вокруг общаги серые с бойницами вместо окон небо синее в облаках ветер лето качели только с запада гаражи за гаражами железная дорога грохочет и хоть ты говори хоть молчи оно в затылок дышит ветер теплый всегда все фильтрует как гроза по весне в мае дождь заросли сирени акации в июне поле под вечер когда тучи молочно-синие проносятся а звезды ни на что не похожи как будто сам нарисовал как будто все это сам нарисовал как будто изделия покрашены в свои цвета но внутри основа из эбонита ледяного сверкающего космического кто сильнее человек или змея замызганное окно электрички и за ним бледная платина зимнего восхода ненавистная каша разъезжается под ногами в ушах там один сплошной камень в солнечном сплетении от всех тех которые они демонстрируют непонятно да хватит почему справа сильнее всего или не всегда на лице обрывки газет мне надо выйти за сигаретами купить себе банку какогото пойла пока я еще не совсем окончательно утосковался по этому ощущению это ощущение как будто уже умер на самом деле всегда и везде единственной целью всех описаний было ухватить именно его дрожат цветочки цикория в проеме разбитого окна сквознячок в пустом прокопченном помещении обвалившаяся крыша всегда этот песок по пояс и круглое лунное небо искрится так как когда уже или в последнюю минуту до
да какими же словами тебе объяснить если ты все равно разменяешься на детали доебешься до какогонибудь очередного слова и замылишь его всем тем что уже навыдумал дело вообще ни разу не в способе как раз не в том что ты пхаешь и пхаешь из раза в раз стоит только заговорить я никогда больше не буду говорить с тобой об этом потому что оно слишком похоже на настоящее чувство даже может быть единственное что я когдалибо чувствовал и хотел оно уже там а всей этой поеботиной заниматься слишком скучно потому что вся она уже во мне и не будет ничего по-настоящему нового никогда господи неужели нужно опускаться до формулировок неужели это уебищное копошение в быту никогда у вас не пройдет я мечтаю о конце света я мечтаю чтобы ничего не было сильнее всего хочу чтобы ничего больше небыло оно переполненное дрянное мыльное грязное скучное старое сколько можно блядь
Jul 3, 2013
what do you mean with что вы говорите. я говорю о двух пересекающихся в перспективе плоскостях между которыми создается от пересечения до краев тесное пространство в котором все эти больные вещи в их случае могут выглядеть прекрасно как подростковый труп или сушеные цветы под дождем, с гнильцой привкусом запахом распада. пахнет как мой бумажник. это не нарциссизм, а простое желание заполучить любовь и неважно насколько некрофилически она будет заряжена. они меня окружали потусторонние грязные и сияющие как скопище ангелов, среди которых я торчал как сверчок на последнем в болоте шестке, потому что никогда ничем подобным не страдал и круглыми сутками отматывал время, ковырялся в венах лезвиями иглами и всем прочим что попадалось под руку и питался колесами только для того чтобы легче было конвертировать неизбежное тактильное изобилие, бесполезно пытаться вспомнить попадал ли я туда ежедневно или раз в месяц, потому что время представляло из себя мутный трупный водоем с илистым дном, которое не являлось абсолютным дном - достигая его, ты проваливался глубже, чтобы обнаружить там еще более мутный и непроглядный омут, уютнее любой могилы, и водоросли единожды пристав к коже не отставали и не смывались уже как тату, поэтому чаще всего меня держали за голову в таких обстоятельствах, где дышать не получится при всем желании, чтоб не дай боже не вынырнул. бесполезно пытаться вспомнить то что дохлыми котятами выплывает из слива в сияющий осенний закат без крыши над головой каждый раз как я засыпаю трезвым. я заклеивал все что видел коллажами из картинок в которых смел разве что намекать на какието следы в пространстве и случайно увиденные кадры, чтоб не запоганить неуместными деталями извне, если бы это запоганилось вдобавок ко всему остальному свет из омута исчез бы уже окончательно, так что я даже окружающую муть разглядеть нихуя бы не смог. после того как все рухнуло все страхи что я имел сократились до нескольких, мучительно протяженных в хронические, я боялся отключаться хотя в некоторых случаях невозможно было оставаться в сознании но любая отключка означала потерю еще небольшого количества личного пространства в котором даже я не знал о том как со мной делают что хотят, я боялся что моя самозащита провернет со всем этим известную штуку, переставит местами триггеры и заставит меня наслаждаться для того чтобы смириться, а смирение неизбежно привело бы к такой же точно утрате электричества, как и проведение ассоциативных связей, я боялся издохнуть где-нибудь там а не от собственных рук, потому что боялся что тогда это совсем не будет заканчиваться а останется солипсистским циклом, неделей сурка, я боялся охладеть настолько что не смогу больше вспомнить где-нибудь вечером тамарыной улыбки или рудовых глаз, хотя насильственные попытки визуализировать все в деталях рано или поздно приводили к неизбежному аварийному отключению воображения, за которым следовало воскрешение всех тех нехитрых галлюцинаций которые я носил на коже и внутри в любой трезвый момент. на выпускной экзамен по физике я пришел с багровой ссадиной от веревки на шее, такой же, как у сэнда, и все очень рады были вполголоса предполагать, что я вешался. я-то вешался, только чужими руками, и все мыслительные процессы оказались до такой степени задрочены попытками вручную вытеснить все нежелательное и извлечь из-под него красивое что я не мог думать вообще и не осилил ни единой цифры и ни единого слова, так что комиссия влепила мне единицу и сокрушенно отправила на полулегальную пересдачу, чтобы не портить аттестат, на которую я не явился, поэтому аттестат все же пошел проебом, а я сидел перед ними и обмусоливал все грани никотиновой недостаточности борясь при помощи нее с искушением полюбопытствовать у этих благородных господ, как они представляют себе физику в приложении на групповой однополый секс, в котором чем пассивнее твое участие, тем счастливее плательщик, как они представляют себе закон ома преломленный парой квадратов раствора и прочие и прочие замечательные детали, которые всегда и у всех хотелось выяснять не столько чтобы оправдаться сколько понять, нормально ли находить их такими непростительно кошмарными
Jan. 31, 2014
тебе слава нужна, а мне что-то другое. подари мне бензопилу, говорит Сью, его зовут почему-то белоснежкой, ему 15 лет, он окружен девочками и ни одну из них не любит, называет сотрудниками, twisted smile on your blood-red lips, вокруг трещащий солнечный мороз и бирюзовое небо рвет картинку как осколочная граната, осколки вращаются вокруг своей оси будто в калейдоскопе, да, детка, мощная дрянь, да детка, подари мне кровавую блевотину/ слушать невозможно больше половины рэпа, тебе слава нужна а мне просто бензопила дружба. Cью все коленки в переулке стирает об асфальт в рефлекторных попытках проследовать за вцепившейся в волосы рукой клиента и кашляет так, будто взасос целовался с чужим, десять раз пересчитывает три купюры, девушка с лицом персидской кошки и манящими ржаными кудряшками кривит персидскую кошку и говорит: осторожней, в такой дубак тут одни только психи и шляются. Сью держит улыбку как маску на венецианском карнавале, от раствора слишком плохо чувствует температуру, чтобы дрожать, и касается щеки с удивлением - на ней соленая ледяная дорожка. Сью отходит отшатывается отползает отъезжает по льду от трассы, которая шумит мерно и гипнотически, как прибой, и влекомый бурунчиками снежной крупы по асфальту заплывает в ближайший бар, в котором знает уже каждый угол и каждую занозу на стойке. на самом деле спиртное только жжет и не греет, но все вокруг обогреваются только им, поэтому он влазит в чужие деньги, просит сто коньяка и поворачивает голову к ближайшему водиле на соседнем барном стуле. - АНТИНАРКОТИЧЕСКИЙ ФРОНТ / ДУМАЙ ГОЛОВОЙ / АНТИНАРКОТИЧЕСКИЙ ФРОНТ мысленно повторяет Сью, давясь отвратительной пародией на коньяк, что не мешает ему параллельно повествовать про то что один знакомый рассказывал о другом знакомом, который в тюрьме так раскачался, что в день освобождения просто не смог пролезть в выход из камеры, пришлось худеть, а другой в это время 10 лет не вставал из-за телевизора и потом так обнял свою вышедшую из дурки подружку, что переломал ей все кости, а после покончил с собой от чувства вины, Руд это вкладывал ему в голову поспешно и лихорадочно около трех лет назад, а может быть, и не трех, некоторых усилий стоит вспомнить, сколько Сью лет, его зовут не Сью но это неважно, у Руда тогда были длинные волосы, а теперь ежик, он в армии служит, его пепельные кудряшки Сью компенсирует своими каштановыми, что дополняет его сходство с чахоточной девочкой из разорившихся дворян, таким еще красный портфель и пальто в клеточку, но у Сью штаны на три размера больше и сигарета в зубах не прикуривается, мокнет от слюней, снежная крупа завихряется по скоростной трассе в гипнотические водовороты, будто асфальт покрыт стеклом, а сверху песок, как в пустыне, шея болит, РАБОТАЙ ЗАТЫЛКОМ, челюсти сводит, видимый отрезок дороги кажется последним островком реальности, все остальное выжрано космосом, он слишком хорошо представляет себе, какой вид предстает на орбите юпитера, чтобы позволять себе думать