Почему алкаши видят чертиков? Причем, зеленых? Причем, независимо друг от друга? Примеров тьма, сам видел пару таких (я про алкашей); один "натурально" снимал их с себя, второй наблюдал тех копошащимися в углу. Еще непонятно, почему горячку называют "белой", а не "зеленой"? Если она дирижер этого явления, то почему не в масть?..
Итак, на основаниях многократности подтверждения такого явления, как "зеленые чертики", мы вынуждены убедиться (самоубедиться? эксперименты не советую!), что оные обитают в невидимом для нас подпространстве (эзотерики называют его "тонким"), которое - увы! - открывается далеко не всем или в особых условиях. Тянет на диссертацию. Но - не забыли? В подсознании алкаша уже заложено, что однажды он может допиться до "зеленых чертиков" - ему не раз такое говорили. Равно с эзотериками. Они себя убеждают, что однажды с ними заговорит... УЧИТЕЛЬ. А от разноголосицы они обезопасились тем, что "учителей очень много" и у каждого, так случается, свой, услышать которого другим не дано... И как показывает практика, первыми своего учителя слышат кто? Правильно - те самые алкаши. Еще не было средь эзотериков ни одного алкаша, чтобы не слышал Учителя. И не было ни одного Учителя, который передал бы ему сообщение, в котором содержались рекомендации бросить пить, ибо тогда они перестанут общаться. Но и это в равной степени может выступать подтверждающим фактором - как теорий "за", так и "против".
Талант найдет черта. Гений его препарирует.
Живя в лесу, поверишь в "лесных чертей". Пусть зовешь их иначе, и я не вправе сдавать вам ни "грибные места", ни истинные имена "грибов", которые иные, желая пообщаться, потребляют к случаю, но...
Течет река ГАРАВА!
Пешим и конным, снежным и водным,
Жизни дорога, жизни река,
Течет река ГАРАВА!..
Рифма хромает, как и все народное творчество. С эстрады такого не услышишь, там все гладко, и гладкие голосят о себе.
Но что работает? И продолжит работать, пусть и спустя века? Обычай! Обычай складывается из примет. "Научное", либо "логическое" объяснение его разрушает, и примета перестает работать. Примером могу озвучить пару-тройку обычаев, сложившихся из надежных примет.
Если одиночкой заблудился в лесу (леший водит!), следует снять с себя одежу, вывернуть наизнанку и так надеть. Это лешего обманет и выйдешь!..
Если заблудились группой (леший встрял - конфликты наводит, спорить заставляет, ссориться), следует тайным голосованием выбрать одного, выпороть и идти дальше. И не сомневайтесь - выйдите!..
Беременной женщине, чтобы ребенок не стал "левым", должно переступать через порог (до родов) правой ногой. Строго-на-строго! И не сомневайтесь...
Попытайтесь дойти до первопричин самостоятельно и озвучить в комментариях. А когда распознаете или га-дания (поиск верного пути) выдохнутся, подтвержу или сообщу верное. Итак - почему?.. "Научное" обоснование разочарует. Но если объяснить - почему так следует делать и почему работает, пропадет важнейшая составляющая - мистика, а она (как вера) влияет на результат. Зная подноготную, станешь неверующим (небрежным), и выживаемость в озвученных обстоятельствах определенно снизится.
/.../
Есть обычаи чудные, практически исчезнувшие, сохраняющиеся инерцией средь немногих.
В старое время обычаем было так: если предавался войне, уроком следующим - это непременно! - идти в мирские монахи, скамрашничать (таково правильное название и значение) или странником - чиститься миром, разнося вести, или его смехом, выправляясь людьми. Леча других, лечишь себя самого. Видишь мир (а странников уважали, привечали), понимаешь и доброту. Там и тут выступало схожее. Положено было так, что не сразу в "дом" после дел кровавых, сперва тебе, мил человек, "чистилище" - выправляй кореженное Но случалось, что подобное накладывалось и к случаю, если видели, что человек мхом начинает обрастать. Срывали до времени с урока прежнего. Мудры были "пытом" собственным - видели, что тебе надо, а что Миру, приводили этим в равновесие... Поокровавленному не сразу в дом, а замшилому бы отряхнуться. Странствуя, видишь людей, с собой равняя, примеряясь.
"...вот тогда ставят жилье, сутью круглый сруб с покатой на все стороны крышей, закапывая и обкладывая дерном и мхом его так, что едва ли торчит верхушка, но на нее ставят ствол старого дерева с широкими корнями, которое выдолблено внутри, и если скитальцу какому случится внутри развести огонь, дерево с вершины закурится дымом, для прочих едва заметным непонятным явлением. В таких местах оставляют письмо, и если скитальцу будет идти в ту сторону, или надумает туда идти, потому как он волен иди куда хочет, то он его доставит. Содержат в опрятности, чтобы скитальцу, которому редко выпадает ночевать под крышей, понравилось, как в собственном доме. Оставляют запас простой еды, что долго не портится, и принадлежности, если тот захочет ловить рыбу или птицу, обязательно соль, сухие недымные дрова. Есть скитальцы, которых никогда не видят, это у них такой урок, быть невидимыми людскому глазу..." (с)
Выбирали урочность не из схожего. От огня шли к воде, от воды к земле. Кузнец передавал кузницу ученику, а сам становился рыбаком. Рыбак - пахарем. Шли в артельные плотники, землепроходцы и даже в "казенные сидельцы"... А кому - не с того ли, что, как говорят злые языки, "осьмь лет чушь молол, на бумагу ее перенося"? - пришлось осесть "мельником" на малой реке, да "присматривать за водой текущей". Устав не строг, но часто случалось, что шли в отказ - сходили с урочности, прежнее кормило, а дорога пугала. И действительно, начиная каждым разом с нуля, без опор, никак не примериться, не прихватиться, теряешься, не найти себя на новом, все тонко, все рвется... Но уж если ухватил, то несет, - по себе знаю!
У варага, как могли заметить, накрепко вживлено, укоренилась логика цифры восемь (урочный срок). Любопытная "эзотерика" получается. Это целое понятие, едва ли не культ. Здесь и собственный колесный (на восемь спиц) календарь, и малые осьмицы, и боевой "гимнастический комплекс" - так называемая, "русская восьмерочка", здесь игры-обычаи, здесь особое восьмистенное шатровое строение, запрещенное от времен Ивана Грозного в мирском зодчестве. Не опаской ли, что "язычник увидит в том знак солнца"? Но главное было заключено в человеке. Считается, что сам человек каждые восемь лет меняется (поскольку ось проходит) - тело и дух его претерпевают изменения, и необходимо правило, нужно перенаправить, осуществив наложение "следующей жизни". Да могли и сами заметить, что человек меняет кожу мыслей своих каждые восемь лет, ставя прожитое на переучет. Это РА-с-познали во времена древнейшие, возможно, с этого все и началось.
Любопытно, что не так давно и ученые (?) определили, что в человеческом организме все клетки полностью обновляются каждые семь лет. И в "восьмой год", так получается, ты вступаешь иным человеком? Затейливо... Так не потому ли, уже на инстинктивных, возник обычай каждые восемь лет бросить все, что освоил и в чем завяз - все путы предыдущего, начать заново, с нуля, причем в иной, едва ли не полярной, области? Это и есть Урок.
Урочный человек многообразен, у него сменой поприща даже личина меняется, походка, манера держаться. Ведь идет обогащение новыми осмыслами и навыками. Иных от прежней жизни встретишь - не узнают. Жизнь с уроками удлиняется - ты живешь их несколько, что жизней, и они предельно насыщены.
Роберт Энсон Хайнлайн (1907-1988), обезопасив себя поприщем "писателя-фантаста", в период охоты на ведьм (маккартизма) писал вещи, за которые всякий публицист был бы обвинен в пропаганде коммунизма и схлопотал тюремный срок. Одна "Луна жестко стелет" чего стоит! (От себя порекомендую прочесть сию вещицу пренепременно в переводе Щербакова А.А. - уловил!) Хайнлайн, в числе прочего, смел указывать на внедряемое рабство, а среди методов все более сужающиеся специализации.
"Всякий человек должен уметь менять пеленки, спланировать план вторжения, заколоть свинью, вести корабль, построить дом, написать сонет, вести бухгалтерию, возводить стены, вправлять кости, облегчать смерть, исполнять приказы, отдавать приказы, действовать вместе и в одиночку, решать уравнения, анализировать проблемы, вносить удобрения, программировать компьютеры, вкусно готовить, хорошо сражаться, победить, или умереть с достоинством. Специализация - удел насекомых."
В глухих деревнях не найдешь людей узкой специализации, всяк в наших местах владеет топором - способен натесать плах на пол и потолок, а в конечном итоге, приди нужда, и в одиночку сложить худенькую, но избушку. Равно все прочее: вспахать огород, отсеяться, наладить грядки, наловить рыбы, прибрать сети, управиться с лодкой или камьей (моя жена, кстати, на веслах, когда ставлю сети - ведет лодку особыми зигзагами, что на ветреную погоду непростое дело).
Люди там природно-талантливы, поскольку универсальны - жизнь обязывает. В городе считается, что человек большего добьется, если сузится на специальности. Но сутью он, что та лошадь, которой поставили шоры, чтобы не могла смотреть по сторонам - ведут и понукают.
Отношение к "принципу" равно "позиции". Чем большего добивался человек на своем поприще (Уроке), тем большим уважением он пользовался. Сама протяженность урока (8 лет) предоставляла возможность выложиться, добиться максимума, найти иные пути решения проблем, где свежий взгляд становился определяющим, а чередование уроков позволяло прикинуть и применить новое на сходстве. Это определяло метод. Уроки "обыкновений", едва ли не полярно различающихся между собой, закаливали характер, снимая страх пред всяким новым, лепили человека разностороннего, готового ко всему.
Эта система (свод обычаев) были внедрены или каким-то гением, или же условиями жизни, и тогда примеры сами их выставили, заставили применить. При такой системе, случай утери какого-либо мастера своего дела, не прерывал традиций его исполнения, а утрачивание приемов была вовсе исключено, универсальность насаждалась. Но главное - этот обычай от древнего времени лепил людей крайне талантливых, ко всему готовых, и "природа не отдыхала", да и не могла отдохнуть на потомках, как это сплошь и рядом случается в "городских" случаях.
Дедка своеладный,
Ключник тропный,
Вадела лесной...
Весь ли здесь,
Часть тебя,
Крупицей ли...
Канона нет! "Варажники" - люди стихийные и природные, они индивидуалисты. Казалось бы, странное дело для общинников. Да, были деревни фамильные, но в основе своей - хозяйства отдельные. Общины держались на основе общей земли и обычаев, но общая исключительность, как и у казаков, не пестовалась, подогревали и поддерживали иное. Самовоспитывались и смыслами, недоступными пониманию красоты и необходимости для чужака.
Помню, как "баба Лена" накалила в печи камень и вынесла его на ухвате на дорогу - "пугать дождь". А ведь и правда - замучил! - вредил сенокосу. Изыскатель причин начал бы выводить смешную логику, что тем она желала послать весточку тому, кто "небо прохудил", тем что довольно лить. Темнота деревенская! А мол, не получилось бы - решила, что что-то сделала не так, или грешна, или десятком прочих причин, и рано или поздно это дело с камнем "выгорит". Христианин счел бы "божьим наказанием" и молился. Суть проста. Нашему ждать поперек горла, он должен хоть что-то сделать! Бездействие, безысходность съедает человека - они что болезнь. Наш с богом спорит, а случается - переубеждает.
Недолюбливаю Андрея Бурковского. Когда-то автора модного, затем ошельмованного (за неудобные вопросы), а на сегодня подвергнутому заговору умолчания - самому действенному из приемов. За что недолюбливаю? А за то же, чем грешу сам - выборочную честность и беспринципную принципиальность. Но в одной из своих работ он удивительно тонко уловил "образ" "цивилизованного язычника":
"Крестьянин обустраивает мир... тот участок мира, который доступен его топору и лопате... Дикое, неорганизованное пространство леса или болота он превращает в разумно устроенное, угодное богам. Имея дело с землей, небом, с непостижимыми и великими силами природы, он прикасается к благородным вечным сущностям, оказывается способным понять слова и мысли "жрецов" об устройстве мироздания. Он живет в мире традиций, не стремится к личному обогащению и к возвышению над другими людьми. И даже если он совсем необразован и живет только для совершения самых простых дел, его мысли и чувства более благородны, чем мысли и чувства ремесленника и особо торговца..."
Бог является Природой в понимании язычника, он растворен в ней, создавая ее, он ее создал себя. Природа делает человека сильным на основах ее понимания, врастания в нее. Уничтожение природы - это уничтожение Бога. Почитать озера, источники, рощи и саму землю - логично на основании почитания веры предков - "бо предки наши были мудры и смыслены".
Как не понять и не принять обычая, когда верную собаку, умершую от старости, не раз спасавшую хозяйство, закапывали на крыльце под порогом, чтобы та и дальше "несла службу"? Или когда младенца, умершего при родах, хоронили под окнами среди цветов? Да, был и такой обычай. Как бы сегодня сказали "практическая "психотерапия" - дань матери, чтобы "был под приглялом", чтобы залечивало тоску потери понятием "хорошо ему тут".
/А будущими археологами, случись заниматься раскопками в таком месте, с уверенностью будет заявлено, что здесь произошло языческое жертвоприношение. Ведь материальные свидетельства налицо: кости младенца, кости животного.../
Цивилизация - узаконенная норма. Нахождение вне цивилизации порождает иные нормы. Которым следует вне контракта, вне договоров, вне подписей. Здесь иное время! Обсуждение обычаев вне места и времени своей цивилизации - это обсуждение (по обыкновенности - осуждение) не сходящихся с ней норм.
Но еще и еще раз - существует, должно быть, некие слои памяти наследной, самой глубокой и странной - генетической (?), что пробуждается внезапно, то "раздражителями" чужих примеров, от случая, совпадений или... Потому ли, в первую свою командировку в Юго-Восточную Азию (да и позже) засматривался на свайные поселки, ощущая к ним непонятную ностальгию, и никак не мог к этому остыть? Родовая память удивительное дело.
Обычай перемещаться по вкопанным в землю колодам и спихивать с них друг друга, я застал в полной мере, прошел под наблюдением однорукого деда, даже учил этому (хитростям с ним связанных, ибо здесь побеждает не самый сильный, а ловкий, в том числе и на ум) своего сына, что давно взрослый. Слышал, но уже не застал, что раньше столбы стояли в воде, и были высоки (их вколачивали по четкой разметке со льда - в проруби). Это (празднества проводились летом) обещало куда более наглядное и даже веселое действо... А что должно было войти в дно, затесывалось всегда на четыре щеки, тогда ил или песок бревно обтягивал и уже не отпускал. К слову, выдернул из Большого Родника (в который окунаются для здоровья и урочно в особые календарные) два таких, что сохранились лишь ниже уровня воды, в илу, затесаны так же, а сколько им - бо весть! - но были они по затесам резными - не то узор, не то письмена, но по недомыслию оставил на воздухе, и те вскоре распались, отрюхавели.
Что до ритуальных и ограждающих, то вбивались они, не сомневаюсь, как в древности - как сотни, а то и тысячи лет назад, как у множества народов - в виде круга. Но были ли сами наши свайные поселения круглыми или округлыми (ибо чем шире, тем сложнее его соблюсти)? Согласно удобств, да и самой логике защиты - должно быть так. Доподлинно же неизвестно. Свайные поселения на наших торфяных обнаружены относительно недавно, раскапывались лишь частично, доказательств, что они существовали никто не оспаривает, но схем никто не делал, да и сама работа оказалась слишком трудоемкой (без обратной отдачи, без ценных находок) - определено (понятно на глазок, на угадайку), что в таких поселениях (деревнях) могло жить до 200 человек.
/Но попытайтесь объяснить научным и ненаучным неслухам - почему наша тотемная культура лишена доказательств!/
Легенда - это событие потерявшее материальные доказательства. (Сейчас принято переводить легенды в миф, а через это отрицать даже тень существования опорного события). Это земли северо-западных кривичей. "Порубежничанье" - это столетия жизни заимками, скрытами, "дикими огородами". Где сплошь и рядом случается так, что с одного бока речуха, с другого озеро, с третьей болото, и все это в заросших складках, поскольку (так говорят) ледник в незапамятные времена постарался - создал места невозможные пахоте. Если бы жизнь была благополучной, не удалось сохранить бы и названия. Есть места, куда пробиться к ним можно лишь зимой на лыжах, а летом узкой "лодкой" (камьей), протаскивая ту по протокам в заболотьях. Здесь нет движения по прямой, либо обходи, либо из разора в разор и лишь малое время гривами. А в разорах хлюпает, а верхом повалы, а сквозь них поросло столь густо, что глаз не видит, и смыслов разводить о, как пути, не имеет. А в лучших местах достаточно знать пору "вырви глаз". И сколько часов тебе оставлено из условно светлого.
/Право, следующей работой напишу-ка я лучше про "кражу времени".../
Здесь земли корявы (кривичи!), поля малы, дороги не помечены, а чтобы "катись боком" - такую стоит поискать. А там, где ледник застрял-таки, уперся в возвышенности (латгальскую и валдайскую), стали великие болота. Напомню, "варажникам" (варага - самоназвание), кроме глупых церковных обозваний (щельники, дырники), да неглупых местных (схутники, странники), было привязано еще одно - "болотные люди". Но не было здесь записных этнографов, мать-ваша-Этти! Обезьяна, то есть, а папа - попугай. Лучшее время миновало. Волна интереса не разбилась, мы не наследуем даже рябь, ее не было. А что было? Зачистка.
Дела вечные, дела странные. Пусть, не смотря на тысячелетнюю христанизацию Руси, еще пятьсот лет тому назад влияние язычества было столь велико, что вызывало опасения церкви и досаду, что в иных местах его не удастся превозмочь, но последние сто лет церковной власти проходили уже под знаком указаний, что языческих верований вовсе не было, а существовали "дикари", которым потребовалось христианское просвещение. Если бы не мода 18-19 веков на собирание фольклора, мы бы лишились последних устных свидетельств. О язычестве большей частью известно из уст его уничтожителей. Ничего, или почти ничего, нет от самих "язычников". Ибо испуг был настолько велик, а истребления столь тотальны, что... нефиг! Свяжешься с вами, а оно известно как повернется.
И тут появились эзотерики! Ища и находя то, чего не было и даже не мыслилось. Они не стали трактовать наши обычаи на свой лад, они стали отказывать им в "материальном" - в истории самого события, того, что являлось отправной точкой.
Старый обычай может казаться непонятным, ненужным, даже вредным. Хромой человек привлекает внимание тем, что он "выпадает из нормы", выделяется средь строя "идущих в ногу". Условные "дурак" и "умный" выделяются на тех же основаниях, каждый "хромает" на свой лад, но равно привлекают внимание - они интересны. Тех, кто ходит просто, ходит ровно, общество не замечает. Они - норма, они "оцивилизованы". На тех же основаниях обычай может казаться "смешным", "жестоким", "дурным", "глупым" - заставляющим крутить пальцем у виска. Он - раздражитель, если не на своем месте, и успокоитель (терапевт), если к месту и времени.
Вера лепит и рассеивает обычаи, а свод их может "соорганизовать" что угодно и даже основать религию. Но мы опять и опять говорим об отдельном обычае (вне комплекса, вне связей с отстальными), рассматривая его через призму нашего времени, а частенько и другой географии. В целом наши суждения - сам вопрос прогрессивности и регрессивности обычая, должно быть разделен и примерен к ряду вещей (о которых мы опять же не имеем должного представления). Оценкой места и времени, иных отношений и познаний об окружающем мире... Но тогда... на кой ему (обычаю!) наша оценка, если мы не пытаемся его реставрировать, вернуть и следовать? И не забывайте, что в царстве хромых, человеку, идущему ровно, сломали бы ногу, а в царстве слепых кривой не стал бы королем - ему выкололи бы второй глаз.
У христиан больной исповедуется священнику, но у кафров (Ю.Африка) - козлу, который затем изгоняется. У евреев, как известно, на этот счет опт - один козел отвечает за всех, а тот покупается вскладчину. Но в этом хозрасчете всех переплюнули батаки. В жертву богам они приносят трех кузнечиков: один олицетворяет корову, второй - буйвола, третий - коня. Можно ли непредвзято определить - кто здесь наибольшие дурни, а кто определенно - хитрецы?..
Бог обязан увидеть в одном кузнечике корову, во втором - буйвола, в третьем - коня. Но что видите вы, когда приносят эту жертву? И что увидит эзотерик?..
Правда не обязана нравиться всем. Более того, правда, которая всех удовлетворяет, таковой не является. Но правде нужны союзники. И лучшими являются не из числа ее поклонников, а те, кто готов, пусть и скрипнув зубами, ее признать. Весомо признание противником, оно важнее в лесу, которым, по сути, и является "язычество" (условное понятие), обязывающее указать "дорогу к дому". И правда средь правд в том, что, налюбовавшись и привыкнув к ее "обнаженности", хочется ее приодеть, а затем и отдалить - в тумане мистики она кажется более загадочной. На этой почве однажды и попытался понять эзотериков. И если понял правильно, надеюсь, не обидятся, а нет, так и фиг с ними!..