Кронштадт 1824 года. Ноябрь. Холодный ветер пронизывает насквозь, дотрагиваясь своими костлявыми руками до кожи. Серое небо и серое море слились воедино, образовав серый упругий шар, из которого невозможно сбежать. Сегодня вечер 6 ноября 1824г. Набережная города заполнилась толпой моряков, только что сошедших на берег. Одинаковая одежда и разные лица.
- О чем грустишь, моряк? - спросил ветер.
- Море не отпускает. Недавно попали в шторм, его лицо до сих пор перед моими глазами, а ведь у него сын должен скоро родиться.
- Его жена уже знает о его гибели?
- Нет.
- Чему радуешься, моряк?
-Земле под ногами, осени на суше, домам и улицам, которые знаю с детства.
-Удачное было плаванье?
- Итальянки - очень красивые!
Среди всей этой дружной и не очень толпы полу - людей полу - рыб выделялся старик. Да, издалека это был старик, неспешной походкой, идущий вперед. Его длинные белые волосы, прилипли от дождя ко лбу и закрыли половину лица. Голова была опущена, но шел он так, будто летел по небу. Это непередаваемое чувство полета над Землей завораживало. Дойдя до трактира "Звезда", старик остановился, оглянулся на парк с облетевшей листвой, на центральную улицу с мрачными деревянными домами, на ставшую почти черной, линию горизонта, и исчез за железной дверью трактира. Зачем он оглянулся? Что - то забыл? Вспоминал? Прощался? Через мгновенье в нос гостя ударил едкий табачный дым и он погрузился в полумрак помещения. Это было подвальное помещение, внутри стояло шесть деревянных столов рядом с маленькой сценой. С левой стороны в углублении был камин с огромным креслом, в котором ежедневно по вечерам сидел хозяин трактира. Свободен был лишь стол, рядом со сценой. Карл - так звали старика, не придавал значения мелочам, для него этот трактир был машиной времени, переносящей его в дни юности: " Жаль, что исправить уже ничего нельзя..."
Медленно Карл опустился на стул. На удивление, быстро, на столе пред ним оказался ужин и графин с красным вином. Красное вино, как новая кровь, вливала в его тело нежность и мягкость. Цвет, запах, вкус, форма - настоящий художник умеет видеть прекрасное в повседневности. Пока он блуждал в своих мыслях по прошлому, в зале зазвучала музыка. Юный гитарист виртуозно заставлял гитару плакать, чтобы музыка проникала в самые темные части человеческой души, сдувала накопившуюся там годами пыль от боли и освобождала место для новой боли. Спустя какое - то время, на сцене появилась женщина. Её красное платье не оставляло сомнений в безукоризненной гармоничности этого прелестного тела. Длинные черные кудрявые волосы были убраны живыми цветами. Где она взяла их в ноябре? Глаза у неё были опущены. Как же безумно хотелось в них заглянуть! И руки... Её руки были словно крылья лебедя - живые и гибкие. Она начала танцевать, и каждое её движение было криком. Криком раненого сердца, одиночества, боли, мечты, обреченности. Это было фламенко. Карл смотрел на этот танец и видел в нем каждое движение её души.
"Как близко наше восприятие жизни и как мы с ней похожи", подумал, Карл. У гитариста оборвалась струна, танец ещё был не окончен, Жизель подняла глаза. Два совершенно незнакомых человека заглянули друг другу в глаза.
- Так больно,- сказали его глаза.
- Не сдавайся,- прошептали её.
Гитарист вернулся с новыми струнами, и вновь зазвучала музыка.
Карл поднялся со стула и подошел к танцовщице.
- Вы танцуете танго?- спросил он.
- Да.
- Могу я Вас пригласить на танец со мной?
-Да.
Жизель наклонилась к музыканту, что - то шепнула ему и тот, улыбнувшись, начал играть танго. Карл и Жизель начали танцевать. В какой - то момент, она поняла, что у него нет одной ноги, и ей стало страшно от того, как изумительно легко он может двигаться!!! Они просто смотрели друг другу в глаза, вплетали в ритм музыки музыку своих сердец и летали: летали над полом, над серостью Ноября, над обыденностью и над той реальностью, в которой они жили на земле. Карлу было 40 лет. Когда - то в молодости он не пропускал мимо ни одной хорошенькой женщины. Роль Казановы очень нравилась ему. Однажды его корабль причалил к новой земле, где он до этого ещё не бывал. Теплый южный ветер ласкал лицо, и ноги обнимало бирюзовое море. В том порту они пробыли 2 недели. На одной из пляжных вечеринок, после очередной бутылки рома, Карл услышал крик о помощи. Бросившись в море, он спас девочку лет 15. Она была настолько беззащитна и нежна, что её образ как клеймо отпечатался в сердце Карла. Это были 2 недели настоящей жизни без фальши, без страха, без боли. Уехав, он обещал вернуться, но так и не вернулся. На большой земле обычная жизнь, пустившая глубоко корни в душе, вернула его в серую обыденность. Второй раз, спасая человека, Карл лишился ноги. Калеке сложно быть Казановой. Вот тогда-то у него и открылись глаза на истинность вещей, но ничего вернуть уже было нельзя.
Жизель в 14 лет приехала в Россию по приглашению одного известного князя, чтобы стать учительницей испанского и французского для его детей, но учительницей ей стать было не суждено. В Санкт - Петербурге она стала танцовщицей в доме терпимости так как приглашение в Россию было обманом- западней. От жестокого обращения она сбежала в Кронштадт в надежде попасть на корабль, который мог бы вернуть её на родину. И в каждом своем танце она, отстукивая триоли, утверждала миру, что вера в ней ещё жива, и что вера в ней умрет последней.
Два чужих человека, случайно встретившихся, смогли понять друг друга, глядя в глаза.
- Так больно, - сказали его глаза
- Не сдавайся, - прошептали её.
Вечер подошел к концу. Портье отдал Карлу ключи от его комнаты. Номер был на втором этаже.
"Не буду включать свет. На небе полная луна. За окном море. За морем та, которую предал и до сих пор плачу за это своим одиночеством. Почему танец с Жизель как будто дал мне прощение? Так легко, будто груз с плеч свалился. Она смотрела на меня так мягко и искренне, как мама в детстве": думал Карл.
Жизель засыпала с мыслью, что завтра она обязательно уедет домой. Мягкая подушка уносила её голову в мир радости и солнца. В окно светила луна.
7 Ноября 1824г. Кронштадт.
За окном плывут стулья, платья, разломанные доски, выкорчеванные деревья. Вода во многих домах поднялась до чердака, бешеные волны бегут по улицам, где ещё вчера гуляли с детьми. Жизель проснулась от рева воды за окном. Дрожащими руками она сняла икону со стены и выпрыгнула в окно, плыть до ближайшей крыши было недалеко. Мокрая в одной сорочке она просидела на ней часа три, пока не утихла стихия, и лодка с полицией её не подобрала. Добрым стечением обстоятельств ей выправили документы, и через месяц Жизель была у себя на родине. Наводнение, унесшее сотни жизней и почти полностью разрушившее город, вернуло ей свободу.
Карлу не суждено было больше проснуться. Старый потолок не выдержал воды. Его унесла вода, но он успел стать прощенным.
Танго с той, которая умела верить, вернуло ему самого себя.