С некоторых пор Надя Громова стала очень набожна. Она хоть и не посещала раньше церковь и не показывала окружающим насколько она сильно верующая, как модно стало в последнее время среди ее подруг, но она всегда носила в душе своего бога, не говоря об этом никому, и даже своему мужу никогда не упоминала об этом. Есть у нее в душе уголок, куда она иногда удалялась, и где разговаривала с виртуальным небожителем на темы, о которых вряд ли смогла поведать даже доктору. Этот мир у неё сохранился ещё с тех пор, когда её мать несколько раз водила свою Наденьку в церковь.
Детская память цепко схватывает все необычное вокруг себя, откладывая увиденное на полочку памяти, и только уже потом, в своей взрослости, хочется вернуться и поклониться тому времени, своим родным и близким за их заботу, за их радость от созерцания маленького существа, да просто за то, что они были.
Она очень хорошо помнила, как её завораживала торжественность и красота храма, тишина и спокойствие равномерно распространенные внутри его. Все это как ей тогда казалось, окутывало её маленькое тельце прозрачным хрустальным коконом, не давая её восторженности разлететься вокруг неё брызгами, и её охватывал непроизвольный трепет, смешанный со страхом упустить, не понять все то, что окружало её вокруг. А когда начинал петь церковный хор - это было настолько волнующим и захватывающим, что казалось, будто она в этом прозрачном одеянии возноситься под самый купол церкви. Её восторг и ощущение воздушности, легкости от этого были непередаваемы. Она непроизвольно замирала в восхищенном и благоговейном состоянии, так и не поняв своим детским восприятием, что же с ней происходит. Она была уверена, что люди стоящие рядом с ней в этот момент чувствуют тоже, что и она, и точно так же воспаряют вверх и все они такие хорошие, такие добрые и милые. Ну, совсем как мама, стоящая рядом.
В дальнейшем ей не удавалось посещать церковь. Вместе с родителями её забросило в отдаленный район, куда был направлен отец, устроившийся работать лесником, затем интернат с летними посещениями родителей в их медвежьем углу. Институт, работа, замужество, ребенок - все обычное, все как у всех.
Все это было недавно и в тоже время давно. Черта между "до" и "после" резко оборвала её восприятие окружающей действительности, и она же разделила, причем очень четко, на счастливое время и несчастливое. Сегодня она жила как во сне, вернее даже не так, она не жила собой, она жила своей обездвиженной дочкой, лежащей перед ней на кровати. Все что осталось у неё от той счастливой жизни - это то, что и лежало перед ней сейчас. Её кровиночка, её счастье, её радость и в тоже время её горе. Невозможность вернуть то счастливое время, когда её семья была рядом, когда казалось, что жизнь удалась и что так и будет всегда, сегодня оказалось всего лишь насмешкой судьбы. Наде мерещилось почти каждую ночь, когда засыпала, что кто-то черный и от этого ей неприятный, мерзко ухмыляясь, удовлетворенно кивал своей лохматой головой, что-то говоря при этом на неизвестном языке, но с явно понятным намерением содержавшим угрозу. Его радость от её страха перед ним была огромной. Клыкастая вонючая пасть, этого чудовища, почти в метре от её лица, настолько парализовывала в этот миг всю её - от кончиков пальцев ног до кончиков её волос на голове, что заставляло с криком просыпаться и испуганно таращиться в темноту, ожидая, что и здесь, наяву, вот-вот проявится это страшилище.
Проснувшись и в эту ночь от страха, она, как и в предыдущие похожие ночи, вновь мысленно обратилась к своему невидимому собеседнику в уголке своей души. Она жаловалась ему на то, что у нее уже не хватает сил для того, чтобы и дальше жить в таком кошмаре. И что ей хочется уйти из жизни, уйти туда, где наверняка ждут её любимые и близкие люди. Она надеялась, что хоть этот, толи бог, толи просто друг, от которого у неё нет секретов, сможет как-то успокоить, дать ей силы для дальнейшей борьбы за жизнь дочери, гаснущей с каждым днем все заметнее и заметнее.
- Друг мой, дай мне силы, помоги, пожалуйста, мне не потерять то, что осталось у меня. Мою дочурку, ведь ей всего семь лет, она же еще ничего не видела, она еще толком и не жила. Господи не оставь меня и мою Верочку без твоей помощи. Она и имя получила от нас "Вера" потому что мы в тебя верили. Пусть и не ходили мы в церковь, чтобы открыто тебя славить, но я всегда носила тебя в себе, ты же знаешь это. Ну, хоть подскажи мне, что надо сделать, чтобы дочка осталась со мной. Ты знай, если она умрет, то и я умру, здесь уже никто меня не будет держать. Одна я не хочу жить. Дай же мне надежду. Прошу тебя. Я уже стала ходить в церковь, молиться и ждать чуда от тебя. Я и завтра утром схожу в церковь, там как раз батюшка службу проводить будет в честь Иоанна Крестителя. Отец Серафим в своей проповеди отметил сегодня, что Иван Предтечи всегда помогает заболевшим детям. Вот я и поставила свечку и помолилась ему, чтобы он обратил свое внимание на мою больную дочку, и завтра пойду еще раз, попрошу за дочь у этого святого. Не знаю уж, за какие грехи меня так наказываешь. Что я могла такое сотворить, чтобы отняли у меня в этой страшной автокатастрофе и родителей, и моего Феденьку. Дочку хоть и оставили мне, но кажется это ненадолго. Я не молю тебя наказать виновников, это пусть останется в твоей власти. Я молю тебя оставить здесь, на земле, мою дочь.
- Мамочка! Ты почему не спишь? Ты опять плакала? Ну что ты все плачешь и плачешь. Перестань. Мне бабушка с дедушкой строго наказали, чтобы я тебя уговорила не плакать. - Синие глаза проснувшейся девочки, не мигая уставились на мать, как бы спрашивая тоже, почему это мама плачет?
- Нет, милая, я не плачу, это просто соринка в глаз попала. Ты опять в гости ходила? И опять разговаривала с бабушкой и дедушкой?
- Да, и там был мой папа тоже. Но он ничего не говорил и дедушка тоже молчал. Я с бабушкой разговаривала. Когда я сказала ей, что ты все время плачешь, то она попросила, чтобы я тебе передала их просьбу не плакать.
- А что она тебе еще говорила?
- Она взяла меня за руку и сказала, что мы пойдем с ней смотреть мою комнату. Ты знаешь, мама, там так хорошо, никто не шумит, не ругается, много цветов. Когда мы с ней поднимались вверх, то мне показалось, что это, как в метро на движущейся ленте.
- На эскалаторе - чисто автоматически подсказала Надя своей дочке.
- Да, на нем. Просто я забыла, как эта лестница называется. Мы ведь только один раз катались на ней. Мне казалось, что мы стоим на месте, а на самом деле двигаемся. Мы с бабулей еще долго поднимались, а потом зашли в мою комнату. Но мне там не очень понравилось. Здесь вот у меня много картинок, игрушек, а там ничего нет, только кровать и все. Поэтому когда бабушка предложила мне оставаться там, я не захотела. Я её попросила не обижаться, что мне больше нравится здесь быть, вместе с тобой. Но и с ними мне тоже хочется быть. Ведь я так люблю свою бабулю. Когда мы прощались, то она сказала, что и тебя и меня она, дедушка, и папа очень ждут в гости. Ты хочешь пойти к ним в гости? Там хорошо, тебе понравится, вот увидишь. Ну вот, ты опять плачешь. Я тогда тебе не буду говорить, с кем я встречаюсь. Или ты обиделась, что я без тебя так далеко ходила. Не бойся мама, там машин нет, не сможет там никто меня обидеть. Ты же помнишь, я тебе об этом еще в прошлый раз говорила. Это папа так мне сказал. Там никаких машин нет, а люди ездят на эскаваторах.
- На эскалаторах. - Опять поправила Надя дочку.
- Ну да, я и говорю, на воздушных лестницах. Почему воздушных? Так мне показалось. Я, правда, не смотрела под ноги, но все равно казалось, что я ни на чем не стою. Мам, так ты не обижаешься, что я без тебя в гости к бабуле хожу?
- Нет, конечно, не обижаюсь. Только у меня к тебе просьба. Не задерживайся там долго, помни всегда, что и я тебя люблю и всегда тебя жду.
- Ладно, мамочка. Ты иди, ложись тоже спать. Я схожу к бабушке ненадолго и вернусь. Хорошо?
- Хорошо. Только вот давай я тебя лекарством напою. Да, да, ты не кривись, надо доченька, надо. Хорошо было бы, если это тебе помогло.
- А бабуля сказала еще мне, что она знает, как помочь мне? Только не успела сказать, как это сделать. Ты заплакала, и она меня послала к тебе, чтобы я успокоила тебя.
- Вот ты и попроси в этот раз, чтобы она рассказала, как тебе помочь.
- Хорошо мамочка, я попрошу бабулю. Она меня любит и мне не откажет.
Ей тоже нужно поспать. Она боялась опять увидеть свой ужас во сне, но и понимала, что вскоре наступит новый день и ей придется идти на работу, а перед этим сходить в церковь и помолиться перед иконой Иоанна Крестителя за выздоровление своей парализованной дочки.
В этот раз черный ужас не успел появиться в её больной от вечного недосыпания голове. Ей приснился её муж Федор. Приснился именно в ту ночь на Ивана Купала, когда они каждый со своими друзьями отправились в лес на празднование этого праздника. Какая-то фирма проводила подобные мероприятия. Реклама заинтересовала весь ее отдел маркетологов и все загорелись идеей окунуться в "эллинское" прошлое. Узнать и прочувствовать, как проводили их далекие предки подобные суеверные празднования. Это казалось тогда так романтично и увлекательно. Она хоть и знала, что праздник Ивана Купалы не совместим с праздником Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, но, как и все молодые люди относилась к этому спокойно, ей было без разницы, кто и как это трактует, она не вдавалась в подробности церковных дел. Не настолько уж она разбиралась в религиозных вопросах.
Как видно лукавый и в этот раз подсуетился....
Как и обещали организаторы праздника здесь и в самом деле, было очень весело. Девушки и парни нарядились в разноцветные одежды, которые любезно предоставила фирма, девушкам раздали венки из свежих цветов, в которых как они уверяли, есть все двенадцать растений, что и положено по канону праздника.
Они, поочередно, не мешая друг другу, под хоровое исполнение ритуальных песен опустили венки в воду реки, затем гадание местными ворожеями предсказывающими будущее. Никому и в голову не приходило, что все это всерьез, все воспринималось как шутка, розыгрыш. Фирма предлагала это мероприятие как шоу, в котором приняли участие многие молодые люди.
Надя отнеслась ко всему этому хоть и с иронией, но в душе была почему-то уверена, что именно в эту ночь с ней произойдет то, чего она с таким нетерпением ждала. Ведь не зря говорили, что Купала - праздник любви. Именно здесь можно встретить своего суженого, именно здесь можно увидеть свое будущее. А как иначе? Ведь известно, что именно в эту ночь встречаются две противоположности бытия. Встреча жизни и смерти как бы предопределены, и кто из них окажется сильнее покажет предсказанное ворожеями будущее.
Вскоре ночь с шестого на седьмое июля озарилась всполохами костра. Он вспыхнул в ночи ярко, и от него сразу повеяло жаром, который вмиг достиг сердец молодых людей.
Прыгать ей пришлось через костер, взявшись за руки с незнакомым молодым парнем. Они, прыгнув, так и остались вдвоем с крепко сцепленными руками. Каким-то седьмым чувством поняли, что так и войдут в свое будущее, идя рядом, и ничто уже их не разлучит. То, что они именно те две половинки, которые нужны друг другу, не подлежало сомнению. И то, что в полночь они так и пошли рука об руку, искать в лесу цветущий папоротник, было уже как само собой разумеющее и не нуждалось ни в каких комментариях.
Скромные первые поцелуи, нежные ласковые объятия, трепет неискушенных сердец, которые впервые почувствовали какое это сладкое чувство - внезапно вспыхнувшее как тот костер, жар первой любви. Все это предрешило и подсказало им, как быть дальше. Никто не мог потом из них вспомнить, кто что говорил или шептал в порыве страсти, было это столь прекрасно и незабываемо, что моментально забывалось и затем повторялось вновь и вновь. И это не казалось чем-то неправильным. Нет, это все вызывало чувство умиления и уверенности что так и должно быть. Нереальность происходящего с ними в эту сказочную ночь тут же отметалось прочь под страстными поцелуями. Каждое прикосновение к голому телу любовника заставляло выгибаться и чуть ли не мурлыкать от столь чувственного ощущения. Стоны Нади, сладострастное рычание Федора заполнили собой всю окружающую местность. Казалось что сама ночь, такая теплая, такая звездная, как бы протягивала им руку помощи. Пение, каких то пичуг, непрекращающиеся трели цикад, стрекот кузнечиков все это как природный оркестр под умелой палочкой дирижера исполнял им гимн любви. Неудивительно, что именно в эту ночь была зачата их дочь, это было волеизъявлением самой жизни, которая в этот раз торжествовала свою победу над смертью. И то, что, костлявая не осталась в долгу, затаив злобу, и решив отомстить Надя сегодня в полной мере почувствовала на своей судьбе.
Смерть любимого всегда отзывалась у любящей половинки нежеланием дальше жить в одиночестве. И если эту половинку некому поддержать, если рядом нет того, кто её также беззаветно любит, то вскоре она может засохнуть, исчезнуть, уйти и не вернуться. Неосознанно Надя и боролась со смертью, которая так подло поступила с ней и забрала в одночасье трех самых близких ей людей, а сейчас вот-вот заберет и последнее что у неё осталось, то, что она любит даже сильнее чем любимого. Дочь это сгусток ее и мужа, это продолжение их любви, это намного весомее, чем просто жизнь. Без этой крохи ей жизнь не нужна.
Повторение прошлого во сне, пусть даже счастливого, не всегда воплощается в такое же счастливое настоящее. Всегда в таком случае так и хочется сказать, что лучше бы и не просыпаться.
Надя проснулась не столько от впечатлений прошедшей счастливой жизни повторенной во сне, сколько от испуга, что дочь не дышит. Она прислушалась и хоть и услышала спокойное дыхание дочери, тем не менее, подхватилась и тут же оказалась возле Верочки. Обычно девочка заставляла мать по нескольку раз просыпаться за ночь. Всякий раз, когда ее донимали боль, и она не могла сдержаться, она будила свою маму криками и жалобами. Только ласковые руки мамочки и её нежные слова могли хоть немного заглушить и успокоить непереносимую боль, и дать дочери возможность заснуть до очередного приступа.
Сегодня дочь не проснулась почти ни разу за ночь, и это насторожило ее больше, чем крики Верочки через каждые четыре часа. Она хорошо знала, что улучшение у обреченных людей наступает только в том случае, когда возможна скорая смерть. Надя заметалась по комнате, испуганно ища то, чего и сама не знала. Судорожно схватила телефон и стала названивать медсестре, которая согласилась дежурить возле больной девочки в дневное время, давая возможность матери зарабатывать на жизнь и лекарство. Девочка лежала за эти два месяца уже и в городской больнице, и в платной клинике - нигде улучшения не добились. Предлагали везти девочку в Германию, где могут ее прооперировать. Столько денег, сколько запросили германские медики, у Нади просто не было. Дом лесника в этом медвежьем углу никто покупать не хотел, ее квартиру она уже заложила в банке. Кредит ей дали, но мизерный и под солидные проценты. Единовременная помощь, присланная с работы мужа, уже давно испарилась как пар. Лишь то, что её все-таки оставили работать на своем рабочем месте, войдя в её положение, как-то помогало сводить концы с концами.
- Ох, Людмила, спасибо тебе, что ты так быстро пришла - обратилась она к медсестре, лишь только открыла ей входную дверь - я боюсь, что у дочки ухудшение. Вернее ей сейчас стало легче, она всю ночь спала и ни разу меня не подняла, но ведь ты же в курсе, что так бывает перед смертью. Я не знаю что делать, подскажи, пожалуйста.
Людмила молча прошла в туалет, вымыла руки и прошла к больной. Потрогала лоб, поправила одеяло, наклонилась и прислушалась к учащенному дыханию девочки.
- Не знаю, честно говорю, не знаю. Может пошла девочка на поправку, может просто организм устал, может он, организм я имею в виду, привык к боли и она уже не реагирует на боль. Не знаю. Давай разбудим её и спросим, как она себя чувствует?
- Нет не надо. - Испугалась Надя. - Пускай, спит, она бедная первый раз спит всю ночь, не надо её тревожить. Я пока сбегаю в церковь, свечку поставлю, заскочу на работу, отпрошусь и прибегу домой. Я быстро, туда и обратно. Если проснется то напои лекарством, я вот на столике приготовила.
Надя как всегда в таких случаях собралась быстро и сразу же направилась в церковь. Это стало для неё уже привычным ритуалом. Здесь она постоянно изо дня в день молила господа о милости к её дочери. Служба в церкви началась сегодня рано, посвящена была святому Иоанну Крестителю и она пришла, когда служба шла уже полным ходом. Стараясь никого не задеть и не помешать, протолкнулась сквозь скопление присутствующих к иконе, поставила свечку в отведенном для этого месте и стала, крестясь, вновь надоедать всевышнему изложением своей просьбы:
- Прошу тебя господи и тебя святой Иоанн, помогите моей доченьке. Не за себя прошу, за невинную душу молю. Ты же Бог! Сотвори же чудо, не дай умереть ребенку, ведь она ещё ангельски чиста и непорочна.
Слезы хлынули у неё из глаз мешая всматриваться в икону, в какое-то мгновение ей показалось, что вместо Иоанна Крестителя на неё смотрит лицо ее матери. Смотрит укоризненно и в то же время с жалостью. В голове вместе с шумом усталости стал слышен и её голос. Она в чем-то упрекала свою дочь и что-то предлагала.
Мистика, или не мистика.... Может просто усталость сказывалась или галлюцинация. Ей было не до выяснения, что с ней происходит, все внимание устремила внутрь себя с единственной надеждой понять, что говорит мать.
- Дщерь моя, доколь тебе мучиться, оставь внучку в руках господа, не бейся зря. Ей с нами будет хорошо.
- Да как же это, почему? Мамочка, дорогая, прости меня, что я вас не уберегла. Но дочку я хочу спасти. Помоги если можешь, посоветуй ради Бога что-нибудь.
Понимая, что все то, что ей слышится сейчас это просто отголоски её мыслей, она вновь обратилась в свой уголок души, к тому, кого она приютила там и который в трудную минуту или в минуту радости постоянно был рядом:
- Верую Господи! Помоги моему неверию. Помоги невинной девочке, она должна жить, чтобы понять всю твою бесконечную доброту.
- Лукавый нашел себе жертву, именно он не дает проявлению жизненных сил в теле твоей дочери. Только твоя вера может помочь исцелить и вернуть к жизни ребенка. Попроси помощи у служителей нашего господа, изгоните дьявола поселившегося в божьем создании в момент зачатия. Ибо зачато было в нехорошем месте, в грешном, хоть и сладким для тебя соитии.
Она уже не могла точно понять, кто все это ей говорил, кто поселился в её голове. Она не выдержала напряжения и усталости этих трудных дней и стала заваливаться на стоящих рядом людей. Как её вынесли на воздух, и сколько она пролежала на скамейке возле церкви она не пыталась вспомнить. Необходимость быть рядом с дочкой заставило её очнуться, и она так до конца и, не придя, как следует в себя, поспешила домой.
Дочь все также лежала на кровати, и в глазах её также как и раньше был один и тот же немой вопрос:
- Почему я?
И ответить на него у мамы слов не находилось.
- Мамочка я так боялась, что ты не придешь, а мне тебе надо много-много чего рассказать. Ведь я очень долго гостила у бабули с дедулей. Папа тоже с нами был, и мы все гуляли по саду. Там такой чудный сад, столько разных цветов. Представляешь, мне прямо на плечо села красивая бабочка, и у нее было твое лицо. Она что-то мне шептала, только я не поняла, что она говорила. Потом мы пили чай с вареньем. Бабушка сказала, что точно такое варенье она варила и для тебя, когда ты была маленькой, такой как я сейчас. Она обижается, что ты меня не отпускаешь к ним.
- Так ты спросила бабулю как тебе помочь?
- Да, спросила. Но она ничего не сказала мне. Она только сказала, что мама твоя знает, что делать, и что она с тобой разговаривала, и сказала, что нужно делать. А ты мама, правда, разговаривала с бабулей?
- Правда, дочка, правда, миленькая.
Немного помолчала, что-то обдумывая и вспоминая, а затем, прижав свою голову к лицу дочери сказала:
- Мы тебя любим бабуля! Спасибо за все. Мы тебя будем помнить. И я, и моя дочь, и её дочь - твоя правнучка.