Дело о пропавшем памятнике
Эта история произошла в начале 90-х. С полной уверенностью можно сказать, что несколько лет, прожитых нашей страной в этот период, дало толчок не меньший, чем пора правления Петра I в истории России. Не будем обсуждать влияние этой славной эпохи на экономику, рассмотрим только неизгладимый след, который она оставила в культуре. Можно еще уже- литературе. Столько книг про ментов и бандитов уже написано, но тема не исчерпается никогда... Меняется только векторная направленность... от героизации банд до ужасов серийных убийств. Но, чем дальше отдаляется это время, тем больше оно покрывается флером романтизма...Моя история - подтверждение этому.
***
В маленьком провинциальном городке смута 90-х проходила тихо и мирно. Он просто вымер. Ну, не в смысле внезапной смерти всего небольшого ( примерно 20 тысяч человек) населения, а в смысле массового исхода жителей в крупные города нашей Родины. Сначала в городе стали пропадать мужчины среднего возраста, за ними потянулись более пожилые, потом стала уезжать молодежь, только что окончившая школу . .... И отцы ушли, и братья ушли... нам Мальчикам-Кибальчишам пора...В результате в городе остались женщины с малолетними детьми и старики... как во время войны. Единственное градообразующее предприятие, а именно Комбинат железо-бетонных конструкций ( ЖБК) закрылся и работы в городе не было. Не берусь судить, почему его закрыли. Да это и не важно, с точки зрения тех событий, о которых пойдет рассказ.
*** Был поздний вечер, когда Митрич шел по проспекту Ленина, возвращаясь домой. На улице попадались редкие прохожие, которые пытались обойти лужи, скопившиеся в ямах разбитой дороги и закрывались зонтами от дождя и ветра. Митрич шел без зонта, не обращая внимания ни на дождь, ни на лужи. Он был сосредоточен и серьезен. В левом кармане его старого, затрепанного " семисезонного" пальто лежала купюра в 10 000 рублей... ни ахти какие деньги, но ... самое главное было их донести домой и не завернуть по пути ни в один из шалманов. Настроен был Митрич решительно. Прикрывая глаза от дождя, который все усиливался, он старался не смотреть по сторонам, чтобы маняще распахнутые двери магазинов и пивных не отвлекали его от цели- дойти домой с деньгами.
- Вот сейчас на нашу улицу сверну с централки, сразу за памятником, полегче будет, там только два киоска по пути,- подумал Митрич, обтирая широкой ладонью мокрое от дождя лицо. Поглядев вперед сквозь пелену дождя, он остановился и еще раз обтер лицо.
- Что за черт, неужели я поворот прошел?,- старик покрутил головой, цепляясь взглядом за привычные ориентиры.
- Ну как же, растерянно думал он,- вон киоск, рядом с Васькиным домом, магазин 24 ... До сих пор витрина фанеркой забита, еще с прошлой недели... Вон, здание Горкома впереди...Митрич, напрягая зрение ,вгляделся и даже увидел знакомую сутулую фигуру милиционера , маячившую возле темного здания бывшего Горкома партии, в котором не светилось ни одно окно.
-Мать честная,- присвистнул Митрич. Неужели сняли? Когда ж успели? И даже асфальт положили... Они б так быстро дороги ремонтировали, как дыру под памятником... Митрич подошел ближе.
- Сколько ж это дней я у Васьки был?,- размышлял он, разглядывая свежую заплатку на асфальте перед Горкомом, где еще недавно стоял памятник Вождю мирового пролетариата.
- Все, скинули Ильича,- с грустью подумал он. Такой приметный был... всегда мне рукой показывал... тебе туда, Митрич, пора сворачивать... вон он, дом твой...Эх... хоть и каменный он был, а с пониманием... Надо выпить, помянуть мужика... Его в городе, никто не любил так как я...разве что голуби...Митрич вздохнул и ощупав купюру в кармане, двинулся к ближайшему магазину...
***
В магазине посетителей было мало. Непогода разогнала по домам всех, кроме двух подвыпивших мужиков , приветственно кивнувших Митричу и женщины, которая пыталась увести плачущую девчушку лет семи от прилавка с Чупа-чупсами, выставленными на большой пластиковой подставке.
- Привет, красавица,- привычно поздоровался Митрич с продавщицей.Дама, стоявшая за прилавком, хмыкнула в ответ на приветствие старика и улыбнулась.Это была тетка неопределенного возраста, с вытравленными перекисью волосами, взбитыми на голове копной, которая венчалась кружевной повязкой когда-то белого цвета. Лицо женщины, красное от жары, густо разлитой по всему небольшому помещению магазина и румян, нанесенных на упитанные щеки, было покрыто мелкими капельками пота.
- Привет, привет,- ответила она и закричала на кого-то, кто входил в магазин,- дверь-то закрывай, не лето!И узнав вошедшего, добавила уже другим, примирительным тоном
- Я тут на сквозняке целый день стою. Дверь туда-сюда, да еще не закрывают за собой...Входи, Петр Николаевич.Митрич обернулся и увидел милиционера Дроздова, охранявшего вход в Горком. Капитан плотно притянул дверь и отряхнув мокрую шинель, подошел к прилавку.
- Здравствуй, Евдокия. Как у тебя тут? Спокойно?,-спросил он, оглядывая помещения магазина.
- Здоров, Митрич,- сказал милиционер старику, протягивая руку для приветствия.
- Да спокойно все, видишь, нет никого,- встрепенулась продавщица,- вам как обычно? Закусывать чем будете? Есть " Волна" , или,- она достала что-то из-под прилавка,- вот банка кильки балтийской осталась.
Евдокия, больше известная пьющей публике как Дунька-Волна, старательно обтерла пыльную пластиковую банку, извлеченную из-под прилавка, полой грязного фартука.
- Да у меня только вот,- Митрич положил на прилавок мятую десятитысячную купюру. ( Не донес, подумал он горестно).
- Да, не разгуляешься,- протянула Дунька, смахивая бумажку в карман засаленного фартука.
- Ничего, Евдокия,- вступил в разговор Дроздов,- уважь человека,- я добавлю, если что.Продавщица удивленно подняла выщипанные в ниточку брови и поставила перед ними банку с килькой и два граненых стакана.
- Ну что, по сто и в школу не пойдем?,- сказал капитан, наливая себе и Митричу из бутылки, которую услужливо пододвинула ему Дунька.
- Да, надо помянуть. Он хоть и каменный был, но свой, родной... Сколько лет нам рукой путь указывал к коммунизму... не дошли,- Митрич вздохнул и привычным жестом опрокинул содержимое стакана. Крякнув, он подцепил кильку пластиковой кофейной ложечкой, которую положила на прилавок Дунька и отправил ее в рот.Дроздов тоже выпил и молча потянулся за килькой, морщась и шумно втягивая воздух носом.
- Куда ж вы его дели, родного?,- вдруг спросила Дунька-Волна и смахнула ладонью слезинку, повисшую на сильно накрашенных ресницах.
- Кого?,- спросил Митрич, зажевавшая очередную кильку.
- Как кого? Ленина... Владимира Ильича,- протянула продавщица.
- В каком смысле, дели?,- спросил Митрич, протягивая руку за бутылкой.
- Как в каком? В прямом... У меня народ пошел и я не видела, куда вы его повезли на жабкиной телеге.(*) Я только видела, как бригадир, с которым ты вокруг памятника бегал, ему родимому, на шею петлю набросил... и.... ,- слеза прочертила черную полосу от накрашенного глаза через красную щеку Дуньки и сорвалась с пухлого подбородка.
- Кому петлю на шею?- спросил Дроздов и отложил в сторону пластиковую ложечку.
- Вождю мирового пролетариата,- продолжала всхлипывать Дунька. Позавчера вечером. Народ как раз у меня был. Подъехала на площадь жабкина телега. На ней человек шесть-семь работяг. Потом еще кран со стройки подогнали. Вот этот,- она ткнула наманикюренным пальцем в Митрича,- с ихним бригадиром командовал. Рука старика, которой он очередной раз тянулся к бутылке, так и зависла в воздухе.
- Ты чего мелешь-то,- прошептал он, уставившись на продавщицу уже начинавшими мутнеть от водки глазами,- с каким бригадиром????
- С ихним,- с готовностью повторила Дунька-Волна,- чернявенький такой, верткий. На молдована похож. Но не наш, не жабкинский. Видать с железки ( **) , их там, молдован, много нынче работает, мне рассказывали.- Я еще подумала,- продолжала тараторить она, обращаясь к Дроздову, который слушал ее внимательно,- что это Митрич с ними ошивается? Тоже мне, начальник,- презрительно фыркнула Дунька, махнув головой в сторону притихшего Митрича.- А потом,- продолжала продавщица,- когда они, ну этот ( она опять кивнула в сторону старика) с черненьким ко мне зашли выпить, я и спрашиваю...Тут Дунька развернулась к Митричу и , уперев руки в толстые бока, стала говорить еще более воодушевленно, выплевывая каждое слово в лицо съежившегося старика.- Куда ж вы его, памятник? Сколько лет он тут стоял, никому не мешал. Цветы к нему возлагали, в пионеры возле него детишек принимали , трибуны строили перед майскими и ноябрьскими... А теперь петлю на шею? И куда?,- и без того красные щеки Дуньки-Волны запылали еще больше.
- Куда? -спросил Митрич и икнул.
- Ты меня спрашиваешь?- продавщица размахнулась и хватила кулаком по прилавку так, что стакан старика подпрыгнул и перевернулся, разлив остатки мутной жидкости, которая оставалась на дне.
- Тише, Евдокия, не шуми,- тихо сказал Дроздов,- все выясним.
- Ты допивай, Митрич,- сказал милиционер старику,- и пойдем.
Милиционер встал, застегнул шинель, поправил сбившийся шарф и взяв растерянного Митрича под локоть, сказал,- ты же понимаешь, что без протокола мне с тобой теперь никак нельзя разговоры разговаривать.
- А ты, Евдокия Ивановна,- обернувшись в дверях к продавщице и продолжая крепко держать за локоть слегка пошатывающегося Митрича, сказал капитан,- готовься. - Ты у нас теперь свидетель по этому делу,- он строго посмотрел на Дуньку и , подняв указательный палец свободной руки вверх, торжественно произнес,- делу о пропаже памятника.
* " Жабкой" в городе называли Комбинат железо-бетонных конструкций ( ЖБК), не работающий сейчас. А " жабкиной телегой"- прицеп, на котором раньше вывозили готовую продукцию комбината.
** " Железка"- железная дорога.