Виктор Губер
ПОСЛЕДНИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
В ночь перед вылетом Виктор спал очень плохо. По правде сказать, Морфей не баловал его своими визитами уже две недели, с тех пор, как он выбил эту командировку у Папаши Муна. За все это время нормально выспаться ему удалось от силы раза три, но эта ночь была особенно беспокойной. Несколько раз Виктор просыпался в холодном поту, со скомканным в ногах одеялом, и подолгу ворочался на узкой гостиничной кровати, пытаясь понять, что же его разбудило. Какая-то смутная мысль рыболовным крючком цепко держала его, не давая вновь погрузиться в желанную бездну. Он пытался отогнать ее, но мысль все больше тянула его за собой вверх, в прохладу осеннего утра. Безуспешно пытаясь снова погрузиться в дрему, он подолгу провожал взглядом светлые квадраты, с приглушенным шумом ползущие по дешевым обоям стен. И когда уже начинало казаться, что он так и пролежит всю ночь с открытыми глазами, ему наконец-то удавалось ненадолго нырнуть в вожделенную тьму. Лишь для того, чтобы через час снова барахтаться в постели мокрой рыбой, глотая душный воздух.
В последний раз он проснулся часа за два до рассвета. Виктор попробовал поймать мысль, но она растворилась, оставив после себя лишь какое-то щемящее сердце чувство. Чувство, очень похожее на то, что бывает у людей, опаздывающих на самолет, который через полчаса должен упасть в океан. Когда стало ясно, что заснуть больше уже не удастся, он отбросил влажную простыню. Прошлепав по холодному полу босыми ногами, Виктор подошел к окну. Подняв раму, он с наслаждением вдохнул пахнущий сыростью воздух. Редкие огни отражались в мокром асфальте, где-то вдалеке тягуче гудел пароход. Поежившись, Виктор бегом бросился в ванную. Прохладный душ смыл липкий пот вместе с остатками сна, но не смог отогнать дурное предчувствие. Что-то должно было случиться, казалось ему. Что-то, связанное с полетом. Нет, скорее с экспериментом. Виктор протер запотевшее зеркало и, намылив лицо, начал водить по скулам бритвой.
'-Как неравномерно движется прогресс, - невесело думал он. - Человечество построило города на Луне и Марсе, подчинило гравитацию, уже почти готово отправиться к звездам. Но до сих пор еще не придумало ничего эффективней стального лезвия'.
Смыв остатки пены, Виктор приблизил лицо к зеркалу. Из-за стеклянной стены на него смотрел худощавый темноволосый молодой человек. Бритье освежило его лицо, но красные глаза неопровержимо свидетельствовали о бессонной ночи. Пригладив вьющиеся волосы, Виктор вышел из ванной.
Он быстро оделся и, подхватив легкий чемодан, спустился в холл. За стойкой, откинувшись на спинку высокого стула, дремал старик в фуражке.
- И чего не спится, - пробурчал он, забирая у Виктора ключи. Старик сделал отметку в журнале и снова надвинул фуражку на глаза.
Виктор опустился в низкое кресло и взял со столика вчерашнюю газету.
В глаза сразу бросился кричащий заголовок: 'До Эксперимента осталось три дня!' Именно так. 'Эксперимент'. С большой буквы. Так его назвали с самого начала. А последний месяц это слово не сходило с первых полос газет всего мира. И Виктору предстояло стать непосредственным свидетелем этого Эксперимента. Точнее, его заключительной стадии. Виктор пробежал глазами по строчкам. Ничего нового. Уже несколько дней газетчики муссировали одно и то же. 'Подготовка к Эксперименту идет успешно... Президент выступил с обращением, в котором выразил надежду... Мистер Бергман заявил, что...'
Отложив газету, Виктор достал из чемодана тонкую брошюру. Материалы, которыми снабдили всех корреспондентов, призванных освещать ход Эксперимента, должны были разъяснить теоретическую часть. Виктор пролистал несколько первых страниц. Вначале шла все та же ерунда о важности Эксперимента и о том, как все человечество с надеждой смотрит в будущее. Начиная с третьего листа короткие абзацы начали перемежаться длиннющими формулами и Виктор снова погрузился в события двухнедельной давности. Вернее, все началось гораздо раньше, два года назад. Именно тогда Виктор устроился в редакцию 'Утренней Звезды', где и встретил Ольгу - единственную дочь Папаши Муна - главного редактора. Никто не знал, когда к нему приклеилось это прозвище, но все называли его Папашей Муном. И с недавних пор именно Виктор больше всех имел право его так называть. Папаша, ясное дело, был против того, чтобы его обожаемая дочурка спуталась с каким-то желторотым юнцом. К счастью, Ольга была совершенно иного мнения, и полтора года тайной и пылкой любви привели к неизбежному результату. Ох, и бесился же тогда Папаша Мун, узнав, что Ольга уже два месяца беременна от Виктора. Виктор усмехнулся, вспомнив багровое лицо Папаши и то, как он битых полчаса крыл совершенно непечатными словами и его, и всех его родственников, и Ольгу с их будущим ребенком.
Но делать было нечего и, скрепя сердце, Папаша дал свое отеческое благословение. Вызванному на приватный разговор Виктору он заявил, что, раз уж так вышло, то теперь его, Виктора, важнейшая задача - сделать карьеру, дабы обеспечить молодой жене приличествующий уровень жизни. Для этого он перевел Виктора из отдела спортивной хроники под свое непосредственное руководство, чтобы, давая ему самые лакомые задания, за уши вытягивать к месту под солнцем.
И когда в редакцию пришло письмо с уведомлением, что одно место на 'Вечном Страннике' зарезервировано для корреспондента 'Утренней звезды', Виктор ни минуты не сомневался, кому оно достанется.
Межпланетный корабль 'Вечный Странник' должен был доставить группу корреспондентов, по одному из каждой крупнейшей газеты мира, к месту проведения Эксперимента. Такие великие события, определяющие историю человечества, случались раз в сто лет, и любой коллега Виктора многое отдал бы, чтобы оказаться на его месте.
- Смотри, - сказал тогда Виктору Папаша Мун, - это твой шанс, не упусти его. Я с большим удовольствием отдал бы этот репортаж настоящему профессионалу, и если ты облажаешься, я с тебя шкуру спущу!
Тогда Виктор был поклялся, что не облажается, что он приложит все усилия к тому, чтобы сделать классный репортаж. Это была лишь первая ступенька, но, шагнув на нее, Виктор встанет на Олимп. И вот теперь из-за этого проклятого предчувствия он был готов отказаться от самого важного события в своей карьере. Нет, нельзя. Если действительно случится нечто ужасное, он погибнет. Но еще более медленной и мучительной его смерть станет в том случае, если он в последний момент откажется от щедрого подарка Папаши.
Все эти размышления отвлекли его, но теперь еще более усилившееся мрачное чувство снова засело в нем. И почему-то Виктору казалось, что дело вовсе не в полете. Это был не первый его космический рейс. За свою пока еще короткую репортерскую карьеру он несколько раз успел побывать на Луне и даже один раз на Марсе. Правда, еще никогда ему не предстояло улетать от Земли так далеко. Семь миллиардов километров от Солнца - больше, чем расстояние до Плутона. Как было написано в брошюре: 'чтобы достичь максимальной безопасности и устранить влияние побочных факторов'. Каких именно 'факторов' не указывалось, а что до 'безопасности', так подобная ситуация тысячи раз рассматривалась в фантастике и ни в одном случае не было никакого указания на потенциальную угрозу.
Задумавшись, Виктор и не заметил, как пролетело время. За окнами стало совсем светло. Распахнулись двери ресторана и оттуда потянуло чем-то домашним. Старик-портье очнулся и, все еще зевая, стал протирать стойку. Скоро начнут собираться коллеги-журналисты. Виктор убрал брошюру в чемодан. Во время полета он еще успеет с ней ознакомиться. Если не погибнет, конечно.
Первым в холл спустился Эдди Макдональд - толстяк из 'Вашингтон Пост'. Отдуваясь, он тащил по ступенькам огромный чемодан, по объему соперничавший разве что с его брюхом. Поприветствовав Виктора, тот сел в соседнее кресло и, вытащив мятый платок, начал утирать лоб.
- Волнуетесь? - спросил он, заметив красные глаза Виктора.
Виктор помотал головой.
- А я вот волнуюсь, никогда еще так далеко не летал. Вы завтракать будете?
- Что-то не хочется.
- Тогда посмотрите за чемоданом, я быстро, - и, не дожидаясь ответа, толстяк умчался в ресторан.
В течение получаса холл заполнился людьми. Некоторых Виктор знал, кого-то видел впервые. Кто-то, подобно Макдональду сразу шел в ресторан, ибо в следующий раз поесть удастся лишь на корабле - часа через три. Остальные устраивались в холле, пытаясь как-то убить время, оставшееся до прихода автобуса.
Наконец вся братия погрузилась в подошедший транспорт. Шофер с траурным лицом, выехав из города, долго вез их через пустынные холмы к космодрому. Когда дорога обогнула последний холм и показалось серое поле космодрома, все подавленно замолчали. Мрачное предчувствие с новой силой сдавило сердце. Виктор с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Темной громадой перед ними вздымался силуэт корабля. Словно в сплошном покрывале низких серых туч кто-то аккуратно вырезал кусок, и теперь сквозь треугольную щель на них смотрела черная бездна космоса. Все взгляды были прикованы к кораблю, и никто не видел, как позеленело лицо Виктора. Сердце бешено колотилось, его чуть не стошнило.
'-Что я здесь делаю? - мелькнула мысль. - Назад... скажи что не можешь лететь... что заболел... придумай любую причину... только прочь, дальше от этого ужаса...' Автобус, подкатив к кораблю, замер на бетонном поле. С трудом подавив желание сбежать, Виктор на негнущихся ногах поднялся по шаткому трапу.
Стюард проводил Виктора в его каюту. Бросив чемодан, тот в изнеможении упал на кровать и, к удивлению, сразу провалился в забытье. Он проспал даже момент старта и когда наконец очнулся, на часах была уже почти полночь. Выглянув в коридор, Виктор услышал невнятные голоса. Наскоро приведя себя в порядок, он направился в кают-компанию. Большинство пассажиров еще не спали. В помещении негромко играла музыка и, разбившись на кучки, люди обсуждали предстоящий Эксперимент. Самая большая группа образовалась возле толстяка Эдди. Выставив пухлый указательный палец тот что-то доказывал скептически ухмылявшемуся Свантесону из 'Лунных Новостей'. Посреди зала был организован шведский стол, возле которого объедалась пирожными дочь Президента. Белобрысый мальчуган лет восьми - сын Президента упорно сопротивлялся увещеваниям матери отправиться в постель. Самого слуги народа видно не было.
'Надо же, - думал Виктор, - устроил детям экскурсию... Тащить их за несколько миллиардов километров, ради того, чтобы они увидели... что? Да почти ничего! Если верить брошюре, зрелищная часть Эксперимента будет весьма скромной'. Виктор сам побаивался этого полета, даже если не брать в расчет тревожное чувство. Ладно бы летели на Марс или Луну, хотя бы знаешь, что приземлишься на надежную планету. Да и Землю, опять же, будет видно. Но там, впереди, их ждала лишь маленькая станция. Крохотная пылинка в бездонном черном океане. Оттуда и Солнце-то казалось не больше точки...
Проглотив два маленьких бутерброда, Виктор обнаружил, что есть больше не хочется. Сев в углу и безразлично листая журнал, он краем уха прислушивался к спору.
- ... думаю, должно получиться, - бухтел толстяк. - Иначе потеряют смысл все надежды человечества.
- Вы принимаете желаемое за действительное, дорогой друг, - высокий швед улыбался. - Эйнштейн ясно показал, что полеты со скоростью, большей скорости света, невозможны.
- Эйнштейн жил сто пятьдесят лет назад...
- Тем не менее, некоторые положения...
В другое время, Виктор, возможно и сам бы принял участие в обсуждении, но сейчас ему хотелось поймать неуловимую мысль. Понять, что же не так... Почему его так трясет последнее время...
- Здравствуйте, - вдруг раздался над ухом Виктора приятный голос.
- Что, простите? - Виктор поднял глаза. Перед ним стояла Алисия Сильверстоун, телеведущая с ВВС. Темный костюм выгодно подчеркивал ее великолепную фигуру.
- Я говорю, здравствуйте! - Алисия ослепительно улыбнулась. - Разрешите?
- Пожалуйста, - Виктор подвинулся на широком диване.
- Вы ведь русский, да? - Алисия присела.
- Отец русский. А мать была венгеркой.
- И что вы обо всем этом думаете?
- О чем? - рассеянно спросил Виктор.
- Ну об Эксперименте. Ведь вы русские первыми вышли в космос.
- Я корреспондент и мне все равно, - Виктор желал лишь одного: как можно быстрее избавиться от неприятных мыслей..
- Но разве вам не интересно, чем все закончится? Вы не хотели бы, чтобы человечество отправилось к звездам?
- Не знаю. Люди еще не на Земле всех проблем не решили, а уже думают о других мирах. Даже если Эксперимент пройдет успешно, первую экспедицию к звездам люди смогут отправить лишь через много лет...
' - а мне бы ближайшие несколько дней пережить, - додумал Виктор'.
- С вами все в порядке, вы какой-то бледный?
- Да, что-то мне нездоровится. Вы извините, я пожалуй пойду...
Спать совершенно не хотелось, но Виктору нужно было побыть одному. Он лежал в своей каюте, уставившись в пластиковый потолок.
'Боже мой, - думал он. Почему я не отказался от этого полета, пока была возможность? Теперь уже нельзя ничего изменить'.
От осознания этого болезненно сжалось сердце. Он думал о жене. 'Чувствует ли она сейчас то же, что и он? Что станет с ней и с их ребенком, если с ним что-нибудь случиться?' Он представил огромные голубые глаза Ольги. 'Интересно, будут ли у их ребенка такие же? Смогу ли я вообще когда-нибудь его увидеть?' Он надеялся, что сможет. И уж ни в коем случае не позволит своему ребенку летать в космос, чтобы ему никогда не пришлось бы испытать этого чувства неотвратимой катастрофы. 'Пусть лучше станет моряком. Да, точно, моряком! Или океанологом. На Марсе и Луне нет воды, значит, нет и повода покидать матушку-Землю'. Весьма довольный своим решением, он уже начал представлять, как их ребенок с отличием окончит школу и поступит в институт. Естественно, руководствуясь в выборе профессии лишь отеческими наставлениями.
И сразу вслед за этим он увидел, как в корабль врезается метеорит. Пронзает его насквозь от носа до кормы. Рвутся переборки, потоком воздуха выносит в космос людей, хватающих ртами холодный вакуум.
Но полет прошел успешно. Виктор мало спал, еще меньше ел и к концу путешествия совсем осунулся, но целым и невредимым пересел с 'Вечного Странника' на космическую станцию. Виктор надеялся, что после успешного окончания перелета его беспокойство исчезнет, но оно лишь затаилось где-то в глубине сердца, вцепившись в него острыми коготками.
По мере того, как приближалась дата Эксперимента, беспокойство медленно выбиралось из глубокой норы и во вторник, 25 октября, достигло наибольшей силы.
В тот день Виктор снова промучился бессонницей. Он уже даже не мог ни о чем думать, все мысли вытеснило чувство глубокого ужаса. Стоило только закрыть глаза, как ему казалось, что он тонет в каком-то черном вязком желе. Виктор резко встряхивался и судорожно глотал воздух. Лишь под утро ему удалось забыться в неглубоком сне. Через сорок минут прозвенел будильник.
Ругнувшись, Виктор начал медленно одеваться. Ему ужасно не хотелось идти. Сунув в карман диктофон и пару запасных карт, он направился в конференц-зал.
Посреди огромного, ярко освещенного зала стояла трибуна, а чуть позади, за широкими столами сидело около дюжины ученых и военных. Виктор узнал Александра Бергмана - научного руководителя эксперимента. За последний год его проницательный взгляд и высокий лоб стали известными всему миру.
Сидевший слева от Бергмана генерал Миллер курировал проект со стороны правительства. Перед ним располагался небольшой пульт с несколькими кнопками.
Одну сторону обширного зала занимали расположившиеся ярусами кресла, где уже сидели около половины приглашенных. Туда-то Виктор и направился. Он занял место в среднем ряду на самом краю в надежде избавиться от возможных соседей. Подошедший вслед за ним Макдональд указал ему на нижний ряд, но Виктор лишь молча помотал головой. Пожав плечами, Эдди уселся рядом с Алисией.
Руки Виктора дрожали, лоб покрылся испариной.
'Может быть, я болен?' - думал он. - 'Когда все закончится, нужно будет показаться врачу'.
'Если...' - подсказал внутренний голос. - 'Если все закончится...'.
Зал постепенно наполнялся. Под потолком чуть слышно гудели лампы. Пахло чем-то приторным. Виктор приподнялся, чтобы разглядеть сидящих. Вот Алисия с Макдональдом, теперь к ним присоединился и швед. Перед ними потихоньку шептались двое азиатов в одинаковых серых костюмах. А вот и Президент в самом нижнем ряду. Первая леди удерживала сына, которому наскучило сидение на одном месте. Дочери видно не было.
Наконец все собрались, и на трибуну поднялся генерал. Он подождал с полминуты, пока утихнет шум, затем неуверенно начал:
- Здравствуйте, господа. От лица правительства приветствую вас на борту этой космической станции. Хотелось бы выразить надежду, что эксперимент пройдет успешно. С ним связаны большие надежды человечества... - генерал откашлялся и продолжал уже более ровным голосом: - И если верить нашим уважаемым ученым, надежды эти должны оправдаться. Сегодняшний день наши потомки запомнят как один из величайших в истории нашей цивилизации. Сегодня люди должны открыть дорогу к звездам. Нет смысла говорить, насколько важным является для нас этот шаг. Его значение невозможно переоценить. Не побоюсь сказать, что он станет величайшим достижением человечества. До сих пор мы ограничивались довольно узким миром нашей Солнечной системы. Но сейчас настало время исполниться всему, о чем люди мечтали на протяжении многих столетий. Отныне, - генерал повысил голос, - нам откроется вся бесконечная Вселенная (Аплодисменты). Рад представить вам руководителя проекта - Александра Бергмана (Еще более громкие овации).
Не хлопал один Виктор. Внутри все стянуло так, что он не мог вздохнуть.
Бергман подошел к микрофону.
- Еще раз здравствуйте. Я думаю, генерал сумел выразить всю важность момента, свидетелями которого мы являемся. Я же вкратце обрисую ситуацию для тех, кто не успел ознакомиться с предоставленными материалами. И для тех, кто последний год не читал газет (Смех в зале).
- Как вы знаете, - продолжал Бергман, - целью настоящего Эксперимента, как его прозвали вы, газетчики, является практическое подтверждение теории Попова-Курье. Я не буду посвящать вас в суть теории, поскольку сам ее не понимаю (редкий смех), скажу лишь, что эти ученые математически доказали возможность перемещения твердого тела со скоростью, превышающей скорость света. Мой уважаемый коллега, профессор Лебедев курировал практическую сторону вопроса, в том числе принимал участие в разработке сверхсветового двигателя. Позже он ответит на ваши вопросы. Я же скажу, что постройка экспериментального корабля явилась результатом труда многих сотен талантливых ученых и инженеров. Этот корабль, названный 'Надеждой' - величайший продукт человеческого гения.
Итак, - Бергман хищно улыбнулся, - сегодня мы присутствуем на завершающей стадии эксперимента. Корабль стартовал две недели назад. И через, - он взглянул на часы, - сорок пять минут наступит момент 'С' - когда корабль достигнет скорости света. Это произойдет на расстоянии около двухсот миллионов километров от нас. Естественно, на таком расстоянии мы ничего не увидим...
Виктор вдруг с пугающей уверенностью осознал, что лично он сегодня увидит многое. Он перевел взгляд на широкий иллюминатор. Яркие немигающие звезды повисли в пустоте. 'Звезды - холодные игрушки...' - вдруг вспомнилась ему слышанная где-то фраза. Где и когда? Он не помнил. Он ничего теперь не помнил. Он даже не был уверен, действительно ли он слышал эту фразу, или все придумал. Дикий, животный ужас заставил его забыть все. Сейчас он не вспомнил бы даже, как они с Ольгой собирались назвать ребенка. Вдруг у него возникло непреодолимое желание встать и заорать, чтобы эксперимент прекратили. Орать до тех пор, пока до них наконец не дойдет, что они затеяли нечто ужасное. Но он успел прикусить кулак и с трудом заставил себя слушать дальше.
... таким образом, - продолжал Бергман, - основная информация будет выводиться на экран.
Он повел рукой в сторону огромного, почти во всю стену, экрана.
- Большинство параметров имеют чисто научное значение и вам ни о чем скажут. Прошу лишь обратить внимание на схему в центре экрана. Красной точкой обозначен корабль, в момент 'С' он достигнет вертикальной зеленой линии. Число вверху экрана показывает скорость корабля относительно скорости света. Сейчас она равна ноль целым, восьми десятым. Соответственно в момент 'С' число станет равным единице.
Виктор взглянул на экран: 0,8169... 0,8170... 0,8171... С бешеной скоростью цифры сменяли друг друга. Виктор обхватил голову руками. Они были ледяными.
- Скажите, мистер Бергман, - поднялся невысокий мужчина, кажется, француз, - это ведь не первая попытка провести подобный эксперимент?
- Я вижу, ваша братия о многом наслышана, - Бергман усмехнулся. Он повернулся к генералу. Тот, сделав свирепое лицо, еле заметно кивнул.
- Ну что же, если генерал разрешает, я расскажу...
Карандаши заскрипели о бумагу.
- Действительно, - Бергман опять смотрел в зал, - на самом деле это уже третий по счету эксперимент, однако самый важный. Задачи первого, проведенного около пяти лет назад, были более скромными. Экспериментальный корабль должен был разогнаться до скорости в одну треть от световой. Этот эксперимент прошел успешно. Корабль пробыл в таком режиме сутки по земному времени. Все живые существа от микробов до обезьян выжили и чувствовали себя превосходно. Корабль был напичкан разнообразной аппаратурой, и результаты обрабатываются до сих пор. Как вы понимаете, большинство из них засекречено и в данный момент я не могу сообщить ничего более конкретного.
Виктор с трудом пытался подавить беспокойство: 'Вот так всегда с людьми. Еще до конца не обработаны результаты первого эксперимента, а они уже торопятся снова сунуть голову в пекло'.
Вторая попытка... - Бергман снова посмотрел на генерала, и тот опять дернул головой, - закончилась провалом. Именно этот эксперимент должен был доказать возможность или невозможность преодоления светового барьера. Причину неудачи вам чуть позже объяснит профессор Лебедев.
- Как я понимаю, мистер Бергман, второй эксперимент тоже был засекречен?
- Да, так решило правительство. И я, хотя и не политик, с ним согласен. Подобные эксперименты имеют стратегическую важность и должны сохраняться в тайне. Так было всегда, и с изобретением атомной бомбы и с постройкой первого реактивного самолета.
- Но ведь это было во время войны.
- Не имеет значения, - Бергман отмахнулся. - Как ученый я надеюсь на успешное завершение эксперимента, но как человек я предпочел бы, чтобы о нем никто не знал. По крайней мере до определенного времени. К счастью для вас, кое-кто в правительстве почему-то решил, что общественность необходимо держать в курсе.
Лицо генерала приобрело бульдожье выражение.
Виктор невесело усмехнулся. Он догадывался, кто этот 'кое-кто'. Приближались выборы, и Президент выдвигал свою кандидатуру на второй срок. После недавнего кризиса положение Президента осложнилось, и он из кожи лез, чтобы поднять свой рейтинг. Если люди будут считать, что именно во время его правления человечество добилось столь значительных успехов, шансы Президента существенно повысятся. Не ограничиваясь публичным освещением исследований, Президент решил персонально участвовать в эксперименте. Видимо, по мнению его имиджмейкеров, это должно было придать ему дополнительные очки.
0,8583... 0,8584... 0,8585...
Тем временем Бергман уступил место на трибуне профессору Лебедеву.
- Вы знаете, господа, - начал профессор, - однажды меня спросили: какие, по моему мнению, три самых великих изобретения человечества? Тогда я сказал, что самыми великими считаю: во-первых - письменность, давшую мощнейший импульс развитию культуры и науки нашей цивилизации. Во-вторых - изобретение денег, приведшее к дальнейшему экономическому прогрессу. И, по логике вещей, третьим пунктом я должен был назвать какое-либо техническое достижение... - профессор на секунду замолчал, оглядывая зал. - В тот раз я сказал что-то об орудиях труда. Но сейчас, - голос его зазвучал торжественно, - я бы без малейших сомнений назвал сегодняшний эксперимент. Не умаляя заслуг наших далеких предков, я все же вынужден признать, что в случае его успешного завершения, он будет не только потрясающим научно-техническим достижением, но и послужит сильным толчком к культурному и экономическому развитию человеческого общества. (Аплодисменты). Даже вы, репортеры, весьма далекие от науки люди, несомненно, понимаете, какое огромное значение имеет сегодняшний день в жизни человечества. (Жидкий смех и аплодисменты).
0,8725... 0,8726... 0,8727...
В ушах у Виктора звенело. Напрягая слух, он старался ловить слова Лебедева.
Итак, господа, в качестве первого ответа на вопрос я объясню, почему же ничего не вышло из второй попытки, - профессор вытащил из кармана платок и протер очки. - Видите ли, одним из практических следствий теории относительности является тот факт, что масса любого твердого тела, движущегося со скоростью, близкой к скорости света, увеличивается. Причем расти она будет тем быстрей, чем ближе скорость тела к световой. Теоретически, в тот миг, когда тело достигнет скорости света, масса его станет бесконечно большой.
Профессор отпил воды и продолжал:
- Вследствие этого, после определенного момента возникают некоторые сложности с дальнейшим увеличением скорости. Ведь чем больше масса тела, тем труднее придать ему ускорение. И если масса приближается к бесконечности, то и приложенное усилие также должно быть бесконечным. На втором корабле были установлены особые двигатели, которые, по расчетам, должны были сообщить ему световую скорость. К сожалению, практика не всегда подтверждает теорию, и корабль смог достичь только скорости в ноль-семь от световой. Но на этот раз мы надеемся на успешное завершение эксперимента.
0,8931... 0,8932... 0,8933...
- Профессор, ведь кроме увеличения массы, тело должно испытывать еще и искривления пространства-времени? - спросил один из двух близнецов-азиатов.
- Если это можно так назвать, - губы профессора разошлись. В самом деле, когда скорость тела приближается к скорости света, время на нем замедляется и, в конце концов, останавливается. В то же время размеры тела сокращаются до бесконечно малой величины...
- Значит, корабль сожмется в точку? - перебил его другой.
- Не совсем. Сокращаются только продольные размеры тела, в направлении вектора движения. Если представить корабль в виде цилиндра, ось которого направлена в сторону движения, то по достижении скорости света он сожмется в диск нулевой толщины. Фактически при увеличении массы это означает, что плотность вещества будет расти до бесконечности. Кроме того, вы забыли еще об одном следствии. Температура тела также будет возрастать, и в момент 'С', как и масса, станет бесконечно большой.
0,9120... 0,9121... 0,9122...
Виктору вдруг показалось, что терзавшее его предчувствие наконец оформилось в какую-то, пока еще не совсем ясную, идею. Он попытался ухватить ее, но коварная мысль, не даваясь в руки, вдруг скользнула ниже и, на секунду сжав горло, кубиком льда засела где-то внизу живота.
- Все это теоретические выкладки, профессор, но что произойдет с кораблем на практике? Сумеет ли он преодолеть световой барьер? И выживут ли находящиеся в нем?
Профессор развел руками.
- Увы, никто не может этого сказать. Теория это одно, а практика - совсем другое дело. Когда человечество только вышло в космос, многих интересовал вопрос, возможно ли в условиях невесомости горение. Многие склонялись к тому, что нет, поскольку более тяжелый углекислый газ не будет опускаться, как это происходит на Земле, и перекроет доступ кислорода к огню. И лишь после практического эксперимента выяснилось, что свеча в невесомости все-таки горела. Так вот, кое-кто из моих коллег верит, и у них есть для этого основания, что преодоление скорости света невозможно в принципе. Это один из выводов теории относительности. Некоторые говорят, что твердое тело не сможет не только преодолеть скорость света, но даже достигнуть ее. Но как сказал когда-то Альберт Эйнштейн: 'Только те, кто предпринимает абсурдные попытки, смогут достичь невозможного'...
0,9465... 0,9466... 0,9467...
- Вы сказали, профессор, что размеры корабля будут уменьшаться, а масса его - увеличиваться. Не означает ли это, что в какой-то момент корабль превратиться в черную дыру?
Лебедев задумался.
- Такая возможность не исключается, хотя, надо признаться, никто ее всерьез не рассматривает. Не следует забывать, что черные дыры обладают хотя и весьма значительной, но все же конечной массой. Не менее правдоподобной является другая гипотеза. Многие ученые полагают, что в момент 'С' произойдет качественный скачок и масса корабля из бесконечной станет нулевой. В таком случае корабль просто превратится в фотон.
Заметив недоумение журналиста, профессор пояснил:
- Фотон - это частица света. Элементарная частица с нулевой массой, которая существует лишь при скорости света.
Похоже, такой комментарий ему ничего не объяснил.
- Также, существует предположение, что из-за огромной массы пространство внутри корабля искривиться и станет многомерным. И здесь уже никто не берется предсказать результат. В любом случае, даже если корабль и станет черной дырой, в чем, повторяю, я лично сомневаюсь, имея скорость, близкую к световой, он окажется уже очень далеко прежде, чем сможет оказать на нас существенное влияние. И, чтобы совершенно вас успокоить, сообщаю, что на всякий случай нами были приняты все меры предосторожности. В любой момент мы готовы стартовать с максимальной скоростью, генералу следует лишь отдать приказ.
Суровый Миллер держал руку на кнопке.
0,9728... 0,9729... 0,9730...
'Ничего нам уже не поможет, - вдруг понял Виктор, - никакие генералы с их кнопками. Это конец'.
Вскочил швед.
- Значит, вы считаете, профессор, что путешествия со сверхсветовой скоростью в принципе возможны?
- Я в это верю.
- В таком случае, - Свантесон торжествующе оглядел зал, - как вы объясните тот факт, что к нам до сих пор никто не прилетел? Ведь Вселенной уже миллиарды лет, и за столь большой срок огромное количество цивилизаций должно было овладеть подобной технологией! Тем более, если поддаться вашему оптимизму, мы сами находимся на пороге межзвездных перелетов. Так неужели в бесконечной Вселенной не найдется ни одной цивилизации, опередившей нас в развитии хотя бы на двести лет? Ведь это же ничтожный срок по сравнению с возрастом Вселенной!
- Вы забываете о том, что до сих пор не получено вообще никаких доказательств существования других цивилизаций, не только высокоразвитых. И это может говорить о том, что возникновение жизни вообще, или разума в частности, более случайность, нежели закономерность. Вполне вероятно, в видимой части Вселенной мы единственные разумные существа. Или, во что больше хотелось бы верить, жизнь и разум могут возникнуть лишь на определенном этапе существования Вселенной. И среди всех технологических цивилизаций какая-то ведь должна была оказаться первой в развитии. Почему ей не может быть наша? И если это так, - Лебедев продолжал развивать мысль, - мы тем более должны приложить все усилия к скорейшему развитию межзвездных перелетов, дабы опередить возможных соперников.
- Вам не кажется, что это смахивает на ксенофобию?
- Я бы назвал это патриотизмом. Вам не хочется, чтобы именно наша цивилизация добилась наибольшего могущества? Но мы отвлеклись от темы. Сейчас не имеет смысла гадать о других мирах. Если мы сможем отправить людей к звездам, мы получим ответ на этот вопрос.
0,9886... 0,9887... 0,9888...
Профессор поднял руку.
- Уважаемые господа, у нас мало времени. До момента 'С' осталось меньше минуты. Напоследок мне хотелось бы заметить, что кроме чисто практического значения Эксперимента, не меньшую важность представляет и теоретический аспект. Фиксируя с помощью специальной аппаратуры процессы, происходящие на корабле, мои коллеги надеются получить приближенную картину первых моментов существования нашей Вселенной...
0,9957... 0,9958... 0,9959...
В груди у Виктора забился отбойный молоток. В ушах уже не только звенело, но и стучало, заглушая все звуки.
0,9965... 0,9966... 0,9967...
Руки и ноги превратились в куски льда. Желудок свело.
0,9981... 0,9982... 0,9983...
Все жилы Виктора сплелись в одну туго натянутую струну. Язык превратился в наждак. В глазах потемнело.
0,9997... 0,9998... 0,9999...
Виктор вскочил, уставившись в иллюминатор. Сквозь мутную пелену он успел увидеть, как замер с раскрытым ртом, так и не нажав на кнопку, генерал.
0,9999...
Как Президент пытался закрыть жену и сына от того, что вдруг возникло среди звезд.
0,9999...
И как Алисия, широко раскрыв глаза, схватила шведа за руку. Из-под красных ногтей текла красная кровь. Толстый Эдди пытался забиться под сиденье.
0,9999... Единица так и не зажглась.
Струна внутри Виктора оборвалась. Сердце замерло. Так долго не дававшаяся ему мысль вдруг сверхновой вспыхнула в мозгу. В последнюю секунду жизни, растянувшуюся на вечность, он вдруг понял, почему к нам никто не прилетел. Мы действительно первая раса, которая попыталась достичь звезд. Первая и последняя. Надежды человечества не оправдались. Попов и Курье ошиблись, люди никогда не смогут полететь к звездам. Никто не сможет. По крайней мере, в нашей Вселенной. Этот эксперимент стал последним в жизни человечества. Ибо там, в черной пустоте, на расстоянии в двести миллионов километров, сжигая все раскаленной плазмой, разрывая Время и сметая Пространство, рождалась Новая Вселенная.
Октябрь 2003 г.
|