С каждым шагом песок тянется за копытами верблюдов, но опадает вниз мелкой россыпью. Мираж сменяется миражом. Белое солнце белой луной и ещё более белым солнцем. Горячий кувшин на горячем песке. Чай с привкусом пыли. И снова шагают верблюды. Покачиваются горбы. Между горбами покачиваются люди. Идёт караван.
А караван идёт.
Пустыня сменяется степью. Дети устали сидеть. Дети бегают между горбов, играют в прятки, катятся вниз по горбам, прямо в ложбинку. Звонко смеясь. Получая звонкие затрещины от рассерженных матерей. А матери развешивают бельё. Оно быстро сохнет на горьком ветру. Покачиваются горбы. Покачивается бельё. Идёт караван.
А караван идёт.
Созвездия сменяются созвездиями. Что там за шум? Это море. Отмахивается мокрыми ладонями: стойте, стойте! Нет. Вот уже первый верблюд пробует воду копытом, ставит ногу на упругую кожу воды. Идёт по воде, увязая в шёпоте пены. А за ним и второй. И третий. И все остальные. А прибой остался вдали, щекоча берега всклокоченной бородой. Верблюды идут между волн. Между рыбачьих шаланд. Что ловите? Сельдь? С тремя хвостами и двумя головами? Ну, что вы, отвечают с шаланд, это не здесь. Это не здесь. Покачиваются волны. Покачиваются горбы. Идёт караван.
А караван идёт.
И даже когда останавливается на ночь... Чтобы можно было размять ноги, выпрямить спины... И люди расплываются на надувных матрасах, устраиваясь на ночлег... Или торгуют стеклянными бусами на пятачке блошиного рынка посреди небоскрёбов... Покупают у шерпов воспоминания, а шерпы любуются на верблюдов, разлёгшихся у самого ледника, слизывая с него верблюжьи снежинки... Даже тогда, если поднять голову вверх, то можно увидеть: облака несутся назад, покачиваясь, как горбы. Идёт караван.
А караван идёт.
Куда? Зачем? Почему, наконец, не осесть? Не обжиться? Не пустить корни пусть даже в камни. В звёзды. В мечту. Что нас ждёт? Ждём ли мы? Тот, кто хочет узнать, спрашивает. Кто не хочет узнать, отвечает. А кто-то плюнул на всё - и построил дом на горбе. Чтобы окно и красивый вид из окна. Занавески. Но, главное, чтобы дверь. И кровать. И чтобы очаг. И огонь. И дым. Покачивается горб. Покачивается дым. Идёт караван.
А караван идёт.
По воде идёт. По земле. Вышагивает по горам. Цепочкою между спиралей галактик. И только старший погонщик сидит на старом верблюде и смотрит куда-то вперёд. Что он видит? Там, через ночи и дни? За горизонтом и временем? Почему он молчит? Может он умер давно, уставившись в никуда не моргающим взглядом... Или не может придумать, как объяснить, как назвать конечную точку пути... Или не знает, а где же она, конечная точка... И думает каждый привал, что дальше всё будет лучше... Покачивается горб. Покачивается старик. Покачиваются дома. И бельё. И дети. Мужчины и женщины. Обречённые на обречённость. Идёт караван.