Такое случается редко, но если учесь, что жизнь только одна... Не сработала система защиты, и небольшой астероид упал в десяти километрах от городка, что вызвало сотрясение почвы и, как результат, многочисленные провалы.
Цви получил известие по радио и немедленно вернулся, но уже не увидел ни дома, в котором родился, ни дома, в котором вырос. Их место заняла расщелина, на противоположных сторонах которой, цепляясь из последних сил, висели трое: с одной стороны - Лайза и Леон, с другой - Дов.
Когда раскалённая глыба рухнула с неба, Дов как раз сидел на крыльце. Он быстро оценил ситуацию, но бросился не в гараж к та´йсеру(1) - единственному шансу спастись, а к соседям, громко крича на бегу. Они услышали и вскоре оказались снаружи, но было поздно: земля мягко подбросила всех троих, ещё раз, ещё и ушла из-под ног. Дов продолжал карабкаться к ним. Он надеялся, что недоносок Леон бросит жену и трусливо сбежит. Он хотел этого, хотя понимал, что только Леон может спасти Лайзу, Дову до неё уже не добраться. Но этот урод должен струсить! Должен! Должен! Должен!
Не струсил.
Цви растеряно смотрел в глубь провала. Кого спасать? Из оцепенения его вывели крики матери.
Когда эти трое были лет на двадцать моложе, на планете произошло торжественное событие: первая свадьба. Все радовались за Лайзу. Кроме Дова: женихом был Леон. Это не справедливо.
Накануне Дов зашёл к Лайзе:
-А может, совершишь безумный поступок?
-Какой? - спросила Лайза, проверяя список дел.
-Выйдешь замуж за меня.
Лайза вздохнула:
-Мы ведь уже говорили об этом. Если хочешь останемся друзьями, чего тебе ещё нужно?
-А как по-твойму, что ещё нужно мужчине от женщины?
Она усмехнулась, а он вскипел:
-Это тоже, но я имею в виду любовь! Я найду, с кем переспать, но мне нужна ты! Ты вся!
Лайза смотрела на Дова как на капризного ребёнка:
-Я ему тоже нужна.
-И мне. Так почему он?
-Нас много связывает, он спас меня, ты же знаешь.
-Ну и что? Это его работа! Он получает за это деньги! Большие деньги! Скажи, он спас кого-то бесплатно?
Она пожала плечами.
-А я - шестерых. Просто так, потому что они были в беде, а я оказывался рядом. Мне говорили спасибо, а после отдавали под суд за то, что я лез спасать, не имея разряда.
-Ты очень хороший человек.
-Видишь, я хороший. Так будь со мной. Я сделаю для тебя всё. Я хочу жить для тебя. Зачем тебе этот подонок?
-Почему подонок?! - сразу ощетинилась она.
-Потому, что он может идти по трупам. Из-за него покончила с собой хорошая девушка. Он сделал ей ребёнка и бросил.
-Но он же не знал об этом!
-А надо было знать! Человек всегда должен думать о тех, с кем он рядом! Должен!
-Он не виноват, она должна была предохраняться!
Дов усмехнулся:
-И где ваша женская солидарность? Ладно, бесполезный разговор. Ты любишь его и будешь оправдывать. Ему повезло, я оправдывал себя сам.
-Ты ещё найдёшь себе кого-нибудь.
-Господи, сколько раз мне это говорили! Я уже знаю наизусть всё, что вы мне скажете. Мог бы составить список и показывать тебе: эту фразу я уже слышал, и эту, а это ты сейчас скажешь..
Лайза рассмеялась:
-Он говорил мне тоже самое, когда я уговаривала его жениться: «Могу составить список ваших женских доводов».
-Обменяться бы списками, - Дов ушёл.
Мысли путались. Вернее, не так, была одна мысль, которая постоянно изменялась, неизменным оставалось одно: «Убить». А дальше - калейдоскоп: его, её, себя, раввина...
Он пригласил её на танец.
-Я наконец-то счастлива.
-А я всё равно надеюсь, что ты придёшь ко мне.
-Напрасно.
-Пусть, но я надеюсь.
-Хорошо. Только мне об этом не говори. Мне это не приятно.
Он не мог уснуть, смотрел в небо и бормотал:
-Я надеялся, что хотя бы от этого ты меня избавишь. За что? Что я тебе сделал?
Через месяц Дов столкнулся с Лайзой. То, что он увидел, и не понравилось ему, и, одновременно, зародило надежду. Лайза выглядела сильной. Слишком сильной для замужней счастливой женщины:
-Я знала, за кого выходила. И этот месяц окончательно раскрыл мне глаза... Ничего, я сильная.
-С любимым надо быть счастливой, а не сильной...
Дов впервые понял, что у любви бывают крылья. Он даже не летел, а пархал по улице к цветочному магазину и заказал цветы почти на все свои сбережения.
Вечером к нему забежала Лайза.
-Пока Леона нет... Пожалуйста, больше никогда так не делай. Он устроил мне такой скандал!
-Я думал, у тебя с ним всё кончено.
-О чём ты говоришь? Я его жена.
-Но он же эгоист! Он же думает только о себе! Зачем тебе это?!
-Ничего, я сним счастлива. Так что, больше не надо. Хорошо?
-Он хоть раз подарил тебе цветы?
Она усмехнулась. Усмешка должна была быть печальной, но печали в ней не было.
-Он и так для меня слишком много делает.
-Но тебе хотя бы было приятно?
-Было.
-А это главное.
-Для меня главное - он. Я с ним счастлива. И не хочу его огорчать. Договорились?
-Это не справедливо! Есть очень мало людей, которые смогли бы назвать меня подонком! Так почему же я - один?! А он принёс людям столько горя! Но стоило ему влюбиться - и он сразу всё получил. Это не справедливо!!! Почему?!!!
Лайза смотрела на Дова с ненавистью:
-Никогда не называй его при мне подонком.
Дова перестали узнавать: стальной взгляд и презрительная усмешка. И один ответ: «Нет», начиная с «Который час?» , и заканчивая: «Спасите!».
Так и надо. Хорошие мальчики вам не подходят? Вы любите плохих? Люди любят, когда по ним топчутся. А не полюбят, так хоть будет за что. Хотя бы будет справедливо. Ему даже удалось крутить с тремя одновременно, смеясь над ними всеми.
Люди его больше не интересовали.
Кроме одного. Тот, один, появился на свет ровно через девять месяцев после свадьбы Лайзы и Леона.
Когда-то была надежда. Глупая, но была. А вдруг Леон болен, или не может, или ещё что-нибудь...
Но когда Дов заметил живот и странный блеск в её глазах, надежды не стало.
В эту ночь из его окна вылетела странная чёрная птица, и пролетев несколько метров, упала в траву.
Чёрной птицей оказался молитвенник.
Дов уже и не помнил, что пришло к нему раньше: любовь к ребёнку, которого он должен бы ненавидеть, или идея мести той, которую любил.
Под любым предлогом он забирал у них малыша и нянчился с ним. Сначала они не соглашались, но, в конце концов, даже были ему благодарны. Дов уносил мальчика к себе, а что ещё нужно молодой темпераментной паре после стольких месяцев воздержания?
Он снова стал меняться: в стальном взгляде заблестели тёплые огоньки, усмешка всё более походила на улыбку. И хотя бы на вопрос: «Который час?», всегда можно было получить точный ответ.
Мальчик рос. Его любили все трое, но Дов старался быть с ним как можно чаще и сделать свою любовь более зримой: игрушки, книжки, сладости.
Лайзе это не нравилось, но не наказывать же человека за любовь к её «зайчику», тем более, хорошего человека. Со временем она смирилась, а там и привыкла и считала такое положение само собой разумеющимся.
Зак рос любознательным и неугомонным мальчишкой. От матери он унаследовал большие ясные глаза, и Дов, случайно или специально, стал называть его оленёнком - Цви´кой(2). Как-то получилось, что Заком его называли теперь только до´ма, то есть, у родителей.
Дов выделил ему комнату, и Цви постепенно перетащил туда большинство своих игрушек и даже половину гардероба.
Родителей он немножко боялся: они старались его воспитывать, заставляли есть до конца, изредка наказывали. Но с Довом можно было не бояться ничего: хоть дом поджигай, лишь бы сам не сгорел! Кушай, когда хочешь, ложись спать, когда устанешь, а чистка зубов превращалась в весёлую игру, после которой приходилось вытирать зеркало и лезть под душ отмываться.
В тот день, когда Цви в первый раз пошёл в школу, Лайза заболела. Леону пришлось уехать на работу, и Дов, поругавшись с начальником, всё-таки выбил себе выходной.
Когда он забирал пацана, тот взахлёб рассказывал ему по секундам, что и как было, а потом обнял Дова за шею и прошептал на ухо:
-Я хочу, чтобы ты был моим папой.
На этой же неделе Дов расстался с двумя любовницами, постаравшись причинить им как можно меньше боли, и оставив для мужских потребностей всего одну.
Странно, но не только характером, даже внешне Цви всё больше походил на него и называл Дова (только не при родителях) папа Дов , а нередко и просто - папа.
Мальчик был одним из лучших учеников. Как из-за природных способностей, так и потому, что многое из того, что они учили, ему уже рассказал Дов. Ещё он научил его плавать, лететь на детском та´йсере, драться и многому другому.
-Запомни, сынок, - говорил Дов, и Цви старался жевать мата´ктак(3) помедленней, чтобы не пропустить ни слова, -кто-то из древних сказал мудрую фразу: «Добро должно быть с кулаками». Зло не должно оставаться безнаказанным, запомнил?
-Да-а, - мальчик серьёзно смотрел на него, стараясь казаться взрослым и умным.
-Запомни ещё. Никогда не бей первым. Никогда. Но всегда отвечай на удар.
-Нельзя бить первым?
Дов задумался, взвесил что-то в уме:
-Хорошо, тебе уже десять, ты поймёшь. Если ты твёрдо знаешь, что тебя сейчас ударят - не жди. Бей. Не жди. Но только, если уверен, что удар будет. Хорошо?
Мальчик быстро усваивал уроки. Его уважали.
Дов гордился сыном.
Лайза и Леон тоже гордились, хотя их не покидало смутное ощущение потери. А в тринадцать лет у Цви произошла первая стычка... с отцом? С Леоном?
Лайза часто ссорилась с мужем. Странные ссоры на пустом месте. Во время одной из таких ссор Леон замахнулся... нет, не для удара, всего лишь темпераментный жест, но посторонний человек мог подумать, что удар неизбежен.
Цви налетел как ураган, хлёстко, как учили, взмахнул рукой и врезал в солнечное сплетение. Пока Леон силился вздохнуть, мальчик кричал на него:
-Не трогай маму!!! Не трогай маму!!!
Это всё разъяснило и спасло его от гораздо большей взбучки, чем та, которую он получил.
Но хватило и этого. Цви навсегда ушёл к Дову, и Леон две недели приходил к соседу, сидел под дверью комнаты сына и умолял вернуться. Уговорил мальчика Дов.
Ссоры стали тише, но всё равно продолжались.
-Ты сама сделала свой выбор, а твой подонок и не заслуживает другого, - бормотал Дов, когда слышал шум из соседнего дома, -это справедливо.
Да, он учил сына справедливости.
Они сидели на ступеньках дома, и Дов, играя в Ге´ндальфа(4), курил трубку и пускал дым колечками. Они не гонялись одно за другим, как у волшебника, но всё равно было красиво, приятно и мудро.
-Справедливость, - философствовал Дов, -это, когда два равновесия вместе. Добро и добро. Зло и зло.
Подросток (да, уже подросток) непонимающе замотал головой.
-Это, когда за добро платят добром, а за зло получают только зло, - пояснил Дов, подумал, выпустил колечко дыма и продолжил рассуждать. -Но когда есть равновесие, всё стоит в покое. Может, потому и не хватает справедливости, чтобы к ней стремились? И всё время шли.
-Значит хорошо, что справедливости нет?
Дов поперхнулся очередным колечком:
-Я имел в виду другое. К ней всегда надо идти. Хотя, бывает, что справедливость - это плохо.
Цви снова замотал гловой.
-Если хорошему человеку всё время плохо, то справедливо, если он тоже станет плохим. Но разве это хорошо? - очередное колечко дыма...
Современные дети взрослеют быстро.
Цви уже давно проявлял интерес к различию между ним и его одноклассницами.
Дов не стал ругать парня, когда застал его дома полуголым с какой-то девицей. Он взял обоих на пикник, где постарался объяснить, не что такое секс (для этого он подарил им энциклопедию), а что такое любовь.
На следующее утро Дов пошёл к своей любовнице и предложил, для начала, переехать к нему.
Она отказалась:
-Мне с тобой очень приятно встречаться. Ты великолепен в постели, с тобой интересно поговорить. Но, извини, я тебя не люблю. Да и ты меня тоже. Оставим всё, как есть.
Дов возвращался домой со смешаными чувствами. Он тяжело вздыхал: как было, так и осталось - со мной можно быть, а вот любить меня нельзя. Зато в выдохе чувствовалось облегчение.
Дов не знал, как у Леона, а у Лайзы, похоже, появилась тоска по сыну. Наконец-то. Но было поздно. Она уже не могла приблизить к себе Зака. Впрочем, Зака уже не было. Был Цви. И она ничего о нём не знала: ни чем он живёт, ни о чём думает, ни кто его подружка, а уж тем более, с какого времени. Она попыталась его подкупить: уговорила мужа, и на совершеннолетие они подарили Заку самый настоящий фла´ер(5). Так совпало, что Дов подарил ему тайсер (на новый флаер его средств бы не хватило). Всё получилось как нельзя лучше: с друзьями Цви летал на флаере, а для себя лично предпочитал подарок Дова.
На нём и вернулся, когда узнал о катастрофе.
Колонизация планеты была стихийной, без должной разведки. И когда, года четыре назад, хватились, оказалось, что некоторые поселения находятся прямо над огромными подземными пустотами. Год спорили, что экономичней: перенести города или заполнить пустоты (средств, как всегда, не хватало). Но сошлись на заполнении: закачивали через скважины специальный раствор. За три года обезопасили многие районы.
Да не всё успели.
Как странно, ты всю жизнь о чём-то мечтал, что-то делал, ошибался, страдал и снова мечтал и делал, а экзамен тебе устраивает безмозглый астероид - и трое человек висят над пропастью: с одной стороны - Лайза и Леон, с другой - Дов.
Цви растеряно смотрел в глубь провала. Из оцепенения его вывели крики Лайзы. Леон, поддерживая одной рукой жену, тоже что-то хрипел.
Дов молчал: мальчик сам должен сделать свой выбор.
И мальчик сделал выбор.
Когда мать помогла ему затащить на тайсер отца, из глубины донёсся глухой удар.
Многократным эхом отозвалось сердце, гоняя по телу волну тошноты.
Тот, кто мечтает о справедливости, должен верить в чудо.
Оно свершилось: обычно, человек, упавший с такой высоты, расшибается в лепёшку - Дов умер не сразу: спасатели, собиравшие его тело в мешок, под правой рукой обнаружили кровавые каракули: «Это не справедливо».
(1) та´йсер - от «тиса´» (иврит) полёт - летающий мотоцикл.
(2) Цви´ка - разговорный уменьшительно-ласкательный вариант еврейского имени Цви (иврит) олень.