Встреча в дороге.

Реквием О, сколько их - невыразимых,

Ненужных миру чувств и слов,

Дж.Верди. Душою в сладкой муке зримых,-

И где они? И чей в них зов?

И. А. Бунин.

Храните нерушимость этих уз -

C ветрами, с вереском незыблем наш союз.

Вдали от родины мы знаем, что для нас

Цветет на севере душистый дрок сейчас.

Р. Л. Стивенсон.

Шум поезда нарушил зеленую тишину леса. Нечто почти прозрачное - блики солнца и трепет весенних листьев скрывали его очертания - медленно, как будто через силу, двинулось к полотну железной дороги. С каждым прошедшим годом силы его убывали, люди с их неуемной жаждой преобразований оставляли все меньше места жизни - живой природе. Здесь в глубине небольшого островка нетронутого леса чистый родник живительной земной энергии поддерживал жизнь существа последние столетия. Но и этот источник силы постепенно истощался. Существо уже не могло, как раньше, уходить далеко от этого заветного места - поиски становились все труднее и безнадежнее. Все больше времени проводило оно в тихом полудремотном ожидании, стараясь сберечь те остатки энергии, которые позволяли ему, в ставшей уже почти безумной надежде, существовать и искать. Весна, весенние соки земли (существо чувствовало, как прибыли его силы) пробуждала его от тихого, почти окончательного оцепенения. В последние годы оно сообразило, как можно исполь-зовать поезда - это жуткое изобретение человека - для своих целей. Среди человечес-ких особей, передвигающихся мимо него в тесноте и шуме проходящих составов, существо пыталось обнаружить, найти ту единственную живую душу, того, ради встречи с которым оно существовало все это долгое - долгое время.

Сколько поездов, сколько человеческих особей промелькнули, прошли через его вопрошающую, жаждущую душу? Но даже на отчаяние у него не было права - существо не могло себе позволить тратить на это энергию. Вот и сейчас, движимое скорее чувством долга, чем надеждой, оно приближалось, в пределах безопасности (насколько это было возможно) к проносившемуся составу. Но, что это?.. Сознание одной особи, особи женского пола - открыто! И не просто открыто - настроено на одну волну с его сознанием! Ее мягкая податливость, ее молчаливое, возможно неосознанное, согласие на контакт!.. О! Ненапрасно оно так долго ждало! В считаные мгновения - поезд уносил особь слишком быстро! -необходимо так много рассказать, столько важного разъяснить... Радужный, сполненный любовью, надеждой, верой, невидимый глазу мост соединил две души...

- Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?- Озабоченный голос подругипопутчицы вернул меня...откуда?

- Да, все нормально. А что случилось? Почему ты спрашиваешь?-

- Ты как-то странно как будто задремала. Уверена, что ничего не произошло??

- Нет, нет, устала, наверное, немного. Чего только не привидится, когда едешь по таким пустынным местам.

- Это должно быть довольно интересно. Расскажи...

- Да, конечно. Но, давай, не сейчас. Как-то все сумбурно. Я постараюсь как-ни- будь все хорошенько припомнить.

Не знаю почему, но мне совсем не хотелось пересказывать этот странный разговор, непонятно с кем и где происходивший. Не было никого и ничего - только голос, не могу даже определить кому он принадлежал - мужчине, женщине -звучал внутри меня. На каком языке? Странно, но я понимала все:

- Мы рады, что ты вернулась на свою землю. Ты наша принцесса и, конечно, выполнишь все предназначенное - исполнишь свой долг...

- Постойте, постойте, я вовсе не принцесса. Я не из знатного рода, это ошибка...

- Нет, нет, ты должна найти эту книгу (не уверена, что говорилось о книге - это

самое близкое по значению к тому, что я знаю). Прочти ее и ты узнаешь, поймешь...

- Но я не умею это читать.Я не способна к языкам...

- Твоя подруга поможет..., она сумеет...

- Теплое щемящее чувство пропало. Осталось удивление опустошенности...

Зачем меня вернули?... Но, с другой стороны, чего только человек не надумает. Что за ерунда. Смешно пересказывать. Надо побыстрее выбросить это из головы.

Поезд вырвался из молчаливых объятий леса и деловито заспешил к шуму и суетности человеческого жилья. - Да, просто забыть.

Эпизод 1-й

Наара прижалась спиной к стволу дерева, плотно обхватила его заведенными назад руками. Было время цветения вербы. Матово-белые пушистые шарики, нанизан-ные на по-весеннему безлистные ветки напоминали Нааре бусы Матушки и... Но сейчас она должна была думать только о том, как получше разведать дорогу. Ведун сказал, что не совсем ладно в той части леса и просил Наару поостеречься. Девушка не двигалась. Ее обветренное лицо, одежда цвета коры, отросшие за зиму, но уже успевшие выгореть волосы - трудно было заметить ее среди просыпающегося к жизни леса. То, что Наара собиралась сделать, было не так уж просто, а, главное, опасно делать самой без поддержки партнера. Если бы она могла воспользоваться помощью белки... Но после того, как в начале этой суровой голодной зимы, она забрала из дупла Пушистого хвостика все ее припасы, чувство вины за содеянное не покидало девушку. Она боялась, что белка не смогла пережить зиму, но, даже если все обошлось, беличий народ сердится на нее, и она не может их ни о чем просить. Большая красивая сорока-белые бока, длинный хвост, иссине-черное перо, опустилась на ветку у самого лица девушки. Наара не любила заниматься с птицами - она плохо понимала их, ей трудно было приспособиться к особому птичьему зрению, к отрывистому, сумбурному мышлению. - Сорока не очень умная, шумная птица, - раздумывала Наара,- но я справлюсь. Девушка еще плотнее прижалась к дереву. Пока она будет осматривать окрестности, тело ее останется здесь совсем беззашитным. Она должна заставить себя простоять неподвижно то время, что понадобится ей для разведки, а потом достаточно быстро вернуться обратно. Наара закрыла глаза, глубоко вздохнула. Какое-то мгнове-ние она ощущала пульсацию весенних соков в мощном стволе дерева и вот... Сорока только удивленно повертела ставшей какой-то чудной головой... Сорока и вправду была не из самых умных птиц, и только усилием воли Нааре удалось заставить ее подняться в воздух и полететь в нужном направлении. В первые мгновения полета все вертелось, дробилось в глазах Наары-сороки. Совсем чужие цвета, другое понимание очертаний и

расстояний. Но Наара была знакома с этими особенностями зрения птиц и подгоняя, торопя сороку, сумела осмотреть интересовавший ее участок леса. Все было спокойно. Теперь быстрее, быстрее назад. Девушка оставила сороку (та только возмущенно затрещала, не понимая, что же такое с ней происходит), и облегченно разжала чуть затекшие руки. Не отрываясь от дерева, она осторожно постепенно открыла глаза. Прошло какое то время, пока к ней вернулось обычное зрение и предметы приобрели привычные очертания и окраску.

Солнце перешло на закатную сторону неба. Как бы Наара ни спешила, ей не удастся сегодня дойти до селения, да и неожиданно много сил ушло на полет с сорокой - она никогда так не уставала, путешествуя с белками. Зато теперь она знает, что в лесу спокойно, и может сегодня отдохнуть. Девушка развязала котомку - Ведун отдал ей почти все оставшиеся припасы - их было так немного. Она была голодна, но позволила себе лишь кусочек лепешки, да выбрала несколько маленьких корешков. Ей хотелось принести Матушке и Репке как можно больше еды- они пережили тяжелую, голодную зиму. Думая о родных, представляя скорую встречу, Наара незаметно уснула.

Утро разбудило ее щебетом птиц, мягким солнечным светом, шорохами, движением лесных обитателей. Наара спустилась с дерева - в развилке его мощного ствола нашла она себе пристанище на ночь, поудобнее пристроила котомку с припасами и маленький мешочек с личными вещами и легким, размеренным, привычным к длительной хотьбе шагом заспешила домой. Нааре казалось, что день тянется без конца, и она все идет и едет, и под вечер, гонимая нетерпением увидеть родных, она почти бежала, не боясь заблудиться в знакомом с детства лесу. Наара знала, что кроме Матушки и Репки в селении не осталось ни одного человека, но, все равно, очень уж тихо, тревожно-спокойно было в лесу. И незаметно для себя она замедлила бег и в вечерних сумерках осторожно и тихо вошла в селение. Брошенные прошлым летом дома - молчаливо-печальные, темные - не надолго привлекли ее внимание. Не от них исходило ощущение беды и томящее чувство утраты. Наара спешила на окраину их большого селения, туда, к скромному домику, где жили они последние годы. Чем ближе, тем тревожнее становилось у нее на душе. В полной тишине (только гулкие удары ее сердца, казалось Нааре, звучали как удары колокола) осторожно приблизи-лась она к своему дому. Ни огонька, ни шороха. Дом так же пуст и тих, как и осталь-ные дома в селении. Глубоко вдохнув, Наара решительно вошла в проем распахнутой настежь двери. Дом был оставлен. Медленно, стараясь ничего не задеть в темноте, она подошла к очагу. Зола была холодной. Дом покинули задолго до ее возвращения. Она могла отложить поиски до наступления утра, до света. Очень уж не хотелось возиться с огнем и привлекать к себе чье-либо внимание. С теми же предосторожностями, что и вошла, Наара покину-ла дом и устроилась у подветренной, сложенной из больших бревен, стены дома. Отсюда, если бы было светло, она смогла бы увидеть широкую, покрытую веселыми весенними травами долину, вдали ее закрывала, замыкала вековая дубрава, а дальше, дальше, там, куда она не смогла бы долететь человеческим взглядом, была холодная, неприветливая Большая вода. Все это она увидит завтра. А пока ей оставалось только ждать. Ждать, сохраняя ясность ума и стараясь не думать о том неизвестном, а потому еще более страшном, что закрадывалось к ней в душу, что ледяной рукой сжимало ее трепещущее сердце. Спать Наара не могла. Как она ни старалась, она не могла не думать о судьбе своих родных. Ах, если бы отец был с ними, если бы он не ушел... В который раз возвращалась она к событиям своей жизни. Неприятности начались в тот год - пять лет назад, когда родилась Репка, когда ушел отец. Но и до того злосчастного дня жизнь их семьи не была такой уж простой и спокойной. Отец - такой статный, сильный, красивый

(любая девушка селения была бы счастлива разделить с ним ложе, стать в будущем его Леди - ведь в том, что ему предстояло со временем стать Лордом селения, никто не сомневался) не взял в жены ни одну из них! Его жена - мать Наары и Репки - была чужачкой! И добро бы он привел ее из одного из соседних родственно-дружеских селений, нет, она была чужачкой в полном смысле этого слова! - тонкая, смуглая с огромными синими глазами, волосами цвета опавших листьев, она была из народа жившего далеко, там, за вересковыми пустошами. Как, когда и где встретились они с отцом, как отпустили ее родные в чужое, далекое селение, никто этого не знал, да и не хотел знать. Достаточно было того, что отец привел ее в селение, объявил своей женой, оскорбив многих знатных односельчан, разбив еще больше девичьих сердец!! Никто ничего не мог сказать ему, никто не мог ничего запретить. Его отец - Лорд селения - погиб за несколько лет до этого, и пока он не женился, обязанности Лорда исполнял его дядя - брат погибшего отца. Если бы отец женился на девушке селения, вся власть - власть Лорда, перешла бы к нему в тот же день, без всяких условий, но теперь, когда он привел неизвестную женщину, его жена должна была родить младенца мужского пола и только тогда закон позволял провозгласить его Лордом. И вот в положенный срок вместо горячо ожидаемого мальчика родилась она - Наара. Если раньше жители, а особенно жительницы селения, опасались открыто проявлять свою неприязнь к Матушке Наары, опасаясь, что та в скором времени может стать Леди - женой Лорда селения, то теперь никто не ста-рался скрыть свои истинные чувства. Все попытки Матушки подружиться с кем-ни-будь из местных женщин наталкивались на открытое и злобное или облеченное в пристойную форму нежелание иметь с ней дело. Никто не мог оскорбить отца - он был сильным, мужественным воином, нужным селению, но Матушка и Наара сполна ощутили, что значит быть чужачками. И хотя Наара родилась здесь, в селении, неприязнь к ее матушке перенесли и на нее. Матери не разрешали детям играть с Наарой, рассказывали им о ней, наверное, всякие странные вещи. Не раз Наара возвращалась домой в слезах от горьких, обидных слов, которые кричали ей дети. Матушка запрещала Нааре рассказывать отцу о ее обидах, да и сама никогда ни на что не жаловалась - она не хотела огорчать горячо любимого мужа. Единственным другом Матушки и Наары стал Ведун селения. Только он один спокойно и доброжелательно принял молодую женщину. Только в его удаленном от селения доме могла она найти поддержку и дружеское слово. Сюда же, в дом Ведуна, привела Матушка только начавшую ходить Наару. И этот суровый, так много знающий человек, которого побаивались даже знатные лорды, стал ее лучшим другом, а потом и другом Репки... Так они и жили со своими огорчениями и радостями, и, наверное, жили бы так и дальше, если бы не родилась Репка. Целых пять лет после рождения Наары у отца с Матушкой не было детей. И какова же была их радость, их надежда, когда Матушка поняла, что ждет ребенка! Но не только они, их маленькая семья, ждали новорожденного. Всему селению, всем от мала до велика было интересно и важно знать, ребенок какого пола появится на свет. И вот родилась Репка! Как Наара ненавидела свою маленькую хрупкую сестричку! Ведь из-за нее случилось то, что случилось! У отца опять родилась девочка. Но закон оставил ему несколько возможностей стать Лордом, если, конечно, он этого хотел. А отец хотел быть Лордом. Его отец и отец его отца носили это звание. С самого детства он знал, что когда-нибудь и его назовут Лордом! Он был уверен, что должен получить то, на что у него есть все права. Он должен быть Лордом! Закон предлагал ему несколько путей: - Он мог взять в жены девушку селения. Первую жену с детьми можно было отправить в ее родное селение или оставить в доме - прислуживать новой жене. Отец с негодованием отверг эту возможность - больше собственной жизни любил он свою жену. Можно было подождать еще несколько лет - закон давал еще некоторое время до рождения следующего ребенка. Но это был риск, кто мог поручится, что в ближайшие несколько лет у них родится мальчик? Нет, отец не хотел больше ждать. Оставался еще один способ доказать свое мужество и добыть звание Лорда: надо было сразиться с диким вепрем! - сразиться один на один! Это было смертельно опасно даже тогда, когда на охоту выходила группа хорошо вооруженных мужчин, а в одиночку... Сколько ни уговаривала его Матушка, отец был тверд в своем решении, уверен в

своих силах. Он уходил за победой и даже не стал прощаться ни с кем из них,только

приветливо помахал рукой, да улыбнулся своей прекрасной доброй улыбкой. Таким, в лучах восходящего солнца, и запомнила его Наара на всю жизнь. Отец не вернулся. Матушка не могла даже оплакать его - ведь никто, никто не знал, что с ним стало. Если до сих пор Матушку и ее девочек не очень любили в селении, то теперь, когда отец ушел, их просто возненавидели. Ведь из-за них селение потеряло одного из лучших - лучшего своего воина! Тогда-то, в тот первый, страшный год перебрались они из своего большого красивого дома в этот домик на краю поселка - подальше от недоброжелательства и злобы.

Прошел год. Лорд селения решил выстроить новый дом для своего повзрослевшего сына - было ясно, что теперь он будет следующим Лордом. Мужчины селения отправились в далекую дубраву, выбрать подходящие деревья для постройки. Там-то в чаще и нашли они отца, поняли почему он не вернулся, убедились, что он не бежал, покрытый позором, бросив на произвол судьбы семью, селение. Они нашли мужественного воина, поглощенного схваткой с огромным страшным вепрем. Все силы, все стремления своей души вложил отец в последний, завершающий удар. И в это же мгновение подлая стрела неизвестного врага пронзила его сердце! Нет, он не хотел ему помочь, он не целился в вепря! Нет, он стрелял в спину! - человеку, недогадывающемуся о его присутствии! Неизвестный даже не удосужился забрать свою стрелу. Так и нашли отца - торжествующего победителя, подло убитого выстрелом в спину! Никаких следов, кроме стрелы, не осталось от неизвестного убийцы. Стрела была странная. Никто из жителей близлежащих селений не пользовался таким деревом. Ни у кого не было таких наконечников, такой раскраски.

Больше всего она была похожа на вооружение тех воинственных пришельцев из-за большой воды. Отца похоронили там же - в глубокой могиле, вырытой между мощными корнями дуба-великана. Домой принесли только ту злую стрелу да белую матовую бусину, которую срезали с одежды отца. С этой бусиной он пришел оттуда, из далеких родных краев Матушки. Только по этой бусине и сумели определить, что этот отважный боец именно отец, так время, звери и птицы обезобразили тела. Теперь Матушка могла и должна была устроить заупокойную тризну - оказать последние почести герою-воину. Все селение ждало и готово было поддержать ее и посочувствовать ей. Но вопреки всем законам и всем ожиданиям она не стала ничего делать. Более того, никто не видел ее плачущей, никто не слышал, чтобы она в громких стенаниях и причитаниях прощалась со своим супругом. Она спокойно приняла стрелу и бусину, достойно поблагодарила. Если бы сейчас она захотела вернуться в селение, была бы приветлива, исполняла законы, что ж, ее бы приняли (ведь какую-никакую вину за гибель отца чувствовали все), но нет, она не только не сделала этого небольшого, с их точки зрения, первого шага, напротив, она совсем перестала общаться с жителями селения и почти совсем не выходила из их одинокого домика. Только Ведун навещал их в эти первые самые трудные годы после смерти отца. Когда пришло время Нааре менять ее детское имя, это он по просьбе Матушки назвал ее взрослым настоящим именем.. Это было имя из матушкиных селений, оттуда - из-за великих пустошей. И матушка сказала, что отец был согласен дать своей первой дочери это имя. Теперь не только то, как она выглядела, но и ее имя вызывали бесконечные насмешки детей селения. Наара очень страдала от такого незаслуженного обидного отношения. Тем дороже, тем ценнее была ей преданная, бескорыстная любовь и дружба ее маленькой сестрички -Репки. Давно, очень давно исчезли ненависть и неприязнь. Ведь как это милое, радостное создание могло быть виновно в гибели отца!!? Матушка много разговаривала об этом с Наарой, и Ведун во время своих нечастых посещений всегда находил нужные слова разъяснения и поддержки. И к своей радости и облегчению Наара "простила" сестричку! Сколько же веселых и грустных часов провели они вместе! Какие только проказы и игры не придумывала эта веселая маленькая хохотушка - Репка! Это ей первой пришло в голову полетать с мотыльками. Очень уж ей нравились эти яркие красивые создания! Потом уже они научились дружить с небольшими зверьками и птичками, и, движимые детским любопытством, путешествовали в их маленьких хрупких тельцах. Матушка не очень любила, когда ее девочки так проводили время, она боялась, что кому-то из них не удастся вовремя вернуться. Ведун же очень сердился, он говорил, что опасно пользоваться телами существ, живущих гораздо меньше, чем люди: чем чаще ты бываешь в их телах, тем короче становится твоя собственная жизнь. Девочки страшно испугались поначалу, так грозно и уверенно говорил Ведун, но постепенно, когда первый страх прошел, они время от времени предпринимали маленькие веселые "вылазки", но теперь уже в тайне от взрослых.

Все реже и реже Ведун приходил в селение (его отношения с Лордом, и до того не совсем дружеские, становились все хуже и хуже) и все реже посещал их маленький домик. Теперь уже девочки сами отправлялись в его лесное жилище. Хотя на дорогу уходило у них иногда больше двух дней, Матушка не боялась отпускать их одних. Светлые березовые рощи, буковые доброжелательные перелески, все дышало покоем и приветом. В этой части леса не было больших страшных зверей, а с маленьким народцем леса девочки дружили. Ведун с радостью встречал девочек. Всегда находилось у него время, теплое слово, вкусная еда, интересные и важные занятия. Постепенно, сами не замечая этого, сестрички учились многому и многому, тому, что казалось им естественным и простым, и о чем другие дети селения если и узнавали, то в искаженных, пугающих неокрепшие души рассказах. Репка, конечно, была еще мала и в лесном убежище Ведуна искала и находила для себя интересные игры и развлечения. Наара сердилась: "Почему не учится как надо?" Но Ведун успокаивал ее: "Не торопись, ее время еще не пришло". Наара верила Ведуну - он был их единственным другом и защитником. И правда, с каждым годом Репка все больше времени отдавала учебе, все меньше интересовали ее игры и развлечения. - Скоро, скоро, - думала Наара, - поменяют ее детское имя на настояще - взрослое. Интересно, какое имя ей дадут? Успел ли отец выбрать имя для своей второй дочери, или в этот раз Матушке придется одной взять на себя ответственность и вложить в имя дочери ее будующую судьбу и удачу? Еще немного терпения, и следующим летом, возможно, Репка получит свое взрослое красивое имя. В селении их по-прежнему не любили, но как-то привыкли, смирились с их присутствием. И мальчишки даже реже стали задевать и дразнить Наару. Она не очень задумывалась почему, только с радостью рассказывала Матушке, что теперь ей уже не так неприятно появляться в селении. Матушка ничего не отвечала, она была на удивление молчаливой женщиной, но в душе, видимо, переживала, видя какой необычно красивой становится ее старшая девочка, и ожидая от этого только горе и неприятности в будущем. Может быть, поэтому она не разрешала Нааре носить одежду взрослых девочек, вплетать в волосы цветы и мастерить разные простые украшения из трав и молодых веточек. И Наара, с завистью провожая глаземи нарядных сверсиниц, в свои почти пятнадцать лет, продолжала одеваться так же, как маленькая Репка. Так прошло десять лет с того дня, когда она в последний раз видела отца. И тут произошло то, чего так боялся Ведун, то, из-за чего он окончательно рассорился с Лордом селения. В бору, там, где когда-то бесчестная стрела унесла жизнь отца Наары и Репки, появились пришлые люди. Птичий переполох и необычное поведение зверюшек известили жителей селения о их присутствии. Поначалу никто не знал, сколько их, кто они, откуда пришли. Но вскоре посланные в разведку воины вернулись с неутешительными вестями. Чужаки пришли из-за большой воды, отряд их был немногочисленен, но состоял только из молодых воинов - бойцов - разведчиков. Но самое главное - у них были те же стрелы - стрелы убийцы. Ведун настаивал на необходимости напасть на пока еще немногочисленный отряд пришельцев и уничтожить всех воинов - разведчиков. Он говорил о неизбежной угрозе, о том, что вслед за передовым отрядом последуют другие, что пришлые воины приведут своих жен и детей, что им понадобится много места для устройства жизни. Он учил, что за то время, пока чужаки собирут и пошлют новый отряд разведчиков, если они на это вообще решатся, необходимо укрепить селение, пополнить запасы, договориться с Лордами других селений о помощи. Лорд отверг все предложения Ведуна. Он был уверен, что небольшой отряд, хотя и хорошо вооруженных воинов, не представляет никакой опасности для большого селения с храбрыми, умелыми защит-никами. Единственное - он приказал усилить ночную охрану селения и установить дневное наблюдение. Понадобилось не так уж много времени, чтобы убедиться, что Ведун был прав, и насколько он был прав! Отряд пришельцев увеличивался с устра-шающей быстротой. Почти каждый день хорошо вооруженные крепкие воины прихо-дили от большой воды. Разведчики селения проследили весь их путь до больших крепких лодок на берегу холодной воды, видели хорошо обустроенный, готовый к обороне лагерь, видели, как новые лодки с припасами и вооружением пристают к берегу. В дубраве, под самым носом Лорда, валились вековые деревья, высокий, мощный, частокол строился вокруг разросшегося лагеря. Момент, когда Лорд мог изменить ситуацию, был безнадежно упущен. Необходимость найти выход заставила его согласиться на свадьбу сына с дочерью Лорда соседнего дружеского селения. Во время переговоров о свадьбе возникла мысль о возможности объединения двух селений. Лорд не был воинственным человеком, для него было бы большим облегчением знать, что его люди находятся в безопасности. И, хоть и с тяжелым сердцем, он согласился на переселение в более укрепленное селение. Никто из жителей не одобрял это решение Лорда, но если он сам и преданная ему дружина покидают селение, что им оставалось делать!? И заботясь о сохранении своих жизней, жизней детей и жен, все селение в течении лета перебралось за крепкий, надежный забор нового места. Только Матушка с девочками не двинулись с места. Их особо никто и не спрашивал, не приглашал. Для них не нашлось места в новой жизни селения, их с радостью забыли. Но остались не только они. Ведун не покинул лесной обители. Как он потом объяснил Матушке и девочкам, нечего было ему деать в чужом лесу, рядом с чужим Лордом, не хотел он вступать в споры-разборы с Ведуном того селения. Матушка с благодарностью отклонила предложение Ведуна провести зиму вместе в его лесном доме, пообещав, что в случае необходимости она отправит к нему Наару. И вот Ведун ушел и маленькая семья осталась совсем одна. Но не было у них времени на страхи и отчаяние. Надо было как можно лучше подготовиться к гряду-щей холодной зиме. А что зима будет суровая, говорили и необычный урожай грибов и ягод, и то, как деревья сбрасывали листву, и то, как лесные обитатели готовили свои запасы на зиму. Матушка и девочки трудились непокладая рук, но все равно в начале зимы Наара, опасаясь, что им может не хватить их скудных запасов, разорила дупло пушистой белочки. Матушка очень рассердилась и, если бы было возможно, Нааре пришлось бы вернуть припасы. Но Пушистый хвостик уже покинула свое дупло, да и вряд ли прикоснулась бы она к тому, что побывало в людских руках. Зима начиналась плохо, очень плохо. Первые зимние месяцы прошли довольно обычно. Девочки много рукодельничали, слушали рассказы Матушки о ее земле. Но однажды вечером неожи-данно для Наары и Репки, Матушка (сама она об этом, конечно, думала давно) сказала, что с их запасами им втроем не встретить весну, и Нааре придется воспользоваться приглашением Ведуна. Втроем они не могут к нему отправиться, а для себя и Наары у него хватит припасов до весны. Им же здесь, с Репкой вполне хватит их запасов. Мож-но не опасаться, они не будут голодать до самой весны. Идти надо было в ближайшие дни, пока солнце не повернуло на лето, пока не наступили сильные морозы, ведь Нааре предстояло провести ночь в дороге под открытым небом. И вот в ясное зимнее утро Наара отправилась к Ведуну. Снег был глубокий , рыхлый, иногда ей приходи-лось брести, утопая почти по колено в снегу. Но она довольно быстро научилась выбирать наиболее легкие для себя участки дороги. И так, стараясь двигаться как можно быстрее, дошла к вечеру первого дня до того большого дерева в раскидистых ветвях, у которого они привыкли проводить ночь по дороге к лесному дому Ведуна. Но в первый раз Наара шла одна, а, главное, шла зимой. Они с Матушкой боялись, что она замерзнет, если устроится на ночь в привычной развилке дерева, да и сможет ли она туда забраться зимой? И поэтому решили , что Наара разведет небольшой огонь и проведет около него ночь. И потому она отправилась дальше, стараясь пройти как можно больше, пока полная луна - яркая, сияющая Леди зимней ночи - освещает ей путь. Когда сонные тяжелые тучи заняли своими грузными телами все ночное небо, и даже малюсенькая звездочка не смогла проколоть лучиком их вязкую темноту, Наара остановилась. Маленькой лопаткой расчистила от снега небольшую площадку у ствола дерева, набрала побольше тонких ломких веточек, особенно радуясь веточкам с шишками- ведь шишки долго и тепло горят, достала из-за пазухи немного сухого мха - его она берегла всю дорогу, даже больше, чем те немногие сухарики и корешки, которые дала ей в дорогу Матушка. Почти сразу удалось ей развести маленький огонь. И так, осмотрительно подкладывая в свой костерок по одной небольшой веточке и стараясь не заснуть, провела Наара ночь. И все-таки под утро она задремала.

Разбудило ее сердитое щелкание снегиря - выставив вперед алую как зимняя заря грудку, он собирался попробовать "на клюв" непонятного пришельца. Наара привела в порядок кострище, постаралась как можно лучше уничтожить следы своей ночевки и, не дожидаясь, пока солнце поднимется над верхушками деревьев, отправи-лась дальше. Долго еще ее сопровождал шум возбужденных птичьих голосов. - Ведун наверняка узнает, что у него гости гораздо раньше, чем я приду, - улыбнулась Наара. Ведун и вправду ждал гостей и обрадовался, что гостем оказалась Наара. Он одобрил решение Матушки, похвалил Наару за то, как умело и отважно шла она по зимнему лесу и особенно за ее одинокую ночевку. И они зажили вместе, деля время между учебой и занятиями по дому. Иногда Ведун исчезал на несколько дней и тогда Наара сама вела небольшое, простое хозяйство, иногда он брал ее с собой проверить силки, положить кусок соли для рогатых обитателей леса. Наара помнила, но совсем не тревожилась о Матушке и Репке. Она была уверена, что ничего плохого не может случится с ними в ее отсутствие, да ещё Ведун - она безгранично верила в его силы - он бы, конечно, почувствовал, если что-то не так. Наступила весна и, гонимая любовью, тоской разлуки, Наара заторопилась домой. Ведун не задерживал ее, помог собраться. И вот она здесь. Коротает ночь под стеной пустого дома и не знает, что делать, о чем думать. Завтра ее ждет тяжелый день. Она обязанна отдохнуть, восстано-вить силы. Наара устроилась поудобнее, сомкнула веки. Одно, два усилия, как учил Ведун, и вот она глубоко и спокойно дышит. Целительный сон разжал кулачки рук, разгладил морщинку на лбу, окрасил нежным румянцем щеки.

Наара привыкла просыпаться с восходом солнца. Вот и сегодня, не успел первый солнечный луч рассветить росу, обильно покрывшую буйно разросшуюся траву, она вскочила на ноги. Что-то снилось ей, такое теплое, хорошее - Матушка, Репка?? Жаль, что у нее нет времени спокойно, как это положено, вспомнить все, что привиделось, а, если это и очень важно, вернуться обратно в недра самого сна. Но, прежде всего, она должна разобраться, что здесь произошло, понять, что случилось с ее родными. Наара медленно, аккуратно ступая подошла к распахнутой двери. Теперь при свете дня она увидела многое - то, что без всякого сомнения ускользнуло бы от нее при всяком другом освещении. В самом доме ничто не указывало на то, что жиль-цы оставили его добровольно, собрав и уложив нужные в дороге вещи. Напротив, все - и сдвинутые с мест лежанки, и разбросанные скромные вещи, вместе с многочислен-ными следами больших ног у порога, говорило, кричало о том, что обитателей дома застали врасплох и увели силой. Наара не раздумывала ни мгновения. Из мешка с припасами она переложила немного еды в котомку с личными вещами. Сам мешок прикрепила повыше среди листвы ближайшего дерева. И внимательно вглядываясь в землю, траву, бросая время от времени настороженные взгляды по сторонам устреми-лась в погоню. Ничего, что прошло несколько дней, всего несколько дней, -подчерки-вала она себе - я их догоню, а там посмотрим, кому удастся со мной справиться!

Следы вели через травянистую долину туда, в сторону дубравы. Чем дальше, тем яснее становился для Наары язык следов. Большие, грубые следы - это, конечно они, похитители, торопливо и размашисто прокладывали дорогу. Но две пары маленьких, легких следов, один гораздо меньше другого, постоянно задерживали, сбивали с темпа большие следы. - Они чувствовали, что я вот-вот должна вернуться, они ждали меня - только эти мысли были в разгоряченном мозгу Наары, только об этом она думала, осторожной тенью проскальзывая в притихшую дубраву. В лесу было труднее идти по следу. Да еще птицы, лесные обитатели - Наара боялась, как бы они случайно не выдали ее. Приходилось быть еще более внимательной и осторожной и это, конечно, замедляло ее движение, отдаляло ее встречу с родными. Прошло два дня, а она только только углубилась в зеленое царство бора. В темноте Наара идти не могла, ее ночное зрение было плохо развито. Ей так и не удалось овладеть этим прос-тыми, по словам Ведуна, приемами. Тогда она утешала себя, что и Репка и Матушка не умеют видеть в темноте, а теперь горько жалела о том знании, которым не смогла, не захотела овладеть в нужное время. Приходилось вновь останавливаться на ночевку. Пока Нааре не встретились следы больших и опасных обитателей дубравы. Возможно, они ушли из этой части леса, когда здесь обосновались чужаки, так что по-настоящему ей следовало опасаться людей. Но кроме тех следов, по которым она шла, Наара не видела никаких признаков присутствия человека. Впрочем, безопасность, удобства мало интересовали ее, почти автоматически она осмотрела местность, выбрала подхо-дящее место для ночевки. - Быстрее, вперед, - вот что занимало ее, вот те два слова, которые молоточками стучали в ее мозгу, в ее душе. Первый ласковый солнечный луч застал ее уже на ногах, готовую, собранную для дальнейшей погони. Чем ближе под-ходила Наара к месту, где, как она думала, располагался лагерь чужаков, тем еще более внимательными становились ее глаза, более осторожными ноги. Да, следов становилось больше, они шли в разных направлениях, сплетаясь и путаясь, иногда Нааре приходилось выискивать в этой неразберихе нужные ей следы. Но все они, эти следы, были довольно старые. К своему удивлению Нааре не встречались свежие следы, да и в дубраве не чувствовалось присутствие людей. Единственным человеком, который двигался по лесу, была она! Когда Наара заставила себя поверить в очевид-ность своего одиночества в чаще, она даже остановилась! Это было невозможно! Это значило - или она идет в неверном направлении, или лагерь чужаков пуст! И Наара побежала, не разбирая дороги, не заботясь об осторожности. Как бы то ни было, двигалась она в нужном направлении - легкий ветерок, время от времени затевавший игру в кронах могучих дубов, доносил запах жилья, да и почва становилась все утоп-таннее, повсюду и в случайно обломанных ветках деревьев, и в опустошенных ягодни-ках видно было присутствие человека. Так, снедаемая самыми грустными предчувст-виями, которые подтверждались на каждом шагу, Наара подошла к оставленному чужаками лагерю. Не прячась, во весь рост обошла она высокие крепкие колья забора, вошла в круг временных жилых построек. Вот здесь, в центре, наверняка, жил их лорд, вот и высокий шест, и специально разровненная площадка, на ней, верно, стоял камень Хранителя, и зола последнего прощального костра... В отчаянии Наара пнула ногой пепельные, сохранившие свою форму, поленья костра. Под прахом осевшего пепла неожиданно тускло мигнул маленький, заплывающий предсмертным туманом уголек. На несколько мгновений девушко остолбенела - они ушли не так уж давно! Я еще могу их догнать! Не все потерянно!- Не раздумывая, она выхватила уголек из груды готового поглотить его пепла, - Я сберегу тебя, не дам потухнуть. Ты будешь жить пока я их не найду... - Опасно давать обещания, еще опаснее клясться на четырех стихиях, но Наара произнесла эти слова, и теперь будь что будет - она не отступится! Быстрая летняя ночь застала ее в лагере чужаков. Девушка замешкалась, пытаясь определить, где содержали ее Матушку и Репку, в надежде найти там какой-нибудь оставленный ими знак, заметку. Она была уверенна, что родные верят в нее и наде-ются, что она им поможет. Жалко было потерянного времени - она ничего не нашла, и теперь раздумывала, где бы устроиться на ночлег. Было бы хорошо провести ночь под кровлей хоть и временного, но жилища. Наара призадумалась, -Нет, она не знает, оста-лись ли здесь охранители селения, как они отнесутся к ней, чужачке, без спроса заняв-шей чужое жилище. Искать их, рассказывать о себе, проверять их силу, их отношение к себе, - нет, на это Наара сегодня не способна. Ей бы спокойно отдохнуть, восстано-вить силы. Привычно устроившись в развилке дерева, девушка провела бкспокойную ночь. Маленький уголек, надежно укутанный в кусочек мха и уложенный в глиняное ложе выложенной свежим дерном специальной плошки, выростал в ее бессонном мозгу в высокую и беспощадную стену огня, все сметающую и пожирающую на своем пути. С ужасом смотрела она на буйство прекрасных в своей ярости языков пламени, не зная, не понимая, что происходит и где. Но еще большим ужасом наполнилась ее душа, когда она поняла, как нравится ей это буйство силы и могущества огня. Какое наслаждение доставляют ей эти живые, яростные краски, сколько восторженной силы черпает она в этом всепоглащающем пиршестве живой, непобедимой стихии. Наара проснулась. Солнечные лучи, пробившись через негустую вязь молодых листьев, падали ее на лицо, жгли закрытые веки. Девушка стряхнула с себя навождение сна. Прав Ведун, много, много странного, неизвестного есть в человеческой душе, далеко не каждому дано познать себя самого. Еще около двух дней шла Наара по дубраве. Шла не скрываясь, не ища дорогу. Дорога была перед ней - следы множества людей вели туда - к большой воде. Беспокойное поведение птиц и зверюшек подсказывало девушке, что она приближается к цели. - Возможно, возможно, -О, Великие Защитни-ки, помогите мне! - ей удастся догнать, удастся спасти! Дубрава оборвалась на подсту-пах к берегу. Дубы не любили соленой воды, сильного, порывистого ветра. Их место заняли гордые высокоствольные сосны, мощными корнями вцепившиеся в крутые обрывы песчанного берега. Отсюда-то Наара увидела все: огромные, странные, никогда ею не виданные лодки, на каждой на высоком шесте, надуваемый ветром большой кусок полотна. Одна за другой, груженные людьми и животными, они удалялись от берега. Самую последнюю лодку, еще без полотна на шесте, сталкивали в воду. Обхватив рукой глинянку с угольком девушка кинулась вниз - на берег. Она бежала, падала, цепляясь за корни, вставала, незамечая ушибов, и бежала, скатыва-лась дальше. Почти по пояс вбежала Наара в холодную соленую воду. С близко-дале-кой кормы чуть отставшей лодки смотрели на нее недоумевающие, злорадно улыбаю-щиеся человеческие лица. Так и простояла она, в безмолвном призыве вытянув руки, пока последняя лодка превратилась в чуть заметную точку на грозно темнеющем го-ризонте. Лишенная сил и желаний, упала девушка на отшлифованную гальку берега. Рыдания сотрясали ее худенькое тело. Но ни одной слезинки не выкатилось из широко раскрытых глаз, ни один звук не вырвался из широко раскрытого рта. Комок слез, отчаяния, крика, каза-лось, разрывал ее горло. Горечь, невозместимость потери пронизывали все тело. Еще немного, казалось ей, и она распадется, разлетится на невидимые иголки боли и отчаяния, растворится во всепоглощающем горе. Мокрая, продрогшая встретила Наара утро следующего недоброго дня. Волны утреннего прилива несколько раз накрыли ее с головой, она почти захлебнулась в солоновато-горькой пене. Залитый водой уголек приветствовал ее последним слабым всплеском огня. Ничего, ничего не могла поделать она, прмокшая насквозь, на этом мокром недружелюбном берегу - и уголек умер, как умерли ее надежды. Она долго сидела среди разноцветной, поблескивающей под солнцем гальки. В другое время ее бы очень заинтересовали и развлекли незнакомые ей доселе многочисленные обитатели берега. Девушка не двигалась и, не обращая на нее внимания, берег жил своей привычной жизнью. Полуденное солнце напекло Нааре голову, вырвало из трясины тоски и печали. Видимо, ей суждено было жить дальше. Но как? Как жить одной, без Матуш-ки, Репки? Что ей с собой делать!? Девушка оглянулась вокруг, как будто впервые увидела воду, небо, берег, почувствовала неудобство облепившей ее влажной одежды, почувствовала, как она голодна. С трудом, поскальзываясь на мокрой гальке, а потом по крутому откосу, Наара поднялась на берег в светлое, спокойное королевство сосен. Здесь на подстиле из пахучей, мягкой прошлогодней хвои сняла она одежду, помылась в струях сладкого, веселого родничка, разыскала несколько съедобных грибов, собра-ла горсть чуть недозревших кисленьких ягод. Девушка решила вернуться к Ведуну. А куда еще могла она пойти? Никто на всем свете нигде не ждал ее. Она была свободна, могла пойти, могла делать все, что ей вздумается!! Да, она пойдет к Ведуну. Она не может сейчас оставаться одна, ей нужна его сила, его поддержка, его ясный ум, его забота, наконец, ведь она так сильно, так бесконечно устала! По дороге она зайдет в их домик. Тогда она искала следы, пыталась понять, что произошло, сейчас ей хотелось посмотреть, может ли она найти в доме что-то, что могла бы взять с собой, взять на память о своей, об их прошлой жизни. На обратную дорогу, хоть ей некого было бояться и идти она могла открыто, Наара потратила гораздо больше времени, чем рассчитывала. Сказывалась усталость и опустошенность: самая большая ее надежда, самое горячее желание- не сбылись, не осуществились. И торопиться-то ей было некуда и не к кому... Кое-как, заставляя себя съесть горстку ягод, сделать несколько глотков из свежего искрящегося ручейка, добрела она до дома. Лучи закатного солнца золотили солому крыши, капельки пахучей смолы блестели на бревнах стены. Совсем как при Матушке, пахучие вьюнки оплетали проемы окон. Сердце холодным камушком перекатывалось в груди. Наара заставила себя войти в дом, как была, не раздеваясь, легла на свою такую обычную, такую любимую скамью. В наступившей темноте запахи и шорохи родного дома обступили, закружили ее. Первый раз с того злополучного дня на берегу, горячие слезы хлынули из ее крепко зажмуренных глаз. Она бы не смогла объяснить, о чем, о ком она плачет, у нее не было слов, только слезы, слезы, принесшие облегчение и забвение ее измученной душе. Во сне Наара видела Матушку, Репку. Они были веселые, радостные, принаряженные. Вместе с ними шла она полем, полным ярких, красивых цветов, множество разноцветных мотыльков, кружась в веселом хороводе, иногда мешало им видеть друг друга и тогда важная Репка -повелительница мотыльков - палочкой отгоняла их. Так, болтая и смеясь, они подошли к дому. Здесь, под кроной раскидистого вяза Матушка сняла с шеи свое единственное украшение - бусы из белых непрозрачных, перламутрово блестящих камушков, вложила их в руку Наары и крепко, крепко сжала ее в кулак. Свободной рукой Матушка обхватила за плечи Репку, которая торжественно, как жезл Леди, держала палочку, на конце которой распахнул крылышки огромный мотылек необыкновенной, неописуемой красоты. Наара не успела удивиться, не успела ничего сказать, как обе они - Матушка и Репка, заколыхались, расстворились, рассеялись в веселой игре света и тени, среди зеленой глубины листьев вяза. Утром Наара с удивле-нием разжала крепко сжатую руку - в ней ничего не было. Но ощущение тихого счастья, любви от ночной встречи, наполнили ее душу спокойствием, придали силы смотреть в будущее. - Это был не простой сон,- думалось ей, - они хотели успокоить меня, сказать, что я не должна за них волноваться, с ними все в порядке. И еще, Ма-тушка подарила мне свои бусы, и я не уйду из дома, пока не найду их. Это самое главное мое богатство, моя память. - Наара еще раз внимательно осмотрела дом. Все было так просто, так открыто. Нигде ничего нельзя было спрятать. Обычно, если Матушка не одевала бусы, они лежали на ее лавке, в изголовье постели. Но в доме все было перевернуто, сдвинуто с мест. Неужели, неужели те, что захватили Матушку и Репку, забрали и бусы? Нет, этого не может быть! Бусы принадлежат ей! И дело здесь не только в самих бусах. До этой ночи, этого сна Наара и не вспоминала о них, но теперь она знала, что это подарок Матушки ей! И она должна была их найти! Наара уселась поудобнее, закрыла глаза. Ей совсем не хотелось, она боялась это делать. Видеть как уводят из родного дома Матушку и Репку! Нет! Это невозможно! Она не может! Наара открыла глаза, глубоко вздохнула. Хорошо, она постарается посмотреть только, что стало с бусами и все! Больше ничего. Она знает, что сейчас Матушке и Репке не угрожает опасность, и не хочет возвращаться и возвращать их в те страшные мгновения. Она зажмурилась. Запахи дома хороводом закружили Наару. Все знако-мые, близкие - каждого приветствовала она, называя по имени. И вот уже злые запахи, их не звали и не ждали, - они несут боль и страдание, страх и растерянность. Сейчас, - Наара вглядывалась в темноту дома - белая, тускло сияющая нитка бус - рука Матуш-ки низко под скамьей направляет ее в сторону стены и она плавно, чуть не касаясь по-ла, скользит и проваливается в незаметную щель между бревнами стены и полом. Наара тут же зажмурилась - не смотреть, не думать, что было дальше! Дрожащими руками вытерла она покрывшееся испариной лицо, с трудом поднялась на ноги, выпи-ла воды. Ей пришлось разломать доску пола, прилегавшую к стене - такой маленькой была щелка, в которую провалились бусы, по-другому невозможно было их достать. И вот Наара стоит на пороге родного дома. На шее, хорошо спрятанные под одеждой, бусы Матушки, в дорожной котомке маленькая палочка-жезл Леди - повелительницы матыльков. Она готова к дороге. Готова ли она к жизни!?

2-й эпизод

Дорога до дома Ведуна была привычной для Наары. Перед выходом она хорошо поела, благо мешок с припасами никто не тронул, и она сняла его с того высокого сука на дереве, где оставила несколько дней назад. Все припасы девушка взяла с собой. Ей хотелось как можно меньше обременять Ведуна: весна - время тяжелое для всех. Шла Наара, ничего не опасаясь и не прячась. После всего пережитого чувство страха как-то притупилось, выработанная привычка к осторожности, осмотрительность, как будто исчезли. Она шла, совсем не задумываясь, как и куда она идет. И хотя Ведун маскиро-вал свое жилище и каждый раз Нааре приходилось заново распутывать и разгадывать хитрые обманки, в этот раз она спокойно подошла к лесному дому - своим безразлич-ным взглядом она хорошо видела его через созданные Ведуном живые картинки леса. Ведун встретил ее у крыльца дома. - Дитя мое, что случилось? Почему ты так долго шла? Уже несколько дней в лесу стоит такой гам и гомон, ты шла так шумно, что я решил, что ты рядом. - Устало посмотрела Наара на с детства знакомый суровый лик старца с резкими чертами, с пронизывающим насквозь взглядом, и увидела доброе лицо, глаза, полные сострадания и любви. Губы ее задрожали... - Идем, милая, - впервые он так назвал ее, - идем в дом, ты мне все расскажешь. - Потом, много времени спустя Наара не раз спрашивала себя, знал ли Ведун о том, что произошло с ней, с ее близкими? И каждый раз, сообразуясь со своими знаниями, жизненным опытом, отвечала на этот вопрос по-разному. А пока в тихом и светлом жилище Ведуна, среди стен и предметов, незаметно меняющих свою форму и цвет, ( заговорив Наара потеряла способность различать иллюзии), она день за днем рассказывала Ведуну обо всем виденном и пережитом. В первые день, два Наара рассказывала, перебивая и путая саму себя, перескакивая от события к событию. Она не помнила, что ела, чем кормил ее Ведун, какого цвета, какого настроения был дом. Но ото дня ко дню она научилась рассказывать о происшедшем, смогла описать свои мысли, чувства, переживания. Она обратила внимание на то, какую необыкновенно вкусную еду она ест, как необычайно красивы стены дома, вобравшие цвет цветуших деревьев, какая изумрудно-мягкая зелень покрывает ее лавку для сна. И вот как-то утром девушка спросила Ведуна - Не могла бы она ему помочь? В доме всегда много работы.- Ведун улыбнулся: "Ну конечно. Хорошо бы заняться грибами, ты ведь большая мастерица. Да и за пчелами неплохо бы присмотреть". Несколько удивленная (кто же заготавли-вает грибы весной?), Наара вышла из дома. Стоял месяц цветения липы. Мягкий, сладкий всепроникающий запах окутывал лес, сливался со щебетом и пересвистами озабоченных птиц - во многих гнездах уже появились птенцы. Наара не верила своим глазам, обонянию, слуху. Ей казалось, что всего несколько дней провела она в доме Ведуна, рассказывая и вспоминая, вспоминая и рассказывая, облегчая и укрепляя свою душу, восстанавливая жизненные силы. Но все, что она видела, не было очередной обманкой Ведуна. Даже ему было бы не под силу сотворить эту картину живой, бурлящей жизни. Да и зачем? Кого им было бояться здесь, в глуши заповедного леса? Оставалось только поверить своим глазам, своим чувствам, понять, сколько терпения, мудрости проявил по отношению к ней Ведун и преисполниться к нему еще большей любовью и благодарностью. Несколько дней беззаботно собирала Наара грибы, выис-кивала дупла, наполненные медом, с радостью наблюдала за жизнью лесных обитате-лей. И вот как-то вечером, в доме, принявшем свой обычный, привычный облик, Ве-дун попросил ее рассказать о том, где она была, что видела, что делала. Наара недо-умевала - что еще надеялся найти Ведун в неоднократно слышанных словах, объясне-ниях?- К своему удивлению, девушка спокойно рассказывала о происшедшем. Ведун перебивал ее, задавал вопросы, интересовался подробностями, иногда просил еще раз повторить какое-нибудь описание, разъяснить ее чувства. К концу повествования Наара чувствовала себя совершенно уставшей, разбитой, как будто снова проделала этот длинный, горький путь. Но Ведун, видимо, не считал, что ей следует отдох-нуть. Он сказал, что она мужественная воительница и он гордится тем, что и как она делала, но, и тут голос его изменился, он не предвещал ничего хорошего, - Но, прежде чем жить дальше, придется попытаться исправить содеянное. Неужели ты не помнила, что нельзя, опасно клясться четырьмя стихиями основания? Это так же запретно, как клясться кровью!?- Ведун не повышал голоса, не смотрел на Наару, но его слова находили отклик в ее душе. Она и сама знала, что поступила неправильно, и могла оправдать себя только необычностью ситуации и той бурей чувств, которая бушевала в ней в тот момент. В речах Ведуна не было прямого обвинения, но и принять объяс-нения Наары он тоже не мог. - Люди, вступившие на этот путь, должны в любых условиях не терять голову и контролировать свои слова и поступки. Теперь же... - И резким рубящим движением руки Ведун раздвинул мощные бревна дома. Наара первая проскользнула в узкий проход. Несмотря на владевшие ею чувства раскаяния и желания исправить содеянное, она совсем не боялась и с интересом рассматривала незнакомое место. Никогда еще Наара не видела столько камня. Серый, искристые блики проскальзывали время от времени по его до блеска отполированной поверх-ности, он покрывал стены, куполообразный потолок, пол небольшого помещения. На полу, впрочем, было семь уменьшающихся и понижающихся к центру кругов из того же камня - в последнем, самом маленьком, центральном, горел небольшой бездымный огонь. Наара сделала несколько шагов вперед - по полированной поверхности пола она шла как по воде, отражаясь и скользя - и обернулась, желая высказать Ведуну свое восхищение увиденным. Но за ее спиной никого не было. Только свое отражение увидела девушка в зеркальной поверхности каменной стены. Возмущение и злость почувствовала Наара - Как Ведун мог так поступить?! Не предупредить? Не подготовить? Что она должна делать? Сколько времени придется провести здесь одной? Не было смысла ни кричать, ни звать. Она должна сама понять, зачем она здесь и постараться принять правильные решения. Не все зависит и от Ведуна. Она нарушила одно из основных правил, ей и держать ответ. Наара повела плечами - Здесь довольно холодно,- помещение не казалось ей теперь таким уж красивым. - Придется спуститься поближе к огню. - Она предпочла бы не делать этого одной: пол и круго-вые ступени были очень высокими и скользкими, сможет ли она подняться по ним обратно? Но тепло огня манило ее . - Тот, кто завлек меня сюда, пусть позаботится и о моем возвращении,- последнее о чем подумала Наара, неудачно спрыгнув с последней ступени и скользя на животе прямо в маленькие, трепещущие язычки пламени.

Казалось, огонь только этого и ждал - буйная сила взметнулась к высокому куполу потолка, жадные языки пламени наклонились в сторону девушки. Огромным усилием, упираясь, ставшими сразу влажными, ладонями в холодную враждебность блестящего пола и извиваясь всем телом, Нааре удалось остановиться. Торопясь, то и дело оглядываясь, отползала она к камен-ной ступени круга и, привалившись к ней спиной, перевела дыхание. Огонь опять стал маленьким, теплым, дружелюбным. Его веселые подмигивающие язычки извивались и кружились в одном им известном веселом танце, звали подвинуться поближе, порадоваться вместе с ними. - Нет, нет, приближаться она не станет. Теперь она знает, что это опасно, но посмотреть? - и от чего же? - огонь так красив!- Завороженный взгляд Наары устремился в огонь, в са-мую его сущность, всматриваясь и находя картины- ответы, картины-загадки, то, что невозможно было объяснить доступным ей языком, и то, что, она знала, очищало и возвышало ее душу, настраивала ее на высокий лад единения со всем сущим. Девуш-ку не волновало, сколько прошло времени - она не замечала его, где она, что с ней. Ничто не имело значения - только огонь, только это ощущение полноты блаженства. Наара встала на ноги, все так же, не отрывая взгляда от огня, вытянула вперед откры-тые ладонями руки и сделала небольшой первый шажок... Теплые, такие знакомые глаза, мягкий голос, пробивающийся к ней через жуткие завывания пламени - Наара потянулась, удивленно поднесла к глазам свои испачканные сажей руки, осторожно села. Все тот же бревенчатый дом Ведуна, ее лавка для сна. - Интересно, знает ли Ведун, что с ней было? Спросить его?- Она усмехнулась про себя. - Он рассказывает только то и тогда, когда считает нужным. Не стоит начинать. - Наара быстро привела себя в порядок. Завтрак, приготовленный Ведуном, был вкусным. Девушка удивлялась себе: после недавнего страшного напряжения она думала, что с ней что-то случится, но ни болезни, ни упадка сил -только аппетит, Она ела и ела и не могла наесться. - Кушай, кушай, - Ведун подкладывал Нааре лучшие кусочки, - набирайся сил. Нам надо серьезно поговорить. Девушка решительно отодвинула тарелку: "Спасибо большое, я сыта и готова к раз-говору". Они расположились в пестрой тени большого букового дерева и Ведун просто и ясно, не стараясь приукрасить или, наоборот, очернить, рассказал Нааре о том, как он видит создавшуюся ситуацию, что думает о дальнейшей ее, Наары, судьбе. И впервые с тех пор, как она осталась одна, девушка задумалась о том, где и как ей жить, что делать. - Ты можешь пойти в селение, - говорил Ведун, - я не думаю, что они будут так уж рады твоему появлению, но выгнать тебя не выгонят: кров и еду ты получишь. Можно отправиться в землю твоей матери. У тебя ведь есть туда доступ - И он выразительно посмотрел на шею Наары.

- Я уверен, что с этим ожерельем ты пройдешь и через вересковые пустоши. Но путь туда длинный и трудный. Не думаю, что девушка в твоем возрасте, даже такая девуш-ка, как ты (Наара почувствовала нотки уважения в голосе Ведуна), сможет самосто-ятельно туда добраться. -А почему я не могу остаться здесь, с тобой? - Наару удиви-ло, что Ведун даже не упомянул о такой возможности. Ведун чуть заметно повел пле-чами: "Ты юная девушка и еще очень многое тебе предстоит узнать. Я же не могу научить тебя женской магии, магии очага и совокупления, магии мягких слов и горьких корешков. Этому девушек учат матери. И я надеюсь, что найдется такая сердобольная женщина, которая согласится открыть тебе секреты любви и жизни. Я же могу обучать только мужской магии - магии холодных ночей засады, буйного ветра погони, твердости сердца защиты и крепкой руки нападения. Не думаю, что тебе это подойдет". Наара упрямо тряхнула головой: "Я хочу, я выбираю остаться здесь. Ты сам говоришь, что дорога туда, где меня, может быть, встретят с любовью, трудна и неизведана, а в здешнем селении кроме презрения, и, может быть, унижающей жалости, меня ничего не ждет. Так зачем, куда мне идти?! Если ты не против, я останусь с тобой". - Что ж, - Ведун твердо посмотрел в широко распахнутые, ждущие ответа глаза, - не обещаю тебе легкой жизни.

Иногда в течении этого долгого - долгого лета Нааре казалось, что все: даль-ше, больше она не выдержит, что на следующий день она не сможет сделать ни шагу, но наступало утро, она поднималась и вновь - упражнения, домашние дела (забота о доме стала ее обязанностью) не оставляли девушке ни одного свободного мгновения и зачастую к ночи она просто падала на скамью и засыпала, проваливалась в освежаю-щий, приносящий силы сон. Выносливая от природы, Наара приобрела и много других качеств, необходимых хорошему воину: стал зорче глаз, точнее рука, легче ноги, она овладела доступными ей приемами защиты и нападения, научилась устраивать засады и распознавать чужие ловушки, ночные бдения обострили ее слух, обучили неулови-мо-тихой крадущейся походке. Наара очень старалась, ее радовало, что Ведун доволен ее успехами и, если бы ни постоянные, непокидающие ее мысли о Матушке и Репке, Наара могла бы сказать, что это первое в ее жизни спокойное лето - не было мальчи-шек, которые дразнили бы ее, не было девочек, не хотевших дружить с ней, не было молчаливого пренебрежения взрослых. В их долгих разговорах Ведун успокаивал, убеждал ее, что Матушка и Репка благополучны, что если бы чужаки хотели забрать их жизни, это можно было сделать там, в доме, а не уводить их с собой. Еще и еще расспрашивал Ведун о странных лодках чужаков, о большой воде. И Наара снова и снова с ужасом захлебывалась в соленой пене прибоя, горечь которой, казалось, про-питала ее сердце, ее воспоминания. Не сразу, но Ведуну удалось убедить девушку, что Матушка и Репка не пропадут, где бы они ни очутились. Матушка - умная, умелая, выдержанная, сумеет в любых условиях сохранить свое достоинство, а Репка - веселая затейница, подружка мотыльков и птичек, не может не вызвать теплых чувств, симпа-тии. Поначалу Нааре было трудно привыкнуть к мысли, что они могут быть благопо-лучны без нее, вдали от нее. Но постепенно она научилась думать о них с тихой печалью расставания, с верой в их счастливую судьбу.

Чем успешнее овладевала Наара физическими упражнениями, тем больше вре-мени Ведун уделял занятиям и упражнениям другого толка. Как-то в предвечерних сумерках, когда длинный, усталый летний день уже угас, а быстрая летняя ночь еще не окутала землю своим покрывалом, в то время, когда уже нет теней, но предметы еще различимы и вещественны, он завел с Наарой неожиданный разговор. - Ты, конечно, знаешь, - сказал Ведун, - что люди селений связывают свою жизнь, свое благополучие, свою удачу с мудрыми хранителями, которые оберегают, помогают им. У каждого се-ления свои хранители, которые очень похожи, очень близки друг другу в дружествен-ных селениях - поэтому-то жители нашего селения смогли перебраться на новое место и ужиться с жителями другого селения. - Жалость и легкая насмешка проскользнули в улыбке Ведуна.-. Да, Наара знала об обычаях, о верованиях жителей селений. Хотя их с Матушкой никогда не приглашали принять участие в ритуальных праздниках и пиршествах, но и не прогоняли прочь, и она всегда с интересом смотрела на красивые, загадочные церемонии. - Так вот, - продолжал Ведун, - кроме знаний, доступных всем и каждому, есть знания, которые передаются только от ведуна к ведуну, от лорда к лорду. Теперешний Лорд селения не обладает этими знаниями. - Он опередил вопрос Наары, - он не должен был стать Лордом. Лордом должен был стать твой отец, и стал бы, обладай он очень важным и нужным качеством - терпением, - добавил Ведун, выдержав возмущенный взгляд Наары. - Старшего сына Лорда учат и готовят посте-пенно, на продолжении всей его жизни. И только тогда, когда он занимает подобаю-щее ему место, ведун посвящает его в самые сокровенные тайны знания. Если бы у твоего отца достало мудрости и мужества, терпения, - вновь подчеркнул Ведун, - все могло сложиться по-другому. Даже если бы у него не было сына, все права, все знания он мог передать твоему сыну - своему внуку, вне зависимости от того, кто бы был твоим мужем. А сейчас одна из возможностей сохранить и, может быть, передать наши знания - ты. - Наара непроизвольно сделала отстраняющий знак рукой. Ведун продолжал, казалось, не обращая внимания на протест девушки. - Есть народы, и твоя Матушка принадлежит к одному из них, которые умеют превращать слова в символы и так передавать, хранить знания поколений. Нам же приходится, мы вынуждены, все - все запоминать. Ты должна будешь выучить все, что я тебе расскажу. - Наара не хотела, безотчетно боялась этих важных, этих секретных знаний. Она пыталась уговорить Ведуна, что она не готова, что она боится, что это большая ответствен-ность, что она не сможет понять и принять то, что он считает необходимым передать ей. Но как могла Наара, всего-навсего юная, неопытная девушка, противостоять умудренному знаниями и жизнью Ведуну? Это не было ее свободным выбором, это и не должно было быть ее выбором - здесь, сейчас, решал Ведун и она подчинилась, убеждаемая и убежденная в необходимости и важности возложенной на нее миссии.

Учить и запоминать это новое, неожиданное, иногда пугающее знание было совсем, совсем непросто. Теперь Наара думала, что предпочла бы разбирать следы на запутанных лесных тропах, сутками сидеть в засаде, вновь и вновь разучивать слож-ные приемы самообороны. Но Ведун не освободил ее и от физических нагрузок. Меньше времени оставалось у нее на тренировки, стали они более интенсивными, целенаправленными. Наара заметила,что некоторые упражнения помогали ей легче понимать и запоминать то, о чем рассказывал ей Ведун, и старалась не только как можно чаще повторять их, но и найти еще что-то, что могло бы помочь в трудном, иногда до физической боли, прцессе учебы. Многое, ох!, слишком многое из знаний об устройстве земли и неба, о четырех природных основах, их связях и взаимосвязях, о том, как живут растения и животные, как и почему пришли люди на эту землю и кто определяет их дальнейший путь - было непонятно, не укладывалось в привычные представления. Ум Наары не мог справиться со всем шквалом обрушившейся на нее информации. Она изнемогала, теряла силы, ей приходилось просто запоминать то, что она не могла и даже не надеялась когда-нибудь понять. И это было самым трудным - запоминать то, чего ты не понимаешь. Ведун старался, как только мог, помочь Нааре, облегчить для нее понимание, а, значит, и запоминание того главного, важного, что хотелось ему сохранить в поколениях. Но и он понимал, что неокрепший, неподготов-ленный молодой ум, даже при огромном желании, не в состоянии усвоить все эти такие сложные знания, и он помогал ей просто запомнить, запомнить как можно полнее, точнее то, что Наара была не в состоянии понять. Вспоминая иногда проведен-ную здесь же прошедшую зиму, Наара не могла не изумляться переменам в каждо-дневных занятиях, в отношении к ней Ведуна, тому, как изменилась она сама. Жизнь в лесной чаще не позволяла сосредотачиваться только на учебе и, к радости Наары, ей приходилось проводить много времени в лесу, помогая Ведуну пополнять запасы: осенью собирать грибы и ягоды, а с наступлением зимы - проверять силки и ловушки. По дому то же было много работы и она с огромной охотой все делала, отвлекаясь от тяжелых, ничего ее душе не говорящих занятий.

Мягкая, малоснежная зима пролетела быстро. С каждым удлиняющися днем, с каждым запахом пробуждающейся земли все неспокойнее, все тревожнее становилось Нааре. Она не могла разобраться в обуревающих ее чувствах, не могла понять, где источник той тревоги, нетерпения, что, пробуждаясь, все сильне и сильнее охватывали ее. Ей стыдно было признаться в этом себе (а как уж сказать Ведуну?), что ей не хва-тает, ей хочется общения, общения со сверстниками! Пусть поначалу они отнесутся к ней не очень приветливо, но теперь она старше, умнее, терпеливее, она сумеет найти с ними общий язык, а, может быть, и подружится с кем-нибудь. Наара гнала от себя эти мысли, старалась освободиться от волнующих чувств. Это было нехорошо, неправиль-но - ведь она сама настояла остаться здесь с Ведуном, а теперь что же? - бежит?! Но весенние дни с их запахами, светом, вкусом волновали, манили, обещали что-то, куда то-звали. И Наара решилась. К ее удивлению и облегчению, Ведун как будто ожидал этого разговора. Спокойно и доброжелательно он выслушал краснеющую от смуще-ния девушку. - Нет ничего стыднго в том, что ты устала от жизни в лесу, нет ничего плохого в том, что тебе хочется быть среди людей, среди таких же молодых людей, как ты сама. И я рад, что у тебя хватило мужества разобраться в том, что с тобой происходит и доверия и ума рассказать мне об этом.- С каким облегчение слушала Наара простые, ясные слова Ведуна. Как приятно было ей его понимание, как важна его поддержка. Вместе обсудили они, когда ей лучше отправиться в селение, что взять с собой. Ведун объяснил Нааре, что когда она уйдет, она как будто забудет все, что так долго и упорно учила. Но знания останутся в ней, в нужное время они будут возвра-щаться. Впрочем, не надо надеяться, что вспомнится сразу. В какой-нибудь важный момент жизни может появиться знание, связанное именно с этим событием, а, может быть, и за всю жизнь ей ничего и не вспомнится. Он никогда не слышал, чтобы знание переда-валось женщине, и не может предугадать, как будет происходить вспоминание. - Но тебя это не должно огорчать, и уж во всяком случае, из-за этого ты не должна менять решение, - добавил Ведун. - Ведь главное, что ничего невозможного нет!- ты никогда не сможешь забыть.

Нааре не хотелось огорчать Ведуна... потеря знания ее сейчас совсем не пугала. Главное - она отправится в селение, а там... Наара не задумывалась, что будет потом - горела желанием, была уверена, что все будет прекрасно. И она поблагодарила его, стараясь спрятать глаза, блестящие надеждой, ожиданием предстоящих радостей. Нааре не понадобилось много времени, чтобы собрать дорожную котомку - с этим она справилась между учебой и домашними делами. Кроме того, ей хотелось как-то помочь Ведуну, привести в порядок дом, одежду - помочь в чем только могла. Нако-нец, все как будто было сделано, и на следующий день Нааре предстояло отправиться в селение. Они долго разговаривали в этот последний, прощальный вечер. И хотя Наара, со всем пылом молодости, обещала, что будет часто навещать Ведуна, обоим было ясно, что из нового селения, в трех днях перехода от сюда, ей будет не так просто наведываться к Ведуну. Да и вообще, кто знает, как сложится ее жизнь?! Когда, казалось, все было переговорено и обговорено, голос Ведуна стал неожиданно, незна-комо суровым, - Я долго размышлял и считаю, что у тебя есть право узнать, что столь-ко лет мы с твоей Матушкой хранили в тайне. - Наара не успела как следует удивить-ся, - Ведун резко распахнул дверь, - Входи!- позвал - приказал он. Мальчик, примерно в возрасте Репки, переступил порог и в несколько быстрых, легких шагов очутился перед Наарой. Она в молчаливом изумлении смотрела в его милое лицо с затенчивой улыбкой, рассматривала завитки непослущных волос, вглядывалась в раскрытые ей навстречу до боли знакомые глаза.- Это твой брат,- голос Ведуна вырвал Наару из оцепенения. В протестующем жесте взметнулись ее руки, негодованием горели глаза.- Выслушай меня, освободись от предубеждения, от недоверия, выслушай бесприст-растно, как будто речь идет о совсем незнакомых тебе людях,- сказал Ведун, беря Наару за руку и усаживаясь рядом с ней у небольшого домашнего очага. Наара отдернула руку, чуть отодвинулась.Теперь пламя освещало непроницаемое лицо Ведуна, да иногда всполохи огня падали на фигурку мальчика, устроившегося на низенькой скамеечке у его ног. -Пусть, пусть рассказывает,- думала, сидя в тени Наара, - Мне они хорошо видны, да и из твоих уроков, Ведун, я еще ничего не забыла, сумею разобраться, о чем идет речь, какие игры здесь начинаются. "Но в глубине своего сердца она уже поняла и приняла его правду". - Этот ребенок,- голос Ведуна звучал все так же спокойно и ровно, - был зачат в ту, последнюю, ночь. Поутру твой отец ушел, чтобы доказать этим - в селении, свое мужество, ушел, чтобы убить вепря и найти свою смерть. Твоя Матушка не смогла отговорить его, не смогла уговорить не совершать необдуманных поступков, не смогла убедить, что мужество мужчины не в том, родил ли он сына или убил вепря, а во многих-многих других вещах. Я тебе как-то говорил, что твоему отцу не хватало мужества терпения и выдержки, ведь останься он дома, прислушайся к мудрым советам своей жены - все, все было бы по-другому. Нааре не нравилось то, как Ведун говорил об отце, но она дала себе слово выслушать все до конца и теперь седела молча, ничем не выдавая своих истинных чувств. - Отец не вернулся. По селению поползли слухи, один нелепее и обиднее другого. Твою Ма-тушку и так не очень жаловали в селении, а уж теперь, когда ее муж так необъяснимо пропал, не вернулся, бросив на произвол судьбы жену и двух дочек, молодой женщине пришлось совсем тяжело. Когда вскоре она поняла, что беременна, что сердечко ново-го человека бьется в унисон с ее, не радость, а отчаяние, страх пришли к ней. К тому времени она с девочками уже оставила построенный мужем дом, и перебрались на окраину селения, и сейчас она была этому даже рада: никто не интересовался их оди-нокой жизнью, ничей нескромный глаз не задерживался на ее отяжелевшем теле.

- Ведун задумался на мгновение. С треском, разбрызгав огненные искры, раскололось полено. Мальчик ладошкой попытался поймать одного из золотых шмелей. - Я был единственным, с кем ваша Матушка продолжала общаться, единственным, кого она не боялась, кому решилась открыть свою тайну. Мальчик, а это был мальчик, родился здесь. Ты, может быть, помнишь, что Матушка иногда оставляла вас с Репкой одних, когда вы были еще совсем маленькие? - Ведун подождал, но Наара не проронила ни звука, знаком не показала, помнит или нет. Не было даже слышно, дышит ли она. - Ваша Матушка боялась забрать ребенка в дом, боялась жителей селения, боялась того, что они могли сделать, узнав о рождении этого мальчика. Так она и разрывалась между детьми, страдая, любя, желая защитить всех и каждого из вас. Мальчика назва-ли Дан, - мальчик поднялся со скамеечки и вежливо поклонился Нааре, прижав руку к сердцу. - Он был ДАН вашей Матушке в минуты безмерного горя и отчаяния, ДАН, чтобы поддержать ее в жизни, ДАН, чтобы не прерывался славный и сильный род. Кто и какое взрослое имя ему даст, покажет время, а пока, - Ведун положил руку на голову ребенка,- он будет носить имя, данное ему матерью. Никогда Наара не слыша-ла такого в голосе Ведуна. Нет, не имя, не столько имя ребенка готов был он защи-щать любой ценой. За этого мальчика готов был отдать жизнь суровый, не знавший своей семьи Ведун. - Когда через год нашли вашего отца и всем стало ясно, как украли его жизнь, какой ценой он заплатил за желание доказать свое мужество, Матушка все равно побоялась рассказать им о Дане. Дядя вашего отца чувствовал себя полноправным Лордом, и вряд ли смирился бы с появлением законного наследника. Мы с Матушкой стали еще более осторожными, реже она приходила к сыну, да и я старался не отлучаться из дома. Ты знаешь, что несколько особенных вещей помогли опознать твоего отца: Матушка принесла сюда бусину, которая была пришита на его одежде, - Наара невольно поднесла руку к своему ожерелью, - да, одна из этих бусин, ты легко узнаешь ее, - Мальчик поднялся и изящным движением отвел локон. В багряном свете огня тускло блеснула бусина на мочке его уха. - Это наследство его отца. Он по праву будет носить ее всю жизнь. Была еще одна вещь, которую нам очень хотелось вернуть. Боевой нож вашего отца Лорд селения забрал себе. И только недав-но, когда обстоятельства заставили его объединиться с другим селением, он отдал мне его в обмен на мое обещание остаться здесь и никогда не вредить ему. Вот он - Маль-чик вытащил из-за пояса маслянисто-голубоватое железо с тускло-бледной, хранящей в глубине перламутровые переливы света, рукояткой. Наара еще больше подалась вперед. Такого ножа ни у кого не было. Отец принес его оттуда, из той земли, откуда привел Матушку. - Нож еще великоват для Дана, тяжел для детской руки, но придет время...- Наара благоговейно притронулась к смертоносному клинку, спокойно лежа-щему на детских ладонях. Свободной рукой она обняла мальчика за плечи, притянула к себе. Буря чувств - нахлынувшие воспоминания об отце, черты которого так ясно повторялись на лице ребенка, сплетаясь с милыми намеками на легкую улыбку Репки, горечь утрат, счастье и невозможность, необъятность счастья обретения - захватили Наару. Она хотела, жаждала и боялась верить. Они сидели тесно прижавшись друг к другу, не выпуская из сплетенных рук отцовский нож. Ведуну осталось рассказать совсем немного: о том, как с раннего возраста Дану пришлось овладеть искусством маскировки, о том, как хотелось ему поиграть с сестричками, когда девочки наведы-вались в лесной дом, об учебе требующей усидчивости, терпения, настойчивости, об ограничениях и дисциплине, которым подчинялась вся недолгая жизнь этого мальчи-ка. Сказал Ведун и о том, как нелегко далось ему решение познакомить Наару с бра-том, что только уступая настойчивым просьбам Дана (мальчик все время был здесь, огражденный специальной магией отсутствия. Он успел хорошо узнать Наару и ему очень хотелось, чтобы хоть напоследок, перед уходом Наара узнала ,что она не одна, что у нее есть брат - защитник), он согласился на их встречу. Что еще мог сказать, мог добавить Ведун, глядя на счастливых, взволнованных, растерянных детей?! Он просто оставил их одних, незаметно, порывом утреннего ветерка выскользнув из дома и увлекая их за собой. Как быстро прошла эта летняя ночь! А сколько вопросов, расска-зов, взаимных узнаваний ждало их!. Нааара любовалась стройной, тренированной фигурой братишки, восхищалась, удивлялась его не по-детски серьезным рассказам и рассуждениям, радовалась и веселилась вместе с ним его ловкости и мастерству во всевозможных воинских упражнениях. Дан же без конца мог слушать рассказы о Матушке, Репке. Хоть и редко, но с Матушкой он виделся и не был обделен материнс-кой любовью и заботой. Он помнил все: и когда она приходила, и о чем они говорили, и во что была одета, и какие гостинцы приносила ему. С недетской рассудительностью и понятли-востью принимал он их расставания, то, что ему нельзя жить с ними вместе. Репку же Дан знал совсем мало, и почти сверстник ей, с восторгом и интересом слу-шал рассказы Наары о легком нраве, веселых затеях и проказах сестрички. Наара показала взятую из покинутого дома палочку-жезл Репки - Леди мотыльков. Снова и снова обсуждали они, что и как случилось с Матушкой и Репкой. Пытались понять и утешить, поддер-жать друг друга, укрепить в сердцах надежду на благополучный исход. Из дупла старинного дуба Дан достал бережно завернутую в мягкую шкурку стрелу-убийцу их отца. Вместе с бусиной и ножем это было все, что осталось детям от отца. В этих вещах осталась его любовь, его сила, его жажда мести. Дан торжественно поднял, с бурым от давно пролитой крови наконечником, стрелу. Наара не дала ему произнести ни звука. - Только не клянись, - сказала она, ласково разгибая крепко обхватившие стрелу пальцы Дана и аккуратно пряча стрелу-убийцу. - Не клянись, не нужно. Мы, его дети, знаем, что произошло, но не знаем, почему и как, и, конечно, сделаем все, что сможем, в его честь, в его память. - Хорошие слова, Наара, - впервые за эти несколько дней услышали они голос Ведуна и подумали о том, как незаметно, ненавязчиво, щадя их чувства и уважая желание побыть вдвоем, вел себя Ведун. Дети бросились к своему старшему мудрому другу. Каждый из них нашел теплые, идущие из сердца слова благодарности. Вызванные одними и теми же чувствами, рожденные в родственных душах эти слова были так похожи, так созвучны, что, казалось, произно-сили их одни уста. - Я рад, что вы хорошие, добрые дети, что у вас открытые, отзыв-чивые сердца, - ответил Ведун, - Я вижу, что Дан был прав, я рад, что вы встретились. Но, Наара, несколько дней назад ты собиралась уходить, Что ты думаешь делать сей-час?- - Я, я, - первым инстинктивным порывом было закричать - Конечно, остаюсь!- Наара была захвачена врасплох. Эти дни, их наполненность, важность, разговоры, вза-имные узнавания, совпадения и различия - все остальное, все решения, все желания были забыты. И теперь этот неожиданный вопрос - Я, я - не знаю, произнесла она с запинкой, как будто на бегу ударилась в невидимую упругую стену, - я должна поду-мать. - Возможно, ты права,- голос Ведуна не выдавал его чувств. - Ты не должна думать, будто я обижусь, хотя мне будет недоставать тебя.- Дан стал рядом с Ведуном, - если ты сразу не знала, что хочешь остаться то... - голос мальчика дрогнул, - ты обязана сделать, как чувствует твое сердце, а я, мы примем твое решение. Успокаивающая, вселяющая надежность ладонь Ведуна легла на легкое плече Дана... Наара осталась одна...Ей надо было почувствовать, решить в своем сердце, чего она хочет, как представляет свою дальнейшую жизнь. И Наара, ведомая желани-ем успокоиться, сосредоточиться, углубилась в лес. Здесь под сенью зеленых велика-нов, под шум ветерка, запутавшегося в вышине могучих крон легко дышалось и хоро-шо, привольно думалось. Наара растянулась на мягком мху, глаза нашли яркий клочек летнего неба в разрыве сплетенных веток. - Я этого больше никогда не увижу, - девуш-ка невольно задержала дыхание - откуда, как пришла к ней эта мысль?! Теперь, обма-нывая себя, она могла до бесконечности думать, как ей быть, что правильнее, могла даже решить остаться здесь. Но, найди в себе силы, признайся : как ни дорог тебе чудом обретенный братишка, как ни печалит тебя скорое с ним расставание, тебе, твоей молодой, мятушейся душе хочется большего, хочется идти своим неизведанным, а от того и более волнующим, зовущим путем. Наара знала, что никто ее не торопит, что выдержка и благожелательное терпение Ведуна и Дана позволяют ей по-своему распоряжаться временем. Но решение пришло,она была уверенна в его правильности, оно отвечало потаенным желаниям ее души - оно звало в дорогу! Нечего было тянуть. И Наара вернулась в дом. Спокойно, доброжелательно выслушали Ведун и Дан ее решение. Они, казалось, знали, каким оно будет - ведь, как сказал тогда Дан, первым ее порывом не было остаться, а раз так... Дети обнялись. В глазах блестели слезы, но пытавшиеся улыбнуться губы произносили бодрые слова, полные надежды и любви, пожеланий успехов и уверенности во встрече. Наконец можно было, нужно было уходить. Прощание не должно было переступить определенную грань, стать печаль-ным и болезненным. Наара приладила за спиной котомку. Дан вскинул в прощальном приветствии руку. Ведун сделал шаг вперед - его взгляд потянулся к глазам Наары: "Забудь, все, что надо забыть" - прозвучал у нее в голове его голос...

Наара сморгнула непрошенную слезу, наверное, мошка попала в глаз. Крепко обняла на прощание Ведуна, поклонилась дому. Не надо оглядываться. Ведун уже закрыл свое место хитрой обманкой, а ее ждет новая, интересная, выбранная ею жизнь.

Эпизод 3-й

Наара не знала дорогу от лесного дома к Большому селению, но Ведун так хорошо все ей объяснил, что, почти не плутая, к концу третьего дня она по многим, с начала не заметным, а потом все более явным, признакам поняла, что селение близко. Эти немногие тихие дни в лесном одиночестве принесли девушке неизведанное дото- ле ощущение полноты жизни, отдохновение. Только сейчас поняла она, как устала, как утомила ее напряженная, полная сосредоточения и учебы жизнь в доме Ведуна. И, хотя желание поскорее окунуться в новую, интересную, как ее казалось, жизнь, нас-тойчиво звало ее вперед, она не торопилась, шла своим обычным размеренным шагом, внимательно, с любовью наблюдая, вбирая в себя многообразную жизнь леса. И теперь, на исходе дня, подойдя к селению, отсюда из-за сторожевых, чуть выдвинутых вперед последних деревьев леса были хорошо видны окраинные дома, Наара решила и эту ночь провести в лесу, - люди не очень любят приходящих на пороге ночи гостей, а поутру, в свете нового дня, она надеялась, ее примут, если и не радостно, то довольно радушно. Все было обговоренно с Ведуном, еще там, в лесном доме, все было переду-мано во время лесного пути и ей надо было только хорошо, спокойно поспать эту ночь, набраться сил. И это оказалось самым трудным - не думать, гнать от себя непро-шенные мысли, не отвечать на все новые, неизвестно как и откуда возникающие во-просы. Но незря тренировала она свою волю, свое тело - довольно быстро, подчиня-ясь осознанной необходимости в отдыхе, девушка уснула, удобно устроившись под чуть заметно раскачивающимися кронами, вдыхая пьянящий аромат лесной ночи.

Утром выспавшаяся, отдохнувшая Наара, каждой клеточкой тела переживая радость и полноту жизни, вошла в селение. Хорошо, что она не готовила себя к какому-то определенному приему, просто была готова открыто и дружелюбно просить о гостеприимстве. Коренные жители Большого селения отнеслись к Нааре не очень дружелюбно - с большой долей недоверия, а иногда и неприязни слушали они ее рассказ. Другое дело - люди из ее бывшего селения. Пережив сами, что такое быть чужаками, они старались проявить к Нааре сочувствие и сострадание, как будто были забыты застарелые недоброжелательство и презрение. Но одни поступали так от чистого сердца, может быть, желая этим загладить прошлые обиды, другие же, и их, к сожалению, было большинство, стремились и здесь подчеркнуть разницу в их положе-нии, унизить Наару ее зависимостью и беззащитностью. В Большом селении у Лорда не было той полноты власти, как раньше, но благожелательно выслушав Наару, внима-тельно расспросив о ее жизни у Ведуна, он, видимо, остался доволен и поведением Ведуна и ее ответами на многочисленные вопросы, Лорд постановил, где и с кем будет жить Наара. Конечно, в глубине души Наара надеялась, что ей найдется местечко в какой нибудь семье, где есть ее сверстницы - ей так хотелось подружиться с кем-нибудь из молодых девушек, найти, хоть и не равную Репке (это было совершенно невозможно), но умную и веселую подружку. Но никто не изъявил желания добро-вольно приютить ее, что очень удивило девушку - ведь все знали, что она сильная, не боится работы и не будет обузой в любой семье, и пришлось Нааре отправиться в жилище Старой Пью - там будет ее дом. Девушка не припоминала ничего такого особенного, что могло бы настроить против старухи Пью - ну немного странная, ну одинокая, - но не ей же, Нааре, осуждать ее за это, а тем более бояться или дразнить, как это иногда делали дети там, в селении. Наоборот, Старая Пью знала и умела такое, что не знали и не умели многие женщины, - все нуждались в ее помощи, когда кто-то был серьезно болен или ранен, ни один ребенок селения не появился на свет без ее помощи. Нет, нет, Наара ничего не имела против Старой Пью, будто бы кто-то спрашивал ее согласия, просто в мечтах ей представлялось совсем другое.

Когда Наара пришла к ней, Старая Пью сортировала лечебные травы, покры-вавшие весь пол небольшого жилища. Не отвечая на приветствие Наары, кивком головы она пригласила девушку присоединиться к ней. Они работали молча. Старая Пью, казалось, не обращала внимания на то, что и как делает Наара, а та, припоминая то немногое, о чем рассказывала Матушка, то, чему она научилась у Ведуна, старалась делать все как можно лучше. Она не знала названий и предназначения большинства из этих трав, для того, чтобы отличить их одну от другой и собрать в ровные, пригодные для хранения пучки, этого и не требовалось, глаза у нее были зоркие, пальцы провор-ные, работала она споро и когда, наконец, последняя травинка была соединена со сво-ими подружками, Старая Пью, не высказывая одобрения (в дальнейшем Наара поняла, что та просто не умеет хвалить), поинтересовалась, кто обучил Наару обращаться с травами. Услышав о Матушке и Ведуне, она только презрительно хмыкнула, - может в чем другом, а в травах...любой из них против меня ничего не стоит... - и она присталь-но посмотрела на Наару. - Да, - от всего сердца согласилась девушка, - ты лучше их разбираешся в травах. Старая Пью одобрительно кивнула: "Ну и еще кое в чем..." - как бы ненароком пробормотала она. Наара про себя вздохнула - не просто ей придет-ся ладить с хозяйкой дома. Время шло в будничных занятиях. В довольно странных, со стороны, разговорах - иногда казалось, что Старая Пью просто не слышит Наару, но почему-то отвечает на редкость точно и интересно, а иногда именно она засыпала Наару вопросами, на которые та не всегда знала или хотела ответить, и тогда Старая Пью, хитро прищурив один глаз, отвечала сама, да так подробно и точно, что Наара не знала, что и подумать. Иногда в длинные летние вечера уходила Наара на заветную лесную поляну, где собиралась молодежь. Там было весело и интересно - пели песни, парни шутя пытались помешать девушкам в незамысловатых ритмичных танцах. Старая Пью не запрещала Нааре ходить на вечернюю поляну, ничего не говорила, только неодобрительно поджимала губы, наблюдая, как прихорашивается Наара. Но с каждым разом все больше горечи и разочарования вместо ожидаемой радости и ве-селья приносили Нааре эти вечера. Она не могла понять как, почему девушки не хотят признать и принять ее. И, если сначала Наара думала, что просто нужно еще немного времени и они лучше познакомятся, сдружатся, то чем дальше, тем хуже стали отно-ситься к ней девушки, а за ними и парни, которые вначале проявляли к ней какой-то интерес, совсем перестали замечать ее. Наара не знала, что подумать, с кем посовето-ваться. В один из таких вечеров, уже приготовившись пойти на поляну, она в раздумье остановилась на пороге. - О чем ты думаешь?- раздался глухой голос старой Пью. Наара вздрогнула и быстро оглянулась - неожиданно ясные и участливые, смотрели на нее глаза друга. Это было уже слишком! - горькие слезы брызнули из глаз девушки, непонятно как голова уткнулась в старую меховую душегрейку, а узловатые, шерша-вые руки Старой Пью гладили и гладили ее специально для этого вечера гладко затя-нутые волосы, тонкие вздрагивающие плечи. - Почему, ну почему они не хотят при-нять меня?- Это было главное, все остальные слова и всхлипывания можно было пропустить мимо ушей, так и сделала Старая Пью. - Выпей-ка,- она заставила Наару выпить успокаивающий отвар. Они сидели рядом под высоким куполом прекрасного звездного неба и - Я разучилась долго говорить, - сказала Старая Пью, - я буду зада-вать вопросы, а ты отвечай. Только, чур, честно. Иначе, ты знаешь, толку не будет.- Наара согласно кивнула головой, чашка с отваром перестала плясать в ее руках. Вопросы были простые и сложные в своей простоте - трудно было слушать их, но еще труднее - отвечать. Когда вопросы совершенно смутили Наару и только темнота не позволяла видеть ее пылающее от смущения лицо, Старая Пью перестала спрашивать.- Теперь, - сказала она , - подумай, сложи все вместе и объясни мне то, что я пыталась тебе растолковать, глупышка. - Наара отстранилась, она не сможет этого сделать, ска-зать это вслух. Старая Пью больно сжала ее руку, - ты это сделаешь, иначе...Она не была злой женщиной и, была уверена Наара, хотела ей добра. - Ну хорошо, - девушка высвободила свою руку, - я скажу то, что ты требуешь, но потом ты ответишь на мои вопросы. - Старая Пью, не раздумывая, кивнула головой. - Ты хочешь убедить меня, - начала Наара срывающимся голосом, - ты хочешь убедить меня, что кроме того, что я сирота и некому позаботиться или защитить меня, я еще,- тут она остановилась, но продолжала окрепшим в решимости сказать все голосом, - очень отличаюсь от осталь-ных девушек - ты даже считаешь, что я красивее их, и поэтому они не хотят дружить со мной, боятся, что самые лучшие парни начнут отдавать предпочтение мне?! Это ты хотела сказать? Ты молчишь, - я правильно тебя поняла. Хоть я не согласна с тобой, не перебивай, не мне судить о том, как я выгляжу, объясни мне, чего я могу ожидать от жизни в селении, если все так, как ты говоришь?? Не молчи, Пью, говори, ты обеща-ла, - требование и мольба были в голосе Наары, отчаяние неопытной молодости и оскорбленная гордость самостоятельного человека. Нельзя было не ответить ей. Старая Пью говорила с трудом - фразы ее были корявыми, язык сучковат, но так же, как просты и правдивы были ее дела, такой же простотой и правдой веяло от ее слов. - Ты не можешь судить о том, какой ты выросла, какое смущение сеешь в сердцах муж-чин. Лорд постарается как можно быстрее отдать тебя замуж. А потому как ты полная сирота, достанешься ты самому бездельному из неженатых мужчин - ведь за тобой ничего нет, - Старая Пью сочувственно вздохнула. - Я научу тебя всему, что должна знать девушка перед тем, как ее отдают мужчине... Твоя мать ведь не успела этого сделать! а Ведун, что с него взять? - мужчина... Не очень расстраивайся, бывали вещи и похуже.- Она потрепала Наару за плече, -Отправляйся-ка спать. Хранители знают, как нами распорядиться. А уж выучу я тебя... будешь благодарить Старую Пью всю жизнь.

Не думая о том, что делает, Наара устроилась на ночь. Вот уже в ночной тиши-не слышно только тяжелое дыхание Старой Пью, да сверчок где-то поет свою одино-кую песню, а Наара все не может уснуть. Раз за разом возвращается она к долгим разговорам с Ведуном, вспоминает свои несбыточные мечтания, такие наивные, понимает она сейчас, - найти друзей,быть равной в веселом кругу равных. Неужели она права, - раз за разом возвращается девушка к словам Старой Пью, и чувствует, понимает, что да, скорее всего, так и будет, ее заставят жить с каким-нибудь захуда-лым, несчастным человеком, который сделает несчастной и ее. Что же делать? Убе-жать? Но куда? Возвратиться к Ведуну? - Гордость не позволит ей это сделать. Она ушла добровольно, сама, понадеявшись на себя, на свои силы. Она сама и найдет выход, она обязательно что-то придумает. Сейчас ей необходимо отдохнуть. Очень уж неожиданно все это. Неожиданно и для нее совершенно незнакомо. Она ничего не знает об этой стороне жизни. Надо будет прямо с утра попросить Пью начать обуче-ние. Нааре удалось успокиться и приободриться, удалось заставить себя уснуть.

Мозолистая рука Старой Пью разбудила и подняла с постели совсем другую Наару. Растерянная, неуверенная в себе девушка исчезла. Твердо, сосредоточенно смотрели глаза, чуть насмешливо улыбались губы. Ночью ей приснился Ведун, пригрезился их разговор о тайном знании, о том, что рожденный ею ребенок наследует неоспоримые права и возможность познания. Наара знала, что решение где-то здесь, что еще немного - и она поймет, что надо делать. Пока же, по ее просьбе, удивленная Пью согласилась сегодня же начать обучение Наары. Они быстро справились со всеми домашними делами - одну подстегивало желание поскорее начать обучение - познать секреты женской магии, второй было любопытно выяснить, как и почему изменились желания ее подопечной. Поначалу то, что рассказывала Старая Пью показалось Нааре достаточно простым и не очень-то важным. Она считала, что легко справится с этим несложным упражнением. Но, к удивлению девушки, за кажущейся простотой и доступностью открывался отромный мир знаний, чувств, неизвестных и недоступных ей желаний. Они не могли позволить себе уделять целый день только занятиям. Было еще множество важных, повседневных дел, но даже и во время, предназначенное для занятий, им приходилось делать перерывы - наука Старой Пью трудно давалась Нааре. Во время перерывов они разговаривали, конечно, о том, что сейчас больше всего занимало Наару - о неженатых мужчинах селения. Почти всех их Пью знала с рождения и много-много чего интересного могла порассказать и о них самих, и об их семьях. Во время одного такого разговора-перерыва Наара и поняла, что ей надо делать, как поступить. Если не только ее, любую девушку, рано или поздно отдают мужчине, она, по крайней мере, сама выберет себе мужчину, она выберет себе самого лучшего из незанятых мужчин селения и, конечно, он будет ее. Кого же выбрать? Она ходила по селению, приходила на вечернюю поляну. Во все глаза смотрела, наблюда-ла, сравнивала свои впечатления с рассказами Старой Пью. И, наконец, решила. Средний сын Лорда Большого Селения! (у старшего уже была, к сожалению, жена), вот кому будет оказана честь стать ее мужем. Наара заметила, что Средненький, так про себя назвала она статного, гордого своим положением юношу, неравнодушен к одной из девушек селения и она, хоть и не явно, но симпатизирует ему. Но такие мелочи не могли остановить Наару - Средненький предназначался ей, а все остальные могли искать себе других мужчин! Вспоминая впоследствии это время, Наара не уставала удивляться самой себе. А пока, пока она пустила в ход все, чему учила ее Пью, все, что она интуитивно знала и умела, неизвестно каким путем от ка-ких пробабок пришедшее к ней, помноженное на ее силы, развитое и укрепленное в многотрудных занятиях, это искусство соблазнять и увлекать, влюблять в себя и дер-жать на расстоянии, не оставляли шансов ни одному, даже исскушенному мужчине. Улыбки и взгляды Наары, ее любрвь и восхищение, ее желание понравиться не остались незамеченными, вызвали ответное желание уверенного в себе юноши познакомиться поближе, доставить этой простушке несколько приятных минут, о которых она потом будет вспоминать в ночных грезах. Но грезить пришлось ему, Средненькому - запах специальной травки, мешочек с которой Наара спрятала под одеждой, прикосновение руки, смазанной чем-то легким и приятным, - бедный мальчик, жалела его в душе Наара, как быстро он забыл свое прежнюю подружку, как легко, как охотно попался в поставленный для него капкан. В немом удивлении следи-ла Старая Пью за тем, как ловко ее ученица применяла только-только полученные зна-ния. Она гордилась Наарой, тем, как та уверенно идет к своей цели, и в то же время, ей не могло нравиться то, что она делает, Пью не одобряла ее поведение и не стесня-лась в самых прямых привычных ей словах выразить свое отношение к этому безобра-зию. Наара в ответ лишь весело смеялась - порицание Пью было самой высокой оцен-кой ее знаниям и умениям. Самые разнообразные слухи ползли по селению. Всем было любопытно, чем закончится это внезапное увлечение сына Лорда. Тихонько плакала, не понимая, что происходит, отвергнутая Средненьким девушка. Ее вечно заплаканное лицо, красные глаза, тоска и обида, сквозящие в каждом взгляде, еще больше отдаляли ее от очарованного Наарой юноши. Нааре было ее искренне жаль и, если бы речь шла о ком-то другом, а не о выбранном ею для себя Средненьком, то она, конечно же, помогла бы ей разобраться с обидчицей. Но Средненький по праву при-надлежал Нааре и все больше и больше подпадал под ее влияние, под колдовские чары ее ярких, звездами горящих глаз, не мог наслушаться ее медового с горчинкой голоса, в ночных видениях вставало перед ним ее гибкое изумительное тело. Родители не одобряли увлечение Средненького. Совсем другую жену хотели они для своего сына. Лорд большого селения вынашивал планы еще больше усилить свое влияние и свою силу. Заключив удачный брачный союз для дочери, ему удалось почти вдвое увели-чить число своих поселенцев, и совсем неплохо было бы женить среднего сына на дочери лорда другого дружественного селения. На предыдущее увлечение сына Лорд смотрел сквозь пальцы - кто не был молод?! Невинное юношеское увлечение не уг-рожало миру в семье. Всегда можно было объяснить самовлюбленному юноше, какой брак может принести ему больше чести, а семье больше пользы. Но это увлечение - как можно доказать что-то охваченному страстью юноше, как достучаться, как пробиться к сознанию, поглощенному единственной мыслью, единственной мечтой. Не в чем было обвинить эту девушку, эту Наару, неизвестно откуда и зачем пришед-шую в селение. Она вела себя скромно, не искала встреч с их сыном, не хвалилась, как это принято среди девушек, его любовью, безродная, не пыталась навязаться семье лорда. В бесплодных волнениях и переживаниях прошла зима. В начале лета Сред-ненький объявил родителям, что собирается взять себе жену. Мать только всплеснула руками, отец молча насупился. - Я приду к вам за согласием только еще раз, - сказал Средненький,- потом я все равно возьму себе эту девушку. Под покровом ночи в жи-лище Старой Пью пришла неожиданная гостья. - Я ничего не могу вам обещать, Леди, - сказала Наара потупя глаза и заливаясь тонким, стыдливым румянцем, - Ваш сын любит меня, а я, - голос ее прервался,- хочу ему только добра.- Хорошо, что Леди не заметила возмущенного взгляда, которым Пью наградила Наару-скромницу. На вто-рой раз Лорд дал согласие на женитьбу сына. Средненький был счастлив - совсем скоро, на исходе лета сбудется его желание, осуществится мечта. Чем больше прибли-жался день свадьбы, чем счастливее становился Средненький, тем неспокойнее, тем хуже становилось Нааре. Она равнодушно слушала его восторженные рассказы о при-готовлениях, с трудом заставляла себя улыбаться, разглядывая новые одежды и укра-шения, которые ей предстояло одеть в день свадьбы. Наара добилась своего - еще немного, еще несколько дней, и ей будет принадлежать лучший мужчина селения. Чего же больше? Но почему так грустно, так гнусно на душе?!!

И вот вечером из дома Лорда прислали специальных женщин. Они старательно

и внимательно помыли безучастную Наару, рачесали ее непокорные волосы, и ушли, обсуждая между собой прекрасное тело будующей невестки Лорда и удивляясь ее молчаливому безразличию. Это был последний вечер, последняя ночь Наары в доме Старой Пью. Казалось, им было о чем поговорить, что вспомнить, но в полном молча-нии съели они свой привычный скромный ужин. Ни одна из них не притронулась к тем вкусным необычным яствам, которые прислали из дома Лорда. Ничей взгляд не остановился на раскошных одеждах. Так и не проронив ни слова, каждая устроилась на своей лежанке. Сон бежал от Наары. - Зав-тра, зав-тра, горячими молоточками кровь билась в висках, как будто кто-то неведомый отстукивал мгновения ее жизни. Завтра она получит мужчину, от которого родит наследника своей гордой прекрасной семьи. Интересно, как она сможет родить ребенка от человека, которого она совсем не любит? Не любит? Да она даже не уважает его?!! А он? Разве он любит ее по-настоя-щему? Нет, это она, она заставила его. Заставила не полюбить - нельзя навязать любовь, - заставила поверить в то, что он любит ее!! Великие хранители! И она дума-ет, что рожденный ими ребенок будет счастлив? Она рассмеялась бы в лицо всякому, кто рассказал бы ей о такой глупости, но сейчас ей остается только плакать - ведь речь идет о ней самой! Как, как она могла додуматься до этого?? Где было ее сердце, ее ду-ша? На что смотрели ее глаза?? О чем она думала? Как могла она разбить сердце этой простой славной девушки, как, какие силы заставили ее совершить такую подлость?! Для чего, как опустилась она до этого? Зачем ей этот симпатичный, но такой слабый парень? Как они станут жить? Как будет жить она, неся в своей душе груз неотвечен-ных вопросов. Зачем загнала она себя в эту западню? Почему она это сделала? Хоте-лось ничем не отличаться от других? Быть как все, быть лучше всех? И что? Чего она добилась? Стыд и раскаяние переполняли, разрывали ее сердце, душу... Обстоятель-ства? Но они не были так уж безысходно - трагичными, чтобы толкнуть ее на этот позорный путь. Почему она забыла о себе, о своей душе, переступила тот невидимый порог самоуважения, за которым так расплывчаты понятия добра и зла? Вопросы, вопросы - грозным пламенем невыразимой боли вставали они перед ней, иссушали глаза, обжигали небо. Ночь шла, не принося ни отдыха, ни успокоения. Во всем, что происходит, во всем, что еще может быть, виновата только она, она одна. Она это начала, ей и нести ответ.

Наара решилась,- она знает, короткий, быстрый удар легче вынести, чем несильные, но непрекращающиеся удары. Оправившись от такого удара, человек может стать сильнее, увереннее, испытание же временем может лишить человека разума. Может ли она позволить себе нанести этот удар? Не будет ли это продолжени-ем цепи ее непорядочных поступков? Как быть?! Наара положила руку на ожерелье: "Матушка, ты оставила своих родных, свою землю, ушла, ведомая любовью, ушла с единственным для тебя мужчиной. Я, такая взрослая, уверенная в себе, совершившая столько ошибок, боюсь ошибиться, боюсь совершить еще одну- непоправимую!" - Не делай того, в чем не уверено твое сердце - из далекого далека вспомнился Нааре голос Матушки.

Притаившийся в комнате предрассветный сумрак слизал все краски. Только рука старой Пью размытым пятном светлела на покрывале. Нежно, чуть слышно прикоснулась к ней губами Наара - Спасибо, тебе, мудрая Пью, - произнесла она в своем сердце. И быстро, боясь расплакаться в голос, дыханием утреннего ветерка выскользнула за дверь. Мелкие, частые слезы одна за другой катились из широко раскрытых глаз Старой Пью.

Эпизод 4-й

Неслышной тенью, легкими шагами над утяжеленной росой травой неслась Наара к лесу. Вбежав в него, она с разбега подпрыгнула, ухватилась на лету за ветку ближайшего дерева и, качнувшись назад, бросила тело резко вперед к ветке следую-щего дерева. Нааре удалось сделать еще несколько таких бросков-перелетов, пока не почувствовала, что ей надо передохнуть. Она исчерпала ту энергию сильных, страст-ных переживаний, под влиянием которых сбежала из дома Пью, из своей жизни. Из последних сил, медленно девушка поднялась повыше и постаралась удобно и надежно укрыться среди ветвей могучего дерева.

Теперь можно было, нужно было подумать о том, что она сделала и что делать дальше. Свет наступившего дня помог Нааре сосредоточиться, выйти из состояния экзальтированной нервозности, трезво оценить свои действия, свое положение. - Не поздно ли, - она насмехалась над собой. Обратно она не вернется. То, что ее будут искать и во что бы то ни стало постараются найти - это несомненно. Она надеялась, что своими перелетами от ветки к ветке ей удалось сбить их со следа. Это был один из тех приемов, которым учил ее Ведун, но она сделала недостаточно бросков-перелетов, у нее не хватило сил удалиться от своего последнего следа на земле на необходимое расстояние. Спуститься с дерева до наступления ночи и бежать дальше она не может. Ее, конечно, догонят - их много, они не измучены бессонной ночью, да, что там - они отличные следопыты. И куда бежать? К Ведуну она не пойдет - она не хочет подвер-гать его (кто-то, что-то еще было там - невнятные чувства-воспоминания теснились на краю сознания) ненужной опасности. Куда же? Четко припомнились разговоры с Ве-дуном о земле, из которой пришла Матушка, о том, что там, возможно, Наару ждет теплый прием. Выбора у нее, собственно, и не было. Но как туда идти? Как выбраться из этой незнакомой ей части леса? Наара внутренне содрогнулась, неужели снова прибегнуть к помощи птиц? И когда? сейчас, когда она одна высоко на дереве, когда каждую минуту внизу могут показаться жаждущие сурово наказать ее люди? Но если не сделать этого сейчас, ей придется провести ночь на этом дереве и только завтра все равно сделать то, что нужно сделать. Кто знает, достанет ли у нее для этого сил завтра. Она голодна и устала, а ночь на дереве вряд ли увеличит ее шансы на успех. Придется решиться! Только не сорока, мысленно взмолилась Наара, вглядываясь в трепетание веток, вслушиваясь в шум птичьих голосов. Важный ворон опустился на большой сук неподалеку от девушки. - Мудрая птица, - Наара старалась передать ворону свои мысли, - пожалуйста, помоги мне!- Ворон все так же немигающе смотрел на Наару. - Ведун считает Воронов мудрыми птицами и дружит с ними, значит, я делаю что-то не так.- Наара направила всю волю души на то, чтобы передать птице свое состояние, выразить, насколько она нуждается в помощи, в поддержке. Голодной, усталой Нааре трудно было долго поддерживать такое напряжение души. Вот-вот, казалось ей, она потеряет сознание и свалится с дерева. Ей даже начало казаться, что изображение Ворона двоится у нее в глазах. И в этот момент девушка поняла, что слышит не слыша странный разговор: - Не странно ли, дорогая, все самочки похожи друг на друга?- Наара позволила себе моргнуть - теперь она четко видела двух сидящих рядышком воронов. Тот, что прилетел первым, более крупный, солидный, это говорил он, - Юная леди нуждается в нашей помощи, - отвечала ему изящная собеседница. - Это я и имел в виду - вам всегда нужна мужская помощь, - Наара не смогла сдержать улыбку - таким неожиданным был разговор двух птиц, отвлеклась на какую то долю мгновения и тут же потеряла, вынырнула из с таким трудом достигнутого внутреннего понимания. Не было сил попытаться вновь услышать важный для нее разговор. Девушка сидела опустошенно-усталая, наблюдая за сидевшими невдалеке воронами и удивлялась, почему они не улетают. - Ты милая юнная леди,- неожиданно поняла Наара обращен-ные к ней слова Вороны, - хотя я и согласна с (имя важного Ворона никак не склады-валось у Наары), что головка у тебя пустенькая и глупенькая, но это потому, что ты слишком юная - мне очень хочется тебе помочь.- Ворон, как будто говоря - делайте, что хотите, мне надоели эти споры, - хлопнул крыльями и солидно, неторопливо перелетел на соседнее дерево. Ворона устроилась совсем близко к Нааре, наклонила голову. Внимательная бусина глаза не отрывалась от глаз девушки. - Рассказывай, только медленно, - поняла Наара, - ты еще делаешь это плохо. - На удивление трудно оказалось говорить, не говоря. Наара надеялась, что Ворона понимает, о чем она пыталась ей рассказать, но Ворона никак не реагировала, и огорченная, не имеющая опыта, не уверенная в своих способностях мысленного разговора, Наара вот-вот готова была расплакаться. Но, оказывается, Ворона все поняла! И поняла отлично! Чего только стоило ее презрительное "ох, уж эти сороки!", когда Ворона объяснила Нааре, почему не хочет разрешить ей воспользоваться - проникнуть в свой мозг. - И вообще, -про-должала она, - лес слишком большой, потребуется много времени, чтобы долететь до его границы. Вряд ли ты, в твоем теперешнем состоянии сможешь без ущерба для себя вернуться в свое тело. - Наара не нашлась, что ответить. Она так надеялась разведать путь с помощью птиц, что теперь обескураженно молчала. - Но мне все-таки хочется тебе помочь,- прервала молчание Ворона, - расскажи мне, для чего это тебе нужно и, если можно, покажи, что это у тебя там на шее, под одеждой,- Наара инстинктивно защищаясь, защищая что-то необыкно-венно важное, прикрыла рукой то место, ту ямку у основания шеи, где под одеждой одаривали ее мягким теплом бусы Матушки.

- Ворона права, раз уж просишь помощи - будь откровенна, - Наара решитель-но вытащила бусы из-под одежды и повернулась так, чтобы той было лучше их видно. - Я когда-то уже видела такие твердые светлые ягоды - так Наара поняла незнакомое слово. Значит, ты хочешь попасть туда, где они растут... Наара боялась помешать. - Мы живем очень долго, - как бы извиняясь начала Ворона, но тут же оборвала себя... Чтобы узнать, в каком направлении идти и где кончается лес, тебе не нужно подни-маться со мной в небо, я и так покажу тебе.- Наара с облегчением вздохнула, совсем, совсем честно - она очень боялась покидать сегодня свое тело. - Но, - что-то в голосе Вороны заставило девушку вновь сосредоточиться, - лес очень велик и тебе, скорее всего, не удастся выйти из него до начала зимы.- Сердце замерло у Наары в груди. Она убежала из дома Старой Пью, поддавшись страстному порыву, не подготовившись, не взяв с собой ничего - ни запасной одежды, ни еды, ни простого оружия. Так, в обыч-ной одежде сидела она сейчас среди ветвей большого дерева и с ужасом понимала, что ей не пережить зиму в лесу. - Завтра утром,- продолжала Ворона, - когда погоня за тобой повернет в другую сторону, я поведу тебя в нужное место. Дождись меня здесь и постарайся сохранить свою жизнь.- Наара не успела ни поблагодарить, ни спросить, - ворона легко поднялась с ветки и, сопровождаемая Вороном, скрылась в переплете-нии веток и листьев.

Что Ворона имела в виду под "дождись и сохрани жизнь" - Наара поняла довольно быстро. Встревоженное щебетание птиц переносилось от кроны к кроне, внизу, в подлеске, внимательный глаз мог заметить озабоченные перемещения младших лесных обитателей. - В лесу были чужие. И как не старались они остаться незамеченными, им не удалось провести жителей леса, а вместе с ними и Наару. Но в отличии от остальных, Наара еще и знала, кто и зачем пришел в лес. Довольно скоро девушка и сама увидела тех, кто шел по следу. Это были опытные, знающие охотники. Их появление здесь говорило о том, насколько важно для Лорда найти и примерно наказать опозорившую его семью беглянку. Следопыты двигались бесшумно, обмени-ваясь условными знаками, внимательно рассматривая каждый клочок земли, траву, кусты. Сразу с нескольких направлений сошлись они вместе и остановились почти у подножья того дерева, в ветвях которого укрылась Наара. Вышедший последним человек вел за собой на веревке неожиданную здесь фигуру - в ужасе узнала в ней Наара Старую Пью! Она совсем не подумала о том, что Пью заподозрят как ее сообщницу, что ее побег навлечет на старуху гнев Лорда, что с ней может случится что-то плохое. Стон раскаяния комом застрял у Наары в горле. Она боялась пошеве-литься, боялась выдать себя. Преследователи были явно обескуражены - хитрость с деревьями удалась, они потеряли ее след. Если она сможет продержаться, еще немного посидеть неподвижно, они уйдут, и непосредственная опасность минует ее. Но что будет с несчастной Старой Пью, когда они вернутся в селение? Как, чем она оправда-ется, как накажут ее? День догорал. В лесу становилось сумрачно и тревожно. После долгих и бесплодных разговоров преследователи решили вернуться в селение. И вот, когда они, не соблюдая осторожности, не прячась, отправились в обратный путь, тихий, завораживающий свист заставил их остановиться. Над тем местом, где они нашли последний оставленный Наарой след - сплетенный из угасающих солнечных лучей, легких лесных паутинок, мелкой мошкары вечера, колебался образ беглянки. - Я ушла, меня позвал мой отец,- донесся ясный, но далекий голос Наары.- Простите, прощайте...- Колебалось и таяло изображение, колебался и таял голос. Следопыты молча почтительно поклонились. Один из них, ведший Старую Пью, решительно развязал ей руки. Наара знала, каким уважением пользуются ушедшие предки, знала, что никто не посмеет пойти против их воли. Она надеялась, что созданная ею иллюзия убедит всех в невиновности Пью. Только ради нее нарушила девушка одно из важных правил - воспользовалась именем умершего отца, заставила преследователей поверить в созданный ею образ. Спасала она не свою жизнь, а жизнь ни в чем не повинной старой женщины. Только этим могла она оправдаться, только поэтому надеялась она на снисхождение. Но даже на то, чтобы попросить прощения, объяснить себя, не было у Наары сил. Все, что могла, все, что еще оставалось, до последней капельки, отдала девушка на создание иллюзии и теперь, трясясь от холода, страдая от жажды засыпа-ла, проваливалась в небытие, не слыша ни позвякивания цикад, ни глухого ухания филина. - Репка должна наконец-то научиться вести себя как взрослая. Сколько можно щипать и дергать меня!- Сердилась Наара, с трудом преодолевая границу между сном и действительностью. Давнишняя Ворона, сердито блестя бусинками глаз, пыталась разбудить девушку, то пощипывая, то дергая за одежду. Наара с трудом присела, прислонилась спиной к стволу дерева. Почему она здесь, а не там, в развилке ветвей приютившего ее дерева? Вспоминалось с трудом - Вчера вечером ей пришлось спуститься, что бы создать как можно более достоверную иллюзию, а вернуться, подняться - у нее, видимо, не хватило на это сил. Так и провела она эту ночь здесь, на земле, ничем и никем не охраняемая, близко, так опасно близко от селения! Ей просто повезло, что следопыты поверили ей, поверили в придуманный ею призрак. Наара провела рукой по лбу, отгоняя тяжелые мысли, ненужные сейчас воспоминания. Чего хочет от нее эта настырная Ворона? Она отступила чуть назад, перестала тянуть и щипать Наару, но не улетает, кружит около нее, не очень ловко переступая с одной лапки на другую. Блестящие глазки-бусинки поймали взгляд Наары, приковали к себе ее глаза... - Ты, все таки , еще очень юна и неопытна,- понимала Наара недовольство Вороны, - Быстро устаешь, теряешь возможность общения, ты должна много трениро-ваться, работать...- Наара сразу и не нашлась, что сказать.Ворона и не ждала ответа, - Пойдем, если ты еще хоть что-то помнишь. Я обещала тебе указать дорогу, - и она взлетела на ветку дерева. Наара с трудом поднялась. Ее немного покачивало: вчера она отдала все, что могла для спасения Старой Пью, а ночь, полная пока ей самой непонятных волнений, и вновь вспыхнувшее чувство голода, не добавляли сил. Но Ворона была неправа, она помнила их вчерашний разговор и, превозмогая себя, Наара пошла вслед за перелетавшей с ветки на ветку птицей. Это были странные дни. Впоследствии Наара не смогла с точностью припомнить, сколько времени шла она за ведушей, зовущей ее куда-то Вороной. Иногда, как будто сквозь туман, видела она себя бредущей по рассвеченному золотыми красками осени лесу. Наара уже не чувствовала голода. Только жажда, ужасная жажда сжигала ее нутро. В осеннем лесу трудно было найти воду. Те немногие сохранившиеся на кустах ягоды, которые ей удавалось отыскать, да утренняя роса на пожухшей траве не могли утолить ее жажду - так и брела она, опираясь на как-то подобранный обломок сучковатой ветки и стараясь не потерять из виду торопящуюся, подгоняющую ее Ворону.

И вот лес раздвинулся, посветлел. Высокий простор соснового бора, белый прибрежный песок, хрустальный плеск небольшой речушки - Наара кинулась к воде. Лицо, руки, вся ее сущность напивались живительной влагой. Ничего на свете не могло сейчас оторвать ее от воды. Ворона щипала ее, била крыльями, тянула. Эта вредная Ворона мешала, не давала Нааре до конца насладиться, расствориться в этой текущей, струящейся, все заполняющей радости. Ворона все-таки добилась своего: Неохотно, с досадой, желая освободиться, отогнать ее, оторвалась Наара от воды. Не было сил подняться, поудобнее устроиться на мягком мелком песке. Вся с такой жадностью выпитая девушкой вода клокотала и переливалась в пустом желудке, билась в горле, фонтаном рвалась наружу. Только теперь, чудом не задохнувшись и незахлебнувшись в массе бездумно поглощенной воды, Наара поняла, какую неоцени-мую услугу оказала ей, нет, как в который раз спасла ее Ворона. А птица не обращала внимания на то, что происходило с девушкой. Деловито перелетала она от одной сос-ны к другой, что-то выискивая, вспоминая?.. Вот она опустилась на песок так, что Наара могла ее хорошо видеть, положила перед собой большую сосновую шишку. У Наары немного еще звенело в ушах, но то, что говорила ей Ворона, слышалось, пони-малось как-то по-другому, внутри раскрытого для друга сознания. - Сегодня ты оста-ешься одна. Постарайся подружиться с этими замечательными деревьями, - спокой-ные слова внушали уверенность и надежду, - Когда придет весна (Наара с радостью отметила - Ворона уверена, что я доживу до весны), ты сможешь, если захочешь, идти дальше, - Ворона после небольшого колебания продолжала, - С той стороны приноси-ли такие же белые твердые ягоды, как у тебя на шее, правда, было это давно. А теперь, прощай! Я не могу больше испытывать терпение моего Лорда. - Наара еще недоста-точно пришла в себя, чтобы растеряться или испугаться, что остается совсем одна, чувство глубокой благодарности переполняло ее. В тех небольших, корявых фразах, которые она могла сейчас передать птице, девушка высказала всю свою признатель-ность, понимание того, что для нее сделано, и пожелания добра и удачи Вороне и ее Лорду. С величавым достоинством выслушала и приняла Ворона все сказанное Наарой. Приветливый наклон птичьей головки, внимательный взгляд глаз-бусинок, удивительный узор темных перьев - на серых перышках грудки распластал крылья маленький гордый орел - Неужели все это в последний раз?! Ворона взмахнула крыльями и, поднимаясь все выше и выше, скрылась за вдруг набежавшим осенним облаком.

Опять одна. И надо что-то решать, что-то делать. Даже то небольшое количест-во воды, что усвоил организм, придало Нааре свежие силы, позволило ясными глазами осмотреться, вселило какую-никакую уверенность. Робко, небольшими шагами начала подниматься девушка по некрутому речному склону, туда к соснам, где давеча хлопо-тала Ворона. Может быть, и ее ждет там что-то интересное? То, что она увидела, по-началу разочаровало Наару - устланный толстой подстилкой из опавшей хвои, напол-ненный непередаваемым запахом чистоты и здоровья, звонкой тишиной встретил ее сосновый лес. Но постепенно, переходя от одного розовато-молочного, гладкого, теплого ствола к другому девушка почувствовала, что не просто так блуждает она здесь между деревьями - кто-то вел, указывал ей нужное направление. Еще более внимательно оглядывалась Наара - И, о чудо! - Между корней огромной сосны-патриарха нечто: то ли маленький домик, почти по крышу ушедший в землю, то ли землянка, поднявшая над землей покрытую дерном крышу. Наара надавила на легко поддавшуюся под рукой дверь и чуть пригнувшись вошла в небольшое темное помещение.

Света, падающего из открытой двери, было недостаточно, чтобы хорошо осмотреться, но первое, что увидела Наара, о чем позаботился неизвестный хозяин жилища - небольшая лучина и нехитрые приспособления для получения огня. Теперь, стараясь неловким движением не загасить скудное маленькое пламя, девушка могла получше осмотреться. Здесь давно никто не жил. Так давно, что лежащая на немногих предметах пыль казалась мохнатым толстым покрывалом. Тот, кто когда-то оставил это жилише, подумал о тех, о том, кто могут сюда прийти: казан для варки и неболь-шой казанок для воды стояли на нужных местах, несколько тарелок, большая шкура, настолько пропитанная пылью, что трудно понять, какому зверю она принадлежала, но Наара очень ей обрадовалась - как будет тепло зимой!, но за долгие годы шкура истлела и прахом рассыпалась у нее в руках. Было еще несколько кувшинов, их содержание девушка решила рассмотреть, но уже снаружи, а пока продолжала рассматривать жилище. Корни огромной ели служили стенами этому странному помещению и замыкались третьей стеной - дверью, образовывали треугольно-округлое уютное пространство. Вдоль одной стены-корня была устроена лежанка, покрытая той самой злополучной шкурой, у другой стены-корня - полка, приспособ-ленная для хозяйственных нужд. В месте соединения стен - углубленное, выложенное место для огня. В столько лет закрытом помещении не чувствовалось запаха затхлос-ти, плесени, - это, наверное, из-за сухого, чистого песка пола и хитроумного отверстия для дыма над местом огня, куда постоянно тянулся маленький огонек лучины. Вроде бы все осмотренно? Как она устала даже от простого осмотра этого небольшого помещения. Нааре хотелось присесть, отдохнуть, но она не решалась опуститься на лавку, покрытую истлевшей, пыльной шкурой. - У меня слишком мало сил, я должна правильно распределить их, решить что и в каком порядке я буду делать, - подумала она. Пораздумав немного, Наара отправилась собирать прошлогодние шишки,- не прошли даром уроки Старой Пью. - Надо сделать отвар из хвои, из сосновых иголок - он поможет восстановить силы. Правильно уложив шишки в отведенном для огня месте (это уже уроки Ведуна), Наара принесла воды и, разогнав огонь, устроила над ним казан. Теперь можно взять несколько сосновых веток и отобрать самые молодые, сочные иголки. Как только вода закипела, Наара бросила в казанок хвою и сняла его с огня. Напиток должен был хоть немного настояться, да и остыть немного. Что ж, пока Наара решила немного убрать лежанку. Все равно это придется сделать. С горечью, с сожалением собирала она в охапку то, что когда то было шкурой большого, гордого животного и могло бы быть ее защитой от зимних холодов. Но, что это? Руки девушки ухватили что-то твердое, острое! Под истлевшей шкурой, спрятанные от праздного глаза, Наара обнаружила небольшое копье, нож, несколько скребков, кремушки для высечения огня. О! Это был подарок! Если до этого каждую найденную вещь Наара принимала со словами благодарности неизвестному хозяину, то сейчас, сейчас - восторг сжал ей горло! Теперь она наверняка перезимует! - Спасибо, неизвестный! Сбудутся слова Вороны - я встречу весну.

Нааре некогда было предаваться отчаянию, сомнениям - каждый день, каждый миг уходящей осени были важны, были дороги. Ей надо было восстановить силы, сде-лать запасы провизии, позаботиться о зимней одежде. Как ни претило Нааре убивать маленьких лесных обитателей, но пришлось заняться и этим - ей нужна была зимняя одежда, обувь. И пусть вещи из плохо выделанных шкурок были неуклюжи, некраси-вы, это совсем не волновало девушку - главное - ей будет тепло и удобно. Невдалеке от своей избушки, так она назвала свое жилище, Наара сделала большой запас шишек - они дают быстрое, яркое пламя, длинными зимними вечерами запах дыма от их горе-ния напомнит ей жаркие дни соснового бора. До первых заморозков удалось Нааре привести в порядок свое маленькое хозяйство. Занятая созидательной повседневной работой она и сама поздоровела, повеселела - не оставалось у нее времени на раз-думья, слезы, сомнения, сожаления. Посещавшие ее тревожные мысли гнала она прочь - Потом, потом, зимой, будет у меня время и на раздумья и на сожаления , - не замечая, не понимая, что, отмахиваясь, прячась от горьких, болезненных вопросов к самой себе, она только усугубляет, увеличивает ту боль и отчаяние, которые притаи-лись где-то там в глубине ее мятущейся, беспокойной души. И вот наступила зима - не суровая, не снежная, с ясными, тихими днями, длинными, тревожными вечерами и ночами. Днем Наара много времени проводила в лесу. Хоть она и боялась слишком далеко уходить от своей избушки, но желание как можно больше и лучше познако-миться с бором и его обитателями превозмогало все страхи.. Наара не могла не восхищаться соснами - этими стройными, прекрасными деревьями, не могла не благодарить их - они дали ей все: жилье, тепло, пищу. Как в высокий прекрасный храм входила она под сень их вечно-зеленых устремленных к небесам крон. Можно было бесконечно стоять, впитывая и напитываясь тишиной и спокойствием, непрехо-дящей красотой и гармонией. Ото дня ко дню все ближе и роднее становился Нааре бор, и она, так ей казалось, начала при-влекать внимание деревьев. Особенно одна, довольно молодая сосна... Что-то чудилось, чувствовалось Нааре, когда она прохо-дила мимо нее, а когда останавливалась, приложив благодарную ладонь к теплой даже зимой, нежно-бархатистой коре, еще немного, еще чуть-чуть и можно будет понять, различить то, о чем думает, мечтает зеленая подружка. Но проходило мгновение, исчезало непонятное, возвышенное чувство и только горечь и сожаление сладко сжимали сердце.

Эти прогулки, эти свидания с деревьями влияли на Наару, откладывали отпе-чаток на ее податливую, открытую для знаний и впечатлений душу. То настроение светлой приподнятости, покоя, которым она напитывалась, проникалась в светлом храме деревьев, не оставляло Наару и по вечерам, и в длинные зимние ночи. Оно помогало девушке спокойно, вдумчиво разобраться, попытаться понять себя, свою душу, свои желания. Эта же повседневная, ненавязчивая сила и поддержка деревьев позволяли Нааре возобновить физические и ментальные упражнения, которым такое большое значение предавал Ведун, и, наконец-то начать понимать и самой их важ-ность и необходимость. Быстро, слишком быстро прошла зима. Признаки приближаю-щейся весны застали Наару врасплох. Она, конечно, знала, что придет день и ей снова придется принимать решение, делать очередной, правильный или нет? выбор. Но эта зима среди чудесным образом обретенных друзей, эта зима была так покойна, так полна незримого очарования, что было почти физически больно, невозможно рас-статься с ней, а, значит и с создавшими эту волшебную ауру деревьями. Ведь весна означала (Наара это твердо знала) новые расставания, новую дорогу. Она, конечно, могла остаться, никто ее никуда не гнал. Но ее характер, ее мятущаяся, беспокойная душа звали в путь, не позволяли поддаваться сомнениям, сожалениям.

Долгими зимними вечерами, любуясь юркими язычками пламени, весело пере-прыгивающими по потрескивающим, обливающимися смолой шишкам, Наара не раз задумывалась о прежнем хозяине избушки, пыталась представить того, кто жил здесь раньше, кто так заботливо приготовил все к ее приходу. Иногда ей будто удавалось слышать далекие, невнятные обрывки слов, предложений. Но воссоздать, увидеть, почувствовать этого человека Наара так и не смогла. То ли она была недостаточно опытна и настойчива, то ли он почему-то не мог или не хотел быть увиденным и понятым. Нааре было печально думать, что она сама или что-то в ее поведении могло вызвать недовольство, недоверие прежнего хозяина избушки и сейчас, собираясь в путь, девушка стремилась воссоздать прежний, царивший до ее прихода сюда порядок. И вот последняя ночь на удобной лежанке. Наара укрылась сшитым ею из шкурок маленьких зверьков покрывалом. Его она оставит здесь вместо того, большого, при-шедшего в негодность от времени. Это не важно, что ей не по силам справиться с большим зверем, да их она и не видела здесь за всю зиму, главное, что все останется так, как хотел прежний, настоящий хозяин. Только вот что делать с оружием? - в который раз с тревогой подумала девушка. Идти дальше безоружной она просто не может себе позволить. Взять с собой хотя бы нож.... Но как без разрешения хозяев, хозяина?... Пойти без ножа? - Что ж, может быть, хранители будут милостевы ко мне, - подумала Наара, засыпая.

Среди ночи Наара проснулась. - Милая девушка, - звал надтреснутый временем далекий голос. В бархатной темноте избушки угольно угадывались очертания стран-ной фигуры. - Да, я жил здесь когда-то. Все мы, весь народ жили здесь. Но это было так давно... уже нет никого, кто помнил...- Наара потянулась зажечь лучину, хотелось увидеть говорившего, - Нет, нет, не надо, - он предугадал ее желание, - Я был так давно, свет не поможет,...Да, а потом случилось ... (Наара не поняла этого слова) и все ушли. Я остался. Я очень любил эти деревья, эти места...И еще долго жил здесь один. Я не терял связи со своим народом. Мы все друг про друга знали... Да, долго, долго и счастливо. Но вот и ко мне пришел ... (это Наара тоже не поняла) и мне надо было уйти. Но я не мог уйти слишком далеко. Все это время (это было другое понятие, близкое по смыслу) я был неподалеку, мне хотелось увидеть того, кто придет гостем в мой дом. Ты первая. Я следил - он наблюдал за мной, поняла Наара. - Ты все так хорошо, уважительно делала. Я уже совсем собрался поговорить с тобой. Но, видно, твое время (он снова употребил то же понятие) течет быстрее моего и ты уже ухо-дишь. Жаль...- Нааре хотелось сказать, что ей тоже очень жаль. Было бы так здорово коротать вместе длинные зимние вечера. - Да, да , зимние вечера, - опередил ее голос. - Он явно читает мои мысли - Ну, конечно, милая девушка. Как бы иначе я узнал, что ты собираешся уходить? - Трещинка в голосе углубилась, можно было подумать, что он подтрунивает над ней. - Нет, нет, я не смеюсь. Тебе надо расти и многому учить-ся... А пока, я вспомнил, мне хотелось сказать тебе, что ты можешь, нет, ты должна взять с собой оружие. Негоже такой милой (Наара не поняла как он назвал ее) отправ-ляться в путь безоружной. Обязательно возьми и нож и копье и это, что ты сшила для тепла, - меховое покрывало чуть сдвинулось. - Здесь эти вещи никому пока не потре-буются. А ты будешь им хорошей хозяйкой. Прощай..- Голос как будто сросся, обрел ясность и обьем, - может быть, на своем пути (так поняла Наара это слово) ты встре-тишь мой народ. Поклонись им. Загадывай выполнимое и выполняй загаданное.- чернота растворилась в черноте. Наара снова осталась одна. Уснуть ей больше не удалось - не шел из головы ночной гость - хозяин, его неожиданный, грустный рассказ. - На самом деле жаль, что не довелось познакомиться , узнать, что случилось с ним, с его народом. Но теперь уже ничего не поделать, - думала девушка, собирая свои скудные пожитки. - Я решилась и если задержусь хоть на немного, не знаю, не знаю, смогу ли... Мне будет во много раз труднее уйти. Наара перекинула самодель-ную суму за спину, приладила на поясе подаренный хозяином нож, через плечо пове-сила меховое покрывало, крепко сжала в руке маленькое копьецо. - Спасибо тебе, Хозяин, спасибо тебе, избушка. Я никогда не забуду вашего добра. Прощайте! - Девушка аккуратно прикрыла маленькую дверцу. Теперь надо проститься с бором, с зеленой подружкой. Наара вступила в напоенный весенними запахами, пропитанный лучами утреннего солнца бор. На мгновение закружилась голова, перехватило дыха-ние. И неожиданно для нее самой, чистый, звонкий голос девушки хвалебной песней влился в хор птичьих голосов. Наара шла и пела, и деревья приветливо покачивали ветвями в такт ее песне. А вот и зеленая подружка! Девушка прижалась щекой к стволу, сосредоточилась, стараясь в последнюю, прощальную встречу преодолеть ту завесу, тот порог, за которым, казалось ей, придет возможность не только чувствовать, но и понимать, общаться. Будто отвечая ее чувствам, ее порыву большая капля аро-матного, прозрачного сока выступила на атласно-чешуйчатом стволе зеленой подруж-ки и заскользила, заспешила, густея и наливаясь цветом. Наара подхватила ее, не дав затвердеть, прилипнуть к дрогнувшему как от ветра стволу. - Прощай, подружка, мне нечего подарить тебе кроме любви и благодарности, - подумала девушка. - Я полюби-ла бор, полюбила деревья так, как можно полюбить только близких друзей, так, как я люблю Ведуна, Старую Птю. И мне так же как с ними больно расставаться с вами,- Похожая то ли на сердце, то ли на слезу большая капля душистой смолы окончательно застыла на ладони Наары. - Прощайте, я никогда не забуду вас.

Эпизод 5-й

Уже много дней шла Наара вдоль мелеющей, будто утрачивающей силы речки.

- Почему, зачем и куда я иду?, - не раз спрашивала себя девушка. Неужели только потому, что когда-то - почти год назад - мне показалось, что Ворона указала мне это направление? Ведь я свободна в своем выборе и могу идти, куда мне хочется: никто нигде не ждет меня. Но нет, было еще что-то, какая-то неизвестная, непонятная Нааре сила, которая звала, подталкивала ее двигаться именно так вместе с приветливой, спасшей ее когда то речкой. Летняя пора - созревающие плоды и ягоды, мелкие грызуны (Наара уже без душевного содрогания разделывала и поджаривла на огне их тушки), чистая речная вода давали ощущение сытости, поддерживали силы. Но хоте-лось чего-то еще. Девушка стосковалась по обычной еде. Все чаще вспоминались ей румяные, душистые лепешки Старой Пью, хитро закрученные, тающие во рту крен-дельки Матушки. Нередко всю короткую, теплую ночь проводила она без сна, разыскивая меж крупных низких звезд лета знакомые созвездия, вспоминая, думая о своих далеких-далеких, родных-родных... Чем дальше, дольше шла девушка, тем сильнее, понятнее ей самой становилась тоска, желание встретиться, наконец, с людьми. Ей не хватало простого общения! Иногда Наара ловила себя на том, что не только поет, размеренно шагая по душистым, наполненным шумом и звоном насеко-мых полям и перелескам, но и разговаривает, рассуждает сама с собой вслух. Все чаще с тревогой думала она: "Что, если до наступления холодов она так и не повстречает людей? Как, сможет ли она пережить еще одну зиму в одиночестве?!" Местность, по которой теперь шла Наара, сильно изменилась. И это тоже увеличивало ее беспокой-ство. Достаточно плоские, с недостижимым горизонтом пространства сменились сначала довольно пологими, а потом все более высокими негостеприимными холмами. Изрезанные все углубляющимися оврагами, холмы постепенно теряли растительность, и все чаще и чаще оказывалась Наара между голыми, резко очерченными выступами горных пород. Да и погода была под стать этой дикой, неприветливой местности. Зачастившие мел-кие, холодные дожди, постоянно меняющий направление резкий ветер мешали идти, не давали возможности отдохнуть. Теперь девушка думала только о том, как бы по-быстрее выбраться отсюда, о том, будет ли когда-нибудь конец этой неприветливой негостеприимной земле. Она по-прежнему шла вдоль реки, тонким ручейком струившейся между холмов. Не было у нее другого пути, других ориенти-ров. И вот, когда небольшие запасы провизии и сухого мха для разведения огня при-шли почти кончи-лись, небо, природа сжалились над ней. Холмы остались позади, впереди, на сколько хватало глаз, расстилалась низменная долина. Там и здесь заросли душистого сирене-вого вереска перемежались с высокими камышами, ярко-зелеными сочными мхами. И хоть солнце все еще пряталось под низко нависшими тяжелыми облаками, не было здесь пронизывающего до костей резкого ветра, наоборот, влажное, мягкое тепло принес внезапно налетевший легкий ветерок. Первым ощущением, первым чувством Наары были радость и успокоение: она радовалась, что остались позади неприветли-вые в своей безлесой наготе холмы, а вид покрытой разнообразной растительностью равнины успокаивал ее. Было начало дня и, рассудив, что теперь ей будет идти гораздо легче и, возможно, до наступления сумерек, она дойдет до намеченного ею для себя ориентира - какого-то темного предмета, видимого отсюда небольшим столбиком, а, если и не дойдет, то тоже ничего страшного, Наара позволила себе немного передохнуть. Ей хотелось снять и просушить одежду, отдохнуть в тепле и спокойствии молчаливой долины. Почти сразу же, как только девушка сняла одежду, она получила первое безмолвное предупреждение. Ей хотелсь постирать, почистить свои вещи, но ее постоянная спутница речка, превратившаяся к концу пути в небольшой хилый ручеек, исчезла, юркнув в очные, ядовито-зеленые роскошные мхи. - Что ж, ограничусь тем, что высушу одежду, - подумала Наара, - и это уже хорошо.- И пока одежда сохла, разложенная на пологом склоне холма, Наара поела, медленно смакуя каждый небольшой кусочек и, утомленная многодневным тяжелым переходом, незаметно уснула на мягкой мшистой подстилке поближе к закутанным струящимся медом зарослям вереска. - Сейчас же поднимайся, глупая девочка, - резким приказом звучал голос Ведуна. Он никогда не разговаривал с ней так. Что-то случилось? Так сладко было там, в медово-горькой темноте, так сладко и спокойно. Почему бы ему не оставить ее в покое? Но нет, он снова зовет ее. Видимо, придется ответить, попросить, настоять...Тяжело, непосильно заставить себя пошевелить губами, что-то сказать. Никогда не думала, что Ведун может быть таким...Наара очнулась. - Как странно, Велун приснился мне. Почти ни разу с того дня расставания я не вспоминала о нем так. Может быть, что-то случилось, может быть, нужна моя помощь, - думала девушка, одевая высохшую одежду, укладываясь, мысленно намечая путь до выбранного утром ориентира. - Он беспокоится обо мне, но почему?- Наара потуже затянула кушак, тряхнула головой, как-то не совсем привычно, немного странно она себя чувствовала. Но надо идти, она просто не привыкла отдыхать, спать днем. Мягкая поверхность упругого мха пружинила под ногами.- Приятно будет идти, - подумала девушка, углубляясь в зелено-коричнево-лиловое марево. Но еще несколько энергичных шагов, и мягкая податливая почва начала уходить, поддаваться под весом Наары. В каждом оставленном ею следу скапливалась темная, густая с резко-приторным запахом жидкость. Чем дальше, тем труднее было идти по этой скользкой, уходящей из-под ног зелени-обманке. Наара начала помогать себе копьецом, используя его вместо палки, но все равно, пару раз почти по щиколотку провалилась в чавкающую, плотно облепляющую ноги густую жидкость. На более-менее твердом участке - плотной, выступающей над поверх-ностью кочке, Наара остановилась. Надо было осмотреться, решить, что делать дальше. Над равниной стоял теплый, какой-то неподвижный воздух. Иногда в нем, как бесцветные дымки, виделись горячие струйки воздуха, поднимающиеся от растрескан-ной пересохшей земли. - Я неправильно шла, - подумала девушка,- нужно выбирать темные, земляные участки : они безопаснее.- Но как немного было таких участков и как же малы они были! Прежде чем сделать очередной шаг, Наара копьецом старалась прощупать почву, определить куда и как безопаснее поставить ногу. И все-таки, она еще не раз и не два проваливалась почти по пояс, с трудом выползала на сухие тре-щины спекшейся земли или устойчивые, покрытые слизистым мхом кочки. Отдыхая перед очередным шагом, девушка с ужасом думала о том, что бы было с ней, попади она сюда не в разгар лета, а зимой, когда беспрерывные дожди и многочисленные ручейки и речки питают, наполняют влагой бездонное чрево болота. К концу дня, окруженная скопищем мелких насекомых, добрела Наара до небольшого клочка удивительно спокойной, неизвестно как попавшей в это царсво гнили и тления земли. - Здесь нало будет переночевать. Нечего было и думать отправляться дальше, невозможно было представить, как можно пере-двигаться здесь в темноте. Хоть местность, вся обстановка на болоте были непривыч-ны, особого страха от того, что придется заночевать здесь в самом сердце топи у девушки не было. - Вряд ли кто-то сможет подкрасться ко мне незаметно, да и я буду настороже, - думала она. Ночью, как надеялась Наара, туман не рассеялся, а наоборот стал еще плотнее, влажнее, тяжелее. Ни луны, ни звездочки - как-то осветить, оживить ночную темень. Нет - мрак, беспросветный мрак. Девушка поднесла руку к лицу - с трудом различила собственные пальцы. Но, что это? - То в одной, то в другой стороне зажглись маленькие, тусклые огоньки. Сначала Наара думала, что это звезды. - Но звезды не бывают так низко и они не мигают умирающим красно-желтым светом и не передви-гаются, образуя странные, запутанные цепочки. Пока еще не страх, но определенное беспокойство, неудобство, неуверенность пробудили эти огоньки в душе девушки. - Что бы это ни было, я так просто не поддамся,- она заползла поглубже в заросли вереска, сжала нож. В голове, перед глазами один за одним пронеслись уроки Ведуна, приемы, разученные под его руководством. Огни то приближались, то удаля-лись, сплетая и расплетая причудливые узоры, то ли угрожая, то ли зовя за собой. Очень трудно было сохранять сосредоточение и напряжение. Наара чувствовала, что внимание ее рассеивается, понимала, что еще недолго сможет охранять себя. - Тебе некого бояться и не от кого обороняться, - услышала она незнакомый, странно срывающийся с высоких нот на низкие, голос. - Выходи, всегда приятнее провести время в беседе. Прямо перед Девушкой горел небольшой бездымный косте-рок и в его свете различалась высокая, тонконогая фигура. Наара осторожно выползла из зарослей. Пока преимущество было за ней - она была в тени, свет костра освещал спокойно пристроившегося на корточках человека. Это, скорее всего, был мужчина, одетый в странную одежду из ярких, огненным блеском отражавших пламя огня, перьев. И у него была петушинная голова! С огромным, пурпурно-огненно-красным гребнем!! Человек-петух спокойно ждал Наару, чуть склонив набок голову так, что его пламенная бородка прильнула к груди, прикрыв один блестящий, круглый, совсем петушиный глаз. Медленно, осторожно девушка приблизилась к костру, и не выпус-кая из рук оружия, опустилась напротив человека-петуха. - Ты не должна меня бояться, говорил он. - Я без оружия, - и он развел в стороны прекрасно оперенные руки -крылья. Наара невольно залюбовалась их размахом, необыкновенным сочетанием огненных красок. Человек-петух понял ее чувства, хотя девушка не произнесла ни звука, - он был дово-лен произведенным впечатлением. Гордость не позволила Нааре и дальше сжимать нож. Медленно, чтобы человек-петух заметил, она засунула его за кушак. И тут только взгляд девушки упал на ноги своего неожидан-ного гостя? собеседника? Это были сильные, мощные ноги боевого петуха: - До блеска отполированные со специальными наконечниками когти, намертво прикрепленные страшные шпоры. В ее взгляде, навер-ное, невольно отразились растеренность и недоумение - Как это она так? - Если бы человек-петух мог улыбаться, - это было бы то, что увидела Наара. - И не только это, - сказал он, согласно кивнув головой. - Он читает мои мысли, - в панике подумала девушка, - а передо мной плотная, сотканная из переливов огня, завеса. - Мне совсем не нравится копаться в твоем жалком умишке,- срывающийся на фальцет голос огненным бичом ужалил Наару.- Если ты одна добралась до этой земли, ты что же, не можешь закрыть свои мысли? А может быть, скорее всего, тебя просто подослали... Признайся, ты разведчица? - Нааре казалось, что на ее теле полосами вспухают ожоги от неви-димых огненных бичей унижения и обиды. - А я-то так торопился тебе навстречу, так обрадовался, когда увидел, что могу тебе помочь, - человек-петух раздосадовано похлопал себя по бокам сложенными крыльями, царапнул по земле ногой-лапой. Он уже стоял, явно собираясь уходить. - Ой, совсем как настоящий петух, вдруг подумала девушка и не смогла сдержаться, - ее звонкий, задорный, неожиданный и такой неуместный сейчас смех заставил остановиться человека-петуха. Он так и застыл на одной ноге, смешно вздернув руки-крылья, удивленно наклонив голову. Нааре с большим трудом удалось совладать с собой - она чувствовала, что так неожиданно начавшийся приступ смеха вот-вот перерастет в настоящую истереку, а выглядеть в глазах своего собеседника еще и истеричкой ей совсем не хотелось. Наара подавила смех-всхлип, обтерла мокрое от слез лицо, несколько раз глубоко вздохнула. Быстро, ловко из тонких травинок, нежных маленьких цветочков сплела легкую зановесочку-стенку. И проворно, юркой зверушкой скользнуло за нее сознание девушки. Человек-петух снова присел на корточки. Теперь уже два широко раскрытых петушинных глаза внимательно изучали лицо девушки. - Ты - странное создание, - в голосе теперь не было ни насмешки, ни разочарования. - И этот твой смех, - прикрытое удивлением уважение скользило в голосе.- Как тебе удалось превратить его в оружие?- Наара же чувствовала себя не совсем удобно, - вдруг человек-петух успел увидеть в ее сознании того любимца Старой Пью, с которым она его сравнила. Но к этому чувству примешивалось и удовлетворение от хорошо, добротно сделаной работы: хотя зановесочка была тонкой и почти ничего не весила, но то, какие травинки и цветочки выбрала Наара и то, как они были переплетены между собой, давало такую надежную, плотную защиту и при этом требовало так мало сил на ее поддержание. Как было не вспомнить Ведуна и в который раз мысленно не поблагодарить его! Теперь Наара могла сосредоточиться на своем необычном собеседнике, постараться разобраться, кто перед ней - враг или друг, чего он хочет от нее и чего она может от него ожидать. Наара начала говорить. Смех и недавние слезы промыли ее горло - голос стал звучным и звонким, поначалу, памятуя свое недавнее сравнение, она хотела придать ему оттенки чуть озабоченной скороговорки пестрых несушек Старой Пью, но мгновенного размышления хватило ей, чтобы понять, что этим она может обидеть Человека - петуха. И в самых ярких почтительных словах Наара выразила свое восхищение внешним видом Человека-Петуха и свою благодарность за проявленное к ней внимание. Понимая, что его должно интересовать то, как и почему она здесь очутилась, девушка постаралась коротко, не останавливаясь на ненужных, как ей казалось, подробностях, рассказать свою историю. Человек-Петух внимательно и серьезно выслушал Наару. Во время своего рассказа, не имея возможности проникнуть за его защитную огненную пелену, она, сколько ни всматривалась в его глаза, не могла понять, как он принял, как реаги-рует на услышанное. Несколько раз сложив и расправив крылья, прикрыв по очереди то один, то другой глаз (Наара еще не научилась разбираться, что это могло означать), Человек-Петух заговорил. - Не все в твоем рассказе, путница, четко, не все понятно. Я хочу верить, что ты та, кого я вижу, - он вздохнул. - Мне понравился твой смех и то, что ты из него сделала, но есть установления и не нам с тобой их нарушать. Наара согласно кивнула головой. - Прежде чем я смогу что-то рассказать о себе и, если надо, оказать помощь, тебе придется выдержать испытание - Человек-Петух, не отрываясь, смотрел в глаза девушки. - Ты, конечно, можешь отказаться. - Я пройду испытание, - выпалила Наара, - Ой, а если я откажусь, - так же быстро перебила она себя. - Стран-но, что я испугалась, так вдруг, - подумала девушка, - мне нужны знания, нужна помощь. Я ведь даже не знаю, куда и зачем иду, не в моем положении бояться неиз-вестности. Что может быть такого в их испытании, чтобы я его боялась. Чем я рискую, ну не выдержу...- Пожалуйста, извини меня, - обратилась Наара к Человеку-Петуху, я подумала, я хочу пройти испытание. - Это твое третье слово, - ответил он , - ты больше не сможешь менять решение. Прекрасные огненные руки-крылья распахну-лись, закрыв, сомкнув собой все пространство вокруг девушки. Захоти она сопротив-ляться, Наара не смогла бы ничего сделать, онемевшая, спеленутая вихрем огненных смерчей крутивших и уносивших ее... Куда?

Этого она не понимала. Отяжелевшие, как будто налитые свинцом руки и ноги, пересохший рот с прилиншим к нёбу языком, страшная тяжесть, тисками сдавившая грудь - мозг отказывался понять, что происходит с телом, и при этом необыкновенная, прозрачная душевная чистота и спокойствие, почти радость. И вот Наара стоит, да, да она стоит - какая легкость, воздушность во всем теле, во всех членах! Но какая тя-жесть, ужасная черная тяжесть у нее на душе, в сердце. Она не дает девушке распра-вить плечи, свободно вдохнуть, она гнет, сгибает, плющит ее, заставляет опуститься на гладкие, скользкие, прозрачно-огненные плиты. Медленно, как будто наблюдая за собой со стороны, удалось Нааре сесть, она не могла позволить себе оставаться в этой унизительной позе - ничком, беспомощная, ничтожная. Девушка сидела, прислонив-шись спиной к одной из наклоненных к центру каменных стелл. Высотой в несколько человеческих ростов, гладко отполированные, стоящие на небольшом расстоянии и наклоненные к общему центру, эти стеллы образовывали странное, волнующее пространство со своими особенностями и законами. В центре, куда как к воронке стремились отполированные плиты пола, выложенный камнем круг повторял форму и размеры как бы нависшего над ним отверстия, образованного венцом сходящихся стелл. Наара не могла определить его цвет, не могла вообще смотреть на него - цвет замыкающих пространство стелл начинаясь у подножья черно-красно-золотым, присыпанным пеплом цветом раскаленной лавы, поднимаясь, проходил все стадии, все оттенки огненной палитры и там, вверху полыхало всепоглощающее, беспощадное буйство солнечного света!!! О! Как это было прекрасно! И то, что она видела, и то, что ощущала! Ведь незаметно, медленно горечь, тяжесть и страх отступили. Наара смогла глубоко вдохнуть свежий, напоенный необыкновенным ароматом воздух. Это было удивительно и необычно среди такого буйства огня. Это место что-то напоминало девушке. Намек на что-то знакомое, не такое величественное, грозное, всепоглоща-ющее, но тоже, тоже связанное с огнем...- Странное помещение в лесном домике Ведуна, и она - проходящая испытание - очищение огнем! Там было еще что-то: какие-то знания, какой-то ребенок, но это она вспомнит потом - она не позволит своей памяти продолжать играть с ней в прятки, а сейчас главное - и Наара с наслаждением, с радостью, которая охватила все ее существо, от которой расправились плечи, легче и полнее задышала грудь, которая заставила ее встать на окрепшие, ставшие легкими ноги, протянуть ждущие, благодарные руки к центру - к чернеющему своей пустотой кругу, вспомни-ла, ощутила, вновь пережила охватившиее ее тогда чувства, необыкно-венный, всепоглощающий, очищающий подъем, светлую сверкающую радугой радость! Почти осязаемые, заструились из широко раскрытых ладоней девушки яркие, чистые потоки света, и в глубине все еще темного, лишенного жизни пространства разгорелось тихое и теплое, ласковое пламя. Огненный Человек-Петух низко и тор-жественно, коснувшись гордыми крыльями плит пола, поклонился Нааре. И тут же был вынужден подхватить девушку в кольцо своих золотых крыл - силы оставили ее... Тепло и сила Огненного Петуха помогли Нааре быстро прийти в себя. Она лежала в ложе блестя-щих мягких переливающихся всеми оттенками теплого золота крыльев, ритмичные движения Огненного Петуха баюкали, навевали сладкие грезы. Наара чувствовала себя спокойно, защищенно, как будто после долгого-долгого непонятного путешест-вия попала к старым, любящим, преданным друзьям. - Так и есть,- голос Огненного Петуха был щиплюще сладок, как первый весенний вересковый мед, - Мы не зря ждали тебя. Еще тогда, во время малого испытания, мы знали, что ты из нас, хоть и носишь другое обличье, но время шло, уходило отпущенное для нашей встречи пространство, а ты все не появлялась. Мы потеряли тебя и надежда истончалась в наших душах. Но вот ты с нами, и уже не важно, почему ты задержалась, важно, что наши огни будут зажигаться, они не потухнут! Прекрасной музыкой, нежной и гордой, слышались Нааре эти слова. Она упивалась их звучанием, их цветом, их вкусом. Но вкус... - что-то не так, не в порядке было со вкусом. Мед должен был горчить, он не должен быть только сладким и нежным, сладким и нежным до приторности, до про-тивности, нет, в нем должна быть бодрая и веселая горчинка, она должна придавать ему жизнь и подвижность, будить в том, кто хоть раз лизнул его, прижал мягкий тающий комочек к небу, радость и любопытство, желание бодрствовать, действовать, куда-то стремиться!.

Наара с трудом разлепила смеженные сладостью веки. В свете наступающего дня фигура Огненного Петуха казалась неверной, почти прозрачной. Яркие краски оперения словно выцвели, размылись в лучах утреннего солнца. - Ты не останешься с нами, юная путешественница ( голос его звучал тускло) - то ли спрашивал, то ли соглашался Огненный Петух. - Да, мой новый друг, друг на все времена, почему -то так назвала его Наара, - Я не останусь. Я вспомнила, и благодарна тебе за это, кто я , куда и зачем иду. Она распахнула ворот одежды - Это ожерелье моей Матушки. Я так хочу найти ее народ! - Огненный Петух приблизил круглый, внимательный глаз. - Эти твердые, белые камушки... нет, нет... Может быть, возможно... Расскажи мне о ней, о Ведуне, - плещущийся в утреннем свете голос был настойчив.- У нас еще есть немного времени. Когда туман совсем поднимется, я тебя выведу из трясины. Одной тебе отсюда не выбраться.- Положив голову на изящно согнутое крыло, Огненный Петух приготовился слушать. Нааре было тяжело возвращаться, даже в воспомина-ниях, в те недавние, но такие тяжелые дни. Но она чувствовала себя обязанной уважить просьбу Огненного Петуха. С трудом подбирая слова, Девушка начала свой грустный рассказ. Картины детства, любимые лица, поднятая на высокой волне удаляющаяся корма большой лодки - постепенно Наара чувствовала как все проще, свободнее льется рассказ. Заинтересованное, сочувственное внимание слушателя придавало ей силы, его ненавязчивые, почти беззвучные вопросы позволяли по- другому взглянуть на многие из прошедших событий, по-новому переосмыслить некоторые из них. Впервые девушка почувствовала, что спокойно, без слез может возвращаться в прошлое. С радостью, с благодарностью захотелось ей сказать об этом своему молчаливому слушателю, отрывая мысленный взор от знакомых картин, и слова - полувыговоренные - повисли в воздухе - золотое переливающееся облачко, обведенное огненным контуром - еще немного, и Огненный Петух окончательно расстворится в солнечном свете! Наара до боли сжала кулаки. Неужели она разговари-вала с призраком! - Если ты готова, мы должны идти, - насмешливый фальцет заста-вил девушку круто повернуться. Усталый, чуть нахохлившийся давнишний Человек-Петух внимательно смотрел на нее. - Ну и дурацкая, должно быть, у меня улыбка, - подумала Наара. - Да, да, если можно, пойдем,- сказала она, стараясь передать в инто-нациях голоса все свое расположение и благодарность. Человек-Петух шагал молча, высоко поднимая голенастые ноги-лапы и аккуратно припечатывая их на безопасных клочках суши, проверяя, выдержат ли они вес Наары. Он не оборачивался, ничего не говорил, но как-то так получалось, что он соизмерял свои большие шаги с легкой поступью девушки, не принуждая ее чрезмерно спешить, но и не задерживаясь в дышащей злыми испарениями трясине. Теперь Наара окончательно убедилась, что не смогла бы выбраться отсюда. Одна, голодная, усталая, она не смогла бы найти дорогу, преодолеть незримые западни и опасности болота.

И вот почва уже не колеблется, не трескается под ногами. Они преодолели последний, чуть заболоченный участок, и Наара смогла, наконец, оторвать присталь-ный взгляд от напряженной спины и мерно шагающих ног Человека-Петуха. Впереди расстилались пустоши. Почти лишенные растительности, скучные и однообразные - глаза девушки отдыхали на этих скромных, без ярких пятен красках. Сердце почему-то радовалось этой унылой скудности. Они стояли у черного каменного грубо высе-ченного столба. Когда-то его выбрала Наара за ориентир. И вот они здесь вдвоем.

-Дальше ты пойдеш одна,- Человек-Петух только раз вскользь глянул на девушку. - Мы не очень дружим с народом пустошей. Никто уже толком не помнит, почему. Может быть, здесь говорится об этом, - и он указал рукой-крылом на стран-ные, полустертые знаки на изъеденной временем поверхности обелиска, - Мы не умеем превращать слова в знаки, у них, возможно, еще помнят, как это делается. Но, как бы то ни было, - он гордо поднял голову, увенчанную царственным гребнем, - ты навсегда пребудешь в наших сердцах, наши думы и благословения поддержат тебя на дороге жизни. Ступай с миром. И помни - ты из рода огня.

Наара протянула руку в непреодолимом желании прикоснуться к шелку блестя-щих пестрых перьев, преодолела немоту разлуки... - Но опоздала всего на мгновение - пестрая фигура быстро удалялась, растворяясь в мареве болота, в радуге слез, застлав-ших ее глаза.

Эпизод 6-й

Сколько времени простояла она так, бездумно глядя на переливающийся загадочным светом занавес болотных испарений?... Но вот девушка провела рукой по глазам, вернулась - надо идти вперед, она сама выбрала свой путь.

Несмотря на то, что Наара давно не спала, не ела, и невозможно было понять, сколько времени провела она в обществе Человека-Петуха, не было ощущения уста-лости или голода, наоборот, девушка чувствовала себя какой-то легкой, сильной. Необыкновенная радостная свежесть ощущалась во всем теле. Немного кружилась голова, как будто в такт радостной светлой мелодии. Перед ней растилались, звали ее вольные просторы пустошей. Но Наара не торопилась, что-то удерживало ее здесь, у этого странного камня. Под лучами солнца на загадочной вязи, полустертой от вре-мени, ветров и дождей вспыхивали то там, то тут яркие искорки. Неведомый далекий резчик старался удержать, привлечь внимание к своей работе. И это ему удалось - Нааре даже захотелось потрогать, провести пальцами по причудливым линиям и изгибам. В последнее мгновение она отдернула руку - Человек-Петух сказал, что это слова, обращенные в знаки, а она не знала, можно ли прикасаться к словам, не престу-пит ли она какой-то неведомый ей запрет? Нет, лучше просто внимательно смотреть и постараться хорошенько припомнить то, что легкой тенью пронеслось в ее памяти во время Огненного испытания. Она ведь не в первый раз слышит о словах, превращен-ных в знаки. До Человека-Петуха там, в далеком лесном убежище, Ведун рассказал ей о землях, где люди умеют запечатлевать свои знания в символах. Он даже предпола-гал, что Матушка Наары из тех мест. А если это так, значит, вполне возможно, она идет в правильном направлении и, может быть, скоро встретит своих родичей. Это было бы прекрасно! Наара невольно нащупала под одеждой Матушкино ожерелье, осторожно, нежно перебрала пальцами бусину за бусинкой. Как всегда, воспоминания о Матушке разбередили незаживающую рану в душе девушки. Цепочка воспомина-ний, то веселых, то грустных, закружила ее в своем нескончаемом водовороте. Но это не Репка!? Чье это милое лицо, веселые смелые глаза?! Наара с такой силой сжала одну из бусинок ожерелья, что, казалось, услышала тихий вскрик боли. Это же ее братик!! Братишка, данный судьбой! Как же она забыла о нем?! Как же столько времени не вспоминала?! Как он? Что с ним? Конечно, Ведун заботится о нем, учит его. Но, все равно, все равно...Сколько разнообразных чувств переплелись в душе девушки: и радость возвращенной памяти, и недовольство собой, недоумение, как она могла покинуть младшего брата, гордость за этого еще маленького, но такого мужест-венного человека, и желание помочь, поддержать его, и понимание невозможности своего скорого, близкого возвращения. Но над всем давлело, объединяло чувство глубокой нежной сестринской любви. Наара думала о братике, о том, каким он стал за это время, как ему живется, как выглядит, чем занимается, какие заботы, стремления живут в его сердце, чем занята его душа. И когда небольшая фигурка неизвестно как очутившегося рядом с ней мальчика вывела ее из глубокой задумчивости, девушка поначалу совсем не удивилась и с радостным восхищением устремилась ему навстре-чу - так отчетливы, точны были ее воспоминания. Но в следующее мгновение она как будто споткнулась, натолкнувшись на незнакомый, пристальный взгляд. Остановился и мальчик, недоуменно глядя на ее простертые в привете руки. - Несмотря на все мое самомнение, а, может быть и благодаря ему, я никак не могу принять на свой счет ваше приветствие, юная леди,- произнес глубокий, низкий, неожиданный в таком небольшом теле, голос. - Но я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы приобрести ваше благорасположение, и, надеюсь, что и вы ответите мне тем же. - Небольшой человечек церемонно поклонился. Пока он говорил, Наара не сводила с него удивленно распахнутых глаз. То, что она ошиблась и это не ее братик, девушка поняла мгновенно, но вид незнакомца, его одежда, манеры вызывали в ней живой интерес. Она только надеялась, что, разглядывая собеседника, она не выглядит как глупая любопытная гусыня.

Взрослый мужчина, а имеено таковым и был человечек, оказался не выше плеча Наары. Его удобная одежда зеленовато-лиловых тонов почти сливалась с цветовой гаммой пустоши. Может быть и поэтому ему удалось незаметно подойти к Нааре так близко. Говорил он, глядя прямо в глаза девушки своими круглыми твердыми глазами. Для этого ему приходилось чуть откинуть назад крупную, крепко посаженную на плечи голову. Но не создавалось впечатление, что смотрит он на Наару снизу вверх, напротив, вся его фигура, выдержанная, приветливая речь созда-вали впечатление сильного, уверенного в себе человека. Нааре предстояло ответить. И она понимала, что в зависимости от того, насколько верно, тактично, умно она отве-тит, так сложатся их дальнейшие отношения. Девушка пыталась припомнить, учили ли ее искусству высоких приветствий. Ведун учил ее правильному разговору с живот-ными и растениями: как начать разговор и как его завершить,как не обидеть и в то же время не заискивать, но ничего, что касалось бы людей - их Ведун не очень-то жало-вал. Старая Пью - простая добрая женщина - она учила Наару тому, что знала сама, старалась показать ей, что любой человек достоин уважения и ровного, равного отно-шения, но языком высоких приветствий она не владела. Матушка, вот кто мог бы на-учить меня, - думала девушка, - но я была еще недостаточно взрослой, когда судьба разлучила нас...Все эти соображения мгновенно промелькнули в голове Наары, у нее не было времени на длительные раздумья. - То, что хорошо и прилично, уважительно и неподобострастно, остается таким вне зависимости от того, к кому ты обращаешься,

- решила она. Сложив в общем приветствии руки и чуть склонив голову, Наара улыбнулась, стараясь скрыть напряжение за непринужденностью позы и улыбки. В свое ответное краткое приветствие она постаралась вложить уважение к неожидан-ному собеседнику, выразить уверенность, что их знакомство окажется взаимно прият-ным, постаралась объяснить свою не совсем обычную первую реакцию на его появле-ние, так как ей показалось, что она несколько смутила незнакомца.

По всей вероятности, Наара нашла нужный тон и нужные слова. Незнакомец выслушал ее внимательно, все так же не отпуская ее глаза своим цепким взглядом, и удовлетворенный ответом девушки, принял более свободную позу, продолжая беседу менее напыщенным, простым языком. - Мы заметили Вас еще на той стороне топи. На таком расстоянии трудно определить возраст, но, судя по Вашему опыто-времени, мы думали, что Вы гораздо старше. Теперь я вижу, что Вы совсем молодая представи-тельница своего народа. - Наара не нашлась, что ответить: понятие опыто-время, хотя ей казалось, что она поняла, что имелось в виду, было новым для нее, но уточнять сейчас ей не хотелось и она решила промолчать. После небольшой паузы (незнакомец, видимо, надеялся на реакцию девушки) он продолжал: "Когда-то многие народы ходи-ли этими путями. Но давно, давно чужаки не появлялись у этой стеллы", - он взглядом указал на черный камень. - Как Вам удалось преодолеть топь? - Наара поняла, что вопрос этот очень важен для незнакомца и отделаться молчанием ей не удастся, но и рассказывать о Человеке-Петухе ей не хотелось, ведь может быть, незнакомец из того народа, с которым жители топи не поддерживают отношений. Поэтому девушка пока-зала незнакомцу свое копьецо и долго, со многими подробностями рассказывала о своем пути через болото. Незнакомец не был до конца удовлетворен ее ответом, казалось, он не поверил Нааре, но копьецо девушки неожиданно привлекло его пристальное внимание. - Вы очень-очень странная особа, юная леди. Вы полны неожиданностей, - в раздумье сказал он.- Я пришел сюда, чтобы проверить, кто или что пересек наши древние границы и принять нужное решение, но здесь слишком много всего, - его сухонький палец был направлен на Наару - на то место, где под одеждой было спрятанно заветное ожерелье. - Я не знаю, куда Вы направляетесь, юная леди, - сказал он, снова ставшим официальным голосом, - но Вам придется пойти со мной. - Наара и не думала возражать. Несмотря на кажущееся несоответствие внешнего облика манерам и тону незнакомца, девушка понимала, что перед ней взрослый, умудренный опытом человек и, что не менее важно, человек, знающий, где он находится и хотя бы по одному этому имеющий перед ней неоспоримое преимущество.

Девушка внимательно и серьезно посмотрела в глаза незнакомца: "Я уверена, что не представляю ни для вас, ни для вашего народа опасности" - сказала она, - Я так- же уверена, что и вы не причините мне вреда. Я спокойно пойду за вами.

Незнакомец отпустил глаза Наары, отвел взгляд и чуть слышно, тонко и при-зывно засвистел. Зеленовато-лиловая завеса, вызванная к жизни этим свистом, скрыла от Наары местность. Они с незнакомцем оказались внутри непроницаемо-тонкого, мягко мерцающего кокона. - Так будет лучше, юная леди, - сказал человек. - Вы пойдете строго за мной, судя по топи, это умение у Вас есть (он дал мне понять, что не верит в искренность моего рассказа), и достаточно быстро доберемся до места. - Незнакомец поднял перед собой откуда-то взявшуюся веточку - небольшой безлист-ный прутик вереска, и они пошли.

Наара видела только участок земли у себя под ногами и спину идущего впереди Провожатого. Больше ничего, как ни старалась, она не могла рассмотреть. Может быть, в других условиях, если бы ей не надо было сосредотачиваться на том, чтобы идти точно за незнакомцем и при этом подстраивать свой шаг к его небольшим шагам, может быть тогда, призвав на помощь все свое умение, Наара сумела бы справиться с коконом. Но пока она спокойно и внимательно шла за незнакомцем, стараясь сохра-нить присутствие духа и не растрачивать впустую силы, которые, как она понимала, очень и очень ей вскоре понадобятся. Провожатый, в отличии от нее (Наара в этом не сомневалась) отлично все видел и знал дорогу. Шел он спокойно, неторопливой ров-ной походкой уверенного в своих действиях человека. Несмотря на заверение незна-комца, что дорога не займет много времени, Нааре начинало казаться, что это однооб-разное движение: правая нога - левая нога, спина впереди идущего, в полной тишине и в своеобразной зелено-лиловой пустоте, длится бесконечно. Отсутствие каких-либо ориентиров - кокон смыкался над головой, не позволяя увидеть даже небо, делало движение лишенным всякого смысла. Наара призывала на помощь все свое терпение, здравый смысл, уговаривала себя не отчаиваться и не терять самообладания - вот-вот, казалось ей, она схватит своего хрупкого провожатого, или, еще лучше - у нее есть копьецо - одного легкого удара будет достаточно, чтобы разделаться с ним, схватить вересковый прутик - она знала, что именно он дает возможность видеть дорогу, и тогда... Но девушка только крепче, до крови сжимала кулаки, ровнее держала спину, внимательнее смотрела вперед.

Мягкий отблеск огня, вкусный запах стряпни, легкие всплески смеха, неболь-шие жилища, формой повторяющие окружающие их холмы, фигурки людей, снующие между ними - таким в нежных лучах летнего закатного солнца предстало перед Наа-рой селение незнакомца. Пелена неожиданно растаяла, когда она обнаружила себя стоящей около высокого темного камня, очень похожего на тот на краю топи, только здесь, как смогла разобрать Наара в свете горевшего у подножья камня огня, слова-знаки были новее, четче и покрывали все видимое пространство камня. - Обелиск -так, вспомнила она, назвал это маленький человек. Наара стояла одна. Ее провожатый куда-то делся - исчез вместе с коконом, - попыталась пошутить девушка. Никто не охранял ее и, казалось, никто и не обращал на нее особого внимания. Проходившие иногда мимо обелиска люди будто и не видели ее. Они были заняты обычными вечерними делами, девушка же смогла получше рассмотреть своих новых хозяев. Поначалу, из-за их небольшого роста, ей казалось, что это дети, дети-подростки, но очень быстро она поняла, что все, кого она видела, вполне взрослые люди. И очень красивые люди, - отметила она про себя. Пропорционально сложенные, тонкокостные, смуглые, с чуть узковатыми, на взгляд Наары, лицами, с прекрасными волосами, цвет которых был то огненно-рыжим, то совершенно сиреневым. Наара любовалась их быстрой легкой походкой, размеренными, плавными движениями. Девушке очень хотелось заговорить с ними, познакомиться, привлечь к себе внимание, но она не считала себя вправе нарушить какие-то неизвестные ей правила, как и не решалась покинуть это как будто специально отведенное для нее место. Внимательно осмот-ревшись, она увидела небольшую каменную скамью рядом с обелиском, и решив, что никого этим не оскорбит, скромно присела на краешек, а потом и устроилась поудоб-нее, чуть откинулась на спинку, вытянула натруженные ноги. - Я должна расслабиться и отдохнуть,- сказала Наара сама себе,- даже если что-то и угрожает мне здесь, именно поэтому, я должна воспользоваться этой возможностью и восстановить силы. Девушка только-только погрузилась в легкие рыже-сиреневые волны приятного забытья, как знакомый голос Провожатого вернул ее к действительности: "Наши старейшие хотят видеть и говорить с Вами, юная леди", - в твердом почтительном голосе не было ни пренебрежения, ни приказа, - Так говорит равный с равным, - подумала Наара. Изящ-ным движением Провожатый пригласил ее следовать за ним. И вот Девушка идет между жилищами этого удивительного селения. Встречные по-прежнему будто не обращают на них внимания, но то тут, то там Наара ловит устремленные на себя взгляды темных с золотистым ободком глаз и мальнькие остренькие иголочки любопытства настойчиво стремятся проникнуть в ее сознание. Но урок, преподанный ей Человеком-Петухом, пошел впрок - еще там, у первого черного обелиска, как только неизвестный заговорил с ней, девушка спрятала свое сознание за легкой завесой. Сплетенная из специальных травок и дополненная любимым Наарой ароматным ночным вьюнком, завеса уже однажды хорошо послужила девушке, и, что не менее важно, не требовала для своего поддержания каких-то необыкновенных усилий. Научившись создавать и пользоваться ею один раз, Наара с легкостью снова воссоздала ее и почти бессознательно контролировала и проверяла ее целостность. Поэтому- то все попытки Провожатого проникнуть в ее сознание, выяснить, кто и что она, не увенчались успехом. Что же до легких случайных попыток встречных - они были обречены на провал. Но Наара отлично понимала, что Люди, с которыми ей предстояло встретиться, скорее всего, окажутся сильными, мудрыми, многознающими и за время пути (она не знала, куда они идут и сколько времени унее есть на подготов-ку), ей предстояло решить, выяснить для себя, о чем из своей жизни, из своего прош-лого ей хочется рассказать, и есть ли что-то, что необходимо скрыть, и если есть, то как это сделать. Они уже вышли за пределы селения и впереди виднелась темная масса каких -то предметов. Наара едва успела решить для себя: то главное, что ей необхо-димо скрыть - это ее знакомство с Человеком-Петухом (из его нескольких невзначай оброненных фраз и из недоверчиво-настороженной реакции Провожатого на то, что ей самостоятельно удалось преодолеть топь можно было понять, что не все гладко в их взаимоотношениях). А поскольку разби-раться в этом, а тем более прини-мать чью-то сторону, Наара не могла, не имела права, она решила понадежнее огра-дить эту часть своих воспоминаний. Все будет точно так, как она рассказала Провожатому - Она просто не помнит, как перешла топь, путь был очень тяжел. Все же остальное, вся ее жизнь будет открыта для пристального, заинтересованного дознавателя. Девушка только-только успела создать дополнительную завесу вокруг выбранного фрагмента воспоминаний, вплетя в нее для большей кре-пости и веточки вереска, как они подошли к группе темных камней-обелисков. Гораздо меньшие и из другого материала, чем священные камни Человека-Петуха, во всем остальном они очень напоминали их - и формой и расположением: как будто вырастающие из земли на определенных растояниях друг от друга, камни образовывали круг со свободным пространством внутри. Вслед за бросившим на нее внимательный взгляд Провод-ником (до этого они не обменялись ни словом, ни взглядом) между камнями прошла Наара в круг.

Легкое жужжание и покалывания, которые чувствовала девушка, прходя между камнями, не шли ни в какое сравнение с тем, что испытала Наара, очутившись внутри Священного пространства. Ей не хотелось показать наблюдающим ее (а что они были, она не сомневалась, хотя поначалу и не заметила никого), что быстро справилась с новой для себя обстановкой. Потому как энергии Священного круга, хоть и новые, тяжелые для нее, были сродни энергиям круга Человека-Петуха, а с ними Наара уже была знакома и приобретенный тогдашний опыт применила здесь. Ей не хотелось, что бы кто-то из наблюдающих ее догадался об этом и потому девушка постаралась как можно точнее воссоздать то, как она чувствовала и что делала тогда в анологичной обстановке. Сама же за то время, что приходила в себя, постаралась получше рас-смотреть то место, где очутилась. Только внешнее сходство, да, может быть, родство бушующих энергий связывали два этих Круга. Внутри же все было совсем подругому.

Темные, до блеска отполированные стеллы были чуть наклонены от центра наружу - как будто неизвестно как выросший из земли каменный цветок открыл небу свои ле-пестки. И каждый из этих искрящихся - темных лепестков снизу до верху был покрыт вязью слов-символов. У основания каждого лепестка, там, где он уходил в землю, на небольшой скамеечке сидел человек, облаченный в темные, закрытые одежды. В центре плескался небольшой огонь, весело перекатываясь по веткам вереска и наполняя пространство нежно-сладким приторным запахом. Провожатый жестом предложил Нааре выйти к центру, к огню и стать против одной из темных фигур. Почтительно поклонившись, Провожатый поспешил покинуть круг, и Наара заметила, как переливающаяся волна сморщила вроде пустое пространство между стеллами. Человек, перед которым стояла Наара (один из старейших - решила она), был одет в черную, угольно-черную одежду, в глубине этого цвета пропадал, умирал любой свет. Он поднялся и знаком пригласил девушку подойти поближе. Наара повиновалась. Человек откинул скрывавший его голову капюшон, и девушка увидела умное, выразительное лицо, обрамленное копной иссине-черных волос. Старейший прижал руку к сердцу и произнес свое звучное, прекрасное имя. Наара, повторяя его такой прекрасный в своей простоте жест, поспешила назвать себя. После этого, указывая на неполностью покрытую письменами стеллу, у которой они стояли, Старейший объяснил Нааре, что здесь он вырежет знаками историю ее, Наары жизни до того, как она при-шла к ним. И предложив девушке устроиться рядом с ним на скамеечке, устремил на нее ясные, твердые глаза. Подчиняясь вопрошающему взгляду Старей-шего, Наара начала говорить. Видимо, прошло много времени, пока неперибиваемая внимательным слушателем девушка добралась до конца своего рассказа.

Старейший поблагодарил ее и знаком разрешил откуда-то взявшемуся Прово-жатому вывести Наару за пределы круга. Только очутившись в небольшой, специ-ально для нее убранной комнате, девушка поняла это по наспех удлиненной лежанке, по брускам, подставленным под ножки стола, чтобы он стал чуть выше, увидев тарелки с едой, густо заставившие стол, Наара почувствовала, как она устала и проголода-лась. Провожатый пожелал ей хорошо отдохнуть и ушел. Оставшись одна, Наара с жадностью набросилась на еду, питье. И хоть еда была вкусной, свежей, девушка поела совсем немного, усталость брала свое, и выпив несколько кубков прекрасного питья - давно уже она не испытывала такой жажды, она заснула, едва успев поудобнее устроиться на лежанке. Утром, разбуженная все также учтиво-приветливым Провожатым, Наара не смогла припомнить свои ночные видения, но встала она отдохнувшая, посвежевшая, в хорошем расположении духа, и заключив по этим признакам, что ничего плохого за ночь не произошло, с аппетитом позавтракала. Она не без основания пологала, что и сегодня ее ждет непростой день - день распро-сов. Ведь у каждой стеллы - лепестка она видела человека, старейшего. И она не ошиблась. Но в этот раз Провожатый оставил ее против старейшего, одетого тоже в черное, но черный цвет его одежды был менее насыщенным, в нем угадывались оттенки фиолетового, более проницаемым. Старейший, звучное имя которого, на слух Наары, почти ничем не отличалось от имени вчерашнего собеседника девушки, оказался обладателем такого же умного с проницательным взглядом лица, только обрамленного темно-фиолетовыми волосами. Так же как вчера, в короткой вступи-тельной беседе Старейший объяснил Нааре, что именно из ее рассказа интересовало его, и о чем ему хотелось бы услышать поподробнее. Девушка только внутренне подивилась тому, как быстро сведения, сообщенные ею, стали достоянием всех старейших, и не уточняя, почему ее сегодняшнего собеседника интересует именно это, начала более подробно рассказывать о людях из-за большой воды, их странных лодках. Подробный, во всех мельчайших деталях рассказ об относительно небольшом происшествии оказался ничуть не легче обзорного, без мелких частностей вчерашнего рассказа. И вечером в своем жилище Наара мечтала только о питье и сне. Шли дни. Девушка все больше привыкала к этому необычному распорядку жизни. Все легче, все спокойнее воспринимала она проход между стеллами, внутренние энергии Круга уже не давили на нее, наоборот, все приятнее, ближе становились ей эти мощные, волную-щие силы. Каждый новый день приносил ей встречу с новым Старейшим. И, хоть менялись цвета их одежды, постепенно утрачивая свой непроницаемо черный цвет, выцветая и как бы растворяясь в потоке света, да и цвет волос все больше и больше приближался к серебряно-прозрачному, всех их интересовали мелкие, даже мельчай-шие подробности из жизни девушки. Но теперь (по вечерам она уже не так уставала) Наара могла анализировать прошедший день, обдумывать вопросы старейших, свои на них ответы. Так, огромный интерес вызвало ожерелье Наары и все, что с ним связано. Старейший попросил даже показать его, хотя и не решился попросить взять его в руки (Наара точно ответила бы отказом - девушка видела, как загорелись его глаза и с каким трудом удержался он от просьбы). Рассказ о зимовке Наары в сосновом бору также не оставил старейшего равнодушным. Неизвестный хозяин жилья, его копьецо - Наара разрешила старейшему осмотреть его и видела, как задрожали его руки, как румянец проступил на смуглых щеках, как вспыхнули, стали цвета расплавленного золота темные глаза. Это и еще многое, многое другое будило лыбопытство и интерес. Девушке тоже хотелось по-лучше узнать этих людей, поближе познакомиться с ними. - Я уверена, они дадут и мне возможность позадавать вопросы, - думала Наара, - и я уж постараюсь. Интуиция подсказывала ей, что эта возможность, этот день прибли-жаются. Старейший, перед которым предстала Наара, был одет в белые одежды. Нет, нельзя было с уверенностью сказать, что они чисто-белые, достаточно было и здесь хоть и легкого но серого оттен-ка, как и в редких невесомых волосах, колеблемых невесть откуда взявшимся ветер-ком. Резкий контраст между цветом волос, лица и необыкновенными, цвета расплав-ленного золота, глазами, которые занимали почти все лицо, придавали облику Старей-шего еще большую значимость, вызывали волнение, почтение, будили в душе девуш-ки непонятные еще ей самой чувства. Серый Старейший, в отличии от предыдущих, не пригласил Наару присесть рядом с ним, он предложил ей отдельную из серого камня скамью. Не произнеся своего имени, только уже знакомым жестом выразив девушке уважение, Старейший начал говорить. - Слова отчетливо звучали в ее мозгу, - С самого начала удивило меня то, что ты знала, понимала наш язык. Объяснение этому нашлись в тех знаниях, которые передал тебе Большой человек - ты его зовешь Ведуном. Нет, нет, - он понял невысказанный вопрос и протест Наары, - мы не втор-гались в твое сознание - только то, что ты сама сочла возможным рассказать. И, - про-должил он, - в твоей встрече с хозяином жилья в сосновом бору - он, без сомнения, наш, хоть и дальний, родственник. Твое копьецо и нож - наши старики помнят подобное оружие, и запись о тех далеких событиях сохранена на одной из наших стелл. Твоя удивительная способность обучаться, развитая Большим человеком - Ведуном, послужила тебе добрую службу... Я принимаю твою благодарность, но было и еще много-много чего...- Я готова, - мысленно произнесла девушка. - Несомненно, ты владеешь беззвучной речью, это была моя догадка, и я рад, что она сейчас подтвердилась. Я не знаю, кто и когда смог научить тебя этому. Обычно у народов, неумеющих облекать слова в символы, чаще проявляется это умение. Ты же, как видно, долго и упорно оттачивала свой дар. Но больше всего заинтересовало и насторожило меня то, как ты вошла в невидимые силы нашего Круга и как они приняли тебя. Ты знакома, тебе известны силы огня, ты не боишься их, и они принимают тебя без сопротивления, без протеста. Хотел бы я знать где и когда...- Наара быстрой мышкой проверила проч-ность травяной завесы. - Кроме нас я знаю только еще один народ, владеющий таинст-вом огня. Сейчас, после того как мы победили в великой битве, об этом рассказано на той стелле, возле которой ты встретилась с Провожатым, они прячутся там, в глубине топи. Ты утверждаешь, что не помнишь, как перешла болото, придется проверить. Мы не смогли проникнуть в некоторые участки твоего сознания, да и у них, наших врагов (Наара удивилась, как злоба и ненависть уживаются с мудростью и знаниями Старейшего) - ты просто не знаешь их, не знаешь, на что они способны, - болью и гневом отозвался Старейший, - но оставим сейчас... Так вот, у них вряд ли нашлись бы силы превратить тебя в свою пособницу, лазутчицу. Не все открыто даже мне, возможно Огонь сам выбирает себе детей. Огненные глаза - круглые, без зрачка, без ресниц, струей огня, огненной лавой впились в глаза девушки, затопили, заполонили ее, выжгли сознание, мысли, чувства...Огонь выдыхала она из своих легких, каплями скатывался огонь до кончи-ков пальцев, огненные змеи кушаком стягивали стан, обруч огня охватывал голову. Вот-вот мягким податливым воском осядет, расплавится ее плоть. Но, что это...

Тоненькая, задорная мелодия, мелодия непокорного и непокоренного вереска. Она очень слаба, эта простая песенка, да и не так много вересковых веточек вплела Наара в свою травяную завесу, но, если совсем немного напрячься, чуть-чуть подпеть... Почти затухшие угольки губ зашевелились, опаленная гортань издала какой-то ни на что не похожий звук, но главное - главное - сознание высвободилось из-под огня и пепла. Стараясь поддержать, не потерять стройные ряды мелодии, обострились, укрепились все чувства и мысли, желание выстоять, отстоять себя, не превратиться в мягкий воск чужих желаний взяло верх. И последним, мощным усилием Наара вынырнула из-под раскаленной лавы огня. По-прежнему Серый старейший пристально всматривался в ее лицо, глаза, серые слова его сознания мягко стучались в сознание Наары. Но она не желала, не хотела долее впускать его в свое сознание, в свою душу. - Если так же исподтишка, неожиданно нападали они на своих противников, - думала девушка, - то немудрено, что зачастую победа доставалась им. Но мне это не нравится, совсем не нравится. Это зло и неправильно. - Я к вашим услугам, - вежливо, но очень сдержано сказала Наара, - Вы хотели еще о чем-то поговорить. - Да, - слабым, совсем старческим голосом ответил старейший (что отняло у него больше сил: огненная атака или сознание, что девушка не поддалась и с честью вышла из этого испытания? Нааре было не дано узнать). Но то, что он сразу принял ее условия, говорило о многом: - Ваше ожерелье, юная леди. Мы знаем народ, женщины которого носят подобные украшения. Наши земли соседствуют с их, но мы не очень дружим. Они не хотят и не могут принять наши обычаи и правила, нам же не по нраву их образ жизни. Как ты уже поняла, - добавил он, - нет у нашего народа друзей. Почему так случилось? - девушка с трудом услышала его тихие слова, - Мы владеем многими знаниями, эта земля породила нас и мы любим ее, как только дети могут любить свою мать, но что-то происходит в этом мире, и мы не успеваем понять, не успеваем, нет - мы не хотим, не можем измениться. Народы приходят и уходят, а мы остаемся. И мы останемся на этой земле,- голос старейшего окреп, стал сильным, уверенным,- Я думаю, я почти уверен, юная леди, что Ваша мать из этого народа. И если целью вашего путешествия было разыскать родню Вашей матери, то вы достигли ее. Наара невольно положила руку туда, где под одеждой твердые камушки ожерелья впивались в тело под ее, ставшей горячей, тяжелой ладонью. Ей трудно было сразу найти нужные слова благодарности, но постепенно, в простых и ясных выражениях ей удалось передать обуревавшие ее чувства. - Вы поможете? Вы, конечно, поможете мне их найти, - полувопросительно, полуутвердительно обратилась Наара к старей-шему. После минутного замешетельства он утвердительно кивнул головой. - не смотря ни на что, юная леди, - мы не нарушим Закон гостеприимства. Мы укажем Вам дорогу к народу Вашей матери.- Под серым капюшоном старейшего скрылось древ-нее, как будто вырезанное из корня вереска лицо. - Его глаза (сравнение молнией пронеслось в голове девушки) - они похожи, нет - они точно такие же, как у Человека- Петуха!- Вежливое покашливание Провожатого отвлекло ее от внезапно поразившей мысли. - Нам пора возвращаться, юная леди, - сказал Провожатый. И последний раз оглянувшись, стараясь охватить и удержать в памяти такие уже знакомые лепестки-стеллы, мысленно посылая каждому старейшему стеллы свою благодарность и уваже-ние, Наара вслед за Провожатым направилась в прстранство между лепестками. Радужная пелена сморщилась и растаяла, пропуская Провожатого. Сколько раз Наара проходила между стеллами, входя и возвращаясь из Круга... Поначалу она чувство-вала легкие покалывания, тошноту, иногда кружилась голова, но раз от раза переход давался ей все легче и легче, и сейчас она, не задумываясь, вступила в пустое прост-ранство. Но что это? Упругая, жесткая пружина скрутила и вышвырнула ее обратно к центру Круга. Лязгающий скрежет железа еще долго сотрясал ее полураздавленное тело. Наара осторожно ощупала себя, как будто проверяя - не веря, что осталась целой и невредимой. Она заставила себя открыть глаза, сесть, а потом и встать. И хотя все движения девушки были медленными, неуверенными, она не чувствовала ни боли, ни каких-то других признаков, что что-то случилось с ее телом. В растерянности стояла Наара под высоким летним небом рядом с тихо потрескивающим огнем.

Величественная луна заливала серебром света раскрытые ей навстречу лепест-ки стелл. Девушка была совершенно одна в звенящей тишине Круга. - Почему это случилось? И случилось именно тогда, когда окончился мой рассказ? Когда все ста-рейшие поговорили со мной? Когда я обошла Круг? - способность рассуждать здраво, спокойно постепенно возвращалась к ней. - Если бы они хотели отделаться от меня, убить - ведь все, что они могли узнать от меня, они узнали, и даже последняя проверка огнем не дала им большего, почему бы не выбрать что-нибудь попроще - ловкий удар ножем... Но почему я думаю, - возразида она самой себе, что для них предпочтитель-нее прямое убийство? Может быть, скорее всего, наиболее легкий и простой путь из-бавиться от кого-то, это предоставить силам Круга разделаться с неугодным. То, что я выжила - это большая удача, подарок судьбы, - плечи Наары невольно передернулись, дрожь прошла по телу, в каждой клеточке которого жило воспоминание о перенесен-ном.- Они приходят сюда на рассвете, - девушка овладела собой, - и убирают то, что здесь остается. Вряд ли им доставит удовольствие увидеть меня живой и невредимой. Наара представила, как могли бы выглядеть изумленные лица старейших, и тихонечко рассмеялась. Напряжение совершенно оставило ее. Так было всегда - умение увидеть, подметить смешное, нелепое помогало отрешиться от ненужных страхов, сделать ситуацию более приемлемой, разрешимой. Если над чем-то можно посмеяться, что ж, это можно преодолеть. Как ни развеселила Наару представленная нелепая картина, ей совсем не хотелось участвовать в ней наяву. Хорошо смеется тот, кто смеется послед-ний, - припомнилось девушке. А ей так хотелось в данной ситуации оказаться послед-ней!!! Наара присела у огня. Тонкий, сладкий запах прогорающих веточек вереска завораживал, звал куда-то...

Запах сухих трав и ягод - да это же светелка в лесном доме Ведуна! Это она, Наара, до росы собирала эти травы! Вот они: от простуды, от порчи, от разных других болезней - ровными рядами протянулись под потолком, так как еще она повесила их! Значит, обитатели лесного жилища мало болели. А вот и сушенные ягоды - их стало значительно меньше - Ведун любил их крепкие, ароматные взвары! Сердце Наары забилось сильнее. Сам Ведун, раздвигая свисающие с потолка низанки ягод, грибов, пучки трав, пригнувшись под низкой кровлей, предстал перед ней. - Я рад видеть тебя, моя милая девочка, - звучный, родной голос наполнил сердце, душу, разбудил дремавшие доселе воспоминания, лишал сил. Неожиданно для самой себя Наара разрыдалась - так давно никто не называл ее "милой девочкой"! - Ну, ну, мне следовало, наверное, самому искать тебя. Но никогда наверное не знаешь, какую пользу или какой вред приносят такие поиски и встречи. Не сердись и не суди меня - я заботился о твоей безопасности. - Нет, - Наара успела справиться с охватившим ее волнением, - Нет, тебе не в чем себя упрекнуть, все правильно и хорошо. Я просто не подозревала, что так соскучилась, что ты так дорог мне. - Ведун всматривался в лицо девушки, внимательный взгляд его задержался и на лепестках-стеллах, неясными тенями возвышавшимися за ее спиной. - Ты в странном месте, моя дорогая. Я думаю, сейчас не время интересоваться прошедшим со дня разлуки но мне бы хотелось разглядеть это место яснее - покажи его, если можешь. - Наара встала около мирно потрескивающего огня. И, медленно поворачиваясь, позволила Ведуну получить общее представление о Круге, затем, не торопясь, задерживаясь по его просьбе и дополняя увиденное своими объяс-нениями, девушка обошла все стеллы-лепестки. - Я первый раз вижу слова-символы,- во всегда таком спокойном голосе Ведуна сквозило волнение и восхищение. - Тебе необыкновенно повезло! Какая возможность ! Ты можешь познать язык символов!!! Глаза его блестели блеском исследователя, охотника, наконец то увидевшего заветную добычу. Нааре жаль было разочаровывать своего старшего друга - наставника, но, ста-раясь быть как можно более краткой и беспристрастной, она сообщила ему обо всем, что призошло с ней в селении людей вересковых пустошей. Лицо Ведуна застыло, голос, недавно еще такой мягкий, чуть восторженный, стал твердым и повелительным. - Ты должна вспомнить. Твои знания позволяют освободиться из оков Круга, принять верное решение. - Черты лица, голос Ведуна, светелка, - заколебались, размылись, исчезли. Только горький запах полынной травы, переплетенный с вяжущим, горьким вкусом сушенной рябины не оставлял Наару, будил глубоко в сознании спрятанные знания. Свет клонящейся к горизонту луны осветил лицо девушки, вернул ее к действительности. - Как все верно, как просто,- думала девушка. - Я шла от стеллы к стелле, от лепестка к лепестку в определенном порядке, придерживаясь одного заданного мне направления. У меня не так-то много времени, но я попробую, я уверенна, что это правильно.- Легкой упругой походкой, как будто и не было этой тяжелой, бессонной ночи, подошла девушка к стелле-лепестку, около которой почти сутки назад начался ее бессловесный разговор с серым старейшим. Отсюда, от этого лепестка она пойдет в обратном направлении, проходя все лепестки-стеллы, пока не доберется до последней - прежде первой стеллы-лепестка, и тогда,- девушка была твердо уверена, пространство распахнется и она сможет выйти за пределы Круга. На деле все оказалось не совсем так просто, как представлялось Нааре. Иногда ей было очень трудно преодолеть пространство между стеллами - как будто невидимая сила обволакивала ее, сковывала движения, и она с трудом, медленно, еле передвигая ноги, будто против течения в глубокой воде, пере-ходила от одной стеллы к другой. Некоторые стеллы-лепестки мягкими крепкими щупальцами силы приковывали ее к себе, отнимая мысли и чувства. И только далекий напряженный взгляд Ведуна, только горько-терпкие запахи детства каким-то чудом проникали к Нааре, будили ее чувства, волю, давали ей силы сопротивляться, двигаться дальше. С первыми лучами восходящего солнца пересекла Наара невидимую границу Круга. Ее стройная фигурка четко выделялась между лепестками-стеллами.

Эпизод 7-й

Солнце било Нааре в лицо, слепило глаза. Она отлично понимала, что из поселения ее могут, ее должны увидеть, но стояла не прячась и ничего не боясь, наслаждаясь каждым мгновением этого необыкновенного, ни с чем не сравнимого ощущения. Она была свободна! Свободна не только потому, что смогла выбраться за пределы сковав-шего ее Круга, - свободна потому, что еще никогда в жизни она не испытывала такого чувства своей личной свободы - свободы жить и умереть, свободы принимать реше-ния, совершать поступки и нести за них ответственность. Легкие ее наполнялись воздухом свободы, кровь свободы струилась в ее жилах. Простерев руки навстречу великому светилу, Наара славила, благодарила своих великих защитников.

Последние звуки песни взлетели и растворились в хрустальной высоте неба. Девушка смахнула невесть откуда взявшиеся слезы и с удивлением заметила Провожа-того, почтительно взиравшего на нее из тени стеллы-лепестка. Увидев, что Наара обратила на него внимание, Провожатый сделал несколько шагов в ее сторону и заго-ворил: "Я приветствую Вас, храбрая юная леди, и от всего сердца рад, что Вам уда-лось преодолеть заклятие Круга. Мне хотелось бы поговорить с Вами, постараться, если оно у Вас сложилось, изменить Ваше нелицеприятное мнение о нашем народе. Ни тогда, ни позже, Наара не смогла понять, говорил ли Провожатый только от своего имени. Девушка молча пошла за Провожатым. И вот они уже устроились на берегу небольшого веселого ручейка, среди сочной зелени кустов и трав, так близко и так далеко от черных стелл-лепестков священного Круга.

- Мне кажется, я уверен, что Вы поняли, что именно мы, наш народ - истинные дети и хозяева этой земли,- столько в голосе Провожатого было гордости, страдания, любви, что Наара невольно потупила глаза, подыскивая щадящие слова ответа. Прово-жатый расценил ее молчание, как согласие и продолжал, - но, к сожалению, пришель-цы, а их с каждым летом становится все больше и больше, не желают, не хотят жить с нами в мире, признать наше первенство, согласиться с тем, что эта земля принадлежит нам. Зачастую они превосходят нас в физической силе и в вооружении и только благо-даря знаниям, великой силе тайных знаний, которые наш народ передает из поколения в поколение, нам удалось сохранить это немногое, вести относительно спокойную жизнь на этом возрожденном нами клочке земли. Окруженные со всех сторон врагами и недоброжелателями, как, по-вашему, должны были мы воспринять появление не весть откуда молодой женщины, обладающей определенными способностями и созна-тельно скрывающей от нас оперделенную информацию? - Щеки Наары невольно вспыхнули. Провожатый лишь покачал головой, укоризненно посмотрев на нее. - Вы еще слишком молоды и неопытны, юная леди, Вы слишком поспешно и не совсем объективно судите. Тем более, когда это касается Вас, задевает Ваши интересы. Расскажи Вы нам, как прошли черз топь, кто и почему помог Вам, наши отношения сложились бы совсем по-другому. Еще ни одному человеку без посторонней помощи не удалось преодолеть заманки и ловушки топи. И мы, и народ Человека-Петуха - Наара внутренне напряглась, ожидая, что Провожатый посмотрит на нее, но он все также спокойно продолжал, - создали каждый свою надежную и хитрую защиту. Это не может не вызвать восхищения, - насмешливо продолжил Провожатый, - Вы самостоятельно преодолели все припятствия, поздравляю!- Он поднял на Наару грустные, умудренные временем глаза, их выражение совсем не соответствовало издевке, звучавшей в голосе. - Мне очень жаль, мне искренне жаль,- интонации Провожатого напоминали теперь Нааре интонации Ведуна, когда он спокойно, твердо анализировал ее ошибки, строго, но подружески отчитывал за промахи,- что мы не стали друзьями. Но и врагами, я уверен, не стали, - после некоторого раздумья добавил он.- Зная теперь Ваши способности и возможности, можно было бы ожидать, что Вас заинтересовала система нашей письменности - передачи слов символами, но, в создавшейся ситуации Вы вряд ли можете ожидать, что мы захотели бы поделиться с Вами этим знанием, хотя Вы достойны его. Но, все-таки, уважая Вашу стойкость и жажду жизни, мы решили - мы можем помочь. Если Вы не против, я вновь стану Вашим поводырем - я помогу Вам добраться до границ земли, где живут Ваши предполагаемые родичи.

Наара сидела пристыженная и смущенная. Все эти испытания, боль и сомнения, страх и отчаяние - всего этого можно было бы избежать, умей она правильно, верно оценивать ситуацию, а, главное, не будь она такой замкнутой на себя самовлюбленной всезнайкой, не видящей, не чувствующей других, занятой только своими переживани-ями. Но надобно было что-то сказать. Неловкая пауза затягивалась. И чем дальше, тем тяжелее было разбить крепнувший лед молчания. Да и что могла сказать Наара? Что противопоставить доброжелательной мудрости, сквозившей в словах Провожатого? Но все таки девушка нашла в себе силы, мужество, нашла нужные, верные слова, что- бы выразить свое сожаление из-за неправильно, неверно истолкованных слов и поступков, сожаление, что сложившаяся - по недоразумению, не по злому умыслу - ситуация - такова, какова она есть. Свое понимание и согласие с тем, что она не может, не в праве рассчитывать на то, что ее посвятят в священные знания народа. С глубокой благодарностью, с признательностью приняла Наара предложение Провожатого. Она готова была в любую минуту отправиться в путь. Но смущало, останавливало ее, что ничем не могла она отблагодарить за помощь. Намек на улыбку тронул лицо Провожатого:- Ты принесла нам много новых знаний, многому нас научила. Может быть, наши старейшие поймут, что среди чужаков есть разные люди. - Для меня же, - тут Провожатый улыбнулся по-настоящему, - важно, какой урок извлечете Вы, юная леди, что поймете, как изменитесь.- От всего сердца подала Наара свою руку. И серьезно, с дотоинством, как равный равной Провожатый пожал ее.

Эпизод 8-й

Наара с любопытством разглядывала окрестности. С легким треском кокон вытолкнул ее из своего мерцающего нутра и ...бесследно исчез - поколебавшись радужным блеском, растворился прямо на глазах девушки. В этот раз следовать за Провожатым было гораздо легче: у нее был опыт предыдущего путешествия, хотя сама дорога была гораздо труднее - каменистый грунт, резкие повороты, подъемы и спуски. Тем больший интерес вызывало место, где она очутилась. Лес карабкался по крутым склонам быстрого, чистого потока, огромные валуны, разбросанные причуд-ливой рукой, высокое, бездонное небо с еле заметной точкой далекой птицы, и -воз-дух - сладкий воздух родины - воздух леса!! Наара застыла, очарованная открывшим-ся перед ней видом. Какие чувства всколыхнулись в ней, какие воспоминания пробу-дили к жизни эти чудесно-прекрасные места?! Сколько бы времени провела девушка в этом благоговейном созерцании, если бы не легкий шум за спиной. Боясь неосторож-ным движением спугнуть неизвестного, Наара осталась стоять неподвижно, вся обра-тившись в зрение и слух. Изящная, грациозно-уверенная лисица вышла из подлеска и на почтительном расстоянии начала внимательно рассматривать Наару. Наара улыбну-лась: "Привет, подружка-хитрюшка", - привычным именем приветствовала она ум-ного зверька. Лисичка передернула ушками, оскалила мелкие острые зубы, подняла немигающие глаза к лицу девушки. Тут-то Наара и перехватила - сковала взгляд любопытного зверька. - Я не сделаю тебе ничего плохого, - опускаясь на корточки и подзывая лисичку поближе, медленно и ласково заговорила она, - мы будем друзьями. А теперь - беги!- Чуткое ухо девушки одновременно со зверьком уловило шум при-ближающихся шагов. И, быстро поднявшись на ноги, девушка повернулась к лесу. Ей не хотелось, чтобы ее застали разговаривающей с лисичкой, ей не хотелось, чтобы ее застали врасплох. Стройный юноша свободно, безбоязненно вышел навстречу Нааре.- Почему бы ему бояться хоть и чужую, но безоружную девушку? (свое копьецо она подарила Провожатому, когда они только вошли в кокон передвижения), - подумала Наара, произнеся несколько приветственных слов на языке своего селения, на своем родном языке. Юноша в ответ только смущенно улыбнулся и покачал головой. Он не понял ее языка, но, судя по приветливому ответу, явно понял значение ее слов. Всего на мгновение задумавшись, он вытащил из-за пазухи маленькую дудочку-рожок и извлек из него несколько высоких, резких звуков. Удовлетворенный вызванными этими простыми звуками перекатами и перекличкой далекого глухого эха, юноша знаком предложил Нааре следовать за ним. - Теперь-то я буду умне, а не совершу прошлых ошибок, - как заклинание повторяла про себя девушка, поспевая за быстрым шагом юноши и отвечая приветливой улыбкой на его вопросительный взгляд, когда он изредко оборачивался к ней. Юноша шел быстро - дорога была ему хорошо знакома. Лишь изредка он останавливался, чтобы предложить Нааре помощь, когда незаметная для неопытного взгляда расселина или необьятный валун прегрождали путь. Они по-степенно спускались в направлении широкой красивой долины, которая открывалась все больше и больше с каждым поворотом пути. Чем ближе к долине, к жилью, тем острее чувствовала Наара присутствие невидимых наблюдателей. За ними, несомнен-но, следили. Звонкое предупреждение юноши было получено вовремя. Селение распо-ложилось на небольшой равнине, как на дне чаши, образованной грядой холмов и по-логих гор, густо поросших лесом. Небольшая, быстрая речка, катящаяся в горах по глубокой, узкой каменистой расселине, здесь, на равнине, замедляла свой бег и ее спокойное течение отражало такое же спокойное в своей безмятежной голубизне небо, усеянное легкими белыми облачками. Наара невольно замедлила шаг и юноша, огля-нувшись на нее, не смог скрыть довольной улыбки, заметив выражение восторга на лице девушки. Они вошли в селение. Дома, сложенные их темных камней (их, несом-ненно, доставили сюда с ближайших гор), очень напоминали строения родного селе-ния Наары. Только расположены они были в каком-то другом, непонятном пока девушке порядке. Люди, занятые своими делами, казалось, не обращали на Наару внимания. Но любопытные взгляды блестящих детских глаз, которые нет-нет да и ловила на себе девушка, давали понять, что ее появление вызвало всеобщий интерес. Наконец они достигли дома в центре селения. Наара сообразила, что строения распо-ложены как бы по завитку большой улитки и этот массивный дом, скорее всего - дом правителя, является началом или концом этого завитка. Юноша остановился против высоких, из тяжелого дерева дверей и выдул несколько резких звуков их своего рожка. Двери мягко, бесшумно распахнулись - они вступили в сумрак помещения.

Глаза быстро привыкли различать предметы, тем более, что комната хорошо освещалась: свет многочисленных факелов, отражаясь в перламутровых панцирях ракушек, покрывающих все пространство стен и потолка, дробился и умножался, создавая тихое, нежное сияние. Почтительно поклонившись, юноша сделал шаг в сторону, и Наара застыла, не в состоянии ни вздохнуть, ни думать. Сердце замерло в ее груди. На небольшом возвышении в простых светлых одеждах, причудливо расшитых белыми блестящими камушками, сидела пожилая женщина. Нитка таких же, только более крупных и блестящих камней обручем охватывала ее высокий открытый лоб. А лицо!!! Это те же милые, знакомые с детства черты, тот же ласковый, вопрошающий взгляд! Такое лицо будет у ее Матушки через много-много лет! Перламутрово-нежный свет все быстре и быстрее закружился, завертел, втянул Наару...

Девушка пришла в себя. Она лежала на мягкой скамье. Добрые, отзывчивые руки протирали ее лицо чем-то нежным, но необыкновенно бодрящим. Непонятные слова вплетались в мелодию легкой, знакомой с детства песенки. Наара открыла глаза - лицо, до боли знакомое, родное лицо, лицо все той же женщины склонилось над ней. Наара сделала усилие приподняться, что-то сказать. Женщина приложила палец ко рту, знаком показала, что девушке не следует говорить, и властным движением удержала ее на лежанке. Но Наара, ставшими почему-то плохо слушающимися руками, вытащила спрятанное под одеждами заветное ожерелье. Единственное, что успела осознать девушка - ставшие бездонными прекрасные глаза женщины и тихий, сдавленный возглас - волны сладкого, врачующего сна унесли ее куда-то, далеко-далеко, на земляничную поляну, полную невнятных шорохов, шепота, смеха... Тени ярких игривых мотыльков легким ветерком касались ее лица, воспоминание запаха созревшей земляники дразнило обояние, щекотало нёбо...

Наара проснулась в тихой маленькой комнатке. Свет ясного утра освещал простые стол и лавки, светлым прямо-угольником грел доски пола. Девушка с удовольствием потянулась на мягкой лежанке, встала на ноги. Она была одна. Ее одежда, приведенная в порядок, аккуратно сложенная, лежала на лавке. Рядом, как бы приглашая примерить, лежала одежда здешних жителей. Ну, кто бы мог удержаться! Руки сами потянулись к новым вещам, глаза придирчиво рассматривали, мозг сооб-ражал, как что надо одевать и носить. И вот Наара полностью одета. Как в пору пришлась ей эта одежда, как ловко все на ней сидит! Тихий удивленно-восхищенный возглас, донесшийся от двери, подтвердил ощущения девушки. Женщина, вошедшая в комнату, была одета почти в те же одежды, что и Наара сейчас, и девушка смогла со стороны оценить красоту простого скромного наряда. Женщина произнесла несколько взволнованных слов и поспешно вышла из комнаты. - Пошла рассказать, что со мной все в порядке, - решила Наара. Девушка едва успела расправить свое бесценное ожерелье поверх одежды - его не сняли, оставили на ней, как торопливые шаги - несколько человек поднимались по лестнице - предупредили ее о посетителях. Давнишняя пожилая женщина, но теперь ее одежда ничем не отличалась от одежды остальных, только обруч белых камней на лбу указывал на ее особое положение, стремительно вошла в комнату. Свет, излившийся на Наару из ее прекрасных глаз, сбъятья, в которые она заключила девушку - все страхи, все трудности долгого пути - что они в сравнении с этими прекрасными, возвышенными чувствами!!! Не выпуская Наару из своих объятий, женщина подвела ее к дальней стене комнаты. Выложенный из специально отполированных створок раковин участок стены позволял отчетливо себя видеть. Впервые в жизни рассматривала себя Наара не в неверной ряби воды, не в случайных отблесках полированного железа, и была удивлена, поражена тем, как, причудливо переплетясь, черты отца и матушки вызвали к жизни ее теперешний облик! Да, она не была точной копией Матушки, но то, что в ее жилах течет та же кровь, было несомненно! Наара вопросительно-смущенно посмотрела на пожилую женщину. Та, снова обняв ее за плечи, как будто боясь, что девушка исчезнет, подошла с ней к столу. Проворные руки помощниц уже уставили его всевозможными яствами и посудой. Немедленно начался первый урок языка. Наара не знала, владеют ли здесь бессловной речью и, поскольку не заметила никакой попытки проникнуть в свое сознание, решила, что и ей не следует торопиться в проявлении своих возмож-ностей. Женщина прижала руку к груди и чуть поклонилась - "Ма-ай-я" - это ее имя поняла Наара,- и поспешила, повторив жест женщины, назвать свое имя. На-а-ра -чуть нараспев повторила женщина, указывая на девушку. " Майя", пожалуй чуть более резко, чем следовало, сказала Наара. Что ж, они поняли друг друга. Теперь учение пойдет гораздо быстре.

Каждое блюдо, каждый предмет, стоявший на столе назывались в их порядке и Наара встала из-за стола не только насытившись вкусной едой, но и поняв и запомнив все сказанные слова и фразы. Прекрасняя память девушки, ее тренированный мозг позволяли ей быстро, очень быстро выучивать чужой язык. Да, язык был новым, но был ли он чужим?! Желание Наары побыстрее овладеть языком Матушки, а чем дальше, тем больше девушка убеждалась, что наконец попала к ее народу, поддержи-валось, подкреплялось желанием Майи побыстрее услышать, узнать историю Наары. Пожилая женщина оставила все свои важные занятия и обязанности и проводила целые дни с Наарой, обучая, разъясняя, помогая усвоить новые обороты речи, от простого к сложному овладеть важными для души понятиями: такими как любовь, смерть, дружба, печаль. С каждым днем все проще, все легче становилось им общаться. Объединенные общей задачей, одним стремлением, они уверенно продви-гались к цели. В один из последних ясных дней уходящего лета Майя с Наарой устро-ились на стволе когда-то поваленного бурей дерева. Солнечные лучи пробивались сквозь все еще густое кружево листьев, отблескивали на первых предосенних паутин-ках. Они не первый раз совершали дальние пешие прогулки. Майя считала, что они полезны для здоровья девушки, помогают ей быстрее восстановить и физические и душевные силы. И Наара была благодарна мудрой женщине - ее тело, привычное к большим физическим нагрузкам, не могло сразу перестроиться, принять новый, размеренный темп жизни. И эти прогулки по красивым, тихим местам на самом деле помогали ей отдохнуть, окрепнуть. Обычно они говорили о том, что видят, о тех вещах, что окружают их. С каждым днем возможности Наары расширялись, увеличи-вались, и, естественно, расширялся круг тем, то, о чем они могли говорить. Майя, хоть и снедаемая нетерпением, ничего не спрашивала, мудро полагая, что Наара все расскажет сама, когда будет к этому готова. А Наара, из какой-то непонятной ей самой боязни, робости, все не решалась начать свой непростой рассказ, откладывая до какой-то более подходящей минуты. И вдруг совершенно неожиданно для самой себя (то ли этот уголок леса с его звуками и запахами напомнил ей родные места, то ли по какой- то другой, неясной пока причине) девушка начала говорить. Майя, вся обратившись в слух, не сводила расширенных от напряжения глаз с лица Наары. А Наара рассказыва-ла, рассказывала обо всем, стараясь ни о ком не забыть и ничего не упустить. Иногда услужливая память уводила ее в такие глубины воспоминаний и переживаний, что голос становился глухим и ломким и слезы невольно навертывались на глаза. И вместе с ней плакала и глубоко переживала Майя, нежно, успокаивающе гладя девушку, ути-рая ее невольные слезы. Иногда Нааре не хватало слов, иногда она не могла точно вы-разить свои мысли, переживания, но сила любви, желание постичь и помочь давали Майе возможность сопережить, прочувствовать то, что невозможно выразить никаки-ми словами ни на каком языке. Уже легкие летние сумерки тонким шарфом окутали долину, уже встревоженные помощницы отправились на их поиски, а Наара все рас-сказывала и рассказывала. Стройная фигура Дуга показалась между деревьями. Под предостерегающим взглядом Майи застыла вскинутая рука: он был обязан подать сигнал, сообщить, что нашел Майю, что все спокойно, но Майя не хотела тревожить Наару, прерывать ее взволнованный рассказ, смущать раскрытое в доверии сердце. Луч солнца случайным отблеском сверкнул на полированной поверхности рога и привлек внимание девушки. Наара вернулась к действительности: "Мне осталось рассказать совсем немного. Мы обе устали", - сказала она, глядя в осунувшееся лицо Майи, вглядываясь в застывшие, скорбные глаза. - Дуг (Наара помнила, Майя так называла юношу), ты опять появился вовремя. Ведь это ты, неправда ли, нашел меня в лесу? - обратилась она к смутившемуся юноше, - Не стесняйся, дуди в свой рог!

В этот вечер они тихо поужинали, обмениваясь незначительными фразами. Каждой из них требовалось время осознать все услышанное и сказанное, разобраться в своих чувствах и мыслях. Майя, взволнованная, потрясенная, окончательно убедилась в том, что ее сердце подсказывало с самого начала: Наара - кровь от крови ее, дочь ее дочери!!! А Наара пыталась припомнить, все ли она рассказала правильно, не было ли чего-то в ее рассказе, что могло бы обидеть Майю, вызвать ее недоверие, недоброже-лательство. Ведь ее сегодняшний порыв был неожидан и для нее самой. Она намерива-лась хорошенько все обдумать и только потом поведать Майе свою историю. А так... Но Наара чувствовала, что, пожалуй, первый раз как она рассталась со своей любимой Матушкой, она встретила, обрела всеобъемлющую, всепрощающую любовь и под-держку. Ей больше не надо взвешивать, проверять свои мысли, стыдиться своих

чувств. Ее здесь любят и принимают такой, какова она. Ей не хотелось думать почему?

за что? В этот вечер она это примет так, как есть. Завтра, на свежую голову, они во всем разберутся. Майя поможет ей..

Утро следующего дня выдалось тихое, улыбчивое. С такой же тихой улыбкой Майя вошла в комнату Наары. - Я надеюсь, что не очень рано, что я не разбудила тебя, - вместо приветствия быстро сказала она.- Я-то не спала всю ночь. Все думала,.. думала ... Мне не терпится поговорить с тобой. Спускайся, еда уже готова. - и не дожидаясь ответа девушки, Майя вышла из комнаты. Наара быстро привела себя в порядок и по узенькой лесенке спустилась в общую жилую комнату. Дом Майи состоял из двух частей: большую занимали общественные помещения, с ними Нааре еще предстояло познакомиться, в меньшей - жила сама Майя и ее помощницы. Здесь же в маленькой светелке на втором этаже нашла Наара свое прибежище. Спускаясь, Наара раздумывала, почему Майя ни разу не назвала меня по имени. Наверное, я слишком привыкла ко всему присматриваться и прислушиваться, - одернула она саму себя. Но нет, и сейчас, за завтраком, Майя избегала обращаться к девушке по имени. Майя уже знала, какие кушания больше нравятся ее гостье, и, хотя выученная суровым опытом, Наара могла есть практически все, Майе было приятно готовить для Наары что-то особенное, а потом с радостью наблюдать, как красиво, с аппетитом она ест. Сама же Майя ни к чему не притронулась в это утро.- Я не голодна, моя милая, другой голод снедает меня. - Нааре тоже хотелось побыстрее окончить свой рассказ, узнать, о чем хочет Майя поведать ей. Наара быстро справилась с вкусной едой. В ее возрасте огорчения прошлого вечера еще не могли испортить утренний аппетит. Сегодня они никуда не пошли, устроились у широкого окна в комнате Майи: жалко было терять время - каждой хотелось побыстрее высказаться, понять и принять, найти подтвер-ждение своих надежд или навсегда похоронить их. Наара начала первая - следовало же закончить свою повесть. Она рассказала, как была принята людьми пустошей, как ее стремление скрыть определенные факты, решение,что не обо весх событиях следует всем знать, едва не привело к очень печальным результатам, о том, как они беседовали с Проводником и о том, как наконец расстались на поляне горного леса. Открытый, прямой взгляд Наары говорил : -Я рассказала все. Это Я . Такая, какая есть.

Молчание длилось не долго. - Очень, очень много интересных вещей услыша-ла я и вчера и сегодня, - сказала Майя,- есть многое, о чем мне хотелось бы пораспро-сить, узнать подробнее. Но сначала я хочу, я обязана рассказать тебе хоть немного о нас, о нашем народе. - Она отпила маленький глоточек из стоящего перед ней кубка. У Наары уже была возможность оценить резкий, бодрящий вкус темного напитка.

Испокон веков живем мы в этих местах. Даже в наших записях не сказано, откуда, как мы попали сюда. Нам нравится здесь жить. Ты сама видишь, как красивы лес и горы, как прекрасна речка. Здесь достаточно зверя и рыбы, злаков и плодов. Мы научились находить прекрасные раковины и дивные белые камни, которых нет ни у какого другого народа, дополняют красоту наших девушек и женщин. Но наш народ немногочисленен. Есть еще несколько селений, они меньше этого и расположены выше в горах. Наши мудрые лорды оставили в своих наставлениях правила, которых мы придерживаемся из поколения в поколение. Это очень важные, нужные правила - они определяют всю нашу жизнь и, что главное сейчас для моего рассказа, там указа-но, как юноши и девушки должны выбирать спутника жизни. - Наара приготовилась слушать с повышенным интересом. Эта тема не могла оставить ее равнодушной.

Запрещается создавать семью юноше и девушке из одного селения. В самом крайнем случае - им не позволят иметь детей. Но о таких союзах нет упоминаний даже в самых древних записях, - дополнила саму себя Майя.- Обычно супругами становятся юноши и девушки из разных селений. Это освященный временем обычай, и все понимают его важность и разумность. Но бывают случаи, когда молодой человек выбирает другой путь. Если юноша или девушка хотят со временем занять значительное место среди соплеменников, или участвовать в управлении селениями, или просто происходят от родителей, выполняющих обязанности Лорда, они отправляются искать спутника жизни в чужие края. Наша молодежь красива, умна и обычно они возвращаются с достойным партнером к родному порогу, создают семьи, здесь, на родной земле, рожают и растят детей. Так должно было случиться и с нашей дочерью,- слезы навернулись на глаза Майи: там, в неведомой дали грустными призраками встало перед ней прошлое. - Мой муж, лорд селения, привел меня совсем молоденькой девочкой из дальних нагорий. Наш народ был беднее, проще, но это был, и, я уверена, остался, гордый, честный народ. Я полюбила своего избранника и с радостью училась и работала, чтобы стать достойной своего Лорда, и как видишь... Но не сейчас,- перебила себя Майя, - моя, наша единственная дочь (по местному обычаю важных семей ее имя было сокращени-ем моего имени "Айя"), в положенное ей время по свободному выбору отправилась на поиски спутника жизни. Рассказ все больше волновал Наару, задевал какие-то тайные струны в душе. - Обычно на поиски отводится год. До истечения этого срока семья, близкие стараются не волноваться, не задумываться о возможных неприятнос-тях, трагических событиях. Но все возвращаются через год. С парой или нет, но все возвращаются домой. Айя через год не вернулась,- Майя отпила бодрящего напитка.

- Мы не знали, что думать, что делать. В наших записях не было никаких указаний. Я умоляла своего мужа-Лорда отправиться на поиски девочки. Но мы не знали - он был прав - где и как искать ее следы. Мы не знали, все ли еще она среди нас, хотя сердце подсказывало мне, что Айя среди живых, или пришло время просить Зашитницу Спящих о снисхождении. Это были ужасные, ужасные пол-года. Я по наивности думала, что ничего худшего в моей жизни уже не будет. Через полтора года Айя вернулась с красивым, статным юношей. Он был из очень далеких земель. Никогда еще в наших краях не появлялись такие люди. Он был высок, широк в кости, добрая, чуть застенчивая улыбка освещала открытое лицо, высокий лоб венчала шапка густых кудрей. У него были сильные, уверенные руки и гибкий ум. По всему видно, что у себя на родине он был не из последних - воин, охотник! Лорд- отец Айи, был счаст-лив, горд. Трудно было представить лучшего мужа для его дочери, лучшего отца для его внуков. Было прощено, забыто полуторогодичное отсутствие. Я же радовалась, сердце мое переполнялось счастьем, когда я видела, как молодые люди любят, пони-мают друг друга. Мы выстроили небольшую светелку (ты сейчас в ней живешь), чтобы на первых порах молодой паре было, где жить. На строительство нового дома, такого, о котором думал Лорд, могло уйти много времени. Все было готово, мы были готовы. Ждали только, когда молодые объявят о своем решении, так принято. Хотя все давно и обовсем догадались, молодые люди просят у родителей согласия и благословения на совместную жизнь. И вот наступил этот день. Я помню его, как будто это было вчера. Наш будущий зять, хотя и все понимал, но еще плохо говорил на нашем языке. За них двоих говорила Айя. Юная, тоненькая, честная, она не опустила гордой головы, когда объявила нам, что ее избранник не может нарушить данные своему народу обязатель-ства, не может остаться у нас. И что она, Айя, верная своему слову, готова отправиться с ним к его народу и просит нашего родительского благословения. О! Какой это был удар! Какой неожиданный, жестокий удар! Я растерялась. До сих пор не могу себе простить, что в те критические мгновения не нашла нужных, правильных слов. Возможно, все могло бы сложиться совсем по-другому. Но я сидела расстроенная, подавленная. Я молчала. Говорил Лорд. Весь его гордый, страстный характер, вся горечь и разочарование враз разбитых надежд были в его словах. Я не смогла точно запомнить, что и как он говорил, но в конце он сказал, что проклянет свою дочь, если она ослушается, если они уйдут. Мужественный избранник Айи побледнел, с недоуме-нием переводил взгляд с одного из нас на другого.Тишину нарушил звонкий голос нашей девочки: - Когда-то моя мать, твоя жена сделала свой свободный выбор, и ты считал, что это правильно,- обратилась она к отцу, - сегодня свой выбор делаю я . И он также свободен и заслуживает такого же уважения, как и Ваш. Я люблю Вас и благодарю за все. - Они взялись за руки и вышли из комнаты. - Проклинаю! - последнее слово, которое я услышала от своего мужа. Он молчал до самой своей смерти. Пока я сообразила послать погоню, пока все снарядилось, моя дочь была уже далеко и гонцы вернулись ни с чем... - В наступившем молчании был слышен шорох листьев за окном да глухой стук сердец. - При жизни Лорда я помогала ему в управ-лении. Я умею хорошо читать, мое толкование постановлений Мудрых всегда заслу-живало одобрение Лорда. Поэтому люди с доверием принимали решения, высказан-ные моими устами. Пять лет назад, когда Лорд ушел под покровительство Защитницы Спящих, люди попросили меня исполнять обязанности Лорда, пока кто-нибудь из мо-лодых не предъявит свои права, не захочет, не будет достоин занять это место. Хоть это и странно - женщина никогда не восседала на возвышении Лорда, но в священных Записях нет ничего запрещающего это - я согласилась. Как можно меньше времени должно было оставаться у меня на раздумья о судьбе моей несчастной дочери.

Солнце, вероятно, поднялось в зенит - освещение в комнате изменилось. Несколько раз двери осторожно приоткрывались и помощницы нерешительно загля-дывали в комнату. Кувшин с пенной жидкостью был почти пуст - они и не заметили.

- Теперь тебе понятно, что я почувствовала, о чем подумала, когда увидела тебя, - Майя крепко сжала кисть Наары. Они давно уже непроизвольно соединили руки. - Если мне было недостаточно увидеть тебя, то твой рассказ, ожерелье моей дочери, знакомое мне до малейшей щербинки на камне, все, все подтверждает правоту моего сердца! Я готова поклясться и я клянусь вам, Великие Предки и Учителя, - голос Майи звенел торжеством и радостью, - ты - дочь моей дочери, и тебя я беру под свое покро-вительство! И прошу, умоляю Вас, мудрые и всемогущие, так же, как Вы вняли моей просьбе и смягчили страшное проклятие моего мужа, обратите Вашу благосклонность к этой молодой девушке, не оставьте ее своим вниманием!.- Тихие слезы катились по радостному, взволнованному лицу Майи. Легкая серая тучка на мгновение прикрыла солнце и пролилась быстрым мелким летним дождиком. Нежная прозрачная радуга выстроила свою арку на его сверкающих осколках.

Они долго просидели обнявшись, молча. Обе притихшие, радостные. Чувства, переполняющие обеих, были одинаково-разные. С чем и как, можно ли сравнить радость бабушки и радость внучки, чувства молодой девушки и умудренной годами женщины?! Обе были счастливы в это прекрасное мгновение обретения и признания. Наконец объятия раскрылись... Совсем по-новому, узнаваемо-родственно смотрели они друг на друга. И каждая находила в лице другой черты той далекой, любимой, при мысли о которой болью сжимались их сердца. Но вот они одновременно улыбнулись друг другу. О скольком надо спросить, сколько всего уточнить. Раз за разом, день за днем выспрашивала Майя о жизни Наары в отчем доме. Хотела все понять, почувство-вать. И горечь потери отца, и веселую радость маленькой Репки, и еще одну, трагичес-кую потерю - расставание и неожиданное, свыше посланное утешение - маленький Дан!! Поражало, восхищало Майю,что хоть и далекие, незнакомые, но есть у нее еще внуки, крепла в душе уверенность, которую она могла передать и Нааре, что все у ее любимых детей сложится хорошо. Она не переставала благодарить Мудрейших за то, что рядом с ними был преданный, знающий человек - Ведун, и в своих молитвах вы-ражала ему свою бесконечную благодарность и свой неоплатный долг. Заинтересовало Майю и то, как жилось Нааре у старой Пью. Ей хотелось понять, как, почему ее внуч-ка решила выйти замуж за сына лорда селения, и что, какие чувства, сомнения заста-вили ее изменить это решение. В каждом поступке, в каждом событии искала мудрая женщина ответы: кто она - ее внучка? каковы ее характер, устремления, привычки?. Не все было понятно из первых рассказов, не все можно и нужно было оценить сразу, без долгих раздумий. Но Майя поняла главное - умная, по-своему образованная де-вушка, девушка с характером, умеющая принимать решения и имеющая смелость и гордость отвечать за них - такой была ее внучка и эта девушка нравилась Майе. Было еще много разных удивлений и уточнений: и встречи Наары в дороге и ее необыкновенные способности, которые она не скрыла от бабушки, вызвали немалое удивление, восхищение, и, честно говоря, большие опасения. В свою очередь, отвечая на вопросы девушки, Майя с удивлением поняла, что есть вещи, о которых ее внучка имеет самое смутное представление. Когда на общественной половине дома Майя рассказывала,обьясняла Нааре об обязанностях и ответственности лорда, о Законах Мудрейших, оказалось, что девушка и не представляла, что речь идет о словах, звуках, обращенных в символы, что она не знала, что такое запись, что для нее чтение и письмо - такое же таинство, как для Майи возможность бессловестного общения. И с радостью, смешан-ной с некоторой гордостью, Майя думала, что и от нее ее милая внучка может узнать что-то важное, научиться полезным, нужным вещам. И бессон-ными ночами, представ-ляя дальнейшую жизнь Наары, она видела только светлые, радостные картины.

Эпизод 9-й

Новые чувства, мысли, впечатления, новая жизнь, завладели Наарой, заполнили ее душу, заинтересовали жадный до всего неизведанного мозг. Поначалу ей было трудно привыкнуть к новым отношениям и новому распорядку жизни. Она, давно забывшая, отвыкшая от родственной любви, от сердечного внимания, с опасливой радостью, со смущением училась, вспоминала эти, на первый взгляд простые, естест-венные, но такие важные, такие сложные чувства и отношения. Майя не могла, не хо-тела скрыть переполнявшие ее радость, счастье. И, купаясь в лучах этой любви, впи-тывая ее всем своим существом, Наара преисполнялась великими чувствами любви и благодарности.

Наученная горьким опытом, она с опаской ждала, как отнесутся к ней девушки и юноши селения. Девушке хотелось подружиться с ними, понравиться им. - Если они такие, как Дуг,- думала она, а с ним - вестником селения, она часто виделась в доме Майи, и они успели проникнуться взаимной симпатией, - если они похожи на него, то мы найдем общий язык, сможем понять и принять друг друга. Это и еще многие "ес-ли" смущали Наару. Она понимала, как важно для ее дальнейшей жизни здесь какие отношения сложатся у нее с жителями селения, как это важно, жизненно важно для Майи, и, как могла, оттягивала это пугающее ее знакомство. Но вот все возможные доводы были исчерпаны, она уже достаточно хорошо владела языком, а что может быть лучше для совершенствования, чем дружеская беседа, свободное, веселое обще-ние ровесников? Да и в селении с любопытством и нетерпением юности хотели позна-комиться с Наарой. Мало уже было воссторженных рассказов Дуга - каждому хоте-лось самому увидеть юную путешественницу, поговорить с ней. Каждый хотел срав-нить созданный в воображении образ с живой девушкой. В ближайшие дни должен был начаться праздник Венца Лета, в котором принимали участие и жители остальных селений. По рассказам Дуга Наара знала, что праздник этот большой, веселый, шум-ный. - Будет много песен, танцев, шуток. Мы веселимся всю ночь и весь день, а потом еще ночь, у кого хватит сил,- возбужденно говорил Дуг. - Ты должна, ты просто обяза-на быть с нами, как же иначе. Наара понимала, что и Майя считает, что ей пора выйти из дома, и только заботясь о ее душевном спокойствии и здоровьи не хочет даже гово-рить об этом. Но и самой девушке хотелось принять участие в празднике, хотелось прервать вынужденное затворничество. Ее деятельная натура, молодое сильное тело требовали занятия, движения. Ей становилось тесно, скучно в теплом гнездышке дома. Подготовка к празднику уже началась. Не стоило больше терять время и поутру Наара с Дугом отправились к дому, где собирались девушки. Познакомиться во время подго-товки к веселому празднику, познакомиться, когда она, наверняка, сможет в чем-то

помочь - Наара с радостью приняла приглошение Дуга, приглашение девушек.

Разные глаза, лица, но во всех - веселое любопытство, радостное предвкушение знакомства, а, может быть, и дружбы. Нэн, так звали девушку, заботам которой перепоручил Наару Дуг, - стройная, с роскошными волосами, с приветливым выражением прекрасных глаз, была здесь за старшую. Она познакомила Наару со всеми собравшимися в большой просторной комнате девушками. Были здесь и совсем юные, только вступившие в пору девичества девчонки, и нескольких девушек гораздо старше себя приметили зоркие глаза Наары. В основном же здесь были ее ровестницы, занятые каким-то веселым, непонятным для Наары делом. Наару приняли в широкий круг и наперебой начали все объяснять и показывать. Вернувшись на свое место, Нэн лишь лукаво поглядывала, мудро предоставив Нааре самой разобраться в том, чем и для чего заняты девушки. И как же все радовались, когда наконец их новая, такая милая и совсем простая (все немного боялись, что она может оказаться задавалой и злючкой) подруга узнала и о празднике Венца Лета и о том, как важно хорошо к нему подготовиться. Этот праздник, по сути подводящий итоги плодородного лета, когда подсчитывались запасы и делались прогнозы на зиму, для молодежи имел свой особенный смысл, особое, волнующее значение. Жители всех селений собирались вместе. И тут-то среди веселых застолий, песен, танцев, глаза встречались с глазами, сердце открывалось сердцу - здесь определялись взаимные симпатии и предпочтения. - Но не все так легко и просто, как кажется тебе, Наара: в последний вечер, последнюю ночь праздника девушки одевают одинаковую одежду и юноша может узнать свою избранницу только по маске, под которой девушка прячет свое лицо. У каждой должна быть своя особенная маска, и от девушки зависит, поможет ли юноше ее маска отыскать свою избранницу или нет. Мы как раз делаем маски. - Никто не знает, кому из нас они могут понадобиться и зачем, - в тон рассказчицам подхватила Наара и все дружно рассмеялись. Так в совместной дружной работе, для Наары тоже нашлось занятие, в шутках и смехе прошел этот важный для девушки день.

За ужином веселая, довольная Наара рассказала Майе о прошедшем дне, и та, радуясь за внучку, довольная тем, как ее приняли, с охотой дополнила рассказ деву-шек. То, что Наару заинтересовали брачные обычаи, внушало Майе определенные надежды, поддерживало ее самые смелые мечты. - Если и когда юноша и девушка "находили" друг друга в последнюю ночь праздника начала лета, у них было время поближе познакомиться, узнать друг друга, утвердиться в своих чувствах. В этот день они тоько объявляли о желании создать семейный союз. - Да, конечно, бывают слу-чаи, когда пара распадается, когда до заветного дня кто-то их них или они оба понима-ют, что не смогут создать семью, - ответила Майя на один из вопросов Наары, - но ничего позорного, страшного в этом нет. Наоборот, мы все поддерживаем осознанные, продуманные решения. Все оставшееся до праздника время, весь праздник Наара провела со своими новыми подругами и друзьями. Ей, по ее просьбе, не придумали никакой маски. Хотя ее юные подружки непрочь были бы повеселиться и помистифи-цировать парней, она сумела убедить их, что еще не готова принять участие в этом лукавом розыгрыше. Наара веселилась от всей души, отбросив, забыв на время всю свою прошлую жизнь, свои тревоги, страхи. Так же бесконечно, как течение речки, лился в кубки пенный веселящий напиток, соревновались юноши в быстроте и лов-кости, гордо проходя между собравшимися, демонстрировали девушки собственно-ручно сшитые праздничные наряды. Ближе к вечеру, когда все встали из-за уставлен-ных яствами столов, взрослые женщины завели красивые торжественные песни. Но, вот и мужчины присоединились к ним, вплетая в их многоголосье свои низкие, мощ-ные голоса. Певцы постепенно выходили из-за столов, не прекращая пения, небольшие группы объединялись, сливались в один общий хоровод, темп, ритм песен менялись, все задорнее, быстрее становилась мелодия, все сильнее, громче ударяли ноги в лихих притопах. В самый разгор веселия юноши и девушки сменили танцующих, их разго-ряченные танцем ряды - один против другого, разбили, потеснили чинно танцующих взрослых. И что тут началось! Наара старалась не отставать от подруг: так же высоко подскакивала и так же звонко ударяла ногой об утрамбованную землю, вертелась и приседала, движимая общим потоком, общей зажигательной, завораживающей мело-дией. И всякий раз, в меняющих свой порядок, то рассыпающихся, то сходящихся рядах юношей, улыбающийся, разгоряченный Дуг оказывался против Наары, без слов выказывая ей свое восхищение, радость от того, как ловко она танцует, как быстро усвоила ритм, поняла праздничный танец. Это Нэн, танцующая с ней рядом, обратила внимание Наары на Дуга. Сама же Наара, занятая стремлением не сбиться, не подвес-ти танцующих с ней рядом подружек, была так увлечена самим танцем, что ни на что другое не обращала внимание. Лукавый кивок Нэн озадачил и раздосадовал девушку. Наара теперь знала, что никак не может быть соперницей Нэн, ведь они с Дугом из одного селения, но ее почему-то раздосадовало, расстроило то, что, как ей казалось, она прочла на лице юноше, в его глазах. Ей не хотелось, ей не нужны были те отноше-ния, которые предлагал его открытый, полный восхищения и преклонения взгляд. Ей было больно, ей не хотелось терять своего нового друга. Весь оставшийся праздник Наара постаралась провести среди взрослых женщин, объяснив это тем, что ей хочется познакомиться со всеми обычаями, всеми сторонами праздника, а, заодно, и посильно помочь в чем-либо. Нэн, хоть и не поверив до конца ее объяснениям, вынуждена была смириться, а женщины, занятые приготовлением еды и обслуживанием празднующих, хоть и не позволили ей ни к чему прикоснуться, были польщены ее присутствием и с радостью открывали маленькие секреты и хитрости подготовки и проведения боль-шого праздника.

Гости вернулись в свои селения, праздничные наряды притаились в сундуках до следующего торжества. Жизнь вернулась в свое обычное русло. Майя начала обучать Наару необычным вещам: чтению и письму. С утра, расположившись на официальной половине дома, они доставали старые Записи Мудрых - Наара поняла, что означало это слово "записи" - на хорошо выделанных шкурках животных ров-ными рядами располагались странные значки, их-то и должна была научиться читать девушка. В небольшой коробке, доверху заполненной мелким и чистым речным песком, Майя специальной палочкой воспроизводила один из знаков записи и назы-вала его. Наара достаточно быстро запомнила все знаки и их названия и могла безо-шибочно не только назвать, но, по просьбе Майи, и обозначить их. Теперь наступило самое странное и непонятное - привыкшая к быстрой бессловной речи или просто к обмену образами, девушка должна была представить, поверить, что начертанные в определенном порядке знаки могут передать значение вещей, понятий. Это, как она ни старалась, никак не укладывалось у нее в голове. Немного разочарованная, Майя пред-ложила сделать перерыв в занятиях. Наара охотно согласилась: ей требовалось время - подумвть, чему хотела научить ее Майя, понять свои возможные ошибки. Не занятая с утра учебой, она с удовольствием проводила весь день с Нэн, другими девушками. Наара училась их занятиям, их рукоделиям. Особенно нравилось ей вышивать ею же придуманные узоры из белых блестящих камушков. Это была трудная, кропотливая работа. Девушки обычно собирались вместе у кого-нибудь в доме и рукодельничали, весело болтая или напевая грустные любовные песенки. Наара волновалась, когда подошла ее очередь, и девушки должны были прийти к ним в дом. Ей очень хотелось, чтобы девушкам у них понравилось, чтобы им захотелось еще и еще приходить к ним. И когда, ласково привеченные Майей, девушки разошлись по домам, Наара вздохнула с облегчением и от всего сердца поблагодарила Майю. Со всеми девушками сложи-лись у Наары теплые, дружеские отношения, но подружилась, по-настоящему сошлась она только с Нэн. Острая на язык, наделенная умом и чувством такта, много знающая и умеющая, она оказалась неоценимой подругой. С ней можно было обо всем, почти обо всем, поговорить, во всем довериться, попросить совета, помощи. Такой же до- верчиво-откровенной была и Нэн с Наарой, найдя в ней внимательного и умного слушателя, доброжелательное, открытое сердце. С Нэн поделилась Наара своей неудачей - неумением складывать слова, понятия. - Я умею читать и многие девушки, кто лучше, кто хуже, владеют этим умением, - Наару удивило, как просто сказала это Нэн. - Я не могу подсказать тебе, как надо учиться читать, мне это кажется не очень сложной наукой. Но, знаешь, - добавила она, подумав, - мне всегда нравилось рассматривать Записи Мудрых, они такие красивые. Может быть (попроси Майю, она, конечно, не откажет) - попробуй, порассматривай Записи. Возможно и тебе они понра-вятся, ты к ним привыкнешь. А там, кто знает...

Майя с радостью разрешила внучке рассматривать Записи. И по совету Нэн Наара почти ежедневно проводила по нескольку часов, перебирая и рассматривая тонкие, пахнущие временем шкурки-записи. Девушка чувствовала, почти до боли ясно видела, чуть ли не осязала людей, их создавших, слышала голоса, пытающиеся расска-зать, разъяснить написанное. Но она гнала, отгораживалась от всего этого: так никогда - она была уверенна в этом - не научиться ни читать, ни писать. Наара уже пересмот-рела почти все записи - начинала она от самых дальних сундуков-хранилищ, и хоть не могла как Нэн сказать, что они красивы, но какой-то стройный ритм, выверенный по-рядок она уже умела различить в разноцветных строчках. В этот вечер Наара пришла на официальную половину сама. С ними ужинали старинные подружки Майи и, не-много посидев с ними, поняв, что и без нее они отлично проведут время, девушке почему-то захотелось взглянуть на Записи. В неверном свете нескольких факелов (ей не хотелось тревожить служителей) Наара достала несколько шкурок. Провела рукой по гладкой поверхности, перевернула на сторону с записями. В который раз начала рассматривать орнамент знаков. И вдруг...несколько значков.. как будто завеса упала с глаз девушки...что-то щелкнуло у нее в голове...- А-й-я,- произнесла Наара имя Матушки. Орнамент знаков распался! Она видела отдельные группы и понимала, да, да, понимала их смысл!!. И медленно, с трудом, будто говорила откуда-то через толщу воды, Наара начала произносить, читать, складывать, ставшие вдруг понятными знаки. Это было не так просто, но она справлялась и не с такими задачами! Девушка читала историю своей Матушки. Историю, которую она впервые услышала из уст Майи.

С трудом дождавшись окончания завтрака, Наара побежала к Нэн и ничего не объяс-няя,- потом, потом, ты сама все поймешь, -притащила ее к себе. Майя, немного удивленная неожиданной просьбой внучки, достала из сундука шкурку-запись. Это была не та Запись, которую вчера сумела прочесть Наара, но если она сумела сделать это один раз, она сможет и теперь. И глубоко вдохнув, девушка начала складывать -читать знаки. - -Это было ужасно,- полувопросительно, полуутвердительно сказала Наара, переводя взгляд с лица одной терпеливой слушательницы на другое. Всегда соблюдающая правила Нэн в этот раз не выдержала : лихим свистом и каким -то совершенно немыслимым воплем победившего охотника выразила она свое изумление и радость. - Я горжусь тобой, только и сказала Майя, ласково улыбаясь Нааре.

Время летело, струилось. Дни сменяли дни, и в их спокойной череде Наара ви-дела себя то разбирающей записи старинных шкурок, то рукодельничающей и веселя-щейся в кругу подружек, то подолгу в уютном уголке светелке разговаривающей с Майей. Бабушку не переставало интересовать, волновать все, что касалось Айи, Репки, Дана. Она не уставала спрашивать , а Наара с радостью, со сладкой болью возвраща-лась к этим рассказам. - Мне бы очень хотелось, - как-то сказала Майя, - чтобы все это было записано. Ты сделаешь это. - Ой, нет, я не смогу, я не умею, - засопротив-лялась Наара, но в душе она знала, что хочет, что сможет это сделать. Ей понравилась мысль сделать запись истории своей семьи и еще - ей очень хотелось научиться писать. Для записей использовали шкурки маленьких водных зверьков. Обработанные специальным образом, они становились пригодными для письма. Только в одной семье селения из поколения в поколение передавались секреты изготовления шкурок.

Мужчины знали, где водятся эти зверьки и в какое время года их шкурки наиболее

пригодны для выделки. Кроме них никому больше не разрешалось охотиться на этих зверьков. И даже в годы голода охота на них была запрещена. Женщины этой же семьи обладали секретом выделывания шкурок, который ими не менее тщательно охранялся. Еще одна семья владела секретом изготовления специальной несмываемой краски. Сам же процесс создания записей был довольно трудоемок, но и достаточно прост. Специально заточенными приспособлениями знаки вырезались на шкурках. Здесь нужен был навык и твердая рука - нельзя было прорезать шкурку, и в то же время знаки должны были быть достаточной глубины, чтобы удержать втираемую в них краску. В селении было несколько человек, в совершенстве владеющих техникой письма, и несколько юных учеников под их руководством совершенствовали свои навыки. К ним-то, движимая желанием как можно лучше и быстрее научиться писать, присоединилась Наара. С ее верным глазом и твердой рукой девушке требовалось только ухватить, понять трудноуловимую грань нужной глубины знака, а потом упорными длительными тренировками довести это умение до автоматизма. Знаки надо было изображать очень точно: краска попадала даже в случайные мелкие порезы, очертания знаков могли измениться самым непредвиденным образом и исказить, нарушить содержание записи. Старания Наары - ее усидчивость и настойчивость принесли плоды - достаточно быстро ей дали несколько новых блестящих шкурок и разрешили начать записывать. И тут девушка столкнулась с еще одной неожиданной для себя задачей. У нее были две небольшие шкурки, на которых надо было размес-тить непростую историю целой семьи. И опять Нэн пришла к ней на помощь. Только она могла часами выслушивать Наару, помогая вложить большее содержание в несколько емких, четких фраз. Неторопясь, обдумывая и взвешивая каждое предложе-ние делала Наара свою запись. Ну, конечно, оставалось у нее время и для совместного рукоделия с подружками и веселых вечерних посиделок. В сумрачные дождливые зимние вечера молодежь предпочитала собираться у кого-нибудь в доме. Зачастую теперь они устраивались и в большом гостеприимном дом Майи. Веселые безобидные шутки, игры, песни - Наара с радостью принимала участие в этих безыскусных, искренних развлечениях. Только каждый раз в игре ли, в танце, она старалась держаться подальше от Дуга, не составить с ним пары, не быть его партнершей. Ей хотелось, не обижая, дать понять юноше, что по-разному, совершенно по-разному смотрят они и относятся друг к другу. Занимал воображение Наары, будил любопытство совсем другой человек, вернее, совсем другое имя. Иногда в разговорах слышала она - ...Это было, когда Рег...,....когда Рег ушел,....когда Рег вернется... Кто такой этот Рег, почему о нем говорят? Но почему-то никак не могла она спросить о нем, что-то мешало задать такой простой вопрос. Как-то в ранних вечерних сумер-ках, в тепле и уюте своей светелки превозмогла Наара непонятное смущение и спросила рукодельничающую рядом Нэн о Реге. Только на мгновение окрасил румянец щеки подруги. Нэн быстро справилась с собой,- Рег - сын Дрега, который управляет одним из горных селений. Ты правильно думала, -предупредила она вопрос Наары, - Все слушаются Лорда, а сейчас Майю, но в каждом селении есть свой Управитель: нельзя же за каждой мелочью бежать к Лорду. Ну, Рег - очень хороший, добрый, сильный, любая девушка была бы счастлива... И он самый взрослый из неженатых юношей. Но никто из нас не глянулся ему, и прошлой весной в День Первого Цветка он ушел, ушел искать свою спутницу,- Голос Нэн замер. Наара внимательно смотрела на подругу.- А ты, как же ты?,- почему-то тоже краснея и смушаясь спросила она. - Что же я?, -голос Нэн окреп, она гордо выпрямилась. - Я жду его возврашения. Если он вернется не один, а скорее всего так и будет, я найду в себе силы не отказать какому-нибудь юноше. Самой отправляться на поиски мне уже поздно, да и незачем... Не думай, я никогда не скрывала своих чувств. Рег знал о них. - Наара поспешно отвела взгляд. Она боялась, что вместе с сочувстви-ем Нэн прочтет в ее глазах еще что-то, чему она сама не могла пока еще дать названия, но гнала из своеей души, своего сердца.

Подруги, по разным причинам, никогда больше не возвращались к этому разго-вору. Как-то незаметно ровные строчки знаков заполнили шкурки. Наара окончила свою запись. Все отчетливее, все явственнее чувствовалось приближение весны и вместе с первыми, пусть робкими ее признаками все неспокойнее, тревожнее стано-вились сны девушки. Все чаше бродила она в мыслях по знакомой дубраве, слышала звуки далекого голоса Ведуна, видела подросшего, но все еще такого маленького Дана. Как ни старалась Наара скрыть свое состояние от любяшего сердца Майи, от дружеских глаз Нэн, ей трудно было что-то утаить. И поддерживаемая их молчаливым пониманием, все чаще и чаще поднималась она в горы, к милым ее сердцу соснам, к стремительному течению студенной воды. Здесь, повинуясь неосознанному зову, тре-нировала она свое тело, или, погружаясь в глубины памяти, вспоминала, вспоминала то, чему когда-то учил ее Ведун: сейчас она владела умением превращать слова в знаки - она могла бы начать новые, важные записи. Но, зачастую, девушка просто сидела, прислонившись к теплому стволу стройной сосны - она так напоминала Зеленую подружку!, всем своим существом ощущая радость струящихся в ней весен-них соков, прислушиваясь к происходящим в ней самой переменам.

Весеннее солнце освещало поляну безжалостно ярким светом. Каждая молодая, пробившаяся через желтые прошлогодние листья травинка, каждый листок, свежая пахучая хвойная иголочка были видны отчетливо, ясно в своей ликующей первоздан-ной зелени. Но взгляд молодого мужчины был устремлен на что-то, что своей неожи-данностью и необычностью привлекло внимание, приковало пристальный взор. Сна-чала он подумал, что это странный нарост на теле дерева при обманчивым освещении напоминающий фигуру девушки. Но приглядевшись получше, он понял, что это не игра света и тени, ни фантазии его воображения - живая, из плоти и крови девушка отдыхала под сенью сосны и он не мог оторвать глаз от ее прекрасного лица. Но вот девушка заметила его, грациозно поднялась..Мужчина сделал шаг вперед. - Ты Рег, - голос хрустальными колокольчиками бился в его мозгу, тяжелым током крови сту-чался в сердце, ясный голос Наары повис в тишине, - Рег,- как будто наконец-то, наконец-то они встретились, сказала девушка и глаза их встретились... Никто, и уж, конечно, ни они сами, не мог сказать, сколько прошло времени. Первой опомнилась Наара:- Обо мне станут волноваться, пора возвращаться. Приходи к нам, приходи в дом Майи. - И она ушла. Ушла, как простая земная девушка, а не растворилась, исчезла, будто "лесень защитница" - одна из тех защитников леса и деревьев, рассказы о которых передаются из поколения в поколение. Она ушла и день померк в глазах Рега, потерял свою яркую, звонкую солнечность. Он машинально прилаживал дорожную котомку. Стоило ли терять год в бесплодных поисках, когда она здесь, рядом, в соседнем селении. Но кто она?- Рег возвращался домой после длительного отсутствия. Куда, зачем он ходил? что искал? Ни одна из встреченных им на долгом пути девушек не зажгла огнем его глаза, не заставила чаще биться сердце. А если так, то зачем ему незнакомки... В родных селениях достаточно хороших девушек, и , кто знает, немного успокоившись, он подыщет и себе пару. Не все же жить странными мечтами. Не он первый возвращается ни с чем. И вот эта девушка на опушке леса. Кто она? откуда? зачем она здесь? Как может мечта обратиться живым человеком?! О, Хранители, ведь я не выдумал ее?! Она живет здесь в большом селении, она пригла-сила меня в дом Майи. Но в доме ушедшего под покровительство Хранительницы Спящих лорда нет молодых девушек. Вернее, не было. Я отсутствовал почти год - за это время многое могло случиться. Нет, нет - я смотрел ей в глаза, слышал ее голос. Сегодня же я спущусь к Майе. Я должен узнать правду.

Наара возвратилась с утренней прогулки еще более молчаливая и задумчивая, чем обычно. Она мило поговорила с Майей, ответила на все робкие, заботливые вопросы бабушки, но глаза ее, полные странного, загадочного света, были далеко, жили своей, отдельной жизнью на приветливом лице. Нэн была неподалеку. В последние дни она старалась не оставлять надолго ни Майю, ни Наару одних. И сейчас, в отсутствии Наары она помогала Майе проверить самые давнишние записи. Древние шкурки, как хорошо за ними не следили, ветшали, и у переписчиков всегда была работа. После обеда, обеспокоенная каким-то странным предчувствием, Майя не стала задерживать девушек и они уединились в уютной светелке Наары. Нэн тоже не нравилось, беспокоило выражение лица подруги, но она упорно молчала, давая воз-можность Нааре заговорить первой. Наара поправила выбившийся из-под налобной повязки локон. Она посмотрела на Нэн долгим, внимательным взглядом,- Знаешь, - почти без выражения сказала она, - Рег вернулся. Я встретила его сегодня утром в лесу...- Нэн задержала дыхание, - ...и пригласила к нам, к Майе, - просто как о самом обычном, каждодневном, закончила Наара. - Откуда ты знаешь,что это Рег? Вы позна-комились?- Нэн старалась говорить непринужденно, спокойно. - Нет, я просто его узнала. Это должен был быть он, и это был он, - Наара слабо улыбнулась. - Я ведь рассказывала тебе, что умею читать мысли!? Нет, нет, здесь я этого никогда не делала, - заметила она смущение Нэн. - Там в лесу просто так получилось, случайно, не сер-дись. Я его пригласила, - как бы удивляясь сама себе, повторила Наара, - И он, конеч-но, придет. Приходи и ты, - обратилась она к подружке. - Тебе ведь хочется его уви-деть. - Нэн решительно отказалась: - Я не знаю, пришел ли он один, и пока он сам не объявит, не определит свое положение, я не хочу, не могу видеться с ним.

- Рег пришел один. Я это знаю. - Мне не нужны твои подсмотренные знания, - вспых-нула Нэн, - это я должна услышать от него самого. И до крови прикусив губу, Нэн выбежала из светелки. - Мне совсем не хотелось ее обидеть, - думала Наара, тщатель-но одеваясь и придирчиво разглядывая свое отражение.- Она сама сказала, что Рег знает, знал о ее чувствах, и это не помешало ему отправиться на поиски другой девушки. Как жаль, что она обиделась. Я должна, я постараюсь помириться. Лучшей подруги у меня никогда не было. Да я и не хочу лучшей. Я люблю, уважаю эту девуш-ку. Ну, конечно, конечно, мы помиримся!!- Только радостные, светлые чувства вла-дели Наарой. Душа ее замирала, трепетала в ожидании, в предчувствии...

И все равно она вздрогнула от неожиданности, когда озадаченная помошница вошла к ней в светелку - Майя просит тебя спуститься вниз, милая Наара. Пришел Рег. Как это странно...

Эпизод 10-й

На одном дыхании Наара спустилась вниз. Она не сбежала, она соскользнула над ступеньками лестницы, не чувствуя своего тела, не думая ни о чем. - Он пришел!- пело сердце девушки. Влетев в парадное помещение, она чуть не сбила с ног Рега, который, как и когда-то Дуг, стоял против Майи. Рег успел лишь резко обернуться и удивление на его лице сменилось полной растерянностью, когда он понял, что перед ним давнишняя девушка-сосна. Наара даже и не постаралась скрыть свою радость - она лучилась, изливалась, придавая девушке необъяснимое очарование. Казалось, даже воздух вокруг нее какой-то особенный, наэлектризованный, искристый. Наара остановилась рядом с Регом. Ей хотелось взять его руку, вместе с ним сказать ЭТИ слова Майе. Она была уверенна, что именно для этого он и пришел. Но Майя жестким взглядом и повелительным жестом предложила девушке место рядом с собой. И Наара, сама не зная как, подчинилась. Отсюда, с небольшого возвышения (она сидела на ступеньке у ног Майи) девушка могла наконец разглядеть своего избранника. Вчера в лесу она видела только его глаза, его чувства, сегодня же перед Наарой, одетый в красивые, праздничные одежды , гордо стоял прекрасный молодой человек.

- Странно, что только одна Нэн любит его,- мелькнула совсем неуместная мысль, и девушка сосредоточилась на том, что говорила ей Майя. Та же, положив руку на плечо Наары, пытаясь выиграть время, объясняла ей цель прихода Рега...

- Он пришел сюда, хотя так до конца и не поверил тебе, но, все-таки решил рискнуть. - Теперь ты видишь, что это правда, - обратилась Майя к Регу, - она здесь, она не менее красива, чем показалось тебе, и она моя внучка,- последние слова она произнесла очень значимо. В наступившей паузе Рег только еще больше выпрямился и продолжал прямо и честно смотреть в глаза Майи. - Почему он молчит? Он должен, должен все сказать, - Наара с трудом сдерживала рвущиеся слова громкой речи, рву-щиеся слова безмолвного контакта. Майя глубоко, обреченно вздохнула и, повинуясь ее легкому взмаху, вошедшая в комнату помощница поднесла Регу тяжелый, усыпан-ный белыми камнями кубок, полный тяжелой, маслянистой жидкости. - Существует определенный обычай и они стремятся соблюдать его,- успокоила себя Наара. Рег молча принял кубок и, не отрывая взгляда от глаз Майи, выпил половину его содержи-мого. Он чуть покачнулся, лицо его стало мертвенно бледным. Не выпуская из руки недопитый кубок, он протянул Нааре прекрасный белый с розовым отливом камень. Майя сняла ладонь с плеча девушки, спрятала руки под тяжелым каменным фартуком официального наряда. Наара переводила взгляд с одного дорогого лица на другое. Но оба были серьезно-молчаливы: никакой подсказки, намека, ни взгляда, ни жеста. - Я сделаю то, чего хочет мое сердце. Пусть это не по здешним правилам, но это не про-тив человеческих чувств. И осторожно, двумя рукаи, взяв большую руку Рега, она перекатила камень в свои ладони. Наара встала против Майи и, не выпуская руку Рега из своей, крепко сжала заветный камень в другой руке. Ей не нужны были слова, да она и не знала бы, что сказать, как описать переполнявшие ее чувства.

Майя согласилась, хоть и болело ее сердце, хоть и мало времени провела она со своей чудом обретенной девочкой. Но мудрая женщина понимала, что любовь, семья как ничто другое привяжет Наару к ее народу, к селению. Ведь кто лучше нее пони-мал, видел, как изменилась девушка в последнее время, кто, как ни она, с замиранием сердца ждал, каждый день ждал чего-то неотвратимого. Сейчас все изменилось - радостные надежды, приготовления занимали все помыслы, все время. Они не могли часто и подолгу видеться - не то чтобы обычай запрещал это, но у нее и у него, осо-бенно у него, было много важных, неотложных дел: подумать, где они будут жить, приготовить, хоть и временный, но свой дом (Майя не хотела даже предлагать светел-ку, боясь плохих предзнаменований), и много, много другого не менее интересного и значительного. Они говорили о своей будущей жизни длинными лунными вечерами на берегу реки, или на привольных холмах, но чаще всего ноги сами приводили их к той сосне, около которой Рег впервые увидел Наару. Но не только будущее волновало их. С неменьшим интересом слушали они рассказы друг друга о прошлом, о днях, когда, (как это могло быть?) они не знали друг друга. Нааре было интересно, важно слушать о его детстве, друзьях, проказах. Она мысленно представляла, переживала вместе с ним всю его жизнь, старалась лучше понять, узнать его. Рег, которому тоже очень хотелось побольше узнать о своей любимой, постепенно все меньше расспрашивал Наару о ее прошлом. И не потому, что ее необычная жизнь (хоть Наара очень и очень о многом умалчивала) не вызывала интереса, нет, возвращаясь к своему прошлому, вспоминая милых сердцу, дорогих людей, Наара невольно приоткрывала накрепко запертые ею же самой глубины своей души, возвращала к жизни свои удивительные способности и умения. И тогда с прежней настойчивой прямотой вставали перед ее мысленным взором Ведун и Дан, Дан и Ведун. Они ждали ее, им нужна была ее помощь. И тогда Наара ускользала, уходила в себя, невидимые ставеньки закрывали окна ее глаз и далекую, такую же далекую, как когда-то, девушку-сосенку держал Рег в своих объятьях... Только любовь Рега, его нежность, внимание способны были вер-нуть Наару к действительности, рассеять печальные мысли, отвлечь, заинтересовать совместным будующим. Сама же Наара разрывалась, не знала, что делать, на что решиться. Она так любила Рега, будующее с ним казалось ей таким заманчиво-прекрасным... Но Дан, Ведун - они звали так настойчиво, так велика была нависшая над ними опасность - они бы ни за что не потревожили Наару по пустякам... Любое решение убивало ее. И не с кем было посоветоваться, поговорить по-душам. Майе она вообще боялась даже намекнуть о своем уходе - как та перенесет еще одну потерю? Нэн - лучшая подружка, но об этом с ней не поговоришь, тут она не советчица. И хотя первый, кому рассказала Наара о предложении Рега, была Нэн, и никакой вины вроде бы за Наарой не было, что Рег любит другую , и при всем их обоюдном желании со-хранить дружбу были вещи, о которых Наара не могла с ней говорить, были чувства, которые нельзя было обсуждать с Нэн. - Самым правильным, самым естественным, - решила наконец Наара, - будет поговорить с Регом, все ему рассказать, попросить его помощи, поддержки.- Мы ведь можем уйти вдвоем, как мне сразу не пришло в голову, - я обязательно поговорю с ним, не откладывая. - Впервые за много дней Нааре не надо было изображать радость и довольство - она приняла правильное решение и ей теперь не придется отводить глаза под вопрошающими взглядами родных.

- Радостный, взволнованный спешил Рег на встречу с Наарой. Сегодня они с от-цом выбрали наконец место, где будет стоять их с Наарой дом. Там, в родном селении Рега, в горах. Да, они начнут совместную жизнь в горном лесу, ведь Наара так его любит. А потом, потом они спустятся в долину. Он, Рег, вполне может быть Лордом. Майя не станет мешать своей внучке - это уж точно! Ну, это потом. А пока Рег пред-ставлял, как расскажет Нааре о доме, о том, что теперь можно назначить и день, представлял как она обрадуется и заинтересуется, какие милые странные вопросы будет задавать об их обычаях и правилах, как будет представлять, примеривать себя к роли спутницы жизни, хозяйки большого дома. И он радовался, беспредельно радовал-ся, что никого не встретил на длинном и напрасном пути, что судьба уберегла его, и прекрасную, лучше которой нет во всем свете, девушку встретил он в своем родном селении. Какой радостью блестели глаза Наары, каким нетерпением дышало лицо, когда они встретились. - Мне надо о стольком рассказать тебе, о стольком спросить!- - И у меня есть замечательные новости!- Мы начинаем строить дом!!! - Дом, какой дом? Ах да, наш... - Немного странная девушка его любимая. Он думал, он был уверен, что она обрадуется. Любая девушка очень обрадывалась бы на ее месте. Но она, нао-борот, вроде бы опечалилась. - Я что-то не так сказал, сделал, случилось что-то?- Рег внимательно всматривался в ставшее вдруг напряженным лицо девушки. - Нет, нет, что ты, - она ласково взяла его руку, накрыла ладошкой. Тепло ее души, ласка ее сердца передались ему, успокоили, заставили забыть о чуть было не родившейся оби-де. - Я хочу тебе что-то рассказать, попросить помощи, совета. Я уверена, вдвоем мы сможем все - тихо, доверчиво сказала Наара, - что бы то ни было, помни, я люблю тебя. Только вера в нашу любовь позволяет мне открыть свою душу, - Наара выпусти-ла руку Рега, ей не хотелось хоть как-то влиять на него, и не стесняясь своих слез и переживаний, рассказала о Дане, Ведуне. О тех узах, которые связывают их, о том призыве, прсьбе о помощи, который она ощущает, о потребности, необходмости помочь им. Рег слушал, не перебивая. Только когда Наара заговорила о том, что они вдвоем должны отправиться на помощь, откликнуться на далекий зов, жесткими стали его глаза, желваки заиграли на скулах. Наара не прятала спокойного взгляда - все, что она чувствовала, знала, все, что она хотела, могла сказать, она сказала. Ей нечего было бояться или стыдится - с этим человеком она собиралась прожить всю жизнь, делить радости и печали... чего уж.. - Ты странная девушка, очень странная. Такая же стран-ная и необычная, как твоя красота - непонятная, зовущая, волнующая. Мне отец гово-рил об этом, говорил, что будет нам трудно понять друг друга. Но не думай, - он про-тянул к ней руку, - я понимаю тебя. Ты рано осиротела, некому было заботиться, любить тебя. И ты привязалась к добрым людям. У тебя была тяжелая жизнь, ты устала от нее. И теперь, когда все у тебя налаживается, ты думаешь, что должна кому- то что-то, - Рег попытался нежно обнять девушку. Голос его звучал уверенно, убеди-тельно. - Мы заживем новой, прекрасной жизнью и ты увидишь, как пропадут твои страхи, исчезнут все сомнения. Позволь мне заботиться о тебе. Наара осторожно выскользнула из его объятий - он совсем - совсем не понимал ее, не верил ей, считал, что все, о чем она говорила, игра впечатлительной души, больного воображения. Может ли такое быть?! Почему? Он не пойдет с ней?!- Рег уклонился от прямого ответа. - Он не может так просто, ни с того ни с чего сняться с места. Он уже один раз уходил из дома и знает, каким тяжелым, каким бесконечно долгим может быть путь. Им не следует торопиться. Нужно и должно еще поговорить, все обсудить. Он наде-ется, что сможет уговорить, убедить ее в надуманности, вымышленности ее страхов и переживаний. Они не могут расставаться, они никогда не расстанутся, в этом он твер-до уверен, но они никуда и не пойдут. Если она только хорошенько подумает, то куда, зачем им идти? Ведь они так любят друг друга?!!- Нааре казалось, что разум оставляет ее: каждый раз такой заботливый и любящий, Рег приводил ей массу разумных, пра-вильных доводов, рассказывал об их будущем доме, будущей совместной жизни, да-рил милые маленькие подарки. Но и другие - родные, знакомые голоса не оставляли ее, и она знала, была уверена, что они существуют, что это не плод ее воображения, как существуют и люди, зовущие ее, знала, что она обязана помочь им, что никогда и нигде не найдет покоя, если не откликнется на их зов. - Я не могу, мы не можем ждать - пыталась Наара убедить Рега. - Когда ты начнешь строить дом, мы совсем не сможем уйти, а оставшись я никогда не найду себе оправдания, покоя. Пойдем сейчас. Я обе-щаю, я клянусь тебе, мы вернемся.- Первый раз в жизни Наара уговаривала, упрашива-ла. Ах, если бы она могла позволить себе воспользоваться теми способностями, в которые так не верил Рег! Но нет! В любви надо быть честным! Она может просить, плакать, приводить свои доводы, умолять наконец, но это все. Он сам решит. Сам даст ей честный ответ.

- Я тебя очень люблю. Ты знаешь, я никого никогда не любил, ни одна девушка не разбудила моего сердца. Я полюбил тебя с первого взгляда, с первого мгновения нашей встречи и никогда не разлюблю тебя. Но я никуда не пойду с тобой. И тебе не дам уйти, - Рег до боли сжал запястье девушки, его твердый взгляд потеплел, - не плачь, моя дорогая, вот увидишь, все уладится. - Наара нашла в себе силы улыб-нуться, сморгнула навернувшиеся слезы. Ей хотелось ясно видеть Рега, запомнить его лицо, улыбку, фигуру, то, как на ходу он обернулся и помахал ей рукой. Она знала, что видит его в последний раз.

Разговор с Майей был трудным, очень трудным, но совсем не таким, как его представляла себе девушка. Ей не пришлось долго объясняться, уговаривать. Майя выслушала ее спокойно, доброжелательно, она только попеняла Нааре, что та не рассказала ей обо всем раньше, тогда, возможно, они уже давно приняли бы правиль-ное решение. - Я знаю, жизнь научила меня, - добавила она, - что нельзя остановить молодежь, когда они считают, что приняли верное решение. Я только прошу тебя, возвращайтесь. Здесь дом Рега, твой дом. - Каково же было ее удивление, разочарова-ние, боль, когда Майя поняла, что ее внучке суждено одной отправиться в дорогу. Как, - негодовала она, - он же любит тебя. Я не могу в это поверить. Один день уже ничего не меняет, позволь мне завтра поговорить с ним.- Наара не могла согласиться: "Мы взрослые люди и , если он не может, не хочет что-то сделать для меня, то вряд ли твои доводы подействуют. Давай будем честными сами с собой".

Бабушка с внучкой засиделись до поздней ночи. - Я не могу дать тебе провожа-того, приказать кому-то идти с тобой, - сказала Майя, - Но я постараюсь передать тебе все, что я знаю о дороге, снабдить всем необходимым. В наших записях есть рассказы тех, кто ходил и вернулся, есть рассказ и твоих родителей о их пути. Ты еще не уме-ешь быстро читать записи, но ты умеешь видеть воспоминания и слышать бессло-весную речь. Я буду вспоминать все, что когда-то прочла, а ты - смотри. Ко взаимной радости, они довольно легко приспособились, поняли, как им лучше всего взаимо-действовать и очень быстро, быстрее, чем они предполагали, память Наары заполни-лась описанием дорог, содержавшимся в записях. Выбор дорожной одежды и снаряже-ния тоже не составил труда. Опытная путешественница, Наара отлично знала, что тре-буется, что необходимо взять в дорогу. И, хотя приведенная в порядок любящими руками Майи, меховая одежда девушки могла бы выдержать еще, как минимум, одно путешествие, Наара решила, что одежда жителей селения, более легкая, удобная, да к тому же сшитая более искусными руками, лучше подходит для длительного, трудного пути. В заплечной котомке нашлось место для всего необходимого. И что же теперь? Посмотреть друг другу в глаза, может быть, в последний раз? Скрыть такие естествен-ные, такие честные слезы? Обменяться последним прости? Ведь все это время они трудились спокойно и споро, обмениваясь только совершенно необходимыми, отно-сящимися к делу фразами, без мешающих разуму чувств и слез. Теперь наступило время настоящего прощания. Но что это? Неужели еще не все приготовлено, не все обговорено? Медленно, нерешительно разжимает Наара крепко сжатый кулачек. Где хранила она до сих пор это перломутрово-розовое чудо? Камень Рега, камень, который девушка приняла как залог, подтверждение их взаимной любви, взаимной надежды - что с ним теперь делать...- Я не знаю, вправе ли взять его с собой,- медленно с трудом сказала Наара. - В наших записях ничего подобного нет, - Майя смотрела не на ка-мень, ее глаза не отрывались от лица девушки, - Это никого не касается. Ты вправе поступить, как подсказывает сердце. - Вся горечь, переполнявшая ее душу, казалось, пропитала эти слова. - Если бы мы пошли вместе... А так... Нет, я не могу взять его с собой, - Наара осторожно положила мерцающее сокровище на вощеную, матово-блес-тящую поверхность стола.

Они обнялись - очень разные и очень одинаковые - они не произносили слов, не просили друг друга любить и помнить, ждать и возвращаться - им, в их взаимном понимании и любви, не нужны были слова. И вот у распахнутой двери Майя легонько, почти незаметно подтолкнула внучку - вперед, в дорогу! Если решилась, иди!

Майя не стала ждать, пока тоненькая фигурка скроется за поворотом, не стала прислушиваться - дорожная пыль заглушала и без того легкие шаги девушки, она торопливо вернулась в комнату. Ей хотелось, чтобы Рег первым и от нее узнал о слу-чившемся. Следовало с уважением относиться к чувствам человека, которого любила внучка. И не мешкая более, Майя послала с Дугом приглашение - просьбу о немедлен-ной встрече. Рег не задержался ни на минуту. Подгоняемый недобрыми предчувстви-ями - зачем он мог понадобиться Майе так срочно и секретно? - он почти не уступал быстроногому Дугу, и Майя еще не успела до конца решить, как ей следует расска-зать, объяснить все, что произошло, как внезапно вошедший Рег увидел свой подарок, одиноко отражающийся в мутном блеске стола. Он понял все мгновенно. Сильные руки прикрыли глаза, то ли защищая их от мягкого сияния камня, то ли пряча неожи-данные слезы. - Почему?, почему? - только и мог повторять он. - Причину ты должен знать лучше меня, - сухим, почти враждебным голосом ответила Майя. Ей не хоте-лось, чтобы этот взрослый сильный парень, вспоминая впоследствии их разговор, стеснялся своих слез, она не хотела давать ему время на слезы и сожаления. Потом, один, он, если захочет, поплачет всласть. - Мы же должны сейчас, вместе, решить, что и как рассказывать. Я готова говорить все, что ты сочтешь нужным. - Вы никогда осо-бо меня не любили, - Рег подобрался, голос окреп и налился силой. - Но не из-за этого она ушла,- сердись, сердись, - подумала Майя, это поможет тебе сейчас, а вслух сказа-ла: "У нас не так много времени для взаимных упреков. Совсем скоро все захотят узнать, что же все-таки произошло".

Эпизод 11-й

Наара шла незнакомо-знакомой дорогой. Повороты и спуски, приметные деревья и камни - все выстраивалось в ее памяти в нужном, правильным порядке. Как бы была она довольна этим в другое время, но сейчас... Мысли, одна горше, тяжелее другой, сменяли друг друга в ее незанятой размышлениями о дороге голове. Ноги размерено вели ее вперед, сердце - влекло, рвалось повернуть обратно, побе-жать, пока еще не поздно, пока еще недалеко. Возможно, она никогда не узнает, что думал, что чувствовал он в те мгновения, когда все открылось? Понял ли бы он ее когда-нибудь? как бы они жили? - этого ей точно никогда не узнать, как не узнать и того, стоило ли то, что она собирается делать, что она делает, того неосуществивше-гося счастья.

Все дальше уходила Наара, все выше, по зеленеющим лесом холмам, вела ее дорога. Даже, даже если так, если случилось так, как случилось, - думала девушка, - те чувства: эта моя любовь к Регу, его любовь ко мне - никогда не испытывала я ничего подобного, ничего светлее и правдивее. И это все было, и не только было - оно оста-лось, оно не может исчезнуть, оно всегда будет со мной, во мне.- Это были странные мысли - не грустные и не веселые, они не требовали найти виновного, не пытались выяснить, кто и в чем прав, кто - виноват. Они не очень-то успокаивали, но и не уби-вали надежду, веру. Занятая своими мыслями, воспоминаниями, Наара и не заметила, как дорога привела ее в новую долину, как солнце все ниже опускалось к склонам пологих гор. Девушка остановилась, тревожно вглядываясь в строения поселка, уютно расположившегося в чаше долины. Неужели она сделала круг и вернулась к своей долине, своему поселку? Могло ли это быть? Но нет - очертания того холма совсем не такие, как у них, и тот дом, и тот, и солнце садится совсем не над тем холмом. Это просто похожие долины, похожие поселки, а ей, с ее незажившей раной памяти, во всем чудятся знакомые места. - До наступления темноты надо спуститься.- Наара была уверена, что найдет в селении радушный прием, место для ночевки. Расстояние до селения оказалось больше, чем предполагала девушка. Она спускалась по уложен-ной светлыми плоскими камнями петляющей дороге, как ей казалось, бесконечно долго. Вот-вот она должна была войти в селение, но за последним поворотом он снова прятался от нее за петлей дороги. Наконец Наара вошла в селение. День почти угас. Сменившее яркий, цветной солнечный свет вечернее прозрачно-бесцветное освещение резко очерчивало окружающее, и в тоже время придавало волнующую загадочность и без того неизвестной местности. К удивлению Наары навстречу ей выбежала стайка весело смеющихся ребятишек. - В это время детям положено спать, - подумала она, - но здесь, возможно, другие нравила. - Дети с улыбающимися, приветливыми личика-ми плотно окружили девушку. Каждый старался поближе протиснуться к ней, дотро-нуться, если не до нее самой, то хотя бы до одежды. Они толкались, стремясь очутить-ся поближе к Нааре, но приветливые улыбки ни на миг не сходили с их лиц, веселое щебетание и смех не прекращались ни на мгновение. Наара приветливо заговорила с ними. Сначала на языке соседнего селения, но дети, казалось, и не слышали ее - Она не заметила ни одного признака, что они поняли ее или что их заинтересовали произ-носимые ею звуки. Несколько удивленная, но не обескураженная, девушка сделала еще несколько попыток на других известных ей языках привлечь внимание детей. Но куда там, занятые попытками занять местечко поближе к Нааре и без устали весело болтая, дети не обращали на нее никакого внимания и медленно, но настойчиво дви-гались вдоль домов селения, увлекая за собой девушку. Прекратив бесплодные по-пытки привлечь внимание к своим словам, Наара попыталась выбраться из кольца окруживших ее детей. Их назойливые прикосновения все больше и больше раздра-жали, смущали ее, были неприятны, вызывали странное, почти брезгливое чувство. Ей хотелось самой спокойно оглядеться по сторонам, постучаться в понравившийся дом, познакомиться с его хозяевами. Попытавшись выбраться из тесной толпы детей, девушка со все возрастающим беспокойством обнаружила, что это ей никак не удается. Как-то так получалось, что кто-то из них, или все вместе, оказывались прямо впереди нее, каждый раз мешая, не давая ей выйти из непонятно как образованного, очерченного круга. Она, против своей воли, двигалась вместе с ними, поняв всю тщетность попыток высвободиться. Чем дальше, тем большее беспокойство вызывала невозможность понять те странные высокие и показавшиеся ей поначалу веселыми звуки, которые издавали дети. Наара начала сомневаться в их осмысленности, связ-ности - Да и язык ли это?- Чуткое ухо не улавливало ни пауз, ни изменения интона-ции.- Для чего этот шум?- Но самым пожалуй неприятным - от этого холодные иголочки страха впивались в ее сердце - было то, что Наара не могла различить детей. Не то что она не видела их лиц, фигур, одежды, она их видела, но все они, сколько девушка ни вглядывалась, не веря себе, были на одно лицо - все были похожи!!! Она не могла их запомнить, не могла внутренним взором восстановить их лица, но с ужа-сом понимала, что какое бы оно ни было, это лицо - оно одно на всех! Занятая непри-ятными открытиями, невеселыми размышлениями, Наара не заметила, как они оказа-лись против большого, сложенного из таких же, как на дороге, светлых камней дома. - Наконец-то, - с некоторым облегчением подумала девушка, - это точно дом Лорда селения и я, конечно, увижу взрослых. Как ни была Наара занята, пытаясь понять, чего хотят от нее дети, она, все-таки обратила внимание, что им не встретился ни один взрослый человек. Дети остановились, образовав полукруг - от стены до стены, в центре которого, совершенно одна, против входной двери оказалась Наара. И разом все стихло. Уже успевшая привыкнуть к сопровождавшим их звукам Наара услышала тишину... Она недоуменно оглянулась, переводила взгляд от одной застывшей как столбик фигурки к другой. Когда она вновь посмотрела на дом, входная дверь была настежь открыта. Все в той же абсолютной, удивительной тишине, только шум шагов девушки нарушал ее, переступила Наара порог. Она не знала, ждала ли чего-то нео-быкновенного, боялась ли чего, но все ее волнения и страхи, если они и были, немед-ленно рассеялись, как только тяжелые входные двери бесшумно сомкнулись у нее за спиной. Наара была в хорошо освещенном большом помещении, посередине которого за длинным, уставленным всевозможными яствами столом сидели нормальные, с ап-петитом жующие и пьющие люди. Одна из них - женщина со светлым, тонким лицом, одетая в простые, легкие одежды, оглянулась на Наару и обратила на нее внимание своего соседа - грузного , рыжеватого мужчины в каких-то торжественно-богатых одеждах. Он легко поднялся и, жестом пригласив Наару, усадил ее на неизвестно откуда-то взявшееся кресло рядом с собой. Очутившись в удобном кресле, увидев наполненные едой блюда, девушка поняла, как устала и голодна. Она шла без оста-новок весь день, стараясь как можно дальше уйти, как можно сильнее устать - так, думала она, меньше будут тревожить мысли, воспоминания, сожаления. Ноздри Наары трепетали от запахов, рот наполнился слюной, но она не знала, удобно ли сразу, ни с кем не познакомившись, без приглашения, набрасываться на еду. Она переводила взгляд с одного лица на другое. Но все были заняты, никто не обращал на нее внимания. Даже мужчина, усадивший ее за стол, был всецело поглощен обглады-ванием какой-то большой кости. Только та женщина, заметившая Наару, ответила на вопрошающий взгляд девушки. Она поощрительно улыбнулась и кивнула головой, приглашая, разрешая Нааре приступить к еде. Как только рука девушки потянулась к тарелке, мужчина-сосед, мгновенно оторвавшись от своей еды, придвинул к ней наполненный ржавого цвета жидкостью большой кубок.Вслед за ним и остальные сотрапездники начали наперебой придвигать, предлагать ей разнообразные блюда. Наара на мгновение расстерялась, смущенная разнообразием блюд и проявленным к ней повышенным вниманием. Воспользовавшись внезапной паузой, мужчина несколь-ко раз постучал своим огромным тяжелым кубком по столу. Что-то произошло. Как будто легкое дуновение, какой-то звук - его не было слышно, он только угадывался, предвосхищался. Голоса женщин, да это скорее всего женские голоса, такие тихие, как будто шепчутся лепестки цветов, слышатся все явственне, отчетливее, набираются силой, звуком. Вот где-то здесь, сейчас, как шум волны о прибрежную гальку, к ним льнут мужские голоса, дополняя, поддерживая их. Звуки становятся явственными, объемными, материальными. Они заполняют всю большую комнату, растут, ширятся, поглощают все и вся. Наара забыла, что она голодна, устала, забыла, кто она и зачем она здесь. Мощные звуки опутали ее своими цепями, грозный вал мелодии как щепку подхватил и нес, и вертел, и швырял от одной кипящей пеной мелодии к другой. Где-то далеко-далеко, изредка, с каждым разом все тусклее и тусклее вспыхивала искра сознания - это нехорошо, я должна от этого освободиться...- Но новый шквал звуков обрушивался на нее, новая бездна бархатно-сладостной мелодии затягивала все глубже и глубже....

...Вдруг резкий звук рога с треском, как кинжал, вспарывает ткань мелодии, разбивает стройные арки огромных волн. Нааре хочется, чтобы он прекратился. Этот звук, он здесь чужой, он мешает, он отвлекает, он заставляет напрягаться, думать. Снова и снова звучит рог, все тоньше, все прозрачнее становится ломкая мелодия. Резкие звуки рога рассекли, разделили ее. Она, конечно, еще возродится, если сейчас в образовавшуюся мимолетную паузу ничто не помешает, ничто не ворвется, не нару-шит... Рука Наары нащупала рукоятку ножа... Острое лезвие вонзилось в ее ногу...

У Наары не было сил. Это было неподходящее время задумываться о том, кто, как и почему помог ей. Ведь небольшой рог Дуга, ведь дудел он, не смог бы противостоять непонятным, странным силам, овладевшим Наарой. Дуг нашел девушку сидящей на большом, удобном камне. Неподвижный взгляд ее был устремлен на нож, криво торчащий из кровоточащего бедра. Наара не удивилась и не обрадовалась - молча, равнодушно она позволила Дугу вытащить нож, привести в порядок неглубокую, но болезненную рану. Так же безучастно, завернувшись и в свой и его плащ - было ей почему-то очень холодно в эту теплую летнюю ночь - наблюдала она, как Дуг развел огонь и приготовил для нее густое и терпкое питье.

Проснулась Наара поздним утром, отдохнувшая, полная сил, она с удивлением, смешанным с недоверием, рассматривала примостившегося между камней Дуга, окру-жающие их развалины. Туго перетянутая рана заставила поверить в странную действи-тельность. Очень не хотелось будить Дуга, он так беззащитно, совсем по-детски, спал. По всему было видно,- он собирался защищать Наару: одна рука крепко сжимала охот-ничий нож, в другой - вернувший ее рог. От пристального взгляда девушки Дуг вне-запно открыл глаза и, не успев еще как следует проснуться, вскочил на ноги, беспо-койно оглядываясь вокруг. Взгляд его посветлел и потеплел, когда его глаза встрети-лись с устремленными на него глазами девушки. - Как, как ты себя чувствуешь?- с трудом выговорил Дуг.

- Спасибо,- Наара протянула руку к юноше, - ты спас меня от чего-то, видимо, не очень хорошего. Но как ты-то попал сюда?- Дуг потупился.- Нам следует что-то поесть. Но разумнее всего уйти из этого места, если ты, конечно, можешь идти - он внимательно посмотрел на Наару. - Ты прав. А идти я смогу. Я уже осмотрела рану и сменила повязку,- предупредила она вопрос Дуга, - только помоги мне немного - подняться.

Опираясь на крепкую руку юноши, Наара встала на ноги. Дуг вскинул мешок Наары за спину рядом со своим, и она впервые смогла рассмотреть вырастающие из земли каменные глыбы. Обработанные неизвестным мастером, эти огромные камни были остатками какого-то древнего сооружения. Когда-то неведомые силы смогли разрушить, сдвинуть их с места, и теперь, в чужем времени, в своей безмолвности они являли памятник канувшему величию. Холодом, неприязнью веяло от этих разва-лин.-Да, да, уйдем отсюда.- Нааре приходилось опираться то на руку Дуга, то держаться за его плечо, но все равно, передвигаться между беспорядочно разбро-санными каменными глыбами было очень трудно, почти невозможно. Очень скоро они выбились из сил, преодолевая заросшие странными сухими колючими растениями промежутки между блоками, или упираясь в неожиданные тупиковые нагромождения камней. - Надо бы разобраться, как отсюда выбраться. - Они одновременно посмотре-ли друг на друга. Ощущение блуждания по каменному лабиринту усиливалось невоз-можностью увидеть что-либо, кроме возвышающихся выше человеческого роста каменных стен-глыб - Я постараюсь взобраться повыше, - сказал Дуг, - и, сложив сумки у ног Наары, начал карабкаться по почти отвесной стене. Несколько попыток убедили их, что это совсем невыполнимая, безнадежная затея. Время шло. Разгорался день в своей сверкающей предосенней прозрачности. Бывают такие дни - по-летнему яркие и солнечные, но в то же время полные какой-то неизбывной грусти и покоя, как бы говорящие: не торопись, успокойся, смирись. Ты всего лишь одна из песчинок в бескрайних просторах мироздания. Надо было бы поговорить, что-то сказать друг другу, но они сидели молча, погруженные каждый в свои думы. Опершись спиной о шершавый камень и поудобнее пристроив больную ногу, Наара пусто смотрела в без-донное, светлое небо. Одинокая точка высоко парящей птицы не сразу привлекла ее внимание. Но раз зацепившись, сосредоточившись на заинтересовавшем ее предмете, Наара встряхнулась, сбросила с себя путы безучастности. - Ты не испугаешься, - обра-тилась она к Дугу, - если я попробую поговорить вон с той птицей?- Дуг повернул к ней чуть удивленное лицо: "Конечно, нет. И буду даже рад, если у тебя что-то полу-чится". - Может быть, мне придется оставить тело на некоторое время. Будь внима-телен. Устроившись как можно удобнее, надежнее, Наара устремила пристальный, призывный взгляд к парящей птице. Ей необходимо было создать, сотворить мыслен-ную нить контакта. Девушка знала, как непросто сотрудничать с птицами: их непостоянное, рассеянное внимание, слабая память в сочетании с высокой самооценкой создавали иногда непреодолимый барьер. Но в то же время высшие птицы, как называла их для себя Наара, обладали многими вызывающими уважение знаниями и способностями. Взбираясь все выше по невидимому канату, Наара с благодарностьб вспоминала спасшую ее Королевскую Ворону. - Так высоко взобраться в поднебесье может только высшая птица. Я постараюсь договориться с ней,- думала девушка. Ее открытого, ищущего сознания коснулся совсем не дружеский, скорее предостерегающий, но и не враждебный, толчок - твердое прикосновение клюва большой гордой птицы. - Прошу прощения, - Наара стремилась передать все испытываемое ею уважение и понимание, - я знаю, никто не любит непрошенного вторжения. Но положение мое слишком серь-езно, и я надеюсь на твое сочувствие и помощь. - Существо, сумевшее помешать мне в таких высотах - нуждается в помощи, - в словах птицы звучал сарказм, - развлекайся как-нибудь по-другому! - Прощу, выслушай меня, - возникшее было желание опутать птицу крепкой сетью травы Наара мгновенно со стыдом отбросила. - У меня на самом деле нет иного выхода, как обратиться к тебе, к твоей снисходительности, и у меня совсем мало сил, а, значит, и времени. - Ты не из нашего народа. Я не знаю твоего места среди твоих родичей, но мне было бы очень неприятно разрушать твою искус-ную сеть. Говори! Но, если ты отвлекла меня, постарайся быть краткой!- Смущенная тем, что ее мысль была понята и пораженная способностью птицы улавливать такие мимолетные движения сознания, Наара постаралась как можно четче обрисовать их положение и высказать свою просьбу. - Да, я вижу вас. Интересно, как вы очутились в самом сердце Места Прошлых? Я думал, они лучше охраняют... Ну, а твоя просьба... Только потому, что ты не из нашего народа, я прощаю тебя. Никогда, никто из нас не отдавал своего тела, - в интонациях птицы бряцала сталь гордыни, - скорее наоборот,- добави-ла она. Последние слова должны были, видимо, устрашить Наару. Но девушка только настойчивее воззвала к своему собеседнику: "Я не требую, не прошу невоз-можного. Ни в коем случае я не хотела обидеть. Признавая твою силу и власть, я признаю и твои возможности. Тебе, видимо, несложно оказать нам помощь. Для нас же она неоценима - равна жизни!" - Я спущусь чуть ниже. На таком расстоянии тебе трудно следить за мной. Постарайся идти точно так, как я буду указывать, и, может быть, мне удастся помочь вам. Когда будешь готова, дай знать.

По заблестевшим, ставшим зрячими глазам девушки, по ее наладившемуся дыханию Дуг понял, что Наара вернулась. - Мы пойдем так, как укажет птица. Я буду внимать ее командам, ты же постарайся точно выбирать дорогу меж комней. Готов?- Дуг одел их дорожные мешки. Наара положила руку ему на плечо. - Не торопись, внимательно смотри под ноги, по сторонам. - Мы готовы, - обратилась Наара к увели-чившейся в размерах птиц-точке. В сознании девушки закружилась и на мгновение замерла тускло-серая картина: величественные развалины на дне, как будто искусст-венно созданной ровно-округлой неглубокой горной котловины. Картина еще больше приблизилась, изображение развалин увеличилось - почти в самом центре две непод-вижные пульсирующие неярким светом точки - это мы, - подумала Наара. - Будьте внимательны, - предостерег ее суровый голос, -здесь может быть много неожидан-ностей.

Они шли медленно, соблюдая все указания птицы. Не раз Дуг останавливался обескураженный необходимостью идти прямо на стоящую перед ними огромную глыбу камня, или повернуть в сторону небольшого узкого просвета, отдав ему пред-почтение перед широким и более удобным проходом. Но всякий раз они или благопо-лучно проходили через оказавшуюся искусным наваждением пустоту камня, или попа-дали на вымощенную ровную дорогу. Это случилось именно на таком отрезке хорошо сохранившейся дороги. По всему чувствовалось, что еще чуть-чуть, совсем немного и они выберутся из этих мрачных развалин. Так, по крайней мере, чувствовал Дуг. - Мы должны остановиться, - рука Наары придерживала его плечо, - надо проверить, что-то не так впереди. - Впереди все замечательно! Вот за тем жутким камнем, за поворотом все кончается! Всего несколько шагов!- И Дуг сделал эти несколько шагов, увлекая за собой Наару. Они повернули за угол, увидели свободную от каменных нагроможде-ний, освещенную заходящим солнцем, покрытую зеленью долину, окруженную лесом засыпающих гор и - Стойте!!!- Даже Дуг услышал этот голос, - ударилось о прозрач-ную твердь невидимой границы. Удар был неожиданно сильным, и шедший первым, Дуг упал, на мгновение потеряв сознание. Шедшая вплотную за ним Наара тоже упа-ла, потеряв от неожиданности нить связи с птицей. В это-то неосознанное ими мгно-вение и очутились они в сером, странно колеблющемся пространстве. Первой пришла в себя Наара. Невозможно было ни до кого дотянуться, дозваться. Все терялось, про-падало в серой бессмысленной мути. Вот и Дуг пришел в себя. Какое разочарование - вместо зеленой, освещаемой ласковым светом долины оказаться среди непонятно-непросветной серости. Он удивленно посмотрел на Наару. Хорошо хоть они могли видеть и слышать друг друга. - Где мы? Что случилось?- И мгновенно сотни, нет, тысячи растревоженных тоненьких голосков отозвались на слова Дуга, начали напе-вать, смеяться, плакать, повизгивать. Наара нашла руку юноши и крепко сжала ее: "Молчи!" - говорили ее глаза. Вскоре голоса смолкли. Еще один обиженный всхлип и снова наступила серая жуткая тишина. Наара не отводила глаз от глаз Дуга, не выпус-кала его руки. - Думай, думай, - настаивал ее взгляд, - помогай мне, - просила рука. - Я не знаю, что и как делать,- мысленно обратился Дуг к девушке, - но во всем, во всем можешь положиться на меня, - горячим пожатием ответила рука. - Чем дольше мы пробудем здесь, тем меньше шансов, тем труднее будет выбраться,- думала Наара. Серая зябкость заползала под одежду, пропизывала до костей, холодила сердце. Все сильнее болела пораненная нога. - Я уверена, что выход есть. Он прост - я, мы его знаем. Жалко, не успела спросить, как Дуг попал в развалины. А я, как я освободи-лась?. Конечно, рожок Дуга - он так настойчиво звал меня! А потом? - усиливаю-щаяся, пульсирующая боль в еще не полностью затянувшейсе ране, как бы подтверж-дала: так-так-так - Наара крепче сжала руку Дуга - они так и не разомкнули ладоней. Юноша выглядел уставшим, обессиленным: совершенно серое, измученное - ни кро-винки лицо, серый потухший взгляд. - Он не владеет мысленным разговором, при-дется говорить вслух.- Надеюсь, что это последний раз мы слышим этот кошмар,- думала Наара, когда вслед за ее четкими, короткими объяснениями - распоряжениями серость вновь ожила и обрушилась, задавила их тысячами вызывающих тошноту голосов.

Дуг с состраданием посмотрел на девушку. - Как она, готова ли?- Ему-то проще, а она... Он был несогласен с ее планом, недоумевал, как, почему она это придумала. Но вступать в спор значило продлить этот жуткий, приводящий его в исступление шум. Он и так с трудом ждет, пока затихнет вызванная словами Наары буря. Но как он надеялся, как молился, что бы все получилось!!!

И вот рог поднесен к губам, поднята сжимающая нож рука - одновременно миг в миг прозвучал яростный сигнал рога, брызнула из растревоженной раны кровь...

Окрашенные мягкими закатными красками холмы, легкий порхающий ветерок - все, как и представлялось Дугу. Какое-то движение, низкий клекочущий звук заставили их оглянуться. Над мрачной развалиной возвышалась Птица. Мощное тело, горделиво посаженная голова с яркими золотисто-сияющими глазами, закрывали горизонт. - Вы храбрые маленькие существа, - услышала Наара внутренним слухом. Птица не стреми-лась скрыть своего удивления. - Знакомство с вами развлекло меня. Желаю вам дол-гого времени. - Птица распахнула крылья и величественно поднялась в воздух. Сейчас она занимала всю видимую часть неба. Наара не успела поблагодарить, признести хотя бы несколько слов, как Птица взмыла вверх. Она не нуждалась в благодарности маленьких существ. - Интересно, долго ли она будет помнить нас, - подумала Наара. - Я навсегда запомню эту птицу, - как будто отвечая на ее мысли, сказал Дуг. - Но да-вай же посмотрим твою ногу. Надо серьезно заняться раной! - Наара бесприкословно доверилась умелым рукам юноши. Дуг промыл рану, помазал какой-то щиплющей мазью, заново наложил повязку. Им надо было бы поговорить. У обоих было много вопросов, недоумений. Но на исходе этого тяжелого, странного дня ни у одного из них не было ни сил, ни желания начинать долгие разговоры и выяснения. Их сил хватило только на то, что бы отпить по нескольку глотков темной, тягучей жидкости. И сон сморил их.

Первой заботой, первым вопросом Дуга поутру было: "Как твоя нога? Как ты спала?" - Да все хорошо, - смутилась от непривычного внимания Наара, - мне бы хотелось спросить тебя... - Нам надо найти удобное место, - перебил ее Дуг,- Я по-нимаю, что ты захочешь о многом спросить, но пока твоя нога окончательно не заживет, у нас будет достаточно времени для разговоров. Дуг помог девушке поднять-ся и перейти на выбранное им защищенное деревьями место на склоне ближайшего холма. Быстро, споро, умело юноша соорудил временное пристанище, развел костер. Жаждавшая принять участие, чем-то помочь, Наара, решительно отстраненная от всех дел, незаметно для себя задремала, убаюканная покоем и свежестью милого ее сердцу леса.

В светлых, прозрачных сумерках, под вопрошающим взглядом Наары, Дуг начал свой рассказ. Пока Наара спала, он успел приготовить вкусную еду, позаботился о ночной охране их маленького лагеря. Они вкусно и с аппетитом поели - их молодые организмы быстро оправились от испытаний прошедшего дня, и требовалась еда, мно-го еды, чтобы насытиться, восстановить силы. Вот они уже и поели, убрана посуда, проверена повязка Наары, и Дуг больше ничего не может придумать - надо начать рассказывать. - Ты знаешь, - он вскинул глаза на Наару, и тут же перевел взгляд на догорающий костер, - ты знаешь, - с той первой встречи, тогда, в лесу я не переставл думать о тебе...

Эпизод 12-й

Стояла странная тишина. Казалось, даже ветерок затаился в ветвях, боясь зашелестеть лисьями, пропустить хоть одно слово. Наара не знала, надо ли ответить, а если ответить, то что.... Но Дуг не ждал ее слов: - Я не строил никаких планов, ника-ких ожиданий, просто жил рядом с тобой, видел тебя, разговариал с тобой, - что может быть лучше, веселее, счастливее. Но вот вернулся Рег. Я сразу понял, что ты любишь его. И когда он предложил тебе вместе идти по жизни, я, - тут Дуг на миг приостано-вился, глубоко вздохнул, и продолжал все тем же спокойным ровным голосом, - я поверил, что ты будешь счастлива с ним. А это самое главное. Мы по-прежнему будем рядом - я смогу видеть тебя, разговаривать с тобой, ловить отблеск улыбки на твоем лице, радоваться твоей радостью. Это ли не счастье! Я узнал, что ты собираешся уйти раньше всех, - как-то так, по твоему настроению, взглядам, как ты на все смотрела, как со всеми разговаривала. Не знаю почему, но я что-то чувствовал, и, ты уж прости ме- ня, - подслушал твой разговор с Майей. Что я думал, на что надеялся? - Сначала, что Рег уговорит тебя остаться, потом - что он уйдет с тобой. Но не случилось ни того, ни другого.Честно скажу, я просто не думал. Как я мог жить, когда тебя не будет рядом? О чем я мог думать, когда ты идешь одна трудным, опасным путем? Я умолил Майю рассказать, какой дорогой ты намеревалась идти. Я и так думал, что ты выберешь до-рогу своих родителей, но когда Майя, хоть и с большой неохотой, подтвердила это, я, не задерживаясь ни минуты, бросился вдогонку за тобой. Поверь мне, - он первый раз взглянул Нааре в лицо, - ни тогда, ни теперь я не думаю ни о чем таком, у меня нет тайной цели. Я просто хочу быть рядом с тобой, помочь, охранить, защитить тебя. После небольшой паузы - одинокая птичка что-то пропела в гуще листвы, - он продолжал- Как ни быстро я шел, но все никак, никак не мог догнать тебя. И вот на исходе дня я очутился на склоне холма, ведущего в эту долину. В светлой летней ночи отчетливо виднелись развалины когда-то величественных строений. Стояла странная, завораживающая тишина. Где-то в глубине, в самом центре развалин с трудом различимо теплилось какое-то необычное сияние. Я сразу решил, что этот свет связан с тобой, но не был он похож на веселые отблески костра, ни на тусклый свет потайной лампы. Как бы то ни было, я должен был идти туда, к тебе. Дорога вниз, в долину не отняла много времени, и я довольно быстро приблизился к развалинам. То, что издали, со склона холма казалось беспорядочным нагромождением развалин, вблизи произво-дило совсем другое впечатление. Я безуспешно бродил вдоль высоких каменных глыб, время от времени пытаясь протиснутся в узкие полузаваленные щели между ними. Время шло, и почему-то я не мог объяснить себе этого, росла моя тревога. Мне чуди-лись какие-то странные звуки, - они то приближались, то удалялись, иногда мне казалось, я слышал твой голос - такой непохожий на твой, он молил, звал на помощь. Это странно, но я никогда не задумывался, боюсь ли я чего-нибудь. Первый раз в жизни я испытал чувство страха - когда узнал, что ты ушла из селения, но тогда я знал, что делать, и вот теперь мужество снова покинуло меня. Какой-то голос подгонял, то-ропил меня, я должен был что-то сделать, как-то помочь тебе, но как? - я даже не мог войти в эти странные развалины. То, что я сделал - это был жест отчаяния, не более. Я очень люблю свой рожок. Он мой верный друг и в печали и в радости. И, охваченный непередавемым отчаянием и бессилием изменить что-либо, я протрубил... Что-то ярко вспыхнуло и будто треснуло в глубине развалин. На мое удивление, щель, против ко-торой я как раз стоял, оказалась широкой, и как-то сразу, прямиком вывела меня к тому месту, где сидела ты, недоуменно рассматривая свою рану...- Дуг перемешал полуумирающие угли костра... Голубовато-золотисто вспыхнул последний огонек и яркие искры, одна за другой, устремились в высоту на встречу холодным искрам далеких звезд. Оба молчали. Дуг высказал все, что волновало его. Честно, открыто объяснил свои поступки. Нааре требовалось время, чтобы прочувствовать, уяснить для себя все сказанное, все происшедшее. Она должна была ответить Дугу так же честно, открыто. Нельзя было унизить, обидеть его полуправдой, он был достоин ответной откровенности. - Я не надеялся на ответ, - прервал затянувшееся молчание Дуг. Наара в первое мгновение почувствовала себя даже удивленно-оскорбленной: "Как? Ему не интересно, что я думаю, чувствую? Для чего же он все это мне рассказывал?" - устре-мила на юношу недоуменный взгляд. - Я хотел сказать, что это не так уж важно, что я чувствую, главное, что с тобой все в порядке. И, скажи, не думаешь ли ты, что стоит вернуться? С такой раной ты не сможешь сейчас идти. Может быть, подождем, пока все заживет? Продолжать молчать - значило еще больше обидеть Дуга. - Я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня, - голос Наары прерывался от волнения и еще каких-то непонятных ей чувств, - я не могу, не имею права, говорить сейчас о чем-то еще, пойми меня! Я, конечно, не вернусь. Ни за что не вернусь. Еще несколько дней и рана моя совершенно заживет - я знаю нужные травки и правильные слова. Я дожна и я смогу идти. Ты вполне спокойно можешь оставить меня здесь. Уже к утру я буду ходить. - Дуг порывисто поднялся (казалось, он боролся с собой), взял свой дорож-ный мешок. - Ты не захотела или не смогла понять меня. Но я все равно, повторю, я в любом случае пойду с тобой. Вместе ли, если ты согласишься, в отдалении, если ты будешь против, но твоя дорога будет моей. Я не могу позволить тебе, себе, чтобы ты шла одна. Решай! - У нас, особенно у тебя, был тяжелый день, - сказала Наара. Ей не хотелось ссориться, ей хотелось успокоить Дуга, хотелось, чтобы он понял, почувство-вал, как она благодарна, признательна ему, - ты подарил мне жизнь. Не знаю, что было бы со мной, где бы я была, если бы не ты. До конца я буду помнить это. Но возвращен-ная тобой жизнь не принадлежит мне, только мне одной. Я уже потеряла двух самых дорогих, близких мне людей - и не могу позволить себе - пусть не все верят мне, но я знаю, что мой маленький брат в опасности, я слышу, чувствую его призыв, призыв Ведуна - не могу даже на миг представить, что не поспешу им на помощь. Пока я не исполню то, что требует мое сердце, моя душа, я не обрету покой, не буду принадле-жать себе. Вся моя жизнь сейчас, все мои стремления направлены к одной цели. Это мой долг, моя ноша. И я не могу никого заставить присоединиться ко мне. Я хочу быть до конца честной с тобой - не знаю, будет ли мне легче, если ты будешь рядом, я ведь привыкла идти одна. Но и запретить что-либо я тебе не могу. Давай доживем до утра. Постарайся поспать, отдохнуть. Ты не менее меня нуждаешься в отдыхе.- Спокойной тебе ночи.Эти несколько слов, спокойно произнесенные Дугом, Наара могла считать согласием. Но согласием на что?- ответ придет вместе с новым днем.

Наара заставила себя заснуть. Она должна была быстро привести себя в поря-док - у нее не было времени болеть, далекие, родные голоса звали ее. Полноценный ночной сон должен был помочь ей восстановить силы, заживить рану. Дуг, вопреки собственным ожиданиям, заснул мгновенно. События последних нескольких дней - такие неожиданные, волнующие, необычные, требовали напряжения всех его сил. И как он узнал об уходе Наары, и как бросился догонять ее, и как неожиданно нашел среди странных развалин, и потом - эта грозная птица, и как они шли - проходя через непроходимые преграды - он никогда не видел, не чувствовал Наару такой - отстра-ненной, отсутствующей, погруженный в неслышимый диалог. Даже рука ее, крепко сжимавшая его плечо, ее, такой любимый им голос, были другими - неподвижно, безжизненно существующими сами по себе. И как затрубил рог, и брызнула кровь. Он, хоть и приложил все силы души, чтобы не смотреть, видел, видел до мельчайших, ужаснувших его подробностей, как брызнули алые капли, как будто зависли в воздухе, слиплись, слились, маленькими струйками растеклись по гладкой коже. И это его по-следнее усилие, когда он, движимый необъяснимой, настойчивой потребностью не-ожиданно для самого себя раскрыл перед Наарой свое сердце. Все это было так стран-но, незнакомо, удивительно-пугающе. Он думал, что не заснет, ему было о чем поду-мать, было много такого, о чем надо было бы поразмышлять. Но молодое, здоровое

тело требовало отдыха. И он уснул, так и не успев даже подумать о том, что засыпает.

Утро было прекрасное - светлое, ясное. Но уже чувствовалось, что лето вот-вот уйдет. Маленькая старушка-осень все настойчивее выглядывала из-за стволов деревь-ев, с любопытством ворошила жухлеющую траву, заглядывала в пустеющие гнезда, проверяла запасы в дуплах. Дуг и Наара, не сговариваясь - как-то так получилось - не возвращались к вчерашнему вечернему разговору. Пока нога Наары окончательно не зажила, им вроде бы и нечем было заняться, но в то время, когда Наара готовила и прикладывала к почти затянувшейся ране лечебные растения (к своей радости она нашла нужные ей большие сочные листья буквально почти под ногами), Дуг углубил-ся в редкие заросли в надежде пополнить их запасы. Обещавший с утра быть спокой-ным и ясным день так и прошел в простых будничных занятиях, дав им возможность побыть в одиночестве, подумать, отдохнуть, набраться сил. Вечером после сытной, приготовленной Наарой еды, Дуг разделал тушки добытых им животных. Он пристро-ил их прокоптиться над углями затихающего костра и со все возрастающим интересом слушал историю Наары. Уступая настойчивой просьбе юноши (он ведь в самом деле ничего не знал о ее жизни до прихода в селение), она углубилась в воспоминания. Решаясь рассказать о себе, Наара делала это второй раз - в первый раз она расскрыла свою душу, разбудила свои воспоминания перед любящим, источающим поддержку и нежность сердцем Майи, Наара думала рассказать о самых, на ее взгляд, важных вехах своей жизни и ограничиться только самыми необходимыми подробностями. Но Дуг умел слушать. О, как он умел слушать! Заинтересованное внимание, затаенная улыбка, ужас сопереживания, разделенная радость встреч и грусть прощаний - все состояния, все движения своей души находила Наара в его всецело отданном ей внимании. Конечно, было что-то, что она, щадя, не могла доверить ему. Все, что касалось Рега, ее чувств, их отношений - об этом, ах, как ей хотелось!, но именно об этом она не могла говорить. Но об этом Дуг и не просил расказать - об ее жизни в селении он знал доста-точно. Он знал достаточно, чтобы все понимать, и стараться не нарушать ее душевный покой. Но все, что было до этого - ее жизнь в семье, ее родители, сестричка, Ведун, чудесным образом обретенный братик - о них он распрашивал, интересовался малей-шими подробностями. Путь Наары, ее неожиданные встречи удивляли, восхищали его. Дуг восхищался, преклонялся перед девушкой с самой первой их встречи, но все это было незнакомо, непонятно, далеко от него. Вот родители, семья, родные, любимые люди - это он считал главным, о них он готов был слушать без конца, и отправиться к ним на помощь по неизвестному пути он считал самым правильным, самым обычным

делом.

Следующий день они посвятили приготовлениям и сборам. Наара, щадя свою ногу, старалась пока еще поменьше двигаться. И вся нагрузка приготовлений легла на Дуга. Он был достаточно опытным охотником, но никогда не уходил далеко от селе-ния, никогда надолго не покидал дом, и признавал за Наарой первенство во всем, что касалось длинного пути. И сообразуясь с ее советами, готовил самые необходимые припасы - будь то еда или мох для разведения огня, перекладывал дорожные сумки. К вечеру приготовления были закончены. Любуясь неярким пламенем вечернего костра, они еще раз обсудили выбранную Наарой дорогу. Если по-честному, то и обсуждать было вовсе нечего. Вернуться своим путем Наара не могла - она не знала дороги, пройденной с Проводником, да и путешествие по топи без Человека-Петуха пугало ее. О дороге же родителей Наары было известно, что по ней прошли, и прошли успешно - она сама была тому подтверждением. Если идти точно по записям, а Наара и Дуг четко помнили их знак в знак, то они обязательно достигнут цели. Вот сколько времени им потребуется? Хотелось бы побыстрее - недобрые предчувствия не остав-ляли Наару, да и погода - трудно идти по размокшей земле, преодолевать скользкие, каменистые склоны, бороться с резким холодным ветром, мокнуть под проникающим через одежду дождем. Оба, может быть не в равной мере, но понимали опасности длительного, затяжного пути, и решение идти как можно быстрее, делая кроме ночной, только самые необходимые остановки было обоюдным.

Ранним утром, пока Дуг еще спал, Наара решилась посмотреть на Руины. Эти несколько дней всецело озабоченная скорейшим выздоровлением и приготовлениями в дорогу, она запретила себе думать о развалинах Прошлых, как назвала их Птица. Но сейчас, движимая каким-то странным любопытством - болью, она вышла из зарослей и устремила взгляд вниз, в долину. Восходящее за ее спиной солнце окрасило небо на-против в нежно-радостные оттенки алого цвета. Но чем глубже вниз скользил взгляд девушки, тем сумрачней, печальней представали перед ней еще неразбуженные солн-цем склоны. И совсем уж серыми, безжизненными, бездушными выглядели беспоря-дочно разбросанные, казавшиеся почти игрушечными на таком расстоянии, огромные глыбы руин. Ни деревца, ни кустика, даже трава не росла там вблизи обиталища Про-шлых. Странно заныла, начала подергиваться болью уже совсем зажившая рана. А Наара все не могла оторвать зачарованного взгляда, прервать неизвестно как и зачем возникшую связь. Голос Дуга вырвал ее из оцепенения, вернул к действительности. Перед выходом Дуг хотел убедиться, что рана Наары действительно зажила - он не очень-то доверял ей в этом. Каково же было удивление юноши, когда он с трудом нашел тонкий, едва заметный шрам - все, что осталось от рванной, кровоточащей раны. Он с восхищением посмотрел на Наару:- Трудно поверить, что только два дня назад это выглядело совсем по другому! Если ты также будешь лечить и мои раны, то мне не придется жалеть, что выбрал тебя в спутницы - попытался пошутить Дуг, и густо покраснел, вдруг сообразив, какую произнес двусмысленную фразу. Наара не подала вида, что поняла двойной смысл сказанного. Сделать это ей было тем проще, что она почти и не вслушивалась в слова Дуга, поглощенная своими переживаниями, предчувствиями, и только заметив, как он покраснел и сконфузился, обратила вни-мание на его слова.

Но надо было уже и выходить. Хоть дни еще были достаточно длинными, все равно, не хотелось тратить ни мига из отведенного природой светлого времени суток. Они плотно поели, еще раз придирчиво проверили свои запасы, снаряжение. Тщатель-но осмотрели место стоянки, для большей надежности тщательно залили водой угли костра. Кого и о чем просил Дуг в эти последние молчаливые мгновения перед доро-гой, к кому обращалась за помощью Наара - об этом они, щадя и уважая чувства друг друга, никогда не говорили, но оба почувствовали облегчение, ощутили волнующий подъем, сосредочение сил и почти одновременно посмотрели друг на друга посветлев-шими, почти радостными глазами.

Первый день пути, как и несколько последующих, не принесли, на что они очень рассчитывали, никаких неожиданностей. Они шли дорогой без дороги, ориенти-руясь по ясным описаниям холмов и четкому расположению звезд на все еще спокой-ном небе. Для привычного к холмам и горам Дуга дорога была совсем не трудной, он даже был рад показать Нааре, какой он умелый и ловкий путешественник. Менее при-выкшая преодолевать крутые подъемы и русла горных речушек, Наара все же не от-ставала от него и они достаточно быстро (ведь им не приходилось пока терять время на поиски пищи) преодолели гористую местность. Пустоши - вот чего в глубине души страшилась Наара. Выгоревшие за лето, почти бесцветные пространства расстилались на сколько хватало глаз. Как не сбиться здесь с верного пути, как сохранить тот же ровный быстрый темп? Еще и осень, откинув личину добренькой старушки, костля-вой злой ведьмой все отчетливее дышала им в спину резкими холодными ветрами, затягивая ночное небо плотным покровом низких облаков. Привыкшая во всем рассчи-тывать только на себя, Наара впервые поняла, как это здорово, когда рядом с тобой надежный опытный друг. Вместе легче было определить путь по не всегда ясным, расплывающимся в пелене дождя звездам, найти провизию, приготовить ночлег. Да можно было просто услышать знакомый голос, веселую, бодрую песенку! - Это не- хорошо, нечестно так думать, но я рада, что Дуг идет со мной,- ловила себя Наара на этой мысли, - ведь даже когда я думаю о своих родных, братике, Ведуне, об опасности, угрожающей им, чем бы я ни занималась, я ни на миг, ни на единный миг не перестаю думать о Реге. Как он? что с ним? Иногда, когда я слышу голос Дуга, или вижу его протянутую в желании помочь руку, мне чудится, мне кажется, что я слышу голос Рега, что это его рука, его сердце устремлены ко мне. Мое тело, моя душа помнят его.. Почему, зачем я ушла? Доведется ли нам свидеться и как это будет... Глубоко - глубо-ко, подальше от себя самой прятала Наара эти мысли. - Чем дольше, чем дальше мы уходим, тем легче мне будет, тем реже я буду думать об этом, - успокаивала себя девушка.

Наконец они преодолели казавшиеся бесконечными пустоши, и на исходе серого, пронизанного влагой дня вошли в лес. Наара всегда чувствовала себя в лесу спокойно и свободно, а если были поблизости и сосновые деревья, - то совсем, совсем, как дома - радостно дышалось, легко думалось. Это, впрочем, был не лес, так, неболь-шая рощица - несколько десятков сравнительно молодых деревьев, убежавших, отде-лившихся от основной массы раскинувшегося в низине леса. Здесь, на пригреваемом солнцем пригорке, им, вероятно, было хорошо и весело летом, но в эти ветренные осенние дни выглядели они совсем не радостно, прогибаясь под порывами сильного ветра, теряя еще не успевшие пожелтеть листья. - Как-то будет вам зимой, - посочув-ствовала Наара. Но даже в такой продуваемой всеми ветрами рощице было гораздо легче укрыться от непогоды, чем на равнине. И вскорости небольшой костерок согрел их руки, души, питье. - В записях пути ничего не говорилось о маленькой рощице на пригорке. - Правда, прошло много времени, не так уж много, но достаточно, чтобы эти деревья выросли. Им хотелось верить, что никакой западни, опасности здесь нет. Да и Наара не чувствовала ничего такого - этакого. Но, наученные опытом Руин, они решили, что будут спать по очереди, стараясь, по возможности, заметить, не пропус-тить что-то необычное, опасное. Им пришлось бросить жребий - они никак не могли договориться об очередности, и первой должна была спать Наара. С большим трудом заставила себя девушка устроиться на ночлег. Она предпочла бы дежурить всю ночь. Оставлять неопытного стража казалось ей намного опаснее, чем совсем обойтись без стражи. - Ну, ничего, она постарается не уснуть, и если вдруг понадобится, хоть бы не понадобилось, поможет Дугу...

- Наара! - знакомый, до боли любимый голос пробился сквозь завывания ветра, - Наара! - ее глаза в глазах Рега, - столько дней и ночей, как ты ушла, а мне кажется, что это было только вчера. Я тоскую по тебе... Я не понимаю, как не поверил, как не ушел с тобой...- О, Рег!,- горячими руками сжала Наара холодную мужествен-ную руку. - Твоя очередь дежурить, - перед ней было серое от усталости лицо Дуга: - Ничего не случилось. Если хочешь, спи дальше, я подежурю. - Нет, нет, - Наара поспешно разжала руки, - спасибо, что разбудил. Тебе надо отдохнуть. Я дождусь рассвета. Дуг пожал плечами и молча завернулся в широкую накидку. Наара осталась одна. Только низкое небо с быстро бегущими тяжелыми облаками - время от времени одно из них разрывалось с сухим трескучим звуком и мелкий, противный дождь высыпался из узкой прорехи. Молодые березки и клены отчаянно били себя полуголыми ветвями, как будто наказывая за им одним известные провинности. Нааре не хотелось ни о чем думать: ни о сне, таком живом, ярком, ни о прошлом, ни о буду-щем. Маленькое смолистое сердечко-капля подружки-сосны, оно одно в эти горькие мгновения согревало ее душу.Наара разбудила Дуга, как и договаривались, с наступле-нием бледного, больного рассвета. Отдохнул ли он? спал ли? Выглядел он ужасно - такой же серый, больной, как это хмурое утро. Они быстро собрались. О чем было говорить? Что делать в этой уставшей от бурной ночи рощице? Пока не начался дождь, по относительно сухой, твердой, покрытой остатками травы и редкими зарослями вереска земле они добрались до леса.

Эпизод 13-й

Это был настоящий, большой, уважающий себя лес. Молодой подлесок, тонкие небольшие деревца рядом с узловатыми, мшистыми стволами, укрытые, защищенные их сенью даже в эти жестоковетренные дни, стояли прямо, не спеша расстаться с зеле-ными живыми листьями. Налетавший с равнины ветер разбивался о строй передовых стойких деревьев, запутывался в их ветвях, и, укрощенный, ослабевший, не мог причинить большого вреда ни остальным деревьям, ни лесным обитателям.

В относительной тишине и покое леса продолжали Наара с Дугом свой путь. Здесь уже Наара могла похвастаться опытом и знаниями - она шла впереди, легко разбираясь в знакомых с детства знаках. Но та ветренная ночь в небольшой рощице что-то нарушила, поломала в их отношениях. Исчезли былая легкость и непринужден-ность взглядов и слов, их заменила какая-то невысказанная неловкость, необъяснимое, но осознанное напряжение. Обоим хотелось побыстрее дойти до лесного селения. Там, среди других, незнакомых людей, они надеялись, удастся каким-то образом вернуться к простым и доверительным отношениям. Густая чаща леса с неразберихой переплете-ний стволов и веток была совсем незнакома Дугу, и он поверил Нааре, что они не одни в лесу, что за ними внимательно наблюдают, только потому, что привык доверяться ей, а в этом дремучем лесу признавал ее несомненное превосходство. Они останови-лись. - Где-то близко жилье. Те, кто за нами следит, должны нас туда отвести. Самим нам ни за что не найти дорогу. - Наара скинула заплечную сумку и, приложив руку к сердцу, с достоинством поклонилась на четыре стороны. Дуг, не раздумывая, последо-вал ее примеру. Тонкий свист легким ветерком пронесся сквозь путаницу веток и почти сразу же, невозможным здесь эхом, вернулся, многократно повторенный. Дуг не поверил своим глазам, когда несколько молодых, крепких парней неожиданно появи-лись перед ними. Как, где, откуда они следили за ними, так и осталось для юноши загадкой. Не меняя учтивой позы, не производя лишних движений, спокойным, дру-желюбным голосом произнесла Наара слова приветствия на всех известных ей языках. Если ее и поняли, то ни звуком, ни жестом - никто никак не ответил на ее слова. Их выслушали в молчании, потом, так же молча, жестами, предложили поднять мешки и следовать за ними. Дуг усмехнулся про себя - даже представить невозможно, как кто-то не примет это недвусмысленное приглашение. Наара внимательно посмотрела на Дуга, спокойно подняла мешок. - Мы идем, не бойся. Они ведут себя как положено. К удивлению Дуга лесное селение оказалось совсем недалеко, буквально за ближай-шими деревьями. Но нашли бы они его? Отвечая на невысказанный вопрос Дуга, Наара отрицательно покачала головой: "Сами мы сюда бы не пришли.

Окруженные непроходимой чащей жилища селения лепились у подножья высоких, мощных стволов. Покрытые корой и огромными хвойными лапами, они составляли единое целое с вековыми деревьями, так естественно, просто переходили, перерастали они одно в другое. По расчищенным от леса узким проходам их подвели к внушительного размера строению у подножья теряющегося в низких тучах ствола-колонны. Через низкое, но широкое отверстия двери Наара и Дуг вошли внутрь. Глаза быстро привыкли к спокойному полумраку. Большой, грузный мужчина, до самых глаз заросший густой косматой бородой, знаком подозвал их подойти поближе. Маленькие пронзительные глаза быстро и внимательно ощупали их с головы до ног, буравчиками попытались проникнуть внутрь. Глаза человека-медведя, так назвала его для себя Наара, сверкнули, улыбка обнажила крепкие желтые зубы: "Ты права, путе-шественница, - приглушенный голос сотрясал стены постройки, - имя, данное мне при рождении - Бээр, но никому не позволенно произносить имя живого. Я - Хозяин, лорд этих людей, и вы тоже будете называть меня так. Если у вас достанет на это времени", - и он глухо ухнул-засмеялся, довольный србственной шуткой.

Дуг обескураженно молчал - он явно не ожидал такого приема. Он не знал, на что именно он надеялся (как-то не успел об этом подумать), но точно - не на угрозы и насмешки вместо приветствия. Это уж слишком! Рука легла на засунутый за пояс рог, пальцы с силой обхватили отполированную поверхность. Лицо Наары осветила ответ-ная улыбка. Голос звучал звонко и приветливо. Она слышала от Ведуна об этих людях - язык, на котором Хозяин обратился к ней, был понятен. Он, хоть и отличался от языка родного селения Наары, но эти различия, довольно значительные, не мешали понять сущность сказанного, и, как надеялась девушка, не помешают и ей самой быть понятой Лордом-Хозяином. Не теряясь под пристальным взглядом Хозяина, Наара рассказала, кто они и зачем пришли в этот дремучий лес. Он выслушал ее, не пере-бивая. В какой-то момент девушке показалось, что в глубине его блестящих круглых глаз зажегся огонек заинтересованности. Рассказ Наары длился недолго, таким же недолгим было последовавшее за ним мочание. По какому-то незаметному знаку Хозяина в помещение вошла высокая, статная женщина. Непокорные, буйные волосы выбивались из-под головной повязки, маленькие блестящие глазки-бусинки смотрели внимательно, подозрительно. Женщина явно была близкой родственницей Хозяина. Она-то, несмотря на суровое сходство, и разрушила тревожное молчание. Не успев войти, она, не обращая внимания ни на предостерегающий взгляд, ни на жесты Хозяина, бросилась к Нааре, завертела ее, словно пушинку, из стороны в сторону, заговорила быстро, взволнованно, то обращаясь к Хозяину, то к Нааре, то воздевая руки, как бы призывая в свидетели высшие силы. Наконец Хозяину удалось вклинить свой мощный голос-рык между непрекращающимся потоком слов женщины. Повели-тельным жестом он указал им на выход - Вон!!! Нимало не смутившись, женщина покрепче обняла Наару, свободной рукой обхватила за плечи Дуга и вывела, почти вынесла их из помещения - такая она была высокая и сильная. Молодые люди едва поспевали за ее широкими, размашистыми шагами. Со стороны это, должно быть, выглядело довольно комично - быстро шагающая великанша и влачашиеся, почти висящие у нее подмышками небольшие фигурки. Женщина - Мое имя Бээт, но все зовут меня "Дочь", - первое, что она сказала им внятно и понятно, когда за ними плотно закрылись двери ее жилища, попросила Наару назвать себя и рассказать о своих родителях. Наара без колебаний сообщила свое имя и как можно короче рассказала историю своей семьи: она сирота - отец пропал на охоте, мать и сестричку чужаки забрали за большую воду.

Дочь была разочарована рассказом девушки, она, явно, ждала чего-то другого, была уверена, что услышит что-то подтверждающее ее предположения, радость. Она тяжело вздохнула и еще раз внимательно осмотрела Наару. Потом, как бы не желая уступать действительности, не желая расставаться с неожиданной надеждой, она решилась попробовать еще раз. Менее уверенно, чем в первый раз, она обратилась к Нааре и попросила, если у той есть что-то памятное от матери, показать ей. Совсем неохотно, но она понимала, что это почему-то важно для женщины и чувствовала эту важность и для себя самой, Наара высвободила из-под одежды ожерелье матушки. Понимавший в белых камушках Дуг, удивленно свистнул - он и не знал, что Наара владеет такой красотой! Женщина же только осторожно, одним пальцем дотронулась до матово-живой поверхности и тут же, как будто боясь ожечься, отдернула руку. Ее маленькие глазки утонули в слезах: "Как звали твою мать, девочка? Расскажи о ней поподробнее". - Айя. Но я не знаю, что именно вас интересует... - Вы ведь устали и голодны с дороги, - женщина неожиданно потеряла всякий интерес к истории Наары. - - Мы еще успеем обо всем поговорить... Она что-то просвистела и тут же на больших широких пнях две молоюые девушки, примерно возраста Наары, похожие друг на друга и на Дочь - Бээт, как две капли воды, расставили разнообразное угощение.

- Ешьте и отдыхайте, - Дочь широким жестом обвела блюда с едой, указала на покрытые шкурами лежанки. Девушки напоследок еще раз украткой бросили по вос-хищенному взгляду на Дуга. И их оставили одних. - Что-то тут не так...- Наара не могла скрыть своего удивления. - Но мне кажется, нам ничего не угрожает. Дуг покраснел, вспомнив перехваченные взгляды девушек.- Да, давай поедим и отдохнем. И вправду, я вдруг вспомнил, как я проголодался, и пахнет очень вкусно. Дуг, не раз-думывая дольше, принялся за еду. Угощение лесных жителей оказалось вкусным и сытным, мягкими и удобными были и лежанки для сна. Уставшие, вымотанные доро-гой Наара и Дуг уснули в покое и тишине лесного жилища. Наара проснулась отдох-нувшая, полная сил. Было ли это утро или вечер? - в помещении не было окон, слабый свет пробивался через зеленовато-коричневый сумрак потолка. Она не стала будить Дуга, он лежал, почти с головой укрывшись большой мохнатой шкурой, лицом к искусно созданной из переплетенных ветвей стене. - Даже если он и не спит, пусть еще отдохнет, - решила Наара и бесшумно выскользнула из помещения. За занаве-шенной тяжелыми шкурами дверью подходил к концу пасмурный осенний день. Наара в нерешительности остановилась: ей хотелось продолжить разговор с Бээт-Дочерью, - что, что ждала она услышать от меня? Какую тайну хранит ее молчание? Я непримен-но должна все узнать, - но не знала, где искать ее. Две давнишние девушки как будто только и ждали ее появления: "Идем, идем",- они закивали, заулыбались Нааре, - Ма-тушка давно ждет тебя. Они так похожи на нее, конечно, это ее дочери, - Наара улыбнулась: ее догадка подтвердилась - это был добрый знак. В небольшом помеще-нии, куда вошли девушки, Наара неожиданно очутилась в море знакомых с детства, родных запахов: с веток потолка свисали низки сушеных грибов и ягод, пучки лечеб-ных трав соседствовали с укрытыми большими листьями кусками медовых сот. Сама хозяйка этих сокровищ растирала в большой деревянной ступке какие-то ярко пахну-шие корешки. - Присаживайся, - она кивнула Нааре. - Ты хорошо отдохнула? Сади-тесь и вы, - разрешила она своим дочерям, не дожидаясь ответа Наары. - Я хочу вам что-то рассказать. Вы давно об этом просите и сейчас как раз тот самый подходящий момент, вы его так долго ждали, - девушки покраснели от удовольствия. - Ты же, - она обратилась к Нааре, - даже и не подозревала, что есть кто-то... Но, впрочем, тебе это будет не менее интересно.

Дочь отставила в сторону ступку, чинно сложила руки на коленях. Ее внутрен-ний взор устремился назад, в прошлое, когда молодой девушкой на окраине леса по-встречала она такую же юную как она сама незнакомку - Айю. Девушки слушали, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово, намек, звук. Пораженная, восхищенная, Наара поначалу не могла поверить, нет, не могла себе позволить поверить, что все, что рассказывает эта женщина - правда, столько потерь и разочарований было уже в ее такой небольшой жизни. Но постепенно, от слова к слову, от подробности к подроб-ности, она признавала и верила, она окуналась вместе с Бээт в прошлое и видела свою юную матушку, отправившуюся в дальние земли в поисках своего сужденного. - Она прожила здесь почти год.- Сестрами, настоящими сестрами стали они с Бээт. И как хотелось той, чтобы Айя осталась или хотя бы увела с собой одного из ее братьев. Но никто из угрюмых лесных силачей не смог завоевать сердце тоненькой жительницы холмов, хотя многим она очень и очень нравилась. И как случайно забрел в эти дикие края статный неизвестный юноша. Его небольшая лодка затонула в бурных волнах прибоя, и он несколько дней блуждал по незнакомому лесу в поисках людей и помо-щи. Они встретили его в чаще и в обмен на обещание научить их строить лодки (хотя никто из местных и не собирался путешествовать водой - они, скорее, боялись воды, чем дружили с ней, но Бээр считал, что всякое умение может пригодиться и разрешил помогать пришельцу), да, в обмен на знания, взялись помочь ему соорудить новую лодку. В родных краях у юноши была семья и со временем он надеялся возглавить свое селение. Айя встретилась с ним совсем неожиданно. Каждый полный своими надеждами и стремлениями... - Я была при этом, - голос Дочери неожиданно зазвенел и заискрился, - я видела этот удар молнии, эту вспышку, осветившую их лица, видела радугу, вставшую от одного сердца к другому. Все планы, все стремления были забы-ты. Лорд (от него мы узнали, что так зовут важных людей и нашего Хозяина тоже стали так величать), как и обещал, построил новую лодку. Но возвращаться?! Какое там! Казалось, он забыл обо всем на свете! Айя стала его мечтой, целью, путеводной звездой. Он ушел с ней. Она увела его в свои, дышащие неверными туманами, холмы. Мы простились. Она ушла, переполненная счастьем и радостью. Я осталась, горюя о нашей дружбе, но радуясь ее счастью. Я и подумать не могла, что мы увидимся вновь. Теперь уже ее - Айю, любовь и искренность, всепоглощающая любовь к своему су-пругу, погнала в дорогу. Они были моими, нашими гостями по дороге на родину Лорда. Посмотри, вот что оставила мне на память моя дорогая подруга, - Дочь сняла с шеи светлую, тонкую нить, вытащила из-под одежды надетый на нее большой необык-новенной красоты розовато-перламутровый камень. - Ты, конечно, видела такие камни, а вы теперь, знаете как и от куда получила я свой талисман. - Дочь дала девуш-кам рассмотреть и полюбоваться камнем, не выпуская из рук нити, и быстро, как будто кто-то мог посягнуть на него, вновь спрятала камень под одеждой. - Ты внешне вроде бы и не похожа на мою Айю, как эти две Капли на меня, но что-то, что-то, как только я тебя увидела, говорило, кричало мне, что ты ее дочь. Мы чуть было не разру-гались с Хозяином, но он знает мой характер и уступил, разрешил повыспрашивать тебя. А теперь рассказывай, - нетерпеливо обратилась она к Нааре, - рассказывай подробно, обо всем. Что ж, один раз Наара уже преодолела созданную ею самой же завесу, отделяющую ее от боли, от прошлого. Тогда она сделала это для Майи, сейчас, она сделает это во имя светлой пронесенной через года дружбы. Наара рассказывала, стараясь припомнить все самые радостные, веселые события в жизни своей матушки, в жизни их семьи. На них она останавливалась подробно, с мельчайшими деталями вспоминая и описывая их чувства, мысли, поступки. Обо всем остальном: потерях, долгом, трудном пути, она постаралась рассказать как можно короче, быстрее. Но все равно, вот уже и Дуг присоединился к ним, и несколько раз посланные от Хозяина заглядывали в помещение, а Наара только-только добралась в своем рассказе до того момента, как она нашла свою бабушку, как они с Майей обрели дру друга. Дочь в очередной раз вытерла тихие слезы, - Прервись,моя дорогая. Хозяин давно ждет нас. Мы идем к нему обедать.Там ты и доскажешь свою историю.- И она бросила быст-рый, вопрошающий взгляд на Дуга.

В огромном помещении Хозяина под стать ему специально подобранные пни составляли большой, хлебосольный стол. Так же, как и дома у Наары, трапеза нача-лась только после того, как Хозяин поблагодарил защитников селения и пожелал всем присутствующим доброго здравия. Но в этот раз, отступая от всех правил, большой обед окончился быстро - всем и самому Хозяину не терпелось побыстрее узнать, что привело Наару в их селение и почему она пришла с Дугом. - Возможно?..- сквозило в глазах Бээт. - Возможно...- обменивались грустными взглядами сестры-Капельки. Наара полагала, что этим любящим ее людям она должна говорить только правду, и , не ища дополнительных причин, рассказала о том, как не дают ей покоя, зовут на помощь далекие Дан и Ведун, как, повинуясь велению сердца, велению совести, решилась она на этот непростой, возможно опасный путь, о том (не дожидаясь вопроса - она знала, что это интересует всех), что Дуг по своей доброй воле, не являясь ее избранником, присоединился к ней.- Это и все, что можно добавить? - Да, она очень спешит. Голос Ведуна каждый раз все тише и тише. Да и Дан - иногда у него такой странный, незнакомый голос... Хозяин с шумом, как и все, что он делал, опустил на стол опорожненный кубок. Здесь ему положенно говорить первым: "Мы всегда и во всем поможем тебе, дочь Айи. И кто бы и когда ни пришел с тобой - он наш гость и друг". - Благодарю вас...

- Не перебивай, я скажу когда тебе можно говорить. Так вот, у нас сохранилась одна из лодок, сделанная твоим отцом - Лордом. И мы отдадим тебе ее. Ведь он при-шел к нам через воду, значит, и твой путь лежит там же. Надо будет проверить, все ли с ней в порядке и по весне ты, а если он захочет, и твой друг, сможете отправиться в путь. Теперь ты можешь поблагодарить меня, если еще хочешь. Конечно, Наара хо-тела и постаралась найти самые теплые, сердечные слова, и все равно боялась, что не смогла выразить всю свою благодарность. Единственное, что она никак не могла при-нять, с чем ну никак не могла согласиться - это провести здесь зиму, ждать до весны. - Если с лодкой все в порядке, - горяче убеждала она, - то можно отправиться в путь прямо сейчас. Да, Лорд приплыл к вам весной, но это совсем, совсем не значит, что нельзя плыть и осенью. Ведь она так торопиться, так спешит.

- Хорошо,- согласился наконец Хозяин, - не будем сейчас говорить о сроках. Сначала проверим, что с лодкой и сколько времени понадобится, чтобы привести ее в порядок. С этими словами (спорить пока было не о чем) он поднялся из-за стола. Все тут же возбужденно заговорили, обсуждая услышанное, прикидывая, что и как надо сделать, чтобы как можно лучше помочь Нааре. Теперь, когда для всех стали ясны истинные отношения между Дугом и Наарой, Дуга устроили на ночлег вместе с юношами селения, Наару же увели к себе девушки-Капельки. И долго еще в девичьем помещении слышались сдержанные охи и ахи, а из жилья юношей доносился то при-глушенный голос рога, то тихий, переливистый свист.

На следующий день поутру было решено отправиться на проверку лодки. Ее хранили недалеко от берега, в трех днях ходьбы от селения. Наара обязательно хотела отправиться вместе с мужчинами, она считала себя вправе знать, в каком состоянии лодка, и должна была принять участие в обсуждении даты выхода. С огромным тру-дом ей удалось убедить Хозяина, что ее можно отпустить в нелегкий путь по лесной чаще, что она не будет обузой, что она может идти и пойдет наравне со всеми. И вот они вышли в путь: несколько молодых мужчин, Дуг и Наара. Несколько дней, прове-денных плечом к плечу, убедили всех, что Наара опытный, бывалый путешественник, что она любит, понимает лес, деревья. Скорее Дуг, не обладающих навыками лесного жителя, нуждался в опеке и помощи. Пока они шли под покровом спутанных, перепле-тенных ветвей чащи, преодолевая завалы и продираясь через заросли кустарника, лес как бы охранял их от всего, что происходило вне его глубин. Но чем ближе к границам леса, чем ближе к воде, все отчетливее, яснее доносились до них порывы холодного ветра, все чаще видели они низкое, заполненное серыми облаками небо. По старым, еле различимым от времени заметкам, они нашли лодку, укрытую в ветвях огромной ели. Натянутые на каркас из прочных веток шкурки хорошо сохранились под вечно-зеленым плотным прикрытием. Хоть сейчас запасайся припасами и пускайся в путь! Да и большая вода вблизи не казалась такой уж пугающе-страшной: не было ни вы-соких, страшных в своей громадности валов, ни шумных, покрытых белой пеной злых волн прибоя. Ветер, такой злой и недобрый на суше, пока еще не отваживался престу-пить незримую границу, не чувствовал в себе достаточно сил для игры с огромной массой воды. - В это время обычно, не бывает штормов, - сказал один из спутников Наары, - сколько я помню, пока звезды стоят так и так, - он указал на открывшиеся в облачном ночном небе звездные просветы, - вода спокойна. Наара запомнила этот звездный рисунок - это ее главный довод. Ей надо во что бы то ни стало уговорить Хозяина. Утром они снова аккуратно водрузили лодку на ее место. - Надеюсь, что не на долго, - подумала Наара, и знакомой уже дорогой вернулись в селение.

Хозяин внимательно выслушал обо всем, что произошло в дороге, о том, в каком состоянии они нашли лодку, о том, как выглядит свободная большая вода. Но больше всего, как показалось Нааре, его интересовало, как она, Наара, вела себя в лесу, насколько она опытная и умелая путешественница. Воспользовавшись тем, что Хозяин вроде бы доволен ее поведением в лесу, Наара начала просить разрешить ей отправиться в путешествие немедленно. Хозяин ничего не ответил ей. - Задержись, я хочу поговорить с тобой, -сказал он, делая остальным знак удалиться. - Я понимаю твои желания и уважаю их, - как равный к равному обратился он к Нааре, - но и ты должна понять, о чем я говорю. Ни у кого из нас нет опыта с большой водой. Если бы речь шла о деревьях, лесе, тогда, о, тогда я бы знал, я бы точно знал, как обстоят дела. Тут же я могу опираться только на чужой опыт, да и тот совсем-совсем небольшой. Ты заботишся о жизни, благополучии своих далеких родных, друзей, я же забочусь о жиз-ни, о благополучии моего близкого друга - твоей жизни. Ты не должна просить невоз-можного. - Ты прав, наверняка ты прав, - ответила Наара,- на твоем месте, я, скорее всего, рассуждала бы и поступала так же. Но чтобы ты делал, окажись на моем месте? У каждого из нас своя правота. Глаза Хозяина блеснули под широкими, насупленными бровями. - Он недоволен или представляет, что сделал бы на моем месте? - этого Наара не могла понять, но бесстрашно продолжала, - насколько я поняла, даже осенью есть определенный период, когда путешествие по воде достаточно безопасно. Я рас-считываю воспользоваться этим временем, понравится тебе это или нет. Теперь я и сама найду дорогу к лодке, а припасы - всегда можно что-то придумать...

-Уходи, - прервал ее Хозяин, - тебе надо отдохнуть. Ты устала и очень возбуж-дена. Наара нашла в себе силы поблагодарить Хозяина и быстро вышла, глотая непро-шенные слезы досады. Лес с его тишиной и запахами опутал девушку мягким сумра-ком, успокоил, утешил ее. Легко и свободно дышалось, ясно думалось: "Я не должна отступаться. Я права в своем сердце, и, конечно, поступлю так, как надо". Она подошла к жилищу Дочери.

Та как будто ждала Наару: "Проходи, мне хочется поговорить с тобой. Чувствую, что недолго ты останешся с нами, со мной. Вместе с тобой уйдут и мои юношеские воспоминания. Никогда больше мы не встретимся, дочь моей любимой Айи". До поздней ночи, вернее до раннего утра разговаривали Дочь и Наара, рассказывали, слушали, старались лучше понять и познать дркг друга. - Я думаю, что ты права, что не хочешь ждать. Самое страшное - боль неосуществленных возмож-ностей. Я поговорю с Хозяином. Уверена, он отпустит тебя. А пока - отдыхай. Силы еще понадобятся тебе.

К обеду Дочь разбудила Наару: "Если ты не передумала, Хозяин разрешил тебе уйти. Но у тебя совсем мало времени на сборы - ты должна уйти завтра, иначе придется ждать до весны. Хозяин боится опасностей большой воды". Наара поры-висто обняла Дочь: "Я готова, благодарю тебя". - Ты пойдешь одна? Прости за этот вопрос. - Я готова к этому, но все-таки должна спросить Дуга. А почему ты спраши-ваешь? - Надо знать, какие и сколько припасов дать тебе с собой, - чуть замявшись ответила Дочь. - Я сейчас же все выясню. Наара нашла Дуга в обществе их вчераш-них спутников, они увлеченно сравнивали и обсуждали достоинства охотничьих ножей друг друга. Увидев Наару, Дуг сразу же подошел к ней: "Что-то случилось? Чем ты взволнована? Что тебя так взволновало? - Мне разрешили уйти - завтра с утра, или - ждать до весны. Дуг пристально смотрел в лицо девушки. - Я решилась на завтра. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молчал. Наара растерялась... Дуг ничего не говорил. Она надеялась, что он что-то ответит, как-то отреагирует, и тогда она будет знать, что сказать, что делать дальше. Но он молчал. Молчание затягива-лось, становилось все более неприятным. Для чего, собственно, она пришла сюда, что ожидала услышать от Дуга?! Она протянула ему руку: "Мы прощаемся? Или..." - Дуг с уважением пожал маленькую твердую руку: "Мы идем вместе до конца".

Дочь позаботилась о припасах, спорые руки Капелек привели в порядок их зимнюю одежду, и ранним утром, в сопровождении все тех же молодых парней, с которыми они нашли лодку, Наара и Дуг покинули лесное селение. Никто не вышел вместе с ними, не было ни слез, ни напутствий. Хозяин запретил своей дочери и внуч-кам провожать Наару. - Простились вечером, и хватит. Наара была благодарна Хозяи-ну за это мудрое решение: так тяжело прощаться, столько расставаний оставила она на своем пути. И о чем говорить, когда она вся там - в будующем, в дороге. Уверенно прошли они чащей, быстро, по знакомым приметам, нашли лодку. Тяжелая осенняя вода неподвижной серостью сливалась с таким же серым, низким небом. Мелкий пе-чальный дождик ни на миг не прекращался. Пока провожающие разводили огонь и устраивали немудренный ночлег, Дуг отозвал Наару в сторону: "Мы уже много раз обсуждали это, я знаю все твои доводы. Но подумай, подумай еще раз. Совсем не зазорно дождаться более благоприятных обстоятельств. В записях Айи есть описание ее дороги только до большого леса, это и понятно, ведь именно здесь она встретила твоего отца. Но и в записях о его пути ничего не говорится о путешествии по воде. Кроме расположения звезд по дням пути мы ничего не знаем о дороге к твоему дому. Я не такой уж опытный путешественник, но даже я знаю, что весной и осенью звезды по разному стоят на небе. Да к тому же у меня совсем мало опыта в управлении лод-кой. Кое-что я знаю, но очень мало. Не сердись, но я не уверен, что мы, что наше путешествие увенчается успехом". - Ты прав. Это почти безумная идея - пускаться сейчас в путь. И все опасности я вижу и понимаю не хуже тебя. Но что, что мне де-лать, когда сердце не дает мне покоя, когда что-то внутри меня не устает повторять, что промедление опасно, очень опасно... Давай подождем до утра.

К ночи поднявшийся ветер разогнал низкие тучи и удивительно чистое, усы-панное звездами небо опрокинуло над молчаливым берегом свой низкий купол. Чуть слышно, как будто боясь потревожить, шептались - покачивались ветки деревьев, вторила им шуршащая галька прибоя, лениво ворочающаяся в откате медленных волн. Все спали. Или делали вид, что спят?

Утро наступило светлое, ясное. День обещал быть одним из немногих осенних дней, когда природа вроде бы забывает, что положенно быть дождливо и сумрачно и на какое-то время расправляет насупленные в осенней печали брови, даря в последнем "прощай" тихую, почти летнюю, ласковую улыбку. - При такой погоде за несколько дней вы запросто доберетесь, куда вам нужно, - сказал один из парней, обращаясь к Нааре. - Да только кто знает, сколько она простоит. Как тогда? Вы-то управляться с лодкой умеете?. Его товарищ с сомнением осматривал горизонт. - Давай опробуем лодку, - обратился Дуг к Нааре, - может, и решать ничего не придется. - Дуг прав,- поддержал его тот же парень, он казался более основательным и рассудительным,- негоже пускаться в путь неизвестно на чем.

- Мы проплывем немного вдоль берега и вернемся, - Наара не могла не при-знать разумность предложения Дуга. Легкая лодочка закачалась на мелкой прибреж-ной волне. Осторожно, стараясь не зачерпнуть воды и не перевернуться, Наара и Дуг забрались в лодку. У Наары был шест - необходимое приспособление при плавании по реке, Дуг взял большое крепкое весло - не очень хорошо, но он умел с ним управлять-ся. Наара несколько раз оттолкнулась шестом, Дуг сделал несколько мощных сильных гребков и лодка заскользила от берега. Не понадобилось много времени даже для не-опытной в этом Наары, чтобы убедиться, что лодка, хотя и легкая, но устойчивая и послушная. Дуг быстро приноровился соизмерять гребки с направлением и силой волн, Наара поняла, как она должна вести себя, чтобы по возможности облегчать Дугу его задачу. Незаметно они довольно даеко отплыли от берега. Погода как-то неожи-данно резко изменилась. Маленькая, едва приметная тучка, которую с трудом угады-вал зоркий глаз где-то на краю горизонта, гонимая неизвестно откуда налетевшим ветром, росла и темнела, приближаясь с ужасающей скоростью. Дуг развернул лодку к берегу и быстро, решительно заработал веслом. Им надо было выиграть эту гонку - вода под тучей, а она заняла уже почти пол-неба, как будто сходила сума: огромные валы горбились и налезали друг на друга, сминали, давили, и вновь поднимались из необъятных впадин. Странно - было тихо, было очень тихо: ни свиста ветра, ни стенания волн. Дуг старался не потерять ни мига этой странной тишины и покоя. Он греб быстро, мощно, вкладывая в каждый гребок всю силу, все стремление во что бы то ни стало опередить надвигающуюся опасность, первым достигнуть берега. И вот уже отчетливо видны люди на берегу, почти можно различить взволнованное выраже-ние их лиц...

Застывший ужас в глазах Дуга, страшный, низкий звук настигающей беды заставили Наару обернуться. Огромная, застившая мир стена воды обрушилась...

So long as men can breathe or eyes can see Среди живых ты будешь до тех пор,

So long lives this and this gives life to thee. Доколе дышит грудь и видит

W.Shakespeare, Sonnet 18 У.Шекспир, Сонет 18

Я все-таки простудилась тогда, в дороге. В лихорадке, с высокой температурой нечего было и думать ехать дальше. В скромном гостиничном номере я намеревалась отлежаться, как следует напиться чаем - единственные средства, которые я признаю против простуд-лихорадок, и за несколько дней прийти в себя. Связанная определен-ными, довольно серьезными обязательствами, я не могла позволить себе задержаться надолго. Разбитая, усталая, с тяжелой пустой головой, я, к своему удивлению, заснула бытро и легко. Как и почему я проснулась? И проснулась ли? В комнате кто-то разго-варивал. Казалось, говорившие старались приглушить голоса, говорить как можно тише. Но я все равно слышала этот сердитый шепот и, хорошо приглфдевгись, в неясных отсветах большого города, проникавших через незашторенное окно, смогла рассмотреть призрачные фигуры своих ночных гостей. Сухощавый человек с гордо откинутой странной головой выхаживал по небольшому свободному пространству комнаты, высоко поднимая длинные голенастые ноги. Небольшой, похожий на подростка человек, сидевший, прислонившись спиной к моему чемодану, невольно поджимал ноги с непомерно большими ступнями, когда первый человек приближался к нему слишком близко. В единственном кресле в углу комнаты расположился креп-кий, ширококостный человек, по его коленям, важно переступая с одного на другое, расхаживал, неодобрительно посматривая на голенастого человека, когда тот приближался слишком стремительно-быстро, большой со странным пятном на груди ворон. Еще кто-то, какое-то странное существо пряталось за тяжелыми складками раздвинутых штор. Случайный, искосо брошенный взгляд позволил на миг различить очертания приземистой фигуры, руки, быстро подхватывающей штору. Я не только плохо, сквозь дымку, как будто отделявшую мою кровать от остальной комнаты, видела их, еще хуже я различала их голоса, с трудом понимая, что собравшиеся спорят, отстаивая каждый свое и не приходя к единному мнению. Едва в моем созна-нии начали проясняться слова и смысл спора, как все разом, до этого будто не заме-чавшие моего присутствия, замолчали и повернулись ко мне. - Я вас предупреждал, что этим все и кончится, - голос из-за портьеры был призрочно-шепотливым, - мы не можем отвечать за последствия... Почему я вообще согласился... Прежде я ощущала его присутствие за портьерой, хотя его и не было видно, но теперь я была уверена, что там нет никого. Мужчина в кресле чуть пошевелился, ворон возмущенно перепрыгнул на стол, брезгливо отодвинув крылом разбросанные по нему вещи. Мужчина загово-рил, я впервые услышала его голос. Да, я не ошиблась, они говорили обо мне!? - В любом случае мы должны помочь ей выздороветь. Я, он подчеркнул голосом это "я", не могу допустить...

То, что он говорил дальше, я понять не могла, хотя, как мне казалось тогда, отчетливо все слышала...

- Дальше решать не нам... - эти слова звучали в моих ушах, когда поздним утром я открыла глаза. Все та же маленькая гостинечная комната, те же вещи, мебель, звуки большого города за окном. Но странно - от давнишней болезни не осталось и следа. Чувствовала я себя прекрасно и вполне могла продолжить свою поездку. От- куда все-таки берутся сновидения?..

Но что? Что произошло этой ночью? Какие новые, необычные ощущения, воспоминания хранит моя душа, мое тело...

Скорее всего, да нет, наверняка, я не оправдала Ваши ожидания, не смогла помочь, донести во всей полноте и чистоте Вашу боль и Ваше желание поделиться с нами со всеми своими знаниями и опытом, помочь нам разобраться в самих себе, в том, куда мы идем и чего мы хотим, чего ждем от жизни, и что готовы отдать, чем поступиться во имя счастья и радости ближних. Но будут другие - умнее, решитель-нее. Они пройдут в гостеприимно распахнутые Вами двери, они помогут Вам, мои попутчики, мои, я всей душой верю в это, друзья.

2005 Гуля Жан.