Гурвич Владимир Моисеевич : другие произведения.

Челюсти пираньи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  
  Владимир Гурвич
  Челюсти пираньи
  
   Предисловие
  
   Не люблю смотреть телевизор, иногда не включаю этот черный ящик по несколько суток. Но в тот вечер, придя усталый и раздраженный бесплодно проведенным днем домой, я сам не зная почему взял в руки пульт. Шел выпуск новостей. Несколько секунд я не обращал внимания на то, что показывал экран, но вдруг мое сознание подключилось к нему, и я стал внимательно смотреть и слушать. Через несколько секунд я ошеломленно сел на стул. Взволнованный голос журналиста рассказывал о том, что произошло несколько часов назад. В своем кабинете был застрелен известный всей стране предприниматель Александр Ланин.
   Я не был знаком с Ланиным, но знал его как и большинство сограждан, так как в последнее время эта фамилия постоянно звучала с экрана телевизора, а количество публикаций о нем походило на несущийся с горы снежный ком. У меня сложилось впечатление о Ланине, как о порядочном человеке со здоровым без приступов истерии патриотизмом. Ему удалось, не прибегая к криминальным методам, создать свою мощную промышленно-банковскую империю. По крайней мере, никакой информации о том, что он использует незаконные приемы до меня не доходила. А я, поверьте мне на слово, кое-что знаю о таких вещах. Более того, все последнее время он активно боролся против тех, кто бесстыдно наживался на царящем в стране хаосе и беспределе, против тех, кто грабил народ и государство, вывозя за границу миллионы и миллиарды. А потому то, что случилось сегодня, меня не удивило, в нашей замечательной стране все благие порывы этим чаще всего и кончаются.
   Несколько минут я еще смотрел телевизор, затем выключил его; все равно ни журналисты, ни милиция ничего пока не могут сказать определенного. Да и вряд ли когда-нибудь скажут, такие преступления почти никогда не раскрываются. А потому какой смысл тратить время на то, чтобы слушать все эти бесполезные, хотя и очень эмоциональные вопли. Лучше уж помянуть хорошего человека по своему.
   Я прошел на кухню, налил стопку водки, из банки достал соленый огурец, выпил и закусил. С моей стороны было бы не совсем правдивом утверждение, что я был очень взволнован этим сообщением; подобных вещей я повидал в своей жизни предостаточно. Но в тоже время убийство Ланина задело меня больше, чем обычно, оно зацепило во мне какие-то струны, которые большую часть жизни хранят молчание. Возникло ощущение, словно что-то растоптали во мне, как умерли какие-то надежды на нечто хорошее, которые все еще жили, несмотря на все то, с чем я сталкивался чуть ли не каждый день. Но в конце концов стоит ли придавать этому убийству слишком большое значение, ежедневно в мире совершаются тысячи преступлений и каждое по своему жестоко и омерзительно. Но разве это ухудшает наше настроение, аппетит, лишает покоя и сна. Ничего подобного, мы хорошо спим, с аппетитом едим, замечательно веселимся. И в данном случае я не вижу веских причин для того, чтобы уж слишком долго придаваться печали. Ко мне эта смерть не имеет никакого отношения. В тот момент я даже и представить себе не мог, как я ошибался!
  
   Глава первая
  
   Мой скромный офис находится в самом центре Москвы, в одной из знаменитых на всю страну высоток. Из окна можно видеть русло Новоарбатского проспекта, по которому бесконечным потоком движутся караваны машин. Еще недавно одну из двух принадлежащих мне комнат занимала секретарша, которая приятным томным голосом отвечала на телефонные звонки. Но так как в последнее время их число резко сократилось, то со своей симпатичной помощницей пришлось распроститься. Нет смысла скрывать, что мои дела все последние месяцы идут из рук вон плохо. Когда я покинул уголовный розыск и открыл свое частное сыскное бюро, то надеялся, что от заказов не будет отбоя, так как за время своей работы в этом ведомстве я завоевал весьма неплохую репутацию. И в первое время почти так все и происходило, но затем что-то случилось, и клиентов стало подниматься на мой верхний этаж все меньше и меньше. Впрочем, причины этой ситуации вовсе не скрыты от меня за семью печатями; в городе расплодились другие подобные конторы, причем несравненно более сильные, чем я. Там трудится много людей, они предлагают большой набор услуг, я же предпочитаю оставаться в гордом одиночестве. Не раз я получал приглашение поработать в каком-нибудь дружном коллективе, но всякий раз отказывался; не для того я в свое время ушел из милиции, чтобы вновь оказаться под чьим-то началом. Когда-то я понял про себя одну вещь: я хочу быть абсолютно независимым, подчиняться, быть в командной связке - это не для меня. Может быть, по этой причине я до сих пор не женат; вернее лет десять тому назад у меня был печальный эксперимент в этой области. Но к счастья, у нас обоих вовремя хватило разумения не слишком затягивать его. И с тех пор я сохраняю верность холостяцкой жизни. Но не потому, что я принципиальный противник брака, а потому что так и не встретил женщину, с которой чувствовал бы себя на равных. Брак же это рабство даже для того, что верховодит в семье; он все равно зависит от другого человека. Не случайно все мои семейные друзья с особым смаком рассказывают о том, как они вырвались на волю из своего брачного заточения и там, словно жеребцы на поляне, погуляли всласть. Но зачем изредка вырываться на волю, не лучше ли постоянно пастись на лужайке без повадка. Впрочем, все эти мысли, хотя и важны сами по себе, но я их смог поведать вам только потому, что никаких других занятий у меня не было.
   Я сидел за столом, тоскливо смотрел на телефон в надежде на то, что он оживет и огласит мой кабинет веселой трелью. Но он явно не собирался радовать меня. И мне ничего не оставалось делать, как ломать голову над тем, как найти выход из моего безвыходного положения. Впрочем, этим я занимался уже не первый день, но ничего путного придумать не мог. А придумывать надо было срочно, так как я уже просрочил срок уплаты арендной платы за занимаемое помещение, и меня в любой момент могли вытолкнуть отсюда, словно разлегшегося в подъезде бомжа. Одно предупреждение я уже получил и чтобы не оказаться на улице мне пришлось клятвенно обещать, что в течение десяти дней я погашу всю задолженность. С тех пор прошло восемь дней...
   Что же мне делать? Нет не только денег, но и признаков, что они могут в скором времени появиться. Невольно мой взгляд упал на записанный на календаре номер телефона; несколько дней назад мне позвонил мой давний товарищ по работе в уголовном розыске и предложил перейти к нему в агентство. В отличии от меня - заядлого единоличника он всегда тяготел к коллективным формам труда, а потому его контора процветает. Что ж, может быть придется отказаться от своего пристрастия быть хозяином самому себе и вновь уйти в подчинение другому человеку.
   Прошло уже несколько часов моего бесплодного сидения в конторе, но ни телефон, ни лифт явно не собирались доставлять мне клиентов. Неделю назад на последние деньги я поместил в одной из газет свою рекламу, но результат от этой акции оказался нулевым. Я посмотрел на часы; какой смысл продолжать тут просиживать последние брюки; в крайнем случае, если кто и позвонит, автоответчик запишет его сообщение.
   Я стал укладывать вещи в аташе-кейс и в этот момент услышал, как на этаже остановился лифт. Мой кабинет располагался совсем близко от него, поэтому мне хорошо было слышно, как зацокали чьи-то каблучки по цементному полу. Рядом со мной расположено множество разных организаций и шансов на то, что эти шаги направляются ко мне, было немного. И все же почему-то я ощутил волнение. Значит, все же существует в жизни предчувствие своей судьбы.
   Шаги замерли возле входа в мою контору, что дало мне время снова занять свое место и даже чуть-чуть успокоиться, принять вальяжную позу. Я внимательно смотрел на дверь: она распахнулась, и я увидел как в мою сторону движется молодая женщина.
   - Здравствуйте, - сказала она, останавливаясь возле моего стола.
  - Мне нужно частное детективное агентство " В крайнем случае". Я правильно попала?
   - Абсолютно правильно, - ответил я, - вы находитесь в агентстве. Я его директор Александр Александрович Померанцев.
   Моя посетительница осмотрелась вокруг, и по выражению ее лица я понял, что все увиденное не слишком вдохновило ее. Я был солидарен с ней в этом вопросе, вряд ли полупустое помещение способно прибавить доверие к той организации, которая в нем располагается.
   - А кроме вас у вас нет других сотрудников? - спросила она.
   - На данный момент нет. Со всеми делами я вполне справляюсь сам.
  А, согласитесь, какой смысл держать лишних людей.
   Молодая женщина как-то странно посмотрела на меня. На ее лице отразились сомнения. Я прекрасно понимал ее мысли и чувства: на ее месте у меня бы возникли те же чувства и мысли.
   - Хотите присесть? - вежливо спросил я.
   Посетительница слегка пожала плечами, но села. Она по-прежнему явно не знала, что ей делать: приступать ли к разговору, ради которого она тут оказалась, или повернуться и уйти.
   - Вы, в самом деле частный детектив? - спросила она.
   - В самом деле. Могу показать лицензию.
   - Не надо, - после короткого раздумья ответила она и снова оглядела комнату. - Мне нужна помощь, вы должны меня спасти, - вдруг заявила она.
   - Я для того и существую, но что вы имеете в виду под словом "спасение"?
   - Как что?! - Посетительница даже возмутилась. - Вы должны спасти мою жизнь.
   - Вам кто-то угрожает?
   - Да.
   - И кто же?
   - Не знаю, все.
   - Все - это чересчур много. Боюсь мне с таким числом врагов не справиться.
   - Я имею в виду тех людей, которые меня окружает, - сузила она круг угрожающих ей.
   Я же подумал, что наш разговор приобретает несколько отвлеченный характер.
   - Может быть, мы начнем с самого начала, - предложил я.
   - Да, пожалуйста, - произнесла она таким тоном, как будто хотела сказать, что за остолоп сидит напротив нее.
   - Тогда скажите, с кем я имею честь беседовать?
   - А вы не знаете? - Судя по ее тону эта простая мысль только сейчас дошла до нее. - Меня зовут Александра Ланина, я дочь убитого недавно Александра Ланина. - Вы, наверное, слышали о том, что случилось
  с моим отцом?
   - Слышал.
   Теперь небо над моей головой чуточку прояснилось. Я внимательно стал рассматривать сидящую передо мной молодую женщину. Наследница одного из самых богатых людей страны была весьма привлекательной особой; тонкое, хорошо вылепленное лицо с небольшим прямым носиком и двумя слегка изогнутыми, словно лук, ниточками бровей. Одета она была очень просто - джинсы и легкий свитер, облегающий весьма соблазнительную грудь. Впрочем, сейчас мне было не до таких деталей, ибо я испытывал
  весьма противоречивые чувства в связи с посещением моего офиса дочерью столь известного человека. Я прекрасно понимал, что если я займусь спасением этой особы, какие опасности меня подстерегают. Я почти ничего не знал конкретно о делах Ланина, но в одном я не сомневался; его враги не только многочисленны, но и могущественны. Когда человек бросает вызов всей системе, когда хочет повернуть русло событий в другом направлении, то добром это кончается редко. И не только с ним, но часто и с теми, кто находится рядом. То. что произошло с Ланиным, увы, закономерно. И вот теперь в моей конторе появляется его дщерь и умоляет о спасении. Но если его враги по наследству перешли к ней, то, боюсь, справиться с ними не по силам никому. И хотя мне до зарезу требуются деньги, придется отказать ей в своих услугах. Одно дело рисковать жизнью, другое дело добровольно становиться самоубийцей в момент, когда не испытываешь никакого желания переселиться в мир иной.
   Я бросил взгляд на Ланину и встретился с ее серыми глазами, которые, казалось, не пропускали ни одного моего движения и жеста.
   - Откуда вы узнали о существовании моего агентства? - спросил я, раздумывая над тем, как бы по тактичней ей отказать.
   - Через газету, вы же сами подавали объявление, - чуть удивленно проговорила она. - Когда я поняла, что мне срочно нужна защита, а никто из тех, кто меня окружает, не способен мне ее предоставить, мне ничего не оставалось делать, как искать помощь на стороне. Ваше объявление такого рода было первым, на которое я наткнулась.
   - Но почему вы думаете, что вас собираются убить?
   - Потому что я всем мешаю.
   Это был очень точный аргумент и не исключено, что она права. И все же причем тут я, зачем мне нужны ее враги, которые неизбежно станут и моими врагами.
   - И как вы думаете, я должен вас защищать?
   - Вы будете находиться рядом со мной. - Ланина вдруг внимательно посмотрела на меня. - Я вам заплачу, очень хорошо заплачу. - Она вдруг открыла сумочку и достала кошелек. - Сколько? - лаконично спросила она.
   - Подождите, мы еще ни о чем не договорились! - воскликнул я, пораженный той скоростью, с которой она делала все дела.
   - А мне казалось... Впрочем, как хотите. У меня нет времени на переговоры. Я не исключаю, что она замыслили убрать меня уже сегодня вечером или ночью. Постараюсь найти кого-нибудь другого, кому больше, чем вам нужны деньги. - В ее голосе зазвучали презрительные ноты.
   Ланина встала, и по ее решительному виду я понял, что она, в самом деле, собралась покинуть мое агентство.
   - Не уходите, я не говорил вам, что не согласен вам помочь. Просто все происходит уж очень быстро.
   - А вы любите, когда все происходит медленно?
   - Вовсе нет. - Я вдруг подумал о том, что предложенный ею темп вовсе не так уж плох. Другого шанса заработать деньги у меня не будет. Риск велик, но и сумма, судя по всему велика. Эх, была не была. - Хорошо, я согласен заключить с вами контракт. Сейчас оформим договор.
   - Вы что будете возиться с бумагами, заполнять бланки?
   - Так положено.
   Ланина раздраженно пожала плечами.
   - Ну, давайте, только быстрей.
   - Я все сделаю быстро, - заверил я своего нетерпеливого клиента.
   Из ящика стола я достал экземпляр договора и стал заполнять.
   - Можно ваш паспорт?
   Она извлекла из сумочки паспорт и небрежно бросила мне на стол. Я быстро пролистал его: 27 лет, замужем, сын 5 лет. Я переписал все необходимые данные в договор и отдал ей документ.
   - Какую ставить сумму контракта? - спросил я.
   - Какую хотите. Если вы мне поможете, вы получите столько сколько попросите. Это не имеет никакого значения.
   Неужели существуют на свете люди, для которых деньги не имеют никакого значения, не без зависти подумал я. Я вписал в контракт обычную сумму, которую я брал в обычных случаях за свои услуги. Правда, какие мне придется оказывать услуги, я представлял смутно.
   - Распишитесь здесь, - показал я ей место на экземплярах договора. - Один остается у вас, другой - у меня.
   Ланина молча расписалась и спрятала свой экземпляр в сумочку.
   - Едемте, - тоном приказа, который нельзя не выполнить, сказала она.
   - Прямо сейчас, но я должен собраться.
   Она насмешливо посмотрела на меня.
   - Запомните, если меня убьют, вам никто ничего не заплатит. Так что если желаете получить ваш гонорар, оберегайте меня. Если же вам что-то надо, мы заедем в магазин и все купим.
   - Хорошо. Пойдемте.
   Мы вышли из кабинета, я закрыл свою контору на ключ. Когда-то я снова тут окажусь, немножечко грустно подумал я. Да и окажусь ли?
   Мы спустились на лифте вниз, вышли из здания. Я немного замешкался, так как хотел предупредить коменданта, чтобы всю приходящую на мое имя почту не относили бы ко мне в офис, а складывали здесь, внизу. Но Ланина не позволила мне это сделать.
   - Ну чего вы медлите, - прикрикнула она, - идите быстрее. Вы хотите, чтобы меня убили прямо тут, у дверей.
   Черт с этой почтой, подумал я, и поспешил за ней. Оказавшись на проспекте, Ланина осмотрелась, а затем быстро пошла по направлению к машине. Я полагал, что мы сядем в какой-нибудь роскошный лимузин, но нас ждали старые "Жигули". Она села за руль, я -
  рядом с ней.
   Мы молчали все то время, пока она делали маневры, надо отметить довольно ловкие, чтобы выбраться с запруженной машинами стоянки на не менее забитый транспортом проспект.
   - Вы в самом деле считаете, что вам угрожает опасность? - спросил я.
   Она на мгновение повернула ко мне голову и ошпарила меня разгневанным кипятком своего взгляда.
   - Вы полагаете, что я шучу или все выдумываю, чтобы развлечь вас, - раздраженно проговорила она. - Меня вчера хотели убить. Понимаете.
   - Как и когда это было?
   - Вечером, когда я легла спать. Моя спальня на втором этаже - и я открыла окна. Посреди ночи я внезапно проснулась, сама не знаю почему, потому что обычно я сплю, как убитая. Папа всегда шутил, что меня не только пушкой не разбудишь, но и всей артиллерией мира. Я открыла глаза и увидела как кто-то лезет в мою комнату. Я закричала, он спрыгнул вниз. Я бросилась к окну, но было темно, и я ничего не заметила.
   - Но почему вы думаете, что он хотел вас убить. Может, у него были более галантные намерения?
   Она смерила меня презрительным взглядом.
   - В его руках был пистолет. Для того, чтобы сделать то, о чем вы говорите, мужчине требуется совсем другое оружие.
   - Тут я с вами, пожалуй, соглашусь, но вы уверены, что это был мужчина?
   И вновь мои слова вызвали у нее презрение.
   - Неужели я не отличу по фигуре мужчину от женщины.
   - Было темно... - пробормотал я.
   В ответ она лишь пренебрежительно пожала плечами.
   - Скажите, - проговорил я, - вы - замужем, почему вы спали одна?
   - Потому что моего мужа не было дома.
   - А где он был?
   - Не знаю, - чуть помедлив, ответила Ланина. - Я не всегда знаю, где он бывает, а ему не всегда известно, где бываю я.
   - Что ж, случается и такое, - констатировал я.
   Она ничего не ответила, но мне почему-то показалось, что мое замечание не слишком пришлось ей по вкусу.
   - Но каким образом я должен вас защищать? - спросил я.
   Она снова бросила на меня мимолетный взгляд.
   - Не знаю, это я у вас хотела спросить, вы же - профессионал.
   - Но боюсь, вы обратились не совсем по адресу, я частный детектив, а не телохранитель.
   - Мне нужен частный детектив, - после непродолжительной паузы отозвалась она. - Телохранитель мне не поможет, я не знаю, откуда мне грозит опасность.
   - У меня в офисе вы сказали, что вас хотят убить все.
   - Да, но я не знаю, кто намерен убить конкретно. Когда вы познакомитесь со всеми, кто меня окружает, вы все поймете.
   - В замечательное место вы меня везете, - не сдержался я.
   На этот раз она ничего не возразила. Наверное, я был недалек от истины.
   Между тем, пока продолжался этот содержательный разговор, наша машина вырвалась за пределы города и теперь, набирая скорость, мчалась по загородному шоссе. Хотя движение тут было не столь интенсивным, но автомобилей хватало и по такой дороге, на мой взгляд, мы неслись чересчур стремительно. Но водителя это не смущало, она уверенно обгоняла легковушки и грузовики.
   - Далеко нам ехать? - спросил я.
   - Нет, - не смотря на меня, ответила она.
   После нескольких минут такой гонки мы свернули с шоссе и, не сбавляя скорости, понеслись по узкой асфальтовой ленточке. Внезапно впереди показались крыши домов загородного поселка. По периметру его отделял от остального мира высокий непроницаемый забор. На входе дежурила охрана. Около ворот Ланина остановила машину и несколько раз нетерпеливо просигналила. Тяжелые створки отворились, и мы въехали на
  заповедную территорию.
   Поселок был небольшой, всего три десятка коттеджей и вилл. Я сразу заметил, какая тут царит чистота. И еще тишина, было полное ощущение, что тут никто не живет, что ты попал в какой-то совершенно иной заповедный мир, мир, как в барокамере, полностью лишенный звуков. Но по окнам домов я видел, что в них все-таки есть обитатели.
   Машина резко затормозила возле металлических ворот, которые мгновенно открылись. Мы въехали в небольшой дворик. Дверь гаража поползла вверх, и автомобиль скатился вниз под дом.
   Ланина заглушила мотор.
   - Вот мы и приехали, - бросила она мне. - Ну что вы сидите, вылезайте. - В ее голосе снова прозвучали раздражительные интонации.
   Пока я нарочито не очень спешно выбирался из машины, то пытался понять: постоянная раздражительность Ланиной является результатом переживаемого ею стресса или эта черта характера? Так как наше знакомство с ней к этому моменту длилось немногим более часа, то ответа на этот немаловажный для меня вопрос найти я не мог. Приходилось ждать и смотреть, как будут развиваться события. Пока же их развитие мне совсем не нравилось, а именно не нравилась та полная неопределенность, в которой я находился, не нравилась заносчиво-пренебрежительная манера говорить со мной дочери убитого магната. Меня так и подмывало сказать ей что-нибудь нелицеприятное и удалиться восвояси с гордо поднятой головой. У бедных собственная гордость. Увы, я не мог позволить себе такого красивого жеста, иначе мне грозит полное разорение.
   - Пойдемте со мной, - тоном, не допускающим никаких возражений,
  приказала мне Ланина.
   Из гаража по лестнице мы поднялись на первый этаж. Мы оказались в приятно обставленной, но без всяких излишеств гостиной. Она села на кожаное кресло и посмотрела на меня.
   - Вы тоже можете садиться. Если хотите чего-нибудь выпить, там бар - кивнула она в угол комнаты.
   Из предложенного я предпочел только сесть, оставив выпивку на потом, Ланина же достала сигарету и окутала себя вуалью сизого дыма.
   - Почему вы не задаете никаких вопросов? Я думала, что вы будете задавать много вопросов. Представители вашей профессии любят это делать. Я в этом убедилась после смерти папы.
   Я пожал плечами.
   - Чтобы задавать вопросы, надо познакомиться с обстановкой. Пока же я думаю, вы сами все объясните.
   Ланина внимательно посмотрела на меня, но о чем говорил ее взгляд, осталось для меня загадкой.
   - Это дом моего отца и мой дом. Здесь его застрелили. Его кабинет по соседству. Хотите посмотреть?
   - Да, но чуть позже. Насколько я знаю, в тот день состоялось заседание Совета Директоров его концерна. Но почему оно проходило тут, в доме, а не в офисе?
   То ли это произошло на самом деле, то ли мне показалось, но что-то изменилось в ее лице.
   - Да, они заседали тут. Обычно все Советы Директоров проходят здесь. Так нравилось папе. Он очень любил этот дом. Не знаю известно ли вам, но он сам из деревни. Маленькая богом забытая деревушка. И он по-настоящему так и не обвык в городе, он говорил, что ему тяжело в нем дышится. А тут природа, рядом огромный лес. Поэтому все самые важные события в концерне происходят тут. У каждого из членов Совета Директоров в доме есть своя постоянная комната. Папа шутил, что это их театральная уборная.
   Я с каким-то новым чувством осмотрел комнату, в котором находился. В самом деле, здесь имелось все необходимое для проведения подобных мероприятий. На специальном столе стояли два факса, рядом находился компьютер с модемом, у стены - огромных размеров телевизор. Напротив него - большой аквариум. Ланина заметила, что я разглядываю его подводных обитателей.
   - Между прочим, это пираньи. Не пытайтесь засунуть в аквариум руку.
   Невольно по моему телу прокатился неприятный холодок. Кажется, она заметила мою реакцию.
   - Вы боитесь этих рыбок?
   - Эти рыбки могут обглодать человека за считанные минуты.
   - Если бы опасность представляли только они... - Ланина замолчала. - Пойдемте, я вам покажу кабинет отца, - вдруг проговорила она. Ее голос неожиданно дрогнул. Я молча последовал за ней.
   Кабинет Ланина оказался на удивление небольшим. Кроме письменного стола из мебели тут были лишь книжные шкафы, уставленные книгами. Его дочь заметила мою удивленную реакцию на такое обилие литературы. В наше время это встретишь не часто.
   - Все свое свободное время он посвящал книгам, - пояснила она. - Он мог читать сутками. Только у него не было этих суток, - с горечью произнесла она.
   Я посмотрел на нее.
   - Где его нашли? - спросил я.
   Он сидел за столом, милиция утверждает, что выстрел произведен почти в упор. Убийца стоял вот тут, - она показала на место рядом со столом.
   - Ваш отец не пытался как-то спрятаться, увернуться?
   - Судя по его позе, нет.
   - У вас есть какие-то подозрения?
   - И да и нет. Одних я подозреваю больше, чем других, но только на основание их характеров и отношений с отцом. Но никаких фактов у меня нет.
   Ланина вдруг села в кресло своего отца. Причем, сделала это по-хозяйски.
   - Теперь это мой кабинет, - ответила она на посланный мной мысленный вопрос. - Согласно завещанию отца, я являюсь наследником пакета его акций в концерне, поэтому возглавлять Совет Директоров буду я. Завтра состоится его заседание, где я должна быть утверждена в этой должности.
   - Вряд ли ваши партнеры в восторге от такой перспективы? - заметил я.
   - Поэтому они и хотят меня убить, - спокойно произнесла Ланина.
   Я внимательно посмотрел на нее.
   - И все же я не совсем понимаю, что вы хотите от меня?
   - А мне казалось все предельно ясно. Вы должны меня спасти. Только в этом случае вы получите свой гонорар.
   - Но я даже не знаю стоит ли овчина выделки.
   - Если я останусь жива, я вам заплачу миллион долларов.
   Я вдруг почувствовал, что мне стало жарко. Даже в самых своих дерзких мечтах я ни о чем таком никогда не помышлял. Не то, что миллион долларов, в последние дни у меня на счету был каждый рубль.
   - Так стоит ли овчинка выделки? - моими словами спросила она.
   - Стоит. - К своему удивлению я услышал, что мой голос звучит хрипло, как после сильного кашля.
   - Тогда подпишите вот этот договор. Я его на всякий случай заготовила заранее.
   Из ящика письменного стола Ланина достала отпечатанный бланк и протянула мне. Я пробежал глазами по строчкам. Договор был совсем короткий. Он гласил, что заказчик обязуется выплатить исполнителю один миллион долларов во взаимно согласованный обеими сторонами срок. Дата выплаты оформляется дополнительно специальным протоколом.
   - Эти условия я сочла необходимыми, так как мы оба должны будем прийти к согласию по поводу того, что мне больше никто и ничто не угрожает. Если вы согласны, впишите свою имя, фамилию и распишитесь.
   Я достал из кармана ручку, быстро вписал свою фамилию и поставил росчерк. Затем отдал договор своему нанимателю.
   Она задумчиво посмотрела на него.
   - Странно, - проговорила Ланина, - вас и меня зовут одинаково, мы - двойные тезки. Вы верите в приметы?
   - Честно говоря, я не представляю, что может означать это совпадение. Скорей всего ничего.
   - Наверное, вы правы. А теперь пойдемте. Да, забыла вам сказать: сегодня я издам приказ, что вы назначаетесь моим советником по вопросам безопасности. Отныне вы у нас лицо официальное.
   Мы поднялись на второй этаж. Он представлял из себя длинный коридор, в который выходило множество дверей. Этот вид мне напомнил гостиницу. Я поделился с Ланиной возникшей ассоциацией.
   Ланина кивнула головой.
   - В каком-то смысле это и есть гостиница. Это все жилые комнаты.
  - Она подвела меня к одной из дверей и отворила ее. - Входите, - пригласила она меня.
   Я вошел в комнату; она была небольшой, но приятно обставленной.
  По первому взгляду тут было все, что необходимо для нормальной жизни; от телевизора до компьютера и факса.
   - Как вам здесь? - спросила Ланина.
   - Отлично.
   - Я рада, что комната вам пришлась по вкусу, так как здесь будете жить вы.
   Я уже с другим чувством осмотрел комнату. Не знаю, сколько времени мне предстоит тут пробыть, но по крайней мере условия, в которых я буду находиться, вполне подходящие.
   - Пойдемте дальше, - вывела меня из созерцательного состояния Ланина.
   Мы подошли к соседней двери. Она открыла ее и попросила меня следовать за ней. Я оказался совсем в другой комнате, чуть ли не раза в три больше, чем моя. Обставлена она была чудесной мебелью. Но мое внимание больше всего привлекла большая двуспальная кровать - настоящее произведение искусства.
   - Это моя спальня, - пояснила Ланина. С вашей комнатой она связана переговорным устройством. - Она быстро взглянула на меня. - Вы хотите меня о чем-то спросить?
   - В общем да.
   - Вы хотите знать, сплю ли я тут одна или со своим мужем?
   - Да, коли вы замужем...
   - Я замужем, но Эрнест почти тут не ночует. Он не жалует этот особняк, у нас в городе есть квартира, он там чаще всего и спит. А теперь я вас познакомлю с еще одним обитателем этого дома. Вернее даже с двумя.
   Мы миновали несколько комнат, пока не остановились у одной из дверей. Перед тем, как войти, Ланина несколько секунд прислушивалась к доносившимся оттуда звукам.
   Это была детская, на покрытом ковром поле лежал мальчик лет пяти. Увидев мать, он вскочил и устремился к ней. Ланина прижала к себе ребенка.
   - Познакомься, Артур, это дядя Саша. Он теперь будет жить у нас в доме.
   - Моего дедушку тоже звали Сашей, - сказал малыш.
   Я взглянул на его мать и увидел, как затуманились ее глаза.
   - Будем знакомы, - протянул я руку мальчику. - Какие игры ты любишь?
   - Те, что на компьютере.
   - Его от компьютера не оттащишь.
   Эти слова произнесла пожилая, но подвижная женщина. Для наших широт у нее было необыкновенное лицо, очень смуглое, обрамленное кольцом
  густых, черных, как смола, волос.
   - Это донна Анна, моя любимая няня, а сейчас няня моего сына. - Ланина обняла ее и поцеловала в щеку. - Не удивляйтесь, ее все зовут донна Анна, потому что она наполовину испанка.
   Женщина улыбнулась мне.
   - Вы тоже можете называть меня так.
   - С удовольствием, - согласился я, при этом думая, что в молодости она была удивительно хороша, и мужчины должны были виться над ней,
  как пчелы над цветком.
   - Все спокойно? - спросила Ланина свою бывшую няню.
   - Да, никто не приходил.
   Ланина несколько минут поговорила с сыном, затем едва заметно сделала мне знак головой, и мы вышли. Мы снова оказались в кабинете.
  Она села за письменный стол.
   - Мне надо просмотреть некоторые документы, - сказала она. - Необходимо подготовиться к заседанию Совета. Возможны любые неожиданности.
   - Пожалуйста, готовьтесь, - проговорил я, - но если вы не возражаете, я бы хотел сделать тут небольшой обыск.
   Она удивленно посмотрела на меня, затем выражение ее лица изменилось.
   - Вы полагаете, что тут может быть...
   - Надо проверить.
   - Проверяйте.
   Мне понадобилось пятнадцать минут, чтобы обнаружить "жучок". Он был запрятан в массивном чернильном приборе. Кто-то аккуратно отвинтил нижнюю крышку, вставил туда приборчик и вернул панель на прежнее место. Я продемонстрировал Ланиной свою находку и приложил палец к губам.
  Головой я показал, что нам нужно выйти из помещения.
   Я предпочел говорить с ней на улице; кто знает, может быть, весь дом нафарширован этими штучками.
   - Надеюсь, вы уже поняли, что кто-то регулярно прослушивал разговоры вашего отца. У нас есть два варианта: либо убрать "жучок", либо оставить. В первом случае вы будете чувствовать себя свободно, зато во втором мы можем дезинформировать наших противников. За вами выбор?
   Ланина посмотрела на меня.
   - Я вас назначила советником по вопросам безопасности, вот и советуйте. А я приму решение.
   - В таком случае я советую пока оставить "жучок" на прежнем месте. - Я огляделся по сторонам. - Знаете, что меня больше всего интересует в данной ситуации: где пункт прослушивания разговоров? Я знаю тип этого "жучка", его диапазон действий не больше километра, а то и меньше. Это означает, что где-то неподалеку оборудована специальная станция.
   Ланина наморщила лоб.
   - Не представляю, где она может быть. Кругом частные дома, я правда плохо знаю, их владельцев, так как здесь не приняться знакомиться. Но это все солидные люди.
   - А кто-нибудь из членов Совета Директоров живет в этом поселке?
   - Да, Илья, то есть Илья Борисович Орехов, - быстро поправилась Ланина. - Его дом на этой же улице, только на другом конце.
   - И какое расстояние отсюда?
   - Метров пятьсот. Но я не думаю, что это он, любой другой, но не он.
   - Почему вы так думаете?
   Мне показалось, что Ланина на секунду замялась, а на ее лице промелькнуло странное выражение.
   - Когда вы познакомитесь с ним, вы поймете, почему я так думаю лучше всех моих объяснений.
   - Ладно, однако давайте не будем никого окончательно исключать из списка подозреваемых. Мой опыт подсказывает, что до конца верить нельзя никому. Подчас люди поступают вопреки своему желанию и даже природе под давлением неизвестных нам обстоятельств.
   - Хорошо, я учту ваши слова. Я подумала и решила, что "жучок" мы пока снимать не будем. Если я вас правильно понимаю, эта сейчас единственная ниточка.
   - Кажется, это так.
   - А сейчас, извините, но я в самом деле должна познакомиться с бумагами. Встретимся за ужином в восемь часов. Вы можете осмотреть дом или делать все, что вам угодно.
   Я проводил Ланину взглядом, затем поднялся на второй этаж и оказался в своих новых апартаментах. Надо отдать должное моему работодателю: он постарался, и комната производила весьма приятное впечатление. Кровать манила своей шириной и мягкостью; не раздеваясь, я упал на покрывало. Спать на этой перине будет замечательно, а сны приходить - только хорошие.
   Немного повалявшись на мягком ложе, я встал с кровати. Пришло время сделать первую оценку ситуации. Я так поступал всегда, когда принимался за новое дело. Однако положение, в котором я находился, было весьма неопределенное, обычно я расследуя преступление, а тут оно еще только готовится, если вообще готовится, а не является плодом воображение испуганной дамочки, наследницей отцовых миллионов? Да, но ведь Ланина-то убили и первый улов в виде "жучка" в его бывшем кабинете уже мною пойман. Значит, кто-то все-таки ведет свою игру. А раз так, то рано или поздно последуют в ней и ходы.
   Я решил, как мне советовала моя новоявленная хозяйка, осмотреть дом. Я исходил его вдоль и поперек, мысленно отметил все заинтересовавшие меня места. Я пытался представить, как совершилось убийство: кто-то спустился со второго этажа, вошел в кабинет к Ланину и застрелил его. Но выстрела никто не слышал. И убийцу никто не видел, хотя дом был полон народу. Предположим, пистолет был с глушителем, но почему убийца был таким то ли уверенным, то ли беспечным, что не побоялся оказаться замеченным? Или он знал, что его никто не увидит? Но каким образом он создал такую благоприятную для себя возможность? Не очень понятно.
   Я вышел из дома, подошел к железным воротам, нажал на кнопку, они
  отворились. Я прогуливался по тихому и почти безлюдному поселку, прикидывая, где могли оборудовать пункт прослушивания? Но вокруг меня были лишь заборы да плотно занавешенные окна, надежно укрывающие свои тайны. Постепенно я забыл про цель, которую преследовал, и просто праздно шатался по улицам, наслаждаясь разнообразной, причудливой архитектурой особняков, непривычной тишиной и свежим, без примеси гари и выхлопных газов, воздухом.
   И все же не могу сказать, что я провел время уж совсем безрезультатно. Теперь я неплохо представлял ту сцену, где предстоит действовать мне, отметил некоторые места, которые могут представлять для меня
  повышенный интерес. Я посмотрел на часы: пора было возвращаться.
   Ланина ждала меня в гостиной . На столе рядом с ней стояла бутылка с каким-то вином, лежала пачка сигарет, дымок от одной из них вился над головой молодой женщины. Сама же она пребывала немного в отрешенном состоянии, откинувшись на спинку кресла. Я заметил, что по сравнению с дневным временем, она очень бледна. Мое появление она встретила почти безучастным взглядом.
   - Вы много работали и, кажется, сильно устали? - произнес я.
   Ланина задумчиво посмотрела на меня.
   - Это не усталость. Я все это время читала оставленные папой документы, в них много пометок, сделанных его рукой. Мне стало грустно.
  Почему вы стоите, садитесь, хотите выпить?
   - Спасибо, не откажусь.
   Я налил себе вина, попробовал его, к моему удивлению оно оказалось весьма крепким. Я посмотрел на Ланину. Она поймала мой взгляд и усмехнулась.
   - Вас удивляет, что я пью такие крепкие напитки?
   Я осторожно пожал плечами.
   - Вы многое пережили в последнее время.
   - Ваше объяснение неверно, я пила и когда был жив папа. Просто теперь я это делаю чаще.
   Если она алкоголичка, это может осложнить все дело, с тревогой подумал я.
   - Что вы обнаружили во время прогулки?
   - Пока ничего особенного. Но у меня возникло несколько вопросов.
   - Спрашивайте.
   - Меня удивляет, что в вашем доме нет никакой охраны. Так было и при вашем отце?
   Она кивнула головой.
   - Папу много раз предупреждали, что ему необходимы телохранители, но он не любил, чтобы за ним кто-то все время ходил, как тень. Ему нравилось ощущать себя никем и ничем не стесненным.
   - Но ведь он считался одним из самых богатых людей в стране. Разве он не понимал, что является крупной мишенью?
   - Да, о нем действительно часто писали, как об очень богатом человеке. И насколько я знаю, это действительно так. Но если вы имеете в виду деньги, то их совсем немного; папа почти все, что зарабатывал, вкладывал в свой концерн. На себя он почти не тратил. Он не был жадным, просто его это совершенно не интересовало. Он хотел возродить комбинат.
   - Понимаю.
   Ланина вдруг схватила почти полностью сгоревшую сигарету и, пыхнув ей едва ли не мне в лицо, вскочила со своего места и нервно зашагала по комнате.
   - Что вы можете понимать, такого человека, как мой отец, я ни разу не встречала. Вы знаете, что всего год назад он спас женщину; какие-то три подонка пытались ее изнасиловать тут неподалеку в лесу; папа ехал мимо, услышал крики и бросился в темноту, не имея никакого оружия. Они его едва не убили, у них у всех были ножи. Но папа хорошо дрался, когда-то он занимался вольной борьбой и сумел отбиться от этих негодяев и спасти женщину. Второго такого человека нет и не может быть.
   Выпалив эту тираду, Ланина немного успокоилась и вновь заняла
  свое место в кресле. Она налила себе в бокал вина и залпом выпила.
   - А теперь я осталась одна со всем этим хозяйством. И что я должна с ним делать? - вдруг проговорила она.
   - Да, сложная задачка.
   - Сложная! - Ее голос внезапно завибрировал самыми высокими интонациями. - Они хотят меня убить! Я всем только мешаю, я никому не нужна. Когда я смотрю на них, то вижу в их глазах один и тот же вопрос: ну как от тебя избавиться?
   - Но я не совсем понимаю, почему ваш отец собрал вокруг себя
  таких людей?
   - Он был очень доверчив и из-за этого плохо разбирался в людях. Ему всегда было трудно поверить в чужую подлость. Вот вы, наверное, легко в нее верите?
   - В общем, да, - не стал отпираться я. - Я видел ее чересчур много, иногда даже кажется, что ничего, кроме подлости, в мире и не существует. Но, думаю, это все же не совсем так. А могу я вас спросить: вы уже решили занять место отца?
   Ланина ответила не сразу.
   - Об этом я все время думаю. Если я сумею отстоять свои права, то окончательно подпишу себе смертный приговор. Эти пауки в банках мне такого не простят.
   - Но вы имеете все законные основания занимать это место.
   - Вот поэтому-то меня и убьют, что по закону у меня все права. Или вы не понимаете такой простой вещи? - Эта фраза прозвучала как-то насмешливо-зловеще. - Самое ужасное, что это может случиться в любой момент. Я устала жить под постоянным напряжением страха.
   Я испытывал некоторое смущение, так как не знал, как себя вести. Как мужчина я неплохо знал свою роль; я должен был как-то успокоить ее, может быть, даже обнять, но как ее подчиненный я не мог позволить себе подобных вольностей. Поэтому я оставался сидеть в кресле, лишь наблюдая за Ланиной.
   - Мне сегодня хочется лечь пораньше спать, - вдруг после довольно длительной паузы сказала она. - Но я боюсь, а вдруг повторится тот эпизод.
   - Вряд ли, - возразил я, - не исключено, что тому или тем, кто это совершил, уже известно о моем появлении. И вообще я собираюсь эту ночь посвятить не сну, а дежурству. Так что постарайтесь быстрей уснуть и не просыпаться, завтра, насколько я понимаю, вам понадобится много сил.
   - Попробую, - сказала она. - Вы, в самом деле, не собираетесь
  спать?
   - Да.
   Мне показалось, что она хотела что-то сказать, но в последний миг передумала. Вместо этого захватила с собой опустошенную лишь наполовину бутылку. Поймав мой взгляд, Ланина пояснила:
   - Я не собираюсь напиваться, это так, на всякий случай. Вдруг не усну, приму как снотворное.
   И вот настала моя первая ночь в этом замке. Моя прекрасная дама покоилась в своей опочивальне, а верному рыцарю, обещавшему защищать ее от недругов, увы, спать не Придется . Хотя, признаться, я бы сделал это с превеликим удовольствием; день выдался хлопотным, нервным, и организм настойчиво требовал отдыха. Единственным противоядием против усталости была мысль о вознаграждении в миллион долларов. Она согревала в прохладную ночь, давала заряд бодрости, помогала бороться со сном. Я представлял, какая замечательная жизнь начнется, когда я их получу. К черту это убогое сыскное агентство, я организую нечто грандиозное. Правда что это может быть я пока не знал, но в данный момент меня это не слишком беспокоило; придет время и все станет на свои места.
   Пока же я решил проверить все ли спокойно в доме, все ли заперты двери и окна. Мое обследование оказалось не лишним, я обнаружил, что одна фрамуга на первом не закрыта на шпингалет.
   Я решил выйти на улицу и посмотреть, что там происходит. Ланина перед сном дала мне ключ от входной двери, я отпер ее, вышел на крыльцо и закрыл дверь. Затем стал обходить дом.
   Это был удивительный поселок, такой тишины я, пожалуй, нигде не встречал. Не было слышно ни голосов, ни звуков мотора проезжающих автомобилей, не работающих телевизоров. Полное ощущение, что кроме тебя поблизости никого нет. А ведь тут несколько десятков домов. Да странные здесь обитатели, как будто каждый из них принял на себя обет не производить никаких шумов или по крайней мере не выпускать их из своих
  особняков на улицу.
   Я несколько раз обошел вокруг дома, но ничего подозрительного не обнаружил. Ночь была просто образцово великолепной: теплая, звездная, почти безветренная - и ничего удивительного, что мне не хотелось возвращаться в душный особняк. Я присел прямо на землю и стал наблюдать за мерцающими на темном бархате неба жемчужинами звезд. В городе я почти не поднимал к верху глаза; то, что происходило там, в вышине, меня, поглощенного земными заботами, абсолютно не интересовало. Но сейчас я стал думать, что на самом деле моя судьба во многом зависит от того, что решит относительно нее некто Высший, который может быть сейчас тоже смотрит на меня и думает, каким новым испытанием меня подвергнуть, дабы проверить чего я на самом деле стою. А, в самом деле, чего? Почему я очутился здесь? Все случилось столь стремительно, что у меня не было времени поразмыслить над этим. А, пожалуй, стоит этим все-таки заняться; если я сам для себя не определю, что я тут делаю, то вряд ли смогу принимать правильные решения. А в такой ситуации это более чем необходимо, так как мое чутье подсказывает, что меня ожидают горячие деньки.
   Но подумать о своем новом житие-бытие мне на этот раз не удалось, так как внезапно тишину разорвали чьи-то шаги. Я замер на месте, ожидая, что последует дальше. Шаги остановились возле запертой калитки, но у человека был ключ, так как я услышал ее скрип. Дабы не привлекать к себе внимания, я на всякий случай расположился с боку от дома, и
  сейчас я постарался как можно осторожней выглянуть из-за угла и посмотреть, что происходит.
   А происходило следующее: мужчина пытался войти в дом. Несколько раз он с силой рванул на себя дверь, но она, закрытая на замок, проявила стойкость и не поддалась его натиску. Я ждал, что дальше предпримет этот ночной гость. Он не стал звонить, вместо этого поднял с земли камень. Этот его поступок, признаться, весьма обеспокоил меня. Он бросил булыжник в окно, раздался звук разбитого стекла, и мужчина стал забираться в особняк. Стараясь не шуметь, я быстро направился к тому месту, где происходили описываемые события.
   Мужчина оказался довольно проворным и быстро забрался в окно. Я быстро приблизился к нему и, не обращая внимание на опасность порезаться об осколки, тоже полез в оконный проем. Но в комнате никого уже не было. Зато была открыта дверь, указывающая направление его движения. Я выскочил в коридор и увидел, как ночной посетитель поднимается по лестнице, которая вела на второй этаж, где мирным сном спала Ланина.
   Так как я не знал, вооружен ли он, то решил не рисковать. Я достал пистолет и громко приказал:
   - Не двигаться, еще шаг - стреляю!
   Мужчина замер на месте, затем стал медленно поворачиваться в мою сторону. Было темно, но я еще вечером изучил расположение всех выключателей; ближайший от меня находился на расстояние шагов двадцати пяти - и включить свет я не мог. А потому следить во мраке за движениями забравшегося в дом ночного гостя было затруднительно.
   - Поднять руки вверх! - снова приказал я. К моему облегчению мужчина послушно выполнил приказ.
   - Спускайтесь.
   И это повеление не вызвало у него возражения. И пока он, как мне показалось, не слишком уверенными шагами спускался по лестнице, я, соблюдая осторожность, дрейфовал в сторону выключателя. Наконец мне удалось подобраться к нему - и свет залил весь огромный холл.
   Теперь я мог разглядеть мужчину. Это был уже не молодой, но совсем еще не старый человек с приятным, если не сказать более - красивым лицом. Но вот его выражение мне не понравилось; оно было какое-то вялое, да и сам он производил весьма странное впечатление. На нем был дорогой, отлично сшитый костюм, но брюки были не слишком хорошо выглажены, узел галстука съехал на бок, а на пиджаке, как и на солнце, заметны были пятна.
   - Пистолет есть? - грозно спросил я, держа его на прицеле.
   - Нет никакого пистолета. А вы кто?
   - Снимите пиджак!
   Мужчина пожал плечами и снял пиджак. Невольно я подумал: если прикажу ему освободиться от брюк, он сделает это также покорно? Мне вдруг захотелось провести научный эксперимент. Но в этот миг хлопнула дверь, и на лестнице появилась хозяйка дома. Обозрев с высоты всю сцену, она вдруг громко спросила:
   - Что случилось, Эрнест?
   Мужчина посмотрел на меня, затем обернулся к ней.
   - Вот арестовали, - усмехнулся он.
   - Почему вы его держите на мушке? - поинтересовалась Ланина уже у меня.
   - Он разбил стекло и залез в окно. Мне неизвестно, с какими намерениями он это сделал.
   - Почему ты не зашел в дверь? - спросила Ланина.
   - Я потерял ключ. Вот и пришлось забираться через окно. Но можно мне наконец опустить руки?
   - Разрешите ему опустить руки, он пришел не для того, чтобы меня убивать. Правда, Эрнест?
   - Но о чем ты говоришь, Саша, о каких убийствах?
   - Ты забыл, что тут случилось сорок дней назад. А вчера кто-то ночью пытался забраться ко мне в спальню.
   - И ты считаешь, что непременно для того, чтобы тебя убить. Ты не думаешь, что у него могли быть прямо противоположные цели. Кстати, ты не скажешь мне, кто сей бдительный страж, несколько дней назад его не было тут и в помине.
   - А теперь есть. Познакомьтесь друг с другом. Это Александр Померанцев, мой советник по вопросам безопасности. А это мой дорогой супруг - Эрнест.
   - Ничего не понимаю, - пробормотал недоуменно "дорогой супруг" - я отлично помню, что у тебя не было никаких советников по столь специфическим вопросам.
   - С сегодняшнего дня он работает в этой должности. Учти это, Эрнест, ему даны самые широкие полномочия и тебе. Придется выполнять его указания. Если ты, конечно, все же хочешь хотя бы иногда бывать в этом доме.
   - Вот как, - с какой-то странной интонацией проговорил Эрнест и внимательно посмотрел на меня. - Тебе не откажешь во вкусе, весьма неплохой экземпляр. Я знаю, тебе всегда нравились мужчины именно этого типа. Не то, что я.
   - Перестань городить глупости! Ты поди пьян как всегда.
   По тону Ланиной я почувствовал, что она не на шутку рассердилась.
   - Вовсе я не пьян, я давно протрезвел. И выпил-то я сегодня всего ничего. А вот ты, я смотрю, время зря не теряла. - Он снова посмотрел на меня.
   Я почувствовал, что в разгорающейся семейной ссоре мое присутствие вряд ли уместно, судя по всему, опасность моему нанимателю в данный момент не грозит, а участвовать в этой перебранке мне совсем не обязательно. Да и вряд ли ее участникам это приятно.
   - Я думаю, что я могу идти, - обратился я к Ланиной. - Вряд ли вам сегодня будет что-то угрожать. Тем более вы не одна.
   Обращенный на меня взгляд Ланиной был мне непонятен, но разгадывать этот ребус мне сейчас не хотелось, так как я вдруг ощутил огромный прилив желания забыться здоровым сном.
   - Да, вы можете идти, - разрешила мне она. - Встретимся утром.
   Я спрятал пистолет за пояс и быстро стал подниматься по лестнице. Перед тем, как войти в свою комнату, я бросил на эту странную парочку прощальный взгляд. Они стояли на приличном расстоянии друг друга и напоминали кого угодно, но только не счастливых супругов.
   Честно говоря, я был рад всему происшедшему. Появление Эрнеста позволяло мне провести остаток ночи в более приятной позе. Я стал раздеваться, предвкушая соприкосновение своему уставшего тела с нежной прохладой простыни. Внезапно до моего слуха донесся какой-то глухой шум, похожий на удар. Я прислушался и не напрасно, так как через несколько секунд звук повторился. А вслед за ним раздался приглушенный
  крик. Кричала женщина. Я не сомневался, что между супругами происходит неприятная сцена, но если я правильно понял свои обязанности, то отношения между ними меня не касаются.
   Звук удара повторился, и на этот раз он сопровождался уже не криком, а самым настоящим женским воплем. Я чертыхнулся и стал поспешно натягивать на себя брюки.
   Я выбежал из комнаты и в нерешительности остановился перед дверью в супружескую спальню. Я понимал, что вход посторонним туда без приглашения воспрещен. Но новый удар и новый крик разрешили все мои сомнения.
   Я рванул дверь на себя. Она оказалась незапертой, и я увидел следующая картину: Эрнест с сжатыми кулаками гонялся за своей женой, попутно выкрикивая угрозы вперемежку с грязными ругательствами; она же пыталась защититься от него, используя находящуюся в комнате мебель и другие предметы. Внезапно Ланина налетела на стул и споткнулась, Эрнест подскочил к ней и ударил ее кулаком куда-то в ухо. Оставаться дальше безучастным наблюдателем этой сцены не позволяло мне мое воспитание, в два прыжка я преодолел расстояние, отделяющее меня от разъяренного супруга, и обхватил его сзади. Но он оказался сильнее, чем я предполагал, он вырвался из моих объятий и что есть силы заехал мне в лицо. Я уклонился, но не совсем, его кулак довольно ощутимо задел мою
  скулу. Это разъярило меня, я поймал руку Эрнеста и заломил ее за его спину. Эрнест завопил от боли. Но я не отпускал его, так как хотел, чтобы болевой шок привел бы его в нормальное состояние, и он бы начал понимать, что вытворяет.
   Мои расчеты оказались верными. Вместо ругательств я вдруг услышал вполне человеческие слова:
   - Отпустите меня.
   - Будете себя нормально вести?
   - Да.
   Я отпустил Эрнеста. Тот сел на пол, потирая руку и, бросая на меня яростные взгляды. Но это в данный момент меня волновало меньше всего. Я подошел к Ланиной и помог ей встать. На ее щеке пламенел след от удара мужа.
   - Что у вас произошло? - спросил я.
   - У него вдруг случился приступ ревности, - ответила Ланина.
   - Ревности? - удивился я.
   - Он приревновал меня к вам, он сказал, что вы - мой любовник.
   С этим он явно поторопился, подумал я. Вот только непонятно, что дальше мне делать? Но что делать дальше подсказал Эрнест.
   - Дайте мне пить, - вдруг жалобным голосом попросил он.
   Я посмотрел на Ланину.
   - Пожалуйста, дайте ему, - попросила и она.
   Я подошел к бару, отыскал там единственную бутылку с минеральной водой, налил ее в бокал и поднес к Эрнесту. Тот осушил его одним глотком и попросил еще. Теперь он уже пил чуть спокойней.
   Эрнест встал с пола и перебрался на стул. Несмотря на то, что он был по-настоящему красивым мужчиной, смотреть на него сейчас было неприятно.
   - Ты протрезвел? - спросила Ланина, и меня удивили интонации в ее голосе; в нем звучала заботливость и даже нежность. А ведь буквально три минуты назад он гонялся за ней с кулаками, а она в страхе убегала от него и вопила на весь дом.
   Эрнест посмотрел на нее и не очень уверенно кивнул головой.
   - У меня башка трещит, - вдруг сказал он и словно в подтверждении своих слов схватился за голову.
   - Тебе надо поспать. - Она приблизилась к мужу, взяла его голову в свои руки и заглянула ему в лицо. Затем Ланина вдруг выпрямилась и посмотрела на меня. Я понял этот взгляд; так смотрят на человека, который мешает, который на данный момент не нужен.
   - Спокойной ночи, - сказал я и быстро вышел из комнаты.
   Не знаю, как они, но я заснул почти мгновенно и больше в эту ночь
  меня никто не тревожил. Так закончился этот длинный и, может быть, самый необычный день в моей жизни.
  
   Глава вторая
  
   Утром я проснулся от того, что кто-то стучался в мою дверь. Я проснулся, накинул на себя халат, затем пошел открыть. Это была Ланина.
   - Вы будете с нами завтракать? - спросила она, как-то немножечко застенчиво поглядывая на меня.
   Обычно я просыпаюсь легко, в любой, в том числе самый ранний час. И то, что я явно пропустил все положенные для пробуждения сроки, вызвало во мне смущение.
   - Я сейчас, - сказал я.
   На утренний туалет я постарался затратить рекордно короткое время. Я спустился в гостиную, которая по совместительству выполняла функции столовой. Супруги уже сидели за столом. Я занял приготовленное для меня место.
   Завтрак миллионеров оказался не слишком обильным, мало отличался от утренней трапезы самых обычных граждан, но меня сейчас волновало не это. Я внимательно рассматривал эту непонятную мне семейную пару. Выглядела она вполне мирно и, казалось, ночной инцидент никак не повлиял на их отношения. Впрочем, следы ночных событий, хотя и тщательно загримированные, я все-таки обнаружил; даже сквозь толстый слой пудры на щеке Ланиной проступала краснота. Что касается, супруга, то он выглядел вполне прилично, вчерашняя опухлость исчезла, его грудь облегал великолепный джемпер, который ему необычайно шел. Я не мог снова не отметить, что Эрнест очень красив; такой тип мужчин, как яркий цветок пчел, очень привлекает слабый пол.
   - Как вы спали на новом месте? - спросила Ланина. - У вас очень свежий вид.
   Она была права, я в самом деле давно не чувствовал себя таким бодрым.
   - Отлично, - сказал, - я даже не предполагал, что в этом доме так замечательно спится.
   - Вы не знаете еще множество свойств этого дома, - вдруг подал голос Эрнест.
   - Каких? - повернул я голову в его сторону.
   - Этот дом очень способствует любви, - усмехнулся Эрнест.
   Я перевел взгляд на Ланину и заметил, как сошлись на переносице ее брови; она явно была не в восторге от замечания мужа.
   Трудно сказать, куда бы завел дальше всех нас этот начавшийся весьма щекотливый разговор, если бы он не был бы прерван появлением еще одного человека. На пороге гостиной показался пожилой, но статный мужчина. Ланина мгновенно вскочила со своего места и бросилась к нему. Она обняла его, он в ответ тоже обнял ее и поцеловал в щеку. То, что этих двух людей связывали самые нежные чувства, было видно сразу.
   - Сейчас я вам поставлю приборы, - сказала Ланина мужчине и поспешно стала сервировать стол. Я же внимательно разглядывал вошедшего. Он производил немного странное впечатление, на нем был отлично сшитый, дорогой костюм, но он не гармонировал ни с его простым, если не сказать больше грубоватым лицом, ни с сильной кряжистой фигурой. И я не мог отделаться от впечатления, что эта одежда с чужого плеча.
   Мужчина широко улыбнулся, и я отметил, что эта широкая искренняя улыбка сразу же возбуждала к ее обладателю искреннюю симпатию.
   - Сашок, - обратился он к Ланиной, - я вижу тут незнакомое мне лицо. Ты нас не познакомишь?
   - Конечно. Это новый наш сотрудник Александр Померанцев, со вчерашнего дня он мой советник по вопросам безопасности. А это дядя Паша, мой самый старый друг.
   Я встал, и мы пожали друг другу руки. Пожатие у дяди Паши было весьма крепким.
   - Это для этой стрекозы я дядя Паша, - сказал он, - а вообще-то я Павел Иванович Яблоков. Как любил выражаться ее отец - человек с фруктовой фамилией.
   Человек с фруктовой фамилией сел рядом со мной за стол. Я поймал на себе его изучающий взгляд.
   - Ты не обижайся, что я тебя разглядываю, - сказал он, по-прежнему не отводя от меня взгляда, - я между прочим давно твердил, что нам нужен такой человек. Но Александр не хотел ничего слышать об этом, вот и поплатился. Ты правильно поступила, я одобряю, - обратился он к Ланиной. - И на Совете Директоров тебя поддержу. Что вы думаете обо всем, что тут случилось? - Этот вопрос был уже адресован мне.
   - Пока не знаю, я тут всего лишь второй день.
   - А вот мы уже тут не один год и тоже не знаем, - вздохнул он. - Святой человек погиб. Впрочем, потому и погиб, что святой. Я после завтрака хочу с вами переговорить.
   - С удовольствием.
   - Ты не возражаешь? - посмотрел Яблоков на Ланину.
   - Что вы, дядя Паша, я буду только рада, если вы станете помогать друг другу.
   Дальнейший разговор за завтраком касался в основном предстоящего заседания Совета Директоров. Я в нем благоразумно не участвовал, но старательно записывал в свою память всю информацию; никогда не знаешь, что может пригодиться.
   После завтрака Яблоков пригласил меня следовать за ним.
   - Ты не будешь возражать, если мы посидим с твоим советником в кабинете Александра? - спросил он у Ланиной.
   - Пожалуйста, - ответила она.
   Мы прошли в кабинет. Яблоков на несколько мгновений задержался на пороге, как бы не осмеливаясь его переступить.
   - Да, - грустно заметил он, - сколько раз я сюда входил к ее отцу. Сорок дней прошло со дня его гибели, а я все не могу поверить, что его нет, что он больше не сидит в этом кресле.
   Яблоков прошел в кабинет и сел в то кресло, где больше не сидел его бывший хозяин.
   - Садись сюда, поговорить с тобой хочу, - сказал он, показывая мне на другое кресло. - Ничего, что я на ты?
   - Нормально.
   - Тебе сколько лет?
   - Тридцать четыре.
   - А мне пятьдесят четыре. Мы с ним были ровесниками. По всей жизни мне бы погибнуть.
   - Почему так?
   - А потому что так справедливей. Что я из себя представляю? Да так, ничего особенного, таких пруд пруди. А таких как он раз два и обчелся. Ты понимаешь это?
   Я это вполне понимал.
   - Вижу, ты парень дельный. Волнуюсь я за нее, под секирой ходит.
   - Как же мне эту секиру отвести подальше от ее головы?
   Яблоков посмотрел на меня и тяжело вздохнул.
   - Вот и я об этом думаю. Да только пока не знаю. Говорил я ей: хочешь жить, брось ты все, не встревай в эти дела, пусть концерн возглавит кто-то другой. Слишком опасно. Но она и слушать не хочет, одно твердит: так хотел папа. Да только и он не понимал всей опасности.
   - Может, вы мне расскажите, откуда она идет?
   - Расскажу, все что знаю. Только сначала хочу тебе другое сказать: мы с ее отцом дружим, дружили, - поправился Яблоков, - черт знает сколько лет. Как однажды оказались рядом на лекции в институте, так больше не расставались. Я и с женой его познакомил, вместе с Сашей ходил в роддом, когда пришло время ей рожать. А затем через пять лет проводил ее на кладбище.
   - Что же с ней случилось?
   - Убили ее.
   - Убили?! Как?
   - Точно никто не знает, она осталась на даче одна, а когда на утро Саша приехал, то увидел ее истерзанный труп. Следствие так ничего толком не выяснило, кроме того, что перед тем как убить, ее изнасиловали.
   - Жуткая история. Сначала убили мать, затем - отца. Почему она мне об этом не сказала?
   - Она не любит вспоминать о матери, потому что сразу приходиться вспоминать о том, как она погибла. А это, согласись, нелегко. Наверное, она права. - Яблоков о чем-то задумался. - Очень прошу тебя, не дай ей погибнуть, угаснуть последнему отростку рода Ланиных. Я потому так говорю, что без нее сына будет трудно вырасти. Эрнест в отцы не
  годится, он вообще ни на что не годится. Ты меня понимаешь, сынок? Прости, что тебя так называю, но ты мне сразу понравился. Буду помогать тебе, как могу.
   - Спасибо, - искренне поблагодарил я его, - но тогда для начала объясните, что тут происходит?
   - Объяснить можно, только сразу все равно всех делов не поймешь, - задумчиво произнес Яблоков. - Очень тут все, скажу я тебе, запутано. Да и не все мне известно, я-то не очень активное участие принимал в делах концерна. Честно скажу: не будь я другом Саши, никогда бы мне не стать членом Совета Директоров.
   - И все-таки расскажите, что знаете.
   - Видишь ли, - медленно начал Яблоков, - Саша был человек, как бы тебе пояснее сказать, из будущего что ли. Он все время строил какие-то планы, его не всегда интересовало, что происходит в данный момент. Добавь к этому, что он был бессеребренник, деньги для него имели исключительно прикладное значение, он стремился все, что получал от своего бизнеса, вкладывать в развитие. Работал по четырнадцать часов и ему все было мало. Я не помню, чтобы он когда-то уезжал в отпуск больше чем на неделю. А вокруг него совсем другие люди, их такая жизнь не устраивает. Сам понимаешь, чего они хотят от нее. Вот отсюда и все конфликты.
   - Но что было конкретного?
   - Конкретного? Да как тебе сказать. В последнее время Саша вдруг стал понимать, что внутри концерна происходит не совсем то, что он хочет. Хозяйство большое, контролировать его нелегко, тем более такому человеку, как Ланин. Он - стратег, а вот каждодневными делами он любил заниматься меньше. Он их перепоручил другим.
   - Кому?
   - Всем, каждый занимался своим делом.
   - Можете описать, кто и чем занимался?
   - Пожалуйста. Ты не куришь?
   - Нет.
   - А я закурю. Значит, хочешь знать, кому и какие дела? - переспросил Яблоков, выпустив изо рта густой клубок дыма. - Ну, текущее руководство было за Гарцевым, его заместителем. Он по сути дела все и держал да и держит в своих руках. Очень деловой и знающий мужик. Только очень любит власть, ему не так-то было просто подчиняться Ланину. Барон тот занимается финансами, возглавляет наш банк. Хитрющий мужик, умеет делать деньги буквально из любого дерьма. Международными делами ведает Орехов, он у нас полиглот, то ли на пяти, то ли на шести языках чешет. Что тебе сказать о нем? Мужик он вроде ничего, неглупый, но уж больно слабовольный, всегда подчиняется на данный момент самому сильному.
   - Ну а чем занимаетесь вы? - спросил я.
   - А всем понемногу, мне Саша давал поручения, я их и выполнял.
  Если хочешь знать конкретно, то курировал главный наш проект - строительство нового цеха на комбинате. Последние полгода я и в Москве почти не бывал, все там сидел. С самого начала не очень дело заладилось, вот Саша и попросил меня лично взять его под мою опеку.
   - А в чем причина?
   - Да, много причин. Ну а главное, денег не хватает. И это очень его волновало. Ну вот и все члены Совета Директоров. Ах да, Добровинский Эрнест Георгиевич, - голос Яблокова зазвучал пренебрежительно, - честно говоря, я всегда считал ошибкой, что Саша ввел его в этот орган.
   - Вам не нравится он?
   - Жалко мне Сашеньку, сама поди жалеет, что с ним связалась, да не просто все изменить. Сердцу не прикажешь, видел какой красавец, как тут устоишь. Все мы по-молодости совершаем ошибки. Вот ты разве не совершал?
   - Совершал, - признался я. - Я был женат, но вовремя понял, что это дело не для меня. Чересчур хлопотное.
   Мне показалось, что Яблоков как-то странно смотрит на меня.
   - Еще будут вопросы?
   - Вопросов сколько угодно. Только вот не знаю, нужно ли их задавать сейчас. Мне пока слишком мало известно.
   - Тут ты прав, не стоит спешить, надо во всем разобраться. Концерн - огромное хозяйство, один комбинат чего стоит, а есть еще столько всего. Саше нравилось увеличивать свои владения, хотя просто так он ничего не приобретал. Он умел все подчинить своим целям.
   - А как вы думаете, кто же все-таки его убил?
   Яблоков снова взглянул на меня, затем тяжело вздохнул.
   - Если бы, сынок, знал бы ответ на этот вопрос, я б того сволочугу собственными руками придушил.
   - Но вы же были в тот вечер в доме.
   - Был, но, увы, ничего не слышал. Да и как слышать, следствие установило, что пистолет был с глушителем.
   - А что вы делали в момент убийства?
   - Читал какую-то муру. Совет Директоров был очень напряженный, вот захотелось отвлечься.
   - Что же происходило на том Совете?
   - Саша был сильно недоволен, как шли в последнее время дела и обвинял в этом нас.
   - То есть и вас?
   - И меня тоже, - подтвердил Яблоков. - Но главным образом Барона. Он прямо заявил, что деньги тратятся не туда и вообще с финансами происходит черт знает что.
   - И что дальше?
   - А дальше он пообещал во всем детально разобраться и устроить
  проверку всех финансовых потоков. Он сказал, что каждый думает исключительно о себе и почти не думает о концерне. Таким я его видел в жизни всего несколько раз, а мы знакомы больше тридцати лет. - Яблоков затушил в пепельнице выкуренную до самого кончика фильтра сигарету и тут же полез за другой.
   - Из вашего рассказа явствует, что больше всех оснований убить Ланина имел Барон.
   Яблоков не спешил с ответом, казалось, все его внимание было поглощено раскуриванием сигареты.
   - Так оно получается, - вдруг произнес он, после того, как искурил половина сигареты. - На том Совете по настоянию Саши было решено организовать специальную ревизионную комиссию для проверки финансового состояния концерна и, прежде всего, банка.
   - Насколько я понимаю, она так и не была создана.
   - Почему же не была, она создана и работает. Сегодня на заседании Совета, может быть, даже послушаем, что она успела насобирать.
   - Но вы так и не ответили на мой вопрос, по-вашему, мнению больше всех оснований убить Ланина были у этого Барона?
   - У Барона были, конечно, основания убить Сашу, но не меньше Саша критиковал и других. В том числе и вашего покорного слугу, несмотря на нашу многолетнюю дружбу. Когда речь заходила о делах, ничего личного для него не существовало. У него возникла идея проверить работу каждого члена Совета Директоров.
   - Но вы понимаете, что не исключено, что один из членов Совета Директоров - убийца. Как вы можете так работать?
   - А что прикажешь, сынок, делать, не пойман - не вор. Поможешь найти его - вечная тебе благодарность. И от Сашеньки, и от меня. Дума- ешь, меня не мучает эта мысль. А что делать? Не знаю, кто убил его.
   - А как вы думаете, что сегодня произойдет?
   - А что думать, Сашеньку утвердят председателем. У нее контрольный пакет акций, так распорядился ее отец. И если это кому-то не нравится, так это его дело. Я на ее интересы Сашеньки никому не позволю наплевать. Можешь не сомневаться.
   - Я и не сомневаюсь, - улыбнулся я.
   - Слушай, сынок, не знаю, как ты ко всему относишься, - наклонился Яблоков ко мне, - но сделай все, чтобы ее защитить. По гроб тебе буду благодарен. Представить себе не можешь, как ей сейчас трудно придеться. Скажу тебе честно, пытался ее отговорить, отдать акции в управлении. Но она все хочет сама. Да только такие тут дела... Не справиться ей. Как только она станет председателем Совета Директоров, в ее число злейших врагов превратится уйма людей. И каких могущественных людей. Желающих прибрать к рукам концерн хоть отбавляй. Тут такие клубки заворачиваются.
   - Я понимаю, но я здесь бессилен, я уже заметил, что она предпочитает сама принимать решения.
   - Это его характер сказывается. Он всегда брал ответственность на себя. Вот и она такая. Только она как стебелек, сломаться может легко. Вот чего я боюсь. - Яблоков посмотрел на часы. - Поговорили мы с тобой больше часа. Скоро гости начнут собираться. Не буду ничего о них больше говорить, сам увидишь. Надеюсь, ты понял, что я тебе сказал.
   - Мне все понятно, - ответил я, сознавая, что на самом деле с каждым часом в этом деле загадок становится все больше и больше.
   "Общество" стало собираться часа через два. Первым появился мужчина средних лет, одетый с большим вкусом, пиджак на его не слишком широких плечах сидел так, словно его пришили к ним. Вместо привычного галстука ворот его рубашки украшали крылья бабочки, разукрашенные рисунком в мелкий горошек. У него было тонкое и приятное лицо, выдававшее происхождение из интеллигентского сословия. Он подошел к Ланиной и поцеловал ей руку. По ее лицу я видел, что этот человек, если не приятен ей, то, по крайней мере, не противен, ее губы при виде его растянулись в искреннюю улыбку.
   - Как вы поживаете, Сашенька? - спросил он, - У вас все в порядке?
   Голос у него соответствовал внешности, тембр был мягкий, несильный, бархатистый.
   - Я рада вас видеть, Илья Борисович, - ответила Ланина. - Как вы съездили?
   - Париж, всегда Париж, хотя было совсем не до Парижа. Очень трудные переговоры, я хочу, чтобы вы знали...
   - Об этом поговорим на Совете Директоров, - прервала она его. - По выражению ее лица я видел, что молодую женщину сейчас волнуют совсем другие вопросы.
   - Как скажите, милейшая Александра Александровна, но презент я вам все же привез. - Из аташе-кейса, который он держал в руке, он извлек коробочку духов. - Последний крик парижской моды, от всех парижских модниц идет только этот волшебный запах.
   - Спасибо, Илья Борисович, я вас очень люблю, - сказала Ланина и поцеловала его в щеку. - Я хочу вас познакомить, - повернулась она в мою сторону, - это Александр Александрович Померанцев, со вчерашнего дня я назначила его советником по вопросам безопасности.
   - Вот как? - сделал Илья Борисович удивленное лицо, и я почувствовал, что он внимательно разглядывает меня. - Что ж, весьма разумный шаг. - Мужчина двинулся ко мне. - Позвольте представиться, Орехов Илья Борисович, вице-президент концерна по вопросам международной деятельности.
   - Он у нас полиглот, - сказала Ланина, приближаясь к нам. - Сколько вы знаете языков? Кажется шесть.
   - Вы преувеличиваете мои познания, - мягко улыбнулся Орехов, - всего четыре, но зато в совершенстве. Можно было бы выучить и шесть, но в последнее время слишком много дел. Вот Александра Александровна не даст соврать. - Внезапно он хлопнул себе по лбу. Только сейчас до меня дошло, что вы двойные тезки. Саша, вы так специально подбирали
  своего помощника? - спросил он у Ланиной.
   - Это совпадение, оно меня тоже удивило. Вы поговорите, а я займусь делами.
   Ланина вышла из гостиной, мы же присели в кресла напротив друг друга. Некоторое время мы молчали, Орехов молча смотрел на меня, словно пытаясь понять, что я за птица и что за полет мне здесь предстоит?
   - Я одобряю, что она назначила вас на эту должность. После убийства ее отца, я несколько раз говорил ей, что нельзя так пренебрегать вопросами безопасности, мы живем в слишком страшном мире. По долгу службы мне приходиться много разъезжать по нашей планетке, и нигде до конца не чувствуешь себя полностью спокойным. А что уж тут говоритьпро нас... Что вы собираетесь делать, чтобы обезопасить Александру?
   - Это зависит от обстоятельств. Насколько я понимаю, главная
  опасность для нее исходит изнутри. Ведь ее отца убил кто-то из своих.
   - Может быть. Хотя учитывая, что дом не охранялся, сюда мог зайти и посторонний.
   - У вас есть основания так утверждать?
   - Никаких. Это предположение, или, как принято говорить в ваших кругах, версия.
   - Но почему она пришла к вам в голову?
   - Потому что у меня, как вы правильно заметили, есть голова, вот мысли туда и приходят. У ее отца хватало врагов и вне и внутри. Кто из них решил свести с ним счеты? Очень хотелось бы знать.
   - А можно узнать, что вы делали в тот момент, когда убили Ланина?
   Несколько секунд Орехов смотрел на меня, затем его тонкие губы раздвинула не менее тонкая улыбка.
   - Понимаю, мы все под подозрением. Но должен вас огорчить, я под подозрением меньше всех, так как я единственный кто не был в тот момент в этом доме. Дело в том, что мой дом расположен буквально в несколько сотнях метров отсюда. И после окончания Совета и просто сбежал к себе.
   - Что значит сбежал?
   - Это был очень тяжелый Совет, Ланин высказал его членам все, что у него накопилось. Досталось на орехи практически всем.
   - И вам.
   - Мне меньше чем другим, хотя моей работой он тоже был недоволен.
   - Вы считаете справедливо?
   - Видите ли, все зависит от того, по каким критериям оценивать любую деятельность. У Александра Владимировича были очень высокие критерии. Его мало интересовала жизнь, не связанная с работой. И он требовал, чтобы и мы относились ко всему точно также. - Орехов развел руками. - А вот я, скажу вам честно, на такое не согласен. Не спорю, работа - очень важная вещь, но существует в жизни и многое другое. Да и кроме того, он не всегда учитывал специфические трудности наших взаимодействий с зарубежными партнерами. Я искренне восхищался им и даже когда он меня критиковал, не обижался. На богов не обижаются, хотя нам не всегда нравятся установленные ими законы и порядки. Больно они зачастую суровые, - засмеялся он. - Вы согласны со мной?
   - Если насчет порядков, то, пожалуй, то они, в самом деле, далеко от идеальных. Значит, ничего конкретного о гибели Ланина вы сообщить не можете?
   - Рад бы помочь следствию, но, увы.
   - Ну, хорошо, а если попытаться ответить на традиционный вопрос: кому это выгодно? Что вы скажете?
   - Я скажу, что его смерть была выгодна всем. И никому. Почему всем, думаю, понятно, он стоял во главе большого дела и заставлял всех играть по его правилам. А кому это хочется. А никому не выгодна его смерть по той простой причине, что такого уровня руководителя, нам не найти. И я не представляю, что будет с концерном.
   - Но теперь им будет руководить его дочь.
   - Да, вы правы. Я прекрасно отношусь к Александре, но заменить отца... Вы понимаете, кто может заменить солнце, оно во всей солнечной системе в единственном экземпляре. Я предвижу большие трудности.
   - И что в этой ситуации будете делать вы?
   - Что? - Орехов вдруг снова засмеялся. - Я буду жить, а как - посмотрим. Честно говоря, не люблю загадывать на перед. Мудрость в том, чтобы жить одним днем. Глупцы строят планы на будущее и чем они глупее, тем их планы грандиозней. Я же предпочитаю быть бабочкой-однодневкой. И заметьте, я вовсе не сибарит, как тут у нас некоторые. Да и чего бояться, в ближайшие годы нищета мне не грозит, а люди, которые знают четыре языка, всегда найдут себе какое-то применение. Вы так не думаете?
   - Но почему же, я не сомневаюсь, на улице вы не останетесь. Если зная столько чужих языков, вы еще умеете держать свой язык за зубами, то вам просто цены нет.
   Орехов в ответ рассмеялся, всем своим видом давая понять, что оценил мой юмор.
   - А вы можете быть язвительными. Мне импонируют люди, способные поддерживать острую беседу. Меня быстро утомляют пресные разговоры. Я полностью удовлетворил ваше любопытство?
   - Пока да, хотя вы так ничего и не сказали.
   - Сказал то, что знал. А теперь, прошу извинить, мне хочется перед Советом переговорить с Александрой. Да и привести себя в порядок следует. Как вы думаете?
   Последний вопрос был явно задан совсем не для того, чтобы получить на него исчерпывающий ответ, поэтому я благоразумно промолчал. Орехов же напоследок, словно подслащая пилюлю оттого, что не сказал мне ничего определенного, одарил меня своей приятной улыбкой. Я же довольно кисло посмотрел в след его элегантной фигуре. Он в самом деле ничего не знает, ни во что не вмешивается или это только роль, которую он играет на публике?
   Следующим в доме появился могучий мужчина. Я сам немаленького роста, но со своими жалкими сто восемьдесят сантиметрами едва доставал ему до плеча. Не говоря уж о том, что сами эти плечи были чуть ли не в два раза шире моих. И все же больше всего меня удивило то, что он сразу устремился ко мне. Он протянул мне свою огромную руку.
   - Так это вы будете нашим новым сотрудником, - сказал он и при этом так сжал мою ладонь, что я едва не вскрикнул от боли. С большим трудом мне удалось удержать на лице улыбку.
   Я подтвердил, что, в самом деле, являюсь новым сотрудником концерна.
   - Отлично, будем работать вместе, - сказал он своим густым басом.
  - Давайте знакомиться, Гарцев Владилен Олегович, заместитель председателя Совета Директоров.
   Я представился, думая при этом, кто же ему сообщил о моем появлении в концерне. По крайней мере не Ланина, она мне сказала, что хочет сделать мое назначение сюрпризом для всех.
   - Посидим, - показал он на кресло. Внезапно он заорал во всю мощь своих исполинских легких: - Эй люди, есть кто-нибудь?
   Его крик оказался услышанным, в комнате почти тот час же появилась донна Анна.
   Гарцев вскочил и поцеловал донне Анне руку.
   - Как поживаете, моя дорогая? А где мой будущий начальник?
   - Она занимается сыном, просила ее извинить.
   - Извиняю, воспитание детей - дело святое. А вы не принесите нам что-нибудь выпить.
   - Как всегда?
   Гарцев развел руками.
   Донна Анна вернулась в комнату буквально через пару минут. На подносе, который она несла, стояли несколько бутылок немецкого пива, а на двух больших тарелках лежали огромные порции красных креветок.
   - Вот здорово! - воскликнул Гарцев, предвкушая предстоящее пиршество. Его глаза загорелись. - Чего люблю, так пиво с креветками. Этих тварей могу съесть целую гору. Присоединяйтесь.
   Я не стал себя упрашивать дважды, так как не меньше своего собеседника любил и пиво и креветки. Тем более последние все были крупные, их явно отбирали не с меньшей тщательностью, чем солдат для зачисления в гвардию. Несколько минут мы вместо разговоров предавались греху чревоугодия.
   Съев тарелку креветок и осушив две банки пива, Гарцев, словно вспомнил о существовании во Вселенной моей персоны, внимательно посмотрел на меня.
   - Запомните, - произнес он, - терпеть не могу всяких там выкрутасов. Чего хотите спросить, спрашивайте прямо. Я не мальчик, на вопросы, даже самые неприятные, не обижаюсь.
   - Хорошо, - согласился я, - скажите, что вам известно об убийстве Ланина?
   - Решили разузнать, кто его убил. И поди думаете, что с моими габаритами я первый кандидат на роль убийцы.
   - Пока я ничего не думаю, я только спрашиваю. Вы же просили без выкрутасов.
   - Верно. - Гарцев взял в руки последнюю бутылку пива, с сожалением посмотрел на опустевшую тарелку, где еще недавно высилась креветочная гора, и горестно вздохнул. - Поди хотите знать, где я находился в момент убийства? В своей комнате. А потому ничего не видел. Зато кое-что слышал.
   - Что же вы слышали? - насторожился я.
   - Шаги.
   - Чьи шаги?
   - А вот этого не ведаю, мало ли кто по коридоре шастает. Я же не знал, что этот человек направляется убивать Ланина.
   - А почему вы думаете, что эти шаги принадлежали убийце?
   - Да может, и не убийце, только по времени совпадает. Труп обнаружили через час, как раз в это время я их и слышал. Как узнал про убийство, так шаги и вспомнил.
   - Почему?
   - Черт его знает. Когда я их услышал, то мне показалось, что они какие-то приглушенные.
   - Как будто кто-то крался?
   - Вроде того.
   - А кому они могли принадлежать?
   - Да кому угодно. Моя комната рядом с лестницей, любой проходит мимо меня. Как тут определишь. Я ж тоже прикидывал, кто бы это мог быть? Загадка. Разгадаешь, озолочу.
   - Вы любили Ланина?
   - Кто ж его не любил, таких людей - днем с огнем поискать - не найдешь.
   - Кто-то не любил, раз убил.
   Ответ Гарцева поразил меня.
   - А вот это совсем не обязательно, его мог убить и тот, кто его любил.
   - Что вы имеете в виду?
   - Предположим, пришлось кому-то выбирать между любовью к Ланину и своей смертью, вот он и предпочел смерть Ланина. Разве не бывает, что мы убиваем тех, кого больше всего любим. А Ланина все любили, он такой человек, которого нельзя не любить.
   Я молчал. Это была очень странная мысль, но чем больше я размышлял над ней, тем менее невероятней она мне казалось. Это вовсе не значило, что его убил тот, кто испытывал к нему самую большую привязанность, но сам ее неоспоримый факт вовсе не освобождал человека от подозрений. Я поднял голову и увидел, что Гарцев внимательно наблюдает за мной.
   - Учтите, что я сказал, - произнес он, затем встал во весь свой гигантский рост. - Рад был познакомиться. Возникнут проблемы, обращайтесь прямо ко мне. Не люблю застенчивых и стеснительных, потом с ними приходиться много возиться. - Он протянул мне свою огромную ладонь, в которую я не без опасения вложил свою. Но на этот раз его пожатие было не таким крепким, после него я лишь несколько раз сжал и разжал пальцы, восстанавливая в них прерванное кровообращение.
   Заседание Совета Директоров было назначено на шесть часов. Все оставшееся до его начало время я молча наблюдал за происходящим, присматривался к поведению собравшихся тут людей. Со мной больше никто не заговаривал, все были заняты своими делами. Я видел, как ситуация с каждой минутой становилась все напряженней, улыбки на лицах появлялись все реже. Несколько раз мимо проносилась Ланина, она была такой озабоченной, что не обращала на меня никакого внимания. Я заметил, как то и дело какая-то очередная пара уединялась друг с другом и начинала вести переговоры. О чем мне так и не удалось узнать, так как если я приближался, то собеседники сразу замолкали. В конце концов я просто сел в кресло и решил больше никому не надоедать.
   Я сидел спокойно до тех пор, пока ко мне не пришла одна мысль. Она была довольно странной, но чем больше я над ней размышлял, тем более вероятной она мне казалась. Я думал о том, что если во время предыдущего Совета Директоров убили Ланина, то от чего бы тоже самое не сделать с его дочерью во время или скорей всего после нынешнего заседания. Ситуация более чем удобная; все понимают, что здесь скрывается убийца. А коли так, почему бы ему не повторить преступление. Одним больше, одним меньше, какая разница. Раз не раскрыли первое, то не исключено, что не раскроют и второе. Конечно, есть немалый риск, но и приз велик - к этому человеку перейдет власть - зримая или незримая, но власть.
   Я понимал, что скорей всего у меня просто разыгралось воображение. И все же я уже не мог отмахнуться от этой мысли. Так это или не так, но мой долг сделать все возможное, чтобы уберечь Ланину от любой опасности. Я встал, прошелся по дому, затем вышел на улицу, оглядел окрестности. Но пока ничего подозрительного не обнаружил. Я было уже хотел вернуться назад, как внезапно что-то заставило меня замереть на место. Несколько секунд я стоял неподвижно, пытаясь понять, что же привлекло мое внимание. И внезапно меня озарило: в одном из окон стоящего по соседству особняка я заметил блеск оптического прибора. Это была всего лишь секундная вспышка, но она была, и я должен был проверить все, что было связано с ней.
   Я спрятался за деревом и оттуда стал рассматривать соседний особняк. Особенность застройки этого поселка заключалась в том, что дома стояли очень плотно друг к другу. И этот дом не был исключением. Все окна там были плотно занавешены, но еще вчера я заметил на его дверях большую надпись: "Продается". Значит, там никто не живет. Но при этом не исключено, что некто наблюдает за происходящем у Ланиных из бинокля.
   Я благоразумно решил не идти к подозрительному дому, дабы не привлекать к себе внимания, а вернулся назад в особняк Ланиных. Мысленно я прикинул расположение в нем комнат, затем решительно направился в кабинет. Я отворил дверь; там находились двое: Ланина и Яблоков, они о чем-то оживленно беседовали. Мое вторжение им не понравилось, я увидел, как на лице Ланиной появилось недовольное выражение.
   - Что вам нужно? - даже не маскируя резкости тона, спросила она.
   Я хотел было ответить, но затем решил, что сейчас не время и не место ничего объяснять. Тем более я увидел главное, зачем пришел; мои расчеты оказались верными, окна кабинета выходили прямо на соседний особняк.
   - Извините, я не знал, что вы здесь, - сказал я и вышел. Вопреки своему желанию я вдруг почувствовал обиду. Я вполне допускал, что она очень занята, но я все же не заслужил такого обращения.
   Я стоял на крыльце и размышлял: расстояние между домами едва ли больше метров восьмидесяти, для снайперской винтовки, снабженной оптическим прицелом, угодить в цель с такой дистанции не составляет никакого труда. Если в пустом особняке скрывается убийца, то надо признать - место выбрано им удачно. Есть возможность не только произвести прицельный выстрел, но и уйти под покровом темноты незамеченным.
   Я посмотрел на часы, они показывали без пяти шесть. Ровно в шесть должен начаться Совет Директоров. Окна гостиной, где он будет проходить, из соседнего дома не видны, значит все это время она будет в безопасности. А что будет дальше, посмотрим.
   Меня одолевал огромный соблазн нанести визит в этот пустой дом, но я понимал, что это чересчур неосторожный поступок. Я еще раз взглянул на особняк; одна занавеска слегка шевелилась. Или мне показалось?
   Было ровно шесть часов, но Совет Директоров не начинался. Все его участники сгрудились возле дверей гостиной, но в комнату почему-то не входили. Я обнаружил, что здесь не было Ланиной. И в этот момент она появилась; она переоделась и была в очень строгом, но таком элегантном и красивом костюме, что у меня невольно учащенно забилось сердце - так она была в этом наряде хороша. На какой-то миг наши глаза соединились,
  но ее взгляд не выражал никаких эмоций. Я понял, что ее мысли бродят где-то совсем в другой стороне.
   Рядом со мной остановился Яблоков.
   - Почему не начинается Совет? - спросил я.
   - Ждем Барона, без него Совет Директоров проводить нет смысла, - ответил Яблоков.
   Почему-то меня подмывало поделиться с ним своими подозрениями, но все же у меня хватило выдержки удержать информацию при себе. Ему сейчас не до того и кроме того, это моя, а не его работа.
   Внезапно входная дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился человек невысокого роста, смуглый, с черными, как смоль волосами. От всей его небольшой фигуры исходил мощный энергический заряд, бьющая через край энергия ощущалось в его жестах, очень порывистых и нервных.
   - Вот, наконец, и Яков Аркадьевич! - воскликнул Яблоков, но я не почувствовал в его голосе большого прилива радости.
   - Здравствуйте, господа, - сказал Барон, - извините за небольшую задержку. В самый последний момент пришлось улаживать наши дела с Парижем, звонить туда. Нами там весьма недовольны.
   - Предлагаю это обсудить не здесь, - вмешалась Ланина.
   - Да, да, - согласился Барон.
   Но к моему удивлению он двинулся не в кабинет, а направился ко мне. Остановившись возле моей особы, он стал внимательно и беззастенчиво меня разглядывать, как рассматривает богатый жених предлагаемую ему бедную невесту. Я решил ответить ему тем же самым. Должен честно признаться, в такие умные глаза мне редко приходилось заглядывать, они светились каким-то странным, тревожным блеском. Складывалось впечатление, что мысль их хозяина не останавливается ни на секунду, она постоянно и мощно пульсирует, отражаясь в них все время меняющимися потоками света.
   - Это вы наш новый советник? - спросил он.
   - Я, - не стал отрицать очевидный факт я.
   - Меня вы, наверное, знаете, моя фамилия Барон, хотя отец мой был не барон, а всего лишь сапожником. И всю жизнь люди его дразнили из-за этого. Он даже хотел сменить фамилию, но я ему не позволил. Да, зовут меня Яков Аркадьевич.
   - Моя фамилия... начал представляться я, но был прерван Бароном.
   - Мне известна, Александр Александрович, какая ваша фамилия, - быстро проговорил Барон. - Нам надо будет с вами многое обсудить.
   - Всегда готов к разговору.
   - А вот я пока не готов, но скоро буду. Теперь пойдемте, - решительно сказал Барон, и все двинулись в гостиную. Дверь за ними захлопнулась.
   Я остался один. Судя же по количеству бутылок с водой и разной снеди, что заранее внесли в гостиную, Совет Директоров закончится нескоро. Тем лучше, в это время Ланиной вряд ли что-то угрожает. Разве только стресс. Но от таких опасностей я защищать ее не подряжался.
   Я решил, что до тех пор пока не стемнеет, ничего не предпринимать. Я лишь зашел в кабинет и по стенке, чтобы меня не могли заметить из соседнего дома, приблизился к окну. Слегка отодвинув занавеску, я внимательно посмотрел на особняк, но никаких признаков пребывания там кого-то не обнаружил. И все же я был почему-то уверен: там кто-то есть, иначе откуда во мне такое сильное ощущение опасности. Особенность моего организма - повышенная чувствительность, которая не раз выручала меня из сложных ситуаций, когда внезапно меня посещало предчувствие наступления какого-то события. И чаще всего оно в действительности наступало. Вот и сейчас я был весь полон тревогой.
   Уже прошло три часа, на улице стемнело, но Совет Директоров продолжался. Несколько раз я подходил к дверям, прислушивался к тому, что происходило за ними. Разобрать о чем там шла речь, я был не в состоянии, но то, что шла жаркая дискуссия, сомнений не было, так как из комнаты доносился ни на минуты несмолкаемый гул возбужденных голосов.
  Впрочем, сейчас меня гораздо больше занимали другие дела.
   Внезапно дверь отворилась, первой из нее вышла Ланина, за ней - все остальные. Таких пунцовых щек, как у в тот миг у нее, мне редко приходилось видеть. Не было сомнений, что она пребывало в состоянии большого возбуждения.
   Мы едва не столкнулись друг с другом.
   - Что вы тут стоите на дороге? - не тая раздражение, проговорила она.
   - Мне надо вам кое-что сказать, - сдерживая негодование, ответил я.
   - Говорите, но быстро, мы не кончили, это только небольшой перерыв.
   - У меня будет к вам просьба, не входите до тех пор, пока я вам не скажу, в свой кабинет, - тихо произнес я.
   Ланина удивленно посмотрела на меня, а пунцовые щеки вдруг почти мгновенно побледнели.
   - Что-то случилось?
   - Ничего, все нормально. Это не более чем мера предосторожности. Вы сделаете, что я прошу?
   Она кивнула головой, затем вновь решительно направилась в комнату, где проходил Совет. Она шествовала как полководец, идущий на решающую битву.
   Дождавшись, когда все снова окажутся в гостиной и за ними плотно закроется дверь, я в очередной раз направился в кабинет. Там было темно, но свет я зажигать не стал. Подкрался к окну и стал смотреть в щелочку между двумя шторами. Так продолжалось минут десять, но это время оказалось потрачено не напрасно, я вдруг заметил в одном из окон особняка маленькую вспышку. Она длилась всего одно мгновение, скорей всего кто-то зажег зажигалку, дабы прикурить, но на этот раз я был уверен, что глаза меня не подвели и я сумел ее зафиксировать. Сомнений, что в доме находится человек, у меня больше не было.
   Я уже говорил, что вчера совершил длительную прогулку по поселку. Особенно внимательно я обследовал территорию, примыкающую к дому Ланиных. В том числе и этот особняк. Ворота, ведущие на участок, где он располагался, были наглухо закрыты, но с другой стороны я обнаружил калитку, запертую на небольшой висячий замок. Открыть его умелым рукам не представляло большого труда. Тем более я не исключал такой возможности, что эта работа уже сделано до меня.
   Я почти выбежал из дома и направился к той самой калитке. И когда я убедился, что прав, меня это совсем даже не удивило. Замок был на месте, но эта была не более чем бутафория, так как он был сломан. Вчера же он был цел; это я проверял. В таком случае попробуем проникнуть дальше.
   Шансов на то, что дверь не заперта было мало, но она оказалась незапертой! Я вошел внутрь дома и понял, почему ее не закрыли; замок был сломан, а никакой щеколды с внутренней стороны не было. Я достал пистолет, одел на него глушитель. Если в доме кто-то есть, то вероятней всего он расположился на втором этаже, сверху удобнее обозревать особняк Ланиных и уж тем более прицеливаться...
   Дом был сделан на совесть, деревянная лестница даже не скрипела под моими ногами. Правда, я поднимался по ней на цыпочках. Я прислушивался к тому, что происходит вокруг, но никаких звуков не раздавалось. И все же моя интуиция настойчиво продолжала мне твердить, что я тут не один.
   Я находился на втором этаже, передо мной было несколько дверей на выбор: в какую войти? Я понимал, что если лестница, когда я поднимался по ней, вела себя на редкость тихо, то дверь, когда я стану ее открывать, непременно предательски заскрипит. И если я ошибусь комнатой, то все преимущество будет у того или у тех, кто пришел сюда первыми. Но как войти именно туда, куда мне необходимо? Придется вверить свою судьбу его величеству случаю.
   Я резко отворил дверь и понял, что не ошибся. У окна стоял человек. Скрип открывающей двери заставил его быстро повернуться и прямо в мою грудь уставился ствол снайперской винтовки. Я выстрелил. Мужчина сделал шаг вперед и повалился на пол. Я осторожно подошел к нему, держа в руке нацеленный на него пистолет. Но незнакомец не шевелился.
   В комнате было темно и мне нелегко было определить: жив ли он или убит? Но ни движений, ни хрипов он не издавал. В нескольких метров от себя я заметил лежащий фонарик, я поднял его и направил луч на лицо мужчины. Мне неоднократно приходилось видеть смерть и я сразу определил, что она уже пожаловала в этот дом. Глаза мужчины были совершенно неподвижны и смотрели в потолок. Вот только они уже ничего не видели.
   Комната была совершенно пустой, негде было даже присесть, и я опустился на пол. Я понимал, что с одной стороны мне удалось предотвратить убийство Ланиной, если, конечно, он собирался убить именно ее, в чем я почти не сомневался, но с другой - убив убийцу, я перерезал ниточку, ведущую к заказчику преступления. Попробуй теперь узнай, кто его нанял?
   Я снова приблизился к убитому и стал обыскивать его карманы. Но собранный мною урожай оказался на редкость небогатым, если не считать приличную пачку денег. Но она-то меня интересовала меньше всего. Зато я не обнаружил никаких документов, я извлек самые обычные вещи, от которых было мало толку: зажигалку, расческу, пачку сигарет. Единственная находка, которая имела какую-то ценность, была фотография. Я навел на нее фонарик; на этом снимке убитый мною мужчина обнимал девушку, очень симпатичную, если не сказать красивую. Счастливая парочка сидела на диване, над ними висела какая-то картина. Знать бы, где расположено это уютное гнездышко?
   Я подошел к окну и вздрогнул: занавески кабинета были раздвинуты и у самого окна стояла Ланина. Она курила сигарету. Странно, ведь она должна была сейчас находиться в гостиной. Значит, она не послушалась меня. Чтобы ее убить, не обязательно было использовать снайперскую винтовку, меткий стрелок мог бы обойтись и обыкновенной, так хорошо была видна цель. Выходит, если бы я опоздал буквально на пару минут, все было бы уже кончено. И тут я подумал еще об одной детали; киллер после выстрела должен был немедленно покинуть не только место преступления, но и сам поселок. Значит, где-то поблизости должна находиться его машина. Если я сумею ее найти, то смогу приблизиться к личности убийцы. По крайней мере это хоть какой-то след. Но проблема в том, что на улице припарковано немало машин, не все обитатели поселка их убирают на ночь в гараж, что свидетельствует о том, что угонять автомобили тут считается дурным тоном. Скорей всего поиск средства передвижения убитого Придется перенести на утро.
   Я еще раз посмотрел на убитого и направился к выходу. Оказавшись на улице, я внимательно осмотрелся, но никого не заметил; в поселке, как обычно, царила полная тишина. Я вышел на улицу тем же путем и быстро зашагал к дому Ланиных.
   Перед тем, как войти в кабинет, я постучался.
   - Войдите, - услышал я голос Ланиной.
   Это я и сделал.
   - Я вас искала, где вы пропадали? - спросила она.
   - Занимался своей работой.
   - И как успешно?
   - Вполне.
   Она посмотрела на меня, я - на нее.
   За тот час, что я ее не видел, она переменилась, былая напряженность исчезла и выглядела она спокойной и уверенной. Я бы даже сказал торжествующей.
   - Вы победили? - спросил я.
   - Да, хочу представиться, с сегодняшнего дня я председатель Совета Директоров и президент концерна. - Внезапно она засмеялась. - Жаль, что вы не присутствовали на заседании, это была настоящая рубка. Я готовилась к самому худшему, но такой атаки все же не ожидала. Если бы не дядя Паша, я бы ни за что не выиграла поединок. До сих пор не могу отойти.
   Она потянулась за бокалом, и только сейчас я заметил, что стоящая на столе бутылка коньяка уже на четверть пуста.
   - Хотите выпить?
   - Нет, - покачал головой я. Внезапно я подошел к Ланиной и перехватил ее руку с поднесенным к губам бокалом.
   Она вопросительно посмотрела на меня.
   - Что такое?! - негодующе произнесла она.
   Вместо ответа я сделал жест, напоминающий ей о присутствии в кабинете внимательно слушающего наш разговор микрофона. Она поняла меня и поставила бокал на прежнее место.
   - Вы утомлены, будет лучше, если вы подышите свежим воздухом, - сказал я.
   - Почему бы и нет. С удовольствием подышу воздухом.
   Мы вышли из дома и остановились возле забора.
   - Видите вон тот особняк? - показал я ей на соседний дом.
   - Я не слепая, конечно, вижу. Но он уже почти год как пуст. Там жила очень хорошая семья, мы дружили, но затем они внезапно выехали,
  даже не попрощавшись. И с тех пор там никто не живет, хотя он выставлен на продажу.
   - Вот оно что, - протянул я, - теперь кое-что становится понятным.
   - Что вам понятно, говорите, от меня у вас не должно быть тайн.
   - Очень жесткое требование, почти невыполнимое, - усмехнулся я. - После вашего рассказа стали понятны кое-какие детали. Это, конечно, предположение, но я полагаю, что особняк был приобретен кем-то из ваших врагов, чтобы следить за вашим домом, а надпись о том, что он продается, камуфляж. А цель всех этих манипуляций - убийство вашего отца,
  а после него - вас.
   - Вы уверены? Мне кажется эта история малоправдоподобной.
   - Она вам сейчас не покажется таковой, когда вы узнаете, что в доме лежит мертвый человек.
   - Мертвый человек? - недоверчиво переспросила она меня. - Но как он там оказался и откуда вы про него знаете?
   - Я был в том доме и убил его, - спокойно объяснил я.
   - Вы убили?!
   - Да, потому что он собирался убить вас.
   - Почему вы так решили?
   - Тогда скажите, зачем ему понадобилась винтовка с оптическим прицелом? Она лежит рядом с трупом. Если я бы появился в доме на несколько минут позже, то вполне возможно этого разговора уже бы не было.Вы в тот момент были замечательной мишенью, куря сигарету у окна.
   Я увидел, как побледнела Ланина.
   - Меня могли убить! - воскликнула она.
   - Тише, вас услышат. Кстати, кто сейчас в доме?
   - Большинство разъехалось, остались только муж и дядя Паша. Но Эрнест, что он есть, что его нет, он напился и уснул. Я должна немедленно сообщить обо всем дяде Паше.
   Она сделала шаг в сторону дома, но я довольно грубо схватил ее за руку.
   - Подождите, не надо никому говорить. Мы не знаем, кто подослал убийцу.
   - Но я хочу сказать только дяде Паше. Вы же не думаете, что это он.
   - Я ничего не думаю, я просто не знаю. А потому надо сохранить все в тайне. - Я замолчал на несколько секунд. - Боюсь вас огорчить, но нам придется заняться весьма неприятным делом: спрятать труп.
   - Вы шутите?!
   - К сожалению, нет, оставлять его в доме опасно для меня. Ведь это я его убил.
   - Но вы спасали меня.
   - А где доказательства, я только видел, что этот человек собирался сделать. И кроме того, если мы заявим о том, что произошло, тот кто нанял убийцу станет заметать следы. Нам будет трудней добраться до него. Лучший вариант - спрятать тело. Тот, кто его послал, будет вынужден его искать. И как знать, может быть, тем самым выдаст себя.
   Я видел, как внимательно слушала меня Ланина, ее глаза ни на мгновение не отрывались от моего лица.
   - И вы хотите, чтобы я убрала труп.
   - Мы вместе, - поправил я ее. - Надо спешить, сейчас светает рано.
   - Но я никогда не занималась ни чем подобным, я даже не прикасалась к мертвым.
   - Когда-нибудь все случается в первый раз, - философски попытался успокоить я ее. - Идите в дом, переоденьтесь во что-нибудь простое и удобное и обязательно возьмите перчатки. Я жду вас.
   Ланина беспрекословно направилась в дом. Но шли минуты, а она не появлялась; скорей всего она явно оттягивала наступление неприятных минут, и я даже начал беспокоиться - не передумала ли она. Но, наконец Ланина показалась из дома.
   - Пойдемте, - безжизненным голосом произнесла она.
   Вдвоем мы проделали тот же путь в соседний особняк, который я проделал совсем недавно один. Поднялись на второй этаж. Я отворил дверь, вошел в комнату, затем пригласил жестом свою спутницу присоединиться ко мне. Она сделала это с большой неохотой.
   Убитый, как ему и положено, лежал на прежнем месте в той же позе.
   - Не будем терять времени, - сказал я. - Берите его за ноги, а я возьму за голову. И наденьте перчатки.
   Ланина, преодолевая одновременно страх и отвращение, подошла к телу. Ее взгляд не отрывался от этого человека, намеревавшегося лишить ее жизни.
   - Берите, - раздраженный ее медлительностью, проговорил я.
   Ланина наклонилась и схватила его за ноги.
   В жизни мужчина явно любил поесть, так как был весьма упитан, а потому тяжел. Мы понесли его вниз. На наше счастье Ланина сумела совладать собой, и потому спуск по крутой лестнице прошел без всяких осложнений. Мы вышли во двор и направились к калитке. Около нее по моей команде мы положили нашу ношу на траву.
   - Слушайте меня, - сказал я, - сейчас вы пойдете в гараж, выведите свою машину и подъедите сюда. Мы погрузим в багажник тело и куда-нибудь отвезем. Не забудьте взять две лопаты. Идите.
   Ланина без возражений направилась по указанному мною маршрута. У меня создалось впечатление, что она действует как автомат, отключив от сознания все чувства и эмоции. Если мое наблюдение верно, то она молодец, это как раз то, что нужно; всякая излишняя эмоциональность в такой ситуации только вредна.
   Через пять минут машина остановилась в трех метрах от калитки. Ланина вышла из автомобиля.
   - Вас никто не видел?
   - Кажется, никто, по крайней мере я ничего не заметила.
   - Ну и славно, - подвел я итог проделанному. - Теперь надо погрузить тело.
   Погрузка заняла у нас всего три минуты, я не мог не отметить, что с каждым мгновением наш дуэт работает все слаженней. Еще пара трупов - и мы будет все делать как самые настоящие, давно работающие в морге, профессионалы.
   Я сел за руль машины, Ланина заняла место рядом со мной.
   Молча мы выехали из поселка. Пока мы ехали по нему, нам на встречу не попалась ни одна машина, не встретился ни одни человек. Отъехав на приличное расстояние, я остановился.
   - Вы знаете эти места, где лучше спрятать труп?
   - Наверное, вон в том лесу, - показала она вперед рукой.
   Мы подъехали к опушке, вышли из машины, затем извлекли из багажника тело и потащили его в лес. Нести труп было не столько тяжело, сколько неудобно, так как приходилось продираться сквозь кустарники,
  которые царапали кожу.
   - Я больше не могу, - пожаловалась Ланина.
   - Ладно, - смилостивился я, - закопаем его здесь. - Я понимал, что для большей безопасности следовало бы углубиться в лес хотя бы еще на несколько сот метров, но я видел, что Ланина сильно измучена. А ведь еще предстояло копать могилу.
   - Ждите меня, я сходу за лопатами.
   - Лучше я, - поспешно произнесла она. Я понял, ей не хотелось оставаться один на один с трупом. Хотя это мертвое тело никакой опасности уже не представляло, вот когда в нем билась жизнь, вот тогда оно представляло огромную угрозу.
   - Хорошо, идите, если заблудитесь, кричите.
   - Не заблужусь, этот лес я знаю очень хорошо.
   То, что это так и есть, она доказала минут через пятнадцать, возвратившись ко мне, держа в каждой руке лопату. За то время, что она ходила за инвентарем, я выбрал место для захоронения. Оно было весьма живописным, рядом с большим дубом, в нескольких метров от оврага, по дну которого, судя по однообразному журчанию, протекал ручей. Так что мертвец должен быть мне благодарен за то, что я выбрал для него такое хороший участок для вечного успокоения.
   - Начинаем копать, - сказал я.
   Нам повезло в том, что земля оказалась довольно мягкая, если бы не многочисленные засевшие в ней корни, копать ее было бы одно удовольствие. Вскоре моя напарница по этому не самому приятному труда стала сдавать. Я видел, как замедлились ее движения, передышки становились чаще и длительней. И хотя я старался изо всех сил, дело все-таки продвигалось довольно медленно. Я был вынужден поторапливать Ланину, что ей не нравилось; всякий раз она раздраженно вскидывала на меня голову, как породистый гордый конь после очередного удара плеткой. Но мне было не до ее эмоций, всю работу следовало сделать до рассвета, а время стремительно приближалось к нему.
   - Я больше не могу, я устала! - вдруг решительно заявила Ланина, втыкая лопату в горку вырытой земли.
   - Осталось еще немного, надо подналечь.
   - Вот вы и подналегайте, я вам плачу. Не я его убивала.
   Я быстро взглянул на нее и стал дальше копать один. Ланина присела на пень в нескольких метров. Я же в свою очередь чувствовал, как меня охватывает злость; неженка, не может пару часов поработать лопатой. Мне пришлось убить этого человека, который мне, кстати, ничего не собирался делать плохого, дабы спасти ее драгоценную жизнь, а она не только мне не благодарна, но еще упрекает меня за то, что я заставляю ее ухоженными ручками рыть могилу.
   Меня просто разрывало желание откинуть лопату в сторону и высказать Ланиной все, что накипело на душе. А потом бросить ее одну в темном лесу в не слишком приятном обществе с мертвецом. Что бы она тогда стала делать?
   Примерно через часа два, а может и три, так как я потерял ощущение времени, после начала работы, могила была готова. Она была не очень глубокой, но на то, чтобы копать дальше, у меня уже не хватало сил.
   - Помогите сбросить его, - сказал я Ланиной.
   Она встала и вместе мы сбросили киллера в приготовленное ему пристанище, где ему предстояло провести время до конца существования этого кошмарного мира. Затем я стал закапывать тело. На это и на выравнивание территории ушло около часа. Только закончив работу, я посмотрел на часы; они показывали половину четвертого. А я-то думал, что времени гораздо больше.
   Мне очень хотелось пить, я спустился в овраг и подставил губы под холодную струю. Вода была непривычно свежая, и я наслаждался ее вкусом. Утолив жажду, я поднялся наверх.
   - Очень вкусная вода, советую попробовать, - порекомендовал я.
   - Нет, я хочу домой, мне надо срочно принять ванную.
   - Хорошо, Пойдемте машину.
   Это был последний обмен репликами до того самого момента, пока мы не добрались до нашего автомобиля. Мы сели в него и поехали в сторону поселка.
   Пока продолжалась вся эта эпопея, я чувствовал себя бодро, но сейчас на меня навалилась страшная усталость. Хотелось спать, и в тоже время я не мог избавиться от мыслей, связанных со всей этой историей. Чем больше я размышлял о ней, тем меньше мне она нравилась. Не сделал ли я роковую ошибку, когда принял предложение сидящей рядом со мной спесивой красавицы?
   Внезапно я остановил машину, Ланина с удивлением посмотрела на меня.
   - Почему вы не едите, что-то случилось?
   - Случилась одна маленькая неприятность, убит человек. - Я развернулся к ней боком. - Вы должны продумать, как себя вести?
   - И как я по-вашему должна себя вести? - чуть насмешливо спросила
  она.
   - По крайней мере, пока необходимо делать вид, что ничего не произошло и вам абсолютно ничего не известно о покушение на вас. Пожалуйста, никому ни слова, поймите, от этого зависит ваша жизнь.
   - Вы убеждены, что киллера нанял кто-то из членов Совета Директоров?
   - Да ни в чем я не убежден, - почти простонал я, - мы блуждаем в потемках еще более густых, чем эта темень. Есть два варианта: либо вы все бросаете к чертовой матери, продаете им свои акции и говорите, что ничего не хотите знать о делах концерна, либо соглашаетесь на роль постоянной мишени. Вы должны знать простую вещь: если одно покушение срывается, то рано или поздно организуют второе. Но когда и как это произойдет, нам неизвестно. А значит, нет никакой уверенности, что его удастся предотвратить, как это. Сегодня нам неслыханно повезло. Вы понимаете меня?
   - Понимаю, - сухо сказала Ланина. - Я обязательно подумаю над вашими словами в свободное от дел время.
   - Думайте, - сказал я, - только не опоздайте с решением.
   - Я вам скажу о нем сегодня, - пообещала Ланина.
   Я тоже скажу сегодня тебе о своем решение, пообещал мысленно я Ланиной.
  
   Глава третья
  
   Несмотря на то, что я лег спать очень поздно, почти перед рассветом, проснулся довольно рано, было всего восемь утра. И хотя мой ночной покой продолжался всего несколько часов, спать я не хотел. Впрочем, вспомнив о событиях прошлой ночи, я легко понял причину такого состояния. Какой тут к черту сон, вчера я убил человека, то есть совершил уголовно наказуемое деяние особой тяжести. А до сих пор я старался не преступать очертенные законом границы; стоять на пограничной меже - это сколько угодно, но вот сделать следующий шаг... А тут не шаг, тут сразу прыжок на чужую территорию. Совершить убийство - от этого невозможно просто так отмахнуться.
   Не могу сказать, что мою совесть мучило сильное раскаяние, этот человек сам хотел убить, но дело заключалось в том, что меня тревожила ситуация, в которой я оказался. Если в первый же день моего пребывания в новой должности происходят такие события, чего ждать дальше? Когда я организовывал свое сыскное бюро, то собирался заниматься самыми простыми делами: следить за неверными супругами, искать скрывающихся от уплаты алиментов мужей, расследовать мелкие кражи... У меня никогда не было желания связываться ни с крупными политиками, ни с крупными бизнесменами. А тут произошло именно то, чего я желал избежать. Я попал в положение, когда речь идет о сотнях миллионах и даже миллиардах долларов, совершенно неожиданно очутился в эпицентре одной из крупнейших компаний, имеющей обширные связи в в самых высоких кругах. Ничего удивительного, что вокруг нее разгорелась ожесточенная борьба. За такой приз, как концерн Ланина, многие готовы пойти на любые деяния, вплоть до преступных, дабы завоевать его. Там, где большие деньги, там и большая кровь. Но только не совсем понятно, почему эта кровь должна быть в том числе и моей. Я-то какое имею отношение ко всем этим разборкам? Конечно, мне тоже кое-что обещано, я отлично понимаю, что миллион долларов мне не заработать не только за свою жизнь, но и за пять моих жизней, будь они мне даны. Но сегодня ночью я убедился, что получить эту гору "зелененьких" мне скорей всего не удастся, пуля найдет меня раньше, чем они. В таком случае, какое решение я должен принять? Самое простое, послать к чертям все эти дела и вернуться в свою скромную конторку. Пусть меня выгоняют оттуда за неуплату, но, по крайней мере, я еще некоторое время похожу по этой грешной земле. Если же я останусь тут, то существует большая вероятность, что вскоре отправлюсь вслед за этим киллером по тому же маршруту. Какой же вывод из всех этих рассуждений? Сегодня я встречусь с Ланиной и, как говорят в официальных сообщениях, вручу ей заявление о своей отставке.
   Это решение успокоило меня, я стал прислушиваться, что делается в доме. Но, кажется, в доме не делалось ничего, стояла полная тишина. Наверное, Ланина после всех драматических переживаний вчерашнего дня и ночи будет почивать особенно долго. Жаль, мне хочется сообщить ей своем намерение как можно скорей. И покинуть этот дом, где так часто убивают или пытаются убить.
   Пока же Ланина спала, у меня было свободное время. И как бы само собой получилось, что я стал размышлять о том, как узнать имя киллера и выйти на его заказчика? Я достал из кармана куртки найденную у убитого фотографию и стал ее внимательно рассматривать, пытаясь обнаружить детали, которые помогли бы мне хотя бы на шажог приблизиться к разгадке. Но деталей таких было крайне мало. Девушка сидела на диване, у нее было милое счастливое лицо, а вот выражение его лица - очень серьезное. Единственное, что привлекало к себе внимание - это картина над диваном. В детстве я неплохо рисовал, и школьный учитель по этому предмету на полном серьезе предрекал мне большое будущее. Поэтому интерес к живописи у меня сохранился с тех далеких времен. Я легко определил, что по стилю полотно принадлежит Ренуару.
   Я продолжал внимательно рассматривал фотографию, пытаясь понять, что удивляет меня в ней. И наконец догадался, она была ассиметричной, было не понятно, кто на снимке главный объект - влюбленная пара или картина? Фотографирующий в момент съемки находился в низу, где-то в районе пола, и явно хотел уместить в равной степени в кадре и людей и полотно.
   Этот странный снимок требовал дальнейшей работы, он мог стать ключом к загадке вчерашнего покушения на Ланину. Но какое мне в общем дело, я уже все решил и осталось лишь выполнить формальности.
   Мне вдруг надоело находиться в своей комнате, я вышел из нее. И оказалось, что дом отнюдь не вымер, в нем уже текла жизнь. Первой, на кого я наткнулся, была донна Анна. Она улыбнулась мне, но как-то озабочена.
   - Как хорошо, что вы встали, - сказала она мне.
   - Что-то случилось?
   Ее прекрасные испанские глаза взглянули на меня красноречивей всяких слов.
   - Эрнест Георгиевич, - тихо сказала она.
   - Что Эрнест Георгиевич? - переспросил я.
   - Он выгнал меня из детской и заперся с Артуром.
   - Но он же отец, почему он не может побыть с сыном?
   - Он пьян, а вы не знаете на что он способен, когда выпьет. Я тревожусь.
   - Но предупредите мать Артура, пусть она вмешается в процесс воспитания.
   - Мне так не хочется ее будить, она вчера очень поздно вернулась.
   Черные выразительные глаза донны Анны умоляюще смотрели на меня.
   - Вы хотите, чтобы я вмешался?
   Женщина едва заметно кивнула головой.
   Вот черт, подумал я, только этого мне не доставало. Почему я должен вмешиваться в отношения отца с сыном?
   - Ну хорошо, Пойдемте, посмотрю, что там происходит, - неохотно проговорил я.
   Мы подошли к детской. Я прислушался к доносившимся из нее звукам. Слышались голоса: взрослый и детский. В первые мгновения мне они показались вполне мирными, но внезапно раздался пронзительный визг. Я рванул дверь и вбежал в комнату. Отец гонялся за сыном, размахивая клюшкой для гольфа. Судя по гримасе ярости на его лице, он явно намеревался ударить ею сына. Еще пара секунд - и ему это бы удалось, но я успел перехватить его руку и завести за спину. Орудие экзекуции выпало из ладони Эрнеста.
   - Зачем вы гоняетесь за мальчиком? - спросил я.
   - Это мое дело, это мой сын. Он не слушается меня. А я его заставлю. Хочет он того или нет. А вы не вмешивайтесь. Иначе...
   Но что будет иначе, он не успел мне поведать, так как в комнату ворвалась Ланина. Она бросилась к сыну и заключила его в объятия. Убедившись, что с мальчиком все в порядке, она повернулась к мужу.
   - Я тебе запретила сюда входить! - закричала она.
   - Ты не имеешь право мне чего-либо запрещать! - на крик криком ответил он. - Это мой сын. Он обязан меня слушаться. А ты настраиваешь его против меня. Я тебе этого не позволю.
   - Я его не настраиваю, но ты ведешь себя так, что мне страшно, когда ты находишься в детской. И тебя пускать сюда я не буду.
   - Ах вот как, не будешь!
   Лицо Эрнеста обрело цвет вареного рака. Я настороженно следил за ним, так как мало встречал людей, которые столь плохо бы владели собой. Любое сопротивление его воли, желаниям выводило его буквально из себя. А вспыльчивый импульсивный характер завершал все дело, превращая этого взрослого мужчину в абсолютно невменяемого человека.
   - Можешь быть в этом уверен, - твердо сказала Ланина.
   Ее слова оказались той последней каплей, после которой вода потоками стала выплескиваться из чаши. Если до этой секунды лицо Эрнеста было красным, то теперь оно стало пунцовым, последние капельки самообладания окончательно покинули его, и с громким ревом он бросился на жену. В руках он снова сжимал поднятую с пола клюшку, которой угрожающе размахивал перед собой. Ланина же не двинулась с места, она лишь заслонила собой сына. Еще одно мгновение - и удар мог бы прийтись ей по голове. Пантерой я прыгнул вперед и в последний миг сбил Эрнеста с ног, и мы оба покатились по полу. Вместо жены теперь он попытался достать своим орудием меня. И частично ему это удалось; я не успел перехватить его руку, и получил удар в висок. У меня помутилось в глазах, но все же хватило сил, дабы вырвать у Эрнеста клюшку, а самого отбросить в сторону. И так как мы находились рядом со стеной, то он ударился о нее затылком и затих.
   Все действующие лица этой мизансцены постепенно приходили в себя. Я потрогал свой висок и увидел, что мои пальцы окрасились в красный цвет. Что касается Ланиной, то она устремилась к мужу, который медленно поднимался с пола. Убедившись, что с ним все в порядке, она подошла ко мне.
   - У вас кровь, - сказала она и протянула мне свой платок, который я приложил в ране. - Постойте так, я схожу за йодом и лейкопластырем. Пойдем Артур.
   Не считая испуганной донны Анна, мы с Эрнестом остались одни. Но желания вступать в диалог ни я, ни он не испытывали. К счастью, Ланина вернулась буквально через минуту. Она подошла ко мне, и я почувствовал запах ее духов. Она смазала ранку йодом, затем заклеила ее лейкопластырем. Завершив эту несложную хирургическую операцию, повернулась к супругу.
   - Я прошу тебя, Эрнест, уйти, мы потом поговорим.
   Я ожидал нового всплеска негодования, но к моему удивлению Эрнест не стал возражать, а послушно вышел из комнаты, правда перед этим бросив на нас какой-то яростный взгляд.
   Ланина же вновь подошла к мне.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Неплохо, удар был не сильный.
   - Вы в состоянии со мной обсудить кое-какие дела?
   - Да.
   - Тогда спустимся в гостиную, надеюсь Эрнест туда не придет.
   В гостиной Ланина села в кресло и показала мне на стоящий напротив нее диван. Несколько минут мы молчали, каждый из нас был погружен в свои мысли. О чем размышляла Ланина, я мог лишь предполагать, я же думал о том, как ей по тактичней сообщить о своем отказе работать на нее.
   - То, что вы видели, это уже не первый случай, - вдруг проговорила она. - Понимаю, надо что-то делать, но иногда очень трудно принимать решение.
   - Мне не совсем понятны истоки его поведения, - заметил я.
   Она слегка пожала плечами.
   - Истоки? Видите ли, Эрнест очень талантливый человек, в институте он был лучшим на всем потоке. Но затем с ним что-то произошло, он никак не мог найти себе дело по душе. Он перепробовал множество занятий, но так ни на чем не остановился.
   - Но почему?
   - К сожалению, такой уж у него характер, он ни одно дело не может выполнить до конца, сначала он загорается, но быстро остывает. А на что годятся такие люди? Вот он и обозлен на окружающий мир и прежде всего на меня. Отец пытался ему помочь, давал важные поручения, но он ни одно по-настоящему так и не выполнил. Но не думайте, что он относится к этой ситуации безразлично, в глубине души он сильно переживает.
   Весь этот текст Ланина произносила с большой неохотой, я видел, как нелегко давалось ей каждое слово. Она даже побледнела и, рассказывая о муже, старалась по возможности не смотреть на меня.
   - Но несмотря ни на что он вам по-прежнему дорог?
   Теперь она взглянула на меня прямо в глаза.
   - Человек - сложное создание и на первый взгляд часто поступает нелогично. Наверное, я произвожу странное впечатление, но если бы у вас были те же воспоминания о наших с ним первых годах, то вы бы поняли меня. Но боюсь, час окончательного решения близится. Теперь вам понятна ситуация?
   - По крайней мере кое что прояснилось. Могу я вам задать вопрос?
   - Да, - после короткой паузы сказала Ланина.
   - А он также относится к вам, как вы к нему?
   - Думаю, что несмотря ни на что, он дорожит мною. Надеюсь, что с этой темой мы пока покончили. Теперь о другом, о чем мы говорили с вами ночью. Я приняла решение, - Ланина посмотрела на меня, - я не отступлюсь. Что бы со мной не случилось, как бы мне не угрожали, но я не могу это сделать из-за отца. Если я откажусь от руководства концерном,
  это будет означать, что убийца добился своей цели. А я этого не могу допустить. Вы меня понимаете?
   - Я понимаю, - безрадостно отозвался я, так как до последней секунды меня не покидала надежда услышать совсем другое решение. - Но вы подумали о том, что если с вами что-то случится, то ваш сын останется сиротой. А учитывая характер вашего мужа... - Я замолчал.
   - Именно эта мысль и не дает мне ни секунды покоя. Если со мной что-то произойдет нехорошее, - она запнулась на этом слове, - вы правы, он останется совсем один. Но и отказаться от своей цели я не могу. Сколько себя помню, самим дорогим, любимым человеком был для меня отец. Если я не доведу его дело до конца, мне никогда не избавиться от чувства вины. Я вас очень прошу, помогите мне, сделайте так, чтобы я осталась жива. Этой ночью я поняла, что не ошиблась в своем выборе, вы способны защитить меня.
   У меня вдруг возникло полное ощущение того, что я нахожусь в ловушке, из которой нет выхода. Я понял: все те слова, что я заготовил, я не смогу сказать этой женщине, которая сидит напротив и умоляюще смотрит на меня. Но чем все это кончится, у этой истории просто не может быть хорошего конца. Для этого у нее слишком плохое начало.
   - Вы поможете мне? - услышал я ее просьбу.
   - Хорошо, - сказал я, - я буду с вами до тех пор, пока я буду вам нужен.
  
   Глава четвертая
  
   Я сидел в своей комнате и размышлял о жизни. Прямо скажу, настроение у меня было неважное, я все же поддался уговорам и теперь должен пожимать плоды своей уступчивости, Ну а в том, что они будут весьма обильными, но отнюдь не сладкими, я не сомневался. И долго ждать первого из них мне не пришлось, в дверь постучали. Я встал с кресла и пошел открывать.
   На пороге стоял Эрнест. Мрачное выражение лица, неприязненный взгляд не оставляли сомнений, что он пришел не для обмена любезностями.
   Он вошел в комнату, огляделся, будто был тут впервые, затем без приглашения сел в кресло, которое минуту назад занимал я сам. Так как второго кресла тут не было, пришлось мне примоститься на кровати.
   Эрнест не торопился начинать разговор. Вернее разговор он вел, но только с самим собой, я видел это по тому, как чуть ли не ежесекундно менялось выражение его лица. Он был из той породы людей, у которых по лицу всегда можно узнать, что происходит в их душе. Эрнест же судя по всему наливался яростью. Наконец достигнув требуемой кондиции, он поднял голову и в упор взглянул на меня.
   - Что будем дальше делать? - спросил он.
   - В каком смысле? - искренне удивился я, так как, в самом деле, не совсем понимал, что он имеет в виду.
   - Делаете вид, что не догадываетесь, - усмехнулся Эрнест. - Двое мужчин и одна женщина - классический треугольник.
   - Ах, вот вы о чем. Должен сказать, никакой геометрический фигуры в виде треугольника нет, я всего лишь скромный служащий, который выполняет свою работу.
   - Зря ты ввязался в эту историю, - вдруг перешел он на ты. - Она тебе не по зубам.
   - Ты что мой дантист, знаешь, какие у меня зубы, - перешел в ответ на ты и я.
   - А ты юморной, - не то в качестве одобрения, не то осуждения произнес Эрнест. - Но скоро тебе будет не до юмора. Я тоже когда-то тут шутил. Но потом перестал.
   - Объясни, что может повлиять на мое чувство юмора?
   - Многое. Например, я.
   Это была уже открытая угроза. Нельзя сказать, что она привела меня в трепет, но и не обрадовала. Среди прочих действующих лиц этой драмы, Эрнест не был самым опасным, но, как я предполагал, он был самым неуправляемым или, наоборот, самым управляемым другими. И вот это-то и сулило неприятности.
   - Слушай, давай поговорим по-мужски, - вдруг другим тоном предложил Эрнест.
   - Давай поговорим, - согласился я.
   - Только прежде чего-нибудь тяпнем. Ты как?
   - У меня ничего нет.
   Эрнест с некоторой долей презрения осмотрел комнату, затем вдруг сунул руку в карман пиджака и извлек оттуда плоскую бутылку коньяка.
   - Тара-то хоть какая-то имеется?
   Ситуация с тарой было более благополучной, я достал два стакана, в которые Эрнест плеснул коньяка. Мне не очень хотелось пить, особенно с таким собутыльником, но я подумал, что алкоголь развяжет ему язык, и я лучше узнаю, что у него на уме. Хотя вряд ли там есть что-то уж слишком оригинальное или толковое.
   Мы выпили без тоста, Эрнест с явным сожалением посмотрел на опустевший стакан. Но наполнить его больше было нечем.
   - Не встревай ты в это дело, - повторил Эрнест свой тезис.
   - Я уже встрял, - в тон ответил ему я.
   - Ну и дурак. Очень скоро пожалеешь.
   Я уже пожалел, мысленно произнес я. Вслух же сказал:
   - Послушай, пожалею я или нет, тебе-то что? Вряд ли моя судьба вызывает у тебя озабоченность.
   - Да плевал я на тебя, кто ты такой? Кем ты там до недавнего времени был? Милицейской букашкой?
   - Я был частным детективом, запомни это, пожалуйста.
   Эрнест как-то странно посмотрел на меня.
   - А, какая к черту разница! Я о другом хочу тебе сказать: не клейся к ней, держись от нее подальше. Она моя и только моя. Ты меня понял?
   - Это сделать не так уж сложно, твои мысли не блещут сложностью, их бы понял и ребенок. - Я чувствовал, что Эрнест все больше раздражает меня, таких типов я никогда не любил, они полагают, что весь мир должен лежать у их ног только потому, что природа наделила их кого красотой, кого некоторыми способностями или везением. Но это не мешает им быть самыми настоящими ничтожествами.
   - Слушай, давай замнем этот разговор, - предложил я. - Я ни к кому не клеюсь, ты же делаешь все, чтобы отдалить ее от себя. А теперь приходишь сюда и я так понимаю, хочешь обвинить в своих неладах с женой меня. Но я появился тут всего два дня назад.
   - А где гарантия, что вы раньше не снюхались, может быть, вы любовники уже три года?
   Значит, их нелады длятся три года, отметил я. Но несмотря на такой длительный срок, они все еще не расстались.
   - Гарантий никаких нет, но ты сам не веришь в то, что говоришь. Вместо того, чтобы выяснять наши отношения, которых на самом деле нет, ты бы лучше занялся собой. Каждый день напиваться как свинья, а потом на что-то надеяться - так вести себя может только законченный идиот.
   - Но ты! - вскинулся Эрнест.
   В его глазах я прочел сильное желание наброситься на меня, но, по-видимому, он помнил предыдущую нашу схватку, и это воспоминание несколько усмиряло его необузданный пыл необъезженной лошади. Правда у меня не было уверенности, что его выдержки хватит надолго.
   - Знаешь, мне твоя рожа не понравилась с первого раза. Я сразу раскусил тебя, ты из тех, кто любит совать нос в чужие дела.
   - Совать нос в чужие дела - это моя профессия. Но только учти, я это делаю по просьбе самих людей. Твоя жена не чувствует себя в безопасности, а ты вместо того, чтобы как-то успокоить ее, быть ей опорой, только делаешь ее жизнь еще более несносной.
   Эрнест с откровенной ненавистью взглянул на меня; судя по всему, он был из той породы людей, которые не выносят правду о себе, а те, кто ее им говорят, становятся их злейшими врагами. Ну вот, безрадостно констатировал я, он мне никогда не простит этих моих слов. А судя по злому блеску его глаз, он человек мстительный, от него можно ожидать любую пакость.
   - Ладно, - сказал Эрнест, - будем считать, что поговорили. Но учти, если что замечу, тебе это так не сойдет с рук. Ты меня еще плохо знаешь, у меня есть возможность доказать тебе, что мои угрозы - вовсе не пустые слова.
   Я пожал плечами, на это предупреждение отвечать мне было нечего. Но и забывать я его не собирался.
   Эрнест встал и мне показалось, что он не совсем твердо держится на ногах. Но у него хватило сил, чтобы покинуть мою комнату без эксцессов. Я был уверен, что он сейчас непременно снова напьется.
   Оставшись один, я подумал, что пора подвести некоторые предварительные итоги. А они были весьма неутешительными. Я чувствовал, что попадаю в такой водоворот событий, что выплыть из него окажется совсем непросто. Я попытался расставить все фигуры разыгрываемой партии на мысленную шахматную доску. Что же мы имеем? По сути дела каждая из этих фигур претендует на звание убийцы Ланина и на заказчика убийства его дочери. И каждая или почти каждая имеет на то свои мотивы. Не знаю почему, но так получилось, что у ближайших помощников и соратников Ланина судя по всему оказались разные интересы. Это я вчера ясно ощутил, когда увидел их всех вместе. Это не команда единомышленников, а свора врагов, где каждый борется со всеми остальными. Правда нельзя исключить того факта, что между отдельными членами Совета Директоров возможны временные коалиции, о которых мне ничего неизвестно. Но даже если они существуют, это вряд ли меняет общую ситуацию.
   Я чертыхнулся. Ничего не скажешь, в замечательное местечко я попал, лучше уж оказаться в питомнике змей или на ферме, где разводят крокодилов. Там гораздо безопасней. И миллион долларов не захочешь.
   Мне надоело находиться в своей комнате, я вышел из дома и пошел в сторону леса, который начинался сразу же за поселком. Я шел туда без всякой цели, просто мне хотелось глотнуть свежего воздуха. Но до лесного массива я не добрался, так как увидел, что навстречу мне идет Яблоков. Он не сразу заметил меня, и я несколько минут наблюдал за его массивной фигурой. Он шел спокойно, держа в руке где-то найденную палку, которой опирался о землю, как тростью. При этом он так был погружен в собственные думы, что обнаружил мою персону только тогда, когда мы почти поравнялись. Он остановился, и радостная улыбка засветилась на его лице.
   - Александр Александрович, что вы тут делаете, вы в лес?
   - Да, захотелось подышать свежим воздухом, меня только что почтил своим посещением Эрнест. После чего мне срочно понадобилось вдохнуть в себя нечто чистое.
   - Да, понимаю, - задумчиво сказал Яблоков. - Это еще одна грустная история. Людям редко везет в любви. Обычно чем сильнее любишь, тем со временем больше разочарований она приносит.
   - Это вывод из собственного опыта?
   Но ответа на свой вопрос я не услышал, хотя он меня весьма интересовал. Вместо этого, Яблоков спросил:
   - А вы не боитесь оставлять Сашеньку одну?
   - Вы правы, пожалуй, я не пойду в лес, а вернусь в дом. Но знаете, очень трудно оберегать человека, когда не знаешь, откуда идет угроза. А как вы думаете, кто для нее наиболее опасен.
   Яблоков внимательно посмотрел на меня.
   - Вы задаете щекотливый вопрос. А у меня нет никаких доказательств.
   - Но предположения-то есть?
   - Предположения есть, - вздохнул он. - Могу ли я ими делиться с вами?
   - Речь идет о безопасности, насколько я понял, близкого вам человека.
   - Вы правильно поняли. Хорошо, я поделюсь с вами моими мыслями.
  Вы спрашиваете, кто представляет наибольшую опасность? Я бы из всех выделил Гарцева.
   - Гарцева? - удивился я, так как почему-то был уверен, что Яблоков назовет другую фамилию. - Но почему он?
   - Дело в том, что Ланин больше всех мешал именно Гарцеву. Вы хотите знать, почему? Да хотя бы потому, что Гарцев до вчерашнего дня был ближе всех к власти в концерне, выше его находился только Саша. А то, что Гарцев хочет быть первым, так он это почти не скрывает. Все это знают. Сейчас же ему мешает стать во главе всего дела Сашенька. Она хотя неопытна, но молода, энергична, хорошо образована. При поддержке других членов Совета Директоров она может находиться на этом посту очень долго. А Гарцев терпеть не может ждать. Знаете, как он женился?
   - Не знаю, но с удовольствием узнаю.
   Яблоков усмехнулся.
   - Это фантастическая история. Насколько мне известно, Гарцев никогда не ходит по театрам, но однажды каким-то образом он оказался в МХАТе. И там увидел на сцене одну молодую, но уже известную актрису. Она ему так понравилась, что он тут же ее захотел. И после спектакля, несмотря на кордон охраны, прорвался в ее уборную. Как там дальше развивались события, точно не могу сказать, так как не присутствовал при них, но факт остается фактом: через два дня они поженились.
   - Любопытная история. А как фамилия той знаменитой актрисы?
   - Инжеватова.
   Я даже на секунду остановился; я не слишком увлекался современным российским кино, но Инжеватову я знал, как и вся остальная страна.
   - Она жена Гарцева? - не смог я скрыть изумления.
   - Да, к своему счастью или несчастью.
   - Ну он мужчина видный, так что скорее к счастью.
   - Что ж, может оно так и есть. Только если бы это было бы залогом счастья.
   Я посмотрел на него и подумал, что как-нибудь надо побольше узнать об его личной жизни. Кажется, она ему не слишком удалась.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил я.
   - Завтра уезжаю к себе на комбинат. Милости прошу в гости, комбинат - сердце концерна, без него он ничто. Вы должны обязательно посмотреть на него. А какие там места сказочные, красивей я ничего не видел, хотя побывал в разных странах. Да я слышал, что Сашенька собирается в поездку туда. А она, как я понимаю, теперь без вас никуда.
   Я промолчал, так как ничего не знал об этих ее планах.
   Мы подошли к дому.
   - Пойду попрощаюсь с Сашенькой и буду собирать вещи. Мне еще надо заехать в свою городскую квартиру. Так что скорей всего увидимся на комбинате. Основную часть времени я с некоторых пор провожу там. И поверьте нисколько об этом не жалею. Только вот Сашеньку и Артура реже стал видеть.
   Мы пожали друг друга руки, причем я это сделал от всей души. Мне нравился этот человек, от него исходил аромат нежности и заботливости о тех, кого он любит. В мою душу вносило некоторое успокоение мысль, что на Яблокова я могу опереться в своих действиях, хотя понимал: в данной ситуации до конца нельзя доверять никому. Даже моему шефу, которая мне ничего не сказала, что собирается в поездку на комбинат. И Яблоков тут прав, она предстоит и мне.
   Я вернулся в дом полный решимости выяснить, почему мне ничего неизвестно о предстоящим путешествии. Ланину я нашел в кабинете. Мне даже показалось, что увидев меня, она обрадовалась. По крайней мере, ее лицо приняло приветливое выражение, что случалось далеко не всегда при моем появлении. Я чувствовал негодование и потому решил взять быка за рога.
   - Я только что узнал, что вы собираетесь на комбинат.
   - Откуда вы про это прознали? - не скрыла свое удивление она. - Ах да, вам сказал дядя Паша?
   - Да, почему-то меня проинформировал он, а не вы. Как вы себе это представляете: если я не буду знать ваших планов, каким образом я должен обеспечивать вашу безопасность?
   - У меня были причины не говорить вам о поездки. Поверьте, когда вы о них узнаете, вы согласитесь, что я поступила мудро. Вот только, почему вам сообщил об этом дядя Павел? Я же просила не говорить ему никому.
   Разговор приобрел важный характер, и я жестом напомнил ей существовании "жучка". И тут же я увидел, как она рассердилась.
   - Пойдемте на воздух, а то что-то душно, - сказала она.
   Мы вышли на улицу.
   - Я хочу, чтобы вы немедленно ликвидировали "жучка", - сердито произнесла она. - Мне надоел а ситуация, когда я не могу разговаривать в собственном доме.
   - Подождите немного, если мы просто его демонтируем, то оборвем нити к ушам, которые слушают ваши разговоры. А для нас важно знать, на чьей голове они оттопыриваются. Даю вам слово, что постараюсь узнать это очень скоро.
   - Надеюсь.
   - Но вы не закончили объяснение, почему вы не хотите, чтобы я узнал бы раньше времени о вашей поездки?
   - Завтра вы все поймете, а сегодня я хочу посвятить все свое время сыну. Скоро нам Придется расстаться. А вас я прошу еще раз: займитесь этим мерзким насекомым. Нет ничего отвратительней чем знать, что тебя прослушивают в собственном доме.
   - Это действительно неприятно, - согласился я.
   Ланина ушла, я же остался один. "Жучек" не давал покоя не только ей, но и мне. Я вышел из ворот и пошел по поселку. Сегодня мне предстояла достаточно непростая операция и следовало еще раз провести регосцинировку местности.
   До конца дня с Ланиной мы практически не виделись, лишь пару раз ее лицо промелькнуло передо мной. Она в самом деле занималась сыном, что несколько даже удивило меня: почему-то мне с самого начала показалось, что она не слишком внимательная мать, перепоручив заботу о ребенке няне. Но, кажется, в этом вопросе я ошибался. Впрочем, в данный момент меня больше волновало другое: не ошибусь ли я в вопросе о том, где расположен пункт прослушивания?
   Мне хотелось как можно скорей заняться выяснением этого вопроса, и я ждал с нетерпением когда стемнеет. И едва это знаменательное событие совершилось, я вышел на охоту.
   Мой путь был недолог, через несколько минут я уже находился у выбранного мною дома. От проникновения незваных гостей его охранял высокий забор. На мое счастье дом замыкал улицу, и с одной его стороны не было никаких строений. Это повышало мои шансы пробраться в особняк незамеченным.
   Я достал веревку с заранее сделанной петлей и забросил ее верх. Я целился в прут, торчавший на верху изгороди. Мне удалось забросить на него удавку с третьего раза. Теперь можно было лезть наверх.
   Преодоление забора заняло у меня не больше трех-четырех минут. Я тихо спрыгнул на землю и почувствовал, что оцарапался о какой-то колючий кустарник. Я чертыхнулся, правда почти неслышно, несколько секунд подождал, пока утихнет боль, затем направился в сторону дома. Он был погружен во тьму, ни один лучик света не пробивался изнутри. Проблема заключалась в том, что я точно не знал: пребывает ли у себя хозяин этого роскошного строения с большим садом, по которому я сейчас шел?
  Еще пару часов назад он был тут, но у меня не было возможности следить за домом все это время - и он вполне мог уехать.
   Я подошел к двери, достал из кармана отмычку. Великим искусством открывать замки я овладел, когда работал в уголовном розыске; там мне неоднократно приходилось сталкиваться с большими мастерами этого дела.
  И с моей стороны было бы ошибкой не перенять этот драгоценный опыт. И вот сейчас мне пригодились приобретенные некогда навыки.
   Я услышал характерный щелчок открывшегося замка и полный гордости за это свое уменье, отворил дверь. То, что в доме царила полная темнота, давала мне надежду на то, что в данный момент он не обитаем и ни этот шум ни до чьих ушей не дошел. Я вошел в особняк и стал медленно продвигаться вперед.
   Я по-прежнему не слышал никаких звуков, свидетельствующих о том, что здесь кто-то есть. А раз так, то можно зажечь фонарик; все равно в темноте бродить по дому бессмысленно, так как я ничего не обнаружу. Я щелкнул кнопкой, и тонкий луч света пронзил тьму своим клинком.
   Я уже, наверное, минут сорок бродил по дому. Он оказался весьма большим, по моим прикидкам в нем было никак не меньше десяти комнат. Я знал, что его хозяин не был женат, и зачем ему одному такой дворец, мне было не совсем понятно. Была бы эта маленькая квартирка вроде моей, я бы ее обследовал за каких-нибудь десять минут. А тут ходишь ходишь, как по бульвару - и конца не видишь.
   Я настолько осмелел, что даже сделал небольшой перерыв, посидев несколько минут в какой-то комнате в очень мягком кресле. Правда, на всякий случай фонарик я выключил. Зачем снова отправился на ночную экскурсию по дому.
   Характерная особенность дома состояло в том, что практически в каждой комнате висело по несколько картин. Мне сейчас было не до живописи, и я не мог определить реальное значение этой коллекции. И все же сам по себе этот факт вызывал во мне серьезный интерес.
   Я остановился у очередных дверей. В отличии от всех остальных они почему-то оказались запертыми. Но меня такое небольшое препятствие не остановило, тем более замок был весьма хлипким, пару решительных движений отмычкой - и вход свободен. И едва войдя в комнату, я сразу понял, что мои старания наконец-то вознаграждены. Луч фонаря выхватил стоящую на столе записывающую аппаратуру. Эту технику мне приходилось видеть не раз, а потому никаких сомнений в том, что это именно то, че
  го я искал, у меня не возникло. Более того, аппарат работал, бабины магнитофона исправно крутились. Если бы в кабинете Ланиной сейчас кто-либо разговаривал, то слова записывались на ленту.
   Я посвятил фонариком вокруг; я находился в совсем крошечном помещении, не больше семи-восьми квадратных метров, где кроме стола, на котором стояла аппаратура, и стула больше ничего не было.
   Я раздумывал, что делать мне со своей находкой; разбить ее вдребезги или оставить все как есть. Главное теперь известно, кто поставил "жучек" и кто пользуется его услугами. Ну а что делать дальше, необходимо тщательно подумать.
   Я столь глубоко погрузился в свои размышления, что не слышал ничего вокруг. А напрасно, так как внезапно в комнате зажегся свет. Я резко обернулся и увидел хозяина дома. Он стоял в нескольких шагах от меня, а пистолет, который он держал в руках, уставился прямо мне в грудь.
   - Здравствуйте, Александр Александрович, - произнес Орехов. - Как гостеприимный хозяин я, конечно, рад, что вы оказали мне честь и посетили меня, хотя не помню, чтобы я вам высылал приглашение.
   Несколько секунд я молчал, приходя в себя от неожиданности и, ругая себя последними словами за допущенную оплошность. Я был так уверен, что дом пуст, что потерял бдительность. Но раз уж попал в такую переделку, надо выходить из нее с честью.
   - А у меня создалось впечатление, что вы меня хотели пригласить.
  - Я показал на аппаратуру.
   Орехов тоже посмотрел на нее, при этом пистолет нырнул куда-то вниз, и у меня возникло искушение вырвать оружие из его рук. Кажется, он почувствовал исходящий от меня импульс, так как испуганно отпрянул и снова навел на меня свое оружие. И хотя моя жизнь зависела теперь от находящегося на курке его пальца, я понял, что он напуган больше меня.
  Надо отнять у него эту стрелялку, иначе со страха он может натворить большие глупости. Но осуществить эту операцию было не так-то просто, так как Орехов был настороже.
   - И давно вы прослушиваете разговоры в доме Ланиных? - спросил я.
   - Это не ваше дело, - хмуро отозвался Орехов.
   Я вдруг заметил в его поведение разительную перемену, с каждой минутой оно становилось все менее уверенным. Разоблачение явно застало его врасплох, и он не знал, как поступить в данной ситуации.
   - Это как раз мое дело, Илья Борисович, вы же знаете, что я советник Ланиной по вопросам безопасности. А тут такие вещи творятся, разговоры прослушиваются. Мне очень жаль, но смею предположить, что это может сильно повредит вашему дальнейшему служебному росту.
   Это замечание повергло Орехова едва ли не в шок, на его лице отразилась полная растерянность. Он даже забыл про свой пистолет, рука с ним опустилась вниз, и такой шанс я не мог упустить: я прыгнул вперед, поймал его кисть и заломил назад. Пистолет с грохотом упал на пол, я оттолкнул Орехова и поднял оружие.
   - Кажется, наши роли поменялись, - с удовлетворением констатировал я, - теперь можно поговорить на разные темы. Как, Илья Борисович, нет возражений?
   Если принимать молчание - за знак согласия, то возражений не последовало.
   - Отвечайте на мои вопросы желательно четко и главное правдиво. Сколько месяцев стоит тут эта замечательная аппаратура?
   Орехов продолжал хранить молчание, он выглядел совершенно поникшим, для полноты картины не хватало лишь слез. Но мне нужны были его признания, а не влага из глаз, поэтому я подошел к нему и затряс за плечи.
   - Давайте не будем играть в молчанку. Либо вы скажите все добровольно, либо я силой вытряхну из вас признания. Для вашей же пользы выберите первый вариант.
   - Ну что будет со мной, меня выгонят из концерна?
   - Это решаю не я, я лишь скромный советник по безопасности, но будь я на месте руководителя, я бы выгнал вас немедленно. Но сейчас речь совсем о другом. Я задал вопрос и не получил ответа. - Для усиления эффекта я поднес пистолет прямо к его лбу.
   - Три месяца, - поспешно сказал Орехов.
   - Что побудило вас это сделать.
   - Поверьте, это не моя идея, у меня и мыслей таких не было.
   - Вот как, а дом этот тоже не ваш, - насмешливо произнес я, давая тем самым ему понять, что я не верю ни единому его слову.
   - Но это так, уверяю, в мою голову никогда бы не пришла такая мысль. Ставить "жучки", это просто какая-то чушь.
   - Чушь не чушь, а факт налицо. Говорите ясно, если это не ваша идея, то чья же?
   - Но почему вы не понимаете простой вещи, я не могу вам сказать,
  он меня убьет. Вы не знаете, это такой человек. Он только с виду добрый, а внутри - настоящий злодей. Я боюсь его! Не спрашивайте, я вам все равно ничего не скажу! - Его голос перешел в крик.
   - Я на вашем месте сейчас больше бы боялся меня. В отличии от вас я много раз нажимал на курок. Зачем вам оружие, если внутри вас нет решимости им воспользоваться.
   - Это правда, - подтвердил Орехов, - я никогда ни в кого не стрелял. Я его недавно приобрел, после того, как меня заставили поставить эту аппаратуру. Я не хотел, я даже думал уехать отсюда, продать дом и переселиться в какое-нибудь другое место подальше. Но мне сказали, если я это сделаю, мне будет плохо.
   - Послушайте, я говорю вам в последний раз: либо вы называете имя, либо я спускаю курок. Для меня это сделать - раз плюнуть. В этом деле у меня большой опыт. - Это была самая настоящая ложь, за свою жизнь я еще никого не убил, если не считать вчерашнего киллера, который стал моей первой жертвой. Но в данный момент, держа перед носом
  Орехова пистолет, я брал его на пушку.
  ё - Ну что вы от меня хотите, я не могу открыть вам имя, иначе он меня просто убьет.
   - А если не откроете, убью я вас.
   Орехов взглянул на меня, как, наверное, смотрит волк на загнавших его охотников.
   - Послушайте, давайте договоримся, чего вы хотите? Деньги, я дам вам их, может, вы хотите стать владельцем этого дома? Я согласен, я уже сто раз пожалел, что поддался уговорам Ланина и купил его тут. Ну что вы хотите еще?
   - Мои желания гораздо скромней, я хочу, чтобы вы назвали мне имя.
   Следующим своим поступком Орехов удивил меня, неожиданно он сел на стул.
   - Почему бы нам с вами не поговорить? - предложил он. - Мне кажется, вы разумный человек.
   - О чем вы хотите поговорить? - спросил я, по-прежнему целя из пистолета ему в грудь.
   - Об этой ситуации.
   - И что вы можете о ней сказать?
   - Хотите моего совета - убирайтесь отсюда.
   Следующее его заявление удивило меня своей мрачной категоричностью.
   - Поймите, никто из нас живым из этой мясорубки не выйдет. Мы все будем уничтожены, мы у них в руках. - Внезапно Орехов вскочил, и я на всякий случай отступил на один шаг из опасения, что он набросится на меня. Но он был весьма далек от таких агрессивных намерений, его мозг был занят совсем другими мыслями. Орехов вдруг завопил: - Мы все погибнем, все до одного: я, вы, она и бог знает кто еще. Никто никого не пощадит. А она станет первой жертвой, неужели вы думаете, что сможете ее защитить. В таком случае вы просто идиот.
   - Мне чертовски надоело внимать вашим воплям, я хочу, чтобы вы мне ясно сказали: кого вы так боитесь и кто поставил эту аппаратуру. Иначе я буду считать, что она принадлежит вам.
   - Глупо, до чего все глупо. - Теперь Орехов сидел на стуле, обхватив голову руками, и раскачивался в разные стороны. Невольно у меня зародилась мысль: а не играет ли он спектакль, ждет, когда мне все это надоест и я оставлю его в покое? А он так ничего и не скажет. Ну, уж нет, ему меня не провести, я вытряхну из него все, что мне нужно.
   Орехов продолжал производить на стуле маятниковые покачивания и издавать причитания. Я грубо взял его за плечо и резко поставил на ноги. Он явно не ожидал от меня таких действий, и его глаза отразилась
  растерянность. Я же сунул ему пистолет прямо под нос.
   - Ну, вот что,- сказал я, - либо ты сейчас выложишь все, либо я тебя отправлю к праотцам. Пора кончать этот спектакль. - Весь этот небольшой текст я постарался произнести как можно более устрашающе. И мне показалось, что он поверил, что я готов выполнить свою угрозу. В школе и в институте я участвовал в любительских спектаклях и теперь мне пригодились способности лицедея.
   - Прошу вас не надо, я расскажу, - пролепетал он. Судя по всему он испытывал настоящий страх.
   - Давай. Кого ты так сильно боишься?
   - Разве вы не понимаете, Гарцева. Это страшный человек, он уничтожит любого, кто стоит на его пути.
   - Значит, это он поставил тут аппаратуру?
   Орехов отрицательно покачал головой.
   - Не он, - искренне удивился я. - Кто же тогда?
   - Барон. Он хотел знать все, что происходит в доме Ланиных.
   Гарцев и Барон действуют заодно?
   - Не всегда, порой им трудно договориться. Они слишком разные люди.
   "Это он верно подметил" - подумал я.
   - Выходит, Гарцев не знает про эту аппаратуру?
   - Нет, не знает.
   Я отпустил Орехова, он без сил рухнул на стул.
   - Теперь мне конец, - в очередной раз простонал он.
  Я никак не отреагировал на эту реплику. Внезапно он встрепенулся.
  - Вы ничего им не скажите?
  - Кого вы боитесь больше: Барона или Гарцева?
  - Обоих, - честно признался он.
  - Предположим, я ничего не скажу им, но при этом меня интересуют два вопроса. Первый: какую пользу я извлеку из своего молчания? И второй: что делать с этим имуществом? - я кивнул на аппаратуру прослушания. - Не оставлять же ее здесь. Я вовсе не желаю, чтобы Барону становилось бы известно все, о чем говорят в доме Ланиных.
  - Ну, поймите, для меня это конец.
  - Я пристально посмотрел на Орехова.
  - Вы сидите у него на крючке?
  По лицу Орехова я понял, что моя догадка верна.
  - Не спрашивайте, умоляю вас, не спрашивайте, - патетически воскликнул он.
  - Ну что вы, Илья Борисович, у нас же ночь откровений. Вы уже столько сказали, давайте завершим признания, чтобы больше не возвращаться к этой скучной теме. Говорите: чем вас зацепил Барон?
  - После того, как я вам скажу, Ланина меня немедленно уволит, - грустно пробормотал Орехов.
  - И будет права. Уже за одно это, - я кивнул головой на аппаратуру, - вас следует не только уволить, но и запрятать туда, куда прячут людей за подобные деяния. Чем больше вы расскажите, и тем больше у вас шансов выпутаться из этой истории. Вы должны понимать, Илья Борисович, что в предполагаемой схватке необходимо выбрать, на чьей вы стороне.
  - Да. я понимаю, но и вы поймите меня, я не люблю быть на чьей-то стороне. Я всегда старался быть вне схватки.
   - Если вы поставили эту штуки у себя дома, значит, вы уже вступили в схватку, и понятно, на чьей стороне.
   - Да, это так, но я действовал под влиянием обстоятельств.
  - И сейчас обстоятельства давят на вас. Так что колитесь! Ей-богу, мне надоело вас уговаривать. Все равно вы все сейчас расскажите, если хотите остаток ночи провести в мягкой постели, а не в морге.
  Я снова приблизился к нему, угрожающе подняв пистолет на уровне его сердца. Но Орехов был уже так запуган, что это оказалось излишним.
  - Я все скажу, - поспешно проговорил он. - Видите, ли я использовал деньги концерна для собственного бизнеса.
  - Мне нужны подробности.
  В ответ раздался громкий и протяжный вздох.
  - У нас есть счета в иностранных банках в нескольких странах, так как концерн ведет обширную внешнеторговую деятельность. И по роду своей работы этими счетами распоряжаюсь я. У меня есть право подписи. Некоторые из этих счетов формлены на мое имя, хотя я понимаю, что это неправильно.
  - Мягко говоря, - вставил я реплику в этот делающийся с каждой минутой все более интересный рассказ.
  - И однажды у меня возникло желание воспользоваться этими деньгами для личного бизнеса. Подвернулась возможность осуществить несколько выгодных поставок в Россию, так как одна из фирм по причине банкротства отказалась от закупленного товара. Его владелец вынужден был продать этот товар гораздо дешевле, чем он реально стоил, ему срочно нужны были деньги, чтобы расплатиться с кредиторами. И тогда я решился.
  - О какой сумме идет речь?
  - О двух миллионах долларов.
  Я присвистнул.
  - Но я их потом вернул.
   - И что дальше?
  - Этот хитрец Барон все равно раскопал что я нецелевым образом расходовал средства И прищучил меня. Ну а дальше все понятно.
  - Вы сами подслушивали разговор в кабинете Ланина?
  -Иногда - это как часто. Говорите правду.
   - Ну, почти каждый вечер.
   - Понятно, - протянул я. - Что же нам дальше делать?
   Орехов с надеждой посмотрел на меня.
   - Может, есть возможность, чтобы все осталось между нами. Я готов нести расходы.
   - Большие? - поинтересовался я.
   - Десять тысяч долларов, - скорее не сказал, а выдохнул он слова.
   - Я в такие ничтожные сделки не вступаю.
   - Что же вы хотите?
   - Все.
   - Как все?!
   - Не меньше. Дом со всем содержимом, все ваши счета в российских и иностранных банках. Что у вас есть еще?
   - Больше ничего.
   - Не думаю. Что-то у вас припрятано на черный день. Ну, бог с вами, пусть это останется у вас. Так как, согласны на сделку?
   - Я должен подумать, но это не честно, - плаксиво проговорил Орехов.
   - А то, что вы делили, честно?
   Орехов бросил на меня далеко не дружественный взгляд, но промолчал.
   - Вот что, Илья Борисович, - решительно произнес я, - хочу чтобы вы знали впредь, я в такие игры не играю. Я всегда работаю только на того клиента, который меня нанял. Вы бы наняли - на вас работал. Но это не значит, что я не хочу вам помочь, вы мне даже симпатичны. - Я сделал многозначительную паузу, как советовал когда-то Станиславский, и взглянул на Орехова, который, услышав мои слова, с надеждой посмотрел на меня. - Я попробую вам помочь и попрошу Ланину оставить вас на прежнем месте. Но за услугу. Вы будете информировать меня обо всем, что узнаете о планах наших противников.
   Несколько секунд Орехов молчал.
   - Получается, вы меня вербуете?
   - А что тут такого, - притворно пренебрежительно произнес я. - Кто только не ходил в шпионах, какие великие люди, какие таланты! Хотите назову только некоторые имена?
   - Не надо, я их знаю не хуже вас. Я должен подумать.
   - И долго?
   - Ну, хотя бы неделю, - неуверенно проговорил Орехов.
   Я громко рассмеялся.
   - Могу из уважения к вам дать три минуты. После этого я ухожу. Ну а завтра, вернее сегодня утром... Сами понимаете, в вашей судьбе наступят большие перемены. Прощай бесконечные поездки за границу, прощай рестораны, тамошние женщины. Держу пари, где-нибудь в Париже или в Риме вас ждет какая-нибудь прелестная абаригеночка. Честное слово, я даже вам завидую.
   По брошенному на меня взгляду я понял, что мои предположения недалеки от истины. Значит, где-то там у него действительно есть что-то такое, чего он очень не хочет потерять.
   - Я думаю, что можно организовать проверку вашей деятельности через Интерпол, а эти ребята непременно отыщут все ваши потайные счета и наложат на них арест. Деньги-то вывезены незаконно.
   По тому, как изменялось лицо этого господина, я видел, что мои обвинения весьма близки к истине, чуть ли не каждое мое слово заставляло его вздрагивать.
   - А что будет, если я соглашусь с вашим предложением? - спросил Орехов.
   - Полагаю, что вам все же придется отказаться от многого из того, к чему вы привыкли. Но во-первых, это случится не сразу и у вас будет возможность еще понаслаждаться вашим любимым образом жизни, а во-вторых, последствия для вас окажутся не такими катастрофическими. Чем лучше вы будете себя вести, чем больше поможете нам, тем больше вам удастся сохранить из своего нынешнего состояния.
   - Хорошо, пусть будет так, вы вынудили меня согласиться, - заупокойным голосом проговорил Орехов.
   Этот человек привык свою вину перекладывать на чужие головы, подумал я.
   - В вашей ситуации вы поступили мудро. - Я решил, что для начала его деятельности на новом поприще ему необходима похвала.
   Орехов ничего не ответил, впрочем, ответа я и не ждал.
   - Я ухожу, - сказал я.
   - А что делать с этим? - кивнул он на прослушивающую аппаратуру.
   - Пусть пока все останется так как есть. Я должен подумать, как с поступить с этим имуществом.
   Мы вышли из душного помещения. Внезапно ко мне пришла одна мысль.
   - Илья Борисович, раз уж я попал к вам в дом, мне бы хотелось полюбоваться на вашу коллекцию картин.
   Я увидел, как мгновенно изменилось лицо Орехова, выражение вселенской скорби в миг слетело с него, и оно расцвело как цветок под лучами летнего солнца. Судя по всему, собирание картин было его подлинной страстью.
   Наша экскурсия длилась почти час, Орехов оказался отличным гидом - знающим и красноречивым. За этот небольшой отрезок времени я узнал немало нового из истории мировой живописи. При этом мысленно я прикидывал стоимость развешенных в доме полотен; сумма выходила более чем приличная. И все же больше всего меня интересовала одна картина, но ее я здесь не обнаружил.
   Наконец я покинул дом Орехова. Добравшись до особняка Ланиных, я вбежал в свою комнату и, едва раздевшись, повалился на кровать. Мне понадобилось не больше двух минут, чтобы мое сознание покинуло на время мое тело и отправилось путешествовать в неведомые мне дали.
   Утром, после завтрака, я рассказал Ланиной о своих ночных приключениях, упустив лишь несколько незначительных подробностей. Еще ни разу я не видел ее такой разгневанной, она была не в состоянии усидеть на месте и металась по комнате, словно разъяренная пантера.
   - Подонок, вор, преступник, я сживу его со света! - выкрикивала она. - Немедленно издам приказ об увольнении. Я упрячу этого негодяя в тюрьму, создам комиссию, и мы уличим его в хищениях. А ведь я верила ему больше других, конечно, не считая дяди Паши. Он мне казался самым интеллигентным человеком из всех, кого я знала. Год назад мы с ним летели три часа в самолете, и все это время он мне рассказывал о живописи. Представляете, какой я была дурой, если я была им тогда восхищена! Ну, теперь он у меня попляшет.
   Высказав все это, Ланина немного успокоилась и села в кресло напротив меня. Подрагивающими от еще не утихшего возбуждения пальцами, она достала из пачки сигарету и закурила так быстро, что я не успел поднести к ней зажигалку.
   - Вы правы, говоря, что он культурный человек, - заметил я, - но и культурные люди тоже подвержены всем порокам простых смертных. Особенно трудно им бывает устоять, когда появляется возможность быстро и легко приобрести капитал. А если учесть его страсть к живописи, то ему было особенно трудно удержаться.
   - Что вы имеете в виду? - немного удивленно спросила Ланина.
   - Я бы позволил себе дать вам совет: пока не надо предпринимать никаких жестких мер, лучше все оставить на своих местах: и Орехова и даже "жучка".
   - Вы с ума сошли, оставить на прежней должности вора, преступника, растратчика. Об этом не может быть и речи!
   - Орехов на данный момент единственный наш канал, благодаря которому мы можем хоть что-то узнавать о намерениях наших противников. До сих пор мы вынуждены действовать вслепую. Кто подослал киллера, что послужило непосредственной причиной его появления? Мы не знаем. И пока не накопили информации, пока не собрали силы, нельзя переходить в атаку. Ваш отец совершил именно эту ошибку; когда он понял, что в концерне дела идут неладно, он решил начать наступление, как следует его не подготовив. Потому-то и был убит.
   Я знал, что любое критическое упоминание отца вызывало негативную реакцию у его дочери, но в данном случае я сделал это сознательно; я привел сильный аргумент, который не мог не подействовать на Ланину. Я оказался прав, так как увидел, что она задумалась.
   - Значит, вы предлагаете оставить Орехова в его должности? - спросила она.
   - Да, пусть он по-прежнему выполняет свои обязанности, но под нашим усиленным контролем. Если мы его уберем, то заставим наших врагов резко активизироваться. Они могут нам нанести удар, но мы не готовы его отразить. Мы даже не знаем, с какой стороны он последует.
   - Вот вы какой, настоящий стратег, - как-то странно произнесла Ланина, смотря на меня так, словно видела в первый раз.
   - Просто я иногда думаю о том, как нам уцелеть в этой бойне. Мы проиграем, если будем действовать прямолинейно. Нам нужно разобраться в ситуации, собрать необходимую информацию. Простите меня за то, что я упомяну еще раз вашего отца, но он плохо представлял, что происходит в концерне, которым руководил, не знал, чем по-настоящему занимаются его ближайшие подчиненные. А когда он почувствовал, что что-то не так, его убили. Если мы не учтем его ошибки, можем кончить точно также.
   Ланина снова достала сигарету, и на этот раз я успел поднести к сигарете огонь.
   - Хорошо, я не буду его пока увольнять, но пусть не надеется, что ему все это сойдет с рук. То, что он сделал, я ему никогда не прощу. Они еще не знают, какая я мстительная. Но вы напрасно думаете, что я уж совсем не представляю, что творится в концерне. Кое-какая информация у меня есть. Нам сейчас предстоит совершить небольшую поездку в Москву. Будьте готовы через пятнадцать минут.
   Ланина сидела за рулем, и пока дорога позволяла мы мчалась с умопомрачительной скоростью почти в 180 километров в час. Я сам любитель быстрой езды, но на своем стареньком "Жигуленке" ни разу не ездил с такой быстротой. А потому признаюсь, что особенно во время обгонов, сердце мое ёкало. Однако при этом я старательно делал вид, что такой полет по шоссе для меня вполне привычен и кроме радости других ощущений не вызывает.
   Слава богу, эта гонка длилась недолго, перед въездом в Москву поток машин стал гораздо гуще, и Ланиной пришлось сбросить скорость. Это позволило нам прервать молчание.
   - Я должна вам кое-что объяснить, - проговорила она. - Примерно за месяц до своей гибели отец обратился в одну аудиторскую фирму с просьбой проверить, как расходуются средства на комбинате. У него возникло подозрение, что они уходят куда-то на сторону. Аудиторская фирма послала туда своих ревизоров. И вот почти четыре недели назад один из них позвонил мне и сказал, что хочет со мной встретиться. Я не буду пересказывать вам то, что он мне поведал, полагаю, будет лучше, если он это сделает сам. Я поселила его в своей московской квартире. Только скажу одно: его рассказ окончательно привел меня к мысли обратиться к вам.
   - Любопытно будет послушать, но почему вы не привезли его сюда. Ему угрожает опасность?
   - Скоро узнаете, мы почти приехали.
   Это было поразительным совпадением, но квартира Ланиной находилось всего в каких-то десяти минут ходьбы от моей конторы. Мы проехали мимо высотного здания, в котором она располагалась, и я подумал, что так и не внес за этот месяц арендную плату. Попросить что ли в счет будущего миллиона нужную на эти цели сумму у Ланиной. Я посмотрел на
  ее профиль и почему-то промолчал.
   Квартира Ланиной располагалась в тихом переулке и в еще более тихом старинной дворике. Когда-то это был большой доходный дом, потом его превратили в заповедник коммуналок, теперь его населяли совсем иные жильцы.
   Мы вошли в подъезд, поднялись на старом скрипучем лифте на четвертый этаж и оказались у металлической двери. Ланина нажала кнопку звонка: сначала два раза, потом один.
   - Это наш с ним условный сигнал, - пояснила она.
   Дверь отворилась, на пороге стоял высокий молодой мужчина с широкой фигурой и бородой. Приход Ланиной явно обрадовал его, так как его лицо превратилось в одну сплошную улыбку.
   - Мы слишком долго стоим на пороге, - заметил я, поспешно входя в квартиру и захлопывая дверь.
   - Как вы тут поживаете, Сережа? - спросила Ланина.
   - Неплохо, только очень скучно. Чтобы чем-то себя занять, много ем. Мои брюки говорят мне, что я изрядно потолстел, - засмеялся он.
   - Это не страшно, особенно если вспомнить, что вам пришлось пережить. Познакомьтесь, это мой советник по вопросам безопасности Александр Александрович Померанцев. А это тот самый ревизор, о котором я говорила, Сергей Арнольдович Щипанов.
   Мы обменялись рукопожатием. Затем прошли в комнату и расположились в удобных креслах.
   - Что-нибудь произошло за то время, что мы не виделись, никто вас не беспокоил? - спросила Ланина.
   - Пару раз звонили в дверь. Но звонок был не условленный, поэтому я не открывал. Ну а телефон трещит постоянно. А больше, кажется, ничего примечательного.
   - Будем надеяться, что им неизвестно, где вы находитесь, - произнесла Ланина. - Сергей Арнольдович, я понимаю, что вам не очень интересно все повторять, но Александр Александрович не знает подробностей вашей одиссеи. А для него она крайне важна. Я правильно понимаю? - обратилась она ко мне.
  - Абсолютно правильно, - подтвердил я.
  - Хорошо, я расскажу с большим удовольствием, хотя честное слово даже не пойму, какие чувства я должен испытывать. С одной стороны все, что произошло, иначе как сплошным кошмаром не назовешь, но с другой - я все-таки остался жив. А это чего-то стоит. Как вы думаете? - засмеялся Щипанов.
   - Все зависит от того, насколько вы цените свою жизнь, - в тон ему ответил я.
  - Скажу честно, раньше я никогда не задумывался над такими вопросами, но после того, что со мной приключилось, подобные мысли приходят сами собой. Оказывается жизнь в самом деле весьма ценная штука, и терять ее совершенно не хочется.
  - Согласен. Чтобы всем нам ее не потерять, для этого мы тут и собрались.
  - Никогда не предполагал, что вляпаюсь в такую историю, - задумчиво произнес Щипанов.
  - Давайте не будем напрасно тратить время, - предложил я. Я понимал, что за время своего затворничества Щипанов соскучился по общению, но мне не терпелось выслушать его рассказ. Бог знает, какие последствия для всех нас он будет иметь?
  - Да, вы правы, - согласился Сергей. - Начинаю. Хотя я мысленно сейчас пробежался по событиям, и мне кажется, что все это похоже на дурной сон или дешевые детективные романы, которые читают в метро. Но оказывается, такое случается на самом деле. Почему-то я никогда в это не верил.
  - Давно известно, что жизнь богаче любого вымысла, - заметил я.
  - Боюсь, тут вы правы, - тяжело вздохнул Щипанов. - Вы, наверное, знаете, что в командировку на комбинат мы отправились с моим другом Антоном Ивлеевым. Мы уже несколько раз бывали в совместных командировках. Вам рассказывать с деталями или самую суть?
  - С деталями, - попросил я.
  - Хорошо, - согласился Щипанов. - Нас встретил директор комбината и Павле Иванович Яблоков, милейший и заботливый человек. Все время. Что мы там работали, он заботился о нас. Нас поселили в гостинице, как нам пояснили, в лучший номер. Мы распаковали вещи, затем пошли осматривать город, который произвел на нас не самое лучшее впечатление. Вечером хозяева в нашу честь закатили банкет. Признаюсь, очень люблю поесть, а на столе, к моему удивлению, было все то, к чему я имею пристрастие. Как будто кто-то предварительно узнал о моих вкусах.
  - Скорее всего, так и было, - заметил я.
  - Да, думаю, вы правы,- посмотрел на меня Щипанов. - На следующий день мы начали работать. И довольно быстро у нас возникли подозрения, что нас водят за нос. С одной стороны нам не отказывали ни в чем, но с некоторого момента мы стали понимать, что многие документы нам не показывают, а некоторые из них носят просто подозрительный характер, как будто их изготовили специально к нашему приезду. Чем глубже мы вникали в дела, тем больше приходили к убеждению, что тут что-то нечисто. Как бы вам это объяснить? Все вроде в порядке, но мы с Антоном не первый год занимаемся такими проверками, и когда нам подсовывают, хотя и хорошо сделанную туфту, то может быть не сразу, но постепенно мя начинаем понимать, чего все это стоит. Опытному глазу подлог виден по многим признакам.
  - И в чем состоял подлог? - спросил я.
  - Тут было сразу несколько позиций. Многие финансовые документы нам не показывали, а те, что показывались, свидетельствовали о проведении странных операций. Что вы скажите, к примеру, о том, когда местная ТЭЦ потребляет одно количество угля, закупается, закупается чуть ли не вдове больше. Возникает вопрос: зачем это делается и куда на самом деле уходят деньги? В общем. когда у нас накопилась целая куча таких вопросов, на которые бухгалтеры не могли или не хотели отвечать, мы отправились к директору комбината и изложили все наши претензии. В ответ он каждому предложил по сорок тысяч долларов, если мы не будем больше ни о чем спрашивать, а заключение по проверке согласуем с ним. Мы отказались. Кстати, интересная деталь, за несколько дней до этого разговора директор комбината нас пригласил на дружеский ужин. Привез в какой-то шикарно обставленный дом или дачу, там были девушки, ничего не могу сказать - очень красивые. Великолепный стол, сколько хочешь вина и водки, и вообще чего душа просит. Мы с Антоном уже попадали в такие ситуации, в нашей конторе есть четкие инструкции, как вести в таких случаях. Мы отказались от всех лестных предложений и удовольствий, в том
  числе всем вместе попариться. Девушки буквально не отходили от нас, садились к нам на колени, ну и все такое прочее. В общем, мы едва оттуда вырвались.
   - Что было дальше?
   - Несколько дней ничего не было, бухгалтеры, с которыми мы работали, были отозваны, документы нам стали выдавать в гораздо меньших количествах и вообще подчеркивали, что мы всем мешаем работать. Мы снова отправились к директору комбината и предупредили его: если отношения к нам не изменится, мы немедленно извещаем обо всем наших руководителей, а сами уезжаем.
   - Как повел себя директор?
   - Он сделал вид, что удивлен нашим демаршем и заверил, что не отдавал никаких приказов о том, чтобы ограничить нам доступ к информации. И сказал, что разберется в ситуации. И действительно, когда мы начали работать после обеда, то все как бы вернулось к прежнему. Мы решили, что произошло недоразумение и не стали ни о чем сообщать.
   Щипанов замолчал, выражение его лица изменилось, оно стало мрачным, как день, когда стая туч вдруг заслоняет солнце.
   - Расскажите, что случилось в тот вечер? - попросила его Ланина.
   Щипанов посмотрел на нее и кивнул головой.
   - Мы с Антоном решили никуда не ходить, а посидеть в номере, попить пиво, посмотреть телевизор. Почему-то нам было немного тревожно. Вообще-то там довольно холодно, но в тот день пришло потепление. Мне захотелось подышать воздухом, я накинул плащ и вышел на балкон. Антон остался в комнате, он намеревался принять душ и лечь спать. Я стоял на балконе и смотрел на город. Внезапно я услышал стук дверь. Так как Ан-
  тон был в ванной, я уже хотел пойти узнать, кто там, но в этот момент вышел Антон и пошел открывать. И едва он это сделал, как раздался выстрел, а затем крик Антона. Почему-то я сразу понял, что пришли нас убивать и единственным для меня способом спастись - это выпрыгнуть с балкона. Я увидел, как в комнате появились двое мужчин и перемахнул через перила. На мое счастье под нашими окнами была мягкая земля, а я приземлился на ноги. Поэтому я лишь слегка ушиб колено и руку. Я бросился бежать без оглядки.
   - Что же произошло дальше?
   - Наверное, я бежал без остановки не меньше часа пока не выбился полностью из сил. Город окружают хвойные леса и к своему удивлению я вдруг увидел, что нахожусь в таком лесу. Впрочем, по доносившемуся до меня шуму, я понимал, что убежал совсем недалеко. Я сел на какой-то пень и стал думать, что делать дальше? Скорей всего Антон убит, но те, кто это сделали, вряд ли успокоятся, пока не прикончат и меня. Один труп в этом деле их никак не может устроить, чтобы чувствовать себя в безопасности им нужно два мертвеца. Значит, они будут меня искать. А потому возвратиться в город, не говоря уж о гостинице - это все равно что им сдаться. Это ведь не Москва, где можно затеряться, тут каждый на виду. На мое счастье я был тепло одет, и мне не грозило смерть от холода, зато все мои деньги остались в номере. А без них я не мог никуда уехать.
   - Но даже если бы у вас были деньги и вы бы попытались покинуть город, они бы вас непременно засекли, - сказал я.
   - В метро я всегда читаю боевики или детективы и поэтому я понимал, что в первую очередь они будут искать меня на вокзале. Мне нужно было высидеть хотя бы несколько дней. А для этого мне надо было отыскать хоть какое-то убежище. Я блуждал всю ночь, несколько раз я выходил на окраину города, но затем снова скрывался в лесу. Под утро я
  наткнулся на брошенную ржавую машину, я залез в нее и немного поспал. Так я провел несколько дней, меня мучил холод и голод. Я нашел на дороге кусок хлеба, он был весь покрыт грязью, но я его съел, как самый настоящий деликатес. Никогда не думал, что Придется питаться отбросами. Но самое ужасное было то, что я не представлял, как выбраться из этой ситуации, я готов был даже пойти на вокзал и купить билет, хотя понимал, какой опасности себя подвергаю. Но на какие шиши его покупать?
   - Как же вы вышли из положения?
   Щипанов усмехнулся.
   - Я ограбил человека. Я стал искать выход и ко мне пришла одна странная идея: в тот день на комбинате была получка, а нам говорили, что в эти числа в городе появляется множество пьяных. Вот я и подумал: может мне кто-нибудь попадется из таких. И самое поразительное - попался. Я бродил где-то на окраине города, была уже ночь, мне навстречу
  шел какой-то мужчина. Сомневаться в том, что он в стельку пьян, было просто невозможно. Я никогда не грабил людей и просто не знал, как взяться за это дело. Но он сам мне помог, не доходя несколько метров до меня, он просто упал на обочину. Когда я к нему подошел, то увидел, что он спит. Я залез в его карман, достал бумажник. Он был набит деньгами. Я пересчитал, прикинул, сколько мне требуется на билет, а также поесть, остальное оставил ему. Кроме того, у мужчины был с собой паспорт, я переписал его фамилию и адрес.
   - Мы отправили этому человеку деньги, - сообщила Ланина. - Это первое, что Сергей Арнольдович попросил меня сделать.
   - Да, - подтвердил Щипанов. - Я помчался на железнодорожный вокзал. К огромной моей радости там работал ночной буфет, и я купил кучу еды. Вы даже не представляете, каким наслаждением иногда может быть еда. Потом я пошел в кассу и приобрел билет на утренний поезд. На мое счастье меня никто не обнаружил может потому, что я до самого отправления просидел в туалете.
   - Расскажите, что произошло в Москве? - попросила Ланина.
   - Естественно, я поехал к себе домой. Моя квартира находится на втором этаже и с улицы можно обозревать часть комнаты. Я посмотрел в окно и ясно увидел, что в квартире кто-то есть. Это был силуэт мужчины. Я понял, что некто ждет моего возвращения. Разумеется, я не стал входить в подъезд, а постарался как можно скорей оказаться подальше от этого места. У меня был единственный выход - немедленно связаться с Александрой Александровной. Вот собственно и все. Она привезла меня сюда, где я все это время живу затворником.
   - Могу я задать вам несколько вопросов? - проговорил я.
   - Конечно, сколько угодно.
   Я задумался.
   - Покушение на вас было совершенно до убийства Ланина?
   - За день до его убийства. О том, что он убит, я узнал только в Москве.
   - Что вы можете сказать о том, куда идут деньги на комбинате?
   - Мне трудно ответить вам, так как мы не сделали и половины проверки. Да как я теперь понимаю, самые важные документы нам не предоставляли. Но то, что значительная часть средств куда-то уходит, даю голову на отсечение. Могу сказать, что там действует опытная рука. При комбинате созданы всякие непонятные предприятия, с каждом из них надо разбираться. Но я не сомневаюсь, что все эти фирмы - это насосы, которая качает оттуда деньги.
   - А в принципе можно все это выяснить?
   - На самом деле для человека, разбирающегося в финансах и при наличии всех документов, это не так уж сложно сделать. Деньги имеют одну особенность, они никогда не растворяются полностью, каждая финансовая операция оставляет свои следы.
   - И вы бы могли отыскать эти следы?
   - Это моя профессия, но на комбинат я не поеду ни за какие деньги. Это страшное место. Мы с Антоном быстро поняли, что там правит не закон, а местные мафиозные воротилы. В гостинице практически в открытую торгуют наркотиками, нам обещали принести их аж в номер. Я уж не говорю о девочках; едва мы входили к себе, как начинал трещать телефон и разные голоса предлагали любые самые не то утонченные, не то развращенные удовольствия. Мы разговаривали с местными жителями, и они не скрывали, что в городе творятся ужасные вещи. То и дело пропадают люди, некоторых затем находят мертвыми, о других вообще ни слуху, ни духу. Если бы я сам на своей шкуре не убедился, что такое бывает на самом деле, ни за что бы не поверил в эти рассказы.
   - Хорошо, а скажите, как себя при этом вел Яблоков?
   - Так его же не было в последние дни нашего там пребывания, он отбыл в Москву.
   - Его вызвал отец, - подтвердила Ланина.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил я Щипанова.
   Тот усмехнулся.
   - Я бы тоже хотел это знать. Домой идти страшно, а жить на этой квартире затворником пока не умру, не хочется. Учитывая мой возраст, это может случиться очень не скоро.
   Я подумал о том, что никому не дано знать, когда это может случиться. Но затем моя мысль пошла по другому руслу.
   - Скажите, вы точно видели мужчину в своем окне?
   - Так же как и вас. Мне показался он высоким и сильным.
   - Он был один?
   - Я видел одного.
   - И вы не звонили туда?
   - Нет.
   - Есть ли в квартире что-нибудь ценное?
   - Не так много, но есть. Во-первых, деньги, несколько тысяч долларов, золотые вещи, оставшиеся от мамы, аппаратура. Но это не были грабители.
   - Почему вы так думаете?
   - Не знаю, но я уверен в этом. Я слишком много знаю.
   - Да, тут вы правы, хотя знаете вы не так уж и много, но и этого достаточно, чтобы их напугать. Интересно, осталась ли засада в вашей квартире до сих пор.
   - Что вы хотите предпринять? - немного встревожено спросила меня Ланина.
   - Думаю, мы бы немного продвинулись в своих поисках, если бы вышли на того человека, кто приказал устроить там засаду. Кстати, какая в вашей квартире дверь?
   - Как у всех, железная, - ответил, даже слегка обидевшись Щипанов.
   - А ключи еще у кого-то есть?
   - Только у меня.
   - Они с вами?
   - Да, они оказались в кармане плаща, который был на меня надет. Но как они тогда вошли?
   - Трудно сказать, но способы есть разные. Для умелых рук преград не существует.
   - Похоже вы правы, - согласился Щипанов.
   - Дайте мне ключи.
   - Вы хотите отправиться туда?
   - Вы очень проницательны.
   Щипанов встал и принес мне ключи.
   - Опишите мне свою квартиру.
   Щипанов выполнил и эту просьбу.
   - Мне кажется, это очень опасная затея, - высказала свое мнение Ланина.
   - Все, что мы делаем с вами, опасно. Да может быть в квартире никого нет, время прошло очень много и и им надоело его ждать. И все же стоит проверить. Мы не можем упустить такой шанс, приблизиться к нашим врагам.
   - Я поеду с вами, - вдруг решительно проговорила Ланина.
   Я и Щипанов несколько секунд изумленно смотрели на нее.
   - Это невозможно, - почти хором сказали мы.
   Я внимательно посмотрел на Щипанова и внезапно проник в его тайну: он был влюблен в своего ангела-хранителя - Ланину. Впрочем, что тут удивительного, она красивая молодая женщина, а он вот уже больше месяца никого, кроме нее не видит. Было бы странно, если бы у него не возникло к ней никаких чувств.
   - Давайте не будем спорить, - решительно проговорила Ланина, - не забывайте, что любое окончательное решение принадлежит мне. А я его уже приняла.
   Она очень упрямая, отметил я, это может ее погубить, но может и спасти. Никто не знает, что может спасти, а что погубить.
   Я решил больше не спорить, хотя считал, что ехать ей со мной на квартиру Щипанова - безумие. Но если это требует от нее ее эго, тут уж ничего не поделаешь.
   Я подошел к окну и стал знакомиться с открывающимся из него видом. Своим осмотром я остался не очень доволен, прямо напротив находился дом, из которого можно было легко наблюдать за тем, что происходит в этой квартире.
   Я обернулся к Щипанову.
   - Вы подходите к окну?
   - Да, сначала я боялся это делать, но потом начал подходить. Уж очень хотелось выглянуть на улицу, посмотреть, что там делается. Вам бы столько времени провести в четырех стенах.
   - Кто знает, может быть и Придется . Но на всякий случай, не злоупотребляйте этим. В тот доме вы никогда не замечали ничего подозрительного, что кто-то слишком часто смотрит на ваши окна?
   - Нет, дом как дом, жильцы как жильцы.
   - Ну ладно, подождем, когда стемнеет, и тронемся.
   Квартира Щипанова располагалась в одном из новых районов. Пока мы добирались до него, то почти не разговаривали. Я был сердит на свою спутницу за то, что она не изменила решения и отправилась со мной. Вот только я не представлял, что она собирается делать. И у меня было большое подозрение, что не знает этого и она сама. Наконец, изрядно поплутав, мы отыскали нужную улицу. Чем ближе мы приближались к дому, тем больше испытывал я волнения. Невольно я посмотрел на Ланину, но она сидела спокойно, словно мы ехали на вечерний концерт.
   Машину я остановил у соседнего дома и вышел из нее. Ланина сделала тоже самое.
   - Вам лучше оставаться в автомобиле, - заметил я.
   Ланина отрицательно покачала головой, но при этом мне показалось, что она необычно бледна.
   Мы подошли к дому, глазами я отыскал нужное окно. Оно было плотно зашторено, то ли занавески не пропускали ни единого лучика света, то ли он там не горел.
   - Мне кажется, там никого нет, - сказала Ланина.
   - Попробуем проникнуть в квартиру, - произнес я.
   Как и предупреждал Щипанов, проход в квартиру преграждала массивная железная плита. На площадке было светло, и я внимательно осмотрел замочную скважину и поверхность вокруг нее. Следы взлома были видны что называется невооруженным глазом. Но ключ сработал. Я отворил дверь и оказался в квартире.
   В квартире никого не было, но следов пребывания в ней людей было предостаточно, их никто не постарался скрыть. На затоптанном полу валялись окурки, на кухне - какие-то объедки, в раковине - гора грязной посуды. Неподалеку выстроился целый дивизион пустых бутылок, преимущественно пивных, но попадалась тара и из- под более крепких напитков.
  Я пересчитал посуду, мысленно сделал кое-какие несложные арифметические подсчеты.
   - Если их было тут двое, а судя по следам так оно и есть, они пробыли тут не менее трех недель, - поделился я своими наблюдениями.
   - Почему вы думаете, что их было двое.
   - Посмотрите, здесь выстроились пивные бутылки в основном двух сортов: "Балтика" и "Жигулевское". Я так думаю, что один был любителем "Балтики", другой - "Жигулевского". Причем, тех и других бутылок примерно одинаковое количество. Конечно, могут быть и другие варианты, но этот напрашивается сам собой. Меня другое больше занимает: почему они в прямом смысле не замели следы? Не означает ли это, что они лишь временно освободили помещение?
   На подоконнике стояла пепельница с окурками. Я взял один из них и стал ощупывать, пытаясь определить, как давно он здесь лежит.
   - А окурок совсем свежий, - сказал я, - не исключено, что утренний или дневной. Но если они были совсем недавно, почему ушли?
   Я вдруг ощутил тревогу. Я не мог точно определить ее причины, но ясно ощущал, как нарастает неведомая мне опасность. Меня все сильнее одолевало ощущение того, что я совершил или близко к совершению серьезной оплошности. Вот только кто будет расплачиваться за нее?
   Я вернулся в комнату, подошел к телефону, но он не работал.
   - Черт! - выругался я. - Отключен, скорей всего за неуплату. А где ваш сотовый? - спросил я у Ланиной.
   - Я забыла его в машине. Вы хотели позвонить Щипанову?
   Я посмотрел на нее и кивнул головой. То, что наши мысли совпали, мне не понравилось, это означало, что моя тревога - не плод моего во-
  ображения, происходит что-то неладное.
   - Возвращаемся в машину, надо срочно позвонить ему. И, пожалуйста, не забывайте больше сотовый, от этого может зависеть ваша жизнь. И не только ваша.
   Ланина посмотрела на меня.
   - Оставайтесь тут, я принесу вам телефон, - довольно резко проговорила она.
   Я не успел ничего возразить, как она быстро двинулась к выходу.
  Но дойти до него в тот раз ей было не суждено, внезапно в дверях показались двое мужчин. Один из них схватил Ланину, другой - нацелил на меня пистолет.
   - Не двигаться, - сказал он. - Двинешься, продырявлю черепушку.
   Ситуация была просто отвратительная, нас застали врасплох, да еще беззащитными, Ланина была по сути дела взята в заложники, а я находился под прицелом. Но как они вошли? Я хорошо помнил, что запер дверь. Значит, у них имелся еще один комплект ключей. За то время, что они тут провели, они его изготовили.
   - Ну, рассказывайте, чем вы здесь занимаетесь? - спросил тот, что держал меня на мушке. - Я так кумекаю, что вы воры, залезли в чужую квартиру. Надо бы сдать вас фараончикам. Как, вы не против?
   - Слушай, нам некогда балясы точить, - резко прервал его второй, который держал в своих объятиях Ланин. - Давай делать дело.
   Это замечание не очень понравилось его товарищу, ему явно хотелось над нами покуражиться, но возражать он не стал. Он подошел к Ланиной, одновременно не спуская с меня глаз, залез в ее сумочку, которая висела у нее на плече. Он извлек из нее пачечку долларов и рублей, с удовлетворением переложил их в свой карман, затем достал ключи от ее квартиры и передал их своему напарнику.
   - Зря вы, ребятки, сюда полезли, все-таки чужая хата, - притворно сочувственным тоном произнес он. - Так и на нарах можно очутиться. Давай-ка ключики от этой квартиры, - приказал он мне. Я бросил ему ключ. - Ну пока ребята, до новых и приятных встреч, - произнес он, а его напарник толкнул Ланину прямо на меня. Толчок был такой силы, что я не удержал молодую женщину, и вместе мы повалились на пол. Пока мы барахтались, пытаясь подняться, потирали ушибленные места, время было безвозвратно упущено, я услышал, как захлопнулась дверь, как повернули ключ в замке. Я бросился к выходу, но тщетно я толкал толстый металлический лист, он был неподвижен, как скала. Я вернулся в комнату, Ланина уже поднялась и растерянно смотрела на меня.
   - Мы заперты, - сообщил я ей.
   Она посмотрела на меня, но не ответила. Несколько секунд мы приходили в себя, оценивая ситуацию, в которой оказались.
   - Они украли ключ от той квартиры, - вдруг сказала она.
   Это вывело меня из оцепенения.
   - Нам надо немедленно выбраться отсюда, - сказал я. - Дорога каждая секунда.
   На самом же деле я был уверен скорей в обратном, мы безнадежно проиграли этот раунд, у этих ребят слишком большое преимущество во времени над нами. И у них есть все возможности, дабы сделать то, что они хотят.
   Я кинулся к окнам; их и в комнате и на кухне закрывали решетки, и выбраться из квартиры не было никакой возможности. Я распахнул раму и стал кричать, чтобы немедленно позвонили в милицию. Но в этот поздний час на улице никого не было, прошло минут десять, не меньше, прежде чем я привлек внимание каких-то прохожих. Но они так и не поняли, о чем я их прошу, и сообщили милиции о том, что мы находимся в квартире.
  Наряд появился минут через двадцать, я пытался им объяснить, что может вот-вот произойти, но они явно мне не верили, полагая, что имеют дело с грабителем, у которого каким-то образом захлопнулась дверь. Так как милиционеры дверь открыть не сумели, была вызвана бригада МЧС и те справились с металлом буквально за пару минут. Нас сковали наручниками, посадили в машину и привезли в отделение. И только там я сумел
  втолковать капитану, что происходит и что надо немедленно делать. Впрочем, я был почти уверен, что уже поздно и все, что должно было свершиться этой ночью, свершилось.
   Когда мы примчались на квартиру Ланиной, дверь была приоткрыта. Мы вошли и остановились; посредине комнаты лежал Щипанов, рядом с ним запеклась лужа крови. Я увидел, как пошатнулась Ланина и чтобы она не упала, обхватил ее за талию. На мгновение она прислонилась к моему плечу, но затем резко отпрянула, словно обжегшись о горячий чайник.
   До самого утра милиция не оставляла нас в покое, у нас брали отпечатки пальцев, нас допрашивали, в поисках неизвестно чего перевернули всю квартиру. Затем нас заставили поехать с ними в отделение, где к работе с нами подключился следователь. Вышли мы от него только в полдень настолько измученные, что пошатовались от любого даже самого слабого порыва ветра. Я еще не видел Ланину такой бледной и поникшей.
   За все то время, что мы покинули квартиру Щипанову, мы почти не разговаривали. И сейчас мы шли по улице и молчали. Внезапно она остановилась.
   - Я очень устала, но к себе я ехать не могу. Это выше моих сил. - Ланина умоляюще взглянула на меня.
   Я недолго раздумывал.
   - Мы можем поехать ко мне, - предложил я.
   Она ничего не ответила, но по ее лицу я понял, что она согласна.
   Я поймал машину, назвал адрес, и мы помчались на окраину Москвы, в противоположную сторону от того района, где жил Щипанов.
   Моя квартира встретила меня тишиной. Поворачивая ключ в замке, я на всякий случай мысленно готовился к сюрпризам. Но сюрпризов не было, за исключением одного; оказывается, последний раз уходя из дома, я забыл выключить свет в коридоре. И все эти дни он бесполезно горел. Но это было не самым страшным, что произошло за последние дни.
   Ланина с некоторым удивлением озиралась вокруг. Я понимал ее реакцию: моя квартиру никак нельзя назвать комфортабельной. Когда я в нее въехал три года назад, то она уже тогда требовала капитального ремонта, сейчас же это требование было еще настоятельней. Но Ланина то ли благодаря врожденному такту, то ли из-за усталости промолчала.
  Она просто опустилась на стул и стала ждать, что я буду делать.
   Я же поспешно залез в шкаф в поисках чистого комплекта постельного белья. По моим расчетам таковой должен был в нем оказаться. Память меня не подвела, и я быстро перестелил постель.
   - Ложитесь, - сказал я.
   - А вы?
   - У меня есть еще раскладушка.
   Я деликатно вышел, предоставляя ей возможность раздеться. На всякий случай я пробыл на кухне десять минут, когда же вернулся в комнату, то Ланина уже спала. Я, стараясь не производить лишнего шума, разложил раскладушку и даже не стал ее застилать бельем; чистого все равно больше не было. Я лег прямо в одежде. Несмотря на усталость, мне хотелось кое-что обдумать. Но поток мыслей очень быстро растворился в моей голове в непроницаемой темной мгле.
   Наше пробуждение было почти одновременным, я отворил глаза свету, повернул голову в сторону Ланиной и увидел, что с ней происходит то же самое явление. Несколько секунд она изумленно озиралась, вспоминая, как она оказалась в этой ужасной комнате, затем, когда память вернулась к ней, ее лицо приобрело осмысленное выражение.
   - Вы отдохнули? - спросил я.
   - Да, надо ехать туда.
   Она не сказала: в свою квартиру, это означало, что воспоминания все еще приносят ей боль.
   Я встал, достал из шкафа чистое полотенце, повесил его на стул и вновь удалился на кухню. Я готовил кофе и одновременно прислушивался к тому, что происходило в квартире. Послышался шум падающей воды, затем он стих, а вместо него раздались ее шаги. Она появилась на пороге.
   - Сейчас будет готов кофе, - известил я.
   В ответ не прозвучало ни слова, Ланина прошла на кухню и села на одну из двух стоящих здесь табуреток.
   Кофе мы выпили в полном молчании. У меня было ощущение, что она все еще пребывает в ступоре, все ее движения носили какой-то механический характер. Чашки опустели, я быстренько ополоснул их, дабы не оставлять грязную посуду, так как не имел представления, когда снова попаду сюда, да и попаду ли вообще когда-нибудь? Положение накалялось с каждым часом, а потому перед уходом я мысленно простился со своей квартиркой. Была она, конечно, маленькой и в ужасном состоянии, но это было то, что принадлежало мне, и где я чувствовал себя в сравнительной безопасности.
   Я снова поймал машину, и мы вернулись домой к Ланиной. Она вошла в квартиру, взглянула на лужу крови, затем по-прежнему ничего не говоря, сходила за ведром и тряпкой и начала так ожесточенно тереть пол, будто вместе со следами преступления она хотела уничтожить и саму память о нем.
   Пока она занималась уборкой квартиры, я все это время я чувствовал себя совершенно лишним и не знал, куда прислонить свою персону. Ланина же вела себя так, будто меня и не было рядом. В конце концов я переполнился таким раздражением, что решил ответить ей точно таким же поведением: она меня не замечает, я ее не буду замечать. Я сел в кресло, из книжного шкафа достал первую попавшуюся книгу и стал читать.
   Вся эта сцена, воскресившая давно канувшее в лету эпоху немого кино, продолжалась часа три. Наконец уборка закончилась, все вещи вернулись на свои прежние места. И только после этого Ланина посмотрела на меня.
   - Я хочу отсюда немедленно уехать, - сказала она.
   Я встал с кресла, поставил книгу на полку и направился к выходу. Ланина последовала за мной.
   На этот раз за руль сел я; Ланина не возражала. Наше игра в молчанку продолжалась все то время, что мы пробирались сквозь уличные заторы. Наконец огни большого города остались позади. Помня, как мчалась она вчера в Москву, я стал разгонять машину, дабы показать, что не только она умеет играть роль автогонщика.
   - Не надо так быстро, - вдруг попросила Ланина.
   Я с удивлением посмотрел на нее и сбавил скорость.
   - Это я виновата в его гибели. Понимаете, я! Эта кровь на мне. Никогда не забуду этой страшной картины. Но как можно жить с такими ужасными воспоминаниями.
   - Можно, - сказал я. - И картину вы эту забудете. Забывают и более страшные вещи. Поверьте моему опыту.
   - Вы абсолютно бесчувственны, я давно это заметила.
   - Но мы с вами знакомы недавно, как вы могли это заметить давно.
   - Боже, до чего же вы страшный человек. Да, вы правы, мы с вами знакомы недавно, но за это короткое время вы убили человека, вы совершенно равнодушно отнеслись к смерти бедного Щипанова. Вам плевать на всех.
   - Киллера я убил, спасая вас, а Щипанова мне очень жаль. Просто я не первый раз вижу смерть и потому взял себе за правило прятать свои эмоции. Да и не стоит забывать, что мы сами ходим по тонкому льду, в любой миг можем провалиться в полынью. Я даже удивляюсь, почему мы еще живы. Например, лучшего места для нашего убийства, чем квартира Щипанова, и не придумаешь. А вместо этого мы едем домой.
   - Но почему все так произошло? - растерянно спросила Ланина.
   - Думаю, что за нами следили с того самого момента, как мы выехали из поселка. Они давно хотели разделаться с Щипановым, но потеряли его след. Но они правильно просчитали, что если Щипанов не заблудился в тамошних лесах, не утонул в тамошних болотах, то он скорей всего имеет с нами контакт. Ну а дальше они все разыграли как по нотам.
   - Как вы думаете, кто все это осуществил?
   - Точное имя организатора назвать не могу, но нетрудно предположить, что Щипанова убрали те, кто его боялся.
   - То есть нити тянутся на комбинат.
   - Конечно, нити тянутся на комбинат, но боюсь, что мы ими опутаны повсюду. На комбинате только один конец, а вот где другой или вернее другие? - Я пожал плечами.
   - Но коли мы знаем, где находится только один конец, разве не логично начать распутывать весь клубок именно оттуда? - спросила Ланина.
   Это было действительно логично, а потому я лишь кивнул головой.
   - В ближайшие дни мы отправимся на комбинат, - проговорила она.
   Я недоверчиво посмотрел на нее; только что она чуть ли не рыдала, а теперь вновь рвется в бой. Да, с таким характером жить не легко.
   Показались дома поселка. Наше первое совместное путешествие закончилось можно сказать относительно благополучно; один человек погиб, но двое остались живы. Что же случится дальше, кто следующая жертва в этой кровавой карусели, тщетно задавал я себя вопрос?
  
   Глава пятая
  
   Я практически не видел Ланину уже вторые сутки, если не считать кратковременных встреч в коридорах особняка. Судя по моим наблюдениям ее время было полностью поглощено делами, как своими личными, так и связанными с работой концерна. Я был предоставлен самому себе, но нельзя сказать, чтобы я сильно скучал, мне тоже было чем заняться.
   Первым делом я отправился к Орехову. Его я застал готовившимся к отъезду. А потому настроение у него было весьма неплохое. Его до конца не испортило даже мое появление, хотя по лицу Илья Борисовича было видно, что он отнюдь не был рад своему гостю. Но тут уж я ничего не мог поделать.
   - Как поживаете, Александр Александрович, я слышал, что вы пережили весьма интересные приключения? - встретил он меня насмешливой репликой.
   - Да, приключения, Илья Борисович, в самом деле, были. Не знаю только можно ли их назвать интересными. А вот у вас, судя по всему,предстоят действительно интересные события. Уезжаете?
   - В командировку, в Париж. - Глаза Орехова заблестели. - Люблю этот город, только там я отдыхаю душой от всего, что тут происходит.
   - У вас там, наверное, много друзей?
   - Много не много, но есть.
   - А как поживают ваши друзья тут? Был кто-нибудь вчера у вас в гостях?
   По лицу Орехова я понял, что моя догадка оказалась верной.
   - Значит, вчера вас посетил Барон.
   Орехов кивнул головой.
   - И о чем вы говорили?
   - Обсуждали ситуацию.
   - Это понятно, но хотелось бы знать детали. Кстати, он слушал в прямом эфире передачу из кабинета Ланиной?
   - Да, он любит это делать. Но вчера не было ничего интересного, это его, кстати, разочаровало. Он из тех, кто обожает подглядывать в замочную скважину, - презрительно фыркнул Орехов. - Если бы вы только представляли, до чего мерзкий тип.
   - Представляю, как и то, какие чувства вы испытываете, общаясь со всей этой камарильей.
   - А я и не скрываю, что считаю их мразью. - Орехов перестал складывать чемодан и посмотрел на меня. - Вот Ланин был другое дело, в нем было внутреннее благородство.
   - Но вы и его предали, - напомнил я.
   Орехов вздрогнул, словно получил удар в грудь. Он еще раз посмотрел на меня, но ничего не сказал и снова взялся за наполнение своего чемодана. Занятие это должно было продлиться еще довольно долго, так как чемодан был огромного размера, и я заметил, что с собой в поездку Орехов берет очень много вещей. И тут ко мне пришла одна мысль.
   - Илья Борисович, у меня возникло сейчас подозрение, что мы с вами видимся в последний раз. - Я увидел, как мгновенно распрямился Орехов. - А мне честно говоря, не хотелось бы так скоро расставаться навсегда с таким приятным человеком. Наша дружба только началась.
   - Я вас не совсем понимаю, - настороженно проговорил Орехов.
   - Да, понимаете, чего тут не понять. Вы приняли историческое решение покинуть нас навсегда, обосноваться скорей всего в вашем любимом Париже. Намерение само по себе неплохое, но меня интересует одно обстоятельство: как оно подкрепляется финансово. Вы мне не расскажите, что вы тут замыслили?
   - Я вовсе не собираюсь уезжать навсегда, в Париже мы ведем очень важные переговоры о заключении крупного контракта. Я должен быть постоянно хорошо одет.
   - Не стану возражать, переговоры - вещь нужная. Но предупреждаю, я на всякий случай немедленно приму меры для того, чтобы заблокировать все счета, к которым вы имеете доступ.
   Лицо Орехова стало белым, словно чистая ученическая тетрадь. Он был так ошеломлен крахом своих планов, что на несколько секунд им овладел полный стопор. Он лишь с ненавистью смотрел на меня, не зная, что предпринять. Впрочем, я был уверен, что ничего сделать он не сможет. А потому двинулся к двери, мне в самом деле нужно было принять
  кое-какие срочные меры.
   - Стойте, - услышал я за своей спиной угрожающей голос. Я повернулся и увидел направленный в мою сторону пистолет. - Я вам не позволю помешать мне.
   Я остановился.
   - Каким образом вы хотите это сделать? - поинтересовался я. - Боюсь, но вам Придется убить меня, в противном случае я вам обязательно помешаю. А вот вам, например, известно, как надо избавляться от трупа? Это целая наука.
   По выражению лица Орехова я видел, как тает его решимость, даже сжимающая пистолет рука задрожала сильней.
   - Как-нибудь справлюсь с этим, - пробормотал он.
   - Как-нибудь нельзя, иначе оставите множество следов, а они вас и выдадут-то. Тут требуется ювелирная работа.
   - Так как же избавиться от трупа?
   Я сделал удивленное лицо.
   - Вы хотите, чтобы я дал вам полезные советы, как избавиться от моего тела. Ну, уж нет, мне мое тело не настолько еще надоело. Уж извините, но я не занимаюсь такой благотворительностью. Хотя как-нибудь на досуге я бы мог вас просветить в этом очень важном вопросе.
   Всю эту белиберду я нес не случайно, так как по своему опыту знал, что подобные речи вносят большую сумятицу в души таких людей, как Орехов. Еще минуту назад он был решительно настроен нажать на курок, но сейчас его вид выдавал царящую внутри него растерянность. Его богатое воображение быстро рисовало картинки его дальнейших действий, после того, как со мной будет покончено. И по мере того, как их становилось все больше, он все яснее убеждался, что спрятать тело - для него действительно проблема. И все же он еще храбрился.
   - Не волнуйтесь, если вы полагаете, что не сумею вас закопать, то вы ошибаетесь.
   - Да ведь собака найдет, да и следов по незнанию много оставите. Тут надобно сделать так, чтобы от трупа ничегошеньки не осталось. А для этого надо быть большим специалистом.
   Пока я все это говорил, я одновременно внимательно наблюдал за его движениями, готовясь к прыжку. Но Орехов вел себя осторожно, держась на безопасном расстоянии. В данной же ситуации больше всего я боялся того, что он может выстрелить с перепугу.
   - Хватит, мне надоело все это слышать. Вы стоите на моем пути, вы все мне мешаете, понимаете вы это! - вдруг истерично воскликнул он. - Какой дьявол дернул вас вторгаться в мою жизнь? Я знаю, если я вас не убью, вы не дадите мне жить.
   Орехов поднял руку и в его глазах я прочитал, что он, в самом деле, готов к выстрелу. Ждать больше было нельзя, я сгруппировался и бросился ему под ноги. Выстрел прозвучал, пуля прожужжала в каких-то миллиметрах от моей головы. Но в этот миг я ударился корпусом об его колени и повалил Орехова на пол. Затем схватил руку с пистолетом и вывернул ее так, что он был вынужден разжать пальцы. Пистолет с грохотом шлепнулся на пол. Я оттолкнул Орехова от себя, а сам поднял оружие и направил его на него.
   Сейчас он представлял из себя довольно жалкое зрелище. Я редко встречал столь раздавленного человека, он раболепно улыбался мне.
   - Не убивайте, я боюсь смерти. Я хочу жить!
   - Все хотят, - заметил я, по прежнему смотря на него через мушку пистолета. - Думаю, вы согласны, что заслужили свою участь.
   - Да, да! - горячо согласился он, - но я прошу, будьте великодушны. Я на все согласен.
   - Это уже лучше, - сказал я. - Что вам сказал вчера Барон?
   - Он говорил о том, что наступает решительный этап борьбы за концерн. И просил меня во Франции дать понять партнерам, что отныне первый человек здесь он. Он хочет замкнуть на себя все управление.
   - Каким образом, ведь формально он даже не второе, а третье лицо в концерне?
   - Да, третье, но он держит в руках финансы, и если я его правильно понял, он собирается сделать так, чтобы они все сходились на нем. Все будут думать, что они владеют реальными деньгами, а на самом деле это должно быть не более чем фикция. Это какая-то двойная система. Я не совсем понял, да и он был немногословен, он говорил мне лишь то,
  что касается меня.
   - Что же именно?
   - Он хочет, чтобы я во Франции заключил как бы два контракта: один с концерном, а другой с фирмой, которую он создал. И реальный контракт - с этой фирмой, а тот, что с концерном, он сделает так, что он не будет исполнен. И тогда последуют очень большие санкции, концерн может быть признан банкротом. Ну а он постарается, чтобы все затем
  отошло бы ему.
   - Недурно замысленно. - Я вдруг почувствовал, что устал стоять и сел на диван. Орехов посмотрел на меня и сделал тоже самое, только он сел на стул. Он не отрывал от меня взгляда, как подсудимый от судьи в ожидании приговора.
   - Что мне делать? - робко спросил Орехов.
   - Понятие не имею, это не мне решать. Я не руководитель концерна,
  а лишь советник по безопасности. А то, что вы представляете опасность,
  в этом нет сомнений. Когда у вас самолет?
   Орехов взглянул на часы.
   - Через шесть часов.
   - Пожалуй, вам стоит вылететь в ваш любимый Париж. Но только предупреждаю, с обязательным возвратом. В противном случае Интерпол объявит вас в розыске, оснований для этого предостаточно.
   - Я понимаю, - поспешно согласился Орехов. - Я вернусь.
   - Надеюсь, - сказал я, вставая. - Мы еще увидимся.
   Я спешил, так как времени у меня было мало, а потому летел по шоссе на предельной скорости. Одновременно я размышлял о том, правильно ли я сделал, что отпустил Орехова в Париж. Не слишком ли я превысил свои полномочия. И если он проявит строптивость и не вернется, в этом виноват буду я. Хотя интуиция мне говорила, что момент ухода за кордон для него еще не настал. И надо сделать все, чтобы его отсрочить.
   Здание банка, который возглавлял Барон, не внушало большого уважения, это был трехэтажный небольшой особнячок в центре Москвы, правда очень ухоженный. Путь внутрь здания мне преградил охранник. Я достал пропуск, который, как сказала мне Ланина, позволял мне проходить в любое помещение, принадлежащее концерну. Однако на стража порядка мои корочки не произвели никакого впечатления.
   - Этот пропуск у нас не действительный, - ответил он.
   - Этого не может быть, я советник по вопросам безопасности председателя Совета Директоров концерна, и я имею право на проход в любое принадлежащее ему здание.
   - Ничего не могу вам сказать, у нас действуют другие пропуска, - упрямо повторил охранник.
   Я понял, что в банке государственный переворот уже произошел и здесь действуют иные порядки и устанавливают их совсем другие лица. Ладно, посмотрим на реакцию Ланиной, когда я ей доложу об этом.
   - Хорошо, - произнес я, в - таком случае доложите президенту банка, что пришел советник по вопросам безопасности председателя Совета Директоров Александр Померанцев и хочет его немедленно лицезреть.
   Охранник с большой неохотой стал звонить по инстанциям. Я приготовился к долгому ожиданию, но неожиданно все завершилось в считанные минуты. Такая быстрота даже изумила охранника, он не без удивления посмотрел на меня и пропустил внутрь банка.
   А попав в банк, я понял, что не напрасно проявил для этого такую настойчивость, так как внутри него царила самая настоящая роскошь. Все было отделано по высшему стандарту, дизайн помещений продуман до мельчайших подробностей. Я мысленно прикинул затраченную на эти цели сумму; любопытно будет узнать давал ли санкцию на подобные траты Ланин. Судя по тому, что я о нем знал, такие расходы никогда бы не получили у него одобрения.
   Пока я, словно по музею, путешествовал по зданию, меня сопровождал невесть откуда-то появившийся новый охранник, который указывал мне, словно гид, направление движения. Я отворил тяжелую дверь в приемную президента банка, о чем извещала составленная из золотых букв большая надпись.
   Секретарша президента - умопомрачительной красоты девушка - явная претендентка на звание "мисс Вселенной" двинулась мне навстречу.
   - Яков Аркадьевич ждет вас, - сообщила она мне, причем в каждом произнесенном этим ангелом красоты слове слышалась великая значимость предстоящего события.
   Я уже приготовился к тому, что кабинет непременно поразит меня
  своим роскошным интерьером. Но то, что открылось моему взору, превысила все мои ожидания. Во-первых, он был невероятных размеров, едва ли не с теннисный корт, а во-вторых, обставлен он был какой-то необычной мебелью и мне сразу же на ум пришла мысль об эпохе какого-нибудь Людовика, которых, как известно, было очень много. На стенах висели картины, их-то я и стал осматривать в первую очередь.
   - Любите живопись, Александр Александрович?
   Барон столь быстро пошел мне навстречу, что мы едва не столкнулись. Он взял меня за локоть и подвел к полотнам.
   Пока он мне давал пояснение к своей коллекции, я думал о том, что коллекционирование живописи в концерне - всеобщее увлечение. Даже Яблокова не минула чаша сия, он как-то говорил, что тоже собирает картины. Странное обстоятельство, которое наводит на странные мысли о том, что между членами Совета Директоров существует негласная конкуренция в этом вопросе. Любопытно узнать, охвачен ли этой всепоглощающей
  страстью к искусству и Гарцев?
   - Нравится ли вам моя коллекция? - живо спросил Барон. - Я в молодости едва не заделался художником, - со смешком проговорил он. - Да, да, представляете меня в замызганной блузе и с кистью в руках. Когда я вижу эту картинку, не могу удержаться от смеха.
   Я внимательно разглядывал этого небольшого человечка. Несмотря на свой невысокий рост, энергии в нем было не меньше, чем в атомной бомбе, она заставляла его бегать по кабинету и сопровождать каждое слово выразительными жестами.
   - Прошу вас, садитесь, - предложил он мне. - Хорошо, что вы зашли. Я сам хотел с вами пообщаться, мне кажется, нам есть что сказать друг другу. Вы так не думаете?
   - Думаю, затем и пришел, чтобы вас кое о чем проинформировать.
   - Да. - Барон оценивающе посмотрел на меня, словно прикидывал, на какую сумму я дам ему сведений. - Прекрасно, люблю когда меня информируют. Ни за что я не плачу такие большие деньги, как за информацию.
   - Эту информацию вы получите бесплатно.
   - Замечательно, мой опыт говорит, что обычно бесплатная информация стоит особенно дорого.
   - Может быть и так, - не стал я спорить с его опытом.
   - Так что же это за информация?
   Барон явно сгорал от нетерпения поскорей услышать мое сообщение. Что за невероятно беспокойный тип, кажется, он не способен пробыть ни минуты в спокойном состоянии. Он все хочет знать, все получить и при том как можно скорей. Но одновременно он умеет выжидать, о чем свидетельствует установленное им подслушивающее устройство. Он говорит правду, когда утверждает, что дороже всего готов платить за информацию. Вот бы раскошелить его за нее.
   - У меня есть сведения, - сказал я, - что ваш друг и коллега Илья Борисович Орехов не жаждет вернуться в свой уютный особняк после последней командировки, в которую он отбывает через несколько часов.
   Секунд пять Барон молча смотрел на меня, затем вскочил с кресла и сделал небольшую пробежку по кабинету. Затем снова сел на прежнее место.
   - Откуда вам это известно?
   - Это мой секрет, я же не спрашиваю о ваших.
   - Согласен, вы правильно поступаете, что не раскрываете мне источники информации. Вот негодяй! - воскликнул он. - Я немедленно отдам распоряжения о том, чтобы заблокировали все наши заграничные счета. Он не сумеет получить ни цента.
   А он очень быстро соображает, отметил я. Барон же вновь спрыгнул с кресла и бросился к двери.
   - Посидите несколько минут здесь, вам сейчас принесут что-нибудь выпить.
   Барон исчез, а вместо него вошла кандидат на звание "мисс Вселенная". Впереди себя она толкала сервировочную тележку, уставленную снизу доверху напитками. Одарив меня своей неподражаемой улыбкой, она спросила, что я буду пить. После небольшого колебался я выбрал томатный сок.
   "Мисс Вселенная" с некоторым удивлением взглянула на меня и наполнила бокал заказанным напитком, затем на серебряном подносе подала его мне. Я бы с преогромным удовольствием поболтал бы с ней, но долго пребывать тет-а-тет с красавицей Барон не позволил, он влетел в кабинет и плюхнулся в кресло. Она же, видимо зная вкусы своего хозяина, протянула ему бокал шампанского, который тот жадно, словно путник в пустыне, осушил одним глотком. В знак благодарности он кивнул секретарше головой, и она удалилась, оставив в наше распоряжение тележку.
   - Очень люблю шампанское, а вы как? - проговорил Барон, ставя бокал на стол.
   Я пожал плечами.
   - Вот и верь после этого людям. А вы на сто процентов правы, я - идиот, не придал значение тому, что он недавно спрашивал меня, за сколько можно продать его дом. Я-то, дурак, полагал, что он хочет купить себе другой, больший. Я сам за свою жизнь сменил множество домов, вот совсем недавно переехал. А он решил дать деру. Ну, теперь пусть
  попробует. Я отдал приказ заблокировать его карточный счет, оставил лимит в 500 долларов, пусть теперь попробует удрать с такой суммой, - и довольный собой Барон рассмеялся.
   - Но, насколько я понимаю, эта мера незаконная.
   Смех Барона плавно перетек в хохот. Эта ситуация явно доставляла ему удовольствие.
   - Вы верно подметили, "незаконная", только хотел бы я видеть его, как он будет жаловаться на мои действия. Я вам очень благодарен, что вы пришли ко мне и сообщили эту важную новость. Видите, я прав на все сто, самые дорогие новости те, которые мы получаем бесплатно. Но если вы не хотите получить за ваше сообщение деньги, чем я могу с вами расплатиться?
   - Как чем, Яков Аркадьевич, той же самой монетой - информацией.
   - Вам нужна информация. Ах, да, вы же секретный агент. Что же вы хотите от меня узнать?
   - Пока ничего.
   Барон с изумлением уставился на меня.
   - Как так ничего?
   - Что я хотел бы узнать, вы мне все равно не скажите, а то, что можете сказать, это мне не интересно, это я и так узнаю. Лучше поберегу ваш должок до нужного момента. Надеюсь, вы не забудете о нем?
   Несколько секунд Барон смотрел на меня, затем в какой уже раз расхохотался. Это был редкий экземпляр человеческой породы, которую в веселое настроение приводило едва ли не любое обстоятельство.
   - А знаете, Александр Александрович, искренне говорю вам, вы мне очень нравитесь. Жаль, что не я вас откопал, вы ценное приобретение нашей всеми любимой и уважаемой Александры Александровны. Теперь я вижу, что она понимает толк в людях. Вот только по достоинству ли оценивает она ваши труды? Мне кажется, что она не представляет, сколько вы на самом деле стоите?
   - Сколько же, по-вашему?
   - Замечательный вопрос, - вдруг едва не вылетел от охватившего его возбуждения из кресла Барон. - Вы спросите, чем он замечательный. А тем, что однажды я задал его самому себе. Вот скажите откровенно: вы спрашивали себя, сколько вы стоите?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Мне как-то не приходило это в голову.
   - А напрасно, нужно обязательно спрашивать. И чем раньше вы это делаете, тем лучше. Мне было восемнадцать лет, когда я его задал. У нас была большая нищая семья, мой отец был сапожником. Вы представляете, сапожник по фамилии Барон. Ничего себе, все просто потешались над нами.
   Барон посмотрел на меня, словно проверяя, не собираюсь ли и я присоединиться к когорте потешателей, но я оставался совершенно серьезным. Зато он явно наслаждаясь своим смехом, в очередной раз расхохотался.
   - Вы не знаете, что такое подлинная бедность, Александр Александрович, а я испил эту чашу до дна. Это когда неделями питаешься одной картошкой, да еще без масла. Представляете, кроме картошки - ничего. И вот тогда я себя спросил: сколько же я стою? Это было вечером, сразу же после ужина, который оставил меня почти таким же голодным, каким я был до него. И я сказал сам себе: я буду стоить очень много. И вот видите, - он обвел руками вокруг, - я теперь действительно кое что стою. - Барон сделал паузу, словно приглашая меня оценить все великое историческое значение этого события. - А вы хотите много стоить?
   - Кто же этого не хочет.
   - Очень правильно вы ответили: кто же этого не хочет. А вот могут совсем немногие. Я бы сказал: избранные. И вы можете быть среди них.
   - Это как? - прикинулся я простачком.
   Барон хитро посмотрел на меня, показывая всем своим видом, что отлично понимает мою игру. Но я и не надеялся таким образом его обмануть, просто мне хотелось вытянуть из него как можно больше его намерений и мыслей.
   Внезапно он мне погрозил своим маленьким пальчиком.
   - Вы отлично меня поняли, Александр Александрович. Не надо обманывать Якова Аркадьевича, он этого не любит, - почему-то стал он говорить о себе в третьем лице. - Но я умею доказывать свою дружбу тем, кто мне друг.
   Я не без некоторого сожаления оторвался от мягкого кожаного кресла.
   - Спасибо за угощение, но мне надо идти. У вас в концерне по моему ведомству очень много дел и их с каждым днем становится все больше и больше.
   Барон несколько мгновений с недоумением смотрел на меня, он явно не ожидал, что столь перспективно начавшийся разговор оборвется так внезапно. Но я уже направлялся к выходу из кабинета. Не доходя немного до двери, я остановился.
   - Да, совсем забыл вас предупредить, Яков Аркадьевич. Я как советник президента требую, чтобы вы в течение двух дней изменили бы пропускной режим в вашем банке и сделали его таким же, как и во всем концерне. В противном случае никто на работу не попадет, правила для всех едины.
   Я увидел, как мгновенно изменилось лицо Барона, но что последует дальше ждать не стал, а вышел из кабинета.
  
   Глава шестая
  
   В этот вечер над моей головой разразилась гроза. Нет, небо было чистым, как душа младенца, звезды раскидывали свои снопы света по земле, но гром гремел, а прямо в меня летели молнии, правда не с высоты птичьего полета, а несколько ниже - из глаз Ланиной.
   Я уже заметил, что у нее непостоянный характер, что эмоции подчас хлещут через край, но на этот раз ливень ее гнева едва не смыл меня с занимаемой мною должности.
   Все началось с того, что я зашел к ней кабинет, где она работала и жестом показал, что хочу с ней переговорить. Мы перешли в другую комнату, где не было налажено прослушивание, по крайней мере никаких "жучков" я здесь не нашел, хотя искал тщательно. Там я поведал ей обо всем, что произошло в самое последнее время. Она слушала меня молча, но по мере того, как мое повествование подходило к концу, выражение ее лица становилось все более хмурым.
   Наконец я завершил свой красочный рассказ, и в комнате повисло тревожное молчание. Но длилось оно недолго, разразилась та самая гроза.
   - Вы сошли с ума! - завопила Ланина. - Да разве можно было этого негодяя отпускать в Париж. Кто вам предоставил полномочия для принятия подобных решений? Вы поставили под удар все переговоры, которые мы ведем с французами. Вы представляете, что после ваших разоблачений он теперь там натворит. И почему я послушалась вас и не уволила его сразу.
   Не буду приводить все обвинения, которые я выслушал в тот вечер, Ланина словно раненная тигрица металась по комнате, не в силах успокоиться и без конца выкрикивая угрозы, половина из которых - в мой адрес. Я же что есть силы старался держать себя в руках, хотя тоже чувствовал, как закипает во мне кровь. Но я понимал: если я не сдержусь,
  то мы наломаем таких дров, что не уберем их за многие дни. Ситуация же такова, что дорога каждая минута.
   Наконец Ланина опустошила свои резервуары гнева и почти без сил рухнула в кресло. И лишь после этого выжидающе посмотрела на меня.
   - Я думаю, опасности, что он что-то провалит, нет, - сказал я.
   - Почему вы так полагаете? - уже более мирно спросила Ланина.
   - По нескольким причинам. Во-первых, я заблокировал доступ Орехову к счетам концерна; во-вторых, насколько я знаю, он не успел ничего продать тут, хотя готовился к этому. Перед отлетом я позвонил ему на сотовый телефон и сказал, что он если совершит какой-нибудь нехороший поступок, мы возбудим против него уголовное дело и на его имущество будет наложен арест. А его дом стоит не меньше двухсот тысяч долларов, не будет же он рисковать такими деньжищами.
   - А если у него во Франции есть свой счет на его имя и о котором мы ничего не знаем. Вы подумали об этом?
   - Скорей всего счет такой есть, но вряд ли большой. Орехов привык к роскошному образу жизни, он страстный коллекционер живописи. Нет, в нынешней ситуации остаться за границей он не захочет. Без денег ему там делать нечего. А деньги пока тут. И есть третья причина, почему он вернется в срок из командировки.
   Ланина вопросительно посмотрела на меня.
   - Почему?
   - Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что он тоже ведет свою игру. Я не знаю его планов, но в отличии от всех остальных, которые хотят остаться здесь и единолично завладеть концерном, Орехову он не нужен, ему нужны деньги, которые он бы хотел с собой прихватить. Со счетами не получилось, значит нужно что-то еще.
   - И что же это, по-вашему?
   - Пока не знаю, может быть, и Орехов до конца этого не знает. Просто я поставил себя на его месте, в его обстоятельствах он должен что-то придумать. Он ведь загнан в угол, он понимает, что так долго ситуация продолжаться не может. Но не он нам больше всего страшен, есть враги посерьезней.
   - А то я по-вашему этого и не знала, - саркастически усмехнулась Ланина. - Завтра мы летим на комбинат, - проинформировала она меня через несколько секунд, - в восемь часов выезжаем на аэродром. Я зафрахтовала чартерный рейс. Там сейчас холодно, так что возьмите теплые вещи. Будьте готовы к отъезду.
   - Всегда готов, - отсалютовал я пионерским приветствием.
   Она как-то странно посмотрела на меня, но что выражал этот ее взгляд я так и не понял. Я бы не очень удивился, если не знала этого и она сама.
   В доме было очень душно, и я решил выйти на свежий воздух. Я понимал, что Ланина права, предпринимая это путешествие, но оно вызывало во мне тревогу. Меня не покидало ощущение, что с каждым днем опасность, которая грозит Ланиной, увеличивается. Я вспоминал только что разыгравшуюся сцену, Ланина явно становится все более жесткой и суровой, она все больше входит во вкус своей новой роли - руководителя концерна. Но это неминуемо ускорит ее столкновение с другими его руководителями, они не захотят терпеть усиления ее влияния. Знать бы где произойдет эта великая битва? Может быть, там, на Севере, куда перенесет нас завтра самолет?
   Внезапно я услышал за собой какой-то шум, я резко обернулся одновременно хватаясь рукой за пистолет. Но тут же я успокоился; передо мной стоял Артур и смотрел на меня.
   - Ты чего тут делаешь, почему не спишь?
   - Я не могу заснуть, долго лежал, потом мне стало скучно. Хотел пойти к маме, но она очень занята. Вот и я решил тут чуть-чуть погулять. Вы не против, дядя Саша?
   Кажется, мальчик впервые назвал меня таким образом.
   - Нет, давай постоим, подышим воздухом, поговорим. Как тебе тут живется?
   Артур печально вздохнул.
   - Плохо.
   - Что так?
   - Со мной никто не играет. Раньше мама играла, но потом, когда убили дедушку, она перестала. Ей до не до меня.
   - Да, она сейчас в самом деле занята. Но ты должен ее понять: у нее важные дела.
   Большие темные глаза Артура серьезно и почти по-взрослому посмотрели на меня.
   - Я понимаю, но мне все равно скучно, - резонно произнес он.
   Ответа на этот аргумент у меня не нашлось, я только вдруг почувствовал, что мне нравится этот паренек. Несмотря на свой возраст, он уже немало пережил тяжелых минут, а учитывая сложные отношения между его родителями, ему не позавидуешь.
   Я хотел сказать Артуру что-нибудь ласковое, но внезапно раздался резкий скрип шин, и у ворот остановилась машина. Из нее даже не выбежал, а вылетел Эрнест и помчался в нашем направлении. Он грубо схватил сына за руку и потащил в дом, хотя мальчик и не сопротивлялся. Видя такое с ним обращение, я едва не заступился за Артура. Но в этот момент отец с сыном скрылись за дверью.
   Я же решил оставаться на месте еще несколько минут, предчувствуя, что вскоре последует продолжение. И не ошибся. Дверь с шумом отворилась, и из нее выбежал Эрнест. Он не был пьян, но не был и трезв. Но это промежуточное состояние, пожалуй, делало его еще более невоздержанным и неуправляемым.
   - Я хочу тебя предупредить, не подходи никогда к моему сыну. Ты меня понял?
   - Да понял я тебя, только к мальчику я не подходил, он сам подошел ко мне. Ему не хватает родительского внимания - вот он и тянется к чужим людям.
   - Не твое дело чего ему не хватает. Еще раз увижу...
   - И что будет, если еще раз увидишь?
   - А вот что?
   К особенностям характера Эрнеста относилось то, что он необычайно быстро терял самообладание, его вспыльчивость напоминала бензин, к которому поднесли зажженную спичку. Вот и сейчас он запылал почти мгновенно. Физически Эрнест был весьма крепким малым, пожалуй, сильнее меня. Но ему не хватало хладнокровия, а значит и расчета. Это его подвело и на этот раз. Пока его кулак, посланный для удара по моему лицу, летел по прямой траектории к намеченной цели, я успел нырнуть вниз, и снаряд просвистел у меня над ухом. Я же обхватил его за талию и кувыркнул забияку через бедро. Я постарался смягчить бросок, но Эрнест совершенно не владел искусством приземления, а потому плюхнулся о землю прямо лицом. И сразу же окрестности огласились его громким и отборным матом.
   На шум выскочила Ланина и бросилась к мужу. Тот продолжал виртуозно ругаться и требовать от супруги выставить меня немедленно вон. Ланина не слишком доброжелательно посмотрела на меня, но на этот раз ничего не сказала, а стала помогать мужу снова обрести утраченное им вертикальное положение. Я решил, что в этом важном деле я не обязан ей помогать и молча, но с достоинством удалился со сцены.
  
  
   Глава седьмая
  
  
   Почему-то я предполагал, что мы полетим с Ланиной вдвоем, но, как оказалось, на комбинат отправилась целая команда, для которой и был зафрахтован самолет. Я сидел в салоне в окружении незнакомых лиц. Кто были эти люди я не знал, а спросить было некого, так как Ланина, кажется, забыла о моем бренном существовании. По крайней мере она ни разу не подошла ко мне, хотя в полете мы уже находились почти два часа и до его окончания оставалось не больше часа.
   Единственным знакомым мне человеком, находившимся в салоне, был Эрнест. Его присутствие в самолете удивило меня. Откинувшись на спинку не слишком удобного кресла и прикрыв лицо журналом, я размышлял на тему: что же задумала инициатор этого путешествия и почему она не поделилась со мной ни единой своей мыслью.
   Не очень мне хотелось признаваться себе в том, что я чувствовал себя обиженным таким пренебрежительным отношением к моей персоне. Мне-то казалось, что я вполне заслужил доверие Ланиной хотя бы уж тем, что спас ей жизнь, взяв на свою душу тяжкий грех человекоубийства. Меня просто одолевало желание высказать ей свою обиду. И я бы не удержал весь этот неприятный коктейль в себе, если бы Ланина уделила бы мне хотя бы минуту внимания. Она же постоянно ходила по салону, то и дело к кому-то подсаживалась, о чем-то беседовала, но при этом настойчиво игнорировала меня.
   Я уже было потерял надежду, что она вспомнит о том, что я тоже лечу в этом самолете, как неожиданно Ланина села рядом со мной. Боюсь, но мои чувства отразились на моем лице, потому что она как-то странно посмотрела на меня.
   - Вы хотите о чем-то меня спросить? - проговорила она.
   - О многом! - вырвалось у меня.
   - Спрашивайте, Александр Александрович.
   - Непременно, Александра Александровна, - в тон ответил я ей. - Я хотел бы все же знать, кто эти люди, с какой целью они едут на комбинат?
   - Я вам сейчас все объясню. - На ее губах быстро появилась и так же быстро исчезла улыбка. - Я заключила договор с одной аудиторской фирмой о комплексной проверке финансового состояния комбината. Ну а чтобы с ними не дай бог ничего не случилось, я наняла бригаду одного охранного агентства, которая будет охранять этих людей. А заодно и наши ценные особы. У меня есть основание для предположения, что нас встретят там отнюдь не только друзья. Как вы считаете, я все правильно сделала?
   Я не мог не признать, что все ее действия более чем разумны. Но то, что она не посоветовалась со мной, не позволяло рассосаться обиде. И она прорвалась, подобно гною из случайно задетой ранки.
   - Вы поступили правильно, но почему я ничего не знал о ваших приготовлениях, особенно по поводу приглашения охранников. Я бы мог вам кое-что посоветовать.
   Внезапно Ланина улыбнулась, а ее рука на мгновение коснулась моей руки.
   - По двум причинам. Во-первых, я была обижена на вас за ваше самовольство, а во-вторых, мне хотелось все сделать самой. Я должна научиться принимать решения и организовывать то, что задумала. Не обижайтесь на меня, пожалуйста, у меня есть предчувствие, что нас ждут непростые дни.
   Она встала и пошла по салону. Я проводил ее глазами, на ней была короткая юбка, которая открывала длинные стройные ноги. Ланина села рядом с мужем и что-то сказала ему. Я же взял журнал и продолжил чтение статьи. Но почему-то строки хотя и проникали в мой мозг, но скользнув по нему, куда-то безвозвратно улетучивались, не оставляя после себя и следа, подобно налетающим на берег океанским волнам.
   Мы улетали из жары, от ярко светившего солнца, а приземлились в прохладный хмурый день, грозивший в любой момент пролиться холодным дождем. Словно в качестве компенсации за перемену в климате нас встречала огромная делегация; судя по всему на аэродром прибыла местная элита в полном составе. Потом я узнал, что так оно и было. Но мое внимание в этой толпы с букетами, каждый из которых в этом северном крае стоил немалых денег, сразу привлек высокий, еще молодой мужчина с красивым волевым лицом. В руках он держал огромную охапку цветов, которую торжественно вручил своей гостьей. И хотя до этого я его ни разу не видел, но я почему-то сразу же проникся уверенностью, что это и есть директор комбината Сергей Львович Курбатов. И снова оказалось, что я не ошибся.
   Нас ожидал кортеж машин, все расселились по ним, и вытянувшаяся не меньше чем на километр кавалькада, помчались в сторону города. К нему вело прямое широкое шоссе. Я с интересом осматривался вокруг. Пейзаж был очень живописный, со всех сторон нас обступали густые леса, в которых хотелось побродить, подышать удивительно свежим воздухом.
   Когда же мы въехали в город, мое настроение сразу же пошло вниз. Щипанов был прав, он производил тоскливое впечатление, улицы были застроены одинаковыми серыми домами, из земли кое-где торчала чахлая растительность. В добавок стал накрапывать дождь. Неожиданно для себя я подумал о том, что мне неслыханно повезет, если я выберусь из этого забытого богом места живым.
   На комбинате нас ждала торжественная встреча. Делегация из отобранных рабочих встретила вылезшую из автомобиля Ланину, а заодно и всех нас самой настоящей овацией, которая не затихала минут пять. Я не мог не отметить, что обычно так приветствуют знаменитых артистов. Все вошли в здание заводоуправления, украшенное транспарантами, цветами, ленточками. Здесь состоялся митинг. Что говорили местные работники, полагаю понятно: они приветствовали прибывших гостей и особенно председателя Совета Директоров, желали ей приятного и плодотворного пребывания в городе. Очень много замечательных слов было сказано об Ланине, и я видел, что это взволновало его дочь. Заключал список местных ораторов Курбатов; в отличии от предыдущих выступающих его слова звучали строго по-деловому. Из них можно было сделать ясный вывод, что несмотря на определенные трудности, в целом дела на комбинате идут хорошо.
   Затем с ответным словом выступила Ланина. Я впервые наблюдал ее в ситуации, когда она произносила публичную речь. Надо отдать ей должное, она неплохо справилась со своей новой ролью; говорила горячо и убедительно и слушали ее с большим вниманием. А когда она замолчала, тишину разорвали долго не стихающие аплодисменты. Причем, как мне показалось, вполне искренние.
   Потом наступило время торжественного обеда. Нас провели в празднично убранную столовую. Я многое чего перевидил на своем веку, но признаюсь вам честно, за таким богатым столом сидеть мне еще не приходилось. Было полное впечатление, что сюда свезли все яства, которые существуют в мире.
   Я старался, чтобы наслаждение от еды не мешало бы мне наблюдению за происходящем. Тем более было на что посмотреть. Я заметил, что несмотря на небывалое изобилие, Ланина ела мало. Ей вторил сидящей рядом с ней Курбатов, который явно с момента прибытия делегации из Москвы потерял аппетит. То, что ему не нравится все происходящее, было крупными буквами написано на его лице. Иногда он наклонялся в сторону Ланиной и, предварительно растянув губы в улыбке, что-то ей говорил. И хотя она всякий раз ему отвечала, я видел, что беседа у них не клеится.
   Наконец были произнесены все положенные тосты, тарелки тщательно подчистены, и статисты, словно по чьей-то команде, удалились из зала. Осталось всего несколько человек: Курбатов, Ланина, ваш покорный слуга руководитель группы аудиторов, прибывший с нами начальник отряда безопасности и Эрнест.
   - Я бы хотела побеседовать с вами, - обратилась Ланина к директору комбината.
   Курбатов без большого восторга посмотрел на нее.
   - Пожалуйста, пройдемьте в мой кабинет.
   Кабинет был большой, обставленный красивой и дорогой мебелью. Но меня, как всегда в последнее время, больше всего заинтересовали висевшие на стенах картины. Их было довольно много, хотя разумеется гораздо меньше, чем у Барона. Судя по всему Курбатов тоже был коллекционером.
   Пока я разглядывал произведения живописи, безуспешно ища картину на фотографии, между главными персонажами этой пьесы начался весьма напряженный диалог. Первым слово взял Курбатов.
   - Извините, Александра Александровна, но я не понимаю, чем вызван столь представительный визит. Целая команда ревизоров, их охраняет почти столько же охранников. Как будто вы приехали не на свой завод, а в бандитский притон. Когда меня известили, какая многочисленная делегация сюда направляется, я был просто изумлен. Объясните, чем все это вызвано?
   - Я вам объясню, - внешне спокойно проговорила Ланина. - Я новый президент концерна и хочу выяснить, что происходит на моем главном предприятии.
   - Но я вам недавно послал годовой отчет, там все подробно расписано, какой смысл в этом приезде?
   - Смысл простой: некоторые цифры вызвали у меня недоверие. И я хочу прояснить для себя: либо я ошибаюсь и тут все в порядке, либо меня вводят в заблуждении. И предупреждаю вас сразу, Сергей Львович, обманывать себя я никому не позволю. А кто будет пытаться это делать, ему не поздоровится. Поэтому я привезла с собой большую группу аудиторов. Ну а так как я отвечаю за их безопасность, то решила прихватить с
  собой для них охрану.
   - У нас хватает своей охраны, им тут ничего не грозит.
   - Вам лучше знать, но я решила все же не рисковать. Надеюсь, вы правильно поймете мои намерения и не станете таить обиду.
   Но намерения Ланиной явно не нравились директору комбината. Он растерянно смотрел на нее, не зная, что предпринять. Я понимал его: до сего момента, он чувствовал себя тут полным хозяином, императором тайги, теперь же над его бесконтрольным положением явно нависла опасность.
   - И кроме того, я собираюсь подробнейшим образом ознакомиться на месте, как идет строительство нового цеха, - проговорила Ланина. - Мой отец был недоволен его ходом. А бы хотела понять, почему?
   - Я тебе, Сашенька, все объясню и покажу, - вдруг раздался голос от двери. Все обернулись на его звук; на пороге кабинета стоял Яблоков. Ланина тут же вскочила и устремилась к нему.
   - Я так рада, что вы приехали, дядя Паша! - воскликнула она. - Я вам звонила все последние дни, но не могла вас найти.
   - Я уезжал по своим делам. - Яблоков поцеловал Ланину, затем подошел к Курбатову. - А ты, Сережа, плохо гостей встречаешь.
   - Как же плохо, все самое лучшее им даем, - едва заметно усмехнулся Курбатов.
   - Разве в этом дело, радости у тебя нет, что к тебе такая делегация приехала. Столько замечательных гостей, когда они еще доберутся до нашей глуши. Это мы к ней привыкли. Помочь им надо, чтобы они все узнали, чего хотят. Ты меня понял?
   - Понял. - Курбатов достал сигарету и закурил. При этом он принял отрешенный вид, словно мудрец, погрузившийся в самые глубины своего духа.
   - А что касается строительства цеха, так твой отец был прав в своем недовольстве, не очень получается у меня это дело. Мы потом поговорим с тобой на эту тему, я с Александром это сделать не успел, хотя и намеревался. И ни о чем не беспокойся, все будет хорошо. Я прав, Сергей?
   - Конечно, можете не сомневаться. Вы можете проверять все, что пожелаете. Хоть туалеты.
   По его лицу я понял, что последние слова вылетели из него вопреки его желанию, он просто не сдержался и теперь явно сожалел об этом. Я же думал о том, что следует быть настороже, этот тип не внушает доверия хотя бы потому, что по характеру крайне несдержен. И держать себя в узде он скорей всего долго не сможет, да и не привык. А значит, без приключений наша жизнь в этом северном городке вряд ли обойдется.
   - Очень хорошо, проверим в том числе и туалеты, - с достоинством отреагировала Ланина. - А теперь позаботьтесь, пожалуйста, чтобы все были размещены. А с завтрашнего дня начинаем проверку. А сейчас мне бы хотелось поговорить с Сергеем Львовичем наедине. - Она красноречиво посмотрела на нас, мы дружно встали и вышли из кабинета.
   Ко мне подошел Яблоков.
   - Хорошо, что вы приехали, - искренне проговорил я. - Директор комбината не слишком счастлив от нашего визита.
   Яблоков задумчиво посмотрел на меня.
   - Я вам скажу честно, я весьма опасаюсь последствий этой проверки. Курбатов привык себя чувствовать здесь полновластным хозяином. Комбинат в городе - это все, от него полностью зависит жизнь людей. И Курбатова считают здесь главнее Бога; на что способен он никто точно не знает, а вот что может сделать с каждым местным жителем директор завода, понятно всем. И ему чертовски не нравится, когда кто-то наступает на эти его права. Чего скрывать, конечно, на комбинате не все чисто и если Сашенька прицепится к выявленным нарушениям... - Яблоков замолчал. - Честно скажу вам, не думал, что она так рьяно возьмется за дело.
   - Ну а вы, вы же много проводите тут время, разве вы не знали, что происходит на комбинате?
   Яблоков пожал плечами.
   - Я занимался новым цехом, а в то, что творится на комбинате, старался особенно не вникать. Да и мне и не давали это делать. По просьбе Ланина было несколько попыток, но Курбатов даже не позволил приблизиться к чему-то конкретному. Да если быть честным, я не очень старался. Не для меня такие дела.
   Я видел, что Яблоков не на шутку встревожен, и эта тревога все сильнее передавалась и мне. Внезапно он наклонился к моему уху и прошептал:
   - Вы скоро поймите, тут абсолютно все схвачено. Вся милиция подчиняется Курбатова больше, чем своему начальству. Все же знают, он платит налоги в местный бюджет, а из этих налогов выплачивается милиционерам зарплата. А больше тут ничего нет. Здешняя милиция покроет все, даже не думайте туда обращаться. Я давно уже потерял способность
  разобраться: кто тут преступники, а кто - стражи порядка. По-моему все заодно.
   - Безрадостную картину вы нарисовали, Павел Иванович.
   - Какая есть, я же не случайно вам все это говорю, надежда только
  на вас, что вы защитите Сашеньку. Сами знаете, что от Эрнеста пользы никакой. И зачем она его только взяла?
   - Может для того, чтобы приобщить к делам. Мне кажется, что в последнее время он только пьет и больше ничем не занимается.
   - Дай-то бог, если он чем-то заинтересуется. Но я не слишком верю...
   В этот момент двери кабинета Курбатова резко распахнулись, и из них вылетела Ланина. Ее щеки пылали пурпурным румянцем. Увидев нас, она резко остановилась, словно налетела на невидимый барьер. Мне показалось, что она была не слишком довольно тем, что мы увидели ее в таком разгневанном виде.
   - Директор комбината вам даст машину, и вас повезут в дом, где мы будем жить. Эрнест поедет с вами. - Она понизила голос. - Прошу вас, приглядите за ним. А я похожу по комбинату и приеду вечером. Не волнуйтесь, ничего со мной не случится, - упредила она мои возражения.
   Ланина подошла к мужу и стала что-то ему говорить. Я не пытался уловить нить их разговора, гораздо больше меня интересовали другие вещи.
   Дорога заняла у нас минут двадцать пять. Дом оказался расположенным за городом в великолепном сосновом бору. Это был двухэтажный деревянный особняк. Несмотря на свой немного неказистый вид, внутри он был великолепно обставлен. На крыше даже стояла тарелка космической антенны, позволявшая видеть в своем телевизоре весь мир.
   Узрев окружающее его великолепие, мрачно молчавший всю дорогу Эрнест оживился. А заметив стоявший в гостиной бар - пришел в восторг. Он отворил дверцы бара и его взору открылось великолепное зрелище - стоявшие в несколько рядов разнообразные по форме и содержанию бутылки. Он обернулся к сопровождающему нас коменданту - молодому крепкому парню.
   - Я могу всем этим пользоваться? - спросил он.
   - Конечно, все приготовлено для вас, - слегка удивленный вопросом ответил парень.
   - Молодцы, - неизвестно кого похвалил Эрнест, одновременно решая не простую задачу: с какой бутылки ему начать. Его рука безошибочно потянулась к коньяку "Наполеон". Но тут пришла очередь вмешаться в события мне, хотя я чертовски не хотел этого делать. Я вовсе не обязан был препятствовать Эрнесту напиваться, в перечень моих должностных обязанностей этот пункт не входил. И все же я не мог позволить ему это сделать.
   Я подошел к Эрнесту и перехватил его руку, которая уже сжимала заветную бутылку.
   - Я прошу вас, не надо, мы не для того сюда приехали. Пить можно и дома.
   Мое вмешательство мгновенно вывело Эрнеста из себя.
   - Ты хочешь, чтобы я подох тут от тоски. Загнали меня в тьму тараканью, а теперь я даже не могу ничего позволить себе. Отпусти руку и уйди с дороги!
   Внезапно Эрнест выдернул руку и обернулся к коменданту, который с изумлением взирал на нас.
   - Показывай, где тут наша с женой комната.
   - Вы пойдете туда, но без бутылки, - решительно сказал я.
   - Ах ты, ... - последовали далее отборные ругательства. - Думаешь, не знаю, чего ты добиваешься, хочешь занять мое место в спальне жены. Фигушки у тебя получится. Прочь с дороги.
   Я не двинулся с места, и это оказалось последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он размахнулся, бутылка превратилась в снаряд, который полетел в мою голову. Если бы я не успел ее своевременно убрать с траектории полета, последствия для меня могли бы быть весьма печальными.
   Я не стал ждать, пока он еще что-нибудь предпримет, подскочил к нему и подсечкой сбил с ног. Эрнест тяжело упал на деревянный настил и застонал. Сначала мне показалось, что он просто таким образом выражает ненависть ко мне, но затем я понял, что он повредил руку. Он стал тяжело подниматься, прижимая ее к боку.
   Я попытался было ему помочь, но он с силой оттолкнул меня. По-прежнему издавая стоны, он начал медленное восхождение по лестнице. Комендант дома, который все это время молча наблюдал за всей этой сценой, бросился за ним, показывая ему дорогу. Вместе они взошли на второй этаж и скрылись в одной из комнат.
   Через несколько минут комендант спустился вниз.
   - Ну, вы даете! - с какой-то странной интонацией проговорил он. - У вас вот такая реакция,- продемонстрировал он вверх поднятый большой палец, - я бы не успел пригнуться.
   - Годы напряженных тренировок, - скромно ответил я. - Мы, кстати, не познакомились. Александр.
   - Арсений.
   - Ты здесь живешь?
   - Да что вы, вот смотрите.
   Арсений подвел меня к окну и я увидел в метрах ста небольшой домик, вернее избушку с трубой на крыше.
   - В это трудно поверить, но там есть телефон, - засмеялся Арсений. - И если вам что-нибудь понадобится, звоните. Номер телефона самый простой - три тройки.
   - Непременно позвоню. А пока ты тут, расскажи где мы находимся?
  Вокруг я вижу только лес.
   - Это так, тут один лес, он тянется до города, а это десять километров. Машина, на которой вы приехали, будет в вашем полном распоряжении.
   - Это хорошо, когда есть машина. А сам ты кому подчиняешься?
   - Мой начальник Бог да директор комбината. Ему в городе у нас все подчиняются, как он говорит, так все и бывает.
   - Не уверен, что это продлится еще долго, - заметил я, наблюдая за Арсением. Мне было интересно увидеть его реакцию на мои слова.
   Сперва он удивленно поглядел на меня, словно не понимая, о чем идет речь, затем вдруг засмеялся.
   - Да вы что, он тут еще двадцать лет править будет. Город же полностью его. Это вы за этим приехали?
   - В том числе и за этим. Но есть и более важная причина - захотелось с тобой познакомиться.
   Несколько секунд Арсений молчал, словно не понимая смысл сказанного, затем засмеялся. Но не так весело и искренне, как он смеялся всего пару минут назад.
   - Шутите, - проговорил Арсений, - ладно шутите, я не обидчивый. А совет все равно могу дать, вы - поосторожней с людьми разговаривайте, у нас не любят, когда говорят такое про директора. Глазом не моргнете, замочат.
   - Неужели так страшно?
   Но на этот вопрос Арсений не стал отвечать.
   - В общем, вы тут располагайтесь, а я пойду. Если что звоните. Да, забыл предупредить, утром горничная придет в комнатах стелить, убирать, так что лучше не закрывайтесь.
   - А если кто-нибудь на нас нападет, что делать?
   Арсений бросил на меня непонятный взгляд.
   - А кто тут нападет, медведи так близко к городу не приближаются, а больше некому.
   - Хорошо, коли так, - завершил я с ним беседу.
   Арсений ушел, я же стал обследовать дом, побывал во всех помещениях, кроме одного - комнаты, в которой расположился Эрнест. Я слышал, как он возится там, но заходить не стал - общаться с этим типом, тем более проявлять о нем заботу мне хотелось меньше всего.
   Осмотрев дом, я стал изучать окрестности. Место, конечно, было очень красивое, небольшую полянку, на которой расположилось наше пристанище в этом суровом краю, со всех сторон обступал лес. И хотя картина представлялась очень красивой, но в целом вся эта ситуация не взывала во мне восторга. Идеальные условия для нападения, никто ничего не услышит, не увидит. Что еще надо, чтобы свести счеты? А собираются ли это делать? Если нет, то тогда пусть объяснят мне зачем нас поселили здесь, в отдалении от всех остальных.
   Но пока все казалось тихим и мирным, вокруг не было ни души, я бродил среди деревьев, наслаждаясь красотой леса, насыщая свои загазованные столичной атмосферой легкие чистым, настоянным на аромате сосновой смолы воздухом.
   Я волновался все ли благополучно с Ланиной, так как уже было довольно много времени, а ее все не было. Уже давно появился сочетающей в себе две древних профессии: повара и официанта средних лет мужчина, который красиво накрыл на стол. С каждой минутой я нервничал все сильней. Наконец вдали заурчали моторы, и на дороге показался кортеж из трех машин. Моя тревога усилилась. А что если сейчас произойдет как раз то, о чем я напряженно думал с того самого момента, как оказался в этом доме.
   Кортеж остановился возле лесного особняка, из одного автомобиля появилась Ланина, она что-то сказала сопровождавшим, машины развернулись и быстро помчались в обратном направлении. Ланина же вошла в дом.
   Я встретил ее у порога и помог снять плащ.
   - Тяжелый день? - спросил я.
   - Не то слово, этот красавец-мужчина не желает нам выдавать никаких документов. По его приказу все просто саботируют. Куда не придешь, везде начинается волокита: того нет, другое где-то лежит, а где никто не помнит. Аудиторы просто стонут. И повсюду охрана.
   - До угроз дело не дошло?
   - Пока нет. Но, полагаю, дойдет. А где Эрнест?
   Я кивком головы показал на второй этаж.
   - Стол накрыт, - известил я.
   - Хорошо, сейчас мы придем.
   Но "сейчас" растянулось на целых полчаса. Ланина спустилась вниз одна, она неприязненно посмотрела на меня.
   - Что вы сделали с Эрнестом? Он утверждает, что у него сломана рука.
   - Думаю, рука у него не сломана, просто ушиб. Ваш Эрнест запустил в мою голову бутылку коньяка. По-вашему я должен был подставить ему свой лоб?
   Ланина нахмурилась.
   - Что между вами произошло?
   - Да, ничего, ваш муж постоянно нуждается в ком-то на кого он может срывать свою злобу за неудавшуюся жизнь. С тех пор, как я работаю вместе с вами, он для этих целей выбрал почему-то меня. Конечно, большое спасибо за ту честь, что он мне оказал, но ходить с разбитой головой, мне все же не очень хочется, - съязвил я.
   Ланина ничего не ответила, она стояла, погруженная в океан своих мыслей.
   - У нас стынет ужин, - напомнил я, так как в данный момент больше всего мне хотелось есть.
   - Да, пойдемте. Эрнест не спустится. - Она замялась, решая, стоит ли продолжать. - Он сказал, что пока вы находитесь тут, он не выйдет из комнаты.
   - Сожалею, но я не могу уехать, пока вы живете в этом доме, мне необходимо находиться рядом с вами.
   - Я понимаю, - сказала она и посмотрела на меня. - Вы не уедете.
   Ланина не стала просить официанта и повара в одном лице отнести еду к Эрнесту, а сделала это сама, затем спустилась вниз. Мы прошли в столовую. Ужин протекал почти в полном молчании, Ланина сосредоточенно ела и временами мне даже казалось, что она забывала о том, что рядом с ней находится еще один человек.
   Закончив трапезу, она сухо попрощалась со мной, и удалились в свои супружеские покои. Повар тоже уехал, и я остался один. Я вышел из дома, обошел все вокруг. Вечер был на редкость тихий, хотя и прохладный, я всматривался в темноту, но ничего подозрительного не замечал. Вернувшись, я разжег камин и сел напротив него, плеснув на дно бокала немного коньяка из той самой бутылки, которая едва не проломила мне череп. Удивительно, но давно мне не было так хорошо и покойно, как в этом затерянном среди лесной чащобы особняке в нескольких тысячах километрах от дома. Я ни о чем не думал, а просто смотрел на пляски огня. Внезапно сверху до меня донеслись возбужденные голоса; я разочарованно вздохнул, идиллия завершилась очень быстро, по сути дела не успев по-настоящему начаться. Но слушать семейные распри мне совершенно не хотелось, и я решил, что пора идти спать.
   Внезапно голоса наверху стихли, я еще раз на прощание плеснул себе в бокал, собираясь покинуть эту уютную обстановку, как вдруг услышал шаги. В комнату вошла Ланина. Она даже не пытались скрыть, что расстроена.
   Она села рядом с огнем, напротив меня.
   - Не знаю, что делать с ним, - вдруг негромко проговорила она. - Он ничем не желает заниматься, его абсолютно ничего не интересует. Он все время пьет. Я вас прошу, по-возможности приглядите за ним.
   Эта просьба мне совершенно не нравилась, желание превращаться в няньку Эрнеста я не испытывал никакого. Ланина посмотрела на меня и по-видимому прочитала отпечатавшиеся на моем лице мои мысли.
   - Я понимаю, что вам не нравится моя просьба, но к кому я могу с ней еще обратиться. Вы же видите, я настолько занята, что не могу уделять ему много внимания.
   - Хорошо, я постараюсь, - неохотно пообещал я.
   - Я хотела с вами еще кое о чем поговорить. - Ланина внимательно оглядела комнату. - Как вы думаете, здесь нет "жучков"?
   - Днем я осмотрел весь дом, в том числе и эту комнату, но ничего такого не нашел.
   - Что ж, будем надеяться. Каюсь, но прошу вас простить меня за то, что я вам не все рассказала. Сама не знаю почему? - задумчиво проговорила она. - Щипанов незадолго до смерти поведал мне нечто, о чем я его тогда просила никому не рассказывать. Именно поэтому я и приехала на комбинат. Им все-таки кое-что удалось раскопать. По мнению Щипанова, значительная часть выпускаемой тут продукции куда-то уходит.
   - Что это означает?
   - Наш замечательный директор комбината отчитывается не о всей производимой продукции, здесь на комбинате существует система двойной бухгалтерии. Более того, по некоторым сведениям тут работает вторая, тайная бухгалтерия, которая занимается учетом той части продукции, которая не попадает в официальные отчеты и балансы. Эта продукция уходит с комбината через какие-то специально для этого организованные фирмы. Ну а доходы от этих операций, сами понимаете, идут Курбатову. И, полагаю, не только ему, - после короткой паузы добавила она.
   - Но не так-то легко вывозить с комбината продукции больше, чем это проставлено в документах. Как они это делают?
   Ланина достала сигарету и закурила, заняв немножечко огня у камина.
   - На этот вопрос ответа у меня нет, но я бы хотела его получить. С вашей помощью.
   - Но каким образом?
   - Я думала об этом. Конечно, легче всего подкупить учетчиков, охрану, но с другой стороны все это ненадежно. Тем более, отец, чуя не ладное, еще год назад подчинил вневедомственную охрану комбината себе. Он даже платил им зарплату из централизованного фонда. Но боюсь, это не помогло, они обхитрили папу. Но как? Речь же идет не об ювелирных украшениях, а о металлопрокате. А это сотни тонн, десятки составов.
   - Как же они действуют?
   - Я же сказала: не знаю. Но у меня есть предположение. Я сегодня исследовала железнодорожные хозяйство и меня удивило то, что оно на комбинате чересчур разветвленное. Может, я что-то не понимаю, но мне показалось, что для его работы не требуется столько путей. И во мне зародилась идея: проследить движение какого-нибудь состава с готовой продукцией.
   - Это опасно.
   - Опасно, - согласилась Ланина. - А что здесь из того, что мы делаем, не опасно?
   - Почти все, - подтвердил я. - Разве что сидим у камина, это вполне безопасно.
   Ланина задумчиво перевела взгляд на танцующее пламя.
   - Так вы согласны поучаствовать в операции? - вдруг спросила она.
   - Вы приказываете, я подчиняюсь.
   - Да, вы правы. А знаете, мне стало нравится отдавать приказы. Раньше я не любила этого делать, даже стеснялась. А теперь когда вижу, как люди выполняют все, что я им говорю, мне доставляет это удовольствие. Это плохо?
   - Это может стать плохой чертой, если превратится в самоцель, в способ получения удовольствия от власти над подчиненными.
   - Я понимаю, что вы хотите сказать, - странным тоном произнесла она, и я даже не разобрал: рассердилась она на мои слова или приняла их к сведению. - Мне нравится здесь сидеть у камина, но уже поздно. Налейте мне вашего коньяка и я пойду спать.
   Я выполнил ее то ли приказ, то ли просьбу.
   - За наш успех, - провозгласила она тост.
   Честно говоря, я не совсем понял, что Ланина конкретно имела в виду, но коньяк выпил. Ланина встала и, как мне показалось, не очень охотно пошла к двери. Я последовал за ней. У лестницы наши пути разошлись: ее - пролегал на второй этаж в супружескую спальню, мой - в соседнюю комнату.
   Первый день нашего пребывания в этом городе завершился. Мы были живы и здоровы. И это обстоятельство вполне можно было считать тем самым успехом, за который мы только что выпили.
  
  
   Глава восьмая
  
   Но утром наши планы оказались нарушенными. Мы только-только сели завтракать причем вопреки своему обещанию к нам присоединился Эрнест, как вдруг послышался шум моторов. Не сговариваясь, вся наша троица бросилась к окну.
   У дому только что остановились три автомобиля. Мое сердце при виде этой картины снова тревожно забилось, а пальцы потянулись к пистолету. Из машины вылез высокий грузный мужчина.
   - Гарцев, - первой узнала его Ланина.
   В ее голосе прозвучала тревога. Мы невольно переглянулись.
   - Что будем делать? - спросил я.
   - Ставить еще одну тарелку, он никогда не отказывается поесть, - весьма разумно предложила Ланина.
   В доме раздалась настойчивая трель звонка.
   - Я открою, - сказал я.
   Так как Ланина не возражала, я направился к входной двери.
   Гарцев стоял на пороге один, хотя я заметил, что в машинах сидели не меньше десяти человек; все они явно входили в команду его охраны.
   - Не ожидали гостей, - широко улыбнулся Гарцев. Он протянул мне руку, и моя рука утонула в его огромной ладони. - Дома наш президент?
   - Дома.
   - Ну, показывай путь.
   Вместе мы вошли в столовую, и я увидел, что на столе действительно стоит еще одна тарелка.
   - Не ждали, - громко повторил Гарцев свое приветствие, при этом широко улыбаюсь. - Как вы тут поживаете, Александра Александровна?
   - Как видите, вполне неплохо, - тоже улыбнулась в ответ Ланина.
  Но я видел, что она волнуется. - Садитесь с нами завтракать.
   - А что, в целом неплохая идея. Я, правда, уже ел, но все равно. Странное свойство моего организма, он всегда голоден. Даже не знаю, что с ним делать? - пожаловался Гарцев на свою судьбу, не без труда втискиваясь за стол.
   После того, как Гарцев занял свое место, несколько последующих минут были целиком посвящены еде. Гарцев ел с таким аппетитом, как после великого поста. Его прожорливость не знала границ. Он так глубоко ушел в процесс поедания пищи, что, казалось, забыл о цели своего приезда. Но, едва насытившись, он сразу же вспомнил о ней. Правда и тут он не забывал о главном удовольствии своей жизни, перемеживая слова с большими глотками пива.
   - Удивили вы меня Александра Александровна.
   - Чем же, Владилен Олегович?
   - Приехали сюда, да еще с такой большой делегацией, устраиваете доскональную проверку, а ваш первый заместитель, ваша правая рука, - Гарцев вытянул вперед свою правую руку, - ничего не ведает о вашей поездке. Как же так?
   - Я решила, что не стоит вас отвлекать, у вас сейчас масса других дел в концерне. Помните, я вам поручила подготовить новую концепцию его развития. А я этого и боялась, что вы бросите все и примчитесь сюда. Как видите, оказалась права.
   - А что мне оставалось делать? - вдруг рявкнул своим зычным голосом Гарцев. - Вчера звонит мне Курбатов и едва не плачет. Я целых десять минут не мог понять, о чем это он. А оказывается, вы приехали, обложили со всех сторон проверяющими и хотите его убрать отсюда.
   - Пока речь об этом не идет. Проверка только в самом начале, дождемся итогов, а там решим.
   - Да что решать! Да Курбатова не снимать, а награждать надобно. За пять лет, что он здесь, он же комбинат этот почти из руин поднял. Когда он пришел сюда директорствовать, тут работа едва тлела, все было разорено, люди слонялись без дела, а если что-то и делали, то только одно - беспробудно пили. А теперь, сколько прибыли он нам дает.
   - Я это все знаю, но заслуги директора комбината не освобождают его от наказания за нарушения. Конечно, в том случае, если они будут выявлены. Есть нарушения, есть наказание, нет нарушений, нет наказания. Разве это не справедливо. Мой вам совет: возвращайтесь назад и готовьтесь к заседанию Совета Директоров. Будем обсуждать вашу концепцию. Предупреждаю: разговор будет тяжелый.
   Я видел, что от такой наглости Гарцев едва не задыхается, и сдерживать свое негодование с каждой минутой ему становится все трудней. Я прикидывал есть ли хоть какая-то надежда справиться с этим гигантом, если он все же потеряет самообладание. Задача это будет более чем трудная. А если учитывать, что на подмогу ему может прийти целое отделение дюжих молодцов, то ситуация может принять трагический оборот. И зачем она его дразнит?
   - Слушайте, - наклонился Гарцев всем своим огромным телом в сторону Ланиной, - кончайте эту бодягу. Я вам гарантирую, тут все чисто. Я же курирую комбинат и знаю, что на нем творится.
   - Я уважаю ваше мнение и принимаю его в расчет, но я хочу сама во всем разобраться. И еще, пусть это не будет для вас неожиданностью: после проверки я намерена перераспределить обязанности в Совете Директоров, я возьму комбинат себе.
   Эта новость застала Гарцева врасплох, и несколько мгновений он просто не мог прийти в себя. Затем внезапно вскочил.
   - Да, как это понимать, на каком основании?
   - Как председатель Совета Директоров и президент концерна я имею на это полное основание. Когда вернусь в Москву, издам приказ.
   - А чем же буду заниматься я?
   - Дел в концерне много, у меня есть кое-какие идеи. Вернусь, мы с вами, Владилен Олегович, их обсудим. Это очень интересные направления, пора нам расширять сферы нашей деятельности.
   - Какие еще сферы, мы и так занимаемся столькими разными делами. Я надеюсь, вы шутите насчет комбината.
   - Я не шучу, комбинатом буду заниматься я, - решительно произнесла Ланина.
   Наступила критическая минута. Я понимал, что стоит Гарцеву крикнуть своим опричникам, и они сделают с нами все, что захочет их разгневанный шеф. И по его лицу я видел, что именно такое желание бушует в его огромном теле. Я подошел почти вплотную к Ланиной и принял готовую к схватке позицию.
   Взгляд Гарцева до сего момента беспредельно прикованный к молодой женщине, теперь невольно переместился на меня. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Не знаю, что он мог узреть в моих очах, но в его я видел откровенную угрозу. Он все еще колебался; я понимал, какой он испытывает соблазн - покончить со своим противником одним ударом. Но пока что-то останавливало его; я не исключал, что при всей ненависти, которую он испытывает к Ланиной, внутренне он еще не готов так с ней поступить. Несмотря на всю свою внешнюю мощь, у меня было ощущение, что подобные решения даются ему нелегко. Во всем его поведении была какая-то изначальная двойственность; он шумел, угрожал, но перейти Рубикон не отваживался. И это тот шанс, которым необходимо воспользоваться.
   - Я думаю, что не стоит нам ссориться. Тем более вдруг что случится. Когда мы увидели, что вы выходите из машины, то предупредили свою охрану. (Это было неправдой, и это было большим с моей стороны упущением.) Я понимаю, что нам ничего не угрожает, но в таких случаях я всегда опасаюсь случайностей и недоразумений. Владилен Олегович, могу я с вами перекинуться несколькими словечками наедине.
   Гарцев неохотно кивнул головой.
   - Давай перекинемся, - усмехнулся он.
   - Пройдемте в другую комнату.
   Эта просьба не слишком пришлась по вкусу Гарцеву, но возражать он не стал и направился к двери. Я пошел за ним.
   Гарцев тяжело опустился на стул, и он жалобно заскрипел под тяжестью его тела.
   - Чего хочешь сказать? - небрежно кинул он мне.
   Я собирался с мыслями, которые почему-то разбегались, как насекомые при свете.
   - Владилен Олегович, я понимаю, что вам не понравились действия Александры Александровны, но все же она ваш начальник и вам лучше подчиниться. Не стоит создавать нервозную обстановку, вам же долго работать вместе.
   Я говорил примирительным, даже упрашивающим тоном, надеясь, что он подействует на рассерженного гиганта. И частично добился своего, я видел, что он задумался о том что делать дальше. Я же вдруг пережил самый настоящий испуг; в этот миг шестым чувством я вдруг понял, как все мы близко подошли к гибели. Он ехал сюда нас убивать. И все же
  что-то ему помешало? Я предполагал, что скорей всего решительность Ланиной, он не ожидал от нее такой самостоятельности и смелости.
   - Знаешь, ты мне нравишься, - вдруг проговорил Гарцев совсем не то, что я ожидал от него услышать. - Умеешь не теряться в самых разных обстоятельствах. Только не понимаю, чего ты около нее все время крутишься. Женщине такое дело все равно не потянуть. А мне нужны бравые ребята, которые еще умеют и мыслить головой. Ну как?
   - Это очень интересное предложение, я готов его рассмотреть. Но после того, как мы все вернемся отсюда в Москву живыми и невредимыми. - Последние слова, если можно так выразиться, я выделил жирным шрифтом.
   - Ах, ты, сукин сын, - вдруг засмеялся Гарцев. - А ты сомневаешься, что вернешься невредимым?
   - Не сомневаюсь, но очень боюсь случайностей. Все-таки комбинат, производство, всякое может быть. Могу я вам дать совет как мужчина мужчине? - сказал я.
   Гарцев немного удивленно взглянул на меня.
   - Ну, давай. Всегда любопытно получать советы от мужчины. - Последние два слова он произнес с явной насмешкой.
   - Мне кажется, вы торопитесь, козыри и так у вас. Рано или поздно вы получите то, чего хотите. Яблоко само упадет в ваш рот. Затем ее срывать силой.
   - А чего я по-твоему хочу? - прищурился Гарцев.
   - Думаю, того же, что и все заместители.
   - Я смотрю ты хитрец. А почему думаешь, что я и так все получу.
   - Вы же сами все верно сказали: слабая неопытная женщина, с мужем-алкоголиком и малолетним сыном, разве она справится с таким делом? Мне кажется, ответ очевиден.
   - А если не очевиден.
   Я пожал плечами, всем видом показывая абсурдность такого предположения.
   - Хотите еще один совет, как мужчина мужчине?
   - Что-то ты рассоветовался, - довольно хмуро произнес Гарцев, и я вновь забеспокоился.
   - Должность у меня такая: советник по вопросам безопасности. Я бы на вашем месте сейчас уехал. Потом поговорите, а сейчас любые разговоры только во вред.
   - Хитер ты, но, пожалуй, что и прав. Подумай над моим предложением.
   - Непременно.
   Гарцев встал и направился к двери. Но до нее не дошел.
   - Я тебе тоже дам один совет. Не вставай у меня на дороге. Ты хоть мне и нравишься... - Он не договорил и вышел.
   Гарцев уехал, даже не попрощавшись с Ланиной. Когда я вошел в столовую, где находились она и Эрнест, то увидел, как она бледна. Что касается ее супруга, он лишь зыркнул на меня глазами; было такое чувство, что он решил при любых обстоятельствах играть в молчанку.
   Я сел за стол на свое место.
   - Он уехал? - спросила Ланина.
   - Уехал.
   Понимает ли какой опасности она, а заодно и мы с ней только что избежали. Я посмотрел на Ланину и понял: понимает. Мне показалось, что ее глаза излучают благодарность. Я перевел взгляд на Эрнеста и заметил, что, кажется, понимает это и он; на его лице еще остались следы испуга; глаза бегали по орбитам, а щеки бледные, как у мертвеца.
   - Что будем делать? - обратился я к Ланиной.
   - То, что наметили, - ни секунды не колеблясь, проговорила Ланина. В ее глазах вспыхнул какой-то зловещий блеск.
   И внезапно я понял: она все больше оказывается в плену азарта смертельной борьбы. Я встречал людей, охваченных таким состоянием, постепенно они теряют чувство опасности, становятся все менее благоразумными, они готовы поставить на кон свою жизнь ради достижения подчас какой-нибудь либо мифической, либо абсолютно пустяковой цели. Находиться рядом с ними - значит подвергать себя постоянному риску. В мою душу уже не в первый раз закралось сомнение: а правильно ли я поступаю, оставаясь с этой странной молодой женщиной?
   Ланиной овладела неуемная жажда деятельности.
   - Вы идете, - нетерпеливо сказала она мне.
   - Иду, - не слишком охотно отозвался на это приглашение я.
   - Стойте! - воскликнул Эрнест, и это были его первые слова за все утро. Мы оба - я и Ланина удивленно уставились на него. - Стойте, я пойду с вами.
   - Эрнест, я тебя прошу, не надо, - встревожено проговорила Ланина. - У тебя болит рука.
   - Я вас не пущу одних! - горячо воскликнул Эрнест и метнулся к двери, загородив нам проход.
   - Эрнест, я умоляю тебя, успокойся, тебе нечего с нами делать.
   - Я тебя не пущу с ним. - Он красноречиво взглянул на меня.
   - Ну, это же несерьезно, мы же не в ресторан идем, а на комбинат. Эрнест, прошу тебя, дай нам пройти.
   - Мне надоело ничего не делать, мне надоело быть пустым мешком, который перемещают с места на место за ненадобностью. Если ты меня не возьмешь с собой, я напьюсь до потери пульса и подожгу этот проклятый дом!
   Ланина подошла к мужу, обняла Эрнеста, а его голову положила себе на грудь.
   - Ну я тебя прошу, останься тут, а вечером мы все обсудим. И найдем тебе участок работы, где ты будешь чувствовать себя на своем месте.
   Я никогда еще не слышал, чтобы Ланина обращалась к кому-нибудь с такой нежностью, я даже не предполагал, что она умеет говорить таким тоном. И не скрою, что с каким-то странным чувством смотрел на эту сцену из в сущности чужой для меня супружеской жизни.
   Но ласковые слова жены не действовали на мужа, он был по-прежнему непреклонен.
   - Либо вы берете меня с собой, либо я вас не пущу.
   Ланина колебалась.
   - Хорошо, Эрнест, пойдем.
   Я позвонил Арсению и сообщил, что мы все уходим. Затем мы вышли из дома и сели в машину.
   На комбинат мы въехали не с главного входа, а с бокового. Нас остановил охранник, но узнав Ланину, пропустил. Я отъехал несколько метров, остановил машину и посмотрел назад; охранник звонил по телефону. Ланина тоже заметила это.
   - Не будем ни на что обращать внимание, мы должны выяснить, нет ли еще одного пути, по которому вывозят продукцию. У меня есть кое-какие подозрения. Езжайте туда, - указала она на огромное здание склада готовой продукции.
   Я остановился возле склада, и мы вылезли из машины.
   - Пойдемте, - сказала Ланина и первой зашагала вперед.
   Она нас привела к воротам, из которых выходила железнодорожная колея.
   - Я вчера узнавала, это главная транспортная артерия, по которой вагоны с готовой продукцией уходят на станцию, где формируются составы.
   - И что? - спросил я.
   - Тут скорей всего ничего. Но я вчера немного погуляла в окрестностях этого склада и кое-что обнаружила. Вперед, за мной!
   Склад был очень длинный, и его пришлось обходить по периметру, на что ушло не менее полчаса. Само здание было сооружено несколько странно, оказалось, что с противоположной стороны местность резко понижается, а у склада мы обнаруживали большую подземную часть, которая в этом месте выходила на поверхность. И там в низу была проложена еще одна колея, выходящая из складского помещения.
   - Зачем она тут и куда она проложена? - задала Ланина риторический вопрос, так как отвечать на него в данный момент было некому.
   - Надо выяснить, - сказал я.
   - Конечно, надо, - согласилась она. - Пойдемте посмотрим, куда ведет эта дорога.
   Через несколько сот метров она привела нас к наглухо закрытым воротам. В отличии от всех других входов на комбинат, никакой охраны тут не было. Зато вверх высокого забора был обмотан колючей проволокой, хотя в других местах ничего подобного я не видел.
   - Зачем им это понадобилось делать? - спросил я. - Какие страшные секреты охраняет колючая проволока.
   - Надо перелезть через забор, - проговорила Ланина.
   Я невольно присвистнул.
   - Даже если это у нас получится, мы все изранимся до крови.
   - Придумайте, как это сделать, - настаивала Ланина. - Вы же специалист по таким делам.
   - По лазанью через заборы с колючей проволокой. Нет, такой специализации у меня нет.
   Ланина одарила меня презрительным взглядом, на который я мог ответить лишь притворным равнодушием. Но в этот момент сама судьба пришла нам помощь. Послышался характерный звук приближающегося поезда, и через пару минут ворота автоматически открылись. В них неторопливо и важно вкатился состав из четырех вагонов.
   - Бежим, пока не закрылись ворота! - воскликнул я.
   Мы выскочили за территорию комбината, и пошли вдоль железнодорожной ветки. С обеих сторон ее обступали высокие насыпи, так что, даже находясь неподалеку, проложенные тут рельсы было трудно заметить.
  - Я так думаю, что эти вагоны поданы под загрузку, - сказала Ланина. - На это уйдет больше часа. У нас есть время проверить, куда ведет эта колея?
   Таинственная ветка оказалась совсем не длинной, километра два и впадала в основной железнодорожный путь, выходящий с комбината.
   - Здесь скорей всего они и прицепляют состав, - проговорила Ланина. - Подходящее место, рядом нет никаких поселений, до сортировочной
  станции далеко. Надо занять удобное место и понаблюдать. Скоро состав последует назад.
   Удобное укрытие для наблюдений мы нашли быстро. На насыпи было небольшое углубление, в нем-то мы и расположились. Это позволяло вести обзор местности и одновременно быть практически незаметными.
   Предвидение Ланиной сбылось скоро, не прошло и двадцати минут, после того, как мы заняли места в своем укрытии, как послышался тяжелый перестук колес. Мы все трое дружно выглянули из углубления. В этот момент на главной колее появился еще один грузовой поезд, который остановился, явно поджидая своего младшего собрата.
   Судя по всему процедура была давно отлажена. "Левый" состав въехал на основную магистраль и тоже остановился. С тепловоза спрыгнул человек и стал подцеплять вагоны к основному составу. После чего он отсоединил локомотив и дал отмашку флажком. Основной состав, увеличившийся на четыре вагона, тронулся дальше в путь.
   - Вам все ясно, господа? - спросила Ланина. Я видел, что ее просто распирало от гордости за то, что она оказалась права. Я понимал ее настроение; только что она нашла самые убедительные доказательства того, что директор комбината обманывает руководство концерна и ведет свой нелегальный бизнес.
   Но радоваться успеху уже не было времени, так как внезапно я заметил, что на противоположной насыпи появился мужчина. В руках он держал автомат. И я не секунды не сомневался, что сейчас он брызнет смертоносной очередью.
   Я находился в нескольких метрах от Ланиной, которая стояла спиной к мужчине с автоматом и не видела его. И я не успевал ничего сделать, так как он уже поднял свое оружие. Выстрелы зазвучали одновременно с моим запоздалым прыжком.
   Но не только я заметил вооруженного человека, Эрнест обнаружил его одновременно со мной. И он метнулся к жене, прикрывая ее. Все предназначенные для Ланиной пули вонзились в его тело. Он громко вскрикнул и повалился на нее. Между тем стрелявший понял, что попал не в того, снова изготовился к стрельбе. Но нажать на курок он не успел, я уже достал пистолет и дважды выстрелил. Пули легли точно в цель, одна в плечо, другая в лоб. Он громко закричал и покатился по насыпи вниз.
   Но Ланина, кажется, всего этого и не заметила, она с ужасом смотрела на истекающего кровью Эрнеста. Целый рой пуль буквально изрешетил его живот и грудь. Пару раз мне доводилось видеть такие ранения, и я не помнил, чтобы кто-то оставался после них в живых.
   Я кинулся к Эрнесту.
   - Помогите мне, - крикнул я на стоящую неподвижно, словно в стопоре, Ланину. Только после моего окрика она пришла в себя и стала мне помогать. Ее одежда, впрочем, как и моя, окрасилась кровью умирающего.
   Мы положили Эрнеста на постеленный мой пиджак. Эрнест был в сознании, хотя от потери крови оно вот-вот готово было померкнуть. Он непрерывно стонал. Внезапно стоны прекратились, и он посмотрел сначала как-то бегло на меня, затем его взгляд обратился к жене.
   - Саша, я умираю, все для меня закончено. Я прошу, похорони меня здесь. Не хочу лежать в Москве, не хочу.
   Это были его последние слова, судорожная волна прокатилось по его телу после чего оно уже обрело полное спокойствие. Ланина смотрела на мужа, не понимая, что происходит, почему он вдруг замолчал.
   - Эрнест, - позвала она его.
   - Не надо, он умер, - сказал я.
   Ланина изумленно, словно не веря, моим словам, взглянула на меня.
   - Нет, этого не может быть. - И внезапно оглушительный крик разорвал тишину.
   Мои уши слышали немало звуков, которые издавало человеческое горе, но таких громких отчаянных воплей при мне еще никогда не звучало. Я даже испугался: выдержит ли ее сердце такую нагрузку. Ланина стала покрывать мертвое лицо мужа поцелуями, словно таким образом надеялась его оживить. Но, увы, все старания ее были тщетны, поцелую даже самой красивой женщины не способны заставить смерть вернуть жизни свои права на тело.
   Только минут через пятнадцать Ланина снова обрела способность к восприятию реальной действительности. Мне удалось ей втолковать, что я отправлюсь на комбинат за людьми, чтобы отнести тело, а ее прошу пока оставаться тут. Ланина кивнула головой и вдруг тихо попросила меня, чтобы я вернулся как можно скорей.
   Следующие два дня напоминали картину, выполненную художником -сюрреалистом. Я добровольно возложил на себя не самые приятные обязанности по организации похорон Эрнеста. Правда, вскоре заботы по проведению этой печальной процедуры разделил со мной Яблоков. Ланина ни секунды не колебалась в выборе места захоронения; раз Эрнест попросил похоронить его тут, значит, тут ему и вечно лежать. Но самое поразительное заключалось в том, что все это время Ланина энергично работала, как будто бы ничего не случилось. Утром она заходила в комнату, где лежал Эрнест, прощалась с ним, как с живым, и уезжала до вечера на комбинат. Вечером сцена повторялась: она заходила к покойному, здоровалась с ним и шла ужинать. Во время трапез мы обсуждали текущие дела,
  я докладывал обо всем, о чем необходимо было доложить, она отдавала мне распоряжения. При этом она выглядела абсолютно спокойной, только очень хмурой; на ее лице не появлялась и тени улыбки.
   Настал день похорон. Ланина оделась вся в черном, и хотя было не время и не место, я не мог удержаться от того, чтобы то и дело не бросать на нее украдкой свои взоры. Траурное одеяние невероятно шло ей, оно эффектно контрастировала с бледностью ее лица. Я был далек от мысли, что она одело его, зная об этом обстоятельстве, но в любом случае выглядела она потрясающе.
   Народу проводить Эрнеста в последний путь пришло совсем немного. Ненадолго появился директор комбината Курбатов. Однако Ланина даже ни разу не посмотрела в его сторону, и он, постояв у гроба, незаметно исчез, как будто его тут и не было. Затем приехал Гарцев. Он подошел к Ланиной и стал произносить положенные в такой ситуации слова соболезнования. Но она не обращала на них ровно никакого внимания, она смотрела мимо гиганта, словно он и не находился рядом. Я видел, как в ответ на такое обращение снова начинают просыпаться в нем далеко не самые лучшие чувства. Однако ситуация требовала сдержанности в проявлении эмоций и ему пришлось оставить их внутри своего огромного тела, что судя по его жестам далось ему это совсем нелегко.
   Гроб погрузили в катафалк, и процессия направилась к кладбищу. Когда я занимался похоронами, то к удивлению обнаружил, что оно находится совсем недалеко от нашего дома, всего в километрах трех. Я смотрел на то, как опускается деревянный ящик с телом Эрнеста и думал о том, сколь тонка грань между жизнью и смертью. На его месте вполне мог бы находиться и я, но почему-то небытие в этот раз выбрало его. Является ли это мне наградой за какие-то мои поступки или таким образом наказаны грехи Эрнеста, я не знал.
   Поминки оказались тоже короткими. За весь день Ланина не произнесла ни слова, и за поминальным столом также хранила молчание. Люди разошлись, Ланина тоже ушла в свою комнату. Мы остались вдвоем с Яблоковым.
   Внезапно он налил в рюмки водку, и одну протянул мне.
   - Выпьем, Александр Александрович, за то, чтобы мы все остались живы, - предложил он весьма необычный, но весьма актуальный тост. Впрочем, в той ситуации, в какой находились мы, он не казался чересчур экстравагантным или надуманным. Поэтому я не колеблясь выпил.
   - Умоляю вас, - вдруг проговорил Яблоков, - уговорите ее немедленно отсюда уехать. Я очень боюсь, что Эрнестом все не кончится. Я пытался ей это втолковать, но она только смотрела на меня и ничего не говорила. За весь наш разговор, если его так можно назвать, слова не вымолвила. Такого еще не бывало.
   - Вы что-то знаете?
   - Неужели вы думаете: если бы я что-то знал, то не сказал бы вам или ей? Но я знаю людей, я вижу выражение их лиц. А, согласитесь, по ним можно многое прочитать.
   - Я согласен, только скажите мне, по каким лицам и что вы прочитали? Это крайне важно.
   Яблоков вместо ответа безнадежно махнул рукой. Несколько минут он молчал.
   - Да как вы не понимаете, разве это сейчас важно. Важно одно: уцелеть! Я собираюсь лететь в Москву.
   - И бросить ее на растерзание местным шакалам.
   - Вот и уговорите ее лететь со мной. Я не могу ей ничем тут помочь, не у нас в этом городе власть, мы все здесь абсолютно беззащитны.
   В этом Яблоков был почти прав. И все же его решение - отчалить отсюда мне совсем не нравилось.
   - Я могу с ней поговорить, но не уверен, выслушает ли она меня.
   - Да, она стала другой, - согласился Яблоков, - такой упрямый я ее раньше не видел. Вот только на пользу ли это упрямство? Меня это очень пугает.
   Идея уехать из этих мест пока еще было можно по добру по здоровому, все больше казалось мне своевременной и привлекательной. Но вот как отнесется к ней Ланина, я не знал. Я вообще не представлял, что у нее на уме и на душе. После поминок я ее не видел, она заперлась в своей комнате и не выходила. Несколько раз я подкрадывался к двери, но ничего не мог услышать; за ней царила мертвая тишина. Я даже испугался: не сделала ли она что-нибудь с собой? Но все же нарушить ее покой так и не решился.
   Я снова сидел в своей любимой комнате с камином, в котором очередной свой сольный танцевальный номер исполнял неугомонный огонь. И как он не устает полыхать без малейшего перерыва? Мне нравился и этот дом и это место, и если бы не печальные обстоятельства, которые сопровождали нашу поездку, я бы с удовольствием продлил свое тут пребывание. Я почти не сомневался: если мы тут проведем еще некоторое время, то нынешние события получат продолжение. Курбатов и его команда настроена весьма решительно, он не для того потратил столько сил и денег на то, чтобы завоевать здесь все и всех, чтобы отдать это какой-то девчонке по первому ее требованию. Он будет драться до конца. А силы у Курбатова немалые, эти дни я украдкой знакомился с его службой безопасности и пришел к выводу, что это весьма странная структура. Ее численность и возможности намного превышали необходимый уровень для обеспечения порядка на комбинате. И в последнее время я все чаще раздумывал над тем, что необходимо предпринять ряд мер на случай чего-либо уж слишком непредвиденного.
   Но мои размышления нарушили чьи-то шаги, и через пару секунд на пороге появилась Ланина. Несколько мгновений она стояла неподвижно, не отрывая глаз от огня, затем прошла и села напротив меня. Я посмотрел на нее: хотя в комнате было тепло, она куталась в широкий шарф, а ее лицо было бледным. Но дело заключалось в том, что бледность ей
  очень шла.
   - Я весь день все вспоминала и вспоминала, - проговорила она, но так как будто не обращаясь ко мне. - Я так давно не была в своем прошлом, так много из него подзабыла. Оказалось, что так трудно воскресить в памяти многие эпизоды. Но я все же вспомнила почти все! - с каким-то надрывом проговорила она и только после этого взглянула на меня.
   - Я понимаю ваше состояние и все же...
   - Да что вы понимаете, - прервала она меня. - Я влюбилась в него сразу, он был самым красивым и самым умным в институте. За ним бегал целый табун девчонок. Я изучила его маршрут и делала все, чтобы попадаться ему на глаза. И однажды он все-таки меня заметил. И когда это случилось, я готова была на все. Я, не раздумывая, стала его в тот же миг, когда он это потребовал от меня.
   Ланина с каким-то вызовом посмотрела на меня, я же испытывал определенную неловкость. Я понимал, что эти интимные признания вовсе не предназначены мне, просто воспоминания об ее прошлом с Эрнестом переполняли ее, и она не могла их удерживать в себе. И ей требовался некто, с кем она могла бы ими поделиться. Я же оказался в роли случайного слушателя. И будь на моем месте кто-то другой, она говорила бы все это ему. Или, если быть точнее, при нем. Но такая роль мне совсем не нравилась.
   - Ему все предсказывали большое будущее, он учился с такой легкостью, как будто проходил уже однажды все предметы. И когда я выходила за него замуж, счастливей меня не было женщины на земле. Наши первые два года жизни были похоже на сказку, он сразу начал делать блестящую карьеру. Но потом все застопорилось. Он привык все получать с
  наскоку, а теперь так больше у него не получалось. И это сильно отражалось на его характере и поведении.
   Ланина замолчала и стала смотреть на огонь. Я тоже молчал, хотя сказать ей мне хотелось многое.
   - Однажды мы тоже вот так сидели с ним в загородном доме около огня. И он произнес фразу, на которую я тогда не обратила внимание. Он сказал, что долго не проживет и умрет не своей смертью. Это я виновата, зачем я его привезла сюда.
   - Вы не виноваты, - поспешно сказал я, так как мне показалось, что сейчас с ней может произойти истерика. Но она справилась с собой, лишь неприязненно посмотрела на меня.
   - Я знаю, что его никто не мог спасти, даже мой отец. Он пытался ему помочь, ввел в Совет Директоров, выделял для него участки работы. Но все было бесполезно, Эрнест уже ничего не хотел, ему было легче катиться вниз, чем попробовать взять себя в руки и заняться делом. Он последовательно разрушал все в себе, он разрушал все, чтобы было между нами. И он испытывал от этого странное удовлетворение. Когда погиб отец, я за поддержкой обратилась к нему, я надеялась, что в этой ситуации он проявит какие-то мужские качества. Но он даже не думал мне помогать, ему было все равно, что со мной происходит. Вот тогда я поняла, насколько я одинока. И у меня зародилась идея, что мне нужен некто, на которого я хотя бы иногда могла бы чуть-чуть опереться.
   Ланина быстро взглянула на меня, затем ее глаза снова стали наблюдать за огненным танцем. Я же испытывал все большее смущение; теперь, когда подоплека всех событий последнего времени мне стала понятна, я вдруг почувствовал, что мне не так-то легко сориентироваться в нынешней ситуации. У меня и раньше возникало смутное ощущение, что в этой пьесе мне отводится роль с большим внутренним контекстом; теперь же никаких сомнений на сей счет я не имел. Но вот что делать мне в этом спектакле, я не очень представлял. Тем более события с каждым днем приобретали все более опасный характер. Сидя в своей конторе я молил провидение о том, чтобы оно послало бы мне хороших клиентов, но когда оно сжалилось надо мной и выполнило мою просьбу, то оказалось, что лучше бы все оставалось по-прежнему.
   Пока я в очередной раз раздумывал над ситуацией, Ланина достала сигареты и закурила. Я посмотрел на нее и не без удивления отметил, что выглядит она сейчас вполне спокойной.
   - Вам известно, что Яблоков собрался уезжать? - сказал я.
   Она слегка удивленно подняла бровь.
   - Почему?
   - Он считает, что тут становится слишком жарко, а он не любит жары. Он попросил меня вас уговорить немедленно покинуть комбинат и вернуться домой.
   - Жаль, что дядя Паша наш покидает, я на него рассчитывала, - проговорила Ланина, но в ее голосе я не услышал большого сожаления. - Впрочем, если говорить честно, от него не очень много пользы. Мне отец жаловался, что он заваливает работу.
   - Может, это и так, но он в одном прав: оставаться тут крайне опасно. Пусть аудиторы завершат свое дело, а нам надо уезжать. В этом доме мы как в западне, поблизости нет никого, к кому можно обратиться за помощью. Если что-то с нами случится, то следствие придет к выводу, что это залезли грабители. Ну а дальше произошло то, что произошло.
   - Вы мой советник по безопасности, вы должны сделать так, чтобы с нами ничего бы не случилось. Что касается возвращения, но пока я не разберусь во всем, что творится на комбинате, никуда я не уеду. А вы можете уезжать, я не буду даже возражать, если вы решите уволиться. Я понимаю, что вы вовсе не обязаны рисковать из-за меня своей драгоценной жизнью. Я вам выплачу приличный гонорар, не миллион долларов, но вам его хватит надолго.
   Ланина резко встала и, не прощаясь, быстро зашагала к выходу. Еще несколько секунд я слышал решительное постукивание ее каблуков. Затем они стихли, я же снова взглянул на огонь. Завтра я уеду навсегда из этого чертово городка, получу деньги и вернусь к своему привычному тихому и мирному существованию. Будем надеяться, что в следующий раз мне
  повезет с клиентом несколько больше.
  
   Глава девятая
  
   Я проснулся рано, но когда вошел в столовую и спросил у обслуживающего нас человека, где Ланина, то получил ответ, что она уже позавтракала и уехала на комбинат. Я сел за стол и стал неторопливо потягивать кофе. Иногда я поглядывал на часы, наблюдая за тем, как медленно, словно разомлевшие на солнце змеи, ползут стрелки по циферблату.
   Самолет в Москву вылетал из местного аэропорта после обеда. У меня еще оставалось куча времени до вылета. То, что Ланина умчалась, даже не сочтя за необходимость попрощаться со мной, обижала мою мужскую гордость. Тем лучше, наше расставание окажется еще легче, не надо больше ничего говорить друг другу.
   Хотя на столе было полно еды, аппетита не было никакого. Я встал и сопровождаемый удивленным взглядом повара-официанта, вышел из столовой.
   Я вернулся в комнату, лег на кровать и стал думать. Я понимал, что с каждым днем возрастала опасность для Ланиной. Если она не найдет компромисса с Курбатовым, он ее отсюда живой не выпустит. А заодно и меня. Пока мы вместе, над нами обоими висит один топор. Но если я разорву эту связь, то мне ничего грозить не будет.
   Я чертыхнулся: вот ситуация, что я должен делать? Развязка может наступить в любой момент, хоть сегодня. Я снова взглянул на часы; до вылета самолета оставалось пять часов.
   Я встал и направился к выходу из дома. Я шел в направлении избы, где нашел себе приют смотритель. До сих пор мы перебросились всего несколькими фразами, но всякий раз, сталкиваясь с ним, я ловил на себе его пристальный взгляд. Меня не покидало ощущение, что он хочет мне что-то сказать, но сам не зная почему я откладывал разговор. И теперь я думал, что это было ошибкой.
   Я постучался в дверь. Она распахнулась и передо мной предстал Арсений. Он внимательно посмотрел на меня, и в его глазах появился какой-то странный блеск.
   - Могу я пройти? - спросил я.
   - Пожалуйста, проходите.
   Обстановка внутри дома была незатейливой, только самое необходимое.
   - Ты тут постоянно живешь? - поинтересовался я.
   - А где ж еще мне жить.
   - Для молодого парня, здесь как-то не весело. - Я посмотрел на Арсения; его глаза выжидательно смотрели на меня. - Давно хотел с тобой поближе познакомиться, все-таки ты наш единственный защитник. В такой глуши мало ли что может случиться.
   - Да уж, случиться может всякое, - согласился Арсений.
   Я сел на стул, Арсений занял место напротив меня.
   - А как ты тут оказался?
   - После армии пришел, а брат пока я грязь сапогами месил, женился. Ребенок родился, а квартира двухкомнатная. В одной получается родители, в другой - семья братка. А мне места нет. А с жильем у нас тут туго, туда сюда кинулся - нигде и ничего. Три месяца обитал на кухне, пока вот это место не нашел. Вот так пока и живу.
   - Не позавидуешь. А знаешь, все можно изменить, тебе судьба прямо в руки прикатила уникальный шанс. Если ты с головой, можно им воспользоваться.
   Я ясно видел, как еще сильней загорелись глаза Арсения.
   - И что за шанс?
   - А вот этот шанс зависит от нашего разговора. Если ты поможешь нам , мы поможем тебе выбраться из этой глуши. Ланина - богатая женщина, она может устроить тебя в Москве.
   Однако вместо радости на лице Арсения вдруг возникло непонятное мне выражение, оно стало каким-то безразличным, как бывает тогда, когда человек узнает новость, которая его не интересует.
   - Что-то не так, говори?
   Но Арсений отвечать не спешил, он молча сидел и думал о чем-то своем. Я чувствовал: тот контакт, который только что установился между нами, нежданно оказался прерванным. И я не совсем ясно представлял причину, почему это случилось.
   Раз так, то мне ничего не остается, как идти ва-банк. Я наклонился вперед и вдруг схватил Арсения за ворот его рубашки.
   - Послушай меня, я не вчера родился и отлично понимаю, что ты не просто тут сидишь, тебе дали задание шпионить за нами, за всем, что тут у нас происходит. Я знаю моего шефа: она такие вещи не любит. А главное тут все-таки она, а не Курбатов. Так что за шпионаж ты можешь лишиться и этого последнего пристанище, ей достаточно сказать одно слово - и ты уже сегодня окажешься на улице. Куда пойдешь? Снова на кухню? Мой совет: лучше тебе быть на нашей стороне.
   Я отпустил ворот рубашки Арсения, тот поправил ее и не слишком приветливо посмотрел на меня.
   - Что скажешь?
   - Не получится, - вдруг проговорил он.
   - Что не получится?
   - Ничего у вас не получится.
   - Это почему?
   - Не выпустят вас отсюда живыми.
   - Откуда ты знаешь?
   - Шутник говорил.
   Я понял о ком идет речь: Шутник был руководителем службы безопасности комбината, свое прозвище он получил из-за своей фамилии - Шутников. Впрочем, по отзывам он в самом деле любил пошутить. Это не мешало ему в свое время отсидеть семилетний срок за вполне нешуточное вооруженное ограбление.
   - Он это говорил тебе?
   - Нет, но я слышал. И мне поручено: если ваша Ланина вдруг даст деру, немедленно сообщить об этом.
   - А про меня таких указаний не было?
   - Нет, вы их не интересуете, вы можете уезжать.
   Я внимательно поглядел на нашего сторожа.
   - Почему ты это мне сказал? Это же для тебя опасно.
   - Знаю, только не нравится мне вся эта возня. Она красивая, а я не люблю когда убивают красивых баб.
   На щеках Арсения вдруг выступил румянец. Я присвистнул, правда мысленно; вот в чем разгадка его поступка, он влюбился в Ланину.
   - Что же ты думаешь делать в таком случае?
   - Сам бы хотел знать, - недовольно буркнул Арсений.
   Я задумался.
   - У тебя есть оружие? - спросил я.
   - Только пистолет.
   - А сможешь достать автомат и пару дисков к нему. Деньги не проблема, любая сумма.
   - Если сумма любая, то смогу. В городе оружия достаточно.
   - Сделай это, пожалуйста. Как ты считаешь, сегодня ничего не случится?
   - Сегодня - нет.
   - Откуда такая уверенность?
   - Если бы они планировали что-нибудь на сегодня, они бы позвонили мне и спросили бы про вас. Но у Шутника все готово. Он ждет только команды.
   - От Курбатова?
   Арсений взглянул на меня и едва заметно кивнул головой.
   - Я надеюсь, что к вечеру ты принесешь автомат, а там поговорим про дальнейшее житье-бытие. Только не засветись. Я достал бумажник и бросил на стол пачку "зеленых". - Это на покупку товара. Что останется, возьми себе.
   Я вновь вернулся в дом. Посмотрел на часы; до отлета самолета оставалось три часа. На машине до аэропорта ехать не больше полчаса. Еще можно успеть.
   Через десять минут я вышел во двор, сел в автомобиль и помчался по узкой ленте шоссе. Я въехал на комбинат и направился к небольшому одноэтажному, не слишком приметному дому. Вывески на нем никакой не было, но я знал, что именно здесь находится штаб службы безопасности огромного завода.
   Дальше порога я проникнуть не сумел, меня остановил дежурный охранник. Парень был почти двухметрового роста, как говорили наши славные предки: косая сажень в плечах. Я вообще заметил, что местная служба безопасности чем-то напоминала царскую гвардию, куда зачислялись только рослые и сильные мужчины.
   По выражению его лица я понял, что моя замечательная личность ему не безызвестна. Более того, по неведомым мне причинам она не вызывала у него большую симпатию. Его лицо, когда он преградил мне дорогу, говорило об этом красноречивее всяких слов.
   - Я хочу увидеть Шутника, - миролюбиво сказал я.
   Парень смерил меня взглядом, при этом его взгляд упал на меня сверху с высоты не менее пятнадцати сантиметров.
   - Нету тут никакого Шутника, у нас тут все только юмористы.
   Эта фраза была им явно сочтена за остроумную, так как он огласил помещение громким хохотом.
   Почему-то этот гуливер вызывал во мне все большее раздражение, и у меня с каждой секундой все сильнее чесались руки отучить его от подобного юмора.
   - Я знаю, что Шутник тут, вон его драндулет стоит, - показал я в окно на Джип Чароки.
   - Стоит и стоит, он может тут как памятник стоять.
   Эта шутка понравилась ему даже еще больше, нежели предыдущая, а потому он по праву рассмеялся еще громче.
   - Слушай, миром прошу, позови шефа, скажи, что нам надо потолковать.
   - Давай, давай, чеши отсюда, коль не хочешь, чтобы тебе помогли.
   - Кто ж поможет, уж не ты ли?
   Парень снисходительно взглянул на меня.
   - Могу и я.
   - Вряд ли у тебя получится. Ты хоть и длинный, как телеграфный столб, да слабак.
   Я сознательно его заводил и видел, что веселое настроение охранника начало быстро меняться на злое.
   - Так ты так думаешь? - спросил он.
   - А что тут думать, все и так видно. Такие, как ты, только и годятся на то, чтобы стоять у входа как верстовой столб. Ничего другого тебе не поручают.
   - Ты сам напросился.
   Большой и увесистый, как боксерская груша, кулак парня полетел прямо мне в лицо. Я ждал нечто подобного, поэтому без большого труда уклонился от удара, положил противника на бедро и что есть силы крутанул его. Он перелетел через стойку и с грохотом упал на землю. На шум выскочили двое его коллег, которых увиденное привело в изумление.
   - Мне нужно к Шутнику, а он меня не пускает, - объяснил я причины своего поведения.
   Один из охранников, по-видимому, старший по званию несколько секунд о чем-то размышлял, потом кивнул мне головой.
   - Иди за мной.
   Шутник сидел в большой комнате в окружении группы своих соратников.
   - Что случилось? - спросил он того, кто меня привел.
   - Дылду на землю швырнул, - показал он на меня. - Говорит, что по тебе жутко соскучился.
   Шутник наконец изволил посмотреть и на меня.
   - Ба, какая встреча, сам Сан Саныч к нам пожаловал. Милости просим. - Шутник огляделся в поисках свободного стула, но все они оказались занятыми. - А ну сгинь, - приказал он одному их охранников. Тот немедленно выполнил команду своего предводителя; судя по всему с дисциплиной здесь было все в порядке. - И чего же ты с Дылдой не поделил?
  - спросил он, когда я сел.
   - Очень уж он у вас упрямый, я говорю, хочу видеть Шутника, а он ни в какую. Ну что тут поделать, пришлось объяснить, что так вести себя не гоже.
   - Ты я вижу из веселых, как и я, - сказал Шутник. - Ну-ка, все отсюда, Сан Саныч пришел со мной наедине говорить. Я тебя правильно понял?
   - Правильно, - подтвердил я.
   Комната мгновенно опустела. Шутник внимательно рассматривал меня.
   - А ты, смотрю, смелый, когда шел, знал, что рискуешь?
   - Что ж не знать, не дурак.
   - И не волнуешься?
   - А чего волноваться, что ты мне можешь сделать?
   - Да все, что угодно, - вдруг рассмеялся Шутник. Из кармана он достал пачку сигарет и зажигалку. Но прикуривать не стал. Вместо этого он показал мне ее. - Знаешь что это за зажигалочка?
   - В ней спрятан гранатомет?
   Шутник захохотал.
   - А ты, ничего, приятель, молодец. Эта зажигалочка зажигается от человеческой энергии; когда человек не волнуется, она вспыхивает, а когда, например, чего-то боится, то она не зажигается. На-ка попробуй.
   Зажигалка полетела ко мне, я поймал ее. Затем стал крутить пальцами колесико. Вспыхнуло пламя.
   - Ишь ты, значит, и впрямь не боишься.
   - Да что ты все заладил, боишься и боишься. Я ж к тебе не за этим пришел, чтоб бояться, а за помощью. Беспокоюсь я за свою хозяйку. Кто-то ведь подстрелил ее мужа, а метил-то в нее. А вдруг еще раз попробует пальнуть.
   Я перехватил настороженный взгляд Шутника.
   - Что же ты от меня хочешь, я за твою кралю не в ответе, на мне огромный комбинат. Тут каждый день какое-нибудь ЧП.
   - Понимаю, что не отвечаешь, но сам посуди, кого мне просить о помощи. Не в милицию же идти. Вот я и решил обратиться к коллеге. Думаешь, я не знаю, что ты самый влиятельный в этих местах. А я не хочу, чтобы ее убили.
   Мои слова заставали Шутника глубоко задуматься. Я понимал, что он оказался в непростой ситуации; когда жертва сама приходит к палачу, да еще просит защитить ее от его же топора, то для палача ситуация становится непростой.
   - И что же ты хочешь, чтобы я сотворил?
   Я пожал плечами.
   - Если бы я знал, что в такой ситуации делать, я бы и сам справился. Вот потому и нужен мне твой совет.
   - А если вам укатить. Прямо сегодня. Можно еще успеть на самолет.
   - Не пойдет, она не согласится.
   - Да, упрямая баба. И красивая. - Глаза у Шутника заблестели. - Я б ее с таким удовольствием...
   Внезапно он замолчал и подозрительно посмотрел на меня. А я вдруг понял, какая участь угрожает Ланиной; прежде чем ее убить, этот Шутник не упустит возможность ее изнасиловать. Об этом красноречиво говорил его маслянистый взгляд.
   - Может, там охрану поставить? - предложил Шутник.
   - Охрану? А что толку? Иль ты полагаешь, что кто-то собирается напасть на дом? - Я послал в него нарочито пристальный взгляд.
   - Да ты тут прав, вряд ли это поможет. Если кто-то захочет ее пиф-паф, в дом он не полезет. Больно уж она ничего не боится, ходит повсюду без охраны.
   - Это-то меня и беспокоит. Как ты думаешь, если кто-то против нее точит нож, кто это может быть? Кому как не тебе это узнать. Ты тут личность известная.
   Уже второе упоминание об его славе явно понравилось моему собеседнику и мне даже показалось, что он проникся ко мне некоторой симпатией.
   - А ты я вижу ничего мужик. При такой крали в охранниках. Спинку ей еще ни тер?
   - Пока не довелось.
   - А не против?
   - Кто ж против того, чтобы у такой женщины поработать банщиком, - усмехнулся я.
   - Тут ты прав. Ладно, приглядим мы за ней. И попробуем разузнать, кто тот стрелок? Кое-какие мыслишки у меня на этот счетик бродят. А Дылду ты здорово уронил. Он у нас непобедимым считался. Значит, ты опасный. Таких живыми не выпускают. Ты уж извини, но придется тебя в стеночку замуровать в новом цеху. Там у нас много таких могил.
   Шутник смотрел на меня прямым взглядом, выражение его лица точно соответствовало произносимым им угрозам. Внезапно он взял со стола зажигалку и бросил мне.
   - А ну-ка попробуй еще раз зажги.
   Я крутанул колесико несколько раз, но огонь так и не выскочил из чрева зажигалки.
   - Испугался. Не бойся, это я тебя проверял. Люблю вот так проверять людей. А вдруг у тебя и нервов-то нет. Оказались есть. Можешь оставить эту штучку себе, считай это моим подарком к дню рождения. А у меня еще есть одна. А насчет твоей крали будет что, сообщу.
   Я вышел из дома, дошел до своей машины и сел на сиденье. Затем достал зажигалку и вновь попробовал ее зажечь. Но она не загоралась. Я посмотрел на свои пальцы, они слегка подрагивали. Да, с этим Шутником шутки плохи, он расправится с нами без всякой пощады. Как только поступит команда. Замурует в стену и никто тебе во век не найдут. Как будто человека никогда и не было.
   Внезапно я услышал над головой рев мотора. Я поднял голову и увидел летящий самолет. Судя по времени это был как раз тот самый рейс, который должен был доставить меня в Москву.
  
   Глава десятая
  
   Ланина все не приезжала, и я отчаялся ее дождаться. Пару раз я звонил ей по мобильному телефону и получал стандартный ответ: я занята. Уже давно стемнело, и меня пугало ее возвращение по темному дороге. Я уже было собрался отправиться ей навстречу, как в дом вошел Арсений. В руках он держал большую дорожную черную сумку.
   - Выполнил заказ? - спросил я.
   - А как же, - довольно улыбнулся Арсений. - За такие деньги тут пушку можно достать.
   - Показывай.
   Арсений расстегнул сумку и извлек из нее автомат. Он явно был новенький, у него даже сохранилась заводская смазка. Я стал проверять его. За этим делом меня и застала Ланина. Увидев грозное оружие в моих руках, она удивленно остановилась.
   - Я решил, что нам не помешает пополнить наш арсенал, - ответил я на ее молчаливый вопрос. - А Арсений нам помогает в этом деле.
   Ланина неожиданно шагнула к Арсению и пожала ему руку.
   - Если вы поможете нам, я помогу вам, - доходчиво объяснила она.
   Я увидел, как заблестели глаза у парня. А она точно уловила, какой нужен подход к нему, Арсению явно понравился ее лаконичный деловой тон.
   - Садитесь, - сказала она ему. - Нам что-нибудь угрожает?
   - Да.
   - Что вы хотите за помощь нам?
   - Убраться отсюда подальше.
   - Москва вам подходит?
   Арсений кивнул головой.
   - Если мы сумеем выбраться отсюда живыми, мы найдем для вас там местечко, - усмехнулась Ланина. - А сейчас я бы хотела поужинать.
   После ужина Арсений ушел в свой дом, мы же расселись возле камина.
   - Сегодня был один из самых тяжелых дней в моей жизни, - проговорила она и закрыла глаза. Прошло уже несколько минут, а она продолжала сидеть в той же отрешенной от мирских забот позе. Я видел, что она в самом деле сильно измучена. - Как вы думаете, на него можно положиться? - вдруг спросила она, не поднимая век.
   - Трудно сказать, как можно знать, что у человека на уме и на душе. Но ситуация крайне опасная, добровольно они нас не выпустят отсюда.
   - Я знаю, - спокойно произнесла она и открыла глаза. Я сегодня имела долгий разговор с Курбатовым. Я почувствовала, ради сохранения своих позиций на комбинате он готов на все.
   - Он вам угрожал?
   - Напрямую нет, но угроза буквально исходила из каждого его слова и жеста.
   - Пока еще есть возможность, нам надо уезжать.
   - Пока я не доведу дело до конца, я не уеду. Уже есть кое-какие результаты проверки, они просто ошеломительные. Речь идет о сотнях миллионах долларов, которые они перекачали в свой карман.
   - Кто они?
   - Курбатов и... - Ланина замолчала. - В ближайшие дни он будет снят со своей должности.
   - Зная его характер, можно предположить, что он нанесет упреждающий удар.
   - Что вы предлагаете?
   - Нам следует немедленно обратиться за помощью к ребятам из службы безопасности, которых мы привезли с собой.
   Ланина отрицательно покачала головой.
   - Невозможно. Они охраняют аудиторов. Им каждый день кто-то угрожает. Не будь их, они все давно бы отсюда сбежали. Я не могу так рисковать ими. Поэтому мы должны рассчитывать только на свои силы. - Она показала на стоящий в углу автомат. - Вы правильно поступили. Между прочим, я хорошо стреляю, когда-то даже немного занималась стрелковым спортом.
   - Нас слишком мало.
   - Вы должны что-то придумать. Жаль, что уехал дядя Паша. Так клонит в сон, что кажется, что могу проспать целые сутки. - Она встала и направилась к выходу из комнаты. Но не вышла, а остановилась на пороге. - Я сегодня весь день гадала: улетите ли вы или нет?
   - Как видите, не улетел.
   - Я этому рада. - После этих слов она вышла из комнаты.
  
   Глава одиннадцатая
  
   Последующие три дня мы почти не расставались. Я следовал за ней повсюду, как тень или даже еще плотнее, чем тень, ибо она, как известно, исчезает в закрытых помещениях. Разлучались мы лишь тогда, когда шли спать; она в свою комнату, я - в свою. Но за все это время общались мы крайне мало. На комбинате у нее было столько дел, что на посторонние разговоры оставалось не более нескольких минут; вечером, вернее ночью, когда мы возвращались в свою лесную берлогу, оба валились с ног от усталости и, согласовав распорядок дня на следующий день, расходились.
   Предчувствие опасности не покидало меня все это время, я настороженно следил за всем, что происходит вокруг. Периодически я доставал из кармана зажигалку и проверял себя: вспыхивает ли пламя? Но лишь пару раз из нее выскакивал красно-синий огонь. Это на вид самая обыкновенная вещица оказалась чутким барометром моего внутреннего состояния.
   Ланина заметила, что я то и дело провожу непонятные эксперименты с зажигалкой и спросила меня, для чего я это делаю? Я объяснил ей секрет этой вещицы. Ланина попросила дать ей зажигалку и с первого же раза вызвала огонь. Несколько секунд она задумчиво смотрела на пламя, затем вернула зажигалку мне, предлагая сделать то же самое. Но у меня ничего не получилось.
   - Выходит, вы волнуетесь больше, чем я, - усмехнулась она. - А ведь завтра мне предстоит тяжелейшая битва, назначено совещание по предварительным результатам проверки. - Она сделала паузу. - Боюсь, но Курбатову придется пережить очень неприятные минуты, он лишится своего кабинетам, на оборудование которого он затратил не одну сотню тысяч долларов. Наши проверяющие раскопали достаточно материалов, чтобы снять его со свистом. Я даже не представляла, каких масштабов достигло тут воровство.
   Мне стало тревожно. В том, что позволят провести совещание, я не был уверен.
   Но день прошел на редкость спокойно, мы благополучно вернулись в наше временное жилище даже раньше чем обычно. Нас ждал Арсений, я стал расспрашивать его о том, не происходит ли чего-нибудь необычного, но он не мог ничего мне сообщить; никакой информации к нему не поступало. Или он не желал ею с нами делиться?
   Послу ужина Ланина не отправилась спать, а предложила мне посидеть у камина. Из буфета мы прихватили бутылочку красного легкого вина и расположились рядом с огнем. Я видел, что Ланина несколько взбудоражена.
   - Дайте мне вашу зажигалку, - попросила она.
   Я дал. Она попробовала ее зажечь, но не вышло.
   - Я так и думала, я волнуюсь перед завтрашним собранием.
   - Что вас беспокоит?
   - А если он мне не подчинится, откажется отдавать ключи от своего кабинета. Что будет тогда? Как я смогу заставить его это сделать? У него тут сила, кому я прикажу? - Она посмотрела на меня.
   - Честно говоря, меня волнуют другие вопросы.
   - Что же вас волнует?
   - Что случиться потом, после собрания? Уж слишком тихо протекали эти дни.
   - Я вам скажу, он думает, что ему делать? И, наверное, советуется.
   - С кем?
   Ланина ничего не ответила.
   - Вы считаете, что я поступаю опрометчиво? - вдруг спросила она.
   - Не то слово, мне кажется, все, что вытворяете, это просто безумие.
   - Тогда почему вы не уехали?
   - Я собирался.
   - И что вас остановило?
   - Наверное, мне интересно довести эту партию до конца.
   - Я поняла, что нас объединяет: вы - игрок, и я - игрок. Мы оба - игроки.
   - Игра-то смертельная.
   - А какой смысл играть в другие игры. Не на бега же ходить.
   - Можно и на бега, я, кстати, любитель.
   - И есть успехи?
   - Обычно я проигрываю.
   - В этот раз вы должны выиграть наш забег? Знаете, какие тут ставки?
   - Конечно, знаю, наши жизни.
   Ланина несколько секунд сидела неподвижно, как человек, погрузившийся в состояние медитации. Затем она вдруг резко встала.
   - Пойду спать, надеюсь, сегодня ничего не случится.
   - Я тоже надеюсь.
   Ланина ушла к себе, а я вышел из дома, внимательно огляделся. Вечер был на удивление тихим, окружавшие нас со всех сторон деревья стояли абсолютно неподвижными, как часовые на посту. Осмотревшись, я отправился к Арсению.
   Мы долго с ним совещались, я обнаружил в нем живой ум, сметку и немалую фантазию. Наше заседание продлилось до середины ночи. Когда я наконец разделся и лег спать, то у меня было даже не предчувствие, а полное убеждение, что завтра будет один из самых трудных дней в моей жизни. Впрочем, когда-то же он должен наступить.
   Утром мы отправились с Ланиной на комбинат. Она сидела очень прямо на заднем сиденье машины, и казалось столь сосредоточенной на самой себе, что ничего не замечала вокруг. И все же я преувеличивал степень ее отрешенности от мира. Внезапно она тронула меня за плечо.
   - Я сегодня обязана победить. Если я этого не сделаю, я уйду из концерна. У меня все равно ничего не получится. Я так решила.
   Ланина откинулась на спинку сиденья. Я посмотрел на нее. Что за таинственная пружина спрятана в теле этой молодой женщины, которая заставляет ее бросать вызов могущественным и сильным мужчинам?
   На комбинате Ланина заперлась в одном из кабинетов с сотрудниками аудиторской фирмы. Я же, не зная чем себя занять, бесцельно ходил взад вперед по зданию заводоуправления. Мимо меня проносились работающие там люди, почти все лица выражали крайнюю степень озабоченности и тревоги. Я остановился возле приемной директора. На табличке крупными жирными буквами была выведена фамилия Курбатова. Будет ли она висеть завтра? подумалось мне.
   В районе директорской приемной царило необычайное оживление. Не проходило и двух-трех минут, чтобы через эти двери не прошествовал бы очередной сотрудник. Не было никаких сомнений, что не только Ланина, но и противная сторона готовится к решающему сражению.
   Внезапно что-то екнуло у меня внутри, я увидел, как в сопровождении двух охранников к дверям приемной приближался Шутник. Увидев меня, он остановился.
   - Какая приятная встреча, приятель! Чего тут стоишь? Иль ты в разведке? - Шутник, довольный своим чувством юмора, засмеялся.
   - Жду, когда начнется совещание.
   - А, ну жди. Говорят там будет весело. Я бы тоже с радостью поприсутствовал, да у меня масса дел. - Неожиданно он извлек из кармана зажигалку. - Попробуем? - Он щелкнул затвором, и огонь послушно затрепетал у него в руках. - А теперь ты.
   Я попытался повторить его опыт, но огонь в моей зажигалке не захотел меня слушаться.
   - Нервный ты стал, приятель, - хохотнул Шутник. - Может, тебе успокоительного попить? Хочешь, пришлю?
   - Не надо, без него справлюсь.
   - Зря отказываешься. Ну, я не прощаюсь, еще может сегодня встретимся, - проговорил Шутник и скрылся за массивными дверьми.
   Я проводил его взглядом: я бы предпочел с ним не встречаться, ни сегодня, ни в любой другой день.
   Как и намечалось, совещание началось ровно в двенадцать. Более чем просторный кабинет Курбатова с трудом вместил всех приглашенных на него. За главным столом сидели Ланина, Курбатов, руководитель бригады проверяющих, заместители директора.
   Я не видел Курбатова с момента встречи нашей делегации. За этот непродолжительный срок он изменился. Если тогда на его губах, хотя и нечасто, появлялся некий суррогат улыбки, то сейчас такого мрачного выражения лица я давно не видел. Было очевидно, что ему с трудом удается сохранять спокойствие. Периодически он бросал на сидящую от него в полуметре Ланину взгляды. И всякий раз в этот момент мне становилось не по себе. Я бы дорого отдал за, чтобы проникнуть в его черепную коробку и покопаться там в его мыслях. Такой человек так просто не сдается, не отдает того, что он считает принадлежит ему по праву. Тем более в этом таежном краю люди привыкли жить по законам, которые они устанавливают сами себе. Это вчера вечером мне четко разъяснил Арсений.
   Совещание началось на удивление спокойно. Курбатов докладывал об итогах работы комбината, о проблемах, с которыми он сталкивается, о нехватки средств, что мешает запустить столь нужный новый цех. Его доклад звучал деловито, было очевидно, что он прекрасно разбирается в ситуации. К тому же я обнаружил, что он неплохо владеет словом; перед собравшимися невольно возникал образ отличного директора, отдающего все силы работе.
   К тому моменту, как он закончил говорить, у меня сложилось мнение, что Ланиной будет сложно изменить то благоприятное впечатление, которое оставил у всех доклад Курбатова. Но я ошибся в своих прогнозах. За считанные минуты настроение собравшихся резко изменилось, она говорила в такой тишине, что казалось, что все, кто находился в этом кабинете, прекратили на время ее выступления дышать.
   Такой резкой речи я от нее еще не слышал. Она не стеснялась в выражениях и называла все своими именами. Она говорила о том, что на комбинате создана система параллельного производства и сбыта продукции, организована целая сеть посреднических фирм не только в городе, но в Москве и за границей, которые занимаются поставкой изделий в обход концерна. Естественно, что вся получаемая от таких операций прибыль идет в карман организаторов этой системы. Все ждали, что она назовет фамилии, но Ланина почему-то медлила. Если она делала это сознательно, если это был тактический ход, то пауза у нее получилась просто замечательной. Курбатов уже не скрывал обуявших его чувств и смотрел на нее с откровенной ненавистью. У меня даже возникло опасение, что он может наброситься на нее прямо тут. И хотя я находился неподалеку от того места, где разыгрывались главные события, но пробраться туда, если вдруг что-то произойдет экстраординарного, сквозь стену плотно сидевших людей будет совсем не просто.
   - Я считаю, что главный виновник всего того, что происходит на комбинате, является его генеральный директор Сергей Львович Курбатов, - громко провозгласила Ланина и оглядела зал. - Сегодня мною издан приказ о снятии Курбатова со своей должности. Помимо того, я намерена передать материалы проведенной проверки в прокуратуру для расследования его махинаций. На мой взгляд, мы имеем дело с уголовным преступлением. Временно исполняющим обязанности директора я назначаю Яблокова Павла Ивановича. Он прибудет на комбинат завтра. Прошу вас, Сергей Львович, в течение трех дней передайте ему все дела. После чего я запрещаю вам появляться на комбинате без моего разрешения. - Она снова посмотрела на собравшихся в кабинете. - На этом совещание заканчивается. В скором времени мы проведем общее собрание всего вашего коллектива, где я представлю нового генерального директора, а также изложу концепцию развития предприятия. Все свободны.
   Не стану описывать всего того, что последовало после этих слов. Я видел перекошенное лицо Курбатова; он вскочил со своего места и, потрясая кулаками, что-то стал кричать. Но из-за всеобщего гула мне не удавалось расслышать ни слова. Но то, что это были угрозы, говорили и его интонации, и буквально перекошенное от ярости лицо.
   Опасность того, что в любой момент может произойти непредвиденное, с каждой минутой нарастала. Расталкивая плотно стоящих людей, я стал пробиваться к Ланиной. И кажется успел вовремя, так как распаленный и почти полностью потерявший над собой контроль Курбатов, уже не просто выкрикивал грязные оскорбления в ее адрес, но вот-вот был готов обрушить на нее мощь своих отнюдь не маленьких кулаков.
   Я понимал, что в соседних помещениях расположились молодчики Шутника и если поучаствовать в расправе над нами призовут их, то наше положение окажется более чем критическим. Я схватил Ланину за руку и силой потащил к выходу.
   Ценой больших усилий нам удалось пробраться сквозь плотную толпу, затем, не сбавляя скорости, мы помчались вниз. Мы выскочили из здания заводоуправления, я затолкал Ланину в машину, сам сел за руль.
   Мы мчались на всех парах к нашему лесному убежищу, за нами неотрывно следовал кортеж из нескольких машин. Они держались на относительно большом расстоянии, но я нисколько не сомневался, что в автомобилях - бандиты Шутника. Они явно намеревались нас блокировать, пресечь все попытки незаметно скрыться.
   И все же я совершил одну безнадежную попытку. На развилке дорог я резко свернул в сторону от нашего лесного дома. И тут же перед моим капотом возникли два джипа, в которых я едва не врезался. Пришлось тормозить таким образом, что нас обоих сильно бросило вперед. Я развернулся и поехал по единственно разрешенной нам для проезда трассе.
   Однако за несколько сот метров до дома, преследователи вдруг развернулись и поехали в обратном направлении. Но я не обольщался, я был уверен, что выбраться отсюда нам живыми они не позволят.
   В доме нас уже ждал Арсений. По его виду я понял, что он уже в курсе событий. Мы все уселись возле камина. Ланина внешне была спокойна, только необычно бледна.
   - Полчаса назад мне позвонили, - доложил Арсений, - и приказали не спускать с вам глаз. А если вы куда-нибудь отправитесь, немедленно им сообщить.
   - Что это означает? - с тревогой спросила Ланина.
   - Только то, что они решили расправиться с нами сегодня вечером, - ответил я. - Так? - взглянул я на Арсения. Тот, подтверждая, кивнул головой.
   - Надо немедленно уходить отсюда! - воскликнула она.
   - Я вас предупреждал, чем все кончится, - сказал я. - Сейчас уходить уже поздно. Они нам не дадут шагу сделать. Они нас обложили со всех сторон.
   - Что же делать?
   - Приготовиться к смерти, - мрачно произнес я. - Читать молитвы, исповедоваться в грехах. Все, как положено в таких случаях. - Признаюсь, я испытывал некоторое садистское удовлетворение, видя, как еще больше побледнели ее щеки.
   - Ну, уж нет, я им не сдамся! - вдруг решительно воскликнула Ланина. - У вас есть пистолет, дайте мне его!
   - Он вам не поможет. - Я снова взглянул на Арсения и дал ему знак. Тот понял меня.
   - Зинаида! - внезапно закричал он.
   Дверь распахнулась, и в комнате появилась молодая девушка. Ланина с изумлением смотрела на нее.
   - Это Зинаида, она подруга нашего друга Арсения, - пояснил я. - Сегодня она будет не Зинаидой, а вами.
   - Что значит мной?
   - Вы проведете этот вечер в другом месте, а она для наших друзей будет изображать вас. Вам Придется поделиться с ней каким-нибудь туалетом из вашего гардероба. На наше счастье у вас одинаковые рост и фигура. А волосы она перекрасит и сделает прическу точно как у вас.
   - Где же буду я это время я?
   - На кладбище.
   - Где?!
   - Этот вечер и ночь вы проведете в благочестивых молитвах в кладбищенской церкви. Ее настоятель - хороший знакомый семьи Арсения. Там есть небольшая каморка, где вы и спрячетесь. Идти туда надо прямо сейчас. Арсений знает тропинку, по которой можно еще пройти. А завтра мы вас найдем.
   - Я не пойду туда, я останусь здесь.
   В то, что она сразу не согласится на этот вариант, я был уверен заранее.
   - Я несу ответственность за вашу безопасность, либо вы выполняете то, что я вам говорю, либо я слагаю с себя свои полномочия.
   Я вдруг разозлился; нам грозит смертельная опасность, причем, по ее вине, а она начинает кочевряжиться. Я поймал на себе взгляд Ланиной. Мне показалось, что она догадалась о моих мыслях.
   - Хорошо, я согласна.
   - Тогда подберите для Зинаиды подходящий наряд, только обязательно тот, в котором вас неоднократно видели на комбинате. А затем вы отправитесь с Арсением. И, пожалуйста, делайте все скорей.
   Через несколько минут женщины вошли в комнату. Фигура Зинаиды, облаченная в элегантный костюм Ланиной, почти что один к одному походила на фигуру Ланиной. Оставалось перекрасить волосы и сделать такую же прическу. На расстоянии, да еще в темноте вряд ли кто-либо разглядит, что это подлог.
   Я выглянул в окно. Вокруг не было никого. Я поднес к глазам бинокль, который отчетливо показал, что на самом деле это не более чем оптический обман. На шоссе я увидел несколько автомобилей, мощные окуляры позволили мне даже разглядеть лица стоящих рядом с ними людей. В одном из них я узнал Шутника.
   Я передал бинокль Арсению, тот взглянул в указанном мною направлении и пожал плечами.
   - Они со всех сторон, - бесстрастно констатировал он, словно речь шла о туристах, решивших остановиться на привал в красивом месте.
   Его спокойствие меня не только удивляло, но и настораживало. А вдруг он затеял двойную игру. Если я ошибся, доверив ему Ланину, то это воистину роковая ошибка.
   - Не беспокойтесь, - проговорил он, - мы пройдем так, что они нас не заметят. Только надо спешить.
   - Я готова, - сказала Ланина.
   Она подошла ко мне. ее глаза смотрели на меня как-то по новому, мне показалось, что она хотела что-то сказать, но ее уста хранили молчание. Единственное, что они произнесли, то были слова краткого прощания:
   - До свидания. Прошу вас, берегите себя.
   - Постараюсь, - пообещал я.
   Вместе с Арсением она вышла из комнаты. Я подошел к окну и сопровождал их взглядом, пока они не скрылись в лесной чащобе.
   Я остался один, если не считать Зинаиду, которая красила волосы и делала все возможное, чтобы как можно больше походить на Ланину. Я же просто смотрел на окружающее меня великолепие. Погода была отличной, еще утром значительно потеплело, из леса доносилось многоголосое пение птиц. Кроме этого хора, не раздавалось больше никаких звуков, даже деревья не шумели. Странно, что судьба уготовила мне для смерти такой замечательный день. Невольно колесо памяти стремительно понеслось назад по дороге моей прошлой жизни. До этого момента она была ясной и простой, и я никогда не предполагал, что когда-то сознательно приму решение пожертвовать собой ради другого человека. И если быть откровенным, я до сих пор не знаю, зачем я это делаю. С Арсением, Зиной все понятно, они рискуют ради того, чтобы вырваться из этого холодного, оторванного от остального мира расстоянием и климатом города.
   Арсений вернулся через два часа, когда уже начало смеркаться.
   - Все в порядке, - сказал он.
   Я набрал номер сотового телефона Ланиной и услышал ее голос.
   - Я в церкви, тут очень приятный священник. Мы разговариваем о жизни, вере. А как у вас?
   - У нас пока все тихо. Я позвоню попозже.
   Пока мы обменивались репликами с Ланиной, Арсений с усмешкой смотрел на меня.
   - Сомневаетесь? - спросил он, когда я разъединился.
   - Сомневаюсь, - подтвердил я. - А ты бы в такой ситуации не сомневался?
   Арсений на несколько секунд задумался.
   - Они окружили дом, - вдруг произнес он. - Их человек пятнадцать, не меньше. Скоро начнут.
   - Как ты полагаешь, чего они хотят, заставить ее изменить решение, убить только ее, а заодно и меня?
   - Они хотят убить вас обоих. Я только что разговаривал с Шутником.
   - Ты с Шутником?
   - Да, я натолкнулся на него, когда возвращался в дом. Едва не засыпался. Он расспрашивал, что вы делаете. Я ответил, что готовитесь к отъезду. Он засмеялся и сказал, что сегодня вы отправитесь в гораздо более далекое путешествие.
   - Посмотрим, оправдается ли его прогноз?
   Арсений посмотрел на меня и ничего не сказал.
   Мы готовились к отражению штурма. Забаррикадировали дверь, все окна на первом этаже забили заранее заготовленными толстыми фанерными листами. Затем одели пуленепробиваемые жилеты, а на головы - специальные шлемы. Всю эту амуницию Арсений где-то закупил и привез в дом утром, в то самое время, когда на комбинате Ланина страстно и самозабвенно обличала его директора. Еще Арсений достал несколько противопожарных баллонов, так как мы боялись попыток поджечь дом. Кроме того, пополнили мы и боекомплект. Теперь оставалось ждать, когда появятся наши враги. И они не заставили себя ждать.
   Я расположился на втором этаже и то и дело поглядывал в окно. И все же появление войска Шутника я проворонил. Внезапно раздался гул моторов и окрестности осветились лучами света, выброшенных одновременно из десятка пар фар. Правда, соблюдая осторожность, машины остановились на порядочном расстоянии от дома.
   - Эй, живой есть кто-нибудь? - услышал я знакомый голос Шутника.
   Мы переглянулись с Арсением.
   - Все живые! - крикнул я в ответ.
   - О, какая приятная встреча, приятель. Я думал, ты уже спишь. И не один, а со своей симпатичной кралечкой.
   - Нет, Шутник, я тебя жду.
   - Так я пришел. Пускай в гости.
   - Пущу, если ты придешь один, без сопровождения и без оружия. У меня тут хорошая выпивка, закуска. Зачем нам лишние. Пускай, все отъедут на расстояние в полкилометра, тогда я открою тебе с радостью дверь.
   - Ишь, ты, - засмеялся Шутник, - куда же я без своих ребят. Ты же не отходишь от своей крали. Кстати, она тут?
   Я кивнул стоящей неподалеку от меня Зинаиде.
   - Давай, твоя роль.
   - Что вам от меня надо? - крикнула Зинаида хрипловатым голосом, чтобы никто не догадался бы о замене актера.
   - Тебя, дорогая, мы все мечтаем только о тебе. Эй, приятель, - прокричал мне Шутник, - предлагаю честную сделку: ты отдаешь свою кралю, а я тебе оставляю твою драгоценную жизнь. Это очень выгодная деловая операция.
   - Должен тебя огорчить, мне она самому нравится. Поэтому я оставлю ее себе. Ну а мою жизнь, ее еще надо взять. Не надейся, что тебе это удастся легко.
   - Я сразу почувствовал, что ты очень упрямый. Но я тоже упрямый. Видишь нас сколько, а ты один.
   - А ты попробуй, сунься.
   Я дал короткую очередь из автомата над его головой. То, что я вооружен столь основательно, сразу же изменило настроение Шутника и его команды. За считанные мгновения они все погрузились в машины и укатили. Но совсем недалеко. Не трудно было догадаться, что они звонят Курбатову, желая получить дальнейшие указания о том, что им делать в ситуации, когда у меня есть такое грозное оружие. В глубине души я надеялся, что, узнав об этом, Курбатов отменит свой приказ о нашем уничтожении. Но весьма скоро мне пришлось убедиться в ошибочности этих расчетов.
   Более того, то, что мы оказалось столь хорошо вооружены, еще больше усилило желание наших врагов расправиться с нами. Это я вскоре понял по интонации Шутника.
   Шутник не решался приближаться к дому, поэтому решил воспользоваться таким замечательным изобретением, как сотовый телефон. Когда он зазвонил, то от неожиданности я даже вздрогнул.
   Шутник же больше не шутил.
   - Слушай, приятель, сам видишь, дела пошли серьезные. Ты же умный, ты ж понимаешь: либо мы вас замочим, либо вы - нас. Твой единственный шанс выбраться отсюда живым - отдать нам ее. Не отдашь - через двадцать минут, как мне не прискорбно, но ты - труп.
   - В таком случае я начинаю отсчитывать время.
   Шутник явно рассчитывал на другой ответ и потому не разъединялся. Я тоже ждал, что он еще скажет.
   - Зачем тебе гнить под землей, приятель. Ради нее? В мире столько красивых баб, трахать не перетрахать. Я тебе обещаю: уже завтра будешь в своей Москве ласкать какую-нибудь телку. Я много раз бывал у вас, там их целое море. Что тебе она далась. По рукам?
   - Ты обещал, что я превращусь в труп через двадцать минут. Пять минут прошло, у тебя остается мало времени, чтобы выполнить обещание. Иначе я буду считать тебя лжецом.
   В ответ я услышал ругательства. Я понимал и даже немного сочувствовал Шутнику: кому хочется лезть под автоматные очереди. Одно дело расправиться с практически безоружными людьми, другое дело - с хорошо вооруженными.
   - Когда я доберусь до тебя, ты об этом сильно пожалеешь, - предупредил меня Шутник.
   - Сначала доберись.
   Машины с бандитами снова начали движение в сторону дома. Но приближаться не стали, остановились на безопасном расстоянии. Я видел, как боевики быстро покинули свои "Мерседесы" и Джипы и стали окружать дом.
   Арсений и я заняли места у противоположных окон, это позволяло нам обозревать почти всю округу. Я видел, как штурмующие медленно приближались к дому. На наше счастье не все они были вооружены автоматами, у половины из них были пистолеты. И все же по сравнению с нами их было очень много.
   Внезапно раздалось несколько выстрелов, и окно раскололось в десяти сантиметрах от моей головы. Несколько мелких осколков стекла впились в лицо. Я провел по нему ладонью и увидел на ней кровь. Это была первая на сегодня кровь.
   Я полоснул по наступавшим очередью и бросился на пол, как оказалось очень своевременно, так как целый рой пуль залетел в комнату. Они впивались в стены и потолок, отбивая штукатурку и посыпая меня ею, как снегом.
   - Они уже у дома! - крикнул Арсений.
   Я понял, что он имел в виду.
   - Бежим вниз.
   Мы скатились по лестнице. Заделывая толстой фанерой окна, мы просверлили в них небольшие бойницы. Я и Арсений заняли заранее распределенные места, просунули наружу автоматы и полоснули очередями по штурмующим колонам. Громкие крики раненных явились доказательством, что наши выстрелы попали в цель. Я глянул в щелку и увидел двух лежащих боевиков. Остальные поспешно ретировались за укрытия.
   В битве за дом возникла первая передышка. Мы с Арсением сели на пол и посмотрели друг на друга. Было с чем себя поздравить: наступление было отбито, а мы оба пока оставались не только живыми, но и невредимыми.
   - В армии я служил в спецназе, всякое было, но такое даже и не снилось, - сказал Арсений. - А ты, кажется, ничего. Есть опыт?
   - Никакого. Первый раз отражаю штурм дома. Прямо как на настоящей войне.
   Раздался телефонный звонок. Я был уверен, что это Шутник. Но я ошибся.
   - Александр Александрович, я восхищаюсь вашей смелостью, но то, что вы делаете, бессмысленно. Поверьте моему слову, я обещаю вам не только жизнь, но и деньги. И не просто деньги, а очень большие деньги. Пять миллионов долларов. Она же вам пообещала всего один. У вас не будет другого шанса так сказочно разбогатеть. Подумайте. Отдайте мне ее. Вы же понимаете: после того, что случилось сегодня, я не могу ее отпустить. Хотя я очень огорчен тем, что вынужден так поступить. Я надеялся, что мы сможем заключить соглашение. Но вы сами видели, что мне не оставили никакого выбора.
   Любопытно, откуда он прознал о нашем соглашении с ней. Впрочем, сейчас это не важно.
   - Я вам предлагаю другой вариант: вы отпускаете нас, а за это мы даем вам возможность раствориться в мире, - сказал я в трубку.
   - Вы не понимаете, мне нечего делать без комбината в этом мире. С ним связана вся моя судьба. Меня не интересует жизнь богатого бездельника, я свихнусь от тоски. Последний раз спрашиваю: вы согласны?
   - Нет.
   - Очень жаль.
   - Это звонил Курбатов, предлагал сдаться на выгодных условиях. Сейчас они снова начнут, - сказал я Арсению.
   Я оказался прав, через несколько минут боевики пошла на новый приступ. Так как атакующих было много, то они держали под прицелом все окна, периодически обрушивая на них шквальный огонь. Мы отвечали нечастыми очередями, одновременно стараясь следить за передвижениями нападавших. И все же им удалось прорваться к двери. Но там их ждал неприятный сюрприз в виде гранаты с выдернутой чекой. Одно неосторожное движение - и должен прогреметь взрыв. Лежа на полу, мы ждали, когда это случиться. И он прогремел, и вместе с ним раздались оглушительные вопли тех, кого он накрыл. Я бросился к окну и увидел, как в панике убегали бравые вояки Шутника.
   Но и наши позиции ослабели; хотя дверь была крепкая, она получила повреждения. И уже не могла быть нашей надежной защитницей. Правда вход был забаррикадирован различной мебелью, но и эта баррикада не могла стать непреодолимым препятствием. Если они снова двинутся на штурм, то на этот раз шансов проникнуть в дом теперь у них гораздо больше.
   - Как там Зина, с ней все в порядке? - спросил я. Едва началась стрельба, мы отправили ее в самое безопасное в доме место - в подвал.
   - Она девушка смелая. Между прочим, одно время была подругой Шутника. Но он ее бросил. Если мы выберемся из этого пекла и получим обещанные деньги, то поженимся. Мы так сегодня решили.
   - Ба, да у вас нынче нечто вроде помолвки. Поздравляю, обязательно...
   Но продолжить фразу мне не удалось, так как на дом обрушился целый град выстрелов. Судя по интенсивности обстрела, он предвещал начало самого решительного штурма.
   Я сразу понял: на этот раз дом нам не удержать, еще несколько минут и они ворвутся в него. Я подозревал, что воинство Шутника получила взбучку от Курбатова за проявляемое малодушие. Скорей всего он где-то совсем рядом и подобно великому полководцу наблюдает за всем происходящем со стороны.
   Нападавшие погасили все фары своих машин, и окрестности погрузились практически в кромешную темноту, так как даже Луна была надежна упрятана за тучи. Поэтому приходилось палить по неясным теням. Но так как воплей больше не было слышно, то это означало, что наши очереди пролетают мимо.
   У входной двери раздался взрыв, мы сбежали вниз и поняли что вот-вот они ворвутся в дом. Им оставалось сдвинуть шкаф да пару тумбочек, которые еще преграждали путь внутрь. Я примостился за диваном, готовый стрелять в того, кто первым появится, Арсений тоже занял сходную позицию.
   Первого непрошенного гостя мы встретили очередями почти одновременно. Это задержало дальнейшее проникновение нападавших, а нам позволило преодолеть лестничный марш, ведущий на второй этаж. Я упал на пол, стараясь как можно сильнее вдавить свое тело в деревянный настил. Я видел, как окончательно пала наша баррикада, и охранники растеклись по дому. Мы с Арсением вновь попотчевали их гостинцами из автоматов, они в ответ стали стрелять в нас. Арсений лежал от меня в нескольких метрах. Внезапно он вскрикнул и схватился за шею. Я посмотрел на него
  и понял, что остался один.
   Арсений громко стонал, но помочь я ему не мог, так как если бы я приподнялся хотя бы на вершок, то немедленно был бы изрешечен пулями. Это же обстоятельство вынуждало меня вести неприцельный огонь. Но и такая беспорядочная стрельба удерживало стремление атакующих захватить второй этаж. Внезапно мой автомат замолчал, я снова надавил на курок, но все было тщетно - у меня кончились патроны. Запасных рожков тоже
  больше не было, я израсходовал весь боекомплект. Я остался лишь с пистолетом.
   Дверь в одну из комнат была открыта, и я пополз туда. Несколько пуль просвистело над головой, я достал пистолет и выстрелил, даже не стараясь в кого-то попасть. Я сделал это для того, чтобы показать им, что я еще жив и вовсе не безоружен.
   Наконец я оказался в комнате и принял более свойственную человеку вертикальную стойку. Я спрятался у двери, ожидая первых посетителей. Они не заставили себя долго ждать, сначала кто-то известил о себе очередью, которая целиком впилась в противоположную стену. Затем появился и сам стрелявший. Я поставил ему подножку, парень упал, но я не смог извлечь из этого существенных преимуществ, так как ударом ноги он отпихнул меня в сторону. Единственное, что мне удалось, - выбить автомат из его рук, но и сам я выронил пистолет. Мой противник быстро поднял свое оружие, схватил его за дуло с диким криком помчался прямо на меня. Еще секунда и автоматный приклад должен был размажить мою голову. Каким-то немыслимым движением, я успел переместиться в сторону как раз в тот момент, когда приклад уже был готов проломить мой череп. Я ударил охранника кулаком в живот, второй удар в скулу отбросил его от меня.
   Но моя маленькая победа оказалась бессмысленной, так как в комнату ворвались сразу несколько человек. Первого из них я вырубил ударом ноги, но остальные, словно тяжелая гроздь на ветке виноградника, повисли на мне, повалив на пол. Меня начали избивать, я пытался хоть как-то защищаться, но то и дело пропускал удары тяжелых ботинок по своему телу.
   Внезапно избиение прекратилось. Я увидел как в комнату вошел Шутник. Я продолжал лежать, он же встал надо мной, а на его лице играла зловещая улыбка.
   - Ну что, приятель, я же тебя предупреждал, чем все эти забавы закончатся. А ты не слушал меня. А я тебе хотел только добра. Что же ты наделал, столько отличных ребят положил.
   - Сколько? - спросил я, не без труда разжимая губы, по которым пару раз прошлись каблуки ботинок.
   - Двое уже в раю и еще трое могут туда попасть в любую минуту.
   В это мгновение в комнату привели Арсения. Кроме того, что он был ранен, его уже успели сильно избить. Все его лицо было залито кровью.
   Шутник оставил меня и подошел к нему.
   - Что же ты, сука, нас предал, мы тебе такое важное задание доверили. А ты... - Шутник несколько раз ударил его по очереди в пах и в живот. Арсений вскрикнул и, кажется, потерял сознание. - С ним мы потом разберемся, - вынес вердикт Шутник. Затем он повернулся ко мне.
   - Видишь, приятель, как мы поступаем с предателями. Но и тебя при всем моем уважение, Придется ... - Он выразительно провел ребром ладони по горлу. - А что делать? Сам понимаешь, после всего, что мы тут наколупачили, не оставлять же тебя на этом свете. Ты еще пожалуешься кому-нибудь на плохое обращение. А я жалоб не люблю. Но если не хочешь, чтобы тебя еще и помучили, говори, где эта сучка, мои ребята горят желанием позабавиться с ней? Молчишь. Она, наверное, в подвале, - секунду поразмыслив, сказал он своим охранникам. - Немедленно приведите ее. Ну вот, сейчас мы тебя убьем, а с нею чуток поразвлекаемся. У нас тут целая очередь записалась. Вчера пришлось даже в карты разыгрывать, кто какой. Ну а кто первый, сам понимаешь. Люблю снимать сливки.
   В комнату втолкнули бедную Зинаиду. Шутник с изумлением уставился на нее.
   - А где краля, где Ланина? - рявкнул он на своих подчиненных.
   - Больше в подвале никого нет, - сказал один из них.
   - Так это ты была вместо нее, Зинка? - обратился он к девушке. - Иль ты не знаешь, моя дорогуша, что я такие шуточки не прощаю. Даже тебе. - Он резко повернулся ко мне. - Говори, где твоя краля? - Дуло пистолета нацелилось мне в лицо.
   - Далеко, отсюда не видать.
   - Сейчас увидишь! А ну-ка поднимите его.
   Меня подняли. Шутник что есть силы ударил меня в солнечное сплетение. Я почувствовал, что задыхаюсь и, словно выброшенная на берег рыба, стал ловить ртом воздух. На меня обрушился целый град ударов, выполнять эту работу Шутник предоставил на этот раз своим подручным. Сам же он стоял чуть в стороне и наблюдал за моим избиением.
   - Харе, - решил он, что пока достаточно. - Скажешь, где она?
   Мне было так плохо, что для любого ответа у меня уже не было сил.
   - Ему так понравилось, что он хочет еще, - сказал Шутник.
   И снова на мою бедную плоть обрушились кулаки и ботинки. В какое-то мгновение я потерял сознание. К несчастью, ненадолго. Я увидел склоненное над собой лицо Шутника.
   - Приятель, мы все равно ее найдем, никуда она отсюда не сбежит.
  Но если не скажешь, через пару минут ты покойничек. Ну, колись.
   Но мне уже было все равно.
   - В таком случае спасибо за приятное знакомство. Кончайте с ним.
   Судя по всему чувство мести за убиенных товарищей у людей Шутника было настолько сильным, что выполнить эту миссию вызвалось сразу несколько человек. Пистолеты и автоматы нацелились на меня со всех сторон. До конца моей жизни оставались считанные мгновения.
   - Всем немедленно бросить оружие! - раздался чей-то громовой голос. - Иначе всех перестреляем.
   Ннемая сцена, что последовала вслед за грозным окриком, будет всплывать в моей памяти до конца моих дней. Все застыли на месте, изумленно смотря друг на друга и, не понимая, что происходит. В комнате появилось с десяток человек с пистолетами, которые грозно смотрели на охранников Шутника. Несколько секунд никто не решался не только сделать движение, но, как мне казалось, даже вздохнуть.
   - Всем немедленно бросить оружие на пол! - последовала новая команда.
   Оружие с жутким грохотом полетело на пол. Я мог подобрать любой автомат, но у меня не осталось на это сил. Я плохо различал, что происходит вокруг, так как один из ударов ботинком пришелся мне в глаз, и он заплыл, но я все же заметил, как на меня надвигается темный силуэт. Что-то знакомое привиделось мне в нем, но определить: кто это я никак
  не мог.
   - Александр Александрович, вы живы?
   - Жив. Вы кто?
   - Вы меня не узнаете, - удивился до боли знакомый мне голос. - Я же Гарцев.
   - Вы вовремя, еще бы пару секунд - и я был бы уже далеко.
   - Боюсь, что вы правы. Вот мерзавцы! - Дальше последовал текст, который просто невозможно воспроизвести на бумаге. Вылив таким образом свой гнев или какое-то другое сильное чувство, Гарцев снова посмотрел на меня.
   - Вас надо в больницу, выяснить, не сломано или разорвано у вас чего-нибудь внутри?
   - Ничего не сломано.
   - Откуда вы знаете?
   - Чувствую, я хорошо знаю реакции своего организма.
   И все же встать без посторонней помощи оказалось мне не под силу. Меня взяли за руки и за ноги и понесли в соседнюю комнату, где положили на кровать. Эта комната, а следовательно и кровать принадлежали Ланиной. Я даже почувствовал слабый запах духов, идущий от подушки.
   Едва я лег, как в комнату вошел Гарцев.
   - Тут лежать лучше, чем там на полу? - усмехнулся он.
   - Лучше.
   - Я не нашел Ланиной. Где она? Она жива?
   - Жива, но ее здесь нет.
   - А где она есть?
   Я не знал, что сказать. Мысли мои путались, мне было трудно понять, что происходит. Кому верить, а кому не верить? Кто за нас, кто против нас? Почему тут оказался Гарцев, с какими целями он сюда прибыл? Я соображал с большим трудом, кажется, избиение отразилось на всех функциях моего тела.
   - Вы мне не верите? - услышал я как сквозь вату далекий голос Гарцев.
   Но ответить я не успел, так как внезапно провалился в такую глубокую пропасть, в какой еще, кажется, никогда не оказывался.
   Я очнулся, когда уже было светло, лучи солнца, словно стрелы, пробивали насквозь шторы и падали мне на лицо. Рядом с моей кроватью кто-то находился. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что роль сиделки выполняет Ланина.
   Она склонилась надо мной, а затем громко закричала:
   - Он проснулся!
   Появился человек, в котором я по неуловимым признаком признал врача. После того, как Ланина вышла из комнаты, последовала долгая и нудная процедура моего осмотра, которую я здесь опускаю. Выяснилось, что знание моего организма меня не подвело, никаких переломов и внутренних кровоизлияний медик не обнаружил. Зато ушибов, ссадин и прочих следов избиения на моем теле была самая настоящая коллекция.
   Врач удалился, обильно смазав мои раны какой-то мерзко пахнущей мазью. Я чувствовал себя сносно разумеется по сравнению с предыдущим вечером, когда я потерял сознание. А потому меня обжигало нетерпение снова увидеть Ланину. И она не заставила себя ждать.
   - Как вы себя чувствуете? - спросила она.
   - Более или менее. Мне кажется, я могу даже встать.
   - Доктор сказал, что пока не надо. Поэтому, прошу вас, лежите.
   - А вы, это же ваша кровать?
   - Она в этом доме не единственная.
   Я посмотрел на нее.
   - Когда вы вернулись сюда?
   - Ночью. Я стала звонить вам по сотовому телефону, но никто не отвечал.
   - Вы шли ночью по лесу!?
   - Да, шла, - подтвердила Ланина. - Когда я сюда пришла, то застала Гарцева и его охрану. И еще несколько трупов. Но их уже убрали.
   - Единственная радостная новость, - проворчал я. - Кстати, а почему не работал мой телефон, кто-то же должен был ответить.
   - Он был разбит, в него попала пуля.
   - Что с Арсением? - спросил я.
   - Он в больнице, мы его постараемся переправить в Москву. Скажите, вам вчера было очень страшно? - вдруг спросила она.
   - Страшно, - подтвердил я.
   - И все же вы сделали это? - задумчиво произнесла она. - Почему?
   - Обычный человек не понимает смысла подавляющего большинства своих поступков, - сказал я. - Я не исключение.
   - А вы обычный человек?
   - Без всякого сомнения.
   - В таком случае, спасибо. - Она наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. Затем встала и быстро вышла. Я посмотрел ей вслед, затем натянул одеяло на голову. Я чувствовал себя еще слабым, и потому меня тянуло ко сну.
  
   Глава двенадцатая
  
  
   Мы сидели в последний раз в том самом каминном зале, в котором проводили все последние вечера. Только на этот раз к нашей маленькой кампании присоединился Гарцев. Этот человек меня занимал все больше и больше. Его неожиданное появление спасло мне жизнь, и я не мог не быть ему благодарен. И все же то, как и почему он оказался в доме, вызывало во мне самые разнородные мысли. Кажется, в древнегреческом театре был такой персонаж: бог из машины, который спускался на сцену в самый критический момент и разрежал ситуацию. Не мнит ли Гарцев себя таким богом?
   То, что это было, по крайней мере, отчасти похоже на правду, подтверждало и его уверенное поведение. Он явно чувствовал себя хозяином положения. героем, спасшим другим жизнь. Он сидел, развалясь в кресле, потягивал из баночки немецкое пиво и курил сигарету. При этом насмешливо поглядывал на нас.
   - Натворили вы тут дел. Александры Александровичи, - обратился он сразу к нам обоим. Весь город гудит, как сто паровозов. Я вчера разговаривал с вице-губернатором области, все областное руководство просто в шоке. До чего дело дошло, до самого настоящего боя.
   Гарцев рассмеялся и смял одной рукой, словно прочитанную газету, опорожненную баночку с пивом.
   - Впрочем, думаю, ничего страшного нам не грозит, комбинат дает едва ли не треть всех поступлений в областной бюджет, так что они постараются спустить дело на тормозах. Обвинят во всем этих придурков. Тем более с вице-губернатором мы знаем друг друга не первый год. Одной водочки с ним выпили целое озеро. Да не простое, а глубоководное. Он
  большой мастак ее глушить. Я всегда привожу ему какой-нибудь новый сорт, он обожает дегустировать водку, которую еще не пробовал прямо у себя в кабинете. Его секретарша, зная, как будут развиваться события, звонит жене и та приезжает за ним, дабы отвезти домой. Учтите это обстоятельство, Александра Александровна, на будущее, если вы захотите добиться что-нибудь от него, с пустыми руками к нему не являйтесь.
   Ланина молча сидела перед камином с неподвижным лицом. Ей явно не нравился вальяжный вид и снисходительно-поучающий тон вице-президента концерна. Поэтому в разговор решил вступить я.
   - Как вы узнали о том, что тут у нас творится?
   Гарцев посмотрел на меня.
   - Я с самого начала боялся, что у Курбатова могут сдать нервы и он совершит какой-нибудь глупость. Ну а когда я узнал, что Александра Александровна его сняла, то испугался уже за нее. Кликнул своих ребят и помчался в аэропорт. И, как видите, успел во время. Задержись я на минуту - и мы бы вас не досчитали. Представляете ситуацию? Вы должны быть мне по гроб благодарны.
   В этом он был абсолютно прав, но по целому ряду причин мне не шибко хотелось его благодарить. Меня не отпускала мысль: все, что он делал и делает, имеет далеко идущие планы.
   - А где Курбатов? - спросил я.
   - А бес его знает. Сбежал, подлец. Выписан ордер на его арест. В квартире произвели обыск, она оказалась совершенно пустой, ничего ценного там не обнаружили. Хотя всем известно, что он человек не бедный. Скорей всего он давно стал готовить для себя запасной аэродром. Но, думаю, найдем его.
   - Почему вы так думаете?
   - Да, дела у него тут остались незавершенными. Я маленько знаю его, он не простит вам того, что вы сковырнули его с комбината и из города. Он же тут почище царька был, все городское начальство по струнке перед ним ходило. А теперь он кто? Бродяга.
   - Значит, вы полагаете, он еще даст о себе знать?
   Гарцев снисходительно поглядел на меня, как смотрит взрослый на задавшего наивный вопрос ребенка.
   - Есть такой тип человечка, который не прощает обиду. Вот он из таких. Черт его знает, что он напридумает, но ждать его появление надо непременно.
   Гарцев взял со стола очередную банку с пивом, она была третья или четвертая по счету. Сколько же литров его живот способен принять этого напитка, невольно подумал я?
   Между тем, Гарцев цедил из банки пиво и поглядывал на Ланину, которая по прежнему хранила молчание. Я вдруг почувствовал, что гигант хочет о чем-то спросить, но испытывает нерешимость. Это мне казалось странным, так как было совсем не в его характере.
   - Что теперь будем делать с комбинатом? - все же задал он тот вопрос, который интересовал его больше всего.
   Ланина мгновенно переменилась, ее лицо ожило, на нем появилось какое-то непривычно жесткое выражение.
   - Что вы имеете в виду, Владилен Олегович?
   - Он теперь остался как бы без хозяина. Я мог бы больше приглядывать за ним.
   Ланина смотрела на Гарцева, и я видел, что тот чувствует себя под ее взглядом не слишком уютно.
   - Спасибо за инициативу, но я уже вам говорила: комбинат буду курировать пока я. Тут надо разобраться еще со многими делами, то, что мы выявили, это надводная часть айсберга. А есть и подводная. Или вы в этом сомневаетесь?
   - Ни в чем я не сомневаюсь, - не скрывая своего недовольства, буркнул Гарцев. - Я не хуже вас понимаю, что вокруг комбината вьется кучу всякого народа, и каждый желает иметь свой кусок. Но я не в первый раз попадаю в такие ситуации, я быстро разберусь что тут и почем?
   - Комбинатом буду заниматься я, - с каким-то злым упрямством проговорила Ланина. - Я буду рада вашей помощи, но в том, что творится на комбинате и вокруг него, я желаю разобраться самолично. А там посмотрим.
   Гарцев не скрывал своего неудовольствия таким решением, его сильные пальцы со всех сторон мяли бедную пивную банку, из которой внезапно на его брюки хлынул пенистый напиток. Он выругался.
   - Вам не справится, - проговорил он. - Это комбинат оседлали слишком многие. Они не позволят вытеснить себя и ради этого готовы на все.
   - Если вы знали об этом раньше, почему ничего не говорили, ничего не делали?
   Гарцев удивленно взглянул на нее.
   - А что можно было сделать?
   - А теперь вы же собираетесь что-то предпринять?
   - Теперь другая ситуация, Курбатов больше тут не директор. А он держал все нити.
   - Я смотрю, вы неплохо информированы о здешних делах. Почему же вы до сих пор молчали?
   - Ну не так уж я хорошо информирован, я знаю общую ситуацию, а что и как конкретно, надо все распутывать. И вы не правы, что я молчал, я имел разговор с вашим отцом. Я ему несколько раз говорил, что пора заняться комбинатом. Но у него так и не дошли по-настоящему руки.
   - Его убили, чтобы этого не случилось! - резко и звонко произнесла Ланина. - Он как раз хотел детально изучить обстановку на комбинате. Но ему не позволили. Вы все объединились против него.
   - Я не знаю, кого вы имеете в виду под словом "все". Я ни с кем не объединялся. Я всегда сам по себе.
   Ланина пристально посмотрела на Гарцева.
   - И вы ничегошеньки не ведали, что творит Курбатов, что комбинат на половину работает на него и на тех, с кем он связан?
   Я видел, что Гарцев все больше теряет самообладание и едва сдерживает себя. Я прекрасно понимал ход его мыслей: вместо того, чтобы благодарить его за то, что он нас спас, и предоставить в качестве награды ему полную власть на комбинате, его обвиняют едва ли не в соучастие в проведении махинаций бывшим директором.
   - Мне надоел наш разговор, Александра Александровна, - вдруг сказал он и сжал банку. Пиво вновь полилось ему на брюки, но на этот раз он не обратил на это ровным счетом никакого внимания. - Я-то полагал, что мы с вами сумеем найти общий язык. Вам нужны люди, на которых можно опереться. Иначе вам не совладать с ситуацией. А она гораздо опасней, чем вы даже себе представляете после всего, что тут с вами случилось.
   Гарцев встал, и я в очередной раз подивился мощи его фигуры.
   - До свидания, встретимся в Москве, - кивнул он нам на прощанье и вышел.
   После его ухода минут пять мы сидели молча.
   - Как вы думаете, что все это значит? - вдруг спросила Ланина.
   - Он объявил вам войну.
   Она кивнула головой.
   - Вы полагаете, я должна была принять его условия?
   - Это не мое дело.
   - Но у вас же есть свое мнение.
   - На одного опасного врага у вас стало больше.
   Ланина вздохнула.
   - Я понимаю, что вы имеете в виду, но может быть вопреки тому, что вы думаете обо мне, я вовсе не стремлюсь ради того, чтобы сделать жизнь азартней, к увеличению числа своих врагов. Но я не могу принять его помощь, он действует, исходя из своих интересов. Он практически разговаривал с нами языком ультиматума. Его не интересует концерн, его заботят лишь собственные дела. А папа все время подчеркивал, что он работает на благо всех. Он не позволял им делать все, что они хотели. Поэтому-то он и стал им неугоден. Теперь Гарцев попробовал зайти с другой стороны. А когда у него ничего не получилось, он взбесился. Нет, я поступила правильно.
   Словно ища у меня подтверждение верности своего решения, она посмотрела на меня. Я же не мог ничего сказать, кроме разве того, что тот лед, по которому мы до сих пор шли, был очень тонкий. А сейчас он стал еще тоньше.
  
   Глава тринадцатая
  
   И вновь мы находились в доме Ланиных, в доме, из которого мы уезхали и куда уже не чаяли возвратиться. Я оказался свидетелем встречи матери с сыном. Когда она сказала ему о гибели отца, Артур не заплакал, но я еще ни разу не видел таких взрослых серьезных глаз у ребенка, какие были в ту минуту у него. Мне кажется, что я до конца жизни не забуду их выражения.
   Ланина снова удалилась от меня. Она почти не выходила из дома, живя добровольной затворницей, зато к ней приезжали целые делегации. Она погрузилась по голову в дела концерна, хотя я не представлял, в каком направлении движется ее мысль. Впрочем, у меня тоже были свои дела; например, меня интересовал вопрос, куда скрылся Курбатов? То, что он находится вне поле моего видения, вызывало серьезное беспокойство. Меня не покидало ощущение, что он в скором времени даст о себе знать. Вот только каким образом? К сожалению, на сей счет мой внутренний голос хранил упорное молчание. А жаль, мог бы и помочь.
   Неожиданно я получил приглашение прийти в кабинет к Ланиной. Скажу честно: направляясь к ней, я чувствовал обиду Мне казалось, что после всего, что случилось, она могла бы уделять мне хотя бы чуточку больше времени. Когда я вошел, то увидел, что одно из кресел занимает Орехов. Я знал, что он вернулся из дальних странствий, но до сих пор мы еще не виделись.
   Ланина сидела с задумчивым выражением лица и курила. Я отметил, что за последние дни она немного осунулась и побледнела. Зато Орехов выглядел великолепно, в новом шикарном костюме явно от какого-нибудь известного французского кутюрье он походил скорей на эстрадного артиста, чем бизнесмена.
   Хотя мы почти не виделись с Ланиной уже несколько дней, она начала разговор без обычного в таких случаях предисловия.
   - Все эти дни я пыталась проследить пути денег, которые движутся помимо нас. Но должна признаться, что пока я далека от полного понимания. Схема оказалась гораздо более запутанной, чем я предполагала. Мы с Ильей Борисовичем весь вечер пытаемся разобраться в том, как протекает наша внешнеэкономическая деятельность. Но даже Илья Борисович с
  его познаниями в этом вопросе не способен дать мне исчерпывающий ответ. - После этих словах она взглянула на Орехова.
   Тот тоже закурил и только затем посмотрел на Ланину, затем как-то небрежно, словно нехотя, перевел свой взгляд на мою персону.
   - Да, действительно, - подтвердил он, - в этом вопросе есть некоторая неясность.
   - Объясните Александру Александровичу, что мы с ним нащупали?
   Орехов все с тем же неохотным видом стал говорить.
   - По нашему мнению существует еще один канал, по которому текут деньги из Россию. Если есть продукция, которая туда отправляется помимо нас, то должны быть и пути по которым идут деньги также помимо нас.
   - Илья Борисович, прошу вас, говорите все, что вам известно! - голос Ланиной прозвучал довольно резко.
   - Я это и собираюсь сделать, - с некоторой обидой протянул Орехов. - Когда я вел в Париже переговоры с нашими деловыми партнерами, то несколько раз всплывало название некой фирмы: "Сосьте рис", что означает "Русское общество". Так вот это общество выступало в качестве нашего конкурента. Я пытался уже давно отыскать ее координаты, но мне никак не удавалось это сделать. И только в эту поездку мне повезло.
   - Каким образом? - спросил я.
   - Я вел, как мне казалось, весьма успешные переговоры с нашими партнерами, как вдруг перед самым их концом, когда уже мы на восемьдесят процентов пришли к соглашению, мой собеседник неожиданно заявил, что есть некая фирма, которая предлагает им туже самую продукцию, но по цене на 20 пунктов дешевле. Если вы занимаетесь бизнесом, то должны понимать, что это огромная скидка, самый настоящий демпинг.
   - Что же дальше? - спросил я.
   - Мой деловой партнер показал мне присланные ему коммерческие предложения.
   - Это выглядит довольно странно, - проговорил я. - Я, конечно, не так хорошо, как вы, разбираюсь в бизнесе, но все же понимаю, что обычно такие вещи держат в секрете, а не показывают партнерам, с которым ведут деловые переговоры.
   - Так и есть, но все дело в том, что наш деловой партнер был крайне обеспокоен этими предложениями. Речь идет о совершенно неведомой никому фирме. Если окажется, что за ней стоят какие-то криминальные круги, то деловая репутация его компании будет погублена. И он хотел узнать, известно ли мне что-нибудь об этом "Сосьете рюс"? Поэтому-то у меня появилась возможность переписать к себе в блокнот адрес и номер телефона с их фирменного бланка.
   - Что же было дальше?
   - Дальше? - с какой-то странной интонацией переспросил Орехов. - Смотря, что вас интересует?
   - Меня интересуют две вещи: что вам ответили, когда вы позвонили в это "Сосьете" и чем завершились ваши переговоры?
   Орехов усмехнулся.
   - Вы уверены, что я туда позвонил?
   - Да.
   - В самом деле, на следующее утро. Мне ответил голос на чисто русском языке. Даю на отсечение палец с любой руки, это не был француз, а был русский.
   - О чем был разговор?
   - Ни о чем? Я назвал свою фамилию и сразу же был дан отбой.
   - Получается, что им ваша фамилия хорошо известна?
   - Получается, - пожал плечами Орехов.
   Я посмотрел на него.
   - Я так понимаю, на этом ваши приключения не кончились.
   - Когда я на следующий день вернулся вечером с переговоров, то обнаружил, что в моей квартире кто-то побывал.
   - Что-то украли?
   - Ничего. Интересовались не вещами, а моими бумагами. Но ничего не пропало.
   - Их могли сфотографировать. Там было что-то ценное?
   - Там были наши коммерческие предложения. Для конкурентов это весьма ценная информация.
   - А как можно войти к вам в подъезд?
   - Кодовой замок, нужно знать шифр. У каждой квартиры свой.
   - А дверь в квартиру?
   - Обычный замок, он не был сломан.
   - Ну а что с переговорами?
   - Они пока повисли в воздухе, - вмешалась в наш диалог Ланина. - У нас может уйти большой контракт в Латинской Америке и в Юго-Восточной Азии.
   - Почему?
   - Наших партнеров смущают крайне выгодные предложения этой таинственной "Сосьете рюс", - проговорил Орехов. - Но в тоже время они боятся иметь дело с этой фирмой и вляпаться в какую-нибудь темную историю. Там с этим строго. Поэтому они колеблются. Все мои попытки как-то воздействовать на них ни к чему не привели. Хотя почти все условия договора были уже согласованы.
   Я невольно взглянул на Ланину и по выражению ее лица понял, что она уже приняла решение.
   - В самое ближайшее время, Александр Александрович, нам предстоит путешествие во Францию, - сказала она. - Илья Борисович будет там нашим гидом. Заодно и проверим, так ли он хорошо знает Париж, как хвастается.
   Она насмешливо посмотрела на Орехова, затем перевела взгляд на меня. Я понял, что аудиенция закончена. Мне ничего не оставалось делать, как только встать и выйти.
   Почему-то у меня резко испортилось настроение. Я лежал в своей комнате и смотрел в потолок. Мне самому не нравились те чувства и эмоции, что меня обуревали, но избавиться от них я не мог. Я уже было хотел с помощью сна хотя бы на время забыть все неприятности последних дней, как в дверь постучали. Я отворил ее и впустил Ланину. По-видимому, мое лицо выразило столь откровенное удивление этим поздним визитом, что она даже немного смутилась.
   - Я вам не помешала? - поспешно спросила она.
   - Нет, что вы, я рад, что вы зашли ко мне. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома.
   Ланина села в кресло, положила ногу на ногу, достала сигарету и закурила. Я смотрел на нее и не прерывал нашего молчания.
   - Я знаю, что я немного виновата перед вами, - вдруг сказала она.
  - Не уделяла вам никакого внимания.
   - Я не маленький мальчик, чтобы мне нужно было бы уделять внимание. Вы были очень заняты.
   Ланина кивнула головой.
   - Это правда. Я пришла к вам поговорить о важном вопросе. Я не шутила, я в самом деле собираюсь в скором времени во Францию вместе с вами. Но прежде я бы хотела завершить одно дело здесь. Мои аудиторы выявили если не все, то многие финансовые потоки, истоки которых на комбинате. И значительная часть из них проходят через Барона, его банк или через фирмы, к которым он имеет касательство. Вы понимаете ситуацию?
   - А разве вы в этом сомневались?
   - Одно дело предполагать, другое - знать наверняка.
   - Что же вы хотите?
   - Я хочу покончить с ним. Пока он будет управлять нашими финансами, концерн будет работать в основном на него. Мы ничего никогда не изменим.
   - Это опасное предприятие, он весьма силен.
   - Мне это известно, - насмешливо проговорила она. - Я недавно имела удовольствие беседовать с ним. Он понял, что земля начинает гореть под его маленькими ножками и почти в открытую угрожал мне.
   - Что вы намерены делать?
   - На ближайшем заседании Совета Директоров я оглашу полученную информацию и потребую у него сложения его полномочий. Он должен будет вернуть все! - решительно произнесла Ланина. - Он должен будет отдать все то, что присвоил за последние годы - Вы понимаете, что это еще одна война.
   Ланина пристально посмотрела на меня и потянулась за следующей сигаретой.
   - Но ведь это не первая наша битва. Нам уже не привыкать.
   В самом деле, что это я так разнервничался.
   - Что вы хотите от меня?
   Ланина пожала плечами.
   - Хочу, чтобы вы выиграли эту, как вы говорите, войну. - Она встала. - Мы с вами обо всем переговорим подробно. Но чуть позже. Я валюсь с ног от усталости. Иногда мне кажется, что у меня вот-вот кончатся силы. Но всякий раз оказывается, их еще полно. Вам не кажется, что резервы человека неисчерпаем?
   Не дожидаясь моего ответа, она направилась к выходу. Я проводил ее взглядом.
   - Послушайте, - вдруг бросил я ей вдогонку вопрос: вы сказали, что лишь часть финансовых потоков замыкаются на Бароне. А другая часть?
   Ланина остановилась на пороге.
   - Хотела бы я это знать.
   Сообщение Ланиной вызвало во мне сильное беспокойство. Я понятие не имел, что придумает этот хитрый банкир. Единственное, в чем я не сомневался, так это в том, что он не станет покорно ждать удара и обязательно его нанесет первым. Это в его характере, чересчур нетерпеливым и взрывным. Но если не знаешь, с какой стороны может последовать нападение, это вызывает повышенную тревогу.
   Единственный выход на сегодняшний день я видел в том, чтобы попытаться с ним договориться. Почему бы не дать ему отступного, не найти приемлемый вариант компромисса. Но когда на следующий день во время короткой нашей встречи я заикнулся об этом, Ланина даже не стала меня слушать. Вместо ответа я удостоился презрительного взгляда ее глаз. Больше эту тему я не стал развивать.
   Я мрачно обдумывал мои дальнейшие шаги, но внезапно понял, что и другая сторона размышляет о том же. Мой молчавший все последние дни сотовой телефон внезапно заговорил голосом Барона. Звучал он как обычно весело и непринужденно.
   Впрочем, наш разговор не был долог. Барон после короткого вступления, попросил меня срочно приехать к нему, как выразился он: по важному делу.
   Я сразу понял, что по сравнению с моим последним визитом охрана в банке, как минимум, удвоилась. Охранники стояли на каждом этаже и подозрительно смотрели на проходящих мимо них посетителей, словно в каждом подозревали носителей злых умыслов. Впрочем, предупрежденные о моем визите, они пропустили меня без слов.
   Барон сидел за своим столом. Увидев меня, он вскочил с места и устремился навстречу как к старому и доброму другу, которого давно не видел.
   - Очень рад, очень рад, - быстро заговорил Барон, обстреливая меня взглядами из узких амбразур своих глаз. - Много слышал о том, как героически вели вы себя на комбинате. Вы спасли жизнь нашей дорогой и многоуважаемой Александре Александровне. В последнее время у нас появились кое-какие разногласия, но это нисколько не уменьшает мое уважение и восхищение ею. Она провела просто титаническую работу, неприятно в этом признаваться, но я, как и все, оказался жертвой этого мошенника. Что за жизнь, нельзя никому доверять. Сколько раз я убеждался в правильности этого тезиса, но все равно то и дело отступаю от него. И всегда бываю за это наказан. - В голосе банкира послышалась обида на несправедливость жизни.
   - Сочувствую вам, но что я могу сделать? Изменить жизнь? Боюсь это мне не по силам.
   Барон как-то странно посмотрел на меня, но затем быстро спрятал свой проницательный взгляд куда-то внутрь себя.
   - О нет, как банкир, я хорошо понимаю, что реально, а что нереально. Меня беспокоит совсем другое.
   Барон замолчал, делая вид, что обдумывает, посвящать ли меня в предмет его беспокойств. Однако я был уверен, что все это не более чем игра, все свои ходы этот хитроумный маленький мужчина продумал заранее. А потому мне было интересно, что последует дальше.
   - Очень печально, что Курбатову удалось скрыться. Вы по-настоящему не представляете, как опасен этот человек. Когда он был еще директором комбината, я его боялся. Знаете, внешне у нас с ним были совсем неплохие отношения, но интуитивно он вызывал во мне страх. Я всегда чувствовал, как любит он власть.
   - Вы правы, он действительно очень опасен.
   - Вы так считаете! - внезапно радостно воскликнул Барон. - Для меня очень важно, что наши суждения совпадают. - Внезапно он извлек из ящика стола какой-то предмет и положил перед собой. Это был диктофон. - Не сочтите за труд, прослушайте запись.
   Судя по всему, записывающее устройство было подключено к телефону, и голос не совсем разборчиво пробивался сквозь какофонию помех. Но все же понял, о чем шла речь при желании было вполне по силам.
   Разговор был длинный, продолжительностью почти в десять минут поэтому я позволю себе не приводить его полностью, а изложить самую суть, тем более почти ничего нового, ни особенно интересного он не содержал. Сначала мужской голос излагал происшедшие на комбинате события, слал угрозы и проклятья в адрес Ланиной, а заодно и в мой адрес, затем абонент переменил тему и стал разбираться уже непосредственно с Бароном, который периодически вставлял короткие испуганные реплики. Впрочем, понять, о чем конкретно идет речь, было почти невозможно, так как мужчина не вдавался в подробности. Самое важное прозвучало в конце: голос потребовал от Барона миллион долларов, в противном случае он грозил ему большими неприятностями. На этом беседа закончилась.
   Барон выключил диктофон.
   - После этого звонка примерно через час последовал еще один звонок. К сожалению, он позвонил на мобильный телефон, к которому не был подключен диктофон. Курбатов потребовал, чтобы я передал ему деньги сегодня ночью у меня на даче. В противном случае он обещал расправиться со мной.
   - Вы уверены, что это был Курбатов? - спросил я.
   Барон удивленно посмотрел на меня.
   - А кто же еще? Я хорошо знаю его голос.
   - Что же вы хотите от меня?
   - Если вы мне не поможете, он меня убьет, - заявил банкир.
   - Но у вас весь банк набит охранниками, чего вам бояться?
   - Это не охранники, это так, бутафория. Ему обмануть их - пару пустяков. Да он и не полезет никуда, если в доме будет эта публика.
   - Ее можно там спрятать.
   Барон посмотрел на меня долгим взглядом и отрицательно покачал головой.
   - Не получится, дорогой и уважаемый Александр Александрович, их там не спрячешь. Потому что он сидит на моей даче. И он там не один. Из его слов я понял, что с ним его помощник по этим самым вопросам. Забыл как его зовут. - Барон наморщил лоб.
   - Шутник, - подсказал я.
   - Кажется. Я предлагаю вам подумать: зачем они сюда приехали?
   Я почувствовал волнение. Я достал телефон и набрал номер Ланиной. Она отозвалась сразу же и я вздохнул с облегчением.
   - Что-нибудь случилось? - чутко поняла она мое состояние.
   - Раз вы живы, то пока ничего не случилось. Но не исключено, что может случиться. Прошу вас, отмените все встречи и никуда не выходите. Я постараюсь приехать как можно скорей.
   - Так в чем же все-таки дело?
   - Здесь Курбатов со своим главным головорезом. - Давать более детальные объяснения не было никакой надобности, все было и так понятно.
  - Я скоро снова позвоню.
   - Буду ждать.
   Пока мы разговаривали с Ланиной, Барон внимательно наблюдал за мной.
   - Они еще на вашей даче? - спросил я.
   - Откуда мне знать, где они сейчас, у меня нет информации об их передвижении. Я знаю одно: он приехал убивать. Вопрос только в том, с кого он начнет? Я чувствую этого человека почти как самого себя, месть его интересует больше, чем деньги.
   Я посмотрел на своего собеседника и убедился, что он, в самом деле,. боится. Это уже не игра, это подлинный страх, идущий из глубин души.
   - Вы собираетесь давать ему деньги?
   - Что толку в деньгах. Собрать для него миллион долларов не вопрос, но что будет дальше? Он все равно никого из нас не оставит в покое. - Внезапно Барон резво наклонился куда-то под стол и достал оттуда аташе-кейс, раскрыл его. - Смотрите, вы видели когда-нибудь столько денег, тут ровно миллион долларов.
   Я приблизился к столу и не без любопытства заглянул в чемоданчик. Внутри него лежали аккуратные пачки зеленоватых купюр. От их количества слегка кружилась голова.
   - Думаете, мне жалко их отдавать? - Барон словно загипнотизированный видом денег, не мог оторвать от них своего взгляда. - Да, вы правы, дорогой и уважаемый Александр Александрович, жалко. А кому не жалко? Миллион долларов. Большинству из людей не хватит и десяток жизней, чтобы их заработать. - Внезапно Барон с какой-то гордостью взглянул на меня, что явно означало: а я вот заработал и не один миллион. - Так вы
  мне поможете?
   - Окружите дачу и возьмите ее штурмом, - посоветовал я.
   - Вы думаете, он так глуп, чтобы получать деньги на даче, - насмешливо проговорил Барон. - Я не зря с ним общался на протяжении нескольких лет. Он весьма хитер и изобретателен. Он может много раз менять свои планы.
   - Я бы хотел еще раз послушать кассету, - сказал я.
   - Пожалуйста. - Барон приготовился включить диктофон.
   - Нет, - остановил я его, - не здесь, я хочу ее взять с собой.
   - Но я не могу с ней расстаться, это улика и вообще... - Барон замешкался: наступил один из тех редких случаев, когда он не знал, что сказать.
   - В таком случае ищите другого человека, кто вам поможет. Это мое последнее слово.
   Барон взглянул на меня и, кажется, по моему виду понял, что спорить со мной бесполезно.
   - Хорошо, - кисло произнес он и извлек из диктофона кассету, которая перекочевала в мой карман.
   После чего я направился к выходу.
   - А помощь мне! - полетел мне вслед встревоженный вопль Барона.
   Я обернулся.
   - Как только он позвонит, сразу же звоните мне.
   - А если он не позвонит?
   - До вечера еще есть время. Пока же мне надо заняться другими делами.
   Я видел, что такой оборот событий совершенно не нравится перепуганному банкиру, но я не лукавил: мне действительно надо было кое что сделать.
   Из машины я позвонил Ланиной. К моему облегчению она серьезно восприняла грозящую ей опасность и находилась дома, отменив все запланированные на сегодня выезды и встречи. Она сказала, что занимается сыном. Я пообещал, что скоро приеду, сам же направился в больницу.
   Сегодня должен был выписаться Арсений. К счастью, его раны оказались не столь тяжелы, и кроме того, на нем все заживало, как на собаке. У этого парня были феноменальные способности к регенерации своего организма.
   По его виду я понял, что Арсений скучает. Увидев меня, он обрадовался. За то время, что он находился в больнице, я навещал его несколько раз.
   - Тебя еще не выписали? - поинтересовался я.
   - Врачи тянут. Что-то там с документами. Вроде бы какая-то важная печать где-то заперта, а ключи кто-то у нес.
   - Ну, понятно, история самая что ни на есть наша. Может, плюнуть на все их документы и убраться отсюда.
   Арсений внимательно посмотрел на меня.
   - Я тебе нужен?
   - Кажется, да.
   - Сегодня?
   - Сегодня.
   Арсений как-то замялся.
   - Слушай, такое дело, я могу хоть сейчас, но врач тут, что меня выхаживала, очень симпатичная. Кажись у меня может с ней сложиться. Я ее-то и жду, когда она придет с документами. Стал бы я тут лежать из-за каких-то бумажек.
   - Да, ситуация, - искренне посочувствовал я Арсению. - Но боюсь, времени у нас нет. Каждая минута дорога. Ланина в опасности.
   Больше я не стал ничего говорить, Арсений вскочил с кровати и стал собираться. Через пять минут мы покидали палату. Но на его лице свой отпечаток оставила грусть, он явно сожалел о том, что не попрощался со своим симпатичным врачом.
   Мы сели в автомобиль и через час остановились у особняка Ланиной. Там Арсения ждал королевский прием. Был накрыт стол, а перед тем, как сесть за него, Ланина вручила ему подарок - купчую на новую квартиру в одном из новых микрорайонов Москвы. Я не без интереса наблюдал за таежным гостем и с удовлетворением отмечал, как быстро он адаптируется в непривычных для себя условиях. Он с любопытством разглядывал большой
  дом, в котором оказался, но при этом я не заметил, чтобы он выказывал смущение. Арсений деловито засунул документы на жилье в карман и с аппетитом стал поглощать стоящие на столе блюда. После скудного больничного рациона он явно соскучился по более сытной и вкусной пищи.
   Единственное, что меня беспокоило, это его физическое состояние; после ранения прошло не так много времени, и я не был уверен, что он окреп. Но судя по его веселому настроению и аппетиту, мои опасения были неосновательны.
   После торжественной части наступила деловая. Мы перешли в кабинет. Я изложил разговор с Бароном. Ланина слушала меня внимательно, она явно не пропускала ни слова.
   - Что вы думаете обо всем этом? - спросила она, привычно закуривая.
   - Возможны несколько сценариев развития событий. Трудность в том, что мы не знаем, какой из них изберет Курбатов и какой Барон. Они могут не совпасть. И тогда все окончательно запутается.
   - Барон что-то задумал! - воскликнула Ланина. - Я знаю его, он очень хитер. Он всегда старается всех переиграть. Когда-то мне папа говорил о нем, что он по образу мышления шахматист, только его доска - жизнь, а фигуры на ней - реальные люди.
   - Так и есть, - согласился я. - Поэтому нам следует быть готовыми к любому развитию событий.
   Эта идея возникла у меня еще в кабинете Барона. Сначала она мне показалась несерьезной, но тем больше я размышлял на эту тему, чем более привлекательной она мне казалась. Более того, на мой взгляд, это был единственный шанс уцелеть в данной ситуации. Я поведал свою задумку Ланиной. Ее первая реакция была вполне предсказуема, поэтому я спокойно ее переждал и ввел в бой свои аргументы. И все же сдалась она не сразу и скрипя сердцем. Я понимал ее, однако считал, что с нашей стороны это весьма хитроумный ход, который способен разрушить планы великого комбинатора.
   Обговорив все необходимые детали, мы приступили к телефонным переговорам. Когда мы вернулись после поездки на комбинат, я тщательно обследовал весь особняк на предмет подслушивающих устройств и был почти уверен, что этих опасных насекомых тут больше нет. Поэтому мы разговаривали вполне свободно.
   Закончив приготовления, я стал ждать известий от Барона. Я решил использовать время для изучения полученной от банкира кассеты. В нескольких местах я обнаружил аккуратные склейки пленки. Это означало только одно: Барон вырезал те фрагменты разговора, в которых сообщались разоблачающие его сведения. Потому-то ему и не хотелось расставаться с этим опасным и одновременно ценным вещественным доказательством.
   Настал вечер, который плавно, но неудержимо стал перетекать в ночь. Я даже стал думать о том, что сегодня уже ничего не случится; по каким-то причинам события перенесены на другое время. Но я ошибался; было одиннадцать часов, когда раздался звонок. Мы все переглянулись, затем я взял трубку.
   Сообщение Барона было кратким.
   - Он на моей дачи и требует, чтобы я приехал один к нему с деньгами.
   - Езжайте, - ответил я. - Мы тоже там будем.
   - Он ждет меня ровно в час. Он предупредил, чтобы я был бы один. Даже без обычной охраны.
   - Придется выполнить его требования.
   - Это плохо для меня кончится, - заскулил банкир. - Вы обещали мне помочь.
   - Я не отказываюсь от своих слов. Только перестаньте причитать, это я участвую в ваших играх, а не вы - в моих. У вас есть выбор?
   - К большому моему сожалению - нет. Приходиться выполнять все условия этого негодяя.
   - Вот и выполняйте.
   Я разъединился; у меня не было ни времени, ни желания говорить с этим человеком. Я позвонил Арсению. Он уже два часа находился возле даче Барона, куда его отвез срочно вызванный один из наших шоферов.
   - Час назад на дачу прошли двое мужчин. Было темно, но кажется это они - Курбатов и Шутник. Силуэты похожи, - отрапортовал Арсений.
   - Я скоро подъеду. Жди меня.
   Дача Барона находилось всего в нескольких километрах. Если дом Ланиной располагался в ухоженном и хорошо охраняемом поселке, то Барон для своей загородной резиденции выбрал весьма странное место. Это была опушка леса, где он воздвиг свой небольшой замок. Других строений рядом не было. Я не совсем понимал, почему он избрал этот участок, мизантропией, насколько я мог судить по нашим встречам, он не страдал.
  Может быть, таким образом, хотел скрыть свои грязные делишки? Чем он еще занимался, кроме того, что без перерыва и любыми доступными ему способами делал все новые и новые порции деньги?
   Я остановил машину в несколько сот метров от дома, вышел из нее и огляделся. Вокруг никого не было, значит еще никто не прибыл. Ладно, подождем.
   Я негромко свистнул, раздался ответный свист. Я пошел на звук и через несколько секунд встретился с Арсением.
   - Они там, из дома никто не выходил, - сообщил он.
   Я посмотрел на часы.
   - Вот-вот прибудет Барон. Посмотрим, разгадал я его план или нет.
  Зинаида нас не подведет?
   - Не должна, - усмехнулся Арсений.
   Но дальше развивать эту тему нам оказалось не досуг, так как послышался звук мотора. Через несколько минут мы увидели приближающийся свет фар.
   - Прячься, - сказал я Арсению, - он не должен тебя видеть.
   Машина затормозила, из нее выскочила маленькая фигурка банкира, которая быстро направилась в мою сторону.
   - Удачно добрались? - спросил я.
   - Черт побрало эту дорогу, я давно не сидел за рулем. Скажите, дорогой и уважаемый Александр Александрович, почему я должен посреди ночи стоять тут рядом с вами, а не находиться в своей постели?
   - Потому что любите проворачивать разные темные делишки, уважаемый Яков Аркадьевич, - усмехнулся я. - Или не так?
   - Так, - вдруг откровенно признался Барон. - А кто, скажите, их не любит. Не все умеют их проворачивать. А умели, кто бы отказался?
   - Кто-нибудь всегда да отказывается, - сказал я. - Ладно, потом обсудим эту интересную тему. Говорите, как проникнуть в дом.
   - С задней стороны. В заборе есть калитка. Затем вы входите на территорию, находите дверь, ведущую в подвал. Выключатель по правую от нее сторону. В подвале отодвигаете шкаф, он пустой, а потому легкий. За ним еще одна дверь, она ведет на первый этаж дома. Это потайной ход, о котором никто не знает. - Барон протянул мне ключи. - Вот этот от калитки, этот от двери в подвале, - показал он.
   - Сколько времени займет у меня это путешествие? - спросил я.
   - От силы минут десять.
   - Значит, будьте в доме минут через пятнадцать.
   - Хорошо, - ответил Барон. Мне показалось, что его голос прозвучал как-то странно. Я попытался рассмотреть выражение его лица, но в темноте это было сделать затруднительно.
   Я быстро добрался до забора, отыскал калитку. Ключ легко вошел в замочную скважину. Я очутился на территорию дома. С этой стороны не было окон, поэтому я мог не бояться, что меня увидят те, кто находился внутри особняка. Барон, кажется, предусмотрел все. А вот предусмотрел ли все я? Это покажет самое ближайшее время.
   Я отворил дверь и спустился в подвал, нашел выключатель, включил свет. Это было довольно большое помещение, но практически пустое, кроме того самого заветного шкафа здесь не было больше ничего. Я отодвинул его и обнаружил очередной дверной проем. И снова ключ бесшумно провернулся в замке. Поднявшись по железной лесенке, я очутился на первом этаже.
   Но подробно рассмотреть помещение, в котором я очутился, мне не позволили, так как на мою бедную голову обрушился удар чем-то весьма увесистым. Меня спасло лишь то обстоятельство, что я с самого начала не исключал такого развития событий, а потому нападение не было для меня уж таким неожиданным. Я успел уклониться, и тяжелый предмет задел меня по касательной, проломил не череп, как было задумано, а только рассек бровь. Я упал, и тут же прозвучали два выстрела. Я почувствовал сильный толчок в грудь. Я притворился мертвым, ко мне наклонился один из двух нападавших. Я узнал Шутника. Внезапно я ударил его стопой и вскочил на ноги. Курбатов навел на меня пистолет, но я успел перехватить его руку и отвести ее в сторону, а потому пуля врезалась в стену. В этот миг ко мне с кувалдой приблизился Шутник. Он, словно знамя, поднял ее над собой и снова попытался опустить на мой затылок. Я увернулся и бросился ему под ноги, пытаясь повалить его до того момента, когда он снова обрушит свое орудие убийства на меня.
   Мне это удалось сделать на мгновение раньше, чем Шутник снова поднял свою кувалду. Я повернулся к Курбатову и увидел, что он целится прямо в мой висок.
   - Сделаешь один шаг, я стреляю, - предупредил он меня.
   Ситуация была более чем неприятная, моя жизнь висела на волоске, да еще на таком тонком, на каком она не была еще никогда.
   - Знаешь, все последнее время ты был один из тех, кому я очень хотел влепить пулю в лоб, - проговорил бывший директор комбината. Сегодня мой день: я получу деньги и удовлетворю это свое желание.
   - На счет денег я сомневаюсь, - сказал я.
   - Он принесет их, - уверенно произнес Курбатов. - У него нет другого выхода. Я знаю про него такие вещи, что если сообщить куда следует, то остаток дней он проведет не в самом комфортабельном месте на земле. Я уж не говорю о твоей шефине, он из под ее носа и носа ее уважаемого папаши украл столько, что он сам поди точно не помнит.
   - И все же деньги он не принесет, - убежденно сказал я. - Он уже должен быть тут, а как видишь его нет. - Я прислушался к тому, что происходит снаружи. Мой обострившийся слух уловил шум сразу нескольких моторов. - Для тебя и для меня он припас другой сюрприз. Подожди пару минут и ты сам во всем убедишься.
   Курбатов нерешительно посмотрел на меня, затем кивнул Шутнику.
   - Достань пушку и возьми его на мушку. Чуть двинется, стреляй в голову. На груди у него бронежилет. Так?
   Я кивнул головой; скрывать и дальше наличие этой части моего гардероба было бессмысленно.
   Курбатов, передав меня своему подручному, сам же подошел к окну. И потому как вздрогнули его плечи, я понял: увиденная им картина вызвало у него изумление.
   - А черт! - воскликнул он, - эта мразь нас провела.
   - Я могу подойти к окну? - спросил я.
   Курбатов бегло взглянул на меня и ничего не ответил, но я решил, что это означает, что разрешение получено. Я подошел к окну и увидел то, что ожидал увидеть: по двору быстро передвигались охранники Барона.
   - Этих ребят он послал вместо себя, - сказал я. - Только без денег.
   - Кажется, ты прав, - процедил сквозь зубы Курбатов. - Этого я ему никогда не прощу, он заплатит за вероломство.
   - Но прежде нужно остаться в живых. А эти ребята вряд ли нам это позволят. Не для того они здесь в такой неурочный час.
   - Что ты предлагаешь?
   - Сейчас мы союзники, у нас одна цель - уцелеть. Нам надо объединить усилия. Это единственный нас шанс.
   У Курбатова на раздумье ушло не больше секунды.
   - Согласен. Шутник, опусти пистолет.
   Я посмотрел на часы; появится ли Гарцев? Если он передумает, нам не сдобровать.
   Кто-то требовательно заколотил в дверь.
   - Открывайте, нас гораздо больше! - раздался чей-то крик.
   Я достал пистолет и приготовился к стрельбе. Но меня опередили, несколько выпущенных по окнам пуль вдребезги разбили стекла. Я тоже выстрелил и услышал чей-то истошный вопль. Рядом со мной вели огонь Курбатов и Шутник.
   Стрельба по нам резко усилилась, подходить к окну стало небезопасно. Правда на всех оконных переплетах первого этажа были массивные железные решетки, а потому проникнуть сквозь них никто не мог. Зато двери трещали под ударами нападавших, и я не был уверен, что они выдержат до прихода подмоги. Если она вообще придет.
   Внезапно снаружи раздался мощный рык мотора, по дому заметался яркий световой луч, раздались оглушительные крики. Несмотря на опасность, я на секунду выглянул в окно. И увидел странную картину: по двору мчался джип, из которого велся огонь по нападавшим.
   - Это я, Арсений, быстрее впустите меня!
   Я бросился к входной двери, откинул задвижку. Арсений прямо из джипа прыгнул в дом. Несколько пуль прожужжали над нашими головами.
   Какое-то время ему потребовалось на то, чтобы отдышаться. Затем он обвел глазами собравшихся.
   - Ба, да это наш старый знакомый! - воскликнул Шутник. - До чего приятная встреча. А я все думал, куда ты запропастился. Ах ты, сука, предал нас тогда. - Шутник внезапно наставил на него пистолет и выстрелил. Но пуля пролетела мимо, так как я успел в последний миг ударить по его руке.
   - Сейчас не время! - закричал Курбатов.
   Он оказался прав, так как наши враги, деморализованные внезапным появлением в их рядах джипа, пришли в себя и возобновили штурм. Мы снова заняли места у окон, изредка отстреливаясь, так как были вынуждены беречь каждый патрон.
   Дверь трещала, грозя рухнуть в любую минуту. Я не сомневался: после того, как это случится, жить нам всем останется всего несколько минут, а то и меньше. Я уже израсходовал две обоймы и вставил в пистолет третью - последнюю. Луна зашла, а потому стрелять приходилось по неясным теням, а потому польза от такой стрельбы была небольшой.
   Дверь под мощным натиском сразу нескольких молодцов жалобно затрещала. Все мы невольно посмотрели друг на друга, так как к каждому из нас пришла одна и та же мысль: наш конец стремительно приближается.
   Ко мне неожиданно подполз Курбатов; так как пули залетали в комнату все чаще, то этот способ передвижения был наиболее безопасным.
   - Черт, не думал, что так все завершится. Есть ли какой-нибудь способ спастись. Я вам заплачу полмиллиона долларов.
   Все обещают мне огромные деньги, невольно подумал я.
   - Я такого способа не знаю.
   - Чертовски неохота так глупо кончать жизнь. На Казанском вокзале в камере хранения номер сто лежит чемонданчик. В нем сто тысяч долларов. Шифр - год моего рождения. Если вам повезет, отдайте эти деньги матери. Я очень давно у нее не был.
   - Если повезет - отдам.
   - А теперь надо идти к двери. Она вот-вот рухнет. Нас ожидает последний бой.
   Курбатов был прав, дверь доживала последние секунды. Еще одно усилие - и вход будет открыт. Но вместо заключительного толчка вдруг послышалось тарахтенье сразу нескольких моторов, которое сменили звуки выстрелов.
   Мы все в едином порыве бросились к окнам. Штурмовавшие дом бежали к своим машинам, периодически отстреливаясь.
   - Александр Александрович, - услышал я знакомый голос Гарцева, - вы живы?
   - Жив, Владилен Олегович.
   - Извините за небольшую задержку. Открывайте нам дверь.
   Я направился к двери.
   - Стой! - вдруг услышал я за спиной приказ Курбатова. - Сделаешь еще шаг, продырявлю.
   Я остановился и повернулся к нему.
   - Это Гарцев со своими людьми. На это раз мы спасены.
   - Ты может быть и спасен. А мы? Он ненавидит меня за то, что я предпочитал работать с Бароном, а не с ним. Ты и твой дружок будете нашими заложниками. Бросайте оружие.
   Мне ничего не оставалось сделать, как бросить пистолет. Вслед за мной тоже самое проделал и Арсений.
   - Скажи Гарцеву, чтобы он подкатил машину к подъезду.
   - А где гарантии, что ты нас в последний момент не застрелишь?
   - К черту гарантии, я сам не знаю, как поступлю. Но это единственный твой шанс. Не скажешь, стреляю. Считаю до пяти.
   - Владилен Олегович, нас взял в заложники Курбатов! - что есть мочи закричал я. - Он требует машину к подъезду.
   - Сейчас подадим машину господам.
   Через минуту рокот мотора, а затем скрип тормозящих колес засвидетельствовали, что требование выполнено.
   - К выходу! - скомандовал Курбатов.
   До места, где должен был решиться вопрос: жить мне или умереть оставалось всего с десяток шагов. Мы вышли на улицу. У входа стояла машина, в нескольких метрах от нее - с пяток боевиков Гарцева. Его же мощная фигура расположилась на втором плане этой сцены.
   - Отойдите все на двадцать шагов! - скорей не прокричал, а прорычал Курбатов.
   Все послушно выполнили его команду. Мы же с Арсением по-прежнему находились на мушке Курбатова и Шутника. Он одной рукой отворил дверцу машины, другой - сжимал пистолет.
   - Проверь, работает ли мотор, - приказал ему Курбатов.
   Хоть бы работал, иначе они пристрелят нас тут же, взмолился я.
   Мотор завелся, внезапно Курбатов с силой толкнул меня в грудь, а сам бросился в машине. Автомобиль резко тронулся с места и стал стремительно набирать ход. Я и Арсений упали на землю. И не напрасно, так как из машины раздались выстрелы. Через несколько секунд джип исчез в темноте.
   Можно было перевести дух. Я оглядел поле боя; несколько человек лежали на земле и громко стонали. Но никто не обращал на них внимание. Я увидел, что ко мне направляется Гарцев. Остановившись в нескольких шагах, он разглядывал меня, как редкое экзотическое животное.
   - Извините за опоздание, - сказал он, - но мы не знали, где находится эта чертова дача и свернули не туда.
   - Еще одна минута задержки - и нас бы уже не было в живых.
   - Я спасаю вас во второй раз, вы не находите, что ваш долг мне все увеличивается.
   Я посмотрел на него и ничего не сказал. Вместо этого я поспешно достал телефон и набрал номер Ланиной.
   - Все в порядке? - спросил я.
   - У нас все в порядке. Звонила Зина, они, как вы и предполагали, напали на дом и все там перевернули. Когда они узнали, что нас нет, то едва ее не убили. - А как у вас?
   - У нас тоже все нормально. Мы живы, а Курбатов с Шутником скрылись на машине. Но я не сомневаюсь, что они снова дадут о себе знать. Только где и когда?
   - Главное, что мы все живы.
   - Это правда, хотя это самое странное, что произошло за этот день. . Прошу вас, никуда не выходите, я приеду за вами.
   - Хорошо, буду ждать.
   Пока я общался с Ланиной, Гарцев не спускал с меня глаз.
   - А вы неплохо провели эту операцию. Я не думал, что вам удастся вывести из игры Барона. Интересно, где он сейчас?
   - Недавно был здесь. А завтра будет скорей всего в каком-нибудь уютном уголке мира. Денег на хорошую жизнь ему хватит до конца его дней. Что же касается замысла Барона, то он сам себя перехитрил. Он не учел, что не он один умеет составлять сложные комбинации.
   - Я вижу, - как-то странно произнес Гарцев. - Мне бы хотелось с вами как-нибудь поговорить.
   - Нет проблем, поговорим, только заранее предупреждаю, результат разговора будет не такой, какой бы вы хотели.
   Гарцев засмеялся.
   - Вы словно знаете все наперед. Не слишком ли круто берете вверх, Александр Александрович?
   Я пожал плечами.
   - Как видите, пока делаю все точно.
   - Да, в самом деле, - задумчиво протянул Гарцев. - Полагаю, больше вам сегодня ничего не угрожает. Так что я ухожу. А поговорить нам все же не мешало бы.
   Я мчался по ночной пустынной дороге в сторону спящей Москвы. Рядом со мной сидел Арсений, но мы не разговаривали по той простой причине, что он дремал. Я поражался ему, у этого парня были железные нервы. У меня же не было в глазах и признаков сна. И не только потому, что я был за рулем, я все еще испытывал сильное возбуждение. То, что я
  не только выиграл, но и остался жив, было чудом, но чудом, которое я сам сотворил. Я не только разгадал коварный замысел хитрого банкира, но сумел обыграть его в этой страшной игре, где ставкой были не только миллионы, но и жизни. В какой-то миг я почувствовал, что прижатый к стене Барон решится идти ва-банк и захочет одним ударом ликвидировать всех своих врагов: Ланину, меня, Курбатова с Шутником. И единственный шанс покончить со всеми сразу, будет у него только этой ночью. А потому он бросит все свои силы в атаку не только против нас, но и против Ланиной. Ничего иного ему не остается; что он будет делать без своего банка, без тех возможностей крутить миллионами, что позволяла ему должность члена Совета Директоров концерна. А потому я решил снова применить выручивший нас уже однажды трюк: увезти Ланину подальше от ее дома, а вместо нее посадить в нем в качестве "куклы" Зину.
   Я въехал в Москву. Ночной город был озарен огнями уличного освещения и светом реклам, а потому было светло почти как днем. Мне не терпелось как можно скорей завершить мое путешествие, а потому я все сильнее давил на педаль газа. Если бы я так безрассудно мчался днем,
  то давно бы врезался в какую-нибудь машину, но сейчас я без происшествий отсчитывал километры. Наконец показался знакомый дом, я проехал в арку и позвонил по телефону, чтобы сообщить, что я рядом.
   Ланина открыла нам дверь и впустила в темную квартиру.
   - Артур и донья Анна спят, поэтому ведите себя потише, - предупредила она.
   - Я бы тоже не отказался поспать, - заявил Арсений.
   - Я вам уже постелила, - сказала она. - Пойдемте.
   Она повела его в отведенную для него комнату, я же прошел на кухню и налил себе из чайника воды. Весь путь от дачи Барона до квартиры Ланиной я очень хотел пить. За своей спиной я услышал шаги. Я обернулся.
   - Он лег спать, - сообщила Ланина, прикрывая дверь. - Я так волновалась, - вдруг призналась она. Мне показалось, что она хотела подойти ко мне, но внезапно остановилась на полдороге.
   Несколько секунд я ждал, что она будет делать дальше, но Ланина оставалась неподвижной.
   - Все уже позади, - проговорил я.
   Ланина посмотрела на меня и покачала головой.
   - Не уверена. То, что они сбежали, это очень плохо. Они не успокоятся, не смирятся с тем, что случилось. Особенно Барон. У него счета и здесь и за границей, подписанные или намечаемые контракты. Он не может все это бросить, это не в его характере.
   Я понимал справедливость ее слов, но если быть честным, меня занимали совсем иные мысли и чувства. Я вдруг уже не в первый раз почувствовал себя уязвленным ее поведением. Рискуешь ради нее жизнью, а что получаешь взамен: ее рассуждения о том, что эти парни все еще опасны для нас. Но в отличие от нее у меня есть возможность в любой момент выйти из игры - и тогда никто мне не будет больше покушаться на мою жизнь.
   - Нас спас Гарцев, - сказал я.
   Ланина резко подняла голову и посмотрела на меня.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - То, что это случилось во второй раз.
   - Гарцев почти не скрывает того, что хочет занять мое место. Барон ему мешал, поэтому он решил убрать его вашими и моими руками. Теперь он напрямую вышел к своей цели, между нами больше никого нет. Разве вы этого не понимаете? Отныне он наш главный враг.
   - Да, это все так, - подтвердил я, - и все же его поведение не совсем вписывается в этот сценарий. Может, с ним можно договориться?
   - Я пыталась, но он лишь делал вид, что идет мне навстречу. Впрочем, можно еще раз попробовать. - По губам Ланиной пробежала странная улыбка.
   - Вы что-то задумали?
   - Я хочу предложить ему распустить свою службу безопасности. Между прочим, по смете концерна на нее не предусмотрены расходы. Значит, он берет деньги из других источников. Это серьезное нарушение финансовой дисциплины. Если он не согласится это сделать добровольно, я устрою проверку. И тогда ему не поздоровится.
   - Мне кажется, не надо этого делать.
   - Почему? - удивленно посмотрела на меня Ланина.
   - У меня есть ощущение, что он дает нам знаки, что желает примириться с вами. В любом случае он не хочет идти на обострение отношений.
   - Но это не значит, что я согласна танцевать под его дудку. Что он сделал, чтобы помешать Барону творить его дела? А он-то ведь знал немало, по крайней мере больше, чем я. Но он ничегошеньки мне не сказал. Вы забыли, что в результате всего этого погиб Эрнест. Плох он был или хорош, но он отец моего сына. Как вы думаете, я могу простить такие поступки?
   - Не знаю, мне кажется, что простить можно все или почти все. Но Гарцев не хочет идти на крайности, - упрямо повторил я.
   - Я подумаю над вашими словами, но вряд ли изменю свое решение. Мне жаль, что вы на этот раз не согласны со мной, - вдруг мягче добавила она. - Это ваша заслуга, что вы убрали Барона. Без вас у меня бы на это ушло гораздо больше времени. Хотите я вам выплачу половина обещанного гонорара? - совершенно неожиданно предложила она. - Можно считать, что вы отлично справились с заданием и имеете все права покинуть меня.
   - Вы хотите этого?
   - Я не сказала, что хочу это, я просто сделала вам деловое предложение. Тем более вы не согласны со мной по важному вопросу.
   - Если вы не возражаете, я бы предпочел получить весь гонорар, - сказал я.
   - Хорошо. А теперь идемте спать, я валюсь с ног от усталости. Вы не возражаете, я вам постелила рядом с Арсением.
   Возражений у меня не нашлось.
  
   Глава четырнадцатая
  
   Почему-то после всех этих баталий я чувствовал себя опустошенным. Несколько дней промелькнули мимо меня какой-то серой чередой, абсолютно ничем не запомнились. Ланина вновь ушла в дела, забыв про все на свете. Я знал, что она готовилась к новому заседанию Совета Директоров, где собиралась существенно изменить полномочия оставшихся его членов. В этом деле ей активно помогал Яблоков. Он приехал на следующий день после исчезновения Барона. Мы проговорили с ним два часа, я подробно описал все события. Яблоков качал головой, слушая мой рассказ. Он был явно ошеломлен всем случившимся.
   Выглядел он неважно, лицо у него было с каким-то желтоватым оттенком. Когда я спросил об его самочувствие, он вздохнул и сказал, что собирался ложиться в больницу оперировать язву. Но теперь придется отложить лечение, надо помочь "Сашеньки" справиться с делами.
   Его слова не разошлись с делом, он, в самом деле, заперся в кабинете с Ланиной и в течение последующих нескольких дней они проводили там время с утра до вечера. Я же, томясь от непривычного безделья, вдруг стал много времени уделять Артуру. Мне все больше нравился этот ребенок с не по годами взрослыми глазами и взрослыми вопросами. В погоне за птицей удачи, я раньше никогда не сожалел о том, что до сих пор не произвел на свет своего потомства. Но общаясь с сыном Ланиной, я едва ли не впервые стал ощущать, как не хватает родительского фактора в моей жизни, я стал ясно понимать, каких великих радостей я добровольно лишил себя. Меня неожиданно охватило странное ощущение: я начал тяготиться тем положением, в котором оказался, нескончаемой войной всех против всех, постоянным ожиданием удара, нападения. В той жизни, что я вел, все больше ощущался авитаминоз положительных эмоций и чувств. Беспощадная борьба за личное первенство в концерне изнуряла всех ее участников, заставляла их нередко поступать так, как они совсем не хотели, но были вынужденными под мощным давлением внешних обстоятельств. И в первую очередь это касалось меня самого.
   Совсем нежданно подтверждение своим мыслям и чувствам я нашел со стороны человека, от которого совсем этого не ожидал. Или ожидал? Впрочем, не это самое важное.
   Гарцев приехал в особняк по вызову Ланиной. Он провел в ее кабинете примерно час. Вышел оттуда с перекошенным лицом; состоявшийся разговор явно пришелся ему не по душе. Мы столкнулись с ним, когда он уже собрался уходить. Но, увидев меня, он внезапно передумал.
   - Александр Александрович, могу я с вами переговорить? - обратился он ко мне.
   - Разумеется, Владилен Олегович.
   - Тогда не найдется ли тут уединенного местечка.
   Я привел его в свою комнату. Он внимательно ее осмотрел, затем сел в кресло. Его массивная фигура едва уместилась в нем.
   Я ждал, когда он начнет разговор, но он не спешил. Вдруг он громко хлопнул себя по колену и посмотрел на меня.
   - Не понимаю я этой женщины, - проговорил он. - Ей предлагаешь мир, а она хочет продолжать войну. Может, вы мне объясните, почему она
  так себя ведет? Между прочим, ее отец был гораздо миролюбивей.
   - Мне трудно сказать, - осторожно начал я, - но мне кажется, обстоятельства поставили ее в ситуацию, когда опасно кому-то доверять.
  Разве только Яблокову, но вы же понимаете: это особый случай.
   - Это-то я понимаю, я другого понять не могу: зачем постоянно идти на обострение? Может быть, вы ей объясните, что нам нет смысла ссориться. Она вам доверяет.
   - Почему вы так думаете?
   Гарцев с каким-то непонятным выражением посмотрел на меня.
   - Потому что не слепой, - ответил он.
   Я пожал плечами.
   - Мое мнение по этому поводу не совсем совпадает с вашим.
   Гарцев махнул рукой. В данный момент его явно волновала другая тема.
   - Вы знаете, что вы завтра летите во Францию?
   - Нет, она мне еще не говорила. Правда несколько дней назад она попросила мой иностранный паспорт.
   - Я вам говорю. Я пытался ее отговорить, убеждал, что есть другие пути узнать, кто стоит за фирмой "Сосьете рюс", но она ни в какую. Это может плохо кончится.
   - А вам бы этого не хотелось?
   - Знаете, Александр Александрович, уж не знаю почему, но у вас обо мне сложилось превратное представление. А ведь я два раза давал шанс его исправить. Мы могли бы стать союзниками.
   - Вы напрасно думаете, что я уж совсем не использовал данный вами шанс. Но не все зависит от меня.
   - Что ж, очень жаль. Однажды мы все можем пожалеть, что не сумели договориться. Счастливо вам съездить.
   - А кого она оставляет вместо себя?
   - Кого, кого, - насмешливо скривился Гарцев, - конечно же Яблокова. вы же сами сказали: это случай особый.
  
   Глава пятнадцатая
  
   Да простится мне за то, что я опущу описание Парижа. Столько гораздо более великолепных перьев до меня оставили, и я не сомневаюсь еще оставят описания этого великого города. Тем более, что хотя, те, кто принимал нас в соответствии с неписанным, но свято соблюдаемым протоколом, устроили нам экскурсии, посещение всемирно известных очагов культуры и увеселительных заведений, все же главным занятием для нас было то дело, ради которого мы и переместились сюда. Вернее, делом занимались в основном Орехов и Ланина, я же в значительной степени был предоставлен самому себе. Пока шли переговоры я мог спокойно разъезжать, гулять по парижским улицам и бульварам, посещать музеи, любоваться картинами. Однако эта идиллия продолжалось недолго, однажды, когда я гулял по самой знаменитой парижской артерии, - Елисейским Полям, я вдруг почувствовал спиной на себе чей-то взгляд. Не спеша, делая вид, что рассматриваю дома, я обернулся. Мимо меня несся людской поток, и тех глаз, что выделяли меня в нем, я не сумел обнаружить. Но ощущение слежки теперь не покидало меня даже тогда, когда я был уверен, что ее за мной нет.
   Мы жили в довольно скромной гостинице неподалеку от вокзала Сан-Лазар. Номера были тихие, удобные, но тесные. Ланина сама выбрала относительно дешевый отель, так как провозгласила кампанию за всемерную экономию средств в концерне. Наши комнаты располагались так: на втором этаже жил Орехов, на третьем - по соседству Ланина и я.
   Это было на четвертый день нашего пребывания в Париже. Я вошел в свой номер и по привычке стал проверять оставленные в нем метки. И сразу же убедился, что пока я отсутствовал, кто-то побывал у меня в гостях. Я не боялся, что могло что-то пропасть: денег в номере я не хранил, а все секретные бумаги находились в сейфе одного из парижских банков. Но это посещение подтверждало, что наше пребывание здесь вызывает чей-то усиленный интерес.
   Я не без некоторого колебания постучался к Ланиной. Последние два дня переговоры шли крайне напряженно и сильно ее выматывали, так как стороны никак не могли прийти к согласию. Я видел, что эта неудача серьезно влияет на ее настроение, Ланина была хмурой и, возвратясь поздно вечером в номер, закрывалась в нем до утра. И мне ничего не оставалось делать, как спуститься в расположенный неподалеку бар и, заказав бокал легкого французского вина, наблюдать за тем, как проводят свой досуг парижане.
   Но сегодня имелись особые обстоятельства для того, чтобы потревожить ее покой. Ланина была в халате, она явно намеревалась лечь спать. И мое появление восприняла без большого восторга. Я рассказал ей о сделанных мною открытиях.
   По нашей договоренности такие метки оставляла каждое утро в номере и она.
   - Я проверяла, у меня все метки на месте, - сказала она.
   - Значит, они почему-то оказали честь своим посещением только
  мне. Но не исключено, что к вам они могут прийти завтра.
   - Но как они могут проникать в номер! - вдруг возмутилась она. - Я немедленно пожалуюсь хозяину гостиницы. Либо пусть ищет того, кто их пустил, либо мы переезжаем в другое пристанище.
   - Там может все повториться. Да и не это сейчас важное.
   - Что же по вашему мнению? - хмуро спросила Ланина.
   - "Сосьете рюсс"
   - Я не понимаю, почему вы до сих пор не занялись этими негодяями. Это во многом из-за них уже трое суток мы не можем сдвинуться с места в наших переговорах с французами. Если я соглашусь на их условия и их цены, то нашей прибыли от сделки хватит лишь на то, чтобы вернуться обратно домой. Сегодня они намекнули мне, что те продолжают сбивать
  цены. А вы ничего не делаете, дабы выяснить, кто за всем этим стоит. - Глаза Ланиной ярко сверкнули, словно молнии во время грозы.
   - Это не совсем так, - возразил я, - кое что я за эти дни сделал.
   - Что же именно, позвольте узнать?
   - Я побывал у дома, где расположено это общество. Обычное здание, где арендуются офисы.
   - И это все, что вы сделали за столько время?! Что же вы больше ничего не предприняли? - В голосе Ланиной прозвучало возмущение.
   - Я хотел посоветоваться с вами, но вам было некогда.
   - Да, боюсь, мы уедем ни с чем. - Теперь в ее голосе послышалась растерянность, и она уже по иному взглянула на меня.
   - Так плохо?
   Она пожала плечами.
   - Нам очень нужна эта сделка, больше, чем им. У них есть выбор, у нас его нет. Я вам еще не говорила, но бурная деятельность Барона принесла нам серьезные убытки. После того, как он исчез, я посадила несколько ревизоров в его банк. Так вот, он почти на грани краха, большие суммы переведены в самые разные места, в основном в заграничные банки на счета разных фирм. Можно не сомневаться, что они подставные. Я так понимаю, что он заключал сделки с сами собой и переводил деньги в эти компании, которые сам же или с помощью подставных лиц и организовал.
   - Встречается ли там название "Сосьете рюсс"? - спросил я.
   Она быстро взглянула на меня.
   - Да, встречается.
   - И большие переводы?
   - Нет, как ни странно очень маленькие. Но мои аудиторы считают, что это ничего не значит, деньги могли переводиться через цепочку банков. Так гораздо удобней, следы денег теряются. Есть косвенные свидетельства, что Барон активно использовал этот прием.
   - Почему вы мне не рассказали об этих фактов раньше?
   Ланина ответила не сразу.
   - Мне не хотелось сообщать вам об этом. Аудиторы сделали вывод, что Барон начал активно переводить деньги в зарубежные банки с того момента, как я стала председателем Совета Директоров концерна. Я дала себя обмануть, я подписала несколько документов, которые он мне подсунул, и которые позволили ему провести некоторые операции.
   - Что за операции? - спросил я, хотя видел, с какой большой неохотой делала она свои признания.
   - Барон убедил меня, что нам необходима иметь за рубежом солидные средства, так как это позволит оперативно оплачивать наши контракты. Он мотивировал это тем, что нам, как российской компании, тут не очень доверяют. И надо доказывать им, что мы совсем не бедные родственники и что умеем заниматься бизнесом не хуже, чем они. Вы понимаете, я сама помогла ему украсть весьма приличную сумму.
   Щеки Ланина покрылись красными пятнами, чтобы успокоиться, она потянулась за сигаретой. Сделав несколько глубоких затяжек, она посмотрела на меня.
   - Что вы на все это скажете?
   - Ничего не скажу, надо попробовать, насколько это возможно, исправить ошибки и вернуть деньги. По крайней мере то, что от них осталось.
   - Вы пойдете в "Сосьете рюсс"?
   - Если бы я знал все это раньше, я бы это сделал в первый же день нашего пребывания в Париже.
   - Это опасно?
   - Думаю, что это может быть опасным, - согласился я. - Но у нас снова нет выбора. Если Барон переводил в адрес этой фирмы деньги, значит она связана с ним. Я все больше утверждаюсь в мысли, что это он заказал ваше убийство и прислал киллера. Но хотел он устранить не вас, он хотел устранить всех. И я не исключаю, что это желание у него не пропало и теперь.
   - Вы полагаете, он в Париже?
   - Не исключаю такой возможности, вы ведь идете с ним по одному и тому же следу. И я не могу точно сказать, кто кого преследует: то ли он нас, то ли мы - его?
   - Ну, хорошо, вы придете в "Сосьете рюсс". Что будете там делать?
   - Представление не имею, - честно признался я. - Но я уверен, что мой визит без последствий не останется. Он заставит их как-то отреагировать на него.
   - Вы должны вести себя осторожно, огласка поставит на наши переговоры крест. Наши партнеры не захотят иметь дело с компанией, о которой пишут газеты в разделе криминальной хроники и интересуется полиция. Тут не Россия.
   - Это я уже понял.
   - И прошу вас, берегите себя, - вдруг сказала Ланина. Ее глаза странно блеснули, но это блеск был таким мгновенным, что через минуту я уже сомневался, а был ли он на самом деле.
  
   Глава шестнадцатая
  
   Утром Ланина с Ореховым отправилась на очередной раунд переговоров, я же убедившись, что с ними все в порядке, не стал подниматься в офис компании, а сразу поехал в "Сосьете рюсс".
   Компания располагалась в старом здании, набитом различными фирмами и конторами. На то, чтобы попасть в "Сосьете рюсс" мне понадобилось довольно много времени. Я не говорил по-французски, охрана - по-русски, и пока мы пытались друг друга понять, пока выясняли, готовы ли меня принять в организации, в которую я направлялся, на все это ушло больше получаса. Я поднялся на лифте на самый верхний пятый этаж и очутился возле старинной деревянной двери. Я сказал о своем прибытии в переговорное устройство, и заветная дверь, открывающая дорогу в таинственную фирму, распахнулась передо мной.
   Если я ожидал увидеть офис, набитый сотрудниками, то я глубоко заблуждался. В первой комнате не было никого. Зато во второй я обнаружил живое лицо. Правда, нельзя сказать, что оно показалось мне очень симпатичным.
   За столом сидел мужчина, совсем не старый, можно даже сказать вполне молодой. Одного взгляда было достаточно, дабы определить, что в в его жилах вряд ли текла даже одна клетка благородной гальской крови. В том, что этот господин, был моим соотечественником, я нисколечко не сомневался. Такие лица, как у него, на нашей общей Родине, именуют будками: широкие скулы, выступающий вперед прямой подбородок, бесформенный нос в просторечии называемый "картошкой". К этому портрету следует добавить мощную шею и плечи. Этот парень явно когда-то занимался спортом, скорей всего борьбой, так как именно она лепит фигуру такой могучей. формы. И я невольно подумать о том, что если мы однажды не дай бог столкнемся в поединке, то шансов одолеть такого противника окажется очень немного.
   Чем больше я смотрел на этого борца, тем отчетливей мне казалось, что это лицо я уже, пусть мельком, но видел. Я пытался припомнить, где, но память моя пробуксовывала. Может, удастся сделать это во время разговора.
   - Здравствуете, - сказал я. - Я правильно попал: это фирма "Сосьете рюсс"?
   "Борец", как мысленно я его прозвал, настороженно смотрел на меня. Но меняющееся выражение его лица свидетельствовало о том, что он отлично понимает мою русскую речь.
   - Да, это "Сосьете рюсс" - само собой на чистом русском языке ответил "Борец".
   - Очень рад, давайте знакомиться, - протянул я ему руку.
   "Борец" вынужден был подать мне свою, и я ощутил пожатие мускулистой ладони.
   - Что вы хотите? - спросил он, по-прежнему настороженно смотря на меня.
   - У меня есть кое-какие деловые предложения, и я хотел бы их обсудить с руководством компании.
   - Мы не нуждаемся ни в каких предложениях. Вы попали не туда.
   - Как не туда? - изобразил я удивление. - Вы же сами только что сказали, что это компания "Сосьте рюсс?".
   - "Сосьете рюсс", - слегка раздраженно подтвердил мой собеседник.
   - Ну, вот видите! - почти восторженно воскликнул я. - Значит, я все же попал туда, куда хотел. - Я изобразил заговорщицкое лицо. - Я понимаю вашу настороженность, приходит незнакомый человек, что-то предлагает. Но если бы вы узнали от кого я к вам явился... - Я замолчал.
   - И от кого же? - В глазах "Борца" теперь кроме настороженности появилось еще и любопытство.
   Не опрометчиво ли я поступаю, подумал я? Но отступать было поздно.
   - Обратиться к вам посоветовал мне Яков Аркадьевич Барон.
   По лицу "Борца" я понял: это имя ему известно. И может быть, даже более чем хорошо. А нет ли его самого где-нибудь совсем рядом? Я огляделся в поисках его возможного тут присутствия. Но больше никого здесь не было.
   - Знаете, нам пора познакомиться, меня зовут Александр Александрович Померанцев. Нетрудно запомнить. А можно узнать, с кем имею дело я?
   - Слава, то есть Вячеслав Григорьевич Зайченко, - поспешно поправился он. - Я исполнительный директор нашей фирмы.
   - Очень приятно. А сам генеральный директор...
   - Он в отъезде, - поспешно проговорил Зайченко.
   - А когда вернется?
   - Мне это неизвестно. Я же не могу обсуждать никаких предложений.
  У меня другие функции. Поэтому извините, но нет смысла больше продолжать разговор.
   Про твои функции не трудно догадаться. А вот поговорить нам есть о чем, мысленно возразил я.
   Как бы в знак подтверждения своего тезиса о бессмысленности дальнейшей беседы, Зайченко встал. И я мог в полном объеме оценить его габариты: рост, вес и стать. Да, такого великолепного экземпляра надо еще поискать. На что Гарцев могучий мужчина, но этот своими размерами превосходит и его. Серьезный противник, если Придется с ним напрямую столкнуться, шансов у меня нет никаких.
   - Жаль, ваша фирма могла бы из нашего сотрудничества извлечь немалую прибыль. Я надеялся на больше понимание. Но я еще зайду, когда тут будет генеральный директор.
   Это обещание не слишком обрадовало Зайченко, он проводил меня до дверей хмурым взглядом. Я вышел из здания, напротив находилось кафе, я сел за столик и заказал кофе. Но испить заманчиво пахнущий напиток мне не довелось, едва я собрался его пригубить, как из подъезда выбежал Зайченко и помчался к своей машине, которая была припаркована
  на расстоянии в нескольких сот метров. Пока он выполнял спринтерский забег, я тоже не терял времени даром, мне удалось поймать такси. И хотя я не знал французский, но таксист оказался весьма сообразительным малым. Я показал ему на бежавшего Зайченко, затем на местную купюру, тот кивнул головой и медленно двинулся за ним.
   Преследование по парижским улицам продолжалось примерно полчаса. Зайченко припарковал свою машину возле большого дома, выскочил из нее, оглянулся по сторонам и исчез в подъезде. Я тоже вылез из автомобиля, расплатился и отпустил такси.
   Я прождал почти час, но Зайченко так и не появился. Сколько я должен был находиться тут еще, я не представлял. Но это занятие мне уже сильно наскучило, тем более стал накрапывать мелкий холодный дождик. В Париже он оказался таким же противным, как и в Москве. Я решил, что на сегодня я узнал достаточно, подозвал другой таксомотор и отправился в офис, где шли переговоры.
   Этот вечер мне запомнился надолго и не только потому, что погода улучшилась, дождь прошел и в город снова пришло тепло. Но и потому, что случилось то, на что я давно надеялся. Хотя внешне почти ничего не изменилось, все осталось по-прежнему. И в тоже время я знал: отныне для меня начинается иная жизнь. И даже то неприятное, что произошло под занавес этого удивительного вечера, мало повлияло на мой общий настрой.
   Я сидел у себя в номере и обдумывал свои дальнейшие шаги, когда в дверь постучали. Почему-то я испугался, я вдруг подумал, что пришли наши враги. На всякий случай я взял в руки лежащий на столе нож и держа его в руках, открыл дверь. И обомлел: передо мной стояла Ланина. Но такой, какой я еще ни разу ее не видел. На ней было платье, великолепие которого описать я не берусь из-за недостаточности в моем лексиконе подходящих слов. Скажу одно: простота его форм сочеталось с невероятной изысканностью силуэта. Ланина была по новому причесана, и эта непривычная укладка волос делала ее лицо совсем иным, почти мне незнакомым. Она заметила мое впечатление и явно наслаждалась произведенным
  эффектом.
   - Могу я войти? - сказала она, покосившись на мой нож.
   Я молча посторонился, пропуская ее, так как способность говорить ко мне еще не вернулась.
   Ланина с явным удовольствием смотрела на мое ошеломленное лицо.
   - Как я выгляжу? - с совсем несвойственным по крайней мере до сих пор кокетством спросила она.
   - Шикарно. Я не видел у вас этого платья.
   - Вы и не могли видеть, я купила его вчера. Пока вы где-то гуляли, я съездила в дом моделей Версачи и приобрела это платье. Так вы считаете, оно мне идет?
   - Это не совсем подходящее слово, оно делает вас совсем другой.
   - Это хорошо или плохо?
   - Еще не знаю.
   - Я тоже не знаю. А в вы не хотите узнать?
   Она смотрела на меня, и в ее взгляде было что-то новое, то, что я раньше не видел. А может быть, оно было и раньше, но я по каким-то причинам не замечал.
   - Узнать, я, конечно, хочу, но вот что будет после того, как я узнаю.
   - А вот это вам предстоит понять самому. Вы же детектив, должны уметь разгадывать всякие секреты.
   - Да, но не такие.
   - А -почему бы вам не расширить своя диапазон. Знаете, что я решила - сделаем сегодня вечером антракт в наших делах. Почему бы нам не провести его в свое удовольствие. Мы же с вами все-таки в Париже. Вы поддерживаете?
   - Двумя руками, если речь действительно идет об удовольствиях.
   Ланина вдруг рассмеялась.
   - Вы не совсем доверяете мне. И напрасно. Я вас приглашаю в ресторан.
   Несколько секунд мне потребовалось на то, чтобы справиться со своими изумлением. Когда же оно прошло, то мой ответ был более чем лаконичен:
   - Я принимаю приглашение.
   Мы шли по Латинского кварталу, этому удивительному месту, где на небольшом клочке земли, казалось, сосредоточился весь мир. Нам никак не удавалось выбрать подходящий ресторан, слишком много и их тут было и слишком, они были все разные, предлагающие кухни всей земли. Наконец нам обоим надоел этот процесс бесконечного выбора.
   - Пойдем в тот ресторан, который окажется первым вон за тем углом, - решительно проговорила Ланина.
   Первым оказался греческий, в него мы и вошли.
   Мы сидели за столиком и, почти не отрываясь, смотрели друг на друга, подобно людям, которые давно не виделись. Мы пили красное греческое вино, на тарелках у нас лежали какие-то морские создания. Официант в ответ на наши расспросы пытался нам объяснить, что это такое, но, несмотря на то, что Ланина, свободно говорила по-французски, мы так и не поняли, что это за созданное природой существа и решили отдаться на волю случая.
   - Знаете, с первой минуты, как я оказалась в Париже, я мечтала посидеть вот так в ресторане, - сказала Ланина.
   - А я думал, что вас интересуют только переговоры.
   - Переговоры меня тоже интересуют, но мне давно кажется, что вы переоцениваете мою погруженность в дела концерна. У меня немало и других интересов и желаний. Мне хочется просто жить. А здесь, в Париже, это желание особенно сильное.
   Скажу честно, в эту секунду я почувствовал волнение. И все же она была права: я не совсем ей еще доверял.
   - Честно скажу, мне казалось, что кроме работы по-настоящему вас ничего не волнует.
   - Хотите сделаю признанье: когда я встала во главе концерна, я погрузилась с головой в работу не потому, что ко всему остальному у меня пропал интерес, а потому что испугалась, что у меня ничегошеньки не получится. Мой отец создал концерн практически с нуля; когда он начинал, о нас никто ничего не знал, теперь нас знают во всем мире. Вы не представляете, как я боялась, что как только я возьму с свои руки руль, то мы тут же вылетим в кювет. А тут еще эти убийства. Нет, не хочу об этом.
   - А о чем хотите?
   - Вы не поверите, но мне хочется поговорить о вас. Нет, сперва не поговорить, а выпить за вас. Давайте поднимем бокалы. Я хочу выпить за своего спасителя, за человека, который ради меня ежесекундно рискует своей жизнью. И я хочу, чтобы он знал, что я ему очень благодарна. Хотя я знаю, что вы иногда думаете иначе.
   Мы чокнулись и выпили до дна. Признаюсь, я был взволнован и тронут этим тостом. Ланина поставила свой бокал на стол и подняла глаза на меня.
   - Могу я вам задать один вопрос?
   - Даже несколько.
   - Почему?
   - Почему я рискую жизнью? - сформулировал я вопрос за нее.
   Она кивнула головой.
   - На каждый вопрос всегда можно дать несколько ответов.
   - Какой же первый ваш ответ?
   - Это моя работа, за нее я рассчитываю получить миллион долларов.
   - Не годится, я вам предлагала полмиллиона, но вы отказались.
   - Я же сказал: хочу весь миллион.
   - Все равно я вам не верю. Я уже поняла, вы не тот, кто готов всем пожертвовать ради денег. Давайте второй вариант ответа, надеюсь, он окажется интересней.
   Я задумался. Не так-то было легко найти этот самый второй вариант ответа.
   - А если предположить, что мною руководит чувство симпатии к человеку, на которого я работаю.
   - И как сильно это чувство симпатии?
   Разговор приобретал все более интригующий характер.
   - Иногда я тоже себя об этом спрашиваю.
   - И какой получаете ответ?
   - Что оно достаточно сильно.
   - А если я вам скажу...
   Но то, что хотела сказать мне Ланина, я не услышал, так как в это мгновение давно разминающиеся на сцене музыканты заиграли "Сиртаки". Слов больше не стало слышно, так как музыка поглотила в себя все звуки. Посетители ресторана оживились, начались танцы. Внезапно Ланина вскочила с места, протянула мне руку и повела к танцующим.
   Мы положили руки на плечи друг друга, за плечи, к нам присоединились другие посетители ресторана, и все вместе мы двинулись по кругу. Хотя мы провели в ресторане еще часа два, но больше ни о чем серьезном не говорили, а все это время танцевали, пили вино, перепробовали невероятное количество блюд. Нами овладела страсть к гурманству. Кроме того, мы заслужили всеобщее одобрение, в качестве танцевального дуэта. Ланина великолепно двигалась под музыку, но и я не был полностью лишен чувства ритма, и мы неожиданно для себя оказались хорошей парой. И все же в какой-то миг мы почувствовали, что хотим отсюда уйти. Расплатившись, мы вышли на улицу.
   Мы шли вдоль набережной Сены. Наши руки соприкасались, но я не решался взять ее ладонь в свою. Признаюсь честно: едва ли не единственная мысль, которая бесконечно крутилась в моей голове была следующая: сольются ли этим вечером, вернее уже наступившей ночью, наши губы в поцелуе? Мы мало разговаривали, нам было хорошо и без слов. Иногда мы смотрели друг на друга, улыбались и двигались дальше.
   Наше путешествие по ночному Парижу длилось уже не меньше часа, мы шли без всякого маршрута пока не оказались в совершенно незнакомом районе. Часы показывали два часа ночи, вокруг не было никого. Не сговариваясь, мы остановились.
   - Кажется, мы заблудились, - весело проговорила Ланина.
   - Кажется, - подтвердил я. - И по-моему это не так плохо.
   - Я тоже так думаю, - сказала она и посмотрела на меня.
   Дальнейшее промедление с моей стороны было бы просто преступным, и я сделал тот самый шаг, который все еще разделял нас. Я обнял Ланину, еще секунду и наши губы должны были, подобно двум магнитам, соединиться. И в этот миг я услышал резкий скрип тормозов, в каких-то двадцати метров от нас остановилась машина. Дверцы отворились, и из нее показалось трое.
   Мое сердце отчаянно заколотилось, я проклинал себя за беспечность.
   - Беги! - прошептал я Ланиной.
   Но даже если бы она захотела, бежать уже было невозможно, так как троица стала быстро нас окружать. Я схватил Ланину за руку, и мы побежали к стене. Те двинулись за нами.
   Я успел раньше их и развернулся в сторону нападавших. Вокруг горели фонари, и я мог хорошо их рассмотреть. Двое из троих на первый взгляд не представляли большой угрозы, оба были среднего роста и не казались грозными противниками. Зато третий представлял серьезную опасность, могучая сила сквозила в каждом его движении и жесте. Впрочем, меня это не слишком удивило, так как это был не кто иной, как мой новый знакомый, исполнительный директор "Сосьете рюсс" Вячеслав Зайченко.
   Троица стояла полукругом в десяти метров от нас. Их намерения были более чем очевидны. Единственное, чего я не знал, на какой стадии расправы с нами они намеревались остановиться: должно ли дело ограничиться избиением или им дана команда покончить со своими жертвами?
   Разумеется, в чужой стране у меня не могло быть никакого оружия. И все же кое-какими средствами защиты я обладал. Отправляясь в ресторан, я на всякий случай положил в карман кастет. Я сам точно не знал, зачем я это сделал, нападения на нас здесь, в центре Парижа я, честно говоря, не ждал. И все же даже в этой ситуации чувство опасности жило
  в моем подсознании.
   Я одел кастет на пальцы, и это как бы послужило сигналом для начала атаки. В полном составе они бросились на нас.
   Я стоял впереди Ланиной, другого способа защитить ее у меня не было. К моему огорчению эти двое ребят оказались более подготовленными, чем я надеялся. Один из них профессионально отточенным ударом двинул меня ногой, я уклонился, но тут же мне пришлось отбивать атаку второго нападавшего. Зайченко расположился чуть в отдалении и пока не участвовал в драке, а наблюдал за происходящем. Но я не сомневался, что он вступить в действие в нужный момент.
   Я понял, что пора переходить в контрнаступление. Одним прыжком я преодолел разделяющее нас расстояние и обрушил кулак с кастетом на лицо одного из моих противников. Тот взвыл, кровь залила его подбородок, так как я угодил ему в нос. На меня бросился второй, но я упал ему под ноги. Споткнувшись о меня, он шлепнулся лицом об асфальт, но в этот миг озверевший от боли его напарник едва не проломил мне голову подошвой своих тяжелых ботинок. Я убрал ее в самый последний момент и на время вырубил его ударом в солнечное сплетение.
   - Саша сзади! - вдруг раздался вопль Ланиной.
   Я резко обернулся, на меня летел другой парень. В руке на уровне виска он держал нож. Его удар был направлен мне в сердце. Я перехватил его руку буквально в нескольких миллиметров от своей груди, резко дернул вверх и завел назад, пытаясь ее вывихнуть. Но он ударил мне каблуком в колено, и я выпустил его.
   Но времени на переживание боли не было, так как они вдвоем вновь двинулись на меня. Один из них держал нож. Ситуация складывалась более чем критическая, но буквально через пару секунд я понял: она катастрофическая. Только теперь я догадался об их замысле. Зайченко, до этого мгновения пассивно наблюдавший за происходящем со стороны, двинулся к Ланиной. Я же ничем не мог ей помочь, так как был отсечен от нее этими типами. Еще мгновение - и Зайченко сможет сделать с ней все, что захочет.
   И тут раздался душераздирающий вопль. Такого оглушительного крика я не слушал ни разу в жизни.
   - Спасите, спасите! - поочередно по-русски и по-французски вопила Ланина.
   Этот крик заставил всех замереть. Только не меня. Я решил воспользоваться секундным замешательством и бросился на своих врагов. Один из них махнул ножом, но я заранее просчитал этот жест, убрал голову, пнул парня ногой и занялся его товарищем. Его кулак стремительно несся мне прямо в скулу, я отбил его рукой и в свою очередь тоже ударил. Тот тоже отразил мой выпад, зато вторая моя атака оказалась более успешной. Я прыгнул с вытянутой стопой прямо на его живот. Он упал. Проход к Зайченко был свободен.
   Вместо того, чтобы заняться Ланиной, ему пришлось повернуться ко мне. Он надвигался на меня подобно скале, вдруг обретшей способность к передвижению. Я всем телом и душой ощущал, насколько неравны наши весовые категории. Он ничуть не сомневался в своей победе, а потому позволял себе не спешить.
   Ланина вновь завопила, что есть мочи. Внезапно раздалось тарахтенье мотора быстро приближающейся машины, и через несколько секунд показалась и она. Это был полицейский патруль.
   Вся троица с быстротой молнии погрузилась в свой автомобиль и, едва не столкнувшись с полицейской машиной, умчалась. Полицейские не стали ее преследовать, а избрали более легкий вариант своего поведения - подъехали к нам.
   Всю оставшуюся часть ночи мы провели в полицейском участке. Сначала уточняли наши личности, долго изучали документы, затем заставили изложить все события сперва устно, потом на бумаге. Во всех этих утомительных перипетий с полицией главная роль была отведена Ланиной, так как я из-за незнания языка не мог вставить ни словечка. Мы условились, что представим события, как уличное ограбление; ничего о нападавших нам не известно. Полицейским пришлось довольствоваться этой версией, хотя почему-то большого доверия она у них не вызвала. По-видимому, разговоры о всесильной и страшной русской мафии не давали им покоя.
  
   Глава семнадцатая
  
   Мы возвратились в гостиницу утром. Ланина усадила меня на стул и стала осматривать мои раны. Впрочем, особенно смотреть было не на что, я отделался весьма легко: несколькими ссадинами на лице и теле. Убедившись, что опасность моему здоровью они не представляют, она успокоилась.
   Мы оба валились с ног, бессонная ночь в полицейском участке не способна прибавить сил ни одному человеку в мире. И все же Ланина не удержалась от нескольких вопросов.
   - Как вы думаете, что они намеревались делать?
   - Их явно интересовали вы, а не я. Скорей всего этот самый Зайченко получил задание вас похитить. - "А может быть, и убить", - добавил я про себя.
   - Какой Зайченко? - удивилась она.
   - Тот самый, гигантского роста. Я общался с ним вчера утром во время своего посещения этой самой фирмы "Сосьете рюсс". Он мне представился исполнительным директором.
   - Так это был он? - Ланина задумалась. - Нам необходимо выяснить, кто стоит за ним. Ясно, что он действовал по заданию кого-то.
   Она выжидательно посмотрела на меня.
   - Хорошо, я попробую, - без энтузиазма согласился я.
   Хотя ее просьба была совершенно справедлива, мне почему-то она не понравилась. Она не могла не понимать после событий сегодняшней ночи, что любое соприкосновение с этими людьми чревато серьезной опасностью. И уж больно легко она рискует моей жизнью. Былая и почти уже утихнувшая обида на нее, вновь всколыхнулась во мне, подобно костру, в котором ветер вновь расшевелил уже почти полностью уснувшее пламя.
   Кажется, Ланина прочла мои мысли.
   - Я понимаю, что это довольно опасно, но переговоры вот-вот завершатся. Необходим последний нажим. Это будет самый выгодный контракт, который когда-либо заключал наш концерн. Вы понимаете, что я не могу его упустить?
   Я кивнул головой. Если со мной что-нибудь случится, что мне до выгодного контракта?
   - Я попробую что-нибудь предпринять, - сказал я.
   - Я вам очень благодарна, - прочувственно произнесла она. - А сейчас нам надо поспать, иначе мы упадем прямо тут, на пол, - улыбнулась она. - Я сейчас позвоню, чтобы перенесли наши переговоры на вторую половину дня. Так что спите спокойно.
   Но, даже несмотря на огромную усталость, заснуть по-настоящему я так и не смог. Ощущение опасности не покидало меня. Иногда мне казалось, что она подкрадывается ко мне столь близко, что я вскакивал с постели, обливаясь холодным потом. И все же в конце концов сильное утомление победило страх, и я забылся, ибо когда я вновь открыл глаза, то по расположению заглядывавшего в окно светила понял, что далеко за полдень.
   Я встал и поспешно направился в номер Ланиной. Но на мой стук никто не ответил. Значит, она уехала на переговоры одна. Я вернулся к себе и поспешно набрал ее сотовый телефон. Она ответила тут же и сказала только одну фразу: она в машине и у нее все в порядке.
   Я вышел из гостиницы, поймал такси и направился на улицу, где располагалось "Сосьете рюсс". Но на этот раз преодолеть рубеж охраны мне не удалось. После долгих и утомительных объяснений я наконец понял, что эта фирма съехала с этого адреса.
   События приобретали просто стремительный оборот. След оказался оборванным. Оставалась последняя возможность: дом, в который вчера заходил Зайченко.
   Очередное такси довезло меня до нужного мне адреса. Я занял столик в неподалеку расположенном кафе и стал наблюдать за тем, что происходит вокруг. Я выпил уже две чашки кофе, но ничего интересного пока не увидел. Честно говоря, я не представлял, что делать дальше? Внезапно я невольно вздрогнул: я заметил Зайченко. Он подошел к знакомому подъезду, быстро огляделся по сторонам и нырнул внутрь дома.
   Я подождал несколько секунд, затем побежал через дорогу. Открыл дверь и оказался в заветном доме.
   И сразу же наткнулся на консьержку, которая преградила мое дальнейшее продвижение. Я показал ей свой кошелек. Собрав весь свой скудный запас французских слов и выражений, который успел собрать за всю свою жизнь и особенно за последние дни, я стал объяснять, что только что вошедший сюда господин потерял бумажник.
   К моему удивлению, консьержка - пожилая ухоженная дама почти сразу поняла мою тарабарщину и даже с некоторым уважением взглянула на меня: еще бы, мало кто в наше время станет возвращать потерянный кошелек.
   - Dernier etage, appartement vingtieme, - сказала она.
   На мое счастье, эти слова мне были знакомы. Я поблагодарил и устремился на вверх.
   Я подошел к указанной квартиры, прислушался что происходит внутри. Оттуда раздавались какие-то неясные звуки. Затем послышался отчетливый грохот и крики. Там явно происходило нечто необычное.
   Дверь была защелкнута на английский замок. Открыть его было не самым сложными делом, с которым я сталкивался в своей жизни. Я ворвался в комнату и увидел следующую картину: Курбатов дрался с Зайченко, а в углу лежал и скулил отправленный в нокдаун Барон.
   Хотя бывший директор комбината был сильным мужчиной, для Зайченко он не мог быть серьезным противником. Еще пару секунд - и Курбатов оказался бы окончательно повержен. Медлить было нельзя: я схватил какой-то предмет и изо всех сил стукнул им по голове гиганта. Тот изумленно обернулся ко мне и рухнул на пол.
   Теперь настала очередь второго действия этого странного представления: я, Курбатов и Барон удивленно таращили друг на друга глаза. Никто из нас не ожидал оказаться здесь в такой кампании.
   Немая сцена продолжалась не меньше минуты. Первым к "звуковому кино" перешел я.
   - Любопытная встреча. Не правда ли, господа?
   - Правда, - вдруг вполне доброжелательно улыбнулся Курбатов. - Вы сильно помогли мне. У этого гориллы мертвая хватка, - показал он на поверженного Голиафа. - Он едва не скрутил мне шею - Затем бывший директор комбината обернулся к по-прежнему лежащему Барону.
   - Яков Аркадьевич, вы как себя чувствуете?
   - Помогите мне встать, - прохрипел банкир.
   Курбатов протянул ему руку и помог встать. Барон с ненавистью посмотрел на лежащую громадную тушу Зайченко и внезапно пнул ее ногой.
   - Этот мерзавец едва меня не убил, до сих пор не могу нормально стоять, внутри все болит после того, как он меня сжал своими клешнями.
   - А вы сядьте, - посоветовал я.
   Барон бросил на меня быстрый взгляд и последовал моему совету: сел в кресло.
   - Полагаю, господа, коль мы уж тут с вами собрались вместе, то стоит поговорить друг с другом, - предложил я. - Тем более у меня накопились к каждому из вас уйму интересных вопросов.
   - Хочу сразу развеять одно недоразумение, - сказал Курбатов, - мы встретились с Бароном тут случайно. Хотя нас всех троих привел сюда один след.
   - "Сосьете рюсс"? - спросил я.
   - Именно, - подтвердил Курбатов.
   - Вот давайте и поговорим о "Сосьете рюсс", - предложил я. - Пусть каждый выложит то, что знает об этой компании. - Я выразительно посмотрел на Барона. - Я думаю, что Аркадию Яковлевичу должно быть много известно о ней. А потому предлагаю предоставить ему слово первым.
   - А вот тут вы сильно ошибаетесь, многоуважаемый Александр Александрович. - Барон немного ожил и былые знакомые мне интонации снова зазвучали в его голосе. - Я действительно довольно давно узнал о существовании этой фирмы, но кому она принадлежит до сих пор не ведаю. Хотите верьте, хотите нет. Хотя не скрою, пытался проведать многократно. Но все сделано так, что очень трудно найти концы. Здесь работал
  явный профессионал.
   - Я тоже только слышал об этой фирме, пару раз мои иностранные партнеры называли мне ее. Их интересовало, кто стоит за этой фирмой. Но что-либо выяснить у меня не было никакой возможности, - заметил Курбатов.
   - Просто "Граф Монте-Кристо и партнеры", - подвел я итог короткому обсуждению. - Никто ничего не знает, хотя все слышали.
   Я раздумывал: говорят ли правду мои собеседники? Если судить по их интонациям и виду, то, пожалуй, они не лгут. Но можно ли доверять такому аргументу?
   - Нам нужно допросить вот этого месье, - вдруг усмехнулся Курбатов и слегка пнул носком ботинка все еще лежащего без сознания Зайченко. Однако этого небольшого прикосновения оказалось достаточным для того, чтобы он стал бы приходить в себя. И тут я понял, что совершил огромную оплошность, которая состояла в том, что пока он был в беспамятстве, я не связал ему руки и ноги. Зайченко внезапно вскочил, быстро оглядел нас всех. Я стоял как раз на его пути к входной двери. На меня-то он и помчался. Я попробовал задержать его, но это было все равно, что пытаться остановить взлет самолета, повиснув на его крыле. Одним ударом я был отброшен в сторону и полетел к стене. Если бы Зайченко захотел, он бы мог сделать со мной все, что было его душе угодно. Но у него были иные намерения, он стремительно выскочил из квартиры. Я же морщась от боли, стал подниматься. И внезапно замер от изумления: прямо перед моими глазами находилась та самая картина, что была на фотографии, найденной в кармане киллера.
   Уже не обращая больше внимания ни на какую боль, я вскочил и загородил путь к двери. Ситуация резко поменялась: я находился в той самой квартире, где бывал наемный убийца и возможно в кампании того, кто его послал совершить убийство Ланиной.
   - Я хочу знать, - решительно произнес я, - кто-нибудь бывал в этой квартире раньше?
   Курбатов удивлено посмотрел на меня.
   - Я же сказал: я с этой фирмой никогда не имел дел и понятие не знаю, кто в ней хозяйничает. Я отыскал эту квартиру, наблюдая за этой гигантской тварью.
   Скорей всего это правда, отметил я.
   - Ну а вы? - посмотрел я на Барона.
   - Многоуважаемый, Александр Александрович, за свою жизнь я посетил сотни квартир, но в этой оказался впервые. Да еще в таком приятном обществе. Но теперь мне надо идти, у меня сегодня еще полно дел.
   - Я вас обоих отсюда не выпущу.
   - Это почему же? - спросил Курбатов.
   - Я хочу знать, что вы оба делаете в Париже и что замышляете?
   - А вот это уже не ваше дело, - усмехнулся бывший директор комбината. - Я же вас не спрашиваю, что делаете и собираетесь делать тут вы? Пропустите.
   - Только после того, как приятно побеседуем.
   - Ну уж нет, я не останусь здесь больше ни минуты.
   Курбатов решительно двинулся на меня. Я сделал стойку, ясно давая понять, что готов к любому развитию событий.
   Курбатов остановился.
   - Шутник! - вдруг крикнул он.
   Я услышал звук открывающейся двери и через секунду в квартиру влетел Шутник. Судя по всему, все это время он скрывался где-то на лестничной площадке. Теперь преимущество явно было не на моей стороне.
   Шутник был настроен более чем воинственно. Он сунул руку в карман и извлек из него нож.
   - Очень рад нашей новой встрече, приятель, - сказал он, поигрывая своим оружием. - Я давно о ней мечтал. Скажи честно, не ждал, что мы еще свидимся?
   - Не ждал.
   - А вот я ждал. Должок за тобой.
   - Не припомню.
   - А ребятушек моих положил, а родного дома лишил. Назад мне теперь дороженька заказана, только ступи на родную землю, сразу же мышеловка и захлопнется. Так что как видишь, должок за тобой большой. А теперь, ну-ка пропусти нас, а то ненароком задену, - показал он на нож.
   - Как только услышу ответы на свои вопросы.
   - Любопытный ты слишком, это тебя в жизни и погубит.
   Внезапно его рука с ножичком нырнула вниз и направилась прямо в мой живот. Но мне были известны некоторые повадки Шутника, поэтому едва я его увидел, то мысленно приготовился к возможной атаке. Я перехватил его кисть и стал заводить ее назад. Но в это мгновение сзади на меня навалился Курбатов, я попытался стряхнуть его с себя. Шутник воспользовался моментом, вырвался и ударил меня ножом в грудь.
   Сильная боль обожгла меня, и я почти сразу же обмяк. Курбатов толкнул меня сзади, я упал. Все бросились к выходу, и через мгновение квартира опустела.
   Я поднялся с пола, и оставляя на паркете густые следы крови, побрел к выходу. С каждой секундой в глазах становилось все темней, сознание явно готовилось к тому, чтобы покинуть мое тело. Шатаясь, я вышел на лестничную площадку.
   - Помогите! - что было мочи закричал я. В этот крик я вложил все оставшиеся у меня силы, и истратив их на него целиком, рухнул без сознания на пол.
  
   Глава восемнадцатая
  
   Я открыл глаза, огляделся и увидел, что нахожусь в больничной палате. Со всех сторон меня окружали какие-то приборы и аппараты, функциональное назначение которых мне было не ведомо. Но не они привлекли
  мое внимание, а сидящая на стуле возле кровати женщина. Она не сразу заметила, что мое сознание вернулось в мое тело, а потому я получил возможность несколько мгновений беспрепятственно смотреть на свою сиделку. У нее были красные веки, что свидетельствовало либо о том, что она плакала, либо о том, что провела бессонную ночь.
   - Где я? - подал я голос.
   Ланина живо обернулась ко мне.
   - Вы пришли в себя, слава богу. Я очень этому рада.
   - А я долго был в не себе?
   Она посмотрела на часы.
   - Шестнадцать часов. Вам сделали операцию. Но не очень сложную, рана оказалась неглубокой. Врачей больше беспокоило то, что вы потеряли много крови. Поэтому вам ее перелили. Так что теперь в вас течет французская кровь, - улыбнулась Ланина.
   - Это радует, мне нравятся французы и особенно француженки.
   Но Ланина не восприняла шутку.
   - Вас ждут следователи, чтобы допросить. Но я бы хотела узнать, что произошло раньше их. Вы можете говорить?
   - Вроде могу. - Я рассказал Ланиной о том, что произошло в той квартире, где я был ранен, в том числе поведал и тот факт, что обнаружил картину с фотографии киллера.
   Эта новость произвела на нее большое впечатление, я увидел, как она побледнела.
   - Но кому принадлежит эта квартира?
   Я задумался.
   - Скорей всего она принадлежит тому, кто владеет фирмой "Сосьете рюсс".
   - Но кто ее владелец?
   - На данный момент есть две наиболее реальные кандидатуры: Курбатов и Барон. Но не исключен кто-то третий.
   Теперь в раздумье погрузилась Ланина.
   - Вряд ли это Курбатов. Когда я готовилась к схватке с ним, то внимательно изучала его досье. До этого дня он был в Париже только раз и всего четыре дня. Маловероятно, что за такой короткий срок он успел бы зарегистрировать фирму на подставное лицо, да еще снять квартиру. Да и не вяжутся эти действия с ним, его всегда интересовал только его комбинат. А вот Барон вполне мог провернуть такую комбинацию. И все же вы правы, не следует сбрасывать со счетов и других.
   - Кого вы имеете в виду?
   - Как кого? А Орехова? Он не вылезал из Парижа неделями. А в прошлом году почти месяц здесь провел Гарцев. Я помню: отец был весьма недоволен его задержкой и не понимал, что он там делает столько времени. Когда же после его возвращения он спросил его, почему он так задержался, знаете, что ответил Гарцев?
   - Не знаю.
   - Он заявил, что у него там был роман с одной француженкой. Но чем он там занимался на самом деле, мы не знаем.
   Я подумал: что-то слишком много кандидатов на роль главного злодея. Но самое удивительное заключалось в том, что ни один из них в моем сознании не подходил для ее исполнения. Хотя объяснить себе этот феномен я не мог.
   - Известно ли на чьи фамилии зарегистрированы фирма и квартира?
   - Да, это полиция выяснила быстро. И фирма и квартира зарегистрированы на одну и ту же фамилию: Филипп Ренуар.
   - Какая знаменитая фамилия. Найдется этот человек и тогда многое станет ясным.
   - Это так, да только полиция не знает, где находится этот новый Ренуар.
   - Любопытно, - пробормотал я.
   Я вдруг почувствовал, что этот разговор похитил у меня слишком много сил. Кажется, тоже самое заметила и Ланина.
   - Вам надо отдохнуть, - дотронулась она до моей руки. - Я скажу, чтобы вас никто не беспокоил. А затем готовьтесь к схватке со следователем. Меня он уже допрашивал почти два часа, это было нелегкое испытание. Они все сильнее укореняются в подозрении, что мы и русская мафия - это одно и тоже. Между прочим, если они, в самом деле поверят в эту чушь, контракта нам не видать как своих ушей. Поэтому от того, что вы ему скажите, многое зависит.
   - Я понимаю, - проговорил я и посмотрел на нее. - Скажите, вы все это время просидели у меня тут в палате?
   Я вдруг увидел, как смутилась Ланина.
   - Нет, не все время, - сказала она. Ланина быстро встала и направилась к выходу из палаты. Перед тем, как покинуть ее, она на секунду задержалась: - Вы можете мне не верить, но я волновалась за вас.
   Допрос следователем состоялся часа через три. Врачи признали меня годным выдержать эту пытку. Полицейский оказался очень дотошным, он задавал множество вопросов, больше половины из которых были весьма далеки от разыгравшихся вчера драматических событий. Почему-то более всего его привлекла тема о наших отношениях с Ланиной, хотя я не совсем понимал, с чем это связано. Я старался давать разъяснения обо всем, о чем меня спрашивали, но при этом - по-возможности проявлять осторожность, обходя наиболее опасные и острые с точки зрения наших интересов углы. Это явно не нравилось моему мучителю, вызывало у него раздражение, но придраться ему было почти не к чему; в свое время я прошел неплохую школу подобных дознаний и знал, как следует вести себя в таких случаях.
   Следующую неделю я провел в больнице. Ланина навещала меня через день, наши свидание были короткими, так как ей все время приходилось куда-то бежать. Особых новостей не было, переговоры, по ее словам, хотя и трудно, но двигались к успешному завершению. Кроме того, появились новые потенциальные партнеры, которых необходимо было, по выражению Ланиной, окучивать, пока есть такая счастливая возможность. Зато несколько раз и подолгу меня посещал Орехов, был он довольно невесел, так как у них состоялся серьезный разговор с Ланиной, который окончательно подвел черту под его работой в нынешней должности. Она твердо ему заявила, что после того, как завершится переговорный цикл и будут подписаны контракты, ему Придется раз и навсегда покинуть концерн, так как она ему не может больше доверять. Я пытался его расспрашивать об интересующих меня деталях этой истории, но он либо не хотел говорить, либо ему было почти нечего сказать на мои расспросы.
   И все же однажды он мне сообщил любопытную деталь. Правда как включить ее во всю эту историю я не знал, как и не знал, имеет ли она вообще к ней хоть какое-то отношение. И все же интуиция подсказывала мне: не исключено, что рассказ Орехова может быть ключом ко всем этим загадочным событиям.
   - Это случилось примерно полтора года назад. Однажды вечером консьержка позвонила мне снизу и сказала, что меня хочет видеть какой-то господин, мой соотечественник. Я попросил, чтобы она его впустила. Вошел молодой парень, но было сразу видно, что он находится в бедственном положении. Когда человек попадает в такое состояние, оно каким-то образом отражается на нем. Не знаю почему, но я сразу понял, что единственное дельное, что я могу от него услышать: это просьбу о помощи.
   - Ваше предчувствие оправдалось?
   - В целом, да. Однако сама просьба была обставлена несколько необычно. Этот человек назвался художником из Москвы, в Париже он живет несколько месяцев. Он надеялся, что ему удастся здесь продать свои работы, и он их действительно продал, но так дешево, что у него уже не осталось денег. И поэтому он решил мне предложить самый ценный товар,
  который у него есть.
   - Что за товар?
   - Картину Ренуара.
   - Ренуара?!
   - Именно.
   - Но откуда она у него?
   - По его словам, он вывез ее из России.
   - Но это же невозможно, такую картину никто не позволит вывезти?
   - Я сказал ему тоже самое.
   - Что он вам ответил?
   - Он согласился, что такую картину вывезти из страны невозможно.
  Однако он вывез.
   - Он пояснил, каким образом?
   - Да, он на ней нарисовал другую картину и вывез ее как свою. А
  потом стер этот ценный живописный слой.
   - Но почему он предложил купить картину вам?
   - И я спросил его о том же. Его ответ был абсолютно логичен. Он сказал, что если он предложит картину какому-нибудь музею, либо местному частному коллекционеру, то полотно конфискуют, а его посадят в тюрьму. А про меня он знает, что я коллекционирую живопись.
   - И все же, откуда у него полотно Ренуара?
   - Он сказал, что это семейная реликвия. Его прадед был богатый человек и в начале века жил подолгу в Париже и собирал картины.
   - Вы считаете, он сказал правду?
   - Мне и тогда и сейчас это кажется малоубедительным, но в жизни случаются и не такое.
   - Что было дальше?
   - Я осмотрел картину, мне она понравилась, сделана была мастерски. И хотя это был безусловно стиль Ренуара, у меня возникло ощущение, что это все же не Ренуар. Я не могу вам объяснить, почему, но я много изучал этого художника, он один из моих самых любимых. В общем, я не стал ничего покупать, дал ему небольшие деньги - и он ушел. Больше я его не видел и не слышал.
   - А как он вам представился, он же называл свои имя.
   - Называл, но убейте меня, но не могу вспомнить. Помню лишь одно: я никогда раньше не слышал фамилию такого художника. А я знаю очень многих.
   - Но почему вы мне сейчас рассказали эту историю?
   - Полиция отправила на экспертизу ту самую картину, что висела в той комнате. И вот сегодня нам сообщили: это не Ренуар, это современная подделка.
   - Значит, интуиция вас не подвела. А вот кто-то купился. Как вы думаете кто?
   Но ответа я так и не услышал.
  
   Глава девятнадцатая
  
   Переговоры наконец завершились, контракт был подписан, о чем мне объявила вся сияющая счастьем Ланина. Но на этом ее сюрпризы не закончились; учитывая мое ранение, наши партнеры предложили нам провести несколько дней на побережье Средиземного моря. Президент этой фирмы имел там дом, которым любезно и предлагал воспользоваться. И Ланина не только от своего, но и от моего имени дала на это согласие.
   Я тоже не возражал. Тем более я практически выздоровел, хотя и чувствовал некоторый упадок сил, которые теперь очень кстати появилась возможность восполнить на отдыхе.
   И на следующий день мы уже оказались на побережье. Это был небольшой курортный поселок, уступами спускающийся прямо в лазурь моря. Дом оказался не слишком большим, в два этажа, но очень приятным. Его окружал небольшой участок с бассейном.
   В доме к нашим услугам оказалась молодая смазливая горничная, которая предупрежденная о нашем приезде приготовила две комнаты. Орехов с нами не поехал, хотя Ланина предложила ему к нам присоединиться. Но он кажется понял, что приглашение этот носит формальный характер и отказался под предлогом того, что в Париже у него еще остались дела. Какие дела, уточнять он не стал, а мы не стали расспрашивать.
   Оказаться в этом райском уголке было в самом деле очень приятно. Теперь я понимал чувства Адама и Евы, не желавших покидать Эдем. Едва мы осмотрелись, то даже не распаковывая вещи, тут же помчались к морю. Мы резвились в воде, как дети, не желая вылезать на берег. Передо мной уже не первый раз неожиданно предстала новая Ланина, теперь в образе Наяды: веселая, нежная, теплая, как окружающая нас природа, до самозабвения любящая морские ванны. Она веселилась от души, ничем не напоминая серьезного бизнесмена, целыми днями занятого изнурительными переговорами или беспощадно сражающая с многочисленными врагами.
   Первый день нашего пребывания у моря подходил к концу. По нашей просьбе горничная с будоражущим именем Эммануэль накрыла ужин на улице, рядом с неподвижным зеркалом бассейна, в котором отдыхал нежный
  овал луны. Девушка зажгла свечи, и их блики отражались на наших лицах. Я видел, что она с любопытством посматривает на нас, видимо гадая о подлинном характере наших отношений, которые оставались для нее загадкой. Но пыталась ее разгадать не только молодая и симпатичная аборигенка, этим же самым занятием был поглощен и я. Я смотрел на свою сотрапезницу и с волнением думал о том, что этой ночью должно произойти нечто такое, что может кардинально изменить мою жизнь. И может быть не только мою.
   Эммануэль подала ужин на стол, налила нам в бокалы вино. Ланина что-то сказала ей, и хотя я не понимал французский, догадался, что она ее отпускает. Девушка, бросив на нас прощальный взгляд, как мне показалось, не без сожаления удалилась в темноту. Видимо ей хотелось присутствовать при том, что произойдет дальше. Я хорошо понимал ее любопытство, меня тоже сильно занимал этот вопрос.
   Я поднял бокал.
   - За что будем пить?
   - Вы - мужчина, вы должны провозгласить тост.
   - Тогда самый простой: за нас.
   Мы выпили.
   - Как хорошо, - сказала Ланина. - Я так устала за эти последние месяцы. Никогда не предполагала, что у меня в жизни могут наступить такие страшные времена, когда мы несколько раз оказывались на волосок от гибели.
   - Они еще не прошли, наши враги живы и здоровы и жаждут расправиться с нами, - напомнил я.
   - Я знаю, но не хочу сейчас ни о чем таком думать. А знаете, что я хочу?
   - Не знаю.
   - Угадайте!
   Я попытался догадаться.
   - Увидеть вашего сына.
   - Нет, я очень люблю Артура и скучаю о нем. Но сейчас я думала не о мальчике.
   - О ком же вы думали?
   - Угадайте!
   - Об отце.
   - Холодно.
   - Тогда не знаю.
   - Нет, отлично знаете. Только почему-то не говорите. Налейте еще мне, пожалуйста, вина.
   Я выполнил эту просьбу-приказ.
   - Я хочу выпить за человека, который все эти дни был рядом со мной, который рисковал ради меня жизнью, хотя мог этого и не делать. Хочу выпить за человека, в котором с некоторых пор, я уверена так же как сама в себе. А иногда, мне кажется, даже больше.
   Не скрою, пока она произносила этот тост-признание, внутри меня разлилось целое море чувств.
   - Прежде чем выпить вино, я тоже хочу произнести свой тост. Я пью этот бокал за самую смелую женщину, которую я только встречал в своей жизни, за женщину, которая совмещает в себе любящую мать, верную дочь, отличного бизнесмена и... - Я замолчал.
   - Почему вы остановились?
   - Замечательную возлюбленную, - выдохнул я.
   Мы одновременно подняли бокалы, и они со звоном встретились, словно губы в поцелуи. Мы выпили и над столом вдруг повисла напряженная тишина, каждый из нас не решался первым нарушить ее, так как это было как раз то молчание, которое говорило красноречивее любых слов.
   - Вам не кажется, что мы должны сказать друг другу все, что хотим? - произнесла вдруг она.
   - Да, - согласился я. - Я хочу сказать: ты мне очень дорога, у меня на свете нет человека дороже тебя.
   - Ты мне тоже дорог, - прошелестел ее тихий, но великолепно различимый ответ.
   Я встал, подошел к ней. Ланина тоже встала. На этот раз ничего не мешало нашим губам встретиться. Это был долгий и упоительный поцелуй, он напоминал мне одновременно налетевший свежий бриз во время жаркого дня и пришедший откуда-то издалека теплый ветер, прогоняющий холод наступившей ночи.
   Мы стояли на краю бассейна, кто-то из нас слегка покачнулся - и внезапно мы оба оказались в воде.
   Когда я выплыл на поверхность, то услышал рядом с собой звонкий смех. Ланина в одежде плавала вокруг меня и смеялась. Я тоже засмеялся, хотя находиться в воде в одежде было не самым большим удовольствием из тех, которыми я мечтал насладиться этой ночью.
   Мы одновременно вылезли из воды, которая стекала с нас ручьями. Дул легкий ветерок, он приносил приятную прохладу, когда мы сухие сидели за столом. Сейчас же он заставлял нас поеживаться.
   - Нам надо срочно снять эту мокрую одежду, - сказал я.
   - Кто же нам мешает? - засмеялась она.
   Не прошло и несколько секунд, как вся одежда, что была на ней, оказалась лежащей у ее ног. Ее обнаженное белое, словно покрытая снегом горная вершина тело, было великолепно. Я последовал примеру Ланиной.
   Теперь мы стояли обнаженными на краю бассейна и смотрели друг на друга. Внезапно она столкнула меня в его чашу и бросилась в нее сама. Но теперь я не стал пытаться выбраться на сушу, а поймав Ланину, заключил ее в объятия. Я чувствовал ее тело, которое было покорно моим губам, рукам...
   С каждой секундой наши объятия становились все более страстными и тесными. Мы выскочили из бассейна, Ланина легла на землю, я опустился на нее и стал целовать ее влажное тело. Эта женщина, умевшая быть такой требовательной и повелительной, была сейчас самой покорной в мире представительницей прекрасного пола. И впервые больше не было никаких препятствий для того, чтобы произошло то, о чем я мечтал столько последних дней.
  
   Глава двадцатая
  
   Если и есть рай на земле, то я в те дни мог смело указать всем желающим побывать в нем его адрес: эта была вилла, где мы находились с Сашей, как отныне я стал ее называть. Счастье невозможно выразить словами, если оно поддается описанию, то это нечто совсем иное, это чувство, которое лишь внешне похоже на него. Поэтому я не стану вдаваться в детальное описание нашего пребывания на этом острове блаженства; кто хоть раз в жизни побывал на нем, все поймет и без моих слов. Но а тому, кому в течение всей жизни так и не выпал туда билет, попытаться что-либо рассказать о пребывание там - занятие заведомо бесполезное.
   Кроме того, что мы получили в полное, хотя и временное владение, целый дом, в нашем распоряжении оказалась еще и роскошная яхта, которая так же принадлежала партнеру Ланиной по переговорам. А, как оказалась, Саша великолепно умела управлять этими посудинами, так как в свое время занималась в яхт-клубе. Нашим любимым занятием стали прогулки под парусами. Ветер упруго надувал плотную материю всей своей мощью, неся нас то по изумрудным, то по лазоревым, то по сероватым в зависимости от погоды волнам Средиземного моря. Я сидел на носу нашего корабля, свесив вниз ноги, и думал о том, что как было бы прекрасно остаться тут навсегда и провести остальную жизнь в этом сладком ничегонеделании, ежедневно целиком погружаясь в негу блаженства, ни о чем не заботясь, не вспоминая, ничего не зная об этом ужасном мире, где кровь, жадность, жестокость правят свой беспощадный бал.
   Но через четыре дня произошло то, чего я опасался с самого начала нашей идиллии, Саша вдруг стала проявлять некоторое нетерпение, в ней явно нарастало желание вернуться к прежним делам, к привычному ритму жизни. Она по-прежнему, подобно полуденному солнцу, лучилась любовью и нежностью, но я видел, что это не более чем остатки былого огня, что ее мысли все чаще бродят далеко от этих мест.
   Все это время мы не говорили о делах. Тем для разговоров хватало и без них. Тем более за все время нашего знакомства, мы сознательно не касались многих из них. Мы вспоминали о том, как впервые увидели друг друга, какое впечатление друг на друга произвели, искренне говорили о тех обидах, что нанесли друг другу и многом, многом другом, что приобретает значение лишь тогда, когда чужие люди вдруг однажды превращаются во влюбленных. Но, увы, с некоторых пор все изменилось, хотя внешне все выглядело так же, как и вчера. Милая Эммануэль, с которой мы очень сдружились за эти дни, накрыла ужин, зажгла свечи и оставила нас одних. Но на этот раз разговор, подобно костру, сложенному из отсыревших дров, как-то не разгорался. Мы молча ели, впрочем, о Саше это было сказать довольно затруднительно, так как ее тарелка оставалась почти нетронутой.
   - Как ты думаешь, кто все-таки владелец этой фирмы? - вдруг спросила она меня.
   - Пока дальше предположений ничего не могу сказать.
   - Что же ты предполагаешь?
   - Скорей всего мы знаем этого человека. Больше всего это похоже на Барона. Но тогда непонятно, почему он подвергся нападению Зайченко, зачем он связался со своим смертельным врагом Курбатовым. Этот альянс мог родиться только из большого совместного, хотя и временного интереса. Я полагаю, что они в таком же недоумении, как и мы.
   - Кто же тогда? - задумчиво произнесла Саша.
   - Мы не можем исключать никого: Орехова, Гарцева, Яблокова.
   - Только не дядя Пашу, - живо возразила она. - Насколько я знаю, он никогда не был во Франции. А вот Гарцев был и подолгу. Я тебе уже рассказывала.
   - Я и не говорю, что это Яблоков. О Гарцеве же я тоже думаю. Но пока прямых следов к нему нет.
   - Сегодня, когда ты спал, я разговаривала с нашими партнерами в Париже. Они сообщили мне любопытную новость: полиция проверила счета "Сосьете рюсс" и оказалось, что через фирму проходили крупные средства. Речь идет о нескольких миллионах долларов. Деньги поступали из России.
   Я присвистнул.
   - И при этом офис фирмы состоял из двух комнат, а персонал - из одного человека.
   - Так что же ты намерен делать дальше? - спросила она.
   Признаюсь, я испытал некоторое замешательство; в последние дни я совершенно не думал о том, каким образом продолжить свое расследование. Но я знал, что она права, мы живем не в том мире, когда можно расслабляться надолго. Несколько дней безоблачного счастья - и без того огромный подарок судьбы.
   - Я почему-то постоянно думаю о фотографии. - Я достал из бумажника снимок и протянул его Саше. - Вот эта красивая девушка, которая сидит рядом с киллером, не исключено, что она могла бы рассказать многое из того, что мы хотели бы узнать.
   - Но где ее искать? Теперь мы знаем, что снимок сделан в Париже, а нашли-то мы его в России.
   - Вот именно, поэтому я склоняюсь к тому, что девушка скорей всего на нашей замечательной Родине.
   - А мне, наоборот, кажется, что она тут, во Франции. Я так понимаю, что он получил заказ и отправился убивать меня. А она осталась здесь его ждать.
   - Очень вероятно, что так все и было. Но что произошло потом? Он не вернулся, никаких вестей от него не поступает. Что ей остается делать? Ехать его искать? В том случае, если она его любит.
   Саша посмотрела на меня.
   - Да, ты прав, если она его любит, а если нет?
   - В таком случае она может находиться, где угодно. И все же я думаю, она в России. У нее нет денег, иначе зачем ее возлюбленный пошел на такой риск. Он не был профессионалом, иначе я бы с тобой сейчас не разговаривал. Я почти уверен, что он в самый последний момент не решился выстрелить. Это-то тебя и спасло. Что касается денег, то скорей всего она их может раздобыть только на нашей любимой Родине. Тем более сейчас для нее все возможности тут закрыты. Я не исключаю, что в ближайшем временем она может себя как-то обнаружить. А может, уже обнаружила, только мы этого по неведению не поняли. Припомни: не было что-то такое, что позволило нам бы выйти на ее след.
   Внезапно Саша решительно отодвинула от себя тарелку.
   - Перед самым отъездом сюда у меня была странная встреча. В тот момент она меня немного удивила, но затем я почти сразу забыла о ней. Я увидела, как около ворот нашего дома стоит молодая женщина и смотрит на окна, словно пытаясь там что-то разглядеть. Когда она заметила меня, то быстро направилась в сторону того самого особняка, где все и
  случилось. Мне это показалось странным, так как знала, что там никто не живет. Но туда она тоже не пошла, а зашагала дальше. А я пошла к себе.
   - Посмотри еще раз на фотографию, это была она?
   Саша пожала плечами.
   - Я видела ее лицо мельком и практически не запомнила. Пожалуй, только по возрасту вроде бы подходит. - Она вдруг подняла голову и как-то странно посмотрела на меня. - Я понимаю, как тебе тут хорошо и, поверь, мне тут замечательно. Но завтра у нас будет здесь последний день. Нам пора возвращаться домой.
   Несмотря на теплый душный вечер, я почувствовал, как пробежался по спине и груди холодок. Этих слов я ждал и боялся.
   - Хорошо, - стараясь казаться спокойным проговорил я, - мы вернемся.
   Но вернуться оказалось совсем непросто.
   Следующее утро началось не так как всегда. Обычно мы едва встав, сразу же спускались к морю и плавали в еще непрогретой солнцем воде, пока наша милая Эммануэль готовила нам типично французский завтрак, после которого мы оставались почти такими же голодными, как и до него. Но на этот раз Саша отказалась ко мне присоединиться, так как чувствовала, что немного простыла. Я спустился на пляж и с наслаждением погрузился в белую пену волн, с сожалением думая, что завтра нас уже здесь не будет. Накупавшись, я стал подниматься в поселок.
   За те дни, что мы провели в этом раю, я утратил свою обычную бдительность до такой степени, что когда я снова оказался на вилле, то в первые мгновения даже не удивился тому, что около накрытого стола не было никого, хотя Саша должна была сидеть в ожидании меня, а вокруг нее порхать наша горничная. Вместо этого меня встретила тишина. И только через несколько секунд во мне проснулся профессионал, я вдруг ощутил: что-то не так. Стараясь казаться спокойным, огляделся вокруг: ничего не обнаружил. Но я был уже уверен: что-то случилось.
   Насвистывая какой-то мотивчик, я направился к дому. Я вошел в него и если бы не был внутренне готов к неожиданностям, мне бы несдобровать. Едва я отворил дверь, как увидел, как чья-то рука, вооруженная молотком, попыталась обрушить его на мою голову. Я сделал резкое движение в сторону, схватил эту недружественную длань и резко рванул ее на себя. Из-за косяка показался и сам обладатель этой руки, им оказался Шутник. Я заломил его руку за спину, тот взвыл, молоток с грохотом упал на пол. Я уже обдумывал, что делать мне дальше с этим негодяем, как меня остановил раздавшийся за моей спиной голос:
   - Оставь его!
   Я повернулся: в десяти метрах от меня стоял Курбатов, его пистолет был нацелен мне в лоб.
   Я отпустил Шутника.
   - Свяжи его, - приказал Курбатов своему подручному.
   Тот зловеще посмотрел на меня.
   - Уж извини, приятель, но свяжу так, что мало не покажется. - Шутник достал, по-видимому, заранее заготовленную веревку и стал стягивать мне руки. Его слова не расходились с делом, так как веревка больно впилась мне в кожу. - Ну вот, - произнес он, явно довольный качеством своей работой, - теперь ты будешь паинькой. - Внезапно он ударил меня в солнечное сплетение. Все поплыло у меня перед глазами, я открыл рот и стал жадно ловить им воздух, как выброшенная на берег рыба.
   Шутник собрался снова повторить свой прием, но его остановил Курбатов.
   - Брось, нам не до этих глупостей.
   - Где Саша, то есть Ланина? - спросил я, едва восстановив дыхание.
   - О, она для вас уже Саша, вы время не теряете, - насмешливо проговорил Курбатов. - Она наверху, в вашей спальне, ждет с нетерпением своего возлюбленного. Поднимайтесь же к ней? А мы вас проводим, - вдруг театральным тоном заговорил бывший директор комбината.
   Все вместе мы пошли наверх.
   Саша лежала на кровати, связанная по рукам и ногам. Она выразительно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Шутник толкнул меня к ней, я пролетел разделяющее нас расстояние и уткнулся головой ей в бок. Я услышал издевательский смех Шутника.
   - Ну вот, вы снова вместе, представляю, как вы счастливы этой встречей.
   - Может, вы, наконец, скажете, что вы хотите? - вдруг гневно спросила Саша.
   - А собственно . зачем торопиться, - проговорил Курбатов. - Он оглядел спальню. - Вы неплохо тут устроились, настоящее гнездышко, - усмехнулся он. - И в России у вас неплохое пристанище. А вот мы с Шутником вынуждены стать скитальцами по свету. Верно я говорю? - обратился он к нему.
   - Вернее не бывает, ни дома, ни семьи, - оскаблился Шутник. - Несчастней нас никого и не найти.
   - Вот видите, какая печальная наша участь, - сказал Курбатов. - И все благодаря вам, Александра Александровна. Еще недавно я был обеспеченным человеком, уважаемым членом общества. Со мной искали встречи губернаторы, политики, журналисты. А теперь я кто? Нищий, бесправный, всеми гонимый эмигрант.
   - Вы сами выбрали свою судьбу. Мой отец вам доверял. А вы обманывали всех.
   - Ваш отец платил мне за мой титанический труд крохи. Сам же он имел в десятки раз больше.
   - Вы отлично знаете, куда он девал эти деньги, они шли на развитие концерна.
   - Все ли?
   - Все, я проверяла отчетность. Если вы вернетесь на Родину, могу вам показать все цифры.
   - Вряд ли я туда вернусь и взгляну на эти цифры, там благодаря вам на меня и на моего друга заведены уголовные дела. А Шутник не понаслышке знает, что такое российская тюрьма, и он много мне о ней рассказывал. И я сделал вывод: это не то место, где я хочу оказаться. Так что прощай Россия.
   - Что вы хотите от нас? - вступил в разговор я.
   - Что я хочу? - задумчиво переспросил Курбатов. - Самое удивительное, я сам не знаю, что я хочу. Вернее, я хочу вещи, которые исключают друг друга. Ну, например, мне очень хочется вас обоих убить прямо сейчас, но с другой стороны, как я получу от вас деньги. Вряд ли у вас в кармане их так много, сколько надо мне. Я так понимаю: вы тут счастливо проводите дни на всем готовом.
   - Вы правильно понимаете.
   - Честно говоря, я бы с удовольствием пожил тут с вами какое-то время. Красивая женщина, великолепный дом, море - что еще требуется чтобы почувствовать себя на верху блаженства? - Внезапно Курбатов по очереди пристально посмотрел на нас. - Как вы думаете, что для этого еще надо?
   Мы молчали.
   - Неужели не знаете? - удивился он, - загадка для пятилетнего ре-
  бенка. Он и то бы ответил: деньги и еще раз деньги. Нет, не так, не
  деньги, а много денег. Вот вы меня ими и обеспечите.
   - А как же Барон, он же стал вашим союзником, у него же есть
  деньги? - спросил я.
   Лицо Курбатова как-то странно скривилось.
   - Разве вы не поняли: такие, как он, деньги не дают, они им дороже собственной жизни. - Он замолчал. - Давайте не будем больше говорить о посторонних предметах. Сейчас речь идет о вас.
   - У нас тут нет никаких денег, - сказала Саша, - только на обратный проезд. Но вряд ли вас устроит такая сумма.
   - Конечно, не устроит. - Курбатов помахал пистолетом. - Я же вам сказал: мне много надо. Я бы предпочел взять все, что у вас есть. Но понимаю, это технически невозможно. А жаль. - Он, в самом деле с сожалением вздохнул. - Но десять миллионов вы мне положите.
   - Да вы сошли с ума! - воскликнула Саша и посмотрела на меня. Я слегка пожал плечами. - У нас нет таких денег.
   - Они есть у вас.
   - Все вложено в дело, в основном в комбинат. Вам ли не знать, как там шли дела на строительстве нового корпуса.
   - Я этим не занимался, там распоряжался ваш любимый Яблоков, дядя Паша, - передразнил он Сашу. - И что он там натворил, мне абсолютно наплевать. У меня был свой бизнес. Мы с ним порешили не лезть в дела друг друга. Так что я знаю возможности концерна, да и Барон кое что мне порассказал о зарубежных счетах.
   - Мы подписали контракты на поставку оборудования и все деньги идут на эти цели.
   - Слушайте! - вдруг разозлился Курбатов, - мне глубоко наплевать на все ваши контракты на двести лет вперед. Мне нужно деньги. Деньги! - заорал он. - Этот сволочь Барон все сделал так, что к его деньгам невозможно подступиться. Кроме вас, мне не с кого их получить. Я не шучу. - Он вдруг успокоился и задумался. Внезапно усмешка тронула его губы. - Вот что, - уже другим тоном произнес он, - я не идиот и понимаю, что сразу такую сумму просто так не достанешь. А счета все на вас, - кивнул он на Сашу. - Я видел, вы тут раскатывались на яхте. Между прочим, я тоже люблю прогулки под парусами. Находиться тут слишком опасно, мы будем курсировать вдоль бережка. На всю операцию даю два дня. Не привезешь деньги, Шутник с большим удовольствием отправит вот его, - показал он на меня, - к рыбкам. Ты как готов совершить это неблагое деяние? - посмотрел Курбатов на Шутника.
   - С превеликим удовольствием окажу эту услугу моему дорогому приятелю, - отозвался Шутник. Внезапно он приблизился ко мне, сунул руку в карман моего пиджака и извлек оттуда подаренную им некогда зажигалку. - Не потерял, молодец, - похвалил он меня. - А ну попробуй, зажги.
   Руки у меня были связаны, и Шутник вставил мне зажигалку между пальцев. Я попытался ее зажечь, но ничего из этого не вышло. Шутник удовлетворенно усмехнулся.
   - Боится, значит, будет смирным. Сделаешь попытку убежать, пристрелю тут же.
   - Я вам отдам деньги только в том случае, если он будет жив, - вдруг подала голос Саша.
   Курбатов посмотрел на нее.
   - Что делает с человеком любовь, - ухмыльнулся он. - А ведь я тоже предлагал вам свое сердце. Поладили бы мы тогда - и все было бы замечательно. Ни у кого не было бы сегодняшних проблем. А теперь приходиться отправляться на яхту. Надо собрать припасы на два дня. А ты гони в Париж. Не приедешь в срок, пеняй на себя.
   - А что делать с той красотулей? - спросил Шутник. Он явно имел в виду Эммануэль. - Такая шикарная телка, позволь, шеф.
   - Ты что идиот. Черт, вот задачка, что делать с ней? Придется ее взять с собой на яхту, у нас нет иного выхода. Тащи ее туда. А ты
  вставай, - сказал он мне, покажешь, где у вас тут припасы. Развяжи
  даму, - приказал Курбатов своему помощнику, - ей пора отправляться в далекий путь. Дорога каждая минутка. Впрочем, если ты любишь его. Ну а если нет, чего тебе тогда приезжать. Заодно и проверим твои чувства.
   Шутник подошел к Саше, быстро и ловко освободил ее от пут. Я надеялся, что тоже самое он сделает и со мной, но он лишь нагло усмехнулся мне.
   - Сцена прощанья двух влюбленных! - торжественно провозгласил Курбатов.
   Он был прав, нам, в самом деле, нужно было прощаться. Саша крепко поцеловала меня в губы.
   - Я сделаю все, что смогу.
   - Если ты обратишься в полицию, ему конец, - предупредил ее Курбатов.
   Она посмотрела на него, ничего не сказала и вышла из нашей спальни, где мы столько раз занимались с ней любовью. Через пару минут я услышал шум мотора, который сменился типичным звуком набирающего скорость автомобиля.
   - Уехала за деньгами, - как бы даже удивляюсь, произнес Курбатов. - А у нас в плане - морская прогулка.
   Начались странные двое суток. Мы с Эммануэль, оба связанные по рукам и ногам, сидели в тесной каюте, в то время как яхта дрейфовала вдоль побережья. Оказалось, что Курбатов - опытный яхтсмен, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, он смело заходил в различные бухточки, где прятался от взора случайных глаз.
   Курбатова я видел не часто, зато к нам в каюту то и дело заглядывал Шутник. Правда интересовал его не я, а другой пленник, вернее пленница. Намерение овладеть ею отчетливо читалось в каждом его похотливом жесте. Если бы не категорический приказ своего шефа: не трогать ее, он бы давно изнасиловал девушку. И все же я видел: желание настолько сильно горит в нем, что долго сдерживать этот огонь ему вряд ли удастся. Я прикидывал: как я могу защитить нашу милую горничную, но будучи связанным сделать что-либо было крайне сложно.
   Воспользовавшись тем, что Шутник оставил нас ненадолго в покое, я попытался объяснить своему товарищу по несчастья, что надо помочь мне освободить хотя бы ноги, так как я чувствовал, что они связаны не столь крепко. К моему радости Эммануэль поняла, что требуется от нее и подползла ко мне. Она схватила веревки зубами. Несколько раз этот мучительный процесс прерывался, так как у девушки просто иссякали силы. Но едва восстановив их, она продолжала свои попытки по развязыванию моих нижних конечностей.
   В любое мгновение мог появиться Шутник или даже Курбатов и тогда они бы уж нас связали так, что никаких шансов избавиться от пут у нас не было до конца наших дней. Но кто-то на небе явно покровительствовал нашим планам и никто из наших врагов к нам за все это время так и не пожаловал.
   Наконец я почувствовал, как ослабли веревки на ногах. Достаточно было сделать последние усилие, дабы освободиться от них окончательно. Но я решил, что время для него пока не пришло.
   Пришло оно примерно через час. Шутник спустился в нашу каюту и даже не посмотрев на меня, бросился к Эммануэль. Я понял: никакие запреты его шефа уже не в состоянии его остановить, он явно распалился до такой степени, что больше не мог себя сдерживать.
   Шутник словно коршун набросился на свою жертву, подобно вампиру, присосался к ее шее, одновременно пытаясь сорвать с нее одежду. Эммануэль сделала попытку закричать, но он зажал ей рот и вместо крика раздались только хрипы.
   Я сделал то самое последнее движение, и веревки слетели с меня. Я спрыгнул с кровати, но Шутник, занятый сдиранием с девушки одежды, ничего не замечал. Я одним прыжком преодолел разделяющее нас небольшое пространство и ударил его ногой по спине. В свой удар я постарался вложить как можно больше силы, поэтому он получился столь мощным, что Шутника буквально смело с Эммануэль. Он прокатился по полу и ударился о стенку. Но тут же вскочил и выхватил из-за пояса пистолет. Я был готов к таким его действиям и едва он это сделал, я еще одним ударом стопы выбил оружие из его рук. Оно шлепнулось на кровать, где сидела наблюдавшая за нашим поединком француженка.
   Шутник попытался добраться до своего пистолета, но я преградил ему путь и снова ударил его ногой на этот раз в грудь. Удар получился не очень точным, поэтому Шутник устоял на ногах.
   - Ах, ты мразь! - воскликнул он. - Ну, получай!
   Его мощный кулак полетел прямо мне в лицо, я увернулся и попытался снова пихнуть его ногой. Но тот отбил мое нападение и попытался, используя свое преимущество в том, что его руки в отличии от моих не были связаны, послать меня в нокаут. Частично это ему удалось, кулак Шутника, хотя и по касательной, задел мой висок. Я упал, Шутник бросился к пистолету и, схватив его, наставил на меня. Он был в такой ярости, что убить меня для него не представляло никакого труда.
   - Получай! - прокричал он.
   Раздался выстрел, и Шутник схватился за плечо. Я обернулся и увидел стоящего у входа в каюту Курбатова; его пистолет еще дымился.
   - Ты что хотел сделать, идиот! - заорал Курбатов. - Кто нам даст деньги, если он будет покойником.
   Шутник мрачно переводил взгляд с меня на своего шефа. Его рубашка намокала кровью.
   - Перевяжи его, - по-русски сказал Эммануэли Курбатов, но та поняла его и показала свои связанные руки. Курбатов подошел к ней, достал из кармана нож и перерезал веревки.
   В каюте имелась аптечка, где было все необходимое; об этом несколько дней назад мы позаботились вместе с моей Сашей. Теперь лекарства и бинт пригодились для обработки раны Шутника. Впрочем, его ранение было весьма легким, как мы вскоре убедились, пуля лишь слегка задела плечо.
   - Пойдемте со мной, - сказал мне Курбатов.
   Мы прошли во вторую каюту на яхте, она располагалась на корме. Мы с Сашей называли ее капитанской, в отличии от нашей она была немного просторней.
   - Садитесь, если хотите, - сказал Курбатов.
   Я сел и осмотрелся. Когда мы плавали вдвоем с Сашей, в этой каюте царил порядок, сейчас все вещи были разбросаны, на полу валялись окурки. Сама же яхта из-за тихой безветренной погоды едва двигались по морской глади.
   - Вижу, не нравится вам тут, - усмехнулся Курбатов. - Так посудина не наша, потому и порядок не блюдем. А ведь вы должны быть мне благодарны, я вам жизнь спас. Этот идиот был в такой ярости, что еще секунду - и он бы вас изрешетил из своего пистолета.
   - Вы спасали не меня, вы спасали свои десять миллионов. Только об этом думали, когда стреляли.
   - Разве имеет значение причина, важен сам факт, вы остались в живых, а вот Шутник ранен. Говорил я ему: не шастай туда, только себя возбуждаешь. Получишь деньги - все телки мира будут в твоем распоряжении. Впрочем, я был уверен, что все равно не удержу его.
   - А разве вы с самого начала не понимали, чем это могло кончиться. Девушка же к нашим играм никаких отношений не имеет, она тут случайная гостью.
   - Что делать, помните дилемму наших достославных террористов: кидают бомбу в сановника, а погибает в том числе и кучер и масса другого народа. Вечная проблема случайных людей, которые оказались не в том месте и не в то время. Она была и будет всегда. Да и что вам до этой испуганной гусыне, вы бы думали о себе. Осталось всего три часа до окончания срока.
   - Послушайте, вы же понимаете: при таких обстоятельствах тут не могут быть соблюдены такие точные сроки. Если она не прибудет вовремя,
  надо подождать еще.
   - А я так полагаю, что она вообще не появится. Десять миллионов баксов - сумма большая. Или вы думаете, что ваша с ней любовь стоит больше? Я успел немного узнать ее: для Ланиной самым важным является ее дело, то, что завещал боготворимый ее папочка. Она помешена на нем, считает его образцом человека, новым рыцарем печального образа. А на вас ей глубоко наплевать. Вполне возможно, что вы ей нравитесь. Но платить за такую ерунду такие деньги? Нет, она никогда на этого не пойдет. Или вы так не считаете?
   Курбатов озвучил те самые мысли, что постоянно буравили мне голову с того момента, как я оказался на яхте. В самом деле, отдавать за меня десять миллионов долларов, срывать очень важный контракт, на заключение которого потрачено столько времени - на это решатся очень немногие. Входит ли в их число Саша? Да и может Курбатов прав, стоят ли
  наши чувства такой громадной суммы.
   Я поднял голову и встретился с внимательным взглядом Курбатова.
   - Вижу, вы тоже начали сомневаться, - сказал он. - Будь я на ее месте, я бы ни за что не отдал за другого столько денег. Поверьте, на земле вряд ли найдется человек, отношения с которым оценивались бы в такую сумму. Говоря по правде и я, и вы знаем, какой выбор она совершила.
   - Нет, я не знаю, - упрямо проговорил я. - Вы просто мизантроп. Вы всех ненавидите.
   - Есть за что. Человек способен любить только самого себя. Все так называемые великие чувства испаряются, как вода в чайнике, когда они подвергаются таким испытаниям. Мы лишь используем друг друга даже тогда, когда якобы любим друг друга. Разве для вас это великое откровение?
   - Вы обо всем и обо всех судите по себе, в этом заключается самая главная ваша ошибка.
   - В этом заключается мое преимущество. У меня нет иллюзий по отношению к себе, поэтому я не тешу себя иллюзиями в отношении других. А вот о вас я думал лучше, мне казалось, что вы более реалистичней смотрите на этот гнусный мир. На самом же деле вы слезливый романтик, который старательно играет роль реалиста. Но появилась красивая дамочка - и ваша истинная натура проявилась в полной своей обнаженности. Ну и что вы получили взамен? Несколько дней счастья. Всего-то.
   - Эти несколько дней стоят всей вашей дальнейшей жизни.
   Курбатов вдруг рассмеялся.
   - Вы в самом деле неисправимы. На что вы надеетесь? Эти счастливые дни, которые вы считаете стоят больше, чем вся моя жизнь, прошли, а что дальше-то? К рыбкам, на корм? Им плевать на ваше недавнее счастье. А я буду жить еще долго, и у меня будет еще столько женщин. Вот и весь расклад.
   - Нет, не весь.
   - Да, есть что-то еще?
   - Когда вы получите свои неправедные деньги, то можете быть
  вы поймете, что мир все же устроен не совсем так, как вы считаете. И
  эти деньги не принесут вам счастье, так как счастье совсем не зависит
  от них. Оно совсем в другом. И вы не хуже меня знаете в чем.
   Курбатов с каким-то странным выражением посмотрел на меня.
   - Что ж, подождем, тем более ждать осталось совсем недолго.
   Я вернулся в свою каюту. Эммануэль признательно улыбнулась мне. Я тоже улыбнулся ей в ответ. Внезапно она подошла ко мне и поцеловала в щеку. Не скрою, я был взволнован этим скромным и чисто женским выражением благодарности.
   Но думал я о другом. Мне очень не хотелось, чтобы Курбатов оказался бы прав. И не только потому что в этом случае я бы нашел свой конец на морском дне, но и потому что очень боялся разувериваться в Саше, в ее чувствах ко мне. То, что нас связало, как оказывалось, было для меня даже важней, чем моя жизнь. Теперь я отчетливо понимал, что
  давно и безнадежно искал ту самую любовь, которая внесет свет понимания истинных ценностей в мою судьбу. И когда мне стало казаться, что этот момент наконец наступил, я стал опасаться потерять ту внутреннюю опору, что обрел с таким трудом.
   Я лежал на узкой койке и молча смотрел перед собой. Да и говорить было не с кем, с Эммануэль я мог общаться преимущественно жестами. Ноги мои оставались свободными, но никаких попыток что-то изменить, предпринимать мне не хотелось. Мною овладела какая-то апатия. Даже если бы мне предоставили бы сейчас свободу, вряд ли бы она сильно меня обрадовала.
   Отведенный срок истек, шли дополнительные часы, которые предоставил мне Курбатов. Но и они подходили к концу. В каюту снова зачастил Шутник, правда он появлялся буквально на несколько секунд, красноречиво смотрел на меня, кидал мне издевательские реплики - и исчезал до нового появления. Было очевидно, что соблазн расправиться со мной перевешивал у него временами даже желание получить деньги. Мы курсировали вдоль побережья, недалеко от пристани. Но никаких следов появления Ланиной не было.
   Ко мне в каюту спустился Курбатов.
   - Как видите, я был прав, в выборе между любовью и деньгами, она выбрала смерть. Вашу смерть. Как ни прискорбно это звучит, но я вынужден поставить последнюю точку в этой затянувшейся пьесе. Мы привлекаем к себе слишком много внимания, того и гляди к нам пожалует полицейский патруль.
   - Давайте подождем еще.
   Он взглянул на часы.
   - Даю вам последний шанс - еще три часа. Но они последние. Дальше сами знаете, что последует. А может, не стоит оттягивать, одно мгновение - и со всем покончено. Ей богу, это не так уж и плохо как кажется на первый взгляд. Я даже вам немножко завидую, от скольких неприятных забот вы будете избавлены в один миг. А вот мне еще предстоит выбраться из этой переделки. Да и дальше сплошная неизвестность. Вы человек в таких делах опытный, понимаете, как это нелегко. Так как?
   - Подождем три часа.
   Курбатов вздохнул.
   - Я предполагал, что вы выберете этот вариант. Вы все еще надеетесь?
   Я не стал это скрывать, кивнул головой.
   - Что ж, утопающий хватается за соломинку. Таков закон жизни, хотя это глупый закон. Через три часа Шутник явится за вами.
   Курбатов вдруг быстро вышел, я же остался один, не считая Эммануэль, со своими мыслями. До сих пор, несмотря на атаки сомнений, я был все же уверен, что Саша появится. Но сейчас надежды вдруг разом оставили меня. Каждый из нас делает свой выбор, и Саша - тоже. Есть вещи поважней, чем нахлынувшие на нас, словно тропический ливень, кратковременные чувства. Можно обойтись и без них. Тем более, она возглавляет большой концерн, от нее напрямую зависят судьбы тысяч людей. Более того, она будет права, если не внесет за меня выкуп, такое нецелевое использование денег кроме как неразумным нельзя признать. Да финансовая дисциплина не позволяет это сделать. Так значит смерть? Что ж, Курбатов в чем-то прав, от скольких хлопот я буду сразу избавлен. Не надо думать, чем заплатить арендную плату за мой офис, что делать со своим сыскным агентством, да и вообще как дальше жить... Все будет решено. Остается лишь пережить эти неприятные минуты, связанные со своим концом. Хотя кто сказал, что они неприятные, Курбатов обещал, что все будет сделано без мучений. Надеюсь, он выполнит свое слово.
   Я посмотрел на часы; пока я предавался всем этим мыслям прошел почти час из подаренных мне трех... Мой взгляд упал на Эммануэль; она напряженно смотрела на меня и мне показалось, что она догадывается, что нас ожидает в самом скором времени. Ее-то за что, она оказалась случайным свидетелем, и смерть девушки не оправдана абсолютно ничем. Но ничего сделать я не мог, так как был снова связан по рукам и ногам, причем Шутник на этот раз особенно постарался.
   Прошло еще полчаса. За это время абсолютно ничего не произошло. Каждая прошедшая минута уносила с собой последние остатки моей надежды.
   Внезапно я услышал раздавшийся по рации голос. Она располагалась в небольшом помещении за тонкой перегородкой. Этот голос я бы узнал из миллиона других, так как он принадлежал самому дорогому, самому любимому мною человеку - Александре Ланиной.
   Она вызывала на связь яхту. Я услышал, как поспешно ответил ей Курбатов.
   Ланина сообщила, что через полчаса она выезжает на встречу с нами на катере и просила не удаляться далеко от берега. Курбатов ответил, что будет ее ждать недалеко от скалы. Скала, о которой он говорил, высовывалась из моря в милях двух от пристани.
   Наша яхта и катер Ланиной прибыли на место встречи почти одновременно. Внезапно дверь в каюту отворилась и вошел Курбатов. Почему-то вид у него был не радостный, совсем не такой, какой должен быть у человека, который вот-вот разбогатеет аж на десять миллионов баксов.
   - Она прибыла, - сообщил он. Достав нож, он перерезал пути на моих ногах, оставив руки связанными. - Выходите, - кивнул он мне и француженке.
   Мы вышли на палубу. Катер качался на волнах в нескольких метрах от яхты. Я увидел свою любимую, в руках она держала большой аташе-кейс.
   - Ну что, - крикнул Курбатов, - привезли?
   - Здесь ровно столько сколько вы потребовали, - тоже в ответ прокричала она.
   - Начинаем обмен.
   - Начинаем.
   - Давайте деньги.
   - Пусть сначала на катер перейдет Эммануэль. Потом я отдам деньги, а вы отпустите Сашу.
   - А вдруг в чемодане нет денег?
   - А вдруг вы его не отпустите?
   - Ладно, давайте пообещаем, что каждый поступит по отношению к другому честно, - предложил Курбатов.
   - Я обещаю, - сказала Ланина.
   - Я - тоже.
   Курбатов довольно грубо толкнул француженку к краю палубы. Ланина подъехала поближе и теперь ее катер и яхту разделял какой-нибудь метр. Эммануэль посмотрела на меня - и прыгнула на катер. Будь ситуация несколько иной я бы восхитился тому с какой грацией и ловкостью она это проделала.
   - Теперь ваш ход, - прокричал Курбатов.
   Саша бросила ему чемодан, Курбатов ловко поймал его.
   Внезапно все словно замерли, ожидая, что будет дальше. Я переводил взгляд с Курбатова на Шутника и обратно. Их застывшие фигуры вызывали во мне смутное опасение. Я медленно двинулся к краю кормы. До того как прыгнуть мне оставалось пройти еще три шага. Я преодолел это расстояние и сделал вид, что готовлюсь к прыжку. Внезапно в руках Шутника появился стремительно выхваченный им из-за пояса пистолет. Но направлен он был не на меня, а на Ланину. У меня оставался единственный шанс: я оторвался от палубы и полетел ногами вперед. Мой удар по Шутнику на какую-то долю секунды опередил его выстрел. Мы оба оказались в море. Но так как руки у меня были связаны, то держаться в воде мне было гораздо тяжелей.
   На мое счастье Шутник не сделал попытки меня утопить, а стал поспешно карабкаться на борт яхты. Саша и Эммануэль совместными усилиями вытащили меня из воды. Наконец я оказался на катере. Ланина включила мотор, и наше небольшое, но скоростное суденышко, устремилась к берегу.
   - Поверьте, я этого не хотел, он это сделал сам! - вдруг закричал Курбатов. - Я хотел все по-честному.
   Катер был очень быстроходный, и мы за считанные минуты оказались на изрядном удалении от яхты. Я последний раз посмотрел на нее; Курбатов по-прежнему стоял на корме и глядел нам вслед. Почему-то я был уверен, что вижу его в последний раз.
  
   Глава двадцать первая
  
  Наконец все формальности закончились, и автобус повез нас на посадку в самолет. Мы расположились в удобных креслах, посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. Так получилось, что после моего освобождения мы провели вместе очень мало времени, ибо как обычно у Саши оказалось масса дел. Ей пришлось повторно проводить часть переговоров, так как в связи с заплаченным за меня выкупом финансовая сторона сделок требовала изменений. И только сейчас мы наконец, сидя в салоне авиалайнера, остались наедине.
   За последние дни Саша осунулась, под глазами пролегли тени. Впрочем, такой слегка измененный облик ничуть не портил ее, а только придавал ею внешности новый оттенок. Теперь я знал, что она может выглядеть и таким вот образом.
   - Слава богу, мы летим в Москву, - вдруг с каким-то облегчением произнесла она и положила свою ладонь на мою. - Еще никогда в жизни я так не уставала.
   - Это я виноват в твоих волнениях. Я допустил большую ошибку, я не должен был оставлять тебя одну ни на минуту. Если бы я этого не сделал, то всей бы этой истории с десятью миллионами могло бы и не быть.
   Она серьезно посмотрела на меня.
   - Ты ни в чем не виноват, наоборот, ты вновь спас меня. А все предугадать невозможно. Нам было хорошо, и мы проявили беспечность. Вот и заплатили за нее. Но я нисколечко не жалею ни о тех днях, ни от отданных им деньгах.
   Я почувствовал волнение и в знак благодарности поцеловал ее.
   - Скажи, эти события сильно повредили твоим планам, выкуп нанес большой урон концерну?
   - Урон большой, - вздохнула Саша. - Все соглашения на поставку оборудования пришлось отложить до тех пор, пока мы не найдем чем их оплатить. А это будет непросто, свободных денег у нас нет.
   Я понял: настал момент произнести то, что мучило меня все эти дни.
   - И все же все ли ты тогда до конца обдумала, был ли смысл платить за меня такой гигантский выкуп? Стою ли я и наши отношения таких денег?
   Такой резкой ее реакции я, честно говоря, не ожидал, Ланина вскочила со своего кресла и, не обращая внимания на изумленных пассажиров, закричала:
   - Да как ты смеешь такое говорить, ты даже отдалено не представляешь, что я пережила за эти дни!
   Я тоже вскочил с кресла и попытался ее усадить. Сделать мне это удалось не сразу и не без больших усилий.
   - Извини, но я должен был тебя об этом спросить, меня постоянно мучила эта мысль. И Курбатов мне на яхте все время ее внушал.
   - Он и его сообщник страшные преступники, газеты писали, что в окрестностях Парижа найден труп неизвестного мужчины. Я узнала его на фотографии; это Барон. Перед смертью он был избит.
   - Я предполагал, что они избавились от него. По-видимому, они хотели добиться, чтобы он выдал им тайну своих вкладов за границей и перевел бы эти деньги на их счета. Но судя по всему, он им ничего так и не сообщил. Он не обманывал, когда говорил, что деньги для него дороже жизни. Он посвятил им всего себя и расстаться с ними было для него все
  равно, что для солдата совершить предательство.
   - Как хорошо, что мы все же сумели избавиться от этого кошмара. Мне почему-то кажется, что самое страшное - позади.
   - Не уверен, - заметил я.
   Саша удивленно посмотрела на меня.
   - Почему?
   - Ты забыла, что мы так и не знаем, кто нанял киллера и кому в действительности принадлежит фирма "Сосьете рюсс"? И пока не прояснятся два этих вопроса, мы не можем так беззаботно придаваться любви, как делали это на той то ли злополучной вилле, то ли счастливой для нас вилле.
   Она вдруг улыбнулась и внезапно поцеловала меня.
   - Знаю, ты мне до конца не веришь, но я там была по-настоящему счастлива. Неужели ты думаешь, что за те минуты счастья, что ты мне подарил, я пожалею каких-то жалких десять миллионов баксов?
   - Ну, далеко не жалких. Очень многие готовы за гораздо меньшую сумму продать любого. В своей практике я сталкивался со случаями, когда людей убивали за какую-нибудь сотню, а то и меньше баксов.
   - Странно, - задумчиво проговорила она, - а я почему-то была уверена, что у тебя не возникнет никаких сомнений, что я привезу деньги. Очень трудно была уговорить банк выдать мне эти деньги наличными, когда я сказала им об этом, они смотрели на меня, как на ненормальную. Ты не представляешь, какие бюрократы работают во французских банках, я несколько раз не выдерживала и срывалась на крик. Но это не помогало. А я им не могла ничего объяснить, иначе они бы подняли всю местную полицию.
   - Вмешательство полиции кончилось бы для меня плохо, - согласился я.
   Я крепко обнял ее и и в очередной раз не помню уже какой с начала полета поцеловал. Поцелуй был очень долгим, за это время самолет преодолел не одну сотню километров пути, паря над нашим земным шаром.
   В аэропорту нас встречала представительная делегация: Гарцев, Яблоков и раннее нас возвратившийся Орехов. Но Саша почти не обратила на них внимание, а устремилась навстречу к бегущему к ней сыну. За все то время, что мы были во Франции, она почти не говорила о нем, но теперь я видел, как сильно она соскучилась по мальчику. Она прижала его, покрыла лицо поцелуями. Артур тоже был счастлив от прилета матери, колокольчики его смеха разносились по всему зданию аэровокзала, а детские тоненькие рученки крепко сжимали шею самого дорогого для него человека на земле.
   Я с таким волнением наблюдал за этой сценой встречи, что как и Ланина, забыл о присутствии членов Совета Директоров. Первым ко мне подошел Гарцев. Моя рука, как обычно, утонула в его ладони.
   - Как съездили, Александр Александрович, слышал, веселенькая была поездочка?
   Любопытно, что ему конкретно известно, подумал я.
   - Ничего особенного, возникли кое-какие затруднения с нашими партнерами, не все контракты удалось заключить. Но главное соглашение о поставке продукции в Юго-Восточную Азию подписано. Так что без работы никто не останется.
   - И это весь ваш сказ?
   - А что еще? - посмотрел я на него.
   - Ну, например, почему не удалось заключить договор на поставку оборудования? Насколько мне известно, он было еще раньше согласован.
   - Они запросили слишком высокую цену. - Эту версию срыва контракта мы согласовали с Сашей заранее.
   Я видел, что мои слова не вызывают большого доверия у Гарцева.
   - Без этого оборудования нам не удастся пустить на полную мощность новый цех. А он нам позарез нужен для выполнения контракта.
   - Не я вел переговоры, если вы помните, у меня другие функции, - не скрывая своего недовольства расспросами Гарцева, произнес я.
   - Это точно, функции у вас другие, - каким-то странным тоном произнес он.
   К нам, держа сына за руку, направилась Ланина. Ей навстречу поспешил Яблоков. Она обняла его и на несколько мгновений уткнулась ему в грудь. Яблоков же по-отцовски провел рукой по ее волосам. Они о чем-то заговорили. Я видел, что Гарцев внимательно следит за этой парой, и он отнюдь не в восторге от того, что они оживленно беседуют и не обращают
  на него никакого внимания.
   Саша и Яблоков наконец подошли к нам. Былое оживление на ее лице исчезло, теперь оно было по-деловому озабоченным.
   - Через два часа мы проведем заседание Совета Директоров, - сказала она. - Я доложу о результатах своей поездки, и мы обсудим другие вопросы. Прошу не опаздывать.
   Пока за плотно закрытыми дверями шло заседание Совета Директоров, я сидел в соседней комнате и размышлял над сложившейся ситуации. Какая-то кем-то произнесенная фраза постоянно вертелась у меня в голове, но вот ухватить ее за хвост я никак не мог. В тот момент, когда она была сказана, я сразу же понял, что она может быть ключевой к разгадке
  того, что произошло с нами в Париже, но затем события не дали мне на ней сосредоточиться, и она оказалась погребенной где-то на необъятных просторах моего подсознания. И, несмотря на все мои усилия, никак не желала оттуда всплывать. А в том, что ее необходимо как можно скорее извлечь на поверхность, я ни капельки не сомневался.
   Но раз вспомнить эту фразу не удавалось, значит необходимо к разгадке тайны имени владельца компании "Сосьете рюсс" идти другим путем. Почему-то моя мысль то и дело настойчиво возвращала меня к той фотографии, что я нашел у наемного убийцы. Вернее не к самой фотографии, а к изображенной на ней девушке. Я достал снимок из бумажника. Кто она? Возлюбленная киллера? Судя по тому, как уверенно он положил руку на ее плечо, скорей всего да. Но тогда, где она? Теперь я знаю, что снимок сделан в Париже, но вряд ли она жила в последнее время в той квартире. Никаких следов ее пребывания там я не заметил.
   Скорей всего ей было известно, что ее друг улетел в Россию. А заставило его совершить эту роковую для него поездку скорей всего желание заработать деньги. Он не был профессионалом, он мог убить Ланину, но не убил, он мог убить и меня - и тоже не сумел этого сделать. И перед тем как отправиться на выполнение своего опасного задания, он, наверное, обещал ей вернуться с кучей монет. Но он не вернулся, а пропал. И никто, кроме нас с Сашей, не знает, что с ним случилось. Как в этих обстоятельствах должна повести себя истинная возлюбленная? Помчаться по следам своего бой-френда, попытаться что-то разузнать об его судьбе. Но так думаю я, а вот зигзаги ее мыслей могли быть совсем иными. И вполне возможно, что она находится где-нибудь за тридевять земель.
   Но даже если предположить, что она в России и ищет своего друга, мне-то как ее разыскать? Как выйти на ее след? По сути дела у меня нет ни одной реальной зацепки.
   Ко мне в голову пришла идея. Правда она могла оказаться довольно рискованной, с непредсказуемыми последствиями. Но в этом деле практически все шаги с непредсказуемыми последствиями. Посмотрим, что из этого получится.
   Я подошел к двери, за которой заседал Совет Директоров. Совещание длилось уже больше трех часов, но пока никто выходить из помещения не собирался. Я прислушался, дабы определить, на какой стадии заседание? Но дверная обивка не пропускала ни единого звука, надежно защищая секреты компании. Увы, Придется еще подождать.
   Мое ожидание продлилось почти час. Наконец двери распахнулись. Первым выскочил Орехов, он даже не взглянул на меня, а стремительно вылетел из помещения. Я не успел показать ему карточку.
   Вторым неторопливо выплыл Гарцев. По выражению его лица было видно, что он недоволен проведенным заседанием. Он хмуро посмотрел на меня, затем его взгляд упал на фотокарточку, которую я держал в руке. Несколько секунд он молча смотрел на нее.
   - Что это у вас за снимок?
   - А этот, случайно нашел неподалеку отсюда. Не вы потеряли?
   - Там что я изображен?
   - Вроде не вы.
   - Ну а что же ты тогда мне суешь его. - Он еще раз взглянул на снимок и я увидел, как что-то заинтересовало его. - Это же кажется Ренуар!
   - Мне тоже так кажется, - подтвердил я.
   - Где снимали?
   - Откуда мне знать, Владилен Олегович, я же его нашел.
   - Фотография картины в отличии от самой картины ценности не имеет, - усмехнулся Гарцев и вышел из комнаты.
   Яблоков еще не показывался, скорей всего его задержала Саша. Я терпеливо ждал. Он вышел из кабинета и сразу же заметил фотографию в моей руке. Но особого любопытства на его лице я не заметил.
   Яблоков подошел ко мне.
   - Ну и дала нам жару Сашенька, - обратился он ко мне. - Вам известно, что она предложила план коренной реконструкции концерна, изменение всей его стратегии. На мой взгляд очень толково. Честно вам скажу, не ожидал от нее. Когда она решила возглавить концерн, я был против, даже пытался ее отговорить, думал ей не под силу тянуть этот воз.
  А теперь вижу, что ошибался. А что это у вас за снимок? - вдруг спросил он.
   - Нашел неподалеку от дома.
   - Можно взглянуть?
   - Конечно, я ищу его владельца.
   Яблоков внимательно разглядывал фотографию.
   - Вы кого-нибудь случайно не знаете? - спросил я.
   Он отрицательно покачал головой.
   - Нет, не знаю. - Яблоков вернул мне фотографию. - Поеду к себе, Сашенька надавала кучу поручений. Не скрою, любопытно, что из всего этого получится. - Внезапно он наклонился ко мне. - Когда я ее слушал, - тихо произнес он, - то не мог отделаться от чувства, что это говорит не она, а ее отец. Она все больше становится похожим на него. В такие минуты особенно горюешь, что Бог не наградил тебя ребенком.
   Мы пожали друг другу руки, и Яблоков удалился. Я же испытывал разочарование, эксперимент мой не удался, я находился на том же месте, что и до него.
   Из кабинета показалась Саша. Она обняла меня за шею и прошептала:
   - Ты не представляешь, как я устала.
   - Давай накроем ужин, зажжем свечи, выпьем вино. Как в те лучшие минуты на вилле.
   - Замечательная идея! - обрадовалась Саша.
   - А знаешь, тебя очень хвалил Яблоков, ему понравились твои планы преобразования концерна. Только я почему-то о них ничего не слышал.
   Саша заглянула мне в лицо.
   - Прости, милый, я долго думала обо всем этом и боялась кому-то рассказать о своих идеях. Я боялась, что их подымут на смех. Но сегодня я поняла, что должна поведать им о моих планах. Концерн переживает не лучшие времена, мы понесли очень большие финансовые потери. Если мы будем работать и дальше так, как работали, то ничего хорошего нас не ждет. Я рада, что дядя Паша одобрил мои задумки. Правда, мне он ничего
  об этом не сказал.
   - Наверное, не хотел, чтобы ты слишком возносилась, это мешает мудрому руководству.
   - Наверное, ты прав. А зачем ты держишь в руках фотографию? - кивнула она на снимок, который я все еще сжимал в руке.
   - Это была наживка, но рыба на нее не клюнула.
   - Не расстраивайся, еще клюнет. Пойдем ужинать.
   Я проснулся среди ночи, рядом со мной спала Саша. Но я нисколько не жалел, что прервался мой сын, так как я наконец-то вспомнил ту фразу, что мучила меня последние дни. Какое-то время я сидел на кровати неподвижно, потом вдруг почувствовал, что должен выпить воды, так как в горле все пересохло. Я стал осторожно слезать с постели, но все же разбудил мою любимую.
   - Ты куда? Что-нибудь случилось? - встревожено спросила она.
   - Знаешь, у нас появился шанс обнаружить таинственного владельца
  "Сосьете рюсс".
   - И как ты думаешь: кто это?
   - Давай не будем спешить с ответом.
   Я поцеловал ее. Далеко не всегда разгадка тайны приносит удовлетворение, иногда хочется, чтобы она так и оставалась бы неразгаданной. Но ничего этого я ей не сказал.
   Утром я пригласил к себе Арсения. Судя по его виду и довольному выражению лица, он уже вполне неплохо освоился в Москве. По моей рекомендации он был назначен моим заместителем. Я объяснил ему суть задания. Он должен был следить за одним домом, фиксируя всех, кто выходит и заходит в него. Я показал ему на девушку на снимке. Я отнюдь не был уверен, что удастся ее засечь, более того, если бы это произошло, то такой случай вполне можно было бы зачислить в разряд чудес ничуть не менее значимых, чем библейские. Но пока на данный момент я не видел иного выхода, был бы у меня другой конец нити, которая могла бы привести меня к нужному результату, я с удовольствием ухватился бы за него. Но им-то я как раз и не располагал.
   Два дня протекли как-то спокойно, даже уныло. Саша вновь отдалилась от меня, вернее как всегда ее отдалила от меня работа. Правда, я ни на минуту не оставлял ее одну, ходил за ней следом, что вызывало у нее периодически приливы раздражения. Но я не обращал на эти стихийные аномальные явления внимания; я считал, что после того, как я показал фотографию, степень угрозы для нее резко возросла. Если один из тех, кто видел ее, узнал знакомые лица, то ему ничего не остается, как резко активизировать ход событий и перейти в решающее наступление.
   Размеренный ритм жизни был нарушен на третий день. Зазвонил мобильный телефон, и взволнованный голос Арсения произнес фразу, после которой почувствовал волнение и я:
   - Эта девушка с фотографии только что вошла в подъезд.
   - Ты не ошибся, это действительно она?
   - Я видел ее довольно близко. Очень похожа.
   - Продолжай наблюдение, ее нельзя упускать.
   Я почувствовал, как сжалось мое сердце. Я предугадывал такое развитие событий, но не хотел этого. Я думал о том, каким ударом станет это известие для Саши. Но по крайней мере пока я во всем не разберусь, я ничего не стану ей сообщать.
   Я сидел дома в ожидании сообщений Арсения и думал о человеке, который столько лет притворялся, в то время как в его душе давали все больше побегов семена ненависти и лжи. Неужели этому делу стоило посвящать всю свою жизнь?
   - Она вышла из дома, кажется очень расстроенная, по-моему она даже плачет, - снова сообщил мне Арсений.
   - Веди ее и сообщай о том, что происходит. Не исключено, что ей угрожает смертельная опасность. Будь готов ко всему.
   - Я понял, - отозвался Арсений.
   Я подошел к письменному столу, извлек из ящика пистолет, вставил обойму, положил еще одну в карман про запас. Шестым чувством я ощущал, что сегодня нам предстоит неспокойный вечер.
   - Она вошла в дом, - снова через минут двадцать сообщил Арсений.
   - Диктуй адрес, я еду. Постарайся узнать квартиру. И внимательно за всем наблюдай.
   Я выскочил из дома, сел в машину и помчался в Москву.
   Арсений передавал мне новости о том, что наблюдал, через каждые десять минут. Но пока ничего существенного не происходило.
   Дорога заняла минут пятьдесят. Я припарковал автомобиль рядом с домом и вошел в подъезд, где меня ждал Арсений.
   - Узнал квартиру?
   - Да, на третьем этаже. Та, что направо.
   - Кроме нее, никто туда не входил?
   - Я не видел.
   - А если там кто-то ее уже ждал? Если ее уже нет в живых?
   Арсений недовольно пожал плечами.
   - Не мог же я все это время торчать около ее двери.
   Я не ответил, меня в этот момент занимал другой вопрос: как уговорить ее открыть нам дверь. Она не сумасшедшая, чтобы вечером пускать к себе двух незнакомых мужиков. Но мне нужно было позарез с ней поговорить. Единственный вариант хотя бы частично поведать ей правду.
   - Пойдем, - сказал я Арсению.
   Мы подошли к двери и нажали звонок. Дверь была самая обыкновенная, не металлическая, и я подумал, что в случае чего ее можно будет взломать без большого труда. Опытному взломщику будет достаточным трех минут.
   Послышались шаги, и молодой женский голос спросил: кто там?
   Я даже не знаю, как ее зовут, подумал я.
   - Извините, вы нас не знаете, но нам надо с вами поговорить по очень важному делу, которое касается вас.
   - Я не собираюсь ни с кем разговаривать.
   - Не уходите, это дело касается того человека, которого вы здесь ищете. Вы же возвратились из Парижа чтобы его найти.
   Даже через дверной косяк я чувствовал, как она замерла.
   - О ком вы говорите?
   - Мне неизвестно, как его звали тут, но во Франции он жил под именем Филиппа Ренуара. - Я не был уверен в правильности этой версии, но в данном случае я решил полностью положиться на свою интуицию и на благоволение ко мне его величества случая.
   - Вы меня не обманываете, вам в самом деле известно, где он находится? - раздался полный недоверия голос.
   - Где он находится сейчас, я вам сказать не могу, но кое-какую важную информацию о нем смогу сообщить.
   - Но почему вы хотите что-то сообщить мне о нем?
   - Потому что в обмен я хочу кое-что узнать от вас.
   - А как вы узнали, что я нахожусь тут?
   - Мы следили за вами целый день. А о том, что вы приехали, я догадался. Вы любите этого человека и не можете пребывать так долго в неизвестности. Поверьте, я ваш друг, а не враг и хочу лишь поговорить с вами. Это очень важно для всех нас.
   Я понимал, как трудно ей решиться отворить нам дверь и потому готов был вести с ней эти переговоры на лестничной площадке как угодно долго.
   - Кто вы? - спросила девушка.
   - Меня зовут Александр Померанцев, я руковожу службой безопасности концерна "Русский Альянс ". А это мой помощник Арсений.
   - У вас есть оружие?
   - Есть. Послушайте, для того, чтобы вас убить, не надо никого оружия, мы можем это сделать голыми руками. Но у нас совсем другая задача, мы хотим вас защитить. У меня есть веская причина для предположения, что вам угрожает серьезная опасность. Если вы меня не впустите, то ваша поездка пройдет впустую.
   Минуты две с той стороны двери царило молчание. Внезапно она отворилась, я увидел ту самую девушку с фотографии. Она была совсем молоденькая, чуть за двадцать, ее лицо отражало сильный испуг - она явно боялась своего поступка. И все она открыла нам! Молодец, она смелая.
   Мы вошли в квартиру. Я дотронулся до ее плеча.
   - Не бойтесь, мы не причиним вам вреда.
   Она посмотрела на меня и ничего не сказала. Но мне показалось, что после моих слов и жеста она чуть-чуть успокоилась. Все вместе мы прошли в комнату.
   Это была довольно странная квартира. Мебели в ней почти не было, только диван, служивший кроватью, да пара стульев. Зато все стены были увешены картинами, среди них было несколько работ, написанных под Ренуара. В середине комнаты стоял подрамник с натянутым на нем холстом.
   - Садитесь, - предложила хозяйка. Сама же она устроилась на диване, поджав под себя ноги. - У вас нет сигарет, мои кончились? - вдруг спросила она.
   Я не курил, но Арсений живо подбежал к ней, предложил сигарету, затем поднес к сигарете огонь. Девушка была симпатичная и, кажется, флюиды ее очарования начали действовать на моего помощника. Впрочем, я уже заметил, что схожим образом действовала на него едва ли не любая симпатичная женщина.
   - Так что вы хотели мне рассказать о Мите? - нетерпеливо напоминила она.
   - Его звали Дмитрий? - спросил я.
   - Да, - слегка удивленно произнесла она, - Дмитрий Филиппов.
   Теперь я понял, откуда произошло имя Филипп Ренуар.
   - Мы с вами не познакомились, как зовут вас?
   - Анна, - раздраженно проговорила она, словно говоря: какое это имеет значение. - Расскажите, что вы знаете о Мите?
   Я почувствовал себя неловко, я не мог говорить ей правду, это было бы более чем опрометчиво, но и лгать ей мне не хотелось. Но выбора у меня не было.
   - Я понимаю ваше нетерпение, но дело очень серьезное, - сказал я. - Давайте начнем с вас, я хочу, чтобы вы рассказали все, что знаете о нем. И о себе.
   - Почему я? - возмутилась Анна. - Вы мне обещали рассказать о Мите, только поэтому я вас впустила.
   - Я не отказываюсь от своих слов, но прежде чем начать свой рассказ, я должен понять, что ему предшествовало.
   - Я вам не верю, вы из тех, кто обманывает. Я такими сыта, навидалась.
   - Мы теряем попусту время, будет так, как я сказал.
   - А если я откажусь?
   - Не волнуйтесь, применять насилие мы не будем. Я только могу сказать: от вашего рассказа зависит в том числе и ваша судьба. Я знаю человека, который хочет вас убить.
   - Кто же? - недоверчиво прищурилась Анна.
   - Тот человек, с которым вы встречались сегодня и который ничего вам не сказал о судьбе Мити.
   - Откуда вы знаете, вы что стояли за ширмой?
   - Меня не было при вашей встречи, но я знаю его цели. Вы для него представляете большую угрозу. Кстати, ему известен этот адрес.
   - Да, я сказала ему.
   - А что это за квартира?
   - Это моя квартира. Она досталась мне от родителей.
   - Думаю, когда здесь жили ваши родители, обстановка тут была немного другая.
   Анна отвела глаза в сторону.
   - Я художница, у меня нет студии.
   - Это мне понятно. Но я полагаю, что студии не было и вашего друга. Анна, прошу вас, расскажите мне все по порядку.
   Я видел, что она колебалась, однако готовность поведать мне свою историю возрастала в ней с каждой минутой.
   - Учтите, у нас мало времени, события в любой момент могут принять неожиданный оборот.
   - Ну хорошо. Только можно еще одну сигарету? - Арсений снова устремился к ней с сигаретой и зажигалкой. - Я расскажу. - Она откинула налезшую на лоб густую прядь. - Мы с Митей познакомились полтора года назад. Я окончила художественную школу, а он тоже пробовал свои силы в живописи. Мы стали встречаться, потом - вместе жить. В этой квартире.
   - Это он предложил вынести отсюда всю мебель.
   - Мебель мы стали продавать, когда у нас кончились деньги, - неохотно поведала Анна. - Ему не везло, никто не хотел его признавать всерьез, все считали, что его картины не дотягивают до уровня профессионалов.
   - А вы?
   Анна как-то нерешительно посмотрела на нас.
   - Он обладал потрясающим умением передавать стиль других художников. Но собственного стиля у него не было. Хотя он старался его выработать. Он очень переживал свои неудачи и во всем винил художников. С некоторых пор он стал считать, что они ему завидуют, а потому затирают.
   - Что было дальше?
   - Однажды он пришел и предложил мне уехать, как он выразился "из этой чертовой страны, где не никогда не ценился талант". Он предложил мне отправиться с ним во Францию, где люди лучше понимают: кто есть кто. Сперва я думала, что он говорит несерьезно, просто со злости, потом я долго отказывалась его сопровождать, а потом согласилась. Полгода мы добивались визы во Францию. Сперва с нами никто не хотел разговаривать, но затем нам все же дали вид на жительство, когда узнали, что мой родной дядя был послом в Париже.
   - Это правда?
   - Да, только это было лет тридцать назад. Но у нас одинаковая с ним фамилия, однажды один чиновник в посольстве спросил: не родственница ли я ему? А когда я подтвердила, то вскоре разрешение было получено. Так мы оказались там.
   Она замолчала.
   - Что было в столице мира?
   - Ничего хорошего! - раздраженно произнесла она. - Парижские художники приняли его также, как и московские, никто его не воспринимал всерьез. А потом у нас кончились привезенные с собой деньги и начался самый настоящий кошмар. Я говорила ему, чтобы он нашел бы себе работу, но он кроме как заниматься живописью, ничего не хотел делать.
   - Скажите, что же вас удерживало рядом с ним?
   Анна дерзко посмотрела на меня.
   - Вы все равно не поймете, - с вызовом проговорила она.
   - Я постараюсь, - как можно мягче произнес я.
   - Мы любим друг друга.
   Она произнесла эту фразу в настоящем времени, мысленно отметил я.
   - Что случилось потом?
   - У него возникла странная идея: написать картину под какого-нибудь знаменитого художника и продать ее кому-нибудь.
   - В качестве художника он выбрал Ренуара, - заметил я.
   Анна удивленно посмотрела на меня.
   - Да, откуда вы знаете?
   - Я знаю, что он взял новую фамилию: Филипп Ренуар. Непонятно только, где он достал паспорт? Расскажите все по порядку.
   - Он написал эту картину. Я никогда бы не отличила, что это не Ренуар. Он был очень горд таким сходством.
   - Но ведь старую картину и новую отличить очень легко. Как он собирался ее продавать?
   - Есть способы состарить картину. И не профессионалу же ее всучивать, а так какому-нибудь лопуху. В Париже до черта богатых русских, они не знают, куда девать деньги. Швыряют их направо и налево. Почему бы им не помочь нам.
   - Он стал ходить по таким швыряющим?
   - Да, только никто не желал покупать картину. Пока не наткнулся на этого Яблокова. Он купил. И это он сделал ему паспорт. А как, не знаю. Сказал лишь, что купил.
   Анна замолчала, ее щеки вдруг стали пурпурными.
   - Ненавижу его, это он во всем виноват.
   - В чем именно?
   Ее ответ немного меня удивил.
   - Не знаю, но только это он виноват в том, что Митя исчез.
   - Расскажите, пожалуйста, как это произошло?
   - Денег что он нам дал, была капля в море, они очень быстро кончились. И нам ничего не оставалось, как пойти к нему снова. Он пообещал нам дать еще, если мы будем работать на него.
   - В чем же состояла ваша работа?
   - У меня ни в чем, - пожала Анна плечами. - А что касается Мити, то этот Яблоков стал часто с ним беседовать.
   - О чем?
   - Не знаю, Митя мне ничего не рассказывал. Все это продолжалось до тех пор, пока однажды Митя не сказал мне, что уезжает в Россию.
   - И он ничего не сообщил о цели поездки?
   - Ничего, только сказал, что когда он вернется, испытывать нужду в деньгах мы больше никогда не будем. Единственное, что мне удалось у него вытянуть, что его дело связано с концерном "Русский Альянс"
   Я молчал, обдумывая услышанное.
   - Скажите, Дмитрий владел каким-либо оружием?
   Анна с некоторым удивлением посмотрела на меня.
   - Да, конечно, он же бывший офицер, но ему не нравилась военная служба. Я все вам рассказала, теперь ваша очередь, - требовательно произнесла она.
   Я понял, что попал в щекотливую ситуацию. Я не мог ей рассказать об истинной судьбе ее друга, так как в этом случае я бы подставил не только себя, но и Ланину. Но и обманывать мне ее не хотелось; то, что она отправилась на поиски возлюбленного, вызывало во мне уважение и симпатию к ней.
   Выйти из этого мучительного для меня положения помогла мне судьба. Внезапно раздался звонок в дверь. Мы все посмотрели друг на друга.
   - Вы кого-нибудь ждете? - спросил я.
   - Нет, никого.
   - Ведите себя как можно тише. Я посмотрю в глазок, кто к нам пожаловал.
   Ступая, словно балерина, на пуантах, я подошел к двери, посмотрел в глазок и невольно отпрянул. Незваным гостем был Зайченко. Оказывается, и он вернулся на горячо любимую Родину.
   Снова раздался требовательный звонок. Я вернулся в комнату.
   - Идите к двери и спросите, кто там? Только прижимайтесь к стене.
   - Зачем? - удивленно посмотрела она на меня.
   - Он может выстрелить через косяк. Дверь-то деревянная. Но, думаю, этого не случится.
   Я увидел, как она побледнела. Но затем направилась к двери. Я последовал за ней.
   - Кто там?
   - Меня послал к вам Павел Иванович. Он просил передать через меня важную информацию, ему только что стало кое что известно о вашем пропавшем друге.
   Анна посмотрела на меня, я отрицательно покачал головой.
   - Я не могу вас пустить.
   - Пустите, это очень важно. Ваш друг звонил Павлу Ивановичу и назначил ему встречу. У него какие-то неприятности. Откройте, я сообщу кое-что.
   Я принял решение.
   - Скажите, что откроете ему через несколько минут, - прошептал я.
   - Хорошо, я вам сейчас открою, только оденусь.
   Мы снова переместились в комнату.
   - Спрячьтесь где-нибудь в ванной или туалете, - сказал я Анне. Затем обратился к Арсению.
   - Будь готов, нам Придется иметь дело с очень сильным противником. Я так думаю, что он пришел убивать. Для Яблокова Анна - опасный и нежелательный свидетель. Немедленно прячьтесь! - прикрикнул шепотом я на девушку, которая продолжала стоять неподвижно.
   На этот раз она повиновалась.
   - Туши свет, а я отворю дверь гостю, - сказал я Арсению. - Готовность номер один.
   - Есть, командир.
   Я подошел к двери, громко повернул замок, сам же побежал в комнату. В квартире царила темнота, мы с Арсением заняли места по обе стороны от двери.
   Заскрипела входная дверь, затем послышались тяжелые шаги. Невольно у меня возникло их сравнение с поступью слона. Внезапно в двадцати сантиметров от меня появилась огромная тень, держащая в вытянутой руке пистолет. Я бросился на нее, пытаясь выбить оружие. Но я все же не рассчитал, с каким силачом вступаю в поединок. Одним жестом плеча он сбросил меня с себя, и я очутился на полу. Тогда на него прыгнул Арсений, но и он оказался в той же позиции. Мы были беззащитными перед ним, но на наше счастье его интересовала в данный момент только девушка. Поняв, что ее нет в комнате, он ринулся на кухню. Я устремился за ним, так как ни секунды не сомневался: как только он ее обнаружит, то немедленно прихлопнет. Найти же ее в небольшой квартирке было делом нескольких мгновений.
   Я схватил табуретку, Зайченко зажег свет, быстро оглядел кухню и повернулся ко мне. В его руках я увидел пистолет с глушителем.
   - Уйди с дороги! - прорычал он.
   Он двинулся вперед, намереваясь смести меня с пути. Я прыгнул в сторону. Зайченко стал разворачиваться. Без всякого сомнения он был невероятно силен, однако теперь я ясно видел его главный недостаток: он был не очень подвижен. Этим я и воспользовался; едва он повернулся, как я ударил своим орудием его по руке.
   Он взвыл от боли, пистолет с грохотом упал на пол. Мгновенно придя в ярость, он попытался припечатать меня ногой к стене. Но в таком виде единоборств преимущество было на моей стороне, я ловко ускользнул от удара, и его нога угодила как раз в ту стену, в которую он собирался меня вдавить. Так как удар был очень сильный, то и боль была не менее сильная. Но для радости у меня не было причины, так как теперь объектом его преследования стала уже на Анна, а я. Мне удалось отшвырнуть носком ботинка его пистолет в сторону, поэтому между нами завязался рукопашный бой. Верней боем то, что происходило, назвать было трудно, так как Зайченко пытался меня поймать, мне же пока удавалось ускользать от его железный объятий.
   Однако такая игра в кошки-мышки ему быстро прискучила. Он схватил единственный на кухне табурет и решительно пошел на меня. На этот раз он применил не только силу, но и ум; он загородил выход из кухни и стал методично теснить меня в угол. Его рука с табуретом уже поднялась над моей головой, чтобы с силой опуститься на нее. Но в эту секунду ему под ноги упал Арсений, вложив в этот бросок весь запас своих сил. И Голиаф не устоял перед Давидом, шлепнулся на пол. Кухня оказалась мала для его большого тела, и, падая, он стукнулся головой о стол.
   Я перепрыгнул через него, и мы с Арсением выбежали из кухни.
   - Анна, выходи быстрей! - крикнул я.
   Появилась Анна, и мы все помчались к выходу. За нашей спиной раздались тяжелые шаги нашего преследователя. Но в соревнование по бегу наша подготовка явно превосходила его, а потому мы первыми выскочили из дома. Был вечер, вернее уже наступила ночь, и спрятаться не представляло большого труда. Мы присели за стоявшим на другой стороне улицы большим лимузином и стали наблюдать за происходящем. Из подъезда показался Зайченко, несколько минут он метался из одной стороны в другую, но вскоре понял, что нас ему не отыскать. Он подошел к своей машине, сел в нее и дал газу. Я решил, что нет смысла его преследовать, я не сомневался в том, по какому адресу он направился.
   - Мы можем возвратиться назад в квартиру, думаю сегодня больше гостей у вас не будет, - предложил я.
   - Ну, уж нет, - решительно проговорила Анна, - туда я не хочу. Я поеду к родителям, я давно их не навещала.
   - Так вы не были после приезда еще у родителей? - удивился я.
   - И что из того. Мы в плохих отношениях. Они были против моего отъезда во Францию и вообще были против него. Почему я к ним должна идти? Если бы они тогда нам помогли, мы бы не уехали, и Митя не пропал бы. Кстати, вы так и не сказали, что знаете о нем?
   - Я знаю только то, что он не выполнил то задание, с каким он был послан, и чтобы не попасть в лапы этого негодяя, предпочел где-то скрыться.
   - Откуда вы знаете про все это?
   - Он сам мне сказал, что уезжает. А вот куда не сообщил.
   Анна недоверчиво взглянула на меня.
   - А какое задание ему было поручено?
   - Убить Ланину.
   - Не может быть! И Митя согласился?
   - Да, чтобы получить хоть какие-то деньги. Но вряд ли он всерьез помышлял это сделать.
   - Боже, неужели это правда, - прошептала Анна. - Как он мог на такое пойти? Я не верю.
   - Это все, что я знаю, - сказал я. - Будет лучше, если Арсений вас довезет до дома ваших родителей. Ты как, согласен?
   - Конечно, о чем разговор, - с радостью отозвался Арсений.
   - Тогда в путь. А я поеду к Ланиной. Ее очень опасно оставлять одну. Надо спешить.
   Я вдруг ясно понял: наступил самый критический момент во всей этой истории. Дабы спасти себя, он должен что-то немедленно предпринять. Время ни на раздумье, ни на подготовку у него не осталось. Следовательно, он будет делать то, что первым придет в голову. А что первым придет в его голову неведомо никому.
   Я гнал свой автомобиль по темным дорогам, надеясь на то, что мне удастся его опередить. Моя тревога усиливалась тем, что сотовый телефон Саши не отвечал. Я, конечно, знал ее привычку бросать свой аппарат, где попало. И вполне вероятно, что он находится в одном месте, а его хозяйка в другом. И все же если бы она ответила, я бы немного успокоился.
   Когда я подъехал к дому, то он встретил меня не только тишиной, но и темными окнами. Правда, учитывая поздний час, это было вполне закономерно. И все же ни эта тишина, ни эта темень мне не нравились, от них исходило нечто враждебное.
   Я уже хотел войти в ворота как внезапно мне навстречу бросился какой-то человек. Я автоматически выхватил пистолет.
   - Не стреляйте, - услышал я знакомый голос донны Анны. - Я ждала вас.
   Я посмотрел на нее, и мне стало ясно если не все, то многое.
   - Он в доме? - спросил я.
   - Да. И не один, их там несколько человек. Они взяли в заложники Сашу и Артура.
   - А вы?
   - Когда они появилась, то я по их виду догадалась, что они задумали что-то нехорошее. Я была в своей комнате, а они сразу же прошли в детскую. Я незаметно выскочила из дома и спряталась. Я решила ждать вас, только на вас надежда.
   Пожилая женщина заплакала. Я быстро обнял ее, но на утешения времени не было. Надо было что-то делать. Я все-таки опоздал.
   На всякий случай, дабы не быть мишенью для засевших в доме людей, я удалился от него на приличное расстояние. Я стал набирать номер мобильного телефона Яблокова. Судя по его ответу, он ждал моего звонка.
   - Это вы, Александр Александрович?
   - Да, Павел Иванович.
   - Что вы хотите сказать? - усмехнулся он.
   - Что я очень огорчен, что этим человеком оказались именно вы.
   - Я тоже огорчен, но ничего не изменишь. Все к этому шло.
   - Вы сами выбрали этот путь.
   В телефоне на несколько мгновений воцарилось молчание.
   - Надеюсь, вы позвонили не для того, чтобы обсуждать эту тему. Что вы предлагаете?
   - Я предлагаю встречу один на один. Так нам будет удобней говорить друг с другом. Вы же понимаете, что ничем не рискуете. В ваших руках два самых дорогих для меня существ: Саша и Артур. Я думал, что и у вас нет никого дороже этих людей.
   - Это не ваше дело! - вдруг зло проговорил Яблоков.
   - Учитывая сложившуюся ситуацию, мое дело тоже.
   - Я должен подумать. Вы вооружены?
   - У меня пистолет.
   - Первое, что вы сделаете, отдадите его мне.
   - Согласен.
   - Где мы встретимся?
   - В моей машине. Она в ста метрах налево от ворот.
   - Ждите меня.
   Я направился к своей машине, сел в салон и стал ждать. Из ворот показалась фигура Яблокова. Шел он несколько странно, то и дело меняя темп ходьбы; то ускоряя, то замедляя его, как человек, испытывающий большие сомнения в том, что он делает.
   Яблоков остановился в метре от машины.
   - Давайте пистолет.
   Я протянул ему пистолет. Я думал, что он спрячет его в карман, но вместо этого он забросил его в росшие неподалеку кусты. Найти его в темноте в этих зарослях было безнадежным делом. Таким образом я остался безоружным.
   Яблоков сел в машину. В темноте я не мог ясно видеть его лицо, но
  мне показалось, что он чрезвычайно возбужден. Его руки были очень неспокойны.
   - Говорите! - скорей не требовательно, а нервно произнес он.
   - Что с ними?
   - Пока ничего. Они в доме. Артур в детской, она - в спальне.
   - Что вы собираетесь с ними делать?
   Его ответ меня удивил и напугал еще сильней.
   - Я еще не решил.
   Я оказался прав, он в самом деле поступил так, как подсказала ему первая же пришедшая в его голову мысль. И надо сказать, она была не самая удачная. Впрочем, теперь я кажется начинал постигать натуру этого человека, всю жизнь он действовал на основе каких-то стихийных импульсов. Внешне его поведение казалось продуманным и разумным, но это было не более чем старательно разыгрываемая им роль, камуфляж, которым он прикрывался всю жизнь; в реальности же все было абсолютно иначе. Единственное на что хватало ему выдержки - это на создание видимости. На самом же деле он никогда по-настоящему не умел управлять собой. И то, что он полностью завалил строительство нового цеха на комбинате, самое непосредственное следствие этой черты его характера. Странно, что Ланин, с которым он был близок столько лет, не разобрался в сути этого человека. Или в конце концов разобрался?
   - Ну что вы хотите мне сказать? - вдруг раздался его нервный смех. - Не правда ли вы удивлены таким исходом.
   - Удивлен, - подтвердил я. - Я не понимаю, почему вы взяли в заложники двух единственных людей, которых вы любили и которые любят вас. Я не верю, что вы так умело притворялись все это время. Я видел вашу улыбку, видел как блестят ваши глаза, когда вы обнимали Сашу. Тут что-то не так. С вами что-то произошло?
   - Да, вы правы, со мной произошло, только это случилось не сегодня, а давно. Вы хотите знать, что со мной случилось?
   - Хочу, от этого зависит жизнь двух дорогих мне людей.
   - Вы правы, я люблю Сашу, люблю Артура, хотя бы уж потому, что мне некого больше любить. Но любовь это еще не все, если бы вы знали, как я его ненавижу.
   - Вы говорите о Ланине?
   Яблоков посмотрел на меня, как на человека, задавшего крайне глупый вопрос.
   - Кого же еще можно ненавидеть, - сказал он таким тоном, словно говорил о само собой разумеющейся вещи.
   Теперь становилось многое ясно.
   - Вы с этим жили всю жизнь?
   - Всю жизнь? - Яблоков рассмеялся. - Иногда мне казалось, что я с этим живу уже несколько жизней.
   - Но ведь он не был виноват, что он был таким.
   - А мне от этого, думаете, легче. Однажды он сказал мне, это было на втором курсе института: будем друзьями. Это не было предложением, это было приказом. И с той минутой я оказался в пожизненном плену нашей дружбы.
   - Но так ли было уж сложно убежать из плена, Павел Иванович?
   Яблоков быстро взглянул на меня и отвернулся.
   - Бежать, а куда бежать. Кто мне мог заменить Ланина? Он был лидер всегда и во всем: играли ли мы в студенческой команде в баскетбол или создавали этот концерн. Я же всегда на вторых ролях, у него на подхвате. Что он мне приказывал, то я и делал.
   - Но вы же хорошо понимали, что не способны играть первую скрипку в оркестре. Так какой же смысл в ваших поступках и чувствах?
   - Вы странный человек, я это почувствовал сразу, как только увидел вас. Ваш ум всегда бежит по прямой, вы не понимаете ответвлений. Если нет смысла, для вас все становится бессмысленным. А для меня бессмысленно то, что имеет смысл. Все, что делал Ланин, имело глубокий смысл. А для меня имело значение только одно: я в его игре был всегда только пешкой. Впрочем, иногда он мне разрешал некоторое время побыть какой-нибудь не очень важной фигурой. Но затем вновь возвращал на прежнюю позицию. И при этом, что особенно меня возмущало, он ничего не замечал, он был уверен, что облагодетельствовал меня, дал возможность проявить себя. У него была одна мечта, которой он подчинял все свои действия, он постоянно стремился всех облагодетельствовать. И меня в качестве близкого друга он выбрал потому, что понял: я тот, кто будет вечно нуждаться в благодеяниях. Но я-то его об этом никогда не просил. - Но у каждого есть свои недостатки. Почему вы прощаете себе свои недостатки и не хотите ничего простить ему. Тем более его уже нет в живых.
   - Это для вас его нет в живых, а для меня ничего не изменилось. Я помню его слова, жесты до самой его последней минуты.
   - Это вы убили его. Почему?
   - Потому что тогда, на втором курсе, когда он сделал меня своим другом, я сказал себя: придет минута - и я убью этого человека.
   - Что же случилось в ту роковую минуту?
   - Впервые он усомнился в той роли, которую он же мне и отвел. Он увидел, что строительство нового цеха, в которое он вложил очень много сил и средств, под угрозой срыва.
   Внезапно ко мне пришла одна догадка.
   - Вы специально это сделали, сорвали строительство.
   - Вы проницательны, да я сознательно делал все, чтобы цех не вошел в строй в срок, а то и не вошел бы никогда. И он понял это и прозрел. После Совета Директоров у нас состоялся тяжелый разговор. Он обвинил меня во вредительстве и пообещал удалить из Совета Директоров и вообще из концерна. Кроме того, он подозревал меня в хищении средств и угрожал обратиться в прокуратуру. Он сказал, что посадит меня до конца жизни. Я впервые видел его в такой ярости.
   - Еще бы, сорвать такую важную стройку, - вставил я замечание.
   - Плевать я хотел на строительство, вся моя жизнь ушла в никуда. И все из-за этого человека. Я даже не женился, так как боялся, что жена будет смотреть на него и сравнивать его со мной. От одной этой мысли я приходил в отчаяние и ярость. Я подхожу к старости, у меня нет детей, нет ни одного близкого существа. Я одинок, как путник в пустыне.
   - Вы сами так распорядились своей жизнью.
   - Нет, не я, это он! - вдруг исступленно завопил Яблоков. - Если бы он тогда не приказал мне дружить с ним, все бы сложилось иначе. Я уже приглядел девушку, которая могла бы стать моей женой. И она мне отвечала взаимностью. Но после того разговора все пошло прахом.
   Он зациклен на том давнем разговоре с Ланиным уже много лет. Когда он вспоминает о нем, то становится не совсем нормальным. В таком состоянии он способен на все. Убийство Ланина - тому подтверждение.
   - Что же случилось в кабинете Ланина? - напомнил я ему.
   Яблоков как-то непонимающе посмотрел на меня, затем его взгляд вернул себе осмысленность.
   - Когда я понял, что он собирается вышвырнуть меня из концерна, да еще обратиться в прокуратуру, мною овладела ярость. Я выхватил пистолет и выстрелил в него. Затем выбежал из кабинета. Что еще?
   - У вас в заложниках Саша и Артур, - напомнил я ему. - Что вы хотите?
   - Что я хочу? - засмеялся Яблоков. - Что я могу еще хотеть в моей ситуации? Денег, чтобы начать новую жизнь. Далеко отсюда.
   - В Париже, во главе фирме "Сосьете рюсс". - вставил я. - Сколько же вы хотите?
   - Двадцать миллионов.
   Я присвистнул.
   - Я знаю, как обстоят дела в концерне, Ланиной неоткуда взять такую сумму.
   - Я знаю дела концерна не хуже вашего, - вдруг сердито проговорил Яблоков. - Такие деньги можно найти.
   - Если отказаться от всех проектов и все деньги отдать вам.
   - Именно так, - подтвердил Яблоков. - Прежде чем выдвинуть эти требовании, я все сосчитал.
   - Что Саша?
   - Она отказалась.
   Она не верит, что он способен причинить ей и ее сыну вред, подумал я. Но это с ее стороны большое заблуждение, о существовании такого Яблокова, каким он открылся мне в сейчас, Саша даже не подозревает.
   - Послушайте, Павел Иванович, долгое время Саша считала вас своим вторым отцом. И чтобы вы сейчас не говорили, я уверен, что и вы любили ее. Я не могу поверить, что вы можете поднять на нее или на Артура руку. Знаете, я предлагаю вам вариант, при котором исполнить самый суровый приговор вам будет несравненно легче.
   - Что за вариант? - подозрительно спросил Яблоков.
   - Самый простой. Обменять заложников. Вы отпускаете Сашу и ее сына, а взамен берете меня. Ко мне вы не испытываете никаких чувств и в случае чего вам будет нетрудно помочь завершить мне свои дни. А вы знаете, как Саша относится ко мне, она же рассказала вам историю с десятью миллионами. Да и будучи на свободе ей будет легче найти деньги. Я не представляю, как находясь в плену, она может достать двадцать миллионов баксов. Ни один банк не выдаст ей заочно такой крупной суммы. Саше надо провести переговоры со своими партнерами, дабы остановить выполнение контрактов и вернуть деньги там, где это еще возможно. Подумайте, она же не носит их в подоле.
   Я видел, что мои аргументы заставили его задуматься. Понимает ли он вообще, что делает?
   - Если вы решили поступить неблагоразумно, то будьте уж благоразумны в своем неблагоразумие, - сказал я. - Иначе все это кончится бессмысленной гибелью. Пусть вы ненавидите Ланина, но причем тут его дочь и тем более внук? Разве вы не понимаете, что не только они, но и вы заложник этой ситуации. Вы же хотите из нее выбраться живым и невредимым? Не задумали же вы коллективного самоубийства?
   Внезапно меня охватила дрожь: а если как раз это и является его подлинным намерением? Тогда остановить его будет крайне сложно.
   Яблоков молчал, погруженный в свои размышления. Я не был даже уверен, слышал ли он мои последние доводы. Что у него сейчас происходит в голове и в душе? И откуда появляются такие люди на земле, что за странные у них мотивы, которые движут их поведением, определяют их помыслы. Я неожиданно для себя подумал о том, как бы мы могли быть счастливы с Сашей и Артуром, если бы не безумие этих Курбатовых, Яблоковых, Баронов? Им всем кажется, что они чего-то добиваются, совершают нечто важное и значительное, а сами просто мечутся в безнадежном поиске счастья и покоя. На кону в их бессмысленных играх могут быть огромные деньги, но они не способны изменить свою жизнь, ибо на самом деле им нужны не эти миллионы, а хотя бы малюсенькая капелька чистой любви. Но как раз испить этой живой воды они при всем их желании не в состоянии.
   - Я согласен, - вдруг сказал Яблоков, - произведем рокировку. Только не так, как вы предлагаете. Я отпущу Сашу, а вместо нее возьму в заложники вас.
   - А Артур?
   - Он останется со мной, вы оба будете заложниками.
   - Она не согласится уйти без сына.
   - А вот это ваша проблема - уговорить ее. Единственный ее шанс - спасти сына и вас - достать деньги. И не надейтесь на другой результат, я пойду до конца.
   - Хорошо, я согласен с ней переговорить.
   - Пойдемте. - Яблоков посмотрел на меня. - Или вы передумали? - В его голосе прозвучала насмешка.
   - Нет, - твердо сказал я.
   Я вышел из машины и, не оглядываясь на Яблокова, направился к дому. За спиной я слышал его шаги.
   Первым, кого я увидел, едва вступил в дом, был Зайченко. Его взгляд не выразил никакой радости от встречи со мной. В руке он держал пистолет, который нацелился мне прямо в грудь. На лице Зайченко я увидел следы нашего недавнего единоборства, я и не предполагал, что на нанес великану такие сильные повреждения.
   - Проведи его к ней, - приказал ему Яблоков.
   В сопровождении Зайченко я направился в покои Саши. Их охранял еще один парень, мне незнакомый. В его руках тоже был пистолет. Сколько еще тут этих горилл, прикинул я?
   Охранник отворил дверь, и я шагнул в ту самую комнату, которая после возвращения из Франции стала нашей общей спальней. Саша сидела на кровати. Завидев меня, она быстро вскочила и кинулась ко мне.
   Мы обнялись и в такой неподвижной позе оставались несколько минут. Наконец мы разорвали наши объятия.
   - Он тоже взял тебя в заложники? - с тревогой спросила Саша.
   - Не совсем, я сам предложил свою кандидатуру. Я просил освободить взамен тебя и Артура, но он согласился только выпустить тебя. Он хочет, чтобы ты собрала деньги. Боюсь, но он настроен решительно, к его требованиям стоит прислушиваться.
   - Я это уже поняла, - раздраженно проговорила Саша. Она вдруг заходила по комнате. - Я все могла представить, любого из них, но дядю Пашу, человека, которого я считала вторым отцом. Ты что-нибудь понимаешь?
   - Разве он тебе не говорил о том, почему он это сделал?
   - Да, целый час, но только крайне несвязно, что я не все поняла. Он все время твердил о ненависти к отцу, о том, что он его подавлял. Да какое это сейчас имеет значение! Ты видел его головорезов, они убьют нас всех. Я так боюсь за Артура.
   - Тебя пустили к нему?
   - Буквально на пару минут.
   - Он понимает, что произошло?
   - В том-то и дело, что да. Он все отлично понял. При мне он вел себя спокойно. Но сейчас я не знаю, как он. Я просила Яблокова, чтобы нас держали вместе, но он вместо ответа просто захлопнул дверь перед моим носом.
   - Саша, я понимаю твои чувства, но тебе надо немедленно уходить. Вдруг он передумает, и мы окажемся в этой ловушке втроем. Он одержим жаждой мести, а поэтому от него можно ждать все, что угодно.
   - И ты думаешь, что я покину сына? - с возмущением спросила она.
   - Находясь здесь, ты не сможешь ничем ему помочь. Нас всех изолируют друг от друга, и мы окажемся совершенно бессильны. Если же ты будешь на свободе, ты сможешь что-то предпринять. Может быть, он удовлетворится гораздо меньшей суммой.
   - И такую будет очень трудно сыскать. Ты не должен был сюда приходить, ты должен был думать, как нас отсюда вытащить.
   - Я не знал, что с вами, я надеялся, что он согласится на полный обмен. Но теперь что сделано, то сделано, нужно принимать решение.
   - Я приняла, я остаюсь, а ты можешь вернуться.
   Я покачал головой.
   - Яблоков безумен, но не глуп, он меня не выпустит; он понимает, что я предприму все возможные меры, чтобы вас освобождать. А тебя он выпустит, потому что он надеется получить деньги. Пока в нем будет жить эта надежда, он ни с Артуром, ни со мной ничего не сделает. Пойми, ты поможешь сыну больше, если будешь за пределами этого дома. Он
  все равно не позволит тебе быть рядом с ним.
   Не зная, что предпринять, она металась по комнате. Я сочувствовал Саше, но при всей моей к ней любви, я не мог принять за нее этого важного решения.
   Внезапно она остановилась возле меня.
   - Что ты думаешь, как нам выходить из этой ситуации?
   Я покачал головой.
   - Пока не знаю. Но выход всегда есть. До сих пор мы его находили.
   - В тех случаях было одно самое важное отличие, - возразила Саша, - тогда моему сыну ничего не угрожало.
   Она была настолько права, что я даже не пытался ей возразить.
   - Если мы останемся здесь втроем, то будем совершенно беззащитны перед Яблоковым и его головорезами, он сделает с нами все, что пожелает. Если ты окажешься на свободе, у нас появится больше шансов. У тех, кто берет людей в заложники, всегда есть одна ахиллесова пята; они зависят от способа получения денег. Чаще всего их пытаются нейтрализовать именно в этот момент.
   - Ты предлагаешь мне...
   - Я ничего пока не предлагаю, я просто делюсь опытом. Если ты покинешь этот дом, это сильно повысит наши шансы.
   - Но как здесь будет без меня Артур!? - воскликнула она.
   - Что смогу, я сделаю, но это зависит не только от меня. Иди, скажи ему, что согласна на его условия.
   Она посмотрела на меня и направилась к двери. Но внезапно остановилась.
   - Не могу бросить Артура.
   - Ты должна это сделать, ради него! - вдруг прикрикнул я.
   Она вздрогнула и почти побежала к двери.
   Саша вернулась вместе с Яблоковым через пару минут.
   - Так вы решили принять мои условия? - спросил он.
   - Да, - поспешно ответил я, так как не был уверен в реакции Саши.
   - Я вам даю два дня, - сказал он.
   - Это не реально! - одновременно возмутились мы оба.
   - Если постараться, можно и быстрей. У меня очень мало времени. Я должен спешить.
   - Я уйду, если мне позволят проститься с ребенком, - решительно произнесла Саша.
   - Не больше трех минут, - сказал Яблоков. - И поторопитесь, время идет.
   Саша подошла ко мне, мы поцеловались. Но поцелуй наш был недолог, всего лишь несколько мгновений я ощущал на своих губах ее мягкие нежные губы.
   - Я вернусь обязательно, - тихо сказал она мне. Около двери она помахала рукой и вышла. Вслед за ней покинул комнату и Яблоков.
   Я остался один, пленником.
   В эти первые минуты своего пленения я думал в основном о том, как мне попасть к Артуру. Мальчику в нынешних обстоятельствах очень бы пригодилась моя помощь, мое присутствие рядом с ним. Однако затем я невольно стал размышлять о том, как же нам выбраться из этой западни. Сколько здесь людей? Кроме Яблокова я видел еще двоих. Но у меня такое чувство, что их значительно больше.
   После ухода Саши дверь закрыли на замок, окно делало непролазным толстая решетка. В свое время ее поставила Саша по моему совету. Но тогда у меня и мысли не было, что она станет одним из главных атрибутов тюремной камеры, в которую превратилась эта роскошная опочивальня.
   И все же моя первейшая цель - увидеться с Артуром. Я подошел к двери и стал громко барабанить в нее.
   Мои усилия привели к нужному результату только минут через пять. Дверь отворилась, и на пороге появился мой уже можно сказать хороший знакомый Зайченко. Он смотрел на меня, прищурив глаза. В своих могучих руках он держал дубинку.
   - Чего шум поднимаешь? - поинтересовался он. - Поздно, все хотят спать, а ты не даешь. За это можно и получить. Ты меня понимаешь? - Он многозначительно взмахнул дубинкой.
   - Я хочу видеть Артура. Скажите Яблокову, пусть ко мне придет.
   - Спит твой Яблоков крепким сном. Велел не будить. Так что не обессудь. Погодь до утра.
   Но я не верил, что Яблоков спал, ему, как и мне, было в эту ночь не до сна.
   - Ты врешь, - сказал я, - он вовсе не спит.
   - Ты обвиняешь меня во лжи? - Его лицо приняло возмущенное выражение. - Да будет тебе известно, я самый честный человек в мире.
   - Ты самый отъявленный врун и мошенник. Вспомни Париж, сколько лапши вешал ты мне на уши. Ты с тех пор, как появился на свет, не сказал ни одного правдивого слова.
   Мои высказывания разъярили его, дубинка буквально заплясала в его руках.
   - Ну, ты у меня сейчас получишь, сразу за все, - пригрозил Зайченко.
   Его огромная туша двинулась на меня. Я же порхал вокруг него как бабочка, не давая поймать себя его сачком.
   Однако постепенно он загонял меня в угол, с каждой секундой оставляя мне все меньшее пространство для маневров. Теперь нас разделял всего метр.
   - Прекрати! - раздался за спиной Голиафа повелительный окрик. На пороге комнаты стоял Яблоков.
   Зайченко нехотя остановился и опустил свое грозное оружие.
   - Он был очень непочтителен ко мне, - пробормотал Зайченко.
   - Постой за дверью, мы сами разберемся, - проговорил Яблоков.
   Зайченко неохотно вышел.
   - Я хочу видеть мальчика, - сразу же перешел я в наступлении.
   Яблоков несколько секунд стол неподвижно. У него был такой отрешенный вид, что я даже засомневался: а слышал ли он мой вопрос? Но он слышал.
   - Зачем тебе это нужно? Я был недавно у него, все в порядке.
   - Ему требуется моя поддержка, он не может не быть морально подавленным всем происходящим.
   Почему-то эти слова буквально взъерепенили Яблокова.
   - Откуда вам известно, что и кому надо?! - закричал он. - Вы что провидец или даже бог? Это все от него идет, к ней перешло, а теперь вот к вам. Ланин всегда знал за других, что им надо, а чего не надо и не будет никогда надо. Теперь я буду здесь определять: что и кому надо или не надо.
   - Павел Иванович, правы вы или не правы, но в любом случае мальчик не виноват. Он просто маленький ребенок, жертва наших нелепых игр. Пусть уж дети как можно меньше страдают от них.
   Я продолжал говорить в том же духе и видел, что мои слова не производили на него никакого впечатления. Яблоков меня не слушал, его одолевали собственные мысли, при этом его лицо то и дело странно искажалось под их натиском. И постепенно мною все сильнее овладевало сомнение: а нормален ли он? Его поступки, речи и даже выражение глаз свидетельствовали о том, что с психикой у него не все в порядке. Есть люди, которые всю жизнь как бы прячут свою ненормальность, зачастую они сами не подозревают, какой груз носят в своей душе до того самого момента, пока под влиянием каких-то обстоятельств он не высвобождается, не выходит наружу, обрушивая всю свою разрушительную мощь на его носителя.
   Я внимательно наблюдал за Яблоковым и все тверже убеждался, что и с ним творится нечто подобное. Но в этом случае он становится опасным вдвойне. Но это обстоятельство еще больше увеличивает для меня необходимость находиться рядом с Артуром.
   А если попробовать наступить на больное место; люди, которые инстинктивно ощущает приближение затмения своего сознания, болезненно реагируют на любые намеки о такой возможности.
   - Павел Иванович, ни один человек, если у него все в порядке с душевным состоянием, не будет препятствовать такой просьбе.
   Яблоков вздрогнул и с испугом посмотрел на меня. Сомнений в правильности моего предположения почти не осталось.
   - Идите за мной, - неожиданно легко сдался он.
   Я, изумленный, но и обрадованный своей быстрой и легкой победой, поспешил за ним.
   Яблоков ввел меня в детскую. Несмотря на поздний час, Артур не спал, он сидел за столом, поглощенный своим любимым занятием - игрой на компьютере. Но при виде нас, он мгновенно спрыгнул со стула и побежал навстречу мне.
   - Мама ушла? - спросил он.
   Я обнял его.
   - Да, ушла. Так было необходимо. Как ты?
   Артур, прежде чем ответить, выразительно посмотрел на Яблокова.
   - Ничего, только скучно, никуда не пускают.
   - У вас не больше десяти минут, - предупредил Яблоков и вышел.
   Артур проводил его взглядом, а когда он вышел, на его лице появилась вдруг гримаса.
   - Тебя никто не обижал?
   - Нет, только в начале один из них сделал мне больно, когда схватил за руку. Такой очень большой.
   - Знаю его. Это все?
   - А что еще? - пожал плечами мальчик. - А почему ушла мама?
   - Разве тебе она не объяснила. Для того, чтобы выпустить нас отсюда.
   - А почему дядя Павел взял нас в плен?
   Значит, он понимает, что произошло, хотя, естественно, не может постигнуть причины происшедшего.
   - Он поссорился с твоей мамой.
   Артур задумчиво посмотрел на меня. То, что он сказал дальше, немного даже ошеломило меня.
   - Я никогда не верил, что он нас любит, что он мамин друг.
   - Не верил? Но почему?
   - Я видел, что он обманывает. Когда любят все делают по-другому.
   - Ты оказался прав, умный малыш. - Я погладил его по волосам. - Ты должен быть смелым, всякое может случиться.
   - А что может случиться?
   - Точно не могу тебе сказать. Но обещай мне: если вдруг услышишь какой-нибудь шум, особенно стрельбу, ни в коем случае не выглядывай из комнаты, как бы это тебе не было интересно. Ложись на пол и лежи пока все не стихнет. Ты обещаешь?
   - Да, я понимаю, это опасно, - спокойно, как о само самой разумеющей вещи сказал Артур. - Вы не волнуйтесь, мне нисколечко не страшно, - вдруг добавил он.
   Кто кого успокаивает, невольно подумал я.
   В комнату вошел не Яблоков, а Зайченко. Под его бдительным оком я вновь вернулся к себе. Однако любезно проводив меня к месту моего заточения, он, словно с любимой женщиной, не спешил со мной расставаться. Гигант смотрел на меня, ему явно хотелось со мной поговорить.
   Внезапно он приблизился ко мне. Его вид не предвещал ничего хорошего, я невольно попятился, когда он подошел совсем близко.
   - Боишься? - спросил он, широко расставив ноги. - Правильно делаешь. Думаешь, если твоя дамочка принесет деньги, ты выйдешь отсюда. - Внезапно он наклонился ко мне. - Даже если этот ненормальный тебя и отпустит, тебе все равно каюк. Ты меня достал, а я этого не люблю. - Он рассмеялся. - Он думает, что я работаю на него. Ты поди тоже так думал. - Продолжая смеяться, Зайченко вышел из комнаты.
   Я же сел на стул. Несколько коротких реплик Голиафа во многом изменили мой взгляд на ситуацию, она оказалась гораздо паршивей. Этот громила вовсе не собирается работать на Яблокова, выполнять его приказы, он сам хочет заграбастать все денежки. И еще одно обстоятельство: выходит не только я понял, что с Яблоковым не все в порядке, Зайченко тоже об этом знает. И судя по всему он не столь уж и примитивен, в его черепе наполненность мозгами оказалась на несколько более высоком уровне, чем я до сих пор предполагал.
   Но если Зайченко не намеревается выпустить меня отсюда живым, то такая же судьба может постигнуть и Артура. Он хотя и маленький мальчик, но не по годам разумный. Зачем оставлять такого свидетеля. Надо что-то делать? Но что? Я сидел в запертой комнате с решетками на окнах, у меня не было никакого оружия. Я чувствовал себя беззащитным и
  беспомощным, наверное таким ощущает себя только что появившийся на свет младенец.
   Прошел целый день, который ничего не изменил в моем положении.
  Один раз ко мне буквально на несколько секунд заглянул Яблоков, он лишь посмотрел на меня, но ничего не сказал, пару раз почтил меня своими визитами Зайченко. Он был более красноречив, ему явно доставляло удовольствие мне угрожать. При этом он постоянно поигрывал дубинкой. Я понимал, что это отнюдь не шутки: с его силой достаточно одного удара ею - и вряд ли я переживу этот момент.
   Вечером неожиданно ко мне пришел Яблоков. Я не видел его всего несколько часов, но за это время он изменился. Поначалу я даже не понял, в чем дело и только минуты через две мне стало ясно: его глаза стали еще более беспокойными, в них затаился великий страх. Это был страх перед самим собой, перед своей неуправляемостью. Но не только. Это я понял из нашего разговора.
   Но начался он не сразу, Яблоков сидел напротив меня, но смотрел куда-то в сторону. У него было такое отрешенное выражение лица, что я не был уверен, что он помнит о моем присутствии. Но он помнил.
   - Вы счастливый человек, - вдруг произнес он, - вы никогда ничего не боитесь. И вас любит такая женщина. А я всю жизнь всего боялся и никто меня никогда не любил. Представляете: всю жизнь никто не любил. - Он посмотрел на меня, словно проверяя: понимаю ли я все огромное трагическое значение этого факта в жизни Яблокова.
   - Это не так, Павел Иванович, вас любила Саша, пока вы сами своими безумными действиями не уничтожили ее любовь.
   - Вы сказали безумными, - вдруг встрепенулся он. - Значит, вы считаете меня сумасшедшим?
   - Нет, - поспешно проговорил я, - но вы разрушили все ценное, что у вас было. Даже двадцать миллионов долларов не компенсируют этой потери.
   Неожиданно он приблизился ко мне, при этом с какой-то опаской посмотрел на дверь.
   - Я боюсь его, - тихо, почти шепотом произнес он. - Вы не знаете, какой он страшный человек. Он садист.
   Час от часа не легче, подумал он. Замечательного он нашел себе помощничка.
   - Зачем же вы взяли его к себе?
   - Я думал... - Яблоков прервал фразу и погрузился в долгие размышления. Я не прерывал этого процесса с волнением ожидая, чем он завершится. Я инстинктивно чувствовал, что от его результата будет многое зависеть. Внезапно он наклонился ко мне и прошептал на ухо: - Я совсем недавно узнал, что он убил человека. Он и нас всех убьет. Он уголовник.
   "Это я уже понял и без тебя", - мысленно ответил я ему. У меня сжимались кулаки от горячего желания ударить Яблокова за все те глупости, что он натворил, но у меня хватило сил сдержать себя. Придет время и каждому воздастся по делам его.
   - Что же нам делать? - спросил я.
   - Мы должны бежать, - сказал Яблоков.
   - Каким образом? У вас есть оружие?
   - Он отобрал у меня пистолет. Он грубо обращается со мной. - Яблоков почти хныкал. - Мы должны непременно убежать. Ночью, он ляжет спать. Он всегда спит ночью, он без этого не может. У него сон, как у слона, - беспробудный. Вот тогда мы и сбежим.
   - А его сообщники?
   - Они спать не будут, он им не разрешает, но я попробую их обмануть. Я приду за вами.
   Я полагал, что Яблоков уйдет после этих слов, но он продолжал сидеть на прежнем месте.
   - Я все думаю, зачем я все это сделал. Я хотел быть хоть в чем-то равным ему. Всю жизнь я поступал так, как он мне приказывал, а мне чертовски хотелось совершить что-то самому. У меня все время в голове была эта мысль. Я никак не мог от нее отделаться, даже когда хотел. Но это было сильнее меня. Вы понимаете?
   - Да, это как любовь, которая властвует над тобой. Только поступки она побуждает совершать совсем другие.
   - Вот именно, - не знаю уж чему обрадовался Яблоков. - Это была любовь, только в виде ненависти. Теперь я понимаю, что любовь и ненависть - одно и тоже. Если бы я это знал раньше. А вы это знали?
   Я задумался.
   - Да, - не очень уверенно сказал я. - Иногда мне казалось, что я это понимаю.
   - Если я увижу Сашеньку, я упаду перед ней на колени, - сказал Яблоков, и его глаза загорелись каким-то странным искупительным огнем.
   Он встал и направился к двери.
   - Ждите меня, - произнес он перед тем как уйти.
   Будь ситуация иной, пищи для размышлений о непостижимости человеческой натуры, о тонкой грани между психической нормой и патологией у меня было бы предостаточно. Но сейчас мне было не до того, Идея побега вызывало во мне большие сомнения, вряд ли Зайченко столь неискушен в таких делах, чтобы просто так позволить обвести себя вокруг пальца. Уйти без Артура я не могу; увидев, что мы исчезли, они в ярости могут сделать с мальчиком все, что угодно. Значит, нужно его прихватить с собой. Шансы на то, что этот план удастся, ничтожны.
   У меня было ощущение, что каждая клетка моего организма вибрирует от охватившего меня волнения. Я без конца метался по комнате, словно только что попавший в клетку тигр, не знаю на что решиться.
   Между тем за окном стемнело, в окнах соседних коттеджах сначала зажглись, потом погасли огни. Я невольно позавидовал им, они могут спокойно лечь спать и ни о чем не думать. Обитатели этих роскошных домов и не представляют, какие драматические события развертываются у них по соседству. А если бы представляли, чтобы изменилось бы? Пришел бы кто-нибудь на помощь? Вряд ли, здешние жители исповедуют принцип: не вмешиваться в чужую жизнь ни при каких обстоятельствах даже тогда, когда вмешательство просто необходимо.
   Прошел еще час или два, точно сказать не могу, так как я плохо ощущал время, оно мне казалось спрессованным в один комок. Внезапно дверь отворилась, и в комнату вошел Яблоков.
   - Он спит, - прошептал Яблоков, хотя в комнате кроме нас никого не было, - а остальные пьют внизу. Я уговорил их организовать небольшой сабантуй в предверие получения больших денег. Я сказал им, что убежать вы никак не можете.
   - Мы должны зайти за Артуром.
   Мне показалось, что Яблоков хотел возразить, но, по-видимому, понял, что это бесполезно - и кивнул головой. Мы двинулись в может быть самый рискованный в нашей жизни путь.
   Его маршрут первоначально привел нас в детскую. Артур спал, но я разбудил его очень легко. Он понял наши намерения сразу, этому ребенку не надо было ничего долго объяснять, он все постигал на лету. Экономя время, я даже не стал его одевать, он пошел с нами, в том же, в чем и лежал: в трусиках и майечке.
   Дом был погружен в темноту, но и я и Яблоков слишком хорошо его знали и легко ориентировались без света. Стараясь не шуметь, мы спускались вниз. Прошли мимо дверей гостиной, где пировали охранники, их громкие голоса ясно доносились оттуда.
   До свободы оставалось пройти всего несколько метров. Вспыхнул свет.
   - Стоять, не то стреляю! - послышался громкий голос за нашей спиной.
   Мы оба обернулись, в двух метрах от нас стоял Зайченко с нацеленным на нас пистолетом в руках.
   - Павел Иванович, вы решили подышать свежим воздухом. Между прочим, я давно почувствовал, что вам здесь душно. Но Придется вам вернуться, - насмешливо проговорил он.
   Я думал о том, что упускать такой шанс выбраться из плена, когда ты находишься всего в нескольких шагах от выхода - это преступление. Если удастся вывести из игры хотя бы на полминуты Зайченко, то нам бы вполне хватило этого времени для того, чтобы отпереть входную дверь и выбежать из дома. А там ситуация была бы совсем другой.
   Я собрал все свои силы для одного прыжка и реактивным снарядом полетел на Зайченко. Он не ожидал такого стремительного нападения и не успел перевести в мою сторону пистолет. И все же я в очередной раз не рассчитал своих возможностей, мне не удалось повалить его, он только пошатнулся и рукой отбросил меня от себя. Правда, я успел ногой ударить его в пах.
   Удар получился сильный, так как Зайченко взревел подобно быку, в которого вонзает шпагу тореадор. В ярости он поднял пистолет на меня. Внезапно между нами оказался Яблоков, предназначенная мне пуля, впилась в его грудь. Он громко застонал и стал оседать на пол.
   По тому, как он хрипел, по тому, как на его губах появилась кровавая пена я понял: минуты его жизни сочтены. Зайченко тоже смотрел на агонию Яблокова, не пытаясь ни помочь ему, не добить его. Внезапно Яблоков сделал попытку приподняться.
   - Сашенька, прости. - Это были его последние слова на земле.
   - Подох, - невозмутимо констатировал Зайченко. - Закопайте тело в саду, - сказал он выбежившим на выстрел охранникам. - А с этим, - кивнул он на меня, - я поговорю отдельно.
   Охранники подняли еще не остывшее тело и понесли к выходу. Мы же с Зайченко и с Артуром стали подниматься наверх. Я взглянул на ребенка и увидел на его щеках дорожки слез. Все-таки в течение длительного времени Яблоков очень умело разыгрывал из себя близкого ему человека.
   Артура Зайченко буквально швырнул, как котенка, в детскую. Но этот замечательный ребенок, хотя ему было без сомнения больно, даже не пикнул.
   Я снова оказался в той самой комнате, из которого всего несколько минут назад начал свой неудачный путь на свободу.
   - Садись! - приказал мне Зайченко. - И слушай меня внимательно. Теперь я тут всем и всеми распоряжаюсь. Твоя жизнь вот в этих руках. - Он поднес к моему лицу свои увесистые кулаки-гири.
   Я кивнул головой. Трудно было найти более понятный и наглядный аргумент.
   - Мне нужны баксы и я их получу. Не получу, значит и ты, и мальчишка... - Он выразительно усмехнулся. - Ты это уже кажется понял?
   - Да, - выдавил я из себя.
   - Этот идиот думал, что я всю жизнь буду у него на побегушках, что я стану выполнять его идиотские планы. Твой единственный шанс делать все, что я прикажу.
   - А где гарантия, что я и Артур останемся в живых?
   Внезапно Зайченко схватил мою ладонь и стал выворачивать пальцы. Меня пронзила ужасная боль. Еще одно усилие с его стороны - и вся фаланга будет сломана. Но в этот момент он отпустил мою руку.
   - Нужны еще гарантии или достаточно этих? - насмешливо спросил он.
   - Достаточно, - сказал я, потирая пальцы.
   - Не делай ненужных телодвижений, - посоветовал Зайченко. - Чертовски хочется спать, ненавижу бодровствовать ночью. А вы меня разбудили. Одного этого достаточно... - Он поднес пистолет к моему виску. - Раздолбать что ли твою прямо сейчас глупую черепушку? - задумчиво произнес он.
   На несколько мгновений мы пребывали в полной неподвижности, затем он опустил пистолет, а я вздохнул с облегчением. Зайченко, явно довольный собой, вышел.
   Я проснулся утром от того, что меня кто-то сильно тряс за плечи. Не без труда я разлепил глаза; при этом их еще так плотно застилала пелена сна, что в первые мгновения я ничего не мог разобрать. Этой ночью я долго не мог заснуть, мои мысли искали выход из создавшегося положения. Но, увы, несмотря на обилие идей, ничего путного я так и не придумал.
   Понадобилось с полминуты чтобы я стал различать, что происходит. Происходило же следующее: рядом со мной стоял Зайченко и продолжал меня трясти словно яблоню. В руках он держал мой мобильный телефон, который у меня отнял еще Яблоков.
   - Твоя краля звонит, - сказал он, видя, что я начинаю понимать происходящее. - Слушай меня внимательно: скажешь, что все нормально, чтобы она приходила сюда с деньгами. Предупреждаю, - Зайченко так сжал мое плечо, я едва удержался от крика, - если ляпнешь не то, что надо, пожалеешь, что родился на свет. Можешь не сомневаться, это я умею делать.
   Последнюю угрозу он мог бы и не говорить, в том, что он специалист по заплечным делам, я не сомневался.
   Я взял трубку. Я посмотрел на Зайченко, тот ответил мне красноречивым взглядом.
   - Саша, это ты? - проговорил я в телефон.
   - Да. любимый. Как Артур, как ты?
   - Мы живы.
   - Я собрала деньги, не полностью, но достаточно. Он будет доволен.
   - Саша, Яблоков убит, не приходи сюда, ты тоже будешь убита. Ты поняла, ни за что не ...
   Телефон, выбитый мощной рукой Зайченко, полетел в одну сторону, я от его удара - в другую. Кажется, на несколько мгновений я потерял сознание. Когда я пришел в себя, то увидел над собой возвышающую гору в виде фигуры Зайченко.
   - Позвони ей и скажи, чтобы она пришла сюда.
   - Нет, ни за что.
   Зайченко чертыхнулся.
   - Я тебя заставлю это сделать.
   Он что-то крикнул, появились двое его помощников.
   - Отнесите его в подвал, - приказал он.
   Меня взяли за руки и за ноги и поволокли вниз. Я знал этот подвал, в свое время я внимательно его изучал, как и весь остальной дом. Никаких надежд выбраться оттуда у меня не было.
   Меня втолкнули в темное душное помещение и заперли. Но долго наслаждаться одиночеством мне не позволили, буквально минут через пять дверь отворилась, и появился мой мучитель.
   - Как тут тебе? Вроде бы не очень. Хочешь наверх? Позвони ей
  Я молчал.
   - Язык проглотил или разговаривать разучился? Могу научить. Ну что? - Он протянул мне телефон.
   Я отрицательно покачал головой.
   На меня обрушился град ударов. Я попытался уклониться и даже ответить тем же аргументом, но мой противник был настороже и отбил мои попытки перейти в контрнаступление. Его могучие удары легко пробивали мою защиту. Не прошло и тридцати секунд как я оказался на холодном цементном полу. А через минуты три я уже больше не чувствовал боли, так как перестал ощущать не только ее, но и все происходящее вокруг.
   Но долго пребывать в сладостном небытие мне не дали, вылитое на меня ведро холодной воды вернуло мне восприятие действительности. А она оказалась мерзкой, как никогда, ибо я вновь увидел перед собой Зайченко.
   - Нет желания позвонить?
   - Нет, - с трудом разжал я разбитые губы.
   Мой ответ вызвал у Зайченко довольную улыбку. И я понимал: почему?
   Его удар оказался такой силы, что я пролетел через весь не такой уж маленький подвал и врезался в противоположную стену, стукнувшись вдобавок о ней головой. Следующим был пинок ногой мне в пах, затем последовали удары по животу, груди, лицу. Не было ни одной части моего тела, которое бы избежало побоев. Сперва я кричал и стонал, но затем затих, так как на такие действия уже не оставалось сил. Да из моего горла выходили только невнятные хрипы.
   Время, место действия все потеряло для меня значение, все слилось в какой-то сплошной черно-кровавый кошмар. Зайченко периодически покидал меня, но ненадолго, через некоторое время он возвращался - и все возобновлялось. Впрочем, не совсем все, он вносил разнообразие в мои пытки, бил молотком по пальцам, рвал ногти, резал ножом кожу на груди, подвешивал меня на веревки к вбитому в потолок крюку и колотил по животу дубинкой. Однако через некоторое время пыл его слегка иссякал, и он делал небольшие перерывы.
   - Не понимаю я тебя, - говорил он мне во время них, - зачем тебе это нужно? Вызови ее - и все твои муки разом кончатся. Ни одна баба не стоит таких мучений. У меня этого добра перебывало достаточно, и не была такой, чтобы ради нее я пожертвовал бы ужином. Не то что уж такое выносить. А ведь мы с тобой лишь в самом начале, это так, разминочка. Ей-то хорошо, сидит она где-нибудь в теплом местечке и плевать ей на то, что ты тут загибаешься. Ты молодец - крепкий мужик, но поверь мне, долго тебе это не выдержать. Никому это не удавалось. А были посильней тебя. Завтра хана тебе. Не будь идиотом.
   Если бы я и мог, то все равно вряд ли стал бы ему отвечать, но я даже не был в состоянии открыть рот, так как губы у меня были разбиты и слиплись от запекшей на них крови.
   Но в одном он был прав, я чувствовал, как таят во мне жизненные силы. Еще несколько часов таких истязаний - и, как только что выразился мой мучитель, мне в самом деле будет хана. Что же остается, последовать его совету? Достаточно сказать Саше, что они пытают Артура, - и она тут же примчится.
   Как же несправедливо умирать тогда, когда жизнь стала казаться особенно привлекательной, когда великое чувство любви ярким солнцем осветила мое до сих пор жалкое темное существование, наполнила его своим теплом и светом. Но именно потому что пришла настоящая любовь, я вынужден выбрать смерть. Только так и не иначе я могу спасти свою любовь.
   Казалось, что этот день мучений никогда не кончится, что природа по каким-то неведомым причинам решила нарушить ею же установленные законы и продлить его до бесконечности. Но к счастью это было все же не так - и он завершился. В подвал уличный свет не проникал, и единственный способ определить хотя бы приблизительно, который сейчас час, - эта была та активность, с который истязал меня мой палач. Она же явно шла на спад, по виду Зайченко было заметно, что его все сильнее тянет ко сну. Наконец сон окончательно вытеснил все его все другие желания и намерения.
   - Завтра продолжим, - пообещал он. - Не думал, что ты такой упрямый, по виду не скажешь. Тем лучше, не люблю хлюпиков, раз вмажешь, всю жизнь готовы у тебя жопу лизать. Пойду, всхрапну. Так что спокойной ночи.
   Подвал освещала лампочка, которую почему-то не выключили. Я лежал на полу. Тела я не чувствовал, как будто его вовсе у меня не было, оставалась только душа. Правда не совсем было понятно, в какой оболочки она пребывает, какие нити ее еще удерживают здесь, на этой ужасной земле. Я бы на ее месте давно бы покинул этот грешный и жестокий мир и летал где-нибудь там на небесах, не думая о том, что происходит здесь, на земле.
   И все же как бы не было измучено и искалечено мое тело, оно все же погрузилось не то в сон, не то в забытьи. Внезапно я пробудился, вернее меня разбудила спасительная мысль. Еще когда меня волокли в этот подвал, у меня на мгновение возникло одно неясное воспоминание. И тут же под влиянием внешних причин исчезло. Но теперь я ясно все вспомнил. Однажды мы спустились в этот подвал вместе с Сашей. Вторая дверь из него вела в гараж, она была закрыта на замок. И Ланина мне предложила на всякий случай спрятать от нее ключ в укромном месте. Мы положили его туда вместе. И теперь он должен находиться там.
   Это заветное место располагалось у противоположной стены, для здорового человека - всего десять шагов, которые займут десять секунд. Но не для такого, как я, у меня не было уверенности, что хватит сил, чтобы преодолеть такое гигантское расстояние. Но выхода не было, и я пополз.
   Сколько времени я полз сказать не могу. Мне казалось, очень долго. Но я все же добрался до того самого места, оставляя на полу кровавые следы. Теперь осталось самое трудное: встать на ноги.
   Я оперся о стену и стал подниматься. Это упражнение я делал раз пять, но все время не удерживался на ногах и падал. Но к шестой попытки я приобрел кое-какие навыки, учел прежние ошибки - и встал. Я просунул руку в углубление и нащупал ключ.
   Теперь предстояла не менее трудная задача - открыть дверь. На это ушло минут десять. Или больше, точно я был не в состоянии определить. Впрочем, не это самое важно, а то, что я наконец оказался в гараже.
   Я подполз к кнопке, надавил на нее. Дверь гаража бесшумно поднялась вверх. Путь на свободу был открыт.
   Он занял у меня никак не меньше пятнадцати минут. И все это время я панически боялся, что появится кто-то из бандитов и преградит мне дорогу, ведущую из ада в рай.
   Я выполз из гаража. Этот успех дал мне дополнительные силы, и мне удалось встать и сделать несколько шагов. Внезапно навстречу мне бросилась чья-то гигантская фигура; мое сердце буквально заходило ходуном от страха, я испугался, что меня обнаружил Зайченко. Но это был не Зайченко, человек приблизился ко мне и к своему изумлению я узнал Гарцева. Значит, и он с ними, обреченно подумал я.
   Силы оставили окончательно мое измученное тело, и если бы меня не подхватил Гарцев, я бы упал.
   - Александр Александрович, что с вами? - тихо, но изумленно воскликнул он.
   Но говорить я уже не мог. Внезапно Гарцев направил луч фонаря мне в лицо. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть.
   - Что с вами случилось?!
   - Вы тоже за них? - едва слышно прошептал я.
   Гарцев посмотрел на меня.
   - Дом окружен, здесь мои люди и милиция. Вам известно, сколько их там?
   - Пять человек, у всех пистолеты.
   - Так мы и предполагали.
   - Они убили Яблокова. А где Саша?
   - Тут рядом. Пойдемте со мной, я вас отведу.
   - Я не могу идти.
   Внезапно Гарцев взял меня на руки и понес. Делал он это аккуратно, даже нежно, прижимая меня, словно ребенка, к груди. Впрочем, я сейчас был слабее и беззащитнее любого ребенка.
   Так мы шли, вернее так шел Гарцев со мной на руках метров триста. Он доставил меня к небольшому автобусу и положил на сиденье.
   - Найдите немедленно Ланину! - приказал он находящемуся в нем охраннику.
   Тот помчался на ее поиски. Мы же остались одни.
   - Почему вы тут? - набравшись сил, спросил я.
   Гарцев посмотрел на меня.
   - Вы все время думали, я за них, против вас. Не скрою, так было, но я сумел удержаться, я понял, что иду не по той дороге. И это в том числе ваша заслуга. Вы помогли мне понять, что...
   Но больше я его уже не слушал, так как до моего слуха донеслась чья-то стремительная поступь. Дверца распахнулась, и еще через секунду губы Ланиной прижались к моим губам. Кто-то включил свет в салоне, она посмотрела на меня, и на ее лице появилось выражение ужаса.
   - Саша, эти звери тебя пытали! Боже, что они с тобой сделали!. - Она обняла и прижалась ко мне. - А что с Артуром? - вдруг встрепенулась она.
   - Они его не трогали. Но надо спешить, когда они обнаружат, что я сбежал, они могут приняться за него, - с трудом произнес я.
   - Дом окружен. Им никуда не деться. Я никогда не прощу Яблокову, что он с тобой сделал.
   - Яблокова убили пулей, которая предназначалась для меня. Он загородил меня. А его последние слова - были просьбой к тебе о прощение.
   Несколько мгновений она молчала.
   - Бог судья дяде Паше. Знал бы ты, как я боялась за тебя. Но я поняла, как сильно я тебя люблю.
   - Я тоже тебя люблю, - едва слышно прошелестел мой голос, так как я вдруг почувствовал, что на этот раз силы окончательно покидают меня.
   Кажется, это же ощутила и Саша.
   - Что я делаю, тебя же надо срочно отправить в больницу. Владилен Олегович, надо отвезли немедленно его в больницу, иначе он...
   Но дальше я уже ничего не слышал и не видел, что происходит, так как сознание снова покинуло меня. Впрочем, в тот момент это не имело для меня никакого значения, я уже выиграл свой главный поединок в жизни, я победил смерть тем, что не предал, сохранил любовь. И после того, как я сумел сделать в жизни самое важное, что будет дальше со
  мной, уже не имело такого уж большого значения.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Александра Александровна Ланина
   Александр Александрович Померанцев
   Павел Иванович Яблоков
   Эрнест Георгиевич Добровинский
   Гарцев Владилен Олегович
   Орехов Илья Борисович
   Сергей Арнольдович Щипанов
   Яков Аркадьевич Барон
   Курбатов Сергей Львович
   Вячеслав Григорьевич Зайченко
   Эммануэль
   Арсений
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"