Гурьянова Алли Александровна : другие произведения.

Хороший возраст

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это попытка инсценировки романа "Вино из одуванчиков" Р. Бредбери. Я была ограничена исполнителями. С этим связано вольное преобразование Дугласа в Джейн.

  Сценарий 'Хороший возраст'
  
   Действующие лица:
  Старая миссис Бентли
   Эллис (девочка во всем розовом)
  Джейн
  Том Сполдинг. (голые коленки в ссадинах и теннисные туфли)
  Мистер Джон Бентли (подтянутый, даже немного чопорный, с розовой гвоздикой на безукоризненном лацкане), он же мороженщик, дедушка, Билл Форестер
  Мисс Элен Лумис (бодрая, но очень старая женщина, которая была прекрасна когда-то давным-давно)
  
  Как маятник у часов над всей сценой раскачивается изображение голубого конверта, под звук тикающих часов и дождя. Свет входит постепенно, освещая каждую вещицу в доме миссис Бентли. Изображение голубого конверта пропадает в одном из ящиков.
  Дом миссис Бентли похож на огромный комод. Часть полок выдвинута. Из них свешиваются вещи, платья, игрушки, поломанные зонты.
  Миссис Бентли сидит неподвижно, как восковая кукла. Словно ее саму только что вытащили из комода. В картине портрет Мистера Бентли. Перед картиной на этажерке - высокий шелковый цилиндр и трость. Картина открывается, как жалюзи и из нее высовывается Мистер Бентли. Он кивает головой миссис Бентли, после чего та оживает, улыбается мужу и начинает протирать пыль на полках. Уходит. Мистер Бентли улыбается и закрывается картиной (сверху вниз).
  
  Улица. Звуки лета, ветра, птиц. На поваленном полене сидят дети. Том грызет яблоко. Джейн обхватив колени, следит за птицами.
  
  Джейн: (вынимая блокнот, облизывая карандаш) Знаешь, Том, мне понравилось, как ты все считаешь. Теперь и я буду так делать, все записывать. Вот ты, верно, про это и не думал, а мы ведь каждое лето опять и опять, снова-здорово делаем то же самое, что делали прошлым летом.
  Том: Например, Джейн?
  Джейн: Ну, например, делаем вино из одуванчиков, покупаем теннисные туфли, пускаем первый фейерверк, делаем лимонад, вытаскиваем из ног занозы, собираем дикий виноград. Каждый год одно и то же, в точности как раньше, и никаких перемен, никакой разницы. Но это только одна половина лета, Том.
  Том: А другая?
  Джейн: Другая - то, что мы делаем первый раз в жизни.
  Том: Например, едим оливки?
  Джейн: Нет уж, кое-что поважнее. Ну, как если мы вдруг увидим, что папа и дедушка не все на свете знают.
  Том: Пожалуйста, не выдумывай! Они знают все, что только можно знать!
  Джейн: Не спорь, Том. Я уже записала это в "Открытия и откровения". Они знают не все. Но тут нет ничего страшного. Я и это открыла.
  Том: Какую еще ерунду ты там записала?
  Джейн: Что я живая.
  Том: Вот еще, Америку открыла! Давно известно.
  Джейн: Нет, я про это думаю, я это замечаю - вот что ново. Сперва живешь, живешь, ходишь, делаешь что-нибудь, а сама даже не замечаешь. И потом вдруг увидишь: ага, я живу, хожу или там дышу - вот это и есть по-настоящему в первый раз. Теперь я разделю лето на две половины. Первая в моем блокноте называется "Обряды и обыкновенности". Первый раз в этом году пила шипучку. Первый раз в этом году бегала босиком по траве. Первый раз в этом году чуть не утонула в озере. Первый арбуз. Первый комар. Первый сбор одуванчиков. Все это бывает из года в год, и мы про это никогда не думаем. А вторая половина блокнота - "Открытия и откровения". Или даже лучше назвать "Озарения" - вот отличное слово, правда? Или, может, "Ощущения"? В общем, когда делаешь что-нибудь старое, давно известное, ну хоть разливаешь в бутылки вино из одуванчиков, это, конечно, надо записать в "Обряды и обыкновенности". А потом про это подумаешь - и уж тут все мысли, какие придут в голову, все равно, умные или глупые, надо записать в "Открытия и откровения". Вот, слушай, что я записала про это вино: "Каждый раз, когда мы разольем его по бутылкам, у нас остается в целости и сохранности кусок лета двадцать восьмого года". Ну, что скажешь?
  Том: Я уже давным-давно не понимаю, что ты такое говоришь. так: "Первый раз спорила с папой и получила первую трепку летом 1928 года, утром 24 июня". А в "Открытиях и откровениях" у меня про это так: "Взрослые и дети - два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой. Смотрите, они совсем не такие, как мы. Смотрите, мы совсем не такие, как они. Разные народы - "и друг друга они не поймут' . Вот, мотай себе на ус. Том.
  Том: Верно, Джейн, в самую точку! Ясно, именно так! Поэтому-то мы никак не можем поладить с папой и мамой. Вечно одни неприятности с утра до ночи! Джейн, ты просто гений!
  Джейн: Значит, так: увидишь за эти три месяца что-нибудь, что мы делаем опять и опять, - тут же скажи мне. Потом подумай про это - и тоже скажи мне. А в День труда мы все это прочитаем и посмотрим, что у нас получится за лето.
  Том: А я тебе прямо сейчас скажу кое-что. Бери карандаш, Джейн. На свете пять миллиардов деревьев. Я это вычитал в книжке. И под каждым деревом есть тень, верно? Значит, откуда берется ночь? А вот откуда: пять миллиардов деревьев - и из-под каждого дерева выползает тень. Представляешь? Вот бы найти способ удержать их все под деревьями и не выпускать - тогда и спать ложиться незачем, ведь ночи-то и не было бы вовсе! Вот тебе и выходит: немножко старого и немножко нового.
  Джейн: Все правильно, тут есть и старое и новое. (облизывая карандаш). Ну-ка, скажи все это еще разок...
  Том: На свете пять миллиардов деревьев, и под каждым деревом лежит тень...
  
  Звук проезжающего трамвая вдалеке. Ребята отвлекаются.
  Появление мороженщика. Музыка (хрустальный звук , флейта). Проходит за сцену.
  Эллис плетется за мороженщиком как завороженная. Увидев друзей, опускается на полено рядом с ребятами, отжимая мокрые волосы после купания.
  За ними, на заднем плане (видны ступеньки, дверь и вьющийся виноград) выходит миссис Бентли с лейкой в руках.
  
  Миссис Бентли: (Детям) Хотите мороженого? (Мороженщику) Эй, сюда!
  Мисси Бентли скрывается за кулисами. Дети довольно переглядываются. Миссис Бентли появляется с мороженным в руках, раздает их ребятам.
  Ребята: Спасибо.
  Том: Дать вам немножко?
  Миссис Бентли: Нет, детка. Я уже старая, и мне ничуть не жарко. Я, наверно, не растаю
  даже в самый жаркий день.
  
  Со сладкими сосульками в руках дети поднялись на тенистое крыльцо и уселись рядышком на ступеньку. В течение последующей сцены миссис Бентли поливает грядки.
  Эллис: Меня зовут Элис, это Джейн, а это - Том Сполдинг.
  Миссис Бентли: Очень приятно. А я - миссис Бентли. Когда-то меня звали Элен. (Дети в изумлении уставились на нее). Вы не верите, что меня звали Элен?
  Том: А я не знал, что у старух бывает имя.
  Миссис Бентли сухо засмеялась.
  Джейн: Он хочет сказать, старух не называют по имени.
  Миссис Бентли: Когда тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, дружок, тебя тоже никто не станет называть Джейн. Стариков всегда величают очень торжественно - только
  "мистер" или "миссис", не иначе. Люди помоложе не хотят называть старуху Элен. Это звучит очень легкомысленно.
  Эллис: А сколько вам лет?
  Миссис Бентли: Ну, я помню даже птеродактиля.
  Эллис (любой): Нет, правда, сколько?
  Миссис Бентли: Семьдесят два.
  Дети задумчиво пососали свои ледяные лакомства.
  Том: Да-а, уж это старая так старая.
  Миссис Бентли: А ведь я чувствую себя так же, как тогда, когда была в вашем возрасте.
  Эллис (любой): В нашем?
  Миссис Бентли: Конечно. Когда-то я была такой же хорошенькой девчуркой, как ты, Джейн, и ты, Элис. (Дети молчали). В чем дело?
  Эллис (любой): Ни в чем.
  Джейн поднялась на ноги.
  Миссис Бентли: Как, неужели вы уже уходите? Даже не доели мороженое... Что-нибудь случилось?
  Джейн: Мама всегда говорит, что врать нехорошо.
  Миссис Бентли: Конечно, нехорошо. Очень плохо.
  Джейн: И слушать, когда врут, - тоже нехорошо.
  Миссис Бентли: Кто же тебе соврал, Джейн?
  Джейн (взглянула на миссис Бентли и смущенно отвела глаза): Вы.
  Миссис Бентли: Я? Про что же?
  Джейн: Про себя. Что вы были девочкой.
  Миссис Бентли: Но я и правда была девочкой, такой же, как ты, только много лет назад.
  Джейн: Пойдем, Элис. Том, пошли.
  Миссис Бентли: Постойте. Вы что, не верите мне?
  Джейн: Не знаю. Нет, не верим.
  Миссис Бентли: Но это просто смешно! Ведь ясно же: все когда-то были молодыми!
  Джейн: Только не вы, (потупив глаза, чуть слышно шепнула).
  Миссис Бентли: Ну, конечно, мне было и восемь, и девять, и десять лет, так же, как всем
  вам. (Девочки хихикнули, но, спохватившись, тотчас умолкли). Ладно, не могу я целое утро спорить без толку с маленькими глупышами. Ясное дело, мне тоже когда-то было десять лет, и я была такая же глупая.
   Девочки засмеялись. Том смущенно поежился.
  Джейн: (смеясь и доброжелательно) Вы просто шутите. По правде, вам никогда не было десяти лет, да?
  Миссис Бентли: (крикнула) Ступайте домой! Нечего тут смеяться!
  Элис: И вас вовсе не зовут Элен?
  Миссис Бентли: Разумеется, меня зовут Элен!
  Девочки: (сквозь смех, убегая по лужайке) До свиданья!
  Том (поплелся за ними): Спасибо за мороженое!
  Миссис Бентли: (крикнула им вдогонку) Я и в классы играла!
  
  
  2
  
  Миссис Бентли: Подумать только. В жизни еще никто не сомневался, что и я когда-то была девочкой. Это глупо и жестоко. Я ничуть не горюю, что я уже старая... почти не горюю. Но отнять у меня детство - ну уж нет!
  Уходит, хлопнув дверью.
  
  3
  Темнота. Высвечиваются лица актеров. Тусклые, с зеленцой. Звуки ночи. Крик совы. Посреди сцены спиной к зрителю стоит стройная женщина с длинными волосами. Том держит ее за руку. Перед ними мерцает полоска воды. У Билал Форестера в руках голубой конверт.
  Джейн: Овраг!
  Том: (Оборачиваясь к зрителю вполоборота, но, не отпуская руки.) А ведь мы с матерью здесь совсем одни.
  Эллис: И ее рука дрожит!
  Том: Да, дрожит, мне не почудилось... Но отчего?
  Эллис: Мама ведь больше...
  Том: сильнее....
  Джейн: умнее меня?
  Билл Форестер: Неужели и она тоже чувствует эту неуловимую угрозу, то зловещее, что
  затаилось там, внизу, и сейчас выползет из темноты?
  Том: Значит, можно вырасти и все равно не стать сильным?
  Эллис: Значит, стать взрослым вовсе не утешение?
  Джейн: Значит, в жизни нет прибежища? Нет такой надежной цитадели, что устояла бы против надвигающихся ужасов ночи?
  Том: Так вот оно что! Значит, это участь всех людей, каждый человек для себя - один-единственный на свете.
  Билл Форестер: Один-единственный, сам по себе среди великого множества _других_ людей, и всегда боится.
  Том: Вот как сейчас.
  Эллис: Ну закричишь, станешь звать на помощь - кому какое дело?
  Билл Форестер: Тьма поглотит в одно мгновенье; одно чудовищное, леденящее мгновенье - и все кончено. Еще задолго до рассвета, задолго до того, как полицейские начнут прощупывать своими фонариками темную, растревоженную тропинку и на ней зашуршит щебень под ногами людей, которые в смятении кинутся на помощь.
  Эллис: И даже если они сейчас только в пятистах шагах от тебя,
  Том: а уж наверно так оно и есть,
  Билл Форестер: темный прибой может захлестнуть за три секунды и отнять у тебя все твои десять лет, и...
  Том: Жизнь - это одиночество.
  Джейн: Мама тоже одинока.
  Билл Форестер: В эту минуту ей нечего надеяться ни на святость брака, ни на защиту любящей семьи, ни на конституцию Соединенных Штатов, ни на полицию; ей не к кому обратиться, кроме собственного сердца, а в сердце своем она найдет лишь неодолимое отвращение и страх. В эту минуту перед каждым стоит своя, только своя задача, и каждый должен сам ее решить. (Встает и уходит).
  Том: Ты совсем один, пойми это раз и навсегда. Господи, не дай ей умереть.
  Эллис: Не делай нам ничего плохого.
  Том: Папа придет с собрания через час... Мам, ты за Дуга не бойся. С ним ничего не случилось. Ты за него не бойся, с ним ничего не случится.
  Мальчишеские голоса на фонограмме: 'Эгегей! Мам!' Звуки утра. Рассветает. Смех. Женщина уходит.
  __
  Фонограмма: (мальчишеский голос). Теперь Эллис водит!
  Эллис: (пятная Тома). Ты водишь! (весело убегает)
  Том пытается догнать Джейн.
  Джейн: (уворачиваясь, запыхавшись, вытянув руки перед собой, словно защищаясь) Том, обещай мне одну вещь, ладно?
  Том: (все еще пытаясь догнать) Обещаю? А что это?
  Джейн: Конечно, ты мой брат, и, может, я другой раз на тебя злюсь, но ты меня не оставляй, будь где-нибудь рядом, ладно?
  Том: (опешив, останавливается) Это как? Значит, мне можно ходить с тобой и с большими /ребятами/ гулять?
   Джейн: (отдуваясь) Ну... ясно... и это тоже. Я что хочу сказать: ты не уходи, не исчезай, понял? Гляди, чтоб никакая машина тебя не переехала, и с какой-нибудь скалы не свались.
  Том: Вот еще! Дурак я, что ли?
  Джейн: Тогда, на самый худой конец, если уж дело будет совсем плохо и оба мы совсем состаримся - ну, если когда-нибудь нам будет лет сорок или даже сорок пять, - мы можем владеть золотыми приисками где-нибудь на Западе. Будем сидеть там, ты будешь покуривать маисовый табак и отращивать бороду.
  Том: Бороду! Ух ты!
  Джейн: Вот я и говорю, болтайся где-нибудь рядом, и чтоб с тобой ничего не стряслось.
  Том: Уж будь спокойна.
   Джейн: Да я, в общем, не за тебя беспокоюсь. Я больше насчет того, как бог управляет миром.
  Том задумался.
  Том: Ничего, Джейн. Он все-таки старается.
  __
  
  Дедушка и Эллис торжественно выносят ковер, покрывало и выбивалки. Том и Джейн получают по одной. Все становятся в кружок. По знаку Дедушки все вскидывают цепы и принимались без передышки молотить ковры.
  Эллис: Вот тебе, вот. Бейте блох, не жалейте и вшей!
  Дедушка: (укоризненно) Ну что ты такое говоришь!
  Все смеются. Вокруг бушует пыльная _буря,_ и смех переходит в кашель.
  Эллис: (ударяя по ковру) Вот тут дедушка пролил кофе.
  Джейн: А здесь ты пролила сметану.
  Дедушка: Смотрите, тут весь ворс вытоптан. Ах, ребята, ребята!
  Эллис: А вот чернила, дедушка!
  Том Глупости! У меня чернила лиловые, а это обыкновенные, синие.
  Дедушка: Посмотрите, какую дорожку протоптали, - это из прихожей в кухню. Ох уж эта еда! Она даже львов ведет на водопой. Давайте-ка повернем его другим боком.
  Джейн: А может, просто запереть все двери и никого не впускать?
  Эллис: Или пусть разуваются еще в прихожей!
  Дедушка развешивает покрывало на веревке. Том разглядывает узор.
  Эллис: Том, ты что стоишь? Выбивай!
  Том: Занятно все-таки видеть всякие вещи.
  Джейн: (подозрительно смотрит на Тома). Что ты там увидел?
  Том: Да весь город, людей, дома, вот и наш дом - (Хлоп)! - Наша улица! - (Хлоп)! - А вон то, черное, - овраг. - (Хлоп)! - Вот школа. - (Хлоп)! - А вот эта чудная закорючка - ты. Джейн! - (Хлоп)! - Вот дедушка, прабабушка, бабушка, мама... - (Хлоп)! - Сколько же лет пролежал у нас этот ковер?
  Дедушка: Пятнадцать.
  Том: И целых пятнадцать лет по нему топали! Даже видны отпечатки башмаков!
  Дедушка: Силен ты болтать, парень.
  Том: Тут видно все, что случилось у нас в доме за пятнадцать лет. - (Хлоп!) Конечно, это все прошлое, но я могу и будущее увидать. Вот сейчас зажмурюсь, а потом - р-раз! - погляжу на эти разводы и сразу увижу, где мы завтра будем ходить и бегать.
  Джейн: (перестала размахивать выбивалкой). А что еще ты там видишь?
  Дедушка: Главным образом нитки. Тут только и осталась одна основа. Сразу видно, как его ткали.
  Том: (загадочно) Верно. В эту сторону нитки и в ту тоже. Я все вижу. Черти рогатые, Грешники в аду. Хорошая погода и плохая. Прогулки. Праздничные обеды. Земляничные пиры. (С важным видом тыкает выбивалкой то в одно, то в другое место ковра).
  Эллис: Да по-твоему выходит, что бабушка держит тут какой-то пансион.
  Том: Тут все видно, хоть и не очень ясно. Вы нагните голову набок и зажмурьте один глаз, только не совсем. Конечно, ночью видно лучше, когда ковер в комнате, и лампа горит, и вообще. Тогда тени бывают самые разные, кривые и косые, светлые и темные, и видно, как нитки разбегаются во все стороны: пощупаешь ворс, погладишь, а он как шкура какого-нибудь зверя. И пахнет как пустыня, правда-правда. Жарой пахнет и песком - наверно, так пахнет каменный гроб, где лежит мумия.
  Джейн: (включаясь в игру) Смотрите, вот Зеленый электрический автомобильчик! Мисс Ферн! Мисс Роберта! Би-ип! Би-ип! (Хлоп!) Миссис Лимисус! Билл Форестер!
   Все рассмеялись.
  Дедушка: А вот твои линии жизни. Том, они все в узлах. Слишком много кислых яблок! И соленые огурцы перед сном!
  Том: (кричит, всматриваясь в узор) Которые? Где?
  Джейн: Вот эта - через год, эта - через два, а эта - через три, четыре и пять лет. (Хлоп!)
  Том: А вот эта - на всю остальную жизнь. (Ударяет по покрывалу с такой силой, что оно падает на него. Становится похож на привидение, ухает и бегает за всеми.)
  Дедушка махает рукой, скручивает ковер и уходит.
  __
  Выходит миссис Бентли. Том натыкается на нее. Неловкая пауза. Том снимает с себя покрывало и расстилает его на земле..
  Том: (смущенно) Здравствуйте.
  Миссис Бентли: (решительно) Ребята!
  Девочки: Что, миссис Бентли?
  Миссис Бентли: Поднимитесь ко мне на крыльцо.
   Эллис: Что, миссис Бентли?
   Миссис Бентли: Я хочу показать вам несколько очень дорогих мне вещей. (разворачивает узелок и сперва заглядывает в него сама. Потом вынимает маленькую круглую гребенку). Я носила ее в волосах, когда мне было девять лет.
  Джейн (повертела гребенку в руке) Очень мило.
  Элис (закричала) Покажи-ка!
  Миссис Бентли: А вот крохотное колечко, я носила его, когда мне было восемь лет. Видите, теперь оно не лезет мне на палец. Если посмотреть на свет, видна Пизанская башня, кажется, что она вот-вот упадет.
   Эллис: Ну покажи мне, Джейн!
   Девочки передавали колечко друг другу, и наконец оно очутилось на пальце у Джейн.
  Джейн: Смотрите, оно мне как раз!
  Эллис: А мне - гребенка!
  Миссис Бентли: (вынимая из платка несколько камешков). Вот. Я в них играла, когда была маленькая. (Подбросила камешки). А теперь взгляните. (торжествующе подняла вверх раскрашенную фотографию).
   Джейн: Что это за девочка?
  Миссис Бентли: Это я!
   Элис и Джейн впились глазами в фотографию.
  Джейн: Ни капельки не похоже. Кто хочешь может раздобыть себе такую карточку.
   Они подняли головы и долго вглядывались в морщинистое лицо.
   Эллис: А у вас есть еще карточки, миссис Бентли? Какие-нибудь попозже? Когда вам было пятнадцать лет, и двадцать, и сорок, и пятьдесят?
   И девочки торжествующе захихикали.
   Миссис Бентли: Я вовсе не обязана ничего вам показывать.
  Джейн: А мы вовсе не обязаны вам верить.
  Миссис Бентли: Но ведь эта фотография доказывает, что и я была девочкой!
   Эллис: На ней какая-то другая девочка, вроде нас. Вы ее у кого-нибудь взяли.
  Миссис Бентли: Я и замужем была!
   Эллис: А где же мистер Бентли?
  Миссис Бентли: (оборачиваясь на картину, словно в поиске поддержки) Он давно умер. (Картина снова открывается. Мистер Бентли печально пожимает плечами, мол: 'да, действительно') Если бы он был сейчас здесь, он бы рассказал вам, какая я была молоденькая и хорошенькая в двадцать два года. (Мистер Бентли довольно улыбается).
  Эллис: (подходит к картине и захлопывает ее) Но его здесь нету, и ничего он не может рассказать, и ничего это не доказывает.
  Миссис Бентли: (растерянно) У меня есть брачное свидетельство.
  Джейн: А может, вы его тоже у кого-нибудь взяли. Нет, вы найдите такого человека, чтоб сказал, что видел вас много-много лет назад и вам было десять лет, - вот тогда я поверю, что вы в самом деле были молодая.
  Мистер Бентли тем временем выходит из-за картины, надевает цилиндр, берет в руки трость.
  Миссис Бентли: Тысячи людей видели меня в то время, но они уже умерли, дурочка, или больны, или живут в других городах. А в вашем городе я не знаю ни души, я ведь совсем недавно тут поселилась, и никто здесь не видел меня молодой,
  Джейн: Ага, то-то! (Подмигивая Тому и Эллис). Никто не видел!
  Миссис Бентли: Да погоди же! (схватила девочку за руку). Таким вещам верят без всяких доказательств. Когда-нибудь вы будете такие же старые, как я. И вам тоже люди не станут верить. Они скажут: "Нет, эти старые вороны никогда не были ласточками, эти совы не могли быть иволгами, эти попугаи не были певчими дроздами". Да, да, придет день - и вы станете такими же, как я!
  Девочки: Ну нет. (Обращаясь друг к другу) Ведь правда этого не может быть?
  Миссис Бентли: Вот увидите.
  Мистер Бентли: Господи боже, дети есть дети, а старухи есть старухи, и между ними пропасть. Они не могут представить себе, как меняется человек, если не видели этого собственными глазами.
  Миссис Бентли: Вот ты, неужели ты не замечала, что твоя мама с годами меняется?
   Джейн: Нет. Она всегда была такая, как теперь.
  Мистер Бентли: И это правда, дорогая. Когда живешь, все время рядом с людьми, они не меняются ни на йоту. Мы изумляемся происшедшим в них переменам, только если расстаемся надолго, на годы.
  Грхот поезда, звук резкой остановки поезда. Или барабаны.
  Мистер Бентли: (обнимает супругу, рассматривает фотографию). Ты ли это, Элен Бентли?! (Отдает карточку Эллен).
  Джейн: Теперь мы, пожалуй, пойдем домой. Спасибо за колечко, оно мне в самый раз.
  Эллис: Спасибо за гребенку, она очень красивая. Спасибо за карточку той девочки.
  Миссис Бентли: Погодите! Отдайте! Это все мое!
  Том: Не надо. Отдайте.
  Эллис: Нет, она все это украла. Это все вещи какой-то девочки, а она их просто
  украла. Спасибо! (убегают)
  Миссис Бентли: Погодите! Отдайте! Это все мое!
  Том: Простите. (уходит).
  Миссис Бентли: (одна) Они унесли мое колечко, и мою гребенку, и фотографию. И ничего не осталось, совсем ничего! Ведь это была часть моей жизни!
  
  4
  
  Миссис Бентли: Да полно, мое ли все это? Может быть, просто старуха пытается уверить себя, что и у нее было прошлое?
  Мистер Бентли: В конце концов, что минуло, того больше нет, и никогда не будет. Человек живет сегодня. Может, ты и была когда-то девочкой, но теперь это уже все равно. Детство миновало, и его больше не вернуть. (Ставит пластинку, включает патефон. Галантно приглашает супругу на танец).
   Звучит музыка с потрескиванием. Белая занавеска трепещет на ветру. Лунный свет. Мистер Бентли и миссис Бентли танцуют. Диалог во время танца.
  Мистер Бентли: (Мягким, печальным и рассудительным голосом). Дети правы. Они у тебя ничего не украли, дорогая. Все это уже не принадлежит тебе. Оно принадлежало той, другой тебе, и это было так давно.
  Миссис Бентли: Господи!
  Мистер Бентли: Дорогая, ты никак не можешь понять, что время не стоит на месте. Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно: ведь сегодня ты уже не та. Ну зачем ты бережешь эти старые билеты и театральные программы? Ты потом будешь только огорчаться, глядя на них. Выкинь-ка их лучше вон. Это не поможет. Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня. Время гипнотизирует людей. В девять лет человеку кажется, что ему всегда было девять и всегда так и будет девять. В тридцать он уверен, что всю жизнь оставался на этой прекрасной грани зрелости. А когда ему минет семьдесят - ему всегда и навсегда семьдесят. Человек живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает. Будь тем, что ты есть, поставь крест на том, чем ты была. Старые билеты - обман. Беречь всякое старье - только пытаться обмануть себя.
  Миссис Бентли: Был бы ты жив сегодня, что бы ты сказал?
  Мистер Бентли: Ты бережешь коконы, из которых уже вылетела бабочка. Старые корсеты, в которые ты уже никогда не влезешь. Зачем же их беречь?
  Миссис Бентли: Доказать, что я была когда-то молода...
  Мистер Бентли: Невозможно.
  Миссис Бентли: Фотографии?
  Мистер Бентли: Нет, они лгут. Ведь ты уже не та, что на фотографиях.
   Миссис Бентли: (Резко останавливаясь, отстраняясь от супруга. Музыка обрывается. С надеждой, почти яростью.) А письменные показания под присягой?
  
  Мистер Бентли хохочет, нагибается и выныривает из-за стола в судебной шапочке и белом парике. Широко расставляет руки в стороны, подзывая помощников. Дети хихикая выносят судейскую мантию и облачают в нее мистера Бентли. Сами вытаскивают из ящиков подходящие предметы, похожие не одежду адвокатов. Тому очки и взрослую шляпу, Джейн перо и чернильницу, Эллис огромную папку и кардиган. Миссис Бентли растерянно озирается, но занимает место подсудимой.
  _
  
  Председатель: Дом у миссис Бентли в образцовом порядке, каждая мелочь на своем привычном месте, полы всегда чисто выметены, провизия аккуратно заготовлена впрок, шляпные булавки воткнуты в подушечки, а ящики комода в спальне доверху набиты всякой всячиной, что накопилась за долгие годы.
  Адвокат1: Миссис Бентли - женщина бережливая. У нее хранятся старые билеты, театральные программы, обрывки кружев, шарфики, железнодорожные пересадочные билеты - словом, все приметы и свидетельства ее долгой жизни.
  Миссис Бентли: У меня куча пластинок. Вот Карузо: это было в Нью-Йорке, в девятьсот шестнадцатом; мне тогда было шестьдесят, и Джон был еще жив... А вот Джун Мун - это, кажется, девятьсот двадцать четвертый год, Джон только что умер...
  Адвокаты: (наперебой) Миссис Бентли сохранила все, что могла. Пять лет назад, когда она переехала в этот город, она привезла с собой огромные черные сундуки - там, пересыпанные шариками нафталина, лежали смятые платья в розовых цветочках и хрустальные вазочки ее детства. Покойный муж (поклон в сторону мистера Бентли) владел всякого рода недвижимым имуществом в разных городах, и она передвигалась из одного города в другой, словно пожелтевшая от времени шахматная фигура из слоновой кости, продавая все подряд, пока не очутилась здесь, в чужом, незнакомом городишке, окруженная своими сундуками и темными уродливыми шкафами и креслами, застывшими по углам, будто давно вымершие звери в допотопном зоологическом саду.
  Во время речи дети вытаскивают из ящиков всякий хлам и заставляют им стол, за которым сидит миссис Бентли. Ей становится неуютно. Ее совсем не видно за вещами.
  Мистер Бентли: (Смахивая все на пол). Элен! (Стучит о стол молотком, как в суде. Торжественно объявляет решение суда). Нет, дорогая, ведь ты не число, не чернила, не бумага. Ты - не эти сундуки с тряпьем и пылью. Ты - только та, что здесь сейчас, сегодня, сегодняшняя ты.
  Миссис Бентли: (кивнула. Ей стало легче дышат) Да, я понимаю... Понимаю.
  Дети аплодируют, хихикая разбегаются. Мистер Бентли нежно обнимает супругу и, поцеловав ее в макушку, уходит за картину.
  Миссис Бентли: (Обращаясь к картине.) Утром я со всем этим покончу. Отныне я буду только тем, что я есть сегодня. Да, решено, так и будет. (Торжественно стучит колотушкой по столу).
  Дуновение ветра заставляет ее закрыть окно. Музыка. Скрывается из виду. Изменение света.
  
  6
  Стук в дверь. Миссис Бентли появляется в иной одежде и в приподнятом настроении. Открывает дверь.
  Девочки: Доброе утро, Миссис Бентли.
  Миссис Бентли: (доброжелательно) Доброе, ребята.
  Эллис: У вас есть еще что-нибудь для нас, миссис Бентли? Еще какие-нибудь вещи той девочки?
  Миссис Бентли: Возьми вот это. ( Протягивает Джейн платье). И это, и вот это. (Отдает калейдоскоп и увеличительное стекло). Берите все, что хотите. Книги, коньки, куклы, все... Все это ваше.
   Девочки: Наше?!
   Миссис Бентли: Только ваше. И вот что: помогите мне в одном деле, я собираюсь развести на заднем дворе большой костер. Нужно вынуть все из сундуков и выбросить всякий хлам, пусть его забирает старьевщик. Все это уже не мое. Ничего нельзя сохранить
  навеки.
  Девочки: Мы поможем.
  Миссис Бентли и девочки скидывают вещи на покрывало и хватаются за углы, так, что получается огромный мешок. Они вытаскивают все за кулисы.
  
  7
  Билл Форестер: (входит бодрым шагом. Выносит два крутящихся кресла. За ним влетает довольный Том). Том! Давай сюда! Какая жара! (Разглядывая меню). Перечислите нам, пожалуйста, самые необыкновенные сорта мороженного!
  Официант: (только голос) у нас бесчисленное количество сортов: клубничное, шоколадное, ореховое, вишневое и абрикосовое, а из необыкновенных есть, м-м лимонное мороженое с ванилью, "какое едали в старину"...
  Билл Форестер: (прерывая официанта) Вот его-то нам и давайте.
  Том: Да, сэр!
  В ожидании мороженого они медленно поворачиваются на своих вертящихся табуретах. Потом их взгляды уперлись в мисс Элен Лумис, которая с удовольствием уплетала мороженое. Она должна появиться незаметно для зрителя.
  Мисс Элен Лумис: (Биллу Форестеру) Молодой человек, вы, я вижу, наделены и вкусом и воображением. И силы воли у вас, конечно, хватит на десятерых, иначе вы бы не посмели отказаться от обычных сортов, перечисленных в меню, и преспокойно, без малейшего колебания и угрызений совести заказать такую неслыханную вещь, как лимонное мороженое с ванилью. (Билл Форестер почтительно склонил голову). Подите сюда, вы оба. Садитесь за мой столик. Поговорим о необычных сортах мороженого и еще о всякой всячине - похоже, у нас найдутся общие слабости и пристрастия. Не бойтесь, я за вас заплачу. (Они заулыбались и, прихватив свои тарелочки, пересели к ней. Дугласу). Ты, видно, из Сполдингов. Голова у тебя точь-в-точь как у твоего дедушки. А вы - вы Уильям Форестер. Вы пишете в "Кроникл", и совсем неплохо. Я о вас очень наслышана, все даже и пересказывать неохота.
  Билл Форестер: Я тоже вас знаю. Вы - Элен Лумис. (Он чуть замялся). Когда-то я был в вас влюблен.
  Мисс Элен Лумис: Недурно для начала. (Спокойно набрала ложечку мороженого). Значит, не миновать следующей встречи. Нет, не говорите мне, где, когда и как случилось, что вы влюбились в меня. Отложим до другого раза. Вы своей болтовней испортите мне аппетит. Смотри ты какой! Впрочем, сейчас мне пора домой. Раз вы репортер, приходите завтра от трех до четырех пить чай; может случиться, что я расскажу вам историю этого города с тех далеких времен, когда он был просто факторией. И оба мы немножко удовлетворим свое любопытство. А знаете, мистер Форестер, вы напоминаете мне одного джентльмена, с которым я дружила семьдесят... да, семьдесят лет тому назад. Ну что ж. (Поднялась). Так вы завтра придете?
  Билл Форестер: Разумеется, приду.
  ( Мисс Лумис уходит. Том и Билл встают, провожая даму, не выпуская стаканчики с мороженным из рук. Выходят к зрителю. Смакуя доедают мороженное в тишине. Билл отдает Тому стаканчик, не выходя из задумчивого состояния. Том уносит пустые креманки.) Музыка?
  
  Мисс Лумис, напевая себе под нос, накрывает на стол: чайный сервиз, скатерть, покрывала на стулья, подушечка под спину. Уютно усаживается за стол.
  Билл Форестер: (оборачиваясь, бодро) В первый раз вижу женщину, которая вовремя готова и ждет. Правда, я и сам первый раз в жизни прихожу на свиданье вовремя.
  Мисс Элен Лумис: А почему?
  Билл Форестер: Право, не знаю.
  Мисс Элен Лумис: Ладно. (Разливая чай). Для начала: что вы думаете о нашем подлунном мире?
   Билл Форестер: Я ничего о нем не знаю.
  Мисс Элен Лумис: Говорят, с этого начинается мудрость. Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все - значит, ему все еще семнадцать.
  Билл Форестер: Вы, видно, многому научились за свою жизнь.
  Мисс Элен Лумис: Хорошо все-таки старикам - у них всегда такой вид, будто они все на свете знают. Но это лишь притворство и маска, как всякое другое притворство и всякая другая маска. Когда мы, старики, остаемся одни, мы подмигиваем друг другу и улыбаемся: дескать, как тебе нравится моя маска, мое притворство, моя уверенность? Разве жизнь - не игра? И ведь я недурно играю?
   Они оба посмеялись. Билл откинулся на стуле. Мисс Лумис обеими руками взяла свою чашку и заглянула в нее.
  Мисс Элен Лумис: А знаете, хорошо, что мы встретились так поздно. Не хотела бы я встретить вас, когда мне был двадцать один год и я была совсем глупенькая.
  Билл Форестер: Для хорошеньких девушек в двадцать один год существуют особые законы.
  Мисс Элен Лумис: Так вы думаете, я была хорошенькая? (Он добродушно кивнул). Да с чего вы это взяли? Вот вы увидели дракона, он только что съел лебедя; можно ли судить о лебеде по нескольким перышкам, которые прилипли к пасти дракона? А ведь только это и осталось - дракон, весь в складках и морщинах, который сожрал бедную лебедушку. Я не вижу ее уже много-много лет. И даже не помню, как она выглядела. Но я ее чувствую. Внутри она все та же, все еще жива, ни одно перышко не слиняло. Знаете, в иное утро, весной или осенью, я просыпаюсь и думаю: вот сейчас побегу через луга в лес и наберу земляники! Или поплаваю в озере, или стану танцевать всю ночь напролет, до самой зари! И вдруг спохватываюсь. Ах ты, пропади все пропадом! Да ведь он меня не выпустит, этот дряхлый развалина-дракон. Я как принцесса в рухнувшей башне - выйти невозможно, знай себе сиди да жди Прекрасного принца.
  Билл Форестер: Вам бы книги писать.
  Мисс Элен Лумис: Дорогой мой мальчик, я и писала. Что еще оставалось делать старой деве? До тридцати лет я была легкомысленной дурой, только и думала, что о забавах, развлечениях да танцульках. А потом единственному человеку, которого я по-настоящему полюбила, надоело меня ждать, и он женился на другой. И тут назло самой себе я решила: раз не вышла замуж, когда улыбнулось счастье, - поделом тебе, сиди в девках! И принялась путешествовать. На моих чемоданах запестрели разноцветные наклейки. Побывала я в Париже, в Вене, Б Лондоне - и всюду одна да одна, и тут оказалось: быть одной в Париже ничуть не лучше, чем в Гринтауне, штат Иллинойс. Все равно где - важно, что ты одна. Конечно, остается вдоволь времени размышлять, шлифовать свои манеры, оттачивать остроумие. Но иной раз я думаю: с радостью отдала бы острое словцо или изящный реверанс за друга, который остался бы со мной на субботу и воскресенье лет эдак на тридцать. (Они молча допили чай). Вот какой приступ жалости к самой себе. Давайте поговорим о вас. Вам тридцать один и вы все еще не женаты?
  Билл Форестер: Я бы объяснил это так: женщины, которые живут, думают и говорят как вы, - большая редкость.
  Мисс Элен Лумис: (серьезно) Бог ты мой. Да неужто молодые женщины станут говорить как я! Это придет позднее. Во-первых, они для этого слишком молоды. И во-вторых, большинство молодых людей до смерти пугаются, если видят, что у женщины в голове есть хоть какие-нибудь мысли. Наверно, вам не раз встречались очень умные женщины, которые весьма успешно скрывали от вас свой ум. Если хотите найти для коллекции редкостного жучка, нужно хорошенько поискать и не лениться пошарить по разным укромным уголкам.
   Они снова посмеялись.
   Билл Форестер: Из меня, верно, выйдет ужасно дотошный старый холостяк.
  Мисс Элен Лумис: Нет, нет, так нельзя. Это будет неправильно. Вам и сегодня не надо бы сюда приходить. Эта улица упирается в египетскую пирамиду - и только. Конечно, пирамиды - это очень мило, но мумии вовсе не подходящая для вас компания. Куда бы вам хотелось поехать? Что бы вы хотели делать, чего добиться в жизни?
  Билл Форестер: Хотел бы повидать Стамбул, Порт-Саид, Найроби, Будапешт. Написать книгу. Очень много курить. Упасть со скалы, но на полдороге зацепиться за дерево. Хочу, чтобы где-нибудь в Марокко в меня раза три выстрелили в полночь в темном переулке. Хочу любить прекрасную женщину.
  Мисс Элен Лумис: Ну, я не во всем смогу вам помочь. Но я много путешествовала и могу вам порассказать о разных местах. И если угодно, пробегите сегодня вечером, часов в одиннадцать, по лужайке перед моим домом, и _я,_ так и быть, выпалю в вас из мушкета времен Гражданской войны, конечно, если еще не лягу спать. Ну как, насытит ли это вашу мужественную страсть к приключениям?
  Билл Форестер: Это будет просто великолепно!
  Мисс Элен Лумис: Куда же вы хотите отправиться для начала? Могу увезти вас в любое место. Могу вас заколдовать. Только пожелайте. Лондон? Каир? Ага, вы так и просияли! Ладно, значит, едем в Каир. Не думайте ни о чем. Набейте свою трубку этим душистым табаком и устраивайтесь поудобнее.
   Билл Форестер откинулся в кресле, закурил трубку и, чуть улыбаясь, приготовился слушать.
  Мисс Элен Лумис: Каир...
  
   (Сцена путешествий)
  Заунывное пение - призыв к молитве. Неожиданно из-под стола высовывается голова верблюда, который как ни в чем не бывало, пьет глоточек чая и закусывает печеньем, потом он вылезает из-под стола в полный рост. Двое под горбами и голова верблюда спереди, отчетливо видны ноги ребят в теннисных туфлях и с разбитыми коленками. Шум базара. Мисс Лимус преображается, молодеет. В ее движениях воскресает порывистость и грация, она 'вскакивает' на верблюда - между горбами и протягивает руку Биллу. Свет ярко рыжий, знойный - по всей сцене. Билл закрывает их головы шляпой от яркого, нестерпимого, знойного солнца. Они всматриваются в окружающий пейзаж, доступный только их воображению, но не зрителю. Смеются. Чего-то пугаются, что-то пытаются поймать и смешно размахивают руками. Звуки востока.
  Билл Форестер: (в эйфории кричит) Никогда в жизни мне не было так хорошо!
  Мисс Элен Лумис: (молодым голосом) И мне тоже! (Закашливается, сваливается с верблюда на свое кресло. Старым голосом, устало). И мне тоже!
  Билл Форестер: (растерянно) Я вас очень утомил. Мне надо было уйти уже час назад. (На верблюда) Кыш.
   Мисс Элен Лумис: (Поглаживая верблюда на прощание по голове, и протягивая ему печенье.) Вы и сами знаете, что я отлично провела этот час. Но вот вам-то что за радость сидеть с глупой старухой...
   Билл Форестер вновь откинулся на спинку кресла и смотрел на нее из-под полуопущенных век. Потом зажмурился так, что в глаза проникла лишь тонюсенькая полоска света. Осторожно наклонил голову на один бок, потом на другой.
  Мисс Элен Лумис: (недоуменно) Что это вы?
  Билл не ответил и продолжал ее разглядывать.
  Билл Форестер: (бормоча, в сторону) Если найти точку. Важно приспособиться, отбросить лишнее... можно не замечать морщины, скинуть со счетов годы, повернуть время вспять. (Встрепенулся).
  Мисс Элен Лумис: Что случилось?
  Билл Форестер: (открыл глаза. Пауза). На какую-то секунду я это увидел.
  Мисс Элен Лумис: Что увидели?
  Билл Форестер: (очень тихо) Лебедушку, конечно.
  Старуха порывисто выпрямилась в своем кресле. Руки застыли на коленях. Глаза, устремленные на него, медленно наполнялись слезами.
  Билл Форестер: (рестерянно) Простите меня. Ради бога, простите.
  Мисс Элен Лумис: Ничего. Теперь вам лучше уйти. Да, завтра можете прийти опять, а
  сейчас, пожалуйста, уходите, и ничего больше не надо говорить.
  
   (Пантомима - время). Билл и Элен встают, церемонно кланяются друг другу, меняются местами глядя друг другу в глаза, подают друг другу чашки, снова встают и обходят стол глядя друг на друга, словно в медленном танце. Билл, как фокусник вытаскивает невесть откуда букет, преподносит его Мисс Элен, она показывает ему книгу, они снова рассаживаются. Звучит тема времени, как вначале спектакля, но в мажоре.
  
  Мисс Элен Лумис: Меня никогда не интересовало, что болтают люди. А они болтают, да? (Билл смущенно поерзал на стуле). Так я и знала. Про женщину всегда сплетничают, даже если ей уже стукнуло девяносто пять.
  Билл Форестер: Я могу больше не приходить.
  Мисс Элен Лумис: Что вы! (воскликнула она и тотчас опомнилась). Это невозможно, вы и сами знаете. (Спокойнее). Да ведь и вам все равно, что они там подумают и что скажут, правда? Мы-то с вами знаем - ничего худого тут нет.
  Билл Форестер: Конечно, мне все равно.
  Мисс Элен Лумис: Тогда мы еще поиграем в нашу игру. (Откинулась в кресле). Куда на этот раз? В Париж? Давайте в Париж.
  Билл Форестер: В Париж.
  Мисс Элен Лумис: Итак, (молодеет) на дворе год тысяча восемьсот восемьдесят пятый, и мы садимся на пароход (гудок парохода, чайки, шум волны) в нью-йоркской гавани. (Выбегают ребята в одежах морячков. Выносят реквизит). Вот наш багаж, вот билеты, там - линия горизонта. И мы уже в открытом море. Подходим к Марселю...
   Она уже в ином мире: держит бинокль перед глазами. Билл осторожно подходит к ней, еще не включившись в игру. Очень спокойно, но уверенный в том, что чудо снова произойдет. Она предлагает ему бинокль. Билл смотрит в него. И видит. Преображается! Музыка громче, свет интенсивнее.
  
  Билл Форестер: (светским тоном. Подавая Элен рюмку с аперитивом). А знаете, ведь я бываю у вас почти каждый день вот уже две с половиной недели.
  Мисс Элен Лумис: (Чокаются. Звенят рюмки). Не может быть!
  Билл Форестер: (ставят бокалы на стол) Для меня это огромное удовольствие.
  Мисс Элен Лумис: Да, но ведь на свете столько молодых девушек...
  Музыка стихает. Вместо бокалов только чашки с чаем.
  
  Билл Форестер: (в образовавшемся вакууме, очень искренне). В вас есть все, чего недостает им, - доброта, ум, остроумие...
  
  Мисс Элен Лумис: (садясь на свое место слегка сварливо) Какой вздор! Доброта и ум - свойства старости. В двадцать лет женщине куда интересней быть бессердечной и легкомысленной. Теперь я хочу вас смутить. Помните, когда мы встретились в первый раз в (кафе) аптеке, вы сказали, что у вас одно время была... ну, скажем, симпатия ко мне. Потом вы старались, чтобы я об этом забыла, ни разу больше об этом не упомянули. Вот мне и приходится самой просить вас объяснить Мне, что это была за нелепость.
  Билл Форестер: Вы и правда меня смутили.
  Мисс Элен Лумис: Ну, выкладывайте!
  Билл Форестер: Много лет назад я случайно увидел вашу фотографию.
  Мисс Элен Лумис: Я никогда не разрешаю себя фотографировать.
  Билл Форестер: Это была очень старая карточка, вам на ней лет двадцать.
  Мисс Элен Лумис: Ах, вот оно что. Это просто курам на смех! Всякий раз, когда я жертвую деньги на благотворительные цели или еду на бал, они выкапывают эту карточку и опять ее перепечатывают. И весь город смеется. Даже я сама.
  Билл Форестер: Со стороны газеты это жестоко.
  Мисс Элен Лумис: Ничуть. Я им сказала: если вам нужна моя фотография, берите ту, где я снята в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году. Пусть запомнят меня такой. И
  уж, пожалуйста, во время панихиды не открывайте крышку гроба.
  Билл Форестер: Я расскажу вам, как все это было. Когда я в первый раз увидел эту простую карточку - девушку со скромной, без затей, прической, - я не знал, что снимок сделан так давно. В газетной заметке говорилось, что Элен Лумис откроет в этот вечер бал в ратуше. Я вырезал фотографию из газеты. Весь день я всюду таскал ее с собой. Я твердо решил пойти на этот бал. А потом, уже к вечеру, кто-то увидел, как я гляжу на эту фотографию, и мне открыли истину. Рассказали, что снимок очаровательной девушки сделан давным-давно и газета из года в год его перепечатывает. И еще мне сказали, что не стоит идти на бал и искать вас там по этой фотографии.
  Долгую минуту они сидели молча.
  Мисс Элен Лумис: Ну вот и все. Не выпить ли нам еще чаю? Они молча потягивали чай. (Наклонилась вперед и похлопала его по плечу). Спасибо.
  Билл Форестер: За что?
  Мисс Элен Лумис: За то, что вы хотели пойти на бал искать меня, за то, что вырезали фотографию из газеты, - за все. Большое вам спасибо. А теперь моя очередь. Помните, я как-то обмолвилась об одном молодом человеке, который ухаживал за мной семьдесят лет тому назад? Он уже лет пятьдесят как умер, но в то время он был совсем молодой и очень красивый, целые дни проводил в седле и даже летними ночами скакал на лихом коне по окрестным лугам. От него так и веяло здоровьем и сумасбродством, лицо всегда было покрыто загаром, руки Вечно исцарапаны; и все-то он бурлил и кипятился, а ходил так стремительно, что казалось, его вот-вот разорвет на части. То и дело менял работу - бросит все и перейдет на новое место, а однажды сбежал и от меня, потому что я была еще сумасбродней его, нипочем не соглашалась стать степенной мужней женой. Вот так все и кончилось. И я никак не ждала, что в один прекрасный день вновь увижу его живым. Но вы живой, и нрав у вас тоже горячий и неуемный и вы такой же неуклюжий и вместе с тем изящный. И я заранее знаю, как вы поступите, когда вы и сами еще об этом не догадываетесь, и, однако, всякий раз вам поражаюсь. Я всю жизнь считала, что перевоплощение - бабьи сказки, а вот на днях вдруг подумала: а что, если взять и крикнуть на улице: "Роберт! Роберт!" - не обернется ли на этот зов Уильям Форестер?
  Билл Форестер: Не знаю.
  Мисс Элен Лумис: И я не знаю. Потому-то жизнь так интересна.
  
  Тема времени с нарастающим темпом, ускоряется, оглушает. Билл Форестер выходит за кулису и возвращается в шляпе с теплой шалью, для Мисс Элен Лумис. На шляпе лежит желто-красный лист, в руках зонтик. Освещение меняется на багряные, предзакатные тона.
  
  Мисс Элен Лумис: (Пишет письмо. Замечая Билла, отодвигает перо и чернила, заклеевает конверт и аккуратно разглаживает его ладонью) Я вам писала.
  Билл Форестер: Не стоит трудиться - я здесь.
  Мисс Элен Лумис: Нет, это письмо особенное. Посмотрите. (Показывает голубой конверт) Запомните, как оно выглядит. Когда почтальон принесет вам его, это будет означать, что меня уже нет в живых.
  Билл Форестер: Ну что это вы такое говорите!
   Мисс Элен Лумис: Садитесь и слушайте. Он сел.
  Билл Форестер: Дорогой мой Уильям. Через несколько дней я умру. Нет, не перебивайте меня. Я не боюсь. Когда живешь так долго, теряешь многое, в том числе и чувство страха. Никогда в жизни не любила омаров - может, потому что не пробовала. А в день, когда мне исполнилось восемьдесят, решила - дай-ка отведаю. Не скажу, чтобы я их так сразу и полюбила, но теперь я хоть знаю, каковы они на вкус, и не боюсь больше. Так вот, думаю, и смерть вроде омара, и уж как-нибудь я с ней примирюсь. Ну, хватит об этом. Главное, что я вас больше не увижу. Отпевать меня не будут. Я полагаю, женщина, которая прошла в эту дверь, имеет такое же право на уединение, как женщина, которая удалилась на ночь к себе в спальню.
  Билл Форестер: Смерть предсказать невозможно.
  Мисс Элен Лумис: Вот что, Уильям. Полвека я наблюдаю за дедовскими часами в прихожей. Когда их заводят, я могу точно сказать наперед, в котором часу они остановятся. Так и со старыми людьми. Они чувствуют, как слабеет завод и маятник раскачивается все медленнее. Ох, пожалуйста, не смотрите на меня так.
  Билл Форестер: Простите, я не хотел...
  Мисс Элен Лумис: Мы ведь славно провели время, правда? Это было так необыкновенно хорошо - наши с вами беседы каждый день. Есть такая ходячая, избитая фраза - родство душ; так вот, мы с вами и есть родные души. Я всегда считала, что истинную любовь определяет дух, хотя тело порой отказывается этому верить. Тело живет только для себя. Только для того, чтобы пить, есть и ждать ночи. В сущности, это ночная птица. А дух ведь рожден от солнца, Уильям, и его удел - за нашу долгую жизнь тысячи и тысячи часов бодрствовать и впитывать все, что нас окружает. Разве можно сравнить тело, это жалкое и себялюбивое порождение ночи, со всем тем, что за целую жизнь дают нам солнце и разум? Не знаю. Знаю только, что все последние дни мой дух соприкасался с вашим и дни эти были лучшими в моей жизни. Еще о многом надо бы поговорить, да придется отложить до новой встречи.
  Билл Форестер: У нас не так уж много времени.
  Мисс Элен Лумис: Да, но вдруг будет еще одна встреча! Время - престранная штука, а жизнь - и еще того удивительней. Как-то там не так повернулись колесики или винтики, и вот жизни человеческие переплелись слишком рано или слишком поздно. Я чересчур зажилась на свете, это ясно. А вы родились то ли слишком рано, то ли слишком поздно. Ужасно досадное несовпадение. А может, это мне в наказание - уж очень я была легкомысленной девчонкой. Но на следующем обороте колесики могут опять повернуться так, как надо. А покуда непременно найдите себе славную девушку, женитесь и будьте счастливы. Но прежде вы должны мне кое-что обещать.
  Билл Форестер: Все что угодно.
  Мисс Элен Лумис: Обещайте не дожить до глубокой старости, Уильям. Если удастся, постарайтесь умереть, пока вам не исполнилось пятьдесят. Я знаю, это не так просто. Но я вам очень советую - ведь кто знает, когда еще появится на свет вторая Элен Лумис. А вы только представьте: вот вы уже дряхлый старик, и в один прекрасный день в тысяча девятьсот девяносто девятом году плететесь по Главной улице и вдруг видите меня, а мне только двадцать один, и все опять полетело вверх тормашками - ведь правда, это было бы ужасно? Мне кажется, как ни приятно нам было встречаться в эти последние недели, мы все равно больше не могли бы так жить. Тысяча галлонов чая и пятьсот печений - вполне достаточно для одной дружбы. Так что непременно устройте себе, лет эдак через двадцать, воспаление легких. Ведь я не знаю, сколько вас там продержат, на том свете, - а вдруг сразу отпустят обратно? Но я сделаю все, что смогу, Уильям, обещаю вам. И если все пойдет как надо, без ошибок и опозданий, знаете, что может случиться?
  Билл Форестер: Скажите мне.
  Мисс Элен Лумис: Как-нибудь, году так в тысяча девятьсот восемьдесят пятом или девяностом, молодой человек по имени Том Смит или, скажем, Джон Грин, гуляя по улицам, заглянет мимоходом в аптеку и, как полагается, спросит там какого-нибудь редкостного мороженого. А по соседству окажется молодая девушка, его сверстница, и, когда она услышит, какое мороженое он заказывает, что-то произойдет. Не знаю, что именно и как именно. А уж она-то и подавно не будет знать, как и что. И он тоже. Просто от одного названия этого мороженого у обоих станет необыкновенно хорошо на душе. Они разговорятся. А потом познакомятся и уйдут из аптеки вместе.
   И она улыбнулась Уильяму.
   Мисс Элен Лумис: Вот как гладко получается, но вы уж извините старуху, люблю все разбирать и по полочкам раскладывать. Это просто так, пустячок вам на память. А теперь поговорим о чем-нибудь другом. О чем же? Осталось ли на свете хоть одно местечко, куда мы еще не съездили? А в Стокгольме мы были?
  Билл Форестер: Да, прекрасный город.
  Мисс Элен Лумис: А в Глазго? Куда же нам теперь?
  Билл Форестер: Почему бы не съездить в Гринтаун, штат Иллинойс? Сюда. Мы ведь, собственно, не побывали вместе в нашем родном городе.
   Мисс Лумис откинулась в кресле. Билл последовал ее примеру.
  Мисс Элен Лумис: Я расскажу вам, каким был наш город давным-давно, когда мне едва минуло девятнадцать...
   Детский смех в отдалении, звуки города, снова трамвай и английская речь, смех усиливается, разрастается, ширится. Дети выбегают, в шарфиках и рукавичках. Перестрелка в снежки. Билл и Миссис Форстер вынуждены держать оборону. Выкрики: 'Вот вам, ура! Зима! А мне на рождество коньки обещали подарить! А ты письмо Санта Клаусу написал? А как же! Длиннющее! Ты не знаешь, как его отправлять, чтобы к нему попало наверняка? Есть верный способ!' Суматоха. Шум.
  Миссис Элен Лумис начинает напевать песенку, ребята подхватывают, все берутся за руки и распевают на джазовый манер: 'Зима - холода, весна - красна, лето-потеха, осень - просим, зима, весна, лето, осень, зима, весна, лето, осень.'
  Фейерверк. Все озаряется алым, синим, белым светом. Круг разорван, все задрали головы к небу.
  Мисс Элен Лумис: (ее лицо сияет и выделяется среди всех вновь обретенной молодостью) Вы видите все это? Видите меня там, с ними?
  Билл Форестер: Да. Я вас вижу.
  Мисс Элен Лумис: А потом, потом...
  Кружится широко раскинув руки, задрав голову к небу, молодая, прекрасная. Сверху на нее падает мелкий снег, потом бумаги, потом конверты, и наконец - один конверт, голубой. Мисс Элен Лумис и Билл Форестер подходят к голубому конверту, но не решаются поднять его. Мисс Элен пожимает плечами и уходит с улыбкой, такая же молодая. Все происходит быстро. Билл долго смотрит на конверт, присаживается около него, вертит в руках.
  
  Дженни: (подхватывая) Потом все лето мы часто сидели в ожидании на ступеньках крыльца миссис Бентли. А когда слышались серебряные колокольчики мороженщика, дверь отворялась и из дома выплывала миссис Бентли,
  Элен: погрузив руку в кошелек с серебряной застежкой.
  Том: Мы стали добрыми друзьями.
  Миссис Бентли присаживается на крыльцо.
  Девочки: Сколько вам лет, миссис Бентли?
  Миссис Бентли: Семьдесят два.
  Девочки: А сколько вам было пятьдесят лет назад?
  Миссис Бентли: Семьдесят два.
  Девочки: И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких платьев?
  Миссис Бентли: Никогда.
  Девочки: А как вас зовут?
  Миссис Бентли: Миссис Бентли.
  Девочки: И вы всю жизнь прожили в этом доме?
  Миссис Бентли: Всю жизнь.
  Девочки: И никогда не были хорошенькой?
  Миссис Бентли: Никогда.
  Девочки: Никогда-никогда за тысячу миллионов лет?
  Миссис Бентли: Никогда. Никогда-никогда за тысячу миллионов лет.
  Тихая музыка (флейта).
  Билл Форестер: (распечатывает голубой конверт и читает) Лимонного мороженого с ванилью. Лимонного мороженого с ванилью.
  
  Том: Чтоб мне провалиться! А я и не додумался! Вот это да! Ясно, как апельсин: старики никогда не были детьми. Дженни: А правда, это как-то грустно? И уж тут ничем не поможешь.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"