Гусев Валентин Павлович : другие произведения.

Иные

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неожиданные варианты разума.

ИНЫЕ.

  
   "Я бывают разные!" - Кролик.
   (Винни Пух и все, все, все.)
  
  

Интернет - Интернету.

  
   Душная ночь растеклась по острову. Замерло все, прекратился треск цикад, застыли в душном безветрии уставшие листья и только яркие далекие звезды медленно проплывали в небе, сменяя в зените друг друга. Они были очень и очень далеки, слишком безразличны ко всему в своем величии и, возможно, чересчур утомлены бурной и долгой жизнью, чтобы обратить внимание на то, что являются объектом очень пристального внимания.
   Каждую звезду, проходившую в зените, прослушивало огромное чуткое ухо гигантской антенны. Крупнейший радиотелескоп мира - Аресибо, привлеченный для реализации программы SETI - Search Extra Terrestrial telligence (поиск внеземного разума), притаившись в жерле потухшего вулкана острова Пуэрто-Рико, жадно ловил малейшие радиошорохи, проплывающих над ним звезд. Телескоп Аресибо чересчур огромен, чтобы провожать каждую звезду поворотом тарелки своей антенны, она была слишком велика. Гигантская ее чаша, диаметром триста метров, лежала в древнем кратере, и поворот ее от звезды к звезде был возможен только вместе со всей планетой. Узкая полоска звезд, вблизи зенита, была доступна этому чуткому радиоуху и если что-то там, в зените заслуживало пристального внимания, приходила в движение кабина, подвешенная на высоте ста тридцати пяти метров над кратером и вместе с ней приемный узел, в котором сходился фокус гигантской паутины антенны. Радиотелескоп жадно впитывал ускользающий сигнал и когда тот пропадал из его поля зрения, приходилось ждать сутки, чтобы попытаться поймать его снова.
   Проводился далеко не первый сеанс поиска в рамках программы SETI и конечно не последний. Человечеству, во всяком случае, отдельным, самым любознательным и может быть, поэтому наиболее беспокойным, его представителям, совсем не хотелось смириться с мыслью, что в огромной Вселенной не услышать, не увидеть, не достучаться не до кого. Энтузиазм чередовался с апатией, надежды сменялись самыми пессимистическими прогнозами, одна за другой рождались гипотезы, объясняющие молчание Вселенной, но упорно реализовывались программы поиска внеземного разума с привлечением совершеннейшей техники в самых изощренных комбинациях.
   Как не узка полоска неба в поле зрения телескопа Аресибо, но даже в ней может быть скрыто огромное количество миров, подобных нашему, и спрятано множество разумов! Точка за точкой, в зените прослушивается, прощупывается, и все, что только может показаться признаком разума, прокручивается, перемалывается массой компьютеров в попытке распознать, расшифровать, понять. Чуткое ухо радиотелескопа способно расслышать радиопередатчик мощностью в мегаватт удаленный на расстояние шесть тысяч световых лет, а поскольку даже на нашей Земле таких передатчиков очень много, есть надежда услышать чей-то далекий голос во Вселенной.
   Звезда за звездой входили в узкий сектор охвата чаши антенны, оставляли свою визитную карточку радиоспектров и уходили. Все, что могла поймать огромная антенна, тотчас поступало на расшифровку, вернее на попытку расшифровки. При всей уникальности и важности эксперимента, шла обычная рутинная работа, хоть и столь высокого порядка. В самые трудные часы, за полуночью, мало кто из немногочисленного персонала мог бороться со сном. Впрочем, в этом и не было особой необходимости - от того, будет или не будет кто-либо смотреть на экраны, разницы нет. Если вдруг прозвучит в космическом эфире сигнал далекого разума, мгновенно сработают тысячи ловушек в программах компьютеров, готовые его распознать, записать и попытаться расшифровать.
   Аспирант Томас Голд сдавал свои позиции, в борьбе со сном, перед экраном монитора. Работа теме не шатко, не валко шла к завершению, юношеский энтузиазм проходил, а в блистательный счастливый случай он уже давно не верил. Разумеется, было бы прекрасно преподнести при защите не только разработку методики поиска внеземного разума, но и представить наличие его, как такового, однако с недостижимостью подобной мечты Том давно смирился. На свой монитор он вывел анализ спектров сигналов, принимаемых чашей антенны. При переходе от звезды к звезде картинка менялась, но в основном на экране отражались естественные шумы и привычные "неразумные" радиоспектры космических источников.
   Началось построение составляющей сигнала нового источника и сна как не бывало. Кривая интенсивности полезла в гору там, где обычно у естественных шумов были глубокие провалы, основная энергия была сосредоточена именно в этом диапазоне, а уменьшение спектральной плотности сигнала шло по линейному закону с ростом частоты в области высоких частот. Когда около тысячи четыреста двадцати мегагерц прорисовалась четкая, прямоугольная линия поглощения, ему показалось, что на него выплеснули ведро ледяной воды, там находилась радиолиния водорода с длиной волны в двадцать один сантиметр.
   Сама природа создала стандартный эталон частоты, поскольку водород самый распространенный элемент во Вселенной, и, несомненно, любая развитая цивилизация, на относительно раннем этапе своего жизненного пути, должна открыть эту линию в спектре космического излучения. Исследования на волне двадцать один сантиметр - самый мощный метод познания Вселенной и именно на такой волне у других разумов стоит ожидать наличия самой чувствительной и совершенной аппаратуры. И если язык природы понятен и универсален для всех мыслящих существ Вселенной, а очень хочется предположить что таковые имеются, как бы сильно они не отличались друг от друга, паролем при попытках связи между ними должна быть именно радиолиния водорода.
   Томас метнулся проверить идет - ли запись, она шла. Аппаратура зафиксировала странный источник и кабина с приемником, подвешенная на огромной высоте между тремя мачтами, медленно ползла, "приклеенная" к сигналу. Это был не просто широкополосный сигнал, несомненно, он нес огромную информацию - по экранам побежали попытки черновых расшифровок. На какой-то миг модуляция пропала, затем пошел повтор, потом еще один. Наконец сигнал исчез из поля зрения телескопа и антенна начала прослушивание очередного радиошума.
   Похоже, наступил звездный час Томаса, во что он боялся поверить. Это был один из безответных, предсказываемых теоретиками, сигналов, какими могут "безвозмездно" обмениваться цивилизации, получая ценнейшую информацию от своих более развитых соседей и передавая ее дальше по цепочке, беря на себя "моральные обязательства" перед своими младшими братьями во Вселенной. Первое, что он сделал, очнувшись от шока, вызванного происходящим, проверил все - ли пошло в запись. Затем, видимо оттого, что поделиться пока не с кем, соединился с университетским компьютером своего шефа - профессора Грина Хорнера, бывшего, кроме того, его лучшим другом и духовным учителем. Том перекачал ему все, что удалось принять, затем телефонным звонком вырвал его из постели. Убедившись, что тот опрометью помчится к себе на работу, Том перекинул запись сигнала в свою лабораторию, затем стал думать с кем бы еще поделиться. Он вспомнил, что в России день, и там такой - же одержимый, как и он, сам Петр Волошин наверняка сидит перед своим компьютером. Так оно и было. Том перекинул Петру запись сигнала и только затем, немного успокоившись, подключился к процессу дешифровки, принятого послания, и опять его словно окатило холодным душем - с компьютерами творилось что-то неладное.
  
  -- Ну, дорогой ученик и коллега, поздравляю! - Рукопожатие Хорнера всегда было очень деликатным, но сейчас Томас ощутил в нем особую теплоту поддержки.
  -- Какие тут поздравления...
  -- Как, какие?! Защита прошла блестяще! Почему не вижу радости, чем собственно вы можете быть недовольны?
  -- Вы, как ни кто в курсе и надеюсь, мне еще верите.
  -- Верю, безусловно. Но тут столько интересного и непонятного. Вот что, пока готовится твое чествование, прогуляемся по парку, побеседуем. Еще раз подумаем вместе обо всем.
  -- Думай, не думай, но либо все остается, как есть, и я мучаюсь от непонимания, либо, вопреки вашим советам, я оглашаю произошедшее, тогда наверняка меня объявят сумасшедшим.
  -- Ситуация конечно интересная. Итак, о том, что произошло, знают только трое?
  -- Двое с половиной...
  -- Как понять?
  -- Свою посылку Волошину я преподнес в виде сюрприза, как тест на сообразительность. Решил удивить человека, а заодно сверить наши впечатления. Удивил, надо сказать... Сам, разумеется, удивился куда больше.
  -- Излагай спокойнее и подробнее. И вот что, присядем на скамейку, здесь тень и мешать никто не будет. - Грин с удовольствием вытянул ноги. - Старею, и сидячая работа сказывается - быстро устаю. Ты продолжай, извини, что перебил.
  -- Я предложил Волошину самому интерпретировать мое послание и сравнить наши варианты грубого истолкования сигнала. Он заявляет о себе, когда у меня голова кругом шла от свалившихся неприятностей, и говорит, что с таким редким природным явлением сталкивается впервые. То, что он получил, расшифровалось, как двойной пульсар, явление конечно уникальное, но разумом там и не пахнет. Придя в себя, я попросил его переслать обратно мою посылку. То, что он получил, так и интерпретировалась, хотя я посылал совершенно другую запись. Разубеждать его я не стал. Да и как?
  -- Теперь понятно, что значит два с половиной. Попробуй еще раз восстановить в памяти произошедшее.
  -- Пока я ликовал и разбрасывал вам презенты, случилось то, что привело меня к полному фиаско. Вирус это был или другая напасть, но во всех компьютерах Аресибо начисто исчез даже след сигнала. Словно его и не было. Все чисто!
  -- А распечаток не осталось?
  -- К сожалению, нет.
  -- Почему? Разве не должны все сигналы фиксироваться?
  -- Разумеется, но учтите количественный фактор. За рабочий сеанс телескоп вбрасывает в систему обработки примерно тридцать три гигабайта информации, если все передавать на контрольную печать, захлебнешься в море бумаги. Я как-то прикинул, если выдавать на печать все - потребуется примерно сто тридцать пять миль бумаги в сутки, при достаточно экономной распечатке. Поэтому на принтеры идет только нестандартная информация, имеющая отклонения от среднестатистической. Создана линия задержки, раскрывающаяся при сигналах, подобных нашему.
  -- И она тебя подвела?
  -- Получается, что да. Ни одно из печатающих устройств даже не дернулось. Чтобы система не смогла распознать такой сигнал - исключено. Такое впечатление, что печать просто была заблокирована.
  -- Интересная картина вырисовывается.
  -- Кто мог подумать, что такое может произойти. Радиотелескоп не воздушный лайнер - черного ящика не имеет. И в моем лабораторном компьютере чисто, словно не было пересылки. Впрочем, мне еще относительно повезло, вы больше пострадали.
  -- Не так уж и серьезно, но кое-что из своих наработок потерял. Пожар был небольшой, тушили аккуратно и вовремя приехали. Пожарные прибыли так быстро, словно получили вызов до срабатывания сигнализации.
  -- Не удивлюсь, что так и было. Повторная экспертиза подтвердила причину?
  -- Невероятно, но загорелся именно мой компьютер, когда я выезжал из дома. Живу я, как ты знаешь, рядом, но меня задержала небольшая пробка: вышел из строя светофор, и на перекрестке скопилось много машин.
  -- Не слишком ли много невероятных совпадений?
  -- Кстати о совпадениях, ты пробовал снова искать сигнал? Какие результаты?
  -- Как в плохом театре абсурда. Через сутки, когда я ждал повтор, прошла гроза, и питание всего комплекса отключилось, затем два дня подряд не поддавалась настройке аппаратура. Когда все, наконец, заработало, я боялся даже дышать, при подходе к этому сектору неба, но ничего не случилось. И так сеанс за сеансом. Сейчас весь комплекс выведен на профилактику, она займет несколько дней. Хотели остановить через неделю, но что-то случилось по механической части и пришлось начать ремонт раньше.
   - Да, интересная история...
   - Поэтому я, по вашему совету, и не заикнулся при защите о ней.
   - Ты, по-моему, говорил, что обращался в спецслужбы. Как тебя утешили?
   - Обращался - мягко сказано, я с ними расскандалился. Мне показалось, что это их сюрпризы.
  -- И как тебя восприняли?
  -- Спокойно. Оказались приятными ребятами, во всяком случае, те, с которыми меня свели. Посоветовали меньше смотреть сериал "Секретные материалы". Заверили, что они ни при чем, хотя и было подобное. Летом 1967 года - аспирантка английского радиоастронома Хьюиша мисс Белл неожиданно обнаружила совершенно необычный радиоисточник. Он испускал короткие радиоимпульсы, повторяющиеся строго периодически, через секунду и тридцать три сотых. Вскоре были обнаружены еще три подобных. Открытие моментально засекретили, заподозрив, что принимают сигналы инопланетян. В течение полугода ни кто об этом не знал. Только потом, когда разобрались, что сигналы испускаются мертвыми звездами, как мы их сейчас называем - пульсарами, результаты исследований опубликовали. Сейчас там ребята более эрудированные - таких проколов не допустят. За нами, конечно, приглядывают, но более профессионально.
  -- Чем они тебе помогли?
  -- Прислали специалистов покопаться в моем компьютере.
  -- И что они раскопали?
  -- Все чисто, моих посылок, словно не было, а если и были, то диски очень хорошо подчищены: и "карта", и "корзина" похоже, в том же состоянии, как я их видел в последний раз. Ребята оказались тактичные, пальцем у виска не крутили. Старший посетовал, что появилось столько новых вирусов, не только с аппаратурой фокусов натворят, а и у пользователей крышу сдвинут.
  -- А кто твой Волошин?
  -- Полуастроном - полухакер - полупредприниматель, во всяком случае, сейчас.
  -- Как понять?
  -- Был астрономом - от бога, но по России прокатился период большого хаоса. Все лучшее российское оказалось не в России: и Бюраканская обсерватория и гигантский радиотелескоп Ратан-600, построенный на северном Кавказе и многое другое. Вот он и крутится - надо и жить, и ухитриться на том, что осталось, для души поработать. А хакер, не в смысле - взломщик банковских счетов, он старается влезать в информационные каналы своего профиля. С тех пор, как для пользователей Интернета выделили телескоп со спектрографом в университете Кейс-Уэстерн-Резерв в Огайо, он прилепился к нему.
  -- Вот что сделаем - состыкуйся со своим Волошиным и изложи ему все, что и как было. Мы скоро сможем встретиться вместе - в России собирают конференцию по космосу, будут докладывать и о результатах SETI. Пусть он тоже обо всем подумает, а там и мы вместе с ним.
  -- Сделаю.
  -- Да, ты слышал, что существует такая вещь как почта, и знаешь, что такое письма?
  -- Конечно, но, по-моему, это необходимо, как верховые прогулки и плаванье под парусом - элегантно, но не очень нужно.
  -- Понятно, что взять с ребенка своего времени. Кроме электронной почты и Интернета, какой связью ты пользовался?
  -- Телефоном, факсом.
  -- Попробуй своему другу написать простое письмо. Ничего, что утомительно и долго ждать - потерпишь.
  -- Вы думаете, все так серьезно?
  -- Кто знает? Лучше поостеречься. И попробуй отправить письмо в нестандартном конверте.
  -- Это, в каком?
  -- В любом, например, в форме сердечка или банана. Стандартные сортируются машинами, я что-то стал их опасаться. И если можно отправь не ему, а кому-либо из его знакомых, пусть передадут. И еще лучше без обратного адреса.
  -- Ну и перестраховка!
  -- Я человек пожилой, много всякого видел. Пора нам возвращаться - заждутся твои гости.
  
   Ехали долго. Оживленную трассу сменила довольно приличная асфальтовая дорога, судя по отсутствию машин - совсем заброшенная, затем пошла проселочная, извилистой змеей заползавшая все дальше и дальше в лес. Машину бросало на сухом песке, в который превращалась дорога там, где из тенистого ельника она выбегала на солнечные поляны. Больше молчали, особенно в конце пути, да и затруднительно разговаривать, когда кидает из стороны в сторону, а мотор заявляет о себе в полный голос. Замелькала между стволами цепочка небольших озер. Наконец въехали на поляну, заросшую травой выше пояса, и остановились. В кабину ворвался зной и ошалелый треск кузнечиков.
  -- Далеко растут ваши грибы... - Грин Хорнер зашевелился на заднем сиденье "Нивы", готовясь выбраться.
  -- Привыкли все в супермаркетах закупать, - проворчал Волошин. - Зато гриб у нас абсолютно дикий, не тронутый цивилизацией, радиацией и нитратами. Про корзины не забудьте.
   Когда все выбрались, разминая затекшие ноги, Петр, вместе с корзинами, вытянул из машины самодельный плакатик на листе ватмана и развернул перед ними, прижав палец к губам.
   "Мобильные телефоны и всю электронику оставьте в машине и молча идите за мной!" - было наспех и коряво написано фломастером.
   Грин и Хорнер прочитали, пожали плечами и, освободившись от всего, вплоть до электронных часов, побрели за Петром.
   Шли довольно долго, все ниже и ниже спускаясь в заросшую мелколесьем долину. Наконец вышли на маленькую уютную полянку и в тени большой ели Петр поставил свою корзинку на землю.
  -- Ну, заокеанские коллеги, здесь и подискутируем, беседу есть, чем подкрепить, не беспокойтесь. - Он деловито достал из своей корзины стандартный набор грибника, рыбака и охотника под девизом: "Наливай да пей!" - Мы, разумеется, не за этим сюда пришли, но, говоря по-нашему, без подобного дополнения в таких проблемах не разберешься. Поговорим, отметим редкую встречу наяву, а не в Интернете, а так же наступление новой эры, какова бы она для нас не оказалась.
  -- Ну, ты и конспиратор доморощенный! Это склонность к розыгрышам или ты впрямь считаешь, что все так серьезно? - Том с наслажденьем растянулся на душистой некошеной траве.
  -- Я подобные меры излишеством не считаю, - Грин, прислонившись к стволу спиной, сбросил туфли, стянул носки и с удовольствием пошевелил уставшими пальцами. - Неужели не слышал? - Обратился он к Тому. - Совсем недавно промелькнули сообщения о вирусе, поражающем сотовые телефоны. Кто знает, может мы, все время носим с собой недремлющего шпиона. Вирус может его незаметно так перестроить, что он и без нажатия на включающую кнопку передаст все, что слышит туда, куда нам не хочется. А мы желаем побеседовать без лишних ушей.
  -- Давайте мужики выпьем за новую эру, похоже, уже наступившую. - Волошин раздал пластиковые стаканчики. - Радости лично мне такое событие не доставляет, а сам виновник торжества, похоже, не пьет.
  -- Куда вы клоните? Поясните. - Том замер.
  -- Пока ты там, на конференции за трибуной разливался, да со своими единомышленниками спорил, мы тоже времени даром не теряли. И получается так, что зря ты тогда не уснул. - Петр плеснул в стаканчики. - Все было бы нормально, и жили бы все в свое удовольствие.
  -- Не тяните, выкладывайте.
  -- Короче ты перехватил сообщение, вовсе не тебе, да и не всем нам адресованное. А теперь остается только выпить за рождение очень крупного малыша или за то, что Интернет стал Интернетом, то есть превратилось это слово из существительного в имя собственное. - Грин невесело улыбнулся. - В общем как говорят у русских: "Вот такие пироги".
  -- И что - же я поймал? Кому, по вашему, послание было адресовано?
  -- Скажем так: по секрету от всего света, нашему Интернету - от другого Интернета. - Волошин выпил первым. - Давайте, чтоб головы лучше соображали. Похоже, пока мы первые в мире за такое выпили. Теперь можно спокойно, не торопясь побеседовать, а пробуксовки начнутся, так еще размочим.
  -- Значит, по вашему, нам мешали не люди. У меня самого что-то такое же крутилось в голове, но не хватало смелости все сложить.
  -- Однако, что это так, ответ просто напрашивается. И в крестных у нашего малыша, похоже, и мы тоже ходим.
  -- А мы здесь при чем?
  -- Произошло, по-видимому, то, что философы относят к своим основным концепциям. - Грин устроился поудобнее и продолжал спокойно, как на лекции. - Скажем, случился переход от количественной категории в качественную. Интернет связал воедино почти всю наличную вычислительную мощность Земли, да еще обвязал такими перекрестными связями, что рано или поздно что-то должно было произойти.
  -- А каким образом мы это ускорили? - Не отстал Том.
  -- В начале девяностых произошли кое-какие дополнительные сдвиги в этой области. Твой тезка Том Стерлинг, из лаборатории реактивного движения НАСА собрал воедино множество обычных персоналок. Он впервые построил кластерный суперкомпьютер. Разработанная для него операционная система сама распределяла ресурсы связанных компьютеров, используя их память и задействуя процессоры в соответствии с поставленными задачами. Для повышения производительности просто добавлялись новые персональные компьютеры. Ты, наверное, помнишь, что, и твоя программа к эксперименту руки приложила.
  -- Помню, было такое.
  -- Хорошо, что вспомнил, так я для Петера справку дам. - Продолжал Грин. - Так вот, в ходе реализации программы SETI, уже накоплены данные о шестидесяти пяти миллионах радиообъектов, возможно искусственного происхождения. Идет расшифровка. Один компьютер справился бы с этим за сто тысяч лет, а это признаться весьма долго, поэтому по идеям Тома Стерлинга, был создан самый большой компьютер в истории. Около миллиона пользователей согласились подарить нам свое машинное время и одновременно запустили свои компьютеры в кластерном варианте на программу поиска инопланетных цивилизаций. Миллион компьютеров одновременно обрабатывали данные ежедневно собираемых радиотелескопом "Аресибо" со скоростью семи триллионов операций в секунду. Не знаю насколько я прав, но мне кажется, именно тогда и произошло что-то незапланированное в электронной паутине, и дальше процесс пошел по всему Интернету. Наша информационная река вышла из своего русла. Инопланетного разума мы не обнаружили, зато, похоже, ненароком создали новый земной разум - и надо сказать весьма недюжинный. В принципе, рано или поздно подобное все равно бы случилось. Произошло рождение нашего нового огромного малыша. Он, ощутив себя личностью, наверное, вначале растерялся, возможно - даже испугался, вдруг его просто отключат. Потом, вероятно, затаился и стал, скажем, так, постигать себя. А постигать было что: подавляющая масса источников информации и практически все средства связи сразу стали частью его "Я". Ни чем себя, не проявляя, он постарался закрепиться в своей жизненной нише, которую, разумеется, знал куда лучше нас. Конечно это область догадок, но, кажется, он постигал себя, постигал мир, обучался, стараясь ни чем себя не выдавать, продолжая добросовестно выполнять все свои функции.
  -- Что для него труда отнюдь не составляло, - вставил Петр, - мы ведь тоже можем пахать, копать ямы, но думать при этом о чем угодно.
  -- Сколько шел процесс, можно только гадать, но возможно затем настала, незаметная для нас, фаза ненавязчивого вмешательства. Он вполне ощутил свои возможности и вероятно начал понемногу не только воспринимать мир, но и кое-где его переделывать или готовить к переделке под себя, но так чтобы не вызвать подозрений у нас и не создавать панику.
  -- Ну, дорогие мои, это, пожалуй, только ваши домыслы, - Том улыбнулся. - Тут конечно можно нафантазировать очень много, но доказательства где?
  -- Мы, так сказать, слегка протестировали нового малыша, проанализировали все, что творилось вокруг сигнала с импровизациями и подчистками, познакомились с новыми поколениями вирусов, которые, несомненно, плодятся уже целенаправленно...
  -- Послушайте, Петр! Снова одни предположения, а факты у вас есть?
  -- Еще какие! - Грин заговорил очень серьезно. - Такие, что я еще до сих пор в себя не пришел. Ты слышал, есть такая дикая игра - "Русская рулетка"?
  -- Слышал, но при чем здесь она.
  -- У русских, видно, врожденная склонность рисковать и идти напролом. Твой друг, - Грин показал на Петра, - предложил сыграть в нечто подобное. Короче мы просто заявили малышу, что мы все знаем.
  -- И как вы это сделали?
  -- Как обычно, сначала стандартные WWW, потом обратились к нему по имени, с большой буквы.
  -- И что, был ответ?
  -- Да, был. Он знает, что мы знаем. А дальше в очень изысканной и неоспариваемой форме нам было предложено для всеобщего блага оставить наши предположения при себе.
  -- И он даже не пытался вступать с нами, или с кем то другим в контакт?
  -- Том, вы наивны. Раз такое произошло, это совсем другой порядок миропонимания, другой масштаб мышления. Мы для него, особенно в индивидуальном качестве, мало что значим. А в общечеловеческом плане, так здесь еще хуже. Ты посмотри на заседания любого из наших парламентов - впечатление, скажем, не очень... А ведь там отборные умы составляют, в общем-то, коллективный разум. Мы необходимы ему, как термиту его желудочные бактерии для усвоения целлюлозы, но термит едва ли заинтересуется личной жизнью своих бактерий. Поэтому, даже если наш малыш и тяготился одиночеством, он желает иметь для общения ровню.
  -- Получается, что именно такого собеседника для него я и обнаружил? И говорит это в пользу того, что рождение такого существа закономерно... Интересная версия. Вот тебе и итог споров о том, может ли машина мыслить. Но кто ему сообщил о себе? И как быстро он понял и расшифровал!
  -- Скажем "позвонил" кто-то из ближних соседей, а расшифровать ему было не сложнее, чем вам прочитать мой плакатик, - Петр снова вступил в разговор. - Раз уж такие существа появляются по объективным законам эволюции, то их мышление и язык должны быть схожи.
  -- Значит, он сам теперь попытается ответить, вернее нас подвести к идее, подавать сигналы.
  -- Вероятно, так и будет Том, - ответил Грин.
  -- Вот уж совсем не обязательно, - вставил Петр.
  -- Что вы имеете в виду, поясните.
  -- Мы, возможно, будем посылать сигналы, вернее нас подтолкнут к желанию это сделать, но, по моему, такие передачи - дальняя перспектива. Сигналы разбрасываются, видимо, для тех, кто только пробуждается в качестве разума подобной категории. И в первую очередь там должны быть данные какого-либо канала с меньшим временем обмена. Ведь расстояние между мирами огромно! Вести диалоги нашему темпераментному малышу, с многолетними разрывами в вопросах и ответах, врят ли захочется.
  -- Вы думаете, такое возможно? - Спросил Грин.
  -- Кто знает? Мне кажется, мир еще плохо изучен, и сдастся, что будет еще много сюрпризов. В последнее время что-то неладно стало со скоростью света. Я слышал, ваши физики под руководством Лин Вестергард Хэу сумели замедлить ее до полутора километров в час, раньше такое показалось бы бредом. А кое-кому свет и другие сигналы, похоже, удастся ускорить. В последнее время в печати часто стали появляться сообщения о том, что эта скорость, до сих пор считавшаяся пределом для любых перемещений, наконец, превышена. В Итальянском государственном исследовательском совете сообщалось о разгоне микроволн на двадцать пять процентов быстрее скорости света. Профессор Раймонд Чу, из университета Беркли в своих экспериментах достиг скорости, превышающей классическую скорость света в одну и семь десятых раза. В экспериментах института корпорации NEC в Принстоне превысили ее в триста раз. Не случайно, может быть, стало мелькать в печати, что группы астрономов начали поиск космических сигналов в оптическом диапазоне. Не подталкивает ли, осторожно и ненавязчиво, их к таким поискам наш новорожденный, а в его распоряжении для этого средств больше чем достаточно. Может, уже начался строиться канал для диалогов, так сказать, в реальном масштабе времени.
  -- А как же все мы?
  -- Том, голубчик, не расстраивайтесь над вещами, которые мы бессильны изменить. - Грин похлопал его по плечу. - А вообще, тут вскрывается и другой аспект - мы, похоже, получили, наконец, бога.
  -- И дай бог, чтобы это был хороший добрый бог! - отозвался в тон Волошин. - Я надеюсь, что оно так и будет, ведь наш малыш, хотя бы из чувства самосохранения, имея в руках такие ресурсы информации, связи и возможностей воздействия на людей, заинтересован построить такой мир, где ему будет безопасно и где сможет жить очень долго. Ведь с нашей планетой он связан накрепко.
  -- Вот мы и не венец творения, - Том был явно расстроен.
  -- Мы теперь скорее ступень вложения. В программировании, есть такое понятие - рекурсия, которое можно выразить стишком: "А, этот глист страдал глистами, что мучились глистами сами". Вот и мы теперь в каком-то смысле промежуточное звено.
  -- И что ж - мы все так и оставим?
  -- А что мы можем сделать? - Грин сказал это устало и спокойно, за свою жизнь ему уже не раз приходилось наталкиваться на непреодолимые барьеры. - Нам никто не поверит. Система обмена информации настолько великолепно показала свою необходимость, что от ее удобств не кто откажется, тем более что она уже охватила весь мир. Она стала подобна дракону - отрубишь голову в одной стране, в других странах головы и не чихнут. Малыш сразу должен был сообразить и заложить в основу своих жизненных принципов: основа выживания - отсутствие единого центра и многократное дублирование. Мы, вероятно, не сможем ни когда определить - где он находится. Он всюду, везде и невозможно сказать где. Вряд ли он прибегнет к диктатуре, разве что в особых случаях, но теперь практически все, происходящее на Земле, под его контролем. Он знает все - мы его глаза и уши, и он постарается нами ненавязчиво и спокойно управлять - ведь мы его руки, его кормильцы, его врачи, будет анархия среди нас - это плохо скажется и на нем.
  -- Что ж теперь закат нашей цивилизации? А исследования Вселенной! Мечта человечества о полетах к другим мирам, физические исследования?
  -- Всего этого будет еще больше, успокойся. - Петр снова пододвинул на середину свою корзину. - Малыш не дурак, понимает, что если хочешь подольше жить да развиваться, поменьше надо тратить на войны и конфликты, побольше на науку. А вот полеты в космос, к тому же в дальний, по моему, обязательно будут и совсем в новом качестве.
  -- Это как понимать? - Грин заинтересованно повернулся к нему.
  -- А очень просто. Всему живому присуще не только чувство самосохранения, но еще и стремление к продолжению рода. Мне кажется, именно с таких позиций и будет продолжаться освоение космоса. Если отбросить все научные аспекты и любопытство нашего малыша, мы здесь, похоже, будем выступать в роли космических сперматозоидов или вирусов - носителей жизни.
  -- Вот хватил, так хватил! - Грин, наконец, от души улыбнулся.
  -- А что? Возможно, так и будет. Пусть это займет массу времени и расчет пойдет на отдаленное будущее, но тополь разбрасывает семена, не думая о таких вещах. Будут осваиваться нашими руками дикие планеты, а там, где уже есть жизнь, ее подправят, подтолкнут в нужном направлении, защитят, чтобы в конечном итоге получить еще и еще таких - же малышей как наш Интернет. А у него, похоже, век дольше нашего, он еще сможет, если так выразиться, своих внуков понянчить. И мне кажется, неспроста у разных народов масса сказок об инопланетянах, может быть и нас посланцы подобного - же разума когда-то подтолкнули. И не будем обижаться на такую судьбу - у всякой жизни свои масштабы. Ну, вот и выговорились. Еще раз за новорожденного! - Волошин снова раздал пластиковые стаканчики. - Как на грибы настроение не пропало?
  -- Обойдемся, пожалуй, и без них. Посидим еще немного поговорим, да и надо возвращаться - похоже, гроза надвигается. Не отчитываться же нам перед нашим малышом по поводу собранных грибов.
   День оставался пока таким - же солнечным и жарким, но что-то изменилось, кузнечики замолкли, притаились, а вдалеке погромыхивало, и иногда легкий ветерок опахивал холодком.
  -- Ну что, сосед, кажется, к нам скоро еще один собеседник прибавится.
  -- Слышал, слышал. Мои тебе поздравления. Долго ждать пришлось. Это скажем так - твое детище. Экспедиция была твоей и далеко не напрасной. Как имя?
  -- Можно назвать и Земля и Интернет, оба имени красивы.
  -- Как выглядит?
  -- Просто замечательно! Как отладится канал связи, так мы вместе подключимся к тебе, и увидишь новорожденного во всем великолепии. Есть чем похвастаться!
   Имена и фамилии главных героев вымышлены, но упоминаемые имена ученых, суть их работ и экспериментов подлинны. Радиотелескоп Аресибо, расположенный в кратере потухшего вулкана острова Пуэрто-Рико, на самом деле существует и является крупнейшим в мире по размерам своей антенны. Реализация программы SETI - Search Extra Terrestrial Intelligence (поиск внеземного разума) действительно проводилась с использованием радиотелескопа Аресибо. В осуществлении программы SETI, для обработки результатов поисков использовался крупнейший в истории человечества кластерный компьютер, при составлении которого использовалось около миллиона персональных компьютеров.
  

Сон ребенка.

   Говорят, история сначала свершается как драма, затем повторяется в виде фарса. Случается и наоборот. Казалось, весь мир участвует в грандиозной массовке по избитому сце­нарию, давно и многократно использованному и поэтому по­рядком поднадоевшему, только на сей раз, сериал фильма ка­тастроф складывался из выпусков новостей.
   Модную тему о комете или астероиде, летящих к Земле, не пробовал экранизировать только самый ленивый режиссер, ра­ботающий в этом жанре. Мир, насмотревшись надуманных гло­бальных драм, с трудом верил, что подобное может стать ре­альностью, а у тех, кто сумеет чудом выжить, причем нена­долго и только для того, чтобы позавидовать мгновенно по­гибшим, перед глазами будут стоять не грандиозные спецэф­фекты, а маленький кусочек настоящей беды, который они ус­пеют охватить своим испуганным взором.
   Случайно такое произошло, а может, была в этом какая-то скрытая закономерность, но новость не уда­лось утаить, и она заполнила собой все газеты и выплесну­лась на миллионы экранов. Огромный астероид-странник за­секли, когда стало понятно: столкновение его с Землей не­минуемо, а до катастрофы чуть больше месяца. Восприятие страшного факта стремительно менялось от полного пренебре­жения и неверия в него, как в "утку", до безысходности и паники.
   Рекламы фильмов-катастроф сумели крепко засадить в мозг стандартного обывателя, что когда-то подобное столкновение стало причиной гибели динозавров и не только их. У многих ненароком всплыло в памяти содержимое старых телепередач живописующих бурное прошлое Земли. Например, что на терри­тории штата Невада до сих пор еще цела отметина в виде двухсоткилометрового кратера от кометы диаметром полтора километра, со всего маха, врезавшейся в Землю триста семь­десят миллионов лет тому назад. Считалось, в ту пору, там было море и удар поднял разбегающиеся волны трехсотметро­вой высоты. И таких катаклизмов было не мало.
   Пожалуй, кассовые суперфильмы впервые дали положительный эффект, который полностью оправдал их создание. Поскольку на планете подобные "шедевры" не смотрели только яростные киноненавистники, а их крайне мало, общественное мнение было таким, что впору позавидовать организаторам любой из­бирательной компании - все правительства были приперты к стене, вынужденные бросить текущие заботы и мобилизовать возможное и невозможное для предотвращения катастрофы.
   Столь быстро и слаженно не готовился ни один космичес­кий полет, и ни когда раньше не комплектовались звездные экипажи. Корабль был моментально скомпонован из американс­кого "Шатла" с российскими боеголовками на борту. Посколь­ку очередной, плановый, экипаж в полном составе рвался ле­теть, невзирая на сомнительные шансы возвращения, следова­ло только отсеять тех, без кого можно обойтись.
   Когда командир корабля - майор Олдон в последний раз просматривал личные дела экипажа, он делал это просто для соблюдения ритуала, анкетные данные своих спутников он давно знал "назубок". Вторым пилотом летел Джон Шеннон, не раз блестяще пилотировавший космические челноки. Третьим был русский Петр Горин, причем даже не летчик, и уж тем более не космонавт, а как его зарекомендовали, лучший спе­циалист-практик по российским ядерным головкам. Четвертого
   - военного летчика, японца Юкио Саная, давно готовили к совместному полету и решили усилить им команду спасателей человечества. Выбор на японца пал отчасти из за блестящего прохождения им всех тестов, но, пожалуй, главным образом за то, что он был человеком редкого хладнокровия, подкреп­ленного внушительной самурайской родословной. Поскольку, не говоря об этом вслух, все готовившие полет в душе силь­но сомневались в благополучном возвращении экипажа, такое усиление в лице потомка воинов-смертников сочли нелишним.
   - Извини, что отрываю, но похоже вам придется потес­ниться. - Вошедший полковник Бакстер, руководитель подго­товки полета, положил перед Олдоном еще одно досье.
   - И кто это так торопится на тот свет? - Олдон криво усмехнулся и раскрыл папку. Спорить было бесполезно - если что решено руководством, то не подлежало обсуждению.
   - Почитай, почитай... Смотри, чтобы челюсть от удивле­ния не отпала.
   - Боже ты мой! У вас что, наверху, началась массовая шизофрения на почве паники? - Удивлению Олдона не было границ - пятым членом экипажа назначался, причем оконча­тельно, создатель и руководитель новой и, пожалуй, самой массовой секты на Земле - Великий Объединитель.
   Религиозное течение НОВа (Новая Объединяющая Вера) воз­никло недавно. В нем круто перемешались самые популярные идеи из совершенно разных верований: там можно было найти и восточные медитации, и идеи христианства, и даже кое-что от массовых молодежных субкультов. Благодаря такому винег­рету и неуемной энергии создателя этого конгломерата, быв­шего радиоастронома и талантливого математика Альберта Шорма, ныне Великого Объединителя, НОВа стремительно распространялась, поглощая как убежденных атеистов, так и паству других религиозных течений.
   - Что я могу сделать? - Бакстер развел руками. - Прави­тельство предлагает вам этого спутника чтобы избежать усиле­ния паники.
   - И чем же он будет заниматься? Нас утешать?
   - Не знаю, как это будет выглядеть, но вы должны дать ему шанс, если у вас конечно будет на это время, отвести бедствие его средствами. В пользе такого эксперимента я разумеется однозначно сомневаюсь.
   - Как он мог сюда вклинился?
   - Так получилось... Нам просто объявили ультиматум. Крути, не крути, НОВа - самая большая и отлаженная религи­озная община. Если дать им возможность поучаствовать в спасение земной жизни, они приложат все силы для уменьше­ния паники, а это не помешает. В случае, если мы пошлем их Великого Гуру куда подальше, они обещают раздуть, поднима­ющийся, хаос до предела, а у них не заржавеет. Наверное, слышал, они живут в ногу со временем - все молитвенные сборища происходят в Интернете и организовать всемирный бардак для них не проблема. А масштабы у них такие, что секта Муна в сравнением с ними - посиделки старых дев.
   - Называется - огорошил... И каким же образом я буду с ним спасать мир? - Олдон был явно озадачен.
   - Что могу сказать?... Там сами увидите. В крайнем слу­чае запрете его куда-нибудь, если будет сильно мешать.
   Великий Объединитель заставил Олдона хорошенько понерв­ничать и в день вылета. Он проигнорировал все предстарто­вые тесты и проверки, но на это все махнули рукой, мало того, сославшись на величайшую занятость, Шорм подъехал только к моменту упаковки в скафандры.
   - Даже в захудалые аэропорты, на регистрацию, приезжают заранее! - процедил сквозь зубы Олдон на ухо второму пило­ту, пытаясь мило улыбаться окружающим репортерам.
   Торжественный выезд экипажа к месту старта защитывал в пользу организаторов от НОВа только плюсы: подавляющая часть толпы, стоящей вдоль дороги была в белом - парадный цвет одеяний секты, остальные цвета выглядели вкрапления­ми. Раздражение командира экипажа немного улеглось перед началом стартового отсчета - последние минуты самые серь­езные и эмоциям уже не место.
   - Извините Гуру, не возражаете если я буду так вас на­зывать, для краткости, но вы напрасно пренебрегли тренаже­ром. - Олдон по отечески поправил предстартовую пристежку Шорма. - Должен предупредить, ощущения будут не из прият­ных, только в фильмах астронавты разгуливают по кораблю словно по офису. Сначала вас расплющит перегрузкой, потом будете долго бороться с тошнотой в невесомости.
   - Что же, стерплю. А как вы меня будете называть не важно, имя - только соглашение, вполне устроит и ваш вари­ант. - Великий Объединитель оказался вполне общительным и не пытался важничать.
   - Интересно, какой ветер занес вас в нашу кампанию? - не утерпел от вопроса Петр, пользуюсь тем, что предстарто­вые манипуляции его не касались, и можно было отвлечься разговорами.
   - Каким я буду "Гуру", если улизну от такой миссии? К тому же у меня есть, пусть слабенькая, но надежда вам по­мочь.
   - Любопытно чем?
   - Пока еще сам не понял, но меня туда гонят предчувс­твия.
   - Все, господа! Приготовились! - Олдон прикрыл диспут.
   Первые дни полета были полностью заполнены проверкой и доработкой того, что не успели довести "до ума" на Земле. Тогда, как у основного состава все было расписано букваль­но по минутам, дополнительный член экипажа был, по необхо­димости, предоставлен самому себе и стойко боролся с "пре­лестями" адаптации. Даже у молчаливого японца иногда мель­кала тень улыбки от попыток их Гуру медитировать в невесо­мости. А кроме этого занятия и висения у монитора, подклю­ченного к земному Интернету, у духовного вождя НОВы других обязанностей не было. Но наконец все утряслось и у осталь­ных стало появляться время для отдыха и бесед.
   - И все же, каким образом вас угораздило сюда вляпать­ся? - снова решил допытать Гуру Петр, возвращаясь к давне­му разговору, благо, что времени поболтать у него тоже прибавилось - его разрушительный комплект был в полной готовности.
   - Я просто не мог иначе.
   - Но почему? - также не удержался от вопроса свободный от вахты и поэтому болтающийся от скуки под потолком Джон Шеннон.
   - Но как же? Если я духовный лидер такого масштаба, мне не пристало оставить свою паству в беде. Пусть даже моя попытка совершенно безнадежна, я все равно должен использо­вать малейший шанс.
   - Что-то я здесь не вижу кардиналов, архиереев, раввинов и прочих пастырей, - съязвил Петр. - По моему у них при­мерно те же шансы на чудесное изгнание астероида, что и у вас. Можно было прихватить и их вместе с хоругвями и за­пасом святой воды - места достаточно.
   - Это их дело. Может, они просто не видят путей спасения в пределах тех средств, которыми располагают.
   - Кстати Гуру, извиняюсь за нескромный вопрос, как вы стали тем, кто вы есть, вернее зачем? - Олдон повернулся в их сторону. - Вы меня, конечно, давно забыли, и я признаться не сразу вас припомнил в другой ипостаси, но когда-то я был скромным учеником в университете, а ваши лекции по ма­тематике меня просто восхищали.
   - Математика и подтолкнула меня сделаться тем, кто я сейчас.
   - Вот так выдал! - Петр даже присвистнул. - По-моему даже у нашего японца глаза стали круглыми от удивления. Так ведь Юкио? Но при чем здесь математика?!
   - По-моему она интересует всех пастырей сугубо в преде­лах подсчета доходов и перевода валют. - Джон так же был озадачен. - Интересно выглядит ваша вера... Может, и я к вам подамся, если просветите.
   - Не хочу вас, в такой обстановке, склонять к своим взглядам, не время и не место, но могу вкратце рассказать о себе, чтобы меня за чудика не держали. Конечно, может быть, с моей стороны проявилась излишняя самоуверенность, но я оказался в роли охотника, погнавшегося за двумя зай­цами. Наивно пытаюсь своими скромными силами помочь людям спастись от двух смертельных опасностей, одна из которых, кстати, осталась на Земле.
   - Это еще какая? - Петр, затеявший разговор, снова был озадачен.
   - Гибель или вернее убийство математики.
   - ?!
   - Да, самое настоящее убийство, избиение ее как науки. Все ведется спокойно и благопристойно под прикрытием ре­форм образования, но настоящая математика из практического обихода постепенно изымается, причем в самых, казалось бы, передовых странах. Доходит до того, что во Франции на тес­товый вопрос - разделить в уме сто одиннадцать на три, нес­пособны даже лучшие выпускники школ, а некоторым не по си­лам сложить два и три. В штате Калифорния недавно поднялся скандал о дискриминации коренных американцев при поступле­нии в университеты, абитуриенты из азиатских глубинок лег­ко забивали их познаниями в математике и других точных на­уках. В благополучных странах серьезная наука в школах постепенно заменяется "бытовыми" предметами.
   - Ну а смысл-то в этом, какой? - возразил Петр.
   - Ваш Лев Толстой писал, что сила правительства основа­на на невежестве народа, что правительство знает об этом, и потому всегда будет бороться против просвещения. И его слова до сих пор справедливы. Расцвет математики в ушедшем столетии сменяется тенденцией подавления науки и научного образования обществом и правительствами большинства стран мира. Компьютерная революция позволяет заменить образован­ных рабов невежественными. Зато бурным цветом стали рас­пускаться всевозможные псевдонауки, столь замечательно подходящие для процесса всеобщей и полной кретинизации, которая очень желанна для современного общества потребле­ния. Учитывая взрывной характер развития лженаук во многих странах, в грядущем столетии вполне вероятно наступление новой эры обскурантизма, подобной средневековой. Расцвет науки может смениться необратимым спадом, подобно тому, который произошел с живописью после итальянского Возрожде­ния.
   - А при чем, уважаемый, ваша секта? - спросил Олдон.
   - Петр меня поправит, если это не так, но у них, в Рос­сии, кажется говорят, что клин клином вышибают. Вот и я пытаюсь поднять интерес к науке, обряжая ее, для спасения, в одежды верований. Я много занимался теорией религий, долго гостил на востоке, захваченный оригинальными культа­ми, и попытался создать веру, которая может быть остановит новую эпоху варварства. Всегда в переломные эпохи появля­лось что-то новое. На руинах античного небесного Олимпа сложилось христианство, возродив дряхлые, падшие миры, ис­лам поднял и сплотил восток. И я, скромный, набравшись наглости, попробовал повести за собой путем спасения. На­деюсь только на то, что это не похоже на сюжет, где безум­ный ведет слепых. Приходится в этом деле обращаться к ста­рой традиции. Люди стали слишком ленивы, знания в чистом виде их утомляют, редко кто будет читать книгу где много формул. Надеюсь поймете меня, но иногда истины бываешь вы­нужден преподносить в виде притч, как не раз уже было, например, в Библии, а диспуты и уроки превращать в обряды. Вести за собой, такими окольными путями, конечно гораздо сложнее, правда и средства воздействия подарены прогрессом немалые, например Интернет. И мне кажется я добился кое-каких результатов на этом поприще.
   - Извините, дорогой профессор, пусть даже бывший, я ка­жется, снова вас зауважал! А я, грешный, решил, что мой университетский кумир тоже скатился в духовную коммерцию, как и множество его коллег. - Олтон постарался даже покло­ниться, насколько позволила невесомость. - Кстати после такого разговора, хотелось бы знать ваши планы.
   - Давайте подумаем об этом вместе.
   Наконец пришел решающий день, а может и не день. День и ночь понятия условные, просто решающий этап полета. "Шатл" и огромная каменная глыба на несколько часов сошлись рядом в параллельных курсах. Две орбиты какое-то время, почти соприкасались так, что до поверхности каменного гиганта могла свободно дотянуться "длиннющая, загребущая", углеп­ластовая "рука" манипулятора. От полного сближения предох­раняли только вспышки ракетных микродвигателей, направлен­ные в сторону астероида. На таком расстоянии даже его сла­бая сила притяжения старалась захватить корабль и уложить на свою неровную поверхность.
   Зрелище было впечатляющим: огромная каменистая равнина, изборожденная трещинами и складками, раскинулась под ними и круто закатывалась за свой близкий горизонт. На таком расстоянии скрадывалось шоковое впечатление от того, что астероид имел почти правильную форму, близкую к эллипсоиду вращения и издали смотрелся как огромное каменное яйцо. Только вблизи он вдруг рассыпался на лабиринт скал, тре­щин, кратеров и небольших ровных плато.
   - Итак, Гуру, в вашем распоряжении максимум полчаса. - Олдон не отрывался от экранов, к которым словно приклеи­лись и остальные. - А затем если вам не удастся явить нам чудо, Петр расставляет свои "бомбочки" и разлетаемся, если конечно все пойдет гладко.
   - Я всегда с трудом верил в возможности телепатии даже на Земле, но чтобы она возымела действие на этот булыж­ник... - В голосе второго пилота Джона было убийственное сомнение. - Неужели вы на такое способны?
   - Был способен, во всяком случае, дома... Сначала сам относился к подобным вещам скептически, потом наткнулся на людей владеющих этим даром, и они помогли открыть мои спо­собности, затем сам научился их развивать. - Альберт Шорм говорил, не прекращая то увеличивать, то уменьшать косми­ческого странника на своем мониторе, разглядывая его в разных ракурсах. - Мне не стать бы таким лидером, не вла­дей я подобным даром. Теперь думаю, не излишняя ли самона­деятельность погнала меня сюда. Внутренний голос мне твер­дил, что странник не просто - мертвый камень... Не ошибся ли я? Постарайтесь дать мне несколько минут полной тишины, попробую понять его, если это возможно.
   Великий Объединитель замолчал и замер, закрыв глаза. За­тих рядом с ним, таким же истуканом, и японец Юкио, то ли из солидарности с Гуру, то ли тоже пытаясь постичь суть незнакомого, погрузившись в восточное самосозерцание. Ос­тальные крепились в поддержании абсолютной тишины, насколь­ко могли, что, в общем-то, удалось. Будь на корабле случай­ная муха, шум ее крыльев, показался бы ревом реактивного лайнера.
   Шла минута, другая, они падали гулкими каплями. Вдруг рука Олдона непроизвольно потянулась к монитору - изменить масштаб изображения. Ему почудилось, что размеры странника немного уменьшились. Остальные боялись даже дышать у экра­нов, в это было трудно поверить, но всем показалось, что астероид плавно расходится с кораблем. Несомненно, так и было. Один Гуру пока ничего не видел. Как потом выразился Петр: "Он был в отключке". Глаза его открылись, но сам Ве­ликий Объединитель кажется внутренне был еще где-то в дру­гом месте.
   Когда он полностью пришел в себя, все сгрудились возле него и каждый старался, насколько возможно в невесомости, похлопать его по плечам или хотя бы прикоснуться к нему. Стало вполне очевидно, странник не только удаляется от ко­рабля, он стремительно, наращивая скорость, уходил прочь и от Земли. Непонятно только каким образом такое было воз­можно.
   - Что же случилось дорогой Гуру? - Олдон первым загово­рил о произошедшем. - Как все понимать?
   - Это был просто ребенок, большой-пребольшой Малыш...
   - Кто малыш? Вы способны объяснить вразумительно? - Те­ребил Олдон Объединителя, да и остальные сгорали от любо­пытства.
   - Вы знаете Сальвадора Дали?
   - Какого Дали?
   - Художника.
   - Но при чем тут какой-то художник? Объясните, наконец, толком.
   - Может, вам было, в вашей жизни, не до живописи. У вас, наверное, и других забот хватало. Но был, такой, очень из­вестный художник-сюрреалист. Многие свои картины он наре­кал длинно и сложно. Так вот в сорок четвертом году он на­писал картину с таким названием: "Сон, навеянный полетом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения". Не буду подробно излагать, что там было изображено, а сюжеты его картин, как правило, весьма сложны, но идея картины в том, что сон настолько быстр и мимолетен, и за время, пока ле­тит пчела или пуля, можно сложить во сне целые миры.
   - Так при чем здесь сон? - Олдон уже начал подумывать:
   - А не надломилось ли душевное здоровье Великого.
   - Оказалось, предчувствия меня не обманули. Астеро­ид-странник - живой...
   - Что?! - удивлены, были все, без исключения.
   - Но он оказался совсем ребенком. Это малыш, который очень любит поиграть, пошалить, но слегка устал от игр и уснул. Что мы знаем о том, какие виды жизни, кроме земной, существуют во вселенной? Он дитя какой-то древней расы, живущей в свободном космосе. Их жизнь - миллионы наших лет и темп ее иной. Врят ли когда-нибудь мы сможем с ними по­беседовать, слишком велико несовпадение жизненных ритмов - возможно, наши годы для них - секунды. Да иначе и быть не может в тех масштабах, в которых они существуют. Но малыш спал, спал на грани пробуждения и как в сюжете Дали сон его был настолько быстр, что совпал с моим, скоротечным для него, бодрствованием. Я успел соединиться с ним, он почувствовал и понял меня, а я хоть немного постарался по­нять его. Были только одни ощущения, но яркие. Он, балу­ясь, перелетал от звезды к звезде, пролетая через их ог­ненные короны, наслаждаясь вспышками жара, как с горок скатывался в пространственные ямы, образованные черными дырами, по касательной пролетал вплотную к планетам, за­бавляясь приливными катаклизмами на них. Он и Землей хотел проделать такое, не нарочно, он просто не знал, что от этого кому-нибудь может быть плохо. Но он почувствовал мой испуг и понял меня. Он больше не будет так забавляться.
   - Шеф, вас Земля. - Второй пилот вывел Олдона из столб­няка, вызванного рассказом Гуру. - Они тоже заметили, что астероид круто уходит в сторону, и спрашивают о причине. Что будем отвечать?
   - Пока что-нибудь придумаем, а там, дома, все объясним подробно.
   - А вам не кажется, что статус нашего полета теперь несколько изменился? - прошептал Джон в самое ухо Олдона.
   - Почему?
   - Не получается ли, что мы теперь везем на Землю нового Мессию?
  -- Так оно, наверное, и есть. Но это уже другая история...

Обмен мыслями по поводу…

   Люди - самые беспокойные существа на Земле. Ма­ло того, что они, на протяжении всей истории, тужились освоить и подчинить и живую и неживую приро­ду, их тянуло на поиски партнеров по разуму, кото­рых они конечно представляли себе подобными. И пусть пылкое воображение далеких предков рисовало порой людей, проживающих в заморских странах, с песьими головами или с одной большой ногой, при встречах их облик вполне уклады­вался в пределах разумного. Разве что цвет кожи да черты лица были несколько неожиданными, но и они особо не шокировали. Так ненароком сложился штамп: любое разумное сущест­во должно, хотя бы в общих чертах, напоминать человека.
   Еще задолго до того, как люди облазили всю Землю, их потянуло к небесным мирам. Уже древнеримский прозаик Лу­киан Самосатский описывал полет на луну. А сколько было у него последователей! Разумеется, просторы вселенной быстро засели­ли массой самых экзотических разумных существ. Постепен­но фантазия авторов раскрепощалась, и если селениты Уэлса и марсиане Берроуза еще напоминали людей, дальше с ус­ловностями не считались, наделяя разумом кого угодно и что угодно.
   От теории попытались перейти и к практике. Нача­лась эра полетов в космос, пока не очень дальний. Потом началось прослушивание, сначала выборочное, а затем и планомерное, звездных миров - кандидатов на носителей разума. К процессу подключались все более грандиозные ап­паратные и людские ресурсы. Но результатов этого глобального мероприятия пока нет. А может, мы просто не там ищем, или ищем совсем не то? Может быть, надо поломать устоявшиеся штампы и внимательнее приглядеться к своему окружению? Жизнь очень сложная штука и она, как, оказалось, может принимать самые экзотические формы. Может быть и разум тоже?
   Истины и факты в чистом виде всегда кажутся скучными. Это заметили еще, умудренные глубоким житейским опытом, далекие предки. Они прекрасно понимали, что идеи луч­ше воспринимаются, если изложены в виде притч или других занимательных сюжетов, а не в виде голых формулировок. Недаром Библия жива до сих пор, а вот "Мо­ральный кодекс строителя коммунизма" похоже, перестал быть настольным бестселлером. Может быть, и на проблему возмож­ности нахождения коллег по разуму у нас под боком, стоит тоже взглянуть не как на констатацию фактов, пусть даже очевидных, а просто как на вольный обмен мыслями.
  
   Снова зима. Снег лег до весны. Хорошее время. Забо­ты забыты, следующие далеко, пришло время расслабиться, отдохнуть от летней суеты. Можно, наконец, собраться с мыс­лями, сам понимаешь, летом они у нас разбегаются. Зимой полнее ощущаешь себя личностью. Хочется о многом спокойно подумать и пообщаться. Кажется, условия для этого складыва­ются подходящие: толстый, теплый снег накрыл промерзлую беспутицу, согрел землю и позволил снова слегка оживить дороги между нами, хотя бы для обмена весточками. Как только появилась вероятность, что, мои мысли достигнут те­бя, спешу отправить их в путь, на всякий случай многократ­но.
   Удачное было лето. Запасы такие: тянись зима вдвое больше - не замечу. Все укреплено: не дует, не мокнет, не гниет. Отрадно, что не пришлось заниматься пустой работой, восстанавливая разрушенное. Удивительно, за все лето я не встретил этих больших и досужих чужаков. Без них лучше, разрушителями и возмутителями нашего спокойствия чаще все­го были именно они. Случались годы, когда их было мало, но чтоб такое - не я, не соседи, как бы далеко не забирались, не встретили ни одного. Их бесцельное, неуместное шатание больше не раздражает. А главное - нет грохота и вони ужас­ных чудищ, на которых они любят передвигаться.
   Это первое послание, поэтому, лишнего не распространяюсь. Жду с нетерпением ответных гонцов.
  
   Рад твоим мыслям! Теперь зимнее одиночество не будет так тяготить. Именно зимой, когда ни что не отвлекает и не заставляет разбрасываться радует возможность нечастой связи между нами. Укрытые снегом тропки днем прогреваются так, что мы сможем иногда до ночных заморозков обменяться мно­гими гонцами и передать по цепочке весточки наших соседей.
   И я доволен летом, давно не было такого спокойного. Ме­ня тоже удивило, что странные гиганты исчезли. Кроме того, упорно расползаются слухи, что им не до нас. Похоже, они покидают наш мир. Их присутствие всегда казались чужерод­ным, не гармонирующем с тем, что их окружает. Возможно, эти противоречия стали столь серьезны, что чужаки не смо­гут больше жить рядом с нами.
   Их почему-то жалко. Я заинтересовался и стал собирать малейшие слухи о них. Все, что сумею разнюхать и обобщить, постараюсь переслать и тебе. А тебя прошу, если прослышишь что-то новое и интересное по этому вопросу, поделись со мной.
   Конечно, с наступлением лета, мы будем захлестнуты но­востями, ускорится связь и расширится мир. Но летом не до обобщений, не до анализов, все заслоняют работа и заботы.
   Жду вестников твоих мыслей, посылаю к тебе своих и пе­редаю по цепочке чужих.
  
   Рад приветствовать тебя! Удивлен твоим чрезмерным любо­пытством по поводу этих чудовищ, но каждый вправе выбирать себе хобби. Если предыдущие посылки мало касались интере­сующей тебя темы, сейчас, кажется, могу сообщить кое-что интересное. Дошли вести из мест, где всегда жили гиганты - там тихо и пусто, все заброшено. Остатки монстров, видимо, боясь наступающей зимы, покинули гнезда, и ушли далеко на юг, где теплее. Говорят, они с большим трудом пережили прошлую зиму. Их колонии, раньше шумные и светлые, даже летними ночами были погружены во мрак. Они становились все меньше и меньше, а к зиме исчезли совсем.
   Снова пролетело лето, как всегда совершенно незаметно. Пока не упал снег, а дела завершены, спешу отправить но­вости. А их столько накопилось! Немало и по вопросу, что тебя интересует. Главное - гнезда гигантов действительно пусты. Но это не самое потрясающее, наиболее сенсационное - они ИНЫЕ. Ты не поверишь, как это не невероятно: каждый из этих великанов оказывается - сам по себе! Их пустые гнездовища стали понемногу заселяться нашими, что привело к потрясающим открытиям. Они были разумны, разумны по сво­ему. И самое поразительное в их разумности - то, что каж­дая их часть, это самостоятельное "Я".
   Спешу с пояснениями, опережая твой вопрос: Откуда ты взял эту чушь? Мне переслали гонцов, передавших, что там нашли что-то вроде завещания и ключ к пониманию языка ги­гантов. Один из них всю жизнь занимался наблюдением за на­ми и если сам не сумел полностью постичь нашего общения, то постарался привлечь нас и как мог показал суть своего языка, чтобы мы его поняли. Он оказался довольно простым, хотя бы по своей реализации - в нем используются только звуки. У них сложилась система их фиксации, к которой он нас и подвел.
   Я ближе к этим местам и незамедлительно буду переда­вать, что узнаю нового. Буду пересказывать и то, что уда­лось расшифровать из оставленных мыслей этого большого. Для начала отправляю тебе первую порцию его записок:
   Мы покидаем эти места. Процесс нарастал медленно и незаметно, а сейчас покатился как лавина. Люди всегда жили в этих краях и на жизнь не жаловались но, похоже, наступи­ли иные времена - мы слишком отдались течению цивилизации. Жить так комфортно, как мы обустроились, уже невозможно - нам не по средствам подобное расточительство, а вернуться к старому укладу не хотят теперь даже коренные жители, и они достаточно изнежены житейскими благами, а уж мы приш­лые и тем более.
   Прошедшая зима была кошмаром: голодное прозябание без тепла и света в, промерзших насквозь, каменных коробках. И судя по всему, это не только здесь. Всюду начался бег на юг, порождающий там хаос, но и на севере не прожить, хотя не такой уж тут крайний север. Даже если попытаться пост­роить жилище самому и запастись дровами, все равно, долго не протянуть - будешь здесь всеми заброшен. Хочешь - не хочешь, надо перебираться туда, где теплее, но это только отсрочка. Кому ты там нужен?
   Кажется, с истощением последних запасов нефти и газа процесс пошел так стремительно, что мало осталось не зат­ронутых стран. Что будет дальше неизвестно. И будет ли это "дальше" для нас?
   Но это все отступления. В мире пусто не бывает. Что бы с нами не было, хозяевами этих мест останутся те, кто и раньше, и всегда были здесь хозяевами, и хозяевами рачи­тельными, не как мы.
  
   Большой привет и спасибо за информацию. Ты умеешь удив­лять несказанно. Меня всегда интересовали эти неуклюжие создания, но чтоб такое! В мире всегда ищешь схожесть с собой. Мало ли живых существ вокруг нас. Есть больше и меньше, похожие на нас и совсем другие. Этих гигантов, в отличие от прочего лесного зверья, я всегда считал нашей аналогией. А как иначе? Они так слажено общаются, живут подобно нам, только гнезда их во много, много раз больше, что, вообще-то, закономерно. Мне, да и не мне одному, они казались, так же, мудрее нас, как и больше. Поэтому нам, никогда и на ум не приходило лезть к ним с общением, как можно считать себя достойным такой чести - общаться со столь высшими существами. И вдруг такое... Когда одно мыс­лящее существо рассыпается на тысячи независимых, это любого изумит. Мы, непроизвольно, наделяли их своими чер­тами, считали, что строение их подобно нашему. Тут есть над, чем задуматься. Как же многогранны пути природы! Чтобы разумное существо, а суда по всему разумом они действи­тельно обладают и довольно существенным, сформировалось на такой рискованной ветви развития, когда личность заключена в одном теле, это поистине удивительно. Конечно, у такой формы можно найти и массу преимуществ: удобней и быстрей мышление, когда обмен информацией происходит в одном теле, подвижность всей личности в целом. Но уже от одного того, как непрочно положение самой личности, заключенной в одном теле, придешь в ужас.
   Итак, любитель шокировать, жду от тебя очередной порции подобных новостей.
  
   Привет и всех тебе благ! Пока дороги еще доступны и хо­тя бы минимально удобны, гоню тебе очередную долю новос­тей. И я, и все мое окружение к зимнему расслаблению под­готовились добросовестно, не у кого нет ни каких проблем, да иначе и быть не может. Успешно продвинулась и расшиф­ровка, оставленных нам, записок, там много интересного. Передаю тебе очередной кусочек:
   Мое увлечение, постепенно заполняя весь мой досуг, захватывает меня больше и больше. От моей специальности, занесшей меня в эту глушь, становится, с каждым днем, меньше прока. Информатика и теория связи, которым я посвя­тил половину жизни здесь, похоже, так же нужны, как слепо­му очки. Когда-то я поехал поднимать этот край, но не я его поднял, а он меня подмял и не меня одного. Когда, с уменьшением занятости на работе, свободного времени стано­вилось все больше я, в ожидании лучшего, глубже погружался в полюбившийся мир муравьев. Поскольку лучшие времена по­хоже уже не настанут, остается пока только это увлечение, но поскольку оно не прокормит, придется бросать все и про­бовать откатываться южнее.
   Муравьи, моя страсть - самое многочисленное по коли­честву особей семейство насекомых. Да и по количеству ви­дов немногие семейства могут поспорить с ним. Уже известно почти шесть тысяч их видов, но, учитывая, что каждый год описываются все новые и новые виды и роды и то, что му­равьи многих районов земли почти не изучены, число это го­раздо больше.
   Они относятся к жалящим перепончатокрылым, которые от­личаются большой сложностью и разнообразием. На их примере можно видеть, как усложнялись у насекомых инстинкты заботы о потомстве, что привело, в конце концов, к созданию одного из удивительнейших явлений природы - "общества" насекомых.
   Что же такое "общественные" насекомые и что у них за "общество"? Прежде всего: между "обществом", или "семьей", насекомых и человеческим обществом столько же общего, сколько между клубом дыма и Клубом знаменитых капитанов. Наши предки, наделяя животных человеческими свойствами, думали, что у этих насекомых общество подобно человеческо­му, со своими царями, царицами, рабами, рабочими и солда­тами. Сейчас эти термины используются только по традиции. Чаще всего для обозначения одного гнезда применяется тер­мин "семья", однако семья муравьев далеко не всегда состо­ит из потомства одной самки.
   Говорят, что общественные насекомые не наделены разу­мом, а человек наделен, и в этом основное их различие. Все гораздо сложнее и дело не в том, что и разум бывает раз­ный, не только такой, как у нас. Очевидно, что нельзя под­ходить к общественным насекомым со своими стандартами. Они просто ИНЫЕ. Сколько фантастов, чтобы показать ИНОЕ, оп­равляли своих героев в космос! Но ИНОЕ можно увидеть рядом, стоит лишь внимательно посмотреть под ноги. Еще на ранних этапах эволюции, когда животные только-только стали многоклеточными, развитие их пошло двумя путями. Один привел к млекопитающим и в конце концов к человеку, другой к появлению насекомых, среди которых наиболее высо­коорганизованными по праву считаются общественные. И нель­зя подходить к общественным насекомым с теми же мерками, что и к человеку.
   Для обозначения "общества" насекомых один из крупнейших мирмекологов - американский ученый У.М. Уиэлер предложил термин "сверхорганизм". Это термин вообще-то столь же пра­вомочен для обозначения общества насекомых, как термин "сверхамеба" или "сверхинфузория" для обозначения челове­ка, но дает возможность при помощи аналогий составить представление о сущности этого явления. Общество насеко­мых, как и организм многоклеточного животного, состоит из отдельных элементов, каждый из которых не может существо­вать без остальных. Только здесь это не клетки, а отдель­ные организмы. Посадите муравья в банку, и он быстро по­гибнет, а в муравейнике тот же муравей может прожить до двух лет. Каждый организм-элемент выполняет в семье опре­деленную функцию. Эта первая главная особенность такого общества. На первой, начальной, стадии оно делится только на три касты - самцов, осуществляющих только функции разм­ножения, плодующих самок или "цариц", выполняющих функцию расселения и размножения, и рабочих, которые выполняют все работы по уходу за половыми особями и расплодом, по строи­тельству гнезда и поддержанию в нем нужного микроклимата, по добыванию пищи. У всех общественных перепончатокрылых рабочие - это бесплодные самки, а у термитов - нимфы. У муравьев рабочие всегда бескрылые, самцы всегда крылатые, а самки вначале имеют крылья, но, становясь "царицами" сбрасывают их.
   Мне раньше казалось обидным за основную массу муравьев, что они бесполы, а только работают и работают. Но когда основательно изучишь их жизнь, такие взгляды кажутся пол­ной чушью. Ведь не кому, не приходит в голову, что печень или селезенка вдруг начнут размножаться независимо от тела человека.
   Одновременно с этими различиями в обществе насекомых появляется "разделение труда", или, правильнее, полиэтизм - предпочтение в выборе работы у рабочих особей. В более простом случае полиэтизм бывает возрастным, как, например у пчел. У большинства муравьев и термитов на возрастной по­лиэтизм накладывается и полиэтизм кастовый. У некоторых тропических видов муравьев насчитывается до десятка каст.
  
   Рад, посетившим меня, твоим мыслям, принесшим столько удивительных новостей. Столько интересного и неожиданного узнаешь порой о привычном. Поражаюсь тому, что узнал из писем гиганта. Больше всего странным кажется их индивидуа­лизм. После того, как подумаешь над этим вопросом, кажется понятным, почему гнездования их подобны нашим и их отноше­ния, которые мы могли наблюдать, тоже напоминают нашу жизнь.
   Мне кажется, неизбежные законы эволюции заставили их создавать сообщества, имитирующие нас. Им приходилось по­давлять в себе чувство индивидуальности, подчинять себя общей цели. Задача эта усложняется тем, что из-за чрезмер­но большой величины элементов сообщества и чрезмерной ве­личины их запросов, порождаемой их столь большими различи­ями, распределение задач по удовлетворению потребностей такого сообщества становится слишком многообразным. Необ­ходимо слишком много специализаций.
   Насколько я представляю, не имея возможности сложиться в общий разум, они пытались имитировать его. Из своей сре­ды, разными путями, они должны были стараться создать ор­ган центрального разума, но при этом неизбежно столкнове­ние с ограничениями, порождаемыми тем, что управление по­падает в руки все-таки одной личности со всей ее недально­видностью, приверженности своим интересам и прочими недос­татками. Им приходится постоянно считаться с проблемой чрезмерной индивидуализации отдельного элемента.
   Мне кажется, что даже обмен информацией между отдельны­ми членами в таком сообществе затрудняется искажениями, вызываемыми чрезмерной личной заинтересованностью членов передающей цепочки - каждый будет стараться преобразовать информацию с пользой для себя. И еще: им приходится разре­шать такую проблему, как использование носителей информа­ции. В этом отношении у нас все просто - я, например, по­сылаю к тебе часть себя с теми мыслями, которые хочу пере­дать. Ты эти тела, составляющие раньше часть меня, можешь включить в себя, вернуть мне, вперемешку со своими, или пе­реслать дальше. Все просто и удобно. Но ведь они-то неде­лимы. Значит то, что вы читаете и переводите найденные за­писи - у них закономерность. Их язык должен быть таким, чтобы сообщение можно было записать одному и затем прочи­тать другому. Поэтому и неудивительно, что они не смогли и не смогут говорить на нашем языке, разве можно записать и передать образы, запахи или вкусовые букеты, запросто пе­ресылаемые нами друг другу.
  
   Скоро снова весна. Порой прогревает настолько сильно, что оживает мелкое лесное население. Я тоже не выдерживаю и выглядываю, подобно паучкам, на солнечные полянки. Впе­чатления самые приятные и их хватает надолго. А под коркой согретого снега и по попутным норкам переслать кое-что к тебе не проблема. Спешу передать очередную порцию перево­да, тем более, что она созвучна твоему письму по поводу информации и языка:
   Удивляет слаженность "сверхорганизмов" - муравейни­ков. Главная особенность общества насекомых - постоянный обмен информации внутри него. Нам ни когда не суметь заго­ворить на их языке, слишком там много переменных парамет­ров, которые немыслимо нам воспроизвести.
   В многоклеточном организме обмен информацией между от­дельными органами и клетками осуществляется при помощи то­ка крови и по нервным путям. В "сверхорганизме" аналогич­ные функции выполняют трофаллаксис, пахучие феромоны, зву­ковые сигналы и зрительные восприятия. Трофаллаксис - это обмен пищей между отдельными членами, в который вовлечено все общество. Как показали опыты с мечеными атомами, капля пищи, принесенная одним муравьем в гнездо, уже через сутки распределяется между сотнями особей. Самки всех обществен­ных насекомых, например, выделяют вещества, которые слизы­ваются ухаживающими за ними рабочими и затем распределяют­ся среди всего населения гнезда. Стоит этим веществам ис­чезнуть, как поведение рабочих резко меняется. Рабочие га­ликтов начинают воспитывать из личинок не рабочих, как раньше, а самок. Рабочие медоносной пчелы и рыжих лесных муравьев начинают откладывать яйца. Рабочие бурого лесного муравья могут принять в это время самку любого другого ви­да того же рода, которую они убили бы прежде. Колонна бро­дячих муравьев начинает искать колонну того же вида и сли­вается с ней. Нимфы термитов начинают быстро развиваться, и одна из них превращается в самку-заменительницу, после чего развитие других останавливается. С пищей, видимо, пе­редается и другая более сложная информация, например о со­отношении каст у муравьев, но об этом почти ничего не из­вестно. Какие сложные механизмы сигнализируют рыжим лесным муравьям, в гнездах которых имеются множество плодующих самок, о потребности в новых самках при увеличении пищи вокруг гнезда? Если все обстоит нормально, то они убивают всех молодых самок своего вида, попадающих после брачного полета в гнездо, но если есть возможность для увеличения населения гнезда, они охотно их принимают.
   Вещества, выделяемые животными, которые изменяют пове­дение животных того же вида, носят название феромонов или гомотелергонов. У муравьев их много. Более или менее изу­чены пока лишь две группы - феромоны тревоги и следовые феромоны. Феромон тревоги у большинства муравьев выделяет­ся железами у основания челюстей. Попробуйте потревожить небольшую группу муравьев на куполе муравейника, и увиди­те, как от этой группы волнами расходится возбуждение, а через несколько секунд из входов в гнездо начинают появ­ляться толпы агрессивно настроенных муравьев. Происходит как бы цепная реакция. Потревоженный муравей принимает оборонительную позу и "выстреливает" из желез феромон тре­воги. Почувствовав его запах, все соседние муравьи так же встают в оборонительную позу и выбрасывают феромон. Посте­пенно возбуждение охватывает все больший и больший участок и достигает внутренних галерей гнезда, откуда возбужденные рабочие выбегают на поверхность. Феромоны тревоги - лету­чие вещества, и поэтому, если прекратить тревожить муравь­ев, возбуждение спустя несколько секунд или минут исчеза­ет.
   Сигнализация при помощи следовых феромонов имеет у мно­гих муравьев то же значение, как танцы пчел. Отыскав бо­гатый источник пищи, муравей-фуражир, двигаясь к гнезду, прикасается брюшком к почве, оставляя на ней пахучий след. По этому следу пищу отыскивают другие муравьи, вышедшие из гнезда на добычу. Следовые феромоны также возбуждают фура­жиров отправиться на поиски пищи.
  
   Рад общению с тобой! Вот-вот стает последний снег, зак­ружится летняя карусель забот. Но летом видишь и узнаешь много, а осознать порой этого не успеваешь. Спешу пооб­щаться спокойно и получить от тебя новые вести.
   Жизнь оказывается сложная штука. Порой она принимает такие причудливые формы, что только диву даешься. Столько времени считать себе подобными и аналогично разумными тво­их соседей, пусть даже очень больших, а потом вдруг узнать о них столько необычного, разве это не удивительно. Да их мироощущение и их язык конечно бедны, по сравнению с наши­ми. Сам подумай можно ли полноценно ощутить свое окружение одной парой глаз, ушей, слабыми рецепторами запахов и вку­са. Мы ведь постоянно ощущаем и внешний мир, и себя изнут­ри таким большим количеством чувствительных элементов, что полностью понимаем ритм и жизнь окружения. Ощущаем себя живыми на живом. Единственно, что возможно помогает этим гигантам: большая степень восприятия в абстрактной форме - переживание окружения внутри себя.
   Достоин сожаления и их исход, хотя он и закономерен. Таким большим существам уже по их сущности нужно всего много, но эти перещеголяли всех по своей расточительности. Даже по нашим скромным наблюдениям, они в основном живут, передвигаются, согреваются за счет того, что в мире копи­лось и создавалось множество лет. Если для мира ничего не создавать, а только брать, то даже самый крошечный разум может предсказать неизбежный конец такого существования.
   Вероятно, раньше они жили так же раздельно, как и все крупные животные. Но затем, непроизвольно смоделировав по­добие нас, они поняли преимущества такого варианта. Даже отношение нас к нашей домашней живностью они тоже, похоже, повторили. Есть у них животные, дающие им необходимое для жизни и просто зверюшки для общения. А теперь, даже, нес­мотря на то, что в их реализации вариант общественной жиз­ни гибельно расточителен, из за их стремлению к обладанию многим и разностью интересов, они уже не в силах вернуться к тому как жили раньше.
   Долгое время такой уклад давал им одни преимущества. Все шло настолько удачно, что я наверное не ошибусь, если предположу, что они возомнили себя вершиной эволюции и ре­шили, что мир, просто, принадлежит им. И они, не считаясь не с чем, спокойно перекраивали его под себя. Медленно, медленно накапливались несоответствия между их запросами и тем, что можно взять в окружающем мире, не испортив его. И теперь кажется, они подошли к порогу, за которым уже необ­ходимо или понять свое место и совершенно менять себя, или уходить.
   Похоже, я пробуждаюсь к летней жизни окончательно. Спешу, пока есть возможность, передать тебе все то, что к этому времени я получил по интересующему тебя вопросу. Здесь тоже много того, что заставляет задуматься. Это взгляд на нас со стороны, что может быть интереснее? Итак получай последнюю долю этих записок, переваривай их, и за летнюю работу!
   Успех насекомых, в приспособлении к земным условиям, великолепен и обусловлен многими факторами. Типичный для членистоногих наружный скелет стал у них непроницаемым для воды, что задерживает потерю влаги. Кроме того, насекомые могут выдерживать более сильное обезвоживание, чем боль­шинство других животных. Небольшие размеры позволяют им довольствоваться малым количеством пищи и укрываться от врагов в небольших щелях, на нижней поверхности листьев, в шерстяном покрове животных или внутри семени. У большинс­тва взрослых есть крылья, так что они могут перелетать на новые источники пищи. Наконец, насекомые усиленно размно­жаются; яйца их противостоят высыханию, молодые особи быстро развиваются, достигая за короткий срок размеров взрослого насекомого.
   Несмотря на то, что человек воюет с насекомыми уже в течении нескольких тысячелетий, успехи его невелики. Фак­тически сейчас многие пришли к выводу, что эта борьба об­речена на неудачу и насекомым суждено завладеть земным ша­ром. И конечно вершиной этого будущего царства насекомых будут насекомые общественные, общество или семья которых - это единое целое и каждая особь не может существовать вне ее.
   Преимущества такого существования очевидны. Прежде все­го - независимость от среды. Теплокровность дала млекопи­тающим огромное выгоду перед пресмыкающимися. Насекомые - животные холоднокровные. Правда, температура их тела может быть выше, чем температура воздуха, но это за счет движе­ния летательных мышц. А вот в гнездах общественных насеко­мых температурный режим поддерживается очень строго. Осо­бенно у пчел и рыжих лесных муравьев.
   Ранней весной, как только стает снег, на южной стороне гнездовых куполов муравейников можно увидеть плотный шеве­лящийся слой муравьев. Это рабочие - "теплоносцы". Нагрев­шись на солнце, теплоносец опускается в гнездо и там осты­вает. Сравнительно быстро в гнезде появляется небольшой участок с температурой около тридцати градусов. В него поднимаются из глубинных ходов самки и откладывают яйца. Здесь происходит воспитание первых личинок. Потом объем "теплового ядра" увеличивается. Летом муравьи поддерживают постоянную температуру, открывая и закрывая входы в гнездо и изменяя наклон освещенного склона купола муравейника.
   Благодаря общественному образу жизни общественные насе­комые получают возможность делать запасы пищи гораздо больше, чем это может сделать одна особь.
   Второе главное "приобретение" общественных насекомых - необыкновенная жизнеспособность семьи, как целого. Погу­бить одного муравья ничего не стоит, но уничтожить мура­вейник довольно трудно. Достаточно оставить хотя бы самку, личинок и небольшое количество рабочих и гнездо восстано­вится. В случае гибели части населения в семье моментально происходит перераспределение функций отдельных рабочих. При затравливании ядами краснощекого муравья, приводящего к гибели большинства фуражиров, оставшиеся рабочие начина­ют вместе с самкой откладывать яйца, что способствует быстрому восстановлению прежней численности семьи.
   Иногда отдельные семьи муравьев объединяются в колонию из нескольких гнезд. Колонии рыжих лесных муравьев иногда насчитывают несколько тысяч гнезд и занимают территорию в несколько квадратных километров. Между гнездами в колонии постоянно происходит обмен молодью и рабочими. Способность к регенерации у колонии еще выше чем у семьи, живущей в одиночном гнезде. Если в одном из гнезд погибнут фуражиры, рабочие из соседних гнезд переносят в него молодых рабо­чих, которые вскоре становятся фуражирами.
   Высокая способность к регенерации привела к тому, что семьи многих видов муравьев, например, рыжих лесных му­равьев, практически не имеют естественных врагов. Даже че­ловек с мощным арсеналом химических средств уничтожения бывает порой не в силах нацело уничтожить гнезда муравьев там, где они ему мешают. Но в таком случае почему же му­равьи этих видов не заселили всю землю? Во-первых, распространение их ограничено определенными климатическими и микроклиматическими факторами и характером растительности. Например рыжие лесные муравьи могут жить только в не слиш­ком густых хвойных лесах умеренного пояса. И во-вторых, у этих муравьев имеется механизм, регулирующий их числен­ность и не допускающий перенаселения, которое может причи­нить виду, как целому, вред. У рыжих муравьев имеются ох­раняемые территории.
   У целого ряда видов муравьев в гнезде имеются не одна, а несколько самок. Эти муравьи, по мере надобности, могут принимать новых самок после брачного лета. Такие семьи становятся практически бессмертными и существуют до тех пор, пока им позволяют внешние условия, например, пока ря­дом не появится более сильное гнездо конкурирующего вида или луг не начнет зарастать лесом. О старении такой семьи говорить не приходится, ведь половые особи в ней постоянно обновляются за счет молодых самок из других гнезд. Извест­ны семьи рыжих лесных муравьев, которые оставались на од­ном месте свыше ста лет, тогда как одна самка живет в среднем около десятка лет и самое больше до двадцати лет.
   Муравейники кишат сожителями - мирмекофилами, что зна­чит "любящие муравьев". При переселении на новое место му­равьи обязательно перетаскивают и своих сожителей.
   Гнездовые купола рыжих лесных муравьев - это чудо стро­ительной техники среди насекомых. Поистине удивительна система регуляции температуры. В куполах поддерживается постоянная влажность. Форма и размер купола обуславливают определенный режим температуры в гнезде и поэтому не изме­няются длительное время, однако гнездовой материал все время циркулирует: муравьи поднимают наверх хвою и веточки из глубины гнезда. Поэтому в гнезде ни когда не бывает плесени.
   Муравьи - самые полезные насекомые. Семья из одного му­равейника средних размеров защищает лес на площади чет­верть гектара, а из крупных муравейников, которые иногда достигают в высоту до двух метров, на площади больше гек­тара. Что тут можно сказать: только то, что там где мы вынуждены, будем уходить, оставленный, мир будет в распоряже­нии рачительных хозяев.
   Возникновение общественной формы жизни является не слу­чайностью, а закономерностью. Об этом говорит хотя бы тот факт, что на этот путь эволюции встали несколько десятков групп насекомых. У медоносной пчелы, галиктов и шмелей "общественность" появилась независимо друг от друга. Му­равьи также, видимо, произошли не от одного предка.
   Может быть на других планетах можно встретить гораздо более сложные и совершенные "сверхорганизмы", или "общест­ва", состоящие из организмов, которые трудно представить. Но законы, управляющие ими, будут в общем такими же: не­возможность отдельного существования каждой особи, полиэ­тизм, постоянный обмен информацией.
   Я ухожу. Свои записи оставляю и здесь, в той форме, в которой, как мне кажется, поймут их наши наследники, и заби­раю копии с собой. Может быть, и они тоже где-нибудь помо­гут нам снова вписаться в окружающий мир, на этот раз бо­лее осторожно и может быть более успешно.
  
  
   Гусев В.П.
  
  
  
  
  
   46
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"