Давным-давно, в далекой глуши, скрытые за высокими стенами густых лесов, жили, были мужики. Ну, да и бабы с детишками в придачу. Плюс скотинка конечно. Жила-была деревня, да не одна, в общем. Жили сытно и в мире. Князь молодой с дружиной врагов выпроваживал да от лихих людей, издалече забредших, оберегал. Так все и звали его - Князь Оберега. Рука у него была огромная, жесткая, но душа чистая, сердце доброе, да разум справедливый.
Но, из далеких берегов, теплых, да жарких, двинулась как-то после взмахов крыльев птицы-времени на княжество, аж целая куча мужиков. Диких, характерных. Женщин любивших так крепко и горячо, что иногда головы им от любви, да и порубавши. Чтобы другим не доставалось. И такие они люди были хорошие, что у себя им никак не жилось друг с дружкой. Тяжко им было блюсти приличие к соплеменниками своим - вот они в княжество и двинулись. Земель много, людей не так - есть где потесниться, да и поделиться бы надобно, что было все по совести темной ихней. Но Оберега князь был простой, книжек много устаревших, не современных почитывал. Возьми и скажи мужикам "Люди деревенские, люди добрые и люди честные. Пока жив я, не бывать чужеземцам на полях наших. Клонюсь низко Вам, да до земли, земли-матушки. И прощения сердцем прошу у вас - забираю от вас сынов сильных ваших, сынов лучших, дружину свою Князеву".
Собрал он дружину свою Оберегову, да и был таков. Попрощался с княжной юной, смахнул платком белым слезу ее хрустальную, от любви воссиявшую, растворился в лесах и пропал. Год прошел, второй вдогонку - а весточки ни сокол ясный, ни голубь белый, так и не принесли. Запечалились мужики, да призадумались. Жить-то как тепереча, чьих указов слушаться, под чьим разумением товары по лесным дорогам далече возить? Как без Обереги воздухам дышать, и чего ради? Княжна к тому же на сносях рожать к матушке своей уехала, да и тоже не вернулась.
--
Загоревали мужики. Затужили. Почувствовали, что застоялись они при Обереге. Что перемены нужны. А был тогда среди них мужичонка один, пустой пустобрех пустоголов славный. По имени Вечагроб. Любое вече мог угробить болтовней своей отвлеченной, болтовней не по теме. Слыл он учеником косаря одного, да только никто с косой его никогда-то и не видел. Нравилось ходить ему подальше от полей, чтоб от дел отлынивать. И вот забрел как-то откосарь Вечагроб на край поля крайнего. Смотрит, а там у кромки леса холм большой и вход в него, в пещеру. Подумал Вечагроб, а надобно ли идти туда? Глянь, а над пещерой в холме надпись- "НАТО". Ну, НАТО так нато, как же не идти? А то вдруг те, что в пещере, плохо об нас да подумают? И сделал первый свой шаг он во тьму, не ведая по своему уму скудному, что иногда во тьме, можно и остаться навеки. В том числе и памяти людской.
Идет Вечагроб по пещере, оглядывается. Скромно, чисто. По стенам полки, а на полках - все в фантиках ярких, разноцветных. Красота. И тут глянь, из-за угла хвост торчит. Зеленый такой, толстый, шершавый и неспокойный. Зашел за угол - а там что-то большое, огроменное, с крыльями из плеч растущими. И дым из ноздрей идет. Остановился болтун наш, остолбенел.
Но как вечевать не забыл-"Ты кто таков, отколь будешь?",-вопрошает.
"Здравствуй, о великий оракул Вечагроб" - отвечает гора зеленая. "Друг я твой наилучший, из земель дальних да дружных княжеству твоему. Из Залесья я."
"Друг?",-бубнит откосарь от дела наш: "Ты же вроде этот, опасный и свирепый, за драку дракон?"
"Милый наш, это раньше мы свирепые были. Головы свои под мечи ваши в напраслину подставлявши. А сейчас мы о благе вашем лишь печемся, видя как Оберега вас покинул. Чтобы и сыты вы были, и веселы. Торговать с вами хотим, любиться".
"Шо, честно слово, честно отсохинское?"
"Кладкой своей матери клянусь тебе, Вечагроб. Можешь даже дружины отводить смело со границ своих- ни на шаг какое-либо войско не приблизится к тебе, и к деревням мужицким."
"Так я же никто, всего лишь ученик косаря. Да и то, косы сроду не держал."
"Не твое это, Вечагроб. Дар другой тебе дарован- речи молвить слушающим, к будущему вести живущих, мышление даровать новое здравомыслящим. Переборы наступают. Не нужны вам дружины боле мощные, катапульты прочные. Слишком много дерева да металла нужно - а о мужиках, да платьях бабьих кто подумает? Не нужно держать деревни окрестные в узде крепкой- опять же все на плечи мужиков, братьев твоих ложится. "
Ошалел от таких премудростей Вечагроб, опешил. "Это же людям осветить как-то нужно, обмыслить. По новому."
-Конечно,- подал ему дракон бересту белую. "А вот и грамота. "Новое мышление" называется. Покажешь мужикам - будет чем заняться. А то не дай ваш бог новое мышление на здравое княжево не заменят."
Когда откосарь Вечагроб был уже у выхода, чудище кликнуло ему вдогонку: "И звать меня нонче просто- Наркод. Второе слово ЧертетШуб, но его употреблять не требую".
--
Вернулся откосарь к мужикам и поведал им тайну, что, дескать, все устарело при Обереге и надобно все перестраивать. Чтобы лучше было. Но возроптали некоторые, мол "подлатать терем можно, а сносить все до кирпичей обожженных - умоотстутствие". Пришел Вечагроб обратно к Наркоду и жалуется: "Не понимают меня люди наши, говорят, я все время от какого-то вопроса неизведанного увиливаю. Особенно Наморов пытается у меня место на сходе отобрать"
"Ничего" - отвечает чудище зеленое " А ваши фенисты темные, из дружины бигиков на что? Никто не должен стоять на пути твоего народа к истинному счастью. И как мирные люди, мы все сделаем тихо - про Наморова напишем, что он вкушает из посуды предков Оберегиных, в их же теремах. И юродивый Трус есть у нас один- проведут бигики чужеземца энтого к вам без разрешения в центр деревни княжьей. Опосля же всех ретивых ратников и разжалуем."
"Действительно",-подумал Вечагроб: "Это нам нато. Все ради освобождения заскорузлого разума народа." Как Наркод сказал, так все и сбыло сделано. Мужики и макушки свои пару раз почесать не успели, глянь - а Вечагроб уже на месте Обереги сиживает. И все речи свои мудреные ведет. Дескать, нечего нам ратников далече за лесом держать, нечего за мужиками на полях в строгости следить. Пусть сами, мол, кооперируется в модернизированные фазенды диковинные.
Пока мужики репу чешут, Наркод откосарю и говорит: "Есть паренек один у меня молодой, Нильце его кликать. Пущай он с тобой в команде и поработает. Есть, конечно, у него супротивники -но они вот-вот сами из окон да со стен повыкидываются".
"Как же так?",-возражает Вечагроб -"он же меда горячего для головы только пьет и врет. Бездарь и такая гнида гнилая, что даже мне смотреть на него не можно".
"Пущай. А ты критикуй его, спуску не давай, но и не выпроваживай. И вот тебе сундук благородного мира с золотом от нас, за заслуги твои пред нами великие, за стены у нас в Залесье мешающиеся снесенные"
--
Год сменил другой, откасарь правит, а Нильце своим поганым рыльцем на него смотрит и критикует. "Ты мол в палатах Обереги живешь, а я с мужиками в хлеву. Назначьте меня князем, и я все палаты златые снесу. Будем все жить равно и в достатке. " А откосарь-то все трудится- посол его Шневерзада дружины из Залесья обратно в княжество привел, да еще и извинился как было Наркодом наказано пред соседями своими: "Так мол и так, простите, что дружины свои держали у вас на границе. Сколько вам злата за это нужно, столько на грамотах и напишите. " Плюс еще воды на озере одном подарил, дескать, "нам все не переплавать, забирайте"
Вечагроб опять к чудищу зеленому. "Так и так мол. Покушается Нильце на седалище мое княжеское, речами великими заслуженное."
"Понимаю"-отвечает то. "Мы тебя, кстати, ецменом прошлого года избрали. Жонушка твоя у лекарей наших дальних лечиться теперь даром будет. А на Нильце ты не смотри- есть один бигик у тебя, Ворчюком звать. Ты ему поручи людей буйных собрать, которые бунт, когда ты почивать далече уедешь, да и поднимут. Нильце испугается, к нам за помощью побежит. Тут-то Ворчюк его и схватит. А ты к мужикам опосля вернешься, народ тебя как князя потчевать будет. Более чем самого Оберегу."
Обрадовался откосарь, побежал из пещеры. Все как Наркод сказал, так и сделал. Уехал в терем теплый из деревни Оберегиной, да там только весточки с воронов снимает. Что сели дружинники ретивые на трон княжеский, и нарекли себя Полный Копец ГорыныЧу. Только не все гладко пошло - протрезвевший Нильце, по указке чудища зеленого, на телегу около палат белых княжеских залез, да народ стал мутить. Испугался такого Вечагроб, да обратно к трону и примчался. Да только поздно уж было - все Нильце поганому и поверили. И тот даже грамотой своей разжился, людьми Наркода написанной про борьбу с почестями людей княжьих. И даже бард Вязанор, и тот про его скромность стал петь.
И так все лихо пошло, что и не успел Вечагроб за советом к зеленому обратно сбегать, как собрал Нильце в кучку еще пару писарей из кабаков соседских в местечке Вожелескабя- Мучку и приятеля его, да и провозгласил полное обособление деревень Обереги от деревень его братьев и кузенов дальних. Мол, "берите себе земли Оберегиной столько, сколь аршинов отмерить сможете." Долетел все-таки откосарь к Наркоду, "так и так", мол, "трон то мой непонятно над чем тепереча возвышается. " Похлопал тот его по плечу и молвил: "Ничего не могу поделать - Нильце первый мне все доложил. Все соседи твои теперь его за главного, поди, почитают. А ты не волнуйся, езжай ко мне в одну из деревень заморских, скажем Днолоно. Мы черег года ебелей тебе там справим пышный, да со скоморохами всезвестными".
Огорчился откосарь, приплелся к трону, выпил чайку хладного, да пошел речь жидкую мужикам толкать. Опосля с земель Обереги и уехал - уж больно быстро вытолкнул его "шакал" Нильце (как вскоре стали величать его мужики) из палат княжеских.
А Нильце то к карте княжества Обереги урезанного подошел, руки свои раскинул и вскричал "И это все теперь мое, понимаш!" И крик этот все братья, кузены услыхали - и что тут понеслось... Бывшие писари да бигики стали все себе грести, все злато мужицкое в сундуки свои складывать да веды Оберегины нарушать. Зароптали тут одни советники, собрались в тереме белокаменном да Нильце поносить стали. "Пока Обереги нет, править должны советники. А шакалу Нильце не место на ихнем троне." Но шакал на то и шакал - побежал к чудищу Наркоду. "Не бойся"- молвит то- "Ратников часть подкупи, людей лихих из лесов созови- они терем белокаменный и сожгут. А рабочих я тебе потом из-за жаркого Залесья пришлю, чтобы о крови пролитой никто из мужиков и не услыхал"
Сказано- сделано. Нильце на троне сидит, медом упивается. В страну порошок бедовый Нигоре завозится, скоморох Зоводарн с годым новым поздравляет, разжиревшего да косоречного посла Шеверзада ратники в соседней деревне Яригуз от смерти спасают. Людям лихим из Взкака оружие лучших ратников раздается. Поля и палаты ремесленные заброшенные стоят- тучи крови и страданий сгустились над землей Обереговой. Невзлюбил люд шакала Нильце- поносит на чем свет стоит. Идешь утром за водой - только тяжелые слова про его рыльце и слышатся.
Пошатываясь, за советом побежало рыльце медовое к Наркоду, - "Помоги на троне княжеском усидеть. "
-Только ради мужиков твоих и их блага, - отвечает чудище, -Только тут подумать хорошенько надо.
Глянь Нильце, а из тела зеленого еще три головищи вдруг вылазят. "Это советники твои будут тепереча, Ич, Ский и Айс. В них душа чародейского народа Мести живет, не твоя животная. Верой своей над мужиками Обереги тебе служить будут. "
"Палаты ремесленные в руки боярские ради блага отдадим"- воркочет Айс. "Денег мужицких тебе дадим на выборы"- вторит ей Ский - "От неугодного первого глашатая Ивестьла избавим".
"Выборы?"- подивился Нильце. "Конечно"-вещает Наркод- "без Обереги мужики сами хотят на трон мужика посадить, любавого сердцу их. Только ты не бойся, мы тебе супротивников знатных для виду дадим- скомороха Жиксорвиния, тупаря Гавноюза и дружинника Дембелева. Мужики пусть на грамотах царапают вволю, все равно глашатай объявит тебя победителем. Только слушайся Ича и Айса обязательно. "
---
Сказано - сделано. Нильце на троне избранником сидит, меда до беспамятства попивает, гопака пляшет - а Ич и Айс правят. Лихих с Взкака к себе приблизили, полный контроль над ратниками с помощью богиков им предоставили. Ратников Вечекара и Нубвода в темницу даже упекли. Советники залесные все терема княжеские заполонили- кому где сеять указывают. Только вот беда- сердечко у Нильце совсем почернело от грехов его тяжких, стал и от дел отходить, и от света. Шепчут ему головы: "Нельзя тебе мужиков-то одних оставлять, пропадут. Вот, возьми паренька низкорослого, посади на трон. Он малый преданный, в успокоении ратника Норлиха участие принимал. А ранее самому Косбачу в Ннигерлде прислуживал, грузы в земли залесные пред ночной отправкой в сохранности держал."
Приподнялся на ложе Нильце, смотрит- стоит пред ним, глаза потупив, серенький, маленький человечек. Вроде смотришь на него - и не видно никого. Непутевый доносчик, который при Вечагробе доносы на своих ровесников строчил. "Как звать тебя-то, серость?"- прохрипел Нильце. "Нипут я, светлось Ваша"- тихонько проговаривает тот. "Да как же это чудо из ямы выгребальной мужики да полюбят?" - даже удивился Нильце. "Насчет этого не беспокойтесь"- шипит голова Ский. "Все уже обговорено. Людям лихим оружие роздано, они начнут грабить и убивать. Войной идти. Все уплачено. А тут Нипут на лихом коне на них и наедет- заодно и недовольство ратников вами и выветрим." "Да?" "Да"-поддакивает Айс,-"а чтобы смуты не допускать, вы во всеуслышание в праздник великий на площади его своим преемником и объявите."
Не успел Нильце дожить до праздника- потянулся к чаше меда большой, да так ее до конца и не допил- помер. Но Наркод не испугался- нашел двойника, тот все как надобно и объявил. И народ подмены и не заметил- стал шапки великому воеводе Нипуту кидать и снова на лучшее надеяться.
---
А Нипут знай сидит, посиживает, заветы Наркода все с точностью выполняет. На земли кузенов Обереги не замахивается, лагеря ратников в Залесье разобрал, богатых людей Нильце, "харлогами" прозванными, не трогает. Даже над дружинниками конюха брюхатого властвовать поставил. Некоторые мужики из народа-"нироды" недовольны этим стали, критикуют Нипута. А тот их вмиг разогнал - пусть меня только вверенные скоморохи Гавноюз и Жиксорвиний критикуют. Сам из дома Обереги в пещеру переехал- мол, понадежней будет. А чтобы деревни богаче были, повелел все деньги за товары и накопления в Залесье отправлять, к друзьям Наркода. При них, дескать, надежнее, не разворуют. Вель харлогов развелось- аж тьма. Они около пещеры себе деревню отгрохали- Вкалубером назвали. "Вот"-говорят-"даже в Залесье дворцов таких не видали. Пусть видят, в каком достатке наше княжество ". Правда, и в Залесье теремов себе понастроили тоже. И гулять там так стали, особенно харлог Похотов, что жители залесные надивиться не могли, как столько девок на одной телеге умещается, вместе с кушаньями различными.
--
Годы идут, мужики опять ропщут. Нипут соловьем заливается, обещания раздает, кулаком хозяевам своим залесным, в том числе Наркоду, грозится. А шуты вокруг него танцуют- и на льду, и на брусе, и даже бабы-сплетницы вокруг хороводы водят и все шопчутся и токают.
Но мужикам этого мало. "Ничего"-ласкает ему слух Наркод,- "Ты сделай перестановку - Айса укороти маленько, Ича приблизь, а Ския вообще отруби. Пусть Ский у меня в Залесье поживет. И вот тебе новый скоморох- звать Онворим- пусть разбавит команию Гавноюзу. А чтобы уж ничего не упустить- вот тебе Чувор, он руки мужицкие на вече да подсчитывать будет. Никогда не ошибается, честностью служивой отличается" .
Так и порешили претворить се в жизнь, как сам Нипут, серую и страдальческую. Нипут правит, мужики на него не нарадуются. Кажый день ведь пред пещерой или теремом выходит, да людей служивых насуплено отчитывает. Правда злато все в Залесье продолжает утекать, дескать, для внучат мужицких откладывается. Воины залесные с оружием нововыкованным к границам Оберегенным совсем близко подошли, даже у кузенов останавливаться стали. Своих же дружинников мечи совсем заржавели- пытались они новую телегу о пяти колесах собрать, да все не получалось. А обозы для странствий дальних - те стали вообще в Залесье закупать. Как и урожай- дескать, свои мужики глупые, неумелые- репу вырастить не могут. А что вырастят- то продать не сшиты. Пусть, решил тогда Нипут, мужики оброк людям лихим платить будут, чтобы те на ярмарках и торговали. А работать пусть кузеновы люди станут, в землянках прогнивших издалече набранные- они кушают и спят меньше, не ропщут и руки растут из более надежных мест, на убийство недовольных скорых.
--
Смотрит Наркод промеж тем на Нипута и землю Оберегову и не нарадуется- мужики помирать стали быстрее, детишек совсем мало рождается, люди лихие над мужиками ятаганами по традиции своей дикой машут, рать совсем разваливается- последний дух испускает. Злато все в Залесье идет, оттуда товары тикайют качества поганого. Залесье богатеет, а земля Оберегена стонет, слезами бабьими да кровью мужицкой обливается. Красота и загляденье, одним словом.
--
Годы, как путники по тропинке пыльной да под солнцем, идут, Нипут на троне сидит, да в развалочку, да с ухмылочкой. Нет более серенького доносчика, явился вместо него люду муж предовольный, целебным обскотом примоложенный. "Ропщут мужики- скоты прислужные"- сообщает он опять Наркоду- "негож день, на кол от гнева меня поднимут."
"Бояться тебе нечего, вот мое тебе слово хозяина полей волшебных"- вразумляет его чудище. "И ты, и все хорлиги верные под защитой моей надежной. Всегда на скакунах моих ко мне да в Залесье да к злату и детишками своим ускакать успеется. И пущай народ на вече опять сбирается- уступи власть человечку одному, и ненадолго." "Как уступить, кому? Кром меня мужикастей мужика во всем княжестве нет - я ведь и на коне, и на телеге езжу и со зверьми лесными в псарне общаюсь."
"А вот есть один служка твой, росточком даже тебя пониже - болтун Ведевед. Он заместо тебя пущай на троне посидит, сколь долго ты ему накажешь. Тебе спокойно, а ему радостно, что трон погрел"
Что тут делать - отошел Нипут на время. Но недалеко- рядом с тронышком уселся, чтоб люд от лика его бесцветного не отвыкал . Тем более, что дел и так успел наделать - дружин залесным через поля перемещаться разрешил, Ич ест так, что за щеками трещит. А бояре, приближенные к воровству тронному, на золотых телегах по нищим деревням разъезжают. Раньше зубы златые выправляли, теперь же телеги стали.
Ну а Ведевед обрадовался - хоть немного трон погрею. Только лишь захотелось ему хоть как-то остаться в памяти мужицкой. "Пущай",-говорит: "мужики раньше петухов встают, и часы песочные по-другому вылепят. А еще пусть слова мои отольют не из злата, а из камня." Долго думали мужики, как камень растопить- самых знатных мастеров созвали, из самых краев далеких. Много каменьев драгих за оплату выкинули. Так и не придумали, однако- топнул тогда ножкой своей тщедушной Ведевед, да уволил старосту Жуквола деревенского- но не казнил, а сослал в ссылку Залесье, в хоромы-Апыль роскошные да богатые. А на место пригласил другого- Нянибоса. Чтоб тот все улицы камнем выложил. А то мужикам от гнева в руки взять окромля серпов и нечего было.
--
Опять лета сменили зимы - Нипуту на трон надобно обратно. Он не хочет- да Наркод наказывает. Даже молодильной мази "Обскот" не пожалел ради случая такого. "Молодись"- говорит - теперь тебе до гроба самого мужиками своими править - или пока дружины совсем от бедности не ослабеют, что наши воины Залесные смогут одолеть их как детей малых." И опять волшебника Чувора дал ему в помощь.
И собралось вот в раз очередной вече мужицкое на площади, перешептывается. Думает, когда же наконец эти балбесы трон освободят и какого нового перепутного князя на него посадят. Тут, глаза в землю потупив, вышел, высеменил Ведевед : "Мол, уговор с Нипутом имею. Трон для него освобождаю. Так как вы, мужики родные, любите его горячо и боле, чем вашего меня."
Загудело вече, закричало: "Не хотим его ! Дети малые не рожаются, земли пустуют, копья все заржавели, купцы типа Мачивораб все разворовывают. Чужеземцы все улицы заполонили, люди лихие безнаказанно юношей побивают, а ратники-предатели убивцев охраняют. Не князи вы нам, не Обереги, а Набеги и Разоряшичи".
"Нет",- вышел тогда покрасоваться Нипут пред массой простолюдной: "Все речи подобные есть происки люто ненавидящих меня Залесных и Наркодов всяких. Видят - что все на мне как на Обереге держится. Падут ратники без меня, мечи перестанут выковываться, дети рождаться, пшеница колоситься, да птицы петь. Солнце зайдет навсегда за тучи грюмые и опустеет княжество - падет под вражескими набегами. А что касаемо людей лихих да с земель кузенов - так мы все братья и в мире жить должны. А еже девку какую попортили иль убили кого- это традиции у них такие, и относиться к ним надобно с пониманием и почтением. Пусть сердце вам подскажет правду, кто должен сидеть на троне, если разум замутнен ваш".
"Вот пожалуйте, люди добрые", -протягивает вечу свои волшебные грамоты магический старец Ворчу. Знает, что как на них чего ни пиши, все в пользу Нипута выйдет. Так сам Наркод повелел и зелеными заговорами заговорил.
Погуторили мужики, понаписали на грамотах дивных - да разошлись. Дело все таки в холод было - долго не погуторишь. А Нипут похваляется "Вот, все за меня, как один едины. Единое княжество , един неповторим незаменим я". И Наркоду спешить доложить, что все прошло как велено было, может не волноваться и сундуки златые его в Залесье не трогать. Также что купцы могут не суетиться- все уворованное трогать никто не будет. Можно продолжать воровать, да подворовывать выворовывая на народу умор.
---
Только вот жизнь-ведьма ведь выдает-приходит порой беда оттуда, откуда даже самые мудрые ведуны ее не ждут. У Обереги сын оказался - родила его княжна в изгнании, от людей Наркода бегством спасаясь. И рост его совпал с ростом гнева мужицкого, простолюдного. Собрал он горстку ратников знатных, не высоких чином, да статных и высоких духом. Жизнь свою за землю Оберегину отдать готовых. Да кровь свою, от любви к закатам родным алую, проливати.
Как вошел сын Оберегин на землю отцовскую, да с ликом серьезным и характером неотступным - так сразу главные дружинники и забегали. Не хотят простые витязи под ними биться- "Мы за кашу сытную да злато ленивое коротышку Нипута от мужиков охраняли, а не за смерть от собратьев своих праведных, нас пристыдящих."
Нипут тогда в пещеру к Наркоду прибежал, да людей лихих, да за злато продажных, на охрану выставил. Гонца Обереге-младшему послал. Мол, "против законов княжеских действуешь - народ меня на трон до смерти сидеть избрал, до кончины. Любит он меня необыкновенно за дела мои о княжестве прерадейские и по успеху громогромкие."
Выпорол гонца юный князь, Оберега-малый, да обратно отослал Нипуту со словами: "О делах твоих превеликих, пометонавальных понаслышан я - народу Отцовского убывает, а чуждого да враждебного прибывает. Злато все в Залесье храниться, вместе с семьями купеческими, а своему кузнецу не на что наковальню новую купить. Репа отравленная у врагов покупается, чтоб ее ратники со ржавыми копьями да гнилыми щитами лопали. Наркодово ты ничтожество, чудища зверского служка коленопреклоненная. Ни сидеть тебе на троне - ибо смерть это княжеству Оберегиному. Истории и деяний предков моих окончание".
"Ничего",- говорит Наркод Нипуту-: "Терема златохрустальные тебя у меня ждут. Езжай ко мне, если хошь" А сам послал к Оберегиному сыну старца Ворчу. Тот и говорит: "по законам нашим княжеским, отца твоего Обереги, собирать вече мужицкое давай. Они по сердце и разумению своему и решат, кто им боле люб. А Нипут готов уйти - признает он свои ошибки малые от души да широкой. Другой человек на его место претендует - Велетуп. Муж чести и премудрости необычайных, совести и любви необъятных. И не стоит забывать про мужей жизнью умудренных - Гавноюза, Похотова, Онворима . Они не мене твоего права имеют, вынош дерзкий!"
Рассмеялся тут витязь младой, да как ручей серебристый весенний, звонко: "Млад я да зелен - и о единоличном решении вопросов житейских всех с трона отцовского и не помышляю. Для разных областей жизни люди разные нужны, премудрые в своем исполнении. Но и прилежные и помыслом чистые в служении мужикам отца моего Обереги. Советов их слушать и внимать им буду- но только после того, как смету от трона метлой поганой весь мусор вроде холуев Наркодовых, на погибель княжества трудящихся. "
Что тут началось- забегали люди торговые, челядь у трона служивая. Побросали терема свои роскошные подле пещеры да телеги златые, коней самых быстрых оседлали да поскакали что было духу, или вернее ненависти, в Залесье к хозяевам своим. Слюни злости слетали с их лиц и злорадство сверкало в глазах бесноватых ихних - дескать, "нас-то там роскошь да злато ждет, а вам тут мучиться и отстраиваться." Не всем , правда, ускакать удалось. Стянули некоторых с коней, да в грязь, да в темницу побросали.
Временем тем, ничего витязи отважные, наследники духовные Оберегины слушать не хотят, Наркода на бой вызывают. А Наркод высунулся из пещеры немного, да говорит: "Или Нипут у вас на троне сидеть будет, или летать над вами буду, и поля пламенем жечь, выжигать. Нечего вам против меня поставить, слабы вы теперяча, чтобы походом дальним на Залесье идти."
"Мало нас стало, и силой ты нас не слабее"- отвечает князь ему юный,- "Да только не в одной моще доспехов сила, а в духе, выросшем в почитании к правде. Одолеть и покорить Залесье не сможем, да и не хотели никогда. Там тоже люд добрый живет. А вот лес Залесный запалить сможем, да так, что небеса тучи на века закроют. Так что тварь, выходи биться, а на ратников Залесных не ссылайся. Давай один на один. И пусть все из пещеры выходят, а иначе опосля тебя, и их порубавши"
Призадумался Наркод. Головы свои лишние в главную голову вобрал, пасть с рядами клыков длинных разинул. А Нипут вокруг колен его суетится, услужливо так вопрошает : "Нету ли ходу какого потайного у вас? А то вот подвесят меня боюсь, или в яме выгребной забьют, чтобы весь фарт фартоватый выбить. Все таки от гнева мужицкого мне с коллегами вашими нато проконсультироваться"
Посмотрел на него Наркод так жалостливо, да молвил: "Юродивый серенький ты мой. Подлостью и низостью ты могуч, да вот умом, как и росточком невелик. Иди с народом поговори."
"Хорошо",- Нипут отвечает: "Посылаю своих представителей."
Недалече те ушли, трясясь, от пещеры. Схватили их да в темницу.
Нипут же лишь боком, боком, да на коня украдкой "прыг", да галопом в Залесье.
Посмотрел Наркод на уносящегося Нипута , молвил "предателю нигде нет гнезда", да вышел тогда к сыну Оберегиному.
Молвить им друг другу было нечего, да и не зачем - не жить им вместе на свете белом одновременно суждено было.
Бились они долго и кроваво. Пока не упали головы Наркода на землю Оберегову . И кровью не освежили затхий воздухий княжества.
"Это мы понимаем. Это вот по нашему. Это мы видим",- молвили мужики. - Это настоящий князь. настоящий мужик для трона".
Хоть мужики были добрые и смиренные, и ни пылинки самой малой не кровожадные- но во временна трудные и тяжелые, времена гнета и страданий, только кровь из плоти врагов может снять груз с души бестелесной.
Но не для роста любви народной князь младой принял следующее, а по справедливости воздал должное - торговцев неправедных, кто еще оставался и кто счета да мудрости отдал, в лес далекий сослали на года долгие. Кто роптал - головы лишили. Тоже и с ратниками продавшимися сотворили. А на места советные, подле трона близкие, людей служивых по духу и по любви поставили, да по уму в своем деле шибко грамотных. Людей кузеновых к себе спровадили, пущай у себя свои порядки и блюдут. С людьми же лихими покончили - у себя в щаче лихачить надо, а не по деревням княжеским.
И стал младой князь править, да княжество свое малоОберегово укреплять. И народ также- екмо, как же княжество сильным может быть при народе-то хилом?
А удравших предателей и погань всякую ждало разочарование- у Наркода родственники в Залесье понашлись, да могущественные и диаспору блюдущие. Да про шушеру подлючую все знаемые. Отобрали они у них и терема высокие, и телеги златые, и сундуки увесистые. Некоторых даже в темницу побросали. Но некоторых и оставили - страницы желтые на сына Обереги поганить, да образ врага создавати.
Так и дальше пошло - княжество Обереги задышало снова, да жизнь продолжило, силу набираючи, а Залесье недобрым глазом коситься осталося.
Так сказка и закончилась. Ложь она чистая, фантазия дикая и как конь боевой пылкая, плод с дерева невиданного.
Но намек в ней молодцу доброму очень прост - испокон лет и веков пыльных, власть всегда берется кровью и силой и рукой держится мощной и жилистой. Все слова и обещанья пусты и так же воздушны, как пух одуванчиковый, по весне над полем летящий. Был, не был. Кому ведено?
И пока мужики договориться не могут и в силу мощную встать не статны, править ими всегда трон будет, в какие-бы узоры шелковистые не одет. И смотреть на дела князя надобно, а не на речи одни им изрекаемые. И да воздастся по делам и князю, и мужикам в случае Дракону подчинения по трусости.