Левое колесо жутко скрипело. Оно скрипело всегда - так говорил Кузьмич, а он прослужил у Старика без малого двадцать лет. Кузьмич смазывал это колесо через день, бочку дегтя на него извел, и все равно не помогало. Стоило шарабану выехать со двора, как тут же, за воротами, колесо начинало скрипеть снова. Кузьмич давно махнул на него рукой - привык, а меня это жутко раздражало, и потому я дал себе слово, что при первой же возможности колесо поменяю.
Но возможности не было. Шарабан требовался Старику каждый день.
Старик поднимался рано. Раньше него вставали только Кузьмич и кухарка. Пока хозяин пил кофе на веранде и курил трубку, Кузьмич запрягал Валета, вытирал сиденья и подгонял шарабан к парадному. Старик неторопливо спускался по каменным ступеням, садился в шарабан, и они с Кузьмичом покидали усадьбу.
Это повторялось каждое утро. Я знал, что они уезжают к Зеркальному озеру, но сам еще ни разу там не был. Я служил у Старика только вторую неделю, и меня допускали к шарабану только для поездок в город. К озеру хозяин отправлялся с Кузьмичом. Дорога их лежала через лес, но Старик никогда не брал с собой ни ружье, ни пистолеты. Видимо, хищные звери здесь не водились.
Но однажды днем Кузьмич полез на сеновал, гнилая лестница под ним обломилась, он упал и сломал себе ногу. Старик, узнав об этом, недовольно сдвинул брови, но ничего не сказал, только велел мне подать с утра шарабан.
- Вот же незадача! - стонал Кузьмич, когда я зашел его проведать. - Ну, что бы мне поломаться на той стороне!
Я ничего не понял и высказал ему свое недоумение. Кузьмич отмахнулся.
- Да ладно, - сказал он. - Чего тут говорить? Ты там, если что, не удивляйся. А лучше всего - молчи. Главное, хозяина ни о чем не спрашивай и не спорь. Плавать-то умеешь?
- Умею, - сказал я.
- Вот и ладно, - ухмыльнулся Кузьмич. - Только этого не надо. Не бери в голову. Даже не вымокнешь.
- Где не вымокну-то?
Но Кузьмич махнул рукой:
- Увидишь...
Я был уже в дверях, когда он окликнул меня и велел завтра передать поклон.
- Кому передать-то?
- Мне, - сказал Кузьмич, и я подумал: "Бредит".
Наутро я сделал все честь по чести. Поднялся рано, запряг Валета, насухо вытер сиденья, подал шарабан к парадному крыльцу. Старик допил кофе, отложил трубку и спустился по лестнице. Сел справа от меня, коротко приказал:
- Поехали.
Мы выехали из усадьбы. Дорогу до леса я представлял себе вполне хорошо, потому что не раз наблюдал за шарабаном по утрам. Но куда ехать потом, не знал. Я надеялся, что Старик скажет мне. Но Старик молчал.
Мы въехали в лес. Дорога была песчаная, хорошо укатанная, без ям и рытвин. Шарабан катился легко. Вопреки моим опасениям, лес вовсе не казался дремучим и мрачным. Напротив, здесь было светло и красиво. Повсюду пели птицы. Я тоже замурлыкал было легкий мотивчик, но Старик недовольно покосился на меня, и я умолк.
Очень скоро я понял, почему хозяин не дает мне никаких указаний. Дорога здесь была одна. Ни перекрестков, ни ответвлений - даже тропинок, убегающих от нее в лес, я не видел. Видимо она тянулась прямиком к Зеркальному озеру, до которого, по словам Кузьмича, было верст двенадцать.
Внезапно лес рассступился, и шарабан выкатился на пологий песчаный берег. Перед нами лежала ровная водная гладь, гладкая, будто настоящее зеркало. Над зеркалом клубился белесый туман. Мне показалось, что я увидел экипаж на той стороне.
- Стой! - сказал хозяин.
Я послушно натянул вожжи.
Старик достал из кармана фляжку, отвинтил крышку. Я потянул ноздрями.
Коньяк.
Он сделал глоток, закрыл фляжку, убрал ее в карман и приказал:
- Вперед!
Впереди была вода.
Я подумал, что ослышался, но Старик сдвинул брови и прикрикнул:
- Ты что, оглох? Правь в озеро!
Я тронул вожжи и пробормотал:
- Мне-то что? Я ничего. А конь не забоится?
- Конь приученный, - сухо ответил Старик.
И действительно, Валет пошел в озеро без сомнений. Я видел, как его ноги погружаются в серебристую непрозрачную воду, как разбегается по воде легкая зеркальная рябь.
- Не бойся, - сказал Старик.
Но я боялся. Я отчаянно дрожал и боялся. А Валет уже почти весь погрузился в озеро, и зеркальная поверхность стала заливать шарабан. Вот она коснулась ног...
Я заскулил и хотел уже бросить вожжи и сигануть из шарабана, но Старик крепко ухватил меня за руку:
- Не дури!
Пропади оно все пропадом! Я опять рванулся, но хозяин меня удержал и рявкнул:
- Сиди, дурень!
Шарабан стремительно погружался. Вода уже доходила мне до груди. Я бросил безумный взгляд на противоположный берег и замер.
Там, на другой стороне, кто-то въезжал в озеро - в точности, как и мы.
Блестящее серебро поползло к лицу, заколыхалось перед глазами. Я зажмурился, задержал дыхание, и...
Озеро накрыло нас с головой. Помню, я успел удивиться, что совсем не ощущаю воды. На мгновение сделалось темно, а потом свет ударил в зажмуренные веки, и я открыл глаза.
Шарабан выезжал из озера там же, где минутой ранее погружался. Я видел на песчаном склоне перед собой узкую колею от наших колес.
И мы были сухие! И я, и Старик, и шарабан с Валетом! Вода должна была стекать с нас ручьями.
Но воды не было. Ни капли.
Оглянувшись, я заметил, как быстро поднимается и сгущается над водой туман. Поверхность озера казалась уже не зеркальной, но черной, как самая беззвездная ночь. Туман клубился и тянулся за нами следом. Я невольно подстегнул Валета.
Мы выбрались на дорогу. Я еще хотел посмотреть назад, но хозяин строго приказал:
- Не оглядывайся!
Пришлось подчиниться.
Очень скоро туман нас догнал. Сделалось сыро и зябко. Туман окутал шарабан, спрятав от нас деревья. Я с трудом различал дорогу.
Старик снова достал фляжку, выпил и спокойно сказал:
- Ничего не бойся.
Мы ехали в тумане очень долго. В какой-то момент мне даже показалось, что шарабан сбился с пути, хотя я знал, что это невозможно. Заблудиться на этой дороге мы никак не могли. Но я совсем потерял счет времени. Мне казалось, что мы едем уже целый день, и что скоро закат. В тумане не было видно солнца, поэтому определить время я не мог. Оставалось сидеть и слушать, как справа от меня скрипит проклятое колесо.
Я похолодел.
Левое колесо скрипело справа!
Но этого не могло быть!
И тут я с ужасом заметил еще одну, гораздо более очевидную вещь, и поразился, что с самого начала не обратил на нее внимания.
Старик сидел слева от меня!
Я задрожал. Эти перемены испугали меня больше, чем погружающийся в зеркальную воду шарабан. Внезапно в голову пришла безумная мысль. Я пошарил языком во рту, пытаясь нащупать слева дыру от зуба, выбитого в драке два года назад.
Дыра оказалась справа.
Я посмотрел на свои руки. На левой кисти, выше запястья, у меня был тонкий белесый шрам - отметина от пилы. Надо ли говорить, что шрам этот обнаружился на правой руке?
Старик, видимо, заметил мое волнение.
- Успокойся, - сказал он. - Ничего страшного не происходит.
- Как же не происходит?! - воскликнул я. - Когда все, что слева - справа? А что справа - слева!
- И что? - покосился он на меня. - Тебе от этого хуже?
- Нет, но...
- Вот и успокойся. Приди в себя.
Но меня продолжала бить нервная дрожь. Старик покачал головой, достал фляжку.
- Хоть и не в моих это правилах, - проворчал он и протянул мне фляжку. - На, выпей!
Я не стал отказываться.
Коньяк сделал свое дело. Дрожь улеглась, хотя мне все еще было весьма не по себе.
- Вот и славно, - произнес хозяин. - Смотри, мы почти приехали.
Лес расступился и остался позади. Дорога выбралась на простор. Вместе с лесом остался и туман, словно у него не хватило сил следовать за нами. Солнце сияло высоко в зените.
Когда я увидел усадьбу, то она показалась мне настолько незнакомой, что я не сразу и понял, в чем дело. А потом сообразил - здесь все было наоборот, будто в зеркале. От этого и сама усадьба и местность вокруг казались чужими.
Впрочем, они и были чужими.
Мы въехали в усадьбу. Я подогнал шарабан к парадному крыльцу и остановился. Старик сошел на землю, обернулся.
- До завтра отдыхай, - приказал он. - Утром поедем, как обычно.
И ушел в дом, постукивая тростью по каменным ступеням. Я тронул поводья и направил Валета на конный двор.
Там меня встретил Кузьмич.
- С прибытием, - весело произнес он, останавливая Валета. - И с почином!
- Кузьмич! - поразился я, не веря своим глазам. - Ты на ногах!
- Известно! - сказал он. - А что со мной станется?
Я спрыгнул с шарабана.
- А как же? Ты ведь...
- Ясно, - произнес Кузьмич, как мне показалось, с досадой. - И что там со мной?
- Нога.
- Подвихнул?
- Поломал.
Кузьмич крякнул:
- Вот же вашу так, а! И как же это я? Споткнулся обо что?
- Не, - сказал я. - Лестница подломилась.
- Сеновальная? - догадался Кузьмич.
- Точно.
- Вот же гнида! - в сердцах сказал Кузьмич. - Сколько раз говорил Митяю: почини или новую сделай! Я вчера, как сердцем чувствовал: вроде полез уже, а потом передумал. Значит, говоришь, подломилась?
- Подломилась, Кузьмич.
- Ладно, - со злостью проговорил он. - Я Митяю задам. Он у меня попляшет!
- Кузьмич! - сказал я, чувствуя себя ужасно глупо. - Тебе поклон просили передать.
- Кто?
- Ты.
Кузьмич не удивился.
- Вот ты ж, мать твою, шутник! - сказал он. - Ладно. И ты мне завтра кланяйся да передай, чтоб я поднимался поскорее.
Он почесал бородку.
- Пошли, покормлю тебя, что ли. Ты давай, шарабан загоняй, Валета на конюшню отведи, и приходи. Окрошка есть, каша, пироги с капустой...
И я понял, что жутко голоден.
Потом мы обедали.
- Водки хочешь? - спросил Кузьмич.
Я водку не любил. Но при таких делах...
- Давай, - сказал я.
Кузьмич налил мне полный стакан, себе - половину. Выпили.
- Кузьмич, а, Кузьмич? - отчего-то зашептал я.
- Чего шепочешь-то? Вон, пирога возьми, а то закосеешь совсем. Нянчись с тобой после.
- Кузьмич, - сказал я, послушно взяв пирог. - Это все чего, а? Как оно может быть?
Кузьмич подумал.
- Да хрен его знает, - сказал он наконец. - Вроде как одно перед зеркалом, а другое - за зеркалом. Только кто из нас здесь, а кто там, и не спрашивай. Не знаю. Знаю только, хозяин научился как-то туда-сюда шлындать, вот и мотается каждый божий день.
- А зачем, Кузьмич, а? Зачем ему?
- Ну... Значит, надо. Кто их, господ, разберет?
- А как это у него получается?
- Вот же пристал! - рассердился Кузьмич. - Как, как? Откуда мне знать - как? Тут без стакана - никак!
Он налил еще. Мы снова выпили. В голове у меня зашумело. Захотелось плакать.
- Кузьмич, - пожаловался я ему. - Мне домой надо! Я домой хочу! В усадьбу!
- А ты где? - удивился он.
- Не, я не так хочу. Я, чтоб все на своих местах, хочу. Чтоб левое - слева, правое - справа...
- Завтра, - сказал Кузьмич ласково. - Все на свои места возвернется. Валета в шарабан запряжешь - и покатите домой. Не грусти, паря. Вон, ложись на лавочку, отдыхай. Давай-ка я тебе тулупчик постелю.
- Кузьмич, - пробормотал я. - Вода не мокрая... блестит...
Я проваливался в черную беззвездную пустоту. Перед глазами струилась зеркальная гладь, клубился туман, трусил по лесной дороге Валет, смешно шевелил ушами, покачивал бурой спиной.
Тут я вспомнил кое-что.
- Кузьмич! - позвал я.
- Ну? - долетело издалека.
- У шарабана какое колесо скрипит? Левое?
- Это когда как! - донеслось до меня с той стороны зеркального озера, - Если здесь, то правое, а там - левое!
И тогда я проворчал:
- Кузьмич, смени у шарабана колесо. Оба колеса смени. Чтоб не скрипели...