Она так давно на нём не была, что просто не могла сдержать своего восторга. К тому же это было другое море, не то, на которое она ездила с самого детства, более тёплое и солнечное.
Здесь было здорово! Солнце, искрящееся в бирюзовой дали, тёплый воздух, который словно ласкал кожу! Горы и вулканы, поражающие свои грозным величием. И запах, этот особый запах, который чувтсвуется только тогда, когда где-то совсем рядом морксая вода.
Вероника в восторге обнялась с Викой, и они долго прыгали на каменной площадке, с которой открывался живописный пейзаж на окрестности, все в зелени и бирюзе.
Море спокойное, тёплое, ласковое блестело до самого горизонта тысячами бриллиантовых искорок. У Вероники захватывало дух от восторга.
С утра всё закрутилось в её жизни, как в хорошо отлаженном механизме. Не успели они прилететь в Рим, как их тут же погрузили в машину и повезли из в окресности Палермо, где должны были проходить съёмки.
Вероника смортела на силуэты исполинских вулканов, очерчивавшиеся на горизонте в обрамлении облаков лиловыми силуэтами, на зелёные горы, виноградники, поля, проносившиеся мимо, на живописные пейхажи вокруг, и душа её пела от восторга. Она об этом и мечтать не могла.
Водитель, толстоватый итальянец лет пятидесяти, всю дорогу оглядывался на красивых девчонок, сидевших на заднем сиденье и весело улыбаясь что-то рассказывал, мурлыкая на певучем и ласковом языке. При этом он всё время зыркал на Вику, которая из баловства, едва он поворачивался, тут же разводила ноги и показывала ему свою киску. Саид, сидевший рядом с ним, зная, что она вытворяет, то и дело показывал шофёру жестами, чтобы он смотрел за дорогой, но итальянец не обращал на него внимания и то и дело крутил головой, обалдевший от такого представления.
Всю дорогу от Рима до Палермо Вероника и Вика беспричинно заливались смехом от восторга и радости, от удивительного возбуждения, в которое привело их путешествие. Было так здорово, что они вдруг оказались где-то за тридевять земель от казавшейся теперь прохладной, далёкой и пыльной Москвы, в жаркой, светлой, словно стёклышко весенним дождём промытой Италии. Казалось, теперь всё будет по другому.
К вечеру они добрались до моря. До этого оно иногда показывалось из-за гор, мелькало где-то у горизонта, то ближе, то дальше от дороги. Но теперь раскинулось перед ними всей своей необъятной, чарующей красотой.
Машина, на которой их везли, остановилась на каменистой площадке для отдыха, с коорой, словно с утёса открывался великолепный морской пейзаж.
Водитель сделал привал. Здесь, где-то в кустах на той стороне дороги, был источник воды, родник, бивший из скал. Итальянец что-то протараторил, улыбаясь, поманил за собой Вику и направился с кувшином к роднику. Но Вика не пошла, хотя не на шутку раззадорила итальянского дядьку, к мужчинам она была равнодушна, и "за так" никогда с ними не спала.
Саид встал на краю обрыва. Горный пейзаж, обрамлявший морские дали, видимо, напоминал ему родину. Он с удовольствием забросил руки за голову и потянулся, поделал наклоны вправо, влево, иногда озираясь на прыгавших, расшалившихся как дети, девчонок.
Спустя пять минут машина тронулась дальше и вскоре достигла какой-то небольшой деревушки на берегу моря, утопающей в садах и виноградниках. Шофёр уже не оборачивался, поняв, что женщина с ним просто играет.
Воздух Италии, тёплый, ароматный, пахнущий вином, морем, цветами - жизнью, пьянил и дурманил разум Вероники.
К машине подошёл улыбающийся человек, лет тридцати, в круглых очках. Он пролез в открытое заднее окно и, увидев красивых славянок, весь рассыпался в восторге и комплиментах на красивом, но непонятном языке.
Веронике и раньше слышала певучий, мурлыкющий, словно для пения и удовольствий рождённый язык. Во времена её детства итальянцы буквально наводнили её родной город, где строили трубный завод. Но тогда она была мала и сейчас сожалела, что не знает этого красивого языка, вибрирующего теплом, морем, вином и страстью.
-Адьямо, адьямо, синьоро! - говорил что-то подошедший к Саиду, вышедшему из авто, усатый итальянец, показывая на аккуратный двухэтажный домик с черепичной крышей, возле которого остановилась машина.
Тот ничего не понял, но догадался, что их приглашают внутрь, кивнул головой, показывая, чтобы девочки шли за ним.
Молодой человек в круглых очках открыл дверцу "Фиата" и сделал рукой приглашение.
Было смешно и забавно общаться с людьми, не понимая языка и угадывая. Что они хотят сказать по жестам.
Гостей проводили дом, за накрытый к их приезду всякой всячиной стол.
Всё было вкусно и необычно, многие блюда были весьма экзотичны и незнакомы Вероники. Еда была по-деревенски простой, но по-итальянски экстравагантной. Их, словно компотом, поили вкусным, вроде бы не крепким, но потом дающим себя знать молодым вином.
Затем итальянец в очках, оказавшийся режиссёром фильма, в котором они прилетели сниматься - это стало понятно после общения жестикуляциями и попыток связать понятия двух разных языков, - проводил Вику и Веронику наверх и показал им комнату с двумя кроватями.
-Бона нота! - пожелал итальянец, и вскоре его шаги стихли на деревянной лестнице, ведущей вниз.
Как только дверь за ним закрылась, Вика, разгорячённая вином и впечатлениями, тут же стащила с Вероники сарафан, всё, что было на ней из одежды, и вскоре они уже страстно занимались любовью, сначала на полу, потом на кровати.
Когда на небе появилась Луна и стало смеркаться, Вика примостила Веронику на широком деревянном подоконнике настежь открытого на деревенскую улицу окна, и, повернув к себе, ещё долго и нежно ласкала её своим языком, иногда отвлекаясь и горячо шепча ей в ухо:
-Ах ты, моя кобылка украинская! Люблю тебя!
Утром открыв глаза, Вероника даже не поняла, где находится. Так непривычно было проснуться не в гостиничном номере.
Вспомнив, что они в чудесной Италии, в какой-то живописной деревушке на берегу моря, она с невыразимым наслаждением потянулась.
Солнце уже вовсю светило на безоблачном небе, на дворе горланили петухи, кудахтали куры. Можно было подумать, что она где-то на Украине.
Вероника поднялась, подошла к настежь распахнутому окну.
Внизу на кривой деревенской улочке, вымощенной булыжником, несколько мальчишек что-то обсуждали между собой, показывая на их окно. Возможно, вчера они подсматривали и видели голую попу Вероники, взошедшую в окне вместе с серебристой луной на небе. Заметив Веронику в окне они заулыбались ей, оживились, стали махать руками, привлекая её внимание.
"Жизнь, наверное, действительно простая штука! - подумала Веронка, глядя на деревенских пацанов, с надеждой посылающий ей сигналы и вспомнив давешний разговор с интересным и необычным молодым человеком в самолёте. -Если чего-то хочешь, то проси! И рано или поздно получишь!"
Вика ещё спала, утомлённая вином и ночными забавами.
В дверь постучались, вошёл режиссёр.
Он хотел что-то сказать, но увидел прекрасную Веронику, стоящую совершенно голой у окна в полоборота и рассматривающую деревенский пейзаж незнакомой страны, просто обомлел, залюбовавшись.
Лучик солнца проникал между её ног и оттенял её бёлра и спину. Русые волосы Вероники, переливаясь золотом в лучах солнца, развевались в лёгких дуновениях ветерка, вихрившегося в окне, словно он перебирал, приподнимая, расчесывал и гладил их.
Вероника повернулась к нему, ослепив его своей прелестью. "Мамины" уроки не прошли даром, и она не выказывала теперь и тени смущения. Ей, и в самом деле, не было стыдно. Что такого? После всего, что она видела и пережила, стоять вот так перед незнакомым мужчиной совершенно голой?! Какой пустяк!
Проснулась Вика, она поднялась, откинув одеяло, посмотрела на режиссёра, потом на Веронику.
-Чё это он на тебя уставился?! - поинтересовалась она у неё, почёсывая пушок на лобке. -Бабу голую что ль не видел?! - спросила Вика уже у непонимающего её режиссёра. -А ещё эротику снимает!
-Ну, может, он потому и уставился, что снимает! - сказала Вероника, защищая итальянца. -Красоту видит!
После завтрака их повезли на море, где уже шли съёмки. Здесь стояли фанерные и деревянные декорации зданий, муляжи кораблей, несколько трейлеров для персонала, кресла под зонтиками от солнца, камеры на миниатюрных рельсовых дорогах, проложенных вдоль побережья.
Переводчика не было и все объяснения дополнялись экспрессией жестов, но обстановка давала понять, что люди делают деньги. Веронику несколько раз заставили голой пробежать по берегу. При этом рядом, чуть впереди, по рельсам катилась дрезина с оператором и камерой, и она чувствовала, как её снимают крупным планом.
Потом были съёмки на стояшем здесь же макете парусного корабля, словно выброшенного штормом на берег. Здесь снимали сцену её любви не то со спартанцем, не то ещё с каким-то старинным воином в латах поверх голого тела.
Веронику поворачивали в разные позы, снимая её злачные места крупным планом, потом несколько раз делали дубли в обятиях "спартанца", который изображал, что совокупляется с ней то в одном положении, то в другом.
У "спартанца" действительно всё болталось. И Вероника чувствовала, что ей это противнее даже, чем если бы её заставили заниматься с ним сексом по-настоящему. Дубли снимали по несколько раз, и она то и дело ощущала, как его безжизненные гениталии бьются о её лоно сзади, прикасаются к нему, словно мягкий комок, раздаржая своей немощностью.
Съёмки продолжались в авральном режиме до вечера, с перерывом на обед, во время которого Вероника ела, не утруждая себя одеждой.
Вечером, когда они остались вдвоём в своей комнате на втором этаже, Вика долго плевалась.
-Ничего не понимаю! - возмущалась она. -У них что встаёт только когда они захотят, или вообще не встаёт?! Противно так, фу! - она мужиков терпеть не могла, но это было для неё чересчур. -Я и не думала никогда, что так может быть мерзко, когда у мужика ничего не стоит, а он изображает из себя секс-машину! Я думала, что порно снимать тяжело, потому что там здоровье расшатывается! Тебе суют по несколько дублей кряду, но кончить не дают! Но тут, вообще! Крыша съехать может! Вот так с годок поснимайся и умом тронешься! Нет, лучше быть простой проституткой - вот что я скажу!
Так продолжалось несколько дней. Саид сопровождал их на берег, а когда начиналась работа, смотрел на съёмки из-под зонтика прищуренным глазом, весь разморённый жарой. Вечером он оставался где-то в нижней комнате деревенского домика.
-Завтра "мама" приезжает! - сообщила ей Вика, когда они лежали в объятьях друг друга вечером.
-Ты откуда знаешь?! - поинтересовалась Вероника.
-Саид сказал! Предупредил! - ответила Вика.
-Зачем? - удивилась Вероника.
-Он знает, что я с тобой сплю! Вот и предупредил! Мама очень нервничает от этого! Ревнует что ли?!
На следующий день действительно появилась "мама" в сопровождении какого-то красивого мужчины лет тридцати пяти. Она была в весёлом, каком-то пляжно-курортном расположении духа. На ней был дорогой белый костюм, расшитый золотом, очки в золотой оправе, широкополая шляпа.
-Ну, здравствуйте, девочки! - сказала она, обращаясь как бы ко всем.
Потом взяла Веронику за талию и отвела в сторону:
-Ну, как тебе, Лада? Нравится в Италии?!
-Да, спасибо, мадам!
-А я по тебе соскучилась! - заигрывающе закинула голову назад "мама".
Здесь вдали от Москвы, от "Космоса", её слова звучали как-то по-другому, она словно мельчала в глазах Вероники на фоне окружающего волшебного великолепия. Хотелось даже по старой привечке, которую с неё почти вытравили, съязвить. Но Вероника сдержала себя, понимая, что это всего лишь её иллюзии, и растянула ротик в радостной улыбке.
Вечером все сели за стол в деревенском домике, где жили Вероника и Вика. "Мама" сияла успехом, здоровьем и счастьем. Красивый мужчина был загадкой для всех и привлекал внимание присутсвующих дам. Он сидел рядом с "мамой" и смотрел весь вечер на Веронику, словно зачарованный.
-Ты чего? - поинтересовалась Вероника, заметив, что Вика грустит рядом с ней.
Та неспешно потягивала молодое вино из глинянной кружки, потом шепнула ей на ухо:
-"Мама" тебя на ночь заберёт в Палермо!
-А кто это с ней рядом? - полюбопытствовала Вероника.
-Это Битлер, немец, но русский! В Лондоне живёт. Лет десять назад уехал из Союза. Он финансирует съёмки фильма. Смотри, как на тебя уставился! Возможно, что "мама" тебя ему скормит! - ответила Вика.
-Почему? - удивилась Вероника, впрочем она сама понимала, что "мама" может "скормить" её любому, кто заплатит, без объяснений.
-Потому что это "мамино" кино! - проявила свою осведомлённость Вика. -Она съёмку затеяла! Битлер организует финансирование! "Мама", она хоть и богатая по нашенским меркам, но в мировом масштабе - пшик! - нищета! Знаешь сколько надо денег, чтобы вот этот фильмец снять?! А знаешь, сколько она с него заработает?! Ого-го!!!
Но Веронике это было не интересно.
После ужина "мама" пригласила её в свой лимузин, где уже сидел тот красивый мужчина. Он снова смотрел на неё в упор. "Мама" уселась рядом с Битлером, напротив Вероники, и лимузин покатил в Палермо.
Почти сразу "мама" незаметно от него сделала Веронике жест рукой, раскрыв кольцо из большого и указательного пальца. Это означало, что Вероника должна развести свои ножки так, чтобы перед гостем предстала вся её чарующая прелесть.
Заметив знак, Вероника как бы невзначай слегка подвинулась на сиденье тазом вперёд, чтобы попа не так сильно утопала в его мягкой коже и, словно раковина, раскрывающая створки и обнажающая свою драгоценную жемчужину, изящно развела ножки.
Словно свет в темноте зажёгся. Взгляд мужчины невольно переместился вниз, на её лоно.
"Мама" покачала головой, недовольная тем, что, несмотря на обучение, Вероника сама не догадалась этого сделать, но тоже залюбовалась её ухоженной киской.
Вероника отвернулась к окну. Ей в самом деле было интересно смотреть на вулканы вдали, на южные пейзажи, на мелькающюю за окном до светлого, голубого горизонта гладь моря, на аккуратные, словно причёсанные, сочного зелёного цвета плантации и виноградники, на живописные, словно декорации сказки, пейзажи с налепленными на них домиками с черепичными крышами, садами, горами, бездонной глубины небом, на огромный город, к которому они подъезжали.
Ей вдруг захотелось остаться здесь навсегда.
Понимая, что это невозможно, Вероника перевела взгляд на сидевших напротив неё в салоне лимузина. Оба смотрели на её разведённые ноги. "Мама" что-то сигнализировала. Теперь она показывала кольцо из большого и безымянного пальцев, в которое окунала средний, и слекга качала головой, рассерженно давая понять, что девочка расслабилась.
Вероника выполнила команду по "маминому" сигналу, приподнялась и подложила руку под себя на сиденье, сев на неё сверху, так, что теперь её пальчики выглядывали из-под её злачного цветка снизу. Немного подавшись в сторону окна, за которым проносились чудесные изумрудные пейзажи, Вероника ввела большой палец в анус, а указательный и средний запустила в вульву, иногда проникая по влагалище, иногда лаская кончик клитора.
Краем глаза она видела, что мужчина закипает.
Вскоре её киска пустила соки, и Вероника вдруг почувствовала, как сильно возбудилась сама от этой игры. Обстановка вокруг: Италия, море, лимузин, красивый мужчина - всё это возбуждало.
Она бросила влажный, манящий взгляд на сидевшего напротив красавца. Вероника не претворялась, было видно, как она вся исходит страстью
Битлер посмотрел на "маму". Видимо, та мешала своим присутствием перейти ему в наступление. Тогда "мама", заметив взгляд и сама возбудившись от наблюдаемой игры, пересела к Веронике, привлекла её к себе и стала целовать в засос, полезла руками под сарафан девочки и стала страстно мять её груди, просто сводя с ума. "Мама" и сама была не против вкусить от её красоты и молодости.
Вскоре Вероника вся пылала, как хорошо растопленная печь, но мужчина по-прежнему сидел напротив, весь изнемогая от страсти. И тогда Вероника, оставив "маму", подалась через салон к нему, присела на колени и положила на плечи свою красивую, изящную руку, а другой привлекла его ладонь к своему горячему лону, исходящему жаром страсти, нектаром любви и благоуханием.
Битлер уже не в силах был сдерживать порыв. Своими бёдрами Вероника чувствовала, как бьётся, пульсирует, упирается под нею придавленный в брюках мужчины член. Она расстёгнула ему рубашку, но он уже и сам раздевался. Вскоре он переместил Веронику на сиденье, задрав её попу вверх. Вика увидела его большого с пунцовой головой, как шашка наголо, занесённого над ней жеребца, и вся изошла негой предвкушения. Желание заставило её привлечь к себе его сгорающее огнём вожделения тело, и Битлер страстно засадил своего пышащего похотью красавца в её лоно.
Веронике нравился этот мужчина, она была возбуждена, и теперь, умелая в искусстве любви, обученная приёмам, настоящая жрица эроса, незаметно упраляла процессом сношения так, чтобы его страсть держалась как можно дольше, и он не взорвался прежде времени, как переспелый лгурец разбрызгивая вокруг семя.
Когда она чувствовала, что он приближается к оргазму, то отстраняла его от себя и просто гладила его по телу, но потом, когда возбуждение перегорала, она знала, что до следующего пика может позволить ему вкушать себя дальше.
Вероника с удовольствием испытала оргазм, потом ещё один и ещё, и только после третьего раза позволила мужчине с громкими возгласами залить её потоком семени. Потом она с наслаждением взяла в рот его красавца, из которого продолжало ещё сочиться семя и помогла освободиться от его остатков внутри, массируя при этом член пальцем для продвижения жидкости наружу.
Битлер в изнеможении упал на сиденье рядом с "мамой".
За окном мелькали живописные и непривычные кварталы южного итальянского города на фоне двуглавой горы Везувия на дальнем горизонте.
Вероника была счастлива. Это был первый раз, когда она самаприняла в рот член и испытала от этого удовольствие. И даже сперма Битлера показалась ей вкусной, как сырое яйцо.
Она вдруг со всей ясностью поняла, что должна удержать Битлера около себя если не на всегда, то как можно дольше. Вероника поняла, что хочет принадлежать только ему. Но потом усмехнулась, вспомнив слова "мамы": он знает, кто она!
С этого дня на съёмки Веронику возили из Палермо. По дороге она любовалась красотой залива и сказочно красивых кварталов древнего города.
Иногда ей хотелось потрясти головой: не сон ли это. Но она боялась, что если это действительно сон, то спугнёт его, и потому старалась даже не дышать на своё ощущение сказочности и нереальности происходящего, лишь бы оно продолжалось.
Битлер снял роскошные аппартаменты с видом на набережную из окна и теперь, едва дождавшись, пока Вероника закончит работу на площадке, тут же увлекал её в машину, где по дороге предавался с ней неистовой страсти.
Это продолжалось и в номере. И только поздно вечером, утомлённые любовными утехами, они спускались в ресторан на самом берегу моря, продуваемый со всех сторон тёплым морским воздухом, за накрытый для них столик под полтняным шатром.
Играла музыка настоящего трио-оркестрика, сновали официанты, блестели тысячи маленьких, будто звёздочки, огоньков, укарашавших пространство над нею, висевших просто в воздухе, как звёздная паутина.
Вероника была пьяна жизнью, сексом, теплом, морем, Италией и Битлером. Она была пьяна и счастлива, словно была не проституткой, а просто влюблённой малышкой, оказавшейся вдруг по какому-то манованию волшебной палочки в этой удивительной и чудесной жизни.