Хан Вальдэ : другие произведения.

Молчи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   "Молчи..."
  
  
   Звероподобно урча, машина остановилась. Яркий свет фар вырывал из сумерек две полосы асфальта. В вязкой тишине леса послышались шаги.
   - Ну и куда теперь? - это был приятный баритон молодого человека.
   Слова эти произнес вышедший только, что из машины парень. В неверном ночном свете можно было разглядеть лишь то, что он имел стройную, подтянутую фигуру, русую шевелюру, а так же носил пеструю футболку и бриджи цвета хаки.
   Со стороны водителя, спустя пару мгновений появился его спутник. Водитель машины, пожалуй, был ровесником предыдущего юноши, но был более коренаст, хоть и уступал тому в росте. Едва ли, более темные волосы были заплетены в косу, которая правда не могла похвастаться особой длинной. Его наряд составляли светлая рубашка на выпуск и голубые джинсы.
   - Сворачивать будем? - взгляд зеленных глаз скользнул по темным зарослям, что непроницаемой стеной стали по обе стороны от машины.
  Лента дороги пролегла между утесами черного ночного леса, от крутой обочины куда-то в дебри убегала проселочная "немощенка".
   - Обойдемся без "коротких путей", не хватало еще петлять лесными тропами - с этими словами водитель захлопнул дверцу.
  Над старым лесом раскрывала бархатные крылья теплая ночь, но еще несколько мгновений балом будет править искристый июльский вечер. Запад все еще напоминал слабым светом о прошедшем дне, щедро отдавая последнее тепло дня и буйства летних ветров.
   Уютно шуршала дорого под машиной, которая неслась вдоль спящих кустарников, дремлющих буков и зевающих сосен. Неожиданно дорога выскочила из объятий леса и лихо пронеслась по гребню холма, вставшего над тихой рекой. В салон внедорожника ворвался пахнущий рекой ветер, принеся с собой отрывки куплетов лягушачьей лирики. Мирный плеск воды, что омывала эти илистые берега не одну тысячу лет заставил человека пустить машину чуть медленнее, ему хотелось растянуть миг ночного знакомства с, убранной камышом и ивами, красавицей еще на пару мгновений.
  Но своевольная дорога опять решила вернуться к лесу, и река осталась позади.
   - Ким, смотри, - пассажир указал на обочину впереди.
  Усталый взор, благодаря стойкости вечернего света и мощности фар, различил в сумеречной фигуре у дороги девушку. Когда же расстояние позволило разглядеть ее ближе оказалось, что это была совсем девочка, лет пятнадцати-шестнадцати, черная мешковатая одежда, вся в заклепках и нашивках оккультного толка, распущенные волосы, к слову не самые ухоженные и надменно вздернутый острый подбородок. Все это создавала не самое приятное впечатление о юной особе, придавая ее образу вид вульгарной бродяжки. Девушка ждала, подняв руку в известном всем "грачам" жесте.
   - И не подумаю, - прочел мысли друга Ким.
   - Ты, что вообще с ума сошел? - искренне возмутился Павел, к слову именно так его звали, - она одна, ночью, в лесу. Да сам же потом будешь себя скотиной чувствовать, если оставишь ее тут.
   - Остановимся, а из кустов ее приятели, недавно откинувшиеся, "спасибо" из обреза скажут, - возразил Ким, но уж чего скрывать, скорость поубавил.
   - Им же хуже, - улыбнулся Паша, удобней передвинув кобуру, до селе скрытую футболкой. В кобуре уютно устроился элегантный резинострельный Вальтер*.
  Долю секунды раздумывая, и играя желваками, Ким изучал обстановку.
   Машина остановилась возле ночной автостопщицы.
   Ким являл собой саму готовность рвануть с места при первом же намеке на опасность.
   - Чем можем помочь? - спросил Пашка, у девочки.
   - А что непонятно? До Волочанников подкиньте, - обнаружила звонкий голос и изысканную речь девушка. - Платить не буду, никак.
   Друзья мельком переглянулись.
   - Ну, садись, - Павел указал головой на заднее сиденье.
   - Я не одна, - признаться, эта фраза стоила приятелям пары седых волос. - Эй, Бальтазар, выходи.
   Из ближайших зарослей орешника показался нескладный юноша, не сказать толстый, но пару лишних килограмм точно имел, одетый как и его спутница в "нечто" с капюшоном, украшенное черепом, в драных джинсах и смешным рюкзачком. В рыжих, до плеч, волосах запутались листья. Он неуклюже пробирался через высокую траву что росла между дорогой и подлеском. Ели бы парень знал, что пока он сражался с сочной зеленью, Паша взвел курок пистолета...
   - Ты можешь быстрее шевелиться? - скривилась девушка, садясь в автомобиль.
   - Здравствуйте, - сказал Бальтазар, когда машина тронулась.
   Оказалось, что носитель странного имени едва старше девчушки.
  - Привет, - поздоровался в ответ Паша.
   С четверть часа они ехали молча.
  - И не страшно было, так вот голосовать на дороге? Все же, двое мужчин в машине, - спросил девушку Павел.
  - Нет! - с вызовом бросила та, и картинно раскрыла непонятно откуда взявшийся нож "песню бали", в народе "бабочку". - У меня есть чем себя защитить.
  Раскатом майского грома машину разорвал дружный хохот друзей. Даже парнишка-Бальтазар усмехнулся, но поймав испепеляющий взгляд своей подруги осекся, и едва заметно втянув голову в плечи, уставился в летящую за окном ночь.
  - Верим, - выдохнул сквозь смех Паша, утирая слезы. - Ладно, - он прокашлялся, что бы подавить следующий приступ хохота. - Меня Паша зовут, а это Ким.
  - Лиза, - сказала она, пряча нож.
  - Миша, - смутился паренек.
  - Куда вас в городе забросить? - впервые подал голос Ким.
  - Не знаю, мы проездом, - неожиданно отозвался Миша, хотя вопрос был адресован Лизе, которая по всему видать между двумя путешественниками была за старшего.
  - На вокзале переночуем, - отмахнулась Лиза.
  - Ты сдурел? - спокойно осведомился Ким, глядя как Пашка набирает номер на мобильном телефоне.
  - А, что бросать детей на вокзале? - и уже забыв о споре сказал, обращаясь к кому-то на том конце "провода". - Анька, привет. Да уже скоро будем, ты не против, если с нами еще двое гостей заедут, переночевать? Да? Спасибо. Ким тебе привет передает.
  - Скотина, - резюмировал Ким, после того как Паша закончил звонок.
  - Может не стоит... Не хочется вас обременять, - начал было рыжий парнишка, но был перебит Лизой.
  - Дают - бери, бьют - беги, - сказала та, и разговор был окончен.
  
   * * *
  
   Это был добротный двухэтажный дом, на окраине милого городка. Кремовый фасад красовался на ухоженной улочке, а сад на заднем дворе казался частью леса, подступившего в плотную к каменной ограде. Такая ночь просто создана для прогулок под яблонями, но, тем не менее, улочка была пуста.
  "Следопыт" громко просигналил клаксоном, и оранжевые ворота дрогнули, открывая путь. Наконец Ким заглушил мотор и, покинув салон, вдохнул пахнущий цветами воздух. С ярко освещенного крыльца ему навстречу спускалась молодая женщина. Каштановые волосы убраны в хвост, она была одета в джинсовый комбинезон. Хитрая улыбка и лукавые голубые глаза придавали ее образу озорного форса.
   Они обнялись как старые друзья, которые давно не виделись. Гулко грохнул старомодный засов, поставив последнюю точку в сегодняшнем путешествии.
  - Здорово, - Дима, супруг хозяйки дома, протянул руку для приветствия.
   Дмитрий был мрачноватого вида мужчина тридцати с лишком лет, сухого телосложения, вечно окутанный клубами табачного дыма, так как был заядлым курильщиком, и обладал раздражающе менторской манеры речи.
   Друзья по очереди поздоровались с ним, а бойкая Аня уже раззнакомилась с ночными попутчиками, Лизой и Мишей. Радость приезда странно оживила порядком уставших за день людей. Спустя пару минут, на дворе не осталось никого кроме остывающего "Следопыта".
  
   * * *
  
   За столом царила веселая атмосфера. Дима слегка поворчал, принесла мол нелегкая этих двух (имея ввиду Кима с Пашей), так еще и незнакомую парочку с дороги приволокли. А вдруг воры! Но был пристыжен супругой и лишь отчасти оскорблял такой приятный вечер, мрачно пуская клубы дыма из кресла. Его мать, приятная во всех отношениях женщина, лет шестидесяти, с потрясающе певучим выговором хлопотала вокруг гостей.
   Так, что вспомнили студенческие годы, пожаловались на цены, сходили посмотреть как спит Анькин отпрыск, спели, опять вспомнили университет. Если в двух словах - то вечер удался на славу. В окно заглянул нахальный молодой месяц и Ким, сославшись на духоту, выскользнул подышать ночью на крыльцо.
   Луна-художница подменила привычные цвета, изменив краски согласно своему вкусу - сгустила тени и добавила молочного серебра. Ким прошелся через двор, бесшумно выскользнул на улицу. Мокрая, от неправдоподобно обильной росы, асфальтовая лента казалась вавилонской бриллиантовой дорогой, игриво мерцая, и сама ложась под ноги. Бесшумно он двинулся по этой дороге, вдоль крашеных заборчиков, и нависших яблонь, вдоль мирно спящих домов, домиков и домишек. Не имея цели "дойти" ему хотелось просто "идти". Сперва робко, как бы стесняясь своих размеров, начали появляться пятиэтажки, потом они окончательно вытеснили милые деревенские домики.
   Вот Ким добрался до центра. Уютного толка площадь в кольце хрущевок, классические туи-пихты, памятник кому-то, кому Ким не разглядел, да и не шибко интересно было. Лишь две вещи отличали это место от тысяч таких же провинциальных местечек.
   Первое это полное отсутствие людей на улицах. То есть полнейшее. Киму за его почти часовую прогулку от Аниного дома к центру не встретилось ни одной компании молодежи и ни одного подвыпившего жителя. Если бы не повсеместные свидетельства жизни, как-то заполненные мусорные баки, пивные бутылки, оставленные на бровках и прочее, можно было бы подумать, что обитатели покинули городок.
   И второе. Это высотный, этажей в двадцать, дом, фасадом выходящий прямо на площадь. Жители которого, наверное, уже спали, так как ни в одном окне не горел свет, а быть может, еще просто не распродали квартиры.
   Итак, место это оказалось совсем неинтересным, так что парень вскоре двинулся обратно. Теперь зрелый месяц оказался у него за спиной, как бы провожая Кима.
   Когда его рука прикоснулась к ручке калитки, он явственно почувствовал чье-то присутствие. Оценив возможный скрип открываемой дверцы, Ким просто перемахнул через ворота, по-кошачьи приземлившись по ту сторону преграды. Сердце билось от неожиданно подступившего страха.
   Волной накатили воспоминания, когда он, мальчик десяти лет, шел через темный, страшный сад, и каждый шорох в зарослях на соседнем участке, казался шагами притаившегося Нечто. Ветер, играющий кронами листьев, специально старался шуметь сильнее, что бы Нечто могло подкрасться поближе. Но когда маленький Ким поворачивался на звук, Нечто тут же пряталось, низко припадая к сырой рыхлой земле. Лишь только тихо постукивали костяные украшения на не человеческих лодыжках. Ким оглядывался на спящий дом. Там мирным, и, в пределах приличия, хмельным, сном, после праздника спали взрослые, и не успеть им сюда, даже если закричать. Ким не кричал...
   И вот много лет назад ощущения присутствия Нечто снова напомнило о себе колким ознобом по коже. Но слишком многое изменилось с тех пор. Лунный луч, пробившийся сквозь крону ореха, блеснул на клинке японского кинжала танто**. Лишь на миг, будто испугавшись той страшной остроты лезвия, что моментально покинув скрытые одеждой ножны, легло в хозяйскую ладонь.
   - Это я, - сказала тень голосом Ани.
   Отделившись от толстого ствола ореха, тень превратилась в девушку. Ким не стал просвещать подругу в технических вопросах того, что чуть было с ней не произошло.
  - Никогда так не делай, - пока она не приблизилась, он вернул нож на место, в мягкие кожаные ножны. - Ты чего не спишь? - уже более тепло спросил он.
  - Долго ты, - невпопад сказала она.
  Ким отметил, что она избегает смотреть на него. Он обвел взглядом тяжелую ночь вокруг.
  - Что случилось? - напрямик спросил он, между ними никогда не было недосказанности.
  - Прости меня, - неожиданно сказала Анна, и ее голос дрогнул. - Просто я не могла по другому, ты единственный кто мне может помочь.
  - О чем ты? - Ким не понимал, что хотела сказать этими словами его старая подруга, но странная тревога коснулась его своим крылом
   Он всегда был подозрителен, и немного параноидален, но сейчас волосы на его загривке зашевелились от этих странных слов. Как когда-то он почувствовал зловонное дыхание хищника бродящего по залитым лунным светом тропкам, окружавшего поселок леса. Он почти наяву увидел размытую фигуру, образ, тень образа, угрожающе спускавшегося в наполненный молочным туманном овраг. Увидел, как ворочается во сне Анин сын, когда в окно детской заглянули злые глаза.
  Усилием воли Ким подавил нахлынувшее липкое чувство, чувство большее, нежели страх. Унял дрожь в теле и почти рыкнул.
  - О чем ты, Анна, - он взял залитое неожиданными слезами лицо в ладони, и заглянул в глаза.
  - Прости, - прорвались сквозь немой плач слова.
  Она упала в объятия Кима, и мелко дрожа, зашлась в этих неожиданных, беззвучных слезах.
  
   * * *
  
   Огромный белый кот, лениво прогуливался по гребню ограды. Большие зеленные глаза посмотрели на восток, и кот громко мяукнул, салютуя занимавшемуся дню. Еще миг котяра рассматривал золотую зарю. Потом увидал человека сидящего на покатой черепичной крыше. Глаза человека и животного встретились. Кот еще раз громко подал голос, приветствуя на этот раз человека и, дождавшись ответного кивка, продолжил свой утренний променад.
   Ким так и не сомкнул глаз этой ночью.
   Уложив Аню спать, он и сам было подумал отдаться в объятья Морфея. Но вид темной комнаты, в которой на соседней кровати громко сопел Пашка, показался ему если не отталкивающим, то каким-то жутко неуютными. Да и надо было осмыслить этот странный день, точнее ночь. И Ким выбрал местечко повыше. Так и встретил бодрящий, летний рассвет.
   Грохоча, проехали один за другим два грузовика.
   Ким неспешно прошелся по крыше веранды, и просто ступил на толстую ветку старой груши, что росла прямо у стены дома. Оказавшись на земле, Ким сбросил обувь и босиком прошелся по росе. Утренняя влага приятно освежала ступни, колкая энергия пробежала вверх по телу.
   Между монструозного вида плантацией огурцов и роскошными кустами неких цветов притаилась маленькая полянка, сплошь покрытая ковром душистого клевера, а густые ветки яблони нависли над ней изумрудным сводом.
   Прекрасное место.
   Ким стал по центру клеверной площадки, сняв рубашку, повесил ее на куст, обнаружив весьма атлетическое телосложение. Громко выдохнул, руки медленно поплыли вверх будто подхваченные водой. Ладони гладили воздух, описывая окружности разных размеров. Каждое движение начиналось еще до того как заканчивалось предыдущее, создавая собой рисунок без начала и конца. Прошлого и будущего не существовало в пределах замысловатого танца, лишь его величество - настоящий миг.
  - Это, что за "каратэ"? - насмешливый тон Лизы совсем не вписывался в такое приятное утро.
   Он не ответил. Во-первых, у него было занятие поважнее глупых разговоров со строптивой девчонкой. А во-вторых, воспитанный человек желающий получить ответ на свой вопрос задает его в иной манере. Паче проигнорированной девице надоест пялиться на непонятные телодвижения, и она уйдет. Так вот рассудив, Ким не удостоил ворвавшуюся в его утреннюю гимнастику девушку, ни пол взглядом, продолжив следить за плавным ходом толкавшим пустоту ладоней.
   Но Лиза, обнаружила несвойственное ее возрасту терпение, и дождалась таки когда Ким закончит.
  - Так, что это было? - повторила она вопрос, но надо отметить более мягко.
  - Кулак Великого Предела, - ответил Ким, проходя мимо девушки и одевая рубашку.
  - А можно посмотреть? - сперва, Ким не понял о чем она, но Лиза указала на висевший, на его поясе нож, ранее скрытый одеждой.
   Секунду поколебавшись, Ким извлек клинок и подал его рукоятью девушке. Та долго рассматривала танто, как бы стесняясь его, осторожно поворачивая, любуясь игрой солнечных лучей на полированном лезвии. Взглядом спросила можно ли примериться к ножу, и, получив утвердительный кивок, взмахнула им в воздухе, очертив две восьмерки.
  - Хороший нож, - она явно нехотя отдала клинок хозяину.
  С улыбкой он вернул танто в ножны.
  
   * * *
  
   Приятный летний завтрак из домашней колбасы, свежих овощей, молока и сдобных булок, стал прекрасным аккомпанементом июльскому утру. Даже обычно угрюмый Дима, упивающийся собственной значимостью, шутил за столом, и громко обсуждал с Мишкой яркие моменты прошедшего футбольного кубка.
   Но Аня, хлопотавшая вокруг, старательно избегала Кима, от чего у последнего начисто пропал аппетит. Когда же трапеза закончилась, Ким воспользовался тем, что во дворе никого кроме Пашки не осталось.
  - Давай, пройдемся, - кивком Ким указал другу на улицу.
  Молча, они прошли метров сто.
  - Что-то не так? - наконец решился Павел.
  - Да, только не знаю, что, - мрачно посмотрел Ким на друга, и поведал тому о событиях ночи.
   Рассказал, про свою прогулку, про странный разговор с Аней, даже вскользь коснулся своих рефлексий на этот счет. Ну да Паша знал приятеля достаточно долго и хорошо, что бы не удивляться его словам про тени, Нечто и тому подобные игры воображения.
  - Как бы то ни было, а сейчас народу на улицах хватает, - констатировал очевидное Павел.
   И был прав, и чем ближе к центру они подходили, тем больше заурядных велосипедистов, случайных прохожих и женщин, разговаривающих у калиток, им встречалось. В общем, абсолютно нормальная жизнь для городка таких размеров.
  Вот уже кончились сады за крашеными заборами, их место заняли невеселые пятиэтажки, и там, вверх по улице башней стола высотка.
  - А все же есть странность, - прищурился Ким.
  - Да, чем дальше, тем больше заброшенным кажется город, несмотря на количество людей, - одновременно с другом заметил Паша.
   Чем дальше они заходили, тем очевиднее становились свидетельства запустения. Обвалившаяся плитка с фасадов, раскрошившиеся ступеньки парадных, растрескавшийся асфальт. Даже деревья были лишены листьев и казались давно усохшими, а желтая трава на газонах напоминала скорее про осень, но уж никак не о разгаре ласкового в этом году лета. Но при всем при этом город кипел жизнью. Сушилось белье на веревках, играли дети, из раскрытых окон то тут, то там неслась музыка.
   Наконец парни вышли на площадь. И так и встали. Тот высотный дом, что Ким принял ночью за новостройку, при дневном свете оказался давно заброшенным. Его уродливо серые стены оскорбляли собой яркое голубое небо. Окна местами лишенные стекол, и клубящийся за ними мрак. А у подножия этого памятника разложению и тлену, на облупившихся лавочках, вдоль стойких туй и пихт, сидели люди - отдыхали, веселились, освежались холодным пивом.
   Друзья как вкопанные стояли посреди площади и во все глаза смотрели на окружавший их парадокс. И у обоих какое-то странное, отдающее запахом запущенного гайморита, чувство зашевелилось глубоко на периферии чувств и понимания. У Кима сжались кулаки, а Паша резко взмок. Они понимали, что прикоснулись к тому самому Нечто. Что оно, смотрит на них, из сотен слепых глаз заброшенного дома, подглядывает из-за туй, щурится сквозь грязное стекло подвального окошка.
   Из оцепенения их вывел резкий голос.
  - Быстрей, уже открылся, - это крепкий парень, из резко сорвавшейся, с насиженных лавчонок, компании, крикнул зазевавшемуся приятелю.
   И все люди, что были на площади, устремились куда-то вдоль по улице, убегающей от площади.
   Друзья переглянулись и быстрым шагом проследовали в направлении общего людского потока. Через несколько минут этого шествия, оказалось, что все эти люди так спешили к открытию магазина.
   Это было одноэтажное кирпичное здание. Да, что там говорить, самый заурядный сельский магазин, отличал его от остальных разве, что небывалый ажиотаж.
  Возле магазина Ким заприметил два грузовика, что пронеслись мимо в часы его утреннего сидения на крыше.
   А перед магазином творился небывалый бедлам. Люди толкались, ругались, пару раз даже драки вспыхивали. Каково же было удивление друзей, когда уни поняли, что люди так покупают обыкновенную выпивку. В пакетах, сумках, да просто в руках жители тащили водку и вино, коньяк и пиво, и все это во внушительных количествах.
  - Ну, выпил бутылку, ну две, ну пускай пять. Но напиваться-то зачем? - процитировал кого-то Павел.
  - Господа не местные, - сказал кто-то за спиной.
   Это оказался мужчина шестидесяти с чем-то лет, маленький и сухой. В опрятном сером костюме, с вкрадчивым голосом и внимательными глазами, а блестящая лысина и жидкая растительность на лице придавали ему ну уж совсем картинно-интеллегентного вида.
  - Это так, - ответил Павел. - Напротив, для вас же, как я погляжу, эта картина вполне обычна.
  - Да, я тут уже не первый год живу и работаю, - он указал на трехэтажное здание, через дорогу от магазина.
   Старой постройки дом, в желтом цвете, похожий на какую-то частную гимназию, кокетливо прятался за кованой оградой и ровным строем сизых елей.
  - Это школа? - спросил Ким.
  - Почти, это психиатрическая лечебница, - улыбнулся незнакомец, - позвольте представиться, Олег Дмитриевич Кравец, главный врач этого учреждения.
  - Ким Вестов, - представился он, прикоснувшись пальцами к полам воображаемой шляпы.
  - Павел Манченко, - кивнул Паша.
  - Молодые люди, а позвольте пригласить вас на чашку кофе, ручаюсь, такого вы еще не пробовали, я не пью растворимый суррогат.
  Тут необходимо отметить, что Олег Дмитриевич порядком заинтриговал друзей, да и производил впечатление приятного и воспитанного человека. А еще он мог пролить свет, на жизнь этого городка. Посему, друзья, недолго думая, приняли его приглашение.
  
   * * *
  
   Клиника очень хорошо содержалась, прекрасный ремонт, улыбчивый персонал, тихий гул кондиционеров. В общем, производила впечатление скорее дома отдыха, а не лечебницы. Кравец намекнул на богатых покровителей.
  Они сидели в уютном кабинете врача, по книжному нежась в высоких, мягких креслах и потягивали роскошный кофе. Кабинет был обставлен с едва заметной претензией на готику в мебели, но при этом радовал пастельных цветов стенами, много дерева и картин - хозяин кабинета положительно нравился Киму.
   Беседа неспешно плясала по таким нейтральным темам как погода, литература, и глобализация. Наконец друзья решились спросить о том, что так беспокоило их.
  - Скажите, а, что вообще происходит в этом городе? - вот так вот запросто, напрямик, спросил Павел.
  - Что вы имеете в виду? - Олег Дмитриевич прищурился и сделал глоток.
  - Я думаю, вы прекрасно понимаете, о чем мы, - Ким поставил изящную чашечку на кофейный столик.
  - Если о запустении центра города, то должны понять, люди уезжают из провинции в города. По большей части остаются землевладельцы, а это ближе к окраине. Видите, даже наша Башня пустует, - он тоже поставил недопитую чашку на стол. - А вы как тут оказались? В гостях?
  - В гостях, у знакомого, - кивнул Ким.
  - Сегодня уезжаете? - как бы невзначай спросил доктор.
  - Не исключено, - отношения Кима к старому врачу стремительно менялось, и причины этих изменений Ким никак не мог понять.
  - Если задержитесь, обязательно заходите, - Кравец улыбнулся, глядя Пашке в глаза. - И еще всенепременно увидьте нашу Медведицу. Это озеро за городом. Благостнейшее, доложу я вам, место.
  - Обязательно, воспользуемся приглашением, - сказал Ким, покидая мягкое кресло. - Ежели задержимся хотя бы до завтра, - уточнил он.
  
   * * *
  
  - Ты чего? - с удивлением спросил Паша, когда лечебница скрылась из виду, как будто с более близкого расстояния их могли услышать.
  - Не знаю, - нахмурился Ким. - Не понравился, как-то странно... не знаю короче.
  - Ты какой-то сам не свой, в последнее время, - покосился на идущего рядом друга Паша.
  - Придем, вытрясу из Аньки все, что можно, - отрезал Ким.
  
   * * *
  
   В комнате они были одни. Закат, нагло заглядывающий в окно очертил на стене их тени. Аня с тяжелым вздохом опустилась на диван.
  - Я не знаю как тебе сказать. Как объяснить. Если ты останешься на ночь, ты все поймешь, но ты не сможешь вернуться домой. Никогда, - она подняла на него глаза полные тех самых немых слез.
  - О чем ты? Тут, что мафия какая-то? Вас держат в рабстве? Милиция куплена? - он закружил по комнате, быстро соображая. - Пашкин Вальтер конечно игрушка, если они хорошо вооружены. Но, вряд ли они ждут правильного отпора.
  - Ким, - попыталась она перебить его.
  - Тем более мне всегда нравился фильм "Широко шагая", - его взгляд загорелся при мыслях о предстоящей битве.
  - Ким, - вновь попыталась вторгнуться в его кровожадные планы Анна.
  - И этот старикашка, тоже мне Фрейд (Фройд!), точно с ними. Я прав? - наконец он обратил на нее внимание, - Прав?
  - Ким, - воспользовалась она паузой в его потоке сознания. - Это не мафия, не бандиты и не наркокартель.
  - Тогда я тебя не понимаю, - развел он руками.
  - Это... Это другое. Я не знаю, как это описать. Я попросила тебя приехать, потому, что... думаю только ты, способен мне помочь. Но я буду честна с тобой, это может изменить твою жизнь. Если ты согласишься, и останешься, возможно, тебе придется провести остаток своих дней тут, - и она замолчала.
  Каждое ее слово падало тяжело и через силу, будто огромные валуны катились по склону горы. Ким снова почувствовал пристальный взгляд Нечто, сверлящий затылок. Он резко обернулся к окну. Но лишь летнее солнце, готовилось уснуть в дремучем лесу, взяло, да и ослепило его прощальными лучами.
  - Я остаюсь, - он повернулся к ней, - надо поговорить с Пашкой.
  И вышел.
  
   * * *
  - Так, что пошел вон отсюда, - закончил свой рассказ Ким.
  - Сам же знаешь, что никуда не поеду, - приготовился давать отпор Пашка.
  - Ха, а то я тебя, бабуина, спрашивать буду, - иронично воскликнул Ким.
  - Ким, давай без этого... - скривился Пашка.
  - Ладно, ты ж все равно дурак, до тебя не дойдет, - Ким хлопнул друга по плечу.
   Вряд ли тот понимал, насколько Ким был благодарен ему за непокорность. Вряд ли и Ким почувствовал, насколько его друг был близок к тому, что бы убраться прочь из этого пропахшего уродливыми недомолвками места.
   Закат, как никогда прекрасный в своем величии украсил мир охрой. Обитатели Аниного дома спешно заканчивали дела, закрывали сарай и сносили еще мокрое белье, которому по чести еще сохнуть и сохнуть. Пашка задумчиво чистил свой "травматик", а Ким мерил двор шагами.
  - Хлопцы, пора ужинать, - позвала парней матерь Димы.
  - Идем, Тамара Ивановна, - бодро крикнул Ким, и обвел прощальным взором окрестности, а взор этот не сулил окрестностям ничего хорошего.
   Приятели вошли в дом. Все окна были закрыты тяжелыми дощатыми ставнями, а Дмитрий долго щелкал замками, закрывая за ними дверь. В комнате царил липкий сумрак. Лишь на столе робко горела маленькая лампа, укрытая зеленным абажуром. Этому слабому свету хватало едва сил осветить стол, разного рода снедь, башни трех бутылок с прозрачной жидкостью, и этикетками, которые не оставляли сомнений касательно содержимого сосудов.
   Анин свекор, который не упоминался до селе в силу полной не интересности для читателя, сидя за этим самым столом и опрокидывал в себя одну за одной рюмки с водкой. Его супруга хлопоча вокруг, также то и дело прикладывалась к прозрачной стопке.
   - Давайте детки, шустрее, - обратилась она к Киму с Пашей. - Присаживайтесь, наливайте. Шустрее, - повторила она.
   В каждом ее движении, в каждом судорожном глотке ее мужа, сквозила испуганная суетливость.
   - Да мы вроде как не пьем, - неуверенно начал Паша.
   - Я так и думал - гомики! - пьяно пробасил Олег Пантилеевич - так звали отца Димы.
   - Ой, ну раз так, тогда пойдите к Диме, - она указала на дверь в соседнюю комнату, и тут же забыла о них, с головой уйдя в хмельную трапезу.
   Друзья переглянулись, но проследовали в указанное помещение.
   В небольшой комнате стоял тяжелый сладковатый дым. Дима полулежал в кресле, блаженно улыбаясь и изредка мелко тряся головой. У его ног стоял дешевый кальян, трубка которого валялась на полу, выпавши из ослабевших пальцев.
   - Опий, - фыркнул Паша.
   - Или, что другое. Пошли - кивнул на дверь Ким.
   Они вернулись в темную гостиную, а по лестнице, ведущей на второй этаж, спускалась Анна.
   - Какого... - начал Паша.
   - Тихо, - рассерженной кошкой взъелась на него Тамара Ивановна. - Молчи!!!
   - С какого перепуга? - недовльно скривился Ким.
   - Услышат, - Аня легко пробежала через комнату, припала к щели в ставнях.
   - Кто? - вся эта комедия начинала его не на шутку злить.
   - Молчи! - Аня резко обернулась.
   И Ким отшатнулся, столько всего он увидел в этих глазах.
   - Тушите, - она подбежала к столу и, нащупав дрожащими пальцами кнопку, выключила лампу.
   В мгновение ока комнату окутала вязкая тьма. Лишь дыхание пяти человек говорило о том, что тут есть кто-то живой. Только дыхание трех было тихо и поверхностно, будто люди боялись дышать полной грудью.
   И вновь Ким почуял, как Нечто коснулось его судьбы. Брезгливо дернув плечами, он поймал невидимый взгляд друга.
   Скользя по дощатому полу, мужчина приблизился к тому саму. Но дойти он не успел. Холодные пальцы Тамары вцепились в его предплечье, да так, что побелели от натуги, в нос Киму ударил кислый запах выпитого женщиной.
  - Я хочу посмотреть, - делая ударение на каждом слове, сказал Ким в лицо женщине.
  - Идут, - Аню мелко трясло, когда она осела на пол.
  Девушка закрыла лицо руками и поджала колени.
   В руке Пашки, ловко ловя свет сотового (парень решил подсветить себе экраном), оказался пистолет.
   - Ты, что? - взвился Олег Пантилеевич.
   Бородатый мужик в полосатой футболке неуклюже ринулся к Паше, но был остановлен точным пинком в пах.
   - Сидеть, - коротко приказал Павел. - Это всех касается. Ким - окно.
   - Секунду, - с этими словами Ким неуловимым движением освободил руку из цепких пальцев.
   - Не надо! Нельзя! - в один голос запричитали женщины, а Анна попыталась даже отпихнуть Кима от окна.
   Но внезапно обе запнулись. Ручка входной двери, едва скрипнув, повернулась. В повисшей тишине вторая попытка открыть дверь отразилась от стен оглушительным грохотом. Тамара грузно упала на колени, что-то сипло шепча. Молилась?
   Внезапно скрипнули ставни, как будто кто-то снаружи проверил, не заперты ли они. Там за стенами дома раздался громкий шелест, будто ветер нещадно трепал древесные шевелюры.
  Кима затошнило от страха, вязкой патокой заполнявшего комнату. Но сильнее мистического ужаса оказалась какая-то дикая и варварская ярость. Древний инстинкт - говоривший о том, что гнев лучше отчаяния, а сопротивление лучше покорности жертвы.
   Рядом во тьме шумно дышал его друг, экран его телефона успел погаснуть.
   "Если, что - прикроет". Подумал Ким, и нащупал щеколду.
   От тяжелого пинка, двери распахнулись, и из темноты дома, вколачивая каждый шаг в доски крыльца, вышел Ким.
   - Что надо? - громко, нарочито грубым голосом бросил он во тьму.
   Но крыльцо, как и двор перед домом были пусты. Лишь странный ветер гнул деревья. Листья трепетали, готовые оторваться от родных ветвей, но кожи Кима не коснулась ни одна из слуг Эола. Как будто ветер избегал приближаться к человеку.
   - Вон! - крикнул из-за плеча друга Паша, и ему вторил сухой выстрел.
   - Где? - вскрикнул Ким.
  - Раб, - прошелестела ночь, - как смеешь!!!
   От этого голоса оба присели, будто прячась. Парней трясло как в лихорадке. Со всех сторон: из-под раскидистого куста, от железных ворот, из темного закутка у забора, тек сероватый туман, высасывая из мира, даже те скудные краски, что оставила ему ночь. Ветер коснулся волос, и вместе с ним в душу вползало, что-то мерзкое, противное. Это, что-то вытесняло жгучую злобу, словно липкая слизь тушила очаг.
  - Стреляй! - закричал Ким изо всех сил.
  - Куда? - растерянно пробормотал Павел.
  - Да куда хочешь, - с этими словами Ким от души хлопнул друга по спине.
   Три громких выстрела разогнали серый морок. Каждый следующий как будто воскрешал, что-то очень важное внутри - то, что странный ветер пытался отнять.
   Чувствуя как крепнут силы, Ким соскочил с крыльца, выхватывая танто. Он изверг такой поток ругательств, адресованных ночи, что услышь их портовый грузчик, или скажем сапожник, он бы заслушался, и устыдился бедности собственной речи.
   Как вдруг все закончилось. Утих ветер, серая пелена разом спала, не ощущалось более страшного внимания пустоты.
   - Идем, порасспросим хозяев, - Ким вернул клинок в ножны, и, выпятив челюсть, прошел мимо Пашки в дом.
  
   * * *
  - Жду ваших объяснений, - Ким обвел всех собравшихся недобрым взглядом.
   В комнате собрались почти все, кто был этой ночью в доме. Олег Пантелиеевич слабоумно уставился в стену. Сидя на диване, рядом с ним покачивалась, в такт всхлипываниям, его супруга, Миша и Лиза забившись в угол, вдруг разом стали похожи на испуганных детей. Аня сидела на ступеньках лестницы, с которой еще совсем недавно спустилась.
  - Что ж вы наделали, - причитала Тамара Ивановна. -Теперь нам всем конец. Они придут и будут нам мстить, за вас - тех, кто посмел такое учинить!
   В это время из своей пропитанной дурманящим дымом комнатушки, шатаясь, вышел Дима.
   - Вы, что с ума посходили? - как-то визгливо воскликнул Дима, - подохнем теперь! Все!
   В своем истеричном порыве он схватил Пашу за ворот футболки.
  - Ты это понимаешь, - он совсем уже сорвался на истеричный писк.
   Паша брезгливо толкнул его в грудь, и воспользовавшись тем, что расстояние между ними увеличилось, от души ударил того в челюсть. Любитель опия рухнул словно куль.
  - Того кто будет панику разводить уложу рядом, - пообещал Ким.
  - Давай я, - устало начала Анна...
  -Это началось сразу после Нового Года, местная администрация приурочила к этому празднику "День новоселья". В смысле день, когда в нашу Башню, высотку в центре, заехали новые жильцы. Люди как-то странно начали болеть, вроде ничего смертельного, желудочные отравления, воспаления легких, грипп, да все это с очень высокой температурой с горячкой. Потом рассказывали, что пока в бреду лежали им все кошмары снились. Приезжали врачи из города, воду смотрели и все такое, ничего не нашли.
  Позже у многих началась бессонница донимать, по трое суток люди спать не могли, никакие лекарства не помогали. С ума сходить начали, ох и прибавилось работы нашей "дурке". Потом вроде прошло.
   Еще через месяц люди пропадать начали. Кто, на ночь глядя куда ехать собирался, тот не возвращался уже. Опять из города приезжали - на этот раз милиция. С недельку порыскали, поискали, каких-то алкоголиков арестовали и все. А как-то с утра вдоль главной улицы на деревьях шесть трупов появилось. Как будь-то повешенные, да еще и кожу с них содрали, только лица не тронули, что бы узнать легче было. Ну, жители их и признали - повесили как раз тех, кто громче всех милицию звать предлагал. Намек поняли, и больше никого не вызывали.
   В скорости, стало совсем тяжело. До сих пор смирные домашние собаки на хозяев нападать начали, мужья жен убивать, матеря детей губили, и все клялись, что их заставили. Правда, кто же это был, не говорили. Казалось, что умом тронулись.
   Ну мы, помня о предупреждении, уже никуда не сообщали, просто сдавали их в "дурку" и старались забыть.
   А потом люди начали замечать, как под вечер по окраинам города странные фигуры ходят, по лесным тропинкам рыщут, на огороды наведываются, а по ночам в двери стучаться и по оконным стеклам скребут. Пару мужиков правда пробовали с ружьями отогнать не пойми кого от своих домов. Да только и нескольких дней они после этого не жили. Такая же судьба ждала всех кто пытался уехать от сюда, даже днем.
   Люди были в панике. Мы оказались запертыми в своей деревне. Дни были полными ожидания наступления вечера, и того ужаса, что приходил с ним. А ночи ожидания того, что и в твои двери заскребет что-то, и рассвета ты уже не увидишь.
   Мы поняли, что тех, кто сидит тихо - не трогают.
   От нестерпимого ужаса и чувства обреченности, которое просыпалось с закатом люди пытались укрыться в спасительном забытьи. Кто-то снотворное пьет как лошадь, другие водку, Димке вот пить нельзя он своими средствами решает эту проблему. Но все одинаково сильно стремятся как можно скорее забыться до утра. И каждый день мы ждем, что он станет последним...
   - Так постепенно и вымрем, - закончила свой рассказ девушка.
   Ким изо всех сил пытался осознать, что же он только, что услышал. Правдой это быть не могло. Потому, что подобная чертвощина правдой не может быть никогда. Но с другой стороны этот странный голос, скрип ставен, и с чего бы Ане ему так врать. Он затряс головой.
   - Бред, - отрезал он. - Ты тоже подсела на какое-то дерьмо? - спросил он грубо.
   - Нет, Ким, - она подняла на него сухие и очень усталые глаза.
   - Собирайся, бери малого, мы уезжаем, - он отвернулся. - Остальных уговаривать не буду.
   - Только не ночью! - белугой взвыла Тамара.
   - Ким, - Паша наклонился к его уху. - Они слишком напуганы, лучше подождать до утра.
   Несколько мгновений Ким взвешивал все "за и против".
   - Пусть так. Отправляемся с рассветом, - жестко сказал он. - Будьте добры, организуйте кофе, - уже более мягко обратился он к женщинам.
   Через четверть часа друзья сидели за убранным столом, а Тамара Ивановна наливала им ароматный кофе.
   - Ну и правильно, - хлопотала она. - Забирай ее Кимчик, увози. Только уж с солнышком, с зарей.
   Кофе приятно обжигал язык, знакомый терпкий вкус веселил и немного успокаивал. Когда чашка опустела, Ким решил, что пора прогревать двигатель.
   Он попытался встать, но ноги отказались его слушаться. Комната бешеным волчком закрутилась вокруг.
   - Отравили, - смекнул он, и тут же рухнул на дощатый пол.
   Сознание быстро оставляло его, но он успел услышать, как закричала Аня.
   - Ничего, отдадим этих баламутов Им, поди нас не тронут. Анечка сама знаешь, что не дадут нам теперь жизни, - слова старой отравительницы последнее, что запомнил Ким.
  
   * * *
  
   Он просыпался медленно, и мучительно. Его немилосердно тошнило, внутри черепа, шипя, прожигала мозг груда раскаленных углей. Глубоко вдохнув, он закашлялся, наглотавшись пыли. Ким попытался оглядеться, но вокруг плыло лишь серое марево, глаза слезились и отказывались различать контуры предметов.
   Он понял, что лежит навзничь. Попытался встать - тщетно. Сильное головокружение бросило его обратно в пыль.
  Так тяжело дыша, он лежал на грязном бетонном полу, и гадал настоящее его состояние когда-нибудь пройдет или он так и останется полуслепым и немощным. Но медленно, нехотя, зрение возвращалось, пропадала штормовая качка.
  Ким с трудом перевернулся. Грязные стены с отставшими обоями, серый потолок и лишенный люстры крюк.
  "Повесится на таком удобно", - подумалось Киму.
  Он оказался в небольшой, но очень запущенной комнате. Откуда-то лился мертвенный серый свет. С трудом, шатаясь он встал, сперва только на колени.
   Большое окно, почти на всю стену, а за ним?
   А дальше было противно серое небо, словно сумерки, застывшие между мгновениями.
  Опираясь о стену, парень дошел до окна и посмотрел через грязное стекло.
   Там, под блеклым небом лежал городок. Пятиэтажки, частные домики, деревья и огороды. Только все это утратило цвета, стало просто оттенками опостылевшего серого, и над всем этим бесцветным месивом выл ветер.
  Оказалось, что Ким находиться в той самой заброшенной высотке, причем видать на одном из верхних этажей, все таки очень высоко.
   Неожиданно его вырвало, наверняка действие отравы сказывалось. Спазм снова поставил его на колени.
   Когда боль в сведенных судорогой мышцах прошла, Ким вновь поднялся. Проверил ножны, они были пусты, ровно как и все карманы.
   "Хорошо хоть портки остались", - он попытался пошутить.
   Надо было выбираться, вот только куда идти? Ясно куда - к машине, и, рыкнув на прощание двигателем внедорожника, дать деру из этого гиблого места.
   "Пашка!". Мысль о судьбе друга стегнула словно плетью. Что с ним сейчас, где он? На подлых жителей дома ему было абсолютно наплевать, разве, что Аню жалко, а вот притворщице Тамаре Степановне он бы с радостью поправил прикус - радикально. Но искать друга в этом городишке не представлялось возможным.
   И он принял решение.
   Ким потянул старую рассохшуюся дверь, что располагалась в противоположной окну стене. С трудом и жалостливым скрипом дверь поддалась. Он прошел коридором, на полу валялись обрывки газет, грязные предметы одежды и другой мусор. Входных дверей в квартире не оказалось. Просто кусок фанеры закрывал каменный портал.
   Парень оказался в темном помещении. Пол в двухцветный квадрат, и несколько железных дверей вдоль крашеных стен.
   "Общий коридор". Догадался Ким.
   Хотя на коридор это походило мало. Большой зал, неправильной, ломаной геометрии, с колонами и черными дырами вентиляционных шахт. Все это едва удалось рассмотреть в темноте.
   Ким осторожно начал двигаться сквозь мрак. Двери трех лифтовых шахт были открыты, но он не стал заглядывать в них. Вдруг за спиной отчетливо раздались шаркающие звуки.
  Быстро повернувшись на звук, он заметил, а может почудилось, что в глубокий мрак шатнулись несколько теней. От столь близкого присутствия Нечто, волосы по всему телу встали дыбом. Его глаза привыкли к темноте, и теперь ему казалось, что он ясно видит, как темные сгустки крадутся вдоль стен.
   Подняв левую руку к голове, на случай внезапного удара, а правой ощупывая пустоту впереди себя, он двинулся вперед. Обогнув квадратную колонну, увидал как в черном монолите темноты, что царила тут, ясно выделяется сероватый прямоугольник прикрытой двери.
  - Выход на лестницу, - едва слышно выдохнул Ким.
  Что-то влажно шлепнулось где-то во тьме. Ким пятясь, спиной вперед, пошел к двери, напряжено всматриваясь во мрак. Ровно семь шагов, семь шагов в отравленной жгучим страхом вечности. Каждый последующий шаг давался все труднее. Киму очень хотелось броситься со всех ног, и, распахнув двери, выскочить на свет. Но он не позволял панике овладеть собой.
  Наконец спиной он уперся в шероховатую дверь. На секунду она казалось начала открываться под его давлением, но вдруг кто-то резко налег на нее с другой стороны.
   Раздался хриплый и будто задыхающийся смешок.
   Кима бросило в пот. Он нажал сильнее, но кто-то держал дверь. Меж тем, что-то медленно и неотвратимо приближалось из мрака.
  - А, что б вас всех, - закричал Ким.
   Он повернулся лицом к двери и как учил злой и крикливый тренер, вложил в удар всю силу и злость. От такого удара ногой, дверь отлетела в сторону, если кто-то и держал ее с той стороны, он оказался не тяжелее перышка. Все тот же мертвенный свет серым лучом ударил внутрь. Человек вновь крутанулся вокруг своей оси, вскидывая руки и готовясь принять бой. Но никто не бросился на него, зал казался давно покинутым.
   Он вышел на общий балкон. Там внизу лежал все тот же гнетущий, лишенный красок пейзаж. На другом конце длинного переходы такая же дверь, скорее всего на лестницу. Так оно и было. Дробно стуча каблуками, Ким начла спуск.
  Спустившись на три этажа, он услышал, как громко хлопнула та самая дверь, что вела в коридор с тенями. Ким скривился и замедлил спуск, так, что его шаги стали нарочито ленивы.
  Таким образом, он одолел более дюжины этажей, и вышел в темное фойе. Осталось преодолеть коридор, а за ним лежали распахнутые двери - выход из здания. Он сделал несколько шагов, проходя мимо стеклянных дверей ведущих в каморку консьержа. Краем глаза он заметил какое-то движение в этой маленькой комнатке. Близость выхода придала ему храбрости. Ким приблизился к двери.
   Он даже успел рассмотреть коричневое лицо, морщинистую кожу и белки злых глаз, прежде чем понял, что это отражение, и тот, кто отражался в полированной глади, стоял за его спиной. Не поворачиваясь, Ким ударил пяткой назад. Каблук пришелся в что-то мягкое. Когда же он бросил взгляд через плечо, то успел увидеть, как закрываются двери лифта.
  Наконец Ким покинул страшный дом, и оказался на той самой площади, что удивила их с Пашкой утром.
   Показав многоэтажке срамной жест, Ким направился по улице, которая вела к дому где его опоили. Он чувствовал, как по спине горячими иглами бегают взгляды, как будто из каждого окна украдкой выглядывали черные лица, костеря непокорного незнакомца и роняя на облупившиеся подоконники капли зловонной слюны.
   По правую руку, скучной серой массой, встала пятиэтажка, памятник хрущетектуры, по правую же, грязно-коричневой стеной пролег ржавый забор. За ним виднелась крыша приземистого домика, маленькая избушка, чудом уцелевшая у подножия Башни. Метров через сто, улочка лихо закладывала вираж, прячась за поворотом. Вот из-за острого угла дома, быстро нарастая, послышался гул. На высшей точке звучания, гул оборвался тяжелым ударом набата, Ким отчетливо различил приближающийся топот многих ног.
   Надо было срочно спрятаться, пока неизвестная толпа не примчалась сюда. Взгляд Кима метался в поисках убежища, как вдруг в грудь ему ударили тугие струи ветра, перехватило дыхание.
   Он бросился к железному забору, преграда была едва его роста, так, что перемахнуть ее не составило никакого труда. Приземлившись, он оказался в грязном, захламленном дворе. Грязным месивом землю прикрывал ковер из гнилых досок, оплавленного пластика и рваных газет все это было обильно покрыто куриным пометом. Чуть поодаль стоял домик, крышу которого он видел с улицы, такой же грязный и необжитой, как и весь двор.
   Топот нарастал, а с ним усиливался ветер. И хоть его вряд ли мог кто-то увидать с улицы, Ким присел на корточки, прислонившись к забору. Ветер набирал все большей силы, а сороконожка невидимой Киму толпы, неслась как раз по улице. Парень поджал колени к подбородку, он глубоко втянул кислый запах, поднимавшийся от груд мусора. Темным чудовищем из глубин памяти всплыл образ: маленький мальчик, дрожащий под одеялом, а в сумерках спальни, по хозяйски, расхаживает Нечто, трогая игрушки и шелестя тетрадями. Так и сейчас он отгородился железным одеялом забора.
  Как вдруг, разом все страшные события последних часов предстали перед Кимом во всей своей силе. Дрожащие запоры дома, снующие тени в многоэтажке, отражения пугающих глаз, все это навалилось на него, норовя всем своим весом мистического, сверхъестественного раздавить жалкого человечка. Этого маленького дрожащего "венца творения", возомнившего себя хозяином обозримой реальности, данной ему в скудных ощущениях. Но стоило настоящим хозяевам земли тихо зашептать в ухо человеку как он тут же заскулил, поджал хвост и смирился с уготованной ему, непонятным разумом, долей.
   А топот стал нестерпимым.
   Что-то оборвалось внутри Кима, и он зажмурился, в какой-то инфантильной надежде спрятаться от окружающего его морока. В эту самую секунду ветер оторвал его от земли, холодные потоки крепкими узлами оплели руки и ноги. Кима швырнуло в бездну. Секунда свободного полета и тяжелый удар колючего асфальта, чуть не лишил парня сознания. Со всех сторон его тело секли морозными иглами, жгли кислотой и нечеловеческие руки рвали на части, душили и ломали кости.
  Но отдавая вкусом крови, где-то внутри сознания поднялся красный пузырь магмы. Это боль, вдруг принесла странное тепло, и кошмар липкой мокротой забивший горло неожиданно дрогнул. Огненная лава стремительно понеслась из тесной пещеры намертво вбитых рефлексов. Рефлексов, которые на боль привыкли реагировать лаконично до примитивности, которые не один год добрый дядя, с черной полоской ткани на талии, криком, палкой и своим примером вбивал в сознание будущего мужчины. То были инвестиции крови и пота, готовые прорваться дивидендами спасительной ярости.
  И пузырь огненной магмы лопнул! Раскаленные брызги, шипя, прожгли пелену страха. Ким вскочил на ноги и принялся остервенело колотить вязкую вьюгу, бушующую вокруг. Кулаки попадали во, что-то влажное и липкое. Но, что-то изменилось, человечек больше не был песчинкой под ногами неведомого, он яростно доказывал - он Человек. И окруживший его неведомый враг дрогнул, издав противный визг.
   Все было кончено.
   Ким стоял, подняв руки, пока еще не смея открыть глаза. Топота больше не было слышно, утих ветер, и парень ясно понял, что он остался один.
  Осторожно приоткрыв глаза он убедился, что стоит на той самой улице, а вокруг ржавыми пятнами на асфальте лежит зловонное тряпье, будто рванина, одежда вокзального бездомного. Он осмотрел себя, на коже обнаружились темные кровоподтеки, кружилась голова и волосы слиплись от крови. Ким тронул саднящий затылок. Видать именно этим местом он треснулся при падении.
  - Ким! - крик, грохотом полевой канонады, прокатился улицей, и не узнать родной голос было невозможно.
   Парень резко обернулся, и невольно шарахнулся, четко увидев как за угол дома резво спряталось чье-то огромное лобастое лицо, никак не ниже этажа третьего.
  
   * * *
  
  
   Дверным скрипом, будто пером по оголенным нервам послышался голос. Его веки дрогнули, и сквозь мутную пелену Павел увидел гуляющие ходуном стены и пляшущий железный стол. Он лежал в углу небольшой комнаты, с кирпичными стенами и тошнотворным запахом каких-то медикаментов. На холодном кафеле пола, задрав бороденку к потолку стоял неуловимо знакомый человек. Человек был одет в белый халат, из под которого хвостом чертика выглядывали отглаженные стрелки брюк.
   Паша пытался его узнать, от натуги даже лоб наморщил, но отравленный мозг казалось сейчас задымиться, а ответ не даст.
   Наконец человек закончил свой неразборчивый диалог с потолком и повернулся к Пашке.
   Он опустился на четвереньки, и, нисколько не заботясь о сохранности брюк, пополз к лежащему мужчине. Павел, наконец узнал его, это был местный Фройд, главврач больницы (как там его?... не важно). Широко распахнутые глаза старика блестели, как будто он был во власти наркотика, а из приоткрытого рта к полу тянулась нитка слюны.
  - Ты проснешься мой милый, и мы будем беседовать, - сладко стонал, не говорил он. - Ты мой маленький.
  "Он не заметил, что я очнулся. Тем лучше", - мелькнуло в голове у Пашки, и он не шевелился. Тем временем безумный эскулап подполз ближе, погладил потной рукой пашкину щеку.
  - Слышишь? - старик возвел глаза к потолку. - Бушуют, ищут тебя. Но не бойся, они не знают где мы. Никто нас не найдет.
  Пашка прислушался. И действительно, где-то там, за толстыми стенами что-то выло, тяжело ухало и причитало. Да и в старой больничной кладке, что-то маленькое скреблось и ворчало. Страх накатил на него лавиной, придавив к грязному полу, словно распял на своей невидимой но жуткой дыбе.
  Старик вновь погладил Пашу по щеке, будто наждаком провел. Изогнувшись всем телом, Павел уперся ногами в грудь врача и с рыком оттолкнул от себя противного старикашку. Легкий, словно тряпичная кукла, тот отлетел на несколько метров, при падении перевернув железный стол.
   Парень вскочил на ноги.
  - Лежи там, старик, а то шею сверну, - просто предупредил он.
  - Ну, что ж ты так, - улыбался старик, ища слетевшие очки. - Я его спас, а он лягается. Нехорошо, не по человечески.
  Паша осторожно двинулся к белым дверям, выходу из комнаты, держа извивающегося на полу мужчину в поле зрения.
  - Стой, сопливец, - пронзительно завизжал Олег Дмитриевич.
   В этом крике, отразилось столько страшного и отвратительного, что Павел неожиданно для себя замер, забыв опустить ногу на пол. Так и застыл в нелепой позе. Пошатываясь, старик встал на ноги, его лицо растянулось в нервном оскале, будто карикатура на человеческую улыбку. Он шумно дышал, судорожно глотая слюну, да так громко, что даже Пашка слышал это прерывистое сопение.
  - Куда ты пойдешь? - шипел старик, безумно выкатив глаза. - Туда? - он неопределенно махнул рукой. - Отсюда нельзя уехать! Нельзя сбежать!
   И он победоносно расхохотался. Но в этом смехе сквозила какая-то истеричная визгливость, едва различимое плебейское злорадство. Примерно так гогочут неблагополучные подростки, дети пьяных родителей, обступив мальчика-скрипача, идущего в музыкальную школу. Утоляя чувство собственной ущербности, в надменном смехе сиюминутного превосходства. Этот смех, нарочито грубый голос и брань, все это для того, что бы мальчик-скрипач боялся, что бы также чувствовал себя слабым и никчемным. Ведь тогда он не сможет сопротивляться.
  Неожиданно это мысль принесла покой в душу парня. Безумный старик, голоса ночи и то, что бушует за стенами, все это вдруг стало ехидной ухмылкой прыщавого лица. Ухмылкой, которая легко топиться в крови, исчезая при первом же сопротивлении.
   Видать это понимание красноречиво отразилось на его лице, так как старик поперхнулся своим ликованием и уставился на Павла, а тот тем временем потянулся к дверной ручке.
  - Не смей, щенок! - закричал дед, и косолапо побежал к Пашке, протягивая свои сухие руки.
   Мосластая рука, готовая сомкнуть пальцы на горле, была лаконично перехвачена. Резкий рычаг против сгиба сустава и старческие кости омерзительно затрещали.
  Олег баюкал неестественно вывернутую кисть, которая быстро темнела и наливалась болезненной синевой. Еще секунду назад в его глазах плясали черти ярости, и вдруг... на Пашу смотрел усталый и испуганный человек. Как то разом, молодому парню стало очень жаль этого несчастного. Ведь он столько прожил, повидал, успел, и все это для того, что бы закончить свою жизнь в плену сверхъестественного кошмара. Что бы вот так умереть в своей больнице, превратившись в безумца, как и те, кого он лечил, утратив человеческую гордость и ползать в грязи у ног неизвестных хозяев.
   По старческому лицу катились слезы.
   Сухо хлопнула входная дверь, когда Павел вышел из комнаты, оставив несчастного человека наедине со своей судьбой. На маленькой тумбочке он нашел все свои личные вещи, включая травматик, и тот с видимым удовольствием вернулся в кобуру.
   Длинный коридор уходил под сводчатым потолком, штукатурка местами обвалилась, обнажив старую кладку. В коридоре не было окон, лишь изредка попадались маленькие дверки, утопленные в глубоких нишах. Света тусклых и редких лампочек под низким потолком все же вполне хватало.
   Он шел по коридору, иногда заглядывая в открытые двери. Как правило, его встречали пыль и мрак старых кладовых, но однажды он заглянул в комнату, где на железных койках спали крепкие парни. Всего четыре человека. На столике горел ночник, освещая батарею бутылок, нехитрый харч и белые халаты, висящие на спинке стула. Паша сделал вывод, что это санитары (или другие работники больницы) так же спасаются в хмельном забытьи, спеша спрятаться от ревущей ночи.
   Так он пробирался тоннелем.
  - Это хто еще?! - неожиданно произнесла ниша.
   "Вальтер" уставился равнодушным дулом в сторону темного свода.
   Из тени вышла невысокая, но весьма дородная, старушка, одетая в синий халат технического работника, из под платка выбилась прядь седых волос. В руках она несла объемистое ведро и похожую на римский штандарт швабру.
  - Стоять, пристрелю, - пригрозил Павел, здешние аборигены ему порядком надоели.
  - Ну, так стреляй, - она поставила ведро на пол.
   Столько усталой иронии прозвучало в этих словах, что он невольно замешкался. Сейчас он смог лучшее ее рассмотреть: старушка была невысокая, едва ему по грудь, но крепкая, с добрым морщинистым лицом, такой, какой и должна быть сердобольная уборщица больницы.
  - А ты не наш, - она прищурилась, довольно откровенно рассматривая его. - Это Олег тебя притащил? От старый пердун , - и она раздосадовано хлопнула себя по бедру.
   Мимо воли Пашка улыбнулся, когда эта женщина назвала престарелого психиатра "старым пердуном".
  - А ты значит вырвался? Молодец! - похвалила она. - Ты не сердись на него. Сколько ему осталось, сам себя заесть, душегуб ополоумевший.
  - А ты... а вы кто, - поправил себя Павел.
  - Галя я, Галина Филиповна. Убираю тут, мою. Век доживаю, - спокойно сказала она.
  - А почему вы не, - он защелкал пальцами пытаясь подобрать правильные слова. - Ну, не спите.
  - Народ наш храпит, шоб с ума от страха не сойти. А чего мне бояться? Почитай завтра Богу душу отдавать, а я за жизнь уже свое отбоялась, - и Галина тяжело вздохнула. - А чего мы тут стоим, сквозняки спиной ловим? Пошли-ка сынок наверх.
  Он подхватил ее ведро, и они двинулись по коридору.
  - И вас не тронули? - изумился парень.
  - Ой, та кому я нужная! Кошелка старая, - и она улыбнулась, мягко и мудро.
   Пашка улыбнулся в ответ. Он проникся уважением к этой пожилой женщине, которая день за днем живет в этом гадком месте, но сумела сохранить человеческое лицо. Каждую ночь ее истрепанные тапочки безразлично шаркали по сырому полу больничных коридоров, совсем не обращая внимания на то, что превращало здоровых и молодых в покорный скот.
  - С Олегом, ты, что сделал? Не сгубил? - неожиданно спросила женщина.
  - Нет, только руку сломал, - ответил Паша.
  - Как так? - глаза старушки округлились.
  - Легко - попытался отшутиться Павел.
  - Ты из этих, как их, каратюстов? - искоса глянула Галина на попутчика.
  - Ну, можно и так сказать, - этот народный термин, "каратист", применяемый ко всем без разбору, его всегда немного забавлял.
  - Вот научитесь челюстя крушить, и там где все можно решить полюбовно, сразу примитесь кулаками махать, - узловатый палец обвинительно указала на Пашку.
  - Вы не правы. Если драться умеешь - у тебя всегда есть выбор, ударить или нет. Милосердно проигнорировать брошенное в след оскорбление, или же стереть хаму лицо. А вот если драться не обучен, то и выбора у тебя нет, в любом случае ты вынужден НЕ драться. А вот отсюда и рождается злость, которая будет искать выхода, и найдет его, выплеснувшись на того, кто еще слабее, - сказал он, и сам удивился напавшей на него болтливости.
  - А может и так, - она задумчиво посмотрела на крепкие руки Пашки.
   Тем временем подвальный коридор кончился, превратившись в лестничную клетку, они начали подъем по стершимся ступеням.
   Верхний этаж встретил их бархатным мраком, ковровой дорожкой на полу и вытянувшимися по углам фикусами, высокие окна были забраны тяжелыми ставнями.
  - Проведите меня к дверям, - попросил Павел.
  - Зачем?! - ахнула Галина Филиповна. - Посидим у меня, чайку выпьем, политиков поругаем, а там и ночь кончится.
   Вторя ей, заскрипели доски ставень, будто кто-то проверял их на прочность. В этот миг ему всем существом захотелось поддаться на уговоры этом милой женщины. Остаться тут, пока не кончиться эта галлюцинация, ведь такого просто не может быть. Пашка даже немного шарахнулся от закрытых окон.
   Внезапно другое чувство потеснило страх. Это была обида. По сути, какая бы сила не металась над погибающим городком, она не просто желала напугать людей - она оскорбляла их, заставляя пресмыкаться перед страхом. И он воспринял это оскорбление на свой счет, губы растянулись в насмешливой и брезгливой полуулыбке.
  - Так надо, - ответил он женщине, понимая, что объяснить ей свои чувства все равно не выйдет.
  - Кому надо? - Галина скептически наклонила седую голову.
  - Мне надо, - просто ответил мужчина.
  - Сгинешь там, - без тени сомнения предупредила уборщица.
  - Вероятно. Но как потом в зеркало смотреть? - было ясно, что он принял решение.
  - Неуместное геройство, глупость - скептически заметила Галина.
  - Геройство тут не причем. Нельзя быть наполовину законопослушным, ты либо соблюдаешь закон, либо нет. Избирательности и оговорок тут быть не может. Как нельзя быть наполовину мертвым, ты либо жив, либо тебя нет. И точно так же нельзя временами быть мужчиной и другом, - он пристально посмотрел женщине в глаза, - а где-то там мой друг, и если я его брошу, то тут же перестану быть мужчиной и паче другом. Но в таком случае, зачем топтать эту землю?
   Галина Филипповна задумчиво рассматривала свои полосатые тапочки. Несколько секунд каждый думал о своем, и в мягком полумраке коридора повисла тишина, лишь из-за толстых стен что-то с треском рвало древесные кроны.
  - Хороший ты, я бы так не смогла, - наконец она подняла на него влажные глаза. - Идем.
   Через несколько минут они оказались в просторном холле. Паша уже бывал тут, во время дневного посещения. Он узнал тяжелые двухстворчатые двери, сейчас запертые на несколько замков, широкая полоса метала, наискось пересекала дубовое поле. Он начал щелкать замками и отодвигать щеколды.
   И с первым отпертым замком по ту сторону дубового заслона послышались голоса, крепнущие с каждым мгновением. Хриплые глотки, вовсю орали какой-то речитатив, будто скандировали нечто на непонятном, чуждом языке. Звук достиг небывалой силы, даже надежные створки начали подрагивать в такт этому заклинанию.
   Пашку это даже развеселило, столь прозрачна и бесхитростна была эта попытка его испугать. Что-то резко дернуло дверь, пытаясь ее открыть, но последняя щеколда еще удерживала ее. Голоса на улице слились в единый гулкий рокот, а дверь трещала от яростных попыток открыть ее. Паша трижды глубоко вздохнул, успокаивая сердцебиение, и дернул последний запор.
   Чудом не слетев с петель, дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Павел шагнул наружу, но ничего не произошло. В одночасье смолкли голоса, каменное крыльцо было пусто, ничто не напоминало о том, что еще секунду назад тут было Нечто.
   Все было обычно, за исключением того, что даже вечнозеленые ели стали серыми и как будто плоскими.
  Он обернулся к стоящей в дверном проеме Галине. На его лице играла улыбка победителя.
   Махнув на прощание рукой, он быстро сбежал по ступеням, скрипнул калиткой и скрылся за поворотом.
  Наконец улица вывела его к высотке, у подножия которой лежала центральная площадь. Тут было все так же тихо.
   "Вернее всего будет предположить, что если Ким жив (допускать обратное ему было неприятно) он направится к Анькиному дому". Исходя из этих соображений Павел свернул на улицу, ведущую к усадьбе их подруги.
  На секунду он остолбенел, на фоне серого мира, неправдоподобно живыми красками полыхала фигура Кима.
  - Ким! - он хотел крикнуть, но, как ему показалось, раздался лишь сдавленный хрип.
   Только сейчас, он наконец понял, что значит старое выражение "бежать со всех ног". Ног не хватало катастрофически, надо было бежать, бежать быстрее, но ноги было всего лишь две, и ему казалось, что он вяло плетется! Даже обидно стало за эту свою двуногость.
   Ким было тоже рванулся на встречу бегущему, но застыл с дурацкой улыбкой на перепачканном лице. Он просто наслаждался этим мгновением. События последних часов жестоко разбили обыденные представления о мире, разбросав в страшном хаосе осколки. Но сейчас осколки ползли друг к дружке, соединялись, вновь давая реальности основу и смысл. Ким был не один, и трудно было представить человека, которого он бы хотел видеть сейчас сильнее бегущего к нему.
  Они встретились, просто Пашка остановился перед другом, оба криво ухмылялись.
  - Ты непотопляем, - хлопнул друга по плечу Павел. - Сам знаешь, что никогда не тонет.
  - Я пережил десять лет дружбы с тобой - еще шире улыбнулся Ким. - Так, что такие мелочи меня уже не смогут смутить.
  Паша еще сильнее сжал плечо друга, все было сказано без слов, все было и так понятно.
  - Ладно, - сказал Ким. - Пойдем.
   Вязкое безцветъе жадно глотало звуки их шагов, как будто под ногами лежал не асфальт, а грязная вата. Но спустя несколько минут голодная тишина сменилась громким шелестом. Звук шел из-за домов, по обе стороны от улицы, словно потоки извивающихся змей неслись параллельно пути двух человек.
   Друзья переглянулись, демонстративно замедлив шаг. Это было странно чувство, ощущение безнаказанности и собственной силы. Едва уловимый аромат бессильной злобы Нечто витал в сыром воздухе.
   К тому времени как они оставили за спиной пятиэтажки, шелест набрал силу, превратившись в низкий гул.
   Наконец они оказались у знакомого дома, хотя узнать его без красок было сложно. Ким толкнул калитку, от его ладони по серому металлу побежала оранжева волна, словно краска проступала сквозь серый налет. В этот же миг шелест осекся на высокой ноте, и отовсюду, из-за крыши дома, крон деревьев и заборов соседних участков хлынули грязно серые потоки. Вокруг людей бушевал ураган, закручивая свое бесформенное тело в упругие струи, терзая ветви деревьев, но мутный вихрь держался от них на расстоянии. Вокруг парней образовалось пространство чистое от этих селенных потоков.
   Нечто открыто показалось людям.
   Калитка бесшумно распахнулась. Они прошли по двору, опираясь скорее на память, нежели на зрение. Из грязного морока показался полированный бок внедорожника. "Наконец-то можно выбраться отсюда! Утопить акселератор и гнать ревущий автомобиль пока летящие вдоль дороги деревья не сотрут весь этот унижающий страх".Такие мысли вспыхнули в сознании Кима, родив образ - они на всех парах улепетывают из этой деревни.
  Нечто резко надвинулось на них, словно почувствовало слабину. Пашка коснулся руки Кима.
  - Сначала проверим дом, - его слова тремя звонкими ударами молота ударили по ушам.
  Живое прикосновение вернуло Киму то чувство которое он испытал при их встрече - чувство боя. Не жертвами они были, но бойцами, и Нечто, что в злой истерике носилось вокруг, не было их палачом, оно было всего лишь врагом, то есть понятием обыденным и привычным.
   Нечто с шипение отпрянуло. Homo Pugnaris - человек сражающийся, оказался ему не по зубам.
   Вот и знакомое крыльцо.
  - Аньку увезем силой, если понадобиться, на остальных плевать, - сказал Ким.
  Дверь оказалась заперта, ожидать обратного было бы глупо.
  - Лом! - одновременно выдохнули друзья.
  В глубине сада, у самой ограды стоял невысокий кирпичный сарай. Хлипкая дверца благоразумно слетела с петель, когда парни дружно навалились на нее плечами. В мраке сарая вдоль стен стояли инструменты, необходимые каждому фермеру. Среди лопат и тяпок отыскался и тяжелый лом, а следом маленький загнутый ломик.
   Входная дверь дома обреченно скрипнула, когда в нее ударили стальные клювы. Нечто попятилось еще дальше, его гнал вид усердно пыхтящих парней, равнодушно повернувшихся спинами к страшным вихрям. Так часто увлеченный важным делом мужчина не замечает досадных пустяков вокруг. Но дорого дались им эти секунды.
   Дерево хрустнуло, брызнули щепки и путь был свободен. Паша первый нырнул внутрь. На мгновение Ким остался один на один с непроницаемым лицом Нечто. Вспомнился все тот же сад из далекого детства, когда он бежал по нему с одним только желание быстрее спрятаться за дверь и, щелкнув запором, перевести дыхание. Сейчас тоже хотелось юркнуть вслед за другом.
   Нечто откликнулось, но на этот раз Ким сам отогнал противные образы, и медленно вошел в дом. В последний миг смалодушничал и порывисто хлопнул дверью, за, что тотчас сам себя и обругал.
   Павел уже придвинул к двери стоящий в коридоре комод. Стоило им отойти на несколько шагов, как дверь задергалась, а по крыше кто-то дробно пробежал.
  - Какая банальность, - скривился Пашка.
  В гостиной горел все тот же ночник. Казалось ничего не изменилось с тех пор как они напились тут неизвестной отравы. Старшее поколение спало, развалившись в креслах, на столе блестели жирные объедки.
  - Я наверх, первый этаж твой, - сказал Ким и скрипнул ступенями лестницы.
   Наверху оказались две двери. За первой пусто. Нажав на рычаг дверной ручки, Ким заглянул за вторую из них. Просторная спальня, тяжелые ставни, тусклое бра бросает робкие пятна света на кремовые обои. На кровати сидела щуплая фигурка, а на корточках перед ней грел в своих ладонях ее тонкие пальцы парень.
   Ким узнал их, это Лиза и Мишка, их ночные попутчики. Значит, не дала совестливая Аня их в обиду. Но прежде чем Ким успел сказать хоть слово, девушка подняла на него свои заплаканные глаза и пронзительно завизжала. Мальчишка вскочил и отважно бросился на Кима, тот даже успел умилиться этой преданной отваге.
  - Свой я, - успокоил его Ким, после того как придал рукам Мишки неестественного положения за спиной.
  Из глубоких теней в углу в круг света шагнула Аня, на ее руках разбуженный криком заплакал ребенок.
  
   От этого визга Пашка даже подпрыгнул на месте. Первой его мыслью было броситься вверх по ступенькам на выручку другу, но не успел он сделать и пары шагов как пожилая хозяйка дома встала. Залитые глаза-пьяницы туповато обвели комнату взглядом, задержавшись на госте. Медленно из пьяной глубины всплывало понимание. Нечто откликнулось на ее пробуждение, удары в дверь стали яростнее, казалось, что на крыше танцует целое сонмище козлоногих фавнов, а в стены бьют тараном. Зашевелились остальные участники ужина.
   Тамара оторвала взгляд от парня и повернула голову к входной двери. Идиотски закивав она поплелась в сени. С каждым шагом дом дрожал все сильнее, трещали перекрытия и было слышно как сыпется с крыши черепица.
   Тяжелый комод лакированным снарядом пролетел через коридор, дверь распахнулась и внутрь стрелой метнулся вязкий поток. Коричневая волна поглотила рыдающую старуху, отразилась от стен и мазнула по столу. Дом наполнили крики и грохот, в грязной плоти мечущихся потоков заплясали хохочущие тени. С хрустом наружу вылетели ставни, и Нечто ринулась наверх.
  
   Ким оглянулся, невесомая жижа Нечто ворвалась в комнату, вырвав коробку двери и бросив ее к ногам человека.
   "Все!", - шумнула мысль.
   Но ужасный вал разбился о невидимую стену, брызнув в стороны, будто стеклянная преграда не позволила ему приблизиться. Ким оглянулся, и все стало ясно. За его спиной стояла мать готовая пойти на все ради спасения своего ребенка, и наивный юноша в своем безответном чувстве способный на слепой героизм. Каждый из этих людей был отчаянно отважен, черпая силы в самом дорогом, что у него было. И древние Нечто не могло справиться с этой человеческой отвагой, ему нужны были покорные рабы в коих оно и превращало жителей города. А с человеком оно справиться не могло, как и тысячи лет назад уступило далеким предкам, вооруженным лишь мягкой бронзой да полыхающей яростью.
   Давление зловонного потока нарастало. С оглушительным треском крыша дома взорвалась фейерверком черепицы и кирпича.
  - Пошли, - Ким схватил Мишу за шиворот и протянул руку Ане.
  Ему пришлось практически вытаскивать их сквозь непроницаемую пелену. Посередине лестницы их встретил Паша. Друзья обменялись кивками, и тот помог мальчишке нести обморочную Лизу.
   Нечто визжа расступалось перед ними, теснясь к стенам и руша их. Когда люди оказались у машины от дома практически ничего не осталось.
   Затолкав всех в салон, и повернув ключ, Ким оживил автомобиль. Видимость была нулевой и он резко стад назад, из мистического тумана возникли ворота и со скрежетом разлетелись в стороны.
   Вдруг мир ринулся навстречу! Деревья, дома заборы, розовеющее небо все это обступило их. Исчезло Нечто, не было его извивающихся щупалец и все обрело свои краски и положенные природой цвета.
   Мелкая галька, испуганно метнулась из под колес, и тускло блестящий "Следопыт" понесся деревенской улицей.
   Громко выдохнул Ким и расслабил хватку на ободе руля. Паша щелкнул замком ремня безопасности. Позади них уткнулась в плечо, донельзя гордого Мишки, присмиревшая Лиза. Думая о своем качала на руках своего сына Анна.
  - Один ноль в нашу пользу, - улыбнулся Павел.
  Ким улыбнулся в ответ.
  Занималась заря.
  
  Май - декабрь 2008
  
  Автор Вальдэ Хан
  
  
  
  
  
  
  
  
  * Резинострельный Вальтер - пистолет системы Walther стреляющий резиновыми пулями. В данном случае имеется в виду Walther PP-90.
  ** Танто - подразумевается нож, с фиксированным клинком, выполненный как реплика древне японского кинжала.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"