Выбросить всё к чертям собачьим. Не дом, а помойка. Все только и делают, что притаскивают какие-то вещи, а потом бросают где попало. Ничего найти нельзя.
Всего-то три человека живут, из них только один ребёнок, а посмотришь вокруг - словно сто штук детей тут обитает, везде игрушки валяются, книжки с картинками, воздушные шарики... Скоро повернуться негде будет. Весь день только и занимаюсь, что порядок навожу. Хватит с меня.
Выбросить. Хотя бы половину - зачем ребёнку такая куча игрушек. Тем более она не совсем уж и ребёнок. Оставить только самые любимые, на память. Штук пять.
Час кружения по дому и вот на ковре в гостиной - курган из мягких игрушек. Дома никого нет - хорошо, никто не будет ныть - жалко, давай оставим... Принесла три бельевых корзины - одна маленькая - для тех, кого оставить, и две огромных - этих отдать или просто выбросить.
Вот пегий пёс по имени Генрих. Свёкр подарил. Он любит собак, почти все игрушки, которые он моей дочке подарил - собаки. Ритуал дарения всегда один и тот же: он прячет игрушку за спиной, сутулится и, странно скрючившись, бочком подходит к внучке. И замирает, наслаждаясь моментом. Лысина розовеет, глаза блестят от радости - в предвкушении сюрприза, будто подарок сейчас получит он сам... И, наконец, протягивает игрушку.
- Это Генрих! - говорит он моей дочке. - Я его встретил по дороге к тебе. Возьмёшь его к себе жить?
Мне вдруг стало жалко выкидывать бедного Генриха на улицу. Если бы не он, я бы никогда не узнала, что этот насупленный ворчливый старик умеет по-детски улыбаться и корчить смешные рожи... И Генрих отправляется в маленькую корзину.
А вот рыжая лиса Труди. Я сама её купила дочке на день рождения - пять лет - и мы взяли Труди в отпуск на Тенерифу. За две недели лиса от постоянного таскания по пляжам превратилась из рыжей в черно-бурую. Ехали в аэропорт, дочка забыла в игрушку в такси. Хватились поздно, когда такси уже уехало.
Всю дорогу в самолёте ребёнок молча страдал. Муж сказал - подумаешь, купим тебе такую же, когда домой вернёмся. Глупость сказал. Такую же купить невозможно. И мы пообещали позвонить в бюро находок - может быть, таксист нашёл игрушку, и тогда Труди пришлют по почте. Муж честно пытался дозвониться в бюро находок на Тенерифе, а когда дочка в трёхсотый, наверное, раз спросила, нашлась ли Труди, он купил такую же лису в магазине игрушек. Она была новая, чистая, и, чтобы дочка не заметила подмены, долго тёр лису мордой об асфальт, посыпал землёй и топтал. Велика была радость ребёнка, когда муж небрежно сказал - там какая-то посылка из Тенерифы сегодня пришла...
Труди отправляется в маленькую корзинку. Пускай живёт в нашем доме.
Плюшевая лошадь. Одна из маленького табуна себе подобных. У неё близко посаженные глаза и широчайшая улыбка. На редкость идиотская. Как у того, кто её подарил. Так же, как собаки похожи на своих хозяев, так и игрушки напоминают чем-то тех, кто их подарил... Петер, школьный друг мужа, размазня и неудачник. Однажды мы с мужем заехали нему на минутку домой.
- Великий предприниматель в подвале, - сказала его жена, нервно засмеявшись. - Он у нас опять новое дело начал! Хотите на "товар" посмотреть?
В подвальной комнате, среди громоздившихся до потолка коробок, стоял Петер. Огромный, как ставший на задние лапы медведь, он вскрывал картонки и сортировал "товар". Это были плюшевые игрушки - разнокалиберные и разноцветные лошади, все как одна с близко посаженными глазами и дурацкими улыбками.
- Он собирается вот это, - прошептала жена мне на ухо, - продавать в своём интернет магазине. Хотела бы я посмотреть на тех дураков, которые такую гадость купят.
- Почему гадость? - Петер услышал шепот жены. - Посмотри, какие они смешные!
Она молча усмехнулась и покачала головой.
Когда мы уже отъезжали от дома Петера, он выскочил нам навстречу с целой охапкой плюшевых лошадей.
- Возьмите ребёнку! Скорее, чтоб жена не увидела: не любит, когда я товар раздариваю!
- Зачем так много, Петер! - сказала я, но он высыпал игрушки на заднее сиденье машины и пробормотал: - Берите, берите, я ведь их всё равно не продам, а ребёнок порадуется...
Через неделю Петера нашли мёртвым в подвальной комнате, среди улыбающихся плюшевых лошадей. Он умер от остановки сердца - так писала местная газета. Но в городе ходили слухи, что "великий предприниматель" повесился, осознав вдруг невозможность решения своих финансовых проблем.
Улыбающаяся лошадь летит в маленькую корзинку. Не могу её выбросить - она напоминает мне бедолагу Петера...
Плюшевый мишка, коричневый, с блестящими глазками. Скучный, как жизнь тётушки Амалии - старой девы, замкнутой, нелюдимой. Умерла в прошлом году. Уникальная жизнь, неправдоподобно бедная событиями - как только она смогла так прожить - без друзей, без семьи, даже без зверюшки в доме. Наверное, эта игрушка - первая и последняя, которую тётка Амалия когда-нибудь покупала. Её подарок я не могу выбросить...
Ушастый Микки-маус. Его прислала моя лучшая подруга, она уже несколько лет, как навсегда перебралась в Америку. О, нам есть о чём вспомнить...Хорошее было время. Но вот пьянящий ветер молодости стих, сменившись штилем респектабельной семейной жизни. Микки-Маус оказался прощальным подарком. Грустно.
Нет, так дело не пойдёт. За какую игрушку не возьмись - сразу оживает чей-то призрак, настойчиво напоминает о себе, и забытый кусочек жизни всплывает из глубин памяти.
А стоит ли цепляться за прошедшее? Сидеть перед грудой старья и грустить? Надо двигаться вперёд, не оглядываясь...
Я принесла пластиковые мешки для мусора и стала поспешно запихивать игрушки - все подряд, даже те, что были отложены в маленькую корзинку. Через пару минут уже ни одного плюшевого зверя не осталось в доме, лишь плотно утрамбованные и крепко перевязанные мешки стояли на ковре. С глаз долой!
Всё тащу в подвал, запихиваю в шкаф и закрываю дверцы. Пусть полежат, а когда-нибудь мы вместе с дочкой развяжем один из мешков, сядем у камина и я расскажу ей интересные истории про добрых людей, даривших ей плюшевых зверюшек...