Ханыгин Антон Юрьевич : другие произведения.

Иначе не свершится

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Всякое пророчество, будь оно хоть благим провидением, хоть провозвестием рока, может и не сбыться. Особенно охотно в это верится, когда предречена беда. Но даже если зловещее предсказание изначально звучит нелепо, требует кровавых жертв и сулит страшные последствия, в целом являясь сущей бессмыслицей, ложность пророчества должна быть доказана хотя бы для того, чтобы успокоить людей и лишний раз убедиться, что все будет хорошо. Или нет.
  Каждый четвертый день под растущей луной вождь Кордах собирал в большом доме на Холме своих самых доверенных воинов, чтобы вместе с ними воздать дань уважения павшим соратникам. И именно тогда, в разгар скорбного веселья очередной тризны, в зал ворвалась тощая, сгорбленная и косоглазая старуха, чье дряхлое тело было прикрыто десятком слоев вонючего тряпья, и истерично возопила:
  - Внемлите! Бог-Боги во гневе! Через тридцать три дня Он-Они, Солнце-и-Луна, отвернется от нас! Солнце потухнет, и наступит вечная ночь-зима, а луна расколется и обрушится на нас, на грешников! Кто не сразу умрет, того смерть будет долгой и мучительной в голоде и холоде!
  Она безумно взвыла, задрав голову и приплясывая-трясясь как умалишенная, а затем уставилась одним глазом на вождя Кордаха, вторым кося на молодого воина Инъюрха, и, потрясая дрожащим костлявым пальцем, продолжила оглашать зловещее пророчество:
  - Внемлите, ибо это истина! Смотрите - и увидите! Вскоре, еще до начала конца, люди начнут засевать снег ячменем! Лика небес можно будет коснуться рукой! И он-они, образа единого во двоих и двоих во едином, скажет-скажут, что слова мои неверны! В тот же миг они станут верны! Так и будет, тогда настигнет нас божественная кара! Если... если только... - старуха хрипло закашлялась и поглубже вдохнула, жадно хватая воздух: - Если только за сии тридцать три дня не будет пожат урожай смерти человеческой, тридцать три раза по тридцать три! Узреть их должен Бог-Боги, Солнце-и-Луна, и тогда помилует Он-Они нас. Внемлите же словам моим! Внем... ли...
  Ведьма еще сильнее зашлась жутким кашлем, закатила глаза, упала на пол, забившись в корчах с пеной у рта, и наконец затихла.
  В зале повисла тишина. Один из воинов встал, подошел к скорчившейся старухе, неподвижно лежащей посреди зала, и несильным пинком перевернул ее на спину.
  - Мертва, - объявил он.
  Взгляды всех присутствующих обратились на вождя.
  - Ну что ж... - нахмурившись, задумчиво протянул Кордах. - Значит, Бог-Боги требует жертв. Тридцать три по тридцать три... Девятьсот девяносто и еще девяносто девять. Немало. Поселков пять в равнинах надо вырезать под корень. Не вовремя, конечно, да... Не вовремя.
  - Ты что, поверил в этот бред? - воскликнул Инъюрх и указал на труп: - Неужто ты не узнал ее? Это же бабка Вьерна! Вещуньей сама себя нарекла, а на деле - обычная дурная. Она уже лет тридцать как из ума выжила, а то и больше.
  - Нередко устами безумцев говорит сам Солнце-и-Луна, - возразил Кьерд, стареющий, но могучий воитель, сидящий по правую руку вождя. - К тому же скончалась она сразу после того, как изрекла пророчество. Ее дух уже был на полпути к Богу-Богам, и именно там она могла явственно услышать глас Его-Их.
  Воины в зале согласно закивали. И тут же помрачнели, ведь предсказание не сулило ничего хорошего.
  Инъюрх же лишь пренебрежительно отмахнулся.
  - Полная чушь. Вы хоть слышали, что она тут несла? Мы поймем, мол, что эти бредни истинны, если люди начнут снег засевать ячменем, если до небес можно будет дотянуться, если... един во двоих, двое во едином... Не помню. Ну, про Бога-Богов что-то. Что там было?
  - Если Бог-Боги скажет, что ее пророчество неверно, то оно станет верным, - в голос ответили ему сразу несколько собратьев по оружию. Похоже, они действительно прислушивались к словам безумной старухи.
  - Ага, а теперь сами вдумайтесь, - Инъюрх снисходительно усмехнулся. - Выходит, высказанное ею от лица Бога-Богов будет правдой только в том случае, если сам Бог-Боги признает это ложью. Кому ж тогда верить: Богу-Богам или Богу-Богам? А? Вот видите, чушь же получается.
  Некоторые воины начали негромко переговариваться между собой, с явным одобрением приняв слова соратника, который отказывался признавать пророчеством бред сумасшедшей.
  - Однако нам не дано познать Его-Их мудрость, - опять спокойно возразил Кьерд. - Мы не вправе сомневаться в словах Солнца-и-Луны. Он-Они прогневан и требует жертв. Наш долг - исполнить Его-Их волю.
  Но Инъюрх стоял на своем.
  - Я не сомневаюсь в словах Бога-Богов. Я сомневаюсь в словах старой ведьмы, которая несла невесть что в предсмертном бреду. Даже не сомневаюсь, а твердо уверен, что сказанное ею - лишь порожденная больной головой нелепица.
  - Верно говорит, - поддержали его одни воины. - Избрал бы Бог-Боги умалишенную Вьерну, чтобы донести до нас свою волю? Да еще и во гневе грозясь гибелью всему живому. Не много ль ведьма на себя взяла? О таком только Он-Они возвестить право имеет, лично явившись нам Солнцем-и-Луной! Он-Они бы не дозволил жалкой смертной огласить приговор миру.
  - Не гневите Бога-Богов еще пуще, глупцы! - кричали им в ответ остальные. - Какая разница, кем был передан приказ свыше? Мы же его услышали! Нам за тридцать три дня велено убить всего тысячу с небольшим. Все! Это мы и должны сделать. Или вы от битвы бежите, что ли?
  Шум в зале набирал силу.
  - Тихо! - рявкнул Кордах.
  И те и другие тут же умолкли, воззрившись на вождя.
  - Не прислушаться к пророчеству мы не можем, - заявил Кордах.
  Сторонники Кьерда разразились победными возгласами, но вождь тут же осадил их:
  - Однако мы поступим глупо, если бездумно вырежем несколько поселений. Надо думать о последствиях. Помните, чего нам стоил мир с минолийцами? А как мы принуждали горцев к выплате дани? Или как подавляли восстание на западе?
  Воины в зале угрюмо опустили головы, уставившись на кубки, из которых только что пили, поминая павших соратников. Сейчас-то они живут на Холме в сытости и довольстве, но отвоевать нынешний порядок было непросто. Тризна по сотням - мрачное напоминание о том.
  - Вот именно, - подхватил Инъюрх. - Ну, допустим, спасем мы мир, прислушавшись к бреду полоумной. А затем спасенный нами же мир ополчится против нас. Если мы сейчас, в конце зимы, когда всем и без того тяжко выживать, совершим такой налет, убивая всех подряд, то это иначе как бесчестьем никто считать не будет. Не по воинскому праву это. Мы станем для всех подлыми врагами, творившими кровопролитие не ради добычи и славы, а ради... непонятно чего, ведь никто в здравом уме не поверит в наше благое побуждение спасти все сущее. Неважно, кого мы принесем в жертву Солнцу-и-Луне, нам будут мстить до тех пор, пока на Холме не останется ни одного живого человека. Готовы ли вы обречь на гибель свои семьи, свой род, чтобы отвратить безумное пророчество?
  - А не отвратим - погибнут вообще все, - резонно возразил Кьерд.
  И многие были с ним согласны. Спор едва не вышел на очередной круг, возвращаясь к тому, с чего все началось, но Кордах резко пресек его:
  - Поэтому мы должны проверить пророчество.
  Присутствующие в зале начали негромко переговариваться, одобрительно кивая и с сомнением в глазах поглядывая на труп старухи.
  - Время у нас есть, - продолжил вождь, терпеливо дождавшись тишины. - Вы обойдете все наши земли в округе на двенадцать дней пути и вернетесь сюда. Если найдутся подтверждения словам ведьмы Вьерны, то у нас останется с десяток дней, чтобы мы пересекли Хребет и разорили минолийский монастырь. Туда тут же подтянутся царские войска. Мы сойдемся с ними в битве. И в той сече поляжет даже больше, чем того требует Бог-Боги. Мы свое дело сделаем. А последствия... С ними будут разбираться выжившие, да, - он неторопливо обвел взглядом своих воинов: - Согласны?
  Такое решение всех устроило.
  Вождь велел разойтись по одному, чтобы охватить большую часть владений Холма. Рассказывать кому бы то ни было о цели одиночного похода строго запрещалось - не хватало еще смуту среди народа посеять, пора-то, как верно было подмечено, нынче непростая, люди с властью Кордаха хоть и мирились, но до конца не смирились.
  Задачи перед воинами стояли разные в зависимости от того, куда они направятся. Чей путь лежал через деревни с полями, те должны были выяснить, не начали ли местные ни с того ни с сего засеивать снег ячменем. Кто доходил до гор, тем надлежало взобраться как можно выше и проверить, не опустилось ли небо настолько, что до него можно рукой дотянуться. В капищах же, которые следовало обязательно посетить, надо осторожно поинтересоваться у жрецов: не было ли им видений о том, как Бог-Боги говорит о некоем пророчестве, а в частности - называет его ложным.
  И так получилось, что Инъюрху достался один из самых отдаленных участков владений, на котором есть и деревня, и капище, и даже горы с недавно покоренным поселением горцев. Обойти все это в установленный срок, чтобы проверить слова ведьмы, - с ног сбиться можно. Должно быть, Кордах решил напомнить молодому воину, слишком много и смело высказывающемуся на собрании, где его место.
  - Справедливо, - буркнул Инъюрх, покинув дом вождя.
  Отсюда, с самой высокой точки Холма, открывался великолепный вид на озерную долину, обрамленную живописными горными хребтами. В конце зимы пейзаж владений Кордаха не радовал красками, все казалось серым, бесцветным, будто бы подернутым белесой пеленой. Но скоро наступит весна, и тогда озеро заблестит небесной лазурью, луга вспыхнут сочной зеленью, а снег на вершинах гордых гор будет ярко сиять под лучами солнца.
  Вот только Инъюрху красота природы родного края была совершенно безразлична. И тягу своей жены Муйиль к прекрасному он не понимал. А та еще и сыновей их, четырехлетних близнецов Въерга и Фъерга, приучала видеть изящное очарование окружающего мира, несмотря на неодобрение супруга. Но ничего, вот дорастут до мужского воспитания, тогда он и объяснит им, что снег - это холод и отмороженные конечности; что луг - это открытое пространство, на котором враг легко тебя заметит; что в лесу полно хищных тварей; что в озере можно запросто утонуть в полном вооружении; что любование красотами ведет к снижению бдительности, а небдительный воин - мертвый воин.
  Впрочем, всему свое время. Муйиль желает им только добра. Быть может, жизнь покажется Въергу и Фъергу куда лучше, если они будут думать, что их окружают не одни сражения, боль и смерть.
  Придя домой, Инъюрх сразу же принялся собираться. Надо отправиться в дорогу как можно скорее, чтобы успеть к сроку. Пусть слова безумной Вьерны он считал полным бредом, но ослушаться приказа вождя молодой воин не смел. К тому же когда все его соратники убедятся, что это пророчество - лишь вздор больной на голову старухи, они будут вынуждены признать, что он, Инъюрх, прав. И в следующий раз к его словам прислушаются уже внимательнее.
  - В поход? - со вздохом спросила Муйиль и, старательно пряча лицо, тронутое тенью огорчения и беспокойства, присоединилась к сборам мужа.
  Инъюрх коротко кивнул.
  - Но ведь даже снег еще не сошел, - осторожно высказала замечание Муйиль. - Какой прок от набегов в такую пору?
  - Это не набег.
  - А что тогда? Что-то случилось?
  - Пока ничего, - после короткой заминки ответил Инъюрх и, мотнув головой, ухмыльнулся: - Да и не случится, в общем-то. Не переживай.
  - Ты говоришь загадками.
  Воин неопределенно дернул плечом. Даже любимой супруге, которая подарила ему двух чудесных сыновей, он не мог рассказать о пророчестве, иначе будет нарушен запрет вождя. Да и незачем ей знать об этой нелепице, а то начнет еще волноваться почем зря.
  - Ясно. Кордах велел молчать, - догадалась Муйиль.
  Произнесла она это без укора, с пониманием, как добрая жена.
  - Я все расскажу, когда вернусь, - пообещал Инъюрх. - Вместе посмеемся над этой нелепицей.
  - А когда ты вернешься?
  - До конца месяца.
  - Точно ничего страшного не произошло?
  - Нет. И не произойдет.
  Муйиль улыбнулась, туго затянула ремешки заплечного мешка, поцеловала мужа и отошла к двери. В отличие от других женщин Холма, она никогда не превращала проводы мужа в некое подобие священного ритуала со слезами и причитаниями. Знала, что ему это не нравится.
  - Спят? - спросил Инъюрх, качнув головой в сторону отгороженного тканью дальнего угла дома.
  - Давно уже. Убегались сегодня.
  Подойдя к тяжелой занавеси, воин заглянул внутрь. Въерг и Фъерг тихо посапывали, отвернувшись к стене. Их отец не смог сдержать улыбку, но, опомнившись, тут же сурово поджал губы. Он запахнул занавесь и торопливо отошел.
  - Они опять местами поменялись? - спросил Инъюрх у жены.
  - Нет. Фъерг справа, Въерг слева.
  - Наоборот же. Нет?
  - Нет.
  Инъюрх помялся, но все же виновато пробурчал:
  - А... Обознался. Ладно. Мне показалось... Ну, они спиной ко мне были.
  - Ох, когда же ты перестанешь их путать? - поинтересовалась Муйиль с беззлобной насмешкой в голосе.
  - Когда они подрастут, может быть? Шрамами обзаведутся какими-нибудь... И вообще, не один я не могу их различить.
  - Но один ты - их отец.
  - И все же... - Инъюрх умолк, не найдясь с ответом. Если кто и мог заставить его признать поражение, то только жена. - Прости. Буду внимательнее.
  - Да я ж смеюсь! - прыснула Муйиль. - Знаю, они очень похожи. Даже я порой путаюсь.
  - Угу, - Инъюрх открыл дверь. - Ну, мне пора. Присматривай за детьми.
  - Как и всегда. А ты береги себя в походе.
  - Как и всегда.
  Воин вышел из дома и быстрым шагом направился вниз по склону Холма. Стоило, наверное, остаться на ночь и отправиться в путь с утра, но все равно он вряд ли смог бы уснуть - точно начал бы думать об услышанном в зале вождя и негодовать, что Кордах поверил предсмертному бреду дурной бабки, пусть даже поверил неполностью. Да и путь предстоял неблизкий, следовало поспешить.
  Инъюрх добрался до деревни у подножия Северного Хребта за четыре дня, а ему показалось, что прошло недели две. Странствовать в одиночку - не то же самое, что идти в военный поход с собратьями по оружию. Здесь его спутниками были лишь тоска и раздражение, вызванное необходимостью проверять нелепое пророчество.
  - Старосту зови, - повелел Инъюрх первому встретившемуся крестьянину. - Живо!
  Тот недовольно оглянулся на него, однако, увидев явно не благодушно настроенного воина во всеоружии, испуганно попятился, споткнулся, упал, тут же поднялся, побарахтавшись в слякоти, и припустил куда-то вглубь деревни. Инъюрх пошел следом за ним и остановился на кривоватом перекрестке в центре поселения. Потоптавшись на месте, он присел на край колодца и хмуро поглядывал то в один конец опустевшей улицы, то в другой. Гостей тут, похоже, радушно встречать не принято.
  Долго ждать не пришлось - вскоре пришлого окружили мужики. Примерно дюжина. Некоторые из них держали в руках вилы, иные потрясали молотилами, остальные прятали за спинами серпы и ножи. Да, гостей, а именно вооруженных чужаков, тут определенно недолюбливали.
  - Ты кто такой? Чего пришел? - спросил Инъюрха один из крестьян.
  - Я от Кордаха, хозяина вашего, - ответил воин, окинув мужиков недобрым взглядом: - Вы инструмент-то так не держите. А то я решу, что вы мне грозить им вздумали, и затолкаю вам его куда поглубже на всю длину рукояти. Неудобно пользоваться будет.
  Те отпрянули от него, переглянулись и неуверенно опустили импровизированное оружие. "Похож, - шептались они. - Застежку видали на плаще? А бляху? Да, на нем и впрямь знаки вождевы..."
  - И ты один тут, что ли? - все еще недоверчиво, но уже намного дружелюбнее поинтересовался тот же крестьянин, который говорил с Инъюрхом ранее.
  - А тебе мало, что ли? - огрызнулся воин.
  - Нет-нет, конечно нет... Даже много. То есть...
  - Заткнись. Я за старостой посылал. Где он?
  - Так я и есть староста.
  - Ну тогда не затыкайся. Давай поговорим.
  - А... давай. Но... о чем? Я не понимаю. Чего вождь желает? Мы вам уже заплатили и до посевной ничего не должны.
  - Кордах желает знать...
  Инъюрх осекся. Он только сейчас понял, что будет выглядеть полным идиотом, когда заговорит о засевании снега ячменем. Не хватало еще, чтобы какая-то чернь его на смех подняла.
  Проклятая ведьма, чтоб ей на том свете икалось! Бродить в одиночестве по дальним владениям, выставлять себя дураком перед мужичьем, а потом еще и в горы подниматься, чтоб промерзнуть там насквозь. И все из-за каких-то безумных бредней...
  - В общем, скажи мне, не засевает ли у вас кто снег ячменем? - все же пробурчал глупый вопрос Инъюрх, на всякий случай напустив на себя самый суровый вид, если крестьяне вдруг вздумают посмеяться.
  Однако те начали только озадаченно моргать и почесывать головы.
  - Не слыхал о таком, - наконец осторожно ответил староста. - А зачем это делать?
  Воин пожал плечами.
  - Да незачем.
  - Отчего ж тогда вопрос такой?
  - Кордах хочет проверить... Ай, как бы тебе объяснить... Ну, словом, он просто хочет проверить, что никто не засевает снег ячменем. Все.
  - Именно ячменем? - подозрительно прищурился староста.
  - Речь шла о ячмене, да, - Инъюрх нахмурился. - А что, чем-то другим засевают снег?
  - Нет, мы ничем не засеиваем. Но почему вождь спросил именно о ячмене?
  - Потому что ему надо знать именно это.
  Крестьянский староста поморщился, напряженно размышляя.
  - Так кто-то другой делает? - спросил он, хотя прозвучало это скорее как утверждение. - Опять выдумщики из Засечной подсуетились? Или в Приозерном? А-а-а... на западе, в Окатном краю. Точно. Они горазды смекать всякие новшества. Ну конечно.
  Инъюрх непонимающе мотнул головой.
  - Что ты несешь?
  - Хех, а ты не понял? Хотя неудивительно, не твое это ремесло, ратник. Я-то сразу понял, как только ты хитрость эту упомянул. Умно они придумали. Дело тут, как я разумею, в том, что если сейчас, в конце зимы, засеять снег ячменем, то за год можно успеть два урожая собрать! Да, умно.
  - Хоть ремесло земельное и не мое, но даже мне ясно, что посевы на снегу - редкостная дурь, - возразил Инъюрх. - Зерно замерзнет и урожая не даст.
  - Да-да, мы тоже так считали. А поди ж ты - пришла ведь к кому-то светлая идея. Тут покумекать надо... Снег ведь тает, вода уходит в поля, а зерно за нею... - задумчиво произнес староста, кивком соглашаясь с каждой мыслью, всплывающей в его голове. - Пора сейчас такая, как раз оттепель на носу... да... Да, окатские точно нечто эдакое затеяли с севом провернуть. Думают, у них что-то получится. Или даже знают? Ага... Выслужиться хотят перед вождем, порадовать щедрым урожаем. А мы бледновато будем на их фоне выглядеть... У-у-у, хитрюги.
  Абсурд размышлений старосты достиг всех возможных пределов, и раздраженный Инъюрх, ударив по бревнам колодезного сруба кулаком, рявкнул:
  - Хорош бредить! Никто снег ничем не засевает! Все!
  Мужичье испуганно шарахнулось от него, непроизвольно вскинув "оружие". Крестьянский глава поспешил их успокоить, а затем они сбились в толпу и принялись, косясь на воина и перешептываясь, живо что-то обсуждать.
  Выругавшись, Инъюрх встал с края колодца и направился в сторону самой высокой горы Северного Хребта. Здесь он узнал все, что требовалось узнать. Время не ждет, надо проверить вторую нелепицу пророчества - можно ли коснуться небес рукой. Хотя если бы небосвод опустился, то это было бы заметно и с равнины. Но доверенные войны вождя все равно должны взбираться на горные вершины, где попытаются дотянуться до неба, потому что Кордаху необходимо твердо убедиться, что в безумных словах Вьерны правды нет. Блажь какая-то...
  - Эй-эй, добрый ратник! - окликнул староста Инъюрха. - Ты уже уходишь?
  - Да, - обронил воин через плечо.
  - То есть ты пришел, спросил от имени вождя, не собираемся ли мы засевать снег ячменем и... все?
  - Да.
  - А мы, э-э-э... должны теперь что-то предпринять?
  - Нет.
  - Точно? А вождь с нас потом не спросит за малый урожай?
  В ответ Инъюрх только отмахнулся от старосты, даже не обернувшись.
  - Ага... - пробормотал тот ему вслед. - Ну, ладно.
  Воин небрежно махнул рукой еще раз, вроде как обозначив прощальный жест. Продолжать беседу с мужичьем он не имел ни малейшего желания. Ему-то думалось, что местные его за слабоумного примут, когда он про посевы в снегу расспрашивать начнет, а оказалось - тут своих идиотов хватает. Правильно вождь велел никому ничего о пророчестве не рассказывать. Что бы такие простаки по дурости своей творить начали, услышь они о скором конце всего сущего?
  На третий день пути предгорья Хребта как-то резко перешли непосредственно в горы. Дорога превратилась в узкую тропу на крутых склонах, и Инъюрх не без сожаления подумал, что зря не остановился на полноценный привал чуть раньше. Хоть он молод и вынослив, но все же провести неделю в пути без продыху чревато последствиями, особенно когда предстоит взойти на горную вершину. Ему ли не знать, что без должной привычки отдых на Хребте лишает сил пуще иной битвы.
  Примерно с полгода назад Кордах повел воинов на поселения горцев, которых следовало наказать за дерзость, ибо они повадились ходить в набеги на земли вождя. Раньше-то горные племена промышляли разбоем на востоке от Хребта, но не так давно царь Минолии присвоил себе те территории. С минолийскими гарнизонами горцам было не совладать, однако и Кордах не стал терпеть разорение своих владений, созвал поход на обнаглевших дикарей. Закончилось все тем, что хозяева гор согласились платить вождю дань, но тот в свою очередь пообещал помогать им с едой - они же в набеги не от сытой жизни ходили. На том и разошлись.
  А если бы горцы знали, что, когда они запросили мира, Кордах и сам уже собирался отступить обратно в долину, то итог сего противостояния мог бы быть совсем иным. Люди вождя изнывали от назойливого холода, который не мог отогнать ни один костер, гуляющие по ущельям ветры продували их до костей, горячительное закончилось в первые же дни похода, провианта, который еще поди пополни в неприветливых горах, тоже надолго не хватило бы, и за каждым большим камнем, на каждом уступе, в каждой пещере чудились враги, будь то бойцы и охотники племен или огромные хищные звери, жуткие твари из легенд о Хребте, а сами воины Кордаха постоянно находились на виду, пребывая в тревожном ожидании засады или какой-нибудь западни с подстроенным обвалом. Это могло стать самым позорным поражением владыки Холма.
  Однако все закончилось так, как закончилось. И возвращаться в эти горы Инъюрх точно не хотел. Но вот он снова здесь.
  Путь к вершине обещал быть сложным и опасным, поэтому первое, что надлежало сделать, - найти проводника. Закутавшись в плащ и в очередной раз прокляв бабку Вьерну, воин направился к ближайшему поселению горных племен.
  Как и ожидалось, горцы встретили человека Кордаха так же, как сами горы, - с едва прикрытой враждебностью. Его не только не пустили под крышу, чтобы хотя бы обогреться у очага, - не позволили даже пройти за сложенный из камней вал. Суровых часовых не убедили ни заверения в добрых намерениях, ни знаки вождя, ни то, что Инъюрх пришел один и угрозы для местных не представлял.
  Уставший от борьбы с суровой природой воин был вынужден ждать снаружи поселения, обмениваясь с часовыми хмурыми взглядами. Наконец к нему вышло пятеро вооруженных горцев, которые, откровенно говоря, не очень-то спешили на беседу с посыльным Кордаха.
  - Зачем пришел? - сходу спросил один из них и закинул огромную секиру на плечо, всем своим видом дав понять, что готов пустить ее в ход, если ответ ему не понравится.
  - За помощью, - ответил воин, стараясь не трястись под порывами ледяного ветра. - Я Инъюрх с Холма. Иду на горную вершину по поручению вождя. Мне нужен проводник.
  - Долгут Каменный Разлом, - нехотя представился секироносец и, помедлив, добавил: - Мы не будем тебе помогать.
  Инъюрху его тон, конечно, не понравился, но тут уж не до гордости. Не то место, не то время, да и суровые головорезы во всеоружии - это не мужичье с полей, похватавшее вилы и серпы.
  - Почему? - спросил у горца воин.
  - Мы ничего не должны ни Кордаху, ни его людям. Проваливай, пока цел.
  А вот это уже слишком.
  - Должны, - твердо возразил Инъюрх, расправив плечи. - Не забывайся. Вы платите вождю дань.
  - Платили, пока он держал свое слово! - повысил голос Долгут. - Где обещанное зерно? Рыба? Соль? Мы еле пережили эту зиму. Довольно! С нас вы ничего больше не получите!
  Инъюрх шагнул вперед и положил ладонь на рукоять меча.
  - Хочешь уговор о дани и поставках обсуждать - ступай к Кордаху, - с нажимом произнес он, обведя горцев таким убийственным взглядом, что те непроизвольно отступили и поудобнее перехватили оружие. - Я тут не за этим. Мне надо на вершину горы. Дай мне проводника. И тогда, раз такое дело, если прибудешь в Холм на беседу с вождем, то мой голос будет с тобой, Долгут Каменный Разлом. Добро я не забываю. Как и зло.
  Секироносец задумался. Инъюрх почуял неладное, однако вскоре горец криво усмехнулся и кивнул со словами:
  - Будет тебе проводник.
  Долгут увел бойцов, недоверчиво оглядывающихся на чужака, обратно за вал. Инъюрху снова пришлось ждать, но на этот раз недолго - из поселения вышло двое мужчин.
  - Идем, - обронил один из них, покосившись на воина.
  Они повели его туда, где только их привычному взгляду была видна заснеженная горная тропа. Инъюрху оставалось лишь следовать за ними, спотыкаясь и поскальзываясь на укрытых снегом камнях. И пусть путь к вершине занял не так много времени, как ожидалось, воин вождя не один десяток раз помянул недобрым словом безумную якобы прорицательницу.
  А проводники постоянно одергивали его, чтобы не ругался слишком громко, - они ступают по охотничьим угодьям Вьюжных Завывателей, легендарных огромных волков Хребта. Конкретно в эти места белошкурые чудовища забредают редко, но осторожность не помешает.
  Поначалу Инъюрх думал, что горцы решили просто попугать чужака и потешиться над его страхом. Но судя по тому, что сами они переговаривались только шепотом и постоянно озирались, внимательно присматриваясь к каждому сугробу, холмику и булыжнику вдалеке, угроза была вполне реальна.
  На вопрос воина, почему же горцы до сих пор живут в столь опасном соседстве с хищными тварями, проводники, взглянув на него как на неразумное дитя, ответили, что Вьюжные Завыватели хоть и в самом деле опасные, но далеко не худшие соседи. И притом лучшая защита.
  От чего именно защита - пояснений не последовало. Но Инъюрх догадался и сам, вспомнив, как во время похода на горцев его соратники иногда попросту исчезали. Вот ушел человек на разведку или встал в дозор - и не вернулся. Поиски ничего не давали, от пропавших оставался только взрытый окровавленный снег. Тогда воины Кордаха считали, что это дело рук незримых охотников и убийц из горных племен. Истинная же причина тех исчезновений, судя по всему, была более... животной.
  Оказавшись на вершине, Инъюрх посмотрел по сторонам. Погода была ясная, и Муйиль открывшийся вид назвала бы красивым, поразительным или еще каким-нибудь восхитительным. Но воин обратил внимание только на разреженный воздух, затрудняющий дыхание, слепящее солнце и холод.
  Небо, насколько мог судить Инъюрх, ничуть не опустилось. Он даже на всякий случай подпрыгнул пару раз, пытаясь дотянуться до небосвода. Естественно, тщетно. Лишний раз подтвердилось то, что в подтверждении и не нуждалось: рукой коснуться небес невозможно, а так называемое пророчество - бред.
  Ну и стоило ради этого переться в такую даль и высь?..
  Зато прыжки и взмахи руками привлекли внимание проводников Инъюрха. Один из них стремительно заскочил воину за спину и приставил к его горлу охотничий нож.
  - Долгут прав, - прорычал горец. - Это разведчик!
  - Успокойся, не глупи. Никакой я не разведчик, - стараясь не шевелиться, произнес Инъюрх. Опасно было даже сглатывать - остро наточенное лезвие так нетерпеливо скоблило кожу, будто бы оно само желало поскорее пустить кровь. - Я здесь только по поручению вождя.
  - Вот именно. По поручению: вызнать, откуда на нас напасть сподручнее! Зачем еще на гору всходить, с которой видны все подходы к нашему дому? А? Отвечай!
  - Чтобы... проклятье, - стиснув зубы, выругался Инъюрх. Он понимал, как это прозвучит, но не придумал ничего лучше, кроме как сказать правду: - Мне велено взойти на горную вершину, чтобы проверить - можно ли рукою коснуться небес.
  Горцы переглянулись. Один закатил глаза, второй разочарованно покачал головой. Как же, поверили, ага. Неужели этот чужак считает их настолько тупыми? Какая нелепица...
  Словом, объяснение Инъюрха они проигнорировали. Правильно. Он и сам поступил бы так же.
  - Долгут сразу все понял, так что не юли, - прошипел тип, приставивший нож к шее воина. - Он еще в начале зимы говорил, что Кордах обещание нарушил и поставки прекратил, чтобы племя наше голодом изморить. Ослабить нас вздумал перед бесчестным нападением, легкой победы возжелал. А теперь еще и людей своих подсылает, да чтоб мы сами показали, с какой стороны к нам подобраться! Пусть твой вождь, этот жалкий трус, только посмеет заявиться к нам, и я лично его...
  - Замолчи, - хмуро буркнул его товарищ, внимательно всматривающийся куда-то вниз по склону. - Дай ему сказать. Пусть ответит: кому он подавал сигнал?
  Инъюрх недоуменно поморщился.
  - Какой еще сигнал?
  - Ты руками тут размахивал, - напомнил горец и усмехнулся: - Не до небес же, право, дотянуться пытался. Ну? Кому сигнал?
  - Никому. Нет там никого. И я правда...
  - Сам вижу, что там никого нет. А кто должен был быть? Сколько вас?
  - Я один, - терпеливо ответил Инъюрх, мысленно разразившись самой изощренной бранью, какую только смог вспомнить. Приставленный к горлу нож очень быстро и доходчиво учит следить за языком. - Нет здесь никого из наших, кроме меня. И быть не должно, вождь только мне велел идти сюда.
  - Сейчас - только тебе. А когда придут остальные?
  - Не будет никаких остальных. Мы не собираемся на вас нападать.
  - Срок уже подошел?
  - Какой срок?
  - Срок нападения.
  - О Бог-Боги... Не будет нападения, говорю же.
  - Зачем тогда руками махал? Кому, если не вашей ватаге, сигнал подавал?
  - Да не сигнал это! Я лишь пытался проверить пророчество.
  - Уже пророчество? Не до небес, значит, дотронуться хотел?
  - Так это и есть пророчество. Ну, его часть.
  - Ага, разумеется. Сигнал кому?
  - Никому, - стиснув зубы, раздраженно процедил воин. - И не сигнал это вовсе, чтоб тебя... Ты же сам сказал, что там никого нет. Какой же это сигнал, если он подается никому?
  - Но ты-то думал, что там кто-то есть.
  Инъюрх прикрыл глаза и беззвучно, одними губами, высказал все, что думал о полоумной бабке Вьерне, о прислушавшемся к ее бреду Кьерде, о пожелавшем проверить пророчество Кордахе, о Долгуте, заподозрившем вождя Холма в подготовке вероломного нападения, о проводниках-палачах, да и о самом Солнце-и-Луне, допустившем всю эту нелепицу.
  Вроде полегчало.
  - Ясно, - буркнул допрашивающий Инъюрха горец и со вздохом, в котором вроде как послышалось сожаление, кивнул соплеменнику с ножом: - Не будем время тратить попусту. Этот равнинник врать не умеет, но видно, что хранить тайны обучен. Он ничего не скажет.
  - Ну и ладно, - злорадно усмехнувшись, прошипел тот у воина над ухом. - Знай же, чужак, что мы - не твой бесчестный вождь. Мы свое слово держим твердо. Уговор был - мир. Нарушать его, первыми пролив кровь, мы не станем. Поэтому, следуя воле Долгута Каменного Разлома и чести племени, мы тебя не убьем. Убьет тебя Хребет.
  Горцы схватили чужака за руки, отволокли к краю горной вершины и без лишних церемоний швырнули на крутой склон. Инъюрх кубарем покатился вниз, давясь выплескивающимся в рот содержимым желудка, проклиная забившийся между одеждой и разгоряченным телом снег и гадая: это еще суставы хрустят в конечностях и шее или уже кости? Так он докатился до обрыва, сорвался с него и завопил во все горло, падая прямиком в объятья смерти.
  Удар. Инъюрх успел почувствовать тупую боль во всем теле, а затем все резко погрузилось во всепоглощающую звенящую тьму.
  Но смерть так и не пришла на встречу с воином. Видимо, у нее были дела поважнее.
  Издав протяжный стон, Инъюрх разлепил веки. Он осторожно пошевелил руками. Затем ногами. Больно, но кости вроде целы. Дышать разве что трудно - похоже, без трещин в ребрах не обошлось. И голова раскалывается. Воин дотронулся до затылка. На пальцах остались следы уже свернувшейся крови. Или замерзшей.
  Инъюрх вдруг понял, что ему очень холодно. Сплевывая красную слюну, он кое-как приподнялся. Перевалился на бок, отдышался, опять проклял снег, горцев и сам Хребет. Сел и замер, ожидая, когда вновь наползший на глаза мрак отступит. Придя в себя, Инъюрх осмотрелся.
  Мешка с вещами он не обнаружил. То ли тот затерялся во время падения, то ли проводники-душегубы стащили его, когда волокли воина к склону. Сама горная вершина, откуда скинули Инъюрха, находилась не так уж и высоко над местом его падения. Ему повезло - он приземлился на небольшой уступ, пусть и крепко приложившись головой. А вот если бы скатился к обрыву шагов на пятнадцать в сторону, то кувыркался бы до самого подножия горы, где и остался бы валяться бесформенным кожаным мешком без единой целой косточки внутри.
  Инъюрх не без труда встал на ноги, осторожно отошел подальше от края уступа и посмотрел на дневной лик Солнца-и-Луны. В горах Бог-Боги шествовал по небосводу как-то иначе, время с непривычки определить сложно, но, похоже, прошло около часа с того момента, как воин должен был погибнуть. Значит, горцев еще можно догнать. И убить.
  Поправив сбившуюся перевязь с мечом, который чудом остался при нем во время падения и до оного - благо горцы, презирающие "громоздкие ножики", побрезговали разоружать мнимого соглядатая, - Инъюрх высмотрел более-менее сносный подъем и направился к вершине, обгоняя преследующую его боль.
  Дважды едва не сорвавшись, воин наконец взобрался на самый верх. Он нашел оставленную горцами вереницу следов и со злобным рыком бросился в погоню, дав волю гневу, разжигаемому помятым телом, которое с каждым шагом напоминало о доброй дюжине свежих травм.
  Однако, едва спустившись с вершины, Инъюрх резко остановился. Он оглянулся, раздраженно поморщился, припоминая пророчество безумной Вьерны, выругался и повернул назад. Опять оказавшись на горном пике, воин попытался дотянуться до неба. Естественно, ничего не вышло. Еще раз хорошенько выругавшись - на этот раз не забыв и о себе пару крепких слов высказать за это внезапно возникшее нелепое сомнение, порожденное, не иначе, встряхнутым мозгом, - Инъюрх вновь пошел по следу проводников.
  Долго идти не пришлось. Как и мстить. Два горца были уже мертвы.
  Воин вождя замер, стараясь даже не дышать, и уставился на растерзанные тела, пожираемые тремя огромными белыми волками. Каждая из легендарных тварей была размером с корову и могла бы легко слиться со снегом, сойти за сугроб или снежный бархан, а во вьюге раствориться как смертоносный призрак гор. Только сейчас безупречные шкуры хищников были забрызганы кровью.
  Инъюрх заметил их слишком поздно. Он шел по проторенной несостоявшимися палачами тропе и, перебравшись через очередное горное ребро, оказался прямо у пиршества Завывателей. Самый крупный волк оторвался от обгладывая берцовой кости жертвы, быстро облизнулся, посмотрел янтарными глазами прямо на воина и оскалился, оголив огромные окровавленные клыки. Две других зверюги, неохотно отвлекшись от терзания трупов, последовали его примеру.
  Однако Инъюрх понял, что это только предупреждение. Пока что. Они сыты. А человеку разрешено уйти. Немедленно, но без резких движений и тихо.
  Инъюрх отступил на шаг. Волки даже не шелохнулись. Не отрывая от них взгляда, воин попятился. Неторопливо, не поворачиваясь спиной, с предельной осторожностью переставляя ноги, чтобы ненароком не споткнуться и не упасть. Так он добрался до ребра горы. И как только Вьюжные Завыватели, до последнего момента внимательно следившие за ним, скрылись из виду, Инъюрх бегом рванул подальше от этого места, на ходу выхватив меч.
  Он бежал, оглядываясь чуть ли не ежесекундно, но, кажется, хищные легенды Хребта не стали преследовать его. Инъюрх остановился, чтобы отдышаться, обжигая легкие холодным воздухом.
  А ведь те горцы говорили, что Завыватели сюда редко забредают, что достаточно просто не шуметь, и тогда...
  Не шуметь. Инъюрх усмехнулся, вспомнив свой вопль, с которым он сорвался с обрыва. Должно быть, это и привлекло волков. А прибыв на горную вершину, хищные твари напали на след вероломных проводников. И те, кто жаждал обречь воина вождя на смерть, сами пошли на кром. Такая вот жестокая ирония Хребта.
  Однако ж обратный путь в озерную долину отрезан. Если не Вьюжные Завыватели нагонят Инъюрха, когда проголодаются, то он все равно столкнется с людьми Долгута, добравшись до поселения горцев, ибо другая дорога ему неведома. Остается только один выход - спуститься с гор на восточные равнины и идти вдоль подножий на юг. Где-то там должен быть перевал, по которому можно добраться до владений Кордаха.
  И сколько же это займет времени? Неизвестно. Ясно только, что в срок, установленный вождем, Инъюрх не успеет вернуться в Холм. Впрочем, пока что не нашлось даже намека на подтверждение истинности пророчества, поэтому нет нужды приносить в жертву Солнцу-и-Луне больше тысячи человек за оставшиеся дни из изначальных, отмеренных ведьмой Вьерной, тридцати трех. Спешить незачем. Вождь, должно быть, и так уже убедился, что бред безумной старухи - именно бред безумной старухи.
  Окольный путь до озерной долины был непрост. Сказывались полученные травмы, спешка, взращенная желанием поскорее вернуться домой и покончить со всей это бессмыслицей, и скрытность - к востоку от Хребта не очень-то жаловали кордаховых людей, приходилось держаться подальше от дорог и поселений. Прирезать случайно подвернувшегося охотника, конечно, не проблема, но Инъюрх прекрасно понимал, что с такими ранениями он невольно оставляет следы, по которым местные, не досчитавшись одного из своих, без труда найдут убийцу и покарают.
  Впрочем, обошлось без лишних злоключений. До перевала Инъюрх кое-как добрался, а там земли нейтральные и люд ходит разный, так что на прихрамывающего воина никто особого внимания не обращал.
  Таким образом, Инъюрх, уставший, голодный, грязный и с надтреснувшими костями, до сих пор отзывающимися болью из-за любого неосторожного движения, добрался до владений вождя. Срок, установленный Кордахом, естественно, истек. Однако вместо того, чтобы отправиться прямиком в Холм, воин все же решил сделать крюк и посетить капище Бога-Богов. Уж жрецы-то точно слышат глас Солнца-и-Луны, им ведома правда. Пусть подтвердят, что предсмертная ахинея Вьерны - сущая ересь.
  Тогда-то Инъюрх соберет все доказательства ложности несуразного пророчества, заодно и тридцать три дня пройдут к тому моменту. Все увидят, что солнце не потухло, что луна не обрушилась на головы грешников, а главное - что Инъюрх был прав. Да, соратники и сам вождь Кордах будут вынуждены признать его полную правоту. Молодой воин уже получил вес силы на поле боя, а теперь получит и вес слова. Пожалуй, бабку Вьерну можно даже поблагодарить за это.
  Переночевав в деревеньке рядом с капищем, чтобы хоть немного оправиться, нормально поесть и выспаться наконец, на рассвете Инъюрх пошел к жрецам Бога-Богов.
  Служители Солнца-и-Луны уже вовсю бодрствовали, вознося молитвы двуликим каменным истуканам, которые были расставлены по всему священному холму особым образом в строгом соответствии с календарем, чтобы наполнить сакральным смыслом взаимосвязь дат и расположения теней идолов. Инъюрх всех этих премудростей никогда не понимал, да и набожным назвать себя не мог, хотя Бога-Богов почитал и регулярно воздавал Ему-Им благодарности за ниспосланную удачу в бою. Поэтому и к жрецам он обратился с должным уважением.
  Однако сколько Инъюрх ни ходил по капищу, сколько ни пытался заговорить со служителями Солнца-и-Луны, те, всецело поглощенные им одним понятной мистерией, отвечали ему только резким жестом, призывающим к тишине. Ну и еще один раз воина вроде как мимоходом благословили, опять-таки не прислушиваясь к его расспросам.
  Озадаченно попыхтев, Инъюрх присел на камень и присмотрелся к ближайшему идолу. Высеченное в камне лицо Бога-Богов, как обычно, выражало недовольство. Должно быть, это хмурая Луна, а с другой стороны истукана, значит, находится лик мудрого Солнца. Или наоборот. Инъюрх так и не научился их различать, хотя знающие люди утверждают, что отличия очевидны.
  - Может, хоть ты мне ответишь, - обратился к изваянию Бога-Богов воин, легким кивком обозначив поклон. - Скажи, о Солнце-и-Луна, правда ли то, что пророчество Вьерны лживо, и потому... э-э-э... истинно? Нет, не так... О Солнце-и-Луна, скажи, истинно ли лживое пророчество Вьерны?.. Но... Проклятье! Станет ли истиной пророчество Вьерны, если оно ложно? Тьфу... Как там было-то? А... Назовешь ли ты, о Солнце-и-Луна, ложным пророчество Вьерны, чтобы оно стало истинным?
  - Тебе неведом даже вопрос, а ты уже желаешь получить ответ, - раздался по-старчески скрипучий голос у него за спиной. - Лучше с плехны слезь, неразумный.
  Инъюрх обернулся и увидел сгорбленного жреца, выглядящего древнее любого из здешних идолов. Поначалу воин хотел было огрызнуться, но вовремя одумался, и слова застряли у него в горле. Неуважение к служителям Бога-Богов - неуважение к Нему-Ним лично.
  - А ну, слазь, олух! - сердито повторил старец. - Не для твоего зада плехна тут положена.
  Инъюрх послушно встал с камня. Он понятия не имел, что такое эта плехна, но спросить не отважился. Хватит с него стыда, и так, видимо, уже опростоволосился.
  - Прости, - только и буркнул воин.
  - Не проси прощения, но становись лучше, - отмахнулся от него жрец, становясь на колени перед загадочным камнем-плехной. - Так завещал Он-Они, Бог-Боги, Солнце-и-Луна.
  - Да, об этом... Ты же слышал мой вопрос, старче?
  - Слышал, как ты по капищу слонялся и мешал нам исполнять обряд дня Подзимка Последнего о Заре Ручья Речи. Слышал и то, как ты вопрошал Его-Их, да. Громкий ты. А громким должен быть не глас человека, а слава дел его. Так завещано.
  - Прос... - Инъюрх осекся. - Исправлюсь. Но мне действительно нужен ответ.
  - Он-Они дает ответы ищущим не слухом и телом, а душой и делом.
  Воин помялся.
  - Я не понимаю, старец. Скажи, можешь ли ты дать мне ответ?
  - Мои слова - мои. Истину глаголет лишь истина, истинный, истинно.
  - А... То есть мне ждать, когда Бог-Боги мне ответит?
  Жрец мельком взглянул на Инъюрха и пренебрежительно обронил:
  - Ответит? Тебе?
  - Нет?
  - Не знаю. Он-Они знает.
  - Знает, что ответит мне? Или сам ответ?
  - Нет, дурень. Знает вопрос, который тебе неведом, на ответ, уже имеющийся у тебя. Только наоборот, ибо ты спрашиваешь Его-Их, а обращаешься к своему ответу. А для ответа Солнца-и-Луны задай вопрос, исходящий от Него-Них. Тогда узнаешь ты истину от истины, единственную истинную истину, кроме той, которую Бог-Боги ложью признает. Однако признание лжи станет правдой, потому что ложь - это ложь, а слово Солнца-и-Луны - слово Солнца-и-Луны.
  - Ладно, - пробормотал Инъюрх, поморщившись. Только загадок ему сейчас не хватало... - Выходит, все, что Бог-Боги признает ложью, становится правдой?
  - Нет, - коротко ответил жрец.
  - Но ты сказал...
  - Я могу ошибаться. Он-Они - никогда. А теперь уходи, мне нужно вернуться к служению.
  - Подожди, ты только что сказал...
  - Сказал. А ты не слушал.
  - Слушал, - возразил Инъюрх.
  - И не понял.
  Воин почесал затылок и, приняв очевидное, согласно кивнул.
  - Хорошо, - после недолгих раздумий произнес он, когда жрец уже начал впадать в молитвенный транс. - Давай-ка вернемся к началу. Я спрошу тебя иначе...
  - Не надо, - перебил его старик. - Не мешай. Уходи.
  И призвал к тишине тем самым резким жестом, который за этот день так осточертел Инъюрху, что воину понадобилось колоссальное усилие воли, чтобы не сорваться и не переломать служителю Бога-Богов все его скрюченные пальцы на обеих руках.
  - Я все же спрошу, - через стиснутые зубы настаивал Инъюрх. - Чем быстрее ответишь, тем быстрее я отстану.
  Жрец сердито зыркнул на него, отвлекшись от молитвы, буркнул что-то себе под нос про окаянного безбожника, а затем отвернулся и скрипучим голосом - еще более скрипучим, чем ранее, хотя это, казалось бы, невозможно, - нехотя произнес:
  - Задавай свои вопросы, невежа, и сгинь, пока не навлек на себя гнев Солнца-и-Луны.
  - Угу, - удовлетворенно хмыкнул Инъюрх и начал: - Бог-Боги говорил с вам в последнее время?
  - Он-Они всегда говорит с нами.
  - И что же он сказал?
  - Многое.
  - А говорил что-нибудь про пророчество бабки Вьерны?
  - Нет. Мы никогда не слышали ни про какую Вьерну.
  - Ну разумеется... А вообще про пророчества?
  - Нет.
  - Про то, что солнце потухнет?
  - Нет.
  - О луне, обрушившейся на наши головы?
  - Нет.
  - Может, Бог-Боги говорил вам о посевах на снегу? Об опустившемся небе, которого можно коснуться рукой? О том, в конце концов, что все это - ложь?
  Жрец повернул голову и подозрительно покосился на Инъюрха:
  - Ты умалишенный?
  - Нет.
  - Тогда кончай нести эту чушь. Какой в ней смысл?
  С самодовольной усмешкой, обращаясь скорее к самому себе, а не к старому служителю Солнца-и-Луны, воин ответил:
  - Никакого. Что, собственно, и требовалось доказать.
  Оставив наконец жреца в покое, Инъюрх напоследок поклонился одному из идолов Бога-Богов, пробубнил благодарность за ниспосланную удачу и быстрым шагом пошел прочь со священного холма. Пора возвращаться домой. С победой. Пусть победил он не в битве, но все равно победил.
  Обратный путь не занял много времени. Так оно всегда с походами бывает. Впрочем, какой же это поход? Всего лишь несуразное задание, с которым Инъюрх хотел побыстрее покончить.
  Вернувшись в селище Кордаха, молодой воин первым делом направился в большой дом вождя. По дороге он встретил кое-кого из соратников, которые только небрежно отмахивались, когда Инъюрх спрашивал, не нашли ли они какие-либо подтверждения истинности пророчества безумной ведьмы. Иные же, из тех, кто рвался исполнить якобы волю Бога-Богов и принести в жертву более тысячи людей, угрюмо соглашались, что Инъюрх был прав с самого начала.
  Проходя мимо тренировочной площадки, воин увидел Кьерда, следящего за обучением молодняка. Богобоязненный ветеран, заметив соперника в давешнем споре, нахмурился и нехотя кивнул. Большего Инъюрху и не требовалось.
  В приподнятом настроении он вошел в зал вождя.
  - Где тебя носило? - сурово спросил Кордах. - Я велел вернуться до двадцать четвертого дня с тризны. На следующей тебя бы уже поминали как мертвого.
  - А какой нынче день? - с ехидной ухмылкой поинтересовался Инъюрх.
  - А то ты не знаешь...
  - Со счета сбился.
  - Тридцать третий, - буркнул вождь, недовольно поморщившись. - Я знаю, чего ты ждешь. Хочешь, чтобы я признал твою правоту?
  - Ты не повел рать на минолийский монастырь. Стало быть, не нашлось ни единого подтверждения, что бабка Вьерна огласила пророчество, а не несла бред в предсмертной горячке. Как я и говорил.
  - Как ты и говорил, - медленно повторил Кордах. - Хотя кое-что все-таки подтвердилось.
  - Да ну? - удивился Инъюрх. - Неужели?
  Вождь пожал плечами.
  - Как сказать... Словом, ерунда, не бери в голову. Глупость человеческая, а не божье провидение.
  - Что случилось?
  - Да слух пошел, что крестьяне кое-где начали снег засевать ячменем. Они уверились, что из этого что-то получится, а я, мол, в этом году буду требовать с них два урожая. И разные села друг на дружку пальцем тычут, дескать, там хитрость такую выдумали с посевами на снегу, чтобы ячменные поля дважды в год взращивать. Вот и повторяют один за другим.
  - Дурачье...
  - Дурачье, - согласился Кордах. - И мне-то понятно, что эту дурость породили ваши расспросы. Но я сам виноват... Мне стоило бы подумать о том, что недалекая чернь примет бредни о засевании снега как руководство к действию.
  - Да, дела, - усмехнулся Инъюрх. - Но остальных-то подтверждений якобы пророчества не нашлось?
  - Не нашлось. Или... ты нашел?
  - Нет. Небо на той высоте, где оно и должно быть, до него не дотянуться. Жрецы Солнца-и-Луны слыхом не слыхивали ни про какие предсказания о потухшем солнце, обрушившейся луне и вообще о недовольстве Бога-Богов. А крестьяне... ну, ты знаешь.
  - Ясно. У всех остальных та же история.
  - А это значит... - протянул молодой воин.
  - Что ты был прав, - закончил за него Кордах, покачав головой. - Как дите малое... Доволен?
  - Еще бы.
  - Ладно. А теперь отвечай, - строго приказал вождь. - Где ты шатался все это время?
  Инъюрх моментально посерьезнел, вспомнив инцидент на горной вершине, и машинально потер до сих пор ноющие ребра.
  - Проблема с горцами, - сказал он.
  - Прям проблема?
  Воин рассказал о случившемся, не упустив предостережения о Вьюжных Завывателях. Такие ошибки лучше не повторять.
  - Что ж, быть войне, - хмуро подвел итог Кордах. - Скоро четвертый день под растущей луной, собрание доверенных. Там и объявим о походе на племя этого Каменного Разлома.
  "Объявим. Мы. Вождь и я", - с гордостью подумал Инъюрх.
  - А пока ступай домой, - продолжил Кордах. - Муйиль заждалась, волнуется. Все остальные ведь давно вернулись, один ты пропал. Так что иди к семье, поешь по-людски и отдохни. Но завтра обязательно к костоправу наведайся. Ты мне в походе с целыми руками-ногами нужен. В новом походе на горцев, да... опять... Ладно. Ступай. Мне надо подумать.
  Жена встретила Инъюрха еле сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею со слезами счастья на глазах. Знала, что он такое не любит. Сыновья же вцепились в его ноги с радостными криками. Воин сурово поджал губы, чтобы не улыбаться, взял обоих близнецов на руки, шумно выдохнул от вспышки боли в ребрах, и прошел в свой дом, где уже суетилась у очага Муйиль, гремя посудой.
  Семья не отходила от Инъюрха до самого вечера. Он разговаривал с женой, рассказывал детям о своих злоключениях, немного приукрасив события, и впервые за месяц позволил себе по-настоящему расслабиться. Только сейчас Инъюрх понял, как сильно он устал.
  А еще он скучал по жене и сыновьям. Вслух он этого, конечно, не скажет, но они ведь и так все знают. Главное, что у них все хорошо и ничто им не угрожает: ни гнев Бога-Богов, ни месть минолийского царя, который точно отправил бы войска на Холм, если бы Кордах учинил кровавую резню в Минолии, чтобы Солнце-и-Луна получил потребованную Им-Ими жертву. К счастью, о нелепом якобы пророчестве можно забыть.
  - А ты слышал, что крестьяне в подолинье учудили? - вдруг спросила Муйиль.
  Отвлекшийся от своих мыслей Инъюрх вопросительно посмотрел на нее.
  - Нет? Ой, ты не поверишь, - она рассмеялась и продолжила: - Представь себе, они уже поля засеивать вздумали, а там даже снег еще не сошел!
  - Снег не сошел! Снег не сошел! - вторили ей близнецы, егозящие подле родителей.
  - А, это... - хмыкнул Инъюрх. - Ну да, что-то такое слыхал.
  - Хотя в этом году потеплело на удивление рано, - заметила Муйиль. - Солнышко пригревает, ветры холодные на покой ушли, лед на озере у берега уже растаял... Ах, там так красиво! - молодая женщина мечтательно улыбнулась: - Мы ходили к озеру с Въергом и Фъергом, любовались, как солнечный свет на воде играет. Ой, а вода чистая такая, спокойная. В нее как в зеркала загорные смотреться можно. И небо в нем - как настоящее! - она снова рассмеялась: - А дети воду трогали и удивлялись, мол, почему небо такое мокрое. И прискакивали по пирсу, воду то там, то сям загребая, чтобы побольше неба в ведра набрать. Смешные такие.
  - Трогали воду... Небо? - нахмурился Инъюрх. Откуда взялось это смутно тревожное чувство?..
  Муйиль, взглянув на замершего мужа, неправильно поняла выражение его лица.
  - Только не сердись на мальчиков за их фантазию, ладно? - мягко попросила она. - Я знаю, что они воины, но... пока еще маленькие воины. К тому же я уже объяснила Фъергу и Въергу, что они не само небо трогали, а только лик его, в водной глади отраженный.
  - Небо трогали! - повторили за ней близнецы. - В водной глади!
  Внутри Инъюрха все похолодело, и он, будто бы вернувшись на тридцать три дня назад, услышал вопль безумной бабки Вьерны: "Лика небес можно будет коснуться рукой!"
  Память воина внезапно обострилась до предела, вызвав вспышку резкой головной боли. Точно, ведьма сказала именно это и именно так. Она ведь не утверждала, что небо опустится, лишь предрекла, что его лика можно будет коснуться рукой. И вот - можно.
  - Бред, - буркнул Инъюрх, тяжело выдохнув. - Да нет же... Бред - и только.
  - Что-то случилось? - заволновалась Муйиль.
  - Случилось? - тут же спросил Въерг. За ним повторил Фъерг: - Случилось? - и затем оба: - Мама, папа? Случилось?
  Воин мотнул головой, прогоняя странное наваждение, неуверенно усмехнулся и похлопал по плечу стоявшего рядом сына:
  - Нет, не обращай внимания Въерг. Все в порядке.
  - Я Въерг, - буркнул второй близнец и подошел поближе, подставляя плечо, чтобы отец и его похлопал.
  - Я Фъерг, - подтвердил первый.
  - А... да? - смутился Инъюрх, опять перепутавший сыновей. - Я просто задумался... Ну, конечно. Я же знаю, что ты - Фъерг. А ты - Въерг. Я так... пошутил. А вы поверили? Хех... Ну да.
  - Пошутил! - радостно закричали близнецы. - Поверили!
  - Эту шутку ты повторяешь слишком часто, дорогой мой муж, - прыснула Муйиль. Однако она тут же вновь стала серьезной: - Но... правда ли все в порядке? Я же вижу, что тебя что-то беспокоит.
  - Все в порядке. То есть... Да, все в порядке, - поморщился воин. - Так, чушь. Вспомнились бредни одной безумной старухи.
  - Ты о пророчестве Вьерны?
  - Ты о нем знаешь?
  Муйиль пожала плечами.
  - По Холму всякие слухи ходят, но никто ничего толком сказать не может. Вроде как перед смертью она предрекла вождю два года безрыбья. Или что-то такое.
  - Ну да, что-то такое...
  - Неужто это тебя тревожит?
  - Это? Нет. Точнее, не так все, а... - Инъюрх снова тряхнул головой, посильнее, и пренебрежительно хмыкнул: - Действительно. Чего это я? О нелепице какой-то задумался, словно в пророчестве том хоть капля правды была. Совпадения, не более. Да и понять можно и так и эдак...
  - А что за пророчество-то хоть? Ты его слышал?
  - Слышал.
  - Расскажешь?
  - Незачем, - отмахнулся Инъюрх. - Это пророчество - ложь.
  - Пророчество - ложь! - повторили за ним, по своему обыкновению, близнецы. - Пророчество - ложь!
  В тот же миг очередное воспоминание вонзилось в мозг молодого воина раскаленной иглой. Вновь услышал он мерзкий старушечий голос Вьерны: "И он-они, образа единого во двоих и двоих во едином, скажет-скажут, что слова мои неверны!"
  Не о двуликом Боге-Богах говорила ведьма. Она предрекла, что о ложности ее пророчества объявят те, кто выглядят как один и тот же человек, образа единого во двоих - близнецы, сыновья Инъюрха. Поэтому Вьерна тогда косилась на него. Она обращалась именно к нему!
  - В тот же миг слова ее станут верны... - пробормотал воин. - Так и будет... Тогда настигнет нас божественная кара.
  - Что? - не расслышав, спросила Муйиль.
  Инъюрх взглянул на нее и печально улыбнулся.
  - Укладывай детей спать, - сказал он и вышел из дома.
  Оказавшись на улице, воин обреченно посмотрел на ночное небо. Луна смотрела на него в ответ. Сегодня тридцать третий день. Крестьяне засевали снег ячменем. Лика небес можно коснуться рукой. Те, кто образа единого, изрекли - пророчество неверно... и потому оно истинно. А жертва Богу-Богам не принесена.
  Остается только ждать конца.
  Инъюрх прождал всю ночь. Но вот... забрезжил рассвет.
  Утром солнце не потухло. В полдень тоже. Как и вечером. Показавшаяся в сумерках луна выглядела целой. А на следующий день все повторилось. И еще через день. Через два. Через неделю...
  Ничего не произошло. Гнев Бога-Богов миновал.
  Инъюрх так и не понял, что все это значило. Может, он был изначально прав, посчитав пророчество Вьерны предсмертным бредом выжившей из ума старухи.
  Или же требование Солнца-и-Луны было выполнено, Он-Они пожал урожай смерти человеческой. Ведь за обозначенный срок в мире умерло куда больше людей, чем тридцать три раза по тридцать три.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"