Аннотация: Историк из далёкого будущего пытается сорвать опасный эксперимент над целой цивилизацией. (Исправленный вариант)
--
Зеркало Правды
Научно-фантастическая повесть
Далее вы поплывёте; я путь укажу и благое
Дам наставленье, чтоб снова какая безумием вашим
Вас не постигла напасть -- ни на суше, ни на море тёмном.
Гомер, "Одиссея", XII -- 25:28
245.14.1. Нужно уметь видеть
Небо здесь было белое, точно матовый алюминий.
Между куполом неба и степным разнотравьем стояла сухая удушливая жара, и в этой жаре плыл над чужой, таинственной степью одинокий коршун. Чёткий силуэт птицы выделялся на фоне неба, словно фигурная прорезь в алюминии. Словно замочная скважина, сквозь которую можно посмотреть в безбрежный космос -- стоит только напрячь получше усталые от солнечного блеска глаза.
Имир Торвен не стал напрягать усталые глаза, чтобы пронзить взглядом иллюзию: он знал, что за алюминиевой безоглядностью ему светят чужие звёзды. Взгляд скользнул вдоль западного горизонта, туда, где ночами выгибалось ребро галактической спирали. Несколько месяцев назад туда возвратилась "Диалектика", неся на борту изрядно поредевший экипаж. Что-то ещё случилось там после её возвращения?
Коршун издал протяжный вскрик -- алюминиевые небеса лопнули. Серый треугольный контур возник в вышине, с мяукающим звуком закрутился над землёй, прогоняя испуганную птицу. То был стандартный экспедиционный "оборотень", одноместный космолёт местной конструкции, хорошо приспособленный для незаметных стартов и финишей. На таких кораблях жители Синиз навещали своих соседей всякий раз, когда хотели остаться незамеченными. А желание это возникало у них нередко...
Торвен лёг в сухую траву и стал смотреть на приближающийся корабль. Сейчас "оборотень" не скрывался -- то ли из-за спешки, то ли из-за ненадобности, то ли для того, чтобы ожидающий его человек легче нашёл направление. По степной траве от движения могучего корабля побежала лёгкая рябь. Машина скользнула над равниной и опустилась метрах в трёхстах, нацелясь к солнцу острым носом. Тогда Торвен встал и побежал к "оборотню" той особенной тяжёлой побежкой, которая вырабатывается не на беговых дорожках и не в тренажёрных залах, а только лишь в дальних и быстрых переходах с тяжёлыми грузами за спиной. Опоздать он не боялся: на Синиз смотрели сквозь пальцы на небольшие опоздания товарищей по работе. Он вполне мог дойти до корабля неспешным прогулочным шагом. Но работа предстояла неприятная, поэтому Имиру Торвену хотелось закончить её как можно скорее...
"-- Итак, доктор, вы получили факты. Насколько я знаю, из всех видов точных наук только астрономия и теория вероятности противоречат гипотезе о существовании жизни на соседних небесных телах. Но ваши факты убедительны. Как, говорите, называет себя эта цивилизация?
-- Как и мы, они считают себя людьми. Да, пожалуй, и являются ими не в меньшей степени. Свою родную планету они называют Синиз.
-- У них что, общий язык на планете?
-- Видимо, да. Они прошли через фазу социалистических преобразований общества, и теперь на их планете единый строй. Существует, очевидно, и общий язык. Этого не скажешь точно по контактам с тремя пришельцами. Необходимо подробное изучение свидетельств, а может быть, даже разведка.
-- И как давно они лезут в наши дела?
-- Примерно четыре десятка лет.
-- Наших или их лет?
-- Годы у нас различаются на семнадцать наших суток. Имей это значение, я уточнил бы.
-- В военной практике имеет значение даже мельчайшая подробность.
-- А вы рассматриваете случившееся как военную агрессию?
-- Мне трудно рассматривать ваших инопланетян как дружелюбную силу. Сорок лет они торчат здесь. Своими глазами они видели в нашей стране войну, революцию, разруху и голод. Неужели им было так сложно выступить в открытую на нашей стороне, раз они уже достигли того, к чему мы стремимся? Неужели они не могут сделать это сейчас, когда реакция готовит нам кровавый реванш на юге, а благополучный и сытый север молчит тем временем в тряпочку? Нет уж, доктор, тут одно из двух: либо их строй -- это нечто очень отличное от наших с вами идеалов, либо они с нами просто играют. И в том, и в другом случае я не считаю их добронамеренной силой!
-- Они говорят, что не вправе лишать нас нашей собственной судьбы. Не хотят переписывать за нас набело нашу историю.
-- Когда человек спасает утопающего, он грубо лишает его собственной судьбы. А уж историю, доктор, от века творят сообща. Ничья история не остановится оттого, что он ближе познакомится с пришельцами. Ассимиляция? Да, это возможно. Более высокая культура ассимилирует менее развитую, а та, в свою очередь, вливает в неё новые традиции и знания. Их планета, эта Синиз, наверняка прошла через такую стадию: ведь их новый строй тоже ассимилировал остатки старых систем. И ничего, никто не плачет, наверное! Нет, это, конечно, не аргумент...
-- Быть может, их этика заставляет их действовать по-другому?
-- Этика формируется в соответствии с требованиями общества. Если требования общества исключают помощь страдающим людям, такому обществу грош цена в базарный день! Мне нет дела до этики таких цивилизаций!
-- Не кипятитесь, генерал. Ведь они говорят, что пытаются помочь нам -- максимально безболезненно и максимально эффективно. Но сделать это они могут только тайно. Здесь и сейчас они занимают ведущие места в достаточно могущественных организациях, чтобы прямо влиять на весь ход мировой политики.
-- Это они вам сами сказали?
-- Да.
-- Зачем?
-- Пытались убедить меня, что в случае работы на них я могу не опасаться за свою жизнь и добрую репутацию.
-- Но вы всё равно пришли ко мне. Почему?
-- Я -- гражданин своей страны. И я считаю, что негоже одиночке решать, что будет лучше для родины, а что хуже. Поэтому я выбрал ту организацию, которую считаю наиболее свободной от влияния пришельцев, и счёл своим долгом проинформировать её представителей...
-- То есть армию вы считаете свободной от влияния пришельцев. Можно узнать, почему?
-- Это косвенные признаки. Мне показалось, что именно об армии они всегда говорили как о непредсказуемой силе, способной сорвать все их планы..."
Выключив "звёздочку" записи, Имир Торвен откинулся в кресле и поглядел пристально на собеседника -- грузного, улыбчивого человека в нелепом ярко-синем костюме.
-- Я так и не могу взять в толк, чего вы добились, убедив этого генерала в вашем собственном существовании. Сейчас он взовьётся и поставит на дыбы свою службу безопасности, которая вполне способна сцапать ваших людей поодиночке. Как историк, я вам могу сообщить, что у подобных организаций много методов поиска. А генерал этот, судя по его речам, не слишком-то лоялен к политике Синиз в отношении его родной планеты.
Грузный замахал руками:
-- Помилуйте, какая там планета! Генерал мыслит в узких терминах страны, это ещё отнюдь не тот эволюционный виток! До всепланетных категорий мышления его сознание ещё не доросло: он прежде всего военный, а значит -- ведёт себя в сложных случаях как автомат с резко ограниченным набором функций.
-- И всё же, -- улыбнулся Торвен, -- он вас прижал.
-- Да, он почти вычислил наших людей в штабе армии и мог бы серьёзно испортить стратегию. Сейчас нам нужно крепко повлиять на их политику. Если мы не ослабим их армию, во вспыхнувшей мировой войне силы будут слишком неравны, и тогда войны, собственно, может не случиться вообще. Будет стычка, пограничный конфликт, Доркир разгромят в два счёта -- и события пойдут по полностью непредсказуемому сценарию.
-- Разве победа над режимом Доркира в этой ситуации не удовлетворяет общечеловеческим интересам? Фашизм, с моей личной точки зрения, надо громить в зародыше, и по возможности -- наиболее эффективно.
-- Но тогда обыватели не увидят сущности фашизма. Как можно ненавидеть и отрицать то, что не лежит у тебя на памяти грузом исторической трагедии?!
-- Вы как-то абсолютно неубедительны. Разве нет других способов донести до будущих поколений историческую память? Есть ведь опыт Синиз, опыт других планет... Да и опыт Земли, который мы можем передать кому угодно, безвозмездно и открыто. Следуя вашей логике, мне самому следовало бы побывать в застенках палачей, чтобы научиться ненавидеть историческое зло.
-- Мера исторического зла не может быть передана. Её можно только взрастить, взлелеять, как и всякую меру. И потом, вы забываете обратную сторону явления. Тот строй, который считают своим соотечественники нашего бравого генерала, отнюдь не относится к высоким гуманистическим завоеваниям. По сути, во многих своих чертах это диктатура. Если ей сейчас дать свободно развиться, как знать, какие исторические уродства она породит на своём пути.
-- Вы когда-нибудь выращивали деревья? -- спросил Торвен, откидываясь на спинку кресла.
-- Нет, а что?
-- Дерево лучше всего растёт, если дать ему свободно развиваться. Любое препятствие в развитии как раз и приводит к уродствам.
-- Предлагаете бросать деревья на попечение стихий? Продолжая вашу аналогию, коллега, от дикорастущих деревьев очень сложно получить вкусные плоды.
-- Мастерство садовника -- не в том, чтобы стричь и искривлять деревья, придавая им причудливые или, напротив, слишком правильные формы. Прививайте плодоносные ветви, удобряйте субстрат, обирайте вредителей, вовремя переносите пыльцу, чтобы род дерева продолжился.
-- Интересная аллегория для нашей работы, Торвен. Рад, что вы наконец-то заинтересовались её сутью, перестав бороться с её формами. Очевидно, на Земле вы поступаете так же -- удобряете деревья вместо того, чтобы стричь их? Но как вы будете действовать, если деревья вокруг вашего дома разрастутся? Если однажды ночью вы обнаружите, что их ветви уже качаются у вас в окне, не позволяя закрыть раму? А?!
Грузный человек рассмеялся дробным, бисерным смешком.
-- Доктор Собо, -- улыбнулся в ответ Торвен, -- прежде всего я вспомню в таком случае, что и сам живу на дереве. А там, глядишь, и переберусь на соседнюю ветку, как это делали мои пращуры.
-- И вы противник стрижки деревьев только потому, что сами когда-то спустились с них? Но ведь форма материи в отсутствие разумной силы не закончена. Мы живём, чтобы изменять мир вокруг нас. Нужно уметь видеть совершенство форм математической симметрии, порождённой разумом гармонии форм, даже там, где природа создала лишь буйный хаос.
-- Я против такого однобокого понимания гармонии, доктор. Асимметрия тоже может быть гармоничной. И вы не учитываете великой асимметрии природы, кажущееся буйство которой построено на единых процессах разворачивания спиралей и геликоид...
-- Вы сегодня многословны, Имир.
-- Придётся сегодня заниматься непривычным делом, снимаю стресс... Так что всё-таки вы будете теперь делать с генералом?
-- Собственно, уже ничего. Генерал сейчас преисполнится недоверия к службе безопасности собственной страны, она там сейчас свирепствует хуже некуда. Это посеет раздор между СБ и армией, и армия попытается укрыть поглубже все те улики нашего существования, которые к ней попали. Но как раз в армии-то и сидят наши люди, и они смогут сделать так, чтобы улики эти навсегда исчезли. А следом за ними исчезнет и генерал -- СБ не простит ему вмешательства в её интересы. Вот эта запись -- одна из важнейших улик против него.
-- И против вас, доктор.
-- Тут всё продумано: я исчезну гораздо раньше. Будет инсценировано разбойное нападение, и моё тело со следами ножевых ран ещё долго будут отыскивать в водах Курметы. А вот кассету с записью разговора следователи найдут у одного из бандитов, и тот с готовностью покажет, что отобрал её у покойного -- толстого доктора с карими глазами... Бедняга думает, что за него вступятся армейские чины! -- Грузный человек снова хихикнул.
-- Вас что, забавляет эта ситуация? Вы же обрекаете человека на смерть!
-- Дорогой мой Торвен! Поверьте, этот субъект -- аутло. Избавляясь от него, мы не только достигаем своих целей, но и делаем чище мир.
-- А если его не казнят? Или он сумеет выпутаться и рассказать, как было дело?
-- Убийц, пойманных на месте преступления, обычно там казнят довольно быстро. Он не та персона, поверьте, чтобы им самим и его россказнями заинтересовались следователи из службы безопасности. В их руки попадут уже косвенные улики -- нож и кассета, а вот они расскажут о многом, поверьте! Посмотрите-ка сюда...
Он подал Торвену острый, как бритва, нож в прочном пластиковом чехле. Сквозь прозрачный пластик на лезвии можно было разглядеть бурые пятна.
-- Эта кровь -- моя собственная, -- сказал грузный. -- Ни одна лаборатория не сможет заподозрить подделку, потому что здесь, собственно говоря, нет никакой подделки. Всё, что нам надо теперь сделать -- передать нож и запись этому бандиту. Запись он должен доставить по фиктивному адресу, а нож выбросить в реку. Но он не успеет его выбросить...
-- Хорошо продумано, -- одобрил Торвен. -- А зачем вам понадобилась моя помощь?
-- Понимаете, я по натуре не агрессивен, -- ответил его собеседник. -- Я не хотел бы встречаться без необходимости с представителями тамошнего уголовного мира. Вы -- совсем другое дело, ваша цивилизация, несмотря на кажущееся высокое развитие, ещё полна самой примитивной агрессии, хотя вы и умеете с ней справляться. Вот я и подумал -- не сможете ли вы подменить меня в этой операции? Для начала -- в этой.
-- Я ждал этого предложения, -- кивнул Имир Торвен. -- Но я как-то не думал, что мою карьеру в деле помощи отсталым цивилизациям придётся начинать с подлога.
-- Да бросьте вы, какой там подлог! Убить убийцу, остановить зарвавшегося солдафона, а в конечном итоге -- вернуть искривляющуюся дорожку истории в прямое и конструктивное русло! Для развития цивилизации всегда необходим строго определённый опыт, и опыт международной борьбы с фашизмом, кровавой и тягостной, как раз относится к категории неизбежного. И потом -- не надо быть слишком щепетильным! В нашем деле совесть должна молчать, если приказывает разум. Достаточно того, что мы можем позволить себе самим не пачкать в крови руки...
Имир Торвен помолчал.
-- Хорошо, -- сказал он, -- я согласен. Негоже мне переучивать вас, доктор. У каждой цивилизации -- своя история и свои методы. Давайте сюда ваш нож, и давайте полетим уже, пока моего отсутствия не хватились.
Грузный человек пинком захлопнул люк.
-- Вы как, полёты переносите? Если хотите, могу уступить вам диван, лёжа летать удобнее.
Торвен покачал головой.
-- Нет, спасибо. Не в обиду вам будь сказано, доктор, но диваны на Синиз ужасные. Лежать на них просто невозможно.
-- Вы не единственный, кто так считает. Ну что ж, со всеми богами просветлёнными -- поехали работать. Когда вернёмся, угощу вас хетми-хорэ. Вам понравится, масса протеина, у хороших сортов специфический привкус мёда, рекомендую не оставаться в стороне.
Пол под сиденьями мягко качнулся -- корабль взмыл в небо.
Нож и в самом деле был очень острый. Торвен убил доктора с одного удара -- в шею, сзади и немного сверху. Грузный человек ничком повалился в болотистую жижу под ногами.
Тело доктора Торвен сбросил в неприметный бочажок шагах в тридцати от космолёта. Доктор был не только грузен, но и широк в кости. Пожалуй, телосложением он не уступал землянам, а кое в чём и превосходил их. По сравнению с первобытной мощью мускулов земного мужчины в массивном теле доктора угадывалась совершенная, скульптурная пластика. Настоящий античный титан: крепко скроенный из стихийного материала, могучий телом, духом же утончённый и невообразимо жестокий по самой своей нечеловеческой, в сущности, натуре.
Ни огорчения, ни жалости Имир Торвен не испытывал. Он только что убил врага -- не казнил, не уничтожил, а именно убил в сражении, хотя и застал врасплох. На счету доктора был не один десяток уничтоженных подобным же образом -- тех аборигенов других планет шарового скопления АБС-404, которым прекрасная планета Синиз решила вдруг подарить солнце своей исторической правды.
Землянин вытер руки пучком мха и направился обратно к кораблю, вдыхая полной грудью здешний воздух. Воздух пах странно, сквозь болотную кислятину доносило временами запахи крови и гари, но Имир Торвен отметил с удивлением, что дышится ему тут гораздо легче, чем дышалось полчаса назад на Синиз.
И здесь, где небо было не голубым, а носило оттенок бледного ультрамарина, в далёкой высоте плавал коршун, окликая далеко вокруг серебристыми возгласами: "Силь... силь... силь...". Наверное, в каждом из обитаемых миров шарового сгустка плавали в этот миг коршуны -- звали своих сородичей сквозь звёздные бездны, как звала самого Торвена сквозь невообразимое пространство Земля.
Он закрыл люк, вставил пальцы в дырчатые панели контрольного автомата и положил машину на обратный курс. Когда он вернётся сюда в следующий раз, ему найдётся о чём поговорить с генералом. Но это будет ещё не сейчас, не сейчас...
245.14.4. Тема не раскрыта
В час пополудни с минутами Кафуф вызвал к себе Гиркана. Тот пришёл, встревоженный и нервный: начальник нечасто хотел видеть подчинённых самолично, предпочитая телевизионную связь. Кафуф, не вставая, указал своему сотруднику на кресло.
-- Садись, -- сказал он.
Это тоже было нарушением заведённых порядков. Гиркан опустился на сиденье, поправляя короткую радужную куртку. Его тёмные глаза смотрели на шефа настороженно и цепко. Гиркан уже понимал, что случилось нечто из ряда вон выходящее, но из деликатности не хотел торопить события.
-- Пойдёшь по следу, -- сказал Кафуф. -- Ты должен узнать всё об одном человеке. Всё и полностью.
-- Где этот человек?
-- Пока что он здесь, на Синиз. Но я не берусь предсказывать, где он будет завтра. Или даже через полчаса. Это твоё дело -- выяснять, где он будет. Но упаси тебя боги просветлённые попасться ему на глаза за этим занятием! Ему или кому угодно другому...
Это ошеломило Гиркана. Он даже представить себе не мог, что получит такое задание на родной планете.
-- Кто он такой? Дьявол во плоти или упырь из романов Кехра?
-- Не отвлекайся. Это тебе может навредить.
Кафуф достал из ящика стола небольшую фиолетовую коробочку.
-- Тут все материалы о нём. О нём и о его друзьях. Все материалы, которые нам удалось раздобыть. И их, честно говоря, не так-то и много.
-- Да кто он такой, эффенди?!
-- Имир Торвен, землянин. Историк из той экспедиции, что прилетала к нам пару месяцев назад.
-- Тот, что остался на стажировке в нашем Институте Исторических Технологий? Эффенди, но это невозможно! Он -- публичная фигура, ещё месяц назад вызывавшая ажиотаж у всей планеты. Поездки, лекции, экскурсии, семинары... Его жизнь вся как на ладони! Какие же тайны мы можем там ещё выследить?!
-- Не мы, а ты, -- строго сказал ему Кафуф. -- Не отвлекайся.
Гиркан проглотил застрявший в горле комок вопросов. Он был уже достаточно опытным оперативником, чтобы понять: Кафуф зря не отвлекает по пустякам. У Кафуфа людей и без того сейчас -- раз-два, и обчёлся. А если эффенди Кафуф сочтёт нужным удовлетворить любопытство Гиркана -- он это сделает.
Так и случилось. Кафуф достал из ящика стола ингалятор. Шумно втянул ноздрями жидкость с едким запахом, поморщился. Потом включил зачем-то стереопроектор, словно тот мог придать его словам больший вес.
-- Около месяца назад, -- сказал Кафуф, -- один из сотрудников Института Исторических Технологий, занимавшийся очень важным проектом на планете Атмар, вступил в дружеский контакт с этим землянином. Фактически он пробовал втянуть земного гостя в работу ИИТ. Не знаю, что ответил Торвен на его предложение -- данных об этом у нас нет. А вот о чём у нас есть данные -- так это о том, что этот сотрудник ИИТ, некий доктор Собо, найден мёртвым в вонючем болоте на своей планете Атмар.
-- Издержки работы, -- заметил Гиркан.
-- Согласен. Но вот что подозрительно: комиссия, занимавшаяся расследованием этого инцидента, по ряду косвенных признаков считает, что в принадлежавшем доктору космическом корабле в день убийства побывал этот землянин. Более того, данные навигационного контроля можно интерпретировать так, будто Торвен как минимум один раз воспользовался этим кораблём.
-- Всё это слишком неопределённо, эффенди, -- Гиркан почесал затылок. -- Косвенные признаки, можно интерпретировать... У нас нет никаких систем безопасности. Кто хочет -- тот и пользуется кораблями. Или вы подозреваете, что землянин способен на убийство?
-- Я подозреваю, -- глухо сказал Кафуф, -- что земляне способны на всё. Но мои подозрения -- это моё дело. А тебя я прошу доказать эти подозрения. Или опровергнуть. Это уж как кости лягут.
Он щелчком переслал фиолетовую коробочку через стол -- Гиркану.
-- Я хочу знать о нём всё. Чем он увлекается, с кем встречается, чего он хочет, а при возможности даже -- о чём он думает и какие ему снятся сны по ночам.
-- Так отправьте его на ментопсию.
-- Ментопсия, если мы принудим к ней нашего гостя, вызовет широкий общественный резонанс, который сейчас испортит нам всё дело. Наше общество и так вошло в нестабильное состояние. Плюс к этому -- неизбежный скандал с Землёй, если эта наглая цивилизация ещё вздумает к нам заглянуть. Поэтому можешь сразу позабыть о ментопсии, отпечатках пальцев и прочих шикарных штучках. Первое подозрение, что мы поставили за землянами беспричинную слежку -- и толпы горлопанов на площадях потребуют от нас нашей же крови! Нас и так не любят, помни это.
-- Я помню, эффенди, -- сказал Гиркан.
-- Так вот, запомни: строгая конспирация, никакого насилия или принуждения, никаких тайных встреч с перевербованными агентами и походов по канализации со спецоборудованием. Ты не на Агри, ты не на Ширалоне, и вообще -- ты не там, где можешь в полной мере развернуть блеск своих оперативных талантов. Ты -- на нашей родной Синиз. И это накладывает на тебя строжайшие обязательства, человеческие обязательства по высшему разряду. Иначе, как говорится, тема останется не раскрыта... Ясно?
-- Ясно.
-- О результатах доложишь мне, -- сказал Кафуф. -- Мне и только мне. Особенно если эти результаты начнут вызывать у тебя хоть какое-нибудь подозрение. Есть ещё вопросы?
-- Оружие применять можно? -- спросил Гиркан, лелея тайную надежду, что будет нельзя. Если будет нельзя -- значит, быть может, всё не так серьёзно, как сейчас излагает шеф. Хоть капельку не так серьёзно, хоть малую толику -- но всё же не так...
-- Можно, -- Кафуф кивнул сотруднику утвердительно. -- Прямо на поражение и без ограничений. Но только в исключительных обстоятельствах. Понятие об исключительных обстоятельствах я оставляю на сей раз на твоё усмотрение.
-- Слушаюсь, эффенди, -- Гиркан наконец-то взял в руки фиолетовую коробочку. -- Что-нибудь ещё, что я должен знать?
-- Иди, занимайся делом...
245.14.4. "Есть ли во всём этом смысл?"
Имир Торвен вернулся домой затемно. Поставил под навес маленький планёр, служивший на Синиз популярным транспортным средством, прошёл на веранду, выпил в два глотка пакет подозрительного молока с винторогим козлом на этикетке. Потом вынул из ящика стола малокалиберный пулевой пистолет, зарядил пластмассовую толстую обойму, вышел на задний двор. Ради практики расстрелял всю обойму с двадцати пяти шагов, написав с помощью пуль на деревянном щите своё имя старинными латинскими буквами. Щит и без того был изукрашен последствиями художественной стрельбы: безыскусная фантазия Торвена заставляла руку с пистолетом выводить то надписи, то женские головки, то изображения распустивших паруса древних кораблей. В одном из углов щита пули выгравировали довольно точный портрет великого учителя цивилизации, доктора Иалана Кшеш-Маалу. В день, когда эта художественная работа была закончена, Имир Торвен смог счесть себя достаточно умелым стрелком. Несовершенства в навыках он не принимал органически.
Перезарядив обойму, Торвен хотел изобразить что-нибудь ещё, но ему помешали. С соседней веранды его окликнула Моери, милая старушка, жившая в пригороде не первый десяток лет. Тётушка Моери преподавала в школе для девушек цветоводство, эстетику и дизайн, а на досуге писала мемуары о тех фантастических и славных событиях, которые ей довелось пережить в молодости.
-- Ай-ай, молодой человек! Разве можно стрелять в такой чудный вечер?! В вашем возрасте в такой вечер следует сидеть у огня и нянчиться с детишками. А то, если уж вы чувствуете одиночество, вам следовало бы его немного скрасить. Отчего бы вам, эффенди Торвен, не познакомиться поближе с девушками нашей планеты? Среди них точно есть такие, которые вам понравятся.
-- Мне нравятся многие девушки, Моери-баян, -- Торвен слегка поклонился, пряча пистолет в карман. -- Но у меня, поверьте, просто не хватает времени на романтические чувства.
-- Молодой и неопытный лжец, -- вздохнула тётушка Моэри. -- У людей в вашем возрасте романтические чувства не зависят от занятости. Они возникают спонтанно и цветут в беспорядке среди полезных мыслей, как дикие полевые цветы. Но коль уж вы этим вечером одиноки -- быть может, заглянете ко мне на кофе со сладостями?
-- Если только я не слишком отвлеку вас от ваших мемуаров, Моэри-баян...
-- Ну что вы! В вашем присутствии даже у меня, старой развалины, кровь начинает бежать по жилам вдвое быстрее, а перо бегает потом как заведённое. Подумать только -- вы пришли с другого края Галактики, и там, на том конце её, тоже живут люди!
Имир Торвен перемахнул через изгородь, служившую опорой вьющимся растениям, и взошёл на веранду. Тётушка Моэри провела его в комнату, усадила с почётом в кресло с подушками. Кресло жалобно пискнуло, принимая в себя тяжесть земного историка.
-- Над чем вы сейчас работаете, Имир?
-- Я готовлю к изданию свою монографию по сравнительной истории.
-- О-о, как интересно! Что-нибудь о древних племенах, о войнах?
-- Нет. Я посвящаю свои исследования вопросам о модификациях фашизма и тоталитаризма в рамках высокоорганизованных общественных формаций.
-- Неужели у вас, на Земле, тоже была эта скверна?
-- Да, и много столетий мы не могли её одолеть. Понимаете, с определённой точки зрения фашизм бывает выгоден. Стоит расстаться хотя бы ненадолго с диалектическим взглядом на природу человека и общества, как мы вдруг оказываемся перед соблазнительной перспективой: подойти ко всем вопросам с точки зрения прямой и сиюминутной выгоды. А для фашистских идей это своего рода детонатор, затравка. И нет-нет, да и в наше время промелькнёт у нас дурно пахнущая идея.
-- Какая, например?
-- Например, о необходимости эвтаназии для нетрудоспособных членов общества. О биологическом или социальном преимуществе одного из полов над другим. О применении научных достижений для централизованного контроля общественных умонастроений. По счастью, у нас на Земле прямая демократия, и такие выходки быстро находят отпор. Хотя и сторонники у них всегда есть. И это неудивительно: нельзя ведь создать общество, в котором все были бы довольны существующим порядком. Но даже самые недовольные должны в конце концов понимать, что движение назад невозможно!
-- А мне казалось по рассказам в прессе, что земляне жуткие регрессисты, -- тётушка Моэри поставила на столик дымный обжигающий кофе, воду со льдом в высоких стаканах, сладкое варенье из орехов на плоских блюдечках. -- Вы очень медленно развиваете прогресс, не так ли? Ведь путь, который мы преодолели за две с небольшим сотни лет, у вас занял более двух тысячелетий. И говорят, что вы до сих пор отстаёте от нас по многим параметрам...
-- Это так, -- согласился Имир Торвен, -- хотя об отставании я не стал бы пока говорить. Наша экономика стабильна, и развивается она довольно медленно, но нам и не требуется её ускоренный рост. Ведь наша цель -- не завоевание космоса, не скорейшее расселение по другим планетам, а комфортная и полная смысла жизнь для каждого землянина. Кроме того, нас в семь раз меньше, чем вас -- и это если считать новые планеты, освоенные и заселённые потомками землян. И напоследок, не забывайте о разнице стартовых условий: мы пережили мировую ядерную войну, мы пятьсот лет крепили своё единство, восстанавливая родной мир из хаоса разрухи. У вас до этого, к счастью, не дошло. Поэтому и по сей день мы тратим огромные средства на укрепление наших общественных институтов, обеспечивающих нам стабильность и безопасность.
-- О, как интересно! -- сказала тётушка Моэри. -- А что это за институты?
Имир Торвен отпил кофе.
-- Во всяком случае, это вовсе не то, о чём вы сейчас подумали, -- сказал он. -- Во-первых, мы, как и вы, тратим огромные средства на образование. Но структура образования у нас совершенно другая: мы уделяем куда больше внимания гуманитарным дисциплинам, в первую очередь -- истории. История учит нас не повторять ошибок, уже оплаченных ранее человеческими жертвами. Большую роль играет и воспитание личности: человек должен осознать свои порывы и желания, чтобы научиться управлять ими, ставить их себе на службу. Это особенно ярко проявляется в подростковом возрасте: ведь наиболее разрушительные эмоции, многие из которых закрепляются потом на всю жизнь -- агрессия, стремление к лидерству, половой инстинкт. А между тем, подавлять их нельзя ни в коем случае -- ведь это приведёт к тому, что личность вырастет надломленной, ущербной. Вот и приходится учителям балансировать на острие ножа, а обществу остаётся лишь создать все условия и возможности для этой балансировки...
-- Постойте-ка! Вы сказали, что не подавляете агрессию?
-- Злобу мы подавляем, а агрессию -- нет, конечно. Агрессия -- важный адаптационный фактор, закономерный ответ на неприязнь внешней среды. Более того, агрессия оказывается сплошь да рядом антитезой злобе. Поместите во враждебное окружение агрессивного человека, и он найдёт время и усилия для того, чтобы привести это окружение в большее соответствие со своими представлениями. При этом он, конечно, и сам изменится, подстроится под окружающий мир... Но попробуйте поместить в такое же окружение человека, всяческой агрессии лишённого. В худшем случае он сломается, подчинившись обстоятельствам, но затаит при этом злобу на тех, кто сохранил в целости свою становую жилу. В лучшем -- такой человек затаит в себе личность, заживёт по двойным стандартам, а это опять-таки откроет дорогу злобе в его душе.
-- С этой стороны я ещё не смотрела, -- согласилась тётушка Моэри. -- А какие у вас ещё охранные методы, кроме образования?
-- Мы выделяем много усилий и средств на гласный общественный контроль. На обсуждение понятий о праве и чести, о границах и сферах ответственности. У нас есть не только общественные, но и научные организации, куда можно обратиться за консультацией в подобных вопросах. И не в последнюю очередь мы уделяем внимание экономике, этой первооснове всяческой социальной стабильности. У нас всегда в некотором дефиците специалисты, а потенциальных рабочих мест явно больше в несколько раз, чем живёт всех людей на планете. Некоторые из нас меняют профессию по десять-двенадцать раз за жизнь. Кроме того, наша экономика поддерживает очень солидные резервы: у нас есть запасы пищи, промышленных мощностей и энергии на самый непредвиденный случай. Этих запасов даже без воспроизводства должно хватить сейчас на несколько десятилетий.
-- Но технический прогресс вы ведь при этом тормозите!
-- У вас ошибочные сведения. Мы просто не переводим слепо из лабораторий в промышленность всё, что создаётся каждодневными усилиями учёных и изобретателей. Те изобретения, которые несут благополучие и удобство для всех людей в долговременной перспективе, мы внедряем без проволочек. В первую очередь это касается медицины, образования, путешествий, отдыха, спорта. Что до индустриальных программ или бытовых изобретений, способных серьёзно повлиять не только на повседневную жизнь, но и на экосферу, или же просто чересчур затратных, -- они внедряются в жизнь только после тщательной и всесторонней проверки. Мы не настолько богаты, чтобы тратиться на непроверенные технологии, за которыми потом, быть может, нам же придётся подбирать мусор.
-- Я вижу, -- сказала тётушка Моэри, -- у вас всё продумано наперёд. И у вас, и у всей вашей цивилизации.
-- Мы считаем это неотъемлемой обязанностью человека -- продумать всё наперёд.
-- И вам не скучно жить в этом вашем стерильном, распланированном мире? Есть ли во всём этом смысл? Всё планировать, всё предвидеть, всё знать наперёд...
-- Нет, Моэри-баян. Нам жить не скучно. И смысл жизни от большого знания не теряется: разве что переопределяются отчасти его границы.
Вернувшись от доброй старушки, Имир Торвен спрятал пистолет в ящик стола, вытянулся на жёстком диване и включил стереовизор. Компьютерных сетей в их земном понимании на Синиз не было, для получения информации жители планеты пользовались удивительно примитивными устройствами, печатавшими запросы и ответы на них в виде энциклопедических выдержек на пластиковых карточках. Вещание по стереовизору тоже было централизованным. Имир Торвен с большим трудом нашёл канал, по которому передавали личные поздравления. Он лежал, крутил в пальцах блокнот и размышлял об увиденном за день.
Словно вторя его мыслям, зазвучала вдруг резкая отрывистая мелодия малых флейт, и вылетела в круг танца, изображавший искусственную льдину, маленькая хрупкая девушка-стебелёк с жёсткой гривой волос, заплетённых в две косички. Вслед за переливами мелодии тело девушки пошло волнообразными движениями; танцовщица, откинувшись назад и мелко перебирая ногами, обошла льдину кругом -- и вдруг понеслась, закрутилась жгучим вихрем, перебрасывая с невероятной скоростью в руках разноцветные флажки. Мелодия танца завораживала необычно резкой гармонией, подчас ставившей на грань диссонанса. Девушка дрожала от напряжения, её гибкая фигура то вытягивалась струной, то неслась невообразимым росчерком, и в любое другое время Имир Торвен, чуткий к женской красоте, следил бы за искусством танцовщицы восхищённым взглядом. Сейчас же его интересовало только одно -- флажки.
Держа разлинованный блокнот на одном колене, историк кое-как успевал записывать знаки обеими руками. Семь цветов радуги соответствовали семи нотам земной грамоты, ноты-флажки в правой руке и в левой создавали двузначные комбинации, каждая из которых превращалась в букву линейного земного алфавита или в знак препинания. То было шифрованное послание, которого он ждал третий день. Послание от Комитета Сопротивления!
Молодая танцовщица, исполнявшая номер, должно быть, была опытной связисткой. Иначе Комитет вряд ли доверил бы ей столь ответственное задание.
Имир Торвен смотрел передачу ещё около часа. Потом прошёл в кабинет, быстро расшифровал "нотную" стенограмму. Машинально напевая, вчитался в текст.
В шифровке значилось:
"КУГУАР: ПО ИНФОРМАЦИИ КОМИТЕТА, ИНСТИТУТ ИСТОРИЧЕСКИХ ТЕХНОЛОГИЙ ПОЛУЧИЛ ОТ ВЫСШЕГО СОБРАНИЯ ПЛАНЕТЫ СИНИЗ ЗАДАНИЕ РАЗЫСКАТЬ И УНИЧТОЖИТЬ ВСЕ ДАННЫЕ, СПОСОБНЫЕ ПОМОЧЬ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ С ДРУГИХ ПЛАНЕТ ПОЛУЧИТЬ ИНФОРМАЦИЮ О НЕКОЕМ ОБЪЕКТЕ, ХРАНЯЩЕМСЯ НА СИНИЗ И ИМЕЮЩЕМ ОТНОШЕНИЕ К ПРОИСХОЖДЕНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РАСЫ В НАШЕМ ШАРОВОМ СКОПЛЕНИИ. ВАМ ПОРУЧАЕТСЯ ЗАДАЧА ОТЫСКАТЬ ЭТОТ ОБЪЕКТ И ВЫЯСНИТЬ ЕГО ПРИНЦИПИАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ НЫНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ УМОЛЧАНИЯ, ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО ПРОВОДИМОЙ РУКОВОДСТВОМ ПЛАНЕТЫ. ВОЗМОЖНО, ВАМ ПОНАДОБИТСЯ ВСТУПИТЬ В КОНТАКТ С УЧЁНЫМИ ИНЫХ МИРОВ ШАРА; КОМИТЕТ СЧИТАЕТ ЭТО ВОЗМОЖНЫМ. В РАМКАХ ВАШЕЙ ЗАДАЧИ НЕОБХОДИМО ТАКЖЕ ПРЕДПРИНЯТЬ И ВПОСЛЕДСТВИИ КООРДИНИРОВАТЬ ДЕЙСТВИЯ, ПРЕПЯТСТВУЮЩИЕ СОКРЫТИЮ НАУЧНЫХ ЗНАНИЙ И УНИЧТОЖЕНИЮ ПАМЯТНИКОВ ИСТОРИИ, КАК ТОГО ТРЕБУЮТ ЗАКОНЫ ГАЛАКТИЧЕСКОГО СОДРУЖЕСТВА. ПРАЙД ПОДКЛЮЧИТСЯ К ВАШИМ ДЕЙСТВИЯМ ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ: ГЕПАРД."
"Кугуаром" был он, историк Имир Торвен, сорока трёх земных лет от роду, а "Гепардом" -- Анер Костос, бывший техник "Диалектики", оставшийся на Синиз на нелегальном положении. "Прайдом" именовалась специальная группа, созданная вокруг землян Комитетом Сопротивления. Группа должна была использовать в полной мере знания и технические возможности земных добровольцев, чтобы разобраться не только с причинами нестроения на современной Синиз, но и с теми странными амбициями, которые нынешний режим планеты демонстрировал в отношении своих звёздных соседей.
Но, как бы ни был эффективен "прайд", поставленная задача явно выходила за все границы его возможностей. Поэтому, уничтожив листки из блокнота в утилизаторе, Имир Торвен долго сидел в молчании.
-- Одно из двух, -- сказал он наконец по-синизски сам себе, -- как тут говорят: они там либо все рехнулись, либо с жиру бесятся. Тут не "прайд", тут Академию Пределов Знания подключать надо -- да только, боюсь, не хватит у них расчётных мощностей. Или мне предлагают, как древнему археологу, скакать теперь по вагонам и залезать в пыльные пещеры в поисках этого треклятого артефакта, который к тому же непонятно как выглядит? Есть ли во всём этом хоть какой-нибудь смысл?
245.14.4 -- 226.14.5. Кое-что о землянах
Вернувшись от шефа, Гиркан перепоручил своих помощников старшему по отделу, а сам заперся в кабинете и методично проштудировал семь видеокристаллов с информацией о земной группе, высадившейся ничтожное время назад здесь, на "Синиз".
Поначалу всё шло неплохо, даже очень хорошо: гостям из невероятных глубин предоставили лунную базу, где они могли в своё удовольствие наслаждаться общением с интеллектуальными и культурными достижениями Синиз, а равно и с цветом её народа. Видимая общность культур Синиз и Земли -- то же всепланетное общество, давно уже миновавшее смутные фазы всеобщего объединения, то же бережное внимание к образованию и культуре, то же стремление в космос -- заставили политических деятелей планеты всерьёз воспринимать землян как младших товарищей на звёздном пути прогресса. Замкнутость и холодное немногословие земной экспедиции, стремление пришельцев к чёткости фактов и формулировок, полное отсутствие остроумия воспринимались скорее как осторожность, нежели как недостаток цивилизации. Однако постепенно различия выявились во всей глубине. Начать с того, что земляне осваивали космос очень неохотно и медленно, тратя средства на космические исследования лишь по необходимости, в то время как цивилизация Синиз, вырвавшись сто пятьдесят лет назад на звёздные просторы, веселилась и играла теперь среди них, как борзой щенок. Эта немыслимая для Синиз скупость земной политики в ещё большей степени проявлялась в научных экспериментах. Земляне, как правило, выделяли средства и человеческие усилия только на опыты, необходимость и практическая польза от которых была доказана. Даже величайший опыт в их истории, позволивший земному человечеству покорить самые отдалённые космические расстояния, был затеян и проведён горсткой энтузиастов. А потом чудаки-земляне ещё долго обсуждали, не нёс ли этот эксперимент состава преступления!
Гиркан зажмурился и представил себе, как талантливый молодой учёный... назовём его, к примеру, Х..., влетает в Высшее Собрание с проектом, реализация которого позволит синизским кораблям забираться не на сто и даже не на триста, а вот так же -- на десять, двадцать тысяч световых лет! Вот вам, дескать, расчёты, вот вам идея, а вот то, что мне нужно для эксперимента. Всё сыщется мгновенно -- средства, добровольцы, материалы! Человечество не должно стоять на одном месте, человечество должно проявлять динамику, даже если эта динамика сопряжена с большими затратами и риском. Где это, интересно, вы видели прогресс без риска? Ну нет, дорогие земные сородичи, тысячу раз прав был доктор Иалан Кшеш-Маалу, предположивший за вашим совершенным и развитым обществом психологию влюблённого в свою шкуру жлобствующего обывателя!
Или взять земное воспитание! Да, у них тоже есть система школ-интернатов, позволяющих передать дело формирования новых поколений знающим толк профессионалам. Но даже поверхностного взгляда достаточно для того, чтобы понять, как стандартны все земляне -- в своих суждениях, в своих реакциях и в своих повседневных действиях. Такое ощущенние, что на Земле напрочь задавлено индивидуальное развитие -- нет школ для будущих Учителей, для космических исследователей, для творческой элиты... Всё нивелируется под одну гребёнку, точно в допотопном обществе всеобщего потребления. Может быть, в этом и цель -- растить из людей производственные машины со стандартным интерфейсом? Тогда откуда на их планете берутся новые Учителя? Вроде бы историки на Земле проходят специальные курсы переподготовки, позволяющие им глубоко почувствовать все особенности психологии предыдущих поколений. Быть может, нечто вроде посвящения существует и для касты Учителей? Надо будет заняться подробнее этим вопросом. В конце концов, скажи мне, кто твой Учитель, и я скажу, на что годен ты сам...
Но самым сложным для сознания жителей Синиз были отношения землян с великим множеством других цивилизаций, населявших Галактику. Синиз находилась в самом центре шарового скопления, где звёзды приближены друг к другу, и самый первый опыт космических перелётов принёс астролётчикам информацию о множестве миров, населённых такими же, как они сами, людьми -- к сожалению, находившимися на несравнимо более низких стадиях духовного и материального развития. Земляне же, вышедшие из отдалённого уголка Галактики, бедного звёздной массой, в течение столетий исследовали космос, но натыкались в лучшем случае на следы руин, позволявших при некоторой доле воображения предположить существование инопланетного разума. И лишь с изобретением корпускулярных инверторов землянам случайно удалось принять и расшифровать послание, приглашающее их расу вступать в галактическое содружество. Все формы разумной жизни в этом содружестве были гуманоидными, но назвать их "людьми", судя по снимкам и описаниям, не повернулся бы язык даже у самого ярого антропоцентриста. Естественно, контакты с такими "инопланетянами" могли и не способствовать развитию у землян интереса к исследованиям космоса. Для жителя Синиз, знавшего с детства, что его окружает множество миров, населённых точно той же человеческой расой, было бы диким представить своё человечество одиноким в окружении птицеобразных или собакоголовых гуманоидов. Счастье ещё, что первые прибывшие в шаровое скопление извне инопланетяне оказались людьми во всех смыслах слова -- и генетически, и внешне, да и по основным этическим понятиям, пожалуй, тоже. Даже язык Синиз земляне расшифровали и выучили сразу же, сообщив попутно, что он похож на древние языки их собственной планеты -- некую "тюркскую группу". Воистину, в безграничной Вселенной случаются удивительные совпадения! Если только не предполагать, что это и не совпадение вовсе... Стоп! Об этом сейчас лучше не думать. Сейчас лучше думать о деле.
Главные проблемы со взаимопониманием начались тогда, когда земляне изложили свою позицию в вопросах контакта с другими, менее развитыми культурами. Оказывается, земная этика вообще очень скверно относилась к тайнам, а всякого рода тайная деятельность была законом категорически запрещена. Похожими были и те законы, которыми издревле пользовались другие расы там, в галактике. Эти цивилизации, сколь угодно древние и могучие, даже представить себе не могли, что значит помогать другим мирам выбраться из трясины исторических мерзостей на проторенную дорожку к новому миру. Вернее, их законы разрешали помощь, но помощь эта должна была всякий раз быть открытой и гласной, основанной на полной информации о пришельцах. Полная информация! Гиркан горько усмехнулся, представив себе вождей полудиких племён, дерущихся на ритуальном поединке за право обладания лазерной винтовкой... Впрочем, из всякого правила допускались исключения: земляне признавали право вмешиваться любыми способами в дела других цивилизаций, если этими "делами" оказывались геноцид, экоцид или истребительная война. Имелся в земных законах и пункт, приводивший Гиркана в особенное смущение: вмешательство требовалось в тех случаях, когда правящие круги скрывают от населения критически важную для повседневной жизни информацию или препятствуют свободному информационному обмену. Скрывать от населения что бы то ни было -- гадость, редко оправдываемая необходимостью по-настоящему. Но вот как, скажите на милость, понимать "свободный информационный обмен"?!
Словом, политика Синиз, невидимой рукой последовательно направлявшей историю соседних цивилизаций в иное русло, казалась землянам дикостью. Представители Земли потребовали контакта с инопланетными гостями других рас, находившихся в этот момент на планете. Результаты контакта землянам чем-то не понравились, и они на полном серьёзе засобирались посетить соседние планеты, особенно те, которые импонировали им своим уровнем технологического и социального развития, -- вроде Вилиминтали или Атмара. Это означало бы крах для всей программы Института Исторических Технологий, шаг за шагом последовательно маскировавшей следы присутствия Синиз на этих мирах. Появление корабля пришельцев в небесах планет, где лишь чудовищными усилиями удавалось кое-как перевести рассказы очевидцев о "летающих веретёнах" и "светящихся треугольниках" в разряд псевдонаучных выдумок, должно было насторожить всех. И в первую очередь -- службы безопасности. Гиркан хорошо знал, на что способны службы безопасности. Экзальтированные мальчики и девочки из ИИТ, с большим трудом обученные минимальным нормам конспирации, и без того частенько оказывались в беде во время своих исторических миссий. Лишь достижения Синиз в области волновой психотехники позволяли хоть как-то сгладить последствия таких инцидентов, сведя потери к минимуму. А теперь наглые пришельцы из-за границы звёздного острова вознамерились сорвать покров с одной из величайших сакральных тайн Синиз!
И хорошо, если только с одной...
Собственно, на этом контакт прервался. Доктор Иалан Кшеш-Маалу выразил землянам протест, Высшее Собрание протест поддержало, и гости убрались подобру-поздорову, корректно расставшись с гостеприимными хозяевами. На Синиз остались гостями трое членов земной научной экспедиции: историк Имир Торвен, лингвист Мирта Унсет и вычислитель Тимур Шер. Сообщество Синиз приняло их как уважаемых гостей. Но служба внешнего наблюдения донесла, что земляне не удовлетворились этим: на других планетах высадились ещё несколько членов земной экспедиции, которые немедленно завязали самые тесные контакты с некой экстремистской научной организацией, ядро которой существовало на самой Синиз -- с Комитетом Сопротивления.
А как же законы о невмешательстве? Ай да земляне!
В земных законах, впрочем, существовала оговорка: любой житель планеты мог лично заняться деятельностью любого рода, в том числе и тайной. Правила невмешательства распространялись здесь лишь на общественные организации и общество в целом; не рассчитывая на поддержку Земли, любой землянин мог остаться на любой планете и заняться тем, чем считал нужным с точки зрения своей "чести" (земляне, видимо, были более примитивной и воинственной культурой, чем показались сначала, и не считали "честь" субъективным понятием). Это не осуждалось, но и не приветствовалось; это считалось личным делом гражданина. Видимо, земляне понимали на уровне общества всю неэффективность подобных вмешательств. Гиркан представил, сколько бы пользы мог принести ИИТ со всеми своими благонамеренными программами, если бы на поддержку этих программ не работало двенадцать процентов экономики и общественное мнение всей Синиз!
Как бы то ни было, земляне нашли сторонников -- пресловутый Комитет Сопротивления. Это уже сила, хоть и непонятно, какая по масштабам. И об этой силе никак не скажешь, что она действует открыто и гласно. Никто не может понять даже того, каковы её цели! Ведь нельзя же серьёзно считать, что целью организации такого уровня и такой глубины законспирированности может стать "освобождение" планет шарового скопления из-под "ига" ИИТ! Есть наверняка и другие, более серьёзные задачи. И земляне, должно быть, либо не понимают этих задач, либо же всецело согласны с ними. Что тут правильнее предположить? Эти странные люди -- настоящая коробка с сюрпризом; откроешь -- выскочит чёрт-те-что. Не зря же историк Имир Торвен заинтересовал самого Кафуфа, да ещё как заинтересовал -- навлёк на себя неслыханное на Синиз подозрение в убийстве и тайном сговоре!
245.14.5. Взгляд без зеркала
Имир Торвен хорошо выспался. Браться за серьёзное дело он всегда предпочитал на свежую голову, если только его не осенял неожиданный творческий порыв. Задание же, полученное от Комитета Сопротивления, напротив, вселяло в него странную апатию.
Текст полученного задания он помнил наизусть. Предстояло найти неизвестный объект, являвшийся, кроме того, высшей общественной тайной чужой планеты. Но об этом объекте, очевидно, должен был знать кто-то из руководства -- члены Высшего Собрания, руководители важных общественных организаций, да и ряд сотрудников Института Исторических Технологий наверняка входил в число "допущенных" к тайне. Следовало понять, с кого начинать поиски. С кого и где.
Поразмыслив немного, Торвен выписал в блокнот следующий список:
Учитель цивилизации Синиз, почётный советник Высшего Собрания доктор Иалан Кшеш-Маалу.
Председатель Высшего Собрания планеты Регель Иншаат.
Директор Института Исторических Технологий профессор Тарик.
Руководитель Бюро Космической Стабильности Кафуф.
Из этого списка предстояло выбрать фигуру, с которой можно было иметь дело в дальнейшем. Собственно, контакт с любым из этих четверых сложности не представлял: общество Синиз обладало достаточной мерой открытости, чтобы можно было просто позвонить одному из этих людей и попросить у него аудиенции, а высокий статус земного гостя придавал просьбе Торвена изрядный вес. Но как и о чём повести диалог, имея за пазухой камень против любого из этой четвёрки лидеров?
Имиру Торвену следовало найти удобную причину не только для того, чтобы скрыть свой интерес к высшей тайне Синиз, но и суметь привлечь на свою сторону, хотя бы временно, кого-то из четверых названных в списке политиков. Кого и как? Над этим предстояло серьёзно поработать.
Торвен не доверял никому из руководителей Синиз; это было бы непростительной оплошностью. Но он чётко видел и знал то, что на верхушке здешнего общества не идёт повседневная борьба за власть, с которой он привык сталкиваться в исторических штудиях. Более того, из общения с лидерами планеты Торвен вынес стойкое ощущение, что всякий из них чувствует себя наёмным служащим, вынужденным выполнять тяжёлую и неприятную работу. Хотелось бы знать, кому служат эти "работники"? Уж точно не прогрессу и, во всяком случае, не обществу Синиз! Кому, как не лидерам, знать, насколько их действия сейчас подталкивают здешнюю цивилизацию в пропасть морального отчаяния! Все завоевания общества Синиз, за которые здесь было пролито немало крови, могут в одночасье рухнуть под нагромождением бессмысленной лжи. Не могут же они этого не осознавать, в самом-то деле!
Вместе с тем, историк отчётливо понимал, что не сможет убедить любого из этих людей сотрудничать с ним. Всё, что творилось здесь во имя прогресса и справедливого общества, очевидно, несло в себе какой-то смысл, ради которого всё новые и новые поколения лидеров планеты клали на алтарь все ценности человечества. Очевидно, раз этим смыслом не была вульгарная борьба за власть, должны были существовать другие причины, не менее серьёзные и увлекательные. Без понимания этих причин Торвену нечего было и надеяться заполучить в высшем руководстве сознательных союзников. Здесь мог действовать только слепой случай -- совпадение личных интересов на коротком отрезке времени. Но этот случай предстояло ещё организовать...
На мгновение Имир Торвен исполнился гнева: разве ему, чужаку на этой планете, могла бы представиться возможность так ловко оседлать события, как мог бы сделать это кто-то из местных жителей, лучше любого другого представляющий себе реалии Синиз! Но гнев быстро прошёл. Конечно же, ему было легче, не в пример легче. Он не боялся местных секретов, он не боялся посмотреть в лицо здешней правде, он вообще не боялся правды. А жители Синиз иммунитета к правде не имели. Они предпочитали смотреть на правду через зеркало собственных представлений и норм, как Персей смотрел когда-то на мифическую Медузу. И страшным было бы даже не то, что зеркало окажется кривым. Даже самое прямое зеркало отражает предметы перевёрнутыми...
Историк вспомнил, как он сам в первый месяц здесь, на Синиз, никак не мог взять в толк, что у планеты нет ни по одному из вопросов выраженного общественного мнения. Индивидуальных, частных мнений -- сколько угодно, от самых однозначных и прагматических высказываний до туманных пророчеств, полных буйного хмеля. Свобода прессы, свобода самовыражения, свобода собраний и митингов, если они вдруг оказываются кому-то интересны. А общественного мнения -- не было и нет. Потому что общество -- сложнее, чем индивидуум; не больше, не важнее, а именно сложнее, и как раз этот простой факт совершенно не могли взять в толк социологи Синиз. Имир Торвен, помнится, немало поразился тому, как мало внимания в новостях планеты уделяется прилёту земного корабля: подумаешь, прикатили из неведомой дали близкие сородичи, ну и что? Эка невидаль! Философских откровений не привезли, секретом бессмертия не одарили, вместо классических логических задач показали новые эротические танцы, а напоследок ещё и отказались приобщиться к великой мудрости у ног учителя цивилизации, доктора Иалана Кшеш-Маалу! Словом, обычные варвары, какими кишит и родная сторона -- скопление звёзд АБС-404. Жители Синиз, посмотрев на землян, вернулись к своим повседневным делам уже через два-три дня, полностью утратив к пришельцам всякий интерес, кроме интереса сугубо профессионального. И ещё больше потрясло Торвена то, что отлёт земной экспедиции, сопряжённый со скандалом и попытками обратиться к общественному мнению планеты напрямую, минуя контактную комиссию Высшего Собрания, вообще не был воспринят как удивительная новость. С тех пор историк даже не пытался брать в расчёт средства массовой информации, да и общественное мнение как таковое. Этот инструмент сыграл уже свою политическую роль и был, должно быть, впоследствии развращён отсутствием прямой демократии. Пока на родной планете жилось как живётся, такое положение вполне устраивало жителей Синиз.
Но должны были быть и те, кого это не устраивало! Иначе не возник бы Комитет Сопротивления -- организация, отнюдь не помышлявшая о восстановлении старых порядков, как то случалось не раз в ранние эпохи объединения Земли. Целью Комитета было именно сопротивление сложившейся системе, стремительно вовлекавшей свою и чужие планеты в рамки каких-то неясных целевых преобразований. И эта цель Комитета была достаточно опасной и грозной для тех неведомых сил, которые стояли у рулей и маховиков общества Синиз: иначе бы здесь, на планете, которая больше ста лет не знала бытовой и экономической преступности, не гибли бы отчаянные учёные, не исчезали бы исследования и рукописи при самых загадочных обстоятельствах. Кстати, почему на Синиз нет преступности? На Земле ведь бытовые преступления время от времени всё равно случаются, хотя опыт общественной эволюции там куда шире и больше. А на Синиз преступности на бытовой почве вообще нет. Гибнут только на службе человечества, в строю науки, при исполнении долга, изредка -- по халатности или в результате нелепого несчастного случая... И вот что ещё интересно: на Синиз больше половины погибших за последние годы -- учёные гуманитарных специальностей. Или активисты Комитета Сопротивления, пытавшиеся бросить вызов звёздной политике Синиз на страницах печати.
Неужели же Институт Исторических Технологий -- не просто собрание благонамеренных моралистов, убеждённых, что чужую историю можно и нужно исправлять исподтишка? Что если там созрели новые идеи, которые исподволь давно уже превратили ИИТ в тайную полицию шарового скопления, а политиков Синиз заставили мечтать о новых горизонтах власти? Ничем иным нельзя было бы объяснить те мерзости, с которыми так неудачно для себя познакомил Торвена доктор Собо. Но зачем? Жажда наживы осталась в прошлом, жажда власти не может править таким обществом, для удовлетворения личных амбиций и комплексов условия на Синиз просто прекрасные и без этого. Чего же добивается эта чудовищная система? Что за мрачную тайну охраняют её деятельные адепты от своего и других народов?
Имир Торвен чувствовал, что Комитету удалось ухватиться за край какой-то важной проблемы -- той великой проблемы, которая оправдает или перечеркнёт все жертвы человечества Синиз на его неисследованном до сих пор историческом пути. И Комитет был совершенно прав, поручая ему раскрыть свою часть этой тайны. Кто ещё, кроме земного историка, не обязанного прикрыватся от вида правды искусным зеркалом местной работы, помог бы человечеству разобраться со стороны в том, как устроен его дом, почему этот дом становится вдруг неуютным для жизни, и какое чудовище там на самом деле угнездилось...
Придвинув к себе тяжёлую коробку информатора, Торвен ввёл в машину четыре имени из блокнота. Спустя несколько минут он удовлетворённо вздохнул и погрузился в сосредоточенное изучение четырёх одинаковых светло-розовых карточек, лежавших перед ним на столе.
О чём не сообщает информатор (N1: Сигдар Тарик)
ИНФ + ЛК 00000063 :: СИГДАР ТАРИК :: РОД. 179 Н/С :: ОБР. ШК. N895 СП/ПРОФ + УНИВЕРСИТЕТ ШЕНАР + КУРСЫ ИСТ. ПРИКЛ. ТЕХ. N7 :: ПРОФЕССОР КАФЕДРЫ СРАВНИТЕЛЬНОЙ КСЕНОАРХЕОГРАФИИ УНИВЕРСИТЕТА ШЕНАР + ВЕДУЩИЙ С/Т/П "НА КРАЮ" :: ЧЛЕН ВЫСШЕГО СОБРАНИЯ СИНИЗ С 22 СОЗЫВА ПО С.Г. :: ЖЕНАТ НИКСУМ ТАРИК (10344987) :: 4 ДЕТЕЙ (СМ. 22097894, 22434214, 22437106, 35002764) :: СПОРТ ПАРАШЮТ + ЛОК-ЛОК + ПЛАВАНИЕ (БРАСС) :: ЧЕМП. ОБЩЕПЛ. СОСТЯЗАНИЙ ПО БРАССУ 218, 223, 231 ГГ :: ОБЩЕСТВ. ВЗЫСКАНИЙ НЕТ :: ЛК ДИСП.КОНЕЦ + ИНФ.КОНЕЦ
Профессор Сигдар Тарик любил вставать рано, чтобы послушать, как птицы встречают рассвет. В окнах его дома вывешены были небольшие кормушки, и сонные птички загодя слетались на вывешенное угощение, чтобы поднять гвалт с первыми лучами солнца.
Поднявшись с жёсткой, узкой постели, он принял живительный душ из ионов, круговыми движениями втёр в кожу вокруг бороды крем-депилятор. Он не любил носить бороду, но солидность обязывала его. В конце концов, у доктора Иалана Кшеш-Маалу есть седая борода -- знак достоинства и мудрости. Почему же директор Института Исторических Технологий, одно из первых лиц на планете, будет вдруг появляться на публике лишённым точно такой же, убелённой сединами бороды?
Дел на сегодня было запланировано немало, но запланированные дела могли подождать. Разыгрывалась какая-то скверная комбинация на Атмаре, планете, ставшей для профессора Тарика истинной головной болью в последние сорок лет. На Атмаре всё шло не так, как на других планетах. Вместо того, чтобы спокойно развиваться в рамках базовой теории, социальные движения Атмара откололи неслыханный номер: массы людей в глубине единственного атмарского континента, доведённые нищетой и отчаянием до полного равнодушия к собственной жизни, взялись вдруг самостоятельно и без всяких подсказок со стороны за ликвидацию старого строя. В центральной части Атмара произошла революция, которую смело можно было бы считать социалистической, если бы предпосылками к ней были уже развившиеся отношения мирового противостояния держав. Здесь же откололась и восстала часть великой империи, сохранявшей до того часа номинальное единство. Это противоречило базовой теории, это подрывало сами основы политической науки Синиз, и, таким образом, это превращалось в непредсказуемый эксперимент на людях. Эксперимент, который следовало остановить, пока он не перерос себя или не захлебнулся в крови экспериментаторов. Невозможно ведь, в самом деле, было бы считать происходящее на Атмаре настоящим революционным переходом к социализму! Социализм -- наука точная, социализм создаётся только тогда, когда общество накапливает необходимый потенциал духовного и научного развития. Социализм создают Учителя, вооружённые великой теорией воспитания, а не полуграмотные крестьяне и тем более не военные с магазинными винтовками. Для социализма необходим прежде всего новый Человек!
И профессор Тарик, испуганный масштабами преобразований на Атмаре, "продавил" на годовом собрании Института план, предусматривавший возвращение заблудшей страны в русло базовой теории. Нашлось, без сомнения, множество экзальтированной научной молодёжи, которым нравился смелый атмарский эксперимент. Но он, Сигдар Тарик, сумел тогда настоять на своём -- и ни разу не пожалел об этом. История не признаёт экспериментов, если их делают некомпетентные люди. Лучше точно известные заранее миллионы жертв, принесённые на алтарь социального развития в соответствии с общим планом, чем непонятное число погибших от безграмотности и социального волюнтаризма! Страшное, кровавое решение. Но разумное. В нашем деле совесть должна молчать. Мы исправляем историю людей, которые ещё не имеют совести. Мы в долгу перед будущим -- их будущим, и своим будущим тоже. Мы выводим их на звёздную дорогу. Так, по крайней мере, считает Иалан Кшеш-Маалу, а это -- серьёзный авторитет...
-- Вот так-то, мальчики и девочки, -- пробормотал Тарик, потирая озябшие руки. Раз за разом, каждое утро, уже сорок лет он проговаривал сам перед собой эти тезисы. Как будто убеждал в своей правоте внимательного и вдумчивого врага, следившего непреклонными глазами за каждым шагом и словом профессора. -- Так-то.
В последнее время Атмар и Вилиминтали -- две наиболее развитых технологически планеты -- всё чаще начинали выходить из-под контроля сотрудников Института. Профессор считал, что это может быть связано с земным звездолётом: агентуре института было неплохо известно, что земляне высадили на нескольких планетах по одному-два наблюдателя, несмотря на чётко сформулированный запрет со стороны Высшего Собрания Синиз. У этих землян -- своя этика, чёрт бы их побрал! И чёрт побери меня, если эта этика основана на ненасилии и созерцательности, как этика цивилизации Синиз!
-- Джок деджер! -- вполголоса чертыхнулся профессор. Отпер сейф с хитроумным замком, вынул папку с докладами сотрудников по Атмару. Интересно, заложили бы душу хитроумные писаки из числа сочувствующих Комитету Сопротивления, чтобы заглянуть хоть одним глазком в эту папку? Хотя, с другой стороны, что сделали бы развязные писаки в наше время, получив эту информацию? Допустим, Высшее Собрание даст разрешение на публикацию. Или они опубликуют это подпольно. Ну и что? Разве у жителя Синиз, выросшего с детства в полном неведении об исторических ужасах и мерзостях прошлого, неагрессивного в стремлениях и помыслах, сверх любой меры весёлого и жизнерадостного -- разве у него может возникнуть сомнение в том, что исторический путь Синиз, полностью подкреплённый базовой теорией, приведёт неизбежно к таким же правильным результатам на любой другой планете в любой части Вселенной? Чтобы сомневаться в этой правильности, нужно быть помешанным или слепцом. Нужно научиться задавать на ровном месте глупейший из вопросов -- зачем? Зачем другим планетам повторять историю Синиз по нотам? Ответ прост: потому что эти ноты уже есть. Потому что они -- нечто невообразимо реальное, как реален весь мир вокруг. Мы же не задаём вопроса -- зачем реальность? Это просто неприлично. Доктора Кшеш-Маалу спросили как-то: зачем Вселенная? Он тогда ответил мудро: а зачем суп? А зачем в супе ложка? Мы не можем ответить в общем случае на вопрос "зачем"? Жизнь ставит перед нами другой, в сотни раз более важный вопрос -- как надо? Как должно быть? Кто мы в этой картине должного бытия? И самый главный вопрос -- как, джок деджер, добиться нужного результата?!
Тарик бегло проглядывал последние донесения по Атмару. Донесения не утешали: миссия на юге, поддерживавшая курс Доркира на войну с самообъявленными атмарскими социалистами, проваливалась в результате решительной работы повстанческой разведки. "Джок деджер! Такими темпами агенты атмарцев, пожалуй, доберутся до моего сейфа раньше, чем экзальтированные юнцы из Комитета Сопротивления!" Он усмехнулся: вот это была бы катастрофа! Операция со стороны разведки подопечной планеты заставила бы всю Синиз встряхнуться: вовсе незачем инопланетянам хозяйничать у нас в доме, сами же экзальтированные юнцы не потерпят чужого тайного присутствия в родном мире. В принципе, этот вариант следовало обдумать получше. Просто так, на всякий случай...
Директор ИИТ не исключал и того, что земляне могут выступить на стороне атмарских повстанцев. Во всяком случае, гибель доктора Собо могла быть делом их рук. Да нет, сомнительно: всё-таки люди высокой культуры, две с половиной тысячи лет экстенсивного развития, личная жестокость за это время должна была неизбежно выродиться. С другой стороны, чужая душа потёмки. Давая доктору Собо задание повязать перспективного землянина кровью иномирцев, Тарик понимал, что идёт на риск. Неужели проклятый дьявол понял, что его втягивают в игру Института против пришельцев? Да нет, это вряд ли. Земляне бесхитростны. Может быть, стратегия была неправильно выбрана с самого начала? Нужно было просто обратиться к нему как к равному, попросить помощи от имени Синиз в грандиозных планах преобразований? Профессор покачал головой, отгоняя соблазнительное видение. Нет, так нельзя. Этот чужак ещё не созрел для правды. Люди в массе своей ещё вообще не созрели для правды. Для обычного человека глядеть на неприкрытую правду так же опасно, как заглянуть в глаза мифическому чудовищу, вид которого превращал всё живое в неподвижный камень. На правду лучше всего глядеть сквозь зеркало обшепринятых норм, прикрываясь надёжным щитом личной и общественной морали...
Имир Торвен не стал рассматривать кандидатуру профессора Тарика. Этот человек его не заинтересовал. Если не по склонностям души, то в силу своего положения директор ИИТ наверняка привык уже манипулировать человеческими жизнями, как манипулируют спекулянты удобной разменной монетой. Имей профессор на руках такой сильный козырь, как сомнительного свойства тайна, касающаяся всей Синиз -- он либо приберегает его на чёрный день, либо уже давно открыл бы его и пустил в ход. В любом случае, шансы на то, что через Тарика удастся добраться до цели задания, были смехотворно низкими. Пожалуй, более низкими, чем с любым другим кандидатом из списка.
И Торвен, не раздумывая, выкинул карточку Тарика в утилизатор.
245.14.5. Неудачный визит к соседям Имира Торвена
Коттеджи располагались в небольшой осиновой роще. Гиркан выпрыгнул на крыло планёра, захлопнул колпак и сразу же услышал вблизи от себя тонкое комариное гудение. Боги просветлённые, ну вот выберут же люди место, чтобы устроить себе жильё! По сырой почве, напрямик, Гиркан припустил трусцой в сторону коттеджей.
Имир Торвен был дома -- рассматривал в кабинете какие-то розовые карточки. Это было неприятно: возникни у Гиркана лишние вопросы к соседям землянина -- и соседи с полным правом могли бы перенаправить назойливого гостя прямо к объекту его интересов. Оставалось уповать на импровизацию. В самом деле, глупо отступать теперь назад: бегство заметят легче, чем бестактность; так уж устроена человеческая психология.
Он выбрал коттедж, граничивший с домиком Имира Торвена. Коттедж был окружён цветущими кустами и клумбами самых немыслимых расцветок. Гиркану открыла старушка с красивыми ясными глазами. Гость кивнул, представился.
-- Я из Управления Звёздного Поиска, баян. Не у вас ли проживает гость с планеты Земля, человек по имени Торвен?
-- Нет, вам в соседний коттедж. Только вы его сейчас не застанете, -- мило улыбнулась старушка. -- У него насыщенный график. Он всегда уходит по утрам, а возвращается только с наступлением темноты, и сразу же начинает стрелять.
У Гиркана отлегло от сердца. Врать на ходу он умел, но не любил, а такие вот милые старушки бывают иногда проницательными сверх всякой меры...
-- Стреляет? А в кого он стреляет?
-- Он стреляет в щит на заднем дворе. Он тренируется. Вообще-то он очень решительный молодой человек. В его присутствии любая женщина чувствует себя женщиной, если вы понимаете то, что я хочу сказать. Когда-то и у нас было много таких мужчин, -- старушка мечтательно прикрыла глаза, -- но сейчас они, к сожалению, повывелись. Сейчас мужчины -- это просто восторженные кутята! Они катаются по травке кверху лапками и визжат от счастья, осознавая свою упругую силу... Впрочем, что это я раскудахталась? Проходите скорее в дом, я сейчас сварю вам хороший кофе.
-- Благодарю, -- сказал Гиркан, мысленно поздравив себя с удачей. Поговорить старуха любила.
-- Как вас зовут, баян? -- спросил он. -- Неудобно входить в дом человека, не зная его имени.
-- Меня зовут Моэри, -- старушка улыбнулась, -- а вас я, пожалуй, вспомню сама. Вас ведь зовут Гиркан, не так ли?
-- Откуда вы меня знаете? -- удивился Гиркан.
-- Из видеопрограммы о прилёте землян. Вы сопровождали эффенди Кафуфа, когда тот был ещё помощником главы Бюро Космической Стабильности. Я хорошо запомнила ваше лицо, когда вы смотрели на женщину, командовавшую земным кораблём. Доктор Иалан Кшеш-Маалу обратился к вам с какой-то шуткой по этому поводу, а Кафуф-бау взял вас, помнится, под локоть и довольно разборчиво сказал: "Лучше не отвечай, Гиркан, всё равно ты не сможешь ответить ничего умного!" -- Тётушка Моэри хихикнула, вспоминая эту сцену. -- Ну вот, я вас умудрилась оконфузить.
-- Меня в тот раз оконфузили перед всей планетой, -- краснея, согласился Гиркан. Мысленно же он выругал бабусю старой стервой, а шефа и всю группу контакта послал к чертям в ад за непредусмотрительность. Какой смысл использовать оперативного агента высокого класса на родной планете, если за два месяца до этого лицо его примелькалось в видеоновостях? Одна радость -- нормальные жители Синиз не смотрят обычно видеоновости. Но то нормальные жители, а что прикажете делать оперативному (высокого класса) агенту, встретившись в родном своём мире вот с таким вот цепким рамфоринхом? -- Я, Моэри-баян, после этого вынужден был расстаться с престижной службой в БКС и перебраться на более скромное место в Управлении Звёздного Поиска. Ещё бы: куда ни пойдёшь -- всякий знакомый норовит хлопнуть по плечу и спросить меня, что именно я думаю о земных женщинах!
-- Они быстроглазы, ваши знакомые, -- сказала тётушка Моэри. -- Должно быть, немногие смотрят видеопрограммы так внимательно, чтобы заметить маленький инцидент в углу стереозоны.
-- Инциденты с участием доктора Кшеш-Маалу не бывают маленькими, Моэри-баян.
-- Пожалуй, вы правы. Ну, проходите же! Садитесь там, где вам понравится. Кофе почти готов.
Пожалуй, старушенция была продувной бестией. Вот будет номер, если она работает на Комитет Сопротивления! Хотя -- какая разница? Главная мишень Комитета -- не БКС, а Институт Исторических Технологий. Бюро не имеет никакого отношения к тем планам, которые Институт реализует на отсталых планетах. Дело Бюро -- обеспечивать безопасность и охрану правопорядка перед лицом космических неожиданностей, и уж против этого занятия не станет возражать ни один здравомыслящий человек. Охранять родной дом -- священное право и обязанность хозяина. Пусть Комитет сколько угодно треплется о необходимости реформ и преобразований; Бюро Космической Стабильности всё равно будет стоять на пороге космического дома человечества, на страже его интересов. Иначе, пока мы осваиваем космос, космос неминуемо будет осваивать нас...
Гиркан деликатно смаковал кофе и слушал милые сплетенки Моэри-баян, тактично направляя разговор по временам в интересовавшее его русло. Он выяснил, например, что дома Имир Торвен ни с кем не встречается и гостей не принимает, сам ходит в гости по первому приглашению, но всегда очень ненадолго, а уж сидящим дома в разгар дня соседка по коттеджу не видела его никогда за эти недели. Это было интересно. Это значило, что сегодня случилось нечто особенное, что-то такое, что смогло заставить непоседливого землянина остаться дома и возиться с розовыми карточками у себя на втором этаже. Интуицией оперативного агента (высокого класса) Гиркан понимал отчётливо, что маленькая странность Имира Торвена как-то очень крепко и хорошо увязывается со вчерашним неожиданным заданием, которое поручил Гиркану эффенди Кафуф.
О чём не сообщает информатор (N2: Регель Иншаат)
ИНФ + ЛК 00000124 :: РЕГЕЛЬ ИНШААТ :: РОД. 192 Н/С :: ОБР. ШК. N221 СП/ПРОФ + УНИВЕРСИТЕТ УРМИКОН + ВЫСШИЕ КУРСЫ АСТРОГАЦИИ + АКАДЕМИЯ АСТРОГАЦИИ СИНИЗ :: ПИЛОТ-АСТРОГАТОР 1 КЛАССА + АСТРОДЕСАНТНИК 1 КЛАССА + КОСМОСТРОИТЕЛЬ ИТР 2 КАТ. :: ЧЛЕН ВЫСШЕГО СОБРАНИЯ СИНИЗ С 22 СОЗЫВА ПО С.Г. + ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЫСШЕГО СОБРАНИЯ СИНИЗ С 27 СОЗЫВА ПО С.Г. :: ЖЕНАТ НИНОЛЬ ИНШААТ (09721622) :: 2 ДЕТЕЙ (СМ. 23996543, 240289402) :: СПОРТ ГОРНЫЕ ЛЫЖИ + ВОДНЫЕ ЛЫЖИ + АЛЬПИНИЗМ + БЕЗМОТОРНЫЕ ПЛАНЁРЫ :: ЧЕМП. ОБЩЕПЛ. СОСТЯЗАНИЙ ПО ВОДНЫМ ЛЫЖАМ 229, 253 ГГ :: ОБЩЕСТВ. ВЗЫСКАНИЙ НЕТ :: ЛК ДИСП.КОНЕЦ + ИНФ.КОНЕЦ
Председатель Высшего Собрания эффенди Регель Иншаат возвращался домой после инспекции нового космического завода. Завод мог производить "оборотней" нового поколения, выпекая их, как горячие пирожки, по шестнадцать штук за сутки. Инженеры, построившие завод, гордились им, и инженеры, котоые пришли работать на завод, гордились им, и даже школьники, приехавшие поглазеть на воздвигшуюся в степи волшебную громадину, испытывали прилив гордости. И только он, председатель Высшего Собрания, да ещё семнадцать-двадцать людей по всей планете, знали, какой огромной ценой был куплен этот завод у экономики Синиз, сколько стоил каждый "оборотень", производимый на нём словно бы сам собой, без видимых затрат и усилий. "Бедные дети! -- подумал председатель. -- Они уже забыли значение этого понятия -- стоимость. Их не интересует, что и сколько стоит; сколько надо -- столько и заплатим. И они не задают вопроса, зачем нам это надо. Они вообще не знают такого вопроса -- зачем? Бедные, бедные дети. Ну ничего: попустят боги просветлённые, и через пяток лет всё это наверняка кончится. Всё кончится! И начнётся совсем другое...".
Антигравитационный флаер председателя, раскрашенный нелепыми лиловыми и белыми зигзагами по ярко-голубому фону, скользнул со свистом над крышами домов, заходя в режим автоматической посадки. Регель Иншаат смертельно устал, он чувствовал, как колет под ложечкой слева, у него ломило колени, и больше всего на свете он хотел сейчас выспаться. Но он знал чётко, что выспаться ему не удастся. Ни за что не удастся.
Когда семьдесят лет назад Кшеш-Маалу предлагал бравому астролётчику должность председателя Высшего Собрания, он с самого начала предупредил его: "О спокойном сне придётся забыть, и надолго. Справитесь?". Регель Иншаат был тогда молод и беспечен, он хотел послужить своему народу и делу социального прогресса, поэтому гордо он сказал, что организм опытного астролётчика и астродесантника справляется с недостатком сна легче, чем с недостатком работы. "Ну, в работе у вас уж точно не будет недостатка", -- успокоил Кшеш-Маалу. Через неделю Иншаат был избран, и долгое время в самом деле не чувствовал особенного дискомфорта от бессонницы, хоть нагрузки по временам и становились чрезмерными. Но разве мог он тогда хотя бы думать, что проживёт и проработает так долго, что на высшем общественном посту Синиз будет стоять через семьдесят лет старик с ревматическими коленями и что этим стариком будет он сам? Эх, доктор Кшеш-Маалу, чему-то вы ещё научили нашу несчастную цивилизацию...
Предчувствия не обманули Регеля Иншаата. Дома его дожидался незваный гость -- шеф Бюро Космической Стабильности эффенди Кафуф.
-- Я срочно, -- предупредил он, вставая навстречу хозяину дома.
-- Вы всегда срочно, -- буркнул Иншаат.
Кафуфу он не верил. Кафуф выскочил на поверхность во время кризиса с землянами, когда предыдущий директор БКС вынужден был пойти на непопулярные меры ради сохранения целостности общественной структуры Синиз и, опасаясь осуждения со стороны либеральных крикунов, покончил с собой. Кафуф без шума и лишних разговоров занял его место -- занял раньше, чем доктор Кшеш-Маалу успел предложить более достойного кандидата. В Собрании Кафуфа считали выскочкой. Никто даже не утруждал себя попытками запомнить его имя. Кафуф и Кафуф. Всё. Но Кафуф, во всяком случае, рационален. Пускай, это хорошо, это полезно. Кто-то должен мыслить в этом бардаке категориями рациональности, и будет очень неплохо, если этим кем-то окажется шеф службы внешней (а при необходимости и внутренней) безопасности Синиз.
Регель Иншаат пропустил Кафуфа в кабинет. Сесть не предложил, подчёркивая тем самым сомнительный статус директора БКС в глазах политиков планетарного масштаба. Впрочем, Кафуф сел сам. На коленях у Кафуфа лежала тёмно-красная декоративная папка.
-- Я вас слушаю, Кафуф, -- нетерпеливо сказал председатель Высшего Собрания.
Тот помолчал не более секунды, как бы собираясь с мыслями.
-- Председатель, -- сказал он наконец. -- Я считаю своим долгом предупредить вас, что Бюро, проанализировав стратегию нашей деятельности на соседних планетах шарового скопления, усматривает в этой деятельности потенциальную опасность для Синиз.
Регель Иншаат тонко усмехнулся.
-- Да неужели? -- спросил он.
У Кафуфа вспыхнули пятна на скулах: он уловил иронию. Решительный человек, подумал председатель. Наверняка убийца. Они там все убийцы, в БКС, их учат убивать, а любое приобретённое искусство, как говаривал доктор Кшеш-Маалу, обязательно будет хоть раз применено на практике.
Кафуф встал, протянул Иншаату свою папку.
-- Вы можете ознакомиться с отчётами самолично. Ваш допуск, допуск председателя Высшего Собрания даёт вам такое право.
Регель Иншаат задумался на мгновение. В самом деле, что-то шло не так. Прилёт землян, скандал вокруг них только ускорили наглядную демонстрацию тех сложных процессов, которые происходили под внешне благополучным фасадом общества Синиз. Любой конструкционной прочности есть предел. Был этот предел и у нерушимо сверкающего бастиона моральной правоты, который общество Синиз воздвигло вокруг себя на протяжении столетия с небольшим; теперь по нему ползли там и сям всё более заметные трещинки диссидентства, лишая монолитности зеркальную гладь. Надо же было гостям с другого края Галактики завалиться в такой момент! Они говорят, что их позвали сюда специально. Враньё! Никто не звал их сюда, никто. Кроме горстки отщепенцев! Явились спасителями... И ведь выбрали же время, такое неудачное время, джок деджер! Почему они на сей раз оказались так оперативны? Эти земляне обычно тяжелы на подъём, им некуда торопиться, лишний десяток-другой лет ничего не значит для них... Боги просветлённые, ну что бы им стоило подождать этот десяток лет! Почему они пришли именно сейчас -- именно на пороге Великого Преображения?!
С другой стороны, Иншаат не видел и поводов для паники. Всё шло точно по расписанию, именно так, как планировалось изначально, и небольшие метания разной человеческой накипи по волнам общественных процессов не могли серьёзно повредить делу. Время, конечно, начинало поджимать -- раньше рассчитывали не на пять, а на пятьдесят лет в остатке, но ведь и это ещё не проблемы. Ценой необходимых усилий и жертв человечеству Синиз приходилось решать раньше времени глобальные задачи и в недавнем прошлом, когда у общества не было такого руководства, а у руководства не было такой великой цели. Конечно, при такой спешке какая-то часть провалится в тартарары. Но какая-то часть всё равно провалится в тартарары: нечего и думать, что воспитательная программа произвела на свет достаточное количество людей, готовых воспринять на практике Великое Преображение. Так какая разница -- кто. Сколько и когда? Тут главное -- успеть. А этот Кафуф, по всей видимости, считает, что мы не успеваем. Или что нам могут помешать.
-- Вы считаете, что нам могут помешать, эффенди Кафуф? -- Председатель прищурил красивые чёрные глаза в морщинках, принимая папку из рук директора БКС.