Харченко Александр Владимирович : другие произведения.

Часть вторая. Зверь, не знающий покоя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  --

Часть вторая.

  --

Зверь, не знающий покоя

   Каждый платит за лепту лептою,
   Месть щенками кровавыми щенится.
   Кто же скажет, что это свирепствуют
   Бродяги и отщепенцы?
   Это буйствуют россияне!
   Я ж хочу научить их под хохот сабль
   Обтянуть тот зловещий скелет парусами
   И пустить его по безводным степям,
   Как корабль.
  
   Есенин
  
  
  
   В понедельник шестого мая, на рассвете, над небольшим посёлком у истоков Южной Моравы взвилось на флагштоке странное знамя - белое полотнище с чёрным волчьим силуэтом, над которым реяла стилизованная корона. Прежде чем жители окрестных селений и сербские пограничники успели обратить на это внимание, а тем более решить, что это значит, из посёлка выползли в двух направлениях две моторизованных колонны лёгких бронемашин. Час спустя худой скуластый очкарик с огромным носом, подъехавший к военному городку с группой бронетранспортёров, вручил командующему пограничным округом Петару Щусу письмо от руководителя Армии Славянского Единства, воеводы Михаила Исидоровича Баума-Сенявского.
   Автор письма излагал убедительным и страстным языком своё отношение к проекту "Технотопия" как к заговору, направленному против человечества вообще, и в частности - против международного славянства как явления. "Только три славянских города - Москва, Прага и Варшава, - удостоились войти в систему Технотопии... Под предлогом реквизиции необходимого имущества эмиссары Технотопии разбирают славянские церкви и памятники зодчества, вывозят картины и статуи, переплавляют в золотые бруски старинные монеты и драгоценные оклады икон. Идёт планомерное разрушение славянского культурного пространства; то же происходит с любыми другими народами и расами, которые администрация Технотопии заранее сочла малоценными, второсортными... Нет способа законным путём остановить эту духовную интервенцию и вандализм".
   Далее командующий загадочной Армией призывал славян всего мира сплотиться и нанести ответный удар. "Отсюда, с Балкан, засияет новый рассвет свободы, спасение для всех бесконечно разнообразных жителей нашего мира. Мы должны держаться воедино, как это было в грозные годы борьбы с Гитлером. Будь проклят тот, кто, потеряв долг и память, встанет на пути у этой могущественной волны народного гнева... Присоединяйтесь к нам, славянские патриоты! Вместе мы сделаем Землю свободной от новых рабских оков, которые готовит нам Технотопия!"
   Прочитав этот документ, командующий округом пришёл к выводу, что составлял его психически больной человек. Он тотчас же распорядился арестовать носатого парламентёра и объявить повышенную боеготовность в пограничных частях на случай какой-нибудь террористической провокации.
   Ещё два часа спустя на территорию военного городка, где размещался штаб командующего округом, под прикрытием сильного пулемётного огня вломились четыре боевых машины пехоты. Их десантные люки открылись. Под грохот перестрелки из машин выскочило до сотни больших серых волков; многие из них были в ошейниках, с которых свисали сильнейшие гранаты. Волки с гранатами бросались в гущу сопротивлявшихся сербских бойцов и подрывали запалы; взрыв разносил в ошмётки и волка, и защитников городка, но волк после этого каким-то образом снова вставал и продолжал бежать к своей цели, а защитники так и оставались лежать грудой тел. Ещё хуже было неравенство вооружения у нападавших и защитников: сербы, давно запутанные в паутине эмбарго и военных реквизиций, вооружены были главным образом старинными самозарядными карабинами "Застава" и опасными ручными "лимонками", а их поливали кинжальным огнём с машин нападающих из сверхскорострельных, самонаводящихся 25-миллиметровых орудий. В этой бойне погибло больше тысячи сербских солдат - и ни одного волка! Две из четырёх машин сербы, впрочем, подорвали, но экипажей не было найдено среди их сгоревших остовов. Личные потери странного противника во время первого открытого боя равнялись нулю!
   "Это вам за нападение на парламентёра", - передал в Белград открытым кодом по штабному радио носатый очкарик, освобождённый волками из здания гарнизонной комендатуры.
   Тем временем письмо командующего Армией Славянского Единства нашло свой путь в массы. Его распространяли в гарнизонах среди солдат. Его можно было прочесть на каждой седьмой доске объявлений во всех крупных городах Югославии. Его текст появился в Интернете более чем на семидесяти сайтах, а его английский перевод зачитала телезрителям, сильно волнуясь, крайне удивлённая дикторша в выпуске новостей Си-Эн-Эн.
   Отношение общественности к этому меморандуму оказалось, как и следовало ожидать, неоднозначным. Большинство здравомыслящих людей, подобно Петару Щусу, сочло этот документ приступом маниакального бреда террориста, свихнувшегося на почве идей панславянизма. Психов по планете и без того бродило предостаточно. Те, кто знал, какой масштаб приняли события в Югославии ещё к полудню в понедельник, задумались крепко и всерьёз: автор письма явно знал, чего он хочет. Нашлась и определённая часть тех, для кого призывы командующего оказались долгожданной затравкой к взрывчатому содержимому их собственной личности: Армия Славянского Единства начала пополняться. Шли туда не только сербы, но и босняки, хорваты, болгары. Заслышав призывы к панславизму, потянулись, как журавли на курлыканье вожака, представители других славянских народов; больше всего было среди них русских. Идеи славянского возрождения, пожалуй, лучше всего прижились именно в русской крови, подпитываясь зачастую глянцевыми воспоминаниями о былом могуществе Российской империи.
   В рядах югославских вооружённых сил тоже начался разброд, вызванный письмом. Поползли стократ искажённые и усиленные слухи о неуязвимых волколаках. Закружилась хмельная мечта о единой и сильной Югославии. Поднял голову и вульгарный национализм: сербы шли служить к новому вождю с условием, что хорватов не признают славянами; хорваты - с просьбой, чтобы их считали славянским народом в своём праве. Таким отвечали:
   - Нет сербского народа и хорватского народа. Есть сербские обычаи и хорватские обычаи; это обычаи прекрасные, и забывать их будущим поколениям негоже. А язык у вас один, сербохорватский, хоть вы и пишете на нём разными буквами. И народ у вас один - славянский. Остальное неважно...
   Не всех устраивал такой ответ. Там, где регулярная армия терпела поражения, росло и ширилось сопротивление, по преимуществу националистического толка. Центральная власть в Белграде, уже поставленная в известность о ксеноморфах и их могуществе, шокированная атомной бомбардировкой столицы, практически потеряла способность принимать политические решения. Сербское государство, терпевшее в последние десятилетия поражение за поражением, лишь недавно и не вполне законно вновь присоединившее к себе Косово, легко утратило волю к сопротивлению. Мелкие гарнизоны на юге страны были захвачены и разоружены за двое суток; в то же время в Белград и греческие Салоники начали прибывать первые отряды взбудораженных письмом славянских волонтёров. Армия Славянского Единства едва ли не удесятерила свои силы, но на каждого добровольца находились в ней не только винтовки и патроны, но и более серьёзное оружие группового боя, и техника. Резервы её появлялись словно бы из-под земли. Растерянность переросла в панику. Среди правительственных войск началась повальная сдача в плен.
   Пользуясь стремительностью развивающихся событий, воевода Баум-Сенявский проявил недюжинный оперативный талант (или заставил проявить этот талант кого-то из своих штабных стратегов). Обходя сильные и защищённые участки сербской обороны, он в двадцать семь часов вывел свои моторизованные колонны на оперативный простор. Ещё чуть более суток спустя его передовые отряды завязали бои на южных окраинах Белграда. Пока сербы отчаянно держали оборону против уступающих им в числе, но превосходящих количеством и качеством оружия наёмников и волонтёров Славянской Армии, сотни неуязвимых серых волков, элитный авангард Баума, взяли здание Скупщины и ворвались в генеральный штаб. Будь на месте Сербии Югославия - всё, возможно, сложилось бы и по-иному, но сербское правительство, жившее в постоянном страхе неминуемой очередной интервенции, давно уже разложено было насквозь пораженческими настроениями. Страна капитулировала.
   Само собой разумеется, ООН созвала экстренное совещание Совета Безопасности ещё тогда, когда боевики Баума расстреливали в упор солдат приграничных гарнизонов. Совет Безопасности принял осуждающую резолюцию, ввёл торговое эмбарго (на торговлю с Сербией!) и предложил с миротворческими целями ввести в страну неограниченный контингент войск НАТО. Опасаясь, что лекарство в данном случае легко может оказаться горше болезни, предложение о вводе войск Сербия отклонила. Да и в Комитете начальников штабов НАТО не очень-то стремились помогать славянской стране бороться со славянской же, по всем признакам, интервенцией. Грабить в бывшей Югославии стало уже нечего, и гибнущую республику решено было оставить на произвол судьбы.
   Утром десятого мая знамя с коронованным волком развевалось над белградской Скупщиной.
   Авантюристы Маркуса Черстера стали полновластными хозяевами всей Сербии. Тем удивительнее было то, что армия воеводы Баума не стала заниматься полной оккупацией чреватой партизанскими движениями страны, а сосредоточила все усилия на том, чтобы удержать контроль над одной лишь столицей бывшей республики.
   Так начался белградский кризис.
  
   Долгожданная санкция ООН была получена проектом АМО, но слишком поздно: теперь, когда главные силы боевиков Маркуса сосредоточены были в столице, использование силами проекта любых масштабных средств поражения означало лишь повторение трагедии прошлой пятницы.
   Адмирал был в ярости:
   - Как нам теперь выбивать дерьмо из этих оборотней?
   Ещё хуже было то, что санкция на борьбу с бандой ксеноморфов никак не затрагивала щекотливый вопрос о том, что делать с людьми - с пресловутой Армией Славянского Единства. Фактически, у лидеров проекта оказались связаны руки.
   - Зато, - пытался утешить Адмирала дежурный, - мы теперь имеем полное право летать среди бела дня над Белградом на больших чёрных вертолётах и орать в здоровенный рупор: "Эй, монстры, мать вашу! Мы - сотрудники проекта АМО, самой крутой в мире организации! Сейчас мы навешаем вам люлей!", - и всё такое.
   - Заткнись, баклан, - оборвал Адмирал не лишённые приятности фантазии дежурного. - Где, блин, Валя Патрикеев?
   - Отбыл в распоряжение базы "Палеоарктика", - по уставу ответил дежурный. - Однако в пути он неожиданно изменил направление движения. Его охраняли люди из службы внутренней безопасности проекта, но в Калининграде он ушёл от наблюдения. Кажется, он ведёт себя слишком нервно.
   ? И куда, мать его, он теперь чешет?!
   ? Антуан Роор считает, что Патрикеев проследует сейчас в Белград. С этой целью он снабдил его через своих оперативных агентов некоторыми документами и необходимой информацией.
   Адмирал нервно сглотнул:
   - Этот Роор - он там вообще свихнулся? У него что - героин в сигарах?!
   - Нет. Командор Роор считает, что Патрикееву следует предоставить самостоятельность, иначе он можетт оказаться в опасном положении. В Белграде же ему, возможно, удастся получить новую информацию для дальнейшей экспертной деятельности. Командор, однако, осознаёт всю важность Патрикеева. Поэтому он сам направляется туда же, в Белград, чтобы обеспечить прикрытие и каналы для эвакуации.
   - Он что, типа, совсем дерьма объелся? Или обчитался полевого устава РККА? С каких это пор командиры баз сами ходят на оперативную работу?
   - Командор Антуан Роор выполняет ваш личный приказ, Адмирал. Вы же сами сказали - передать ему, что в проекте на счету каждый дееспособный ксеноморф. Вот он и действует в соответствии с этим указанием. Кроме того... - дежурный слегка замялся.
   - Что там ещё за "кроме того"? - брюзгливо спросил Адмирал.
   - Роор очень удивлён тем, что после белградского инцидента штаб проекта не принял его отставку. Он счёл необходимым уехать на оперативную работу, чтобы не подрывать авторитет службы у своих коллег по базе. В противном случае многие из них собирались уволиться из проекта.
   - Боже, чем я командую! Не проект, а сборище дешёвых институток! А Роора я бы с удовольствием вышвырнул, да куда там! Он со своим блондинистым экстерьером шибко уж нравится кому-то в спонсорском комитете. Мне прямо так и сказали - Роора не трогать! Это называется "попросили в жёсткой форме", блин... В общем, вот что: Патрикеева немедленно вернуть с оперативного задания и привлечь к экспертной работе. А то он сейчас разведёт там такую бондягу...
   - Слушаюсь, - ответил дежурный.
   - Роора снять, - продолжал Адмирал. - Командующим регионом назначаю командора Игнасио Лазаруса. Пусть примет дела. Ему я доверяю. Он, блин, страдает неоригинальностью мышления, а это значит, что долбаные платные психологи все зубы переломают, пытаясь его раскусить. А мы за это время сварим крутую кашку. Хе-хе-хе...
   - Будет исполнено.
   - Ладно, хрен с этим Роором, не тронь - не пахнет. Роора оставить там, куда подался - пусть занимается сам этим дерьмом, как знает, ему сейчас виднее. Назначить его начальником оперативного отдела региона - так будет лучше всего. И вот что, - добавил Адмирал. - Пусть приготовят мой шаттл. Слетаю-ка я сам на "Палеоарктику" завтра утром, проверю на месте, что там творится. Натяну им моральный дух обратно на очко. И пусть туда переведут Настю Светлицкую: ей пора подбирать биопрограмму, а в Европе их у нас скопилась целая коллекция...
   - Всё будет сделано, Адмирал.
  
   Международный экспресс Минск-Загреб из-за белградского кризиса был наполовину пуст, несмотря на то, что в Хорватии уже начинался туристический сезон.
   В купе первого класса ехали две женщины - опрятная блондинка средних лет и совсем молодая шатенка с золотым кольцом в ноздре. Женщины ели селёдку из пластмассовой баночки, закусывали её диетическими гречневыми хлебцами и запивали всё это выдержанным токайским вином.
   - Бесподобный аромат, - сказала блондинка, нюхая свой стакан.
   - Да, пожалуй, - согласилась молодая женщина. - Хотя я предпочитаю французские вина. Кислый аромат венгерских и молдавских сухих вин убивает ощущение винтажа.
   - Зиночка, а вы пробовали, наверное, "Дом Периньон"? - спросила блондинка, откусывая крепкими передними зубами новый кусок селёдки.
   Шатенка закатила глаза:
   - Да, пожалуй, пробовала. Честно говоря, на меня не произвело впечатления. Лёгкий привкус пыли... Хотя, возможно, не следовало запивать им салат из лобстеров. Ведь учили меня родители: к дарам моря - только шамбертен или рислинг, под настроение! Так что увы, Римма, оценить букет "Дом Периньон" я, пожалуй, не в состоянии. Одно могу сказать: это вам не "Абрау"...
   - Да уж, - вздохнула блондинка, - в нашем свинарнике приличное вино делать бы никогда не научились... Я, Зиночка, страдаю очень большим для русского человека недостатком: я слишком разборчива во вкусах. У нас так нельзя, - она с отвращением сплюнула рыбью кость на сложенную вчетверо газету, - у нас надо жрать что дают. Быдло!
   - Я тоже не в восторге от российских вин, - согласилась Зиночка, - уксус и креплёная кислятина. У нас просто нет настоящей винодельческой традиции. Водка с сивухой - вот предел мечтаний наших мужичков. А для того, чтобы сделать хорошее вино, нужно быть прежде всего поэтом...
   - Грузины - очень поэтическая нация, - согласилась Римма, - их вино имеет вкус горного водопада. - Она положила на хлебец ещё один кусок селёдки. - Свежесть, чистота восприятия и вкуса - вот то, чего мне всегда не хватало в жизни. Грузинские вина как раз и обладают такой свежестью. Знаете, Зиночка, ведь грузинское молодое вино для меня лучше всего передаёт ощущение свободы, молодости. Того бесконечного праздника жизни, который, увы, пролетел мимо меня... - она откусила бутерброд с селёдкой, пожевала и вновь выплюнула кость.
   Шатенка подняла изящные точёные руки, поправила сбившуюся причёску:
   - Я тоже безответно влюблена, - сказала она, - в это радужное сверкание. Пройдёт молодость, исчезнут силы, потянутся безрадостные годы в обществе какого-нибудь скучного типа. Дети, пелёнки... Я с удовольствием осталась бы бездетной, но это, говорят, вредно, можно заболеть раком. А у вас, Римма, есть дети?
   - Есть, - кивнула Римма, - к ним я и еду.
   - В Хорватию?
   - Ах, нет, прямо в Белград. Мои две дочери работают там в миссии Красного Креста. А вот третья... она пропала в Сербии без вести. Мне прислали письмо, чтобы я приехала и помогла найти её.
   - Какой ужас, - с любопытством сказала Зиночка.
   - Да, это просто ужасно, - согласилась с ней Римма с тенью лёгкого сожаления в голосе. - Дети - это очень трудно, особенно когда они взрослеют. А моя младшая дочь к тому же такая непутёвая... Ведь её воспитывал отец!
   - Как так получилось?
   - Когда мы развелись, - объяснила Римма, - моей младшенькой, Аделине, было всего шесть месяцев. Я решила поделиться честно с мужем заботой о детях, поэтому младшую дочь после развода отдала ему. Отец тоже должен нести за детей хотя бы часть ответственности. К тому же, у меня было тогда слишком много работы. Само собой разумеется, я отсудила дочку обратно, когда ей исполнилось десять лет, но он успел её изрядно испортить к тому моменту...
   - Это они могут, - кивнула Зиночка. - Но хоть алименты-то он платил?
   - Платил, конечно, и алименты, и добровольные. Квартиру в Минске отдал дочерям. Да разве же в имуществе дело? Он разбил мне жизнь. Фактически, он чуть было не превратил её в то серое существование, которого вы, Зиночка, так боитесь... Сколько бы он ни дал - такого не прощают!
   - Господь простит. Они не ведают, что творят, - произнесла Зина.
   - Ошибаетесь, милочка. Господь не простит им ни единой нашей слезинки! Я, конечно, православная христианка, хоть и не воцерковлена как следует, но прощать мужчинам их скотство... нет уж, увольте! А так как бог на самом деле женщина, и мы с вами это прекрасно знаем...
   - Постойте, постойте, - заинтересовалась Зиночка. - Вы поклонница "Мистерии"?
   - Нет, что вы, - Римма смутилась. - Я не терплю тоталитарных сект. Некоторое время назад я, правда, жила в их общине на Дальнем Востоке, но это было вызвано скорее категорической необходимостью хоть куда-то скрыться ненадолго от нашей ужасной технической цивилизации. Кровавые ритуалы "Мистерии" абсолютно не для меня, я интеллигентный человек, и к тому же аристократка по происхождению. Так что я при первой возможности вырвалась от них. Теперь вот еду к дочерям.
   Зиночка откинулась на диване, смакуя токай.
   - Вы правы, - сказала она. - Нигде не найти сейчас настоящей интеллигентности.
   - Это точно, - согласилась Римма. - Хотя - смотря где искать... Я провела лучшие годы своей жизни в Бобруйске - сами понимаете, как там с этим обстоят дела. Я уже было поставила на себе крест, поэтому и пошла в общину "Мистерии". Надеялась опроститься, приобщиться к природе, да вот не вышло как-то. И всё же судьба оказалась ко мне благосклонной! Теперь я еду в Европу!
   - Как же вам удалось вырваться? - Зиночка сделала большие глаза.
   - Ах, это так романтично, что вряд ли в это можно легко поверить. - Римма загадочно улыбнулась. - Знаете, когда я жила в общине "Мистерии", в меня там влюбился один американец, происхождением из русских дворян. Его зовут Маркус Черстер, вы о нём ещё услышите, наверное. Он бизнесмен, занимается немного политикой. Сейчас он на Балканах, и вот как раз он-то пристроил моих дочерей в тамошний Красный Крест. Так вот, у этого милого Маркуса удивительные планы: он хочет возродить в первозданной чистоте русское породистое дворянство. Да и не только русское! Я бывала с ним на приёмах, на раутах; в Петербурге мы участвовали в визите папы римского. Он очень, очень мил. Представляете: за всё время нашего знакомства он ел меня голодными глазами, но ни разу не сделал мне ни одного предложения интимного толка. Не правда ли, совсем другие манеры, чем у наших мужепесов?
   - Может, он был педераст? - сказала брезгливо Зиночка.
   - Что вы! Он гетеросексуал, уверяю вас. При нём была жена, чёрненькая скуластенькая дурнушка. Я так поняла, что она индианка. Она его обожает!
   - Эти американцы вечно женятся на ком попало, - заметила Зиночка.
   - Что делать - политкорректность... Но Маркус Черстер прекрасно устроился: наличие жены обеспечивает ему защиту от дурных слухов и кривотолков, а сама она обожает его так, что даёт ему полную свободу. По-моему, у неё не всё в порядке... - Римма сделала неопределённый жест рукой у головы. - Естественно, он нуждается в интеллектуальных собеседницах противоположного пола: ведь у него могут быть и какие-то духовные запросы. Так что я горю надеждой на продолжение наших отношений.
   - Завидую вам, - произнесла со вздохом Зиночка. - Мне как-то попадались одни тупые скоты.
   - Не горюйте, Зина, может быть, однажды когда-нибудь повезёт и вам, - Римма осторожно подняла двумя пальчиками банку из-под сельди, одним сильным глотком выпила рассол и вылизала донышко банки. - Я ведь ждала своего шанса двадцать лет! Кто только ни попадался мне на дороге за эти годы... Слава Ленский, знаменитый мотогонщик, был влюблён в меня безответной любовью. Он несколько лет назад разбился на трассе в Милане. Мне даже говорили, что это случилось потому, что он увидел на трибунах женщину, похожую на меня, и решил помахать рукой. Но это, конечно, уже романтическая история. Валя Патрикеев, агент Комиссии по экологической безопасности, когда-то ходил за мной как тень. С этим, конечно, ничего не случилось; он сейчас знаменитая персона, в Петербурге заведует какой-то ответственной лабораторией, даже папа римский хотел его видеть. Не знаю, правда, женился ли он в итоге после того случая, когда мы с ним расстались. Ещё был Витя, фамилию его я, правда, не упомню. Вертолётчик из пожарной охраны, Герой России, между прочим... В его гибели я виновата лично: после того, как я отказала ему окончательно, он стал проявлять безумную отвагу и через два года разбился под Мурманском, оставив после себя вдову с тремя детьми, между прочим...
   - Мужчины, мужчины, - снова вздохнула Зиночка, - вечно они не заботятся о нас.
   - В тот раз я была виновата, - с жёсткой усмешкой проговорила Римма, - я знала, что так кончится. Надо было просто бежать без оглядки. Бегство не отнимает надежды. К тому же, как говорится, с глаз долой - из сердца вон. Я и замуж-то вышла в итоге потому, что видела в этом своё искупление...
   Она всхлипнула и энергично прополоскала рот токаем.
   - Наша человеческая жизнь, Зиночка, - сказала она, - это путь сплошных искуплений и расплат за ошибки. Вы ещё молоды, но когда-нибудь вы это поймёте сами. От души желаю вам, чтобы вы не наделали тех же глупостей, что достались на мою долю...
   Та ободряюще улыбнулась:
   - Но ведь теперь у вас есть и любовь, и счастье впереди!
   - Ах, любовь, - сказала Римма, почёсывая ногу сквозь вязаные гетры. - Любовь - слишком сильная и сложная материя, чтобы рисковать ею попусту. Знаете, я вообще не уверена, что могу позволить себе любить. Это слишком большая ответственность, даже нагрузка. Кроме того, любовь требует волнений, а у меня стеноз митрального клапана, мне волноваться противопоказано. Знаете, я всё время ношу с собой в сумочке настойку дигиталиса. Это страшный яд, но спасти мне жизнь сможет только он, если моё сердце вдруг остановится. А с таким сердцем - как я могу полюбить?
  
   В вагоне-ресторане того же экспресса сидели тем временем за одним столиком двое солидных мужчин среднего возраста. Один, невысокий и одутловатый, с роскошными усами, напоминал всем своим обликом Эркюля Пуаро. Другой был гладко выбрит; его смуглая кожа создавала не лишённый изящества контраст с обильной сединой в густых тёмных волосах. Оба они держались с непринуждённым достоинством, свидетельствующем о хорошем воспитании. Был четверг, и мужчины ужинали рыбой.
   - Господин Лазарус, - обратился смуглолицый к своему собеседнику, - вы много прожили в Новороссийске. Доводилось ли вам пробовать там жареную султанку?
   - В Новороссийске - нет, - ответил усатый. - Я ел её в Италии. Султанка - божественная рыба, но, чтобы насладиться ей в полной мере, её надо убивать самому.
   - Отчего так? - полюбопытствовал смуглый.
   - Это обычай, идущий от древних римлян. Живую султанку в прозрачной вазе убивают, переламывая ей специальными щипцами шею. Тогда серебристая рыба начинает краснеть, становится сперва розовой, как перья фламинго, потом алой, как заря, и напоследок - бордовой, как кровь. А через несколько минут эта феерия повторяется в обратном порядке.
   - Ваш рассказ, наверное, шокировал бы любителя животных, - улыбнулся смуглый.
   - Ах, оставьте это, господин Селим Тилки-бей, - помотал головой Лазарус, - в этом нет ни капли избыточной жестокости. Рыба всё равно будет убита и зажарена, и какая ей разница, наслаждаемся ли мы зрелищем её смерти? Я вырос на зрелищах корриды... К тому же я люблю животных. У меня у самого было маленькое пушистое домашнее животное, енот-полоскун, правда, его всё время полоскало, пришлось избавиться от него... Но это ничего не значит. Я люблю животных.
   - Забавно, - вновь улыбнулся смуглый Селим Тилки-бей. - А как вы относитесь, скажем, к волкам?
   - Волк суть животное мифологическое! - объявил Лазарус. - Качества волка: жестокость, смелость, верность стае. Образ волка пронизывает европейскую культуру - от Аполлона, бывшего своего рода воплощением ликантропии для древних дорийцев, через миф о волчице, вскормившей Ромула и Рема и давшей, таким образом, материнское молоко для всей нашей цивилизации, до преданий северных народов, где с волками зачастую отождествляли себя герои. Волк - символ Европы, господин Тилки-бей!
   - Только не романской цивилизации, видимо, - ответил тот, подцепляя кусок рыбы на вилку. - У латинян слово "волчица" имело другое значение, оскорбительное. В оскорбительном ключе употребляет его и автор "Божественной комедии", прибавляя к описанию волчицы слова "la bestia senza pace" - зверь, не знающий покоя.
   - Владеете итальянским? - Лазарус посмотрел на собеседника. - Похвально... Но позвольте вас разочаровать: римляне, называя "волчицами" своих публичных женщин, вовсе не выражали таким образом своё презрение к ним. Профессия гетеры считалась почётным занятием, во всяком случае - не менее почётным, чем профессия, скажем, квестора или комициального трибуна. Волчьей шерстью римские невесты перевивали дверные столбы в доме будущего мужа. В христианские времена взгляды, конечно, изменились. Хотя вряд ли вас заинтересуют такие исторические детали прошлого христианского мира...
   - Отчего же, - Селим Тилки-бей не переставал улыбаться, - это весьма интересно. Ведь Технотопия основана на христианских философских ценностях.
   - Западный мир, но не Технотопия, - Лазарус промокнул салфеткой усы. - Мне, католику по воспитанию, многие из ценностей Технотопии кажутся ересью, честно говоря. Но ведь вы, мусульмане, отстоите от них ещё дальше. Ваше понимание сакрального...
   - Не будем углубляться в теологический пласт разговора, - Тилки-бей поднял руку. - Ещё в годы моей ранней юности один мудрый пожилой человек научил меня не вдаваться в столь деликатные материи. Официант, - он подозвал стюарда, - будьте любезны, ещё бутылку малаги. Я, дорогой Лазарус, могу считать себя гражданином всего мира. Для меня несть ни эллина, ни иудея; кроме того, не забывайте, что я вырос в светской стране. Когда я родился, над моей родиной ещё реял красный флаг.
   - Чтите память Мустафы Кемаля?
   - Конечно. Он был первым, кто сделал Турцию по-настоящему европейским государством. Так что, дорогой господин Лазарус, не закрывайте перед непросвещённым и тёмным азиатом врата храма европейской культурной традиции - Ататюрк уже сбил с этих дверей ваши священные печати.
   - Что ж, - кивнул Лазарус, - если вы настаиваете... Кстати, кто вы по образованию?
   - Сейчас я врач, - сообщил ему Тилки-бей. - Хотя по основной профессии я был учёным, биологом. Мой наставник - эпидемиолог, известный профессор. Он настаивал на том, чтобы я продолжал его карьеру, но я избрал несколько другой путь. А теперь в мире возник дефицит в специалистах моего профиля, и я еду в Югославию, чтобы провести несколько сложных операций...
   - Что-нибудь интимное? - скромно улыбнулся усатый.
   Тилки-бей наклонился к нему через стол.
   - Чрезвычайно, - сказал он тихо.
   - Да, на этих южных курортах иногда прихватывают всякие странные болезни, - кивнул Лазарус, вполне удовлетворённый своей проницательностью. - Ну что же, как медикус, вы можете, очевидно, похвастаться латинской учёностью. Тогда вернёмся к разговору о волках. Начнём, пожалуй, с "Героид" Овидия Назона...
   В этот момент официант, вернувшийся с бутылкой малаги, поставил её на стол и наклонился к уху усатого мужчины.
   - Господин Лазарус, вас просят срочно пройти в купе. Ваша секретарша...
   - Которая именно из трёх? - брюзгливо переспросил Лазарус.
   - Рыжая.
   - Иезус Мария, это надолго. Простите, господин Селим Тилки-бей. Боюсь, мы вернёмся к нашей беседе только за завтраком. Вы ведь завтракаете здесь, в вагоне-ресторане?
   - Я ещё не решил, - улыбнулся Тилки-бей. - но ради столь приятной компании...
   - Что ж, благодарю за комплимент. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи...
   Селим Тилки-бей не торопясь доел рыбу, выпил стакан малаги, заказал чай и крекеры, расплатился по счёту. В окнах мелькали чистые, словно картины Куинджи, сумеречные украинские пейзажи, залитые поверху прозрачным светом луны. Прихлёбывая чай, Тилки-бей рассматривал их с неподдельным интересом ценителя.
   Посидев ещё немного, он вышел.
   В тамбуре соседнего вагона к нему прицепился какой-то бритоголовый субчик с кривым ножом устрашающего вида. Руки субъекта исколоты были странными татуировками.
   - Знаешь, что это такое? - дыхнув перегаром, бритоголовый сунул Тилки-бею под нос татуированное запястье.
   Тилки-бей секунду разглядывал синие разводы, затем улыбнулся субъекту:
   - Знаю, - ответил он по-русски. - Это славянская богиня Мокошь.
   - Это тебе от неё, хад! - Бритоголовый двинул Селима Тилки-бея рукоятью ножа в пах. Тот увернулся - удар пришёлся в бедро. Бритоголовый тотчас ударил снизу в челюсть лезвием, промахнулся на сантиметр. Тилки-бей с полуоборота нанёс ответный удар двумя руками в шею нападающего. Тот выронил нож, вскрикнул; Селим Тилки-бей ударил его ногой в живот. Лязгнула дверь тамбура, очевидно, заранее распахнутая самим бритоголовым. Тилки-бей ухватил его за шиворот и выкинул в темноту.
   - Гюле гюле, - вежливо попрощался он по-турецки с улетевшим в сумрак головорезом. И, закрывая дверь тамбура, прибавил по-русски:
   - Ну почему меня всё время бьют?! Чуть не раскровенил мне хлебало, идиот вонючий...
   Раздосадованно махнув рукой, Тилки-бей прошёл дальше по вагонам, к своему купе.
   В коридоре одного из вагонов стояла у окна Римма, курившая сквозь янтарный мундштук папиросу "Беломорканал". Селим аккуратно обошёл её, пробормотал извинения, зашагал дальше, к выходу из вагона. У самых дверей в тамбур он вдруг обернулся и внимательно посмотрел на Римму, как будто силился сообразить или вспомнить что-то.
   Почувствовав на себе внимательный взгляд Тилки-бея, Римма ободряюще улыбнулась ему в ответ.
  
   Медленно отъехала вверх и в сторону белая крышка медицинской капсулы. Вучетич открыл глаза и замигал от розовато-серого света, показавшегося ему невыносимо ярким.
   - Вы можете попробовать встать, - сказал седой врач-еврей, сидевший у пульта капсулы.
   Вучетич закряхтел, подогнул ноги, сел. Зудела кожа. Детектив оглядел себя и понял, что кожа зудится от одежды: светло-фиолетового комбинезона из гладкого трикотажа, плотно облегающего тело.
   - Чешется? - спросил у него врач по-русски.
   Тот кивнул.
   - Так и должно быть. Одежда защищает кожу от вредных воздействий, по крайней мере - в первые дни.
   - Что со мной случилось?
   - Атомный взрыв, - сказал врач, - в упор. Вам чуть мозги не вышибло, приятель.
   - Так, - вновь кивнул Вучетич. - А теперь закономерный вопрос. Какая сука бросила атомную бомбу?
   Врач крякнул и зажал между коленями волосатые мягкие руки:
   - Проект АМО - помните, что такое? Так вот, у командира регионального отделения проекта Роора не оставалось другого выбора для решения возникших оперативно-тактических задач...
   Вучетич страшно выругался по-сербски.
   - Послать этого Роора теперь туда с лопатой, - закончил он, - разгребать всю эту дрянь.
   - Он и так там, но несколько по другому делу, - ответил врач. - Дело в том, что Сербия захвачена какой-то Армией Славянского Единства. Роор понижен в должности до начальника оперативного отдела региона и теперь отбыл в Белград на оперативно-агентурную работу...
   - Маркусовцы, - кивнул Вучетич. - Надо бы выбить их оттуда. Постойте-постойте, что значит "Сербия захвачена"? Их там сколько?
   - Тысяч пятьдесят, - сказал врач, - из них шесть с лишним сотен ксеноморфы.
   - А правительство? Армия?
   - Никто не успел толком опомниться. Кроме того, я не совсем точно выразился: захвачена не Сербия, а один лишь Белград. Этот воевода Михаил Баум точно знает свои силы. Выбить их из Белграда, не разрушая город, будет достаточно тяжело, а на новые бомбардировки сейчас, к сожалению, не пойдёт ни НАТО, ни сербское правительство. К тому же эти субчики из Армии распространяют свои декларации с призывами к панславянизму, и к ним начали стекаться добровольцы, особенно из России...
   - Они что, - буркнул Вучетич, - не понимают, что работают на банду монстров?
   - Ксеноморфы, - возразил врач, - вернее, оборотни-волки, для них вроде талисмана. Древняя сила Балкан - вот как они их называют в своей официальной пропаганде.
   - Эх, - сказал детектив, - вот выпрошу у проекта АМО много-много актинических кинжалов, поеду в Белград и разберусь с этой древней силой как следует... Кстати, - спохватился он, - а где я сейчас?!
   - На базе "Палеоарктика", в южной Австрии.
   - Ф-фух, слава богу. Я на секунду подумал было, что мог попасть к ним в логово... Кстати, а как я выжил?
   - Сложный вопрос, - врач покачал головой. - Во-первых, ещё до атаки вы забрались в какое-то парковое сооружения из камня, под которым было много воды. Это несколько защитило вас от вспышки света, а потом и от воздушного удара. Если бы вы, скажем, просто укрылись за камнем - вас, вернее, ваши обугленные кусочки, вынесло бы ударной волной примерно на Ленинов Бульвар. Подвал отчасти спас вас, хотя вы и получили сильные ожоги, когда вода испарилась под действием огня.
   - А дальше? - заинтересовался Вучетич.
   - А во-вторых и в главную очередь, вас спасло невероятное совпадение обстоятельств. Незадолго до взрыва вы были укушены волчицей-ксеноморфом, помните? Так вот, если бы вы заразились через кровоток, - вернее, как говорят у нас, вас бы активировало, - ваши шансы на выживание оказались бы ничтожными. Вспышка света была настолько сильной, что убила бы любого ксеноморфа в радиусе двух километров, даже отражённым излучением. Для вас же это означало только страшные ожоги. А потом, через несколько минут, начавшаяся лихорадка разнесла активную кровь по вашему телу. Вы всё же стали ксеноморфом, и все прочие ваши повреждения зажили. Так что на память о бомбардировке вам остался только шрам на месте укуса, на левой руке. Увы, пока мы не можем свести его даже косметической операцией...
   - Значит, я всё же стал ксеноморфом, - вздохнул детектив. - Обидно. Да, кстати, там ведь находились ещё два ксеноморфа, Стелла Симберг и девушка по имени Лина, я забыл спросить её фамилию. Что с ними, вы не знаете?
   - Они выжили, - ответил врач, - но чудом. Преследуя трёх волков, они забежали следом за ними в подвал торгового комплекса. В этот момент произошёл взрыв. Девушкам удалось выкопаться из-под обломков. К настоящему моменту Стелла на задании, а Лина - здесь, в соседней палате...
   - Хорошо, - сказал Вучетич. - Много ещё народу погибло?
   - Больше семисот человек. Включая тех, кто умер в первые трое суток от радиации.
   Вучетич оскалился и сжал кулаки.
   - Всё из-за этой мрази Маркуса! Я ещё покажу этому скотоложцу... Когда я смогу попасть в Белград?
   - Не знаю. Это зависит от вашего самочувствия. И ещё от многих причин. Кроме того, мне говорили, что вы хотите впоследствии работать на проект...
   - Да, не откажусь. А могу ли я увидеть Лину?
   - Можете, - сказал доктор. - Завтра, примерно в десять часов утра.
  
   Международное сообщество, конечно же, не признало Армию Славянского Единства организованной и законной политической силой; тем удивительнее была та поспешность, с которой оно аннулировало фактическое существование законного правительства Сербской республики. Между тем, страна почти оправилась от неожиданного удара. Из Белграда начался отток жителей, который новый военный комендант города сперва не принял в расчёт. Правительство и военное командование сосредоточились в Шабаце, фактически под боком у столицы; Смедеревска-Паланка и ряд южных городов республики превратились в очаги стихийного сопротивления. Воевода Баум послал в эти проблемные зоны несколько отрядов своих волков, нанесших сербским лоялистам немалые потери. Против них правительственные войска не имели ни опыта, ни оружия.
   Тем временем командир 19-й сербской стрелковой дивизии генерал Душан Мандич добился приёма у главнокомандующего.
   - Волки эти - оборотни, - сказал он хмуро, - а значит, бить их надо серебряными пулями...
   - Святой водой не пробовали? - иронически спросил главнокомандующий.
   - Пробовали. Поливали с самолётов. Не помогает. Попы уже охрипли, а толку от той воды никакого. Серебро нужно...
   - Да пошёл ты... - сказал на это главнокомандующий.
   Вернувшись в свой штаб, Душан Мандич вызвал два десятка оружейных умельцев, числившихся в штате его войск. Мастера взялись за дело, и через шесть часов на столе командира дивизии лежали семьсот патронов калибра 5,56х45 с тускло отсвечивающими серебром пулями - на большее благородного металла пока не хватило. Генерал вызвал к себе командира диверсионно-десантной роты и показал ему на россыпь странных патронов.
   - Применить...
   В среду вечером отряд десантников выбрался на дело. Дело было пустяковым: нападение на блокпост Славянской Армии у южной окраины Белграда. На блокпосте дежурило пятеро волков и около тридцати солдат. В сумерках сербские десантники пошли на приступ. Блокпост был взорван, а в четыре утра генерала Мандича подняли с постели:
   - Вернулись!
   Десантники стояли в ряд, тяжело дыша от гордости. На земле лежали три мёртвых человеческих тела в облегающих эластичных поясах, составлявших всю их одежду.
   - Серебро свинца немногим сильней, - доложил командир, - но всё же убивает их раза с седьмого. Вот они, оборотни!
   Присутствовавшая при этом событии корреспондентка "Рейтер" Эльза Биркхем немедленно передала сообщение о случившемся - и стала миллионершей раньше, чем взошло солнце.
   Мир впервые всерьёз заговорил о ксеноморфах.
   К вечеру четверга в распоряжении Мандича было две с лишним тысячи серебряных пуль. Ещё двадцать тысяч таких странных боеприпасов заказано было в Швейцарии, и остряки всего мира в тот же день переполнили информационные сети анекдотами на эту пикантную тему.
   Утром следующего дня в древнем Угличе служили заутреню в церквах. Молились о ниспослании победы христолюбивому сербскому воинству противу порождений мрака. Закончилось богослужение; старые богомолки крестились, подходя к иконам, касались древних досок. А потом серебряные оклады сняли с икон, уложили в ящики, заколотили, передали стрелкам внутренних войск, укладывавшим их в специальные бронированные машины. К полудню ящики перегрузили в самолёт, и уже к вечеру оклады оказались в цехах Тульского оружейного завода, спешно готовившегося к выпуску большой партии серебряных пуль.
   Столовые приборы, украшения, предметы культа, серебряные старинные монеты, использованные фотоплёнки из архивов, даже медицинские инструменты и ордена из серебра - десятки килограммов добровольно пожертвованного лунного металла поступали на оружейные заводы, чтобы превратиться в смертоносное оружие в руках бойцов сербской армии.
   Поразить силы зла, не считаясь с ценою победы!
   Таков был древнейший из символов веры сыновей и дочерей Земли?
  
   - Представляете, - сказала Римма, - я только что встретила в вагоне ещё одного человека, которого когда-то знала с самой милой и романтической стороны...
   - Кто же он, этот счастливец? - полюбопытствовала Зиночка.
   Римма уже битый час сама ломала голову над этим вопросом. Этого человека она видела раньше, но когда? То ли очень давно, то ли, наоборот, совсем недавно. В памяти Риммы отпечаталось только то, что обстоятельства этой встречи были донельзя куртуазными.
   - Да несколько дней назад. В Петербурге, на приёме в честь приезда папы римского! - выпалила она. - Мой милый Маркус познакомил меня с ним, но я была так возбуждена всем происходящим, что не запомнила ничего толком. Кажется, это консул Монако. Помню только, что он был очень галантен. Полчаса, проведённых в моём обществе, оставили в нём столь неизгладимое впечатление, что он приглашал меня покататься с ним на яхте. И вот, - Римма закатила взор, - он здесь, в этом поезде!
   - Как интересно! - ахнула Зиночка. - Но как зовут этого кавалера?
   - Я запамятовала... сложное итальянское имя. Эти итальянцы - они такие смешные, когда пытаются представиться, вы не поверите. Думаю, им и самим сложно запомнить, как их зовут. Помню, со мной знакомили одного итальянца, так он, несчастный, как краснел от смущения, что никак не мог выговорить собственное имя - Аугусто Симплисио де Сальсерья. А этого... кажется, фамилия у него Паллавино. Но вот имя не вспомню - хоть убейте.
   - Счастливица! - сказала Зиночка, постаравшись вложить в свой голос как можно более яркие оттенки женской зависти. - Но... не представите ли вы ему при случае меня?
   - Боюсь, это будет воспринято им как попытка подменить один объект внимания другим, - вздохнула Римма. - Это может дурно кончиться - итальянцы так обидчивы! Но, с другой стороны, - она ободряюще улыбнулась Зиночке, - надо же ввести вас в настоящее общество. Просто мне нужно придумать, как сделать это с достаточной долей шарма. Не хотелось бы, чтобы мои друзья там, на Западе, принимали меня за сермяжное быдло...
   "А пока что я попробую вспомнить, как его зовут, - подумала Римма про себя, - и потом убедительно объяснить причину своей забывчивости этой крашеной дурёхе. Самураи учат, что никогда ни при каких обстоятельствах нельзя терять лицо...".
   - Скажите, - спросила между тем Зиночка, - а ваш друг Маркус не приревнует вас к этому итальянскому красавчику? Ведь если он настоящий мужчина, достаточно было бы одного намёка, чтобы вспыхнула вендетта из-за женщины. У американцев, особенно у южан, это когда-то было в большой моде.
   - Вы говорите страшные вещи, милочка! Я боюсь подумать об этом: ведь Маркус так ревнив, - заметила Римма, между делом припомнив, что странный субъект в коридоре, пожалуй, как-то связан с Маркусом. Неужели её ненаглядный рыцарь решил приставить к ней охрану? С учётом того, куда она на самом деле едет и чем собирается там заниматься, это было бы в высшей степени благородно и предусмотрительно с его стороны. "Расскажу-ка я ей немного про Маркуса, - решила она. - Глядишь, и сама вспомню что-нибудь полезное..."
   - Я ведь вам уже говорила, - произнесла она, укладываясь в койку, - что Маркус Черстер по крови примерно на четверть потомок чистопородных русских дворян. Вендетта из-за женщины - в нашем аристократическом менталитете этого нет. Можно стреляться на дуэли, защищая честь женщины, но нельзя насилием добиться её благосклонности. А для Маркуса это ещё и вопрос принципов. Он очень щепетилен в вопросах сохранения личной чести. И это для него не пустая благоглупость, особенно учитывая, чем он занимается сейчас там, в Сербии...
   - А чем он занимается в Сербии? - Зиночка широко распахнула глаза.
   Римма натянула одеяло до подбородка. Минуту решала, говорить или не говорить. Потом решила сказать. Всё равно со дня на день это просочится в прессу. Вместе с её фотографиями, разумеется.
   - Маркус Черстер, - медленно, смакуя каждое слово, произнесла она, - и есть настоящий инициатор создания Армии Славянского Единства. Его настоящая цель - реформировать ту империю православных народов славянской крови, которой была когда-то Византия, а позже Россия. Он думает о возрождении в будущем истинной славянской аристократии. По мнению Маркуса, только это может спасти наши народы от окончательного забвения своих духовных ценностей. Его настоящая фамилия, - тут Римма приподнялась на локте и сообщила доверительным шёпотом своей собеседнице свежепридуманную информацию:
   - Его фамилия - Чарторыйский!
   - Ах, в самом деле?! - воскликнула Зиночка. - Это же очень знаменитый род! Но подождите: вы сказали, что Византия тоже была славянской империей? Разве Второй Рим не принадлежал грекам?
   - Греки и есть славяне, - удивилась Римма. - Разве вы не читали современных исследований о происхождении народов и рас? Наши с вами предки и были прародителями великой греческой цивилизации. А славянами называли себя те из народов, которые приняли православную веру, то есть те, которых обращал в христианство сам Иисус, без посредства своих апостолов. Отсюда, кстати, и происходит само слово "славяне" - от "право-славие". Да ведь важно-то не это...
   - А что же важно?! - Зиночка на этом месте вся превратилась в слух, боясь пропустить ещё хоть одну удивительную подробность.
   - Видите ли, в общине "Мистерии", где я принимала схизму, Маркус Черстер нашёл меня не просто так. Я сама аристократка по происхождению, я ведь вам уже говорила это, кажется... А вся та катастрофа, которая происходит сейчас в мире, как раз и происходит только потому, что несколько веков назад человечество начало планомерно губить свой цвет, свою аристократию. Казалось бы - естественное желание равенства. Ан нет! Люди не равны биологически, тем более не равноценны их души перед лицом высших сил, сил сверхъестественных. Вот природа и мстит за эту уравниловку. Но Маркус - из тех, кто способен вернуть обществу утраченное им равновесие. Он - избранный.
   - Как это так?!
   - Вы слышали о Высшей Крови? Есть аристократия приобретённая, выслуженная. По Табели о рангах, скажем, любой мог выслужиться в дворяне за храбрость или заслуги. Разве это аристократия, скажите на милость? И есть аристократия прирождённая, изначальная, ведущая свой род от первых дней существования людей. Сама Неназываемая, которую мы, православные, называем сейчас Богом, отметила предков истинных родов Высшей Крови своим благословением. И первые же восстания, первые же бунты черни направлены были против тех, кто принадлежал Высшей Крови. Они были вынуждены затаиться, и тогда мир зашатался без их поддержки. А несколько сот лет спустя он, - Римма сделала жест рукой в сторону окна, - рухнул!
   Зиночка прикрыла лицо руками.
   - Как это похоже на правду! - воскликнула она.
   - А вы не верите?!
   - Почему? Наоборот! Прекрасный символ для описания всего того беспросветного ужаса, что творится вокруг нас...
   - Это не символ, - сказала Римма полушёпотом. - Высшая Кровь существует. Знак её прост: с незапамятных времён принадлежащие к ней могут принимать обличье других животных. Благородных животных! Волков, львов, орлов... то, что изображалось на древних гербах!
   Собеседница Риммы с вежливой деликатностью улыбнулась и взялась за иллюстрированный ежедневный журнал, купленный пару часов назад у разносчика.
   - Вы, конечно, не верите мне? - спросила Римма, сама от себя не ожидавшая, что возьмёт вот так и выболтает случайной спутнице величайшую из тайн Маркуса Черстера.
   - Отчего же? - Зиночка раскрыла журнал. - В наше время бывает много интересного...
   Римма поняла, что потеряла только что в глазах девушки весь свой заработанный по крохам авторитет.
   - Вот что, - сказала она, доставая из сумочки маленький портативный медиацентр. - Вы мне нравитесь. Легко может оказаться, что и в жилах ваших предков текла когда-то Высшая Кровь. Вы имеете право знать правду.
   - Правду? - Спутница Риммы вновь отложила журнал и подняла брови, как будто ни разу раньше не слышала правды и заинтересовалась тем, что же это на самом деле может быть такое.
   - Полистайте это, милочка, - Римма протянула ей медиацентр. - Это альбом, присланный мне моими дочерями. Они сейчас помогают Маркусу во всех его планах, и у них, несомненно, есть в его свите шансы на удачное замужество. Может быть, хотя бы это развеет ваш скептицизм.
   Зиночка осторожно приняла из рук женщины серую коробочку медиацентра и погрузилась в изучение снимков и коротких роликов, сменявших друг друга на экране.
   - Именно они сейчас и хозяйничают в Белграде, - пояснила ей Римма, пока та листала файл за файлом. - Оборотни. Настоящие оборотни из легенд. Они неуязвимы для оружия, их нельзя убить пулей или взрывом, на них не действуют яды и болезни. Они стареют очень медленно - можно даже сказать, что они не стареют никогда. Они не знают, что такое варикоз вен... Но все они, - прибавила Римма, - несут на себе печать проклятия. Их Высшая Кровь подверглась разбавлению, и теперь солнечный свет убивает их! Чем больше их род уходит от древних истоков - тем сильнее действует это проклятие.
   Зиночка вернула медиацентр владелице, бросила украдкой взгляд на свой журнал, раскрытый на статье под многообещающим заголовком "Оборотни - древняя легенда или новая гримаса Кризиса?" и вновь вежливо улыбнулась.
   - А серебро? Серебро на них действует?
   - Только на тех, - ответила Римма загадочным шёпотом, - чьи предки, не принадлежавшие к Высшей Крови, виновны в её пролитии...
   - А как становятся оборотнем? Ваши дочери как-то забыли рассказать об этом.
   - Ими не становятся, а рождаются. Вы разве не поняли ещё? Но, чтобы разбудить зов Высшей Крови, необходим какой-то ритуал, - по-прежнему загадочно произнесла Римма. - Вы знаете, много лет своего существования секта "Мистерия" как раз и занималась поисками такого ритуала. Но нашёл его в итоге, конечно же, Маркус. Ведь тайны Высшей Крови открываются только тому, кто отмечен Неназываемой...
   - Вы сами тоже... можете всё это?!
   Римма улыбнулась:
   - Пока нет. Вы всё ещё можете спать со мной в одном купе безопасно. А там - как знать... Я ещё не прошла испытаний. К тому же, - прибавила она, - Маркус хочет, чтобы я помогала ему в его делах, связанных с Россией. Мне в первое время будет не до ритуалов. Ведь мне предсказано, что моя миссия - заменить матриарха, когда та умрёт.
   - Матриарха?! - удивилась Зиночка.
   - А вы не знаете её? Сельва де Луна, наследница аристократического титула, живое воплощение богини и матриарх "Мистерии". Жаль, что дни её сочтены: таково пророчество. Но мне предстоит заменить её. Я ведь вам говорила про своего ангела-хранителя, Валю Патрикеева? Когда-то он мне так и сказал: "Вы далеко пойдёте, Римма, вы с такими амбициями хоть Сельву де Луна заменить можете, когда та скопытится в конце концов". Вот я и иду... по предначертанному. Так что, - она улыбнулась ободряюще, - возможно, вы даже опередите меня на этом пути. А потом... потом наступит прекрасное время! Мир снова погрузится в блеск! Лакеи, рауты, лимузины, шампанское, икра, севрюга, золото, патэ де фуа гра. И ни-ка-ких очередей! Никаких бабок в переполненных автобусах! Ни слова мата... Молодость, красота, шарм, интрига, страсть - это всё для нас с вами, Зиночка!
   - Как прекрасно! - восхищённо прошептала та. - Весь мир, всё, как на ладони - и он сияет, точно ресторан!
   - Но это потом, потом... - строго сказала ей Римма. - Ведь вы, надеюсь, достаточно умная и взрослая женщина, чтобы никому не выболтать всё то, что я тут рассказываю?!
   Зиночка кивнула. Она была и в самом деле достаточно умной и взрослой женщиной, чтобы к этому моменту успеть придумать целый план действий. План этот представлял собой головокружительную и совершенно преступную авантюру. Девушка с кольцом в носу приняла твёрдое решение: избавиться от попутчицы ? дуры и врушки, а потом, пользуясь сообщёнными ей сведениями, самой заменить Римму при её дочерях. Это открывало Зиночке прямой путь к Маркусу Черстеру, а через него - в тот ресторан, которым должен был стать весь мир по головокружительному плану Риммы. План включал в себя убийство и подлог. Однако Зиночка уже успела на несколько раз пересмотреть каждую из его деталей, так что в конце концов это стало казаться ей совершенно естественным небольшим приключением для молодой женщины, едущей в отпуск развлекаться после нескольких недель скучной и упорной работы в Москве. Ни одна из аморальных деталей этого плана не показалась юной хищнице достойной даже мимолётного сомнения.
   - Я вам завидую, - сказала она. - Вы и в самом деле нашли свою судьбу. Но кто же этот итальянец, так настойчиво преследующий вас своим вниманием здесь, в поезде? Ведь в его жилах наверняка тоже течёт Высшая Кровь? Иначе вы бы не обратили на него внимания, не так ли?
   Римма засопела носом:
   - Послушайте, милочка, это история на целую ночь, а я уже начинаю задрёмывать. Если я сейчас не засну, потом я буду ходить весь завтрашний день с тяжёлой головой, а возможно, мне придётся даже выпить таблеточку реланиума. Давайте отложим этот разговор на завтра - всё равно у нас ещё почти целый день пути...
   "Наболтала ей чего ни попадя, - корила она сама себя тем временем. - Убить её, что ли, во сне? Вон, дигиталис у меня в сумочке. Мне он ни к чему, а ей флакона хватит. И через шесть часов ничего не докажешь - разрыв сердца, и всё. Это уже было в каком-то детективе... Да ладно. Неважно всё это."
   К этому моменту Римма уже сама искренне поверила, что в её сумочке лежит смертоносный дигиталис. Отгоняя от себя нехристианские мысли, женщина заворочалась, пытаясь поудобнее устроиться на жёстком железнодорожном лежаке.
   - Не надо вам реланиума, - радостно сказала ей Зиночка. - У меня есть ещё бутылка токайского, сейчас я вам её открою. Пейте всю ночь на здоровье, от сухого вина у женщин похмелья не бывает.
   Во мраке купе гулко хлопнула пробка.
   "Какая милая девочка, - укорила себя Римма. - Она ведь, наверное, соскучилась по материнской ласке. Девушки в этом возрасте всегда нуждаются в материнской руке. А я-то смотрела на неё как на женщину, как на соперницу... Глупая, глупая дурёха! Она же нашла во мне свою приёмную маму!"
   - Спите и вы тоже, девочка моя, - сказала Римма ласково. - Я познакомлю вас с удивительными людьми. Судьба слепа, а я не могу допустить, чтобы вы пропали в безвестности. У меня три дочери немногим младше вашего возраста, и я ещё не знаю, что с одной из них. Может быть, и о ней позаботятся добрые люди... А я позабочусь о вас, будьте покойны...
   Последние слова она договорила с явным трудом. Глаза закрылись сами собой - Римма провалилась моментально в пучину глубокого, безмятежного сна. Спустя минуту или две её ровное, здоровое похрапывание уже примешивалось к ритмичному гулу и рокоту железнодорожного экспресса, катившегося на запад.
  
   Командор Игнасио Лазарус не смог бы явиться к завтраку в поезде. Три его секретарши, оторвавшие начальника от ужина, уже упаковывали вещи, когда усатый командор заявился в купе после разговора с Селимом Тилки-беем. Ещё двадцать минут спустя мощный джип уносил Лазаруса и его свиту во мглистую карпатскую ночь, а три часа спустя Лазаруса разбудили уже на выходе из большого военно-транспортного самолёта, совершившего посадку на запасной полосе базы "Палеоарктика".
   Теперь Лазарус восседал за рабочим столом Антуана Роора, с неодобрением рассматривая уродливые проплешины, выжженные сигарами на перламутре. Вместо коробки с сигарами на столе стояли два хрустальных бокала. Место дежурного адъютанта базы, толкаясь и хихикая, занимали три пышненьких волооких секретарши Лазаруса: беленькая, рыжая и шатенка.
   - Хотите мадеры? - копаясь в обширном баре, спросил Лазарус у инженера Дингеля. - Настоящая мадера, без запаха пробки, урожай двадцать второго года, подлинный напиток богов. Прекрасно просветляет сознание. Хотите, а?
   - Хочу, - сознался Дингель.
   - А я не хочу. - Командор достал из бара бутылку дешёвой русской водки, разлил по стаканам. - Ну, с прибытием!
   Лазарус опрокинул в себя стакан. Дингель пригубил из деликатности, внимательно приглядываясь к новому начальнику.
   - Оперативная обстановка сейчас такова, - сказал тот, разглядывая в стакане остатки водки, - что от меня потребуется в ближайшие часы полное напряжение сил. Не знаю, смогу ли я это выдержать. Моя постель, надеюсь, готова?
   Дингель кивнул.
   - Тогда проводите девушек в мою комнату, - строго сказал ему Лазарус, - а сами немедленно возвращайтесь. Слышите меня: не-мед-лен-но! Не задерживаясь там, у них, ни одной лишней секунды!
   - С-слушаюсь, - сказал Дингель, несколько озадаченный таким стилем руководства.
   - Да, - окликнул Лазарус инженера, когда тот вместе с хихикающими без умолку девицами уже направился к дверям. - Проследите там, пожалуйста, лично, чтобы у меня в ванной комнате висела кружка Эсмарха с наконечником для клистиров. А лучше две кружки.
   Дингель вышел. Девушки, подталкивая друг друга и заливаясь бессмысленным смехом, плотной стайкой последовали за ним.
   Оставшись в одиночестве, Лазарус встал и быстро, профессионально осмотрел кабинет Роора. Извлёк два подслушивающих устройства - из дверных петель и из стула для посетителей. Наклонившись над ними, командор быстро наговорил туда десятка полтора всяких гадостей. Затем раздавил оба "жучка" каблуком, сел обратно в кресло и придвинул к себе ноутбук с отчётом о прошедших предварительных испытаниях экспериментального прототипа "ноль".
   Вернулся Дингель. Выглядел он так, как будто его ошпарило кипятком под душем.
   - Ваши... помощницы... - ошарашенно проговорил он.
   - Знаю, знаю, - успокоил его Лазарус. - Поэтому и хотел поговорить с вами наедине. Меня интересует всё, что касается экспериментального прототипа "ноль", и прежде всего, господин инженер, меня интересует ваше мнение о том, как могла случиться такая нелепица.
   Дингель сглотнул горькую слюну.
   - Нельзя было доверять компьютеру столь большую самостоятельность. "Старый Голубой" на сей раз нас подвёл. Но ведь и проверить-то его была возможность лишь у экспертов штаба! На всей базе коды доступа к компьютеру были только у командора Антуана Роора, а тот совершенно не интересовался "Старым Голубым"!
   - Не могу его в этом упрекнуть, - буркнул Лазарус. - Что с новыми ксеноморфами?
   - Четверо подростков переправлены на базу "Океания", - доложил Дингель. - Ещё двое взрослых - здесь, у нас. Проходят курс реабилитации.
   - Программы себе они уже выбрали?
   - Нет. Нас просили завтра приготовить им демонстрационные ролики.
   - Включая, естественно, экспериментальный прототип "ноль"?
   - Да, включая. Пусть окончательно убедятся, что феномен ксеноморфии имеет исключительно технологическую природу.
   - Я на вашем месте не стал бы так шокировать потенциальных союзников, Дингель...
   На перламутровом столе командора залился свистящим гудком ярко-красный телефон. Лазарус снял трубку.
   - Генерал Симберг? Да-да, слушаю. Будет сделано! Ясно. Будет исполнено.
   Он положил трубку на место, посмотрел на Дингеля пронзительным взором:
   - Адмирал лично прибывает на нашу базу, чтобы произвести смотр. Мы должны быть готовы к его прибытию продемонстрировать ему положительную динамику, а я, хоть убейте, не помню, что это такое. И кроме того, - голос Лазаруса стал мрачным и унылым, - Адмирал хочет лично повидаться со Стеллой Симберг и дать ей новое задание. Вы поняли меня, Дингель?
   - Понял, - согласился инженер. - Это - швах.
   - Почему - швах? Скажем, что Стелла отдыхает, а тем временем аккуратно вызовем её с задания.
   - С ней нет связи уже пятые сутки!
   Казалось, от безысходности Дингель готов был заплакать.
  
   Маркус после гибели Бешеной фактически не принимал участия в белградском кризисе. Появившись в македонском лагере захватчиков через четыре часа после атомного удара по Белграду, он сразу же передал все бразды правления Армией Славянского Единства донельзя удивлённому таким оборотом дела Бауму. Сам Маркус предпочитал валяться на кошмах в обозе наступающей армии, в специально оборудованном трейлере.
   Марта и Кристина, старшие дочери Риммы, хотели было сперва познакомиться с ним поближе, пользуясь его постоянным присутствием в лагере. Но благовоспитанный страх перед мужчинами в них взял верх: когда Чёрный Волк Балкан уставился на них впервые из тьмы кузова своим пронзительным взором, девушки в страхе отступили - как бы чего не вышло! Марта, как старшая и более храбрая, всё же взяла на себя впоследствии роль своего рода секретарши Маркуса Черстера, сортируя и разбирая его бумаги, но в глубину трейлера без сопровождающих больше не заглядывала. Сама возможность того, что этот всемогущий диктатор-оборотень может заинтересоваться ей как женщиной, вызывала у неё приступы тошноты. Уже на третий день пребывания в лагере она уговорила Маркуса, потерявшего всякую волю и интерес к жизни, написать письмо матери девушек. Присутствие Риммы в лагере, по её мнению, гарантировало её от любых возможных домогательств. А шансов, что такие домогательства возникнут, становилось всё больше: ведь в армейском корпусе Маркуса её окружали преимущественно молодые мужчины, по выражению Баума - "настоящие славянские волки", попробовавшие на вкус почти все уже виды насилия. Они не привыкли считаться с чужой волей, даже с волей Марты, а это было совсем не то прекрасное и феерическое будущее, на которое та имела все основания рассчитывать. Ночами Марта не раз проклинала авантюру, в которую их втравила их глупая истеричная мать.
   Более практичная Кристина быстрее сообразила, как изменился расклад сил в стае Чёрного Волка. Она проявляла к Маркусу определённое формальное почтение, но фактически утратила к нему всякий интерес. Казалось, теперь всё её внимание занимает Баум - носатый, очкастый славянский воевода. Ворвавшись в Белград, Баум становился де-факто военным диктатором всей захваченной ксеноморфами области. Кристина прекрасно понимала это и старалась держаться по левую руку от реальной власти, которую олицетворял теперь Баум (по правую руку, к сожалению, уже держался старший интендант его армии).
   Само собой разумеется, Маркус распорядился, чтобы дочери Риммы получили в первую очередь свои биопрограммы, должные подчеркнуть их значимость в новом, переустроенном мире. Врач впрыснул им под кожу специальной толстой иглой по два кубика густой металлизированной жидкости, похожей на взболтанную серебряную краску, и через двое суток они уже могли при некотором усилии принимать облик одинаковых красивых, серых волчиц. Но волчья шкура трудно совместима с косметикой и средствами гигиены, а идея искаться и вылизываться Марту и Кристину никак не прельщала; поэтому в ожидании терпеливой армии гувернанток и лакеев, способных позаботиться о чистоте их великолепных серых шкурок, они предпочитали пока что сохранять человеческий облик. Впрочем, первые же два дня, вернее - две ночи походной жизни заставили их несколько поистрепаться. Они бы совсем пали духом, но под Крагуевацем потерявший терпение Баум взял в плен парикмахершу-стилистку, немолодую и очень умелую словенку, которая и привела искательниц приключений в божеский вид. Приунывшие девушки возликовали было, что начинают сбываться предсказания их матери: наконец-то в их распоряжении появилась собственная рабыня! Они мгновенно почувствовали себя в роли гетер, сопровождавших непобедимую армию Александра Македонского! С помощью жестов, русских и белорусских слов они всячески пытались утешить бедную женщину, уверить её в своей доброте и даже в том, что она может вновь получить когда-нибудь свободу, если будет верно служить им и очень стараться. Тогда из трейлера выглянул привлечённый их ораторскими упражнениями Маркус, нехотя вытащил из кармана брюк пачку розовых долларов такой толщины, какую дочки Риммы видали раньше лишь в кино, сунул деньги парикмахерше и жестом приказал всем убираться вон.
   В ту же ночь девушки, преодолев брезгливость, обернулись-таки волчицами и по следам парикмахерши прокрались в Крагуевац. Участь бедной женщины была решена заранее: ей предстояло быть разорванной в клочки, на страх мирным жителям оставленного позади города. Волчицы-террористки успешно разыскали дом парикмахерши - старое строение на самой окраине, где располагалась и её мастерская. Но умения убивать девушкам явно недоставало; вместо кровавой казни дочери Риммы ограничились в итоге тем, что до полуночи выли под окнами своей несостоявшейся служанки, наводя на жителей близлежащего квартала ужас и бессонницу. Затем мстительницы разрыли лапами тщательно ухоженную клумбу под окнами парикмахерской, опрокинули урну и в довершение всего, преодолев одним махом собственную стыдливость и комплексы, дружно нагадили на крыльцо. Это было круто, но всё же не могло удовлетворить их в полной мере. Тем более что с утра на них косились едва ли не все ксеноморфы из окружения Маркуса.
   - Скорей бы приехала их маман, - бурчал Баум тем же днём, - может, хоть она вправит мозги нашим истеричкам?
   - Это не истерички, - вяло возражал Черстер, - это новая элита. Славянское общество, по крайней мере часть его, мечтает об элите как высшей форме общественного сознания. Разве вы не согласны с ними, Баум?
   - Как-то это... мерзко, - Баум пожимал плечами, словно не желая признавать творившуюся нелепицу закономерным результатом эволюции своих ультрадворянских взглядов.
   - А вы почитайте историю Дарьи Салтыковой. - Маркус на несколько минут обрёл свою всегдашнюю жёсткую ироничность. - Это, замечу, вообще поучительная история; можно сказать, с неё началась вся наша нынешняя идиотская ситуация. Ну да речь не об этом, Баум: вы в любом случае должны были знать, что во все времена любая элита, сформированная решением свыше, представляла собой сборище слабоумных тунеядцев. Будьте спокойны: вы сами ещё и не до того докатитесь, стоит вам почувствовать себя хоть на минуту победителем. Ваши бредни про Высшую Кровь сведут вас с ума, стоит вам хоть чуть-чуть ощутить за собой силу и безнаказанность. Не хотите ли как-нибудь на досуге между рейдами и попойками заняться исторической диалектикой?
   - Не понимаю, Маркус, - возражал ему новоиспечённый славянский воевода, - чего ради вы всё это тогда вообще затеяли?
   - Не понимаете и не поймёте. Это не для ваших аристократических мозгов. А пока сделайте одолжение - оставьте-ка вы меня в покое!
   И Черстер вновь погрузился в апатию.
   Даже взятие Белграда оставило этого нового завоевателя безучастным. Когда ему доложили, что сербская столица пала, правительство разбежалось, а парламент разогнан, он только вздохнул, поворачиваясь на роскошных турецких коврах в своём трейлере:
   - Поздравляю вас с победой, друзья мои. Вы только что нанесли очередное решительное поражение всем мечтам покойного Иосипа Броз Тито...
   Таким образом, став диктатором Белграда, воевода Баум фактически единолично принял бразды правления Армией Славянского Единства и будущей империей в свои руки. Лишь отряд оборотней-ксеноморфов, насчитывавший шестьсот шестьдесят боевиков, находился в формальном подчинении Маркуса; но пятеро выживших членов его стаи фактически могли заправлять делами этого смертоносного подразделения как хотели, лишь для проформы заручаясь согласием Чёрного Волка. Когда же в армию потекли добровольцы, Баум и вовсе обнаглел, перестав советоваться с Маркусом по каким бы то ни было вопросам.
   - Предводитель, который теряет контроль над стаей, недостоин жить, - заметил он в четверг вечером нескольким своим доверенным полевым командирам.
   Но утром в пятницу, перед рассветом, Маркус, умытый, подтянутый и бодрый, вызвал к себе в трейлер Баума.
   - Прежде чем вы ляжете спать на свою дневную лёжку, мой верный хищник, - сказал он, - я позволю себе дать вам несколько стратегических советов. И начну с главного: вам следовало бы обезопасить тылы, прежде чем мечтать о широкомасштабном наступлении.
   С этими словами он указал на подсыхающие следы крови, в изобилии покрывавшие маленькое окошко трейлера.
   - Пока вы строите планы мирового господства, у вас под самым носом разгуливают агенты противника! - с иронической досадой заметил он Бауму. - И ведь хорошо, что эта тварь напала на меня, Чёрного Волка: она могла бы и не стараться излишне, ведь, судя по вашим вчерашним выкладкам, ваша Сионийская Стая всё равно готовит мне участь старого волка Акелы. Но подумайте, какая катастрофа для мирового славянства и великих имперских идей произошла бы, если бы мишенью нападения стали вы!
   Баум почувствовал неожиданное сердцебиение. Проклятье! Неужели у ксеноморфов бывает стенокардия?!
   - Кто... Кто это был?
   - Белая пантера - Стелла Симберг!
   - Вы ранили её? Или... вы сами ранены?!
   - О нет, мы не стали драться. Наоборот, мы мило поговорили. Кровь же принадлежит одному из ваших дворянских псов-рыцарей, имевших неосторожность заступить дорогу нашей очаровательной гостье.
   - И вы не убили её?! Не подняли тревогу?!
   - Мой милый Баум, я ведь заядлый игрок в шахматы, и я знаю, что такое патовая ситуация, гораздо лучше, чем вы, скажем, знаете, что такое рейнвейн. Если бы она вздумала напасть на меня первой, я поднял бы тревогу, и стая волков загнала бы и растерзала нашу юную пантеру. Если бы я решился и поднял тревогу, она бы набросилась на меня, и исход поединка я бы предсказывать не взялся. Особенно учитывая, что ваши ксеноморфы и вы сами, как выяснилось, не так уж заинтересованы в моём спасении. А моя работа, в отличие от вашей, ещё только начата; передо мной лежит громадный путь, и его не сможет проделать никто другой, кроме меня. Так что, - усмехнулся Черстер, - у меня оставался только один выбор: дать ей джентльменские гарантии, что она уйдёт отсюда невозбранно, и завязать с этой очаровательной девушкой милый светский разговор.
   - Надеюсь, вы не пообещали ей никаких гарантий от моего имени? - неприязненно спросил славянский воевода.
   - О, нет. У меня есть своё собственное имя, а это, как вы сами понимаете, куда более надёжное поручительство. Но оставим этот разговор. В конце концов, вас не должно касаться, о чём я могу приятно беседовать с юной дамой всю вторую половину ночи. Иначе мне придётся сообщить вам очень много неприятных подробностей, в том числе - касающихся лично вас, Баум...
   - Например? - ощерился тот.
   - Например, то, что в смерти моей жены фактически виновны вы, воевода. Если бы ваши зверолюди не растерзали с особой лютостью ни в чём не повинного югославского детектива Зорана Мочича, у его напарника Вучетича не было бы никаких личных оснований ненавидеть нас. Думаю, вы примерно помните, что я вам там говорил перед началом операции "Герцог" насчёт вредоносных последствий избыточной жестокости?
   - Жестокость нужна, - пробормотал Баум. - Эти славяне не понимают другого языка...
   - О, как вы заговорили, вождь славянского освобождения. "Эти славяне" - великолепный образ. Не забудьте включить его в программу идеологической агитации, когда будете выступать по радио с призывом к объединению всех славянских народов вокруг этой вашей новой империи! Ну да ладно, - Маркус поутих, - это всё пока что не так важно. У меня к вам есть поручение, Баум. Или вы считаете, что я вам уже не шеф?
   Баум хотел было надерзить, но смолчал. Как истинный представитель волчьей стаи, он уже успел усвоить, когда нужно поджимать хвост и убираться с дороги по-настоящему сильного предводителя. За Маркусом Черстером стояли таинственные политические силы, управлявшие не только судьбой Чёрного Волка, но и жизненными перипетиями самого славянского воеводы. Баум ещё не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы бросить Маркусу открытый вызов. Поэтому он коротко кивнул:
   - Какие будут приказания?!
   - Во-первых, наш разговор со Стеллой Симберг окончился под утро. Значит, вряд ли она успела покинуть город. Прячется где-то здесь. Поэтому город нужно обыскать с применением сенсоров активного белка. Задержать её и доставить ко мне живой. Если будет оказывать сильное сопротивление - можете убить, но без мучений. А во-вторых, проверьте-ка с помощью тех же сенсоров, не затесалось ли в городе ещё десятка два незарегистрированных ксеноморфов. Если такие найдутся - тоже тащите их ко мне. Думаю, через день-два секретности вокруг нас с вами придёт конец, так не лучше ли прямо сейчас пополнить свои кадры новыми бойцами?
   - Простите, - сказал Баум. - А что насчёт подростков из того интерната на западе, которых мы случайно покусали при прорыве? Может быть, привезти их сюда, или просто уничтожить?
   Черстер махнул рукой.
   - Это неважно. Ими уже давно занимается проект АМО... Но это вы молодец. Баум, что напомнили мне про интернат. В нём работает директором женщина по имени Ариадна Карагеоргиевич. Она любовница Стояна Вучетича.
   - Убить? - понимающе спросил Баум.
   - Что вы! Привезти сюда с почётом. Никакого вреда не причинять! Насколько я знаю этих сербов, Вучетич после этого сам за ней заявится...
   - И тогда мы прикончим обоих, - кивнул воевода, в меру своего понимания развивая мысль Чёрного Волка. - Это хороший план. Может быть, он отвлечёт вас от личных дел и заставит обратить внимание на развитие общей ситуации.
   - Я слежу за общей ситуацией, - ответил Маркус. - Я просто выжидаю. Мне нужно знать, какова будет реакция человечества на белградский кризис. Тогда и только тогда я смогу ответить на вопрос, как надо действовать дальше... Вы свободны.
   - Скажите, - спросил Баум, собираясь выходить, - а зачем к вам всё-таки приходила Стелла Симберг? Убить вас на поединке?
   Маркус Черстер мечтательно улыбнулся.
   - Ну что вы, - вздохнул он. - Она отличная девчонка. Она приходила ко мне, чтобы убедить меня перейти на службу человечеству. Ещё бы! Она ведь уверена, что во мне осталось добро...
   Баум покрутил пальцем у виска:
   - Всё-таки они там все чокнутые, в этом своём проекте. Как прикажете с такими воевать? Никогда ведь не знаешь, что этот клоунский парад отмочит в следующий момент.
   - А вам не кажется, - к Маркусу опять вернулась его ирония, - что это скорее преимущество, чем недостаток? Вы ежедневно режете по десять-пятнадцать вражеских разведчиков. А это ведь элита, профессионалы! Сколько за это время вы ликвидировали охотников из проекта АМО, мой воин?! Бог даст, сегодня вы откроете счёт... И потом, не принимайте их за добреньких киношных придурков, которые думают, что злую империю можно победить, подарив императору пушистого котёнка. Стелла Симберг сегодня ночью убила четверых ваших часовых, одного оборотня, проникла на радиостанцию, открытым текстом передала собранные ей данные о нашей численности и вооружении. Вам-то всё это неизвестно, Баум, вы всю ночь грезили, небось, как ликвидируете меня и станете диктатором Вселенной! Куда уж вам знать такие мелочи, как свежие оперативные данные!
   Он подошёл к столу, расстелил на нём карту Белграда, отодвинув на угол вазу с разноцветным рахат-лукумом.
   - И потом, - добавил он, - в предложении Стеллы Симберг намного больше здравого смысла, чем вы думаете. Она ведь пришла с этим ко мне. Вот если бы она вас пыталась поагитировать, чтобы вы снова решили стать честным человеком - это, конечно же, было бы верхом идиотизма. Но она не идиотка... Поэтому, Баум, не расслабляйтесь. Перед нами опасный и серьёзный противник. Так что доставьте мне сюда живую и невредимую Ариадну Карагеоргиевич, а по возможности - и саму Стеллу Симберг. Они - заложницы. Это я вам говорю для понятности, а на самом деле они агитационный материал... Кстати, об агитационном материале. Михаил Исидорович, вам никто не говорил, что в этих своих очочках вы очень похожи на Генриха Гиммлера? Носите их на здоровье, не снимайте, весьма помогает в политике устрашения славян... Да не стойте же вы столбом, милый вы мой, идите скорее выполнять приказ, а то Стеллочка удерёт от нас с вами куда-нибудь в Бразилию! Бегите же, мой верный генерал! Займитесь в кои-то веки делом, а не интригами! К интригам вы не приспособлены абсолютно...
   Тут он потерял всякое терпение и ударил по столу полупудовым кулачищем. Рахат-лукум вылетел из вазы, как конфетти из хлопушки, и осыпал Баума с головы до ног ароматным крахмальным дождём.
   - Пшёл вон, дворняга шелудивая!!! - багровея от натуги, заорал Маркус. - Кому сказано?!
   Баум отдал честь и торопливо вылетел наружу.
   Над крышами Белграда выползала из полотенца рассветных облаков оранжевая краюха солнца.
  
   Современные экспрессы ходят быстро; через десять часов после того, как Римма улеглась спать в своём купе, поезд уже застрял в румынском Тимишоаре, где многочисленные бригады железнодорожников до хрипоты выясняли, куда дальше проляжет их путь. Всем хотелось направиться в Загреб через Венгрию, а не сворачивать на юг, к Белграду, где обстановка была всё ещё неопределённой. Селим Тилки-бей, пользуясь вынужденной стоянкой поезда, выбрался на перрон поразмять ноги. Ему было достоверно известно, что поезд пойдёт через Белград.
   На перроне Тилки-бей купил букетик цветов и подошёл к вагону, где вчера вечером увидел Римму. Он сразу же понял, что привлёк её внимание, и решил предупредить любое развитие последующих событий, сделав первый ход самостоятельно. Надеясь, что Римма, наскучив стоянкой, пялится в окно на чужую жизнь, он медленно продефилировал под окнами её вагона. В третьем от хвостового конца окне его привлёк шёпот какой-то женщины. Женщина говорила по-итальянски, но так плохо, что разобрать ничего было невозможно.
   - Ах-ах, скузи! - Тилки-бей поднял глаза. Обращавшаяся к нему женщина была привлекательной молодой шатенкой с распутными глазами и массивным золотым кольцом в ноздре. - Поссо мьентраре? - он показал жестами, что просит разрешения подняться к ней.
   - Да, поднимайтесь, поднимайтесь, - обрадованно зашептала женщина по-русски.
   Селим вошёл в вагон, постучал в её купе. Она открыла дверь, впуская Тилки-бея, и тотчас же захлопнула обратно за его спиной. Тилки-бей огляделся. Две верхних полки в купе пустовали; нижние были застелены, и на одной из них виднелись из-под одеяла разметавшиеся волосы Риммы. На столе стояла полупустая бутылка токайского вина, два стакана, пакет с пищевым мусором. Отдельно лежала раскрытая женская сумочка, из неё, как язык из пасти усталой собаки, свешивался бумажник. Селим перевёл взгляд на пригласившую его особу. Девушка с кольцом в носу была завёрнута в большой сиреневый платок, составлявший всю её одежду. В руке она держала итальянский разговорник.
   - Оставьте его, - сказал он по-русски, - я неплохо понимаю русский язык. Если вас, конечно, не смущает мой акцент. Прошу вас, поставьте куда-нибудь магнолии...
   - Это ей? - полуутвердительно спросила девушка. - Вы ведь знали её, правда?!
   Тилки-бей нахмурился. Резкая складка пересекла его лоб. Одним рывком он содрал одеяло с кровати Риммы - та лежала на боку неподвижно, подложив пергаментную руку под голову.
   - Мертва, - сказал он, прощупав за ушами у Риммы. - Не меньше пяти часов.
   - Это случилось на рассвете, - вздохнула шатенка. - Она вдруг начала хрипеть и задыхаться прямо во сне. Она как будто свистела горлом при каждом вдохе. Это было так страшно!.. Я вскочила, пощупала её лоб, но тут она опять задышала нормально. Разве что чуть громче обычного. И я легла опять. Она не давала мне спать полночи, у неё было больное сердце, стеноз митрального клапана. Вы понимаете, что я говорю?
   - Вполне, - ободряюще улыбнулся Селим. - Я ведь врач.
   - Она всё время просила лекарства, - девушка всхлипнула, - у неё были капли в сумочке. И она пила ещё реланиум, жаловалась на бессонницу от духоты. А открыть окно было нельзя, потому что ей мешал спать грохот... В общем, я заснула опять после того её приступа. А когда проснулась...
   - Когда это было?
   - Около девяти. Она уже не дышала. Меня разбудил уборщик. Я не впустила его, сказала, что переодеваюсь. И вот...
   Она разрыдалась.
   - Как вас зовут? - Тилки-бей сел на её койку.
   - Зина. Зинаида Харлампова.
   - Отличное имя. А я доктор Тилки-бей. Вы можете называть меня Селимом.
   - Вы не итальянец?
   - Я сын турецко-подданного, - заулыбался Тилки-бей. - Много лет жил в России. Когда-то я с ней встречался, - он наклонил голову в ту сторону, где лежала Римма.
   - Давно?
   - Давно. Много лет назад. Я с трудом вспомнил даже, как это произошло. Она тогда была совсем ещё девочкой, училась на педагога... Мы тогда тоже встретились в поезде.
   - Значит, это не вы, - сказала Зина.
   - Кто - не я?
   - Она говорила, что встретила в поезде знакомого итальянца, с которым виделась буквально на днях. Я думала, это вы и есть. А почему вы всё время улыбаетесь? Здесь всё-таки мёртвый человек, не вижу повода для улыбок... - строго выговорила ему Зина.
   - О, простите! - замялся Селим Тилки-бей, не переставая, впрочем, сиять улыбкой. - Дело в том, что у нас на родине не очень принято улыбаться без нужды, в отличие от того, как это делают европейцы. А врач, который редко улыбается, отпугивает пациентов. Вот я и приучил себя, - Тилки-бей посмотрел на неё сияющими глазами, - улыбаться всему тому, что мало-мальски этого заслуживает. В данном случае, я улыбаюсь вам.
   - Спасибо! - рявкнула Зина. - Но мне сейчас не до ваших улыбочек! У меня на руках труп, и меня в любой момент могут поймать и обвинить в убийстве!
   - В убийстве? - мягко спросил Тилки-бей. - Почему?
   - Потому что я наливала ей из пузырька её лекарство. Экстракт наперстянки, будь он проклят! А она ещё раскричалась потом, что лекарство не подействовало, что она теперь умрёт, потому что я подсунула ей валериану. Знаете, зачем? Чтобы порыться в её сумочке, пока она будет умирать... Как будто мне нужны её вещи!
   - Вы, надеюсь, ничего не трогали в её сумочке?
   - Как бы не так! Ха! Она вчера давала мне подержать медиацентр, показывала видеоролики про своих великовозрастных дочек. Потом, я же сама наливала ей наперстянку из этого пузырька! И ещё - с утра я переложила выпавшие вещи обратно в сумочку. Они лежали здесь, на полу... Какой ужас!
   - Но вы ведь ничего не забирали?
   - Ничего. Ровным счётом!
   - И не выбрасывали? Хотя бы тот же пузырёк, чтобы вас не обвинили потом в том, что вы его брали в руки?
   - Я не дура и не сумасшедшая, Селим! Вот он, стоит у окна...
   Тилки-бей извлёк из кармана пинцет, взял им за горлышко открытый пузырёк коричневого стекла, на дне которого плескалось немного мутной жидкости. Осторожно понюхал содержимое.
   - Вы уверены, - спросил он, - что это настойка дигиталиса? Пахнет, извините, листьями сенны...
   - Один чёрт, - сморщила носик Зиночка.
   - Ошибаетесь, - заулыбался Тилки-бей. - Сенна даёт совсем другое воздействие на организм, чем наперстянка. Кроме того, я почти уверен, что она умерла во сне. А от наперстянки, как, впрочем, и от сердечного приступа, она наверняка бы сперва проснулась. Или уж во всяком случае, не лежала бы в такой безмятежной позе. Сдаётся мне, что причина её смерти - передозировка барбитуратов или другого сильнодействующего снотворного.
   - Час от часу не легче, - прошептала Зина. - Тогда ведь, получается, ещё легче будет пришить мне убийство?
   - Заподозрят-то вас наверняка, во всяком случае, - сказал Тилки-бей. - Я бы заподозрил!
   И он в очередной раз мило, замечательно улыбнулся.
   - Но я не убивала, чёрт возьми! У меня нет мотива! Мы познакомились в поезде! И потом, если бы я её убила, разве бы я стала звать в купе незнакомого человека, о котором могла подумать только то, что в лучшем случае он знакомый этой Риммы!
   - Меня тоже могут заподозрить, потому что я её знакомый, - заметил Тилки-бей.
   - Так давайте думать, как выкручиваться, чёрт побери! Иначе я на весь отпуск застряну в этом Тимишоаре, доказывая румынам, что я не верблюд!..
   - Доказывая... что, простите? - переспросил Тилки-бей.
   - Это у русских поговорка такая. Означает, что человеку приходится доказывать, что он не козёл. Господи, да что я вам объясняю! Вот представьте себе: они тут начнут следствие, пойдут разговоры, а о вас сразу же узнают, что вы ходили под её окнами с цветочками в руках. Цап вас - и в комендатуру! - взмахнула руками Зиночка. - А вы ведь, наверное, по делу едете, опаздываете куда-нибудь...
   - Ужасно, - согласился Селим, отнюдь не потрудившись, впрочем, согнать с лица улыбку. - Но, знаете, закон есть закон. Если к этому обязывают интересы правосудия...
   - Боже мой! Ну почему вы такая неотёсанная чурка! - разозлилась Зиночка. - Я не знаю, кто вы там такой и сколько у вас денег, но я бедная туристка из Москвы, и у меня ровно три недели, чтобы как следует отдохнуть на Адриатике. Я не могу себе позволить тратить эти недели на то, чтобы давать показания румынской полиции! И всё только из-за того, что какая-то старая корова решила испустить дух в одном купе со мной, а я, дура, была настолько гуманной, что таскала ей капельки и таблеточки! Да не в отпуске дело, - она тяжело опустилась на койку рядом с Тилки-беем. - Вы же представляете, какое в этих странах отношение к русским и какое тут правосудие! Взятки, взятки, взятки! А я, между прочим, бедна как церковная мышь! Кто, думаете, оплатит мне эти услуги?!
   Поезд покачнулся, побежал мимо игрушечных строений новенького вокзала, затрясся на бесчисленных развилках узловой станции.
   - На Белград поехали, - сказал Селим, всматриваясь в окно. - Но в любом случае - чем я-то могу вам помочь?
   - Ох, - вздохнула Зиночка, - я уже всего тут столько передумала разного. Представляете, - она улыбнулась, при этом странно всхлипнув, - хотела сама отравиться... Чтобы уж точно доказать свою невиновность. Но жить-то ведь хочется! Вот я и надумала: обратиться за помощью к какому-нибудь порядочному мужчине, чтобы он мне помог выпутаться. Мы, женщины, так мало можем сами...
   Зиночка вновь всхлипнула. Затем, перестав сдерживаться, откровенно разрыдалась, прижавшись к плечу Селима Тилки-бея.
   Тот деликатно выждал, пока она кончит своё дело, потом вынул чистый носовой платок, промокнул рукав светло-серого костюма. Она молча отобрала платок, вытерла глаза, вернула покрытый пятнами и блёстками мокрый платок Тилки-бею.
   - Она ехала в Белград, - сказала Зиночка. - У неё там дочери... Представляете, что творится сейчас там, в Белграде?!
   Тилки-бей кивнул.
   - Мне нужен мужчина, - объяснила девушка. - В Белграде мы будем в три часа пополудни, если не возникнет задержек. Где-нибудь перед станцией, в подходящем месте, тело нужно будет выбросить в окно. Мало ли там сейчас трупов! Но мне не справиться с этой операцией, тело очень тяжёлое, а я такая слабая... Я даже не смогла поднять её ноги, чтобы укрыть их одеялом как следует.
   Селим покачал головой.
   - Это сокрытие улик, - сказал он.
   - Боже мой, да где вы здесь видите преступление?! - вновь вспыхнула Зиночка. - Конечно, это будет скверный поступок, нехристианский, но вам-то, мусульманину, что до того?
   - Я не мусульманин, я атеист, - сказал Тилки-бей.
   - Тем более! Ваша совесть не дрогнет! А рядом мы бросим её документы в сумочке; может быть, кто-нибудь сообщит об этом её дочерям, и тогда они уже будут заботиться обо всех последующих деталях, от погребения до расследования причин смерти, если уж это кому-то так понадобится! Её дочки там - какие-то важные персоны в этой самой Армии Славянского Единства. Найдётся добрая душа, которая им обо всём этом сообщит! Или вы мне всё же почему-то не верите?
   - Верю, - Тилки-бей вернул на лицо одну из своих обычных улыбок, - но не могу понять всё же: зачем мне-то влезать во все эти неприятности?
   - Чёрт! - сказала Зина. - А куда вы денетесь? Кто, кроме вас, мне сейчас поможет? Или вы что, прикидываете, как самому сбежать, а меня бросить? Об этом вы думали? Думали ведь, а?! Все мужчины так думают!
   - Не все, - ответил ей Селим, - я так вовсе не думаю.
   - Спасибо и на том, - Зиночка обхватила колени рукой, подперла кулачком голову. - Я просто рассчитывала на вашу человеческую порядочность. Думала, что знакомый Риммы... войдёт в ситуацию, поможет... Вы же её, видимо, почти не знали, вы же просто так. Без вас моя песенка спета, как говорится. Читали, наверное, что бывает, если наши туристы попадают в неприятности за границей?
   - Читал.
   В дверь несколько раз постучали.
   - Кто там? - рефлекторно спросила Зиночка и тут же, ойкнув, прикрыла рот рукой.
   - Уборщик, - ответили по-русски.
   - Вы не могли бы подождать? - раздражённо осведомился Тилки-бей, чуть сильнее обычного играя акцентом. - У меня частная беседа с дамами. Зайдите, пожалуйста, где-нибудь после обеда...
   С этими словами он подтолкнул Зиночку к двери и одним сильным движением обнял её левой рукой, срывая платок с бедра и живота девушки. Зиночка ойкнула и начала отбиваться. Тилки-бей прижал её чуть сильнее, отпер правой рукой дверь купе, протянул в образовавшуюся щель пятидолларовую купюру и сразу же закрыл купе обратно на замок. Из-за двери послышалось неразборчивое бормотание, затем лязг ведра и шаги.
   - Голые ноги и пять долларов, - улыбнулся Тилки-бей возмущённо глядевшей на него Зиночке. - Это убеждает лучше, чем просто требование зайти попозже. Вряд ли уборщик решит теперь, что в купе труп... А есть ли у вас план действий на случай, если поезд пройдёт не через Белград, а по Венгрии?
   На этот случай Зина собиралась выдать в качестве кандидата на роль убийцы знакомого мужчину Риммы - да вот хотя бы этого Тилки-бея, - но говорить об этом она не стала. В конечном итоге, её план начал работать. Турок не выдал её и не позвал полицию. Хотя мотивы, по которым он стал сотрудничать с ней, явно отличались от тех, которые изначально предусматривались её планом, пока что это не волновало Зиночку. Поправляя платок, она впервые за всё время разговора улыбнулась Селиму.
   - Вы очень сильный мужчина. Умеете настоять на своём. А план на этот случай... да нет у меня никакого плана! Выкручиваться - и все дела!
   - Хорошо, - Селим Тилки-бей вытянул ноги и сел у окна. - Тогда давайте рассматривать все возможности. Итак, вы сказали, что у Риммы две дочери в Армии Славянского Единства, захватившей Белград. Если можно, расскажите мне об этом поподробнее...
  
   Космический челнок Адмирала вполз в разверстый зев причальной аппарели. С грозным шипением облако охлаждённого азота окутало его могучие двигатели. Подали лёгкий трап, эскорт взял "на караул", военный оркестр извлёк из меди тягостную мелодию генерального марша. Качая шлемом, Адмирал ступил на твёрдую землю. За ним сошёл худощавый стройный Симберг, отдавая честь. Командор Лазарус, поминутно подтягивая висевшую на нём мешком униформу, серыми от страха губами шептал какую-то молитву. Триста семьдесят сотрудников базы, за исключением дежурных, выстроенные в разомкнутое каре вокруг причала, стояли не шелохнувшись и дисциплинированно ели начальство глазами.
   - Хвалю! - сказал Адмирал. - Орлы! Р-разойдись!..
   Бело-оранжевая масса личного состава прыснула во все стороны. Адмирал строевым шагом проследовал в кабинет начальника базы, вяло отвечая на козыряния дневальных. Симберг, казавшийся в своём военном мундире серой мышкой на фоне этого бело-оранжевого великолепия, чётко отбивал строевой шаг позади начальства, дыша Адмиралу в шлем. Тёмные очки Симберга, как два зеркала, отражали в себе не только внутреннее убранство базы "Палеоарктика", но и череду стремительно меняющихся выражений на лицах её сотрудников.
   В кабинете Адмирал соизволил поделиться с начальником базы предварительными результатами инспекции:
   - А ничё, блин, ёлы-палы. Жить можно... Я-то думал, у вас в углах нагажено, бегают сторожевые собаки, везде висят портреты Роора и плакаты с надписями "Ахтунг!". А тут - чистота, залог здоровья. Прямо, блин, общежитие! - выдал Адмирал комплимент.
   - Мы стараемся, - сказал Лазарус.
   - Хорошо, хоть стараетесь, - хмыкнул Адмирал. - Так. Про Стеллу Симберг я вам два раза повторять не буду. Найти и вернуть на базу! Не проект, а бардак! Как так получилось, что с Роором и Стеллой нет связи?!
   - Я немного разобрался в этой ситуации, - доложил командор Лазарус. - Дело в том, что начало белградского кризиса застигло Стеллу в стадии выполнения личного задания, полученного ей от командора Роора. В связи с началом конфликта её оперативные каналы связи были, очевидно, заблокированы, и она оказалась вне сферы доступа к информационному пространству проекта...
   - Она потеряла телефон, - перевёл Симберг для Адмирала.
   - А с уличного автомата позвонить не хо-хо? - возмутился тот.
   - Этот вопрос в стадии выяснения. Что касается Роора, тот сообщил, что проводит в Белграде оперативную работу с группой ксеноморфов, привлекать к которой вновь инициированных сотрудников проекта не видит смысла по причине их недостаточной компетенции.
   - М-да, - буркнул Адмирал. - Ни фига не понял. Ну ладно, Лазарус, вам виднее... Роор мне нужен как селёдке акваланг, можете тащить его сюда или сгноить прямо там на оперативной работе. Но ситуация со Стеллой Симберг, - он повысил голос, - должна быть прояснена как можно быстрее! На неё такая стоит очередь по базам, какую, блин, не на всякого бесплатного стоматолога устраивают!.. Поэтому пошевеливайтесь, Лазарус, и верните-ка нам побыстрее Стеллочку.
   - Слушаю и повинуюсь, - косясь на генерала Симберга, ответил новый командир "Палеоарктики".
   - Теперь вот что, - сказал Адмирал. - Касательно новых ксеноморфов, точнее - их биопрограмм. Я не знаю, каким местом думал Роор, когда создавал экспериментальный прототип "ноль"; надеюсь только, блин, что в "Палеотропике" вот-вот найдут способ стирать ксеноморфу обратно неудачные биопрограммы. Но что вы имеете предложить новым сотрудникам проекта? Я имею в виду ксеноморфов, конечно же...
   - Тут у нас широкие возможности, - Лазарус облегчённо вздохнул. - Во-первых, мы захватили у боевиков на Балканах целый ящик носителей биопрограмм.
   - Это я знаю, - кивнул Адмирал шлемом, - зверьки там разные. Но это же смешно! Противник будет превосходить вас количественно и не уступать качественно. В конечном итоге, не станете же вы делать людей ксеноморфами искусственно?! Так что лучше давайте ваше "во-вторых", Лазарус...
   - А во-вторых, параллельно разработке "Старым Голубым" экспериментального прототипа "ноль" велись ещё и другие дизайнерские эксперименты. Это, в отличие от прототипа "ноль", открытые разработки, и сегодня мы как раз собирались проводить демонстрацию возможностей этих искусственно созданных форм. На компьютерных моделях, конечно же!
   - Круто! - вскричал адмирал. - Компьютерное шоу, компьютерное шоу! Это будет клёво! Слышь, упырь, давай врубай скорее! Хочу заценить крутых ксеноморфов!
   Лазарус понимающе улыбнулся и включил экран.
  
   - Вы уже выбрали себе боевую форму, господин Вучетич? - спросила Лина. Она была уже в одежде бело-оранжевых цветов проекта; от большинства сотрудников базы её отличал только анатомический комбинезон, подчёркивающий формы юного тела девушки в строгом, полувоенном ключе.
   - Зовите меня Стеван, - улыбнулся Вучетич ей в ответ. - Для друзей я просто Стеван. Стеван Вучетич. А боевую форму я себе ещё не выбрал, и даже не представляю пока, как это делается...
   - Ничего особенного - просто укол в предплечье. Вот когда через сутки начнутся тренировки на превращение - тогда нам обещают настоящие трудности. Как я поняла из объяснений, человеческий мозг просто не знает такой команды - взять и превратиться в кого-нибудь другого. Приходится завязывать её на какой-то определённый момент, переживание или действие, на высоте которого в нервную систему подают слабые высокочастотные токи. Постепенно вырабатывается условный рефлекс, как у собаки Павлова... свой на каждую форму или биопрограмму, конечно же.
   - Их может быть несколько?
   - Вроде бы да, но меня уже предупредили, что это негативно влияет на психику. Так что лучше не увлекаться. Одной боевой формы и трёх-четырёх полезных биопрограмм должно быть достаточно для любых задач...
   - Я буду иметь в виду, - пообещал Вучетич. - А что с вашими сёстрами? Удалось выяснить что-нибудь?
   - Да. Они попали в стаю Маркуса. Я так поняла, что Маркус обещал это моей маме, в обмен на какую-то услугу.
   - Дрянь дело, - заметил Вучетич, - похоже на работорговлю.
   Лина хмыкнула.
   - Вы знаете, моя мама совсем какая-то странная в последнее время. Сперва жаловалась на жизнь, всё время доводила меня объяснениями, что покончит с собой, потому что я плохая дочь. Я не выдержала - уехала от неё в Минск, училась в техникуме. Мне страшно подумать, чем и до какой степени она доводила Марту и Крисю. Ведь на них она изливала в десять раз больше, чем на меня - я всегда была дичком. Потом, когда мои сёстры поступили в университет, мама оставила дом на меня, а сама уехала в общину "Мистерии". Она говорила, что должна найти в себе богиню...
   - И как, - полюбопытствовал Вучетич, - нашла?
   - Я не видела её с тех пор.
   - Скажите, Лина, а кто ваш отец?
   - Кандидат биологических наук, - лицо девушки впервые за всё время разговора потеплело, оттаяло, - он старший инспектор охотничьего хозяйства в Беловежской пуще. Он специализируется по бобру. Бобёр - его страсть. С детства я слышала от него всё время присказку: "Я - там, где бобры!". Знаете, я ведь до десяти лет жила с ним, в небольшом лесном посёлке...
   - А потом? Они разошлись с вашей мамой?
   - Ну да. Вернее, они разошлись почти сразу же после моего рождения. А когда мне исполнилось девять лет, мама решила, что девочка должна расти с матерью. Скажем, она была уверена, что ни один мужчина не сможет объяснить девушке ничего про... гм... ежемесячную женскую хворь, потому что сам не знает, что это такое. Когда она узнала, что я уже год как пользуюсь гигиеническими средствами и что отец мне всё давно объяснил, она впервые в жизни избила меня. Говорила, что девушка становится распутницей, если узнаёт такие вещи не от матери, а от мужчины.
   - Да, - сказал Вучетич. - Оригинальная женщина.
   - Я хочу, чтобы вы поняли, - объяснила Лина. - Вот зачем я вам всё это рассказываю. Мои сёстры в беде. Мама могла просто не подумать, к чему приведёт нас какой-нибудь очередной её план. Поэтому я хочу, чтобы вы, Стеван, помогли мне их спасти. А я в свою очередь готова обещать вам, что сделаю всё ради Ариадны...
   - А при чём тут Ариадна? - удивился Вучетич. Он хотел добавить ещё что-то, но в этот момент в комнату отдыха заглянул офицер в бело-оранжевой куртке. За спиной офицера маячил тот самый врач, который первым на базе разговаривал с Вучетичем.
   - Господин Вучетич? Будьте любезны, пройдёмте в кабинет начальника базы.
   В кабинете за роскошным столом из перламутра сидел незнакомый Вучетичу усатый мужчина с одутловатым, загорелым лицом.
   - Пьёте водку, господин Вучетич? - приветствовал он нового сотрудника.
   - Изредка пью...
   - А нельзя, - со вздохом сказал усатый. - Тем более что мы с капитаном Дингелем уже выпили её всю. Давайте знакомиться, я новый командир базы "Палеоарктика" Игнасио Лазарус, а ваш старый знакомый Роор скурвился, и его выпнули с понижением.
   - Можно помедленнее? - попросил Вучетич. - Я плохо понимаю английские жаргонизмы.
   - Роор сука, а я - ваш начальник! - медленно, раздельно проговорил Лазарус. - Вам теперь понятно? Кивните, если да!
   Вучетич кивнул.
   - Другое дело. Если вы не передумали работать на проект, вас сейчас отведут в лабораторию и предложат выбрать боевую форму. Иначе говоря, вы должны выбрать, в какого кошмарного монстра из древних преданий мы вас должны превратить. В целях боевой эффектвности, так сказать... В принципе, там у нас целый зверинец: всякие волки, тигры, леопарды...
   - Послушайте, - брезгливо сказал Вучетич, - а нельзя ли без этого?
   - Вот об этом, - Лазарус сел, - я и хотел с вами немного поговорить. Дело в том, что все эти звериные оскалы - просто пижонство. Мы живём в век высоких технологий, и поэтому должны мыслить и двигаться в соответствии с этим веком. Но и боевая форма является вместе с тем необходимым атрибутом для любого сколь-нибудь эффективного применения ксеноморфа. Иначе он превращается просто в средоточие недостатков. Поэтому мы, пользуясь современными технологиями, сами разработали пакеты информации, необходимые для создания эффективных боевых форм, если угодно - высокотехнологичных. Так что у меня вопрос - не хотите ли вы принять участие в испытании одной из таких форм?
   - Я бы хотел посмотреть, на что это похоже, - сказал Вучетич.
   - Никаких проблем. Но это отчасти всего лишь компьютерное моделирование. Нам не на ком было испытать эти формы в реальности. Разве что неудачное испытание экспериментального прототипа "ноль"...
   - Ну, давайте, - согласился Вучетич.
   Два техника внесли в кабинет проекционный стереоэкран.
   - Давайте, Дингель, - обратился Лазарус к офицеру, который привёл Вучетича, - просвещайте вашего подопечного...
   Дингель откашлялся и начал:
   - Около года назад, - объяснил он, - перед проектом АМО была впервые поставлена задача: на основе имеющихся в распоряжении проекта немногочисленных образцов биопрограмм разработать нечто применимое для боевого использования против вражеских монстров. Для этой цели на базе "Палеоарктика" был смонтирован сверхмощный кластерный вычислительный комплекс "Альте Блау", который у нас для простоты называют в обиходе "Старый Голубой". Комплексу дано было задание: создать универсальную боевую форму для ксеноморфов проекта, наименее уязвимую для всех видов вражеских атак. Ход разработки был строго засекречен; просматривать промежуточные результаты имел право только сам командор Антуан Роор...
   - Господи, - пробормотал Вучетич, - и что такое он там создал? Стаю белокурых бестий?
   - Если бы, - ответил Дингель, включая стереопроектор.
   На экране заклубились неясные тени. Кошмарные переливы цветов качались у горизонтов; с тупой монотонностью ползла через экран бесконечная череда тусклых кроваво-красных пятен. Синие спирали свивались в колоссальные вихри бело-фиолетового света на переднем плане; за ними реяли в пространстве расплывчатые оскалившиеся провалы непроницаемой чернильной тьмы. Время от времени вся эта фантасмагория подёргивалась в конвульсивном ритме, словно возвещая о неслыханном ужасе, вторгающемся в это абсолютно чуждое человеку царство неведомых пространственных форм. Вучетич почувствовал, как его пробирает озноб.
   - Подвиньте свой стул, Дингель, - брюзгливо сказал Лазарус. - Сами же видите: вы мешаете стереоэффекту!
   Дингель со стуком отодвинулся, и неясные тени обрели моментальную чёткость. Стал виден участок изумрудного луга, обрамлённый двойной чередой тихих буколических гор. На просёлке среди луга стоял автобус в окружении нескольких бронированных машин. Солнце стремительно опускалось за горы. На лугу суетились люди в бело-оранжевых костюмах, расставляя какие-то приборы внутри ограниченного белыми полосами ткани пятиугольного участка.
   - Сейчас вы увидите бесславно завершившееся испытание экспериментального прототипа "ноль", - сказал Дингель.
   У границы пятиугольника плавно опустился конвертоплан. Бело-оранжевые куртки сотрудников проекта смешались с кобальтовой медицинской одеждой. Стал виден и сам Дингель у края экрана. Дингель держал в руках какой-то прибор, вроде старинного фотоэкспонометра. Как только солнце село и луг превратился из изумрудного в бежево-фиолетовый, лицо Дингеля осветилось зелёным блеском: прибор, видимо, дал какой-то сигнал. Дингель взмахнул рукой: из конвертоплана появились трое молодых людей и одна девушка, все в облегающих комбинезонах и в оранжевых туфлях, похожих на гимнастические чешки. Толпа отхлынула от пятиугольника к машинам, оставив подле огороженного участка Дингеля и ещё троих людей, возившихся с какими-то приборами. Четверо, вышедшие из конвертоплана, пролезли под белые полосы ограждения и подошли к центру участка. Один за другим они переключили что-то на своих наручных металлических браслетах, потом сняли их, положили на землю. Остановились в центре пятиугольника, поднимая высоко вверх правые руки. В нижнем углу стереозоны замелькали оранжевые цифры, отсчитывающие в обратном направлении секунды до начала операции.
   - Фантастическая четвёрка, - сказал Вучетич.
   - Смотрите, смотрите, не отвлекайтесь, - тихо ответил ему Лазарус. - Вам полезно...
   Ноль секунд! Белое облако окутало пятиугольник, закурчавилось клубами тумана. Вспыхнули оранжевые натриевые лампы, ярко освещающие участок испытания. Уже стало заметно что-то большое, разноцветное, скрытое пока что облаком. Но вот налетевший порыв ветра рассеял дымовую завесу, унёс влажные сконденсировавшиеся пары в сторону от участка травы, мгновенно побитой неожиданным холодом. Дингель на экране отшатнулся в сторону; один из людей, стоявших рядом с ним, попятился и уронил шест с приборами. Вучетич тоже подскочил на стуле. Слишком уж неожиданным, абсурдным было зрелище, открывшееся его глазам на экране.
   - Боже мой! - полушёпотом вскричал он. - Телепузики!
   Дингель кашлянул в кулак.
   - Ну, всё-таки не совсем, - сказал он с явным чувством стыда. - Этот дизайн довольно функционален, и не надо излишне корить "Старого Голубого". У предложенной им формы много несомненных достоинств, гм-м. Двойной слой баллистической брони, например, серьёзно защищает от физического вреда. Дополнительные глаза на усиках-антеннах служат не только для кругового обзора местности, но и приспособлены для приёма радиопередач в доступном глазу и слуху диапазоне. Это, кстати, вообще серьёзный прорыв в области бионики. Ведь ксеноморф не может быть подключен к нейроинтерфейсу современных устройств скоростного обмена информацией. Приходится создавать для той же цели квазибиологические механизмы. А яркая флюоресцирующая пигментная окраска защищает эту боевую форму от вредоносного воздействия ультрафиолетовых лучей... Вы что-то хотите сказать, господин Вучетич?
   - Да, капитан Дингель. - Вучетич повернулся к нему. - Я честный человек, и я хочу сказать вам правду. Мне, должен заметить, наплевать, какая такая особая функциональность может быть у телепузика. Но если что-то выглядит как телепузик, ходит как телепузик и ведёт себя как телепузик, то, на мой взгляд, это телепузик и есть. Вне зависимости от его функциональности. То есть, вы взяли четырёх ксеноморфов, четыре оперативных единицы, которые, как я понял из объяснений Роора, для вас особенно ценны, и сделали из них четырёх телепузиков. И поэтому я вас убедительно прошу: не делать со мной в дальнейшем ничего подобного, и даже не пытаться. Предпочту обойтись без боевой формы вообще...
   Дингель отчаянно засопел - видимо, от гнева.
   - Он прав, - заметил Лазарус. - И, кстати, Адмирал придерживается точно такого же мнения.
   - Я ведь говорил, - сказал Дингель, - что разработка экспериментального прототипа "ноль" полностью вышла из-под контроля. Роор слишком верил в способности "Старого Голубого". Ещё бы! Ведь тот всегда обыгрывал командора в шашки, в шахматы... даже в "Чапаева" - есть такая русская игра, тоже на шахматной доске. Как тут не поверить в могущество искусственного интеллекта?!
   - А какая у "Старого Голубого" установлена операционная система?
   - "Линукс", - с готовностью ответил Дингель. - Кластерная версия, стабильное ядро предпоследнего выпуска.
   - Тогда странно, - заметил Вучетич, - обычно такие фокусы с телепузиками выкидывает совсем другая операционка. В общем, при создавшемся положении дел я предпочёл бы не связываться с боевыми формами...
   - Постойте, постойте. - Дингель погасил стереопроектор. - У нас ведь есть и другие исследования по этой части, альтернативные. Не хотите ли посмотреть?
   - Разве что из любопытства...
   - На этот раз, - объяснил капитан, - мы не доверили работу компьютеру целиком. С ним сотрудничал творческий коллектив операторов, дизайнеров и техников, привлечены были даже научные силы. И вот всего за три месяца была создана идеальная боевая форма, альтернативная экспериментальному прототипу "ноль".
   - Что же в ней идеального, интересно? - хмыкнул Вучетич.
   - Это облик, соответствующий опаснейшему из животных суши, известных науке. Зверь этот столь опасен, что за ограниченный период истребил множество видов живых существ, обитавших с ним на одной планете. Он ловок, умел и силён; он способен противостоять один на один большинству тварей, населяющих или населявших когда-либо нашу Землю. Он может пользоваться инструментами, не боится огня, смело вступает в любое, даже неравное сражение. Это настоящий покоритель живой природы.
   - Что же это за чудовище? Тираннозавр? Саблезубый тигр? Доисторический гигантопитек?
   - Дингель, - сказал неодобрительно Лазарус, - хватит тянуть резину. Покажите Вучетичу свой прототип "два", он того заслуживает...
   - Спасибо, - ответил Вучетич, принявший похвалу командора на свой счёт.
   Экран вновь осветился.
   - Вот наш экспериментальный прототип "два", - объяснил Дингель, - вернее, его компьютерная модель. Как вам?
   Из глубины экрана выплыло изображение: Вучетич привстал со стула.
   - Это же... - прошептал он.
   - Да, - сказал с гордостью Дингель. - Человек. А вы что думали?
   Экран отображал в различных ракурсах могучего смуглокожего мужчину с невероятно рельефными мускулами, словно у ожившей статуи Поликлета или Фидия. Под мощным лбом мужчины глубоко сидели в глазницах большие голубые глаза, разделённые широкой переносицей. Могучая грива волос ниспадала на его плечи, отчего мужчина показался Вучетичу немного похожим на Маркуса Черстера. Вся одежда мужчины состояла из меча и двулезвийной секиры, которые он держал в руках.
   - Красавец, правда? - спросил Дингель.
   - Верно, - согласился Вучетич. - Величайшая боевая машина на Земле. Этот всех опрокинул... Но как вы думаете с его помощью побеждать монстров? То есть, отличается ли он от обычного солдата, взявшего в руки тот же топор?
   - Вам виднее, - ответил ему Лазарус. - Ведь это вы первым из людей убили ксеноморфа в рукопашном бою. Впрочем, мы создали компьютерную имитацию действий этой модели в различных боевых ситуациях...
   - Можно посмотреть? - спросил Вучетич.
   Дингель нажал кнопку на пульте. Теперь величественный человеческий самец стоял на небольшой поляне среди густых тропических джунглей. Грудь его вздымалась в такт мощному дыханию. Внезапный громовой рык заставил его развернуться: из джунглей на поляну вылетел ощерившийся жёлто-серый клубок. Взметнулся могучий топор, тупой звук удара отдался в кабинете начальника базы - у ног обнажённого великана корчился в предсмертной судороге крупный саблезубый хищник. Тот пнул ногой издыхающего зверя и начал деловито вытирать топор от крови пучком травы.
   - Неплохо для начала, - одобрил Вучетич.
   Великан в три минуты освежевал зверя, набросил его выскобленную шкуру себе на плечи - и вдруг вновь поднялся, насторожившись. Что-то прошумело в чаще. Над деревьями медленно склонилась к поляне голова гигантской рептилии, оскалившей огромную пасть, усаженную треугольными острыми зубами.
   Всё дальнейшее случилось в доли секунды. Мужчина отпрыгнул в сторону, прикрываясь шкурой зверя. Страшный ящер дохнул, изо рта его вылетел сноп пламени, превративший освежёванную тушу хищника в дымный вонючий костёр. Мотнув шеей, рептилия нанесла удар, но гигант был сильнее и, видимо, опытнее: свистнуло лезвие топора, и страшная башка дракона покатилась по поляне. Рядом валились и трещали деревья, обрушиваемые обезглавленным туловищем. Великан подошёл, понюхал отрубленную башку и скрылся в чаще. Через минуту он вернулся с куском окровавленного мяса, разделал его мечом и начал жарить на вспыхнувшем от дыхания рептилии костерке, подкладывая туда какие-то веточки.
   - Обратите внимание, - прошептал Дингель. - Не прошло и десяти минут, а он уже имеет одежду, огонь и запас пищи. Очень впечатляет, как сказал генерал Симберг...
   Лазарус шикнул на него. Начинался новый акт драмы.
   Из лесной чащи вышла, покачивая бёдрами, нагая золотоволосая женщина с высокой грудью и такой нежной розовой кожей, что Вучетич вынужден был зажмуриться и потрясти головой, отгоняя от себя наваждение. Осторожно ступая по траве среди углей и кровавых ошмётков, она двинулась к великану, призывно протягивая ему руки с маленькими изящными ладонями. Тот поднялся, широко улыбаясь, сделал навстречу ей шаг, потом другой. Руки их соприкоснулись, и в этот миг с лицом женщины произошла разительная перемена: её огромные фиалковые глаза сощурились и стали раскосыми, а изо рта показались два клыка размером в полторы ладони каждый. С клыков капала зеленоватая слюна крайне неприятного вида.
   Гигант мгновенно прянул назад - страшные зубы лязгнули в сантиметре от его груди. Женщина взвизгнула и бросилась на него. Тот развернулся, сделав полуверонику - клыкастую красотку бросило по инерции мимо. Мужчина тотчас вцепился в её длинные золотые волосы, повис на них всей тяжестью левой половины тела, заставив женщину запрокинуть голову и открыть рот. Правой рукой, обёрнутой в шкуру зверя, он в один миг выхватил изо рта женщины истекающий кровью зуб, а за ним и второй. Отбросив вырванные клыки в сторону, он швырнул красотку на землю подле костра...
   - Это самый сомнительный момент, - заметил Лазарус. - Многие, даже у нас в проекте АМО, считают, что женщину нельзя лишать средств к самостоятельной добыче пропитания...
   - Зато он кормит её, - возразил Дингель. - Смотрите!
   Гигант и в самом деле предлагал золотоволосой женщине куски поджаренного мяса, принадлежавшего, очевидно, убитой им ранее рептилии. Соблазнив её очередным куском еды, он поднялся на ноги, выломал две палки и с помощью оставшихся у него в левой руке прядей женских волос привязал к ним страшные ядовитые зубы. Из других палок он соорудил нечто вроде навеса, растянув на них звериную шкуру, и кивком пригласил женщину следовать туда.
   - Как видите, у него появились ещё и отравленные копья, то есть метательное оружие, плюс к тому же семья и жилище, - закончил Дингель, выключая экран. - И всё это за пятнадцать минут ровно. Через два часа такими темпами он будет ездить на "феррари". Рекомендую!
   - И как вы называете это чудо? - осведомился Вучетич.
   - Официально это экспериментальный прототип "два", - ответил ему капитан, - но мы в проекте дали ему имя Михаил. Ведь это архангел нашего гнева, который должен вот-вот обрушиться на врагов человечества. Dies irae, dies illae.
   И не чуждый сентиментальности Дингель на этом месте слегка всплакнул.
   - А что было экспериментальным прототипом "один"? - полюбопытствовал Вучетич.
   - Да все те твари, которых он только что победил и использовал. Саблезубый тигр, огнедышащий дракон и женщина-кобра, - махнул рукой Дингель. - Хотите посмотреть фильмы о них? Может быть, они вас заинтересуют? Или перейдём к новым экспериментальным разработкам, так сказать - к серийным прототипам ксеноморфных моделей?
   - Нет, мне достаточно. - Вучетич повернулся к Лазарусу. - Командор, если это можно где-то зафиксировать, то отметьте, что ваш Конан-киммериец больше всего подходит мне в качестве боевой формы...
  
   Когда Ариадну Карагеоргиевич доставили к Маркусу, он уже перебрался из трейлера в новую, более подходящую резиденцию - в трёхэтажный особняк старинной постройки на берегу Савы, напротив музея. Здесь, как и во всех логовах Чёрного Волка, расстелены были турецкие ковры из некрашеной шерсти, а на стене висел огромный портрет какого-то юного вельможи. Окна кабинета были забраны фиолетовой кисеёй. Таким образом, Ариадну ввели в комнату, показавшуюся ей всего лишь слегка увеличенной копией её собственного директорского кабинета.
   Маркус Черстер, гладковыбритый и подстриженный, в чёрном костюме, поднялся ей навстречу. Подле стола, за которым работал диктатор, сидели в настороженной позе две одинаковых серых волчицы.
   - Добро пожаловать в мой временный конак, ваше высочество. - Маркус приветствовал женщину вежливым полупоклоном. - Прошу вас, располагайтесь, будьте как дома - вам никто не намерен причинять вреда. Кстати, познакомьтесь с моими помощницами, - он указал рукой на волчиц, - это Марта и Кристина. Вас не смущает мой русский язык? Сербского я почти не знаю, а мне говорили, что по-русски вы говорите просто прекрасно...
   - Сёстры той несчастной девочки, - сказала Ариадна, глядя на волчиц. - Вам не стыдно так выглядеть, барышни? Как минимум, это неприлично.
   Волчицы издали рычание.
   - Я их попросил, - махнул рукой Маркус, усаживая Ариадну в кресло, - не будем об этом излишне распространяться. Устраивайтесь поудобнее, ваше высочество. Я бы хотел побеседовать с вами.
   - А почему вы называете меня "ваше высочество"? - полюбопытствовала Ариадна, садясь.
   Черстер обошёл её со всех сторон, рассматривая сидящую женщину так, как знатоки на выставке рассматривают произведение искусства. Ариадна не могла не заметить и не оценить этот взгляд.
   - Ну не "величеством" же вас называть, - иронически улыбнулся Маркус. - А "высочество" - потому, что вы приходитесь родственницей королям Карагеоргиевичам. Я чту историю. У меня самого есть предки из числа славянских аристократов...
   - Сейчас все поголовно дворяне, даже американцы, - ответила Ариадна с полупрезрительным оттенком в голосе. - Что до моей королевской крови, я не придаю этому лишнего значения. Нас, таких Карагеоргиевичей, штук триста, наверное. Что же теперь, прикажете всех "высочествами" титуловать? Это всё равно как если бы мне вздумалось называть вас "мой повелитель"! Ха!
   - Не скажите, - Маркус, поддёрнув брюки, сел на ковры у её ног, и этого жеста Ариадна тоже не могла не отметить. - Мы собираемся возродить могущество великой и единой славянской нации. Память о славных фамилиях в её истории необходимо свято чтить, как и любую другую память...
   - Славянское племя велико не королями, - заметила ему Ариадна, - а заслугами. Ну да не будем об этом! Называйте меня, как вам будет угодно. В конце концов, вы же великий завоеватель, а я ваша пленница. Не стану же я противоречить, если вам взбредёт в голову причуда считать, что вы пленили особу королевской крови?!
   - А вы смелая, - сказал Маркус, - за словом в карман не лезете. И почему-то совершенно меня не боитесь.
   - Что вас бояться! - фыркнула Ариадна. - Вы не психопат, в отличие от вашего воеводы Баума. Правда, мой приятель Стеван Вучетич наговорил о вас много нелестного, но его оценкам можно доверять отнюдь не всегда. А вы всё-таки изрядный Дон-Кихот... Говоря по чести, думаю, что те, кто на самом деле организовал эту гнусную авантюру, просто используют вас в качестве нарядной ширмы. - Она закинула ногу на ногу. - Ну ладно, мой повелитель, ради чего вы меня сюда притащили? Догадываюсь: ради тех детей, которых ваши собачки заразили ксеноморфией. Так вот, спешу вас уверить, что детишки эти благополучно переправлены в специальную клинику проекта АМО - слышали когда-нибудь про такое?!
   - Я уже в курсе, ваше высочество.
   - Тогда что вам от меня нужно?
   - Я хочу, - Маркус встал, - чтобы вы сфотографировались со мной для прессы.
   - ?! - сказала Ариадна. Получилось совершенно беззвучно, но даже обе волчицы услышали этот немой вопрос.
   - Именно потому, - улыбнулся Черстер Ариадне, - что мы строим славянское общество, я и хотел бы продемонстрировать миру, что мы чтим традиции древних славянских народов. Я хочу устроить раут в вашу честь, потому что вы в моих глазах сейчас олицетворяете всю славную династию Карагеоргиевичей. Я хочу произносить вам здравицы и пить за вас шампанское - даже из вашей туфельки, если вы позволите мне подобное гусарство. А потом я прикажу дать салют из шестидесяти залпов в вашу лично честь...
   - Господи! Зачем вам всё это?
   - А вы не догадываетесь?
   Та покачала головой.
   - Всё очень просто, - объяснил Маркус. - Представьте себе нашу с вами фотографию на обложках всех глянцевых журналов мира! Что скажут себе люди в первую очередь, прочитав всю вашу историю. "Вот, - скажут они, - жила-была женщина, она работала педагогом в интернате, а теперь этот новый лидер возрождённой славянской империи чествует её как королеву". Знаете, куда повернутся после этого их мысли? К нам хлынет настоящая толпа тех, кто наскучил ожидать поворота в своей собственной серенькой жизни. Моя армия как минимум удесятерится после этого! И, что ещё важнее, я получу во всём мире дополнительную поддержку и популярность...
   - Экий вы Наполеон, - сказала Ариадна прежним полупрезрительным тоном. - Да разве так делается политика?!
   - Наполеон! - Маркус Черстер заметался, как ракета, ежесекундно угрожая отдавить волчицам хвосты. - Конечно, Наполеон! Во времена Наполеона политика делалась тоже как-то не так, по-другому. Божественное право королей, исторические границы народов, и так далее. Потом случилась Французская революция - allonz enfants, и всё такое. Наполеон воспользовался этим шансом - это был его Кризис, и антиреволюционный пакт европейских стран был его Технотопией. И он презрел политику прошлого. Он заменил её своей политикой! Вот как делается история, ваше высочество! А уже история делает политику...
   - Но потом был остров Святой Елены, - напомнила Ариадна, - и смерть от мышьяка.
   - Ну и что? Все мы смертны, так что с того? Зато Наполеон раз и навсегда изменил облик современной ему цивилизации. А одним из самых сильных мест этого корсиканца было то, что он не боялся ставить подле себя других людей, не боялся доверять им судьбы своей грандиозной задачи. После этого его соратники становились королями, принцами, маршалами. Они писали мемуары, чёрт побери! Им было что вспомнить, и их самих помнят по сей день... Так что вы теряете, согласившись сфотографироваться со мной для гламурных журналов во время раута в вашу честь?!
   Лицо Ариадны мигом утратило всякое выражение полупрезрительной женской надменности. Теперь она смотрела на Чёрного Волка холодно и внимательно. Так смотрят в прицел: щурясь, но не моргая, придерживая разгорячённое дыхание, чтобы не сбить мушку...
   - А я вас недооценила, Черстер, примите мои извинения. Вы много умнее и опаснее, чем кажетесь, несмотря на всю наивность ваших планов. Так вот, сотрудничая с вами, я теряю... Югославию. Я не намерена помогать умному и дальновидному врагу своей родины и всего цивилизованного человечества. Во всяком случае, по своей воле.
   - Как знаете, - поклонился Маркус. - Принуждать вас я не намерен. Свою главную задачу я всегда видел в том, чтобы вернуть людям уверенность в их собственных силах. Но раз вы к этому не готовы - не стану же я делать вас человеком насильно! В конце концов, на вас свет не сошёлся клином. Найдутся другие... Карагеоргиевичи. А вас пока придётся в таком случае подержать под арестом...
   - Другого я и не ожидала, - Ариадна встала с кресла. - Прикажите вызвать ваших головорезов и увести меня в концентрационный лагерь.
   - Собираетесь уходить? Жаль. Я надеялся видеть вас хотя бы в качестве своей гостьи... Что до ареста, я имел в виду лишь то, что вам запрещено будет покидать Белград. Мне бы не хотелось, чтобы вы, покинув меня, сразу же бросились искать своего пылкого любовника Стояна Вучетича и рассказывать ему про мои агитационные планы...
   Ариадна с трудом скрыла усмешку:
   - Его зовут Стеван. Стеван Вучетич. И, простите за нескромность, кто это из ваших подручных волков и волчиц держал нам с ним свечку? Вы так глубоко в курсе наших отношений...
   - Птичка поутру в ушки начирикала, - усмехнулся в свою очередь Маркус. - Стеван Вучетич. Постараюсь в кои-то веки запомнить. Видите ли, это имя для меня должно кое-что значить. Он убил мою жену.
   - Бешеную?
   - Всё-то вы знаете, ваше высочество... Да, Бешеную. Только не думайте, что я намерен развязать против него вендетту, убить вас и так далее. У меня на это нет времени. Но, знаете ли, я несколько огорчён случившимся. Оно, если можно так выразиться, ставит меня в сложное положение...
   - В чём же сложность? - дерзко воскликнула Ариадна. - Мало ли на свете ещё волчиц! Вот хотя бы эти две... абсолютно одинаковые, выбирайте любую! Или у них, как бы так выразиться, сейчас не сезон?
   Две серых молнии рванулись к Ариадне одновременно с двух сторон. Волчицы жаждали расправы.
   - На место! - рявкнул Маркус. - А вы, - он посмотрел Ариадне в глаза, - не дерзите без необходимости. Я всё равно найду, как вас использовать. Поэтому я не дам вам найти способ самоубийства, если вы именно этого сейчас добиваетесь. В крайнем случае, если вы ухитритесь покончить с собой, я в течение нескольких минут верну вам жизнь, превратив вас в ксеноморфа, и уж этот факт точно станет достоянием широкой гласности. Так что лучше не дёргайтесь без необходимости...
   В коридоре раздался шум, затем в дверь стукнули два раза.
   - Я занят, - крикнул Чёрный Волк. - Кого чёрт несёт?
   Вошёл носатый воевода Баум - его Ариадна уже знала. За ним двое боевиков в мышистой форме втолкнули в кабинет грузовую тележку с небольшой клеткой, ярко блестевшей серебряными прутьями. В клетке, еле умещаясь по диагонали, сидела огромная белая кошка с тяжёлой нижней челюстью и яростно била себя хвостом по бокам.
   - Поймали всё-таки? - усмехнулся Маркус. - Ну, молодцы. Баум, вы и ваша героическая армия воздвигли себе в моём сердце вечный памятник любви и благодарности. Что может быть героичнее для славянских рыцарей, чем устроить облаву по всему городу и поймать эту девчонку! Можете идти, хвалю. Хвалю... Да, кстати: когда отоспитесь, загляните ко мне: я нашёл для ваших бойцов текст подходящей строевой песни, как вы просили. А пока - простите, я немного занят. Передайте вашим бойцам моё искреннее расположение...
   Ариадна всмотрелась в глубину клетки - зверь поднял на неё воспалённые красные глаза. Несколько секунд женщина оставалась недвижима. Потом отступила на шаг назад, ахнула:
   - Стелла Симберг!
   Маркус самодовольно ухмыльнулся.
   - Узнали? Что ж, у меня появляется нечто вроде личного зоопарка. Вы свободны, Ариадна, а у меня сейчас предстоит долгий интимный разговор с этой недружелюбно настроенной дамой.
   - Мерзавец! - Ариадна сделала шаг к нему. - Немедленно отпустите этого ребёнка!
   - Она не ребёнок, - Маркус не стал отступать, - она лейтенант проекта АМО, и вы прекрасно знаете это. Так что ваш гнев не к месту, ваше высочество! Между прочим, она тоже принимала участие в убийстве Бешеной, но я абсолютно не имею оснований её в этом обвинять. Мы враги, и война между нами объявлена. А теперь она попала в плен. На войне как на войне, здесь абсолютно не место сантиментам и тому, что вы сами называете глупым донкихотством. Так что Стелла Симберг...
   - Чёрт возьми, Маркус, ничего вы с ней не сделаете! Вы что - хотите лишить меня последних остатков гордости? Так знайте, что я готова встать перед вами на колени... Отпустите бедного ребёнка!
   - Глупый разговор. Я не сентиментален. Разве вы ещё не поняли этого? И почему я, собственно, вообще должен давать вам отчёт в своих действиях? У вас ведь нет ничего, что вы могли бы предложить мне в обмен на мою добрую волю...
   - Вы сделаете это безо всякого обмена, Маркус!
   - Знаете, почему добро не всегда побеждает в нашем мире? - спросил Чёрный Волк у Ариадны. - Потому что оно воображает, что может заключать односторонне выгодные для него сделки. Раз оно добро - ему и так все должны служить и платить, верно ведь? - Черстер пожевал губы. - Ну ничего, я вас мигом отучу от этой привычки. Вы просите, чтобы я освободил Стеллу Симберг. Хорошо. Какие предложения вы выдвигаете взамен? Что вы можете предложить мне, какие выгодные условия?
   - Сдаться, - сказала Ариадна. - Я первой буду ходатайствовать тогда о вашем помиловании.
   - Не подходит, - захохотал Маркус. - Мне это неинтересно. И вообще, не заставляйте меня считать вас глупышкой! Давайте рассмотрим серьёзные варианты. Я их вижу три. Во-первых, вы хороши собой. У вас такие же густые волосы, как у Бешеной, но они куда мягче и очень изящно лежат на ваших точёных плечах. Хотите заменить мне её, стать моей наложницей и первой волчицей-альфа в моей стае? Можете не дёргать губами и правой рукой, сам вижу, что ответ отрицательный... Дальше. Выдайте мне Вучетича, я устрою с ним дуэль: ксеноморф против ксеноморфа. Вижу, вы снова не в восторге от такого предложения. Зря, кстати. Я дерусь честно, пора бы это понять... Ну и последнее: вы всё же принимаете моё предложение и сегодня весь вечер мило улыбаетесь мне на светском рауте в вашу честь. Заметьте: как только бал будет окончен, вы, ваше высочество, ляжете в кроватку уже знаменитостью. Журналисты всего мира будут следить за каждым вашим шагом, и я при всём желании не смогу избавить вас от их назойливого внимания. Вы можете беспрепятственно говорить им обо мне самые разные вещи... И, конечно же, после бала к вам зайдёт попрощаться Стелла Симберг, - Черстер положил руку на металлическую крышку клетки, - которая через несколько часов сядет на любой заблагорассудившийся ей рейс в белградском аэропорту. Я и в самом деле не хочу воевать с детьми, тут вы правы. Стелла потом, конечно же, может рассказать всему миру, что на мои предложения вы пошли под давлением подлого шантажа.
   - Вы убьёте Стеллу в самолёте, - возразила Ариадна. - Какой смысл вам отпускать её живой?
   - Не будьте вы такой тупой! - взорвался Маркус. - Я вам сто раз описал этот смысл: пропаганда, пропаганда и ещё раз пропаганда! Кровавых диктаторов, насильников и убийц в мире пруд пруди, а вот благородных и смелых властителей, о которых так мечтают многие люди, что-то как раз не осталось. И я хочу показать этим людям, что я как раз такой! Вот вам и весь смысл!
   - Ничего у вас не выйдет, Маркус, - вздохнула Ариадна. - Объективные законы истории нерушимы, а они обязательно делают сильного властителя кровавым тираном. Но мне становится вас жалко. Вы даже ребёнка убить не способны без позы. Хорошо, я пойду с вами на этот ваш раут, но в конце его я хотела бы, чтобы Стелла Симберг покинула этот приём в сопровождении журналистов и представителей гуманитарной миссии ООН.
   - Это невозможно, - возразил Маркус. - Проект АМО засекречен.
   - С сегодняшнего дня уже нет, - победно улыбнулась Ариадна Карагеоргиевич. - Действия генерала Мандича против ваших боевиков заставили раскрыть миру всю правду о ксеноморфах и о проекте АМО. Поэтому Стеллочка будет возвращена ооновцам прямо-таки в ореоле героической славы!
   - Чёрт, - сказал Черстер. - Ваше высочество, это гениальный ход. Это и в самом деле будет очень стильно!
   - Вот видите, - ответила Ариадна почти ласково, - диктатор - а не знаете таких простых вещей. Пряничным домиком командовать с вашим характером, Маркус.
   - Зато вы настоящая принцесса, как я погляжу, - беззлобно огрызнулся Чёрный Волк. - Так мы договорились?
   - Договорились.
   - Тогда позвольте лично проводить вас в ваши апартаменты, - Черстер подал Ариадне руку. - И, кстати, можно один личный вопрос?
   - Один - можно, - милостиво разрешила Ариадна.
   - Вы помните фильм "Звёздные Войны"? Один генерал из проекта АМО его просто обожает...
   - Помню, конечно. А что?
   - Там был такой момент, - задумчиво сказал Маркус, открывая двери. - Помните: принцесса говорит контрабандисту, что он негодяй. А тот отвечает ей, что это хорошо: ведь принцессам нравятся негодяи. Так вот, ваше высочество, я с детства мечтал встретить какую-нибудь принцессу и спросить у неё - а вдруг это правда?! Может быть, хотя бы вы, Ариадна, немного просветите меня на этот счёт?
   Они покинули кабинет и медленно пошли вниз по лестнице.
  
   С грохотом сомкнулись каблуки тяжёлых форменных ботинок, принимая уставную позицию:
   - Лейтенант Анастасия Светлицкая по вашему приказанию прибыла, Адмирал!
   - Ну, типа, вольно, - согласился Адмирал с этим утверждением. - Ты садись, Настя, и всё такое.
   - Чего - всё такое? - не поняла приказа Светлицкая.
   Адмирал замялся: он тоже не понял, что спрашивает у него девушка.
   - Сядь, блин, - повторил он для большей ясности.
   Та осмотрелась.
   - А куда тут попу пристраивают? - озадаченно протянула она.
   Адмирал щёлкнул пальцами - из лопнувшей плиты в полу выползло бледно-зелёное полупрозрачное кресло.
   - Спасибочки. - Светлицкая сделала шаг в сторону кресла. - Можно, я волыну на стол положу? А то у меня колготы под комбезом. Если на коленях пушку держать, так затворной рамой таких зацепов наставлю, что будь здоров...
   - Вали сюда ствол, - Адмирал хлопнул рукой по столу, - и садись. Будем чайчик пить.
   - Чайчик - это клёво, - согласилась Анастасия Светлицкая, кладя свой ручной пулемёт на край стола, куда показал ей адмирал. Плюхнулась в кресло, нога на ногу, достала сигарету. - Можно?
   - Валяй, шмаляй, - разрешил Адмирал.
   Светлицкая закурила.
   - Долбаная ксеноморфия! - пожаловалась она. - Не вставляет курево, хоть тресни! Скоро начну крек жевать, ей-ей!
   - Понюхай носки у Дингеля, - посоветовал Адмирал, - отъедешь на месте и вернёшься через полжизни. Как тебе тут? Освоилась?
   - Да как бы нормально. - Светлицкая пожала плечами. - Давно меня не собирались драть с таким комфортом.
   - Кто это тебя собрался?
   - Да известное дело - начальство. - Светлицкая сделала затяжку, выпустила красивое кольцо дыма. - Правда, я как Гэндальф?
   - Угу. Как в кабинете табаком вонять, так все Гэндальфы. - Адмирал поднялся. - Ты с командором Лазарусом знакома?
   - Уже да.
   - Твоё мнение?
   - Усы брить надо.
   - Молодец. Кратко и ёмко. Так вот, командор Лазарус поможет тебе сейчас подобрать боевую форму. Усекла?
   - Не совсем. А чем мой комбез плох?
   - Не тупи, подруга! Комбез - это не форма, это прикид. А боевая форма - это то, во что ты будешь превращаться всякий раз, когда тебе приспичит. Потому что ты ксеноморф и всё такое. Тебе кино крутили? Ясно теперь?
   - Кажется, въехала, - кивнула Светлицкая. - Что я должна делать?
   - Для начала заткнуться и отвечать на вопросы Лазаруса. Он для тупых дважды повторять не будет, потому что сам забудет. Это были вроде как стихи. А теперь бычкуй свою беломорину, потому что я слышу шаги командора.
   Светлицкая ещё раз затянулась, погасила сигарету в пепельнице; вошёл Лазарус. Анастасия вскочила, доложила по уставу:
   - Лейтенант Светлицкая...
   - Сидите, сидите, - Лазарус показал ей жестом не подниматься. - У меня к вам будет серьёзный разговор. Вы сейчас в состоянии меня слушать?
   - Так точно!
   - Что вы знаете о ксеноморфах? - спросил командор, садясь в выдвинувшееся кресло.
   - Ну... - сказала Светлицкая, очень не любившая экзаменов. - Это такие мэны... конкретные. Вот я ксеноморф теперь, например. Много жру и боюсь солнца. Они ещё могут превращаться в разных зверюшек. Вот! - она улыбнулась Лазарусу.
   Разговаривала Анастасия так отрывисто, как будто вела из своего ручного пулемёта огонь короткими очередями.
   - Как вас угораздило стать ксеноморфом? - сочувственно спросил Лазарус. - И где?
   - В Чегдомыне. Это такая дыра в Восточной Сибири. Я там паслась при военных складах. Лейтенант Российской Армии, ать-два. Боевое охранение. Ну, однажды налетели придурки там разные. Мы, конечно, бабах-бабах, а они всё равно лезут. С ними была тигра, - Светлицкая вытянула в воздухе левую ногу, обтянутую пятнистым камуфляжем, - она меня тяпнула. Тут-то я и стала этим ксено... тьфу!
   - Спасибо, это очень информативно, - вежливо поблагодарил Лазарус. - Скажите, вы животных не боитесь?
   Анастасия вскинула голову так резко, что из-под форменного синего берета выпала, развернувшись по груди, тугая смоляная коса.
   - А чего их бояться? Зверушки... Вон, у меня пулемёт - и тот ручной! А можно чайчику?
   - Ах, да, - сказал Адмирал. - Дежурный! Принесите нам три чая.
   - Сахар только не забудьте, плиз, - вежливо улыбнулась дежурному Светлицкая. - А можно ещё вопрос? - обратилась она к командору, продолжая улыбаться.
   - Да, конечно.
   - Я когда сюда поехала, мне эта тётка, которая крейсером командует, сказала, что я буду тут работать вместо той девочки, которая умеет в белую кису перекидываться. А что случилось с этой девочкой?
   - Она на задании, работает, - ответил командор.
   - Ну, лады! Я-то думала, вдруг её какой-нибудь хрен с бугра пришиб!
   - Знаете, - сказал Лазарус, - я как раз об этом с вами и хотел поговорить. Она - одна из немногих ксеноморфов, работающих на наш проект. Как следствие, её услуги очень востребованы. Мы вынуждены посылать её на очень опасные задания, а между тем она сущий ребёнок, пятнадцать лет, совсем ещё дитя, сущий ангелочек...
   - Ничего, - бестактно прервала его Анастасия. - Титьки ваш ангелочек отрастила хоть куда. И сзади тоже не шибко-то плоско. Так что вполне себе бабец! Хоть щас под дивизию укладывай...
   - Я не понимаю, - беспомощно обратился Лазарус к Адмиралу.
   - Лейтенант Светлицкая, - строго официальным голосом ответил Адмирал, - выражает личное мнение о достаточной пригодности лейтенанта Симберг к началу интимной жизни.
   Лазарус покраснел:
   - Я вообще-то не о том... Она не прошла специальной военной подготовки, как вы. Правда, она прекрасно умеет обращаться с дикими зверями. Её мама работала в цирке дрессировщицей, Стелла помогала ей на манеже... Но боевого опыта это не заменит. Нам нужен кто-то, способный заменить её при выполнении заданий чисто боевого характера.
   - Да не проблема, - согласилась Анастасия. - Хоть щас. Пулемёт в зубы - и трям-трям!
   - Гм... Видите ли, одно из самых сильных достоинств Стеллы Симберг в бою - это удачно выбранная ей боевая форма. Вернее, вышло так, что она её не выбирала, но всё равно - именно в шкуре пантеры, в самом буквальном смысле слова, Стелла чувствует себя вполне комфортно. Вот я бы и хотел, госпожа Светлицкая, чтобы во время пребывания здесь, на базе, вы подобрали себе подходящую боевую форму. Это ведь очень индивидуальный процесс, вроде выбора сумочки или косметики. Так что я не хотел бы торопить вас...
   - Чё-то я не догоняю, - растерянно сказала Анастасия. - Чё делать-то надо?
   - Командор приказывает тебе выбрать боевую форму, - перевёл Адмирал.
   - И я, типа, должна сказать, в кого я буду перекидываться?
   - Ну да.
   - Это круто. А в кого можно?
   - Гм... - Лазарус вновь привлёк к себе внимание. - Гм... Для начала я хотел бы ознакомить лейтенанта Светлицкую с проблемной спецификой региона. Прояснить, так сказать, некоторые нюансы этнокультурного, даже социокультурного порядка. Вы позволите?
   - Не дам! - ответила Светлицкая, у которой от слов Лазаруса начинала болеть голова, но которая даже в таком растерянном состоянии твёрдо помнила, что от назойливых домогательств мужчины можно защититься только самым решительным отпором.
   - Блин! - взорвался Адмирал. - Дай Лазарусу кончить!
   - Я ведь не посмотрю, что командор, - пообещала Светлицкая, - могу за такое и берцами зашибить!
   Убедительности ради она похлопала ладонью по голенищам своих огромных шнурованных ботинок.
   - Да не тормози! Он тебе оперативную обстановку заясняет, а ты всё невинность бережёшь!
   Светлицкая выругалась:
   - А нельзя было просто взять и сказать по-человечески: "Товарищ лейтенант, слушайте боевое задание!"?
   - Он тебе не товарищ...
   - Ну ладно, - сказала Анастасия, - я слушаю...
   - Вы знакомы хотя бы в общих чертах с мифологией балканских народов? - спросил у неё Лазарус.
   - Что-что?
   - Какие-нибудь легенды Балкан знаете?
   - Конечно! Легенда Балкан - Милла Йовович!
   - Да, не густо... Тогда слушайте меня. Балканы - родина страшных историй об упырях, боящихся солнечного света, и о волках-оборотнях. Их боятся как сверхъестественной силы, и их же ненавидят самой лютой ненавистью, на которую только способна суеверная душа. Маркус Черстер, или Чёрный Волк Балкан, пользуется этим. Ночью он выводит своих волков-ксеноморфов на бой, и у многих сербских бойцов сдают нервы - они бегут без оглядки. Но этот же страх перед сверхъестественным заставляет их ненавидеть боевиков Маркуса. Волк-оборотень здесь - всё равно что для русского Кащей Бессмертный или какой-нибудь штандартенфюрер СС. Маркус крепко просчитался, агитируя сербов своим славянским царством: они могли бы частью пойти, возможно, за императором-авантюристом, но почти никто не пойдёт за повелителем адских сил ночи.
   - Так правильно! - поддержала Светлицкая. - Надо помочь этим сербам их всех замочить!
   - Верно, - согласился Лазарус. - Но я это к чему говорю? У нас много программ с боевыми формами волков, в том числе очень красивыми экземплярами. Но здесь, на балканском театре, выбор такой формы может оказаться как серьёзным преимуществом, поскольку позволяет замаскировать себя в рядах противника, так и ошибкой, поскольку крайне негативное отношение местного населения...
   - Командор, - Анастасия подняла руку, - у меня вопрос. Можно не звенеть так громко и длинно?
   - Что? - Лазарус опять уставился на Адмирала с непонимающим видом.
   - Говорите, типа, покороче, - посоветовал ему Адмирал, - она плохо понимает по-русски. И вообще, не заставляйте её вдаваться в вопросы оперативной стратегии, и всё такое...
   - А почему эта девочка, Стелла, всё время туфли снимала перед тем, как в кису перекидываться? - полюбопытствовала тем временем Светлицкая, беря с подноса чайную чашку.
   - Э-э, - ответил Лазарус. - Видите ли, мы можем заставить превращаться вместе с ксеноморфом и его одежду, но только при том условии, что она сделана из органических материалов, содержащих азот. Шерсть, кожа, хлопок, некоторые пластики... А вот туфли обычно делают с большим количеством деталей из металла или дешёвой синтетики, склеивают кремнийорганическим клеем. Всё это нельзя активировать. И туфли при смене формы повисают на ногах ксеноморфа мёртвым грузом. А то и просто рвутся. Но вернёмся к разговору о выборе вами боевой формы. Продолжая лекцию о мифологическом мировоззрении, принятом у славянских народов Балкан...
   - А можно проще? - спросила Светлицкая. - Вы ведь хотите заменить мной лейтенанта Симберг?
   - Да, именно, - согласился Лазарус. - Поэтому я думаю, что в первом приближении...
   - Извините, я вас перебью. Я тоже хочу превращаться в такую большую кису, как она. Только она получается белая киса, а я хочу быть пятнистой, потому что комбез у меня такой весь пятнистый. Типа, я крутой коммандо, понятно? Вот. Есть у вас такая киса в каталоге моделей?
   - Хмм... Есть разве что американская пума.
   - О! - обрадовалась Светлицкая. - Пума - это спортивно. Вполне в стиле. Особенно если на хвосте сделать тату в виде скачущей пумы и такую ещё надпись латинскими буквами!
   - Вот будет зашибенно! - сказал Адмирал, обращаясь преимущественно к Лазарусу.
   Тот молча кивнул.
   - А как форму впихивают? - осведомилась Анастасия. - Больно, наверное?
   - Да нет, что вы! Обычный укол.
   - Тогда ладно. К уколам я привычная. Это мне надо в больничку идти, или прямо тут нагинаться можно?
   - У нас специальный процедурный отсек, - вздохнул Лазарус, вставая. - Идёмте, я провожу вас. Или у вас есть ещё какие-нибудь вопросы?
   Анастасия Светлицкая поднялась и некоторое время разглядывала свои ботинки.
   - Есть, - согласилась она. - А можно всё-таки сделать так, чтобы каждый раз, когда я буду в кису перекидываться, то чтоб мои берцы со мной перекидывались тоже?
   - Это будет клёво! - поддержал её инициативу Адмирал.
  
   За две станции до Белграда Зиночка помогла Тилки-бею завернуть тело Риммы в железнодорожные простыни. Селим в одиночку выполнил все возможные в условиях поезда обрядовые действия: сложил покойнице руки на груди и закрыл ей глаза металлическими монетами. Римма помогла ему туго навернуть простыни.
   - Славься, Богиня, мать наша милосердная... - затянула она, наклонившись.
   - Вы что это? - удивился Тилки-бей.
   - А что? Она была поклонницей "Мистерии" в последние годы жизни...
   - А вы сами адептка?
   - Нет, конечно. Боже упаси!
   - Тогда знайте, - улыбнулся Селим, - что только адептки второго круга и выше могут петь погребальные дирги, а поются они тоже только над мёртвыми адептками. И слова при этом совсем другие: "Выйди, восстань, тигрица луны, не тебе быть червей добычею...".
   - Всё-то вы знаете! - с завистью сказала Зиночка. - Это ведь ритуалы секретные, не для мужских ушей. Говорят, те, кто их выведает, лишаются своей мужской силы.
   - Врут, - Тилки-бей подарил лично ей ещё одну улыбку. - Нет такого знания, которое для человека со здоровой психикой было бы запретным или вредоносным. Так что врут.
   - Ладно, - сказала Зиночка. - Теперь слушайте меня. Я сойду на следующей остановке. Поймаю машину и попробую опередить поезд. Когда он будет втягиваться на вокзал, там обычно бывает очень много разных поворотов и укромных мест. Я вам помашу в окно, когда найду такое место, где никого нет. И вы выкинете её из окна, вот и все дела! - Она в кои-то веки ответила на беспрестанные улыбки Селима своей улыбкой. - Всё, готовы действовать?
   Тилки-бей резко втянул воздух между зубов, издав свистящий звук.
   - Что это значит? - спросила Зиночка.
   - Ох, извините, - виновато улыбнулся Селим. - Это означает отказ. Я этого делать не буду.
   Девушка с кольцом в носу растерялась. Селим Тилки-бей нужен был ей как кандидат на роль убийцы Риммы, которого она собиралась сдать правосудию. Мотивом убийства должна была стать ревность, а она, Зиночка ? выступить в качестве запуганной свидетельницы. Отказ турка в эту схему не укладывался никак: однажды включив в неё Тилки-бея, Зиночка видела его исключительно пассивной фигурой, заранее принесённой в жертву в разыгрываемой комбинации.
   - Нет, ? воскликнула она, ? вы это сделаете! Столько времени вы сидели в моём купе... Чего ради, спрашивается, я вас тут терпела?!
   - Это и её купе тоже. А сидел я здесь потому, что не хотел оставлять вас одну. Чтобы ничего не произошло с вами, да и сами вы не натворили бы глупостей. Мало ли что может ещё прийти вам в голову!
   - Так! - Зина выгнулась, как кошка. - А ну прекратите! Не заставляйте меня начинать вас бить!
   - А вы не начинайте, - сказал ей Тилки-бей. - Я уже принял решение, как только узнал, что у неё родственники в Белграде. Теперь я точно знаю, что и как надо делать.
   - Да кто это дал вам такое право - принимать здесь решения?!
   - Я с ним родился...
   - Чёрт бы вас побрал! Вы!.. Мерзкий, грязный мужчинка! Недаром вас в ритуалы "Мистерии" посвятили! В вас и мужского-то ничего не осталось! Вот тряпка! Сидеть чёрт-те сколько рядом с красивой девушкой, и даже не... Ах вы!..
   С этими словами Зина нанесла Тилки-бею несколько точных оплеух. Тот вяло поднял руку, сблокировал все удары разъярённой фурии, затем одним рывком швырнул её на койку.
   - И всё-таки, - задумался он вслух, - ну почему меня всё время все лупят?
   - Не сметь! - грозно выдохнула Зиночка. - Не сметь закрываться, когда вас бьёт женщина!
   - Скажите, - Селим вновь улыбнулся, - а вы всё время бьёте мужчин?
   - Да! За каждую провинность!
   - То-то я удивился, что вы путешествуете одна, - сказал Тилки-бей. - Ну ладно. Меня вы больше и пальцем не тронете. Зарубите это себе на носу! Теперь вот что: я не знаю причин смерти этой дамы, но они мне не нравятся. Абсолютно не нравятся. Это дело полиции. Но так как вы убедили меня своими страхами, я согласен с вами в одном: румынской или венгерской полиции незачем разбираться в смерти гражданки Беларуси. Поэтому я намерен, во избежание путаницы и проблем, доставить тело родственникам, если таковые найдутся в Белграде. А вы, - он посмотрел на неё в упор, - можете бежать. Задерживать вас я не имею законных оснований, хотя подозрения во мне вы всё же ухитрились пробудить. Вот так.
   Зина всё же попыталась отвесить Селиму Тилки-бею ещё одну оплеуху.
   - Не надо, - мягко попросил он, перехватывая её руку в болевом удержании.
   - Отпустите! Не смейте ко мне прикасаться, подлец!.. Достаточно того, что я мараю свою ладонь о вашу грязную морду!..
   - Да успокоитесь вы сегодня или нет?! Хотите бежать - вот вам как раз станция... Хотя я бы на вашем месте посидел и подождал развития событий. В конце концов, вам пока не угрожает ничего определённого. В Белграде сейчас каша, никто не станет особенно возиться с арестом и со следствием, поедете дальше вместе со всеми... Если, конечно, нас всех выпустят отсюда, - озабоченно прибавил Селим.
   Если бы целью Зины было как можно скорее избавиться от трупа и забыть про этот кошмарный инцидент, она бы, наверное, так и сделала: перепоручила этому турку возню с трупом, а сама с видом испуганной барышни постаралась бы пересидеть все неприятности в дальнем уголке купе, на верхней полке. Но, к сожалению, труп и Тилки-бей были лишь первыми аккордами заранее продуманной ей блестящей авантюры. Проклятый мужик сломал весь стройный план в тот самый момент, когда она расслабилась было, ожидая исполнения задуманного! Теперь надо было импровизировать, и срочно.
   - А вы-то сами не боитесь? - спросила она, пока поезд, непрерывно теряя ход, прыгал по стрелкам путей большой станции. Станция казалась вымершей. - Вас не задержат в Белграде за все эти дела с трупом?
   - А я и еду в Белград, - ответил Тилки-бей.
   Тем лучше, подумалось ей.
   - Послушайте, - занервничала Зина, - я тогда в самом деле должна удрать. Помогите мне снять чемодан с багажной полки. Он тяжёлый, а я не хочу звать носильщика, сами понимаете...
   Селим, не выпуская из виду девушку, встал на кровать Риммы, заглянул наверх - там и в самом деле лежал огромный дорожный чемодан с выдвижной ручкой, притиснутый двумя какими-то баулами.
   - Что вы на меня так коситесь? - спросила Зина.
   - Слежу, чтобы вы не ударили меня ножом в пах, - улыбнулся ей Тилки-бей. - Очень уж я вам не понравился...
   - Я просто дура истеричная, - ответила та. - Я лучше пока в коридоре подожду.
   - Подождите...
   Зиночка взяла со стола сумочку, вышла в коридор. Поезд как раз остановился, но двери не открывались: то ли возникли какие-то проблемы, то ли некому было сходить за остановку до Белграда. Тилки-бей дёрнул чемодан, снял его, поставил на пол.
   - Можете возвращаться, - сказал он в открытую дверь. Ему не ответили. Селим тут же выскочил в коридор: в дальнем конце вагона, у окна, полуоткрытого для удовольствия курильщиков и любителей свежего воздуха, он увидел голову и руки Зиночки, исчезающие в оконном проёме. В левой руке у девушки зажата была сумочка, и Тилки-бей с опозданием сообразил, что сумочка эта принадлежала Римме. Голова и руки исчезли; послышались шум падения и негромкое русское ругательство.
   - Странно, - сказал сам себе Тилки-бей, - с этого поезда что-то много народу падает. И всё из-за меня. Ну да ладно...
   Пора было заняться делом.
   Тилки-бей вернулся в купе, снял роскошный пиджак, повесил его на крючок и запер дверцу. Из брючного кармана он извлёк две маленьких плоских коробочки, снабжённые электродами на присосках. Развёл в стакане воды соль из солонки, размешал черенком вилки, брезгливо лизнул. Окунул присоски одну за другой в стакан. Затем сорвал с покойницы тщательно укрывавшие её простыни, приложил присоски к левой руке и правой ноге женщины. Порывшись в висящем пиджаке, достал две ампулы и шприц в упаковке, подготовил раствор для инъекции и умелым движением впрыснул его в локтевую вену Риммы, едва намеченную под сухим пергаментом кожи. Одна из коробочек высверкнула голубым - по купе пошёл резкий запах озона.
   ? Эх, Римма, Римма, ? сказал врач, тихо улыбаясь, ? не думал я, что вам предстоит пережить это первой! И главное, ничего не докажешь: ни свидетелей, ни экспертов! А впрочем, чёрт с ними, со свидетелями! Первый блин комом... Кто знает, какие проблемы принесёт её возвращение к жизни?
   Селим Тилки-бей, поддёрнув брюки, уселся вновь у окна, открыл брошенный Зиночкой иллюстрированный ежедневник и погрузился в созерцание картинок, заставлявших его иронически похмыкивать себе под нос. Время от времени он переводил взгляд на женщину, лежавшую напротив. Поезд уже катил через пригороды Белграда. За неприглядным хламом полосы отчуждения тянулись, утопая в зелени, гряды новеньких высотных домов, между ними сверкали стёкла спальных коттеджей. Автострады во всех направлениях разрезали окрестности, казавшиеся от века безмятежными, не знающими войны.
   Минут через двадцать Тилки-бей протянул руку, наклонившись через стол, и снял с глаз покойной металлические монеты. Встал, посмотрел в лицо женщины, удовлетворённо кивнул сам себе. Слегка щёлкнул по её закрытым глазам безымянным пальцем и отлепил вторую коробочку.
   Римма зашевелилась, вытягивая руки, и осторожно приоткрыла глаза.
   - Это... где? - спросила она.
   - Подъезжаем к Белграду.
   - А... я не могу... проснуться?.. Я вас знаю... Вы... Не помню вас.
   - Барбитуратная кома, - кивнул Селим Тилки-бей. - У вас были все шансы проснуться в раю, или куда вам там положено. Сейчас я вас доставлю к вашим родственникам в Белграде, а там придётся отлежаться ещё дней пять-семь.
   - Зачем... я не принимаю... барбитал...
   - Всё банально! - улыбнулся Тилки-бей. - Вам подсыпали снотворное. К тому же, вас ещё и обокрали - ваша попутчица унесла с собой вашу сумочку.
   - Рыжая гадина.
   - И ничего она не рыжая, зря ругаетесь. Вы можете сесть?
   - Н-нет...
   - А придётся. Иначе могут быть проблемы с дыханием. Да и вообще, выходить скоро. Давайте помогу. Ну-ка, обнимите меня за шею... Раз, два, три!
   Римма обхватила его безвольной рукой, села и вдруг ахнула:
   - Наконец-то я вас узнала! Вы ведь...
   - Тс-с! - оборвал её Селим. - Меня теперь зовут Селим Тилки-бей. Постарайтесь очень крепко запомнить это и не ошибиться ни разу. От этого, как вы сами понимаете, может зависеть ваша жизнь.
   - Что вы намереваетесь со мной сделать?
   - Я намерен отвезти вас к вашим дочерям, и ещё - проверить по дороге, чтобы с вами больше ничего не случилось. У меня, как и у вас, есть враги, и я вовсе не уверен, что это не одни и те же люди. А это, кстати, вам, - Селим показал Римме на букет цветов, благоухавший в бутылке из-под токайского. - Я купил это вам в Тимишоаре...
   - Откуда такое... внимание?
   - Я узнал вас вчера, в купе поезда. Ведь мы не виделись почти двадцать лет! Я сразу заметил, что вы меня тоже узнали, и решил зайти к вам при первой возможности. Боялся, честно говоря, как бы вы не рассказали, кто я такой - в этом случае вам бы точно не сносить головы! Вы и так-то попали в большие неприятности... И потом, я просто помню старых друзей, Римма.
   - Знаете, - сказала женщина, - а я вас видела совсем недавно. На приёме у папы римского, в Санкт-Петербурге. Мне представил вас там один мой новый знакомый...
   - О! Вы вращаетесь в высших кругах. Кто же он?
   Римма прошептала загадочным голосом:
   - Маркус Черстер! Кстати, он хотел, чтобы я познакомила вас с ним.
   - Ба! Да ведь я к нему и еду! - обрадовался Селим Тилки-бей.
   - Не может быть! Неужели вы хотите его арестовать? Или... убить?..
   - Что вы, Римма! - Селим широко улыбнулся. - Я, видите ли, бежал из своей страны. Мне теперь нужно убежище. А у кого ещё человек в моём положении может рассчитывать найти сочувствие, как ни у нового лидера внезапно возникшей политической силы?
   Римма отодвинулась:
   - Вот уж не ожидала, что у вас могут возникнуть такие проблемы! Вы - политический эмигрант! Впрочем, Маркус говорил что-то подобное...
   - Я сам не в восторге от этой двусмысленности. Но мои исследования важны для всего человечества, которому я, помнится, однажды присягнул на верность военной присягой. Что значат моя честь и мой патриотизм по сравнению с важностью этих исследований!
   - Что ж, - сказала Римма, - Маркус мне говорил о вас в минуту интимной откровенности. Я ему так и сказала, что вы к нему придёте сами, стоит ему заявить о себе. Так что, думаю, он ждёт вас.
   - Вот и отлично, - кивнул Тилки-бей. - А пока будем молчать и скрывать нашу маленькую тайну. Договорились?
   - Вы можете рассчитывать на моё покровительство, - важно ответила ему Римма. - Как, вы сказали, вас теперь зовут?
   - Селим Тилки-бей...
  
   Дорвавшись до руководства, славянский воевода Баум-Сенявский показал именно те замашки, которых ожидали от него и Маркус, и его наниматели. Деятельность его приняла не только угрожающий размах, но и странное направление, в котором всё отчётливее ощущался привкус глубокого психического нездоровья. Сейчас, когда у Михаила Исидоровича исчезла всякая необходимость соблюдать дисциплину, он наконец-то почувствовал, до какой степени устал от неё. Теперь он мог с полным ощущением правоты отказаться от всего того, что презирал и не уважал в себе и в других ? то есть, от всего человеческого.
   - Армия разлагается. - Голос Баума креп, наливаясь металлом. - Армии нужно действие. Ей нужен оперативный простор. Пишите. Следующая цель - Черногория. Атаковать Подгорицу - наша оперативная задача на следующей неделе. И имейте в виду: у вас теперь много славян-добровольцев. Это пушечное мясо, но вы можете превратить его за три-четыре дня в пригодный к убою материал. Не рассчитывайте на моих волков-оборотней...
   Начальник штаба записывал в блокноте отрывистые высказывания воеводы.
   Вошёл дежурный адъютант, доложил:
   - К вам Кристина - Тень Гор, воевода. - Опасаясь не угадать настроений Баума, дежурный обычно называл Кристину, как и всех ксеноморфов, двумя именами: настоящим и введённым по прихоти Баума среди его оборотней "волчьим" прозвищем. Баум, в зависимости от настроения, использовал то одно, то другое имя, чтобы титуловать своих приближённых.
   - Чёрт! Я на совещании! Что ей надо?!
   - К ней приехала мама...
   - Поздравляю. При чём тут я? Хочет познакомить с родителями? Скажите ей: у волков это не принято.
   - Она говорит, что на её мать напали в поезде, пытались отравить. Подозревает, что сделала это адептка "Мистерии".
   - "Мистерии"? Убогий культ! Зачем?
   - Осмелюсь доложить - не могу знать. Прикажете впустить её?
   - Хорошо, впусти.
   Кристина, в человеческом уже облике, бросилась к Бауму.
   - Воевода! Умоляю! Моя мама была отравлена...
   - Уже знаю, - кивнул Баум, - не мешайте работать.
   - Её привёз какой-то турецкий врач. Он хочет видеть Чёрного Волка.
   - Значит, шпион, - сказал на это воевода. - Расстрелять!
   - Мама говорит, что это очень важно.
   - Вот что, милочка, - Баум взял её за плечи. - Мало мне вас с вашими выкриками, ещё теперь и маму вашу слушать?! А ну, вон отсюда!
   - Хорошо! - крикнула, задыхаясь от обиды, Кристина. - Хорошо! Я уйду! Пусть мою маму убивают, пусть адепты "Мистерии" убивают Маркуса, пусть Маркус отпускает на свободу пойманную вами Стеллу Симберг... Вас ничего не касается! Вам наплевать!
   Баум зарычал.
   - Стойте! - крикнул он, видя, что Кристина бросилась к двери. - Что это ещё значит: Маркус отпускает Стеллу Симберг?!
   - Да какая вам разница? Вы большой командир, вы и спросите у него. А моя мама тем временем...
   - Мама - это неважно, - сказал Баум. - Стелла - вот это важно.
   - Турецкий доктор, который привёз мою маму...
   - Чёрт! - потеряв терпение, вновь заорал Баум. - В последний раз спрашиваю! Кто сказал, что Маркус собирается выпустить Стеллу?!
   - Я сама слышала! Но вам я больше ничего не скажу, жестокий вы, бессердечный человек!
   - Я - не человек! - взревел Баум. - Заговоришь у меня как миленькая!
   - Баум, Баум! - Кристина расхохоталась ему в лицо. - Маркус ввёл меня в стаю! Разве он позволит вам пытать меня?! И разве я искала у него хоть раз защиты от ваших оскорблений и нападок?! А ведь я всегда сообщаю вам первому обо всех его словах и мыслях! Я ставлю вас в известность обо всём! И вот, оказывается, какова моя награда! Угрожая пытками...
   - Мне! Служат! Все! - крикнул Баум ей в лицо. - Служить мне - счастье для каждого славянина! Я - повелитель!!!
   - Ого, как вас заело! - Кристина продолжала хохотать, пока славянский воевода не нанёс ей два удара по лицу. Девушка отлетела в сторону, сплюнула кровь прямо на паркет штабных полов. - Бейте меня, мой зверь, бейте! Моя мать била меня куда сильнее! Это сейчас она стала мягкая, как подтаявшее масло. Но я-то ещё тверда! Так что можете избивать меня сколько захотите, если это вас успокоит! Пусть, пусть! Пусть!!!
   Баум зарычал громче прежнего, стаскивая сапоги: видимо, он намеревался превратиться в волка и растерзать женщину, посмевшую вызвать его ярость. Потом он остановился. Ему пришла в голову идея приказать вытащить Кристину на бульвар перед зданием штаба, привязать к столбу на ярком солнце, обнажённую, и смотреть в окна, как она умирает в мучениях от испаряющего её тело ультрафиолета. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но в этот миг распахнулись двери кабинета, и вошёл сияющий Маркус Черстер, в роскошном блейзере, с обтянутым натуральной кожей ноутбуком под мышкой.
   - Ах, пан-воевода, вы, кажется, обидели девушку?! - спросил он, положив свою горячую ладонь на голову рыдающей Кристины. - Сколько можно? Или вы всё же хотите править террором даже среди своих приближенных?
   - Она... ворвалась, дерзила, - забормотал опомнившийся Баум. До него наконец-то дошло, что он может прямо сейчас потерять вероятного ценного осведомителя в логове начальника.
   - Вы дерзили, Кристина? - строго спросил Маркус.
   - Н-немного. Ко мне приехала мама, и...
   - Мама - это отлично, - согласился Чёрный Волк. - Не желаете меня ей представить?
   - Маркус! - взорвался Баум. - Это просто шокирует, в конце концов! Я готовлю военную операцию против Черногории, а вы разводите какие-то дурацкие сантименты с глупым бабьём! Сперва эта сербская сучка Ариадна, потом Стелла Симберг, которую надо было бы спалить на солнце заживо, теперь ещё эти две дуры, невесть как попавшие вашей милостью в наш лагерь!..
   - Да что вы такое говорите, пан-воевода? - Маркус по привычке иронически ощерился. - Вы, гляжу, с каждым часом вырабатываете всё более чёткую программу действий. Сперва высшая раса, потом образцово-показательные расстрелы в целях воспитания, всеобщая порка, а там что - рабовладение? Хотите возродить новый рейх? Тогда нам с вами не по дороге. Да и то - гитлеровцы по крайней мере до небес превозносили собственную расу, а вы, похоже, уважаете во всём мире только одну персону - себя!
   Баум зарычал в третий раз, сжимая кулаки.
   - О, - прищурился Маркус, - да вы свирепы, господин диктатор! Свирепы сверх всякой меры, не так ли? Власть страха... Хотите, будем драться? На ритуальной дуэли, как волки, при свете луны? Всё будет именно так, как предписывают придуманные вами законы Высшей Крови. Ну что, мой серый хищник, бросите мне вызов? Вот так-то... Я - самец альфа, извольте поджимать хвост при моём появлении. Мне чужды ваши шакальи повадки. Чужды и омерзительны. И ещё, - он повёл Кристину к двери, - зря вы кидаетесь на девочку. Быть может, она единственный человек в мире, который смог бы полюбить вас?
   Славянский воевода приобрёл внезапно такой вид, какой бывает у собаки, внезапно зашибленной до одури совковой лопатой. В свои тридцать восемь лет Баум не знал ещё настоящей женской ласки, приучил себя думать об этом как о бессмысленном излишестве, и вследствие этих причин имел о психологии половых отношений самое примитивное представление. Мысль о том, что Кристина могла интересоваться им как мужчиной, повергла его в шок. Преодолевать же шок он умел только одним способом: неконтролируемой агрессией. Он и собрался было проявить такую агрессию; но Маркус и Кристина уже вышли из его кабинета.
   - Суки! - рявкнул воевода им вслед.
  
   Зина не добралась до Белграда; к счастью для неё, в десяти километрах от города она напоролась на заставу стрелков из дивизии Душана Мандича. Испытанные методы убеждения незнакомых мужчин - шипение и угрозы - на сей раз не возымели никакого эффекта. Отчаявшись вырваться из цепких объятий сербской военной власти, Зина на всякий случай, чтобы не пропадало добро, рассказала про то, как на её глазах доктор Селим Тилки-бей зверски убил дигиталисом свою бывшую любовницу Римму, гражданку Беларуси.
   Командир военной жандармерии, проводивший допрос, в тонкости всего этого дела вдаваться не стал. Вместо этого он вызвал розыскного инспектора, тот отвёз Зину в ближайшее работающее отделение полиции, составил с её помощью фоторобот на турка и велел передать ориентировку с его изображением в военные комендатуры сербских гарнизонов, а также в Интерпол.
   Саму Зину специальным транспортом отправили к хорватской границе и передали тамошним властям.
   - Забирайте вашу туристку! Осторожно: кусается!
   - А она не ксеноморф? - беспечно посмеивались хорваты. - Вон, у вас столицу волки захватили...
   - Не тема для шуток! - разозлились сербские военные.
   Оставили Зину в Хорватии и уехали прочь - сражаться.
   План, с такой тщательностью составленный Зиной, провалился! И произошло это, конечно же, благодаря проклятому Тилки-бею.
   Но девушка была не такой, чтобы останавливаться из-за одной неудачи, раз уж ею задуман был столь грандиозный проект!
  
   Вучетич разбирал свой новый служебный "кольт" на специальном столе с держателями для инструментов.
   - Как вы думаете, Лина, скоро нас пошлют на задание в Сербию?
   - Инструктор Амалия Николсон сказала: не раньше, чем через две недели, - ответила Лина, рассматривавшая свой собственный пистолет с некоторым подобострастием.
   - Ну что вы так разглядываете этот "кольт"? - удивился Вучетич. - Пистолет как пистолет, никаких особенных сложностей. А две недели - это ужасно! Даже представить трудно, что за такой срок натворят в нашей стране эти маркусовцы.
   - Ну ничего, - успокоила его девушка, - в сегодняшних газетах написано, что ваши начали сопротивляться. Ими командует теперь генерал Душан Мандич - не слышали про такого?
   - Нет, не слышал. А как они намерены убивать ксеноморфов?
   - По старинке. Серебряными пулями.
   Вучетич расхохотался.
   - Зря смеётесь, - Лина нахмурилась, - это может оказаться посерьёзней, чем вы думаете. Я тут навела справки: на базе проекта учёные работают примерно в том же направлении. Дело не в серебре, конечно, но если металл, из которого сделан поражающий ксеноморфа снаряд, обладает достаточной массой и к тому же имеет какие-то там особые электрические свойства, то он наносит оборотню незаживающую рану. Портит что-то там в активном взаимодействии химических веществ.
   - Вы напутали, Лина. Медь и свинец, из которых делаются обычные пули, тоже весьма электропроводны. А толку от них что-то не видно...
   - Ничего я не напутала! То есть, может быть, я просто неправильно запомнила... Спросите сами у Дингеля! Они тут как раз делают конструкцию пули для пистолетов: корпус из двух слоёв скрученной вместе очень тонкой проволоки, слой рутения и слой серебра. А внутри специальный керамический вкладыш со сжиженным кислородом. Вот это должно быть оружие, которое поражает ксеноморфов с гарантией. Бр-р!..
   - Нет, Лина, вы точно путаетесь. Каждая такая пуля будет стоить как процессор для домашнего компьютера.
   - Вот-вот, - закивала девушка, - Дингель сказал, что вчетверо дороже процессора. И что у проекта денег пока ещё много, а оружие против ксеноморфов нам жизненно важно заиметь. Но мне что-то страшно делается оттого, что здесь, прямо под боком, ведутся исследования, как в случае чего лучше будет убить нас с вами.
   - Ну, - объяснил Вучетич дидактическим тоном, - это военная необходимость.
   - Чего я в жизни не понимала - так это военной необходимости! Я себе даже боевую форму взяла такую... небоевую. Представьте, я теперь должна научиться превращаться в ласку! Идеальный разведчик в странах умеренного климата. А в случае надобности может всё-таки оказать известное сопротивление.
   - Я уж боялся, - сказал Вучетич, - что вы в бобра превращаться будете.
   - Мне-то зачем бобры? Я бобрами специально не увлекаюсь...
   - А вот интересно, - задумался детектив. - Что происходит с массой, если ксеноморф превращается в маленькое животное? И откуда она берётся, когда он возвращает себе прежний облик?
   - Тут что-то нечисто, - ответила Лина, - они тут сами чуть из ума не выжили, пытаясь это объяснить. Насколько я поняла, теории ксеноморфии так пока ещё и нету. Хотя ксеноморфия и экологический кризис, к примеру, это почти одно и то же. Поэтому взбунтовавшиеся растения и сгорают под солнечными лучами, испуская облака углекислоты...
   - Вот будет погано, если всё это так и не удастся понять вовремя!
   - Да уж, будет плохо. Послушайте, Стеван, я что-то запуталась в этом пистолете... Что тут нажимать, чтобы он раскрылся?
   - Ничего сложного. Дайте-ка разберу. Вот, смотрите, тут такой флажок слева, рядом с рукояткой. Нажимаете на флажок, вытаскиваете магазин. Теперь отводите рукой затвор, смотрите вот в это вот окошко - нет ли там патрона. Раз нет - направляете на пулеуловитель и нажимаете курок. Вот и всё. Можете класть оружие в шкафчик.
   - А зачем направлять пистолет на пулеуловитель, если патрона внутри нет? - удивилась Лина.
   - А на тот случай, чтобы не пришлось жалеть ни о чём, если он там всё-таки окажется. И ещё: никогда не заглядывайте в дуло! Это очень скверная привычка.
   - Вы прекрасно разбираетесь в оружии, Стеван.
   - Есть немного. Если хотите - давайте вечером поучу вас стрелять. Я тут уже сделал две серии выстрелов, тир у них прекрасный. А пока что ставьте свой пистолет в шкафчик и идите обедать, я сейчас почищу ствол и тоже приду. И, пожалуйста, - окликнул он удалявшуюся Лину, - спросите у дежурного по оружейной комнате - не найдётся ли у него немного толчёного кирпича и ложки три деревянного масла? Я тут смотрю на свой пистолет и просто ужасаюсь; ствол изнутри выглядит так, как будто его ни разу в жизни не полировали. Да и затвор не лучше, честно говоря.
  
   - Вообще-то, - сказал Маркус Черстер, расхаживая по своим коврам, - с вашей стороны это верх наглости. Вы всегда были жутким нахалом! Вот так вот взять и запросто приехать ко мне... Не спорю, ваши поддельные документы убедительны, но я-то знаю, кто и как вам их оформил! Впрочем, это вполне в вашем стиле. Вы хотя бы предсказуемы. Не пытаетесь скорчить из себя невесть что. Ваше счастье, что вы не очень-то похожи на шпиона... Знаете, к нам тут пятые сутки подряд валом валят иностранные шпионы: из ФСБ, ФБР, ЦРУ, МИ-6, даже из "Моссада". В меня стреляли уже девять раз, испортили два костюма, и главное - оцените хамство! - все шпионы упорно лезут в начальники штаба Армии Славянского Единства, или хотя бы в старшие шифровальщики. Мы уже просто устали их ловить...
   - Что вы с ними делаете, когда поймаете? - спросил Тилки-бей, улыбаясь.
   - Вешаем на фонарях перед зданиями соответствующих посольств, - Чёрный Волк Балкан тоже ощерился улыбкой. - Получается очень интересное украшение уличного ландшафта. Знаете, я иногда начинаю даже опасаться за свой рассудок. Ведь я по натуре не кровожаден, но майский столб из фонаря, украшенного гирляндой повешенных шпионов или наёмных убийц, всё чаще вызывает у меня просто-таки детскую радость. Они мне надоели...
   - Зря вы так, - Селим откинулся в кресле поудобнее, взял со стола стакан кока-колы со льдом. - Они делают свою работу. Это патриотично.
   - Патриотично - это когда меня убивают сербы, - брюзгливо сказал Маркус. - Вот на них я не в обиде совершенно. Сербов мы отпускаем или расстреливаем, в зависимости от настроения и от тех бед, которые они успели причинить. А иностранные шпионы - это вовсе не патриотично. Это низко. Вы не находите, что человек не должен скатываться до такой пропасти морального падения: позволять себе выполнять грязную работу, потому что так хотят пославшие его большие дяди? А? Как вы считаете?
   - Вы похожи на инженера Гарина, - заметил Тилки-бей, отпив глоток ледяной жидкости, - даже по лексикону. Вы читали про инженера Гарина?
   - Не читал, к стыду своему. Какой-то сподвижник Циолковского?
   - Нет. Это герой русского фантастического романа, изобретатель "лучей смерти". По характеристике, данной ему одним второстепенным персонажем, это был талантливый учёный и крупный преступник. Почитайте на досуге эту книгу, мистер Черстер: она может впоследствии оградить вас от множества ошибок...
   - Спасибо за рекомендацию, - Маркус опустился за стол, - я попробую. И всё-таки, вернёмся к нашему разговору. Вы сами-то, надеюсь, не шпион?
   - Увы, - вздохнул Тилки-бей, - я полностью лишён возможности приобщиться к этому благородному искусству.
   - Кто знает! Римма характеризовала мне вас как редкостного прожжённого авантюриста...
   - То же самое, - заметил Селим, - она сказала мне о вас.
   - Да, мы оба любители краплёных карт, - согласился Маркус, - но вся разница в том, что я уже понтирую, а вы с загадочной улыбкой Джоконды разглядываете свои загадочные карты. Это блеф, мистер Патрикеев!
   - Я свой ход сделал, - ответил Тилки-бей. - Пришёл к вам.
   - Да, пришли! Ворвались! Но зачем, чёрт побери?! Откуда мне это знать?
   - Мне нужна политическая сила, - медленно сказал Тилки-бей, - которая поможет мне закончить мои исследования. Я собираюсь открыть истинную природу Кризиса. Я собираюсь создать механизм, который остановит его. Возможно, он даже вернёт Земле утраченное ею экологическое благополучие. Правда, к сожалению или к счастью, когда это будет сделано, нам придётся пересмотреть все наши представления о биологии, да и о физике родной планеты.
   - То есть, - Маркус поглядел в окно, - нынешняя жизнь на Земле так или иначе обречена вымереть.
   - Нет, жизнь-то останется. А вот взаимоотношения в живой природе... Разум слишком властно вторгался много столетий в царство стихийной эволюции белка; неизбежной расплатой за это станет теперь то, что разумные существа вынуждены будут принять на себя груз истинной, а не вымышленной власти над природой.
   - Любопытная классификация власти. Чем истинная власть отличается от вымышленной в этой вашей философской системе?
   - Ответственностью. Взявший власть принимает на себя вместе с тем и все связанные с её осуществлением обязательства. Без этого власть получится не только временная, но и непрочная. Как раз по этой самой причине так несчастны были почти все владыки в человеческой истории. Не зная диалектики общественных законов, эти горе-властители горько кляли свалившееся на них непосильное бремя ответственности и воображали себя страдальцами, жертвами гнева богов.
   - Интересная теория, - похвалил Маркус. - Так значит, человечество должно взвалить на себя это ваше непосильное бремя?
   - Или вымереть. Вариантов всего два, знаете ли...
   - Неплохой выбор. Особенно учитывая, что сейчас принято считать людей, разумную жизнь - случайной ошибкой природы. Неудивительно, что ваши построения не находят у современников должного отклика.
   - Они просто обычно не дают себе труда вдуматься, - собеседник Маркуса допил напиток, поставил на стол пустой бокал, - что у природы не бывает случайных ошибок. Разум в его нынешней конкретной форме мог, конечно, быть следствием случайности, но вся дальнейшая эволюция разумной жизни есть цепь событий закономерных и имеющих значение для более общей задачи живой материи - самосохранения и размножения.
   - Любопытно. Как же разум позволяет исполнять эти задачи?
   - Во-первых, судя по многим данным, мы приближаемся к порогу критических изменений в нашей звезде. Ещё одна геологическая эра на Земле - и Солнце начнёт расширяться и тускнеть, в его ядре начнёт гореть гелий, а через четыреста миллионов лет наша планета может быть даже поглощена звездой, как это случилось, очевидно, с планетами на Эпсилоне Возничего и некоторых других красных звёздах. Для белковой жизни же это не срок; нас отделяет от начала этих катастрофических процессов в будущем столько же, на сколько отстоит от нас в прошлое эра динозавров. Значит, жизни как единой системе пора поторопиться, если она хочет продолжить свой путь, а не угаснуть вместе с родным светилом. Представим себе - только на минуту, эксперимента ради! - что живая материя Земли в целом способна принимать решения, даже строить планы. Что делает она в таком случае? Она создаёт племя разумных существ, наделяет их тягой к путешествиям, к преобразованию мира, затем - тягой к небу и звёздам...
   - Я вас понял, - кивнул Черстер. - Люди в такой системе ценностей нечто вроде полового продукта живой материи. Они должны оплодотворить мёртвые миры семенем жизни, заставив продолжиться эволюцию белковой материи в новых условиях. Это великолепная идея, она придаёт бодрости и оптимизма. Но меня интересуют более конкретные вещи. Я, увы, не научился ещё мыслить масштабами геологических эпох. Так что вам от меня нужно, господин Патрикеев?
   - Деньги.
   - Я серьёзно спрашиваю.
   - А я серьёзно вам отвечаю. Мне нужна лаборатория, штат сотрудников, безопасность. Это выгодное вложение капитала, мистер Черстер. Вы же пользуетесь ксеноморфией, ни черта не понимая в ней! А вдруг завтра вся ваша армия оборотней разлетится в пар, скажем, из-за того, что сквозь Землю пройдёт вызванный звёздными процессами плотный поток антинейтрино? Недаром в Массачусетском технологическом институте, больше всех пока что занимавшемся ксеноморфами, так отчаянно строят новый нейтринный телескоп! Мы в своих исследованиях феноменов Кризиса сходим вниз, как Данте в ад: от биологических структур белка - к химическим структурам жидких кристаллов, потом добрались и до молекулярных решёток, и до активированных электронных облаков, а скоро займёмся кварками и глюонами, будьте уверены! Мои аппетиты скромнее, я пока что застрял на уровне биохимии, но без широкомасштабного финансирования исследований мне всё равно не обойтись. Нужны деньги, нужно оборудование, лаборатории, полигоны. Считайте меня сумасшедшим профессором, если вам так проще, но для титанических исследований нужна титаническая база. Ведь перед этой новой гранью реальности мы со всей нашей методологией вновь оказываемся пока что на уровне пещерных шаманов. И, помимо прочего, - гость Маркуса запрокинул глаза к потолку, - я ведь тоже чего-то стою, а?
   - Вот уж не думал, что вы интересуетесь материальными благами!
   - Я ими интересуюсь - в масштабах весьма умеренных личных потребностей. Но мне нужны деньги для публикации моих, как вы уже несколько раз выразились, философских идей. Иначе я до конца жизни буду проповедовать свою теорию на овощебазах...
   - Ваша лекция на овощебазе оказалась более популярной, чем вы думаете, - заметил Черстер. - Даже у меня есть экземпляр её английского перевода. Я буду польщён, если как-нибудь в часы досуга вы продолжите эту лекцию для меня и для моих гостей. Отсутствие солдат с автоматами гарантирую.
   - Лучше гарантируйте мне присутствие паровоза...
   - Я готов предоставить вам свой спортивный родстер. У меня "Астон-Мартин", ручная сборка, ключи будут в вашем распоряжении, как только мы определимся с вашим статусом здесь, в Белграде. Видите ли, мой помощник Баум намерен расстрелять вас немедленно, как только я закончу нашу с вами беседу.
   - Чем я ему так не угодил?
   - У него странные представления о том, что должен и что не должен делать человек. Эдакий, знаете, волк-одиночка, поборник абстрактной морали. Впрочем, он весьма полезен как военный стратег. Он обо всех житейских явлениях мыслит исключительно категориями оперативной тактики.
   - Чтит самураев?
   - Есть за ним такое. А вы как догадались?
   - Знаю таких субъектов... Он не женат, конечно же?
   - Не женат. Послушайте, господин Патрикеев, не будем об этом. У меня сегодня ещё масса дел, а вечером - приём в честь югославской наследной принцессы Ариадны Карагеоргиевич. Времени у меня чрезвычайно мало. Я и так трачу его сегодня главным образом на устройство личных дел своих подданных...
   - Откуда вы взяли принцессу в республиканской стране?
   - Выкопал случайно. Должны же мы поддерживать чаяния славянских монархистов! Вон, смотрите, какие крутые парни! - Маркус подошёл к окну, нацепил на глаза тёмные очки и отдёрнул кисейную штору. - Строем ходят...
   За окном слышалась барабанная дробь. Военный оркестр тянул заунывную мелодию, прерываемую рокотом слитного марша десятков ног по раскисшему от жары асфальту. Ветер донёс обрывки слов песни: "...идут бойцы, чеканя чётко шаг...". Пели по-русски.
   - Это же "Хорст Вессель"! - удивился гость.
   - Да, именно. Баум просто достал меня требованием подобрать строевую песню, наилучшим образом подходящую по духу его бравым орлам. Как вам мой выбор? - Маркус захохотал, потом задёрнул штору. - Нельзя забывать свою собственную историю, Валентин Сергеевич. А элитные подразделения Баума буквально бредят словами вроде "высшая кровь", или "тысячелетняя империя славянской нации". Вам ничего это не напоминает, эффенди Селим Тилки-бей?
   - Напоминает, - кивнул тот.
   - Это я вам всё объясняю, - Чёрный Волк вернулся за стол, - чтобы вы сразу поняли, какому дьяволу вы намереваетесь продать душу. Чтобы не было потом интеллигентских обид: ах, мол, я, оказывается, служу аморальному типу.
   - Я собираюсь служить человечеству планеты Земля. Ваша личная мораль на этом фоне для меня представляется всего лишь маловажной исторической аберрацией. Кроме того, мои открытия, сделанные в любом другом месте, так или иначе всё равно попали бы в ваши руки. А здесь я не лишён определённой возможности влиять на события.
   - А вы не боитесь, что вас просто упекут в кутузку? Или в самом деле расстреляют?
   - Вы лично этого не сделаете, потому что умны, а на ваших подручных мне начхать. Пока что вы здесь главный. Кроме того, вы не создали того главного, что отличает настоящую тиранию от тирании опереточной: у вас нет организованной системы власти. Будь она у вас, я бы к вам не попал - заплутал бы в канцеляриях, пока меня не прикарманил бы кто-то из ваших подручных. И, кстати, это ваше счастье, что у вас нет такой системы: это сейчас вы пока ещё царь и бог, вы вольны делать что вам взбредёт в голову, а не то, что требует ситуация. Настоящая система раздавила бы вас вместе с вашими эквилибрами, мистер Черстер. Так что не надо вам ставить себя на одну доску с Гитлером или какими-нибудь римскими императорами. Вы пока ещё не император. Вы - просто идейный анархист, вроде батьки Махно. Хотя вы про батьку Махно, наверное, тоже слыхом не слыхивали...
   - Интересно отметить, - пробурчал Маркус, - что вы за сегодня второй человек, который выговаривает мне за незнание объективных исторических реалий и называет меня при этом мелким авантюристом. Я ведь и обидеться могу!
   - А кто был первым?
   - Эта самая принцесса Югославии - Ариадна Карагеоргиевич. Она работает директором детской школы-интерната где-то на западе страны.
   - Интересно было бы познакомиться с этой дамой.
   - Может, и познакомитесь. Надо же вам плести заговоры против моей политики в чьей-то компании! И ко всему прочему, она молода и очень миловидна. Валентин Патрикеев, конечно, вряд ли заинтересуется этим фактом, потому что характеризуется как примерный семьянин, а вот Селим Тилки-бей, как мусульманин, мог бы позволить себе, наверное, самую капельку полигамных отношений...
   - Вы так хотите просватать её за меня?
   - Нет. Скорее, наоборот: её красота не оставляет меня равнодушным, а я совсем недавно потерял жену. Но флирт - слишком большой соблазн для политика. А я и так из-за личных переживаний серьёзно запустил текущие дела, позволив разным Баумам ощерить на меня клычищи...
   - Мой вам совет, мистер Черстер: влюбляйтесь, женитесь и бросайте всю эту вашу авантюру. Вы слишком нормальны для того, чтобы быть в наше время политиком.
   - Если нормальные люди не будут политиками, - ответил Маркус, - то... в политике не будет нормальных людей. Логично? А ведь политика нужна для каждодневного существования того самого общества, о котором вы так печётесь. Это важная и полезная функция. Как видите, я тоже могу подловить вас на незнании объективных исторических законов...
   - Можете. Но мне страшно видеть, как вы балансируете непрерывно на грани пропасти. Даже при всём вашем интеллекте и обаянии, вы с вашими убеждениями и заблуждениями не сможете выстоять один на один против банды мерзавцев и насильников, алчущих мирового господства.
   - Смогу, - сказал Маркус Черстер. - Вы же можете, господин Патрикеев. И потом, как вы могли, наверное, заметить - я вовсе не один.
  
   - К счастью, - сказала с экрана телевизора модная лахудра-телеведущая, - человечество не так уж беззащитно против атак этих оборотней. Ещё два года назад, во время первых зарегистрированных вылазок этого нового вида монстров, Комиссия по экологической безопасности классифицировала их как очередное проявление Кризиса. Под эгидой ООН для борьбы с монстрами был создан специальный проект АМО. Акроним "АМО" означает "операции против монстров". К настоящему моменту, проект поддерживается УНИСЕК, а в число его учредителей входят администрация Технотопии, Албания, Бразилия, Венесуэла, ЮАР, Индия и все страны так называемого Британского Содружества. Проект АМО имеет развитую сеть региональных баз...
   - Вот отстой, - пробурчал Адмирал в шлем, - мы сами всё это, типа, круче знаем. Слышь, баклан, - обратился он к дежурному, - а давай вообще телек вырубим!
   Дежурный с готовностью кивнул и нажал кнопку на пульте. Экран телевизора погас.
   Адмирал несколько секунд сидел неподвижно, потом вдруг вскочил и возмущённо застучал по столу кулаком:
   - Ты чё, пельмень, дерьма объелся? Немедленно вруби обратно! Это же про нас шоу! Вдруг они нам чего важное скажут?!
   Дежурный с той же бесстрастностью включил телевизор вновь.
   Генерал Симберг в этой дискуссии участия не принимал: сидел молчаливо и безучастно, положив подбородок на сплетённые руки в белых нитяных перчатках. Телеведущая отражалась в его тёмных очках, как в зеркалах трельяжа. Адмиралу стало мерзко.
   - Сними очки, козлодой! - гаркнул он на Симберга. - Ночь уже! И вообще, мы в космосе давно! Без телека всё равно хрен что увидишь!
   Симберг снял очки. Он был расстроен. Впрочем, Адмирал тоже был явно не в духе. Они оба очень тревожились за судьбу пропавшей Стеллы.
   - А о Вале, типа, Патрикееве тоже ничего? - спросил Адмирал у дежурного. Он хотел продемонстрировать генералу Симбергу, что не одному тому плохо.
   - Да как бы нет, - ответил дежурный.
   Тут наконец-то прорвало Симберга. Он грохнул кулаком по приборному пульту и заорал на дежурного так страшно, что мелко задрожала даже вода в графине на адмиральском столе. Это было похоже на взрыв атомной бомбы. Правда, орал генерал по-чешски, и дежурный очень мало что понял, но на всякий случай он принял стойку "смирно" и предпочёл не отвечать ни единым звуком на выходку разъярённого генерала.
   - Это было зашибись! - сказал Адмирал, когда Симберг успокоился и затих. - Этот чувак из тебя всё дерьмо выбил, понял ты, удод!
   Симберг уже опомнился, но в рабочее настроение так и не вошёл. Вместо этого он заметил Адмиралу со своей обычной корректностью, что, если начальник проекта АМО не сменит в ближайшее время свой стиль руководства и общения с подчинёнными, то он, Симберг, уйдёт из проекта в отставку и заберёт с собой дочь.
   - Вот дерьмище, - ответил на это Адмирал. - А кто тогда будет драть ксеноморфам задницы?
   В этот момент на пульте у дежурного зажглись огоньки срочной связи. По командному посту пронёсся тревожный зуммер. Дежурный нагнулся и вырвал из щели в пульте кусок перфорированной бумаги.
   - Сообщение от наблюдателей, - хрипло сказал он. - Интерпол разыскивает убийцу женщины, направлявшейся в Белград по каким-то делам, связанным с Маркусом Черстером. Она была отравлена в поезде. Её видели в субботу и в воскресенье наши наблюдатели вместе с Черстером в Санкт-Петербурге. Эта женщина состоит в секте "Мистерия", возможно, она адептка высоких уровней посвящения. Данные по ней уточняются. А вот, - он передал листок Адмиралу, - фоторобот её убийцы. Он выдаёт себя за врача из Турции, по имени Селим Тилки-бей. Пропал из поезда в районе Белграда. Возможно, его уже схватили боевики Маркуса, но факт остаётся фактом: адепты "Мистерии" всё же начали, видимо, сотрудничать с ксеноморфами в деле установления нового мирового порядка...
   - Заткнись, баклан, - прервал Адмирал доклад дежурного, внимательно разглядывая фоторобот. - Сдаётся мне, знаю я этого Тилки-бея. Он сейчас там будет шиш-кебаб делать из Маркуса Черстера!
  
   Баум послал двух мотоциклистов разыскать и привести к нему Кристину. Та была занята: слушала поучения своей мамы. Римма, обмахиваясь веером, сидела на диване среди подушек, пила шоколад со взбитыми сливками и объясняла своим дочерям, как надо правильно жить. Ввалившиеся к ней мотоциклисты в серой униформе выволокли Кристину наружу, усадили в коляску мотоцикла и отвезли в штаб.
   Славянский воевода настроен был миролюбиво.
   - Я не мог обращаться с вами по-другому в присутствии своих офицеров, - сказал он, приподняв стеком подбородок девушки и посмотрев ей в глаза. - Вы, бесспорно, хотели быть мне полезной. Это зачтётся. Вот, посмотрите.
   Он придвинул к ней всё тем же стеком по столу глубокую картонную коробку. Коробку до половины заполняли драгоценности: золотые кольца, браслеты, женские часики, серьги. Отдельно, обёрнутое тряпицей, лежало колье из крупных гранатов в оправе чистого червонного золота.
   - Ох, - обрадовалась Кристина, пододвигая коробку поближе к себе. - Красота какая!
   - Выберите там что-нибудь поскромнее, - предложил Баум, - чтобы без камешков. Это вам подарок от меня. Будете дальше служить мне - получите ещё что-нибудь.
   Кристина схватила толстое мужское обручальное кольцо, спрятала в сумочку. Баум проводил кольцо жадным взглядом и проворно убрал коробку в стол.
   - Теперь расскажите мне подробнее, - приказал он, - что там задумал Маркус.
   - О, воевода! - Кристина решила всё же попробовать разыграть в этой партии свои женские карты. Но, памятуя о прошлых неудачах, на сей раз она не зашла сразу с козырей, а начала издалека, пытаясь сперва подольститься к неприступному воину. - Я так мало разбираюсь в делах стратегии. Но я запомнила твёрдо только одно: Маркус собирается выпустить Стеллу на свободу сегодня вечером, после этого раута, который он устраивает в честь старой мымры. Он хочет сделать из этого пропагандистский жест своей доброй воли.
   - Он с ума сошёл! - рыкнул Баум. - Устраивать демонстрации мягкотелости?! Насилие, насилие и насилие! Этих славян ничем другим не проймёшь! Насилие и непредсказуемость власти! Хотя, - он задумался, - если он в последний момент прикажет растерзать их обеих на глазах у репортёров!.. Да, это будет очень сильный ход! Отличная мысль! Так и только так! Хочешь попробовать их крови, ты, волчица?!
   - Я иду по твоему охотничьему следу, воевода, - прошептала девушка. - Тебе и только тебе решать, достанется ли мне моя доля добычи...
   - О! Хорошо, - сказал Баум удовлетворённо. - Я твой вожак, ты понимаешь это. Но я недооценил тебя. Ты не просто девчонка, которой недостаёт любви сильного самца. Ты - дитя Высшей Крови. Я это вижу. Что ж, твоя судьба сейчас решится! - воскликнул он, глядя в потолок, где над роскошным камином лепной Гефест улавливал в сети коварного лепного Ареса с изменницей-Афродитой. - Я - твоя судьба! - хрипло выкрикнул он. - Хочешь идти со мной в моей собственной стае? Хочешь разделить со мной моё логово? Быть моей самкой?!
   - Воевода... - прошептала Кристина. - Мой волк... Повелитель!..
   Он швырнул очки на стол - одно стекло треснуло. Шагнул к дверям кабинета, запер их на два оборота ручкой замка, потом - специальным ключом - ещё на один замок. Развернулся к ней, тяжело дыша. Подслеповатые глаза его горели страстью и торжеством.
   - Но они не будут сожраны! - выкрикнула девушка. - Маркус действительно хочет отпустить их! Я знаю это!
   - Я разделаюсь с ними! - Баум оскалил зубы. - Я их уничтожу сам. Всех! Ты отведаешь вкус их мяса! Это будет наша первая трапеза! Но сперва...
   Он скинул сапог, затем, зацепив каблук за угол камина, кое-как стянул другой. Рванул ворот форменного кителя: пуговицы посыпались на пол с хрустом, как кости потревоженного скелета. Стаскивая рубаху, сделал к девушке первый шаг. Лицо его пылало.
   "Сама напросилась, - подумала Кристина, - теперь терпи. Ну что ж, я не Марта. Да и вообще - бывают на свете вещи куда как похуже этой...".
   Она встала навстречу воеводе, подошла к нему, обняла за шею. Стараясь не дышать, нагнула и крепко прижала к себе его шишковатую голову.
   - Только не так, - прошептал он, высвобождаясь из её объятий. - Сперва стань волчицей, женщина. Близость между людьми - занятие для рабов. Она изначально порочна. Так сказано в древних книгах...
   Стараясь не плакать, Кристина исполнила его просьбу.
   Ей теперь было уже некуда отступать.
  
   Патрикеев остался в особняке Маркуса Черстера наполовину гостем, наполовину пленником. Его заперли снаружи в комфортабельных апартаментах из трёх комнат. Окна, само собой разумеется, тоже оказались наглухо закрытыми.
   В Белграде вечерело. Биолог сменил сорочку, переоделся в смокинг, повесил свой дорожный костюм в стенной шкаф. Остальные вещи пока решил не распаковывать: мало ли куда заведут его ещё превратности судьбы? Включил компьютер, посмотрел новости и убедился, что за последние несколько часов ксеноморфы и сражавшийся с ними проект АМО перестали быть секретом для мировой общественности.
   Некоторое время он раздумывал, не написать ли письмо Маше, но потом решил вообще ничего и никуда не писать. У него не было желания наводить заинтересованных в нём людей на свой след. Предстояло попробовать действовать в одиночку. Руководство проекта будет, конечно же, в ярости. Но почему они тогда допустили за ним хвост в Польше? Ему приходится пока что руководствоваться прежде всего соображениями собственной безопасности. Какой тупой идиот руководит этим их проектом? Разве, скажем, бывший шеф УНИСЕК генерал Холлистер допустил бы, чтобы с его агентом обращались подобным образом?!
   Решив ничего не писать, Патрикеев от скуки развлёк себя чтением. Личный дневник Григория Дементьева привлёк его внимание изменившимся графическим значком: вместо болтавшегося там года три кряду минотавра образ Дементьева теперь являл собой хорошо знакомый биологу белый кристалл - символ метабиологического носителя информации, который так много лет искал сам Патрикеев. Да и дневник Дементьева сменил название: вместо "Вишнёвой сакуры, цветущей в садах души среди мудрых листов Инскрипториума", он назывался теперь более лаконично - "Белый Кристалл: от Иносказанного к Предгрядущему".
   Патрикеев открыл дневник и начал читать, надеясь понять, какие новые повороты мысли столь властно увлекли за собой его бывшего подчинённого. В глубине души он продолжал искренне надеяться на то, что Дементьев, получив в руки материалы его личных исследований, всё же не сможет не оценить их глубину и сделает во благо лаборатории столь долгожданные таблицы проводимости по Рейзингу.
   Но Григория Дементьева, как всегда, заботило совсем другое.
   "Ксеноморф, - писал он, - есть по сути своей не оборотень, а выворотень, то есть инстационарное метапредставление об инверсии юнгианского архетипа человека-животного во фрейдистское сознание недочеловека-метазверя. Представление о ксеноморфии как особом состоянии живой материи, при котором белковое тело может служить носителем и передатчиком искусственно введённой ему информации о материальном состоянии, отличном от его собственного, является представлением в корне неправильным, т.е. девальвирующим интерциклическую, рекуррентную природу информации. Поэтому все фактические подтверждения такого рода гипотез должны быть исключены из рассмотрения сразу и полностью, если только мы хотим сохранить за собой право выбора с наветренной стороны".
   Далее Дементьев много писал о Белом Кристалле, этом новом символе вселенского порядка, который, по выражению самого Дементьева, представлял собой не более не менее как "инконгруэнтно ремиттирующую структуру базового интерфейса информационного взаимодействия Вселенной с отдельными объектами баз знаний, которую мы для простоты можем представить как взаимонаправленный граф с деструктивно-ориентированным в сторону нижней границы ряда потенциалов тензором". Дементьев также сообщил, естественно, что этот граф - именно та система, которую он нежно любит. Поэтому он намеревался активно защищать Белый Кристалл, пусть даже и с оружием в руках, от разного рода социальных утопистов, фантазёров и сказочников, способных опошлить этот высокий символ своим примитивно-обывательским подходом. Между строк Дементьев также деликатно сообщал, что его уволили.
   Последняя запись в дневнике несколько удивила биолога. Всего два часа назад Дементьев высказался о своих ощущениях и планах с необычайной для него лаконичностью: "Зря они всё это рассказали. Завтра уезжаю на Войну!"
   Комментировать эту запись воспрещалось.
   Патрикеев не стал ломать голову над этой загадкой - откинулся на спинку кресла, сощурился и начал насвистывать музыкальную тему из "Семнадцати мгновений весны". Потом вспомнил, что его наверняка подслушивают, и перешёл на "Революционный марш" Шопена. Не следовало смущать своих хозяев больше минимально необходимого.
   И всё-таки, кто же следил за ним на теплоходе? "Хвост" за собой он обнаружил ещё в Таллинне, потом потащил его в Гданьск, оттуда через всю Польшу. Вместо ожидаемого пункта назначения - маленькой деревушки в Штирии, - пришлось пересекать белорусскую границу, выдавать себя за турка, использовать грим. Прицепившаяся слежка отстала только в поезде... если не считать странного инцидента с Риммой. Для боевиков Маркуса Черстера наблюдение за Патрикеевым велось, пожалуй, слишком профессионально и настойчиво. Да и не так уж ему нужен Патрикеев. Проект АМО? Эти приставили бы малозаметного телохранителя. А тут слежка велась нагло, упорно, фактически в открытую. Так когда-то "пасли" своих подопечных японские шпики. Кстати, и следившие похожи были чем-то на японцев. Ниндзя какие-то, что ли? Только вот ниндзя ему сейчас и не хватало для полного счастья и комфорта. Пожалуй, Белград и в самом деле был наиболее верным выбором места, чтобы радикально отвязаться от слежки...
   В этот момент в окно его комнаты сильно постучали.
   - Войдите, - разрешил Патрикеев, поворачиваясь.
   Оконная рама отворилась настежь, и на подоконник взобрался человек в белом летнем костюме. Человек был закутан в синее шёлковое кашне. Белая широкополая шляпа и огромные стрекозиные очки дополняли его несколько нелепый вид.
   - Добрый вечер, - сказал биолог.
   Пришелец запрыгнул в комнату и плюхнулся на диван.
   - Вы удивлены? - спросил он по-английски.
   - Нисколечко, - пожал плечами Патрикеев. - В моей жизни был период, когда ко мне целыми пачками являлись субъекты, называющие себя посланниками высшего разума с планеты Далёкий Свет. Потом они обнаглели настолько, что начали прямо представляться ангелами. Должен, кстати, вас предупредить: если вы один из них - не обольщайтесь, я знаю каратэ.
   - Господи! - вскричал человек в белом. - Такого бреда я не слышал даже от нашего Адмирала! Да успокойтесь вы, не дёргайтесь: я Антуан Роор, начальник оперативного отдела базы "Палеоарктика".
   - Добро пожаловать, командор. - Патрикеев встал. - А как вы тут очутились?
   - Влез через окно...
   - Нет, я имею в виду - здесь, в Белграде.
   - Вы не поверите! - Роор потянулся к бару, открыл, выпил. - Я искал вас. Мы кое-как выследили вас в поезде.
   - У проекта так мало людей, что начальник регионального отдела сам ходит на операции?
   - Нет, - возразил Роор. - Людей у проекта как раз много. У проекта мало ксеноморфов.
   - Ах, вот оно что! Извините...
   - Послушайте, - Роор встал, - вы немедленно должны бежать отсюда. Немедленно! Этот Маркус, бестия продувная, раскусил вас с потрохами. Мне страшно думать, что он теперь с вами сделает.
   - В каком плане, - поинтересовался биолог, - он меня раскусил?
   - Он знает, что вы шпион проекта АМО, - ответил Роор. - Он каким-то образом пронюхал про ваши поддельные документы. Они здесь просто ужасно обращаются со шпионами. Только сегодня, буквально на моих глазах, четверо были вздёрнуты...
   - А я шпион проекта? - наивно удивился Патрикеев.
   - Не будьте идиотом. Я сам велел своим резидентам сделать вам тот турецкий грим и выдать фальшивые документы, когда вам зачем-то вздумалось повернуть с Ковно на Белград. Передо мной-то вы зачем маскируетесь? Да и Маркуса ваша маскировка наверняка не удовлетворила, - Роор сел на диванчик, закинул ногу на ногу, демонстрируя подошву лакированного ботинка. - О ваших авантюрных похождениях ходили раньше легенды, но тут-то вы имеете дело с профессионалами! И потом, мы и так слишком долго точим лясы. В любую минуту охранник под окнами может проснуться, и тогда нам обоим точно не удрать!
   - Так удирайте один, - посоветовал ему биолог.
   Роор открыл рот от удивления:
   - Вы что? Не верите мне? Думаете, наверное, что я подсадная утка? Как бы не так! Извольте полюбоваться на моё удостоверение...
   Он достал из кармана пластиковую карточку, и в воздухе призрачно засветились идентификационные данные сотрудника УНИСЕК. Подделать такую карточку, как прекрасно знал по своему прошлому опыту Патрикеев, было довольно сложно.
   - А теперь - стратегическая связь, - Роор вынул белый сотовый телефон, вставил в него карту. Экран телефона загорелся зловещим багровым светом. - Хотите поговорить с руководителем проекта?
   - Не хочу, - буркнул Патрикеев. - Я с ним не знаком.
   - Да ну?! - Роор ухмыльнулся. - Впрочем, ладно. Пусть это пока остаётся для вас сюрпризом. Но тогда введите хотя бы свой личный код и посмотрите на ваши идентификационные данные в базе проекта. Вы их вводили сами, чёрт возьми! Надеюсь, хоть это убедит вас не терять времени попусту...
   Патрикеев взял телефон, нажал несколько клавиш. Экран загорелся оттенками бирюзы. Биолог прочитал появившиеся на нём данные и вернул Роору аппарат.
   - Ладно, я вам верю. - Он выглянул в окно: внизу, прислонившись к столбу с "грибком", дремал часовой. Заметить, что он спит, можно было только из окон второго этажа. С любого другого ракурса боевик выглядел бдительно озирающим окрестности здания.
   - Транквилизатор, - объяснил Роор. - Пуля с отравленной иглой.
   - Допустим. Но чего вы от меня хотите?!
   - Я же объяснил: бежим отсюда! Проект...
   - Проект - это хорошо, - кивнул Патрикеев, - проект я уважаю. Правда, я в нём ещё не работаю. Но, господин Роор, обстоятельства сложились так, что по пути к месту работы в проекте я заметил за собой очень неотвязную и, если угодно, неприятную слежку. Об этом факте вы, бесспорно, должны быть осведомлены как начальник регионального оперотдела.
   - Я, конечно, в курсе, но поверьте, что я не имею до сих пор ни малейшего понятия... - Роор замотал головой, как лошадь, отмахивающаяся от слепней.
   - Жаль... Так вот, я нашёл единственный способ отвязаться от этой слежки, а именно - поехать сюда, в Белград. Здесь я, как заправский кондотьер, уже предложил свои услуги господину Маркусу Черстеру, Чёрному Волку Балкан, если вы слышали про такого. Это было моим шансом отцепиться от преследователей, и я от них отцепился. Конечно же, я не откажусь, если вы меня доставите на базу проекта. Но с моей стороны будет крайне невежливым уйти именно сейчас, когда я уже сделал мистеру Черстеру вполне заманчивые для него предложения. Он может подумать, что я и в самом деле был заслан к нему в качестве шпиона, а поскольку это, очевидно, не так...
   - Да чёрт с ним! - рявкнул Роор. - Какое вам дело до того, что подумает этот упырь?!
   - Он не упырь, - возразил Патрикеев, - он романтик, хотя и совершенно безграмотный в историческом смысле. Впрочем, американцам это свойственно. Вообще-то на вашем месте, командор, я бы попробовал перевербовать его в проект АМО. Ведь ясно же, что эта фашистская банда сглодает Чёрного Волка так, что от него и косточек не останется. Он поднял со дна общества слишком много вонючей накипи. А в проекте ему будет как раз очень удобно: ясно ведь, что задача проекта - вовсе не борьба с ксеноморфами...
   Роор поперхнулся:
   - Кто вам это сказал?
   - Я, конечно, не шпион, - улыбнулся Патрикеев одной из фирменных улыбок Селима Тилки-бея, - но я всё же профессионал интеллектуальной работы. Я умею видеть содержание за формой. Даже за яркой бело-оранжевой формой. И с этой точки зрения у проекта АМО есть в моих глазах только одно моральное преимущество перед Маркусом и его стаей: это проект АМО вытащил меня из-под удара. Вот так-то. Одним словом, командор: если у меня будет хотя бы возможность приехать на базу проекта, я приеду. Даю вам слово. Надеюсь, вы почерпнули из моего досье, что моё слово много значит. А пока что, увы, я обязан Маркусу Черстеру кровом, и я не хотел бы возбуждать у него спорных подозрений, что я могу шпионить за хозяином дома, предоставившего мне этот кров...
   - Чёрт, - выругался Роор. - Жалко, что вы не ксеноморф. Вам очень пошла бы боевая форма чернобурого лиса.
   - Лис - и без того моё прозвище, - заметил Патрикеев. - Разве эта пикантная подробность не попадалась вам в моём личном деле? Впрочем, это просто из-за фамилии. Это русская аллюзия, вам не объяснить...
   Внизу раздались какие-то неясные звуки, затем шум мотора и металлический лязг.
   - Надо смываться! - прошептал Роор. - Так вы идёте?
   - Я вам ещё раз говорю - нет! Вот если Маркус Черстер не нуждается в моих услугах, или если он захочет устроить мне какую-нибудь подлянку... В общем, тогда я появлюсь в условленном месте и дам о себе знать. А вы пока подумайте, как бы вам вытащить отсюда Маркуса. Он знает больше, чем вы думаете.
   - Как бы нам вас не пришлось отсюда вытаскивать, - пробурчал Роор, осторожно выглядывая в окно, - при помощи войсковой операции. Дорогое удовольствие, знаете ли. Хотя у вас, как у приличной лисы, наверняка есть запасной выход из этой вашей норы...
   - К сожалению, я его ещё не прокопал, - хмыкнул Патрикеев. - До свидания, командор. Передавайте привет Стелле Симберг и скажите ей, что я надеюсь на скорую встречу.
   Роор сиганул на подоконник.
   - Сделайте одолжение, пожалуйста, - сказал ему биолог на прощание, - закройте окно снаружи...
   Оконная рама лязгнула, запираясь на засов.
   Патрикеев посидел минуты три вдали от окна, в кресле - на случай, если начнут стрелять. Потом подошёл к окну, выглянул. Внизу никого не было. Он прошёл в соседнюю комнату, откуда открывался вид на угол фасада. У фасада стоял серый грузовик с камуфляжными разводами. Десятка полтора мужчин быстро, словно таясь, вкатили в кузов грузовика по приставным доскам тележку с большой сверкающей клеткой. В клетке сидел большой белый зверь, злобно оскаливший розовую пасть. Была то пантера или крупная рысь, с такого расстояния биолог не разглядел. Доски убрали, тент был опущен, и машина покатила по асфальтовой дороге в сторону моста, перекинутого неподалёку отсюда на другой берег Савы.
  
   В пятницу вечером в квартире Патрикеевых требовательно позвонили в дверь два раза. Вышла открывать Маша - полностью одетая, в рабочей кофточке и брюках.
   - Кто там?
   - Это я, Григорий Дементьев... пустишь?
   Маша подумала и открыла дверь. Дементьев был в камуфляжной одежде, в руке он держал букет из трёх тёмно-бордовых роз.
   - Это тебе, - сказал он, переступая порог.
   - Спасибо, - вздохнула та. - Я думала, от Вали что-нибудь слышно...
   Дементьев прошёл в кухню. Тяжело сел на табуретку. В квартире заметны были следы недавнего разгрома, тщательно убранные или вытертые аккуратными женскими руками.
   - Беспокоят? - спросил он сочувственно.
   - Беспокоят...
   - Да уж, - сказал Дементьев, - довёл тебя твой мужик до ручки. Хотя, как говорится, о мёртвых - либо ничего, либо правду...
   Маша ахнула, побледнела.
   - Тихо, тихо, - успокоил Дементьев, - это я так. К слову. Хозяина дома нет - всё равно что мёртвый, правда?
   - Неправда, - ответила Маша.
   Тот помолчал.
   - Знаешь, я ведь попрощаться зашёл, - вздохнул он. - Я завтра с утра уезжаю на войну. В Сербию.
   - За кого воевать?
   - Ну, - пожал плечами Дементьев, - не за оборотней же. Хотя, надо заметить, тактические преимущества у них интересные...
   - Я в этом не разбираюсь.
   - Вот только не надо этим гордиться, ладно? - попросил её Дементьев.
   - Я не горжусь. Просто сразу хочу сказать тебе, что не могу заменить Валю в спорах с тобой на отвлечённые темы.
   - И не надо, - ответил он. - Зачем мне это? Я просто зашёл... попрощаться. Сказать тебе кое-что.
   - Что же? - спросила Маша.
   Дементьев помолчал, водя пальцем по сложному узору клеенчатой кухонной скатерти.
   - Понимаешь, - сказал он наконец, - я всегда считал, что ты попала в очень недостойное положение. Несмотря на все твои комплексы, которыми ты буквально набита, ты всё же очень умненькая девочка. А Валя этого не понимал. Он, вообще говоря, обратил тебя в прислугу - при его работе, при его столе и при его литературных и философских потугах. А ты ведь ещё очень красивая. Ты его моложе на много лет. У тебя жизнь ещё в самом разгаре. Ты можешь поддерживать самые тёплые отношения со множеством мужчин, бывать на вечеринках, ходить в рестораны с кавалерами, гулять по городу до рассвета в белые ночи... А ты вместо этого превратила себя в рабыню при своём философе! Я не хотел бы, чтобы так продолжалось.
   Маша недобро прищурилась.
   - Ты это к чему клонишь?
   Дементьев вдруг встал рядом с ней, взял её за руку:
   - Идём со мной, Маша! Я сегодня покажу тебе, какой должна быть настоящая жизнь у женщины в твоём возрасте. Пусть это будет моим прощальным подарком.
   Она вырвалась:
   - Тебе-то это зачем?
   - Я не хочу, - медленно, раздельно ответил ей Дементьев, - чтобы ты потом оставалась с ним. Даже если он вздумает вернуться. Он же питается твоими соками жизни, как упырь. Ты для него значишь слишком многое. Лишившись тебя, он обречён на поражение, и он это знает, поэтому держит тебя на коротком поводке. Пока он был здесь, я не мог тебя никуда от него вытащить. Но теперь я сделаю это! Женщина не должна всё время быть с одним мужчиной, это противоестественно. И я добьюсь того, что ты забудешь о нём хотя бы на одну ночь - и узнаешь, что такое настоящая жизнь!
   Маша покачала головой.
   - Уходи, Григорий!
   Тот вновь схватил её за руки, заставил встать.
   - Посмотри мне в глаза! - сказал он. - Посмотри! Перед тобой человек, который едет умирать! Судьба приговорила меня к смерти, потому что я слишком много возился с твоим мужем, и ты отчасти виновата в этом. Ведь ты никогда не хотела мне помочь! И моя последняя воля, последнее желание - они, Маша, посвящены тебе. Я хочу хоть на мгновение вытащить тебя из того житейского ада, который ты привыкла считать семьёй. Думаешь, я не знаю, каково тебе сейчас? Обыски, допросы, угроза увольнения, запрещение писать свои никчемушные репортажи... Вот всё, что ты получила от пропавшего Вали Патрикеева! Но я - я ухожу как мужчина, и я хочу устроить тебе на прощание королевскую ночь. Ты должна иметь возможность сравнить своего мужчину и других людей, настоящих... Без этого тебе не удастся никогда в жизни отличить свободу от воли, вымысел от правды. Ты так и останешься навеки, - он криво ухмыльнулся, - матерью и примерной женой.
   - Понятно, - вздохнула Маша. - Вот ты и объяснил, откуда она берётся, твоя правда и твоя свобода. Я буду знать это теперь точно, спасибо. И Вале передам, если ещё свидимся. А теперь - уходи!
   - Странно, - удивился вслух Дементьев. - Ты вроде бы здоровая женщина, осталась без мужчины, лишена всякого внимания, и вдруг - такая фригидная чистоплотность! Он что, пояс верности надел на тебя?
   - Знаешь, - ответила Маша, - я без мужской ласки живу аж целую неделю, и как-то вот ещё не умерла до сих пор. Странно, правда? Наверное, будь я автохронной функцией из метастазов Инскрипториума, или кем там положено быть женщине по твоим раскладкам, я бы вообще умерла уже от такого одиночества. И тут подходишь ты, и предлагаешь мне... А что ты мне там предлагаешь, кстати? Повтори-ка открытым текстом!
   - Я не буду тебе ничего повторять лишний раз, потому что ты журналистка, а значит - обязательно переврёшь мои слова! Я хочу дать тебе свободу, вот и всё. Свободу на одну ночь. Со мной. От твоего мужа.
   - Ты себя с Валей не сравнивай, калибр не тот... Уходи отсюда, в последний раз добром говорю!
   - Это ты меня с ним не сравнивай! - выкрикнул вдруг Дементьев. - Я теперь живой труп, я себя посвятил смерти! И между прочим, делаю я это во искупление грехов твоего мужа! Твой Валя Патрикеев, трус паршивый, даже умереть не смог по-человечески, когда ему предлагали! Ты знаешь, что он перестрелял полтора десятка людей, чтобы спасти свою шкуру?! А я, прежде чем умереть, - глаза его вдруг сузились хищным прищуром, - всё-таки освобожу тебя от него. Не хочешь добром - заставлю силой, мне терять нечего!
   Он вдруг рывком привлёк её к себе, стиснул за шею и талию сильными руками, наклонил к своему лицу её голову. Маша ударила коленом, выгнулась, рванулась в сторону - отлетела через порог кухни, к раскрытым дверям туалета.
   - Ну давай, - сказал Дементьев, - подними крик. Разбуди детей, позови сюда соседей. Пусть все узнают ещё и то, что в половине второго ночи верная и порядочная жена Патрикеева дерётся с гостями на своей кухне. Это будет очень милым дополнением к твоему нравственному облику, девочка моя...
   Он осёкся: Маша держала в руках направленный на него пистолет - уродливый однозарядный "либерейтор", усеянный заклёпками.
   - О! - сказал он. - Незарегистрированный ствол!
   - Ничего подобного, - сказала Маша, - это мой личный пистолет. Мне подарил его руководитель практики в двадцатом году. И я сейчас выстрелю из него прямо в тебя, так что ты даже до Сербии не доедешь, Григорий Дементьев!
   - Тогда тебе точно кранты, - объяснил Дементьев. - Тебя и так очень не любит теперь наша власть. Но ты меня убедила, что трогать тебя небезопасно. Патрикеев достиг больших успехов, превратив тебя из женщины в стервозную мегеру во всём, что касается отношений с противоположным полом. Так что, - он вновь ухмыльнулся, - тебе, пожалуй, и в самом деле просто нечем сравнивать друг с другом достоинства разных мужчин...
   - Почему - нечем? - Маша переложила пистолет в правую руку. - Очень даже есть чем. Вот, к примеру, Валя у меня здесь, - она показала левой рукой на грудь, - а ты - там, - и она махнула рукой в открытую дверь туалета. - Долго мне ещё ждать, пока ты уйдёшь?
   Дементьев сделал шаг к выходу в прихожую:
   - Ты в самом деле безнадёжна. Что ж, я избавился от последних иллюзий в отношении честности и порядочности твоей семьи. Какая русская женщина откажет солдату, уходящему на войну?
   - Странная логика.
   - Вот как ты думаешь, - спросил он, - почему я в последнюю свою ночь мирной жизни пришёл именно сюда, к тебе? Ведь в этом доме меня не очень-то ласково встречали в последние мои появления...
   - Это твоё дело.
   - Хорошо, я не буду об этом с тобой разговаривать. Но прошу тебя об одном: давай не будем расставаться врагами. Мне будет не очень приятно умирать с мыслью, что я оставил позади ещё одного врага.
   Женщина подумала и спрятала пистолет.
   - В бога я не верю, - вздохнула она, - а сама, пожалуй, прощу тебя. Мутная у тебя душа, Гриша! Бросил бы ты эти свои игрушки, занялся бы делом. Женился бы... Ну на кой фиг ты едешь в Сербию?
   - Так надо, - сказал в ответ Дементьев.
   - Да вовсе так не надо.
   - Слушай, - взмолился он, - дай хоть глоток кофе! Я что-то совсем вымотался. Ты пойми: ведь я всё это время думал только о том, что ты осталась совсем одна...
   - Руки распускать больше не будешь? - строго спросила Маша.
   Тот поднял вверх обе руки в полушутливом жесте покорности - словно бы и не случилось ничего между ними в последние двадцать минут.
   - Хорошо, - сказала Маша, раздумывая. - Я сварю тебе кофе. Крепкий. Ты ведь любишь не спать по ночам, Гриша? Но потом ты уйдёшь.
   - Куда же я уйду? - спросил Дементьев, возвращаясь в кухню.
   - Куда хочешь. Хочешь - домой, хочешь - ещё к кому-нибудь в гости, хочешь - иди на Петровскую набережную и смотри на белые ночи. А хочешь - езжай в Сербию. Но порог этого дома ты не переступишь больше никогда...
   Она поставила на плиту кофейник.
   "Это уже неплохо, - подумал Дементьев, разглядывая, как Маша суетится у плиты. - Я сижу на месте хозяина дома, далеко за полночь, и жду, когда его жена сварит мне кофе. Это уже победа. А раз она ставит мне условие больше не приходить - значит, боится, что не сохранит в моём обществе целомудрие. Всё же её влечёт ко мне, хоть она и боится сама себе в этом признаться. Да разве же у женщин бывает по-другому?"
   Вдыхая кисловатый аромат свежеподжаренной "арабики", исходящей из тончайшей фарфоровой чашечки, он уже ощущал себя триумфатором.
  
   В пятницу Маркусу не удалось устроить праздник в честь Ариадны Карагеоргиевич. Во-первых, для осуществления его замыслов надо было пригласить в город журналистов - а мир упорно отказывался замечать белградское "славянское правительство", и журналисты ведущих изданий вовсе не были исключением. Да и ручаться за их безопасность в этом логове оборотней никто бы не смог, включая самого Маркуса. Немногочисленные же отважные обслуживали, увы, совсем не ту категорию средств массовой информации, в которой намеревался развернуть свою пропагандистскую кампанию Чёрный Волк.
   Во-вторых, на закате в городе развернулись события, крайне неожиданные для всех участвующих в конфликте сторон.
   Армия Славянского Единства, не вылившаяся ещё в серьёзную силу, сплочённая лишь по формальным признакам оружием и агитационными призывами, как-то вдруг одномоментно и внезапно осталась без централизованного руководства. Маркус носился по городу, одержимый идеей организации своего феерического шоу, должного, по его замыслу, превратиться в будущем в новый национальный праздник всех славянских народов - День Объединения. Эта идея захватила его кипучую натуру так, что он препоручил все текущие дела своему военному адъютанту Николаю Петровичу Ездецкому, толковому и грамотному ксеноморфу, бывшему подполковнику российской армии. Ездецкий, честный и умный человек, одержимый, однако, идеями отомстить всему так называемому цивилизованному миру за систематическое унижение славянских народов, взялся за свои обязанности вполне серьёзно. Основное внимание он, однако, уделил самым насущным, с его точки зрения, вопросам: обеспечению лазаретов и полевых кухонь армии необходимыми материалами. Баум же отдыхал на кушетке в облюбованном им бункере зенитного наблюдения, который приказал считать отныне своим семейным волчьим логовом. Кристина-волчица, тихо постанывая от стыда и боли, грела ему ноги, а сам Баум, расслабившись, живописал своей новой подруге жизни картины будущего мироустройства, как он сам их понимал. Армия, оставленная без присмотра, разбрелась в сумерках по улицам, и уже два часа спустя в городе вспыхнули первые пожары. Боевики Маркуса Черстера показали своё истинное лицо, занявшись как следует в захваченном городе насилием и грабежами.
   Генерал Душан Мандич получил об этом сообщение в десять вечера, примерно на закате. Он уже имел к тому моменту шестьдесят стрелков, вооружённых карабинами с серебряными пулями, и каждый из этих стрелков теоретически мог поразить насмерть двух ксеноморфов. Мандич готовил первую свою решительную вылазку против оккупантов на завтрашний полдень, когда яркое балканское солнце делалось его союзником. Но, узнав о мародёрстве и насилии над мирными жителями, генерал изменил свой стратегический план. С его точки зрения, маркусовцы были просто кучкой диких зверей, которых следовало безжалостно уничтожить.
   Без двадцати одиннадцать Мандич бросил вертолётный десант на южную часть Белграда. Два батальона, вылетевшие из Смедеревски-Паланки и Обреноваца, смяли две заставы на окраине города и с боем двинулись на центр столицы, рассчитывая сомкнуться у здания Скупщины и вновь поднять над парламентом страны сербский национальный флаг.
   Военное счастье благоприятствовало генералу. Необученные бойцы Армии Славянского Единства буквально сами лезли под кинжальный огонь автоматов. За спинами автоматчиков и гранатомётчиков прятались карабинеры с серебряными пулями, влёт бьющие страшных оскаленных волчар. Были подожжены три бронетранспортёра и лёгкий танк, сербские сапёры взорвали целую батарею скорострельных зениток, принадлежавших воинству Маркуса.
   Но в центре города Мандич встретился с равным противником. Опомнившийся Ездецкий, в отсутствие Баума принявший на себя ещё и обязанности военного коменданта Белграда, быстро продемонстрировал югославским войскам, что нахрапом его не возьмёшь. Он сосредоточил всех своих ксеноморфов на самом опасном участке прорыва, на повороте с проспекта маршала Тито к Национальному театру. Ксеноморфы в упор закидали сербов гранатами, сами оставаясь неуязвимыми для взрывов и осколков. Огонь миномётов и лёгкой полевой артиллерии довершил дело: сербские десантники были смяты. В тыл второй группе ударили несколько танков и бронетранспортёров. Там тоже не жалели гранат. Обрушилось семьдесят зданий. Среди мирных жителей потери впервые за все дни белградского кризиса превысили ущерб от пятничной бомбардировки. Стрелки Мандича попали в окружение.
   - Ну, блин, ёлы-палы! - сказал Адмирал, получив на своей высотной станции сообщение об этом факте.
   На базах проекта АМО вновь завыли сирены. Ключ на пульте командного офицера проекта вновь сдвинулся в крайнее правое положение - "общая боевая ситуация". Пятьсот бойцов проекта, вооружённых актиническими ружьями и гранатами, при поддержке бомбардировщиков и вертолётов вылетели на выручку сербским патриотам. Одновременно с этим командор Лазарус обратился к Совету Безопасности ООН, прося о вводе в Белград ограниченного контингента "голубых касок".
   Над столицей бесшумно рвались белым светом актинические бомбы, почти безвредные для людей и смертельно опасные для оборотней. Лучи убийственного ультрафиолета ложились вдоль улиц, заставляя шипеть и дымиться прожжённые волчьи шкуры. Мандич поднял по тревоге всю свою дивизию; к нему присоединились войска трёх соседних сербских гарнизонов. К утру сербские бронетранспортёры должны были ворваться в Белград с трёх сторон, вышибить оттуда боевиков Маркуса и окончательно разрешить проблему Армии Славянского Единства. Тактическая инициатива была в руках наступающих лоялистов. Всё, что требовалось от стрелков Мандича и бойцов проекта АМО - это закрепиться на удобных позициях и при поддержке "голубых касок" продержаться до благословенного рассветного часа.
   Но из Совета Безопасности был получен странный ответ:
   - Совет не может собраться на экстренное заседание по такому мелкому вопросу. И вообще - это внутреннее дело Белграда. Мы не имеем данных, что Армия Славянского Единства нарушает права человека. Опять же, по нашим данным, ей управляет американец, цивилизованный человек... Никакого вмешательства!
   ...Узнав об этом ответе секретаря Совета Безопасности, мистер Алиас Т. Филандер залился счастливым детским смехом. Он сидел в своём кабинете в Солт-Лейк-Сити, смотрел сквозь цветные окна небоскрёба на кровавый солнечный закат и хохотал от души, беззаботно, заливисто, как хохотал когда-то маленьким мальчиком, в первый раз катаясь в Царском Селе на пони. Ещё больший смех вызвало у него то известие, что его недавний собеседник и постоянный партнёр по международным шашкам, заместитель директора ЦРУ Мак-Каллахан, застрелился в своём служебном кабинете, узнав об этом решении.
   Земной шар крутился всё быстрее. Слабые слетали с него, как с волчка. А сильные... сильные от этого только крепче держались за него - за мистера Алиаса Т. Филандера.
   В три часа десять минут ночи по белградскому времени генерал Симберг, командующий стратегическими силами проекта АМО, отдал приказ отступать.
   Проект АМО потерял убитыми семьдесят девять, тяжело ранеными сто семьдесят семь человек. Среди сербских стрелков было четыреста восемь оставшихся на поле боя и девяносто два раненых. Боевики Маркуса потеряли приблизительно две тысячи триста человек, ранено было почти семь тысяч. Больше ста ксеноморфов сгорели под ударами ультрафиолетовых ружей или были убиты серебряными пулями из югославских карабинов. Идея петь "Хорст Вессель" по-русски обошлась Армии Славянского Единства чрезвычайно дорогой ценой.
   Но сербы и войска проекта вновь проиграли битву.
   Рано утром в субботу пыльный, закопчённый Маркус Черстер заглянул к Патрикееву. Тот, расстелив простыни, самым безмятежным образом дремал на тахте.
   - Ну, друг мой, - сказал ему Маркус из соседней комнаты, - ночью мы натерпелись страху. Ваш проект АМО дал нам прикурить. Слыхали?
   - Да, приблизительно, - ответил биолог, натягивая брюки. - Я, честно говоря, проспал большую часть побоища. Чем кончилось-то?
   - Нас крепко перемололи, а они сбежали, - ответил Черстер. - Завидую вашим нервам! Спать в такую ночку!..
   - В этом есть известная доля бравады, - согласился Патрикеев, - но что поделать? Я к выстрелам привычный, а вот пока добирался сюда к вам - тут как раз успел изрядно умаяться.
   - Неужели вам неинтересно было, кто победит? - хмыкнул Чёрный Волк.
   - Представьте себе - абсолютно неинтересно! Пока что это всё не моя война. Вот когда мы доберёмся до настоящего дела... тогда, мистер Черстер, мы и посмотрим, кто на самом деле побеждает в этой схватке.
   - Всё-таки вы мне нравитесь, - признался Маркус. - Вы похожи на меня. Или наоборот - ведь вы на семь лет старше. Ну ладно, к чёрту это. Знаете, я начинаю вам верить. Пойдёмте завтракать. Я не откажусь провести с полчасика в вашем обществе, да заодно, кстати, и представлю вас обещанной вам ещё вчера Ариадне Карагеоргиевич. Не то потом на меня навалятся дела, и я буду весь день жалеть о том, что не уделил хотя бы немного времени приятным собеседникам. Управлять страной - это, знаете ли, такая тоскливая морока...
   - Вот-вот, - поддел его биолог, - уже начались те страдания диктатора, о которых я вам говорил вчера. Честное слово, Маркус, бросайте всё это!
   - Пока ещё рано, господин Патрикеев, - хохотнул Чёрный Волк, - игра только начинается. И, кстати, не забудьте: для моих гостей и ближних вы по-прежнему турецкий доктор Селим Тилки-бей... Что такое значит это "Тилки-бей"?
   - "Господин Лис", - объяснил Патрикеев.
   Маркус вновь рассмеялся:
   - Идёмте же, господин Лис! Вас ждёт настоящий английский завтрак: копчёная скумбрия, картофель, мясной пудинг, яичница и жареные почки. А то вы, русские, считаете почему-то, что англичане едят на завтрак одну овсянку на воде. Я уважаю славян, но, умоляю вас, воздайте ныне должное и великой английской гастрономии!
   - С удовольствием, - сказал Патрикеев, завязывая галстук.
  
   В это самое время на глухой просёлочной дороге подле шоссе, ведущего из столицы к Обреновацу, остановился серый грузовик с пятнами защитных разводов на кабине и тенте. Из него выпрыгнули двое стрелков сербской армии, рысью подбежавших к стоящему в отдалении приземистому бронетранспортёру.
   - Сержант Шибович, - отрекомендовался один из них. - С трофейным грузовиком прибыли в расположение штаба.
   - Что в кузове? - спросил у сержанта невыспавшийся, осунувшийся офицер в квадратных очках.
   - Один деревянный ящик. Не вскрывали...
   - Послать сапёров, - распорядился офицер.
   Сапёры взломали ящик топорами - взглядам людей открылась ярко-серебристая клетка, в которой сидела, жмурясь, массивная пантера с розовато-белой шерстью, сверкавшей, как рафинад.
   - Из зоопарка спёрли, сволочи, - предположил один из сапёров.
   - Красота какая, - оценил зверя подошедший офицер.
   Пантере вывалили в солдатскую миску тройной паёк тушёнки и банку горошка - зверь, благодарно мурлыкнув, слизнул всё в два глотка.
   - Вот здорова жрать! - одобрительно крякнул сержант, привезший пантеру. - Эдак и не прокормишь...
   - Смотрите, а клетка-то какая тесная, - заметил молоденький солдат-радист, подошедший посмотреть. - Развернуться, и то она не может в этой клетке. Давайте выпустим!
   - Я те выпущу! - рявкнул сержант. - Потом шиш поймаешь.
   - Точно, - сказал офицер в квадратных очках. - Возиться с ней нам некогда, и жрёт она много. А зверь ценный, судя по всему. Не губить же животное! Давайте-ка, сержант, я выпишу вам ордер, возьмёте двух стрелков в сопровождение - и везите её в Македонию. Попробуете там договориться, чтобы вас с пантерой пропустили в Грецию, в Салоники - там у нас теперь ближайший приличный зоопарк. Не хорватам же отдавать в Загреб эдакое чудо!
   Сержант сам был хорватом, даром что на сербской службе, но с начальством спорить на национальную тему не взялся - военная дисциплина. Взял бумаги, взял для пантеры пол-ящика консервов, двух стрелков для охраны - и повёз Стеллу Симберг в далёкие греческие Салоники.
  
   У входа в гимнастический зал Вучетич столкнулся с Анастасией Светлицкой.
   - О, круто! - обрадовалась та. - Я тебя знаю. Ты - Стояк Вучетич!
   - Вообще-то я Стеван, - ответил он. - Стеван Вучетич.
   - А меня Настей зовут, - безмятежно улыбнулась ему Светлицкая, - я теперь умею в пуму перекидываться. Ты по званию кто? Я вот с сегодняшнего дня капитан. Тут на оперативке лейтёх не держат. Сперва сержант, потом сразу капитан. Я лейтёхой была в российской армии.
   - А я не знаю, кто я по званию, - признался Вучетич и шмыгнул в зал.
   - Чё это он такой трюхнутый? - спросила Светлицкая у подошедшей Лины. - На Стеллу Симберг учится?
   - По девушке своей тоскует, - объяснила Лина.
   - Дело хорошее, - сказала Анастасия. - Значит, не извращенец. Что у него там? Любовь-морковь?
   - Она в Сербии осталась, - объяснила Лина. - Как они прощались - смотреть было страшно. Просто сердце надрывалось у обоих.
   - Надо вернуть девку, значит. Он сам-то что говорит?
   - Да ничего. Не хочет говорить об этом. Делает вид, что интересуется мной.
   - Понятно... Мужики - народ привязчивый. Надо за ним присмотреть. Как бы дурковать не начал!
   С этими словами Светлицкая вошла в тренировочный зал.
   Амалия Николсон, спортивный инструктор базы "Палеоарктика", стояла в центре зала с секундомером в руках. Пламя её коротких рыжих волос отражалось в металлических поверхностях многочисленных спортивных снарядов. В дальнем углу зала уныло играли в баскетбол три парня и девушка - носители странной биопрограммы экспериментального прототипа "Ноль".
   - Дамы и господа! - Амалия громко хлопнула в ладоши. Семеро ксеноморфов повернулись к ней. - Вы с сегодняшнего дня начинаете проходить интенсивный курс тренировки по особой программе. Особой - потому, что у каждого из вас есть боевая форма, преимущества которой вы должны научиться в полной мере использовать, а недостатки - скрывать. Курс обучения рассчитан был минимум на две недели. Однако, - она подняла руку, - с огорчением должна сообщить вам, что сегодня ночью наши десантники потерпели в Белграде чудовищное поражение, хотя и нанесли врагу серьёзнейший урон за всю историю существования проекта. Поэтому командование настаивает, - здесь она сделала краткую, но выразительную паузу, - на скорейшем использовании ксеноморфов в боевых операциях. Следовательно, ваш тренировочный курс будет ускорен. Более того - в любой момент вы можете быть отправлены на боевое задание. Даже сегодня вечером. Вы готовы к этому?
   Команда экспериментального прототипа "ноль" нестройно и неуверенно сказала "да". Трое вновь прибывших запоздали с ответом на секунду, но тоже ответили утвердительно.
   - Хорошо, - Амалия Николсон кивнула. - Я руковожу вашей подготовкой. Будете строго выполнять все мои инструкции. Вам ясно?
   - Так точно, - сказала Светлицкая.
   - Очень хорошо. Итак, поговорим о ксеноморфах. Кроме ультрафиолета и специальных металлических снарядов с анизотропной электрической проводимостью, наука знает только один способ нанести ксеноморфу непоправимый вред: это атака другого ксеноморфа, причём не всякая атака, а только та, которая причиняет жертве открытую рану или явные наружные повреждения. Ломать ксеноморфу-противнику шею бессмысленно. Слышите. Вучетич? Бессмысленно. Вы должны научиться драться своим естественным оружием в своей боевой форме. Это ваш основной шанс на победу... Ясно?
   - Ясно.
   - Хорошо. Помимо этих способов, а также, возможно, прямого действия высокотемпературной плазмы, нет другого метода убить ксеноморфа или даже ранить его. Ксеноморф может падать с любой высоты без риска для жизни. Вернее, он разобьётся вдребезги, но через несколько секунд может встать и продолжить выполнение боевого задания. Ксеноморфу не страшен пожар, даже горящая нефть, если только горящие продукты не выделяют избыточного количества актинических ультрафиолетовых лучей. Не страшна ему и жёсткая радиация. Пули вызывают у ксеноморфа боль, но не шок, и не могут убить его, если только не сделаны по специальной технологии из особых токопроводящих материалов. Это тоже сила, которую вы должны уметь использовать. Поняли?
   - Поняли.
   - С этого и начнём, - сказала Амалия Николсон. - Капитан Светлицкая!
   - Я! - Анастасия сделала шаг вперёд.
   - На трамплин с разбегу - марш!
   Инструктор показала рукой на странное каркасное сооружение из металла, напоминающее одновременно вышку для прыжков в воду и замысловатый аттракцион в парке развлечений. Светлицкая взяла низкий старт, картинным спринтом взлетела по спиральному пандусу на самую вершину двенадцатиметровой вышки - и вдруг её тело, подброшенное снизу катапультой, взвилось в воздух. Тотчас же свистнули навстречу друг другу два изогнутых лезвия, блеснул смертоносный металл. Лина вскрикнула - голова Светлицкой отделилась от тела и в фонтане ударившей крови взмыла к потолку зала. В тот же миг второе лезвие, имевшее форму топора, с хрустом вошло в её ключицу и по диагонали рассекло обезглавленное тело до самого бедра. Останки Анастасии рухнули вниз, продолжая конвульсивно дёргаться. Последней скатилась по жёлобу голова с окровавленной, слипшейся чёрной косой. Лина упала на колени в полубеспамятстве. Вучетич заставил себя перевести взгляд на то место, куда упали изрубленные куски тела. Кровавый пол под трамплином усеян был острыми кинжальными лезвиями, пронзившими насквозь безжизненное тело Анастасии.
   - Что это значит?! - спросил Вучетич.
   - Тренажёр для ксеноморфов, - беззаботно объяснила Амалия, - изобретение Массачусетского технологического института. И будьте любезны, рядовой Вучетич - в следующий раз, когда хотите что-то спросить у меня, добавляйте к обращению "капитан Николсон".
   В этот момент у подножия смертоносной катапульты сгустился белый холодный туман. Затем послышалась приглушённая русская ругань. Светлицкая поднялась из туманного облака, заправляя косу под берет.
   - Приказ Адмирала выполнен, - доложила она инструктору, пошатываясь.
   - При чём тут Адмирал? - удивилась Амалия Николсон.
   - Адмирал сказал: будешь в тренажёрке - там у них зашибись! Вот это и было - зашибиться!
   - Очень хорошо, - кивнула Амалия. - Вучетич, ваша очередь.
   Вучетич крякнул и развернулся лицом к страшному трамплину.
   - Не туда! - приказала ему инструктор. - Вам - труба, Вучетич!
   Она ткнула рукой в стену, откуда выдвигался восьмиугольный чёрный зев металлической трубы большого диаметра.
   - Не слышу положенного ответа на приказ!
   - Есть, - сказал Вучетич.
   Медленно, не спеша он подошёл к трубе и сунул внутрь голову. Труба уходила вниз под уклон. Здесь пахло жарким и едким химическим запахом. Вдалеке что-то очень неприятно гудело.
   Амалия Николсон подошла к нему сзади, ухватила за ноги и сильно толкнула вперёд. Вучетич почувствовал, что скользит вниз головой в жаркую мглу. Его босые подошвы дрыгнули в отверстии трубы и скрылись.
   - Да, - удовлетворённо сказала Светлицкая, - труба Вучетичу.
   - А мне что делать? - спросила Лина, не отрывая рук от лица. - Мне страшно...
   - Не бойтесь, девочка, - мягко сказала Амалия, - посмотрите на меня. Я вам хочу показать кое-что...
   Лина подняла взгляд - в лицо ей смотрело дуло пистолета. Инструкторша перевела ствол вниз, нажала на курок - безоболочечная пуля ударила девушке в правое бедро, отбросив и перевернув её. Лина заорала от боли и ужаса. За первым выстрелом последовал второй - этот перешиб ей позвоночник. Амалия стреляла и стреляла, каждый раз нанося Лине новую чудовищную рану. После четвёртого попадания Лина уже не могла кричать - от шока она была на грани обморока. Ускользающей тенью сознания она видела, как пятая, шестая и седьмая пули рвут её тело на части, пока восьмую пулю Николсон не вогнала ей точно в переносицу, превратив голову и лицо девушки в сплошной кровавый комок.
   - Капитан, - спросила Светлицкая. - Разрешите вопрос. Это, типа, не слишком круто? А то ведь у чувака, который таких звездюлей огребает, может и крышак рвануть запросто. Может, мы как бы не будем больше так конкретно попу драть, а?
   - Я ничего не понимаю, что вы там спрашиваете, - ответила Амалия Николсон, - но догадываюсь, что вы выражаете недовольство слишком суровой методикой тренировок. Адмирал и командор Лазарус, к сожалению, разделяют вашу позицию в этом вопросе. Но конечное слово, - она позволила себе полуулыбку, - остаётся за мной. А я считаю, что это необходимо и даже полезно. Война есть война!
   - А нам какое будет задание? - спросил хмурый командир четвёрки, составлявшей экспериментальный прототип "ноль".
   - А вам, - ответила Амалия, - практиковаться в спасательных миссиях. Командор Роор нашёлся в Белграде. Более того, он нашёл там Патрикеева - это самый известный в мире эксперт по ксеноморфам. При первой же возможности мы будем готовить операцию по их вывозу.
   - А Стелла Симберг? - спросила Светлицкая.
   - Про неё ничего не слышно, - склонив голову, отвернулась Амалия Николсон.
  
   После ночного побоища в Белграде репортёров светской хроники туда, ясное дело, было вообще пушкой не заманить. Тогда Маркус пошёл на иезуитский ход: пригласил нескольких наиболее скандальных обозревателей, пообещав им эксклюзивное интервью.
   Одна из этих приглашённых, госпожа Мартина Трамбль, прибыла в субботу утром в Загреб, намереваясь оттуда отправиться в Белград на машине - поезда уже не ходили. Верная своей привычке, госпожа Трамбль немедленно устроила дебош с обвинением в травле хорватскими властями приверженцев нетрадиционных отношений. Дебош перерос в спонтанную пресс-конференцию, во время которой госпожа Трамбль поведала миру о своём намерении отправиться-таки самолично в логово этого титанического преступника, Чёрного Волка Балкан, и выставить его личный облик на суд публики.
   После пресс-конференции Мартину Трамбль догнала худая шатенка с массивным золотым кольцом, продетым сквозь левую ноздрю. Задыхающимся от волнения голосом она поведала журналистке трагичную и очень занимательную историю.
   Оказывается, Маркус Черстер собирал вокруг себя не только славянскую аристократию, но и адепток "Мистерии", и посвящённых в разные древние культы, и просто одарённых людей, в первую очередь - женщин. Целью его был поиск так называемой Высшей Крови - старшей и древнейшей расы, от века предназначенной управлять человечеством. С одной из представительниц Высшей Крови недавно случилась беда: злые мужчины из какой-то очередной разведки вычислили её, когда та ехала в поезде, и отправили свирепого убийцу-турка, доктора Селима Тилки-бея, чтобы тот уничтожил эту в высшей степени достойную особу. По счастью, план этих сторонников патриархального общественного порядка удался не до конца: убитая незадолго до смерти распознала дитя Высшей Крови в своей попутчице, которой, как и следовало ожидать, была девушка с проткнутым носом.
   - У меня есть её бумаги, - сказала та журналистке, - в том числе данные о двух её дочерях, тоже, естественно, несущих в себе семя Высшей Крови. Они уже давно служат Чёрному Волку - так давно, что сами стали волчицами в его стае. Я посвящена в их секреты. Поэтому вы не пожалеете, если возьмёте меня с собой в Белград. Я обеспечу вам эксклюзив, о котором не может мечтать ни одна журналистка!
   Мартина Трамбль фыркнула:
   - Ваш рассказ, милая моя, похож на ярко выраженный бред идиота! Можно подумать, у вас есть доказательства... Покажите-ка мне эти бумаги!
   Шатенка покачала головой:
   - Бумаги не покажу, разве что её дневник и диск медиацентра со снимками её дочерей. Смотрите сами и убедитесь!
   - Хорошо. Приходите в пять вечера ко мне в гостиницу, там обсудим...
   Журналистка не знала русского языка. Получив в свои руки дневник Риммы, она наугад отсканировала и перевела автоматическим переводчиком десятка два страниц, на основании которых пришла к выводу, что имеет дело с бреднями законченной психопатки. Что до содержимого медиацентра, оно заинтересовало её куда больше. Короткие ролики, демонстрирующие превращение мрачно улыбающихся девушек в больших серых волчиц; медленное движение каких-то стай хищников в ночном тумане; колонны людей в серо-коричневой униформе под флагами с коронованным волком - всё это, с точки зрения Мартины Трамбль, стоило очень дорого. Поэтому она, не теряя даром времени, продала содержимое Римминого медиацентра ещё дороже.
   Убедившись, что на её банковский счёт и в самом деле переведены колоссальные деньги, Мартина вымолила у редактора отпуск по личным обстоятельствам. В три тридцать пополудни она покинула гостиницу в Загребе, и уже к вечеру субботы сидела в казино на Английском бульваре в Ницце, со страшным скандалом просаживая тысячу за тысячей в рулетку.
   ...Зиночка осталась ждать её у подъезда гостиницы до позднего вечера, пока швейцар и хорватский полицейский не выперли её оттуда объединёнными усилиями.
   Дёргая себя за кольцо в носу, она отчаянно раздумывала над сложившимся положением, пока не пришла к выводу, что её планы до сих пор грешили ужасающей наивностью. С её точки зрения, она слишком верила в то, что свет состоит в основном из добрых людей, а это было, очевидно, не так. Дав себе клятву в дальнейшем не доверять никому и стать ужасающе жестокой и хладнокровной, Зиночка уснула было на парковой скамейке, но проходивший мимо пожилой добродушный полицейский поднял девушку и отвёз в участок полиции. Ночь она провела на диване в кабинете полицейского, который обошёлся с ней так гуманно, что даже не стал составлять протокол. Убедившись, что перед ним заблудившаяся московская туристка, полицейский пообещал завтра же препроводить её с оказией к лазурным берегам Адриатики, укрыл девушку старой шинелью и ушёл по своим делам.
   Перед тем, как покинуть кабинет полицейского, Зиночка украла у него из шкафа агатовую пепельницу, фотографию молодой женщины, пересечённую траурной лентой, сувенирную зажигалку и швейцарский ножик. Это сделало её в собственных глазах ещё более сильной и неколебимой в достижении своих жизненных целей. В конце концов, полицейский, без лишних разговоров устроивший бездомную девушку ночевать в собственном кабинете, был как минимум слабовольным тюфяком, а то и хуже - идеалистом, не утратившем веры в добро и справедливость в человеческих отношениях. Следовало показать ему, какова бывает на самом деле реальная правда жизни. Обокравшая его Зиночка выполнила, таким образом, акт воспитательной работы. В следующий раз этот старый пень задумается трижды, прежде чем делать доброе дело для незнакомого человека!
   Полицейский и в самом деле разозлился не на шутку. Обида на русскую девушку не выходила у него из головы целый день после того, как он обнаружил пропажу. В следующее же своё дежурство он был так расстроен, что против обыкновения наорал на дерзкого пьяненького, позволившего себе непотребное поведение на бульваре в присутствии полицейского. Наутро же после дежурства выяснилось, что пьяненький был сыном влиятельного политического деятеля Хорватии Шека, и полицейскому пришлось униженно извиняться в кабинете начальника участка за своё поведение. Под конец его предупредили всё-таки о неполном служебном соответствии.
   Так что Зиночка могла быть довольна: преподнесённый ею полицейскому урок реальной жизни удался на славу!
   Но к исполнению своих планов она снова не приблизилась ни на шаг.
  
   Профессор Хорта, руководитель одной из крупнейших белградских клиник широкого профиля, взял предложенную Маркусом Черстером сигарету, закурил, откинулся на стуле.
   - Случай и в самом деле интересный, - сказал он на плохом английском языке. - Мой турецкий коллега не зря настоял на консилиуме. Надеюсь, медицинские подробности не шокируют никого из присутствующих?
   Маркус Черстер и Ариадна переглянулись.
   - Ну что вы, - ответил Маркус. - Мы люди взрослые. Продолжайте.
   - Хорошо, - Хорта сделал затяжку и с сожалением выбросил сигарету. - Простите за порчу продукта, но мне надо беречь здоровье, а не курить в такой ситуации я не могу: волнуюсь. Так вот, пациентка абсолютно здорова. Абсолютно - в самом буквальном смысле слова. У неё целы все зубы, что удивительно в тридцать восемь лет. У неё нет ни остеохондроза, ни остеопороза, ни отложения солей, ни патологических изменений во внутренних органах. Её сердце не увеличено, не имеет дистрофических нарушений и работает как часы. Наконец, её сосуды не имеют склеротических бляшек. И варикоза у неё нет, хотя она на него жаловалась...
   - Вот как! - Маркус поднял брови. - Любопытно.
   - Это только начало, - нахмурился Хорта. - Дальше интересное кончается и начинается удивительное. Мы обследовали её рефлексы, и на основании этого обследования я должен сделать вывод, что она длительное время страдала искривлением позвоночника. Но она не страдает им! У неё абсолютное, стопроцентное зрение - ей пришлось отказаться от привычных ей очков, потому что в очках она теперь, естественно, ничего не видит. И вот ещё своеобразная подробность: она, мать троих детей... девственница!
   - А это возможно? - полюбопытствовал Чёрный Волк.
   - Нет, конечно. Одним словом, у этой женщины сейчас организм очень здоровой девочки лет шестнадцати. Что означает, - Хорта вдруг жёстко улыбнулся, - что она вовсе не та, за кого себя выдаёт. Вы это хотели услышать, Черстер? Она шпионка в вашем стане...
   - Исключено, - сказал Маркус, - её дочери признают её, да я и сам её немного знаю. Это она. Она - и никто другой. Иначе, профессор Хорта, я не рискнул бы, наверное, довериться вашей лояльности...
   Хорта вспыхнул:
   - Что это значит?
   - Мой дорогой профессор, - кивнул ему Чёрный Волк, - я же прекрасно знаю, что вы входите в белградское Сопротивление. Я знаю даже то, что вы готовите в подвале института триста самодельных магниевых бомб, способных причинить нам, оборотням, немалый вред. Вас не смущает сотрудничество с нами по одной-единственной причине: ваши ультранационалистические взгляды не позволяют вам дать агентам НАТО или иностранных спецслужб принять участие в расправе сербов над оккупантами. Поэтому вы и готовы были сдать нам женщину, показавшуюся вам иностранной шпионкой. Вы не можете простить так называемому международному сообществу систематических бомбардировок Сербии...
   - Югославии, - Хорта встал. - Не Сербии, а Югославии. Что ж, раз так...
   - Да сядьте вы! - рявкнул Маркус. - что это вы такой нервный? Ещё стрелять начнёте, неровен час... а тут дамы. Ну что вы ерепенитесь? Я вас не арестовываю, я с вами беседую. Ваши вшивые подпольные тайны меня не интересуют абсолютно, для этого есть военная контрразведка, а я не имею обыкновения водить туда своих личных гостей. Вот, - он кивнул в сторону Ариадны, - госпожа Карагеоргиевич вам подтвердит. И вообще, подполье - это абсолютно нормальная реакция патриотов на любую попытку перемен. Было бы удивительно, если бы вы считали себя честным человеком и при этом не входили в подполье. Так что сидите спокойно, мой дорогой профессор! Пока с вашей стороны не прогремит первый выстрел из-за угла или взрыв, арестов и пыток не будет, это я вам гарантирую. А бомбы мы отнимем, конечно же... Ладно, вернёмся к разговору о вашей пациентке. Продолжайте же, это чрезвычайно интересно.
   - Я... не могу продолжать, - возразил Хорта. - Я не понимаю... что вы хотите?
   - Читайте наши газеты, - едко сказал Маркус. - Я хочу вытащить славянские народы из того дерьма, в котором они сидят сейчас по уши сами и которым их усердно забрасывает разная Технотопия. Так как в дерьме сидеть привычнее, то мне, конечно же, будут в этом мешать разные подполья, тайные лиги и прочая шушера. Кстати, два славянских патриота уже убили на днях мою жену. Не правда ли, какой прогресс в деле освобождения от оккупантов! Но я надеюсь, - тут голос Маркуса обрёл неслыханную чёткость, - что рано или поздно накипь, поднятая сейчас славянским освободительным движением, истребит сама себя, а патриоты поймут, на чьей стороне историческая правда. Это случится, когда двери Технотопии распахнутся раньше времени, чтобы принять в себя только избранных! Тогда аутсайдеры, оставшиеся снаружи, превратятся в бегущую беспорядочно толпу людей, лишённых всего: цели, руководства, экономических и технических ресурсов, необходимых, чтобы выжить... Кроме того, Технотопия уж постарается оставить за своими стенами выжженную мёртвую пустыню. Это я вам обещаю. Так вот, профессор Хорта, я хочу, чтобы хотя бы какой-нибудь великий народ из числа обречённых заранее остаться вне пределов Технотопии, выжил и выстоял в этом разверзающемся хаосе! И я решил сделать таким народом славян - не русских, не поляков, не сербов, а объединённую нацию славян как давно утраченное целое. Тот самый народ, который уже не раз спасал своей кровью цивилизацию: сперва остановив татарские полчища, потом сокрушив орды Гитлера. Это выигрышная ставка в историческом плане, мой дорогой профессор! - Маркус подошёл к Хорте вплотную, склонился над ним. - Я мог бы сделать ставку на англосаксов, но они слишком напоминают хоббитов старого чудака Толкиена: подай им почитание древних традиций, подай уютную норку с камином да светлого короля - вот они и пребывают в счастливой уверенности, что живут в царстве добра и света. Всё это им может дать и Технотопия! Поэтому славяне в моих глазах - единственная надежда Земли...
   Он отошёл к столу и продолжал уже обычным своим полунасмешливым тоном:
   - В конце концов, могут у меня быть свои причуды? Я преуспевающий бизнесмен, у меня денег куры не клюют, могу ведь я позволить себе немного поучаствовать в политической жизни? Кажется, я первый ксеноморф в мировой политике. А вы, Хорта, вместо того чтобы расспросить подробнее или хотя бы вникнуть в мою политическую платформу, собираетесь швырять гранаты со своим подпольем.
   - Это наша страна, - сказал профессор. - Здесь вам не полигон для реализации ваших шизофренических планов.
   - Вы находите их шизофреническими?
   - Объединение русских с поляками? Да, пожалуй, другого слова здесь не подберёшь...
   Чёрный Волк захохотал во всё горло:
   - Уважаемый господин профессор, объединить русских с поляками вовсе не сложнее, чем сербов с хорватами, а не вы ли минут пять назад клялись мне тут единой Югославией? Славяне прекрасно объединяются против любого явно выраженного внешнего врага, будь то даже Маркус Черстер... Но я всё же призываю вас ещё раз: давайте вернёмся к теме вашей пациентки! Если вы хотите поговорить о политике - сформируйте партию, входите в наш парламент, свобода слова гарантирована будет конституцией, как только нас признают и мы снимем осадное положение. А пока - к делу, к делу!
   - Вы хотите создать парламент? - удивился Хорта.
   - Странный вопрос. На дворе третье тысячелетие, без парламентского пустозвонства пока что никак. По мере роста технологии мы, конечно же, перейдём к прямой демократии, а на первое время придётся доверять законотворчество выборным и надеяться, что они не окажутся пустопорожними болтунами... И всё-таки, расскажите мне ещё о пациентке.
   - Вы уверены, - спросил ошарашенный профессор, - что она не выдаёт себя за кого-то другого? Ещё раз вам повторяю: её биологический возраст явно меньше примерно в два с половиной раза, чем заявленный в её документах. Вот и всё...
   - Она не ксеноморф?
   - Нет, что вы! Обычный человек, как мы с вами... простите, я оговорился. В общем, обычный человек. Только очень здоровый. И это несмотря на то, что вчера она перенесла тяжелейшее отравление барбитуратами. Будь она действительно тридцативосьмилетней женщиной со всем тем букетом заболеваний, на которые она нам пожаловалась - эта доза снотворного убила бы её. А так она отделалась лёгким испугом... Да, и ещё должен вас предупредить: психика пациентки крайне нестабильна. Она непрерывно лжёт, потом путается в собственной лжи сама, всё время пытается выдать себя за какую-то очень значимую персону.
   - Следствие отравления? - предположил Маркус.
   - Да нет, непохоже. Скорее, её посетила навязчивая идея, бред величия. Молодое тело с избытком гормонов способствует обострению таких состояний. Но у нас нет в клинике психиатров. Нужно было бы отправить её на экспертизу в психиатрический стационар. А пока, мистер Черстер, прошу вас как врач: не применяйте к ней особенно сильных методов воздействия...
   - Бог с вами, доктор, - ответил Чёрный Волк, - ну что она такого может сообщить? Вы же сами видите, что это за человек. А насчёт ваших политических устремлений и вашего подполья - время спорить с вами в открытых публичных диспутах ещё не пришло. Мы пока что не сумели показать всему миру свою силу. Но если вы готовы к конкретному разговору - милости прошу вас заглянуть сегодня ко мне в гости. Вечером я устраиваю великосветский раут. Возможно, кстати, что для вас будет небезынтересно пообщаться с Селимом Тилки-беем - тем самым турецким врачом, который первым осматривал вашу пациентку и который настоял на её широком обследовании. У меня есть основания предполагать, что именно медицинская помощь доктора Тилки-бея вернула ей то идеальное состояние здоровья, которым вы так восхищаетесь...
   - Это невозможно, - покачал головой Хорта. - Ни один человек в мире не может этого.
   - А он может, уверяю вас. Я кое-что знаю о нём. Ну что, дорогой мой профессор, благодарю, что вы уделили мне полчаса вашего времени, и надеюсь увидеть вас сегодня у себя в гостях. Ваших друзей по подполью, Сбировича и Дарича, я не приглашаю: это может быть сочтено провокацией, попыткой одним ударом обезглавить в Белграде всё националистическое сопротивление. Пусть лучше они скроются где-нибудь на территории, контролируемой правительственными войсками. А вот вашего нового приятеля, командора Антуана Роора из проекта АМО, я бы здесь видеть не отказался. Если встретите - передавайте ему моё приглашение. Мы пытаемся поймать его уже двое суток. Так пусть приходит сам - я хочу побеседовать с ним. И скажите ему, кстати, что у меня в плену его агент - Стелла Симберг. Я собираюсь передать её проекту АМО как знак своей доброй воли и готовности к переговорам. А то, если они так и будут бомбить город своими ультрафиолетовыми бомбами - здесь в итоге не останется ни ксеноморфов, ни людей...
   Хорта встал. Лицо его исказилось гримасой боли:
   - Я буду с вами пить коктейли и беседовать о ваших несбыточных мечтах, а ваш Баум тем временем будет грабить и расстреливать югославов? Лучше уж убейте меня, но не заставляйте переживать такой позор на старости лет.
   Маркус посмотрел ему в глаза и твёрдо ответил:
   - Славянский воевода Баум сейчас сильно занят. Он празднует свою собственную собачью свадьбу. Поэтому командование войсками Армии Славянского Единства я возлагаю на нового начальника, Николая Петровича Ездецкого. Он честный человек и сильный командир. Грабежи прекратятся - это я вам обещаю. А расстрелы... расстрелы будут, если ваше подполье изберёт путь террора. Выбирайте сами - война или мир!
   Когда Хорта осторожно ушёл, держась за сердце, Маркус упал в кресло рядом с Ариадной Карагеоргиевич и вновь разразился хохотом.
   - Зачем вы над ним смеётесь, Черстер? - сурово одёрнула его Ариадна. - Он очень славный старик.
   - Старикан отличный, - Маркус весело взглянул на неё, - и я смеюсь вовсе не над ним. На таких, как он, если хотите знать, мир держится! Нет, я смеюсь над другой штучкой. Наш доктор Селим Тилки-бей опять показал мне свою правоту в эксперименте, вместо того, чтобы занудствовать в научных журналах. Теперь мне просто придётся согласиться на все его предложения! Иначе я буду не правитель, а последний дурак...
   - А в чём заключаются его предложения? - полюбопытствовала Ариадна.
   - Понимаете, - загадочно прошептал ей Чёрный Волк, - он хочет спасти мир. В этом смысле наши с ним цели совпадают, и он отлично знает это. Поэтому он предлагает мне с ним сотрудничать в этом деле. Он хочет сделать всю нашу Землю юной, здоровой и прекрасной, как ту блондинку, которую обследовал сейчас доктор Хорта. Это ведь он вернул ей здоровье и молодость!
   - Знаете, Маркус, - задумалась Ариадна, - а ведь я начинаю вам верить. У вас может при некоторых условиях получиться толк из ваших утопических прожектов...
   - Вот как? - Черстер внимательно поглядел на неё. - С чем же вы связываете такие перемены?
   - Это даже сложно объяснить. Вы умеете верить. Понимаете: бывают скептики, которые ничему и ни во что не верят. С этими всё ясно: они заставляют себя уважать, и с их мнением приходится считаться. Но жизнь у них всегда какая-то скучная, понимаете? Ничему не радуются, ничего не ждут. Бывают такие, которые верят во всё, во что положено: в Сказку, в Чудо, в Бога, в Высший Разум - словом, во всё скопом, не разбираясь. Их тоже приходится уважать - это доктрина нашей цивилизации. Хуже всех, конечно, те, кто верит во что-то такое... абстрактное. Бывает, мол. А как доходит до дела - вся вера их теряется куда-то без следа. Они твёрдо уверены, что каждый кондуктор в автобусе - жулик, и что он обязательно обсчитает их на грош. А в вас нет ни этой мелочности, ни желчного скептицизма, ни доверия жвачной овцы, которая ведёт туда, куда её тянет стадо... В общем, я не могу это объяснить. Вы как-то очень практично верите в чудеса и в добро. Вот что я хотела сказать вам, Маркус.
   Она впервые посмотрела на него с искренней теплотой во взгляде.
   - Вы, наверное, имели в виду, - ответил ей Черстер, - что я верю в добро с могучими кулаками. И в чудеса, обеспеченные кредитным чеком. Так?
   Ариадна засмеялась:
   - Ну, почти...
   - Отлично, - воскликнул Маркус. - Будем считать, что мне всё-таки удалось донести до вас своё кредо. А теперь - не согласитесь ли вы сопровождать меня в новые апартаменты нашей юной пленницы, Стеллы Симберг? Вчера я распорядился приготовить ей в подвале специальную комнату, вполне комфортабельную, даже с душевой. А то изверг Баум запер дитя в клетку с серебряными прутьями; она там даже в человека-то превратиться нормально не могла. Ксеноморфу вообще-то вредно долго оставаться в боевой форме. Звериное тело - не для человеческого разума, несмотря на все наши ухищрения. Можно запросто забыть за какие-нибудь сутки и речь, и сознание, и навыки обратного превращения. Ксеноморф так и останется зверем навсегда. Это уже случилось однажды на моих глазах в Массачусетсе...
   - Ужасно! - воскликнула Ариадна, лихорадочно подкалывая булавками свои чёрные кудри. - Бедный ребёнок! Я надеюсь, вы её хоть накормили как следует? А то, как я заметила, у ксеноморфов бывает волчий аппетит...
   - Пойдёмте, проверим, - Маркус подал ей руку. - Я, пожалуй, попросил бы вас опекать её до того момента, как её освободят. Ребёнку нужна мать, а вам, как я заметил, можно смело доверить любые материнские функции.
   Ариадна слегка покраснела:
   - Вы считаете?
   - Я уверен. Из вас получится прекрасная мама, ваше высочество. Ну, идёмте, а то вот-вот набегут опять штабные со своими идиотскими картами грядущих наступлений...
  
   Утром в субботу в Мадрид прилетели из Рио-де-Жанейро два общественных деятеля: кубинский биолог Аугусто Хорхе Сервера де Касада и аргентинский врач Рамон де ла Серна.
   Не успев сойти с самолёта, оба они развили кипучую деятельность, мгновенно распространившуюся вокруг них на большое расстояние с помощью сотовой связи и компьютерных сетей. Необходимые для этой деятельности адреса предоставил им ещё в Бразилии их русский коллега и соратник по общественно-политическим убеждениям, профессор Александр Анофриев.
   Около полудня на окраине Мадрида уже гремел многотысячный митинг. Ораторствовал Рамон де ла Серна:
   - Почти сто лет назад, - говорил он, - здесь, в Испании, фашисты при молчаливой поддержке всего так называемого цивилизованного мира насадили кровавый режим Франко! Это наполнило тёмные силы зла ощущением собственной безнаказанности. Результат известен каждому: вторая мировая война! Двадцать лет назад, с началом Кризиса, западные политики вновь совершили предательство, не позволив объединиться развивающимся странам, чьи территории страдали в первую очередь от экологической катастрофы! Результат мы видим по сей день: хаос, разваленная экономика и позорная попытка бегства в Технотопию! Сегодня ночью Совет Безопасности ООН, движимый всё теми же трусливыми соображениями, вновь сделал одну из стран мира заложницей сиюминутных политических интересов Запада! Они отказались принять резолюцию о необходимости вмешательства в балканский кризис, назвав его "внутренним делом Сербии". Фашисты всего мира вновь поднимают головы! Царство террора, культ сильной личности - вот их идеал! Разве мы не знаем уже, к чему приводит такая философия?! Они поют "Хорста Весселя" - этим они уже подписывают себе перед лицом истории смертный приговор!
   Толпа на митинге ревела, словно буря.
   - Когда гибла свобода Испании, - бросал в неё огненные стрелы слов де ла Серна, - демократические силы всего мира сплотились, чтобы помочь испанскому народу! Интернациональные бригады дрались за свободу Испании, за свободу всего мира от фашизма! Их героический подвиг стал одним из тех краеугольных камней, на которых возведено было в итоге здание общей победы! Так пусть же Испания станет той первой страной, которая протянет руку помощи Сербии в её новой битве против господства высшей расы! К оружию, товарищи! Создавайте интернациональные бригады!..
   - А оружие?!
   - Будет оружие! - это уже кубинец Сервера де Касада разворачивал перед публикой списки общественных организаций всего мира, готовых помочь добровольцам-интернационалистам в закупке оружия и боеприпасов.
   - Но как справиться с волками-оборотнями? Генерал Душан Мандич бьёт их серебром. Но у нас нет такого количества серебра, чтобы начинять им автоматы!
   - И не надо! Фирма СЕТМЕ здесь, в Испании, выпускает зажигательные патроны, снаряженные магниевой смесью. Лучи от горения этой смеси поражают оборотней. Дешевле и практичнее, чем серебро!
   - Зачем они выпускают такие снаряды? Словно готовились с оборотнями драться!..
   - Разрабатывали - для оснащения спецвойск Технотопии. Но там пока почему-то передумали закупать их. Менеджеры фирмы выбросили патроны на мировой открытый рынок, в свободную продажу. Грех было бы не воспользоваться, правда?!
   - Так за чем дело стало?! Дадим вервольфам огоньку!
   - Долой фашизм!
   - Долой оборотней!!
   - Долой Маркуса Черстера!!!
   В семь часов вечера первый интеротряд, сформированный прямо в Мадриде, прошёл маршем по улицам испанской столицы. Их сопровождал небольшой военный оркестр. Сто лет не слыханная здесь песня реяла над королевством:
   - Negras tormentas agitan los aires, nubes oscuras nos impiden ver... - пели добровольцы старый гимн Республики. На тротуарах плакали женщины. Журналисты отчаянно крутили объективами, стараясь не упустить ни одну из подробностей невиданного шествия. Добровольцы шли с цветами в петлицах, с кокардами на шляпах, изображающими сербские флажки. Многие из интернационалистов одеты были поверх камуфляжных костюмов в наскоро пошитые "моно" - синие рабочие комбинезоны, легендарную форму республиканской гвардии Испании.
   Десять полицейских, получившие приказ остановить невиданное шествие, выслушали объяснение добровольцев, плюнули и разошлись, уступая дорогу. Трое из них несколько минут спустя присоединились к колонне, уже без полицейской формы, в гражданском.
   Транспортные самолёты небольшой частной компании "Либерти Франчайзинг" один за другим уносили колонны интеротряда из Мадрида в далёкий сербский Обреновац.
   Мистер Алиас Т. Филандер, получив сообщение о происходящем, вдруг моментально утратил своё благодушное настроение, так легко охватившее его прошедшим вечером. Кинохроника марширующей по мадридским улицам колонны, очевидно, вызвала у него в памяти какие-то крайне неприятные воспоминания. Он хрипел и задыхался, силясь что-то сказать, но получалось крайне неразборчиво. Девушки, сопровождавшие постоянно кресло мистера Филандера, не взялись бы, пожалуй, даже определить, на каком языке говорит сейчас их патрон - на русском или на немецком. Филандер дёргался и исходил слюной. Это походило отчасти на приступ эпилепсии.
   Немного успокоившись и взяв себя в руки, генеральный директор Технотопии потребовал отчёта от шефа мадридского отделения концерна, почему испанские власти не открыли по интернационалистам огонь.
   - Они говорят, что не хотят вмешиваться в волеизъявление народа, - растерянно ответил тот. - Они говорят, что испанцы уже устали стрелять в испанцев...
   - Так скажите им, - раздражённо ответил Филандер, - что я тогда пришлю к ним французов или немцев, и пусть те стреляют в них!
   - Так и передать? - с сомнением спросил испанский менеджер.
   Филандер плюнул и разразился бранью.
   - Эта Европа, - сказал он, - безнадёжно заражена духом социализма и парламентарщины. Лечить её бесполезно: от этого, похоже, нет лекарств. Даже нынешний римский папа - и тот социалист. Тьфу, дрянь! Надо было делать ставку на американцев - по-настоящему цивилизованный народ, англосаксонская кровь, эталон имперского духа...
   - Может быть, вы обратите свой взор в сторону Японии, мистер Филандер? - вежливо спросила его одна из сопровождавших девушек, раскосая хорошенькая брюнетка. - Там, на Востоке, традиции имперского духа блюдутся в первозданной чистоте...
   Но настроение у мистера Филандера испорчено было окончательно. Он смачно плюнул в подставленную кружку:
   - В задницу этих косоглазых! Азия должна знать своё место...
   В это самое время в штате Вирджиния некий Филип Дэвис-младший, работавший клерком в фирме по распространению музыкальных клипов, выключил телевизор, по которому смотрел перед этим целый час новостную программу. Хватанув для храбрости какого-то софт-дринка из железной баночки, он двинул прямо в местный клуб, где по субботам собиралось отделение Американского общества любителей винтовки.
   В клубе уже толпилось много народу: от выживающего из ума генерала Постнера, помнившего ещё "холодную войну", до сопляка Генри, кое-как выхлопотавшего себе лицензию на "ремингтон".
   - А, - приветствовали собравшиеся нового посетителя, - припёрся, жирная задница! Что скажешь?
   Дэвис-младший был секретарём отделения.
   - Надо двигать в эту долбаную Сербию, ребята! - сказал он присутствующим. - Не знаю, что за типчик этот Маркус, но подручные у него вроде Гитлера. Пахнет большой войной, это однозначно. В общем, если мы сейчас там не нажмём - через годик-два эти фашисты будут жрать наши с вами собственные подмётки. Я всё верно сказал?
   - О'кей. - С ним сразу же согласились.
   Сводный американский отряд, нацеленный против ксеноморфов, начал формироваться в субботу вечером - не под красным знаменем, а под звёздно-полосатым, - но это не имело никакого принципиального значения.
   Люди сами хотели решать свою судьбу. Это было нормально. На этом даже можно было бы заработать.
   Но люди пошли дальше. Они заявили на весь мир о том, что могут при необходимости решать свою судьбу с оружием в руках.
   Мистеру Филандеру это уж точно никак не могло понравиться. Это в очередной раз рушило все его устоявшиеся представления о людях.
   В Ватикане папа-социалист Агнус I молился за успех интернационального воинства, поднявшегося, чтобы отвести от мира новую угрозу. Это вызывало недовольство у кардиналов: ведь каждая молитва папы имеет политическое значение, а клир ещё не решил, кого выгоднее поддерживать церкви - добровольцев, сражающихся на сербской стороне за свободу славянского государства, или вервольфов Маркуса Черстера.
  
   Адмирал, растерянный и несколько съёжившийся без своего знаменитого шлема, стоял в центре тёмно-красного круга, выложенного на каменном полу. В бункере не было окон, и узкий пучок света ксеноновой лампы ярко освещал лишь самого Адмирала. Лица пятерых, сидевших за подковообразным столом, оставались в полумраке. Впрочем, Адмирал знал каждого из них, о чём они, возможно, даже не догадывались. Неизвестной ему оставалась только женщина, сидевшая в дальней части зала, во главе стола. Она, очевидно, председательствовавла на собрании вместо директора Технотопии по вопросам общей безопасности.
   - Итак, проект АМО терпит поражение за поражением, - обратился к Адмиралу сидевший ближе всех секретарь Совета Безопасности ООН. - Сперва ваша полная неспособность остановить атаки монстров на объекты Технотопии, затем побег этого Маркуса из места... гм... из места медико-биологической экспертизы, его банда на Балканах, формирование групп ксеноморфов на базе секты "Мистерия" в Азии, а теперь ещё и кризис в Белграде! Скверно, очень скверно... Добавим в эту же копилку ещё какого-то Артёма Галя с его боевыми дельфинами-террористами, каких-то социалистических ксеноморфов в Южной Америке. Повстанцев-ягуаров нам сейчас как раз и не хватало! А между тем аппетиты проекта растут. Как вы это объясните, Адмирал?
   Адмирал громко чихнул и высморкался.
   - Будьте здоровы, - пожелал ему из полутьмы представитель спонсорского комитета, сидевший следом за секретарём Совета Безопасности.
   - Так я жду объяснений, - сурово напомнил секретарь.
   Адмирал вновь громко чихнул.
   - Да он чихать на нас хотел! - возмутился сидевший напротив секретаря командующий силами НАТО Уорвик. - Это такая поговорка у русских...
   - Мне нельзя снимать шлем, - объяснил Адмирал, вытирая лицо платком, - у меня аллергия на пыль. Поэтому я всегда стараюсь носить шлем на работе.
   - В следующий раз приходите сюда в шлеме, - посоветовал представитель спонсорского комитета. - Меня, к вашему сведению, вы всего забрызгали...
   - Прошу прощения, - извинился Адмирал. - Что касается нашей неспособности справиться с опасностью, исходящей от ксеноморфов - позвольте с вами не согласиться. В Азии и Латинской Америке ведётся в настоящее время интенсивная работа с нейтрально настроенными формированиями ксеноморфов. Практическим результатом такой работы можно считать то, что нападения на объекты Технотопии в этих регионах уже прекратились. Так что наша проблемная область сейчас - Европа, но и там мы принимаем меры...
   - Я буду считать практическим результатом вашей работы, - прорычал командующий силами НАТО, - когда увижу, что все ксеноморфы переловлены, посажены в клетки и отданы на опыты учёным! Эту заразу надо истребить! Вот это я называю практическим результатом!..
   - Увы, генерал Уорвик, это невозможно, - вздохнул Адмирал. - Их больше десяти тысяч, по самым скромным подсчётам. У нас нет возможности разместить такое количество ксеноморфов даже в специальных клетках.
   - Так истребите их!
   - И это сложно сделать, - вновь вздохнул Адмирал, готовясь, по всей видимости, чихнуть. - Ведь они в большинстве своём граждане цивилизованных государств, пользуются всеми законными правами гражданина. Мы вынуждены рассматривать ксеноморфию как форму болезни, а не преступление. Ведь заразиться и стать ксеноморфом может любой... - он гулко чихнул в платок и сладострастно высморкался.
   - Будьте здоровы, - сказал представитель спонсорского комитета.
   - Неслыханно! - загудел из темноты четвёртый член комитета. Он был представителем от общественных организаций. Адмирал знал его под именем отца Афанасия, православного священника. Но проследить мирское происхождение и занятия этой личности Адмиралу не удалось; в растерянности пребывала и православная церковь, не способная дать никаких сведений об этом субъекте. Он всегда выступал от имени какой-то "высшей духовности" с проповедями о пользе и желательности смерти. Остряки-журналисты прозвали его в России "отцом Эвтанасием", но это граничило с глумлением над церковью, и главный религиозный институт России всякий раз вынужденно брал загадочного проповедника под свою защиту.
   - Неслыханно! - сказал "отец Эвтанасий". - О каких гражданских правах может идти речь, если речь идёт о порождениях мрачных адовых сил? Ибо ксеноморфы есть исчадие адово, порождение нечистой похоти, поколение греха и мрачного разнузданного блуда...
   - Поколение Соноры, - тихо произнесла женщина, сидевшая во главе стола. Адмирал на секунду увидел блеск её огромных глаз, длинных и узких, прикрытых изогнутыми тенями пушистых ресниц.
   - Пора поставить вопрос, - загремел генерал Уорвик, - о лишении ксеноморфов всех гражданских прав! Включая допуск в Технотопию! Их надо травить... цианидом... глушить пачками, бить без жалости, без пощады, как лосося в нерест!
   - Пожалуйста, пожалуйста, - чихнул Адмирал. - Но, пока этого не случилось, мы вынужденно руководствуемся принятыми нормами законности и правопорядка. Поэтому наш арсенал до крайности ограничен...
   - Ядерными бомбами?! - иронически спросил секретарь Совета Безопасности.
   - Тактическими ядерными бомбами, - поправил Адмирал. - Но мы вынуждены просить у Совета также санкций на использование в случае необходимости атомного оружия любых оперативных калибров, включая высокомегатонный класс. Я хотел бы, чтобы проекту АМО переданы были несколько баллистических атомных снарядов, способных при необходимости уничтожить любое сооружение. Включая защитные сооружения Технотопии...
   - А последствия применения таких снарядов вы себе как представляете?!
   Адмирал чихнул вновь.
   - Думаю, - сказал он, высморкавшись, - это в конечном итоге всё равно лучше, чем всепланетная империя Маркуса Черстера.
   - Разумно, - кивнул командующий силами НАТО. - Я, знаете ли, поддерживаю. Но только после того, как в Европе будет достигнут хоть какой-нибудь тактический успех.
   - Мы ждём от вас решительных действий, Адмирал, - всё так же тихо сказала сидевшая во главе стола женщина. - Не подведите нас снова!
   Адмирал чихнул так громко, что эхо металось по бункеру почти минуту. Затем извинился, развернулся и вышел в лифт.
  
   Рыжая Амалия Николсон стояла в центре брифинг-холла базы "Палеоарктика" с лазерной указкой в руке. Её лицо выражало тревогу и напряжение. Пилоты, десантники, операторы базы рассаживались один за другим на скамьях амфитеатра. Перед стереоэкраном сидел Лазарус, зачем-то надевший поверх своей сверкающей бело-оранжевой формы коричневый жилет. За его спиной, как штрафники на скамейке, сидели на отдельном диване семеро ксеноморфов. У них, за исключением Вучетича и Светлицкой, был довольно кислый вид.
   На экране зажглась, разворачиваясь, карта Балканского региона. Свет в зале померк, и синий луч указки Амалии Николсон упёрся в Белград.
   - Начинаем оперативный брифинг, - негромко сказал командор Лазарус. - Прошу тишины.
   В зале смолкли. Кто-то в верхних рядах перестал даже дышать. Слышалось лишь, как один из младших операторов базы похрустывает попкорном.
   - На связь только что вышел командор Антуан Роор, - сообщил Лазарус. - Он не может покинуть Белград, потому что на дорогах установлены теперь посты врага, выискивающие беглых ксеноморфов. Роор утверждает, что Стелла Симберг во время ночного побоища была похищена или бежала. Скорее всего, она находится сейчас в боевой форме, а это может отрицательно сказаться на её интеллекте и способности принимать решения. То есть, она обречена оставаться в облике зверя, если кто-то или что-то не вытащит её обратно. Думаю, не надо объяснять вам, чем это чревато.
   - Ей руководят инстинкты, - кивнул Дингель.
   - Именно. Добавлю к этому, что наша наука не знает способов вызвать форсированное превращение ксеноморфа в требуемую форму. То есть, с высокой долей вероятности, нам придётся иметь дело с пантерой, потерявшей человеческий облик.
   - Чтобы её расколдовать, надо её поцеловать, - негромко заметил кто-то в зале.
   - Р-разговорчики! - рявкнул инженер Дингель.
   - А что? - хихикнул Лазарус. - Я бы, скажем, не отказался.
   - Поцеловаться с пантерой? - вполголоса хихикнула в ответ Светлицкая. - Ну, дядя, ты прямо...
   - Ещё раз прошу тишины! - приказал командор. - Итак, Роор требует, чтобы мы использовали свои оперативные и технические ресурсы для поисков и эвакуации Стеллы Симберг. Добавлю, что командор Ируками придерживается точно того же мнения.
   - Это потому, что она дочка генерала Симберга, - сказал один из пилотов.
   - Это потому, что она прилетела сюда затыкать наши дырки в работе, - возразила Амалия Николсон, - и ещё потому, что она сотрудница проекта. Вам этого мало?
   - На войне как на войне, - ответил пилот. - Мало ли кто гибнет или пропадает без вести! Сегодня эти славянские витязи сбили Вольфганга Шмидта...
   - А если бы он подал с вражеской территории сигнал о помощи, вы не полетели бы его спасать? - осведомилась Амалия.
   - Это другое дело! Вы не сравнивайте, капитан Николсон, кадрового пилота и славянскую девушку-оборотня. Мы и так пляшем вокруг неё уже вторую неделю! Пусть сербы сами её спасают, если им есть до неё какое-то дело...
   - Если меня ещё будут перебивать, я буду сажать на гауптвахту и лишать отпуска, - предупредил Лазарус. - У нас военизированная организация, и я этим воспользуюсь. Вы себя ведёте, как передвижной походный бардак!
   В зале воцарилась тишина.
   - Вы, - сказал Дингель, указывая на Лину. Та встала с растерянным видом.
   Дингель повернулся к командору:
   - Я предлагаю поручить ей непосредственную операцию по поиску и спасению Стеллы Симберг. Она видела её в обоих, так сказать, состояниях, да и Стелла наверняка сразу же опознает её.
   Вучетич поднял руку.
   - Рядовой Вучетич? - негромко спросил Лазарус.
   Тот тоже поднялся:
   - Я прошу поручить мне поиски Стеллы в Сербии. Лину нельзя отправлять на такое задание: она не знает языка, не знает местных условий. Кроме того, она недостаточно подготовлена в боевом плане. Так что разрешите сделать это мне, командор.
   - У вас, - покачал головой Лазарус, - есть другое задание. Мы дойдём до него чуть позже.
   - Простите, командор, но поиски Стеллы касаются меня лично...
   - На военной службе это не аргумент. Кроме того, ваше собственное задание касается вас лично в ещё большей степени. Сядьте, Вучетич! И вы тоже пока сядьте, - он повернулся к Лине. - Собственно, дело, порученное непосредственно вам, будет пустяковым. Когда наша служба наблюдения и разведки засечёт Стеллу Симберг, вы должны будете пробраться к ней и освободить её. Там, где этого не сможет сделать человек - это наверняка окажется по силам мелкому ночному хищнику. Не правда ли? Вот когда я держал индюшат, ласка однажды прокралась ко мне в индюшатник, и натворила там таких бед, что страшно вспомнить. Сбила лапой все четыре замка, включая английский, потом поела весь выводок, перегрызла горло племенному индюку, да ещё, гадина, украла из холодильника едва початую бутылку отличного бурбона... Вот так-то. Даже страховой агент, и тот мне долго не мог поверить, даром что сам был редкостным хорьком по натуре...
   В зале захихикали.
   - К порядку! - предупредил Дингель.
   - Теперь о вас, Вучетич, - сказал командор. - Можете сидеть, вы сюда не по маленькому делу зашли, и нечего ноги зря бить... Так вот, для вас есть отдельная и очень сложная работа. Сегодня вечером Маркус Черстер, судя по просочившейся к нам оперативной информации, собирается устроить в Белграде большую вечеринку в честь вашей любовницы, госпожи Ариадны Карагеоргиевич...
   - Она мне не любовница, - возразил Вучетич.
   - Ах, бросьте! Чуть ли не весь проект АМО видел, как вы с ней тискались у конспиративной явки. И нечего тут стесняться - дело молодое. Так вот...
   - Извините, можно вопрос? - перебил его Вучетич. - По какому поводу Маркус Черстер решил оказать такую честь Ариадне?
   Военные в зале негодующе зашикали.
   - Она наследница сербской короны, - ответил Лазарус, - если, конечно, отбросить юридические тонкости о порядке наследования. Черстер хочет таким образом показать всему миру, как он чтит славянскую аристократию. То есть, проще говоря, устроить очередной скандал. Но Антуан Роор считает, что у Черстера есть и другой мотив - личный. Маркус демонстрирует вам, Вучетич, что Ариадна в его руках. Он уверен, что вы непременно явитесь освободить Ариадну, которую он удерживает в плену. У него с вами личные счёты...
   - Догадываюсь, - кивнул Вучетич. - У меня с ним тоже.
   - Отлично, - кивнул Лазарус. - Я предлагаю следующую схему операции. Сегодняшняя ночь показала, что в отсутствие Маркуса Черстера его войска неспособны эффективно принимать скоординированные решения. Отвлечь Маркуса - значит, выиграть время. Поэтому вы должны встретиться с ним в Белграде и постараться освободить вашу девушку. Пока вы нейтрализуете Маркуса Черстера, проще говоря - пока Маркус занимается вами, - капитан Светлицкая организует и обеспечивает эвакуацию из Белграда двух особо ценных сотрудников проекта: командора Роора и эксперта Патрикеева.
   - Командор, - подняла руку Амалия Николсон. - Роор считает, что в их эвакуации пока нет особой необходимости.
   - А вот Адмирал считает по-другому, - ответил Лазарус, - и генерал Симберг разделяет его мнение. Командор Роор и без того превысил свои полномочия. Возможно, его ждёт увольнение из проекта. Но пока что, - новый командир "Палеоарктики" повысил голос, - мы должны вытащить его из логова врага. Хотя он и не дочка генерала Симберга...
   По залу вновь прокатился смешок.
   - Вам же, - Лазарус обратился к четвёрке носителей экспериментального прототипа "ноль", - предстоит также принять сегодня боевое крещение. Ваши боевые формы идеально приспособлены для спасательных операций и прикрытия. Это тем более ценно, что из пяти-шести эвакуируемых как минимум двое не ксеноморфы.
   - Тогда хоть пузи-шляпу нам дайте, чтобы накрывать подзащитных, - хмуро пошутил командир группы.
   - И пузи-сумочку, - поддержали шутку остальные. - И пузи-пылесос...
   - Отставить!
   Унылая команда смолкла.
   - Очень хорошо, - похвалил Лазарус. - Детали операции обсудим позже. Остальным быть готовыми к прикрытию спасательных акций на земле и с воздуха. Вопросы есть?
   - Разрешите? - спросила Светлицкая. - Вы сказали "пять-шесть эвакуируемых", а назвали двоих. Кого мы ещё потащим?
   - Считайте сами, - пожал плечами командор. - Вы с Патрикеевым и Роором, Вучетич с Ариадной. Вот вам и пять человек, которых надо транспортировать. Добавьте к этому то, что рядовой Вучетич, возможно, попытается арестовать Маркуса и забрать его с собой. Или что там с некоторой вероятностью обнаружится Стелла Симберг. Вот вам и шестеро.
   - А, - сказала Анастасия, - тогда ясно. Считайте на семерых: вдруг Лину тоже вывозить придётся?
   - Разумно, - одобрили Дингель и Амалия Николсон.
   - Отлично, - начальник базы жестом выразил одобрение. - Можете разойтись, только негромко. Это касается ксеноморфов. Операция назначена на семь вечера. За исключением эвакуации Стеллы Симберг. Она будет осуществлена сразу, как только мы найдём девушку. Свободны! А теперь у меня вопрос к пилотам. Представим себе, что из точки Б в точку А летит самолёт, используя для прокладки курса ортодромию. За какое время самолёт прибудет в точку назначения, если его скорость составляет восемьсот пятьдесят километров в час? От ответа на этот вопрос, коллеги, зависит светлое будущее нашей базы...
   Семеро ксеноморфов поспешно покинули комнату брифинга.
  
   Стелла Симберг не доехала до Салоник. На македонской границе сербов отказались пропускать дальше, мотивируя это отсутствием у них разрешения ветврача на ввоз животного. Возвращаться с пантерой означало не выполнить приказ. Поэтому солдаты после длительных переговоров оставили клетку со Стеллой у македонских пограничников, взамен выбив у тех расписку, что о звере позаботятся.
   Пограничники накормили пантеру, ещё раз подивившись её аппетиту, и вызвали ветеринара для оформления необходимых бумаг.
   Стелла к этому моменту и в самом деле находилась в оглушённом состоянии. Голод и солнце действовали на неё, как один непрерывный тягучий позыв боли, заставляя скручиваться в пружину её звериную натуру. Но долг сотрудника проекта, застрявший где-то среди инстинктов на самой глубине памяти, оказывался неизменно сильнее сознания. Долг неудержимо звал её обратно, в Белград, хотя она и не могла сообразить, в чём заключаются сейчас там её обязанности. Поэтому, как только доктор-ветеринар отпер её ненавистную клетку, она одним прыжком выскочила наружу. Она помнила точно, что должна тут же сделать ещё что-то... увы, сделать это мог только человек! Стелла же за полтора суток почти начисто забыла свою человеческую природу. Зарычав, она вспрыгнула на стол начальника заставы. Тот с перепугу вытащил пистолет. Под лапой пантеры зашуршали бумаги, и вид чёрно-зелёных листочков с рядами букв (в облике пантеры Стелла почему-то видела почти всё в контрастных чёрно-зелёных тонах) пробудил в её памяти странные воспоминания. Она ухватила зубами верхний лист, интуитивно нашла графу для росписи и оставила на ней аккуратный след своих челюстей. Начальник заставы выстрелил в неё, ухитрился не попасть - Стелла прокусила подпись ещё на одном листе (то был счёт от ветеринарной клиники) и вымахнула длинным прыжком в окно, навстречу обжигающему солнечному жару. Боль от ожога была жуткая, словно в душевой, когда неожиданно кончается в кране холодная вода и незащищённое тело моментально оказывается под упругой струёй кипятка. Вслед ей кричали, стреляли, но Стелла скрылась в высокой траве придорожного кювета раньше, чем её успели настигнуть.
   Начальник заставы дураком отнюдь не был. Изучив прокушенные листки, он показал их дежурному по транспортному участку.
   - Это она нам свою личную подпись оставила, - заметил он. - Надо бы сообщить в правительство. Может, эта пантера на самом деле оборотень из банды их сербского предводителя Маркуса.
   - Оборотни солнца боятся, - задумчиво отозвался дежурный. - А эта сиганула прямо наружу. Но вы правы: среди бела дня у нас в Македонии белые пантеры просто так не скачут. Это же вам не козлы какие-нибудь. В общем, предлагаю не связываться. Не хватало ещё, чтобы эта новая сербская власть предъявила нам претензии за свою любимую зверушку...
   Так и вышло, что Стелла Симберг беспрепятственно пересекла границу на виду у пограничного расчёта и затаилась в кустах у дороги на сербской стороне. Солнце жгло здесь по-прежнему немилосердно, но всё же не было смертоносным. Теперь Стелла точно знала, что и как ей надо делать. Она забыла лишь одно: кто она.
   - ...кто я?.. - спрашивала она у себя гаснущим сознанием больного зверя.
   Но всякий раз приходил лишь один ответ:
   - ...у тебя есть долг...
   Тогда она залегла недвижимо, как можно тщательнее укрывшись в тени от прямых солнечных лучей, в ожидании прохладного вечера, когда можно будет двинуться в дальнейший путь. Ей вспомнилось вдруг, что она уже один раз проделала всю эту дорогу. Совсем недавно. Несколько дней назад. Только тогда она была человеком. И она думала... думала...
   Воспоминания отчётливо явились ей. Она должна была спасти человека. Высокого седого человека с голубыми глазами. О нём так много рассказывала ей Ируками-сан... добрая госпожа Ируками... Учительница... И Адмирал, человек с забавным красно-белым пузырём на тщедушном теле, так просил её спасти этого седого человека. И отец просил её об этом же. Он был нужен... всем... И ей он тоже был нужен!..
   Водитель одного из немногочисленных грузовиков, рискнувших в такие дни пересечь македонскую границу, был сильно пьян. Только это извиняло его в собственных глазах, поскольку согласиться на такой рискованный контракт мог только безумец. Грузовик вёз мясные консервы под эмблемой концерна "Технотопия": официально эти консервы предназначались беженцам в Шабаце. На самом же деле получателями груза выступали интенданты Армии Славянского Единства, остро нуждавшиеся в продовольствии. Водитель клял себя за глупость, пил из горлышка и гнал свою фуру по извилистой дороге среди блекнущего от жары лугового разнотравья. К моменту пересечения македонской границы он был уже пьян в стельку, и только многолетний навык в сочетании с бесшабашной самоуверенностью позволяли ему хоть как-то удерживать машину на асфальте.
   Поэтому выпрыгнувшую из кустов белую пантеру, прицепившуюся к кузову грузовика, он принял за абсолютно нормальное проявление алкогольного бреда. Не придав этому никакого значения, он ещё раз приложился к бутылке ракии, бережно завернул пробку и нажал на газ.
   Стелла вновь ехала в Белград! Как и неделю назад, по пути сюда в таком же кузове грузовика, она думала о Валентине Патрикееве в своей уютной звериной полудрёме.
   Только теперь образ Патрикеева неожиданно оказался для неё единственным мостиком, соединявшим её человеческое сознание с нынешней звериной натурой.
   Больше всего на свете она теперь боялась утратить этот мостик!
   Образ Патрикеева неожиданно стал для Стеллы Симберг частью её самой.
  
   Маркус Черстер был просто вне себя.
   - Куда она могла подеваться?! - орал он.
   - Мы не знаем, - охранники разводили руками. - Приехали люди на машине, с печатями комендатуры. Сказали, что по вашему приказу она переводится в военную тюрьму...
   - А запросить подтверждение приказа у вас ума не хватило?
   - Воевода Баум подтвердил: выполнять!
   - Кошмар! - Черстер хватался за голову. - А вы, Марта? Вы в это время были в моей ставке? Что здесь произошло?!
   Марта затравленно молчала. Добиться от неё ответа было решительно невозможно: приезд матери и судьба сестры только усугубили в душе девушки её паническую мужебоязнь.
   - Чёрт бы вас побрал! Да кто-нибудь может мне сказать, когда и как это вышло?!
   Раут, естественно, летел к чертям. Узнав, что Стелла пропала, Ариадна Карагеоргиевич наотрез отказалась даже видеть Чёрного Волка:
   - Я не имею дела со лжецами, скрывающими свою низость под рыцарскими манерами. Может быть, политика и грязное дело, но обманывать и обольщать женщину в своих сиюминутных политических интересах может только самый низкий подлец!
   - Да разве я обольщал вас, милая Ариадна?
   - Нет, Маркус. Вы всё это время, конечно же, читали мне лекции по высшей алгебре...
   Ариадна Карагеоргиевич ушла в отведённые ей покои с гордо поднятой головой, но в ненавидящих глазах её бриллиантово блестели при этом крупные слёзы.
   - Что же такое творится?! - орал Черстер. - Почему моя армия не соображает, что происходит в моей собственной ставке?!
   Он бросился в комнаты Селима Тилки-бея.
   - Валентин Сергеевич, ну хоть вы-то не молчите! Кто упёр эту девчонку?!
   - Может быть, люди из проекта АМО её вернули? Вчера оперативный комиссар региона Антуан Роор посетил меня прямо в вашем особняке...
   - Я это знаю, - возразил Маркус, - но это сделал не он. Мои люди преследовали его, пока он не скрылся у подпольщиков. У Роора просто не было ни времени, ни ресурсов, чтобы организовать вывоз пантеры. Уж скорее они сделали бы это ночью, во время боя! Но охранники говорят, что она пропала раньше.
   - Постойте, а при чём здесь пантера?
   - Белая пантера - боевая форма Стеллы Симберг. Разве я не рассказывал вам про это? Она ксеноморф.
   - Тогда её почти наверняка украл Роор, - облегчённо сказал Патрикеев. - Через две-три минуты после того, как он покинул через окно мои апартаменты, я видел здесь, на углу, военный грузовик. В него погрузили ящик с белой пантерой, и грузовик уехал.
   - Кто погрузил?! - ракетой взвился Маркус.
   - Ваши солдаты, в сером.
   - ДОБ, - негромко произнёс Маркус, - дивизион обеспечения безопасности. Личная охранка воеводы Баума. Интересно... А номер грузовика не запомнили?
   - Двадцать семь-девять, ноль семь, Сербия.
   - Что значит - профессиональная память! Ну что ж, я с ними разберусь!..
   - Какой смысл? - хмыкнул Патрикеев. - Они уже давно на европейской базе проекта. Роор наверняка придумал способ обеспечить её безопасный вывоз.
   - Да не Роор это, говорю я вам!.. - Маркус вдруг осёкся. - А может, и Роор, конечно. Но как я это проверю? Не звонить же в отделение АМО, чтобы осведомиться о здоровье Стеллы Симберг?
   - Ну хотите, я вместо вас позвоню? - предложил Патрикеев.
   - Да вы же не знаете нужных телефонов! У вас только явки...
   - Откуда это вы, господин Черстер, знаете, что у меня есть явки?! - уставился на него биолог.
   Чёрный Волк отмахнулся:
   - Проверили ваш маршрут, чтобы установить, кто за вами следил. У меня, знаете, тоже есть профессионалы в штате. При необходимости, я мог бы собрать сведения даже о количестве кастрюль на кухне вашей престарелой мамы... Кстати, у меня есть для вас прелюбопытнейшая новость: следили за вами люди полковника Ясуки, из службы внутренней безопасности проекта АМО, так что бояться вам нечего.
   - Я так и подумал, что это были японцы, - сказал Патрикеев. - Их стиль слежки ни с чем не спутаешь. А насчёт Стеллы Симберг... Я не понимаю, почему вас так волнует её судьба, но я бы на вашем месте всё-таки поискал способы проверить, кто её увёз: люди Роора или кто-то из вашего собственного ведомства.
   Маркус вздохнул с облегчением:
   - Так и сделаю...
   Он позвонил в военную комендатуру.
   - Белую пантеру в клетке увезли люди Баума, - доложил Ездецкий, - поместили в сарай на окраине города, на территории, которую воевода Баум отвёл под будущий концентрационный лагерь. Таков был приказ самого воеводы. Я лично был твёрдо уверен, что вы в курсе происходящего.
   - Чёрт побери, я этому Бауму всё-таки выпущу потроха! Вернуть пантеру немедленно в мою резиденцию!
   - Это невозможно! Окраина ночью была захвачена сербскими десантниками Душана Мандича. Видимо, они увезли пантеру в качестве трофея...
   - Проклятье! Вы хоть осознаёте, что происходит?! Она же может перестать быть человеком!
   - Таковы военные издержки, мой предводитель! - Ездецкий позволил себе нервный смешок. - Несколько тысяч наших бойцов погибли сегодня ночью, в преддверии затеянного вами великосветского раута... Нам не стоило бы поддаваться отчаянию и слабости в заботе о судьбе одной-единственной террористки из числа наших врагов!
   Маркус побледнел, покрылся каплями пота. Трубка в его руке чуть не переломилась от отчаянной хватки.
   - Она - дочь вражеского командующего, - объяснил он в трубку, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Это наш сильный козырь в дипломатической игре, как и сегодняшний раут. Не мне вам объяснять, Николай Петрович, вы сами умный... человек. А наши павшие бойцы будут похоронены завтра с соблюдением всех положенных военных ритуалов и почестей. Это я вам обещаю.
   - Хорошо, - голос коменданта потеплел. - Я понимаю, мистер Черстер. Прикажете разыскать девушку во что бы ты ни стало?
   - Да, приказываю. И срочно. Проследите, чтобы ей не причиняли никакого вреда. Кстати, имейте в виду: она сейчас, скорее всего, в облике пантеры и не сможет так просто снова стать человеком. Верните её сюда, в мою ставку.
   - Будет сделано, - сказал Ездецкий. - И можно ещё один вопрос?
   - Валяйте...
   - Некоторые мои люди не хотят петь ваш новый гимн. Большинству из них не нравится мелодия. Ходят даже слухи, что это музыка, оставшаяся от гитлеровцев.
   - Отделите недовольных, - сказал Маркус, - и сформируйте из них экспедиционный корпус. Пусть сами выберут себе парадный марш. А мою песенку оставьте для ДОБ - добровольных охранников Баума.
   Ездецкий хохотнул и отключился.
   Чёрный Волк бросился вновь к Патрикееву. Тот коротал время, раскладывая на своём ноутбуке пасьянс "Гробница Наполеона".
   - У вас больной вид, мой император, - заметил Маркусу биолог, открывая семёрку в верхней стопке. - Вам надо поспать. Иначе вы сорвётесь.
   - Вы были правы, дьявол вас всех разрази! - заорал Черстер. - Это... бунт! Мятеж! Проклятый Баум уволок девчонку у меня из-под носа, не поставив меня в известность!
   - Я же вам говорил, - улыбнулся Патрикеев из-за ноутбука, - что вы обыкновенный предводитель анархистов. У тех неповиновение полевых командиров тоже было всегда самой обыденной проблемой, наряду с грабежами и террором. Почитайте всё-таки как-нибудь на досуге историю гражданской войны в России - весьма интересно, местами даже развлекает....
   - Чёрт, чёрт, чёрт! - Маркус лупил себя кулаком по колену, не замечая боли. - Вы с Ариадной были правы! В этой кровавой каше не разберёшься, пока не перевешаешь половину! Как я теперь буду выкручиваться из этой ситуации?! Позор на всё мировое сообщество.
   - Надо было плевать на всё и драпать. - Патрикеев сдал заново, в три ряда. - Сами говорили, что денег у вас куры не клюют. Сидели бы сейчас с женой в обнимку на собственном острове, писали бы мемуары, заводили бы стаю маленьких волчат...
   - Это как ваш инженер Гарин со своей шлюшкой?! Покорно благодарю! Лучше сдохнуть, чем такая жизнь!
   - А, прочитали всё-таки! Не зацепило? У вас есть секретные ангары с дирижаблями в Белграде, чтобы удрать от гнева революционных масс? Кстати, тут было любопытное сообщение: в Мадриде против ваших псов-рыцарей начали формировать первую интернациональную бригаду. Как вам?
   - Молодцы, - кивнул Маркус.
   Патрикеев отвлёкся на секунду от пасьянса:
   - В каком смысле - молодцы?
   - Во всех. Это может быть даже полезно... впоследствии. Но не будем об этом сейчас! А вообще-то я серьёзно раздумываю, кстати: не бросить ли всё и не удрать ли в самом деле куда-нибудь подальше? Я свою роль уже сыграл, процесс запущен, а там уж славяне пусть сами разбираются, какой им добиваться судьбы.
   - Э, нет, батенька, - биолог хитро прищурился, - это уже промискуитет. Эдак вы всю свою идею проституируете. Коли взялись - так тяните! Если вы сейчас удерёте, то на ваше место встанет Баум, а он во сто крат хуже. Так что извольте сами тянуть всю эту авантюру дальше...
   - Гром и молния! Но ведь дальше не обойтись без репрессий! Я вообще как-то не ожидал, что это примет такие чудовищные формы.
   - А чего вы ожидали? Думали въехать в Москву на белом лимузине, как провозвестник новой славянской общности? Нет, Маркус Черстер, весь бардак, что вы тут развели - на вашей личной совести. Не будь вам стыдно, я бы просто убил вас, но вам ведь стыдно. Я надеюсь, что из вас ещё получится настоящий человек - человек новой эпохи, достойный славы градущего века. Поэтому я готов на вас работать. Но удрать, поджав хвост, я вам не дам ни в коем случае: помимо всего прочего, вас это просто недостойно.
   - Вы заботитесь о моём достоинстве?
   - Да, конечно. Вы мне нужны, и ваше достоинство даёт в этом гарантии - и мне, и вам. Но хочу, чтоы вы имели в виду: кроме вас, я не питаю ни к кому в вашей берлоге даже капельки уважения или сочувствия. Я работаю лично на вас, но я не готов позволить вашей банде преступников руководить мной.
   - Послушайте, - Маркус вдруг сел рядом с биологом, - руководите-ка тогда сами. Я вам доверю создание народного славянского правительства. Лично вам, безо всяких там советников. Вы человек штатский, вот и попробуете разобраться тут со всем - беспристрастно и без этого военного наскока.
   Патрикеев снова уставился в свой ноутбук.
   - Вы про инженера Гарина хорошо прочитали, или просто просмотрели? - осведомился он.
   - Запустил в ухо аудиокнигу, пока разбирал документы. А что?
   - Помните, что Шельга ответил Гарину на примерно такое же по сути предложение?
   Он в несколько щелчков закончил складывать бубновую колоду.
   - М-да, - вздохнул Маркус, - здесь мне тоже ничего не светит, похоже. Я утратил кредит доверия у всех, у кого мог его взять. И Ариадна теперь смотрит на меня волком.
   - А что в этом плохого? Или вам разонравились взгляды волчиц, мой император?
   - Не знаю, - смутился Чёрный Волк. - Эта Ариадна - особый случай. Она умеет быть просто дьявольски хороша собой! Знаете, мне бы не хотелось терять её расположения. В её присутствии я впервые за эти дни забываю о гибели Бешеной. Если бы Бешеную убил не Ариаднин хахаль Вучетич, я бы, наверное, мог когда-нибудь влюбиться в неё...
   - Вы и сейчас к ней неровно дышите, - заметил Патрикеев.
   - Тьфу! - Маркус вскочил. - Это отнюдь не ваше дело, господин Лис! Хотя я не отказался бы пофлиртовать с ней немножко, чтобы у этого Вучетича нашёлся впоследствии дополнительный повод явиться сюда!
   - Эх, мистер Черстер, - рассмеялся Патрикеев. - Всё-таки в вас слишком много человеческого. При избранной вами профессии это вредно. Чтобы заниматься разными там преобразованиями мира по собственному вкусу, нужно быть либо квинтэссенцией человечности, либо фанатичным маньяком, напрочь этой самой человечности лишённым. А вы никак не можете ни подняться до первого состояния, ни позволить себе скатиться ко второму...
   - А вы, самообъявленный спаситель Земли?
   - Я к власти не лезу, мой император. - Патрикеев собрал-таки "Гробницу Наполеона", о чём неоспоримо свидетельствовал парадный портрет русского царя Александра Первого на экране ноутбука. - Власть и политика чужды мне. Кесарю кесарево, знаете ли, мне - моё... Так что всё, чем я вам могу помочь - это пойти к Ариадне и рассказать ей, как злой и подлый воевода Баум обманул вас, доброго и могущественного славянского владыку. Она обязательно поймёт и проникнется к вам сочувствием. Это я вам могу обещать. А пока, простите, я занят размышлениями о судьбах нашей цивилизации и всей Вселенной...
   С этими словами он приказал компьютеру заново сдать карты.
   Маркус Черстер, шатаясь, добрёл до ванной комнаты в своих апартаментах. Включив воду, он склонился над раковиной и долго, отчаянно глотал пахнущую хлором тёплую струю. Впервые за много лет Чёрный Волк беззвучно плакал, орошая тяжёлыми слезами края раковины, манжеты и ворот костюма.
   Объективные законы истории и в самом деле оказывались сильнее его.
  
   - Вот клёво было! - сказал Адмирал. - Мне там вставили пистон, и всё такое. Там ещё была такая тёлка. Прикинь, чувак: она сказала "Поколение Соноры", и это было зашибись как круто! А что такое эта "Сонора"?
   - Это, типа, город в Мексике, - ответил дежурный.
   - Да ты чё, пельмень?! Она что, просто хотела сказать "целое поколение мексиканцев"? Вот отстой!
   Дежурный наклонился к пульту и отправил в сеть информационный запрос.
   - Ну, как бы, вот, - сказал он, изучая ответ. - Сонора - блудная дочь Великой Матери-Богини, покровительница разума и прогресса, привившая на Древо Жизни, символ Вселенной, ветвь, плодоносящую технологией и материальной культурой. Образ Соноры, как и большинство других элементов культа "Мистерии", создан американской писательницей германского происхождения Алисой Уичкрафт-Розенберг в конце восьмидесятых - начале девяностых годов прошлого века...
   - Постой, постой, - сказал Адмирал. - Так, типа, у них получается так, что эта Сонора изобрела разные мотоциклы, игровые приставки и всё такое?
   - Ну да.
   - Вот клёво! - воскликнул Адмирал. - А мне так показалось, что эта тёлка грязно выругалась, когда она сказала "Поколение Соноры". Зашибись! Значит, она прётся от ксеноморфов - ух, круто!
   - Ни фига, - посмел вставить возражение дежурный. - Она, наверное, просто из "Мистерии", или типа того!
   - Заткнись, козлодой! - возмутился Адмирал. - Она же, типа, сидит в руководстве нашего проекта. Наверняка любовница Филандера, мать его... И потом, "Мистерию" должно по ксеноморфам конкретно прибивать. Это же, типа, люди-животные, зацени, упырь! Прямо "Золотая ветвь" Фрэзера. Да что там Фрэзер! Это вообще архетипы по Юнгу! Ты, баклан, Юнга хоть читал?!
   Исполнительный дежурный хоть и не читал Юнга и Фрэзера, но всё же постарался и заценил.
   - Это было конкретно клёво, - сказал он.
   - Слышь, пельмень, - спросил у него Адмирал, - а как там дела на базе "Палеоарктика"? К бою готовы, и всё такое?
   - Типа того.
   - Ну-ка, соедини меня с ними. Хочу, типа, зацепиться языком за Настю Светлицкую. Потому что она девушка моей мечты, ну, или типа того.
   Дежурный набрал код вызова, включил стереоэкран. Анастасия Светлицкая вскочила, выпрямилась по стойке "смирно".
   - Честь можешь не отдавать, - разрешил Адмирал. - Может, самой ещё пригодится... Ну как, сделали тебе боевую форму пумы?
   - Да. Киса получилась такая лапушка... Лапы, кстати - вот такие! - Светлицкая показала в воздухе приблизительный размер пумьей лапы. - Как слоновьи причиндалы. Ну, может, конечно, поменьше чуток... А татушки на неё не прилипают, - огорчённо вздохнула Анастасия.
   - Это отстой, - согласился Адмирал. - Ну, а боевыми качествами довольна?
   - Нормально так. Только из пулемёта стрелять не получается. Удержать его я ещё могу, наверное, а вот как на спуск нажимать? И дисплейчик у этой пумы монохромный. Всё чёрно-жёлтое, только мясо красное и кровища...
   - Точно, - сказал Адмирал. - И дисплейчик у пумы монохромный, и работа с периферийными устройствами, вроде пулемёта, осложнена, и полифония у неё только на два тона: рык да мурлык. Но что поделать? Несовершенство эволюции. Привыкай, подруга, в общем.
   - Я ещё вот что думаю, - заметила Анастасия, - а нельзя ли этой пуме встроить в попу выкидное лезвие с бензопилой, как у судьи Дума? Чтобы, если что, сверху - прыг, а потом этой самой попой гада - бз-з-з-з!..
   - Ну, ты ещё зубы под хвостом попроси, - возразил Адмирал. - Ладно. К бою готова?
   - Так точно!
   - В тренажёрке побывала?
   - Побывала. Там у них такая забойная штуковина! С неё конкретно долбануться можно. Адмирал, а можно всё-таки сделать так, чтобы моя пума по стенкам бегала, как Милла Йовович?
   - Это ты у техников спроси... Когда на операцию?
   - А как стемнеет. Теперь же на пляжике не поваляешься, солнышко вредно... Буду ходить бледная и готичная. У-у!
   - Комбинезон тебе переделали, чтобы тоже вместе с тобой превращался?
   - Да, и комбез, и берцы. Спасибо, Адмирал!
   Светлицкая мило улыбнулась, накрутив косу на левую руку.
   - Ну, типа, удачи, - Адмирал кивнул ей. - Круто выглядишь. Прямо Артемис Аксиопена!
   - Это чё за тёлка? - поинтересовалась Светлицкая.
   - Это вроде как Милла Йовович играла бы судью Дума, - объяснил Адмирал. - В общем, это клёво. Ладно. Ты там единственная военная в группе, и всё такое. Так что присматривай за их задницами. Лады?
   - Есть! - согласилась Анастасия.
   - Ещё что-нибудь тебе надо?
   - Личная просьба, Адмирал, - Светлицкая подарила командиру проекта самый очаровательный из своих женских взглядов.
   - Ну, давай.
   - А можно, чтобы кто-нибудь из группы поддержки взял с собой мой пулемёт? - попросила она. - Вдруг пригодится? Стрелять там, или ещё что-нибудь такое же делать. И ещё: можно, чтобы там был чувак с кинокамерой, чтобы он снял, как я буду перекидываться в пуму и потом всех рвать? Это будет как бы учебное кино...
   - Клёвая идея, - сказал Адмирал.
  
   Дингель похлопал рукой по серебристо блестящему металлическому боку ракеты. Ракета лежала на тележке, прицепленной к автопогрузчику. На её толстых крылышках проставлен был ярко-оранжевой краской инвентарный номер. Предыдущую ракету уже потащили на тележке к выходу в ангар.
   - Через двадцать минут, - сказал Дингель, обращаясь преимущественно к Вучетичу, - мы начинаем обстрел Белграда. Всего будет выпущено восемь ракет, шесть - с зарядами объёмного взрыва, эквивалентом в сто тонн каждый, и две - с уменьшенными зарядами эквивалентом в двадцать тонн. Ракеты с зарядом уменьшенной мощности снабжены также пиротехническими модулями имитации, не позволяющими отличить по визуальной картине взрыв такого заряда от взрыва стандартного вакуумного боеприпаса. Это нужно, чтобы противник утратил бдительность. Помимо взрывного и пиротехнического модулей, эти ракеты будут нести ещё две десантных капсулы.
   Дингель указал на два сигарообразных цилиндра, задние части которых представляли собой откидные люки, привинченные толстыми болтами.
   - Одновременно со взрывом основной боевой части ракеты, - объяснил он, - происходит отделение десантной капсулы и подрыв специального заряда взрывчатого вещества, находящегося внутри её. Это обеспечивает десантирование находящегося в капсуле ксеноморфа в зону непосредственного действия огня и других поражающих факторов вакуумного взрыва, что позволяет десантируемому замаскироваться от обнаружения любыми методами, в том числе с помощью ядерно-магнитных сенсоров активного белка. Благодаря специальному устройству капсулы, при десантировании ксеноморф находится в полужидком состоянии, выпадая на площади около тысячи семисот квадратных метров. Проведённые нами полевые испытания показали, что при таком способе десантирования вероятность обнаружения ксеноморфа даже специально подготовленной и ожидающей его появления группой составляет доли процента...
   - Разрешите вопрос, - сказал Вучетич. - Вы уверены, что уже проводили успешные полевые испытания этого метода?
   - База "Океания" проводила таким способом успешные контрольные стрельбы шесть раз, - успокоил его Дингель. - Подопытным объектом служила Стелла Симберг. Всё прошло нормально, ей всякий раз оставалось скрыться незамеченной от людей майора Ясуки... ах, да, он сейчас уже полковник.
   - Это что ещё за Святой Николай? - неприязненно осведомился Вучетич, которому после "трубы" вовсе не улыбалась перспектива выпасть в тот же день дождиком из фарша на площади в семнадцать соток.
   - Вы не знаете? - удивился Дингель. - Полковник Ясука - руководитель службы внутренней безопасности проекта АМО. Он прекрасный специалист по обнаружению и обезвреживанию ксеноморфов. Работал раньше в японской национальной безопасности. Но не будем отвлекаться! Вопросы по технике десантирования есть?
   - Насколько я понимаю, нас сбросят в центре Белграда? - спросил Вучетич. - Какие объекты при этом будут вообще поражены бомбардировкой?
   - Как обычно, - Дингель пожал плечами. - Мосты через Саву и Дунай, телецентр, Музей современного искусства, Исторический музей и здание Скупщины.
   - Это имеет какое-нибудь военное значение?
   - Нет. Но командование сил НАТО настаивает именно на этом списке целей. По мнению Объединённого комитета начальников штабов, именно эти объекты несут сейчас наибольшую военно-террористическую угрозу для цивилизации.
   - Разве проект подчиняется НАТО?
   - НАТО - один из его соучредителей. Но я не понимаю, почему вы так...
   - Потому что мне жалко город, - сказал Вучетич.
   - Но мы же не бомбим, скажем, торговые центры! Все наиболее ценные объекты останутся нетронутыми. И на жилые кварталы упадут только два ваших снаряда - это я вам обещаю.
   - А чем мы будем вооружены? - спросила Светлицкая, которой надоел этот бесполезный спор. - Насколько я понимаю, пулемёт вместе со мной в осадок не выпадет...
   - Вы будете в боевой форме, этого достаточно, - объяснил Дингель. - Ваш пулемёт привезут вам потом, перед эвакуацией. А рядовому Вучетичу достанется вот такое оружие...
   Он вытащил откуда-то из-за спины короткий и тяжёлый зазубренный гарпун с мерцающим серебристым наконечником.
   - В своей боевой форме, - Дингель протянул гарпун Вучетичу, - вы сможете метнуть этот снаряд в цель с десяти-пятнадцати метров даже без дополнительной тренировки. Он с гарантией убивает ксеноморфа. Это оружие комбинированного действия: сперва специальный электронно-активный сплав препятствует заживлению раны, потом внутри взрывается магниевый заряд, буквально выжигающий изнутри тело оборотня. Как вам?
   - Доброе оружие, - сказал Вучетич. - Но это сделано, чтобы убивать. А если мне придётся драться?
   - Тогда - вот, - ответил Дингель, доставая из кармана толстую трубку. Что-то щёлкнуло, зашипело - и из трубки вылетела гибкая полутораметровая струя ослепительного голубого сияния, режущего глаза, как свет электросварки. Вучетич прищурился. Дингель нажал кнопку - шипение и свет исчезли, оставив по себе горелый металлический запах.
   - Ну и ну, - ахнула Светлицкая. - Так ведь и шары отгорят запросто...
   - Что это такое? - спросил детектив.
   - "Устройство искроразрядное актиническое непрерывного действия", экспериментальная разработка проекта. В просторечии - огненный меч, - объяснил инженер Дингель. - Производство Уральского завода инструментов, опытный образец. Мы делали его для нашего прототипа "два", - в голосе Дингеля появилась гордость, - естественно, в расчёте на нашего Михаила-архангела. Генерал Симберг, выступавший главным инициатором разработки, утверждает, что это оружие гораздо более точное и мощное, чем простой актинический пистолет. Это вам не "кольт" какой-нибудь, это сложное оружие для нынешних сложных времён... Берите его, Вучетич - он ваш.
   - Спасибо, - поблагодарил Вучетич.
   - Кстати, "кольты" советую тоже взять. Испортятся или потеряются - не жалко, а так - всё же лишнее оружие в запасе. Вы, рядовой Вучетич, надеюсь, уже проверили свой служебный пистолет?
   - Так точно! - гордо доложил Вучетич. - Всю ночь чистил! Блестит как зеркало, и снаружи, и изнутри...
   В порыве гордости он хотел рассказать, каких сложностей достало ему найти на базе толчёный кирпич, как он в конце концов наскоблил немного кирпича со стены ангара, как выклянчил в столовой кунжутное масло, не без успеха заменившее деревянное, и как тщательно полировал он потом своей фирменной смесью ствол и затворный механизм "кольта", давно уже покрывшиеся от небрежного хранения разноцветными разводами, похожими на плёнку хрома, пока пистолет не обрёл наконец свой природный стальной блеск. Но, твёрдо решив соблюдать военную дисциплину и не ронять в грязь лицом честь сербского мужчины перед опытной Светлицкой, Вучетич в итоге всё же счёл за благо промолчать.
   - Отлично, - одобрил Дингель. - Дисциплина и уход за оружием - вот две главных вещи, без которых наше дело теряет всякий смысл. Итак, повторим ещё раз ваше боевое задание. Рядовой Вучетич врывается в резиденцию Маркуса Черстера и либо похищает его, как это предлагает командор Роор, либо, если это окажется невозможным - убивает его на месте. Командор Лазарус предпочитает второй вариант. После этого Вучетич присоединяется к группе, спасающей заложников. Лучше всего будет, если вы обнаружите сперва, где их удерживают, Вучетич... Далее: капитан Светлицкая, как только возникает паника, подаёт сигнал атаки при помощи имеющегося у неё пеленгатора, следует к удобной площадке, пригодной для посадки вертолёта, оставляет там пеленгатор и после этого также помогает эвакуировать заложников, очищая пространство от боевиков Маркуса Черстера. В плен, помимо Черстера, не брать никого! Ожидаемое время начала транспортной операции - от сорока минут до трёх часов с момента высадки. Терминальное время - полночь. В случае провала акции сегодняшней ночью, в два часа, быть на площади перед развалинами Скупщины - эвакуационный транспорт будет прислан туда. Всё.
   В вышине над сводом загудела сирена, потом послышался свист и нарастающий гул.
   - Обстрел Белграда начат, - удовлетворённо кивнул Дингель. - Даю вам десять минут на сборы... Потом оба сюда, в десантный блок. Будем заряжать вами капсулы.
   Вучетич отдал честь и устремился к выходу. Вынул из шкафчика пистолет, проверил, заряжены ли патроны в магазин. Головки пуль блестели серебристым светом - Вучетич и по ним не забыл как следует пройтись толчёным кирпичом. Сунув пистолет в оперативную кобуру на левом боку, он забежал в ангар, где на складном стульчике у крыла гигантского бомбардировщика уже второй час сидела Лина.
   - До свидания, Лина, - сказал он. - А может, и не свидимся больше...
   Лина погладила его колено:
   - Не переживайте, Стеван. Возвращайтесь скорее назад. И передавайте от меня привет вашей Ариадне, если встретитесь...
   - Да с чего вы все взяли, что она моя?! - вскричал Вучетич.
   - Ну что вы, - вздохнула Лина. - Зачем вы так стесняетесь естественных человеческих отношений? Вы так целовались с ней перед расставанием, что Стелла Симберг даже всплакнула...
   - Знаете, - сказал Вучетич, - это как-то не принято говорить. Но я скажу вам. Это, что было там, перед особняком - это было так, игра. Мы просто по-дружески попрощались, и всё. Поэтому, Лина, я вам, собственно, хотел сказать... Я тебе хотел давно сказать. С того самого дня, как я увидел тебя в кемпинге. Ты была такая беззащитная, почти обнажённая...
   - Помню, помню, - Лину передёрнуло.
   - Да. Я не мог сказать тебе сразу, но я сейчас ухожу на смертельную схватку. Мне может оказаться потом просто некогда это сказать. Я люблю тебя, Лина! Я буду любить тебя вечно.
   Он развернулся и сделал шаг к выходу.
   Лина встала, глядя ему вслед. Она хотела было сказать ему "Отвали, Вучетич!", но в последний момент остановилась. Всё-таки он уходил в смертельно опасный бой, и незачем было давать ему сейчас повод для разных переживаний. Сказать такие вещи можно и после, не в такой момент, в мирное время, за обычным ужином, в конце концов!
   Она догнала его, придерживая на локте свой лётный шлем. Взяла Вучетича за руку:
   - Мы поговорим об этом потом, - сказала Лина. - Ладно, Стеван? Не сейчас. В конце концов, я ведь тоже могу не вернуться с задания...
   Тот повернулся к ней, взял её за плечи, погладил русые пряди волос, рассыпавшиеся по спине девушки:
   - Не вздумай! - твёрдо сказал он. - Обязательно возвращайся. Иначе мне придётся жениться на Насте Светлицкой, а она, кажется, даже не понимает, что я ей говорю.
   И гордый Вучетич зашагал в десантный блок, всё ещё чувствуя в своих ладонях приятное тепло хрупкого девичьего тела.
  
   Конечно же, ожидаемый приём был испорчен безнадёжно. Маркус Черстер отменил все приглашения журналистам, сославшись на неопределённую военную обстановку и попросив подождать ещё несколько дней. Пара глянцевых корреспондентов всё же выхлопотала у него права на эксклюзивное интервью, в результате чего мир узнал тем же вечером, что Чёрный Волк Балкан предпочитает (в своём человеческом облике, естественно) тёмно-серые костюмы без модной в этом сезоне искры, дайвинг и полуоткрытые спортивные автомобили - родстеры. Насытив любознательность соответствующей категории читателей, журналисты покинули диктатора, оставив его окончательно преисполненным чувства глубочайшего отвращения к жизни.
   - У меня ощущение, мой дорогой доктор Тилки-бей, - признался Маркус Патрикееву, - что меня выпотрошили, нашпиговали кореньями и рисом, а теперь надевают на вертел, чтобы поджарить до появления аппетитной корочки.
   - Совершенно верно, - согласился биолог, - а потом вас подадут на стол обывателям. Уверяю вас, они уже сидят и облизываются, пуская слюнки... Между прочим, если бы вы действовали более разумно и не взалкали мирового господства, вы могли бы сделать на этом неплохой коммерческий проект. Знаете: волк-одиночка, романтический герой, собирающий в свою стаю всяких отверженных и непризнанных человеческим обществом. Это имело бы успех. Фирма "Мирамакс" выпускала бы про вас слезоточивые блокбастеры...
   - Посмертно, - ответил Черстер. - В наш век нельзя быть романтическим героем-одиночкой. Даже отшельником побыть - и то не удастся! Нужно держаться за общество, и держаться как можно сильнее. И не говорите мне, что вы этого не понимаете: вы, как морской ёж в отлив, сами выпустили все иглы, чтобы зацепиться за окружающих. Даже папу римского не пропустили! А когда вас выпнули отовсюду - вы тотчас же отправились ко мне. Вы просто не можете без компании...
   - Я же вам говорил, - объяснил Патрикеев, - у меня совсем другие задачи. Естественно, другими должны быть и методы их решения.
   - Не надо об этом, - попросил Маркус. - У меня пухнет голова и всё вокруг летит в тартарары, а вы пичкаете меня агитацией. Лучше сделайте мне что-нибудь приятное. Почему-то никто не хочет сделать мне приятное. Даже Римма со своей старшенькой чураются меня как огня.
   - А вы чего хотели? Превратили девушку в волчицу, посадили её в компанию кровавых насильников и убийц...
   - Да бросьте вы это! У меня и так создаётся уже ощущение, что вы вроде русских комиссаров, которых большевики приставляли к этим вашим анархистам. Что - проект АМО заслал вас, чтобы вы меня прямо тут перевербовали?
   - Меня никто не засылал, я сам заслался. И совершенно незачем срывать на мне вашу злость.
   - Это вы изливаете на меня с самого утра потоки желчи пополам с помоями! Вообще-то интересная тактика, господин Лис! Вы ведь рубите сук, на котором весьма плотно сидите. Вам самому нужна моя власть, а вы всё сильнее убеждаете меня от неё отказаться.
   Патрикеев улыбнулся.
   - Мне ваша власть не нужна, - сказал он. - Мне нужны ваши деньги и ваша энергия. С этой точки зрения ваше сидение в Белграде представляется мне вашим частным делом. Если бы не множество убитых вами югославов...
   - Война есть война!
   - Совершенно верно, - согласился Патрикеев, - война есть война, и развязавший войну посему есть военный преступник. Вот поэтому-то я и не хочу, чтобы вы бросали всё и бежали из Белграда, хоть это и представляется мне единственным шансом на то, чтобы не травмировать далее вашу нежную душу зрелищем вызванных вами же ужасов. Если вы сейчас сбежите - вас поймают, и с вами будет плохо. А вот это мне точно невыгодно.
   - Не я развязал эту бойню, - выдохнул Чёрный Волк.
   - Вот как? Не вы?! А кто же? Масоны? Розенкрейцеры? - Патрикеев встал. - Кто же был этим ужасным преступником против человечества?
   Маркус прислонился к дверному косяку:
   - Так вы что, не знаете, с чего всё началось? Ах вы, бедный, бедный, бедный мой наивный доктор Селим Тилки-бей... Вы думаете, я начал войну здесь, на Балканах, по собственной воле, чтобы добиться личной власти?
   - Что же могло заставить вас так поступить, мой могущественный император?
   - Хорошо, - сказал Черстер после некоторой паузы. - Я просвещу вас.
   Патрикеев поднял руку:
   - Бессмысленно: я непременно всё разболтаю. Просвещать, а потом убить - нехорошая черта, свойственная главным образом злодеям из второсортных кинобоевиков, а они плохо кончают.
   - Ну, как хотите. Чёрт с вами! А впрочем, - он поколебался, - болтайте сколько влезет. Если вы скажете правду, это будет сейчас агитация в мою пользу. А если солжёте - что вам мешает нагородить лжи с три короба, не пользуясь моим рассказом?
   - Не вздумайте сказать ещё кому-нибудь такую глупость! Самая лучшая ложь основывается на фактах, а фактов о вас я как раз почти не имею.
   - Даже не читали досье, собранное на меня вашим проектом АМО? - иронически прищурился Маркус.
   - Когда бы я успел?
   - М-да... Знали бы вы, наверное, с кем связались... Так вот - я заразился ксеноморфией, когда меня сманили на сафари в один из свежих очагов Кризиса. Вы слышали об этом?
   - Нет, - покачал головой Патрикеев. - Рассказывайте, рассказывайте. Считайте, что я не знаю о вас абсолютно ничего. Тем более, так оно и есть...
   Маркус устроился поудобнее, нога на ногу, и Патрикеев невольно обратил внимание на его ботинки: точно такие же лакированные остроносые туфли, как и у командора Роора. Тот вчера сидел у него в апартаментах точно в такой же непринуждённой позе, демонстрируя подошву правого ботинка собеседнику.
   - Всё это мало интересно, - сказал Чёрный Волк. - Буду краток. Я вроде бы стал ксеноморфом, когда меня покусала летучая мышь, но сейчас, когда я наблюдаю, как происходит развитие ксеноморфии, у меня создаётся совсем другое впечатление: мне могли привить активный белок, когда делали укол от бешенства, наутро после этого происшествия. На родине мной сразу же - как знали! - занялось ФБР. Меня захватили, несколько месяцев держали в вивариях Массачусетского технологического института, исследовали, брали кровь... Там же мне, эксперимента ради, привили волчью биопрограмму - биоскору, как их там называют. Я тогда ещё стал подозревать неладное. Кто-то же готовил эти биоскоры! Он знал, куда и как их встраивать ксеноморфам, чтобы те становились оборотнями.
   Потом со мной пришёл поговорить один из сотрудников. "Вы богаты, - сказал он, - вы известный человек. Но здесь вас будут гноить, как подопытную крысу. Я представляю интересы важных в финансовом смысле персон, и у них есть для вас выгодный контракт. Но сначала вы должны бежать отсюда, затаиться, чтобы ваш след потеряли наши спецслужбы"...
   Терять мне, знаете ли, было нечего: я согласился. Мне и моей подруге Бешеной устроили побег, когда нас перевозили на опытный полигон в районе озера Эри. Мы ухитрились пересечь канадскую границу; стараясь не попадаться лишний раз на глаза фермерам. Мы добрались до канадской тайги и провели там больше полугода. Должен заметить: не такое уж плохое было времечко, - Черстер вздохнул. - Вот только детишек у нас с Бешеной так и не появилось. Что-то всё-таки у нас было не так.
   Ну а дальше... дальше я буквально почувствовал, что зверею. Не помню, говорил я вам это или нет, но оборотня постепенно одолевают звериные инстинкты. Вот так-то! Я понял, что надо выбираться к людям, и тогда уже обратился по адресу, который мне дал тот сотрудник института, что устроил моё освобождение. Меня пригласили в гости, и угадайте, кто оказался хозяином?..
   - Мистер Алиас Т. Филандер, - кивнул головой Патрикеев. - Генеральный директор концерна "Технотопия".
   - Вот видите, - обрадовался Маркус, - кое-что вы всё-таки знаете не хуже меня. "Мистер Черстер, - сказал он, - вы - монстр, но в вас нуждается человечество. Технотопия по сути своей - убежище, громадный погреб. Не все захотят работать для его строительства, и не все захотят прятаться в него, когда придёт их время. А прятаться необходимо: ведь Землю ждёт небывалая катастрофа, и Кризис - лишь предвестник её". Он ещё процитировал слова из Откровения Иоанна Богослова: про город, стены которого сложены были из разных поделочных минералов, и так далее. А дальше... дальше он сделал мне не лишённое оригинальности предложение: собрать банду монстров-оборотней и нападать на объекты Технотопии, чтобы уверить весь мир в том, что Технотопия - единственное средство спасения планеты, а внешние силы, вызвавшие Кризис, угрожают уничтожить её в любой момент.
   - И на этом основании, - продолжил за него Патрикеев, - он добился от ООН и стран, входящих в концерн, множества совершенно фантастических поблажек. Частная армия Технотопии теперь вооружена не хуже любой из государственных армий крупных стран. Пожалуй, даже лучше. Множество проектов ООН работает теперь впрямую на концерн. Технотопия имеет льготы на пользование ресурсами всех стран мира - в том числе, трудовыми ресурсами. Контрольные органы закрывают глаза на нарушения законности исполнительными структурами концерна - особенно если эти нарушения происходят в так называемых "развивающихся странах", которые уже давно кормят весь мир.
   - Вы подозревали это? - осведомился Маркус.
   - Нет, что вы! Я знал это. Но мне нужны были показания свидетелей...
   - Ах, так вот вы какой!
   - А какой я такой? Я же вам сказал: я собираюсь спасти Землю. Можно ли спасать что-то, не зная более или менее точно, что ему угрожает?
   - Ну ладно. А что вы ещё знаете о мистере Алиасе Т. Филандере?
   Патрикеев помолчал.
   - Он очень стар, - сказал он наконец. - Он исподтишка лез в какие-то политические дела ещё в прошлом веке, во время гражданской войны в Испании. Мистер Филандер в разное время приглашал к себе на работу множество учёных, в основном - средней величины. Он финансировал целые научные проекты в шестидесятых годах. Вот он-то никогда не стеснялся образом архизлодея из дешёвых фильмов! Сам-то он позиционирует себя как мецената, эдакого покровителя наук и последнего рыцаря Просвещения. Хотя нет такой тайной ложи, с которой бы он не путался... Да что там говорить! Вы же сами говорите, что читали конспект моего выступления на овощебазе. Я как раз собирался рассказать кое-что об этом самом Филандере заинтересованным слушателям, но тут подкрались эти болваны с автоматами. Пришлось убивать их и уносить ноги. А рассказ получился бы небезынтересный...
   - Вот если бы сегодня состоялся раут, - Черстер вытянул ноги, - то я, пожалуй, попросил бы вас прочесть на нём продолжение вашей увлекательной лекции. Для прессы это было бы, наверное, и впрямь небезынтересно. А поскольку раута не будет - может быть, вы уделите эту честь лично мне?
   - Честь не уделяют, мистер Черстер, честь оказывают. Честь в русском языке есть явление неделимое. И всё же, я хотел бы выслушать вашу историю до конца: в ней наверняка есть множество моментов, которые я не знаю.
   - А что тут рассказывать? Думаю, вы и так всё поняли. Я выслушал его предложение - организовывать против Технотопии мелкие теракты, и вдруг мне очень уж явно представилось, какое будущее готовит миру этот парализованный старик. Тут-то воображение моё и заработало на полную катушку. Я решил соблазнить его призраком большой войны, большого конфликта - и мне это удалось, представьте себе. Видели бы вы, как он взвился от счастья! Ну, а сам я твёрдо решил, что постараюсь противостоять его планам любой ценой. Так как я знал, что абсолютное большинство славян не попадёт в Технотопию, я решил сделать на них ставку, чтобы опрокинуть этот проект. Вот и все источники моего имперского мышления. А теперь, если хотите, можете их осудить с точки зрения ваших излюбленных объективных законов истории...
   - Да, - сказал Патрикеев, - мне следовало подумать о таком варианте раньше. Вы не Махно, мистер Черстер. Вы, пожалуй, капитан Немо. И, как следствие, досужей людской молве вас судить не пристало, хоть история уже и осудила вас. Я не стану клясться вам в своей лояльности, но заметьте: я не делаю это только потому, что не знаю, какой процент лжи содержат ваши слова. А что до лекции... Я готов вам рассказать, что думаю и знаю сам о происходящем в мире, если только вам действительно хочется это услышать. Ну, а если вас расстраивает то, что вы будете моим единственным слушателем - кто мешает вам пригласить гостей не на раут, а на обыкновенную дружескую вечеринку? Пригласите своих доверенных людей, пригласите каких-нибудь дам, Римму пригласите, в конце концов. Свет для вас клином сошёлся, что ли, на идее воздать публичные почести сербской монархии? Попробуйте просто расслабиться...
   - Хм, - подумал Маркус. - Я, пожалуй, так и сделаю.
  
   Без десяти девять доктор Хорта и бывший лидер националистической партии Сбирович встретились в Историческом музее. В районе музея уже собрались более шестисот человек, каждый из которых состоял в стихийно организовавшемся Сопротивлении. Люди должны были получить здесь оружие: пистолеты с серебряными и магниевыми пулями. Три ящика таких пистолетов доставлены были в город десантниками Мандича прошлой ночью, под прикрытием перестрелки.
   Помимо пистолетов, бойцы получали ещё и подробные, чёткие инструкции, разработанные оперативным штабом 19-й дивизии, с учётом данных аэрофотосъёмки и результатов сканирования местности с помощью сенсоров проекта АМО. Эти данные, показывающие районы наибольшей концентрации ксеноморфов, предоставил белградскому подполью Антуан Роор.
   Раздача оружия началась уже через пять минут после того, как Хорта подтвердил готовность центрального штаба подпольщиков к вооружённому восстанию. Пистолеты и патроны раздавались в коробках с медикаментами, под эмблемами Международной военно-гуманитарной ассоциации. Маркусовских боевиков поблизости не было видно: видимо, их не слишком-то тянуло в музеи.
   Такая же раздача оружия происходила в это время и в Музее современного искусства, на противоположном берегу Савы. Левобережной группой подполья руководил генерал в отставке Дарич, войска которого в свой время неплохо потрепали в Шабаце сунувшиеся туда натовские танки. Пожалуй, Дарич разбирался в городских боях лучше любого из ныне действующих стратегов. Однако на сей раз роль его была простой и скромной: он выполнял инструкции, данные подпольщикам Душаном Мандичем.
   План был прост и ясен: с наступлением темноты следовало захватить мосты через Дунай и Саву, соединяющие между собой различные части города; затем под прикрытием вооружённых подпольщиков доставить патриотам из укрытий оружие на трёх грузовиках, захватить удобные позиции по берегам рек и держать оборону. Идея состояла в том, чтобы вовлечь в бой как можно больше вооружённых подразделений Армии Славянского Единства со всего Белграда. После этого подпольщикам надлежало укрыться в реке или в подземных сооружениях. В двадцать три ноль-ноль, после пятнадцатиминутной актинической бомбардировки позиций маркусовских боевиков, в дело вновь вступали десантники.
   Душан Мандич рассчитывал измотать силы противника этой повторной атакой, вызвать среди необученных вражеских подразделений панику и перехватить стратегическую инициативу. Ключевым местом этого плана были мосты: их следовало использовать для быстрой переброски десантников и бойцов подполья из района в район, создавая то тут, то там максимальную плотность огня. Уже к двум часам пополуночи на сей раз в город могли бы войти и сухопутные армейские силы; всё, что требовалось для этого от стрелков Мандича и бойцов Сопротивления - предотвратить на главных направлениях удара сербской армии фантастически разрушительное действие гранатомётчиков-ксеноморфов, не боявшихся разрывов собственных сверхмощных мин. У Мандича вновь были все основания рассчитывать на победу. Силы Армии Славянского Единства едва ли серьёзно пополнились за эти сутки, а под командованием неукротимого сербского генерала были сосредоточены теперь три дивизии - танковая, стрелковая и воздушно-десантная, - и четыре эскадрильи воздушной поддержки. Если бы правительство дало ему полномочия командующего армией, признало официально его право распоряжаться ударными силами сербской армии, или хотя бы просто отправило ему на помощь ещё несколько дивизий, сегодня ночью с ксеноморфами было бы покончено. На сей раз Душан Мандич прекрасно обошёлся бы и без санкции ООН. Генерал знал свои силы.
   Но события развернулись совсем не так, как ожидалось. В половине восьмого вечера Мандичу позвонил из Шабаца министр обороны:
   - Что за самодеятельность? Вы разрушаете собственную столицу... от вашей стрельбы гибнут мирные граждане!..
   - Столица оккупирована, - возразил Мандич, - а правительство бежало и, видимо, ещё не опомнилось. В этой ситуации мой долг как патриота...
   - Ваш долг как патриота - смотреть в рот вашему начальству и ждать, что оно скажет! А оно, то есть я, говорит: прекратить сопротивление. Ваше самоуправство граничит с государственной изменой, генерал!
   Грозный Мандич в вопросах патриотизма проявлял неколебимость, достойную утёса:
   - А по-моему, господин министр, изменническими в этой ситуации являются ваши речи! Не играйте с благородным чувством любви к родине. Здесь, в Сербии, это весьма опасная игра. Мои солдаты и так растеряны от бездеятельности правительства. Смотрите: покончив с ксеноморфами, мы легко можем повернуть стволы наших автоматов в сторону Шабаца...
   Министр сразу сбавил тон:
   - Поверьте, генерал, мне это нравится ничуть не больше, чем вам. Но меня проинформировали из НАТО, что там как раз решают вопрос, с кем им выгоднее иметь дело. Если мы неправильно повернём свой курс, они опять могут ввести в Сербию свои войска. Это означает оккупацию всей страны, потерю суверенитета. А эти боевики из Белграда, по крайней мере, славяне.
   - Драл я таких славян, - ответил суровый Мандич, - а НАТО придётся иметь дело с сербским народом, и это вовсе не зависит от того, что там кому выгодно. А то привыкли там всё лизать кому не попадя...
   В восемь пятнадцать Мандича сняли с поста командира дивизии, лишили всех наград и званий и отдали приказ о его аресте. Полчаса спустя в Смедеревске-Паланке уже гремели уличные бои; сербы убивали сербов, а Душан Мандич провозглашён был временным президентом и военным диктатором Сербии с неограниченными полномочиями.
   Все эти события затянули подготовку к десанту, но подпольщики ещё не знали об этом. Спокойные и полные решимости, они пришли к назначенным местам, чтобы получить оружие и тактические приказы. Ещё около двух тысяч подпольщиков сосредоточилось в районе Скупщины - им должны были привезти оружие десантники.
   Мысленно перебирая в уме тактические детали этого плана, доктор Хорта вспоминал свой сегодняшний разговор с Маркусом Черстером. Странно, но пожилой врач отчего-то испытывал удовлетворение. Подполье не занималось террором и убийствами из-за угла, как того боялся Маркус. Предстоял открытый и честный бой с оккупантами. Лицом к лицу. Сила против насилия. Что ж, возможно, этот странный человек, умеющий превращаться в волка, заслужил, чтобы с его бредовыми планами было покончено именно таким путём: восстание, битва, победа. Бить в спину - оружие слабых. А этот субъект уважает силу и умеет ценить её. Вот и пусть оценит...
   Думая о Маркусе Черстере, профессор вышел на крыльцо Исторического музея и огляделся в закатных сумерках. Патрулей не было видно. К зданию музея подходили всё новые и новые бойцы. Врач вынул из кармана зажигалку и курево, посмотрел в последний раз в весеннюю высь, где светилась прямо над крышей неяркая зелёная звезда.
   Он как раз раскуривал сигарету, когда в пятидесяти метрах над Историческим музеем разорвалась первая из восьми вакуумных ракет, выпущенных по Белграду с базы "Палеоарктика".
  
   Баум так жаждал насытить свою подругу плотью и кровью врагов, что вторые сутки не давал ей прикасаться ни к воде, ни к пище.
   - Голод и жажда разогреют твой гнев, моя волчица! - шептал он Кристине. - Тогда и только тогда ты можешь переступить через человеческое в себе. Ты вонзишь клыки в тела этих тварей, и твою глотку освежит их вонючая чёрная кровь!
   Кристина бессильно плакала, и Баум, чтобы не слышать её скулежа, попеременно то бил её, то давал ей какие-то дешёвые побрякушки, в которых драгоценных металлов не было и на грамм. Он говорил ей при этом, что волкам ни к чему человеческие представления о богатстве. К полудню субботы она уже подумывала, не убить ли его, но тут фортуна повернулась к Кристине самым неожиданным образом: славянского воеводу подняли с постели и доложили ему о пропаже Стеллы Симберг.
   Ярость Баума была неописуемой:
   - Проклятие! Я поймаю эту девку и собственноручно выпущу ей потроха! Подать мой транспортёр!
   Воевода, кряхтя от обжигающего солнца, забрался в старенький английский "пиг", спроектированный специально для уличных боёв в Северной Ирландии. Волки и автоматчики набились в две других машины.
   - Это ваша повелительница, - указал он на Кристину остающимся, - слушайте её и беспрекословно выполняйте любые её приказы! Только не кормите её и не поите...
   Оставшись одна, девушка первым делом заперлась в санузле и напилась из крана вволю. Голод она переносила легче, чем жажду, так как привыкла к строгим диетам, на которые время от времени сажала её и её сестёр Римма. Но этот голод было особого рода: он буквально глодал каждую клеточку её тела. Подкупать стражу было бессмысленным делом: вернувшийся Баум наверняка проведал бы о случившемся и учинил бы над ослушниками жестокую расправу. Поэтому, преодолевая голод, Кристина потребовала принести ей списки исторических ценностей, захваченных Армией Славянского Единства в городе. Она была образованной девушкой и знала, что на свете есть вещи много ценнее золота.
   Отобрав из списка около трёх десятков старинных икон и других предметов культа, Кристина велела доставить их в её личные апартаменты в новом здании отеля "Хилтон". Цена этих предметов доходила на аукционе до четырёхсот-пятисот тысяч розовых долларов, и теперь Кристина точно знала, чего стоят побои Баума и его волчья любовь. Ради такого куша вполне можно было потерпеть ещё. Если, конечно, она раньше не окочурится от голода...
   Снедаемая резями в желудке, девушка уснула прямо в кабинете славянского воеводы. Около семи часов вечера (Баум ещё не вернулся) её разбудил волк, указавший ей на мерцающий экран компьютера. Штаб передал на имя воеводы электронное письмо, помеченное грифом особой важности.
   Кристина ничего не понимала в делах военных - так она и сказала разбудившему её волку. Но тот, мигом обернувшись весьма представительным молодым человеком, отчаянно заговорил с ней по-польски. Девушка, прожившая много лет в Беларуси, слегка понимала, о чём речь, и в конце концов пришла к выводу, что письмо касается её, Кристины, личных дел.
   Она открыла документ и бегло прочла его.
   В штаб армии писала некая дама из Загреба, московская туристка. Она предупреждала, что мать Кристины Римма, шпионка Маркуса Черстера по особым поручениям в России, была убита в поезде профессионалом-наёмником, выдающим себя за турецкого врача Селима Тилки-бея. Важные документы, которые перевозила Римма, по большей части похищены были наёмником, которому удалось скрыться в районе Белграда, но часть их сохранилась у написавшей письмо дамы, с героическими трудностями и опасностью для собственной жизни сохранившей документы для дела славянского возрождения. В конце письма та выражала надежду на то, что её пригласят в Белград и допустят к участию в деле борьбы за единство славян, к которому она уже так эффективно приложила руку.
   Дочитав письмо, Кристина машинально отправила его в корзину для мусора. Так как мама была жива и даже успела рассказать дочкам о бесчинствах обокравшей её в поезде "рыжей стервы", принимать какие-либо меры не имело смысла. Тем более что самые ценные вещи из сумочки - аккредитив и документы, - этот Селим Тилки-бей всё же спас. Видать, мамочка не так уж врала, когда рассказывала, как здорово она умеет окручивать мужчин. Турок втюрился в неё с первого взгляда, это очевидно. Иначе совсем уж неясно было бы, почему он не обокрал её как следует...
   Очередной план Зиночки рухнул!
   Кристина же подумала, что следовало бы всё-таки пригласить эту авантюристку в Белград и испортить ей причёску как следует. Но сил подойти к компьютеру и порыться в мусорном ящике у неё уже не оставалось. Надкушенное яблоко на эмблеме компьютера дразнило воображение девушки пряным ароматом несбыточных надежд на еду...
   В восемь она уже не могла держаться на ногах - голод буквально подточил её изнутри. Истощение было так велико, что Кристина стала похожей на больную холерным алгидом.
   Баум вернулся через пятнадцать минут после того, как Кристина потеряла сознание. Убедившись, что побои не приведут её в чувство, он заметался по своему бункеру, яростно зыркая воспалёнными от бессонницы глазами на каждого встречного-поперечного.
   - Проклятие! Вы виноваты! Ваша госпожа умирает от того, что не может получить пищи!
   - Мы готовы принести ей заказ в тридцать блюд из лучших ресторанов Белграда...
   - Нет, нет и нет! Молчать! Разве в вас нет гордости за Высшую Кровь? Мы не питаемся человеческой пищей. Мясо наших врагов - вот единственная достойная нас трапеза...
   Здесь надо отдать должное старому, матёрому оборотню, командовавшему дивизионом обеспечения безопасности. Услышав от воеводы такие слова, он отдал своим помощникам короткий решительный приказ:
   - В случае чего, ответственность я беру на себя...
   На Баума набросились одновременно с четырёх сторон. Волки и солдаты в сером скрутили воеводе руки и привязали к опорному столбу бункера металлическими цепями. Затем на него с чётко выдержанным интервалом в семь секунд, как при артиллерийском салюте, начали выливать вёдрами ледяную воду.
   - С ума сошли, холопы! Что вы делаете?!
   - Таков был мой приказ, - ответил, вытягиваясь по стойке "смирно", командир дивизиона, - и я готов отвечать за него перед вами лично. Вы обезумели от запаха крови, воевода! С нами, хищниками, это иногда бывает. Но если вы не образумитесь и не поедите по-человечески, вы погубите вашу жену, а главное - себя.
   Баум велел отвязать себя от столба. Отфыркиваясь, начал переодеваться. Потом раздумал - бросил на пол рубашку, сшитую специально для него из активного хлопка.
   - Мы должны заботиться о сохранении своей жизни и своих сил, - философски заметил он, - но не ценой потери своих идеалов. Если господин не может насытиться кровью врагов, он требует крови своих рабов. Приведите мне с десяток этих сербов, да помоложе...
   В ДОБ не было ни одного серба.
   Исполняя приказ воеводы, автоматчики приволокли из окрестных районов нескольких молодых белградцев, семерых девушек и семерых молодых людей, достаточно инертных, чтобы сопротивляться насилию.
   - Найдите мне вольер и заприте их там. Это будет наш буфет...
   Пока выполнялось это его приказание, воевода отправился на охоту лично. Он выследил на улицах неподалёку молодую парочку, смевшую держаться за руки и даже целоваться, вступая, таким образом, в порочные и изначально грязные человеческие отношения прямо в колыбели новой, высшей расы. Это преступление заслуживало наказания, и Баум кликнул патруль...
   Через несколько минут покои Баума стали ареной кровавой бойни. Воевода, обернувшись волком, убил и сожрал незадачливого юношу, разбросав его внутренности по бункеру. Затем умертвил молоденькую девушку, его спутницу, перекусив ей горло. Зубами зверь-воевода подтащил убитую к бесчувственному телу Кристины и стал поить свою подругу дымящейся кровью жертвы. Кристина очнулась, пришла в себя и стала жадно слизывать языком алую влагу. Но, когда глаза её открылись окончательно и она увидела, какую трапезу приготовил ей ненаглядный супруг, адские спазмы рвоты скрутили желудок девушки. С горящими безумием глазами она отползла в дальний угол и забилась там в конвульсиях.
   Баум, рыча и скаля зубы, трепал и кусал её за ноги, заставив в конце концов тоже принять облик волчицы. В этом виде инстинкты голода дали о себе знать по-настоящему. Девушка-волчица, забыв о своём человеческом прошлом, набросилась на истекающий кровью труп и, давясь от отвращения к самой себе, начала рвать его на куски. Пленные сербы, не выдерживая этого безумного зрелища, отворачивались и падали в отведённой им загородке.
   Командир ДОБ и десятник личной стражи воеводы деликатно вышли на свежий воздух, чтобы не мешать семейному ужину. Руки у командующего дивизионом тряслись, когда он доставал и раскуривал сигарету.
   - Как будто в аду побывал, - сказал он коллеге, затягиваясь. - Знаешь, кого он напоминает мне? Саурона. Тот, помнится, тоже умел превращаться в волка, когда ему сильно приспичивало. А я при нём - Кархарот, адов оборотень. Так и будем с ним вдвоём остаток жизни пленников жрать. И табак на меня не действует больше, хоть тресни... Тю! - недокуренная сигарета, пролетев гаснущим метеором, упала в траву перед бункером.
   - Ты эту свою учёность брось, - махнул рукой десятник личной стражи, в жизни не слыхавший о Кархароте и Сауроне. - Это всё человеческие штучки, понимаешь? Что мы с тобой в людях хорошего видали? А теперь мы вообще новая раса, волки-оборотни, у нас этих всех заморочек не бывает, понятно! И воевода всё правильно делает. Знаешь, как он говорит: "Когда я слышу о культуре, я хватаюсь за пистолет!". Понял? Здорово он придумал, правда?!
   И десятник громко рассмеялся, задрав кверху голову.
   Командир дивизиона вздохнул, заглянул в двери бункера мимо дневального, аккуратно убрал плащ и коробку с сигаретами на специальную полку. Напрягшись, отдал честь. Навстречу ему шёл Баум - босой, окровавленный, в сбившемся мундире. Отвратительный сладковатый запах бойни поднимался из внутренних помещений.
   - Разыскать девчонку немедленно, - приказал воевода. - И сразу же - сюда, ко мне! Поручите это своим бойцам. А вы едете со мной в резиденцию Чёрного Волка.
   - Его там нет сейчас, - ответил командир дивизиона, - он куда-то ушёл со своим турком...
   - Я знаю, - оборвал воевода. - Мне он и не нужен. Я всё-таки хочу угостить свою жену королевским ужином. Мне нужно забрать в его отсутствие эту девку, Ариадну Карагеоргиевич, которую он собрался показать всему миру. Так мы поможем ему показать наследницу сербского престола крайне разносторонне. Скажем, внутреннюю жизнь её кишечника...
   Воевода неприятно расхохотался.
   Командир ДОБ вышел следом за Баумом на площадку перед бункером. Скинув ботинки, превратился в волка: этого требовал Баум от своих сопровождающих. Запрокинув лобастую голову, командующий посмотрел в небеса, где ярко мерцала почти в зените зелёная звёздочка.
   Секунду спустя над Белградом раздался ужасающий взрыв: это упала первая бомба.
  
   В дисплейном зале центральной станции зазвенел резкий, тревожный аккорд срочного вызова.
   - Место шестьдесят семь. Я вижу ксеноморфа на южной окраине Белграда. Только что высадился с какого-то движущегося объекта, предположительно - грузового автомобиля.
   - ...место сто три, автомобиль следовал в Белград со стороны Скопле...
   - ...высадившийся объект находится в активном соприкосновении ещё с двумя ксеноморфными существами...
   - ...он атакует их!
   - Немедленно соедините меня с Адмиралом! - приказал вахтенный начальник смены.
   В стереоэкране появилось изображение шлема командующего.
   - Извините, Адмирал...
   - Извинения, типа, приняты, - прервал тот. - Ваши предположения?
   - Это Стелла Симберг.
   - Отлично. Передаю командование спасательной операцией базе "Палеоарктика". И ещё, капитан: просветите, блин, меня, пожалуйста, в течение ближайших десяти минут - какой долбак бомбит Белград вакуумными снарядами?!
   - Есть, - козырнул вахтенный.
  
   ...Вынырнув из огненного хаоса, разверзшегося позади него, Вучетич почувствовал себя героем компьютерной стереоигры.
   Ему никогда раньше и в голову не приходило, что данный ему некогда его инструктором по рукопашному бою совет - собраться перед решительной схваткой, - ему придётся выполнять буквально. Едва придя в себя после выпадения на грунт, бывший детектив разыскал по зелёному дыму от горящего пиропатрона контейнер с оборудованием. Достал пистолет, гарпун, огненный меч (ну и фантазия у этого генерала Симберга!), нацепил снаряжение на пояс из активированной оленьей кожи. Затем, сосредоточившись на ощущении коньячного запаха (с таким оригинальным чувством оказалась связана в его сознании команда на трансформацию), принял боевую форму. Ощущение было тяжёлое, но терпимое: как будто в турецкой бане вывалили на него неожиданно целый вагон мороженого аммиака.
   - Начнём? - сказал он сам себе, сжав в руке трубку дугового разрядника.
   В воющем пламени напротив мелькнул, рассыпая искры, мчащийся в его сторону волчий силуэт. Ксеноморф явно спасался от огня, или выполнял какой-то ещё приказ своих командиров, и вид обнажённого гиганта, высившегося среди пылающих развалин, не вызвал у него не только ощущения опасности, но даже желания остановиться.
   - Привет от Зорко Мочича, - придержал его Вучетич.
   Волк отскочил, выставил клыки, зарычал грозно. На шее у волка укреплены были в специальном ошейнике три гранаты и рация.
   - Получай в торец!
   В руке великана ослепительно засиял гибкий поток голубого света. Волк-оборотень прыгнул - и на месте встретил свою смерть.
   - Упал, точно убитый, - подумал Вучетич вслух. - Как сказал бы Адмирал, это было просто упаднически. Или как это там правильно звучит по-русски? Ну что ж, продолжим...
   Он выключил лезвие (заряд следовало беречь), снял с убитого волка разогревшиеся от жара гранаты и направился туда, где, судя по оперативным картам, должна была находиться резиденция Маркуса Черстера.
   День его гнева наконец-то пришёл!
  
   Когда вдалеке за высотными зданиями Белграда расцвёл неожиданно в сумерках гигантский огненный куст, вложенный в стремительно расширяющуюся хрустальную чашу ударной волны, грузовик скатился на обочину за блокпостом и замер. Водитель стремглав бросился в кювет. Стелла, разбуженная неожиданной остановкой, открыла воспалённые глаза и потянулась, но в тот же миг до ушей её докатился далёкий грохот чудовищного взрыва. Пантера выпрыгнула из кузова, вскочила на бетонную тумбу и огляделась. Над городом стоял в поднятых взрывом вихрях мусора огромный чёрный клубящийся гриб. В тот же миг высверкнуло пламя, и второй шар огня, похожий на оранжевую хризантему, вспух над городом в стороне от первого.
   Как ни мало в Стелле оставалось к этому моменту человеческого, она всё же сообразила, что это не атомная бомбардировка, а значит, непосредственной угрозы для её жизни нет. Стелясь вдоль земли, она побежала к ближайшему укрытию - призывно манящему зеву широкой канализационной трубы. В это мгновение раздался рык, смешавшийся с грохотом второго взрыва: два больших серых волка бросились Стелле наперерез от патрульной бронемашины. Удар лапы - и с первым хищником было покончено. Второй впился зубами в незащищённый бок пантеры; та отпрыгнула, оставив клок кожи в зубах у нападающего. Второй рывок! Челюсти зверей сшиблись в воздухе; когти Стеллы оставили глубокие борозды на груди волка. Воспользовавшись его замешательством, Стелла прыгнула на него сверху и вцепилась в холку. Отвратительный вкус крови оборотня вызвал в её голодном желудке спазмы. Вцепившись челюстями в загривок серого хищника, мощными задними лапами она раздирала его бока. Наконец, волк завыл в ужасе. Его передние лапы подогнулись, он задёргался и повалился на землю. Стелла спрыгнула с умирающего зверя - того уже окутывал белый туман, означавший кончину и возвращение к исходной форме. В два прыжка она достигла зева трубы - и вовремя: с крыши бронетранспортёра застучал пулемёт, взвились сигнальные ракеты.
   Прижав короткие уши, Стелла втиснулась в трубу.
   В тот же миг раздался чудовищный свист и рёв. Порыв горячего воздуха, безжизненно-душный и тягучий в своей безжалостности, словно насосом втянул её в глубину. Влекомая тягой раскалённого воздуха, раздираемая изнутри мучительной болью от перепада давлений, пантера заскользила в темноту переплетённых труб и лишилась сознания.
  
   Пилот стратегического бомбардировщика кивнул командиру машины:
   - Мы потеряли сигнал где-то над этим местом. Думаю, она скрылась под землёй.
   - Немудрено, - ответил тот. - Такие взрывы, что трясёт даже в стратосфере. Начинаем захождение на боевой курс.
   Он нажал кнопку селектора: в экране появилось изображение Лины, пересечённое мерцающими полосами от работы помехопостановщика.
   - Цель захвачена, - сказал он. - Предположительно, скрылась в подземных коммуникациях. Мы заходим на боевой курс. Готовы сбросить вас в месте её пропажи.
   - Ясно, капитан, - ответила Лина. - Передайте на базу: к исполнению оперативного задания готова.
   Командир бомбардировщика приложил к виску пальцы, отдавая уставный салют.
   Лина с усилием вползла ногами вперёд во внутреннюю капсулу толстой бомбы. Сняла лётный шлем, выбросила его на пол. Как учил Дингель, закрутила на три оборота переднюю крышку. Стало темно и душно.
   Потом дрогнули какие-то механизмы - бомбу поволокло вниз и назад. Что-то лязгало, щёлкало; затем послышался сильный свист и гул. Лина почувствовала, как стремительно охлаждаются наружные стенки капсулы. Она зажмурила глаза, обхватила себя руками за плечи - и в это мгновение тон свиста изменился. Ощущение свободного падения охватило девушку. Снаряд некоторое время летел почти горизонтально, потом начал всё сильнее наклоняться, пока, наконец, не повернулся практически строго вертикально книзу.
   Затем была ослепительная вспышка - и мрак забвения.
  
   Игнасио Лазарус выбежал из своей комнаты, прижимая к груди клистир. Три его секретарши, как тени, следовали за ним.
   - Кто?! - задыхаясь, он вбежал в командный центр базы. - Кто, какой кретин, начал это обстрел?!
   - Не размахивайте клистиром, командор, - посоветовал Дингель, - можете задеть кого-нибудь, а это неполиткорректно. Обстрел ведётся для прикрытия операции по десантированию наших оперативников-ксеноморфов. Операция утверждена и согласована с руководством.
   - Я здесь руководство! - заревел Лазарус, швыряя свой грозный инструмент секретаршам. - Я базой командую, ясно вам это?! Вы и воздух испортить без моего приказа не смеете! Кто, ещё раз спрашиваю, кто отдал приказ стрелять?!
   - Начальник отдела внутренней безопасности проекта, полковник Ясука.
   - Какое он имеет право?! Почему вы ему подчиняетесь?! Срам и развал! Снять всех немедленно с работы к чёртовой матери...
   Из сумрака в углу командного центра выступил широкоскулый седой мужчина во френче. Большие узкие глаза мужчины смерили Лазаруса с головы до ног.
   - А, - неприязненно сказал Лазарус, - это вы собственной персоной, Ясука. Так что вас привело к такому идиотскому решению? Отвечайте - или я прикажу вас расстрелять. Мелкой охотничьей дробью номер один.
   - В руководстве проекта - измена, - твёрдо ответил Ясука. - Кто-то передаёт врагу данные о планах операций нашей базы. В такой ситуации мне и моей службе остаётся только идти на отчаянные меры по охране безопасности проекта.
   - Но вы разрушаете город, наполненный мирными жителями! - гаркнул командор, ударив кулаком по столу.
   Ясука сел в его кресло, жестом приказал разномастным секретаршам Лазаруса удалиться.
   - У меня нет выбора, командор Лазарус, - заметил он, с хрустом вытягивая и разминая сплетённые пальцы. - Эта измена в недрах проекта угрожает всему нашему делу. Кроме того, она подмачивает мою собственную служебную репутацию. Я пойду на всё, чтобы сохранить лицо своей службы и своё лицо. А ещё, - тут он нагнулся через стол и заговорил на два тона ниже, - вы, командор, слишком долго работали в Новороссийске на базе "Катран", так что успели, видимо, научиться закрывать глаза на многие очевидные слабости славянской натуры. Этот город населён не мирными жителями, командор. Этот город населён славянами. А славяне в один прекрасный момент могут вообразить, что Маркус Черстер и компания обращаются с ними лучше, чем мы, представители цивилизованных народов. Тогда они будут способны оказать ему и его идеям серьёзную поддержку, а это может означать проблемы для нас с вами и для всей Технотопии. Вот так-то, командор.
   - То есть, уничтожая бомбардировками один из центров славянской культуры, мы решаем мировую геополитическую задачу? - поинтересовался Лазарус, садясь в выдвижное кресло.
   - Помогаем её решить. Так точнее. Время радикального решения ещё не пришло, но оно уже не за горами. Кстати, - Ясука выдвинул ящик стола и полез туда за какими-то бумагами, - о радикальных решениях. Мои люди уже доставили на вашу базу заказанную Адмиралом трёхфазную термоядерную бомбу мощностью в сто пятьдесят мегатонн. Нужно будет сбросить её на Белград, как только закончится эвакуация. Правда, поднять бомбу в воздух не сможет ни один из бомбардировщиков: только транспортный самолёт или "Хануман" могут перенести её на нужное расстояние. Но транспортный самолёт окажется смертником, если с него попробуют сбросить этот снаряд, и по этому поводу, - он нашёл нужную бумагу, - у меня как раз есть одна идея...
   Ясука не договорил: командор Лазарус, открыв ручку кресла, достал оттуда спортивный пистолет "ругер" и дважды выстрелил в полковника. На френче Ясуки расцвели две маленьких алых гвоздики. Полковник охнул, сполз по спинке вниз и назад. В тот же миг инженер Дингель разрядил в Лазаруса всю обойму из своего служебного пистолета; командный центр наполнился грохотом, пули, сплющиваясь в лепёшки, разбивали экраны, рикошетом ударялись о металлические консоли пультов управления. Две пули попали в командора: Лазарус выронил пистолет, обмяк в кресле. Изо рта его хлынула кровь.
   - Вы были правы, - кивнул Дингель полковнику, подбегая к нему, - на базе измена. Командор Антуан Роор тоже был уверен, что Лазарус - агент врага.
   - Ваша исполнительность спасла мне жизнь, Дингель, - зажимая рукой раны, прохрипел Ясука. - Я вам этого не забуду. С этого момента базой командуете вы. Прикажите немедленно санитарам, чтобы доставили меня в медпункт. И объясните Адмиралу, что с Лазарусом произошёл несчастный случай. Это был его человек, и я не хочу попусту травмировать сердце нашего Адмирала шокирующими подробностями о случившемся несчастье...
   Дингель с подозрением посмотрел на Ясуку, но не сказал ни слова. Вместо этого он наклонился к динамику громкой связи и вызвал санитаров, чтобы те оказали помощь раненому полковнику.
  
   Рёв и треск пламени, крики гибнущих людей, грохот моторов - тысячи звуков наполняли воздух сербской столицы.
   Патрикеев выполз из-под кровати, отряхнул смокинг и подошёл к тому самому окну, в которое вчера залез к нему Антуан Роор. Теперь окно было выдавлено наружу взрывом вместе с рамой. Биолог, держа обеими руками свой дорожный чемоданчик, прыгнул из оконного проёма вниз, на клумбу. Ему никто не препятствовал. С лупой в руках он осмотрел землю, пока не нашёл следы от остроносых ботинок Антуана Роора. Следы заинтересовали его до крайности. Не обращая внимания ни на гулкий раскат очередного далёкого взрыва, ни на стрельбу поблизости от особняка, он расстелил на земле газету, встал на неё коленями, чтобы не испачкать брюки, и склонился над следами.
   - М-да, - сказал он сам себе через минуту, пряча лупу в карман и переводя озадаченный взгляд в охваченное пожаром небо. Прямо в зените сияла меж дымных облаков небольшая зелёная звёздочка. Мимо неё полз, как клоп, жёсткий чёрный силуэт одинокого стратегического бомбардировщика.
   Поднявшись с колен, Патрикеев ещё раз осмотрел следы. Потом подхватил чемоданчик и рысцой направился к боковому выходу из усадьбы. Охранников во дворе не было: то ли их куда-то подняли по тревоге, то ли они просто попрятались.
   У калитки Патрикеев остановился, попятился. Прямо на него шёл почти обнажённый гигант семифутового роста, с косматой гривой волос, способной сделать честь самому Маркусу Черстеру. В правой руке великана пылал нестерпимым сине-голубым светом огненный факел метровой длины. В левой он держал за кожаный ошейник потрёпанную белую пантеру с розовыми воспалёнными глазами. Пантера рычала и жмурилась.
   Увидев Патрикеева, гигант воздел своё пылающее оружие и грозно крикнул что-то по-сербски. Пантера вырвалась из его рук и бросилась к биологу - тот инстинктивно бросил чемоданчик и принял защитную стойку, выхватив из-за пазухи пистолет. Гигант прыгнул, взмахнул огненным клинком, рассыпая бело-синие искры. Но вдруг пантера, изогнувшись окровавленным боком, встала как вкопанная у ног Патрикеева, потёрлась о его брюки, выгибая спину.
   - Стелла, ты что? - спросил гигант по-русски, через раз глотая гласные. - Что случилось?
   Пантера села, подобрав хвост, и лизнула розовым языком левую руку Патрикеева.
   - А, - вздохнул Патрикеев, опуская пистолет. - Это Стелла Симберг. Я рад, что она нашлась.
   Великан вновь проревел что-то неразборчивое.
   - Простите, я по-сербски не понимаю, - предупредил Патрикеев. - Можно говорить со мной по-русски, по-итальянски, по-английски, по-испански или по-турецки. Все остальные языки я знаю очень плохо.
   - Кто вы такой? - спросил гигант.
   - Селим Тилки-бей, врач. Работаю у Маркуса Черстера экспертом по ксеноморфам. А вы сами-то, простите, кто такой?
   Пантера посмотрела на Патрикеева и мяукнула очень удивлённым тоном.
   - А! - рявкнул полуобнажённый воин, гася свой факел. - Подручный Маркуса! А ну, веди меня к нему!
   - Если вы взаимно представитесь, я буду только рад этому. - Биолог поднял свой чемоданчик с земли. - Мама учила меня никуда не ходить с незнакомыми голыми мужчинами.
   - Вучетич, - сказал тот. - Стеван Вучетич.
   - Гм, - кивнул Патрикеев. - Наслышан про вас от Маркуса. А почему Стелла Симберг в таком виде? Её ведь, кажется, разыскивают...
   - Не ваше дело! - заревел гигант. - Ведите меня к Маркусу Черстеру!
   - Боюсь, это просто невозможно, - вздохнул Патрикеев. - Я не имею ни малейшего понятия о том, где он может быть. Зато у меня есть для вас сюрприз, господин Вучетич. Ваша девушка Ариадна - здесь, в этом здании. Я думаю, ей будет приятно, если вы немедленно пойдёте туда и спасёте её.
   - Она не моя девушка! И я не брошу Стеллу Симберг!
   - Вот как? Очень интересно. Нет ли у вас желания, в таком случае, спасти даму просто так? Мы со Стеллой охотно составим вам компанию...
   - Надо, - кивнул Вучетич. - Я тут Ариадну не брошу. Но у нас мало времени! Стелла тоже тяжело ранена, а нам надо ещё успеть покончить с Маркусом. Идёмте же!
   - Да вовсе вам не надо кончать с Маркусом, - отмахнулся Патрикеев, - он очень приличный человек. А насчёт Стеллы... кстати, Стелла, вы не могли бы принять человеческий облик? Мне это сейчас будет удобнее.
   Пантера попятилась, прижав уши.
   - Вы понимаете, о чём я вам говорю? Вы знаете русский язык? Ах, да, вы же писали мне по-русски...
   - Такое ощущение, - сказал Вучетич, - что она просто озверела в буквальном смысле слова. Она вообще плохо понимает, что происходит. И когда это она вам писала, позвольте спросить?
   - Было дело, - пожал плечами Патрикеев. - Ладно. Попробую помочь пока что чем смогу.
   Он извлёк из чемоданчика пластырь, марлю, перчатки, какие-то мази и жидкости. Пантера взвизгнула от боли, когда пропитанный жидкостью марлевый тампон коснулся раны в её боку, оставленной волчьими зубами.
   - Потерпите, Стелла, - тихо сказал биолог, прикручивая бинт, - сейчас станет полегче. Я наложил на рану активированное обезболивающее. Оно должно подействовать на вас...
   - Вы что, врач по ксеноморфам при Маркусе?! - хмыкнул Вучетич.
   - И это тоже. Но не будем терять времени: идёмте к Ариадне! - Патрикеев легко поднял пантеру на руки. - Кстати, можно вас попросить, господин Вучетич: прихватите, пожалуйста, мой чемоданчик с собой. Там ещё много ценного: во-первых, мой ноутбук, а во-вторых, несколько вещей, которые я прихватил у господина Черстера на память. Прошу вас, - он указал на двери особняка, - вы первый.
   Ворвавшись внутрь и разоружив одинокого охранника, оставшегося, несмотря на бомбёжку, честно стоять на посту, они поднялись почти бегом на второй этаж, где находились покои Ариадны. Вучетич распахнул дверь ударом ноги, ворвался внутрь.
   - Ариадна! - зычно позвал он. - Ариадна!
   Ответом была тишина: ни один звук не отдавался в комнатах, кроме дальнего гула пожарищ. Даже эхо голоса гасло, запутавшись в тяжёлых коврах и портьерах.
   Вучетич поспешно осмотрел комнаты; но ни Ариадны Карагеоргиевич, ни её тела он не нашёл.
   Выйдя обратно в коридор, он растерянно огляделся. Селим Тилки-бей держал за шиворот связанного брючным ремнём охранника.
   - Её увезли, - бросил он Вучетичу. - Люди воеводы Баума. Ариадна сейчас в его бункере, на окраине города. Этот Баум, судя по тому, что я успел о нём услышать - психопат и настоящий мерзавец. Его, в принципе, надо лечить, но если вы его вдруг убьёте, Вучетич - тут я вам мешать, пожалуй, не стану...
   Пантера вдруг открыла пасть и жалобно, с подвизгиванием, завыла.
   - А бомбардировка-то кончилась, - сказал вдруг Патрикеев, снова взяв пантеру на руки. - Не стойте вы столбом, Вучетич, идите, ищите какой-нибудь военный транспорт. Иначе вы так никуда не доберётесь. Через пять минут здесь будет целая рота оборотней...
   - А вы что, собираетесь остаться?
   - Конечно! В городе множество раненых, а я - врач.
   - Хотите оказывать помощь раненым мной волколакам?! Не выйдет, господин доктор! Раз вы сотрудничаете с этими тварями, вам самому не помешало бы подлечиться! И я...
   - Вообще-то, - остановил его Патрикеев, - я обязан оказывать помощь всем без исключения, в том числе - раненым ксеноморфам. Хотя должен вам заметить, что я пришёл лечить людей, а не собак. И долго вы ещё, в конце концов, будете со мной препираться?! Ваша Ариадна или нет - для вас не должно иметь значения! Вы её единственный добрый знакомый в этом городе, а она сейчас попала в лапы людоеда. Это я вам не красного словца ради говорю! Оставьте Стеллу на моё попечение и уезжайте - я сумею о ней позаботиться!
   - Ну уж нет! - криво ухмыльнулся гигант. - Вы, доктор Тилки-бей, меня так легко не проведёте! Стелла отправится со мной... да и вы тоже. Я не намерен дать вам возможность предупредить Маркуса о моём появлении!
   - А если я скажу, что я из проекта АМО?
   - Так я вам и поверил!
   - А если... - начал Патрикеев, но тут снизу раздался грохот сапог и смачно харкнула автоматная очередь.
   - Бежим же, чёрт возьми! - воскликнул биолог. - В последний раз взываю к вашему благоразумию!..
   - Я вам Стеллу не оставлю! - упрямо тряхнул густой гривой Вучетич.
   - Хорошо. Я еду с вами - удовлетворены?! А теперь шевелите задницей! Быстро ищите машину...
   Взмахнув сияющим огненным клинком, гигантский воин выскочил в окно. Донеслись выстрелы и грохот, затем бабахнул разрыв осколочной гранаты. В потолок, рассеивая алебастровую пыль, с визгом впился одинокий осколок.
   - Потерпите ещё немного, Стелла, - Патрикеев прижал к себе пантеру, доставая свободной рукой пистолет из кармана смокинга. - Скоро всё будет хорошо...
  
   На окраине города, на белградской квартире проекта АМО, командор Антуан Роор лихорадочно набирал в подвале номер оперативной связи. В экране всплыло хмурое лицо Дингеля.
   - Что происходит, дьявол разрази?! Этот Лазарус оказался совсем законченным идиотом? Вы знаете, куда пришлись ваши ракеты?!
   - На оперативные командные центры Армии Славянского Единства в городе, - кивнул Дингель. - Наша разведка точна. Мы украли эти данные у НАТО. Я понимаю, конечно, что этот варвар Маркус разместил своих боевиков в двух крупнейших музеях, но военная необходимость требует...
   - Вы все там просто банда безголовых идиотов, Дингель! Ваши ракеты упали точно на позиции подпольщиков, готовых к вооружённому выступлению!
   - Ничего подобного, командор! Ваши сведения неверны. Сегодня утром Маркус Черстер приказал арестовать всех лидеров белградского подполья, а его руководителя профессора Хорту он казнил собственноручно утром.
   - Я видел Хорту и генерала Дарича сегодня, в три часа дня! Не несите бред, Дингель! Дайте-ка мне командора Лазаруса...
   - Это невозможно. Лазарус был застрелен два часа назад.
   - Кем?
   - Мной, - инженер ткнул себя пальцем в грудь. - Мной! Вы помните, я вам говорил, что в администрации проекта предатель? Так вот, это был он, Игнасио Лазарус! Полковнику Ясуке пришлось самому заняться этим делом, чтобы вычислить и ликвидировать шпиона.
   - Где Ясука?!
   - Он ранен. Проклятый Лазарус начал стрелять, поэтому мне и пришлось убить его. Полковник Ясука со своими людьми сейчас в безопасности, у нас на базе. Он фактически взял власть в свои руки. Собственно, это был его приказ - обстрелять Белград вакуумными ракетами, чтобы прикрыть десант наших ксеноморфов.
   - Десант уже выброшен?
   - Да, конечно. Патрикеев и Стелла Симберг будут эвакуированы, как только мы их найдём. Что до вас, командор, вам следует прибыть в точку эвакуации самостоятельно. Кстати, полковник Ясука от имени руководства проекта требует вашего срочного возвращения для участия в расследовании утечки информации...
   - Гм, - сказал Роор, закуривая сигару. - Так он, говорите, у нас на базе?
   - Да, в госпитальном отсеке. И его гвардейцы тоже здесь. Так что мы защищены от инцидентов, если что...
   - Зачем он гвардейцев-то приволок?
   - Для охраны спецгруза. Они привезли на базу сверхмощную водородную бомбу. Сто пятьдесят мегатонн! Этого хватит, чтобы покончить с балканским кризисом сразу и полностью. Как только вас эвакуируют, бомба будет сброшена с "Ханумана" прямо на логово Маркуса Черстера... на этот проклятый Белград!
   - Всё ясно, - кивнул Роор. - Передавайте полковнику Ясуке мои поздравления с успешно проведённой операцией. Я скоро надеюсь увидеть его лично. Думаю, прямо этой ночью.
   - Хорошо, - сказал Дингель и отключился.
   Роор пулей выскочил из подвала по винтовой лестнице, с последней ступеньки запрыгнул в чёрный обтекаемый родстер, стоявший прямо тут же, в гараже. Родстер совсем недавно распаковали, и теперь на его переднем бампере бессмысленно и вызывающе сиял санкт-петербургский регистрационный номер. Что-то мешало сидеть: Роор запустил руку за спину, вытащил пластиковую карточку с надписью по-русски и по-французски: "Пропуск N447. Аято Умеи". Швырнул карточку в перчаточный ящик, выдвинул из капота длинный тонкий стебель радиоантенны.
   - Ездецкий! - сказал он. - Немедленно соберите своих ксеноморфов из Особой бригады и отправьте их по каналу "три" в Австрию. Начинаем осуществление варианта "Прорыв". Координаты прежние. Командовать группой захвата буду я: у меня там появились кое-какие личные счёты.
   В динамиках неразборчиво захрипело.
   - А что - Вучетич? - спросил Роор, снимая шляпу и укладывая её на сиденье рядом с собой. - Вучетич дерётся за свою страну, только и всего. Это не преступление. Нет. У меня счёты несколько иного, более крупного порядка. И поберегите Ариадну Карагеоргиевич, раз уж вы упустили Стеллу...
   Он опять прислушался к хриплому карканью из динамиков: связь была из рук вон плохой; бомбардировка, очевидно, что-то испортила в обеспечении радиопередач.
   - Ах, даже так? - сказал он. - Опять Баум? Да, пожалуй, вы правы... Ну что ж, пусть операцией руководит вместо меня Кровавый Клык - Серёжа Шилов. Ему я верю, он честный парень и хороший десантник. Сами вы тоже не поедете. Вы нужны мне здесь, чтобы командовать Армией Славянского Единства, потому что этого аристократа-волка мне придётся сейчас убить. Прощайте, воевода. Вы, надеюсь, уже навели через Саву понтонный мост? Я сейчас еду в гости к Бауму... И ещё: немедленно начинайте эвакуировать из города гражданское население! Чем быстрее, тем лучше. Скажите им, что будут ещё сильные бомбёжки. Тем более, что это правда.
   Роор включил зажигание, и маленький чёрный автомобиль понёсся сквозь хаос, жужжа, как разъярённая оса.
  
   Белградцы, запертые в клетке в бункере Баума, прислушивались к рёву мощных взрывов со страхом и надеждой: любое будущее казалось им лучше, чем перспектива быть сожранными заживо оборотнем-воеводой и его женщиной. Большинство пленников впали от увиденного в тупое отчаяние, граничившее с безумием: рассудок отказывался признавать происходившее с ними чем-то иным, кроме страшного ночного кошмара. То же чувство испытывала Кристина, вновь принявшая человеческий облик. Её мучительно рвало желчью при каждом воспоминании о том, что произошло с нею час назад.
   Трое армейских охранников, не из числа ксеноморфов ДОБ, не выдержав увиденного, застрелились. Ещё один попытался освободить пленных, но волк, охранявший их, тотчас растерзал его в клочья. Есть убитого он, правда, не стал: походил вокруг да около, фыркая, потом отвернулся и отошёл. Вернувшись минуту спустя, задрал над трупом лапу, чтобы хоть таким способом выразить своё волчье превосходство.
   Баум вернулся без четверти одиннадцать; следом за ним втолкнули в бункер Ариадну Карагеоргиевич. Та вскрикнула, закрыла свободной рукой рот и нос. Баум крепко держал её за другую руку.
   - А вот и наш королевский ужин, - весело воскликнул он, - её высочество югославская принцесса собственной персоной! Раз уж Маркус Черстер не может устроить обед в её честь, так мы, его верные слуги, окажем ей честь тем, что ей отобедаем! - Баум расхохотался собственной шутке.
   Опасаясь новых побоев и вспышек гнева, Кристина вышла из ванны, осторожно ступая меж осклизлых лужиц, киснущих на полу бункера там и сям.
   - Моя волчица, - прошептал воевода с гордостью. - Оплот новой расы! Смотри, что я принёс тебе в подарок!
   В руке его радужно сверкнуло широкое двойное ожерелье, усыпанное бриллиантами.
   - Это из ювелирного магазина, - сказал он. - Я взял его для тебя только что. Я знаю, что ты любишь золото. Надень его.
   Трясущимися бледными пальцами Кристина застегнула ожерелье на обнажённой шее.
   - Этого достаточно, - кивнул Баум. - Для настоящей королевской трапезы нам больше ничего не нужно. Главное: не вздумай одеваться! Военная форма роднит мужчину Высшей Крови с волком из волчьей стаи, но женщине Высшей Крови всегда более к лицу нагота...
   Он приковал Ариадну наручниками к той же колонне, у которой сам стоял связанный несколькими часами раньше.
   - Вот так, - сказал он. - А теперь - стол, свечи, фужеры, всё необходимое. Нам сервируют, как в лучших ресторанах. Это наш первый романтический ужин при свечах... я же просил не пускать никого. Что там ещё за возня?!
   Отпихнув ногой волка-караульного, вошёл Маркус Черстер, держа в руках огромную коробку.
   - С днём бракосочетания, друзья мои, - радостно произнёс он. - Я вам принёс подарки. Простите, что раньше не смог почтить вас своим присутствием: эта досадная бомбардировка города так меня огорчила... Говорят, погибло не меньше двенадцати тысяч мирных жителей. А почему её высочество, госпожа Карагеоргиевич, стоит у столба, вместо того чтобы сидеть за столом, как подобает приглашённой особе?! Эй, караульный! Подать стул госпоже Ариадне Карагеоргиевич!
   С этими словами Черстер отвязал от столба Ариадну, которая тут же залепила ему звонкую оплеуху.
   - Вот так! - расхохотался Баум. - Послушайте, Маркус, мы решили мило провести время в семейном кругу. Раз уж у вас не получается устроить шоу с газетчиками и гламуром, - сделайте одолжение, не дайте хорошему продукту пропасть зазря при разных там бомбардировках. Я вам серьёзно говорю: её нужно съесть, торжественно, с соблюдением ритуалов и правил. Посуди сам, Маркус. Я - твой ближайший соратник, Чёрный Волк! - Воевода встал и подошёл к Маркусу, отчаянно закрывавшемуся от оплеух Ариадны. - Уговор крови связывает тебя со мной. Ты уже нарушил его, убив моего Шемаева, но тот был всего лишь человеком. И всё же... - Баум покачал головой. - Маркус, не вставай на путях Высшей Крови! Ты хочешь однократно превознести этот символ дохлой монархии до небес; я же хочу раз навсегда превознести новую власть и новую монархию. Мы эффективно избавимся от прошлого, разделившего славян всего мира. Мы просто сожрём его! Это ведь тоже символ.
   - Она была моей гостьей, - ответил Чёрный Волк, - а не твоими консервами.
   - Ну и что! Она тебе больше не нужна. Я очень даже одобряю твоё желание спасти любой ценой как можно больше разных людей, но поверь: из-за твоей авантюры в сегодняшней бомбардировке погибли десятки тысяч. Кровь их на твоей совести, Маркус! И если ты думаешь, что спасение одной этой женщины сможет очистить твою душу от греха...
   - Ох, как вы заговорили-то, пан-воевода! - Маркус рассмеялся, позволив-таки Ариадне ещё несколько раз хлестнуть его раскрытой ладонью. - Меня уже два дня кряду все учат, как надо жить. Только вы, друг мой, делаете это с какими-то поповскими акцентами: совесть, душа, грех... Что до этого вам, дитя Высшей Крови! А насчёт бомбардировки, дорогой мой, вы неправы. Я тут ни при чём. Сегодня ночью нас с вами должны были банально вырезать подпольщики. Бомбардировку же придумал нынешний руководитель европейской базы проекта АМО. Причём бомбил он не нас, а как раз позиции тех самых подпольщиков. Это уж я знаю совершенно точно, хотя и не стоит меня спрашивать, какими мотивами он руководствовался. Впрочем, я догадываюсь. Хотите, угощу вас его кишками на завтрак, а, Баум?!
   - Я тебя не понимаю, Чёрный Волк, - ответил Баум, садясь подле нагой Кристины. - Чего ты хочешь? Давай сожрём эту девку на троих, я не возражаю. Ещё раз говорю тебе: в условиях войны весь твой план насчёт неё был просто дурацкой тратой времени, а войска очень недовольны этими твоими финтифлюшками и мягкотелостью. Мало того, что у меня украли Стеллу Симберг, которой я собирался поужинать вчера...
   - Она, кстати, тоже была моей гостьей, - напомнил Маркус.
   Баум ощерил зубы:
   - Мы - стая! Кого волнуют эти твои рыцарские замашки?! Кто даст тебе право таить от стаи охотничью добычу?! Я забираю то, что хочу, по праву сильного...
   - Ах, вот как? - спросил Маркус.
   Вверху, над бункером, послышался какой-то странный шум, затем донёсся негромкий хлопок - видимо, разрыв гранаты.
   - Эй, караульный, - сказал Чёрный Волк. - Будь другом, выгляни наружу, посмотри, что там происходит. Окажешь помощь в случае необходимости...
   Серый охранник, повесив хвост, поплёлся наверх по лестнице. Маркус Черстер закрыл за ним дверь и сел против Баума. Кристина в ужасе отползла от него: в лице Маркуса появилось нечто страшное.
   - Право сильного, друг мой, опасная штука, - мягко сказал он. - Право сильного принадлежит тому, кто сильнее. Так вот, ты ошибаешься, думая, что можешь безнаказанно оскорблять мою гостью, похищать её у меня, да ещё и сожрать, если тебе заблагорассудится. Ты свёл с ума приличную, в общем-то, девушку, выбив из неё всё то человеческое, что она сумела сберечь от своей чокнутой матери...
   - Не смейте про маму! - взвизгнула Кристина.
   - Я посмею, посмею... Хотя приношу свои извинения: что-то человеческое в ней ещё осталось.
   - Она - не человек. Она волчица! - заревел Баум. - Я освободил её от этих напластований! Я открыл в ней истинную силу Высшей Крови, и не тебе стоять между мной и моей избранницей, Чёрный Волк!
   - Тогда отчего же, - спросил по-прежнему мягко Черстер, - ты стоишь сейчас между моей избранницей и мною? Разве ты сам не нарушаешь своих законов Высшей Крови, которые ты высосал как-то ночью под подушкой из пальца?
   - Ты не посмеешь, - сказал Баум, переводя взгляд с Маркуса на Ариадну. - Не посмеешь! Кровь Бешеной ещё не остыла на руках её любовника...
   Маркус ухмыльнулся:
   - Вот именно! Имей ты хоть каплю фантазии, пан-воевода, ты бы понял, что я задумал этому Вучетичу шикарную месть. Кроме того, - он заухмылялся, - я просто завидую твоему тихому семейному счастью. Ты можешь так безмятежно воровать разных принцесс и вообще девочек, когда вокруг рвутся бомбы, а твоих солдат собираются порвать в клочья боевики подполья! Знаешь, я тоже так хочу... В общем, - он повернулся к Ариадне, которая прижалась в растерянности спиной к вольеру с пленниками, - я хочу сделать госпоже Карагеоргиевич официальное предложение. Как минимум, это будет великолепный династический брак! Журналисты, удравшие в страхе из Белграда, локти себе поотгрызают от зависти!
   - А она, конечно, согласится! - расхохотался Баум.
   - Нет, что вы! Она будет против. Ей давно уже гораздо приятнее мысль уютно перевариться в вашем желудке, друг мой... Но ведь я и не жду немедленного ответа на своё предложение. - Он улыбнулся Ариадне. - Я только хочу обеспечить ей комфорт и неприкосновенность на то время, пока она будет над ним раздумывать. А вы мне в этом очень сильно мешаете, знаете ли...
   - Ты не тронешь меня, Чёрный Волк! - сказал Баум. - Даже если очень захочешь поссориться со всей моей армией. За мной стоят такие силы, которые тебе не по зубам.
   Кристина тем временем добралась до большой картонной коробки, которую принёс Маркус, растерзала её и с удивлением разглядывала теперь одинаковые бледно-зелёные халаты, выпавшие оттуда.
   - Что это такое? - спросила она.
   - Это смирительные рубашки, - ответил Черстер. - Вам они пригодятся, когда вы будете коротать друг с другом ваши долгие бессонные ночи. Что до твоего, Баум, высказывания насчёт армии...
   Договорить он не успел. Замок на входной двери вдруг издал шипение и взорвался искрами металла. Кто-то из пленников вскрикнул: должно быть, его задело осколком. Дверь распахнулась от сильного удара, и в комнату влетела разъярённая белая пантера, с головы до ног покрытая кровью и клочьями волчьей шерсти. Одним прыжком достигла Баума, но тот оказался проворнее: метнулся за столб, затем за клетку с пленниками.
   - Беги, Кристина! - крикнул оттуда воевода. Его подруга не заставила себя долго ждать: ухватила со столика забытые кем-то (или снятые при превращении) золотые часы "ролекс" - и припустила за славянским воеводой. Белый зверь, рыча, повернулся к Маркусу. В глазах пантеры горел алый боевой огонь.
   - Ба! Стеллочка! - сказал Маркус по-русски. - Рад видеть вас живой и относительно здоровой. Я думаю...
   Пантера явно собиралась прыгнуть на него, но в этот момент в дверях появился Патрикеев. Из его пистолета струился дымок.
   - Есть такое преступление, мистер Черстер, - сказал он, - raptus puellae, то есть, в переводе с вульгарной латыни - похищение девицы. В данном случае, карается оно смертью. Так что вы должны извинить меня за то, что я пристрелил нескольких ваших бойцов, как минимум дважды виновных в этом преступлении...
   - Они же ксеноморфы, мой дорогой Селим Тилки-бей, - улыбнулся Маркус. - Умирать от пули для них - развлечение на пять минут максимум...
   - Только не от моих пуль, увы. Я использую специальные магниевые стрелы вместо стандартных зарядов, - слегка виновато улыбнулся биолог. - Ваша армия недосчиталась семи бойцов, мой император...
   - Они нападали на вас первыми?
   - Хуже: они пытались поужинать Стеллой!
   - Стелла не в счёт, она боец противника. Но вы ? вы, конечно же, действовали в рамках самообороны, доктор. Но как вы здесь очутились?
   - Мы ищем Ариадну Карагеоргиевич.
   - Я здесь, - сказала Ариадна. - Даже пока живая. Правда, я что-то уже перестала понимать хоть что-нибудь в этом жутком хаосе. Почему вы, ксеноморфы, стали убивать друг друга? Почему эти люди сидят в клетке? И что, во имя всего святого, означают ваши гнусные намёки насчёт женитьбы, Маркус?
   - Я пришёл освободить вас от бандита, нарушившего солдатскую присягу, - объяснил Чёрный Волк. - Он собирался вас съесть, ваше высочество, как, впрочем, и этих штатских, которых вы видите в вольере. Стелла, милая, будьте любезны: сбейте замок лапой, пожалуйста... Вот вы и свободны, господа, прошу простить за беспокойство. Можете идти по домам, - сказал он, обращаясь к пленникам, которые, впрочем, не поняли ни слова из сказанного.
   - Стелла! - ахнула Ариадна. - Боже мой, разве можно быть в таком ужасном облике?! Немедленно приведите себя в человеческий вид! А вы, чёрт возьми, принесите воды! - напустилась она на Патрикеева. - Девочка немедленно должна умыться. Воды сюда, и пошли все вон отсюда!
   - Боюсь, что ей теперь не скоро удастся вернуть себе человеческий облик, - вздохнул Маркус. - Это опасность, подстерегающая каждого оборотня. Пробыв достаточно долго в теле зверя, он начинает всё сильнее и стремительнее забывать свою человеческую природу. Другое тело, другие нервы, другие гормоны... Так что Стеллу придётся долго лечить в какой-нибудь клинике проекта АМО. Забирайте её как можно скорее отсюда, Валентин Сергеевич!
   - Довели ребёнка! - напустилась Ариадна на Чёрного Волка. - Это вы виноваты, вы, мерзавец! Что до ваших мерзких инсинуаций насчёт женитьбы...
   ? Не время и не место, ? сказал Патрикеев. ? Здесь убили нескольких людей.
   Черстер повернулся к ней:
   - Он прав, нам нечего здесь больше делать. Так что насчёт инсинуаций, ваше высочество?
   - Выйдя за вас замуж, я бы, пожалуй, облагодетельствовала вас и человечество! - та решительно вздёрнула носик. - Но после всего, что вы натворили со мной и со Стеллой Симберг, не говоря уже о Белграде, я бы вам отсоветовала подходить ко мне даже на метр...
   Маркус подошёл к ней и встал в метре от Ариадны.
   - И что вы сделаете со мной теперь? - спросил он.
   - Лучше сдавайтесь, пока не поздно! - посоветовала Ариадна. - Я от вас уже озверела!
   Пантера вновь оскалилась и грозно зарычала.
   - Тоже сдаваться предлагаете? - спросил у неё Маркус.
   Патрикеев почесал в затылке.
   - Когда женщина теряет человеческий облик, - заметил он, перебивая драматическое объяснение, - всегда остаётся как минимум один способ помочь ей не озвереть окончательно.
   С этими загадочными словами он вдруг сел перед пантерой на корточки, бесстрашно взял в руки её крупную голову и, зажмурившись, крепко поцеловал зверя во влажный нос.
   - О! - сказала Ариадна.
   Пантера попятилась и опустила голову. Биолог, не выпуская её, медленно открыл глаза и посмотрел в её горящие розовые зрачки. Потом отнял губы от морды зверя и, поднявшись, шагнул назад. Шкура пантеры судорожно подёргивалась. Внезапно её окутало плотное белое облако; металлические поверхности в бункере стремительно покрылись тонким слоем влажного тумана. Спустя секунду перед Патрикеевым стояла Стелла Симберг, простоволосая и босая, в бело-оранжевом облегающем комбинезоне. Кожа девушки горела пунцовым жаром от смущения. На мгновение она подняла голову, взглянула Патрикееву в глаза и тотчас же опустила их долу.
   - ...извините, Валентин Сергеевич... - сказала она.
   Маркус одобрительно крякнул.
   - А вы специалист, - заметил он. - Надо попробовать ваш метод.
   Он вдруг шагнул к Ариадне и крепко обнял её, прежде чем она успела отстраниться. Та деловито залепила ему несколько затрещин, но вырваться даже не попыталась.
   - Вы были правы, - сказал он, - вы и доктор Селим Тилки-бей. Это всё не по мне. Слишком много крови и сумасшествия. Вы всё же сумели протянуть мне кончик спасительной нити, чтобы я мог найти дорогу назад из этой мясорубки. Знаете что, ваше высочество? Давайте удерём отсюда, а я куплю вам потом королевство со всеми удобствами где-нибудь на тихом коралловом островке...
   - Раньше надо было думать, идиот! - сказала Ариадна. - Теперь за вами весь мир будет охотиться!
   - Это мне не привыкать, - заметил Маркус.
   - Вы отпустите меня или нет?!
   - Отпущу, если вы хотите. Но не раньше, чем...
   Он зажмурился, по примеру Патрикеева, и потянулся губами к губам Ариадны. Стелла деликатно отвернулась.
   Патрикеев тем временем вытаскивал по одному пленных из вольера и переправлял наверх, в узкий лаз, через который бежали воевода Баум и Кристина. Поглядывая краем глаза на Маркуса и Ариадну, биолог неделикатно ухмылялся. Затем тронул Стеллу за плечо, попросив помочь ему проследить через амбразуру за ситуацией снаружи. Патрикеев и Стелла по очереди вылезли из бункера, оставив Маркуса и Ариадну одних в провонявших кровью подземных покоях воеводы.
   - Хорошо, - сказала Ариадна наконец. - В конце концов, я пока ещё в ваших руках. Я подумаю над вашими предложениями, Маркус. Вот вам в качестве залога, - она сама притянула его голову к себе и коснулась губами губ Чёрного Волка. - А теперь немедленно отпустите меня. Вы будете сейчас делать то, что я скажу. Во-первых, мне нужна вода, а ещё лучше - ванная комната. Вы же видите: мы со Стеллочкой просто в ужасном виде. Во-вторых...
   Она осеклась. В бункере повисло напряжённое молчание. Смолкли даже звуки битвы вдалеке, у главного входа.
   В дверях апартаментов Баума стоял вполоборота косматый двухметровый гигант. Правая рука его была отведена назад, в темноту коридора.
   - Эт-то ещё что такое?! - грозно спросил Чёрный Волк.
   - Получай, скотоложец! - отчётливо сказал великан. - За Сербию и за Зорко Мочича!
   - Нет! Стойте! - воскликнула Ариадна, прыгнув навстречу из-под руки Маркуса. - Я здесь, и со мной всё...
   Развернулось в броске могучее тело, засвистел воздух, рассекаемый движением гигантской руки - и короткий метательный снаряд, тускло блестя смертоносным жалом, сорвался с руки гиганта, целя в грудь Маркуса Черстера. Тот рванулся сам, отбросил в сторону Ариадну, но не успел: слишком стремительным был полёт убийственного копья.
   С тяжким хрустом снаряд вонзился в грудь женщины.
   Великан издал вопль отчаяния. В тот же миг четверо охранников в серой униформе набросились на великана сзади. Тот отшвырнул их движением плеч, метнулся к Ариадне, - но всё было кончено. Наконечник копья вспыхнул струящимся синим огнём, тело женщины выгнулось в предсмертной агонии.
   - Маркус!!! - только и успела крикнуть она.
   В тот же миг пламя охватило её изнутри. Кожа затрещала и лопнула, вспыхнули роскошные чёрные кудри, тотчас опав хлопьями пепла. Отвратительный едкий дым наполнил помещение. Гигант выхватил пистолет, выстрелил сквозь дым в Маркуса: раздался смачный щелчок осечки; нападающий выругался, целясь вновь. В тот же миг стрелки в сером набросились на него со всех сторон и скрутили теми самыми ремнями из сыромятной активированной кожи, которыми днём прикручивали к столбу Баума.
   Кашляя и задыхаясь, Черстер отобрал у великана пистолет.
   - Вы кто ещё такой, чёрт возьми? - спросил он.
   - Что, не узнал, скотина? - тяжело дыша, ответил тот. - Я Вучетич. Стеван Вучетич.
   - Да, - кивнул Чёрный Волк, - конечно же, в самом деле. Я должен был догадаться. Боже мой, как же всё это пошло... А это, конечно же, ваша новая боевая форма? Поздравляю, очень удачный выбор. И вообще, вы молодец: появились очень эффектно и как раз вовремя, чтобы убить ещё одну мою любимую женщину. Впрочем, вам от этого, наверное, тоже не по себе. Ведь она была прежде вашей любовницей, не так ли?
   - Сволочь, - Вучетич дёрнулся в ремнях. - Ариадна тебе не ровня! Жаль, что мы и в самом деле не были с ней близки.
   - Да нет, - сказал Маркус, осматривая отнятый пистолет, - я бы легко развил её примерно до своего уровня. А вы, Вучетич, - он мрачно улыбнулся, глядя великану в глаза, - только что убили нонкомбатанта. Конечно, Ариадна сама подставилась под вашу адскую бомбу. Но вы на сей раз дали промашку: вы напали на меня не в открытом бою, а со спины, когда я не был даже вооружён. Результатом этого, - он вздохнул, - стала её смерть. И вы ещё пытались стрелять в меня! Вы террорист, Вучетич. Вы хуже Гаврилы Принципа... Господи, ну почему опять затвор разболтан? Ничего не держится на месте. Неужели и по этому оружию вы тоже успели пройтись толчёным кирпичом с оливковым маслом?
   - С кунжутным, - заметил Вучетич.
   - С кунжутным. Да какая, в сущности, разница? Вам оружие больше не понадобится. Вы - военный преступник, и вы убили женщину. Тьфу...
   Чёрный Волк отвернулся и склонился над тем, что ещё несколько минут назад было живой женщиной, очаровательной и страстной.
   - Я снимаю шляпу перед вашим прахом, милая моя Ариадна. Я должен был бы, наверное, оплакать вас, но, видимо, сделаю это как-нибудь потом. Я тоже потерял теперь все ориентиры в этой кровавой каше. Назвав нынешнее положение жутким хаосом, вы были, бесспорно, правы, хотя и слишком корректны. И большая доля вины за этот хаос лежит на мне. Да и Селим Тилки-бей тоже так считает. Доктор Тилки-бей! - окликнул он. - Ах, да, наш доктор Тилки-бей, конечно же, уже удрал из этого волчьего логова, махнув нам на прощание своим пушистым чернобурым хвостом. Что ж, Ариадна, я обещаю вам, что буду помнить ваши наставления. Лучше бы я преподавал физкультуру для девочек в вашем интернате, честное слово...
   - Ты что-то стал чересчур много болтать, старый скотоложец, - хихикнул скрученный ремнями гигант.
   Чёрный Волк вдруг опомнился, посмотрел на Вучетича. Махнул рукой боевикам в сером:
   - Ах, да, ещё же этот... Отведите его к коменданту немедленно. Пусть его загрызут во дворе, чтоб не страдал потом от мук совести. Дрек! - Черстер сплюнул ещё раз. - Но ведь как жаль! Так хорошо всё начиналось, а тут... Какая пошлость! - повторил он с невыразимой горечью.
   В эту секунду тишина в бункере разорвалась криками и грохотом. Рассыпалась по бетону звонкая пулемётная очередь: в коридоре вновь гремел бой. Маркус насторожился, прянул, как испуганный жеребец в ночном. Всю его апатию как рукой сняло.
   - Настя! - заорал Вучетич что было мочи. - Здесь боевики, Маркус и я! Гранату сюда кидай! Гранату!
   Черстер был не из тех, кто медленно оценивает ситуацию. Уронив скупую мужскую слезу на обугленные останки женщины, которую он искренне собирался полюбить, Чёрный Волк сиганул в лаз позади вольера - и был таков!
   Вучетич что было мочи рванул на себя удерживающие его ремни. С правой стороны солдаты, висевшие на нём, заскользили ногами по грязным лужам, потеряли равновесие. Солдат слева ударил Вучетича тяжёлой дубинкой; тот дёрнулся, развернулся на четверть оборота, выхватил из-за пояса свой огненный меч. В тот же миг на полу бункера шмякнулась ребристая продолговатая граната. Сверкнув, распустилась дымная роза, осколки саданули во все стороны, впиваясь в стены. Анастасия Светлицкая с пулемётом наизготовку, тяжело дыша, ворвалась в комнату Баума.
   Вучетич поднялся навстречу ей из лужи дряни. Он был уже в своём обычном виде, в комбинезоне сотрудника проекта АМО и без обуви. Удерживавшие его боевики, иссечённые осколками, валялись вокруг.
   - Ну что ты тут застрял? - рявкнула Анастасия. - Делать нефиг?!
   - Настя, - сказал Вучетич, закрыв голову руками. - Я только что убил Ариадну Карагеоргиевич.
   - То есть как - убил? - Светлицкая бросилась к нему, подхватив под руки и помогая встать прямо. - Гранатой зашибло?
   - Нет, - признался детектив. - Я в неё попал копьём. Тем, которое мне давал Дингель. Я кинул его в Маркуса, а она закрыла его собой... Они стояли обнявшись, когда я вошёл, и вот...
   - Понятно, - сказала Анастасия. - Отбил, значит, Маркус твою бабец!
   - Да не было у меня ничего с Ариадной, клянусь тебе! Мы... Да какая разница: было, не было! Я её убил, понимаешь?!
   - Ты будто в первый раз, ей-ей... А она тоже хороша: нечего врагов народа лапать было. Где Маркус-то?..
   - Ушёл, - ответил Вучетич.
   - Куда?
   - Вот сюда, - Вучетич показал в узкое окно лаза.
   - Стелла где?
   - Сбежала туда же, с каким-то типом в смокинге. Типчик из подручных Маркуса, турок какой-то, судя по имени. Он её сперва поцеловал...
   - Блин, понятно. Давай, бабоубивец, шевели поживее задницей! Сопли потом распустишь. Хоть два кило. Типа, сейчас главное Маркуса поймать, и всё такое...
   Выставив пулемёт перед собой, Светлицкая легко втянулась в узкий проём лаза.
   Вучетич вздохнул, взял свой дуговой разрядник и полез вслед за нею на волю.
  
   Адмирал недовольно покачал шлемом.
   - Ну, ты, козлодой! Чё там творится-то?!
   - На базе "Палеоарктика" обнаружен источник измены, - твёрдым голосом ответил полковник Ясука. - Принимаются меры по предотвращению утечки информации. Сам я ранен, и в настоящий момент готовлюсь отбыть с базы...
   - В мир иной ты отбудешь, понял, упырь! Я спрашиваю: где эвакуационная бригада, блин?!
   - При создавшейся как в районе Белграда, так и на базе оперативной обстановке, - отрапортовал Ясука, - я счёл наиболее правильной стратегией отозвать оттуда все отряды, включая эвакуационные. Это представляется тем более верным шагом, что я не уверен в полной ликвидации последствий измены.
   - Хрен с ней, с базой, отобьётесь! Вы, типа, людей из Белграда вытаскивайте, и всё такое...
   - На войне как на войне, Адмирал! Жертвы среди личного состава необходимы ради достижения целей оперативной стратегии.
   - Так иди, блин, пельмень, достань свою катану и пожертвуй собой! Вот это будет клёво! Так? - он повернулся к дежурному.
   - Зашибись! - подтвердил тот.
   - Моя задача ещё не выполнена, - сказал Ясука. - Долг самурая не велит мне умирать сейчас. Я только начинаю доверенную мне работу. И я не позволю командующему базой Дингелю...
   - Дингелю? А Лазаруса куда дели?
   - Лазарус трагически погиб во время инцидента с раскрытием измены на базе. Теперь "Палеоарктикой" командует капитан Дингель.
   - Давай его сюда, на связь. Пусть, типа, эвакуирует из Белграда, и всё такое...
   - Я отказываюсь подчиняться этому решению, - сказал Ясука.
   - Да ты чё, удод, дерьма объелся?! А ну...
   - Я не могу, - холодно сообщил полковник, - оставлять без должной защиты на базе, где ещё не ликвидированы последствия измены и мятежа, термоядерную бомбу мощностью в сто пятьдесят мегатонн.
   - Дали?! - в голосе Адмирала послышались нотки радости.
   - Так точно. Я сам проследил за её доставкой на базу.
   - Вот и отлично, - воскликнул Адмирал. - Немедленно прикажите техникам разобрать её на части! Я, блин, щас лично прилечу! Всю жизнь мечтал посмотреть, что там внутри у такой здоровенной бабахалки! А потом, - Адмирал запрокинул стекло шлема к потолку, - потом мы соберём её обратно и где-нибудь подвзорвём!
   - Точно-точно! - сказал дежурный. - Прикиньте, Адмирал: мы нарулили-таки этого клёвого дерьмища!
   - Рад, что вам нравится, - вежливо улыбнулся Ясука. - Но мы должны тщательно охранять это устройство. Будет плохо, если оно попадёт в руки террористов.
   - Да, это, типа, плохо, - согласился Адмирал. - Я сам его хочу бахнуть. Можно даже в Нью-Йорке, прямо над ихним отстойным Белым домом. И это будет просто зашибенно! Ну а что, весь персонал базы уже, типа, приполз к этой бомбище на карачках, чтобы дотронуться до этого чуда?
   - Мы сказали, что это новая сверхмощная кассетная актиническая мина, - объяснил Ясука. - во избежание утечки информации. Мы ведь ещё не можем быть уверенными в лояльности всех наших сотрудников...
   - Ладно, блин! Отвалил, типа, со своей бомбой. Но вот эвакуацию чтоб наладили немедленно! Это как бы приказ, понял, упырь?!
   - В таком случае, - ответил полковник, - я вынужден настаивать, чтобы эвакуационные мероприятия производились не силами персонала базы, а другими сотрудниками проекта. Скажем, из "Палеотропики".
   - Да ты чё! Они ж пилить до Белграда будут полсуток, или что-то вроде того!
   Ясука опустил голову, раздумывая о чём-то.
   - Я предлагаю, - сказал он наконец, поднимая взор, - с эвакуационными и транспортными целями временно передать в распоряжение базы "Палеоарктика" наш многоцелевой планетолёт "Хануман".
   - А чё! - задумался Адмирал. - Это, типа, может быть круто, и всё такое. Слышь, баклан, - он обратился уже к дежурному, - давай "Хануман" вызовем? Вот будет зашибись!
   - Клёво, - ответил дежурный.
   Полковник Ясука понимающе кивнул головой и отключил связь.
  
   - Скорее, Стелла! Надо убегать отсюда.
   Патрикеев показал девушке на лаково-чёрный обтекаемый родстер, стоявший на площадке поодаль. Позади слышался многоголосый волчий вой. Биолог, не целясь, выстрелил несколько раз в дымное облако, за которым лаяли и выли на все голоса их преследователи.
   - ...у нас нет ключа, - ответила девушка.
   - Ничего. Я без ключа привычный!
   - Это ведь машина Антуана Роора. Что она здесь делает?..
   - Стоит и нас ждёт. Пока этого для нас вполне достаточно.
   Они подбежали к машине, перелезли с обеих сторон в салон прямо через верх, не открывая дверцы. Патрикеев что-то дёрнул под приборной доской, затем сунул туда ствол пистолета. В салоне заискрило, запахло горелым. Биолог вытянул дроссель - мотор завёлся.
   - Пристегнитесь, - сказал он.
   Стелла поспешно сунула конец ремня в замок - щёлкнул фиксатор. Патрикеев рванул машину с места в карьер, свободной рукой передавая девушке пистолет. Стелла Симберг тщательно прицелилась в волчий силуэт, нажала спуск. Голубая звёздочка пролетела в ночи, ударила серого хищника в копчик у хвоста. Тот с воем умчался обратно в дымную мглу, рассыпая искры. Патрикеев объехал шлагбаум (решётка ограждения подле шлагбаума оказалась выбитой) и вылетел на дорогу.
   - ...мы никого не забыли? - спросила Стелла, опуская пистолет. - Ведь где-то здесь командор Роор...
   - Там ещё Вучетич и какая-то Анастасия Светлицкая. Я не знаю, кто это, но у неё есть пулемёт. И она обещала, что за ними прилетит вертолёт, как только они укажут свой пеленг. А вот Роор - вопрос отдельный.
   - ...может быть, вернуться и оказать помощь?..
   - Не тот случай. Смотрите, они бегут к броневикам! Лучшее, что мы можем сделать сейчас - оттянуть на себя погоню!
   - ...Маркус...
   - Жалко будет, если Вучетич его убьёт, - кивнул Патрикеев. - Я уже почти что перевербовал этого дядьку. Будем надеяться, что Ариадна сумеет уговорить в случае надобности своего возлюбленного не убивать Чёрного Волка на месте. А теперь, Стелла, будьте любезны: обернитесь, пожалуйста, назад и выстрелите разок из гранатомёта. Он там, под сиденьем, сзади. А то за нами едут броневики, и они сильно действуют мне на нервы.
   Стелла развернулась, подняла с пола машины гранатомёт, заледеневший, словно вынутый из холодильника. Раскрыла его раму.
   - Откуда он здесь? И откуда вы про него узнали?
   - Это мой, - сказал Патрикеев, занятый маневрированием. - Цельтесь, не отвлекайтесь...
   Над головами сидящих в машине просвистела очередь крупнокалиберных пуль. Девушка прицелилась в широкий лоб преследовавшего их броневика, нажала на спуск. Из гранатомёта пшикнуло. Множество стеклянных шариков, пролетев над срезом лобового стекла далеко вперёд, не успели упасть на землю и застучали по капоту нагнавшего их автомобиля. На передних амбразурах бронетранспортёра блеснула молния; затем машина вспучилась изнутри и взорвалась кровянисто-багровым пузырём огня. Стелла выбросила использованный гранатомёт на обочину.
   - Хорошо стреляете, - одобрил Патрикеев. - А от остальных двух придётся отрываться...
   - Куда мы едем?
   - Из города. Вы же видите: погоня организована персонально за нами. Уж не знаю, кто нам так удружил, но чем дальше мы удерём - тем больше оттянем на себя их войска.
   - ...это воевода Баум. Он, кажется, сошёл с ума...
   - Это хорошо, что он сошёл с ума. Значит, армия инсургентов, по сути, обезглавлена. Генералу Мандичу остаётся только добить разрозненные части, захватившие Белград. Заодно это урок и для всех других банд ксеноморфов: нечего соваться в человеческую политику, пытаясь при этом не являться её частью.
   - ...можно вас спросить?.. - подняла голову Стелла.
   - Конечно.
   - ...вы ведь не ксеноморф, верно?..
   - Нет, не ксеноморф.
   - ...тогда позвольте мне прикрывать вас своим телом. Иначе вас убьёт первая же пуля...
   - Конечно, Стелла, - с достоинством кивнул Патрикеев. - Я даже сам буду, возможно, просить вас об этой услуге. А можно встречный вопрос личного плана?
   Стелла густо покраснела:
   - ...да...
   - Почему вы босиком?
   - ...никому в проекте не удалось пока сделать обувь, которая превращалась бы вместе с ксеноморфом в его боевую форму. Одежду - можно, если она лишена застёжек и клея из неорганических материалов, а обувь - нельзя. И с собой её носить неудобно...
   - Интересно, - сквозь зубы сказал Патрикеев, объезжая горящий завал. - Тем важнее для нас как можно скорее вырваться из города. Или найти другой способ передать на базу "Палеоарктика" важную информацию.
   - ...простите мою безграмотность, Валентин Сергеевич, но я не понимаю, о какой информации речь...
   - Видите ли, - Патрикеев вновь вывел машину на оперативный простор, - в проекте АМО что-то очень нечисто. Мне так показалось ещё с того момента, как я убедился в нескоординированных действиях различных его подразделений: одни из них охраняли мою персону, а другие в это время просто очень навязчиво следили за мной. Поэтому я и не поехал сразу на базу "Палеоарктика", а решил сперва разобраться, что за каша варится здесь, в Белграде. Ну вот, кое-чего мне удалось достичь. В частности, я только что выяснил, что командор Антуан Роор и Маркус Черстер - одно и то же лицо. Это, пожалуй, оперативная информация, достойная срочной передачи: вы не находите?
   - ...как вы это определили?..
   - Они носят одни и те же ботинки. Я это проверил сегодня вечером. Теперь я понимаю, почему. И некоторые манеры у них совершенно одинаковые. Одинаково сидят, одинаково держат в пальцах карандаш или сигару. Есть и другие признаки: например, Роор не мог физически ворваться ко мне в окно резиденции Маркуса, миновав посты охранения. Я сегодня как раз рассматривал следы его ботинок на газоне и расположение постов охраны, когда вы с Вучетичем вышли на меня.
   - ...вы так умны и наблюдательны...
   - Конечно, - кивнул биолог. - Без этих качеств в нашей работе делать нечего. А вот теперь, Стелла, нам с вами предстоит очень важное дело: миновать заставу на выезде из города. Возьмите какую-нибудь тряпку. Сейчас вы будете протирать запотевшее стекло.
   Стелла поспешно вытащила из-под ног кусок ветоши, очень неуместный в шикарной спортивной машине.
   Заднюю часть салона окутал густой белый туман. Стало холодно до дрожи, металл кузова покрылся изморозью снаружи и изнутри. Стелла поспешно оттирала лобовое стекло, нагнувшись к Патрикееву, так что голова девушки лежала на его плече, касаясь щекой его уха. Биолог, закусив губу, маневрировал среди гражданских и военных автомобилей, в беспорядке перегораживавших улицу там и сям.
   - Ага, - сказал он. - Вот. Умеете пользоваться такой штукой?
   В задней части машины возвышался на станке уродливый горбатый силуэт автоматической пушки. Ребристый воронёный ствол этого смертоносного оружия был круто задран в огненное ночное небо.
   - ...как интересно! - сказала Стелла. - А как вы это делаете?..
   - Легко, - не отрывая рук от руля, биолог пожал плечами. - Примерно так же легко, как вы превращаетесь в пантеру.
   - ...я до сих пор не знаю, как это возможно... - ответила девушка.
   - Я тоже не знаю, хотя давно уже изучаю этот вопрос. Теперь скажите: вы умеете стрелять из такой пушки?
   - ...нет...
   Патрикеев остановил машину.
   - Тогда возьмите руль. - Он перебрался на второе сиденье, поменявшись со Стеллой местами. - А как и почему возможны все эти фокусы, вроде ксеноморфии, я могу попытаться объяснить пока только на аналогиях.
   - ...мне очень интересно... - Стелла Симберг тронула машину.
   - Хорошо. Только предупреждаю: рассуждения по аналогии могут иногда завести в тупик. Но я попробую. Так вот, - он откинул спинку кресла и встал на колени спиной к движению, взявшись за рукоятки орудия, - любое живое существо - прежде всего сложно устроенное хранилище информации. Но живая материя хранит в норме только информацию о себе самой. Никакая другая информация её не интересует. Она просто не умеет интересоваться. А все изменения в её информационном наполнении происходят как бы против её воли, под действием случайных событий извне. Понимаете?
   - ...да...
   - Отлично. - Затвор пушки лязгнул. - Вот так. А потом на планете появились мы, разумные существа, и сразу же начали собирать и активно искать новую информацию. Нас, в отличие от лишённой сознания живой природы, интересовало и интересует буквально всё. Нужное нам и ненужное. И мы к тому же начали коллекционировать собранную нами информацию, сперва в собственном сознании, а потом и на внешних по отношению к нам носителях. Можно выразиться так, что мы упорядочиваем мир вокруг себя с информационной точки зрения. А потом - потом мы делаемся способными использовать информацию, хранящуюся отдельно от нас, как образ нужного нам объекта. То есть, та же ксеноморфия - это надстройка более высокого уровня над свойствами живой материи, над её наследственной информацией и общими данными об устройстве. Причём эта надстройка не универсальна, она жёстко связана со свойствами материального носителя. Ведь ксеноморфами в полном смысле этого слова могут быть только высшие животные. С другой стороны, те же эффекты в разной степени испытывает весь наш мир. Отсюда и Кризис, и многие другие вещи, кажущиеся непонятными на первый взгляд. Тот же гранатомёт, к примеру. Вот только физического механизма всех этих процессов я пока не понимаю...
   - ...почему же это начало случаться только теперь, если это свойство живой материи?..
   - Хороший вопрос. В принципе, всё дело в том, что случалось это, скорее всего, и раньше. Вы обратили внимание, как точно свойства ксеноморфов попадают под описания разных легенд о людоедах, оборотнях и прочей нечисти? Значит, бывало такое и раньше. А теперь это перестало случаться и вместо этого начало происходить. Чувствуете разницу в понятиях? И происходит это, замечу, в самом широком планетарном масштабе, а возможным это стало потому, - тут Патрикеев повернулся на секунду к девушке, - что люди принесли на Землю энергию звёзд.
   - ...не понимаю, что вы имеете в виду... - вздохнула девушка.
   - Все эти события начались в середине прошлого века, когда впервые была взорвана ядерная бомба, - объяснил Патрикеев. - Понимаете, вся энергетика планеты, включая наши электросети и двигатели, так или иначе основывалась всегда на солнечной энергии. Та стабильность, которую проявляли известные формы жизни, не в последнюю очередь держалась на чрезвычайно стабильном притоке энергии, которую получала наша планета от светила. Ядерная же энергия не зависит от солнечного излучения, для её извлечения мы используем куда более общие и фундаментальные законы Вселенной. С тех пор, как это впервые случилось, очень тонкий энергетический баланс между планетой и Солнцем, на котором основываются все свойства известной нам белковой материи, был нарушен раз и навсегда... Недаром те, кто устроил Кризис, никогда не пренебрегали шансом взорвать лишний раз атомную бомбу...
   - ...Валентин Сергеевич, беженцы! Нам здесь дальше не проехать. И застава не работает! - резко сказала вдруг Стелла.
   Дорога уже давно перешла в широкое шоссе, по которому тянулись потоком беженцы - на машинах и пешком. Стелла отчаянно лавировала между грузовиков и автобусов, то и дело образующих на дороге огромные пробки. Людская толпа, освещённая множеством галогеновых фар, смотрелась на ночном шоссе дикой сюрреалистичной мешаниной. Тяжёлые строения блокпоста впереди пустовали, шлагбаум был открыт: поток беженцев беспрепятственно разливался за ней по загородной автостраде. Исчезли и броневики, преследовавшие родстер: то ли они затерялись в общем потоке машин, то ли прекратили погоню.
   - Почему все бегут? - спросил биолог. - Неужели из-за бомбёжки?
   - ...я слышала о приказе коменданта города объявить всеобщую эвакуацию... - ответила Стелла Симберг.
   - Это всё плохо, - заметил Патрикеев, - потому что мне это не нравится. Давайте свернём при первой возможности!
   Стелла покачала головой:
   - ...нельзя сворачивать на просёлок, машина не выдержит...
   - Тогда идёмте пешком, - предложил он. - Нам надо сообщить на базу о Рооре, пусть примут меры.
   - ...вы пешком не дойдёте, вас могут застрелить...
   - Пусть попробуют, - отмахнулся биолог. - До сих пор это ещё никому не удавалось. Что ж, как ни приятно было бы мне ещё поговорить с вами на околонаучные темы, а работа важнее. Пойдёмте-ка вон туда. Там пригородный посёлок; может, придумаем что-нибудь, чтобы выбраться или хотя бы обеспечить связь.
   - ...может быть, вы сделаете спецпередатчик так же, как сделали пушку? - предложила Стелла. - Тогда мы свяжемся с базой...
   - Не могу. Я не снимал с них информационную копию. Чтобы создать какой-то предмет, я сперва должен хорошо изучить его и сохранить информацию о нём в специальном формате. Так что это, увы, не выход. Наш единственный шанс - связаться с инсургентами Мандича или какими-нибудь бойцами проекта.
   Стелла Симберг остановила машину.
   - ...хорошо, я буду прикрывать вас...
   - Ладно, ладно, - ещё раз разрешил ей Патрикеев. - Только сделайте мне одолжение: не превращайтесь для этого в пантеру! Во-первых, люди неправильно поймут, а это затруднит общение. А во-вторых, мне приятнее смотреть на вас, когда вы в человеческом виде.
   Стелла встала подле него, потупив взгляд.
   - Бок не беспокоит? - спросил Патрикеев сочувственно. - Обопритесь как следует на меня... Ещё бы туфли вам раздобыть, да пока негде. Не беженцев же грабить! И сделать их я не смогу: я в них не понимаю ни бельмеса, это ведь не гранатомёт... Ну, идёмте же! Дни сейчас длинные, до рассвета два часа с небольшим, а у вас и так кожа обожжена. Пошли, пошли!
   Девушка подала ему руку. Патрикеев обнял её, придерживая за здоровый бок, и стал осторожно спускаться с обочины.
   Метров через сто им попалась извилистая тропинка, петляющая вниз по пологому склону среди пахнущих душистым табаком небольших полей. Вдали лаяли собаки.
   Поддерживая девушку, Патрикеев пошёл по тропинке, стараясь держать направление на электрические огни небольшого городка впереди. Городок, похоже, не успел ещё пострадать от войны и бомбёжек. Вдали за огнями блестела в ночи широкая мощная лента Дуная.
   Снова в чужой стране! Снова одинокий, полуголодный, с раненым человеком на попечении, в истерзанном войной краю, среди толп голодных людей и озверелых маньяков... Какие силы, какие беспощадные в своей нелепой злобе люди и механизмы закидывают его раз за разом в этот водоворот? Когда теперь ещё удастся вернуться в родной дом? Да и есть ли он ещё у него? Не случилось бы чего недоброго с Машей...
   - Снова туда, где море огней, снова туда с тоскою моей... - негромко запел он, глядя на светящиеся искры пригорода.
   Стелла вопросительно посмотрела на него:
   - ...что, что?.. - прошептала она.
   - Ничего особенного. Пою.
   - ...как интересно...
   - Вам не мешает? - с надеждой спросил биолог.
   - ...нет, конечно, нет. А что это за песня?
   - Да так. Ария мистера "Х". Это который всегда в маске, и так далее.
   - ...тогда спойте дальше, если вам не трудно? - предложила Стелла.
   - Попробую, - тяжело дыша, согласился Патрикеев. - Только пойдёмте дальше.
   Да, я шут, я циркач - так что же?
   Пусть меня так зовут вельможи.
   Как они от меня далеки, далеки!
   Никогда не дадут руки!
   - Честное слово, Стелла, это сейчас как раз про меня. Никогда не думал в молодости, что доживу до времени заносчивых вельмож, - улыбнулся он каким-то своим мыслям. - А впрочем...
   Смычок опущен, и мелодия допета.
   Мой конь, как птица,
   По кругу мчится.
   Дождём душистым на манеж летят букеты.
   Но номер кончен, в зале гаснет свет -
   И никого со мною рядом нет...
   Голос его при последних аккордах вдруг набрал силу, окреп и понёсся над широкой дунайской долиной, как негромкое, но мощное эхо, перекрывая нестройный шум бессчётных беженцев и дальний вой волков.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"