Аннотация: Воспоминания уже закончившего школу юноши об его ученических проблемах со сверстниками и о том, как он решил их в свое время.
Я ни в чем не был уверен, пока учился в школе. Всегда словно на грани того, чтобы лишиться играемой мной роли. Было страшно.
Я боялся потерять свое место: деревянный стул с исписанной спинкой - то, что дарило мне относительное спокойствие в, казалось, бесконечном 4-х этажном здании.
Знал, что друзья обманывают меня. Словно зашили нитками рты, ничего не рассказывали мне, а их молчание дышало ложью.
Входная дверь в здание была очень тяжелой. Сделана, может, из железа или вообще свинца. Помню, с какими усилиями охранник проворачивал в ней ключ по утрам. Казалось, это вход в бункер, ну или что-то в этом роде.
Стоит отметить, что отношу я себя к людям, школа для которых ненавистна. Даже спустя годы при мыслях о ней чувствую неприязнь и страх, сжимающие мои желудок и легкие.
Я помню полумрак коридоров, стены, выкрашенные зеленым, словно в старом подъезде - все это давило на меня. Я чувствовал, что задыхаюсь, и всегда проводил свободное время у окон. На большинстве из них были решетки, благодаря чему школа походила на тюрьму еще больше.
Но повод приходить все же был - это моя любовь к Эмили.
Девушка часто занималась теннисом на школьной спортивной площадке. Она тренировалась, я подавал мячики - сам был не силен в этом, но смотреть на занятия Эмили мне нравилось.
Помню этот влажный, наполненный запахом свежескошенной травы воздух. Она подпрыгивает - белая юбка оголяет стройные ноги. Когда мячик перелетает за сетку, она смеётся, светлые волосы, рассыпаясь, закрывают её лицо.
Только ради нее я терпел все это так долго, ради стройных ног под короткой юбкой и светлых волос.
(Я действительно сожалею)
Это продолжалось довольно долго, но потом все рухнуло.
Мой стул вынесли из класса. Вместе с партой.
Да, возможно, было слишком много свободных мест, но не обязательно забирать именно мой стул, они могли убрать все остальные. Даже приземистому жирдяю-биологу не помешало бы больше стоять. Они просто не понимали, что делали, потому что все эти люди - идиоты, а еще они уродливы, и я их ненавижу.
(Словно выбивают железную дверь в мою крепость. У них получается, и они выносят все оттуда: скошенную траву, стулья, мячики и короткие белые юбки.)
Учись мы с Эмили в одном классе, она точно заступилась бы за меня, заставила бы их вернуть мой стул, ведь она уже учится в старшей школе и вообще очень крутая.
"Вы что, ублюдки, не понимаете, что наделали?" - прокричала бы она на весь класс, воинственно подняв при этом теннисную ракетку.
Я уверен, она бы поняла, как для меня это важно.
(Или нет?)
Но в моем классе Эмили не было. Некому спасти меня, заставить остальных понять, что я тоже чего-то стою. Просто мы с этой девушкой особенные, а остальные - ущербные идиоты, я знаю.
(Я никого так и не простил.)
Каждый из них предлагал сесть рядом. Все строили из себя хороших одноклассников, но я знал, что им хотелось лишь поиздеваться надо мной. Их зашитые рты-улыбки натянуты на лица, словно решетки на окна.
("Питер, хочешь сесть рядом? Смотри, я делаю тебе услугу, - наверняка хотели сказать, но молчали, - а потом мы вытрем об тебя ноги, потому что у тебя больше нет среди нас места. Ты должен целовать нашу обувь, ведь мы делаем тебе столь большое одолжение!")
Знаю, что они смеялись, когда я в слезах выбегал из класса. Точно смеялись.
Даже спустя годы при мыслях об этом дне чувствую неприязнь и страх, сжимающие мои желудок и легкие.
(Никого из них мне не жаль.)
В тот день на площадке Эмили не было, а я так нуждался в ней. И по сей день она - единственное приятное воспоминание о моих школьных годах.
Помню этот влажный воздух, наполненных запахом
бензина?
Это очевидно, ведь бензин нужен для газонокосилки. Нет абсолютно ничего удивительного в том, что им здесь воняет.
Он подпрыгивает - белая юбка оголяет стройные ноги. Интересно, почему она такая короткая...
(Может, потому что подол обгорел?!)
Я помню, как тяжело проворачивался ключ в скважине входной двери. Как сильно воняло бензином.
Железная дверь, решетки на окнах - моя школа походила на неприступный бункер, в который нельзя проникнуть
(как и выбраться оттуда.)
Жаль, что в тот день Эмили задержалась на занятиях. У меня было много свободного времени, я смог бы посмотреть на ее тренировку подольше.
Ее волосы, рассыпаясь, закрывают лицо, но
(почему она сейчас плачет?)
С заднего двора я слышал, как раздаются глухие удары. Пытаются выломать дверь, но у них не получится.
(Настоящий бункер)
Запах дыма усиливался, даже я сам невольно закашлялся. Теперь они почувствуют то же, что и я.
(Почувствуют, как задыхаются)
Крики, удары, запах паленых волос. Все словно порвали свои зашитые рты, издавая первые в своей жизни уродливые звуки.
В моих воспоминаниях Эмили больше не смеялась с того дня. После того, как мячик перелетает за сетку, она сгибается, рыдает, прикрываясь руками.
За несколько лет ее опухшее и заплаканное лицо начало раздражать меня.
(Ты не спасла меня в тот день, хотя точно могла. Сдохла вместе со всеми, потому что не замечала меня за своим теннисом.)
Прости, что так вышло...
Перед тем, как уйти, кидаю один из мячиков через сетку. Перелетает он красиво. Даже лучше, чем у нее.
На этом еще один мой учебный день подошел к концу.
***
Школу так и не отреставрировали. Спустя годы здание заросло сорняками. Ветки чахленьких деревьев пробивались сквозь оконные решетки.
Подъездно-зеленая краска со временем выцвела. На полу толстый слой пыли, разбитые стекла, кучи какого-то прочего мусора.
Сейчас здесь так тихо, даже дышится как-то легче. Сквозняк гуляет по коридору, мое лицо приятно обдает прохладным ветром.
Классная комната находится на третьем этаже. Все столы и стулья опрокинуты, многие сломаны. Везде разбросаны ручки, тетради, чьи-то личные вещи. Огонь это помещение почти не тронул, даже следов копоти не осталось на стенах.
Почти ничего не изменилось...
Мой стул нашелся на чердаке, хотя ему там вовсе не место. Стоял с краю, у самого входа, словно дожидаясь меня.
Принеся его в класс, не без удовольствия ставлю рядом с доской. Так, чтобы со всех сторон было видно.
Сесть я позволяю себе расслабленно и вальяжно, окидываю всех присутствующих презрительным взглядом.
Собрался весь класс. Они отвратительны, как и прежде, но теперь я не чувствую к ним ненависти. Все смотрят на меня своими стеклянными глазами, на обугленных лицах больше нет лицемерных улыбок.
Свет проходил сквозь каждого из них. Каждый из них - лишь пустое место.
Лучи столь сильные, что слепит глаза. Жмурясь, выглядываю в окно:
Эмили, подпрыгнув, отбивает ракеткой мяч. Блестяще, как и всегда.
Замечает меня. Радостно машет рукой и смеется. Ее светлые волосы отливают золотом в свете утреннего солнца. Машу ей в ответ.
Наконец я чувствую умиротворение. Спустя столько лет все стало на свои места. Эмили смеется как прежде, остальные молчат. В классе только один стул, и он принадлежит мне.
Теперь у меня есть свое место, которое уже никто не отнимет.