Конкурсная работа Алекса Hitech`а для конкурса 'Новый год для детектива'.

В работе, по условиям конкурса, в рассказе должны присутствовать Новый год и детектив (в самом широком понимании слова),
причём у главного героя есть некие обыкновение и хобби. И хобби, и обыкновение должны сыграть роль в развитии сюжета.
Мне достался герой, который отвечает только темтем, кто спрашивает дважды, и в качестве хобби выращивает бонсаи.

Выбор

Комната просто кричала «богатство». Лакированное благородное дерево стен словно светилась изнутри, отражая мягкую теплоту светильников. Тяжёлые парчовые портьеры ниспадали тщательно выверенными симметричными складками. Обстановка мягко, но настойчиво давала понять, что быть богатым, но здоровым намного лучше, чем бедным, но больным.

Я утопал в бархатном, пахнущем пылью кресле и молчал. Мой собеседник— или, вернее сказать, сосед, потому что как раз беседу-то мы и не вели — тоже молчал. Лёд в бокале с виски, который он держал в руке, легонько позвякивал.

Тучный и грузный, мой сосед поднёс бокал с виски к губам, вдохнул аромат выдержанного односолодового пойла, бутылка которого стоила больше моего месячного дохода, но пить не стал. Бокал жалобно звякнул о стеклянный столик в кованой раме. Затем мужчина достал из ящичка сигару и принялся разминать её между пальцами, однако спохватился и предложил её мне:

— Хотите?

— Простите, что?

— Я говорю, сигару будете?

— Нет, спасибо, – покачал головой я. – Я курю трубку, но только одну в день.

— Завидую, – коротко отреагировал теперь уже собеседник, продолжая вертеть сигару меж толстых пальцев. Щёлкнула карманная гильотина, и кончик сигары затерялся в пушистом ворсе покрывающего пол ковра. Срез вышел кривоватым, виски мужчины усеивали бисеринки пота.

— Да не волнуйтесь вы так, – посоветовал я. – Что бы ни случилось — оно уже случилось. Какой смысл сейчас убиваться?

— Вам легко говорить, – посетовал толстяк и глубоко затянулся. Я терпеливо ждал, пока привычные действия позволят ему успокоиться настолько, чтобы рассказать мне, в чём, собственно, дело. А раз уж меня оторвали от моих растений и провезли через весь город, оно, наверное, было нешуточным.

— Вы знаете, Джеймс, что общего между канатоходцами и бухгалтерами?

— Эмм…

— И те, и другие больше всего боятся потерять баланс.

Моя бабушка в таких случаях говорила «ни мычит, ни телится». Этот хоровод вокруг настоящей цели визита забавляет только первые пятьдесят минут.

— Давайте к делу, – предложил я. – Меня задержали в моё свободное время, прервали моё хобби, тайно провезли через весь город и доставили в здание казначейства. Со мной в комнате находится человек, фотография которого время от времени сопровождает статьи об экономике. Этот человек вместо того, чтобы доходчиво объяснить, о чём речь, заводит речь о канатоходцах. Дайте-ка я угадаю: у вас в хранилище внезапно было обнаружено не соответствующее декларациям количество пустого места? Кстати, в следующий раз скажите своим дуболомам, что требование «доставить тайно» и полицейский эскорт с мигалками и сиреной плохо сочетаются.

Государственный казначей издал почти человеческий вздох.

— Вы не представляете, в какой тяжёлой ситуации мы сейчас находимся!

— Ну, во-первых, не «мы», а «вы», – утешил его я. – Во-вторых, первым шагом к выходу из этой ситуации будет рассказать мне, в чём дело. Говорят, чистосердечное признание облегчает душу, так что признавайтесь: вы обчистили хранилище и не знаете, куда девать золото? Отдайте всё мне, я знаю.

Казначей снова вздохнул и затянулся, а затем поднял что-то из-под своего кресла и протянул мне:

— Взгляните-ка вот на это.

Мне пришлось напрячь мышцы руки, чтобы удержать поданный им предмет на весу.

— Не претендующая на изысканность форма кирпича, клеймо банка на каждой грани, выбитые цифры веса и чистоты материала, – я царапнул по поверхности алмазом своей печатки и изучил царапину, – выдают этот объект с головой. Я бы сказал, что это подделка под стандартный 12-килограммовый золотой слиток казначейства.

— Как вы определили, что это подделка?!

— Извините?

— Я спрашиваю, как вы поняли, что это подделка? Чтобы отличить настоящий слиток от поддельного, у наших экспертов уходит больше двух часов!

— А что, был смысл везти меня сюда среди ночи ради того, чтобы я посмотрел на настоящее золото?! И такого вот добра у вас полное хранилище, так?

Казначей обречённо кивнул. Его лицо выражало ту степень отчаяния, при которой люди отправляются поплавать с мельничным жерновом на шее.

— У меня лежало без малого пять тысяч тонн золота, – ответил он. – В начале нового финансового года наследный принц планирует явиться с ежегодной внезапной проверкой хранилища. Я знал, что у меня всё в порядке, но решил на всякий случай проверить, и тут это… Восемь из десяти слитков заменены на подделку такой же формы, веса и цвета. Кто-то, не нарушив схему размещения слитков, спёр у меня из-под носа четыре тысячи тонн золота. А Новый год всего через четыре дня.

— Вместительные карманы у воришки, – присвистнул я. – И мне нравится термин «ежегодная внезапная проверка». Но такая кража — это дело полиции, зачем вам я?

Казначей посмотрел на меня с немым укором.

— Ага. Если я смогу найти похищенное и вернуть его до проверки, или хотя бы скажу, где оно спрятано, вы сохраните место государственного казначея и сможете претендовать на пост министра финансов. Выборы в следующем году, и у вас будут все шансы добраться до самой большой кормушки в государстве. Если же кража будет обнаружена, вас уволят, и вы будете прозябать на государственную пенсию, при условии, что вас её не лишат. Понятно, почему вы не хотите задействовать официальные каналы. Но всё ещё непонятно, зачем вам именно я.

— Доступ к хранилищу есть только у нескольких людей, в каждом из которых я уверен, как в себе самом, – ответил казначей. – Охрана многоуровневая и своё дело знает. Незаметно вынести из хранилища даже один слиток, или пронести в него что-то, что выглядит, как слиток, просто нереально. Чтобы стащить четыре тысячи тонн золота, надо вынести триста тридцать три тысячи слитков. Даже если таскать по два слитка в день, это всё равно занятие на пятьсот лет, а год назад всё золото было на месте. Значит, похититель использовал магию, а все в столице знают: если в деле замешана магия, иди к Джеймсу. Расценки у него грабительские, но своё дело он знает туго.

— Магия. Но ведь хранилище защищено?

— Любую защиту можно взломать. Защиту хранилища накладывали сорок лет назад. Вполне возможно, что за это время какой-нибудь юный гений придумал новое заклинание, которое нынешняя защита не блокирует. В любом случае, магия — это единственный способ заменить настоящие слитки поддельными за такой короткий срок. Да и детектор зафиксировал остаточные магические эманации внутри хранилища.

— Конечно, слишком слабые, чтобы использовать их, как улику, иначе вы бы уже сами нашли воришку. В таком случае я считаю, что вы подняли вопрос расценок. Давайте на этом конкретном примере выясним, почему мои расценки называют грабительскими.

— Много обещать не могу, – затряс щеками собеседник. – Бюджет у меня ограничен. Вот когда я стану министром финансов, вы сможете выиграть какой-нибудь правительственный тендер. На защиту хранилища казны от магических атак.

— Меня отвращает идея грабить государство в рассрочку! – возмутился я. – Давайте для начала я нарисую на вашем чеке шесть нулей, а вы поставите перед ними какую-нибудь цифру. Мы скажем, что это был аванс, и начнём обсуждение собственно гонорара.

— То есть за дело вы берётесь, – удовлетворённо кивнул казначей.

— Берусь? Я уже знаю, кто вор. Я только не знаю, как он провернул кражу, и пока не узнаю, мы ничего не сможем ему предъявить. Нет, эта цифра мне не нравится, в ней слишком мало замкнутых кружочков, символизирующих монеты. Исправьте её на восьмёрку…

На самом деле я и понятия не имел, кто провернул эту кражу, однако пара догадок у меня и правда была. Раз уж на кону стоит место во главе кормушки под названием «Министерство финансов», то помешать потенциальному кандидату на это место больше всего заинтересован тот, кто не хочет его терять. Вдобавок, НИИ Стратегических Естествознания, Чародейства, Авгуристики и Сверхестественностей подчинялся именно Министерству финансов, а именно в этом НИИ работали самые двинутые на почве волшебства субъекты, — то есть как раз те, у кого были наибольшие шансы создать пригодное для взлома защиты хранилища заклинание. Конечно, в среде волшебников судачили, что специалисты этого института никогда не могут закончить работу вовремя, в полном соответствии с аббревиатурой, но, возможно, одному из них всё-таки повезло?..

С этими мыслями я записался на приём к министру финансов. Ну, на самом деле «записался на приём» — это эвфемизм, я просто явился в приёмную и потребовал пропустить меня. У секретаря от такой наглости чуть монокль не выпал:

— А с чего вы решили, что его высочество снизойдёт до беседы с вами?!

— Простите?

— Я спрашиваю, зачем князю тратить на вас своё время? – Взгляд секретаря давал ясно понять, что всякие пришлые зеваки, пытающиеся отвлечь государственного мужа от беспробудной… Простите, неустанной работы на благо отчизны, заслуживают не больше внимания, чем мусор на подошве ботинка.

— А, так это элементарно. – Моя визитка сверкнула, пустив зайчик прямо в монокль. – Я инспектор Короны по делам волшебства.

Должность инспектора Короны открывала любые двери. Буквально: инспектору Короны предписывалось оказывать любое содействие, мыслимое и немыслимое. Именно мы следили за тем, чтобы власть имущие не зарывались, воровали в меру и хотя бы делали вид, что соблюдают закон. Эдакая структура государственного контроля, контролирующая тех, кто контролирует всех. Поэтому мы мало кому нравились, и средняя продолжительность жизни инспектора Короны была до обидного короткой.

Секретарь изменился в лице:

— Прошу прощения, сэр, вам следовало предупредить о вашем визите, мы бы подготовились…

— То есть подчистили бы бухгалтерские книги и удалили бы самые очевидные следы злоупотребления служебным положением? – вскинул бровь я, обходя секретаря и кладя руку на дверь между приёмной и кабинетом. – Ну и в чём тогда кайф? Оп-па, а вот и его высочество! Как я вижу, он полностью погружён в работу!

Работа возмущённо пискнула и попыталась прикрыться, — абсолютно бессмысленная затея в силу пышности её бюста. Не обращая внимания на рычащего голого князя и девушку, я прошёл в кабинет, примостился на краешке монументального, затянутого зелёным сукном стола и бесцеремонно взял одну из забытых рюмок.

— Хм, анис, камфора, календула… «Полуночница»? Афродизиаками балуетесь, ваше высочество? Это с такими-то подчинёнными! Выродилось наше министерство финансов, выродилось… А это что за белый порошок на подносе? Хм, как забавно, от него немеют дёсны!

Его высочество с пунцовым лицом пыталось запаковать рыхлый дряблый живот, похожий на подошедшее дрожжевое тесто, в камзол. Сопровождалось это такими изощрёнными ругательствами, что я демонстративно вынул из внутреннего кармана блокнотик и начал записывать самые заковыристые пассажи. Узревший моё маленькое хобби министр задохнулся от гнева и побагровел настолько, что я всерьёз испугался за его жизнь. Секретарь из дверей подавал ему какие-то тайные сигналы руками, пришлось небрежно махнуть рукой в его сторону; секретарь вытаращил глаза и застыл столбом.

— Милейший, не надо так полыхать. Ещё немного, и при вас можно будет проявлять фотоплёнку, на которую я запечатлел вашу тяжёлую трудовую деятельность. – Я демонстративно пощёлкал авторучкой, показал маленькую дырочку объектива в колпачке, а затем наклонился к девушке, успевшей набросить на себя тонкое платье, не столько скрывавшее, сколько подчёркивавшее безупречные формы: – Между нами, я не понимаю, что вы в нём нашли. Единственное положительное качество, которым его высочество реально обладает, это вкус в женщинах.

Девчушка вскинула идеальную бровь, давая понять, что заметила комплимент.

— Ещё щедрость. Хотя я в последнее время думаю, что продешевила.

— Ты продешевила?! Ах ты дрянь! Да таких, как ты, дают за медный грош пучок! Я для тебя ничего не жалел, всего себя тебе отдавал!..

— Да, это верно, всего себя, – девушка показала половину указательного пальца.

Министр, путаясь в пуговицах рубашки, снова начал багроветь. Пуговицы застучали по столу. Я не стал сообщать ему, что рубашку он натянул поверх камзола, пусть это будет приятным сюрпризом для его жены.

— Что-то ты больно смелая в присутствии этого щелкопёра. Ты кто ещё такой, раскудрить тебя через коромысло так и разэдак?..

Я внимательно выслушал фразу целиком, уважительно кивнул и записал её в блокнотик. Некомпетентный или нет, придурок или нет, но словарный запас у него был на зависть каждому.

— Я не припомню таких выражений в вашей предвыборной речи. Скажите, а ваша мама в курсе, что вы знаете такие слова?

— А твоей маме придётся тебя отпевать! Что ты о себе возомнил, по какому праву считаешь себя вправе врываться в мой кабинет?

Раз уж вопрос задан дважды, можно и ответить. Моя визитка вонзилась в стол между указательным и средним пальцами правой руки министра и осталась там торчать, мелко подрагивая, — и должен сказать, попасть между его сарделек было непросто. Свои контактные данные я травлю на бритвенных лезвиях. Пару раз это милое чудачество спасало мне жизнь.

— Джеймс Салливан, инспектор Короны по делам волшебства, – я приподнял отсутствующую шляпу. – Давайте я обрисую вам ситуацию в двух словах. За то, что я здесь увидел и зафиксировал, я могу вынести вам приговор к высшей мере социальной защиты прямо сейчас. Затем я исполню его прямо на месте и получу от этого огромное удовольствие и очередную благодарность короля. Но сейчас мне намного важнее услышать честные ответы на несколько вопросов, после чего я согласен уйти и закрыть глаза на ваши невинные развлечения, — при условии, что отныне на работе вы будете заниматься только своими должностными обязанностями. А вот это, – я подцепил поднос с белым порошком и перевернул его на пол, рассыпав небольшое состояние, – и вот это, – я кивнул в сторону девушки, – останется только в ваших влажных снах. Мы поняли друг друга?

Министр проводил взглядом поднос. На девчушку он даже не посмотрел.

— Кто тебя подослал?

Я проигнорировал вопрос.

— Так что, мы пришли к соглашению?

Князь обиженно сопел, напоминая второклассника, которого поймали за подглядыванием в женскую раздевалку через замочную скважину висячего замка.

— А что помешает мне отдать приказ охране пристукнуть тебя, как только ты выйдешь за эту дверь?

Вместо ответа я постучал пальцем по своей визитке.

— Да зачем мне эта бритва, я спрашиваю, почему я не могу раздавить тебя прямо сейчас?

Иногда люди не понимают самых прямых намёков. Впрочем, этому конкретному примату ещё предстоит эволюционировать до человека разумного. И это будет долгий путь, — судя по всему, он ещё с прямохождением не освоился.

— Заметьте, я не спрашиваю, идиот вы или да, только потому, что ответ очевиден. – Я поднёс бритву с моими данными к его глазам: – Я же представлялся. Я инспектор по делам волшебства. Вы же не думаете, что я буду расследовать то, чем сам не владею, правда? Всё, что я вижу и слышу, фиксируется у компетентных людей, которые немедленно дадут делу ход, если только я не скажу им повременить.

— Нет проблем, ты скажешь, – осклабился министр и потянулся к селектору. – Ты будешь умолять, чтобы мы позволили тебе сказать твоим компетентным людям повременить. И выглядеть при этом ты будешь жизнерадостно и бодро, — по крайней мере в видимой части кадра. Ты не знаешь, насколько компетентны мои специалисты.

Моя визитка перебила провод селектора. Если этот министр настолько туп, то и я не буду с ним церемониться. В частности, можно отбросить обращение на «вы». Ну и что, что он князь, тупиц надо ставить на место.

— Ты только что доказал, что ты идиот, – констатировал я, доставая из визитницы следующее лезвие. – Сколько раз повторять? Мои коллеги видят и слышат всё, что вижу я. Они записывают всё это. Прямо сейчас они давятся попкорном, рассматривая твою прыщавую рожу и слушая твои детские, мелочные угрозы. И, к слову, с десятком охранников я справлюсь без проблем. Магия — очень полезная штука. – Я щёлкнул пальцами, и из них посыпались цветные искры.

Князь откинулся на спинку кресла. В его глазах промелькнул страх.

— Ты блефуешь, – попытался убедить он сам себя.

— Проверь, – наклонился к нему я. – Давай, зови своих мордоворотов. Я начну с того, что вынесу тебе приговор, и уж поверь, я без всякой магии смогу надрать тебе задницу так, что уборщица ещё неделю будет её тряпочкой в ведро собирать. А вид голого министра на подчинённой будет украшать прайм-тайм всех каналов и соберёт кучу лайков. Только ты этого уже не увидишь. Ну что, переходим к силовым переговорам, или в этой горе жира, которую ты зовёшь своим телом, остался мозг, хотя бы костный, потому что на головной я уже не рассчитываю?

— Ладно, задавай свои вопросы и проваливай.

— Не-е-ет, неубедительно. Больше чувства, больше апломба! – Я подмигнул девушке, которая откровенно наслаждалась зрелищем.

— Хорошо. Я искренне сожалею о том, что поддался искушению и вёл себя недостойно своей должности, а ещё больше сожалею, что вообще появился на свет, и в знак покаяния готов ответить на любые вопросы. А теперь ты задашь их, наконец, и оставишь меня в покое зализывать раны?

— Уже лучше. Что тебе известно о хранилище казначейства?

— Так ты решил хранилище грабануть? Нет шансов, даже для инспектора. Охрана слишком многочисленна, чтобы её подкупить или нейтрализовать, куча металлодетекторов, включая самые новейшие магические разработки. На каждый слиток составляется документация, отражающая любое его перемещение. Там просто ничто не может пропасть. Да даже если и удастся добраться до хранилища и взять хотя бы один слиток, — потом ведь надо будет его унести! Проход к основному помещению только один, он длинный и простреливается насквозь. Слева от здания хранилища полицейский участок, справа армейская база, и по сигналу тревоги они блокируют четыре прилегающих квартала. Подземных коммуникаций нет, небо над районом закрыто, по земле не уйти. Последняя попытка была больше десяти лет назад, грабитель сумел сделать восемь шагов, и во время последнего он нёс больше свинца, чем золота. Проще монетный двор вынести, — кстати, я знаю как.

— Впечатляет. То есть ты уверен, что из хранилища ничего нельзя украсть?

— Абсолютно исключено. Я советовался с компетентными людьми. Слишком хорошая защита. Никаких шансов. Мы бросили эту затею, у нас сейчас монетный двор в разработке. Хочешь в долю?

— Пока воздержусь, спасибо. А что ты скажешь о нынешнем казначее?

— О маркизе Брюи, моём племяннике? Ну, он дурак, конечно, но не настолько, чтобы не справиться с постом государственного казначея.

— Он метит на твоё место на следующих выборах.

— И правильно, засиделся он в хранилище. Я-то в премьеры хочу податься. Пусть лучше это место ему достанется, чем какому-нибудь прохиндею с дипломом экономиста, который десять лет в универе чернила нюхал вместо реальной жизни.

— Да, очевидно, ты прекрасно знаешь, что нужно нюхать, – я кивнул в сторону перевёрнутого подноса. – Не обижайся, но я за тебя голосовать не буду.

— А за нынешнего премьера ты голосовал? – ехидным голосом поинтересовался министр. – Я ведь «снежок» у него беру. Для своих он делает скидку. Это конфискат управления по борьбе с наркотиками.

— Я думал, что его уничтожают!

— Правильно, уничтожаем, – министр облизнул палец, потрогал кучку порошка на полу и втёр налипшие зёрна в дёсны. – Изо всех сил уничтожаем. Гарантию даю, что этот «снежок» уже не попадёт на улицы и не будет травить детей.

Меня затошнило.

— Ладно. Вернёмся к хранилищу. То есть ты не собираешься подставлять своего племянника?

— Зачем мне это?! Наоборот, я хочу, чтобы он занял мой пост!

— Получается, четыре тысячи тонн золота из хранилища тоже не ты увёл.

— Я не… Сколько?!

Девушка, наливавшая себе в рюмку какую-то опалесцирующую жидкость из пузатой бутылки, поперхнулась и разлила её по столу.

— Ты всё прекрасно слышал. Кто-то увёл из королевского хранилища столько золота, что хватит построить своё королевство. Через три дня Новый год, на следующий день наследный принц проводит ежегодную внезапную проверку хранилища. Его аудиторы за полдня обнаружат, что четыре из пяти слитков в хранилище — пустышки, и твой племянник слетит с должности. Есть идеи, кто мог его так подставить?

Князь настолько яростно замотал головой, что я испугался, что она отвинтится.

— Мы никому не делали ничего плохого! Ну, подворовывали немного,..

Девушка хрюкнула в рюмку.

— Ну, по нашим меркам немного… Но мы всегда и со всеми делились! И премьер-министр был нами доволен, и король, в принципе, закрывал глаза на некоторые… Э-э-э… Вольности в обращении с финансами. Взамен мы проводили оплату его прихотей в обход бюджета королевской семьи, утверждённого парламентом. Так все казначеи делают.

— Тогда кто? Сам наследный принц?

— А ему это зачем?! Нет, правда, какой в этом смысл?

— Нашёл себе казначея посговорчивее. Того, кто будет без вопросов оплачивать его счета. Не интересуясь санкцией отца.

— С четырьмя килотоннами химически чистого золота он может позволить себе любые счета вне зависимости от того, насколько сговорчивым будет казначей. Наоборот, в его интересах было бы скрывать факт кражи как можно дольше.

— Тоже верно. Тогда, может, какой-то другой клан точит зубы на должность казначея? Клан с хорошим магом? Какой-нибудь спец из НИИСЕЧАС хочет перейти из теоретиков в практики? Если твоего племянника всё-таки выпнут, кто будет решать вопрос о назначении следующего казначея?

— Нету в министерстве финансов хороших магов, ни в моём клане, ни где-либо ещё, я точно знаю. НИИСЕЧАС — это просто клуб по интересам, в последние годы там нет ни одного светлого ума, и никого, кто согласился бы променять хлебную должность исследователя на ответственную работу казначея. Что касается назначения, то кандидатуру предлагает король, а утверждать назначение будет верхняя палата парламента. Но это простая формальность, я не помню ни единого случая, чтобы предложенная королём кандидатура была отвергнута. А король будет предлагать ту кандидатуру, которую подскажет министр финансов, то есть я. Если бы кто-то хотел занять место казначея, меня бы уже принялись окучивать, чтобы я назвал королю нужную фамилию.

Князь вздохнул, взял со стола ту же бутылку с опалесцирующей жидкостью, опрокинул её надо ртом и ополовинил, после чего отёр усы и продолжил:

— Я серьёзно. Никто не хочет становиться казначеем. Никто не будет подставлять казначея, чтобы занять его место. Уж точно не маг. У магов риск для карьеры намного меньше, а возможностей продвинуться намного больше. Понимаешь, казначей — это не та должность, на которой можно сделать что-то такое, за что казначея следует похвалить. Если у него в казначействе всё работает идеально, значит, он всего лишь добросовестно выполняет свои должностные обязанности, хвалить и тем более награждать тут не за что. А вот за любой прокол с него спросят по всей строгости, казна всё-таки. Казначей — это во многом формальная должность, он ничего не решает, не влияет на денежные потоки. Просто администратор на складе, с огромной ответственностью и поэтому с большим риском для карьеры.

— Администратор на складе с золотом.

— И тем не менее это просто склад. Слушай, инспектор, если человек хочет власти, то в большую политику проще войти через министерство образования, там сплошные разглагольствования, а результаты показать сложно, ведь изменение в учебной программе даст эффект только через много лет. Ещё неплохо получается через минздрав подняться, обычно — предложив новую схему страховки для бедняков, бедняки это любят и пойдут стадом отдавать свои голоса. Причём это безопасно, потому что мы в минфине предложенную схему всё равно зарежем, так как денег на неё не будет. В общем, если кто-то хочет быстро попасть в правительство и получить власть, ему совершенно незачем тащиться кружным путём через казначейство без малейших шансов повлиять на политику на протяжении долгих лет. Ну, есть мизерный шанс, что это очень долгая многоходовка, на десятилетия, но я бы знал о существовании конкурирующего клана, меня самого ведь через минфин поднимали, и я всех потенциальных конкурентов ещё много лет назад устранил.

— Жуткая вещь эта ваша политика.

— А то. Не для слабых умов. Постоянно думаешь, кого и как использовать, кому какую услугу оказать, с кем против кого дружить, кого и чем шантажировать, какого из своих людей на какой пост продвинуть… А ещё эти должностные обязанности время отнимают.

— У меня почему-то никак не получается тебя пожалеть. Я видел, как ты работаешь.

— Ну слушай, человеку же надо как-то расслабляться!

— На рабочем месте, в рабочем кабинете, в рабочее время?! Хоть бы больничный взял, что ли!

— В следующий раз буду умнее. И запру дверь. В общем, как я уже говорил, казна — это просто склад, и работа казначея ничем не отличается от работы управляющего на любом другом складе: столько-то груза принять, столько-то отгрузить. То, что груз — золото, роли не играет, роль играют накладные, сопроводительные и транзитные документы, в которых казначей вообще ничего не решает. Но операции с золотом — это редкость, если честно. Я сам был казначеем в прошлом, и знаю, что они проводятся от силы пару раз в месяц. В основном же это золото спокойно лежит в хранилище не требующим ухода грузом и обеспечивает стабильность нашей валюты просто самим фактом своего существования.

— Тогда, значит, – наморщил лоб я, – если окажется, что золота на самом нет, и нашу валюту ничто не обеспечивает, она рухнет? Получается, эта кража может быть финансовой атакой вражеского государства?

— Какого, например? – усмехнулся министр. Я счёл излишним отвечать на заданный единожды риторический вопрос. – У нас сейчас нет врагов. Мы в отличных отношениях со всеми соседями. Ни у кого нет к нам ни территориальных, ни существенных экономических претензий. Мы ни у кого не отбиваем хлеб. Все с нами мирятся. Мы удобны, мы не создаём проблем. Наоборот, наша валюта используется для международных расчётов, и от её падения потеряем не только мы.          

— Тогда я ничего не понимаю. Тебя послушать, так получается, что эта кража — верх идиотизма.

— Преступники украли кучу золота. Инспектор Короны в шоке и пытается выяснить мотив этого дерзкого преступления, – согласился князь, набирая на ноготь ещё немного белого порошка из кучки на полу и втягивая его в ноздри. – Иди уже.

Я встал и отряхнулся.

— Я-то пойду. Но ты не забудь про мои слова. На работе надо работать, а не расслабляться. Вздумаешь снова в рабочее время заниматься вот этим, – я наподдал ногой белый порошок, разметав его по полу, – или девочками, — пеняй на себя. Мне платят за то, что я таких, как ты, нахожу и исполняю, так не давай мне повода. Мы поняли друг друга?

Князь скривился, но не ответил.

— И, кстати, секретарь твой, – я махнул рукой в сторону двери, где под лёгким парализующим заклятием застыл секретарь, – теперь будет строчить мне доносы. Я провёл ему ментальную рекалибровку, отныне следить за добросовестностью твоей работы стало его главным императивом. Попробуешь от него избавиться, уволить его, подстроить ему несчастный случай, — проживёшь не больше недели, причём мне даже делать ничего не надо будет, это заклинание такое, «связка судеб» называется.

— Блефуешь, – прошипел министр, изучающе разглядывая мои глаза.

— Да какое там, – вздохнул я. – Таков побочный эффект от парализующего заклятия. Ничем его не снять, у нас в Инспекции вся кафедра магообеспечения над этой задачей бьётся. Говорят, само выветривается, за десяток лет. Помнишь, полгода назад министр безопасности гикнулся? А он ведь всего лишь отправил свою секретаршу в отпуск. Так что привыкай к мысли о том, что вы с секретарём теперь заклятые друзья, в отпуск будете уходить вместе, отдыхать будете в соседних номерах, и вдобавок на каждый твой проступок я получу донос. А теперь я оставлю тебя лелеять твоё горе, давай, возвращайся к делам, вспоминай, как это делается. – Небрежный пас в сторону секретаря освободил его из плена парализующего заклинания. – Не вешайте нос, Ваше Высочество, вас запомнят как самого продуктивного и производительного министра финансов за многие каденции!

Сквозь закрывающуюся дверь послышался стон отвращения.

Я стоял в эркере своего кабинета и подрезал бонсай. Мне очень нравятся эти крошечные деревья, и пусть уход за ними безумно сложен, но это хобби тренирует терпение, внимательность и настойчивость. Желающим быстрых результатов лучше выбрать другое занятие: одна только процедура подрезки корней для пересадки дикого деревца в горшок легко может занять восемь лет.

А ещё тонкая, аккуратная, медитативная работа замечательно позволяет думать. Я консервативен и придерживаюсь мнения, что мозги — главное оружие сыщика. Можно научиться хорошо бегать, красиво выбивать двери и выстрелами сшибать мух на лету, но если мозги при этом не используются, то сыщик обречён выбивать не те двери и стрелять не в тех людей.

Поэтому я стоял, щёлкал флористическими ножницами и усиленно напрягал мозг, пытаясь сообразить, кому вообще могли понадобиться четыре тысячи тонн золота.

Разговоры с казначеем, министром финансов и несколькими другими людьми убедили меня, что от подрыва экономики государства или от увольнения казначея никто не получит никакой ощутимой выгоды. Так зачем тогда красть золото?

Если интерес просто корыстный, как предположил князь, то это золото должно всплыть. Сам по себе драгоценный металл никому не нужен, чтобы получить от этой кражи прибыль, золото нужно продать. Выброс на рынок даже одной тысячи тонн золота мгновенно обвалит цены, а по цепочке продавцов, предлагающих больше обычного количества металла, можно будет выйти на воров, — но я уже узнал, что за последний год цены на золото во всём мире оставались более-менее стабильными. Смысла в том, чтобы красть золото ради денег и потом его не продавать, я решительно не видел. Значит, цели преступников были не корыстными?

Новый год наступает завтра. Послезавтра с утра наследный принц со своими аудиторами явится в казначейство, и к обеду мы будем жить в обанкротившейся стране. А у меня по-прежнему нет никаких идей, как предотвратить этот армагеддон.

Я взял крошечный, почти игрушечный прикоренной рыхлитель и принялся подгребать почву под ствол миниатюрной сосны, затем пожал плечами, положил инструмент, открыл окно и прокричал:

— Поднимайтесь, я вас не съем! – И пошёл открывать входную дверь.

Девушка легко взбежала по лестнице. С моего наблюдательного пункта у двери открывался потрясающий вид на декольте, заслуживающее более пристального внимания, чем это дозволяется нормами приличия.

— Воды? Чаю? Кофе? Персидского самоцветного бренди, которое вы пили во время нашей короткой встречи у князя, я вам, к сожалению, предложить не могу.

Девушка, совершенно не смущаясь упоминанием обстоятельств, в которых я увидел её в прошлый раз, встряхнула головой. Копна светлых волос рассыпалась по плечам.

— Марта, – представилась она, протягивая узкую ладонь. Я её осторожно пожал. – Раз уж бренди у вас нет, я, пожалуй, ограничусь чаем.

— Джеймс. Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя, как дома.

Я проводил девушку в кабинет и вышел на кухню, чтобы поставить чайник, но продолжал наблюдать краем глаза за своей гостьей через дверной проём. Девушка огляделась, зацепилась взглядом за стену с копиями моих дипломов и наград, осмотрела цветочные горшки, затем села на диван и, сбросив туфли, подобрала под себя ноги.

— Настоящий грузинский пуэр, – сказал я, подавая ей тяжёлую глиняную чашку, и сел напротив неё в любимое офисное кресло. – Многие считают, что правильный пуэр делают только в Восточном Тибете, но, уверяю вас, именно климат грузинских долин подходит для ферментации чая лучше всего. Такой пуэр вы никогда не пробовали.

Марта осторожно пригубила чай и почти сумела удержать выражение лица под контролем.

— Действительно, необычный вкус, – ответила она, торопливо отставляя чашку. – Запоминающийся. Я совершенно уверена, что раньше такого не пила. – Она деликатно прикрылась ладошкой и попыталась счистить послевкусие с языка зубами. – Интересный эксперимент. Как, говорите, называется этот чай? Позвольте, я запишу, чтобы случайно не купи… Не забыть название.

Я отпил большой глоток и подождал, пока чай раскроет весь букет своего вкуса. Возможно, для начинающего он действительно слегка непривычен, но не плеваться же из-за этого!

— Нет нужды, вы его не встретите в свободной продаже, это коллекционный товар. Итак, Марта, чем я могу вам помочь?

— У вас не найдётся для меня какой-нибудь работы?

Вместо ответа я отпил ещё чая. Марта была настолько привлекательной, насколько только может быть привлекательной девушка с совершенными формами, хорошим вкусом в одежде и плохо скрываемым желанием провоцировать мужчин. Была ли у меня для неё работа? Ну, если она согласится на ту должность, которую она занимала при министре…

Эта мысль подействовала на меня, как холодный душ. Неужели я пойду на должностное преступление и приму на работу женщину, только чтобы приударить за ней? Я, инспектор Короны? Да меня самого после этого исполнят, причём за дело. И я даже знаю, кто. Есть среди инспекторов Короны одна дама, занимающаяся неуставными отношениями…

— А почему вы ищите работу? – вместо ответа спросил я. – И почему пришли с этим вопросом ко мне?

Марта достала из своей сумочки пачку сигарет, взглядом попросила у меня разрешения закурить. Я кивнул. Девушка вынула тонкую длинную сигарету, я наклонился к ней и поднёс свою ладонь, на которой плясал маленький язычок огня. Небольшое напоминание о том, кто здесь владеет магией.

— Ну, вы запретили его высочеству развлекаться с коллегами, – Марта затянулась и изящно выпустила дым. – А после того, как он вернулся домой в рубашке поверх камзола, явилась его жена и устроила безобразную сцену. Я не стала терпеть её нападки, и в результате ей понадобится парик, а меня уволили. Поскольку причиной моего увольнения, в конечном итоге, были вы, то мне кажется справедливым, чтобы вы, мистер Салливан, помогли мне в поиске новой работы.

Хм, а девушка запомнила фамилию, которую я при ней называл только однажды. Возможно, в министерство финансов её взяли не только за красивые глаза.

— Зовите меня Джеймс, – попросил я, отпив ещё чая и постаравшись не заметить, что в свою чашку Марта сбросила пепел. – Действительно, нехорошо получилось.

— Нехорошо — это ещё слабо сказано, – снова затянулась она. – В общем-то, меня выкинули с волчьим билетом. За то, что я выдрала космы княгине, меня обещали не принимать ни в одну финансовую организацию страны. А поскольку всё, что я умею, это расчёты налоговых сборов, вариантов найти другую работу у меня не так уж много.

— Вы всегда можете попробовать себя в модельном бизнесе, – вскинул бровь я.

— Это мясные ряды для богачей, – отмахнулась она, оставив в воздухе изящный завиток дыма. – Не поймите меня неправильно, я не ханжа, но одно дело — когда моё тело рассматривают как приятный бонус, и совсем другое — когда ничто, кроме моего тела, вообще никого не интересует.

— В принципе, я могу вас понять, – задумчиво произнёс я и отпил ещё глоток чая. – Хорошо, налогообложение и будущее модели вас не привлекают. Какие же сферы деятельности вам интересны?

Девушка очаровательно подпёрла подбородок кулачком.

— Ой, немного того, немного сего. У меня много талантов. И очень ловкие руки. – Марта потушила окурок, сжала его в кулаке, снова раскрыла пальцы — ладонь была пустой.

Я посмотрел на её руки. Мелкая сеточка белых шрамов покрывала запястья. Косметическая магия делает ещё только первые шаги. Бедная девочка… Что же тебе пришлось пережить…

— Я заметил. Например, вы сумели выяснить, где живёт инспектор Короны. А ведь это хорошо охраняемый секрет, иначе нас превентивно отстреливали бы.

Марта смущённо похлопала глазами.

— Я только не понимаю, что вы, с вашими талантами, делали в министерстве финансов, – я сделал ещё глоток чая, внимательно смотря в её глаза. – Налогами занимаются в казначействе. Где находятся четыре тысячи тонн золота, Марта?

— Когда ты заподозрил меня, сыскарь?

— Что?

Ох уж эти талантливые девушки. Вместо того, чтобы повторить вопрос, она буквально взорвалась. Моё колено, в которое вонзился острый носок её туфельки, парализовала боль, вслед за этим я получил серию ударов в корпус, опустил руки, чтобы прикрыть туловище, и поймал носом её локоть. Локоть был очень острым и твёрдым.

Я «поплыл». От следующего удара мне удалось уйти буквально чудом, я сильно оттолкнулся ногами — повреждённое колено вспыхнуло болью — и откатился на кресле, разрывая дистанцию. Короткая передышка позволила мне немного прийти в себя; новую атаку я сорвал, выплеснув чай ей в лицо и швырнув вслед кружку. Мне удалось сбить темп её атак, я отскочил, припадая на повреждённую ногу, и выхватил из оставшегося неубранным набора инструментов для ухода за бонсай большую складную пилу. Со зловещим щелчком пила раскрылась, явив моей гостье длинное зазубренное лезвие.

— Остановись, Марта, – взмолился я, тяжело дыша. – Я никогда не блефую. Всё, что я вижу и слышу, записывается. Ты, может быть, и победишь меня, в конце концов, ты ведь сильная ведьма, но я поставлю на тебе столько особых примет, что найти тебя будет проще пареной репы. Вдобавок, косметическая магия — не твой конёк, так что на тебя больше никогда не взглянет ни один мужчина. По-моему, оно того не стоит.

Даже сейчас девушка была прекрасна. Она смотрела на меня, а я видел грациозную кошку, поджавшую уши, оскалившуюся в шипении и с занесённой левой лапой.

— Марта, пожалуйста, успокойся. Мы же цивилизованные люди. Зачем ты вообще пришла сюда? Я ведь тебя не подозревал!

— Подозревал, – ответила девушка. – Ты всех подозреваешь. Мне надо было обрубить ведущую ко мне ниточку. Ты бы расслабился, я бы убила тебя, и никто бы меня не нашёл.

— Ну хорошо, подозревал. Мне показалось странным, что князь обсуждает важные экономические проблемы, когда в кабинете, кроме меня, есть ещё и его любовница, отделённая от него многими ступенями должностной лестницы. Как только речь зашла о серьёзных вещах, он перестал на тебя смотреть, как будто тебя вообще не было в кабинете. Я тогда ещё подумал, что ты поставила какую-то магическую завесу, подействовавшую на него, но не подействовавшую на меня. Почему, кстати?

— Потому что недружественная магия, направленная на инспекторов, отслеживается.

— Ты даже это знаешь… Так зачем тебе обрушивать экономику страны?

— Да не нужна мне экономика страны! – девушка внезапно улыбнулась, горько и жалко. – Ты ещё не понял, сыскарь? Мне нужен был только маркиз Брюи.

— Казначей?! Ты из клана, желающего сбросить казначея?

— Я не из клана. Я его… Я была его любовницей. Я любила его, ярко, сильно, беззаветно. Мы планировали пожениться. Он должен был развестись. А потом он взвесил, как повлияет на его возможное избрание министром финансов история с разводом, и выбрал бросить меня. – Марта запрокинула голову, и я увидел на её щеках дорожки слёз. – Бросить не из-за того, что разлюбил, не из-за того, что полюбил другую, не из-за того, что у нас разные характеры, а просто чтобы не портить себе карьеру. И, разумеется, уволил, чтобы я не мозолила ему глаза. Он даже не соизволил сказать мне всё это в лицо, приказ об увольнении мне зачитала охрана в фойе.

— И ты обиделась.

— На такой подлый, свинский поступок? Конечно!

— Попыталась покончить с собой. Неудачно. И решила отомстить. Ты поступила на работу в министерство финансов и стала любовницей министра. Имея доступ в его кабинет, ты вскрыла схему магической охраны хранилища и составила заклинание, которое её обходило. Отличные способности! Затем, использовав министра, ты сделала так, что в казначействе приняли на хранение ключ телепорта, не зная, что это, и запущенное тобой заклинание начало изымать золото из слитков, заменяя его свинцом… Где золото?

Снаружи завыли полицейские сирены.

— Почему ты всегда переспрашиваешь? Ты ведь совсем не глухой.

— Что?

— Вот опять. Я ещё у князя заметила: ты отвечаешь на вопрос только в том случае, если его зададут дважды. Почему?

— Потому что вопрос, который человек не потрудится сформулировать дважды, не заслуживает ответа. Во второй раз человек спрашивает именно то, что ему действительно хочется узнать. Вдобавок, это даёт тебе время придумать ответ.

— Хорошая теория. Я подумаю над этим.

— Марта, ты понимаешь, что поставила на грань распада целую страну?

— Что?

— Быстро учишься, – улыбнулся я. – Неужели выбранный тобой путь краха всей экономики через пару дней стоил этой мести?

Марта обернулась. В кабинет входили полицейские, держа руки на оружии.

— Я любила его. Конечно, стоил, – ответила она.