Религия и карта

Люди часто спрашивают меня, какой смысл во всех этих танцах вокруг идола, в поклонениях какому-то символу и в подношении ему даров? А главное — что изменилось с доисторических времён?

Как у современных примитивных племён Африки, недалеко ушедших от наших общих предков, человекообразных приматов, проходит обряд поклонения Богу Пропитания Верту О'Лёту? Как они прославляют мощи главной святой его пантеона, так называемые Гумма Ни'ТарН'ые Пом-мощи? Жрецы носят специальную одежду, и только они знают все правила проведения церемонии. Повинуясь определённому распорядку, народ собирается вокруг какого-то мистического символа в месте, которое считается священным, и маломузыкальными воплями выражает своё одобрение политики божества. Жрецы благосклонно следят, чтобы прихожане выли согласно правилам, затем приносят жертву, объявляют народу, что божество временно удовлетворено их поведением, и позволяют прихожанам вернуться к своим повседневным занятиям.

Фактически, современное просвящённое богослужение не так уж далеко ушло от вышеописанного насквозь языческого отправления какого-нибудь доисторического культа. Мы по-прежнему собираемся в месте, которое считается освящённым, специально предназначеным для отправления религиозных обрядов. Наши жрецы по-прежнему носят специальные облачения, и только у них есть книга, по которой они ведут богослужение. Никто другой полного текста богослужения не знает, книгу «Римский миссал» на русском языке купить невозможно. Мы, христиане, по-прежнему приносим жертву, пожирая плоть и кровь нашего Господа. Потом нас благодарят за участие, сообщают нам, что церемония прошла успешно, и позволяют разойтись.

Так в чём же разница?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала уяснить для себя разницу между религией и верой.

Вера — это безусловная, не подкреплённая доказательствами уверенность в истинности некоторых утверждений. Убеждённость в истинности аксиом евклидовой геометрии — это тоже вера. Лобачевский, схизматик и еретик, отверг один из постулатов веры, высказанный ещё Евклидом, метафорически прибил свои 95 тезисов к воротам факультета математики и послужил причиной раскола геометров на евклидианцев и протестантов. Никакой разницы между поступками Лобачевского и Лютера нет, оба они отринули утверждение, определённое как истинное неким более авторитетным персонажем, и построили свою, стройную, логически завершённую систему верований с использованием других, избежавших отрицания постулатов. И если кто-то скажет мне, что теория Лобачевского связана с нашим миром сильнее, чем теория Лютера, я попрошу его подать мне прямую, показать мне математическую точку или отсыпать мне полстакана параллельности. Все эти определения настолько же эфемерны и непредставимы в повседневной жизни, как «отпущение грехов», «благодать» и «душа».

Религия — это образ поведения, призванный укрепить людей в их вере и привлечь новую паству. Таким образом, богослужения относятся не к вере, а к религии. Математические семинары тоже. Рассказы об обращении к Богу, которыми делятся некоторые верующие, по сути мало чем отличаются от докладов на тематических конференциях: и там, и там описывается трудная ситуация в качестве исходной точки, поиск решения, зачастую с кратким обзором предпринятых ошибочных шагов, и, наконец, переход к истинному решению, укладывающемуся в рамки веры. Только математики рассказывают, как они доказывали спорные теоремы, а прихожане церкви — как они пришли к Богу.

Религия без веры существовать, конечно, может. И часто существует. Человек, который приходит в церковь, отстаивает положенные там часы, механически бормочет молитвы и уходит со всепоглощающим осознанием факта безвозвратной потери времени, выполняет религиозную часть отношений с Богом, не затрагивая часть веры. Юноша, который ходит в церковь только чтобы полюбоваться на девчушку, поющую в церковном хоре, идеально выполняет религиозные предписания, но верой там и не пахнет. Точно так же математик, приехавший на конференцию, механически отчитавший доклад с одной-единственной мыслью «Скорей бы это всё закончилось и можно было бы пойти на пляж», выполняет религиозную часть отношений с Её Величеством Математикой, не затрагивая часть веры.

Но веры без религии не бывает. Если есть вера, обязательно возникнут те или иные религиозные церемонии. (Отсутствие церемоний — это тоже религия).

На этом тезисе я хотел бы остановиться подробнее.

Давайте представим себе такую гипотетическую ситуацию: где-то в среди бескрайних болот, на единственном более-менее сухом месте, большая толпа народа организовала палаточный городок. Электричества нет, канализации нет, медицина на зачаточном уровне, потому что ни нормальных лекарств, ни оборудования тоже нет. Вокруг из растений только камыши и рогоз, но народ научился ткать из них ткань (рогожу), делает себе одежду. Домов нет, потому что ни дерева, ни камней тоже нет; люди живут в землянках. Кто-то когда-то откуда-то приволок коров, которых держат не ради молока или мяса, а ради кизяка, который представляет собой и топливо, и строительный материал. Мужчины охотятся на всякую болотную живность, женщины пытаются наладить сельское хозяйство, дети занимаются собирательством того, что на этом болоте растёт само, старики по мере сил помогают в домашнем хозяйстве.

Представили себе такую деревеньку? Худо-бедно, но жить можно. В Полесье народ тысячу лет жил примерно в таких условиях. Это, конечно, не Лас-Вегас, но лучше, чем ничего.

И вот в один прекрасный день в эту деревеньку приходит странствующий паренёк, который рассказывает, что он прибыл не из какой-то соседней деревни, а из Города. Город — это такое место, очень далеко отсюда. Вокруг него раскинулись плодородные поля, на которых растут необычайные овощи и вкусные фрукты. Город окружён высокими каменными стенами, так что ему не страшны нападения волков или воинственных соседей. Внутри Города возвышаются трёх-четырёхэтажные дома, тоже каменные, в которых живут горожане. Окна застеклены, потому что некоторые горожане умеют брать толчёные камни и варить из них массу, которую можно раскатать в тонкий прозрачный блин, и после затвердевания она будет пропускать свет, но не будет пропускать ветер и холод. Из этой же массы, кстати, можно сделать такие чечевицы, которые исправляют зрение старикам. Вся мебель в Городе сделана из дерева, это такое растение, вроде рогоза, только выше и твёрдое. Дерева в Городе много, настолько много, что им даже топят камины. Кроме того, дерево можно пережечь в уголь, который, когда горит, даёт ещё более высокую температуру, и при такой температуре некоторые камни от жара размягчаются или вообще растекаются, и, пока они мягкие, им можно придать другую форму. Это называется «металл». Некоторые металлы полезны, из них делают инструменты и конструкции, а некоторые просто красивы, и из них делают украшения. В Городе нет проблем со свежей водой, потому что неподалёку протекает речка, и специальные устройства забирают из неё воду, очищают и по проложенным в земле крытым канавкам подают в каждый дом, даже на самые верхние этажи. А грязную воду по другим крытым канавкам собирают и выводят прочь из города. Так что каждый горожанин может искупаться в чистой, свежей воде, когда захочет, хоть два раза в день, хоть три, а отходы жизнедеятельности не служат источником вони, грязи и болезней. Плодородные земли и богатые леса вокруг Города позволяют с лёгкостью обеспечивать горожан пищей; пищи там так много, что её съедают не всю, часть даже могут выбросить. У горожан есть медицина, поэтому почти все горожане живут до глубокой старости. А самое главное — их жизнь настолько лёгкая, что у них есть досуг, время, которое они могут потратить сами на себя. Им не надо работать от зари до зари, чтобы жить впроголодь. Они могут работать всего несколько часов в день, и при этом будут полностью обеспечены пищей, водой и жильём.

Фантастический рассказ горожанина поражает воображение деревенских жителей. Они, развесив уши, слушают его байки по вечерам, после окончания дневных трудов. Молодёжь в восхищении рассматривает его одежду, сделанную из незнакомой ткани, необычайно прочную обувь, металлическую бритву и расчёску из черепахового панциря. Деревенские девчушки в восхищении от цепочки на его шее. Разбитная Манька, славящаяся полным отсутствием морали, рассказала подружкам, что горожанин, уяснив, к чему она его подталкивает, надел на свою деталь некий мягкий колпачок и объяснил, что с колпачком девчонка может не бояться принести в подоле. Да, такие колпачки — стандартный товар в аптеках Города. На молодёжь эти сведения произвели неизгладимое впечатление.

А уж когда горожанин поставил на ноги старого Пахома, уже попрощавшегося с родными и близкими, с помощью всего лишь нескольких крошечных белых шариков, которые надо было проглотить, — деревенские полностью и окончательно поверили в рассказы о Городе. И, понятно, поинтересовались, могут ли они как-то в этот Город попасть.

Горожанин ответил, что народ в Городе очень добрый, отзывчивый. Они никогда никому не откажут в крове и в помощи. Так что, если кто-то хочет присоединиться к жителям Города, ему всего лишь надо прийти к его стенам и постучать в ворота. Ресурсов в Городе много, и их хватит на всех.

Я предоставляю читателям возможность решить, что произошло затем с горожанином. Возможно, он раскланялся с деревенскими и пошёл своей дорогой дальше, в другие деревни. А возможно, деревенский староста вместе с шерифом, опасаясь потери влияния, решили по-тихому притопить горожанина где-нибудь за оградой. В этом случае тоже есть варианты. Кто-то из деревенских мог успеть предупредить горожанина, и тот сбежал, не попрощавшись с Манькой и не успев толком собрать вещи. А может, староста и шериф сумели добиться своего и убили несчастного паренька, а всем остальным сказали, что тот сбежал. Это неважно. Главное в другом: идея о Городе, жизнь в котором неизмеримо лучше, чем в деревне, уже безраздельно завладела мыслями людей.

Таким образом, деревенские жители разделились на две группы. Часть народу, особенно те, что постарше, решили, что идти они никуда не хотят, им и тут неплохо. Конечно, Пахом без городских лекарств копыта протянул бы, но, с другой стороны, рано или поздно все там будем; если бы не медицина горожанина, Пахом бы уже отдыхал от трудов праведных, а не трудился бы на производстве кизяков. Так что ещё не факт, что излечение Пахома — это такое уж сильно хорошее событие. Да и потом, тут у нас жизнь более-менее налажена, а по пути мало ли что случится. Землянок там точно не будет, и с коровами придётся попрощаться, а значит, никакого тепла, никакого мяса и никакого молока в течение всей дороги. Стоит ли овчинка выделки? Нет, однозначно не сто́ит.

Сорвиголовы, понятно, решили, что они-то уж пойдут обязательно, и лишения дороги им не помеха. Благо, они заранее спросили у горожанина, как пройти к Городу. И реакционные элементы им не указ.

Сказано — сделано. После неизбежных криков, воплей, обвинений «Ты меня не любишь!» и «На кого ты меня тут бросаешь?» те деревенские жители, которые решили идти в Город, попрощались с теми, кто принял решение остаться, и покинули территорию деревни.

Ситуация осложнялась тем фактом, что деревенские жители никогда не представляли собой монолитное сообщество. Они делились на множество групп, по кланам, по районам проживания в границах деревни (северо-западные терпеть не могли южных и давали им по шее при каждом удобном случае, а те, кто жил к востоку от площади, плевались в сторону тех, кто жил к западу). Отдельная группа считала, что из всей болотной живности в пищу можно употреблять только птиц, а зверей, ящериц и лягушек едят лишь извращенцы. Все остальные считали эту группу сошедшими с ума из-за зависимости от птичьего мяса. Связи между группами поддерживались на минимальном уровне, чтобы не допустить войны в пределах деревни, поэтому каждая из этих групп, фактически, разговаривала с горожанином отдельно от других. И путь к Городу выясняла отдельно от других. Поэтому описания пути к Городу у каждой группы получались своими собственными. Каждая группа по этим описаниям составляла свою собственную карту с пояснениями, и так уж получилось, что эти карты отличались друг от друга. Тем не менее, каждая группа считала истинной только свою карту, а карты других групп считала ошибочными и ведущими к катастрофе.

Горожанин говорил, что Город находится на северо-западе. Но одна группа решила, что сначала надо идти на север, а потом на запад, а другая — наоборот.

Горожанин говорил, что при пересечении гор надо пройти мимо первых двух перевалов и идти через третий, потому что он самый лёгкий и удобный. Одна группа записала это в точности. Другая записала, что надо пересечь горы по самому удобному перевалу. Третья — что надо просто пересечь горы по перевалу, не указывая номер. А в четвёртой группе тугой на ухо писатель ошибся и записал, что пересекать горы надо строго по второму перевалу.

Горожанин говорил, что за горами будет пустыня. Идти по ней надо от колодца к колодцу. У всех колодцев крыша выкрашена в один из трёх цветов, и горожанин специально упомянул про зелёные крыши. Но что именно он говорил про эти крыши, люди не запомнили, поэтому в одной группе записали, что колодцы с зелёными крышами отравлены, и пить из них нельзя, а в другой — что только из этих колодцев можно пить.

Горожанин говорил, что в пустыне днём очень жарко, а ночью очень холодно. Но одна группа решила, что пустыню они будут пересекать по ночам, останавливаясь на отдых днём, а вторая — что они будут идти днём, но перед закатом останавливаться и искать место для лагеря, в котором можно будет переждать свирепый ночной мороз.

Горожанин говорил, что за пустыней будет лес, полный хищных зверей. Но одна группа записала, что их можно отогнать, если стучать друг о друга камнями, а другая — что стучать надо обязательно деревянными палочками, потому что дикие звери, живущие на равнине, не знают, что такое камни, зато прекрасно знают, как больно бывает от упавшей ветки. А третья группа решила обойти лес, и поэтому обстоятельно выяснила круговую дорогу, но совершенно ничего не записала про стук, потому что не рассчитывала встретиться с боящимися стука зверями.

Горожанин говорил, что по лесу протекает множество ручьёв, и весной по этим ручьям поднимается на нерест рыба. Нерестящаяся рыба на вкус противная. Поэтому одна группа записала: «Весной рыбу не есть». А во второй группе поинтересовались, ядовита ли идущая на нерест рыба? Горожанин ответил, что нет, не ядовитая, просто горькая. И вторая группа написала, что весной есть рыбу можно, но нежелательно. А третья, в тех же условиях, просто никак не стала касаться возможности есть рыбу весной.

Да ещё горожанин и сам мог запамятовать о какой-то детали во время разговора с одной группой, но вспомнить о ней в разговоре с другой. Так что нам становится понятно: разночтений набралось ещё очень много. Что поделать, горожанин вообще ни разу не географ и не картограф. Он простой путешественник, поэтому дорогу может описать весьма расплывчато. Однако другого источника информации у деревенских нет. Так эти группы и пошли из деревни в Город, каждая — своим путём. Время от времени они натыкались друг на друга, потому что шли, в общем-то, в одном направлении, и не стеснялись обзывать друг друга последними словами: мало того, что они раньше друг друга не любили, так ещё и пользуются неверной картой.

Однако на этом дело не закончилось. Среди тех, кто остался в деревне, были люди, которые, может, и не отказались бы тоже уйти искать Город, но их остановили. Кому-то запретила мама, кто-то другой любил жену, которая отказалась покидать деревню, у кого-то третьего не хватило смелости. Но они запомнили рассказ горожанина и рассказали о нём своим детям. Вместе с теми деталями дороги к Городу, которые ещё сохранились в их памяти. И кто-то из детей оказался достаточно отчаянным, чтобы рискнуть и отправиться к Городу, руководствуясь этими описаниями, передававшимися из уст в уста. И такие отчаянные находились в каждом следующем поколении, потому что со временем легенды о Городе становились всё более красочными и всё более манящими.

А описание дороги к нему — всё более расплывчатым и туманным.

Теперь проведём аналогию.

Убеждённость в существовании Города и осознание необходимости идти туда — это Вера.

В какой-то момент потеряются все физические доказательства существования горожанина: во время пожара пропадёт блистер из-под таблеток, с помощью которых горожанин вылечил Пахома; гусь сожрёт заботливо сохранённый беспутной Манькой презерватив. Люди, которые разговаривали с горожанином лично, рано или поздно умрут. Поэтому у тех деревенских сорвиголов, кто решит идти в Город после смерти последнего старика, ещё помнившего визит горожанина, не будет никаких доказательств того, что Город на самом деле существует. Они вынуждены основываться только на легендах, байках и историях, услышанных не из первых уст. Факт существования Города им придётся принимать на веру, без доказательств. Их уверенность в существовании Города и желание добраться до него — это Вера, чистая и незамутнённая.

А вот действия, которые им придётся предпринимать по дороге к Городу, — это Религия.

Не пить из колодцев с зелёной крышей. Пересекать горы только по третьему перевалу. Перед сном стучать камнями, чтобы отогнать свирепых хищников. Первую половину года идти на север, вторую половину года идти на запад. Что бы ни происходило, не двигаться по пустыне после заката солнца. Не ловить рыбу с марта по май. Это всё — религиозные ритуалы, следуя которым, люди надеются добраться до Города.

Религиозные ритуалы у разных групп разные. В другой группе считается, что это только есть рыбу нельзя с марта по май, но ловить её — скажем, на корм скоту — вполне можно. В третьей группе будет принято стучать друг о друга деревяшками. В четвёртой — пересекать горы исключительно по второму перевалу. В пятой — при пересечении пустыни ни в коем случае не останавливаться на ночлег, зато делать днёвки, пережидая дневную жару.

Бывшие деревенские жители ведь не знают точно, до какой степени можно отступать от этих рекомендаций. Они никогда в жизни не видели ни деревьев, ни камней, ни гор, ни перевалов. Пожелтевшие записи древних людей, которые разговаривали с теми, кто разговаривал с горожанином, требуют разбивать лагерь до заката солнца. Означает ли это, что, если разбить лагерь после заката солнца, группа до Города не дойдёт? Неизвестно! Деревенские жители никогда не видели пустынь, они не знают, что это такое, а горожанин в своих рассказах если и касался этой темы, то давал очень расплывчатое и неточное определение («В пустыне много песка, пыли, и очень жарко днём»). Учитывая опасения нарушить строгие рекомендации горожанина, деревенские решают разбивать лагерь до заката солнца во время всего похода. Ведь иначе может оказаться так, что они, не зная того, уже вошли в пустыню и разбивают лагерь после заката. А это, возможно, лишит их шанса добраться до Города. Поэтому просто перестраховки ради они станут разбивать лагерь до заката в течение всего похода, неважно, зашли они в пустыню или нет.

Вы видите, как из логичного и правильного набора рекомендаций возникает система ритуалов, которые необходимо досконально соблюдать?

Никто не может быть уверен, что именно говорил горожанин, но никто не желает подвергать риску свою возможность добраться до Города, поэтому будут организованы Центры и Школы Изучения Благой Вести О Горожанине, и высоколобые учёные будут анализировать все доступные записи воспоминаний о беседах с горожанином, выискивая подсказки и намёки относительно правильного пути к Городу. Эти же высоколобые учёные будут пытаться определить, какие из дошедших до современности преданий о горожанине истинные, а какие нет, — потому что некоторые ушлые деревенские жители, не собираясь идти к Городу сами, написали фальшивые беседы с горожанином, выдумав «рекомендации» и наживаясь на доверии простых людей.

В покинувших деревню группах тоже не всё будет гладко. Какие-то группы по глупости или по несчастной случайности посеют свою карту, и вынуждены будут идти дальше по памяти, которая их, несомненно, подведёт. В других группах к власти придут авторитарные лидеры, которые захватят карту и воспользуются тем, что в их руках единственное указание пути к Городу. Они скажут, что в объяснениях к карте написано, что толкователь карты должен по первому требованию получать всё, что ему заблагорассудится. Не имея возможности проверить это утверждение (захвативший карту умник немедленно её сожжёт и обвинит в этом своего противника, а всем остальным скажет, что он выучил карту наизусть), члены группы вынуждены будут подчиниться, потому что иначе они рискуют не добраться до Города. Такая группа, разумеется, до Города не дойдёт, потому что захвативший власть лидер не заинтересован в изменении существующего положения, и будет делать всё, от него зависящее, чтобы группа как можно дольше оставалась в глухих местах, где ценность лидера — единственного, знающего правильный путь — неизмеримо выше, чем в Городе, где он станет обычным горожанином, одним из многих.

Вы распознали механизм возникновения религиозных ритуалов? Вы понимаете, что спустя несколько сотен лет начнутся жестокие, кровавые войны между теми, кто считает необходимым стучать деревяшками в постоянном ритме, и теми, кто считает, что хищников отпугнёт только переменчивый ритм? И обе эти группы забьют в приснопамятный кизяк схизматиков, стучащих камнями! Вы представляете, сколько крови прольётся из-за того, что один высоколобый учёный муж разошёлся с другим высоколобым учёным мужем во мнении относительно значения возгласа «Вот блин!», произнесённого горожанином, когда тот наступил в коровью лепёшку?

А что начнётся, если спустя несколько сотен лет в эту деревеньку забредёт другой горожанин? С другим характером, с другими мыслями. Если первый был дауншифтером, желающим повидать неиспоганенный цивилизацией мир, то второй оказался, скажем, искателем приключений, забиякой и драчуном, желающим прежде всего себя показать. Оба эти горожанина будут описывать один и тот же Город, но делать акцент на разных аспектах жизни в нём. И, поскольку до деревни они добирались разными путями, а картографом не являлся ни один из них, составленные по их описаниям карты будут совпадать в общем направлении, но кардинально различаться в деталях. Первый шёл лёгким и простым путём, а второй с боем прорывался через самые гиблые места, хотя оба они выходили из одной и той же точки. Фанаты первого горожанина объявят второго самозванцем и лжецом, потому что только их путеводители справедливы и верны. Фанаты второго отплатят той же монетой. И замелькают кулаки, и полетят в разные стороны зубы…

А третий горожанин придёт из совсем другого Города, лежащего совсем в другой стороне. И составленная по его описаниям карта не будет иметь ничего общего с картами первых двух. Но деревенские жители даже не задумывались о вероятности того, что в мире существует несколько Городов; им и один-то Город представить сложно. Существование нескольких вариаций карты, составленной по спутанным и расплывчатым описаниям третьего горожанина, совершенно непохожих на уже знакомые карты первых двух горожан, окончательно собьёт деревенских с толку.

Вот вам механизм возникновения нескольких разных, противоречащих друг другу религий.

Собственно, почти всё, что хотел, я уже сказал. Осталось только прояснить два нюанса и вывести общую мораль.

Нюанс первый: религия, запрещающая вносить исправления в карту после её создания, не может быть истинной. По этой карте люди не смогут добраться до Города. И объяснение для этого очень простое: карта — это не территория. За годы и века, прошедшие с момента составления карты, территория изменилась. Там, где был перевал, из-за землетрясения обрушилась гора, и пересечь горы теперь невозможно. Местные жители с радостью подскажут другой перевал, но этот другой перевал не отображён в оригинальной карте. Там, где раньше были болота, земля высохла, и можно идти, не опасаясь провалиться в топь. В одном районе местные племена съели всех хищных зверей, а в другой район хищники пришли, потому что в горах, где они обитали раньше, стало голодно, и им перестало хватать еды. Злобные разбойники перестали травить колодцы с зелёными крышами и начали травить колодцы с красными крышами. Банально геологические сдвиги приводят к тому, что описания пути, оставленные тысячу лет назад, нуждаются в уточнении! Поэтому истинная религия, истинная карта, всегда, обязательно, должна предусмотреть возможность для исправлений, уточнений и дополнений.

Если мы на секунду отвлечёмся от аналогии и подумаем о нашем мире, мы поймём: общество эволюционирует. Япония запретила детскую порнографию в 1996 году. Мавритания запретила рабство в 1980 году. Сто двадцать лет назад женщины не имели права голоса. Сто лет назад однополые браки считались безумием, а гомосексуалистов принудительно лечили. Семьдесят лет назад даже в самой либеральной из протестантских церквей женщина не могла быть священником. Общество изменяется, изменения эти постоянны и неостановимы. Соответственно, религия, ставящая своей целью улучшение жизни прихожан, которые — так уж получилось — являются частью общества, не имеет права оставаться неизменной. Религия должна адаптироваться.

Я согласен с тем, что религия представляет собой сдерживающую силу, и что сдерживающая, консервативная сила необходима в любом обществе, подобно тормозам в автомобиле. Автомобиль без тормозов — вещь весьма страшная и опасная, причём не только для сидящих в нём, но и для окружающих. Но исправные тормоза обычно движутся по дороге вместе с автомобилем, в который они встроены. Точно так же религия всегда должна оставаться сдерживающей, консервативной силой, но она должна изменяться вместе с обществом и соответствовать обществу, в котором живут её прихожане.

Именно поэтому ортодоксальный иудаизм, в котором тезисы, высказанные мудрецами тысячу лет назад, не могут быть подвергнуты сомнению или отменены, я не считаю правильной религией. Ну и что, что эти мудрецы жили ближе к тому времени, в котором была получена Тора, и были ближе к Богу. В моей аналогии даже самая точная карта, переданная человеку лично горожанином, точно так же может устареть за несколько тысяч лет. Моисей получил Закон непосредственно от Господа, но с тех пор прошло пятьдесят веков, общество изменилось и эволюционировало. Нигде в Ветхом Завете не сказано ни слова против рабства как социального института, тем не менее сейчас мы считаем рабство неприемлемым. Поэтому правильная религия обязана оставить лазейку для уточнения религиозных правил в случае необходимости. Любых правил. В католицизме такая лазейка есть: в случае противоречия между тезисом, высказанным Папой Римским ex cathedra, и любым другим источником, включая Слово Божие, истина примет сторону Папы, потому что у него, как у преемника Святого Петра, есть право менять законы земные и небесные. Другое дело, что Папа никогда не будет противоречить Господу, но теоретически возможность изменить любые законы и любые правила в католицизме существует.

Нюанс второй: если горожанин так уж сильно хочет, чтобы деревенские люди пришли в Город, почему он не даст им сразу полную и точную карту? Если Господь так жаждет, чтобы мы все оказались в Царствии Небесном, в лучах Его любви, почему Он — Всемогущий! — не даст нам одну истинную, простую, понятную религию?

На этот вопрос очень легко ответить. Горожане будут рады всем, кто доберётся до Города, но из этого вовсе не следует, что они будут счастливы каждому человеку, который в данный момент живёт в деревне. Среди жителей деревни могут оказаться люди завистливые, злобные, жадные и просто охочие до халявы. Неточная и сложная карта является средством фильтрации. Для того, чтобы добраться до Города, деревенский житель должен сильно измениться. Он должен отринуть привычную и простую жизнь, пусть тяжёлую, но понятную. Он должен научиться состраданию, он должен научиться помогать другим: в одиночку до Города не дойдёшь. Он должен быть готов мириться с невзгодами и ограничениями долгого, тяжёлого пути. Он должен быть готов страдать не только ради себя, но и ради других. Вот когда он делом докажет, что он готов помогать, готов следовать правилам, не сбивается с пути, а если и сбивается, то искренне хочет вернуться, — вот тогда он будет вполне достоин жизни в Городе.

Всесильный и всемогущий Господь может дать нам одну простую религию, которая безусловно приведёт нас всех к Нему. Но это противоречит основополагающему принципу, принципу свободы воли. Господь никого не тащит к себе насильно. Нужно по-настоящему хотеть прийти к Нему, нужно учиться быть хорошим человеком, учиться гуманизму, нравственности, состраданию, взаимопомощи, чтобы добраться до Царства Его. Именно поэтому мы живём в мире, где существует зло, — чтобы научиться добру. Именно поэтому не будет единой, простой и понятной карты, указывающей путь к Городу, — чтобы достойные научились помогать тем, кто не может добраться до Города своим ходом.

А теперь пришло время выводов.

Во-первых, приходится признать: мы живём в мире, где у каждого есть своя собственная карта. Не делать ничего, связанного с религией, — это тоже религиозная позиция, это тоже карта :) Ничем не хуже и не лучше любой другой.

Во-вторых, наша карта может совпадать с картой других людей, а может не совпадать. Но это ещё не означает, что чужая карта ложная. Она просто может описывать другой путь к тому же Городу, а может описывать путь к другому Городу. Конечно, может оказаться и так, что чужая карта и вправду ложная, — но точно также и наша собственная карта может оказаться ложной. Никаких объективных доказательств истинности того или иного пути нет, и быть не может.

В-третьих, из предыдущего пункта с неизбежностью следует, что, за отсутствием каких-либо доказательств истинности, приходится делать выбор в пользу той или иной карты исключительно на основе собственной веры. Мы следуем той или иной карте только потому, что мы верим в её истинность. Мы верим в то, что путь, указанный этой картой, поможет нам сделать нашу жизнь лучше.

Ещё раз: это не означает, что путь, исповедуемый другими людьми, хуже. Он просто другой. Нам показалась истинной одна карта, они сделали выбор в пользу другой. Кто из нас прав, мы не узнаем, возможно, никогда. Но сам факт их выбора в пользу другой карты не делает этих людей хуже. Ни одна религия не должна ущемляться или притесняться, при условии, что она оставляет свободу выбора за исповедующим её прихожанином. У каждого человека должна быть свобода выбора подходящей ему карты, свобода выбора подходящей ему религии, и свобода сменить религию, если это ему покажется необходимым.

	Лирическое отступление:
		Именно поэтому не может быть истинной религия, приговаривающая вероотступников к смертной казни. Это правило явно было приписано, чтобы удерживать паству в повиновении, чтобы не оставить людям возможность выбора, чтобы продолжать доить людей вне зависимости от желания самих людей. И хотелось бы снова показать мудрость католицизма, принявшего на Втором Ватиканском Соборе декларацию Dignitatis Humanae о религиозной свободе, вменяющую каждому человеку в обязанность искать соответствующую его совести религию: «Поэтому каждый обязан и вправе искать истину в религиозных вопросах, чтобы мудро составить себе верное и истинное суждение для совести».

В-четвёртых, — и это, пожалуй, самый сложный для осознания момент, — смысл религии заключается не в том, чтобы привести нас куда-то. Точно так же, как и в случае путешествия по карте, смысл не в том, чтобы добраться до конечной точки, — Города. Это декларируемая цель, да, но основная задача путешествия, его смысл заключается в самом путешествии. Религия не помогает достичь Царства Божьего. Она помогает жить в нашем мире, жить в согласии со своей совестью. Благодаря вере и религиозным обрядам мы учимся жить полнее, мы пытаемся сделать наш мир лучше, мы учимся гуманизму, доброте, взаимопомощи. Смысл именно в этом. А достижение Города Царства Божьего — всего лишь приятный бонус.

Многие считают, что религиозными людьми управляет страх: мол, люди считают себя обязанными соблюдать мудрёные правила, потому что иначе их после смерти ждёт вечность мучений. Я не буду говорить обо всех религиях, но в христианстве это ни в коем случае не так. Если христианин соблюдает религиозные предписания из страха перед мучениями, значит, он лицемерит, потому что на самом деле он хотел бы вести совсем другую жизнь. Но лицемерие — грех, а лицемеры как раз и будут мучиться в аду. Смысл христианства заключается в том, чтобы делать то, что хочется, но сознавать свою ответственность за каждый свой поступок. Если тебе не хочется соблюдать какие-то правила и законы, у тебя есть полное право этого не делать, но помни об ответственности. Если же ты делаешь то, что тебе не хочется, только потому, что этого требуют от тебя религиозные постулаты, значит, ты противоречишь своей совести, а противоречие своей совести является самым страшным грехом. Возвращаясь к аналогии с путешествием и картой, — это всё равно, что пытаться следовать карте, когда человек абсолютно уверен в её ложности. Если ты уверен в том, что эта карта ложная, зачем пытаешься ей следовать? Она уж точно не приведёт тебя к цели! Оглянись вокруг, выбери карту, которая покажется тебе истинной, и следуй ей!

У каждого есть шанс добраться до Города. У каждого есть шанс войти в Царство Божие. При этом совершенно необязательно принадлежать к какой-либо церкви, религиозной группе или к какому-либо вероисповеданию. Можно быть атеистом до мозга костей, и всё равно попасть в рай. Религия и даже вера неважны. Вполне можно добраться до Города, не пользуясь чужими картами вообще, не веря в существование Города и втихомолку посмеиваясь над чудаками, положившими жизнь на то, чтобы найти этот самый Город. Вполне возможно пересечь горы и пустыни, не выполнив ни одной из предписанных горожанином рекомендаций. Потому что, в конце концов, важно не то, как глубоко бить поклоны или под колодцами с какими крышами останавливаться, а поведение по пути. Если человек не вредит другим людям, по мере сил помогает им, пусть и посмеиваясь, если человек проявляет доброту, заботу, готовность подставить плечо, если он не нарушает общечеловеческих законов морали, и если его поступки не противоречат его собственной совести, — он доберётся до Города. Мы называем таких людей невоцерковленными верующими: несмотря на то, что они сами по себе могут быть антагонистичны любой вере, их поступки и их жизнь могут служить примером для множества религиозных людей.

На закуску, разбавлю достаточно сложный рассказ шуткой.

Вышеописанная аналогия религии и путешествия по карте является готовой основой для фантастической повести. Прописать характеры действующих лиц, продумать завязку (посещение горожанином затерянной деревни где-то на болотах), пропустить несколько лет, ввести в сюжет несколько групп, каждая из которых воспринимает путевые указания немного по-своему, выбрать одну из этих групп в качестве главных героев — и отправить их в путешествие. Продемонстрировать изменения характеров, осознание нужды во взаимопомощи, в дружеской поддержке. Досыпать приключений по вкусу (одних только хищников на несколько десятков страниц хватит). Обязательно расписать столкновение с другой группой, шедшей из той же деревни, и показать всю ложность их карты, — но пусть они истово верят в свою карту и попытаются ночью напасть на главных героев и убить их, чтобы те не порочили их карту… Главные герои, конечно, в последний момент спасаются, (возможно, не все, — тут можно будет избавиться от нескольких второстепенных персонажей). Группа выходит из бесконечных болот, пересекает горы… И вот он, момент истины: на очередной ночёвке к их костру подходит незнакомец. Он горожанин, из того самого города, в который идёт эта группа. Горожанин рассказывает точный путь к городу, делится явками и паролями, и оказывается, что до этого города осталось не так уж и много, всего пара недель ходьбы. Окрылённые, путешественники спрашивают горожанина, куда, в таком случае, направляется он. И горожанин объясняет, что идёт искать затерянную где-то среди болот деревню, в которой люди живут в полном экологическом единении с природой, дышат воздухом, не испоганенным дымом городского транспорта, где не знают металла и деревообработки, и где деликатес из деликатесов — лягушачьи лапки — в этой деревне на столе у каждого бедняка…

Какая может получиться повесть, а! :)