Аннотация: Интервью с легендой спецназа ВОВ знаменитым ДимДимычем. Техническая расшифровка интервью. Орфография и пунктуация сохранены.
(Дим Димыч)
Интервью взято для фильма "Оружие спецназа" цикля "Ударная сила".
Фильм можно посмотреть по ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=MQqLBrmWycY&t=529s
Интервью приводится по технической расшифровке видеозаписи.
Орфография и пунктуация сохранены с минимальными правками.
- Вопрос
- Да, я учился в школе, в двести сороковой, и мы всегда старались заниматься спортом. Я устроился на стадионе "Динамо" мастер спорта - Янов, он нас тренировал - мальчишек. Вот, была юношеская такая команда. И вот я в девятом, десятом классе занимался боксом. Но это любительский бокс. Но он мне, в конечном счете, в жизни пригодился.
- вопрос
- рабочие переговоры
- вопрос
- Пошел добровольцем. Дело в том, что я все время мечтал о море. Мама у меня умный была человек, по тому времени, особенно. Она работала зав поликлиникой, а на лето устраивалась врачом в санаторий, поэтому я часто приезжал мальчишкой. И полюбил и море, и работал в Осводе на общественных началах, нырял, плавал, на шлюпках проходил. И поэтому для меня море стало, как говорится, родной стихией, я хотел быть офицером нашего Советского флота и поступил в Каспийское высшее военно-морское училище. Хотя был, призывали меня в авиацию, в Сталинградскую школу истребителей. Я приехал в Баку, прошел мандатную комиссию, ну и конечно, при мандатной комиссии удивились, что у меня почему то в аттестате неплохие оценки, я сдал хорошо, но при посредственном поведении. Ну, начальник училища - капитан первого ранга Сакиашвили, говорит, почему у вас тройка по дисциплине? Я говорю, увлекался спортом. Каким? Боксом. Чем подтвердите? Я, значит, дал удостоверение. Он сказал, Вы хотите быть моряком? Так точно! Вы им будете. Я поступил на первый курс высшего военно-морского училища. Учился хорошо, любил, понимаете, мы там проходили морскую практику, ну это люди, которые, посвящали себя флоту. Вот. В сорок первом году началась война. Моя мама, участница империалистической, гражданской войны, ее сразу призвали. Как она мне впоследствии рассказывала, она была посажена на поезд, ехала в сторону Белоруссии, и по пути ей выдали форму, сразу же дали звание, военврач третьего ранга, одна шпала, что соответствовало капитану. Раненная в районе Смоленска, она приехала в госпиталь и со мной увиделась, и когда она стала рассказывать, что мы отступаем, что у нас большой беспорядок, что вместо горючего привозят галоши, что вместо снарядов приходят пустые машины. Мне, как по молодости, как и всем нам, казалось, что там нет меня, на фронте. Ибо заверения нашего наркома было, такие быть, бить врага на чужой территорий малой кровью, что это, конечно, не оправдывалось. И с этого времени, я, значит, решил твердо пойти на фронт. Каким образом? Набирали, значит, как раз бои были под Москвой, и я написал рапорт, в рапорте указал, что моя мама воюет, а я являюсь, понимаете патриотом своей родины, прошу отправить меня на фронт. И вот нам курсантам первого, второго курса присвоили звание младших командиров и отправили на фронт под Москву. Конечно, я немножко отвлекусь, были, мы были удивлены, потому что из Баку мы пересекли на корабле в Красноводск - это в противоположную сторону от фронта, и эшелоном нас направили в Сибирь. Почему в Сибирь? Не знаем, оказалось просто, в Сибири формировалась семьдесят первая, отдельная Тихоокеанская бригада морской пехоты - моряки и сибиряки. После недалекого,... такой небольшой подготовки сухопутной, нас бросили сюда под Москву - семьдесят первая морская бригада под командованием полковника Безверхова, героя Гражданской войны. Бои начались довольно-таки тяжело, уже в районе, деревня была такая Языково, которая переходила несколько раз из рук в руки, там мы потеряли почти что целый батальон, батальоном командовал капитан Голяка. На этом месте сейчас стоит памятник, куда ездил я со своими друзьями, со своей женой, с моими друзьями ветеранами и даже показывал окопы, где мы держались, как говорится, сдерживали наступление немцев. В первых числах декабря началось наступление, в одной из атак, я был ранен в левую ногу, попал в госпиталь города Иваново, в Иванове я получил первую, как говорится, самую дешевую, но и самую дорогую для меня награду, мне привезли ребята знак Гвардии. Потому что наша бригада, которая сильно отличалась в боях под Москвой, ей одной из первых было присвоено звание - она стала вторая гвардейская бригада морской пехоты. После лечения я попадаю на крейсер Молотов в Поти и здесь происходит такой набор - желающие идти в спец училище, я пошел. Брали особенно тех, кто занимался спортом и таким образом я попал в очень странное учреждение, если так можно назвать, ПДБ ВВС ЧФ, это называется Парашютно-Десантный Батальон Военно-воздушных Сил Черноморского Флота. Нас отправлял, такой был адмирал Азаров Илья Ильич, в память о нем у меня осталась книга, которую подписал мне и фотография, довольно-таки не скромно, если я позволю себе назвать, написано так: "Храбрейшему из храбрых гвардии старшине Первой статьи Вонлярскому в память о боях на Черном море и под Москвой. ".
И когда я Илья Ильича спросил, почему вы так написали, это только мог Наполеон своим маршалам писать. Я ответил, он ответил, что говорит, это уже был разговор после войны, мы вместе с командующим авиацией Ермоченков, отправляли таких как ты здоровых, крепких, выносливых ребят в ПДБ ВВС ЧФ и считали, что вы все были смертники. Действительно, это часть, которой командовал майор Орлов, я немножко запоздал, и возвращаться обратно на крейсер Молотов не хотелось, увидел майора Орлова, подбежал к нему с этим гвардейским значком и попросил, чтобы у меня зачислили. Он говорит, а вы прыгали? Я говорю, ну как сказать, я говорю, прыгал товарищ майор. На каком виде парашюта? Сейчас то я знаю, что прыгали мы на ПД-41, а тогда я не знал, я просто открыто сказал, с вышки в парке культуры отдыха прыгали. Ну он засмеялся, быстренько проходи медкомиссию, меня зачислили. Первый прыжок, был ночным прыжком, то есть осваивали мы прыжки, с одного аэродрома садились и прыгали на другой. Прыгали с У-2, с Р-5, с Дугласа, с ТБ-3. Так что всю эту подготовку я прошел нормально. Какая это была часть? Это была замечательная часть, которая высаживалась наподобие теперешних спецвойск в тыл противника. Прыгали в Новороссийск, прыгали под Одессой, под Севастополем, а самый сильнейший был десант, это тогда, когда выбрасывали по десяткам, не было взводов, командир десятки выбрасывался или пятым или шестым, так как быть в середине группы при приземлении. Высаживались на Майкоп, на аэродром и вот, представляете себе, горит самолет, горят парашюты, а ребята, молодые ребята - прыгают. Многие из них, конечно, погибли, в том десанте я не участвовал, не успел, но таких было много, остальных ребят и мы на них смотрели, как говорится, ну как на богов все равно. Там был такой Вася Муравьев, у него было два Ордена Красного Знамени, потому что больше, чем орден, Боевого Красного Знамени за эти прыжки не давали. Через некоторое время, выстраивают батальон и майор Орлов, говорит, идете в десант. Мы должны были выпрыгивать в районе старого Крыма, в бригаду Лугового, а командовал партизанами Мокроусов, но как всегда бывает, гладко было на бумаге, помешали лишь овраги. И если выбрасывали по десять, двадцать человек, то батальон, который насчитывал значительно большее количество людей - самолетов не хватило и нас бросили морским десантом на мыс Тархан, командовал десантом герой советского союза Гловатский Георгий Константинович, мы сели, были посажены с оружием, на мотоботы, на сайнера, то есть, на рыбацкие суда. И короче говоря, началось волнение, идя, многие корабли стали гибнуть, многие корабли потонули, высадилась небольшая кучка и все-таки мы высадились на мыс Тархан, парашютисты и десантники, у меня осталась эта фотография, парашютно-десантная куртка, штаны все это. И, короче говоря, уже отработаны и рукопашный бой, взрывное дело, мы изучали прекрасно, хождение по азимуту, изучали трофейное оружие. Вот, высадились, конечно, было тяжко. При высадке, мало того, что нас бомбили, как всегда запаздывала наша авиация, вот, но высадилось нас очень мало - одна треть, как впоследствии мне рассказывал начальник штаба Азовской флотилии, капитан первого ранга Свердлов, мы больше вас топили, никто не ожидал, что будет, как говорится, такой шторм. А эти суда садились спиной друг к другу, открывали плащ палатки и создавали такой специальный фальшборт, а некоторое вычерпывали воду, ну промерзшие, мокрые высаживались и дрались, потому что сзади было море, а впереди враг и был убит мой друг, командир десятки Коля Кротов, смелый, смелый парень. Первый раз в жизни, на фронте, я конечно заплакал, взял его оружие, Голобатский назначил меня командиром группы десантников, со своей группой мы захватили плацдарм, разбили немецкую артиллерийскую установку. А там было так, поскольку не было горючего, то танки, командующий немецкой группировкой, закапывал в капониры и так сказать - они вели оборонительные бои. Захватили и короче говоря со мной был Вася Перевозчиков, Вася Муравьев, Коля Полодень - ребята отличные, Коля Полодень, в настоящее время генерал, занимает большую должность - у каждого своя судьба, мы потом уже встречались часто, вспоминали и поминали тех отчаянных ребят, которые рискуя жизнью бросались и под, и под танки и шли на огонь. В этом бою отличились многие, около тринадцати человек были приставлены к званию Героя Советского Союза, в том числе и я. После боев я, меня, батальон этот расформировался и меня взяли в роту разведки восемьдесят третьей дважды Краснознаменной, ордена Суворова Новороссийско-Дунайской бригады морской пехоты. К сожалению, когда нас вызывали в наградной отдел в станице Ворниковской, там присутствовали большие чины, и в частности, был представитель статский верховного Главнокомандующего маршал Советского Союза Климентий Ефремович Ворошилов, герой Гражданской войны. И вот он мне вручал, но нам вручили вместо звезды героев, вручали Орден Боевого Красного Знамени, вот он. Оказывается, товарищ Сталин был недоволен результатами этого десанта и, как говорится, бары ругаются - у холопов чубы трещат. Всем снизили на один ранг, вместо, значит, звезды героя, я получил орден боевого красного знамени. Так же как и все остальные, командующий отдельной приморской армией Петров, был снят. Многие были, в частности, вот в книге Штеменко, очень хорошо, он был один из руководителей штаба, он писал об этом десанте и писал, как раз, что его тоже понизили на одну ступень, но дело разве в этом? Мы не смотрели на награды, да нам была нужна свобода, независимость и слава, слава нашей советской армии, слава нашего народа. И мы не за ордена воевали и всегда радовались, сейчас не знаю слово "зависть" - оно как то не приходит, у нас вот в бригаде у меня, когда я командовал взводом, впоследствии триста пятого батальона морского, мы всегда радовались, когда кто-то из нас получал награды. Боевой путь прошел дальше, уже в рядах восемьдесят третьей бригады, мы освободили Севастополь, бои на Сапун горе, высадка в Белгоро0днестровком лимане, там и в музее сейчас и мои фотографии, и фотографии моих боевых друзей и потом нас включили в состав Дунайской военной флотилии, которой командовал, в то время, Горшков, впоследствии с первых числах декабря сорок четвертого года, командовал Георгий Никитич Холостяков. Я высаживался в Югославии, в Вуковар, вот я высаживался в Венгрии, ну короче говоря, освободил шесть стран и под конец бригада, после боев под Веной, это уникальная наша была бригада, одно название уже говорило - дважды Краснознаменная, ордена Суворова Российско-Дунайская бригада морской пехоты, то есть в предгорье Кавказа, мы дошли до гор Альп, там где когда-то воевал Суворов, огромнейший боевой путь. Под Веной нашу бригаду сажают на танки, шестой гвардейской танковой армии и уже в качестве танкового десанта, было обращение чешских патриотов, мы ринулись на Прагу. Прага была освобождена девятого мая тысяча девятьсот сорок, сейчас скажу, девятого мая тысяча девятьсот сорок, сорок пятого года. Очень интересные даты - девятого мая сорок четвертого года был освобожден Севастополь, который всегда отмечает эту дату, девятого мая было окончание войны и девятого мая сорок пятого года кончилась война. Для нас война не кончилась, мы воевали до четырнадцатого мая. Почему? Потому что группировка фельдмаршала Шеррера по указанию Гитлера прорывалась, чтобы сдаться английским и американским войскам, но не на только нашу бригаду, но и остальные воинские части дрались с немцами, немцы дрались не хотели нам сдаваться, а мы не хотели их выпускать. Впоследствии, все-таки, мы победили, они сложили оружие, подожгли и пошли стройными колоннами в тыл нашей страны. Ну а дальнейшее, если вы хотите немножко знать мою судьбу, в дальнейшем судьба была несколько моя исковеркана. Каким образом? За высадку десанта в Белогород-Днестровск мой друг получил звезду героя, решили обмывать, ну что говорить, обмывали в ресторане, денег особенно не было, официанты и хозяин ресторана прекрасно понимали и когда мы потребовали еще вина дополнительно - вина не дали, а венграм дали, ну и мне сказали, Димыч, ты же боксер пойди разберись, я разобрался, всего лишь на пять лет и уже прибыл не как победитель, где меня моя мама ждала, а прибыл в этом самом, эшелоном в город Харьков, в тюрьму...
- вопрос
- О войне дальше...
- вопрос
- Подготовка, во-первых, парашютные войска, прыжки, ну самое интересное, что вот, когда я прибыл, то я, меня посадили на самолет У-2, ну почему, не могу понять, и стал, несколько минут, мы летали. Оказывается, это была проверка, майор Орлов умный, смелый человек, он понимал, у летчика было задание - смотреть как реагирует на высоте тот или иной кандидат. Проходили мы что - снятие часовых, рукопашный бой, взрывное дело, трофейное оружие, обязательно, так что понимаете, подготовка была очень сильной. Я могу рассказать небольшой случай, очень такой, показывает нашего командира, сейчас я даже помню, такой был курсант Печонкин, который прыгая парашют не раскрылся. И вот, представляете себе, здоровый парень, может быть даже и выше меня, у него при падении ноги вошли в грудь, конечно, были мы обескуражены и вот характер нашего командира Михаила Абрамовича Орлова, он прилетел бледный, посмотрел, думаю, что же будет дальше и конечно у каждого было какое то волнение, это чисто человеческое волнение, потому что первый раз мы прыгали с фалой, то есть к кольцу привязывается фала и я помню, а я попал на ночной прыжок и сидит Орлов, значит, зеленая лампочка загорелась приготовится, я встал на колени, люк бомбовой, пошел! И я стаю, а так ничего не вижу, но он пошел е... твою мать, ну я говорю, есть е... твою мать и туда нырнул. Но поскольку этот первый был прыжок без всякого кольца, без всего, это дернул и развернулся, после каждого прыжка мы получали там горячее, кружку горячего какао, бутерброды и так далее. Вот, еще делались, делалось еще так вот стоит пост, надо снять часового, часовой прекрасно знает, что к нему подходят и он просто-напросто показывал, этот убит, этот убит так что подготовка была такая, высадится снять тихонько, без всякого крика и писка и значит, действовать в тылу так, как положено. Ну, вот такая собственно говоря была...
- вопрос
- А рукопашный бой, значит, выдавалось оружие, он вооружен, я не вооружен, у него карабин немецкий совершенно или автоматный, вот здесь, как говорится, решает все, как говорится, минуты и секунды, вот. Всякого рода вот наступаешь на ступню, бьешь по коленке, дикая конечно боль у этого человека, ну это были типа таких, знаете, не наших живых людей, а просто было, вот такая была подготовка. Чтобы безоружным, с одним ножом, можно справится с человеком и против ножа, захват и через плечо и тогда и тому. Мне это конечно, все в жизни когда то пригодилось, пригодилось...
- вопрос
- А с кортик, вот это кортик, эта память у меня войны, когда немцы пошли. А как пошли? Немцы пошли уже танками нас давить, и уже приказ был командующего зацепится, всеми силами зацепится на плацдарм, на этот плацдарм должны высаживаться основная группа войск, держались, немцы пошли. И я помню, никогда я не забуду, когда пошли танки, пошли танки, ну что делать, ближе к морю, я тоже поднялся, побежал от танка. Бегу, ну а он понимаете, ему не интересно, они знали, что высаживается, ему не интересно было, я или может быть не хватало понимаете угла среза, чтобы меня расстрелять, ему видимо, танкистам хотелось, очень хотелось меня раздавить и вот на счастье, сейчас даже перекрещусь, дай бой пехотинцу, который вырыл маленький окопчик и я прыгнул в этот окопчик и скочурился, как только мог. Танк подошел, вот так вот развернулся так и так и пошел дальше, я вытащил гранату противотанковую и кинул ему вслед, взрыв. Здесь я вас могу огорчить - после боя я нашел свою гранату, а случайным выстрелом этот танк был подбит, я так растерялся, что забыл запал поставить и бросил эту гранату, а это была не граната, это была чурка. Ну там, ой, Димыч, танк подбил! И когда я принес, я говорю, вот видите ребята, запал то у меня здесь в специальном карманчике были, конечно, какое то вот, именно может быть случай такой, что я вот остался жив. Вот эпизоды были. Эпизоды были, очень много были...
- вопрос
- Да, кортик. И когда пошла уже здесь, надо сказать, что не надо говорить, что немцы - это овечье какое то стадо, нет, если бы это было овечье стадо, они бы не гнали нас до Волги, до Сталинграда. Крепкие, сильные, мы там и языка брали, могу даже рассказать случай, как я чуть не попал вместо языка. Ну не знаю, случай это или нет. Во всяко случае, было так, что пошла, когда в рукопашную, здесь уже пошел, здесь уде пригодились навыки майора Орлова и вот это вот знание рукопашного боку, боя и пистолет выхватываешь и все. И короче говоря, вот этим кортиком немец должен был и эссесовцы, это эссесовский кортик должен был меня заколоть, я все-таки как-то вывернулся и из пистолета его хлопнул, кортик забрал и с эти кортиком прошел всю войну, этот кортик мои друзья привезли моей маме. Здесь очень хорошая, понимаете вот написано ... это честь и кровь, это понимаете, хорошо он входит, прекрасно, мне он нравился.
- вопрос
- В реальных, там столько было, когда сейчас говорят, что я столько то взял языков, столько то вывел из этого, я не знаю. Очень много было всех, ведь не разбираешься, в бою не разбираешься. Вот обычно, обычно в этих точках, где вот стоят танки огневые, туда посылали нас брать языков. Ну а как посылать? Ведь если по грамотному, вызывается моряки, слуховщик, который изучает, как проходят к такому то посту, когда смена и прочее, прочее. А здесь получилось таким порядком, довольно-таки интересным, позволю себе немножко рассказать, что вызывают нас и говорят, что срочно нужен язык. Язык, значит, наступление, язык - это человек, это офицер, желательно офицер, не с передовой желательно, чтобы за передовой, вот, туда подальше, но здесь вот выхода не было. Петя, я и Жора, надо сказать, что Жора у меня вот есть фотография, это донской казак сто сорок килограмм, я всегда боялся, что он если оглушит немца, так вы меня простите, мне нужен живой, а не мертвый. Мертвый фриц, тоже хороший фриц, но нам обычно надо было брать живых. Вот. И вот мы поползли, группа захвата есть и группа прикрытия. В группе захвата - три, четыре человека, в группе прикрытия около отделения не меньше. И вот подлезли, посмотрели, стоит танк, стоит, эта самая земляночка, вышел этот самый немец по малой нужде. Ну обычно как делаешь? Берешь хороший камушек, вот так вот, кинул в темноте, он гроу-у-у-у, уже как говорится, отвлекается небольшое внимание, ну и здесь его берешь, а если смотришь, что недостаточно нужный язык, то ждешь выходит другой. Не все же сидят и ждут, ну алле там, Хайнц, хау, авойс ... я немножко так это порубил немецкий язык их виль рау, ну он начинает там, ну второго, ну и выбираешь какого надо. И вот мы выбрали хорошего, хорошего немца - крепкий такой, здоровый, тащили его рыжие волосы и уже когда под обрыв мы решили его, как говорится, спускать - он вырвался и убежал, надо сказать, что когда немцы видят, что алярм, тревога, берут языка, то они стараются из всех огневых сил уничтожить не только нас, но и немца, пускаются ракеты, светло как это, и вот вы знаете бежит немец, а я за ним, он бежит - я за ним, я кинулся к нему, хватаю, прием, начинаю душить, а он меня вот так вот поднял и чешет, я думаю - ни черта себе, матроса привели, это вы знаете, я испугался и главное в эти моменты, причем прошла вся жизнь, как на киноленте и казалось, что, а дело в том, что нам было особое задание взять или возьмете или ревтрибунал, как всегда, тогда был командир бригады полковник Мурашев, вот. Ну и получилась простая вещь, что он бежит и я слышу Хы, хы, хы, хы такое знаете тяжесть, это Жора, мой Жора, который выручил меня - дал ему подножку и короче говоря, мы приволокли этого немца. А почему мы пошли без всякой подготовки? Потому что тоже пошли за немцем, ну и знаете это как говорится, не байки, а просто вот тюремные, тьфу тюремные, фронтовые понимаете такие. Сидим, ну не взяли языка не всегда так бывает, особенно без подготовки, причем надо брать тыловых немцев, нам эти с передовой они большого, как говорится, навара не дают, ну и мы сидим, слышим, вдруг идет, вдруг идут немцы, гыр, гыр, гыр, гыр, гыр, гыр, гыр, мы сидим, посмотрели, а это пленных ведут. Человек пять или шесть немцев. Ну и мы подозвали, ребят вы как, а он как сейчас помню мне говорит, а это, говорит, пленные, они, говорит, у нас уже, говорит, недели полторы, они, говорит, нам термосы носят, боеприпасы, мы их вместо ишаков, говорит, это, а сейчас говорит в штаб волокем. Куда ведете? На ту сторону чушков в штаб. Ну я и возьми, а вы нам вон того вон с шевронами не дадите? Да бери, но придешь к нам мы тебе и спиртику нальем мы разведчики. Ну я говорю, Жора обработай, Жора его обработал, как надо, порвал там, ну и привели. И давай рассказывать в штабе, как мы взяли языка, это конечно, ну и комбриг сразу, так Жора он любил выпить, говорит прозябли, сан рота придут разведчики дайте им спирта, ну мы значит воспользовались случаем получили спирт, сели, в это время бегут из штаба и говорят. Разведчиков всех в штаб. А Жорка и говорит, вот черт возьми, сейчас парни по ордену дадут. Я почувствовал что то такое не тем. Ну, оказывается наши не разобрались то, что мы там им подбрехали и на ту сторону переправили этого самого немца с шевронами, а тот и говорит я уже сдался у вас уже вон сколько. Ну и короче говоря, настолько комбриг рассвирепел, что сказал или ревтрибунал или сегодня идите брать, вот поэтому мне не смотря ни на что пришлось бежать за этим рыжим фрицем, который был значительно сильнее меня и который меня тащил. И вот мы привалили, и короче говоря, таким образом, вот брали.
- рабочие переговоры
- И вот, мы были конечно все в шоке, потому что нам предстояло прыгать на парашюте, а наш товарищ разбился так, что у него ноги, можно сказать, вошли, вот прилетел побледневший Орлов на виллисе, подошел, посмотрел, велел расстегнуть парашют, поскольку он был такой грузный, он, значит, примерил на себе, ему затянули и он сел на самолет и взлетел в воздух. Вы знаете, когда он на У-2 летел и оттуда вот он спрыгнул, сам командир, и парашют раскрылся, мне казалось, лучше бы я бы там был, ну он приземлился, подошел и сказал, ребята, виноват сам курсант, парашюты нормальные, не надо теряться. То есть своим примером, это редкий командир, своим примером он показал, именно своим примером, не на кого не свалил, не просматривали, а сам пошел на такой огромный риск. Надо сказать, что в войну, это могут подтвердить все фронтовики, абсолютно все фронтовики, командиров мы своих любили, то есть любили тех, которые заслуживали нашу любовь и мы их не называли комбриг, полковник, капитан первого ранга, мы их называли просто и ясно батя. Батя приказал, батя велел и вот таким образом, батя, если приказывал брать языка, мы полностью брали. Хочется еще рассказать об удали моряков. В Вуковаре, мы пересекли, значит, дорогу, которая шла на Будапешт и по которой должны были двигаться отступающие немецкие части. И вот среди наших была группа, которая пошла впереди, был рукопашный бой и потом, когда мы бросились туда на помощь своим, я, конечно, опешил. Сколько было ненависти к немцам, а сам он месхитинец, мы были у него в гостях, у его родных, они меня нашли через севастопольский, была рукопашная схватка и видимо такая, что у нашего морского пехотинца, сам он месхитинец, не было оружия и мы увидели, что рядом с ним лежал немец с перегрызенным горлом и весь рот и этот самый, то есть он даже без оружия старался загрызть немца. Вот как была, собственно говоря, любовь и отвага морских пехотинцев.
- вопрос
- Немцы бросали в решающий момент. Вот, когда надо было защитить батарею, вот когда я взял это, вот тогда бросали туда эссесовцев, вот. Но это были эссесовцы настоящие, нормальные, которых отбирали, под конец войны их было конечно все меньше и меньше, вот. Но, по жестокости, они смелые были, я ничего не могу сказать, я не могу ущемлять, если бы они были трусы, еще раз повторяю, они бы и нас не гнали. Это были смелые, крепкие ребята, вышколенные. Ну, как, будем говорить открыто, как наши, предположим, спецвойска и с ними было довольно-таки трудно бороться. Даже было так, особенно в Румынии, деремся, первую линию прорываем, немцы, румыны, потом румыны - это вообще, это не вояки, румыны, итальянцы - это, румыны "штирмы нежти нужти", это уже пустяки в беретах ходили. Одного видит моряка, сразу руки в гору, вот. А сзади значит стояли немцы, румыны сбиваем, немцы сбиваем, и как вы думаете, кого мы не можем сбить? Власовцы, вот русаки, когда то мама участница гражданской войны мне всегда говорила, Димочка страшное дело, когда русский дерется с русским, это я испытал на фронте. Власовцы хорошо дрались, вот. Ну, что еще можно сказать? Немцы тоже были разные, немцы были и которые бились до последнего, а были которые бьет, держит нас и когда обходишь к нему, берешь его - уже кричит Гитлер капут, руки поднимает, ну конечно он уже принимает смерть от меня. Ну это редкие были случаи, но были такте случаи.
- вопрос
- А на мысе Херсонес так, уже там же был еще аэродром. То есть мыс Херсонес - это тот мыс куда немцы загнали наших в сорок втором году, мы находили эти бляхи, мы находили ремни, куски тельняшки, где находили свою смерть очень многие моряки. Ну вот пишут в газетах, в частности и командующий приморской армией и члены военного совета и тот же адмирал Азаров, которые уходили, а очень много, все-таки остались, старались прорываться партизаны и были эти самые, аэродром там был, в частности герой Советского Союза Остряков, командир там, летчик был отменный надо сказать. И что еще хочется сказать, часть я видел, машина немецкая, поддатые немцы, лозунги немецкие, едут они, как говорится, ну мы их старались, как говорится, пресекать и тоже выбрасывали, держались они крепко, ну они рассчитывали, что подойдут корабли, корабли ихние не подходили, чтобы эвакуировать в Румынию. А после...
- вопрос
- Эссесовцы держались, они прекрасно понимали, много было добровольцев татар, которые воевали на стороне немцев. После победы полной, война кончилась, опять-таки не девятого мая, а двенадцатого мая под Севастополем, вот там есть музей и в Ленинграда, в Севастополе там так же есть фотографии моих друзей, меня, моих разведчиков, вот. Мы отошли на красу Базар, сейчас это город Белогорск, ну и после этого переформирования эшелоны и нас бросили за Одессу, уже форсировать Днестровский лиман. Ну собственно говоря...
- вопрос
- А среди партизан, как я попал. Я вот иногда просто удивляюсь, откуда. У меня есть благодарность Иосифа Броз Тито, который приезжал к нам, передал мне благодарность, потом я получил вот эту вот самую. Получилось так, нас высадили, мы шли с Нового сада и нас высадили на остров, Дунай в то время разлился, по какой причине не знаю, это было в начале декабря сорок четвертого года и со мной же высаживалась рота, третья рота, третья триста пятого батальона, командир герой советской союза Лариков, мой друг хороший, ну и я своих сразу высадили, посмотрели, я подхожу, говорю, Юра, мы на острове, а нам надо перебираться обязательно наверх, это зафиксировано в книге начальника штаба, этого Свердлова, что группа Вонлярского, состоящая из двенадцати, шестнадцати человек переплыла Дунай и мы собственно говоря, вот я со своей группой, где был Петя Морозов, Жора Дорофеев, как говорится не разлучная наша троица, мы переплавились, ну наткнулись на связь, перерезали связь, ну это элементарно, перерезали связь, у немцев прекращается связь, немцы посылают не менее взвода с собаками, это нас же не устраивало. Делается это очень просто, зачищается два конца проволоки и соединяется, потом обратно, потом обратно, то есть имитируем повреждение, а не перерезку и, конечно, на эту удочку часто немцы попадались, уже не шли там взводом несколько человек, а шли один два человека, которых мы брали. Вот я не забуду эту деревню, деревня называлась Лавас, у меня и в боевой характеристике написано и в книгах написано, мы значит, значит, немцев взяли и он нам показал, вот в этой деревне Лавас находится, опять таки батарея немецкая и я на войне усвоил одно правило - высадиться можно, перебить немцев можно, но в основном надо уничтожать артиллерийские части, артиллерию, пушки, минометы, то есть то, что имеет и заградительный огонь и наступательный, поэтому, когда нам он объяснил, что артиллерийская здесь есть точка, мы заняли, увидели окопы, окопы эти, как то странно, окопы эти немцы ночью бросали, а утром рано, ну видимо чувствовали, что все-таки недалеко тыл, а утром шли. Мы значит засели в этих окопах и стали ждать и тут немцы, вы знаете, ну это даже иногда бывает так, что когда в бою, ярость, а здесь идут, пересмеиваются, целая, большая группа, ну мы их как могли встретить, не объятиями, а огнем, перестреляли, захватили оружия и заняли оборону, потому что чувствовали, что немцы будут бить. Немцы нас артиллерией не могли никак брать, не потому что, слишком мы были близко подобрались по огневым расчетам и вот начался бой, ну я почувствовал, что это видимо будет последний бой в моей жизни, потому что, ну сила на них, на нас только наглость и нахальство. Ну держались, и в это время вдруг мне Жора говорит, у него цейсевский бинокль, Димка, смотри, Димыч, цепи идет с левой стороны на нас, я смотрю цепи, беру этот самый бинокль, смотрю и не могу понять, толи немецкие, толи еще. А оказалось, что с левой стороны шла бригада народной армии Югославии, сбор и в военной форме и в партизанской и в гражданской и общими усилиями мы захватили это селение Лавас. Захватили, а поскольку мы уже отбились от своей части, я попросил командира этой бригады, я не помню, ну знаете, это война, чтобы он мне написал записку, что вот такие то, такие то и перечислил значит всех своих товарищей, которые были со мной участвовали в освобождении Лаваса и таким образом они нам предлагали быть у них, некоторое время мы были вместе с ними, причем очень интересно, что у меня, видимо от холода, пошли нарывы и вот мне ихние медсестры всегда говорили, друже снимай штаны, сейчас будем, они брали отсюда кровь и сюда, значит, вставляли, вот. Ну, не знаю как, ну получилось так, что видимо этот список наш попал дальше, дальше, дальше, дальше и совершенно неожиданно я был вызван в посольство и получил, значит, вот эту вот медаль партизан Югославии. То есть они предлагали нам остаться, но я со своей группой не мог остаться, так как могли подумать, ну знаете, как у нас, может дезертир, может еще что-нибудь такое, вот так, в таком смысле.
- вопрос
- За мы Тархан, ну а с этой получилось так. Поскольку я звезду не почил, а документы были, то уже в девяносто, вот в этих годах адмирал Ховрин, который разбирался, Совет ветеранов тихоокеанского флота подняли документы и, значит, оказалось, что действительно я был приставлен, причем это подтвердило командование, но не получил. И я получил звезду героя Советского Союза. Так же как вот мои друзья. Ну, вы знаете, ведь, как говорится в то время, я был и рад до смерти, потому что вот этот Орден боевого Красного Знамени рядовым давали за выдающиеся, вот у меня очень много документов, где звание героя рядовому там Ахрименко сменить на Орден боевого Красного Знамени и это была как говорится высшая награда, вот такая есть Катюша Михайлова, мы с ней вместе встречались, она была медсестрой триста шестьдесят девятого батальона, герой Советского Союза, смелая, мы с ней, у нас можно сказать, с ней один путь и один из Орденов Красного Знамени, она говорит, а это тоже меня представляли на красное знамя, на героя, получила Красное Знамя. Так что, знаете, в войну мы как то, ну только лишь и радовались, когда наши друзья были отмечены какой то наградой. Вот собственно говоря и вся, как говорится, эта.
- вопрос
- Вот только языков брали и брали штабы.
- вопрос
- Да, штабы обычно.
- вопрос
- А ликвидация была простая штаба. Вот высадились, мы, значит, проходили этими, как говорится, незримыми, этими, тропами, проходили, обычно проходили три, четыре человека, чтобы большая группа не шла и потом уже видим едет, вот у нас был в частности случай, высадились в Белгород-Днестровске, смотрим едет кто? Полицай, у него повязочка эта, ну спрашиваем, взяли его, что он дрожит, мальчишка, сопляк, ты кто полицай? Да, показывает вот в этой деревне там, там то, там то находится штаб, какой то немецкой группировки. Ну и, значит, группа разведчиков, вместе с ним явились, я говорю, ты бери оружие, вроде он нас конвоирует, а мы оружие спрятали, ну и освободили наших пленных, которые попали с какой то пехотной дивизией и в этом самом, в этой деревне. Я потом приезжал уже, приезжал, как меня туда приглашали, уже после войны, когда я работал на дальних перевозках, попросил рейс в Одессу. И с Одессы, вместе вот со своей женой с Лидуней, нас там очень хорошо принимали. Ну, разгромили штаб, захватили документы, принесли свои, там проблем нету. Вы знаете, штаб легче брать, потому что они в надежде, что они находятся, якобы под каким то прикрытием. А труднее было брать уже, конечно, прямо на передовой, там "фриц их виль, рау кауч ух эн", я хочу курить там, ну вы знаете, все бывает. Отчаянный был Петя Морозов, к сожалению его уже нет в живых, погубила его мадам Портвейн, к сожалению, и Петю, Жору Дорофеева, это мои два больших друга, вот в этой книге, Лидуня, есть здесь книга, где очень хорошо написано о нас, вот может, если хотите небольшой такой штрих о боях в Югославии, как раз вот это вот случай описывается, Черноуська, редактор газеты. Ну ладно, я потом вам дам почитать.
- рабочие переговоры
- вопрос
- А впоследствии очень пригодилось, как? Я скажу такую, ну простую вещь, я ушел и ушли мы на машине. Ну а ребята, Димыч, ты куда, Димыч? Я говорю, ребята, это Витька Трусов главстаршина, Сеня Руденко вотряк, я говорю в поле ни в коем случае в город, только в город. А у меня уже была отпущена небольшая бородка и ну было немножко денег, по-моему пятнадцать что ли рублей было. И я, короче говоря, на этом самом, на машине, а жалюзи были закрыты и у меня она стала кипеть, бросил машину и я в городе думаю, где, где, а в городе то я запрячусь, они все почему их и повязали, они спрятались, кинулись в поле, в поле дурочкам надо быть. Я погнал дальше, весь упор был конечно на меня, потому что впоследствии я узнал, что, думали, что это водитель был приобщен к побегу. Машину я бросил, сорвал с себя все тюремное, у меня флотская небольшая форма, я вышел на вокзал, чтобы, я уже прикинул. Поеду к Пете Морозову, ну добро он жил в Днепропетровской области, как то надо было уходить и вот я, значит, тихо, но, знаете, сорок шестой год даже хочу сказать тридцатого или двадцать девятого мая, вот. Ну тихо, хорошо подходит поезд Москва-Крым, ну или Севастополь или Симферополь я сейчас не особенно помню и я, значит, уже вижу публика, желающая ехать без билетов много спекулянтов, выдвигается из темноты, чтобы спрыгнуть на поезд и двигаться. Я уже подобрал, поезд остановился, стал двигаться, я уже хотел, уже вижу вот вагоны, последний вагон и в это время с подножки спрыгивает человек в гражданской, полугражданской, полувоенной форме и на меня ваши документы. Вы знаете, вот тоже момент, вот бывает так, момент, вся жизнь, проходят вагоны, проходит моя свобода, я уже вдохнул эту свободу, понимаете, это же не руки назад и не ходишь под конвоем. И я тогда совершенно спокойно говорю, да сколько можно проверять документы, а он мне и говорит у всех в морской форме мы проверяем документы, я говорю, да у меня уже проверяли вон этот товарищ, он обернулся и этого было достаточно. Он получил приличный удар, в это время я вспрыгнул на оставшиеся вагоны и влез наверх. Ну, видимо, публика, которая была там, он медленно же идет, видела, говорит, правильно, ты задел морячок и я такой радостный, вот судьба наверное, радостный, вот жене часто рассказывал, я вылез, влез на крышу и думаю, да сейчас надо будет мне, не доезжая Павлограда, я уже знаю все эти дороги, надо будет спрыгивать. Я поднялся и дышу воздухом, и вдруг слышу, ложись, еб твою мать, ложись, я лег, мы прошли под фермами моста, представляете себе, чтобы если бы я так вот стоял, меня бы так хватануло, что моей мамочке, которая приехала бы, только бы показали лишь труп, видимо. Ну вот такие бывают случаи, приехал в Пете. Петя меня, конечно, принял, ой дорогой ты мой Димка, недаром мы ходили к Швернику, почему к Швернику, Шверник был тогда, я говорю я освободился, как в тюрьмах говорят, по зеленому прокурору, сбежал. Пожил я у него, там тоже стали рыскать, пришлось нам с ним расстаться, я, значит, натянул форму и стал ездить, как я ездил. Ну, простой очень, ну очень просто это делается, подходишь к станции, подходит поезд, ну идет на Севастополь, бежит, морячки там едут и все, морячок бежит с чайником, браток, ты куда, в Севастополь, а куда, в "булат-экипаж", а я же Черноморский флот знаю, как пять своих пальцев, я знаю и корабли и командира кораблей знаю, вот, знаменитого Старушкина и все, а ты что, ну он бежит с кипятком, я говорю я отстал, идем к нам, ну идешь к ним в купе и уже сидишь, обход проходят, ну что своя братва моряки, по сто, по сто пятьдесят грамм тяпнули все, прошел по вагону, присмотрел, видишь нормальный мужик там. Уголки стоят хорошие, уголки знаете, что такое? Чемоданы.
- рабочие переговоры
- Чемоданы, это уголки, а уголки были мне нужны, ведь у меня же ничего нет, ну берешь. Петя дал мне, как по блатному называется волына, потом "дура", а вообще это пистолет, дал пистолет, ну ели человек начинает протестовать, естественно, любой будет протестовать, показываешь ему в лоб получишь сейчас, ну не знаю как, получалось. Я выходил спокойно с чемоданчиком, уже знал, что поезд вот, вот, вот, вот, выкидывал чемоданчик, ну и сам под откос прыгал, все это мне пригодилось. И потом в посадке открывал чемодан и знаете, интересно такой азарт даже был, черт возьми, многие же ехали заграницу, черт его знает там что, ну а потом в яму сдашь там. Ну надо было кушать, надо было кормиться, надо было одеться. Вот. Ну и...
- вопрос
- Ну, вот вы знаете, у меня была такая палочка, вот. Лида, она по-моему в машине да, вот металлическая палочка так ее встряхнешь и такая длинненькая, длинненькая и часто, особенно вот в это горбачевско-ельцинское время, все время грабили, причем очень интересно, если думаешь, найдешь защиту у милиции то вряд ли, они всегда так палочкой, проезжай, проезжай нечего здесь стоять, ночевать, мы обычно с Лидунькой, она со мной часто ездила, мы всегда ездили и заезжали в самый глухой лес...
- рабочие переговоры
- Вот, в самый глухой лес приезжали и если в лесу меня кто-то штопорил, то при виде оружия и при виде, ну бывает такой взгляд, когда уже чувствуешь, что этот человек готов на все. Потому что были случаи нападения, в частности вот, не помню километр, хорошая такая стояночка после Смоленска, я ехал, спокойно, сел, стал кушать, подъезжают на мотоцикле двое товарищей, ну подходят, здорово батя, здорово, ну ты чего кушаешь, а Лида, знает, я очень резкий к этим товарищам, я говорю, а тебе чего надо, ну кушаешь, я говорю кушаю, кушаю. Ну кушай, я говорю благодетель. Ну ладно кушай, но учти, что стоянка платная. Я говорю, хорошо, покушаю, расплачусь. Уже сам себя сдерживаю, ну один длинный, другой высокий, рядом мотоцикл стоит. Ну покушал, спускаюсь, я говорю, кто кассир? Ну один говорит, я кассир, я говорю сколько. Не помню, он какую ту сумму назвал, я ну ладно получай, так знаете как отмашку дал, как справа засадил и хорош, а потом второго палочкой. Я ему рубанул так, вот по кисти, что верите, мне потом самому жалко стало, дикая боль, кисть упала, ну и значит, ой заорал он туда, сюда, пятое, десятое, я говорю ну, кого же ты говорю, сейчас демократия, сейчас можно нас грабить, убивать, насиловать, свобода, я говорю, вот иди и нападай - универмаги есть, банки есть, сберкассы есть, ну я значит. А здесь Леха еще подъехал, ты что, я говорю, ничего сейчас я этого гада перееду и честно говоря взял его за воротничок подтянул, а у меня машина то, включил, она работает и подтянул под переднее левое колесо, ну и говорю, на кого же ты скотина лезешь, я сам оттуда, я говорю, но никогда говорю не надо грабить, сейчас я тебя поскуда перееду. Извиняйте за выражения, но запахло чем-то неприятным, ну а Леха мне с Ярославля, мы же друг друга все знаем, ты что, я говорю, его сейчас суку перееду...
