Есть у каждого дар роскошный,
Разводя под глазами слякоть,
Облегчать неподъемность ноши.

Но она не умела плакать.

Когда в летний воскресный вечер,
Бед грядущих рождая отзвук,
Весть тяжелая смяла плечи,
Лишь она не роняла слезы.
Провожая взором незрячим
По широкой дорожной нитке,
Не текла по щекам горячим,
Изливаясь тоскою жидкой.
И под хор дребезжащих окон,
Вторя вою команды: "Воздух!",
Не сочилась прозрачным соком
Из припухших протоков слезных.
Просыпаясь от звуков боя,
Понимая, что все приснилось,
Тишь ночи не взрывала воем,
Разводя на подушке сырость.
И когда дрожащие руки,
Извещения смяв бумагу,
Рот сжимали, скрывая звуки,
Не струилась соленой влагой.
Не рыдала, когда желтела,
Покрываясь пылью с изнанки,
На ее бессердечном теле
Фотография в черной рамке.

Да, она не умела плакать,
Но под тонкой обойной шкуркой,
Кирпичей выжигая мякоть,
Солью сыпалась штукатурка.