Аннотация: Для удобства читающей публики скопировал на свою страничку отзыв Павла Крусанова, размещённый на сайте литературной премии "Национальный Бестселлер".
Вот радость-то! Ответственно (а если потребуется, и под присягой) заявляю: перед нами большой писатель. Понятно, нет мастера на всякий вкус, всегда найдется тот, кто скажет "фи", но каковы бы ни были индивидуальные пристрастия читателя, в данном случае заявленный уровень очевиден. То есть высок. Настолько высок, что иной раз берут завидки. Всевозможных оттенков белого. Если конкретнее: в этой рукописи есть места, откуда дивным образом сочится чистое вещество литературы. Литературы художественного свойства. Да, автор очарован Пильняком и не скрывает этого. Но, осознав формальное сходство, уже через пару страниц перестаешь задаваться вопросом: зачем нам два Пильняка? Вопрос не то чтобы теряет актуальность, а попросту рассеивается, улетучивается, потому что, глядя на то, что сделал Андрей Хомченко, понимаешь: это хорошо.
Композиция сложная, слоистая, многоплановая. Однако, как бы нас ни путал изобретательный автор, сюжет выстраивается четко. Перед нами история четырех друзей: Петра, Птицы, Музыки и Жеки. Школьное детство в полынном и угольном Донецке, студенческая юность, срочная служба, первые влюбленности и первые любови... Взросление, уходящая из-под ног страна, небывалые возможности, большие деньги... Вторые любови, роковые, смертельные... Измена дружбе, измена любви, измена себе... И смерть героя, предавшего все, чему некогда клялся в верности. В высшей степени заслуженная смерть. Примерно так. Стоит ли говорить, что простая на первый взгляд история, вознесенная автором в небеса символического, становится историей поколения, историей верности и предательства, историей чести и соблазна, чистоты и греха? И, конечно же, историей любви. Даже песней любви - любви не очищающей, а испепеляющей, багрово-алой, предательской. В сцене смерти героя у меня, как читателя, перехватило дух.
Это фанфары и дымы жертвенников. Теперь о недостатках, которые у этой рукописи, к глубокому прискорбию, тоже есть.
Определенно самосознание автора подточено червем непризнанности, и это обстоятельство, увы, он делает всеобщим достоянием. А именно - в рукописи есть сцены, где автор (напишем даже так - АВТОР) появляется как самостоятельная фигура, которая напрямую обращается к читателю от собственного лица: мол, вот он я, АВТОР, появился и кое-что сейчас тебе, любезный читатель, сообщу как бы отдельным образом, на ушко. Это штука недопустимая - АВТОРА надо гнать из текста безжалостно, его там не должно быть - все большие русские писатели поняли это еще в первой половине XIX века. Точно также надо гнать из текста фигуру воображаемого (допускаю, есть конкретный прототип) редактора, за каким-то бесом в нескольких местах введенную в повествование. Ведь это только кажется (не читающему - пишущему), что указанные шалости - просто невинные ужимки. Нет, в действительности, подобное авторское кокетство и подмигивание лишь выдает скрытые комплексы субъекта письма, о наличии которых читатель не должен даже догадываться. Иначе - никакой победительности. А текст должен быть победительным, иначе он не восхитит (в смысле не похитит, не засосет в себя) читателя целиком, с потрохами, без остатка. В этом смысле перед нами, действительно, рукопись, а не книга. Книгой "Птица" станет, если от массива текста отделить последнее, что осталось в нем лишнего. Плюс надо целиком выкинуть раздел "Примечания". Без этих усекновений даже трижды изданная "Птица" останется рукописью.
Еще небольшое замечание: в одном месте автор начинает считать время лунами и попадает впросак. Переносясь из дня сегодняшнего в прошлое, в те времена, когда на месте Донецка волновалась ковылью степь, мы читаем: "Тысячу лун назад, и еще тысячу, и еще пол-тыщи - давно - по степи, по бескрайним просторам гнал ветер снежное крошево, и сквозь снежное крошево ехали всадники, - гнал их вперед ветер, гнал их вперед голод, гнал их хищный волчий инстинкт". Если сложить все луны, то получится, что дело было всего-то двести лет назад.
И тем не менее "Птица" - поразительная вещь. Воссоздающая предмет, которого касается. Степь пахнет полынью, море - малосольным огурцом, узы дружбы - юностью. Зачет.