Хомичук Владимир Анатольевич : другие произведения.

Нет, давай всё-таки поговорим!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Если женщина не сдается, она побеждает,

если сдается,

диктует свои условия победителю.

Карел Чапек

  
   - Нет, давай всё-таки поговорим!
- Алина, ну сколько можно? Я ведь уже раз пятьсот тебе объяснял: мы просто работаем вместе, поэтому и видят нас так часто. В фирме всего три человека. И к тому же, я каждый день её на машине в офис подвожу.
- А вот интересно, почему ты не обедаешь дома и предпочитаешь обедать с ней черт знает где?
- У нас перерыв почти всегда только час времени, и то от силы. Мы едва успеваем и сразу возвращаемся. А до нашего дома езды минут двадцать, парковку искать - ещё минут пятнадцать. Не уложусь я в час.
- Да? А твою машину почти каждый день видят припаркованной возле её дома.
- Неправда, этого просто не может быть. Иногда, очень редко, я подвожу её домой после работы и она приглашает меня на чашку кофе.
- Да тебя с ней именно в обеденный перерыв возле её дома и видели! И вы целовались!
- Бред сивой кобылы! Что я, болван, что ли?
- Вы - любовники. Ты с ней спишь!
- Нет. Не сплю я с ней!
Глеб поморщился и отвернулся.

В последнее время такие перепалки стали у них обыденным делом. Раньше всё было иначе. Высокий, прекрасно сложённый брюнет с зеленоватыми глазами, он всегда нравился женщинам, хотя сам в этом убедился не так уж и давно. Или не осознавал этого, не обращал внимания и вообще не задавался подобным вопросом. Однако пришлось. Алина однажды заявила ему, что сексуального наслаждения с ним не испытывает, что "это" ей не противно, приятно даже, но оргазма она никогда не достигала, ни раньше, ни тем более теперь. "Наверное, я фригидна", - сказала белокурая невысокая женщина с несколько укрупненным в размерах задом. Она не была некрасивой, нет. Многие находили её даже очень привлекательной, но рядом с красавцем мужем она как-то блекла, скукоживалась, что ли. Тем не менее, Глеб любил её искренне и нежно, хотя женился, как говорят испанцы "по пенальти", то есть по факту непредусмотренной беременности. Молодые они тогда были, зелёные ещё. А теперь его так обрубили... Под самый корень, что называется. И, как следствие, - молодой мужчина ударился во все тяжкие.

Не сразу и не вполне осознанно. Поначалу он долго и настойчиво пытался обсудить с женой тему надуманной холодности и припудренной апатии к плотской любви. Предлагал различные варианты, уговаривал сменить рутину, обратиться к врачу, в конце концов. Безуспешно. Тяжеловатая на подъём Алина категорически отказывалась от всех его начинаний и упорно бубнила свою сказку о неизлечимой фригидности. Потом в горячке (а может и нет) даже выпалила новость о новоиспечённой подруге-лесбиянке и заявила о желании попробовать себя на этом поприще, если уж с мужем у неё ничего путного не выходит. Глеб переживал, маялся, попивать стал с уныния. Такого с ним ещё не приключалось: он с детства занимался спортом и к спиртному прикладывался умеренно, и то лишь по праздникам. В этом тоже Алина с готовностью усмотрела криминал. Муж был без промедлений обвинён в алкоголизме, причём в присутствии маленького сына Вовки, который и раньше служил тяжеловесным орудием дешёвого открытого шантажа в отношении мужа, любившего сынишку (кстати, физическую копию отца) до умопомрачения. Самое странное в том, что Алина глупой и скандальной бабой не была, в общем-то. Но и умной её назвать можно было с трудом. Преподаватель русского языка и литературы, с детства выписывавшая в специальную тетрадку изречения знаменитых писателей, она любила их цитировать и стряпать при этом глубокомысленное выражение на лице. Но, в принципе, ни черта в литературе не смыслила, а в жизни и того меньше, коль скоро переносила изображённых на бумаге героев в реалии повседневной суматохи и превращала их в объекты для подражания. Глебу очень часто приходилось выслушивать рассуждения насчёт того, что "такая-то их знакомая поступает с таким-то неправильно, потому что, как сказал в своё время..." Заумная галиматья, произносимая с выражением на одухотворённом лице, свойственном утонченному интеллектуалу.

Вот и сейчас, после очередного "серьёзного разговора" об их отношениях, она вновь попыталась продолжить в том же духе, сидя на диване в их скромной, но со вкусом обставленной квартирке с видом на шумную узкую улочку в старой части города:
- Ты ведь сам всегда говоришь, что для тебя неважно, с кем, когда и при каких обстоятельствах я буду тебе неверна, если это временно, случайно или в заблуждении. Ну, так тебе же ещё больше должно быть всё равно, если я попробую "это" с женщиной. И потом, вспомни Оскара Уайльда, а лучше Вирджинию Вулф.
Глеб собрался было, как всегда в таких случаях, промолчать, но не удержался на этот раз:
- Ну, во-первых, я старался употреблять сослагательное наклонение, то есть говорил не "будешь", а "была бы". Во вторых, что за дикообразная привычка заменять нормальное слово "секс" мещанским "это"? И третье: ты что, считаешь себя знаменитой писательницей?
- Нет, конечно, но...
- Да пробуй ты своё "это" с кем угодно!
- Так тебе всё равно, что ли? Я так и знала.
- Ну очень женская логика...
- А вдруг именно так и проснётся во мне либидо?
- То есть, я должен сейчас дать тебе своё добровольное согласие на измену мне с лесбиянкой во имя возрождения твоего желания к мужу? Не хило! Ну, тогда уж лучше с мужиком...

Глеб ушёл из дома. Сделал это неумело, сгоряча, глупо. Заявился в банк, снял со счёта огромную сумму денег наличными под недоуменным взглядом сотрудницы отделения банка, некоторым образом походившей на его жену, пробормотал ей в лицо что-то злое, совершенно несуразное и, не размышляя, отправился в гости к компаньонше. Рассказал всё, напился, расплакался и попросил приютить на некоторое время. Потом выпил ещё и заявил, что любит её и хочет с ней жить. Утром проснулся рядом с роскошным женским телом, ничего толком не помнил, но и так всё было ясно.
За завтраком он впервые познакомился с дочкой Сусанны, десятилетней Наталией, чьи чёрные непослушные кудряшки забавно подрагивали и настойчиво падали на лоб, почти закрывая огромные бурые глаза, когда она с серьёзнейшим видом выпытывала у пришельца, кто он такой, почему заявился на завтрак, почему разговаривает со смешным акцентом и нравится ли ему её мама.
- Очень нравится, потому что у твоей мамы есть такая симпатичная дочка, - решил слукавить и отвлечь девочку Глеб.
- Хитрый ты, но я и так всё понимаю, просто притворяюсь. Я уже много чего о тебе знаю: ты из России, раньше учил маму русскому языку, потом потерял работу в университете и стал помогать маме в фирме, а сейчас влюбился в неё и пришёл к нам жить.
- А ты не против?
- Нет, потому что мама тебя любит, с папой они разошлись, а она ведь красивая! И хорошая. Если не будешь её обижать, то живи с нами.
- Ты уверена, что мама меня любит?
- Да. Разве ты сам не видишь?
- Наташа...
- Меня зовут Наталия. Наташа - это русское имя, а я испанка. Называй меня Наталией.
- Наталия, можно я ещё немного подумаю насчёт того, чтобы жить вместе с вами?
- Думай, только маму не зли, а то я с тобой больше и разговаривать не стану.
- Понял.
- Ну вот.

"Дела!", - призадумался Глеб, попросил прощения и смылся в туалет: надо было спрятаться и как-то обмозговать свалившуюся на голову ситуацию. Очень хотелось пива, голова раскалывалась от боли и шквальных мыслей. "Так можно и тронуться потиху", - пробормотал он себе под нос и вернулся на кухню. Девочки уже не было, убежала на улицу. Сусанна спокойно посмотрела ему в глаза:
- Ну, а что ты думал? Надо же было ей как-то объяснить...
- Что-то очень подробно ты ей всё разложила.
- Уж лучше сразу, чем в обход. Она у меня очень смышлёная.
Высокогрудая брюнетка с испепеляющим взглядом гордо откинулась на спинку стула.
- Я несколько выпил вчера.., - промямлил Глеб.
- Но вёл себя достойно, по-мужски, - заискрилась в улыбке Сусанна, показывая пальцем в сторону спальни. - Успокойся, Глеб! Разберись сначала с самим собой, с женой и сыном, а потом уж поговорим всерьёз. Мы с тобой далеко не юнцы уже, такие решения не принимаются впопыхах. Не буду я тебе больше напоминать о твоих ночных словах, не волнуйся.
Глеб помолчал, с умоляющим видом попросил пива, выпил и тяжело вздохнул. Домой он, конечно, вернулся. Выслушал очередной разнос и отдал снятые в банке деньги. С тех пор и начались его скитания по чужим домам, ночные кувыркания в машине со всякими,.. ну просто всякими женщинами и девицами. Любовниц он завёл себе сразу три, включая Сусанну. Само собой как-то вышло. Отлучённый от семейного ложа, измождённый недостатком женской ласки тридцатилетний мужчина и усилий-то особых не прилагал к поиску внебрачных сексуальных контактов: женщины сами к нему липли. Просто укладывали под или на себя. Ханжой он не был, не сопротивлялся и не утверждал, что ему это не нравится. Глеб давно заметил, что в Испании женщины гораздо свободнее в своём поведении, чем в его родной стране, где в советские времена на молодых девушек набрасывали своего рода паранджу, сотканную из дурацких табу и недостатка сексуального воспитания вперемешку с нехваткой противозачаточных средств. Здесь же слабый пол был более активен в своей инициативе, не переступая при этом определённую грань между здоровым желанием обрести наслаждение и пошлостью.

Между тем, скандалы в семье стали неотвратимо нарастать. Впервые было упомянуто слово "развод". Глеб не находил себе места. Подолгу смотрел на Вовку, печалился и не знал, куда деваться. "Ну, и что мне делать теперь? Половому остракизму себя предать, что ли? И сохранить семью, сына вырастить, а потом уж уйти?"
Несмотря на свои похождения и определённую симпатию, граничащую с более глубоким чувством к Сусанне, он всё ещё любил свою жену. Алина иногда позволяла ему приближаться, отдавалась безмолвно и с выражением святости на лице. Он же испытывал искреннюю радость даже от ее прикосновений к своему телу, втайне надеясь, что всё-таки пробудит когда-нибудь в жене и желание, и страсть. "Блин, все тётки, с которыми я был и есть, получают удовольствие, а эту я люблю, но удовлетворить не могу. Чертовщина какая-то!" Ему и в голову не приходило, что Алина его не любит, просто придумала эту любовь, еще в юности сделала себе очередную инъекцию вычитанных в книгах чувств. Вышла замуж, родила сына и на этом временно успокоилась. Но, оказавшись в другой стране и обнаружив его сногсшибательную притягательность в глазах испанок, она позволила проснуться в своей душе зверю под названием "ревность". И тут начитанная особа оплошала, решив ещё больше привязать к себе мужа совершенно идиотским, ну очень русским способом: меньше постели, больше заботы о сыне. Его привязанность к Вовке, обожание сынишки она использовала нелепо и при каждом удобном случае. Когда Глеб по пятницам после работы заходил в бар у подъезда их дома и попивал сухое красное вино, там обязательно минут через пятнадцать "нарисовывался" Вовка и заявлял:

- Папа, пошли домой. Мама сказала, что ты слишком много пьёшь.
- Нет, сын, я не пью много, только вот рюмку вина себе позволяю в конце недели. Возвращайся домой, я приду через пять минут.
- Хорошо, папа. Обещаешь?
- Да, Вовка. Разве я тебя когда-нибудь подводил?
- Нет.

Отношения с сыном были замечательными. Они дружили, проводили вместе много времени, играли в теннис по выходным, а когда шли по улице, то прохожие, завидев их, невольно улыбались: эдакие близнецы, большой и маленький, да ещё и с совершенно одинаковой походкой.
Как-то, подъехав к колледжу сына на своем чёрном "Крайслере" (предмете гордости несколько тщеславного в этой теме Глеба и зависти знакомых), чтобы забрать Вовку после занятий, отец с удивлением обнаружил на его заплаканном лице огромный фингал под левым глазом.
- Кто? - коротко спросил Глеб.
- Старшеклассник один, - всхлипывая, промямлил Вовка. - Но кто, я тебе не скажу.
- Боишься, что-ли?
Вовка насупился и ничего не ответил. Дома малыш поведал ту же короткометражку маме. Алина стала готовиться к вояжу в кабинет директора, но под рёвом Вовки и протестами Глеба сдала позиции. Глеб выждал недели две и вернулся к больному вопросу:
- Вовка, все мужчины рано или поздно попадают в такие передряги. Ничего страшного в этом нет. Тебе драться надо научиться. Хочешь, я запишу тебя в секцию кикбоксинга?
- Туда, куда сам ходишь? И перчатки мне купишь, как у тебя?
Глаза юного бойца загорелись.
- Конечно куплю. Ты какие хочешь, красные или синие?
- Красные. Только... Что мы маме скажем? Она говорит, что драться - это плохо.
- Одно дело - драться, другое - защищаться.
- Правильно, папа. Так и скажу, чтобы честь свою и дамскую защищать!
- Где это ты про дамскую честь набрался?
- Так мама же мне книжки всякие про эту самую дамскую часто читает.
- Ну, на том и порешим, сынок.

Прошёл год. Вовка и в спорте оказался похожим на отца. Тренировался с энтузиазмом и детской настырностью. Не зря, как оказалось. Глеба с Алиной однажды вызвали в колледж. В кабинете директора с ноги на ногу переминался довольно-таки крупный верзила с огромными фонарными "бланшами" под двумя глазами и разбитой губой. Рядом стоял угрюмый Вовка. Глеб выслушал историю хулиганского поведения сына с затаенной улыбкой в глазах.

Но в последнее время и с сыном начало что-то происходить непонятное. Это "что-то" было едва уловимым, но Глеб стал ощущать во взгляде сына какое-то вопросительное отчуждение. В секцию мальчик ходить перестал, сославшись на нехватку времени. Часто опускал голову, отказываясь от разговора или совместных игр на компьютере. Глеб не выдержал и спросил однажды:

- Что с тобой, Вовка?
Молчание.
- Сын, что-то не так?
Опущенная голова, потупленный взгляд.
- Вовка, что я тебе сделал?
Сын вдруг пробубнил:
- Мне ничего, маме.
- Сынок, речь сейчас не обо мне и маме, а обо мне и тебе. Ты что, меня больше не любишь?
- Не знаю, папа. Мама мне про тебя столько всего рассказала!

После этого разговора события разворачивались в наступательном направлении сами по себе. В городе объявился закадычный друг Глеба по имени Сэнди. Приятельствовали они давно, ещё с институтских времён. Были абсолютно разными, но умели находить общий язык. Сэнди был самым заядлым бабником на факультете испанского языка в далекие студенческие годы и обладал непредсказуемым чувством юмора. Любил выпить, и тогда его уже было не остановить. От его натиска не укрывалась ни одна из избранных жертв женской половины общежития, где они с Глебом обитали в одной комнате. В Испанию он приехал вслед за приятелем, по уже проторенной дорожке, как он сам и выражался. Однако потом перебрался на южное побережье, где занялся, и довольно успешно, бизнесом с недвижимостью. Сейчас прибыл по делам и зашёл в гости. В этот же день к Алине приехала та самая подруга-лесбиянка, о которой она когда-то повествовала мужу. Высокая, плотная, мужеподобная Асусена была торжественно представлена Глебу и Александру, то есть Сэнди - как его все друзья называли, да и сам он в забывчивости или из-за куража часто так представлялся. Глеб к этому моменту уже успел рассказать ему о своих затруднениях в семейной жизни. Реакция Сэнди в очередной раз подтвердила его истинную сущность:
- Да какая мне разница, пьём всё, что горит и трахаем всё, что шевелится.
За обедом, проходившим в напряжённом молчании, он вдруг встал и торжественно объявил, обращаясь сугубо к женщинам:
- Нет, девушки, давайте всё-таки поговорим. Но сначала выпьем. За вас! За вашу небесную красоту и неповторимое очарование!
Впоследствии обе дамы были опьянены и обольщены. Проснулись они вместе с Сэнди в одной кровати в самом шикарном отеле города. Так лесбиянка стала бисексуальной, Алина избавилась от фригидности, а Глеб подал на развод и перестал изменять Сусанне, с которой теперь живет в простом счастливом гражданском браке.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"