Аннотация: Cимвол европейской цивилизации - незапертые двери. Когда тебя не охватывает панический ужас и жажда не потерять непосильно или случайно нажитое, когда можно уйти из дому, просто прикрыв двери. Хотя рассказ не совсем об этом)
Часто чудеса заглядывают к нам из глаз случайных попутчиков. Купе поездов слышат откровения, удивляющие самих говорящих. В залах ожидания вокзалов звучат неожиданные признания. Остановки автобусов по ночам или в дождь становятся островками дружбы, способной перерасти в долгие отношения.
Со мной такого никогда не случалось. Мои чудеса дарят мне близкие. Те, кто, появившись однажды, остаются навсегда. Кто каждый день, возвращаясь, дарит мне улыбку, оставляя за порогом все, что нельзя нести с собой в дом. У кого теплеет взгляд при виде меня. Надо ли говорить, что я люблю их, каждого по-своему? И они, думаю, отвечают мне тем же.
Мария появилась в моей жизни, резко распахнув двери. Целеустремленно обошла квартиру, заглянула в каждую дверь, села в кресло, прикрыв глаза. Кажется, она задала невысказанный вопрос и получила на него долгожданный ответ. И осталась.
Мария начинала день с сигареты, и это была единственная ее постоянная компания. Да и завтрак заодно. Она не любила лишний раз показываться на глаза и выходила из дому так, чтобы не встретить никого из соседей, хотя относилась к ним ровно и хорошо. Спускалась в своем лифте на парковку и сразу же ныряла в черный джип с тонированными стеклами. Шагов за десять от лифта к дверцам машины с ней происходила удивительная метаморфоза: из походки исчезала домашняя расслабленность, шаги становились все более четкими, лицо замирало в сосредоточенной гримасе, лишенной даже тени улыбки, спина и плечи натягивались, как струна. Бизнес-леди, и ничего лишнего. Ну, и ничего личного, заодно.
Только стены дома видели ее настоящей. Но они никогда бы не открыли ее секретов другим.
В тот день она осталась дома. Сказывалась усталость - никто не может быть бизнес-совершенством без перерыва на отдых, - два месяца напряженной работы, связанных с открытием филиала в соседней стране, давали о себе знать. Половину этого времени она провела за границей, и длительное отсутствие возможности зарыться в любимую постель порядком ей досаждало. Надо дать себе выходной, решила она, накануне раздала гору указаний коллегам и разрешила звонить ей, как только потребуется любой совет.
Дав себе возможность проспать на час дольше, она ощущала чувство вины. Но сразу же вспомнила о твердом решении провести день не так, как всегда. Добавить красок в свой механический ритм жизни. Зацепив по дороге сигарету, еще не сбросив остатки сна, она было пошла к ванной, но по дороге передумала и направилась к бассейну. Пальцем ноги включила музыку на пульте и, чуть подрагивая в такт музыке все еще с полузакрытыми глазами подошла к воде. Изящно развернувшись и одновременно скидывая шелковый халатик, она раскинула руки и спиной вперед, не выпуская из губ сигарету, откинулась в водную гладь.
Уже падая, она заметила изумленно глядящие на нее глаза и, не успев даже удивиться в ответ, скрылась под водой, подняв шквал брызг.
- Прошу прощения... - возмущенно начала она, едва вынырнув на поверхность, и в тот же момент те же слова выдавил из себя юноша, обладатель глаз, и гремучая смесь раскаяния и восхищения в его голосе заставили ее рассмеяться. Чуть погодя к ней присоединился и он.
- Была бы я более легкомысленной, сказала бы, что теперь вы обязаны на мне жениться, - отсмеявшись, сказала она.
- Будь я более решительным, я бы сказал, что именно такой вас себе и представлял. - Он пытался отвечать в тон ей. - Но прежде бы все же еще раз извинился - в это время вас никогда не бывает дома и я могу почистить бассейн, не нарушая вашего покоя.
- Просить прощения у голой женщины - не лучшее начало знакомства, если честно. - Она подгребла к бортику. - Давайте, если все уж так получилось, перейдем на "ты".
- Давайте! Ой, давай, - согласился он, пытаясь одновременно подать ей руку, чтоб помочь вылезти, и отвести взгляд от ее тела.
Ситуация была настолько нестандартной для нее, что она и не думала стесняться. Он подал ей халатик и замер в нерешительности.
- Ну, давай знакомиться, - предложила она, усаживаясь в кресло и закуривая новую сигарету. - Я - Мария, счастливая обладательница прекрасного вида на Киев, двух забитых под завязку гардеробных и целого арсенала средств по удержанию молодости.
Ему явно нравилась ее самоирония.
- А я - Антон, - сообщил он, присаживаясь на краюшек второго кресла. - В скором будущем обладатель самого красного в мире диплома, комнаты в родительской квартире на Борщаговке и это, пожалуй, все. А, нет, еще у меня есть велосипед.
Она с ироничным интересом смотрела на него, он то отводил взгляд, то снова глазами возвращался к ней, пауза затянулась и его вдруг прорвало потоком слов, чуть сбивчивым, словно он боялся остановиться, боялся, что вот сейчас ему скажут "уйди". Он рассказал ей, что вундеркинд, что бассейны, что хочет большего, что уже, ему кажется, знает ее, ведь каждый вторник он приходил сюда, уже около года, и сначала не понимал, зачем она оставляет здесь такие странные вещи, то микроскоп на надувном матрасе, то вдруг кофеварку посреди душа, то два бокала и непочатое вино на горке, то совсем уж неуместные в бассейне боксерские перчатки, все пытался представить, что она за человек, а потом вдруг все сложилось, вот же оно, решение, это знаки, знаки ему, нет, не от нее, от самой судьбы, и всегда - знаки катастроф, от злобной бактерии, подхваченной им и перевернутой чашки кофе столкнувшегося с ним охранника, до отравления плохой водкой, уложившего его на добрых три дня и подлой драки в подъезде, но это все, на самом деле, были хорошие знаки, ему казалось, что эти несчастья уберегли его от гораздо больших катастроф, это была своеобразная плата за странные свидания с ее вещами, за его дерзкие мечты, и, проговаривая все это, он с ужасом слышал себя, понимая, что звучит очень странно, но ничего не мог с собой поделать, не мог прервать этот поток слов, несказанных никому другому, и вглядывался в ее глаза, боясь увидеть в них отстраненность, боясь, что она его прервет и это будет их последний разговор.
Она же замерла, удивленная напором, она вслушивалась в этот поток и чувствовала, что на самом деле он говорит совсем о другом и что-то внутри предательски сжималось, как давно уже не было, что-то щемящее, четко понимая, что происходящее оборвется на том месте, где может начаться нечто абсолютно не из ее прошлой жизни, новое, разрушительное и, да, невероятно желанное.
Он говорил еще долго, а она подсела к нему и взяла его за руку, и слушала, и кивала, и снова слушала.
Через какое-то время, которое ни он, ни она не смогли бы посчитать в минутах, часах или вздохах, он вышел, аккуратно прикрыл ее резную дверь и ушел, забывшись, через парадный вход. Охранники проводили его изумленными глазами, без единого комментария - они ведь тоже были молодыми, совсем недавно, и умели не только беречь дом от посторонних. Они обменялись взглядами, удивленными и растерянными, и, как полагалось инструкцией, мгновенно забыли о виденном.
Я хотел бы рассказать, как он вернулся и все в их жизнях изменилось, но это было бы неправдой. Он был слишком молод, чтобы позабыть о гордости, а она была слишком умна, чтобы верить в жизнь с белого листа. Тем не менее, уходя, он не унес с собой тихую радость, отныне поселившуюся в ее спальне, заставлявшую ее расплываться в улыбке, еще не открыв глаза, и, едва проснувшись, каждое утро она ныряла уже не в бассейн, а в море нежности, придумывая, что бы забавное оставить там как привет ему, оставить украдкой, чтобы их маленькая тайна не попала на глаза новому спецу по бассейнам.
Она стала чаще смотреть на небо, любоваться работой садовника, мастерски вырезавшего дивные фигуры из пушистых кустов, стала незаметно оставлять подарки своим ребятам в офисе, она стала больше жить. А только с такими людьми и происходит удивительное.
Мария пила кофе на любимой скамеечке во внутреннем дворике, когда услышала тихую беседу.
- Право же, ты лучше многих можешь представить себе мое удивление. Часто ли к тебе приходили призраки, настоящие, бесплотные, но вполне разумные? Нет, нет, конечно, я их не вижу - не то воспитание я получила, чтобы носиться очертя голову с фонариками за незнакомцами, но иногда я их слышу. И зачем мне чужие тайны, скажи на милость? Да еще такие неинтересные. Один вот все время о политике говорил. И ладно бы о нынешних - это было бы весьма кстати, новости я слушать не люблю, а вот быть в курсе происходящего необходимо. Так нет же, болтают о каких-то иных призраках, давно ушедших в небытие, просочившихся мимо учебника истории, по крайней мере, в мое время никого из них не поминали. Может, таки согласиться переехать, да, и не говори мне, что давно предлагал, знаешь же, что я родилась в этой старой квартире, удивительно, что там еще снежные люди не ходят по подъезду, но мне так не хочется оставлять эти стены. Вот у тебя, поди тишина и покой, я так люблю этот твой парк, здесь так хорошо...
Голос стал еще тише, почти неразборчивым, и Мария перестала прислушиваться, в конце концов здесь, в доме, это было не принято. Скорее всего, это была крупная пожилая дама, в старых пожелтевших бриллиантах, мать очень симпатичного человека, жившего этажом ниже, и Мария сильно подозревала, что общается та сейчас не со своим сыном, а с зеленым слоником или другой топиарной скульптурой, доверчиво стоящей рядом и внимающей ей.
Так оно, судя по всему, и было - вскоре в ветвях мелькнул серый твидовый костюм и раздались приветствия. Мария поднялась к себе, чтобы не смутить пожилую даму, пришедшую в гости к любимому чаду.
- Как ты, мой хороший? - Мать обняла Марка, на секунду уткнувшись ему в грудь. - Кажется, я снова говорила вслух, уже привыкла, живя в одиночестве, - улыбнулась она.
- Ничего, здесь нет чужих, ма. Переезжай поближе к нам, будет веселей.
- Да знаю, знаю. Пойми только, что я безумно люблю тебя, да и живу, собственно, ради тебя. Но эта твоя пигалица...
- Ма!
- Ладно, сто раз уже говорила об этом. Не понимаю я тебя, ты же успешен, достаточно взрослый, кажется, уже для того, чтобы делить жизнь с разумной женщиной, а не с ребенком, еще толком ничего не понимающем в жизни. Хочешь детей - заведи дочку. Давно ведь пора...
Этот разговор на разные лады Марк слышал не впервые и уже давно не обижался. Ну как маме объяснить, что все изменилось, что женщины теперь другие, что и он сам не прочь бы делить жизнь со взрослой разумной барышней, но что никак в одном доме не помещаются два равноценных партнера, он уже пробовал, не выходит. У человека высокого уровня развития высокий уровень потребностей, ма, сама же мне это давным-давно сказала. Вот Мария, соседка сверху, очаровательна и самостоятельна, с ней невероятно интересно общаться, искреннее удовольствие, но представить себе их вместе он не мог, как ни пытался. Нельзя же требовать от партнера того, чего требуешь от себя, не вправе мы менять сложившуюся личность, потому и проще и приятней подобрать большеглазую студентку, которой сносит башку от подаренной машины, чуть поднадоевших самому поездок, а иногда, вот чудо, вдруг удается посмотреть на мир ее восторженными глазками и снова почувствовать себя новым, таким нужным, помогающим расти, имеющим возможность делать подарки, которые тебе самому как-то не догадались подарить раньше, а зачем еще нужны деньги, как не для того, чтобы делать кого-то счастливым? Обо всем этом говорить маме было неудобно, и он снова промолчал, крепко обняв ее, с мыслью, что одна самая мудрая, самая любящая женщина в его жизни уже есть, и кто может просить от судьбы большего?
Обнявшись, они поднялись к нему. Мама сдержано приветствовала юное создание, выбежавшее навстречу, та бросилась ее целовать. Они скрылись в дверях.
Как коллекционер, я любовно перебираю воспоминания о своих жильцах. Вот тишина заслуженного одиночества, вот радость бегущей по жилам молодости, вот тихое счастье невероятно разных и невероятно близких людей, вот искрометные диалоги у камина, вот дети, играющие в прятки в парке, и все - свои, не защищающиеся от посягательств мира масками и властью, с улыбчивыми спокойными лицами. Вот истории, сцены, этюды, драматические или забавные, и все - о людях, ради которых стоит жить.
Я и правда могу часами рассказывать о них. Каждая квартира - свой мир, в котором живет совершенно неповторимый дух, и я, как могу, его поддерживаю. Все они, мои жильцы, состоявшиеся люди, и это не о деньгах, это - о судьбах. Они принимают взрослые решения, умеют и радоваться, и отдаваться своему делу, они любят возвращаться домой, любят здороваться и без спешки обмениваться мыслями, встретившись во внутреннем дворике, не опасаясь быть понятыми неправильно, не стремясь доказать друг другу, что они лучше или богаче, ведь здесь можно быть просто собой. Надеюсь, и они любят свои стены, ставшие для них убежищем, ставшие для них домом.