Аннотация: История одного хитроумного покушения, которое не удалось. Или удалось. Или ни то, ни другое. Или...
День настал. Сейчас, прямо сейчас я попаду во дворец Ганнона и тогда ... - вот что говорил я про себя, стоя перед блестящими воротами терминала, и дожидаясь, пока охрана внутри рассмотрит меня на своих экранах.
В моих глазах были линзы с рисунком радужной оболочки Пита Дастоса, электронщика из технической службы этого дворца. Его же отпечатки были напылены мне на пальцы, а сложную гель-маску на моем лице наши мастера в Аксоте строили не менее трех часов, не далее как сегодня утром. Довершали дело несколько микроинъекций в голосовые связки, делающие мой голос на несколько ближайших часов похожим на его голос. Все это сделало меня настолько похожим на Пита, что обнаружить подделку будет довольно трудно. Для этого потребуется, чтобы хорошо знающий Пита человек пообщался со мной достаточно долгое время. Но в моих планах не было долгого общения ни с кем, - все, что мне нужно сейчас - это пройти контроль во внешнем терминале периметра и попасть внутрь дворца Ганнона.
Ворота загудели и раздвинулись.
Меня встретил высокий широкоплечий мужчина в форме сержанта дворцовой полиции Ганнона. Я хорошо знал его по фото и видео, это должен быть Макс Ди, и он, вероятно, знает Пита в лицо. Я подобрался, наступал скользкий момент.
- Привет, Пит, - он хлопнул меня по плечу, - дашь мне отыграться сегодня вечером?
Я напрягся. Нам было известно, что Пит знаком с этим полицейским, но теперь получалось, что они приятели и к тому же недавно играли в какую-то игру на деньги. Что это за игра, можно только гадать. Карты? Бильярд?
- Само собой, старина, - отозвался я голосом Пита, выигрывая время и пытаясь сообразить, каким может быть следующий вопрос.
Насколько мне было известно, Макс - никакой не сержант, он начальник дворцовой полиции, и нужна какая-то особая причина для того, чтобы он дежурил в камере входного контроля. Это настораживало, я не знал чего-то важного.
Настоящий Пит Дастос сейчас валялся в отключке в секретной камере в подвалах дворца Аксота, то есть в нашей дворцовой полиции.
Здесь, кроме Макса, было еще двое полицейских, и один из них жестом пригласил меня к сканеру. Я заглянул в мерцающий глазок, подождал. Довольный писк аппарата и зеленый огонек. Я прижал оба больших пальца к сенсорной матрице - еще один писк и зеленый огонек.
Другой полицейский открыл мне дверцу сканирующей камеры, и я шагнул внутрь. Последовало жужжание, пауза, дверца открылась.
Внутри меня не нашлось оружия, я ничего не проглотил, не спрятал у себя в заднем проходе или в ухе, у меня нет имплантатов, я чист. Никакого оружия во мне, но я сам - оружие.
Наконец, переходные ворота в туннель раздвинулись, Макс махнул мне рукой на прощание, но я уже вступил в тоннель и быстро удалялся.
Если бы я был диверсантом-самоубийцей, то в моей брюшной полости мог быть спрятан миниатюрный ядерный заряд, и я мог бы взорвать дворец, не пройдя сканирование. Этот двухсотметровый туннель до дворца,который нужно проехать на скользящей дорожке, уберегал Ганнона и от такой маловероятной беды.
Но не убережет его от меня.
Полдела было сделано, я попал во дворец, притом попал совершенно легально, я не прорывался в пробоину в периметре, сделанную тяжелым плазмоганом, на мне не было боевого скафандра и прославленные аксотские огнеметчики не прокладывали мне путь, - я просто прогуливался по коридорам дворца, изредка кивая в ответ людям, которые кивали мне. Черт, этого Пита тут многие знают в лицо, как видно. А на допросах он не показался мне таким уж общительным парнем.
Пора было переходить ко второй фазе плана. В моем нагрудном кармане лежал обрывок бумаги, который, при известном везении, мог привести меня прямо к самому Ганнону. В сектор его резиденции попасть очень непросто, но эта бумажка могла заинтересовать его в достаточной степени для того, чтобы он приказал привести меня и лично расспросить о подробностях - как это попало ко мне и что было на оторванной части. Невозможно было это предугадать, он мог просто передать мне приказ дать объяснения в канцелярии, или вызвать Макса Ди, но при известном везении он немедленно захочет поговорить со мной лично. Весь расчет был на это небольшое везение, бумажка была крайне интересной для него.
Это был обрывок настоящего протокола совещания, сделанного на настоящем совещании начальников служб дворца Аксота. Речь там шла о новом этапе тайной борьбы против него, Ганнона. Уж не знаю, каким нелюбопытным человеком нужно быть, чтобы не заинтересоваться такой бумажкой живейшим образом.
Я повернул из одного поперечного диаметра в другой, скоро будет еще пара поворотов, и я окажусь у входа в резиденцию. Я шел неспешным прогулочным шагом. Я не бывал раньше в живую внутри этого дворца, но четко представлял себе его географию по фото и видео, спасибо безвестным героям нашей разведслужбы.
Редко так случается, чтобы твой высший служебный долг совпадал с горячим личным желанием. Как для Алекса Холла, офицера разведки Аксота, для меня покушение на Ганнона было заданием наивысшей важности. Это могло стать легендарным подвигом из тех, что удаются лишь раз в жизни и поворачивают ход истории.
А как для частного лица, для меня это был долгожданный акт личной мести. Высшее удовлетворение, исцеление старой раны.
Будь я героем плохого романа, то обратился бы к нему с речью, перед тем как убить. В романах и фильмах это делается для того, чтобы сцена убийства походила на судебный приговор и казнь. В моем случае ничего подобного не будет - как только я сумею, каким угодно способом, приблизиться к нему на расстояние вытянутой руки, я без промедления вырву ему горло моими тренированными руками, а потом сломаю шею, и он умрет, не услышав моей обвинительной речи. А жаль. Мне многое хотелось бы сказать мерзавцу.
Моих родителей и младшую сестренку он убил не собственными руками, это сделали посланные им штурмовики во время знаменитого фаргосского прорыва, но вина на все сто процентов принадлежит ему. Я ощущал легкую дрожь и возбуждение от близости решающего момента.
Один из трех часовых на входе в личный сектор Ганнона вопросительно посмотрел на меня. Я сказал, доставая заветную бумажку:
- Это может быть важно и срочно. Не мне судить, но господин Ганнон, как мне кажется, захотел бы увидеть этот документ без промедления.
Он колебался не более пары секунд. Потом взял бумагу, повернулся и исчез за дверью. Я ждал. Время сжималось в долгие, очень долгие мгновения. Я лишь отчаянно надеялся, что по мне не видно, как неистово колотится мое сердце.
Наконец, вернувшийся охранник сделал мне знак зайти.
Я шагнул вперед и оказался в приемной. Среди нескольких секретарш мне сразу бросилась в глаза одна из них, яркая блондинка в центре. Я знал ее по фотографиям. Нам в Аксоте было известно лишь ее имя - Алиса - и еще то, что она начальница всех секретарш. О, фотографии не передавали магии этих глаз и магнетизма этого лица, далеко не передавали. При иных обстоятельствах я бы влюбился в такую женщину - мгновенно и бесповоротно. Но сейчас мне нельзя влюбляться, - я мысленно отодвинул всю картинку комнаты с секретаршами в моей голове чуть в сторону и доложил:
- Пит Дастос, к господину Ганнону.
Центральная красотка улыбнулась мне:
- Думаешь, Пит, я с утра успела позабыть твое имя?
Я на мгновенье смешался. Ее фразу можно было понять так, что они с Питом Дастосом провели эту ночь вместе. Конечно, я не додумался спросить его о таких деталях на допросе, но было поздно об этом жалеть. Я молча ждал продолжения и смотрел прямо перед собой.
Аппаратура на ее столе пропела мелодию, Алиса сделала знак, и охранник жестами пригласил меня пройти направо, эта дверь вела в кабинет Ганнона.
Долгожданный момент настал, теперь или никогда. Я двинулся к двери.
Фотографий этого кабинета у нас не было, и я удивился, поскольку ожидал увидеть обширное пространство, но комната оказалась совсем небольшой. В комнате этой было двое. Тощий и морщинистый, совершенно лысый Ганнон выглядел в точности так, как его изображают на официальных фото, однако внимание мое сразу приковал второй мужчина, высокий и седобородый. В нем мне почудилось что-то знакомое. В правой руке его был какой-то предмет кристаллообразной формы, а левая держала... детскую игрушку. Детский арбалет, от вида которого у меня внутри что-то сжалось. Из кристалла сверкнула фиолетовая вспышка, ослепившая меня на мгновенье.
Добро пожаловать домой, сынок, двадцать два ангела онтология кекс - сказал мой папа и раскрыл объятья.
Я кинулся к седобородому, обхватил его руками и едва не заплакал. Да, это был мой отец, Дон Дастос, правая рука Ганнона, как его называют друзья и враги. А арбалетик в его руке был моей любимой детской игрушкой.
В моих глазах не было никаких линз и мне ничего не напыляли на пальцы. И трехчасовой процедуры построения гелевого грима Пита на моем лице тоже не было - ни для кого не нужен грим, чтобы быть похожим на себя. Все эти события просто добавили к моей памяти, как и яркую сцену гибели моей семьи. Как ужасную смерть моей младшей сестренки от рук штурмовиков Ганнона во время фаргосского прорыва. Не было никакого прорыва, как и не было у меня сестренки. Все эти ложные наслоения над моей памятью сделаны были только для того, чтобы я, настоящий Пит Дастос, стал таким же на вид Питом, но при этом воображающим себя секретным агентом Аксота, одержимым желанием убить Ганнона. Ложную память сорвало сочетание вспышки, кодовой фразы и вида моей любимой детской игрушки.
Ганнон сидел во главе стола, напротив сидел я, Макс и папа устроились по бокам. Совещание длилось уже минуту или две.
- Ты отсутствовал всего три часа, - рассказывал Макс, - видимо, за это время они успели тебя захватить и обездвижить где-то в городе, доставить во дворец Аксота и засунуть твою голову в нейронный программатор, а потом отправить тебя сюда. Мастерская работа.
- А зачем ты вообще выходил в город? - спросил мой отец.
Я покосился на Алису, которая незаметно присоединилась к совещанию на правах жены пострадавшего.
- Хотел поискать в лавках нижнего города какой-нибудь оригинальный подарок на день рождения кое-кому.
Она наградила меня многообещающей улыбкой.
- Я едва вышел из второй антикварной лавки... ничего не успел заметить, помню ощущение укола в шею, наверное, они использовали обычный игломет и нейролептик. Помню, как начал валиться на асфальт, дальше помню смутно, хотя сознание полностью я не терял.
- Как тебя засовывали в программатор, помнишь? - уточнил Макс.
- Да. Помню панику, которая меня при этом охватила. Бррр...
Ганнон нетерпеливо постучал пальцами по столу и сказал:
-Подробности происшедшего можно обсудить и позже, а предстоящее ждать не будет. Сейчас каждая минута играет роль. Если мы наносим ответный удар при помощи Пита, то решить все нужно немедленно. Через час, не позднее, мы должны начать ответную операцию. Через два часа станет поздно, - его возвращение в Аксот с докладом об успешном покушении станет выглядеть неправдоподобно.
- Верно, господин Ганнон, это уникальный момент, который не повторится, - вставил Макс, - у Пита есть двойная прививка от нашего "В-8" и он может безопасно для себя стать временным носителем. Это подходящий момент, которого мы долго ждали. Он вакцинирован и может быть носителем, это первое, и он гарантировано попадет во внутренние помещения дворца Аксота, это второе. Такого совпадения мы нескоро дождемся, сейчас или никогда.
Макса поддержал отец:
- Если он через десять минут с боем и спецэффектами вырвется из нашего южного терминала, у аксотцев будут все причины думать, что покушение удалось, или по-крайней мере, попытка состоялась. Конечно же их дроны наблюдают за всем нашим периметром, а сами они ждут его у Аксота с горячим нетерпением. Как только он зайдет туда, у него появится широкий круг для общения.
- И для распространения вируса. - заключил Ганнон.
Я помнил, как мне делали эти прививки. "В-8" было названием очень опасного и быстродействующего гриппа, который наши спецы из научной службы разрабатывали давно. Вакцина разрабатывалась параллельно, и многие обитатели дворца Ганнона вакцинировались уже не один раз. Этот проект существовал давно, и вот подходящий момент наступил, - так, видимо, думал Ганнон, и я был с ним согласен.
Макс дал справку:
- Инкубационный период "В-8" около четырех часов. Все кто будет участвовать в допросе Пита в дворце Аксота прекрасно успеют побывать еще и в других помещениях дворца, пообщаться с другими людьми. Дальше распространение вируса пойдет подобно лесному пожару. Развитие симптомов от первого чиха до летального исхода занимает тоже четыре часа. Проще говоря, через девять-десять часов все, кроме Пита, в Аксотском дворце будут мертвыми или умирающими.
Он повернулся ко мне:
- Тебе не обязательно будет кашлять или чихать. Достаточно просто громко говорить. Тебе будут задавать вопросы, отвечай на них, каждый раз поворачивая голову к тому, кто задал вопрос, а спрашивающих наверняка будет несколько.
- Как быстро мои антитела покончат с вирусом? Не получится ли так, что пока я донесу вирус до Аксота, во мне от него уже ничего не останется?
- Ты прополощешь горло и рот вирусным концентратом перед тем, как выйти из нашего периметра. Через час примерно, когда ты будешь уже внутри дворца Аксота, ты все еще будешь весьма заразен, твои антитела еще не успеют справиться с вирусом, и в этом нет сомнений, я дважды уточнял у наших ученых.
- Ладно, с этим понятно, - сказал я, - но что будет потом? Ведь эпидемия может перекинуться на весь Фрагос?
- Город будет в безопасности, - отрезал Макс, - ровно через десять часов наш штурмовой отряд войдет в опустевший дворец и начнет дезинфекцию, мы уже готовим необходимое снаряжение.
- Что аксотцы сделают со мной?
На этот вопрос ответил папа:
- Зависит от того, что ты будешь говорить, но ничего слишком уж страшного, по-крайней мере, в первые часы.
- А что я буду говорить?
- Расписывать во всех подробностях, как ты вырвал горло господину Ганнону и как ловко и удачно сумел выбраться из дворца. И как тебе повезло, и как ты сам не верил в свою удачу. Широкий простор для фантазии. Говори не слишком быстро, будь многословен вдавайся, во все подробности.
Я задумался. Меня разоблачат в конце концов, тут можно не сомневаться. Но сколько времени это займет? Смогу ли я растянуть процесс на четыре часа, пока у них не начнут проявляться первые симптомы и появятся новые неожиданные заботы? В любом случае меня не прикончат сразу, в худшем случае запрут в камеру, чтобы поразмыслить, как со мной быть. А потом всем им станет не до меня. В целом, решил я, риск не так уж и велик. Мне случалось рисковать и сильнее в прошлом. Я заговорил:
- Поскольку никто не спросил меня о согласии, я делаю вывод, что пользуюсь полным доверием господина Ганнона, и он в моем согласии не сомневается.
Ганнон медленно наклонил голову. Это был салют в мою честь.
Визуальные эффекты моего "бегства" Макс организовал отлично. Внутри здания терминала что-то ухнуло, бабахнуло, зазвенели разлетающиеся стекла. А потом повалил дым, да так много. что в считанные секунды все пространство вокруг потемнело и собственную вытянутую руку было видно с трудом. Где то тарахтела вялая перестрелка. Вернув сержанту баллончик с вирусным концентратом, которым я обрызгал рот и горло, я почувствовал, как папа с Максом взяли меня под локти, и повели через дым. Через пять минут я был уже один, на центральной улице города и на удалении от дворца. Задымленность тут была еще сильной, но путь можно было разглядеть, и я пошел вперед.
Это случилось ровно на середине пути между двумя дворцами. Развалины магистратуры находятся точно в центре Фрагоса, сюда во время войны ударила ракета - развалины заросли кустарником и никто пока не собрался их расчищать. Это место примерно совпадает с серединой пути. Вокруг меня, на почтительном удалении, зависали дроны, отслеживая каждый мой шаг. А я шагал с беззаботным видом, но шаги мои постепенно замедлялись. Мысль, простая и очевидная, пришла мне в голову, и захватывала меня все сильней и сильней, замедляя мой шаг.
Два часа назад я был Алексом Холлом, выдающим себя за настоящего Пита Дастоса. Теперь я настоящий Пит Дастос, выдающий себя за фальшивого Пита. Но откуда я знаю, кто я на самом деле? Два часа назад меня вела моя фальшивая память, и был уверен, что я Алекс Холл из Аксота в личине Пита Дастоса из Ганнона. Я был уверен в этом точно так же, как сейчас уверен, что я настоящий Пит. Но кто же я на самом деле?
Ладно, - сказал себе я, - допустим. Допустим, что много лет назад именно на такой случай мне заложили в подсознание механизм сброса наложенных фальшивых воспоминаний. Допустим, что этот механизм срабатывает, когда я вижу какой-то знакомый с детства предмет, слышу фразу "двадцать два ангела онтология кекс" и происходит фиолетовая вспышка.
Но как они узнали, что я пришел с подделанной памятью в голове? Откуда папа узнал, что ему надо встречать меня таким особенным образом?
Мой шаг замедлился еще больше.
Никто мне этого не объяснил. Возможно, есть простое объяснение, и никто просто не вспомнил, что нужно его упомянуть, все-таки ситуация сложилась отнюдь не штатная.
Но что, если последние два часа моей жизни - это другая наложенная память? Что если меня пять минут назад вынули из другого нейронного программатора, где наложили память о всех последних событиях? Что если я на самом деле Алекс Фолл, захваченный и перепрограммированный ганнонцами? Как мне определить, кто я?
Я совсем остановился. Мне надо было подумать. Подумать так, как я никогда в жизни не думал.
Мой детский арбалет, я прекрасно его помню. У меня в памяти есть картины моих игр с этим арбалетом. Я помню кота Фрица, на которого "охотился". Я помню, что арбалетик этот папа подарил мне на день рождения.
Стоп, - одернул я себя, - Способы есть. Фальшивая память не может предусматривать всего. Она не может изменять события жизни человека во всю глубину лет и во всех аспектах. Хорошо, арбалет. Нет возражений. Подарок папы на день рождения. Нет возражений. Но помню ли я этот день рождения? Уж наверное там было что-то памятное и помимо арбалета? Я попытался и не смог припомнить ничего.
Это значит, что воспоминание об арбалете ложное?
Я развернулся и медленно пошел в обратную сторону, продолжая размышлять.
Нет, ни черта это не значит. Никто не помнит все свои дни рождения во всех подробностях, и все это может быть правдой. Я остановился. Я не знал, в какую сторону мне надо идти теперь, и где мой настоящий дом. Я не знал, кто я. Я не знал, что мне делать.
С тех пор прошло более года. Я давно перестал читать новости про Фрагос. Мы с Алисой живем в Танкане, и этот город очень мне нравится. Он невелик и неразвит в сравнении с Фрагосом, но жить тут куда приятней. Кроме того важного обстоятельства, что здесь есть теплое море и песчаные пляжи, у него есть еще одно, главное достоинство - в этом технически отсталом городе никогда не слышали о нейронных программаторах.
И с Алисой у нас все прекрасно, уже задумываемся о первенце. То удачное-неудачное покушение на Ганнона стало счастливым для нас. Возможно, я не настоящий Пит Дастос, возможно я люблю ее и женат на ней лишь в силу наложенной фальшивой памяти. И еще возможно, что с ее памятью такая же история, и зовут ее вовсе не Алиса, но какое это имеет значение для нас теперь? У нас, со всем нашими воспоминаниями, настоящими или фальшивыми, сейчас все прекрасно? Мы счастливы? Да. Вот так все пускай и будет.