Иредо и Атива расположились на плоских валунах рядом с черной колонновидной скалой, больше похожей на базальт мыса, чем на светлый камень ограждающего пляж клифа. Еще одна такая же торчала в десятке ярдов слева. Паук Иредо ждал тут. Когда путники приблизились, он отправился дальше, разведывать местность за столбами. Атива с Иредо съели по куску мяса в обертке из водоросли, запили остатками утреннего чая и двинулись дальше.
- Он будто охраняет проход, - сказала Атива, - но даже не пошевелился.
- Хороший знак, - кивнул Иредо, - если бы он забеспокоился, я бы тоже занервничал.
Житель Юга так и сидел на своей пальчатой скале. Его тело было приподнято на щупальцах, обвивших каменные отростки. Людей он приветствием не удостоил, а теперь и сам перестал быть виден за скрывшей море грядой.
Шли с час. Тропа была широкая, но торчащие там и тут камни и разбросанные обломки затрудняли подъем. Справа громоздились скалы - в теории, по ним можно было бы взобраться на гребень и увидеть море. Слева местность оказалась более сглаженной и просматривалась дальше. Там тянулись и наслаивались террасами обрывистые уступы, поросшие редким кустарником и чахлой травой, и пути через них не было.
Вышли на висту - плоскую площадку на вершине одного из береговых клифов. В далеком море разглядели давешний мыс, Иредо заявил, что видит лодку. Атива сбросила вниз несколько кусков щебня. Дождались сообщения от паука и двинулись дальше.
Вечер они встретили в угрюмом ущелье, в стороне от небольшой речушки, или, скорее, ручья. Быстро сложили костер и сидели у танцующего пламени, особенно яркого в окружении бесцветного камня. Острые верхушки скал торчали, будто когти, вцепившиеся в чернеющее небо.
- Мы неплохо углубились, - сказал Иредо, - выше по течению есть еще один подъем. Покруче сегодняшнего.
- Насколько?
- Придется ползать по скалам.
- Я не умею ползать по скалам. Сорвусь в первую же пропасть.
- Да там будто бы нет пропасти, и места достаточно.
- Паук?
- Да, он еще побегает.
Они съели последних мидий. Небо сделалось совсем черным. Костер понемногу угасал.
- Время спать? - поинтересовался колдун, - или время историй?
- Время историй.
- Тогда я подложу еще дров.
В детстве, еще не будучи не только учеником волшебника, но и учеником вообще, Иредо отправился с дедушкой на холмы.
До холмов было целых полдня пути. Прежде бывавший лишь в ближнем лесу, да и то с мамой или бабушкой, мальчик был счастлив. Новые границы нужно лишь однажды пересечь, а потом они будут всегда открыты. И вот граница была пройдена, и мир сразу стал больше. Его пределы раздвинулись на десятки миль. Раньше краем света была мельница - он всегда смотрел на нее и думал о том, как ужасно далеко она. Теперь она сделалась только вехой на пути в иные земли, еще таинственные, опасные, неисхоженные, но уже позволившие ступить на свои луга и склоны.
Дедушка Иредо был травником - так он сам любил себя называть. Он собирал листья, соцветия и корни всевозможных растений, что росли в изобилии по лесам и полям, раскладывал их, сушил и развешивал в своем сарае. Бабушка ворчала, что никакой он не травник, просто маг из Приречья платит ему за эти сухие пучки, которые сам собирать брезгует.
Приречье было тоже неблизко - час пешком по дороге. На телеге можно быстрее, но что телега! На холмы, куда они с дедушкой тогда ушли, телеги не ездят, и дорог туда нет. Есть тропки, но это не одно и то же. Да и вообще, на телеге дотрястись может всякий, а ты попробуй-ка - дойди.
Можно представить, что испытывал пятилетний Иредо, двигаясь прочь из старой жизни в новую. Мир тоже двигался с ним, и все в этом мире переходило на новый уровень - и деревня, и мельница, и телега, и дедушка, и сам Иредо. Которого тогда и звали-то иначе.
Таков был маговский обычай. Роны, Гусы, Петрусы и все прочие Баки не могли оставаться с такими невнушительными именами, если уж собирались продвигаться по стезе магии. Одни волшебники предлагали ученику самому выбрать себе новое имя, другие давали его на свой собственный вкус. А некоторые родители, заранее мечтая о сыне-чародее, сразу придумывали такие заковыристые имена, что и иной седобородый маг не отказался бы носить.
Но с Иредо было не так. Его к тому же прятали с глаз магов, чтобы те, чего доброго, не захотели забрать ребенка и учить невесть чему. Даже тот волшебник из Приречья, что покупал дедушкины травки, далеко не сразу узнал о его любознательном внуке.
Вышли они под самый рассвет - встали затемно, поели теплой каши из оставленного в печи чугунка, закусили зеленью, запили яблочным соком и выступили в прохладный летний час, когда на поля опускается странная, туманная тишь, и не слышно ни птиц, ни насекомых.
Деревня спала. По протянувшейся с северо-востока дороге они двинулись Каручским трактом - не в Приречье, которое лежало к северу. Само начало заставляло трепетать: на Каруч идут, по дороге этой два-три путника в год набирается, места дикие, полузаброшенные, ничего там нет для обычного селянина. Каруч в двух днях пути, и тем, кто идет туда-оттуда, ночевать нынче только в лесу или у дороги - стоянку на полпути пять лет назад сожгли, а кто - неизвестно. Но дедушка не обычный селянин, и у него даже в тех краях есть дела. А теперь и у внука.
Лопнуть от гордости не давал только страх. Не леденящий, липкий, а скорее приятный, обостряющий. А как иначе - не в ближний лес за грибами идут.
Дедушка нес за плечами мешок на лямках - рюкзак. Был такой еще у кузнеца, с железными пряжками. Дорогой, из города. В рюкзаке - еда и питье на весь день. А внуку дедушка доверил свой травный мешок - куда более легкий и малый.
- А вдруг там разбойники, - сказала сестра Иредо, Лена, накануне вечером. Дедушка только усмехнулся.
- Дураки они, что ли? Если дураки, то я с ними шутя справлюсь.
И правда - какие там разбойники. Траву им там есть, что ли? Смешно делалось будущему магу от такой мысли.
Дорога после деревни вела на юго-запад мили две, а потом сворачивала на юг. Они шли по ней, а слева начинал гореть горизонт, вставало солнце, а на небе не было ни единого облака.
Дедушка сказал, что это хорошо - в дождь не попадут.
Идти было далеко, но Иредо не жаловался. Еще чего! Рассветные поля, дикие луга, пологие холмы с темными покровами лесов - скучные, однообразные пространства, - были ему точно сокровища, на которые дали полюбоваться, приподняв крышку ларца. Он хотел увидеть и запомнить все, а всего было слишком много. Спросил дедушку, показывая на темную полосу леса у горизонта по правую руку: а были ли там охотники? Или там все еще бродят чудовища? "Охотники везде уже были", - отвечал тот. "Может, где-то на Севере еще, или за Транквиландом, или у Моря, где острова... Там, может, еще что-то и бродит".
Про Море было ужасно интересно, но Иредо знал, что об этом лучше спросить потом. Дедушка не любил, когда его слишком уж засыпали вопросами.
Тогда Иредо и сформулировал свою "великую мысль", которую помнил до сих пор: в мире, в котором где-то еще могут бродить чудовища, жить хоть и страшновато, но зато очень захватывающе.
Пока что, правда, обошлось без монстров.
Восходящее солнце скрыла невысокая каменистая гряда с редкими деревцами. Давно-давно, когда прокладывался тракт, его вели с юго-западной Каручской стороны, и, натолкнувшись на преграду, не захотели торить путь через буераки и валуны.
Через два часа после этого поворота они приблизились к Разбитому тракту.
Он так и назывался - Разбитый тракт. Там был сломанный мост через Солку, а на том берегу громоздился завал из бревен и камней. Они с дедушкой не подходили близко - поглядели с пригорка у поворота, уже сойдя с дороги. Потом, отойдя, как сказал дедушка, "от дурного подальше", перекусили на холме под соснами, усевшись на бурую хвою.
Иредо до сих пор помнил вкус травяного напитка, что был прохладным и свежим, несмотря на жаркое утро. Дедушка налил его в складной стакан из зеленой широкогорлой бутыли с хитрой крышкой и сказал:
- Мед, брусника, немач, корнецвет, милла и топороз... получается "мебмиктон", особый морс. Его только я делаю! Ну, как?
Мебмиктон Иредо очень понравился.
- Надо будет еще и топороз поискать, - довольно сказал дедушка, - а то запасы кончаются, а тут он как раз тоже растет. По пути.
Но шли они все же не за топорозом.
Дальше путь лежал уже не по тракту, а через невысокие холмы, дикое поле, по крутому берегу над заросшим озером, вдоль темного ельника, где с луговой стороны поднимались гигантские сухие зонтики, через овраг и густые, высокие заросли не виданной прежде травы. Стебли ее были членистые, а от сочленений отходили тонкие нити листьев.
- Хвоща не бойся, - наставил дедушка и первым сунулся в гущу.
Устроившись на камнях на опушке покоренного леса, они еще раз подкрепились. Было уже близко, а солнце почти взобралось на свою небесную вершину.
Когда они, наконец, добрались, Иредо решил, что они просто сделали круг и вернулись на холмы с соснами близ тракта. Но потом, осмотревшись, понял, что это совсем другие холмы и другие сосны.
У дедушки тут было укрытие. Ни от кого оно не могло укрыть, ибо представляло собой комнатушку-сарай с крышей на вкопанных в землю жердях и двумя стенами. У одной из стен был дополнительный навес из рогожи. Там стоял какие-то ящички, висели пучки трав, и даже стеклянная банка, редкая вещь, попалась Иредо на глаза, пока он не отвлекся.
Но он быстро отвлекся. Дедушка разрешил походить (но недалеко!) и поглядеть, куда они забрели. Кабинка стояла на восточном склоне холма. Иредо поднялся на вершину и на несколько минут пропал для окружающего мира. Впрочем, мир легко это пережил.
То был край. Земля круто уходила вниз, а потом начинались деревья, их темные кроны спускались ниже и ниже, где утопали в белесом тумане, еще клубящемся в долине, несмотря на грядущий полдень. Да, то была долина, и склон напротив поднимался почти так же круто и обрывисто, а на самом гребне устремлялись в небо высоченные сосны. И было что-то еще. Замерло справа, тоже на другой стороне, но притаилось, ожидая, что величественные деревья и таинственный туман отвлекут внимание смотрящего.
Но он все равно увидел. То ли два голых ствола торчали там, наверное, над рекой, то ли потемневшие бревна. В последнее он не верил, но надо же было что-то предположить. Стволы - или столбы - были, конечно, огромные, и стояли как-то боком, и один почти загораживал другой.
Сколько он не вглядывался, лучше рассмотреть не сумел.
Он пошел к дедушке. Тот возился со своей травяной сумкой. Когда Иредо приблизился, дедушка поднял глаза от мешков и ящиков, улыбнулся в бороду и спросил:
- Ну, как тебе виды?
- Там что-то странное, - он повернулся к вершине, махнул рукой, - справа, в той стороне!
Иредо часто находил странное. Потом оказывалось, что это остатки сгнившей бочки, причудливая коряга, замшелое дерево, застрявшая в кроне полотнище, белевшее в сумерках.
Мама махала рукой, сестра смеялась и пыталась объяснить, что ему показалось. Младшая сестра - и это было обидно.
Дедушка не смеялся, хотя улыбку не спрятал.
- А, увидал. Погодь, за травой пойдем, поближе посмотришь. - он взглянул на него, прищурился, - бывал когда-нибудь у черта на рогах?
Он не бывал, но слышал, что так иногда говорили. Папа, вспомнил он, уехал к черту на рога. Так сказала мама, но не объяснила, что это за черт.
- Это значит, что мы очень далеко забрались? - предположил он.
- Это еще не очень, - усмехнулся дедушка, и от этой усмешки повеяло такими дальними странствиями, что Иредо чуть не опьянел, - Нет. Эта штука просто так зовется - Чертовы Рога. Ну, сейчас спустимся, там лучше будет видно.
Они начали спускаться, но не так, как сразу подумалось - с обрыва прыжками вниз, - а на север, постепенно, следуя по гребню холма. Иредо решил еще раз попытать удачу и спросил насчет черта.
- Ну, это главный бес, что ли. Это еще раньше придумали, - они шли вниз по хвое, обходили сухостойные стволы, обломанные в ярде от земли или ниже, перешагивали корни, - лет сто назад, а даже двести - там бесов не было, а черта уже знали. Стремятся, видимо, люди, к чему-то этакому, да, - он хмыкнул, то ли осуждающе, то ли с пониманием.
Иредо слышал то от мальчишек, а то и от некоторых взрослых, что люди в эти места приплыли, или даже прилетели. Мама же говорила, что это глупости и ерунда, что сюда не приплыли, а пришли, и кто знает, тот уж не стал бы говорить "прилетели". При этом она странно кривилась.
Здесь рос топороз. Его поздние желтые цветки выделялись на рыже-коричневом настиле из иголок. Дедушка показал, какие растения брать, а какие нет. Вскоре склон сделался совсем пологим, потом выровнялся. Они вышли в дикое поле, желто-зеленое от травы. В деревне это были сорняки, а тут казались на своем месте. Это они с дедушкой были чужими.
Собранные растения переложили в отдельный мешочек, который остался у Иредо и, не мешкая, повернули к реке.
Что там река, знал, конечно, дедушка: Иредо видел только вздымающийся слева холм, с отрога которого они только что сошли, видел, как его гребень, полускрытый стволами сосен, сглаживается и понижается, превращается впереди в полоску кустов, похожих на высаженные вдоль края лупунова поля - это если идти по дороге в Приречье, потом свернуть к далеким сараям с телегами, и там, еще дальше, тоже были высажены кусты.
Только эти выросли сами - их серые стволы, толщиной с руку, торчали уродливыми пальцами, расходились и перекрещивались, а у земли под мрачными кронами копились тени.
Дедушка пошел вдоль края направо, высматривая что-то. Иредо не отставал и тоже пытался обнаружить - вдруг первый! - нечто, интересующее дедушку, но там были одни кусты, здоровенные, выше яблонь в саду. Он видел похожие на берегу Солки, но там они были не такие угрюмые. А эти тоже на берегу - он уже видел, что и это берег, а они на краю спуска. И дедушка, значит, ищет, где можно пройти.
Наконец он нашел, что хотел.
- Вот и тропинка моя, - он указал на едва приметную щель между двух кустов. - Тут надо с оглядкой. Погоди, щас покажу тебе. Чуть дальше пройдем.
Они прошагали еще ярдов двадцать вдоль яра.
- Вот, смотри! Отсюда уже ничего себе видно. Сзади остались.
Они развернулись и постояли с полминуты, разглядывая темные, без отблесков, верхушки на фоне скалистого обрыва. Большая часть столбов не была видна, скрытая деревьями и кустами на этом берегу.
Какие-то узоры, кажется, были вырезаны на рогах, или это были просто пятна и двоение в глазах?
- Ладно, - буркнул дедушка, - сейчас еще ближе подойдем. Чувствуешь, как мельтешить начинает? Давай-ка сперва спустимся, а то...
Они вернулись к тропинке, осторожно сошли с уступа, и дедушка первым сунулся в кусты. Стараясь одновременно не оступиться и не отстать, Иредо спускался, держась за толстые ветви. Дедушка впереди нырнул в темный коридор из сомкнутых крон и пропал из виду. Иредо заторопился и не смог затормозить, налетел на него прямо там, в тенях. Тот ловко удержал его, не давая выбежать из-под навеса с той стороны.
- Разогнался! Смотри, скоро опасное место будет. Подойдем-ка.
До воды было ярдов двадцать. Иредо начал считать шаги, но подумал, что вдруг лучше не отвлекаться. А потом дедушка сказал:
- Эта травка, стробилоцерос, как маги говорят, ты от нее лучше стой подальше. Я ее умею рвать, а ты поберегись, это тебе не чайчай и даже не борщевик - помнишь зонтики огромные? Тут, слава богу, он на одной полянке весь, кучно. Ничего не трогай, с земли не подбирай. Понял?
Иредо сказал, что понял.
Сейчас он знал, что за штука это растение, которое вовсе не было таковым, и почему оно так называется. Уже на поляне дедушка, смеясь, открыл внуку и другое наименование - "бесов ялдак". Взяв клятву не рассказывать об этом дома.
Трава росла до самой реки, высокая, с узкими листьями, на которые лучше не ложиться, если не хочешь изрезать спину. Такие и у них на реке есть, если через поле. Потому что, если через лес, там только камыши в самой воде, а берег голый, с корягами. Пробираться через траву напролом не пришлось - дедушка давно протоптал тропинку и даже положил деревяшки, чтобы не зарастало. В нескольких шагах от реки заросли кончились, так что можно было идти по берегу вдоль воды. Иредо старался все рассмотреть и заметить, чтобы заранее знать, когда дедушка скажет про опасность. Речка оказалась шире, чем деревенская, но намного уже Солки в Приречье. Противоположный берег был красив: зеленая от травы гряда, как высокая дорожная насыпь, гладкий склон без торчащих кустов и коряг, на вершине - причудливые глыбы, а дальше по течению из гребня вырастал величественный утес, врезался в реку, и та поворачивала, а значит, они тоже. Миновали утес - Иредо думал, он будет тонкий, как нож, но оказалось не так, - и до той минуты, когда дедушка остановился и хлопнул рукой по плечу внука, он глядел вправо не отрываясь, ибо там разлилась широкая заводь, вставала каменная стена, а перед ней, мощные, толстые, чуть загнутые сверху, поднимались с черностолбчатого ложа Чертовы Рога.
- Все, пришли, - дедушка упер кулаки в бока, осмотрелся, - вон и Рога. Меня от них слегка мутит, если вглядываться в узоры, а тебе как?
- Ты засыпаешь.
- Еще нет...
- Пусть костер догорает. Завтра дорасскажу.
- Ты кое-что так и не сказал.
- Что?
- Я слышала, что магами становятся только избранные.
- Это правда. Магами становятся только избранные другими магами для обучения.
- Вроде тебя?
- Меня. Тебя. Каждый может. Потому что... - огонь взметнул длинный язык, горящее дерево с треском выбросило тучу искр, - То, чему они учат - не магия.