|
Сколько нужно времени, чтоб стать монстром? Отсчет пошел...
Первые несколько секунд я лежу, глупо хлопая глазами и пытаясь понять, где нахожусь. Холод сковав тело, медленно пробирается в душу. И только сейчас, моргнув в очередной раз, понимаю, что смотрю в остекленевшие глаза мертвеца.
Кудрявая бородка, противная, большая родинка на лбу... да это наш проводник, Заза. Вечно оттопыренной верхней губе не удается скрыть пожелтевшие зубы. Впрочем, теперь это скорее из-за деревянного кола, пробившего щеки. По следам на дереве становится ясно, что какое-то время Заза пытался освободиться, усиленно работая челюстями. Жаль, что попытки обречены на провал еще двумя кольями, пронзившими правую сторону груди и ногу. Деревянный кончик с засохшими пузырьками крови хищно выглядывает из груди. Скорее всего, пробито легкое.
- Ви... Виола - раздается хриплый голос в стороне.
Меня зовут... Заторможенные движения, вялые попытки подняться. Холод сделал свое дело. На четвертый или пятый раз все же встаю на четвереньки и ползу в сторону голоса.
- Виола... - хрипит мужчина в пропитанных кровью джинсах.
Это Мишка! Оператор. Излюбленная бейсболка цвета хаки валяется рядом. Короткие волосы, топорщатся, словно иголки ежика. Окровавленные руки сжимают кол, пронзивший живот. Еще один растерзал икру правой ноги. Кость не задета, но сухожилия порваны. Если выживет, то до конца жизни будет хромать.
Мишка силится что-то сказать. Пачкая руки в луже вязкой крови, наклоняюсь ближе.
- Виола... Нагорник... берегись...
Мишка продолжает шептать что-то еще, но слишком тихо. Силы покидают оператора с каждой секундой.
Картина постепенно проясняется. Нагорник - мифическое существо из разряда Йоти или Лохнесского чудовища. Более агрессивное и сравнительно молодое. По словам жителей деревни, в горах сначала пропадали животные, потом люди. Пропадают бесследно, словно зверь пожирает тела вместе с костями. Ни одного очевидца, но все в голос рассказывают про огромные клыки, что сверкают в ночи и длинный хвост, способный обвить человека и переломать кости. Обычные деревенские россказни. Однако руководство посчитало по-другому, отправив меня и Мишку снять репортаж про таинственного Нагорника - монстра 21 века. Будь проклята необъяснимая тяга зрителей ко всему таинственному и мистическому.
- Эй, есть, кто живой? - раздается голос сверху.
Опешив, поднимаю голову. Звездное небо, словно загнано в неровные рамки странной картины. С края выглядывает голова незнакомца.
Черт подери, мы в глубокой... яме.
- Я здесь! - стараюсь протяжно прокричать, но выходит только хрип. - Здесь!
Похоже, незнакомец все же слышит.
- Сколько вас там?
- Трое...
- Мужчины?
- Да... Один ранен!
- Сколько в них весу?
Недоумение заставляет замолчать.
- Хотя неважно, - незнакомец словно размышляет вслух. - Все равно за раз не унесу. Придется разделывать.
Разделывать?
- Здесь раненый! - снова кричу я. - Ему нужна помощь!
- Не жилец, - обрезает незнакомец. - Все что попадает в яму - моя пища.
Мурашки волной проходят по коже. Ком страха подкатывает к горлу. Сил хватает лишь выдавить жалкое:
- И я?
Незнакомец слишком высоко, но словно чувствую, как оценивающий взгляд скользит по телу.
- И ты... - секундное молчание, незнакомец явно колеблется. - Хотя может, приберегу тебя на черный день.
Отражая свет звезд, в яму падает охотничий нож с широким лезвием.
- Если поможешь разделать добычу и донести до дома, я подумаю над тем, чтобы подумать.
Неверящими глазами смотрю на нож.
- Я не смогу, - шепчу, но незнакомец слышит.
- У тебя два дня, пока не кончились запасы. К тому времени либо ты их разделаешь, либо я, но уже вместе с тобой.
Голова незнакомца пропала из поля зрения.
- Спокойной ночи, - слышится в тишине зловещий шепот.
***
Сколько нужно времени, чтоб отречься от морали и принципов? Сколько нужно времени, чтоб оценить свою жизнь? У меня только два дня и либо я пытаюсь выжить, либо обрекаю себя на гибель.
Первый день пытаюсь звать на помощь, но лишь срываю итак охрипший голос. Вонзая зазубренный клинок в стену ямы, пробую подтянуться. Промерзшие суставы отказываются слушаться.
На второй день без сил лежу у стены. Мысли текут вяло... неохотно. Синяя болоньевая куртка застегнута, воротник поднят. Вместо подушки камень, обмотанный шерстяным шарфом. Джинсы с зауженной талией обнажают поясницу. Осенние полусапожки на плоской подошве не способны защитить от холода.
"Чертова модница, лучше бы комбинезон одела. И перед кем собралась задом вилять? Перед деревенщинами?"
Из-за холода не чувствую ног. По телу идет волна забвения. Голод - единственное, что терзает сознание. Голод и... желание жить. Я еще не умерла. И умирать не собираюсь. Этот чертов каннибал - моя единственная возможность выжить.
Сколько нужно времени, чтобы отречься от морали и принципов? Сколько нужно времени, чтоб оценить свою жизнь? Какая теперь разница. Единственное что сейчас заботит, это сколько нужно времени, чтоб разделать охотничьим ножом двоих мужчин?
Острое лезвие без труда разрезает кожу, углубляется в мясо. По рукам бежит кровь. Плавные движения и вот клинок достиг кости. Сначала пробую использовать нож, как пилу, но острые зубцы лишь бесполезно царапают кость. Наваливаюсь всем телом, и клинок соскальзывает, отхватив добрый кусок мяса. Самообладание выплескивается наружу вместе с содержимым желудка. Стоит посмотреть на надрезанную ногу, как к горлу снова подкатывает ком.
- Гореть тебе в аду, чертов извращенец! - кричу я непонятно кому.
Слезы текут и перемешиваются с кровавыми каплями. Я хочу жить...
Подхватив камень, с криком обрушиваю на тупую сторону ножа. Снова и снова... брызжет кровь. Растерзанное мясо разлетается в стороны. Наконец кость поддается. Мясистая нога Зазы отделена от тела.
Со второй ногой дело идет быстрее. Кость прорублена с двух ударов.
Желудок почти спокоен. Лишь изредка к горлу подкатывает неприятный ком, но уже не обращаю внимания.
Проверенной системой отделяю руки. Кажется, даже вхожу в хозяйский азарт. Надрезав живот, погружаю руки в противное месиво кишок. Сложив ладони, выгребаю потроха.
Теперь одна трудность - голова.
Стеклянные глаза Зазы смотрят в стену. Опустив застывшие веки, касаюсь клинком горла. С противным хрустом голова отделяется от тела. Аккуратно снимаю с кола. Через дырку в щеке выпадает кусочек языка. Носком сапога отшвыриваю мерзость в дальний конец ямы. Первый готов...
С Мишкой гораздо сложнее. Разрезав острым лезвием одежду, обнажаю холодное тело. Похоже он не пережил эту ночь. Слишком много крови потеряно.
Бледная кожа с легкостью поддается острому лезвию. Выступают первые капли крови. Плавно двигаю клинок, взад-вперед, сейчас будет кость, готовлю камень.
Первый удар и нечеловеческий крик оглашает яму.
Мишка выпученными глазами смотрит на меня и кричит. В тело вселяется паника. Пытаюсь рукой закрыть оператору рот. Мишка судорожно успевает впиться зубами. Боль пронзает ладонь. Не помня себя от злобы, с силой обрушиваю камень на голову оператору. Без толку, смертельная хватка не ослабевает. Снова удар, за ним другой. Крича что-то нечленораздельное, пытаюсь вырвать ладонь. С очередным ударом раздается треск черепа, чувствую, как рука с камнем погружается в теплый мозг. Глаза оператора закатываются, а челюсти разжимаются. По руке текут капли крови, по щекам слезы. Я убийца.
Секундное замешательство, короткий отдых и снова за работу. Кровавые куски аккуратно складываю у стены.
- Ну как красавица? Что надумала? - раздается голос сверху.
Я сохраняю молчание.
- Да ты неплохо потрудилась, - незнакомец присвистывает. - Словно всю жизнь это делала.
- Пошел ты! - огрызаюсь я.
- Ладно-ладно. Успокойся. Воткни нож в стену, сама отойди к противоположной. И не думай обмануть, в темноте я вижу лучше, чем ты днем.
Незнакомец сбрасывает веревку. Проворно спускается.
Мужчина тридцати лет. Сухое, жилистое тело, ни грамма жира, ни сантиметра лишних мышц. Идеальное телосложение для жителя гор. Нос с благородной горбинкой, глаза устрашающе зеленого цвета. Губы раздвинуты в легкой улыбке обнажая крепкие зубы. Под носом небольшая родинка. Острые скулы, агрессивно выдвинутый подбородок, жесткая бородка. Телогрейка из звериной шкуры распахнута, обнажая твердую грудь. Штанины мешковатых брюк закатаны до колен. На ногах изящные кожаные сапоги на мягкой подошве с обрезанным голенищем.
Дрожь бьет по коленям, пытаюсь утереть с лица кровь, но пачкаюсь еще больше. Дрожащие руки сжимают камень.
- Хорошая работа, - комментирует он, оглядывая кучу мяса. - Камень лучше брось. Себе хуже сделаешь. Я пока не настроен убивать.
Пальцы обессилено разжимаются.
Незнакомец быстрыми движениями связывает куски. В итоге получаются две поклажи, одна с туловищами, другая с конечностями.
- Ну чего стоишь? - с этими словами закидывает поклажу на плечи. - Лезь наверх.
Смерив высоту ямы, качаю головой.
- Не смогу.
- Я не заставляю. Не можешь - оставайся тут.
***
Осторожно ступая по камням, крепко держу деревянное ведро. Опасная дорога до горного ручья становится привычной. Сойдя с тропинки, проваливаюсь в сугроб по колено. Немудрено, снег шел три дня и лишь сегодня утром прекратился. Мышцы ног в постоянном напряжении. Протаптывать тропинку в снегу нелегкое дело, а до ручья еще прилично. Конечно, можно не мучиться и пить растопленный снег, но Он предпочитает родниковую воду. И пока ручей не замерз, можно побаловать.
Кожаные сапоги на меху плотно облегают ногу, не давая снегу проникнуть внутрь. Шуба из шкуры волчицы надежно сохраняет тепло. Шерстяной платок укутывает голову. Новая одежда не чета прежней. Из старого гардероба оставила разве что нижнее белье.
Наконец взобравшись на небольшой холм, останавливаюсь. Мои опасения подтверждаются. Мороз с утра будь, здоров, ручей замерз и скорей всего до весны. Поставив ведро, верх дном, присаживаюсь перевести дух.
Первый раз Это было здесь. Сейчас, осень кажется бесконечно далекой. Словно там была другая я. Хотя, все верно. Действительно, другая.
Три месяца назад я боялась, и в тоже время знала, что это обязательно произойдет. На второй день Он отправил меня к ручью. Преодолев опасный маршрут, без сил рухнула и прильнула губами к холодной воде. Тогда Он и овладел мной. "Овладел" слишком нежное слово подходящее скорее для эротических романов. Он просто трахал меня. Дико и яростно, насыщаясь словно зверь. Казалось, что для него нет разницы, иметь женщину или волчицу. Закончив, просто ушел. В тот вечер хватило сил только подмыться, и застегнуть штаны. Уснула прямо на земле. Потом Он насыщался мной, когда и где хотел. Дома, в погребе, в любом месте, где одолевало желание. Трахал беспощадно, наплевав на боль и гигиену. Как не залетела, удивляюсь до сих пор.
Подняв ведро, иду обратно. Иногда мне начинает нравиться это место. Эти бескрайние пустоши, недостижимые высоты. Когда вокруг не души и когда Он ждет дома, сидя у камина.
Дом в горах оказался довольно приличным. Сразу ощущается, что строил с любовью, умелый плотник. Маленькие комнаты пропитаны уютом. А в самой большой выложен из камней аккуратный камин.
И все же, не оставляю надежды сбежать. Только зимой, это нереально. Тропы завалены, а переходы заледенели. Неверное движение и поскользнувшись, летишь вверх тормашками навстречу смерти.
На полпути до дома, слышится крик. Совсем тихий из-за сильного ветра, но я догадываюсь, откуда он доносится. Яма. Надежда затрепетала слабым огоньком. Если там кто-то выжил, то будет шанс дать отпор. Вдвоем мы справимся...
Так и есть. В яме двое мужчин. Оба корчатся от боли и в голос молят о помощи. Колья пронзили одному, ногу и живот, другому оба плеча.
Огонек надежды потух.
- Вы ему не противники... - шепчу я. - Не жильцы.
- Помоги нам!
- Все что попадает в яму - пища, - повторяю знакомую фразу.
Руки сами нащупывают в снегу массивный камень. Смачный хруст сопровождается отчаянным криком мужчины. Еще один камень летит в яму - воцаряется тишина. Кровь и осколки черепа на фоне белого снега... должна признать, в этом есть что-то прекрасное.
Когда возвращаюсь домой, Он сидит на стуле и греет у камина озябшие ноги.
- Дорогой, в яме есть добыча. Поможешь мне их разделать?
- Хорошие вести, - улыбается Он. - А я сегодня с пустыми руками.
Впервые вижу виноватый взгляд.
- Не печалься, - утешаю я. - Может они просто разбежались, услышав имя легендарного Нагорника?
Скулы заостряются, выступают желваки.
- Я просил, меня так не называть.
***
Только сейчас начинаю понимать, Нагорника. Он не монстр. Просто зверь. Зверь, борющийся за свою жизнь. Или быть может, когда хочешь выжить любой ценой, превращаешься в монстра? Так или иначе, Нагорник никогда не убивает без необходимости. Едой не брезгует. Нет различий между человечьим мясом и тушкой крысы. Все это еда, которая дает силы, дает жизнь. Нет ни жестокости, ни зверства. Только инстинкты.
Я с улыбкой вспоминаю осеннюю пору, когда жилось намного легче. Каждый день Нагорник возвращался либо с тушей барана, случайно забредшего в наши владения, либо с горной индейкой. Пару раз приносил человечину, и я тоже перестала брезговать. Из мозга получается неплохое жаркое. Вырезка со спины, поджаренная на углях, просто тает во рту. Сладкий привкус человеческого мяса ощущается во всех блюдах. Даже в копченой грудинке, что кажется немного непривычно, но все же довольно вкусно. Кости перемалываю небольшими жерновами в муку и пеку костные лепешки. Неплохая замена хлебу.
Хорошие времена. Жаль, что их начинаешь ценить слишком поздно. Например, когда идет третья неделя голода.
Каждое утро Он выходит на охоту и возвращается поздним вечером с пустыми руками. Вдобавок теперь и тулуп оставляет дома.
- Слишком тяжелый, с ним не смогу догнать зверя, - следует короткое объяснение.
Волнения, что заболеет, напрасны - стороной обходит любая зараза. Зато не обходит меня. Температура держится пятый день. Постоянный жар. Болезнь терзает ослабленный организм. Надежды выжить все меньше и меньше... Мне так и не удастся вернуться домой...
Зато для Нагорника будет пища. Хоть чем-то окажусь полезной. Глаза медленно закрываются. Постепенно погружаюсь в сон и не надеюсь на пробуждение.
Дверь с грохотом распахивается. На пороге Нагорник, весь мокрый и злой. В руке держит котелок с горячим супом.
Я с жадностью глотаю живительный бульон. Губы словно сами впитывают долгожданную пищу. Кусочек мяса, попавший вместе с бульоном, разжеван зубами с небывалой скоростью. В желудок поступает еда. Снова есть силы бороться за жизнь...
Уже закрывая глаза, запоздало замечаю пятна крови на одеяле. Нагорник виновато прячет левую руку. Во рту остается сладковатый привкус человеческого мяса.
***
Весна приходит неспешно, но зверье так и не возвращается. Из-за голода приходится обрить шубу и варить шкуру. По-моему Нагорник и сейчас не ощущает разницы. За зиму сильно похудел. Кожа обтягивает кости. Не напрягаясь можно пересчитать ребра на груди.
В очередной раз, надевая пояс с ножами, собирается на охоту. Я подхожу и нежно обнимаю сзади, любовно касаюсь кончиком носа затылка, ерошу волосы.
- Может быть, сегодня отдохнешь, любимый?
Нагорник молча, убирает мои руки.
- Надо, - отрезает он. - У нас совсем нет еды.
Осторожна касаюсь обрубка на месте левой руки. Нагорник морщится.
- У нас есть еда, - шепчу я на ушко.
Резко выхватив нож из-за пояса, прикладываю лезвие к своей руке. С силой давлю.
Звонкая пощечина, и в следующее мгновение нож жестко вырван из рук.
- Нет, - цедит Нагорник, убирая клинок за пояс.
Несмотря на голод, он все еще дьявольски проворен.
-Я знаю, где есть еда, - шепчу, потирая опухшую щеку.
- Где? - искренне удивляется он.
- Внизу... в деревне.
Секундное замешательство и Нагорник принимает решение.
- Собирайся.
За первые полдня удается миновать лишь опасный перевал, отделявший наш дом от нижнего мира. К вечеру достигаем Ямы. Увы, и на этот раз там нечем поживиться. Собрав хвороста быстрыми ударами кресал развожу костер. Нагорник недовольно озирается по сторонам, всем видом показывает, что не в восторге от этой идеи. И все же присаживается у костра, вытягивает уставшие ноги.
- Как ты здесь оказался? - задаю вопрос, не надеясь на ответ. Нагорник вообще редко когда разговаривает.
Молчание длится довольно долго. Я задумчиво смотрю на костер.
- Так же как и ты, - внезапно отвечает Нагорник. - Через яму...
- А дальше? - дыхание участилось. Волнение захлестывает сильными волнами.
- А дальше Нагорник нашел меня.
- Я думала Нагорник это ты!
- Никогда не называй меня так! - ощетинивается он.
- Я тот кто пришел на смену... Когда Нагорники стареют, они находит приемника. Я с родителями путешествовал по горам еще совсем маленьким. Нагорник выследил и убил родителей, а меня вместе с трупами бросил в яму. Чтобы выжить мне пришлось разделывать отца и перерезать горло еще дышащей матери. Потом Он держал меня на цепи, как зверя. Вбивал инстинкты, выдрессировал. И я стал им.
- А ты не пробовал вернуться?
Приемник Нагорника качает головой.
- Я никогда не смогу вернуться. И ты не сможешь.
Он отворачивается, дав понять, что разговор окончен.
На следующий день всего за несколько часов скорого шага удается добраться до деревни. Вовремя. Недалеко от жилых домов пастух выводит пастись небольшое стадо коров. Притаившись за кустами, выжидаем. Достаточно всего несколько секунд чтоб утащить буренку в кусты, а там уже не спеша разделать.
Наконец пастух засматривается на облака. Словно дикие звери выскакиваем из кустов. Резким движением перерезаю горло, а Нагорник схватив одной рукой за рог, тащит массивную тушу в кусты.
Раздается выстрел.
- Стоять, сукины дети! - зло кричит пастух, поймав нас в прицел двустволки. - Куда это вы мою скотину тащите?
На выстрел сбегаются люди из деревни. Угрюмые и злые, в руках оглобли, топоры и рогатины.
- Да вы ее зарезали! - вопит мужик из толпы. - Всю семью молоком кормила! Ее жизнь ценней двух ваших.
Деревенские угрожающе надвигаются. Пастух не сводит ружья.
- Беги, - шепчет на ухо Нагорник. - Это возможность вернуться к прежней жизни. У меня такого шанса не было.
Я противлюсь, хищно выставляю нож в сторону толпы. Клинок в руке готов убивать. Но внезапный толчок сбивает с ног. Удар по ребрам отбрасывает на другой конец поля. Он не терпит пререканий.
Нагорник коротко размахивается и охотничий нож, описав два оборота, вонзается в сердце пастуху. Старик падая, успевает спустить курок, дробь уходит в землю. Выстрел служит сигналом. Толпа набрасывается, словно голодный зверь.
Он бьется яростно. Даже одной рукой умудряется сворачивать шеи, уклоняться от топоров и рогатин. Яростные короткие удары всегда находят цель. Упавшие на землю, никогда не смогут подняться.
Несколько человек от общего месива устремляются в мою сторону. Острия вил и рогатин грозно нацелены в сердце.
- Не трогать ее! - раздается нечеловеческий крик. - Она моя Пища!!!
Нагорник вырывается из объятий толпы словно смерч. Сметает на своем пути деревенских увальней. Поляна обильно орошается свежей кровью.
Гнев заполняет сознание. Хватит монстру спасать мне жизнь!
- Руки прочь от моей добычи! - кричу я изо всех сил. Клинок яростно сверкает. - Только я могу его убить!
Вихрь останавливается, и на ногах остается лишь Нагорник. Грудь тяжело вздымается, дыхание вырывается с хрипом.
Внезапно немая гримаса боли отражается на лице. Налитые кровью глазные яблоки недоуменно смотрят на острые кончики выступающие из груди. Кровь капает крупными каплями, предательски вонзенные в спину виллы обрывают жизнь Нагорника.
Ноги подкашиваются, могучее иссеченное в драке тело, опускается на колени. Веки опускаются, навсегда скрывая злобный взгляд монстра. Нагорник остается на коленях, упершийся в земли черенок вилл не дает телу завалиться навзничь.
Из-за поверженного Нагорника пугливо выползает молодой паренек. Глаза наполнены ужасом, дрожащие руки перебирают по земле. Тварь пытается отползти в кусты, подальше от места схватки.
Пронзительный, полный ярости крик, вырывается из груди. Клинок сверкает, рассекая нежную кожу. Снова и снова сталь вонзается в тело парня. Страдания читаются на бледном лице. Крики тонут - парень захлебывается кровью. Исступленно продолжаю кромсать, по рукоять погружая клинок в свежее мясо.
- Он мертв! - злобно вою я, распарывая живот ничтожеству, что подняло руку на легенду гор.
***
Аккуратно переступая через трупы, подхожу к своему мужчине. Взгляд любовно скользит по суровому лицу.
Он не был монстром... просто зверем... действовал на инстинктах. Безвольно. Просто выживал.
Прижимаюсь к безжизненному телу. Нежно целуя правую руку, достаю из-за пояса нож. Проклятая кость никак не хочет поддаваться. Наконец поднимаюсь с отрезанной рукой в зубах.
- Я же говорила, что здесь много еды, - печально улыбаюсь я и откусываю солидный кусок.
Аккуратные стопки связанного мяса возвышаются по всему полю. Хватит надолго. А как кончится, вернусь пополнить запасы. Имя Нагорника никогда не будет забыто. История "настоящего" монстра только начинается.
|