Хоук Сергей Николаевич : другие произведения.

Всё, что было после (полная версия)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это полная версия романа, подготовленная для издательства.

   Всё.
   Пустырь, выжженный до серой пыли, в буграх развороченной земли, остался позади. Теперь можно сесть у бетонных блоков ограждения и передохнуть перед крутым, но коротким подъёмом. Надо подождать пока в груди успокоится сердце, уляжется боль в колене и потом продолжить путь среди обломков бетонных плит, скрученного в неимоверные узлы арматурного железа и хаотических нагромождений облицовочных каменных плит.
   Однако, что ни говори, а самое опасное позади. Пустырь очень хорошо просматривается из деревни и если оттуда заметят, то перехватить, может быть, и не перехватят, но утром обязательно прочешут развалины и тогда, всё будет решать Случай.
   Хоук сел в серую пыль, прислонился спиной к бетонному блоку, пристроил на коленях винтовку и прислушался. Выше по склону всё было тихо. Слева из деревни за лощиной, у самой вершины холма, также не доносилось ни звука.
   Ещё левее, там, где ночное небо невидимо сливалось с цепью холмов, начинало светлеть. Еле заметно, несмело и робко.
   " Ещё час и начнёт светать" - подумал Хоук и, опёршись на левое, здоровое, колено встал и начал подъём к почти незаметному на фоне неба и обгоревшему до такой же ночной черноты, остову бывшего четырёхэтажного дома.
   Путь был ему знаком. Сначала надо было наискосок, траверсом, пройти среди плит, потом, схватившись за торчащую арматуру, подтянутся на уступе и, взяв правее, выйти к террасе, на которой и располагалось нынешнее жилище Хоука.
   Вход, вернее лаз, был скрыт двумя рухнувшими бетонными межэтажными перекрытиями, неизвестно как оказавшимися у бывшего подъезда. Потом, также ползком, необходимо было пробраться по бывшему вестибюлю и уже после этого, по уцелевшему лестничному пролёту спуститься на первый этаж. Уцелела на нём только одна квартира, да и ту квартирой назвать можно было только условно. Просто, в зале, перекрытия не сложились как домино, а по неизвестной причине остались на своих местах.
   Квартира, как и всё в доме, горела, но не сильно и Хоуку достался обгоревший, по краям обивки, диван и журнальный столик, сделанный из металлических труб и стекла вместо столешницы. Стекло, конечно, не уцелело и, Хоук приспособил вместо него, металлический лист из покорёженной пожаром газовой плиты.
   Отодвинув в сторону обломок бетона, подпиравший тяжёлые металлические двери, Хоук тихо и аккуратно открыл их и скользнул в безопасную темноту своего жилища.
   Пробравшись к дивану, он снял небольшой рюкзак, в котором тихо булькнуло, нащупал в кармане зажигалку и зажёг, стоявшую на столике, небольшую свечу в низком алюминиевом стаканчике. Вспыхнувшее пламя осветило часть дивана, столик, стоявшую на столике пластиковую бутылку, наполовину наполненную рыжеватой водой и сделанную из консервной банки спиртовку.
   Хоук поджёг в спиртовке два кубика сухого горючего, налил в небольшую консервную банку от туны полстакана воды и поставил её на огонь. Через пару минут вода закипела и Хоук, задув огонь, бросил в кипяток большую щепоть молотого кофе. "Сегодня без сахара" - сам себе сказал он.
   Осторожно несколько раз, отпив горячую жидкость, он откинулся головой на боковой валик дивана, положил справа от себя оружие и закрыл глаза.
   Ему казалось, что неведомая доселе сила, подняла его и, плавно преодолевая все препятствия на пути, вынесла из сгоревшего дома и вознесла вверх к уже остывающим перед рассветом звёздам. Ничего не видя под собой, он медленно поплыл в предрассветном небе неизвестно куда и, казалось, что этот полёт никогда не кончится.
   Но, вдруг...
   Вдруг перед его глазами вспыхнуло то, с чего всё началось. Или, вернее, чем закончилась его прежняя жизнь.
  
  1.
  
   Последние впечатления, перед тем как Это произошло, спрессовались в жуткую последовательность: сначала, где-то далеко и неестественно зазвучала сирена, потом дом потряс жуткий, космической силы удар, потом ещё один и, перед тем как пропасть в небытие, Хоук заметил, как по стыку потолка и стены побежала разрастающаяся трещина. Он успел ещё, чисто на инстинкте, сделать пару шагов к двери и тут же утонул в нарастающем грохоте, туче бетонной пыли и наступившей затем черноте.
   Время исчезло.
   Он пришёл в себя оттого, что губы намертво склеились от пыли и каменной крошки. Очень хотелось их разлепить и глотнуть хоть несколько капель воды. Вокруг царствовал мрак, ощущалась замкнутость пространства, и болело правое колено.
   Хоук перевернулся на спину и почувствовал, как колено коснулось чего-то твёрдого. Он ощупал пространство вокруг себя и понял, что похоронен под бетонной плитой, которая лежала под углом, оставляя ему для жизни небольшое пространство между стеной и полом.
   Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что она не абсолютна. Откуда - то, из-за его головы пробивался лёгкий свет, дрожащий и нереальный. Было очень жарко, невыносимо пыльно и жутко.
   Мыслей в голове не было. Было звериное желание жить и очень хотелось пить.
   Хоук перевернулся на живот, переждал вспышку боли в колене и пополз к мутному пятну света. При каждом движении, в правом колене взрывалась боль, и он ждал, пока она притупится.
   Сколько он полз эти пару метров, он не знал. Когда его руки нащупали край плиты, впереди было пространство, заполненное белесым дымом, подсвеченным оранжевыми сполохами. Дышать приходилось этой дикой газовой смесью и, из-за этого, Хоук опять потерял связь с окружающим миром.
   Связные воспоминания наступили после отрывочных ощущений темноты, потом опять белесого дыма, потом опять темноты.
   Наконец придя в себя, Хоук увидел, что он лежит на краю бывшей лестничной площадки. Вокруг ничего не было, кроме почерневших стен. В нескольких метрах ниже, как на дне бассейна, набросанные друг на друга случайным образом лежали обломки лестничных пролётов, куски бетона, обгоревшие тряпки и погнутые перила. Из-под этого завала, в некоторых местах, просачивался дым.
   Плита, образовывавшая лестничную площадку, рухнула вниз и лежала с края завала под небольшим углом к стене. Дверной проём в соседнюю квартиру загородила плита перекрытия. Оттуда очень нехорошо тянуло незнакомым сладковатым запахом.
   "Надо выбираться" - первый раз за всё время подумал Хоук. " Но как? Назад пути нет. Четвёртый этаж. Вниз - до завала метра четыре. То есть, завал на уровне второго этажа. Да и толку! Ползать по этим плитам? Сколько же времени я пролежал? Где пожарники, спасатели?".
   В поисках выхода из ловушки, Хоук начал осматривать завал, но ничего похожего на щель и лаз не находил. Тогда он посмотрел на дверные проёмы трёх квартир. Те, что справа и впереди надежд не оставляли. Всё было завалено.
   Свесив голову, Хоук посмотрел на вход в квартиру под ним. Массивная железная дверь прогнулась внутрь квартиры и, между нею и стеной, образовался проход в полметра шириной. Это был шанс. Но как спуститься вниз?
   "Надо развернуться, держась руками за край плиты, спустить ноги и прыгнуть. Другого выхода нет. Не падать же головой вниз на плиты" - подсказал Хоуку, борющийся за жизнь мозг.
   Хоук подтянул ноги к подбородку и взвыл от боли. Голова откинулась назад и, в стремлении прекратить пытку, зацепив головой верхнюю плиту, он упал на спину. Отдышавшись, начал медленно опускать ноги в пропасть. Отталкиваясь руками, он всё ниже и ниже уходил в провал. Руки попытались найти опору, но уже было поздно. Тело поехало по плите.
   Приземления Хоук не помнил. Удар по ступням, а потом по затылку, отключил его сознание.
   Когда он открыл глаза, уже темнело. На месте перекрытия, там, где должна была быть крыша, было небо под цвет дыма, а может, это и был дым. Хоук приподнялся и первое, что увидел, это покосившийся дверной проём и пространство за ним. Стараясь не опираться на правую ногу, он подошёл к проёму и заглянул внутрь.
   В бывшей квартире был невообразимый хаос из кусков бетона и обломков мебели. Немного присмотревшись, Хоук увидел большое серо-бардовое пятно, растёкшееся большой лужей из-под, треснувшей пополам, плиты перекрытия. На краю пятна лежал, присыпанный пылью, комнатный тапок, а чуть в стороне, у края плиты - ступня.
   Стараясь не наступить на пятно, Хоук проковылял по обломкам туда, где виднелся оконный проём.
   Окно, стоявшего на склоне холма, дома выходило в сторону одной из трёх арабских деревень, широкой дугой окружавших район и отделённых от него узкой долиной. Выглянув в оконный проём, Хоук увидел, что там, в деревнях, уже ничего не горело и вообще, разрушения были не очень велики. Даже минарет остался стоять, как стоял.
   Но главное сейчас была не деревня, а то, что находилось за окном у стены дома.
  Площадка у дома была завалена остатками зеркал и погнутыми баками от солнечных бойлеров, когда-то во множестве стоявших на крыше, грудами облицовочных плит из белого камня, оконными решётками и рамами. От окна до ближайшей точки на земле оставалось метра три свободного пространства.
   "Опять прыгать" - с болью подумал Хоук. Он опустил ноги в оконный проём, лёг грудью на раму и, держась руками за выступ в проёме, повис вдоль стены. Ноги нащупали опору в виде выступа в том месте, где облицовочная плита отлетела от стены. Однако помогло это мало. Ни переставить ногу, ни перехватить руками опору было невозможно. И тогда Хоук оттолкнулся от стены.
   Боль прострелила колено, но он не упал, а, согнувшись и опёршись руками о стену, переждал, пока она утихнет.
   Он добрёл до угла дома и, выглянув из-за него, увидел пустые бетонные коробки домов без окон, обугленные стволы деревьев вверх по склону и темно-серую землю там, где были зелёные, в коротко стриженой траве, площадки и клумбы. Район, каким его знал и привык видеть Хоук, больше не существовал.
   "Где же все? Где пожарные, полиция, "скорая", пресса, наконец?" - думал Хоук, сев у стены и рассматривая с трудом узнаваемый пейзаж. Справа, в затянутом дымом небе, у самого горизонта, угадывалось закатное солнце. Ещё полчаса и нагрянет знакомая темнота.
   Взгляд Хоука остановился на погнутом, с треснувшими сварными швами, баке от бойлера. "Стоп! Может, там осталась вода?" - медленно проползла в голове у Хоука уставшая мысль. Он с трудом поднялся, доковылял до бака и качнул его рукой. Внутри плеснуло и у трещины начало расползаться маленькое мокрое пятно.
   Хоук лёг возле бака, наклонил его на себя, и из трещины полилась маленькая струйка воды. Она была странного вкуса, с известковым налётом, но это была вода. Хоук жадно глотал, вода растекалась по лицу и по шее. Напившись, он отодвинул от себя бак и остался, в изнеможении, лежать на земле. Сон, как защитная функция организма, пришёл в его истерзанное и уставшее тело.
  
   Он пришёл в себя от разящих лучей солнца, пробивавшихся сквозь поредевший дым и висящую в воздухе пыль. Вокруг ничего не изменилось. Всё те же закопченные остовы зданий, выжженная земля, обломки и стойкий запах гари, к которому примешивался слабо уловимый характерный трупный запах.
   Стараясь укрыться от солнца, Хоук поднялся, кое-как обошёл дом и устроился под уцелевшим навесом у входа в коморку со счётчиками воды и входными вентилями.
   В разорванной штанине он увидел своё правое колено. Опухоль в фиолетовых, тёмно-красных и жёлтых разводах закрывала весь сустав. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, как под кожей медленно перекатывалась жидкость. " Это не перелом. Просто сильный ушиб. Иначе, я бы не мог ходить. Надо перетянуть чем-нибудь и попытаться выбраться на открытое место, чтобы меня заметили. Но где же все?".
   Он оторвал широкую полоску от низа футболки и перебинтовал ногу выше и ниже колена, оставив сустав подвижным. Затем, припадая на правую ногу и придерживаясь за стену дома, он медленно, очень медленно пошёл наверх. Туда, где по его предположениям проходила проезжая часть улицы.
   На преодоление ста метров у него ушёл час. Мешали завалы, качающиеся под ногами плиты и боль в ноге.
   Добравшись до проезжей части улицы, по которой сейчас можно было проехать разве что танком, он понял, что наверх ему сегодня не подняться. Разве что, пройти вдоль улочки до конца. Туда, где была смотровая площадка. И уж более открытого места не придумаешь.
   Хоук медленно пошёл, если это можно так назвать, в избранном направлении и совсем обессилел у остова крайнего дома. Единственный подъезд в него закрывали две рухнувшие бетонные плиты, но между ними оставался небольшой лаз, по которому можно было проникнуть в дом. Хоук решил, что на крайний случай он попытается найти там укрытие, хотя мысль вновь оказаться в замкнутом пространстве, вызывала инстинктивный ужас.
   Он простоял на площадке несколько часов, пока солнце не накрыло её своим жаром. Ничего хорошего он не высмотрел. Лощина с пустырём и небольшим стадионом с баскетбольными площадками, тянувшаяся вглубь района, отрезала такой же жилой район, с такими же остовами зданий, стволами сгоревших деревьев, поваленными столбами и пятнами сожжённой растительности. Всё это скорбно молчало в августовской жаре. Ни звука, ни крика, ни дуновения ветерка.
   Хоук добрался до лаза у подъезда крайнего дома и, стараясь не задевать коленом пол, на боку, пополз внутрь здания. В полумраке он увидел, засыпанный пылью и бетонной крошкой, вестибюль и вдали, у дальней стенки, чёрное пятно лестничного пролёта, уходившего вниз, на первый этаж. Дом стоял на склоне и поэтому вход в него был на уровне второго этажа.
   Продолжая продвигаться вперёд, Хоук спустился по лестнице, здесь уже можно было идти согнувшись, и оказался у металлической двери, подпёртой обломком блока. С трудом, до красных точек в глазах от усилия, он отодвинул блок и толкнул дверь. Она открылась.
   На Хоука дохнуло запахом гари, затхлости и пыли. Откуда-то, из разбитых и заваленных окон, в комнату попадал свет. Так, еле-еле, только создавая полумрак.
   Хоук прошёл внутрь и увидел, что приблизительно половина зала оказалась целой. Совмещённая с залом кухня была завалена, но плита перекрытия одним своим краем не смогла разбить или опрокинуть холодильник и он, покосившийся и раздутый, служил этой плите опорой.
   Видимо, зрительные ассоциации связаны с нашими инстинктами, потому что в этот момент Хоук почувствовал, что голоден до безумия, и если сейчас не поесть, то можно потерять сознание.
   Дверь холодильника не открывалась. Никак. Пришлось подобрать в пыли ножку от разломанного кухонного стола и ею, как рычагом, пытаться сдвинуть дверь. Она поддалась в начале на несколько сантиметров, потом ещё и ещё. Плита при этом осталась неподвижной. Что-то держало её там, со стороны стены.
   Холодильник был пуст. Только в дверных нишах остались забытыми две полные пластиковые бутылки с питьевой водой. Это уже был успех.
   Хоук принялся исследовать обломки кухонных шкафов, бесформенной грудой валявшихся под плитой. Число его находок продолжало расти. Две банки консервированного зелёного горошка, две баночки рыбной консервы "Туна", пачка молотого кофе, разорванная и наполовину пустая. Помятая жестяная банка с сахаром, картонный пакет с кубиками сухого горючего для разжигания мангала, два пакета с ритуальными свечами, похожими на маленькие коробочки с мазью для обуви. Раздавленная жестяная коробка с рисом, который, перемешанный с пылью, тут же лежал небольшой горкой. И самое главное. В дальнем углу заваленного ящика кухонного шкафа он нашёл неповреждённую коробку галет. 48 штук. Рядом с галетами лежала аккуратная упаковка с десятью коробками спичек. Это было богатство.
   Банка с горошком была с вмонтированным в неё ключом для открывания и Хоук, примостившись на, пыльном и обгоревшем с краёв, диване, устроил пир. Солёный сок с галетами, мягкие податливые горошины. Что может быть вкуснее?
   Он не заметил, как уснул и открыл глаза только тогда, когда в комнату пришла темнота. " Что же это я?" - спросил сам себя Хоук. " А как же площадка? Ведь меня никогда не найдут, если я буду безвылазно сидеть в этой дыре. Надо что-то делать". Но делать ничего не хотелось. Только сейчас Хоук почувствовал, как ноет колено, как горят огнём сбитые локти и ладони, как нудной, продолжительной болью напоминает о себе, разбитый при падении с лестничного пролёта, затылок.
   " Завтра. Завтра с утра надо сходить, набрать воды из бака и потом дежурить на площадке. Желательно найти здесь какую-нибудь тряпку, что бы, в случае чего, размахивая ею, привлечь к себе внимание. Почему же никого нет в районе? Ведь должен же был кто-то уцелеть ещё". Мысли у Хоука были короткие и выстраивать причинно-следственные связи он не мог.
   Перед тем как устроиться спать, Хоук зажёг свечу, обрывком шторы стряхнул пыль с дивана и долго устраивался поудобней. Маленький огонёк стоял ровно и не метался из стороны в сторону. Это безмятежное спокойствие огня передалось Хоуку и он, перед тем как окунуться в ночную тьму, с неохотой задул крохотное пламя.
  
   Два, самых комфортных, утренних часа ушли на пополнение запасов воды. В разбитой кухне, под просевшей раковиной, он нашёл ещё одну, но уже пустую, пластиковую бутылку и, запасшись консервной банкой, отправился к вчерашнему баку.
   Воды удалось набрать полную бутылку и банку. Обратный путь был долог и мучителен, поскольку руки были заняты водой.
   Передохнув, Хоук отправился на площадку. Однако, ожидание чуда было напрасным. Ничего не менялось в окружающем Хоука мире. Правда, в районе напротив, он заметил какое-то движение, но кто это был, уцелевшие жители или кто-то другой, рассмотреть было невозможно. Просто, среди развалин, мелькнули две-три фигуры и всё.
   Вечером Хоук пересчитал свои запасы. Воды осталось три литра. За вчерашний вечер и сегодня ушло восемь галет. Приготовление риса требовало воды и поэтому, его можно было готовить только тогда, когда её будет достаточно. Кофе и сахара должно было хватить на неделю. Если пить кофе с сахаром один раз в день.
   Опухоль на колене не спадала, но сменила расцветку. Теперь красного почти не стало, а желтые пятна увеличились в размере. "Жёлтый цвет - это признак окончания процесса разложения крови под кожей" - вспомнил Хоук. "Гематома, то есть синяк, продержится с неделю. Потом опухоль должна уменьшиться, подвижность сустава увеличится. Тогда можно будет попытаться выбраться отсюда. Да, что это я?! Какая неделя?! Завтра, послезавтра меня должны найти и всё закончится". Здесь в размышления Хоука вмешался, дремавший до этого времени, посторонний голос. " Если тебя не нашли до сих пор, да ты видел, не очень то и искали, то где гарантии, что найдут в дальнейшем? А если весь город такой, как твой Армон Ханацив, тогда что? Если уже искать некому?!".
   Хоук похолодел от возможной правоты того, второго. Руководствуясь не подотчётным ему чувством, он провёл куском разломанного карниза на закопченной стене над диваном три небольшие вертикальные черты - по количеству прожитых, после Этого, дней.
   Следующие два дня Хоук, сколько можно, торчал на смотровой площадке около дома. Ближе к вечеру второго дня в небе, на западе, раздался ритмичный клёкот и из-за линии горизонта, образованного развалинами, высоко в небе показался вертолёт. Не приближаясь, он начал описывать широкие круги и тут же, на видимом Хоуку участке дороги, показался армейский "Хаммер".
   Машина замерла перед спуском в лощину. Хоук из всех своих сил принялся размахивать куском шторы, припасённым для этого случая."Хаммер" качнулся, выбросил в воздух клубы синеватого дыма и, развернувшись, исчез за горизонтом. Тут же, сопровождавшая его, стрекочущая "железяка" завершила круг и ушла на запад.
   " Ну, вот и всё" - подумал Хоук. " Вот и вся спасательная операция. Пришли, посмотрели и ушли". Дальнейшее пребывание на площадке было бессмысленным, и Хоук поплёлся в свою конуру.
   Остаток дня он пролежал на диване. Без мыслей, без чувств, без надежды. Впервые за время своего отшельничества он не смог уснуть. Боль в колене почти не ощущалась, рассечённый затылок затянулся плотной коркой и, казалось, ничего не должно было отвлекать от мыслей. Но мыслей не было. Была тупая безнадёжность, ощущение заброшенности на необитаемый остров и бессмысленность существования.
   Как это часто бывает с нами, утро показалось не так мрачным, как прошедший вечер и Хоук решил взять себя в руки. Набирая в пластиковые бутылки остатки воды в баке, он размышлял. " Ведь они приехали откуда-то? Значит, где-то есть база, есть люди. Не могло же всё взять и сразу исчезнуть. Надо собрать воды литров десять, раздобыть еды на неделю и выходить". Но тут же в рассуждения вмешался уже знакомый второй, скептик. " Куда ты пойдёшь со своим коленом? Ты от дома больше чем на сто метров не отходишь. А если придётся идти сорок-пятьдесят километров? Нужна обувь, одежда, посмотри, ты весь в рванье, нужна еда и, самое главное, вода. В чём ты всё понесёшь? Нужен рюкзак. Опомнись! ".
   "Он прав" - подумал Хоук." Где это всё я возьму? Как, где!? Надо прочесать развалины. Сходить к магазинчику, может там, что уцелело. Если хватит сил, то добраться до супера. Точно! Супер! Как я раньше об этом не догадался".
   Открывшиеся новые перспективы придали ему силы и, переждав дневную жару, он полез вверх по склону. Там, на параллельной улице, был небольшой магазинчик, в котором, на скорую руку, закупали самое необходимое.
   Так далеко от "дома" Хоук ещё не уходил. Окрестности не менялись. Те же остатки домов и груды обломков. Хоук еле узнал то место где стоял маколет (магазинчик). На расстоянии пятидесяти метров от него зданий не было и, поэтому, площадка была относительно свободной от обломков. Тем не менее, остатки пластиковой крыши лежали на земле, прикрыв собой рухнувшие стены сборного ангара.
   Хоук обратил внимание, что вокруг, в пыли, были видны отпечатки ног. Кто-то пытался приподнять фрагменты крыши и, местами, это ему удалось. Вокруг были разбросаны остатки разнообразных упаковок Прямо в пыли, можно было рассмотреть зёрнышки круп, макаронных изделий, какие-то порошки, обломки пластиковых упаковочных ящиков.
   Хоук выбрал место, где следов почти не было и где, он помнил, стоял стеллаж с различными консервациями. С первой попытки, лист перекрытия даже не сдвинулся. Пришлось, используя, валявшийся неподалёку, кусок трубы, сдвигать лист миллиметра за миллиметром. Наконец, из-под пластика показались обломки стеллажей и Хоук начал по настоящему копать.
   Добыча оказалась не такой уж богатой. Пожалуй, самым ценным были несколько зажигалок и коробка сухого горючего. Из разорванных упаковок сухого питания Хоуку удалось насобирать немного картофельного пюре в порошке и кускуса.
   Он спустился к своему дому, пробрался в квартиру, сложил в уцелевший кухонный ящик свои находки и решил сходить ещё раз.
   Теперь он принялся за раскопки с другой стороны и увлёкся этим занятием. А зря.
   Их было трое. Уверенно, неспешно, по-хозяйски они спускались от дома напротив. Двое с "калашами", а третий с ломом и рюкзаком за спиной. "Ну, вот и всё" - успел подумать Хоук до того, как шедший первым, слегка повёл стволом и короткая, в три патрона очередь вспорола землю у Хоука под ногами.
   Стрелявший что-то крикнул по-арабски. Потом на иврите: " Иди отсюда!". Хоук прирос к земле. Во-первых, это были первые люди, которых он видел так близко с момента, когда произошло Это. Во-вторых, это были не спасатели. В-третьих, всё было внезапно.
   Хоук попятился назад, затем, пошёл мелкими шагами, как-то неестественно, боком, пока не оказался у лестницы, поднимавшейся к магазинчику. Он тяжело спрыгнул вниз, на ступеньки, и, оказавшись вне видимости стрелявшего, бросился вниз и в сторону, стараясь как можно быстрее оказаться под прикрытием ближайшего дома.
   На всякий случай, сделав большую петлю вокруг домов, он пробрался в свою нору. Было мучительно стыдно от пережитого унижения. Его не пристрелили, не ранили, не избили, а просто, как бродячего пса, отогнали короткой автоматной очередью. Им просто не нужен был труп возле "харчевни". Возись потом с ним. Да и запах к тому же.
   Сейчас, Хоуку больше всего хотелось не сидеть, мучаясь душой, в заваленном подвале, а оказаться на первом этаже дома напротив магазинчика и, сжав со злобой рукоятки ДШК, сначала снести головы этой троице, а потом, длинной очередью, до окончания ленты, кромсать их дымящиеся тела в кровавый фарш.
   Этой ночью Хоук не спал.
   Ситуация вынуждала предпринимать что-то более решительное, чем сбор воды из треснувших бойлеров и поиски еды. Понятно, что если они "бомбят" маленькие магазинчики, то к "суперу" можно уже не ходить. Там, вообще, наверно, идёт мощная добыча и головы оттуда не унести. Что остаётся? Подыхать с голода? Или от обезвоживания? Что-то надо придумать.
   Для охоты остаются микрорайоны за смотровой площадкой и за пустырём. Начать необходимо с ближайшего. Осматривать всё, куда можно добраться. Постепенно увеличивать радиус действия. Сделать запасы воды и еды. Найти другую одежду вместо этого рванья. Очень хорошо было бы найти оружие. Хоть какое-нибудь. И самое главное - быть осторожным. Как зверь. Каковым, в принципе, он и был.
  
   Ночные размышления Хоука имели далеко идущие последствия. Теперь он выбирался из своего подвала перед рассветом, когда только-только начинали меркнуть звёзды. Наметив себе очередной дом, тщательно обследовал его. Стараясь не находится в зоне плит перекрытия, не внушавших ему доверия, он ползал среди обломков, взламывал остатки стенных шкафов, пробирался по остаткам лестничных пролётов.
   Многое повидал он за это время. Многое пережил. Приходилось и, затаившись под плитой пережидать, когда за стеной утихнут шаги и голоса, и, чтобы освободить проход, ворочать полуразложившиеся трупы, и выбираться из-под внезапно рухнувших остатков плит и кусков бетона.
   Постепенно зона поисков расширялась и, наконец, Хоук добрался до последнего дома в микрорайоне за пустырём. Далее, до самого шоссе на Хеврон, жилых массивов не было.
   Планомерная и тщательная поисковая работа дала свои результаты.
   В одной из квартир Хоук набрёл на уцелевший стенной шкаф с одеждой. Он отобрал себе несколько футболок с длинным рукавом, пару джинсов и очень удобную лёгкую армейскую куртку. Там же, в картонной коробке, оказалась и пара новых кроссовок. Теперь можно было лазить по развалинам, не рискуя получить, от случайной царапины, какую-нибудь заразу.
   Так же, совершенно случайно, он подобрал небольшой, похожий на школьный, детский рюкзак. Это означало, что за раз можно было переносить четыре пластиковых бутылки с водой, а это, как никак, 6 литров.
   В крайнем, двухэтажном доме, на улице за пустырём, от которого уже метров за сто несло трупами, в нише одной из комнат, Хоук нашёл М-16 старого образца. Длинную, с массой выступающих деталей и двумя магазинами, спрятанными в стороне, в жестяном ящике из-под инструмента. Конечно, 5.56 - это не 7.62 и магазины с 30-ю патронами устанешь менять во время боя, но это было настоящее оружие.
   Эта находка изменила его. Теперь он был не просто бомж, теряющий в поисках воды и еды своё человеческое обличье. Теперь он был зверь. Теперь можно было не трястись от страха при каждом постороннем звуке, а, выбрав позицию, ждать, пока на мушке окажется цель. 60 патронов в двух магазинах - не арсенал. Но... Это 60 патронов.
   Преимущества перехода Хоука в новый статус проявились через два дня после находки.
   Он явно задержался на развалинах и к моменту, когда добрался до пустыря, солнце уже светило вовсю. Желание оказаться "дома" перевесило осторожность и Хоук, осмотревшись из-за угла крайнего здания, шагнул на пустырь. Тут же, со стороны бывшего стадиона, по нему ударили две очереди. Что-то не сложилось у ребят на стадионе и выпущенные ими пули, срикошетировав от стены, ушли в сторону.
   Хоук метнулся обратно за стену и, прикрываясь остовами домов, начал пробираться вверх и вправо. Выбравшись на бывшую улицу, он прополз десяток метров вдоль каменного ограждения тротуара и оказался выше и правее стрелявших.
   В пролом ему хорошо были видны две фигуры, удобно устроившиеся внизу у кромки баскетбольной площадки.
   Не было ни страха, ни чувства опасности. Не было чувств вообще. Он аккуратно установил ствол на край пролома, подвёл мушку к голове ближнего к нему человека и, дождавшись паузы между ударами сердца, нажал курок.
   Там, внизу, менее чем в сотне метров, человеческая фигурка выпустила из рук оружие и ткнулась головой в битумное покрытие площадки. Второму, в недоумении повернувшему голову в сторону выстрела, Хоук выстрелил прямо в лицо.
   Он не стал спускаться вниз, чтобы забрать оружие и другие полезные вещи. Неизвестно сколько ещё народа смотрело на эту площадку через прицелы. Да даже если и не через прицел.
   Весь день, до заката, он провёл в развалинах. И только тогда, когда пустырь утонул в темноте, Хоук ползком пересёк его и добрался до своей норы.
   " Уходить надо" - в который раз говорил себе Хоук. " Вот только перенесу воду из, почти целого, бойлера, там, на углу за пустырём и можно двигать. Жратва на пять дней у меня есть. Скромно, конечно, без излишеств, но должно хватить. Всё равно, здесь, когда-нибудь, либо всё закончится, либо подстрелят братья по разуму. Вопрос только один: куда идти? На восток - отпадает сразу. Там 25 километров пустыни, Мёртвое море и Иордания. На севере - Рамалла, на юге - Хеврон. Там арабы. Значит, только на запад. Идти через весь город - самоубийство. Если у нас тут бродят банды мародёров, то там, наверно, вообще, беспредел. Кроме того, переход в двадцать-двадцать пять километров я не одолею. Значит, надо идти короткими переходами. От укрытия к укрытию. Только где они, эти укрытия?".
   Перебирая варианты, Хоук, в конце концов, остановился на следующем. Выйти поздним вечером, как только стемнеет. Пересечь микрорайон так, чтобы перед рассветом оказаться у штаб-квартиры ООН возле смотровой площадки Тайелет. Если миссия уцелела то, с первыми лучами солнца выйти на дорогу, ведущую к миссии и сдаться "миротворцам". Если миссии нет или она эвакуирована, то уходить в сторону шоссе на Хеврон. Там, в бывшем саду, оставшемся от кибуца, переждать день и в сумерках, вдоль старой железной дороги обойти Тальпиот и постараться выйти к дороге, ведущей к больничному комплексу Адасса. Если и там не повезёт, то, опять переждав день, спуститься в долину ручья Сорек, потом подняться к Сатафу. На Сатафе есть источник. Там есть, где укрыться. Кроме того, источник находится в скале и пострадать никак не должен был. Если что-то не так, то на противоположном склоне - монастырь Иоанна Пустынника. Может быть, там можно будет укрыться. На самый худой конец, от Сатафа можно уйти старой тропой до Эштаоля, на 38 шоссе и уже оттуда уйти к Латруну.
   Дальше фантазии Хоука не хватало. Различных исходов на избранном пути было столько, что дальнейший выбор вариантов был невозможен. И вообще: кто-то же остался? Кого-то же он должен встретить?
   Придумав план действий, Хоук успокоился. Следующей ночью, он опорожнил избранный бойлер, на углу, за пустырём.
  
   И вот теперь, он последний раз спал в этой чужой квартире, ставшей ему приютом. На стене, там, где он когда-то нарисовал первые три вертикальные черты, по количеству дней его новой эры, вытянулся неровный частокол из тридцати двух коротких линий. Тридцать два дня многое перевернули в человеке. А может, оставили, как было и просто сняли шелуху наслоений его прежней жизни и оголили до непристойной открытости то, что заложено в каждом ещё со звериных времён - борьбу за собственное существование. Если, конечно, не задаваться вопросом: существование, с какой целью? Или без цели? Ведь миллионы жили, не задаваясь этим вопросом: зачем? Ели, пили, работали для того, чтобы есть и пить, создавали и растили себе подобных, горевали и радовались, плакали и смеялись, ненавидели и любили. С какой целью? Или без цели? Или это всё была самодостаточная замкнутая система? Почему была? Есть, наверно, и, возможно, будет...
   Эти мысли ворочались в голове Хоука, когда, очнувшись после короткого сна и воспоминаний о пережитом, он начал собираться в дорогу.
  
   2.
  
   "Как бездарно и глупо всё произошло! Далась мне эта проволока!? Надо было вообще одеяло не брать" - в сердцах ругал себя Хоук, шагая по пыли грунтовой дороги с туго стянутыми пластиковым бандажом руками за спиной. Впереди, метрах в десяти, будоража дорожную пыль старыми кроссовками, так же вышагивал молодой араб с "калашом" на груди. Его сверстник периодически подталкивал Хоука в спину стволом автомата.
   Всё произошло мгновенно. Хоуку оставалось только прикрепить свёрнутое одеяло к верхнему клапану рюкзака. Дополнительных лямок у рюкзака не было, и Хоук решил выскочить к подъезду соседнего дома, снять кусок провода, торчавшего из распределительного щитка, и им привязать одеяло к рюкзаку.
   В тот момент, когда он, сгибая и разгибая провод, пытался добыть необходимое, в спину ему ткнулось что-то твёрдое. Чужие и невидимые ему руки, толкнули его лицом к стене. Тут же, завели руки назад, и в кисти впилась пластмасса бандажа, используемого, как импровизированные наручники. Обыскали. Развернули. Только теперь он увидел двух "воинов ислама", рассматривавших его без особого интереса.
   Один из них повёл стволом в сторону дороги к деревне и Хоук, видя, что всё пропало и, понимая, что он может умереть прямо сейчас, через долю секунды, сделал свой первый шаг в плен. Или в рабство.
   Дорога вилась по склону, потом ныряла вниз, к подножью холма и раздваивалась в низине. Одна её часть поднималась на холм, к деревне, а вторая, повторяя рисунок низины, уходила дальше к следующему холму, на котором белыми прямоугольниками были натыканы дома ещё одного поселения. Вершины и первого, и второго холмов венчали минареты.
   Они миновали развилку, и пошли низиной в сторону деревни на дальнем холме. Хоук глядел по сторонам и про себя отметил, что дома в деревне, на ближнем к микрорайону склоне пострадали меньше, чем сам район. То есть, район, как бы прикрыл собой деревню. И уж совсем не наблюдалось разрушений на противоположном склоне холма. Здесь здания оказались, как бы в "мёртвой зоне".
   Ещё в пору своих вылазок, Хоук заметил эту особенность, что на южных скатах разрушений было меньше. Данный феномен мог свидетельствовать только об одном: взрывная волна пришла с севера или северо-востока. От центра города или его северной окраины. Теперь же, этой догадке находилось новое подтверждение в виде неповреждённых южных склонов.
   " Идут открыто, не прячутся. Видно, не боятся. Где же наши доблестные полиция, Армия обороны и пограничники? Где вы, ребята?" - думал Хоук, топча дорожную пыль. Идти было очень необычно. Во-первых, яркий дневной свет, от которого Хоук уже давно отвык. Во-вторых, не надо было укрываться, выжидать, маскироваться. В-третьих, шли довольно быстро, и правое колено опять давало о себе знать.
   У подножья холма, там, где по склону вверх, право и влево, неровными улочками уходили дома, больше похожие на сторожевые башни, чем на человеческое жилье, Хоуку завязали глаза и, придерживая за руки, повели дальше.
   Судя по тому, что подъём был незначительным, и они много петляли, дорога вела на обратный, южный, скат.
   Наконец, остановились. Хоук услышал короткий диалог на арабском и его завели в тень. Потом ещё метров двадцать, но уже по каменным плитам. Повязку сняли, и Хоук увидел вместительный двор, огороженный высокой, метра четыре высотой, бетонной стеной. С одной из сторон весь обзор закрывал громадный трёхэтажный дом.
   Хоука подвели к небольшой двери, открыли её, освободили руки и втолкнули внутрь помещения.
   Это была бывшая кладовка или маленький склад. Сейчас же, из всей обстановки, Хоук обнаружил только два матраса на каменном полу под стенами, большую жестяную коробку, видимо из-под краски, от которой шёл тяжёлый запах, не оставлявший сомнений в предназначении этой детали интерьера. Свет проникал в помещение через небольшое окошко у двери, в которое вместо стекла был вставлен стеклоблок.
   Хоук лёг на матрас, вытянул ноги, всё-таки он устал от ходьбы, и закрыл глаза. Переход под открытым солнцем, нервотрёпка последних дней, хроническое недоедание - всё это разом навалилось на Хоука. Мысли, как чугунные чушки, медленно перекатывались в голове.
   " Сразу не убили - это хорошо. Значит, я им нужен живым. Зачем? Может для обмена? Такое бывало в прошлом. Тогда есть вероятность, что постараются переправить подальше и убежать будет труднее. Помнишь, как в памятке для солдат США? Пытаться убежать из плена надо как можно раньше, пока тебя не передали в тюрьму или лагерь, под надзор профессиональных охранников. Что ещё может быть?" - Хоук терялся в переборе вариантов и в догадках, убедившись под конец, что информации для принятия решения недостаточно.
   Он несколько раз впадал в дрёму, приходил в себя, опять дремал, пока за дверью не послышались голоса. Хоук приподнялся со своего лежбища, дверь в кладовку открылась и в дверном проёме показалась человеческая фигура.
   Привыкнув к освещению после вспышки солнечного света в двери, Хоук принялся рассматривать вошедшего. Неопределённого возраста, можно было дать от сорока до шестидесяти, с длинной, слегка поседевшей бородой, коротким ежиком волос. Одет он был в технический комбинезон, на котором расположились разводы пятен и несколько дыр. Взгляд быстрый и неуловимый. Звериный взгляд.
   Человек сел на свободный матрас, устало опустил руки, и, закрыв глаза, откинулся спиной к стене.
   - Добрый день. Устал? - спросил Хоук. На всякий случай на иврите. Своего эти не посадят.
   - Какой день? Вечер уже. Сейчас еду принесут, - не открывая глаз, ответил собеседник Хоука и перешёл на русский. - Сегодня взяли? В районе.
   - Да, попался по глупому. Хорошо хоть не пристрелили, - охотно ответил Хоук, за месяц одиночества, отвыкший от общения с людьми.
   - Если без оружия и не нарываешься, то они не стреляют, - человек открыл глаза и посмотрел на Хоука. - Ты с самого начала был в районе или потом пришёл?
   - Наверно, с самого начала. Слушай, а что Это было? Ты знаешь?
   - Откуда? Меня в первый день контузило - я на остановке автобус ожидал. Потом слабо помню. Короче, подобрали меня около "супера", я там доходил несколько дней без воды. С тех пор здесь.
   - А здесь - это что? - продолжал расспрашивать Хоук.
   - Это дом сельского старосты, по-ихнему, мухтара. Я тут у них за подсобного рабочего. Ремонты всякие, там, где дома пострадали. То, да сё, поднеси, убери. В общем, неважно всё это теперь.
   - А что важно? - зацепился за слово Хоук.
   - Важно? - человек быстро посмотрел на Хоука, опустил голову и после паузы сказал. - Да ничего. Мои все там остались, да и я, скорее всего, уже не жилец. Всё мы здесь уже мёртвые.
   - Почему?!
   Теперь пауза была длиннее. Собеседник Хоука, видно, собирался с мыслями, и говорить ему было непросто. Проведя пыльной пятернёй по голове и как бы сбрасывая с себя ненужный груз, он тихо произнёс.
   - Я тебе так скажу. Ты тут не первый, на этом матрасе и, возможно, не последний. Всех вас после нескольких дней куда-то увозят. Может мухтар вами торгует, может другое что-то. Но только привезли меня как-то, неделю назад, на развалины возле старого города двигатель у экскаватора посмотреть. Соляры то нет, вот и заливают дрянь всякую.
   Им там тоже досталось. Я смотрю, а на развалинах только такие, как мы, захваченные, ковыряются. А экскаватор подъезжает минут на десять, а потом, тут же уходит за бетонное заграждение. Присмотрелся я, а кабина вся железными листами зашита. Только щель у водителя, чтобы видел куда рулить. Как ты думаешь, к чему бы это? А?
   Хоук молчал. Затем, потрясённый возможным ответом, спросил.
   - Заражено всё, что ли?
   - Ты бы видел этих, которые там работают. То сознание теряют, то рвота, то ещё хуже, за плиты всё время бегают. Язвы на руках, на лице. Доходяги. То ли химия какая-то, то ли лучевая болезнь.
   - А зачем копают, если жить там нельзя. Кому они нужны, эти развалины? - недоумевал Хоук.
   - Ты не понимаешь. Там же, в домах, остались деньги, драгоценности, ценные бумаги. У многих в подвалах - склады товаров для собственных магазинов. Всё это ценности.
   - Зачем им всё это в таком апокалипсисе?
   - Это у нас с тобой жизнь кончилась и апокалипсис, а у них, у многих, родственники в Иордании, в Египте, в Ливане. У них всё может только начинаться. Переберутся, откроют новое дело и всё будет хорошо.
   Разговор прервался. Хоук был потрясён открывшейся для него перспективой. Смерть, как никогда, была вполне реальной и близкой. Что тут говорить?
   Через несколько минут во входной двери лязгнул замок и в открывшемся пространстве дверного проёма чья-то рука поставила на пол две жестяные банки с водой, по пол-литра в каждой, пластиковую тарелку с большой лепёшкой и пластиковый стаканчик с лилово сизыми маслинами.
   Хоук, отвыкший за тридцать с лишним дней от хлеба, сразу уловил сытный запах выпечки. В желудке заныло и он, не в силах сдержаться, поднялся со своего места и перенёс всё это богатство к матрасу товарища по несчастью.
   Тот не проявил никакой заинтересованности в еде. Обхватив двумя руками банку с водой, он пил мелкими глотками, иногда отрываясь, что бы передохнуть. Хоук перегнул лепёшку пополам и протянул половину своему собеседнику. Вторую половину оставил себе.
   Наверно, лепёшка на вкус была пресной и жестковатой, но Хоук не замечал этого и, отрывая мелкие кусочки, наслаждался едой. Маслины оказались солёными и при таком количестве воды - абсолютно лишними.
   Его "сокамерник" почти ничего не ел. Как сфинкс, он смотрел в одну точку на противоположной стене, и, казалось, ничто не могло вырвать его из этого состояния.
   - Послушай! А где же наши? - не выдержав паузы, задал, давно мучавший его, вопрос, Хоук.
   - Какие "наши"? - переспросил его человек.
   - Ну, там, полиция, пограничная стража, армия, "скорая" со своим щитом?
   - Я никого не видел. На второй день прилетали вертолёты эвакуировать миссию ООН на Таейлете. Ну, и патрульные джипы видел. Издалека, правда. Постояли на перекрёстке с шоссе на Хеврон и ушли. Думаю, если мы в заражённой зоне, то сюда, кроме специальной техники, никто не сунется. Да и где её взять эту технику? Кто согласится здесь всё разгребать? Да и небезопасно это. У арабов каждый второй мужик вооружён. Где они только набрали этого добра? Я и гранатомёты видел. Тут на один бульдозер роту солдат надо будет выделять, чтобы работу обеспечить. А солдатики в специальных костюмах должны быть. И жара за тридцать. Кто выдержит? Да и зачем? Больше месяца прошло. Всем кому выпало умереть - уже умерли.
   - А арабы как же?
   - А им что? Во-первых, это мы предполагаем, что всё заражено, во-вторых, оно как-то пятнами, в-третьих, они в бетонных домах сидят. Да и не всех предупреждают, наверно. А может дозы относительно маленькие? Мы же не знаем, какие у них дозиметры? Может у них только на большие дозы? Да и уходят они, те, кто богаче. Я сам видел. Куда идут - не знаю, но уходят. Или уезжают, если горючее достанут.
   Разговор прервался сам собой. Хоук перерабатывал, свалившуюся на него, информацию. Его собеседник, уронив голову на плечо, задремал. Или делал вид, что дремлет?
   "Значит, так", - думал Хоук. " Если верить услышанному, то завтра, послезавтра меня сдадут какому-нибудь Махмуду. Если завезут куда-нибудь в пустыню, то я не уйду никуда и никогда. Если отправят на развалины, то, максимум через месяц, я загнусь от заразы. Отсюда следует, что бежать надо как можно скорее, либо в пути, либо с раскопок этих. Пока есть силы".
   - Ты если задумал бежать, то скажу тебе прямо - шансов мало. Их почти нет, - перебил раздумья Хоука его сосед. - Здесь были двое таких "орлов". Так их, положили прямо на склоне у деревни. Потом оттащили трупы в район. Чтобы не воняли. А с раскопок на развалинах не убежишь. Там видно всё, а спрятаться и отсидеться - себе дороже. Сдохнешь. А если и выберешься, то жить, ожидая скорую смерть, зачем? Да и не жизнь это, а так - агония.
   - Так что - тупик? Всё? "Отзвучали песни нашего полка. Отзвенели звонкие копыта", - спросил Хоук.
   Ответа не было. В коморке уже было темно и только слабым неземным светом светилось окошко у двери. Тоскливая была темнота.
   - Я смотрю, ты неплохо сохранился. В подвале сидел или в бомбоубежище? Хотя, как там высидишь? Воды нет, жратвы нет, вентиляция не работает, поскольку генератор не запустишь. Поневоле выползешь наружу, - неожиданно, как бы сам с собой, опять заговорил сосед. - Я так тебе скажу. Может быть, тебя не сразу сдадут в эксплуатацию. Может случиться, что заставят здесь день другой поработать. Ты присмотрись и, всё-таки, попробуй. Потому как, наверно, другого выбора у тебя нет. Как, что и куда, ты уж сам решишь. Если повезёт.
   - А ты? - спросил Хоук.
   - Что, я? Бежать? Некуда, да и незачем. Сколько мне осталось я не знаю, но чувствую, что немного. Хватанул где-то я заразы. Есть не могу - всё наружу выходит, рвота. Язвы не заживают. Зачем мне эта жизнь теперь?
   Хоук не ответил. Что говорить? Всё теперь, как никогда, зависело от Случая.
  
   Его разбудили толчком ноги по подошве кроссовок. Один из вчерашних охранников показал стволом автомата на открытую дверь и Хоук, ещё не совсем проснувшийся, вышел во двор.
   Рассвет только начинался. Ускользающая ночная прохлада ещё не развеялась. Хоуку опять завязали глаза и куда-то повели. Шли они недолго и немного вниз. Поворот был только один - направо.
   Когда с глаз сняли повязку, то Хоук увидел, что оказался на площадке перед таким же, похожем на куб, домом, только, размером поменьше и поскромнее. Ограждения вокруг не было никакого. Просто площадка на склоне, бывшая, видимо, до последнего времени, строительной.
   Охранник показал Хоуку на груду каменной отделочной плитки, а потом на плоскую крышу дома, сказал что-то и, отойдя в сторону, сел на ступеньки лестницы, в широкой нише, уходившей в глубь дома.
   Хоук недоумённо осмотрелся и увидел, что вдоль стены на крышу вела каменная лестница, по которой ему предстояло носить свой груз. Плитки были все одинакового размера: сорок на двадцать сантиметров, толщиной около пяти. Одна из сторон была необработанна и для лучшего сцепления с раствором оставлена неровной.
   Хоук взял одну плиту и по площадке пошёл к лестнице. Охранник тут же закричал, вернул Хоука назад и положил сверху на плитку ещё две. Вместе с Хоуком он поднялся на крышу и показал где и как складывать. Потом они спустились вниз, охранник вернулся на своё место, а Хоук принялся таскать свой груз.
   После четвёртой ходки, ситуация для Хоука была понятной. Юноша с автоматом или тот, кто придумал эту работу, понятия не имели, с кем они имеют дело. За месяц Хоук научился оценивать местность, прежде всего, с позиций скрытности перемещения, а придумать место для этой оценки лучше крыши двухэтажного здания довольно трудно.
   Диспозиция складывалась следующая. Дом стоял на противоположном от района склоне. Одним из последних, у самого низа. Если смотреть в сторону района, то слева, через русло высохшего ручья с остатками оливковой рощи, начинался холм, на котором располагалась очередная деревня. Именно из её домов контролировался пустырь со стадионом, через который Хоук неоднократно пробирался. Справа, за двумя домами с бетонными заборами, начиналось ещё одно вади, то есть сезонный ручей, и плавной петлёй уходило вправо, под углом к району. В том направлении, даже с крыши, кроме дежурных холмов, до самого района ничего не просматривалось. Только остатки большого гаража и какие-то склады. Где-то там, справа, возле гаража, был арабская лавка, куда Хоук когда-то, при необходимости, ходил за сигаретами.
   После очередного спуска Хоук заметил, что его сторож, положив на колени автомат, откинув голову к стене, дремал. Хоук сделал ещё одну ходку и после этого окончательно убедился, что юноша спал. Голова откинулась назад, рот приоткрылся.
   " Вот оно! " - мелькнула мысль у Хоука. Сердце молотило в груди. Было страшно и неимоверно азартно. Вполне могло случиться так, что где-то рядом находилась грань, за которой уже ничего бы не было. Никогда.
   Хоук тихонько, мелкими шагами начал отступать за лестницу. Убедившись, что его не могут увидеть с крыльца, он развернулся и понёсся вниз, туда, где между заборами крайних домов виднелось начало русла.
   Хоук понимал, что если сейчас не выложиться полностью, то потом не будет ничего. В лучшем случае - отсрочка приговора и медленная смерть от последствий радиационного облучения. Поэтому он нёсся по каменистому руслу из всех своих не выдающихся сил. Первое время ему казалось, что вот сейчас за спиной раздастся окрик и автоматной очередью его бросит на камни. Потом он понял, что его не видно со стороны домов. Потом силы кончились.
   К моменту, когда в русле показалась развилка и ответвление ручья пошло влево, наверх, к остаткам бывшего гаража, дышать Хоук уже не мог. Правый бок схватила резкая боль и его начало рвать слизью прямо на присыпанные пылью камни. Сотрясаемый судорогами, он опустился в пыль, не имея возможности нормально вздохнуть. Прошло минут десять, прежде чем Хоук немного пришёл в себя и, подгоняемый возможностью погони, как мог, пошёл вверх по руслу.
   Остатки гаража представляли собой нагромождение листов железа, бетонных блоков, старых кузовов и многообразного металлического хлама, раскиданного на пропитанной различными маслами и соляркой, земле.
   Стараясь не наступать на железо, Хоук пробрался к выезду и, присев за старым мусорным баком, осмотрелся. Дорога, выводившая к крайнему дому района, от которого до убежища Хоука оставалось не более двухсот метров, была пуста. На присыпанном пылью асфальте - никаких следов. Ни люди, ни машины здесь не проходили. Тем не менее, дорога, как всякое открытое пространство, представляла собой главную опасность.
   Хоук прислушался, подождал, пока успокоилось сердце в груди, и метнулся через дорогу к крайнему дому. Добежав до подъезда, он рухнул на землю и заполз под ближайшую плиту. Сразу же в нос ударил так и не ставший привычным трупный запах.
   Хоук не выдержал и, петляя между завалами мусора, кинулся к своему дому.
   Способность критически осмысливать происходящее вернулась к нему только тогда, когда он полз по вестибюлю к лестнице, выводившей его к двери. "Следы!" - в спешке подумал он, " Если квартира разграблена, то должны быть следы на ступеньках и тогда...Тогда всё пропало. Куда я без воды, еды и оружия".
   Видимо тот, кто держал в своих руках жизненную ниточку Хоука, не собирался ещё клацнуть по ней ножницами Судьбы. На лестнице следов не было. Не было их и около двери. Там, всё так безмятежно, лежал бетонный блок.
   " А чего ты испугался?" - спросил Хоука кто-то внутри него. - " Тебя не было здесь всего сутки. Если тебя не обнаружили за месяц, то уж за день это было сделать сложно".
   Хоук пробрался к двери, отодвинул блок и оказался внутри своей норы. Со света он мало что различил, но первое что заметил - это собранный рюкзак и лежавшую около него винтовку. На диване лежало скатанное в цилиндр, но так и не упакованное одеяло.
   Понимая, что задерживаться нельзя, Хоук, тем не менее, бросился на диван, почувствовал знакомый запах пыли и неожиданно для самого себя расплакался. Слёзы текли сами собой, губы дрожали, и из обожженной солнцем и пылью глотки вырвался низкий и протяжный звериный вой.
  
   Осмотрев, напоследок, своё убежище, Хоук остановился в дверях и в мыслях поблагодарил тех, кто жил в ней когда-то. Как бы там ни было, а эта квартира спасла ему жизнь.
   Загнав патрон в ствол и, поставив оружие на предохранитель, он начал свой путь из района. Но это был уже другой Хоук. В его голове крутилась только одна фраза: " Я вам быдлом безмолвным не буду".
   Вопрос "куда идти" не стоял. Судя по тому, что сказал тот в подвале у мухтара, миссию ООН эвакуировали. Значит, нечего туда ползти. Хотя именно там, наверху не было зданий и можно было, не задерживаясь в развалинах, выйти к хевронскому шоссе. Стараясь не попадать в зону прямой видимости арабских деревень, обойти город с юга и в районе больничного центра Адасса выйти в долину ручья Сорек. Оттуда на Сатаф, к воде.
   Прикрываясь остовами зданий и обходя завалы, Хоук пробирался наверх, к пустырю на самой вершине холма, который когда-то назывался Армон Ханацив, хотя никогда никакого дворца наместника он тут не видел.
   На самом пустыре идти было намного проще. Здесь не очень сильно горело и от бывшего кибуцного сада остались стволы деревьев. На самом перекрёстке, там, где была площадка для продажи саженцев, Хоук залёг за кучей громадных глиняных горшков, в которых продавались деревья и принялся наблюдать.
   Ему повезло. На шоссе никого не было. Откуда-то издалека, со стороны Старого города, изредка доносился рык двигателя. " Копают" - подумал Хоук, - "Ну-ну. Романтики, кладоискатели".
   Согнувшись, он быстро перебежал шоссе и укрылся на пустыре в старой траншее, вырытой для прокладки кабеля. Всё было тихо. Ни криков, ни стрельбы. Теперь надо было пройти по району застройки на юг до начала района Тальпиот.
   Привычно ориентируясь среди домов, Хоук, где перебежками, где ползком двигался к заветному перекрёстку, за которым в низине начинался квартал складов, магазинчиков и магазинов, гаражей и торговых центров, бывший палаточный городок первых репатриантов - Тальпиот. В прошлом, Хоук приезжал сюда за хозяйственными покупками.
   Квартал, по которому пробирался Хоук, был жилым. До Этого. Сейчас же Хоук не замечал каких-либо следов человеческой деятельности. Хотя разрушений почти не было. Следов поспешного исхода, брошенных вещей, коробок, следов машин - тоже. Всё выглядело заброшенным и нежилым. "Эвакуировали, наверно" - подумал Хоук.
   Он неожиданно быстро вышел к перекрёстку у Тальпиота и, чуть было, не напоролся на машину с арабами. Спасло только то, что они ехали со стороны Хеврона и Хоук, сначала услышал звук работающего двигателя, а потом увидел, выехавший из-за поворота, тендер. Их было четверо. Водитель, пассажир рядом с ним и двое в кузове.
   Хоук тут же упал за каменное ограждение площадки перед бывшей заправкой, аккуратно перевёл предохранитель и прицелился в лоб водителю. То ли интуиция, то ли судьба удерживали Хоука от того, чтобы нажать курок.
   Тендер медленно подкатил к заправке и тут, откуда-то из строений, вышли ещё трое, но уже вооружённые. Те что сидели в кузове, то же, как оказалось, были не крестьяне.
  Хоуку с его места наблюдения было хорошо видно, как приехавшие опустили в люк подземного хранилища ручной насос и начали закачивать топливо в двухсотлитровые бочки, привезенные в кузове того же тендера.
   "Так, понятно. Эти трое охраняют месторождение, а те в машине мародёрничают. Вот такой вот бизнес. Хорош бы я был, если бы подстрелил водителя. Те бы трое меня просто изрешетили бы. Есть у тебя счастье, Хоук" - пронеслось в голове, и он отполз назад, под прикрытие бывшего склада.
   Тальпиот напоминал индустриальные джунгли. Павильоны, гаражи, строительный мусор, гипсокартонные панели в ассортименте, инсталляционная пластмасса и многое другое. Судя по всему, всё это было брошено. Правда, в некоторых местах, Хоук видел следы эвакуации, но, в основном, всё осталось на своих местах.
   Основным препятствием для себя Хоук считал мост над старой железной дорогой. Во-первых, это было открытое место протяжённостью около пятидесяти метров. Во-вторых, подходы к нему также были открыты. Поди, знай, кто сейчас наблюдает за этим местом.
   Хоук пристроился за трансформаторной будкой и долго наблюдал за окрестностями. На противоположном склоне, там, где над бульваром Бегина когда-то возвышались новостройки, ничего не было. Вообще, район был довольно сильно разрушен и, видимо, долго горел. Это понятно, если учесть, что новые строения были достаточно высокими и сыграли роль каминной трубы.
   Он не решился выходить на мост. Полностью доверяя, после случая у заправки, своей интуиции, Хоук пробрался к самим рельсам, перебежал их и быстро залез по насыпи к ближайшему укрытию. Стало спокойнее.
   "Ну что, Хоук", - обратился он сам к себе. - "Вот сейчас надо подняться на этот выгоревший склон. Слева должны остаться бывший каньон "Малха" и новый железнодорожный вокзал. Потом опять спуск, опять подъём и там уже недалеко перекрёсток на Адассу. Окраина города".
  
   Солнце упало за холмы на западе, и власть перешла к ночи. Хоук не успел дойти до больничного комплекса Адасса. Их разделял квартал, с удивительными названиями улиц: Мексика, Панама, Коста-Рика. Четырёхэтажные дома, удивительным образом напоминающие "хрущёвки" из детства Хоука, редкие особняки и атмосфера квартала для бедных из латиноамериканского фильма.
   Идти в темноте по малознакомой местности - риск довольно значительный и Хоук, выбрав место поукромней, забрался в недостроенный особняк, подготовил для себя пути отхода и, периодически поглядывая в оконный проём, расположился в углу комнаты на втором этаже. Огонь, конечно, зажигать было нельзя и он, опорожнив одну из шести бутылок воды, устало опустился на пол. Так, чтобы было видно и оконный проём и дверной.
   Прожитый день равнялся жизни. Хоука не подстрелили при побеге, не расстреляли возле заправки. Его жилище не разграбили, обрекая на голод или смерть от обезвоживания. Он незамеченным пробрался через треть города. Ведь неизвестно кого встретишь и какие они сейчас, эти люди?
   " А мужик, тот, у арабов, фактически меня спас. А я даже имени его не спросил. Не поблагодарил. Зверею", - подумал Хоук. " Я бы точно не догадался рвануть прямо с первого дня. Пока бы собирался, вывезли бы куда-нибудь. И всё".
   Хоук ещё раз в мыслях перебрал день. Шансы добраться до начала темноты в Аддасу всё-таки были. Осталось не более двух километров. Но пришлось более часа лежать в развалинах "хрущёвки" и пережидать пока непонятная группа из мужчин и женщин раскапывала старый завал. Выйти, и познакомится с людьми, у Хоука желания не было. То ли он совсем одичал, то ли жизнь такая пошла?
   Незаметно подошла дремота. Хоук то проваливался куда-то, то опять возвращался в реальность. В один из таких провалов, извлечённая из неизведанных глубин памяти, ему привиделась череда событий из давно забытого и, как будто, не его прошлого.
  
   Полк недавно вернулся из-за Речки и часть офицеров, в том числе и молодых старлеев, распустили по отпускам. Хоук, а тогда его звали совсем по-другому, навестил родителей. Успокоил своим возвращением маму и отправился к однополчанину Мишке в Ригу.
   Однажды, они сидели с Мишкой в ночном ресторане, в нереально, если думать о годах, старой Риге. Белоснежная скатерть была уставлена деликатесами, о которых ещё недавно, они не имели никакого представления. И, вообще, это "недавно" ограничивалось рёвом двигателей взлетающих самолётов, периодическими миномётными, реже ракетными, обстрелами, жарой, пылью, пахнущей хлоркой тёплой водой и запахом смерти.
   Проницательный мажордом посадил к ним за стол двух девушек, но те, услышав русскую речь, быстренько пересели. Мишка и Хоук нисколько не расстроились. Девушек и так вокруг хватало. Были бы деньги. А деньги были.
   В полутёмном зале ярким пятном выделялась только освещённая эстрада. И оттуда, как из волшебной музыкальной шкатулки, медленно текла песня. Аккомпанируя себе на громадной двенадцати струной гитаре, её исполнял молодой парень. Гитара звучала, как струнный квартет. Песня оказалась совсем не ресторанного уровня, и не понятно было, как парень вообще сюда попал с таким репертуаром. Однако в небольшом зале никто не шевелился и не гомонил. Оставив свои разговоры, и тем более еду - все слушали.
   Жил, был я (стоит ли об этом?)
   Шторм бил в мол (молод был и мил)
   В порт плыл флот (с выигрышным билетом)
   Жил был я (помнится, что жил)
  
   Хоук потом нашёл эти стихи, подобрал аккорды. И получилась так, что эта песня пошла с ним рядом по жизни. По всей этой, временами бестолковой, суете, по годам, городам и теперь уже, странам.
  
   "Жил, был я (помнится, что жил)" - шёпотом произнёс Хоук и открыл глаза. В оконном проёме недостроенного дома, на юго-западной окраине, ненавидимого когда-то прокуратором города, светлело. На измученную людьми землю вступал новый день.
  
   3
  
   Честно говоря, где-то в глубине, на интуитивном уровне, Хоук надеялся, что в Адассе для него всё закончится. Что он встретит не озверевших от голода, недостатка воды и борьбы за выживание, людей, промышляющих на развалинах, а хоть минимально устроенную жизнь. Что можно будет определиться: что делать дальше и как жить.
   Проснувшись, он выделил пол-литра воды на умывание. Устроил себе пир из двух баночек консервированной кукурузы и хорошей порции кофе. Готовить кофе было легкомыслием, поскольку запах от сухого горючего и молотого кофе мог привлечь тех, кого привлекать не следовало. Тем не менее, Хоук пошёл на этот риск. Настроение было такое.
   Воды оставалось немногим более шести литров. Если жить на широкую ногу, то этого хватит на два дня, если нормально, то на три. Кроме того, Хоук надеялся, что в случае провала с Адассой, он сумеет пополнить запасы из источника на горе Сатаф. Еды должно было хватить на четыре дня. Плюс день можно было идти всухую. Однако, такое вряд ли случится. Хоук был в этом абсолютно уверен. За пять дней, в его нынешнем состоянии он мог уйти километров на шестьдесят - семьдесят, а до населённых пунктов на побережье оставалось не более сорока пяти.
   Он выбрался из дома и пошёл, укрываясь между домами и остатками скверов, стараясь быстро пересекать относительно открытые пространства. Первым ориентиром на его пути должен был быть перекрёсток. От него следовало повернуть к Адассе.
   Хоук учёл свой опыт с заправкой. Перед перекрёстком он свернул на пустырь и, прикрываясь кучей старого строительного мусора, принялся рассматривать пересечение дорог.
   То, что на перекрёстке стоял блокпост, сложенный из бетонных плит, его не удивило. Но блокпост был неживой. Ни одного человека не появилось в поле зрения за полчаса наблюдений. Шоссе на Адассу также преграждали бетонные блоки. Не ездили здесь давно, поэтому лента асфальта успела покрыться налётом пыли и, принесённого ветром, мелкого городского мусора.
   Хоук осторожно поднялся из своего укрытия и, пригнувшись, перебежал дорогу. Ничего не изменилось в окружающей среде. Ни звука. Осмелев, Хоук обогнул блоки и пошёл прямо по шоссе к больничному комплексу Адасса. Лучше, чтобы его увидели заранее и, на всякий случай, не подстрелили раньше, чем он сможет объяснить, кто он, откуда и зачем идёт.
   Шоссе, в случае опасности, представляло собой абсолютно гиблое место. Слева, вплотную к дороге, подступал склон с густо стоящими сухими соснами. Вправо, к очень симпатичному и, по-домашнему, уютному району Эйн Керем уходил крутой спуск. Такой, что не разбежишься. В случае чего, уходить можно было только влево, наверх и оттуда уже разбираться в ситуации.
   Однако чутьё Хоука ничего ему не подсказывало. Он шёл по обочине и временами засматривался на шпили монастырских колоколен и на умиротворённую тишину этого славного места. Казалось, что всё произошедшее обошло стороной людей, живших в этой узкой и красивой долине. Как будто ничего и не было.
   То, что Адасса стояла пустой, Хоук понял сразу. На въезде не было ни привычной череды машин и автобусов, ни суеты на вечно забитой машинами стоянке, ни охраны. Не было ничего. Громадные корпуса больничного комплекса смотрели на Хоука чередой закрытых окон. Въезд с закрытым шлагбаумом прикрывали такие же бетонные блоки, как и на перекрёстке.
   " Не судьба" - подумал Хоук. "Видимо эвакуировали больничку. Причём, давно. Ну, что ж, дорогу осилит идущий. Если ещё и на Сатафе сюрпризы, то тогда остаётся только идти до 38-го шоссе на запад. Это ещё километров пятнадцать от Сатафа."
   Он постоял, посмотрел на пустые многоэтажные корпуса и пошёл к распадку у селения Эвен Сапир.
  
   Распадок выходил прямо к дороге, но тот, кто не знал о его существовании, вряд ли нашёл бы, среди придорожных кустов, проход к спуску. До Этого, Хоук ходил здесь пару раз и, к его счастью, местность здесь не изменилась.
   Он спустился вниз, к площадке возле древнего источника. Вода появлялась на поверхности из небольших, обложенных камнями, гротов в склоне и пробивала себе путь к ручью Сорек.
   Сейчас же вода только сочилась между камней, образовывала несколько крупных луж и исчезала между мелкими камнями. Уже в десятке метров от истока, русло было сухим.
   Километром ниже распадок перегораживала каменная дамба. Видимо, она носила водосборный характер. Хоук вспомнил, что читал где-то в описании, что дамба относится, чуть ли не к иродианским временам.
   За дамбой начиналось узкое, в несколько метров шириной ущелье. Как раз по размеру русла. Оба склона до самого верха украшали старые, но стройные сосны. И это всё уцелело!
   Хоук не смог удержаться и, сняв рюкзак, присел на валун возле русла. Неужели всё закончилось?! Никогда больше не придётся лазить по развалинам, шарахаясь от каждой тени и от каждого звука?! И, оказывается, остались такие вот места? Тишина, покой, сосны. Хоук поднял голову и посмотрел, как в вышине, медленно раскачиваются верхушки деревьев. Только кроны у них пожелтевшие.
   Надёжное чувство того, что жизнь в развалинах никогда не повторится, прочно вошло в Хоука. Он чувствовал, он предвидел, что дальше его ждёт другая жизнь. Может быть, со своими проблемами и крутыми поворотами и неожиданностями, но другая.
   Через полчаса Хоук продолжил спуск по ущелью.
   Выйти незамеченным по руслу ручья Сорек к Сатафу практически невозможно. Со склона просматривается вся пролегающая местность, противоположный склон с монастырём Иоанна Пустынника и поселением на самом верху. Хоук и не ставил теперь себе задачу скрытно передвигаться. Даже наоборот.
   Пройдя под мостом на дороге, он тем же руслом вышел на просёлочную дорогу, опоясывающую хребет Сатаф. Склон, по которому вилась знакомая ему тропа, был пуст. Единственное, откуда-то издалека, до Хоука доносились слабые посторонние звуки, происхождение которых, пока, оставалось неясным.
   Ещё через четверть часа Хоук вышел к началу подъёма и, передохнув пару минут, начал свой путь наверх. По старым, местами покосившимся ступеням, серпантином, уходившим к вершине.
   Где-то посередине пути Хоук ещё раз услышал то, что он не смог различить внизу. Сверху, временами прерываясь, временами раздаваясь вновь, слышались детские голоса, а иногда и смех. Это было запредельно, невозможно.
   Не веря себе, Хоук вкладывал в подъём все свои силы. И когда он вынырнул из-за очередного поворота тропы, перед ним открылась совсем уже фантастическая картина.
   На широкой террасе, подходившей вплотную к скальной стенке, вокруг водосборного круглого бассейна сидели люди: четверо мужчин и пять женщин. Вокруг них, в беспрестанном движении, носился десяток детей самого разного возраста.
   Первое, что подумал Хоук: " Без охранения. Совсем беззаботно. А если бы это был кто-то другой, а не я?". Обе стороны были удивленны нежданной встречей.
   - Мир вам, - первое, что пришло ему в голову, сказал Хоук.
   - Мир тебе, - нестройно прозвучало в ответ. Дети прекратили свой круговорот в природе и подобрались поближе к взрослым.
   Под пристальными взглядами Хоук пересёк площадку и остановился у одной из скамеек, по периметру ограждавших площадку. Он снял рюкзак, достал три пустых пластиковых бутылки и направился к гроту, по дну которого, в каменном желобе, тёк маленький ручеёк.
   Пройдя до того места, где вода, вытекая из глубины скалы, образовывала падающую струю, Хоук принялся наполнять свои ёмкости. Винтовку он положил на колени, стволом к выходу. Хотя данная мера была излишней. Хоук успел рассмотреть этих людей. Мужчины в кипах, женщины в длинных юбках и с платками на головах. Группа явно была из религиозной общины. Правда, мужчины были вооружены. Хоук рассмотрел такую же, как у него, М16 и две, похожие на детские игрушки, маленькие винтовки с пристегнутыми к прикладам двумя запасными магазинами. " Похожи на поселенцев", - подумал Хоук, наполняя очередную бутыль. - " С детьми, в такой обстановке!"
   Сидя в прохладе грота, Хоук не удержался и отпил добрую треть одной из ёмкостей. Давно забытый вкус прохладной и чистой воды вернул его в прошлое. Во времена до Этого, когда многое из бытовых мелочей воспринималось как должное и часто многие удобства просто не замечались. " Всё позади", - сказал сам себе Хоук и, одной рукой прижимая к себе бутылки, а второй, сжимая рукоять винтовки, пошёл к выходу из грота.
   Подойдя к своему рюкзаку, он разжёг "спиртовку", вскипятил двести грамм воды и залил ею порцию сушёного картофеля-пюре. По случаю торжества, открыл банку рыбных консервов, и в ожидании пока блюдо будет готово, присел на скамейку. Всё это время он видел, что люди у бассейна следили за его приготовлениями.
   После того, как Хоук закончил свою трапезу, от группы отделился мужчина с М16 и неторопливым шагом подошёл к Хоуку.
   - Прости, я тебе не помешаю? - приблизившись к Хоуку, спросил он.
   - Нет, конечно, - ответил Хоук, рассматривая своего собеседника.
   - Что слышно? Как твоё здоровье? - задал тот традиционные для начала беседы вопросы.
   - Что слышно - я не знаю. Иду из города.
   - Как там в городе?
   - В городе - катастрофа. Еды - нет, воды - нет. Арабы с оружием. Всё как на войне. А вы откуда и куда? - в свою очередь спросил Хоук.
   - Мы идём из Бейтара. Женщин и детей доведём до поселения, в котором у нас живут друзья, а сами вернёмся обратно.
   - Послушай, но Бейтар - это же Территории. Почти. Кроме того, есть путь короче, по долине Ала, - сказал Хоук.
   - Короче - не значит безопаснее. Мы не можем оставить дома и нашу землю. Пока будут силы и возможности, будем защищать. А детям и женщинам там очень опасно. Приезжали военные, говорили - уходите, всё заражено. Как мы можем уйти? Здесь жили наши отцы, наши деды, - мужчина посмотрел в сторону и, спохватившись, представился - Ави.
   - Хоук.
   - Ты иудей? - без связи с предыдущим, спросил Ави.
   - Нет. А что? - насторожено, ответил Хоук.
   - Да так. Я подумал, что ты мог бы помолиться с нами.
   - Ави, у меня нет Бога. - ответил Хоук и тут же вспомнил фразу из одной очень старой песни " С Богом я не в ладах, а иные неправедны судьи". Но перевести это на иврит было выше его сил.
   - Как же ты живёшь? Тебе должно быть очень тяжело. В одиночестве. Тебя некому защитить, никто не подскажет тебе правильный путь, не направит в сомнении и не поддержит в беде. Зачем тебе такая жизнь?
   - Ты прав Ави. Теперь я не знаю, зачем мне эта жизнь, А тебе она зачем? - спросил Хоук.
   - Ну, как же? У нас есть Он, который выбрал нас из всего человечества, дал откровение, научил жить, и мы благодарны ему. В служении - цель нашей жизни.
   - Послушай, Ави. Вон там, - Хоук показал рукой в сторону города, - не погребённые, догнивают под бетонными плитами, сотни, а может тысячи таких же, как ты, которые верили, что Он защитит их и убережёт от гибели. Не уберёг, не защитил. Почему?
   - На всё Его воля. Значит, так было предопределено. Такова их судьба.
   - Ладно. Не время и не место сейчас нам говорить об этом. Куда вы идёте? Ты не сказал, - перевёл тему разговора Хоук.
   Ави посмотрел на Хоука, подумал, поправил кипу на макушке и сказал:
   - Есть возле 38-го шоссе, за Бейт-Шемешем, поселение Захария. Туда и ведём своих детей и жён. А ты куда идёшь?
   - Я не знаю. Иду на запад, к побережью. Где-то должны быть люди и жизнь, - ответил Хоук.
   - Послушай! - после недолгой паузы сказал Ави. - Мне говорил один человек, что на 38 шоссе, на перекрёстке возле Эштаоля есть большой блокпост. Может тебе туда?
   - Может, - неуверенно ответил Хоук и надолго замолчал.
   Ави посмотрел на него, поднялся и отошёл к своим.
   Хоука, после того, как он увидел такое количество воды, не оставляла мысль о том, что надо бы хоть как-то помыться. Там в развалинах единственное, что он мог позволить себе - это раз в два дня выделить литр воды для своих естественных нужд. При условии, что этот литр был в запасе. В любом случае, следить за собой приходилось с большими затруднениями.
   Сейчас можно позволить немного больше. Вода в водосборном бассейне была питьевой и забраться туда, как в ванну, не представлялось возможным. Оставалось только воспользоваться тем, что было в бутылках, постоянно наполняя их снова и снова.
   Тем временем начало темнеть. Хоук достал из рюкзака все шесть бутылок с водой, "чистую" футболку вместо полотенца, отошёл в сторону за ближайшие развалины и, раздевшись, вылил на себя все девять литров воды.
  
   Всё было непривычно. Это небо с серебряными точками звёзд в бесконечной черноте, необыкновенно громадная луна, вкусный воздух без бетонной пыли, трупного смрада и неистребимого запаха гари. Не верилось, что всё это реально.
   Хоук по-турецки сидел на расстеленном одеяле, пил из консервной банки, только что сваренный, крепкий кофе и периодически поглядывал вниз, на тропу, блестевшую в лунном свете мелким щебнем. Внизу, на соседней террасе, догорал костёр. Детвора угомонилась и затихла. Понемногу затихал разговор взрослых.
   От костра отделилась человеческая фигура и, на минуту исчезнув из поля зрения Хоука, вновь показалась на верхней террасе, на которой Хоук устроил себе наблюдательный пункт. Ави подошёл к Хоуку, присел рядом и спросил:
   - У тебя всё в порядке?
   - В порядке. Как ты? - ответил Хоук.
   - Слава Богу, в порядке.
   - Ты бы мужиков поставил метрах в пятидесяти по тропе влево и вправо, а я тут посмотрю за подъёмом.
   - Мы по очереди дежурим. Тропу на террасе караулим.
   - Ну, смотри, как знаешь, - резюмировал Хоук.
   - У меня есть для тебя предложение, - продолжил Ави. - Ты, ведь, всё равно пойдёшь той же дорогой, что и мы. Пошли вместе. А?
   - Это действительно предложение, от которого невозможно отказаться, - усмехаясь, ответил Хоук, - Только у меня всего 58 патронов осталось. Этого на минуту нормального боя не хватит.
   - Я тебе могу дать ещё два магазина, - сказал Ави.
   Хоук не ответил. Идти в группе с детьми - это вдвое тяжелее, чем с взрослыми. Кроме того, это значит идти самым лёгким путём и не факт, что он будет самым безопасным. Поэтому для Ави лишний ствол ничуть не будет помехой.
   - Ави, у нас по дороге арабская деревня Эйн Рафа. До Этого, они были мирными, а сейчас, кто его знает? Поэтому, давай завтра выйдем до рассвета. С детьми, мы будем на горе у деревни через два часа. Если повезёт, то проскочим незаметно. Если нет...
  Мы пойдём с тобой первыми. Осмотрим с горы деревню. Если всё нормально, то спустимся и у развилки дорог станем в засаду. Пропустим группу и будем прикрывать её с тыла. Если же в деревне балаган, то пойдём по хребту и потом спустимся прямо по склону. В этом случае, детей, конечно, придётся нести на себе. Это значит - делать две ходки. Подходит такой вариант?
   - Договорились, - сказал Ави. - А почему ты говоришь "до Этого"?
   - Потому, что я не знаю, что Это было.
   - Что Это?
   - Эти взрывы, потом пожары, потом всё опустело.
   - Передавали по телевизору и по радио мы слышали, что по Израилю был нанесён удар ракетами с территории Сирии. Там ещё иранские самолёты были, они тоже пускали ракеты. В то же время с Ливана стреляла "Хизбалла". Никто не воевал. Два часа длился обстрел и всё.
   - А военные приезжали, говорили, что всё заражено и надо уходить? - спросил Хоук.
   - Похоже, что часть ракет была с атомной начинкой. Так мы слышали.
   - По Иерусалиму куда стреляли?
   - Кнессет, министерства, правительство. Несколько штук попало в жилые районы.
   Потом наши тоже обстреляли Сирию. Потом была эвакуация. А в Ливане и сейчас воюют. Бункера "Хизбаллы" блокируют и взрывают. Так рассказывали в новостях. Ладно. Я пойду - мне скоро Эли менять, - Ави поднялся и пошёл к спуску с террасы.
   В фантастическом лунном свете его фигура хорошо была видна на фоне камней. Хоук проводил его взглядом до спуска.
   " Вот ведь как?!" - думал Хоук. " Дали ракетный залп, что разрушили, что загадили и всё. Никаких тебе лихих танковых атак, колонн техники, штурмовок наземных войск, парашютных десантов, геройского спецназа. Два часа стрельбы с безопасного расстояния в сотни километров и вся война. Потому как находится на заражённой местности бессмысленно. Как обороняющимся, так и наступающим.
  А чем они могли стрелять? Насколько я помню, у них, модифицированный Scud-C, 550 км дальность, головка 900 кг взрывного вещества и вероятное отклонение на предельной дальности около 2 км. Система наведения инерциальная. Координаты цели и старты известны, в полёте измеряются ускорения по трём осям и интегрируются в скорость и расстояние. В зависимости от результатов изменяется высота и направление полёта. Ещё есть Scud-D. У этого 700 км дальность, 400 кг головка и такое же отклонение. Всего более тридцати пусковых и более трёхсот ракет. Что-то, видно иранцы подбросили. У них же есть Шахир третий. А там дальность до полутора тысяч и головка тонна двести. А могли с сирийского воздушного пространства крылатые ракеты запустить. Чего теперь гадать? Завтра надо удачно деревню обойти и добраться до людей. Вот и все стратегические задачи".
   Привыкший бодрствовать по ночам, Хоук не мог уснуть. Пристроив винтовку между двух камней, он, то всматривался в тропу, вьющуюся по склону, то рассматривал сам склон, то просёлочную дорогу, блестевшую в самом низу, у пересохшего русла. Однако, события последних двух дней дали о себе знать и Хоук, как ему казалось, только на мгновение прикрыл уставшие глаза, как снизу, с террасы донеслись голоса.
   Небо ещё оставалось тёмным, но звёзды уже тускнели. Куда-то делась луна. Всё говорило о том, что надо готовиться прожить новый день.
  
   Через десять минут Хоук спустился на нижнюю террасу, к группе. Самые младшие ещё спали и их, пока, не трогали. Детишки постарше, протирая глаза, с удивлением оглядывались вокруг. Взрослые, негромко переговариваясь, упаковывали в рюкзаки свои вещи. Хоук поздоровался со всеми и в ожидании окончания сборов присел на камень у бассейна.
   Люди суетились. Что-то куда-то запропастилось, что-то оказалось уже упакованным, но не в тот рюкзак, что-то лежало на виду, но его долго искали.
   Через полчаса группа вышла. Первыми, метрах в двухстах шли Ави и Хоук, потом женщины с детьми, которых сопровождал Эли, молодой парень, более похожий на хиппи, чем на человека защищающего свою родину и веру. Замыкали движение двое ребят, в обязанности которых входило прикрытие группы с тыла.
   В предрассветной тьме предстояло подняться на хребет, к тому месту, где когда-то была стоянка машин и ресторанчик. Спуститься по обратному склону в ущелье, пройти по нему около километра и по расщелине подняться на другой хребет. За тем, другим хребтом и начинался спуск на виду у арабской деревни. Самое опасное место на маршруте. Хотя...Как знать?
   Уже первые минуты движения показали, что группа движется очень медленно. С той скоростью, с которой могли подниматься наверх десятилетние дети. Тыловой дозор не выдерживал дистанцию и фактически шёл вместе с группой. Пока это не представляло опасности, но там, у деревни, этого допускать было нельзя.
   Два часа ушло на то, чтобы дойти до расщелины. Тяжелее всего приходилось женщинам. Помимо рюкзаков, они несли маленьких детей и, можно было только удивляться, сколько же сил и выносливости в этих молодых людях, спасавших своё будущее.
   Оставив группу в расщелине, Хоук и Ави поднялись на хребет. Здесь проходила асфальтовая дорога в кибуц Цуба. Невдалеке был развлекательный комплекс с аттракционами для детей. Когда-то, довольно часто посещаемое место. Сейчас, ранним утром, вокруг было тихо и пустынно.
   Они перебежали дорогу и прошли к спуску, откуда открывался вид на деревню. Никакого движения среди домов. Понаблюдав немного, Хоук и Ави уже решили возвращаться к группе, когда с двух минаретов, дуэтом, заголосили муэдзины. Громкий вой разорвал утреннюю тишину и, стало ясно, что покою положен конец. С другой стороны, пока правоверные будут совершать первую молитву, появлялся шанс проскочить незамеченными.
   Ави пошёл к группе, а Хоук, оставшись на склоне, продолжал наблюдать. Пение унывное прекратилось, но в деревне, по-прежнему, ничего не выдавало присутствие людей.
   Оставив на прежнем месте двух ребят, Хоук и Ави спустились вниз, до того места, где у громадного валуна, сходились две дороги: одна с хребта, а вторая из деревни. Придорожный кустарник давал возможность выбрать нормальную позицию и контролировать деревенскую дорогу. Самой главное - валун был виден сверху, с хребта.
   Убедившись, что всё нормально и дорога пуста, Хоук забрался на валун и махнул рукой. Это значило, что всем можно было спускаться.
   Теперь для Хоука и Ави оставалось только надеяться на то, что пока группа не спуститься и не уйдёт на ближайший поворот дороги, в деревне всё останется по-прежнему.
   Оставалось, только, дожить до того момента, когда пройдёт группа. Казалось, что время остановилось. Со своего места, в придорожных кустах, за кучей строительного мусора, Хоук увидел, как на середине спуска, в просвете придорожных деревьев медленно, очень медленно, проплыли человеческие фигурки. Ещё минут через двадцать сзади послышались шаги, негромкий детский голос. Хоук оглянулся и увидел, что группа, по обочине, прижавшись к левому, поросшему соснами склону, уходит вдоль по дороге.
   " Ещё пять, ну, десять минут и их не будет видно" - подумал Хоук. Внутри него, продолжала жить маленькая надежда на то, что, может быть, всё обойдётся. Он опять повернулся лицом к деревне. Впереди на сто метров, до самого крайнего строения, стоявшего на небольшом возвышении, всё было пусто и тихо. Ни души.
   Подождав ещё пару минут, после того, как, последний в группе, скрылся за поворотом дороги, Ави и Хоук поднялись со своих мест и побежали вдоль склона догонять группу. У поворота они метнулись в стороны и опять заняли позиции по обеим сторонам дороги. Выждав ещё несколько минут и, убедившись, что дорога пуста, они повторили перебежку.
   Движение в таком ритме продолжалось до тех пор, пока дорога не вышла на прямолинейный, примерно двухсотметровый, участок. Хоук и Ави добежали до поворота и, уже привычно, расположились в кустах, за валунами. Слева, за руслом пересохшего ручья, в наростах скальных выходов, сначала полого, а потом всё круче, уходил лесистый подъём. Правый склон, выходя к дороге пятиметровым обрывом, просматривался плохо.
   Хоук уже собирался дать Ави знак на перебежку, как, вдруг услышал слабые посторонние звуки. Вроде голоса и топот по дороге. В тот же момент, из-за дальнего поворота, вывалилась толпа вооруженных арабов.
   Первое, что почувствовал Хоук, это то, что вот он, конец. Что от такой оравы с "калашами" никуда не уйти и не отбиться. Потом он увидел, что преследователей восемь и по тому, как они держали оружие и передвигались, понял, что перед ним с Ави не опытные бойцы, а вооружённые крестьяне и мелкие торговцы, в любом случае, люди не знающие как правильно вести преследование. " Суки" - успел подумать Хоук, " С минарета вычислили".
   Показав Ави, что он будет стрелять первым, Хоук покрепче упёрся носками кроссовок в грунт, удобнее поставил локти и, сняв оружие с предохранителя, подвёл мушку к животу, ближайшего к нему, человека. Внезапно в голове промелькнула фраза из старого анекдота: " Мама, я же просил вас, сидите дома". В тот же момент Хоук плавно нажал на курок.
   Фигурка в прицеле остановилась и Хоук, не ожидая её дальнейших действий, выстрелил ещё раз. Этот второй выстрел, наверно, был лишним. Человек на дороге, ещё до второго выстрела, выронил оружие и начал заваливаться влево назад. Справа застучали выстрелы Ави.
   Хоук медленно повёл стволом влево, и как только на мушке прицела показалась ещё одна фигурка, выстрелил. Потом ещё раз и ещё раз. Всё окружающее пространство сжалось до прорези в прицеле и короткого столбика мушки. Хоук повел стволом поперёк дороги, но больше целей не находил. Оторвавшись от прицела, он поднял голову и увидел, что дорога пуста. Только справа у обочины, медленно сгибая и разгибая ногу, лежал человек.
   Неожиданно, сзади и вверху что-то защёлкало по стволам деревьев и из-за поворота дороги раздалось несколько очередей. Стреляли явно не прицельно, с большим рассеиванием, просто от страха.
   Хоук отполз от валуна, который прикрывал его со стороны дороги, перебежал пересохшее русло и пополз вверх по склону. Очереди из-за поворота срезали ветки на верхушках эвкалиптов и стройных пирамид туи и проходили намного выше Хоука.
   Выбрав себе скальный выход, как плавник на акульей спине, возвышавшийся над склоном, Хоук осторожно выглянул из-за него. Участок дороги за поворотом просматривался плохо - мешали кроны деревьев, но всё же Хоук разглядел людей, прижавшихся к стволам придорожных деревьев и стрелявших в его сторону. Двое из нападавших стояли на середине дороги, и удерживая автоматы в вытянутых руках поливали огнём окружающие леса.
   "Сколько же у вас патронов?" - изумлённо подумал Хоук. Переставив прицел, Хоук прицелился под ноги одному из стрелявших и, не торопясь, выстрелил несколько раз. Человек прекратил стрелять, присел, а потом, выпрямившись, метнулся на противоположный от Хоука склон. Второй также поспешил убраться в сторону. Выстрелы стали реже, и Хоук услышал, как внизу несколько раз хлопнула винтовка Ави.
   Хоук укрылся за скальным выходом и, дождавшись, когда стрельба утихла, ещё раз осмотрелся. Теперь картина была совсем другой. На видимом участке дороги, четыре человека несли пятого. Ещё один, обхватив за плечи своего подельника, ковылял им вслед. "Семеро" - посчитал их Хоук, - " И восьмой на дороге. Ави не дал им его вынести. Это плохо. Рано или поздно, они вернутся за телом. Только в это раз их будет больше".
   Группа, нёсшая раненного или убитого, была довольно крупной целью и Хоук, примерно оценив расстояние, выстрелил по ним несколько раз. Люди засуетились и засеменили в сторону леса на правом, невидимом Хоуку, склоне. "Чёрт с ними" - подумал Хоук. " По крайней мере, теперь им не до погони".
   Он спустился к дороге, к валуну, за которым его ждал Ави и они быстро пошли догонять группу.
   Догнать своих удалось только через два километра. Сначала, после очередного поворота, им навстречу из кустов у русла вышел Эли. Потом, метров через пятьсот, они увидели спину замыкающего. Увидев их, группа остановилась, и началось громкое обсуждение произошедшего.
   Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что дети идут из последних сил. Обсудив ситуацию и понимая, что останавливаться нельзя, решили, что Ави и один из ребят понесут двух, наиболее выбившихся из сил, детей. Особенно досталось одному мальчишке. Он шёл в тапочках и уже прихрамывал. Видимо дорожный гравий, через тонкую подошву, поранил ему ступни.
   Теперь они прикрывали группу вместе с Эли. Ави отдал ему свою винтовку и патроны. Так же они выдерживали необходимое время в засаде, потом быстрым шагом догоняли группу, выбирали удобные позиции, расходились по противоположным склонам, и всё повторялось снова.
   Дети окончательно выбились из сил к обеду. К тому времени позади уже было восемь ходовых часов и восемнадцать километров пройденного пути. К моменту, когда Хоук и Эли в очередной раз догнали группу, детей уже несли все. Только двое мальчишек, черпая ногами дорожную пыль, брели сами по себе.
   Видя такое положение, Хоук и Эли взяли на руки двух бедолаг и, изредка оглядываясь, пошли по дороге впереди группы. Хоук чувствовал, что, по крайней мере, ближайшие пару часов им никто не угрожает.
   Через полтора километра они вышли к большой площадке, называвшейся Бней Брит. Здесь было несколько пещер в виде достопримечательностей. Интересная тропа на крутом подъёме к древним развалинам на хребте. Место было часто посещаемым.
   Сейчас всё было пусто. Из двух мусорных баков, установленных по краям поляны тянуло догнивающим мусором. Кран, которым заканчивалась водопроводная труба, протянутая сюда для нужд отдыхающих, открыть не удавалось. Скорее всего, воды здесь уже не было.
   Самое главное, что до 38-го шоссе оставалось два с половиной километра. Если Ави прав и на перекрёстке Шомшон, а это ещё полтора километра по шоссе, есть блокпост, то место можно считать относительно безопасным.
   Вся группа без сил повалилась в тени эвкалиптов. Минут десять никто не шевелился. Хоук, посадив мальчишку под дерево, отошёл к краю поляны и, контролируя дорогу по которой они пришли, лёг за крайним деревом. Гудели ноги, тупой болью давали о себе знать плечи, придавленные лямками рюкзака, затекли руки.
   Минут через пятнадцать лагерь начал оживать. Женщины распаковывали рюкзаки, выставляли на сохранившиеся большие каменные столы кульки со снедью. Кормили детей. Детвора, видя, что ближайшее время никуда не надо идти, ожила и над площадкой начал раздаваться детский смех.
   Хоук, не забывая поглядывать на дорогу, сварил себе кофе и, с жадностью проглотив содержимое банки с консервированной кукурузой, прихлёбывал горький и сладкий напиток. " Прошли" - с чувством хорошо сделанной работы, подумал он. "Пусть этим час вернуться в деревню, хотя, наверно, с раненым это займёт больше. Ну, часа два на сборы отряда мстителей. Часа три на то, чтобы нас догнать. Итого: семь часов. С момента столкновения мы шли около пяти. Значит, если в течение двух часов никто не появится, то мы отбились окончательно. Если бы у них была машина, то они бы нас уже догнали. А так...Видимо не вышло у них ничего".
   К Хоуку подошёл Ави и пригласил его перекусить вместе со всеми. Хоук поблагодарил и отказался. Неизвестно сколько у них еды, идти им ещё дня два. Девять взрослых, десять детей - тут не напасёшься. Но то, что они позаботились о Хоуке, его тронуло. Отвыкший от нормальных человеческих отношений, одичавший, озверевший и озлобленный, он был очень благодарен этим людям за проявление человечности и заботы.
   Порывшись в рюкзаке, Хоук, в знак благодарности, протянул Ави свой неприкосновенный запас - банку порошкового какао с молоком. Для детей. Всё равно через четыре километра он выйдет к блокпосту, а им может понадобиться. Ави взял подарок только после того, как Хоук сказал ему, что в противном случае он обидится.
   Наблюдая за отношениями этих людей, Хоук подумал: "Может у них всё сложится? Всё-таки они заслужили нормальную жизнь. Хотя, теперь неизвестно, какая она будет - нормальная?".
  
   Прошло три часа.
   Солнце, заглянув на поляну, ушло за верхушки деревьев, и вся поляна оказалась в тени. Хоук, не спеша, уложил свой рюкзак, собрался и подошёл к Ави попрощаться. Его обступили со всех сторон, благодарили, похлопывали по плечу, желали удачи и приглашали в гости, конечно, когда всё наладится.
   Хоук уже отошёл от лагеря на сотню метров, когда его догнал Ави и, глядя Хоуку в глаза, сказал:
   - Я не знаю, как оно там, в том мире, куда ты идёшь, но знай, что у тебя есть друзья, к которым ты всегда можешь обратиться за помощью. Будет трудно - приходи к нам. Продержимся мы в Бейтаре или нас эвакуируют - неизвестно, но знай, в Захарии, мы всегда рады видеть тебя.
   - Ави, я тоже не знаю, как у меня всё сложится, но хочу сказать, что всегда буду помнить вас. Счастья тебе, твоей семье и твоим детям. Берегите себя. И ещё. Не оставайтесь здесь ночевать. Уйдите ближе к блокпосту или наверх. Там тоже есть площадка, - ответил Хоук, пожал Ави руку и пошёл в сторону 38-го шоссе. Что-то заставило его оглянуться напоследок. Хоук помахал всем рукой, и детишки дружно замахали ему в ответ.
   Потом дорога повернула в узкое ущелье. Вплотную подступили склоны, и Хоук остался один на дороге.
  
   4
  
   - Стой! Медленно положи оружие и рюкзак на землю! Пять шагов вперёд! Руки на голову! Не оборачивайся! - раздалось из-за бетонных блоков, увенчанных сверху несколькими рядами мешков с песком. В амбразуре справа шевельнулся пулемётный ствол и застыл на уровне груди Хоука.
   Хоук выполнил приказание и успел подумать "Молодцы! Ближе чем на гранатный бросок не подпустили".
   Из-за прохода в бетонной стене блокпоста показалась человеческая фигура очень похожая на космонавта или на героя техногенной катастрофы из голливудского фильма. Облачённый в металлизированный комбинезон с капюшоном, такие же бахилы и респиратор, с вытянутой вперёд штангой дозиметра, к Хоуку медленно приближался служащий радиационного контроля.
   Цилиндр датчика прошёлся по одежде Хоука, почти касаясь волос, проплыл над головой и закончил свой маршрут у кроссовок. Потом "инопланетянин" достал из, висевшей у него на боку, сумки такой же металлизированный пакет и глухим, из-за респиратора, голосом приказал раздеться и сложить одежду в мешок. Кроссовки тоже.
   Босиком, Хоук прошёл в указанном ему направлении и за узким проходом в бетонных блоках оказался внутри блокпоста. Один из солдат, правда, без защитного комплекта, провёл его к небольшому вагончику, стоявшему в стороне. Внутри вагончика оказались только две скамейки у стен, да решётка на единственном окне у дальней стены. Дверь за Хоуком закрыли на замок.
   Хоук сел на скамью, и под звуки тарахтевшего невдалеке дизель-генератора, принялся ждать решения своей судьбы.
   Приблизительно через час, тот же солдат выпустил Хоука и проводил его в вагончик по соседству. Внутри было две двери и солдат стволом показал Хоуку на правую.
   В комнатушке, где оказался Хоук, стояли два стола. За одним, по центру, положив ноги на стол, возлежал молоденький лейтенант, а за вторым сидела девушка в военной форме и что-то высматривала в ноутбуке. Она быстро взглянула на Хоука, и тому стало понятно, что его вид - босого и в трусах, на неё впечатления не произвёл.
   - В твоих вещах нет документов. Что скажешь? - хриплым низким голосом спросила его представительница прекрасного пола.
   - Мои документы остались в разрушенном доме в Иерусалиме. Вытащить их не было никакой возможности. Но я помню номер своего удостоверения личности и при наличии связи можно быстро проверить кто я.
   - Давай свой номер удостоверения, - предложила мадам.
   Хоук назвал номер и адрес, записанный в удостоверении. Девушка начала что-то набирать на клавиатуре, потом долго смотрела на монитор, после чего жестом подозвала к себе лейтенанта, который, казалось, совсем не обращал внимания на происходившее.
   Юноша поднялся со своего места, тоже посмотрел на монитор и присвистнул. Потом он отошёл к своему столу, достал из ящика фотокамеру и предложил Хоуку стать к стенке, на которой скотчем был закреплён лист белой бумаги. Сфотографировав Хоука в фас и профиль, он вернулся на своё место и также принялся манипулировать со своим ноутбуком.
   Всё это время Хоук недоумённо стоял на середине комнаты потому как сесть ему не предложили, да и садиться было не на что.
   - Ну? Что будем делать? - спросила девушка у лейтенанта.
   - Сейчас я сообщу - ответил тот. Нажав пару кнопок на стоявшей на его столе мотороловской радиостанции, он продолжил. - Двадцать третий? Вызывает двенадцатый. Есть объект. Заходи. Ждём.
   Через пару минут в вагончике появился средних лет мужчина. Мельком глянув на Хоука, всё ещё продолжавшего стоять как Статуя Свободы, он посмотрел бумаги, которые к тому времени распечатал лейтенант. Ещё раз, взглянув на Хоука, он кивком головы указал ему на дверь. Новый провожатый вывел Хоука наружу и повёл в дальний угол площадки.
   Хоук успел рассмотреть, что блокпост занимает довольно значительную площадь, приспособлен к круговой обороне и, вообще, напоминает маленький военный городок.
  В третьем по счёту вагончике Хоука ожидала уже целая делегация.
   В середине комнаты, в которой оказался Хоук, был привинченный к полу стул. С трёх сторон его окружали столы, за которыми, по часовой стрелке, расположились: судя по форме, полицейский чин, офицер и суровой внешности гражданский в лёгкой рубашке и джинсах. Сопровождающий расположился на стуле у стены, у Хоука за спиной.
   Собравшиеся неторопливо, по очереди, посмотрели бумаги, которые им дал сопровождающий, понимающе переглянулись, и полицейский спросил Хоука:
   - Где ты последний раз видел Хоука?
   - Я и есть Хоук. - оторопело ответил тот.
   - Значит, так. Сейчас ты нам быстро и правильно рассказываешь, где и при каких обстоятельствах тебе стали известны данные удостоверения личности Хоука. Или где ты взял это удостоверение и куда ты его спрятал.
   - Мне нечего рассказывать. Я и есть Хоук. По-моему, это легко проверить.
   - Ты не понимаешь, в каком положении ты находишься, - продолжал полицейский, понемногу заводясь. Он взял со стола два листа и подошёл к Хоуку. - Смотри! Вот Хоук, а вот ты. За идиотов нас считаешь?
   Теперь Хоук всё понял. На одном из листков была чёрно-белая копия его фотографии из удостоверения личности, на втором - искажённое увеличением и принтером, его сегодняшнее фото. На последнем, был изображён измождённый бородач с всклокоченными волосами и сумасшедшим взглядом. Хоук, более месяца не видевший своего отражения в зеркале, сам бы не узнал себя.
   - Что скажешь? - спросил полицейский, удовлетворённый произведённым эффектом.
   - Мне нечего сказать. Я Хоук. За месяц, который я прожил в разрушенном районе ещё не так можно измениться.
   - Ладно. Про удостоверение личности ты говорить не хочешь. Винтовка у тебя откуда?
   - Нашёл в развалинах. Я не знаю, чья она.
   - Я тебе скажу. Это винтовка, пропавшего без вести в Иерусалиме солдата Армии Обороны Израиля. И Хоук, тоже числится пропавшим без вести, там же в Иерусалиме. Оба они - не твоих рук дело? Кто ты, вообще? - продолжал давить полицейский.
   - Повторяю ещё раз - я Хоук. В квартире, где я нашёл винтовку, всё было разрушено и наполовину сгорело. Может быть, этот парень остался там, а, может, успел спастись. Я не знаю. Там ничего не разберёшь. Кроме того, я около суток был без сознания.
   - Спрашиваю последний раз: кто ты, куда шёл и зачем? - проигнорировав пояснения Хоука, не отставал полицейский.
   Здесь Хоук сделал то, что в его положении ни в коем случае делать было нельзя, но накопившиеся усталость, события последних дней, недосыпание, пережитый страх и напряжённость, неожиданность развития событий - разом выплеснулись наружу.
   - Ты достал меня, дебил, - вскочив со стула, неожиданно даже для самого себя, перейдя на русский язык, заорал на полицейского Хоук - Где ты, сука, был, когда я лазил по радиоактивным развалинам в поисках воды и жратвы. Вы хоть одного оттуда вывезли? Хоть одного спасли от голодной смерти, банды арабов и полной безнадёги? Где ты был, гондон, со всей своей крутизной, когда мы двумя винтовками отбивались от восьми "калашей"? Там арабы разгуливают, как у себя в деревне, а ты тут, бл...дь, сидишь под кондиционером и мозги мне еб..шь! Пошёл на х..й!
   Хоук ещё многое хотел сказать, но тут голова его взорвалась и наступила чёрная пустота.
   Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что сидит на том же стуле, в той же комнате, только его руки и ноги пристёгнуты пластиковыми бандажами к стулу. Затылок ощущался как одна большая рана и в голове стоял гул.
   В комнате находились только военный и тот, в штатском. Именно он продолжил беседу.
   - Успокоился? Можешь говорить?
   - Могу, - ответил Хоук. - Но про удостоверение и винтовку больше ничего не скажу.
   - Если мы тебя отсоединим от стула, сможешь спокойно показать на карте, где шёл и что видел?
   - Могу. Только карту надо.
   Штатский встал из-за стола, подошёл к Хоуку и, зайдя со спины, освободил его руки и ноги. Пошатываясь, Хоук подошёл к столу военного, на котором тот уже расстелил карту. Сориентировавшись, он начал рассказывать и показывать на карте-пятисотметровке где он жил, куда ходил за продовольствием и водой, где был в плену, как выходил из города, где видел вооружённых арабов, где встретил группу, где был бой и как он вышел на блокпост.
   Штатский иногда задавал короткие вопросы и Хоук, как мог, отвечал. Приблизительно, через час, всё тот же сопровождающий отвёл Хоука в вагончик, где он сидел в самом начале. Ещё через несколько минут Хоуку принесли бутылку воды, готовую порцию сухого питания и комплект одежды, состоявшей, из бывших в употреблении, но чистых, армейских штанов, рубашки и тапочек.
   Одевшись и кое-как перекусив, мешала тошнота и боль в затылке, Хоук свернулся калачиком на полу и попытался уснуть. Ему не давала покоя мысль о том, что винтовку и оставшиеся патроны надо было отдать Ави. И ещё. В рюкзаке было шесть литров воды. Их тоже надо было оставить ребятам. С этими мыслями он и уснул.
   Ему ничего не снилось.
  
   После завтрака, состоявшего из кофе и галет, Хоук с удивлением обнаружил, что дверь в его вагончик не заперта. То ли по недосмотру, то ли специально. Он вышел наружу, присел на ступеньки у входа и принялся рассматривать окружающую действительность.
   Всё свидетельствовало о том, что блокпост здесь надолго. Приспособленный к круговой обороне, с пулемётными гнёздами, выложенными мешками с землёй, он производил впечатление серьёзного сооружения и полностью перекрывал перекрёсток.
   Хоук уже минут десять наслаждался утром, когда из вагончика на противоположной стороне показался вчерашний в штатском и махнул Хоуку рукой, приглашая его к себе.
   - У тебя есть кто-нибудь из знакомых, кто может подтвердить, что знаком с тобою? - начал штатский, как только Хоук переступил порог комнаты.
   - Конечно, - сказал Хоук и назвал несколько имён.
   - С кем-нибудь из них можно связаться?
   - Сейчас не знаю, а до Этого, можно было запросто по "мобильнику", - ответил Хоук.
   - Ты и телефонные номера знаешь?
   - Все номера были в телефоне, а он остался под развалинами. А так я не помню.
   - Постараемся обойтись и без твоего телефона.
   Штатский принялся манипулировать со своим "мобильником". Он запросил имена, названных Хоуком, людей и через пару минут уже набирал какие-то номера. Наконец, ему ответили и он, спросив, знают ли Хоука и как давно, попросил приехать и забрать его. Потом штатский что-то делал на своём ноутбуке, потом распечатал какой-то бланк и протянул его Хоуку.
   - Мы даём тебе временное удостоверение личности. Оно действительно месяц. С ним тебе сразу надо обратиться в Министерство внутренних дел и получить постоянное удостоверение. Потом уже возобновишь всё остальное: медицинскую, банковскую и кредитную магнитные карточки. Ты понял? - наставлял Хоука штатский.
   - Понял. А что, это всё действует? - совсем искренне спросил Хоук.
   - Действует, - ответил штатский и добавил - За тобой приедет Марк Финштейн. Давно знаком с ним?
   - С 1985 года - ответил Хоук.
   - Очень хорошо. Подожди его у своего вагончика. За пределы блокпоста не выходи. Всё. Бай.
  
   Штатский и Марк зашли к Хоуку в вагончик уже перед закатом. По изумлённому взгляду Марка, Хоук понял, что сильно изменился за последнее время. Обменявшись между собой несколькими фразами, они вышли за пределы блокпоста.
   Старенькая "Субару" Марка одиноко стояла на обочине в пятидесяти метрах. Хоук на прощание пожал штатскому руку и подумал, что, вот ещё один человек прошёл через его жизнь, просто, мимолётом, но, возможно, значительно повлияв на неё.
   - Да, старик, вот такие вот дела у нас, - начал разговор Марк, как только они развернулись и поехали по 44-му шоссе. - Как ты здесь оказался?
   - Выбрался из Иерусалима и шёл на запад. - Ответил Хоук.
   - Что ты говоришь?! И как там, в Иерусалиме?
   - Там, Марк, апокалипсис.
   - Да...Ну, у нас тоже тут не пляж. Ты бы видел, что творилось в первые дни после нападения! Аэропорт Бен-Гурион был забит по въездные шлагбаумы. Народ ломанулся из Страны, как на дешёвую распродажу. На круизных кораблях забили все палубы. Доходило до того, что уезжали на машинах в Египет и вылетали оттуда.
   - Куда ехали то? - спросил Хоук.
   - Да кто куда мог! К посольствам - не подойти. Потом, где-то недельки через две, когда ситуация прояснилась, поток немного схлынул, но, всё равно и сейчас улететь непросто.
   - Ты говоришь, нападение? - переспросил Хоук.
   - Ну, теперь, всё, более или менее, известно. Сирийцы дали несколько ракетных залпов "Скадами", всего около трёхсот ракет. Часть из них, что-то около сорока, были со спецносителями по килотонне каждый. Теперь мы имеем такое количество мини Чернобылей. В это же время с воздушного пространства этой же самой Сирии были пущены два десятка крылатых ракет. Скорее всего, с иранских самолётов. Как они там оказались, это надо спросить у нашего доблестного Моссада, ведь, у Сирии и Ирана нет общего воздушного пространства. В это же время "Хизбалла" залпами по шестьдесят - восемьдесят "катюш" начала закатывать в асфальт Север. Хайфе досталось по самое "не хочу". Кроме того, одна из ракет с ядерной боеголовкой попала в химкомбинат. Это, вообще, апофеоз нашего апофигея. Короче, то, что когда-то было Хайфой - сейчас закрытая зона. Там ковыряются, проводят дезактивацию, разбирают завалы и так далее.
   - А наши что? - продолжал расспросы Хоук.
   - А что наши? Часа через три после конца обстрела ответили по Сирии. Только, толку что? Ну, половина их территории сейчас - ядерный полигон, ну, разрушили у них там что-то. И что? Как жили, так и живут. В Ливане, в качестве акции возмездия, опять разбомбили Бейрут. На границе сожгли всё, что могли и сейчас блокируют оставшиеся бункера "хизбаллонов". Они, в начале, пытались сопротивляться, но никто, особенно, их не атаковал. Блокировали и всё. Где возможно, взрывают входы в бункера и заваливают их под землёй.
   - Марк, так там же на Севере буферная зона была с ооновцами.
   - Я тебя умоляю, - ответил Марк. - Какие ооновцы? Кто когда обращал на них внимание? Как только началось - ребят как ветром сдуло. Вроде как эвакуировали их с побережья. Вот такая вот война, Хоук. Сам понимаешь, это то, что я знаю из газет и телевизора.
   - А как, вообще, жизнь?
   - Жизнь? Это, старик, жопа, а не жизнь. Вода по часам, утром с шести до девяти и вечером с шести до девяти, электричество лимитировано по неделям. Перебрал - отключают. Телевидение - только то, что принимаю на свою "тарелку". Мобильная связь ограничена из-за уничтожения ряда ретрансляторов. Цены на продукты улетели в небеса - всё завозное. Народ, кстати, большие бабки на жратве поднимает. Вот. Нам с Маринкой повезло: и она, и я в момент обстрела не пострадали. Дом наш в деревне - то же. Дети в порядке. Обоих, правда, сейчас призвали в армию, но не в боевые.
   Две знакомых семьи из Хайфы у нас сейчас перебиваются, пока не устроятся. Так вот и живём.
   - А зон заражённых много?
   - Ты понимаешь, их около сорока, ну там, в среднем, километров по пять в диаметре. Дело не в этом. Растаскивают, ведь, заразу. Машины из этих зон угоняют, мародерствуют. То есть, понемногу это всё расползается. Появились пятна в Египте, в Иордании, в Ливане. Турцию немного зацепило. Даже в Греции, у побережья, и то, нашли участки с повышенным фоном.
   - А палестинцы, что?
   - Ты знаешь, я сам удивляюсь. Там кладбищенская тишина. Они же, как заложники.
  Кроме того, им, по ошибке, пара ракет досталась. В общем, не слышно их. Были сообщения, что, как беженцы они уходили в Египет и Иорданию, Но ни там, ни там, их не ждут. Ну, кому нужна эта головная боль? Это же потенциально криминальная среда. Тем более, что в Иордании их помнят по прошлым делам.
   - А правительство где?
   - О, старик, наше правительство - это песня! Ховайся в жито! Те из них, кто не сбежал, сейчас в Эйлате. Там открыта временная резиденция. Туда же перебрались и министерства. Я сейчас там, на строительстве бомбоубежища, измерения делаю. Госзаказ. Повезло, конечно. Они же сначала хотели в Беер Шеву перенести свою деятельность, но разве может Беер Шева сравниться с Эйлатом? Так что правят сейчас нами издалека. Слушай, а тебя, собственно, куда подвезти?
   - Да, собственно, некуда, - ответил Хоук. - И связаться ни с кем я не могу. Телефона нет.
   Марк задумался и после затянувшейся паузы произнёс:
   - Значит, сделаем так: сейчас поедем ко мне, переночуешь, а завтра я тебя подкину к Министерству внутренних дел. Вечером оттуда же заберу.
   - Так у тебя же народу полно.
   - Ничего. Матрас и спальник всегда найдётся.
   Они замолчали. Вокруг уже властвовала темнота и, только, редкие фонари вдоль шоссе разрывали невидимость. На двух перекрёстках их останавливали на блокпостах, а на третьем пришлось ждать несколько минут, пока офицер что-то выяснял по рации насчёт Хоука.
   Последний блокпост, перед въездом в поселение, Хоук проспал. Задремал в ночной машине и не слышал, как они подъехали в дому Марка.
   Хоуку показалось, возможно, с непривычки, что в доме очень суетно. Шесть взрослых, двое детей-подростков. Всё эти люди что-то говорили, чего-то хотели и, вообще, всячески шумели. Появление Хоука не произвело на них никакого впечатления.
   До отключения воды оставалось всего полчаса. Марк выделил Хоуку одноразовый станок для бритья, снабдил его одеждой и бельём сына, с которым Хоук теперь был в одной весовой категории, и попросил не задерживаться в ванной.
   Хоук стоял под струями тёплой воды из душа и не верил, что всё это происходит именно с ним. Казалось, стоит только открыть глаза и снова он окажется в своём подвале и ночью опять придётся пробираться на поиски воды и еды. Окончательно он поверил в происходящее только тогда, когда побрился, переоделся в чистую одежду и причесался.
   Из зеркала на него смотрел худощавый мужчина далеко за сорок, с уставшими, умными и злыми глазами. Такие лица бывают у людей, внутри которых кипит душа или ... всё уже выгорело.
   Марк уже стучал в двери, напоминая о том, что время, отведённое Хоуку, подходит к концу. Хоук поспешил покинуть рай и спустился в огромный зал, служивший и гостиной, и столовой и кухней. Там он застал Марину, супругу Марка, которая вместе с ещё двумя женщинами готовила стол к ужину. Хоуку сразу бросилось в глаза, что продукты, в основном, были консервированными и сервировка стола, в отличие от былых времён, особым изобилием и разнообразием не блистала.
   Он присел на диван перед работающим телевизором и с интересом начал переключать каналы.
   А ничего не изменилось. Или страсти уже улеглись? Четыре кино канала не функционировали. По двум государственным каналам шли передачи в жанре "говорящие головы". Перебивая друг друга, все кричали, размахивали руками и пытались друг другу что-то доказать. Периодически, ведущий передачи не выдерживал, перебивал очередного оратора и то же начинал орать. Видимо, эти люди пытались найти ответы на два извечных вопроса: "Кто виноват?" и "Что делать?"
   Всё также проталкивал в эфир своё виденье мира англо-американский канал "История", куда-то пробирались по джунглям крутые мужики по каналу "National geographic", неистово носились по деревьям обезьяны в "Animal planet", на "Евроспорте" испанцы гоняли в футбол, а MTV танцевало и пело. В новостях по русским каналам ухоженные красивые женщины мужественно рассказывали об очередных взрывах на шахтах, потопах, пожарах, заказных убийствах и дружбе с братским иранским народом.
   Что же должно произойти, чтобы мир остановился, оглянулся вокруг и задумался над тем, как он живёт?
   Хоука позвали к столу.
   Марк разлил по рюмкам разведённый спирт и произнёс короткий тост в честь ещё одного человека, то есть, Хоука, пережившего Это. Из вежливости, Хоуку задали пару дежурных вопросов, и ужин продолжился. Из последовавших затем разговоров, Хоук понял, что одна пара практически уже в Штатах. Муж работал в филиале крупной американской компании и ему предложили продолжить работу на родине Билла Гейтса. Всё необходимые бумаги уже были на руках и их обладатели сокрушались только о том, что из-за разорения страховых компаний, они нескоро получат компенсацию за свою разрушенною квартиру в Хайфе.
   Вторая пара собиралась обратно в Москву. Там у них всё это время, по доверенности, сохранялась квартира, и теперь они собирались продать её, благо цены на недвижимость перешли все разумные пределы, купить что-нибудь поменьше и подешевле, и начать новую жизнь. Вопрос о работе также не стоял, поскольку уже имелось приглашение от одной из фирм, торгующей нефтепродуктами. Фирма, страх как, нуждалась в специалисте по компьютерной безопасности.
   Поплывший, с голодухи и пятидесяти грамм разбавленного спирта, Хоук, чувствовал себя провинциалом в гостях у столичных родственников. Он не мог поддерживать разговор, ни по одной из обсуждаемых тем и ему оставалось только слушать. А слушать было скучно.
   Люди, сидевшие за столом, принадлежали к той категории, которая живёт для того, чтобы иметь. Для того, чтобы окружить себя красивыми и дорогими вещами, вкусной едой и изысканным питьём. Они способны часами увлечённо обсуждать покупку нового салона, стиральной машины или холодильника.
   Хоуку подобный образ жизни казался космического масштаба расточительством и такого же размера глупостью. Заглянув в глаза той, которая прерывает любую жизнь, он догадывался, что эти люди идут в тупик или, в лучшем случае, ходят по кругу.
   Выбравшись из-за стола и поблагодарив Марину за ужин, он вышел на террасу и прилёг на старый диван, с которого было видно россыпь звёзд. "Прощай, день" - успел подумать Хоук перед тем, как для него всё перестало существовать.
  
   День начался катастрофой.
   Выстояв час в очереди у входа в Министерство, Хоук ещё час простоял, пока добрался до окошка приёмной. Нет вопросов, сказали ему, посмотрев его временное удостоверение, оформляй себе новые документы. Только сначала заплати в кассу 400 шекелей. Понятно, что для Хоука это была сумма заоблачной высоты, потому что денег у него не было вообще.
   Хоук вышел на улицу и долго бесцельно брёл вдоль домов. Марк обещал забрать его только вечером, около семи и делать Хоуку до этого времени было абсолютно нечего.
   Внезапно, как молния, пришла мысль о том, что на счету в банке у него оставалось несколько тысяч и сейчас, используя временное удостоверение, можно попытаться их получить. Проверят номер счёта, а он его помнил, сверят номер удостоверения и всё!
   Девушка за стеклянным ограждением посмотрела на Хоука, как на грабителя и сдержано ответила, что по такому документу она ничего выдать не может. Будет нормальное, постоянное удостоверение, банковская или кредитная карточка - тогда, пожалуйста, а так - нет.
   Это была катастрофа. Без документов нет денег, без денег - нет документов.
   Хоук бесцельно побрёл по улице. Перспектива была самой мрачной. Денег у него нет, воды - тоже. До вечера - большая часть дня. Что делать - абсолютно непонятно.
  Нет, понятно, что, прежде всего, нужны деньги. Но где их взять? Взять взаймы у Марка? Неизвестно, есть ли у него по нынешним временам хоть что-нибудь. Ну и дальше, что? Надо где-то жить, что-то есть. Не будешь же месяцами сидеть у Марка на шее. Там и так полно народа! Нужна работа, нужен доход. Пусть непостоянный, пусть временный, но иначе из этого состояния не выбраться.
   Отягощённый этими размышлениями, Хоук неожиданно для себя оказался на набережной. Из ближайшего ресторанчика доносились запахи такой вкусной еды, что Хоук посчитал за лучшее убраться куда-нибудь подальше.
   Он бродил по городу, рассматривал витрины магазинов, рассматривал людей за столиками открытых кафе. У входа в одно из них, на щите, он увидел меню с ценами и понял, что всё подорожало минимум в два раза и его сбережения в банке - это ничто. На две недели на питание.
   К тому моменту, когда за ним приехал Марк, Хоук, измотанный жаждой, голодом и блужданиями по жаре, сидел на лавке, в сквере перед входом в Министерство.
   - Ну, как, удачно? - первым делом спросил его Марк.
   - Полный провал, - ответил Хоук. - Нужно заплатить 400 шекелей, а откуда они у меня? И счёт недоступен без документов.
   Марк ответил после продолжительной паузы.
   - Сделаем так. Приедем домой - я позвоню одному своему знакомому, у него подряд на разбор завалов. Он как-то говорил мне, что ему нужны люди. Пойдёшь на такую работу?
   - Пойду, конечно, выхода то нет, - ответил Хоук.
   - Вот и хорошо. Денег у меня, старик, в обрез. Сам понимаешь, какая сейчас жизнь. Думаю, шекелей 200 я смогу тебе выделить на первое время. Заработаешь - отдашь.
   Они замолчали.
   По приезду, Хоук, не вытерпев, выпил литровую бутылку воды из холодильника, и устало расположился на диване в салоне. Через пару минут к нему спустился Марк.
   - Ну, старик, тебе повезло. Завтра к шести я тебя подвезу на объект. Займёшь последнюю вакансию в бригаде. Оплата у них по завершению работ. То есть, в среднем, каждую неделю. Жить будешь у них в вагончике, вместе с бригадой. Питание за свой счёт. Рабочая одежда, кроме специальной, то же своя. На первое время, по-моему, неплохо. А? Капиталов, конечно, там не сколотишь, но прожить, пока всё не устаканится, можно. Вот тебе на первое время 200 шекелей. Извини, больше не могу.
   - Спасибо, Марк, - не веря удаче, ответил Хоук - я даже не знаю, чем смогу тебя отблагодарить за всё. И смогу ли вообще.
   - Ладно. В войну отдашь хлебом и патронами, - мрачно пошутил Марк.
   - А сейчас у нас что? - в тон ему ответил Хоук.
   - Сейчас у нас, Хоук, броуновское движение. Та самая мутная вода, в которой ловят рыбу некоторые любители. Ты себе просто не представляешь, что вокруг творится! Американскую гуманитарную помощь распродают втридорога, полиция якобы гоняется за мародёрами, но как-то лениво и поэтому ловит мало. Возможно, сама в этом всём участвует. Весь хай - тек разлетелся. Часть разрушена, часть эвакуирована. Свежие продукты, фрукты и овощи, либо привозные, либо с юга. Дороговизна - немыслимая. Все рвут на себя. Электричество, вода, газ, налоги, старик, это надо пережить.
   - Но я сегодня в городе видел и кафешки, и магазины, и базарчики - всё работает, всё открыто. - Недоумевал Хоук.
   - Старик! Мир существует в динамическом равновесии. Применительно к твоей ситуации это означает, что если есть те, у которых ничего нет, то должны быть и те, у которых есть всё. Более того, на таком вот кабаке, который творится сейчас, умудряются неплохо зарабатывать. Тут всего не расскажешь. И взятки, и мошенничество, и прямое воровство, и контрабанда. Хватает дерьма. Слушай, давай чего-нибудь пожрём, а? Пока Маринка вернётся с работы, пока приготовят, мы с тобой загнёмся.
  
   Прошло три недели.
   В жизни Хоука появились элементы стабильности. 12-ти часовой рабочий день. Возвращение к месту постоянной дислокации. Душ в специально огороженном месте с чёрной пластиковой бочкой в полтонны ёмкостью, установленной на перекрытии. Приготовление ужина на газовой плитке. Длительное валяние на койке в ожидании, когда успокоится боль в натруженном теле. Тяжёлый сон без сновидений. Утром всё сначала. Завтрак на скорую руку, работа с получасовым перерывом на обед и возвращение к месту проживания.
   Первую неделю, пока не закончили разборку завала на месте бывшего двухэтажного здания механического завода, Хоук от постоянного недоедания и значительных физических нагрузок, находился как в дурмане. 200 шекелей, которые дал Марк, едва хватило на 5 дней убогого пропитания. Последний день Хоук голодал.
   Когда в конце шестого рабочего дня бригадир вручил Хоуку конверт с полутора тысячами шекелей, Хоук почувствовал себя родившимся заново. Поскольку по субботам бригада, как правило, не работала, а в воскресенье, что-то не сложилось с планированием, и работы не было, то Хоук отпросился у бригадира и поехал оформлять документы.
   Заказав удостоверение личности, он не удержался, зашёл в ближайшую харчевню и взял себе питу, забитую швармой и две банки "Туборга". Это был праздник. Настоящий. День, категорически отличающийся от будней. В хорошую сторону.
   Бригада, в которой работал Хоук, казалась ему сборищем случайных людей, часть из которых была представителями социального дна. Два эфиопа, неизменно начинавшие и заканчивавшие день "косяком". Одичавший "русский", собиравший деньги на авиабилет и мечтавший только об одном: вывезти себя и свою семью из страны. Троица из местных бомжей и ещё несколько человек, не производивших впечатления лиц с университетским образованием. В общем и целом - городской сброд.
   Ничего удивительного в таком составе бригады не было. Работать приходилось в зонах, вход в которые начинался с радиационной разведки. Руины зданий, производственных и жилых, зачастую "фонили" так, что крановщики и бульдозеристы соглашались находиться на объекте не более четырёх часов в день. От хорошей жизни никто таким заниматься не будет.
   Если объект был особенным, то в раскопках обязательно принимал участие человек с чертежами здания. По его указаниям из бывших комнат вытаскивали сейфы, остатки компьютеров, диски, а иногда и пачки наличных денег. В этом случае, а иногда и чаще, при работах присутствовала полиция. Почти всегда за временной оградой находилась машина скорой помощи. Разложившиеся трупы были обычным явлением.
   Несмотря на строгий контроль, а зачастую и обыски, в бригаде процветало мародёрство. Если, вообще, это можно было так назвать. Ушлые ребята, без каких-либо моральных ограничений, умудрялись находить и прятать украшения, деньги, банковские карточки, мобильные телефоны, ноутбуки и прочие ценности небольших размеров. Перекупщики частенько наведывались на площадку с вагончиками, в которых проживала бригада. А может быть, народ просто делился с бригадиром и тот закрывал глаза на происходящее?
   Хоук, конечно, выглядел "белой вороной" среди этих людей, но свою работу делал без замечаний, запросто орудовал газовым резаком, отрезным кругом и сварочным аппаратом. За эти качества его терпели и каких-либо наездов на него не делали. Тем более, что он не претендовал на находки.
  
   Сегодня у Хоука был напряжённый день. Он должен был наконец-то получить своё удостоверение, заказать в больничной кассе новую магнитную карточку, а в банке, кроме заказов, вложить собранные им за три недели две тысячи шекелей. Хранить их в вагончике было бы верхом легкомыслия.
   Бригадир, которого Хоук предупредил о своих делах, высказал ему всё по поводу того, что никого все эти проблемы не волнуют. Надо работать, а не кататься по городу и, вообще, он отпускает Хоука в последний раз. Если тому не нравится, то он может искать себе другую работу. Причём, долго искать.
   Хоук довольно быстро получил своё новое удостоверение, заскочил сначала в банк, а потом отправился в больничную кассу. Развившаяся за последний месяц, интуиция подсказывала ему, что всё будет непросто в этом храме здравоохранения.
   Для получения новой карточки необходимо было пройти небольшое обследование. Таковы новые правила. Результаты обследования необходимы для того, чтобы оценить на какую медицинскую помощь будет претендовать потенциальный пациент.
   Опять для Хоука началось сидение и стояние в очередях. В результате ему заявили, что через две недели, когда будут готовы результаты, он должен посетить врача, который и вынесет общий приговор. Вот такая вот процедура.
  
   Ни через две, ни через три недели, ни даже через месяц, Хоук по своим делам
  в город не попал. Вырваться из замкнутого лабиринта работа - вагончик оказалось невозможным. Бригада корячилась на развалинах в промзоне, и единственный выходной день в неделе уходил на то, чтобы восстановиться, поваляться с книгой на кровати или, воспользовавшись трэмпом, съездить в город, на людей поглядеть.
   На одном из объектов, бывшем жилом доме, возле мусорного контейнера Хоук обнаружил гору книг на русском языке. Из тех, что были в относительно нормальном состоянии, Хоук отобрал себе "Историю Флоренции" Маккиавели, четыре маленьких томика Булгакова и "Один в океане" Алена Бомбара. Эти книги и составили его библиотеку.
   Булгакова он читал медленно, наслаждаясь в "Мастере и Маргарите" каждым словом и фразой.
   Тем временем, в "датском королевстве" начались не очень приятные перемены.
   Хоук с тревогой наблюдал начало уже знакомого ему по прошлой жизни процесса. Сначала падение числа заказов, потом неоплаченные отпуска на день, на два, на неделю, потом задержка зарплаты, потом увольнение и всеобщий коллапс.
   Пока бригада находилась в стадии отпусков, причём за проживание в вагончике эти дни надо было оплачивать. В один из таких дней Хоук и решил навестить свою больничную кассу, поинтересоваться собственным здоровьем.
  
  
   5
  
   День и обстоятельства сложились так, что Хоук был последним в бесконечно длинной очереди посетителей. Время тянулось и расплывалось, пока Хоук, с помощью Николо Маккиавели, пробирался сквозь имена, даты и события средневековой Флоренции. Наконец, наступила его очередь и Хоук, спрятав книгу в наплечную сумку, вошёл в кабинет.
   Слева, за небольшим письменным столом, внимательно рассматривая что-то на экране большого монитора, сидела женщина в белом халате. Справа, у стены за шторой, зловеще притаилась смотровая кушетка. Стены украшали плакаты и таблицы, демонстрировавшие различные последствия облучений и стадии лучевой болезни. В целом, обстановка к проведению вечера юмора не располагала.
   Хоук присел на стул, напротив докторши, прочёл её имя на, пристёгнутой к халату, карточке и, ожидая пока его заметят, принялся рассматривать даму.
   Если с лицом ещё можно что-то сделать, чтобы скрыть действие времени, то с кожей на руках и на шее сделать ничего не возможно. Она выдаёт всё.
   "Лет сорок или около того. Ухоженная. До сих пор симпатичная. Уставшая. Возможно замужем, хотя - не факт" - первое, что пришло в голову Хоуку. " Взгляд осмысленный. Клавишами манипулирует уверенно. Умница, наверно. Возможно, отличница в прошлом. Золотая медаль за школу и красный диплом за мединститут. Потом убогая жизнь второстепенного молодого врача, замужество, дети. Потом иммиграция и долгий путь наверх, к тоске благополучия. Потом раз в год поездка за рубеж, долгий выбор нового салона, полгода обсуждения покупки, мелкие бытовые дрязги и проблемы с подрастающими детьми. И общая скука многолетней семейной жизни. Да... ".
   Прервав фантазии Хоука, врач, не отрываясь от монитора, спросила на иврите:
   - Ваша медицинская карточка?
   - Да я, собственно, за ней и пришёл, - ответил Хоук на русском, поскольку врача звали "Тамара". Если верить тому, что было написано на кусочке пластика, пристёгнутого к нагрудному кармашку её халата.
   - Тогда номер удостоверения личности, - наконец-то оторвавшись от созерцания экрана, спросила она.
   Хоук протянул ей удостоверение и, набрав его номер, врач опять принялась читать то, что ей предложил компьютер. Ещё через пару минут их диалог продолжился.
   - Так. В принципе всё ясно, тем не менее, я попрошу ответить на несколько вопросов, необходимых для полноты картины, - впервые посмотрев внимательно на Хоука, сказала Тамара.
   - Я готов, - ответил тот.
   - Где и сколько времени вы находились на заражённой территории?
   - Строго говоря, я и сейчас на ней нахожусь.
   - То есть? - недоумённо посмотрела на Хоука врач
   - Я работаю в бригаде по разборке развалин, - пояснил Хоук.
   - А до того, как вы начали эту свою трудовую деятельность?
   - До того я 32 дня прожил в районе Армон Ханацив, в Иерусалиме. Прожил, это, конечно, громко сказано. Выживал.
   - А потом? - не унималась Тамара.
   - А потом вышел на блокпост у перекрёстка Шомшон.
   - То есть, как "вышел"? Вы, что не были эвакуированы?
   - Кем эвакуирован? За всё это время я только раз видел армейский джип, да и тот мелькнул на горизонте и всё.
   - Интересно, - протянула докторша.- Продолжим. До этого у вас или у ваших ближайших родственников онкологические заболевания были?
   - Насколько я знаю, нет.
   - Ваша деятельность до этого была связана с радиоактивными материалами или излучениями, а также с излучениями сверхвысоких частот?
   - Нет, - ответил Хоук и подумал, что этой женщине совсем не надо знать, что с мыши, ради дурацкой шутки, подвешенной к штанге приёмника воздушного давления, шерсть слезает через пять минут работы прицела.
   - Чувствуете ли вы немотивированные боли, бывают ли потери сознания, есть ли на теле незаживающие язвы или деформации кожного покрова?
   - Не замечал.
   Отстучав на клавиатуре необходимый текст, Тамара отвлеклась от монитора, изучающее посмотрела на Хоука и сказала:
   - Значит так, Хоук. Судя по результатам комплексного анализа вашей крови, а также её составляющих, на момент проведения анализа вы получили, в общей сложности, суммарную поглощённую дозу около 100 рентген. Это не катастрофа, есть случаи намного тяжелее, но... У японцев максимум частоты онкологических заболеваний наблюдался в середине семидесятых, то есть, через тридцать лет после бомбардировки. Так что, у вас последствия могут проявить себя не сразу и не скоро. В вашем положении посещение врача раз в полгода, с целью раннего выявления возможных образований, является обязательной нормой. Если, конечно, вам дорого ваше здоровье. Самое худшее, что можно придумать сейчас, это ваша нынешняя работа. Вы должны, я повторяю, должны её сменить.
   Теперь о том, что можно сделать реально. Во-первых, смените место проживания. На юге страны есть чистые, в радиационном отношении, места. Вам лучше пожить там. Или уехать на время. Если есть возможность. Во-вторых, вы можете пройти реабилитационный курс в одной из клиник, которые развернули американцы. Правда, это стоит недёшево. Полный курс в вашем случае, это около 24 тысяч из которых больничная касса берёт на себя не более восьми. Остальное - ваше.
   В-третьих. Всё может обойтись. При такой дозе - вы участник жизненной лотереи. Повезёт - обойдётся, не повезёт - сами догадываетесь.
   Напоследок. Вот вам два рецепта: это как раз то, что вам сейчас совсем не помешает.
   Тамара передала Хоуку бланки рецептов и пожелала ему удачи.
   Хоуку уходить не хотелось. Впервые за несколько месяцев он сидел и разговаривал с женщиной и этот факт был в поразительном различии с тем, что окружало его и происходило с ним в последнее время. С удивлением он обнаружил, что ему нравится эта женщина. Её голос, движения и манера говорить. Без сомнений, она была в его стиле.
   Точно также он отчётливо понимал, что в его нынешнем положении человека, без определённого места жительства и рода занятий, он, в её глазах, не более чем, очередной посетитель. Такой же, как были сотни до него и, наверное, будут после.
   - Что-нибудь ещё? Какие-то проблемы, вопросы? - спросила Тамара.
   - Уходить не хочется, - честно признался Хоук, - Да и новости вы мне сообщили ошеломляющие. Я, правда, догадывался, что не всё чисто, но чтобы до такой степени, конечно - нет.
   - Я надеюсь, вы в порядке?
   - В общем, да. К тому же, вы мне нравитесь, хотя, наверно, это всё безнадёжно, - совсем уж разоткровенничался Хоук. Терять ему, в принципе, было нечего.
   - Я вас больше не задерживаю. У меня всё. Магнитную карточку получите в приёмной у секретаря, - после удивлённой паузы ответила Тамара.
   Хоук попрощался и вышел из кабинета.
   Несмотря на некую браваду, продемонстрированную в кабинете, на душе у Хоука было тоскливо. Автобуса не было, и Хоук в одиночестве торчал на автобусной остановке в раздумьях о том, что теперь его жизнь будет наполнена ожиданием болезни и таблетками. Понятно, что фантастическая сумма, необходимая для прохождения курса реабилитации навсегда останется мечтой. Остаётся только уповать на Случай, под которым подразумевается проявление неизвестных нам факторов.
   Из ворот здания, в котором Хоук недавно провёл несколько часов, выскользнул красный "Пежо 206" и, набирая скорость, проехал мимо Хоука. В десятке метров от автобусной остановки, машина остановилась и сдала назад, к Хоуку. Из открывшейся дверцы донёсся голос докторши:
   - Эй, путешественник, вам куда?
   - Трудно объяснить точно, но если подбросите до центра города, я буду очень благодарен, - ответил Хоук, заглядывая в машину.
   - Поехали.
   Хоук устроился на переднем сидении и пристегнулся ремнём безопасности.
   - Так вы действительно пришли из Иерусалима на этот самый перекрёсток? - спросила его Тамара, после того, как машина тронулась. Хоук сразу заметил, что она вела машину в активной, мужской манере, впрочем, как и положено самостоятельной женщине.
   - Да. С приключениями, правда, - ответил он.
   - Страшно было?
   - Иногда, было, - ответил Хоук, вспомнив свои ночные похождения, заправку и дорогу к Бней Брит.
   - Если мы перейдём на "ты", это будет правильно воспринято? Мне это "вы" мешает, - спросила докторша.
   - Вполне нормально будет воспринято. На "вы" с женщинами - это у меня привычка такая. Как оказалось, весьма старомодная, - усмехнувшись, ответил Хоук.
   - Значит, договорились. Ты кем был до этого?
   - В Стране, что ли? Это неинтересно. А в прошлой жизни, до того как приехал сюда, был офицером. Потом, после ранения, инженером был, потом начальником лаборатории, потом безработным, потом экспедитором, потом инкассатором, потом опять инженером, потом опять безработным. Потом приехал сюда. А ты?
   - Я всегда была врачом, - ответила Тамара и, меняя тему, спросила, - А там, в Иерусалиме, там хуже, чем здесь?
   - Там жизнь после Страшного суда. Воины Аллаха, видно, промахнулись малость и засадили по городским кварталам. Здесь, в основном, по промышленным зонам, а там по людям. Я так понял, что первая же радиационная разведка показала, что уровень высокий и никто туда, в развалины, соваться не стал. По крайней мере, я никаких спасателей не видел.
   - А как же вода, еда?
   - Что найдёшь, то твоё. Если дадут искать. Тамара, давай лучше сменим тему, а?
   - Хорошо. А у тебя, что никого здесь нет? Жена, дети, родственники? - продолжала расспрашивать Тамара.
   - Здесь - один. Всё было когда-то, но прошло. А ты?
   - Я? Муж умер семь лет назад. Остались мы вдвоём с дочерью. Так вот и живём. Дочь сейчас в армии. Волнуюсь за неё. Месяц уже не видела. Она звонит, но разве по телефону поймёшь что там и как. Сам знаешь, какое время. Так. Я сейчас остановлюсь на остановке за светофором, тебе подходит?
   - Подходит. А чашечка кофе в домашней обстановке? - обнаглел Хоук.
   - Ты бы поменьше телевизор смотрел, с его сериалами, тогда бы не спрашивал, - ответила Тамара, - вот моя визитка, позвони в конце недели. Там посмотрим. Бай!
   Хоук вышел на остановке, с сожалением посмотрел вслед машине и подумал, что может быть это судьба, а может быть и эпизод.
  
   Сам себе, поражаясь, Хоук ждал конца недели, как подросток ждёт первое свидание. Всё могло закончиться не начавшись, но маленькая надежда жила в нём, а интуиция подсказывала, что у отношений будет продолжение. Иначе, номера телефона он бы не получил. Хотя, с её стороны мотивы могли быть разными: от банальной скуки до действительного интереса.
   Как назло, с утра в пятницу бригада впряглась в работу так, как давно не бывало. Объект, офис небольшой фирмы, был сложным потому, что конструкция здания была повреждена немыслимым способом, а закончить разборку необходимо было именно сегодня.
   Последние блоки перекрытия и строительный мусор укладывали в контейнеры уже при свете прожекторов. По слухам, эти контейнеры потом доставляли на корабль и затапливали где-то в сумасшедших глубинах Средиземного моря. Тайно, конечно.
   После работы, наскоро помывшись и переодевшись, не дожидаясь ужина, Хоук выскочил на трассу в надежде поймать попутку, но тщетно. Два часа ушло на то, чтобы дойти до ближайшего телефона-автомата в городе.
   Хоук начал набирать номер и, не закончив, повесил трубку. Что-то внутри мешало довести дело до конца. Волновался почему-то. Потом, всё-таки набрал номер и через три гудка услышал:
   - Алло!
   - Я люблю кофе мелкого помола, сваренный на песке в медной джезве, - выпалил Хоук.
   - Ха! Ну, приезжай и вари! Только медной этой самой, как ты сказал, "джезвы", нет, только из нержавейки, - усмехнувшись, ответила Тамара на другом конце линии.
   - Куда ехать? Я же адреса не знаю, - не веря своему счастью, ответил Хоук.
   Тамара назвала адрес, и разговор прекратился. Хоук принялся ловить такси. Другого вида транспорта, в данной ситуации, он признать не мог.
   Дом, в котором жила Тамара, находился в одном из южных районов и практически не пострадал от обстрела. У подъезда Хоук расплатился с таксистом и поднялся на второй этаж. Осмотрел букет цветов, который успел купить по дороге. Закрыв глаза, глубоко вдохнул и выдохнул пару раз, а потом нажал на кнопку звонка.
   Реакция Тамары на букет была для Хоука совсем неожиданной.
   - Где ты это взял!? - вскрикнула она и исчезла в глубине квартиры, чтобы вернуться с миниатюрным, размером с мобильный телефон, дозиметром. К счастью для Хоука, фон от букета оказался в норме, всё успокоилось и Хоука пригласили пройти.
   Было уютно. Чувствовалось, что жильё годами приспосабливали под себя. Всё вещи были на своих местах. Ничего лишнего. Было хорошо. Хоук бывал в квартирах у своих друзей-холостяков, но никогда не видел, чтобы мужчина делал своё жилище таким уютным. Оригинального всякого было много, но чтобы вот так, чтобы веяло теплотой, чистотой и ухоженностью - никогда.
   Джезва действительно оказалась из полированной "нержавейки", но вот кофе был шикарным - "Арабика", да ещё и в зёрнах. Хоук дважды смолол его ручной кофемолкой и приступил к самому главному. Минеральной воды - на сантиметр ниже сужения горлышка. В горячую воду, аккуратно, чтобы не утонуло, добавил кофе и сверху на тёмно-бурую горку - половину чайной ложки сахара. На кончике ножа - соль и чёрный молотый перец. Когда тёмная пена, пузырясь, пошла наверх - отставил джезву, помешал содержимое миниатюрным деревянным шампуром и довёл до кипения ещё раз. Разлил по чашечкам.
   Докторша, присев на кухонный уголок, наблюдала за манипуляциями Хоука и, наконец, прокомментировала происходящее.
   - Лихо! Где это ты так научился?
   - Тамара, я 17 лет прожил в городе, который не мыслил себя без кофе. Маленькие "кавярни" на четыре столика и всенародно любимые заведения, вроде "Интуриста" - всё это активно посещалось. Разумеется, ложечка коньяка к кофе, сваренному по-турецки, ещё никому никогда не вредила.
   - О! Коньяк у меня есть, - откликнулась Тамара и украсила стол бокалами и бутылкой семилетнего армянского напитка.
   - Сто лет не пробовал, - сказал Хоук и плеснул немного в бокалы - За что пьём?
   - Тебе лучше всего за здоровье, а мне... А за что выпью я, тебе, пока, знать не обязательно.
   Разговор пошёл о прошлой жизни. Тамара, уехавшая после окончания института, молодой, ждущей ребёнка замужней женщиной, рассказывала о своём детстве и юности, а Хоук - о городе, о своих друзьях, о путешествиях и приключениях. Потом беседа плавно перетекла в тему о детях и о семье. Тут Хоук больше молчал, так как его жизненный опыт и, определённые этим опытом, убеждения лучше было, в данное время и в данном месте, не высказывать.
   Любимые книги, кинофильмы, спектакли...
   Постепенно затронули и тему произошедшего катаклизма. Тамара, в момент обстрела, была на работе и по звуку сирены успела заскочить в бомбоубежище, находившееся у самого здания больничной кассы. Поскольку больше всего досталось северным районам города, а больница была на южной окраине, то опасность её миновала. Квартира тоже уцелела. Ближайшие руины были только в нескольких километрах.
   Хоук, не успевший перекусить после работы и, в результате этого, слегка "поплывший" от коньяка, рассказал обо всём: и о том, как жил в руинах, и как попал к арабам, и как выходил из города, и про перестрелку на дороге, и про события на блокпосту. Может, и не надо было так "грузить" женщину, но удержаться он не мог. Сказался длительный перерыв в нормальном общении.
   Хоуку было хорошо. Так хорошо душой, как когда-то в полузабытой молодости, среди своих ребят. Когда казалось, что всё по плечу, что впереди долгая, интересная и счастливая жизнь, в которой всё будет здорово, и даже мысли не возникало о том, что всё может быть иначе.
   В реальность его вернула Тамара.
   - Ты знаешь, Хоук, это, конечно, всё очень интересно, но мне хотелось бы, хоть раз в неделю выспаться. Да и тебе, наверно, тоже. Сейчас за город никто не поедет, поэтому я постелю тебе в зале, а завтра подвезу до перекрёстка. Согласен?
   - У меня есть выбор? - несколько обескуражено ответил вопросом на вопрос Хоук.
   - Только я тебя прошу - без фантазий. Окей?
   - Да я, в общем-то, ни на что и не рассчитывал, - несколько покривив душой, сказал Хоук.
   - Вот и хорошо. Приятно иметь дело с умным человеком, - ответила Тамара.
  
   Уснуть Хоук не мог. То ли кофе так действовал, то ли непривычность обстановки, то ли необычность вечера.
   " А что ты хотел?" - спорили внутри него два человека. - " Что ты, вот весь из себя такой интересный и романтический вечер плавно перетечёт в бурный роман? Она уставшая, после работы, и так слушала тебя несколько часов. А номер телефона, зачем дала? Быть может так, просто, мимолётное действие, от сердца, а не от ума. А на кофе, зачем пригласила, если уставшая и после работы? Ну и что? Может, просто одиночество надоело. Захотелось хоть с кем-нибудь поговорить. И вообще, Хоук, перестань выпендриваться. Тебе, что, плохо было? Вечер то чудесный. Что, лучше с этими отмороженными мародёрами в вонючем вагончике париться?".
   Последним, перед тем, как забыться тяжёлой дрёмой, Хоук увидел светлеющий потолок, на котором тень от прозрачной шторы создала очертания фантастического строения. "Совсем как развалины в районе", - успел подумать Хоук.
  
   Проползла неделя.
   "Наша жизнь устроена так, что действие факторов и причин, о которых мы не знаем или о которых только догадываемся, проявляется в виде скачкообразного изменения нашего состояния. Кто завёл так, я не знаю, но завёл нехорошо" - думал Хоук после того, как однажды вечером бригадир принёс "благую весть" о том, что все уволены, и через час надо освободить вагончики. Полный расчёт - на следующей неделе.
   " Что они с этими вагончиками будут ночью делать?" - спрашивал себя Хоук - "Лишь бы над людьми издеваться! Дали бы переночевать, а завтра утром - пожалуйста, делай со своими долбанными вагончиками, что хочешь. А теперь, на ночь, глядя, куда пойти, куда податься? К тому же, понятно, что с деньгами, заработанными за последнюю неделю, можно распрощаться".
   Деваться, на первый взгляд, было некуда. Ко всем неприятностям добавился, первый в этом году, дождь. Как водится, он прошёл стеной, потом передохнул, перейдя на мелкую россыпь, а потом вновь рухнул с небес.
   Переждав под навесом разбушевавшуюся погоду, Хоук пошёл вдоль шоссе по направлению к городу. По дороге он попал под ещё одну волну дождя. Спрятаться было негде. В кроссовках хлюпало, намокшая сумка лямкой давила на плечо. Было мокро, холодно и до омерзения противно. Хоук проклял местный климат, не знавший полутонов: то жара - глаза на лоб лезут, то непогода - библейский потоп.
   Никаких определённых планов у него не было. Пока он не дошёл до первого телефона-автомата. Идея пришла в голову мгновенно, и он набрал номер телефона докторши.
   - Алло, - раздалось в трубке.
   - Не пригреете ли у себя одинокого путника? - спросил Хоук, из которого судьба ещё не выбила остатки юмора.
   - Что там у тебя опять стряслось? - спросила Тамара.
   - Лавочка закрылась. Выгнанный из своего убогого жилища безжалостными работодателями, бреду один среди пустыни голой и никаких журавлей ветер вдаль не уносит. Как к последней надежде, припадаю к стопам, моля о покровительстве.
   - Что-то ты там совсем расклеился. Давай добирайся скорее, путник скорбящий, - усмехаясь, ответила Тамара.
   Хоук добрался до знакомого подъезда через два часа. От холода и сырости его колотило, зуб на зуб не попадал и Хоук подумал, что с таким экстремальным туризмом надо завязывать. Годы уже не те.
   Встреча разительно отличалась от предыдущей. Тамара успела наполнить ванну, и Хоук блаженно приходил в себя в слегка пахнувшей хвоей горячей воде. Поскольку вся одежда оказалась мокрой, то ему выдали женский банный халат. В этой, явно не по росту одежде, колени у Хоука оставались неприкрытыми и, сколько бы он стягивал полы, на груди оставалось глубокое декольте.
   К моменту, когда, шаркая тапочками, Хоук оказался на кухне, стол уже был сервирован к ужину. Пахло так вкусно и притягательно, что Хоуку, отвыкшему от домашней еды, показалось, что он вновь дома, что так же, как когда-то его ждут с работы, что сейчас из своей комнаты выбежит маленький сын и бросится ему на руки. Что всё будет, как было.
  
   Это случилось внезапно. Разлив по чашкам только что приготовленный, кофе, Хоук увидел её рядом, у своего плеча. Он обнял её за талию и почувствовал, как её руки соединились у него на затылке. Её глаза, волосы и лёгкий запах только что сорванного яблока - всё это оказалось рядом. Он слегка коснулся губами её шеи, мочки уха, щеки и тут же его губы встретились с её губами.
   Мир исчез. Не было ничего, кроме неё. Кроме изгибов её тела, её дыхания, её рук. Весь мир и вся жизнь были в этой Женщине и в любви к ней.
   Уже на рассвете, увидев, что она спит, Хоук прошёл на кухню и глотнул давно остывший кофе. Бодрящая горечь напитка, как контрастная черта, замкнула для Хоука прошедшую ночь. Ночь, которая по извечно, неизвестно кем установленному движению времени, никогда не могла повториться.
  
   6
  
   Судьба, видимо посчитав, что достаточно наградила Хоука, опять вернула его в привычное течение жизни.
   С утра он ходил по городу в поисках работы, к вечеру возвращался домой, к Тамаре. Иногда ему везло: находилась работа. Как правило, временная, низкооплачиваемая и не приносящая даже необходимого минимума средств для существования. Дороговизна в городе продолжала расти, и Хоук прекрасно понимал, что без стабильного и достаточного заработка, так долго продолжаться не может. Надо было что-то кардинально менять.
   Решение пришло само, внезапно, во всей своей жестокости и беспощадности. Это случилось после того, как Хоук первый раз потерял сознание. Вечером, готовя ужин. К счастью, падая, он не расшиб себе затылок о мебель или пол. Тем не менее, это был знак.
   Второй раз его прихватило в городе. Видя, как окружающие дома, вдруг, начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, а потом поплыли вверх, Хоук успел присесть у стены дома и пришёл в себя только тогда, когда приехала "Скорая помощь".
   После этого случая Хоук, увидел себя и своё будущее со стороны. Жизнь только при помощи лекарств, на которые ещё надо заработать. Любимой женщине он не сможет обеспечить достойную её жизнь, всё по той же причине недостатка средств. Жилья у него нет. У него, вообще, ничего нет. Рано или поздно наступит момент, когда проблемы материальной обеспеченности вмешаются в их с Тамарой отношения и, скорее всего, уничтожат их. А если и не уничтожат, то превратят жизнь с любимым человеком в один большой "напряг".
   Хоук ещё несколько дней обдумывал своё решение и пришёл к окончательному выводу, что выхода у него нет. В эти дни Тамара приходила с работы уставшая, иногда раздражённая. Поток людей, нуждавшихся в её помощи, не уменьшался, и физическая усталость отодвинула в сторону всё остальное.
   Приняв решение, Хоук приступил в его реализации. На "блошином рынке", славившимся своими низкими ценами и для которого никакие внешние катаклизмы не существовали, он купил себе неплохой спальный мешок, полужёсткий рюкзак и старую двухместную палатку. Кроме этого, экипировку дополнили кусок маскировочной сети, газовая горелка с двумя запасными баллончиками и, бандитского вида, нож, видимо самодельный, но с хорошим лезвием в полсантиметра толщиной и удобной пластиковой рукояткой. Там же Хоуку удалось приобрести американскую армейскую куртку и штаны. Удачным приобретением оказалась и карта-пятисотметровка, захватывавшая нужный Хоуку район.
   В ближайшем магазинчике Хоук запасся сухим питанием на неделю, чаем и сахаром.
   После долгих сомнений и колебаний, во внутреннее отделение засунул томик Булгакова. Собрал пакет с бельём.
   Всё своё снаряжение Хоук тщательно упаковал и готовый к переходу рюкзак пристроил в кладовке, замаскировав его старым ковром.
   В тот день, Тамара позвонила ранним вечером и предупредила Хоука о том, что у неё много работы и, поэтому, она вернётся поздно. Так что, к ужину он может её не ждать.
   После её звонка, Хоук переоделся в походное, посидел на кухне, выпил кофе на дорожку и долго думал, написать ли прощальную записку. Решил написать, а то могут начать искать. Фразы не складывались, всё получалось не то.
   Хоук вышел в прихожую, потрогал плащ на вешалке, потом прошёл в зал и долго смотрел на большую фотографию, на которой Тамара, ещё молодая, в шикарном летнем платье, улыбалась, глядя прямо в объектив. Затем вернулся на кухню и написал на листке, вырванном из блокнота: " Буду любить и помнить. Всегда. Столько, сколько мне осталось. Целую. Если всё обойдётся - вернусь".
  
   К ночи он вышел из города и, всё более и более забирая к югу, пошёл вдоль шоссе. Местами земля совсем размокла от прошедших дождей и Хоуку приходилось выбирать места посуше. Уже перед самым рассветом, устав и перемазавшись в грязи, он заснул на несколько часов в лесу, около перекрёстка 3-го и 44-го шоссе.
   Утром, стараясь избегать населённых пунктов, дорог и людей, он продолжил свой путь на восток
   Вечером второго дня, чувствуя усталость и лёгкое головокружение, он остановился переночевать в лесу, не имея сил дойти до намеченной точки - перекрёстка у холма Азека. Поставив между двух гигантских валунов, палатку и прикрыв её маскировочной сетью, он вскипятил воду и заварил себе крепкий чай. Есть не хотелось: мешала тошнота и общее недомогание.
   Лес молчал. Изредка, со стороны шоссе, доносился шелест проехавшей машины. Только в подступивших сумерках звуки стали чётче и различимей. Внезапно, перед входом в палатку послышалось сопение и шорох. Открытую площадку пересекал взрослый ёж. Уткнувшись своим вытянутым чёрным носом в опавшие листья и хвою, он сосредоточено пыхтел по, одному ему известной, дороге. Почуяв Хоука, он остановился, недовольно фыркнул и ускорил свой ход.
   Хоук лежал у входа в палатку, чувствуя, что заболевает. Начавшийся озноб, не давал возможности что-либо делать. Хоук надел свитер, залез в спальный мешок и, не закрывая вход в палатку, полуоткрытыми глазами смотрел на, разгорающийся звёздами, видимый кусочек неба. Потом он вспомнил, что в одном из карманов куртки
  есть таблетки, которые он, на всякий случай, взял с собой в дорогу.
   Дотянувшись до одежды, он нашёл упаковку и, запивая холодным чаем, принял ударную дозу - две таблетки. Через четверть часа озноб прекратился, наступила слабость и небо - погасло. До утра.
  
   На следующий день Хоук собрался и вышел только к обеду. Сил идти не было. Всё время хотелось спать, временами подкатывала тошнота.
   Он полчаса пролежал в придорожных кустах у просёлочной дороги, окаймляющей поселение Захария. Потом, пошатываясь, пошёл через остатки теплиц к ближайшему дому.
   В доме, как оказалось давно не жили и в щелях между каменными плитами, устилавшими двор, успела прорости трава. Хоук пересёк двор и вышел на улицу. В её дальней части, на подъёме, он заметил мужчину, что-то делавшего около машины с прицепом. Заметив Хоука, мужчина вытащил из кабины винтовку и пошёл навстречу.
   - Мир тебе, - сказал Хоук, когда между ними осталось метров двадцать.
   - Мир, - ответил мужчина и остановился.
   - Ты не знаешь, где живёт Ави из Бейтара? Мы с ним несколько месяцев назад вместе шли. Я из Иерусалима, а он из Бейтара с женщинами и детьми.
   - Ави сейчас не здесь. Он вернулся в Бейтар. - после непродолжительной паузы, разглядывая Хоука, ответил мужчина.
   - А дети? - спросил Хоук.
   - Дети, кто здесь, кого родственники забрали.
   - Всё в порядке?
   - В порядке.
   - Спасибо большое тебе. - Сказал Хоук и, повернувшись, пошёл по улице.
   Он чувствовал, что мужчина недоумённо смотрит ему вслед, но оборачиваться не стал.
   Дорога вывела его к шоссе. Хоук пересёк асфальт и начал подъём по противоположному склону.
   Здесь в паре километров от шоссе, на поросшем дикими низкорослыми деревьями, хребте, на боковом отроге, были старые развалины. Обнесённые, местами обвалившейся, стеной они были незаметны со стороны шоссе, но вид на долину Ала, с них открывался великолепный. Блокпост, на перекрёстке у холма Азека, был как на ладони.
   Расстелив спальный мешок прямо на земле, Хоук расположился в углу каменной стены. До Бейтара было более двадцати километров по хорошо пересечённой местности. 375 шоссе, по которому можно было туда добраться, проходило по долине, постепенно втягиваясь в горы. Но по шоссе идти нельзя.
   При нынешнем состоянии Хоука дорога могла занять несколько дней. Если, вообще, была преодолима.
   Хоук то впадал в дрёму, то возвращался в действительность. Наконец, он забылся тяжёлым и беспокойным сном. Проснулся ночью из-за того, что пошёл дождь и, кроме того, ему очень хотелось есть. Головокружение, тошнота и озноб - всё прошло. Осталась почти воздушная лёгкость и голод.
   Хоук поставил палатку, прикрыл её сетью и, забравшись внутрь, запустил газовую горелку. Две порции сухого питания и кружка крепкого горячего чая вернули его к жизни. Жить было можно!
  
   На выход к Бейтару, Хоук потратил полтора дня. Уже перед закатом он подошёл с юга к хребту, окаймлявшему городок. Сам населённый пункт Хоук ещё не видел. Предстояло подняться на хребет.
   Троп не было. Приходилось, петлять среди валунов, хвататься за ветки кустарника, покрывавшего склон, останавливаться, прислушиваться, осматриваться и опять продолжать свой путь наверх. Считать шаги и после каждой сотни - отдыхать.
   Когда среди стволов, росших на вершине холма сосен, показались просветы, Хоук понял, что он почти у вершины. Отсюда, сверху, его путь по склону казался очень запутанным и длинным.
   Не выходя на сам хребет, Хоук присел отдохнуть и только тут почувствовал запах гари. Неистребимый запах сгоревшего леса. Действительно, вокруг стояли почерневшие стволы. Там где на ветках уцелела хвоя, она была жёлтого, неживого цвета.
   Неожиданно, невдалеке, Хоук заметил воронку. На дне, от недавних дождей, скопилась вода, земля вокруг уже успела затвердеть и посветлеть. Воронке было месяца два. И была она, судя по выбросу земли, глубине и диаметру, не от мины или артиллерийского снаряда, а от, знакомого Хоуку, НУРСа - неуправляемого реактивного снаряда, выпущенного либо с вертолёта, либо с самолёта. "Это ж, кого тут обстреливали?" - подумал Хоук и пошёл осматривать вершину хребта.
   Очень скоро всё прояснилось. Вершина была изрыта окопами, на флангах - два блиндажа, видимо, для пулемётов. На полянке, чуть сзади, на обратном склоне, позиции для миномётной батареи. Такой себе опорный пункт, где-то на неполную роту.
   Вся эта фортификация была покорёжена воронками, усеяна осколками, непонятного происхождения кусками металла, обрывками маскировочной сетки и наполовину обгоревшими тряпками. Трупов, однако, не было.
   Позиция здесь, конечно, была замечательная. Городок, как на ладони.
   Стараясь особенно не высовываться, Хоук облазил всё место побоища и пришёл к выводу, что позиция была накрыта бомбоштурмовым ударом, скорее всего вертолётами, поскольку расстояния между воронками были незначительными. Зашли со стороны обратного склона и вдоль хребта, рубанули, а потом - подожгли.
   Убедившись, что ничего стоящего здесь не осталось, Хоук пошёл по хребту, чуть в стороне от тропы, оставляя городок справа, так, чтобы выйти к нему со стороны железной дороги. Как бы с тыла.
   Он уже прошёл метров сто, когда почувствовал слабый, но до боли знакомый, трупный запах, липкой лентой тянувшийся от валунов слева, у обратного склона.
  Он свернул с пути и пошёл осматривать валуны.
   Человек, а вернее то, что от него осталось после двух месяцев гниения, полулежал в расщелине. Вероятно, он был ранен, так как голова была обмотана бинтом, но не до конца. Не заправленный кусок пожелтевшего бинта свисал от виска до пояса. Ещё одна повязка закрывала левое колено.
   Справа от человека, на скальном выступе лежал АК-47 и этот факт не оставлял никаких сомнений по поводу личности погибшего. На провалившейся груди был виден "лифчик" с четырьмя запасными магазинами.
   Хоук снял рюкзак и спустился поближе к трупу. Он потянул к себе автомат и тут же отпрыгнул в сторону. Ремень автомата зацепил руку погибшего и Хоуку показалось, что останки шевелятся.
   Он долго тёр травой приклад, рукоятку и деревянную накладку на ствольной коробке. Затем, не сразу решившись, сухой веткой выдернул магазины из карманов "лифчика". Так же, как и автомат, он долго оттирал их влажной травой.
   Собрав добычу, Хоук проверяя автомат, отвёл затвор и к его ногам, мелькнув желтизной оболочки пули, упал патрон.
   Теперь, по мнению Хоука, всё было в порядке. Повесив автомат на шею и, рассовав магазины по боковым карманам штанов, он начал спуск по хребту.
   Уже в самом низу, в русле сезонного ручья, тускло блестевшего лужицами воды, он услышал, как откуда-то справа, недалеко от того места, где он был на хребте, коротко рыкнул пулемёт и ему в ответ, из ближайших по склону домов, захлопали выстрелы из автоматических винтовок.
   " Как для М-16, так далековато" - подумал Хоук. " Здесь "снайперка" нужна, а так стрелять - просто патроны тратить".
   Где-то в вышине пропели свою смертоносную трель пули и Хоук, перебегая от валуна к валуну, начал взбираться на холм, к белевшим на вершине домам.
  
   7
  
   Вначале ему казалось, что всё обойдётся, что холм и дома прикроют его со стороны хребта и он доберётся до ближайшего дома без помех. Однако, когда до этого самого двухэтажного дома с балконом, оставалась какая-то сотня метров, в ближайший валун цокнула пуля и, тут же, раздался щелчок близкого выстрела. Метнувшись за валун, Хоук успел заметить человека, выглядывавшего из-за невысокого ограждения на крыше.
   Присев за валуном, Хоук, тяжело дыша, первым делом снял рюкзак и, приготовив автомат, попытался выглянуть из-за валуна. Ответом на его попытку разобраться в ситуации были два выстрела. Мелкий гравий, отброшенный пулями, зашуршал справа и слева от укрытия. " Зажали", - затравлено подумал Хоук. Необходимо было что-то срочно предпринимать, потому что, пока одна пара держала его за валуном, вторая могла запросто обойти ниже по склону и расстрелять Хоука с незащищённой стороны.
   Как водится в экстремальных ситуациях, человек начинает думать, не облекая свои мысли в словесную форму, то есть, разговаривая сам с собой в своей голове. В результате, либо наступает паника, либо ступор, либо решение приходит, как кажется человеку, мгновенно.
   Хоук понял, что в своём камуфляже, с "калашниковым" и рюкзаком, ни за кого другого, кроме как, за врага его принять не могли. Стреляли с крыши не с "калашей", значит, там свои. И до чего же всё было бы глупо, если бы в него попали с первого выстрела!
   Прислонившись спиной к валуну, Хоук отстегнул магазин от автомата, передёрнув затвор, выкинул на землю патрон и, подобрав его, спрятал в карман. Затем, ухватив автомат за ствол, поднял его над валуном и, размахивая оружием из стороны в сторону, закричал на иврите: "Не стреляйте! Не стреляйте!". Продолжая размахивать автоматом, прислушался. Вокруг было тихо. Даже стрельбу с хребта не слышно. Или там тоже перестали стрелять?
   Вставать из-за валуна было страшно. Во-первых, с крыши могли выстрелить просто так, с перепугу. Во-вторых, вот так вот, просто подняться и вмиг стать беззащитным, предоставив свою жизнь в руки других, было страшно вдвойне.
   В наступившей тишине, настоящей или кажущейся, Хоук услышал, как ему что-то кричали с крыши. С трудом он различил слова " положи оружие" и "подними руки". Делать нечего - надо вставать.
   Кое-как пристроив автомат на верхушке валуна, Хоук встал лицом к дому и поднял руки. За парапетом крыши виднелись две головы и два ствола, направленные на Хоука. Через несколько секунд, боковым зрением, Хоук заметил движение и, повернув голову, увидел ещё одну пару, поднявшуюся из-за такого же валуна в пятидесяти метрах правее. " Всё сделано вовремя", - подумал Хоук, вспомнив свои предположения по поводу обхода.
   Те двое, справа, медленно приближались и, чтобы не перекрывать сектор обстрела тем, кто сидел на крыше, остановились, не доходя десяти метров до Хоука. Один из них махнул рукой в сторону дома. Хоук всё понял. Медленно, чтобы не вспугнуть этих людей, он нагнулся, поднял рюкзак и, взяв автомат за ствол, засунул его за застёжки переднего клапана рюкзака. Потом, одел рюкзак и пошёл к дому. Двое справа, не сокращая расстояния, зашли немного ему за спину, и вся процессия продолжила подъём.
   Попасть в дом оказалось не так просто. Вход в него был с противоположной стороны и Хоуку пришлось сначала пролезть в дыру в проволочном ограждении, а потом лезть через окно на веранде. В доме его уже ждали.
   В правом углу, присев на корточки и направив на Хоука ствол укороченного варианта М-16 - "Галиль", расположился молодой парень в потёртой армейской форме старого образца и с такой же потёртой "разгрузкой". Слева, в дверном проёме, одетый в джинсы и реперскую куртку с капюшоном, стоял второй. Тоже не аксакал.
   - Ты кто? - спросил Хоука, сидевший в углу.
   - Моё имя Хоук. Я разыскиваю Ави.
   - Какого Ави?
   - Я с ним сопровождал детей и женщин от Сатафа до Эшкаоля.
   - А почему ты его ищешь здесь?
   - Потому, что он сказал, что вернётся в поселение после того, как доставит детей в Захарию.
   Разговор прервался. Ребята внимательно рассматривали Хоука и тот понимал, что для них он является уравнением со многими неизвестными. Одет в американскую форму, вооружён "калашом", лицо явно не восточного типа, говорит с "русским" акцентом. Молодому мозгу здесь было чем себя занять.
   После того, как смотрины несколько затянулись, юноша с "галилем" поднялся из угла и, не отводя ствола от уровня колен Хоука, сказал:
   - Рюкзак оставь здесь и иди за мной.
   - Я оружие не оставлю, - ответил Хоук.
   - Не бойся! Здесь никто ничего не возьмёт, а ходить по дому с оружием, мы тебе не разрешим.
   - Я не собираюсь здесь ходить. Для начала свяжите меня с Ави.
   - Слушай! - несколько раздражённо воскликнул собеседник Хоука, - ты здесь не командуй! Сейчас пойдёшь со мной, а потом решим, что с тобой делать.
   Подумав, Хоук решил не задираться. Ситуация и так была напряжённой и любой опрометчивый шаг мог повернуть её в сторону обострения.
   Они спустились в подвальное помещение. Одна из дверей вела в отдельную комнату, бывшую, в своё время, домашней прачечной. Около одной из стен стояли две стиральные машины. У самого потолка были прорезаны два узких и длинных окна, забранные решётками.
   У дверей Хоук оставил свой рюкзак. Наконец-то его обыскали. Заставили снять пояс с ножом. Сигареты, зажигалку и флягу с водой - оставили. В дверях лязгнул замок и Хоук остался один.
   В принципе, ничего хорошего из задумки Хоука найти Ави - могло и не получится. Ави могло здесь не быть. Более того, его могли здесь не знать - мало ли кто эти ребята! Более того, в этом случае Хоука могли продержать взаперти неизвестно сколько времени. В целом, всё могло закончиться очень глупо. С другой стороны, Хоука грела мысль о том, что особого выбора у него не было. Оставаться в городе - он не видел особого смысла. Бродить по стране - с какой целью? А здесь, если всё образуется, вполне могло бы найтись для него дело.
   Хоук прилёг на старый потёртый диван, неизвестно, как и с какой целью попавший в эту комнату. После треволнений сегодняшнего дня ничего не хотелось. Хоук хлебнул воды, закурил и бездумно уставился в потолок.
   Однако, неопределённость ситуации не давала долго оставаться в таком положении. Мозг, всё равно, продолжал свою работу.
   "Ну, что они могут сделать?" - думал Хоук, - " Если к Ави эта группа не имеет никакого отношения, то им придётся оставить меня у себя. На второстепенных работах. Принеси, унеси, подай, убери. В этом случае, мой героический переход бессмыслен. Участятся приступы, они это увидят и поймёт, что к ним пришёл больной, измученный жизнью человек. Лишняя обуза. И что дальше? Выгонят? Куда?
   С другой стороны, если у них народа мало и каждый человек на счету, то для начала проверят в деле, а потом оставят. Это уже что-то. Понятно, что полное доверие можно заслужить нескоро, но всё-таки это хоть какое-то дело. А потом? А потом можно не загадывать. И так живу сегодняшним днём.
   Третий вариант, если Ави действительно здесь. Тогда пусть всё идёт, как идёт. В любом случае, постараюсь не быть им обузой".
   Хоук встал с дивана, прошёлся несколько раз туда-сюда по комнате. Опять прилёг, опять прошёлся. Как это часто бывает, мысли перескочили совсем на другую тематику.
   " Что же это, меня так кидает по жизни? Мои ровесники, понятно, из числа тех, кто дожил до этих лет, наверно, солидные люди. С семьями, со взрослыми детьми, может быть со внуками. Успешная карьера, высокое социальное положение. Квартира, машина, может и не одна. Ежегодный отдых, где-нибудь в Италии, в Испании, на худой конец, в Греции. Спокойная, сытая жизнь, "в тоске благополучия". Да...Случай ликует, Случай!".
   Вода во фляге оказалась тёплой и с металлическим привкусом. Гадость, в общем. Хоук, в которой раз, расположился на диване и задремал. Редкая стрельба за окном давно прекратилась. В комнате заметно темнело. Ещё один день стал прошлым.
  
   За дверью раздались звуки открываемого замка и короткий, как выстрел, лязг цепи. Хоук моментально проснулся, но до конца не успел сориентироваться, где он. Темноту, слегка разбавленную тусклым лунным светом из окна, разрезал луч фонарика. Закрываясь рукой от этого света, Хоук встал и пошёл к двери.
   - Давай, выходи, - донеслось от силуэта в дверном проёме.
   - Куда идти? - спросил Хоук, почти ослепший от направленного на него луча.
   - Я покажу, - ответила фигура.
   Эллипс света, покачиваясь, заскользил по коридору в сторону лестницы. Хоук поднялся из подвала к лестничной площадке и тут же остановился в темноте. Идущий сзади выключил фонарик. Они постояли в темноте, пока глаза не начали различать силуэты соседних домов, подсвеченные звёздным небом и лунным диском с аккуратно вырезанной дугой. Более того, в окружающем пейзаже стала видна тропинка, вьющаяся среди травы и кустов, по направлению к соседнему дому.
   - Давай вперёд, - тихо сказали сзади, - к тому дому. Бежать не надо.
   Всматриваясь себе под ноги, Хоук пошёл по тропе. По пути пришлось обогнуть две старые воронки, судя по небольшой глубине, миномётные. Тропа обогнула бывшую стоянку машин перед домом и уткнулась в подъезд.
   - Стой, - раздалось сзади. - Сейчас зайдём в дом, спустимся по ступенькам справа от входа. Держись рукой за стену.
   Хоук вышёл в подъезд и остановился в полной темноте. Правой рукой он нащупал стену, шагнул несколько раз вправо и, осторожно ступая, спустился на нижний этаж. Здесь уже хоть что-то можно было рассмотреть из-за полоски света, широкой полосой выбивавшейся из-под одной из дверей.
   Не дожидаясь команды, Хоук шагнул к дверям и открыл их.
   В небольшом подвальном помещении, освещённом двумя лампочками от автомобильных плафонов, за старым пластиковым столиком для пикников сидел Ави. Даже при таком освещении Хоук заметил, что с момента их последней встречи Ави как бы постарел, осунулся лицом и выглядел крайне уставшим человеком. Его лицо казалось покрытым тонким слоем серой дорожной пыли, ещё более резко подчёркивающей сетку морщин у глаз и припухшие веки.
   При звуках открываемой двери, Ави поднял голову и в его взгляде Хоук увидел, последовательно сменявшие друг друга, настороженность, удивление и приветливость.
   Ави встал из-за столика, подошёл к Хоуку и легко хлопнул его по плечу.
   - Мир тебе! Что слышно? Как твоё здоровье? - задал он традиционные вопросы, с которых, здесь, начинается любой разговор двух людей, даже если они не виделись один день. Отвечать на них принято только в позитивном тоне. Обе стороны понимают, что это только начало и, что настоящее обсуждение существующих проблем произойдёт позже, в ходе разговора. Если только стороны этого захотят.
   - Всё в порядке, - так же традиционно ответил Хоук, - пришёл помочь тебе. Надеюсь, не помешаю?
   - Конечно, не помешаешь. Хочешь пить? Вода, чай, кофе?
   - Если можно кофе. Растворимый, с сахаром, без молока.
   - Только минуту! Сейчас сделаю.
   Ави отошёл в глубь комнаты, где возле столика, у стены, на пластиковом ящике стояла небольшая газовая плитка, подсоединённая к небольшому газовому баллону. Возле плитки на полу в пенопластовом контейнере стояла пятилитровая канистра воды. Пока Ави кипятил воду в ковшике, Хоук имел время осмотреться.
   У одной стен, завернувшись в армейские, болотного цвета, спальные мешки, на матрасах, спали трое. Ещё один, молодой парень, пристроившись у такого же пластикового ящика, чистил М-16. Пришедший с Хоуком, теперь уже знакомый, в армейской куртке, с "галилем", прислонившись спиной к стене, присел у двери. В дальнем от двери углу, Хоук увидел ещё пару матрасов, на которых были разложены спальные мешки. В одном из углов Хоук увидел свой открытый рюкзак и разложенные возле него вещи. Рядом, прислонённый стволом к стене, стоял его автомат и лежали магазины.
   - Ну, как там, в Стране? - спросил Ави, пока под тихое шипение горящего газа кипятилась вода.
   - Тяжело, - ответил Хоук, - Я за всю Страну не всё знаю, но в городе основные развалины разобрали. Сейчас чистят. Дезактивируют. С работой тяжело. В магазинах еда и питьё есть, но цены высокие.
   - Что поделаешь? Война, - вздохнув, отозвался Ави.
   Достав из-под столика большую жестяную банку, Ави насыпал в три пластиковых стаканчика по чайной ложке кофе. Из отдельной коробки добавил по ложечке сахара. Один стаканчик он отнёс, сидящему у стены, второй протянул Хоуку. Они сели у столика и Ави спросил:
   - Как ты?
   - Нормально, - ответил Хоук, не считаю необходимым в данной ситуации рассказывать о том, какую дозу он получил и что за этим может последовать, - Могу помочь, чем могу. Оружие у меня есть, патроны тоже. Немного еды, газовая горелка. Что скажите, то и буду делать.
   - Это хорошо, - сказал Ави, - а как ты прошёл к нам?
   - Что тут проходить? Зашёл на хребет с той, с другой стороны, спустился по нему и стороны ручья поднялся к вам. Постреляли по мне немного, - тут Хоук обернулся в сторону сидевшего у стены, усмехнулся и добавил, - А на хребте никого не видел. Автомат вот подобрал у убитого.
   - Там на хребте? - быстро спросил Ави.
   - Да. В расщелине нашёл. Он, наверно, ранен был и заполз перевязать себя, но видимо, не судьба ему.
   - А что ещё там, на хребте? - опять спросил Ави.
   - Воронки от обстрела вертолётами, брошенная позиция для миномётов, окопы.
   - На карте сможешь показать? - Ави положил на столик "пятисотметровку" Хоука.
   - Ну вот, смотри. Приблизительно здесь - всё в окопах, здесь позиция миномётов.
   - А здесь? - Ави провёл пальцем по карте вдоль хребта по направлению к востоку.
   - Здесь не видел, Ави. - ответил Хоук. - Во-первых, подъём мешает и деревья, во-вторых, я даже не думал туда идти. Я в поселение шёл.
   - Но пулемёт ты слышал, как стрелял с хребта?
   - Конечно! Только он в стороне был, к востоку, от того места, где я вышел на хребет. И стрелять начал позже. Да я и безоружен тогда был. Только нож с собой.
   - Понятно, - сказал Ави.
   Они пили кофе и смотрели на карту, хотя основная мысль была понятна и так. Пока хребет не занят, поселение будут расстреливать из чего только можно, а ответный огонь будет неэффективен. Поскольку стрелять пришлось бы снизу вверх.
   - Послушай, что я предлагаю, - после затянувшейся паузы, сказал Ави, - ты останешься здесь. Вот есть свободное место. Осмотришься, привыкнешь к нашей жизни. Основное правило - днём никакого движения. Если очень надо - только по обратному склону и только по участкам, которые не просматриваются с хребта. Командиром у тебя будет Эли.
   Ави кивнул головой в сторону сидевшего у стены. Тот встал, подошёл к Хоуку и протянул ему руку.
   - Эли, - представился, чуть-чуть улыбаясь.
   - Хоук, - пожимая руку и улыбаясь в ответ, ответил Хоук.
   - И ещё, - продолжил Ави, - Мы проверили твои вещи, сам понимаешь, никто не знал, откуда ты пришёл, что принёс. Радиации почти нет. Это значит, что ты "чистый". Так что извини, но такой порядок.
   - Да я понимаю, сам на развалинах работал.
   - Эли, как ты думаешь, с чего начнём? - спросил Ави.
   - Завтра очередь нашего отделения помогать на кухне. Я думаю отправить его туда. Ребята все устали, так что лишний день отдыха не помешает. Кроме того, познакомится с нашими девчонками, - опять усмехнулся в ответ Эли.
   - Да, наверно, ты прав. Пусть понемногу привыкает. Всё. Хоук, бери свои вещи. Эли покажет тебе что где.
   Ави достал из нагрудного кармана своей куртки видавшую виды радиостанцию "Моторола" и дважды нажал узкую длинную клавишу на её боковой панели.
   - Второй на связи, - раздался приглушённый свистящий ответ.
   - Я третий. Выхожу к вам. - сказал Ави.
   - Понял. Ждём.
   - Конец связи, - ответил Ави и, пожав руку Хоуку выше локтя, скрылся за дверью.
   Хоук подошёл к своему рюкзаку и принялся упаковывать свои вещи. Всё оказалось на месте, упаковки с сухим питанием были вскрыты ровно настолько, чтобы убедиться в их содержимом. Всё было нормально. Хоук застегнул клапаны, рассовал магазины по карманам и только сейчас заметил, что на полу возле приклада автомата лежал его пояс с ножом.
   Одев пояс и пристегнув магазин к автомату, Хоук, по привычке, дослал патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. После этого, повернулся к Эли и сказал:
   - Я готов.
   - Ты зря так собирался, тут рядом, - ответил Эли и они вышли из комнаты. На лестничной площадке постояли немного, пока глаза не привыкли к темноте. Эли вышел из подъезда, и они опять зашагали по тропинке обратно, по направлению к тому дому, где Хоук сидел в подвале в ожидании своей участи.
   На этот раз они не стали спускаться в подвал, а прошли в одну из комнат на первом этаже, выходившей своими окнами на знакомый Хоуку склон. Окна на три слоя были заложены мешками с землёй. В каждом среднем слое были оставлены бойницы. У боковой стены стояла громадная двуспальная кровать, рядом с ней встроенный стенной шкаф с множеством дверец.
   - Вот тут и будешь жить, - сказал Эли, - комната не обстреливается, стена по направлению к хребту - глухая. В доме находится наше отделение. В подземном и первом этаже. Канализация и водопровод не работают. Если надо в туалет - выходишь из дома. Там есть тропинка в специальное место. Увидишь. Только перед тем как выйти - предупреди ребят в соседней комнате. Не забудь, а то опять будут проблемы.
  Если надо попользоваться фонариком или зажечь свечу - можешь зажечь. Только осторожно. Всё. Увидимся утром. Хорошей ночи.
   Эли ещё окинул взглядом комнату, заглянул в одну из амбразур и, помахав Хоуку рукой, растворился в полумраке.
   Выбрав себе место в углу, у стены с окнами, Хоук расстелил палатку, сложив её на подобие матраса, сверху разложил маскировочную сеть, теплоизоляционный коврик и спальник. Рюкзак пристроил в голове. Положив автомат рядом с собой, прилёг на приготовленное "лежбище". Было по-походному не очень мягко, но вполне терпимо.
   Теперь, когда такой долгий и полный событий день оказался прожитым, Хоук почувствовал страшную усталость. Он вспомнил, что почти весь день ничего не ел. Но есть не хотелось. Разве что, чаю выпить? Нет. Лучше бульон.
   Хоук поднялся, достал из рюкзака газовую горелку, джезву, быстро вскипятил воду и залил кипятком содержимое пакетика с сухим бульоном. Во фляге оставалось ещё половина и Хоук подумал, что неплохо бы было сполоснуть ноги, весь день парившиеся в ботинках.
   Горячее питьё разливалось внутри и тела и создавало ощущения покоя и дома. Хоук, положив автомат на колени и прислонившись спиной к рюкзаку, мелкими глотками пил бульон. Слабый ночной свет, проникавший через оконные проёмы, неправильным четырёхугольником ложился на каменные плиты пола, на запылённый коврик у кровати и чуть-чуть цеплял угол этого напоминания о живших здесь людях.
   "Кто-то же жил здесь годами" - думал Хоук, - " Любили друг друга, мечтали, строили планы на будущее, разговаривали о детях. Может быть, ссорились по недоразумению? Да мало ли что могло происходить в их совместной жизни! Одного они не могли знать, это точно: что наступит ночь, когда в их заброшенной, и потому неуютной, спальне будет ночевать совершенной чужой одинокий человек, уставший от суетной и во многом бестолковой жизни, и возможно, встретивший здесь её окончание".
   При виде этого ложа, Хоук, вдруг, внезапно для самого себя вспомнил, будто смотрел кино, как там, давно в прошлом, они с женой возвращались по ночным улицам старого города к себе домой. Хоук был молод, привыкнув к гражданской жизни, успешен в работе и благополучен. Рядом с ним, касаясь его плеча своим плечом, шла такая же молодая, как ему виделось, безумной красоты женщина, которую он любил и которая потом станет матерью его сына. Хоуку казалось тогда, что так будет всегда и что впереди - долгая счастливая жизнь рядом с любимым людьми.
   Уже не вспомнить сейчас о чём они говорили, но было очень тепло на душе и он знал, что сейчас, вернувшись домой, они полночи будут любить друг друга, пока усталость и приближающийся рассвет не заставят их, обнявшись, забыться коротким сном.
   Чего он не знал, и никто знать не мог, что всего через пять лет, чтобы содержать семью, ему придётся вступить в схватку с Жизнью. А ещё через восемь лет, та, которую он сейчас так любил и не мыслил жизни без неё, уйдёт, оставив ему сына подростка. Уйдёт к какому-то торговцу, обыкновенной содержанкой. И к тому времени он будет видеть в ней простую обывательницу, решившую, таким образом, устроить себе сытую жизнь.
   Хоук часто потом анализировал события тех лет. Всё искал время и место, где он ошибался, где не так поступил, не то сказал. И получалось, что к случившемуся крушению, время вело его маленькими шажками, постепенно. Понемногу. Как бы затаившись, боясь спугнуть. Или это он сам так шёл?
   " Ни к добру эти воспоминания" - подумал Хоук. " То ли конец близится, то ли память играет со мной".
   Допив бульон, Хоук, снял куртку, передвинул на грудь автомат, снял его с предохранителя и, держа одну руку на рукоятке, а второй флягу, пошёл на крыльцо перед подъездом.
   Ступни, освобождённые от ботинок и носков, приятно заныли. Хоук плеснул на них немного воды из фляги и прислонился к дверному проёму, пережидая эту волну удовольствия. Вокруг было тихо. Луна, как водится, сместилась в ночном небе и Хоук оказался в лунной тени.
   "А ведь всё обошлось" - подумал он, вытягиваясь на спальнике. " Может, вообще, всё обойдётся? Для равновесия".
   Окружающий мир уже исчезал во сне, когда Хоук скорее инстинктивно, чем на слух, уловил движение за окном. Он снял автомат с предохранителя, направил ствол в сторону ближайшего окна и медленно поднялся. Прижимаясь к стене, мелкими, осторожными шагами, подошёл сбоку к амбразуре. Прислушался. Да, точно. За окном часто шелестела трава. На шаги не похоже. Вроде, как бы кто-то быстро полз.
   Хоук быстро выглянул в амбразуру. Ничего. Ещё раз.
   По склону, по той его части, что была видна в створе амбразуры, как говорят в авиации, левым пеленгом двигались три собачьих фигурки. Они, вдруг, остановились, повернули голову в сторону Хоука и передний, задрав голову, завыл. "Шакалы" - догадался Хоук. Откуда-то с низины, справа, раздался такой же ответный вой.
   Передний оглянулся на своих сородичей, опустил морду и вся троица засеменила дальше. Теперь уже Хоук их не слышал.
   Он вернулся на место, расположился удобней, опять вернул автомат в прежнее положение и последнее, что пронеслось в его голове, было "не мог я их слышать, они передвигаются почти бесшумно, ночные хищники ведь. Какие хищники - падальщики!
  Полтергейст какой-то".
  
   8
  
   Хоук открыл глаза оттого, что в окнах начало светлеть. По рассветному, серенько и слабо. Он полежал немного, бездумно глядя в оконный пролёт и прямоугольник амбразуры. Двигаться не хотелось. Ныли ступни, свинцовой тяжестью налились колени. Всё-таки переход давал о себе знать. Ночью похолодало и Хоук, даже не помня, как и когда, укрылся спальником. Вставать не хотелось.
   Окружающий мир не издавал звуков.
   И в этой рассветной тишине Хоук услышал, как где-то в вышине, в ещё не проснувшемся небе, раздался нарастающий свист. Потом он раздвоился, усилился и, приобретя совсем уже истерические интонации, оборвался двумя взрывами. Через несколько секунд всё повторилось.
   " Твою мать! Обстрел!" - пронеслось у Хоука в голове и, откинув спальник, он бросился лихорадочно обуваться. Затягивая шнуровку на втором ботинке, Хоук увидел в дверном проёме Эли, который коротко бросил Хоуку "За мной" и затопал по лестнице, ведущей на второй этаж.
   Хоук, на ходу натягивая куртку, кинулся за Эли вверх по лестнице. В большом зале, занимавшем, наверно, половину этажа, у окон, выставив стволы в амбразуры, замерли пятеро или шестеро, в суматохе Хоук не успел посчитать, фигур. Эли показал Хоуку рукой на крайнее свободное окно, а сам побежал наверх. "На крышу, что ли?" - подумал Хоук.
   В пространстве, открывшемся в амбразуре, Хоук видел только открытое пространство перед следующим рядом домов, сами дома и тот участок почти отвесного склона, которым обрывался хребет. Присев, Хоук попытался рассмотреть сам хребет, но тот участок, который он видел, был беззвучен и недвижим.
   Тем временем, продолжало грохотать. Где-то на другом конце поселения, намного левее от Хоука. После двадцати, или около того, разрывов наступила небольшая пауза и затем разрывы раздались уже ближе. Ещё через несколько секунд рвануло совсем близко и выглянув в амбразуру, Хоук заметил, что две мины попали в крышу дома, стоящего впереди и левее. Там поднялись два дымных облака и в воздухе закружились по причудливой траектории куски водопроводных труб от бойлеров и обрывки проводов. Один из таких кусков, упал, не долетев несколько до дома, где сидел Хоук.
   Сзади раздались шаги и Хоук услышал команду Эли: "Всем приготовиться! Усилить наблюдение в своих секторах!". Хоук смотрел в свою амбразуру, но никакого движения, кроме расползающегося лёгкого дыма от разрывов, ничего не видел. Всё было, как прежде. Затем откуда-то слева, с хребта, раздалась длинная пулемётная очередь. Звук был такой, как будто стрелявший водил стволом из стороны в сторону. В ответ Хоук услышал слабые хлопки винтовочных выстрелов. "Надо сказать Ави, бесполезно это, стрелять в ответ. Разве что для самоуспокоения".
   Расстреляв ленту, пулемётчик умолк. Наступила тишина, словно ничего и не происходило. Единственным напоминанием об обстреле был слабый запах сгоревшей взрывчатки, доползший до дома.
   - Всё. Утренняя зарядка окончена, - через несколько минут раздался голос Ави, - Все, кроме наблюдателей, свободны. Хоук, идём со мной.
   Они спустились к подъезду и по тропинке ушли немного вниз по склону. Потом тропа повернула вправо и, извиваясь среди валунов, повела их на другую сторону поселения. Поглядывая вправо, в сторону хребта, Хоук с удовольствием заметил, что хребет не просматривается. Только в одном месте, в просвете между домами, мелькнул его склон.
   Перед тем, как пересечь открытое пространство, они остановились у стены, отдышались и, по одному, перебежали те пятьдесят метров, что отделяли их от следующего здания.
   Потом, тропа опять ушла вниз и вывела их к небольшому строению, уютно расположившемуся на склоне. Судя по сохранившимся конструкциям, когда-то это был детский сад. Одноэтажное здание, скрытое деревьями. Стволы некоторых из них были расщеплены, а верхушки - обломаны. Видимо, долетало и сюда.
   Через веранду Эли и Хоук зашли в дом и оказались в просторном холле. Вдоль стен стояли невысокие стеллажи, на которых кое-где остались игрушки и красочные альбомы.
   - Есть кто-нибудь, - громко сказал Эли, оборачиваясь и подмигивая Хоуку.
   - Иду уже, - раздался в ответ, из глубины дома, женский голос и через пару секунд из бокового прохода показалась девушка. Невысокая, хрупкая, в армейских штанах, в тапочках на босу ногу и футболке навыпуск. Короткая стрижка. Большие тёмные глаза с длинными ресницами. Справа, на боку, из-под футболки выглядывала нижняя часть кобуры и трёх карманчиков для запасных обойм.
   - Хай, Эли! - улыбаясь, произнесла обладательница ресниц, быстрым взглядом окидывая Хоука, - Что слышно?
   - Вот привёл вам нового помощника на сегодня, - ответил Эли.
   - Аелет, - протянув руку, представилась девчушка.
   Хоук назвал себя, пожал протянутую руку, услышал в ответ обязательное "очень приятно" и ответил так же, успев подумать про себя " в дочери годится".
   - Вас, как, не зацепило? - спросил девушку Эли. Видно было, что ему не хочется уходить и он с удовольствием поболтал бы с Аелет несколько минут.
   - Нет. Они опять по баку стреляли. Сюда даже осколки не долетели.
   - Как наши? - опять спросил Эли.
   - Всё также. Тамиру немного хуже, но ты сам знаешь, мы ничем помочь не можем. Его надо в госпиталь. Нужна операция. Зайдёшь, ребят проведаешь? Они будут рады.
   - Конечно, зайду, - ответил Эли, - а ты кофе сделаешь?
   - Иди, поговори с ними, а я пока кофе приготовлю. Хоук, тебе кофе сделать?
   - Да, если можно "боц". Сахара - одна ложечка, без молока, - ответил Хоук.
   Аелет и Эли ушли в лабиринт комнат, а Хоук присел на пороге, рассматривая окрестности.
   Справа, немного ниже по склону, в ста метрах, виднелся накопительный резервуар для воды. Металлический цилиндр, метров десять в диаметре и, наверно, такой же высоты. На треть он был зарыт в землю и ещё на пару метров ею же присыпан. Вокруг, в радиусе полусотни метров, всё было усеяно мелкими воронками от мин. Было видно, что по этому месту долбили из миномётов не один день. Верхнее ограждение резервуара было местами разорвано взрывами, местами погнуто.
   Всё остальное обозримое пространство представляло собой пологий спуск с хаотично рассеянными валунами. За спуском извивалось русло ручья и всю эту природу прикрывали горы.
   - Кофе, Хоук, - послышалось за спиной.
   Хоук обернулся и не смог скрыть улыбку. Перед ним стояло "рыжее чудо". Копна вьющихся рыжих волос, лицо в веснушках, длинная футболка навыпуск, тапочки на босу ногу и винтовочный ремень через грудь. В руках - два пластиковых стаканчика с дымящимся кофе.
   - Ты кто? - не очень вежливо и удивлённо спросил Хоук, беря пронятуный стаканчик.
   - Эстер. А у тебя, почему такое странное имя? - вопросом на вопрос ответило "чудо", присаживаясь рядом с Хоуком.
   - Это не имя. Это меня так зовут, ну и в удостоверение личности так записали, - не стал вдаваться в подробности Хоук. Какая теперь разница, какое у него было раньше имя. Хотя....Меняя имя - меняешь судьбу. Так считалось в этой стране.
   - А почему - Хоук? Вертолётчик что ли? Блэк Хоук, - продолжала расспрашивать Эстер.
   - Кто? Я? Да, вроде бы нет. Я так, просто. Пришёл к вам, а когда и куда уйду - не знаю. И уйду ли вообще...
   - Больше позитива, Хоук! - разошлось юное дарование.
   - Да куда уж больше, - сказал Хоук и принялся за кофе, - Ты давно здесь?
   - Почти два месяца.
   - Ну и как?
   - Сначала было очень тяжело. Обстрелы каждый день. За раненными ребятами надо было ухаживать. Плюс хозяйство. Потом привыкла. Сейчас даже не замечаю - как будто всегда так было.
   - Как так? - продолжал расспрашивать Хоук.
   - Ну, сначала и генератора не было, и продукты по домам приходилось собирать, и снайпера обстреливали. Воду доставать - одна проблема.
   - А сейчас, что, легче?
   - Конечно! Генератор запустили - от него теперь аккумуляторы заряжают. Горючее на заправке берём, там ещё в баках под землёй осталось. Приспособились воду набирать. Продукты собрали, лекарства. Раненных стало меньше...
   - Вылечили?
   - Как тут вылечишь?! Трое умерло. Ещё троих отвезли в Захарию, к семьям.
   - Как отвезли? Кто-то приезжал сюда?
   - Нет. На брошенной заправке, на въезде, оказался исправный микроавтобус. И однажды ночью погрузили ребят и отвезли. Им помощь нужна была, а мы тут оперировать не можем, да и некому.
   - А кроме тебя и Аелет ещё кто-то в этом доме живёт? - спросил Хоук.
   - Нет. Мы с ней вдвоём. Ну и пост на крыше, конечно.
   - А ты, вообще, откуда? Родилась здесь или приехала? - старался поддерживать разговор Хоук.
   - Я родилась в Стране, а родители приехали из Штатов. Давно. Ещё молодыми. А ты откуда? Тоже здесь родился? - перехватила инициативу Эстер.
   - Нет, Эстер, я родился далеко отсюда. Этой страны уже нет, то есть она есть, но называется по-другому. В общем, это уже не интересно.
   - А кто ты по профессии? Чем занимался?
   - Инженер, - ответил Хоук и, немного подумав, добавил, - Был.
   Что он ещё мог ответить этой девочке? Что его профессия официально называлась "Системы управления летательными аппаратами"? Перечислись всё, чем ему приходилось заниматься в армии? Или рассказывать о своём существовании после того, как друзья по партии разобрали Большую Страну на удельные княжества и о том, что сей процесс сопровождался тысячами погибших в региональных конфликтах и миллионами эмигрировавших? И что никто за это не ответил? Да и зачем ей знать всё это?
   Хоук допил кофе, поискал взглядом, куда бы выкинуть пустой стаканчик и вопросительно посмотрел на Эстер. Она взяла у него "посуду", встала и, коснувшись его плеча рукой, сказала:
   - Пошли, я покажу тебе, что надо делать.
   Навстречу им из глубины коридора вышел Эли и, улыбнувшись Эстер, спросил:
   - Ну, что, познакомились?
   - Всё в порядке, - ответила Эстер.
   - Хоук, на сегодня это твоя начальница. Всё, что скажет, надо будет сделать. Не бойся, она добрая и хорошая. Правда, Эстер? - обращаясь к Хоуку, сказал Эли.
   - Да я уже заметил, - ответил Хоук.
   - Отлично, - сказал Эли и пошёл к выходу. У порога он задержался, прислушался и, немного пригнувшись, быстро пошёл по тропинке.
   Эстер провела Хоука в одну из комнат, которая прежде, скорее всего, служила кухней. Об этом свидетельствовала и большая газовая плита с присоединённым к ней таких же внушительных размеров, газовым баллоном.
   Все стены были выложены плиткой. Два разделочных стола и две большие хромированные ёмкости. Показав на них, Эстер, сказала, что обе должны быть заполнены водой. Воду брать в той ёмкости, которую Хоук видел с порога, там есть специальный кран. В качестве средства доставки - две пластиковые канистры по девятнадцать литров (пять галлонов) каждая. Горлышки у них были специально обрезаны под крышки. В таких канистрах когда-то, до Этого, развозили питьевую воду. Сервис такой был. Когда-то.
   Пожелав удачи, Эстер ушла по коридору, а Хоук, подхватив канистры за выдавленные в боковых стенках ручки, отправился на природу.
   Тропинка, петляя среди кустов и низкорослых деревьев, спускалась по склону. Ближе к баку деревья были посечены осколками. Там, где начинались воронки, в трёх местах тропа прерывалась. Это означало попадание.
   Хоук всё время посматривал вправо, в сторону хребта. Но вершина холма, на котором стояло поселение, и крыши домов надёжно укрывали его от тех, кто сидел там, на вершине.
   Быстро найдя кран, Хоук наполнил канистры, закрутил покрепче крышки и отправился в обратный путь. Идти было неудобно и тяжело. Обе руки были заняты, тропа шла на подъём, и, казалось, что дом приближается очень медленно. Где-то по середине пути пришлось остановиться и отдохнуть.
   Было, на удивление, тихо. Казалось, что в природе всё идёт по плану. Что сейчас из-за угла дома покажется какая-нибудь молодая мамаша с коляской, что вон там, за деревьями, на площадке сейчас раздастся смех играющих детей и что ничего из того, что было - не было.
   Постояв минуту, Хоук продолжил своё восхождение и, только подойдя к дому, через листву окружающих деревьев заметил, что плоская крыша по периметру выложена в три ряда мешочками с землёй, а на углах, из тех же мешочков, сделаны защитные стенки с амбразурами. При виде этой фортификации, Хоук подумал: " Оно, конечно, для стрельбы удобно и склон просматривается, но, если в эту крышу, сдуру, попадут из миномёта, этот пост - братская могила".
   Хоук вылил содержимое канистр в один из баков на кухне и понял, что общая вместимость двух баков более двухсот литров. Значит, предстоит пять или шесть ходок.
   На четвёртой ходке, когда Хоук успел пройти всего двадцать или тридцать метров, в небе опять протяжно заныло. Понимая, что это значит, Хоук бросил канистры и, пробежав пару шагов, прыгнул в ближайшую воронку. Собственно говоря, прыгать никуда не надо было, поскольку воронки от мин представляли собой небольшое углубление в твёрдом грунте, но Хоуку показалось, что он прыгнул. Передвинув под себя автомат и согнув ноги, чтобы полностью поместиться в этой ямке, Хоук с нарастающим страхом, ждал, когда рванёт.
   Рвануло выше и в стороне. Видимо, обстреливали не бак с водой, а непосредственно территорию поселения. После небольшой паузы, в течение которой Хоук успел подумать, что всё кончилось, рвануло где-то поблизости. Злобно пропели свою, короткую и смертоносную, песню осколки и всё стихло. Кисло потянуло запахом взрывчатки и, в наступившей тишине, Хоук услышал странные булькающие звуки. Он поднял голову и выглянул из своего укрытия.
   Одна из канистр откатилась в сторону и из рваного отверстия в её стенке вытекала вода.
   Хоук подождал ещё немного, вылез из воронки и, подобрав канистры, устремился к дому. На пороге его уже ждала Эстер.
   - Ты как? - спросила она Хоука.
   - Я в порядке. Канистру вот пробило, - ответил Хоук, приподняв в руке наполовину опустевшую ёмкость.
   - Это ерунда. У нас их много. Возьмёшь запасную, - сказала Эстер и ещё раз, внимательно посмотрев на Хоука, ушла по коридору.
   Обновив тару, Хоук ещё два раза сходил за водой и заполнил оба бака. Решив, что заслужил отдых, он присел покурить на пороге.
   День набирал силу. Сместились тени. В воздухе уже чувствовалась некоторая тяжесть - предвестница дневной жары и духоты. Снизу - от ручья - слегка потянуло прохладой. Даже сквозь сигаретный дым Хоук уловил запах травяной свежести и вспомнил полоску молодой травы на обоих берегах ручья. Однако, налетевший ветерок также внезапно исчез и Хоук всем своим нутром почувствовал подступающую жару. Впрочем, не привыкать.
   Перекурив, Хоук отправился вглубь дома за новыми поручениями.
   В конце коридора он услышал голоса и, ни секунды не сомневаясь, открыл дверь, из-за которой доносились звуки.
   В большой комнате, видимо, когда-то служившей детской спальней, у дальней глухой стены без окон стояли в ряд диваны и кушетки. На них лежали раненные. Один их них, прислонившись спиной к стене, читал маленькую и толстую книжицу. Возле дальней кушетки Аелет и Эстер, помогая друг другу, меняли перевязку одному из ребят. Парень был ранен в грудь и поэтому, Эстер поддерживала его под руки, а Аелет осторожно сматывала бинты. Как всегда, в местах, где скапливаются больные люди, пахло лекарствами и самой болезнью.
   Хоук обратил внимание, что оба окна в комнате наполовину были заложены мешочками с песком и от этого помещение казалось ему сумрачным и, несмотря на разгорающийся день, совсем не светлым.
   Появление Хоука произвело неоднозначное впечатление. Парень, лежавший на ближайшем к Хоуку месте, не отрывая взгляда от Хоука, потянулся к, стоявшему у изголовья "галилю". Эстер, приподняв голову, бросила взгляд на Хоука и коротко сказала: " Подожди снаружи".
   Ожидая Эстер, пару минут Хоук бродил по коридору, заглядывая в комнаты. Всюду было пусто.
   - Слушай, ты в этой форме и с "калашниковым" очень рискуешь, - выходя из лазарета, сказала Эстер, - так и подстрелить могут случайно.
   - Да уже пытались вчера, - ответил Хоук , - Ну, что делать? Какая была, такую и взял.
   - А автомат у тебя откуда? Тоже купил? - спросила Эстер.
   - Нет. Автомат я взял там, на хребте.
   - Как на хребте? Как ты туда попал?
   - Я шёл оттуда, из-за хребта, с той стороны.
   - Как же ты прошёл?
   - А что там проходить? - продолжал объяснять Хоук, - Никого не было. По крайней мере, я никого не видел. Позиции брошенные, всё расстреляно ракетами с вертолётов.
   - Это было в прошлом месяце. Совсем неожиданно для нас. Мы даже не слышали, как вертолёты подлетели. Однажды утром, во время обстрела, вдруг, из-за хребта выскочила пара и тут же начала стрелять. Обстрел прекратился. Они покружили несколько минут над хребтом, сделали круг над поселением и ушли. Мы две недели жили в тишине. Потом опять началось. И миномёты, и из пулемёта. И так стреляют - одиночными.
   - А поселение само эти не пробовали захватить? Штурма не было? - при слове "эти" Хоук кивнул в сторону хребта.
   - Ребята рассказывают, когда меня ещё здесь не было, была попытка. После обстрела, утром. Но наши отбились. После этого - только обстреливают.
   Они подошли к короткой лестнице, уходившей в подвальное помещение. Эстер прошла первой, открыла металлическую дверь и вошла в полутёмное, пока ещё прохладное помещение. Судя по тому, что у стены стояли две стиральные машины, это была прачечная.
   - Ты говорил, что инженер, посмотри всё ли нормально. Мы тут заряжаем аккумуляторы от генератора. Инструменты, если надо, вот тут на полках. Генератор вон там. Здесь аккумуляторы. Как закончишь - найдёшь меня, скажешь. Удачи, - сказала Эстер и пошла к выходу.
   Хоук кивнул в ответ и принялся осматривать своё новое хозяйство.
   Пятикиловатный дизель-генератор "Ямаха" был в относительно нормальном состоянии. Преобразователь под европейскую сеть. Выхлоп гибкой трубой выведен в окно. К выходной соединительной коробке подсоединены два кабеля. Один уходил к висевшей на стене распределительной коробке, второй к большому, из чёрной пластмассы, ящику. Тут же, на полу, стояли четыре автомобильных аккумулятора, таких, которые Хоук видел в Ави. К этому же ящику был присоединён ещё один, обычный, сетевой кабель, уходивший к зарядному устройству аккумуляторов для портативных радиостанций.
   Осмотрев всю эту "энергетику", Хоук подошёл к стеллажу и принялся разбирать наваленные в кучу провода, коробки, гаечные ключи, отвёртки и тому подобное, видимо, подобранное в разных местах и принесённое суда, в надежде, что когда-нибудь пригодится.
   К своему удивлению, он нашёл старенький тестер "Флюк" и повернув переключатель, увидел, как на дисплее слабо засветились цифры. Теперь можно было приступать к работе.
   Все четыре автомобильных аккумулятора оказались в полузаряженном состоянии. Один из аккумуляторов к радиостанции - разряженным напрочь. Чёрный пластмассовый ящик оказался автомобильным зарядным устройством и, на первый взгляд, сомнений в своей работоспособности не вызывал. Единственное, что требовалось - это почистить и подтянуть разъёмы, а также, заменить один из проводов к аккумулятору.
   С зарядкой для радиостанций оказалось сложнее. В одном из гнёзд, в которые вставлялись аккумуляторы при зарядке, Хоук обнаружил поломанную контактную пластину. Может быть, поэтому, один из аккумуляторов не заряжался вообще.
   Поскольку дрели в хозяйстве не было пришлось отвёрткой ковырять пластмассовую стенку, чтобы закрепить в ней пластину.
   Для того чтобы убедиться, как идёт зарядка, Хоук решил запустить генератор.
   Кнопка "Старт" плавно уплыла вниз и генератор, вздрогнув, начал набирать обороты, затарахтя во всё нарастающем тоне. Стрелка индикатора напряжения на панели управления плавно въёхала в зелёный сектор, а индикатор тока показал, что коротких замыканий нет и стрелка едва отошла от нуля.
   Хоук начал проверять напряжения на клеммах зарядки. Всё было в норме. Он вставил в зарядные устройства все восемь аккумуляторов и проверил ток. Всё тикало. Довольный своей распорядительностью и хозяйственностью, Хоук собрался закурить, когда дверь распахнулась и на пороге показалась Эстер.
   - Хоук, мы включаем генератор только на четыре часа в день, - сказала она и Хоук почувствовал в её голосе нотки раздражения.
   - Почему? - спросил он, - ведь всё работает нормально. Более того - запаса по мощности хватает, чтобы подключить ещё что-нибудь. Холодильник, например. Или насос для воды.
   - Хоук выключи, пожалуйста, всё. Я тебе сейчас объясню, - и после того, как Хоук недоумённо пожал плечами и выключил генератор, добавила, - Полного бака хватает на семь часов работы. Это 16 литров. Это одна канистра. Мы не можем каждый день ходить к заправочной станции за соляром. Нам доставки воды хватает.
   - Ну, я же не знал, - несколько смущённо ответил Хоук, - я могу и за соляркой сходить.
   - Можешь, - ответила Эстер, - идём, пообедаешь, а потом сходишь.
   - Что, уже обед? - спросил Хоук. Возясь с генератором, он и не заметил, как пролетело время.
   Они прошли на "кухню" и Хоук получил на руки небольшую, уже вскрытую банку консервированной фасоли в томате и "питу". Это такая двойная лепёшка с пустотой внутри. В эту пустоту можно вкладывать различные вкусности: мелко нарезанное мясо, салаты, просто овощи. Сейчас в "пите" ничего не было. Просто, в виде хлеба.
   Фасоль показалась Хоуку необычайно вкусной. Он забыл, что это его первая еда за сегодняшний день. Лепёшка, ещё мягкая и ноздреватая была очень похожа на настоящий хлеб. Привыкший к галетам и сухарям, Хоук блаженствовал от одного только запаха испечённого теста.
   Он ещё наслаждался едой, когда Эстер принесла ему пластиковый стаканчик чая.
   Теперь можно было и закурить. Сигарет в пачке оставалось около пяти штук. Плюс две пачки в рюкзаке. Это, если растянуть, дней на пять. А дальше? А дальше лучше не загадывать. За пять дней здесь может произойти всё что угодно.
   Поход за соляром несколько откладывался, потому, что после обеда Хоуку поручили решить проблемы с мусором. Это были два больших пластиковых мешка с использованными бинтами, пустыми консервными банками и прочим бытом хламом. Утилизация этого "добра" происходила очень просто - оно зарывалось. Чем дальше от жилья - тем лучше. В данном случае, необходимо было спуститься по склону и, выбрав подходящее место, приступить к земляным работам.
   По важности, эта проблема не уступала водоснабжению. При таком климате, неубранный мусор, мало того, что представлял собой угрозу в виде полчищ мух и ос, но и привлекал к себе крыс. А вот этого, никому никогда не желалось. Кроме того: запах и вонь.
   Эстер проинструктировала Хоука, что зарывать продукты жизнедеятельности следовало как можно глубже и для надёжности ещё и привалить камнями, поскольку шакалы чуяли запах и могли раскопать содержимое пакетов и разнести его по всей округе.
   Хоук засунул за пояс, выданную ему короткую мотыгу, которой обрабатывают палисадники у дома, взял в каждую руку по мешку и начал спускаться по склону. Иногда, он оглядывался назад, чтобы убедиться, что его не видно с хребта. Петляя среди валунов и обходя кустарник, он почти дошёл до ручья. Кое-где, среди кустиков травы, блестела вода.
   "Слишком далеко ушёл" - подумал Хоук и оглянулся. Хребет, неровной кромкой тянулся над крышами ближайших домов. "Надо возвращаться. Чего это меня так понесло?". Хоук вернулся на полсотни метров назад к валуну, под прикрытием которого и начал рыть яму.
   Дело продвигалось с трудом. Помимо разрыхления земли, приходилось вытаскивать небольшие камни. Всё это: и вынутый грунт и камни Хоук складывал с боку от себя. Работа осложнялась и тем, что тени не было. Солнце вовсю лупило справа. Глаза заливал какой-то уж очень едкий пот. Через двадцать минут пришлось снять куртку, но это помогло мало.
   К моменту, когда размеры, вырытого Хоуком, "котлована" позволили ногами утрамбовать в него оба мешка, Хоук обнаружил, что у него во фляге кончилась вода, на ладонях горела кожа, голова гудела от перегрева, а автомат, казалось, избил спину до синяков.
   Он поспешно закидал яму землёй и камнями, причём самые большие из них оставил напоследок. Получился небольшой холмик с каменным "надгробием". "Нехилое начало" - подумал Хоук, пробуя языком высохшие губы и вытирая лицо курткой. "Покурить что ли? Нет. Ещё больше пить захочется".
   Хоук, стараясь поскорее добраться до тени, шагнул из-за валуна и тут же, боковым зрением, скорее даже подсознательно зафиксировал вспышку солнечного блика на склоне хребта. Кто-то, смотрел в бинокль вдоль хребта на русло ручья и, засмотревшись, не учёл на возможность блика. Точка, с которой велось наблюдение, находилась на уровне ниже последнего дома, то есть на правом фланге поселения. Понятно, что наблюдающие просматривали склон за поселением и, наверно, с интересом наблюдали за Хоуком и его ударным трудом.
   Хоук откатился обратно за валун. "Хотели бы подстрелить - давно бы подстрелили" - пронеслось у него в мозгу. "Что делать? Попытаться скользнуть вдоль склона и выйти из-под наблюдения? Так они поймёт, что я их обнаружил и пытаюсь скрыться. Так что делать? Встать и пойти, как ни в чём не бывало? Видимо, так".
   От осознания того, что последняя мысль и есть единственно правильным решением, Хоуку стало страшно. От неизвестности. От того, что как только он подымится и пойдёт по склону вверх, к детскому садику, его могут подстрелить. Но выхода не было. Надо вставать.
   Стараясь придать своим движениям естественность и ничем не выдать своего страха, Хоук медленно поднялся и, наклонив голову, пошёл вверх по склону. Правой рукой, как бы поправляя мешавший при ходьбе автомат, он медленно передвинул оружие со спины рукояткой под правую руку. Шёл не спеша, всё время, кося глазом на склон ручья. Хотя прекрасно понимал, что к моменту, когда он увидит среди листвы дымок выстрела - будет уже поздно. Если, конечно, увидит.
   Никогда ещё в жизни Хоука не было такого длинного и тяжёлого подъёма. Это пара сотня метров вымотала его больше, чем копание ямы. В голове крутилась одна и таже фраза из какого-то, давно забытого анекдота: " Ничего себе - сходил за хлебом".
   Зайдя в заросли кустов, Хоук шагнул в сторону, лёг на землю и отполз к кромке кустарника. Участок хребта, с которого вели наблюдение - не просматривался. Так же, как и не просматривался весь участок перед входом в детский сад. Хоть это радовало.
   Зайдя в дом, Хоук прошёл в дальний угол первой комнаты и сел на пол, спиной к стене.
   - О, Хоук, привет! - улыбнулась ему вошедшая в комнату Эстер, - ты что, мусор в Тель Авив носил? Где ты пропадал?
   - Я бы воды выпил, - прохрипел Хоук.
   - Возьми на кухне, там для тебя банка стоит, - ответила Эстер и только тут заметила, что Хоук не в себе, - что случилось?
   - Там на хребте, недалеко от ручья - наблюдательный пункт. Они видят нас с фланга. Мы у них как на ладони. Скорее всего, и бак с водой то же. Просто им далеко по баку стрелять. Хотя, смотря из чего.
   - Сейчас поговоришь с Ави, - сразу посерьёзнев, сказала Эстер, - я принесу тебе рацию.
   Она вернулась через полминуты и протянула Хоуку маленькую "воуки-токи", предназначенную для строителей и геодезистов.
   - Скажешь "пять-пять" - предупредила она Хоука.
   - Пять - пять, - сказал Хоук, нажав и отпустив клавишу.
   - На приёме, - сквозь эфирный шорох раздался голос Ави.
   - Напротив и ниже места нашей встречи. Я их видел, - стараясь хоть как-то шифроваться, сказал Хоук.
   - Понял, - раздалось в ответ, - поговорим позже.
   Рация умолкла и только очень тихо шипела пустым эфиром.
   Хоук нехотя и устало поднялся на ноги и пошёл на кухню. Действительно, на одном из столов стояла большая жестяная пятилитровая банка из-под оливок, закрытая пластиковым кругом. Рядом стоял стаканчик.
   Хоук зачерпнул воду из банки и с жадностью влил в себя подряд две порции. Он не заметил ни странного ржавого привкуса, ни то, что вода была тёплой, ни того, что банка была неполной. Он ещё чувствовал себя на склоне. То ли в, скрадывающей краски, оптике бинокля, то ли в прицеле. "Старею" - с тоской подумал Хоук. - "Отвык в городе от полевой жизни".
   Пережитый страх опять накатил возвратной волной и Хоук вернулся к входной двери выкурить сигарету. Только теперь он не садился на пороге, а прислонившись плечом к дверному косяку с внутренней стороны дома, старался не маячить в дверном проёме.
   Уже давно догорела до самого фильтра сигарета, а Хоук всё стоял у двери и бездумно смотрел на склон, а вернее на тот его участок, который просматривался среди деревьев и кустов.
   - Ну, что, Хоук, последняя работа на сегодня, - услышал он сзади голос Эстер. - За соляром сходишь? Там, в бачке всего ничего осталось. А сегодня вечером ребята телевизор придут смотреть, да и аккумуляторы надо будет полночи заряжать. А?
   Меньше всего Хоуку хотелось сейчас куда-нибудь идти. Хотелось снять с себя пропотевший за день камуфляж, скинуть ботинки и стать под холодный душ. А потом достать из холодильника запотевшую бутылку холодного красного "Туборга" и, завалившись на диван, тупо смотреть по телевизору как кто-то другой бегает по пересечённой местности в полной экипировке, первым обнаруживает противника и "мочит" его из оружия такого калибра и такой скорострельности, что боеприпасы поглощаются килограммами. И что бы эти боеприпасы он сам на себе и таскал.
   - Куда идти? - спросил он у Эстер, обернувшись.
   - По той же дороге, что ты ходил за водой, только бак обойдёшь ниже. Потом по склону возьмёшь вправо. Там ещё метров четыреста, пока не увидишь остатки заправки. Не доходя до неё, увидишь люки подземного хранилища. В правом крайнем - соляр.
   - А набирать во что и чем?
   - Там есть. Ёмкость опущена в люк на верёвке. А рюкзак с канистрой я тебе сейчас принесу.
   Она вернулась, неся в руках школьный детский рюкзак, в который была вставлена металлическая десятилитровая канистра с защёлкивающейся крышкой.
   Хоук перевесил автомат на грудь, забросил на плечо рюкзачок и, невольно задержавшись на пороге, шагнул за порог.
   Знакомая тропинка привела его к баку с водой. Только теперь, в закатном освещении, всё смотрелись по-другому. И трава, и выброшенные из воронок комки земли, и валуны.
   Зайдя за бак, Хоук оглянулся в сторону хребта, всматриваясь в тот его участок, на котором он заметил блик. Однако, ничто не свидетельствовало о том, что там могли находиться люди. Тем не менее, факт оставался фактом: весь обратный склон, от русла ручья до бака просматривался с той стороны.
   Ниже по склону, на небольшой горизонтальной террасе, в окружении кустов, Хоук заметил шесть, сложенных из крупных камней, туров. Небольшие пирамидки, похожие на те, что устанавливают в виде ориентиров на развилках горных троп. Любопытство взяло верх и - Хоук спустился по склону.
   В каждую из пирамидок была встроена пластиковая пластина с надписями. Имя, имя семьи и даты - рождения и смерти. Причём, у пятерых - дата смерти одна и та же. Несколько месяцев тому назад. У крайней справа могилы дата месячной давности. Все похороненные были относительно молодыми людьми: от двадцати до тридцати лет.
   "Это те, о ком рассказывала Эстер" - подумал Хоук, - "Погибшие во время попытки захвата поселения. Кто знает, может и мне придётся тут лежать? Место неплохое. Разве только, во время дождей здесь может скапливаться вода. Что, в общем-то, для меня уже будет несущественно".
   Он постоял ещё немного у могил и потом пошёл вверх по склону, оставляя бак с водой правее. Приблизительно через сотню метров показались крыши домов, потом хребет. Увидев неровный срез хребта, Хоук пошёл по склону траверсом, стараясь, держатся вне видимости с хребта.
   Заброшенная заправка, а вернее то, что от неё осталось - двухметровая бетонная стена заграждения, показалась почти сразу. Пригнувшись, Хоук, как мог, перебежал под её укрытие. Теперь можно было осмотреться.
   Стена , длинной около двадцати метров, ограждала со стороны склона всю территорию заправки. Подземные ёмкости с горючим также находились с этой стороны и Хоук увидел два люка, вмонтированные в бетонные перекрытия. Там где стена заканчивалась, земля была исковеркана миномётными воронками. В двух местах миномётные разрывы разметали земляную присыпку на бетонном перекрытии хранилищ, и теперь места попаданий выделялись тёмно-серыми проплешинами на фоне коричнево-красных оттенков земли.
   Выглянув из-за края стены, Хоук осмотрел территорию заправки. Павильон, в котором по традиции находился и минимаркет, был полностью разрушен. Вся местность перед павильоном усеяна обломками перекрытия, прикрывавшего от солнца и дождя заправочные колонки. Окаймлявшие территорию заправки кусты роз, были посечены осколками и только в нескольких местах, назло судьбе, кусты венчались полностью распустившимися цветами. Это несоответствие между разрухой и продолжавшейся жизнью, это робкое напоминание о том, как здесь было до того, как всё это началось, заставило Хоука рассматривать местность дольше необходимого.
   Далее, за заправкой и шоссе, виднелись остатки парка, с искореженными эвкалиптами и уже за ними, на склоне, обращённом к хребту, - двухэтажные коттеджи.
   Спрятавшись обратно за стену, Хоук нашёл взглядом необходимый люк и, всё также пригнувшись, подобрался к нему. Поднять и сдвинуть крышку не составляло большого труда. Прямо к верхней скобе была привязана верёвка, другой конец которой уходил вниз, в темноту хранилища. Оттуда, снизу, сразу же поднялся характерно резкий запах горючего.
   Хоук посмотрел на стену и понял, что с хребта его не видят. Сняв рюкзак и освободив канистру, он потянул за верёвку и почти сразу же ощутил тяжесть наполненной ёмкости. Оттуда, снизу, рывками поднималась большая пластиковая коробка из-под краски. Литров так на десять.
   Стараясь не вылить на себя содержимое, Хоук достал коробку и, поняв, что перелить её содержимое в канистру не так то просто, поискал взглядом, что-нибудь похожее на воронку. Однако, всё оказалось продумано до него. За скобу была засунута, обрезанная под воронку, горловина бутылки из-под воды.
   Заправившись, Хоук обратил внимание на, уже вплотную, подступившие сумерки. Тёмно-красное, почти бардовое солнце, подсвечивавшее ему дорогу, рухнуло за кромку горизонта на западе и всё вокруг стало другим. Почти бесцветным.
   На обратной дороге Хоук ещё раз свернул на маленькое кладбище. Посидел возле одного из кустов, покурил. Мыслей не было. Была усталость, тишина и покой. Впрочем, всё так же, как бывает вечером в нормальной жизни. Единственное, что отвлекало - это запах солярки, тяжело ползший из-за плеча.
  
   Уже фактически в темноте, вернувшись в дом, Хоук застал необычное оживление, многоголосие разговоров, оживление и, иногда, смех. Самое главное, на что он обратил внимание, это запах свежеиспечённого хлеба. Такой домашний и почти забытый.
   Насколько он успел разобраться, после того, как отнёс канистру в подвал с уже тарахтевшим генератором и побродил по дому: воспользовавшись наступившей темнотой - пришли дежурные из гарнизонов домов.
   Аелет и Эстер выдывали ребятам воду, банки с консервами и стопки, ещё тёплых и очень аппетитных на вид, пит. Всё это сопровождалось шутками, болтовнёй не о чём и взаимными подначками. Даже на первый взгляд было понятно, что ребята, отдежурив целый день у амбразур, были рады хоть какому-нибудь разнообразию в ежедневной обыденности и старались использовать представившуюся возможность на полную катушку.
   Обе девчонки были в центре внимания, отшучивались и, как показалось Хоуку, похорошели от такого количества мужского внимания.
   Эстер кивком подозвала Хоука и вручила ему питу, банку консервированных в томате бобов, маленькую баночку рыбных консервов в масле, пару галет и, в небольшом кулёчке, разрезанный на половинки консервированный персик. Это был его паёк на завтра. Порция воды так и дожидалась своего часа в большой жестяной банке. Всего три литра. На всё.
   Судя по количеству выдаваемых припасов, поселение обороняли человек тридцать. Не больше. И то, что дежурных было восемь человек, свидетельствовало, скорее всего, о том, что располагались они четырьмя гарнизонами. И, скорее всего, по периметру населённого пункта. Таким образом, при атаке с какой-нибудь одной стороны, огонь могли вести одновременного два дома. "Интересно, что там с секторами обстрела?" - рассматривая ребят, подумал Хоук.
   Среди голосов, он расслышал монотонное чтение телевизионного диктора. Оказалось, что в одной из комнат работает маленький телевизор. Получив продовольствие и воду, ребята усаживались прямо на полу, напротив экрана и приобщались к другому миру. Без обстрелов, пулемётных очередей и резких хлопков от выстрелов снайперской винтовки.
   Хоук тоже, прислонившись к дверному косяку у входа в комнату с телевизором, прислушался к тому, что говорил диктор. Понятно, что о поселении в новостях ничего не было. Так, в общем. Радиационная обстановка на территории страны, столкновения на территориях, дорожные аварии и даже, криминальные новости. Мародёрство, мошенничество, откровенное воровство. И что самое удивительное - новости биржевые. Несмотря ни на что, люди продолжали делать деньги.
   Хоук оторвался от экрана оттого, что кто-то тронул его за локоть. Он обернулся - перед ним стоял Ави.
   - Пойдём, поговорим, - предложил он.
   - Что там видел, на хребте? - продолжил Ави, после того, как они вышли из дома и присели на землю под большой акацией.
   - Блик на солнце, - ответил Хоук, - На хребте. Где-то на уровне последнего дома. Кто-то просматривает весь склон и, конечно, видит всё наши передвижения. Если бы это был снайпер, то, наверно, уже бы проявил себя стрельбой. Значит, там наблюдательный пункт. Они либо готовят что-то, либо корректируют огонь миномётов, либо и то, и другое вместе.
   - А может это просто осколок стекла на тропе? - усомнился Ави.
   - Блик на уровне верхушек кустов, с колена смотрели - ответил Хоук.
   - Что ты предлагаешь? - продолжал расспрашивать Ави.
   - Я так думаю, что хождение в светлое время по склону надо прекратить. Это первое. Второе. Нужно человек пять - шесть. Для засады. С ночи зайти на хребет. Разделиться на две группы - ниже и выше предполагаемого места наблюдения. При возможности - захватить. На худой конец - уничтожить.
   - А если они там и ночью сидят?
   - Не думаю. Смысл сидеть там ночью, только если есть приборы ночного видения. А, судя по тому, что вечером и ночью всякая стрельба с той стороны прекращается, то таких приборов у них нет.
   Ави посмотрел в сторону хребта, помолчал и ответил
   - Никому пока ничего не говори. Я сам всё сделаю. Вообще, надо подумать, - и, меняя тему, добавил, - Устал?
   - Немного. С непривычки, - ответил Хоук.
   - Возвращайся с ребятами к себе в дом. Отдохни. Что делать завтра - Эли тебе скажет.
   Они вернулись в дом и Ави подвёл Хоука к уже знакомым ему по утренним событиям двум молодым людям. Те приветливо кивнули Хоуку. Возвращаться им предстояло вместе.
   Хоук попрощался с девчонками и втроём, по еле видимой тропинке, они пошли к крайнему на склоне дому, теперь ставшему для Хоука своим.
   Вернувшись к себе в комнату, Хоук освободился от продовольствия, уложив его в рюкзак, снял куртку и ботинки, и с удовольствием вытянулся на спальнике. Шевелиться не хотелось. Вообще.
   " Какой длинный день!" - подумал Хоук. - " Бесконечно длинный. Потому что, первый. И сколько их ещё будет? А ведь из моего окна видно то место на хребте. Правда, под очень острым углом, но видно. Насчёт засады, это, конечно, смело. А что делать? Ждать, когда они перенесут туда пулемёт и тогда никто не выйдет из дома? Этого ждать нельзя. А ночью им там делать нечего. Им же тоже надо и есть, и спать, и отдыхать. А народу, судя по всему на хребте немного. Иначе, они уже давно обложили бы тут всё и выбивали бы нас по одному. А потом пошли бы на штурм. Если бы хватило умения и опыта, то в сумерках или ночью. Раз они этого не делают, значит сил у них немного".
   Как это бывает у засыпающих, смертельно уставших, людей мысли прыгали от темы к теме, перемешивались и ворочались всё медленнее и медленнее. Наконец, наступил финиш. Мыслей не было. Был чёрный и тяжёлый сон без сновидений. Как при синдроме хронической усталости.
  
   9
  
  
   Следующей ночью, после разговора с Ави, Хоук с группой из пяти человек во главе с Эли, ушёл в засаду на хребет - к тому месту, где предполагался наблюдательный пункт.
   Вышли, как только стемнело. Пока луна не залила склон своим холодным светом. Стараясь прикрываться валунами и редким кустарником, спустились к ручью, отыскали тропинку и начали подъём. Шли медленно, двумя тройками по обе стороны тропы. Всё внимание - под ноги. Часто останавливались и вслушивались в окружающий мир.
   Тропа могла быть заминирована, могли стоять растяжки, могла быть и такая же засада. Всё могло быть в этом ночном лесу, пока ещё, отдыхающем от дневной жары.
   Стоял густой запах хвои и, разогретой солнцем на стволах сосен, смолы. Под ногами опавшая хвоя была усеяна сухими веточками. Поэтому приходилось смотреть под ноги не только из-за опасности наступить или задеть какой-нибудь сюрприз, но и не выдать себя хрустом ломающейся ветки.
   Своё положение группа проверяла по отношению к крайнему дому поселения. С начала движения по хребту это было невозможно, а когда показалась луна - всё значительно упростилось. Для того, чтобы с хребта увидеть поселение, один из левой, по направлению движения, тройки, выдвигался к краю обрыва и ориентировался.
   Шли, наверно, часа два.
   Наконец, в растительности показался просвет и в нём, как в дырявом заборе, можно было увидеть дом. Поскольку определять расстояния в горах, да ещё при лунном свете - задача непростая, то дом казался маленьким и расположенным далеко внизу. Весь склон от дома вниз был как на ладони.
   Группа прочесала каждый сантиметр этого участка и буквально в метре от обрыва обнаружила место, откуда велось наблюдение. Из отдельных камней дугой была сложена стенка в полметра высотой. Ту сторону стенки, которая выходила к поселению, засыпали хвоей и ветками. Освободившуюся от камней ложбинку, подрыли, высыпая землю под ближайшее дерево. В стенке сделали две амбразуры и приготовили камни, которыми могли эти амбразуры закрывать. Разместиться в таком логове могли только два человека. Не больше.
   Стараясь не оставлять следов, ребята, насколько это было возможно, осмотрели наблюдательный пункт и прилегающее к нему пространство. Ничего.
   Ну что же? Можно было начинать.
   Ребята из левой тройки залегли цепочкой, стараясь замаскироваться среди небольших валунов и редких кустов. Сосна такое дерево, что не терпит соседства, поэтому поиск надёжного укрытие представлял собой довольно утомительное занятие.
   Убедившись, что ребята укрылись, Хоук, шедший в правой тройке, прошёл ещё сотню метров и, спустившись по обратному склону настолько, чтобы ещё видеть тропу, расположился среди валунов. Позиция была неплоха, хотя и не без недостатков. Если бы пришлось отходить не вдоль хребта, а вниз по обратному склону, то через двадцать - тридцать метров лес заканчивался и дальше был только голый склон с камнями, редкими кустами и высокой травой. То есть, этот путь отхода был открыт и просматриваем с тропы, что, конечно, не есть good. Кроме того, место расположения второй тройки практически не было видно. Зрительная связь отсутствовала, а другой не было.
   По предварительной договорённости, Хоук должен был пропустить тех, кто шёл по тропе и только по сигналу или при начавшейся стрельбе, вступить в дело, действуя по обстоятельствам.
   По мере того, как время приближалось к рассвету, напряжение нарастало. По крайней мере, у Хоука. По мере того, как блекнул лунный свет, справа, на востоке в такой же степени светлело небо. Окружающее пространство из бледно-голубого начало медленно превращаться в цветное.
   Тропа просматривалась очень хорошо и на достаточную протяжённость. В запасе у Хоука было метров пятьдесят из того, что можно было увидеть среди сосен. По мере того, как светлело, приближалось наиболее вероятное время появления "наблюдателей". Или кого-то ещё.
   К моменту, когда над хребтом встало солнце, у Хоука зародились первые сомнения в успехе операции. Будь он на месте тех, кто сидел здесь, уже давно следовало бы приступить к работе. Сделать первые записи в журнал наблюдений, начать готовить схемы обороны и тому подобное, всё то, что и должны делать люди, сидящие на наблюдательном пункте.
   Когда же отгремел очередной обстрел и очередной день перешёл в стадию ленивой перестрелки, Хоук понял, что, скорее всего, на наблюдательный пункт никто не придёт. Не за чем уже было.
   К полудню лежание между валунами превратилось в пытку. Тени почти не было. Вода нагрелась и никакой жажды не утоляла. Голова налилась бетонной тяжестью, а тело под камуфляжной курткой, казалось, раскалилось докрасна. Начало припекать шею и кисти - первые симптомы будущих солнечных ожогов.
   Хоуку казалось, что этот день никогда не кончится. Он смотрел, как медленно движется и удлиняется тень от валуна и, отупев от перегрева, уже ничего не хотел.
  Наконец, тень от ближайшей сосны накрыла лёжку Хоука и стало немного легче. Потом подул предзакатный ветерок, и жизнь стала казаться не такой мучительной.
   Когда тропа перестала просматриваться, Хоук выполз из своего убежища и, дав знак ребятам, пошёл вдоль склона к первой тройке.
   В поселение возвращались в ускоренном темпе.
   В доме их уже ждал Ави. Накоротке они обсудили результаты вылазки. То, что наблюдательный пункт всё-таки существовал - ничего хорошего в себе не несло. С одной стороны. С другой - наблюдение носило временный или случайный характер и, самое главное, тропа была проходима, что давало некоторые шансы на будущее.
   Выход в засаду не имел за собой никаких последствий. В последующие дни, при возможности, наблюдая за хребтом, Хоук так и не смог увидеть на этом участке что-нибудь новенькое. Только один раз ему показалось, что на хребте мелькнули в просвете между деревьями две фигурки. Но он не был уверен, что видел там людей. Мало ли что могло показаться в, колышущемся от жары, воздухе.
  
   Прошёл месяц.
   За это время Хоук побывал с различными поручениями в тех остальных трёх домах, в которых располагались защитники поселения, ежедневно дежурил у "своей" амбразуры, выполнял различные работы по жизнеобеспечению гарнизона дома и постепенно втянулся в эту необычную для него жизнь.
   Из того, что он увидел, Хоук сделал для себя вывод, что ситуация в поселении напоминала пат в шахматах.
   День начинался с миномётного обстрела. По резервуару с водой, по ёмкости с горючим и, под конец, просто так, по домам. При этом никогда в одно и то же время. Плюс минус пятнадцать минут. Одновременно с миномётным обстрелом с хребта начинал стрелять пулемёт. Только по двум домам, стоявшим на склоне со стороны хребта. Иногда, пули залетали в амбразуры и, рикошетируя от бетонных стен дома, искали в кого бы попасть. Обычно, обходилось без потерь, а лёгкие ранения от бетонной крошки никто не считал.
   Тем не менее, к общему числу раненных за эти две недели добавился ещё один. Касательное ранение в голову с лёгкой контузией.
   Позиций у пулемётчика было три. Все на хребте и замаскированы. Расстояние между крайними - около двухсот метров. В паре с пулемётчиком работал снайпер. Иногда, правда, он вёл свободную охоту и, если удавалось засечь место выстрела, то становилось понятно, что он перемещается по хребту, как хочет. Стрелял он неплохо и стены в комнатах, напротив амбразур, были избиты пулями. Поэтому наблюдение вели только сбоку от амбразуры, ни в коем случае не показываясь в ней.
   Ничего равноценного защитники поселения противопоставить обстрелам не могли. Оружие имелось только лёгкое стрелковое. Судя по всему, боеприпасов - на один бой. Никаких оптических прицелов, приборов ночного видения и гранатомётов. Да и недостать туда из гранатомёта. По прямой, наверно, метров пятьсот. Ни гранат, ни взрывчатки не было. Поэтому, думать о каких-либо активных действиях, пока ситуация не изменится к лучшему, не приходилось.
   Тех, на хребте, людей, видимо, тоже было немного. Человек пять у миномётов, пулемётчик, снайпер, ну и прикрытие, наверно, человека четыре, а может и больше. Итого, не более двенадцати - пятнадцати человек. Кроме того, для того, чтобы захватить поселение, им пришлось бы спускаться вдоль хребта, переходить русло ручья и атаковать по склону снизу вверх. Пока бы они поднимались, их могли перестрелять по одному. То есть, главное своё преимущество - высоту, они бы тут же потеряли.
   Скорее всего, именно поэтому ни одна из сторон не могла предпринять что-нибудь новенькое.
   После обеда, как правило, стрельба затихала, но только для того, чтобы с утра всё повторить снова.
   Пообвыкнув за эти дни, Хоук окончательно пришёл к выводу, что, если не принять каких-либо кардинальных изменений, то дело может кончиться не очень хорошо, а вернее всего - плохо.
   Рано или поздно, вода в баке всё равно бы закончилась. Либо те, с хребта, хоть раз, но попали бы в бак по настоящему. Не исключён вариант, что, достав гранатомёт, на рассвете, подкрались бы со стороны ручья и расстреляли бак. А без воды здесь не высидеть и трёх дней.
   Без горючего, ладно, как-нибудь притерпелись бы, а вот без воды - никак.
   Продовольствие, которое сейчас хранилось в домике бывшего детского сада, насколько понял Хоук, было частично собрано по пустым домам, а частично завезено во время тех двух ходок, которые были предприняты за время осады. Понятно, что без новых доставок пополнять эти запасы было нечем. Да и то, что привезли, скорее всего, было собрано в виде помощи. За какие деньги покупать?
   Единственное чего хватало - это газовые баллоны. Вот их должно было хватить надолго. Но толку то? Когда готовить на них будет нечего.
   Самое катастрофическое положение было с боеприпасами. Хоук со своими пятью магазинами был, чуть ли, не самый обеспеченный для ведения боя. В основном, боезапас ограничивался двумя - тремя магазинами на человека. И взять боеприпасы было негде. Не посылать же делегацию к военным, мол, дайте от щедрот ваших, а то нам воевать нечем. Можно было бы, конечно, купить на "чёрном рынке", но тут, как и с продовольствием, опять возникал вопрос: на какие средства?
   Всё эти размышления Хоук держал при себе. Единственный с кем можно было поделиться сомнениями - это был Ави. Хоук ждал подходящего момента, чтобы поговорить, но всё как-то не получалось. Вполне возможно и, скорее всего так и было, что Ави тоже осознавал сложившуюся ситуацию, может быть и глубже Хоука, но здесь так было принято, что прежде чем сказать что-нибудь, нужно было очень хорошо подумать.
   Основу группы, сидевшей в поселении, составляла молодёжь. Из тех, с кем Хоук успел познакомиться, больше половины служили в армии, но только Эли и ещё пара ребят, имели опыт боевых действий. В том числе и в городских условиях.
   Может быть, именно потому, что все были молоды, ситуация не воспринималась ими как тупиковая или катастрофическая. Ребята были твёрдо убеждены, что делают нужное и правильное дело: защищают свою землю. О том, что с каждым из них могло что-то случиться, старались не говорить. Более того, они знали, что в истории народа уже был период, когда люди защищали свои поселения до последнего, заслужив тем самым, уважение и память потомков. Поэтому, мотивация, конечно, была очень высокой. Другое дело - возможности.
   Будучи дежурным по гарнизону "своего" дома, Хоук ещё пару раз бывал в домике у Эстер и Аелет. Вечером, как только стемнеет, Хоук с напарником выходил на знакомую тропку и шёл получать воду и продовольствие.
   Хоук не переставал удивляться той атмосфере, которая царила в домике этими вечерами. Ему всё это немного напоминало обстановку студенческого общежития из далёкой молодости. Глядя на ребят, на то, как они шутят, болтают с девчонками, обсуждают телевизионные новости, Хоук забывал и о недостатке продовольствия, и о бытовых неудобствах, когда даже для элементарных гигиенических процедур приходилось экономить воду, и обо всём том, что делало поселение похожим на осаждённый лагерь.
   С водой проблемы были постоянными. Чтобы хоть как-то постирать носки и бельё приходилось в течение недели экономить свою, и без того невыдающуюся, порцию воды. Потом кое-как стирать, используя несколько грамм жидкого мыла и полоскать. Другого выхода не было. Здесь каждый следил за собой сам. Опускаться не давала вложенная с детства, как составная часть культуры, потребность быть чистым. И как бы там не складывалось с водой, Хоук не мог выделяться на общем фоне.
   Загруженный новыми для себя обязанностями и, вообще, сменой своего социального статуса - из безработного в поселенца, Хоук не сразу обратил внимание на то, что приступы перестали повторяться. За всё это время только один раз, сидя у амбразуры, он, вдруг, увидел, что мешки с песком, заполнявшие оконный проём, поплыли вверх и в сторону. Потом всё исчезло.
   Видимо, отсутствие сознания длилось недолго, потому что когда Хоук пришёл в себя, солнечный четырёхугольник на противоположной стене почти не сместился. Хоук обнаружил себя, лежащим на полу под окном. Взгляд, почему-то зацепился за комочки земли, рассыпавшиеся в хаотическом рисунке по каменному полу.
   Он дотянулся до бутылки с водой, стоявшей тут же под окном, вылил немного жидкости себе на голову и вытер лицо рукавом куртки. Потом поднялся и внимательно рассмотрел местность перед амбразурой. Ничего, конечно, не изменилось и не двигалось в поле его зрения, но, всё равно, Хоуку стало не по себе. Какой же из него боец? Хорошо, хоть время было послеобеденное и в эти часы беснующейся жары, всё вокруг замирало. А если бы в другое время, да ещё на людях?
   В целом, анализируя своё пребывание в поселении, Хоук видел, что его приняли, но не до конца. С точки зрения этих людей, Хоук был своим, но странным. Он не учился в местной школе и у него не было школьных друзей. Он не служил в армии обороны Страны и у него не было сослуживцев. У него, вообще, не было ни друзей, ни общих знакомых. Когда ребята начинали рассказывать свои армейские или школьные истории, или вспоминать различные смешные и не очень случаи из своей жизни, Хоук не мог участвовать в этом разговоре. Потому что всё, что он мог рассказать, было бы непонятным. Потому что, всё, что с ним происходило в юности и в армии, происходило давно и далеко отсюда, в стране, которая уже давно не существовала.
   За всё это время никто и никаким образом не дал понять Хоуку, что он другой. К нему, несмотря на разницу в возрасте, что в данном случае было несущественно, относились, как к равному. Некоторое уважение вызывало то, что он был, по их понятиям, хорошо вооружён и вооружён чужим оружием. Что он прошёл от побережья в их поселение не один десяток километров. Что он дошёл для того, чтобы разделить с ними общую судьбу и судьбу их поселения. Особую роль играл тот факт, что Ави также относился к Хоуку с уважением и при каждом удобном случае это подчёркивал.
   Хоук понимал этих людей и на особое внимание не претендовал. Самое главное во всём этом, было общее дело, а эмоции и мнения можно было оставить на потом. Если только это "потом" существовало.
  
   Днём было так жарко, что Хоук, расположившись на спальнике, даже позволил себе снять камуфляж. Дом хранил дневную раскалённость и очень медленно остывал. Даже сейчас, в преддверии лунного восхода, было невыносимо душно и мучительно жарко. Вода спасала только если её вылить на голову. Что Хоук и сделал.
   Заснуть в такой обстановке не было никакой возможности и Хоук пытался размышлять.
   "Ну, поделюсь я с Ави своими соображениями, Ну и что? Что это изменит? Что, в принципе, можно предложить?" - думал Хоук. " Что мы можем? Прежде всего, необходимо устранить опасность обстрелов. Для этого надо залезть на хребет, лечь в засаду и постараться уложить всех там, наверху, до того, как они поймут, что происходит и не начнут сопротивляться. Даже на кратковременную перестрелку у нас не хватит боеприпасов. Даже на то, чтобы в случае неудачи, прикрыть отход. Значит, их надо подловить в дороге, пока они не заняли позиции и не изготовились. А если кто-то остаётся дежурить там ночью? Значит, этих убрать без шума (легко сказать, кто это будет делать - живых людей резать?), а прибывающих встретить на хребте. Жалко ни мин, ни взрывчатки! Так бы, тихонько подъезд заминировали бы и, по взрыву, одна группа атаковала бы тех, кто в "ночном дозоре", так сказать, а вторая добила бы уцелевших после подрыва. Но в данных условиях это нереально. Значит, остаются следующие варианты: разбиться на две группы и одновременно атаковать "ночной дозор" и "миномётчиков". Если "ночного дозора" - нет, то всем вместе навалится из засады. Или дать им расположиться - а потом атаковать? Ну ладно, миномётчики - не помеха, а снайпер с пулемётчиком? А прикрытие? Нет. Только ловить на подходе. А если они никуда не уходят на ночь и все там сидят? Вряд ли. Дома жена, дети, уют, много вкусной еды и воды в достатке. Зачем им сидеть ночами в окопах, да ещё на палящем солнце? Точно. Приезжают они каждое утро. До обеда играют в войну, а потом по домам. С того, наверно, и живут.
   Половину ребят оставить в поселении, на всякий случай, а половиной уйти на хребет и там уже по обстановке. Нет. Не пойдёт по обстановке. Сначала надо отправить четвёрку на ночь, а следующей ночью, в зависимости от полученных данных - всей группой лечь в засаду. И с утра врезать. Нет, тоже не годится. Ночь и день лежать там, на склоне, потом опять ночь и с утра - бой. Ждать пока подойдёт основная группа. Нет, не годится ".
   В этот вечер Хоук так и не нашёл наиболее приемлемое решение.. У каждого из вариантов находились свои недостатки, способные напрочь снести успех. И всё это - от недостатка сил. На уверенное решение задачи их явно не хватало и в любом случае приходилось уповать на случай. Тем не менее, Хоук всё же решил в ближайшее время переговорить с Ави и изложить ему свои аргументы. Может быть, вдвоём им удастся что-нибудь придумать.
  
  10
  
   Один из постулатов теории подлости гласит: наиболее вероятно то событие, которое наименее ожидаемо. В полном соответствии с этим принципом, Хоук не успел, так как он хотел, поговорить с Ави. Всё, вообще, пошло не так, как представлял себе Хоук. Совсем.
   Следующим утром, вместо привычного воя мин в утреннем небе, стояла полная тишина. Из той породы, которая называется "зловещая". Все заняли свои места возле амбразур и, не дождавшись привычного хода событий, недоумённо переглядывались.
   И вдруг, прямо из стены леса на хребте вырвалась, казавшаяся на расстоянии маленькой, тёмного, почти чёрного цвета, ракета с конусом пламени и мутно белым шлейфом дыма. Она промелькнула в зоне видимости и, тут же, очень громко грохнуло в крайнем на склоне доме. Прежде чем, кто-то успел сдвинуться с места, с хребта, с того же самого места сошли ещё пять ракет. Все они шли в одном и том же направлении - в сторону бака с водой и дома, находившегося в створе бака.
   Почти сразу же, после того, как разорвалась последняя, шестая ракета, за спиной у Хоука как-то странно, сдвоено, громыхнуло. Он бросился в соседнюю комнату, из окна которой был виден противоположный склон, тот самый, выводивший к поселению. Единственное, что Хоук успел заметить - это белёсый шлейф дыма, размываемый над склоном лёгким утренним ветерком. Небольшое облачко такого же дыма поднималось на хребте с того места, где был обнаружен наблюдательный пункт.
   Словно празднуя победу, вслед за двумя ракетами с наблюдательного пункта залился длинной очередью пулемёт. Хоук услышал, как цокнуло по стене, и упал на пол. Сразу же, над ним, раздались шлепки пуль, попадающих в мешки с землёй, а потом дважды, выламывая щепу, ударило в дверь напротив амбразуры.
   Через несколько секунд пулемётчик, видимо, перенёс огонь на другие дома, потому что других звуком, кроме приглушённой расстоянием стрельбы, не было.
   Неизвестная Хоуку сила подняла его с пола. Всё, что накопилось за месяц обстрелов, напряжение оттого, что за тобой всё время наблюдают, память о страхе, пережитом во время подъёма по склону в ожидании выстрела, бытовые неудобства - всё это одновременно выплеснулось наружу.
   "Прицел" - шепнул кто-то внутри Хоука. Не глядя, он передвинул ползунок на прицельной планке, затем предохранитель и, положив ствол автомата на нижний край амбразуры, подвёл мушку к, пляшущему на вершине хребта, огоньку.
   Тот, кто стрелял из пулемёта, от безнаказанности, обнаглел окончательно. Впервые за всё время, что Хоук наблюдал его стрельбу, тот вёл огонь трассирующими. Не слишком яркий в утреннем воздухе, огненный пунктир плыл от хребта куда-то правее Хоука, почти параллельно его дома.
   " По девчонкам лупит, сука!" - подумал Хоук и нажал курок. Первая очередь получилась затянутой. От стрельбы прицел сместился, и пришлось вновь подводить маленький штырёк мушки к светящемуся пятнышку на хребте.
   Грохот собственных выстрелов оглушил Хоука, но, всё равно, он услышал, как, отразившись от стены, зазвенели по каменному полу гильзы. Повторяя про себя "двадцать один, двадцать один, двадцать один", он отмерял очереди, пока затвор, предостерегающе лязгнув, не замер и, несмотря на то, что Хоук нажал курок, автомат не стрелял.
   "Что? Так быстро?" - недоумённо подумал Хоук, поняв, что в запарке расстрелял весь магазин. Было абсолютно ясно, что с такого расстояния попасть в кого-нибудь можно было только случайно. Тем не менее, Хоук посмотрел на ползунок, чуть-чуть передвинул его к цифре "6" и сменил магазин.
   Он готов был уже продолжить стрельбу, но тот же голос, что предупредил его о прицеле, произнёс: "Ты посмотри сначала, посмотри!". Хоук коротко выглянул через боковую стенку амбразуры и увидел, как от хребта отделился последний пунктир и ушёл туда же, вправо. Раздалось ещё несколько выстрелов, но уже из винтовок и стрельба затихла. Кто-то ещё, кроме Хоука, стрелял по хребту.
   Наступившая тишина казалась Хоуку ненормальной. Будто бы, вот сейчас, всё начнётся сначала. Рванутся с хребта дымные полосы ракет, засверкает вспышками выстрелов пулемёт и чтобы показать тем, на хребте, что ничего у них не получилось, придётся стрелять в ответ. Короткими очередями, экономя патроны.
   - Хоук! - послышался от двери короткий окрик. Хоук обернулся и увидел за дверным проёмом Эли, стоявшего на одном колене и державшего винтовку стволом вверх.
   - Оставь, Хоук! Сейчас не до этого. Держи склон! Если полезут, бей одиночными.
   - Понял! - ответил Хоук и, переместившись под окном к другому краю амбразуры, выглянул наружу.
   Склон был пуст. Хоук просмотрел его справа налево, потом опять и опять. Ничто не двигалось среди серых валунов, выгоревшей до соломенного цвета травы и редких кустов. Примеряясь, Хоук повёл стволом из стороны в сторону и только тут заметил, что прицел остался в положении "6". Он привёл оружие в порядок и ещё раз осмотрел склон. Всё было пусто.
   Напряжение понемногу спало и, после нескольких минут наблюдения, Хоук подумал: " Не полезут. Если не попёрли сразу, под прикрытием пулемёта, то сейчас это бессмысленно. Фактор внезапности утрачен".
   Всё так же стоя сбоку от амбразуры, Хоук порылся в нагрудном кармане куртки и нащупал тщательно оберегаемую "драгоценность" - сигарету. Посмотрев ещё раз на склон, он отодвинулся к стене и закурил.
   "Жаль, магазин расстрелял! Нервы ни к чёрту. А с чего им быть нормальными? В экстремальных ситуациях адекватно ведут себя только профессионалы. Да и то - не всегда. Хотя...Если так и дальше пойдёт, то возможности натренироваться будет хоть отбавляй. Надо на хребет идти, иначе расстреляют нас здесь, в этих домах. И сигарет не забыть взять у Эстер." - думал он, глядя, как завитушки табачного дыма нехотя и лениво закручиваются в спираль и, растворяясь в воздухе, поднимаются к потолку.
   В группе, оборонявшей селение, курили всего несколько человек. Молодёжь выросла в том время, когда курить было не модно. Модно было вести здоровый образ жизни. Да и не дешёвое это удовольствие.
   При сборе продовольствия в брошенном магазинчике нашли десяток блоков и теперь раздавали сигареты курильщикам из расчёта пять штук на день. Те две пачки, что Хоук принёс с собой ушли у него в первую же неделю. Так что, не разгуляешься с куревом. А с чем разгуляешься?
  
   Хоук ещё несколько часов, до обеда, провёл у амбразуры, пока в дверном проёме не показался Эли.
   - Хоук, пошли со мной, - негромко сказал он.
   - А склон? - в свою очередь спросил Хоук.
   - Тебя подменят. Пошли. Нужно помочь. Там в ребят в доме у заправки попали. - Эли повернулся и пошёл по направлению к лестничному пролёту.
   Вдвоём, перебегая от дома к дому, стараясь двигаться так, чтобы дома, деревья и уцелевший кустарник, прикрывали их со стороны хребта, они добрались до центральной улицы, проходившей прямо по вершине холма, на котором располагалось поселение. Теперь предстояло самое опасное. Проезжая часть простреливалась, и необходимо было как можно быстрее пересечь её и укрыться в подъезде дома напротив.
   Эли стал у правого угла дома, из-за которого приходилось выбегать, а Хоук - у левого. Эли сосчитал " три, два, один, пошли" и Хоук, придерживая автомат и чувствуя, как больно бьют по ногам магазины, засунутые в боковые карманы штанов, пригнувшись, побежал. Сначала вдоль короткой стены дома, потом через небольшую лужайку перед домом, потом обогнул воронку от мины перед самым асфальтом, пересёк асфальтовую полосу, газон за ней, дворик и вскочил в подъезд. Эли уже стоял у стены.
   У самого асфальта Хоук услышал, как кто-то коротко свистнул невдалеке и чуть позже с хребта донёсся хлопок выстрела. И, после короткой паузы, ещё один. Он ничего не успел подумать, потому что весь был в этом беге, в частом дыхании и барабанной дроби сердца в груди.
   - Стреляли? - немного отдышавшись, спросил он у Эли.
   - Да. Два раза. Если я правильно понял, то не попали, - ответил Эли, и улыбнулся.
   - Повезло нам, что он плохо учился.
   - Кто? Снайпер? Где он мог учиться этому делу? Это он на нас учится. Но, может быть, и учился где-нибудь в тренировочном лагере в Иране, но учился плохо - ещё раз ответил Эли, но теперь уже без улыбки.
   Они постояли немного в подъезде и продолжили свой путь, перебегая от дома к дому. Было ещё два открытых участка, но более коротких, чем тот, через дорогу и, может быть поэтому, по ним никто не стрелял.
   Перед домом, в котором находились ребята, они остановились и осмотрелись.
   А там было на что посмотреть. Даже с их, как бы, тыльной стороны.
   Всё пространство вокруг дома: газон, небольшая детская площадка и стоянка для машин, было усеяно разорванными и целыми, небольшими, в локоть длинной, мешочками с землёй, которыми были заложены окна. Дом просматривался почти насквозь через разбитые оконные проёмы. Вперемешку с мешками, на земле валялась черепица с крыши. Сама крыша представляла собой обломки стропил и деревянных брусьев, изломанных чудовищной силой взрыва. Сам дом не горел, но, знакомый Хоуку, запах гари уже стоял в воздухе.
   Эли и Хоук перебежали в подъезд дома и тут же, в небольшой прихожей, столкнулись в Ави. Он посмотрел на Хоука и Эли чужими, от горя, глазами и сказал:
   - У нас проблемы. Двое убитых и трое раненных.
   - А остальные где? - спросил Эли.
   - Остальные в подвальном этаже, но оттуда почти ничего не видно. Окна высоко над полом и низко над землёй. Наверно, ночью надо будет сменить позицию. Тут больше делать нечего.
   Хоук и Эли спустились по нескольким ступенькам вниз, в подвальный этаж. Раньше здесь были помещения для разных бытовых нужд, а сейчас это напоминало маленький госпиталь. Из расспросов ребят, выяснилось следующее.
   Из шести ракет, выпущенных с хребта, в дом попали две.
   Первая угодила прямо в стену возле амбразуры на верхнем, втором этаже. В том месте, где находился один из наблюдателей. Всё, что осталось от молодого человека, ждавшего от этой жизни многого и мечтавшего прожить её красиво, и то, что удалось найти, завёрнутое в узел из скатерти или шторы, теперь уж не разберёшь из-за сплошных кровавых пятен, лежало в углу подвала.
   Вторая ракета попала в крышу. Парень, лежавший у маленького чердачного окна был изрешечён осколками и кусками черепицы. Тем же взрывом его тело сбросило вниз, на детскую площадку. Один из защитников дома был тяжело ранен снайпером при попытке занести тело погибшего в дом. Ещё двое были ранены обломками бетона и комнатных перегородок и, кроме того, тяжело контужены взрывной волной, носившейся в поисках выхода из замкнутого пространства.
   Оставшиеся в доме три человека были легко контужены. Многочисленные ссадины и порезы никто не считал. Один из уцелевших, когда его сбросило взрывной волной с лестницы, скорее всего, вывихнул или сломал запястье. Рука опухла до локтя.
   Было очевидно, что в создавшейся ситуации дом оборонять фактически некому, да и незачем. Он перестал быть убежищем.
   Из четырёх ракет, пролетевших мимо дома, две попали в дом на той самой улице на вершине холма, которую перебегали Хоук с Эли. Даже отсюда, из подъезда, Хоук видел, что дом внутри разнесло вдребезги. Именно оттуда тянуло гарью. Пламени не было видно, но из оконных проёмов второго этажа вытягивались шлейфы тёмно-серого дыма, и тянуло отвратительным запахом плавящейся пластмассы.
   Последние две ракеты пролетели не только левее и выше дома, но и над вершиной холма. Где они взорвались, пока не было ясно.
   Кроме Ави, Эли и Хоука в доме были ещё двое ребят, пришедшие с Ави. Итого здоровых - пять человек. Надо было срочно что-то делать с раненными, хотя бы перенести их в бывший детский сад. Для этого необходимо было минимум четыре человека. Плюс кто-то должен был, во избежание разных неожиданностей остаться в доме.
   Посоветовавшись, решили, что чуть попозже Эли, Хоук и двое ребят Ави понесут раненых, а Ави и трое оставшихся постараются занять позиции на первом этаже, где кое-как можно было ещё найти укрытие.
   Тут же стал вопрос: на чём нести раненных? Кроме того, за один раз можно было взять только двоих. Значит, придётся возвращаться.
   Где ползком, где пригнувшись, обследовали первый этаж. Удалось найти два довольно длинных обломка карнизов для штор. В самом подвальном помещении нашли двухметровые обрезки водопроводных труб. Из этих материалов соорудили две пары носилок, связав их всем тем, что нашли в доме. Получилось не очень удобно, но за то надёжно. Оставалось только выяснить: осталась ли опасность обстрела.
   В поисках подручных материалов для носилок, Эли подобрал, запорошенную пылью, бейсбольную кепку и, придав ей более или менее нормальную форму, поднялся на первый этаж. Хоук наблюдал за ним, лёжа в коридоре у дверного проёма.
   Насадив кепку на ствол винтовки, Эли подполз к окну и, приподняв ствол, повёл им так, что бы кепка двигалась вдоль нижнего края оконного проёма. Эту процедуру он повторил у второго окна. С хребта никто не реагировал. Тогда Эли приподнялся и на секунду выглянул в окно. Никакого результата. Война на сегодня окончилась. Наверно.
   Двумя парами, одна за другой, они стали в прихожей. Оба раненных, кое-как устроившиеся на носилках, были в сознании. Их попросили, в меру их сил, держаться крепче. Предварительно, Хоук и Эли договорились, что будут двигаться от укрытия к укрытию. Пока первая пара не укроется, вторая не выходит. Первым шёл Эли.
   Глядя, как, раскачиваясь в такт неловкому бегу, если этот вид передвижения вообще можно было назвать бегом, удаляются к стене ближайшего дома спины ребят, Хоук больше всего боялся, приглушённого расстоянием хлопка выстрела, который вполне мог оказаться для кого-то из тех двоих, ударом поминального колокола. Однако, всё обошлось и ребята скрылись за соседним домом. Теперь была очередь Хоука.
   Под весом человеческого тела, кромки карниза врезались в ладони, но Хоук, сейчас, не чувствовал этого. Он шагал, глядя в спину своему напарнику, и не мог оторвать взгляда от винтовочного ремня, врезавшегося на спине в полинявшую футболку. Даже стон раненного не отвлёк его. Он ждал выстрела. В спину или в голову. Хотя, в данной ситуации, это не играло никакой роли. То ли мир исчезнет во внезапно наступившей темноте, то ли придётся, изредка приходя в сознание, доходить в комнате для раненых - результат был бы один и тот же.
   Всё же, видимо, время Хоука ещё не пришло. Они благополучно дошли до ближайшего дома. Потом второго, потом до третьего. Потом отдохнули, присев у стены и тяжело дыша, а потом подошли к асфальту.
   Эли опять пошёл первым. Видя, что ничего не происходит, Хоук с напарником, не дожидаясь пока первая пара достигнет спасительных кустов у дома на противоположной стороне, шагнули из-за стены и пошли к серой ленте дороги. Пот, стекая сквозь брови, ел глаза, руки одеревенели ещё раньше, а спина налилась бетоном. Дойдя до дома, Хоук опустил носилки в тени, под деревом и с удивлением услышал недалеко от себя разговор.
   Эли и парень, шедший с ним в паре, перекладывали раненного на настоящие армейские носилки, возле которых стояли Эстер и Аелет. Они о чём-то договаривались с Эли и, потом, подняли с земли носилки и медленно, очень медленно пошли к направлению к "своему" бывшему детскому садику. Как бы не было тяжело Хоуку, но он, взяв свою ношу, пошёл вслед за девчонками.
   - Я возвращаюсь за третьим, - сказал Эли, когда они поравнялись с Хоуком.
   - Удачи! - прохрипел Хоук в ответ.
   Этот участок поселения не просматривался с хребта. Можно было спокойно идти, прислушиваться к боли в руках и ждать, когда чуть ниже, на обратном склоне не покажется плоская крыша дома с выложенным по периметру бруствером из мешков с землёй.
   Девчонкам было очень тяжело, и Хоук почти сразу же догнал их. Они часто останавливались, отдыхали и шли дальше. Ни слова, ни стона, никакой, даже малейшей, жалобы на непомерную тяжесть. Люди делали своё дело так, как они его понимали. И это придавало им силы.
   Переложив раненного на матрас, Хоук попросил у девчонок немного воды. Хлебнул пару раз из пластиковой бутылки, вылил полстаканчика себе на затылок и, перекинув автомат со спины на грудь, пошёл навстречу Эли.
   Они встретились перед асфальтом и понесли дальше раненного уже вчетвером.
   Сдав "груз 300", Хоук и Эли пошли посмотреть на состояние бака с водой.
   По рассказам девчонок и тех ребят, которые вёли наблюдение с крыши, одна ракета с восточного склона хребта попала в бывшую заправку, вернее, в стену из бетонных плит из-за которой Хоук во время своего похода за горючим рассматривал хребет. Стена рухнула и, похоже, похоронила под собой подземный резервуар с соляром.
   Вторая ракета, подняв вихрь пыли, прошла над самой землёй и разорвалась далеко за поселением, на склоне у слияния двух ручьёв.
   Те две ракеты, которые были запущены с наблюдательного пункта, как бы с южного, по отношению к поселению, направления, принесли немало вреда. Одна из них, как говорили ребята, попала в бак, вторая - пролетев мимо бака, ушла к гряде холмов на севере.
   Хоук и Эли прошли только половину пути до бака, а уже было ясно, что бак пострадал и пострадал довольно серьёзно. Ракета попала в его верхнюю треть. В грязно-белом листе боковой стенки зияла дыра с рваными краями. Сварные швы разошлись на полметра вверх и вниз. Ровные цилиндрические стенки бака раздулись, и весь бак напоминал теперь пивной бочонок, из которого кто-то выдрал кран.
   Подойдя ближе, они увидели, что кран, из которого набирали воду, не пострадал, воды вокруг бака не было и, значит, запасы воды, не пострадали. Хотя, в сложившейся обстановке, разрушение бака было только вопросом времени.
   - Что скажешь, Хоук? - спросил Эли, когда, разглядывая бак, они присели в редкой тени невысокой акации.
   - Надо идти на хребет, Эли. Сегодня ночью. Завтра утром не дать им обстрелять поселение. Иначе, через неделю, тут останутся одни раненные. Собрать группу, человек десять - двенадцать. Остальных оставить здесь на всякий случай.
   - Наверно, ты прав, - ответил Эли после минутного раздумья, - расскажем Ави, посмотрим, что он скажет. Но я думаю, что ты прав.
   Они вернулись к детскому садику и, забрав ещё двоих, тем же путём, что выносили раненных, отправились к расстрелянному дому.
   Перед выходом, Хоук заскочил к Эстер и попросил сигарет. С ними как-то легче переносился весь этот "напряг". Эстер и Аелет не отходили от раненных, возилисьс капельницами и, казалось, им дела нет до Хоука. Однако, Эстер отвлеклась на минутку и вынесла Хоуку начатую пачку "Кэмела". Хоук, верный традиции, хотел взять только несколько сигарет, но Эстер засунула ему в карман куртки всю пачку. Видимо, в её глазах, этот продукт не представлял никакой ценности. Что, в общем-то, верно. Ценность любой вещи всегда относительна.
   В цепочке из четырёх человек, Хоук шёл последним. Он с удовольствием курил сигарету с давно забытым вкусом и запахом дорогого табака и не особенно разглядывал по сторонам.
   В момент, когда они вышли к асфальту и, не особенно скрываясь, и не пытаясь перебегать, пошли через улицу, шедший перед Хоуком вдруг ойкнул и присел на бок. Тут же с хребта, намного левее того места оттуда вёлся утром обстрел, долетел звук выстрела.
   Инстинктивно, Хоук тоже присел, что было абсолютно неправильно на таком открытом месте, как асфальтовая дорога. Эли и второй парень, тут же обернулись, подхватили под руки раненного и не обращая внимания на его вскрикивания от боли в волочащейся по асфальту ноге, бросились к ближайшему дому на противоположной стороне. Только тут до Хоука дошло, что происходит и, он побежал вслед за Эли. Уже у самого дома до него донёсся ещё один хлопок, но свиста пули он не слышал.
   "Да что ж это такое!" - думал Хоук пока они перебегали от дома к дому."Теперь они целый день по нам будут стрелять, что ли? А появятся приборы ночного видения - так и в тёмное время? Надо кончать с этим. Другого пути нет. Жить в этом тире - всё равно, что медленно морить себя голодом. А как же он пропустил нас с носилками? Или у них "пересмена" там была? Повезло, просто повезло. Перестреляли бы на этом чёртовом асфальте! И раненных бы погубили, и сами бы пропали".
   Они благополучно добрались до подъезда дома из которого так опрометчиво, по незнанию, понесли раненных. Ави уже ждал их.
   - У них новая позиция, - помрачнев лицом от пережитого за день, сказал он, - это по вам стреляли?
   - По нам, по нам, - ответил Эли и тут же сказал Хоуку, - Дай нож!
   Усадив раненного у стены, Эли разрезал до колена штанину джинсов, уже достаточно сильно пропитавшуюся кровью. Парень всхлипывал, но терпел.
   Ранка оказалась небольшой, с ярко выраженными входным и выходным отверстиями на внешней поверхности нижней части голени. Кровь ещё пульсировала толчками, но уже не сильно.
   - Ерунда, - сказал Эли, накладывая под коленом жгут, вытащенным из рукоятки винтовки, шнурком. Из бокового кармана армейских штанов он достал стандартную упаковку бинта и ловко принялся бинтовать ногу. Оказав помощь, Эли хлопнул паренька по плечу и сказал:
   - Повезло тебе! Пуля уже падала. Прицел был неправильно поставлен. Рана простая, заживёт быстро. Мы с тобой ещё на дискотеке потанцуем. Девчонок снимем. Пива попьём. Ты пиво хоть пьёшь? Или только кока-колу.
   - Пью, - тихо и вымучено ответил раненный, - И пиво, и кока-колу.
   - Ну, вот и договорились, - ответил Эли, заглянул в глаза пареньку и улыбнулся. Тот не смог улыбнуться в ответ, закрыл глаза и остался один на один со своей болью.
   Теперь оставалась одна проблема - убитые. По традиции, они должны быть захоронены до заката солнца. В тот же день. В принципе, сейчас надо было бы погрузить тела на самодельные носилки и опять идти. Учитывая, что асфальтовый участок оставался под обстрелом, идти сейчас, по светлому, означало опять рисковать людьми.
   Спасибо Ави! Он взял на себя всю организацию. По рации связался с остальными домами и попросил выделить двух человек, чтобы перенести погибших и выкопать могилы. Там, ниже бака. Договорился, чтобы назначили очередь, кто и когда пойдёт прощаться с погибшими товарищами. Всё это в иносказательной форме, намёками. Кто его знает, может их частоты довольно плотно прослушиваются? Для безопасности живых решили пойти на некоторое нарушение обряда и провести его в тёмное время суток.
  
   Вечером, когда от стоявшего над поселением хребта, осталась только тёмная полоса вокруг дома закипела работа. Из разбросанных вокруг дома, но уцелевших мешков с землёй заложили окна на первом этаже соседнего дома и, на всякий случай, пару окон в расстрелянном доме. Перенесли уцелевшую воду, аккумуляторы, спальные мешки и матрасы.
   Отправили двоих сопровождать раненного и, заодно, принести полагающиеся воду и продукты.
   Только сейчас Хоук вспомнил, что целый день не ел и только пару раз хлебнул воды. После всей суеты и беготни по жаре, есть не хотелось, но литр другой холодной воды - не помешали бы. А особенно было бы здорово, раздевшись, нырнуть в прохладную воду, смывая с себя грязь, волнения и страхи.
   Втроём они сидели на лестнице между этажами нового дома и молчали. Наконец, Ави спросил:
   - Что будем делать, хэвре (парни, друзья - ивр.)? У нас сегодня выбыло 6 человек. Двое навсегда. Ещё пара таких дней и некому будет защищать наши дома. А уходить отсюда мы не собираемся. Нам этого не простят наши семьи и наши потомки.
   - Мы уже говорили сегодня об этом с Хоуком, - откликнулся Эли, - Хоук расскажи.
   - Я думаю, Ави, что надо сегодня вечером собрать группу, человек десять- двенадцать. Включить в неё тех, кто ходил на наблюдательный пункт, добавить тех, кто служил в армии. Ночью уйти на хребет. Если там кто-то остался дежурить - уничтожить, без шума и стрельбы. Сесть в засаду в районе позиций, откуда по нам стреляют. С утра постараться уничтожить тех, кто стреляет. Плюс, тех, кто придёт им на помощь. Если всё получится, то у нас появится надежда удержать поселение. Если нет, то, по крайней мере, мы дадим им понять, что они тоже не в безопасности, там, на хребте. В любом случае надо постараться сделать всё, чтобы такие обстрелы как сегодня не повторились. Нет у нас выхода, Ави.
   - Что ты скажешь, - спросил Ави у Эли.
   - Я думаю, что Хоук прав, - ответил Эли, - сколько бы их там не было, преимущество на нашей стороне. Мы нападём внезапно, когда нас никто не ждёт и там где нас не ждут. При этом численный перевес не важен. Если начнётся паника, то всё равно, сколько человек побежит, десять или сто. У них сейчас праздник, они попали в два дома, попали в бак, видели, что мы несли носилки. А может и не видели, Всё равно. В любом случае, они нас не ждут завтра. Они думают, что всё повторится, как сегодня.
   - Эли, Эли, - покачал головой Ави, - откуда ты знаешь, что они думают. А если вы встретите такую же засаду? Убитых не вынесете, раненных едва ли, да и сами можете погибнуть. С кем я буду потом оборонять поселение?
   - Ави, - ответил Эли, - ты же сам говорил, что ещё несколько таких дней и всё. А так у нас появляется шанс. Давай рискнём!
   Ави молчал.
   - Ладно. Пошли, посмотрим карту,- наконец сказал он.
   Они прошли в комнату, в которой светила аккумуляторная лампочка. Ави расстелил на полу карту, провёл пальцем по хребту и сказал:
   - Хоук пришёл отсюда во время обстрела. И никого не видел. Правильно, потому что их позиции правее. Здесь и вот здесь. И ещё наблюдательный пункт, который с сегодняшнего дня ещё и огневая позиция. К хребту подходит только одна грунтовая дорога. Вот отсюда, из деревни. Я так думаю, что они приходят или приезжают оттуда. Выпускают свою норму боеприпасов и возвращаются обратно. Дополнительно, вот здесь, ещё дальше по хребту сегодня оказался ещё один снайпер. Впервые сегодня стреляли вечером.
   Я думаю, вам надо дойти до кромки леса на хребте и там устроить засаду. Вот здесь, где дорога входит в лес. Они будут на открытой местности, а вы в лесу. Это преимущество. Самое опасное, если кто-то будет на хребте раньше вас или если вас обнаружат раньше. Так что постарайтесь.
   Эли, ты старший. Группа собирается в вашем с Хоуком доме. Я всех предупрежу. После похорон дадим часа два на сборы, часа два на отдых. Светлеть начинает около пяти. Два часа вам на дорогу. Это с запасом. Значит, выходите в три. Всё. Увидимся перед выходом.
  
   Хоук не пошёл прощаться с погибшими ребятами. По нескольким причинам. Во-первых, потому, что здесь это был религиозный обряд и Хоук, не исповедовавший никакой религии, не считал для себя возможным в нём участвовать. Во-вторых, кто-то должен был оставаться в доме и Хоук считал, что его присутствие здесь важнее. В-третьих, мёртвым всё равно, а он будет помнить этих ребят и так. В-чётвёртых, он считал, что это не лучшее средство подготовиться к предстоящему выходу.
   Когда ребята ушли, Хоук прошёлся по дому, проверил подходы и решил вернуться на своё привычное место. Туда, где начался этот день. Он встал у амбразуры и несколько минут смотрел на, темневший за руслом ручья, хребет. Было тревожно. Страха не было, может быть, от усталости, но волнение за исход завтрашней вылазки не проходило.
   " А что ты хотел?" - спросил Хоук сам себя. " Ты зачем пришёл сюда? За этим и пришёл. За настоящим делом. Не стал дожидаться исхода болезни, не смог перенести унижение ненужностью, не вытерпел своего статуса безработного иждивенца. Всё ты сделал правильно. А завтра? А завтра всё будет зависеть от твоей осмотрительности, решительности и умения. От таких же качеств у тех, с кем ты пойдёшь. Ну и, конечно, от случая. Куда без него? Хотя...Что такое случай? Это наша неосведомлённость, это действие факторов, которых мы не учли или о которых ничего не знали. А такого завтра будет - хоть отбавляй. И всё же я не верю, что они кого-то оставляют на хребте. Не та тут война, чтобы вести боевые действия двадцать четыре часа в сутки, на пределе физических и психических возможностей. Ладно, посмотрим".
   Хоук отодвинулся от амбразуры, подошёл к двери и провёл пальцами по трещинам с рваными краями, оставленными влетевшими утром пулями. Потом прошёл в глубь комнаты и сев в глухом углу на пол, закурил. В темноте курение не доставляло того удовольствия, к которому он привык, но немного расслабляло.
   Прошло немного времени и, Хоук услышал приглушённые голоса со стороны детского садика. Это возвращались ребята. Хоук спустился вниз к входной двери. Пацаны проходили мимо него с напряжёнными, хмурыми лицами. "Ничего, ничего," -подумал Хоук, вглядываясь, на сколько это было возможно в темноте, в их лица. "Злее будете. Что поделать? Такой наш existence. Можно сказать, основное занятие - родину защищать. Правда, это из совсем другой "оперы" и, вообще, из старого и давно забытого кинофильма. Но подходит к ситуации".
   Хоуку выдали его порцию воды и консервных банок. Оставив себе немного для вечернего моциона, Хоук перелил воду в две пластиковые бутылки. Затем, он вывалил на свой матрас всё содержимое рюкзака и принялся загружать его заново. На завтра.
   Прежде всего, он туго скатал и уложил на дно рюкзака, спальник. Зачем? Едва ли Хоук смог бы ответить на этот вопрос. Просто почувствовал, что надо взять спальник. Упаковал в специальный непромокаемый мешочек газовую горелку и две упаковки сухой еды, которые у него ещё остались. Туго скатал и уложил кусок маскировочной сетки. Затем уложил бутылки с водой. Снаружи рюкзака для бутылок были специальные карманы, но Хоук не хотел, чтобы что-то торчало. Всё должно быть компактно. Затем засунул во внутренний карман рюкзака аптечку. Затянул на рюкзаке все лямки. Потряс рюкзак на предмет посторонних шумов. Рюкзак молчал.
   У Хоука ещё оставались две новые, ни разу не стираные футболки. Белая и камуфляжная. Футболка белого цвета была явным демаскирующим признаком и, вообще, напоминала о старинном обычае одевать перед боем всё чистое. Оставался камуфляж.
   Хоук вышел из дома и обмылся, как мог. Надел чистые носки и футболку. Вернувшись в дом, смотал со стойки палатки полметра изоляционной ленты и сделал себе из двух магазинов "сэндвич". Убедившись в том, что готов к выходу, поставил рюкзак на матрас, прислонив его к стене. Сел, опёршись спиной на рюкзак, и стал ждать.
   Было очень тихо. Ни привычного воя шакалов, ни шелеста листвы, ни лёгкого ветерка. Всё замерло. Даже мыслей в голове не было. Только лёгкое жжение под ложечкой. От волнения.
   Скорее всего, Хоук всё же задремал, потому что, вдруг, он услышал голоса, звуки шагов и кто-то легко потянул его за рукав куртки. Хоук открыл глаза и увидел Эли. Тот жестом поманил его за собой. Хоук встал, не застёгивая поясных ремней, надел рюкзак и спустился вслед за Эли в подвальное помещение.
   Группа уже была в сборе. Ребята сидели на корточках вдоль стен, в слабом свете аккумуляторного светильника. Хоук сосчитал взглядом бойцов. Их было десять. Плюс они с Эли. Итого: двенадцать. У большинства ребят Хоук заметил на поясах по три, а то и по четыре запасных магазина. Патронов явно добавилось. Это радовало.
   В центре освещённого круга стоял Ави. Кивнув Хоуку, Ави обвёл взглядом всю группу и, сделав небольшую паузу, сказал:
   - Друзья! Вам предстоит непростое и сложное дело, от успеха которого, зависит судьба нашего поселения. Можно сказать, что мы, остающиеся здесь, вручаем вам наши судьбы. Наше будущее. От вас зависит, вернуться ли сюда наши дети и наши жёны, будет ли когда-нибудь слышен здесь детский смех, а не свист пуль и вой мин.
  Постарайтесь быть достойными того, что вам предстоит совершить. Вы лучшие из тех, кому можно поручить то, что вам предстоит сделать. Может быть, завтра - это главный день в вашей и нашей жизни. Будьте мужественны. Удачи.
   Хоук за свою, теперь уже долгую, жизнь слышал много выступлений, призванных воодушевить людей на какое-нибудь дело. Произносили их разные люди. И свято веровавшие в свою правоту, и откровенные лгуны, и искренне заблуждавшиеся простаки, и люди уже давно продавшие свою совесть и старающиеся не вспоминать о ней, и яростные фанатики, и просто равнодушные люди. Но такое, сказанное спокойным, приглушённым голосом, да ещё не на родном для Хоука языке, он слышал впервые. И именно оттого, что всё сказанное здесь было правдой и было сказано искренне, Хоука тронуло. Может быть, впервые за последние годы.
   Эли разбил людей на две пятёрки. Одну должен был вести он сам, второю - Хоук. Они вышли из дома двумя короткими колонами и, стараясь держаться в тени кустов и валунов, начали спускаться по склону к руслу пересохшего ручья.
  
   11
  
   Для того чтобы поскорее оказаться в "мёртвой зоне", не просматриваемой с хребта, пошли не привычным путём, вдоль склона, а поперёк. Крутым спуском к руслу.
   Ботинки скользили по выгоревшей траве. Изредка, из-под ног идущих, срывались и скатывались вниз камушки и грудки, затвердевшей без воды, земли.
   Там, где спуск по прямой был затруднителен, Хоук и Эли шли траверсом, оставляя за собой короткие зигзаги примятой мёртвой растительности.
   Перед самым руслом обе группы остановились перед невысоким, метра два высотой, обрывом. Выхода не было и пришлось по очереди прыгать вниз. Хоуку казалось, что на всю округу разносились топот ног при приземлении, короткий лязг оружия об камни и шуршание, осыпающейся со склона, земли.
   Оказавшись в русле, группа замерла, послушала ночь и, растянувшись длинным, метров пятьдесят, пунктиром, пошла вниз. Туда, где скрытая кустами, начиналась тропа на хребет.
   Русло напоминало собой причудливо извивающийся ров. За тысячелетия дождевая вода, собравшись со склонов в мощный и мутный поток, как смогла, пробила себе дорогу вниз. Выйдя в долину и приняв в себя такие же ручьи, вода замедляла бег, успокаивалась и, посолиднев, уходила на запад. Там, растекаясь по прибрежному песку громадным мутным пятном, она дарила себя морю и становилась его частью.
   Обычно, вода в русле держалась только несколько месяцев в году. Наполняясь во время зимних дождей, блестя лужицами весною и уныло глядя в испепеляющее небо летом, ручей жил своей жизнью. Независимо от того, что происходило вокруг.
  
   Шли, стараясь вести себя тихо. Однако, это не всегда получалось. Русло было в тени хребта, то есть в темноте. С трудом можно было разглядеть, куда шагнуть. Валуны, скатившиеся в русло со склона, возникали внезапно и, то тут, то там слышался короткий и тихий возглас, когда кто-нибудь в очередной раз цеплялся стволом или рюкзаком за камень или ветку кустарника.
   Постепенно склон с правой стороны понижался. Русло всё больше и больше забирало вправо и, наконец, группа вышла на, освещаемый луной, участок. Теперь можно было разглядеть всё. До тропы оставалось не более ста метров.
   Эли, шедший первым, поднял сжатый кулак и, группа остановилась. Присели. Прислушались. Ничего. Эли показал над головой растопыренную пятерню и потом, уже сжатой ладонью, направление движения. Первая пятёрка пошла.
   Хоук со своими ребятами, кое-как устроившись за валунами, взяли участок подъёма с тропой под прицел. Дождавшись, когда Эли добрался до начала тропы и растворился в кустарнике, Хоук со своей группой пошёл к тропе.
   Шепотом обсудив ситуацию, Эли и Хоук решили, что после того, как преодолеют несколько десятков метров до начала леса, идти не по тропе, а по обратному склону. Метров на двадцать ниже. Также двумя колонами. Через лес. В готовности, при малейшей опасности, развернуться в цепь. Либо вдоль склона, либо вдоль тропы. В зависимости от обстоятельств.
   Лес встретил их тишиной. Так же, как и в первый их выход, пахло смолой, хвоей и жарой. Лес остывал ночью очень медленно, храня тепло в опавшей хвое. Видимость была достаточной. Идя по склону ниже, чем Эли, Хоук различал фигурки ребят и, в этом не было ничего хорошего. Точно также их могли заметить с тропы или с позиций возле тропы. Если, конечно, кто-то вообще наблюдал за обратным склоном.
   Наверно, Эли также видел пятёрку Хоука, потому что через несколько минут темп движения снизился. Вместо того, чтобы просто идти, ребята стали перебегать от тени к тени, от валуна к валуну. Затаивались, вслушивались и опять перебегали.
   Пока всё было тихо.
   Пока Хоук перебегал между деревьями и валунами, выжидал и вслушивался в ночную темноту, его не покидала мысль, что на хребте никого нет. Конечно, предосторожности никогда не мешали, но в данном случае, скорее всего, они были излишними. Так ему казалось. Он ничего не стал говорить Эли, чтобы не расслаблять ребят. Мало ли что, а вдруг, он ошибался.
   Прошло уже достаточно времени и Хоук начал опасаться, что так они не успеют до рассвета к основной позиции, когда группа вышла к месту, откуда вчера стрелял пулемётчик. Это был уже знакомый наблюдательный пункт.
   Охватив дугой окоп, группа приблизилась к нему на два десятка метров. Насколько вообще можно было определять расстояния в ночном лесу. Всё было пусто.
   В космическом лунном свете тускло блестела россыпь стреляных гильз. Чуть в стороне, между двух камней едва просматривался самодельный пусковой станок. Металлическая рама с приваренными направляющими из уголка. Всё просто. Наклон направляющих можно регулировать по высоте. Не очень точно - при помощи штырей, вставляемых с отверстия с обеих сторон рамы. Прицеливание по направлению - при помощи передвижения и закрепления в грунте самой рамы. В целом - никаких излишеств.
   Те, кто сидел утром в окопе даже не пытались маскироваться. В кустах виднелись обрывки упаковочной бумаги и пустая пластиковая бутылка из-под питьевой воды.
   В общем, делать тут было нечего, и надо было поскорее выходить на основную позицию.
   Рассыпавшись цепью по склону ниже тропы, группа продолжила движение. Также перебегали, затаивались, ждали, пока перебегут остальные и опять перебегали.
   Хоуку казалось, что они бесконечно долго движутся по ночному лесу и не успеют к рассвету организовать засаду. Ночью определять пройденное расстояние затруднительно и вдвойне тяжело делать это в лесу. Он уже хотел предложить Эли выйти на тропу и двинуться быстрее, как впереди показалась поляна и они вышли к кромке леса у большой поляны.
   Это было то место, куда Хоук вышел в первый раз. С окопами и расстрелянной с воздуха позицией миномётной батареи. На местности, окрашенной в голубоватые, стальные тона не было никакого движения, не раздавалось ни звука.
   Понаблюдав несколько минут, группа сместилась влево, в сторону тропы и обошла поляну по лесу. Потом опять рассыпались по склону неровной цепочкой, и пошла прочёсывать склон.
  
   К месту основной позиции вышли внезапно.
   Парень, шедший в цепочке крайним слева, чуть было не провалился в короткий окоп, вырытый у самой кромки хребта. Выставив охранение, Эли и Хоук осмотрели "фортификационные" сооружения.
   Устроились ребята неплохо. К кромке хребта подходили три коротких "уса", оборудованные для стрельбы. Чуть правее, замаскированная кустарником и низкой каменной стенкой, располагалась пусковая установка. Если это так можно было назвать. Та же, сварная конструкция: металлическая рама и направляющие. Только уже на шесть ракет.
   В нескольких метрах ниже по обратному склону, под навесом из маскировочной сети, обложенный со всех сторон камнями, как бы, блиндаж. Место для отдыха. Внутри, прямо на хвое - несколько матрасов, в центре, сложенный из камней, импровизированный стол. Судя по площади, всё это рассчитано на шесть - семь человек.
   В десятке метров от "блиндажа" - ложбинка, с соответствующей выемкой в кромке хребта. Достаточно плотно утоптанная, без деревьев. Только несколько кустов колючек. В боковой стенке ложбинки вырыта ниша, также прикрытая маскировочной сетью. Эли и Хоук определили это место, как позицию миномётчиков.
   Хоук не удержался и, подобравшись к отвесному склону, начал рассматривать поселение. В слабеющем, перед рассветом, лунном свете, он увидел всё, как на испорченной фотографии. Две улицы домов, остатки бетонной стены у заправки, небольшой участок склона за поселением. В общем, всё на виду. Хоуку даже показалось, что в одном из крайних домов мелькнул короткий блик от ручного фонарика. Но это, скорее всего, только показалось.
   - Ну, что Хоук, - спросил Эли, после того, как они осмотрели, всё, что здесь можно было осмотреть, - пошли выбирать место, где будем воевать. Ребята пусть отдохнут здесь, а мы с тобой погуляем, пока солнце не встало. А то потом будет очень жарко.
   Они спустились к линии охранения, Эли отдал несколько коротких приказаний, и, дождавшись, пока ребята скроются среди деревьев, пошли дальше по тропе.
   Лес понемногу редел и уже через сотню метров, Хоук и Эли оказались перед большим, занимающим почти весь видимый склон, пустырём. Почему он, в своё время, не был засажен соснами, сейчас уже не имело никакого значения. Просто природа здесь осталась нетронутой человеком. Такой, какой она была всегда. С замершими навеки валунами, сожженной солнцем высокой травой, редким кустарником и одиночными низкими деревцами, неизвестно как выживающими в этом климате.
   Тропа, по которой шли Хоук и Эли, на выходе из леса расширялась и превращалась в просёлочную грунтовую дорогу, темневшую двумя полосками наезженной земли вдоль хребта.
   За пустырём темнели насаждения в виде низкорослых деревьев. Судя по тому, что в этих насаждениях усматривался определённый порядок, это были плантации. Их тёмное покрывало уходило дальше по склону хребта и терялось в далёкой ложбине. За ней возвышался очередной холм, насколько можно было рассмотреть, с довольно многочисленными постройками. И совсем уже на вершине холма, угадывался тонкий шпиль минарета.
   Обнаруженная дорога упиралась в плантацию и больше не просматривалась.
   Лес продолжался за пустырём узкой полоской по самому краю хребта, вплотную подходя к насаждениям.
   Всё это удалось разглядеть в блеклом освещении, уже давно перевалившей за свою половину, ночи. Однако и того, что было видно, казалось достаточным, чтобы принять основное решение.
   - Что скажешь, Хоук? - спросил Эли, когда они вдоволь насмотрелись на окружавший их пейзаж.
   - Я так думаю, что встретить их надо на пустыре. Пусть выйдут с плантации, Окажутся на открытом месте и где-то посередине мы их и встретим. Ориентиром может быть вон тот куст, с раздвоенной верхушкой. Залечь надо вот здесь, по краю леса. В случае если всё пойдёт не так, как мы хотим, у нас прикрытый лесом путь отхода.
   - Наверно, ты прав, - ответил Эли, - но послушай! У них с собой будут ракеты, минимум штук восемь, плюс два миномёта, плюс мины к ним. Такое на себе не понесёшь. Поэтому, я думаю, что они будут на машине. Значит, могут быстро пересечь открытую местность. Значит, первым надо убирать водителя. Даже не так. Я со своими парнями беру на себя водителя, а ты бьёшь по колёсам. Потом переносишь огонь на кабину.
   - А если они всё-таки выйдут колонной или толпой?
   - Не думаю. Тогда, я беру на себя первого, а ты замыкающего. Потом от краёв переходим к центру.
   - Ладно, договорились, - согласился Хоук, - Пойдём, посмотрим, что видно с краю леса над тропой.
   Обзор с опушки леса от кромки хребта до тропы оказался очень плохим. Дорога просматривалась не везде, да и угол обзора был очень острым. Коротко посовещавшись, Эли и Хоук решили всё группу расположить ниже по склону, с одной стороны дороги. "Куда они денутся?" - думал Хоук. " В случае чего прижмём к обрыву - не будут же они прыгать вниз".
   Ещё на подходе к "блиндажу", Хоук услышал приглушённые голоса, и почувствовал, как ему показалось, слабый запах кофе. Ребята расположились по периметру каменной ограды. Двое невдалеке сторожили тропу. Действительно, пахло кофе. У одного из ребят оказалась литровая ёмкость в пенопластовом контейнере. Кофе, конечно, остыл, но в данной ситуации, был как никогда кстати.
   Пока Эли инструктировал ребят, Хоук потягивал маленькими глотками кофе из пластиковой крышки и поскольку ничего, вроде бы, не угрожало, позволил себе, прикрывшись курткой, выкурить сигарету. Тем более, что по лесу потянуло предрассветным ветерком, в противоположную от дороги сторону.
   Через десять минут обе пятёрки ушли к дороге.
  
   Выбор позиции для каждого стрелка оказался очень хлопотным делом. То мешали деревья, не давая просматривать всю дорогу, то валун загораживал собой отдельный участок. Совсем выдвигаться вперёд, на линию деревьев, откуда всё хорошо просматривалось, было нельзя, из-за опасности быть преждевременно обнаруженным. Забираться глубже в лес - означало лишать себя обзора.
   Кроме того, необходимо было предусмотреть возможность обхода справа, по голому склону, поскольку часть его всё-таки не наблюдалась. Для этого, крайнему справа пришлось выбирать место так, чтобы он мог, хоть как-то контролировать склон. Растягивать же линию вниз по склону очень не хотелось - терялось, хоть и незначительное, преимущество в высоте.
   В процессе обустройства всплыла и ещё одна, не маловажная, особенность. Если будет машина, то по ходу её движения, справа, оставалась не простреливаемый участок. Поскольку выше тропы по склону никого не было, то, укрывшись за машиной, можно было отстреливаться без опасности ответной стрельбы во фланг. Обсудив этот вариант, Хоук и Эли решили всё-таки разместить двух бойцов выше по тропе. Сектор обстрела для них находился под острым углом к дороге, но в случае, если кто-нибудь попытался бы укрыться за машиной, он попадал под огонь двух стволов.
   Все эти перемещения и передвижения приходилось делать осторожно, стараясь не производить излишнего шума и ничем не выдать себя. Никто не знал, просматривается ли опушка со стороны плантации, или нет. Да и вообще, как никогда, осторожность нужна была чрезмерная.
   Хоук выбрал себе место, где огромная сосна, обходя своим стволом, мешавший ей расти валун, образовывала как бы расщелину. Слева Хоука прикрывал большой, около метра над землёй, валун, а справа ствол дерева. Автомат очень удобно ложился между ними, позволяя вести огонь практически на всей протяжённости дороги от плантации к опушке леса.
   Сняв рюкзак и прислонив его к внутренней поверхности валуна, Хоук расчистил от опавших веточек и сучков, место для стрельбы. Попробовал прицеливаться и в начало и в конец дороги. Вроде бы, всё получалось неплохо. Затем, он достал из рюкзака кусок маскировочной сети и, накинув один конец на валун, второй связал углами вокруг ствола сосны. Сверху присыпал хвоей и сухими веточками. Получился навес, оставлявший со стороны дороги только небольшой зазор, вполне достаточный для стрельбы. Довольный своими приготовлениями, Хоук достал из рюкзака бутылку воды и устроил её под валуном, предварительно, подрыв небольшую нишу.
   Убедившись, что всё готово, Хоук, пригибаясь и перебежками, проверил, как устроились ребята из его пятёрки. Вроде бы, всё было нормально. С каждого места дорога просматривалась, стрелки были укрыты. Визуальная связь на двух позициях отсутствовала, но это была цена за маскировку. Чем-то приходилось жертвовать. Хоук ещё раз напомнил своим бойцам о том, куда стрелять как в случае появления машины, та и в случае появления группы. Убедился, что с каждой позиции виден тот самый куст - рубеж открытия огня.
   Проверив своих, Хоук пробрался к Эли. Тот расположился между двух валунов, чуть впереди своей "пятёрки".
   - Ну, как, Эли? - спросил его Хоук.
   - Всё в порядке, - ответил тот. - Связался с Ави, сказал, что всё у нас по плану. Ребят проверил. Мы готовы. Пусть идут. А ты как?
   - Похоже, что всё готово. Только бы дождаться. Ну, Эли, удачи.
   Они пожали друг другу руки и Хоук, также пригнувшись и перебегая между деревьями, вернулся на своё место. Забравшись под сетку, Хоук навёл автомат на начало дороги у плантации, положил справа у ствола сосны "сэндвич" и третий магазин, и стал ждать.
   Поначалу справа и слева ещё доносились шорохи, один раз, даже, раздался глухой стук металла о камень. Потом всё успокоилось. Изредка снизу, от пустыря прилетал короткий порыв ветерка. Сверху ему отвечали шорохом верхушки сосен. Небо, казалось, начало светлеть, но на востоке ещё ничего не предвещало грядущего рассвета.
   Хоуку надоело вглядываться в тёмную полосу деревьев за пустырём, тем более что там ничего не происходило и ничего не двигалось. Он провёл взглядом по чёрному прямоугольнику плантации и принялся рассматривать белевшие кубы построек на дальнем холме. Там тоже никакого движения не наблюдалось. Ни огонька, ни звука.
   Отложив автомат, Хоук перевернулся на спину и принялся рассматривать кусочки неба, видневшиеся через ромбики маскировочной сети. Разнокалиберные звёзды, то подмигивали Хоуку, то вдруг застывали в своём свечении, то вдруг скрывались за качающимися на лёгком ветерке ветками сосны.
   Несмотря на идиллию тишины, царившей в природе, Хоук чувствовал себя неспокойно. Нет, такого напряга, до жжения под ложечкой, не было, но было тревожно. По сути, вся вылазка, думал Хоук, держится только на внезапности. Если удастся использовать этот фактор полностью, то, может быть, проблем удастся избежать и уж, конечно, намного улучшить положение в поселении. Если же ничего не получится и их обнаружат раньше положенного, или противника окажется больше, чем предполагали, или сыграет свою роль какой-нибудь не учтённый фактор, то придётся отсюда выбираться с большим трудом. Однако! Однако, всё равно, мы дадим понять, что расстреливать нас просто так, для забавы, безнаказанно не удастся.
   Хоук оторвал взгляд от неба, перевернулся лицом к плантации, осмотрел местность и, положив голову на скрещённые руки, закрыл глаза. Тот же шорох ветвей высоко вверху, та же тишина и запах сухой хвои от земли. Но тишина эта не успокаивала, она предупреждала о том, что скоро всё это кончится. А для кого - чем, этого знать, не дано. Даже тишине.
   Почувствовав, что засыпает, Хоук оторвал голову от рук и посмотрел на дорогу. Всё, как будто, без изменений. Только звёзды над далёким восточным краем гор стали тусклее, а небо, вроде, посветлело. Светать начинает, что ли?
   Не успел Хоук своей потяжелевшей головой додумать эту мысль, как в окружающую тишину врезался новый звук. Это был протяжный, зависший на одной ноте, ослабленный расстоянием, голос. Со стороны селения на холме. С минарета.
   "Всё! Началось!" - подумал Хоук.
   Голос плавно, казалось без полутонов, перетекал то выше, то ниже, но всё равно плыл над холмами. То ли эхо, то ли голос такого же муэдзина долетели справа, из глубины волнистых хребтов. День начинался.
   Также внезапно голос с минарета, призывавший к первой молитве, оборвался.
   Сон снесло с Хоука одним махом. Вместо тяжёлой дремоты пришла тревога и беспокойство. Он заметил, что небо на востоке уже заметно светлеет. Что плантация - это большая старая оливковая роща с ровными рядами старых деревьев с похожими на гигантское сплетение жил, покрученными стволами. Несмотря на преимущество в высоте, внутри рощи ничего нельзя было разглядеть из-за плотной кроны листвы.
   И самое главное, что они не учли с Эли: приготовившееся всходить солнце, будет светить им в глаза. Правда, под небольшим углом, правда, они лежат в тени, но всё равно, достаточно малейшего блика и вся группа может быть обнаружена. И самое жестокое - ничего уже сделать нельзя. Это единственная позиция, позволяющая перехватить противника на подходе, а не ввязываться с ним в перестрелку в лесном массиве.
   Светало стремительно. Вот уже во всю силу засветилась полоска неба, вот уже она покраснела и из-за далёкого хребта показалась пылающая дуга. Она устрашающе увеличивалась в своём размере.
   Чтобы не видеть этого кошмара, Хоук слегка сдвинулся влево и продолжал всматриваться в дорогу, выходившую из рощи между двумя рядами деревьев. Пока ничего не менялось.
   Хоук, то всматривался в рощу, то переводил взгляд на селение, то, в который раз, просматривал дорогу.
   Вдруг, он почувствовал, что в природе произошли изменения. В окружающем пространстве явно прослушивался звук работающего автомобильного двигателя. Натруженный, в перегрузе. Этот звук, казалось, не летел, а полз со стороны селения.
  Иногда создавалось впечатление, что он замирает на одном месте, иногда, что приближается.
   В один момент Хоуку даже показалось, что он видит небольшое облачко пыли, в центре зелёного оливкового массива. Однако утренний ветерок, шумевший над головой кронами деревьев, быстро разогнал эту пыль. "Наверно, показалось" - подумал Хоук.
   Прошло совсем немного времени, сколько именно, Хоук оценить не мог, и среди деревьев проползло какое-то белое пятно. Звук двигателя становился всё различимее и, как бы раздваивался, размывался.
   Хоук впился глазами в мушку и подвёл её к началу дороги, потом медленно повёл ствол влево, к ориентиру. Вроде ничего не мешало. Он вернул ствол к началу дороги.
  "Предохранитель" - произнёс в голове Хоука его старый знакомый. Оторвав руку от рукоятки, Хоук перевёл предохранитель в верхнее положение и опять прицелился в начало дороги.
   В груди грохотал паровой молот. Ладонь на рукоятке вспотела. Хоук вытер её об штанину, при этом прицел опять сбился, и пришлось снова прицеливаться. Выход из рощи был по-прежнему пуст. Но теперь, казалось, что машина едет где-то рядом. Отчётливо было слышно почему-то странный, сдвоенный звук её двигателя.
   "Да, что за издевательство такое!", горячась, подумал Хоук. Не выдержав неизвестности, он оторвался от прицела и посмотрел на дорогу выше него. Именно в этот момент среди стволов мелькнул белый капот и, выползая из-за двух толстых стволов олив, на дорогу, рыча двигателем, выехал Фольксваген double cabin с коротким открытым кузовом, в котором виднелись два человека. Вернее, только их головы и плечи, потому что люди сидели на дне кузова.
   Последующие секунды или доли секунды Хоук фиксировал увиденное с бешеной скоростью. Или это только ему так казалось?
   Сквозь лобовое стекло просматривались два человека. Водитель и рядом с ним - второй, высунувший в открытое боковое стекло руку с сигаретой. Хоук ещё успел заметить, что куривший был одет в камуфляжную куртку.
   Мушка прицела легла на переднее колесо и Хоук повёл её вслед за, смещавшимся влево, чёрным кольцом шины. На подъёме, машина шла медленно. Никто никуда не спешил.
   Прицелившийся стрелок - слеп. Он ничего не видит, кроме цели и прицела. Любые движущиеся объекты за пределами этой линии остаются вне его внимания. Здесь может помочь либо случайность, либо интуиция. Хоуку казалось, что вот-вот чёрное колесо с блестящим диском доедет до куста и тогда он нажмёт курок, а на самом деле машина проехала по пустырю не более десяти метров.
   Может быть именно потому, что машина ехала медленно, и выезд из оливковой рощи ещё оставался в поле периферийного зрения Хоука, он успел заметить изменения в обстановке. Успел зафиксировать, как между стволами показался ещё один капот и на дорогу выполз такой же грузовичок, с двойной кабиной и маленьким открытым кузовом.
   Машин было две.
  
   12
  
   В первые мгновения Хоук растерялся. Весь их план с Эли рушился на глазах. Надо было мгновенно принимать решение. В другой, более спокойной обстановке можно было бы перераспределить цели, найти оптимальное решение. Но сейчас, ни подумать, ни отдать приказания своей пятёрке Хоук не успевал.
   Он оторвался от прицела и увидел, что первой машине оставалось до ориентира метров двадцать, а вторая, покачиваясь на неровностях дороги, уже выехала из рощи. В её кузове никого не было, а в кузове первой, прислонившись спинами к бортам, сидели двое в камуфляже.
   "Остановить первую. Вторая остановится сама, и тогда перенести огонь на её кабину. Объехать не смогут, там одни валуны. Первую остановить. По колёсам, как договаривались, а потом по кабине второй. Сначала по колёсам" - всё это неслось в голове Хоука с бешеной скоростью.
   Он в который раз прильнул к прицелу, не увидел ничего кроме травы и дороги, и повёл стволом влево. "Да где же ты?" - успел подумать он, перед тем как ствол автомата поравнялся с медленно вращающимся колесом. Почти сразу же мимо колеса прополз знакомый куст. "Всё! Файер!" - сказал кто-то в голове у Хоука.
   Хоук плавно нажал курок. Ещё до того, как автомат коротко дёрнулся в его руках, Хоук услышал слева близкий выстрел и, тут же загрохотало и защёлкало с обеих сторон.
   Хоук видел перед собой только колесо. Видел, как поднялись на дороге, у самой чёрной полосы шины, столбики пыли, как сверкнула на диске искорка попадания, как колесо вдруг потеряло форму. Он даже не стал поворачивать ствол, как тут же в прицел въехало заднее колесо грузовичка. Уже бесформенное и в лохмотьях резины.
   Хоук оторвался от прицела и увидел, как на лобовом стекле второй машины разошлись звёздными трещинами два попадания. Он тут же, почти не целясь, дал очередь по лобовому стеклу, перечёркивая кабину строчкой пуль. Потом, как бы опомнившись, опустил ствол ниже и выпустил две коротких очереди по переднему левому колесу второй машины.
   Потом, не отдавая себе отчёта, почему, ещё раз довернул ствол и, как только на мушку наползло лобовое стекло первой машины, нажал курок. Автомат задёргался и почти тут же замолк. Хоук ещё и ещё раз нажал на курок, но автомат молчал. "Твою мать! Сколько можно! Патроны!" - пролетело у него в голове.
   Хоук повернулся на левый бок, отстегнул пустой магазин и, протянув руку к сосне, схватил "сэндвич" и присоединил его к автомату. Эта задержка вернула Хоука в окружающий мир.
   Отвлёкшись на перезарядку автомата, Хоук услышал, что происходит вокруг. Стояла плотная стрельба. Однако в хаос знакомых хлопков винтовок вмешивался раскатистый треск пулемётных очередей. Более того, Хоук заметил, как на его маскировочную сетку летят кусочки коры. Подняв голову, он увидел, что кора летит от ствола сосны, под которой он лежал. Это означало только одно - по нему стреляли.
   Хоук выполз из своего укрытия и, чтобы оценить обстановку, быстро выглянул с другой стороны валуна. Насколько он успел заметить, картина складывалась следующим образом.
   Фольксваген, ехавший первым, замер поперёк дороги, проехав от куста с раздвоенной верхушкой, не более десятка метров. Из-под его капота, едва видимые в дневном свете, поднимались лёгкие облачка пара. Обе двери по левому борту были закрыты и избиты рваными оспинами пулевых отверстий. Их количество увеличивалось. По машине продолжали садить из нескольких стволов. В кузове никого не было видно.
   Второй грузовичок замер в десятке метров от первого и, похоже, ему досталось меньше. Но главным, что успел заметить Хоук, были не эти подробности. Главным было то, что из-за заднего левого сдвоенного колеса вырывались вспышки пламени, и именно оттуда доносился рокот пулемётных очередей. Такой же рокот, только менее солидный и короткий доносился из-за первой машины. Откуда стреляли в этом случае, Хоук разглядеть не успел.
   "Отсюда мы их не возьмём! Что делать?!" - успел подумать Хоук. Откатившись за валун, он отдышался и пополз вдоль опушки влево, туда, где со своей пятёркой находился Эли.
   Лес стонал от стрельбы. Лёгким серо-синим туманом вдоль хвой стелился дымок от, паливших по грузовикам, десятка стволов.
   Царапая руки о сухие ветки и каменную крошку, Хоук прополз полсотни метров и, наконец, приподнявшись, увидел Эли. Тот, не торопясь, целился, стараясь попасть одиночными выстрелами в невидимую Хоуку цель. Хоук подполз к нему сзади и дёрнул за штанину.
   Эли резко обернулся и Хоук увидел перекошенное злобой и ненавистью лицо. Узнав Хоука, Эли крикнул ему: "Возьми двоих, обойдите их ниже по склону. Я сейчас на левый фланг - наши там почему-то не стреляют".
   Хоук, не отвечая, пополз обратно. Пока он продирался через кустарник, валуны и сухие ветки, стрельба немного утихла. Видимо, обе стороны, заметив, что толку от пальбы мало, решили экономить боеприпасы.
   Добравшись до своего места, Хоук подхватил третий магазин, засунул его в карман штанов и так же, глотая пыль от сухой хвои, пополз на правый фланг.
   Двое мальчишек, в пяти метрах друг от друга, изредка стреляли в сторону машин. Хоук по очереди позвал их и показал направление в глубь леса. Загребая локтями и коленями рыжие иголки и сухие ветки, они отползли в еле заметную ложбинку. Здесь можно было выпрямиться. Дорога не просматривалась.
   Пригнувшись почти до самой земли, они побежали вниз, туда, где заканчивался лес и начинался пустырь. Убедившись, что с дороги их не видно, Хоук перебежками начал передвигаться вдоль склона.
   Стрельба наверху почти утихла. Редко хлопали винтовки и им в ответ короткими очередями огрызались, то пулемёт, то автомат.
   Определить своё местонахождение Хоук мог только по звукам стрельбы. Когда они поравнялись, Хоук начал подъём.
   Высокая трава, кустарник и многочисленные, вросшие в землю, камни полностью закрывали обзор. Перебегая от укрытия к укрытию, Хоук и двое мальчишек, медленно, как им казалось, очень медленно поднимались наверх. Наконец, выглянув из-за очередного валуна, Хоук заметил крыши кабин. Для того, что увидеть, лежавшего возле колеса пулемётчика, пришлось бы встать в полный рост. И тем самым, вполне возможно, подписать себе смертный приговор.
   Перебежав ещё несколько раз, Хоук упал возле низкорослой акации. Ребята залегли прямо в траве справа и слева от него. Отдышавшись, Хоук собрался с силами и привстал на колено, держа автомат у плеча. Ничего. Кузов второго грузовика метрах в пятидесяти. И всё. Больше ничего не видно. Да тут можно на пять метров подползти и ничего не увидишь.
   Хоук жестом подозвал к себе ребят. Вид у них был хоть и не геройский, но достаточно бодрый.
   - Значит, так, - тяжело дыша, сказал Хоук, - расходимся на пять метров в стороны. На счёт "три" встаём, стреляем, сколько успеем, падаем и отползаем вправо. Пулемётчик лежит у левого заднего колеса второго автомобиля. Туда и стреляем. Всё. По местам.
   Они расползлись в траве и посмотрели на Хоука. "Один, два, три! - выкрикнул Хоук и поднялся во весь рост.
   Вот он - второй грузовик. Вот оно - левое заднее сдвоенное колесо. Вот она, тёмная на фоне жёлтой травы, фигурка человека, прильнувшего к прикладу пулемёта. Прицеливаться некогда. Хоук нажал курок. Автомат заходил в руках. Слева и справа защёлкали выстрелы из винтовок. "Падай!" приказал себе Хоук и тут же повалился в траву.
   Самое удивительное, что ему показалось, будто бы справа, из леса за пустырём раздался выстрел. Он не услышал свиста пули и не увидел облачка от выстрела. Просто показалось.
   Втроём, они отползли в сторону и неожиданно оказались на участке, где похожая на солому трава, была или вытоптана, или уже осыпалась не в силах удерживать свои сгоревшие стебли. Отсюда, с этого участка дорога просматривалась до заднего борта второго грузовика. "Вот откуда надо было стрелять" - запоздало подумал Хоук.
   Хоук укрылся за маленьким камнем, едва закрывавшем ему голову, а ребята расположились по краям участка, один за старой акацией, а второй - в небольшой выемке.
   Только сейчас Хоук заметил, что стрельба прекратилась. Вообще. Как будто ничего здесь и не происходило этим ранним утром.
   Прошло несколько минут. Надо было что-то предпринимать, потому что дальнейшее нахождение здесь, на открытой поляне, за случайными укрытиями становилось бессмысленным. Либо, отползти назад в траву и по склону возвратиться на старые позиции, либо вставать и идти к машинам. Не решаясь ни на то, ни на другое, Хоук выждал ещё немного и потом всё-таки поднялся.
   Первое, что он увидел - это три фигурки, в одной из которых он узнал Эли, медленно подбирающихся к машинам со стороны леса. Хоук ещё подумал, что надо было бы сместиться влево, поскольку он находился в створе с машинами и Эли. В случае стрельбы с их стороны - у него могли быть неприятности. Однако, он не успел сделать и шага, как крайняя справа фигурка взмахнула руками, как будто пыталась сохранить равновесие, и упала на спину. Почти в то же мгновение до Хоука донёсся звук выстрела. Справа. Из леса над оливковой рощей.
   Дальнейшие свои действия Хоук, при необходимости объяснить бы не смог. Он действовал так, словно кто-то другой командовал им, и подчиняться этому другому надо было не задумываясь, беспрекословно, автоматически выполняя приказания.
   "За мной" - крикнул Хоук ребятам и, пригнувшись, бросился по склону в сторону оливковой рощи. Перед глазами мелькали кустики сухой травы, россыпи мелких камушков, вросшие в склон валуны. С верхушки одного из них, суетливо виляя хвостом, сбежала в траву такая же как и всё окружение, жёлто-коричневая ящерица.
   Влетев в рощу, Хоук пробежал ещё полсотни метров вдоль ряда деревьев и повернул влево, наверх. К лесу. Среди низкорослых, старых, с толстыми покрученными стволами и широкими кронами, деревьев заметить человека непросто. А уж попасть в человека, бегущего и мелькающего среди стволов, тем более. Всё это Хоук откуда-то знал. Он даже не думал об этом. Просто знал.
   Добежав до последнего ряда деревьев, Хоук перемахнул через полосу вспаханной земли, отделявшую рощу от леса и упал у ближайшей сосны. Мальчишки устроились за ближайшими деревьями.
   - Сейчас... наверх... цепочкой... к концу хребта... - стараясь отдышаться, прохрипел Хоук, - Потом к концу леса...только тихо... не шуметь...
   Прикрывая друг друга, перебегая между деревьями, они поднимались наверх. Полоска леса была узкая и они скоро вышли к цепочке кустов над обрывом, у самой кромки хребта. Хоук оказался последним, ниже по склону.
   Повернув влево, они начали осторожно подбираться к опушке.
   Только тут до Хоука дошло, что он делает. Если их заметили, то могли перестрелять по одному. Во время перебежки. Но, видимо, весь сегодняшний день, был построен на удаче. Потому как, не заметили и не стреляли.
   Выглядывая из-за ствола очередной сосны, Хоук заметил просвет в деревьях и поле с машинами в этом просвете. "Неужели ушёл?" подумал Хоук и тут же впереди, чуть правее, ударил звук выстрела. Хоук не заметил никакого движения, малейшего шевеления ветки или облачка дыма от встрела. Но ведь где-то же тут был человек?! И этот человек двигался, перезаряжал оружие. Где же?!
   Прощупывая стволом автомата, редкий кустарник на опушке, Хоук по-прежнему ничего не замечал. Пока опять не ударил выстрел. И тут же справа застучали винтовки мальчишек. За одним из кустов Хоук заметил неясное для него движение. Здесь всё было неподвижно и только, вон, за тем редким кустом, в десятке метров, как будто бы зашевелилась земля.
   Хоук нажал на курок. Сквозь мельтешение мушки и вспышек собственных выстрелов он увидел, как пули срезают ветки, раскидывают опавшую хвою и откалывают щепу от ствола, ближайшей к кусту, сосны.
   Автомат замер. Хоук перевернул "сэндвич", дослал патрон и приготовился стрелять, но стрелять было некуда. Справа ещё раз сдвоено ударили выстрелы. Но впереди, перед Хоуком ничего не двигалось. Он встал за стволом, присмотрелся. Ничего. Повернул голову вправо и увидел своих ребят, стоявших за стволами сосен в нескольких метрах от него.
   Хоук показал знаками, что пойдёт к кусту и чтобы его прикрыли. В случае чего. Пацаны, также знаками, подтвердили, что всё поняли.
   Держа автомат прикладом у плеча, Хоук вышел из-за ствола и медленно, очень медленно пошёл к кусту. Вернее, к тому, что от него осталось - маленький бугорок, усыпанный срезанными ветками.
   Только метров с трёх Хоук разглядел, лежащую на земле, человеческую фигуру. И то только потому, что ноги у человека сильно дрожали, елозя носками высоких то ли кроссовок, то ли специальных ботинок, по хвое и кусочкам коры. Не отрывая взгляда от человека, Хоук махнул рукой своим.
   И Хоук, и двое мальчишек, смотрели на умирающего, пока тот не затих. Он лежал на животе, лицом в землю, чуть согнув правую ногу, как будто хотел тут же вскочить и бежать прочь от этого места. На нём был камуфлированный, жёлто-коричневый комбинезон с натянутым на голову капюшоном. Правой рукой в такой же, как и комбинезон, камуфлированной перчатке с обрезанными пальцами, он держал рукоятку длинной, диковинной конструкции, винтовки, с большим, вырезанным изнутри прикладом, с пламегасителем на конце ствола и таким же большим магазином. Да и сам человек, под стать своему оружию, казался очень большим.
   Дождавшись, когда ноги убитого перестали дрожать, Хоук попытался стволом автомата перевернуть его на спину. Однако, это было бесполезно. Им удалось это сделать только вдвоём.
   Лицо человека было закрыто маскировочной сеточкой, прикреплённой к верхнему краю капюшона. Хоук отвёл стволом в сторону и сеточку, и капюшон.
   "Твою мать! Ты как сюда попал, ублюдок?!" - подумал Хоук, увидев среди полосок камуфляжного крема, светлую кожу, потом короткую стрижку льняных волос и явно европейский тип лица.
   Комбинезон на всём левом боку убитого, от плеча и до ног, а также на левой ноге на бедре и под коленом медленно наливался тёмными пятнами. Кровь просачивалась сквозь ткань, попадала на хвою и исчезала в земле.
   Пока мальчишки, заворожено смотрели на это "чудо", Хоук присел возле тела и проверил содержимое нагрудных и боковых карманов комбинезона. Ничего особенного. Две упаковки каких-то таблеток, перевязочный пакет, шприц-тюбик с обезболивающим средством, запасной магазин к винтовке. Два магазина к пистолету. Маленькая упаковка галет. Всё надписи на этих предметах - на английском языке. Обозначение производителей или торговые марки отсутствуют. Единственное, что привлекло внимание Хоука, это ботинки. Высокие мягкие, с толстой подошвой и надписью на язычке "Columbia".
   На груди, с левой стороны, что-то сильно выдавалось и Хоук, расстегнув пуговицы, достал из внутренней кобуры небольшой 9-ти миллиметровый пистолет.
   "Наёмник, сука! Или искатель приключений" - подумалось Хоуку.
   Они забрали винтовку и, взяв труп за ноги, отволокли его на несколько метров вглубь леса. Потом, тщательно осматривая каждый метр, нашли основную позицию - "лёжку" снайпера. Это была неглубокая, укрытая сверху и по сторонам маскировочной сетью, выемка. В ней же остался и небольшой рюкзачок, такого же, как и всё снаряжение снайпера, маскировочного цвета. Ничего интересного в нём не было. Так, две бутылки питьевой воды, без этикеток. Немного сушёных фруктов и изюма. Пакетик орехов. Две шоколадки, которые, почему-то не плавились от жары. Может, это и не шоколад был вовсе. Три запасных магазина к винтовке.
   Хоук, просто ради интереса, посмотрел с места "лёжки" на их поселение и заметил про себя удачность выбранной позиции. Прихватив рюкзак и сеть, Хоук с ребятами пошёл к склону.
   Их было всего восемь. Пятеро, в том числе и оба водителя остались в кабинах. Один, наполовину вывалившись из машины, уткнулся головой в, сгоревшую на солнце, траву. Ещё один лежал у правого переднего колеса первой машины. Пулемётчик, подплыв, уже чернеющей на солнце кровью, навалился на пулемёт у колеса второй машины. Там, где последний раз и видел его Хоук.
   В кузове первой машины, на старом матрасе лежали восемь реактивных снарядов. С цифрами и иероглифами на темно-зеленых боках. Вдоль борта, неестественно изогнув шеи и подогнув под себя руки, лежали два трупа.
   Во второй машине, разобранные, отдельно трубы и отдельно опорные плиту, лежали два миномёта и четыре ящика мин.
   Удивительно, но ни в один из боеприпасов не попало ни одной пули. Бывает же такое!
   Всё это Хоук рассмотрел потом, после того, как подошёл к машинам возле которых собралась группа и положил к ногам Эли рюкзачок и винтовку снайпера.
   - Что это? - совсем не к месту спросил Эли.
   - Снайпер. Европеец. Наёмник, наверно, - ответил Хоук.
   Эли присел на корточки возле трофеев, внимательно осмотрел их, повертел в руках винтовку и, подняв голову, спросил у Хоука:
   - Где он?
   - Оставили там в лесу. Ещё позицию его нашли. Он нас видел, как на ладони. Я так думаю, что он отдельно был от этих, - Хоук кивнул на машины, - и пришёл раньше. А, может, и ночевал там. Так что нам повезло, что он раньше нас не заметил. Видно, за поселением следил, а склона совсем не видел. Когда стрельба началась, то переместился на опушку.
   Хоук замолчал, посмотрел на ребят, бродивших около машин, и спросил:
   - Ну, как тут у нас?
   - У нас, Хоук, двое убитых и раненный. Обоих убил вот этот твой "герой". Я когда на левый фланг приполз, то они втроём, как раз вон по этому стреляли, - Эли показал рукой на лежавшего у первой машины. - Тогда он в одного попал. Я не понял, откуда стреляли. Точнее - не видел. Когда пошли машины досматривать - тут во второго. И одного из твоей группы ранили. Не сильно. В плечо.
   - Ты с Ави уже связывался? - спросил Хоук.
   - Да. К нам уже идут. Заберут убитых. Раненный сам дойдёт. Он, вроде, в порядке.
   - Что с этими будет делать? - Хоук кивнул в сторону машин. - Жара. Тут скоро не продохнуть будет.
   - Пока не знаю, - ответил Эли, - хоронить их надо. До заката. Но хоронить их я не хочу.
   Они замолчали.
   Только сейчас Хоук заметил, что солнечный диск только что оторвался своим нижним краем от горизонта. "Неужели всё произошло так быстро?" - подумал он.
  
   В окружающем пространстве стоял запах тошнотворный крови, перегретого металла и начинающейся жары. День только начинался, но Хоуку казалось, что сегодня прожито намного больше.
   Они с Эли решили разгрузить машины, собрать оружие и боеприпасы.
   Для начала, оставив двух бойцов у выезда из оливковой рощи прикрывать группу, перетащили реактивные снаряды на опушку леса. Потом, туда же перенесли миномёты и мины. К двум валунам, там, где дорога заканчивалась и начиналась лесная тропа, отнесли пулемёт и три коробки с пулемётными лентами. Оружие это для ребят было экзотическим, но Хоук с удовольствием заметил, что Эли возился с пулемётом, выбирал для него позицию и тренируясь, прицеливался то в сторону оливковой рощи, то в сторону леса над ней. Было понятно, что оружие нашло себе нового хозяина.
   Из пяти автоматов к стрельбе были пригодны три. У одного была прострелена ствольная коробка, у второго пулей заклинило затвор. Боеприпасов к автоматам Хоук насчитал восемнадцать сдвоенных магазинов. Это успокаивало. Теперь он мог довести свой боезапас до стандартных четырёх "сэндвичей".
   Пожалуй, самым ценным среди трофеев были два бинокля. Не весть какого качества, с поцарапанными корпусами, но это уже были настоящие средства наблюдения.
   Из добытых жилетов-"разгрузок" ничего использовать было нельзя. Во-первых, всё было залито кровью, а во-вторых, никто не хотел возиться с убитыми. Прикосновение к мёртвому делает человека нечистым. На семь дней. Так записано в главной книге. Поэтому, телами погибших занимались Эли и Хоук. Первый, потому, что кто-то должен был это делать и из своего понимания солдатской работы, а второй по причине отсутствия веры и предрассудков.
   К тому времени, когда солнце обогнуло деревню на дальнем холме и взобралось на максимально возможную высоту, всё было закончено. Оружие и боеприпасы собраны и перенесены, убитые сложены в кузов второй машины. Пришедшие из поселения восемь ребят, перед тем, как забрать двух погибших, долго бродили по лесу и склону, рассматривая добытое оружие, машины и тех, кто лежал в кузове.
   Второй грузовичок не имел видимых повреждений и когда Эли попробовал его завести, то двигатель, коротко рыкнув стартером, завёлся. Несколько минут ушло на то, чтобы развернуться среди валунов и кустов. Потом травой долго тёрли сидения. Потом в кабину сели ещё четверо и грузовик, медленно переваливаясь на пробитых колёсах и скрежеща дисками о придорожные камни, скрылся в оливковой роще. Вдоль дороги его сопровождали двое ребят из охранения.
   Хоук, забравшись на валун, высматривал в бинокль среди оливковых крон белую крышу кабины. Потом потерял её из виду и обнаружил, спустя несколько минут, уже на выезде из рощи, со стороны деревни. Он посмотрел на крайние дома, на улицы и не обнаружил ничего настораживающего.
   Белый прямоугольник автомобиля остановился в сотне метров от рощи, в начале подъёма. Из машины вышли казавшиеся микроскопическими, из-за расстояния, фигурки и пошли назад к роще.
   Хоук слез с валуна и пошёл к своей позиции. Туда, где сегодня для него начинался этот день. Присев у ствола сосны, Хоук потрогал пальцами сколы корны в тех местах, куда попали пули. И, вдруг, он отчётливо представил себе, что запросто мог бы сейчас не сидеть в тени на тёплой хвое, а лежать на носилках. Ему бы было уже всё равно, как его несут и куда. Всё было бы всё равно.
   Под валуном Хоук заметил бутылку воды, которую он пристроил в прохладное место ещё утром. Вид воды напомнил Хоуку, что он сегодня ничего не ел и не выпил ни грамма воды. Он сразу же почувствовал, как пересохло всё во рту, как, скопившаяся за день в горле пыль, мешала дышать. Дотянувшись до бутылки, Хоук свинтил крышку и с удовольствием сделал несколько глотков. Потом умылся и вылил немного воды себе на макушку. Сразу же стало легче. А когда Хоук закурил свою первую за этот день сигарету, то его "повело" и выходить из этого состояния никак не хотелось.
   Вообще, навалилась страшная усталость. Предыдущий день, с его беготнёй, обстрелами и тревогами. Сегодня, то же, досталось. "Всё-таки, мне везёт" - подумал Хоук и закурил вторую сигарету. "Видимо, время моё ещё не пришло. Видимо, не здесь и не сегодня. Хотя... Как знать, как знать".
   Послышались шаги, и Эли присел рядом с Хоуком.
   - Ну, как? Отвёз? - спросил его Хоук, для которого решение Эли было неожиданным, но, как оказалось, единственно возможным для решения проблемы.
   - Отвёз, - ответил Эли, - может быть, они не из этой деревни. Даже, скорее всего, не из этой. Даже, вообще, не отсюда. А что делать? А так, в деревне такие же мусульмане. Похоронят их по своему обычаю. Ладно. Что делать будем?
   - Я думаю, Эли, что надо здесь обустраиваться. Уходить отсюда нельзя. Иначе, через месяц, всё повториться сначала. Надо назначить дежурства, оборудовать нормально позиции. Привести в порядок "блиндаж". Договориться с Ави как и когда нам будут доставлять воду и еду. Как будут менять. Есть, что делать. Что скажешь?
   - Я думаю, что ты прав. Смотри. Нас сейчас здесь девять человек. На дороге можно оставить четверых с пулемётом. Ты, кстати, с ним знаком? - неожиданно спросил Эли.
   - Да приходилось пару раз. Это же ПКМ. Только китайский, - ответил Хоук.
   - Ну, вот и хорошо. Продолжим. Двое должны патрулировать тропу. Трое отдыхают. Потом меняемся. Может Ави кого-то подбросит из поселения. Им там сейчас всё равно делать уже нечего.
   - Как сказать, как сказать, - неопределённо ответил Хоук, - тут тоже много народа не надо. Просто меняться надо чаще.
   - Хорошо, - сказал Эли, - пойду я к ребятам. Что-то с едой надо решать. С водой.
   Эли поднялся и пошёл по направлению к тропе. Вскоре оттуда донеслись голоса. Даже короткий смех. Хоук подхватил автомат и тоже пошёл на голоса.
   Ребята уже отошли от боя. Каждый старался как можно более красочно и в лицах рассказать и показать, что происходило на его глазах, что он чувствовал, что переживал.
   Оказалось, что Хоук многого не заметил. Появление двух машин вначале вызвало растерянность у всех. С трудом народ сдерживал себя, что бы тут же не открыть огонь по первой. Потом, когда Эли скомандовал открытие огня, все ударили по первой машине. Она долго, как казалось, не останавливалась. И совсем уже неожиданностью было то, что из неё выпрыгнул человек и тут же, упав у колеса, начал отстреливаться. Удивительно, но про вторую машину вспоминали только в связи с пулемётчиком. Он казался неуязвимым и бессмертным.
   Обсуждение было прервано обедом. Хоуку досталась банка бобов в томате и пита. Однако есть не хотелось. То ли жара, то ли все эти приключения сказались - Хоук не знал. Съев бобы, он отдал ребятам свою питу и обильно запил всё это водой. Жажда не отпускала.
   Хоук совсем уже собрался вернуться на свой пост, когда к нему подошёл Эли.
   - Слушай, Хоук, - вроде бы смущаясь, сказал он, - надо что-то сделать с тем, в лесу. Я тебя прошу, сходи, закопай его. А то... Сам понимаешь.
   Хоук посмотрел Эли в глаза. Тот выдержал взгляд. "Никогда, наверно, я не стану здесь своим" - нехорошо пронеслось у него в голове. "Ну, да и ладно. Им тоже не сладко".
   Вернувшись к себе на место, Хоук засунул в боковой карман бутылку с водой, повесил автомат на шею и прямиком через склон отправился к лесу. Проходя мимо машины, он обратил внимание на то, что радиатор уже не дымился и, вообще, оставшись в одиночестве, грузовичок имел жалкий и потерянный вид. "Надо бы убрать его. Только обзор закрывает" - лениво и нехотя подумал он.
   В лесу, подсвечиваемом пылавшим в небесах солнцем, казалось, тени не было совсем. Душно и жарко. Хоук подошёл к трупу и увидел, что на лице у того вовсю хозяйничали мухи, а по обеим ладоням уже сновали большие рыжие муравьи.
   "Наверно, Эли прав. Нечего тут мусорить" - сам себе сказал Хоук и, закинув автомат за спину, взял тело за щиколотки и, сминая хвою, потащил к "лёжке".
   Пару раз он останавливался, отдыхал и продолжал тащить.
   Добравшись до выемки, Хоук стащил сильно потяжелевшее тело вниз, закидал его валявшимися во множестве камнями и сверху нагрёб ногами кучу хвои. Потом насобирал в округе сухих веток и тоже уложил их в выемке. Место стало неотличимым от окружающего ландшафта.
   Отойдя немного в сторонку, Хоук присел на самой кромке хребта и закурил.
   Внизу, опоясав холм двумя кольцами домов, виднелось поселение. Немного дальше, на выезде, уродливыми обломками развалились остатки заправочной станции. Левее, белела верхняя часть резервуара с водой. И ещё левее, в кронах деревьев, Хоук рассмотрел крышу детского садика.
   " Вот оно, как всё просто. Постреливай себе в кого увидишь. Зачем, спрашивается?" - обращаясь к тому, кто лежал неподалёку, говорил Хоук. " Что тебе не хватало там, в твоей Голландии, или Австрии, или Франции? Чего ты припёрся сюда? Денег не хватало? Или адреналина? За что погиб? Жизнь свою, может быть, пустую и никчемную, за что отдал? А чужие жизни за что угробил? Теперь лежи тут. Может, кто и всплакнёт по тебе, правды не зная. Может быть. Ладно. Пойду я. Надо бы кофе сварить".
   Хоук поднялся, постоял ещё немного возле кучи веток, камней и старой хвои, под которыми лежал убитый и пошёл к своему "окопу".
  
   13
  
   Прошло две недели. Жизнь на передовой точке наладилась и вошла в свой ритм. Для этого пришлось приложить не мало усилий. Для начала оборудовали, как положено, передовую линию. Выложили из камней брустверы, замаскировали их ветками и засыпали хвоей. Благо и того и другого было в избытке. Распределили сектора наблюдения и обстрела.
   Перетащили поближе к кромке леса и установили пусковую раму для реактивных снарядов. Замаскировали. Разобрались с системой запуска. Подсоединили. Теперь для пуска достаточно было вставить в штатное гнездо в пусковой коробке аккумулятор, повернуть тумблер и нажать одновременно две кнопки.
   Прицелились, насколько это было возможно, на выход дороги из оливковой рощи. Расчистили от веток и кустов сектор сзади рамы. Чтобы не поджечь лес, в случае чего.
   Особенно много возни было с миномётами. Установить их вблизи кромки леса не позволяла дальность стрельбы. Да и стрелять в лесу из миномёта было опасно. Могло рвануть в вышине, попав в толстую ветку над головами. Поэтому миномёты расположили на поляне позади кромки леса. Выпросили у Ави вторую радиостанцию для миномётчиков и патруля на тропе. Назначили расчёт.
   Эли с особой тщательностью готовил позицию для пулемёта. И так, чтобы сектор был побольше и под углом к дороге. И вообще. Под маскировочной сетью, в тени. Нравилось ему это дело. Конечно, по сравнению с его "галилем", ПКМ выглядел мощно. Да и патрон, по мощности, не сравнить.
   "Снайперку" Эли тоже оставил себе и, иногда рассматривал окрестности через её прицел.
   Грузовичок, кое-как оттащили в оливковую рощу. Предварительно сняли с него аккумулятор, сидения, подфарники с лампочквми и проигрыватель CD с приёмником.
   Оборудовали блиндаж. Теперь здесь можно было с полевым комфортом отдыхать между сменами на постах.
   Воду и еду доставляли из поселения. Каждое утро из "окопа" возле "блиндажа" можно было наблюдать, как цепочка из четырёх человек спускалась по склону, потом исчезала из виду у подножья хребта и через некоторое время появлялась в лагере. Это время как раз и назначалось завтраком. Ребята делились новостями, болтали просто так, подшучивали друг над другом. Что говорить? Пацаны!
   Однажды, проверяя патрульных на тропе, Хоук сходил к тому месту, где он нашёл свой автомат. Ничего не изменилось. Только тела уже не было. Наверно, обнаружили и вынесли. Хоук ещё раз осмотрел местность вокруг расщелины, но каких-либо следов захоронения не нашёл.
   Где-то на пятый или шестой день произошла смена. Эли и Хоук остались, чтобы ввести в курс дела новый состав. Ещё через день Хоук остался за командира. Они договорились с Эли, что тот сходит вниз, отдохнёт, переоденется. Может, удастся помыться по-человечески. Да и, вообще, сменит обстановку. Потом вернётся и сменит Хоука.
   Весь день в отсутствие Эли, отрываясь только для того, чтобы обойти посты, переговорить с патрульными на тропе и покурить в "блиндаже, Хоук провёл в своём "окопе". Пристроившись с биноклем между валунами, он разглядывал деревню на холме и дорогу к ней.
   По крайней мере, внешне, жизнь в деревне не кипела.
   Утром между домами мелькнула пара машин, потом Хоук заметил, сновавших в одном из дворов, двух женщин в длинных до пят тёмных платьях и платках. На въезде в дом, около окраины, открылись ворота и туда раза три за день въезжали и выезжали машины. Насколько Хоук понял, это было что-то вроде гаража. Ближе к вечеру, к одному из домов подъехал открытый грузовичок и из него выгрузили небольшой холодильник, пару стиральных машин и мебель в виде диванов и шкафов. "Никак мародёры?" вспомнив свои приключения, подумал Хоук.
   Тогда же, ближе к вечеру, на небольшую площадку у оливковой рощи прибежала стайка мальчишек и принялась довольно бестолково гонять мяч.
   Несмотря на эту сугубо мирную жизнь, Хоук понимал, что вполне вероятно, что кто-то также как и он, сидит сейчас с биноклем и рассматривает склон и лес за ним. Может быть даже, вон с того минарета. Грузовичок то, с убитыми, забрали тем же вечером.
   Вообще-то, с точки зрения выбора позиции, деревня, оливковая роща и лес над нею представляли собой скрытые подходы. Там запросто можно было накопиться ночью и утречком, на рассвете атаковать по склону с дорогой. Ну и, плюс тылы. Но это, конечно, если знать, сколько и где сидит народу на этом хребте. Парный патруль на тропе - это всё, что можно было предпринять.
   "По хорошему, " - думал Хоук, в который раз разглядывая местность в бинокль - " здесь надо было бы сажать минимум взвод. Дорогу от оливковой рощи прикрыть БМП с одним отделением. Понятное дело, усилить их. Потом прикрыть южный склон, откуда я сюда пришёл. Там где старые окопы и разбитая миномётная позиция. А третьим отделением прикрыть тропу. Там где она поднимается на хребет. Установить связь, наблюдение. Возле "блиндажа" организовать позиции для миномётчиков, причём так, чтобы стрелять могли во всех трёх направлениях. Сделать пару вылазок на разведку местности. Правда, на такую ораву мужиков воды и жратвы не напасёшься, но тут, как говорится, на войне, как на войне. Да и вообще...".
  
   На следующий день, утром, вместе с группой, доставившей воду и питание, вернулся Эли. Посвежевший, весёлый. Встретившись с Хоуком, он похлопал его по плечу и, улыбаясь, сказал: "Давай двигайся! Там тебя ждёт сюрприз!".
   Хоук собрал свои вещи и, дождавшись, когда подносчики вдоволь наговорятся, пошёл вместе с ними в поселение.
   Непривычным было то, что по склону, за руслом ручья, можно было идти открыто, не перебегая, пригнувшись, от укрытия к укрытию. Впрочем, также как и переходить между домами. В поселении стало совсем мирно. Дежурства теперь несли только в двух крайних домах. На склоне, по которому поднимались от хребта, да на противоположном конце, возле заправки.
   Прежде всего, Хоук направился к "своему" дому, чтобы взять чистое бельё и футболку. За время сидения на хребте, несмотря на все предпринимаемые усилия, он, конечно, малость запаршивел. Жизнь в окопе - это жизнь в земле. Тут волей не волей не до гигиены.
   Первым, кого он встретил на пороге детского садика, был Ави. Они пожали друг другу руки и Ави начал с традиционных расспросов.
   - Как ты? Как твоё здоровье? Как дела?
   - Ну, дела наши неплохи, - начал с последнего вопроса Хоук, - Эли, наверно, рассказывал. Укрепились, заняли позиции. Пока тихо. Вообще, всё в порядке.
   Хоук знал, совсем необязательно отвечать всё по порядку. Законы общения предполагали, что вопросы в начале задаются только для того, чтобы завязать беседу. Признак хорошего тона. Тем более, что Ави не только был в курсе происходящего, но за это время дважды побывал весте с группами доставки у них на хребте.
   - Ну, давай, отдыхай, - пожелал Ави и пошёл по тропинке в глубь посёлка.
   Хоук посмотрел ему вслед и успел подумать, что сам Ави выглядит довольно усталым. Да оно и понятно. Такая ответственность на плечах. Тут же он увидел на пороге Эстер, которая, казалось, ничуть не изменилась за то время, что он её не видел. Разве похудела немного?
   - О! Хоук! Что слышно? Как вы там наверху? - затарахтела она вопросами.
   - Вашим молитвами, - ответил Хоук, зная, что в глазах людей, хоть немного верующих, этот ответ имеет особый смысл, - всё в порядке.
   - А у нас тут такое! После того, как у вас там всё это произошло, Ави собрал и отправил машину с раненными. Так что нам теперь легче. Их там приняла больница. Родственники помогли. Апельсин хочешь? У нас теперь свежие фрукты есть. Ребята привезли. Ой! Совсем забыла! Сейчас принесу.
   Она метнулась по коридору, а Хоук почему-то вспомнил, что вот такое же чувство, как сейчас, было у него, когда он, давным давно, возвращался домой с работы и ему навстречу бросался маленький сын.
   Эстер вернулась, держа в руках два апельсина, небольшую шоколадку и полблока "Кэмела".
   - Это тебе. А то вы там вообще ничего не видите. У вас там сплошной экстрим. У меня тоже было такое, когда я в Перу путешествовала.
   - Давно путешествовала? - просто так спросил Хоук.
   - Нет. После армии. А ты после армии, в отпуске, где путешествовал?
   - Да я после армии не путешествовал. Работать пошёл. Потом уже путешествовал. Карелия, Карпаты.
   - А это где? - удивлённо спросила Эстер.
   - Карелия возле Финляндии, а Карпаты - это Восточная Европа, - усмехнувшись, ответил Хоук.
   - Ой, как интересно! - воскликнула Эстер.
   - Эстер, - сказал Хоук, принимая подарки, хотя всегда был равнодушен и к фруктам и к сладкому, - мне бы помыться нормально. Как у вас с водой?
   - Я могу тебе выделить 20 литров. Это то, что собралось за две недели. Вода твоя.
   - А где?
   - А мы теперь, как бы, ванну сделали в старой прачечной. Пойдём, я тебе покажу.
   Они спустились в подвальный этаж и, Хоук оказался в комнате выложенной плиткой и углом, отгороженным полиэтиленовой занавеской. Он помог Эстер принести воду и, дождавшись, когда она выйдет, с удовольствием стащил с себя форму.
   Вода не только очищает. Она уносит с собой твоё прошлое, твои переживания, боль, грязь и тревоги. Она обновляет тебя и вселяет новые силы, чтобы жить. А уж как жить - это твоё дело.
   Переодевшись в чистое, кое-как постирав свои вещи, Хоук вышел на крыльцо покурить. Всё было здорово, как никогда. Ему казалось, что событий двух последних недель просто не было. Ни грохота стрельбы, ни трупов, ни крови, тёмными пятнами расползавшейся по камуфляжу. Не было и того, кто сейчас лежал там, на хребте, на чужой для него земле.
  Был только запах только что очищенного апельсина, терпкий дым от египетского табака, желтизна сгоревшей на солнце травы и редкая зелень немногочисленных деревьев.
   Докурив, Хоук поблагодарил Эстер, прошёл в комнату к раненным, поприветствовал Аелет, поговорил с ребятами. Их осталось трое. Все уже могли передвигаться и, насколько Хоук мог судить, чувствовали себя неплохо.
   Добравшись до "своего" дома, Хоук достал из рюкзака спальник, расстелил его на матрасе и, раздевшись, неожиданно для себя заснул. Как умер. Без снов, без тревоги и настороженности. Уснул сном почти до предела уставшего человека. В полной мере ощутив эту защитную функцию мозга, не дающую человеку совершить от крайней усталости смертельную ошибку.
  
   Проснулся он в полной темноте. В ночной прохладе, если так можно назвать температуру немногим более двадцати градусов. Хотя, после дневной тридцати пяти градусной жары сам факт отсутствия солнца может показаться раем.
   Рядом с собой на полу, Хоук обнаружил две банки консервов и завёрнутые в салфетку стопку лепёшек. Есть хотелось. И очень.
   Больше в эту ночь Хоуку уснуть не удалось. Он ворочался с боку на бок, выходил курить, но так и не заснул до рассвета. И уже утром, собравшись и натянув на себя пропылённую и пропотевшую форму, Хоук необъяснимым для себя образом, почувствовал, что сюда он больше уже не вернётся. В эту комнату с заложенным мешками окном, с громадной двуспальной кроватью и простреленной дверью. Всё это уже стало его прошлым.
  
   На хребте всё пошло по старому. Те же дежурства, то же наблюдение за обстановкой, та же жара, лесная пыль и тёплая вода. То же неспешное течение времени. Пока не прошли эти две недели.
  
   В тот день ещё с утра Хоук почувствовал, что день будет особенный. Он читал и знал по рассказам, что так бывает на войне, когда люди предчувствуют свою смерть или ранение. Никто не мог объяснить этот феномен, но так бывало. И не раз.
   Ещё перед рассветом, когда по лесу прошёлся лёгкий ветерок - предвестник наступающего дня, Хоуку показалось, что он услышал со стороны поселения шум мотора. Но только показалось. Потом, уже на рассвете, он увидел вдали на северо-востоке пару вертолётов, беззвучно описывавших вдали дугу. Такого раньше не было.
   Позавтракав в "блиндаже", Хоук отправился в свой "окоп". Но что-то не давало ему сосредоточиться. Давило, мешало, и он не мог избавиться от чувства беспокойства и тревоги. К тому же, наблюдатели донесли о замеченном движении в лесу над оливковой рощей. " Была бы возможность" - остервенело подумал Хоук - "надо было бы заминировать там всю опушку и безжалостно пресекать огнём любые попытки разминирования".
   Очередной день ещё только начинался. Солнце только наполовину показалось из-за гор на горизонте, когда к Хоуку, лежащему в "окопе", подобрался Эли и, улыбаясь, тоном заговорщика, произнёс: "К нам идут гости".
   Хоук недоумённо посмотрел на него. "Пойдём, встретим" - предложил Эли и они отправились к "блиндажу".
   С наблюдательного поста в бинокль Хоук рассмотрел две цепочки людей, быстро скатившихся к ручью и исчезнувших в "мёртвой зоне" под хребтом. Народ был серьёзный. В камуфляже, с "грибами" - беретами на касках, с парным дозором впереди. Всё по настоящему. По военному.
   Вдвоём с Эли они пошли по тропе навстречу группе.
   Во избежание ненужных инцидентов, они шли по тропе не скрываясь, громко разговаривая. Тем не менее, только метров с десяти Хоук заметил ствол и стоявшего на колене у сосны бойца. Эли тут же предупредил, что они свои. Тут же справа и слева из-за валунов и кустов вышла вся группа. Не меняя построения, они двинулись вверх по тропе и, Хоуку ничего не оставалось, как замкнуть колону.
   Он успел рассмотреть проходивших мимо бойцов и, по экипировке, по пристёгнутым к разгрузкам портативным рациям, по коротким трубам гранатомётов в заплечных ранцах, по тому, что в группе из десяти человек было два пулемёта, понял, что это армия. И, судя по комплекции бойцов и тому, как они передвигались и обращались с оружием - это не просто армия.
   В быстром темпе они добрались до "блиндажа" и пришедшие тут же развернули бурную деятельность. Четверо ушли к позициям на опушке леса. Остальные, по привычке, расположились по периметру. Один из них тут же вышел на связь и доложил, что группа в квадрате таком-то. Приступают к работе.
   Чувствуя себя лишним и не имея желания просто так болтаться на глазах у множества людей, Хоук вернулся к своему "окопу". Однако тот оказался занятым. В нём уже расположилась пара. Более того, они развернули наблюдательный прибор в виде миниатюрного телескопа и леп-топ. Тот, что смотрел в трубу, диктовал данные, а второй быстро что-то набирал на небольшой клавиатуре. Именно этот второй, быстро посмотрел на подползшего Хоука и ничего не говоря, махнул ему рукой в сторону "блиндажа". Мол, "уходи, не мешай работать".
   Хоук вернулся к "блиндажу", но и там не знал, чем себя занять. Тогда он пошёл на поиски Эли. Тот сидел в укрытии, у своего пулемёта и, показывая рукой, рассказывал об обстановке, о том, что здесь происходило две недели назад и о результатах наблюдений.
   Взглянув на Хоука, Эли прервал свой рассказ и сказал, сидевшему возле него военному.
   - Это Хоук. Он знает, где была позиция снайпера и может показать.
   - Покажешь? - спросил Хоука военный.
   - Сейчас? - спросил его в ответ Хоук.
   - Нет, вечером. Солнце, как раз, будет светить на деревню. Мы со стороны солнца и зайдём. Так, говоришь, европейского типа красавчик был? Ну-ну...
   Оставшееся до вечера время, Хоук провёл возле "блиндажа", наблюдая за "пришельцами". Из-за камуфляжного крема, нанесённого на лицо, они все казались на одинаковыми. Здоровые такие бугаи.
   Большую часть ребят из поселения, Эли отправил назад и теперь на позиции вовсю хозяйничали "гости". Видно было, что полевая жизнь для них - что вторая натура. Судя по тем переговорам, что велись по основной ранцевой рации, они поддерживали связь и с экипажами вертолётов, и с другими группами.
   На Хоука никто не обращал внимания. Все были заняты своими делами. Двое работали с радиосканером, радист возился со своей рацией.
   И только однажды, когда радист на миниатюрной газовой горелке сварил кофе, он протянул Хоуку, наполненный ароматным напитком колпачок от фляги. Кофе оказался арабский, очень крепкий, с подмешанными травами, характерным терпким и острым привкусом. Хоук не смог отказать себе в сигарете, что вызвало неодобрительный взгляд радиста.
  
   Вечер накатился как-то сразу. У "блиндажа" появился командир группы в сопровождении четырёх бойцов.
   - Ну, что, готов? - спросил он Хоука.
   - Пошли, - сказал Хоук и, не оглядываясь, пошёл по направлению к опушке леса.
   Он пошёл к лесу над оливковой рощей не по дороге, а намного выше, ближе к кромке хребта. Там и валунов было побольше и трава повыше. Перебегал, согнувшись. Добравшись до первых деревьев, он залёг за ближайшей сосной и принялся наблюдать за лесом. Через полминуты справа и слева от него растворились в лесу четыре фигуры.
   Пробираясь по лесу, Хоук не заметил никаких следов пребывания людей и быстро вывел группы к "лёжке". То есть к могиле. Запах был и обнаруживался метров с десяти.
   Хоук указал на уже слегка осевшую кучу веток. Тут же двое бойцов отошли в сторону и стали на блок, контролируя подходы со стороны оливковой рощи. Оставшиеся двое и Хоук принялись убирать ветки и оттаскивать камни. Запах стал сильнее.
   Когда показалось тело, один из военных, достал из одного из многочисленных карманов разгрузки латексные медицинские перчатки, а из ножен на бедре - нож. Осмотрев труп, он разрезал шнурки и стащил с трупа ботинок. Затем срезал внутреннюю этикетку. Такую же процедуру он проделал и с комбинезоном. Только этикетка у того оказалась с внутренней стороны воротника. Всё это он уложил в маленький пластиковый мешочек, так же как и перчатки, выуженный из кармана. Но самое главное было не это. Главное это то, что на правой стороне комбинезона оказался внутренний кармашек с портативной, почти игрушечной рацией. Это Хоук, по дилетантству своему, пропустил.
   Обнаруженная рация вызвала оживление. Ясно, что по возвращению, они прокачают каналы и сядут на прослушивание.
   На этом находки закончились, Впрочем, как и весь досмотр.
   Потом, те двое, обменялись короткими репликами на слэнге и, Хоук с трудом понял, что они обсуждают вопрос, минировать труп или нет. Так и не договорившись между собой, они вышли на связь с командиром и тот дал отбой. Тело оставили в "лёжке" и так же, как и раньше, закидали его камнями и ветками.
   Возвращались уже почти в полной темноте.
   Как потом оказалось, их вели с середины склона приборами ночного видения.
   Эту ночь Хоук провёл в "блиндаже". Сначала его отвлекали переговоры по рации, потом он привык, но, всё равно, смена места не пошла на пользу. Его не покидало чувство тревоги и предчувствие больших перемен. Чем себя занять он так и не придумал, а приказаний ему никто не отдавал.
  
   Утром гарнизон "блиндажа" пополнился. В сопровождении двух бойцов появился новый персонаж. Как только Хоук увидел его, он показался ему знакомым. Где-то они пересекались в этой жизни, причём, относительно недавно.
   Судя по тому, как к нему обращались и относились, незнакомец был важной персоной. Он побывал на наблюдательных пунктах, переговорил с командиром группы, посидел возле радиста, перекидываясь с тем репликами на слэнге и, вообще, производил впечатление барина, осматривающего свои угодья. По крайней мер, Хоук воспринимал его именно так.
   Закончив деловую часть своего визита, он подошёл к Хоуку, сидевшему у входа в "блиндаж" и, положив ему руку на плечо, спокойно спросил:
   - Как дела, Хоук? Как ты тут оказался, а?
   - Мы разве знакомы? - недоумённо ответил Хоук.
   - Конечно! - сказал незнакомец. - Помнишь блокпост, допрос в вагончике? Ты тогда был очень нервный.
   И тут Хоук вспомнил. Это был тот, в гражданском, кто единственный поверил, или сделал вид, что поверил, Хоуку.
   - Вспомнил, - сказал Хоук.
   - Вот и хорошо. Так, расскажи, как ты тут оказался. Да ещё и снайпера завалил.
   - Я не один в него стрелял. Может быть и я, может быть, и нет. А оказался как? Так в городе, что делать? Работы нет, жить не на что. Решил, что тут буду полезней. И не ошибся.
   Хоук интуитивно решил, что совсем необязательно рассказывать о том, как ему жилось в городе. Тем более что пока на собственной шкуре не почувствуешь, всё равно не поймёшь.
   - Ну, сейчас всем тяжело. Ничего, ничего, всё будет хорошо, жизнь наладится, - ответил собеседник Хоука, - А вот ты скажи, откуда у тебя навыки такие: и оборону построили, и наблюдение наладили, и тактическая подготовка у тебя есть, и с чужим оружием знаком. В нашей армии ты не служил. Я проверял ещё тогда.
   - В разное время есть разные армии, - уклончиво ответил Хоук, - Всему своё время. Я же не виноват, что пришлось всё вспоминать сначала. Чтобы выжить.
   - Ладно, Хоук, есть у меня к тебе разговор, но поговорим немного позже, - поменяв тему, сказал "гражданский".
   - Да хоть сейчас, - сказал Хоук, - всё равно делать нечего.
   - Это кому как, Хоук . Кому как. Да, мы так и не познакомились! Меня зовут Шай.
   - Очень приятно, - ответил Хоук, пожимая протянутую руку, и добавил, - Хоук.
   Шай улыбнулся в ответ, похлопал Хоука по плечу и сказал:
   - Увидимся, пока, отдыхай.
   Хоук сходил к Эли, но тот был занят с наблюдателями, они что-то оживлённо обсуждали. Ничего не оставалось, как вернутся к "блиндажу".
   Чтобы убить время. Хоук устроился на бывшем наблюдательном пункте и принялся рассматривать поселение. Но там тоже ничего не происходило. Тогда Хоук разобрал и принялся чистить свой автомат. За этим занятием и его и застал Шай. Он не стал мешать, а с интересом смотрел, как Хоук собрал своё оружие. Загнал патрон в ствол и поставил оружие на предохранитель.
   - Хорошо, - прокомментировал он действия Хоука и продолжил, - пойдём, погуляем.
   Они прошли к тропе и, дойдя до бывшего нижнего наблюдательного пункта, присели на камни, из которых был сложен бруствер.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил Шай.
   - Пока не жалуюсь, - ответил Хоук.
   - Тогда слушай. Ты сможешь провести группу в свой бывший район?
   - А чего их вести? Вон у них и GPS, и связь с вертолётами, и "ночники". Да и ребята, что надо. С такими надёжно и спокойно.
   - Ты прав, - сказал Шай, хотя, скорее всего, по-настоящему звали его не так, - они могут многое и пройти в твой район тоже. Но! Там зона развалин, пользоваться картой бесполезно. А ты там облазил всё вдоль и поперёк. Каждый камень, каждую стену знаешь.
   - Так это когда было! - возразил Хоук, - там наверно уже всё изменилось.
   - На, посмотри, - предложил Шай и, вытянув из наплечного рюкзака упаковку снимков, протянул их Хоуку.
   Хоук сразу же узнал и свой угловой дом, и смотровую площадку, разбросанные листы крыши на месте супера и арабскую деревушку напротив района.
   - Давно сделаны? - спросил он.
   - Три дня тому назад, - ответил Шай.
   - Хорошие картинки, - прокомментировал Хоук, подумал и спросил, - когда выходим?
   - Смотри. Выходите сегодня вечером. После заката. Пойдёте вдоль железной дороги до того места, где ты её пересекал. Оттуда поведёшь сам. Подчиняешься командиру группы. Про дисциплину в группе, надеюсь, говорить тебе не надо. Выведешь группу в свой район. Всё дальнейшие указания - через командира группы. Можешь называть его Крис. Он поймёт. Группа опытная, сколоченная. Кому что надо делать, каждый знает.
   - Да я заметил, - не выдержал и перебил Хоук.
   - Тем более. Что они там будут делать - тебя не касается. Твоя задача - провести их наиболее безопасным маршрутом. Вот так. Понял?
   - Понял. А потом? - спросил Хоук.
   - Потом? Потом тебе всё скажут. Всё равно тебе спешить некуда. Правильно?
   - Правильно. Некуда.
   - Значит, договорились. Сейчас поговоришь с Крисом. Он проинструктирует тебя насчёт связи, порядка движения и, вообще, как себя вести. Всё. Удачи.
   - В поселение спуститься можно? - спросил Хоук.
   - Зачем?
   - Попрощаться, кое-какие вещи забрать.
   - Рано тебе ещё прощаться. Всё необходимое есть в группе. Питание и вода на тебя будет выделена. Боеприпасов и оружия у тебя и так хватает. Да и, скорее всего, тебе они не пригодятся. Разве что для самообороны, хотя, я не думаю, что до этого дойдёт. В группе и без твоего "калашникова" стволов хватает.
   - Сам видел, - с улыбкой ответил Хоук.
   - Значит, всё. Давай, иди к Крису, - сказал Шай и поднялся, давая понять, что разговор окончен.
   Хоук, не оглядываясь, пошёл вверх по тропе разыскивать командира группы. Поворот событий был для него неожиданным и он, ещё до конца не осознал, что предстоит сделать. Больше всего тревожило то, что придётся идти с молодыми здоровыми ребятами, профессионалами и очень не хотелось оказаться немощной обузой. Или ошибиться. Тревожно было.
  
   14
  
  
   Крис оказался неподалёку, около "блиндажа". Он тихо разговаривал с радистом по поводу содержания экрана радиосканера. Он быстро взглянул на Хоука и жестом предложил ему подождать в сторонке.
   - Значит, так, - сказал он, после того, как они присели с Хоуком у одной из сосен, - во время движения ты находишься в основной группе. Никаких разговоров, вопросов и, вообще, лишних звуков. Смотришь под ноги, шагаешь аккуратно. В случае огневого контакта, твоё место между впереди и сзади идущими. Проверь свои боеприпасы - никаких трассирующих. Понял? Воду и питание получишь у Бориса - он сейчас подойдёт. Кстати, он говорит по-русски и по ходу движения будет всё время рядом с тобой. Далее. После того, как мы выйдем к тому месту, где ты переходил железную дорогу, переходишь в головной дозор. Там кроме тебя будут радиометрист, сапёр и ещё пара ребят. Движешься только с ними. Никаких самостоятельных действий. Указал направление и пошёл. И так от ориентира до ориентира. Понял? Если радиометрист не разрешает идти к намеченному ориентиру - ищёшь обход. В случае, если обхода нет - прекращаешь движение до получения приказания. Понял?
   - Понял, понял, - ответил Хоук, - А конечная точка маршрута, какая? Докуда идём?
   - Предположительно до того дома, где ты скрывался. Там посмотрим по обстановке.
   В это время к ним подошёл "боец" и так же присел рядом.
   - Знакомьтесь, - сказал Крис, - Это Борис, это Хоук. Борис, дашь ему флягу, коробку с питанием и запасную рацию. Остальное я тебе скажу потом.
   Хоук внимательно рассматривал здорового парня, с которым ему придётся вышагивать эту ночь и, может быть, делить все те непредсказуемые тяготы и лишения, сопровождающие такую вот нелёгкую мужскую профессию. В ответ Борис быстро глянул на Хоука и, видимо, увиденного ему хватило.
   - Радиостанцией пользоваться умеешь? - спросил Крис.
   - Умею, - ответил Хоук.
   - Тогда запомни: твой позывной "13-й", мой "Дрор", Бориса - "дов". Волну тебе Борис выставит. Сам ничего не меняешь. Радиостанцией пользуешься только в случае крайней необходимости или явной опасности, при отсутствии зрительной связи. Вот так. Пока хватит. Иди с Борисом, получи что надо и готовься к выходу. Чтоб в рюкзаке ничего не гремело. Понял?
   - Понял, - опять ответил Хоук и подумал, что это "понял", наверно, самое часто употребляемое слово у Криса. И это, в общем, учитывая специфику деятельности, объяснимо.
   Борис оказался малоразговорчивым, но доброжелательным молодым человеком. Он действительно говорил по-русски, но подбирая слова и иногда ошибаясь в падежных окончаниях. Насколько Хоук успел выяснить, Бориса привезли в страну маленьким ребёнком, и язык он учил значительно позже, уже почти в зрелом возрасте.
   Хоук получил стандартную, в войлочном чехле, флягу и похожую на набор инструментов пластиковую коробку с питанием. Рацию обещали выдать перед самым выходом.
   До вечера Хоук успел не только собраться, тщательно перепаковав рюкзак, но и известись ожиданием. Было время подремать перед ночным переходом, но спать не хотелось. Всё время мешали мысли о том, как всё пойдёт, насколько удачно получится. Хоук тщательно вспоминал свой путь по кварталам, стараясь заранее настроиться на те места, где могло быть опасно.
   Несмотря на весь "напряг", ближе к закату, Хоук, опёршись спиной на плотно упакованный рюкзак, всё же задремал и пришёл в себя только тогда, когда Борис легонько дёрнул его за рукав куртки.
   Вокруг уже достаточно стемнело, но всё же в наступающей полумгле, можно было разглядеть предметы и фигуры людей. Группа собиралась на тропе. Борис повесил Хоуку на нагрудный карман крутки радиостанцию и они, подождав несколько минут, пошли вниз по тропе.
   Группа вытянулась короткой колонной. Впереди внизу, у русла ручья, Хоук успел заметить головной дозор. Четыре фигурки мелькнули на фоне валунов и растворились в кустах на склоне. Борис шёл сзади Хоука, а впереди, в десятке шагов, плыла неясная в подступающей темноте фигура Криса. Насколько понял Хоук, командир группы шёл третьим или четвёртым, сразу за радистом.
   Они спустились к ручью. Траверсируя склон и оставляя справа поселение, двинулись в сторону бака с водой. Когда группа поравнялась с "детским садиком", Хоук услышал чей-то смех и едва долетавшие звуки музыки. Группа остановилась, подождала пока на фоне полосы, отделявшей небо и верхушку холма, мелькнуло несколько фигур, и продолжила движение, оставляя холм с поселением сзади и справа.
   Направление движения указывало на то, что выход к полотну железной дороги, до которой было километра четыре, планировался через впадину в северном хребте.
   После того, как сзади остались остатки заправочной станции и пересекли шедшее в поселение шоссе, основная группа разделилась на две короткие колонны, которые двигались параллельно друг другу на расстоянии десяти-двадцати метров. Хоук и Борис оказались в правой по ходу движения группе.
   Сразу же за шоссе начался подъём на хребет и потом вдоль хребта по склону. Крутизна подъёма позволяла идти вдоль склона, но подошвы ботинок так и норовили проскользнуть по выгоревшей траве. Приходилось всё время смотреть под ноги и стараться не соскользнуть вниз. Несмотря на эти неудобства, Хоук отметил про себя, что тактически всё сделано было правильно. Группа шла в "мёртвом пространстве" по отношению к хребту и заметить её можно было только либо с противоположного склона, либо с шоссе. И то, и другое просматривалось и опасений не вызывало.
   Темп оказался не такой быстрый, какого опасался Хоук. То ли группа берегла силы, то ли всё было рассчитано так, чтобы именно в определённое время дойти до точки - тут Хоук мог только догадываться. Тем не менее, темп он держал. Впереди, на одном и том же расстоянии покачивалась фигура "бойца", сзади, изредка шурша подошвами ботинок по траве, шёл Борис. Ниже, почти невидимая, скользила по склону вторая цепочка.
   После того, как хребет пошёл на понижение, склон стал круче и, ходьба требовала всё большего и большего внимания. Наконец внизу открылось глубокое и узкое ущелье и на самом его дне - темнеющая ниточка железнодорожной насыпи. Хоук не видел, как к ней вышел головной дозор и тут же стал на блок, но догадывался, что именно так и было.
   Никакого привала не последовало. Левая колонна основной группы пошла по левому кювету, а правая - по правому. Конечно, думал Хоук, лучше всего было бы идти по хребту. Вероятность всякого рода неожиданностей там намного меньше. Но с другой стороны, на хребте была "населёнка" и это значит, что пришлось искать обходы и тратить драгоценное ночное время. Конечно, зажать группу на дне узкого ущелья ничего не стоило. Но для этого надо было бы знать, что группа идёт именно здесь, прощупывая склоны "ночниками".
   Они прошли около двух километров, когда по обоим склонам ущелья начала появляться застройка. Тёмные, на фоне светлеющего от звёзд и луны неба, кубы и прямоугольники зданий подступали всё ближе. Потом исчезали, чтобы появиться вновь.
   Постепенно ущелье выровнялось с одной стороны, и застройка подступила вплотную к насыпи. Группа остановилась. В первый раз.
   Хоук присел в кювете, опёршись рюкзаком о наклонную стенку. Отстегнул флягу и сделал пару глотков. Вода была странной на вкус, с неизвестным медицинским запахом. К нему, пригнувшись, подошёл Борис и отстегнув защитную сеточку, прикрывавшую лицо, шёпотом спросил:
   - Ну, как, Хоук, ты в порядке?
   - В порядке, - ответил Хоук.
   - Пошли вперёд, Крис вызывает.
   Они продвинулись по кювету пару десятков метров и вышли на Криса с радистом, присевших у большой трубы для дождевых стоков, насквозь пронизывавшей насыпь.
   - Смотри, Хоук, - сказал Крис, - по пути вдоль насыпи увеличивается фон. Надо либо искать обход, либо быстро прорываться вперёд. Что скажешь?
   - Я в этом районе не был, - ответил Хоук, - я прошёл севернее. Думаю, что тут всюду так: то больше фон, то меньше. Искать сейчас обход - никаких шансов, что мы его найдём. Предлагаю проскочить быстрее до моста, где я переходил железную дорогу.
   - Ты так думаешь? Ладно. Посмотрим ещё.
   Хоук с Борисом вернулись на прежнее место, и через несколько минут группа продолжила движение вдоль насыпи. Теперь всё было по-другому. Темп стал рваным. С быстрого шага переходили на бег, потом останавливались, опять быстро шли или бежали. Только теперь Хоук почувствовал, что сидение в домах и окопах не прошло бесследно. Дышать стало тяжелее. Он еле успевал отдышаться во время остановок. Приходилось терпеть. До тех пор, пока за очередным поворотом насыпи не показался мост.
   Застройка здесь была старой и невысокой. Этажи не закрывали небо, и потому мост выделялся сразу и отчётливо. Именно под ним, выставив охранение, и собралась вся группа. Только теперь Хоук увидел, что народу в группе было человек шестнадцать. Целое войско.
   - Привал 10 минут, - скомандовал Крис, - Хоук и Борис в головной дозор. Остальное без изменений.
   Хоук полез вверх по склону выемки, в которой проходила железная дорога. Осмотрелся. Похоже, что всё было без изменений. И даже тот же запах гари. Только слабее. Рядом на склоне, под прикрытием небольшой полуразрушенной кирпичной стенки, расположились ещё двое. Насколько Хоук понял по их снаряжению, - сапёр и дозиметрист.
   - Ну, как? - спросил Хоук у "бойца" с телескопической штангой с прикреплённым на её конце цилиндром датчика.
   - Пока немного, - ответил тот, - двое трое суток можно находиться.
   - Да... А тут люди, наверно, всё это время живут. Хотя, вряд ли... - как бы самому себе, ответил Хоук.
   Он всматривался в темноту, в контуры строений, и вся дорога "домой" раскучивалась перед ним в обратном порядке. Сейчас надо будет взять вправо и пробираться вдоль всякого индустриального хлама аж до заправки, где он чуть было не напоролся на "заправщиков". Потом через бывшие жилые кварталы до шоссе и потом вниз, мимо развалин супера, к "дому".
   Борис тронул его за плечо и тихо сказал: "Пошли".
   Хоук поднялся и осторожно ступая, чтобы ненароком не наступить на старый лист кровельного железа или шифера, пошёл к ближайшему строению, бывшему когда-то торговым складом.
   Ориентироваться помогали свечение ночного неба и память.
   За всё время движения к заправке они останавливались два раза.
   Первый раз в одном из старых трёхэтажных домов мелькнул свет, и Хоук тут же залёг. Справа и слева от него, выбирая позицию, зашевелились ребята. Кто-то подёргал Хоука за штанину, он обернулся и увидел Криса с прибором ночного наблюдения на каске. Крис прополз немного вперёд, и всё на несколько минут замерло. Потом Крис подполз к Хоуку и сказал, что можно двигаться.
   Второй раз Хоука остановил дозиметрист. Он молча показал рукой на едва видимое свечение шкалы и отрицательно помахал головой. Хоук взял левее, в глубь квартала, стараясь держаться в тени уцелевших домов и не терять общего направления на заправку.
   Всё-таки он здорово отклонился влево, потому что когда они вышли к шоссе, заправка не просматривалась. "Может оно и к лучшему," - подумал Хоук и повернул по жилому кварталу влево, к тому месту, где он когда-то перебегал шоссе.
   В отличие от того времени, когда он пробирался здесь, всё было тихо. Вообще. Ни шума моторов, ни голосов. Ничего. Только запах пыли, гари и дневной жары. Город остывал медленно.
   Перед местом, где надо было переходить шоссе, Хоук остановился. По привычке. Надо было осмотреться, подождать, привыкнуть. К нему опять подобрался Крис и тоже принялся наблюдать. Хоуку показалось, что и слева и справа от места их с Крисом "лёжки" зашевелились фигуры. Присмотревшись, он ничего не заметил, хотя можно было догадаться, что группа занимает позиции перед пересечением шоссе.
   Выбрав только одному ему известный момент, Крис шепнул в рацию "Пошли". Тут же через шоссе метнулась пара тёмных силуэтов и исчезла в высокой траве на той стороне. Ещё одну пару Хоук заметил левее. Потом ещё одна четвёрка призраками пронеслась по асфальту. После этого Крис тронул Хоука за плечо, и они вчетвером перебежали шоссе. Почему-то Хоуку показалось, что подошвы его ботинок гулко стучат по земле. А может, это стучало его сердце?
   Хоук не видел, как пересекла шоссе последняя четвёрка. Они полежали ещё несколько минут у дороги, потом Крис махнул Хоуку рукой, и группа двинулась дальше в прежнем построении.
   Теперь всё было намного проще. Пустырём, через бывший сад, только теперь с ямами на месте выкорчеванных стволов, Хоук двинулся к развалинам супера. Он не замечал присутствия группы, но знал, что там, сзади, он надёжно прикрыт ребятами, что они тихо движутся в этой ночной тиши, ощетинившись стволами и просматривая, насколько это возможно, каждый метр во все стороны от себя.
   От супера не осталось и следа, кроме видимых на фотографии листов железа. За прошедшее время здесь подобрали всё. Кто? Да мало ли кто оставался тут! И какое это теперь имеет значение?
   Хоук постоял немного под чудом сохранившимся деревом и, петляя между развалин, пошёл по направлению к "дому".
   Всё выглядело так же, как и тогда. Обрушенная плита перекрытия перед входом. Чернеющий проход под ней. Только сквозь асфальт тротуара пробились невысокие кусты, а так, насколько можно было рассмотреть, ничего не изменилось.
   - Похоже, что здесь, - услышал Хоук шёпот Криса у своего плеча.
   - Здесь, - так же шепотом ответил ему Хоук.
   - Тогда по местам, - сказал Крис.
   Хоук увидел, как тени скользнули вниз к его и к соседнему "дому" и как они растворились в хитросплетении разрушенных плит. Вместе с Борисом он пробрался к "входу" в свою нору и, с сожалением заметив, что оставляет следы на полу бывшего коридора, прополз под плитой. Сзади зажёгся фонарик и в ярком конусе его света Хоук спустился по лестнице, увидел кусок бетона у входной двери и вошёл в своё бывшее убежище.
   Тяжёлый, неживой запах давно покинутого жилища. Густой слой пыли на "столике" у дивана. Духота непроветриваемого помещения. "Почему всё вернулось?" - подумал Хоук. "Почему я снова здесь? Правда, не затравленный и убогий, в другом качестве, но всё равно здесь. Может это знак мне такой? Просто мистика какая-то. Во что угодно поверишь после этого!".
   Вслед за ним в комнату вошли Борис и ещё несколько ребят. Убедившись, что убежище не просматривается, они начали располагаться на отдых. Спустя несколько минут в комнате, а вернее в наполовину заваленном салоне, появился Крис.
   - Так, Борис, давай посмотри наверху, по-моему, там есть лаз на второй этаж, - начал он прямо с порога, - посмотришь, доложишь. Через два часа тебя сменят. Остальным отдыхать до рассвета. Утром начинаем работать. Хоук, ты остаешься здесь. Всё. Можно перекусить.
   Крис снял свой рюкзак, сел на диван и раскрыл на коленях индикатор тактической обстановки. Небольшой прибор очень похожий на ноутбук. Хоук краем глаза, сбоку, увидел бледно-зеленые линии, изображавшие застройку района и среди них оранжевые точки - отметки от GPS датчиков, совмещённых с рациями и обозначавшие местонахождение членов группы. По всему выходило, что группа заняла три рядом стоящих дома. Некоторые отметки еле заметно перемещались, некоторые неподвижно замерли среди рисунков застройки. Среди отметок, сопровождавшихся надписями с позывными, Хоук нашёл и себя. В крайнем доме. Чуть в стороне, почти сливаясь с его собственной, он увидел оранжевую точку и рядом надпись "дов". Это Борис устраивался где-то этажом выше.
  
   Хоук устроился на полу, в нескольких метрах от входной двери, у плиты перекрытия под углом уходившей вглубь квартиры. Расстелил кусок маскировочной сети, поскольку металлизированной плёнки, которой пользовались ребята, у него не было, и на ней разложил спальник. Присев на самодельную постель, достал коробку с сухпаем и решил ознакомиться с её содержимым. Как это часто бывает после перехода и "напряга", есть особенно не хотелось, но как-то по-детски было интересно, что там внутри.
   Ничего особенного внутри не оказалось. Хоук не стал открывать баночки с рыбными и мясными консервами, поскольку после них всегда тянуло на водопой. Вот упаковка с орешками была кстати.
   В отличие от Хоука, двое "бойцов" вовсю кулинарили у миниатюрной газовой горелки, и по комнате уже несколько минут витал запах консервированного мяса и распаренных овощей. Крис, как и Хоук, тоже не очень увлекался гастрономией и, увлечённо глядя в экран ноутбука, грыз плитку витаминизированного "шоколада".
   Хлебнув из фляги, Хоук прилёг на спальник и, закрыв глаза, попытался задремать.
  Однако, это было пустым занятием. Хоуку, привыкшему за последние недели к жизни в сосновом лесу, мешали и переговоры ребят между собой, и короткие реплики Криса, поддерживавшего связь по рации, и тяжёлый запах подвала, и замкнутость пространства. "А ведь я жил здесь!" - думал он - " Считал это своим домом. Возвращался сюда, как домой, после выходов на поиски припасов и считал себя здесь в относительной безопасности. И как бесконечно давно всё это было!".
   Пока помещение подсвечивали фонарики ребят и экран компьютера, Хоук рассматривал причудливые тени на плите перекрытия. От их перемещения и изменения формы обстановка казалось ещё фантастичнее. И даже когда наступила темнота, Хоук всё равно не мог заснуть и совсем потерял ощущение времени.
  
   В том месте, где расположился Крис, два раза коротко прошипела рация и, тут же раздался его голос:
   - Хоук, смени Бориса. Он тут, над нами. Только перед выходом, предупреди его.
   Хоук в темноте зашнуровал ботинки и, поднявшись, на ощупь, пошёл к двери. Поднявшись по лестнице в бывший вестибюль, он заметил, что через входной лаз уже пробивается еле различимый свет. Если бы не эта подсветка, он, наверное, не нашёл бы прохода наверх по искорёженному лестничному пролёту.
   - Дов, я "тринадцатый". Поднимаюсь к тебе, - сказал Хоук, нажав клавишу на рации.
   - "Тринадцатый", Дов на связи. Жду, наблюдаю, - прошуршало в ответ.
   Цепляясь за остатки перил, Хоук пополз наверх. На лестничной площадке между этажами пришлось пробираться среди навороченных обломков и опять по перилам подниматься наверх. Дальнейший проход просматривался только в одну из квартир. У входа сорванная с петель и ставшая на ребро металлическая дверь оставляла место для того, чтобы ползком забраться внутрь.
   Глотая бетонную пыль и мелкий песок, Хоук прополз под дверью и остатками дверного косяка. В квартире было так же темно, как и на лестничной клетке, и поэтому абсолютно непонятно, куда двигаться дальше. Хоук замер на месте, прислушался и где-то справа и спереди услышал короткий шорох и сразу шепот Бориса:
   - Давай, давай, Хоук, не стесняйся.
   - Ну, как тут? - также шепотом спросил Хоук, преодолев по полу несколько метров, отделявших его от напарника, расположившегося у наполовину заваленного окна.
   - Шевелятся, - ответил Борис, отрываясь от прибора ночного видения, похожего на распухший бинокль.
   - Кто? - опять спросил Хоук.
   - Люди, Хоук, люди. Крайний дом на правом склоне. Во дворе. Тендер, видимо. Грузят в кузов. Похоже на ракеты. Продолговатые цилиндрические предметы.
   - Может трубы? - проявляя полную неосведомлённость, продолжал расспрашивать Хоук.
   - Может и трубы, - ответил Борис, - только очень похожие на снаряды для "Града".
   Борис, повернув голову, начал говорить по рации на непонятном для Хоука сленге, тем не менее, по некоторым угаданным словам Хоук догадался, что Борис докладывает обстановку.
   - Короче, - закончив доклад, сказал Борис, - смена отменятся. Останешься здесь со мной. Тут, похоже, сегодня война начнётся.
   Хоук не успел что-либо ответить, потому что предрассветное пространство разорвал протяжный звук на одной ноте и тут же ему ответил такой же, но намного правее. Потом ещё один - из глубины гряды холмов, уходивших на восток, к Мёртвому морю. Муэдзины. С мечетей в деревнях. Пора молиться, правоверные!
   Хоук выглянул в небольшую щель в бывшем оконном пролёте и увидел, что рассвет близок. Правда, дома на противоположном холме ещё едва просматривались, включая и крайний дом на правом южном склоне, тёмный прямоугольник оливковой рощи ниже дома и совсем ещё чёрную ленту вади - русла пересохшего ручья, отделяющую следующий склон. Далее всё повторялось. И оливковая роща, и прямоугольники домов. Там начиналась следующая "деревня".
   Борис опять припал к окулярам, но тут же отложил прибор.
   - Всё. Светлеет. Засветка началась. Теперь только глазами, - сказал он.
   Хоуку показалось, что прошло совсем немного времени, может быть, несколько минут, как он увидел два светлых размытых пятна, мелькнувших на стенке одно из домов. Потом он уловил далёкий и еле слышный звук работающего автомобильного мотора. Видимо, гружёный тендер взбирался на подъём по одной из узеньких улиц "деревни". Почти сразу же у Хоука и у Бориса зашипели рации и почти неузнаваемый голос Криса, произнёс: "Всем приготовиться. Работаем".
   Фары ещё пару раз мигнули среди домов и потом Хоук увидел силуэт машины, показавшийся на самой верхней точке центральной улицы, круто спускающейся мимо домов в ложбину на выезде из "деревни". Там, в ложбине, дорога не просматривалась совсем и становилась видимой только на последнем участке подъёма, выходящего к крайнему левому от Хоука дому, в котором уже сидела часть группы.
   Белый тендер медленно спускался вниз, притормаживая на особо крутых участках. Хоук понимал, что если машина пройдёт ложбину, достигнет дороги, у которой стояли их дома и повернёт вправо, то она станет для группы недосягаемой. Если же повернёт влево, то пройдёт как раз мимо тех трёх домов, в которых расположились "бойцы". Поэтому останавливать её надо прямо на верхней точке подъёма, на перекрёстке.
   Из окна, у которого лежал Хоук, перекрёсток был виден под очень острым углом. Влево. Для того, чтобы вести прицельный огонь по этой точке, пришлось бы передвинутся на место Бориса и вести огонь вплотную к стене. Или высовываться из окна, что совсем уж недопустимо. Поэтому скорее всего убивать машину будут из крайнего дома.
   Пока Хоук, по старой своей привычке принимать решения в одиночку, прикидывал диспозицию, машина спустилась в ложбину, и звук её мотора стал еле слышен. В то же время откуда-то справа раздалось знакомое сдвоенное лопотание вертолётных лопастей. Хоук взглянул правее и увидел, как из-за дальнего холма, вышла пара и, закладывая вираж, устремилась к "деревне".
   Дальнейшие события, наверное, заняли немного времени, но Хоуку так не показалось.
   Вертолёты, поравнялись с холмом, и в это время произошло то, чего Хоук никак не ожидал. Со двора дома, изгибаясь лёгкой пунктирной дугой, в небо потянулась трасса и, запаздывая, донёслись долбящие звуки очереди из крупнокалиберного пулемёта. Вертолёты, не прекращая виража, рванулись вверх, выровнялись и разошлись в разные стороны.
   Ведущий, всё более и более забирая вправо, наклонил нос, порыскал им и из-под его фюзеляжа, сверкнув огнём, в сторону перекрёстка рванули две дымные дорожки НУРСов. Потом ещё две. Сохраняя направление движения, "вертушка" снизилась, и теперь вниз пошли трасы пушечных очередей. На перекрёстке несколько раз коротко рвануло, и потом оглушительный взрыв заслонил собой все звуки.
   Хоук перевёл взгляд на ведомого и увидел, что тот отваливает в сторону от холма, а у дома, с которого вёлся обстрел, расползается большое облако пыли. Описав в небе две большие дуги, "Апачи" восстановили строй пары и зашли на дом ещё раз. То ли увидели ещё что-то, то ли просто для подстраховки. Отстрелявшись, пара взмыла вверх и ушла за горизонт.
   Из дома, из окон на втором этаже, медленно поползли клубы серого с чёрным дыма. Даже с того места, где лежал Хоук, были видны суетившиеся фигурки людей, вбегавших и выбегавших из распахнутых настежь больших двухстворчатых входных дверей.
   Борис достал из "разгрузки" темно-зеленый цилиндр наблюдательной трубы и несколько минут рассматривал "деревню".
   - Расшевелили гнездо. На, посмотри, - сказал он и протянул Хоуку трубу.
   В чуть голубоватых тонах оптики Хоук увидел, что возле дома суетились пять или шесть человек в камуфляже. Потом в распахнутые въездные ворота вошли ещё четверо и принялись помогать остальным. В основном выносили какие-то ящики. Немного поодаль, у основания бетонного забора, окружавшего дом по всему периметру, лежали в ряд несколько тел. На крыше дома Хоук заметил ещё двоих, укрывшихся за высоким парапетом. У обоих в руках и заплечных рюкзаках торчали трубы гранатомётов.
   - Видел тех на крыше? - спросил Хоук у Бориса.
   - Конечно, - ответил Борис, - как бы нам не пришлось сегодня идти в эту деревню. Досматривать и зачищать. А может и обойдётся.
   Хоук не знал, что ответить на это предположение.
   Прошло ещё немного времени, и рассвело совсем. Теперь вся обстановка была как на ладони. Борис наблюдал и несколько раз выходил в эфир с донесениями. Опять же на этом своём тарабарском сленге.
   Тем не менее, становилось всё очевиднее, что наблюдение скоро придётся прекращать, потому что восходящее солнце всё больше и больше поднималось над горизонтом напротив их дома. Получить блик от оптики в таких условиях не составляло никакого труда.
   Уже совсем перед тем моментом, когда солнечный свет должен был проникнуть в убежище Хоука и Бориса, произошло ещё одно событие.
   Хоук не заметил, как откуда-то из поднебесья вниз к земле метнулось чёрное тело ракеты. Просто дом сразу же окутался клубами пыли и грохотом взрыва. Судя по мощности взрыва, это было что-то из класса "воздух-земля", да ещё и бетонобойное. Теперь наблюдать было нечего.
   Очевидно, что в группе находился авианаводчик и дело своё он знал отменно. Тем более, что у вертолётов подлётное время с площадки подскока могло составлять несколько минут, а у аппарата запустившего в дом "сигару" - не намного меньше. Такие уж тут просторы.
   Через несколько минут после взрыва, превратившего дом в руины, Борис получил приказание спускаться вниз. Видимо, наблюдение с их точки либо прекращалось, либо с других точек было видно лучше.
   Хоук и Борис, вдоволь вывалявшись в пыли, по очереди вылезли из своего укрытия и спустились вниз. В комнате они застали только одного из "бойцов".
   - Ждём Криса, - сказал Борис и, прислонившись спиной к своему рюкзаку, тут же закрыл глаза. Ну, ещё бы! Ночной переход, потом ночь на наблюдательном пункте, потом эта суета с машиной и домом. Тут не устать было затруднительно.
   Хоук тоже присел на пол в углу и совсем незаметно для себя задремал.
   Проснулся он от двух вещей: во-первых, затекла спина и напоминала о себе тупой болью, во-вторых, кто-то теребил его за рукав куртки. Хоук открыл глаза и увидел перед собой Криса. "Двужильный мужик" - успел подумать он перед тем как Крис произнёс:
   - Послушай, Хоук, ты говорил, что был в деревне на дальнем холме.
   - Говорил, когда Шаю на карте показывал что и как, - ответил Хоук, это когда меня на блокпосту допрашивали. Только давно это было.
   - Неважно. Ты говорил, что к той деревне есть скрытый подход?
   - Ну, как скрытый? Надо дорогу перейти и через старый гараж мимо мусорного контейнера спуститься в вади. А уж в вади никто ничего не увидит, пока к первому дому не подойдёшь. Только всё измениться могло с тех пор.
   - Что изменится? Вади что ли перенесли?
   - Да нет, вади перенести невозможно, его ручей столетиями вымывал, а вот гараж, контейнер, скрывающий подходы к руслу, могли исчезнуть.
   - Значит так, Хоук, - продолжал Крис, - давайте сейчас с Борисом в крайний дом у перекрёстка, там собирается группа. Посмотришь обстановку, доложишь мне. Если всё по-старому, то поможешь провести группу к дальней деревне. Понял?
   - Понял, - автоматически ответил Хоук.
  
   Они выбрались из дома и, тщательно осматриваясь и прислушиваясь во время остановок, за несколько перебежек добрались до крайнего дома. Благо преодолеть надо было меньше сотни метров.
   В доме было людно. Двое сторожили вестибюль. Насколько понял Хоук, на каждом этаже также находились люди. И только на самом верху, на стоящей под углом к бывшему парапету крыши, бетонной плите никого не было.
   Парапет был завален всяким хламом из остатков бойлеров, металлических рам, проводов и строительных обломков. Стоило большого труда найти щель, через которую можно было бы наблюдать дорогу и старый гараж за ней. И то - под очень неудобным ракурсом.
   Первое, что увидел Хоук, была большая воронка посреди проезжей части. Вокруг неё валялись обломки асфальта в виде неправильной формы плит, остатки тендера, разорванного на части взрывом, и две воронки поменьше на тротуаре. "Ракеты детонировали в кузове. От НУРСов такого не бывает. Вон те воронки на тротуаре - это от НУРСов, а эта ямища - от боезапаса. И никаких остатков тел." - подумал Хоук.
   Возможный маршрут движения просматривался до спуска в вади. Всё было на своих местах. И гараж, и контейнер. Только остатков сгоревшей на солнце растительности прибавилось. Но это было к лучшему. Главное - перебежать дорогу. Эту задачу несколько упрощал тот факт, что на дорогу валялись обломки и они могли служить каким-никаким, но всё же укрытием.
   Хоук и Борис понаблюдали ещё с полчаса и спустились вниз в вестибюль.
   - "Дрор", "Тринадцатый" на связи, - вызвал Криса Хоук.
   - "Дрор" на связи, - тут же послышалось из рации.
   - Всё нормально. Без изменений. Можно работать.
   - Хорошо. Жди на месте. Конец связи.
   - Понял. Конец связи, - ответил Хоук.
   Криса пришлось ждать около часа. Борис успел переговорить с ребятами, дежурившими у входа. Они вспоминали какие-то былые свои дела, каких-то общих знакомых. Разговор вёлся в основном на нейтральные темы, а потом перешёл на обсуждение того, кто и куда поедет отдыхать после того, как всё это кончится. Судя по тому, что речь шла о курортах Испании, аппетиты у бойцов были нешуточные.
   Хоук прислушивался к разговору, не всё понимал, потому, что ребята периодически произносили неизвестные ему слова, но в общем, удивлялся тому, насколько этот разговор не соответствовал обстановке. Видимо, народ уже привык ко многому.
   Крис предупредил о том, что выходит, ребята умолкли и выдвинулись поближе к входу, заняв позиции по обе стороны от того, что когда-то было входом в дом. Спустя несколько секунд слева мелькнули две фигуры, и Крис вбежал в вестибюль вместе с сопровождавшим его "бойцом". Увидев Хоука, он бросил ему на ходу "пойдём" и пошёл к лестничному пролёту.
   Восемь человек собрались в одной из уцелевших квартир, рассевшись на полу в центре салона.
   - Давайте ближе к карте, - сказал Крис, расстелив на полу уже довольно потрёпанную "пятидесятиметровку", - выдвигаемся из дома в этот кустарник у дороги. Хоук и Борис переходят дорогу первыми. Ты прикрываешь справа, ты - слева. Потом перехожу я, потом вторая пара, потом охранение. Движемся одной колонной через гараж к вади. Потом по вади подходим вот к этому дому. Входим. По классической схеме. Досматриваем. Занимаем периметр. Связь без изменений. Остальное потом. Всё. На сборы и отдых - два часа. Сбор внизу. Вопросы есть?
   - Что ищём в доме? - спросил один из "бойцов".
   - Дом жилой, но по имеющимся данным, используется как склад вооружения. Значит, возможно нахождение в нём бородатых вооружённых мужчин, а также женщин и детей. Действуем, как всегда. Ещё вопросы?
   - Мои действия? - спросил Хоук.
   - Входишь с нами, но в дом не суёшься. Остаёшься на блоке у входных ворот. Борис с тобой. Ещё?
   Вопросов больше не было. Видимо, предстоящие действия выполнялись группой неоднократно, и всё уже было многократно обговорено.
   Хоук не знал, чем занять себя эти два часа. От нечего делать, он вытащил свои четыре "сэндвича" и перебрал их. Кто его знает, сколько времени патроны находились в магазине? И вообще. Кто-то из ребят предложил ему перекусить и протянул открытую банку с овощами. Хоук вспомнил, что последний раз он ел очень давно, но аппетита не было. То ли из-за запаха гари и пыли, то ли из-за общего "напряга". Поэтому он осилил банку с трудом. Запил водой всё с тем же странным медицинским запахом.
   Не было у Хоука и никаких предчувствий. Просто было тревожно.
   Он ещё раз пробрался на крышу к перекошенной плите и стал наблюдать за маршрутом, которым необходимо было идти. Но ничего не наблюдалось. Даже ветерка не было, чтобы хоть немного пошевелить растительность. Всё замерло.
   Устав от жары и солнцепёка, Хоук опять спустился в квартиру с салоном. Устроившись на полу, ребята дремали. Двое возились с оружием и набивали патронами дополнительные магазины. Никто не обращал на Хоука внимания, и он присел у стены, стараясь расслабиться и отдохнуть перед выходом.
  
  
   Крис положил Хоуку руку на плечо и сказал: "Пошёл!". Всё. Началось.
   Хоук, пригнувшись, выбежал из вестибюля, перебежал открытую площадку перед домом и юркнул в высокие придорожные кусты. Не останавливаясь и не оглядываясь, он начал подниматься по склону мимо развалин к тому месту, где на противоположной стороне дороги виднелась шиферная крыша старого гаража. Где-то посередине, на пути ему попался завал из строительного мусора и проржавевшего железа, и пришлось перебираться через него, поскольку обхода не было.
   Добравшись через кусты к дороге, Хоук залёг, выставив ствол в сторону дороги. Тут же рядом залёг и Борис. Ещё через полминуты в кустарнике собралась вся группа.
  Крис кивнул головой Хоуку, и тот бросился через дорогу.
   За узким тротуаром и кюветом оказались остатки старого проволочного забора, о котором Хоук совсем забыл. Пришлось, стоя почти во весь рост, разгибать проволочную спираль и продираться на территорию гаража. Присев за кузовом старой "тойоты", Хоук начал просматривать местность в сторону вади, поскольку знал, что за дорогой наблюдают и без него.
   Все пересекли дорогу удачно. Никаких выкриков и стрельбы. Оставалось надеяться, что никто их так и не увидел. А может, и некому уже наблюдать за дорогой. Да и незачем.
   Дождавшись, когда двое последних перебежали дорогу, Хоук, не спеша и осматриваясь, двинулся к контейнеру. Вокруг всё сильно заросло, и видимость была ограниченной. Тем не менее до контейнера он добрался довольно быстро. Не останавливаясь возле основательно проржавевшего громадного металлического ящика, где когда-то он приходил в себя после побега, Хоук по едва заметной тропке пошёл к вади.
   Неожиданно на плечо ему легла чья-то рука и он оглянулся. Борис показал ему пальцами на глаза, а потом на землю. Ясно. Растяжки. Могут быть.
   Хоук спускался всё ниже и ниже, пока не оказался в вади - в русле сезонного ручья, наполняющегося мутной рыжей водой только на три месяца в году. Дойдя до первого поворота, Хоук спрятался за выступ склона и начал просматривать русло до следующего поворота. Ничего настораживающего. Ни следов, ничего.
   Прошло не более полминуты, и Хоук опять почувствовал прикосновение к своему плечу. Ясно. Продолжаем.
   Так он и двигался от поворота к повороту. С короткими остановками и осмотром. Всё было довольно просто. В принципе, любые сложные вещи состоят из простых составляющих и этот выход, представлявшийся довольно рискованным делом, тоже состоял из простых вещей: из ходьбы от поворота русла до следующего поворота.
   " Видно большая нужда была, что мы днём попёрлись," - думал Хоук. "Хотя ночью, даже с GPS, намного сложнее. Да и в доме ночью тоже немного навоюешь. В общем, может оно и к лучшему. Чего бояться с такой поддержкой? Засады? Так нас тут никто не ждёт. Наверно. Ну и что, что в соседней деревне дом разбомбили? Первый раз, что ли? Кроме того, засаду устроить нужно время и люди. А им сейчас не до этого. Может быть, всё правильно и рассчитано".
   Наверно, не стоило отвлекаться на подобного рода размышления, но Хоуку уже приелось однообразие русла. Поэтому, когда он вышел из-за очередного поворота и увидел высоко над склоном угол крыши, то это оказалось для него неожиданным.
   Хоук отпрянул обратно за поворот и оглянулся. Борис и шедшая за ним группа, тут же остановились. Хоук показал рукой на склон в сторону дома. Крис принялся жестикулировать - жестами без слов распределяя "бойцов" по местам.
   Группа рассыпалась цепочкой вдоль русла и начала подъём прямо по склону. Хоук и Борис оказались крайними на левом фланге. Добравшись до середины склона, там, где крутизна уменьшалась и склон становился более пологим, все залегли с дальше продвигались ползком.
  
   Всё, произошедшее потом, спрессовалось у Хоука в сознании в один ком времени.
   Выползая из-за очередного валуна, Хоук увидел над срезом склона крышу дома и сразу под ней - два маленьких окна. В одном из них засверкали вспышки, и тут же из-за парапета крыши вылетел маленький мячик. Он казался чёрным на фоне светло-синего неба. Мячик по дуге опустился вниз, ударился об землю, и тут же Хоук услышал крик Бориса: "Граната!". Хоук не успел ни осмыслить услышанное, ни предпринять какие-либо действия. Раздался взрыв.
   Порыв горячего ветра подхватил Хоука и швырнул вниз по склону. Кроме волны жара, этот ветер нёс раскалённые иголки, и они впились Хоуку в левую ногу, в левый бок и руку. И это всё, что запомнил Хоук.
  
  15
  
   Хоук плыл в пространстве. Или это ему только казалось? Не прилагая никаких усилий, он плавно скользил в темноте. Иногда движение прерывалась короткими несильными толчками, а потом продолжалось опять. Никаких звуков и запахов. Только чувство движения в темноте.
   "Куда это я?" - медленно подумал Хоук. " Надо посмотреть, куда я лечу. Надо открыть глаза. Или они открыты и вокруг такая темнота?". Он попытался открыть глаза, но веки придавила неимоверная тяжесть. Справа посветлело, тьма отступила, и Хоук увидел над собой размытую голубизну неба и маленькое облако, странным образом слегка покачивающееся из стороны в сторону. Смотреть на него было больно, и Хоук опять погрузился во тьму.
   "Меня несут на носилках, лицом вверх" - подступила догадка."Кто несёт? Может, ребята все погибли и я опять в плену? Так зачем я им раненный? Только проблемы. Добили бы на месте, да и всё. А так несут. Может, это наши меня волокут, и всё обошлось? Надо ещё раз глянуть".
   Но глянуть ещё раз не получилось. Вся левая часть тела была залита бетоном и свинцом. Боли не было. Даже наоборот - было беззаботно. Но глаза не открывались.
   "Ну и пусть," - проползло в голове у Хоука. " Главное, что ничего не болит. Это меня обезболивающим обкололи. Промедолом. Нет. Это у нас был промедол, а тут он как-то по-другому называется. Раз обезболили, значит, наши несут. Как там пацаны? Не зацепило ещё кого-нибудь?"
   От такого напряжённого труда по проталкиванию мыслей, мозг отключился, и Хоук опять впал в беспамятство.
   В следующий раз он пришёл в себя от того, что вокруг всё мелко дрожало. Хоук, словно сквозь подушку, слышал отдалённый гул, вернее даже - чувствовал его всей кожей. Он опять попытался открыть глаза, и это ему удалось. Только наполовину. Левый глаз упорно оставался закрытым.
   Он увидел над собой металлическую поверхность, окрашенную в темно-зеленый цвет. Её пересекали ровные ряды небольших маленьких кружочков. "Заклёпки," - догадался Хоук. "Я в вертолёте. Значит, всё-таки, наши вынесли. Молодцы". Действие обезболивающего наркотика ещё не закончилось, и Хоук не только не чувствовал боли, но и размышлял медленно и без эмоций. Как смертельно пьяный человек.
   Потом он ещё несколько раз приходил в себя, но воспоминания об этом запечатлелись в его сознании в виде фотографий.
   Светильник на потолке. Длинный и яркий, он приехал мимо Хоука и тут же появился следующий. Две капельницы на штативе с трубками, похожими на лианы. Рука с ножницами, разрезающая рукав куртки. Хоук ещё успел подумать, что жалко камуфляж, где он теперь достанет новый? И последнее. Лицо закрытое зелёной полотняной маской и два внимательных глаза над ней, наблюдающих за Хоуком.
   После этого наступил длительный провал в памяти, только однажды прерванный всплеском боли в груди. Ниже сердца. В боку.
  
   Следующее возвращение Хоука в объективную реальность напоминало пробуждение после случайного дневного сна. Когда не поймёшь: то ли день, то ли вечер, то ли позднее утро. Голова болит, во всём теле непомерная тяжесть, и тяжело понять, где ты вообще находишься. Именно это и хотел выяснить Хоук у женщины в салатового цвета больничной форме, поправлявшей что-то на стойке с капельницами.
   - Где я? - спросил у неё Хоук. Не слыша своего голоса и не видя никакой реакции на свой вопрос, он повторил сильнее.
   - Где я? - с тем же результатом. Собравшись с силами, Хоук, как ему показалось, заорал:
   - Вы слышите меня? Где я?
   Женщина удивлённо повернула голову к Хоуку, посмотрела на него и, обращаясь к кому-то, невидимому, сказала на русском языке:
   - Мариша, позови дежурного врача, "Партизан" очнулся.
   - Я не партизан, - ответил Хоук.
   - Давай скорее, он тут что-то шепчет, - не обращая внимания на Хоука, продолжила медсестра.
   "Я нормально говорю, чего это она говорит, будто я шепчу?" - подумал Хоук, " И почему она говорит на русском я зыке? Куда я попал?". Хоук почувствовал усталость от разговора, тянущую боль в боку и закрыл глаза. Сквозь дрёму и темноту он слышал, как мужской голос что-то говорил на иврите, но ничего не понял из сказанного.
  
   Хоук приходил в себя на короткое время ещё несколько раз. Во время этих пробуждений он успел рассмотреть краем глаза и стойку с аппаратурой слева от себя и штатив с капельницами - справа. Комната, в которой он лежал, была светлая и, судя по высоте потолка, наверно, большая. Несколько раз он слышал голоса, но их обладателей не видел.
   Иногда, он приходил в себя от боли. Пытался ворочаться и тем самым привлекал к себе внимание. Почти сразу же к нему кто-то подходил, и через некоторое время боль отступала. "Обезболивающее вводят," - догадывался Хоук.
  
   Первый раз надолго он пришёл в себя ночью.
   На потолке, в косом прямоугольнике света, медленно раскачивалась бесформенная тень. Хоук долго смотрел на её движения, пока не сообразил, что пятно света - от фонаря снаружи, а тень - от веток дерева. Беззвучное движение привлекло его внимание, и вдруг он ощутил знакомый с детства запах полыни, запах степи. Тогда, мальчишкой, проводя лето у бабушки в селе, он часто поднимался на гряду холмов, за которыми начиналась степь. И всё в ней было красиво и очень интересно. И старая траншея вдоль спуска, и неожиданное тёмно-зелёное пятно буйной зелени у маленького родника, пробившего себе дорогу к речушке в долине, и темневшая вдали небольшая рощица, и глубокий яр, рассекавший степь глубокой раной с белевшей на дне меловой россыпью.
   На смену полыни пришла волна запахов, напомнивших залитый дождём лес. Капли дождя на хвое, блестящая серебром паутина в зарослях ежевики, горная речушка, гремящая по дну камнями.
   "Это меня после наркоза отпускает," - подумал Хоук. "А может, с обезболивающими передоз? Или мне это всё только кажется?".
   Он попробовал пошевелить конечностями и почувствовал, что левая рука и нога чем-то туго перетянуты, и любая попытка пошевелиться тут же отзывается болью в левом боку. Он попытался сесть, опустив ноги с кровати. После долгой возни и приступов боли, ему это удалось. Тут же закружилась голова и, чтобы не оказаться на полу, Хоук схватился здоровой правой рукой за край постели.
   Немного тошнило, но постепенно голова успокоилась и перестала кружиться. "Так, теперь попробую встать" - сам себе сказал Хоук. Опереться на левую ногу он не мог, и пришлось подползать к изголовью, чтобы получить хоть какую-нибудь опору.
   Пережидая очередную волну боли, Хоук огляделся. Палата, наверно, была другой. Не было стойки с аппаратурой и штатива с капельницами. Одна кровать была пустой, на двух других кто-то спал. Маленький тамбур у входной двери освещал небольшой светильник.
   "Как бы мне до туалета добраться, чтобы не опозориться?" - подумал Хоук и попробовал передвигаться боком, держась за кровать. Только тут он разглядел, что на нём нет никакой одежды. Только бинты. "И одеться бы не помешало".
   На крайней у двери кровати зашевелилась чья-то фигура, и зажглась маленькая настольная лампочка на прикроватной тумбочке.
   - Ты что делаешь? - донёсся до Хоука сонный голос из угла.
   - Где тут туалет? - спросил Хоук.
   - У двери, слева, - раздалось в ответ и лампочка погасла.
   Хоук оценил расстояние, которое необходимо было преодолеть. Метров семь. Вдоль своей кровати, потом вдоль второй, потом вдоль стены до угла - ещё пара метров. Но делать нечего, надо идти.
   Дорога оказалась длинной. Опираясь рукой и волоча ногу, Хоук преодолел пространство до стены. Две кровати были пройдены. Здесь, у стены, Хоука опять прихватила боль, и, наклонив голову, он ждал, пока хотя бы немного утихнет пожар в груди.
   Два метра вдоль стены тоже были не подарок, но они пошли уже легче.
   Оказалось, что над раковиной висело зеркало. Когда Хоук открыл кран и увидел, что из него, без всяких ограничений, просто так течёт вода и можно умыться и помыть руки, не задумываясь над тем, сколько воды у тебя остаётся до конца дня, то это было первое чудо в эту ночь.
   Второе, чему удивился Хоук, - это увиденному в зеркале. С той стороны стекла на него смотрел исхудавший мужик, заросший короткой, но густой бородой с островками седины. Левую часть его лица украшал громадный синяк, налившийся жёлтыми и багрово-синими оттенками. Левый глаз узкой щелкой прорезал вспухшие бровь и щёку. Плечо, рука до локтя и грудь были туго замотаны бинтами.
   "Что, Хоук? Вон как приложило тебя. Хреново быть больным и старым? " - спросил собственное отражение Хоук и, не дождавшись ответа, начал свой путь обратно - на госпитальную койку. И путь этот был нелёгок.
   Самое обидное, что уже у самой цели - оставалось только лечь - правая, здоровая рука подогнулась, и Хоук неловко, мешком, упал на кровать. Внутри вдоль всего тела пролетела огненная стрела, и он потерял сознание.
  
   - Мальчики! Завтрак! - услышал Хоук сквозь дремоту. Он открыл глаза и увидел у входа в палату тележку на колёсиках и за ней девушку в ставшей уже знакомой медицинской форме. Только белого цвета.
   "Да...Стейк сейчас совсем бы не помешал," - подумал Хоук и попытался приподняться на кровати. Пока он предпринимал попытки занять более или менее вертикальное положение, девчушка расставила подносы на прикроватных тумбочках и удалилась, переполненная важностью своей миссии.
   Хоук увидел, что завтрак, по его понятиям, был королевский и крайне необычный: творог в аккуратной коробочке, яйца, несколько тонких ломтиков сыра, коробочка с салатом, стакан сока. Привыкший к консервированной еде, он даже припомнить не мог, когда последний раз употреблял такие продукты.
   Всё было необычайно вкусным. "Свершилось!" - подумал Хоук, расправившись с угощением. "Я в раю! Может, меня не вынесли, и я так и остался на дне вади, около дома? Интересно, за какие такие заслуги я сюда попал?".
   Подкрепившись и почувствовав, что, всё пока прекрасно, он принялся рассматривать окружение. Две кровати по другую сторону комнаты занимали молодые мальчишки. Тоже в повязках, но не в таких количествах, как у Хоука. Один с загипсованной ногой, а второй без видимых повреждений, но, вероятно, тоже недаром оказавшийся в этих апартаментах.
   Мальчишки желания вступить в немедленное общение с Хоуком не проявляли. После завтрака один из них, тот, который без бинтов, в сопровождении медсестры отправился в глубины медицинского учреждения, а второй, "загипсованный", достал из-под подушки книгу и углубился в чтение.
   Хоук, стараясь придумать себе занятие, посмотрел по сторонам и заметил на спинке кровати аккуратно сложенную одежду: голубоватого оттенка штаны и куртку. Весь гардероб был больничного фасона. "Что ж это я, в таком виде? Тут, вон, какие-никакие дамы шастают, а я без одежды," - подумал Хоук и решил привести себя в порядок.
   Со штанами всё как-то удалось, потому что совсем не надо было двигать ногой. А вот с курткой пришлось помучаться. И долго. Хоук уже пару раз собирался бросить это занятие, но столько же раз заставлял себя продолжать и не останавливаться на полпути, оправдываясь фразой, что мол " и так сойдёт".
   Приобретя вид настоящего больного, Хоук решил немного подвигаться. Всё-таки образ жизни, устоявшийся за последние полтора месяца, не располагал к длительному бездействию. Ему удалось сесть на кровати, и он совсем уже было намеревался совершить героический переход к окну, когда в палате появилась представительница медицинского персонала.
   - О, "партизан", ты совсем ожил, как я посмотрю, - сказала на чистом русском языке вошедшая медсестра, - на перевязку вместе пойдём или тебя отвезти?
   - Наверно, лучше поехать, - ответил Хоук, вспомнив свой ночной поход.
   - Тогда поехали кататься, - ответила женщина.
   Хоука погрузили на специальную тележку и повезли по длинному коридору. При слове "перевязка" Хоук сразу представил себе мужеподобную тётку, с кровью отрывающую бинты от его тела. Однако, на деле всё произошло иначе.
   Бинты смочили мутной жидкостью из флакона, и всё дальнейшее пошло, как по маслу. Особенно больно не было. Так можно перевязываться через день. Когда бинты сняли, Хоук увидел на своей ноге и на плече небольшие аккуратно зашитые разрезы. Их края бугрились и были тёмно-красного цвета. В общем, ничего страшного. Раны осмотрел строгого вида мужчина, наверно, врач и после этого что-то долго говорил медсёстрам. Хоук много не понял из-за изобилия медицинских терминов на иврите. "Может оно и к лучшему," - думал он, когда его везли обратно в палату.
   Уже оказавшись на своём месте, Хоук вспомнил о тех вопросах, что мучили его.
   - А вы не скажете, где это я? - спросил он медсестру, уже собиравшуюся уходить.
   - О! Как всё запущено, - удивлённо ответила та, повернувшись к Хоуку, и добавила, - в военном госпитале.
   - А как я сюда попал? - продолжал Хоук.
   - Обыкновенно. Привезли на машине "скорой помощи" с вертолётной площадки.
   - А в вертолёт как я попал? - опять спросил Хоук и тут же понял ненужность своего вопроса.
   - Ты уж извини, вот именно этого я не знаю, - улыбнувшись, ответила она.
   - А со мной, что, вообще?
   - В смысле ранений? Осколочные ранения плеча, средней трети бедра и груди. Все проникающие. На фоне большой кровопотери и симптоматики лёгкой формы лучевой болезни. Вот такой вот букет. Если хочешь знать подробней, то я могу позвать дежурного врача. Он тебе всё расскажет.
   - Нет, не надо, - ответил Хоук, - мне и так хватит. К тому же я не пойму того, что он наговорит. А сколько я уже здесь?
   - У нас четыре дня. Плюс сутки в реанимации после операции. - Ответила она и, ещё раз дежурно улыбнувшись, вышла из палаты.
   Хоук опять остался наедине с самим собой. Он, как ему казалось, недолго подремал, а потом решил всё-таки дойти до окна. Для этого необходимо было всего-то сесть на кровати, встать и, волоча левую ногу, держась правой рукой за кровать, а потом за стену, пройти около четырёх метров. И ему это удалось.
   Вид из окна не стоил тех усилий, которые были приложены для того, чтобы его увидеть. Небольшой участок аллеи, ветки деревьев, уже знакомых Хоуку сосен, аккуратные ряды цветов вдоль асфальта.
   Постояв несколько минут у окна и почувствовав, что голова всё-таки кружится, а тело напитывается тупой болью, Хоук вернулся к своей кровати.
   Делать было нечего. Несколько разнообразил действительность очередной приход медсестры, доставившей Хоуку горсть разнокалиберных таблеток, да обед.
   Ближе к вечеру в гости к одному из соседей по палате нагрянула толпа молодёжи. Проведать. Стало шумно, суетливо и немного бестолково. Традиционные в такой ситуации вопросы перемежались с последними новостями и рассказами о том, о сём. Люди жили достаточной насыщенной жизнью, но какой-то далёкой и Хоуку во многом непонятной.
   Пережидая нашествие, Хоук сначала разглядывал посетителей, потом ему это надоело, и он уже не знал, чем себя занять. Правда, выбора у него особого не было. Наконец, прихватив с собой пациента, вся толпа подалась из палаты.
   За окном угасал день. Первый день, который Хоук провёл в сознании и в течение которого, наметилось однообразие и нарастающая скука больничной жизни. С её размеренными событиями в чётко установленные часы, сном в любое время, регулярным питанием, перевязками, процедурами, пережиданием приступов боли и постоянным желанием чем-то занять свободное время.
  
   Хоук взял себе за правило ежедневно доходить до окна и, более того, ежедневно увеличивать протяжённость маршрута. Через три дня ему удалось выйти в коридор. Как в другой мир. Из окон коридора был виден сквер во внутреннем дворе, и Хоук решил во что бы то ни стало завтра или послезавтра выбраться наружу.
   Это оказалось намного проще, чем он себе представлял. Достаточно было по коридору дойти до дверей лифта и потом, на первом этаже, пройти двадцать метров через вестибюль. На этот переход ушло всего полчаса.
   Первое, что поразило Хоука, когда он устроился на первой у дверей лавочке, - это неимоверное количество запахов. Он уловил и тягучий, немного пряный запах хвои, и лёгкий аромат от кустов роз, вытянувшихся вдоль аллеи, и специфический, немного пыльный запах от разогретых каменных плит пешеходных дорожек. "Вроде выкарабкиваюсь," - подумал Хоук.
   Вышедший из дверей здания военный прикурил сигарету, и Хоука, как ему показалось, окатила тяжёлая волна табачного дыма. Тут же к горлу подкатил приступ тошноты, и он почувствовал во рту привкус горькой слюны. Когда через несколько минут неприятные симптомы прошли, Хоук понял, что своё он уже откурил.
   Хоук просидел на скамейке около часа. Не замечая течения времени. Без мыслей и тревог. Просто так. Блаженно переживая осознание того, что остался в живых. Совсем забыв о том, почему и для чего он ушёл из города.
   Поход в скверик оказался как бы переломным моментом в госпитальной жизни Хоука. Потому что именно после этого дня начались события.
  
   На следующий день после завтрака Хоук попросил у медсестры ножницы и одноразовый станок для бритья и долго возился возле зеркала в туалете, пока не сбрил бороду. Лицо после этой косметической процедуры оказалось ещё худее, и к тому же, там где росла борода, кожа была несколько светлее.
   Синяк на левой стороне лица почти совсем рассосался, напоминая о себе только светло-желтым пятном на щеке под глазом. Хоук сам себе казался помолодевшим. Не мешало бы подстричься, но это позже. Сейчас и так сойдёт.
   Хоук уже почти доковылял до середины коридора, когда двери лифта открылись, и из него вышла Тамара. Хоук опёрся об подоконник и смотрел, как она подходит своей стремительной походкой уверенной в себе женщины. Она заметила его только тогда, когда их разделяло всего несколько метров. Хоук не увидел в её глазах ни смятения, ни удивления, ни радости. Может быть, только немного шевельнулись уголки губ.
   - Привет, - сказал Хоук почему-то немного охрипшим голосом.
   - Привет, - ответила Тамара, и Хоук не уловил в её голосе каких-либо особенных интонаций, - Ты что тут делаешь?
   - Я здесь на излечении, - ответил Хоук, и тут до него дошло, что под его госпитальной одеждой не видно бинтов.
   - По поводу?
   - По поводу осколочных ранений.
   - Это как раз то, чего ты хотел, не правда ли? - спросила Тамара и, вот тут-то в её голосе прозвучал металл.
   - Не совсем, - ответил Хоук, несколько растерянный после такого поворота событий, - А ты какими судьбами тут оказалась?
   - Я-то, нормальными судьбами. У меня здесь практика по курсу "Реабилитационный период при лёгких формах лучевой болезни". Актуально это сейчас, как ты, наверно, успел заметить.
   - А почему так официально?
   - А как ты хотел, Хоук? - ответила Тамара, - Ты исчезаешь неизвестно куда и по каким причинам. От тебя ни весточки, ни объяснений, а я, спустя два месяца, должна изображать радость и здоровый оптимизм? Что тебе мешало? Чем тебе плохо было? Работы не было? Ну и что? Я не человек? Я не в состоянии понять? Ты не мог поделиться? Вместо спокойного разговора и поиска решения, ты втайне собираешься и уходишь неизвестно куда! Я три дня тебя разыскивала с полицией. Ты до сих пор в розыске Хоук как человек, который мог неизвестно где потерять сознание в любой момент. Я не спала несколько ночей, ожидая звонка, что тебя нашли и надо ехать на опознание. А у тебя юношеский романтизм взыграл. Ты что - не навоевался до сих пор?
   - Я не собирался воевать. Так получилось, - ошарашенный таким напором, ответил Хоук, - А на иждивении я жить не мог. Это не мой стиль.
   - А какой твой стиль? - продолжала Тамара. - Искать приключений на свою задницу? Так вроде не мальчик уже. Возраст о вечном подумать, а ты всё по лесам, по горам шастаешь. Может, повзрослеть пора хоть немного?
   - Ладно, Тамара, - сказал Хоук, у которого, наконец-то заработали инстинкты самозащиты, - дело прошлое. Я поступил так, как считал нужным. По отношению к тебе, может быть, несправедливо. Извини. Но это моя жизнь, и я буду распоряжаться ею так, как захочу. Обижать тебя я не собирался, и решение уйти, далось мне непросто. Но и сидеть у тебя на шее больным и безработным я не мог. Если в этом моя вина - прости ещё раз.
   Тамара не ответила, посмотрела Хоуку в глаза, отвела взгляд и после паузы спросила:
   - Ты давно здесь?
   - Дней десять, может больше. Я точно не знаю.
   - Как себя чувствуешь?
   - Вроде нормально. Вот хотел наружу выйти, посидеть немного.
   - И куда тебе влепили?
   - В плечо, в бедро и в бок.
   - А приступы у тебя как часто?
   - Последний раз уже и не помню когда. Но давно. Может, месяц, может, больше.
   - Тебе переливание крови делали? - продолжала спрашивать Тамара.
   - Наверно. Медсестра говорила, что большая кровопотеря была, а сколько влили - я не знаю.
   - В твоём положении чем больше, тем лучше. Ладно, Хоук, я уже опаздываю. Выздоравливай. Пока.
   Она ещё посмотрела на Хоука, повернулась и ушла по коридору.
   "Поговорили," - подумал Хоук, глядя ей вслед. Ему расхотелось выходить во дворик и он вернулся в палату. "Да. Нехорошо получилось," - продолжал раздумывать Хоук, рассматривая потолок. "Но с другой стороны, что я мог поделать? Хотя она права. Смалодушничал. Действительно, надо было поговорить, обсудить, может быть, нашлось бы другое решение. Какое? Чёрт его знает, какое! А сейчас что, лучше, что ли? Ну, выйду я отсюда недельки через две, через месяц, самое большее. И что делать? Денег нет, работы нет, жилья нет, одежды и той нет, потому как рюкзак остался в подвале, а камуфляж порезали. Всё опять начинается сначала".
   В этот момент Хоук впервые осознал всю безнадёжность своего положения. Если даже и удастся что-либо найти, кто его возьмёт такого? Какой с него работник? Как жить, вообще?
   Неизмеримая ничем тоска навалилась на Хоука. Вся неприкаянность, бездомность и ненужность разом обступили его плотной и бесконечной китайской стеной. Чёрным мраком и беспросветностью несло от предстоящего будущего. Безнадёжностью, казалось, вечной.
   Мысли о невозможности устроить свою жизнь не покидали Хоука последующие два дня. Пока однажды, после обеда, не открылась дверь в палату, и на пороге Хоук не увидел Шая и Криса. Шай был как-то по-разгильдяйски одет в джинсы и футболку, а Крис не выделялся своей немного поношенной формой неопределённой принадлежности и одним из самых распространённых среди пехотных бригад цветом берета.
  
   - Я же говорил, что он до ста двадцати дотянет, - с порога начал Крис, - смотри, какой орёл!
   Хоук как раз стоял у окна, потому что лежать уже не мог. Надоело до смерти.
   - Мир вам, парни, - улыбаясь, сказал Хоук, - Как я рад вас видеть!
   - Как ты устроился? - спросил Шай, - с девочками здесь, вроде бы, всё в порядке. Скажи, Крис. Мы сейчас такую встретили! Вот такие глаза, вот такая попа! Я бы сам не отказался полежать тут недельку - другую. Как бы полечиться.
   - Да, с персоналом тебе повезло, Хоук, - вступил в разговор Крис, - как ты себя чувствуешь?
   - Спасибо. В порядке, - ответил Хоук, понимая, что мужики просто дурачатся. - Только не всё помню. Как меня вынесли? Что с тем домом? Как там Борис?
   - Это всё просто, - сказал Крис, - подходя к кровати Хоука, оставляя на ней большой бумажный пакет и, как бы невзначай, роняя, - это тебе. Дом мы расстреляли из гранатомётов. Потом вошли. Постреляли немного. Их там оказалось, как жуков. Склад взяли. А тебя подобрали, наверно, минут через десять. Вертолёт там сесть не мог. Пришлось нести километра два. Потом загрузили раненых и всё.
   - А кроме меня кого? - спросил Хоук.
   - Да, ещё двоих зацепило. - ответил Крис.
   - А Борис, как? Я помню, как он крикнул, что граната летит.
   По той мимолётной паузе, которая наступила вслед за его вопросом, Хоук понял, что не всё так здорово пошло с этим домом.
   - Борис сейчас в порядке. Ты не волнуйся. - вместо Криса ответил Шай и, меняя тему разговора, спросил, - Что думаешь делать дальше?
   - А что я могу думать, - ответил Хоук, - у меня даже трусов своих нет. Документы были в камуфляже, так его порезали перед операцией. Рюкзак остался в подвале. Идти после госпиталя некуда. Тут думай, не думай, мало что поможет.
   - Вы же зачистили территорию, Крис? - спросил Шай.
   - Да, Шай, всё нормально. Рюкзак мы забрали. Он на базе. Если надо - привезём.
   - Вот видишь, Хоук, - обращаясь у Хоуку, сказал Шай, - А ты волнуешься! О девушках надо думать, о девушках.
   - Да куда мне? - ответил Хоук, - я еле в парк выхожу.
   - Так у тебя же это дело не ранено, - опять шутя, сказал Крис, - а всё остальное не помеха.
   - А как там, в поселении? - чтобы отвлечься, спросил Хоук.
   - В поселении нормально, - ответил Крис, - туда армия вошла. Всё успокоилось. Посмотрим, может, через неделю-другую население вернётся. Ты не волнуйся, Хоук, всё будет хорошо.
   - А скажи, Шай, ты с самого начала знал, что я в поселении? - продолжал свои расспросы Хоук.
   - Нет, конечно, - ответил Шай, - я, когда тебя увидел, сразу вспомнил твой маршрут, что ты на карте рисовал и подумал, что раз группа идёт в том направлении, то ты можешь быть полезен. А всё остальное получилось просто так.
   Они поговорили ещё немного о разных мелочах, и ребята стали прощаться. Шай, подойдя к выходу из палаты, сказал Крису, что он его сейчас догонит, и вернулся к Хоуку, всё ещё стоявшему около окна.
   - Ты понимаешь, Хоук, какие дела, ты не являешься официально военнослужащим. Задним числом, по контракту, я тебя принять не могу. Это выше меня. Всё, что я могу для тебя сделать, - это двухнедельный отдых в реабилитационном центре от нашей службы. Через неделю, если не будет осложнений, тебя туда переведут. Потом... Потом, я постараюсь что-нибудь для тебя сделать, но ничего не обещаю. Сам понимаешь, мы не всесильны. Получится - хорошо, нет - не обижайся. Не лучшие времена сейчас.
   - Хорошо, Шай, - сказал в ответ, Хоук, не ожидавший такого поворота событий, - я не в обиде. Но буду ждать. Сам понимаешь - деваться мне некуда.
   - Будь молодцом, - сказал Шай и пожал Хоуку здоровое правое плечо.
   - И ещё. Ты никогда никому не рассказываешь о том, что ты видел и в чём участвовал. Вообще постарайся это забыть. Сам понимаешь, почему. Договорились?
   - Конечно, Шай.
   - Вот и здорово. Бывай!
   Хоук смотрел на закрывшуюся за ребятами дверь и понимал, что скорее всего он больше их не увидит. Такая была у них работа, так сложилась у него жизнь. Их пути пересеклись, но только под воздействием слабо управляемых обстоятельств. И то, что эти люди приняли и, может быть, примут участие в его судьбе, было в значительной степени случайностью. Поскольку общей картины знать не дано и догадаться о ходе событий по наблюдаемым фрагментам можно тоже только случайно. Впрочем, об этом давно уже писал Шопенгауер.
   А последняя, предупреждающая фраза Шая, может быть, и была основной целью посещения.
  
   Через несколько дней после завтрака в палату вошёл солдат с пехотными знаками различия и очень хорошими физическими данными. Он сразу подошёл с Хоуку и сообщил, что рюкзак он доставил и в любой момент можно воспользоваться содержимым, поскольку тот находится у дежурной смены медсестёр в одном из шкафчиков для вещей пациентов. Хоук поблагодарил защитника Отечества за оказанную услугу, и тот также стремительно отбыл к месту службы, как и прибыл в палату к Хоуку.
  
   Ещё через пару дней вялотекущая госпитальная жизнь Хоука пополнилась новыми процедурами. Начались занятия по разработке конечностей. Было больно, но в пределах терпимого. Сменились некоторые препараты. Почувствовав себя лучше, Хоук увеличил продолжительность своего променада. Действительность несколько раздвинула свои границы за пределы палаты, коридора и лавочки у входа.
   Госпиталь окружал небольшой парк. Тот, кто занимался его благоустройством, постарался на славу. Была и аллея из сосен, и небольшая эвкалиптовая рощица, и островок фисташковых деревьев, и даже несколько таворских дубов - дерева, не выдающегося своими размерами и стройностью, но росшего в этой местности даже тогда, когда ещё ничего Этого не было. Лужайки были задернованы, и Хоук при возможности не отказывал себе в удовольствии поваляться на траве.
   К тому же, совсем кстати оказался тот самый томик Булгакова, который Хоук проносил с собой в рюкзаке всё это время. Хоук наслаждался медленным чтением. Профессор Преображенский в "Собачьем сердце" - это, конечно, была находка и Хоук, в который раз читая высказывания этого персонажа, думал, что ответа на вопрос, прозвучавший в словах когда-то услышанной песни "Что пролетариев заставило пустить державу под откос?", наверно, не найти.
   "Мастер и Маргарита" - это роман на всю жизнь. Хоук уже давно не обращал внимания на некоторую искусственность параллельных сюжетов, на то, что дворец Ирода в Иерусалиме, в котором якобы останавливался Понтий Пилат, не мог выглядеть так, как описал его автор, и на то, что не в обычаях того времени было распинать преступников в полутора километрах от городских стен. Всё это уже давно не играло никакой роли. Потому, что был Роман, а всё остальное - несущественно.
  
   То, что вокруг Хоука началась суета медицинского персонала, могло означать только одно: его готовили к выходу в свет. И когда однажды утром в палату вошла целая делегация доблестных эскулапов, Хоук всё понял.
   Светила, периодически разглядывая на свет рентгеновские снимки, попросили Хоука пройтись по комнате, сделать несколько наклонов вперёд и сжать левой рукой резиновое колечко. Осмотрели почти зажившие ранки. Потом углубились в изучение распечаток, видимо, с результатами анализов и обследований. Весь этот процесс сопровождался комментариями, из которых Хоук мало что понял, поскольку они были густо пересыпаны медицинской терминологией, высоким ивритом и не менее высоким английским.
   Наконец глава консилиума, если это можно было так назвать, подошёл к Хоуку и сказал:
   - Учитывая то, в каком состоянии ты к нам попал, можно сказать, что ты практически здоров. Месяц, другой оздоровительной гимнастики, правильное, экологически чистое, питание, никаких стрессов и тяжёлого физического труда. Война для тебя закончилась. И никакого курения.
   - Алкоголь? Женщины? - может быть, излишне легкомысленно спросил Хоук, которого вся эта процедура осмотра несколько развеселила.
   - Алкоголь? - переспросил доктор, - Можно, но без фанатизма. Судя по состоянию твоей печени, ты и до ранения не отказывал себе?
   - Да, - ответил Хоук, - но это было давно.
   - Неважно, - продолжил скальпельных дел мастер и с полной серьёзностью добавил - С женщинами осторожней. Я советую хотя бы месяц воздержаться. Всё-таки у тебя было проникающее в грудную полость. Сможешь?
   - Смогу. - Сказал Хоук и про себя подумал, что доктор понятия не имеет о том, как он жил последние несколько месяцев, но это знание не входило в его обязанности.
   - Вот и хорошо. Желаю успехов, - и, повернувшись к сопровождающим, добавил - Готовьте его к выписке.
  
   16
  
   В чём заключалась эта подготовка, Хоук так и не понял. На следующее после обхода утро в палату зашла очередная дежурная медсестра, положила на тумбочку несколько уже заполненных бланков, бумажный конверт и сказала Хоуку:
   - Переодевайся. Через полчаса за тобой приедет машина. Направление на оздоровительный двухнедельный курс - вот здесь. Отдашь его в приёмном покое пансионата. Всё. Удачи.
   Хоук прошёл к шкафчику, в котором хранился его рюкзак и, не имея сил нести, приволок его за лямку в свою палату. В пакете ещё оставалось кое-какое бельё и самое главное - старые джинсы и чистая футболка. Всё это, конечно, мятое и, как показалось Хоуку, пыльное.
   Самым мучительным было натягивание джинсов.
   Обуви не осталось никакой, и Хоук решил не возвращать госпитальные шлёпанцы. Ну, не босиком же ему ходить.
   В конверте Хоук обнаружил свои документы. Всё, что было во внутреннем кармане куртки.
   Прощаться в палате не удалось. Контуженного уже неделю как забрала семья, а на его место положили другого, который ни с кем не общался, а целыми днями лежал, отвернувшись лицом к стене. Второго, с переломом, тоже отпустили домой, то ли насовсем, то ли погостить несколько дней. Так что, Хоуку оставалось только последний раз осмотреть палату и выйти в коридор.
   Он дотащил свой рюкзак до помещения дежурной смены, которая здесь называлась "станцией", помахал девчонкам на прощание рукой, услышал в ответ "удачи" и пошёл к лифту.
   Было бы наивно надеяться, что машина подойдёт вовремя. Поэтому Хоук особо и не напрягался по поводу её отсутствия. Просто надо было немного подождать.
   Защитного цвета микроавтобус вынырнул из-за поворота и резко затормозил возле контрольно-пропускного пункта у въезда в госпиталь. После короткой проверки, шлагбаум поднялся и авто, разогнавшись на коротком участке, полетело на встречу с Хоуком. Даже на таком расстоянии он услышал, как внутри салона грохотало "бум-ци, бум-ци", похожее на стиль "техно".
   Когда агрегат остановился у подъезда, возле которого сидел Хоук, из него выскочил молоденький солдатик и, проскочив мимо Хоука, скрылся внутри здания. Прошло, наверно, минут пять, пока юноша решал свои проблемы и, выскочив обратно, осмотрелся и спросил:
   - Ты Хоук?
   - Я.
   - Садись. Поехали.
   Микроавтобус рванул с места, притормозил у шлагбаума, и дальше начались гонки. Хоук ничего не соображал из-за оравшей внутри салона музыки и бешеной скорости, на которой юное дарование входило в повороты и меняло полосы движения. В таком угаре они неслись около часа. По тому, как менялся ландшафт за окном и по направлению движения, Хоук понял, что основное направление - на север. Только когда они свернули с шоссе на узкую асфальтовую дорогу в лес и, пропетляв по ней минут десять, выехали к очередному шлагбауму, "водила" пришёл в себя и успокоился.
   Как водится, у Хоука проверили документы и машину пропустили внутрь. Ещё сто метров, и вояж закончился у входа в небольшое двухэтажное здание.
   - Всё. Тебе сюда. Бай! - успел скороговоркой произнести водитель и, еле дождавшись, пока Хоук покинет салон, исчез вместе со своим транспортным средством в аллее.
   "Что это было? Во служба у пацана!" - изумлённо думал Хоук, поднимаясь по ступенькам ко входу в здание.
  
   Его приняли спокойно, ни о чём особенно не расспрашивая. Пожилая ухоженная сотрудница провела его в номер. Показала где что: ванная комната, туалет, холодильник, телевизор, мини-бар. Продемонстрировала работу кондиционера. Всё как в гостинице. Предупредила о времени, когда разносят завтраки, обеды и ужины. Рассказала, как при необходимости можно что-либо заказать дополнительно. Показала, где расположен сейф и как им пользоваться. Как вызвать медперсонал в случае надобности. Напоследок пожелала приятного отдыха.
   "Я в раю," - подумал Хоук. Перетаскивание рюкзака не прошло даром, и Хоук почувствовал, что он устал. Вещей, которые надо было бы раскладывать в стенном шкафу, у него не было. Особо заняться тоже было нечем. Оставалось только прилечь на кровать и, отодвинув штору, рассматривать через стеклянную дверь лес, плотно окружавший здание.
   От нечего делать, Хоук включил телевизор и на него, отвыкшего от этого, то ли блага, то ли бича цивилизации, посыпалось сразу всё. Мелодрамы и боевики по киноканалам, новости по новостным, спорт, приключения всяких искателей и рассказ по каналу "History" про тайны Библии. Хоук почувствовал себя инопланетянином.
   Его экскурс по этому морю информации, во многом, наверно, избыточной, был прерван стуком в дверь. Хоук тяжело поднялся, подошёл к двери и без вопросов открыл её.
   - Господин Хоук, Ваш обед, - почему-то по-английски произнесла девушка, стоявшая по ту сторону никелированной тележки, на которой громоздилось что-то, прикрытое белоснежными салфетками и добавила, - Разрешите?
   - Конечно. Пожалуйста, - автоматически на английском ответил Хоук.
   Девушка оставила тележку возле обеденного уголка и, проходя обратно мимо Хоука, коротко взглянула на него и добавила уже на русском, но с акцентом:
   - Если захотите что-нибудь ещё - позвоните. Приятного аппетита.
   Хоук, у которого из-за полевых условий существования, а теперь, после воздействия анестезии, обоняние обострилось до звериных пределов, уловил после прохода девушки волну косметических запахов. Пахло зелёным яблоком, но как бы с мороза. Холодным таким и хрустящим. "Обалдеть! Так и крышу можно потерять!" - подумал он, по-мужски оценивающе, глядя вслед женской фигуре. "Видно я действительно выздоравливаю".
   Обед оказался несколько специфическим. Лёгкий бульон с овощами, что-то вроде овощного рагу с рыбой и литровая упаковка сока. "Сделано в Болгарии," - прочёл Хоук на упаковке и подумал "Дожились! Соки из Болгарии возим. Хотя? Как там этот Склифосовский сказал? Экологически чистое питание? Так что, всё может быть".
   Несмотря на столь непривычное меню, блюда оказались очень вкусными. После обеда Хоук принял душ, прикрыв места ранений специальными пластырями, выданными в госпитале, и отправился на прогулку, решив мощное оздоровительное воздействие телевидения отложить на вечернее время.
   " Если бы не Шай," - думал Хоук, медленно бредя по тропинке в тени сосен, - "где бы я сейчас был? Ну, выполз бы из этого госпиталя. Я даже не знал, где он находится. Куда идти, что делать? В ближайший населённый пункт и пытаться как-то устроиться? Вот это был бы экстрим! Правда, сейчас положение не лучше. Просто выход в свет откладывается на две недели. С другой стороны, за две недели может произойти всё, что угодно".
   Место, в которое занесло Хоука, выглядело очень симпатично. Теннисные корты, на которых два взрослых дяденьки ожесточённо лупили ракетками по маленькому мячику, бассейн под навесом с противоестественно голубой водой, "качалка", несколько столиков на веранде небольшого то ли ресторанчика, то ли бара.
   Особенно привлёк внимания Хоука бассейн. Сейчас бы нырнуть, лечь на дно и затаиться в прохладе. Смущали, правда, два обстоятельства. Во-первых, пластыри. Едва ли купание в хлорированной воде ускорило бы заживление. Во-вторых, купальных принадлежностей в рюкзаке Хоука не наблюдалось. Как-то не до них было при сборах. Тем не менее, Хоук решил рискнуть вечером, когда никого не будет вокруг.
   Он вернулся в свой номер и с удивлением обнаружил, что тележка с остатками обеда исчезла, а на столе появились свежие салфетки. "Однако, дрессировка!" - с восхищением подумал он.
   "А не накатить ли мне грамм 100 в честь чудесного исцеления? Что у нас тут в баре? О! "Red label", - ну, самогонка. Что ещё? "Мартини"! Нет, это не для этого случая. Так, что дальше? Вина. Красные сухие. Нет, вина я не хочу. Вот оно! "Смирнов. Зелёное яблоко". Как раз!" - брело в голове у Хоука. Он налил себе полстаканчика. Понюхал. Красота! Поискал, чем бы закусить. Заглянул в холодильник. Нашёл коробочку с тонко порезанным сыром. Выпил.
   Через несколько минут, вместо ожидаемой лёгкости в мыслях и движениях, Хоук получил головную боль, которая тут же уложила его на кровать, лицом в подушку. Начав с висков, боль, нарастая, постепенно охватила всю голову. Хоук уже ничего не хотел, только бы прекратилось в голове это тупое нытьё. Прошло, наверно, минут двадцать, прежде чем, достигнув максимума, боль начала медленно угасать.
   Хоук пробовал читать, но даже Булгаков не шёл. Единственной возможностью отвлечься оставался телевизор.
   Из всего того, что пришлось увидеть и услышать, Хоук составил для себя следующую картину.
   В стране правила армия. Вместо привычных многочисленных министерств, делами вершили какие-то комитеты, отчитывающиеся в своей деятельности перед Генштабом. Единственное, что уцелело, - это министерство финансов. И это было, в общем-то, объяснимо.
   Дезактивация территорий была завершена. Как водится, международные экологические организации призывали к бойкоту в связи с нарушением положений о захоронении радиоактивных отходов. В ответ их убеждали в том, что если что-то и захоронили, то только в строгом соответствии с международным законодательством.
   В стране действовала масса организаций, занимающихся доставкой продуктов, питьевой воды, медикаментов. Эти же организации действовали и на территориях соседних государств.
   Поскольку любое распределение благ несёт в себе соблазн злоупотреблений, а человек слаб, то сообщения о скандалах, связанных с воровством и мошенничеством, не удивляли. Также не удивляла информация о попытках использовать производственные помещения и оборудование, не прошедшие радиационный контроль.
   Репортажей о боевых действиях Хоук не услышал. Так, по мелочам: там кого-то задержали на блокпосту, там предотвратили попытку теракта, там перестрелка без раненных и убитых. В целом, учитывая те события, участником которых он был, Хоук понял, что население решили особо не волновать и не пугать без нужды.
   Очень интересными были аналитические обзоры, основное содержание которых можно было сформулировать следующим образом. Мол, ситуация выровнялась, стабилизировалась, поэтому пора переходить к цивилизованным формам управления государством. Провести самые-самые демократические выборы, на их основе возобновить работу парламента, потом сформировать правительство и постепенно принять от армии все дела. Армии, конечно, большое спасибо, но пора и честь знать. И вообще! Мы оплот демократии в регионе или нет?
   А биржа исправно работала, не взирая ни на что.
  
   Пока Хоук вникал в ситуацию с новостями, за окном начало темнеть. "Бассейн!" - сам себе сказал Хоук. Головная боль прошла, только во рту остался неприятный кисловатый привкус. Прихватив полотенце и заклеив пластырем места ранений, Хоук отправился принимать водные процедуры.
   Операция "Бассейн" началась не совсем так, как представлял себе Хоук. Из шести дорожек четыре были заняты. Двое молодых ребят с девушками. Хоук пришлось присесть в сторонке и наблюдать буйство молодости со стороны. Наконец молодёжь нарезвилась и радостная удалилась в сторону ресторанчика.
   Всё было так, как Хоук хотел. Он зашёл по лестнице по пояс в воду и медленно нырнул. Вода показалась прохладной, но через несколько мгновений это ощущение прошло, и Хоук почувствовал свою невесомость. Он старался не делать резких движений, потому что было немного больно грести, но вода брала своё. Кое-как преодолев весь бассейн, он понял, что для первого раза хватит. Отдышался и тяжело поднялся по лестнице. Вернулся к своему месту за полотенцем и одеждой. Обтёршись и обмотав полотенце вокруг бёдер, устало присел на пластиковый стул, вытянув ноги.
   Мимо прошёл мужчина и удивлённо посмотрел на Хоука. Не столько на него самого, сколько на пластыри. Этот удивлённый взгляд заставил Хоука посмотреть на себя со стороны. Загоревшее до кирпичного цвета бородатое лицо. Такого же цвета - руки до локтя. Худой. Ещё и эти пластыри. Хоуку стало неудобно от своей экстравагантности, и он, быстро одевшись, возвратился к себе в номер.
   У столика опять стояла тележка. Теперь с ужином.
   "Я попал в этот мир для избранных чисто случайно. По воле обстоятельств, " - думал Хоук, удобнее устраивась в постели. " Может быть, живя в блиндаже или в окопе, не зная, что где-то рядом, менее чем в сотне километров, есть совсем другая жизнь, я чувствовал бы себя спокойнее? Или то, что я оказался здесь, - справедливо? А кто решает, что справедливо, а что нет? Люди решают. В данном случае, я решаю сам для себя. А вот ребята, оставшиеся в поселении, они, что не заслужили такого отдыха?".
  
   Второй день пребывания в "раю" начался с того, что уже знакомая Хоуку горничная, или кто она там, предупредила его о том, что сегодня открыт парикмахерский салон и он, при желании, может привести в порядок свою внешность.
   Хоук воспринял эту информацию как намёк и решил действительно привести себя в порядок.
   Короткая, на военный манер, стрижка и аккуратно подстриженная борода понравились Хоуку. Он с удовольствием рассматривал себя в зеркале. "Приодеться бы приличнее, и можно было бы думать о курортном романе. Хотя, тут случайных женщин нет. Ясно, что все тут военнослужащие. Небось, рапорты каждый вечер пишут. Этот сказал то-то, эта была с тем-то. А может, это всё придумываю?" - размышлял Хоук.
  
   Делать особенно было нечего.
   Хоук прогуливался по тропинкам, и с ним приветливо здоровались такие же, как он, праздно гуляющие. В разговоры, однако, никто не вступал. Телевизор не радовал оригинальностью. Даже любимый когда-то фильм "Семьянин" с Кейджем, Хоук посмотрел абсолютно безразлично. Красивая сказка, добротно сделанная и не больше того. Государство очень заинтересовано в стабильных семьях. Не только потому, что это источник постоянного дохода, но ещё и потому, что социальные расходы на такие семьи минимальны. Никаких тебе доплат матерям-одиночкам, никакой социальной напряжённости от криминала детей-полусирот. Как всегда, в конечном счёте, во всё вмешиваются деньги.
   Терзаемый бездельем, Хоук прожил ещё несколько дней.
   Однажды он всё-таки забрёл в ресторанчик и на пробу взял бокал сухого красного вина, уговаривая себя, что пить будет медленно и маленькими глотками. "Компотик" оказался очень даже симпатичным напитком. К тому же, в небольшом зале был полумрак и работал кондиционер.
   Чтобы чем-то занять себя, Хоук принялся рассматривать немногочисленных посетителей. Собственно, их было четверо. Двое мужчин "золотого" возраста, судя по манерам, уверенных в себе и благополучных. Они солидно, не спеша, пили из бокалов неизвестный Хоуку напиток и так же солидно обменивались репликами.
   В дальнем углу, несколько прикрытые от Хоука декоративным деревянным барьером, сидели мужчина и женщина. Наверно, в возрасте где-то между тридцатью и сорока. Точнее сказать из-за особенностей освещения было невозможно. Женщина что-то рассказывала мужчине яростным шепотом, а тот иногда вставлял свои реплики. Хоуку показалось, что разговор не был деловым и походил на одну из последних стадий романа, когда люди уже надоели друг другу, но признаваться в этом ещё либо не хотят, либо боятся.
   "А что, дяденьки, вас бы сейчас переодеть, нагрузить боекомплектом и прогнать километров двадцать. А потом, без отдыха, заставить окопчик соорудить. Да ночку одну-другую не поспать, подежурить. Наверно, вкус жизни у вас бы немного изменился бы. А? Хотя чего я завёлся? Может, это государственной важности мужи, делающие на своём месте очень важные дела. Нельзя обозляться. Это разрушает. А винцо совсем неплохое. Если голову не прихватит, можно будет ещё один бокал взять. Тем более, что все бесплатно. За всё кем-то уплачено. Интересно, кем?" - такая вот связка мыслей бродила в голове у Хоука.
   Вполне могло бы случиться, что Хоук и решился на второй бокал, если бы диспозиция не поменялась самым решительным образом.
   Сначала раздался лёгкий стук каблуков по деревянному настилу у входа в зал, а потом у входа появилась "горничная".
   Сразу же найдя Хоука взглядом, она подошла к его столику и положила перед Хоуком листок, на котором были написан ряд цифр.
   - Вас просили позвонить по этому номеру - сказала она.
   - Кто просил? - невпопад спросил Хоук.
   - К сожалению, я не могу вам сказать. Звонивший не представился.
   - Хорошо. Благодарю вас.
   Хоук вернулся к себе и не без волнения набрал указанный номер. После двух гудков в трубке послышался голос Шая.
   - Как дела, Хоук? Как отдыхаешь? Нравится?
   - Всё замечательно, Шай. Большое спасибо.
   - Хорошо. У меня к тебе два дела. Первое. Запиши номер телефона. Записал? Позвони по нему и договорись о дате интервью. Я думаю, что эта работа тебе подойдёт. А подойдёшь ли ты - это уже будешь решать с начальником лаборатории.
  Второе. Тебя разыскивает женщина, которую зовут Тамара. Ты знаком с ней?
   - Да, конечно.
   - Она оставила свой номер телефона. Просила позвонить, если тебя найдут.
   - А как она вышла на тебя?
   - Она не выходила. Просто расспрашивала о тебе в госпитале. Понятно, что там ей ничего не ответили, а передали мне. Записывай номер. Записал? Всё, Хоук. Удачи!
   - Ещё раз, спасибо, Шай.
   - Бай!
   События складывались так, что надо было "ковать железо". Не откладывать в долгий ящик, а дожимать ситуацию в свою пользу. Хоук чувствовал это и набрал номер лаборатории. После нескольких гудков в трубке раздался дежурно любезный женский голос:
   - Лаборатория. Чем я могу помочь тебе?
   - Моё имя Хоук. Я звоню по рекомендации в отношении работы.
   - Секундочку, - ответили на той стороне и после некоторой паузы добавили, - я перевожу разговор.
   В трубке умолкло, потом опять раздались гудки, и насыщенный мужской голос произнёс:
   - Алло? Господин Хоук?
   - Да.
   - Ты интересуешься работой? Прежде всего несколько вопросов. Какое у тебя образование?
   - Вторая степень. Подтверждённая. Я учился и окончил авиационный институт по специальности "Системы управления летательными аппаратами". В общем, электроника, электрические цепи, немного механики, теория управления. Всю жизнь работал в испытательных лабораториях и центрах. - Ответил Хоук, успев подумать о том, как давно это было и что на данном этапе этого вполне достаточно.
   - Знаком с теорией измерений и обработкой результатов измерений?
   - Конечно.
   - Когда ты можешь подойти для интервью?
   - Через неделю, в любое удобное для тебя время.
   - Через неделю немного поздно, но я согласен подождать. Пятый день на будущей неделе в 10.00. Ты знаешь, где мы находимся?
   - Нет.
   - Записывай адрес.
   Хоук записал адрес, и его собеседник, сказав традиционное "увидимся", положил трубку. Судя по тому, что Хоук разобрал в адресе, заведение находилось в одной из промышленных зон в центре страны.
   Хоук не верил в происходящее. Он осмотрелся вокруг, и ему очень захотелось вырваться отсюда. Из этого шикарного номера, от этого прекрасного обслуживания и затягивающего своей однообразностью безделия.
   "Мой день!" - мелькнуло в голове, и Хоук хотел сейчас же, по свежим следам, позвонить Тамаре. Но почему-то вся его решительность куда-то делась. Медленно испарялась. А всё потому, что пришлось размышлять. "Что я скажу? С чего начать разговор? Можно, конечно, покаяться. Неизвестно в чём. Чтобы вызвать, так сказать, сострадание к поверженному врагу. Но она женщина, которая может быть жёсткой в своём поведении, и данный мотив может не сработать. Что-то надо придумать другое.
  Нужен нейтральный повод. Хотя, в любом случае, она догадается. Может не хитрить? Может, просто позвонить и сказать, мол, так и так, вот в такой я ситуации. Не путаться в мотивах и объяснениях. Зачем-то же она расспрашивала обо мне? Может, вещи какие-нибудь передать? Я там, по-моему, какое-то барахло оставил. Хоть бы переодеться во что-нибудь другое перед интервью. Здесь это не так важно, но всё равно, идти в госпитальных шлёпанцах наниматься на новую работу - даже по местным меркам - беспредел".
   Ничего не придумав, Хоук отправился в холл. Задача его была проста - выяснить у дежурного персонала, как можно добраться до ближайшей автобусной станции. Решение оказалось таким же простым, как и задача. За час до поездки ему необходимо было сообщить об этом дежурной. Желательно раньше, но час - это минимальный срок, за который можно было что-нибудь сделать. Но самое главное было не это. Самое главное было - название автобусной станции. Теперь Хоук знал, в каком районе на севере страны он находится и, даже догадывался приблизительно, где.
   Вернувшись в номер, он походил возле столика с телефоном и наконец позвонил Тамаре. Восемь гудков прозвучали, как колокольный звон. "Она на работе. Звонить надо вечером".
   Несколько часов до того, как наступила темнота, Хоук не знал, куда себя деть. Бесцельно переключал телевизионные каналы, пытался гулять по парку, пытался читать. Ничего не помогало. Часовая стрелка на настенных часах замерла на одном месте, а минутная издевательски медленно преодолевала циферблат. Хоук уже подумал, что часы неисправны, но на экране телевизора высвечивалось то же время. С точностью до минуты.
   Не дождавшись установленного самому себе срока, Хоук позвонил ещё раз.
   - Алло. - Ответил молодой женский голос.
   - Простите, я мог бы поговорить с Тамарой? - мгновенно охрипшим голосом, думая, что ошибся номером, на всякий случай, спросил Хоук.
   - Мама сейчас занята, ты мог бы перезвонить немного позже? Может быть ей что-то передать?
   - Нет, спасибо. Я перезвоню через полчаса. Подходит?
   - Я думаю, что да.
   - Бай.
   Конечно! У неё же дочь! Она тогда была в армии. Может, и сейчас? Просто в отпуск приехала. Их же отпускают раз в две недели, а то и раз в месяц, а то и каждую неделю. Конечно, дочь. И акцент, и это обращение на "ты", хоть и говорит на русском.
   Последующие полчаса были хуже всего предыдущего времени ожидания. " А чего это я так волнуюсь?" - сам себя спрашивал Хоук. " А чего бы тебе не волноваться? Неизвестно, как всё может повернуться. Могут приголубить, а могут пнуть подальше. Не надо было звонить! Так ещё не поздно. Не перезванивай и всё. Как, не перезванивай? Единственный, можно сказать, родной человек здесь. Был родной. Сейчас ты для неё - неизвестно кто. Ну, так позвони и узнай, кто ты ей. Чего мучиться? Действительно, чего?".
   Не выждав обещанного получаса, Хоук начал нажимать на кнопки с цифрами. На этот раз трубку подняли сразу.
   - Алло. Я могу поговорить с Тамарой? - на всякий случай спросил Хоук.
   - Послушай, Хоук, откуда у тебя эта дурацкая манера исчезать внезапно, не предупредив, не поговорив по-человечески? - раздался в трубке Тамарин голос.
   - Тамара! Во-первых, так получилось. Я сам не знал, что мне придётся сменить место проживания. Во-вторых, после нашего последнего разговора я как бы не считал себя вправе предупреждать. Тем более что я до сих пор не знаю точно, где нахожусь.
   - Ты что, сбежал из госпиталя, чтобы догнать свою часть?
   - Да нет! - ответил Хоук. - Меня перевели в какой-то загородный дом. Я ничего не делаю. Вкусно ем и бездельничаю. Реабилитируюсь.
   - И как долго это будет продолжаться? Может, у тебя там и девочки по вызову?
   - С девочками не пробовал, но судя по обстановке, такой вариант не исключён. Правда, врач рекомендовал беречься.
   - И что будет дальше, Хоук?
   - Ещё недельку побуду на заслуженном отдыхе, а в конце недели меня довезут до М. - тут Хоук назвал автобусную станцию в ближайшем городке - Именно оттуда я и начну свою новую жизнь. Опять всё с начала.
   - Значит так, Хоук, позвонишь мне с этой "таханы" (остановка - ивр.) и подождёшь. Договорились?
   - А можно раньше позвонить? - дурачась, спросил Хоук, - просто так, поболтать.
   - Можно. Но, учти, ты не прощён.
   - Тамара, злость тебя не красит. Более того, она разрушает своего творца.
   - Я смотрю, ты философом стал?
   - Да я всегда им и был. Только условия для самовыражения не способствовали проявлению.
   - Ладно. Позвонишь. Ок?
   - Конечно. О чём речь?
   - Как ты вообще себя чувствуешь?
   - Я молод, беззаботен и легкомысленен. Несколько дней тому назад даже плавал в бассейне. Ещё неделька - и я буду готов к выполнению новых заданий партии и правительства. В нашей ситуации - партий и Генштаба.
   - Хоук, скажи мне, когда ты подрастешь до того возраста, что тебе можно будет покупать велосипед?
   - Между прочим, в этот же день у меня назначено интервью, - не удержался и похвастался Хоук.
   - Какое интервью? Уборщиком в лавку? Так там и без тебя всё занято.
   - Послушай, Тамара, - после небольшой паузы произнёс Хоук, которого зацепила последняя Тамарина фраза, - я ведь не всегда был бомжом. Ты ведь знаешь. Я рассказывал. Есть шанс вернуться в относительно нормальную жизнь, и я постараюсь сделать всё, чтобы его использовать.
   Телефонная трубка умолкла.
   - Ладно, Хоук, не заводись, - совсем другим тоном сказала Тамара, - Ты сможешь освободиться на день раньше?
   - Меня вообще здесь никто не держит, - ответил Хоук.
   - Тогда давай сделаем так. Ты мне позвони в среду после обеда. Хорошо? И подъезжай на свою остановку. Я тебя оттуда заберу.
   - Зачем? - спросил Хоук, не успев осознать всю бесполезность своего вопроса.
   - Поедем готовиться к интервью, - ответила Тамара.
   - А чего к нему готовиться? Первый раз, что ли?
   - Ты на себя в зеркало смотрел, Хоук? Или ты собираешься разыгрывать гениального учёного, последние десять лет не обращавшего внимания на свою внешность?
   - Тамара! Мне не надо ничего разыгрывать. Моя задача намного проще - показать, что я могу и что знаю.
   - Тем более! Будем считать, что мы договорились, да, Хоук?
   - Да.
   - Тогда выздоравливай. Я надеюсь, ты никуда не исчезнешь до среды?
   - Не собираюсь. Да и некуда, вроде.
   - Ну что же, тогда пока. Бай.
   Теперь телефон умолк окончательно.
   Для Хоука, конечно, подобный поворот дел был приятной неожиданностью. Всё-таки, подумал он, умение выражать свои чувства - это либо дар, либо искусство. Что мешало нормально согласиться с предложением, тем более, что Тамара была права. Хорош бы он был, явившись к потенциальному работодателю в мятой несвежей футболке, потёртых джинсах и в госпитальных шлёпанцах.
  
   Пятницы не было. То есть, она была, но уже с обеда на веранде ресторана загремели "бум-ци, бум-ци", перемежающиеся с протяжным воем стиля "мизрахи" и ещё какой-то ближневосточной "попсой". Ни прогуляться в тишине по лесным дорожкам, ни почитать, ни смотреть телевизор было невозможно. Пансионат был взорван корпоративной вечеринкой.
   Хоук, промаявшись в своём номере пару часов, решил посетить "логово зверя".
   Свободное место надо было искать. И это удалось. На самом краю помоста, в углу. Столик был на двоих, и именно поэтому он был свободен. Зал никто не обслуживал и для того, чтобы хоть что-то получить, надо было идти к барной стойке. Перекрикивая музыку и многоголосый фон, Хоук заказал себе бокал вина и с удивлением принялся рассматривать окружение.
   Можно сколь угодно долго рассуждать на тему банальных истин, но их сила - в их правильности. В том, что они действуют независимо от того, знаем мы о них или нет, и что мы о них думаем. В данном случае для описания ситуации наиболее адекватной была формулировка "пир во время чумы".
   Всё говорили одновременно. В атмосфере "кабака" стоял густой иврит. Кто-то смеялся, кто-то говорил по "мобильнику", кто-то что-то кому-то доказывал. В центре зала танцевали три девушки. Красиво танцевали. Хоук засмотрелся. В гулявшей компании женщин было немного, около трети состава, но это были ЖЕНЩИНЫ. Мужчины были разного возраста, но держались солидно. Выпивали понемногу и без фанатизма. Так, по мелочам. Вино, кое-кто - виски. В основном народ налегал на еду. В дальнем углу веранды без перерывов работали два мангала.
   Хоуку казалось, что он на другой планете, и месяц тому назад не он сидел в окопе, тревожно вглядываясь в пустырь перед оливковой рощей. И также ему казалось, что люди, сидевшие сегодня в этом зале, скорее всего и не подозревают о том, что где-то, относительно недалеко, есть эти самые окопы, стрельба, кровь и смерть. Хотя, вполне возможно, что это только казалось.
   Может быть, Хоук так бы и сидел, заворожено глядя в зал, если бы вдруг за его столом не приземлилась бы дама. Судя по всему, она немного не рассчитала с алкоголем и, пока, ей был хорошо.
   - Ты кто? - спросила она Хоука в упор.
   - Хоук, - ответил он.
   - Американец, что ли?
   - Не думаю.
   - А... "Русский"! Ты то, что тут делаешь? - переходя на родной язык Хоука, спросила она.
   - Как все. Отдыхаю.
   - От чего?
   - От жизни.
   - Значит, по-твоему, это не жизнь? - дама широким жестом провела перед собой, как бы указывая на зал.
   - Фрагмент. А целого знать не дано, - шутя, ответил Хоук.
   Дама на некоторое время задумалась. Потом встала, сделала несколько шагов в сторону от столика, сложила пальцы обеих рук, изображая пистолет и "выстрелила" в Хоука. Потом повернулась и, вся в складках длинного летнего платья, пошла к выходу.
  Шла, почти не покачиваясь. "Есть женщины в русских селеньях!" - глядя ей вслед, подумал Хоук.
   Он ещё посидел немного и решил, что на сегодня хватит.
  
   Последующие, оставшиеся до среды, четыре дня были однообразны и безлики. Всё то же питание по часам, прогулки, бассейн, послеобеденный сон и телевизор по вечерам. Видимо, оздоровительный эффект именно в этой размеренности и заключался. В отсутствии внешних раздражителей. Если не считать телевизора, конечно.
   Хоук еле дождался вечера во вторник. И долго не мог уснуть. Всё-таки, завтра начинался очередной виток. Очередной поворот, за которым, как ни всматривался Хоук, рассмотреть что-либо не удалось.
  
   17
  
   Когда-то Хоуку очень нравилось бывать в провинциальных городках с их сохранившейся планировкой в виде рыночной площади с ратушей, миниатюрными скверами, чистотой и тишиной. Ему казалось, что размерность и спокойное течение жизни среди этих узких и уютных улиц должно как-то влиять на людей. Делать их добрее, может быть, мудрее и счастливее.
   Ведь счастье не существует объективно. Оно живёт только в нашей голове или в сердце, тут уж кому как повезёт. И состоит оно, по убеждению Хоука, из согласия с самим собой и с окружающим миром.
  
   Хоук уже больше часа сидел на лавочке внутри скромной, по размерам и количеству прибывающих и убывающих автобусов, автобусной станции маленького городка, прижавшегося к склону невысокого горного хребта. За это время он успел рассмотреть всё, на чём хоть на какое-то время можно было остановить взгляд. И девушку, стоявшую за стойкой миниатюрного кафе, и группу солдат с громадными транспортными сумками, к которым были пристёгнуты каски и "разгрузки", и продавца в маленьком станционном магазинчике, и двух девчонок школьного возраста, беспрестанно громко говоривших по "мобильникам" о всякой ерунде.
   Тот же водитель, что привёз Хоука в "пансионат", в той же своей манере вождения неудачливого самоубийцы, домчался до автобусной станции, высадил Хоука, купил себе в кафешке мороженное и, помахав на прощание рукой, скрылся за ближайшим поворотом.
   Хоук, которому транспортировка рюкзака доставляла определённые трудности, прихрамывая, добрался до ближайшего сидения в тени. Переждал, пока утихнет боль в боку, и принялся ждать. Тамара говорила, что ей надо около полутора часов, чтобы доехать до этого очага цивилизации.
   Денег у Хоука не было, поэтому соблазны, таившиеся в недрах кафе и магазинчика, его не волновали. Пол-литровую бутылку воды он прихватил из холодильника в номере. Так что, оставалось только ждать.
  
   Тамара появилась неожиданно. Осмотрелась по сторонам и, заметив Хоука, быстро подошла к нему энергичной походкой уверенной в себе женщины.
   - Привет! - сказала она и улыбнулась.
   - Привет. Как доехала? - спросил Хоук.
   - Легко! Давай, бери свои вещи и пошли. Машина тут на стоянке. Недалеко. Кроме того, ещё в супер надо заехать.
   - А в супер зачем? - опять спросил Хоук, продевая правую здоровую руку в лямку рюкзака.
   - Как зачем? Одежду тебе надо купить, обувь, бельё и вообще - по мелочам.
   - Тамара, у меня же денег нет. - Предупредил Хоук.
   - А я на твои деньги и не рассчитывала. Ты же не наёмником там был. Отдашь, когда будут.
   - А куда мы, вообще, едем? - продолжал расспрашивать Хоук.
   - Вообще, мы едем ко мне. Сегодня приведёшь себя в порядок, завтра отвезу тебя на интервью. А там посмотрим.
   Медленно ковыляя вслед за Тамарой, Хоук был потрясён. Всё, что не давало ему покоя в эти дни, исчезло в миг. Осталось только чувство тревоги перед завтрашней встречей. Не потому, что он боялся нехватки профессиональных знаний, а потому, что жизнь завтра могла сделать крутой поворот. Причём, в любую из противоположных сторон.
   Тамара ушла вперёд на несколько метров и, не видя Хоука рядом с собой, остановилась, чтобы подождать. Хоук перехватил её взгляд и увидел в нём, а скорее почувствовал, собственную боль, сострадание и жалость. "Дожился," - с горечью подумал он, преодолевая оставшийся до машины десяток метров.
   Укладка рюкзака в багажнике машины стоила Хоуку неимоверных трудов. Боль в груди утихла, только когда они выехали на центральное шоссе.
   - Слушай, Хоук, это, конечно, не моё дело, но скажи, что там у тебя в рюкзаке? Почему он тебе так дорог? - спросила Тамара, не отрывая взгляда от ленты асфальта.
   - Палатка, спальник, маскировочная сеть, газовая горелка, пара книг, - ответил Хоук и сам удивился, зачем теперь всё это ему надо.
   - Ты уверен, что тебе это пригодится? - как бы угадав мысли Хоука, опять спросила Тамара.
   - Не знаю. Привык. К тому же я не знал, где и как мне придётся ночевать.
   Они замолчали.
   Минут через сорок справа от шоссе показался гигантский торговый комплекс. Тамара заехала на стоянку и долго искала место для парковки. Потом так же долго они бродили внутри торгового зала с мужской одеждой.
   Хоук и раньше почти равнодушно относился к выбору одежды, а теперь и тем более, ему было всё равно. Предпочитал, конечно, полувоенный стиль, но особых пристрастий не было.
   Отягощённый несколькими пакетами, Хоук ожидал Тамару, которая, пользуясь случаем, пошла в отдел косметики, и рассматривал окрестности. Стоянка была почти заполнена машинами, народу хватало, и Хоук подумал, что война, качнув эту жизнь, своего не добилась. Или эти люди не дали ей достичь своей цели? Или это всё - только внешняя оболочка, за которой скрывается и боль утрат, и жизненные неурядицы, и простые человеческие хлопоты? Как бы там ни было, всё, что он видел, было таким же, как и ранее.
  
   Въехали в город. Вернее, в ту часть побережья, которая хоть и сохранила названия отдельных населённых пунктов, фактически представляла собой сплошную городскую застройку с редкими промежутками песчаных дюн, выходящих к морю крутым глиняным обрывом.
   Движение замедлилось. Поток машин стал насыщеннее. Впереди то и дело кто-то менял полосу движения, потому как именно здесь двигаться можно было с большей скоростью. На самом деле это только казалось. Просто водителей привлекало свободное место. Всем было скучно двигаться с постоянной скоростью в одной полосе.
   Хоук вертел головой по сторонам. Что удивляло - развалин почти не было. То ли уже всё разобрали, то ли этому району не очень досталось. Северный же Тель-Авив вообще выглядел довоенным. Те же газоны по обеим сторонам дороги, те же высотные дома. Только стало их немного меньше. Те же колоны машин перед светофорами и, наверное, те же люди на автобусных остановках.
  
   Подняться в квартиру стоило Хоуку труда. Первым желанием, после того, как он оказался в прихожей, было лечь тут же у дверей и никуда в обозримом будущем не двигаться. Отдышавшись, он перетащил рюкзак в кладовку и, по старой привычке, пошёл на кухню просто посидеть.
   Тамара как-то сразу засуетилась и заполнила собой всю квартиру. Разложила покупки в шкафу. Погладила и аккуратно повесила на тремпель брюки и рубашку для Хоука. Предложила Хоуку поужинать. Сервировала стол на двоих. И всё время говорила. Рассказывала о новостях на работе. О том, что американский благотворительный фонд поставил им новое оборудование, о том, что не хватает квалифицированных врачей, об отношениях в их коллективе. О тех, кто вернулся, а кто устроился на новом месте, и возвращаться не собирается. О том, что город живёт почти довоенной жизнтю. О том, что она недавно была на концентре прекрасного струнного квартета, и какая сейчас демонстрируется выставка западноевропейского рисунка, и о том, что надо обязательно посмотреть выставку местной знаменитости - фотографа, только что вернувшегося с территорий.
   "Вот чего я делать не стану, так это смотреть эту выставку," - подумал Хоук.
   Ему было хорошо. Как бывает уютно и спокойно в гостях у милых и доброжелательных людей, когда ты знаешь, что тебе рады и, что ты интересен. Хоук слушал Тамару, не слишком вникая в подробности её рассказов. Ему было достаточно, что она рядом.
   - Так, где же ты был, Хоук? - прервала вопросом свой монолог Тамара.
   - Дошёл до поселения. Искал знакомого. А они, оказывается, под обстрелами сидят. Повоевали немного. Потом армия пришла. Меня взяли проводником для одной из групп. В первом же боестолкновении ранили. Как в госпиталь попал - не помню. - Ответил Хоук, подумав, что рассказывать подробно пока нет желания. Да и не всё можно и нужно рассказывать.
   - Ты устал, наверно?
   - Я бы душ принял и прилёг, - ответил Хоук, удивившись тому, что эта женщина наперёд угадывает его желания.
   - Во сколько тебе надо завтра быть на фирме?
   - В десять, - ответил Хоук.
   - Хорошо. Иди в душ, а я пока постелю тебе в салоне.
  
   Заснуть Хоуку не удавалось. Мешали мысли о предстоящей встрече. И не только о встрече. Никуда убежать не удалось. Он вернулся в ту же квартиру и в том же ранге бездомного безработного. Только теперь с тремя дырками в теле. И то, чего он так стеснялся, - своей беспомощности и нищеты - проявилось в полной мере. И эта его попытка поступить мужественно и независимо, закончилась тем, что его гордыня была напрочь сметена женской заботой. И объяснить такое отношение к себе он не мог. Так же, как не мог отказаться от него.
  
   По стене быстро пробежал блик света от открывшейся двери в ванной комнате. Тамара, закутанная в короткий банный халат, подошла к дивану, на котором лежал Хоук и присела на краешек. Хоук почувствовал, как её пальцы легонько коснулись рубца на его плече и, скользнув по руке, шва на боку.
   - Тебе, что, было плохо со мной? - еле слышно спросила она.
   - Да что ты, Тамара. Просто мы как-то отдалились друг от друга. А тут ещё эти приступы. Да и вообще неустроенность.
   - И ты нашёл лучший выход?
   - Как оказалось, ничего я не нашёл.
   Хоук прикоснулся к её руке и поцеловал. В ответ он почувствовал, как её губы коснулись его лба. Еле- еле, чуть-чуть.
   - Спокойной ночи, - шепотом сказала она.
   - Спокойной ночи, - ответил Хоук и остался наедине со своими мыслями.
  
   Адрес, по которому находилась необходимая Хоуку лаборатория, оказалось принадлежал огромному комплексу трёхэтажных зданий, соединённых в одно целое сложной системой переходов. Благополучно пройдя охрану на входе, Хоук не совсем понял из объяснений охранника, где находится нужный ему отсек. Хорошо, что Тамара привезла его за час до назначенного времени. Потому что на поиски необходимой двери ушло полчаса.
   Понимая, что его появление ранее, чем необходимо, может быть истолковано неверно, в отличие от опоздания, к которым здесь все привыкли и считали нормой, Хоук бродил по коридорам, рассматривая репродукции офисных картин. Преобладали абстракции, и временами - откровенный сюрреализм.
   Без пяти десять Хоук нажал кнопку вызова на кодовом звонке возле двери "Испытательная лаборатория". Внутри что-то зажужжало, и, открыв дверь, Хоук оказался внутри "храма науки".
   Хоука встретила молодая высокая женщина. Дежурно вежливая. Последовали традиционные вопросы: кто он, с какой целью прибыл. Потом последовало такое же традиционное предложение выпить кофе, от которого Хоук отказался. Потом ему предложили подождать, поскольку у начальника была встреча с клиентом. Хоук присел на свободный стул и осмотрелся.
   Большая, почти квадратная комната. По периметру, у стен - рабочие столы, заставленные аппаратурой. Три стола были заняты. За двумя - солидные мужчины, в возрасте Хоука, судя по их манипуляциям с паяльниками и измерительными приборами, ремонтировали какие-то устройства. За третьим столом, в самом углу, - ещё один сотрудник сосредоточено смотрел на экран монитора, на котором отображались фрагменты электрических схем. Затем картинку переключили, и Хоук разглядел страницу новостей интернетовского сайта. "Ну, куда же без этого!" - беззлобно подумал Хоук, и тут его пригласили пройти в кабинет начальника.
   За столом сидел довольно доброжелательной наружности мужчина лет сорока.
   Больше всего Хоука поразил его взгляд. Цепкий, внимательные и умный. Не суетливый неуловимый взгляд базарного торговца, готового тут же соврать или обмануть, а спокойный оценивающий взгляд много знающего и понимающего человека. Хоук мысленно поблагодарил Тамару за то, что её усилиями он принял цивилизованный облик.
   Они обменялись приветствиями. Потом несколькими общими фразами. Собеседника звали каким-то простым местным именем, которое тут же вылетело у Хоука из головы. Потом началось самое главное.
   Хоуку было предложили прочесть один раздел из небольшой книжицы, оказавшейся техническим описанием электронного дозиметра. К счастью, документ был написан на английском языке. После того, как Хоук ознакомился с материалом, ему предложили пересказать прочитанное на иврите. Это уже было несколько сложнее. Хоуку не хватало технических терминов на иврите, и он, не находя выхода, использовал английские. В результате получалась довольно странная англо-ивритская смесь.
   Устройство не представляло собой вершины технической мысли. Миниатюрная разрядная камера, счетчики импульсов, стандартный блок индикации, скромная периферия, микропроцессор с зашитой в него математикой и поправочными коэффициентами. Такая себе "рабочая лошадка" на многие случаи жизни.
   Потом последовало предложение написать на английском языке основные пункты. Это уже труда не представляло. Тем более, что первоисточник оставался всё время перед глазами.
   Хоуку трудно было понять, устраивают ли экзаменатора его ответы. Тот был спокоен, вежлив и ничем не выдавал своих эмоций.
   Далее стало ещё интереснее. Из ящика своего стола начальник извлёк "простыню" электрической схемы и предоставил Хоуку несколько минут, чтобы ознакомится с ней. Пока Хоук всматривался в сплетение обозначений и специальных символов, экзаменатор ответил на несколько телефонных звонком и сам позвонил какому-то своему знакомому, насколько понял Хоук из разговора, просто поболтать "за жизнь".
   Далее задания следовали одно за другим. Что будет, если пробьёт этот конденсатор? Как это обнаружить? А если вот этот MOSFET пробит? Как проверить? Если показания не совпадают с базовым источником? Как проверить? Чем регулировать? Что заменить?
   Хоук увлёкся. Оказалось, что он почти ничего не забыл. Мозг послушно искал и находил решения.
   В одном из случаев экзаменатор не согласился с Хоуком, и тот, в запале, продолжал настаивать на своём решении. Вообще-то случай был неординарный, и решений могло быть несколько. Видимо, увлёкся и его собеседник. На определённом этапе дискуссии в голосе начальника послышались раздражительные нотки. Хоуку явно не хватало лексики, и в какой-то из моментов он перестал понимать, что говорит его оппонент. Видя это, начальник прекратил экзекуцию.
   Последним заданием была статистическая обработка небольшой серии измерений. Для Хоука это было как подарок. Он быстро рассчитал среднее и дисперсию. Ввёл поправки на размер выборки и, в качестве результата, посчитал доверительные интервалы для вероятности 0.95, как наименее зависимой от закона распределения генеральной совокупности.
   Шеф, откинувшись на спинку кресла, ещё раз посмотрел на исчёрканную карандашом схему, на исписанные листы бумаги, покрывшие добрую половину стола, и сказал.
   - Ты подходишь мне. Сейчас Наташа тебе поможет оформить документы. Ты присылал нам свою автобиографию? Я не нахожу её в компьютере.
   - Не присылал. У меня компьютер вместе со всеми документами сгорел в доме.
   - Но удостоверение личности у тебя есть?
   - Конечно. Всё это я успел восстановить. - Сказал Хоук.
   - О'кей. Когда ты можешь начать работу?
   - Хоть сейчас, - ответил Хоук.
   Шеф удивлённо посмотрел на Хоука и нажал кнопку на селекторе.
   - Наташа! Зайди ко мне на минутку. - И после того, как та самая молодая женщина показалась в проёме двери, добавил, - Наташа, познакомь Хоука с нашими сотрудниками, помоги ему написать автобиографию и вместе с этими документами проводи его в "коах адам" (отдел кадров - ивр.). А тебя, Хоук, я жду на работу в первый день следующей недели. До встречи.
   Он собрал бумаги в аккуратную стопку, прошил их степлером, быстро написал на первом листе короткую фразу и передал Наташе.
   Оказалось, что рабочее место Наташи представляло собой отгороженный половинками книжных шкафов угол в общем зале. Работала она с непостижимой для Хоука скоростью. Он только успевал выдавать информацию.
   Наташа открыла файл стандартного формата и со слов Хоука тут же набирала на иврите. Несколько раз она переспрашивала непонятные ей названия, вроде "авиационный полк", "научно-производственное объединение", "испытательный комплекс".
   Хоук знал, что самыми главными в автобиографии являлись уровень образования и предыдущие места работы в Израиле. Всё, что происходило с тобой до этого, никого не интересовало. Однако, порядок составления этого документа требовал указать все места работы после окончания учебного заведения. В подавляющем большинстве случаев это была обычная формальность, но Хоук был знаком с людьми, у которых этот перечень играл главенствующую роль. Особенно из числа тех, кто занимался разработкой энергосистемы станции "Мир". Но это было давно.
   Знакомство с сотрудниками вылилось в короткие рукопожатия и название имён. Вся лаборатория была "русская". Всё три инженера происходили из советского или пост советского пространства. Едва ли это случайно. Наверно, были тому свои причины, но, пока, Хоук о них не задумывался.
   Отдел кадров находился в другом отсеке, и Хоуку с Наташей пришлось долго идти длинными узкими коридорами и переходами. В отделе кадров, пусть это будет называться так, Наташа помогла Хоуку заполнить анкету. При этом у Хоука возникли затруднения, и он был вынужден назвать Тамарин адрес и номер телефона, как свои. А что было делать?
   Видя, что у Хоука всё идёт без осложнений, Наташа попрощалась с ним. Хоук остался с сотрудницей отдела, которая оформляла его данные в компьютере. Выяснилось, что у него нет фотографий для рабочей магнитной карточки. Хоук ещё не успел даже подумать, как разрешить эту проблему, как его усадили перед белым экраном, сфотографировали, и через минуту, он стал обладателем пластикового прямоугольника с его собственной фотографией и магнитной полосой на обратной стороне.
   Только тогда до Хоука дошло, что ни разу разговор не заходил о зарплате. Его никто не спрашивал, каковы условия, сколько он хочет и насколько это приемлемо.
  "Что-то я совсем расслабился," - подумал Хоук и тут же задал сотруднице соответствующий вопрос. Она удивлённо посмотрела на него, проверила что-то в компьютере, молча написала на маленьком листочке бумаги для записей четыре цифры и протянула Хоуку.
   Указанная сумма не потрясала. Нет, конечно, настоящая ценность этих денег станет понятной только тогда, когда жизнь войдёт хоть в какие-то стабильные рамки. Но даже беглого взгляда на эти цифры было достаточно, чтобы сделать вывод о том, что участь владельца яхты и виллы Хоуку не грозит.
   Скорее всего, этих денег должно было хватить на скромную маленькую съемную квартирку, выплаты по ссуде за подержанный автомобиль и жизнь без излишеств от зарплаты до зарплаты. Однако, в любом случае, это было несравнимо лучше, чем случайные заработки, случайное жильё, одежда с дешёвой случайной распродажи и случайное питание с экономией на каждой упаковке.
   Его взгляд упал на большие настенные часы, висевшие за спиной сотрудницы, и Хоук с удивлением обнаружил, что его интервью длилось более двух часов. В это трудно было поверить - так спрессовались во времени события и череда вопросов и ответов.
  
   В целом Хоук был доволен. Он стоял на автобусной остановке в состоянии лёгкой эйфории и впервые после Этого, чувствовал себя по-настоящему спокойно. Что-то подобное, но в гораздо меньшей мере, он ощутил, когда в поселение вошёл спецназ.
   В нагрудном кармане рубашки Хоук обнаружил немного денег. Видимо, Тамара предусмотрела этот вариант и позаботилась о нём.
  
   Не совсем хорошо ориентируясь в городе, Хоук вышел не на своей остановке. Пришлось возвращаться назад около километра и потом ещё долго петлять по коротким улицам, разыскивая "свой" дом. После ранения Хоук ещё не совершал столь долгих переходов. Оказавшись наконец перед дверью квартиры, он почувствовал, что у него болит всё. А в левой половине груди тлеет маленький костёр.
   Дома никого не было. Тамара, как всегда, работала, а её дочь выполняла священный долг по охране рубежей. Хоука на этот случай снабдили запасным ключом, и войдя в квартиру, он без сил завалился на диван.
   Пережидая, пока боль растворится в его организме, Хоку задремал. Из этого состояния небытия его вывел громкий телефонный звонок. Доковыляв до прихожей, Хоук поднял трубку и услышал:
   - Ну, как было? Рассказывай!
   - Потрясающе! Двухчасовое шоу, от которого невозможно оторваться. Особенно, если сам в нём участвуешь.
   - Короче, тебя взяли?
   - Да-да-да! Да-да-да-да, да-да.
   - Поздравляю! Я рада за тебя.
   - А уж как я рад?!
   - Ты подписал контракт? Сколько они тебе дали?
   - Контракт я не подписывал. Мне его не предлагали. А зарплату дали, - и Хоук назвал сумму.
   - Хоук, когда ты повзрослеешь? Без контракта ты не должен приступать к работе. И что значит "дали"? Ты что не торговался?
   Хоук вкратце рассказал всё, как было. На том конце провода Тамара глубоко вздохнула и вынесла Хоуку приговор.
   - Тебя обвели вокруг пальца, как придурковатого "оле хадаш" (новый эмигрант - ивр.). После того, как тебе сказали, что подходишь, ты должен был начать разговор о зарплате и первым назвать самую большую сумму, которая имеет более или менее реальные очертания. А потом снижать её постепенно, понемногу. Пока начальник не скажет "о'кей". Это должен был быть целый спектакль, как на базаре. И обязательно оговорить перечень социальных условий. Ну, как же так можно, Хоук? Ты же не первый год в стране!
   - Я обещал выйти на работу в первый день на следующей неделе, - ошеломлённо сказал Хоук, у которого улетучилась вся радость от успешного завершения интервью.
   - Раз обещал - выходи! - с некоторым раздражением сказала Тамара, - но обязательно в этот же день займись контрактом. Проверь, какой тебе положен отпуск, какие отчисления в пенсионный фонд и есть ли они вообще, договорись о страховке и проверь, какие ещё тебе положены льготы. Пока ты не подписал контракт, имеешь полное право не начинать работу. Ты им нужен в такой же мере, как и они тебе. Если не более.
   - А если бы я отказался? Что, на улице мало безработных инженеров?
   - Может быть и много! Но, насколько я поняла, ты шёл по протекции, а это много значит. Если не всё. Ладно. Отдыхай. До вечера. Бери в холодильнике что хочешь. Там всё приготовлено. Бай.
   После этого разговора Хоук увидел события совсем в другом свете. Он понял, что дёшево продался. И основная ставка при разговоре делалась на то, что Хоук долгое время не работал и пойдёт на любые условия, чтобы зацепиться на постоянной работе. И то, что он не завёл разговор о зарплате, было приятным подарком для начальника.
  "Хорошо," - уговаривая себя, подумал Хоук - "Всё равно эта работа, как подарок свыше. Не будем жадничать. Хотя, конечно, обидно. За себя".
  
   Тамара больше не возвращалась к этому разговору.
   В пятницу утром они с дочерью уехали отдыхать. Экскурсия с ночёвкой в кибуце. Где-то на севере страны. Индустрия туризма продолжала функционировать. Тем более, что ей (индустрии) надо было отрабатывать убытки, понесённые в результате последних событий.
   Хоук слонялся по квартире, часами смотрел телевизор, пробовал читать и даже отважился совершить прогулку к морю, хотя это и заняло у него почти полдня. Около часа он просидел на лавочке у набережной, глядя на набегающие волны, купающийся народ и переполненный ресторанчик, расставивший свои столики на веранде в десятке метров от воды. Вся эта картина была переполнена беззаботностью, может быть, от части показной, достатком, не исключено, что тоже показным и уверенностью в завтрашнем дне - тут уж, судить сложно.
   Чувства, что ты частичка этого мира, у Хоука не было. Что не удивительно. Но и ощущения полного отторжения - тоже. Для достижения гармонии необходимо было время. Необходимо было, чтобы маятник прошёл критическую точку.
  
   Первая неделя трудовой деятельности пролетела незаметно.
   Контракт, правда, Хоук подписал только на третий день. Из-за бюрократических проволочек. То не было на месте очередного начальника, то сотрудница, занимающаяся его делом, куда-то подевалась, то вообще Хоука просили зайти позже. Зато в контракте было всё, о чём говорила Тамара. Особо Хоука умилил положенный ему отпуск - 0.83 рабочего дня за каждый отработанный месяц. То есть, 10 дней в году. Правда, в соединении с праздниками это давало возможность растянуть удовольствие на месяц, но коллеги предупредили Хоука, что больше двух недель сразу, никогда не дают. Машина не должна простаивать.
   Кроме всего прочего, первые дни были наполнены различными мероприятиями: оформление карточки на складе измерительных приборов, получение и инсталляция рабочего компьютера, инструктажи, встреча со страховым агентом, встреча с представителем пенсионного фонда.
   Лаборатория входила в состав инженерного центра с довольно развитой структурой и, как водится в таких случаях, большим количеством второстепенных отделов и групп. Непосредственные исполнители работ были со всех сторон окружены бюрократическим аппаратом. Хоуку даже показалось, что соотношение "добывающих" и "паразитирующих" один к одному.
  
   К концу второй недели Хоук почти втянулся в работу и с удовольствием засиживался на рабочем месте до позднего вечера. Как новому сотруднику, ему поручили тупиковый проект: мобильную многофункциональную измерительную систему, которая упорно не хотела работать так, как это было описано в её документации, и в связи с этим, предстоял долгий путь к истине.
   Вначале Хоук чуть не впал в панику, поскольку всё казалось незнакомым. К счастью, вся информация была на английском языке. Хоук медленно пробирался к пониманию процессов, заложенных разработчиками в своё детище. Через восемь дней упорного труда появились первые результаты. Система начала функционировать. Не по всем каналам и не для всех видов излучений, но этот "поезд" тронулся с места.
  Самое главное, что появилась надежда завершить работы по калибровке и, следовательно, получить с клиента вторую половину оговоренной в заказе суммы.
  
   Поскольку Хоука приняли на работу в середине месяца, то его двухнедельный трудовой подвиг завершился днём выплаты зарплаты. Хоук получил распечатку с подробным описанием тех средств, которые ему выплачены и того, что из этих средств вычтено. Остатка хватило на то, чтобы погасить накопившуюся задолженность перед банком, вернуть Тамаре деньги за одежду, купить проездную карточку на ближайший месяц и оставить себе на обеды и карманные расходы.
   Да! И сводить Тамару в ресторан. Она сама назвала место, где ей хотелось бы побывать, и Хоук, чувствуя себя нормальным мужчиной, как бы без комплексов, оплатил счёт. Тем более, что Тамар собиралась платить за себя сама и вообще убеждала Хоука, что не примет от него никаких денег. Но Хоук настоял. Для самоутверждения.
   Отношения с коллегами по работе складывались нормально, без эксцессов. Как водится в "русском" коллективе, все когда-то кем-то были. Чуть ли не генеральными конструкторами. Свою нынешнюю работу воспринимали как необходимость. Не очень соответствующую амбициям, но приносящую средства к существованию. Тем более, в такие смутные времена. Работой не жили. Отработал свои 9 часов 15 минут - и домой. Основные интересы были за пределами профессии. Досуг, развлечения, семья.
   По мнению Хоука, очень много разговоров было о политике. В свете намечающихся, но по-прежнему далёких выборов в Кнессет (парламент). Хоук, видя, что его воззрения идут вразрез с декларируемыми позициями, старался отмалчиваться. Кроме того, ему почти ничего не говорили имена упоминаемых политиков, да он и не горел желанием обсуждать людей, сделавших враньё и мошенничество своей профессией.
   И ничего не рассказывал о том, как он жил после Этого. Правду сказать, особенно его и не расспрашивали. Каждому было интересно только собственное мнение, которое он, почти не слушая других, и спешил высказать. В целом, Хоуку казалось, что разговоры ведутся на кухонном уровне. Оппоненты оперировали информацией, добытой из газет и телевизионных передач. То есть, жевали уже разжёванную жвачку.
  
   Обычно Хоук появлялся "дома" поздно вечером. Ужинал, как правило, в одиночестве. Тамара то работала допоздна, то заезжала после работы в супер, то навещала очередную подругу, то была ещё где-то, не считая нужным посвящать Хоука в детали.
   Их отношения носили соответствующий их же свободному времени характер. Изредка встречаясь, они перебрасывались несколькими фразами, при случае обсуждали телевизионную передачу и расходились по своим комнатам. Желания сблизиться со стороны Тамары Хоук не ощущал и, видя это, события не форсировал. Мало ли что? Устала, нездорова, занята делами. Может, и надо было сделать первый решительный шаг, но заставить себя сделать его Хоук не мог. Что-то мешало внутри, и пока Хоук не понимал что. Чувство близости, владевшего им в первые недели их знакомства, - не возникало. Даже теперь, когда они жили во многом похожей жизнью.
  
   Через два месяца, не встречая никаких возражений со стороны Тамары, Хоук снял маленькую квартирку в получасе езды от своей работы и переехал. Вещей у него почти не было. Так, по мелочам: рюкзак и дорожная сумка.
  
   18
  
   Прошёл год.
   Хоук обжился на новом месте и обзавёлся почти всеми атрибутами устроенного быта. Даже обзавёлся маленьким кондиционером и повесил шторы на оба окна. Привык к своей квартире. С удовольствием возвращался в неё после работы. Особенно в четверг вечером, предвкушая предстоящие два выходных дня.
   Работа пошла. Через год ему подняли зарплату. Не намного, процентов на десять, но всё равно это было приятно. Он привык к смеси самодурства, равнодушия и вежливости на которой было замешано отношение к нему начальства. Привык к тому, что определяющим фактором в его деятельности являются деньги, деньги и ещё раз деньги. На втором месте после денег стояли отношения с клиентами, среди которых попадались полные "отморозки". Но жалобы с их стороны не допускались. Такие персонажи могли служить причиной твоего увольнения. А увольнения боялись все.
   Лаборатория находилась на самоокупаемости. За месяц необходимо было проделать работ на определённую, заранее известную сумму. Эту сумму надо было добыть у клиентов. Ценоопределение носило рыночный характер и было отдано на откуп начальникам лабораторий. Те творили то, что считали нужным. В результате протекционизма встречались казусы. Это когда за мелкие работы брались большие деньги, а за решение головоломных задач - мизерные. Хоук привык и к этому.
   Научился не обращать внимания на воинствующий эгоизм коллег. Здесь это было нормой.
   Научился никогда, не при каких обстоятельствах, не давать волю эмоциям. После первого же случая, когда обстоятельства давали ему право настоять на своём, он был предупреждён начальником. Мол, мы все здесь одна семья, и главное это ровные, спокойные отношения. Хоук понял.
   Привык к всеобщему показному раболепию, послушанию и проявлению верноподданнических чувств перед начальством. К стукачеству. Причём даже от своих - "русских".
   Научился не делиться впечатлениями. Разговоры на непроизводственные темы допускались, только если речь шла о каком-то новом месте отдыха, ресторане, блюде или услуге какой-либо компании.
   Привык проводить свободное время в одиночестве. Благо, Интернет работал бесперебойно и без ограничений по времени. Да и море было недалеко.
   Совсем недавно, месяц назад, осуществил свою давнюю мечту и купил старенький "самурай". Пришлось, правда, поменять двигатель на менее подержанный и взять ссуду в банке. Но ради такого приобретения можно было и потерпеть.
  
   Совсем неожиданно сложились отношения с Тамарой.
   Они поддерживали связь и по телефону, и по электронной почте. Всё это были нейтральные разговоры о жизни, о погоде, о чём угодно, только не о главном - о своих чувствах. Оба избегали этих тем. Два взрослых человека не могли так построить отношения, чтобы чувствовать себя вдвоём легко и свободно. Несколько раз они встречались. То в ресторане, то на выставке и даже один раз побывали на спектакле одного из московских театров. Причём билеты удалось достать Тамаре, и если бы не она, Хоук так бы и пропустил это действо.
   Первым, в общем как и положено, не выдержал Хоук.
   Однажды, после долгой прогулки по набережной, они зашли в маленький ресторанчик. На удивление, посетители отсутствовали, и потому было уютно и тихо.
  Тамара в этот день выглядела очень эффектно, без признаков усталости и хронического недосыпания. В ожидании заказа они говорили о малозначащих вещах, и тут Хоука прорвало.
   - Тамара, поехали ко мне?
   - Прямо вот так? Сейчас?
   - Послушай, мы друг другу - не последние люди. Я не понимаю, почему ты так держишься со мной, но я больше так не хочу.
   - Наконец-то! Пойми, Хоук, я - женщина! Я хочу, чтобы мне говорили комплементы, я хочу, чтобы со мной были нежны, я хочу нравиться, я хочу, чтобы за мной ухаживали, несмотря на мои капризы, я хочу, чтобы меня хотели. А ты? Ты постоянно путаешь меня то с товарищем по окопу, то с коллегой по работе. И исчезаешь, ничего не объясняя. А то, что мне приходится много работать, чтобы содержать себя и дочь, - это не моя вина.
   Хоук молчал.
   - К тебе не поеду. - Видя, что молчание затянулось, сказала Тамара. - Я чувствую себя свободней на своей территории. Лови такси. Дома никого нет. Дочь в армии.
   С той встречи у них начался медовый месяц. Если так можно назвать встречи раз в неделю. Со временем такие отношения вошли в привычку. Однако о жизни вместе речь не заходила. Только однажды Тамара сказала Хоуку.
   - Знаешь, я, наверно, постарела и приобрела привычки старого холостяка. Давай оставим всё как есть. Жить вместе - подвергать наши отношения ненужному риску. А так - каждая встреча - как маленький праздник. Пусть у каждого будет его свободное жизненное пространство, в котором он может побыть один. Ты согласен?
   - Я согласен - ответил Хоук, почувствовав, что она, как это бывало в большинстве случаев, права. - Давай оставим всё, как есть, и будем жить сегодня. Как все вокруг нас.
  
   Именно через год Хоука "качнуло" в очередной раз.
   Произошло это после небольшого скандала на работе. Даже не скандала, а неприятности. Клиент потребовал аннулировать заказ, а следовательно, и оплату, из-за того, что прибор после ремонта не работал. Прибор делал Хоук. Последовал "накат" начальника, который, не очень сдерживаясь в выражениях, когда дело касалось его лично, выразил Хоуку своё недовольство. Мол, он не обязан выслушивать от клиентов всякие гадости из-за того, что его сотрудники допускают ошибки. Хоук, наученный предыдущим опытом, твёрдо стоял на своём - прибор был исправен и надлежащим образом проверен. Тогда начальник предложил Хоуку поехать к клиенту и всё исправить. Хоук согласился. Перед отъездом он услышал, как шеф "вилял хвостом", успокаивая клиента и обещая всякие скидки в дальнейшем.
   Всё оказалось очень просто. Молодой оператор, непонятно по каким причинам, сам он объяснить ничего не смог, полез регулировать прибор и загнал его параметры в такие пределы, что микропроцессор напрочь заблокировал измерительные функции. Личная пломба Хоука, установленная для предотвращения доступа, была сорвана.
   Хоук сфотографировал прибор в том состоянии, в котором он его увидел, ткнул носом клиента в этот "беспредел" и за 15 минут перенастроил прибор. От предложенного обеда отказался и вернулся в лабораторию.
   Шефа не было на месте, но от Наташи Хоук узнал, что клиент уже звонил, всё улажено, он доволен. Извиняться перед Хоуком никто не стал. Именно этот факт, давший Хоуку основание считать себя рабочим "быдлом", и выбил его из колеи.
   Поскольку дело было в последний рабочий день недели, Хоук воспользовался тем, что шеф свалил после обеда на какую-то вечеринку, и уехал домой за два часа до окончания рабочего дня.
   "Суки!" - думал Хоук, укладывая в рюкзак бутылки с питьевой водой. По дороге из города он заехал в ближайший "русский" магазин и купил то, что считал необходимым: упаковку копчёного сала, банку шпрот, буханку "Бородинского" и поллитра водки.
  
   "Самурай" из всех сил старался соответствовать общенациональному шоссе номер один. Ему было трудно, температура воды была немного выше нормы, но он, словно чувствуя настроение водителя, старался из всех своих изношенных сил. И только тогда, когда они свернули на второстепенное шоссе и скорость упала до 60-ти, машина смогла передохнуть.
   Хоук заехал в поселение со стороны железной дороги.
   Заправка на въезде встретила его рекламой и красочными витринами магазинчика. Даже бетонные плиты были поставлены на своё место.
   Хоук оставил машину на миниатюрной стоянке, надел рюкзак, обошёл заправку и начал спускаться по знакомой тропинке к резервуару с водой. Бак был тем же. Кое-где на него были наварены новые железные листы, ограждение выпрямлено, но не очень аккуратно. Кое-где были заметны старые изгибы.
   На месте захоронения стоял новый памятник. Высокая, неправильной формы плоская каменная плита. Символически треснувшая сверху. На плите был выбит ряд имён. На горизонтальном надгробье лежала небольшая россыпь камней. Хоук знал, что здесь их кладут вместо цветов.
   Хоук огляделся, нашёл среди травы подходящий камень и положил его рядом с другими. Потом достал из рюкзака водку, хлеб и пластиковый стаканчик. Отрезал себе горбушку. Налил полстаканчика. Знал, что больше нельзя - свалит с головной болью. Поднял голову, посмотрел в бело-синее небо. Ещё раз прочёл имена. Вспомнил лица тех, кого знал, и кто сейчас лежит под этой плитой. Вылил в себя водку и понюхал хлеб.
   Посидел недолго. Водка не брала. Повторять он не стал.
   Упаковал рюкзак и пошёл по тропе. Не доходя немного до детского сада, услышал голоса. При ближайшем рассмотрении оказалось, что десяток ребятишек плескалось в надувном бассейне. Хоуку посмотрел, как они резвятся, и он не стал заходить внутрь. Тем более, что теперь от него пахло алкоголем.
   Он прошёл дальше по склону. На балконе крайнего дома, того самого, который на короткое время стал его пристанищем, он заметил женщину. Она развешивала бельё.
   Стоять и смотреть казалось неприличным, и Хоук пошёл вниз по склону. К руслу ручья.
   Тропа, уводящая на хребет, сильно заросла, и казалось, что ей давно не пользовались. Продираясь сквозь разросшийся кустарник, Хоук начал подъём. "Совсем я захирел," - думал Хоук, тяжело дыша и часто останавливаясь передохнуть.
   Пулемётного гнезда он не нашёл. Вроде и место то, что было, но откуда-то взялся большой куст, а каменный бруствер было невозможно разглядеть из-за обильной растительности.
   Зато "блиндаж" Хоку нашёл сразу. Уцелел центральный столб и даже обрывки маскировочной сети на нём. Камни же все скрылись в высокой траве. Хоук присел у каменной гряды, умылся водой из бутылки и перекусил шпротами. К великому его сожалению, панорама поселения было наполовину скрыта растительностью, но всё равно он задержался на полчаса, чтобы полюбоваться окрестностями.
   Свой "окоп" Хоук тоже нашёл сразу.
   Пулевые отметки на стволе сосны затянулись и еле угадывались. К тому же, дерево, кажется, немного подросло. Возле ствола Хоук заметил несколько потемневших гильз и подобрал пару на память.
   Поле впереди было пусто. Видимо, второй подбитый тендер уволокли местные жители. Оливковая роща была на месте. Да и что с нею будет?
   На дороге, поднимающейся за рощей к деревне, Хоук рассмотрел армейский джип и несколько фигурок около него. "Граница на замке," - шутя, подумал Хоук.
   Стараясь держаться у кромки хребта, так, чтобы его не видели с патрульного джипа, Хоук пересёк поле и пошёл к лесу напротив.
   Яма, в которой они оставили труп, обильно заросла и, конечно, была пуста. Вокруг неё в изобилии валялись камни. "За тебя, парень, я пить не буду. Сам понимаешь - дело твоё было неправое," - подумал Хоук. Посмотрев ещё раз по сторонам и ничего не почувствовав, Хоук той же дорогой вернулся к "блиндажу". Только тут он заметил, что уже достаточно стемнело.
   Выбрав место, он насобирал сухих веток и расчистил старый очаг. Расстелил "спальник". Зная, что с блокпоста его не видно и, к тому же, к "блиндажу" не проехать, он развёл маленький костёр, пожарил на нём кусочки сала, нанизанные на веточку, и налил себе вторые полстаканчика. В это время в кармане задрожал "мобильник", разрывая тишину своими позывными. Хоук глянул на экран, увидел надпись "Тамара" и отключил аппарат.
  
   Если оторвать взгляд от пляшущих в темноте красно-жёлтых лоскутков пламени и поднять голову, то звёзды увидишь не сразу. Их вообще может заслонить нагло голубой, бесстыжий диск луны. Но звёзды видят тебя всегда. Таким, какой ты есть - бегущим от себя и никогда не догоняющим. Мечущимся и одновременно желающим покоя. Человеком.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"