Хожевец Ольга Аркадьевна. Псих: обновление

Подниматься в офис смотреть списки я вскоре перестал. Не сразу после визита, чтобы это не выглядело нарочито, но - вскоре. Реальной необходимости уже, пожалуй, не было; иные мотивы... Да что там. Не хотел я маячить возле Даши мрачной тенью, когда все ясно и так.

Нет, вру. Вот именно что - хотел. И именно потому нельзя было этого делать.

А в мае...

В мае у меня был день рождения.

Я задумался как-то - сколько это я его не отмечал? Последний раз дома я встретил своё шестнадцатилетие. Тот день не стал праздником, несмотря на робкие попытки его организовать - давило слишком много нерешённых проблем. Потом... Семнадцать мне стукнуло в Тихушке - я тогда об этом и не вспомнил. Что не удивительно, впрочем. Варвур... Два года почти постоянной мечты о сне. Взведенные, как пружина, нервы. Не до того там было. Это - восемнадцать и девятнадцать.

Теперь мне исполнялось двадцать. Возраст, однако.

Честно говоря, сначала я думал - ничего не хочу. Разве что забиться в какую-нибудь щель и нарезаться в одиночку. Нарезаться до свинячьего визга, четыре года собственной жизни самому с собой помянуть... А свидетели для этого не нужны.

Но день пришёлся на субботу. И я понял, что так просто не отделаюсь. Семейство - а теперь я с лёгкостью относил сюда и Каминского - было твёрдо настроено встретить мой день рождения всерьёз.

Я не стал спорить. В основном из-за мамы - пожалуй, именно ей такой праздник был по-настоящему нужен.

Так что торжество состоялось.

Мы не приглашали никого лишнего - только семья. Включая Романа, которого Каминский привёз на побывку из лечебницы. И у нас был стол, рассчитанный, наверное, на десятерых при наличии четырёх едоков. Я растрогался, обнаружив на нем свои самые любимые деликатесы. Были шутливые поздравления в конвертиках. Были подарки: мама преподнесла мне мягкий, как пух, тёплый свитер из газарской шерсти, Каминский - шикарную автоматическую бритву (я, правда, слабо представлял себе, что с ней надо делать: привык в штрафбате к специальной пасте, один раз намазался - месяц ничего ненужного не растёт; однако был в этом предмете какой-то особый шик, сугубо гражданский такой, неспешный и оттого приятный). И я чуть не прослезился, когда Роман протянул мне модельку бифлая, собственноручно слепленную им из пластиформа.

Я расслабился и раскрылся чуть раньше, чем следовало, потому что самое трудное было ещё впереди.

Слова...

Слова, сказанные из самых лучших чувств и побуждений. Преследующие только благие цели. Вовсе не предназначенные ранить.

Хорошие слова и, наверное, правильные. Слишком много правильных слов.

Это я такой неправильный попался.

Не сразу, но я вдруг обнаружил, что перенести всё это намного сложней, чем мне казалось. Не знаю, почему. Я ведь приготовился находиться весь вечер в центре внимания и выслушивать многочисленные тосты и пожелания, приготовился отвечать спокойно и вежливо на больные, бередящие душу вопросы и шутить о том, о чем хочется плакать, вцепившись бессильно зубами в подушку. Приготовился улыбаться - и радоваться, радоваться тому, что я дома, что рядом близкие люди, радоваться, несмотря ни на что... Ведь для того он и праздник, чтобы радоваться.

Я не сумел.

Я не ожидал, что это будет ощущаться вот так - будто наждаком без конца, снова и снова по незажившим ещё ранам.

Почему именно ведомый любовью человек способен причинить иногда такую боль, какой не доставит и лютый враг?

Я терпел, пока мог. И сорвался из-за стола на середине очередной маминой фразы - просто последней каплей стала - что-то высокопарное о годах, которые следует вычеркнуть и забыть, и о высотах, ожидающих впереди... Едва сдержался, чтобы не заорать.

Почему "вычеркнуть"?! Это моя жизнь! У меня ничего другого нет пока!

И эти "высоты"... Какие такие "высоты"... Как издёвка - неужели она не понимает? Что в её представлении "высоты"? Залезу я, что ли, завтра на стоэтажный небоскрёб?

Но особенно резануло "вычеркнуть", конечно...

Вот эти - эти мои четыре года - вот так, одним росчерком пера?

Как скомкать неудачный черновик?

Роман смотрел на меня непонимающе и сочувственно.

Я вылетел из дома пулей. Молча - на это выдержки хватило. А вот на то, чтобы хоть как-то объяснить свой уход, уже не достало...

И только промерив ногами несколько кварталов, я задумался, что же мне теперь делать. Вернуться, объясняться - не было пока сил. Выполнить свой первый план и надраться в зюзю? Уже не то настроение.

Мама расстроилась наверняка.

Все люди как люди. Встречают дни рождения, веселятся. Да что за заноза такая сидит в груди и мне жить нормально не даёт?

На углу я купил с лотка несколько салипасов - и поехал к Даше.

Просто так. Увидеть. А там придумаю, что соврать.

***

К моему изумлению, дверь мне открыл Кирилл. Похоже, он удивился не меньше; правда, мне от этого легче не стало, так что он нашёлся первым. Спросил сосредоточенно и чуть брюзгливо:

- Джалис? Вы по какому вопросу?

- Могу я увидеть Дашу?

Коротенькая фраза исчерпала весь мой запас вежливости. Потом уже, с опозданием, я подумал, что следовало бы для начала поздороваться. И наверное, если бы Кирилл спросил ещё хоть что-то, я бы просто развернулся и ушёл.

Но он только пожал плечами и, обернувшись в дом, позвал раздражённо:

- Даша! Тут к тебе!

И исчез в проёме.

Я постоял у оставшейся открытой двери. Входить не хотелось - зачем? Да, в общем-то, и не приглашали.

Как некстати оказался тут Кирилл.

Может, я вообще зря сюда пришёл?

Наверняка зря. Ещё пожалею об этом порыве.

- Данил?

Я посмотрел на Дашу - тонкую, нежную, такую домашнюю в мягких черных брючках и великоватом голубом пуловере, и опять босиком, слегка взъерошенную, будто нахохлившийся воробей - и подумал: нет, не пожалею.

- Данил, ты что тут? У тебя же день рождения сегодня, или я ошибаюсь? Ты что, пьян?

Она присмотрелась и ответила сама себе, приподняв домиком брови:

- Нет, не пьян. Случилось что-то?

- Ничего.

Моя деликатность в этот день явно отправилась на покой, и я выдал первое пришедшее в голову:

- Кирилл тут что, у вас в гостях?

- Почему в гостях? - удивилась Даша. - Живёт он здесь.

- А Димка?

- И Димка. Ты специально приехал об этом спросить?

- Нет. - Я помотал головой. - Я...

- Салипасы мне привёз?

Действительно, я ведь чуть не забыл про эти нежные фрукты. Спохватившись, протянул Даше яркий пакет.

Она наморщила лоб.

- Я же пошутила. Неужели правда салипасы? Ну ты даёшь. А в честь чего? Данил, да что с тобой сегодня? Какой-то ты... Слушай, что мы с тобой у порога топчемся? Зайди, а?

- Не стоит, - я снова мотнул головой. - Пора мне.

- А приходил зачем? Салипасы отдать?

- Угу.

- В честь своего дня рождения?

Даша смерила меня взглядом вприщурку. Под этим взглядом я развернулся и пошёл по дорожке от дома, и чем дальше я отходил, тем острее ощущал её взгляд - спиной, плечами, как неимоверную тяжесть, которую выносить оказалось почему-то совершенно невозможно.

- Постой!

Даша догнала меня на дорожке - прямо, как была, босиком. Проговорила негромко:

- Ну что ты молчишь, как пень. Я же вижу, тебе плохо. Не молчи. Когда плохо, нельзя молчать.

- А что делать?

- Кричи. Или ругайся. Плачь. Расскажи всё кому-нибудь. Неважно. Только не молчи.

- Я так не привык.

- Попробуй.

Я поднял глаза - Даша была серьёзна, как никогда; я подумал, что ей - именно ей - мог бы, хотел бы рассказать многое, если бы...

Если бы.

Выговорил хрипло:

- Не могу.

- Почему?

- Даша. Как так вышло, что Кирилл живёт с вами?

- С нами? - она передёрнула плечами. - Ты странно спрашиваешь. Почему именно Кирилл? Мы живём втроём. Старомодно, я понимаю; но, видишь ли, это родительский дом, мы все привязаны к нему. И городские квартиры никто из нас не любит, а коттедж для одного - нонсенс, знаешь ли. Вот если кто из братьев вдруг женится, придётся что-то решать. А Кирилл совсем не такой сухарь и брюзга, как тебе, может быть, показалось. Просто выпендривается слегка; у него пунктик - не быть похожим на Димку.

- Кто-то из братьев женится, - повторил я эхом.

- Что? Ты о чем?

- Твоих братьев?

Я имел, наверное, глупейший вид - ошарашенный внезапным озарением. И Даша почувствовала; остановилась, брови снова поползли вверх, и выражение лица сделалось такое - не то рассмеяться собирается, не то заплакать.

- Ты не знал?

У меня пропал, потерялся дар речи, а она добавила:

- Так ты подумал, что...

- У вас фамилии разные, - выдал я первое пришедшее в пустую, звонкую голову - просто чтобы остановить поток её догадок.

- У нас и отчества разные. Так что же? Такое редкое дело? - она пожала плечами. - Данил, ты будто в вакууме живёшь. Вся фирма в курсе, что у нас семейное предприятие. Мы его начинали втроём - братья и я. Родители уехали в Зиргу, отец мой там хорошую работу получил. А я из-за "Интеркона" с братьями осталась. Интересней мне было тут. Техникум заочно закончила, а теперь всё решить не могу - идти учиться дальше, или наплевать уже на это. На фирме неплохо, но... Нужна все же перспектива.

- Да, - согласился я. - Перспектива - это вещь. Даша, я пойду. У меня там мать, небось, извелась - я их так оставил... Резко.

- Легче стало?

- Да. Спасибо. Это... глупостью, в общем-то, всё было. Завёлся вдруг.

- Бывает. Особенно в дни рожденья почему-то. Такой уж праздник.

- У тебя тоже?

Даша улыбнулась.

- А ты думал, ты один такой?

Улыбка у неё была... необычайная. Словно крылья за спиной выросли от этой улыбки. Я расхрабрился и сказал:

- Поехали со мной.

- Куда?

- Ко мне домой. С семьёй моей познакомишься. Я тебя приглашаю на день рождения.

- Вот так сюрприз. Данил, меня там не ждут.

- Все будут рады, правда. У нас только свои - мама, брат и Каминский, он мамин хороший друг и человек интересный. И куча всего вкусного на столе пропадает. Поехали.

- Данил. Обычно за девушкой сначала ухаживают, а потом уже знакомят с мамой.

Озорные искорки так и плясали в её глазах.

Я улыбнулся и кивнул.

- Я рад, что ты согласна.

У бедной Даши, убеждённой, что ей удалось меня смутить, аж рот раскрылся от такой моей наглости; наш дружный смех наверняка был слышен в доме - ну и пусть. Теперь это меня не волновало. Пасмурный майский день расцвёл новыми красками, и я уже искренне не понимал, отчего так хреново чувствовал себя всего каких-нибудь пятнадцать минут назад.

- Даша! - позвали из дома.

- Сейчас! - откликнулась она и добавила для меня:

- Раз так - жди. Надо же мне переодеться.

Я хотел было возразить, что это совсем необязательно, но подумал и промолчал. Выбор одежды - явно не моя епархия. Хотя по-моему, выглядела Даша просто очаровательно. Пронзительно-свежий голубой цвет изумительно ей шёл.

- Даша! - на пороге появился Кирилл, как всегда, чуть раздражённый и чем-то недовольный; в руках он держал Дашин комм, чирикающий наподобие воробья. - Тебе тут трезвонят, обзвонились уже. Я кричу-кричу...

- Ой, спасибо.

- С собой надо носить такие вещи, - буркнул Кирилл, подарил мне подозрительный взгляд и снова скрылся в доме.

- Да? - сказала Даша в трубку. - Да. Вы говорите с диспетчером фирмы "Интеркон"... Да. Да, конечно, - она глянула на меня заинтересованно. - Да, случайно знаю. Рядом со мной в данный момент. Хотите с ним поговорить? Да, пожалуйста.

И протянула мне комм:

- Тебя.

Я уже понял, что происходит. Свой комм я оставил дома. Активным модулем там стоял рабочий, и переадресация пошла сразу на номер диспетчера.

В свою очередь я спросил:

- Да?

Конечно, это был Каминский.

- Данил, выслушай меня, пожалуйста, - говорил он быстро, частил, будто боялся, что я в любой момент дам отбой. - Мать плачет. Она отчего-то вбила себе в голову, что ты ушёл снова, как тогда, и я не могу её переубедить. Заперлась у себя в комнате и плачет. Я прошу тебя, приезжай. Я понимаю, тебе нелегко, но я очень тебя прошу.

Я сказал:

- Еду.

Услышал в ответ "спасибо" прежде, чем сработал отбой. Посмотрел растерянно на Дашу.

- Надо торопиться? - сообразила она.

- Мать плачет, - повторил я слова Каминского.

- Момент.

Надо отдать должное Даше - она не потратила этот момент на переодевание. Выскочила из дома не более минуты спустя, в той же одежде, только обувшись, потрясая с победным видом ключом на красивой витой цепочке, украшенной фирменным брелоком.

- Мы на колёсах! Чур, я за рулём. Домчу вмиг!

Сначала я подумал, что она выцыганила кар у Димки. Оказалось - нет. Димка был в отъезде, а машину - красивую серо-перламутровую "Солею" - не пикнув, дал Кирилл. Вот тебе и брюзга.

Монорельс, конечно, движется намного быстрее колёсного кара. Но прямой линии между Дашиным домом и моим пока не протянули - пришлось бы ехать через центр, а учитывая пеший путь до станции и от станции, да ещё пересадки... Машина дала нам изрядное преимущество по времени. И надо было видеть, как Даша вела! Несколько раз я испытывал искушение подключиться и подстраховать её - но так и не сделал этого. По двум причинам: во-первых, она, похоже, уверенно контролировала ситуацию. А во-вторых, явно получала от езды удовольствие.

- Тебе бы летать, - не удержавшись, сказал я в какой-то момент.

- Ага, - довольно отозвалась Даша. - Я как-то пробовала. У одного знакомого есть флайкар, и он пустил меня за руль. Здорово! Управление почти такое же, только надо ещё высотный режим переключать на пульте. Ух, как я разогналась под конец! Красота! Разбогатею - обязательно себе летающую машинку куплю.

В моем мозгу вдруг возникла картинка: мы с Дашей, оба уже в возрасте, оба работаем в расширившемся и разросшемся с нынешних пор "Интерконе"; у нас на двоих один семейный флайкар с автоматической регулировкой высотного режима, и мы управляем им по очереди. А в ясные ночи я втихаря вывожу машинку из гаража, отключаю всю автоматику и занимаюсь воздушным хулиганством, любуясь звездами...

Напугала меня эта картинка - что было странно, поскольку в ней присутствовала Даша. Напугала и тут же исчезла, оставив неприятный осадок - как ощущение забывшегося к утру нехорошего сна; впрочем, и осадок не продержался долго, испарился, стоило бросить взгляд на счастливую Дашу, небрежно, с видом заправского гонщика придерживающую руль одной рукой. Я потряс головой - и от картинки не осталось ни следа, ни воспоминанья.

- Почему твоя мама так расстроилась? - неожиданно спросила Даша. - Ты ей нахамил?

- Нет. Просто, видишь ли... Когда мне было шестнадцать лет, мы с ней крупно поругались, и я ушёл из дома. А вернулся только этой зимой.

Даша приподняла брови, обернувшись ко мне, и я сказал:

- Так уж вышло. Ты на дорогу смотри.

- Ладно. И что, причина ссоры того стоила?

- Дело было не в ссоре, - проговорил я неохотно. - Совсем не в ссоре.

- Не любишь об этом, да?

- Не люблю.

- Хорошо, я не буду спрашивать. Если захочешь - сам расскажешь, ладно?

- Как-нибудь - обязательно, - пообещал я больше себе, чем ей.

Не так это просто.

Я снова поймал на себе Дашин взгляд - пристальный и изучающий, повторил:

- Смотри на дорогу.

- Не волнуйся. - Она помолчала и вдруг заключила негромко: - Ты просто дикий кот, Данил.

- Почему? - не понял я. - Почему дикий кот?

- Это уже моё личное. - Даша улыбнулась. - Ладно, расскажу. Когда я была ребёнком - не помню, сколько мне тогда сравнялось, может, лет двенадцать или тринадцать - к нам приблудился дикий кот. Произошло это в конце ноября, а зима в том году была холодная необычайно. Кот просто пришёл - уверенно, как к себе домой - и остался, и ничего с этим поделать было нельзя. Тощий, серо-полосатый, весь в шрамах, ухо надорвано и половины хвоста не хватает, но исполненный такого достоинства - просто робеешь перед ним. И привязался он ко мне. Мама испугалась, хотела в санитарную службу звонить - мало ли, вдруг зараза какая... Как я её уболтала-упросила - сама удивляюсь. Сошлись на том, что, если кот позволит себя вымыть - пусть остаётся, а если нет - мама поступит по своему усмотрению. Я, конечно, коту об этом тихонько рассказала... Знаешь, до сих пор уверена, что он меня понял. Чуть ли не кивнул в ответ. И надо было видеть, как он вёл себя в ванной! Железное спокойствие, море терпения - и только на меня глазами: смотри, мол, все ради тебя. Таких выразительных глаз у кошки я больше не встречала - а ведь обычные были, жёлтые. Всю зиму он спал у меня под одеялом, урча, как трактор; ходил за ногами, как привязанный, и встречал, когда я возвращалась из школы. Охранял меня, как пёс - даже братья уже боялись дёргать. И ещё - слушал. Я поверяла ему свои девчоночьи горести, а он слушал, оценивая все с высоты своего опыта. - Даша вздохнула. - А весной он пропал. Ушёл - и всё. Я долго надеялась - вернётся. Переживала страшно. И до сих пор думаю - случилось с ним что-то, иначе бы он пришёл рано или поздно. А потом мама подарила мне котёнка. Тоже серого и полосатого.

- И что?

- Это было совсем не то. Живая мягкая игрушка. Весёлая, смешная - и без признака того интеллекта. Бессмысленные голубые глазки. Кукла. Он меня раздражал. Мама все удивлялась: "Ну неужели тебе не нравится, посмотри же, какая пусечка!" И в конце концов забрала его к себе, а позже и в Зиргу с собой увезла. А я была рада избавиться. Все ему умилялись, а у меня ну ни капельки тёплого чувства не было к этому коту - а ведь и чёрствой показаться тоже не хотелось, понимаешь? А потом, - Даша усмехнулась, - в пору, как говорится, юношеского максимализма, я подметила как-то, что среди людей тоже бывают дикие коты и домашние. Дикие, правда, реже встречаются. Тем не менее, я стала для себя вести классификацию. Теперь, конечно, скорее в шутку. Но ты - точно дикий кот, определённо. Обиделся?

Я пожал плечами.

- Определение мне нравится. Но возможно, ты ошиблась.

- Вряд ли.

- Всё очень просто, Даша. Выкинь того котёнка на улицу - и если он не погибнет, он станет диким котом.

- Нет, - возразила она очень серьёзно. - Вот это - нет. Или ты просто не понял, о чем я говорю. Это качество - оно врождённое, не приобретённое. Не способность выживать, нет, а... Стремление к свободе, что ли? К абстрактной свободе ценой конкретных потерь. Я плохо объясняю, да?

- Очень непрактичное качество.

- Непрактичное, верно. Не о теплом гнёздышке мечтать... Иным и не объяснишь.

Даша замолчала. Смотрела перед собой, хмурила брови, я понял - сердится. А ведь началось всё вроде бы с шутки.

Куда-то не туда завёл нас этот разговор.

Я спросил осторожно:

- А себя ты к кому относишь?

- Я? А я кошка. - Даша улыбнулась, разом стряхивая хмурость. - А это совсем другое дело, знаешь ли. Кошка может быть и домашней, но она всегда сама по себе.

- Дискриминация по половому признаку.

- Ага. Показывай, куда ехать, умник - мы уже в твоём районе, если ты не заметил.

- Заметил. Пока прямо. И сбавь скорость, тут ограничение. Знаешь, мне ты всегда казалась больше похожей на воробья.

- Почему на воробья? - опешила Даша.

- На дорогу смотри. Здесь направо. Потому что взъерошенная, непоседливая и недоверчивая, и комм у тебя чирикает. Вон к тому дому подъезжай.

- Таких комплиментов мне ещё не говорили, - протянула Даша обескураженно, останавливая машину перед домом.

- Ты похожа на воробья, - пояснил я негромко, - потому что тебя очень хочется взять в руки - и очень боязно спугнуть. А по комплиментам я не специалист, боюсь, соскучишься и упорхнёшь. Пошли лучше с мамой знакомиться.

- Подожди, - Даша решительным движением повернула к себе стебелёк салонного оптического датчика, уставилась на экран. - Я что, и впрямь такая встрёпанная?

Ну вот. Разве я хоть слово сказал о её причёске?

***

Мама встретила нас уже в гостиной, и признаки недавних слез на её лице мог бы заметить только очень внимательный человек. Поджатые губы свидетельствовали о том, что для меня был приготовлен холодноватый приём - но при виде Даши в маминых глазах заиграли огоньки, лицо расцвело улыбкой. Церемонию знакомства вкупе со взаимным обменом комплиментами можно было смело заносить в любой учебник светского этикета. Да, мама всегда умела не ударить в грязь лицом; Даша тоже не сплоховала. Подсыпал каких-то словесных реверансов Каминский; Роман обошёлся приветствием, зато украдкой из-под стола показал мне оттопыренный большой палец. Я даже почувствовал себя неловко в какой-то момент - будто обманул семейство, с таким радостным и однозначным энтузиазмом было всеми воспринято Дашино появление. Впрочем, сама девушка, похоже, против такой реакции не возражала - и наверное, это стоило считать добрым признаком.

Мы замечательно провели время. Даша откровенно наслаждалась всеобщим вниманием, я - тем, что не попал в фокус этого внимания. Мне было просто хорошо: хорошо смотреть на Дашу, радостно хохочущую над шутками Каминского, на маму, разрумянившуюся и помолодевшую от смеха, на в кои-то веки улыбающегося до ушей Романа. Давно я не чувствовал себя так беззаботно хорошо. Я даже подумал в какой-то момент - может быть, вот это-то и есть счастье, и ничего другого человеку, по большому счёту, не надо?

Комментарии: 1, последний от 12/07/2019. © Copyright Хожевец Ольга Аркадьевна (olgax@tut.by) Размещен: 12/07/2019, изменен: 12/07/2019. 26k. Статистика. Глава: Фантастика Романы Скачать FB2
Аннотация: Обновление отдельным файлом. 12/07/2019

Хожевец Ольга Аркадьевна : другие произведения.

Псих: обновление