Фома Чайка был назначен директором небольшого плодосовхоза в село Приозерное. Направили его руководителем сразу после того, как исчерпал он возрастной лимит, будучи первым секретарем райкома комсомола. Может быть, он поработал бы еще с годик, да пришлось убирать его оттуда, чтобы избежать скандала. Ни в чем не знающий меры, ни в работе, ни в отдыхе, Фома организовал поездку на теплоходе по Дунаю для активистов комсомольской организации. По его негласному совету парни взяли с собой много выпивки и закуски. Некоторые, особенно ушлые, в том числе и сам Фома, решили воспользоваться случаем. Но задуманному помешала инструктор райкома партии Галина Голубенко. Она вовремя вывела девушек из кают на палубу, и тех рвало от выпитого прямо в речные воды. Об этом стало известно далеко за пределами района.
Если в комсомоле Фома был самым "старым" секретарем, то среди директоров совхозов оказался самым молодым. Он был полон энергии, здоровья и сил, поэтому с обязанностями руководителя освоился быстро, как бы шутя. Он и в самом деле не считал, что ему доверили серьезное дело. У него была масса свободного времени. Но для жены, учительнице местной школы Татьяны Павловны, и сына с дочерь, он всегда был занят, перегружен, и вел себя так, будто без него плодосовхоз разорится, обанкротится, рухнет и никогда не поднимется.
А занят он был вот чем. С первых же дней после переселения из райцентра в село Приозерное, в котором ему выделили особняк, он на служебном автомобиле стал увозить в живописные места дочь директора совхоза Анастасию. Они давно были знакомы по работе в комсомоле, но к моменту их первой встречи Фома был уже женат. Она была учительницей начальных классов. Девушка росла без матери, была полной хозяйкой в доме, имела самостоятельный характер. Ей не составляло труда выйти на край села незамеченной, где и подхватывал ее красавец и балагур директор плодосовхоза.
Площадь совхозного сада была сравнительно небольшая. До того, как выделили его в отдельное хозяйство, он входил в состав совхоза "Приозерный". Количество работающих в нем тоже невелико. Все они местные. Дело налажено задолго до прихода Фомы. Так что он мог позволить себе заниматься чем угодно и когда угодно.
Не сидеть же в кабинете в ожидании, что когда-нибудь позвонят руководители района и зададут какие-нибудь дурацкие вопросы. Обычно они касались отгрузки фруктов, приема студентов для уборки урожая, политучебы, шефской помощи школе или еще чего-нибудь. Ответы на них у Фомы аж от зубов отскакивали. Желательно бы постоянно находиться у телефона, но уж очень не хотелось тратить на это время.
Жена и дети либо в школе, либо в пионерском лагере. В просторном особняке часто бывает пусто. Дом, в котором поселился Фома, стоял на краю села, рядом с огромным прудом. А в нем водились крупные караси и карпы! На восходе солнца и тихими вечерами всплески рыбы были слышны даже в доме. Пруд и его зарыбление были детищем директора совхоза "Приозерный" Степана Александровича Буркацкого. Это был крупный человек, настоящий Хозяин с большой буквы. В совхозе что ни отрасль, то обязательно элитная. Не зря ему присвоили звание Героя Социалистического Труда.
Буркацкий предложил молодому коллеге не стесняться, ловить рыбу в пруду. И каждый раз при встречах спрашивал: "Как вчера клевало?" Фома страстно полюбил рыбалку, но не хотел, чтобы об этом в селе судачили. И вопросы Буркацкого считал неуместными, какими-то двусмысленными. Фома чувствовал: что-то у него на уме!
Сам же все время совершенствовал любительское мастерство. И все более жалко ему становилось утренних часов, которые вынужден был проводить он за директорским столом. В это время бывает самый хороший клев! "А что, если...?" - подумал он однажды и провел параллельный с кабинетом телефон сначала в квартиру, а затем от него - прямо на берег. На звонки из райцентра теперь отвечал регулярно, без запинки, так как всегда умел импровизировать. И после переговоров еще часа полтора-два удил рыбу, наслаждаясь чистым воздухом и пением птиц. А уж потом отправлялся в сад, где проверял, так ли там обстоят дела, как он доложил. А в назначенное время подъезжал к заветному месту, где ждала его Анастасия.
С весны и до осени отвечал он на звонки с берега пруда. Вот и сегодня, сидя на раскладном стульчике, внимательно следя за поплавком, разговаривал он с секретарем райкома партии по идеологии Михал Михалычем, своим хорошим приятелем. Они шутили, рассказали друг другу анекдоты. Беседа как-то затянулась. Позднее Фома понял, что это неспроста. Они уже прощались, когда за спиной раздался густой бас первого секретаря райкома партии Александра Васильевича Фекленко:
- Вот молодец! Это же надо до такого додуматься! Он и на работе, и на рыбалке - одновременно! Не хватает только, чтобы на печи к пруду подъезжал, как Иванушка из сказки. Как думаешь, Степан Александрович, этот передовой опыт чего достоин - изучения или строгого выговора?
Из-за его спины вдвинулся всей своей мощной фигурой директор совхоза "Приозерный". Они оба весело, заразительно, раскатисто хохотали, так что Фоме, красному от стыда, тоже стало весело. Он понял, что директор совхоза сдал его с потрохами. "Знает, наверно, про нас с Анастасией!", - подумал он. А по веселому поведению начальства понял, что наказывать его не будут.
- Вот что, Фома Спиридонович, - сказал Фекленко. - Слабо мы нагрузили тебя работой. Будем исправлять. Решили рекомендовать на должность председателя сельсовета в село Виноградное. Там и сад большой, и виноградники, и полеводство с животноводством развиты. Социальные вопросы требуют решения. Так что сматывай удочки и готовься к переезду на новое место. Жену мы утвердим завучем школы.
Что мог возразить молодой директор, застигнутый с удочкой на берегу пруда в рабочее время, да еще и за разговором по телефону? Случай ведь анекдотичный! Пришлось безропотно согласиться с предложением. Лишь бы избежать наказания за такую самодеятельность.
После обеда решил Фома съездить в райцентр, посоветоваться с приятелем и заодно поговорить с председателем райсовета как с будущим руководителем. Дорога вела вдоль густой лесопосадки.
- Останови-ка здесь, - приказал он водителю и нырнул в гущу кустов. Миновав ряды деревьев, он оказался на краю великолепной поляны, со всех сторон защищенной деревьями. Не раз бывал он здесь с Анастасией. Их любимое место кто-то обживал. Была скошена и убрана высокая трава, а в углу виднелись сложенные в беспорядке столы, стулья, различная посуда.
"Пикник готовит Буркацкий! Точно! Михал Михалыч говорил, что министр к нему приезжает!", - соображал Фома. Из посадки он вышел, застегивая ремень на брюках. "Это ему за то, что рассказал о моем телефоне!" Вскоре им встретились легковой автомобиль, в котором Буркацкий вез поваров, а следом - грузовик с продуктами и ящиками водки, шампанского и пива. "А вот и подтверждение!"
Позднее Фоме передали, как зло ругался и матерился Буркацкий!
- Ну не подлец ли этот Фома?
- Может быть, это и не он, - возражал завхоз, с помощью лопаты восстанавливая чистоту на поляне.
- Больше некому. Этот шалопай способен на такие гадости. Он только что отсюда уехал, мы встретились.
Пришлось директору ехать домой переобуваться. В сердцах он сказал Анастасии:
- Если и дальше будешь встречаться с этим Фомой, то можешь оказаться в дерьме!
Анастасия вспыхнула, но молча проглотила пилюлю.
...Село Виноградное было самым отдаленным не только в районе, но и в Одесской области. Угодья винсовхоза клином врезались в земли Молдавии. Через село проходило шоссе, соединявшее братские республики. Не было тогда, в семидесятых годах прошлого века, между ними шлагбаумов, пограничных пунктов. Так что соседи беспрепятственно ездили друг к другу в гости. Многие жители Виноградного работали в Кишеневе. А на местном винзаводе трудились молдавские виноделы. Так что дружба народов была самой тесной.
Фома Чайка круто взялся за дело. Теперь, правда, вместо автомобиля у него был служебный мотоцикл с коляской. На нем он катался с утра до вечера. Посетил каждую улочку села, объездил все поля и виноградники. Проверял, в каких условиях люди работают, чем их кормят. В каждой бригаде создал депутатские посты, о чем свидетельствовали яркие вывески. В школе, в мастерских быткомбината, в магазинах бывал почти ежедневно. Участковый милиционер постоянно, когда бывал в селе, приходил и к нему на доклад.
Однажды в магазине промтоваров поймали с поличным воровку. Фома усадил ее в коляску мотоцикла и привез в сельсовет. Это была женщина лет тридцати, высокая, стройная, красивая, прилично одетая.
- Отпусти меня, Фома Спиридонович! Я ничего не украла, можете обыскать. Ни в сумочке ничего нет, ни за пазухой, ни в трусиках...
Фома внимательно на нее посмотрел. В ее блестящих черных глазах, в игривой позе, которую она заняла, сидя на стуле, он уловил откровенное кокетство женщины.
- Участковый тебе устроит обыск. Скоро должен сюда явиться.
Минуту-другую они молчали, рассматривая друг друга. Потом опытный ловелас достал два стаканчика и бутылку водки. Порезал лимон и домашнюю колбасу.
- Чтоб не скучать. Я думаю, что все обойдется, - миролюбиво сказал он. - Давай выпьем за неожиданную встречу!
Женщина не отказалась. Завязалась приятная беседа. У них нашлись общие знакомые. Бутылочка быстро опустела.
- Ты пока тут посиди под замком, я быстро вернусь.
Фома закрыл кабинет снаружи, завел мотоцикл и помчался на винзавод. Там чаще всего заставал он участкового. Но на этот раз его не оказалось. Поспрашивал людей, не встречал ли кто милиционера. Но в селе его не видели. Убедившись, что никто к нему в кабинет не придет, он зашел в продуктовый магазин. В сельсовет вернулся с бутылкой водки в руках. Он еще не решил, как поступит с воровкой. Скорей всего - отпустит, записав паспортные данные. Но не сразу...
Открыл кабинет и остолбенел. Женщины в нем не было. Цветочный горшок с раскидистой геранью красовался не на подоконнике, как обычно, а посредине письменного стола. Окно было открыто. На столе лежала записка: "Пока, Спиридоныч! Не скучай!"
Пулей вылетел Фома из кабинета, вскочил на мотоцикл и помчался на остановку автобуса.
- Какой-нибудь автобус сейчас отсюда уходил? - спросил он у людей.
- Минут десять как ушел в сторону райцентра.
Фома на предельной скорости пустился догонять автобус. Остановил его далеко за селом. Проверил, нет ли воровки в салоне? Поспрашивал, не видел ли кто высокую красивую нездешнюю даму? Никто ничего не знал. Вернувшись в село, председатель объехал почти все улицы и переулки, задавая жителям один и тот же вопрос. Но незнакомка как сквозь землю провалилась. И на другой, и на следующий день спрашивал он о воровке. Куда она исчезла - так и осталось тайной.
Первое время Фома несколько тяготился своей новой должностью. Все намекал своему приятелю Михал Михалычу: не поможет ли он вернуться в райцентр и занять какую-либо вакансию? Но постепенно втянулся в работу. Перезнакомился со всеми жителями села. Уже его стали считать за старожила. Он слегка располнел, отрастил брюшко. Обзавелся автомобилем, купил все в дом. Жена уже была директором школы. Так что жизнь наладилась. И потекли год за годом, один похожий на другой. Это было время застоя в стране.
Однажды, разбирая почту, он распечатал официальное письмо из соседней Молдавии. Это было сообщение о том, что в населенном пункте может появиться гражданка Морару Анжелика Петровна, уроженка села Виноградное, девушка легкого поведения. Установлено, что она больна заразным венерическим заболеванием и представляет опасность для окружающих. При появлении ее следует изолировать от общества и направить на принудительное лечение.
Стояли чудесные июньские деньки. Воздух был настоян на ароматах трав, подсолнечника, кукурузы и винограда, со всех сторон окружавших село. Все располагало не к труду, а к отдыху. Дома опять не было ни жены, ни детей. Фома Спиридонович нехотя завел мотоцикл и отправился на квартиру к старикам Морару, родителям Анжелики, рассчитывая застать их дома в обеденный перерыв и поговорить.
Во дворе он увидел незнакомую девушку, которая мыла голову над большой оцинкованной ванной. Она была одета как на пляже - в плавках и лифчике - и совсем не стеснялась своей наготы. У нее были роскошные длинные волосы. Полив на голову воды, она отжимала их руками. Девушка была прекрасно сложена и за своим занятием выглядела грациозно. Фома давно уже не видел такого роскошного тела. С тех пор, пожалуй, как покинул комитет комсомола.
- Вы Анжелика Морару? - догадался он.
Девушка выпрямилась, внимательно посмотрела на приехавшего и неспеша, с внутренним достоинством ответила:
- Да. А вы кто? Родителей дома нет, они на работе.
- Председатель сельсовета. Вы продолжайте свое занятие. Сейчас вернусь, и мы поговорим. Я приехал не к родителям, а к вам.
Вернулся он минут через двадцать. Анжелика уже подобрала влажные волосы, надела легкое облегающее платье, еще больше подчеркивающую ее природную красоту.
- Предлагаю прокатиться со мной в одно красивое место. Не побоитесь?
- Не побоюсь! - весело ответила девушка и ловко уселась позади мотоциклиста.
Вдалеке от жилья, в тени густой лесопосадки Фома остановил мотоцикл. Из коляски он вынул увесистый сверток. И когда развернул, то взгляду открылись кольцо колбасы, батон свежего хлеба, брынза, помидоры, лук, соль и даже сало, а также две бутылки водки.
- Выпьем за знакомство! - предложил он тост. Анжелика не отказалась. Они сразу же перешли на ты и оба почувствовали, что как будто давным-давно ждали этой встречи. Вернулись они в сумерках. Причем, пассажирку Фома высадил в переулке, а сам въехал в село по главной дороге. Конспиратор!
И на другой, и на третий, и на четвертый день уезжала парочка в поля, подальше от людских глаз. Вернувшаяся с курсов повышения квалификации, Мария Ильинична даже стала расспрашивать непредсказуемого супруга, где он пропадает днями и вечерами. Он не лез за словом в карман. Всегда у него была заготовлена легенда с конкретными именами, с точным названием мероприятия, где он, якобы, был по неотложным делам.
Ровно неделю длилось счастье председателя сельсовета и Анжелики. Потом приехал наряд милиции в штатском, и поздним вечером сладкую парочку, а с ними и Марию Ильиничну, вежливо сопроводили в кожно-венерический диспансер в Одессу.
Как же ругалась и негодовала директор школы по этому поводу! Особенно ее возмущало, что лечат ее, ни в чем неповинную, авторитетную женщину, в одном и том же диспансере с порочной девицей Анжеликой. Разместили их в соседних палатах. На процедуры они ходят в одни и те же кабинеты. Анжелика смело, даже насмешливо встречала ее взгляд. Но вела себя прилично. И Мария Ильинична понимала, что во всем уступает своей сопернице. На ее стороне - молодость, красота, крепкая спортивная фигура. И девицей она оказалась неглупой, по специальности винодел. Просто попала в дурную компанию и поплатилась.
Встречая на прогулках Фому, она бросалась на него с кулаками, ругала последними словами. А он извивался ужом, клялся и божился, что это все несерьезно, просто какое-то наваждение. Такое с ним больше не повторится. И умолял простить его ради всего святого, особенно ради детей.
- Вспомнил! - почти кричала супруга. - Хорошо, что они у бабушки. А то вся школа потешалась бы над нами!
- Не переживай так сильно. Года не пройдет, как все забудется, быльем порастет. Все будет хорошо. А мне - наука. Я не поверил письму из Молдавии. Думал, что ошибка какая-то или просто розыгрыш.
Боялась, очень боялась Мария Ильинична возвращаться домой. Пересудов боялась. Фома решил погостить с недельку у родителей в родном селе и вернуться вместе с детьми. Это и к лучшему. Она незаметно прошла от автобуса домой и вздохнула с облегчением. Старушка, остававшаяся на хозяйстве, обрадовалась ее приходу, сообщила, что куры и кот живы и в огороде порядок.
Но боялась она напрасно. Все образовалось как бы само собой.
- Как отдохнули на море? - спрашивали ее соседки и учителя.
- Нормально, как всегда, - немногословно отвечала она. И только теперь до нее дошло, что Фома успел распространить слух, что они уезжали на море.
Все в доме казалось женщине противным и зараженным. Она, надев резиновые перчатки, собрала в узлы белье, которым они с мужем пользовались. Разломала топором диван, на котором спал Фома после обеда, изрубила его любимое кресло. Щепки и узлы поздним вечером перенесла на стадион, что на краю села, и разожгла костер. Жарко горело дерево, а в огонь падали и падали то простыни, то трусы и майки. Жители села думали, что это балуются мальчишки. Но были такие, кто догадывался, в чем дело. Но деликатно помалкивал.
Вернувшись домой, Фома Спиридонович продолжал работать в сельсовете, как ни в чем не бывало. По району прошел слушок о его чудачестве. Но так и затих. А Фома Спиридонович так наладил в своем селе работу депутатов сельсовета, что к нему приезжали перенимать опыт.
- Злые языки это сочинили! - отвечал он коллегам, когда встречался с ними на совещаниях. - Не было ничего такого!
Ему и верили, и не верили. Да и кому это надо, чтобы все знать о чужой жизни? И кто поручится, что завтра с тобой ничего подобного не произойдет?