Моя первая морская практика была в Архангельске, в Северном Морском Пароходстве.
Это было летом 1982 года. У нас была какая-то беcконечная сессия. 5-6 экзаменов и еще больше зачетов. Причем - ни одного проходного, легкого, как говориться, халявного. Сдавались : выш. математика, физика, сопромат и т. д. Помню, после сдачи, я приехал к родителям (у нас была неделя-другая между окончанием сессии и началом практики) абсолютно выжатый. Родители жили в небольшом городке, между Москвой и Тверью (тогда Калининым) куда они недавно переехали с Крайнего Севера, из Норильска. После месяца напряжения в сессию, мне крайне остро захотелось как-то отдохнуть психологически, просто побыть одному. И я решил пойти на рыбалку. Надо сказать, что я никогда рыбалкой не увлекался. Конечно же, я бывал на рыбалках, ловил что-то, но чтобы это было моим увлечением, страстью - то это нет.
Вообщем, соорудив незамысловатую удочку я отправился ловить рыбу. Не знаю почему все это сейчас вспоминаю. Иногда какое-то событие врезается в нашу память крепко-накрепко, и человек помнит это событие в малейших подробностях. Эта рыбалка не была чем-то значима для меня. Ничего она не меняла в ходе событий, не была какой-то вехой в жизни. Но я ее помню до мелочей. Вплоть до того, как мне было интересно смотреть как распадается в воде пепел с моей сигареты, как насаживаю червяка. Я помню даже какие сигареты у меня были (в желтой пачке, вроде индийские), запах воды, трепыхание поплавка, шум ветра в листве... Я поражаюсь этим моментам и как работает мозг человека. Иногда не помню что было вчера, а вот эта рыбалка как-то врезалась в мозг.
Ничего не поймал (но и цели такой не было), кроме трех мелких рыбешек, названия которых я и не знал, они достались нашей кошке. Но после этой рыбалки, я уже совершенно по-другому себя чувствовал, я восстановился и перелистнул эту страницу с сессией, зачетами для дальнейших страниц моей жизни.
Через неделю я уже был в поезде Москва-Архангельск. С замиранием сердца, думал - вот, через несколько дней, я буду на настоящем теплоходе, выйду в море, увижу дальние страны... К моей шерстяной курточке был мамой приделан внутренний карман, в котором хранился паспорт моряка, который я периодически вынимал, перелистывая его страницы и который я, пуще всего, боялся потерять. Кстати, пару лет назад перебирая шкаф, я нашел эту курточку - красную вязаную с приделанным внутри синим карманом от старых джинс.
Современному человеку трудно все это понять и оценить. Сейчас поехать в другую страну не представляет трудности. Оформил за месяц загранпаспорт, купил билет и все. Но тогда это было что-то. Далеко не все могли куда-то выехать. Можно было, мои родители ездили по турпоездке в Италию, но оформление анкет и разных разрешений продолжалось около года.
Выйти в море через несколько дней не получилось. Лесовоз, на который меня направили, и который был на пару лет младше меня(а мне было неполных 20 лет), стоял на ремонте в Риге. И простоял там еще больше месяца. Но я не огорчался. Была полная уверенность, что после ремонта мы точно пойдем грузиться где-нибудь в Европе. К тому-же в Риге в это время был мой школьный приятель - Сашка Трейманис В нашем норильском классе были дети с фамилиями практически из всех уголков нашей страны. Был Трейманис, была Сузи, был Глузман, Луцет, Примак... Родители которых не сами приехали в Норильск, а после так и остались там жить. Родственники Трейманиса жили в Риге и он приехал к ним на лето. Мы классно пообщались, ездили в Юрмалу, еще куда-то рядом с Ригой. А через месяц теплоход, на котором я проходил свою первую практику, вышел из ремонта, и пошел грузиться в... Архангельск.
Погрузили полный теплоход картошки, а на крышки трюмов взяли тракторы, бульдозеры и направились в Дудинку. Тоже неплохо. Это рядом с Норильском, где не был уже 2 года, о котором я скучал и в котором еще оставались мои одноклассники. Я заранее договорился со старпомом, что меня на всю стоянку отпускали с теплохода. В Дудинке нас какое-то время не ставили к причалу, так старпом на своей вахте по радиотелефону связался с проходящим мимо буксиром, попросил подойти к нам и добросить меня на берег. Причем на буксире не хотели это делать, задерживаться, но прозвучала из уст старпома фраза - "Не так уж много людей на флоте из Норильска", которая стала решающей. Так я еще раз попал в свой родной город и уж, видимо, в последний...
Вернувшись через неделю, я узнал много нового. В мое отсутствие была организована фундаментальная пьянка в сауне с местными работницами порта в которой отличился, даже можно сказать, прославился наш 3-й помощник. Про него надо побольше сказать, так как он будет еще фигурировать в этом расказе. Мы с ним вместе пришли на лесовоз - я на практику, он по распределению. Кавказец, маленького роста, с буйной растительностью-волосы, брови, усы, имя не помню, но имя состояло из трех слов (и это только имя, без фамилии и отчества), первые буквы которых, были Г. С. М. Кличку ГСМ он получил в первый же день работы на теплоходе и иначе к нему никто не обращался, за исключением капитана ну и старпома, конечно. Так вот этот ГСМ, в первую же неделю по прибытию на теплоход, был назначен председателем комсомольской организации теплохода. Не буду объяснять что такое Комсомол. Люди постарше - знают, а кто родился, когда это все рухнуло, могут в интернете найти информацию. Так вот, помимо всего, что касалось комсомольской деятельности, в обязанности ГСМа входило собирание членских взносов и последующее за этим подтверждения в виде проставления штампика "ОПЛАЧЕНО ВЛКСМ" в комсомольском билете. Так вот, возвращаясь к этой пьянке в бане, на той неформальной встрече, я бы даже сказал, встрече без галстуков и других деталей туалета, наш ГСМ, выражаясь протокольным языком, привел себя в нетрезвое состояние, иначе -нажрался. И начал ставить этот штамп "ОПЛАЧЕНО ВЛКСМ" на задницы тальманщиц. При этом радостно ржал, довольный своей выдумке. Со стороны это максимально напоминало сцену из фильма "Полосатый рейс" когда обезьяна кидала яйца в тигров и смеялась.
В Дудинке я встретил и своего училищного друга, Андрея. Он проходил практику в другом пароходстве и был, соответственно на другом теплоходе. Но у них дела были похуже. Если мы только выгружались и у нас был продовольственный груз, а это значит, что все в первую очередь, то они и выгружались и грузились. Если мы были в Дудинке неделю, то они -больше месяца. Не знаю, то ли климат Крайнего Севера губительно действует на неокрепшую психику уроженцев средней полосы России, то ли горячительные напитки и неизбирательное их потребление, а может и то и другое. Но в конце стоянки, старпом с судна, на котором был Андрей, поменял спасательный плот!!! на бочку соленой рыбы... Я сначала думал, что это треп, очередная морская байка, потому что это невозможно, кто хоть как-то связан с флотом -подтвердят, но из других уст, совершенно посторонних, я услышал подтверждение этой истории. А нам говорили, что Север Крайний - он Бескрайний.
После Дудинки мы наконец пошли грузится на Францию. Я, честно говоря, уже начал волноваться. Практика уже заканчивается, а мы, то на ремонте, то на Севере. А тут - Франция... Два порта!!! Булонь-Сюр-Мер и Бордо... Сами названия звучат как музыка, как французский шансон. Грузились пакетированным пилолесом в Архангельске и Онеге. Я за 3 месяца был в Архангельске уже третий раз. Мне он уже мне чуть ли не родным городом стал. В целом мне город понравился. Красивая набережная, уютный центр. Город не может похвастаться какими-то известными строениями, памятниками. Ну, может быть один. На набережной стоит памятник Петру Первому. Известен этот памятник тем, что он сделан величиной в реальный рост Петра Алексеевича, 204 см. Было сделано несколько копий этого памятника. В Архангельске стоит копия, оригинал стоит в Питере у Сампсониевского сабора. В целом от города осталось хорошее общее впечатление, он как помор (житель с Белого моря), не красавец, но крепок и надежен.
В стране только-только начиналась борьба с пьянством, а в Архангельске она уже шла полным ходом. На весь город были оставлены только несколько магазинов где продавали спиртное. Начинали они продавать спиртное позже чем в том-же Питере. Чуть ли не в 13. 00 и закачивали раньше чем где-либо. Перед открытием перед дверьми магазина собиралась невероятная толпа. Очередью это нельзя было назвать. В момент открытия дверей, с задних рядов мужики брали мелкого, щупленького и с криком
-Эх!Бля!
закидывали его по головам к дверям, чтобы он был в числе первых, кто ворвется в магазин.
Грузили нас не быстро, несколько дней, с перерывами. В один подходящий момент мы с компанией решили сходить в ресторан. Не знаю, сколько было ресторанов в Архангельске, видимо мало, так как перед рестораном, куда мы пришли, была толпа побольше чем в винный магазин. Ресторан был при гостинице, назывался, по-моему, "Юбилейный". Стеклянные витрины, большие стеклянные двери. Такие постройки были характерны в 70-х годах. Рядом со входом на постаменте красовался танк времен Первой мировой войны. Табличка на постаменте гласила, что сий танк был оставлен войсками Антанты (Франция, Англия) при эвакуации войск с Севера в 1919 г при неудачной интервенции в 1918-1919 годах.
Пройти в ресторан через главный вход было утопией. В ресторан пропускали только тогда когда кто-то в зале заканчивал и уходил, освобождались места, и на эти места пускались люди из толпы на улице. Но с нами был матрос Василий. У него, то-ли знакомый, то-ли родственник работал в гостинице. Вася сбегал, договорился и нас через гостиницу, через второй этаж провели в зал ресторана. Там нам на задворках, рядом с входом на кухню соорудили столик (нас было четверо), бросили вилки с ножами, рюмки. Подбежал румяный довольный официант и покровительско-веселым тоном с оттенком высокомерия начал вещать.
Ну, ребятки. Своя водочка у нас запрещена, но за 3 рубля я ее, ведь, ее и не замечу. А так, овощной салатик есть и свиная отбивная, очень достойная.
Свиная отбивная это что? - Поинтересовался Вася, - это кусок хлеба отбитый у свиньи?
В нашей компании был практикант Михаил. Я не помню уже из какого он училища, но точно не из Питера. Москвич, чуть постарше меня (у меня это была первая практика, у него уже преддипломная). Он учился на механика, практика у него была в машинном отделении. Его практика началась раньше моей и уже заканчивалась. Это была его, так называемая, отвальная. Через 2 дня он уезжал в Москву. Михаил в этом ресторане уже бывал, знал нюансы и тихо мне говорит:
- У них есть семга. Бери ее.
Я слышал, что существует такая рыба. Знал, что ее называют царской рыбой. Но никогда эту рыбу не пробовал. И я, доверясь Мише, заказал себе семгу. Она была как холодная закуска, но я был не голоден, так что обойдусь без горячего.
Официант был поражен:
- Как? Вы не будете мясо?
Дело в том, что в эти годы в стране был дефицит мяса. Его нельзя было просто так прийти в магазин и купить и купить тот кусок, который ты хочешь. Да это касалось не только мяса. Практически все будь то : продукты, мебель, приемлемую обувь нельзя было купить просто так. Без использования схем, знакомых, переплат... Поэтому у официанта-архангельца не укладывалось голове - как могут предпочесть какую-то недефицитную рыбу, такому продукту как мясо. Семга не была чем-то редким в Архангельске. Ее ловили в Белом море и в Двине. И если не в магазинах, то у местных рыбаков ее всегда можно было купить. Так я первый раз в жизни попробовал семгу. Мне она очень понравилась, хотя я уже пробовал на Севере другие рыбы, которые не хуже семги, как -то : нельма, таймень, муксун, чир, но та семга была хороша. Да и стоила она совершенно приемлемо.
Но вот, наконец погрузка закончилась и мы начали готовиться к отходу. Как обычно (но я это уже потом что это нормально, а так это было для меня впервые) кто-то забыл подписать и оформить какие-то документы, кто-то недополучил снабжение, не получили топливо т. д и т. п. В целом, если планировали уйти где-то в 21. 00-23. 00, то были готовы только после полуночи. Перед выходом теплохода в море и в загранплавание происходит проверка таможней и пограничниками. Сначала они проверяют документы на груз, судовые документы, медицинские, потом делают обход судна, проверяют личные документы, декларации, иногда выборочно проверяют личные вещи. Это если все в порядке, но бывают и экстремальные случаи тотальной проверки теплохода. (Я попал однажды на такую проверку, уже будучи 2м помощником, в Швеции. Приятного мало. ) По правилам вместе с таможенником и пограничником должен ходить и член экипажа. Назначили, естественно, меня. Все это было для меня ново и очень интересно. Заходим в каюту мотористов. Один на вахте в машинном отделении, в полном порядке, другой спит мертвым сном, источая жуткий запах перегара, который можно было почувствовать уже за пару шагов от каюты. Но все документы - паспорт, декларация аккуратно приготовлены, лежат на столике, причем паспорт еще и раскрыт на странице с фото. Погранцы сверили фото с оригиналом морды лица, поставили штампы в паспорт и пошли в следующую каюту.
Заходим в каюту повара. Он уже не спит. Повар встает раньше других, ведь ему нужно приготовить завтрак, поставить кипятиться воду для обеда. А дело было уже в шестом часу утра. Видим такую картину. Сидит повар на кровати. Судя по всему, с трудом понимая где он. Таможенник с пограничником оживились, все-таки живой человек, можно пообщаться. Начали проверять документы. Ну и задают дежурный вопрос:
Незадекларированная валюта, ценности есть?
К сожалению и задекларированной нет. - выдавливает из себя повар.
Незадекларированное спиртное есть? - продолжает таможенник
Тут повар оживился, в глазах мелькнула надежда и он, глядя на представителей власти, жалобно молвит:
- Ребята, если найдете, я буду вам чрезвычайно благодарен.
Если этот рассказ будет читать кто-то посторонний, то наверняка у него возникнет впечатление, что моряки беспробудные пьяницы и гуляки, уж очень много я уделяю внимания каким-то посиделкам, вечеринкам. Да, моряки любили (и надеюсь любят) погужбанить, оторваться так сказать. Но, чему я был свидетель, это было просто кураж. Никогда это не вредило работе. Никогда не было, что кто-то не выходил на вахту. Если кто-то знал, что предстоит выпивон и он, так сказать, "уедет в криворожье", старались подмениться вахтами, отпроситься. В море, на ходу теплохода, это вообще считалось дурным тоном. На человека, который выпил на ходу судна, смотрели как на человека, который пукнул за столом. Понятно, что все это делают, но это не принято делать за столом. Опять же, я могу судить только о том, что я видел. Наверняка, многие мне возразят.
Наконец все закончилось и уже поздним утром мы тронулись в путь. В далекий и загадочный Булонь-Сюр-Мер.
Переход прошел без приключений. Обыденно. Ничего запоминающего не приходит на ум. И вот через несколько дней, мы подошли к порту назначения. Булонь располагается в самом узком участке пролива Ла-Манш. Этот участок имеет название - пролив Па - де -Кале. Ширина его не более 30 километров. В хорошую погоду видны оба берега и Французский и Английский. Судоходная часть шириной, наверное не более 10 километров, разделенное пополам зоной разделения движения, шириной около 2 км, и получается две полосы, в одну сторону и другую по 4 км. И все судоходство из Северного моря и из Атлантики стекается к этому узкому участку. Плюс еще паромы между Францией и Англией постоянно пересекают общий поток и невероятное количество яхт прогуливаются в тех водах. Существует такая поговорка у моряков, что там движение как на Невском проспекте. Это, конечно, преувеличение, но движение там, действительно интенсивное.
Дело было после полудня. Была чудная солнечная погода, что редкость для Северного моря в конце августа. Море усеяно парусами яхт и серфингов, потоком идут мощные теплоходы, пересекают движение юркие нарядные паромы. В небе летают дельтапланы и другие летательные аппараты, названия которых я и не знаю. Такая картина представилась при подходе к первому моему иностранному порту. Кстати о дельтапланах. За год до моей практики, наш лесовоз участвовал в спасательной операции. Один дельтапланерист, француз, аварийно приводнился в зоне разделения движения судов. Его подобрал катер береговой охраны. Но, так как, наш теплоход был рядом и шел во французский порт в проливе, то того планериста вместе с дельтапланом передали на наш лесовоз. В порту (не знаю каком, вроде Кале), куда пришли через несколько часов, уже ждали журналисты, фотографы. Вышла местная газета с фото теплохода, капитана, 2-го помощника, на его вахте все это разворачивалось и, конечно же, помполита. Естественно после этой практики, при встрече с моими школьными одноклассниками я рассказывал эту историю как случившуюся со мной и что моя фотография существует в архивах местной газеты. Как говориться, многие верили.
Нас быстро выгрузили и оба порта, что Булонь, что Бордо промелькнули в одно мгновение и мы пошли обратно в Белое море. Опять грузиться на Францию. Но я уже должен был уезжать домой. Срок моей практики заканчивался.
Мы пришли в порт Онега. Встали на якорь, ожидая свою очередь на погрузку. И вдруг, поздно вечером, где-то около одиннадцати часов, у борта донеслись крики. Это были местные рыбаки на баркасе. У них отказал двигатель, и они, как-то смогли выгрести на веслах к нам. А ветер был довольно свежий, волна, для баркаса, серьезная. Холодно, это уже был конец сентября, до Онеги несколько километров. Ясно, что они не выгребут до нее на веслах. Они орут снизу -
- Мужики! Спасите! Погибаем! Возьмите на борт.
Тут из ходовой рубки свешивается наш усатый ГСМ, это на его вахте случилось, и кричит им в ответ:
- Мы не можем вас взять, у нас еще граница не открыта!
Дело в том, что теплоход, приходящий из заграницы, опять-таки должен был быть проверен пограничниками и таможней. Это называлось - открытие границы. И никто посторонний не смел ступить на борт.
- Вы ох... ли там все, чо ли? - неслось снизу.
- Какая, нахрен, граница. Не видишь, сука черная, что погибаем. Почти сутки болтаемся в море. Промерзли все.
В общем, привязали их к борту. Скинули что-то из одежды, одеяла. Спустили термосы с чаем и бульоном, бутерброды. Начали связываться с онежским портнадзором. Через пару часов пришел буксир, забрал горемык.
На этой оптимистической ноте и закончилась моя первая морская практика.
Потом, уже в Питере, на встречах со школьными друзьями или в компании студентов, обязательно заходил разговор кто как провел лето, кто в каких стройотрядах работал. Кто-то хвастался, что в деревне Упыри (есть такая в Новгородской области) строил свинарник, кто-то в Мухосранске (название вымышленное, но суть действительная) строил коровник. И тут я, прикуривая сигарету, небрежно бросаю:
- А я пилолес возил в Булонь-Сюр-Мер. Потом еще в Бордо на недельку заскочили. Ничего так городишки...