РОМАН С МОРЕМ (АФРИКА)

                                 " Ни за что на свете
                                   Не ходите в Африку,
                                   В Африку гулять!
                                   В Африке акулы,
                                   В Африке гориллы,
                                   В Африке большие
                                   Злые крокодилы. "

                                     К. Чуковский




     Ремонт в Польше закончился, закончился и мой оплачиваемый дом отдыха. Мы
пришли в Таллин на погрузку. Погрузка была на 4 порта выгрузки в Западной
Африке. Груз... Ну если можете себе представить хозяйственный или
строительный супермаркет так вот, товары такого магазина и надо было загрузить
в наш теплоход. Там были и автомобили, и унитазы, и какие-то ящики с
оборудованием, контейнеры, какие-то коробки с личными вещами, которые
отправляли тем, кто работал в Африке. В целом, нам нужно было принять груз от
более чем 1000 отправителей. И для каждого отправителя нужно оформить
бумаги. Что его груз принят на борт такого - то теплохода и будет доставлен такому-то
получателю. Нужно было правильно разложить все это добро, чтобы в
дальнейшем, при выгрузке, один груз, назначением в другой порт, не мешал
выгрузке груза в первом порту. Мне было необходимо поставить свою подпись как
минимум 6000 раз, под различными документами. В итоге моя подпись, когда-то
красивая, с прописью фамилии и завитушками, превратилась в закорючку.
Благо, что у меня был помощник. Как я уже говорил, в то время я работал в
Эстонском Морском Пароходстве. А оно, по тем временам, было самым лучшим в
Советском Союзе, в плане новых идей и новшеств. Именно ЭМП первым
разрешило выход в рейс женам членов экипажа, именно ЭМП первым упразднило
должность помполита. Так же была создана служба помощи при сложных
погрузках. Эта служба состояла из действующих моряков, не ниже 2-го
помощника. По каким-то причинам вынужденными быть на берегу, а не в море,
это и переоформление документов, просто ждал, когда прийдет его теплоход,
причин была масса. И вот их направляли в помощь грузовым помощникам, при
сложных погрузках. Причем, все было сделано грамотно. Подпись этого человека
равнялась моей. Он нес такую же ответственность как и я. И самое главное для
меня было, что это был действующий грузовой помощник, работающий
несколько лет на Африку. Он многому меня научил, подсказал и которому я
очень благодарен. Вот, правда, его имя не сохранилось в моей памяти...
Уже под конец погрузки привезли еще одну партию груза. Товары для буфета в
торговом представительстве в одной из Африканских стран. Там были коробки с
копчеными колбасами, сыром, орешками, шоколадом, ящики с соками, с
консервированной чешской ветчиной. Но самое страшное, там были несколько
десятков ящиков с вином и крепкими напитками и еще порядка сотни бочек,
таких алюминиевых, литров по 30-50, с пивом для аппаратов под разливное пиво.
Я сразу заметил повышенный интерес к этому грузу в глазах наших матросов и,
честно говоря, этот интерес и та забота, с которой они укладывали в трюме эти
ящики, мне крайне не понравилась.
     Уложили мы все это добро в рефтрюме ( был на теплоходе и такой). Он был
маленький, размером как два автомобильных гаража. Не соединялся с другими
грузовыми помещениями и в котором можно было поддерживать заданную
температуру и интенсивно вентилировать. Я  повесил замок на ящик с
рукоятками привода гидравлики открытия крышки трюма, навесил туда же и
пломбы. А все двери и лазы, через которые можно было проникнуть внутрь
трюма, не только замкнули, но и прихватили сваркой.
     Наконец мы загрузились и вышли в море.
Каждое море имеет свой уникальный цвет воды. Балтийское море - чуть
коричневатое, болотное, Северное море - серо-голубое, Белое море - серое,
Черное море - темно синее, а во время шторма, действительно становится черным.
И конечно же  восхитительный, бесподобный цвет Средиземного моря. Вся
палитра синего цвета, от лазурного до глубокого ультрамарина. При этом
главный цвет моря имеет десятки, а то и сотни оттенков, в зависимости от места
положения в этом море. Я слышал, что в первых штурманских классах,
созданных при Петре Первом, а может и еще раньше, учили определять свое
место в море по цвету воды. Существовал атлас с описанием цвета воды Белого
моря. На тот момент, пожалуй, единственного моря к которому Россия имела
доступ. И штурман, если отсутствовали иные способы определить свое место ( не
видно звезд, береговых ориентиров) мог по цвету воды понять, примерно где он
находится. Не знаю, правда это или нет, но звучит красиво.
     Собственно, навигации начали учить не так давно. Лет 600 назад. Что для
возраста человечества, совсем немного. А человечество начало использовать
воду, как естественный способ для перемещения, перевозки, торговли,
наверное, с момента своего возникновения. Само представление о Земле, что
она шарообразная, людям пришло не так давно. Соответственно и карты
появились тогда же. А до этого древнее мореходы, кормчие пересекали моря и
океаны пользуясь лишь им одним известным приметам. Каким-то звериным
чутьем понимали, где они находятся и куда плыть. И самое главное, они и
обратный путь находили. Сейчас бытует шутка, что раньше корабли были
деревянными, а моряки железными; сейчас же, корабли железные, а моряки
деревянные.
     Итак, мы вышли в море. За разбором и раскладкой по нужным конвертам и
папкам той невероятной горы документов, которыми были завалены, и
канцелярия, и моя каюта время летело быстро. Как-то быстро проскочили
Балтийское и Северные моря, Бискайский залив и вышли в Его Величество -
Океан. Если говорить откровенно, то море мне не слишком нравится. Для меня
море это какая-то безжизненная пустыня. Где вместо песка - вода. Разве что,
чайки летают. Совершенно другое дело, это океан. Океан поражает своей мощью.
Даже когда прекрасная погода, нет шторма и ветер несильный, все равно
огромные пологие валы океанской волны бегут от одного континента к другому. В
отличие от моря, в океане бурлит жизнь. В морях то же, конечно, много животных
и рыб, но они, как правило, не видны. В океане же постоянно видна жизнь.
Это и летающие рыбки, стайками вылетающие из-под штевня (носа) корабля, и
невероятно быстро маша плавниками, так что их не видно простым глазом,
пролетают над поверхностью воды аж так метров 80-100, если не больше.
Это и дельфины, которые редкий день не сопровождали нас. Выскакивали из
воды, выделывали всевозможные выкрутасы, явно радуясь, что мы обращаем
на них внимание. Они делали какие-то невероятные прыжки то по одному, а
иногда и группой по 2-3 особи. Причем эти прыжки были согласованными и
синхронными. Словно это были не животные из дикой природы, а
тренированные цирковые артисты. Иногда они совсем близко подплывали к
борту теплохода, показывали свои постоянно улыбающиеся мордочки,
заглядывали нам в лица своими смышлеными глазенками. Было видно, что
дельфины хотят общаться с нами и у них есть что нам сказать.
     Довольно часто  встречались стаи касаток. Небольшие хищные киты, весящие
"всего-то " по несколько тонн. У них очень интересный окрас: черная спина и
белое брюхо. Когда касатки плывут, солидно и плавно всплывая на поверхность
и обратно погружаясь, то кажется, что это дирижер с музыкантами, какого-то
невиданного оркестра, во фраках спешат на сказочный концерт.
     Эти несколько дней перехода были самыми лучшими из всего рейса.
Прекрасная погода. Нет ни зноя, ни вечернего похолодания, океан как
огромный стабилизатор сглаживает любые колебания температуры. Куртки,
свитера и джинсы сменены на шорты, майки и безрукавки. Заполнили водой,
имеющийся на теплоходе бассейн, не большой, но достаточный чтобы
освежиться, немного поплавать. Словом, не работа, а курорт.
     Ходовой мостик - это своего рода алтарь на любом теплоходе. Он располагается
на самом верху судовой надстройки, выше него только антенны и мачты.
Простирается от одного борта теплохода до другого. На мостике находятся все
приборы, рычаги управления теплоходом, и стационарные, и аварийные.
     Находятся контрольные указатели практически всех систем, что есть на
теплоходе. Непросвещенный человек, впервые попадая на мостик, шокирован от
количества приборов, от вида работающих радаров, когда по экрану кружит луч,
и с каждым оборотом подсвечивает бледно-зеленым пятнышки - корабли, такие
же бродяги, как и мы, линию берега, рядом с которой сейчас проходим, звуки
переговоров других теплоходов, постоянно идущих по радиотелефону и, конечно
же, это обзор с мостика. Практически на 360 градусов, только небольшой сектор
сзади из-за трубы вычеркивается из кругового обзора. Мостик манит и зовет к
себе людей, поэтому на мостике постоянно кто-то находился. Имеется ввиду,
кроме нас, штурманов, рулевых  и капитана. Кто-то по делу, а чаще без дела с
целью просто поболтать, попить чайку или кофе. Чаще других, на ходовой мостик
заходил начальник радиостанции - Володя. Это и не удивительно. Радиорубка и
ходовой мостик соседствовали и вахты у нас с Володей были практически в одно
время. Владимир был лет на 7-8 старше меня, но это не мешало нам сдружится.
Он также был из Петербурга, заканчивал тоже училище, что и я. Мы с ним
познакомились еще когда я был 3-м помощником и за эти несколько лет у нас с
ним сложились доверительные отношения. Я, например, знал что у них с женой
проблема в семье. Они 10 лет как женаты, но не имеют детей. Медицина, на тот
момент, была бессильна. ЭКО еще не существовало. И они как-то смирились с
этим, приняли это как данность. Его жена, как и моя, приезжала на ремонт в
Щецин, но в отличии от моей, возвращалась не поездом, а на теплоходе.
     У Володи была деятельная теща. Она занимала какую-то должность на крупном
Питерском предприятии. Сумела получить двухкомнатную квартиру для Володи и
своей дочери. Точнее она для себя получила однокомнатную, а свою двушку
отдала Володе. Да, не удивляйтесь. В те времена квартиры давались бесплатно.
Но ждать своей очереди приходилось, порой, не один десяток лет. В Санкт-Петербурге, 
тогдашнем Ленинграде, похвастаться отдельной квартирой могли
немногие. Люди до старости жили с родителями, в коммуналках. И то, что
Владимир в свои 35 лет, живет в отдельной квартире было случаем
неординарным. Он очень гордился этим фактом, и постоянно подчеркивал это где
надо и где не надо. А еще, его выгодная теща, стояла в очереди на покупку нового
автомобиля. Я уже говорил, что в то время что-либо толкового купить без очереди,
не представлялось возможным. Эта очередь подошла, и ожидалось, что в
ближайшее время Володина семья станет счастливой обладательницей
новенькой "Лады". Моряки покупали заграницей автомобили, но денег хватало
только на машины возрастом 15-20 лет, в дырах от ржавчины, сгнившими
порогами и продавленными сиденьями или после серьезной аварии. Лишь бы
двигатель был цел. А тут... Новая "Лада"... С салоном, опьянительно пахнущим
новым пластиком, новыми резиновыми ковриками, а не смрадом чужой жизни, а
на спидометре, в окошечке с пройденными километрами, указано расстояние от
завода, где машину собрали, и до железнодорожной платформы, где машину
загрузили в поезд, а не расстояние от Земли до Луны.
     Владимир снисходительно и свысока посматривал на тех, кто покупал
автохлам, а потом целый рейс возился с ним, ремонтировал, отдирал ржавчину,
заделывал дыры, стараясь, хоть как-то привести авто в божеский вид. Володю
ждало совершенно другое будущее.
     Теща не имела водительских прав и водить автомобиль не умела, так что
машина изначально планировалась для Владимира. Планировалось, что летом,
во время отпуска они поедут на машине к морю. И вот, как-то солнечным днем, в
ходовую рубку входит Владимир, надутый от гордости как павлин, разве что без
хвоста, показывает листок с, только что полученной, радиограммой.
     - Дали. - выдохнул он
     В радиограмме Володина жена пишет: "Дорогой, дома все хорошо. Очень скучаю.
По возвращению домой, тебя ждет огромный, счастливый сюрприз. Целую."
     Володиной фантазии хватило только на то, чтобы представить как жена
припарковывает новую "Ладу" на стоянку перед домом. Мысль о том, что жена
могла забеременеть, естественно, в его голову не пришла.
     Счастливый автовладелец при мне пишет ответную радиограмму:
     - Ура. Поздравляю. Какого цвета?
     Благо сам начальник радиостанции, тут же ее отправляет жене. Через день он
получил ответ, но мне его не стал показывать.
     Однако, мы пришли в первый порт выгрузки. Вроде это был Ломе республики
Того, что в Западной Африке, недалеко от экватора. Началась рутинная работа по
выгрузке, с постоянной руганью с грузчиками, с пересортицей груза, с
повреждением упаковок и т. д. Местные работяги специально укладывали ящики с
оборудованием, личными вещами или гуманитарной помощью, что
предназначалось к выгрузке, на поддон таким образом, что при подъеме этого
поддона краном, обязательно один-два ящика падали, упаковка разбивалась,
содержимое высыпалось. Могли работяги и погрузчиком зацепить ящик, как-бы
случайно, с тем же результатом - разбитая упаковка, вываленное содержимое.
Причем делали все это в трюме и пытались нас же и обвинить, что ящики
повредились во время перевозки. Конечно же потом грузчики притаскивали свои
коробки, содержимое перетаривалась, но добрая часть вещей пропадала. Было
написано не один десяток писем-протестов в адрес управления порта,
управления стивидорной компании, которая занималась выгрузкой, даже в
полицию. Результат один и тот же - при получении письма чиновник кого-то
вызывал, отчитывал его, даже орал на него, но битье груза как было, так и
продолжалось.
     Особенно усердствовала в этом грабеже одна бригада, с бригадиром которой
я постоянно ругался. Я и останавливал выгрузку, и орал на работяг и на
бригадира - все без толку. Бригадир, негр лет 40-ка, только пожимал плечами и
говорил: - Это Африка.
     Однажды, меня прорвало. Я реально хотел этого негра оскорбить, унизить. Я
бросал ему в лицо все те немногие оскорбления, которые я знал по-английски.
Негр совершенно невозмутимо все это слушал. На мое заявление, что он  - черная
обезьяна, бригадир пожал плечами и высказал, что тогда я - белая обезьяна. На
мое заявление, что он, кто не знает своего отца - и по-английски и по-русски это
выражение звучит в одно слово, но я не уверен, цензурное оно или нет, поэтому
дал этому сравнению такой литературный перевод. Негр опять же пожал плечами
и заявил, что это правда, он никогда не видел своего папаши. Наконец я
выдохнулся и уже без злобы говорю ему, что он совершенно никчемный работник.
Реакция на мои слова была просто ошеломляющей. Несчастного работягу всего
передернуло, у него перекосились выпуклые губы, на глазах навернулись слезы.
Он начал кричать мне, что он лучший бригадир в порту, что попасть в его бригаду
цель многих. Что я не могу называть его непрофессионалом и т. д и т. п. Я был
просто поражен, что сомнение в его умении работать, могло так его обидеть.
Однако, надо отметить, что после этой стычки, поломки ящиков резко
сократились, и не только при работе этой бригады. Вот что значит, найти нужные
слова, чтобы достучатся до человека...
     В самом начале выгрузки на теплоход пришли два человека. Русские, одежда
вылинявшая, выцветшая, но чистая. Обувь стоптанная, еле живая. От бездомных
их отличало лишь то, что сами они были умытыми, выбритыми и с чистыми
волосами. Выглядели они очень странно. Если и приходили на борт кто-то из
нашего представительства или консульства, то они были очень изыскано одеты и
излучали запах дорогой парфюмерии. Визитеры потолкались у входа на теплоход,
поспрашивали откуда мы пришли, что привезли. Так как была моя вахта и был
перерыв в работе бригад грузчиков, то я был на палубе и охотно с ними общался,
все подробно рассказал. Никакой тайны это не представляло. Вдруг, один из них,
с какой-то тоской в глазах, с угасающей надеждой, спрашивает:
     - Вы, случайно, памятник Ленину не привезли?
     Вопрос просто ошарашил меня. Я не мог представить, что памятники возятся на
пароходах. Да и как его транспортировать? Стоя, лежа? А может на баке (носу),
как ростры, украшение носа античных галер. Пусть он рукой указывает куда нам
плыть. Оказывается, этих бедолаг, полгода назад командировали из Москвы,
чтобы они смонтировали памятник Ильичу, который должен прийти водой.
Откомандировать то откомандировали, а вот с памятником вышла незадача,
памятника нет. Мало того, в нашем консульстве об этой установке украшения и
напоминания всей Африке, никто ничего не знал, мало того, и постамента для
памятника в округе не имелось, как и бюджета на содержание этих монтажников.
Не из чего было платить командировочные и зарплату. Началась переписка с
Москвой. Кто отправил людей? Какое ведомство? Горемык, конечно же,
поселили, выделили какую-то комнатенку в консульстве. Кормить, тоже кормили в
консульской столовой. Но вот содержать их - покупать им одежду, обувь, на это
никто не подписывался. Они явно не планировали застрять в Африке на такой
срок, одежда потихоньку износилась и они приняли такой потасканный вид.
Ребята встречали каждый приходящий из Союза теплоход, что было не каждый
месяц, с надеждой, что вот этот привезет вождя с протянутой рукой, и их
мытарства закончатся.
     Получив от меня отрицательный ответ, они грустно вздохнули и побрели
восвояси, понурив головы и пиная перед собой какую-то пустую консервную
банку.
     В этом же порту или в следующем, сейчас уже не помню, на теплоход пришел
негр из числа тех, кто постоянно толчется у борта, пытаясь что-нибудь продать,
выменять или просто стащить, и бодро так вещает нам:
     - Шо, хлопцы, хочете шо-то купить чи продать? Можем бизнес замутить.
     Негр, говорящий на смеси русского и украинского языка, с характерными
негритянскими губами и носом, но имеющего рыжую шевелюру производил
уморительное зрелище. Посмотреть на него сбежалось пол экипажа. Негр Петро -
так звали нашего гостя, с удовольствием рассказывал свою историю. Что его
папаша, в свое время учился в Киеве, и с ним в одной группе училась девушка
Оксана. Иногда совместное обучение юношей и девушек приводит к тому, что
появляются дети. Наверное, поэтому в училище, где я учился, было раздельное
обучение и девушек вообще туда не брали учиться. Так появился на свет Петюня.
Потом его папаша с Оксаной уехали в Африку. В лет 16, Петя ушел из семьи на
вольные хлеба, так как образование, полученное в Киеве, не позволяло его
родителям жить в достатке. Петя пристроился в порту, шлялся по пароходам,
помогал что-то продать или купить. Так и жил. На вопрос: почему не идет в
грузчики? Резонно отвечал:
     - Да на кой мне то надо? За те гроши, шо они платят, нехай сами робят.
     Мы его накормили обедом, дали с собой какие-то консервы, крупы,
хозяйственного мыла, очень ценимого в Африке. Кто-то из мотористов дал ему
свои рабочие ботинки, что являлось очень и очень ценным подарком по-
африканским меркам, и Петя, весьма довольный, направился дальше своей
жизненной дорогой.
     Как писал в свое время Чехов, " если в начале пьесы на стене висит ружье, то к
концу пьесы оно должно выстрелить. " Так и в моем рассказе, если я упомянул про
груз продуктов, спиртного и пива, то с ним должно что-то случиться.
     Я тщательно перекрыл все доступы в трюм, но не учел поразительную смекалку
и находчивость людей. Дело в том, что трюм был рефрижераторный и с мощной
системой вентиляции, что-то порядка 50-ти кратного обмена воздуха трюма в час.
Мы не пользовались ни тем, ни другим, так как перевозка нашего груза
допускалась в обычном режиме. В трюме находились внушительные воздуховоды
приточной и вытяжной вентиляции. Так вот, наши гаврики пролезли по этому
воздуховоду, открутили защитную решетку, или она заранее была откручена,
проникли в трюм и свистнули бочёнок пива. Затащили это добро в каюту боцмана
и решили попить пивка. План у них, как и все гениальное был прост. Открыть
бочёнок, выдавив пломбу в устройстве боченка через которое он
присоединяется к аппаратуре разлива пива. Попить пива, потом оттащить этот кег
обратно в трюм, побрызгать вокруг остатками пива, все должно было выглядеть
как самопроизвольное открытие пломбы во время перевозки из-за тряски, качки
и остальных неблагоприятных причин. Бочёнок несколько недель находился в
нагретом солнцем трюме. Если снаружи температура была около 30 градусов, то в
трюме она была верных 50. Да еще тащили этот бочёнок по каналу воздуховода,
постоянно перекатывая его и тряся, к тому же в нем имелось и внутреннее
давление. Все это привело к тому, что при открывании, описанным выше
способом, из боченка ударил в потолок каюты фонтан пива. Бочёнок выдал из
себя почти все содержимое, а это литров 50, заливая пивом, но больше, пеной
все что и кто находилось в каюте. В это время я шел по коридору парохода мимо
кают, и не верю глазам своим: из замочной скважины каюты боцмана вытекает
пивная пена. Я до сих пор помню ту картинку: закрытая дверь и белая борода
пивной пены из замочной скважины.
     Остатков пива, нам по стакану хватило, но пить эту, почти горячую бурду, не
вызывало никакого удовольствия. Мы оттащили кег обратно в трюм, я уж не стал
издеваться, открыл лаз трюма. Сделали все так как матросы планировали. В порту
выгрузки я написал акт о самопроизвольном открытии кега с пивом, получатель не
задумываясь подписал этот акт. Но честно говоря, ни раньше, ни позже с такими
сложностями я пива не пил.
     Выгрузка закончилась и мы пришли в новый порт на погрузку. Это был Пуэнт
Нуар в Конго. В Пуэнт-Нуаре менялись экипажи наших рыболовецких судов, один
экипаж прилетал самолетом, другой улетал. Поэтому в порту постоянно
находились 2-3 наших рыболовецких судна. Рыбаки, по моему мнению, это
вообще, дважды моряки. Они по полгода болтались в море, без заходов в порты.
Выловленную рыбу сдавали на плавбазы, и только при смене экипажа им
давалась неделя или около того на отдых.
     Наш груз еще не был готов к погрузке и несколько дней мы ничем не были
обеспокоены. Гуляли по городу, ходили на пляж купаться. Конго тогда была
страной, с так называемым, социалистическим путем развития. В городе была
вывешена коммунистическая атрибутика. Но больше всего мне понравился
огромный плакат с портретом Ленина в центре города. Ленин на нем был
изображен хоть и с белокожим, но характерными губами и носом. Жалко не было
с собой фотоаппарата.
     Однажды гуляя по городу нам встретилась группа рыбаков, разговорились.
Они спросили, часто ли мы бываем в этом порту, мы ответили, что каждые 2-3
месяца. Ребята оживились и начали расспрашивать, где здесь можно купить
радиоаппаратуру, магнитофон или видик. Покупать в Африке аппаратуру было
сверхоригинальным. Проще было купить ее дома в комиссионном магазине,
магнитофон по цене автомобиля. В Африке примерно такие же цены на
радиоаппаратуру. С нами был доктор Мишка, удивительный проныра. Он
умудрялся узнать в каждом порту, что здесь можно купить дешевле, чем где-либо.
И на этот раз Мишка разведал, что на базаре, можно купить реплики известных
брендов туалетной воды и другую парфюмерию за сущие копейки. Мишка
оживленно начал объяснять, размахивая руками:
     - На фига тебе магнитофон? На эти свои деньги, ты ничего путного не купишь.
Лучше купи себе на базаре 50 флаконов парфюма.
     Имелось ввиду, что при приходе домой, можно сдать в комиссионку эти парфюмы
по 50-40 рублей, получить 2000-2500 и в этой же комиссионке купить приличную
технику.
     Рыбак, как-то даже обиженно посмотрел на нашего дока и с достоинством и
гордостью говорит: - Мы парфюм не пьем.
     Я очень уважал Михаила, особенно после одного случая. В те стародавние
времена, в экипаже судна были доктора. Отправляла их ведомственная
поликлиника. Идея, конечно, добрая, но вот исполнение желало быть лучше. К
нам в рейс направлялись и педиатры, и окулисты. А однажды прислали
гинеколога, а Верка - буфетчица, как раз была в отпуске. Наш Михаил был
анестезиологом-реаниматологом. Как раз то что, надо. Так как, обычные болезни
на теплоходе - это травмы да ожоги на солнце. Однажды, при закрытии трюма, у
боцмана кисть руки попала под тяжелую, опускаемую гидравликой крышку.
     Боцман, в последний момент, попытался выдернуть руку, почти получилось, но с
большого пальца, все-таки, его плоть, его мягкие ткани, были сдернуты  с
косточки пальца, как чулок с ноги, и остались висеть на тонкой полоске кожи. С
придерживаемым другой рукой остатками пальца, боцман пришел к доку. Так вот, 
Михаил насадил на кость остатки пальца, пришил эти остатки и, в итоге, за два
месяца, восстановил боцману руку. Когда сняли повязки, боцман сравнил
пальцы на обоих руках и недовольно заметил:
     - Миш, а палец-то, какой-то кривой. Не такой как на другой руке.
     - Фролыч, иди ты в задницу, - только, что и  смог ответить Михаил.
     Началась погрузка. Грузили кряжи ( стволы) красного дерева. Огромные
исполины, весом по 5-10 тонн. Кряжи весом меньше 3 тонн, вообще казались
спичками. Были бревна и по 40-50 тонн, но это как исключение, обычно не более
1-2 во всей партии груза.
     Обычно, кряжи грузились на рейде порта и к борту теплохода их подтаскивали
или в плотах, или на баржах. Но в Порт-Нуаре нас грузили с причала, и даже не
красным, а черным деревом. Это дерево не плавает, оно тяжелее воды, плот из
него не сделать.
     Каждое бревно имело свой номер, свою спецификацию, свои документы. Наш
теплоход имел грузоподъемность 7500 тонн, т. е. примерно 1000 кряжей
предстояло загрузить и на каждое бревно  3-4 бумажки.
     Нас быстро загрузили в Пуэнт-Нуаре, дня за 2-3. Без каких-либо
приключений, все спокойно, и мы отправились на догрузку в Абиджан, это
столица страны с удивительным названием - Берег Слоновой Кости. Там
предстояла рейдовая, с воды, загрузка. Наш груз еще не был готов к погрузке и
нам предстояло несколько дней простоять на якоре, в ожидании начала грузовых
операций. Боцман с матросами опустили на воду рабочий плот и начали с него
подкрашивать борт нашего красавца, теплохода.
     Надо сказать, что при контакте с соленой водой, ржавчина на корпусе
парохода возникает очень быстро. Борьба с ржавчиной, грунтовка,
подкрашивание палубы или борта это были перманентные работы в каждом
рейсе. На переходах из порта в порт, или когда не было погрузки-выгрузки,
матросы с боцманом или, так называемая, палубная команда, отбивала
ржавчину, красила. Постоянно на судне были слышны удары киянок по
металлической палубе, визг шарошек - это такой ручной инструмент, для
удаления ржавчины, приводимый в движение сжатым воздухом. Издавал
совершенно страшный, визгливый звук при быстром вращении, металлических
звездочек по ржавой, опять же, металлической поверхности.
     Так вот, опустили судовым краном на воду рабочий плот, два матроса с этого
плота подкрашивают борт, где надо, удаляют этой шарошкой ржавчину, все
вроде спокойно и в порядке. Наступило время обеда. Боцман решил для
ускорения процесса, чтобы не сооружать трап для людей, поднять этот плот
краном вместе с матросами на нем. Так как судовой кран был расположен
посередине между бортами парохода, то боцман не мог видеть этот плот. Ему
давал команды сигнальщик, находящийся у борта судна, видящий как и боцмана
на кране, так и плот. Все готово к подъему, сигнальщик показывает-"вира" и тут
боцман Фролович почему-то, вместо того, чтобы взять рычаг "на себя", он дает
"от себя". Гак крана, естественно, опускается. Сигнальщик машет руками, орет,
а боцмана просто заклинило, он продолжает давить ручку на спуск. Гак крана, с
системой блоков, опустился в воду и потащил за собой прикрепленный к нему
плот. Опускаясь дальше в воду, тяжелый гак перевернул плот, поставил его
вертикально, на "попа", из четырех стропов по углам плота, на которых этот плот и
опускался, два соскочили с креплений. Тут Фролович пришел в себя, рванул ручку
на подъем, и вытащил плот на двух оставшихся стропах, вертикально, с
уцепившимися за край плота и висящими на нем матросами, на палубу. Боцмана
спасло лишь то, что он заперся в кабине крана, а матросы не смогли его оттуда
выковырить. Мне даже страшно себе представить, чтобы с Фроловичем было,
если бы они его вытащили.
     Само-собой, все что находилось на этом плоту, а это краска, кисти, вальки и,
главное, шарошка, новенькая, только-что полученная в Таллине, все это было
утоплено. Мы стояли на якоре, на рейде порта, глубина под нами была метров 20
30, вода - чистейшая, дно было видно, и настоящей пыткой для Фроловича было
видеть все это добро, особенно шарошку, лежащую на дне. Дня через два,
боцман появляется на мостике, когда там находился капитан и робко вещает:
     - Это. Степан Федорович, может водолазов заказать? Шарошка то вот она, не
очень глубоко.
     - Фролович, ты соображаешь, что говоришь? - была реакция 
капитана. - Ты можешь себе представить, сколько будет стоить работа водолазов? И
сколько стоит твоя шарошка? Иди отсюда, с глаз долой. Не зли меня.
     Вскоре  началась погрузка. К каждому борту подтащили по 2-4 плота из этих
кряжей, бревно стропилось, грузовая стрела теплохода, гремя и лязгая блоками
при малейшей изменении нагрузки, мелко трясясь во всех своих шарнирах и
соединениях, как у штангиста дрожат ноги, когда жмет штангу, заметно
прогибаясь и, воистину, с человеческим стоном, в тросах и оттяжках, работая
явно на пределе своих возможностей, вытаскивала из воды бревно и опускала в
трюм. Потом кряж укладывался в трюме, искалось ему правильное место, при
этом многотонное бревно как таран, как древнее стенобитное оружие врезался в
борт и переборки трюма, сотрясая весь пароход. При подъеме монстров, весом не
один десяток тонн, теплоход кренился за стрелой-тяжеловеса, скрипел и
вибрировал мелкой судорогой.
     На каждом плоту, что подтаскивали к борту для погрузки, находились 1-2
местных грузчиков, которые цепляли очередной кряж к гаку стрелы. Подъем,
последующая укладка в трюме каждого бревна занимала, примерно минут 20
30. Зацепит работяга бревно, и сидит потом полчаса, греется на солнышке,
ковыряет в носу. Помню, одного очень колоритного стропальщика. На нем были
яркие, цветастые шорты, сейчас такие шорты используются как плавки для
купания. А тогда, такие шорты только-только начали появляться, носили их как
обычные шорты, они назывались "бермуды" и были очень модными.
     Стропальщик-негр, наряженный в эти "бермуды", судя по всему, очень ими
гордился, если уж на работу их напялил. "Бермуды" были знатными: ярко
оранжевые, с зелеными пальмами и синими попугаями. После каждого
застропленного кряжа, в ожидании пока его поднимут и уложат, негр
присаживался на мокрые бревна, но не желая пачкать и портить такие ценные
"бермуды", спускал их к коленям и садился на бревно голым задом. Видимо,
собственную задницу он ценил меньше, чем эти, подаренные судьбой
"бермуды".
     Забив под завязку трюма, начали грузить кряжи на палубу, на крышки закрытых
трюмов. Это чуть посложнее, чем грузить бревна в трюм, там они никуда не
денутся при качке, а вот на палубу..., тут были чуть иные правила укладки, чтобы
весь этот палубный груз не ушел в воду при качке теплохода на переходе. У нас,
трех штурманов, вахты были как на ходу судна по 4 часа - через 8 часов отдыха.
Постоянно кто-то находился на палубе, контролируя погрузку, со
спецификациями на бревна и, буквально, выбирал, какое и куда следующее
бревно должно быть погружено. На вахте был старший помощник, подошло время
ужина и "чиф" (на сленге - старпом), попросил третьего помощника - Романа,
подменить его на полчаса. Были какие-то проблемы с судовым краном, и
передавая вахту, "чиф" несколько раз сказал Роме, чтобы тот не давал грузчикам
работать краном.
     Поужинав, довольный старпом выходит на палубу и видит, что работяга-негр
поднимается по вертикальному трапу в кабину крана.
Виктора Ивановича, так звали старпома, словно подбросило. Он выбежал к
трюму, на который был настроен наш кран, и закричал, радом стоящему Роману:
     - Рома!!! Ну еханый бабай!!! Я же просил, не трогать кран!
     - Виктор Иванович, - начал, со срывом в голосе на фальцет, оправдываться 
Роман. - Я им говорил, но они по-английски не понимают, а я по-французски не говорю.
     Виктор Иванович подбежал к трапу крана и, отчаянно жестикулируя руками,
кричит, поднимающемуся в кабину работяге:
     - Эй! Ты, х.... ло! Ну-ка, брысь на х... с крана, и чтобы я тебя, скотина, никогда
рядом с ним не видел.
     Мысль, обличенная в эти слова, была понятна стивидору без перевода на
французский или на местное наречие  и он послушно спустился.
     Все-таки в русском мате есть какая-то энергетика. Много лет спустя, мы с
супругой попали в неприятную ситуацию. Мы были в одной из южных стран, как их
называют-" стран, третьего мира", не знаю, кто такое определение выдумал, по
мне, так звучит - страны третьего сорта. Сидим за столиком кафе на набережной,
что-то пьем, и вдруг, подходит существо. Возраст, пол определить невозможно,
просто - оно, и начинает клянчить деньги. Я попытался объяснить, что у нас нет с
собой наличных и, к сожалению, не могу ничем помочь. Существо не отходило,
так продолжалось минут 20. Потом я сорвался, сказал на русском, примерно
тоже самое, что и Иванович. Существо все поняло и мгновенно исчезло.
     Примерно через неделю, загрузив окончательно теплоход, мы отправились
домой. Нам еще предстояло зайти в Лас-Пальмас, что на Канарских островах, но
это уже без погрузки-выгрузки, а для пополнения запасов, топлива и воды. Путь
домой длился две недели, и каждый занимался своими делами. Я разгребал кучу
бумаг с погрузки, старший механик с помполитом и доктором начали
переделывать одну пустующую каюту в сауну. Дело в том, что лет пять до этого, на
одном из теплоходов пароходства произошла трагедия, две женщины - повар и
доктор, угорели в сауне, и разумеется, реакцией руководства пароходства была:
запретить и разобрать сауны на всех теплоходах. Но сейчас, опять разрешили,
если будут выполнены ряд технических условий по вентиляции, аварийной
сигнализации и других. Эти условия были разосланы на корабли, и стармех, как
главный в постройке сауны, с энтузиазмом принялся за дело. Брусья, доски у нас
были, остались от крепежа груза с прошлых рейсов. Не было только
теплоизоляции - листов пенопласта, шириной 3-5 см и кафельной плитки на пол.
Все это планировали купить в Лас-Пальмасе, благо пароходство какие-то деньги
на восстановление саун выделило.
     В Лас-Пальмасе за этими покупками снарядились: старший механик, или "дед", 
на флотском сленге, помполит - "первак" и как переводчик - Рома, наш третий
помощник или "третьяк". Переводчик им был необходим, так как "первак"
говорил много, на любые темы, но, к сожалению, только на русском языке, " дед"
же, наоборот, говорил очень мало, медленно, в основном мычал, но опять же,
кроме русского - устного, никаких других языков не знал.
     Стармех к предстоящей покупке подготовился очень серьезно. С собой он взял
детальный план сауны, калькулятор, тетрадь, если надо будет что-то записывать,
или делать расчеты. Вернулись они через несколько часов, не разговаривая
между собой и идя на приличном расстоянии друг от друга. Оказывается, в
строительном супермаркете, куда они пришли за покупками, " дед", а-бы не
купить лишнего, достав план сауны, заставил продавца выложить подобие нашей
будущей парилки из листов пенопласта толщиной в 5 см. Что-то посчитав на
калькуляторе, записав в тетрадь, "дед" заявил:
     - Нет. Дорого получается. Давай 3х сантиметровую.
     Продавец, зло смотря на Романа, так как с ним общался только наш третий
помощник, утащил этот штабель пенопласта и приволок новый, уже потоньше.
Опять собрали в зале магазина "сауну". "Дед", вроде, остался доволен. Начали
мерить кафельную плитку. Выложили плиткой форму будущей сауны с
переодевалкой и душем, чтобы, не дай Бог, не купить лишнюю плитку. Продавец
уже слабо скрывал свою злость и раздражение. Я вообще удивляюсь, как он сразу
не послал куда подальше таких покупателей. Посчитали количество плиточек,
перевели это в деньги. Тут стармех говорит Роману:
     - Ром, ты это, спроси у него. А может они вместо денег краску возьмут?
     - Вы что опупели что ли? Какую, на хрен, краску? - завопил, ошарашенный
предложенной "дедом" сделкой, Роман.
     - Ну это. Желтую. У нас есть - ответил "дед".
     Вернулись они без покупок, в хлам переругавшись. Роман заявил, что он никогда,
ни при каких обстоятельствах с ними в магазины не пойдет. Кстати, этот
пенопласт и кафель, стармех приобрел потом в Таллине на каком-то складе или
пароходе, и именно за эту желтую краску.
     После Лас-Пальмаса стало разительно холодать. Закончилась изнуряющая
жара, настала привычная температура. Шорты и майки опять сменились на
брюки и свитера, а вечером уже и куртки были не лишними. Я приводил в порядок
журналы, папки с документами, с отчетами так как, после выгрузки списывался с
теплохода в отпуск. Мой сменщик уже ждал нас в Таллине и мы шли домой.
     Мы шли домой.