Хвыля Сергей Николаевич : другие произведения.

Камлание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Камланье
  
  
  
  Глава первая
  
  Перевод романа Серджио Вейва "Разговор с духами"
  
  
  Горы сверху до самого низа. Снег, снег кругом. Горная тропа, усыпанная мелкими камешками, ногами которых невозможно не заметить, увидеть их глазами, нет никакой надежды. Все покрыто свежим, упавшим мокрым снегом. Переход через горы похож на преодоление препятствий - особенно для ног. Для тела - собачий холод и надоедливый ветер. Ветер бьет в лицо, и проникает в незащищенные участки тела, не спрашивая разрешения. Это чувствуют все участники экспедиции. Особенно не везет в этом мужчине, с завязанными плотной материей, глазами. Его веревка, соединенная с "надзирателем", на связанных руках постоянно натянута, потому, что он боится ступить не туда, куда нужно, опасаясь свалиться в пропасть, идет медленней. Перед переходом он сумел сорвать повязку и увидел, что находится в горах. За это получил увесистую оплеуху от своего "надзирателя", который немедленно натянул на свое место эластичную повязку.
  - Тебе не стоило ее надевать, - проговорил, чисто выбритый господин в фетровой шляпе и теплом, длинном, черном пальто. Господин, который всем руководил. - Все равно он не поймет, где находится. Камень, он и в Африке камень. А если еще и припорошен снегом...
  - Не скажи, бос, он мне надоел и пусть походит в повязке. Долго мне его за собой таскать?
  - Потаскай еще немного. Наберись терпенья. Скоро твои мучения закончатся. Тебе будет удобнее пустить его вперед по тропе и развязать веревки. Посмотри, у него руки посинели. Кровь к кистям рук не поступает.
  - Хорошо, бос. По мне, так лучше бы он издох.
  - Догоняйте остальных, скоро привал.
  Повинуясь приказу своего начальника, он резко придвинул своего пленника к себе. Достал нож и перерезал веревки на его руках. Стянул повязку с глаз своего мученика со словами:
  - Не думай, что тебе будет от этого легче. Иди вперед и не оглядывайся. Будешь идти медленно - пожалеешь.
  - Наверное, тебя маленького сильно били, - проговорил, в ответ, растирая руки, освобожденный от веревок, мужчина.
  - И без разговоров.
  Место для привала выбрали у скалы, круто возвышавшейся в небо. Эта скала удачно защищала путников от ветра и мокрого снега.
  Погонщики укрывали своих лошадей попонами, а лошади, довольные тем, что с них сняли тяжелую поклажу, негромко похрапывали, словно старались при этом еще и высморкаться.
  У костра, с разгорающимся огнем, суетился старик с китайской бородкой. Подолом своего пальто, размахивая из стороны в сторону, он удивительно ловко раздувал огонь, встав при этом на одно колено. Под него он предупредительно подложил свою шапку из неизвестно какого, но грубого материала, черного цвета.
  Человек в черном пальто - торговец, торгующий в дальних горных селениях. Его зовут Перри Менсон. Попав в этот горный район нашей планеты, потомственный англичанин, он не думал, что задержится здесь надолго. Но судьба - злодейка. Распоряжалась иначе, не так, как он планировал, и не обращала на его планы, никакого внимания. Уже второй год он выбирает благоприятные погодные условия и ведет свой небольшой караван с грузом горной тропой, чтобы продать его жителям гор на небольшой, высокогорной равнине по их же заказу. Заказывают в основном медикаменты, охотничьи принадлежности, теплые вещи, семена растений, керосин, орудия труда и разное - все, что необходимо для жизни. В душе он этой работы не хочет: не хочет вести такой образ жизни. В тайне он очень надеется, что жизнь предоставит ему пусть маленькую, но возможность изменить свою жизнь. Последнее время эта мысль его гложет изнутри и не дает покоя.
  Глядя вдаль темных от полумрака гор, закурил сигару, которую курил очень редко, постоянно оставляя окурок для следующего раза этой, как он думал, процедуры. Он ждал Пола Дрейка, которого послал вперед разузнать дорогу, узнать, нет ли обвалов на их пути. Пол Дрейк пришел к нему на работу год назад в простреленных картечью кожаных брюках и был согласен на любую работу. Оказался на редкость работоспособным и не капризным. Это Перри понравилось и, учитывая то, что он был еще и соотечественником, был принят на работу с испытательным сроком. Впоследствии о том, что принял его на работу, Менсон ни разу не пожалел.
  Пол пришел озадаченный и негромко доложил:
  - Придется поработать. За вторым поворотом небольшой завал. Работы, часа на два. Убирать камни надо - кони могут ноги поломать.
  - Хорошо. Это, завтра. Сейчас отдыхай, посмотри как там Бананно.
  Пол ушел. Пошел за ним к костру и Перри. Сел рядом с Бананно, размышляя, как начать с ним откровенный разговор.
   Бананно растирал озябшие кисти рук, время от времени протягивал их к разгорающемуся костру, состоящему из трех коротких бревен, привезенных из долины одной из лошадей небольшого, горного каравана. Перри бросил окурок сигары в костер, но не попал. Тот лег рядом и курился. Перри подопнул его поближе к костру и заговорил в раздумье:
  - В Италии, в городе Пиза, в давние времена, горожане решили построить колокольню - кампанилу. Начали ее строить двое: Бананно Пизано и какой-то фон Инсберг, забыл его имя. Помню, имя у него было королевское. Во всяком случае, мне так показалось, когда я об этом читал.
  Пери посмотрел на Бананно. Тот сидел, глядя на Перри, явно заинтересовавшись началом повествования отрывка истории, в котором зазвучали его имя и фамилия.
  - Твои черные, курчавые волосы свидетельствуют о том, что ты тоже итальянец. Да и не только волосы об этом говорят. Я разузнал о тебе достаточно много, но не знаю, откуда ты родом. Неужели из Пизы?
  - Нет. Не из Пизы, точно.
  - Может Бананно Пизано был твой предок?
  - Но я не родился в Пизе. Я родился в Италии, но в другом городе.
  - Я расскажу тебе о кампаниле до конца. Когда они выстроили первые, по-моему, два этажа, поняли, что башня наклонилась. То ли от грунтовых вод, то ли от того, что рядом текла небольшая река, подмывающая каким-то образом фундамент. В общем, они сбежали из города, испугавшись осуждения со стороны горожан. Почти через девяносто лет Джованни де Симоне решил продолжить строительство и делал смещение следующих этажей на девять, десять сантиметров в сторону, противоположно наклону башни. В моем воображении башня стала похожа на большой банан. Потому имя Бананно крепко врезалось в мою память. Ну а Пизано... с этим все ясно - город Пиза. Да! Вспомнил! Вильгельм фон Инисбург - второй архитектор этого проекта.
  - Ну а я тут причем?
  - Да не причем. Фамилия знакомая и почти знаменитая. Эту башню, в наше время, потом целым миром спасали. Столько бетону в основание влили, вертикальными канатами стянули. А достраивал это сооружение тоже Пизано, но Томмазо. Он и передал его горожанам в теперешнем ее виде.
  Менсон замолк и отодвинулся от костра, который разгорелся и стал жечь коленки ног. Бананно тоже отодвинулся от костра и, показав на своего надзирателя кивком головы, попросил Перри:
  - Скажи ему, чтобы не связывал меня. Куда я убегу? Назад не найду дороги. Вперед? Так мне деться некуда. Все равно найдешь.
  - Договорились.
  - Скажи, зачем ты выкупил мой долг Индусу. Зачем я тебе без денег? Долг я тебе отдать в этих горах не смогу. Слугой твоим не буду - не буду и рабом.
  Менсон молчал и улыбался, думая о чем-то своем. Внезапно пристально посмотрел на Пизано и прошептал так, чтобы было слышно только Бананно:
  - А компаньоном по бизнесу?
  - Я? У Перри Менсона в компаньонах? Шутка?
  - Тихо. Не кричи так. Разбудишь Гарри Сиферовича. Ну и компания у нас собралась: два англичанина, швейцарец, итальянец и китаец. Не находишь?
  Китаец в это время накладывал из котелка большой ложкой густую кашу в медные миски, клал кусок мяса, кусок темного хлеба, ложку и передавал Полу Дрейку, который передавал Перри и Бананно. Видя, что Гарри спит, Пол принялся есть из своей миски, обжигая губы, выдыхая и вдыхая холодный воздух, охлаждая положенный в рот кусок мяса, не задумываясь о том, что надо передавать чашку с кашей спящему, сном младенца, Гарри. Ма Цой поглядел на Перри с вопросом, показывая на Гарри. Менсон небрежно махнул на него рукой. Ма Цой положил каши себе в миску, подошел к костру, устроился удобнее, стал ужинать.
  Конец дня. Путь, который проделали путники, был нелегким и потому, даже в морозный вечер, закрытые современным, искусственным материалом - флисом, засыпая, их сон был крепким.
   Не спал один Перри. Он ждал, когда немного поспит Гарри. Гарри незаметно для Перри заворожил его сознание преданностью и качеством, которым не обладали собранные им для дела люди - жестокостью. Эта жестокость была разумной. Никогда не переходила в месть, оголяя высокий интеллект в этом вопросе. Гарри был сдержан, меланхоличен, имел достаточно высокий уровень душевной лирики. Иногда он казался незащищенным младенцем, иногда человеком с кремневым стержнем в характере. Противоречия уживались в нем, по каким-то неземным законам, которые действовали почти для всех.
  Решив, что двух часов сна будет достаточно, подогрев ужин на огне, Гарри, положил в миску с мясом еще и кусок масла, без разрешения Ма Цоя, порывшись в продуктовом мешке китайца.
  Перри разбудил своего спящего помощника покушать и поставить его в охранение. В последний переход через горы, ночью, какой-то зверь, по следам на свежевыпавшем снегу, похожий на след пумы, разорвал сумку с продуктами и поцарапал бок собаки, которая, впоследствии времени, осталась дома, в долине, исключительно по старости и ранению. Не желая попадать в подобную остановку, Перри решил установить дежурство во время ночного сна и в темное время суток, в отсутствии собаки.
  - Проснись, Гарри, твоя очередь дежурить. У костра миска с кашей и чайник уже с заваркой. Будешь засыпать, лучше разбуди меня. Проверь рожок в "калаше". Стреляй, не предупреждая, при малейшей опасности. Вставай, вставай!
  Гарри сидя потянулся, отодвинув руки круто за спину - послышался хруст суставов. Зачерпнул горсть снега, которая в растертом виде превратилась на его горячем лице в воду, которая умыв его лицо, сняла остатки сна.
  - Твой ужин у костра. Поднимется сильный ветер - предупреди кого-нибудь из нас. Мне не хочется увидеть мертвеца, который бал бы похож на одного из нас. Гарри, ты меня понимаешь?
  Гарри утвердительно кивнул, с хрустом повернул голову в самую последнюю точку влево поворота своей головы.
  - Не волнуйся! Я все понял. Зверя, которого ты боишься, я встречу во всеоружии. Если он появиться, то я не промахнусь. Кто будет дежурить после меня?
  - Разбудишь Пола, Бананно и Ма Цоя. На караул встанет Бананно с Полом.
  - Ма Цоя, зачем будить?
  - Сделай так, как я сказал, и пройдись по тропе вверх. Посмотри на снег на тропе. Зверь не может спуститься со скал. Он может подойти к лагерю только со стороны тропы сверху или снизу. В горах опасны только лавины снега, камнепады и дикие животные. Снега мало, значит, снегопада опасаться не стоит. Камнепад бывает от землетрясения и сильного ветра. Остаются звери. Хищники - вот наша опасность.
  Менсон еще раз посмотрел на Гари, стараясь угадать, понял он то, о чем он говорил. Гари взял миску с кашей, зачерпнул ложкой кушанье и, пережевывая пищу, проговорил:
  - Спи, босс, не волнуйся понапрасну. Всех "порешу", глазом не моргну. Ты же знаешь - я боли не боюсь. Ма Цой хоть и не нужен сейчас, но будет разбужен. Я проснулся и, поужинав, пройдусь в обе стороны и прослежу поверхность снежного покрова. Нам звери не нужны. Не беспокойся, не первый год замужем.
  
  Глава вторая
  
  Этой ночью ничего особенного не случилось. Как обычно, караван рано утром, с рассветом, тронулся в дальнейший путь. Снег утром был сухим от ночного мороза и хрустел под ногами, доставляя радость и развлечение путникам, жаждущим любого "развлечения", даже такого безобидного.
  Перейдя высшую точку перехода, задыхаясь от недостатка кислорода, люди и животные, с радостью заметили, что двигаться стали не вверх, а в низ. Инстинктивно предчувствуя улучшения самочувствия и отсутствия недостатка кислорода.
  К полудню снега не было видно ни с боку, ни впереди. Пора было делать очередной привал, но Менсон не торопился. Дров не было. Не на чем было развести огонь, чтобы разогреть хотя бы воду для кофе и чая. Чтобы разгрузить лошадей, дать им отдых от поклажи, он решил несколько поленьев-бревен, оставить недалеко от ночлега, думая о будущем переходе через горы.
  Привал он решил сделать только тогда, когда появиться возможность разрубить первый попавшийся куст, пригодный для розжига костра и приготовления пищи; с условием, подходящей площади в горах, для размещения всех путников и животных.
  Проходя нелегкий путь все, кто шел в караване, молчали, думая о своем или не думая не о чем, в монотонном шествии. Но когда устроились на отдых, неожиданно разговорились, радуясь долгожданному отдыху. Многие стали переодевать обувь или просто скинули ее, давая ногам воздух и стараясь несколько подсушить отсыревшую от пота обувь.
  Разговорились - это не правильное, а вернее не точное слово. Кто-то высказывал пожелание полежать в тени оливкового дерева, кто-то полежать на травке, а не на острых, горных камнях. Кто-то просто хотел сухого, домашнего вина из особого сорта винограда, да еще и с сыром. Конечно, все говорили, поддерживая кем-то начатую тему о желаниях именно сейчас. У Перри на счет этого были свои желания, но об этом на этом привале не узнал никто. От него просто поступили необходимые для всех жизненные распоряжения: костер, кипяченая вода для чая и кофе, завтрак из продуктов, которые есть.
  Сам он, вооружившись биноклем, найдя толстый куст, с одной стороны без веток, с обломанным суком, установил бинокль к этому суку, чтобы тот не двигался, стал всматриваться в долину, постепенно простирающуюся по мере того, как спускались с гор наши путники.
  Пол пришел снизу тропы и направился прямо к Перри.
  - Проход свободен. Скоро выйдем на тропу.
  Некоторое время он молчал. Видно было, что он чем-то недоволен и ему что-то непонятно. Собравшись с мыслями, он продолжил:
  - Зачем мы таскаем этого Бананно? На... какой он нам? Я понимаю, что насчет его у тебя, Перри, есть какие-то планы, но меня это беспокоит. У меня прибавилось работы следить еще и за этим придурком, "сдвинутым" на игральных картах.
  - Я увеличу тебе жалование, но за это тебе придется немного потерпеть, совсем немного. Возможно, обратно мы его не возьмем. Он останется в этой долине. Останется либо живым и богатым, либо бедным и мертвым.
  Перри, не глядел на Пола, когда говорил эти слова. Он смотрел вдаль, в низину. Пол же как-то резко повернул голову в направлении Перри, взгляд его был испуганным и просящий объяснения сказанному. Перри не изменяя взгляда, зная наперед, что Пол удивится, продолжил:
  - Этим я хочу сказать, что в любом случае, Бананно не будет тебе докучать после того, как мы спустимся в долину и еще один день, после этого срока. Но может быть, что я не прав. Надеюсь, я ответил тебе на твой вопрос?
  На следующей развилке тропы, ведущей вниз по склону, к небольшому населенному пункту, спрятавшегося в листве деревьев и виноградника, Перри предупредил Гарри и Пола о том, что он не пойдет в селение. Более того он пойдет по тропе вверх к угловатой на вид скале. Он отдал распоряжения о товаре каравана. Сказал что сделать, прибыв на место назначения каравана. Подошел к Ма Цою, похлопал его по плечу, получив утвердительный кивок головой от Цоя, пошел собирать необходимые вещи.
  Вещевой мешок был собран за несколько минут. Все это время в нескольких шагах от Перри сидел Пол, словно чувствуя, что поступит последнее распоряжение от босса. Он не ошибся. Перри оставил вещевой мешок на дороге, перекинулся парой слов с Полом и отправился вверх по дороге, ведущей вверх, к скале, слева от дороги.
  Пол подошел к удивленному этой сценой Бананно, стоящему в ожидании, надел на него рюкзак с вещами, пристегнул наручниками его кисти рук. Достал пистолет из кобуры на боку и, отойдя на два метра, выстрелил вверх. Все это он проделал с равнодушным выражением лица, не сказав ни слова. Увидев, что Бананно не понимает, но догадывается, что ему надо делать, выстрелил в землю у его ног и наставил дуло пистолета на колено его ноги, нелепо прицелясь, как мальчишка в тире.
  Бананно тут же поправил рюкзак на плече, перебирая ногами, засеменил за Перри, который шел не оглядываясь, рассматривал на ходу карту местности.
  Бананно постарался его догнать, хотя бы для того, чтобы получить объяснения происходящему. Это ему удалось только тогда, когда тропинка начала сужаться и караван, в котором они недавно двигались, не был виден.
  - Я что, опять пленный? Ты же сказал, что мы компаньоны?
  - Ты мне сейчас должен, а не я тебе. Когда будет наоборот - я понесу этот рюкзак. Могу тебе дать честное слово. Что тебя еще беспокоит?
  - Наручники.
  - Наручники для дела. Не бегать же мне за тобой по кустам, если у тебя появиться желание сбежать. А ты мне дорог. Протопать столько километров и испытать разочарование?.. это для дилетантов. Потерпи, Пизано! Отработай деньги, которые я в тебя вложил. И прошу тебя, не ной. Нам еще топать и топать. Тебе надо беречь силы. - Видя, что Бананно намеревается что-то сказать. - Пристрелю и не задумаюсь. Горы!?
  Остальную часть пути путники проделывали молча. Только на привале, на тропе, которую почти не различить в горной растительности, Перри усадив Бананно на кочку сухой плотной травы; порывшись в поисках воды в рюкзаке у него за плечами, проговорил:
  - Мы почти на месте. Я покажу место, где мы заночуем. Тебе предстоит поговорить со своими и не своими духами. Не мотай головой. Я точно знаю, что выигрываешь ты в казино именно при поддержке и при помощи подсказки духов. Ты можешь дурить кого угодно, но не меня. И пока я тебе своими словами не даю говорить запомни, что своим враньем, ты сделаешь себе только больно.
  - Какие духи? Да ты что придумал? Ни каких я духов не знаю и не хочу знать! Я, конечно, могу притвориться и что-то причитать, делая вид, что что-то колдую, но это все бред, чистой воды.
  - Ты Бананно не кипятись. Притворись, что что-то колдуешь. Я тебе даже слова подскажу. Эти слова ты для меня и скажешь сегодня ночью. Не скажешь - пеняй на себя. Сейчас пойдем, я тебя проведу на кладбище в горах. Тебе понравиться. Считай, что это твой будущий дом, - Перри поднялся и пошел вверх в гору, - все там будем.
  Вскоре Перри с Бананно прошли между отвесных и не высоких скал, попали на каменную площадку, казавшуюся сделанной искусственно. На ней в разных частях ее площади находились скелеты людей в полусгнивших одеждах. Не было зловонья и нечистот: ветер и солнце убрали остатки органических веществ. Захоронений последнее время не было. В современном мире умерших стали хоронить в земле, забыв давние традиции предков. Тем более, что японцы ушли с этих земель и унесли с собой этот обычай.
  - Перри, это что такое? Кладбище, о котором ты недавно говорил?
  - В древности японцы хоронили своих умерших, вернее еще живых родителей на таких площадках высоко в горах. Происходило это примерно так: родитель уже не ходил и мечтал о смерти. Мечтал, наверно, сказано сильно. Обычно сын относил престарелого родителя - отца или мать в подобное место и оставлял здесь навсегда. Умирающий человек умирал здесь, размышляя о прожитой жизни. Здесь много духов. Во всяком случае, я так думаю и почти уверен.
  - Мы здесь будем ночевать?
  - Мне бы хотелось договорить свою мысль. Если ты не будешь мне мешать, то я буду очень благодарен. Так вот. У меня есть два вопроса к духам. Мне хотелось бы узнать о девушке - То и о том, где положены, возможно, ее списки или записки.
  Перри замолчал, достав из рюкзака крепежную скобу с кольцом и кирку-молоток альпиниста, не обращая на разводящего в наручниках руки, а получилось только разведенные в сторону локти, Бананно, пытающегося что-то начать говорить, отошел к скале с небольшой трещиной и стал забивать в нее скобу.
  - Ты хочешь, чтобы я узнал у каких-то духов об этом? Зачем это тебе нужно?
  - Тут ничего личного. Просто деньги. Больше ничего. Вставай, подойди сюда.
  Перри достал стальной трос с петлями. Одну петлю, продел на короткую цепь наручников, вторую укрепил на скобу; при этом подергал, чтобы быть уверенным в ее прочности.
  - Возможно, ты чего-нибудь испугаешься и попытаешься убежать, этот трос тебя остановит. А ну отойди. Порядок. Будешь говорить с духами, не забудь сказать слово - альмукантарат. Повтори.
  - Альмукантарат. Ты уверен, что не бредишь?
  - Бананно! - повысил голос Перри. - Не зли меня.
  Немного успокоившись, удивляясь своей внезапной вспышкой несдержанности, проговорил:
  - Сейчас поедим. Советую тебе не бояться. Мертвые тебе зла не причинят. Тем более я тебе нож оставлю. С ним тебе будет спокойнее. Поешь и выбирай себе место удобнее, не ветреное.
  - А ты, что, уйдешь?
  - Недалеко. Метрах в сорока от тебя буду. Вот пакет с вареным мясом и хлеб. Пластиковая бутылка с водой. Бывай.
  - Подожди, подожди. Нож забыл.
  - Нож будет тогда, когда слово скажешь, которое я тебе говорил.
  - Мулькандарат. Нет. Анмукальтарат. Правильно?
  - Альмукантарат.
  - Точно. Альмукантарат.
  - Приду через некоторое время. Спрошу еще раз. Не скучай без меня.
  Не обращая на жаркие уговоры Бананно, Перри медленно удалился. Пизано осталось только развернуть пакет с мясом и хлебом...
  На закате Бананно захотел в туалет и одновременно испытывал чувство голода. Место, в котором он находился, разрешало проблемы с отводом текучих выделений, но с твердыми?.. Можно было решить только с присутствия Перри.
  Бананно стал истерично орать, чтобы привлечь внимание к себе и своим проблемам.
  Перри пришел немного навеселе. Принес с собой бутылку пива и целлофановый пакет, черного цвета, в котором поместился бы он сам. Остановился в пяти метрах от Бананно и проговорил:
  - Когда мысли лезут наружу, их следует выпустить в черный пакет, чтобы спрятать. Ты веришь, что это народная мудрость?
  Пизано, имеющий гордость, промолчал. Менсон развернулся и пошел обратно.
  - Мне надо в туалет. Ты меня слышишь. Иначе...
  Менсон отпил от пивной бутылки и, вытирая пролившиеся капли. Показал указательным пальцем воображаемое дуло пистолета.
  - Пу, - опустил голову и тут же ее поднял, - потерпи Пизано, не на кладбище же этим заниматься?
  Бананно слышал, как стучал молоток, как слышен был раздирающий крик Перри, вероятно, в темноте, ударив себя по кисти рук, прибивая очередную скобу в расщелину скалы. И все же, через некоторое время, с перевязанной кистью руки, появился, немного отрезвевший, Менсон. Он тянул прочную веревку, которая, в прошлом свитая и сложенная в кольца, принимала вид узлов, на всем протяжении ее длинны. Помучавшись с ее распутыванием, натянул ее и привязал к скобе, которая держала Бананно.
  - Ноги вместе. Правильно. Теперь ты еще и стреножен. Может, я неправильно выговорил это слово, зато поступил.... Дай я пересщелкну твои наручники на веревку. Теперь ты можешь осуществить свой ритуал.
  - Так ты мне ноги пристегнул.
  - Ой, извини. Это не я, это Бургундское.
  Перри отстегнул ножные кандалы с ног узника.
  - Лети, голубь, - проговорил он в пьяном угаре.
  Пизано слышал эти слова уже за углом скалы, при этом, благодарил Бога, а не Перри, именно в том, что ему представилась возможность не осквернить могилы, которые, по правде сказать, за давностью погребения, не представлялись ему могилами на кладбище. Но все же... еще он помнил о том, что сегодня, по словам Перри, ему предстоит провести в этом месте ночь, притом, поговорить с духами умерших людей. Ужас. Этот ужас частично был "оставлен" у подножья безымянной скалы, от которой, сделав свое дело, Бананно быстро отбежал, опасаясь фырканья какой-то твари в темноте.
  - Это сурки, - сказал Перри, увидев испуганное лицо Пизано. - Постоянно роют себе норы в горах - прячутся от хищников. Давай. Садись на свое место. Я тебе покрывало принес.
  Менсон аккуратно положил покрывало на землю с недавним местом Бананно.
  - Надеюсь на положительный исход предприятия. Не подведи меня, компаньон.
  - Да какой ты мне компаньон? Держишь на веревке, еда по твоему желанию. Это тюрьма.
  - Пожалуйста. Не хочешь быть компаньоном, не будь им. Я освобождаю тебя от всех обязательств.
  Перри достал из-за пазухи пистолет, пьяно его зарядил и не с того, ни с чего начал стрелять в направлении Бананно, выстрелив всю обойму. Перезаряжать он стал, вглядываясь в надвигающей темноте, вставляя в обойму пули, не особенно сомневаясь, попал он в цель или не попал.
  Пизано был жив. Более того - ни одна пуля его не задела. Он хлопал себя по телу, ища рану, которая могла быть, не замечена от пережитого стресса. Не каждый день в тебя выпускают всю обойму мощного пистолета.
  - Менсон, Менсон, Менсон, - заворожено вычеканивал Бананно от испуга.
  - Что? - как бы очнувшись, проговорил Перри.
  - Как что? - удивленно прокричал с каким-то визгом Бананно. - Ты меня убиваешь.
  - Это все Бургундское. Я пошел спать. - Повернувшись, чтобы уйти, развернулся и подошел к Бананно почти вплотную.
  - Руки!
  Бананно поднял руки с веревкой. Перри достал вторые наручники и прицепил наручники Бананно к тросу, на котором он был до этого прицеплен. Пистолет он держал в зубах и от этого был похож на злого пирата. Отрезал веревку. Бросил широкий нож под ноги. Сделав все это, отошел на расстояние трех метров, о чем-то размышляя, сматывая веревку. Что у пьяного на уме? Вставил обойму в пистолет, зачем-то показал маленький ключик от наручников, погрозил указательным пальцем куда-то в пустоту, рядом со своим пленником и поплелся к тухнущему в ночи костру, его места ночлега. Бургундское!?
  Задуманное Менсону удалось. Он сумел убедить Бананно Пизано в том, что он пьян, что здесь, в безлюдном месте, он, вооруженный пистолетом, может даже его убить, и никто об этом не узнает. Горы промолчат, а его товарищи никому, ничего не скажут. После того, как он подкинул в костер немного хвороста, достал свой скудный ужин и стал жевать не торопясь, о чем-то думая.
  Бананно же, чуть ли не со слезами, ел свой ужин уже в полной темноте, не заметив, как быстро спустилось, вышедшее на несколько минут солнце и зашло за горы. Он жалел о том, что связался с Индусом. Деньги у него тогда были, но он пожадничал, думая оттянуть время и посмотреть, как сложатся дела в дальнейшем. Надеялся на возможность или отыграться или передать другой, выигранный долг другого игрока. Индус оказался проворней и передал его Менсону. Менсон непонятный тип. Он может пристрелить. Эта мысль опять его просто кинула в отчаяние. Нет. Надо выполнить его просьбу с разговорами с духами. Откуда Менсон Перри узнал, что мне помогает выигрывать деньги у богатеньких кутил, нет не привидение и не дух, а какая-то сверхъестественная сила, которая имеет имя, которое сама она ему и сказала - Елизавета.
  Сказала после того, как он попросил помощи в выигрыше у небесных сил, на что-то надеясь. Тогда он выиграл и ночью, во сне, говорил с голосом, который не ставил никаких условий и не о чем не предупреждал, а просто попросил иногда с ним говорить. Тогда, Бананно спросил, "Как зовут тебя, голос?". Тогда-то он и услышал это имя.
   После этого он обращался к имени этого голоса во время карточной игры, но в исключительных и редких случаях, боясь надоесть и спугнуть, уже своего, помощника в игре на деньги. Просил помочь открыть именно ту карту, которую ждал и, которая нужна была, для крупного выигрыша. Карта открывалась именно та, именно этой масти. В мечтах Бананно уже видел себя преуспевающим человеком, по крайней мере, с миллионом денежных знаков.
  В темноте послышался шорох. Несостоявшийся миллионер перестал есть свой ужин и прислушался. Наверное, это сурки. Про них говорил Менсон. Нож уже был сжат в кисти правой, рабочей, его руки.
  Напрасно он всматривался в темноту. Луны не было, а ночь в горах темнее темного. "Как на кладбище", подумал Бананно и усмехнулся своей же шутке, пожалев, что ее никто не мог услышать. Выручал слух. На слух Пизано не жаловался никогда. Чем дольше он вслушивался, тем почему-то страшнее ему становилось.
  - Ш у т к а не пло ха я, - раздельно, с шепотом и тихим свистом, проговорил почти не слышно, чей-то негрубый, совсем рядом, голос.
  Кусок мяса с хлебом шлепнулся о камень под ногами. Нож, из другой руки хотел последовать за ним, но Бананно успел собраться и взять себя в руки. Он дважды махнул ножом впереди себя. Тишина.
  - Милая Елизавета, помоги мне справиться с моими страхами. Возможно, что я уже в бреду от них, мне уже мерещатся в темноте голоса.
  Он еще раз махнул ножом в темноте, сделав движение руки более широким, стараясь проверить, что и с боку его никого нет. Вспомнив слово, которое говорил Менсон, он проговорил его в уме и окончательно его вспомнив, сказал вслух, стараясь произнести его отчетливо:
  - Альмукантарат!
  Тишина нависла нестерпимая. Ухо не улавливало никакого звука, даже звука ветра.
  - Альмукантарат! - более громко проговорил напуганный человек, надеясь на чудо.
  - Что ты хочешь знать? - спросил тот же голос, который стал намного четче и ласковее.
  - Японская девушка... имя ее... я забыл, я забыл ее имя... Менсон, как зовут девушку? - уже закричал в темноту Бананно, надеясь, что его услышит Перри.
  - Ты хочешь узнать ее имя? - проговорило уже почти эхо с высоким голосом. - Ее имя - То. - Эхо повторило: "То, то, то".
  - Это не я хочу узнать о ней, - проговорил напуганный Бананно Пизано тем, что если скажет неправду, то навлечет на себя гнев, по всей видимости, все знающих, голосов.
  - Ее имя - То. То, То, Тато... - словно внезапно заклинило в одушевленном аппарате эха.
  Менсон находился за огромным камнем в нескольких метрах от Бананно. С удивлением наблюдал за тем, как он с кем-то разговаривал. Чтобы добраться до этого камня, который укрывал его от Бананно; он даже некоторое время полз. Ему необходимо было находиться именно около него, чтобы наблюдать за происходящим.
  Он почти ничего не видел, но отчетливо слышал весь разговор, а именно, голос одного Бананно. Он слышал истерику итальянца. Он даже на некоторое время потерял за собой контроль и чуть не выкрикнул имя японки, на выкрик Пизано, стараясь голосом походить на привидение, но что-то его остановило.
  Улучив момент, когда тучи снова надвинулись сплошным фронтом, Перри, низко пригнувшись и не особенно стараясь не создавать шума, пришел к своему, почти потухшему костру. Достаточно было бросить несколько веток хвороста, как огонь с новой силой вспыхнул и озарил вокруг себя серые, неподвижные кусты и почему-то еще зеленевшую в это время траву.
  Крик Бананно зазвенел в ночи как просьба о помощи. Менсон направился в сторону крика и вскоре Пизано умалял его не оставлять его на кладбище, а взять к себе, к костру.
  При свете вышедшей на "прогулку" луны, Менсон, еще играя не пьяного, но трезвеющего человека, предупредил Бананно, что он не собирается того охранять и поверит ему, если тот пообещает ему не сбегать.
  - Менсон! Это страшное место. Если ты меня отсюда не заберешь, то я уже никогда не буду тебе полезен. По одной простой причине : я сойду с ума.
  Перри Менсон подошел и отстегнул наручники, связывающие узника в неволе. Отойдя на расстояние двух шагов, еще в чем-то сомневаясь, спросил:
  - Надеюсь, ты мой нож не потерял?
  Пизано положил нож на камень перед англичанином, поднял кусок мяса с куском хлеба и, встав, показывая, что он на все согласен, проговорил:
  - Я разговаривал с духами по твоей просьбе. Я выполнил то, что ты хотел. Позволь мне согреется у огня, и я расскажу тебе об этом все по порядку.
  Менсон уже ничего не говорил, он просто махнул рукой, показывая этим направление к костру. Взял с камня свой нож и вложил в ножны с едва слышным щелчком.
  Бананно первым делом нашел у костра крепкий прут ветки дерева, насадил на него остатки своего ужина, поставил его так, чтобы нагрелось и немного поджарилось мясо с хлебом. Почему-то раздвинул руки, разрешая теплу костра нагревать грудь его тела, при этом, сидя, сунув ноги с обувью почти в костер. Через некоторое время повернулся спиной, сохраняя позу бабочки. Согревшись, лег у костра, снял с огня свой недоеденный ужин и, нервно оглянувшись в сторону кладбища, не найдя повода для опасности, начал с удовольствием есть. Только после непродолжительного времени у него вырвался возглас:
  - Вода осталась! Ну да ладно...
  Все это время Менсон не проронил ни слова: намучался бедняга Бананно. Извини, не хотел я так поступать. Жизнь этого требует. Подвинул ему по земле открытую бутылку пива и, когда Бананно взял ее, отпустил. Пиво моментально оказалось в горле Пизано. Он пил жадно, иногда поглядывая по сторонам, и когда пиво перестало литься, он еще некоторое время не отрывал горлышко бутылки от своих губ.
  - Страхи. Ужас. Что было? Главное непонятно. - Вдруг он потрогал голову рукой. - Я не поседел?
  - Да нет вроде. Такая же головешка, что и была. Кудри не распрямились.
  На лице итальянца появилась улыбка.
  - Там действительно есть духи... одному страшно... если бы в кампании?..
  Бананно снова приступил к своему ужину. Еще раз приложился к бутылке пива, стараясь выпить, из накопившейся пены, остатки пива. Доев последний кусочек еды, он вытер рот какой-то тряпочкой, не похожей на платок, которую достал из бокового кармана и рассказал все, что произошло на кладбище, точь в точь.
  - Ты же не узнал главного! - Менсон был разочарован. - Что теперь, снова тебя там привязывать?
  Он показал на кладбище лицом и рукой, повернулся к Пизано, но почему-то стал медленно поворачиваться обратно к кладбищу. За камнями, в глубине, ясно был виден мерцающий, голубоватый свет, который не оставлял теней.
  - Спаси Дева Мария, - простонал Бананно. Я туда не пойду.
  - Я скажу, побежишь так, что все поезда обгонишь, - не отрываясь от завораживающего света, как в раздумье, проговорил Менсон. - В кустах факел лежит, вынь его из целлофана, зажигай и двигай за мной. После этих слов он направился на кладбище.
  Дрожа всем телом, Бананно, вспоминая на ходу все слова молитвы, которые ему вспомнились, развернул факел, освободив его от пакета. Факел, действительно находился в кустах, поджег его от костра и пошел вслед за Перри, постоянно крестясь свободной, правой рукой.
  Перри осторожничал: подойдя к входу на территорию кладбища, остановился. Подождал Пизано, взял у него факел, высоко поднял над головой, одновременно закрыл свет от факела другой рукой. Голубоватый свет исходил из предмета на плоском высоком камне, который врят ли бы поднял крепкий и сильный мужчина. Камень находился не на средине. Надо было пройти шагов двадцать, чтобы к нему подойти. Тихо потрескивал разгоревшийся факел. Менсон достал пистолет. Щелкнул предохранитель.
  - Ну, вот и пришло твое время, Бананно, чтобы отработать все долги.
  - Ты хочешь получить то, что светится?
  - Точно.
  - И я не буду тебе должен?
  - Точно.
  - Фу, фу, - резко выдохнул Бананно воздух, как будто собираясь глубоко вдохнуть, чтобы нырнуть в воду, на невообразимую глубину.
  Исчезновение в будущем долга, преобразило его и приободрило. Сделав шаг, он остановился. Он не был трусом, но сказал:
  - Дай мне нож. С ним спокойнее.
  - На. У меня в руке отличный пистолет и хочу тебе сказать, что у меня не дрогнет рука, если тебе будет угрожать опасность. Отбрось мысль о том, что я струшу. По большому счету, к смерти я готов, если даже, она находится здесь. Вперед!?
  Пизано, уверенный за тылы и в том, что когда принесет светящийся предмет, будет свободен от долга, пошел к камню как-то боком, стараясь не загораживать дорогу свету от факела Перри.
  Подойдя, оглянулся вокруг, словно воруя у кого-то самое дорогое. Зачем-то несколько секунд подержал руку над голубоватым светом и, присев, взял предмет в руку. Свечение прекратилось. Затем он достал ту же тряпочку, которой вытирал недавно рот, положил туда предмет, сунул его за пазуху в боковой карман, встал, зачем-то низко поклонился, спиной пошел обратно.
  - Чего ж ты кланялся там? - уже у костра, спросил его Перри, рассматривая при свете костра и непотушенного, воткнутого в землю факела, кулон на цепочке: вещь, которую принес Бананно.
  - Я благодарил.
  - За что и кого?
  - Не знаю кого, а за то, что оно произнесло имя - Лиу Вэн.
  - Странно. Почему этого не слышал я? Лиу Вэн. Никогда, ни от кого, такого имени не слышал. Первый раз слышу... от тебя.
  - Теперь, как договаривались, я свободен от долга.
  - Я свое обещание держу. Если хочешь, то твой долг мне, не существует. Ты рад?
  - Еще как! Тогда мне нужны деньги за то, что я скажу тебе, где находится Лиу Вэн.
   К такому повороту Менсон готов не был, но моментально нашел что сказать: он жил быстро и думал быстро.
  - Ты хочешь, чтобы я снял тебя с довольствия? Тебе не нужна моя помощь, когда тебя, не дай Господи, будут убивать? Тебе не хочется попасть обратно в освещенный огнями большой город? Тебе не...
  - Хватит! Про деньги я, наверное, пошутил. Она в Индии, в Калькутте.
  
  Глава третья
  
  Калькутта. 10 апреля 2009 года.
  Индия настолько контрастная страна, что только диву даешься. Разница между богатыми и бедными настолько большая, что этому ужасаешься. Другие народы уже давно могли бы устроить революцию... Индия же, живет мирно, живет счастливо, да еще и процветает...
  Менсон, устроившись в отеле, размышляя над этим, нелепо склонив голову, усмехнулся тому, что, не побывав в Индии, многого бы, не узнал. Он просил одноместный номер, но ему постоянно твердили, что ему лучше поселиться в двухместном номере. Только после того, как пришел переводчик, стало понятно, что одноместных номеров в этом отеле не существует. Хорошо. Через переводчика он попросил снизить плату за проживание и к удивлению получил эту возможность. Ему хотелось побыть одному, но если так сложились обстоятельства, то он решил устроить в свой гостиничный номер еще и Пола Дрейка, которого взял с собой для обеспечения безопасности, как он думал.
  Планы, на деятельность Пола, были другие, но жизнь подсказала совсем иначе. Первоначальным планом было внедрить его под видом потерявшего разум иностранца в том районе, который он должен был обследовать на предмет поиска японской девушки под именем - То. Район находился в черте города, не бедный, но и не блистал роскошью. Но сначала надо было поговорить с Лиу Вэн. Для чего-то нужно было духам в горах назвать ее имя? Может, через нее поиски пойдут успешнее?
  Пора рассказать о том, что искал Менсон. Дилан - хрен огородный, по определению Менсона, познакомил его с японским бизнесменом средней руки. Этот японский бизнесмен, недавно потерявший супругу, искал сына, которого разыскивала японская мафия. Мафия хотела смерти его сына. Как там, у них, в Японии делаются эти дела, никому неизвестно, но родителя они не тронули, хотя и предупредили, что "Вырежут всех родственников".
   Через полицию, японец отец, розысками сына заниматься не захотел, а толкового сыщика не нашел. Менсон был в таком состоянии злости на свою несостоятельность, что рискнул и предложил свои услуги, на страх и риск, разумеется, не бесплатно.
  Теперь, получив немалый задаток, рвал, что называется, когти. Он никогда не видел таких больших денег, предчувствовал больший куш, когда найдет сына этого японца. С итальянцем-медиумом он не церемонился именно по этой причине. Ему надо было знать, где находится сын японского бизнесмена. На след могла вывести любимая женщина сына этого бизнесмена, а звали ее - То.
   Было глупо сражаться с японской мафией, что называется в открытую. С мафией, которая имела и имеет разветвленную сеть информаторов не только в стране, но и за ее пределами. Жизнь привела его к медиумам, которые указали дорогу и подсказали имя - Бананно Пизано. С этого все и началось. Перри умел пользоваться пороками других людей. Умел безболезненно от человека, получать нужную ему, информацию.
  Пол Дрейк разложил по полкам все вещи, необходимые для пребывания в гостинице, заказал обед в номер и принялся, по настоянию Перри, изучать индийский язык. Специально для этого, Перри купил ему словарь-разговорник. Ему, по словам Менсона, не обязательно знать все. Ему достаточно было знать несколько слов, которые могли, по словам Перри, иметь ключевое значение. Пол же решил перевыполнить задание, изучал сначала все, что нужно и не нужно. Потом умерил пыл и в результате, в конце учебы не помнил почти ничего. Постоянно ворчал, говоря, что в Индии каждый пятый говорит по-английски.
  Пол Дрейк был помощником Перри уже три года и не разу не пожалел о том, что поступил к нему на службу. Деньги Перри платил исправно, а иногда и приплачивал, неизвестно за что. Самому Полу, достаточно было денег только на еду. Остальные деньги он аккуратно откладывал в банке, на непредвиденные случаи жизни. Некоторую сумму, он, в обязательном порядке, носил с собой, в специально зашитом кармане, надеясь, что они помогут в трудную минуту. С этими деньгами и с честно зарегистрированным оружием - парабеллумом, он часто себя чувствовал повелителем мира, или его части, в крайнем случае.
  В Индии этого оружия у него не было и от этого, он был в слабой депрессии, грубо сказать. Надежда на свои кулаки у него была всегда. Не задумываясь, он мог сокрушить ими челюсть соперника, но оружие, которого сейчас недоставало, нарушило в нем уверенность и изменило комфорт в душе и поэтому, Пол решил поговорить на эту тему с Перри.
  - Чтобы нас защитить, мне обязательно нужно огнестрельное оружие. - Заговорил он за ужином, поедая принесенную в номер мальчиком рассыльным, а не официантом, жареную рыбу. - Мои кулаки сделают свое дело, но оружие... оно для устрашения. Слабые от вида оружия падают в обморок.
  - Кушай Пол. Что-нибудь придумаем. Я и сам не против того, чтобы иметь оружие. Просто сделать это надо легально, чтобы проблем не было. Завтра ты мне нужен не будешь. Прозондируй этот вопрос в консульстве. Есть там служащий по имени Пол, точно, как тебя, зовут, по фамилии Смит. Скажешь, что от меня. И еще попроси, если есть, карту Индии с ее штатами. Узнай фамилии богатых людей в Калькутте. Запоминай все, что услышишь. Лучше всего пользуйся диктофоном мобильника. Наговаривай на него все, что можешь забыть.
  Перри вдруг замолчал и стал жевать свой обед с каким-то ожесточением, повернув голову к окну, словно вспоминая то, о чем уже забыл и ни как не может вспомнить. Взгляд его был отрешенным и почти напугал этим Дрейка, который предчувствовал от любого такого взгляда беду или неприятность инстинктивно. Он знал, что его босс вынашивает план знакомства с танцовщицей кабаре, которая, по его мнению, и выведет его к возлюбленной сына японца Саиче Нагучи. Того самого, который обещал ему, Менсону, немалые деньги. Может и ему что-то перепадет...
  Историю про девушку То, Дрейк узнал из рассказа Перри Менсона, в то время, когда они ехали в Индию. На него, по словам Перри, возлагались, с момента приезда в Индию, особые надежды. Менсон подчеркнул это голосом и обещал не забывать его при получении вознаграждения за поиски.
  - Смотри во все глаза, замечай то, чего не заметит простой прохожий. Мы ищем девушку, но ее может искать и японская мафия. С ней нам не справиться. Лучше ее или перехитрить, или вообще не сталкиваться лоб в лоб. - Так он тогда сказал.
  Эти слова крепко засели в его памяти, наверное, от того, что насмотревшись японских фильмов про самураев и сегунов, узнав их мысли о жизни и смерти. Понял, что им зарезать человека не стоит ничего. Самое главное, что они это считают чем-то обыденным. Режут себе животы, да еще из этого церемонию делают.
  У каждых народов свои мысли о смерти. Перри ему в разговоре как-то сказал, что в Индии, куда они приехали, есть даже обряд сжигания. И главное это делают женщины. Что-то не верится. Когда Дрейк нашел в одном из кабаре Калькутты Лиу Вэн, невольно представил, как бы она горела в огне. Почему это представил? Неизвестно. Наверное, под впечатлением рассказа Перри. Он ее нашел, но близко не подошел. Проследил за ней, узнал, где она живет, а так же узнал примерное время окончания ее работы.
  Вечером, Перри Менсон пришел в номер не в лучшем расположении духа. Выслушал отчет Дрейка о проделанной работе и с горечью проговорил:
  - Ничего не получилось с оружием. Придется носить нелегально. Не тебя учить, как это делается. Другого выхода не вижу. Завтра этим и займешься. Мне приобретешь что-нибудь небольшое, что в кармане умещается. Пробивать бронежилет мне не придется, надеюсь, что и стрелять не будет необходимости.
  - Хорошо. Себе я оружие сам подберу, лишь бы продавалось.
  - И еще Пол, покупай новое, вот тебе деньги. Упаси нас купить оружие, которое участвовало в убийстве. Это я говорю не напугать тебя, а предостеречь. Сейчас уже поздно. Я спать пойду. Завтра поговорю с Вэн. Спокойной ночи.
  - Спокойной ночи.
  На следующий день, а точнее под вечер, после представления, Лиу Вен получила букет цветов с запиской. В записке была написана благодарность, за удовольствие видеть прекрасное шоу, в исполнении такой очаровательной актрисы - так было написано в записке. Просьба выпить чашечку кофе. Написано было так же то, что писавший это, мужчина, сидящий за третьим столиком от сцены, ближе к выходу и что на столе лежит плитка шоколада с конфетой сверху. По этим предметам можно определить человека, писавшего эту записку.
   Перри Менсон сидел как на иголках. Он не очень любил такие заведения и еще он испытывал неудобство из-за того, что в записке он откровенно соврал, для того, чтобы добиться встречи с Лиу. Он выбрал столик именно в том ресторане, где Лиу выступала и чувствуя себя в безопасности, пришла, хотя бы из любопытства.
  Он видел, как она направилась уверенной походкой прямо к его столику, стройная, высокая. Только глаза выдавали ее азиатское происхождение. Ее рост говорил, что она имеет еще и европейские корни. Менсон понял, что написав в записке "очаровательной актрисы" он не соврал. Это его немного успокоило, но все равно он чувствовал себя неловко. Почему? Сейчас это не важно.
  - Добрый вечер. Я вижу у вас шоколад и конфеты.
  - Да! Это я писал вам записку. Присаживайтесь.
  Менсон встал со стула, как только Вэн подошла к столику. Лиу не стала себя уговаривать, сама отодвинула стул женским, плавным движением, и так же плавно на него села, аккуратно пододвинув его к столу.
  - О чем будем говорить? О танце?
  Менсон встал, представился и, садясь, проговорил:
  - Хотелось бы, но прошу поглядеть на... вот эту вещь.
  Менсон положил на стол брелок с цепочкой, который был взят с камня в горах, рукой Бананно Пизано. Лиу посмотрела на него, посмотрела на Перри, потом снова на брелок. Взгляд ее остановился на брелке надолго. Через некоторое время она снова посмотрела на своего собеседника и промолвила тихим и ровным голосом:
  - Я могу его потрогать?
  - Конечно. Мне хотелось бы услышать о нем как можно больше.
  Лиу взяла брелок и о чем-то задумалась. Перри не знал, какие воспоминания навеет на нее эта вещь. Только бы не плохие...
  Казалось, что эта вещица не вызвала у девушки никаких эмоций. По крайней мере, это не было ясно Перри. Любопытство? Нет. Но явно - она, "побрякушка", ей знакома. Ее молчание стало беспокоить Менсона, но он сдерживал себя и не торопил события. Наоборот, он нашел время пристальней рассмотреть собеседницу. В зале не было ярко, Менсон физически почувствовал холодок от глупой мысли прикоснуться к ее бархатной щеке ладонью. Может быть мнение, что кожа азиатских женщин более гладкая и меньше подвержена морщинам правда? Молчание собеседницы было нарушено и первые же слова Лиу вывели Перри из плена размышлений.
  - Если позволите, я открою его, чтобы убедится, что это тот брелок, который мне знаком.
  - Он открывается? - удивленно произнес Менсон, удивляясь тому, что он не догадался его до этого открыть, даже не думал о том, что он открывается.
  Лиу Вэн, не дожидаясь разрешения, сделала движение пальцами, которое было настолько малозаметным, что Менсон, желающий увидеть, как он открывается, ничего не заметил. Женщина неожиданно закрыла глаза, но вскоре открыла, положила открытый брелок на стол перед Менсоном.
  - Между женщиной и мужчиной на фотографии - я. Они - мои родители. Погибли в авиакатастрофе три года тому назад. Их самолет тогда не нашли. Ну а если эта вещь у вас, то значит сейчас, местонахождение гибели самолета известно. Родители были неплохие люди. Я их любила. Эту вещь носила моя мама. Что еще вам хочется узнать?
  - Вы на меня не сердитесь. Я вовсе не хочу вас обидеть или воспользоваться положением. Больше того, я готов отдать вам этот брелочек. Меня интересует девушка по имени - То. Ее ищет отец ее...
  - Бой-френда? Вы это хотите сказать? Понимаю. Отца зовут Саиче Нагучи?
  - Да.
  - Мы с ней переписывались одно время, поздравляли с праздниками. Последнее время никакой почты я от нее не получала... к сожалению. - Помедлив немного. - И телефонных звонков не было, тоже.
  - Может, закажем что-нибудь из еды, или желаете что-нибудь выпить? - спохватился Перри. - Мне будет приятно вас чем-нибудь угостить.
  - Нет, спасибо. Мне надо идти. Было приятно поговорить.
  Лиу Вэн поглядела на брелок, потом на Перри.
  - Я вам его отдам, но не сегодня. Тогда, когда вы передадите мне почту вашей подруги. Договорились?
  Лиу пристально посмотрела на Перри, словно угадывая, насколько можно доверять незнакомому человеку, но брелок...
  - С условием: вы мне расскажите, как к вам попала эта вещь.
  - Договорились. Вот мой номер телефона, звоните в любое время. И еще. Мой рассказ о брелке покажется вам странным.
  Вэн, собравшись уходить, при его последних словах на миг остановилась, но больше ничего не сказав, направилась к выходу. Менсон достал свой потертый блокнот и записал: цветы - цена, напитки - цена, такси - цена, - все это должен будет оплатить заказчик, а именно, Саиче Нагучи.
  На следующий день Перри читал корреспонденцию девушки То Йоко, своей подруге, посланную из Будапешта. Открытки содержали общие слова, которые пишут в постоянной, определенной последовательности. Письма он читал с особым вниманием, обдумывая каждое написанное слово. Нередко, спрашивая Пола о том, что он думает о написанном. Вся корреспонденция была месячной давности. Следующая, была через месяц позже. Из этого можно сделать вывод: чета переезжала с места на место, в течение месяца. Разумно! Каждый здравомыслящий человек поступил бы именно так. Деньгами чета была обеспечена. Наверное, постарался отец семейства. Возможно, отдал последнее, чтобы спасти родного сына. Ну и что мы имеем? Имеем только имя и, теперь фамилию, благодаря адресу на корреспонденции. Тупик. Хорошо, что не преследует японская мафия. О договоренности в поисках знает лишь Саиче Нагучи и я - Перри Менсон. Это было главное условие в этой сделке. И оно работает. Пол предан и не проболтается, да и пока некому. Начнем сначала. И начнем с...
  
  
  Глава четвертая
  
  
  Япония, восточное селение. Две недели спустя.
  - Как живешь Пизано?
  - До приезда тебя, жил спокойно, мечтал о свободе. Даже харчей припас на случай уйти в цивилизованный мир.
  - Перри друзей не бросает. Он их ценит за их доброту и преданность. А харчи ты мне покажи: хочу проверить, врешь ты мне или нет.
  - А не пошел бы ты в... горы?
  - Хорошая идея! Завтра и отправимся. Готовься. Дрейк сегодня спит с тобою рядом. Найди ему одеяло. Ночи холодные...
  - Да где я ему одеяло найду?
  - Ладно, одеяло я для него найду сам. Вы же не любовники? Предупреждаю: убежишь - кожу на ремни порежу. Ты в это веришь? Вот и молодец. Разумный юноша. Ты меня извини. Приходится быть жестоким, сам не хочу - жизнь такая. Она, сволочь, диктует то, что надо делать. У нас с тобой ничего личного, я надеюсь?
  - Я ночевать на кладбище не собираюсь, - догадался о цели похода Бананно. - Я же тебе, теперь, не должен звонкую монету? Ты не можешь переступить через черту своих убеждений?
  - Откуда ты знаешь, именно через чего, я не могу переступить? И что это за непонятное словосочетание - черта убеждений? Ты что, философствуешь на досуге?
  - Я знаю, что тебе не должен ничего и что ты когда-то предлагал мне быть твоим компаньоном.
  - С твоих слов, получается, что я обязан заплатить тебе за?..
  - Услуги.
  - За услуги?
  - За услуги.
  - Тебе?
  - Мне, - уверенно проговорил юноша.
  Менсон задумался. Ему не хотелось с кем-либо делиться большими деньгами. Он прекрасно помнил, что пообещал парню сотрудничество, но во время, когда это говорил, не придавал этому большого значения. Сейчас он осознавал, что власти над этим человеком уже не имеет: заставить его подчинятся силой, ему сейчас не удастся. Он посмотрел на Пизано. Хотел погрозить ему указательным пальцем правой кисти руки, но только постучал себе по носу, останавливая первоначальное движение. Потом этот палец указал на подбородок Бананно уже уверенно.
  - И все равно мы должны идти в эти горы. Ты единственный, кто может "это" сделать, - и уже после небольшого раздумья. - О вознаграждении поговорим, но не сейчас. Спать очень хочется.
   Менсон пошел отдыхать.
  В горы следующего дня, шли три человека: Менсон Перри, Ма Цой и Бананно Пизано. У каждого за плечами был рюкзак внушительного размера. Ма Цою необходимо было много вещей. Перри, на предмет выбора поклажи, полностью полагался на Цоя, но этот раз, идя по горной тропе вверх, пожалел о том, что не проверил поклажу сам.
  Возвращаться из-за этого, или выбрасывать ненужные вещи на дороге, он не хотел. Это будет выглядеть как недоверие к преданному товарищу, да и займет много ненужного никому времени. Пери понимал, что они должны прийти на место до темноты, а путь не легкий - в гору.
  Пери возглавлял шествие. Бананно шел следом, замыкал шествие Ма. Ма Цой имел за плечами самый маленький рюкзак и карабин, и Менсон время от времени подумывал, что Ма Цой специально это сделал и откровенно злился. Учитывая прошлые заслуги Ма, он был сдержан и пообещал самому себе в том, что если поклажа себя не оправдает, хотя бы на семьдесят процентов, он устроит Цою настоящую головомойку.
  Отгоняя неприятные мысли, и стараясь отогнать их как можно дальше, Перри решил поговорить с Бананно, о его способности разговаривать с силами потусторонними. Для этого он немного притормозил свой ход и, поравнявшись с запыхавшимся Пизано, осторожно, не задевая его самолюбия, проговорил:
  - Тяжело?
  - Догадайся с одного раза.
  - Согласен, глупый вопрос. Сейчас всем правит китаец, - констатировал он факт.
  Перри поглядел на Ма, надеясь, что тот не услышит.
  - Я все слышу, - проговорил Цой, - но не считаю, что слово "китаец", слово оскорбительное.
  - Прекрасный слух, - снова обращаясь к Пизано, проговорил Перри. - Бананно, расскажи о своей покровительнице. - После непродолжительного молчания понял, что необходимы наводящие вопросы. - Мне известно, что она приходит к тебе во сне или ты с ней разговариваешь во время игры, а это бывает или вечером или ночью, правильно?
  - Ну, правильно.
  - Звать ее Елизавета?
  - Да. В ее голосе есть что-то великое, что ли. Однозначно что-то особенное. Я даже подумал, не Елизавета ли великая из России, немка по происхождению. Собственно это не имеет никакого значения.
  - Не скажи. Национальность откладывает свой отпечаток на все, с чем соприкасается. Поверь на слово. Недаром возникает ненависть или любовь именно по национальному признаку.
  - Ты, Менсон, на жизненных выводах помешался. Не лучше ли жить простой обычной жизнью.
  - Как ты?
  - Как я? А что в этом плохого?
  - Да ты кровосос.
  - Вот как?
  - Для общества ты пустое место. Ты не приносишь пользы никому, кроме себя.
  - Но и не делаю никому зла. Согласен?
  - Прочная логика. С кровососом я, наверное, погорячился. Прошу прощения - вырвалось.
  - Принимаю. Если еще раз оскорбишь, то я тебя назову козлом.
  Менсон крякнул и на время разговор прекратился. Некоторое время, шли молча, монотонно отшагивая, не смотря вперед, как будь-то думая, что в конце пути, подняв голову, будет виден конец пешему маршу. Нелегко, в разреженном воздухе получать необходимую порцию кислорода.
  - Менсон! Мы в этот раз идем дольше, чем шли.
  - Поздравляю тебя Пизано, ты прав.
  - Менсон, я серьезно. Да и тропа не та.
  - Мы идем на другое кладбище, - Менсон поправил надоевший до предела рюкзак, - может именно здесь нас посетит истина. Ма! Долго еще?
  - Нет, Босс, рядом. Пару шагов.
  - Вот видишь Бананно, скоро отдых. Елизавета, говоришь?
  На привале Ма прицепил к своему карабину оптический прицел и, уложив ружье на камень, методично стал осматривать местность на предмет дичи для охоты. Перед походом он сказал Менсону, что собирается подстрелить дичь для еды.
  Менсон отдохнув немного, стал рассматривать окрестности из своего бинокля. Селения за шапкой зеленой растительности не было видно вообще. Селение состоит из низких зданий, без высоких башен и не удивительно, что среди зелени он растворился и слился с природой.
  Потом он перевел свой взгляд в направлении движения группы и заметил расщелину в скалах. За расщелиной было только небо и кусочек океана, голубоватого, как небо. Небо было с облаками, а океан с блесками.
  - Маринистов не хватает. - В задумчивости произнес вслух Перри. - Увидел, что Бананно смотрит на него удивленными глазами. - Маринисты пишут картины на тему моря и океана. - Пояснил он свои слова.
  Бананно только махнул рукой, чтобы не тратить попусту слов на объяснения своего внимания, к словам Перри.
  - И я того же мнения, - проговорил Перри. - Хорошо в горах, ветер свежий, но уж очень сильный, как в трубе.
  - Будет еще сильней, проговорил Ма Цой. Наденьте вот эти платки прямо на свои шапки и фуражки. Наденьте, как женщины надевают, и завяжите узел сзади шеи, вот так, - показал узел своего платка, повернувшись к нам спиной, китаец. Пойдете в тот вон проем, смотрите, чтобы на вас камень сверху не упал.
  - А скажи...- начал было говорить Пизано.
  - Вот вам веревка, - продолжал Ма. - На концах узлы. Ты Бананно вяжешь себя посередине, мы с Перри по концам этой веревки. Надеваем рюкзаки, привязываем веревку и вперед. Осталось идти меньше километра.
  В проеме, между скал был такой ветер, что опасение китайца полностью оправдались. По тропе, по которой мы шли, без третьей опоры было просто не устоять. Никто и не помышлял взглянуть вверх, для того, чтобы уберечься от падения камней. Поворот головы уже означал слезы в глазах от порыва ветра. Хорошо, что ветер дул в спину, порывистый, и очень холодный. Постоянно толкал в бок, и приходилось жаться к скале, но устоять, мешали камни под ногами. Каждый из путников упал по три раза, как минимум. Вставать было еще труднее. Помогали, как упоры, большие камни. Мелкие, по всей видимости, сдувало, или прибивало в малочисленные ниши в крутых, почти отвесных скалах.
  Как только мы миновали опасный участок и укрылись от ветра, поняли, почему китаец наотрез отказался брать в поход лошадь: здесь она, сама себя бы, искалечила.
  - Молодец, Цой! Догадался, что кони не ползают, - рассмеялся Перри, когда мы благополучно выбрались в место, где не так доставал, своими воздушными объятьями, ветер.
  Китаец хмыкнул, и, не обращая внимания на разговоры, прослушавшего фразу, которую сказал Перри, Бананно. Бананно со своими словами: "А? Что?" уже надоел. Ма направился дальше, поправив свой полуавтоматический карабин "Блейзер" с загонной, а может и с дальнобойной оптикой. Снял с головы, по всей видимости, надоевший платок. В отношении платка, все последовали его примеру.
  Ветер уже не надоедал и видно было, что небольшой отряд стал двигаться под гору. Ма Цой постоянно поглядывал под ноги, как бы что-то ища. Быстро продвигался вперед и выигрывал время, чтобы остановиться и разглядеть в свой оптический прибор дальнейший путь. Было странно видеть, что он повторял одну и ту же операцию: подходил к какой-нибудь подходящей для него опоре, обычно к большому камню; снимал с карабина оптику; перед тем как упереться, чтобы не двигалась рука, осматривал все вокруг этого камня; удобно упирался, осматривал всю окрестность через прицел.
  Видя такую картину поведения китайца, ни Бананно, ни Перри не понимали очень многого из его поведения. Пери не понимал того, что Ма, после просмотра местности, постоянно цеплял оптику обратно на карабин, зная, что через некоторое время придется снова ей воспользоваться без карабина. Бананно же удивляло то, что Цой постоянно осматривал землю вокруг камня, перед тем, как подойти на свой наблюдательный пункт. Одно, оба знали наверняка - он ищет подходящую дичь и рассматривает продолжение их пути. Помимо своей воли они недоуменно поглядывали друг на друга, пытаясь, молча задать волнующий их вопрос взглядом, но никто так и не решился сказать его вслух.
  Через три часа китаец остановился и снял рюкзак и сел около него, снимая обувь, чтобы поправить сбившиеся в кучу носки. Перри, когда подошел, тоже снял свою поклажу и с удовольствием уселся, перед этим потянулся, размять уставшие косточки. Бананно же плюхнулся на землю прямо с рюкзаком.
  - Обрадуй меня, дружище, - проговорил, доставая фляжку Перри, - мы дальше пойдем?
  - Кладбище в пятидесяти шагах. Скажи Пизано, чтобы приготовил хворосту, а я схожу ненадолго вон туда. - Показал он вправо от леса. - Дичь видел.
  - Отдохни хоть немного, ты тоже устал.
  - Не могу, боюсь ветер изменится. Топор в моем рюкзаке.
  Он взял карабин, незаметным движением руки снял ружейный ремень, удивительно аккуратно положил его в карман рюкзака; немного постоял, что-то вспомнив, хлопнул себя по боковому карману и пошел, на ходу проверяя заряд ружья.
  Менсон вспомнил, как обыденно встретился с этим выносливым человеком. Почему-то все, с кем он встречается в жизни, перед этим попадают в такую крутую обстановку, что врагу не пожелаешь. У Цоя в то время был психологический срыв, так сказала его родственница. Именно она уговорила Менсона взять его с собой через горы. Ма тогда так сильно пил саке, что пришлось его пьяного привязать к лошади и еще против его воли, чтобы взять с собой в горы. Он тогда был не в состоянии сопротивляться. Протрезвившись утром, Менсон рассказал ему, что об этом попросили его родственники. Этот разговор происходил далеко от его дома, уже в горах.
  Перри объяснил задумку родственников. Родственники хотели от него избавиться. Попросили Перри взять его в то место, где бы он, не мог найти спиртного; а если он будет буянить, или высказывать недовольства - просто бросить его на полпути, на погибель. Менсон ответил отказом. Тогда эту же просьбу, через время, произнес офицер полиции, который откровенно закрывал глаза на его прошлую деятельность и иногда теперешнюю - кто у нас безгрешен?
  Менсона "приперли" к стенке. " Я закрываю глаза на твои дела, не приносящие обществу пока, никакого зла. Сделаешь дело, буду закрывать их и дальше, и даже больше. Если ты исправишь моего родственника - вознагражу", - такие были последние слова представителя закона.
  Перри тогда пришлось уйти, молча, ничего не сказав. Мысль перевоспитать человека ему понравилась. Бросать этого человека он не собирался. Решил, что привезет, отпетого пьяницу-китайца, обратно, если у него ничего не выйдет с перевоспитанием.
  Китаец на привале ушел из лагеря в горы. Менсон незаметно проследил за ним, опасаясь самого худшего. Он слышал, как китаец выл и рыдал от безысходности своей жизни, от того, что его же родные отказались от него, а может и еще по каким-то причинам.
  Тогда, почему-то, очерствевшее за годы сердце Менсона удивительно сильно сжалось от боли и сострадания. Он тихонько спустился в лагерь и потом, ни разу не завел разговор о том, почему Ма Цой остался у него прекрасным проводником, не требуя за это, никакого вознаграждения.
  Слезы у Ма он видел еще только один раз. Это были слезы радости, когда через год, в его день рождения, он получил в подарок полуавтоматическое оружие с его выгравированным именем, с которым расставался крайне редко. Перри даже не ожидал, что этим подарком он обеспечит себя очень частыми, мясными блюдами. Этим были довольны все, но всех довольней был сам китаец. По одной простой причине - он любил делать добро людям, которые его окружают, не в благодарность, а просто так.
  В горах раздался выстрел, эхом пролетев от скалы к лесу. Редко промахивается китаец. Если нет второго выстрела - значит попал.
  - Ты, Бананно, слышал, что сказал Цой?
  - Слышал.
  - Если отдохнул, топор в рюкзаке Ма.
  - Я пойду навстречу Цою. Если он стрелял, то стрелял не в мелкого зверя. Ему надо помочь. Он тоже устал, а нам еще ужин готовить.
  - А почему ты думаешь, что он что-то крупное подстрелил?
  - Потому, что фазана в прицел не высматривают. Поторопись с костром. Я скоро приду.
  Пока еще светло, Менсон завернул на кладбище, как можно было догадался по приметам этого места. Оно было похоже на то, котором они были с Бананно. Разница заключалась в том, что это кладбище было немного шире, и отсутствовал большой камень посередине. Как и предыдущее, уже не использовалось как кладбище. На нем даже не было костей умерших, но все же, оно было тем, чем есть. Осмотревшись, направился встречать китайца, которого увидел еще издали. На плечах он нес лесного кабанчика. Англичанин прибавил шаг, желая быстрее помочь уставшему товарищу.
  Китаец же наоборот, заметя Перри, стал привязывать животное веревками за ноги на ближайший высокий камень. Когда Менсон подошел, то увидел, что Ма уже разделал кабана и почти снял с него шкуру. На немой вопрос Менсона, Ма ответил:
  - Незачем нести все в лагерь. Возьмем съедобное, а животные доедят остальное здесь, спокойно и без испуга. Представляешь свой сон, когда вокруг лагеря шуршат ногами голодные животные. Голодные и осторожные. Одним словом - до утра сон пропал.
  - Ты когда пошел на охоту, то сказал, что ветер может поменяться. Это что, так важно?
  - В поле может быть и не важно, но в кустарнике зверь близко не подпустит. Услышит по запаху, а мне обходить неохота было, ноги гудят. Выстрелил под ухо. Так-то его под лопатку бьют, да он небольшой. Да и кусты низкие, только его голову и видел. Печень брать?
  - Да как хочешь.
  - Возьму. Может итальянцу понравиться свежая печень. Вот пакеты и мой нож; разруби и будем двигать дальше. Я переобуюсь.
  - Твой легендарный нож?
  - Испанский. Три сотни третья сталь, Ошикира мастер.
  Менсон положил в пакеты мясо, взял себе пакет больше, учитывая усталость старика и то, что он все равно карабин понесет сам, не даст никому, даже своему патрону. Пошел к лагерю, всматриваясь в траве у камней. Местные говорили, что в этих местах живет змея кайсаки или еще ее зовут лабария. Наверное, именно ее, так побаивается китаец. Уже подходя к лагерю, Менсон все же не выдержал и спросил:
  - Скажи Ма Цой, почему ты так боишься змей?
  - Уверен, что когда тебя укусит змея, ты их тоже будешь бояться.
  - А тебя кусали?
  - Две недели лежал пластом и еще месяц заживало. Я еще хорошо отделался, некоторые по три месяца лечатся. Какой-то неротоксичный яд. Парализует нервную систему и работу легких. Даже не хочется вспоминать. Бананно то у нас молодец - в котелке, наверное, уже вода кипит...
  Действительно, когда они подошли к костру, то заметили, что в котелке варится вермишель.
  - Извините, но я рис есть больше не хочу, - проговорил Бананно, угадывая вопрос Ма, - хочется разнообразия.
  Ма только заулыбался, поглядел на Менсона и покачал головой.
  - Вообще-то, у нас приготовлением пищи занимается Цой, но уж если ты взял на себя инициативу, то хотя бы не отрави, - улыбаясь следом за Ма, сказал Перри. Повернувшись к китайцу, который доставал из рюкзака свой любимый поднос, добавил, обращаясь к Ма. - неплохо придумал, правда?
  Ма Цой снова заулыбался, радуясь, что появился ему помощник.
  - Пусть готовит что хочет, было бы съедобно.
  Про поднос, который китаец всегда таскал с собой, разговор особый. Неизвестно откуда он у него появился, но был незаменим. На нем и пищу разогревали, и жарили мясо и овощи; и китаец закрывался им от сильного дождя, когда не было укрытия; и он его клал в рюкзак таким образом, что он облегал спину и создавал удобства в дальних, пеших походах - и во многих других случаях, перечислять которые нет смысла.
  Именно на этом подносе с крутыми боковыми загибами, Ма Цой приготовился жарить мясо убитой им дичи. Найдя плоский камень, он в рукавицах вдавил его в костер прямо посередине, предварительно сняв с костра котелок с вермишелью. Поставил свой поднос с крупно нарезанными кусками мяса в масле. Второй камень, поменьше положил у костра сбоку и поставил на него котелок, доваривать вермишель. Отмахнувшись от дыма и сняв рукавицы, проговорил, обращаясь к Пизано:
  - Последи и за мясом, пожалуйста. Мне надо карабин пристрелять, пока светло. Сейчас стрелял, понял, что прицел сбился. Хорошо близко зверь. Был бы дальше - не попал.
  Не ожидая ответа, направился к своему карабину, лежавшему на рюкзаке. Через минуту он уже шагал в сторону скал.
  Все заняты делом. Перри взял спутниковый телефон и, включив его, решил поговорить с Гарри Сиферовичем, который остался в селении. Бананно увлекся приготовлением пищи. Занятие ему понравилось, и он даже решил для себя, всех удивить, а может и обрадовать. Потому он очень следил, чтобы кушанье не подгорело и имело сочный вид. Он не ленился лишний раз перевернуть, специально для этого сделанной из дерева длинной лопаткой, жареное мясо, на удивительной (в этом случае) сковородке китайца. Подкладывал мелкие, ломаные ветки дерева, в те места костра, в которых, по его мнению, огня не хватало.
  В горах прозвучало несколько выстрелов с большим интервалом, вернулся с прогулки Перри с телефоном, Ма Цой неторопливо шел к лагерю. Бананно вылил с небольшим количеством бульона вермишель сбоку жареного мяса. В котелке уже кипела вода для чая. Костер уже не горел, а только слабо дымил, постепенно потухая. Близилось время ужина.
  Когда все собрались у костра, вымыли руки, был разломан хлеб, приступили к трапезе. Ели из импровизированных тарелок. Ма Цой обычно брал одноразовые тарелки, но в этот раз он достал плотную бумагу. Каждый подкладывал под нее широкие листы какой-то травы, чтобы не жгло руку. На траву ложился лист в форме тарелки, и уже на лист ложилось кушанье. Одной рукой держали кушанье, другой рукой его брали, стараясь не запачкать одежду каплями жира. Трудней всего, оказалось, есть вермишель, но никто не проронил по этому поводу, ни слова.
  После ужина, когда стали пить чай, Бананно присел к Перри, прихлебывая чай, начал разговор:
   - На этот раз, обойдемся без наручников? Было бы неплохо, если еще там был свет, в виде фонаря ли факела. Прошлый раз я чуть не поседел от страха, от неизвестности. Ничего не видно. В голову лезут очень нехорошие мысли.
  - Ты мне луче скажи, кого ты так просил, что они тебе золотую вещь подарили.
  - Золотую? Зачем надо было ее этой девчонке отдавать?
  - Не понимаешь ты главного. Эта вещь ей дорога как память. Было бы не по-человечески оставлять медальон ее, себе.
   - Ну, зачем же его отдавать даром?
  - Такие вещи не продаются. Продашь - потеряешь силу духа.
  - А ты думаешь, что медальон имеет какую-то силу?
  - Догадываюсь. Мы правильно поступили, что отдали его. Этим действием мы исполнили волю умерших людей. Вдобавок, мы получили негласное их благословение. Вернее ты, получил их негласное благословение. Сегодня вечером сделаешь так же. Слово, которое я тебе говорил, не забыл?
  - Альмукантарат.
  - Правильно. Фонарь тебе будет, правда не современный. Светит хорошо. С тобой пойду я, посижу в сторонке.
  - Вот и хорошо, вдвоем веселее.
  Как стало темнеть, двое компаньонов пришли на кладбище, прихватив с собой по сложенному одеялу, чтобы не сидеть на твердых, холодных камнях, в ожидании.
  Скрылось солнце. Бананно сел возле фонаря, поближе к центру площадки. Перри с краю, ближе к выходу. Бананно стал что-то шептать, видимо вызывать духов умерших. Ему хотелось поскорее закончить это дело и уйти к костру. Пери зарядил свой пистолет, еще раз его проверил, уверенный в том, что вряд ли им воспользуется этой ночью. Стал размышлять о письмах, которые получил от Вэн. Швейцарец по телефону сообщил, что в селение приехали трое японцев и поселились у зажиточного селянина. Приехали на налегке, без вещей. Что-то тревожно на душе. Неужели придется идти по другой дороге, минуя селение. Пятьдесят километров в обход. Нет, они точно по нашу душу. Гарри Сиферович обещал выяснить цель их приезда.
  Мысли внезапно оборвались от хрипа Бананно. Перри увидел, что Пизано катается по земле и душит себя руками за горло. Что за дела? Перри вскочил как ошпаренный, и кинулся на помощь. Еле оторвал руки от горла обезумевшего. За эти же руки он стал оттаскивать Пизано с территории действия духов, думая, что территория - это кладбище.
  Бананно дышал тяжело, был в каком-то оцепенении. Было видно, что он ничего не чувствовал и не соображал. Привалить его к камню не составляло труда. Пришел Ма Цой. Принес еще одно одеяло.
  - Видишь, Ма Цой, какие дела?
  - Это не дела - делишки. Ложи его на одеяло, оттащим его к костру, там решим, что с ним дальше делать.
  Так и поступили. У костра Бананно не подавал признаков жизни.
  - Зомби, - проговорил китаец.
  - Мне еще этого не хватало. Наверное, началась черная полоса. Все, сворачиваемся завтра, отказываюсь от этой работы. К черту!
  - Не горячись Менсон. Утро вечера мудренее. Завтра - будет завтра.
  Менсон посмотрел на Ма.
  - Надоело мне это дело. Загадки одни, продолжения не вижу.
  - Ну, давай, я тебя из карабина застрелю? Тебе сразу легче станет?
  Менсон снова посмотрел на Цоя.
  - Умеешь ты приободрить, вселить уверенность. А если он так и останется сумасшедшим. Смотри, у него слюни текут.
  - Слюни не кровь. Раньше времени не волнуйся. Мне бабка в детстве говорила, что надо вокруг него бегать. Проверим?
  Менсон и Ма Цой, чтобы проверить бабкины слова, не сговариваясь, начали бегать вокруг Бананно и костра. Менсон на ходу схватил рюкзак с петардами, достал их и стал поджигать и разбрасывать подальше от костра.
  - Верный ход, проговорил запыхавшийся Ма. Злые духи не выносят грохота, это каждый ребенок в Китае знает.
  Хотя, при каждом хлопке почему-то подпрыгивал - может обычай какой-то, китайский.
  - Хватит, - скомандовал Менсон, - ты уже не мальчик козлом скакать. Давай его проверим. Амеба. Врала твоя бабуля.
  - Бабушка врать не станет.
  Менсон устало сел на траву. Почесал лоб.
  - Знаешь, сколько денег он последний раз выиграл?
  - Сколько?
  - Чуть меньше половины миллиона.
  Ма помотал головой.
  - Вот такие дела. Я выкупил часть долга у Индуса. Если он останется таким, я себе не завидую. Да и на общий бюджет ска...
  - Посмотри на кладбище, - показывая рукой, заговорил китаец, - синий свет.
  Фонарь, который был оставлен, светился голубоватым светом. Его огонь поменял цвет.
  - Прошлый раз, на первом кладбище так же светил голубоватый огонь. Пизано пошел и взял медальон на золотой цепочке. Сейчас Пизано, по всей вероятности это сделать не может, - в раздумье проговорил Перри, словно говоря самому себе.
  Ма Цой молчал и кивал головой для согласия.
  - Я должен идти?
  Ма так же кивал головой.
  - Может Бананно на плечи взять?
  Ма помотал головой в стороны.
  - Может вместе...
  Ма опять помотал головой в стороны.
  - Почему самая грязная работа, в этом мире, достается мне? Почему я не умер при рождении?
  - Потому, что ты личность и добиваешься цели, которую поставил. - Ответил китаец. - Те слова, которые ты сказал о грязной работе, забудь. Ты сказал эти слова для того, чтобы тебя пожалели. Все равно ты сделаешь то, что должен сделать. В утешение могу сказать, что я тебя жалею так, как ты, когда-то, пожалел меня.
  - Ладно. Я пошел. Будем считать, что у нас появился еще один китаец-философ. Ох - выдохнул Менсон, беря переносной фонарь.
  - Позаботься об итальянце.
  - Себя береги.
  Когда Перри подошел к фонарю, то увидел сверток папирусной, или похожей на нее, бумаги. Он лежал на земле. Он поднял его и положил за пазуху. Осмотрелся. Восточный ветер порывисто гонял небольшую кучку листьев, от камня к камню. Не слышно, было криков ночных птиц, не слышно ни каких голосов, ни шороха. Зря Перри прислушивался, старался услышать голоса духов. Не имеет он такого дара, а жаль.
  Когда подошел к костру, увидел, что Бананно, уже во всю, разговаривает с Ма. Говорит один итальянец, Ма только поддакивает. Но это, круто изменило настроение Менсона. "Слава Богу, после недавних событий, Пизано не стал идиотом".
  Гарри Сиферович утром сообщил, что подслушанный разговор приезжих японцев, затронул фамилию Менсона. Менсон сразу же выключил телефон. Этой фразы было достаточно, чтобы изменить маршрут дальнейшего движения.
  - Ма, мы идем на север, по западному перевалу.
  - Пятьдесят километров?
  - Так распорядились обстоятельства.
  - Та мне хоть хрен с редькой. Через двадцать минут выходим. Итальянец в курсе?
  - Я согласен сотню километров отшагать, лишь бы к рулетке.
  
  Глава пятая
  
  Второй день пути. Кабанчика почти доели. Дорога по лесу. Ма ворчит, что нет длительной стоянки лагеря. Дичь пугается толпы людей. Просит остановиться и осмотреться. Менсон дает согласие. Все бросают рюкзаки, валятся на траву. Ма Цой не утомим. Выкладывает из рюкзака вещи, которые ему необходимы при охоте, делает распоряжение Бананно:
  - В рюкзаке мука. Пизано! - просит привлечь свое внимание итальянца. - Хлеб. Придумай, как испечь. Есть сухари, но ты их оставь на крайний случай. Поищи каких-нибудь фруктов к мясу. Костер, кипяченая вода. Я пошел.
  Как приятно упасть на мягкую траву. Растянуть срои мышцы и расслабится. Этот неутомимый китаец делает невероятно трудную работу. Только заинтересованный человек может бежать на охоту сломя голову. Вот воистину, охота - пуще неволи. Надо посмотреть дальнейший путь, а ни один мускул не подчиняется. Хочется лежать и слушать мир, в котором нам надо еще жить и жить. Планета, на которой мы живем очень ласковая, по сравнению с другими планетами. Смотрел по телевизору, на Венере восемьсот градусов жары, ядовитая атмосфера. На титане собачий холод. Брррр. Земля - крошка в космосе, уникальна и неповторима. А Луна, спутница земли. Именно она не дает колебаться Земле по отношению к своей оси. Именно она дает возможность избежать погодных катаклизмов для людей и живых существ на планете. Вот так поразмышляешь и в бога поверишь. Ведь кто-то это создал? Сознанием понимаешь, что в эти условия, не подозревая о последствиях, поставили Землю другие планеты, стараясь выжить в условиях космической гравитации. Нет Перри, не заходи в своих размышлениях так далеко. Все равно ты не в состоянии изменить не ход планет, ни ход событий. Лучше вставай и смотри в свой бинокль... (Перри улыбнулся) пока он не поломался.
  Как он и предполагал, селение было в нескольких километрах. Там автобус и дом, который уже забыл, как пахнет хозяин. Дом он купил для того, чтобы было куда вернуться. Постоянные разъезды не давали ему пожить в своем доме и, поэтому, он предоставил своему, можно сказать другу, возможность перестроить и обустроить его жилище. Друг был дизайнером и Перри всегда возвращался в дом, который был ему, из-за перестройки, незнаком. Знакомой была только одна комната, которую Перри не хотел и запретил изменять. В ней находились его личные и семейные реликвии. Почему-то со временем ему стало очень нравиться входить в свой собственный дом как в дом, который он, в будущем, хочет купить за любую цену. Это был его собственный дом, больше ничей - это была крепость, как полагается у англичан. Даже встречи он назначал подальше от дома, в любом месте, которое нравилось "клиентам", или людям, ищущим с ним встречи. Выигрывал в обновлении дома и его друг, дизайнер. Он просто показывал покупателям его товара, а именно дизайна, наглядно, что, и как можно сделать с комнатами клиента, которые к нему приходили, комнаты в его доме, в доме Менсона. Бывало, что дизайнер переделывал комнату в его доме, по заказу клиента, несколько раз, а Перри этого не видел потому, что был в отъезде. Но когда приезжал Перри, дизайнер показывал ему фотографии его комнат, например, переделанной в каком-то старинном стиле, одной из комнат, и постоянно требовал оценки. Перри откровенно возмущался:
  - Ну почему ты разрушил такую красоту?
  Постоянно получал один и тот же ответ: "У меня нет других комнат. Покупай дом больше!"
  Почему Перри "пригрел" этого талантливого дизайнера? Самому Перри это решение было непонятно. Нет, это он видел у него искру: он увидел его старание и стремление. Дал ему денег с условием, что он эти деньги пустит в дело, не думая о том, что он их когда-то ему отдаст. Чудо произошло - он стал известным дизайнером. У него появились клиенты. И теперь, Перри, возвращался домой как в какую-то сказку. Наверно это была закамуфлированная благодарность за то, что не требует объяснений и многословий. Во всем этом слышится одно большое слово - спасибо. Только бюрократы делают из этого выгоду. Получается, что бюрократы - ругательное слово.
  - Хорошо, что не надо идти на кладбище, - проговорил Пизано.
  Несколько минут стояла полная тишина. Перри старался сформулировать вопрос. Бананно наслаждался жизнью.
  Как только вопрос был правильно сформулирован, Перри проговорил:
  - Что ты чувствовал и слышал на кладбище?
  - Я разговаривал с духами.
  Перри устал задавать наводящие вопросы, и просто жестами поднимая кисти рук вверх, согнутых в локтях, показал на продолжение.
  - Они были ко мне благосклонны.
  Перри, не слыша продолжения в течение половины минуты, проговорил:
  -Ты действительно хочешь, чтобы я тебя укусил?
  - Опять ты со своими шутками. Я с ними говорил, и говорил слишком долго.
  Менсон резко повернул к Пизано голову. Даже переспросил, не ослышался ли он.
  - Долго? Ты шутишь.
  - С тобой я стараюсь быть откровенным, особенно последнее время. А может быть влияет горный воздух? Одним словом, я прожил в селении, хотя и непродолжительное время, но у меня появилось время подумать о жизни. Да и человек ты вроде неплохой.
  - Ну, спасибо! Давненько мне не говорили комплементов. Это вдвойне ценно потому, что ты не говоришь это на деловой встрече.
  - Мне духи говорили о какой-то карте, которую я не должен брать в руки.
  - Почему?
  - Не перебивай. Ее должен взять в руки очень смелый человек. Дело в том, что эта карта может принести и радость, может принести и горе. Как звезды, или планеты встанут, я этого не точно понял. Только где эту карту найти, не сказали.
   - Наверное, забыли сказать, - в раздумье, тихо проговорил Перри. - Ну, хватит о грустном. Что еще они говорили и кто, по-твоему.
  - Да они говорили, перебивая друг друга. По интонации голоса, а я в этом дока, не сомневайся, говорили, словом: ничего не разберешь.
  - Пожалуйста, прожуй последние свои слова и говори на чистом английском, иначе я точно тебя укушу, ну скажем, за пятку.
  Почему-то Бананно стал стучать себя по колену, не сильно, но было видно, что он в чем-то сомневается.
  - Да говори что угодно, - Перри старался помочь Бананно, - я потом отсортирую. Не напрягай свой ум. Можешь говорить словами, которые говорили тебе "они".
  - Да они, какими-то загадками говорили. Мне нужно время. Перенесем разговор, на эту тему?
  - Лады! Одна просьба - не лишайся рассудка.
  - Договорились!
  Ма Цой, этим разговором остался очень доволен. Значит, Перри имеет эту карту, за которой он ходил на кладбище, но Бананно об этом не сказал. Правильно, зачем тревожить человека. Может это Перри принесет богатство? Помоги ему Всевышний.
  Не подходя километра к селению, Перри попросил Цоя сходить за хлебом и за билетами на автобус. Долго разглядывал его перед уходом, удивляясь его перевоплощению из охотника-невидимки в китайца- джентльмена.
  - Тебе, Ма, пора жалование повысить.
  - За что, бос, я ничего особенного не натворил? - понимая шутку, проговорил Цой.
  Так хочется его обнять, но невозможно. В нем живет огромное, не черствое сердце, готовое отдать большую часть себя, всем людям. А сейчас, еще и с юмором.
  - Не "светись" и присматривай. Гари Сиферович звонил не ради развлечения. Не маши рукой - это очень серьезно, япона мать. Считай, что ты идешь в разведку. Купил билеты и "сматывай". Ты хоть это понял?
  - Да ты меня на смерть провожаешь? Сделаю все правильно. Не волнуйся. Что особенное увижу, приду, скажу.
  - Придешь, скажешь - это для дилетантов. Ты запомни всю обстановку на вокзале. Если не можешь запомнить, запиши. Мне не нужны описания ширины, или высоты зданий. Мне нужна информация о людях, находящихся на вокзале, вплоть до их цвета кожи и ширины шляпы. Ты это понял? Ты - это мои глаза.
  - И когда я тебя подводил?
  - Пока никогда. Но тебе придется на вокзал прийти несколько раз, через некоторое время. Заметь людей, которые находятся на вокзале долго и узнай почему, если удастся. Мы вошли в такую игру, в которую играть опасно, а выиграть необходимо.
  - Не гонялся бы ты за богатством! У тебя и так денег не меряно.
  Менсон на время задумался, посмотрел на небо. Вздохнул как-то по особенному.
  - Делай так, как я тебе сказал. Береги себя. Я не всесильный, и не могу тебе помочь в трудную минуту. Если что, я за тебя отомщу.
  - И на этом спасибо, - китаец как-то странно хмыкнул.
  - Я тебе похмыкаю! Все отменяется. Сам пойду.
  - Как же я? Я уже собрался. Дело простое, не дури понапрасну.
  Менсон опять задумался и сел, на приготовленные для растопки дрова. Долго смотрел на Ма, взвешивая все за и против.
  - Иди, покупай свою колбасу.
  - Колбаса тут причем?
  - Да куда я тебя не посылаю, ты всегда приносишь колбасу. Да и вообще, иди, покупай билеты.
  Ма Цой повернулся и, пройдя несколько шагов, улыбаясь, не удержался и еще раз хмыкнул, чуть не рассмеявшись. Тихонько, чтобы не слышал его босс. Если уж он так серьезен - дело важное. Боится за мою жизнь, чувствует какую-то опасность. Что ж, инструкции просты - за дело.
  Поездка в автобусе немного расслабила Менсона и успокоила. Ему нестерпимо хотелось посмотреть в свиток, который он поднял на кладбище. Этот момент он постоянно откладывал. Подозревая, что это что-то интересное и важное, он старался оттянуть этот момент. Жил же он без этого всю свою жизнь? Проживет и еще несколько минут. Любопытство раздирало его на куски, но он держался. Зная, что это сейчас очень важно, важно владеть информацией; все равно, желая продлить это чувство желания просмотра, он, Менсон, оттягивал этот момент.
  Решив, что момент удобный для чтения документа (а он в этом уже не сомневался), осмотревшись вокруг, не найдя видимых причин для беспокойства, достал свиток и развернул его. Пергамент имел серый цвет. На нем была изображена карта какого-то полуострова. На ней была поставлена одна единственная жирная точка. Остальные точки были поменьше. Что она означает? Непонятно. Почему она такая жирная? Наверное, она поставлена так отчетливо из-за того, что ставивший эту точку человек, на время о чем-то задумался или хотел выделить ее больше, чем другие точки. На карте так же были четко изображены возвышенности, ни каких водоемов. Нет, вот подобие водоема, но, похоже, пересохшего. Какого года эта карта? Буквы не латинские. Ладно, приеду домой, сравню карту с картой мира. Контуры полуострова достаточно четко выражены. Найду. Надо еще с Бананно поговорить. Менсон взглянул на Бананно, равнодушно наблюдающего за переменой пейзажа за окном. Парень вроде неплохой, но отношение к жизни у него наплевательское. Не серьезный он какой-то; в трудную минуту на него надеяться не стоит, подведет или испугается. Перри перевел свой взгляд, на рядом сидящего, ближе к проходу, Цоя.
  - Вверху карты нарисована река, - проговорил Ма, - по ней можно быстрее найти этот район на карте. Ты это поднял на кладбище?
  - Это. Придется поломать голову над тем, что это все означает. Знаю наверняка, что к Бананно притягиваются деньги и всякие драгоценности. Посуди сам: в казино выигрывает, на первом кладбище золотое украшение с камня поднял.
  Ма ничего не ответил, путники продолжили свой путь, уже молча, думая каждый о своем.
  Затем была пересадка на такси и вот, Менсон уже дома. Его приятель и дизайнер, Том Клин, встречал его с распростертыми объятиями.
  - Как я рад, что ты приехал. Даже не думал, что увижу тебя раньше конца недели. Познакомь меня со своим товарищем. - Показывая на следующего за Перри молодого человека, с темными волосами.
  - Это Бананно Пизано - мой компаньон. Это Том Клин - Дизайнер, уже известный.
  - Так уж и известный? Очень рад. Прошу в дом. Перри, дай часть вещей, помогу.
  Все трое прошли в дом. Том решил еще что-то сказать, но его тактично перебил Бананно:
  - Перри, я ненадолго отлучусь в город. Попью пива, навещу друзей. Я такси специально не отпустил...
  - Да, конечно. Только приезжай к вечеру сюда. Мне надо с тобой поговорить, если ты не против такого предложения. Я желал бы поужинать с тобой сегодня, приготовлю для тебя гостиную комнату.
  - Договорились!
  Пизано пожелал удачи и пошел к такси. Томи заулыбался какой-то загадочной улыбкой.
  - Компаньон, говоришь?
  - Не смейся. Лучше расскажи, как живешь? Покажи новинки дизайна. Я когда подхожу к своему дому, жду сюрпризов.
  - Сюрпризы есть и очень интересные. Когда ты улетал в Индию, я был уверен, что эта поездка надолго, но я не ошибся. За это время я в твоем кабинете встроил стенку и полки для книг. Тебе понравится.
  Менсон пошел в свой кабинет как-то заинтересованно. Шаг его неожиданно ускорился. Открыв свой кабинет, он действительно увидел полки с книгами. Его удивило, что на уровне опущенной руки был встроен открытый бар с напитками. Некоторые напитки он ни разу не видел. Бутылки были разной конфигурации. Они отражались в стекле бара.
  - Я от спиртного стал постепенно отказываться. Часто находясь в дороге, среди гор, кустарников, леса, среди горных родников, стал предпочитать пить чай с листьями леса. Но все равно приятно. Спасибо!
  - Это еще не все.
  - Что, есть продолжение?
  - Еще какое. Я же говорю, что тебе должно понравиться.
  Томи подошел к шкафу, открыл его. Внутри висели два костюма Перри и несколько сорочек.
  - Не понял!? Они должны висеть в гардеробе.
  - Это для отвода глаз. Смотри.
  Том Клин нажал под книгой, раздался щелчок. Том отодвинул в сторону одежду и жестом показал Перри войти.
  - В шкаф? - переспросил Менсон.
  Да, кивнул Клин. Перри зашел осматриваясь. Посмотрел на Томи, как бы спрашивая о продолжении.
  Тот толкнул боковую стенку шкафа, она открылась как дверь. Сразу же зажегся свет в открывшийся узкий, для одного человека, коридор.
  - Спускайся по лестнице вниз. Извини, что ступеньки земляные, не успел придумать, как их облагородить.
  Перри был несказанно рад, спустившись в небольшое подвальное помещение. Стены были выложены из кирпича почти красного цвета, раствор же имел черный цвет, стены казалась необычными. Он давно в тайне мечтал о таком тайном для всех месте, еще с детства.
  - Кто об этом знает?
  - Ты, я, несколько моих рабочих. Рабочие копали только подвал. Они не знали и не знают, что будет лестница в дом. Лестницу я сделал своими руками. Складывал в мешки и выносил землю на улицу. Ты, наверное, заметил, что здесь нет окон. Подойди сюда и посмотри на это. Это и решетка, и лестница одновременно. Ее можно открыть только изнутри. Откроешь, и она превратится в лестницу. Видишь эту нишу, за ней стенка в один кирпич. Снаружи незаметно - сплошной заштукатуренный низ стены. Захочешь выбраться через эту нишу - разобьешь кирпич. Ну как!
  - Нет слов! Ты угадал, и попал в самое яблочко. Теперь я понимаю, как чувствуют себя твои клиенты. Наверное, это стоило больших денег. Да-а-а. Удивил, и дал понять, что ты мастер дизайна. - Перескакивая с одной темы разговора на другую, пытаясь сказать обо всем сразу, как будь-то, не хватит времени, или он забудет, скороговоркой проговорил Менсон.
  - И это еще не все.
  - Не все? Ты веришь, что сразу много хорошего в одну минуту, укорачивает жизнь?
  - Не знаю, будет ли для тебя это хорошей новостью, но плохой ее назвать нельзя. Пойдем наверх, посмотришь через бар, выйдем во двор, там я тебе и расскажу свою новость.
  Поднимаясь назад в кабинет, вверху лестницы, Том отодвинул занавеску и, Пизано увидел свой кабинет через стекло бара с винами. Впоследствии, ему предстояло самому закрыть дверцу в подвал, несколько раз открыть его тайным засовом, равномерно расположить вещи в шкафу, закрыть его.
  - Мне понравилось все, что ты сделал. Это гениально. Стекло из коридора, хотя оно зеркало из кабинета, свет включается, когда входишь, гаснет, когда выходишь. Только у меня не было столько книг?
  - Часть настоящие книги, часть бутафория. Правда, как настоящие книги? Протирать удобно - они в блоках.
  - Правда? Сразу говори следующую новость. Надеюсь, она последняя, опасаюсь, сердце встанет, - пошутил Перри.
  - Хорошо. Приготовься. Я купил дом недалеко отсюда. Ты его знаешь. В нем европеец жил, дом такой, с колоннами, но колонн не будет.
  - Это тот, что на холме? Так в колоннах же его красота.
  - Ну не в пяти же колоннах. Достаточно трех, потолше.
  - Может ты и прав, но мне чем больше - тем лучше. Ты там будешь жить?
  - Да. Это будет мой дом. Сейчас там ведутся ремонтные работы. Я его в рассрочку взял. Половину уже заплатил.
  - А комнату свою в моем доме, ты больше не переделывай. Она мне нравиться. В ней есть что-то связанное с детством.
  - Заметил? Я ее такой и делал. Не дает становиться во взрослого. Когда буду переезжать, обязательно тебе об этом предупрежу, в гости буду заходить, - увидел, что Менсон огорчился от такой новости, - не печалься!
  - Не буду. Во всяком случае, постараюсь. Что будем кушать? Или в ресторан поедем?
  - Сегодня четверг. Приходила в среду женщина, что у тебя прибирает. Эмма Полак, по-моему.
  - Совсем забыл. Она всегда что-нибудь готовит, ставит в холодильник, потом только разогреть; продукты необходимые покупает. Пойдем, посмотрим, чем нас сегодня будут кормить?
  Когда вошли в столовую, Том, помявшись, осторожно кашлянул. Менсон повернулся к нему и спросил:
  - Тебя что-то беспокоит? Ты со мной обедать не будешь?
  - К сожалению, у меня мало...
  - Ступай, если у тебя мало времени. Прошу в следующий раз уделить мне этого времени, немного больше. За подарок большое спасибо. Признаюсь, я давно мечтал о чем-то подобном. Извини за нескромность, позволь я тебя обниму.
  Проговорив это, Перри подошел к Тому и обнял его по-отцовски, крепко и одновременно нежно.
  - Теперь можешь идти и знай, что в этом доме тебя ждут и ценят. Не сомневайся в этом ни на минуту.
  Когда Том ушел, Менсон направился к холодильнику, открыл его дверцу.
  - Ну конечно, Эмми в своем репертуаре. - На самом видном месте в холодильнике, лежал приготовленный ее, Эммиными руками, бутерброд с ветчиной. - Знает, что я его люблю, когда голодный. Умница.
  Сразу представился, вырисовываясь в памяти, ее образ. Женщина сорока пяти лет, полноватая, с ярко выраженными чертами европейской расы. Русые волосы, крепкое тело, в работе удивительная выносливость. Мало говорит и держится так, как будь-то это ее дом, а не Менсона. Чаще Менсон уходит куда-нибудь подальше, когда она приходит убираться в доме. Не может видеть, как она быстро работает. Такое впечатление, что она куда-то спешит. Когда он приходит после прогулки, все выглядит свежо и удивительно чисто. Надо учитывать то, что в доме семь комнат и две ванные комнаты с туалетом. Еще она успевает приготовить еду, обычно на ее усмотрение. Постоянно оставляет записку о том, что ей в следующий раз необходимо из моющих средств и продуктов питания. Он мечтал о такой работнице, даже дважды повышал ей жалование. Чтобы она не говорила, он был согласен на все ее требования потому, что хотел видеть в своем доме не японку или корейку, а именно женщину славянской национальности. При всем при этом, Эмма прекрасно говорила на английском языке. И вообще, была умницей, и с ней иногда было приятно поговорить о жизни. Из таких разговоров, Менсон узнавал очень много нового, из жизни славян - это удивительный, неизвестный европейцу, мир. Из разговоров понял, что этот, славянский мир, разгадать невозможно. Как они говорят: чем дальше в лес - тем больше дров. В душе Менсон был философом, мог часами размышлять о мире, в котором он живет и давал, никому не нужные определения вещам, которые его окружали.
  Вот и супчик в эмалированной кастрюльке. Эмма этот супчик называет борщом. Зелени много, но вкусно. Пытался ей предложить делать суп немного жиже - тщетно. Постоянно варит его густым, и на этом спасибо.
  После обеда Перри сел за свой массивный стол в кабинете и включил компьютер. Он был старой модели и долго нагревался и знак, песочные часики, долго высвечивались на экране. В это время Перри успевал найти необходимый для работы диск. Порывшись в ящике стола он, наконец, достал папку с дисками. Вот и карта мира. Вставляем. Ой, нет. Еще не нагрелся и не готов к работе. Пора купить более современный прибор. Надо сделать ксерокопию документа, карты. Где она у нас? Вот она. Зашумел ксерокс. Готово.
  Менсон бережно сложил карту и завернул в целлофановый пакет. Он уже знал, куда положит эту ценность. Подошел к шкафу, нажал на кнопку. На минуту задумался, подошел к столу, включил сигнализацию дома. Только после этого вошел в его новое подвальное помещение. Как только он вошел, его сразу охватило желание потрогать стены своими руками. Но куда положить карту? Здесь ей не место. Не место ей и в этом доме. Она сейчас для него дороже всего и значит, она должна находиться... знаю где, но пока просто в земле. Менсон сходил в гараж за лопатой, прихватив с собой еще и кувалду, помня, что кирпич надо чем-то разбивать. Тот кирпич, который, в случае чего придется разбить для того, чтобы выбраться из подвального помещения на улицу. Возможно, она никогда не понадобится.
  Следующие несколько минут Менсон выбирал место для "хоронения" карты. Хорошо, что Томи не делал полов. Определенно он гений в своем деле. Менсону эта мысль показалась лестной. Сначала он подумал, что он умеет находить таланты и что у него есть такая способность. Потом его мозг открыл правду и сказал, что этих талантов много и намекнул, что на этом можно неплохо заработать. Утоптав землю в месте, где он временно "похоронил" карту, сделав так, чтобы она не отличалась от другой земли на полу подвала, Менсон поднялся себе в кабинет. Пусть полежит до времени, когда надо будет ее взять в дорогу на нужное место. Почему-то очень бережно разложил все вещи в шкафу, осторожно закрыл шкаф и вернулся к компьютеру. Разложил ксерокопию на столе и стал сравнивать с картой мира. Просмотрел все, что возможно. Похожего рельефа не нашел. Прозвенел звонок телефона.
  - Слушаю. Здравствуй Эмми. Брат? В России? Поздравляю! - Менсон почему-то часто кивал, увлеченный рассказом Эммы. - Сколько стоит билет? Если ты не будешь говорить так эмоционально, то я тебя пойму. Я понял, что на первом канале Российского телевидения твой брат тебя искал и нашел. Тебе сейчас необходимо лететь самолетом в Москву, чтобы встретится с братом? Ну, раз правильно, то успокойся и скажи, сколько стоит билет в Москву, и обратно включая то, что ты прилетишь с братом? Лучше всего тебе приехать ко мне, и мы обо всем поговорим. Я дома и буду тебя ждать. Больше того, я помогу тебе осуществить свою поездку. Не волнуйся. Ну, я обещаю... я дал свое слово. Да не расстраивайся ты так. А слезы тут причем? А я слышу в трубку, с моей трубки уже капает. Хорошо, что рассмеялась. Успокойся и приезжай ко мне, поговорим.
  Менсон положил трубку телефона по возможности быстро, удивившись тому, что достаточно было нажать на рычаг, а потом уже не спеша положить трубочку. Эмоции! Они глушат здравый смысл.
  Несмотря на такие выводы Перри потянулся с хрустом в суставах и уже подумал о коротком сне в полдень, но его мучил еще один вопрос. Вопрос вопросов: что Бананно Пизано сказали Духи?
  Менсон встал из-за стола и решил еще раз сходить в подвал, сделанный Томом. Хотелось еще раз полюбоваться подарком Клина.
  
  Глава шестая
  
  - Мой старший брат искал меня, где только мог, - в эмоциях начала свой рассказ Эмма, когда вошла в дом Менсона и села на первый попавший стул в прихожей.
  - Эмма, давай пройдем в мой кабинет, тебе там будет намного удобней. Если необходим какой-нибудь напиток, я принесу.
  Эмма встала и, говоря что-то на непонятном Перри языке, постоянно теребила свою белую, небольшую, из кожи какого-то животного, сумку.
  - Эмма, - начал Перри, - я уже тебе сказал по телефону, что оплачу безвозмездно твою поездку к брату и обратно с братом. Тебе нечего волноваться! Я понимаю, что тебя переполняют эмоции. Сейчас тебе надо взять себя в руки и успокоиться.
  Вместо того, чтобы быть рассудительной и успокоится Эмма, вдруг снова заговорила на своем славянском языке и Менсон автоматически поднял руки вверх и проговорил:
  - Я что-то неправильно сказал?
  - Все правильно, извините. Брат, родная кровь. У него двое детишек и я его, наконец-то увижу. Такое счастье! Перри, я счастливый человек. Всю жизнь прожила на чужбине, с самого несознательного детства. Оказывается, у меня есть брат. Брат, который меня ищет и хочет встречи. И ты Перри даешь денег на полет к моему счастью. Ты святой человек. Обещаю, что отвечу тебе этой же монетой.
  Перри достал из стола конверт с деньгами, приготовленный для Эмми Полак.
  - У меня есть несколько выписанных слов. Не можешь ли ты перевести эти непонятные надписи.
  Перри передал Эмми листок с названиями, карту с полуостровом и частью материка.
  - Борисфен - это река, которая сейчас называется Днепр. Это на территории Украины.
  Перри передал ей увеличенную копию карты.
  - Это крымский полуостров в Украине. Вот здесь живет мой брат, - показывая на Арабатскую стрелку, у него там свой дом, как он писал.
  - Эмма, я лечу с тобой, если ты не возражаешь.
  Эмма встала и стояла в растерянности. Перри приехал домой очень странным. Последнее время совершает, по ее разумению, ошибку за ошибкой. Стал рассеянным и подозрительно добрым.
  - Перри, если что-то случилось, то скажи как есть; не скрывай от меня твою взволнованность. Согласись, что давать деньги даже в долг, за просто так?..
  - Еще раз попрошу тебя не беспокоиться. Больше того, ты деньги, которые я тебе дам, не должна мне возвращать. Да, кстати, я их тебе отдам их сейчас, чтобы ты была совершенно уверена в моих намерениях тебе их дать.
  Менсон открыл ящик своего стола, достал пачку купюр, снял с нее широкую бумажку с написанной на ней суммой, разделил пачку напополам, половину обернул этой же полоской бумаги, написав уже другую сумму; вторую же пачку торжественно преподнес Эмми.
  - Знай, что это уже твои деньги. Я расстроюсь, если ты не увидишь своего брата. Этих денег должно хватить на перелет из Украины в Японию тебя с братом. Теперь я закажу билеты на самолет в Украину.
   Менсон подошел к столу и включил компьютер. Эмми продолжала зачарованно глядеть на деньги, которые держала в своих руках и почему-то улыбалась, глупо и по-детски. Не могла их отпустить, чтобы ущипнуть себя и понять, что это не сон. Столько счастья она не ощущала никогда в своей жизни.
  Еще в далеком детстве, когда ее родителей посадили в тюрьму, ее усыновила украинская семья. Через непродолжительное время через Польшу, обосновались в Англии. Училась в Английской школе. Дома приемные родители говорили на двух языках. Приемная мама говорила на украинском, а приемный отец говорил на русском языке, хотя свободно говорил на обоих языках. Отец был склонен к познанию языков. Говорил, что грамотный человек просто обязан знать не менее четырех распространенных в мире языков и свободно говорить на трех, как минимум. Ей тогда так хорошо врезалось это выражение в память, что она в школе говорила на английском, дома говорила на русском с отцом, а на украинском языке со своей матерью. В тайне изучала японский, считая, что этот язык сложный. На деле оказалось, что это только письменность у японцев сложная, а язык простой, как говорил ее отец: "как колесо".
  Когда у мамы родился ребенок, на которого семья не рассчитывала и по этой причине усыновили чужого ребенка, ее, то в тайне Эмма и была рада, но очень ревновала. Видя это, мама всегда ласково обнимала Эмму и, прижав к себе крепко-крепко, шептала на ушко прекрасные в то время, для сердца слова: "ты самая лучшая". Эмма была благодарна и этой семье, которая взяла ее на воспитание и Богу, который сделал ее по-настоящему счастливой.
  Время шло, умерли приемные родители. По завещанию дом переходил в собственность родной сестры родителей. Эмми завещалась крупная сумма денег на покупку квартиры в Лондоне. К счастью сестра отказалась от того, чтобы сестры жили порознь. Эмми продолжала жить в доме до той поры, когда Дженни (так звали сестру) вышла замуж. Вышла она очень удачно. Жених был сыном влиятельного конгрессмена. Это он, когда узнал, что Эмми хочет покинуть семью и что Эмми увлекается познанием языков, а именно японского языка, предложил ей работу в Японии. Связался с агентством... Так она попала к Менсону в работники. Перри подолгу не бывал дома и это Эмми устраивало. В комнатах дома был полный порядок. Сам Перри ей очень нравился, но она никогда не показывала вида. Он всегда был в "делах". Постоянно чем-то занимался, раздавал указания своим подчиненным, которые его не понятно за что, просто боготворили. Еще этот китаец, постоянно с зачехленным ружьем за плечами. Перри выделил ему комнату, но китаец там только ночевал, и то, редко. Постоянно жил в одной из комнат Гарри Сиферович, который часами просиживал за компьютером. Даже еду ему приходилось носить, иначе бы он умер с голоду. Эмми основательно запомнила то, что заниматься одним, даже любимым, очень вредно, а иногда и опасно. Это ей привил ее приемный отец. Остальные его помощники жили в своих домах; сам Перри не раз говорил, что тот, кто не имеет своего угла, обречен на скитания. Удивительно рассудительный человек. Но почему он не заведет себе жену или не найдет себе партнершу - это Эмми удивляло и почему-то волновало. За то время, которое она прибирала в его доме, не было ни одной женщины, даже шлюхи. Были даже мысли, что он импотент. И само собой промелькнула нелепая мысль: "надо как-то это проверить". Она рассмеялась в голос.
  - Смешно, что так складывается жизнь? - с улыбкой обратился к Эмми Менсон. - Вот и билеты заказаны. Вылетаем из Токио через три дня. С нами полетит еще и Пол Дрейк с китайцем, которого ты не любишь. Не любишь, не любишь, я знаю. Теперь я тебя не задерживаю, и спрячь деньги, не носи их в руках. Я удивляюсь, у тебя в Англии не меньшая, а намного большая, сумма денег в банке, а ты так заворожено смотришь на эти цифры. Знаю, знаю, разговаривал с твоим родственником, мужем сестры. Так что ты у нас завидная невеста. Почему же не нашла себе ухажера? Что-то со здоровьем? Извини, конечно, за откровенный вопрос.
  Эмми встала и, подойдя к двери, повернулась уже с серьезным, но добродушным видом, через паузу проговорила:
  - Береги тебя Господь. Не нашла себе ухажера по нескольким причинам, но они не связанны с моим здоровьем. Вот ты почему не женат? Тоже удивительно? Почему не нашла себе ухажера? - Эмми задумалась. - Наверное, не встретила достойного, даже отдаленно. Вот ты немного похож на мою мечту, но не обольщайся - это только образно. Пойду я готовиться к поездке. Спасибо за все и не провожай меня. Я заметила, что ты всегда пытаешься меня проводить.
  С этими словами Эмма открыла дверь и вышла из кабинета, плотно за собой закрыв.
  Менсон стоял, пораженный таким, по его понятиям, признанием. Но почему?.. Столько вопросов сразу возникло в его голове, что он не желая того встряхнул этой головой, пытаясь эти мысли стряхнуть. Эмми ко мне не равнодушна. Надо и ее убедить, что со здоровьем у меня все в порядке, если не больше. Но тогда кончатся все деловые отношения? Надо подумать.
  Зазвонил телефон и Перри узнал из уст Тома Клина о том, что он приглашен на просмотр его, Тома, нового дома, где уже отделаны две комнаты. Назначил время, а дом известен. На что Перри сказал, что свободен сейчас. Если нет возражений, он приедет через двадцать минут. Том не возразил и даже ожидал, что получится именно так потому, что Менсон это должен увидеть своими глазами и желательно как можно быстрее. Это шедевр его фантазии. Тем более, что постоянно переделывая комнаты в его, Менсона доме, его хозяин этого не видел. Теперь Тому хотелось изменить эту, почти сложившуюся, традицию.
  Войдя в кабинет Тома, Менсон был поражен зеркалом во всю стену. Это было огромное зеркало без стыков.
  - Сколько же оно стоит?
  - Не меряно. Перевозка стоит дороже. А чтобы поставить его в комнате... ты же понимаешь, что в окно его не внесешь? В дверь, тем более.
  - Ты его заказывал?
  - В Токио.
  - Так из мебели у тебя только стул, стол с компьютером и кожаный диван.
  - Так же как у тебя. Проверенно временем, работает.
  - Нет, у меня люстра, а у тебя настенные бра и настольная лампа.
  - Ну, красиво же?
  - Прекрасно, ничего лишнего. А сейф у тебя есть?
  - Конечно, есть. Он в спальне. Пойдем, посмотришь?
  - Подожди, на зеркало посмотрю. Мне, наверное, надо так же сделать.
  - Э, нет. Если будешь делать, меня не проси. Терпеть не могу ничего одинакового.
  - Хорошо, веди в спальню.
  Когда Менсон вошел в комнату без окон он удивительно взглянул на Тома.
  - Ты не любишь свежий воздух после весеннего дождика?
  - Люблю, и для этого есть современный кондиционер с ионизацией воздуха и вытяжки, спрятанные от глаза хозяина и гостей. Ты видишь кондиционер или вытяжки? Не видишь.
  - Дивно как-то и чудно. Спальня и без окна. Вся в материале. Что, обоев нет?
  - Такой стиль. Тебе что, не нравится?
  - Очень нравиться, но удивительно. Шелк?
  - Шелк.
  - Кровать мягкая? - Менсон уперся кулаками в одеяло на кровати.
  - Я люблю жесткую кровать, ты же знаешь.
  - Приятно удивлен. Ты можешь, если захочешь, но такое большое зеркало мне нужно в прихожую.
  - Уже есть, не такое большое, но я его приобрел именно для тебя, зная, что тебе мое зеркало понравиться и ты у меня купишь подобное.
  - Купишь?
  - Да Перри, я должен заботиться о своем бизнесе. Кстати, я купил их дюжину, зная, что они разойдутся в миг, когда клиенты увидят это "чудо" у меня в кабинете. Ты первый попался на эту удочку, тебе и выбирать размер зеркала. Зеркала стоят в холле. Когда проходил мимо ты их что, не заметил? Благо, что у меня входные двери высокие.
  - Не заметил. Рад, что ты возмужал и начал рационально мыслить. А двери действительно высокие. Метра четыре будут.
  - Я незаметно от тебя учился у тебя ведению дел и понял, что этому постоянно надо учиться. А двери, они не могли быть низкими. Колонны не позволяют. А что высокие - это архитектурные уловки. Вход создает мысль значимости здания, а с ним значимость живущих в нем людей.
  - Да ты у нас еще и философ? А вообще все, что ты мне показал ново и очень симпатично. Спасибо что не уничтожил эту красоту до меня. - Заулыбался Менсон. - Очень впечатляет. Где ты всего этого успел нахвататься? Мне кажется многовато этих светильников на стенах.
  - Я над этим подумаю. Если мне скажет кто-нибудь, что-то подобное, я над этим задумаюсь серьезно, а пока оставлю так, как есть.
  - Кровать высокая, неудобно на нее ложиться. - Разглядывая стойки кровати, проговорил Менсон.
  - В том-то и замысел. Только подпрыгнув, можно на нее взгромоздиться.
  - В моем ли возрасте подпрыгивать? Нет, лучше немного ниже. - и переменив тему мгновенно. - Говорил с Эммой сегодня утром. Спросил ее, почему она не замужем.
  - Ну и что?
  - Хочу спросить тебя, почему ты не женат?
  Том странно повел носом и ничего не ответил. Менсон продолжал ходить по комнате, тщетно пытаясь найти вытяжки и кондиционер, о которых говорил Том. Если бы он о них не сказал, Перри бы подумал, что они в комнате не существуют.
  - Томми, включи кондиционер.
  - Он включен. Создал климат в комнате и отключился. Пульт на столике, захочешь, перепрограммируй аппарат как хочешь. Хочешь, создай египетскую жару, хочешь состояние воздуха у водопада. Если ты хочешь узнать, где находится кондиционер, то он находится в другой комнате и не создает шум спящему человеку. Воздух поступает через вытяжки. Здесь расположены только датчики от прибора. Прогресс шагает вперед.
  - Здорово. Жару как в Каире? Спасибо, мне японской жары хватает.
  - Вот бы тебе такое? Наверно думаешь ты.
  - Угадал. Только от окна я не откажусь ни за что в жизни. Люблю утро. - Перри задумался. - Потому, что люблю. Солнечные лучи... Ты же знаешь, что у меня окна спальни глядят на восток. Утреннее солнышко всегда ласковое и я ему радуюсь, иногда как ребенок. А здесь тюрьма какая-то.
  - Не понравилось?
  - Еще раз говорю, что это просто здорово. Молодец. Талантливый человек. Ты еще всем утрешь носы, и я в это верю.
  Том Клин сразу повеселел, услышав похвалу от самого Менсона, который на похвалу жаден. Как ему с Перри повезло. Если бы не его "разгонные" деньги, судьба бы у него сложилась не так удачно. За деньги, за зеркало он специально сказал Перри. Хотел увидеть его реакцию и на то, что Перри ответит, зная, что зеркало он поставит своему другу бесплатно. Дорогой Перри, знал бы ты, как дорого я ценю дружбу с тобой.
  - Где сейф? Спрятан?
  - Вот он.
  - Да тут все в материале?
  - Все. В этом и задумка. Под ногами сплошной ковер с высоким ворсом.
  - Ты этот дом для миллионера готовишь или для себя?
  - По правде сказать, я его строю для тебя. Потому и пригласил посмотреть.
  Менсон крякнул от такого ответа и повертел головой в один бок как-то неестественно. Вышел из спальни. За ним вышел и Клин.
  - Похвально. Скажи, что ты хочешь в этой жизни?
  - Хочу, чтобы исполнили на сцене мою песню, - неожиданно для Менсона получил он ответ.
  - Я думал, что ты скажешь что-то другое. Постой, ты что, пишешь музыку?
  - У меня много талантов. Говорят, если человек талантлив - талантлив во всем.
  - А ты себя считаешь человеком талантливым?
  - Более или менее. Не бездарь.
  - Раз не бездарь, то расскажи мне, как пишется мелодия, о словах я не говорю. Со словами более или менее понятно.
  Томми Клин на секунду опешил, задумался и помотал еле заметно головой.
  - Тогда нам придется снова перейти в кабинет. Понимаешь, это невозможно рассказать словами, - идя в кабинет с Менсоном, начал говорить Том, - это можно только прочувствовать. Садись на диван и скажи, когда ты не будешь слышать мелодию, которую я сейчас включу. Сразу предупреди меня о том, что ты не знаешь эту мелодию песни. Договорились?
  - Нет проблем. - Том включил музыку. - Эту песню я не знаю. Даже не знаю языка, на котором поется.
  - Это песня тебе незнакома?
  - Да.
  - Я убавляю звук, и когда ты будешь слышать только звуки, несвязные звуки, скажи.
  - Сейчас. Я не слышу мелодию и слышу, вернее, прислушиваюсь к звукам, которые до меня доносятся.
  - Мелодию ты не слышишь?
  - Не слышу.
  - Теперь, слыша звуки, попробуй услышать свою мелодию или мелодию, которая, по-твоему, должна звучать. Слышишь? Она должна звучать у тебя в мыслях. Ты должен создать ее своим умом и воображением - вот это и называется музыкальный талант, этим обладают аранжировщики музыки. Слушай, а я пока помолчу потому, что музыка создается чаще из тишины, потом громко звучит, даже в непристойных местах.
  - Ничего не могу услышать, ни своего, ни чужого. Отсутствует талант, - сказал через некоторое время Менсон.
  - О-о-о. Насчет своего таланта ты погорячился. Я могу назвать несколько пунктов твоего, именно твоего таланта. Ты, Менсон гордость своей страны и прекрасный представитель ее, в далекой Японии. Не знаю, как тебя сюда занесло, но твое место среди заслуженных людей. Это мое мнение и знаю, что эти слова разделили многие люди, те, которые, имели счастье с тобой познакомиться, и тем более, иметь в твоем лице товарища.
  - Томми, перестань меня хвалить. Я не идеал. Сюда меня занесла судьба. Ты, кстати не ответил на мой вопрос.
  - Какой вопрос?
  - Тебе что, повторить, или ты подтвердишь звание талантливого человека?
  - Да не нашел я ту, которая мне нравится и не идеал она.
  - Ага! Значит, есть зазноба? Рассказывай как своему другу, иначе обижусь.
  - Ее имя Дженнифер.
  - Но она не японка?
  - Нет.
  - Слава Богу. Я думал, что ты совсем объяпонишься. У тебя вся жизнь впереди. Тебе необходимо увидеть весь свет и это ты должен поставить как первоочередную задачу и первым, что ты сделаешь, полетишь со мной в Украину налаживать коммерческие связи.
  - Извини, Перри, не могу. У меня свои планы. Планы грандиозные, осуществимые. Второе, у меня работа, рабочие, которых я нанял, заказчики, которые прут толпами. Нет, ты меня извини, я не могу их бросить.
  - С музыкальным талантом у меня осечка. Комнаты в твоем доме заслуживают внимания и копирования идей. Ехать со мной в далекую страну ты не хочешь. Нареченную не показываешь. Пообещай, что пригласишь на свадьбу.
  - Обещаю, что ты будешь первым приглашенным гостем.
  - Не провожай меня.
  Перри повернулся к выходу и зашагал своим уверенным шагом из дома Клина, по многолетней привычке раздумывая о дальнейших своих жизненных шагах.
  Сегодня четверг, в восемнадцать часов связь с Саиче Нагучи. Ничего нового я ему не скажу. Стою на месте с этим Бананно Пизано. Может я взял неверный курс? Как найти человека, который скрывается не от кого-нибудь, а от самой жестокой мафии мира? Так прячется, что сам черт не найдет! У меня талант, говоришь? Да ты Томми, даже не представляешь, что я соткан из этого, твоего таланта, таланта находить людей.
  С этой уверенностью Менсон направился к себе домой с мыслью о том, что после поездки в Украину, предложит Эмми переехать из ее квартиры в городе, в его дом, в комнату, по ее выбору. Зачем ей тратится на квартиру, когда у нее весь дом, с семью комнатами в распоряжении. И пусть себя считает хозяйкой дома - это будет ее должность, с условием ее согласия. Хозяйкой дома а не моего сердца. Решено.
  Три дня пролетели как миг. Саиче Нагучи дал добро, но на трех человек. Уже сдан багаж, пройден контроль, все провожающие далеко. Входим на борт воздушного лайнера. Заняли места. Ма Цой с Полом Дрейком и Пизано, Менсон с Эмми. Перед полетом Менсон долго размышлял о том, где лучше сидеть в аэробусе. Пришел к мысли, что везде опасно, но двухместные места сами создают комфорт. Чем меньше человек - тем комфортней обстановка.
  Так же рассудил и Перри и принял такое решение: он, не купил места в самолете с комфортом, зная, что лететь надо всего семь часов, как минимум.
  Пол уснул еще до взлета. Ма был возбужден и Менсон его постоянно одергивал. Даже шепнул ему на ухо, что если тот постоянно будет оглядываться, то его примут за перевозчика наркотиков или за террориста, готовившегося подорвать самолет. На что напуганный китаец начисто забыл английский язык и говорил за место мой, мая. Это Менсона рассмешило, и он вдруг понял своим мышлением, что Цой мыслит рационально только в его привычной для себя обстановке: в лесу и с ружьем. Если от него не будет пользы, то хоть мир увидит. Похлопав его для ободрения по плечу, Менсон пожалел, что взял его с собой, а зря. В будущем его решение взять его в путешествие, скажет последнее слово.
  Перелет для всех прошел удачно, авиалайнер приземлился на территории России, в городе Москве. Здесь была запланированная остановка из-за того, что Эмму Полак пригласили в студию программы, в которой с помощью своих сотрудников удалось найти ее брата.
  Менсон, Цой и Пизано удобно расположились у телевизора в гостинице, смотрели передачу, не понимая, о чем в ней говорят. Там показывали Эмми Полак. Ее о чем-то спрашивали, она отвечала. Первый не выдержал Бананно:
  - О чем говорят, не понятно.
  - Придет Полак, расскажет, - равнодушно проговорил Дрейк.
  Менсон понимая, что это не просмотр, а недоразумение, попросил по телефону человека, который бы перевел, хотя бы примерно славянский язык и рассказал о теме в телепередаче. Через несколько минут пришел юноша в строгой форме гостиницы и, войдя в комнату, сказал о цели своего прихода на плохом английском:
  - Меня попросили подняться в ваш номер и перевести, по возможности, с русского на английский язык.
  - Проходи и присаживайся в кресло. Хочется понять, что они говорят, - показав на экран, проговорил Перри.
  - Передача, в которой люди ищут своих родственников и иногда находят, - начал юноша-переводчик, - ведущий говорит, что ее брат не мог приехать на встречу в Москву, но приглашает ее в гости в Украину. Сейчас показывают Украину, его дом. Это, по всей видимости, море. Нет, он говорит, что это залив. Сейчас показывают студию.
  - Ну, это понятно. Что говорят?
  - Желают поскорее увидеть ей своего брата. Желают ей счастья.
  Напоминают, что программа специально создана для того, чтобы встречались люди. В общем, реклама передачи. Все, конец. Поздно пригласили. Только и перевел конец разговора с героем передачи.
  - И на этом спасибо! - проговорил Перри, вставая и протягивая купюру денег юноше. - Больше мы тебя не задерживаем. До свидания.
  Как только юноша ушел, Менсон оглядел своих товарищей и проговорил:
  - Завтра поезд на Запорожье и автобусом на Арабатскую стрелку. Советую выспаться. Бананно, тебе покупать цветы. Все равно ты сейчас пойдешь по городу походить. Возьми с собой Ма. - Ма кивнул головой. - Он за тобой присмотрит.
  - Цветы кому? - поинтересовался Бананно. - Эмме?
  - Угадал. Ты же хочешь сделать приятно даме, особенно когда она пережила такой стресс? Не забудь позвонить на студию. Узнай у нее или у работников программы как она будет добираться в гостиницу. Если ее не привезут, возьмешь такси и привезешь ее сам. Если будут проблемы, обращайся к Ма.
  - Букет, какой покупать?
  Менсон на время задумался. Посмотрел на Бананно каким-то отрешенным взглядом.
  - Ма Цой, ты не знаешь, какие дарят женщинам цветы?
  - Я знаю! - отозвался Пол, - красные розы, или белые. Я дарил одной даме, перед этим советовался с продавщицей.
  - Что она тебе тогда сказала?
  - Сказала, что женщинам нравятся не цветы, а внимание к ней.
  - Логично. Так и поступим. Спрашиваешь совета у продавщицы, покупаешь цветы.
   Бананно рассмеялся в голос.
  - А мы друг друга поймем?
  - Так, покупаешь одиннадцать красных роз. Чтобы я тебя через десять минут не видел. Цой, купи чаю.
  
  Глава седьмая
  
  - Эмма, ты сказала таксисту адрес?
  - Сказала, он знает, где живет мой брат. Даже позвонил ему по телефону, что скоро нас привезет к его дому.
  - Хорошо. Значит, нас будут встречать. Очень маленькие в Украине машины, втроем на заднем сидении тесно. Третье такси брать не захотел.
  - Это Пол великоват, - сказал Цой.
  - Что теперь, мне пешком идти?
  - Не спорьте, подумайте лучше о том, что скоро искупаемся в Черном море. Это же Черное море? Спроси таксиста Эмма.
  - Он говорит, что это залив Азовского моря. А где Бананно?
   - У него другое задание. Ты же сама ему искала таксиста знающего английский или итальянский язык.
  - Я что-то очень волнуюсь. Не волновалась так целую вечность. Скоро еще ехать? Плиты стучат под машиной.
  - Ты у шофера спроси. А лучше всего попроси его остановится перед встречей с братом на несколько минут в живописном месте. Скажи таксисту о том, что этого хочу я.
  Эмми не стала долго думать и что-то сказала шоферу. Вскоре автомобиль остановился и все, выйдя из машины, стали разминать свои косточки так, как кто умел и делал это так, чтобы не было заметно для окружающих. Один Пол, никого не стесняясь, два раза быстро присел и широко потянулся.
  - Шофер сказал, что его дом вот тот, - показывая на несколько низких строений в зелени деревьев рукой, проговорила Эмми, - почему я так волнуюсь?
  - Это естественное волнение. Не обращай на него внимание. Просто ты не знаешь, как действовать в такой ситуации. Твоя задача ничего не делать.
  - Ничего?
  - Ничего. Просто иногда, в сложных случаях, смотри на меня. Я не такой напуганный встречей и рассуждаю логично. Люди, которые тебя встречают не все, а может и все, не понимают, что я тебе скажу. Так что слушай, что я говорю, делай, так как я говорю, у тебя не будет мыслей о своем правильном повелении. У тебя будут только мысли о своем счастье.
  - Счастье! Неужели оно такое?
  - Оно примерно такое. Счастье состоит из множества моментов. Эти моменты называются жизнью. Как я тебе завидую. Как я тебе завидую и желаю счастья. Вот у меня нет никого. Почему? Не знаю. Но если бы у меня появился брат, то я, наверное, сошел бы с ума.
  - А я? Ты думаешь, не схожу? - обмахивая лицо, проговорила Эмма. И я так боюсь...
  - Я буду с тобой до конца и если что, подскажу. Даю тебе еще половину минуты и поедем к твоему брату. Кстати... как его зовут?
  - Владимир Николаевич Малый. Значит, я Эмма Николаевна Малая? С другим ударением выходит, что низкая, а в чем?
  - Значит, что ты низкая в росте, по фамилии.
  - Нет, не низкая, а Малая - это с другим ударением в слове. Хотя корень "мал". Но я же, не карлик?
  - Далеко не карлик. Ты, очень видная, стройная женщина. Не скажу, что хрупкая, но спортивного вида, я бы так сказал.
  - Ты Перри всегда меня хвалишь. Насчет стройности ты преувеличил. Посмотри на мой живот. Мне сорок лет. Пора его и завести.
  - Давай договоримся так. Ты входишь во двор дома, берешь цветы, обязательно целуешь своего брата и его жену. Обнимаешь его детей и если хочешь, тоже целуешь, отходишь в сторону и ждешь, что я скажу, или покажу жестом. Договорились?
  - Договорились, - как-то с силой проговорила Эмма, показывая свою решимость. Почему-то сразу заплакала, отвернулась. Достала платок и, не оборачиваясь, сказала:
  - Я знала, что у меня есть брат, я готовилась к этому моменту всю свою жизнь. Я написала в Россию, на передачу, письмо. Я... - Эмма опять заплакала.
  Менсон не знал и, наверное, не узнает, как остановить слезы человека, который потерял своих родных и близких по чьему-то жестокому политическому решению.
  Эта сволочь сидит в своем кабинете и смотрит на листок бумаги с информацией о человеке, который в заключении. Не думает о будущем заключенного. Думает о своем бифштексе на обед и сигарете после обеда, думает о плане "сверху" о задержании преступников. И каждый раз вылезает что-то садистское в его мыслях. Он плюет на всех и на этого заключенного, потому, что его в детстве били за то, что он украл песочное кольцо у товарища, и теперь в форме, у него появилась возможность унизить кого-то и мстить невинным в том, что он дэбил. Умный и верующий человек, так поступать не имеет права. Это закон, и этот закон не написан в конституции, он должен созреть в сердце человека. Созреть в сердце человека... Последние слова надо подчеркнуть. Только благоразумие имеет смысл, остальное наносное. Люди не научились отделять главного, от второстепенного. Главное им кажется второстепенным, второстепенное - главным. Если задать вопрос: "Что в вашей жизни главное?", многие ответят по-разному. Наверняка будут связывать ответ со своим бытом, высказывая свои меркантильные интересы. Другие о наболевшем на сердце, за годы своей жизни. Правильно говорили коммунисты: "Семья - это ячейка общества". Эта ячейка живет в замкнутом пространстве, и только вера, эти границы расширяет. Я подразумеваю под словом "вера" не фанатичность, а вера в лучшее. Кто верит фанатично - тот идиот, и это слова разума и подтверждение жизнью. Запомните святые слова: кто верит фанатично - тот потерял разум. Рассудок у такого человека не воспринимает другие мысли, полезные для него же самого. Конечно, удобно верить в то, что выбрал, штудировать и высказывать мысли чужих людей, считать это талмудом и почти своей собственностью.
  - Все, я готова. Готова, к встрече с братом. - Эмма направилась к машине.
  - Ну, вот и хорошо! - проговорил Менсон и направился к машине вслед за Эммой.
  Подъезжая к дому Владимира Николаевича Малого, увидели многочисленную толпу людей, корреспондентов с видеокамерами. Вышли из такси. Встречавшие, все были одеты по-летнему и немного пестро. Женщины, которых было больше, постоянно о чем-то говорили между собой. Посередине стояла не полная, русая женщина и держала поднос с хлебом на рушнике. Рядом с ней стоял чем-то напуганный мужчина, в жару и в светлом шерстяном костюме. Белая рубашка была так бела и воздушна, что подумалось, что это вата из хлопка.
  - Я так понимаю, что в костюме твой брат, Владимир Николаевич Малый, проговорил Менсон, чуть наклонив голову в сторону Эмми. Не теряй рассудок, - прошептал на ухо Эмми, Перри.
  - Может, я его хочу потерять... - прошептала в ответ Эмма.
  Брат Эммы развел в стороны руки и пошел навстречу. Эмма поглядела на Менсона, спрашивая, что делать. Менсон легонько ее подтолкнул ладошкой за спину и проговорил:
  - Оставь эмоции и встречай брата.
  Владимир обнял свою сестру и всплакнул. Менсон подумал о том, что если бы он плакал по каждому поводу, то он плакал бы ежедневно.
  Почему-то Владимир спросил: "Понимает ли сестра по-русски, или по-украински?"
  Как только Эмма ответила ему на непонятном для Менсона языке, он потерял нить логики их (славян) действий. Эмми от него сразу отлучили: увели не в дом, а на веранду с небольшим столом и старомодным диваном и такими же старыми, но приятными для глаза креслами. Принесли альбомы с фотографиями людей и что-то стали наперебой говорить, перебивая друг друга.
   Менсона с его товарищами усадили, показывая жестами за стол под широким навесом. На столе было множество столовых приборов. По всему было можно догадаться, что будет застолье.
  Двор был забетонирован бетоном, был чист. В нескольких местах на бетоне были небольшие лужицы, говорившие о том, что бетон недавно поливали водой, убирая пыль.
  Менсон посчитал, что рано им садится за стол, тем более, раньше гостей; он крикнул Эмме о том, что он и его товарищи немного прогуляются, по улицам поселка.
  Эмма кивнула головой и объяснила слова Перри хозяевам. Тем было не до провожатых Эммы. Менсон с удовольствием наблюдал за внимательным взглядом Владимира Николаевича на Эмму, по всей видимости, тоже Николаевны. Похожи! Есть, что-то общее от родителей! И репортеры тут как тут. Поплыло, поехало, жди передачу по телевидению: " Брат и сестра нашли друг друга".
  Спокойная жизнь поселка немного развеяла жесткие мысли Менсона. Во дворах, расположенных немного дальше торжества, люди без, казалось бы, забот поливали свои небольшие по размеру огородики, деревья. Дети сидели на попе в тени, иногда с животными, чаще с кошками и собаками. Это наблюдение немного удивило Перри и озадачило. Дети постоянно бессознательно издеваются над животными, животные же не отвечают на эти действия жестокостью, ну почти не отвечают. Почему? Наблюдения подтверждают гипотезу о том, что дети находятся в каком-то привилегированном положении. К компании присоединился Бананно Пизано, приехавший на такси, отрапортовал, что в настоящее время проводится влажная уборка помещений, в которых следует проживать.
  - Бананно, ты написал на листке бумаги разговор, как я просил?
  - Написал.
  - Ничего не утаил и не добавил?
  - За прошедшее время ничего нового не вспомнил?
  - Не вспомнил.
  - Давай я его почитаю.
  Бананно достал исписанный листок бумаги Перри. Перри его развернул и, читая на ходу, постоянно посматривал на дорогу, по которой он идет.
  - Нет! Так не удобно читать, давайте присядем в тени. Лавочек я не визжу, давайте присядем на траву. Она уже не зеленая, так что брюки мы не испачкаем. Если кому-то хочется стоять?.. нет вопросов. - Выйдя за село и находясь у небольшого заросшего озерка, походящего на болото, проговорил Менсон.
  - Перри, здесь нет тени, - проговорил Дрейк, - справа куст, он невелик, но когда ты сядешь, то окажешься в тени. У меня есть полотенце, которое мне зачем-то выдали, здесь его называют рушником, послужит тебе накидкой для сидения.
  - Отлично, спасибо Дрейк за заботу.
  Пери сел под куст и не почувствовал прохлады от тени листвы. Почему-то Перри вспомнил жизнь, правда, небольшую, в Африке. Украина намного севернее, а растительность скуднее. Возможно, свою роль играет соль, которая большом количестве убивает жизнь. Нет, не убивает, она ее уничтожает. Это слово подходит больше всего. Менсон развернул сложенный лист и начал читать, что написал Пизано. Через некоторое время проговорил:
  - Один сидит, другой молиться, что за белиберда? Так и говорили?
  - Менсон, - проговорил Бананно, - это слова, которые я услышал от них...
  - А Луна? При чем тут Луна?
  - Ты прочитай все до конца.
  Менсон не отвечая на подсказку, стал читать и, всем стало ясно, что перечитывать.
  - Я сижу на полотенце, а вы все стоите. Объект для журналиста с камерой. Полотенце длинное и каждый может сесть. Если вы не садитесь, то это означает то, что вы садиться не хотите. Хорошо. Тогда надо встать мне. Я не хочу чувствовать себя белой вороной. Не забывайте, что тут много репортеров, и они следят за всем в целях получения любой сенсации. Предлагаю найти другое место для отдыха, либо садитесь на полотенце все.
  Последние слова своей речи Менсон произнес настолько жестко, что все уселись на землю, не думая о том, что они попадут своим телом на полотенце.
  - Вот так-то лучше, - проговорил Перри, собираясь прочитать написанное сочинение Бананно, еще раз. - Вы на меня не обижайтесь потому, что я думаю о нашем деле. Мне реклама не нужна, я собираюсь в этих местах побывать тайно, хотя бы от журналистов.
  - Я не сел, потому, что змеи боюсь, - проговорил Ма.
  - Я не сел потому, что кто-то должен следить за окружающей обстановкой, - проговорил Пол. - Стоя следить удобней.
  - Я не сел потому, что это не место для Бананно, - проговорил Пизано.
  - Я не говорю, что вы плохие, я говорю, что вы очень хорошие, но не понимаете времени, в котором живете. Не думаете о том, что будет через миг и через неделю. Не подумали о том, кто вас окружает. Репортеры... Они могут под любым своим снимком поставить пояснение, которое вы не заслуживаете; этот снимок как шедевр напечатают в прессе. Брось Бананно, у них прекрасная оптика. Они могут запечатлеть то, что ты и не делал. Повторяю свои слова о том, что нам надо как можно скрытно, находится от японской мафии в Украине. Не секрет для всех, что я ищу их заклятого врага. Закончим на этом.
  После долгого и неуместного молчания сидящих людей на полотенце, они начали постепенно вставать. Первым встал Пол, за ним Бананно. Когда встал Ма, Перри, кряхтя, смирился с тем, что это место не нравится никому и поднялся, осматривая себя, в нижней своей части.
  - Эта земля не приспособлена для жизни. На ней даже сочная трава не растет. Когда я ехал на Украину, то прочитал, что в этой стране самые плодородные земли. Вранье! Соль и ветер - вот ее герб.
  - В горах тоже камень и снег, но это не вся Япония, - проговорил Пол.
  - Люди живут морем и деньгами отдыхающих, - добавил Бананно.
  - Ну а ты, что скажешь Цой? - прищурил глаза Перри.
  - Скажу, что земли не вижу. Вижу песок, который и местным людям, наверное, уже надоел.
  - Ну, это же глина! Это видно.
  - Это глина с песком и солью. Ты будешь есть пересоленный суп ежедневно, в условии, что есть больше нечего?
  Перри хотелось ответить честно, и он тянул время и скал какое-то оправдание тому, что соль в почве мешает жизни людей в этом районе. Он глядел на Ма и не мог возразить на его правду. Но почему здесь живут люди? Не от того, что им нравится? Может они привыкли или не могут изменить свою жизнь и переехать в более благоприятный район.
  - Я согласен считать это правдой без всяких но.
  Почему-то все зааплодировали, захлопали в ладоши. Менсон поднял руку, согнутую в локте.
  - Пойдемте к Владимиру и его сестре. Ма вызовет такси, и мы отпразднуем этот день на славу. Кстати, в гостинице заказали комнату для Эмми?
  - Заказаны три комнаты с условием, что мы там будем ночевать.
  - Как это?
  - Я их забронировал на непредвиденный случай, до двадцати четырех часов. Уже отдал небольшие деньги на всякий случай. Если мы не появимся там до этого времени, бронь снимается. Это значительно дешевле, потому, что нас приглашают в соседний дом в беседку. Специально сходил туда и убедился что там удобно, правда, постели на деревянном полу. Хочу сказать, что дерево здесь ценится. Матрацы, подушки, простыни - лишь бы у них ночевали. Так хотят нас видеть? Показывала холодильник с прохладительными напитками во дворе, дом сто восемьдесят восемь. Говорит хорошо по-нашему и видно, что добрая.
  - Женщина?
  - У нее муж, ведите себя пристойно, если будем там ночевать.
  - Ты Бананно молодец, но мне надо посмотреть самому.
  - Так это конечно. Я сразу сказал хозяевам, что ты придешь посмотреть. Они ждут. На празднике они первые гости. Наверное, родня брату нашей Эммы.
  Через два дня, Перри не нашел в сумках карту-копию, которую сделал с карты, которую поднял на кладбище. Собираясь в дорогу, он взял еще и оригинал-карту, потому не очень огорчился потерей. Наверное куда-то сунул в спешке при сборах. Такие мысли его успокоили и оставив Эмму у брата, все путники направились искать место, которое было указано на карте.
  Утром следующего дня они были на месте. Тут было так много пещер, что Менсон сначала растерялся, но взяв навигационный прибор, определился с пещерой.
  - А ты уверен, что это та пещера? - проговорил итальянец.
  - Пока все сходится. А что тебя смущает?
  - Видишь следы на земле? Ходили несколько человек.
  - Что-то несли и были со штыковой лопатой, - добавил Ма.
  - В Крыму, более восемьсот зарегистрированных пещер. Это мне точно известно, - проговорил Бананно, - я читал, что здесь хан Мамай, сокровища спрятал.
  - Кому что - Бананно о золоте. По карте пещера эта, но натоптано здесь хорошо, и недавно.
  Ма Цой стал прибивать здоровенный гвоздь в стену. Все с интересом стали за этим процессом наблюдать. После того, как Ма бросил ненужный уже камень, служащий ему молотком, достал катушку с леской и повесил ее на гвоздь, все поняли его задумку.
  Менсон похлопал Китайца по плечу и проговорил:
  - Не помешает. Пойдемте, посмотрим что в середине пещеры. Включайте фонарики.
  Через некоторое время, заметив, что Пол не идет, а стоит у входа, Менсон спросил у него в чем дело.
  - Кто-то должен остаться у входа, да и на машину надо поглядывать.
  - Хорошо, оставайся.
  Шли медленно, оглядываясь и тщательно осматривали дорогу под ногами. Ма шел последним и тянул за собой конец лески. Несколько раз попадали в тупик. Цой проходы отмечал и, пройдя примерно метров пятьдесят-шестьдесят все остановились у камня, похожего на низкий стол, на котором стояла фарфоровая статуэтка какого-то толстячка, похожего на молящегося индуса. Перри огляделся вокруг, заглянул за камень-стол, хотел было поднять находку, но Ма его остановил словами:
  - У меня идея лучше. Выходите из пещеры, а я вас догоню.
  - Что ты хочешь сделать?
  - Привяжу к статуэтке леску.
  - Не помешает, - проговорил Менсон уже популярные этим днем слова и все направились к выходу.
  Через несколько минут появился из пещеры Ма, никому ничего не говоря, снял с гвоздя катушку с леской и отойдя от пещеры на некоторое расстояние, со словами "я видел в пещере медные в изоляции провода, хочу свои опасения проверить" дернул леску на себя. Раздался взрыв в пещере, земля в месте взрыва обвалилась и, из входа в пещеру вырвалось облако пыли, которое, полетело за ветром. Китаец потянул леску, и она оборвалась где-то в пещере. Он с невозмутимым видом стал сматывать оставшуюся леску на катушку.
  - Ну и что это было? Нас что, хотят убить местное население? - испуганно проговорил Пизано.
  - Так вот почему я не нашел копию карты? - задумался Перри, оглянув каждого из своих товарищей. - Минеры знали, что я появлюсь именно тут. Ну, Хорошо!?
  Ма тем временем уже взбирался наверх, к месту обвала после взрыва. Перри последовал за ним. Подойдя поближе к китайцу, он увидел в его руках половину ржавой сабли. Это был обыкновенный осколок сабли длиной в сорок сантиметров, возможно сломанной в бою о ружье, которым защищались от удара.
  - Взрывом открыло и еще чьи-то косточки. Похоже это захоронение. Я предлагаю тебе Перри, привести сюда Бананно Пизано и пусть он поговорит с духами на этом месте. Хоть и не вечер, но может быть, у него что-нибудь получится.
  - Ты, Ма меня сегодня удивляешь.
  - Наверное, для меня, сегодня, так звезды встали.
  Перри спустился к Бананно и все объяснил. Бананно кивнул головой и направился к останкам захороненных, по всей видимости, людей. К тому времени спустился Ма.
  Бананно не было минут сорок. Перри стал нервничать и постоянно пытался увидеть, что там делает Пизано, но не видел потому, что итальянец там просто сел. Идти туда и ему мешать, он не хотел. И только когда показалась голова Бананно, и стало видно, что он идет обратно, Менсон проговорил:
  - Ну, наконец. Что там так долго делать?
  - Он недалеко отсюда, в доме археолога.
  - Кто он?
  - Сын Нагучи.
  - Молодец! Теперь осталось найти этот дом. В машину!
  Через час, Менсон входил в дом, где проживал археолог. Дверь открыл седой пожилой мужчина. Перри представился, сомневаясь, что его поймут, сказал слово "археолог" и его впустили. Мужчина показал на дверь в комнату и легонько ее толкнув, в открытое пространство проговорил, на японском языке, что пришел англичанин, Перри Менсон и он ищет археолога. После этого он уверенно пошел в другую комнату.
  Войдя в комнату, в которую проговорил свои слова пожилой мужчина, Перри увидел человека, сидящего за столом, на котором, в его руке, был пистолет с дулом, направленным на входящего. Человек попросил Перри сесть и поинтересовался, кто его прислал. Перри снова преставился и объяснил цель своего визита и если он сын Саиче Нагучи, то хочет сообщить, что его разыскивает отец. Попросил сидящего за столом показать ему то, что он без оружия. Человек кивнул. Менсон встал, задрал рубаху на выпуск, небыстро повернулся, похлопал по карманам летних шорт, выложил портмоне из кармана, на рядом стоящий стул.
  - Вижу, что вы без оружия. Я сын Нагучи. Зовут меня Юджи. А вы не задавали себе вопрос, что отец ищет меня, а я его нет?
  - Задавал. Думал, что вы боитесь выдавать свое место положения.
  - Он обещал вам деньги?
  - Да, и оплачивал мои поездки.
  - Это вы приходили к Лиу Вэн?
  - Да, это был я.
  - Вы с моим отцом общались только по телефону?
  - Да. Позвольте мне рассказать все, что я знаю, иначе вы меня будете постоянно спрашивать и видеть во мне врага.
  - Начинайте, и с самого начала.
  Это был долгий и очень точный рассказ, похожий на отчет. Менсон рассказал все, что знал и о чем догадывался. Охарактеризовал своих товарищей и рассказал их жизнь и свои догадки про прошлые их жизненные действия не потому, что на него, наставлено дуло мощного пистолета, а потому, что он хотел закончить свое дело и получить за это вознаграждение.
  Юджи посмотрел в окно.
  - Это твои друзья? Почему они не курят? Многие мужчины не могут без табака.
  - Придя ко мне на работу, у меня в контракте ставят роспись о том, что человек, который, не может обойтись без табака, не имеет права работать в моем бизнесе.
  - А как о спиртном?
  - Может мне надо рассказать и о своем бизнесе?
  - Не заводись. - Юджи положил свой пистолет в ящик стола. Оттуда достал три туго скрепленные резинкой пачки денег и спросил:
  - Могу ли я купить у тебя тот обломок сабли, которую ты нашел после взрыва, тот обломок, о котором ты говорил?
  - Конечно, но он ничего не стоит. Я его могу подарить и не надо мне за это платить.
  - Я его куплю. Я украл у мафии очень много денег, и у меня есть возможность украсть у них все, что они имеют; потому они меня ищут и прибегают к хитростям. Я тебя выслушал и понял, что ты пешка в их игре, но не обольщайся - это просто выводы, мои выводы.
  Я должен рассказать тебе свою историю, иначе ты ничего не поймешь. Я был помощником средней руки у босса мафии в финансовых вопросах. Учитывая то, что я служил у человека, который может при случае просто убить, хотел себя и моих родственников обезопасить. Подмечал и если не запоминал, то записывал все, что имело отношение к деньгам. Когда они убили мою сестру с матерью, я решил отомстить. К тому времени у меня обострились боли от смертельной для меня болезни. Не подавая вида, я стал действовать. Меня интересовал лишь личный ноутбук босса. Я не знал пароля, поэтому, приходя раз в месяц в его кабинет, планировал установить видеокамеру, чтобы узнать код доступа к информации. Я сказал, что раз в месяц потому, что босс получал информацию о состоянии дел раз в неделю. Нас, этих информаторов, было трое и мы по очереди приносили финансовые документы раз в неделю. Моя неделя была второй. Я планировал поставить видеокамеру за окном, и мне сопутствовала удача. В один из моих визитов к боссу его отвлекли телефоном, не тем, что у него на столах, а тем, что у него в холле. Телефон постоянно звонил и босс не мог прочитать то, что написано в документах, которые я ему дал. По всей видимости, это его отвлекало и он, не выдержав, пошел проверить сам, ругая нерадивых секретарей и служащих дома, я так думаю после, наказать нерадивых.
   Камеру я установил в стоящей скульптуре, которую поставил на полку. Камера действовала на любое движение. С ее помощью я получил доступ и код к важным документам. В следующий раз, получив код доступа к информации, я попросту убил босса пистолетом с глушителем и забрал его кейс и ноутбук. Охрана меня не остановила, ничего не поняв. Я вылетел в западном направлении. Если бы этот "хрен" не убил мою сестру и мать... Отец умер своей смертью год назад. Меня мучает неизлечимая болезнь... Я сделал операцию, но это не помогло. Потому я с тобой, сейчас, такой откровенный.
  Юдри на мгновение задумался и направил свой отрешенный взгляд на окно. У Перри промелькнула мысль, что его собеседник, по его же словам, умирает.
  - Я хочу купить у тебя твою находку на месте взрыва и подарить своему другу, хозяину этого дома. В этой пачке сто купюр по двести гривен. Согласны?
  Перри помотал головой в знак несогласия.
  - Добавляю еще одну пачку с условием, что третью пачку добавлять не стану.
  Менсон достал из бокового кармана карту, которую поднял на кладбище, с указанным, почему-то местом, жирной точкой, положил на стол.
  Юджин положил к двум пачкам денег еще три и, получив одобрительный жест от Перри, встал, протягивая руку для рукопожатия.
  Юджин оказался не низким и крепким (по рукопожатию) человеком. После рукопожатия Перри взял деньги с обещаниями доставить половину клинка его новому владельцу в самый короткий срок. Хотел уйти.
  - И еще, - услышал он голос Юджина Нагучи, - я хотел бы отомстить убийцам моей семьи. Тебя хотели убить в пещере потому, что не хотели платить тебе за твою работу, а ты хочешь получить свои деньги?
  - Хочу, я проделал работу и хочу получить вознаграждение, поделится с людьми, которые мне помогали.
  - Похвально, что ты думаешь о других. У меня есть план. В твоем окружении предатель. Не делай такое лицо. Я постараюсь узнать кто это. Запишу и положу в несгораемую коробочку.
  - Наверное, все обдумано заранее?
  - Не перебивай меня, а слушай. Ты скажешь Саиче Нагучи, что Юджин Нагучи будет ехать к могиле своего отца двенадцатого сентября, но не открыто сказать, что на могилу отца, а ехать на кладбище, где похоронены его родственники. Да, да, мой отец помер своей смертью год назад. Если ты скажешь, что на могилу отца, то ты себя выдашь, а враги будут знать, что ты многое знаешь, в том числе о смерти отца. Значит, подумают они, что ты, Менсон, ведешь свою игру. Я тебе говорил о том, чтобы ты меня не перебивал? Слушай внимательно. Выйдешь из этого дома, скажи, что даром прождал столько времени. Ни с кем не говорил, дали овощей в подарок. Я тебе дам пакет и овощи. Туда же положишь деньги, в низ. Если ты взялся за это дело и, судя по твоему рассказу, ты человек мыслящий и заслуживаешь уважения своих действий и себя, как личность.
  Юджин поднял согнутую в локте руку вверх, показывая на прекращении каких либо возражений, и добавлений, и вопросов.
  - Скажи, Менсон, план будет работать?
  Менсон, наслаждаясь прохладой кондиционера, призадумался, чувствуя, что спешить некуда. Для себя он уже решил, что согласен на будущие общие действия.
  - Ладно. Ты подумай, а я принесу пакет с овощами.
  - Серафимыч, ты где? - прокричал Юджин на непонятном для Менсона языке, и на таком же непонятном, услышал ответ:
  - Здесь я, в прихожей, сижу с ружьем, - ответил голос, - ты же сказал, что тебя убить хотят.
  - Принеси пакет с любыми овощи, пожалуйста. Для дела надо, - немного подумав, - темный пакет, не прозрачный, а лучше черный.
  Постоянный страх за свою жизнь сделала из Юджина прекрасного конспиратора. Он бережет свою жизнь и жизнь людей, каким-то образом, связанных с ним. По его словам ему осталось жить не так и много и если он говорит о дне посещения кладбища, то знает и час своей смерти, приблизительно. Перед смертью почему-то все люди, (а может и не только) посещают могилы умерших. Неизвестно что их туда влечет: покаяние или замаливание грехов, которые так и липнут к человеку вопреки желаниям последних. Если взять жизнь и ее середину, то есть в этой жизни и гадость и благодать с удовлетворением сделанного добра. С середины этого графика можно отойти в область негативного поведения. Можно отказаться от черного сектора в этой жизни, и идти в белом секторе не заходя или стараясь не попадать в черный сектор. Не попадать в черный сектор невозможно, по ряду довольно простых причин, но если это кому-нибудь удается, живя в современном мире - это заслуживает, по крайней мере, уважения.
  - Вот твой пакет с овощами, - пробудил Юджин Перри от неожиданных размышлений. - Можешь идти и не забудь, что я тебе говорил.
  Перри вышел на улицу. У его товарищей были лица, играющих в какую-то азартную игру. Своим выражением, каждый из них спрашивал об итоге прошедшего раунда.
  - Едем в Японию. Здесь нам больше делать нечего. Нет, здесь Нагучи не было. Завтрашний день на развлечения и отдых, перед поездкой на родину.
  
  
  Глава восьмая
  
  Япония, двенадцатое сентября.
  
  Прохаживаясь по магазину, в поисках охотничьего ножа для Ма Цоя в подарок, Менсон поймал себя на мысли, что он не до конца проверил алиби Пола Дрейка. Последнее время его полностью захватила идея выявить в своем окружении человека, который работает на японскую мафию. Его еще терзали сомнения в отношении того, что Юджин Нагучи мог ошибиться и просто сказать, что у Менсона завелась "крыса". Перри понимал, что разные обстоятельства приводят людей сотрудничать с людьми, с которыми сотрудничество худшее из зол. Но Перри знал жизнь не понаслышке, не удивился бы тому, что он сам, на себя, стал бы наговаривать, попав в "жесткую" ситуацию, не говоря уже о людях, ничем не связанных с ним.
  - У вашего друга уже есть какой-нибудь нож? - спросил продавец за прилавком, пытаясь помочь покупателю в выборе ножа.
  - Да, у него есть нож, которым он рубил даже сучья.
  - Посмотрите, пожалуйста, на витрину. Какой у него, похожий на эти, есть нож?
  - Вот этот.
  - Хороший нож. Ваш товарищ охотник?
  - Лучший охотник в Японии.
  - Могу предложить вот этот нож того же мастера, который сделал нож, который находится у вашего товарища.
  - Этот нож будет дополнять или заменять нож моего товарища?
  - Дополнять. Все дело в ножнах. Его можно носить в любом удобном месте на теле, и он понадобится в жизни всего несколько раз. Но если его не будет, то врят ли кто вспомнит о деньгах, которые не были уплачены за него.
  - Хотя вы и говорите витиевато, и намекаете на непредвиденные обстоятельства, я, пожалуй, посоветуюсь с кем-нибудь еще.
  Менсон отошел в сторону и направился в другой отдел. Продавец только что показывал ему такой же по размеру нож. Единственное различие было в дизайне рукоятки и в толщине лезвия ножа. Конечно, ножны заслуживают внимания, но не больше. Какое-то мучение выбирать для людей подарки. Может это все во мне? Может быть, я стараюсь выбрать нужный подарок? Надо брать пример массы людей, которые не думают о том, что будет с вещами дальше, после того как их подарили.
  Отошли от всего негативного и спросим себя о том, что китайцу надо вообще? Нет, что ему не хватает? Не хватает ему... кошмар. Совершенно отвык от цивилизованной жизни - надо меньше находиться в горах. Совсем одичал. В голову лезут мысли о времени, когда находишься не в городе, а на природе, в заснеженных осенью горах. Так что же, все-таки, подарить Ма Цою?
  Когда Менсон приехал домой, был уже вечер. Из комнаты Гарри звучала музыка. Перекусив на кухне бутербродом с сыром, взяв в руки подарок для Ма, Перри направился в комнату Цоя. Перед тем, как войти, Перри постучал в дверь и спросил разрешения войти. Ответа не получил и забеспокоился. Осторожно толкнул дверь и, когда та открылась на небольшое расстояние, в промежуток между дверью и косяком проговорил:
  - Ма! Могу я войти к тебе?
  - Входи и оставь свои джентльменские выходки.
  Когда Менсон вошел, то первым делом протянул вперед себя коробку, перевязанную, почему-то желтой лентой.
  - Красной ленты не было, - сказал Менсон, оправдываясь, за оплошность работников оружейного магазина. - Поздравляю тебя с днем рождения!
  - Спасибо Перри! Ты единственный, кто меня постоянно поздравляет с моим днем рождения.
  - Желаю тебе здоровья и хочу, чтобы ты побывал в Африке на настоящем сафари на охоте, ну скажем, на крокодила.
  - На крокодила? Ты лучше скажи, зачем ты отдал карту, которую ты получил от духов?
  - У меня есть ее копия. К тому же был обвал пещеры. Да ты что хочешь сказать? У тебя есть какие-то планы на этот счет? Я за эту карту деньги получил. Что, я что-то не правильно сделал?
  - Не обижайся так. Лично я бы ее никому не отдал. Потому и воспринимаю твой поступок близко к сердцу. Ну что ты мне подарил? Сейчас посмотрим. Сразу говорю о том, что я человек не богатый и тебе подарю, в лучшем случае, на твой день рождения, засушенную лягушку.
   - Договорились, - заулыбался, до этого огорченный вопросом о карте, Менсон.
  - Ножны для ножа?
  - Точно. Продавец сказал, что если не подходит цве...
  - Подходит. Очень подходит. - Ма достал свой нож и вложил его в ножны.
  - Я видел, что у тебя нож не в ножнах, решил купить.
   - Спасибо тебе Перри, за то, что у тебя чистая душа при грязных мыслях. Не надо со мной спорить. Даже не пытайся. Ты меня принял в свой дом, дал кусок хлеба, работу, относишься ко мне как к человеку, который может подсказать тебе в трудную минуту и помочь. Тебе жестокости не хватает. А так - человек человеком.
  Ма Цой глядел на Менсона улыбающимся взглядом, давая ему возможность "переварить" сказанное и не ошибиться в оценке происходящего.
  - Ты шутишь? - проговорил Менсон.
  - Конечно. Когда я серьезно говорил?
  - Я тебя не пойму. Наверное, не пойму никогда. Вы, китайцы, когда говорите неправду, то она похожа на правду. Лицо такое всегда делаете,... не поймешь даже, о чем и говорится.
  - Потому-то восток и отличается от запада. Где-то солнце восходит, а где-то заходит. От того, с которой ноги встал человек и в каком месте, зависит мир на Земле. И нацию мою, пожалуйста, не трогай. Хорошая нация. Мне нравится.
  На улице залаяли собаки. Залаяли зло. Менсон сразу определил, что пришли незнакомые для собак люди. Вышел во двор и, подойдя к воротам дома, спросил:
  - Кто пожаловал?
  - Криминальная полиция. Просим открыть двери.
  Перри открыл двери и впустил представителей закона.
  Женщина в форме капитана, протянула Перри документ о предоставлении права осмотра, комнаты Пола Дрейка.
  - Очень хорошо. Пол Дрейк сейчас в вашем участке? Отлично. И что он натворил? Подрался? Сказал, что в его в комнате наркотики? Сто килограммов? Не двести? Да этим он просто хотел поставить в известность меня, а вы ему поверили. Нет, я не дам вам осматривать комнату. В документе две орфографические ошибки. Нет печати, и подпись не соответствует подписи нашего прокурора. Знаю я его подпись, знаю. Хотите одурачить, одурачивайте дураков. До свидания. Гарри выпускай собак погулять и порезвится, - закричал в полный голос Менсон.
  Сиферович прибежал тогда, когда ушли нежданные гости.
  - Хорошо, что ты пришел. Бросай свой компьютер, поезжай в участок и выкупи Пола. Денег не жалей. - Уходя в дом, Перри тихо проговорил, - опять кому-то челюсть сломал, хорошо, что не убивает. Надо телефон носить с собой, а не оставлять в кабинете. Наверное, звонил и не дозвонился. Сто килограммов наркотиков... это надо быть такими идиотами. У нас бумажка липовая. Можно мы посмотрим на эти килограммы одним глазком? Идиоты.
   Войдя в холл, Перри призадумался. Нет, мой дом не крепость - проходной двор.
  - Ма! Пошли проверять комнату Пола! - закричал Перри. - Неожиданно для всех оказывается, что в его комнате, гора наркотиков. - И уже тише, почти шепотом. - Идиоты.
  Перри прошел в свой кабинет, взял телефон, посмотрел на входные звонки, покачал головой и направился в комнату Пола Дрейка. Не дойдя до комнаты, в которой уже перекладывал вещи Пола Ма Цой, зазвонил телефон Менсона.
  - Алло. Да, это я. Прийти в участок? Хорошо. После двух.
  Перри вошел в комнату Дрейка и когда Ма встал с коленок из-за дивана и взглянул на Менсона, проговорил:
  - Приглашают в участок.
  - Приглашают, иди. Нет тут никаких наркотиков, да и не может быть. Пол этим не увлекается.
  - Сам знаю, но проверить надо. Поищи еще, всякое бывает. Да и та дама снова может прийти; принесет настоящий ордер на осмотр, и я ей уже не помешаю сделать свое дело. Наш джип на ходу?
  - Кроме тебя и Гарри на нем никто не ездит. Гарри никуда не выезжал. Значит на ходу.
  - Поеду, съезжу, узнаю что там и как. Заодно и развеюсь.
  Долго искать пятнадцатый кабинет полицейского участка не пришлось. В кабинете за письменным столом сидел молодой человек в форме полицейского и что-то писал. Посмотрев на посетителя, он рукой предложил сесть на стул рядом со своим столом и, дописав строчку, как то бережно, о чем-то размышляя, неуверенно, положил стопку бумаг на край стола, как бы размышляя и запоминая, куда он положил эту пачку исписанных листков.
  - Чем могу быть Вам полезен?
  - Моя Фамилия Менсон. Перри Менсон.
  - Менсон? У меня к вам вопросы. Вы знали Юджина Нагучи?
  - Да.
  - Его сегодня взорвали в собственной машине. Самое удивительное, что в машине нашли коробочку с вашим именем на крышке. На крышке был написан и ваш телефон, по которому я вам позвонил. В коробочке был листок бумаги с одним именем. Это имя Пол Дрейк. Что это означает?
  - Пол Дрейк служит у меня. Он мой помощник в походах через перевал. Сейчас сидит в вашем участке за драку. Что я еще могу сказать?
  - Еще в коробочке была флэшка, в которой есть две папки. Одна из двух папок, под кодом. Вам не известен код?
  - Нет. Могу ли я взять эту коробочку?
  - Я не имею права вам ее отдавать - это считается вещественным доказательством, но показать ее я могу. Вот она.
  Менсон взял жестяную коробочку из под кофе, открыл ее. В коробочке действительно лежал клочок бумаги, вероятно оторванный от какой-то газеты, в спешке, с неровными краями. Этим, вероятно, Юджин хотел сказать о предателе в окружении Менсона. Вероятно и то, что он говорил со своими убийцами перед своей смертью. Сейчас об этом никто не узнает. Юджина уже убивала его болезнь. Когда его убивали, он был уже мертв в своем сознании, не боялся умереть. У японцев своя философия жизни. От предков им досталась мысль о смерти как о обыденном, на этом свете. Еще его удивило то, что дно коробочки было покрыто зеленым бархатом.
  - Носитель информации у специалистов, - тихо проговорил следователь.
  - На коробочке написано мое имя и это значит, что она предназначалась мне. Я ее владелец. Почему я не могу ее забрать?
  - Я уже это объяснил.
  - Как я понял, дело не заведено и эта вещь не является вещественным доказательством. Не является доказательством ни чего. Следовательно, я могу ее забрать с условием, что буду хранить ее до того времени, когда она вам понадобится. Мы договоримся, или мне звонить своему адвокату?
  Следователь смотрел на Менсона как на пустое место, словно напился тормозной жидкости для замедления своих мыслей. Даже непроизвольно постучал костяшками своих пальцев по отполированному до блеска, служебному столу. Это длилось не больше минуты. После этого следователь проговорил:
  - Хорошо. Подпишите расписку и забирайте коробочку. С той минуты, когда вы ее подпишите, вы будете за нее отвечать. Отвечать и за ее содержимое.
  Следователь позвонил по телефону и попросил принести флэшку, которая находилась в коробочке. После этого стал писать расписку.
  Процедура росписи длилась секунду. Менсон вышел на крыльцо полицейского участка. Теперь в руках Менсона была вещь Юджина. Он держал ее в своих руках. Это он положил листок бумаги с именем, думая о живых, зная, что сейчас умрет с мыслью о том, что он сделает еще одно доброе дело и выполнит данное обещание. Японцы.... С них надо брать пример. У Менсона навернулись слезы, но он смахнул скупую слезу, подумав, что стал сентиментальным, старым, но еще сильным духом, человеком.
  Подошел Гарри Сиферович, сказал, что Пола скоро выпустят, только бумаги подпишет.
  - Много заплатил?
  - Много. Я ему бошку проломлю!
  - Смотри, чтобы он тебе не проломил. Видел его кулачища?
  - Все равно проломлю. Не нравится он мне. Да и я ему не нравлюсь.
  - Успокойся, он у нас работает последний месяц.
  - Ты увольняешь Пола?
  - Да. И ты узнал об этом первый.
  Перри посмотрел на Сиферовича, улыбаясь, спросил:
  - Ты когда-нибудь наступал на грабли? Да, наверное, я тебя зря спросил? Конечно же, ты на них наступал. Да это образно, не воспринимай это действие так, как есть. А вот у меня, в конце моей жизни весь лоб в синяках и дополнительных синяков я не хочу. Не заслужил. Спасибо Юджину. Ты пиво купил?
  - Что за Юджин? Причем, тут, пиво?
  - Сейчас выйдет Пол, он тебе скажет о пиве. Ты к этому готов?
  Гарри махнул рукой и, направляясь в ближайший магазин, в сердцах проговорил:
  - Опять непредвиденные расходы. Точно проломлю!
  - Швейцарцы. Что, тоже брать пример? Дудки. Расстраивается из-за пустяка. Можно подумать, что он платит свои деньги.
  Открылась дверь в участок и на пороге появился Дрейк. Как к нему относится теперь? Может быть, Юджин ошибся, или ему сказали первое попавшееся имя из моего окружения? Надо все проверить. Мафия могла и запугать или подкупить. Да-а-а! Такого запугаешь...
  - Привет Пол! Хорошо в "темнице"? Подождем Гарри, он тебе за подарком пошел. Говорит, что Дрейку понадобится пиво.
  - Да он всегда был молодцом. А в камере тоже жить можно.
  - Я тебе должен сказать о том, что увольняю тебя и желаю тебе счастья в личной жизни.
  - Вот как? За что?
  - Пьешь много. Мне это не нравится. Через неделю я тебя не хочу видеть нигде. Дам тебе денег и провожу с почестями. Без разговоров. Не захочешь по-хорошему, будет по-плохому. Это мое решение и его не обговаривают. Мы с тобой несколько лет и я, как арбитр на футбольном поле, свое решение не меняю, если даже оно ошибочное. И закончим на этом. Вон, Гарри тебе пиво несет. Садимся в автомобиль и домой.
  Дома, Менсон подошел к Ма и тихо спросил:
  - Эта девушка домом не ошиблась? - показывая на стройную японку на кухне.
  - Эта девушка тебе суп готовит и скажи спасибо Цою, что нашел замену Эмме, пока она у брата гостит. И вообще, ты говорил, что я отвечаю за быт. Говорил? Говорил. Вот и получай!
  - А если приедет Эмма? Что я ей отвечу?
  - Ко мне посылай, - как-то обыденно проговорил Ма.
  - Договорились! Знаешь, я хотел с тобой посоветоваться. Пройдем ко мне в кабинет.
  - Что, опять будешь мне потайную комнату показывать и советоваться о том, что надо и как, обустроить помещение?
  - Ты бы не кричал на весь дом о комнате, - тихо проговорил Менсон. - Тут дело важнее всех дел, и без твоей помощи не обойтись, ну никак. Коробочка у меня есть, в участке "вырвал" из рук следователя. Тебе надо на нее взглянуть. Юджин обещал мне назвать имя того, кто сотрудничает с мафией против меня. - Все это Менсон проговорил в то время, когда оба шли в кабинет Перри. Когда Менсон сел в кресло своего стола, достал коробочку и поставил на стол, ближе к Ма, севшему на второе кресло, напротив.
  - Пол Дрейк, - прочитал Ма имя на листке. - А почему на дне бархат?
  - Ты должен был это заметить. Правда, выглядит странно? В коробочке из-под кофе и бархат? Заметь, приклеен. Предлагаю его оторвать.
  - На свою коробочку, сам отрывай.
  - Нет. Я суеверный и позвал тебя для того, чтобы ты сделал это за меня.
  Ма достал свой нож.
  - Что ты хочешь делать? - испуганно, наклонившись вперед, проговорил Менсон.
  - Хочу немного, с края, отсоединить материал. Не пугайся, все будет сделано нежно. Хочу тебя успокоить, что за дело взялся Цой. Так я и думал, там цифры, - передавая коробочку без бархата, проговорил Ма.
  - Да, действительно, цифры. Сейчас мы вставим флэшку в компьютер и введем пароль в папку под кодом. Готово. Смотри, какую мы имеем информацию. Видишь? Мы теперь богаты как японская мафия.
  - Япона мать, - только и проговорил Ма Цой.
  
  
  Конец
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"