Вставать, как всегда, не хотелось. Я только представила, что надо бежать в институт, писать реферат, и мне стало очень плохо. Не хочу, ничего не хочу! Закрыться с головой одеялом, ни о чем не думать, никого не видеть!
Меньше надо ночные фильмы сквозь сон смотреть! А утром не встать никак. И это при том, что я и так проспала. Разбудила меня бабушка, вернувшаяся с дежурства. Я ещё удивилась: чего это она так рано? Оказалось - это я поздно. До того я уже вставала по звонку этого тупого будильника и, только включив свет, разобрала, что встала рано и что мне можно ещё полчаса полежать. Я перевела будильник, выключила свет и снова легла. И проснулась только с приходом бабушки.
Поняв, что на занятия я уже не успеваю (можно было, конечно, успеть, если не завтракать и поторопиться, но торопиться мне совсем не хотелось), я приняла героическое решение не ходить на первую пару - всё равно ерундой занимаемся.
Наделав бутербродов с сыром и закинув их в духовку, я поняла, что мне надо покурить для установления внутреннего баланса, но курить натощак я не стала и поэтому подождала, пока нагреются мои бутерброды, позавтракала ими вместе с бабушкой, слушая в пол-уха её рассказы о произошедшем за сутки на работе. После завтрака я разведнически выглянула в коридор и, убедившись, что всё тихо, заперлась в туалете и закурила. Вообще-то я курю в туалете, когда родителей нет дома, а бабушка сама курит, она меня не выдаст.
Но и это меня не привело в равновесие. Когда куришь в туалете, впечатления всегда не самые приятные. И я думала с ужасом о том, что сейчас нужно одеваться и выходить на божий свет, и снова что-то делать, суетиться и бороться, к чему-то стремиться, словом,- жить. Сигарета вдруг выпала из моей левой руки, куда я её поместила на секунду, и покатилась по полу. Чёрт возьми! А ведь ещё больше половины целой. А вторую сигарету мне по графику положено лишь после обеда, и выйти из бюджета я не могу.
Я злой вышла из туалета, быстро почистила зубы и стала собираться далее. Крася ресницы, я думала о самом скверном - о том, что денег у меня нисколько нет. Выданную позавчера стипендию я уже успела благополучно потратить до копейки и теперь сидела основательно на мели. Нужно идти клянчить у родителей, но наверняка придется услышать вопрос: а ты стипендию когда получила?
День выдался серый, пасмурный, да к тому же ещё и холодный. В такой день хочется отложить жизнь на завтра. А вечером меня ещё ожидали по две серии нескончаемо-нудных мексиканских сериалов, которые бабушка считала своим долгом пересмотреть. В общем, жизнь предстaла передо мной во всей своей радужной окраске.
Решив собрать тетради на занятия, я присела у своей тумбочки и долго вспоминала, какие у меня ещё сегодня будут пары. Вспомнить мне так и не удалось, и я пошла за своим блокнотом, где занятия все мои записаны. И тут я обнаружила, что вторая пара у нас будет такая же, как и первая, на которую я не пошла и которая у нас назначена по замене. Идти на вторую пару, не явившись на первую, мне не улыбалось. Не пойду и на вторую! Но так как я ещё вчера решила, что уйду сегодня с двух последних пар (совершенно никчемных), то получалось, что мне и вовсе нет необходимости идти сегодня учиться.
Прийдя к такому заключению, я сначала испугалась: это после того, как я и вчерашний день прогуляла! Но скоро я себя успокоила: если преподаватели позволяют себе забывать про лекции, то чего уж с нас требовать. А до сессии время ещё есть.
Посвятить бабушку в эти свои мысли я, естественно, не могла, и поэтому мне нужно было создать видимость учёбы. Я стала прикидывать: до половины одиннадцатого я смогу продержаться дома, не вызывая особых подозрений. Но потом мне предстоит минимум три часа провести где-то вне дома. Куда податься? Может, всё-таки пойти поучиться? Ну, нет. Лучше я перекантуюсь где-нибудь. Пройдусь просто так по магазинам, благо, магазинов много, хотя большую часть их я обошла ещё вчера.
В одиннадцать часов я заставила себя выбраться из дому. Я вышла в начало Невского и пошла по всем его магазинам, которые, понятное дело, могли меня заинтересовать. Я зашла даже в библиотеку - прогулы прогулами, но надо же и реферат этот несчастный готовить. Домой я вернулась в три часа - норма, не придерёшься. Чувствовала я себя гораздо лучше, чем утром. Но значительно хуже, чем вчера, когда я была целый день одна, целый день свободна (если, конечно, можно считать целым день, начатый в полдень) и в гордом одиночестве, растянувшись на диване, включив телевизор или магнитофон, почитывала детективчик.
Мы пообедали с бабушкой, я выкурила свою положенную сигарету, которая, по закону подлости, чуть не выпала теперь уже из правой руки (этого бы я уже не перенесла!), и только расположилась на своём диване почитать, рассчитывая не слезать с него весь вечер, как позвонил Сергей.
- Пойдёшь сегодня в театр?- без предисловий выложил он свои карты.
- А на что?- чтобы не соглашаться сразу, поинтересовалась я.
- "Евгения Онегина".
- О! В большом или в малом?
- В большом, конечно.
- А места хорошие?- спросила я снова, как будто мне было не всё равно.
- Партер,- с достоинством ответил он.
- Ну, тогда пойдём,- сдалась я.
Мы договорились, что через час он будет у меня (опаздает, уверена), а я стала думать, что бы мне одеть, собираясь в партер Мариинки. Хотя народ мы простой, без претензий, и я как-то сидела в том же партере в джинсах и сапогах, но это было целых два года назад. Это мама его, конечно, достала билеты - она заботится о нашем культурном развитии (большей частью - о моём, сын-то у неё уже развитый), а также о том, чтобы мы с ним не заскучали и не надоели друг другу (это моя мама как-то так выразилась).
Когда Сергей явился, я была при полном параде и даже уже начинала побаиваться опаздать в театр. Бабушка напоила нас чаем, папа беседовал с Сергеем об учёбе - папу интересует его учёба сильнее, чем моя. Бабушка проводила нас словами:
- Смотрите, осторожнее, не возвращайтесь поздно.
Я сделала бодряческий жест, мол, не беспокойтесь, и похлопала Сергея легонько по плечу, мол, нам бояться нечего, хотя в душе я не была в этом сильно уверена.
Вышли мы с ним с большим запасом времени, но с нашим транспортом опаздать немудрено. Мы приехали как раз к спектаклю.
- А откуда такие билеты?- поинтересовалась я, когда он вытащил сине-зелёные заветные листочки, готовя к проверке.
- Маме на работе продали.
Пока он их предъявлял, я пыталась разглядеть на них цену, но мне это так и не удалось, а представлять себе я не стала - сто лет уже не была в Мариинке.
Мы продефилировали сквозь гомонящие толпы интуристов и заняли с гордым видом свои места. Перед нами сидела иностранная пара, и бабка с крупными жемчужными бусами на шее и с широко раскрытыми удивлёнными глазами оглядывалась вокруг. В фойе раздались положенные три звонка, публика, не торопясь, расселась по местам, стали медленно гасить свет.
В антракте, после того, как Евгений выстрелил в Ленского и бедный поэт, упав на пол, в длительных конвульсиях бился на нём, умирая, чуть не скатился в оркестровую яму (вру, конечно, этого не было), Сергей спросил у меня:
- Хочешь мороженого?
Я, умная, издала неопределённые звуки и повела плечом.
- Так хочешь? Ну, пошли,- сказал он неожиданно.
- Куда?- уточнила я.
- Есть мороженое.
По дороге в буфет я с удивлением задавалсь вопросом: откуда у него такие деньги? И чего это он разориться решил?
Мы заняли очередь за мороженым и простояли в ней большую часть антракта. Получив свои порции, мы нашли места за столиком и разместились там. Я достала зеркальце, убедилась, что помада лежит на губах правильно, и вообще всё в порядке, и уже хотела подвинуть вазочку с мороженым к себе, но задела её рукой неловко, вазочка отскочила от меня к краю стола, подпрыгнула и ринулась со стола вниз, кувырнувшись в полёте, шмякнула моё мороженое на пол, приземлилась рядом.
Я ошарашенно, раскрыв рот, наблюдала за пируэтами вазочки и рассматривала её, лежащую на полу. Находившиеся рядом зрители смотрели на меня. Сергей тоже смотрел и молчал.
- Пошли отсюда,- наконец предложила я шопотом.
Сергей взял своё мороженое, и мы ушли, не прощаясь, в другой зал. Сергей посадил меня на ближайшее свободное место и, поставив передо мной мороженое, сказал:
- На, ешь.
Я, ради приличия, стала отнекиваться, но он повторил твёрдо:
- Ешь, говорю.
И я съела. Великодушию его не было сегодня предела.
По окончании спектакля, разобравшись в очередях в гардероб, выстояв свою очередь и получив вещи, мы одели их и вышли в густом скопище театралов на площадь. И остановились, решая, как добраться домой. Поразмыслив, мы пошли к автобусной остановке и принялись ждать, притопывая ногами от холода. Легковые автомобили разъезжались с площади, напротив стояли автобусы, поджидавшие интуристов и развозящие их по отелям. Мы стояли и смотрели на них.
- Такси, что ли, поймай,- подкинула я Сергею мысль.
Он посмотрел на меня серьёзным долгим взглядом, но этот взгляд говорил о многом. Я решила больше не умничать. Мы продолжали стоять.
- Может, пойдём на трамвай?- предложил Сергей.
- Да какой трамвай! Все маршруты теперь изменили, а остались там какие-то, так я даже не знаю, куда они идут.
Площадь постепенно пустела. Самые стойкие продолжали стоять на остановке. Стояли и мы, притопывая и провожая тоскливыми взглядами автобусы интуристов.
Вдруг, каким-то чудом в ночи, подъехал большой красный "Икарус", и вся остановка ринулась к нему. Ринулись и мы, сами не зная, зачем.
При входе в "Икарус" я увидела табличку на лобовом стекле, извещающую о том, что это маршрутное такси и о маршруте - нам подходил. Ниже стояла цена. Однако,- подумала я. Мы сели и поехали.
Автобус притормозил на остановке на Невском, мы встали, собираясь выходить. Сергей стоял за мной и сообщил мне на ухо:
- У меня не хватает денег.
Я обернулась к нему.
- Ну ты и...- договаривать я не стала и медленно пошла к выходу. Проходя мимо шофёра, собиравшего дань с пассажиров, я небрежно махнула рукой за спину, мол, за меня заплатят, и вышла на улицу. Я постояла у автобуса и подождала, пока Сергей разберётся с шофёром. Разбирался он не очень долго. Когда он вышел, я взяла его под руку и спросила:
- Что ты ему сказал?
- Сказал, что всё девушка на мороженом проела.
- Да? Ну-ну.
Мы прошлись по Невскому и без каких-либо происшествий добрались до моего дома. В парадной, по случаю нашего возвращения ярко освещённой (а то неделю в темноте шарились, бабушка ругалась жутко), я посмотрела на часы и обрадовалась: все телесериалы позади.
В нашей комнате горел только слабый ночник. Бабушка уже спала за шкафом. Я быстро постелила Сергею большой диван, на котором он всегда спал у нас, себе - свой маленький и пошла принять душ, поскольку Сергей мыться не хотел и сразу лёг спать. Я пыталась напевать, стоя под душем, смывая мыло с плеч и груди, как из душа полился кипяток. Я успела отскочить и не обжечься. Но зло за весь день вскипело во мне и, чтобы разрядиться, я заорала благим матом:
-А-а! Чёрт возьми!- и тут же, испугавшись, подумала, что хоть бы никто меня не услышал.
Но Сергей услышал, прибежал и стал стучать в дверь:
- Эй, что случилось?
- Ничего. Воду холодную отключили.
- А,- засмеялся он.- Ну-ну,- и ушёл.
Вода снова пошла холодная, и я успешно домылась. Вернулась в комнату, расчесалась, выключила ночник, одела ночнушку, намазалась всеми своими кремами, залезла на свой диван, натянула одеяло и легла. Но голова моя попала не на подушку, а провалилась куда-то ниже. Я села и пошарила рукой - подушки не нашла. Я встала, включила ночник - подушки действительно не было. Я посмотрела в ноги - тоже нет. Но ведь я прекрасно помню, что ложила подушку. От сонливости я медленно соображала, вследствии чего на диване не оказалось моей подушки, и пришла, в конце концов, к выводу, что единственной разумной причиной этого странного исчезновения мог быть Сергей. Я подошла к нему и зашептала у его уха:
- Сергей, а, Сергей!
Он - ноль эмоций. Тогда я, отставив всякие церемонии, вцепилась в его плечо и затрясла:
- Сергей, где моя подушка?
- А? Что?- встрепенулся он словно ото сна.
- Где моя подушка?
- А, что? Какая подушка?
Я зашипела грозным шопотом:
- Где моя подушка?
- А! Там, в шкафу,- не оборачиваясь, сообщил он.
- Ну ты и дурак!- со смаком высказалась я.
Я открыла платяной шкаф, пошарила рукой по дну, но ничего не нашла.
- Где она??- я почти не приглушала голоса, рискуя разбудить бабушку.
- Не в том, в другом.
А сам сотрясается беззвучно от смеха, спиной ко мне.
Я снова его обозвала, но не вслух, и полезла в другой шкаф. Подушка всё-таки нашлась. Я взяла её за два угла и, тихонько подойдя к Сергею, замахнулась, закинула её за спину и бухнула его этой подушкой по голове. Он вскрикнул и замахал рукой, но я успела отскачить вместе с подушкой. Он сел на диване и смотрел на меня, как на врага народа. Но я показала ему язык и выключила свет. Я улеглась и вздохнула с облегчением: этот день закончился. Завтра начнётся новый.