Узенькая тропинка петляла через лохматый зеленый луг, над которым еще не умолкло суетливое стрекотанье... Солнце только-только начинало клониться к горизонту, и душистая трава дышала жаром летнего дня. Еще минута - и мы снова оказались в прохладной тени старых абрикос и акаций, и жутковатый холодок опять привычно вполз в сердце. Здесь темные плети шиповника густо обвили чугунную ограду, здесь луговое многоголосие утихало, оставляя лишь легкий пересвист горихвосток и шелест листвы.
На этот последний вечер нам осталась юго-западная часть кладбища, самая загадочная и самая тенистая - с густой высокой травой, с раскидистыми кустами сирени и вековыми деревьями. Здесь было много безымянных и позабытых могил, некоторые из них уже превратились в маленькие холмики. За несколько дней работы запасы всяких шуточек и страшных историй практически исчерпались, и сейчас мы молчали, только поскрипывали карандашами на страничках походных блокнотов или указывали движеньем руки либо кивком головы друг другу на что-то особенно любопытное...
То первое лето студенческой практики оказалось необычайно интересным - и все благодаря "этнографической экспедиции". Мы приезжали на несколько дней в одно из заранее выбранных сел, далеких и приветливых, затерянных среди полей, солнечных лесов, предгорий и извилистых речушек. Разбивались на группы - кто отправлялся описывать и фотографировать старинные предметы, кто исследовал местную церковь, кто беседовал со старожилами, - а затем усаживались на траву и делились находками, наблюдениями, открытиями. Отламывали по куску горячего деревенского хлеба, запивали сладким фруктовым компотом... Ночевали, как придется - иногда в старых детсадах или школах, а иногда в домах гостеприимных людей, как здесь, в Константиновке. Четверых друзей - Аню, Лену, Виталика и меня приняла учительница младших классов в местной школе Светлана Анатольевна. Задание же нашей группы было и вовсе интересным - исследовать самое старое сельское кладбище, записать даты рождения-смерти, которые много смогут поведать о жизни местных поколений, осмотреть могилы и памятники, надписи и украшения надгробных элементов.
...На дальней дорожке послышались легкие шаги. Мы машинально обернулись - обычно на кладбище в такое время никто не появлялся, но иногда в ясное дневное время прохожие шли через кладбище, чтобы сократить путь от реки.
- Вы слышите? - обернулась Лена.
Виталик, я и Аня кивнули. Пока никого не было видно, но звук шагов нарастал, и теперь уже стало казаться, что кто-то ходит вокруг нас, но по-прежнему никто не появлялся.
Несмотря на ясный, солнечный день, мы замерли и побледнели - как-то сразу вспомнились все страшные истории и кладбищенские байки, и я робко предложила:
- Может, пойдем отсюда?
- Подожди, - прошептала Аня. - Может, это еще ничего страшного.
- Давайте и правда подождем, - шепотом добавил Виталик. - Тихо постоим, не будем привлекать к себе внимание.
Шаги все не умолкали, и теперь уже мы могли понять, откуда именно доносились звуки - похоже, с тропинки через ряд могил, скрытой от нас густыми кустами бульденежа и сирени. Вдруг послышался тихий-тихий женский голос, звучащий как пение. Вначале мы ничего не могли разобрать. Тонкий голос был мелодичным, и жалобным, почти плачущим.
Первая мысль, что пришла нам всем в голову - это что кто-то, недавно потерявший близкого, пришел со своей скорбью на кладбище. Лучше всего было бы деликатно уйти, и мы поспешно стали прятать блокноты в сумки. Но самой женщины не было видно, а между тем и шаги, и голос становились громче. Это была не песня, а скорее стихи или молитва, произносимые нараспев, на каком-то непонятном языке, похожем на латынь.
По-прежнему никто не появлялся из-за памятников, и даже ветерок перестал шевелить веточки и верхушки трав. А голос все нарастал, словно кто-то приближался к нам из-за кустов. И вдруг вся мелодичность разом исчезла, пропала певучесть! Слова зазвучали громко, с неприкрытой, устрашающей злобой, отрывисто и резко, словно проклятия. Мы словно очнулись, чуть не подскочили и мигом одновременно побежали к выходу. Калитка была на стороне, противоположной направлению, откуда доносился голос.
- Что это было? - воскликнула Лена, когда мы уже очутились на проселочной дороге.
- Послушайте, зря мы убежали. Скорее всего, это кто-то из местных, просто из-за кустов не было видно, - Виталик пытался найти максимально реалистичное объяснение происшедшему.
- А чего ж тогда бежал вместе с нами? - съехидничала Аня и добавила: - Нет, тут что-то не то. Но как хотите, я туда больше не пойду.
О возвращении на кладбище не могло быть и речи - к счастью, основной материал был уже собран. Мы наперебой принялись пересказывать свои впечатления и выдвигать версии случившегося. Может быть, кто-то хотел нас просто напугать? Ведь по большому счету, шаги так и не подошли к нам вплотную, и нельзя отрицать, что "кто-то" мог просто все время находиться за кустами. Если даже допустить на секунду глупую мысль, что мы столкнулись с мертвецом или привидением - разве они говорят так живо? Разве их шаги звучат так ясно, так четко? И потом, этот странный текст....
- Послушайте, - сказала я. - Вам текст не показался странным или каким-то знакомым? Не то молитва, не то стих...
- Мне тоже показалось что-то знакомое, - сказала Лена. - Не могу понять только, что именно. Совершенно определенно я раньше этих слов не слышала, но такое ощущение, что отдельные строчки или слова попадались совсем недавно.
- Там было что-то про розу, - добавила Аня, подумав. - Во всяком случае, мне показалось - несколько раз звучало слово "роза".
- Я не расслышал, - пожал плечами Виталик. - Странно как-то это все.
Это был наш последний вечер в Константиновке. Наутро автобус должен был увезти весь отряд юных исследователей обратно в город. Однокурсники где-то разбрелись, мы же не могли спокойно ни о чем думать. Виталик предлагал еще раз сходить на кладбище, лучше под покровом темноты. Аня утверждала, что это был не простой знак, а Лена вспоминала какие-то жуткие истории о вещих снах и кладбищах из жизни родственников и знакомых. Я все не могла забыть этот странный голос, а также неукротимую злобу и резкий перепад настроения, прозвучавшие в нем.
Ужинали мы со Светланой Анатольевной на уютной веранде. Горячие сырники изумительно пахли, впрочем, чудесные ароматы источали и свежий каравай, и душистая малина с грядки, и липовый мед, и парное молоко.
- Да все в основном, - сказал Виталик и спросил: - Светлана Анатольевна, а в селе спокойно нынче?
- Да спокойно вроде, - не поняла хозяйка, -а что, случилось что?
- Ну...я имею в виду, люди ничего странного не рассказывают? Как бы это...
Светлана Анатольевна недоуменно посмотрела на нас. Рассказывать или нет - вдруг и правда, здесь что-то происходит, и люди об этом знают? Или, еще хуже, не знают?
- Мы просто на кладбище были сегодня опять, - перебила Виталика Аня. - Ну и...в общем, странная история приключилась. Вы только не подумайте ничего плохого, мы не шумели, не пили, не баловались...
- Да я и не думаю, вы хорошие ребята, - сказала Светлана Анатольевна с любопытством. - На каком кладбище вы были - у реки что ли?
Мы не выдержали и наперебой рассказали учительнице о сегодняшнем приключении - о шагах, странном голосе и злобе, заставившей нас пуститься наутек. Светлана Анатольевна выслушала нас спокойно и внимательно, кивала головой и в конце спросила:
- А вы точно никого не видели? Только голос?
- Точно никого, только голос и шаги.
- Странно... странная история. Послушайте, я вам кое-что расскажу, может, это поможет разобраться, - сказала Светлана Анатольевна.
- Расскажите, конечно! - стали просить мы.
-Видите, я же говорила, тут что-то не то! - торжествующе воскликнула Аня. А учительница добавила:
- Но вы люди взрослые, постарайтесь отнестись к этому рассудительно. Не выдумывайте лишнего, ведь люди порой такое болтают - где правда, где ложь, не разберешь. Рассказывают, что много лет назад жила в нашем селе одна женщина по имени Евдокия. Была она одной дочерью у родителей, и жила их семья, скажем так, просто, но хорошо, ни в чем особо не нуждались. Отец ее столяр был в округе известный - и мебель делал, и дома людям строить помогал... Потом родители Евдокии умерли, а она осталась жить в их доме. Говорят, что Евдокия умела видеть вещие сны. То приснилось ей, что у соседки болото грязное посреди двора - глядишь, на следующий день у той соседки скот хворать начал. То приснилось, что у тетки ее птица в золотой клетке выпорхнула и зерна красные клевать стала - через неделю сестру двоюродную, теткину дочь, замуж позвали. А однажды приснился ей сон о себе и о парне одном, Василием его звали, тоже тут в селе жил, красивый, видный такой, хороший парень. Подробностей я не знаю, но вроде как означал этот сон, что быть Евдокии его женой.
Сразу после этого стала Евдокия за Василием ходить по селу, как тень. То ли полюбила она его, то ли наваждение какое, но парень с ней по-прежнему как со всеми себя вел, никакого особого внимания не обращал. Как уж люди о том проведали - я не знаю, но, похоже, решила Евдокия его приворожить. Ходила к шептухе одной местной, по ночам травы какие-то собирала у реки, словно совсем помешалась. Что она там делала, получился у нее приворот или нет, но Василий этот вдруг умер. Да такая глупая смерть - утонул на реке, поскользнулся на мелководье и задохнулся. Люди подбежали к нему, а помочь не успели. Похоронили, как положено.
- А Евдокия? - в один голос воскликнули я, Аня и Лена. - Это ведь не она виновата?
- Ну.. ее там и близко не было. А узнала - как обезумела. Усохла, похудела так, все на реку ходила, на то самое место, на кладбище сидела часто, плакала, и летом, и зимой. И сажала на его могиле розы - все время приносила откуда-то ростки, закапывала, плакала над ними. Люди видели не раз - посадит розовый кустик и ходит смотреть за ним, пока цветы не появятся - и каждый раз такие замечательные розы распускались, всегда ярко-красные, с крупными лепестками. А потом прошло несколько лет - и Евдокия пропала куда-то, искали ее - искали и не нашли. Родственников в селе не осталось, из других краев никто не приезжал, не спрашивал. Дом ее заколотили, так и стоит, садик зарос совсем.
- Что же с ней случилось? - спросили мы.
- Никто не знает, - пожала плечами Светлана Анатольевна. - А говорить люди разное говорят. Кто считает, что она с горя руки на себя наложила, кто думает, что просто уехала из села навсегда. Но есть и еще одна очень странная версия - мол, Евдокия настолько жизни своей без Василия не мыслила, что решила его вернуть с того света. Якобы сразу после смерти Василия отправилась она к какой-то бабке - вроде как колдунье, за советом, можно ли мертвого оживить. Но только возьмется ли бабка за такое, это ж какой грех такой нужно на душу брать... Кто знает, может, Евдокия как раз и вбила себе в голову эту идею - все у людей спрашивала о ворожках из окрестных сел, ездила куда-то...
-И откуда только люди об этом знают? - спросил Виталик с иронией. - Даже если б это и было правдой, кому Евдокия сказала бы об этом?
- Уж не знаю, правда или нет, - улыбнулась Светлана Анатольевна. - Одна женщина по соседству как-то пару лет назад говорила, что встретила Евдокию на кладбище - к тому времени та давно уж считалась пропавшей. Вроде как стояла Евдокия возле могилы Василия, а как увидела эту соседку мою, низко голову опустила и по дорожке быстро-быстро так пошла куда-то, не поздоровалась и слова не сказала. Значит, жива она? А, может, и не Евдокия то была, может, кто другой. Но дом так и стоит пустой в старом селе, туда точно никто не наведывался - вроде его под дачу покупать кто-то будет из города...
* * *
В следующий раз мы оказались в Константиновке через два года, тоже во время "этнографической экспедиции", но на этот раз проездом, только переночевать. Мы все так же дружили вчетвером, правда, Лена как раз вернулась из одного европейского университета, где провела год по студенческой программе. Ночевали мы в доме женщины по имени Мария, она недавно откуда-то переехала в Константиновку и работала в местном музее народных ремесел - на рассвете же нам следовало уезжать.
Никогда я еще не была в таком уютном месте, как домик Марии! Здесь чувствовалось незримое присутствие знатных рукодельниц - весь дом и старая резная мебель были увешаны вышитыми полотенцами, занавесочками, выстлан домоткаными дорожками. В саду приятно пахло мелиссой, мятой и яблоками. Сама Мария оказалась приветливой, но очень немногословной. После ужина она пожелала нам спокойной ночи, показала, как запереть дом, и ушла спать. Мы еще долго сидели возле крыльца, беседовали, а потом продолжили разговор в комнате. И все же с наступлением ночи стало немного жутко - вспомнилась история на кладбище. За окном к тому же поднялся сильный ночной ветер, как будто накануне грозы. Я невольно поежилась в кресле, да и друзья как-то приумолкли и потускнели.
- Что, воспоминания нахлынули? - рассмеялся Виталик. Мы тоже улыбнулись и принялись вспоминать подробности того вечера. Ну почему, если и так страшно, людей все равно тянет на подобные истории и воспоминания?
- Ребята! - вдруг воскликнула Лена. - Помните те странные слова, что звучали тогда на кладбище - мы еще подумали, что текст кажется знакомым?
- Да, но мы ж его почти не расслышали?
- В общем, может, я ошибаюсь, но кажется, я нашла очень похожий текст. И знаете где - в нашем старом учебнике о древней этнической медицине. Я брала его с собой и как-то раз перечитывала, и все хотела вам показать, даже с собой его взяла. Вот, смотрите - так... "лечение древними магическими средствами... ага, магические свойства розы были известны давно... особо ценными являлись розы темных сортов, считалось, чем темнее лепестки, тем мощнее их целительная сила... вот, использовались при обрядах и в рецептах снадобий для любовных приворотов, вызывания вещих снов, воскрешения мертвых. В некоторых кланах существовало легендарное поверье, вырастить розу с лепестками черного цвета, означало достичь особой магической власти, позволяющей вступать в контакты с потусторонним миром. Сохранился отрывок старинного заклинания, который следовало читать над ростком красной розы, для того, чтобы вырастить магический черный цветок. Вот приблизительный перевод:
...вобравши черных смол всевластный сок,
где вечный тлен, той розы станет цвет,
где вечный зов..."
- Так вот оно что! - сказала Аня. - Может, Евдокия хотела вырастить черную розу, чтобы вернуть Василия.
- Наверное, ей это не удавалось, розы выходили обычные, - добавила я. - Помните, там несколько могил было с такими красивыми кустами красных роз.
Мне вдруг стало так страшно и больно в душе - представилось, как Евдокия сажала очередной росточек на кладбище, но сколько ни билась, сколько ни читала над ним слов, из бутона все время появлялся ярко-красный цветок, с лепестками цвета крови или зари, и ее измученное сердце глухо рыдало...
- Похоже на то, - добавил Виталик. - Наверное, отсюда и злоба - раз ей это не удавалось.
- А если она все же умерла? Если то ее дух был - вдруг все не успокоится никак Евдокия, все хочет свою черную розу вырастить. Там случайно, не говорилось, какое это заклинание? - спросила Аня.
- Тут есть этот же маленький кусочек, - сказала Лена. - Правда, он переведен с какого-то древнего наречия, которым пользовались при составлении заговоров и заклинаний, это точно не латынь. Буквы латинские, попробую прочесть.
Голос подруги зазвучал так непривычно на незнакомом языке - совсем не похож на тот голос, что мы слышали на кладбище, но слова показались и, правда, похожими. Лена прочла только две строки, как вдруг ночную тишину нарушил ужасный вопль откуда-то со стороны улицы, затем послышался странный шум, какая-то возня. Мы сначала в ужасе посмотрели друг на друга, а потом кинулись к окну. В темноте ничего не было видно, и кроме ветра, расслышать ничего было нельзя. Осторожно вчетвером вышли в коридор - и в доме, и во дворе было тихо. Мария, похоже, продолжала спокойно спать, дверь в комнату хозяйки была закрытой. Мы не решились стучать и беспокоить ее, вернулись к себе, заперлись и уже до самого утра практически не сомкнули глаз, продолжали обсуждать случившееся и гадали, уж не послышались ли нам странные звуки. Ветер шумел всю ночь, но грозы так и не было, и ужасный вопль не повторялся.
Как только темнота за окном стала рассеиваться, мы наскоро похватали вещи и отправились к месту сбора. Покидая дом, увидели, что все двери, кроме нашей комнаты, распахнуты, хотя ночью никаких звуков в доме мы не слышали. Хозяйки нигде не было видно. Мы окликнули ее несколько раз, а затем решили поискать во дворе.
Виталик обошел дом и обнаружил, что с двух сторон, скрытых от двора и дороги, окна наглухо заколочены. Садик Марии выглядел по-прежнему приветливым, но то ли благодаря утреннему солнцу, то ли потому что мы устали накануне, многое предстало глазам в другом свете. Например, мы не заметили вечером, что во дворе стоит огромный обугленный ствол дерева, чуть выше сарая, что всякие дворовые постройки тоже заколочены досками, и даже висят замки. Марии не было ни во дворе, ни в доме, несмотря на ранний час.
- Смотрите! - вдруг воскликнула Аня, изумленно глядя на палисадничек у ворот.
Там, на невысоком кустике, аккуратно подвязанном вышитым полотенцем, красовался единственный цветок - роза, с лепестками цвета темных углей, черными, как вороново крыло, с пепельным отливом в лучах утреннего солнца, с каплями росы... Прекрасный цветок, которым, казалось, можно любоваться вечно, не отводя глаз от хранящей неведомые тайны обсидиановой глубины.