Илюшин Алексей Николаевич : другие произведения.

2 пишем, 3 в уме...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    жестко

  
  
  2 пишем, 3 в уме...
  
   1
  
  Это был котенок. Обычный, маленький котенок, наверное, даже породистый. Андрей мечтал о таком всю жизнь, сколько себя помнил. Да, наверняка породистый. Слегка голубоватая, длинная шерсть, и в связи с этим, лапы кажутся чрезвычайно массивными, хотя на ощупь они очень тонкие, как у цыпленка. Желтые глаза, с черным лепестком посередине.
  Он мечтал о таком всю жизнь, сколько себя помнил. И вот это свершилось. На его четырнадцатилетие родители, наконец, снизошли и подарили ему это чудо. Все предыдущие годы прошли впустую. Никакие просьбы, никакие уговоры не производили результата, и мальчик уже отчаялся получить желаемое.
  Увы, он не перестал желать котенка, он просто еще раз убедился в том, что родителям глубоко наплевать на его чувства, на его просьбы, на его жизнь! На него! Для них существовали более важные вещи, такие, как безупречная чистота в квартире, например.
  Порою, он ненавидел их....
   Но не сегодня. Сегодня свершилось чудо! Сегодня был самый лучший день в его жизни. Сегодня родители были лучшими людьми на планете. Сегодня этот котенок стал самым б л и з к и м существом для него. Сегодня изменилась вся жизнь.
  Андрей не мог поверить своим глазам, а когда поверил, то заплакал. Он взял его на руки, прижал к себе, и долго-долго ходил, не отпуская, и не давая никому больше, (да собственно, никто и не просил), до тех пор, пока родители не позвали его обедать. И когда он вошел в спальню, где Светка выдавливала прыщи с лица, и показал свое чудо, она лишь сказала:
  - Фу, какой волосатый, - и снова отвернулась к зеркалу, царапая свою физиономию.
  - Но ведь он же красивый.
  - Тебе уже четырнадцать, а ты ведешь себя, как ребенок, - пробубнила она. - Лучше бы делом занялся.
  - У меня нет прыщей, - сказал он и вышел.
  Сестра что-то ответила ему, но ему уже не хотелось слушать ее.
  Перед тем, как сеть за стол, мать заставила Андрея положить кота в коробку и дважды вымыть руки в ее присутствии. Отец, как обычно, молчал.
  "Он, наверное, очень умный" - часто рассуждал мальчик, - "Он все время молчит, но зато он смотрит так, что все становится понятно без слов. Он все время думает...".
  Конечно же, он не был глухонемым. Просто по какой-то причине он очень мало разговаривал. Особенно с ним. С матерью, да. С сестрой, да. С начальником по телефону, так вообще рассыпался в словах. Даже сам с собой. А вот с ним - нет. Во всяком случае - очень редко.
  Но сегодня у Андрея был День Рождения, и ему подарили замечательный подарок, и он не имел права сегодня обижаться на отца, на мать, или на сестру за что бы то ни было. Они сели за стол, приготовленный по случаю его праздника. Как и всегда, они ели вместе. Такова традиция. Обычно за едой не обсуждались какие-то темы, и все просто молча поглощали пищу. Но сегодня был особый день. День торжественный. Поэтому предполагалось некоторое отступление от обычных, повседневных правил.
  Отец спросил:
  "Ты думал уже, куда будешь поступать?"
  Андрей склонил голову.
  "Нет, еще не думал".
  Отец причмокнул губами.
  "А когда? Или ты считаешь, что кто-то за тебя подумает? Я, что ли, с матерью должен об этом думать?!".
  Андрей молчал. Сегодня он был обязан не обижаться, не сердиться на родителей, что бы они ни сделали, что бы ни сказали. Однако со стороны он выглядел именно обиженным, а его внутренняя борьба была никому не видна.
  "Привык на отцовских плечах ездить". - Совершенно беззлобно, как бы невзначай вставила мать.
  Он смолчал и на это, хотя почему-то вдруг возникло нелепое, неправильное желание встать и выйти из-за стола. Сегодня он был обязан сидеть. Но и раньше он этого сделать не мог, и потом не сможет.... День Рождения оказался не при чем.
  "Взять бы кота, да уйти куда подальше..."
  "И что потом? Что потом-то?!"
  "Потом ведь еще хуже станет..."
  Андрей молчал, и чтобы время не пустовало, его пытались заполнить родители.
  - Уж мужик здоровый вырос, пора и о будущем думать! Или ты всю жизнь рассчитываешь иждивенцем прожить?! Не выйдет...
  - Сергей заходил, вот он конкретно знает, чего хочет в жизни. Говорит, - "Я в юридический пойду". Человек уже дорогу себе наметил, понимаешь? Ему полегче будет в жизни. Так и будет потихоньку двигаться в профессии, а там, глядишь, и больше родителей получать будет....
  - А тебе ничего не надо....
  - Ты думаешь, тебе от стихов твоих много пользы будет?
  - На других посмотришь, все где-то, как-то, пытаются уже зарабатывать, себя обеспечивать. Смотришь, и аж обидно становится - почему ты-то не такой!...
  - Меня на работе спрашивают, соседи, куда сын поступать собрался, а я стою, краснею и не знаю, что ответить. Перед людьми-то стыдно! Мне стыдно, понимаешь, а тебе все равно.
  - Думаешь, ты своими идеями прокормишься? Придет время, жизнь так прижмет, про всю свою философию забудешь...
  Андрей никогда не слышал от отца столько слов. Но ему нечем было ответить на все эти упреки, и ему было очень неуютно сейчас. Он уходил все глубже и глубже в себя, и там на самом дне, он нашел мысли о котенке. Как он там сейчас? Сидит один в коробке.... Может, спит. Такой замечательный...
  Он не слышал родителей, он часто это делал. За все свои годы он научился великому искусству - не слышать. Не слышать, даже когда тебе говорят на самое ухо. И он, действительно, не слышал.
  Сестра улыбалась, уткнувшись прыщавым лицом в тарелку, доедая обед, приготовленный по случаю его Дня Рождения. Андрею не хотелось есть, но он обязан был доесть все. После еды не должно оставаться никаких кусков, никаких недоеденных блюд.
  Иногда он восхищался своей сестрой. Как ловко она вписывается в этот мир. Как не противоречит ему! Как она удалась. Она была старше его на год, но при этом отвечала большинству запросов родителей. Хотя иногда ей тоже доставалось, но все же чувствовалось, (даже со стороны), их единство. Отца, матери и сестры. А он - осколок. Отколовшаяся ручка, что-то чужое, негармоничное....
  Андрей давно это усвоил. Переварил, принял, сжился.... Все его поступки были какими-то неуклюжими, не такими, какими их хотели видеть родители. Он даже однажды на вопрос: "Чего ты хочешь в жизни?", ответил совершенно не в тему: "Не делать людям зла". Ну, конечно, это не могло стать целью жизни, это всего лишь второстепенное.... На первом плане должна быть работа, семья, карьера. После того случая, Андрей, в основном, молчал.
  Наконец, родители умолкли, закончив разговор парой фраз о неблагодарности и невоспитанности. Но на самом деле, он был им очень благодарен за то, что они, наконец, прекратили, и за подарок, разумеется. Он был благодарен, но не умел об этом сказать.
  К нему не ходили друзья. Таковы были правила. Правила устанавливал отец, причем, очень давно.
  Каждый вечер Андрей отчитывался перед родителями о проведенном дне. Таковы были правила.
  У него не было магнитофона, телевизора, или приемника. Разрешалось развлекать себя книгами, причем только такими, какие ему выдавались, включая школьную программу.
  В доме запрещалось петь, громко смеяться (было бы из-за чего), и вообще, устраивать какой-либо шум.
  Выходя с семьей на прогулку, Андрей должен был улыбаться. Таковы были правила.
  Таковы были правила.
  Андрей считал, что живет в тюрьме, и надеялся, что когда он достигнет совершеннолетия, его жизнь изменится. Раз, и навсегда! Он станет взрослым, а пока... приходилось терпеть.
  И вечером, когда он остался один, наедине со своим котенком, он вновь прижал его к себе. Прижал, и просидел очень долго, не выпуская. Котенок мурлыкал, и, казалось, был счастлив.
  Густая, длинная шерсть. Желтые глаза, с черным лепестком посередине....
  Андрей считал, что у него все-таки хорошая семья. Они подарили ему это чудо, эту мечту!
  Теперь есть с кем поговорить....
  
  2
  
  Отец был последним. Так все и подохли.
  Андрей много размышлял о превратностях Судьбы, играя с котенком. И сестра, и мать, что они сделали такого, чтобы умереть?
  Теперь в квартире стало еще тоскливее. Еще холоднее. Андрей считал, что Бог не справедлив к нему, к его семье. У Бога, наверное, была иная точка зрения, о которой мальчик не знал.
  Он ходил по пустой квартире, произнося слова, и слушая, как несутся они в дальний конец коридора, а потом возвращаются обратно. И ему казалось, что он вот-вот получит от родителей взбучку. Но родителей не было. Они подохли.
  Так подыхает пойманная рыба. И никому ее не жалко....
  Андрей даже разбил на кухне о стену тарелку, чтобы проверить - не придет ли мать. Никто не появился.
  Какое дело было отколотой ручке до того, что происходит с самой чашкой? Ведь он стал осколком уже давно. Сам по себе.
  Но, когда была чашка, была и надежда на то, что когда-нибудь можно будет подклеиться, вернуться, снова стать частью чашки.
  Чашка без ручки - все-таки чашка, в то время как ручка - простой хлам.
  Ему было больно, но все же он видел то место, где должен был быть он. И в нем, вместе со стремлением обрести самостоятельность, росло и желание к воссоединению.
  Теперь не стало и чашки. Теперь ушла и надежда. Теперь он потерял желание жить. Жить, ради чего? Он же осколок, куда он может подойти? Его организм функционировал, но он не жил. Он вкушал непривычное для него состояние, но в этом не находил ни радости, ни чего-то иного.
  Он давился этой мерзкой свободой, когда можно все. И эта полная свобода сковывала его сильнее всего остального. Сильнее родителей.
  Он никогда не управлял собой. Никогда не распоряжался своими поступками, и теперь это напрягало. Все его действия, его поведение, принадлежало кому-то. Столкнувшись с самим собой, он испугался. И он никак не мог решить - посмотреть ли ему телевизор, или послушать музыку, потому он шел в свою комнату и читал то, что приготовили ему родители.
  Это оказалось очень неудобно - распоряжаться собой, и какое-то время Андрей полностью соблюдал график, установленный когда-то. Он запер дверь в комнату родителей и не входил туда.
  Со стороны могла показаться, что с ним происходит что-то странное. Он мог очень долго вытирать пыль с рамки, где стоял портрет его родителей, тщательно и бережно.... И тут же крушил это все молотком для отбивных. Крушил к чертовой матери, пока измельченное стекло не стирало их лица. Или резал их одежду, или тыкал ножом дверь в их комнату.
  И он действительно страдал по ним. Ему действительно было одиноко. И он, наверное, подох бы тоже, если бы не Гамлет. Его кот.
  Он словно чувствовал его беду и потому стал еще более нежным и чувствительным. Он запрыгивал к Андрею на колени и мурлыкал.
  Мальчик не мог себя убить, пока на его руках было это животное. Он не мог его бросить.
  И больше он не держал уже его в запертой коробке. Он разрешил ему ходить по квартире. Разрешил даже больше. Гамлет мог залезать на стол, и вообще, куда захочет. У него были абсолютные права на владения этой квартирой. Иногда мальчик пытался подражать коту. Просто, из любопытства.
  Он вставал на четвереньки, ходил по комнате и постигал повадки животного. Оказалось, что снизу видно с одной стороны гораздо меньше, с другой стороны, гораздо больше.
  Но однажды, Андрей все же вошел в их комнату. Очень осторожно, словно под страхом расстрела переступил он ее порог. Сперва осмотрелся. Стены... Мебель.... Этот мир не пугал.
  Вошел, потрогал, убедился, что все обычное....
  Посмотрел в зеркало матери, заглянул в ее столик. Ничего интересного - губнушки и всякая дребедень. Осмотрел кровать. Такая большая! Андрей сел на нее, чувствую жуткую неловкость. Открыл тумбочку рядом....
  Первое, что попалось на глаза - это презервативы. Достал их. Покрутил в руках, решив оставить на потом, заглянул дальше в тумбочку. Там, дальше, он обнаружил журнал с голыми женщинами на обложке. Достал и его.
  Устроился поудобнее на кровати, (залез с ногами!), оперся на подушку и стал рассматривать снимки.
  Фотографии пестрели откровенностью. Андрей никогда раньше такого не видел.
  Ему было ужасно стыдно листать этот журнал. Стыдно, хотя никто его сейчас не видел. Сидя на кровати своих покойных родителей, он постигал новый для себя мир. И многое из того, о чем говорили его одноклассники становилось более-менее понятным. Андрей с удивлением всматривался в детали и в нем кипело возбуждение.
  Он не имел никакого понятия, что существует такое разнообразие.
  Он никогда не мог представить себе оральный секс. Естественно, в школе его называли не так, но он все равно не мог этого представить. А здесь вот, все понятно и ясно.
  И вообще он много чего не мог себе представить. Мальчик ощутил эрекцию. Больше всего он боялся, что сейчас зайдет мать и застанет его. Мысль принесла страх. Но лишь на мгновение. Не отрываясь от привязывающих к себе фотографий, он ощупал себя. Разделся....
  Начал представлять себя. Сначала на месте вот этого, сзади. Теперь на месте вот этого, спереди.... Ничего, она все стерпит. Судя по лицу, она делает это с удовольствием.
  Андрей, торопясь, распечатал презерватив. Он был скользким и плохо держался в руках. Ему не приходилось делать это раньше. Наконец ему удалось. Его орган облегал тонкий, розовый слой латекса.
   "Интересно, как они это делали?"
  Он перевернулся на живот и представил себя в роли отца. Он начал двигаться вперед-назад, представляя половой акт. Под ним была его мать, но он был ее мужем и своим отцом. Она лежала с закрытыми глазами, и чуть неровно дышала. Она была непохожей на женщин в журнале, она была спокойной.
  Он ощутил ее тело. Тело, по праву принадлежащее ему. Ее бедра, ее груди. Тело матери под собой. И когда он понял это, когда смог ощутить, что трахает ее, он переполнился и вышел.... Это был его первый в жизни оргазм. Презерватив слетел. Он осмотрел пятно на простыни. Понюхал его....
  Да, они занимались этим именно так....
  Андрей пребывал в восторге. Он забрал журнал в свою комнату и, время от времени, пролистывал его, представляя себя то на месте того, который сзади, то на месте того, который спереди, то на месте своего отца. Последние фантазии он всегда реализовывал в спальне родителей, сношаясь с матерью на ее кровати....
  И однажды пришла его тетка, которая претендовала получить квартиру. Она всегда была ласкова с ним, но ему никогда не нравилась. В тот день она увидела у него на столе журнал.
  - Ого-го, какие мы взрослые... - сказала она просто и подмигнула мальчику.
  Андрей покраснел.
  - Это не мое, вообще-то....
  Но тетка уже листала журнал и дошла до страницы, производящей на него наисильнейшее впечатление. Она оказалась в весьма неприличном состоянии.
  - Ну, чего скромничать. Что в этом такого? Я вижу тебе нравится это?! А я, если честно, балдею вот от этого....
  Она показала ему другое фото.
  - Скажи, малыш, ты пробовал так?
  Андрей покраснел еще сильнее, он с трудом пытался скрыть свой страх и возбуждение. Тетка подошла ближе.
  - Пробовал?
  - Нет....
  Он сел, чтобы не привлечь внимание на эрекцию.
  - Ну, ну, ну. Ну-ка встань.
  Он повиновался. Она запустила ему руку в штаны.
  - А теперь, молчи. Будешь говорить, только когда я спрошу. Понял?
  Она опустилась на колени, расстегнула брюки и, выпустив его на волю, взяла в рот. Андрей не мог оторвать от нее глаз, пока она чавкала там, внизу, словно пожирая его.... Он кончил очень быстро, и теперь все, что из него вышло, стекало у нее из уголков рта. Она улыбнулась.
  - Тебе понравилось?
  Андрей не мог говорить.
  - Отвечай!!!
  Тон был таким, к какому он и привык.
  - Теперь ты то же самое сделаешь мне, понял?
  И она заставила его опуститься на колени перед ней и, стянув с себя трусы, уткнула его лицом, принуждая действовать.
  Андрей старался. Она лежала на кровати, визжала и даже оцарапала ему щеку. Пока это все происходило, он был уже снова готов. И тогда она отвела его в ванную, где намылила, и он кончил ей в руку.
  И потом она залезла к нему тоже, и заставила мять себя.
  М после ванной она опять приказала сделать то же самое. И она очень хотела, чтобы он был тем, который сзади, но Андрей не мог этого сделать физически. Ничего не помогло. Ни ее рот, ни ее приказания. Пришлось снова делать это языком. А она очень сильно стукнула его ладонью по заднице и ввела в него сразу три пальца....
  Когда тетка уходила, она велела ему молчать, и он вновь остался со своим одиночеством, со своим котом и со своим журналом.... в тот день ему больше ничего не хотелось....
  Спустя два дня она пришла снова....
  
  3
  
  Вот и они. Как обычно стоят около этого подъезда, смеются. Матерятся....
  Их четверо, и с ними девка. Мерзкая, бездарная компания. Всегда пьяные, всегда лезут, всегда не дают прохода.
  Заметили. Зашептались. Засмеялись между собой. Девка толкает их локтем, мол: "не надо, у него же родители умерли!". Они отмахиваются.
  - Эй! - кричат ему издалека.
  - Ну-ка иди сюда, базар есть.
  Ему часто приходится проходить мимо них. И каждый раз в него летели смешки, угрозы, а то и камни, и снежки зимой.
  - Эй, пидр, очкастый! Оглох, что ли?!
  Андрей разворачивается и направляется к ним.
  В компании что-то происходит. Какое-то смятение. Это странно. Для него - видеть их смятение, для них - видеть его идущим к ним.
  Но смятение быстро проходит. Появляется новый повод для веселья.
  - Смотри-ка, идет!
  - Сейчас, наверное, бить нас будет....
  - Да брось, он и кулак-то сжать не сможет. Разве, когда дрочит!
  Всем смешно. Но не ему. Он подходит. Не торопясь, стремясь придать своей походке уверенность....
  Андрею тяжело это делать. Как и все, в первый раз. Он краснеет и тяжело дышит.
  Подойдя вплотную, он сует руку во внутренний карман и извлекает оттуда пистолет. Все смеются.
  - Ух ты, какая зажигалка!
  - Ты чего, испугать нас этим захотел, козел?...
  Не верит никто, кроме того, на кого направлен ствол. Он молчит, глядя на оружие в руках Андрея. Андрей тоже молча смотрит на пистолет. Всего секунду. Не больше....
  И потом...
  БАХ!
  Все смолкает, парень отшатывается, чувствуя силу, отталкивающую его. Он смотрит на свой живот, из которого начинает вытекать кровь.... Потом он орет от боли, девка орет от ужаса, остальные словно немеют.
  БАХ!
  Парень падает, крик обрывается. Он все еще хватает ртом воздух, когда остальных уже нет рядом. Они скрылись в подъезде и из-за стекла наблюдают, как он валяется, все еще живой, но уже безнадежный....
  БАХ! БАХ! БАХ!
  
  4
  
  - Видишь, все ноги мне перебили. Не знаю, на чем и держатся-то! Нашли ведь. И здесь нашли. Но ты знаешь, твое это счастье, что я такой. Иначе, не жить бы тебе!
  Андрей вдруг понял, на кого он похож. На собаку. Большую, лохматую собаку. На животное. И когда он понял это, он уже не мог по-другому смотреть на этого деда.
  "Может, он не человек?"
  "Может, оборотень?"
  Стало страшновато, не смотря на почти полную бездвижность этого тела.... Говорящее животное.... Раненое и злое.... Но это было животное, которым не мог командовать он - человек. Это было животное, перед которым он тоже готов был встать на четвереньки. Или, быть может, просто он такой человек? Ничтожный. Жалкий....
  Животное, подчиняющее взглядом.
  Животное умирающее, но, тем не менее, сильное. Откровенное... страшное....
  - Что уж тут говорить. Помру с голоду. Но мне нес страшно умирать. Я прожил. И знаешь, что главное - я выжил! Мне не осточертело жить, но смерть - это что-то новенькое. А твои глаза пусты. Конечно, с одной стороны, хорошо, что ты зашел, но в тебе ничего ведь нет. Ты пуст.
  Андрей воспринял это, как истину. Давно ему известную.
  - Я могу накормить тебя.
  - Чем? - старик усмехнулся. - Ты не охотник. У тебя нет денег. Завтра ты сам будешь загибаться, так что, позаботься-ка лучше о себе. Я скорей бы смог накормить тебя. Но знаешь... - он сделал паузу, - мне понравилось, как ты сказал это. Ты сказал: "я могу". И хотя я вижу, что в тебе недостаточно силы, все же ты говоришь: "я могу". Быть может, ты и сам не веришь себе, но ты сказал именно так, и это делает тебе честь. Это признак силы, но не сила. Сила вообще лишена слов.
  Андрей не понял, что произошло только что. Старик сказал слова, но словно кому-то. Про честь, про признак силы.... Рядом никого не было, но мальчик не мог принять эти слова себе, как обычно отказываются от дорогих подарков, считая, что теперь они в долгу. Не мог принять и Андрей.
  "Наверное, дед разговаривает сам собой. Сумасшедший...".
  Он почувствовал, как в нем возникает привязанность к этому человеку, оборотню, кому бы то ни было! Он снова нашел кого-то, кто сильнее, чтобы сдать себя в добровольное рабство. Он не мог один. Когда он один, некому приказывать. А сам он не умеет приказывать себе. Лишь подчинение. Безоговорочное, безропотное подчинение.... Вот он, пытается всучить свой поводок, кому бы то ни было, когда прежний его хозяин умер. Поначалу даже мертвый, он все еще крепко удерживал его возле себя, но потом хватка ослабела, и Андрей стал еще несчастнее. Он столкнулся с миром, где машины, люди, и другие собаки. И он осознал, но не разумом, а инстинктивно, что поводок и был тем благом, спасающим его от всего остального.
  Почувствовал это и дед. Потому и прогнал его. Очень жестко и грубо. Оттолкнул его поводок, вместе с ним самим. Вышвырнул.
  Сперва Андрею было очень обидно. Он даже злился на старика, хотел вернуться, и пнуть его ногой, воспользовавшись его беспомощностью. Но не стал этого делать, потому что боялся....
  Вспомнил отца. Нет, он вовсе не похож на этого деда. Ни капельки. Он вспомнил, как отец запирал его в комнате и выключал свет в наказание. Вспомнил, как отец что-то сверлил на кухне, и как сверло по случайности вошло ему в ногу, как он вопил, а он - Андрей, сидел в комнате и улыбался. Ему было хорошо тогда.
  Он зашел в магазин, и прошел среди стеллажей с продуктами. Хотелось есть, дед был прав! И вот он, не думая и не сомневаясь, начал пихать в карманы все, что попадалось под руку. Карманы были не слишком большие, но их было много.
  Дед был там же. Он вопросительно посмотрел на пацана. Андрей бросил на пол содержимое карманов, вытаскивая все. Еды оказалось достаточно много.
  Андрей сказал:
  - Ты бы ни за что не стал питаться подачками, верно? Но это не то. Я даже не для тебя это сделал.... Но если ты хочешь, ты можешь это съесть!
  Мальчик направился обратно, но дед остановил его:
  - Эй! Сядь!
  Ему приказали, и он повиновался. Это рефлекс. Выработанный, закрепленный рефлекс. Он сел рядом.
  - Послушай меня, щенок. Я не знаю тебя, но я вижу тебя. И если существует какой-то там рай, или какой-то там ад, то ты будешь большой загадкой для Бога. А теперь, давай поедим. Ты тоже голоден. Ешь!
  И они ели. Для них это были не деликатесы, не изысканности. Для них это была еда, которую они поглощали, чтобы насытиться.
  Андрею это принесло удовольствие. Словно он был зверем и ел из одной миски со своим вожаком. Со своим более сильным и злобным товарищем. Увидев в старике животное, он распространил это и на себя. Но они были так непохожи....
  Старое, крепкое, дикое, свободное, и...
  Молодое, больное, домашнее, забитое....
  Андрей почувствовал единство с вожаком. Будто он, и этот старый пес рядом - единое целое. И он подумал еще, что его всю жизнь окружали собаки, и он был щенком среди них.
  Отец - тучный, разъевшийся кобель с мотающимися яйцами, с воняющей пастью, неповоротливый, с плешивинами лишая. С бегающими глазами, прихрамывающий на одну лапу. Обвислый, дряблый кобель. Без хвоста, с комочками дерьма, прилипшими к шерсти сзади. Жирный, вроде бы главный, но такой же домашний, такой же забитый, как и он, только большой. Большой, пока рядом он - никчемный щенок, неудачник....
  И мать - сука, но чуть поменьше. Такая же облезлая, и не смотря на то, что живет в квартире, совершенно не ухоженная. Главная ее функция - подвывать кобелю, когда он подает голос. Но ее глотка так устроена, что она может только издавать сиплый, визгливый рокот. У нее давно нет зубов, так что укусить она не может, а если и хватанет, то сделает больно себе же, своим деснам и, заскулив, спрячется за главного кобеля, который ревностно охраняет суку от всяких щенков. У главного кобеля есть зубы, но они шатаются. Поэтому он предусмотрительно и очень громко лает.
  И еще одна сучка - поменьше. Резвая, скачущая. Сучка для случек. У нее патологическая течка, потому за ней бегают табуны других кобелей. И когда к ней приходит кто-то из них, главный кобель порой боится и уже перестает чувствовать себя главным. Он робко огрызается, показывая свои шатающиеся зубы, но они не пугают. А молоденькая сучка скачет от одного к другому, получая удовольствие при виде собачьих боев, потом бросает обоих и задирает хвост перед третьим. Она лакает кровь, что течет в ее честь и триумфально сношается с победителем, лишь для того, чтобы стать объектом вожделения нового героя.
  Она довольна своей жизнью и, высунув язык и тяжело дыша, смотрит на толпу возможных претендентов, стоящих в полукруге, в то время как один (самый яркий) уделывает ее.
  Пес напротив совсем другой. Он блещет силой. Он одинок, подтянут, хотя и стар. И этим он загипнотизировал Андрея. Старик не вставал на ступень бога. Он был просто старше и готовым помочь чем-то, чем сможет. Он чувствовал единую кровь, и это было так по-собачьи, что Андрей протянул лапу, и пожал руку старика.
  Дед уже не гнал его. Он еще раз всмотрелся в глаза мальчика, и вдруг оскалился в улыбке, и отдал ему свой последний кусок.
  - На, подкрепись, щенок. Не знаю, что дальше, но в тебе что-то есть противное, скользкое, но и в то же время, что-то еще скрытое, внутреннее...
  Он пододвинул свои безжизненные ноги и еще раз, мягко произнес:
  - Щенок. Сукин сын.
  
  5
  
  Пьяная женщина громко орала:
  - Э-э-э-й!!!
  Из дальней комнаты раздался ответ.
  - Иди сюда!
  Вошел мальчик.
  - Вот какой он у меня! - сказала женщина, обращаясь к двум мужикам, сидящим рядом с ней.
  Те безразлично смотрели на пацана, видимо не понимая, зачем она велела ему прийти.
  - Он еще и смышленый очень. Стихи умеет читать...
  Мальчик стоял молча и с ненавистью смотрел на мать и двух мужиков, сидящих рядом. По приказу женщины, он встал на стул.
  - Ну, давай, прочитай что-нибудь!
  На самом деле, он не знал стихов. Ни одного! Злобно переводя глаза с одного на другой объект, он молчал.
  - Зачем ты приперла сюда этого отморозка? - Поинтересовался один из гостей и указал на пацана пальцем.
  Женщина чмокнула мужика в щеку:
  - Не сердись, ведь это мой сын!
  - Я не сержусь. Сын. И что?! Какое мне до него дело? Мне плевать на него, так же, как и тебе, как и ему на всех нас, в том числе и на тебя. Мамочка!!
  Женщина громко рыгнула и возразила:
  - Неправда, он любит меня! Да?! Скажи им сыночек, что любишь меня! Ну, ты что, оглох, что ли?! Говори!!
  Мужики зашлись смехом. Женщина разъярилась. Она вскочила, тут же упала с пьяну, опять встала, подошла и ударила его по лицу:
  - Говори, ублюдок!
  - Я...я...
  Так я ж тебя своей грудью кормила, недоносок! - самоотверженно, с героизмом выкрикнула она.
  Мужики сзади захохотали по поводу груди.
  - Ну-ка, поцелуй мамочку! - и она подставила свое напудренное рыло.
  - Дети! Выносила его и гордишься. Заткнулась бы лучше! Он туда по своей воле, что ли попал? Сама же жопу подставляла под каждого встречного, а теперь, посмотрите, ребенком гордится! О чем думала, когда трахалась? С какой стати ему за твою еблю отвечать? Тебе же все по херу, как напьешься. Дурная становишься, чё я не знаю, что ли? Ты о нем думала?! С какого хера он о тебе думать должен?
  Мать взвизгнула и снова ударила мальчика кулаком в лицо. Тот не удержался и упал с табуретки, разбив себе бровь. Она подняла его за шкирку, как щенка, встряхнула, поставила на ноги. Торопливыми движениями сорвала с него одежду, и он оказался голым.
  - И все-таки, сволочь, ты поцелуешь мамочку.
  - Да ему легче будет отсосать у меня, - отозвался мужик. - Да, парень? Не слушай бабу. Баба, она баба и есть. Какая она тебе мать? Смотри, я ей сейчас пиздану, она и замолкнет и будет все делать, что скажу. Скажу сосать, сосать будет. Показать? Скажу раком встать, встанет.
  Женщина уставила в него нетрезвый взгляд.
  - Да пошел ты!
  И тут же получила такой мощный удар в лицо, что свалилась и на какое-то время лишилась сознания. Мужик расстегнул штаны, вываливая член.
  - Так что смотри пока и впитывай. Где еще научишься? Ну что, в рот возьмешь? - он потряс органом.
  Мальчик испуганно смотрел, словно боясь пошевелиться. Их было двое здоровых мужиков, и они в самом деле могли сделать с ним все, что угодно. Подошел второй. Мальчик слез с табуретки и забился в угол. Двое мужиков, полудохлая мать на полу....
  - Начнем с него? - Второй тоже раздевался.
  - Да, думаю ему не повредит. Не через такое на зоне проходили. Для закалки....
  Ему стало страшно. Но он был гол и бессилен. Он попытался сопротивляться, но силы были не равны. Получив весьма ощутимый удар в грудь, а потом носом об пол, он решил просто терпеть.... Сперва один удерживал его, но потом, поняв, что сопротивляться не будет, отпустил и просто сидел рядом, мастурбируя.
  Мальчик стоял на коленях, упираясь ладонями в пол, когда второй вошел в него. Он почувствовал резкую боль, словно что-то раздирало его. У него было чувство, что он вот-вот обосрется.
  Тот, кто был сзади, смеялся и говорил:
  - Как буд-то девственницу трахаешь....
  Ему было очень больно. А второй подхлестывал:
  - Терпи, парень, терпи.... Все через это прошли!
  Когда он вытаскивал член, мальчику показалось, что он облегчатся, после того, как очень долго терпел. Настала очередь второго.
  Первый обошел его спереди и ткнул в лицо своим инструментом. Воняющим и в крови.
  - Соси....
  Он не хотел делать это, к тому же, сзади уже был второй, член которого был явно больше, и он воткнул его так грубо, что мальчик вскрикнул от боли. Мужик спереди схватил его голову и затолкал свой член ему в рот почти полностью. Мальчик подавился. Закашлялся. Потекли слезы, но уже не от страха, унижения или боли, а как реакция организма на недостаток воздуха.
  - Подавился, гаденыш. - прорычал мужик, но член не вытащил. И с каждым толчком, упираясь в горло, он вызывал у мальчика рвотный эффект. Он вытащил его перед тем, как кончить, и ребенка обдало горячей жидкостью.
  Вскоре сзади захлюпало, и его напарник извлек инструмент из мальчика, удовлетворенно смеясь....
  Больше его не трогали.
  И когда однажды, спустя два месяца, его молодая учительница вдруг зашла в его дом, чтобы отдать что-то, забытое им в школе, она натолкнулась на шокирующую ее картину. На все тех же мужиков, разгуливающих по дому совершенно голыми, и мамашу, пьяную и с немытой головой, от которой воняло мочой, и чем только от нее не воняло.
  Она (учительница) была молода, и довольно мила на внешность, поэтому увиденное вызвало в ней естественный страх за свою целостность, но в то же время, она была возмущена происходящим.
  Побледнев, она смогла лишь выдавить из себя:
  - Где ваш сын?
  И получила исчерпывающий ответ от женщины, являющейся матерью:
  - Пошла на хуй!
  Взгляды мужиков подтвердили ее слова, вложив в них изрядную долю угрозы. Учительница поспешно вышла, бормоча про себя: "как это отвратительно... как это отвратительно...", и держа в голове сцену, где два голых мужика внушительных размеров разглядывали ее. Ее щеки вспыхнули, вдруг разболелась голова, и она стала твердить, убеждая себя: "Мерзко... противно...".
  Пока она заталкивала в подсознание свои темные фантазии, взгляд ее вдруг совершенно случайно упал на конуру, в которой... горел свет...
  Ничего абсурднее она в жизни не встречала. В доме, где царит разврат и пьянство, так заботятся о собаке? С какой стати? С каких это пор? Ее природное любопытство подтолкнуло ее посмотреть, что происходит.
  И она увидела. Увидела огромного, спящего кобеля, и рядом с ним мальчика - ее ученика, у которого в железной кружке горел фитилек, в расплавленном сале. Он делал уроки... Постройка была небольшой, но все же места им там хватало....
   Она не могла этого понять
  - Сумасшедший дом... - сказала она сама себе и быстро направилась прочь, забыв, зачем и приходила. Этот визит стал самым ярким воспоминанием в ее ровной, спокойной жизни.
  С собакой было хорошо. Тепло. Никто не дергал. Ему жилось спокойно. Пес был старым. Он мало двигался.
  Мальчик прожил так два года, он многое узнал, понял, научился. Научился у собаки!
  Наверное, ты сейчас воспринимаешь это, как вымысел, правда? Поэтому ты спокойно воспринял фразу - "научился у собаки!". Для тебя это всего лишь мой вымысел. Такой грязноватый, пошленький вымысел. Как, по-твоему, человек может научиться у собаки? А чему? И даже если я скажу тебе, что история эта правдива, у тебя все же будет мало оснований мне доверять, и ты, вероятно, расценишь эти мои слова, как литературный ход. Ну да ладно!
  Он научился у собаки быть животным....
  И пес не прогнал его, не загрыз. Он принял его, как щенка.
  И когда спустя два года, пьяная женщина вновь стала орать:
  - Э-э-э-й!!! Иди, почитай нам стихи...., - он пулей выскочил из своей конуры, влетел в дом, кинулся ей на шею, и выгрыз целый кусок, а потом, с рычанием, надавил ей коленом на нос, пока не захрустела переносица.
   И остальные люди в комнате были для него врагами. Застывшими, испуганными врагами. Перемазанный в крови, он осмотрел их, но не кинулся ни на кого.... Он одержал победу взглядом.
  После он скрылся.
  Остальные были в ужасе от происшедшего. Мальчику только-только исполнилось десять. Так им сказала его мать, женщина, которая заливает все вокруг своей кровью, и которой срочно нужна медицинская помощь....
  
  6
  
  - Внутри каждого человека есть дверь, ведущая далеко вглубь, к самым темным, самым скрытым, самым неосознаваемым инстинктам. И этот коридор бесконечен. Эта дверь закрыта, и люди опасаются открывать ее. Для людей страшно оказаться там, куда она ведет. Я не говорю - к злу. Я говорю - к инстинктам. Но есть и еще дверь - она ведет в противоположную сторону, к абсолютной духовности, к Ангелам. Люди не открывают и эту дверь. Они заперты между этими дверьми, в крошечном отрезке коридора. В каждом из нас есть животное, потому что мы сами - звери! Нос детства в каждом человеке начинают душить, убивать то маленькое животное, которого уже боятся взрослые. Они сажают его в клетку, в которой он мучается, но, тем не менее, не может забыть своей природной сущности. В каждом из нас есть разум зверя! Но мы усложняем, извращаем, коверкаем его. И Ангелы намного ближе к животным, нежели мы, люди, и к тем и к другим. Я выбрал путь Зверя. Путь Ангела мне не подходит. Это мой способ существования. В этом мире, где считается, что животные жестоки, считаются и с моими звериными повадками. Я стал Зверем, и с тех пор во мне лишь один страх - страх смерти, и лишь одна тяга - тяга к жизни!!! Зверь не может заставить себя поверить, что он любит, если его переполняет ненависть! Чтобы быть Зверем, нужно решить для себя - так ли важно все человеческое, что окружает тебя.... И когда выбор уже сделан, и ты становишься Зверем, ты вдруг начинаешь понимать, что стал более человечен, чем был, что стал ближе к Ангелам. Зверь не знает, что такое - неправильно. Если он чувствует боль, то боль эта и есть истина. Если он чувствует наслаждение - это тоже истина для него. Он не выдумывает себе богов, он слишком занят жизнью. Выживает сильнейший, но тот, кто слабее - развивается. Люди переняли это у нас - зверей. Нет почета быть сильным, нет позора быть слабым - это жизнь. И когда толпа пьяных людей преследует прохожего, мне становится теплее. Я вижу в этом охоту. Но зверь убивает, чтобы питаться, или чтобы выжить. Человек убивает по приказу, ради денег или забавы! Жертвы человека огромны и бессмысленны. Я презираю людей. Это они научили собак убивать друг друга на поединках.... В природе нет такого.... И не Звери, и не Ангелы. Все, что посредственно - несовершенно. Это мой способ жить. Я научился этому давно и дожил так до старости. Что ж. Я доволен своей жизнью. А люди по-прежнему давят этих маленьких животных в своих детях. В человеке существуют огромные коридоры темного и светлого, но он боится их. Они поспешно говорят: "Во мне нет этого. Во мне нет этой грязи, этого ужаса. Это слишком отвратительно, чтобы я смог хотя бы подумать об этом". Люди не откровенны с собой, ибо в самом святом человеке на земле заложено было и демоническое начало, иначе дьявол не стал бы и пытаться. И я стучусь в эти двери, я знакомлю человека с ним самим. Но знаешь, что происходит чаще всего? Меня называют чудовищем, меня не понимают, или слушают, не прислушиваясь к себе. Они неискренни. Они боятся. Они охраняют свою святую целостность. Грязь внутри заставляет их казаться снаружи чистыми! А я могу позволить себе быть злым, или быть добрым, хотя и не понимаю этих слов. Я такой, каким меня требует жизнь. Каждый находит свой путь, и многие действительно верят в свою непорочность и великодушие, так же, как я верю в себя. У каждого своя вера. Мне и к черту не нужно кого-то переубеждать!
  Но ведь ты же пришел ко мне...
  
   7
  
  Дверь открыла мать. И залаяла. Глаза ее засветились злобой. Она лаяла до хрипа все время, пока Андрей разувался. Глупая, тупая сука. Неужели она не видит, кто пришел?
  На лай вышел отец. Он лишь нервно огрызнулся, осматривая сына. Его рычание было тихим, но угрожающим. Однако рык этот издавала не его сущность, а его пасть. Но глаза его были иными. Андрей увидел это. Чего не поняла старая сука, понял он - ее кобель, потому что был умнее. Он уже понял, кто пришел. Не щенок. Соперник. Полноправный член стаи. И отец смог спросить себя. Что случилось? Почему этот ребенок смотрит в глаза, и не отводит свои? Почему он вот так спокойно разувается, не отводит взгляд, когда на него смотрит он - отец?! И он ощутил некоторую угрозу, исходящую от мальчика. Он вдруг увидел в нем молодого, здорового кобеля, для которого не помеха его старые, шатающиеся зубы. Который сильнее его, который, может быть даже злее его во сто крат. Он понял это....
  Из комнаты вышла молоденькая шавка. Она робко осматривала сцену в коридоре, украдкой, чтобы не видели родители, виляя хвостом.... Словно она тоже знала.... Воспользовавшись паузой тишины, она вышла смелее и обняла брата. Такого раньше не было.
  Андрей слегка опешил. Но, может быть, она тоже почувствовала, что вернулся полноправный член стаи, и она инстинктивно знала, что ему пришлось преодолеть за все время отсутствия. Что ему пришлось преодолеть, чтобы вернуться. Она вдруг поняла, что она в безопасности. В безопасности, иллюзию которой создавала она себе раньше образом отца. Старым, лохматым кобелем. Даже, наверное, бесполезным кобелем. В принципе, для нее он не был даже и кобелем.
  Ну, разумеется, когда-то он казался ей сильным, мужественным, даже привлекательным, и ее первые желания были связаны именно с ним, но потом время текло, и она узнала других кобелей, и она сравнила и перестала считать его за кобеля. Бесполезное животное.
  Андрей сейчас напоминал ей тех, с кем она была. Тех кобелей, которые приходили к ним в дом и бросали вызов хозяину, становились на его место и какое-то время это был их дом. Теперь на месте их всех был Андрей, и она была готова жить с ним. Как с сильнейшим!
  Последнее еще не понял отец, а мать и подавно ничего не понимала. Она смотрела на старшего члена семьи. На сомнительного вожака стаи. Он молчал, и она злилась, как раздраженная самка. Она смотрела на Светку и не могла понять ее радости, в то время как сама она пылала гневом! Чему радоваться? Тому, что жив? Абсурд! Он заставил их нервничать, переживать, злиться по ночам. Что теперь радоваться?! На мгновение в ее глазах пролетело какое-то непонимание происходящего. Словно она делала что-то не то. Словно невпопад. Она смутилась и скрылась в зале, закрыв лицо руками, имитируя слезы.
  Отец отошел в сторону, уступая дорогу. Андрей миновал его, даже не посмотрев. Он все уже выяснил, и все сказал тогда, в первый раз. Теперь все прочее было излишним. Он вошел в свою комнату. Света последовала за ним.
  Все то же самое. Все, как и раньше. На полу пустая коробка. В ней жил Гамлет....
  Пока он осматривался, сестра села на кровать, с непонимающим интересом наблюдая за ним. У нее на глазах блестели слезы. Она была покорна....
  Андрей открыл ящик стола. Ничего не изменилось. Тот же журнал с голыми женщинами. Он достал его, не стесняясь сестры, и начал листать.
  Вот она! Эта страница. Андрей показал снимок сестре и сказал:
  - Это называется - заниматься Любовью, да? Людей возбуждает грязь. Какая Любовь? Это же простой секс. Секс связан с грязью, при чем здесь Любовь? Иногда люди отворачиваются с отвращением, когда видят что-то мерзкое, но секс изначально связан с грязью. Грязь возбуждает, хотя многие предпочитают молчать об этом. Люди ничего о себе не знают.... Даже ты. Ты - такая чистая, подмытая сучка, наверняка спрячешь свои пристрастия, когда речь зайдет о настоящем, природном, грязном.... То, что отвратительно - притягивает. Я вижу, что сейчас ты напугана, но я вижу и как ты возбуждена....
  В дверях появился отец:
  - Андрей, зайди к нам....
  Он скользнул взглядом по журналу в руках сына и... покраснел. Андрей бросил его на кровать, вместе со словами:
  - Ты пока можешь полистать, а я приду, тогда договорим....
  Ошалевшая, напряженная Света робко, искоса посмотрела на отца, но тот не удосужил ее взглядом. Он был где-то глубоко в себе. И сейчас она испытывала крайнюю неловкость. Все происходящее казалось чрезвычайно странным, нереальным, неестественным.... Она не узнавала отца, она не узнавала брата, и это расшатывало почву у нее под ногами. Теперь она уже не была уверена ни в чем, и самое главное, в том, что все происходящее не является продолжением галлюцинаций, которые она созерцала вчера, обкурившись гашишем на Дне Рождения у парня.... Но даже сейчас, в продолжение этой галлюцинации, Андрей был прав - она была возбуждена. Света взяла журнал....
  Андрей увидел на столике у зеркала расцарапанную полировку, чуть прикрытую синей, бумажной салфеткой. Следы от раздолбанной им рамки. Как ни странно, сейчас он сделал бы то же самое.... Он даже отодвинул салфетку в сторону и вошел в зал.
  Зевнул, осмотрел помещение. Окинул. Мгновенно, инстинктивно выбрал самое безопасное, даже несколько царственное место - в отдельном кресле, прямо напротив собак, сидящих на диване. Он тоже залез вместе с лапами....
  Мать сидела и укоризненно смотрела на него.
  Ее щеки были красны, и глаза опухшие и оттянутые, словно веки были наполнены водой. Как грязная губка для мытья жирной посуды. Как использованный пакетик чая. Вид, призванный родить жалость и угрызения совести в чудовище, которое вошло в их дом, вызывало в нем лишь отвращение....
  Отец хмуро смотрел в пол...
  - Ну что все молчат-то?! - возмутилась мать.
  Молчание продолжилось....
  - Ты ничего не хочешь нам сказать?... - обратилась она к сыну.
  - Не хочу....
  - Он издевается над нами! - воскликнула она, и зарылась в плечо мужа, увлажняя его свитер своими слезами. И уже оттуда были слышны ее всхлипывания. - ... за что же нам это... такая неблагодарность...
  Отец молчал. Теперь пришла его очередь опускать взгляд, когда вчерашний щенок смотрел на него, выжидая. И вроде бы он должен был оскалиться, залаять, броситься, защищая свою супругу, но этого не произошло. Он был уже повержен. Их битва состоялась там, у порога. Было решено все....
  Снова голос подала мать:
  - Что же ты, сынок? Что же ты нас не любишь-то так?
  Он усмехнулся:
  - Я вас ненавижу. Да и вы меня тоже! Мы говорим о Любви?! Мы любим еду, которую едим.... Но мы ненавидим тот фарш, который в виде живого животного вдруг бросается на нас! Не нужно говорить о Любви. Вы любите только то, что покорно, что можно сожрать и переработать в дерьмо! Вот ваша Любовь! Лишь то, что не сопротивляется... Лишь дохлятину! Если я что-то и хотел сказать, то только это. Посмотрите на себя!
  Андрей встал и, вздохнув над зашуганными животными на диване, вышел и отправился в свою комнату.
  - Хочешь меня? - с порога начал он.
  Сестра вздрогнула от неожиданности и отложила журнал. Он подошел к ней вплотную, ожидая ответа. Она взяла его за руку:
  - Сядь, пожалуйста...
  Он сел. Света заключила его ладонь в свои ладошки.
  - Андрей, что с тобой? Ты меня пугаешь....
  - Ты тоже ведешь себя неадекватно. Откуда эти нежности?
  Они посмотрели друг на друга. Как звери. Но взгляд их был без борьбы. Взгляд, как попытка понять друг друга. После они обнялись. Совершенно молча.
  - Ты правда? Ты на самом деле такой? Ты не играешь?
  Брат пожал плечами.
  - Я такой....
  - Я люблю тебя...
  - Странно, но верю.
  Светка погладила его голову:
  - Что с тобой случилось. Расскажи. Где ты был?
  - Это на самом деле важно?
  - Да нет, в принципе, нет.
  - Ты знаешь, недавно мне сказали, что когда человек обретает силу, он обретает и грубость, и желание подчинять. И знаешь, что важнее силы? Умение управлять силой. Я не умею этого.
  - А ты слышал - парня из первого подъезда зарезали? Прямо у дома. Пьяная разборка.... У меня друг из их компании все это своими глазами видел. Звери, да?
  - Нет. Не звери. Люди. Раньше я бы и сам это сделал с удовольствием....
  - Я не поняла, что ты хотел мне сказать до того, как за тобой пришел отец, - она взяла журнал. Необходимая приличность была сказана. - Я сидела, листала, но если честно, мне не думалось. Почему ты говоришь, что это грязно? Разве ты не любишь того человека, с которым делаешь это?
  - Я могу делать это, как ты говоришь, с кем угодно. Для этого мне достаточно лишь моего желания. Но Любовь - это другое. Совсем другое.... За это время я очень много узнал о людях. И я могу сказать, что запросто сведу тебя к любому извращению, которое известно человечеству. И это не будет насилием. Ты сделаешь это добровольно, потому что ты захочешь этого. Ты захочешь этого, потому что это уже есть в тебе. И ты получишь великое удовольствие от того, что ты в себе откроешь.... Но это не будет иметь ничего общего с Любовью. Так ты хочешь меня?
  
   8
  
  И змеи были вокруг...
  Сперва это была темнота, потом она исчезла, сжалась в единый, маленький комочек - глаз пронырливого животного, которое унесло в себе ночь двумя прыжками. Сначала она следовала за ним, проползая по траве, огибая стволы, перетекая сквозь ветви, просачиваясь в норы, но так и не смогла достичь цели.
  Но вдруг чьи-то руки схватили ее и тут же выпустили. Схватили опять. Не злобно, а словно играя.... Ей было приятно переливаться своими чешуйками в чьих-то руках, оставляя на них чувство холода и скольжения.
  Исчезли руки и ей стало неуютно. Неуютно оттого, что она впервые почувствовала свой внутренний и внешний холод, в отсутствии рук. И когда другие змеи появились вокруг нее, стали тереться об нее своими телами, шуршать рядом и шипеть, она вновь почувствовала то же самое тепло. Это были змеи, но она не боялась змей. Ей было приятно находиться среди них.
  И когда она раскинула ноги, одно из этих существ, отделившись от общей массы, молниеносно оказалось рядом с ней, обвив ее бедра своими плотными, сжимающими кольцами. Она почувствовала легкую, приятную боль. Животное прильнуло своим влажным носом к ее влажному, распахнутому влагалищу. Словно вдыхая в себя капельки влаги....
  Змея была настолько велика, что, обвив ее полностью, она щекотала кончиком своего хвоста ее губы. Она выгнулась, когда существо вдруг проникло в нее. Протискиваясь все глубже и глубже, оно высвобождало девушку из своих крепких, надежных объятий....
  Могло показаться невероятным, но ее тело не прекращало своего движения внутрь, словно уходя в пустоту и исчезая там.... Она была уже полна, когда змея скрылась полностью, царапнув кончиком хвоста ее клитор.
  И, свернувшись внутри, она грозно шипела, высунув наружу свою пасть, не позволяя больше никому приближаться, делая агрессивные выпады в сторону любого, кто пытался....
  И то невероятное состояние блаженства, которое испытало тело девушки, не хотело покидать ее, и она крепко сжала ноги, запирая глубоко в себе это пресмыкающееся, не желая больше никому отдавать свой кайф.... Эту влажную, теперь кожу, это скользкое, прекрасное существо, ни в ком!.. Оно больше не будет ни в ком!..
  Рядом шипели другие....
  Потом, когда действие препарата стало спадать, она вновь увидела людей, но ей тут же захотелось спать, а сон был несколько иным.
  То же животное - длинное и прекрасное проникает в ее влагалище - влажное и готовое.... Проникает, но теперь далеко не полностью. Теперь лишь чуть-чуть.... Она не чувствует уже наслаждения, она настороженно замерла, и сердце ее бьется от тревоги.... И вдруг животное открывает свою пасть. Внутри. Она чувствует это. Она чувствует все, что происходит в ней....
  И вдруг....
  Она бросается и вцепляется своими длинными, острыми зубами в матку девушки....
  Чудовищно больно....
  Она кричит от боли и вскакивает в кровати....
  - Андрей... - тихо зовет она, - Андрей....
  Но никто не отзывается.
  
   9
  
  - Он сумасшедший! Сумасшедший! Сумасшедший! - вопил в трубке женский голос....
  
   10
  
  - Я на вас надеюсь. - Строго произнес Нестор Акимыч. - Это наша единственная возможность. Я сделаю все, как надо, но и вы, дорогая моя, уж постарайтесь.
  Женщина молча кивнула. Ей не нравилось, когда с ней говорили вот так, словно не доверяют. Она нажала на кнопку, и монитор засветился голубым, но не спокойным, а наоборот, каким-то раздражающим светом.
  - И еще, Светлана Викторовна, - произнес врач. - я хочу, чтобы вы никоим образом не показывали пациенту своего состояния, что бы вы ни почувствовали. От вас требуется полное спокойствие и хладнокровие.
  Медсестра проверила исправность видеоаппаратуры.
  Спустя полчаса операция началась....
  Сперва изображение, подаваемое ультрафиолетовыми лучами на экран, было не очень понятным, но потом, когда зрение привыкло к подобному виду, картина начала проясняться.
  Это был маленький человеческий зародыш, который при лазерном увеличении был чрезвычайно похож на живого ребенка.... На живого ребенка.... У женщины сжалось сердце. То, что называется у людей зародышем, таким бесформенным, бесполым словом, на самом деле являлось уже дитем, ребенком.... Живым ребенком.... Ребенком, который мирно плавает в окружающей его жидкости, и создается впечатление, будто он рассматривает свои крошечные ручки.... Абсурдно! Это всего лишь зародыш.... Это еще не человек, это еще не.... Но это уже жизнь! И как же все-таки он похож на ЖИВОГО РЕБЕНКА!
  Спазмы подступили к горлу Светланы. Нет, лучше бы она не видела этого никогда! Лучше бы она никогда не знала, как выглядит это дитя. Это было вдвойне ужаснее для НЕЕ!
  Аборт. Обыденность. Повседневность. Ну и что?! Что в этом такого? Ведь это необходимость! Необходимость избавляться от проблем! Или избавить от проблем будущего ребенка.... Что в этом такого?
  Действительно, ничего.... Она много слышала против абортов, но сама же находила аргументы и за.... Она могла понять женщину, идущую на аборт.... В этом не было ничего такого....
  До сегодняшнего дня....
  Если бы ей только не пришлось увидеть этого!!!
  Невыносимое, страшное зрелище.... Жестокое, бессердечное, бесчеловечное.... Бесчеловечное ли? А если бесчеловечное, тогда чье? Животное? Ангельское?
  И весь ужас начался именно с вида этого беззащитного, беспомощного человечка, который как будто бы рассматривал свои ладошки....
  ЖИВОЙ РЕБЕНОК...
  Он был безмятежен.
  На экране была видна и матка. Появился чужеродный элемент. Странный, неестественный, пугающий. Похожий на какой-то зажим.... Или пасть...
  Ребенок словно насторожился, замер. Ерунда. Этого не может быть! Ведь это всего лишь эмбрион, да? Женщина хотела отвернуться, на необходимо было следить за аппаратурой.
  Инструмент плотно сжал матку в области шейки. Вцепился в нее и замер, зафиксировавшись в таком положении.
  Следом возник еще инструмент. Совсем тонкий. Он проник внутрь, оставляя за собой узкий коридор.... Ребенок вздрогнул, и изменил свое положение.... Казалось, он напряжен....
  Потом инструмент потолще.... Потом еще толще.... До тех пор, пока коридор этот не стал достаточно широким для самого главного....
  Светлана Викторовна испытала жуткий приступ страха, увидев на экране, что ребенок, человеческое существо ИСПУГАННО МОРГАЕТ.
  Приборы показали УЧАЩЕННОЕ СЕРДЦЕБИЕНИЕ...
  ЕМУ БЫЛО СТРАШНО!....
  И вроде бы это и невозможно. Так не должно быть! Но в этом и был смысл, по словам Нестора Акимыча: "Об этом должны знать люди, и в первую очередь те, кто идет к нам. Мы сделаем фильм, в котором расскажем правду".
  Светлана не знала, что правда настолько тяжела, что от нее хочется отвернуться.
  Она вспомнила брата. Он бы отвернулся, не смотря на все обязанности на него возложенные, и ничто не смогло бы помешать ему.
  Она часто не понимала его. Он говорил странные вещи. Она даже иногда боялась его. Боялась его пути. И она сказала ему об этом, и он не стал вести ее за собой. Он жил сам по себе....
  Но все же она согласилась с ним, открылась и себе и ему, она была согласна с его словами.... Но он был другим. И не смотря на ту страсть, которую он сам же в ней разжег когда-то, он так и не подпустил ее к себе. Все, каждый его шаг был в пользу его образа жизни, его мировоззрения. Она была свидетельницей многого, что могло привести в ужас людей набожных, да и просто влюбленных в свою систему. Она постигла его правду, но не пошла за ним. Точнее, он не взял ее с собою дальше....
  В открывшийся коридор стал протискиваться шланг от вакуумной установки. Великое, грандиозное изобретение человека!
  Ребенок вжался в дальний угол своего жилища, собравшись в маленький комок. Он предчувствовал нечто УЖАСНОЕ, что двигалось на него снаружи. Это было еще где-то далеко, но он УЖЕ ЧУВСТВОВАЛ ЭТО!
  Нечто неживое, искусственное, призванное УБИВАТЬ! Чудовище, пришедшее СОЖРАТЬ ЕГО. Чудовище, управляемое человеком.
  На глаза Светы выступили слезы. Ее тело пронзила дрожь, и ужас остановил ее мысли. Оставались только ощущения.... Она вдруг почувствовала себя на месте испуганного МАЛЫША.... Бесполезность борьбы, бессилие, неоткуда ждать помощи.... ОДИН НА ОДИН СО СМЕРТЬЮ.... Самое безопасное в мире место для него вдруг разрушилось, в него вторглись щупальца жестокости.
  Женщина видела, как изменилось ЕГО ЛИЦО. Она могла поклясться, что видела это, как бы абсурдно это ни звучало. ЕГО ЛИЦО ИЗМЕНИЛОСЬ. И присмотревшись, она вдруг застыла в ужасе, напротив экрана, потому что она увидела, что ребенок... КРИЧИТ!..
  Брат был против абортов. Всеми лапами против. Он называл это убийством, хотя она и не была с ним согласна. Он жил, как зверь. Это была его философия, его образ жизни, и потом Света стала замечать, что и в его облике стало появляться что-то звериное. Но не злое (как это принято считать), а скорее простое, природное. Животные не делают абортов....
  Ходили слухи, что у Андрея шизофрения, и что когда-то он стоял на учете в психиатрическом диспансере. Хотя Света сама этого не помнила, но родители утверждали, что все именно так. Ей казалось, что у него просто богатое воображение. Он просто придумывал события, которых на самом деле не было, и верил в них. в события, в людей, которых никогда не было....
  Он много говорил о Любви, и это было для нее особенно странно. Странно, что он в нее свято верил. Андрей убеждал сестру, что есть некий человек, в которого он влюблен. У Андрея не было фотографии этой девушки. Он даже не знал ее имени, но говорил о ней, как о каком-то неземном идеале. Она слушала его и мечтала, чтобы и ее кто-то любил так же. Иногда она сомневалась, что такая девушка действительно есть, но никогда не приходилось сомневаться, что есть та Любовь, которую испытывал ее брат. Увы, она сама была другого мнения.
  Для нее Любовь - это повседневность, нечто обыденное. Ну, Любовь и Любовь. Как еда.... Как сон.... Любовь.... И ей было странно, что она, ведущая относительно чистый образ жизни не видит той огромной, светлой, божественной силы Любви, о которой говорил брат. Брат, который не запоминал имен всех, с кем переспал, кого увел с пути "истинного" на путь разврата, кого проклинали родители (свои и чужие), который относился ко всем этим девицам не иначе, как к простым предметам для удовлетворения тела, который видел секс, как простую потребность, которую можно удовлетворить чем угодно.... Этот человек свято верил в свой идеал. В свою Любовь. Хотя Света считала, что он всегда много фантазировал, и никогда на свете не жила та девушка, которую он любил....
  Аппарат проник внутрь, и теперь начал двигаться, пытаясь нащупать жертву....
  Ребенок уже не рассматривал свои ладошки. Он суетливо вытянул вперед малюсенькие ручки, словно защищаясь от чудовища.... Трубка продолжала искать его, перемещаясь.... Ребенок нервно, рывками попытался переместиться в другое место... но трубка уже преследовала его. Малыш метнулся обратно.... Как маленькое, неразумное животное, которым двигал страх, он МЕТАЛСЯ ИЗ СТОРОНЫ В СТОРОНУ, пытаясь избегнуть жуткого прибора.
  КАЖДОЕ ЕГО ДВИЖЕНИЕ, ПОВОРОТ ГОЛОВЫ, СУЕТЛИВЫЕ, НЕРВНЫЕ МЕТАНИЯ ИЗ СТОРОНЫ В СТОРОНЫ В СТОРОНУ, ВЫТЯНУТЫЕ ВПЕРЕД РУЧКИ, ВЫРАЖАЛИ ДИКИЙ, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ УЖАС....
  И когда трубка все же достигла его, и он делал еще резкие подергивания назад, вжимаясь в стенку своего убежища, Светлане захотелось кричать. Она уде не держала слез. Ее тошнило....
  Зажужжал, заработал аппарат.... Жидкость стала втягиваться в трубку...
  И Света чувствовала единство с этим существом внутри. Не разумное, а животное, кровное единство. Она чувствовала его боль.... Боль, которая невыносима для человека, но которую сам человек причиняет этому ребенку....
  Аппарат резкими толчками воздуха вытягивал содержимое матери. Жидкость ушла, но сам ребенок был слишком велик для этой трубки....
  И произошло отвратительное, мерзкое, неукладывающееся.... Под действием чудовищного давления, одна крохотная ножка РЕБЕНКА отделилась, оторвалась от остального тельца, и была втянута трубкой.... Затем ручка....
  Ребенок уже не двигался. Его изуродованное тельце продолжало болтаться на экране, лишаясь своих конечностей, исчезающих внутри адской машины. И словно все это летело именно в преиспонюю. Но Света повернула голову. Она увидела, как в стеклянный сосуд, напоминающий обычную банку для консервирования, аппарат выплевывал кровавые сгустки, которые с силой орошали стенки жуткими подтеками. Части плоти. Нечто бесформенное, что только что было ЖИВЫМ РЕБЕНКОМ!
  ЖИВЫМ РЕБЕНКОМ!
  ЖИВЫМ РЕБЕНКОМ!
  Осталась одна лишь головка, и аппарат стих. Она была слишком прочной и большой, чтобы пройти через трубку. Трубка исчезла. Появились какие-то щипцы. Они стали шарить, пытаясь поймать ОТОРВАННУЮ ГОЛОВУ...
  - Что у нас с элементом Љ 1 - спросил врач.
  - Правее... - ответила Светлана Викторовна тупо.
  И когда щипцы поймали голову, они просто раздавили ее. Как маленький орешек....
  Света была бледна, ее колотило. На ее глазах только что произошло убийство. Убийство во благо. Кого? Самое страшное, самое отвратительное, что она видела. Жуткое убийство, о котором бы писали в газетах, если бы знали.... Но они невидимы. Они ежедневны. И ей было невыносимо тяжело. Ее стошнило в туалете. Теперь она узнала, что случилось с ЕЕ РЕБЕНКОМ когда-то! Теперь ОНА ЗНАЛА, что это было жестокое, ужасное убийство, которое она заказала, руководствуясь чем-то! Но убийцей все равно была она!
  Теперь ОНА ЗНАЛА, что случилось с ЕЕ РЕБЕНКОМ когда-то!
  
  11
  
  Андрей направлялся домой. Его усталая походка летящим звуком отзывалась в пустынной арке. Была почти ночь.
  Сердце почуяло что-то недоброе. Что-то прячущееся именно в этой ночи. Какую-то опасность. Оно никогда не обманывало, но Андрей не стал паниковать. Он видел разное, и теперь любая опасность превратилась для него в игру. в игру, где ставкой была жизнь, а если мельче, то не стоило и играть. Если он мог подготовиться к плохому, он готовился, если не мог, то просто не думал о нем. Сейчас сердце настороженно билось. Что-то будет...
  Он привык к ночным прогулкам. Ночь - это шанс. Шанс остаться незамеченным. Шанс одинаково ценный, как для охотника, так и для жертвы....
  Впереди стояла кучка подвыпивших парней.
  Они были настроены весьма агрессивно даже по отношению друг к другу. Пихались, посылали друг друга. Они создавали шум в этой безмолвной ночи. Для охотников они были слишком шумливы. Две девки, пытающиеся их утихомирить то и дело нарывались на крепкое словцо, а то и на физическое приложение.
  Андрей спокойно прошел мимо, но сердце сказало: "Вот оно!". И практически моментально за его репликой, полетела другая, со стороны:
  - Эй, дед!
  Андрей обернулся, обращая лицо к подросткам, всем своим видом задавая вопрос: "Чего?"
  - Ты чё, быкуешь, что ли?!
  Старик не ответил. Ему было страшно находиться одному против этой кодлы. Но ни один его жест не выдал его волнения.
  - Оглох, что ли?
  Андрей сделал шаг по направлению к приближающейся группе, которая стекалась к нему. Разрозненно, хаотично. Подобно рассыпанным шарикам. На чуть наклонной поверхности.
  Вот он - самый главный его инстинкт - стремление к жизни. Почему он игнорирует его? Почему не бежит? Что удерживает его на месте, когда силы столь неравны?
  - Как вас много, щенков-то! Целая стая! Или, может быть, стадо?!
  Подлетевший молодчик шибанул ему в ухо, что матерно крича. Андрей с трудом удержался на ногах от стремительного удара. Остальные были пока еще на некотором расстоянии, и тот, который ближе, собирался добавить еще, и потому его внимание не было сосредоточено на происходящем.
  Он не услышал, как дед вдруг зарычал. По-настоящему, по-звериному. И в следующий миг он был сбит на землю всем весом тела старика....
  Остальные замешкались, а потом кинулись на помощь. Однако и этого мига замешательства было достаточно, чтобы Андрей вскочил и бросился бежать. В жаре преследования никто не обратил внимания на парня, что скулил на земле от боли, сжимая левой рукой свое правое запястье. Из-под пальцев текла кровь. Старик вырвал своими крепкими зубами часть сухожилий и разодрал вену. И лишь девки заметили его, и охая и ахая, присели рядом.
  Охота! Андрей бежал и он был жертвой. Сзади слышался вой животных, преследующих его. Он прекрасно понимал, что не сможет далеко убежать на своих старых ногах, но страх гнал его, заставлял двигаться. Самый главный инстинкт!
  Стая, преследующая свою добычу. Нет, он всегда был одиночкой! Он не принадлежал стае, если не мог стать ее вожаком! Он принадлежал лишь самому себе. Но выжить в отдельности от стаи очень трудно. Невозможно. Они преследовали его. Как волки, загоняющие оленя.
  И жертва чем-то едина с хищником. Они одной масти, одной природы, и именно поэтому они мнимо противоположны....
  Первый, кто догнал, толкнул его в спину. Андрей упал на бегу, едва успев защитить лицо руками при падении. И больше уже не отнял ладоней, скрючившись, сгорбившись, он принимал сыплющуюся на него агрессию в виде ног, ругательств, а кто-то даже воспользовался доской от ящика, с двумя неровными, погнутыми гвоздями на конце.
  Его пинали, пока он не лишился сознания, а потом пинали еще, пока он стал вовсе бездвижим. И потом, словно чего-то напугавшись, стая бросилась врассыпную. Но это была уже не стая. Кучка раскатывающихся шариков.
  Кучка людей....
  
  12
  
  Одинокий, старый человек сидел на кладбище. Перед ним росли хаотично разбросанные фигуры крестов. Как люди.... Все разные. Все одинаковые....
  В нем была некая особенность, не свойственная старикам его возраста. У него были длинные, седые волосы. Излишек молодости.... Он был безмятежен здесь, в Царстве Смерти. Его ничто не пугало, не напрягало, не настораживало. Полное, совершенное спокойствие....
  Он сидел напротив небольшого памятника, с которого смотрела женщина, лет пятидесяти. Да, она не дожила до его возраста и на фото даже казалась молодой. Он протер пыль с овала. Очень тщательно протер.... Как давно он тут не был. Как тут спокойно....
  Он что-то бормотал себе. То ли молитвы, то ли просто разговаривал сам с собой, а может и еще с кем-то. Он всегда был немного ненормальным. Он всегда был каким-то странным.....
  - Я думала, животные не приходят на могилы к своим матерям....
  Андрей обернулся. За его спиной стояла очень старая женщина. Седовласая. Добрая.... Он вскочил.
  - Светка!!!
  Они обнялись, хотя сестра постоянно оборачивалась, чтобы их любезности не увидели люди. Ведь это было Царством Скорби. А ему было по-прежнему все равно. И если он был рад, то он радовался.
  Они сели вдвоем, рядом на лавочке.
  И отвечая с запозданием на ее вопрос, он сказал:
  - Помирать скоро. Захотелось мне перед смертью человеком побыть, да умереть по человечески. Человеком! Не полу-зверем, полу-ангелом, а Человеком!
  - Ты больше не Зверь? Не животное?
  - Зверь. Но я что-то понял, по-своему, по-звериному. Люди, это не те существа, что в одежде ходят.... Людьми не рождаются. В человека невозможно превратить.... Забитое животное в клетке - не Человек! Стать Человеком больших трудов стоит. Ровно, сколько чтобы стать Зверем или Ангелом! Понимаешь?
  Она потрепала его гриву:
  - Конечно, понимаю. - Она обняла его, как когда-то в коридоре, - братик...
  Андрей спокойно смотрел на холмик могилы.
  - Сколько мы не виделись? Уж лет двадцать, наверное, прошло.
  Света засмеялась. Откровенно, естественно....
  - Двадцать?.. Да нет, не двадцать, милый, а пятьдесят четыре. - Она указала на дату смерти матери, - После похорон и не виделись. Пятьдесят четыре года и девять месяцев.
  Он удивленно вскинул брови.
  - Это сколько же мне лет, выходит?
  - Семьдесят девять....
  Он многозначительно причмокнул губами:
  - И все-то вы считаете....
  Света опомнилась и положила на могилу принесенные цветы.
  - А ты что пришел? Прощения просить, или так просто?
  - Наверное, поблагодарить скорее.... Если бы не они, многое было бы по-другому, а я доволен своей жизнью. Очень доволен. Хотя, может, и говорил чего лишнего, и ненавидел даже.... Ненавидел, пока рабом был. Раб любить не умеет.... Чтобы любить сила нужна. И Свобода.... Ты-то как?
  Старушка вздохнула:
  - Да что, как? Своих всех схоронила. И мужа и сына. Жаль, ты его не застал. На тебя был чем-то похож. Повадки такие же, да такой же - сам себе на уме. Разбился на мотоцикле, ему и тридцати не было. Стремительная смерть. Мгновенная. А муж мой спился, да о нем и говорить неохота....
  Сестра смотрела на брата и узнавала его. Он ничуть не изменился даже в старости. Все то же самое. Старость не смогла скрыть собой его животность. Он так же был похож на Зверя. На старого Зверя.
  - Зачем ты жил?
  Он пожал плечами:
  - Я никогда не задавал себе этого вопроса. Если я здесь, видимо, это кому-то нужно, или может быть, это простая случайность. Я не знаю, почему я здесь, как я могу ответить на вопрос "зачем?". Но раз уж я сюда попал, то я просто живу. Просто живу. Почему я должен делать это зачем-то? ради чего-то? Ведь это так прекрасно - жить! Мне никогда не бывает скучно, и я не понимаю самоубийц.... К тому же, ты спросила "жил", а я все еще живу!
  И Света тихо сказала:
  - Я люблю тебя.
  И потом, словно встрепенулась:
  - Кстати, что с твоей Любовью?
  - Она во мне. Как и всегда. Где ж она может быть еще?
  - Ты так и не встретился с той девушкой?
  - Нет.
  - А теперь?
  - Теперь она умерла....
  - Тебе больно?
  - Я никогда не владел ею. Но я люблю ее. Смерть не может помешать мне любить. Ни Смерть, ни кто-либо. Пусть она будет миллионы раз чужой, но я по-прежнему люблю ее.
  Он сощурился и посмотрел на сестру.
  - Скажи честно. Ведь ты не веришь мне, да? Ты думаешь, что этого человека нет, что я его выдумал? Да? Только честно....
  Она, сжав губы, робко покачала головой, в знак согласия с его словами. Андрей усмехнулся.
  - Что ж, пойдем, я наконец покажу тебе ее.... Она здесь, недалеко....
  Он встал и помог подняться своей старой сестре. Они пошли по неровным дорожкам вглубь кладбища. Было по-прежнему спокойно. Он остановился.
  - Вот. Это она....
  Света посмотрела на фотографию. Обычная, простая женщина, ничем не отличающаяся от миллионов других.
  Она подняла глаза на брата.
  - Но это может быть кто угодно....
  Он рассмеялся.
  - Ты все-таки не веришь мне. Действительно, что может доказать чужая могила. Тем не менее, у меня еще осталось кое-что....
  Он достал из кармана два конверта в полиэтиленовом пакете.
  - Где бы я не был. Я всегда ношу их с собой.
  Андрей протянул сестре письма. Она рассмотрела первое.
  От Андрея Олесе.
  Из Владивостока в Саратов.
  - Ты был во Владивостоке?
  Он промолчал. Светлана извлекла один единственный листок. На нем было написано:
  "Я люблю тебя".
  Она рассмотрела второе.
  От Олеси Андрею.
  Из Саратова во Владивосток.
  И точно такое же содержание, как крик и взаимности.
  "Я люблю тебя".
  - Вот видишь. Но ведь, на самом деле, и не это главное.... Даже и не так важно, чтобы ты мне поверила, ведь я люблю ее, независимо от того, была ли она на самом деле. Почему для тебя так важно, чтобы эта девушка была реальна? Ведь реальна моя Любовь к ней! Но теперь ты убедилась? Теперь ты мне веришь?
  Света обняла брата, взяв под руку:
  - Ну что, пойдем ко мне? Чайку попьем?
  Она так и не сказала ему, что оба письма написаны одним и тем же почерком. Одной и той же рукой....
  Она слишком хорошо знала его почерк....
  - Я люблю тебя....
  
  
   13
  
  Анжелика пришла домой чуть подвыпивши, и сразу же поняла, что лучше было бы этого не делать. Не приходить домой. С самого порога поднялся крик и ругань.
  "Нужно было остаться у Сергея....".
  Разумеется, тогда бы ей влетело еще больше, но это было бы потом. Завтра.... А сегодняшний вечер был бы спасен, и веселье бы продолжилось, а потом намечался классный секс!
  "Нужно было остаться у Сергея!".
  И какого черта она вообще приперлась в этот дом, где орут по малейшему поводу? Надеялась? Верила? Любила? Чушь! Боялась большего наказания. Но теперь готова была и на него, лишь бы не портить то волшебное настроение, с которым она пришла, а тут....
  Останься она с ночевкой, отец, наверняка бы выпорол ее. Он делал это время от времени, и Анжелике было бы ужасно стыдно, если бы кто-то узнал об этом. Отец не раздевал ее, а порол всегда через одежду, но все равно было больно и очень обидно. И она ничего не могла возразить, и всегда краснела, когда ее парень спрашивал, откуда у нее на заднице такие синяки. Приходилось выкручиваться, но он не верил, подозревал, они ссорились....
  "Нужно было остаться у Сергея!".
  Анжелика знала, что завтра произошло бы все именно так. Может быть, произойдет и сегодня. А ведь у нее все получилось! Как она и хотела, к чему она и стремилась! Она порхала, она цвела, а тут....
  И мать уже охрипла и пошла пить таблетки от давления, и отец уже красноречиво смотрел на нее, обещая порку, а в голове было лишь прекрасное - Любовь и Музыка.
  
  И вдруг она разворачивается, (благо, что не разулась), и выходит, не сказав ни слова, под немое недоумение родителей, и восторженные аплодисменты зрительного зала....
  
  ЗАНАВЕС
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"