Илюшин Алексей Николаевич : другие произведения.

Мыло в шоколаде

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Всем умершим со словом "ЛЮБЛЮ"...

  
  
  
  МЫЛО в ШОКОЛАДЕ
  
  
  
  
  "Дыши и надейся"
  
  
  КНИГА 1
  
  Ангел, несущий свет.
  
  
  
  1
  
  "Страдания.
  Прелестные лепестки человеческой жизни. Изящные, остроконечные иглы.
  Я восхищаюсь вами. Ваша сеть порою настолько тонка и совершенна, что, не причиняя ни малейшего вреда плоти, она достигает самого сердца. Она окутывает его блестящей, липкой паутиной, обращая в кокон. Пульсирующий. Живой.
  И два пути.
  Остальные - посредственность.
  Два пути. Пути по выбору.
  Либо сердце заплесневеет, задохнется, разложится под давящими узлами давящей боли. Обратится в ничто. Станет похоже на прошлогоднее яблоко. Ему нечем будет дышать, оно превратится в дохлый, бесчувственный, бесполезный камень. Оно окаменеет. И после этого умрет и сама боль. Умрет, поскольку не будет сердца, чтобы чувствовать ее.
  Но есть и второй путь.
  Это та призрачная сказка о чудесном перевоплощении, о преображении, о воскресении. Путь, основанный на надежде, что из любого кокона весной, непременно весной, вылетает бабочка. Это шанс пережить, переждать, наконец, использовать те самые страдания, которые душат других. Погрузиться в кокон, чтобы стать обновленным, стать ярче и мудрее.
  В жизни нет большего наслаждения, чем наслаждение болью. И никакой это не абсурд, не вымысел и не патология. Видя изо дня в день, как люди жаждут этой боли, добиваясь ее самыми извращенными путями, я убеждаюсь в своей неуникальности.
  Под маской обыденных, средних граждан скрываются самые изощренные мазохисты, стремящиеся доставить себе тонкое и изысканное наслаждение.
  Нет нечего трепетнее искусно иссеченного сердца, когда речь идет не о смерти, а лишь о мелких и тонких струйках крови, стекающих с его поверхности. Когда оно зудит и ноет.
  Они наслаждаются своей болью, разыгрывая при этом из себя жертв. Им необходимо представлять себя жертвой, чтобы нежиться в лучах ниспосылаемого им насилия. Прекрати они быть невинными, незаслуженно страдающими овечками, им придется признать, что их боль - это не их удел, не их рок, а всего-навсего - их выбор. А чем они могут оправдать такой свой выбор? Жертва имеет санкционированное право на насилие. В противном случае придется поступиться своей нормальностью, потому что нормальные люди боли не ищут. Те, кто наслаждается запретным, оказывается за бортом. Над их сознанием мечтают проводить эксперименты, чтобы выяснить, наконец, причину их "болезни".
  Но это не все.
  Когда я сказал, что в жизни нет большего наслаждения, чем наслаждение болью, я имел в виду не только свою боль. Та боль, которую мы причиняем другим - как хорошо от нее! Как приятно видеть ее, как приятно лицезреть. Но самое тонкое, самое красивое искусство - причинить ее. Сладостные созерцания приносимой нами боли могут затмить все остальные видения.
  Упоение чужой болью в состоянии навсегда отворотить человеческий разум от всех иных способов получения удовольствия. Человек слепнет для одних и превозносится для других. И одни назовут его проклятием эпохи, иные же будут видеть в нем гения. Гения, подчиненного своему ремеслу и постепенно превращающего его в искусство. Безумен ли тот, кто всего лишь единожды, вкусив кровь, теперь уже не в силах сдерживать в себе эту жажду. Он будет ужасом для обывателей, но кто из них задастся вопросом - какими дорогами пришел он к себе такому? Что было в начале пути его? Какова верховная цель его странствия?
  Ну, вот и все. Сейчас я умиленно смотрю на капли осеннего дождя. Они ползут по стеклу, зазывая, как мертвые улитки, растворяясь друг в друге, сменяясь новыми.
  И так без конца...".
  
  2
  
  Клиентов мало. Оксана скучает за прилавком. От нечего делать она собрала из кассы все пятачки и сложила их в башенку. Пересчитала. Все равно скучно. Напарница сегодня взяла отгул, объяснив это начальству недомоганием. На самом деле она отправилась вертихвостить с каким-то летчиком, потому что это единственный день, когда ее парень отлучился из города.
  Оксана злится на свою напарницу. Сперва она объясняла себе это тем, что было несправедливо оставлять ее здесь в такую жару, в одиночестве и скуке. Но чуть позже она призналась себе, что злится все-таки на то, что та умотала на свидание. Она завидовала своей подруге, хотя подругами они были лишь условно. У них была значительная разница в возрасте, которая редко позволяет сближаться людям до настоящей дружбы. Оксане семнадцать, ее напарнице двадцать семь. Они просто вместе выполняют одну работу, поэтому появляются общие темы, а потом и личные откровения.
  Оксана устроилась на работу в этот магазин на лето, чтобы за время каникул хоть как-то заработать и что-то купить себе к осени. Ей очень хотелось магнитофон. Хотя бы самый маленький.... Хотя бы радио....
  Ее убивает жизнь в полной тишине. Она приехала из провинции, и теперь жила у какой-то дальней родственницы - ворчливой тетки. Хотя этот далекая частичка родни по маминой линии и отличалась сварливостью, недовольством и прочими замечательными качествами, она обладала так же двухкомнатной квартирой, в которой жила совершенно одна. А так как снимать квартиру - дело довольно невыгодное, а в совокупности с оплатой за учебу и вовсе накладное, родители Оксаны постарались и совершили невозможное - они уговорили эту троюродную тетку на то, чтобы Оксана пожила у нее какое-то время. Хотя бы пока. А там, кто знает....
  Звонит колокольчик над дверью. Входит рыхлая, напудренная женщина с яркими губами пошло-морковного цвета. Она недоверчиво осматривает молоденькую продавщицу и ставит на пол свои увесистые, кочковатые сумки. Не меняя своего презрительного прищура, она бросает:
  - У вас сосиски свежие?
  - Да, свежие.
  Оксана поднимается и берет нож, приготовившись отпустить товар. Ей совершенно не хочется проявлять любезность, но начальство обязало ее быть вежливой со всеми.
  - Что значит, свежие?! - Возмущается женщина, - я спросила, за какое число!
  Спорить бесполезно. Оксана демонстративно достает ценник и громко, вслух, читает:
  - Пятнадцатое июля одна тысяча девятьсот девяносто девятого года!
  Тетка задумывается, прикидывая, могли ли испортиться сосиски за двое суток.
  - Они у вас в холодильнике хранятся?
  Оксана смотрит на нее.
  "Дать бы ей сейчас подсрачник!"
  - В холодильнике.
  Женщина собирает лоб в стиральную доску. Сперва вдоль, потом поперек.
  - Взвесь мне полтора килограмма.
  Оксана скрипит зубами. Она отвешивает ровно полтора килограмма, сует все это в пакет и протягивает существу по ту сторону прилавка, называя сумму. Тетка потрясает своими бульдожьими, мотающимися щеками, укоризненно смотрит на девушку и возмущенно произносит:
  - Совсем совести нет. Обдирают народ, как хотят.
  Продолжая кряхтеть, она рассчитывается и направляется к выходу.
  "Ну и жопа", - думает Оксана, созерцая, как тетка разворачивается боком, чтобы пролезть в дверь. Когда колокольчик звякнул вторично, выпроваживая эту редкостную тушку из магазина, Оксана позволяет себе ругнуться:
  - Сука!
  Она редко ругается, и никогда при ком-то. Ей не очень нравится произносить ненормативные выражения, но иногда только они и могут выразить ее состояние. В целом она избегала конфликтов, но и постоять за себя умела. У нее всегда было собственное мнение на любой счет, и сдвинуть ее с выбранной позиции пока что удавалось немногим.
  Оксана напичкана историями о том, как относится город к таким, как она, приезжим. Поэтому она готова обороняться. Но прошел уже год ее учебы, а город так и не выкинул ничего из ряда вон выходящего. Ну, подумаешь, несколько ссор, все, как и там, дома. Разве что люди немного холоднее? Меньше интересуются друг другом, меньше доверяют? Но с этим она свыклась. К тому же, город имел явные преимущества, которые оказались весомее недостатков.
  Здесь на редкость много людей. Поначалу было непривычно и странно видеть каждый день новые лица. Она всегда думала: "Как же так? Почему мне не встречаются те люди, которых я видела вчера?". Действительно, для деревенской девушки это очень странно. Создавалось чувство, что каждый раз просыпаешься в новом городе. С теми же домами, с теми же магазинами и дорогами, но все же - в новом городе. Обилие людей создавало обильные возможности для знакомств. На данный момент для Оксаны, недовольной состоянием своего личного фронта, это - главное преимущество.
  В деревне у нее был парень (вроде, Андрей). Они даже планировали свадьбу и, расставаясь, обещали дождаться друг друга. Оксана писала ему из города огромные письма, и получала ответы, которые вскоре превратились в скупые, настораживающие отписки. В конце концов, пришло небольшое письмо, в котором этот... сообщил ей, что больше не испытывает никаких чувств к ней и, как истинный джентльмен предложил ей решить самой, как поступить в сложившейся ситуации. Естественно, Оксана отказалась от продолжения отношений, и он жалостливо и несчастно ходил по деревне, гундя о том, что она его бросила. Спустя месяц, приехавшая сестра сообщила, что он подцепил какую-то неприличную болезнь.
  Оксана всеми силами пыталась внушить себе, что забыла его. Она уничтожила все его письма, фотографии, все, что о нем напоминало.
  Потом она скажет о нем: "Говно, говном, вот только маме нравится".
  Она мстила ему за свою разбитую Любовь, и ревела и ревела и ревела....
  Тетка, у которой живет Оксана, быстро пронюхала ее депрессию и подхватила ее, засыпая девушку упреками в неэкономном использовании света, а так же, некоторыми неприятными подробностями, относительно пользовании ванной комнаты и туалетом.
  Однако город посочувствовал ее страданиям. Он, как смог, попытался развеять ее дурное состояние и избавить от хмурых мыслей несчастную девушку. Для начала он по уши загрузил ее учебой. Загрузил настолько, что она просиживала в библиотеке до самого ее закрытия, а когда приходила "домой", только и могла, что выпить чаю, да лечь спать. Таким образом, когда ослабли переживания, и мысли о самоубийстве застряли в позапрошлой неделе, город применил другую тактику, относительно ее реабилитации.
  Наступил период знакомств. Их было много. Они были везде. В институте, в трамваях, на набережной, даже около подъезда. Оксана вдруг заметила, что на нее смотрят, что на нее обращают внимание. Либо это был подарок города, либо девушка вдруг разрешила себе заметить это. Она приняла это, как открытие Новой Жизни. Это льстило ей, и Оксана стала уважать себя чуть больше.
  Многие из них были классными парнями. Некоторые были даже очень классными, но.... Но что-то не складывалось. Может быть, виной всему ее характер - упрямый и решительный. Она привыкла всего добиваться сама. (Ломтик этого характера она стащила у сестры, но об этом потом). Может быть, всем этим парням нужно было от нее нечто большее, чем она могла дать. Оксана не торопила события и считала, что прежде, чем начинать строить близкие отношения, к человеку нужно очень внимательно присмотреться. Она не принимала отношения в форме развлечения. А может быть (хотя и не ей принадлежит этот вывод, а на него осмелился автор), за всеми этими Сашами, Лешами, Ромами, Стасами... стоит именно тот (вроде Андрей), которого она так усердно пытается забыть. Эта память мешает. Удерживает на месте, не дает сделать ни шага. Но Оксана не спешит признаться себе в этом. Зачем? На данный момент ей гораздо больше подходит мысль, что все ее новые знакомые бросают ее по какой-то своей причине. Не хочется видеть, как она сама отталкивает каждого из них, прежде сравнив где-то в подсознании со своим бывшим (вроде Андреем). Она отметает всех претендентов, поскольку всегда находится что-то, какой-то изъян, в котором ее бывший оказывается в более выигрышном положении. О, нет, он не совершенен. Он был первой Любовью. Любовью, не исчерпавшей себя и оборванной. Он тоже обладал своими недостатками, но, что недостатки для Любви.... Оксана ищет именно его. Именно его, хотя старается внушить себе, что не помнит даже его имени. И, быть может, это как раз та причина, из-за которой все ее сегодняшние знакомства терпят неудачу.
  Со временем она привыкла разочаровываться в парнях. Она привыкла думать, что не верит больше ни в красивые слова, ни в искренние чувства. Она вообще привыкла думать. Она часто говорит, что парни не понимают ее в силу этого. Оксана думает о Жизни. О своих проблемах. Она предпочитает думать, вместо того, чтобы реально оценивать свои силы и искать выходы.
  Зашел ребенок и купил мороженое. Три больших пломбира по двести грамм. Наверное, у кого-то день рождения, а может, они собираются сделать коктейль. Оксане тоже хочется мороженого. Она открывает холодильник и выбирает по вкусу.
  Мысли спасают от необходимости жить. Думать о жизни намного проще. Но она не признается себе и в этом. Она считает, что думая, она развивается, идет вперед. Оксана разделила всю жизнь на ячейки-вопросы, и подбирает теперь к ним ячейки-ответы. Она хочет понять жизнь, людей, себя, она испытывает при этом искреннее наслаждение. Она приобщается к Всевышнему - таков смысл. Она во всем ищет смысл. А смысл ее хорош в том плане, что отвлекает от процесса. Неосознанно она боится жить. Она боится вступать в отношения. Она боится любить. Она живет за стеной из мыслей и смыслов, ограждаясь от окружающей ее жизни. В ней кипит желание жить, страсть, потребность в близости, однако это не находит себе иного выхода, чем в размышлениях.
  И в силу этого Оксана и злится на подругу.
  От мыслей ее отвлекает звон колокольчика. Свое мороженое к тому времени она доела и успела порвать обертку на мелкие клочки. В дверях появляется парень. Невысокий с худым лицом, сужающимся к подбородку, образуя треугольник. Оксана бросает взгляд и моментально оценивает возраст. 17-19 лет. Внешности вполне заурядной, может быть - симпатичный, но уж никак не красивый. Одет по-простому, без пижонства, даже несколько небрежно. В отсутствии альтернативы, Оксана обязательно положила бы на него глаз, но выбор есть, и потому она расценивает его, лишь как покупателя. Однако товар его интересует так же мало. Вместо этого он останавливается напротив Оксаны.
  - Здравствуйте.
  У него приятный и мягкий голос. Девушка отвечает ему кивком и искренней улыбкой. Ей нравится работать с такими клиентами. Она ждет вопроса. Его не последовало.
  - Это вам.
  Он протягивает открытку.
  Ситуация настолько неожиданна, что Оксана продолжает смотреть на парня, не зная, как себя вести. Тот, в свою очередь, тоже, видимо, не понимает, почему она не берет открытку. Оба выглядят по-дурацки.
  - Мы знакомы?
  - Нет, не думаю...
  Видя, что своими действиями он поверг девушку в шоковое состояние, парень спешит объяснить.
  - Просто так. Мне захотелось подписать вам открытку. Если не в ваших правилах брать открытки у незнакомых людей...
  - Нет, нет, - перебивает его Оксана. - А зачем?
  Он кажется ей смущенным, робким, неуверенным в себе. Оксана даже смеется над своей тревогой. Он безобиден. И пока он подбирает слова, она протягивает руку и принимает подарок. Парень чувствует себя неловко и, пожав плечами, не получив от девушки никаких вопросов, направляется к выходу, споткнувшись через порог. Оксана улыбается, глядя ему в спину, и непроизвольно повторяет его бесполезный жест. (Впоследствии она станет укорять себя за то, что даже не сказала ему "спасибо", и какое-то время жалеть, что ничего о нем не узнала. Хотя бы номер телефона. На всякий случай.).
  Открытка яркая, но без вульгарного признания в Любви в виде розовых сердечек и прочей галиматьи. На ней Ангел, несущий свечу. Больше похожа на те, что дарят на Рождество. Но, с другой стороны, именно этот Ангел нарисован так, что открытка может быть подарена и на любой другой праздник.
  Но, что там изображение!
  Какой текст!
  
  "Привет.
  Не знаю твоего имени, и все же, очень хочется написать тебе. Ты настолько красива, что очень трудно пройти мимо. Невыносимо видеть тебя и молчать, а, придя домой, лишь вспоминать твой образ и высчитывать дни твоей смены. Я не спрошу тебя об имени, зная его, мне будет труднее забыть тебя, но и надеяться на твое внимание мне не хватает самоуверенности. Хочется пожелать тебе встречать в жизни только хороших людей. Пусть у тебя все будет настолько классно, насколько хватает моей фантазии! Как могу я пожелать тебе большего?! Ты - Сказка. Ты прекрасна и без моих пожеланий.
   Счастливой тебе жизни!
   Артур".
  
  Читая открытку, Оксана чувствует ком, подступивший к горлу. Что-то трогает ее до слез в этих незатейливых строчках. А ведь она была уверена, что красивые слова - ложь, наживка. Но этот мальчик ушел, оставив ей открытку, и теперь она жалеет, что он ушел. Она почему-то боится, что он больше никогда не зайдет, что он слишком робок, чтобы рискнуть появиться снова.
  Сверкает надежда. Вдруг он еще не ушел? Может, он стоит и курит где-то неподалеку? А может, ушел, но еще недалеко и его можно окликнуть? Оксана мгновенно выскакивает из-за прилавка и пересекает пустой магазин. Распахнув дверь, заставив яростно звенеть колокольчик, она вдруг сталкивается со знакомым лицом.
  Толстая тетка вновь стоит на пороге, видимо, забыв что-то приобрести. Забыв о вежливости, Оксана отталкивает ее и выбегает на улицу. Артура нет. Он не курит, и дорога пуста.
  Разочарованно выдохнув, девушка возвращается в магазин, испытывая сумятицу чувств, где на нее накидывается рыхлая женщина. На этот раз, Оксана уже не терпит, она орет в ответ, упоминая свои наблюдения за ее задом. Ей все равно. Женщина покидает магазин в ярости, словно облитая томатным соусом, а Оксана ставит перед собой открытку и долго рассматривает ее до мельчайших деталей. Ей владеет сладкое, похожее на дыню, чувство.
  
  Он и в самом деле, так ни разу и не зашел, вплоть до ее увольнения из магазина. Оксана оставляла напарнице его приметы и свои координаты, но это ни к чему не привело. Артур стал еще одной потерей, хотя, в течение двух месяцев, Оксана тешила себя надеждой увидеть его. Но каждый раз, когда она просыпалась, это был уже другой город, с другими людьми, которые никогда не повторялись и никогда не встречались дважды.
  И только осенью она поняла, что Артура больше не будет в ее жизни.
  А в ту ночь ей приснилась эта мерзкая тетка, задушенная обвитой вокруг шеи лентой сосисок, с сиреневыми щеками и красными, закатившимися глазами. Во сне она преследовала ее, стуча зубами, протискиваясь в дверные проемы. Но во сне это была не тетка из магазина. Это был ее бывший парень, пытающийся отомстить ей за новые чувства.
  
  3
  
  Хотя открытка по-прежнему занимает самое видное место на столе Оксаны, сам Артур начал маленькими шажками покидать ее сердце. Теперь он превратился в странное воспоминание, которым редко кто может похвалиться. От этого воспоминания всегда тепло, а взгляд на открытку согревает еще больше.
  Тетя Таня все так же выказывает свое недовольство по разным мелочам, пытаясь дать понять, что Оксана - лишний элемент. Назойливая соринка в глазу. Но она и сама чувствует это и собирается поговорить с родителями о переезде на другую квартиру, на крайняк - в общежитие. Она согласна совмещать учебу с работой, лишь бы жить отдельно. Есть и еще вариант - замужество, но о нем Оксана, иначе, чем с юмором, не думает.
  Она ждет родителей. Быть может, осенью они приедут вместе с сестрой. Этого она желает больше всего остального и, бросая вперед свои мысли, легче переживает свои нынешние нестерпимые условия.
  Поводов тетушка находит массу. То она поздно приходит, то телефон звонит по ночам, то шаркает тапочками, то принимает душ, когда та уже спит. Говоря с иронией - в их маленьком мирке царит симпатия и понимание, они даже улыбаются друг другу, словом, ведут себя, как и положено дальним, но все же родственницам.
  Оксана старается не вызывать конфликта, но волей, неволей все же нарушает какую-нибудь из неписаных заповедей. Тетя никогда не кричит на нее. Все свои претензии она высказывает в дружеской форме, отчего они вовсе не смягчаются, а напротив становятся более колючими. Тетушка живет в одиночестве уже семь лет, но ничуть не соскучилась по людям. Напротив, за это время, жизнь ее обрела такую стабильность, что любое вмешательство ей в тягость. Оксана действительно - назойливая соринка.
  Новый учебный год несколько легче, чем предыдущий. Создается иллюзия большего свободного времени. И если бы не дорога, отнимающая целых полтора часа, времени этого было бы еще больше. (Впоследствии Оксана до слез будет благодарить именно эту дорогу - от дома к университету).
  Интересное дело, она избегает автобусов.
  Вновь случай свел их в октябре на трамвайной остановке. Обоюдное удивление, но без тени смущения или неловкости.
  - Ба, привет! Ты чего тут делаешь?
  - Да я живу здесь. А ты как сюда попал?
  - Я тоже здесь живу. Вон в том доме.
  Артур возбужденно краснеет, не переставая улыбаться. Оксана тоже в переполошенных чувствах. На этот раз она не собирается упускать свою возможность. Начинает с благодарности:
  - Спасибо тебе за открытку.
  Артур отмахивается:
  - Да, не за что...
  Он пристально смотрит на девушку.
  - Как, по-твоему, Судьба есть?
  - В такие моменты мне кажется, что есть.
  - Да уж....
  Он усмехается, словно сам себе, качает головой и вновь пожимает плечами. Оксана не может в полной мере охватить его мысли, чувства, желания. Он улыбается чему-то, известному лишь ему, только ему приносящему неожиданные надежды. Они еще какое-то время болтают о мелочах, вроде превратностей Судьбы, и он спрашивает:
  - Когда у тебя День Рождения?
  Оксана смущается.
  - А тебе зачем?
  - Да просто. Не хочешь, можешь не говорить.
  - 22 марта.
  Артур вспыхивает:
  - Что, правда?! Ты - Овен?!
  - Ну, да. А что такого?
  Парень почти смеется:
  - Да, нет, ничего. У меня сестра двоюродная в Подмосковье живет. Тоже Овен. Странное совпадение. Я просто очень гороскопом увлекаюсь.
  Оксане это совпадение не кажется таким уж странным. Во всяком случае, не страннее того факта, что они встретились сегодня утром. Она не может разделить восхищение Артура, но для приличия поддерживает его улыбку. Почему-то ей подумалось, что у них впереди столько времени.... Она разговаривает с ним всего второй раз, а кажется, что все это время - с того случая в магазине, до сегодняшнего утра, они были вместе. Оксана может поклясться, что знает этого человека, не смотря на то, что не знает о нем совсем ничего. Она ощущает близость, вспыхнувшую между ними, и ей мгновенно приходят на ум различные притчи об ищущих друг друга половинках и религиозные теории о прошлых жизнях, согласно которым, люди, бывшие раньше вместе, в сегодняшней жизни испытывают непреодолимую тягу и чувство родства к этому человеку.
  Раньше она всегда смеялась над этими нелепыми выдумками, морщила физиономию и не принимала всерьез тех, кто говорил об этом. Она не верила в Любовь с первого взгляда. (О существовании Любви с первого комплимента она как-то не задумывалась). Теперь она сомневается. Нет. Разумеется, она не может назвать вспыхнувшее в ней чувство любовью, и уж тем более - Любовью. Сказать, что она любит - слишком смелый, слишком губительный, в чем-то даже слишком унизительный шаг для нее.
  
  Но ведь она ждала! Она жаждала увидеть его!! И что она имела? Лишь несколько минут встречи, несколько общих фраз, не несущих никакой ценности, да эта открытка. Открытка.... Что было в ней такого, что заставило оттаять ее? Почему лишь эти несколько строк дали ей самое главное из всего, что она могла получить от жизни - Надежду. Надежду на то, что все изменится. Эти незамысловатые строчки, наполненные нежностью и робостью, сделали невозможное. На какое-то время они вытеснили из ее сердца того, бывшего парня. Оксана уже вся проросла им. Каждой частичкой своего тела она чувствовала его присутствие. И вдруг его не стало.
  
  - Кстати, твоя открытка самая классная из всех, которые у меня есть.
  Она врет. У нее больше нет открыток. Гордость не позволяет Оксане высказать все, что действительно творится у нее в сердце, душе, а в голове и подавно.
  Ты поразил меня! Заставил думать о тебе. Заставил плакать даже. Я искала тебя. Я ждала тебя. Я больше не сделаю такой глупости - я не отпущу тебя.
  Это звучало бы, как признание. А признание - это слабость. Оксане не хочется показаться слабой. Она не может себе этого позволить. Она недостаточно сильна для этого.
  Сейчас, стоя с ним рядом на трамвайной остановке, девушке хочется отложить все свои планы на сегодня - учебу, дела и пойти помотаться где-нибудь. Она готова на это, если, конечно, он предложит. Артур не предлагает.
  Постепенно, обоюдная сдержанность начинает отступать, и беседа течет более свободно. Еще до приезда трамвая они обмениваются телефонами, тем самым подтвердив взаимное желание встретиться вновь. Разговор продолжает быть нейтральным.
  - Ну, и как тебе в Саратове?
  - Сейчас привыкла, а раньше очень домой хотелось. Даже страшновато как-то было без мамы, а теперь ничего вроде, пообвыклась.
  - Любимые места есть?
  - Парк, очень, Городской люблю. Там здорово. Мне даже Волги не надо. Когда плохо, особенно. Хожу там и успокаиваюсь. И красиво и воздух чистый, и душевно там как-то. Хотя сейчас уже давно там не была. Некогда.
  Артур прищуривается.
  - Город скучать не даст.
  Эта фраза расстраивает девушку. Ей кажется, что в ней звучит намек на ущербность ее деревни. (Вроде - с чего бы? Но... чужая душа - потемки). Сразу хочется защититься, дать понять, что и здесь не все так замечательно.
  - Люди только тут у вас недружелюбные.
  Артур не принимает это на свой счет.
  - Это точно. Каждого интересует только то, что у него под носом творится. Хотя, ты знаешь, везде, наверное, так, только круг этот где-то больше, а где-то маленький совсем.
  Хотя Оксана согласна, она не подает вида и продолжает спор:
  - А мне кажется, что если человек добрый, он так добрым и останется, где бы ни был.
  И тогда он одним вопросом перешагивает пропасть. (Потом она станет думать, чем спровоцировала его). Вопрос звучит неожиданно, неуместно, в лоб. Внезапный, резкий скачок с общих рассуждений на сокровенное. На личное.
  - Ты девственница?
  - В прошлом....
  Артур недоверчиво поджимает губы. Он осекся. Произошел сбой в каких-то одному ему ведомых наблюдениях.
  Оксана снова солгала. Автоматически. Само собой. Спросите ее, и она не скажет, почему дала именно такой ответ. Стесняется девственности? Рядом с ним почему-то - да.
  Эта встреча уже насыпала ей полные карманы загадок, которые ей предстояло решить потом.
  Оксана чувствует бунт внутри. Вопрос прямолинейный, даже наглый. Этот выстрел моментально лишил ее уверенности и почвы под ногами. Она пыталась спрятаться и ответила "В прошлом", хотя ее защита не произвела должного эффекта. Она еще чрезвычайно растеряна, когда он говорит:
  - Ты прикольная. Прости, но я не уверен в искренности твоего ответа.
  Это заставляет бунтовать еще сильнее. Он сомневается в ее искренности! А с какой стати ей вообще быть искренней?!!
  На короткий миг Оксана жалеет, что встретила его, но Артур лишь наблюдает за ней и добродушно улыбается. Наконец, ей приходится улыбнуться тоже. Она вдруг с удивлением обнаруживает, что они уже едут в трамвае, а саму посадку вспомнить не может.
  - Я выхожу через одну. - Глаза Артура смеются. - Созвонимся как-нибудь. Хорошо?
  Оксана кивает. Он наклоняется и едва-едва касается ее губ.
  Она напрягается.
  В трамвае?
  Ее опущенные глаза, призванные скрыть смущение, выдают его очень ярко. Артур вновь улыбается.
  - Ты стесняешься?
  - А зачем? Зачем это нужно? Я ничего о тебе не знаю, почему ты так себя ведешь? Мне не хочется, чтобы ты исчез потом, а я мучалась и страдала.
  Артур не прекращает улыбаться.
  - Знаешь, все-таки мне кажется, ты - девственница.
  И обнимает ее. Она не чувствует внутреннего протеста, лишь глупое социальное желание отстраниться от него. И тем не менее, она позволяет. Позволяет, чтобы избежать необходимости смотреть ему в глаза.
  Двери открываются.
  - Пока.
  - Пока.
  
  К вечеру от негативных ощущений не остается следа, и вопрос Артура: "Ты девственница?", уже не напрягает, хотя и не кажется обыденным. Он настораживает и возбуждает. В иные минуты от него приятно бьет током. Вспоминая Артура, Оксана чувствует в себе желание. Зов природы. Она не боится признаться себе, что хочет его, но и реализовывать свою страсть не спешит. Установки тверды.
  Энергия желания ищет выход, и поскольку секса девушка себе позволить не может, она идет в душ. И если читатель не поленится и подсмотрит за ней, он увидит несколько неожиданную, может быть картину. (Во всяком случае, автор ожидал увидеть иное). Она открывает холодную воду и несколько минут насилует свои голосовые связки, стоя под ледяной водой и визжа. Тетушки, разумеется, пока дома нет.
  Частично остудив свой жар, она возвращается в комнату протрезвевшая и свеженькая. Душ помогает. Правда, со временем на это требуется все большее время, и хватает его все на меньшее.
  Природа требует.
  Оксана раскладывает учебники и принимается якобы читать, хотя взгляд ее то и дело возвращается к открытке, слух к телефонному молчанию, а мысли к сегодняшней встрече. Постепенно она понимает бесполезность всех своих стараний и откладывает книгу.
  Ангел, несущий свет. Свет в ее жизнь. Свет Надежды, кто знает, может - Любви?
  Но почему-то он не звонит.
  Ангел, несущий свет....
  
  4
  
  - Ты, вроде, сказала, у тебя сестра есть?
  Они пьют колу в скверике.
  Оксана кивает.
  
  Артур так и не позвонил. Ни вечером, ни на следующий день, ни в течение недели. Девушка решила твердо - сама ни за что не подпустит себя к телефону. В совокупности с этой твердостью было бы целесообразно выбросить бумажку с номером, но это было уже слишком. Она стояла на балконе и долго решала - оставить или выбросить. Она мучалась. Она уговаривала себя выбросить. Она уговаривала себя не выбрасывать. В конце концов, она сунула листок в карман халата и вернулась в квартиру. Весь этот спектакль она разыграла, чтобы обмануть строгого надсмотрщика внутри себя, ведь Оксана прекрасно знала номер на память.
  Не звонить первой - ее принцип. Унижаться? Бегать за кем-то? Еще чего! После того письма, Оксана старалась не терять чувство собственного достоинства, которое все время норовило ускользнуть. Парни такого не достойны!
  Но Артур не звонил, а телефон все тянул и тянул. Средневековый алхимик давно бы заподозрил, что в нем находится дьявольский дух, который не дает спокойно засыпать и не отпускает мысль ни на шаг. Оксана была менее сведуща в делах такого рода и потому не знала, кого винить в нашедшем на нее наваждении.
  Вдруг он потерял номер?
  Вдруг с ним что-нибудь случилось?
  Вдруг его нет в городе?
  Вопрос: "Вдруг я ему не нужна?", как-то не всплывал.
  В конце концов, она сдалась. Она решила сделать один единственный звонок. Один единственный, не больше. Уговорив свои принципы на компромисс, Оксана пообещала, что этого больше не повторится, и она не пошевельнет и пальцем, чтобы хоть что-то еще предпринять. Получив разрешение, она метнулась к телефону и моментально набрала его номер. Для этого ей не понадобилась запись.
  Длинные гудки. Как змеи. Оксана насчитала шесть.
  Щелчок. Голос.
  - Алло.
  Оксана не ответила. На нее накатила досада за свое положение. Он, живой и здоровый, дома, а она тут, как дурочка ходит, переживает за него, а он сидит, и позвонить не может. Она ничего не ответила.
  - Алло, кто это?
  Как можно быть таким бессердечным? Она была готова, что трубку на том конце никто не поднимет. Но он поднял, и голос его спокоен, вовсе не такой, как ее состояние. Простить такое невозможно.
  - Ответьте, пожалуйста.
  Она не клала трубку. Давай, Артурчик, помучайся! Оксана представляла, как растерянно и нелепо стоит он возле аппарата и пытается разгадать ее загадку. Грустная усмешка прошла по ее лицу. Захотелось ужалить, сделать больно, отомстить за две недели собственных переживаний. Одновременно родился смутный стыд за свои действия. Она выглядела не менее нелепо.
  - Алло, не молчите. Оксана, если это ты, ответь, пожалуйста! У меня украли бумажник, там был твой номер! Не клади, пожалуйста, трубку!!!
  Вот так. Теперь неизвестно еще, кто глупее выглядит. Теперь Оксана хотела, но не могла уже ему ответить - пришлось бы разоблачить себя. По крайней мере, она услышала причину, которая показалась ей действительно веской, чтобы устыдиться за свое поведение перед ним. Она нажала на клавишу, голос Артура оборвался, оборвалось и что-то внутри. Вот так. Заставила его переживать, а кто знает, что он испытывал эти две недели. Не находил себе места? Маялся? Гордость девушки уже не в первый раз совершала подобную осечку. (Увы, гордые люди склонны собственные недостатки оправдывать любой ценой, поэтому у них всегда виноваты остальные).
  Повторно она набрала номер, спустя трое суток. Необходимая конспирация. На этот раз, диалог с совестью был короче. Оксана терпеливо, с наигранным удивлением выслушала вторично историю о бумажнике. И поскольку она не могла вот так взять и пригласить парня на свидание, Оксана нашла благовидный предлог. (Предлагаю всю историю Человечества переписать под лозунгом: "Благовидный предлог - залог чистой совести". Так, к слову). Она попросила его съездить с ней в центр и помочь выбрать магнитофон на заработанные летом деньги. Сама-то она, разумеется, ничего не смыслила в магнитофонах....
  
  - Младшая?
  - Да, на два года.
  - А зовут как?
  Оксана немного отстраняется от собеседника и полушутя спрашивает:
  - А чего это ты так сестрой моей заинтересовался?
  Артуру смешно.
  - Ревнуешь?
  - Еще чего!
  Она надменно фырчит и отворачивается. Парень продолжает тему:
  - Ты себя ведешь сейчас, как родитель.
  Девушка не понимает.
  - В смысле?
  Дальше Артур знакомит ее со своим предположением о том, что родители ревнуют своих взрослеющих детей к их избранникам, но не сознаются в своей ревности. Я и сам не особенно вник в его аргументы, поэтому избавлю читателя от его болтовни. Сошлись на том, что если бы родители открыто говорили детям о своей ревности, тогда в мире понимания стало бы больше.
  Оксана ждет какой-то итог, какое-то обобщение всего сказанного. Артур поворачивает голову и упирается в нее своим взглядом. Ненавязчиво, спокойно. Несколько секунд он сидит молча.
  - Так почему же они не говорят?
   Оксана смело и заинтересованно принимает его взгляд.
  - Почему?
  - А ты попробуй. Нет, нет, попробуй на самом деле. Просто, как игра. Ведь это ни к чему не обязывает....
  Девушке не хочется, но она все же пробует. Для него. Она произносит эти слова, но ничего не чувствует.
  - Попробуй еще раз. Вживись.
  Она делает это снова. Появляется неловкое ощущение. Как будто раздеваешься. Что-то неприятное, странное внутри. Слова кажутся неправдивыми, рождается желание от них защититься. Неприятная прохлада при обнажении. Она делится наблюдениями с Артуром.
  - В том-то и дело. Признавая ревность, ты теряешь свои позиции, становишься просто человеком, со всеми слабостями. Такую роскошь почему-то не могут позволить себе родители. Вот и ты не можешь....
  Оксане нравится, как он размышляет. Ей нравится, что он вообще размышляет. Для человека ее склада ума это очень сладостный момент, но здесь же находится и пунктик для тревоги - быть может, он просто охаживает ее? Хочет произвести впечатление? Нужно быть осторожной. Все время находиться на чеку, и в тоже время - не спугнуть его, не показать своего недоверия. Она сама ставит перед собой такую стратегическую задачу, но сама же и смеется над абсурдностью (?) своих предположений. Неужели, он может так играть роль? Неужели эти размышления не свойственны его натуре? (Более циничный читатель может воскликнуть - Да этот кобель просто натаскан на спаривание! Время покажет). Диалог продолжается.
  - Понимаешь, неприятно как-то получается. Мы вроде только-только познакомились, а ты уже активно слишком моей сестрой увлекся. Обидно даже.
  Артур от души смеется и добродушно качает головой. Оксане тоже становится весело.
  - Ладно, если ты так хочешь, я расскажу тебе.
  
  Сестру зовут Надей. Она младше на два года и четыре месяца. Оксане казалось, что она обладает очень своенравным и прямолинейным характером. На этом месте Оксана добавила, что порою презирает себя за свою мягкость, когда видит наполненные решимостью мысли и действия младшей своей сестры. В ответ на это Артур лишь изумленно моргнул. У него были свои представления о мягкости. Именно Надя давала ей жесткие, отрезвляющие советы в письмах, когда та рассталась со своим бывшим. Она настаивала на том, что из-за таких подонков, как он нечего страдать и слезы лить. Надя всегда с некоторой надменностью относилась к противоположному полу, (от чего и страдала). Создавалась картина несломленности и безразличия. Она предпочитала послать сама, нежели быть посланной. Такова ее тактика.
  Сестры питают друг к другу особую нежность, однако, чувства эти начали проявляться лишь в разлуке. Живя вместе, они не могли ни постичь, ни принять друг друга. Старшая, не смотря на преимущество в возрасте, оказывалась постоянным объектом для насмешек и унижения младшей. Надя обвиняла Оксану в мягкотелости и неспособности постоять за себя, и та в глубине души, соглашалась с ее обвинениями. Младшая хотела установить свою диктатуру и не считалась с мягкими чертами характера сестры.
  Ситуация начала изменяться, когда Надя впервые попала Судьбе под горячую руку, и ее возлюбленный отверг ее. Это случилось в четырнадцать. Она молниеносно сделала выводы о существах мужского пола и поняла, какого они заслуживают обращения. Короткий поводок и строгий ошейник, иначе - сама пожалеешь. Кобель должен сидеть на цепи, а если бесится, рычит - на отстрел. Необходимо с самого начала дать понять - кто на дудке играет. Любое недовольство - пожалуйста, дверь открыта. Она всегда говорила Оксане, старшей своей сестре, оказавшейся куда наивнее в этих вопросах, что мужик одну лапает, а на другую пялится. Но такие армейские режимы не вызывали особого одобрения у парней, и парни с ней не уживались. Отношения рвались с легкостью девственности. Она вновь и вновь оставалась одна, не отступая от своего мировоззрения. Втайне Оксана восхищалась своей сестрой, хотя и были моменты, когда это восхищение вскипало и превращалось в ненависть. Что поделаешь - таковы свойства веществ. Лед, вода и пар - одно и то же. Любовь, страсть и ненависть - то же самое.
  Когда-то Надя скажет: "К ней всегда были неравнодушны парни. Она чем-то притягивала их, они видели в ней женщину. Когда приглашали меня куда-то, я всегда была для компании. Мне никогда не сыпали комплименты. Меня воспринимали, как своего, как парня. По большому счету, я сама этого добилась, и не жаловалась, когда Оксанку вниманием окружали. Я вроде такая независимая и безразличная сидела, а самой больно-то как было! Порой я недоумевала. Ну почему? Почему у меня нет этого? Я, что, не человек? Но потом осекалась и признавалась себе, что сама забор этот соорудила. Теперь и менять-то ничего уже не получится".
  Как еще можно показать ущербность своего мировоззрения, кроме как настаивая на его истинности?
  
  - А потом?
  
  Потом Оксана уехала в город и лишь только чуть пообвыклась, смогла ощутить, как изменилось ее отношение к семье, оставшейся в деревне и к сестре в особенности. Конечно, она скучала и по маме и по папе, но вот Надюшка.... К Надюшке тянуло. Та в свою очередь, переживала подобные странности, потому они обоюдно засыпали друг друга письмами, где, стесняясь в выражениях, пытались высказывать свои чувства. Они не умели этого. Жизнь вместе не научила их подобным излияниям, когда все их общение было немногословным. С одной стороны - главенствующим, с другой - заискивающим.
  Теперь их непреодолимо тянет в общество друг друга, и они улучают любые праздники, чтобы увидеться. Их возможности ограничиваются лишь финансовой стороной дела. Собравшись, они часами болтают, обнимаются, смеются, иногда даже плачут, словом - ведут себя неадекватно. Если понаблюдать за подобными отношениями, то можно подивиться тому факту, что темы для разговоров никогда не иссякают. Порой, даже философу не о чем поговорить с коллегой, но девочки открыли для себя такой пласт сознания, где слова текли рекой и не имели истока.
  Видя подобные изменения, родители лишь пожимают плечами.
  
  Оксана откидывает темные, непослушные волосы. Да, кстати!!! У нее темные, прямые волосы, которые словно специально сбивались на глаза, заставляя девушку то и дело поправлять их, изящно изгибая кисть. Наконец-то у читателя появился еще один штрих в портрете этой очаровательной девушки.
  
  - Это все?
  
  Нет, еще один нюанс, который тревожит. Надя обещала приехать осенью, на Новый Год и на майские праздники. Она заканчивает одиннадцатый класс, и летом ей предстоит перебираться в Саратов. Мысль напрягает обеих, но обе молчат. Снова жить вместе. Что станет с чувствами? Сохранятся, или вновь одеревенеют? Этот вопрос постоянно прятался в подсознании, и сестры прятали его еще глубже.
  Надя собирается заняться коммерцией, ее активному темпераменту чужд выбор сестры - биологический факультет. Она не стеснялась смеяться над Оксаной, и лишь позже, в письме, просила ее не сердиться на глупые выходки.
  
  Мало-помалу, рассказ исчерпывает себя.
  - Ты из меня уже все почти вытянул, а я так о тебе ничего и не знаю.
  - Так ты и не спрашиваешь.
  - Ну вот, спросила.
  Оказалось, он окончил университет и теперь работает в Центре для инвалидов. Оксана с подозрением щурится.
  - Закончил университет? А сколько же тебе лет?
  - Двадцать пять.
  Она плещет руками. Надо же! Она ему давала максимум девятнадцать. Ошиблась на шесть лет!
  - Что-то ты молодо слишком выглядишь.
  - Пью кровь девственниц и младенцев.
  Шутка не проходит.
  
  У Артура тоже есть родная сестра - Мария и несколько штук двоюродных. Он живет один, в отдельной квартире.... Впрочем, сведения, которыми делится Артур, серые и неинтересные, во всяком случае - для читателя, но надо видеть, как слушает его Оксана!
  Вдруг он замирает на полуслове, обегает глазами ее лицо, чуть задерживается на губах и целует их. Без разрешения, без всяких предварительных заигрываний, просто - захотел и сделал. Оксана готова к этому, (она ждала этого, иначе - с чего бы ей так слушать его речь?). Закрыв глаза, девушка наслаждается поцелуем. Сказочное чувство первого поцелуя! С кем бы то ни было! Она страшится того времени, когда выйдет замуж и лишит себя его. Когда-то ей предстоит отдать свой последний первый поцелуй и навсегда забыть о нем. (О, светлая, прозрачная душа!).
  Они отдышались. Смотрят друг на друга, а после целуются еще минут пятнадцать. Это настолько самозабвенный процесс, что нужно видеть, с каким упоением и трепетом смотрят на них, проходящие мимо, мальчишки. Ну, не собственно на них, а чуть пониже, где на асфальте стоит коробка с только что купленным магнитофоном. Любой мог запросто увести его, но ни у кого не хватило духу.
  Наконец, тяжело дыша, Оксана отсаживается от Артура. Она опускает глаза. Возобновляются мыслительные процессы, забарахлившие во время чувственного удовольствия.
  - Зачем это все? Я не понимаю! Какой в этом смысл?!
  Артур, кажется, раздражен ее поведением. Этими дурацкими вопросами.... Он пытается ответить мягко, но выходит немного резче.
  - Какой смысл? Я не имею понятия, какой в этом смысл! Когда ты ешь мороженое, какой смысл в этом? Смыслы придумывают люди. Каждый смысл - выдумка! Я могу придумать тебе сотню смыслов, если ты этого не можешь! Какой тебе нужен смысл? Чтобы оправдать твои действия? Чтобы облагородить?! Чтобы превознести? А только зачем он тебе? Есть две реальности - боль и наслаждение. Они не меняют своей сущности, какой бы смысл ты им не приткнула. Боль остается болью. Наслаждение - наслаждением! В чем смысл твоих смыслов?
  И тут Оксана делает невозможное для себя. Она обнимает Артура, видя его возбуждение.
  - Не нужно так нервничать....
  Но он уже полностью владеет собой.
  - Давай, я тебя сфотографирую.
  И пока он достает фотоаппарат, Оксана произносит:
  - Почему ты спросил меня о девственности? - При нем даже это слово произносится с трудом. - У меня это, что, на лице написано?
  - Ну, просто, показалось мне так. Многие не согласны, а я убежден, что такой переломный момент, как потеря девственности, не может не сказаться на девушке. На ее взгляде, поведении, мыслях... даже на запахе. Мне подумалось, что ты похожа на девственницу. Абсолютной уверенности у меня не было, вот я и спросил. Ну это, знаешь, тема такая, что о ней только в особой обстановке можно говорить.
  Оксана облокачивается на спинку лавки. Ей нужно сказать то, что с таким упорством не хочет говориться. Она принимает непринужденный вид. Получается напряженная, скованная поза.
  - Ты был прав тогда, в трамвае....
  
  5
  
  - Я хочу вас всех. Всех вместе и каждую по отдельности, в зависимости от настроения. Бывают дни, когда мне никто не нужен, но они - уникальная редкость. Я слишком себя люблю, чтобы отказывать себе в удовольствии - хотеть.
  Меня восхищает все, что угодно. Это может быть взгляд, цвет глаз, ресницы, волосы, грудь, руки, губы, все, что угодно. Порою даже форма носа прекрасна настолько, что невозможно не заглядеться. Посмотри, как можно остаться холодным в этом городе! Посмотри вокруг. Вокруг так же прекрасно, независимо, с тобой я или без. Посмотри на этих женщин, девушек, девочек. Они сотворены Богом. Не иначе. Не в моей власти - быть равнодушным к ним.
  Я не могу смотреть на женское тело так же равнодушно, как на туалетную бумагу, ведро моркови или дохлую рыбу.
  Взгляд рождает желание. Я хочу обладать всеми женщинами мира - нормальное мужское желание. Даже верность и преданность не могут стать залогом от вожделения. Покуда есть другие женщины, мужчина никогда не будет принадлежать лишь одной из них. Он никогда не сможет очистить тело от желания, которое влечет его. Это магия женского тела. Никогда не бывает достаточно. К сожалению, то, что звучит, как самый великий комплимент Женщине, воспринимается ею, как оскорбление.
  Быть может, я болен, но когда мне недостает наслаждения, во мне рождаются злые мысли. Что ты хочешь от меня? Вечной преданности? Я не хочу лишиться своего вожделения, оно сладостно мне. Сладостно, не смотря на невозможность его воплощения. И дело не в физическом удовольствии, не в ненасытности моего тела. Тело легко успокоить. Но я хочу вас всех, хотя физически - это абсурд.
  Это слишком глубокое желание, чтобы осуждать его. Оно не познано. Но, знаешь, на самом деле, у тебя нет поводов для ревности. Есть один секрет, о котором тебе не скажет ни один мужчина. Не скажет, потому что, мало кто знает об этом, но бессознательно все это чувствуют. Секрет в том, что желание обладать - вторично. Оно строится на страхе перед ЖЕНЩИНОЙ, оно призвано компенсировать этот страх. Обладание - это подчинение собственной беспомощности. Беспомощности перед неизвестностью, перед пустотой. Страх перед лоном, порождающим жизнь, из которого выходили все аномалии человеческой расы, все чудовища, на которых способна природа. Самое отвратительное создание когда-то было рождено. Оно вышло из женщины. Неужели, это не достойный повод для страха? То, что в обиходе называется сексом, где-то, в самой глубине души выступает символом схватки, поединка, боя, в котором мужчина должен повергнуть своего врага, свой страх. Женщина и по сей день вызывает смутную тревогу, необъяснимый страх, порою - патологический ужас. Из нее выходит Вселенная. Каждая женщина - звено жизни, бездонная загадка мироздания, таинство зарождения и развития нового витка эволюции. Перед ней не возможно не трепетать. Страх реальный, но непризнанный. В самом деле! Как может сильная половина признаться в нем?
  Жизнь и Смерть - корни существования, а ты упрекаешь меня во внимании, которое я уделяю другим девушкам! Что это, если не Жизнь? Что это, если не Смерть?
  
  Я умышленно привел читателям монолог Артура целиком, чтобы вы, наконец, поняли, какой он болтун. Не знаю, как вам, а лично мне не очень понятно, что он наговорил, да и Оксане тоже. Она не стала переспрашивать и закрыла эту тему, испытав прилив обиды и ревности, после столь бессовестно сделанного заявления Артура. Она вовсе не ожидала такого откровения на свой напыщенный упрек. Все было обычно: они ехали в трамвае, она случайно перехватила его взгляд, которым он обласкивал очередную блондинку, стоящую на противоположной остановке. Оксану это бесило. Ее сестру бесило еще больше. Не желая, тем не менее, портить отношения с парнем на начальных этапах их знакомства, она не стала бурно высказывать свое бешенство, а ограничилась полушутливым замечанием. Но Артур рассмотрел под полу шуткой настоящий укор, и ответил на него столь длинным монологом, с риском быть тут же отвергнутым. То ли он не ценил ее общество, то ли по каким-то признакам определил, что она не оставит его.
  Оксана была согласна на ложь. На очевидную, изворотливую уловку. Она уже ждала и верила в нее.
  "Да, нет, ты что? Я просто смотрел, как она безвкусно накрашена".
  Примерно что-то в этом духе. Она бы успокоилась и поверила. Но он сказал другое, и Оксана никак не могла вложить эту речь в уста того робкого, застенчивого мальчика, каким она увидела его в магазине. Он говорил слишком откровенно, и это настораживало. Чего доброго - будешь знать всю правду! А если он не стесняется в комплиментах кому-то, то не ровен час - и о тебе все наблюдения изложит!
  Она молчит. Она не может выбрать преобладающее в ней чувство, чтобы в соответствии с ним, построить какой-то ответ.
  - Ты можешь найти человека, который тебе постоянно бы врал, но с иными потребностями - вряд ли.
  Она молчит. Склонив голову, девушка смотрит в заднее окно трамвая, наблюдая за рельсами, пытаясь уловить зрением сюрреализм превращения сплошных линий в отдельные камешки, веточки, всякий мусор. Рельсы становятся похожи на огромные волны, догоняющие трамвай. От непривычного видения у Оксаны закружилась голова. Ей становится дурно и она отворачивается от окна. Внезапно она ловит себя на мысли, что вместо того, чтобы твердить себе - "какие же они все-таки...", она ищет всяческое оправдание словам Артура и ему самому. Ищет зацепки, хотя сказанного достаточно, чтобы прекратить отношения с десятью парнями.
  Он слегка обнимает ее за плечи, чувствуя ее боль.
  - И, тем не менее, я с тобой. Не смотря на то, что вокруг такое разнообразие объектов, я все же, с тобой.
  Оксана начинает успокаиваться. И хотя ей хочется ответить что-нибудь острое, вроде того, что он с ней потому что ему необходимо с кем-то быть, она сдерживается. Не хочется продолжать спор. В ней сейчас столько обиды, что любая сказанная реплика станет попыткой отомстить. Она молчит.
  Желтеет октябрь. Они встречаются уже две недели, и все это время Оксана испытывает то непреодолимую страсть к нему, то охлаждение. И все же вечерами, сидя в одиночестве в своей комнате, она прощала ему все. Он оказался очень интересным собеседником, и девушка с удивлением отмечала, что во многом их мнения сходились. У Оксаны были сложности с выражением своих мыслей, зато Артур делал это очень красиво. Ей оставалось лишь слушать, слушать и слушать.
  Он пригласил ее к себе. Она согласилась.
  Она согласилась, и вот по пути случился этот неприятный разговор. Артур пытается вести себя беззаботно, но видно, что и он не равнодушен к происшедшему.
  Войдя в его квартиру, Оксана моментально забывает обо всем остальном. На стене, в черной, лакированной рамке висит ее фотография. Фотография огромного размера. Оксана ахает. Она прощает его. Она уверена в нем. Она доверяет ему. И вроде бы мелочь - всего лишь фото на стене. Нет. Это ЕЕ фото на стене. Она верит ему. Даже слезы подступают к глазам по непонятной причине. Она застывает, не желая двигаться с места, жадно поглощая глазами свой образ, словно в первый раз созерцая некое произведение искусства.
  - И ты мне ничего не говорил?
  Артур смущенно пожимает плечами:
  - Я же говорил, что я с тобой, а не кем-то....
  Он легонько гладит ее плечо:
  - Я подарю тебе точно такую, если хочешь.
  Оксана оборачивается.
  - Лучше маленькую, с надписью на память.
  - Договорились. Ну, ты проходи, осматривайся.
  Девушка медленно входит в комнату. Стены увешаны всякими вырезками, наклейками и создают эффект разорвавшейся бомбы. Она улыбается. Это обиталище четырнадцатилетнего подростка. Для двадцатипятилетнего парня не хватает солидности. Правда, все вырезки посвящены женскому полу, но на данный момент, это Оксану не трогает. Ведь это ЕЕ фото висит там, в огромной рамке, какое ей теперь дело до всех прочих?
   Пока она рассматривает увенчанную девушками стену, она интуитивно чувствует - чего-то не хватает. Осмотревшись, она не может понять, что отсутствует. Переводя взгляд с предмета на предмет, она удивленно вскидывает брови:
  - У тебя нет телевизора?
  Артур торжествует:
  - Нет. Я - единственный на Земле человек, не страдающий этим вирусом. Я не смотрю телевизор.
  - Тебе неинтересно?
  - А что я могу там увидеть? Моя мама всегда вздыхает, когда в программе нечего посмотреть. Это заставляет ее смотреть на жизнь. Люди настолько неинтересны друг другу, что предпочитают наблюдать за живущими картинками. Масса времени, которое можно уделить друг другу тратится на это смертельное хобби. Меня не удивляют ни разводы, ни конфликты с детьми, ведь даже от собственных детей люди избавляются с помощью телевизора.
  Оксана садится в кресло.
  - По-моему, ты драматизируешь.
  - Ничуть. Посмотри на среднюю супружескую пару. Чем они занимают свое время? Телевизор выдергивает людей из процесса жизни. А потом возвращает, но не в исходную точку, а спустя час, два, иногда - день. Целый отрезок жизни прошел мимо, пока человек пялился в этот ящик.
  Оксане становится смешно. Артур кажется ей сказочным персонажем, который пытается сражаться картонным мечом с огромным драконом. Смешит серьезность, с которой он нападает на телевидение. В конце концов, она не сдерживает улыбки.
  - Извини, но ты так зажигательно говоришь, что, в самом деле, становится очень смешно.
  Артур машет рукой.
  - Сделаю вид, что не слышал. Жаль, что ты не хочешь понять этого. - Он уныло свешивает голову. - Ладно, пойду, поставлю чай.
  И уже из кухни раздается его голос:
  - Вообще-то у меня есть телевизор. Он в ремонте просто.
  Оксана от души смеется. На пороге появляется Артур с коробком спичек.
  - Но я все равно его не смотрю. Так, только видео, время от времени.
  Девушка не может удержаться от возражения:
  - А видео, что, другое?
  Артур услышал нескрываемую иронию.
  - Другое. Мои пристрастия крайне узки. - Он подходит к стенке и открывает тумбочку. - Видишь? Сорок кассет порнографии. Ну, ладно, ты посиди, а я там кое-что приготовлю пока.
  Сорок кассет порнографии. Оксана замерла перед этим хранилищем порочных сцен. Ей стыдно. Не оттого, что перед ней открылись сто двадцать часов секса. Нет. А потому что ни разу в жизни она не видела ничего подобного. Да. Она лишь слышала от кого-то, и даже держала в руках. Черный, блестящий корпус видеокассеты скрывал запрещенные зрелища, как хотелось извлечь их оттуда! Вот они, в руках, но все же недоступны.
  Оксана вспоминает, как ее мама однажды отзывалась о видео продукции свободного содержания. Она говорила о том, что интимные отношения - это тайна, рождающаяся между двумя людьми в первую ночь, после свадьбы, а сейчас никакой тайны уже нет, все это можно увидеть на экране, да так, что порою им, взрослым, стыдно становится.
  Оксана в чем-то поддерживала маму. Ну, быть может не в том, чтобы обязательно в первую брачную ночь... но что тайна, да, наверное. Но под носом лежит сорок кассет порнографии. Соблазн не оставляет другого выхода, кроме, как сказать: "Прости, мама".
  Силой оторвав взгляд от открытой тумбочки, девушка продолжает исследование. Интересно. Второе кресло занимает гитара интригующей расцветки. Желто-красная, словно пылающие угли. Оксана играть не умеет, поэтому инструмент привлекает ее лишь внешним видом.
  Сводя все увиденное воедино, девушка понимает для себя, что комната дышит сексом. Она пропитана, наэлектризована током Любви. В углу, на стене, висят пачки от презервативов. Целая коллекция. "Гороскоп Любви". Каждая пачка - отдельный знак зодиака.
  Оксана открывает одну. Вторую. Все они пусты. Волна ревности пробегает по телу. Под каждой пачкой красуется наклейка со стишком. Девушка принимается читать дурацкие строчки.
  
  РЫБЫ
  Любовь - вот ваше назначенье,
  Она по жизни вас ведет.
  Секс с вами - это вдохновенье.
  Секс с вами - чувственности взлет.
  
  Веет невыносимой банальностью.
  
  БЛИЗНЕЦЫ
  Всегда с партнером вы взаимно
  Стремитесь к чувственной мечте,
  И в отношениях интимных
  Дань отдаете красоте.
  
  ВОДОЛЕЙ
  С тобою секс разнообразен
  И в ранг искусства возведен.
  В мир эротических фантазий
   Партнер с тобою погружен.
  
  Мама не позволила бы ей ничего подобного. Пустые пачки от презервативов... да уж. В их доме секс - закрытая тема, о нем ничто не напоминает.
  
  ТЕЛЕЦ
  У вас в душе бушуют страсти,
  Хотя вы внешне холодны.
  Но ночи с вами - это счастье,
  Они восторгами полны.
  
  ЛЕВ
  У Льва всегда партнеров стая...
  
  - Я уже налил...
  Она оборачивается. Артур сидит на краю стола и с видимым удовольствием наблюдет за ней. Она не слышала, как он вошел, и теперь испытывает неловкость от своего занятия. Чтобы как-то себя реабилитировать, она говорит:
  - Нехорошо сидеть на столе...
  Он улыбается:
  - Да ладно...
  
  Артур поил ее чаем с грушевым вареньем. Они тихо разговаривали. Оксана давно не испытывала такого спокойствия, такой блаженной обстановки. Она не хотела покидать этой уютной кухни, не хотела идти "домой". Общество Артура не напрягало, да и с чего бы? Он не позволял себе никаких провоцирующих действий. Девушка чувствовала, что он и не собирается раскручивать ее на секс, и это ей нравилось. Наученная предыдущим опытом, она понимала, что значит "Может, ко мне зайдем?". С Артуром такого опасения не было изначально.
  
  - А что ты делаешь в Центре для инвалидов?
  Парень поджимает губы.
  - Да, в принципе, непосредственно к Центру я отношения не имею. Это я так сказал, для краткости. Вообще, мой босс у них небольшое помещение снимает для фотосалона. Вот. Я там печатаю фотки на заказ, плюс к этому - работаю фотографом. Но университет я на самом деле оканчивал - философский факультет.
  Становится ясно, почему так удачно вышло фото Оксаны - она имеет дело с профессионалом.
  - Жизнезаменитель. Вот, что такое телевизор. Он пытается сделать из меня куклу. Немыслящую, неживую куклу с высосанной жизнью и обглоданными чувствами.
  Оксана зачерпывает ложечкой варенье.
  - А мне кажется, что то или иное явление будет являться благом или злом для человека, в зависимости от меры его потребления.
  Вот это да! Она и сама удивилась сказанному. Артур вздыхает и откладывает эту тему, как использованный и непригодный больше пакетик чая.
  - Наверное, ты права.
  
  Чуть позже Оксана выразила свое завистливое понимание кайфа отдельной квартиры. Читатель, должно быть, помнит, насколько это больной вопрос для Оксаны.
  Артур рассказал, что раньше здесь жил дед с женой, но со временем, они оставили землю и сменили место жительства. Когда дед остался один, Артур переехал жить к нему. Поначалу было неуютно. Дед ходил по квартире, словно тень, словно забытый всеми призрак. Артур пытался поддерживать с ним разговоры, но никак не мог настроиться на его волну. Старик был серьезен и часто разговаривал с самим собой - единственным своим собеседником, кто понимал его. Ему нечем больше было заняться в этой жизни, и он вполне ясно понимал то терпение, с которым близкие навещали его. Он становился обузой для самого себя. Этот, еще неплохо функционирующий мозг в шаркающем, волочащемся теле, осознавал, что, не смотря на вежливую учтивость, во всем его окружении зреет одна мысль - скорей бы уж. Смерть не стала неожиданностью.
  Время текло, и Оксана чувствовала, что пора идти, чтобы не злоупотреблять гостеприимством Артура. Идти не хотелось. Она осталась бы еще и, вероятно, даже на ночь....
  Для нее не было важным остаться девственницей до замужества. Единственное, чего она желала - быть уверенной в человеке. Оксана пыталась для себя формировать вопрос - может быть именно Артур станет тем человеком? Она не спешила отвечать на него. Не спешил и он.
  Но об этом она размышляла дома вечером. Она играла мыслями, как цветными шариками. Она думала о нравственности, о девственности, об ответственности, о возможной беременности, о счастье, о страданиях, о Боге, о маме, о венерических болезнях, об Артуре, о себе, о грехе и наслаждении. Она думала, но по-прежнему оставалась девственницей. В конце концов, Оксана решила, что на мыслях далеко не уедешь. Главное знать - готова или нет, а остальное уж....
  Правда, ее думанья не прошли даром. Она обнаружила интересную особенность. Оказалось, что Артур совершенно разный, когда думаешь о нем, и когда видишь. Память сохраняет его в ровных, теплых тонах, в то время, как общение с ним то обжигает, то холодит, то овевает спокойствием.
  
  - Тебя проводить?
  - Да, нет. Не стоит. Тут идти-то.
  В самом деле. Они живут по соседству.
  - Как захочешь, заходи.
  Оксана не может справиться с непослушным рукавом ветровки.
  - Ты мне только скажи, как обращаться с этой штукой внизу.
  - С домофоном? Все просто. Нажимаешь цифру "10" - это номер моей квартиры, и я тебе открою если, конечно, буду дома.
  Оксана улыбается.
  - Хорошо. Зайду как-нибудь.
  - Ты только обязательно заходи.
  - Ладно.
  Церемония прощания. Предсказуемая, банальная сцена. Долгая, выжидающая пауза перед поцелуем. Затем поцелуй - романтический и страстный (Боже, какие эпитеты!). Артур начинает его, он же и прерывает. Оксана с раскрасневшимися щеками и возбужденным дыханием уходит.
  Это потрясающий день и вечером у нее не хватает трезвости открыть учебник. Под кайфом от его глаз, слов, от своего желания, Оксана мысленно ласкает себя его руками. Она уже не идет в душ, чтобы остыть, она наслаждается нереализованной страстью. Она благодарит Судьбу за ее проделки. Она чувствует зарождающуюся в ней Любовь.
  Ангел, несущий свет в ее жизнь....
  
  
  6
  
  Артур лежит на кровати, взгляд его устремлен в потолок. Невидимая линия, соединяющая бездонность его зрачков и неровности потолочных перекрытий, становится осью, вокруг которой незримо медленно начинает вращаться комната. Артур своим телом чувствует это вращение. Воздух вокруг звенит, превращается в звучный колокол, в центре которого - его тело. Податливое и послушное потоку. Он не сопротивляется движению. С его стороны будет безумием любое сопротивление. Он течет, вместе с невидимыми течениями, превратившими комнату в гигантскую воронку, утягивающую его сущность вглубь неизведанных еще человеком пучин, внутрь иных, запредельных проявлений реальности.
  Поток уносит его, даря блаженство. Он идет за собой, за своими желаниями, за яркими образами воплощения своих страстей. Он настолько разнообразен, настолько непредсказуем, что следовать за ним - увлекательно и мудро.
  На пути его возникает другой образ - образ Оксаны. Она невинна, упряма, и в то же время - невообразимо мягка. Мягка настолько, что из нее можно создать слепок любой формы. Девушка разворачивается в профиль - наивное, детское лицо с непослушной прядкой темных волос. Один облик - и тот приносит упоение. Упоение приносит игра в девственность, и он - понятливый и заботливый молодой человек, не раскладывающий постель при первой встрече. Что еще нужно наивной провинциалке? Он успел изучить их. Он поступает так, как от него ждут, но в этом он не отворачивается от своих целей, напротив, он лишь неизбежно приближается к ним, давая понять, что обладает тонким, чувствительным внутренним миром. Это игра, в которой может быть лишь один победитель, к тому же - он уже предопределен.
  На память приходят родители. Живые и здравствующие по сей день. Очень приличная и порядочная семья. Отец - директор прогрессирующего предприятия, мать - преподаватель музыки в школе. Но, заглядывая под кожу этого фрукта, можно столкнуться с липкой, сочной мякотью. С внутренней стороной добропорядочной семьи. За любыми стенами скрываются тайны, в самом маленьком мирке есть свои неприглядные грани, скользкие подробности неминуемо стоят за всякой чистоплотностью.
  Родители, люди консервативных взглядов, в откровенных разговорах с сыном вынесли ему строжайший запрет на мастурбацию, описывая ужасные последствия этого ужасного действия. Говорилось, что это занятие губительно влияет на человека, делает его распущенным, несдержанным, лишенным морального долга. Однако, однажды случайно открывший для себя это удовольствие, Артур не всегда был в состоянии выполнять требования родителей о целомудрии, и время от времени, под страхом быть наказанным, дозволял себе такую слабость. Гормоны искали выход и, если бы не случайное его открытие, возможно, находили бы лазейку в поллюционных сновидениях, но, вкусившему первый свой оргазм, подростку воздержание представлялось невозможным, а в надуманные родителями ужасы, особо не верилось. Нужду он свою справлял особо не рискуя, в минуты одиночества, хотя порой и проявлял раскованность, делая это в душе, но все же чаще - в туалете, единственном месте, где разрешалось запираться. Но однажды подобная вольность обошлась ему довольно дорого.
  Он мастурбировал, сидя на крышке унитаза, и уже был готов разрядиться, как снаружи раздался строгий голос отца:
  - Артур, что ты там делаешь?
  Пятнадцатилетний Артур замер и сбиваясь ответил, что у него болит живот. Придя в себя и, будучи уверенным, что отец ушел, он все же сумел довести начатое мероприятие до конца. После этого он сымитировал шорох туалетной бумаги, подражая обычной процедуре и спустил воду. Меры предосторожности никогда не бывают лишними.
  Все еще находясь под кайфом от только что выброшенной спермы, Артур открыл дверь. Ему всегда было неприятно это делать - открывать дверь туалета. Это рождало в нем одни и те же образы. Ему представлялось, сколько рук до него бралось за ту же самую ручку, после того, как подтирали задницы, держались за член, смывали ершиком.... Ему всегда виделось, как рвется бумага в самый ответственный момент, и пальцы.... А потом все хватались за эту ручку. Легкое омерзение наполняло его всякий раз, когда он открывал дверь туалета.
  В тот раз при выходе он буквально нос к носу столкнулся с отцом. Словно тот все время стоял под дверью и слушал. Артур взволнованно отпрянул, моментально соображая, мог ли чем себя скомпрометировать. Но невиновность его, вроде бы была налицо. Онанизм не отличается сколь-нибудь характерными звуками, а при желании и осторожности, этот акт можно произвести совершенно бесшумно, чего и старался добиться Артур.
  Однако отец оказался более дальнозорким. Не сказав ни слова сыну, он вошел в туалет. Наблюдая за ним, Артур понял свою оплошность. Внутри отсутствовал характерный запах. Отец обернулся на подростка:
  - Сними штаны.
  Последовала робкая попытка сопротивления:
  - Зачем?
  В ответ родилась несгибаемая, эмоциональная буря, короткая по времени, но объемная по содержанию.
  - Я сказал, сними!
  Артур повиновался, чувствуя жуткое унижение и стыд. Противостоять отцу было выше его сил. Он обнажил свой, еще не полностью остывший от недавнего излияний, член. Его полувозбужденное состояние явно играло не на руку парню.
  Его наказали.
  Заставив положить руки на стол, отец так хлестал его по пальцам линейкой, что долгое время Артур не мог удерживать в руке даже такие простейшие предметы, как ручка или ложка.
  Да, черт бы с ними, с пальцами! По пьяни отец разоткровенничался со своим собеседником и рассказал ему о том, как влепил сыну за непристойное поведение. По иронии Судьбы, собеседник оказался отцом одного из его одноклассников, который не видел ничего дурного в том, чтобы привести сыну поступок Артура, как пример, не заслуживающий подражания.
  На следующий день на доске перед всем классом появилась надпись: "Артур Белозерцев дрочит в сортире". Увидев это, он покраснел, схватил тряпку, стер надпись и под общий хохот вылетел из класса. Он был из тех, кто легко становился мишенью для кличек, насмешек и подзатыльников. Однако его обидчики знали ту грань, переходить которую не стоило. Однажды кто-то из одноклассников настолько его достал, что Артур потерял самообладание и не смог справиться с охватившей его яростью. Он подлетел к насмехателю, и с силой врезал ему несколько раз по лицу, разбил нос и оставил синяк. Остальные вступиться не решились, было похоже, что парень не в себе. Но такое было редко. В основном над ним безнаказанно подшучивали в разумных пределах.
  Впрочем, это лишнее.
  История с тем случаем в туалете имело свое продолжение, которое не замедлило себя явить. Спустя месяц, по той же иронии Судьбы, Артур сам застал отца за тем же занятием. Он как раз выходил из комнаты, направляясь в кухню, как в игре отражений стекол дверей, ведущих в зал, увидел, что и отец тоже не чуждался этого порочного занятия. Он лежал, якобы отдыхая, накрытый легкой простынкой, которая недвусмысленно подергивалась в таком месте, которое не вызывало сомнений, относительно действий, под ней производимых. Несомненно, сделай Артур еще несколько шагов, отец услышал бы, замер и претворился спящим, но эта игра отражений.... Ее отец не предвидел. Таким образом, унижение Артура стало еще более болезненным, чем прежде. Он подвергся столь жестокому физическому и моральному наказанию за то, что палач совершал безнаказанно.
  Можно сказать, что больше отец не бил его никогда.
  С тех пор многое изменилось. Вырвавшись от родителей, Артур вдруг почувствовал себя новым. Он обрел то, о чем мечтал - призрак свободы. Память спрятала родителей в свои недра. Артур вообще предпочитал не думать и не вспоминать про них.
  Теперь многое изменилось. Он живет себе на уме и успел вызубрить повадки девушек и свои повадки. Он начал отвыкать быть проигравшим. Знание конструкции позволяло управлять ей по своему усмотрению. Женщина - не больше, чем сложный механизм, и если ты знаешь к нему инструкции, он станет служить твоим целям. Всем своим существованием он опровергал расхожее мнение, что женщины падки лишь на деньги. Да нет. Не имея шикарных средств, он не ощущал недостатка во внимании девушек.
  Артуру приносила удовольствие сама эта игра. Разбитые сердца не входили для него в перечень ощутимых потерь.
  Оксаной он заболел. Она прекрасна (Впрочем, как и Наташа до нее, а еще раньше - Анастасия, а перед ней - Ксюша). Артур восхищался каждой девушкой. Сначала он пытался запомнить всех, потом понял, что не может уже даже сосчитать их. Записывать каждую он счел слишком циничным. Его забавило поведение Оксаны. Она столько времени тратила на все эти увертюры, на эти прелюдии, как и большинство девственниц, она лелеяла самые незначительные бутоны отношений. Она все еще путешествовала по той стране романтики, в которой поцелуй - дороже золота. Для нее - это слишком дорогой подарок, который нельзя дарить при первой встрече. Смешно. Поцелуй, как гарантия на будущее. Он потешался, как эти, еще не искушенные наслаждением девушки, высоко ценят первые объятия, с каким трудом соглашаются на них и как прочно потом держат этого человека. С каким трепетом они боготворят фантик, не разумея, что как раз под ним и находится самое главное. Они ценят оброненные взгляды и слова, которые на самом деле являются лишь средством для привлечения их внимания. Павлиний хвост.
   Артуру нравилось иметь с ними дело, не смотря на их почти полную непригодность в интимном плане. Сам он отследил за собой, что не испытал никакого прилива крови к голове и к другим органам во время поцелуя с этой прелестной девушкой, (как, впрочем, и с Наташей до нее). Ему было немного грустно терять это романтическое чувство, но его успокаивало открытие новых наслаждений, ранее ему недоступных. Тем не менее, в его фантазиях энергия поцелуя не угасала, оставаясь по-прежнему, волнующей.
  Артур был против женитьбы и всегда агрессивно обрывал эту тему, стоило кому-либо завести о ней разговор. Ничто на свете не могло заставить его променять те чуткие, свежие отношения на застоялость семейной жизни. Все, что долго стоит на одном месте начинает вонять. Променять всех женщин на одну единственную? Узаконить свои отношения? Освятить чувства? Превратить секс в супружеские обязанности? Увы, он не мог представить себя счастливым в браке. Он слишком многого хотел от жизни, чтобы таким образом сковывать свою активность. Он понимал, что и в семье можно построить гармонию, понимание, основываясь на принципах независимости, только зачем? Зачем создавать семью? Ради детей? О детях он и не помышлял.
   Артур сказал однажды: "И зверь может жить на привязи, и рыба в аквариуме, и дерево в сквере. Только это будет наполовину зверь, наполовину рыба, наполовину дерево. Так же муж и жена, всего лишь половинки от того, что называлось раньше мужчиной и женщиной".
  Конечно, только в семье можно позволить себе такое наслаждение, как измена, но Артур был не готов жертвовать ради него массой других наслаждений. Несомненно, изменяя, человек чувствует настолько колоритное упоение, настолько своеобразное, оттого что преступает моральные обязательства, подчиняясь своей слабости. Возможность измены - единственная щедрость, которую предоставляет брак. Парень порою успокаивал себя мыслью, что ощущения эти сродни кайфу от обладания чужим, которым он уже успел усладиться и не раз. Те девушки, которым посчастливилось изменить мужьям, в один голос уверяли, что испытали нечто новое, ранее незнакомое.
  В его арсенале множество способов удовлетворения плоти, которые он вряд ли смог бы позволить в стенах брака. Хотя автору известно, что супружество - это не такая уж тесная комнатка, и он с охотой привел бы в пример супружескую пару, что предавалась различным непотребностям не смотря на их гражданский долг. Потом....
  Артура ужасала картина, рисуемая его сознанием. Секс становится частью расписания дня. Ему отводится определенное время, поскольку все остальное приходится на прочие дела. Это происходит непременно перед сном, непременно в спальне, непременно на кровати. Кошмар. Сперва они ложатся, говорят друг другу какие-то фразы о прошедшем дне, потом смотрят друг на друга, начинают мусолиться, не испытывая ничего, кроме влаги, мнут друг друга, затем, собственно сам акт (трудно назвать иначе), после чего, развернувшись в разные стороны они засыпают. Секс перестает быть прекрасным, эстетическим удовольствием, он становится удовлетворением потребности. Как опорожнение. Серое, механическое.
  Он желал свободных отношений. Свободных - во всех проявлениях. Ему все уши прожужжали, что истинная Свобода - это Свобода с осознанием Ответственности, но он не был согласен. Его Свобода не знала таких рамок. Ответственность возникает, когда появляются правила, его же Свобода была абсолютной, во всяком случае - такую он ее желал. Он желал играть вне правил. Вне правил нравственности, вне правил устоев, вне традиций и обычаев, вне религии. И перешагивая через очередные запреты, возмущая чье-то сжатое стереотипами сознание, он становился еще свободнее. Вот только зачем.... Но, как помнит читатель, он чуждался искать смысл.
  Для него, действительно существовало лишь две реальности - боль и наслаждение. Со временем он достиг того, чтобы соединить их, слить в один кувшин. Боль и наслаждение - это сама жизнь. Сам процесс. Единственное реальное содержание жизни. Артур не искал других смыслов. Вместо этого он и боль сделал наслаждением.
  
  
  
  
  7
  
  Поначалу Оксана была очень разочарована. И до тех пор, пока вино не начало окрашивать ее щеки, она лелеяла в себе это разочарование.
  Сначала она вообще хотела уйти, но осталась. Осталась неизвестно зачем. Бессмысленное действие.
  
  Артур перекатывает в фужере вино, перехватывая им неяркий свет свечи. Он полностью поглощен этим занятием, глядя, как вино играет со свечой, превращаясь в рубиновые блестки.
  
  Он пригласил ее в гости. Он предложил ей остаться ночевать, пообещав, что и пальцем ее не тронет против воли.
  Тело тянуло, разум удерживал. Оксана расценивала это приглашение, как предложение перейти на более тесный контакт. Артур обещал ужин со свечами. Чрезвычайная романтичность предстоящей ночи заставляла девушку принять решение - готова ли она пойти дальше именно сегодня.
  "Все равно придется, когда никогда".
  А здесь - ужин со свечами. Красиво. Сказочно. Будет, что вспомнить. Не то, что - по быстрому, пока родители не пришли. В конце концов - восемнадцать - это уже возраст. К тому же Артур такой классный. Черт. Почему бы и нет? Сколько себя сдерживать, сколько бороться, сколько лить на себя ледяную воду? Пора перешагнуть через эту грань и открыть себе другой мир, о котором столько говорят. Узнать его на вкус, на запах, на цвет. Оценить его. Кто, если не Артур? Идеала не существует. Эта бесконечная гонка лишь выматывает все душевные силы. И каждый следующий будет в чем-то выигрывать, а в чем-то уступать предыдущему. Так почему бы не Артур? Не тот, о котором она столько думает, о котором мечтает? О котором писала Надюшке, убеждая, что он - единственный. Почему бы не он? Чем жертвовать?
  У сестры было свое мнение. Она предупредила Оксану, что, сорвав девственность, парень может тут же бросить ее. Надя всегда говорила, что унизительно отдать свою девственность, ради чьего-то самовосхваления. А мама.... Мама говорила, что только после свадьбы. Наверное, они были правы. Оксана не спорила ни с сестрой, ни с мамой. Но ее мало волновали амбиции парня, сделающего это, ее больше интересовали собственные возможности, открывающиеся с этим шагом. И уж тем более - не хотелось ждать замужества. Тело просило. Тело умоляло. И она рискнула - приняла приглашение Артура.
  Собираясь, она думала: "может быть, я больше на это рассчитываю, чем он?". Это рассмешило ее, но нервное волнение не ушло. Оксана провела гигиенические тонкости - ополоснулась, побрила волосы на ногах и выше, немного поработала ножницами. Ей подумалось, что сейчас она выглядит жутко неуклюже, и ей ни за что не хотелось, чтобы Артур увидел ее в такой неестественной позе. От собственных мыслей стало стыдно. Закончив с интимными частями своего тела, она перешла к менее интимным. Намыливая тело, она была слишком занята мыслями о предстоящем вечере, чтобы действительно почувствовать себя. Скользя руками по груди она не испытала никакого трепета - слишком привычны эти прикосновения. Если бы это делал кто-то другой - впечатлениям не было бы предела, а так - руки-то свои....
  Не стану скрывать - тело ее обшарено полностью чужими руками. Не смотря на девственность, на ее теле не было малейшего нетронутого лоскутка кожи. Особенно много она позволяла этому (вроде, Андрею), о котором сейчас не хотела даже вспоминать. Он трогал ее часто и везде, а несколько раз даже пытался довести до оргазма пальцами, но так и не сделал этого, хотя Оксана всеми силами к этому стремилась. Она ждала - вот сейчас, вот еще немножко и.... И ничего. Не смотря на его ласки, она так и осталась нетронутой. Больше, чем ему, она никому не позволяла. Даже столько же не позволяла. Конечно, некоторую вольность допускала, правда, не всем одинаково. Кому-то все тело, но только через одежду. Кому-то можно залезть под белье, но тогда только сверху. Кому-то не разрешалась даже грудь, а последнему дятлу, так вообще, только волосы.
  Но то были чужие руки. Руки, редко касающиеся ее тела, не то, что свои.
  Перешагнув край ванной, она посмотрела в огромное зеркало, затем потрепала себя за сосочки, подпрыгнула, взвизгнула от внутреннего ликования, погримасничала. Подойдя вплотную, облизала поверхность зеркала в районе лица, представила, как она занимается с ним Любовью. Попыталась сымитировать его толчки, упираясь ладонями в зеркало, рывками приближая лицо к отражению, сладко кусала губы и любовалась своим сногсшибательным видом с длинной, мокрой, эротичной челкой падающей на лицо, до тех пор, пока вдруг не почувствовала приступ стыда, не отпрянула от зеркала и не закрыла лицо ладонями, чтобы самой себя не видеть.
  Если бы только Артур видел, чем она тут занимается.... Такая правильная и хорошая. Такая жаждущая и нетерпеливая. Однажды Артур скажет ей: "У каждой девственницы под подушкой спрятаны книжки с горячими историями, а в голове такое.... Дьявол устыдится".
  Оксана буквально ощущала его присутствие в комнате последнее время. Она чувствовала его взгляд, ей было неловко идти в туалет, словно он мог увидеть ее и там. Но в туалет идти пришлось - от волнения у нее расстроился кишечник, и Оксана с ужасом думала о том, что будет, если и вечером он даст о себе знать. Как неловко ей будет идти в туалет у него дома с расстройством кишечника....
  Ради идеальной чистоты она снова посетила ванную комнату, правда, в этот раз менее романтично.
  
  Артур перекатывает в фужере вино, перехватывая им неяркий свет свечи. Он полностью поглощен этим занятием, глядя, как вино играет со свечой, превращаясь в рубиновые блестки. Он поднимает его чуть выше, и через прозрачное стекло глядит на Оксану:
  - За красоту?
  Трижды соприкасаются фужеры.
  
  В последнем письме Надя сообщила, что не приедет осенью, но на Новый Год - обязательно. Оксане невыносимо хотелось познакомить их и все потому, что она нуждалась в мнении сестры. Ревность Оксаны прошла, хотя Артур по-прежнему довольно часто интересовался сестрой, просил передать от него в письме привет. Он часто подтрунивал над серьезностью Оксаны, и ей становилось стыдно за свои опасения.
  Артур виделся ей человеком потрясающим и неповторимым, каких не доводилось встречать раньше. Однажды она даже решила провести с ним тест (так, ради шутки), который вычитала в каком-то модном журнале. Не знаю, насколько это интересно читателю. Ну ладно, рискну. Оксана попросила его представить пустыню и описать ее. Подразумевалось, что какой будет пустыня в его словах, таково и его мировосприятие. Он сказал, что пустыня бесконечна и в ней много миражей. Оксана несколько удивилась и попросила теперь представить куб. Куб, естественно, по хитрой задумке психологов (?), символизировал его самого. Куб стал матовым, черным, непроницаемым, и никто не знает - что внутри. Оксана поразилась сходству - на самом деле так! Тогда она попросила сказать, где этот куб находится в пустыне и как он лежит. Артур долго не мог ответить, говоря, что не может увидеть этого куба, но девушка настаивала, и ему пришлось постараться. Чуть позже он ответил, что не мог увидеть куб, потому что не там смотрел. На самом деле, эта бескрайняя пустыня лежит на одной из граней этого матового куба. Потрясенная Оксана сказала ему значение ответов, но Артур только посмеялся и возразил, что не верит в такую ерунду. Может быть, оно и было ерундой, но девушка часто потом вспоминала - бескрайняя пустыня умещается на поверхности черного куба.
  Договорились на семь. Не смотря на то, что в ее распоряжении был целый день, она вышла пять минут восьмого, проглотив предварительно пару таблеток активированного угля. Тетке она оставила записку, что ночевать не придет, но какое-то чувство стыдливости заставило ее придумать причину - ушла к Катьке. Наверное, тетка была бы рада, останься она у нее на недельку, а то и насовсем. Намазавшись дезодорантом, надев свое лучшее нижнее белье, Оксана, по-прежнему ощущая легкую дрожь, отправилась в гости.
  С домофоном справилась нормально, а потом настали проблемы. Дверь ей открыла высокая, неплохо сложенная девушка с густыми, длинными, черными волосами, в меру и со вкусом накрашенная. От неожиданности Оксана отпрянула и еще раз сверила номер квартиры.
  - Оксана? - Брюнетка улыбнулась.
  Девушка не нашла в себе слов ответить. Оксана не имела понятия, кто это, но ей стало нестерпимо горько оттого что сама она рассчитывала на другое. Она немного помялась на пороге, борясь с подступившими слезами, но потом все же сделала шаг внутрь. И зачем все это? Больно и обидно. Кто может понять ее? Артур? Эта...?
  Она, как дура, пол дня просидела в ванной, мечтала, фантазировала, сомневалась.... К чему это все?! К чему побритые ноги, подведенные ресницы, ухоженные ногти, волосы, ожидания? К чему эти дурацкие таблетки и лучшее нижнее белье, зачем?!
  Она была все еще шокирована крушением мечты о романтическом вечере, когда из кухни вышел Артур. Он нежно поцеловал ее и, заметив отсутствующее выражение лица, не замедлил поинтересоваться:
  - У тебя что-то произошло?
  Оксана безразлично отмахнулась.
  - Классно, что ты пришла. Я все боялся, что в последний момент ты позвонишь и скажешь, что у тебя планы изменились, или еще что-то. Знакомься - это Маша.
  Маша дружелюбно улыбалась, Оксана лишь равнодушно качнула головой. Как будто это имеет значение. Маша! Надо же! Слезы буквально душили ее, но она сдерживала свою слабость. Плакать? Еще чего! Перед ним?!
  Много, очень много вопросов. Может, это сестра. Может, она сейчас уйдет? Неужели Артур не понял с чем она придет к нему? с каким решением? Вот так спокойно, в лицо ее еще никто не оскорблял. Унижение, которое она испытала, заставило ее нервничать и краснеть.
  Совсем недавно, какой-то час назад она повторяла про себя: "Я люблю тебя". Теперь она его ненавидела. Он мгновенно превратился в непроницательного, бестолкового, непонятливого придурка, и Оксана не могла поверить, что всего лишь час назад восхищалась им....
  
  Артур перекатывает в фужере вино, перехватывая им неяркий свет свечи. Он полностью поглощен этим занятием, глядя, как вино играет со свечой, превращаясь в рубиновые блестки. Он поднимает его чуть выше и через прозрачное стекло глядит на Оксану:
  - За Красоту?
  Трижды соприкасаются фужеры.
  Оксана пьет, не отводя от него глаз. Он отвечает ей тем же. Освещенные неярким пламенем свечи, их лица напоминают таинственные лики прошлого. Слишком неактуальны сегодня свечи, потому и наполняют пространство загадкой. Артур кажется Оксане самым близким, самым прекрасным парнем на земле. Она жадно пьет его образ, ощущая, как постепенно вино тяжестью скапливается в ее голове и томными каплями падает на гладь сознания, искажая и перемешивая его содержание. Они делают все существующее расплывчатым, и некоторые строгие грани становятся менее значимыми, а некоторые желания - самыми важными желаниями во Вселенной.
  
  Ее реабилитировала Маша, почувствовав состояние голодной до ласки девушки. Когда та уже хотела покинуть эту квартиру, Маша, воспользовавшись отсутствием Артура, сказала:
  - Послушай, Оксана. Ты, наверное, злишься на него, злишься на меня. Наверное, ты правильно делаешь. Но, когда он устраивает подобный вечер, у него тоже в голове есть свой сценарий. Он изначально у него в голове. И знаешь, что я тебе скажу - кобель он редкостный. И еще. Ведь ты уже пришла, твои мечты уже разбиты, поэтому ты можешь уйти и прореветь всю ночь в подушку, а можешь остаться и хоть что-то взять от этого вечера. Ты можешь выбрать - страдать тебе или попробовать насладиться. Сказать по правде - он классно готовит. Уже ради этого стоило прийти.
  Маша старше года на четыре. Ее внешность уже покинула та невинная наивность, свойственная переходному периоду, но лицо свежее и ухоженное. У нее темные, полукруглые брови, делающие карие, почти черные, глаза еще выразительнее. Яркие лепестки ресниц добавляют эротики в ее привлекательный образ. Только теперь Оксана увидела ее. Увидела и почувствовала единство и солидарность. Женские сердца сливаются мгновенно, (впрочем, как и отворачиваются друг от друга). Теперь появился общий враг, и они вступили в некий тайный заговор.
  Оксана решила непременно остаться, чтобы увидеть, чего хотел Артур от вечера. На что он променял ее подарок?
   Пока она ничуть не жалеет, что осталась. Насчет талантов Артура в качестве повара Маша оказалась права - ужин потрясающий. Теперь они понемногу пьют вино, тихо разговаривая. Они сидят друг напротив друга. Артур видит уверенную улыбку Марии и ослепительную юность Оксаны, это зрелище сводит его с ума. Все трое уже под властью выпитого. Говорит, в основном, Артур, перекатывая в фужере вино. Все трое оказались настолько тесно связаны спиртным, что обстановка дышит возбуждением. В такой обстановке рождаются самые личные, самые интимные разговоры. Это вечер, когда разрешается абсолютная свобода на темы.
  - Знаете, в чем уникальность, в чем кайф девственницы? - Артур переводит взгляд с одной на другую. - Уж точно не в физическом удовольствии. Секс с девственницей вообще не должен приносить удовлетворения мужчине, если он не совсем животное. Кайф в другом. Есть три уровня наслаждения девственницей - я их так обозначил. Некоторые девушки упрекают меня за это в цинизме. Первый уровень - "Я сейчас сделаю это". Я осознаю, что девушка готова отдаться и готова отдаться именно мне. Из миллиона других мужчин она выбрала меня. Никто, кроме меня! Можно оттянуть этот момент, и он станет слаще. Она уже не передумает, нет. Девочка, решившая покончить с этим всегда идет до конца. Как сложно менять решения, принятые с трудом! Поэтому я могу полностью на нее рассчитывать.
  Он делает небольшой глоток из своего фужера, затем поднимается и легко и нежно целует сперва Машу, потом Оксану. Вернувшись на место, он продолжает:
  - Следующая волна наслаждения - "Я делаю это". Я в ней. Я все еще играю с ней, не делаю основного толчка. Одно движение и я ломаю чьи-то стереотипы, ломаю дурацкие понятия о первой брачной ночи. Создаю рубеж, создаю "до" и "после", меняю отношение к жизни, меняю отношение к собственному телу, открываю бескрайние возможности, дарю трепетную чувственность, преломляю грани повседневности, окрашиваю бытие новыми красками. Это так здорово! То, над чем годами бьются психологи и философы, я создаю одним движением своего члена. Лишая ее невинности я лишаю всех остальных мужчин возможности сделать это. Я отбираю у них шанс. Очень важно почувствовать это мгновение. Отвлечься от своей конечности и сосредоточиться на сердце - это неповторимо! За это я ненавижу подростков. Они как свиньи. Их волнует только похоть, на прекрасное их уже не остается. Они грубы и примитивны, их цель - кончить. Цель, для которой совершенно неприемлема девственница. Это кощунство, издевательство над девочкой. Насладиться членом будет еще сотня возможностей....
  Оксана хмелеет все сильнее. Щеки пылают. Становится душно. Чертовски приятно слушать его речь. Она чувствует на своей руки ладони Маши. Волнующее, искреннее прикосновение. Та склоняет ей голову на плечо.
  - И дальше наступает третье. "Я сделал это!". Этого не сделал никто до меня и никто уже не сделает. Я это уже сделал. Мое терпение, мое ожидание наконец дало свои плоды, и я наслаждаюсь еще и ее благодарностью. Объятия девушки только что переставшей быть девственницей - неповторимы. В них благодарность, признательность, даже покорность, чего, собственно, добивается каждый мужчина.
  Но для этого необходимо созреть. Созреть, чтобы почувствовать наслаждение, а не просто выброс спермы. Подростки не достойны девственниц, они не способны оценить то, что им достается. Что для них секс? Альтернатива онанизму? Избавление от напряжения? Под их кайф подошел бы и другой объект. Моей первой девочке было четырнадцать. Я помню, как это было. Она обхватила меня ногами и все шептала на самое ухо: "Ну, давай. Еще чуть-чуть...". Она старалась помочь мне, и когда это случилось - это вызвало такую блаженную улыбку, что ее трудно забыть. Вспоминаю ее и улыбаюсь - она хотела очень многого. Она очень быстро развивалась, училась, осваивалась. Она пробовала самые неожиданные варианты и, честно сказать, я жалею, что не знаю ее сейчас. Наверняка она неповторима в постели. Но тогда я был другим. Она была первой, и потому сам факт занятия сексом затмевал все остальные ощущения. До этого были лишь фантазии, сны, представления, теперь это становилось реальностью. Никогда, ни в одном больше возрасте не повторится эта сказка - первый секс. Можно каждый секс превратить в сказку, можно каждый раз открывать что-то новое, можно, наконец, постоянно менять партнеров, но самое первое открытие никогда не повторится. Стоило только мне увидеть эту девочку обнаженной, стоило только войти в нее, счастью моему уже не было предела и, прежде чем кончить, я испытал ликование оттого, что масса моих мечтаний, которыми я тешил себя прежде, нашли, наконец свою реализацию, нашли выход в этой тесной, влажной, уютной норке четырнадцатилетней девочки.
  Оксана не чувствует обиды. Может потом, но не сейчас. Здесь, в комнате со свечами, она по-прежнему пытается понять свои переживания. Пытается понять, что происходит с ней, все еще борясь с волнующими раскатами хмеля. Оксана не может этого объяснить, но слова Артура рождают в ней ревность, не похожую на ту, прежнюю ревность. Она не злит, не обижает, не травмирует, как положено нормальной ревности. Она возбуждает. Как и все остальное - свечи, вино, образ Артура, присутствие Маши. Все это заводит общий хоровод чудесного состояния и кружась в нем, Оксана на мгновения вдруг забывает, что все это как-то неправильно, как-то непривычно. Она не думает о том, что кто-то из них троих должен оказаться лишним.
  - Я много слышал о девственности. Очевидно, что самыми нелепыми и фантастичными представлениями об этом обладают сами девственницы и парни. Девочек понять можно - страх заставляет их вымысливать нелепицы, но в конечном итоге жизнь берет свое. Желание побеждает. Но она придумывает самые разные способы облегчить свое положение. Одни говорят, что оставаясь абсолютно холодной можно сделать свою боль минимальной, другие утверждают, что когда ты без ума от страсти - результат будет тот же. Некоторые уверены, что лучше напиться до бесчувствия, другие, что лучше это делать пальцем. Кто-то выбирает для этого лиц другой национальности, кто-то - опытного партнера. Одни предпочитают сделать это с любимым человеком, другие с первым встречным. И кто-то в чем-то наверняка прав. Одна девочка просила сделать это только на полу и только, чтобы она была сверху - так ей посоветовала подруга. Но главное в одном - секс с девственницей - это не просто секс, только с девственницей. Каждый мужчина должен понимать это. Это рубеж - с этого момента она уже сама может стать мамой, дать жизнь будущему. Ведь это важно. Раньше лишение девственности было ритуалом. Даже сейчас еще кое-где в России сохранились эти обряды. Венки из одуванчиков и все такое....
  Ее будущие желания, чувства, поведение, все там - в первом разе. Она - новорожденный ребенок. Можно дать ей многое, можно многого и лишить.
  Артур наливает еще вина и пересаживается на кровать к девушкам. Он подтягивает под себя ноги и растерянно улыбается. Он устал говорить и теперь просто наслаждается вином и обществом. Чуть позже настает момент, когда Оксана решает для себя не пить уже больше в этот вечер, и Маша в унисон с ее мыслью выражает подобное желание. Не хочется, чтобы вечер испортился неприятностями.
  Оксана путается в своих мыслях, и пальцы плохо слушаются. Осталось чувство, влекущее к Артуру и готовность отдаться ему, если бы не Маша.
  "Кто она такая - эта Маша? Сестра? Или просто знакомая?".
  Спрашивать сейчас не хочется.
  Артур предлагает поиграть. Сесть треугольником, завязать глаза и взяться за руки, пытаясь почувствовать настроение другого человека. Все соглашаются.
  В правой руке Оксаны ладонь Маши, в левой - Артура. Пальцы Марии - нежные и теплые на ощупь, начинают легко играть с ладонью девушки. Оксана игриво отвечает им, быстро настроившись на ее лад. Со стороны парня сухая, несколько грубоватая кожа....
  Игру приходится прервать в связи с головокружением. Артур расстроен, он, видимо возлагал на нее какие-то надежды.
  Оксана улыбается. Сейчас ей легко от всего происходящего, хочется обнять их обоих - и Артура, и Машу и поблагодарить за теплоту. У тетки совсем не так. Но она не обнимает их, а просто улыбается.
  Маша склоняется к Артуру и целует его в губы. Парень не отпускает ее. Оксана сидит рядом и смотрит на их, словно фильм о Любви по телевизору. Проходят сутки, прежде, чем Артур вновь поднимает свой взгляд....
  Оксана совсем забывает о своей общечеловеческой обязанности - оценивать ситуацию. Она даже не задает себе вопрос - какую роль я играю в этом театре? Ее гордость спит, иначе она никогда не простила бы увиденного.
  Артур манит ее пальцем, она придвигается к нему. В поцелуе она говорит ему все. Как готовилась к этой встрече, как ждала ее, как скучает, когда его нет, как кусает губы, глядя на телефон, как хочет его, как жаждет, чтобы он взял ее прямо сейчас.... Если бы не Маша.
  Оксана открывает глаза. Света нет. Наверное, Мария потушила свечу. Теперь еще свободнее и легче, она просит еще об одном поцелуе. Артур чередует их. Оксану и Машу. К Маше отношение особое. Постепенно он оставляет ее в одном нижнем белье. Оксана с интересом смотрит на ее тело и снова закрывает глаза. Руки, руки, руки....
  Оксана касается Маши. Совершенно случайно она проводит рукой по ее бедру. Социальный рефлекс - рука невольно дергается. Оставляет на месте - обнаженная плоть очень приятна независимо от пола.
  Оксана дышит очень часто, глядя, как Артур занимается Машей. Она избавляется от кофты. Парень восхищается ее смелостью и дарит влажные ласки ее шее.
  Оксана целуется с Машей. Это - праздник плоти.
  Маша освобождает член Артура, стянув с него штаны. У Оксаны замирает дыхание. Страшно. Интересно. Она захлебывается возбуждением. Вот он - мужчина, прямо перед ней, а не в учебнике анатомии. Маша совершенно обнажена, Артур развлекает себя ее грудью. Она, играя, отталкивает его. "Видишь",- говорит она Оксане, держа член в кулаке. - "Он весь теперь у тебя в руках. Можешь делать все, что хочешь, пока держишь его член".
  Оксана видит лишь неясные очертания. Это заводит. Она ложится ближе. Прямо перед ней Маша активно использует руки и рот, стимулируя расслабленного парня. Она делает это с таким аппетитом, что у Оксаны бегут слюнки. Маша на секунду отрывается, член блестит от слюны. "Хочешь попробовать?", - говорит она Оксане. Оксана качает головой, - "В другой раз". Маша возвращается к члену. Оксана смотрит и не может понять - почему отказалась.
  Артур приподнимает голову и тоже любуется Машей. На нее невозможно не засмотреться. Маша прерывается. "Что вы на меня так смотрите?" - говорит она и смеется.
  Артур изучает языком тело Оксаны. Она не помнит, как разделась полностью....
  Маша стонет, выгибаясь под Артуром. Она почти кричит, ее ногти погружаются в его спину, она задыхается, сжимает его ногами, замирает....
  Вдруг происходит вспышка сознания. Глядя на них, Оксана понимает, что происходит. Она третья. Та, кто мешает. Та, которая лишняя. Именно ей достается эта фишка. Как и всегда. Ей всегда отводились второстепенные роли. Оксана видит эту прекрасную сцену, прекрасную страсть, и уже не может сдержать слез. Их замечают только позже. Некоторое время девушка безутешна. Маше удается отвести ее в ванную, умыть. Оксана доверяет ей свои переживания. Она говорит, что хочет его, и это не просто желание. Это цель. Маша возвращает ее обратно в спальню.
  Артуру ничего не нужно объяснять. Он нежен и ласков с Оксаной. Маша поддерживает их ненавязчивыми ласками. Оксана совсем мокрая, она чувствует влагу даже на ногах. Проходит время и парень пробует войти. Он чувствует, как напряглись ее ноги, не пуская. "Распространенная черта девственниц" - думает он.
  Оксана чувствует, что Артур начинает входить и напрягается в ответ. Желанный, упоительный, но все же чужеродный элемент внутри тела. Артур не спешит. Не лезет, не толкает. Он приподнимает руками ее ноги, совершая плавные, неглубокие движения. Напряжение не снимается. Член скользит легко. Чуть глубже. Маша гладит ее волосы. Оксана не чувствует ее рук, она сжимает пальцами скрученную простынь. Боль происходит внезапно, девушка вздрагивает, из нее вырывается легкий вскрик. Она закрывает лицо руками. Она плачет.
  Артур извлекает орган и ложится рядом, обняв ее. С другой стороны лежит Маша. Они смотрят друг на друга над плачущей Оксаной и улыбаются.
  Позже Артур выходит в ванную и убеждается в результате. Член в крови. Вернувшись, он снова ложится с Оксаной и что-то тихо ей шепчет. Он говорит, пока она не засыпает, потом целует ее губы и губы спящей, обнаженной и прекрасной Марии. Сам он долго не может заснуть. Он лежит и смотрит в потолок, переживая заново вечер. Все у него получилось....
  
  Оксана спала беспокойно. Ей что-то снилось, отчего она проснулась и первые мгновения не могла понять, где находится. Заключенная в объятия с двух сторон, девушка наполнилась противоречивыми чувствами. Опьянение немного спало. Неужели такое могла случиться с ней? С ней, которая всегда жалуется на неудачи и недостаток теплоты. Она лежит голая, между двух голых людей, и их руки обнимают ее! Вспомнилось лишение невинности. Нет, больно особо не было. Не самая сильная боль, во всяком случае.
  Вспомнилось многое. От воспоминаний начала просыпаться совесть. Она заворочалась, угрожающе рыча. Оксана попыталась уснуть, чтобы убежать от просыпающегося стыда, чтобы спрятаться от той Оксаны, которая встанет утром в этой постели. Но, закрывая глаза, она видела только его.
  Ангел, несущий свет в ее жизнь.
  
  8
  
  Оксана просыпается около десяти, удивляясь, как могла проспать так долго. Мозг, словно пустые шлюзы, моментально наполнился всякой всячиной. Вокруг никого, и лишь с кухни доносится аппетитный запах и тихий разговор. Голова побаливает. Оксана откидывает одеяло и с ужасом обнаруживает на простыне следы крови. Причем следы довольно обильные. Становится неловко за испачканную кровать. Смотреть на кровь неприятно. Чувство такое, словно она осталась ночевать у парня, а ночью внезапно пришли месячные, и теперь кровать безнадежно испачкана выделениями. Пятна, которые не скроешь и не выведешь втайне от него. Пятна, напоминающие о грехе, в котором она теперь не может себе сознаться, не может вспоминать о нем. Найдя свои вещи, Оксана одевается и идет в ванную, чтобы умыться. В целом состояние отвратительное - горькие мысли, больная голова, смутная тревога, страх выходить из ванной и показываться на глаза. Возмездие за прекрасную ночь. Возмездие, которым утешаются праведники, запугивая ступивших на путь порока. Искупление совершенных преступлений слишком мучительно. Отмщение за наслаждение.
  Оксана долго смотрит на себя в зеркало. Внешний вид оставляет желать лучшего, единственное, что она смогла исправить - прическу. Вид распутной девки, вчера еще бывшей хорошей и нетронутой девочкой. Не новый этап жизни. Нет. Артур был не прав. Скорее падение. Как назло вспомнилась еще и мама со своими поучениями. Все удерживало ее от этого шага, но она шагнула. И что теперь? Как смыть с себя эту грязь? То, что ночью казалось прекрасным, теперь, при свете дня являлось унизительным и пошлым. Сама ночь, полная грез и романтики, превратилась в утро самоистязания. Оксана буквально ощущает давящий палец общественного порицания, указывающий на нее: "Шлюха!".
  Не хочется выходить из ванной, не хочется видеть этих людей. Хочется домой, уткнуться в подушку, запереться в комнате и не выходить. Но дело сделано. Подмывшись, Оксана выходит из ванной.
  Артур и Маша сидят на кухне. Девушка заходит молча, садится рядом с парнем, обнимает его, положив голову ему на плечо. Артур улыбается:
  - Ты как?
  Оксана морщится вместо ответа.
  - Совесть мучает?
  - Голова болит.
  - Кушать будешь?
  Девушка угрюмо качает головой.
  - Ну вот, а мы тебя ждем. Ну ладно.
  Артур поднимается, снимает с плиты сковороду с жареной картошкой и ставит на стол. Достает три вилки.
  - Ты не стесняйся. Если надумаешь - присоединяйся.
  Оксана упирается локтями в стол и задумывается - почему они так беззаботны? Почему не чувствуют тяжести, они ведь тоже во грехе? Почему наказана только она, да так, что и говорить не может, а они сидят и обсуждают, что к жареному мясу хорошо подходит имбирь, а к курице - карри, щи же лучше всего заправлять чесноком и белым перцем. Почему они не трепещут перед возможностью попасть в ад? Неужели это меньше волнует их, чем листья базилика, добавленные в суп? Почему они глухи к голосу разума, ведь он так настойчив, когда долбится в виски мыслью о том, как все неправильно было этой ночью. Они беззаботны и изредка посматривают на нее. Почему они так беспечны - грешные люди? Артур говорит еще:
  - Тебе бы в душ контрастный. Это поможет. То холодный, то горячий. После таких ночей - самое классное средство.
  Душ! Словно вода может теперь обмыть ее тело, когда Оксана чувствует нагноение внутри своей души. Она смотрит на них какое-то время, пока не начинает чувствовать голод. Девушка берет вилку и встречает теплые улыбки компании.
  Странное дело, но уплетая картошку, Оксана чувствует себя гораздо легче. Еда вкусная, даже необычная не смотря на распространенность блюда. Почувствовав ее вкус, девушка заново обретает жизнь, и тревожным мыслям приходится потесниться. Так вот значит в чем секрет возмездия, искупления. В самоистязании. Оказалось, человек наказывает себя сам. Артур говорит, что жареная картошка всегда остается вкусной независимо от того, что произошло ночью.
  Он прав. Оксана решает испробовать еще и вариант с душем - помогло и это. В одиннадцать она уже в состоянии улыбаться и хочет домой, поскольку (по ее словам), ей нужно подумать.
  Обувшись, она собирается с силами и произносит:
  - Там... кровь на кровати....
  Артур молчит. Оксана оказывается в тупике неловкости. Вроде бы он должен сказать что-то успокаивающее, но он молчит. Вмешивается Маша:
  - Да не бери ты в голову, постираем.
  Фраза оказывается не такой значимой, как его молчание.
  - Не обижайся на меня, хорошо?
  Парень рассмеялся.
  - В следующий раз придешь, заставлю тебя стирать.
  Вроде бы шутка. Но девушка спотыкается об нее. Появляется ощущение вины, и не смотря на дальнейшие его увещевания, что это действительно мелочь, Оксана не может справиться с собой. Они целуются, она прощается с Машей и покидает дом, угнетенная шуткой.
  
  Миновав несколько дворов, она оказалась в небольшой, тенистой, усаженной тополями аллее, которая прямиком вела к дому тетки, с которой имела несчастье жить Оксана. Аллея не замедлила вывеси ее к цели. Но во дворе знакомого дома, который уже настолько опротивел девушке, что век бы его не видеть, ее ожидало новое потрясение. Не то, чтобы нечто ее восхитило, удивило, расстроило или растрогало, напугало и взволновало. Увиденное всколыхнуло все эти чувства, причем не цепочкой, а лавиной.
  Во дворе стояла машина. Темно-синяя. Жигули. Шестерка. 00-44. редкий номер. Им всегда гордился отец. И ликование и страх возбудили сердце девушки, она мигом забежала в подъезд. Она была бы рада, просто рада их приезду, если бы не ее вчерашнее грехопадение, после которого она не знала, как поднять взгляд на родителей.
  
  Она поднимается по ступеням, с каждым пролетом замедляя шаги обратно пропорционально растущему волнению. В висках стучит кровь. Оксана останавливается у двери и достает ключ.
  Как страшно.
  Открывает одну дверь.
  Как страшно.
  Вторую.
  Как страшно....
  В квартире тихо. Разувается. Делает несколько извиняющихся шагов. Заглядывает в зал. Там ждет картинка поставленной на паузу видеопленки. Отец, мать и тетя Таня сидят на диване, перед ними маленький столик, на нем чай и кое-что из еды. Вспоминается жареная картошка. Отец в своем привычном свитере, ему его подарили два года назад. Мать держит в руках чашку - застывший плакат рекламы кофе. Правильные, строгие черты ее лица вполне могут послужить рекламе. У обоих утомленный вид. Тетка загадочно улыбается (почти Джоконда, только в поношенном халате и тапочках на босу ногу). Настроение всех троих сливается с серой обивкой дивана. Их почти не видно. Нужно очень пристально всматриваться, чтобы увидеть на этом диване самых дорогих ей людей.
  Но в комнате светло. Конечно! Вот чуть поодаль от них сидит Надюшка, это она заливает всю комнату своей искренней улыбкой, своими глазами, своей радостью при виде сестры.
  Оксана отвечает ей. Тем же светом. Она выплескивает целый океан света, и комната на мгновение озаряется ослепительной, ласковой вспышкой, в которой растворяется все остальное. На мгновение.
  - Ты где была?
  Черное, агрессивное, резкое животное. Неприятно с таким иметь дело. Оно бросается сразу, ему безразлична нежность. Оно припирает к стене, заставляет растерянно искать варианты, оно прощупывает лоснящимися щупальцами мозг, не оставляя шансов на ложь. Но попробовать стоит....
  - У Катьки.
  Взгляд отца убивает радость. В упор. Одного выстрела достаточно. Она не встанет уже. У нее нет даже предсмертных мучений. Она умерла очень быстро. Ее жилплощадь в душе по наследству переходит страху, растерянности и росткам агрессии.
  Какое-то время еще грызет червь стыда за минувшую ночь. Нежность, скорчившись в уголке, выпускает иголки и приготавливается защищаться.
  - Катька заходила сегодня утром и тоже интересовалась, где ты.
  Вот и все. Мало того - ночь порока, еще и обман. Посудите - обман, не такой уж большой грех, не так уж стыдит, пока не раскроется. А раскроется - не знаешь, куда деться, либо правду говорить, либо врать дальше, либо отмалчиваться. Оксана находит еще одну лазейку - она решает сменить тему.
  - Я не пойму, вы что прямо с порога начинаете?! Хотя бы поздоровались!
  Отцы и дети. Уж не ревность ли?
  Но тактика Оксаны на родителей не действует. Они не слышат ее упрека - всем известно, насколько обида оглушает уши и сердце человека к словам других!
  - Изволь объяснить, где ты была?
  Родители редко повышают голос, и все же чувство отвратительное. Похожее на струйки ледяного дождя, проползающие за воротник с мокрых волос.
  - Ночевала у друга.
  Короткая, искренняя фраза приводит родителей в замешательство. Девочка пользуется паузой, чтобы взглянуть на сестру. Сейчас необходимо знать - как она отнесется к этой новости. Есть ли шанс надеяться на поддержку хотя бы одного человека во Вселенной? Что останется, если не примет Надя? Но Надя не отвергает, она лишь сощуривается, пытаясь протиснуться в эту фразу и понять - просто ночевка, или все иначе. Заручившись поддержкой сестры, Оксана уже не боится родителей. Почти не боится. Очень увесистое "почти" - у нее трясутся ноги. С точки зрения Оксаны - родители не правы. Они должны понять, что если что и случилось этой ночью, то она и сама сильно нервничает, потому упреки можно попридержать, а то и вовсе спрятать. Родители придерживаются другой точки зрения. Несмотря на всю суровость их вида, они даже не могут допустить мысли о ее интимном контакте с Артуром. Вся опасность, по их мнению, заключается в том, что подобные ночевки приведут к потере невинности. То, чего они пугаются в будущем, на самом деле уже пройденный этап. Девственность Оксаны во вчерашнем дне. Родители просто стреляют холостыми, чтобы припугнуть девушку. Страх - средство куда более действенное для поддержания праведности, чем заоблачные грезы о прекрасном рае.
  Начинают с того, с чего начинают все родители - с общего представления о молодежи.
  Оксана думает: "Пошли вы!". Произносит:
  - Вы что, со мной ругаться приехали?
  Отчаянное, маленькое, распахнутое окошко в высокой, непроницаемой стене. Никто в него не заглядывает. Все предпочитают кидать камни в стену, и от этого стена становится выше и толще. Родители время от времени опускаются до личных оскорблений.
  - Не хотелось бы проститутку вырастить.
  То ли они не понимают, что это очень больно, то ли уверены, что и этот камень лишь ударится о стену. Но он попадает в то самое, маленькое окошко и разбивает его. Стена затягивается, становится сплошной. Родители начинают расписывать последствия, которые не замедлят последовать, но стена уже не имеет изъянов.
  По логике вещей вся эта громоздкая, поучительная речь (как анаконда), вытекает в сравнения. Какой урок без примеров! Родители говорят много красивых лозунгов, вспоминают много прекрасных людей (Светка из дома напротив), а тетка молчит и подтвердительно качает головой.
  Однако, в разгар этого великолепного, драматического действия они вдруг лишаются своего единственного слушателя. Оксана уходит в свою комнату. Надя следует за ней. Отец пытается ее остановить, но сестра его не слышит.
  - Мне плохо. Знаешь, как мне плохо! - Начинает Оксана.
  - Ты сделала это?
  Оксана кивает.
  - С ним?
  Кивает снова.
  - Не могу понять себя. Так хотела этого, все было классно.... А утром совершенно не по себе. Даже в глаза ему не могла смотреть. А теперь еще и родители! Не успела домой прийти, а уже получила. Они же не знают ничего. Так что мне теперь, из дома не выйти? Мне восемнадцать уже, а они все нянчатся. Сначала наорут, а потом возмущаются, что я им соврала. А я и не обязана еще никому отчитываться в своей личной жизни. Вот-вот только начинается все налаживаться, нет, вот нужно приехать и все впечатление испортить. А я еще, дура, обрадовалась, что приехали.... На фиг надо - рассказывать им еще! У самих, что ли не так было....
  Дальше следует ряд реплик, характерных для подростка в отношении родителей. Опускаю в виду яркой типичности.
  Сказанного достаточно, чтобы остыть. Оксана избавилась от гнева, превратив его в более скромное животное - недовольное волнение.
  - Фотография есть? - Интересуется сестра.
  Фотографии нет.
  - А вы надолго? Если останетесь с ночевкой, я вас познакомлю. Правда, не очень хочется, чтобы родители оставались.
  - Да нет, мы сейчас поедем уже. Заехали так, на пару часиков.
  - На Новый Год-то приедешь? - с надеждой спрашивает Оксана.
  - На Новый Год, обязательно....
  Радость от встречи с Надей немного скрашивает горечь. Ее словно причислили к мусору, который нужно вышвырнуть; которому нет места в прибранной квартире.
  Наверное, внутри у них все пылает, но снаружи - это ледяные статуи. Их холод обжигает. Холод говорит внятнее и отчетливее любых слов. Холод никогда не задает загадок. Он прямолинеен и однозначен. Его можно понять лишь буквально:
  "Ты - чужая".
  Осознавая отверженность, Оксана вспоминает прошлую ночь, до краев полную нежности. Хочется вернуться в нее. Единственные реальности. Ночь наслаждений превращается в боль. Боль от того, что прошедшая ночь была незабываемо прекрасна, в отличие от их ледяных слов о прекрасном. Ночью ее никто не отверг. Ночью ее любили. Ночью понимали ее желания. Как красив и человечен грех!
  Забота родителей - создание безопасного пространства вокруг нее. Механично и системно. Зачем родителям понимать ее переживания? У них масса своих невидимых стремлений, но они, прикрываясь благородством, пытаются оградить девочку от прекрасного греха, от теплоты чужого тела. Родители выкладывают все силы, заботясь о ней. К сожалению, ей на хрен не нужна такая забота. В гневе она пылала желанием назвать их злыми дураками, остывая, может откинуть только слово "злые".
  Вышвырнутость Оксана переносит не особенно трагично, ведь есть Надя, а еще есть Артур и Маша, к которой - ни капли ревности. Тепло. Хочется всем им сказать, что любит каждого из них. И только родителей не хочется видеть.
  Они уезжают быстро, спустя полчаса. Оксана больше не разговаривает с ними. Обуваясь, отец советует дочери подумать над своим поведением и сделать какие-то выводы, а тетка проявляет верх благородства. Непонятно к чему, она говорит:
  - Ничего, она исправится.
  Ни реплики отца, ни тем более - мудрейшее изречение тетки, не достигают Оксаны.
  Она влюблена. Влюблена не смотря ни на что.
  Жить стоит, покуда в этом бесконечном космосе есть несколько живых существ, которые любят ее.
  Оксана верит, что любят, а если и нет, то жить все равно стоит, потому что она сама их любит.
  Дверь закрывается, и через несколько минут машина откатывает от подъезда.
  Родители.... Все еще хотят главенствовать, решать, выбирать. Их напрягает строптивость. Любят, пока могут подчинить....
  А Артур.... Ангел, несущий свет.
  
  8
  
  Не смотря на рвущее желание увидеться с Артуром, Оксана все же смогла выдержать двое суток в разлуке. Она была во власти правил неизвестно кем установленных а потому появиться первым, после лишения девственности, несомненно, должен был Артур. Если бы не этот запрет, что грозно взирал на нее из глубины общественной нравственности, Оксана не стала бы ждать. Она не смогла бы усидеть дома и примчалась бы к нему в тот же день, в который и ушла. Но.... Парень обязан..., должен быть благодарен и прочее.... Абсурд, но абсурд весомый настолько, что даже такой безобидный поступок влюбленной девушки, как встреча с любимым не может быть совершен ей, поскольку противоречит сложившимся и скрипящим манекенам общедозволенного поведения. Остается предполагать, сколько разбитых семей, сердец, душ на счету общественного мнения, и уж подавно - морали. Протяни руку, и вот он - образец того, как тревожные, богобоязненные, вроде бы чистые побуждения вредят счастью куда больше, чем безумность, порочность, стремление к антиморали.
  Но...
  Пусть в этом копаются философы - несчастнейшие из живущих. Это их дело - снимать с человечества маски, приближаться к истокам. Вечно им все надо. И самые прозорливые из них заслуживают стандартную похвалу - их причисляют к безумцам.
  Каково тебе, мой читатель на этом пути самопознания? Узнал ли ты уже нечто такое, чтобы окружающие сперва перестали понимать тебя, затем отвернулись, а после начали бояться? Познал ли ты уже драгоценность того молчания, что все еще является мостом между тобой и остальным человечеством? Начни говорить, и уже ничто не будет вас связывать! Вкусил ли такую степень течения мысли, такую откровенность, которую можешь позволить себе лишь в одиночестве или на бумаге? О! Бумага! Люди скажут, что ты интересно придумал. Придумал! Самооборона...
  Ну да ладно. Пусть всеми этими нетрезвыми вопросами занимаются философы, какое дело нам до них? Они говорят чушь и пишут только для философов. Дурак дурака видит издалека....
  Возвращаемся к Оксане. Ее ожидания оправдались. Артур позвонил вечером и поинтересовался ее настроением, самочувствием и уверил девушку, что скучает по ней.
  По истечении этих дней она прилетела к Артуру, подгоняемая прошлым одобрением сестры и язвительной вежливостью тети Тани. Парень встретил ее более, чем радужно и предложил перекусить.
  
  Оксана направляется в ванную помыть руки. С момента, как она увидела машину отца и до того, как перешагнула порог ванной комнаты, она совсем не думала об этом. А тут - на тебе! Лежит на самом видном месте. Да еще пятнами наружу. Вина и неловкость. Есть уже не хочется.
  Артур внимательно наблюдает за Оксаной за столом. Он недоумевает - ведет себя как чужая! Девушка ковыряется в тарелке. Она тает в прошлом неприятном чувстве, пятна не хотят отпускать ее. Ничего необычного - кровь девственницы. Артур не раз говорил, что это словосочетание его заводит. Оксана думает: "Может не только словосочетание? Может, он извращенец?". Она улыбается сама себе - наверняка найдется немало охотников и ее назвать извращенкой теперь.
  Она пытается избавиться от груза.
  - Слушай, ты давай, ешь, а я пойду простынь постираю. Ладно?
  Артур перестает есть и пристально смотрит на Оксану.
  - Ты серьезно?
  - Ну да.
  Ему ничего не остается, как пожать плечами:
  - Иди, стирай.
  Чертова простынь! С чего ей лежать здесь? По простой небрежности, в какой-то мере свойственной всем мужчинам? Действительно, может он не придал этому никакого значения. Снял с постели, скомкал и бросил. Или вид этой простыни доставляет ему удовольствие? Или еще что?
  Пятна не поддаются. Они прочно въелись в ткань, но Оксана должна отстирать их. Теперь это уже не желание, теперь это ее обязанность. А как иначе? Не довести до конца начатое? Чувствовать двойную вину? За пятна, и еще за пятна, которые не смогла отстирать. Оксана борется не с пятнами. Они - всего лишь символ. Так убийца избегает мест, где совершил убийство.
  В который раз убеждается она - вроде все, поднимает простынь, всматривается, остается недовольна собой и вновь набрасывается на своего противника. Возникший сзади Артур с улыбкой наблюдает за ней.
  - Чего она тебе покоя не дает?
  Оксана оборачивается и поправляет челку.
  - Не знаю. Выйди, пожалуйста.
  Он кладет ей руки на талию:
  - Не выйду. Буду стоять, и смотреть, как ты стираешь.
  Девушка раздражена.
  - Тогда я не буду стирать.
  - Не стирай.
  - Артур, выйди, пожалуйста, - умоляет Оксана. Сложившаяся ситуация невыносима. - Я сейчас уже закончу и выйду.
  Парень внимательно смотрит на нее, смеясь где-то внутри, но отблески этого смеха достигают его глаз и озаряют их загадкой.
  - Ну ладно.
  Со злосчастной простыней покончено. Оксана вывешивает на балкон безупречный результат своего труда. Наконец она избавилась (?) от чувства вины за испачканную постель.
  
  Впоследствии Артур не раз станет подшучивать над ней, вспоминая этот случай, но теперь и она обрела способность улыбаться при мысли об этой дурацкой простынке. Она больше никогда не станет так напрягать Оксану, как лежащая в ванной, кровью наружу.
  В тот день они много болтали. Потом занимались сексом, потом болтали еще. Второй секс сильно отличается от первого. Оксана чувствовала, что позади у нее уже целый путь, уже какой-то опыт. Она приобщилась к некой тайне, к которой подпускают не всех. Сказочное состояние позавчерашней девственницы. Второй секс тоже стал сказкой. Оксане вроде даже было хорошо, но хорошо, скорее от близости с любимым человеком.
  Девственный страх - переспит и бросит. Перед глазами куча примеров, когда девочки теряли невинность вместе с любимым человеком. Последний случай - некая А., которая лишилась девственности в возрасте тринадцати лет. Она хотела показать парню, что стала взрослой. Парню было двадцать два. Итог - он ее бросил, но это не самое страшное. Она оказалась больна, беременна, и родители от нее отказались, сдав в интернат. Оксана была рада, что не знает финала этой истории.
  
  Лежа с Артуром, она делится этим страхом. Артур прозаичен:
  - А почему он не должен этого делать? Он охотник. Он добился своего, зачем ему дальше интересоваться объектом? Если она такая дура, что хочет этим его удержать, то это ее собственные проблемы. Он тут не при чем. Самое сильное, самое действенное оружие, которое есть у нее в руках - недоступность! Пока она нетронута, инстинкт охотника заставляет мужчину следовать за ней. Тем более - девственница. Чем раньше он ее бросит, тем быстрее у него появляется возможность обладать другими. Это же очевидно! После первого секса шансы на расставание возрастают!
  - Ну а как же благодарность?
  - Чья? - Не понимает Артур.
  - Ну как, чья? Его, конечно!
  Артур смеется.
  - А-а-а.... вот мы и врезались. Ты утверждаешь, что он должен быть благодарен ей, а я утверждаю - вовсе не должен. Почему это он должен быть в долгу перед ней? Она сделала это по доброй воле. И вообще - для кого она это сделала? Для него или для себя? - Артур молчит и добавляет. - Она видит в этом подарок, а он - завоевание, поэтому нам, наверное, не понять друг друга.
  Оксана переворачивается на живот и упирается локтями ему в грудь.
  - Так значит, ты мог бы вот так легко взять и бросить девушку, с которой переспал?
  Он пожимает плечами.
  - Ну да, в принципе. Пропадает всякий интерес и все. К человеку уже не тянет, а некоторые и вовсе начинают раздражать. Она-то думает - все теперь, Любовь навеки. Нет. Даже видеть ее иногда не хочется, а как придет, так не знаешь, куда деться.
  Оксана морщится и показывает язык.
  - Какой ты все-таки гадкий, а? Знаешь, что мне неприятно, даже страшно это слышать, а все равно говоришь. Специально издеваешься, да?
  - Я гадкий, я отвратительный и циничный, но из-за этого ты тянешься ко мне сильнее. Я говорю то, что тебя задевает, странно, но это не мешает тебе влюбляться в меня.
  Девушка качает головой.
  - Ты очень самонадеян.
  - А ты не доверяешь себе. Тебя возбуждают неправильные вещи, а ты начинаешь спорить со мной, что такого не может быть. Но ведь ты возбуждена, какая разница - может такое быть или нет.
  Он пробегает пальцами по ее обнаженной спине.
  - И поэтому сейчас ты безумно меня хочешь....
  Артур с рычанием переворачивает ее на спину и набрасывается на шею, изображая зверя. Он накрывает и себя и ее с головой, оттуда раздаются ее визги.
  Оксана пытается оттолкнуть его, она хочет еще спросить о чем-то, но он неумолим. Задыхаясь от хохота, Оксана выкрикивает:
  - Кто такая Маша?
  - Моя старая знакомая.
  - Не сестра?
  - Нет.
  - Слава Богу!
  - Почему?
  - Извращенец!
  - Сама не лучше.
  Смешно.
  
  Маша, в самом деле, не была сестрой. Позже Оксане доведется увидеть ее. Юная, проворная, с короткой стрижкой, ровесница ей самой. Совсем не такая, как та Маша. Она была... хотя зачем читателю знать, какой была сестра....
  Оксанку будоражило то, что Артур может встречаться и с ней и с Машей, но парень заверил, что по поводу Маши волноваться не стоит - она появляется лишь в исключительных случаях. Оксана немного ревновала, но это была возбуждающая ревность.
  Мир стал не страшен. Не смотря на тетку, на ворчание родителей, на своего бывшего. Ее мир теперь обретал опоры. С ними Оксана могла говорить на любые темы, ни с кем, кроме них. Теперь Оксана влюбилась в этот город. Кувыркаясь сейчас под одеялом с Артуром, она обретала куда больше, чем просто физическое наслаждение. Она обретала смысл, радость, собственную неповторимость. Все это она смогла найти под одним единственным одеялом, свое счастье она могла обнять обеими руками, и под ее красивой, аккуратной плотью билось сердце - жаркое, стремящееся соприкоснуться с другим сердцем.
  Она пылала. Она открывала для себя целый мир. И вроде бы - секс не при чем тут, а вроде - очень даже при чем. Постигая наслаждение тела, она постигала и наслаждение души, и наслаждение сердца.
  
  Артур переворачивается на спину: "Давай сверху".
  
  Прекрасное, невероятное состояние нового познания, чувственных открытий. Оно очаровывает, зовет, заставляет вздрагивать, жить, трепетать, вожделеть, рисковать, гореть, растворяться, безуметь. И Оксана может поклясться, что никогда прежде она не была настолько счастлива, как сейчас: ни с парнями, ни с родителями, ни с подругами, ни с сестрой, и в будущем ни Бог, ни Дьявол не принесет ей такого блага, такого рая, такого света, как этот человек.
  Артур. Столько же букв, сколько в слове "Ангел".
  Ангел, несущий свет в ее жизнь....
  
  9
  
  Если, дорогой читатель, тебе по нраву благие оконцовки, то я рекомендую тебе остановиться именно здесь. К чему тебе весь дальнейший путь? Наличие или отсутствие хэппи энда в этой книге зависит от того, где ты прекратил чтение. Как в жизни. Поэтому, вот тебе хэппи энд, а остальное - не для тебя. Прости, дальше мне нечем будет потешить тебя. Это - твоя остановка. Тебе выходить.
  Отправляясь дальше, я хочу предупредить всех, кто отправляется со мной в это путешествие - теперь откиньте все надежды на счастливый финал. Его не будет. Зато путь, я уверен, станет увлекательным.
  Оставайся здесь, читатель. Здесь хорошо. Даже прекрасно.
  Перо зовет меня описывать дальше эти удивительные события, поэтому не могу больше тратить твое время. Я предоставляю выбор. Иных авторов упрекают в том, что они пишут грязные книги. Так не читайте. Каждый, кто перевернет страницу, сделает это по своей воле, по своему желанию, видимо, он хочет получить именно эту грязь.
  Итак, вперед! Делаем следующий шаг, жаждущие крови!
  
  10
  
  О ЧЕМ НИКОГДА НЕ УЗНАЮТ ЛЮБИТЕЛИ
  ХЭППИ ЭНДОВ
  
  Оксана плачет. Слезы медленно текут, увлажняя щеки и завершают свой путь в подушке. Она смотрит в темноту, отвернувшись к стене, и слезы текут независимо от ее желания плакать. В ней сейчас вообще нет никаких желаний. Никаких чувств. Труп, роняющий слезы. Тающее в глубине желание стать просто трупом. Перестать плакать, перестать видеть темноту, перестать быть. Умереть прямо сейчас, не вставая, чтобы не слышать, не видеть, не чувствовать этого отвратительного мира, этой поганой жизни, этой чудовищной боли. Ничто, кроме самой смерти не может упоить все ее чаяния, все ее душевные крики сейчас. Пусть спустится Ангел и накроет ее своим крылом, даже это не вернет ей стремление жить, не подарит веру, не выстроит заново храмы иллюзорных чувств, что безвозвратно рухнули и продолжают рассыпаться дальше - в камни, в обломки, в пыль, в золу, в грязь, в месиво ее Любви, ее жизни, ее крови, ее обезображенного слезами лица, ее обезображенной трагедией души. И даже сам Создатель сейчас бессилен перед этой несчастной девушкой. Даже он не может сделать ее взгляд живым, ее надежду воскресшей, а щеки сухими.
  И не смотря на всю безжизненность этого тела, оно все еще пытается делать выводы, пытается мыслить. Время от времени ее сотрясают волны боли, и она зарывается в подушку, чтобы не выдать своих рыданий. И только теперь, только прижатая к стене и рыдающая от несправедливости всего этого дерьмового мира, Оксана раскрывает ложь. Свою собственную ложь, в которую с такой легкостью поверила. К чему чернить мир, когда она сама с равной охотой и врала себе и принимала свое же вранье. Бред! Сестра, Маша, Артур! Ради этого стоит жить? Какая глупая формула! На самом деле - лишь Артур. Остальные лишь стоят в лучах его света. Они тоже излучают его, но они позади. Стоило бы исчезнуть Маше, исчезнуть даже сестре, жить все равно стоило бы, пока есть он! И что это за горячечные фантазии, что жить стоит, пока она любит их?! Да нет же!!! Нет!!! Все оттого, что у нее была его Любовь. Его Любовь равна всему остальному. Если не станет ее, то уже ничего не станет! А ее Любовь?! Без взаимности - всего лишь боль. А когда из всего существующего, из всего бытия осталась лишь эта невероятная, черная, беспросветная боль, зачем жить? Зачем эти терзания? Какая может быть еще надежда, когда весь мир исчез в каком-то из тех далеких дней, когда Оксана была еще счастлива! Это было вчера. Ах, сколько прошло времени! Вечность! Словно ночь в одно мгновение перенесла ее на тысячи лет в ином направлении.
  Когда-то он говорил о зубах:
  "Смотри, какая ничтожная частичка боли, незаметная рядом с целым организмом, а подчиняет себе все. Капля боли делает больным все тело. И пусть больше не болят ни руки, ни ноги, ни голова - одного больного зуба достаточно, чтобы лишить человека работоспособности. Отныне ничто не способно отвлечь его от настоящего момента. Его настроение, его чувства, его действия, все теперь приобрело центр и начало вращаться вокруг него. Человек больше не свободен - он заложник боли. Боль зубная чем-то похожа на душевную, но душевная совершеннее. С зубами все просто - покупаешь анальгин по цене 2-50 за пачку, съедаешь одну и ждешь. И вот твой самый лютый враг начинает покидать тебя. С душой такой номер не пройдет. Ты не убьешь боль, пока она сама не кончится, она царственно покинет тебя, лишь когда утомится тобой. Когда боль невыносима - зуб удаляют. Так же и с душой. Смерть - единственное лекарство".
  Когда-то Оксана спорила, не верила, не соглашалась, но теперь она прожила эту истину - "Смерть - единственное лекарство". Она знает, что эта боль не исчерпает себя. Она никогда не кончится. Боль, так похожая на зубную. Боль - живая, пульсирующая, играющая в жмурки. То скромная, то агрессивная, то ноющая, щемящая, то пронизывающая. То сжимающаяся в комок, то растекающаяся по всему телу. Страшная, совершенная боль. И нет никакого анальгина по 2-50 за пачку, а есть лишь Смерть - единственное лекарство.
  Что там говорят философы?
  Страдания делают человека человеком? Боль - вынесенная до конца, способна возвысить? Терпение сделает человека прекрасным?
  Дерьмо!
  Что там говорят священники?
  Сносить наказания и не роптать? Самоубийство - страшный грех? На все воля Божья?
  Дерьмо!!!
  Жизнь ни хрена не стоит, когда все, что было у тебя - твои надежды, твои сомнения, твой Бог, твой Дьявол, твой космос, твое сердце, твоя Любовь, вся твоя память, все твое будущее, все это сгорает в один миг к ебеной матери!
  Жизнь похожа на размазанную по полу муху. Инфляция Жизни перед Смертью.
  Чем может напугать теперь преисподняя? Что в ней такого страшного, чего нет в этой поганой жизни?! К черту! И Бога и Дьявола, к черту! И философов и священников к черту! И рай со своими святошами к черту. К черту все! Есть лишь одна правда - моя боль!!!
  
  То была суббота. Лучезарная и прекрасная Оксана пребывала в самом замечательном настроении, на что были причины. Она решила сделать Артуру сюрприз. Маленький, неожиданный подарок. Оксана решила остаться у него сегодня. Конечно, он обрадуется....
  
  Девушка ласкает себя мыслями о предстоящей ночи. Она уже почти вышла, когда раздался звонок. Оксана снимает трубку.
  - Оксан, привет. - это Артур.
  - Привет.
  - Что делаешь?
  Настроение немного падает. Вот так. Сюрприз уже не получается.
  - Да ничего....
  - Заходи ко мне. Мы тут с Машкой чай пьем. Заходи.
  Оксана лепечет что-то неопределенное и вешает трубку. И все равно резерв есть - она удивит его ночевкой. Оксана выходит из дома, на ходу разгоняя дурное настроение.
  Вечер проходит спокойно и ровно. Артур, в самом деле, рад сообщению Оксаны, но тут же разбивает все остатки мечты о романтической ночи. Оказывается, он собирается печатать фотографии, чтобы к завтрашнему дню заказ был готов. Это значит одно - освободится он не раньше трех ночи, к тому времени Оксана превратится в сонное, невосприимчивое насекомое. В общем - никакого секса. Маша тоже осталась, и Оксана пожалела вдвойне. Если бы не он со своими фотографиями, можно было бы устроить офигенную ночь. Не стесняясь, она высказывает все свои мысли Артуру. Он с сожалением чмокает губами и почесывает шею, словно размышляя. Он морщит лоб и принимает мучительное решение - он сообщает, что осознает, каким дураком является, и что нашлись бы люди, которые с удовольствием застрелили бы его сейчас (к ним относится и автор), но фотографии нужны ему завтра.
  Он предлагает девочкам обойтись без него. Маша высказывает полную готовность, но Оксана отказывается, она не готова. Она смущается оставаться в постели с Машей, она просит не обижаться на ее отказ и обещает, что когда-нибудь это случится. Маша смеется, Артур с напущенной серьезностью бубнит, что обещанного три года ждут.
  В завершении всего парень виновато предлагает им участвовать с ним в фотопечати, но и это предложение Оксана отвергает. Ей уже доводилось это видеть. Да, интересно. Но ведь это так долго - с ума сойти. Нервы девушки не выдерживали такой нагрузки.
  Когда-то ее отец тоже печатал фотографии. Темная кухня, красный свет, на столе ванночки с реактивами. Интересно. Интересно, как на белом листе начинают вырисовываться сначала самые темные детали. Их становится больше, и вот это уже не белый лист, а лицо знакомого человека, или пейзаж, или группа людей.
  У Артура обстановка более профессиональная. Это его работа. Черно-белое фото сегодня редкость, потому и привлекает внимание. Когда он печатает, он меняется, как и всякий мастер, занятый своим делом. Он становится сосредоточенным, лицо напрягается, глаза чуть прищурены. Когда он работает, он мало говорит и почти не слышит собеседника.
   Оксане не хочется видеть его работающим, она идет спать.
  Маша составляет компанию Артуру. Он заходит к Оксане и спрашивает, не в обиде ли она на него, получает ответ, целует девушку, выключает свет и идет на кухню.
  Оксана остается в темноте.
  Сперва она дремлет, но потом что-то прерывает ее сон, и мысли сосредотачиваются на какой-то недавно прочитанной книге. (Читатель наверняка знает, каково это - ворочаться в постели, пытаясь уснуть, но тем не менее, снова и снова возвращаться к какому-то сюжету, обдумывать его, вспоминать диалоги и персонажей. Ты пытаешься отвлечься и заснуть, но чем сильнее ты пытаешься, тем навязчивее становятся все эти образы. Именно такая напасть и преследовала Оксану).
  
  В квартире тихо. На кухне раздается жизнь и тихий разговор. Сначала девушке не интересно - наверняка говорят на банальные темы. Вдруг слух ее напрягается, сон испаряется, внимание концентрируется на диалоге - она слышит свое имя. Оксана беспрепятственно слышит все, что происходит на кухне, речь Артура становится все громче. Вряд ли они предполагают, что Оксана может их услышать.
  
  Вот их беседа. Представь, что творится в душе бедной девушки.
  
  - Оксанка классная. Даже очень классная, но это все равно ничего не меняет.
  - Если ты так говоришь, зачем вообще нужно было втягивать ее в это? - Голос Маши значительно тише.
  - Ты прекрасно знаешь всю эту историю. - Похоже, он улыбается. - Я от нее ничего не хотел. Подумаешь - открытку подписал! Ну и что? Кстати, когда я ей желал встречать только хороших людей, я подразумевал, что наши пути никогда больше не пересекутся. Мне действительно так хотелось. И тем не менее, она в игре. Почему? - Пауза. - Потому что, по воле случая мы столкнулись с ней вновь в этом огромном городе. Разве я ее разыскивал? Ни фига. Вот так уж случилось. А потом я спросил ее о Дне Рождения. Она оказалась Овном - не удивительно разве? Представляешь, какое искушение?
  - Представляю.
  - Не-е, не представляешь. Я дал ей телефон, но в последнюю минуту передумал, решил не трогать ее. Поэтому последнее число я соврал. Поменял местами цифры. Вроде нормально подстраховался, да? Она мне тоже свой дала, но я его выбросил сразу, чтоб руки к нему не тянулись. Вот сейчас сижу и думаю - на фига мне это было нужно?
  - Наверное, хотел благородный поступок совершить.
  Возникает пауза. Наверное это время они смотрят друг на друга. Потом вместе смеются.
   - Я-то? Чушь! Но, вроде, как расстались. Но, извините, когда после всего этого она сама мне позвонила, что мне оставалось?
  - А как же номер?
  - Да она его по памяти набирала и цифры перепутала. Нет, ну что я должен был сделать? Даже Иисуса больше трех раз не искушали, а я что, не человек, что ли? Ведь сама позвонила.... Наверное, Судьба....
  - С каких это пор ты в Судьбу верить стал?
  - А иногда так получается, что хочешь, не хочешь, верить начнешь. Согласись - приятная девочка. Особенно на ощупь.
  - Кошке игрушки, а мышке слезки. Жалко ее. Надеется девчонка на что-то. Ты же ей ничего не дашь. Так же, как и всем остальным....
  - По-моему, раньше ты не была против?
  - Да я и сейчас не против. Мы говорим о разном. - Маша чуть понизила голос. - Этот секс - мой любимый способ получать удовольствие. Это ярко, это прикольно, но это просто секс. Понимаешь? Ведь у нас были девушки, которые приходили и уходили, и никто от этого не страдал. Каждый получал свое и расходились....
  Артур перебивает.
  - А помнишь, была девочка, которую к нам родители не пускали? Они думали, что мы сектанты... - смеется. - Смешно....
  Маша тоже смеется.
  - Если бы ты пошел к ним и сказал, что мы не сектанты, а сторонники группового секса, они бы нас полюбили тогда.
  - Точно....
  - Она ведь не удовольствия ищет.... Ей Любви хочется, а мы просто берем и используем ее.
  - Ну да. В этом ведь и есть свой кайф.
  - В чем?
  - Смотри. Сначала это был просто секс втроем. Необычно, ново, приятно. (Две девушки - это всегда приятно). Обыкновенные радости тела. Но потом затеялась эта игра, и появился какой-то азарт....
  - Я, кстати, сначала думала, что ты пошутил тогда про гороскоп.
  - А сначала я и сам этому значения не придал. Просто сказал, в шутку, а потом зацепился за эту идею - почему бы и нет? Это же интересно - собрать гороскоп. Каждую оценить, сделать какие-то выводы.... Кайф уже в этом. В том, что появилась цель. Сама вспомни, сколько мы Овна искали. Разве это не возбуждало тебя?
  - Ну ладно. А что потом? Все. Оксана последняя. Теперь что, гороскоп по второму кругу?
  - Нет, вряд ли.
  - А что тогда?
  - Я пока точно не знаю. Но слушай, разве это не прикольно - использовать ее чувства, ее романтику, ее невинность? Разве ее дурацкие надежды не заводят тебя?
  - Меня нет. Я предпочитаю обыкновенные радости тела, как ты выразился. Для меня секс - это ощущение обнаженного тела, это наслаждение реальным, стопроцентным оргазмом, а не мечтами юной девочки. Ей больно, а ты....
  - А я этого, может и добиваюсь.
  - Ну и дурак.
  - Женская солидарность.... Ну, хватит сердиться. Сейчас-то она ни о чем не знает. Ей хорошо. Она счастлива. Что я могу с собой поделать? Я уже увлекся другой....
  - Стеллой?
  - Да.
  - Необычное имя.
  - Разве что имя.
  - Тебе ее тоже не жаль?
  - Не жаль. Мне не важно - что внутри. Я смотрю только на фантик, поскольку использую только фантик. Если они настолько глупы и наивны, что не понимают этого, почему я должен соответствовать их абсурдному впечатлению? Я никого не насиловал и никому не угрожал. Каждая из них легла со мной по собственному желанию. Я даже не обманываю их, я никогда никому ничего не обещаю. Ту болезнь, которая охватывает меня, они считают огромной, нескончаемой Любовью. Машка, кому, как не тебе знать, что все это - именно болезнь. Заражение. Обострение. Ремиссия. Хронической страсти я еще ни к кому не испытывал.
  - Не играй моим самолюбием.
  Артур, похоже, завелся.
  - А что? Наши отношения скорее деловые, от них каждый имеет выгоду. С кем, если не с тобой, мне быть откровенным? Ты не хуже меня знаешь, в чем смысл всех этих соплей. Этих розовых сердечек, этих вздыханий, свечей, робких признаний, взглядов, улыбок.... Сначала мы хотим внимания, потом взаимности, совместного времяпровождения. Голодные до этого - как они ловят эти улыбки и хитрые глазки, они думают, что теперь-то они счастливы, что готовы вечно смотреть, просто смотреть в эти глаза; слушать этот голос; плакать над письмами, открытками, записками. Какие они недоразвитые - эти влюбленные. Дрожат над каждым комплиментом. Готовы считать поцелуи, как будто они имеют какую-то ценность. Они и вправду ведь верят, что их чувства - нечто главное. Дураки. Как можно быть настолько близорукими, чтобы не видеть, что все эти чувства, все эти розочки и бантики - все это проявление одного и того же желания. Желания секса. Они все хотят трахаться. Вот и все. А потом они говорят, что их чувства невинны, а я, как животное. Увы, но постель - это единственное и реальное пристанище всей этой размазни, вех придурошных обхаживаний. По мне, так лучше обходиться без всего этого, потому что все эти сопли, слезы и прочее слишком утомляют.
  Маша улыбается. Наверное, она качает головой.
  - Бог накажет тебя за это.
  - Да? Тогда лучше бы он их защитил. С какой-то подозрительной охотой он на все это смотрит.
  - Бедняжка спит.
  - Это еще не все.
  - По правде сказать, я уже побаиваюсь.
  - Да брось ты. Очень даже смешной случай. Крошка пришла ко мне через два дня после первой ночи и знаешь, что сделала?
  - Ну?
  - Простынь стирала. Никто ее не заставлял. Но прикол в другом. Стелла - совсем девочка, ей пятнадцать, но с ней я долго не возился. Можно сказать, она сама ко мне в постель залезла. Это было на следующий день, после Оксаны. Понимаешь?
  - Ну и что? Свои кобелиные способности рекламируешь?
  Артур смеется. Он долго не может успокоиться и заражает смехом Машу.
  - Ты не поняла меня. Не в том дело, что я ее сразу после Оксаны трахнул, а в том, что она чужую простынь стирала. Какая прелесть! Я просто снял ее и бросил, значения не придал. А потом... ты не представляешь, какой это кайф - стоять и смотреть, как она чужую кровь отстирывает. Какая забота, а? Пришла и простынь за нами выстирала. Но. Я не могу передать, что испытал. Это что-то особенное. Неудивительно, что потом я затащил ее в постель на несколько часов. Уж слишком соблазнительно она выглядела с этой простыней. А теперь я думаю - каково было бы сказать ей об этом? Что бы я тогда испытал? Перед тем, как кончить. Представь - сказать и кончить. Чистым душам такого не понять.
  - Тебе все равно, что она почувствует?
  - Нет, не все равно. В том-то и дело, что не все равно. Ей плохо, мне хорошо. Природа. Чтобы ветви росли и радовались воздуху, солнцу, дождю, корни должны протискиваться в сырости, темноте, среди камней, никогда не видя света.
  - Наверное, другая ни за что не стала бы сейчас сидеть с тобой.
  - Ну, за что-нибудь наверняка бы стала. Кстати, вот она.
  - Пятнадцать?
  - Да.
  - По ней не скажешь.
  - Точно.
  - Похожа на шалаву.
  - Ну и что. Шалава - это состояние души, а я же говорю, что меня интересует только фантик. Таких фото нужно будет сделать несколько штук.
  - Бесплатно?
  - Еще чего!
  - Стоило ожидать....
  Наступает молчание. Шуршание бумаги, щелчки аппарата.
  - Теперь в закрепитель минут на пятнадцать, и спать.
  - Слушай, Артур, у меня к тебе просьба. Пусть Оксана не знает об этом нашем разговоре, хорошо? Ни про гороскоп, ни про простынь....
  Задумчивое молчание.
  - Ладно, я не скажу ей.
  Проходит время, они возвращаются в комнату. Оксана сидит на кровати в нижнем белье, с зареванным лицом. Она почти невменяема. Ни Артур, ни Маша не спрашивают "Что случилось?". Маша садится рядом с Оксаной и обнимает ее за плечи, но девушка не видит ее.
  Не похоже, что Артур смущен этим фактом. Он стоит, сложив руки на груди и напряженно улыбается. Его поза скована, похожа на изваяние, глаза холодные, почти мертвые. Он готов защищаться.
  - А ты говоришь - Бог! Видишь, как он с ней обошелся....
  - Дурак! - Обрывает его Маша.
  Дальше все происходит очень быстро. Оксана вырывается из объятий Маши, вскакивает, запрокидывает голову. Кричит. Она мечется по комнате, как одержимая, прижимает руки к лицу, не прекращая кричать. Падает на пол, ударившись головой о каретку кровати. Царапает пол, ломая ногти.... Пытается удариться головой о пол, но Артур поднимает ее. Он встряхивает Оксану и бьет ладонью по лицу, приводя в чувства. Швыряет ее на кровать. Девушка вроде возвращается в реальность, она тихо всхлипывает, уткнувшись в постель, но тут же снова вскакивает, хватает фотоаппарат и разбивает его о стену.
  Артур теряет самообладание. Он снова швыряет ее на кровать, на этот раз он крайне груб. Оксана падает и тут же он дергает ее за руку, приказывая следовать за ним. Маша пытается вмешаться, но Артур отталкивает и ее. Он тащит девушку в ванную, где бросает с силой ее руку. Оксана вскрикивает, ударившись о раковину. Он зло смотрит ей в лицо, он не орет, он тихо и сухо произносит:
  - Любви нет. Никакой Любви нет! Если ты веришь в нее, я тут не при чем. Ты не имеешь никакого права упрекать меня в чем-то! Поняла?! Ты не единственная!
  Она стоит перед ним. Дрожащая. Прекрасная. Полуобнаженная.
  Парень опрокидывает ящик с грязным бельем.
  - Любовь? Зачем она мне?
  Оксана не верит тому, что видит. Словно сон. Целая груда простыней, слегка разбавленная другой мелочью. Целая груда порочных, грязных, отвратительных простыней.
  - Видишь...- он поднимает одну. - Это, должно быть, Катя. А вот это - Оля. А это... черт, забыл! Видишь, сколько накопилось. И всего-то за каких-то пару месяцев! Если порыться, то можно и твою найти, правда, с трудом. Ты не единственная. Ты всего лишь "одна из". Мне плевать, что ты там выстроила в своей башке. Плевать, что ты там нафантазировала. Какого хера ты приперлась сегодня? Получила что хотела, да?!!
  Вступается Маша:
  - Замолчишь ты или нет?!
  Демон Хаоса вдруг поселяется в этой квартире. В вещах, в лицах, в душах. Все смешивается, сплетается, затягивается туго-туго. И среди этой невыносимой мглы вдруг появляется белая лодочка.
  - Я люблю тебя.
  - В пизду! - кричит он и хлопает дверью.
  Она не лжет. Он не лжет тоже.
  Оксана поспешно одевается, нелепо путаясь в своем же белье и, схватив в охапку куртку, выбегает за дверь.
  
  Отныне, вместе с этой дверью, за ее спиной захлопнулся весь мир, и она оказалась в пустоте. Она осознала, насколько убоги были ее надежды - безногие, безрукие калеки, корчащиеся в конвульсиях, голые, отвратительные. Такое не живет.
  И город не знал, чем утешить ее. Он подмигивал ей ночными витринами и цветными вывесками казино; он пытался отвлечь ее шикарными машинами, тормозящими рядом; он даже подкидывал на ее пути бездомных котят, чтобы оживить ее сердце, но все было напрасно. Она ничего не видела. Она знала, что у нее лишь одно лекарство.
  А Артур.... Все тот же Ангел, несущий свет.
  Но насколько ужасно то, что стало видно при свете....
  
  
  
  
  
  Алексей Илюшин
  
  
  
  
  
  
  МЫЛО в ШОКОЛАДЕ
  
  
  
  Дыши и надейся
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  КНИГА 2
  
  Жили они долго и счастливо...
  
  
  Где Серый Волк походит на Овечку,
  От Красной Шапочки останутся клочки.
  Но, Господа, я задуваю свечку,
  Скорее спрячьте Ваши пятачки...
  
  
  1
  
  Если бы я писал про маньяков, то начал бы так....
  
  Любой, кто более или менее хорошо изучил лабиринты человеческого разума, осознает, что в нем есть такие места, такие двери, которые останутся навсегда закрытыми. Ключ от них имеется лишь у самого владельца, но и он никогда и никому не расскажет, что там, за этими дверьми. Не расскажет, поскольку лишь однажды переступив такой порог, он уже больше не является тем, что обычно вкладывают в словосочетание "Нормальный человек".
  
  В моей книге все по-другому....
  
  Любой, кто более или менее хорошо изучил Саратовский Городской парк, знает, что в нем есть такие места, которые даже в людные, выходные дни остаются пустынны. Пруды там приобретают вид заброшенный и мрачный, а дубы, растущие на берегу, невообразимо корявы и зловещи. В эти места редко спускаются романтически настроенные горожане, а если и спускаются, то, в основном, по ошибке. Вода в таких местах администрацией парка не очищается, отчего создается атмосфера запущенности и бесхозяйственности.
  Именно там, в этих зловонных, засоренных прудах, среди опавшей и гниющей листвы, среди пластиковых бутылок и прочего размокшего мусора, Оксана и представляла себе свой труп. Отвратительный, разбухший, на котором нашел пристанище местный планктон, а в рот и под веки набились дафнии. Таким его должны были найти поутру. Ближе к лету она скажет: " Значит, у меня тогда был какой-то смысл, какая-то глупая вера в невозможное. Когда жизнь не имеет смысла, способ смерти теряет значение".
  Она серьезно подумывала о самоубийстве. Убить себя сразу же, на его глазах - не хватило импульса. Сделать обдуманно - не хватило хладнокровия. В итоге осталась жива. Вроде - живой человек, но чувствующий себя ничтожным, жалким насекомым, засыхающим растением, убогим выкидышем. Ее огонь погас. Его не закидали землей. Его залили мочой. От всей этой истории нестерпимо воняло, и угли внутри бешено шипели, уже не в силах больше возродить пламя.
  Так и просидела она до рассвета, дрожа от холода на сыром берегу, бросая желуди в воду. И, словно извиняясь перед собой в несовершенном самоубийстве, Оксана вывернула наизнанку все карманы, пока не нашла себе новый смысл.
  
  Месть.
  
  Вся дальнейшая ее жизнь должна была отныне выступать упреком этому ужасному человеку. Жизнь - такая же месть, что и смерть, только с возможностью наблюдать за плодами. Жизнь можно построить таким образом, что она станет невыносимым камнем для окружающих. Решение, вне сомнений, разумное.
  Всю ночь, вместе с болью, она терзала себя воспоминаниями о том, как впервые увидела его. Робкий, застенчивый, безобидный. Неужели он всегда был таким сволочным ублюдком, или он так изменился? Ее мама наверняка заподозрила бы в нем порчу, а сестра наверняка бы вновь указала на их скотскую натуру. Но мама и сестра были для нее сейчас далекими, незнакомыми образами, которые твердили что-то - каждая свое, и к чему оставалась глуха Оксана. Сейчас в их словах меньше правды, чем в любое другое время, не смотря на то, что только что сбылись все их пророчества. Оксана не хотела слышать ни одну, ни другую.
  Бросая желуди в воду, она поняла больше, чем за все свои восемнадцать лет. Вот он летит, брошенный чьей-то рукой, вот падает в воду и исчезает. Так и человек. Его полет - секунда, а после - никакого следа, разве что - круги по воде какое-то время. Сколько он пролежал до броска, сколько пролежит после, сам полет всего лишь миг. Миг, наполненный способностью чувствовать боль. И только боль делает этот миг бесконечным.
  Теперь она осталась одна. Отверженная родителями она потеряла и его. Есть еще сестра, но она так далеко, есть еще Маша, но она сейчас с ним. Глупое, безрассудное одиночество.
  А ведь Артур говорил когда-то: "Совершая самоубийство из-за кого-то, девушка дарит ему всю свою жизнь". Так прошлое издевалось над настоящим.
  Он говорил еще: "Каждый парень, как лотерейный билетик - повезет раз из ста". Может, он готовил ее?
   Оксана не умерла, потому что было страшно, и еще, потому что он был жив. Все остальное нельзя даже назвать причиной.
  Если бы знала она в ту холодную, осеннюю ночь, как далеко сможет завести ее вера, надежда, Любовь (?), быть может, решение ее стало бы иным. Если бы знала она тогда, какими тропами придется ей пройти прежде, чем достигнуть определенности в своем положении.... Если бы знать Оксане, какой смысл у этих терзаний, какой смысл у ее боли, всей ее жизни....
  Если бы смогла она признаться себе там, сидя у пруда, что сама выдумала эту месть, лишь бы видеть, лишь бы быть рядом с этим чудовищем, этим нечеловеком, облегающем свои ядовитые мысли в симпатичные словесные наряды, но уже не для того, чтобы заполучить ее, не для того, чтобы восхитить, привлечь, обмануть. Нет. Павлиний хвост исчез. Это оказалось действительной натурой. И то, что раньше ослепляло искренностью и свободой мысли, то, что подкупало, что привязывало, теперь свернулось в острое жало - бессердечное орудие пытки. Так веер, дарящий прохладу, обращается в клинок.
  Прежде слова-приманка, после слова-путы, и, наконец, слова-иглы. Обжигающая правда. Никому не нужная истина. Он говорил на непонятном языке.
  - Я настолько циничен, быть может, что у меня не поворачивается язык сказать: "Я влюбился". Вместо этого просится только: "Я хочу". Если я маюсь из-за кого-то, не сплю, не ем, так это оттого, что я еще не вполне насытился ей.
  Ее Ангел-Хранитель, следующий за ней неотступно и ведающий все секреты ее души, поведал однажды, что Оксана шла за Артуром, ослепленная одной единственной его фразой. Она верила в эту фразу, молилась за эти слова, ради нее терпела боль, причиняемую остальными словами. Это был ответ на один неизбежный вопрос:
  - Любовь? Это способ существования в мире. Любовь была моим Богом, но со временем он оказался таким оплеванным со всех сторон, что я спрятал его глубоко внутри. Под огромным замком от сотен глаз. Сверху завалил ворохом порно - как камуфляж. И мне сказали: "О, как ты изменился". Я спрятал его так далеко, что теперь он бродит там, всеми забытый, мало помалу обрастает паутиной и превращается в дряблого, забытого призрака.
  Всего лишь четыре слова: "Любовь была моим Богом", смогли управлять целой жизнью. Заставили верить, что она сможет, наконец, добраться до него, вдохнуть в него жизнь, вновь сделать Богом. Но этому так и не суждено было сбыться. То ли Артур врал ей, то ли врал себе, а может быть, (если исключить оба варианта), забытый, задохнувшийся, обесцветившийся призрак давно умер. Так случается с любым забытым Богом - он растворяется.
  Об этом сказал Ангел-Хранитель но, кто знает, может, он просто ослышался?
  Лично я чаще слышал от него совсем другое.
  - Порою женщине нужно дать почувствовать себя шлюхой. Самой грязной, самой распутной самкой. Она хочет этого. Она хочет, чтобы с ней обращались, как с уличной девкой, чтобы брали без разрешения, чтобы секс был грубым, животным, толчки резкими, даже болезненными. Она хочет, чтобы мужчина удовлетворил ей свою потребность, чтобы держал за волосы, чтобы показал свою силу, свою власть над ней, чтобы использовал ее, как предмет. Порою, ей очень хочется почувствовать себя шлюхой. Служить желаниям кобеля, как влажная сучка. Она хочет, чтобы ее выебли. Не занялись сексом или трахнули, а именно выебли. Порою диву даешься, как девочка-припевочка днем превращается в отъявленную шлюху ночью. Ночь легализует дневные гнусности. Ночью просыпается жажда крови. Своей и чужой.
  Сидя у пруда, Оксана осознавала, что на самом деле она никогда не понимала его. С самой первой встречи. С открытки. Это было непонятно. И потом. Все эти его слова. Она не понимала его, она лишь думала, что понимает. И даже ТА ночь, (самая острая заноза в сердце), красиво, сказочно, но все же - непонятно.
  Все эти разочарования ничему ее не научили. И когда-то, ближе к лету, припертая к стенке отчаянием, но уже бессильная что-либо сделать, Оксана спросит его:
  - Почему ты такой? Что я тебе плохого сделала?
   И он ответит:
  - Ты еще не поняла? Ничего ты мне не сделала. В том и кайф, что ничего.
  
  Ну, полно. Я достаточно уделил времени этому ночному пейзажу с одиноко сидящей девушкой. Теперь уже можно оставить ее в покое на оставшийся отрезок ночи. Ничего с ней уже не станет.
  Ночь-развилка. Оставалось лишь принять решение - куда пойти. Беда в том, что мы часто согласны с разумом, поддакиваем его аргументам, соглашаемся с его доводами, но когда доходим до поворота, смотрим куда-то вверх, или в сторону, или просто моргаем. А потом делаем вид, будто не заметили другого пути.
  Однако такого не происходит, когда чувствам и разуму по пути.
  
  2
  
  Если все происшедшее дальше - месть, как пыталась внушить себе Оксана, то это месть, никому не приносила такой пытки, как ей самой. Объект же ее мести, напротив, чувствовал себя превосходно и ничуть не тяготился ее жизнью, ровно как, возможно, не тяготился бы в случае ее смерти. Месть - всего лишь цель, которой девушка оправдывала свой поступок, цель, без которой он превращался в глупое и унизительное действие. Цель, достойная того, чтобы вернуться к человеку, обошедшемуся с ней таким образом, рядом с которым парень из деревни - робкий, безобидный мальчик. Поиск смысла - в ее природе. Моральное обоснование всегда предшествует аморальным поступкам. Смысл избавил ее от ответственности, возвеличив мнимое благородство. Слабость мгновенно превратилась в силу, и совесть не имела права колоть девушку изнутри, поскольку цель была похвальной. Пожертвовать собой, чтобы другие избежали унижения!
  
  Быть может, кто-то из читателей станет солидарен с ней и восхитится ее мужеством, кому-то станет ее просто жаль, а кто-то поморщится и возразит, что цель не великая, а под ней кроется чесоточное желание обладать им, отшвырнув остальных. Мнений куча, даже у Ангела-Хранителя свое есть, но что мне до них? Я знаю одно - Оксане больно.
  
  Она вернулась очень быстро - через день. За это время он не звонил, она не звонила тоже. Зудящими, подкожными клещами в ней роились желания набрать номер и молчать, как когда-то.... Глупо. Вместо этого она достала бумагу и в течение двух часов писала о том, как ненавидит его, как презирает и желает ему смерти. Прерываясь время от времени, Оксана утыкалась лицом в написанное, размачивая бумагу слезами, размывая следы гелиевого стержня. Ближе к трем часам дня девушку сморил сон, но проснулась она не посвежевшей, а еще более расстроенной оттого, что не вынесла свой траур в полной мере, словно заснув, она совершила предательство. До самого вечера ее истязали порывы гнева и безотчетной ярости, она сильно ударилась о стену и вновь заплакала, но уже не от горечи несправедливости мира, а от нестерпимой жалости к самой себе. Она нарисовала себе жуткую картинку, ожидающую ее в будущем, и тут же смирилась с изображением.
  
  Уставшая от вечной, нескончаемой борьбы внутри своей сущности, уставшая от одиночества, преследующего ее по пятам, уставшая от неистребимого чувства несовместимости с миром, девушка произнесла роковое слово, которое поизносят почти все уставшие - "СУДЬБА". Слово - выход, слово - поражение, слово - приговор.
  
  Артур встретил ее спокойно. Словно позавчера они расстались, как обычные друзья, и теперь Оксана пришла к нему, соскучившись. Но такой была лишь встреча. Девушка первая нарушила игру "Все нормально", села в кресло, не раздеваясь, готовая в любой миг покинуть квартиру и заплакала.
  Она шла и молила Пресвятую Богородицу и известных ей святых великомучеников, чтобы Артура не оказалось дома, чтобы он не услышал звонок, чтобы был испорчен домофон, чтобы в доме не было света. Но, ни у одного из тех, к кому были направлены ее молитвы, не нашлось времени на несчастную, отчаявшуюся девушку. Она всю жизнь кому-то молилась, но не получала ответа на свои молитвы. Мама говорила, что это оттого, что многие люди вспоминают о Боге только в тяготах. Может быть, мама была права, но Оксана знала людей, которые вообще про него не вспоминают, а при этом живут замечательно, красочно и цветно.
  Оксана заплакала в который раз за эти дни, уткнулась в ладони, кусая кожу. Бессонные ночи и постоянные потоки слез на славу поработали с ее внешностью. От той очаровательной девочки из магазина остались разве что непослушные прядки волос. И если она могла многократно повторять про себя: "Не этот человек подписал мне открытку", у Артура было полное право возразить: "Не этой девушке я открытку подписывал". Впавшие, серые щеки, дрожащие, покусанные губы, похожие на лохматую кожуру картофеля, темные, водянистые разводы вокруг глаз. Образ приобрел отталкивающий вид ожившего недавно мертвеца, в которого вдохнули жизнь, заставили двигаться и плакать. Но Оксана продолжала следить за собой, иначе обрела бы еще и специфичный запах, и тогда сходство с трупом стало бы еще очевиднее.
  
  Артур подсаживается рядом и молчит. Под слезами Оксаны живет ожидание. Она - неправая, грешная, неверная пришла, чтобы отдаться на милость своему Спасителю. Вроде бы, он должен знать, что говорить в такой ситуации. Сцена продолжается несколько минут и вдруг приукрашивается телефонным звонком. Затем еще одним... и еще....
  - Возьми трубку....
  Артур молчит. Вместо ответа он встает и выдергивает штепсель из розетки. Телефон затыкается.
  - Не думал, что ты вернешься.
  Холодные, жесткие слова.
  - Не хочешь меня видеть?
  - Странно, что ты хочешь.
  - Ты мне не ответил.
  Молчание. Артур проникает рукой между ее ладоней и за подбородок приподнимает ее лицо.
  - После всего, что ты слышала тогда, ты еще доверяешь мне? Ты поверишь в мой ответ?
  Ни Бог, ни Дьявол не смогли, но у Артура преимущество перед ними. Оксана медленно, но утвердительно опускает голову. Парень отвечает.
  - Можешь не верить мне. Я на это не рассчитываю. Но раз уж ты пришла, я скажу тебе. Все это время я не находил себе места.
  Оксана долго молчит, не решаясь поднять голову.
  - Что не позвонил?
  - После всего? Надеяться на что-то? Просить прощения? Отболело бы и все.
  - Что теперь делать?
  - Предлагай.
  - Я не могу без тебя.... - девушка умолкает на четыре секунды. - У нас есть какие-то шансы?
  - Хочешь сказать, что согласна остаться со мной?
  - У меня, наверное, нет гордости, да? Ни перед кем я еще так не унижалась.
  - Почему?
  - Я люблю тебя.
  
  "Все они говорят одно и то же. Господи, зачем ты дал людям эту фразу? Они готовы оправдать ей все".
  
  Он кладет ей палец на губы, а спустя мгновенье заменяет его поцелуем. Разговор обещал быть серым и тянучим, тело говорит гораздо короче. Оксана не противится - это и есть знак примирения, о котором можно было говорить часами. Девушка заводится и закрывает глаза, перемежевывая поцелуй со всхлипами, но постепенно страсть все ярче овладевает ей. Она не замечает, что позволяет его рукам, искусно исследовав тело, начать расправляться с одеждой. К черту твердость, с которой она решила не подпускать его к себе какое-то время в случае примирения. Вот они - его руки, как можно отвергнуть их? Руки, скользящие по коже под одеждой, обладают волшебными свойствами - они околдовывают, рождают непреодолимое желание. Существует лишь одна траектория движения - навстречу. Задыхаясь блаженством и недавними слезами, в какой-то момент она еще думает о том, что может и зря это все. Но когда она думает об этом, она уже сидит в том же кресле, совершенно обнаженная, раскинув ноги по подлокотникам. Эта мысль звучит не дольше секунды, и в следующую секунду от нее не остается и следа. Так, просыпаясь, сознание лишается памяти о сне, который становится забытым кусочком прошлого.
  Оксане кажется, что он любит ее в этом кресле неимоверно долго, и чувства, переживаемые ею, носят некий новый оттенок. Некая особенность заключается в том, что человек, занимающийся с ней сексом, не принадлежит ей в полном смысле этого слова. И есть еще желание, которое доставляет максимальное удовольствие, желание, в котором не может сознаться себе Оксана. Желание быть "одной из". Это желание нагревает до предела все остальные чувства девушки, и она уже не может контролировать себя. Она вскрикивает от наслаждения впервые и тут же устыжается проявления своей страсти. И до нее и после - десятки девушек, она и представить не могла, как сладостна может быть эта фантазия. Оргазм, который растворяет ее, мгновенно перечеркивает все прежние разрядки, превращает их во "что-то не то". Теперь она вцепляется одной рукой в подлокотник, другой в его спину и замирает, в то время как он продолжает двигаться....
  
  Когда Артур излился и вышел, Оксана вновь заплакала. Снимая презерватив, он бросил на нее взгляд и отметил, что все это время ее поза походила на ту, что принимают девушки на гинекологическом кресле. Не смотря на прохладную температуру в комнате, на его лбу собрались капли пота.
  
  Оксана подтягивает к себе колени и тихо всхлипывает. Голая. Ослепительно привлекательная. Чертовски юная. Артур восхищается ей, и если бы только не слезы.... Ее маленькое тело столь гармонично вписывается в разбросанную на кресле одежду, что нет сомнений - снимок вышел бы идеальным. Но фотографировать эту сцену сейчас он не стал, а повторить так никогда и не попытался, поскольку знал, что подобное естество неповторимо. Такой она и запомнилась ему навсегда.
  
  Голая.
  Чертовски юная.
  Плачущая в кресле.
  
  Оксана вернулась "домой" под вечер. То ли счастливая, то ли несчастная. То ли сном был этот день, то ли сном была та ночь. Одно она знала наверняка - такого не бывает в жизни. В эту ночь она, наконец, уснула, положив под подушку открытку.
  И лишь одно маленькое, незначительное событие на мгновенье омрачило ей вечер. В почтовом ящике Оксана обнаружила дурацкое письмо, которое подбросили ей какие-то больные люди. Странная деталь - письмо было адресовано именно ей. Говорилось в нем примерно следующее:
  " Письмо щастья.
  Получивший это письмо, должен переписать его сорок раз и разослать по знакомым и близким, и в его дом придет щастье. Один человек, получивший письмо, переписал его, и через семь дней стал очень богатым, а через три года его дочь вышла замуж за крупного банкира и уехала за границу. А другой человек не стал переписывать письмо и выкинул его, через девять месяцев с ним случилось нещастье...".
  Оксана даже не дочитала до конца и избавилась от него, бросив между дверями лифта. Спустя пятнадцать минут эта неприятность навсегда покинула ее память.
  
  3
  
  На следующий день позвонила Надя и сообщила, что родители все еще ворчат на поступок Оксаны. Так же она сообщила, что, не смотря на это, заметно, что их точит червь совести. Ощущая свою неправоту и не имея сил в ней сознаться, они продолжают говорить друг другу о нерадивой дочери, вполне понимая, что каждый в душе просит прощения у Оксаны за произносимые слова. Иногда отец встает и произносит, словно смиряясь с неизбежностью времени: "Повзрослела", но всегда добавляет к этому: "Мать твою!". Надя смеялась в трубке и говорила, что давно уже перестала понимать, кому адресуются все эти упреки - Оксане, возрасту, или самим себе за то, что не могут принять естественного хода вещей. Как бы то ни было, узнав, что она собирается звонить сестре, родители велели передать, что в этом году корова собирается отелиться. К чему они это сказали, было неясно, но все же Надя передала их слова, и Оксана тоже встала в тупик, не понимая важности этого сообщения.
  Сестра назвала окончательную дату приезда в Саратов - 28 декабря. Она собиралась пробыть в городе до третьего января, а после вернуться (она обещала кому-то провести с ним часть зимних каникул). Оксана подумала, что на этот раз у сестры должно все получиться.
  Последние новости о ее бывшем искренне развеселили девушку. Оказывается, с неделю назад он так упился, что мотался по всему поселку, наделав в штаны, никого к себе не подпуская и вопя во все горло: "Земля в иллюминаторе видна...". Утром его нашли спящим в свинарнике со спущенными штанами и перемазанным в собственном дерьме. Придя в себя, он божился, что кто-то затащил его туда, ради шутки.
  Оксана представила себе эту картину и вместе с весельем ее посетила злость. Как это ничтожество могло быть ее парнем! Она ощутила прилив безотчетной ярости, чего не случалось даже, когда он бросил ее. И когда образ бывшего (вроде, Андрея), стал невыносимо мерзким и зловонным, образ Артура вдруг непостижимым образом очистился, заблестел всеми своими лепестками. Девушка почувствовала себя счастливой.
  О недавнем происшествии она не обмолвилась с сестрой ни словом. Оксана торопила время. Подгоняла, нахлестывала, лишь бы раны поостыли, лишь бы обрести способность не помнить о той нелепой ночи, когда в ней что-то хрустнуло, как сухое печенье. Когда она сидела и понимала - Любви нет, Надежды нет, Веры нет, и в то же время любила, надеялась, молилась.
  Оправдывая его, она говорила себе: "Он никогда не был иным, просто я ничего не знала и была счастлива".
  Оправдывая его, она думала, что Артур - человек, не бегущий за жизнью, но в то же время чрезвычайно ценящий каждое ее мгновение. Он так и говорил: "Жизнь коротка. Всему в ней свое время. Я хотел бы время, отведенное мне возрастом на секс, потратить на секс, а не на телевизор или уборку квартиры. Если я потрачу юность на всякие бытовые мелочи, когда я смогу компенсировать упущенное? И в старости, когда у меня уже не встанет, я смогу гордиться лишь этими мелочами, да дурацкой чистотой в квартире, или количеством просмотренных передач. Юность не вечна. Обернешься, а время, отложенное на потом иссякло. Нет хранилища, способного удержать его".
  Пройдет еще несколько недель, состоящих из бесконечной череды бесплодных оправданий. Странное дело - потерпевший по доброй воле и страстному желанию выступал адвокатом подсудимого. Но сестре она ничего не сказала. Оксана решила - чем меньше людей станет знать об этом, тем короче станет память. Со временем Оксана привыкла не верить в эту ночь.
  Ночь - царапина на пластинке ее жизни, о которую спотыкается игла памяти, заставляя снова и снова повторять одно и то же - по сотне раз на дню.
  Когда Надя положила трубку, Оксана вновь вернулась в свой мир неопределенных чувств и призрачной веры, из которого ее выдернул телефонный звонок. Оксане хотелось, чтобы этот звонок звонил вечно, хотелось поселить его внутри, среди туманного сумбура. Без сестры внутри стало страшно. И когда ледяной ужас невыносимо сдавливал сердце, она звонила Артуру. Она спрашивала, когда можно будет прийти к нему, и не отвлекает ли она его сейчас своим звонком. Его голос всегда, независимо от настроения, обволакивал волшебной мягкостью. И лед всегда таял, словно в холодильнике забыли закрыть дверцу. Но внутри было слишком холодно, и сердце вновь намерзало. Этим ледяным холодом стало одиночество. Оно уничтожало Оксану, и даже присутствие тети Тани становилось неземным благом. Она по-прежнему предпочитала иллюзию реальности. Иллюзию близости реальному дыханию одиночества. Двое до смерти напуганных людей, вдруг начинают верить в себя из-за того, что их двое. Два одиноких человека утешались обществом друг друга, на деле оставаясь такими же одинокими.
  Когда они договаривались с Артуром о встрече и пили вместе чай, или болтали, или занимались сексом, Оксана знала - Бог есть, но внутренняя, извечная неискренность с собой мешала признать, что вот он - напротив. Откуда-то возникло и попросилось переночевать убогое чувство собственной неправоты - чувство с виновато опущенными глазами. Переночевало, да так и осталось - слишком уж благодатную постель расстелила ей девушка. Позже оно распаковало чемоданы и даже дало корни, все разрастаясь, распухая, пока не достигло размеров глубокой вины. Но это случится позже, а пока что чувство неправоты перескакивало по ступеням своего преображения.
  
  - Отлично, значит в среду, в пять у Горпарка. Я буду ждать!
  Но она не пришла. Сперва их задержали в Университете, где декану взбрело в голову объяснять им основы летней практики. В декабре! Он долго переливал из пустого в порожнее, все туже затягивая безнадежность Оксаны. Она нервничала, ерзала на стуле и постоянно поглядывала на часы, готовая вот-вот разрыдаться. Когда экзекуции были завершены, она решила, что у нее еще есть шанс успеть. Но тут еще этот пьяный придурок. Пришлось идти другой дорогой, крайне неровной и длинной. Когда она примчалась к месту, доходило без десяти шесть. Артура не было. Оксана несколько раз метнулась вглубь парка и обратно, в надежде, что он где-то здесь.
  Мимо ходили люди.
  Когда она позвонила ему, он был немногословен. Сказал лишь:
  - Я ждал тебя сорок минут. Я думал, ты придешь.
  Оксана, запинаясь, начала оправдываться, торопясь рассказывала, что с ней случилось, но он повторял время от времени:
  - Не вини себя. Что ты могла сделать?
  Его печальный, ровный тон, его немногословность являлись основным содержанием его речи. Слова оказались лишь формой, в которую вложены чувства. И девушка поняла. Поняла, что на самом деле она могла успеть. Она могла вовсе не пойти на общее собрание - до лета еще куча времени, в конце концов, она могла просто встать и уйти, когда было необходимо. Она могла. И теперь любой его упрек был бы справедливым. Но он упрекал молчанием - самым колючим упреком, на который невозможно найти оправдание.
  То ли по воле Судьбы, то ли по случайности, а может - из-за чувства протеста, на следующее свидание не пришел он. Зато Оксана прибежала на полчаса раньше и ждала его под моросящим дождиком. Прошло уже тридцать минут после условленного срока, а он так и не появился, только дождь усилился. Стемнело. Оксана всматривалась в каждого прохожего
  Она так никогда и не узнала, почему он не пришел. Она не сочла себя вправе спросить об этом. В какой-то мере его поступок казался ей справедливым (она даже мысленно поблагодарила его).
  
  Читателю может показаться, что их отношения, построенные на таком шатком фундаменте, крайне непрочны и непродолжительны. Однако я посмею возразить, что это не так. То, что выросло на почве унижения и господства не менее надежно, чем то, что выросло на взаимоуважении и понимании. Это иное. Разное. Их связывали путы, не изнашивающиеся, а крепнущие от времени. О них знали единицы. Наверное, только Маша вполне понимала - что происходит. И только одна она понимала, что между пауком и мухой связь такая же тесная, как между влюбленными.
  
  До Нового Года оставалось всего лишь пятнадцать дней, когда произошло событие, о котором я намерен поведать дальше.
  Может быть, она хотела ублажить Артура.
  Может быть, она хотела попрактиковаться перед праздником.
  А может, ей просто нужен был предлог для звонка.
  Оксана позвонила и сказала, что хочет сделать ему минет. Она предполагала, по меньшей мере, удивить Артура.
  
  Она помнит - в школе все морщились (даже парни) и презирали девушек, идущих на оральный контакт. Она и сама чуть ли не плевалась раньше, представляя себе это отвратительное занятие. Однако время и обстоятельства заставили ее сменить позицию. Теперь она была готова попробовать. Пару лет назад, в одиннадцатом классе, они ходили с компанией в лес. Осенью лес становится очень прозрачным. Неудивительно, что после некоторого количества пива Оксана отправилась побродить по окрестностям, где и наткнулась на влюбленную пару своих сверстников. Лес - отличное место для уединения, но только не осенью. Листва редеет, и посторонний взгляд летит далеко. Он стоял спиной к дереву, запрокинув голову, она (ее звали Ольга), расположилась перед ним на коленях. Оксана не рискнула долго наблюдать за сценой, свидетельницей которой стала и поспешила уйти раньше, чем ее заметят. Она вернулась к своим в беспорядочном калейдоскопе чувств, и не говоря никому ни слова сидела возле костра, не слыша шума общего веселья. Ей было отвратительно - этим она притупляла свою зависть. Сердце клокотало возмущением. Чтобы пересилить возбуждение, Оксане пришлось затмить его агрессией к Ольге. В конце концов, ее поступок Оксана стала воспринимать, как личное оскорбление, и когда они вернулись - нежные и загадочные, девушка, фыркнув, отвернулась от них. Все оставшееся время они нежились в словах друг друга, а у Оксаны настроение было испорчено на два дня вперед. И когда Ольга отпила пиво и протянула бутылку ей, та лишь поморщилась:
  - Я не пью из одной бутылки со всеми подряд.
  Ольга смутилась, и это смущение несколько смазало раны Оксаны. Позже она активно поддерживала разговоры о том, что в рот берут только шлюхи, однако с невиданной жадностью набрасывалась на статьи в уличных газетах, где оральный секс воспевался на все лады, вводя Оксану в сумбурное замешательство. В то же время было понятно, что, не смотря на то, подруги ее в унисон твердят: "гадость", многие из них уже попробовали это, а другие только с этого и начинали.
  
  Артур воспринял сообщение спокойно, словно весь день сидел и ждал ее звонка. Ответ его прозвучал так:
  - Правда? Ну, надо же!
  Интонация говорила: "Наконец-то". В ней можно было услышать иронию, но Оксана не услышала. Поинтересовавшись причиной, парень услышал в ответ, что она устала думать об этом.
  - Всегда приятно, когда ты устаешь думать. Приходи завтра, после беда, решим этот вопрос.
  Завтра? Она рассчитывала на сегодня! Нужно было завтра позвонить. Оксана не слишком проницательна, чтобы понять - позвони она завтра, он пригласил бы ее послезавтра. Оксана чувствует себя проституткой, предлагающей свои услуги, которой отвечают: "Приходи завтра, после обеда". Повесив трубку, она еще какое-то время разговаривает с воображаемым Артуром, подбирая резкие слова для ответа ему. "Ты что думаешь, я бегать за тобой, что ли буду? Пошел бы ты куда подальше со своей манией величия, со своим сраным эгоизмом, со своим дурацким самомнением!". Но по телефону она ответила лишь: "Хорошо. Пока".
  
  На следующий день Оксана поняла - как сильно ей хотелось этого вчера, так же сильно ей не хочется этого сегодня.
  
  Но она пошла.
  Если бы все произошло спонтанно, во время занятия сексом, это было бы естественно и уместно, но сейчас, переступая порог его квартиры, Оксана не может себе вообразить себе более нелепую ситуацию. Что говорить? Или не говорить ничего, путь он говорит? Что делать?
  Артур ведет себя мудрее, так же, как после ТОЙ ночи. Так, словно ничего особенного не случилось. Те же слова, объятия....
  Девушка боялась, что он сядет в кресло и станет ждать, но он поступает мудро. (Когда-то, ближе к лету, он скажет: "Сделай мне минет". Сядет в кресло и станет ждать).
  Те же ласки, обнажение.... И перед тем, как прикоснуться к члену, к Оксане разом возвращается все накопленное за последние несколько лет. Все страхи, отвращения, желания, разговоры, сцена в лесу.... Ей вновь страшно и неприятно, подумалось, что сперма выходит через тот же канал, что и моча, что он побывал не в одном влагалище, что все это дело, наверное, должно сильно потеть под одеждой и так далее.... Но, будь ей хоть в сотню раз неприятней, обратной дороги нет. Оксана втягивает воздух, но ничего, кроме запаха мыла не чувствует.
  Начинает робко, нерешительно, проявляя большую сдержанность, постепенно расставаясь с напряжением. Скованность спадает, но Оксану не прекращает одолевать чувство, что что-то она делает не так.
   На протяжении всего акта она ждет от Артура какого-то подтверждения того, что все в прядке. Она бросает на него нерешительные взгляды, а он просто лежит, запрокинув голову, как тот парень в лесу.
  Оксану не покидает образ Маши, делающей то же самое. Пытаясь подражать той пылкости, девушка понимает, что выходит фальшиво и неестественно. (Чуть позже Маша скажет ей: "Я семь лет это делаю"). Оксана усердствует, а образ Маши смеется над ней, и не зря - слишком механистичны ее движения.
  Трудно представить отчаяние девушки, когда предмет, над которым она так старательно трудится, начинает увядать. Ей думается, что Артур уснул. В ответ на ее мысль он поворачивает Оксану на бок и заканчивает дело, не меняя объекта, но помогая себе руками.
  После разрядки он говорит:
  - Совсем неплохо для первого раза.
  Оксана слышит:
  - Надеюсь, в следующий раз будет получше.
  Ей нечего возразить. Она спрашивает совсем не в тему:
  - Почему тебя интересует только секс?
  - У кого что болит, тот о том и говорит и думает и пишет.
  
  (Ну вот! Разболтал тайну всех писателей. Теперь наиболее проницательный читатель ухмыльнется и новым азартом углубится в чтение).
  
  Не смотря на разочарование относительно себя, не смотря на то, что первый раз провалился, Оксана не бросила этого занятия и, подбодряемая Артуром, начала совершенствоваться в новом русле отношений. Подобно тому, как праведнику на его пути поддержкой и светом является икона, Оксана так же взирала на внутренний образ Маши, делающей минет. Он был и ее незыблемой опорой, и неясной, далекой звездой. То был образ, сохранившийся с той ночи, когда Оксана еще была девственницей, и быть может, он далеко отстоял от реальной Маши, но девушка сохранила его именно таким, к тому же - в иконах не сомневаются.
  Придет время и Оксана узнает, что это можно делать, сидя на его ногах и втайне упиваться властью, обретаемой над его трепещущей, возбужденной плотью. В такие моменты можно улучить отблеск вселенского господства, поскольку даже ее Бог снизу, но Оксане никогда не удавалось совсем забыть, что он по-прежнему ее Бог, а она лишь оказывает ему услугу. Всего лишь делает минет Богу.
  Оксане нравилось, когда Артур стоял в полный рост, а она - рядом на коленях (опять же, как те, в лесу), в такой позе превосходство было очевидным. И уж совсем по-скотски (зато наиболее возбужденно), ощущала она себя, стоя перед ним на четвереньках, как животное, не совершая никаких движений, а Артур все делал сам. Тогда она оказывалась не просто снизу, она чувствовала себя униженной.
  Придет время и Оксана узнает, что это можно делать друг другу одновременно. Сначала из порно, потом на практике. Но с этим возникли проблемы. Трудно было сосредоточиться сразу на двух действиях - хорошо получалось только что-то одно.
  Придет время и Оксана научится надевать презерватив ртом.
  Придет время и Оксана научится глотать сперму.
  "Проглоченная сперма не так будоражит чувства, как сперма, выброшенная на лицо", - так говорил Артур, но Оксане порой было предпочтительнее проглотить, чем смывать потом с лица стягивающую, высохшую пленку. Парень возражал, что сперма обладает хорошим косметическим эффектом, и за ней стоит все будущее косметики.
  Позже Оксана досконально изучила все ее свойства. Сперма бывала вялой, а бывала бодрой и активной. Она могла быть совсем жидкой, а могла - плотными сгустками, как кисель. Когда она долго не получала выхода, она становилась очень густой и разнообразной на вкус. Вкус - то насыщенный, яркий, то пресный, то сладковатый, то горчит, иногда даже слегка обжигает (как слабый раствор красного перца). Раньше Оксане думалось, что сперма должна вязать во рту, как недоспелая груша, но за всю ее практику такого не случилось ни разу. При глотании она напоминала сырое яйцо, к чему Оксана не питала отвращения (деревня!), и потому в целом это далось ей легче, чем она сама ожидала. Главное - отвлечься от мысли, что глотаешь сперму. (Наверное, я зря стараюсь - многим моим читательницам все это давно известно, возможно даже - некоторым читателям).
   Придет время, и Оксана научится определять, сколько времени примерно прошло после последнего удовлетворения Артура. Иногда сперма жидкая и прозрачная, и постель пахнет женщиной, и в ней - чужие волосы. И тогда Оксана ненавидит себя и представляет, как вонзает нож в его горло, и как в предсмертной агонии он понимает, как обошелся с ней, и на коленях, заливаясь кровью, просит прощения. На самом деле ее губы скорей бы разомкнулись для раскаяния, нежели его.
  Придет время, и Оксана станет мечтать о том, чтобы с ним случилось какое-нибудь зло, и станет жестоко корить себя за свои мысли.
  
  4
  
  У Маши щемило сердце, когда она видела, как Артур управляется и с Оксаной, и со Стеллой. Ее не трогал его образ жизни, его образ мышления, сексуальная раскрепощенность - в чем-то они были похожи. Она никогда не упрекала его, не говорила с ним о добре и зле. Дело не в том, что Артур так жил. Он мог жить, как угодно. Дело в том, что с ним жила Оксана. Ее было жаль, Маша видела, как она тускнела, теряя краски. Когда она встретит ее ближе к лету, она удивится, что ее еще можно рассмотреть - настолько она станет прозрачной. Оксана меркла, превращалась в пустую оболочку. Вид створяющейся в Артуре, теряющей себя девушки, уже в декабре выглядел так убого в сравнении с вечером, когда они впервые увиделись, что Мария решила хотя бы попробовать что-то сделать. Однако она изначально пошла не тем путем.
  Она пришла к Оксане и с искренней горечью высказала ей все свои удручающие мысли. Она вылила много грязи, решив, что грязь - верный способ против пелены на глазах Оксаны. Маша говорила и о Стелле, и о других девушках и о самой Оксане, но та лишь уныло повторяла:
  - Это не может помешать мне любить его.
  И тогда Маша в сердцах встала и состроила гримасу пренебрежения, бросив:
  - Посмотри, на что ты тратишь свою юность! Тебе же восемнадцать!
  - Я трачу ее на Любовь. А на что, по-твоему, я должна ее тратить?
  Маша опустилась и обняла девушку. Она вдохнула запах ее волос, прижалась щекой к ее щеке, легко поцеловала ее чуть пониже уха, понимая, что делает это в последний раз. С подобным чувством опускают покойника в землю.
  Осознавая тщетность своих стараний, Маша ушла, сказав на пороге:
  - Это не Любовь.
  А самой себе, спускаясь по лестнице: "Дура! Эх, и дура!". Лишь позже Маша поняла, что действовала глупо. Она пыталась очернить Артура в глазах Оксаны! Ведь он для нее совершенен! Теперь Оксана уже не доверяет ей, трудно доверять человеку, осквернившему наших богов. Менять тактику было поздно, тогда Мария сменила объект. Она познакомилась со Стеллой. Она приходила к ней, болтали, гуляли вместе, ходили в ночные клубы и на дискотеки. В конце концов, ей удалось добиться того, чтобы Стелла отчаянно и безнадежно влюбилась в нее. И стоило Маше почувствовать это, ей уже никакого труда не составило увести ее у Артура. Она предложила девушке жить у нее, чтобы вместе наслаждаться кайфом молодости, и родители Стеллы - люди редких прогрессивных взглядов, дали на то свое согласие. Правда, за прогрессивностью стояла некая личная выгода, но об этом я пока умолчу, и если линия произведения больше не выйдет на них - то и вовсе забуду.
  После того, как Стелла переехала к Маше, девушки увлеклись друг другом, словно люди наконец-то нашедшиеся, после долгих скитаний. Артур стал удаляться, да и все остальные парни тоже. Мало кто имел пропуск в созданную ими вселенную - изобильную и самодостаточную. Вначале Маша часто ловила себя на мысли, что, глядя на Стеллу, она невольно повторяет: "На ее месте могла быть Оксана". Но позже, когда идеал стал постепенно рассеиваться, Маша, наконец, смогла постичь красоту находящейся рядом девушки.
  Оксана удалялась вместе с Артуром, с той лишь разницей, что Артур уходил, как изживший себя и неинтересный более персонаж, а Оксана какое-то время еще вспыхивала яркими сожалениями о несказанном. Так покидают память покойники.
  Прежде, чем на долгое время оставить Машу, скажу что запертые в одной квартире, в одной постели, в объятиях друг друга, они чувствовали себя счастливыми. Счастье всегда сопутствует тем, кто любит. Любит? Слишком многие захотят опровергнуть это.
  Благодаря влиянию Артура, Оксана очень быстро прониклась к Маше недоброжелательностью. Он бурно переживал потерю Стеллы и спустя неделю вывесил в комнате ее портрет. Оксана не чувствовала соперничества, к тому же у нее был свой повод ворчать на бывшую подругу - та забрала любовницу ее парня - частичку тайного удовольствия Оксаны. И у Артура был свой, особый повод, которого не осознавала Оксана - вместе со Стеллой, Маша увела и его величие - оно уж не блистало, как прежде, оно стало хромым и кособоким.
  
  Прежде, чем выйти на качественно новый виток этой истории, хочется немного задержаться на событиях, имевших место в последних числах декабря того года.
  
  Кончался декабрь, когда последний раз перед своим приездом позвонила Надя. В прошлый раз она очень тонко уловила изменение в голосе сестры в тот момент, когда рассказывала про Андрея (для нее он был просто Андреем). Поймав эту волну, Надя не могла отказать себе в удовольствии порадовать Оксану новыми фактами из жизни ее бывшего бой-френда. Пил он в последнее время часто, и чуть ли не каждый раз заканчивал комедией. Надя рассказала, как Андрей, напившись на вечеринке, повздорил с парнем с соседней улицы. В невменяемом состоянии он угрожал, что позвонит корешам, а потом долго тыкал пальцами в пульт от телевизора, пытаясь набрать номер, чертыхаясь, что связь не работает.
  Родители все так же были скупы на комплименты, но Надя добавила, что они приготовили ей большой подарок в знак перемирия.
  
  Кончался декабрь, когда тетя Таня неожиданно пришла домой выпимши и затеяла откровенный разговор, совершенно не нужный Оксане. Уж так строен мир, что мы по крупицам собираем чью-то искренность, в то время как обильные откровения кого-то другого обращаются в тягость. Но девушка не могла прервать или перебить свою тетю. Она слушала ее из уважения. Тетя Таня освобождалась от всего, что ей удалось скопить за семь лет непрерывного одиночества. Освобождалась от всего, что придавало ее виду строгость и солидную, серую самобытность, она выливала тонны нереализованной, замкнутой тоски уединения, изоляции от мира, отрешенности от общества людей. Нежность, сохраненная на потом, не разданная во время, быстро слеживается, пропадает и начинает вонять. Она говорила, вместе со слезами и соплями высвобождая себя на время из добровольного своего заточения, местами отступая от своего горя, чтобы вставить назидание девочке. Оксане даже пришлось взять ее ладонь в свои руки, чтобы продемонстрировать отсутствующее в ней сочувствие. Она должна была на какое-то время стать подругой этому жалкому, рыдающему существу, на какое-то время воспринять ее, как просто Татьяну. Но сострадания к Татьяне Оксана не испытывала. Все, что она чувствовала - это жалость к Тете Тане.
  Когда Татьяна начинала говорить о смысле жизни, Оксане становилось противно слушать ее, сразу же хотелось отвергнуть наличие в жизни всякого смысла. От монолога веяло трагичностью, бесполезностью, как от консервной банки - нетронутой, но с давно истекшим сроком годности. Погружаясь все дальше в жизнь своей тети, узнавая все новые факты ее существования, Оксана лишь укреплялась в своем пренебрежении. У нее никогда не было мужа. Восемь лет назад, когда она схоронила мать, порог ее квартиры редко кто переступал. Татьяна сетовала на циничность мужчин и на распущенность молодежи, твердя о какой-то чистоте и небесном воздаянии. Она не была особо набожной, но так уж случается, что люди, не построившие своего счастья, отвернувшиеся от земных радостей, уповают на воздаяние свыше, словно жизнь их - некое бесценное сокровище, которое негоже тратить на мирские слабости. Все это вылилось в то, что у Татьяны не только не было детей и мужа, но и даже мужчины, попросту говоря - она оставалась девственной в свои сорок шесть лет. Она неустанно лелеяла мысль, что сохраненная девственность сама по себе - добродетель. И хотя килька в этой банке давно протухла, а сокровище обесценилось, она все еще уповала на то, что когда-нибудь все это по достоинству оценится, как антиквариат.
  Все это в совокупности даже смешило Оксану, особенно, когда Татьяна произнесла:
  - Это очень важно. Не загуби свою жизнь, дочка....
  И большую часть времени девушка думала о своем. О том, что Артур прав, смысл - это выдумка, но для этой женщины, потратившей жизнь неизвестно на что, этот смысл стал куда более важен, чем все остальное существование.
  Когда Татьяна кончила, она вновь превратилась в тетю Таню и больше уже никогда не становилась Татьяной. Оксана была благодарна ей за то, что она кончила.
  
  Кончался декабрь, когда Оксане приснился тот сон, который она будет помнить до последних своих дней и всегда, когда память станет вытаскивать его из своих потаенных карманов, Оксана станет испытывать приступы отвращения, словно увидела его только что.
  В том сне был Артур. Она знала, что это Артур, хотя он выглядел, как ее бывший парень. Действие происходило в деревне, и в то же время - в знакомой комнате без телевизора. Они занимались сексом, они делали это, лежа на полу, а когда все кончилось - замерли без движения. Вроде бы, они отдыхали, но что-то тревожное было в этом бездействии, и Оксана попыталась встать, но не смогла. Она лежала под ним и не слышала его дыхания, она ощущала тяжесть его тела и член внутри. Он начал прорастать, давать корни, что родило в девушке незабываемый ужас. Больно не было и на какое-то время воцарилось спокойствие от этого слияния. Они стали одним целым. Стоило ей проникнуться спокойствием, как зашевелился Артур. Она попыталась удержать его, но безуспешно. Усмехнувшись, он встал, с треском вырывая ее внутренние органы. Было чудовищно больно, Оксана захлебывалась кровью, истерично взирая на огромную рваную дыру внутри себя. Парень плюнул на нее, сказав:
  - Теперь ты бесполезна.
  
  5
  
  Зима влюбилась. А может, она отдавала долг осени, за дни, позаимствованные в прошлом году. Как бы то ни было, снега не было. И даже утром первого января (святой для зимы день), она не вышла на работу.
  
  От остановки к остановке, на которых время от времени можно встретить ленивых, полумертвых людей, идет человек. Он с интересом всматривается в серые лица, пытаясь разглядеть обрывки праздничного настроения, но тщетно - все они угрюмы. Ему кажется, что утро нового тысячелетия должно было быть другим, не похожим на прошлые, но все оставалось прежним - потрепанные женщины и шатающиеся мужчины. Похоже, в этом городе один он в добром расположении духа, не смотря на то, что возвращается домой после ночного дежурства в диспетчерской пожарной охраны. Он не отмечал праздник. Он даже не выпил, но бодр и активен. Ему хочется растормошить весь город, поздравить каждого с праздником и всем девушкам подарить цветы. Но вокруг все серо. Дома, остановки, люди на них, лица людей, даже губы женщин.
  Единственное яркое пятно в этой картине - розовый презерватив, выброшенный из окна. Он даже останавливается на время. Неизвестно какой вихрь мыслей проносится в нем при созерцании этого предмета обихода. Он улыбается и идет дальше. Вот оно - серое утро нового тысячелетия. Пьяное, тоскливое утро, заваленное желтыми гниющими листьями. Сонное, безразличное утро.... Вязкое, хлюпающее утро.... И только этот презерватив - единственное напоминание о том, что где-то еще есть чувства, где-то не умерла Любовь, где-то есть люди, которые находят силы, чтобы наслаждаться жизнью. Где-то за стенами, за остановками, за двигающимися куклами, есть еще теплые людские объятия. И не смотря на всю глупость его ассоциаций, ему становится теплее.
  Навстречу идет парень в синей куртке с поднятым воротником, без шапки. Он что-то бормочет себе под нос, похоже, ругается. Человек приостанавливается, уступая дорогу мрачному типу, чтобы обойти лужу. Из бормотания ясно - речь о девушках. Диспетчер невольно собирает складки на лбу, ближе рассмотрев его лицо. Парень настолько сер, что кажется, будто все вокруг - это из-за него. И свинцовое небо, и серый воздух, и серые фигуры на остановках - все это окрашивает его взгляд из-под опущенных бровей. От него изливается такой океан пессимизма, что человек невольно понимает, что фигуры на остановках - уже не люди. Они захлебнулись ненавистью.
  Пропустив его он ритмично шагает прочь, домой, где его ждет торт (почти целый), куча салатов и тепленькая, мягкая девушка в постельке.
  
  До последнего момента это был самый безрадостный Новый Год Артура, а в последний момент он превратился в самый ненавистный, самый жгучий эпизод его жизни, сыгравший свою роль в некоторых дальнейших событиях, наиболее ярко отразившихся на Оксане. Но об этом позже. Предлагаю читателю быстренько пробежаться глазами по строчкам, описывающим предшествующие события и подойти к этой ночи вплотную именно с той стороны, с которой в нее вошли участники моей повести. Итак, все по порядку.
  
  Приехала Надя. Помимо личных вещей, которых с лихвой хватило бы на пару месяцев, она привезла сестре подарок родителей - невероятных размеров пакет с конфетами. Зачарованная Оксана тут же высыпала все на кровать, рассматривая содержимое, и настолько увлеклась своим занятием, что Надя отметила про себя в ней одержимость, присущую детям во время поглощенности каким-либо делом. Оксаной и впрямь завладел дух детства - глаза ее блестели, она восхищенно перебирала конфеты, и уже через минуту на полу начали собираться фантики.
  К пакету прилагалась открытка с поздравлением. Текст - застенчивый и сухой, немного заискивающий. Постороннему человеку могло показаться, что надпись неискренняя, от нее веяло театральностью, но Оксана знала, каких трудов стоило родителям сделать этот шаг. После этого конфликт уже не мог продолжаться дольше - со стороны Оксаны это было бы непростительной гордыней, граничащей с глупостью, со стороны родителей - слепой авторитарной властью. Оксана не смогла вполне оценить весть об отелении, как попытку восстановить разорванные связи, но открытку она восприняла всерьез. Она стала второй открыткой девушки и на какое-то время заняла место на письменном столе, рядом с Ангелом. За всю свою жизнь Оксана получит всего три открытки, и большая их часть уже была ей подарена.
  В знак абсолютного примирения девушка позвонила родителям, чтобы поздравить их с праздником и, беседуя с мамой, расчувствовалась, чем окончательно растрогала сердце на другом конце провода. Проревев минут пять, обе положили трубки, чувствуя себя самыми счастливыми людьми на свете. Новый Год обещал стать необычным, невероятным праздником, открытием нового витка в отношениях, новой ступени взаимопонимания, нового чуда.
  
  Отчасти так оно и было, поскольку до этой ночи Оксане никогда не доводилось блевать.
  
  Надюша поделилась с сестрой подробностями своего нового романа, которые я опускаю в силу их непричастности к данной линии. К тому же - в них нет ничего особенного, иначе, я не преминул бы случаем осветить их.
  Однако, из деревни, вместе с вещами и конфетами сестра привезла не только хорошие новости. Как ни хотелось Наде смолчать, она все же не смогла держать в тайне случай, изрядно всполошивший поселок. Быть может, Наде удалось бы избежать сверлящих сомнений, если бы случай этот произошел бы не с Федором Васильевичем - отцом Андрея. На прошлой неделе тот погиб в результате несчастного случая, который жутко контрастировал с комедиями, что устраивал его сын. Водитель Белаза, давший задний ход, божился, что никакого злого намерения в его действии не было - каждое утро он выезжал с базы таким образом. Никто не мог подумать, что Федор Васильевич, завязавший со спиртным два года назад в ту ночь так напьется, что не сможет дойти до дома и прикорнет спиной к заднему колесу громадной машины. Там его и застала смерть. Его сложило пополам и вдавило части друг в друга, превратив в кровавую неразбериху. Труп казался очень коротким и нелепым. Те, кто видел эту сцену, предпочитали молчать о деталях увиденного, те, кто не видел, полагались на свою фантазию.
  Федор Васильевич не оставил своей семье ничего, кроме фамилии, да наследия в форме ветхого свинарника с несколькими животными. После этой трагедии Надя ни разу не видела Андрея пьяным, и не слышала от него ни слова, он редко появлялся на улице - разве что за водой, да за хлебом.
  Изменения, произошедшие с Оксаной с момента их последней встречи не могли ускользнуть от Надежды - слишком разительны они были, но сестра не лезла с расспросами. Для Нади стало очевидно, что с сестрой что-то происходит, когда она выслушала ее реакцию на несчастье. Девушка слегка сощурилась и улыбнулась самыми уголками губ. До этого момента Оксана была предсказуема для сестры, но эта улыбка....
  - Бог всегда наказывает несправедливых....
  Надя не верила, что это произнесла ее сестра. Всегда добрая, всегда сентиментальная, она должна была прикрыть рот ладошкой. Вместо этого она удовлетворялась той местью, которую приписывала Создателю. Это была не Оксана. Ни жалости, ни сострадания, ни прощения. То, чему ужасались другие, принесло ей, казалось, удовлетворение. Злое умиротворение. Эта Оксана пугала. И Надя думала - какой необъятной должна быть ненависть, чтобы улыбаться тому, над чем плакал самый безнадежный забулдыга. Но разбитое сердце - самая страшная и болезненная рана для человека, поэтому Надя даже не подумала упрекнуть сестру в бессердечности. Она лишь ощутила внутри холодную тревогу, похожую на открытый колодец, рождающий неясные опасения. Она произнесла:
  - Если у тебя что-то случилось, может расскажешь? А, моя?
  Но Оксана парировала тем, что все как нельзя лучше, что если что-то и произошло, то в будущем году все изменится, и вообще, для проблем есть огромное количество других дней, и она не собирается тратить на них столь дорогие для нее часы. На этом тема была закрыта. Но зерна были уже посеяны.
  
  Тридцатого декабря она познакомила их.
  Рассматривая его квартиру, Надя несколько задержалась рядом с фотографией Стеллы. Она чуть сощурилась и еще раз внимательно обежала взглядом парня.
  - Кто это?
  - Ее зовут Стелла. А что?
  - Она в смысле, твоя модель?
  Артур и Оксана переглянулись.
  - Я встречался с ней до Оксаны. Понравилась?
  Надя только пожала плечами.
  
  Во мнении сестры по поводу Артура Оксана услышала ответ на вопрос, который давно задавала себе. Надя отозвалась о парне, как о робком, неуверенном человеке, немного рассеянном, с острыми чертами лица. Если бы не уважение к сестре, Надя добавила бы, что таких в их компании величают "лохами". (Ее нынешний парень был полной противоположностью). Она согласилась с сестрой, что он ничего, но про себя отметила, что Артур не для нее. Ей необходимо иное. Умный мужчина не воспринимался ею, как мужчина. Ей необходим завоеватель, варвар. Необразованное животное. Только оно могло возбудить ее интерес (во всяком случае - желание).
  Со слов Надежды, Оксана поняла, что он ничуть не изменился, что он все тот же, каким она увидела его впервые, почти полгода назад. Его внешность все так же обманывала и, почуяв некую холодность, с которой говорила о нем Надя, сестра лишь усмехнулась. Она знала - пройдет совсем немного времени, и Надюшка поддастся его искусству очаровывать. Ее голос потеплеет, ее взгляд изменится, она заглотит наживку. То, к чему одни с упорством приближаются в спортзале, Артур достигал неустанными упражнениями в своем искусстве.
  Так и случилось. Надя съела приманку, не сказав об этом сестре, чтобы не вызвать ревности, да и как могла она сознаться, что ее тронули несколько лестных слов из его уст. Это случилось, когда Артур сказал:
  - Я много работаю с девушками. И знаешь, что я заметил? Есть те, которые расцветают слишком рано, они рано пользуются успехом, но и увядают они так же. Они сжигают свою красоту слишком быстро, как цветы - они слишком недолговечны. Другие обладают стабильной красотой, как елочки - они вечно зелены, меняется лишь колорит, лишь оттенок. А третьи ничего из себя не представляют до определенного момента, но в какой-то миг они преображаются. Из Гадкого Утенка выходит Лебедь. Они расцветают настолько неожиданно и ярко, что влюбляют в себя с первого взгляда. - У него удивительная способность - быть очень близко к лицу, но не напрягать этим. - Надюша, ты будешь очень счастлива, я уверен в этом.
  Артур пообещал, что на празднике будет еще один его друг, чтобы никому не пришлось скучать.
  - Его должно быть, ненавидят парни, - шепнула Надя сестре, что прозвучало скорее, как комплимент, тем более, попало в самую точку. - У него такой блядский взгляд.
  Мне кажется, я достаточно подробно описал этого молодого человека, чтобы читатель мог предположить, что когда девочки пришли к нему на следующий день, он был совершенно один и с актерским трауром сообщил, что друга обязали уехать в командировку по работе. Как вы думаете, мог ли он действительно пригласить друга, и весь вечер смотреть, как тот приударяет за Надей? Он всегда желал получить все, поэтому думаю, не стоит подробно останавливаться на тех планах, что лелеял Артур в предвкушении новогодней ночи. (Да и друзей-то у него не было).
  Весь день девчонки готовили салаты и прочие необходимости, а перед уходом выпили с тетей Таней по фужеру шампанского и ушли, оставив ее в обществе телевизора. Поначалу что-то тяготило девочек - праздник, а она сидит там одна, со своим самым верным сожителем - одиночеством, но потом все сгладилось и забылось. В разгар веселья число сочувствующих резко сокращается. Лишь на следующий день они узнали, что тетка уснула половину одиннадцатого, даже не включив телевизор. С годами она привыкла ровно относиться к праздникам, ведь для одинокого человека праздники - трагичное и болезненное явление, в котором особенно ярко видится их обособленность от всего остального населения земного шара. Праздники - вскрытые раны, выломанные пломбы, расползшиеся швы, после них снова латать, чинить, склеивать пластырем свою мнимую, разъезжающуюся полноценность.
  Трагичность по поводу отсутствующего друга выветрилась очень быстро, и Артур вскоре обрел свою естественную лучезарность. Однако планам его не суждено было сбыться, и праздник с каждым часом терял краски. Поначалу это была общая скованность, которую пытались лечить шампанским и водкой, потом музыка, под которую никто не стал танцевать, типичные салаты и торт, который никто не стал есть. Оксана вполне понимала намерения своего парня и в то же время знала - оказаться в постели с сестрой, выше ее возможностей. Неумеренное количество спиртного не помогло решить ее проблему, но видя, как сереет Артур, она предприняла попытку снять его напряжение и увлекла его в ванную. Оставшаяся в одиночестве Надя предалась своим мыслям, переносясь в деревню, пытаясь рассмотреть, что делает ее возлюбленный. Она даже поговорила с ним какое-то время. В ее голове не было места для отлучившейся пары.
  
  - Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.
  - Этого не получится.
  - Это получится, если ты не будешь брыкаться.
  - Все может только испортиться.
  Артур оттолкнул руки пьяной девушки от своей ширинки.
  - Не лезь ко мне! Хуже уже не будет! Все из-за твоей дебильной скромности!
  - Я недостаточно выпила, чтобы оказаться с ней в постели. Ты даже не можешь представить, к чему это приведет.
  - Тогда выпей еще! Выпей столько, чтобы забыть к чертовой матери, кто перед тобой. Это единственное, что от тебя требуется. Ее беру на себя.
  - Может, сделаем это сейчас, здесь? Ты остынешь, и все будет замечательно....
  - Послушай, Солнце. Не нужно говорить мне, как лучше, хорошо? Иначе мы с тобой поругаемся.
  Артур смотрит на Оксану. Такая пьяная, почти ватная, абсолютно податливая, как тесто. Не будь той, второй, в зале, можно было устроить грандиозную ночь, но нереализованное желание жалит сильнее любых приобретений. Так кладоискатель, обнаружив горы золота, спускается за единственной, упавшей в ущелье монетой, себе на погибель. Довольствоваться малым? В книгах иногда встречается такая философская концепция.....
  Парень знал, насколько алкоголь попустительствует страстям. Даже малая его доза, даже всего лишь факт принятия, снимает с человека часть забот о совести. То состояние, в котором находилась Оксана, открывало широкие горизонты, девушку легко можно было склонить на иные гнусности, если бы не та, вторая в зале.
  Когда они вернулись, Надя уже начала дремать, но пьяная, влажная Оксана растормошила ее.
  - Ну, хватит спать. Давай лучше выпьем. - Она наливает водки.
  - За что?
  - Какая разница?
  Артур пропускает. Он отлучается просвежиться, предоставляя Оксане возможность войти в нужное русло.
  Надя пользуется отлучкой парня и собственным опьянением:
  - Больно было?
  - Зубы лечить больнее.
  - Крови много было?
  Оксана напрягается.
  - Не помню.
  - Как это?
  - Не помню и все.
  - Ладно. - Надя пытается догнать вилкой зеленый горошек, который, издеваясь, катается по ее тарелке.
  - А ты?
  - Все никак не решусь.
  - Понятно....
  Надя, наконец, справляется с трудностью и отправляет горошек в рот.
  - У него большой?
  - Не знаю. Да нет, наверное, нет. Бывают и больше, но и меньше тоже бывают.
  - Он, наверное, говорит, что главное не размер, а умение. - Сестра усмехается, она уверена - так говорят те, у кого проблема с размером.
  - Нет, он так не говорит.
  - Вы не говорили о размерах?
  - Говорили.
  - И что он сказал?
  - Сказал, что с какой стати мужику быть недовольным размером своего члена, если даже самый маленький, все равно принесет ему удовольствие?
  - Но как он будет чувствовать себя мужчиной, если не сможет удовлетворить женщину?
  - Он говорит, что мужчины, наверное, так же комплексуют из-за размеров члена, как и женщины из-за размера груди, но у мужчин преимущество - зрителей меньше.
  Надя осекается, она чувствует себя уязвленной. Она скрещивает руки на груди (нулевого размера), откидывается на спинку и пытается придать лицу невозмутимость.
   Они наливают еще по одной. Возвращается Артур. Оксана видит в его глазах чесоточное ожидание, но не может ответить ему готовностью и поспешно опрокидывает в себя рюмку водки. Она пьянеет все сильнее, и комната начинает кружиться, когда она закрывает глаза, но Оксана по-прежнему не может позволить себе разделить кровать с сестрой. Последним, умоляющим жестом она простирает к Артуру свой взгляд и льнет к нему, прося о пощаде.
  Он не изменил бы себе, если бы не Надя. В ее присутствии ему жаждется прослыть милостивым и щедрым. Он притягивает к себе Оксану и бросает ей поцелуй, как подачку. Пока они целуются, в голове Оксаны все плывет и вращается. Она не чувствует ни рук Артура, ни поцелуй, она лишь движет губами и языком, немеющими, как от укола анестезии.
  Из этого круговорота ее выдергивает голос сестры:
  - Оксана, у тебя кровь из носа течет.
  Девушка отшатывается, разорвав объятия, непонимающими глазами глядя на отплевывающегося парня в белой с кровяными пятнами рубашке. Оксана утирает губы, оставляя на ладонях разводы крови и слюны. Не успевает она вполне осознать, что случилось, как ее подбрасывает вверх невидимая пружина, и тело ее вылетает из комнаты, управляемое незримыми нитями. Не останавливаясь, она с грохотом толкает дверь туалета и тут же падает на колени перед унитазом, выворачиваясь наизнанку.
  Сперва она даже различает еду - в жидкой, розовой, слизистой субстанции можно увидеть кубики свеклы из винегрета и несколько зеленых горошков из оливье. Потом рвота становится более однородной, и под конец - совсем жидкой с прозрачной, похожей на слюну, пеной. Рвотные позывы рождают страшные звуки, и девушка дергает ручку бачка каждый раз, пока вода не кончается. В горле дерет устойчивый вкус блевотины. И ей думается, что весь смысл ее жизни там, на дне унитаза, среди зеленых горошков и тонких ломтиков крабовых палочек.
  Утром она уже не вспомнит этого. Последнее воспоминание, которое сможет протиснуться сквозь изгородь боли, станут сова сестры: "Крови много было?". Но, очищая организм, Оксана много всего передумала. Она решает выйти замуж за Артура, нарожать ему парочку детей. С годами он остепенится и у них начнется совершенно новая жизнь. Он, наконец, оценит все ее страдания, наконец, поймет, какое золото у него в руках. Она решает с утра начать действовать.
  
  Оксана так и уснула на полу туалета, устроившись щекой на холодном кафеле, рядом с ершиком. Ей было приятно видеть во сне прозрачное небо, она улыбалась и даже пробормотала что-то вроде: "Облака - белокурые лошадки...". Но утром она решительно не могла ничего этого вспомнить.
  
  Видишь, какая дурацкая получилась ночь. Мне жаль, но ты так никогда и не узнаешь, чем все это закончилось, ты никогда не узнаешь всей правды о том, что произошло этой ночью. Мне тоже это неизвестно. Лишь только Оксана покинула комнату, Артур запер дверь. Что там произошло - для меня загадка. Я пытался узнать у Хранителя, но он в то время грустно вздыхал над телом Оксаны в туалете. Парень вышел, спустя два часа, и я не берусь в точности назвать те эмоции, что изливались из него. Взрывоопасная смесь из черных корней человеческой души. От его взгляда разбилось зеркало, и каждая его частичка отражала отдельное его сомнение, отдельный его страх, отдельную его ненависть.
  Ненависть, необъятную, как небо. Какими цепями самоконтроля можно сдержать бунтующее небо?
  Артур зашел в туалет и увидел распростертую, грязную, но улыбающуюся Оксану. Улыбка привела его в бешенство. Отливая, он несколько раз умышленно изменил траекторию мочи в отместку и ушел, оставив девушку в прежнем положении. Накинул свою куртку и вышел. Остаток ночи он мотался по городу, в злости расшвыривая листья и лужи.
  Когда он вернулся, утро было в самом разгаре, а девушки ушли. Промозглая ночь не остудила его страстей. Артур отключил телефон и завалился на постель. Измотавшееся сознание легко уснуло, но во сне являлись тревожные образы, черные краски, мертвые улыбки.
  Он разбудил сам себя, вскочив на кровати и вскрикнув:
  - Что такое - сон?!
  - Что такое - сон? - повторил он уже задумчиво и снова опустился на подушку.
  
  В течение трех дней его телефон будет отключен, он не ответит ни на один звонок в дверь.
  
  
  
  6
  
  Язвительная, глумящаяся совесть отомстила Оксане болезнью. Первого января, в дополнение к нестерпимой головной боли, которая разламывала черепную коробку пополам, у девушки поднялась температура. Надя рассказала ей, как обнаружила ее на полу в туалете - совершенно невосприимчивую к попыткам ее разбудить. Она перетащила девушку на кровать, и сама прилегла рядом. Лишь только Оксана проснулась, они покинули квартиру Артура, чье отсутствие Надя объяснила тем, что он ушел прогуляться.
  В течение последующих пяти дней Оксана не вставала с кровати и даже не смогла проводить сестру на автобус. Тетя Таня с родственной заботой отхаживала ее настоями и компрессами, причитая, где же она могла так простыть?
  Но дело было не в простуде. Стыд перед Артуром за свое поведение, стыд за кровь из носа, о которой ей так же стало известно от сестры, стыд за свою неспособность доставить ублажение любимому человеку - все это странным образом сплелось в единое, каменное нежелание показываться ему на глаза; все это странным образом сплелось в желание избегнуть упреков. Болезнь выступала единственным оправданием.
  Оксана тщетно пыталась вытянуть у сестры - не отзывался ли Артур о ней неподобающим образом, когда они остались одни - Надя на все расспросы отвечала, что помнит не больше, чем она сама. Однако что-то изменилось в поведении сестры. Обычно любопытная, она теперь старалась избегать разговоров о парне, и быстро меняла тему, если такое случалось. И лишь в день отъезда она позволила себе вольность:
  - Пусть у тебя с ним все будет хорошо. Он и в самом деле классный.
  Знающая не больше, чем мы с вами, девушка позвонила ему впервые третьего числа несколько раз в течение дня, постоянно натыкаясь на длинные гудки. Это тревожило. Откинув приличия, она позвонила даже в половине двенадцатого, но трубку так никто и не взял. Положив под подушку его открытку, Оксана попыталась уснуть. Перед переходом в иное состояние, она подумала о своей учебе, за которую платят деньги родители, которая так важна для них. Оксана вспомнила о ней, как обычно вспоминают про тараканов - мелкое, назойливое явление. И вспомнив об этом, она пожалела родителей, она почувствовала себя неблагодарной дочерью. Они стараются, а она... для нее это совсем не важно.
  Оксана услышала голос Артура на следующий день. Он не подтвердил ни одного из ее прогнозов. Парень не только не высказал какого-то своего недовольства, но более того - был чрезвычайно рад слышать ее. То, что должно было сразу насторожить девушку, неизмеримо ее обрадовало.
  
  - У меня есть одна идея, - восторженно сообщает он. - Когда ты сможешь подойти, чтобы мы ее обсудили?
  - Что за идея? - Оксана захлебывается радостью. Подобное его расположение духа заражает ее беззаботностью, оптимизмом, верой в Жизнь.
  - Не могу пока сказать. Это секрет.
  - Мне понравится?
  - Может быть, даже очень понравится.
  - Ты меня заинтриговал.
  - Приходи и узнаешь.
  - Я пока не могу. Я болею, - извиняется девушка.
  Голос парня становится печальным:
  - А я хотел тебя обрадовать....
  - Может, ты зайдешь?
  - Хотел бы поговорить об этом у меня.
  - Как только я немножко окрепну, я зайду. Обещаю.
  - Хорошо. Давай выздоравливай. Кстати, что у тебя?
  - Температура.
  - Понятно. Ну, что, давай прощаться?
  - Артур?
  - Что?
  - Ты на меня не сердишься?
  - За что?
  - За что-нибудь.
  - Да нет.
  - Спасибо.
  На следующий день температура выровнялась, и тетя Таня прославляла свои настои по старинным рецептурам. Оксана оставалась холодна к ее восторгу и уже к обеду была у Артура. Тот излучал Жизнь, и был как никогда лучезарен. Человек, неспособный причинить вред живому существу.
  - По-моему, Новый Год прошел вяло, ты как считаешь?
  Тема задела дребезжащие, расстроенные струны внутри Оксаны, и она согласилась. От ее поддержки улыбка Артура стала еще шире, а радость вышла из берегов.
  - Я думаю, ты поддержишь мою идею исправить ситуацию?
  - В смысле?
  - В смысле, что можно устроить шикарный праздник.
  - На следующий Новый Год?
  (Оксана никогда не задала бы этот глупый вопрос, обладай она даром предвидения. И даже никакое смутное предчувствие не подсказало ей, что следующий Новый Год она станет справлять в другом месте).
  - Зачем так долго ждать? Впереди Рождество - ничем не хуже, даже более важный праздник. Завтра взойдет Вифлеемская звезда - разве это недостойный повод?
  - Что ты предлагаешь?
  - Я пригласил гостей. Двадцать человек. Завтра здесь будет весело. Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришла.
  Оксана пожимает плечами.
  - Я приду, конечно.
  - Тебя не радуют мои планы?
  - Да нет, все здорово.... - Оксане становится стыдно, - просто по телефону ты говорил так, что я подумала, что у тебя в голове что-то совсем необычное. Это и есть сюрприз?
  - Это? Нет.
  Артур улыбается. Так улыбаются, когда сдерживают смех.
  - Я хотел поговорить с тобой о другом.
  - Ты специально тянешь время, да? Как в сериалах.
  - Переезжай жить ко мне.
  
  Тетя Таня возразила:
  - Я, конечно, тебе не мать, и запретить я тебе не могу, но у меня есть собственное мнение на этот счет. Я против всяких необдуманных поступков.
  По интонации, по строгости лица, по стиснутым зубам, Оксане вдруг показалось, что она увидела промелькнувшую за добродетелью зависть.
  - Каждый совершает в своей жизни поступки, о которых потом жалеет, и я считаю своим долгом указать тебе на то, что твои действия могут обернуться ошибкой.
  Оксана, чтобы не портить отношения, продолжала слушать тетю, собирая все необходимое.
  - Мне уже девятнадцать скоро. Мне хочется принимать самостоятельные, взрослые решения. И дело не в том, что я далеко от родителей. Я позвоню им и все объясню.
  Сомнения были.
  Сперва, как обрыв - абсолютное, совершенное ДА. Потом оно слегка пошатнулось при мысли о родителях, потом при мысли о тете, и даже при мысли об однокурсниках и соседях. Все эти сомнения предчувствовал и Артур, потому легко аргументировал свое предложение, говоря о свободе, о возрасте, о единственности и краткости жизни.
  
  "Ты хочешь, более того - ты можешь. Только страх тебя держит. Но ведь всю жизнь можно находить причины для страха и не выползать их пеленок".
  
  "Тебе почти двадцать, а ты все еще стесняешься взрослых поступков. Они уже давно должны были стать нормой".
  
  "Стыд не в самом поступке, а в том, что о нем узнают. Ты давно не девственница, но словно ребенок, прячешь под кровать сломанную игрушку, которая принадлежит только тебе".
  
  "Что ты боишься потерять? Любовь родителей? Это не так-то просто сделать, если, конечно, она есть".
  
  "Это та война, в которой отцы должны сдать свои позиции во имя будущего".
  
  Артур заразил ее вирусом Свободы, легко распространяющимся в клетках души и мозга, и Оксана согласилась жить у него (к тому же, это было ее заветной мечтой с сентября). Она впитала дух его убеждений и была готова противостоять любой атаке родителей. Она решила (по научению парня) не спрашивать разрешения, а самой сделать выбор, после чего просто оповестить их, а дальше, как Бог распорядится.
  Вещей набралось не слишком много, но среди них была целая коробка с книгами, и Артур помог ей с переездом. Так он впервые столкнулся с хозяйкой квартиры, в которой жила Оксана. Тетя Таня строгим, холодным взглядом оглядела молодого человека, тот в свою очередь не замедлил поприветствовать тетушку самыми любезными словами, отчего зрачки ее потеплели.
  - Молодой человек, - тем не менее начала она. - Вы осознаете ответственность, которую на себя возлагаете?
  
  Артур ставит коробку. Он принял вызов на дуэль.
  - О какой ответственности вы говорите? Если о материальной, то все в порядке, если о моральной, то тоже вроде бы никакого криминала.
  - По-моему вы слишком молоды.
  - Для чего?
  Возникает заминка, но Артур спешит сгладить двусмысленность.
  - Я понимаю вашу заботу об Оксане. Я понимаю, что у вас есть повод тревожиться и переживать, поэтому, ели вас что-то беспокоит, давайте сейчас я отвечу на все ваши вопросы, чтобы потом не было никаких пересудов.
  Тетушка не теряет позиций. Айсберг.
  - На месте матери, я бы ее не отпустила.
  Артур пожимает плечами:
  - Обычно мне говорят, что я не смогу полностью понять родителей, пока сам не стану отцом. Может быть. Но знаете... всему свое время, так мне кажется.
  Выстрелив вслепую, он наповал поражает противника, попав в самую незащищенную точку. Тетушке ничего не остается, как отступить.
  Спускаясь по лестнице, Артур не сдерживает иронии:
  - Похожа на девственницу....
  
  В тот же день Оксана звонит родителям. Набрать номер гораздо сложнее, чем оповестить тетю о переезде. Артур на время оставляет ее одну, чтобы она чувствовала себя свободнее. Трубку берет Надя.
  - Алло.
  - Привет, это Оксана.
  Она описывает сестре ситуацию и после короткого ее удивления и поддержки, просит к трубке маму.
  
  Наверное тебе и самому приходилось убеждаться в парадоксальности человеческих чувств, когда самое очевидное предположение вдруг обманывается. Порою случается, что более сильный стимул приводит к меньшей реакции. Так, весть о переезде к Артуру была встречена с большим пониманием, чем ночь отсутствия дома. Мама с уважением отнеслась к решению дочери, разве что в голосе ее звучало некое сожаление. Она много интересовалась Артуром и выразила полную свою уверенность в благоразумии дочери. И хотя было слышно, как ей не по себе, матери хватило самообладания, чтобы сдержать эмоции и не обидеть Оксану. В конце беседы она пообещала поговорить с отцом сама и пожелала дочери счастья. Повесив трубку, она с тяжелым сердцем произнесла:
  - Господи, будь милостив к ней.
  По неизвестной причине и это обращение, как и другие, касательно Оксаны, не попало по адресу. То ли затерялось по пути, то ли было умышленно отложено.
  И странное дело! Оксана вовсе не почувствовала себя счастливой. Она, видите ли, приготовилась играть роль обороняющейся жертвы, а тут на тебе! Полное понимание. Это сбило с толку. Не знаю, как ты, а я, живя среди людей, не прекращаю удивляться разнообразию их чудачеств. Жертва остается жертвой, даже когда партнер ее стремится к равенству. От этого она чувствует себя еще большей жертвой. Не получив ожидаемого осуждения, Оксана долгое время не может отделаться от гнетущего чувства. Хочется перезвонить, извиниться, перезвонить еще раз, наткнуться хотя бы на одно грубое слово, на один упрек. Тогда да. Тогда она обрела бы большую уверенность в своих действиях, чем сейчас, когда ей в руки дали полную свободу.
  Первую ночь переезда они отметили первоклассным сексом (по критериям Оксаны, разумеется). Девушка задыхалась и благодарила Бога за заботу о ней, и когда Артур переносил ее с кровати на стол, она вдруг поняла, что ради всего этого, пусть даже ради одной этой ночи, стоило терпеть все нелегкие шаги, которые к ней привели. А значит - она человек, упорно и неотступно идущий к своему счастью, невзирая на боль и унижения. Пусть счастье длится секунды - ради них стоит жить! И уже на столе, скользя вспотевшей спиной по гладкой поверхности, замирая дыханием в такт толчкам, она растеряла все мысли. Единственное, что проникало в ее мозг из внешнего мира, это тихий, почти мелодичный скрип ножек под ней. Жесткая поверхность стола ощущалась, как мягкая, долгие минуты ритмичного скольжения внутри, как мгновения, невероятная сила, с которой она сжимала ногтями его руки, как нежные поглаживания. Это - Космос внутри. И все, что снаружи гораздо меньше того, что внутри.
  Толчки прекратились. Внутри стало пусто. Уставший голос сказал совсем рядом:
  - Ты говорила, что нехорошо на столе сидеть, помнишь?
  Но Оксана ничего не помнит. Она с трудом поднимает свое тело на дрожащие ноги, ей кажется - в ней развели костер. Хочется затолкать туда несколько кубиков льда. Ноги болят, и на уровне легких, в груди болезненное клокотание, как после долгого бега на уроке физкультуры.
  Артур наблюдает за ее шатающейся, измученной походкой от стола к постели и думает, что такого никогда не показывают в красивых фильмах. Женщина измотанная страстью - разве не прекрасно? Прекрасна ее усталость - чистое естество. А красивое возбуждение на экране - шаблон для кино, готовые фантазии для девочек. Оксана падает рядом с ним. Сил на слова нет. Два выжатых организма. Не проходит и тридцати секунд - они спят.
  
  Гостей чуть меньше. Восемнадцать. Но все равно шумно, Оксана никогда не видела такого в доме Артура. Количество не единственное отличие от прежних праздников. Оксане важно другое. Раньше ее роль была такой же, как и всех приглашенных - она была гостьей. Теперь она смотрит на себя и видит избранницу. Ее взгляд извиняется теперь перед каждой пришедшей девушкой. Извиняющийся взгляд победителя.
  "Извини, теперь он мой. Ты можешь смотреть на него, сколько хочешь, можешь строить ему глазки, но он выбрал меня. Теперь ты у нас в гостях. Как мы смотримся вместе?".
  Преобладают девушки, но есть и молодые люди - тоже странность. Похоже, Артур хорошо их знает.
  Артур не растворяется и в таком обилии народа. Посторонний человек легко мог бы угадать к кому все пришли. Что-то есть в его глазах. То ли восторг от устроенного им праздника, то ли нечто иное, неизвестное и непонятное никому больше. Оксана весь вечер с упоением следит за ним и улыбается.
  Маша отсутствует. Оксане приятно ее отсутствие - с недавнего времени она стала самой незваной гостьей в ее сердце. Уж она-то постаралась - приукрасила бывшую свою подругу лохматой шелухой непонимания, наделила ее самыми низменными и неприглядными страстями и пустила побираться по задворкам своей души, время от времени не преминуя запустить в нее увесистым булыжником своего гнева. Оксана не позволяет себе допустить мысль, что Маша все же приглашена, но отказалась по собственному желанию.
  Слишком велика мнительность. Слишком много иллюзий успела она построить в слишком короткий срок. И всем этим иллюзиям - храму из леденцов, суждено будет рухнуть в ту ночь общего веселья и разрушить ее веру в исключительность своего положения. Она строила свой храм из леденцов, он запруживал свои реки горячего чая. Они в чем-то недопоняли друг друга, они изначально были в чем-то неравны.
  Но прежде она успевает насладиться вечером.
  Она подумала, что никогда не исчерпает его до дна. Помимо искусства фотографа и искусства завладения чужими душами, в тот вечер она открыла, что он еще и поет. И не важно даже, что поет он не особенно хорошо, главное - сам факт. И еще. Она была потрясена еще больше, когда узнала, что поет он свои песни. Никогда раньше она не слышала его стихов, и это коснулось ее гораздо сильнее, чем пение и игра на гитаре. Порою, она не узнавала его - он был чрезвычайно романтичен.
  Порою, она не узнавала его - он был чрезвычайно агрессивен.
  Но чаще всего он был собой - непонятное нагромождение чувств, слов и красок.
  Другие тоже пели и пели неплохо, но Оксане хотелось слушать только его. Ей хотелось слушать только его, когда он что-то рассказывал о Рождестве. Несмотря на его постоянные нападки на религию, он был осведомлен о ней не меньше набожного горожанина. Тогда Оксана сказала себе: "Он бесконечен".
  После часа ночи люди стали постепенно расходиться, и лишь одной паре Артур предложил ночевать у них. Не смотря на то, что часть гостей ушли, дома по-прежнему было шумно. Кто-то танцевал, кто-то выпивал, кто-то громко смеялся. Оксана наблюдала за танцующими. Ей было лень что-либо делать - сказывалось недосыпание и приятная, тяжесть в теле. Артур периодически то танцевал с кем-то, то просто подсаживался к столу и наливал себе пива. Оксана улыбалась, видя его в добром расположении духа. Временами глаза ее захлопывались, и она отключалась на несколько секунд. Это неизбежно привело бы к полному ее засыпанию, если бы рядом с ней не опустилась крашеная темненькая девушка, лет девятнадцати. Она смотрела на Оксану:
  - Прости, забыла, как тебя зовут.
  Оксана назвалась, в свою очередь, задав аналогичный вопрос. Незнакомка назвалась Мариной. Этого короткого диалога стало бы достаточно постороннему наблюдателю, чтобы поставить диагноз - обе пьяны.
  - Артур - твой парень?
  - Да, я сейчас переехала к нему. А ты давно его знаешь?
  - Не особенно. Да это и не важно. Я другое хотела сказать.
  Оксана с любопытством посмотрела на девушку.
  - По-моему, ты танцевала с ним недавно?
  - Да. Ревнуешь?
  - Сейчас - нет.
  - А если я скажу, что хочу его?
  - Ну и что?
  - Как это - что? По-моему, обалденно, когда тебе говорят, что хотят твоего парня. Разве нет? Ведь он же все равно твой.
  Оксана расплылась в довольной улыбке и подтвердила, что это приятно заводит. Ей почудилось, что теперь она распоряжается всем им. Временем, душой и телом.
  - А теперь ревнуешь?
  - У меня какая-то дурацкая (!) уверенность в нем.
  - Танцевать с ним - просто волшебство. Ничего не боишься?
  Девушка смотрела в дальний угол комнаты и тяжело дышала. Подошел Артур. За минуту до этого среди пьяных мыслей Оксаны особенно активно зашевелилась одна - поделиться с Мариной; реализовать наконец-то, что с хрустом провалилось на Новый Год; доставить ему наслаждение; продемонстрировать свое великодушие даже теперь, когда они живут вместе. Это было для нее нетрудно, ведь она потешала себя самым сладким своим леденцом: "Все равно он мой". Ей до бешенства хотелось сделать ему приятный сюрприз.
  После того, как она на кухне вдохновенно изложила ему свои идеи, Артур в мягких, но очень понятных словах объяснил ей, что с него хватит прошлого провала, и он не собирается портить еще одну ночь на нервотрепку и пустые ожидания. После этого он добавил, что займется Мариной сам, поскольку давно наблюдает за ней. Оксана вмиг лишилась и желания спать и приятного опьянения, глаза наполнились слезами, и в слезах дрожал вопрос: "Как же так?".
  Артур дружески хлопнул ее по плечу и посоветовал не расстраиваться.
  - Разве мало я тебе уделил вчера времени? - сказал он. - К тому же впереди еще целая жизнь!
  И они вернулись к гостям. Он к Марине. Она к своему одиночеству. Артур пригласил девушку на танец, и они настолько мило болтали, что их не обжег даже взгляд Оксаны, которая только и твердила себе: "Как же так?". Они должны были сгореть, как старое фото. Даже сосновая ветка, украшающая стену, загорелась, а они так и продолжали свой танец. Лишь однажды Марина кивнула головой в сторону Оксаны, иллюстрируя свой вопрос, на что Артур ответил жестом настолько пренебрежительным, что Оксане стало страшно. Она сжалась от одного движения руки, изящного жеста. В нем было больше, чем в любой открытой грубости, больше даже, чем в ударе....
  Через полчаса разошлись все. Их осталось пятеро. Невменяемой парочке он предложил спальню, сам предпочел с Маринкой зал. Оксане он постелил матрас на кухне.
  Уходя с ним, Марина подмигнула Оксане и послала воздушный поцелуй.
  Что может чувствовать девушка, плачущая на матрасе в кухне, когда из зала до нее доносятся беззаботные звуки любовного акта. Сперва - невнятная возня, но потом Оксана отчетливее и отчетливее воспроизводит картинку. Сейчас они в кресле. Мягкое шуршание. Оно чуть касается спинкой стены при каждом толчке - Оксане это хорошо известно. Переместились на пол. Пол поскрипывает - значит, они возле окна. Теперь она сверху. Задели пустую бутылку. Столик для телевизора.... Бедный столик.... С одной стороны у него разболтались шурупы. Еще бы! Девушка отчетливо слышит дыхание каждого, шумные выдохи и взвизгивания Марины. Секс агрессивный, ритмичный, мокрый. Скрипят полы, скрипят стулья, скрипит небольшой диванчик в углу.
  Неожиданно для себя Оксана встает и решительно направляется в комнату, чтобы присоединиться. Но когда она доходит до угла, когда звуки становятся совсем близкими, когда еще пару шагов и девушка услышит, как бьются их сердца - пылающие и порочные, ее швыряет к стенке. Она прижимается к ней спиной и медленно сползает на пол. Повинуясь инстинкту, она обхватывает ногами свою руку, сжимает и моментально кончает. Ее пробивает пот.
  Она повторяет еще несколько раз, рыдая, стискивая зубами пряди своих волос, чтобы не проронить ни звука. Истеричная, нервная картина. Лицо ее - мокрое от всех выделений, на которое способно лицо, выражает отчаянную скорбь. Волосы хрустят на зубах, но она все с той же болезненной яростью набрасывается на свою плоть, доставляя себе наслаждение.
  Звуки стихают, она отползает в кухню - раненая собака с перебитыми лапами. Лицо распухшее, зубы болят от перенапряжения, самые легкие прикосновения к промежности вызывают боль, душа зудит и ноет, изъедаемая изнутри мелкими гнидами. Ей много есть о чем подумать, но она засыпает раньше, чем Артур и Марина по очереди идут в туалет, и не слышит, как парень заходит на кухню выбросить презерватив. Он смотрит на нее. На лице некое подобие сочувствия. Сочувствия, которое испытывает хозяин шубы к животным, из которых эта шуба сшита. Эту роскошь он может себе позволить.
  
  В завершении главы набросаю несколько слов о положении, в котором оказалась несчастная девушка. Да, выводы могут быть торопливо-несправедливыми. Сидя с книжкой в руках не так-то просто проникнуть в ее переживания, вроде бы выход прост и очевиден. Она дура? Возможно. Но мы с тобой снаружи. Арбуз тоже снаружи зеленый, так? Как можно сложить представление о нем, не взрезав?
  
  Переехав к Артуру, Оксана теперь не может вернуться. Как может она признаться в том, что ее первое взрослое решение - ошибка? Поступок, изначально продиктованный не разумом. Мама верит в ее благоразумность. А если возвращаться, то к кому? К нелепому торжеству тетки? Ни за что. Да она и сама теперь не пустит. После того, как Оксана пренебрегла ее наставлениями, оплевав тем самым ее образ жизни. Но еще труднее отречься от надежды, что засверкала теперь с новой силой и выглядит сейчас как никогда заманчивой и реальной. Она с самого начала не расслышала в его речах о Свободе того простого факта, что Свободы у нее теперь станет еще меньше. Растеряв независимость, она пришла к нему, чтобы потерять последнее, что осталось - право выражать собственное мнение, право высказывать недовольство. Теперь она жила в его квартире, ела из его тарелки, пила из его чашки и во всем этом она была обязана только ему.
  Человек волен принимать решения и волен изменять решения. В случае Оксаны решение не могло быть изменено или повернуто вспять. Решение - самоубийство. Решение - приговор. Даже если западня сверкает всеми цветами радуги, суть ее не меняется.
  
  7
  
  Артур был третьим нежеланным ребенком в семье Белозерцевых. До него было еще два малыша, но они умерли в столь раннем возрасте, что о них никто не упоминал, и Артур не знал о их существовании. Нелюбовь родителей передавалась по наследству, и если бы Артур умер тоже, несомненно, перешла бы дочери, но так как его минула подобная участь, то он и стал прибежищем несбывшихся надежд и рухнувших планов. Нелюбовь оказалась поделенной неровно, и ему досталась львиная ее доля (он и по гороскопу - лев).
  До Артура яд отвержения оказался настолько едким, что убил обоих младенцев, но со временем концентрация его снизилась, убойная сила спала, и Артур смог выжить в таком климате. Природа заставляла его приспосабливаться, отказываться от потребностей, вырабатывать новые и, в конце концов, он трансформировался настолько, что свободно плавал в этих губительных водах, в которых другой организм, взращенный с Любовью и пониманием, неизбежно всплыл бы вверх брюшком. Взгляд набожного человека на обстоятельства этой семьи наверняка бы вскрыл божественную мудрость, с которой Судьба оплодотворяла их чрево, заставляя их сердца таять, меняя ненависть на нелюбовь, обстановку, в которой задохнулись первые двое детей, на условия, в которых Артур смог выжить.
  Это был один и тот же ребенок, мечущийся между землею и небесами, переживший уже два рождения и две смерти. Трудно приписать родителям такой глубокий ум, способный понять возвращение к ним одного и того же ребенка, но одна деталь заставляет меня признать за ними некое неосознанное чутье на этот счет. Артур был не просто третьим ребенком, он был к тому же третьим Артуром.
  Когда Артур отрастил собственные плавники и жабры, он постарался вырастить на коже маскировочную чешую. С тех пор, если что-то и происходило внутри него, это не имело никакого выхода на поверхность, разве что в движении глаз, но и их красноречивость со временем удалось укротить. Наличие камуфляжа - один из первых пунктов в списке выживания. Далее - шипы и иглы. Он оброс ими сплошь.
  В процессе онтогенеза он осознал, что не любит своих родителей.
  Сказать об этом себе оказалось гораздо проще, чем им. Даже не сказать - хотя бы выдать каким-то словом, взглядом, действием. Он вел себя, как и положено сыну, проявляя ответную нелюбовь в приличии и уважении, как подавали ему пример родители, однако только глупцу невдомек, что мыльный пузырь внутри пуст.
  Артур успешно совмещал отличную успеваемость с ненавистью к школе. Мир теперь расширился, вылез за пределы семьи. Не сумев волевыми качествами отстоять свое место под солнцем, он признался себе, что он попросту трус (трудное признание), а потому с тяжелым сердцем лишь поддерживал свое достоинство, возведя вокруг себя скуденький забор, сквозь который легко пролетали издевательства.
  Дома у него были ограниченные права, но зато обязанности это компенсировали. Цветущая с виду семья оказалась внутри умершей, оборвавшейся в развитии, обуреваемой процессами распада. Гниение.
  Все это было расфасовано по маленьким ящичкам памяти в таких местах, куда никогда не проникают посторонние взгляды, да и хозяйские-то заглядывают с неохотой. От всех ранений остаются шрамы, которые уже не болят, но уродуют....
  
  Он заставлял его бить мать. Специально разбудил, притащил в свою комнату и заставлял бить. Она лежала на кровати, с задранной юбкой, как провинившаяся школьница и рыдала:
  - Сыночек! Сыночек! Не надо!
  Отец приказал ей заткнуться, ударив ремнем по заднице, облаченной в застиранные трусы, на которых с трудом угадывался голубой орнамент. Мать, взвизгнув, уткнулась в постель.
  - Твоя мать отвратительная, грязная женщина!
  Он ударил снова.
  - Она еблась с другим мужиком!
  Развернулся на ребенка. Лицо горит невменяемой яростью. В нечеловеческом порыве он наотмашь ударяет и его.
  - Понимаешь?!
  Артуру было шесть, он понимал не все. Мать глухо всхлипывала, уже не пытаясь прервать экзекуции, поскуливала и стонала, не поднимаясь даже, чтобы вступиться за ребенка. Мальчик был так же невменяем от ужаса, как и его отец от злости. Он даже не заплакал. Отец всучил ему ремень, приказав бить мать. Артур стал бить. После нескольких ударов отец выхватил у него ремень:
  - Пошел спать!
  
  Утром все разошлись по своим учреждениям. На лице семьи не осталось и царапинки, но под этой маской, на живой коже навсегда остался шрам, который не болел, но сильно уродовал и без того невзрачные внутренности.
  
  8
  
  Тихо играет музыка. Чарующая мелодия, сплетенная из звуков трех гитар, похожа на порывы пламени, на изменчивость волн. Она увлекает вглубь сотворенной руками человека гармонии.
  - Когда-нибудь нравы падут, секс будет, как еда. Им будут заниматься на улицах, и партнер не будет иметь никакого значения. Никто не станет твердить об аморальности беспорядочных связей, и отъявленные сегодняшние распутники станут лишь скромными предвестниками будущей раскрепощенности.
  - Ты, наверное, мечтаешь жить в такое время?
  - Как ни странно - нет. Меня до сих пор злят объявления, где требуются привлекательные девушки в сферу досуга.
  - Неужели ты до сих пор чего-то недополучил? Неужели ты чувствуешь себя неудовлетворенным?
  - Похоже, это такой голод, который невозможно утолить. Дело не в том, со сколькими я переспал. Это не ненасытность желания, этот червь сидит куда глубже. Если я прекращу свои завоевания, меня сожрет ощущение собственной ничтожности.
  - Тебе приятно говорить об этом?
  - Нет, неприятно. Но я хочу быть искренним, ведь я в долгу перед тобой. За твой счет я реализуюсь.
  - Разве нет других способов?
  - Я слаб для других способов. Да и было бы странно искать сложные пути, когда под носом простой.
  - А как же я?
  - Вот и мне всегда интересно. Давай не будем бояться слов. Ты несчастлива со мной?
  Оксана опускает голову и задумчиво теребит пальцами нижнюю губу. Ей трудно не бояться слов.
  - Иногда мне очень больно. Иногда мне не хочется жить. До знакомства с тобой я была радостнее, мне было легче. Но я не могу сказать, что я несчастлива. Ведь я с тобой.
  Артур сидит, развалившись в кресле:
  - Вот я пытаюсь разобраться. Никто не может запретить мне причинять тебе боль, так? Я могу издеваться, могу глумиться, я могу даже убить тебя, и это будет моим выбором. Но ведь ты тоже имеешь право выбирать. Никто же не запрещает тебе уйти, и все-таки ты со мной. Почему?
  - Если я скажу, ты же опять рассердишься....
  Артур принимает мученическую физиономию:
  - Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.... Ладно, допустим. Получается, Любовь требует в жертву всю тебя?
  - Но я этим и живу.
  - Допустим. Пусть будет Любовь. А почему бы тебе тогда не любить где-нибудь в сторонке, страдая так же, но избегая унижений? Что-то же тебя держит?
  - Я хочу быть с тобой.
  - А это желание быть со мной - это что? Часть твоей Любви? Или это сама Любовь? А может оно не имеет к Любви никакого отношения? Всего лишь желание - а сколько от него мучений.
  Оксана машет рукой:
  - Ты меня запутал.
  Артур копирует ее жест:
  - Ну и ладно. Оставь. Тебе, кстати, нужно меньше плакать, ты теряешь нечто очень важное.
  - Любая человеческая красота непродолжительна.
  - Точно. Поэтому я - фотограф.
  Он встает, чтобы перевернуть кассету. Оборачивается:
  - И насколько хватит твоей "Любви", чтобы терпеть мои выходки?
  Она пожимает плечами:
  - Порой мне кажется, что навсегда.
  - Ну ладно.... Как знаешь....
  Артур закуривает. Впервые ему захотелось курить полтора месяца назад на вечеринке по случаю Рождества. Было тесно, было шумно, надышано, везде смеялись, играла музыка. Было душно от этих людей, от красных улыбок, от материнского взгляда следившей за ним Оксаны, от испачканных салфеток и разлитого вина. Артур вышел в подъезд. Невероятная прохлада, тишина и спокойствие тут же пленили его. Он с наслаждением вдохнул свежий, чуть влажный воздух. Пахло хвоей, (кто-то по наглости выставил елку в подъезде). Захотелось провести здесь ближайшие несколько часов. Артур сел на ступень и задумался, ему вспомнилась Надя. Он поморщился, но потом усмехнулся. Парень сходил в дом за сигаретами и вернулся, дым отвлек его от неприятных мыслей. С тех пор он курил всегда, когда хотел вспомнить минуты нирваны в голых стенах железобетонного пространства.
  
  Артур оборачивается к Оксане:
  - Сегодня мой праздник.
  - Я помню.
  - Никаких возражений?
  - Все, что угодно.
  Парень достает из стенки вазочку для конфет и протягивает Оксане:
  - Держи.
  Открывает стоящую на столике бутылку водки и наполняет вазу да краев - входит большая часть содержимого. Рука Оксаны дрожит, жидкость грозит расплескаться.
  Артур возвращается в кресло:
  - Пей.
  Оксана смотрит на него, не решаясь выполнить просьбу (?). Артур недоумевает:
  - Никаких возражений, ведь так?
  Девушка глотает слюну и подносит фужер к губам. Вспоминается Новый Год, она вздрагивает.
  - Мне страшно.
  Артур затягивается. Он не слышит ее.
  - Пей.
  Не решаясь пить, Оксана вдыхает запах спирта. С каждым вдохом - все хуже и хуже. Еще чуть-чуть и ее вырвет раньше, чем она сделает первый глоток. Она еще раз бросает взглядом молитву о пощаде, примешивая к ней легкий оттенок "Я ненавижу тебя" и "Делай со мной, что хочешь". Он отвечает ей глухим взглядом Бога, выражая слепой ответ Бога: "Я - Бог!". Девушка смиренно опускает глаза, не в силах ослушаться. Зажмуривается. На ощупь припадает к посуде, стараясь больше не дышать. Начинает жадно поглощать жидкость, стараясь отделаться от нее как можно скорее.
   Водка тошнотворная и теплая. Никогда раньше она не могла подумать, что фужер водки так огромен. Оксана пытается представить, что пьет сок. Не выходит.
  И когда уже совсем невмоготу, когда она начинает задыхаться, когда жидкость уже отчасти истекает из уголков ее рта, а из-под сжатых век текут слезы, Оксана делает вдох и продолжает пить. Этот вдох портит все. Она захлебывается, кашляет, сжимает губы. Чувства мгновенно обостряются. Огромных трудов стоит сдержать рвоту. От толчков кашля все перемешалось - горло горит, закупоривается, и водка идет через нос. Оксана делает еще один шумный, страшный вдох открытым ртом и вливает в себя остаток спирта. Ослабевшая рука не может удержать фужер и тот выпадает. Девушка ничего не видит от густых, матовых слез, и ничего другого не чувствует, кроме рвоты, клокочущей в голе, грозящей вырваться наружу.
  
  Парень протягивает ей апельсин.
  
  До этого момента Оксана не представляла себе рай.
  Она набрасывается на фрукт, вонзая зубы в мякоть, вырывая и проглатывая куски, вместе с кожурой, почти не жуя, упиваясь соком, брызжущим в лицо, с наслаждением, чуждым смертным.
  Глядя на нее, Артур думает, что так же хищник расправляется со своей жертвой, с той же бесконечной жаждой, с той же безжалостностью, с тем же азартом он раздирает ее плоть, ее нежное, юное тело. Если бы звери могли улыбаться, они бы улыбались в этот миг.
  Окончив с апельсином и выплюнув несколько косточек, Оксана чувствует, что совершенно пьяна. Тошнота сохраняется, но в целом - куда лучше.
  Она смеется. Сама не зная отчего, сама не зная чем переполнилась и выплеснулась смехом. Хочется рычать и прыгать, устраивать непотребные сцены, заниматься сексом, пить водку, есть апельсины и смеяться. Она - зверь, способный улыбаться. Артур улыбается тоже.
  Оксана подманивает парня и пытается заняться с ним оральными ласками, но он отталкивает ее.
  - От тебя водкой воняет.
  Он указывает ей на пол и велит раздеваться. Девушка повинуется с готовностью. Она принимает его грубость, которую алкоголь превратил в игру. Она лежит на полу, расставив ноги и сахарными глазками, смотрит на него. Они такие же откровенные, однозначные, готовые и влажные, как влагалище (эстеты, простите за ассоциацию). Он стоит над ней и улыбается (Но не ей), курит и стряхивает пепел на ее тело. Когда сигарета истлела, Артур зажигает новую. Частично раздевается, опускается между ее ног и входит. Молча, не вынимая сигареты. Девушка вздрагивает от радости, ее тело начинает поддакивать члену. Когда он входит, она чуть изгибается, и толчок получается более глубоким. Она визжит от удовольствия, подыгрывая ему, а он сохраняет вид спокойный и невозмутимый. Лицо человека, занимающегося скучной, монотонной и нудной работой. Внешность выражает безразличие к процессу. Он позволяет себе затянуться и стряхнуть на нее пепел.
  Поведение Артура лишь больше заводит девушку, заставляет бесчинствовать под ним. Он не притрагивается ни к ее губам, ни к груди, он вообще не притрагивается к ней ничем, кроме детородного органа.
  Он отслеживает момент, когда девушка подходит к критической точке и уже готова закрыть руками рот в оргазме, и вытаскивает член, продолжая спокойно смотреть на Оксану, чуть улыбаясь. Та рычит и откидывает голову в отчаянии. Довольство меняет форму его улыбки - она становится издевательской и скользкой. Девушка лежит на спине, нервно дышит, беспорядочно шарит руками по полу.
  - Ты кончил?
  - Нет.
  - Почему ты остановился?
  - Ведь это мой праздник.
  Оксана молчит.
  - Ты слишком пьяна для такого секса.
  - Но ведь мне так хорошо... я получаю такое наслаждение...
  - Ты слишком пьяна, - повторяет Артур. - Поэтому я его не получаю.
  Оксана приподнимает голову. Артур полулежит в ее ногах, но, не смотря на это - он везде, он обволакивает ее всю.
  - Смотри. - Кивком головы он указывает на окурок.
  Артур медленно приближает его к коже девушки, и та инстинктивно втягивает живот. Это заставляет его усмехнуться.
  - Не дергайся. - Медленно проговаривает он. - Не двигайся и слушай.
  Он подносит руку к губам и затягивается. Снова опускает к коже. Она чувствует сперва тепло, потом жар, а когда сигарета оказывается совсем близко - боль. Она боится дышать, не замечая ничего, кроме этого крошечного огонька.
  - Видишь... - он чуть опускает руку от живота к сокровенности, опаляя один непослушный волосок.
  У девушки замирает сердце. Парень молчит, продолжая движение руки. Ноги Оксаны покрываются мурашками, как от холода, в то время, как жар от уголька окутывает все тело. Волоски один за одним подчиняются воле огня, скручиваются, шипят, обламываются и исчезают. Окурок не прекращает двигаться, прожигая себе дорожку в податливой растительности юной девушки. Пахнет паленым, но Оксане не до этого.
  - Страшно, правда? - Артур останавливается напротив клитора. - Вот так ничего не чувствуешь, - он чуть приподнимает руку, - а так чувствуешь боль, - опускает снова. - Подумать только - ты можешь дрогнуть, я могу дрогнуть и.... - Артур изображает шипение. - Знаешь, страх не в боли. Боль можно будет перетерпеть. Но ты уже никогда не получишь наслаждения. Ни с кем. Неосторожное движение, глупая игра или моя ревность сейчас может изменить всю твою жизнь. Случайность.... Но это мелочи, правда? У тебя же есть, ради чего терпеть.... Любовь....
  Оксана не дышит, и сердце ее испуганно дрожит. Взгляд устремлен между ног, где играет в свои непонятные игры Артур.
  Раздается звонок. Так среди ночи падает рояль с восьмого этажа. Оксана кричит. Артур смеется, не теряя самообладания. Он затягивается и подходит к телефону.
  
  - Это твои родители. Хотят поговорить с тобой.
  
  Родители сообщают, что собираются приехать в выходные повидать дочку и познакомиться с Артуром.
   Оксана возвращается в комнату, о выпитой водке напоминает лишь легкое подташнивание. От опьянения нет и следа. Тело ее совершенно мокрое от пота - даже волосы пропитались влагой и блестят, как после душа. Девушке не хочется больше никаких приключений, а просто - лечь бы спать. Но это не ее день (иных просто не существует). Ей ничего не остается, как поступить в дальнейшее распоряжение Артура.
  Возьмите кусок хлеба, положите в воду на час и вот он - прекрасный образ того состояния, в котором Оксана вернулась в комнату.
  Уже по ее лицу Артур видит, что теперь она готова доставить ему удовольствие. Лицо жертвы.
  Он велит ей лечь на живот и приподнять ягодицы, подобрав колени. Он обходит ее и удовлетворенно причмокивает. Присаживается, выдыхает дым в лицо.
  - Ты, наверное, знаешь, - начинает он, надевая презерватив, - что девушка может трижды лишиться девственности. - Презерватив из черного латекса раскручивается вдоль члена, облачая его в смешной, неестественный (для европейца, разумеется), цвет. - Два пути мы уже, слава Богу, прошли. Сегодня мы освоим новую область. Сколько можно быть нетронутой сзади? Пора уже.
  - В задницу?
  Вопрос звучит грубо, Артуру становится весело.
  - Да.
  Оксана протестует:
  - Нет, я не согласна на это.
  Она пытается перевернуться, но руки Артура удерживают ее.
  - В любой другой день - пожалуйста. Но не сегодня. Кстати, почему нет?
  - Это грязно.
  - Это грязно? Ну, знаешь, не так уж грязно. Ты и оральный секс считала грязным.... Есть, конечно, действительные минусы. Например, это может быть больно, если ты будешь напряжена, и еще может потечь кровь, потому что стенки заднего прохода не приспособлены к трению. Видишь, все, как у девственницы. Может быть, тебе это неприятно, но у меня к тебе единственный совет - лучше расслабься.
  Оксана перестает брыкаться. Унижения - царапинки, мелкие и крупные, к ним можно привыкнуть, если не напоминать себе, что можно умереть от потери крови. Как он говорит простые фразы! Как строит свою речь! Сколько в ней колючек, а он делает такой беззаботный вид, словно не имел малейшего намерения задеть ее.
  Анальный секс действительно труден для нее. Особо унизителен и гадок, и так же категорично неизбежен. Она жалеет об утраченном опьянении. Все время, пока Оксана пребывает в этой кошачьей позе, она утешает себя мыслью, что, быть может, все не так уж и плохо, что главное - войти во вкус и наслаждаться.
  Но она так и не нашла для себя кайфа в анальном сексе.
  Артур плюет ей на ягодицы, проталкивает слюну пальцем между ними, увлажняя желаемое отверстие.
  - Во Франции в семнадцатом веке за анальный секс предусматривалась смертная казнь, представляешь?
  Оксана слышит, что он улыбается. Какое-то время он стимулирует ее пальцами, после чего наставляет член и просто дразнит. Пытается войти, но не получается - она слишком напряжена. Артур повторяет попытки и твердит, чтобы она расслабилась. Теперь он удивительно нежен. Она поддается голосу.
  Когда ему удается войти, девушка вскрикивает от острой боли, ей кажется, что мышцы ее порваны. Парень приостанавливается, давая ей время свыкнуться с новыми ощущениями, после чего входит еще чуть глубже. Оксане больно. Она по-прежнему сжимается, отчего становится еще хуже. Она закрывает глаза, запирая слезы, и молится, чтобы все это скорее кончилось.
  
  С позволения читателя опускаю некоторые пикантные подробности этого акта - не хочется освещать банальные пошлости. Перешагнув через небольшой отрезок времени, скажу, что излияния Артура произошло очень быстро (приятная теснота!).
  
  Оксана жалуется на не проходящую, рвущую боль. Артур подбадривает ее:
  - Не обращай внимания. Тебе еще и рожать....
  Девушка медленно поднимается, он уже сидит в кресле.
  - Что тебе доставляет большее удовольствие - сам секс, или вид моих унижений?
  Артур задумывается.
  - Я не могу разделить их. Даже не знаю, как сравнить.
  Оксана набрасывает рубашку на свое очаровательное тело. Не смотря на лицо, которое здорово сдало за последнее время от слез, нервов, бессонных ночей, тело ее так же прекрасно, что и раньше. Вырисовываясь под рубашкой, оно соблазняет больше, чем в нижнем белье.
  - Ты куда?
  Не останавливаясь, она бросает обычную фразу:
  - В туалет.
  - Я с тобой.
  Оксана думается, что он пошутил.
   Нет, не пошутил. Артур настигает ее в дверях туалета, когда она собирается запереться, и ставит ногу в проем, не давая ей этого сделать. Девушка не знает, как себя вести, она робко пытается закрыть дверь.
  - Чего ты хочешь?
  - Хочу, чтобы ты сделала это при мне.
  Оксана бурно противится, отстаивая свое право посещать туалет без свидетелей, он в свою очередь непринужденно напоминает, что это его туалет.
  - Я не заставляю тебя совершать каких-то постыдных, отвратительных действий - всего лишь естественная процедура. Если ты не сделаешь это при мне, я буду стоять здесь до тех пор, пока у тебя по ногам не потечет.
  Девушка вздыхает. Вспоминает времена, когда ей казалось, будто он присутствует вместе с ней в туалете. Теперь времена изменились, и вот он уже на самом деле вместе с ней в туалете. Невольно Оксана задает себе вопрос "Что дальше?" и опускается на унитаз. Парень аплодирует.
  - Раздвинь ноги. - Тихо приказывает он.
  В этот миг она жалеет еще больше об исчезнувшем опьянении. Оксана закрывает глаза от стыда и собирается покончить с этим. Но желание не исполняется. Оказывается, чертовски трудно помочиться, когда Артур, стоящий в дверном проеме пристально наблюдает за процессом. Организм не может избавиться от мочи, словно выход чем-то закупорен. Как она не старается напрягать живот, из нее не выходит ни капли. Появляется резь.
  - Ничего не получается. - Произносит она, о боли в этот раз смолчав.
  - Попробуй расслабиться и забыть, что я здесь.
  Да, конечно! Забудешь здесь!
  Оксана запрокидывает голову и, спустя минуты невероятных усилий, ей удается выжать из себя несколько капель. Артур произносит что-то ободряющее. Через какое-то время рождается еще несколько капель. Потом еще. Внутри по-прежнему много. Девушка пробует мысленно представить, как движется жидкость от мочевого пузыря к выходу. В ответ действительно рождается робкая струйка, которая вскоре обрывается мыслью об Артуре. Так, за несколько сеансов ей удается опустеть. Парень доволен.
  - Видишь, смогла. Никогда не знаешь, на что способен, пока не попробуешь.
  Оксана отрывает кусок туалетной бумаги и промокает влажность, поспешно бросив бумагу в унитаз, опасаясь, что ему придет еще что-то в голову.
  
  Позже, когда они станут лежать рядом, она откроется:
  - Наверное, это странно, но там, в туалете, вместе с этим стыдом я испытала что-то, похожее на возбуждение. Это ненормально, по-твоему?
  - А в чем разница между нормальными и ненормальными?
  - В чем?
  - В количестве. Нормальные это те, кого больше.
  - А тебя возбуждает?
  - Возбуждает. А иначе, зачем мне вообще было настаивать на этом?
  - Если я возбуждаюсь от этого, значит могу возбудиться от других неожиданных вещей?
  - Конечно. Возбуждает очень многое. Важно - прислушаться к своему телу. Тебе необязательно смотреть на член, чтобы возбудиться. Может быть достаточно зрелища, когда кошка убивает воробья. Впускает в него свои когти и разрывает его теплое тельце. Даже твои унижения могут тебя заводить.
  Оксане хочется спать, да и Артур не особенно боек, однако он настаивает еще на сексе. Орган его с трудом поддается воскрешению. Совокупляясь в классической позе, он словно между делом говорит удивительную вещь:
  - Ты знаешь, тогда, на кухне я нарочно старался говорить громко и отчетливо. Мне хотелось, чтобы ты нас слышала.
  Внимательно наблюдая за лицом девушки, он продолжает свою работу, как ни в чем не бывало. Через некоторое время он начинает замедляться, а вскоре и совсем замер внутри нее. Уснул.
  Оксана с негодованием выбирается из-под него, готовая разразиться проклятиями, но, обернувшись, нежно чмокает его в нос. Потом она долго лежит и ищет кайф в своих страданиях. Что-то не получается....
  
  То было двадцать третье февраля. Впереди маячило восьмое марта и ее День Рождения. Не жизнь, а сплошные праздники.
  
  
  
  
  9
  
  Отступлю на несколько страниц от своих персонажей, чтобы рассказать об одном случае, произошедшем под конец декабря в деревне Х (не называю по объективным причинам). Это та самая деревня, где некогда жила Оксана. Я старался собрать все, что хотя бы косвенно касается моих персонажей, а уж насколько этот эпизод важен для тебя - не могу судить. Я с полной уверенностью могу поручиться за достоверность сей информации, поскольку источник ее не вызывает сомнения.
  
  Борис Мясищев - молодой человек прогрессивных взглядов. По непонятным причинам получил в коллективе кличку "Котел", не смотря на что, оставался уважаемым членом тусовки. Он не отстает от моды: носит прическу Арнольда, времен "Коммандо"; низменно кепку (модную, с опускающимися ушками) в любую погоду; и ультрасовременное изобретение - кроссовки без шнурков. Все это придает ему шарма, которого в целом не лишено его поколение, и заставляет восхищаться лиц противоположного пола. Кроме всех указанных достоинств он еще профессионально плюется (пятнадцать раз в минуту, через щелку между передними зубами с неповторимым звуком); слово "лохи" произносит с ударением на "о"; а так же умело владеет вводными словами "короче", "чё" и "типа". Но более всего он походит на прогрессивного человека Европы другим своим хобби. Услышав когда-то, что пары, занимающиеся сексом, направляют на постель видеокамеру, а потом смотрят вместе, он активно загорелся этой мыслью. Но камеры нет, поэтому его смекалка подсказала ему использовать простой магнитофон, записывая звук. За все время любовных похождений у него набралась куча кассет с пыхтениями и несколькими сумбурными стонами.
  Когда он загулял с младшей Вяземской и впервые пригласил ее к себе, он не изменил своим привычкам. Борис плохо знал Надю, поэтому рассчитывал на секс - вставил кассету, подписав ее: "Вяземская Н. 24.12.00", спрятал микрофон и приготовил презервативы.
  Если ты не поленишься сопоставить даты, то увидишь, что это случилось за несколько дней до отъезда Нади в Саратов.
  Однако вместо любовных утех на пленку легло все, что было сказано....
  Обломившись с сексом, Борис решает потрепаться, чтобы в следующий раз получилось наверняка. Для этого он выбирает историю, которая с самой выгодной стороны демонстрирует его достоинства.
  
  Сразу оговорюсь - принимать все его слова за звонкую монету, все равно, что есть семечки вместе с шелухой. Однако, доля правды в них быть должна.
  
  - Помнишь, к Самосваловым родственники приезжали?
  Надя щурится, припоминая, потом пожимает плечами.
  - Ну, вспомни, вот осенью, недавно совсем.
  Девушка морщит лоб:
  - С ними еще девушка, что ли, была?
  - Ну да.
  - И что?
  - Я чё говорю-то, оказалось, это племянница их. Короче, я с ней в клубе познакомился. Разболтались. Она типа городская, вся, бля, на понтах.
  Надя берет его за руку.
  - Постой. Это такая, с осветленными прядками?
  - Да вроде. Ей всего-то пятнадцать. Михан хотел ее раскрутить на это, а она ни в какую. Говорит, парень у нее в городе типа. Так он и так к ней и сяк, бля, не поддается. Короче, плюнул он на это дело, а через два дня она уехала.
  - Ее девки наши чуть не отметелили....
  - Чё ты думаешь? У такой, наверное, парень весь, бля, при делах должен быть, чтобы нормальный пацан. Я так и думал. Она, короче, потом фотки принесла с ним, я как давай ржать! Пиздил я этого лоха когда-то.
  Борис хохочет, смачно сотрясая воздух.
  - Так ей и сказал. Она, короче, оба, разворачивается и уходит, прикинь. Я бы ей еще и не такого сказать мог. Жалко, что не видел ее больше, я бы ей, бля, мозги вправил на этот счет. Я хуею, как такая телка на такого лоха повелась! Во, бля, от Михана отказалась, а с этим пидаром кружит.
  Наде становится скучно.
  - Ты-то его откуда знаешь?
  - Ща расскажу. Короче, классе в девятом я к корешам в Саратов мотался. Как приезжал, так по жизни набухаемся, как черти и на улицу. А это, короче, идет чувак какой-то, они мне, бля, и говорят, что это лох местный. Решили приколоться. Он видно нас жопой почуял, хотел съебаться. Догнали его, короче, он, наверное, обосраться успел. А там, бля, двор, короче, типа, школьный. Темно. Один из наших нож достал и в морду ему тычет, типа, щас глаз выколет. Тот перетрухал, а мы оборжались все. Наш ему говорит, типа, чтобы по очереди у всех отсосал, а то пришьем, а этот пидр и слова не сказал. Стоит, дышит, как пес. Ну, думаю, что дальше будет. Один уже и хуй достал и говорит, что он его сейчас, как Жучку ебать будет. А этот и отвечает типа: "что вам надо?". Вот, бля, хуесос. Ясно чего - отсоси у всех и уебывай, хуй ли непонятно? Я не утерпел, в рыло ему ебнул, а он, бля, как лох, все хуйню какую-то гонит, типа: "что я вам сделал". Один хуй - ебать его никто не собирался, а вот пизды ему вломили - охуеть! Так потом еще и обоссали всего. Видела б его телка эта в тот раз!
  Надя одобрительно качает головой:
  - Правильно.
  Получив одобрение, Борис изрыгает еще одну волну праведного негодования:
  - Меня знаешь, что бесит?! Когда хуй этот стоит и ответить не может, как мужик, все мямлит чё-то! Штаны, что ль обосрал? Нужно было его, наверное, выебать все-таки. Но получил он хорошо тогда.
  - Ее не Кристиной звали?
  - Стеллой.
  - Точно. Дурацкое имя.
  - А еще, типа, вот какая история приключилась. Я, бля, к тому, какие все-таки люди разные. Чё-то мы перепили однажды лишнего, да чуть сами не передрались. Попадись нам этот лох в тот день - точно бы выебли. Стоим мы, значит, в арке, а ночь уже, настроение ни в пизду, чё-то лаемся, и до деда какого-то доеблись. Подурачиться хотели. Он сам-то еле на ногах стоял, да вдруг как кинется на одного из наших, аж с ног его сшиб, прикинь, и бежать. Пиздец. Потом оказалось, что он его порезал, что ль чем-то. Фигня, зажило быстро, но все равно, попинали мы его тогда хорошо. Да-а..
  Борис вздыхает:
  - Сейчас уж и не сыщешь никого. Половина в тюряге, трое потонули, остальные кто где....
  Он еще долго говорит, а Надя его слушает. Но слова не проникают глубоко в ее голову, думает она совсем о другом. О том, что во Вселенной все на своих местах - приехала эта кошелка из города, унизила здесь всех своей косметикой, так ее парень знатным лохом оказался, о котором истории рассказывают. Справедливо. Бог все устроил по понятиям нормальных пацанов. От мыслей этих становится легко. Она и сама до глубины души презирает всяких насекомых, ползающих по библиотекам, боящихся нос сунуть на улицу, лишь стемнеет. Скользкие и противные. Похожи на педиков. Хотя некоторые из девок и отзываются о них хорошо, она остается твердо уверена, что никогда не станет сидеть за одним столом с таким ничтожеством (еще бы! С ее то популярностью! Простите за иронию). Самец не бывает в очках!
  Борис еще говорит, когда громкий щелчок прерывает его эмоциональную речь на слове "ебать". (Это слово так же употребляется, как вводное и может означать удивление, презрение, или агрессию. Классика жаргона. Необходимо долго тренироваться, чтобы произнести его, как следует, ведь именно произношение делает его таким неповторимым. Давай потренируемся. Сначала принимается гримаса отвращения (уголки рта направлены вниз) и говорится "е". Затем, после короткой паузы, несколько натужно бросается остальная часть слова, смачно растягивая звук "а". Получается так: "е-ба-а-ть".).
  - Е-ба-а-ть, - еще раз произносит он это красочное слово.
  Надя поворачивает голову.
  - Что это было?
  Борис мгновенно теряет свои евроустановки. Комкая слова, он пытается представить все это случайностью. Надя верит и просит подарить ей на память кассету с их беседой. Борис бежит с ней на кухню, сцарапывает подпись и облегченно преподносит девушке.
  
   Все происшедшее дальше в отношениях Бориса и Надежды не имеет никакого отношения к моей истории.
  
  10
  
  Оригами, сложенные Артуром из чистых, хрустящих фраз напрочь развеяли тревожность родителей Оксаны по поводу некорректного убранства его комнаты. Сколько их уже видела Оксана? Они плавали корабликами вокруг нее, летали жаворонками, благоухали чудесными цветами, некоторые навсегда оставались снаружи, другие поселялись внутрь. Теперь девушка с улыбкой смотрит, как мысль - чистый лист бумаги, вдруг изящно преобразуется, и из его уст в который раз выплывают эти кораблики, журавлики и цветы - всякий раз разные, всегда - одинаково белые и прекрасные. Они кружат вокруг взрослых людей, гипнотизируют их, умиротворяют их, разжижают их природную строгость.
  Они приехали не за тем, чтобы нежиться, им необходимо трезво оценить обстановку и безопасность ее для дочери, выполнить свой долг, лишить себя угрызений совести, убедиться в ее вкусе, облегченно вздохнуть об отпавшем вопросе о переезде, благословить и уехать. (Они не говорят ей, но в последнее время их финансовое положение здорово пошатнулось, и отцу пришлось искать новое место работы).
  Так же, как Оксана, так же, как ее сестра, так же и родители очарованы его манерой говорить. Их бдительность крепко спит, а сами они - ее родители похожи на молоденьких школьниц, влюбленных в Артура. Оксана улыбается, ей приходит в голову смешная мысль - Артур пытается соблазнить ее родителей.
  За чаем время бежит незаметно и через полтора часа родители выносят свой вердикт - парень пригоден к сожительству с их дочерью. Отец добавляет, что они предварительно заезжали проведать тетю Таню, и та передала Оксане, чтобы она не стеснялась и в любой момент заходила в гости, если вдруг станет что-то нужно. (Самый распространенный повод зайти в гости, как вы считаете?).
  Спустя еще какое-то время отец уходит с Артуром в комнату, а мать остается с Оксаной на кухне.
  - Дочка... - начинает она, а затем в течение десяти минут изливает все свои сомнения социальные и религиозные, финансовые и самые болезненные - материнские. Она знает - через все можно перешагнуть - через общество сердцем; через религию плотью; через деньги душою, и лишь материнская Любовь - заноза, ее не вынешь и не забудешь. Каково птице было бы выталкивать из гнезда птенца, обладай она человеческими чувствами? Мать не спрашивает, не порицает, не упрекает - она лишь сомневается.... - Вот так вот, дочка....
  - Мама... - только и может выговорить Оксана.
  Она садится ближе и обнимает мать. У нее нет другого ответа на ее сомнения. Какие слова она может произнести? Ложь, ради успокоения близкого человека? Оксана предпочитает молчание - оно легче лезет в глотку. Молчание - уютный островок, на котором можно отсидеться. Вокруг плавают акулы правды и акулы лжи - одинаково хищные. Да и как признаться матери, если прежде необходимо сделать другой шаг - признание самой себе. Признание в том, что слезы давно стали ее нормой существования, а она все ждет и ждет счастья, которое свалится на нее в полном блеске и великолепии. Она ждет. Что она может сказать матери? Чертова открытка, подаренная при случайных обстоятельствах, разожгла в ней интерес, потом страсть, потом одержимость. Она иногда говорит себе: "Моя Любовь так зла... моя Судьба так несправедлива...".
  В самом деле - нельзя же сказать себе: "Я по своей воле живу с человеком, который использует меня. Без него начинается ломка. Он - наркотик. До него было столько красок! Столько улыбок и возможностей, а теперь я каждый вечер захлебываюсь слезами и соплями. Если бы я только могла, я бы оставила его, но я не могу.... Я подсела на самый злой наркотик в мире - насилие. Я - овца, нашедшая своего хищника. И если только можно сказать, что алкоголик любит водку, а наркоман свои стимуляторы, тогда и я люблю его. Я чувствую, как становлюсь предметом обихода, как превращаюсь в вещь, принадлежащую хозяину. Какие права у меня? Какими правами обладает вещь? Становясь нулем, я отдаю свою жизнь в его распоряжение. И так же, как овца, так же, как безымянная вещь - я бессильна".
  Свить уютное гнездышко из розовых "Я люблю" куда заманчивее. Нежиться в своей лжи и греться сумасшедшими надеждами. Помните хлеб? Теперь это ее личность, ее воля, да жизнь тоже. Ближе к лету прогрессия окажется разительной. Это не Артур и Оксана. Это не Артур и Артур. Это не Артур и его отражение. Нет. Это Артур и что-то невзрачное, волочащееся за ним (даже не тень), что-то, похожее не развязавшиеся шнурки.
  Однако сейчас, в конце зимы, в девушке еще что-то теплится. Любовь? Глупость? Безумие? Каждый воспоет ее на свой лад - обыватели, философы, поэты. Даже Ангелы. Ей предстоит стать и мученицей и блудницей, и просто дурой. А он? Однозначно плох? Он всегда сидит к огню лицом злодея, он никогда не подставляет под свет других своих лиц, он обязан Человечеству быть однозначно плохим.
  
  - Как ты играешь?
  - Я не играю.
  - Если бы ты был таким, каким вижу тебя я, люди сторонились бы тебя.
  - Ты думаешь, я что-то одно? Я выгляжу, как нечто целое, ты выглядишь, как нечто целое, да? Но здесь, - он указывает на голову, - и здесь, - он указывает на грудь, - живут десятки других. Они ругаются, мирятся, убивают друг друга. Я не играю. Каждая частичка хочет побыть в центре, в эфире, чтобы ее слышали, чтобы о ней знали.
  
  Телевизор рассказывает историю о невероятном событии: повздорив с женой, муж ударил ее и тем самым вышиб из нее дух.
  - Какой ужас! - морщится Оксана.
  - Считаешь, тебе повезло больше?
  Он откровенен.
  - Ты родилась овцой и всю жизнь ищешь своего серого волка, на худой конец - злую собаку. Я не боюсь, что ты уйдешь. Ты не уйдешь, потому что поиски твои, наконец, увенчались успехом. У тебя была масса возможностей начать все с начала, но ты вернешься, даже, если я вытолкну тебя. Если верить тебе, то ты родилась уже любя меня. А если я все же вытолкаю тебя и крепко закрою двери, ты снова станешь искать, но не принца на белом коне, а очередного волка, потому что ты родилась не принцессой, а овцой!
  - Сегодня мой праздник....
  - Ты такая ничтожная, грязненькая, пошленькая сучка, ты мало чем отличаешься от одноклеточных организмов. Ты отвратительна, когда прикрываешься Любовью, как фиговым листком, потому что тебе стыдно обнажить свой срам, свою ничтожность. Скажи, чего ты стоишь в этом мире? Кому ты нужна? А ведь я живу с тобой! Интересно, на что ты готова пойти, чтобы я продолжал это делать?
  Вновь рождается убогое существо. Дрожащая тварь. Недоношенное, изрыгнутое земноводное на месте девушки, которая слабо пыталась распрямиться.
  - Я сделаю все, что ты захочешь. - Смиряется она.
  - А если я захочу, чтобы ты себя убила?
   Возникает молчание.
  - А ты говоришь, что любишь! Джульетта не долго бы думала над ответом!
  Оксана молчит.
  
  Неделю назад с ней произошел заурядный случай. Она вышла проводить родителей, а потом спустилась за хлебом....
  
  Как летит время! Вот уже пришла пора познакомить тебя с последним персонажем моей истории, который вроде и не особо важен, но все же свою роль играет. Давай взглянем, что это за человек.
  
  Олег пребывал в дурном расположении духа. Слякотная погода подпевала ему, но не она стала причиной его хмурости. Для Олега не существовало погоды, способной так повлиять на его настроение, к тому же он никогда не расстраивался неизбежным (даже смерть крестной мало его тронула). А потому, когда погода плевала на него, он плевал на погоду и шел по своим делам. Что действительно могла выбить его из колеи и наставить на стезю отсутствия жизнерадостности, так это люди. Он был привязан к людям настолько, что слишком чутко воспринимал любые неприятности от них исходящие. Именно поведение, нравы людей были той причиной, заставлявшей его уходить за двери пессимизма всякий раз, когда что-то происходило вопреки его представлению о должном ходе вещей. Нечто подобное произошло и в тот день.
  Когда-то у него был друг. Так вот, этого друга он встретил с полчаса назад, и на радужность, которой просиял Олег, друг ответил несколькими сухими репликами, не сдобрив их даже вежливой улыбкой. Объективность разлучила их два года назад, и через два года на тебе! Оттолкнулись с сухим треском.
  Ситуация полностью завладела Олегом. Через полчаса бесцельных скитаний мысли, он вдруг обратил внимание на девушку, стоящую в небольшой очереди у хлебного ларька. Парень был неприхотлив в отношении девушек, его легко было увлечь любой внешностью - проще говоря: ему нравились абсолютно все девушки. Олег решил попытать счастья, прикинув, что если знакомство провалится, то это определенно не его день, и придется провести его дома, в тишине, напару с телевизором (уж он-то не обидит). Он чем-то нравился девушкам, а потому кое-какие шансы на успех у него были, правда, не каждый раз они выпадали. Чуть повременив, он дождался, пока девушка купит хлеб и отойдет от торгового павильона.
  
  Оксана услышала рядом с собой бархатный голос:
  - Какое имя может носить столь очаровательное создание?
  Когда девушка обернулась, первое, что бросилось в глаза Олегу, прежде, чем она успела что-либо произнести - это усталость. Усталость в каждой мелочи: в красной паутинке на белках, в тяжести взгляда, в поднятом зрачке, в холодных тенях и выступающих скулах, в сухих губах и бледной коже. И прежде, чем слышать ее голос, парень снова опередил ее бестактным суждением.
  - Мне кажется, вам нужно больше отдыхать
  В этот раз девушка не смолчала.
  - По-моему, вас это не касается.
  - Да, конечно. Олег.
  Он протянул руку, стягивая с нее перчатку.
  - Оксана, - ответила Оксана, но руку не взяла.
  - Я, что, похож на маньяка? - Парень шел рядом с ней. - Почему ты меня боишься?
  Оксана остановилась и прострелила его откровенным взглядом:
  - А как, по-твоему, выглядят маньяки?
  - Ну, не знаю. Слюни у них изо рта текут, и глаза злые, совсем не такие, как мои. - Он состроил смешную гримасу, и Оксана поддалась скупой улыбке.
  Переход на "ты" произошел незаметно и гладко, и уже одно это Оксана расценила, как измену Артуру. Парень долго уговаривал девушку оставить номер, но попытки так и остались неурожайными. Каким-то образом он сумел усмотреть в ее отказе не отказ, а нечто другое - может, страх, может, собственные принципы. Это заставило его настаивать. После бесплодного разговора он, наконец, сдался - вытащил записную книжку, написал свой номер, выдернул страничку и протянул Оксане.
  - Даже если у тебя кто-то есть, все равно, вдруг это прекратится, позвони мне, хорошо? Звони в любом случае.
  Она молча взяла листок и спрятала в какой-то карман. Для него она значила: "Всегда настаивай и не упускай своего шанса". Для нее он значил: "Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим". В голову вползла мысль, и мысль эта показалась такой реальной, такой естественной, такой верной, что спустя мгновение, Оксана уже не могла себе позволить сомневаться в ней. Это была проверка. Артур подговорил кого-то из знакомых, чтобы тот подошел к девушке. Чем больше она думала об этом, тем более убеждалась в своей проницательности, и тот холод, которым она одарила Олега теперь выглядел блестящим стратегическим решением. Упрекнуть не в чем, разве что, в телефоне, но это уже совсем мелочь.
  Она чувствует его везде, словно он совсем рядом, в двух шагах от нее стоит и смотрит, роется в ее мыслях, подсказывает ей поведение, порою говорит, что делать, как себя повести, что сказать. Странное дело, но иногда следовать его невидимому наставлению оказывается на удивление легко и комфортно, не нужно ломать голову, пытаться разрешить себе что-то. У нее всегда в голове находится его решение, которое выгодно. (Короткий поводок - страховка от кучи опасностей).
  Придя домой, она, конечно же, сразу выкладывает Артуру недавнее происшествие, она не умеет скрывать что-то от его рентгеновского взгляда. Парень шутя отмахивается, словно не придав этому значения, но с того дня Оксана замечает в нем легкую перемену: он стал немного грустнее обычного и часто в шутку колол девушку напоминанием об этом случае. Кошке игрушки, а мышке слезки. Шутливые уколы для нее были болезненны, поскольку очевидно, что шутки в них крайне мало. Несколько раз пыталась она оправдаться перед ним, начинала разговор, чтобы очиститься, но всякий раз он погружался в себя и отвечал то ли шутя, то ли серьезно:
  - Этот парень не идет у тебя из головы? Только о нем и думаешь?
  Невычищенный осадок вины так и остался внутри, найдя себе благодатную почву в душе Оксаны. Спустя неделю он не рассеялся, а напротив сплотился с прежней неправотой, с прежними сомнениями и теперь обретал прожорливую мощь. Оксане почудилось, что она даже изменилась в росте. Ссутулилась, усохла, выгорела. Вина - уксус, разъедающий не только душу, но уже и тело миллионами червей, сосущих соки из ее хрупкого тельца, превращая душу в бескрылого воробья, которому снится, что он белый журавль.
  
  - Сегодня твой праздник. Точно. Ты, наверное, заслуживаешь классного секса, а? Как считаешь?
  Оксана пытается:
  - Быть может, мы просто поговорим сегодня?
  - Нет. Только секс. Разденься.
  Девушка раздевается. Обнаженная женщина перед одетым мужчиной. Беспомощность. Уязвимость. Покорность. Как игра - сильный стимулятор, как реальность - демонстрация власти и обладания. Взгляните только, какой ракурс! Приятная картина, не так ли?
  Артур небрежно пожимает плечами, выражая непонимание бездействия Оксаны:
  - Приступай....
  Наверное, никто на земле еще не слышал такого ласкового, спокойного, но в то же время ледяного, несгибаемого приказа. Девушка опускается рядом с ним на колени, расстегивая джинсы. Ей прохладно. Все происходит молча. Сперва она пытается руками оживить это чудо природы, но после предпочитает классику.
  Когда-то, ближе к лету, Артур скажет: "Никогда женщине не удастся влагалищем и руками подарить мужчине тех ощущений, на которые способен ее рот". По реакции его плоти, Оксана пришла к такому же выводу. Она тоже скажет: "Мне жаль тех, кто этого не делает, и мне не понятны те, кто с ними живет".
  Оба молчат - Оксана в силу объективных причин способна лишь на звуки, Артур просто думает. Наблюдая за усердием девушки, он говорит:
  - Иногда я очень жалею о Маше. Она делала это незабываемо. Если бы она осталась с нами, то могла бы многому тебя научить.
  Оксана продолжает. Артур еще долго рассуждает вслух, какие губы были у Марины и какой язык у Оли. Он говорит об этом тоном совершенно спокойным, даже ленивым, как обычно разговаривают на пикниках.
  - Если закрыть глаза и постараться, - говорит он, - можно представить, что это не ты, а Марина. Она делала это похоже, но чуть поизящнее.
  Собственные слова, кроме досады ей, приносят ему немалое удовольствие. Становится трудно поддерживать ровный тон, в котором он излагает свое повествование. Время от времени его изнутри прорывает дыхание.
  Тело его так напряжено, так наэлектризовано, что Оксану пару раз ударяет током.
  Речь его не прекращает своего течения, проникая все глубже, пытаясь нащупать в душе Оксаны кусочки самолюбия. Она отваживается на невероятный по смелости шаг. (Что поделаешь, даже самые примерные набожники когда-нибудь возмущались несправедливостью своего Бога, правда единственное, к чему это приводит - к бичеванию собственной плоти, собственной совести, вымаливая себе прощение).
  Она мстит ему. И за Машу и за Марину, и за Олю и за всех остальных. На какой-то миг она представляет его Олегом - парнем с улицы. Лишь на миг, чтобы отомстить. Но больно вновь становится ей. Вместо наслаждения местью, ее охватывает ненависть к самой себе, словно она погрузилась на миг в грязь и теперь не может соскоблить ее со своей кожи. Она не может изменить Артуру даже мыслью. Мысль всегда влечет за собой тело. Он имеет право на всех этих девушек, она - нет. Он имеет право разнообразить свой рацион, она - нет. Только теперь она может вполне прожить когда-то изреченное откровение Артура, которое цветком из бумаги осело в ее памяти.
  "Сколько не пытайся, никогда не выйдет отвлечься от истинной природы человека. Сколько не выдумай профессий или увлечений, а истинной миссией женщины так и останется материнство. Как бы не процветал феминизм, а природа так и остается природой. Равенство? Но мужчина обладает, а женщина отдается. Ведь это не простая разница в словах, так? Женщине достаточно бывает лишь сделать выбор, но мужчине предстоит еще и завоевать свой объект. Самка тщательно отбирает партнера, для выведения потомства, самец старается оплодотворить как можно большее количество самок. Равенство? Между мужчиной и женщиной невозможно равенство! Все слова, означающие гулящую женщину являются оскорблениями. Слова, означающие полигамного мужчину, звучат как комплименты. Дискриминация? Устаревшая идеология? Может. И все-таки взвесь два слова - кобель и сука, чтобы почувствовать разницу".
  
  Артур легким жестом отстраняет Оксану. Та поднимает на парня покорные, виноватые глаза, умоляющие о прощении за свои мысли. Мысли не могут стать секретом для него. Он всегда в ее голове и видит каждое дерзкое отклонение, каждое вольное пошатывание. Парень заваливает ее на спину и утыкается лицом во влажную промежность. Наступает ее очередь получать удовольствие.
  Общаясь с подругами в университете, Оксана вывела, что далеко не все парни оказывают своей девушке такую услугу, что поделаешь - умами владеют мифы! А поскольку у нее были все основания считать, что делает он это хорошо, однажды она поинтересовалась, откуда такие навыки. Он, смеясь ответил, что много общается с лесбиянками и добавил:
  - Когда-то Маша предлагала тебе ночь. Одно могу сказать - зря ты отказалась.
  
  Когда он входит, для Оксаны это случается неожиданно. Она вскрикивает, закусив губу. Доведенная до бешенства языком она теперь получает качественный, глубокий секс. Все ее существо - мозг, душа, сердце, сжимается в хриплом дыхании, в неконтролируемых стонах, опаляет сухостью горло и губы. И вновь исчезает она, исчезает он, остается одно целое, одно тело, одна душа, одно сердце. Она любит секс, как любит его тринадцатилетняя девочка. Секс - гарантия. "Когда он во мне, он не может быть больше ни в ком". Единственное время, когда он принадлежит только ей, пусть только телом. Все остальное время такой гарантии нет.
  Иногда между стонами с ее губ слетают фразы. Его имя, или киношные, женские реплики: "Возьми меня!". Он улыбается. Не меняя ни глубины, ни ритма, он настаивает на том, чтобы она добавила грубости в свои слова. Оксане дается это с легкостью - все эти фразы давно роятся в ее голове, находя выход в социально-красивой фразе: "Возьми меня!". Артур подхлестывает ее до тех пор, пока она не перебрала все лозунги, которые желала сказать, остановившись на банальном:
  - Трахни меня!
  Парень не сдается. Он требует. Он почти кричит. Оксана оглядывается. Вариантов нет. Остаются лишь крепко запертые ворота, за которыми теснится иные формы слов, произнести которые при нем чертовски стыдно. Но она однажды вернулась к нему, после всего, что узнала.... Она упивалась своим унижением на кухне, когда он трахал Марину.... Она пошла на анальный секс, она мочилась при нем, он имел ее, не вынимая сигареты, он даже засыпал на ней. Она стерпела от него миллион мелочей.... И сколько еще ждало впереди.... Теперь Оксане гораздо легче преодолеть свою слабость. Она распахивает ржавые ворота и выпускает с губ лавину грязной, непотребной брани, которой от нее не слышал ни один живой человек. Краска тут же бросается ей в лицо, и через секунду Оксана захлебывается оргазмом, следующим сразу за матерщиной. (В будничной жизни ей и в голову не могло прийти связать эти два события). И снова, и снова, и снова, она может поклясться, что никогда прежде у нее не было подобных ощущений. Это чувство преследует от оргазма к оргазму. (Сегодняшний оргазм всегда приятнее вчерашнего).
  Занятая собой, Оксана не замечает, как изливается Артур, теперь его рваное, как джаз, дыхание раздается совсем рядом с ухом:
  - Что? Что ты почувствовала? - Задыхается он. - Это Свобода?
  - Да. Да! - Торопливо, со слезами счастья отвечает Оксана.
  Он откидывается и ложится рядом. Девушка какое-то время прислушивается к его неровному дыханию, пока оно не входит в обычное русло. Ей кажется, что он уснул. Ей тоже нестерпимо хочется спать, и она медленно опускает веки, приподнимая их через какое-то время, вспоминая, что нужно погасить свет, но из всех мышц работает только сердце и веки. Замельтешили абсурдные картинки, странные мысли и образы. В этом коридоре, разделяющем сон и явь, по обыкновению карнавально и сказочно. Цепь сменяющих друг друга событий, веселый хоровод лиц....
  Из дремоты ее выдергивает голос Артура:
  - Я тоже страдал. Мне тоже было больно. Я тоже испытывал унижение. Мной играла одна девочка. Не могу назвать это иначе. Она довела до совершенства свое искусство - взращивать надежду, а потом подсекать ее. Смешно. Я клевал на одни и те же удочки, ей даже не приходилось менять приманку. И каждый раз я думал: "Она моя", но каждый раз она ускользала. Накатывала злость и одержимость. Я ненавидел, и в то же время меня неудержимо влекло к вещам, которые о ней напоминали. Это не обязательно были ее вещи. Даже запах в толпе заставлял меня сдерживать слезы. Это такая стадия, когда начинаешь видеть объект во всем - в предметах, в лицах, даже в белках в парке - в их повадках, движениях все ее, словно весь мир сотворен по ее образу и подобию. И все вокруг рождает боль. Да, я был обижен, но походило время, и я считал, что глупо прятать свои истинные чувства, свою боль. Я шел к ней, или писал письма, она с пониманием внимала мне, моей преданности. У нее был очень виноватый взгляд. Я начинал верить ей - так взращивалась надежда, и все сначала. Раньше я думал - нет ничего чище и честнее, чем откровенный разговор, но сам попадал в свои же ловушки. Миг озарения произошел, когда я понял - мы сами лелеем свою боль, сами продлеваем ее жизнь, сами идем навстречу страданиям. И тогда я сказал себе: "Мне не нужно от нее ни Любви, ни преданности, даже наслаждения секса. Мне необходим сам факт секса". И я начал излечиваться от боли, когда после очередного ее обмана я не стал распинаться перед ней в своих чувствах, а сказал вместо этого: "Мне бы хотелось, чтобы в следующий раз ты заранее предупреждала о своем отказе. Я тогда сниму кого-нибудь другого". Это было другой стороной того, что я говорил ей обычно. Лишь только после этого произошел сбой в ее отлаженной игре. Хотя я так никогда и не заполучил ее. Она была неместной и вскоре уехала. Встретить бы ее теперь - не представляю, как бы она от меня улизнула. Теперь я могу заполучить любую! (И правда. На досуге Артур разработал десять пунктов, как уложить девушку, но так и не опробовал весь список. Редкая сопротивлялась до семерки).
  Оксана слушает, но не может сделать для себя каких-нибудь выводов. Она признает, что терпит боль, что боль эта в минуты секса обостряет чувства. Ей не хочется думать о его словах, а утром от них останется совсем мало - остальное съест ночь.
  
  Оксана поднялась, когда Артур еще спал. Она собралась в университет и, бросив взгляд на парня, решила сделать ему приятное - она оставила записку, где в солнечных словах выражала свою нежность. Улыбнулась и ушла.
  
  Она обнаружит свою записку спустя неделю в туалете, когда у них закончится туалетная бумага.
  
  11
  
  Это были бусы. Крупные, перламутровые горошины....
  
  Оксана бойко шагала домой. Ее окрыленная душа расцветала навстречу прохожим неуместной улыбкой, и те то отвечали ей взаимностью, то растерянно отворачивались. Девушка несла в руках плюшевого рыжего мышонка (китайского производства), который при нажатии на брюшко задорно хохотал.
   Счастливая и юная - ей хочется весь мир объять своим счастьем (как и всем счастливым, как и пожарному диспетчеру, после новогодней ночи), и не считаться с серостью мартовской погоды, что бросает в лица идущих людей свои мелкие, невзрачные брызги. О причинах догадаться нетрудно - у нее День Рождения.
  С утра ей уже звонили родители и Надя, поздравляли с праздником и желали банальности. Затертые, поношенные слова, похожие на прошлогоднюю листву. Необходимое условие всякого праздника, бесплатное приложение, вроде шкурки у колбасы.
  Но они поздравляли искренне. Мама пожелала здоровья и счастья, сестренка - Любви и понимания. Надя еще наспех успела осветить последние события. Ничего интересного. Андрей (наконец-то Оксана разрешила ему быть просто Андреем), после смерти отца начал уходить в запои и мало появлялся в компании. Постепенно его свинцовое общество стало в тягость, и никто не сказал, но все почувствовали, что без него легче и беззаботнее. Стоило ему посетить вечеринку, тут же настроение ухудшалось, ибо Андрей повсюду таскал серьезную, трагичную физиономию, напоминавшей о высшем суде и горестях жизни. Развеяться у него не получалось, и даже водка не рождала в нем бесшабашности. Напившись, он уходил глубоко в себя и уже оттуда отвечал на редкие, обращенные к нему вопросы.
  Жизнь в деревне становилась похожа на застоявшуюся воду, и Надя по-прежнему оставалась девственницей.
  
  Проснувшись, Оксана не застала Артура. Вместо него она обнаружила огромный букет воздушных шаров и прилагающуюся к ним записку, где он в приятно-возбуждающих подробностях поздравлял ее с Днем Рождения. Начало чудесному дню было положено. Теперь она возвращается домой, чтобы отблагодарить за шары и вместе с ним разделить этот вечер. Как часто, увы, ожидания наши рушатся безвозвратно, оставляя лишь воспоминания о предвкушении. Придуманные нами сказки исчезают в последний миг, чтобы сохранить свою нереальность. Знакомо тебе это? Ты знаешь, как исчезает сказка? Быстро и невесомо. Наверное, так же взлетает испуганная птица из-под ног. Всплеск боли, вместо ожидаемого блаженства. А само ожидание - вступление, прекрасный эпиграф, за которым пустота и дурацкий, нелепый вопрос: "Как же так?".
  
  Артур встречает недружелюбно, агрессивно, даже зло:
  - Ты где была?!
  Возникает потребность в беспомощном жесте, словно защищающем лицо от удара. Голос звучит виновато и тихо:
  - В университете.
  Злость Артура обладает классическими свойствами злости - она глуха к словам и слепа к чужому мнению.
  - Ты была с ним, да?! С этим ублюдком?!!
  Оксана дрожит всем телом. (Удивительно, с каким трудом дурное настроение меняется на хорошее, и как молниеносно происходит обратный процесс). Обвинение не имеет никаких оснований, но девушка чувствует себя повинной перед Артуром. Она отвечает, не пытаясь справиться с дрожью:
  - Артур, я была в университете.
  Парень дает ей пощечину и отшвыривает игрушку, которую она держит в руках. Ударившись о стену в темном коридоре, мышонок издает страшный, неуместный, издевательский смех. Оксана сжимается, становится не больше горошины под давлением его облипающего негодования. Хочется заплакать, но не от боли, а скорее от испарившихся представлений о предстоящем вечере, от собственной ничтожности и незначительности. Так плачут черви в засыхающем дерьме, когда мир их каменеет, становясь непригодным для питания и жилья, и единственная реальная их участь - задохнуться в этом окаменевшем мире. Им нет места снаружи, они - черви.
  Оксана судорожно закапывается в себя, ведя непрерывный поиск. Нет, он не может говорить напраслины, где-то, в каком-то забытом уголке обязательно найдется то, что вызовет сомнения в ее безгрешии. Оксана ищет подтверждение собственной вины и находит маленький, эпизодичный случай, происшедший дней пять назад. Она заходила проведать тетушку и просто, ради шутки, набрала номер Олега. Разумеется, она не собиралась с ним разговаривать, она сделала это машинально, зачем-то.... Вот оно! Грешница! После такой находки, со стороны Артура не может быть ничего несправедливого. Она принимает его правоту.
  - Я заходил за тобой в университет. Тебя там не было!
  Оксана открывает рот, но Артур быстрее:
  - Ты учишься до трех, а сейчас уже половина шестого! Ты хочешь сказать, что была в университете?!
  Оправдания не лезут в горло, застревая, как рыбные кости. Он наверняка знает об этом злополучном звонке - Артур, находящийся в ее голове, знает и он - стоящий сейчас перед ней. Ей мерещится, что в любой момент он может прижать ее к стенке выстрелом в лоб: "А как же тот звонок? Помнишь? Дней пять назад?". Что тогда сказать? Чем оправдать свой поступок? Вдруг он возьмет и спросит, и что тогда делать? Девушка решает не настаивать на своей моральной чистоплотности, чтобы не вызвать разговора о звонке. Вместо этого она робко протянула ему скомканную, виноватую, засаленную правду (иногда так протягивают ложь и рваные деньги при сдаче).
  - После занятий мы с девчонками посидели в кафе, попили пива за мой День Рождения. Они меня поздравили....
  Артур меняется. Злоба уже не выплескивается через край, кажется, теперь она поселилась где-то глубоко внутри, в самом сердце, в самой душе, в самой сердцевине этого странного, непостижимого существа.
  - Я сидел, ждал, ждал. Хотел сделать тебе приятное, заехал за тобой. Тебя нет. Что я мог подумать? Тем более, этот парень часто мелькает в твоих разговорах. Сказать по правде, я разозлился.
  Когда наказание не исчерпано, прощение редко приносит облегчение. Теперь, когда тон Артура стал мягче, когда слова его облачились в гримасу понимания, он усугубил ее вину своим великодушием. Состояние стало совсем невыносимым. Оказалось, легче вынести незаслуженные стегания, чем невымоленое прощение. Вспоминается сон, в котором Артур извлек все ее внутренности вместе с членом. В унисон с воспоминанием черные черви вины закопошились под сердцем колючим клубком, что разрастался и к животу и к горлу. Становится страшно, что вот сейчас, если она не получит своего наказания, они сожрут ее изнутри, выжрут мозг, печень, кровь, и сквозь червивое, как сыр, сердце, найдут лазейку в душу. Теперь она молится не о прощении, а о наказании.
  - Что мне сделать, чтобы ты простил меня?
  Артур задумывается.
  - А что ты можешь?
  - Что скажешь, то и сделаю.
  Парень весело щурится:
  - Одевайся.
  Оксана накидывает куртку, которую только что успела снять и белую, вязаную шапочку - на улице еще довольно прохладно.
  - Шапку оставь.
  Она снимает шапку и чуть распушает волосы.
  Спускаются молча, лишь Артур что-то насвистывает себе под нос. Девушка сохраняет нерушимую мрачность. Подумать только (!) как моментально сменились их роли. Он выпил ее настроение, как вампир выпивает кровь влюбленной в него жертвы. (Жертва всегда говорит, что влюблена в хищника, если умеет говорить).
  Лифт натужно, нехотя скрипит, выполняя свою работу. У девушки внутри тоже все скрипит он напряжения, даже веки опускаются с неимоверным скрипом, и сужающиеся зрачки отвечают ей эхом где-то в бездонном тоннеле.
  На улице воет ветер. Сентиментальный дракон, поющий во сне. Оксана внимательно смотрит в лицо парню, пока тот прикуривает, не смея задавать вопросы. Наконец, он отвлекается от своего занятия и только тогда вспоминает о девушке.
  - Я пойду этой стороной. А ты - той. - Он смачно затягивается. - Я буду наблюдать за тобой, я хочу, чтобы ты собрала бутылок, сдала их и купила мне пива, и мы в расчете.
  Девушка продолжает смотреть на него. Артур замечает отражение какой-то внутренней борьбы на ее лице. Подчиниться - взбунтоваться. Стерпеть - послать к чертовой матери. От этого становится смешно, он равнодушно стряхивает пепел. Нужна точка. Он ее ставит.
  - А как же тот звонок? Помнишь? Дней пять назад?
  Так и есть, он там - внутри ее головы.
  Она идет, выискивая взглядом бутылки, постоянно ощущая на своей шее строгий ошейник - его взгляд. Она всегда ощущает ошейник, каким бы длинным не оказывался поводок. Прилично одетая девушка, без шапки, поджимающая плечи и собирающая бутылки притягивает к себе удивленные взгляды прохожих, для которых она не реальный, живой человек, а некая сенсация, похожая на газетную заметку, о которой можно будет рассказать дома. Увидеть своими глазами бытовую ссору, или драку в трамвае, или такую вот падшую девушку куда значимее, чем услышать от кого-то или прочесть в газете. Взгляды прохожих - укусы насекомых в сравнении с его невидимым взглядом. Сверкающее пламя гильотины.
  Снега уже нет. Оксане вспоминаются первые заморозки. Жгучие, без снега. Артур пришел тогда к ней раскрасневшийся, с жесткой кожей и сказал: "Знаешь, что бросается в глаза, когда идешь в мороз по нашему мосту? Какой он заплеванный. Слюни уже не растаскиваются подошвами, они намертво примерзают пенистыми островками. Того и гляди - поскользнешься. Поражает обилие. Я подумал - еще пару дней и на мосту будет гололед". Тогда еще было весело. Он научил ее выпускать изо рта облачко пара и пытаться идти с ним наравне. Оказалось - это сложно - оно то ныряло за спину, то рассеивалось без следа. Когда мороз крепкий, то и пар густой, терпкий, матовый, как сперма....
  Увы, собирать бутылки в такое время - занятие непростое. Оксана замедляет шаг рядом с мусоркой, но и там все стерильно. Иногда она оборачивается и видит его темную фигуру на противоположной стороне. Мефистофель в синей, баллониевой куртке, хрустящей на морозе. Обиженный Ангел, изгнанный из Рая. Он не перестает преследовать ее.
  Рядом тормозит иномарка.
  - Девушка, вам помочь? Может, покатаемся?
  "А что? Сесть и уехать. Что он сможет сделать? У него не хватит ни силы, ни духа, чтобы что-то предпринять. Он растает. А потом? Что делать потом?".
  - Нет спасибо.
  - Поехали, не пожалеешь.
  Ошейник строг - не вырвешься. Оксана отрицательно качает головой - она не может. Иномарка исчезает. Очень замерзли уши. Сейчас бы шапку - станет легче, но шапка осталась дома, и бутылки встречаются не часто. Выгул затянулся. Маленькая, измученная, замерзшая, но даже сейчас все еще симпатичная собачонка и невидимый, властный, самодовольный хозяин позади.
  Она выполнила все, что требовалось - собрала бутылки и купила ему пива. Перешла дорогу, подбежала к хозяину и вручила ему банку алкогольного напитка. Но в той банке не пиво. Там ее воля и что-то похожее на сердце - кусок жертвенного мяса с алтаря. Оксана преподнесла ему пива, как язычники приносят себя в жертву кровожадной богине Кали, как Авраам нес сына своего, чтобы ублажить Всевышнего.
  Артур берет пиво и нежно охватывает ее за плечи:
  - Пойдем домой?
  Она улыбается в ответ. Она заслужила свою кость - прощение. Не смотря на замерзшее лицо и онемевшие уши, ей кажется, что она счастлива. Ей часто так кажется. Дома ее ждет горячий кофе и коробка ее любимых конфет, о которых она сейчас даже не подозревает. Эти мелочи вновь заставят ее ценить жизнь, отношения, Артура. Приговоренный к расстрелу узник в одиночной камере радуется хорошей погоде.
  
  Это были бусы. Крупные, перламутровые горошины исчезают в ее влагалище одна за одной. Одна за одной.... Чуть раньше, коснувшись губами его члена, она почувствовала вкус чужой помады. Откровенный, пошлый вкус. Оксана смолчала. В конце концов, можно было уже привыкнуть к его походам, к его нескрываемому аппетиту, к его завоеваниям. За это время можно было уже научиться не замечать чужие запахи, чужие вкусы, чужие имена, которыми он изредка ее одаривал. И она привыкла. Привыкла чувствовать боль изо дня в день. Он необходим ей. Сейчас в марте она уже не мыслит себя без него. Все равно, что представить себя без всего остального мира - без людей, деревьев, мыслей, даже без кожи. Одна, среди звезд. Голая и замерзшая. Звезды в состоянии общаться лишь со звездами, звезды близки лишь для звезд. Среди них - слепо и страшно.
  И она не жалуется ему. Она старается угодить. Она отлично помнит:
  - Всякому мужчине предпочтительнее иметь в доме шлюху, чем серую, вздыхающую тень.
  Он неустанно учил ее самому основному, самому главному женскому искусству - превращаться в шлюху в постели, реализуя свое природное назначение, и, тем не менее (даже Оксана видела это), постепенно она превращалась в серую, вздыхающую тень.
  
  Артур старательно проталкивает каждую горошину внутрь. Они скользят легко, и девушка, затаив дыхание, ждет, пока бусы наполнят ее целиком. Оксана получает свой подарок на День Рождения, после уличных неприятностей.
  - Они внутри. - Шепчет она, прижав ладони к низу живота. - Они все во мне. Я их чувствую.
  Шепот нервный, почти невменяемый. Она боится пошевелиться, боится прервать этот акт непрерывного блаженства. С каждой новой бусиной по ее телу пробегает волна дрожи, словно сквозняк по атласной занавеске, и ей хочется еще. Хочется стать бездонной, чтобы бесконечная нить с бусами погружалась в нее без конца, и так до самой смерти. Хочется, чтобы горошины становились крупнее и крупнее, чтобы рвали ее на части и исчезали без следа в бесконечном пространстве ее лона. Хочется стать необъятным влагалищем, за которым - Космос, влагалищем, которое неспособен накормить ни один мужчина, ни один размер, ни даже все они вместе взятые. Лишь гигантские, немыслимые бусы. Оксана вспотела, но не чувствует влаги мокрой простыни под собой - в ее ушах уже звучит далекий рокот надвигающегося оргазма.
  Раз! И в секунду ее накрывает с головой волна невероятной силы, затем слегка откатилась и атаковала снова, потом еще несколько раз - сколько, она сказать не может. Оксана теряет сознание.
  Вернувшись, Оксана отмечает свою неспособность к дальнейшему соитию, даже мысли ворочаются вяло. Словно в угоду ей Артур не проявляет больше никаких притязаний, он с интересом раскачивает перед собой перламутровые бусы. (Такие носили женщины лет двадцать назад, с тех пор они полностью изжили себя, как украшение). Наблюдая за раскачивающейся бижутерией, Оксана закрывает глаза, вновь переживая недавние незабываемые моменты, когда бусы были внутри нее, и Артур, введя следом еще два пальца, начал играть с ними перебирая и теребя.... А потом обратный путь, приведший к экстазу. Горошины выскальзывали из нее, поочередно раздвигая стенки, и только Артуру было видно, какие они влажные и блестящие от сока.
  
  Оксана засыпала счастливой. После таких вечеров ей открывались самые заманчивые, многообещающие горизонты, сулящие ей горы наслаждений и сладких стонов. В такие минуты она казалась себе особенно счастливой. Вся ее жизнь в последнее время была жизнью другой девушки, она словно видела ее со стороны. Видела и могла сказать: "Она счастлива", но никогда: "Я счастлива". Сон еще не успел завладеть ею после Артура, когда она вдруг с ужасающей ясностью осознала вдруг происшествие, случившееся на улице, которое она пропустила мимо ушей, глаз, и даже память приняла его с опозданием.
  
  - А-а, кошелка, побираешься!
  Отвратительный голос. Оксана подняла голову и в сумятице чувств не смогла узнать этой мотающейся жабьей морды. И только теперь в коридоре сна, когда боль и обида почти заснули, она смогла вспомнить тетку из магазина, вспомнить, как горделиво она вздернула свой подбородок, заставив дрожать складки кожи и жира на шее, и победной походкой зашагала прочь. Как улитка, бесформенным студнем перемещая свое тело волнообразными движениями. Ушла, упиваясь справедливостью своего бога, так жестоко наказавшего нахалку, нахамившую ей в магазине. Оксане и в голову не могло прийти, что все, что с ней происходит - это месть бога этого желеобразного существа. Воспоминание о женщине с морковными губами грозило выдернуть девушку из сладкой дремоты, но, в конце концов, отступило перед бесконечным, насыщенным днем, растаяло вместе с остальными, потеряло свою четкость, контрастность, цвет. Вот она уже - нереальный персонаж, неизвестно - имеющий место в реальности, или возникший на пороге сна.
  Спала Оксана неспокойно. Она ворочалась, постоянно ныряя то в сон, то в явь, не задерживаясь на долго ни в одном состоянии. Изменчивость дня сказалась и ночью, одарившей девушку причудливыми лицами с птичьими клювами, силуэтами с ветвями вместо рук, блестящими, словно начищенные пуговицы, глазами и неестественными, растянутыми ртами. Страхи из детства Человечества. В них было темно, растянутые рты, пытались затянуть внутрь, маленькие свинячьи глазки злобно и прерывисто бегали, длинные иссохшие пальцы тянулись к ней. Она увидела беременную девушку, которая твердила: "Я рожу урода", и рыдая от боли, засовывала в себя длинную проволоку с острым крючком на конце, пытаясь проткнуть матку и извлечь плод. Она протягивала ей кровавый газетный сверток, умоляя взглянуть на уродства, которые она лишила жизни. Она увидела все ту же женщину, только теперь она стояла перед ней совершенно голая, почесывая свои редкие, осклизлые волосы между ног. Женщина беспрестанно материлась и била себя по жидким грудям, пританцовывая. Из ее зловонного, текущего влагалища свешивалась лента сосисок, словно расфасованное по пакетикам дерьмо. Женщина взяла их в руку и начала заглатывать, как удав дохлую мышь. Процесс был бесконечен - чем больше она глотала, тем больше из нее выходило. То было кольцо, замыкающееся внутри нее. И когда она открыла глаза, вместо них красовались матовые, куриные яйца. Она расколола один, расковыряла ногтями скорлупу и сала выедать содержимое ложечкой, роняя жидкий, тянучий желток на щеки, шумно втягивая падающую на угол рта жидкость. Отрыгивая свое содержимое, женщина грозно смотрела на Оксану своим пустым, выеденным яйцом с острыми осколками по краям. "Я самая красивая" - прогремела она. Оксана видела миллионы прокаженных, которые подходили и плевали ей в тарелку, а она поедала мокроты вместе с инфекциями, и мгновенно на теле ее росли язвы, опрелости, пролежни, кожа деревенела, язык распухал, зубы крошились....
  Бесконечный ряд кошмаров сменялся скудными приятностями, и, просыпаясь каждый раз она с разочарованием видела ночь за окном, хотя ей хотелось бы увидеть хотя бы намек на утро. Потом она снова проваливалась и уже нельзя было сказать - кто кому снится, и где настоящий сон.
  
  12
  
  Трубку взял Артур. Разговор состоялся не особо длинный.
  - Здравствуйте, могу я поговорить с Оксаной?
  Возникло молчание. Сперва Олег услышал в нем недоброжелательность, а после задумчивость. Ответ возник, как ни в чем не бывало:
  - А кто ею интересуется?
  - Это Олег.
  - Олег?
  Молчание углубилось.
  - К сожалению ее сейчас нет дома. Она в больнице.
  - Она больна?
  - Да... больна. - слова, похожие на рассыпанные бусы.
  - А что с ней?
  - У нее сифилис.
  Молчание возникло с другой стороны. Молчание человека, поднявшегося на самую высокую гору и обнаружившего на ней свалку.
  Чувствуя, что оставил собеседника в замешательстве, Артур поспешил продолжить:
  - Вам дать адрес и номер палаты?
  - Нет... не нужно... Я думал...
  - Я тоже был о ней другого мнения....
  - Спасибо....
  Олег положил трубку, он не знал, что и думать.
  
  13
  
  В больнице вязко и серо. Воняет хлорированной стерильностью. На койке справа валяется пожилая шлюха без нижней губы, она без перерыва рассказывает какие-то истории под аккомпанемент хохота различных грубых и визгливых, прокуренных и матерящихся голосов. И сама она беспрестанно бранится, отпуская грязные реплики в адрес мужиков. Оторви ей руки и будет почти Венера, только старая, без губы, тому же шлюха. Как она цепляется за неуловимое для нее достоинство Женщины. Как верит в свое божественное происхождение эта молодящаяся рухлядь. Венера. Требует к себе почтения, но не получает его, гневается, но гнев ее ограничивается смелой болтовней под подвывания хора голосов. Говорит: "Срать я на них хотела", и грубый, квакающий ее хохот позволяет-таки увидеть в ней богиню - властную и самодовольную. Сейчас она кичится своим положением центра, но все эти реплики и этот дурацкий хохот призван отвлечь ее от навязчивых насекомых - мыслей о будущем. Лишь здесь она - богиня; лишь здесь она имеет право на свой гнев и милость. Выйдя на свободу ей ничего другого не останется, как снова стать шлюхой.
  Снова жалкие, заискивающие взгляды: "Молодой человек, не угостите сигареткой?"; подведенные глаза и напудренные щеки. У шлюхи век короткий - чем старее, тем реже. А без губы.... Конечно, бывают любители пикантностей, на них и держится все ее хрупкое существование. Она привыкла ко многому. Она привыкла терпеть такие вещи, от которых отворачиваются молоденькие сучки. Терпение спасает ее от голодной смерти - ведь клиентам тоже иногда нелегко отыскать объект для своих утонченных фантазий. С литературной точки зрения - с ней занимались Любовью. С моей личной - ее ебли в жопу в привокзальном сортире, уткнув мордой в парашу, заставляя жрать дерьмо. Женщина. Богиня.
  Она твердит - "Мужики - сволочи", но умалчивает, что в этом причина того, что она до сих пор жива. Она пропагандирует свою ненависть к кобелям, но умалчивает о ненависти ко всем остальным. В ее арсенале историй присутствуют эпизоды, о которых она не смеет сказать.
   Она никогда не рассказывает, как держала руки той девочке. Приезжая. Наверное, студентка. Какого хера она такая? Красивая, одетая, успешная? Учится. Ненависть к миру, к жизни, к несправедливости, наконец, нашла объект. Сам вид этой девушки задевает, уничтожает, заставляет осмысленно прочувствовать свою ущербность, неполноценность. Она держала ей руки, пока та визжала, пуская изо рта кровавые пузыри. Они надуваются и лопаются, разбрасывая вокруг темные брызги. Какая она теперь жалкая и ничтожная, когда орет, глотая собственную кровь. Даже смотреть противно. Уже не поднимает горделиво подбородок при виде грязных, вокзальных шлюх, не отворачивает свое милое личико, не осмеливается на брезгливые мысли, теперь она ничуть не выше. Она почти мертва, и скоро будет совсем мертва - напыщенная блядь. Студентка. Какого хера? Почему ее жизнь должна быть лучше? Она-то, наверное, думала закончить университет, выйти замуж за любимого человека, родить ребенка, вырастить его, улыбаться, смеяться, радоваться своему счастью.... А все, пиздец! Ничего этого уже не будет у нее. Никогда.
  Она держала ее руки, когда две других (тоже шлюхи) забивали ногами ей во влагалище пивную бутылку. Эту бутылку не приняли в приемке - у нее было чуть надколото горлышко. Они били ее, пока она не затихла, и кровь перестала идти пузырями, а теперь просто стекала из угла рта. Чистая, кристаллизованная ненависть была утолена, и когда две другие исчезли, она решила извлечь еще и материальную выгоду - стянула с нее сапожки. Задолго до прихода смерти тело ее перестало быть красивым, а сейчас и вовсе отталкивало - изуродованное, даже страшное, с открытыми в ужасе глазами, застывшими, словно воздушные шарики с замерзшей водой.
  Общественность сочла это делом рук мужчин. Оксана тоже слышала об этом случае. Никто, кроме мужчины сделать такого не мог.
  Шлюха без губы никогда не рассказывала об этом, а ее подружки давно сдохли. Одну задушили, а вторая замерзла насмерть в луже собственной мочи. Осталась одна она, и теперь ничто не мешало ей культивировать и взращивать свою ненависть к кобелям. Клиника стала ее вторым домом, местом отдыха, и шла она туда с большей охотой, чем на улицу. Грязь с нее льется постоянно, с перерывами на сон. За всю жизнь в ней накопилось столько грязи, что она смогла бы теперь залить ей все уши мира, загадить любые красоты и прелести. Ее чаша никогда не оскудевает - изливаясь, она тут же пополняется.
  Вторым ярким персонажем в лечебнице является медсестра, настолько заплывшая, что даже через халат на ее боках можно насчитать двенадцать складок жира. Розовощекая, всегда бойкая и радостная, она задорно перемигивается с щупленьким доктором, у которого в бороде застряли крошки вчерашнего завтрака. Иногда она тихо называет его "зайкой", и чуть заметно хлопает по заднице. Палата это видит, отчего медсестра готова просто визжать, она со всеми любезна, по всему видно - она довольна жизнью.
  Доктор другой. Он вроде строг и солиден, но меркнет под натиском сестры. В глазах появляется нерешительность, и даже страх, он растерянно смотрит на пациентов, молясь, чтобы никто не заметил откровенных проявлений чувств медсестры. Он становится почти невидимым под нависшей массой своей помощницы. Когда они выходят, в палате поднимается веселье. Начинается обсуждение, как они это делают. Высказывается предположение, что кроме основных женских отверстий, ее можно еще поиметь и между складок в любой части тела. Удачная шутка вызывает общий смех, даже Оксана слегка улыбается.
  Здесь все чужое, здесь не хочется быть.
  Есть еще нянечка. Она моет полы, как улитка чистит стекла в аквариуме. Но здесь все равно грязно. Грязь притягивает грязь. Когда заходишь в зассанный лифт, всегда хочется плюнуть. Здесь повсюду грязь, даже воздух, воняющий хлоркой, и тот содержит в себе частицы нечистот. Эту вонь распространяют души. Эпицентр зловония. Скатать бы их всех в один серый комочек, и смыть в унитазе. Хотя нет. Девушка напротив, она не такая. Оксана видит ее сквозь дурно пахнущие голоса. Она всегда что-то читает и никогда не поддерживает общей болтовни. За это над ней часто подшучивают, особенно за глаза. Таких не любят. Если бы она умела говорить о размерах и смеяться в этих стенах, ее бы приняли в группу, под эгидой общей беды, общей ненависти. От нее пахнет розами. Освежитель воздуха в этом сортире. Но роза источает слишком тонкий аромат, в то время, как дерьмо заполняет вонью всю комнату.
  Нянечка моет полы, и что-то ворчит сквозь зубы, называя их потаскушками. Всех, и Оксану, и ту, от которой пахнет розами. Нет, ей никогда не справиться с этой грязью, как бы ловко она ни орудовала своей шваброй, ей никогда не вычистить весь этот смрад. Наверное, ей нужно стать проще. Как доктор. Как медсестра. Но нянечка слишком моральна. Ей трудно видеть в этом заведении только пол, который нужно мыть, ей постоянно на глаза попадаются эти грязные люди. И она с новой яростью налегает на свою швабру, пытаясь вымести порок, искоренить самый его источник. Она - единственная, кто верит, что это место может стать чистым. Она живая и подвижная, в ней столько энергии, что весь мир засверкает после ее уборки. Она верит в Бога, но у нее дома нет Библии, и в церковь она ходит крайне редко. Редкий пример человека верящего. Не религиозного. Не верующего. Верящего. У нее маленькое, доброе лицо и умелые, заботливые руки. Этими руками она нянчит внуков, моет и лелеет, и ими же вычищает пыль из-под коек, с той же заботой, которую со стороны принимают за агрессию. Вокруг - потерянные дети, заблудившиеся на дорогах жизни, просто их недостаточно тщательно мыли в детстве. Поэтому она моет....
  В среду в открытую форточку влетел воробей. Он покружил по палате и вылетел вон. Интересно, как он не задохнулся этой чернью?
  Та, которая слева сильно утомляет. Она молода, но в глазах ее чернеют потухшие искорки былых надежд. Их нет теперь. Искорки стремления начать новую жизнь и больше уже не возвращаться в эту палату. Искорки веры в себя. Угасли. Так гаснет под сапогом окурок. Насильственной смертью, когда не остается сил действовать, наступает время оправдываться. Начинается Эпоха Слов. Стремление обосновать свое право на место под солнцем. Оксане приходится кивать и поддакивать, хотя внутри она не согласна.
  Девушка не смолкает. Найдя свободный сосуд, она наполняет его до верху, пока не переполнится.
  - Разве шлюха не может быть хорошей матерью? - спрашивает она и суетливым взглядом вымаливает согласие.
  Наверное, насмотрелась лирических фильмов, начиталась романтических историй о шлюхах с золотым сердцем, и теперь всем своим естеством - корнями и листьями тянется за этим мыльным персонажем. Ее не воодушевляют страдания Иисуса, ее трогает, дарит надежду вымышленный персонаж. И она воспламеняется - главное, чтобы сердце золотым было! Шлюха шлюхе рознь! Она может заниматься своей работой и быть по-христиански доброй, только ей необходимо постоянно искать подтверждения своим выводам.
  - А с кем же он сейчас-то? Сынок твой? - Раздается из угла.
  Девушка спотыкается.
  - С бабушкой пока. Выйду, сразу к себе заберу. Мы с ним и в зоопарк, и в цирк ходим....
  Оксане жаль ее, но слушать уже настолько утомительно, что приходится идти в туалет, чтобы сделать перерыв. И даже там мысли об этой девушке не отпускают, преследуют, крадутся по пятам. Хорошая мать? Оксана присаживается над вмонтированным в пол унитазом. Она не может понять. По ней либо хорошая шлюха, либо хорошая мать. Что-то одно. В самом деле - нельзя же быть хорошим летчиком и хорошим моряком одновременно. Чтобы быть хорошим нужно выбрать что-то одно. Ей не хочется справлять нужду, но в туалете спокойно. Чище, чем в палате. На стене нацарапаны сердечки с именами и половые органы. Броская надпись:
  "Наступит день чудесный
  Всем нам придет конец.
  Меня тошнит от жизни
  Пиздец.
   Пиздец.
   Пиздец!"
  
  Ниже и правее: "Отсоси". Оксане интересно: "В мужском туалете то же самое?". Стишок запомнился. Это не просто поэзия на стене туалета - это сжатая в четверостишье атмосфера заведения. Никто не скажет точнее.
  Порою, Оксана сомневается, что все это может происходить с ней, она зажмуривается со всей силы, а когда открывает глаза, вокруг все то же самое. И просыпается она всегда здесь, хотя кажется, что с пробуждением исчезнут эти опостылевшие стены. Всего лишь сон. Когда она верит в это, она способна игнорировать даже пустую, беспросветную вонь, липнущую к телу, как рубашка к вспотевшей спине. Когда Оксана начинает сомневаться, что это иллюзия, она живет в недоумении. Тупое непонимание невиновного, которого ведут на плаху. Глупая самоуверенность: "Я невиновен, а мир справедлив. Я не заслуживаю наказания". Но когда молоток невидимого судьи выносит приговор, появляется растерянная, идиотская улыбка, уверенность в ошибке. Но женщина-врач все так же сочувственно повторяет: "У тебя сифилис, дочка. Ты сдашь анализы повторно. Проверим еще раз". Она готова сдавать анализы хоть сотню раз, но уже после второго врач выписывает ей направление в вендиспансер, и говорит: "Главное, не запускать". Оксана с отсутствующим видом несет направление домой, ее встречает Артур....
  
  Кто-то дергает дверь туалета. Кто-то еще захотел тишины. Мысли обрываются. Единственное, что остается в голове - нацарапанный стих. Оксана выходит, опустив голову, не поднимая взгляда на ту, что сменяет ее. На миг задерживается возле открытого окна. На улице - начало апреля, на подоконнике черные точки от бычков. Здесь очень холодно, возле окна, оно почти всегда открыто. Окно разрешает сбежать. Сбежать в синеву весеннего неба с белыми перьями облаков. Подсыхающие асфальтовые дорожки напоминают о несбыточной романтике, как хочется пройти сейчас по ним, по этим асфальтовым дорожкам. Какое это чудо - асфальтовые дорожки. Оксана смотрит на них и видит их лучезарными, весенними и радостными, будто все краски мира растеклись по ним. Глядя из этого окна нельзя сказать - "Асфальт сер". Оксана видит в нем надежду. Даже галдеж воробьев - как он прекрасен!
  Обратный путь по коридору. Шаги издеваются. Они должны звучать под ногами, а звучат где угодно - в стенах, сверху, вокруг, даже впереди. Чьи это шаги - впереди и в стенах? Оксане кажется - она знает, чьи.
  Да. Врач сказала, чтобы партнер проверился, и он проверился. Чист. Как так? Тогда откуда? Взгляд Артура - упрекающий и недоверчивый. Еще бы! Что он может подумать? Какие могут быть варианты? Он молчал, пока вез ее в больницу, он не обвинил ее ни единым словом, и лишь глаза выдавали его боль. Оксана вспоминала их, и перебирала в голове все уменьшительно ласкательные производные от его имени. Она привыкла терпеть, но его боль невыносима. Она часто просит у него прощения здесь, в больнице. Это ей непонятно, что происходит, а у него-то, наверняка есть свои предположения.
  Трещит лампа дневного света, ее зуд действует на нервы. Внутри Оксаны стоит такой же зуд. И ведь он чист, он там, где весна, а она здесь, в этой грязи. В этом дерьме. Она не оправдала себя, она сделала ему больно.
  В палате по-прежнему задорно. Та, что без губы рассказывает, как она завшивела, и ее брили наголо. Надо думать, что отсутствие волос не слишком ее изуродовало. Та, что напротив, что-то читает, но глаза ее бездвижны, она просто смотрит на буквы, она производит в уме одной ей ведомые операции, ее мысль спешит по коридорам извилин, но лабиринт замыкается. Мысль стоит на месте, как муха в кусочке льда. Она ни о чем не думает. Оксана опускается на свою койку, невольно морщась от выпущенных кем-то газов. Соседка слева тут же начинает сначала. Она говорит:
  - И, знаешь, я не пошла на аборт. Мне все говорили, что аборт надо делать, а я не пошла. Правильно? Ведь это бесчеловечно даже - аборт делать, да? Мне, конечно, тяжко бывало с ребенком, но все равно считаю, что лучше уж самой помучаться, чем ребенка жизни лишать, так ведь? Он-то в чем виноват? А мне все подруги говорили - дура, мол, пожалеешь.
  Геройство восхищает. Но она просчиталась. Все, на что она надеялась, причиталось ей в слишком мизерных количествах в сравнении с негативными издержками. И вроде бы она знала - сохранить ребенка похвально, но хвалили ее за это редко и скупо, более близкие люди по-прежнему называли дурой. Мать-одиночка вызывала сочувствие и жалость соседей, но постоянные шлепки подзатыльников и истерические вопли нервной мамаши со временем заставили соседей адресовать ей осуждающие взгляды, а вся жалость и сострадание начали доставаться малышу.
  Подачки Государства и вообще смешны, чтобы ради них вынашивать ребенка. Вскоре оказалось, что дитя - это не пушистое и белое существо, а существо гадящее и орущее, требующее еды по ночам и с целым комплексом болезней. Несколько раз она едва не убила его, швыряя на кровать, отчего тот орал еще сильнее. Оказалось, что тот запас терпения, что в ней имелся, быстро истощает свои резервы, а все заоблачные представления о малыше - фуфло, придуманное старыми девами. Она точно знала - человек, который впервые сказал ребенку: "Ты - чудо!", на самом деле хотел сказать "чудовище", но прервался, заметив, что на него смотрят. Ребенок требовал больше времени, чем ей представлялось, и гораздо больше, чем она могла себе позволить.
  Снаружи она всегда называет его ангелом, хотя внутри твердо уверена, что это тварь, пожирающая личную жизнь матери.
  За все эти дни Артур ни разу не заходил проведать Оксану, но ей не в чем его упрекнуть. Все эти дни она носит в себе его глаза - разочарованные и печальные. Оксана пытается думать о нем, но в голове только: "Пиздец. Пиздец. Пиздец!". Сколько дней все это продолжается? Она не может сосчитать, чтобы вспомнить, ей нужно заглянуть в календарь. Сегодня среда. Как? Всего третий? Или уже больше недели?
  Она думает о нем, она видит его в печали. У него нет настроения даже на то, чтобы привести кого-то домой, он даже не ходит на работу. Несчастный. Она с удовольствием бы сама привела к нему девушку, даже девственницу и выстирала бы простыни после них, лишь бы не чувствовать себя такой виноватой, лишь бы он отвлекся, лишь бы простил ее. Но он постоянно вздыхает у нее в голове: "Эх, Оксанка. Что же ты со мной так? Если я надоел тебе так и скажи, не бойся. Переболит и все. Так и будешь тайком от меня бегать? Если хочешь бросить меня, наберись смелости, скажи". Но она всегда отвечала только: "Ты мой. Я никогда тебя не брошу".
  Та, что слева продолжает:
  - Государство совсем не заботится о детях....
  Оксана отвечает мыслью: "С чего бы ему о них заботиться?". Если он для матери ничего не значит, какие к Государству претензии? Слушать уже совсем неохота. Из затруднения Оксану выводит доктор, он появляется в дверях и осматривает палату. Останавливается напротив Оксаны.
  - Сколько, говорите, вам лет?
  - Девятнадцать.
  Оборачивается к медсестре, но, не увидев ее, говорит сам себе:
  - Контингент молодеет....
  Та, что напротив, ей вообще четырнадцать....
  - Как вы себя чувствуете?
  Оксана пожимает плечами в ответ.
  - Непривычная обстановка?
  - Да, наверное....
  А родители? Вендиспансер - худшее, что могло случиться. Оксана съеживается, когда представляет, что они звонят, а Артур не покрывает ее, наоборот, говорит очень искренне - "Она в вендиспансере. У нее сифилис". Как им объяснить, что она не спала ни с кем на стороне, что она по-прежнему, хорошая дочь? Или спала? Оксана уже ни в чем не уверена. Может, загадка в другом? Может, никакой это не сон, просто она забыла? Как в кино: попала в аварию и потеряла память, целый кусок жизни стерся, как с магнитной ленты. И в этом самом куске и таится ответ на ее непонимание, в этом самом куске она совершила какие-то поступки, а думает, что этого никогда не было. Оксана цепляется за эту мысль, и страшится того, что она могла натворить в том, забытом куске жизни. Мгновенно мозг выстраивает цепочку - быть может, такое случалось и раньше? Быть может, она вела распущенную жизнь, но временами забывала об этом и считала себя невиновной. Мысль показалась правдоподобной.
  - Давайте померим температуру.
  Врач протягивает ей градусник и добавляет:
  - Вы скоро привыкнете.
  Он идет дальше. Останавливается рядом с каждой койкой, задает одни и те же вопросы, возвращается к Оксане, проверяет термометр.
  - Голова не болит?
  - Изредка побаливает.
  - Суставы не ломит?
  - Да нет.
  - Зайдите ко мне после обеда, я вас осмотрю.
  Оксана кивает головой. Она уже была в этом кабинете при поступлении в стационар. На столе кипа бумаг, на стенах конфетные коробки с цветами, на подоконниках комнатные растения в горшках. Играет радио. Кабинет сопряжен с еще одной комнатой, в ней стоит кресло.
  - Располагайтесь.
  Пока доктор заполняет какие-то бумаги, Оксана взбирается на кресло. Она расставляет ноги и раздвигает пальцами складки - кажется, язвочка уменьшилась, девушка с удовлетворением замечает это. То же самое подтверждает и доктор, копошась у нее между ног, словно автомеханик. Он вводит зеркало и осматривает матку. Там язвы тоже сократились. Оксане противно думать, что в ней находится эта гадость, но не это самое страшное. Она радуется, что язвы безболезненны, она почти не чувствует их, иначе ее пребывание здесь стало отягощено до предела. Врач извлекает чуть увлажненные инструменты и как-то странно смотрит на кресло. Он продолжает смотреть, даже когда Оксана встала и застегивает свой халат.
  В четверг им подселили новенькую. Солидная, взрослая женщина с высокомерным, презрительным наклоном головы, она не воспринимает палату, как компанию для общения и на все вопросы что-то фыркает. Кажется, ее побаивается сам врач, медсестра так же беззаботна, нянечка так же строга.
  Оксана замечает, что тоже ненавидит ту, что напротив, с ее вечно устремленным в книгу взглядом. Она похожа на глухонемую. Оксана ждет, что она заговорит с ней, но она только читает. Оксане кажется, что они поймут друг друга, но она не идет на контакт первая, и та, что напротив тоже не идет. Оксана ненавидит ее. Начинают болеть колени и локти. К воскресенью боль просыпается в остальных суставах, движения становятся мучительными, Оксане кажется, что между костями и кожей - вата. Тело очень, очень слабое. Голова порою болит так, будто в затылок вбивают гвозди, а по височным венам протискиваются свинцовые дробинки. Начинают болеть глаза, и поднимается температура.
  Доктор вовсе не озабочен этими симптомами, он с любопытством наблюдает изменения язвы у нее между ног. Он называет это твердым шанкром. Он говорит:
  - Ну вот, скоро шанкр совсем рассосется....
  В субботу у старой шлюхи без губы начинают гнить уши. С ней уже почти никто не общается.
  Через несколько дней Оксана случайно столкнулась в дверях туалета с той, что напротив.
  - Привет.
  - Привет. Что ты читаешь?
  - Читаю?
  - Ну да, ты все время читаешь.
  - Он любил ее, она болела СПИДом. Он увез ее на край света, и там они умерли.
  - Он был у тебя первым? Тот, кто тебя заразил?
  - Да. Хотелось казаться старше.
  - И что ты будешь делать потом? Вернешься к нему?
  Девушка отшатнулась.
  - К нему? Да я готова ему член отрезать, еще я к нему не возвращалась!
  Оксана чуть потупилась. Она бы вернулась. Вернулась бы, даже если оказалась бы здесь по вине Артура. Она бы вернулась. Откуда в этой молоденькой девочке столько свободы, как ей удается сохранять свое достоинство даже здесь, на городской свалке нравов? Но у нее совсем другая ситуация. Оксана быстро нашла себе оправдание, она никогда не бросит его.
  С того дня она ненавидит эту четырнадцатилетнюю еще сильнее.
  Шлюху без губы парализовало.
  Проходит день за днем, один, похожий на другой, и Оксана уже начинает бояться того дня, когда ей предстоит вернуться, когда придется вновь увидеть его глаза, когда вновь придется вымаливать прощения. Некогда желанный день теперь пугает. Каждую ночь она засыпает, думая о нем. Под ее койкой, в сумке, между страниц блокнота та самая, уже чуть потрепанная открытка, подписанная его рукой.
  Иногда хочется повеситься, она даже присматривает, как это сделать, но голос в голове останавливает. Голос Ангела, несущего Свет.
  14
  
  Из больницы Оксана вернулась оксаной. Весь путь до его дома она проделала пешком. Она выздоровела, излечилась, но не стала чище, хотя доктор на прощание дал ей несколько моральных назиданий, разыгрывая из себя священника. Он нес какую-то чушь о беспорядочных половых связях, о контрацепции, о способах защиты, об осознании ответственности. Его назидательная речь показалась оксане утомительной и ненужной, хотелось скорее вырваться из этих стен, палат, коридоров, где развешаны устрашающие плакаты о наркомании, СПИДе, вреде курения и алкоголя. С них смотрели улыбающиеся черепа, цветущие маки, утрированные шприцы и шатающиеся фигуры алкоголиков. Хотелось отсюда, чтобы постараться застать весну. Девятнадцатую весну - ведь она одна такая. Потом будут еще, но они будут другие, а эта весна девятнадцатилетия, каждая секунда которой неповторима. А доктор все говорил и говорил.... И когда он, наконец, закончил, оксана вырвалась из этого липкого плена в свежие объятия весны. Улица показалась незнакомой. Незнакома сама атмосфера свежего воздуха, набухающих почек, поющих птиц. Словно всего этого не было раньше, словно все появилось впервые, было немного страшно и непривычно. Город был чертовски рад ее возвращению, он думал, что уже насовсем потерял ее. Он играл с ней солнечными зайчиками и отражениями в лужах, перебегал дорогу резвящимися детьми и собаками, стелил под ноги цветные асфальтовые дорожки. Оксана (слово "огрызок" в начале предложения тоже выглядело бы, как "Огрызок") замечала все эти знаки внимания, и сердце ее теплело от долгожданной свободы, но мгновенно сжималось в предвкушении встречи с любимым.
  Она прошлась сквером. Деревья нетерпеливо ждали май. Она слышала, как бежит сок в их стволах, как ветви наполняются, готовясь разорваться Жизнью, заполнить пустое пространство, зашелестеть, зашептаться. Она слышала, как Вечное Живое ищет свой выход в набухающих почках, ему тесно в тонких спицах ветвей, ему хочется выше, к солнцу, к птицам, к дождю. Жизнь просит Красоты, Свободы, света. Однако среди этого бушующего бесчинства Жизни, оксана чувствует себя корнями, обреченными на боль. Встреча с Артуром представилась очень ярко. У нее нет ключей, а что, если он вообще не захочет больше ее видеть? Что если выставит вещи и скажет убираться куда подальше? Наверное, многие парни поступили бы так.
  Чем ближе оксана подходит к дому, тем чаще становится пульс. Его глаза по-прежнему впечатляют, его голос по-прежнему говорит ей что-то. Дорога заняла немало времени - около трех часов, но девушка предпочла бы пройти еще столько же, лишь бы отсрочить момент встречи.
  Металлическая дверь с панелью кнопок. Оксана нажимает десятку. Поет электронный сверчок и через небольшое, совсем небольшое время, она слышит его голос:
  - Кто?
  Оказывается, очень стыдно произнести свое имя.
  - Это оксана.
  - Зайди попозже. Через часок, ладно?
  Девушка соглашается и отходит от двери. Конечно, у него свои планы, а тут она заявляется без предупреждения. Естественно, он не рассчитывает на это. Оксана думает, что придет теперь часа через два, чтобы дать ему побольше свободы, но время оказывается слишком тягучим, оно издевается над девушкой, растягиваясь до невероятности, и когда она предположила, что прошло уже полчаса, минуло всего лишь семь минут. Оксана усомнилась в исправности своих часов, но секундная стрелка бежит в своем обычном темпе. Девушка решает, что, наблюдая за секундной стрелкой можно скоротать время гораздо быстрее, чем слоняясь по улицам, но и здесь она терпит неудачу - в ее силах вытерпеть только три с половиной минуты. Город становится на удивление неинтересен. Ничто уже не может увлечь ее настолько, чтобы она забыла о вялотекущем времени. (Самый верный способ растянуть время - это постоянно думать о нем). Бродя по городу, оксана пытается считать в уме секунды и потом сверяться с часами. Она пробует менять ритм шагов - один шаг в секунду; один шаг в две секунды.... Время умирает чертовски медленно.
  Мобилизуя всю свою фантазию и выдержку, она способна убить только час, о дополнительном времени не может быть и речи, и оксана снова подходит к двери. Во второй раз звонить легче (как и все во второй раз). И снова:
  - Кто?
  - Это оксана.
  Сзади подходит мужчина лет тридцати с девушкой. Они встают чуть поодаль, невольно слушая диалог.
  - Оксана, которая лечилась в вендиспансере?
  Девушка прижимается губами к домофону и очень тихо отвечает "Да".
  - Как твой сифилис?
  - Артур, пусти меня, пожалуйста.... Здесь люди...
  - Ты не ответила.
  - Я здорова.
  Она нервно теребит ручку железной двери, в надежде услышать слабый щелчок, означающий, что замок открыли. Дверь остается заперта. Оксана бросает робкий, испуганный взгляд на стоящую рядом пару. Людям хватает тактичности, чтобы начать увлеченно беседовать о чем-то своем, не обращая на оксану внимания.
  - Подпрыгни три раза.
  Девушка стоит в нерешительности.
  - Когда я услышу, как ты прыгаешь, я тебя впущу.
  Оксана прыгает. Взгляды пары вновь приковываются к ней. Раздается заветный щелчок где-то внутри стального тела двери. Она тянет ее на себя и прежде, чем мужчина с девушкой входят в подъезд, оксана уже мчится по ступеням вверх, подгоняемая кнутом стыда в спину.
  Бледная, стыдливая, виноватая оксана осторожно входит в его квартиру, она готовится опустить глаза под давлением его грусти.
  Артур встречает ее самым неожиданным образом - с бокалом вина в руке и улыбкой. Он смотрит на нее, как соскучившийся влюбленный после долгой разлуки, оксана не знает, как себя вести. Артур будто бы не замечает ее вымученной молочной бледности, неухоженных, лоснящихся волос, испуганных глаз. Он протягивает ей вино. Она по-прежнему красива, но красота, в сочетании с неопрятностью, придает ей сходство с уличными девками, которые вечерами мотаются по центральным улицам города в надежде отсосать у кого-нибудь за шоколадку.
  - Пока ты прогуливалась, я тут тебе сюрприз приготовил. Заходи.
  Оксана нерешительно разувается, держа в руках бокал с вином, вешает куртку (от нее пахнет больницей) и следует за Артуром на кухню. Первая мысль, сменяющая настроение кролика перед удавом - "Этого нельзя приготовить за час". На столе, помимо ужина - свечи и открытая бутылка вина. Артур отодвигает стул, приглашая девушку сесть, он обнимает ее за плечи и целует в затылок. Оксане становится тепло. Тепло от встречи. Она еще не успела отпить вино, а уже чувствует приятный жар, растекающийся по телу, как мед. Не было никакой улицы, не было никакой больницы, она только что проснулась, и он приготовил ей сюрприз. Он - заботливый и любящий, он не говорит об этом, он не любит этих слов, но он ведет себя, как заботливый и любящий человек. Он очень рад, что она снова с ним, но все же вина не отпускает, не уходит, как навязчивый гость топчется на пороге в надежде, что его пригласят снова.
  Артур садится напротив.
  - Есть хочешь?
  Девушка кивает. Он наливает вина.
  - Давай, за тебя!
  Бокалы касаются с красивым, полным звуком, от него становится еще теплее. Оксана выпивает и с чувством нарастающего голода принимается за еду. Сегодня она отдает себе отчет в том, что на все готова ради Артура, даже умереть, потому что ее жизнь всегда была незначительной соринкой на фоне других жизней. Она не думает об университете, о родителях, о своей будущей карьере, о работе, о достижениях, каких-то хобби, интересах, всего этого нет у нее. Есть только Артур и пьянящее, обжигающее желание доставить ему удовольствие, выполнять каждое его слово, каждое его сумасшествие, его волю, его прихоти. За столом она осознает свою абсолютную готовность следовать его путем, быть кончиками его волос, пуговицами на рукавах, следом от его подошв. Самое великое ее счастье, самый великий ее смысл заключается в доставлении удовольствия ему, а все остальное так неважно, так незначительно, что об этом не хочется и думать. Тот, что в голове прочел мысли-откровения оксаны и передал тому, кто напротив. Тот, кто напротив, улыбаясь, интересуется:
  - Окажешь мне услугу?
  - Конечно.
  - Ты даже не спросишь - какую?
  - Я сделаю все.
  - Договорились.
  Оксана запивает вином куриное мясо, изредка поднимая взгляд на Артура и смущенно улыбается. Она снова в том дне, когда впервые вошла в эту кухню. То же состояние покоя и мира, скрытой, пламенеющей, живой страсти и разговоров на незначительные темы. Все оживает в ее памяти и кажется, будто уже пора уходить, а так хочется остаться, хочется остаться еще на час, два, может быть даже на ночь, забыть о родителях, доме, учебе, остаться с ним, отдаться, не думая, ни мгновения не жалея об утраченной девственности.
  Потом - кофе с мороженым.
  - Я хочу заняться с тобой сексом в ванной. Как будто ничего не случилось. Я доверяю тебе.
  Артур протягивает руку.
  - Мне недавно в голову пришла потрясающая мысль. Хочу тебя с ней познакомить. Дай руку.
  Оксана слушается. Его пальцы теплые и чуть влажные. Артур вытаскивает из стены иголку.
  - Я испытал это на себе, теперь хочу, чтобы ты тоже почувствовала это. У тебя должно получиться лучше, чем у меня. Смотри.
  Он подносит иголку к пальцу девушки.
  - Что чувствуешь?
  - Я боюсь.
  - Чего?
  - Боли.
  - Хорошо. Представь акт первого секса. - Иголка касается кожи. - Представь, представь. Смотри. Есть твоя целостность, и есть чужеродный предмет, который пытается проникнуть внутрь. Вот они соприкасаются. Смотри. Увеличь все это своей фантазией. Попробуй. Видишь, игла уже не острая, да? Это тупой, округлый предмет. Смотри, как он проникает в тебя....
  Артур легко надавливает на иглу.
  - Сначала кожа натягивается.... Продолжай представлять! Натягивается сильнее. Как девственность. Смотри, как настойчив этот предмет, под его натиском кожа вот-вот разорвется. Сопротивление совсем слабое. А потом раз...
  Оксана вскрикивает, но руку не убирает.
  - ... и кровь!
  Светлая алая капля падает на мороженое.
  - Похоже?
  Оксана пожимает плечами.
  - Как-то не очень. Не могу отвлечься от иголки.
  - Ну и ладно. - Артур втыкает иголку обратно в стену, затем подхватывает ложечкой упавшую на мороженое кровь и скармливает оксане. - Может, в ванной будет интереснее.
  
  Там Артур вымазывает ее гелем для душа. Тело становится скользким, и грудь смешно выскальзывает из ладоней. Он вновь и вновь подхватывает ее снизу, накрывает пальцами, но она снова непослушно ускользает. Ему нравится играть с ее грудью.
  - Природа тебя не обошла.
  - В смысле?
  - В смысле? - Артур усмехается. - Не всякая женщина может похвастаться такой грудью.
  Оксане трудно принять от него комплимент.
  - Это же не моя заслуга.
  - Не твоя. Я же говорю - природа тебя не обошла.
  - Наверное, бывают и красивее.
  - Бывают. - Артур усмехается снова. - Но не часто.
  - Тебе правда, нравится?
  - Еще бы....
  После геля член входит очень легко, безо всякой боли, на всю глубину. Она стоит, упершись руками в кафельную стену. Все так, как она себе представляла, стоя перед зеркалом когда-то. На спину течет горячая вода из душа, Артур сзади держит ее бедра.
  
  За день до ее выписки у шлюхи без губы парализовало лицо. Она не могла говорить, глотать, жевать пищу, моргать, ее язык постоянно вываливался и свешивался на бок - желтый, гниющий с синими пятнами. Уши ее к тому времени превратились в глубокие, похожие на воронки, язвы. Скорей всего, она уже не слышала. Всем было ясно, что ей конец, но никто не пожалел ее, она была из тех, кто не вызывает сострадания. Доктор был строг и немного растерян, медсестра смеялась, нянечка продолжала ворчать и браниться.
  
  - Наверное, многим нравится твоя грудь. Ну. Скажи.
  - Я не знаю, - прерывисто отвечает она.
  - А я знаю. Многие мечтают облапать тебя, разве не так? Скажи, разве ты не замечала, чтобы мужики засматривались на нее?
  Оксана не знает, что ответить.
  - Отвечай. Только не ври.
  - Замечала. - Тихо отвечает она.
  - А-а. Разве тебе не было приятно? Говори.
  - Да.
  - Ведь тебе приятно думать, что они хотят спать с тобой?
  - Да.
  - Может, они приходят домой и дрочат, вспоминая тебя.
  Оксана что-то стонет в ответ.
  Артур рывком вытаскивает член, резко разворачивает оксану, опускает ее на колени перед собой и заливает объект своего восхищения. Матовые капли под горячей водой быстро обретают плотность, затвердевают, напоминают яичный белок, вылитый в кипящую воду. Девушка проводит пальцем по груди. Содержимое Артура стало липким и вязким, его можно взять пальцами, сжать, и оно не потеряет своей формы. Оно похоже на чуть прозрачные гранулы обойного клея, растворяющегося в воде, на густой, вареный крахмал.
  - В этом есть что-то пошлое, приятно-возбуждающее. - Говорит Артур. - Кончать на грудь девушки.
  Потом молчит и добавляет:
  - Вообще, на девушку.
  Оксана хочет подняться, но Артур останавливает ее. Он садится рядом и притягивает девушку за шею, их лбы соприкасаются. Падающая сверху вода орошает обоих и стекает по лицам.
  - Если то, что я делаю - зло, то это такое зло, которое ты могла прекратить и не раз. Вместо этого ты твердишь о Любви и не бросаешь меня. И мне, в самом деле, интересно - насколько же тебя хватит? Когда кончится твоя Любовь?
  Он поднимается.
  - Я собираюсь помочиться на тебя.
  
  Оксана смотрит снизу вверх и молчит. Моча теплая, но пахнет неприятно. Оксана видела это в порно, но повторить не хотелось. Она думала, что сблеванет. Ничего, не сблеванула. Лишь несколько упало настроение. И все-таки здесь лучше, чем в больнице. В теплой ванной, намыленная нежными руками, пусть даже под струей мочи, а все равно ведь лучше, чем в обществе шлюх, да этой стервозной тихони напротив....
  
  В ту ночь она не запомнила снов, но Артур несколько раз просыпался оттого, что оксана вскакивала на кровати и начинала плакать. Она шарила вокруг руками, потом словно находила ребенка, прижимала его к себе, начинала качать, успокаивая, после чего успокаивалась сама, ложилась и засыпала. Тот, который в голове, говорит, что это был Артур. Маленький ребенок, с большими выразительными глазами - беспомощный, замерзший, никому не нужный, она берет его своими теплыми руками и пытается рассказать, что в мире есть Любовь и свет. Но он только кричит, он не верит ее рукам, потому что раньше получал от мира только холод и пощечины. Он чувствовал жесткую щетину щетки, что выметала его за круг, поэтому он не доверяет рукам, но все же немного успокаивается, всегда держа наготове свои иголки, настроенный по первым признакам опасности свернуться клубком. Эти руки пришли слишком поздно....
  
  Ноябрь.
  
   Он говорит:
  - Тебе трудно кончить?
  Она отвечает:
  - Да.
  - Почему?
  Оксана знает.
  - Я всегда жду. Подружки говорят, что это неописуемое чудо. Я жду его, а оно не приходит.
  - Ты всегда чего-то ждешь, чего-то выдумываешь...
  - А как же. Когда я что-то делаю, я же должна иметь представление о конечном результате.
  - Мне даже порно мешает кончить. Оно отвлекает.
  - Как это?
  - Порно классно заводит, но если в момент разрядки я не буду полностью в своем теле, я не смогу кончить на полную катушку. Когда я смотрю, я там, я получаю максимальное напряжение, но потом я весь здесь - в головке моего члена.
  - Просто, наверное, все люди кончают по-разному.
  - Просто ты слишком много думаешь. Твоя голова и тело это ведь одно целое, а кажется, что две разные веще. Попробуй соединить их.
  - Как я, интересно, это сделаю?
  Артур раздевает ее и кладет на живот. Он водит пальцем по ее коже, пишет слова и примеры, которые отгадывает Оксана. Он пытается примирить голову с телом. Он кладет ей на спину самые разные предметы, и она должна определить - что это. Она говорит:
  - Это монетка.
  Он смеется:
  - Нет, пуговица. Лучше сосредотачивайся.
  Предметы разные - холодные, теплые, легкие, тяжелые, мягкие и жесткие, пушистые и мокрые. Так она учится чувствовать свое тело, учится заново получать удовольствие от прикосновений. Учится не думать. Тело напряжено до предела, когда он касается его в различных местах, никогда не повторяясь и не выбирая дважды одной траектории. Это игра, в которой необходимо чувствовать все...
  
  Март.
  
  Она задыхается от страсти в постели, чтобы кончить ей достаточно порой нескольких касаний. Несколько прикосновений, и утром она встает с надорванным голосом после ночных вольностей. Она не может забыть, что он сделал для нее. Если бы не он, она бы по-прежнему довольствовалась бы скудными приятностями, принимая их за оргазм. Она готова благодарить его вечно.
  
  Апрель.
  
  Моча теплая и воняет.
  - Открой рот.
   Он мочит ей лицо и наполняет рот.
  - Глотай.
  Проглотила, сколько смогла.
  - Нравится?
   Девушка отрицательно качает головой, она продолжает принимать в рот льющуюся, ослабевающую мочу.
  - Еще глотай.
  Она смотрит на него снизу. Глотает. В горле противно, но еще противнее от мысли, что она пьет мочу. Слава Богу, она не вечно течет.
  Артур протягивает ей мыло.
  - На. Умойся с мылом, а то вонять будет.
   Оксана трогает его член. Еще довольно бодренький, распаренный. Ее возбуждает это. Она спрашивает:
  - Трахнешь меня?
  - Наверное, нет
  - Ну, пожалуйста....
  Ей просто необходимо чувствовать его в себе. Одна эта мысль сводит ее с ума.
  - Нет. На сегодня все. Кстати, почисть ванну, а то вода плохо сходит.
  Артур выходит, а оксана выскребает из сливного отверстия волосы, слипшиеся с мылом и спермой. Она раздосадовано покидает ванную комнату. Артур внимательно наблюдает за ней.
  - Помнишь, мы договорились об услуге?
  - Конечно. А разве это была не она?
  - Нет, не она.
  С этими словами он идет на кухню и наливает стакан подсолнечного масла.
  - Выпей это. И если не выпьешь, можешь уходить.
  Он покатывается со смеху, когда оксана пьет, давится, краснеет, из глаз текут слезы, в конце концов она блюет в раковину недавним ужином, маслом и мочой, после чего Артур позволяет ей остаться и благодарит за интересный вечер.
  Оксана засыпает мгновенно, и ей снится, как она качает на руках малыша с большими, выразительными глазами.
  
  
  
  
  15
  
  Уже в который раз оксана наблюдает это преобразование. Артур сморщивается, уменьшается, становится не больше грецкого ореха. Так груши, абрикосы, виноград, превращаются в сухофрукты. Пришли родители. Артур всегда меняется, когда приходят родители. Вообще, он меняется гораздо чаще, но таким маленьким и неприметным он становится только при них. Павлиний хвост опадает, Артур покрывается серой, мышиной шерстью, становится молчаливым, угрюмым и недоброжелательным, как сжатая пружина. В иных условиях оксана видела подобное перевоплощение лишь однажды на улице, когда до них докопался какой-то алкаш уголовного вида. Артур тогда отмолчался, но это была природная, естественная враждебность.
  Оксана не могла понять таких отношений, с ее родителями все по-другому, здесь же никакой обоюдной радости при встрече, никаких теплых слов. Оксана не могла понять, что испытывает Артур, когда встречается с ними, но сама она чувствовала какой-то смутный страх перед этими людьми. И только сестра другая. Щебечет что-то, пытается посеять непринужденность в эти камни. Когда они вместе, Артур становится похожим на своих родителей, становится таким же свинцовым и неприступным, взгляд наливается тяжестью - еще чуть-чуть и раздавит. Со стороны кажется, что это ритуал, несколько подзабытый, оживающий с приходом родителей, в нем каждый играет свою роль, к которой привык, с которой сросся. Ритуал немногословный.
  Отец позволяет себе время от времени вставить реплику:
  - Ну и чё ты всякую хрень по стенам развесил? Здоровый уж мужик, а все картинки вырезаешь.
  Артур отмалчивается. Оксана выходит на кухню, она принимается мыть плиту, чистить картошку, размораживать холодильник, все, что угодно. К ней присоединяется Маша. Она садится на табуретку, начинает что-то весело расспрашивать и рассказывает сама. Маша совсем не похожа на родителей.
  - Ты как с Артуром познакомилась?
  - Да по случайности.
  - Вроде ты уже давно с ним, да?
  - С осени.
  Маша удивленно вскидывает брови:
  - Странная постоянность для него.
  Оксана отрывается от своего занятия.
  - Хочешь чаю?
  - Давай.
  Оксана зажигает газ и садится рядом с Машей.
  - А у тебя есть кто-нибудь?
  Девушка мечтательно поднимает глаза к потолку.
  - Есть несколько, но я пока не знаю, кого выбрать. Один встречаться предлагает, у него, прикинь, четыре телефона дома. Все есть. А с другим вроде расстались, а все равно тянет, вот я и думаю - может к нему вернуться. Говорят, он и сам никакой ходит, страдает. Ну, не знаю. И еще есть один, но тот вообще уже два года за мной ходит, даже когда я со своим встречалась, и то прохода не давал, а сейчас и подавно - пронюхал, что я с ним рассталась и давай названивать. Но этот вообще, как ребенок. Зато письма такие классные пишет. У меня их целая коллекция, даже выкидывать жалко. У меня одна подружка читала, расплакалась даже, говорит, что если бы ей кто такое письмо написал, она сразу бы всех остальных бросила. Ну, не знаю....
  Оксана смотрит на нее и думает, что Маша без парней не останется. "Вот кому должно везти в личной жизни" - думает она. Маша думает о том же, глядя на свою собеседницу.
  - А из-за чего расстались-то?
  - С бывшим? - Девушка машет рукой. - Да, из-за ерунды. Он мне звонил как-то весь день, а у нас оказывается, телефон отключен был - наверное, собака шнур задела. Я и сама весь день его звонка прождала. Короче, он мне так и не поверил. Думал, я моталась где-то. Я развернулась и ушла, что я терпеть, что ли буду? Ну вот, так и расстались.
  Оксана облокачивается на стол:
  - И все?
  - Ну да. А если он мне не доверяет, как я с ним дальше буду встречаться? Может, и погорячились, но это ведь не только от меня зависело. А терпеть его оскорбления я тоже не собираюсь. С какой стати? Вот ты бы на моем месте как бы поступила? Стала бы терпеть?
  Оксана пожимает плечами.
  - Ну, не знаю. Я не была в такой ситуации.
  - Ну и слава Богу, хреновая это ситуация, когда на тебя наезжают, а ты мало того - не виноват ни в чем, да еще и слова вставить не можешь. Ты чего так смотришь?
  Оксана просто пожирает ее глазами.
  - Да ничего. Просто, рассказываешь интересно.
  Маша смеется:
  - Да ладно. Ну что там чай-то?
  Девушка налила чай. Себе и Маше, хотя самой ей уже чая не хотелось, у нее возникла масса вопросов к этой девочке.
  - А ты его любила? Парня этого?
  Маша запускает пальцы в волосы, а свободной рукой макает ложечку в чай, наблюдая, как с нее падает капля обратно в чашку.
  - Да. Думаю, что да. Особенно сейчас начинаю это понимать, когда месяц не видимся. Раньше думала, что легко это все перенесу, а сама даже ревела первое время. Все-таки год мы с ним провстречались.
  - Целый год?
  - Ну да. Он мне такие подарки клевые дарил, не дорогие, но зато всегда точно угадывал, что я хочу. А мне некоторые подружки говорят, что правильно сделали, что расстались, а другие жалеют. Вот я и сама не знаю теперь, как поступить.
  Оксана отодвигает чашку.
  - А почему ты к нему не пойдешь, чтобы помириться?
  - Я?
  - Ну да.
  - А с чего это я должна идти? Я виновата перед ним, что ли? Если сам подойдет, я еще подумаю, а сама, нет, ни за что! Почему это я унижаться должна? Нет, нет, нет. И не подумаю даже. Больно конечно, но если он уступать не хочет, то и я не пойду. Он должен пыжиться, а я распинаться перед ним? Ты бы вернулась?
  Оксана снова врет:
  - Не знаю.
  - Тебе повезло в этом плане.
  - В смысле?
  - В смысле, с Артуром. Он не такой.
   Оксана склоняет головку на бок и придвигается ближе, наклонившись вперед.
  - А какой он? Артур?
  - Ну-у... - протягивает Маша, устремляя взгляд вверх, словно разыскивая на потолке ответ. - Ну, не такой он.
  - Расскажи, - почти шепчет заинтригованная оксана.
  - Он классный. Добрый очень. Не могу представить, чтобы он обидел кого-то. Его часто раньше обижали, даже те, кто младше. Он как-то теряется сразу и не знает, что сказать. Это, конечно, минус, но зато жить с ним, наверное, одно удовольствие. Знаешь, говорят иногда, что парень должен не бояться ничего, чтоб крутым был и все такое.... Мне кажется, так только малолетки думают, а я вот, знаешь, когда встречалась с Игорем, так это постоянно какие-то разборки, драки, отношения выясняют. Он уедет, а я хожу из угла в угол, места себе не нахожу. Может, это и круто, но я бы предпочла, чтобы он рядом со мной был, потому что он мне живым и здоровым нужен, а так - ходи, трясись, как бы ни случилось чего. На фиг надо! Артур в жизни никогда на разборки не ходил, да и не пойдет, наверное. Один раз, помню, какая-то шпана его окружила, стали деньги требовать, денег не было, сняли с него перчатки. Назначили место, сказали, если придет, то вернут. Он долго ходил, все ломался - пойти, не пойти. А потом решил, наверное, себе доказать что-то, пошел. Вернулся с перчатками. Довольный. Сам в драку никогда не полезет. Лучше промолчит, даже оскорбление стерпит. Слушай, а что за чай?
  Оксана показывает коробку.
  - Первый раз такой вижу. С добавками, да, с какими-то?
  Оксана кивает, ей жаль прерывать нить рассказа.
  - Одно время он все мучался. Трусом себя называл. Может, у него, что на улице случилось, видно это сильно его задело, да еще ему отец однажды так прямо и сказал: "Трус ты!", не помню почему. Но ведь все же люди разные. Что плохого, что у него так инстинкт самосохранения развился? Это все из семьи пошло. Видела, какие у них отношения? И вот так всю жизнь. Здесь еще ничего, а дома, там вообще, ужас, что творилось! Помню, давно совсем, Артур в школе еще учился, батя его к кровати привязал за то, что ответил ему грубо, и тот на контрольную не попал. Отец его не бил никогда, а вот матери иногда доставалось. Артур скажет что-нибудь, а мать с синяком на следующий день ходит. Так он и перестал совсем высказываться. Теперь-то отец давно уже руки не распускал, но мне кажется, что у них теперь отношения уже никогда не наладятся. Иногда батя запрещал нам с ним разговаривать целыми неделями, вот такие у нас были наказания. Даже друзей нельзя было привести, отец сразу мог их обматерить и выгнать, поэтому у Артура и друзей-то нет особенных - так, знакомые только. По школе слухи расползаются быстро. Его и так не любили, да еще всякие байки рассказывали. Раз батя психует, значит и сынок сумасшедший. Мне его всегда жалко было. Раньше он мне нагрубит, я его обзову, обижусь и сижу, а потом думаю - сколько он всего перетерпел, со мной-то родители так не обращались. Почему-то, - Маша задумывается, - на нем отыгрывались, а я всегда в стороне оказывалась, мне даже стыдно иногда перед ним было. И все равно мне кажется - повезло тебе с ним. Не подумай, что я его рекламирую, потому что сестра. Ни фига. Мне кажется - хорошо тебе с ним. Вот, слышишь?
  Из зала раздается монотонный, гудящий голос отца. Неприятный, похожий на бормашину. Оксана прислушивается, но не может быстро вникнуть в разговор.
  - Да опять его отчитывает за профессию, - объясняет Маша. Она нахмуривает лоб, вытягивает губы и полушепотом, подражая отцу, произносит, - Я в твои годы уже планы себе намечал на будущее. Двигаться нужно куда-то. Сидишь там, в своей шарашке, никаких перспектив!
  Маша опускает ложечку в пустую чашку.
  - И ведь каждый раз - одно и то же. Даже слова одинаковые! - она несколько раздражена.
  Теперь и оксана может вслушаться в монолог.
  - Не сегодня - завтра, семьей обзаведешься, на что жить будете? На копейки эти? А потом ведь ребенок у тебя конфет попросит, а тебе и купить не на что. И ничего тебе не надо. Повесил картинки на стену и сидит любуется, другие уже по три машины в твоем возрасте сменили, а у тебя все детство в жопе играет! Дурак ты! Да от тебя и жена-то сбежит - с обалдуем таким жить!
  Из кухни кажется, что отец находится в зале один и что-то репетирует, или размышляет вслух в одиночестве. Однако там еще Артур и мать, которые так умело не выдают своего присутствия, что даже акустически создается эффект пустой комнаты.
  - Ты думаешь, добился уже чего-то в жизни, да? Научился кнопку у фотоаппарата нажимать и все, доволен. Да тебя еще жизнь не мотала, как следует.
  Оксане вспоминается осенняя сора с родителями. Один случай и так запомнился. Ей становится не по себе от осознания того, что приходилось пережить Артуру, пока он жил с родителями. Хочется его обнять и выплакаться. Выплакаться за него, потому что она никогда не видела, чтобы он плакал. Не хочется больше слушать монолог отца, хочется остаться наедине с любимым. Она предлагает Маше еще чаю, но та отказывается. Через пять минут голос отца оповещает:
  - Мария, собирайся. Мы уходим.
  Маша подмигивает оксане:
  - Классно поболтали.
  Оксана благодарно улыбается.
  Родители уходят, буркнув что-то на прощание. Артур сидит в кресле, глядя в одну точку, оксана по привычке опускается рядом с ним на колени и заглядывает в лицо.
  - Тебе плохо?
  Он шумно выдыхает и трет лицо ладонями, собирая на лбу складки кожи.
  - Да, в общем-то нет. Привык уже.
  Оксана ничего не говорит. Она смотрит на него и в глазах ее столько живого сочувствия, что внутри у Артура даже начинает таять. Он легко улыбается.
  - У меня есть секрет, о котором они не догадываются. Раньше я все воспринимал близко к сердцу, и тогда было действительно больно. Но я слаб, а слабые хорошо адаптируются, когда сильные их вытесняют. Я представляю его голым. Все это время, что он тут распинался, я представлял, что он стоит голый и мотает перед всеми своими яйцами. Это так смешно, что я едва сдержался. Чертовски смешно. Его слова никак не тронули меня. Стоит и мотает своими яйцами! Да и пошел бы он! Козел!
  
  Он от души рассмеялся. Искренне, как ребенок. И оксана нежно обняла его и тоже смеялась, а он ворошил ее волосы. В этот миг с его губ чуть было не слетело "Я тебя люблю", но он успел опомниться.
   Это был единственный миг их настоящей, истинной близости.
  
  16
  
  Оксана сидит на кухне, и вспоминает с чего все началось. Приближается лето. А прошлое лето было совсем не таким. Наивное, беззаботное, тяготящееся своими игрушечными проблемами, страдающее, злящееся на напарницу в магазине. Прошлое лето - детство. У ребенка отбирают игрушку и он плачет. Для взрослого игрушка ничего не значит.
  Когда она стала отдавать ему всю стипендию? Мелочь. Она живет в его квартире. Теперь, когда ей что-то надо купить, те же прокладки, она спрашивает денег у него. Она отдает ему даже те деньги, которые привозят родители, но ей не на что жаловаться. Он кормит ее и бывает крайне ласков. Как сучка на дрессировке она выполняет его приказы и получает лакомство. Служить! Она не может объяснить этого. Больно, но и приятно. Она тянется за пряником, уже видя, что в другой руке у него кнут, и все же нет силы, способной удержать ее от этого упоения болью. Он переспал уже почти со всеми ее подругами, и те отвернулись от нее, считая полной дурой. Никого вокруг не убеждали ее бредни о Любви. Лишь одна девочка из университета понимала ее, но то была скорее жалость, как к существу безвольному и беспомощному. Она сказала однажды: "Убей его. Это самое лучшее, что ты можешь сделать ради своей Любви", но оксана ее не услышала.
  Убить его!
  Хотя почему бы и нет? Давай, оксана, попробуй, вдруг получится? Как ты это сделаешь? Собственными руками? Ночью перережешь ему горло, или подсыплешь чего-нибудь в утренний чай? Артур, живущий в голове всегда издевался над ее слабостью. Ну, давай, оксана, я даже не скажу ему о твой планах. Попробуй. А может, отверткой, прямо в сердце? Он даже не почувствует боли. Отвертка в сердце и застывшее недоумение на лице. Ему очень не идет эта гримаса, закрой ему глаза, оксана....
  Она боялась думать об этом. Боялась, что тот, который в голове все разболтает. Им всем хорошо советовать.... Они же не знают про того, который в голове....
  Однажды она сделала невозможное. Она встретила на улице Машу и подошла к ней. Мария с трудом рассмотрела остановившееся рядом с ней серого, прозрачного призрака, и с еще большим трудом и изумлением узнала в нем оксану. Совсем не такая, как в первый раз, совсем не такая, как в последний раз. Поразительная разница. Как между портретом и карикатурой. Бледное, неживое лицо и мертвые, мотающиеся волосы, пусть чистые - но все же мертвые. Она приняла бы ее за другого человека, если бы оксана не назвала ее по имени. Странное дело - за это время Маша успела забыть о ней, во всяком случае - перестала о ней думать, но сейчас какая-то отдельная ее частичка дрогнула и сказала сама себе: "Я помню ее. Когда я увидела ее в первый раз, на ней была бархатная, бардовая кофта и незабываемая внешность. Жаль, что теперь вместо этого она обзавелась сухой кожей и потрескавшимися губами".
  Маша подвинулась на лавке, приглашая девушку сесть. Оксана опустилась рядом.
  - Как поживаешь? - задала вопрос Мария, будто внешность оксаны не кричала громче всяких слов.
  - А ты?
  - Мне нравится.
  Оксана совсем не смотрела на Машу и говорила тихо, не спеша, слова сами вытекали из нее.
  - Ты живешь со Стеллой?
  - Да.
  - Считаешь, это нормально?
  - Мне все равно.
  - Да. - Оксана хочет поговорить совсем не об этом.
  - Ты-то как?
  Девушка не ответила и на этот вопрос. Она спросила:
  - Как сделать, чтобы он любил меня? Что еще отдать, чтобы он, наконец, полюбил меня? - Она сверлила взглядом резвящихся невдалеке детей, пока один из них не упал и не расшиб нос. - Неужели он не понимает, что у меня больше ничего нет? У меня нет ничего больше. У меня нет своего времени, у меня нет своих желаний, своих мнений, своих денег, ничего! Что я еще могу ему дать? У меня нет тела, нет сердца, нет души - все это давно уже его. Все, что у меня осталось - это бесконечная вина за поступки, которых я не совершала. Я хочу стать для него идеальной девушкой, но всегда делаю что-то не так. Неужели это так трудно понять? Я готова на все, ради него. Почему он не может хотя бы уважать меня?
  Оксана начала заводиться. Из нее рвалось. Пусть родители и сестра считают, что она счастлива, что у нее все отлично. Но ведь Маша знает какой-то секрет, какую-то тайну, знает, как сделать его своим без унижений, без жертв. Потому оксана и подошла к ней. Слушая ее, Маша тоже начала заводиться, и когда слушать стало уже невозможно, прервала ее:
  - Подожди. А какого черта он станет любить тебя, или хотя бы уважать? Зачем ему это нужно, а? Зачем?
  Любимый вопрос оксаны. Зачем? Он ставит ее в тупик. Она пытается ответить что-то вроде:
  - Ну, как же... ведь я... он же должен как-то....
  Маша засмеялась, смех ее прозвучал зло, она и в правду злилась.
  - Должен? Ничего подобного! У него есть все, что ты могла ему дать. Больше ты ничего не можешь, зачем ему стараться что-то менять? Какого черта? Он даже не боится потерять тебя, он щелкает пальцами, и ты рядом! Он тебя имеет, как хочет, использует, потребляет, зачем ему еще и любить тебя? А может он тебя и любит, как продукт потребления, например, как пиво, или, скорее, как воблу к пиву. Было бы очень странно, если бы он вел себя иначе. Как он может любить тебя по-другому, если у тебя уже ничего нет, да и тебя самой почти нет?! На что ты жалуешься? На него? Да он Стеллу любит сейчас в сто раз сильнее, хотя ей он и на фиг не нужен.
  Оксана вжала голову в плечи:
  - И что мне делать?
  - А что ты можешь?
  После этих слов оксане остается только встать и уйти, но Маша догнала ее.
  - Если тебе нужна моя помощь, я помогу тебе, может быть, мы сможем что-нибудь придумать. Я не могу звать тебя к себе, но все равно, выход-то должен быть! Я смогу подыскать тебе квартиру. Даже бесплатную квартиру. - Она погладила оксану по щеке. - Не унывай. Что-нибудь придумаем.
  Девушка равнодушно смотрела на Машу.
  - Ты хочешь сказать, мне надо его бросить?
  - Конечно. Это лучший вариант. У меня есть классный знакомый парень....
  - Нет, я не брошу его.
  - Ну, как же ты не понимаешь? Это не Любовь! Не Любовь!!
  - Все я понимаю. - Оксана пнула камешек. - Вот только меня никто понять не может. Все вы говорите одно и то же. Даже ты. Я не знаю, как вы определяете Любовь - не Любовь, но я точно знаю, что люблю его. Как ни назови....
  Они посмотрели друг на друга. Маша протянула руку:
  - Ну, пока....
  Оксана пожала ладонь.
  - Пока....
  Маша не удержалась и поцеловала девушку в лоб - церемония последнего прощания перед погребением. И разошлись.
  
  В тот вечер оксана смотрела на фотографию Стеллы и злилась на нее, злилась вдвойне после того, что сказала Маша.
  
  Оксана сидит на кухне и вспоминает с чего все началось. На ней домашний халат цвета крем-брюле. Артур жарит сухарики. У него свой, особый рецепт - сухарики получаются сочные, пропитанные, совсем не такие, как в магазине, в шипящем масле, пахнущие чесноком. Он размышляет о всякой чепухе:
  - Если Бог любит людей....
  Оксана его не слышит, она даже не разбирает его слов, просто сидит и разговаривает со своими мыслями.
  - Когда мне было десять, - говорит Артур. - Отец взял меня с собой на рыбалку. С нами была еще одна женщина, я видел ее в первый раз, она постоянно говорила что-то и смеялась. Мне она не понравилась - у нее были очень тонкие губы, такие, что даже помадой не накрасишь, и она рисовала их себе гораздо толще, чем на самом деле. У нее были, наверное, очень тяжелые серьги и отвисшие, дряблые мочки ушей. Они с отцом вместе работали. Мы уехали на озеро, отец всучил мне удочку и велел рыбачить, а с теткой им, якобы, поговорить приспичило. Я пошел, а с детства не особенно ловким был, мне крючок за горло зацепился. Напугался, бегу с удочкой, кровь течет, подбегаю к машине, а он ее там трахает на заднем сиденье, как сейчас помню - только жопа его мелькает. Стою и не знаю, как быть - кровь течет, страшно, а помощи просить еще страшнее. Так и достоялся, пока она меня не увидела и отцу на меня показывает. Тот дверь приоткрыл и кричит: "Чего тебе, сучонок?", а я стою, у меня слезы текут от страха, сказать ничего не могу. Он увидел, что случилось, и словно рассвирепел. Заорал: "Что разнылся, как баба!", как дернет за леску, и целый кусок кожи оторвал....
  Оксана видела треугольный шрам у него на шее, но никогда не спрашивала о нем.
  Артур оборачивается и смотрит на девушку. Она сидит спиной к нему. Какое-то время он поглощает ее стройную фигуру, облаченную в халат, какое-то время чему-то улыбается, о чем-то думает, похоже, ему смешно. Артур трогает ее спину и шею, гладит волосы, чуть оттягивает назад воротник халата и бросает туда шипящий сухарик. Оксана вскрикивает, вскакивает, недоуменно смотрит на него. Артур смеется.
  
  Вчера они возвращались домой, и встретили знакомую Артура. Катя. Хмурая, с заплаканным лицом стоит возле подъезда и пьет пиво. Артур осведомляется о причинах.
  - Парень побил. - Отвечает Катя.
  Оксане жаль ее. Она думает: "Меня Артур не бьет".
  Катя говорит, что любит его.
  Оксана не верит, что можно любить человека, который тебя бьет.
  Артур начинает убеждать Катю, что терпеть подобное поведение унизительно, что необходимо всему этому ставить точку и чем скорее, тем лучше.
  Катя соглашается. Она готова бросить его, готова начать новую жизнь.
  Они приглашают ее в гости. Катя поначалу отказывается, поглядывая на оксану. Ей как-то неудобно принимать приглашение, чтобы не вызвать ревности. Артур убеждает ее, что в том, чтобы зайти выпить кофе нет ничего предосудительного.
  Катя принимает приглашение и у них состоится секс, включая оксану.
  Оксана думает, что, в сущности, ему плевать и на Катю, и на ее проблемы, он просто хотел получить свое. Из чужих проблем всегда можно извлечь выгоду.
  
  Оксана пытается избавиться от сухарика, но безуспешно - он не проходит через пояс.
  - Снимай халат. - Смеется Артур.
  Оксана развязывает пояс, сухарик выкатывается на пол. Парень поднимает его и бросает обратно в сковородку. Он желает, чтобы она разделась. "Полностью", - добавляет он. Оксана сбрасывает халат. Стягивает трусики и совершенно нагая стоит перед ним. Артур все так же беззаботен и весел, он, наверное, придумал, чем занять вечер.
  - Сядь на стол и раздвинь ноги.
  Оксана выполняет. Она голодна. Больше всего на свете она желает, чтобы он вошел в нее. Членом, языком, пальцем, чем угодно, лишь бы он сделал это прямо сейчас.
  Артур вводит в нее столовую ложку. Холодная и жесткая она не доставляет оксане ничего, кроме неприятных ощущений. Парень несколько раз прокручивает ее внутри оксаны и оставляет так.
  - Соедини ноги.
  Оксана выполняет. Она запирает ложку внутри себя, согревая ее своей влагой. Ощущения по-прежнему неприятные. В этот момент ей в голову приходит мысль о ребенке. Она думает, что если ей удастся забеременеть, это наверняка сблизит их, наверняка изменит его отношение. Ребенок. Она уже видит его, он представляется ей младенцем с иконы - избавителем, тем, кто спасет. Сыном Бога. Пока она сидит на столе с ложкой внутри перед ней проплывает лучезарное будущее: она переводится на заочное, рожает ребенка, и Артур больше не издевается над ней. Теперь он любит их обоих, он хороший папа, и может быть - муж. Оксана взращивает надежду, но Артур разворачивается со сковородкой в руках и ставит ей на колени. Все обрывается, девушка визжит, раздвигает ноги, ложка выскальзывает.
  Нет. Он не поставил. Ему достаточно этого ужаса, ему не нужна ее физическая боль. Он опять смеется, возвращает сковороду на место, прижимается ухом к ее груди и слушает, как стучит сердце.
  
  Теперь даже сердце работает быстрее по его приказу.
  
  Он садится перед ней на табуретку и целует промежность, вытаскивает изо рта жевательную резинку, мнет в пальцах и путает в волосах, чуть выше клитора. Он катает ее, пока она не запутывается настолько, что ее ничем не вытащишь. Артур поднимает взгляд на оксану.
  - Придется тебе бриться.
  Он приносит ей станок и мыло, поливает волосы остывшим чаем, намыливает. Оксана дрожащими руками пытается сбрить с лобка волосы, свалявшиеся с резинкой. Выбривает себя начисто. Артур восхищается ее умением, снова поливает ее чаем, смывает мыло, припадает губами и не отрывается до тех пор, пока девушка не начинает теребить его спину бессильными руками и умолять: "Подожди. Ну, подожди". Он выпивает ее полностью и отрывается. Его лицо блестит от влаги. Когда он пьет ее, оксане кажется, что у него не один язык и даже не два.
  Оксана ложится на спину. Артур никак не может успокоиться, он достает из кармана несколько монеток и начинает проталкивать их в нее одну за одной, как в щель игрового автомата. Он хочет выиграть главный приз. Он опускает в нее четырнадцать монеток, и ему наскучивает. Он желает чего-нибудь еще.
  Он желает смотреть порно и мастурбировать, а оксана должна все это время стоять на голове у стенки.
  Артур не любит быстро кончать, а порнография здорово его заводит, поэтому ему приходится останавливаться несколько раз, чтобы перевести дух и отсрочить излияние. Он даже не смотрит на обнаженную оксану, стоящую сзади него на голове, он смутно видит ее отражение на экране. Этого достаточно. Время от времени он выдает поучительные советы.
  - Когда мастурбируешь, старайся не закрывать головку, тогда оргазм произойдет не в результате трения, а в результате натяжения кожи....
  У оксаны шумит в ушах, но она все же внимательно схватывает каждую фразу, временами отвлекаясь на лучезарную идею о ребенке. (Спустя неделю она попытается осуществить задуманное - не станет глотать сперму, а поспешит в ванную, выплюнет в стакан и попытается спринцовкой произвести оплодотворение).
  
  - Когда ты видишь, что сперма вот-вот выйдет, не нужно торопиться, делать короткие толчки. Лучше пару раз оттянуть до основания. Вот так.
  Сперма взлетает высоко, Артур смотрит на оксану. Из носа течет кровь, глаза полуприкрыты. Он смотрит на нее несколько секунд, пока она не свалилась и не осталась лежать на полу. Он присаживается рядом на корточки:
  - А вообще, мастурбацию лучше всего совмещать с минетом.
  Потом приносит нашатырку и приводит девушку в чувства.
  - Теперь скажи, что любишь меня
  - Люблю.
  - Пойдем спать.
  
  В кровати оксана поняла, почему Бог не отвечает на ее молитвы. Нет, он не занят и не забывчив. Его просто нет.
  
  17
  ФИНАЛ
  
  - Слушай, зачем ты живешь?
  - А что?
  - Просто. Смотрю на тебя и думаю - зачем ты живешь?
  - Ради тебя.
  - А мне это надо?
  - Не знаю.
  - Считаешь, это благородно?
  - Не знаю.
  - А если я выгоню тебя?
  - Я не смогу жить без тебя.
  - Самоубийство?
  Оксана пожимает плечами.
  - Возможно.
  - А если я умру?
  - Это лучше, чем если выгонишь.
  - Тогда тоже самоубийство?
  - Я не знаю еще. Просто не могу представить жизнь без тебя.
  Артур закуривает.
  - Жизнь - интересная штука. Как ведро бисера. Хочешь сплести красную феньку - пожалуйста, хочешь синюю - нет проблем, да хоть в розовую крапинку. Все есть. Люди тоже, как бисер. Все они сочетаются, или не сочетаются по цвету. Но бывают бракованные бусинки. Их, как ни крути, не вплетешь в общий рисунок. Или расколотые, или неровные. Бывает - подойдут друг к другу, приладятся, как будто родились вместе, а в общую нить все равно не вяжутся, потому что две ущербности никогда полноценность не обретут, никогда под общим одеялом не уместятся, но зато, когда они вместе, они сами себе не такими ущербными кажутся.
  Артур затягивается. Он делает это с огромным наслаждением и предлагает оксане. Девушка пробует тоже, но тут же начинает кашлять, машет руками, отказываясь от дальнейших попыток. Сегодня он не похож на Артура, даже тот, который в голове молчит, не издевается. Парень вроде серьезен, но в то же время, глаза светятся усмешкой, никакого намека на издевку, взгляд добрый, немного загадочный, от него тепло. Так смотрит сестра, когда они встречаются. Надя. Сто лет не было видно и слышно, даже писала редко. А когда звонила последний раз, оксана не выдержала, разревелась. Ничего не сказала, только что соскучилась очень. Надя поддержала ее, как могла.
  - Надо быть сильной, - говорит. - Держись.
  Оксана не поняла, что значит - быть сильной. Что, интересно, Надя знает о силе? Суметь послать парня? Сдержаться при встрече и не расплакаться? Смешно. Ничего она не знает и слава Богу. Впервые оксана посмотрела на сестру, как на ребенка, еще наивного, еще неискушенного ребенка, для которого сила - пройти от стула до стола и не упасть. Оксана, наконец, повзрослела, она смогла улыбнуться, когда Надя сказала "Держись".
  Ей захотелось назвать ее дочкой.
  Оксана, наконец, стала старшей сестрой, быть может, даже старше многих женщин. Теперь, за эти полгода, что они не виделись, она могла бы ей многое рассказать. Рассказать о силе, которая нужна, чтобы выжить в триперке. Рассказать, что Любовь есть и насколько она ужасна и отвратительна, чего требует взамен и как прожорлива. Рассказать, что меньше, чем за год можно спалить все, что тебе хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Рассказать, что люди только свою Любовь называют Любовью, а над чужой готовы проводить опыты, копаться во внутренностях, вставлять в формулы исходные данные и получать ответ. Рассказать, что любовь - самое жестокое наказание, самое большое зло во вселенной, а люди поклоняются ей, как великому благу.
  Оксана многое узнала за эти полгода.
  Учеба, карьера, университет - она забросила все это. Она не появлялась там уже два месяца и не посещала сессию. В голове не было даже места для мыслей об учебе, она сдвинулась куда-то настолько далеко, что превратилась в незначительную пылинку на воротнике выходного костюма. Сначала ей казалось, что нет ничего страшного, и каждый пропущенный день провожала мыслью: "Наверстаю. Время еще есть". Когда времени не стало, мысли изменились. Оксана поняла, что выбранная профессия совершенно ей не подходит, и если ее отчислят, подберет себе какое-нибудь училище. Оксана многого не знала.
  Родители скрывали от нее, что с финансами в семье стало очень туго, мать уволили с работы по сокращению, и она до сих пор не может подыскать себе место в деревне. Чтобы обеспечивать семью и дочь, отец вынужден был устроиться на более высокооплачиваемую работу на предприятие по переработке ядерных отходов. Спустя месяц он почувствовал резкое ухудшение зрения, но продолжал работать. К тому моменту, когда оксана решила сменить место учебы, если бы он обратился к врачу, то узнал бы, что болезнь прогрессирует, и через полгода он может полностью лишиться зрения. Оксана не знала об этом.
  
  - Ты многого не знаешь. - Говорит Артур и затягивается снова, выпуская густой, горький дым.
  Оксана смотрит на него с тревогой. Ей по-настоящему страшно. Она боится того, что он сейчас скажет. Артур говорит именно то, чего она боится:
  - Надоело мне все это. Пора завязывать.
  Оксана начинает дрожать. Ей становится холодно. Холод идет изнутри, где только что разбилось что-то самое главное. Она молчит.
  - Мне есть, что сказать тебе. - Артур, похоже, тоже неспокоен.
  - Ты выгоняешь меня?
  - Можешь назвать, как хочешь. Да, наверное, выгоняю. Кстати.... - Артур встает и выдвигает ящик стола. Достает конверт. - Вот.
  Протягивает конверт оксане. Девушка открывает конверт. Открытка. Маленький Ангелочек с золотыми крылышками смотрит в воду, любуясь своим отражением. Опять Ангел. Когда она открывает ее, пальцы дрожат.
  
  "Если Красота и Счастье хоть чуть-чуть зависели бы друг от друга, ты была бы очень счастлива".
  
  Последний комплимент. Оксана смотрит на него и плачет. Он наливает ей вина и улыбается.
  - Не плачь.
  - Почему ты гонишь меня?
  Артур качает головой и, смеясь, опускает глаза в стол. Кажется, что он совершенно иной. Будто в этом взгляде, в этом теле совершенно иной человек, которого мечтала увидеть оксана, которого мечтала разбудить. И вот он перед ней, и он гонит ее. Оксане страшно.
  - Какая я нужна тебе? Скажи, какая? Я стану такой. Не прогоняй меня, Артур. Я смогу, вот увидишь.
  Парень подносит ей вина и кивком головы предлагает выпить. Сам делает небольшой глоток.
  - Ты не причем. Ты красивая, мягкая игрушка. Мне не найти больше такую, тебе не надо никем становиться. Ты подходишь мне идеально. Ты именно та бусинка, которая сливается со мной в единое целое, повторяет все мои углы и трещинки.
  Оксана продолжает плакать.
  - И что?
  Артур продолжает смеяться.
  - Значит, мы с тобой - идеальная пара....
  Потом вдруг становится серьезным, и словно привороженный возвращается к своей фразе.
  - Ты многого не знаешь....
  - Расскажи мне, и я буду знать.
  - Ты думаешь, что хочешь это знать?
  Оксана считает, что больнее уже не будет и кивает головой.
  - У тебя очень забавная тетя. - Делает небольшой глоток. - Она такая забавная, что с ума сойти. Только не удивляйся, ладно? Этот молодой человек, с которым ты познакомилась на улице. Олег. Так вот он, значит, как-то узнал ее номер и пытался тебя по нему найти. Тебе она об этом не говорила? Нет? А мне сказала. И родителям твоим сказала, что у тебя роман на стороне. А меня, вообще, просила меры принять. Очень морально. Завидую такой заботе. Мне и самому довелось побеседовать с Олегом - уникальный человек. Он звонил как раз, когда ты в больнице была. Надо сказать, воспринял он эту новость не слишком достойно. Растрепал тетке твоей, а та родителям. - Оксана невольно вскрикивает. Артур плеснул себе еще немного. - Отец твой звонил, я думал он меня через трубку сожрет. Но обошлось все. Трудный был разговор, решили матери твоей не говорить ничего, и вообще больше к теме этой не возвращаться. Даже с тобой.
   Оксана слушает его и проклинает ту дурацкую встречу, свой дурацкий звонок и самого Олега - лезет, куда не просят. Теперь отец знает. Даже если Артур смог его в чем-то убедить - все равно неприятно. А ему каково! О своей дочери такое услышать! Зато Артур молодец. Не подвел. Выручил. Оксана взрывается нежностью, бросается к нему.
  - Спасибо. Спасибо тебе за все....
  Парень отстраняет ее.
  - Подожди благодарить. Сядь, послушай еще. Это не все. Самое главное еще впереди. Оксана опускается на место, начинает нервно теребить бокал с вином. Она считает, что ничто уже не изменит ее отношения к Артуру. Ангел, несущий свет. Что может он сказать, сделать, подумать, чтобы очернить себя? Ангел. Он чист.
  - Хочу спросить. Какие у тебя мысли по поводу твоего диагноза? А? Я здоров. Ты ни с кем не спала. Я знаю. Так откуда.
  Оксане нечего сказать. У нее нет вариантов. Она думала об этом уже тысячи раз, но у нее по-прежнему нет вариантов.
  - Я не знаю....
  - Да - а... - протягивает Артур. - Вот это загадка. Покруче японских головоломок. Но ведь причина быть должна, так? Такие болезни просто так не возникают. Правильно?
  Оксане по-прежнему нечего сказать.
  - У тебя самый отвратительный парень. Ты живешь с мерзким, настолько гадким человеком, что по сравнению с ним твоя тетушка - пустое место. А ты меня еще и благодаришь. Конечно, откуда тебе знать? С другой стороны, - он задумывается, - если бы ты знала, что попала в больницу по моей вине, вряд ли это что-то бы изменило. Ты так же вернулась бы ко мне, и сейчас так же бросилась бы благодарить. Тебе будет неприятно узнать, что это я захотел, чтобы ты лежала в больнице, но это не важно для тебя. Этого не хватит, чтобы ты ушла от меня.
  Оксана давно уже замерла. Она ловит каждое слово, она ждет ответ, который не торопится. Ей нужен этот ответ, хотя она не знает - зачем. Она спрашивает:
  - А как?
  - Видишь, тебе гораздо важнее - как, чем - кто. - Он вздыхает и встает. - Всего-то, немного изобретательности. - Подходит к тому же ящику и достает из него пакетик с бусами. Садится на место. - Это были бусы. - Достает их из пакета. - Помнишь их? - Поднимает за край над столом. - Приятная вещь, да? Особенно, на День Рождения.
  Оксана смотрит на бусы.
  - Все подстроено?
  Артур самодовольно причмокивает:
  - Да. Одна знакомая помогла.
  Оксана запускает пальцы в волосы, упирается висками в ладони и смотрит в стол.
  - Зачем ты все это делаешь?
  Артур опускает бусы в пакет и беззаботно пожимает плечами:
  - Всегда по-разному. Были моменты, когда я делал это неосознанно, импульсивно - это было просто приятно. Потом был период, когда я хотел отомстить твоей сестре.
  - Надюшке?
  - Да. Это была бы самая лучшая месть, но это быстро прошло. Основная причина в другом - я хочу чувствовать себя человеком, хочу что-то значить в этом сраном мире. Хочу быть настоящим патроном, а не размокшей пистонкой в детском пистолетике. Я привык бояться и ползать на коленях, меня не было до того момента, когда я впервые увидел, как ты стелешься передо мной. Тогда я ожил. Ты подарила мне жизнь, но мне было мало этого подарка. Мне захотелось каждый день ощущать себя живым. Мне хотелось твоей крови, хотелось убить тебя и кончить на труп. Мне трудно передать это словами. Чувства жертвы, вдруг ставшей хищником. Это самое опасное превращение, ведь эту жажду уже ничем не насытишь. Хотя я по-прежнему слаб для убийства. Я не в силах этого сделать. И знаешь, что получается. Весь мир для меня - это ты и я. Когда я выхожу к людям, я умираю, превращаюсь в нечто неодушевленное. Среди всех них - я один. Я был один до тебя. Была Маша, но у нее свои углы и трещинки, мы мало подходили друг другу. Я пытался заглушить свою жажду какими-то достижениями, связями, всеми этими девочками. Секс - наслаждение властью, обладанием, это выигранная битва, возможность брать, брать, брать. Мне мало.
  Артур допил все, что было и наливает еще.
  - Я хочу любить тебя, но не знаю - как это.
  Оксана не понимает. Все, что он говорит, выступает скорее в пользу сохранения отношений, чем наоборот. Ведь это прекрасно - найти свою половину, когда весь мир против, когда нечем дышать, когда люди ходят мимо, а ты не видишь ничего, кроме их надменности, чуждости и непонимания. Когда в таких условиях ты встречаешь тот единственный огонь, который близок, который светит именно тебе, почему нужно тушить его? Оксана не понимает. Она задает вопрос "Почему?", Артур снова смеется.
  - Ты ничего не понимаешь. Мне не надоело жить с тобой. Мне надоело жить. Но... - он отрывает указательный палец от бокала с вином и поднимает его вверх. - Я кое-что предпринял для тебя....
  Оксане кажется, что он пьян. Мелет всякую чушь. Неужели, человек в трезвом уме может сказать такое? Она забыла про бусы. Какая мелочь! Интересно, когда завтра утром он проснется, сможет вспомнить, что говорил? Оксане нравится эта мысль. Нравится не принимать его слова всерьез, нравится думать о завтрашнем утре.
  - Завтра для тебя начнется совсем другая жизнь.
  - О чем ты говоришь?
  - О! Не торопись. У нас сегодня длинный вечер. У меня к тебе только одна просьба. Не пытайся меня отговорить, хорошо? Я не сегодня принял решение, поэтому не хочется потратить время на бесполезные слезы и уговоры. Ладно? А теперь слушай. Тетка твоя не перестает меня удивлять.
  Он встает и, немного пошатываясь третий раз открывает ящик. Ящик - полный сюрпризов. Живя здесь, оксана ни разу не посмела открыть его - оказывается, там столько интересного! Девушка наблюдает за ним. Слезы выкатываются, независимо от ее воли. Вот он протягивает ей какой-то лист бумаги, слезы на мгновенье замирают.
  - Откуда у тебя его письмо?
  Оксана пытается взять, Артур игриво отдергивает руку.
  - Говорю же, тетушка твоя так о тебе печется. Давай я тебе почитаю. Так, значит, так - "Привет, Оксана, сто лет тебе не писал..." - ля-ля-ля. А, вот. - "С тех пор, как мы с тобой расстались, у меня вся жизнь наперекосяк пошла. Страдаю, мучаюсь, стыдно перед тобой, даже прощения стыдно попросить. И так каждый день. Пил неделями - думал забуду. Не могу. Какой же я дурак, что так с тобой обошелся..." - всякая фигня дальше, и вот, концовка - "Люблю тебя. Не могу так больше. Прости меня, хоть на коленях умолять буду. Давай попробуем начать снова". Вот так. Как только оно пришло, сразу же тетушка твоя добродетельная мне его передала, чтобы я сам решил, что с ним делать. Так он потом еще и телеграмму прислал, что приезжает. Завтра, в половине третьего он будет у тетки твоей. Она настаивала, чтобы я пришел и поговорил с ним. Она даже квартиру нам предоставит - уйдет куда-то. Такая вот петрушка. Ах, да. Еще Олег звонил, тоже тобой интересовался. Прости, не удержался. Дал адрес и сказал, что завтра в половине третьего ты там. Так что у тебя куча возможностей. Уж из двоих-то выберешь кого-то.
  Во время всего монолога оксана молчит. Наконец вставляет:
  - Как ты можешь так поступить со мной?
  - Что ты имеешь в виду?
  - Твою смерть.
  - Просто. Послал весь мир в задницу и все. Зато я, в какой-то степени позаботился о твоей жизни. Ведь они неплохие парни. Один влюблен в тебя до безумия, второй тоже не просто так тебя разыскивает. Разве не этого ты ждала? Разве не Любви?
  Оксана смотрит на него и вдруг тоже улыбается:
  - А как же мои углы и трещинки? Кто сможет повторить их, кроме тебя?
  Артур прищуривается:
  - Предлагай....
  Оксана долго не думает:
  - Давай вместе....
  Артур не меняет своего лица. Он не удивлен, не расстроен, не испуган:
  - Это будет большая глупость с твоей стороны.
  - Зато последняя.
  - Это точно.
  Артур наливает ей вина.
  - Ты серьезно?
  - Абсолютно серьезно. И пусть эти козлы там тусуются.
  - Удивляюсь, как быстро ты принимаешь решения.
  Оксана улыбается. Ее слезы высыхают.
  - Я не принимала никакого решения. Ты, что, в самом деле думал, что я пойду к ним? Стану свободнее? Начну новую жизнь? Ведь ты знал, что этого не будет. Знал, что мы будем вместе...
  Артур вертит в руках бокал.
  - Да, наверное, знал. А как же родители?
  О родителях оксана не подумала. Как же они? Хотя с другой стороны - что они? В конце концов, у них есть Надя. Лишиться дочери страшно. Дочь - часть жизни, остальные части заняты чем-то другим - работой, семьей, домашними делами, собой. У нее же, кроме Артура ничего нет. Артур - не часть жизни. Без него - абсолютный вакуум. Ее самоубийство - не каприз, не прихоть. Все что у нее было - в нем, она стала его частью, как же она сможет жить после его смерти?
  - Это хороший итог. Лучше, чем если бы ты меня выгнал.
  Оксана счастлива. Теперь она понимает - он только ее, он не будет уже принадлежать никому больше. И все это время он был ее. Незримо, незаметно он принадлежал ей с того самого момента, как сказал: "Я с тобой", хотя пытался сделать вид, что оксана всего лишь "одна из". Нет. Она - единственная. Никто до нее, и никто уже после....
  Оксана счастлива. Они вместе смеются над остальным миром, которого нет, в котором ровные, одинаковые, подходящие друг другу горошины бус - какую ни возьми. Тот миг, которого она ждала. Тот миг, в который счастлива. Тот миг, когда хочется умереть, чтобы закончить жизнь хэппи эндом.
  
  - Смерть - банальный финал, но это финал каждой жизни. Иногда хочется какую-то оригинальную концовку, но, сколько ни ломай голову - финал всегда один. Один мой знакомый спускался зимой в подъезде, поскользнулся на замерзшей моче и умер, ударившись о ступеньку головой. Интересно, тот парень, что мочился вечером в подъезде, о чем он думал? О проблемах? О девушке? Или он думал о том, что моча утром замерзнет, и кто-то расшибет себе голову? Получается - он убийца, но никто его не посадит. А водитель трамвая, который в двенадцать ночи спешит, чтобы сдать смену и не останавливается, чтобы подсадить двух парней, как он, интересно будет себя чувствовать, если узнает, что их потом избили какие-то ублюдки? Собственно смерть - это не трагедия, это естественный ход событий. Если ты жив, значит, ты умрешь, если мертв, значит ты жил.
  Оксане кажется, что это самый замечательный вечер в ее жизни. Проходят часы, а они тихо болтают о всякой ерунде. Какой-то трепет. Может быть - страх. Страх приятный, похожий на дремоту, он ритмично подпевает сердцу. Снаружи за ней наблюдает город и радуется вместе с ней. Он не зря старался, не зря опекал ее - он, наконец, видит оксану счастливой. Она вновь становится Оксаной. Город стыдливо отходит от окон, он замирает и оборачивается, прощаясь с ней, желая спокойной ночи.
  - Эта штука подействует не сразу. - Говорит Артур и что-то насыпает в бокалы, наполняя доверху вином.
  Садится на стол, рядом с ней, протягивает бокал. Смотрит в глаза.
  - Наверное, мы похожи на Ромео и Джульетту....
  Бокалы соприкасаются, соприкасаются взгляды. Все замирает. Ее глаза просят: "Скажи...". Он говорит:
  - Я люблю тебя.
  Выпивает. Она выпивает тоже. Какое-то время смотрят друг на друга, Артур берет ее руки. У нее теплые ладони. Его пальцы холодные. Они улыбаются друг другу. Оксана вспоминает об Андрее и Олеге, Артур окидывает взглядом беспорядок в квартире. Все это - такая фигня....
  
  - Займемся Любовью?
  
  Вместе. Навсегда....
  
  
  
  P.S:
  
  Мы выпили с ее Хранителем по банке пива и разошлись. На прощание он сказал: "Я не умею понимать человека, слушая его, или наблюдая за ним. Вместо этого я становлюсь маленьким и поселяюсь у него под сердцем. Я проживаю вместе с ним всю его жизнь, день за днем, и только после этого все его поступки становятся для меня правильными, все его чудачества - закономерностью, а все грехи - оправданными".
  
  
  
  Всем умершим со словом "ЛЮБЛЮ"...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"