Аннотация: Страшные истории про Проклятый старый дом, вдову, кикимору и Колодец
К тому моменту, когда шашлык наконец-то был готов, совершенно стемнело. Мы расселись по бревнам с шампурами и пластиковыми стаканчиками в руках, довольно блестя щеками в рыжем свете костра и уплетая поздний ужин за обе щеки. Корсар, покинув пост организатора и главное место у костра, внезапно сел рядом со мной, с самого края.
- Ты же из первого дома? - спросил он, коротко и равнодушно окинув меня своим единственным глазом. - Вместе с Леркой приехала?
- Да, - подтвердила я. Корсар неторопливо взял последний кусочек мяса, обмакнул в соус и отправил в рот, задумчиво прожевал, глядя на пляшущий огонь, и отставил опустевшую тарелку. Я покосилась на него, краем глаза рассматривая тонкий, с легкой горбинкой нос, жестко очерченные скулы и надменно сжатые губы. С этой стороны не было видно, что одного глаза недостает, только лента от повязки пересекала высокий лоб и терялась в густых темных волосах.
- Путешествуете? - неожиданно спросил Корсар и его глаз, темный, с пляшущими бликами от костра, вдруг повернулся ко мне. Я вздрогнула и отвернулась.
- Вроде того. Захотелось провести лето за городом.
Ребята шумно галдели, шутили, смеялись, травили какие-то анекдоты, все чаще и чаще пошлые, одна парочка начала целоваться, совершенно не смущаясь остальных. Откуда-то возникла водка, все дружно повскакивали с мест, протягивая свои пластиковые стаканчики. Корсар тоже встал, молча забрал и свой, и мой стаканы и через пару секунд вернул, наполненные едва ли не доверху. Я не собиралась пить, но принялась чокаться вместе с остальными, а затем лихо опрокинула свою порцию себе в горло, ощущая, как ядреная, пахучая горечь быстро проваливается в желудок, почти не коснувшись языка. Корсар посмотрел одобрительно, его стакан тоже уже был пуст. Голова немного затуманилась. Я почувствовала себя так, будто вернулась на несколько лет назад, когда только вступила в свору, и остальные оборотни посвящали меня в тайны своей общей безудержной, залихватской, развратной жизни.
- Тоска, - тихо проговорил рядом со мной Корсар и громко добавил: - Дым пошел вертикально.
Все тут же замолчали и внимательно уставились на него, и я почувствовала, как, сидя на краю бревна, оказалась в самом центре компании. Корсар же неспеша достал пачку сигарет, зацепил одну губами, прикурил, глянул на мой наморщенный нос и выдохнул в сторону. Затем, указав тлеющей сигаретой на костер, продолжил:
- Есть такое поверье, что если ночью в лесу развести костер и в полночь дым пойдет вертикально, это привлечет кикимору.
Я фыркнула, но Корсар и усом не повел. Остальные с интересом слушали, затаив дыхание, и благоговейно глядели, как сизый, совсем прозрачный дымок от костра поднимается вверх и тает в синеве между черных верхушек сосен.
- Если не сидеть плотным замкнутым кольцом вокруг огня, то она подойдет и сядет на свободное место. Тогда надо угостить ее едой и налить выпить. Если она откажется, то сидящий слева от нее к утру умрет.
- А если не откажется? А если не наливать? А если не пускать в круг? - посыпались вопросы. Корсар снова нарочито небрежно, лениво затянулся, выпустил дым кольцами и, глядя, как они, плавно теряя форму, ползут вверх, ответил:
- Если не откажется - никто не умрет. А не угостить - умрут все. Чтобы круг вокруг костра замкнуть, нужно человек не меньше десяти. А если поссать кто отойдет?
- Давайте сядем в круг! - пискнула девчонка с заплетенными в две косы волосами, и все дружно заржали. Никто и не подумал замыкать вокруг костра круг, но в восторге от истории были все. Тут же стали вспоминаться страшилки про покойников, вампиров и, конечно же, оборотней, и я, осмелевшая после стакана водки, смеялась чуть ли не громче остальных. Особенно когда рассказывали про оборотней. Знали бы они, что ни серебро, ни крест, ни пение петухов ничем им не поможет, если вдруг я захочу устроить кровавую охоту.
Как-то незаметно проскочила вторая, потом дело дошло до третьей, и в моей руке снова оказался полный стакан, заботливо подсунутый Корсаром. Я выхлебала, отмахиваясь от далекого голоса совести, предупреждавшего, что Пашка меня убьет. Нашла глазами Лерку - она ловко, без всяких сомнений опрокинула в себя водку и даже не поморщилась. Вот алкашка. Впрочем, слишком пьяной она не казалась: глаза блестели, щеки раскраснелись, но вела она себя паинькой, ни к кому не приставала, не задиралась, весело смеялась вместе со всеми и была прямо-таки душой компании. Судя по тому, как она легко болтала то с одним, то с другим, дружеские отношения были налажены уже со всей молодежью деревни, и, конечно, никто и не подозревал, что эта сучка сумасшедшая, агрессивная извращенка.
Перехватив мой взгляд, она весело подмигнула и вдруг громко сообщила:
- А мы прошлым летом жили в другой деревне, на севере, и у них там дом был проклятый. Проклятый дом! Оль, помнишь дом?
Это она ко мне. Какой, к черту, дом? Прошлым летом..? На всякий случай я кивнула.
- Там, в общем, вдова жила, она мужа своего схоронила. А потом стали мужчин мертвых находить, кого без руки, кого без челюсти. Вообще, ну просто, ночью вышел отлить, или там покурить на крыльцо, и пропал, а на следующий день - в канаве без глаз.
- Вдова кромсала? - предположил парень, сидевший на бревне напротив меня. Лерка только рукой в его сторону махнула, приказывая заткнуться.
- А потом алкаш какой-то ночью дворы перепутал и к ней в дом завалился, и видит - на кровати ее муж покойный лежит, гнилой весь, и глазами ворочает. И глаза у него, и челюсть, и рука - свежие, живые, он только ими и мог шевелить. Алкаш тот шум поднял, соседи прибежали. В общем, вдова эта покойника своего откопала и оживила, а тело все равно разлагаться продолжало, и надо было его на свежее заменить. А сразу, целиком - нельзя, иначе душа не перейдет. Короче, их обоих порешили, дом бензином облили и подожгли, а он и гореть не стал. Так и стоит. Все боятся его до чертиков.
Похоже, сочиняет прямо на ходу. Почему бы нет, история получалась ничуть не хуже прочих, только что рассказанных другими ребятами, но зачем было начинать ее с того, что мы вместе ездили куда-то в прошлом году?
- Кстати, мы с Олькой поспорили, есть там что-то, в этом доме, или нет. Оль, помнишь?
Я подняла глаза и тупо уставилась на Лерку. О чем она? Что я должна помнить?
И тут меня осенило. Она хочет, чтобы в ответ деревенские рассказали какую-то свою, местную страшилку, которая может оказаться ключом к нашим поискам. Если здесь, в Агаповке есть что-то подобное тому дому, который она сейчас описывала, то это именно то, зачем мы сюда приехали! Увидев, что до меня наконец дошло, Лерка подмигнула мне, а я, подняв левую руку, молча показала внутреннюю поверхность локтя с довольно жирным, выпуклым шрамом поперек. Это досталось мне в свое время от Охотника, и рубец так и не рассосался, видимо, оттого, что в момент нанесения ран я была полностью истощена Камнем. Пусть Лерка пляшет как хочет, раз уж у нее язык так хорошо подвешен.
И Лерка не заставила себя ждать:
- Это ее вдова так. Мы полезли в тот дом, причем специально ночью, чтобы соседи нас не видели. Стоим такие с фонарем, а там пылища, все раскидано, стены наполовину обуглены. И тут Олька как заорет! А у нее на руке прямо на глазах разрез появляется, как будто режет кто-то, а ножа не видно. Мы ломанулись! Я уже на пороге краем глаза в стекле отражение увидела, будто женщина в черном в углу стоит и нож держит. Это она от нее руку отрезать хотела, для мужа.
- Так она ж не мужик, - возразил Леха. Оля сидела у него под боком, точно под крылышком, умиротворенная и уже сонная, ничуть не испуганная ночными страшилками, а Леха бережно обнимал ее и иногда украдкой целовал в пушистый висок.
- Не мужик, - согласилась Лерка и плечами пожала. - Выбирать то особо не приходилось.
И закинула удочку:
- А у вас есть что-нибудь такое?
- А то, - отозвался тот самый парень напротив меня, который перебивал Леркино повествование своими предположениями. Вроде бы его Вовкой звали. - У нас есть Колодец.
Он так произнес это - Колодец - как будто это слово само по себе уже многое объясняло и должно было внушать благоговейный ужас. Лерка презрительно фыркнула.
- В нем утонул котенок, и с тех пор он проклят? - поддразнила она рассказчика, видимо, чтобы выудить как можно больше рассказов, и я даже немного протрезвела, чувствуя, как ее азарт передается и мне.
- Дура, - незлобно упрекнула ее девчонка с косичками.
- Никто в нем не тонул, - возразил Вовка и продолжил. - Просто он сам появился посреди леса, вроде где-то в восточной части. Если бросить камень - всплеска так и не услышишь. Вообще ничего не услышишь. Один раз пацаны туда мобильник на веревке опустили, с включенной камерой и подсветкой. Обратно достали - все выключено, ничего не записалось. А потом случайно нашли на телефоне ролик. Там просто месиво полное. Вроде дед какой-то дерьмо жрет.
- Да какой дед? Я видел этот ролик, - подал голос еще один парень с противоположного конца бревна. - Там типа какую-то корягу заталкивают прям в пупок.
- Фуу! - еще громче воскликнула Оля, в этот раз одновременно вместе с двумя другими девчонками.
- Сам ты пупок, - отмахнулся Вовка.
- Нда, - скептически подытожила Лерка. История действительно была не слишком то удачной - найденный какое-то время спустя ролик мог оказаться на телефоне каким угодно способом.
- А один чувак воды оттуда выпил, - вдруг подал голос Вовкин сосед. Похоже, скучные истории про колодец и не собирались заканчиваться. - Из соседней деревни. Ну то есть он не знал, что это ТОТ САМЫЙ Колодец. Ну и умер потом. В гробу весь черный лежал.
- Да там не было отродясь воды! - усомнился кто-то из слушателей.
- Так в том то и дело! - многозначительно подтвердил рассказчик.
Истории про Колодец посыпались одна за другой. И про то, как кто-то заглянул туда, а через неделю упал лицом на плуг и изуродовал все лицо; и про то, как разные люди в разных местах леса натыкались на этот дьявольский источник мистических неприятностей, хотя тщательно старались его обходить; и про то, что местная бабка-знахарка умеет навести порчу или вообще сжить со свету, ночью бросив в эту бездонную яму какой-нибудь предмет, принадлежащий объекту ненависти. Невероятное количество сплетен и мифов существовало также о том, каким образом появился этот Колодец: одни утверждали, что он просто взялся сам собой в лесу, другие слыхали, что его построил какой-то лесник и хоронил там трупы, третьи вспоминали, что давным-давно на том месте была деревня, однажды сгоревшая дотла.
В общем, довольно сомнительным предметом был этот колодец, и все же, вероятно, не зря о нем ходило столько слухов. Пожалуй, стоило бы найти его и разведать, что к чему. Если в нем есть хоть какой-то налет мистики, я должна буду это почувствовать. Неужели же мы ехали в такую даль ради какого-то заброшенного колодца?..
Вдруг переливчато зазвенели гитарные струны. Все разом замолкли и повернули головы.
Играла Ксюха.
Я вспомнила, что еще когда мы только собирались ехать и толпились возле машины, у нее из-за плеча выглядывал гитарный гриф, но до этого момента я как-то вовсе не представляла себе играющую и поющую Ксюху. А у нее очень неплохо получалось.
Все заворожено уставились на нее, а она, задумчивая и печальная, смотрела только на огонь костра, рыжие пряные блики играли на ее лице, делая его особенно живым, по-девичьи нежным, а жирно подведенные черным глаза казались большими и ясными, как у оленя. Она пела так, будто была наедине с собой - столько искренности было в интонациях, что казалось, будто подсматриваешь, подслушиваешь что-то интимно-личное, и от этого мурашки бежали по спине.
Брошена на дно,
В омуте без края,
Там, где умирают лучи солнца.
Мне не суждено
Выбраться, я знаю,
Я совсем одна на дне колодца.
Ледяная боль
Мечется по кругу
Между стенами сырого камня.
Ужас - моя роль,
Смерть - моя подруга,
Я брошена себе на растерзанье.
Голос и гитара звенели все громче, рассыпая эхо по облитым густой темнотой уголкам поляны. Я слушала, затаив дыхание, это обычное нытье об одиночестве и исключительности, оформленное такой необычной темой о мистическом колодце.
Мимо проходя,
Может, бросишь камень,
Ты, как и они, меня не слышишь.
Я зову тебя
Беззвучными глазами,
И с каждым криком стены тюрьмы выше.
На последней строке она снова приглушила голос, и даже добавила эффект легкого тремора замерзающего от сырости существа. Все помолчали, не решаясь нарушить трагический эффект, потом Оля, тихо вздохнув, сказала:
- Классная. И новая. Неужели только что написала?
Ксюха кивнула и слабо улыбнулась. А я то думала, у нее припасена была песенка про колодец и тоску заранее. Уж если колодец будет не в тему, то страдания и одиночество всегда найдут отклик возле ночного костра. Но если учитывать, что она успела сочинить стихи и придумать музыку вот прямо сейчас, пока остальные пересказывали местные байки, то получилось весьма неплохо. Похоже, остальные думали так же.
- Только что? - недоверчиво прищурившись, уточнил Корсар. - У тебя талант, девочка.
- Только представь, что может получиться, если его развивать, - добавил Леха и как-то очень странно, будто с особым значением посмотрел на Корсара. Тот только усмехнулся в ответ, пожал плечами и отвернулся.
Когда снова стали разливать водку, я улучила момент и, покачиваясь, встала и нетвердым шагом отправилась к кустам. Меня догнала Лерка, тоже немного пошатывающаяся, но все ж не в пример более трезвая.
- Ты отлить? - бесцеремонно спросила она заплетающимся языком. - Я с тобой.
Я, было, засомневалась, вспомнив, как она, пьяная, пыталась меня совратить (изнасиловать?) в номере гостиницы, и стала прикидывать, смогу ли в таком состоянии сопротивляться, и наоборот, не начну ли это делать слишком яростно, так, что не удержу Зверя. Но она даже не глядела на меня, и, рывком стащив свои рваные джинсы, плюхнулась на корточки и зажурчала, едва мы оказались за кустами. Я на всякий случай отошла еще немного подальше.
- Я думаю, этот Колодец надо проверить, - подала голос невидимая из-за толстого ствола Лерка. - Такие байки просто так не сочиняются.
- Ага, - пропыхтела я.
Справив нужду, мы разбрелись в разные стороны. Я решила, что все-таки стоит немного прогуляться и развеяться, к счастью, удалось убедить Лерку вернуться к костру и оставить меня в одиночестве.
Ночной лес ласково шептал свои загадочные летние сказки, полусонный, волшебный, притягательный. Голоса возле костра тонули в мягком, обволакивающем дыхании сумрачного мира, терялись в деревьях где-то за спиной, и я спешила прочь от них, и вальяжные, ленивые тени скользили, таились и крались вслед за мной, а я - вслед за ними, стараясь не вдыхать слишком глубоко пряный, сумасбродный воздух, дразнящий Зверя, зовущий его на охоту. Я все еще была пьяна, горло сжимала легкая тошнота, и это навязчиво напоминало о тех временах, когда меня только-только приняли в свору. Когда все было просто и понятно, задачи ставились однозначно и четко, бесстрашие в бою, свобода в сексе значились главными жизненными принципами, а Ру был не просто вожаком, он был отцом и богом... Хорошо, что это закончилось.
И все же я была благодарна им за то, что приняли меня, ботаничку, изгоя в мире обычных подростков, в свой круг, открыли мне глаза на двойную сторону жизни, разделили свою силу со мной, научили не бояться боли, перемен и свободы. И собственного Зверя. Выудили меня из ненавистного одиночества, чтобы дать возможность понять, что это и есть моя истинная стихия. Так что, спасибо тебе, Кай, тебе, Ру, тебе, Кали...
Я успела опереться о дерево, когда тошнота особенно сильно скрутила меня, утягивая желудок, выжимая его ребрами. Голова мгновенно прояснилась, и, сплюнув остатки вязкой слюны, я снова побрела в темноте, прислушиваясь к ночным звукам и собственным мыслям, с удовольствием отмечая, как пьяная слабость уходит из мускулов с каждым выдохом, каждым шагом.
На обратном пути я наткнулась на Корсара и Ксюху. Не то, чтобы я подкрадывалась, но они сидели спиной ко мне и негромко переговаривались, а я старалась не создавать лишнего шума. Странно, что они уединились, покинув, как и я, компанию и устроившись в стороне от начинающего засыпать лагеря.
- Просто относись к этому как к проверке на прочность, - проговорил Корсар своим негромким, сиплым голосом. - Лучше узнать об этом раньше, чем позже.
- Он говорил, что любит, - дрожащим шепотом ответила Ксюха. Надо же, а я то думала, неформалки слишком суровы, чтобы страдать от любви.
- Ты бы так поступила, если любишь? Он просто врал тебе.
Я хотела было сказать, что одно не противоречит другому, и что все люди любят по-разному, но они по-прежнему не замечали меня, и я не стала себя выдавать. Тем более, что сути разговора я все равно не знала. Кто бы мог подумать, что Корсар такая душка и готов побыть жилеткой для женских слез и соплей. Может, рассказать ему свою историю про Кая? Как он совратил меня, лишил девственности и покоя, навязав звериную шкуру взамен, а потом бросил, как старую потрепанную куклу. Впрочем, что это я, он и шкуры мне не смог подарить, это сделала его новая подружка Кали. Кому может быть интересна такая история, да и про звериную шкуру я не стану рассказывать. Какая еще шкура, какой Кай, у меня есть любимый муж Пашенька.
Я фыркнула, слишком обессиленная пьянством и ночной прогулкой, чтобы рассмеяться вголос, и покрутила кольцо на пальце. Муж Пашенька тебе завтра наваляет, - сказала я сама себе. - Нет от тебя никаких доходов, расходы одни.
В лагере уже все спали, кроме сладкой парочки, трогательно пристроившейся у догорающего костра. Это были Оля и Лешка. Они все никак не могли наобниматься и наговориться. Оба трезвые и невинные, не то, что я. Лешка держал свое слово, вел себя истинным джентльменом, раз они все еще здесь, возле огня, а не где-нибудь в одном спальнике голышом, или в ближайших кустах. Я махнула им рукой и принялась искать подходящее для ночевки место, старательно и по мере сил аккуратно переступая через спящие пьяным сном тела. Практически сразу - и весьма кстати - я наткнулась на уютно посапывающую под одеялом Лерку и, недолго думая, пристроилась к ней, прижавшись спина к спине и перетянув на себя часть одеяла. Лерка грубо ругнулась на меня сквозь сон, впрочем, назвав при этом Ольгой, и засопела дальше. Надо же, вот великая конспираторша.