Когда мой мозг наконец смутно осознал, что произошло, остатки моего человеческого сознания просто отказались это понимать. Это может показаться невозможным или непонятным, но я четко и ясно помню, что чувствовал и о чем думал.
Хотя точнее было бы сказать, что я перестал думать.
Словно то, что называется разумом, просто перестало действовать или вообще существовать.
Я действительно стал живым трупом. Трупом, для которого открылась новая, дотоле неведомая ему жизнь. Странные голоса и видения, привычный мир, будто подернутый серой дымкой, стал бесцветным и тусклым. Все вещи утратили свои значение и цвет, законы перестали быть законами, и стали лишь относительными условностями.
Остались лишь горячие, пульсирующие гранатовой жидкостью тела.
Говорят, вампиры хитры и коварны.
Говорят, они умело заманивают жертву в свои сети путем всевозможных интриг и обойдут своей хитростью любые сложности.
Вампиры сродни паукам. Всего лишь. То, что может показаться высшим приделом лукавства и коварства, на самом деле является не больше чем зовущим инстинктом.
Я был настолько бесчувственен и безволен, что даже не осознавал своих инстинктов.
Притягательность алого свечения, этой дрожащей горячей пульсации... - вот все, что мог я чувствовать. Подсознательно.
Вампиры не думают. Они попросту не умеют делать этого - потому что они трупы. Правда, мертвецы высшего разряда - мысль способна рождаться в их мертвом сознании и ,возможно, реализуется, но она тут же исчезает, не оставив и следа от себя.
Вот что такое разум вампира.
И это странное, едва уловимое чувство - что ты не в себе, а вовне, и ты наблюдаешь за собой, однако, никак не пытаясь анализировать свои движения. Словно те странные сны, что снились мне еще тогда, когда я был смертен...
Эпизод II. Отсутствие страха
Прошло, наверное, не менее трех десятков лет, когда я наконец очнулся.
Когда я наконец снова овладел своим телом.
Многое открылось мне. Много страшного и тяжелого. Но я был готов к этому, не только готов, но и счастлив принять уготованную мне новую жизнь...
Если вампир может быть счастлив и если его существование можно назвать жизнью.
И еще - кто этот кто-то, кто уготовил мне мою долю? Не сам ли я свой Творец и хозяин?
Тогда я верил в это - верил, как верю и сейчас. Но тогда я гордился этим.
Тысячи убийств... мне нравилось быть тем, о ком говорят: сын Дьявола. Я встал против всех - но в конечном итоге лишь против самого себя.
Отсутствие страха и конечной опасности влекло и рвало меня на части. Я жил той бешеной жизнью, о которой могут лишь мечтать иные люди... нет, я думал, что жил...
Очарованные моими речами девственницы, для которых мертвый огонь в моих глазах казался пожаром страсти, старые девы и вдовы, которые находили меня темпераментным и эксцентричным... Они сами покорно отдавались в мои руки, ожидая наслаждения, а получая лишь боль и смерть. Я никого из них не позволил себе сделать вампиром - мне казалось, что они недостойны такой великой участи, которой оказался достоин я. Они казались мне скотом - глупыми, тупыми овцами, не видящими ничего дальше своего носа и тешащими себя мыслью, что они чего-то стоят, что они индивидуальны и неповторимы. Для меня все они были одинаково предсказуемыми...
Бесконечные годы и столетия моего времени проходили в вечных кровавых пирах и битвах. Я не искал ничего другого, мне казалось, это лучшее, что может быть у бессмертного: бесконечная свобода и власть над миром и временем...
Эпизод III. Вечная жизнь
И ничего, кроме вечного одиночества...
В чем-то я был прав - люди, как и весь окружающий меня мир, были слишком предсказуемыми. Слишком простыми и глупыми. Жизнь вращалась вокруг меня, словно колесо: сменялись бесконечные поколения, пестрили разномастные одежды, мир менялся... лишь внешне.
Словно белка в колесе, я пытался поспеть за этим движением, пока не осознал, что движусь по кругу.
И я вышел из этого круга.
Ночами я смотрел на горящие теплым, таким далеким светом окна. Я не мог войти, пока меня не позовут, но мне и не хотелось - я не вошел бы туда вампиром. Я чужой. Всем.
И больше всех, наверно, сам себе.
Бесконечные охоты перестали привлекать меня - а глупые люди все еще видели во мне привлекательного мужчину, словно сами предлагаясь: "На, возьми меня, выпей меня".
Я попытался вернуться к жизни - той, что была у меня когда-то. Я занимался музыкой, писал стихи и картины - все в совершенстве, но ничто не могло удовлетворить моей страсти.
Черная меланхолия - теперь верная спутница моего Времени - навечно поглотила меня. Я знал о жизни и мире все. Я видел, какими нелепыми и глупыми были цели людей в их коротенькой никчемной жизни - но тем не менее завидовал им, потому что сам не имел никакой цели. Какая может быть цель у существа, жизнь которого исчисляется до плюс бесконечности?
Неужели жизнь так обязательно должна быть необратимо короткой, чтобы быть жизнью? Неужели я - владеющий временем - не владею ничем? Неужели время, которое по сути своей стало для меня продолжением жизни, убило все: мою душу, мои чувства и саму жизнь, оставив взамен лишь самое себя?