Ильин Роман.

Автобиография



Вступительное слово

Все, как говорится в русской судебной практике, подвязаны и 
связаны, поэтому будут молчать. Так говорят все и сами. Поэтому 
всю историю пала честь рассказать главному действующему 
лицу. История таинственная и, как все русское, тупая, но действующие 
лица выказали небывалые человеческие особенности 
поведения, действий и проявили то, о чем писать нужно далеко 
не биографию. Но, поскольку в ней присутствует немалая доля 
так непонятной и не принимаемоей никем мистики, - все же, это 
будет биография, а не очередное заявление в суд, в темах которых 
я сам уже запутался.

Происходившее и происходящее будет описано в хронологической 
последовательности, как запомнилось и как записалось в 
редких попытках писать дневник, или, лучше - судовой журнал 
происходящего. Особенно полным он был за 2013 и 2014 года - 
что не странно.

И как жаль, что не велся ранее за десять - пятнадцать лет! 




Краткая предистория

Эту историю следует начать задолго до моего рождения, 
когда в стране царствовал Советский союз. 

Отец моего деда, Василия Степановича Ильина, был расстрелян 
при возведении оборонительных укреплений под Тулой - 
незадолго до Второй мировой войны. Расстрелян был на месте 
работ из-за разногласий с комиссаром или же представителем 
контролирующей его бригаду организацией - расстрелян сразу, 
без суда. Рассетрелян, возможно, и просто начальником бригады, 
- но сути это не меняет. Реабелитирован был в пятидесятых 
годах двадцатого века. 

Вторая трагедия по вине Советского союза произошла уже 
с другим давним родственником - со стороны матери. Прадед 
был "кулаком" - своими силами наладил мануфактуру, которая 
силами союза превратилась в воспоминание. Но, благо, на тот 
момент остался жив. До финской компании, когда под бравый 
приказ нести в финляндию коммунизм были заживо заморожены 
финскими морозами, и на линии Маннергейма расстреляны 
финскими снайперами тысячи русских солдат. В том числе 
и мой прадед. 

Дед Василий Степанович, о котором подробнее (насколько 
возможно) будет рассказано далее, в ходе ВОВ был отправлен на 
украинский фронт бороться с бандами бендеровцев, которые, 
получив высшее разрешение немецкого командования, занимались 
уничтожением мирных деревень, диверсиями и устроили 
небольшой, но кровавый геноцид населения этой территории. 
Вернувшись с фронта с победой, дед женился на бабушке (пока 
упоминается в такой форме), Анне Кузьминичне, и до конца советского 
союза и выхода на пенсию трудился на Тульском комбайновом 
заводе, Тульском Хладокомбинате и Тульском Горводоканале.


Анна Кузьминична, родом из села Крапивна (если верить 
ее рассказам), во время войны работала в тылу, и, можно 
не сомневаться, в итоге получила соответствующее звание. 
После войны, после свадьбы, пошла учиться швеей на Тульскую 
швейную фабрику и через много лет оказалась главным инженером 
Тульского дома быта и управляющей - как бы назвали 
сейчас - сетью еще существовавших советских государственных 
ателье. 

Прибавив к этому наказ одной из советских правительственных 
организаций не разглашать историю с расстрелом и реабилитацией, 
семья Ильиных смогла рассчитывать и на карьерный 
рост. и на высокий доход и на квартиру Љ231 во вновь построенном 
современном доме "Китайская стена" - Љ 130, в современном 
районе "Криволучье", ранее бывшим лугом. Или лесом 
с болотом. 

Потеряв все заработанное - или скопленное - в 1991 году, и 
получив семейные проблемы своего сына Валеры и его жены 
Наташи, квартира была продана, и началась моя жизнь.

Не забуду так же единственную живую нынче мою бабушку 
Валентину Барбину, родившуюся в начале тридцатых годов в 
деревне, что была почти рядом с усадьбой И. А. Бунина. Прошедшую 
войну в гораздо более близких к боевым условиях, 
заставшую одну из последних стадий отъема чстной собственности 
- коллективизацию, после войны поработавшую маляром 
и остаток времени до выхода на пенсию - много десятков лет - на 
железной дороге, и в это же время имевшую силы родить мою 
мать. В настоящее время живет в поселке Плеханово, в чуть ли 
ни лично ее руками построенной пятиэтажке. 

Муж ее, Николай, отец матери, для меня, еще маленького ребенка, 
- остался только в воспоминании. Дед сидел в полупустой 
квартире, окруженный стопками книг (часть которых, им подписанная, 
теперь сложена у меня в шкафу) - и, наверно, что-то 
говорил. Мать моя не старалась посещать его ни сама, ни с сыном. 
Это был единственный раз. Второй раз уже был гораздо 
позже, и посещение было кладбища.

Бабушка Анна Кузьминична умерла в 2017 году, дед Василий 
Степанович в 1997 году. 

Валеру, "отца", я не видел с 16 лет. Но слышал в 2015 г., звоня 
бабушке и узнав, что ее положили в больницу. Как потом отреагировала 
бабушка, будет рассказано далеко позднее.

Далее - подробно.



Глава первая

Меня же зовут Ильин Роман Валерьевич, родился 22 декабря 
1985 года. Рождение произошло в Первом роддоме г. Тулы, и ни 
его момент, ни что было до него, - как и то, что происходило в 
роддоме и после него, - я не помню. Есть фотография, где мама 
Наташа - молодая студентка (а, может, такой же молодой инженер 
КБП) держит в руках меня, плачущего и завернутого в пеленки, 
сама сдержанно улыбаясь. 

На дворе тогда был конец советского союза, все были добрые, 
красивые и милые, атмосфера была советской близости людей и 
все было вполне комфортно.

Привезли меня в общую для новой семьи и для дедушки с 
бабушкой квартиру 131. Так и запомнилася фраза без пробелов, 
звучащая на вопрос "Где ты живешь?" - "домстодвадцатьквартирадвеститридцатьодин
". От двери, когда приходили гости, 
играла мелодия "Не слышны в саду даже шорохи", и на 2-3 года 
дедушка подарил мне волнистого попугая Лори. Принес его в 
коробке. Помню, как однажды сел попугай на створку ножниц, 
и что-то дернуло эти ножницы сжать. Поранил попугаю лапку. 
Попугай был умный, всем интересующийся, участвовал в жизни 
ребенка, ел его тетрадки, говорил "Как дела, хорошо?", "Лори 
хороший мальчик", часто ругался и умер через одиннадцать лет, 
примерно вместе с дедушкой. Но был своевременно заменен копией, 
которую я не принял. Не бывает у живых существ замен.

У дедушки были две канарейки - кенор и, наверно, молчаливая 
самка. Часто к окну прилетали снегири. Так же часто я стоял 
перед окном и смотрел вниз - не приехал ли папа. Не стоит ли 
его машина? Не приехал. И появлялся все реже и реже. 

Отец остался смутной фигурой в детской памяти. Сидит, - 
как мальчик, - в ванной, клеит из пенопласта автомат. Клей - 
"Момент". Может, и не автомат ему нравилось клеить больше. 
Но мать быстро все закончила свойственным ей нервным ором 
- но тогда по делу. Отец, если примерно собрать вместе периоды, 
незадолго перед этим отслужил в армии. А вскоре (все это происходило 
в рамках 85-90х годов), был послан в Англию, - может 
с командировкой - только от кого? - а может дедом с бабкой. 
Странно, плохо помню вообще, чтобы он был дома, - а чтобы 
занимался с сыном - вообще не помню. Но, приехал из Англии 
ночью, вывалил гостинцы в зале и пропал - может только из памяти. 
А помню, что я, маленький, долго не понимал, кому привезена 
машинка F1 на дистанционном управлении, игрушка, - 
как тетрис, - только фирменная, про гонщиков на машинках, и 
робот-трансформер. Фирменный, японский. Еще привез стопку 
журналов с товарами разных супермаркетов, и я долго - много 
лет - их рассматривал, выбирал всем подарки, думая, что еще 
поедет. А он просто уехал. Или не было его почти. Один раз 
вернулся, поставил ноутбук (88-89 год!) с запущеным тетрисом 
около телефона и уехал. Сказал - позвоню. Позвонил? Не помню. 
Ждал и смотрел на тетрис.

Смотрел и видеомагнитофон, привезенный оттуда же, такой 
же фирменный, далее попавший при разделе семьи - матери и 
мне. Не раз чиненый, сейчас в неизвестности. Смотрел Робота 
Полицейского, может, что-то еще, но запомнился он. Из дальнейшей 
жизни, мать приобрела примерно в 14 лет кассету про 
умирающего от рака мальчика. К чему?

Зато с дедушкой проводил относительно много времени. Дедушка 
подарил мне хоккейную шайбу - детскую, маленькую - и 
один раз зимой сыграл со мной в подобие хоккея. Почему-то, 
стоя, даже не на коньках, я много падал. Помню этот хоккей головой 
от земли (наканного снега). Возил еще на санках. Один 
раз, в порыве любви, решил подбрасывать меня к потолку. У 
меня кружилась голова и как будто в ней все ходило вверх-вниз. 
Были с ним один раз на его работе - хладокомбинате - угостил 
своей продукцией. А мороженое мне было нельзя, и я как убогий 
больной пил его растопленным матерью из железной кружки. 
Были еще на стадионе школы рядом с домом, дед угостил 
куском рафинада.

Не могу не сказать про Виктора Цоя и группу The Beatles. 
Мало помню проявлений отцовского внимания. Одно. Сидя 
у него на коленях, слушал "Что взлетая оставляет земле лишь 
тень". Битлз играли просто так и довольно часто. Может еще 
что-то играло, - и проявлений было два или три. Не запомнилось. 
"Не рубите дерева, не рубите".

Запомнилось, что у него было хобби - фотография - с вытекающим 
из нее техпроцессом проявки, закрепления и т. д. под 
красной лампочкой. Вот под ней-то 3-4 летний ребенок был вынужден 
увидеть, - прошу прощения, - не отцовское хобби, а то, 
чем мать родила. В исполнении матери. Может, такой способ 
полового воспитания? Потом расскажу о результатах. Спал с 
матерью чуть не до 17 лет - это к воспитанию. До них же носил 
колготки. Чтоб не замерзнуть. Замерзнуть-то не замерз, а ноги 
ходить перестали.

Еще действенным способом воспитания был способ прививания 
чувства вины. Бабка, купив модель РСЗО на колесной 
базе - советская игрушка с напружиненными ракетами (можно 
было выбить глаз коту с двух метров - что и произошло позднее), 
всячески старалась, - не отдавая игрушку, - а поставив ее на 
видном месте в зале, пробудить во мне все возможные чувства 
ответственности за все, что только мог совершить трехлетний 
ребенок - и в итоге дала добро. Иди и играй. А еще был танк 
Т-34 на проводном управлении - и не помню, чтобы меня, перед 
вручением, каким бы то ни было образом пытались унизить.

Была еще у папы комната, где он жил еще подростком. 
По логичной случайности, она находилась в той же квартире, 
где и вся остальная семья. Допущен его маленький сын был в 
нее пару раз, - сам папа показывался на глаза не больше, - а бабка 
провела экскурсию. Закончилась она находкой балалайки, от 
которой сразу отвалился гриф, - в чем был обвинен я, - и расстроенным 
банжо, которое было в 3 раза меня больше, поэтому 
мной не исследовано. Еще отец занимался электроникой и 
у него был огромный набор резисторов, транзисторов, сопротивлений 
и всего остального. Надеюсь никогда не стать на него 
похожим, но паяльник с припоем купить тоже пришлось. 
Бабка была строгая, неразговорчивая, и старалась не попадаться 
наедине. Но, один из пяти новых годов, был отмечен совместной 
поездкой с ней за елкой, - на седьмом трамвае, - такой 
огромной, что упиралась и сгибалась под потолком. О подарках 
ничего не помню. Помню - ждал, писал письма Деду Морозу, 
оставлял их на окне. Но новый год тогда еще был самым настоящим 
Новым Годом. Душа поднималась, звучал "Последний час 
декабря" и было удивительное напряжение внутри. И хлопья 
снега в желтых фонарях. 

Строгая, но как сама говрила, "с болью в сердце" - смотрела 
на пачки векселей, хранившихся в стенке зала, - как о пустых 
воспоминаниях бывших доходов и сбережений. Путин благосклонно 
вернул положенные ей в сбербанк деньги в расчете 1 к 
30. Все мое наследство составило три тысячи рублей.

Но в итоге единственное. что от бабки привилось, это любовь 
к Анне Герман и невоспринимание ее самой. До момента ее уже 
почти критического состояния от сахарного диабета, которое 
совместилось с моим самым серьезным обострением, после которого 
я стал неизлечимо больным. Негативные стороны личности, 
в которых старались убедить и упрекнуть тогда и впредь 
были успешно выдавлены. 

Один раз бабка была настолько близка, что взяла меня к своей 
подаруге в гости. Ехали через всю Тулу, на улицу Болдина. 
Тула была светящаяся солнцем, вся в огромных деревьях и такая 
красивая, какой ей уже не быть. Посещение подруги оставило 
странный отпечаток в памяти - были показаны какие-то вещи, 
сказаны какие-то слова, обсуждена моя судьба. Тула же современная 
сделала из деревьев обрубки без веток - голые стволы - а 
теперь их просто спиливает.

А я, один раз за детство - пришла такая идея пятилетнему 
ребенку - решил купить деду крючки для рыбалки. И пришел 
в "Спорт-туризм". Выбрал, оплатил в кассе, и от страха просто 
ушел без крючков.

Мать была стандартная до возраста, при котором уже не хва-
тало просто качать в колыбели и читать сказки. Стандартная 
кроме красной лампы. Всю мерзость человескую и женскую в 
частности пришлось узнать уже немного позднее рождения.

Детский сад был прямо перед подъездом. Из него только 
два воспоминания. Первое - однажды был оставлен в тихий 
час один в спальной комнате. Причин не помню, помню только 
ощущение, что что-то было не так. Второе - как техничка моет 
попу из шланга с лейкой. 

Ор. "Отец" со стулом бегает по всем трем комнатам за матерью 
и орет. Ему орут в ответ. Я стою на кухне, сжатый и соредоточенный.

Скоро был развод. 

И соседи. Первый пример придуманной фамилии в моей 
жизни, - Заика. Заикой я не стал, но мать говорила, что у дочери 
Заики тоже дискенезия желчевыводящих путей. Информация 
важная, ребенок запоминал. Лечить мать пыталась все время, 
сокрушалась о здоровье постоянно, в больнице провел времени 
много, и об этом позже. 

Была еще чья - то кровь в лифте и разговоры о том, что кто-то 
кого-то убил. А я боялся зайти на какой-то абстрактный верхний 
этаж к кому-то.

И даже был друг, живший в рыжей кирпичной девятиэтажке 
рядом. Что-то хотел сделать. Не помню.

К бабушке Вале, с материнской стороны, меня возили очень 
редко. Бабушка попала в аварию - открытобортовой зил, на 
котором ехала ее бригада то-ли со сбора, то-ли на сбор уро-
жая, - на работы, - врезался в другую машину, перевернулся, 
и если верить ее истории и истории, рассказанной матерью, - 
в живых осталась обна бабка. Но почти парализованная - что 
пришлось много лет компенсировать занятиями и лежанием в 
больницах. Странно. Я склерозник, инвалид, и мне приходится 
компенсировать неработующее тело занятиями и лежать 
в больницах. Но это не меняет того, что с головой у бабки все 
мое детство были проблемы, и мать старалась не показывать ни 
меня ей, ни ее мне. Но орала она на нее как на врага. И вообще 
была нервной мама.

С детства у семьи, вернее у деда с бабкой, была дача в Басово. 
И часто, если память ребенка, сжатая в несколько минут, может 
быть растянута на 5 лет, мы с матерью, - и только с ней, - отец 
несколько раз был уже там, - приезжали. На даче велость строительство 
и на меня времени не было. Сажали на втором этаже, 
показывали старые журналы "Трамвай", бесконечную подборку 
томов ленина, старые игрушки. Дед показывал тайные входы за 
стены, открывавшиеся металлическим штырем. Бабка давала 
понять, что все тут чужое, и ты тут не особенно свой. "Но по 
саду походить можешь". Лазил по щербатым яблоням. Разбил 
молотком палец. Дед считал себя виноватым. Он гордился лестницей 
на второй этаж, один раз отвел на рыбалку, один раз на 
пруд. Один раз через железную дорогу. Помахали поезду - он 
ответил. Прошли коровьи лепешки, вышли к тростнику. Дед 
сказал, что он ядовитый и сделал дудку. Пошли дальше, там был 
красивый поток чистой речушки через камни. 

Показал как рубить дрова и выявлял горячую надежду и уверенность, 
что дом достроится и все будет хорошо.

Там тоже были какие-то друзья. Научили кидаться камнями 
в лягушек. Одну убил. Рассказывали зачем-то, как можно сидеть 
под водой. Не сомневаюсь, что с дудкой из камыша.

Каждый раз, при подходе на дачу, дед не забывал протереть 
руки ягодами бузины - что заменяло их мытье с мылом. Еще любил 
протирать их эстрагоном. Пахло приятно.

Бабка готовила из посаженных ею овощей обед, грела его в 
печи. Иногда были пирожки с яблоками - наверно, каждый помнит 
свою бабушку по самым вкусным пирожкам. У меня тоже 
такие были. После обеда обычно мы с матерью уезжали - или 
уходиди - до остановки было тридцать минут ходу мимо таких 
же дач, заборов, водокачек. Иногда проходили через дачу 
соседки, подруги Анны Кузминичны, - к которой можно было 
попасть, пройдя через заднюю дверь заросшего участка, мимо 
туалета. Это была стареющая женщина, грустившая об увядающей 
красоте своей и всего мира вокруг. Находится с ней было 
приятно. Помню еще, что она растила цветы, которые питались 
белым хлебом. Иногда уходили через калитку соседей по участку, 
имен уже не помню, и живых уже не осталось. О них будет 
рассказано позже.

Зачем-то помню себя посаженным в бак с навозной водой. 
Или представлял потом, как посадили. Или приснилось. А перед 
калиткой на дачу была огромная его куча.

А еще у деда был мотоцикл "Урал". А у отца дорожный с маленьким 
диаметром колеса велосипед "Десна". Ну и у меня тоже 
был трехколесный, дорогой, о чем мне не забывали напоминать. 
А когда он сломался, - что логично при использовании техни-
ки, - упрекать, пока не забыли. И то ничего, - сейчас, если напомнить, 
будет то-же самое.

На мотоцикле дед, будучи еще в силах, несколько раз возил 
нас вдвоем на дачу. Кто-то в коляске, кто-то сзади. В гараже, находящемся 
прямо сейчас через дорогу - и, естественно, никакого 
отношения ни к "семье", ни к мотоциклу уже не имеющем, - тогда 
солилась капуста, выдаваемая строго определенным числом 
банок в год, были инструменты, электрический точильный круг. 
Велосипед "Десна" тоже ждал, когда подрасту. Но когда пишло 
его время был почти сразу кому-то отдан. Было темно, пахло 
сыростью и было ощущение, что меня сильно ценят, когда разрешают 
потрогать мотоцикл, постоять около гаража, или дарят 
спицу. 

Последнее, что тогда дед сделал на даче - посадил кусты черники. 
Черные ягоды, и больше. Насколько я помню, на дачу он 
бльше не ездил.

Все разошлись вместе с советским союзом. Отец куда-то уехал, 
- говорили, - в Беларусь, и до сроку слышно его не было. Бабка 
с дедом переехали четырьмя остановками глубже в криволучье, 
а мать и я еще дальше, - в однокомнатную квартиру. Позже, 
дождавшись, когда умрет ее отец - что тоже пришлось к сроку 
- и получив наследство, сразу купила двухкомнатнуюквартиру 
Љ 113. Зато близко к школе.

О переезде только помню, что, переехав, долго говорил "хочу 
домой", и произошло некое психологическое разделение на непринимаемое 
действительное, - непринимаемые, непонятые 
изменения и действительность недавнюю, в которой осталось 
сознание. В известность о происходящем, его причинах никто 
ставить не стал.

Хотя я и принимал участие в выборе будущего места жизни, 
и хороший вариант в самом центре города, - напротив стадиона 
"Арсенал", - был не использован. Но как красноречиво вздыхалось 
матери, смотревшей на новостройки во все том же криволучье, 
- но ближе к первоначальному дому 130.




Глава вторая

Глава вторая для многих началась лихими воровством девяностых, 
для меня же унизитительным взрослением в одиночестве, 
и периодом подстроееных людьми, - знакомыми и нет, - 
событиями, не законченным до сих пор.

Квартира, в которую переехал остаток семьи, была сорок девятая 
- что странно, но не странно то, что окном своим выходила 
на одиннадцатую медсанчасть, к которой мать попыталась 
привязать меня на всю жизнь. 

Но, если говорить о больницах, я, - пятилетний ребе-
нок, - был таскаем в другую - деткую, где отсидел с огромным 
удовольствием и любовью не один час и очередь. В основном, 
по обычным для детей заболеваниям. Когда Туле стало ясно, что 
необычное заболевание было уже тогда, лечащий врач в 2013 
году "умер". Как предпочло "умереть" много людей, посчитавших 
свою жизнь ценнее загубленной моей.

Об этом позже и все время.

Переезд начался с впускания внутрь квартиры вновь полученного 
маленького кота модели "норвежский лесной" с именем 
"малыш". Квартира была пустая, и "Малыш" решил обозначить 
всю территорию, как свою, и продолжал обозначать ее до момента 
своей - для меня - пропажи. Малыш вырос в злого кота, который 
драл задними ногами в кровь мне руки (шрамы остались 
до сих пор), которого запирали в ванной, когда уходили из дома, 
который насиловал мои колготки и один раз умудился сбежать 
с четвертого этажа квартиры. Прыжком об землю. В результате 
получил сломанную ногу и рентген в Симашко. Кости срослись, 
малыш пришел в форму, и продолжил выживать и охотится на 
меня и, наверно, и на мать. Поэтому, однажды, она сказала, что 
его больше нет - отвезен куда-то в частный дом. Уверен, что его 
просто усыпили.

С малыша начались мои физические травмы. Встретившись 
с ним однажды в туалете, появилась необходимость его пнуть, 
что кончилось уже сломанной моей ногой. И что обидно, но 
почему-то было всегда весело рассказывать "друзьям", напри
мер, Павлику Кузьмину (о нем много и ниже), - удар пришелся 
не по коту, а по унитазу. Но это были уже школьные времена, 6-7 
класс и 96-97 года.

Попытаюсь вернуться в начало. Россия 90-х была плачевным 
зрелищем с китайским содержимым для детей и залитая водкой 
для взрослых. 

Дорогой японский робот сменился китайской поделкой на 
его тему, машинки стали такими-же и появился полицейский 
набор с пистолетом, значком и дубинкой. Теперь появилась 
стопка заявлений в полицию и суды. Развитие налицо.

Отец начал отдавать свой отеческий долг каждый год, первого 
сентября, приезжая на машине "Рено" (позже сменилась на 
семерку и исчезла вместе с ним) и оствозя меня в Парк им. Белоусова, 
пытаясь купить дорогие игрушки (я не мог согласиться 
- неудобно и дорого - всегда за молчаливым "да" говорил "нет", 
- а он и не настаивал), ходя со мной по аттракционам и иногда 
фотографируясь. Его я стеснялся, о чем говорить, и что говорить 
- не знал, поэтому встречи были короткими, и через 2-3 года 
прекратились. Зато в парке стоял замечательный пассажирский 
самолет Ту-какой-то, ржавели люльки с гнутыми пропеллерами 
ЯКов, - и как бы не был он по-советски запущен, парк был мил 
и дорог. Сейчас бездушен и осквернен современными дураками.

Отец отметил мое присутствие в жизни еще пару раз, прислав 
раз на день рожденья телеграфную ленту на 10 слов, переданную 
мне в открытке бабкой. Что в ней говорилось, кроме тчк, папа, 
с днм рждния, - я не помню. Помню, что от него же, мне, - еще 
в 6 летнем возрасте, - досталась музыкальная открытка, очень 
мной любимая. Года до 2015, когда в глаза бросилось, что действительно 
на ней изображено. На переднем плане грустная человекообразная 
собачка, сидящая в люльке сдутого воздушного 
шара, и, на фоне - другие - взлетающие или наполняющие свои 
шары воздухом собаки.

Как-то раз, вынося мусор (помойка была около дома Кузьмина) 
кто-то открыл люк, - а я, увлеченный в игру "робокоп" 
(представлял себя роботом полицейским, наводил на всех прицел, 
и, наверно, стрелял - пистолет из бедра доставал точно) - в 
этот люк провалился. Конечно, тулякам, придумавшим такое, 
труп ребенка в люке был не нужен, поэтому глубиной он был 
с меня - чуть больше полутора метров, и заполнен проводами.

Еще один раз пришлось представлять себя робокопом в стадии 
починки и настраивать ноги, которые, почему-то, начали 
ходить подгинаясь, и перестали полноценно управлять ступнями.

Было постоянное ощущение, что за мной следили, - и видели, 
- что я делаю в пустой квартире. Была даже фантазия, что за 
мной летает миниатюрная камера и следит за всем. Так и оказалось. 
Следили. Вот почему и как - вопрос.

Примерно в девяностом-девяносто первом началась с моей 
стороны учебная деятельность, - а со стороны матери, - "беготня
" со мной по дошколным секциям английского языка, каким-
то еще, - и, в итоге, устраиванием меня в дошкольную школу 
при первой гимназии номер один города Тулы, находившейся в 
детском саду за домом, в котором я "живу" теперь. Начальные 
знания письма, математики, рисование, физкультура. Проблемой, 
причину которой я не могу вспомнить, - было отношение 
ко мне учителя и директора - огромной женщины. Она что-то 
хотела сделать, вторая была необоснованно недовольна. Тафинцева 
Любовь Михайловна, просто так, для информации. И недовольство 
ее кончилось тогда, когда я, как ученик уже 4-го класса 
гимназии после начальной школы был не переведен в среднюю, 
а "вытурен", как говорил директор, за "поведение, несоответствующее 
высокому званию гимназиста". Еще позже, когда меня 
вернули обпратно, уже в шестой класс, - он говорил, что "вы все 
закончите со справками". Институт я закончил тоже на четвертом 
курсе и именно со справкой. И живу пятый год с берушами 
в ушах, как и работает в них до сих пор и он (для него - чтоб 
дети не орали). Но это случайность, к тому же рассказанная мне 
Павликом Кузьминым, а о них позже.

В дошколе мне подозрительно навязчиво понравился запах 
резины на физкультурных мячах (воспитание отца не прошло 
даром), а вот упражнения давались как-то подозрительно тяжело.

Из начальной школы помню мало, - только то что учился 
нормально, не перечил и не дрался. Ребенком был замкнутым, 
и сидел за одной партой с Наташей Зайцевой, - как и в дошколе. 
Помню еще, как сидевший на окне детской веранды, мой друг 
Андрюша Леваков, был мной столкнут, - столкнут с усилием, - и, 
упав, сломал руку. А я стоял и не понимал, ни что произошло, 
ни кто или что управлял моим поступком. Зато мать получила 
возможность посещать со мной больного. Дружба, естественно 
не увеличилась, но у матерей возникло подобие общения, которое 
я встречал иногда до каких-то последнил лет.

К девяти годам меня отправили на обучение в музыкальную 
школу, которую закончил в 99 году пианистом. На занятия специальностью 
приходилось ездить к 7 часам утра, чтобы мать, 
отвезя меня, успевала на работу. Поэтому заниматься любил не 
совсем, и дома домашние задания делал редко. Все произведения 
отрабатывались уже на уроках. что не помешало играть аттестационные 
концерты и здавать экзамены на четверки. Учительница, 
Людмила Анатольевна Пьяникова (за что и к тому же 
меня пытаютя назвать пьяницей) была хорошим преподавателем, 
и учитывая мой без самоотдачи подход, терпеливой. Из-за 
этого и не заинтересованной в будующем пианиста. Поэтому 
пианист, по окончанию школы, из-за невостребованности ни 
родными, ни основной школой, - гимназией, - играл мало. Но 
были ансамбли с альтисткой (по-моему) и такой же учащейся 
Лизой Фатневой, которая училась некоторое время в том же 
"А" классе гимназии, и с которой мы исполняли дуэт "Платье 
в горошек и лунный свет", - однажды даже репетируя у меня 
дома. Лиза хотела подарить мне конский волос от смычка, но 
я не взял. Потом она, классу к десятому, женилась на Роме, - 
и родила ему сына. 

Остальные дисциплины - сольфеджио и хор проходили тяжело. 
Из хора меня выгнали в первый же год, солфеджио было 
для ребенка тяжелее математики и настолько же неинтересно. 
За то, что при выполнении заданий по разрешению аккордов, в 
которых я не понимал ничего до времени, когда стал более плотно 
заниматься на инструментах - а это уже настоящее, - или уже 
прошлое время, - я был часто оставляем после занятий один 
в темном классе с раздолбанным рыжим роялем, что никак не 
прибавило любви к музыкальной теории и матери, которая приходила 
забирать меня из школы гораздо позже, чем кончались 
занятия. Приходил в музыкальную школу десятилетний ребенок 
ночью, и уходил ночью. А дома ждал детский синтезатор 
касио с размером клавиши под палец ребенка. Поэтому первый 
год или два дома я вообще не играл. Зато играл на домашних мероприятиях 
у частной учительницы английского языка, дочь которой 
была одноклассницей из параллельного класса гимназии 
и к которой записала меня любящая мать. Дочь впоследствии 
тоже пришла учиться в музыкальную школу к тому же преподавателю. 
Обычное пианино "Аккорд" было куплено позднее. При 
покупке мать была обманута - пианино привезли другое и умудрились 
при подъеме на этаж уронить его. Треснули фанерные 
части, настройщик долго занимался их склейкой и вгонкой колков, 
и в итоге оказалось, что прошлое его не очень способствовало 
его сохранности. Но стоит пианино - вот - рядом, на торце 
крышки выбито 013, настроено недавно, хотя и держит строй на 
некоторых колках плохо. Есть ключ, китайский, а у меня - возможность 
подстраивать его. Школа музыкальная закончилась, 
что жаль, документом с четверками, в котором мой преподаватель 
подпись свою ставить не стал. Хорошо хоть, что не "умер".

В трамвае один раз встретил какого-то деда, сказавшего, что, 
когда вырасту буду композитором. Нет.

Мать зачем-то решила меня, уже занимающегося музыкой 
на определенном инструменте, который требует изучения, - 
одарить еще гитарой. Про гитары будет отдельный рассказ, 
но далее. Гитара у меня осталась от отца, с треснувшей декой, 
как у цыган. Мать решила заменить ее другой. В магазине 
"Спорт-туризм" был отдел с акустиками и мать по незнанию 
выбрала семиструнную. А строй-то у нее другой! Играть на 
семиструнной аппликатурами шестиструнной нельзя, а тогда 
я еще играл аккордами - и поэтому гитара была оставлена 
рассыхаться, что с успехом русского качества и дерева, - вернее, 
дсп, - сделала быстро. И в последствии была разобрана и 
выброшена. Больно вспоминать, как будто сам виноват в ее 
ошибке. Не покупайте лишнее, тем более дешевое. Совет музыканта. 
Далее была куплеа гитара аккустическая, нормальная, 
вестерн - позже, к концу школы - которая до сих пор, 
даже будучи русской, находится почти в первоначальном 
состоянии.

Дома мать всегда была нервная, всегда орала, объяснять ничего 
или не умела, - или не хотела, - поэтому, все время находясь 
с ней в одной комнате, приходилось напряженно терпеть. И, вероятно, 
- один раз не вытерпел, - и в лоб полетели железные краски. 
Разбили его, и мать, - уже с плачем, - отмывала мою голову 
от крови в раковине. 

Часто в квартире звучал, как ни странно, гитарист Кузьмин, 
которого я ненавидел, и его первые звуки были так неприятны, 
что выворачивали наизнанку. Еще звучал Митяев, кассеты которого 
я старался ей потом регулярно дарить. "Крепитесь люди, 
скоро лето". Потом, на новой квартире и приближаясь к настоящему 
времени, у нее не звучало ничего - ни слушиваемого ей с 
ее институских времен, ни потом.

Соседские дети были обыкновенными уличными мальчишками, 
с играми в ножички, взрывами гидропирита, солнышками 
на качелях, лазаньем по крышам и прочими радостями детской 
жизни. Я выходил на улицу мало. Или вообще не выходил 
гулять. Что происходит и сейчас - но сейчас и не особенно могу, 
и вообще не хочу ее видеть, улицу Тулы.

Квартиру часто проливала соседка сверху, объясняя это за
бытым краном. Виноват, видимо, был кот малыш, который, запертый 
уже в нашей - этажом ниже, квартире - своим боевым 
ором не давал жить никому в доме. Но не утонул. И бабка платить 
не стала. И ремонт никто не сделал. 

А у меня с детства был сломанный нос. Или, как выясняется, 
проблемы в развитии кости или хряща или врач его знает чего 
еще. Но скапливались в нем с семи лет кровавые сопли и заложен 
он был всегда. И решила мать отвезти меня в ту же Семашко 
для прокола пазухи. Но, увидев подвал и пыточное кресло, 
в котором проходил осмотр, - я сказал, что не надо. Это было 
одно из немногих выявлений моей собственной воли по какому 
бы то ни было вопросу. Мать же сказала, "как хочешь". Теперь 
мне 32, нос в том же состоянии, и из-за него пришли в то же 
состояние другие органы дыхательной системы.

Вся сила моего здоровья проявилась в селе Колюпаново. 
У матери есть и был сослуживец Валерий Павлович (не сомневаюсь, 
претендовавший когда-то на роль мужа, как и некоторые 
другие представители), у него была и есть машина, а у матери 
желание верить в Бога. Все вместе привезло нас на Крещение в 
купель, в которую отправлен был только я. Сама не полезла. Божественной 
милостью я сразу заболел двусторонней пневмнией 
и не мог вздохнуть еще некоторое время. А мать заставляла 
меня бегать из больницы за трамваями под предлогом "хронической 
нехватки времени".

Пневмония кончилась астмой, которую с гордостью ношу 
и по сей день.

И еще про болезни. Мать. будучи далеко не близким человеком, 
в ведение моих проблем с ногами поставлена не была, или 
была, но отреагировала глубоко в себе. Но. однако, лет в 12-15 
отвезла меня к необычному врачу в необычную поликлинику, 
до которой нужно было идти километра полтора, и этот врач 
прописал мне лекарства, прописываемые как поддерживающие 
при поставленном диагнозе. Больше меня не лечили - и о том, 
как это было, далее - а диагноз поставили уже так поздно, что я 
и не ходил, и не думал, а просто лежал на кровати и ползал до 
туалета.

Но к ремонту. Дед Василий Степанович нас не забывал, 
несколько раз приезжал, помогал делать различные сантехнические 
и прочие работы. У меня осталось от него в наследство 
(единственно) куча старых инструментов и даже именная пила 
с деревянной ручкой "Рома", наспех нацарапанной чем-то. 
Пос-ле переезда я перестал воспринимать всю семью целиком, 
а мать, поскольку она еще себя и проявляла, просто терпел. 
Но к бабке с дедом ходили мы регулярно, - и только вместе, - это 
условие сохранилось и после смерти деда в 1997 г. В этом же году 
начались ощутимые обострения рассеяного склероза. От деда, 
кроме ненужных ему инструментов. осталась фотография, висевшая 
до недавних пор на пианино. На ней дед, снятый в квартире, 
сидел на стуле в белом пиджаке, оттопырив уши (было такое 
умение - двигать ушами) и улыбаясь, указывал пальцем вниз 
и дежал этой же рукой очки. Сейчас только тало ясно, - что он, 
или пытался провести урок полового воспитания, - или, что вероятнее, 
указывал на стоящее снизу под фотографией пианино 
и намекал, что видит и слышит, как я играю. Ничего странного. 

Дед последние годы своей жизни болел аденомой предстательной 
железы, встречал нас с бутылкой мочи, привязанной 
к ноге и катетером в живот, был слабый и худой. Но, казалось, 
был мне рад. А мне было, как с самого детства, неудобно. И находится 
в присутствии матери, и находится в присутствии прочих 
родственноков. Но деда - единственного - я любил. И люблю 
единственного и теперь. Но до сих пор не знаю, когда он 
родился и забываю, когда умер. Каждое 9 мая, по традиции дед 
навещаем, и мне совершенно не до того, чтобы рассматривать 
даты. А теперь рядом с ним и бабка. На это девятое мая придется 
плакать вдвойне. 

От деда остались командирские часы, врученные ему государством 
на пятидесятилетин Победы (потом отец из забрал 
вместе с оргомным долгом перед матерью, за который она рас
плачивалась сама - в итоге часы отдавала мне бабка в 2013 г., 
а отца больше невидел). Еще государство ометило вклад ветеранов 
в победу и строительство страны, - которая потом была разрушена, 
- фронтовой фляжкой с намеком на заливание водкой 
горя потери всего, заработанного за жизнь. И многие ветераны 
пили.

Мы были на какой-то турбазе. Какой-то мальчик почти склонил 
меня к покупке спиннига, - или это было в другой раз. Не 
важно, - важно то, что позвонила бабушка и сказала что дед 
умер. Как оказалось, он уже время лежал в больнице, и сердцем 
не перенес операцию. Не думаю, что можно верить в рассказ о 
его легкой смерти во сне. Но итога это не меняет. Вернувшись, 
деда я застал уже перед похоронами, в их с бабкой квартире, с 
другими бабками. Быстро подошел, простился, и мать меня быстро 
увела. Закрыла дома, и поехала на похороны. А я еще долго 
не мог избавиться от картин в голове о том, что в могилу я опускаюсь 
вместе с ним.

Попугай Лори, мой единственный друг, умер незадолго до 
деда. И что странно, о его смерти я узнал так же издалека, вот из 
какого - не помню. Приехал - попугай уже закопан.

Когда меня выгнали из гимназии, мать некоторое время выбирала 
новую школу - и в списке была еще одна гимназия. Но закончилось 
все почему-то химическим лицеем. В обшарпанном, 
разбитом здании, дважды перезжая на новое место учили меня 
и прочих химии, биологии, - по десятибальной системе. Ездил 
я в него на трамвае, от трамвая ходил далеко, и по дароге происходили 
неясные вещи. Школьники там были именно такими, 
каких бы выгнали из гимназии через неделю. Лихо издевались 
надо мной на стадионе подтягиваниями и прочим, любили 
клейкие резиновые мячи (продавались в 90-е - "лизуны") и маленькие 
- стучать об стенки. На стенки еще любили прыгать с 
разбега ногами и пытаться пробежать вверх. Меня просто перекидывали 
через себя толчком ног в грудь из положения лежа. 
Не сказал бы, что, как инвалид, находящийся уже пятый год в 
одной комнате, есть желание сломать стены или прыгать на них, 
но были далее по рассказу и ранее по жизни люди, которые ради 
своих целей перекидывали меня через себя абсолютно так же. 
Или просто ездили на плечах. Или просто брали, что понравится.

Директор лицея, - что, как и все, не удивительно - предпочел 
умереть в 2017 г. 

В лицей приезжал один раз папа. В это же время они с матерью 
решили сделать мне подарок. Или не мне - самим посмотреть. 
И, через первую гимназию, отправили меня в Англию. 
Предварительно подчеркнув, как нелегко и быстро был получен 
загранпаспорт и какие средства были разменяны на фунты 
и где. И я, пухлый, нелюбимый мальчик, полетел в Хитроу, - 
и далее, - через Уимлдон - в предместье Лондона, где жил в 
английской семье с еще одной смутной личностью из Тулы. 
Англия англией, - Тауэр, Хемптон-коурт, Мост, Трафальгарская 
площадь, музеи - все бы как у обычных людей. Мне же досталось 
самое интересное. Например лада - семерка хэтчбек по дороге 
в место жительства. Вишневая, стояла возле магазина. А в 
2013 - разбитая возле дома на металлургов. Мальчик своровал 
пиццу. Ели, запершись. Надоумил меня звонить руководителю 
группы - жаловаться на принимающую семью. Семья выдавала 
нам небольшой завтрак с собой, когда ездили на курсы английского, 
в этом завтраке были чипсы. И надо же - испорченные! И 
надо же, зачем-то сообщал об этом я, звоня с домашнего телефона 
семьи. Что-то было про украденные деньги. У мальчика. 
Кем? Нашлись, под кроватью. Семья отвезла нас на овечью ферму. 
Мальчик купил себе компьютерную игрушку, показывая, во 
первых. что он умен для стратегий, во вторых, что она у него 
"пойдет". в третьих, как прицел на мое будующее.

Я привез диснеевского медведя, микроскоп, и подарки маме 
и прочим. Много буклетов осталось. Но потерял фотоаппарат. 
В первый раз. Или не потерял? В любом случае, пришлось покупать 
еще и его. Компенсировал потерю отец, когда взял поло
вину пленок с фотографиями - проявить - и увидел я его потом 
через несколько лет. А фотографий никогда.

Алименты он, говорят платил. Потом не платил. Мать и об 
этом говорила. В любом случае, от этих денег у меня были только 
китайские штаны и уродливые коричнивые ботинки. Зато в 
долг, но это позднее, брал он много, матери на это приходилось 
брать кредиты, занимать, - но деньги ему дать. И отдавать их самой. 
И потом, на всю жизнь у нее остался один ответ о деньгах 
- я вся в долгах, не успеваю один отдать, как следующий надо. 
Сейчас она на пенсии. 15000. Сейчас он инженер с сорокалетним 
стажем. минимум 50000. Все отдает долги на любой вопрос 
о деньгах.

За девяностые отец умудрился продать за свои долги фамильные 
настенные часы, которые я помнил еще с раннего детства, 
и если верить бабке, много других старинных драгоценностей.



Глава третья

Мать старалась "изо всех сил" построить сыну будущее, тульское 
же общество направляло ее действия в нужную сторону, 
и как только сын перестал отвечать требованиям общества, оно, 
в массе своей не имеющее возможности думать, поспешило от 
него избавиться.

С пятого класса меня снова перевели в классическую гимназию 
под обещания с моей стороны, - неизвестно о чем данные, - 
и причитания матери как в присутствии директора, так и в личных 
беседах. 

Шестой класс я начал в филологическом классе, на 80 процентов 
заполненном противоположным мне полом. Русский язык 
не был любимым и изучаемым предметом, поэтому оценивался 
на тройки - среднеарифметические, по большому счету. Литература 
была просто изучаема в контексте школьной программы, 
задания выполняемы, сочинения писаны, и не могу сказать, что 
она стала необходимым жизненным явлением. 

Женский контингент класса повлиял только появлением 
собственной анкеты - тетрадки с вопросами о людях, даваемой 
всем в классе по очереди, - и тетрадки с вырезками статей 
о "Битлз", - все по примеру увлечений этой половины класса. 
Был еще альбом наклеек "Животные", который я долго заполнял, 
покупая в Роспечати наборы по пять штук в пачке. Потом 
мать заменила его на альбом "Рулалочка", но русалочка не собиралась. 
Мать вообще любила поиздеваться, перебирая на мне 
названеия от эмбицила до стандартных дибилов и прочих слабоумных. 
Был у нее анекдот, в котором говорилось о ребенке, 
спрашивающем мать, почему остальные дети указывали ему 
на квадратную голову. Мать ребенка усповаивала его и гладила 
рукой по форме квадрата. Моя голова квадратной не была, но 
была мягкой, и при сильном нажатии выделялась вода. Кто-то в 
классе даже экспериментировал.

В процессе обучения интересным было не само то, что оно 
происходило, а как его вели, что говорили, как реагировали на 
меня учителя и ученики. 

В отношении внутриклассового общения первый год в "А" 
классе прошел в отдалении от сверстников. От сверстниц в отдалении 
прошли и оставшиеся шесть лет. Кто-то занимался 
учебой, кто-то самолюбованием, кто-то концентрацией вок-
руг себе подобных. Но с мужской половиной общались редко. 
Впоследствии стали появляться и пропадать пары, одна даже 
закончилась браком, с событиями 2013 года так же закончившим-
ся. 

Постепенно человеческое отдаление на мотивах или помощи 
в учебе, или интересу к чьим-то занятиям, или банальной 
жалости к человеку стало пропадать. Появился общающийся со 
мной и сторонящийся остальных (и наоборот) мальчик Паша 
Кузьмин, - отличник, усатый, - называемый всеми Раптором. 
Паша оказался заинтересован компьютерными играми, и, - так 
как отец имел благосклонность подарить мне 386 компьютер с 
досом и принтером, - Паша решил приобрести себе настоящий 
компьютер. А приобретя, использовал его для игр, на основе которых 
и родилось подобие дружбы. Может, даже больше на том, 
что конфигурацию для него долго подбирал я сам. 

На моем компьютере кроме "Формулы один", "Принца персии
" и иргы "Предистория" работало мало чего, и Паша стал 
иногда приглашать меня к себе. Жил он в коммуналке недалеко 
от меня и помойки, - с матерью, отцом, бесконечным выводком 
тараканов и кошкой Дашей, которая, однажды, чуть ли одновременно 
с моим котом, от Паши сбежала. Паша любил тараканов, 
может за это и назван был Раптором. Не любил, но издеваться 
любил. Протыкать иголками, отрывать усики, прокалывать матке 
ее сумку и прочее. 

Я стал к нему довольно часто ходить, смотреть, как он играет 
в игры, потом принес ему принтер на котором печатались доклады. 
Однажды, вставая со стула, сильно ударился головой о 
висевшую полку.

В другой раз, при его присутствии, идя в школу по странной 
случайности сильно упал затылком об лед, потерял дыхание и 
смотрел в черные глаза. "Как ты? Как ты?" Тебе видней, Паша, 
как я.

Но у Паши уже был, как оказалось, друг, - или очень ловко 
и неожиданно возник. Егор Свиридов, ловкий парень, пришедший 
в "А" класс, и также из него ушедший в поисках просто 
достижимой золотой медали. Паше было сложно выбрать, кто 
друг, - и он часто, вместе с Егором, - просто закрывался в квартире, 
когда приходил я. От Егора у меня остался клоун на качелях 
- игрушка на стену, подаренная на день рождения, и кассета 
Queen.

Когда сломал ногу об унитаз классе в 7, они приходили, наверно 
целый раз, посмотреть, как хожу на костылях по двадцати 
квадратным метрам. Снова ногу сломал, когда бежал по лестнице 
в спуск к уже новой квартире в доме 49, номером 113, в 
которую переехали классе в 7-8. Бежал с батоном, и вывихнул 
ступню на правой ноге. Оказалось - трещина.

Были еще в классе личности не сыгравшие роли в судьбе, но 
показавшие людскую мерзость на своем примере. Алексей Шариков, 
самовлюбленный "красавец", высмеивающий и подставлявший 
всех, кто был не он. Зато он намекнул как-то,что болен 
вегетососудистой дистонией. Надо же. 

С его подачи и Паша стал Раптором, и я Овцебыком и еще 
кто-то кем-то, но это не важно. С девятого класса я перестал 
стричься и постригся уже после "института". Руками грязными, 
но православными. Позже.

Был еще Паша Барымов, ребенок высшего тульского света, 
неплохо учившийся, но, - странно, - плохо бегавший, над чем 
все очень потешались. Паша был на 30 сантиметров выше всех 
нас, и после окончания института побыл депутатом тульской 
думы. По им введенной моде я недолго проходил в школу в кос-
тюме. Но после 13-го года, он, видимо, тоже постарался умереть, 
- и тоже, неплохо подставлял людей, - в частности нас с Пашей. 
Сосед с верхней квартиры при написании этих строчек начал 
стучать молотком в стену. И об этом позже.

По их с Шариковым воле, будучи в гостях, я был напоен и 
брошен на улице другим одноклассником, после чего прополз 
полтора квартала. Есть такой способ за спиной разводить пиво 
с водкой. 

Паше же пришлось тяжело на первое сентября н-ного года, 
когда он в полубессознательном состоянии из парка Белоусова 
на моей спине передвигался до своей коммуналки.

Остальные были менее активны в моей жизни. но до тех пор, 
когда не начались массовые попойки, сторого контролировавшиеся 
бабками. Тогда же в мою жизнь был введен главный персонаж.

Мать в те годы. как и сейчас одела деревянное колье из развернутых 
в разные стороны листьев. Не знаю. Не замечал.

Еще одно странное событие. У меня был телефон. У паши 
был телефон, но лучше. 3310. И вот, - что-то меня дернуло, - что 
он мне нужен, и я его забрал у Паши. И потом еще года два с ним 
проходил. Но Паша тоже был далеко не прост. И родные его. 
И вся Тула, вместе с Анной Кузьминичной. И он забрал у меня 
гораздо больше. Но это не око за око. Я перед ним извинился. 
И готов всегда телефон 3310 ему отдать.

Были девки, пытавшиеся меня развести под предлогом починки 
компьютера и потом долгое время компостировавшие 
мозги смсками на Пашин телефон.

Был Евгений Авдеев. ученик Б класса, математик и качок, 
рассказывавший про своего друга, занимавшегося формовкой 
крышек от люков. И о нем, о Жене тоже будет далее.

Был Ян Корабельников, через которого в мою жизнь попало 
основное подставное лицо.

Сам учебный процесс шел, как уже упоминал обычным ходом. 
Кроме конфликтов с класнной руководительницей, Натальей 
Александровной Логиновой (логику я изучал годами 
позже), который привел аж к неподаванию дневника и использованию 
только черных ручек - единственное проявление переходного 
возраста.

Еще была кража из спортивной раздевалки. Украдена барсетка. 
документы, тетради. Все порвано и выброшено на пустыре. 
Как бы замяли. Как бы нашли и как бы кто-то извинился.

Каждую зиму, по просьбе матери я был не в состоянии заниматься 
на лыжах, - а после бега летом, цеплялся неподнимающимися 
носками ступней за маты. С кружащейся головой 
приходил на урок биологии после урока физкультуры. А все наблюдали. 
И сейчас молчат. До суда молчат?

В школные спортивные игры меня не брали что в начальной 
школе, что потом. Что в лагерях, что на уроках физкультуры. 
Бегал я пока хорошо. Но почему-то ударной ногой под мяч была 
левая нога, и играл я плохо. И соображал медленно, - а футбол 
требовал быстроты. Сейчас правая нога, - действительно, - 
несмотря на свою естественную силу, двигается хуже ле-
вой.

С пятого-шестого класса мать захотела компенсировать недостаток 
еды, или просто заработать - и сняла недалеко от КБП 
участок в поле, на котором я был вынужден сначала копать, потом 
собирать жуков, потом выкапывать. Все последнее помогал 
делать дед. Приезжая на мотоцикле, топил в бензине жуков, а 
при урожае, который был редко, увозил его. Куда? Не знаю. Картошку 
мешками дома я не видел. Как и в этом поле. 

Зато видел еще одного потенциального папу, его новую дачу 
и Запорожец, который будучи дан в руки, был почти завезен в 
кювет.

Дугой потенциальный папа, уже упомянутый выше, вывозил 
нас, скажем, куда-то, где были деревья и луг. И оводы с кулак. И 
помповая винтовка. И стоп. Это мог быть и не он. Значит было 
больше потенциальных пап.

Третьи, хотя и не потенциальные отцы поймали нас с матерью 
на какой-то турбазе, отвезли к себе в дом и дальше я не 
помню.

Зачем-то и где-то в это время мать записалась на уроки воржедия 
и научилась водить. Чью машину, я не знаю, - и кем и 
какие обещания ей были даны, - тоже. Как живет она сейчас, 
вместе с оттирающей себя от прошлого Тулой, мне тем более не 
известно. При написании книги она пылесосит пол, и, вероятно, 
старается убедить кого-то в своей чистоте и многих прошедших 
годах.

Помню ее единственный урок. Мне было чуть поменьше лет. 
около 10, - и, опять же, на турбазе, мать взяла на прокат первый 
двухколесный детский велосипед. И как делают мужики, бросая 
в реку, толкнула меня на нем с горки. Но тормоз, как функциональную 
систему, я еще не знал. Поэтому очень сильно, опять 
же, ударился телом об асфальт.

В школьное время, после и перед картошкой, у меня была 
возможность ездить на дачу самому - к бабке. Она была не рада, 
но что уж, - пригласив, - впускала. Тогда и появилась черника, - 
а дед пропал с дачи. 

Гораздо больше был мне рад сосед по даче, - возможно, -
Николай Михайлович, - ныне не живой, - и, понимая тогда, как 
относится бабка к внуку, впускал в свою дачу. С минимальной 
отделкой досками, газовыми белыми занавесками на втором 
этаже и поэтому очень приятной атмосферой. В "нашей" дедом 
все было уже брошено, стены были кирпичные, в полумраке, - 
и навален строительный хлам. Не успел дед доделать дворец 
бабке. Поэтому основное время она проводила в парнике с помидорами.

У соседа был маленький внук, живший еще в полусказке, 
с которым было приятно полазить по деревьям и просто побыть 
вместе.

Со смертью деда дача кончилась.

В школе же я не пригодился. Роли в классных театрализованных 
постановках, как пулей в голову, забывал, - пианист же был 
никому не нужен. Только один Николай Федорович, учитель 
истории, сказал: "будете вы все торговать рыбой на базаре". Я 
- торговал не рыбой и не на базаре, а высокоинтелектуальной 
мультимедиа продукцией и книгопечатными изданиями. Но. 

Хотя бы то, что это было немного позже. Но почему и зачем - 
если только они все уже тогда всё продумали.

С десятых классов, как и перед ними мать старалась засунуть 
меня в параллельные физико-матемаические и химико-биологические 
классы, где я, - как чужой, - из неуважаемого ими 
класса филологов, просидел несколько уроков. С одиннадцатого 
класса посещение уроков физики и математики в профильном 
классе участились. Желание знания не увеличились.

Зато там были Пелешко и Авдеев, участники один небольшого, 
другой гораздо большего периода дальнейшей жизни.

В дальнейнейшей жизни не пригодились уроки труда, проводимые 
на нулевом этаже, около раздевалки. Для меня они закончились 
набором ложек, скалок (был фрезерный станок по 
дереву) и разбитым деревянным молотком пальцем, - до такой 
степени, что кровь останавливали несколько часов, и заживает 
он до сих пор.

Трудовик, как и зам. директора по какой-то части, вскоре уехали 
жить в Италию, в которую, каждый год была посылаема 
группа детей в лагерь. Странно, что Алексей Васильевич Пономарев 
- директор гимназии - был до этой должности пограничником. 
К трудам же отнесу летнюю уборку для тех, кто был не 
отправлен никуда - стрижку кустов, уборку хлама на носилках и 
подобную полезную работу.

Но для меня это занятие было редким, поскольку находившийся 
в отдалении, - где-то, - папа, какие-то деньги, - видимо, - 
платил. И мать часто посылала меня именно в такие лагеря, вероятно, 
с большей целью отплатить директору таким образом за 
его благосклонность принять меня в пятый класс.

В конце шестого класса я еду в Италию, горный лагерь Кокка-
Велье с католическим уклоном и занимающим казармы то-ли 
бывшего концлагеря, то-ли итальянских фашистов Муссолини. 
Отгороженный двухметровым забором из сетки, с тремя-четырьмя 
казармами и подъемом в гору к католичееской церкви, 
лагерь не носил отпечатка своего изначального предназначения, 
находился под управлением доброго (хотя наверняка оценить 
личность было сложно) толстого, бородатого Падре Пиппо, - и 
был современен. Перед отъездом нас научили играть на ложках 
русские народные песни, говорить по-итальянски контрольные 
фразы и отправили на две недели. То же, что и в Англии. Италия-
Италией. Тепло, горные серпантины, Венеция, еще какие-
то города. Участвовали в мессах, ели Божью плоть и пили Его 
кровь, играли в большой теннис, развлекали итальянцев, работали 
у них на кухне. Ездила с нами негритянка Марта Ворончихина, 
ребенок детдома, учившийся с некоторых пор в нашем 
классе. Ездили неопределенные личности. слушавшие группу 
"Сплин", ездил Артем Федоренко. Несколько раз ходили в походы, 
на розовое высохшее озеро, несколько раз Падре возил нас в 
своем фургоне, подъезжая к очередному повороту серпантина, 
снимая руки с куля и поднимая их вверх - к огромной луне - 
и говорил "Гарде луна!". Один раз я, вспомнив другую поездку 
и Артема Федоренко в ней, обтравил обедом свою сумку и сидевших 
рядом итальянцев. Что привело к остановке возле дома 
с фонтаном 18 века, и было далеко не похоже на случайность.

В итоге нас одарили подарками, устроили вечер выбора игрушек, 
считая бедных русских детей бедными, что в моем случае 
было правдой, - поэтому до сих пор у меня осталась насадка на 
карандаш в виде головы крокодила и портфель "Талисман". С 
которым теперь редко езжу в другие города - Москву и Санкт-
Петербург. Портфель прочный, и заменять его новым смысла 
нет.

И так же осталось небольшое количество итальянских буклетов, 
денег, фотографий и буклет нашего выступления на ложках. 
А, и еще рассказ о домовом, живущем неподалеку в лесу, 
которого все каждую ночь ждали и пугали им. И имя Камилла 
с большим баром алкоголя для взрослых, который нам, заманивая 
- но не пуская - показывали.

Может быть, была еще одна поездка в этот лагерь, но они или 
смешались в памяти в одну, или ее вообще не было.

Интересной оказалась поездка в лагерь в Чехии. О самой Чехии 
помню мало, - только костницу - часовню, построенныю из 
костей людей, - но происходящее в самом лагере забуду вряд-ли. 
Артем Федоренко "блевал" при каждом выезде. В ходе одного 
из них у меня вновь "пропал" фотоаппарат и как ни старались 
убедить меня учителя и чешские руководители в том, что он появится, 
- он не появился. Зато приснился один раз дед и сказал, 
что фотоаппарат на улице, рядом с домиком в котором жил я и 
неизвестный мне до этого тип, и, выйдя на улицу, фотоаппарата 
я не нашел. Тип тоже предлагал искать его на улице. И он же 
подсадил меня на группу "Ария", поразив музыкальным ужасом 
альбома "Кровь за кровь", естественно, теперь уже давно самого 
любимого. Но тогда он казался верхом сатанизма и черноты, и 
тип пугал меня тем, что в уши ко мне ночью залезет сороканожка. 
Жук в ухо не залез. но направление в жизни было задано. 

Еще одна поездка на протяжении всей учебы была в по Европе, 
на автобусе. Париж, что-то в Германии, еще где-то. В Париже 
руководитель пытался поселить меня к паре, - повзрослей 
меня, - вероятно хотев посмотреть, как делают секс французы. 
Остальное было банально. Да и это, наверно, тоже, - я настоял 
на расселении. В Швейцарии хотел купить маме часы с камнями. 
Отговорили. И в Англии тоже хотел - у негра в переходе. И тоже 
отговорили. Зато купил оранжевый карманный вентилятор. Но 
на жаре мне сейчас только лежать на асфальте. хоть с палкой. 
хоть с каляской, - так что вентилятор не помог.

И эта поездка, как и для всех туристов, в отдалении от подробностей 
- стандартна. А стандарты я не запоминаю.

Следущими были лагеря в Керчи и работа с лопатой на раскопе. 
Жара 40 градусов, вода из протухших источников, холодная 
и освежающая, чуть теплее погоды, мертвые бычки, вымываемые 
черным морем на пляж и плавающие вверх брюхом вместе 
с тобой, - и где-то за заливом Казантип, - ныне не существующий 
и меня не интересовавший, но интересовавший кого-то из 
участников археологической экспедиции и поплывшего туда ру
ками и голым. Может, и не голым, - но это тоже не важно.

В Керчи было хорошо, были закаты над морем и все, чем оно 
балует душу. Лагерь был - лучше не вспоминать, отношения 
внем тоже, соседи по бараку показывали как у кого работает 
мышца, поднимающая член, были какие-то проблемы с болезнями, 
с едой, и, - забравшись ввместе с местными на какую-то 
закрытую территорию и спасаясь от сабак, - я разбил подаренные 
мне отцом часы. Дорогие, Касио. 

Видел украинские села, украинских боевых гусей и одно было 
особенно важно. Поездка на каменоломни, где в 41-х годах. при 
оккупации немцами Украины, скрывались и оборонялись под 
землей остатки местных жителей и армии. 

Вторую поездку в Керч не помню, - тоже смешалась с первой. 

Теперь только могу сказать, что текущее положение Крыма 
мной не принято и в "русский" крым я никогда не поеду. Каким 
бы гибридным и накачанным деньгами он бы ни был.

Последней из моих путешествий была поездка. организованная 
отцом одноклассницы. толстой девочки Кудлай - и это бы 
обычная военная часть, но без военных. Там я упал и порвал 
колено дорогим штанам Найк, так же подаренных мне отцом. 
Описана часть в песне Егора Летова "Ржавый бункер - твоя свобода
". Ржавыми были там не только бункеры.



Глава четвертая

Как я понимаю, последний на текущий момент переезд мать 
решила устроить незадолго после смерти деда, Василия Степановича. 
Выбор именно этой квартиры объяснен был близостью 
школы. Десйтвительно. школа в трехста метрах, детский сад с 
начальной школой прямо за домом. 

Квартира была полностью подготовлена к уничтожению личности 
в будующем. Начиная с номера - 113, заканчивая "кислотными
" (как мне потом указали) обоями комнаты, кафелем в 
ванной с изображением стилизованных арф, половых органов и 
грудей. занавесок с растопыренными листьями, колес солнца на 
линолеуме, покрывающим пол кухни (с коловратами и свастиками 
мне еще предстоит встретиться), шипами и сатанинскими 
лицами на настенном ковре и с ковбоями на ковровых дорожках 
- всех стилезованных под природный орнамент, но легко 
просматриваемых. Дед после себя оставил газовую плиту с наклеенным 
на нее ковбоем, - а Кузьмин Павел за некоторое время 
до последней нашей встречи увлекся ковбойской тематикой 
и пугал покупкой ковбойской шляпы.

Ничего из вышеперечисленного я не замечал до 2013 года, - 
но замечали все, приходящие в квартиру, - и мало ли что обсуждавшие 
с людьми, подстроившими все это и матерью вне моего 
знания об этом.

Квартира в самом начале была перепланирована, избавлена 
от кладовки и из кирпичей выложен зал, отделивший часть 
квартиры под мою "комнату".

Был совершенно верно выбран поъезд для последующей 
истории обо мне - все, с первого по четвертый этаж - дети - были 
наркоманами - такими, каких из детей делали в девяностые. 
Подъезд был грязен большую часть жизни, с потолков висели 
сожженные спички и стандартно валялись шприцы от этих же 
детей. Подъезд использовался и для распития всего горючего, 
и курения всего горящего, что по программе, предназначенной 
мне, коснулось и меня. Об этом позже.

Мне был куплен диван, во время сборки которого сборщики 
яро интересовались, есть ли в квартире золото. Золота не было, 
зато была маленькая прихожая из дсп, развалившаяся еще на 
предыдущей квартире - но купленная отцом. Что ничего не значило. 
В диване до сих пор хранятся и первая дорогая машина 
формулы один, - уже сломанная, и трасформер, уже сломанный 
кем-то (в квартиру после 2013 года стали регулярно, в отсутствии 
хозяев, ходить люди), и все остальные игрушки за всю 
детскую жизнь.

Прихожая стоит и по сей день, и дай Бог, когда умрет мать а 
меня просто не станет, ее сожгут вместе со всей квартирой. И об 
этом позже. В квартиру было перевезено пианино - стоит рядом, 
и кухонный стол - все, чем обладала семья. И диван в зал стоявший 
еще в первой, моей детской, квартире. Зал был местом 
сбора "семьи", местом просмотра телевизора "Митсубиси" и 
прослушиванием музыки на магнитофоне "Сони". Там я и увидел 
фильм об умирающем от рака мальчике, смотрел "Джунгли 
зовут" с ныне покойным Супоневым, "Пока все дома", "Непутевые 
заметки" по субботам и воскресеньям, наборы клипов в 4 
часа по СТС (где увидел впервые Долорес О"Райордан и группу 
"Кренберриз" - и заключил для себя идеал женщины) и прочие 
фильмы согласно программе. 

Часто ходили на градообразующее тулькое предпреятие 
- центральный базар, с его ором, вонью, раздавленными помидорами, 
дешевыми тайваньскими вещами, вонючей кожей, 
кровавыми мясными рядами, толпами деловых грязных чурок 
и цыган, - и на котором мне была куплена большая часть вещей, 
включая так дорогую мне косуху. О ней позже.

В 8-9 классе объявлся отец, как я рассказывал ранее, извинялся 
за все, но забрал подаренные мне часы деда и ввел мать 
в долги. забрав еще большую сумму денег, - причем не сразу, - 
а после того, как мать их ему заняла у кого-то или на что-то - 
в ламбарде. Золотым перстнем, подаренным мне бабушкой 
Анной "на свадьбу", который часто использовался для покрытия 
долгов перед ломбардом - как своих, так и Боронина.

Мать в дополнение очень любила мебельные магазины, мебель 
из которых в доме не появилась ни разу, но ненависть к 
матери потихоньку крепла.

"Во дворе", как все, не гулял. Ходил в школу и из школы, - потом 
в институт и из института, - обходя коловших себе в вену 
героин то соседа с первого этажа, - тоже Рому, - то мальчика 
Ушана с четвертого этажа. Еще одного угарка забрали то-ли в 
армию, то-ли он просто помер. Не стало его в подъезде через 
пару лет после нашего переезда.

Был еще алкаш Рома с пятого этажа. пытавшийся некоторое 
время занимать деньги у матери и часто звонивший на домашний 
телефон. Потом мне было рассказано, что он работает на 
КБП, вытачивает обечайки для ракет. В это время я уже учился 
в политехе, на ракетостроении. 

А пока я учился в 8-9 классе, учился нормально, однажды и 
сам был учителем - на дне самоуправления - учителем музыки. 
Научить класс чему-то удалось мало, Шариков Алексей под 
последней партой из своего чемодана разливал водку. И даже 
Паша Барымов, к которому Шариков старался быть как можно 
ближе, пил ее с большим рвением, чем учил детей. В это же 
время, по мере сближения с компанией, стала появляться Елена 
Барматина, отличница, но, как пел "Алексин", вполне хищница, 
- и любительница выпить не меньше, чем все мужское представительство 
класса. Сыграла Елена тоже свою косвенную роль 
в моей истории, но является сейчас учительницей английского 
языка и, можно предположить, по незнанию - уважаема вновь 
возникшими туляками.

В то же время из ленинского поселка стала приезжать бабушка 
Валя, немного "не в себе", но желавшая видеть внука. Мать 
приказывала не открывать ей дверь и вести себя в квартире тихо, 
если бабушка приедет. Бабушка ждала, когда я возвращался из 
школы, и, поначалу, слушаясь мать. приходилось прятаться - и 
тогда она кричала на всю улицу. Сейчас говорит,что привозила 
деньги и отдавала. Может, и получилось подойти несколько раз. 

Но с такими школьными друзьями они быстро пропивались.
Кузьмин называл ее сумашедшей бабкой. "Как там твоя сумашедшая 
бабка тогда", - и тому подобное.

К ней, или немного до этого, - что вряд ли, - или после, несколько 
раз с матерью выпало горе съездить домой в ленинский. 
В переполненных тульским жиром автобусах производства шестидесятых 
годов, всегда ездивших медленно, всегда по жаре, 
всегда стоя. Весь поселок был по периметру застроен вонючими 
дворцами цыган, наполнявших и улицы тулы, и вокзалы, и 
транспорт. Цыгане гадали, воровали, торговали наркотиками, и 
никто ничего не собирался делать. Тула была цыганской, потом 
тудла стала грузинской и азербайджанской. Бабка просто жила 
в пустой квартире и жаловалась на постоянный стук соседей.

С Кузьминым все так же проводилось время за компьютером. 
Мое внимание - его действия. Несколько лет мы вели экологический 
школьный лагерь, готовили познавательные игры для 
младшеклассников, доклады, и были полноценными важатыми.

Некий тип Лисянский из "В" класса с особенным рвением, 
иногда с преследованием и оккупацией подходов к квартире 
Павла, старался влезть и в вожатые, и в саму дружбу. Как бабушка 
Валя, ловил по дороге домой, заливал уши ничего не значащим 
набором слов и был неприятен ни мне, ни Кузьмину, ни, 
похоже, всему "В" классу. В итоге был невербально послан, но 
единажды встречен в 2013 году, - году зла, о чем ниже.

Но он, и еще один его одноклассник, в моей жизни поприсутствовали 
немного позже и вне лагеря. Ребята ходили в "качалку
", и почему-то предложили и мне. Было весело. Я не мог отжать 
от груди даже гриф от штанги - приходилось его спихивать 
в сторону. Зато немного мог отжимать вес ногами в положении 
сидя. Стоило все по двадцать рублей за занятие и скоро прекратилось.


Интересное наблюдение было зафиксировано, может, несколькими 
годами ранее, в летнем лагере на территории детского 
сада. где проходили занятия моей предначальной школы. 

Ученик из "В" класса Гвазава придумал интересную игру - обладая 
развитой фантазией и являясь ведущим игры, в ней непосредственно 
не участвуя, - придумывал сюжеты на любую тематику, 
чаще космическую, где участникам - мне, Козловскому, 
приходилось в каждой придуманной им ситуации делать выбор 
из нескольких придуманных им же вариантов - или что-то отвечать, 
- или как-то поступать. Некий вариант словестной РПГ. 
Просто тип игры с придуманным кем-то сюжетом, подготовленными 
персонажами и вариантами действия впоследствии превратился 
на некоторое время в мою реальную жизнь. И последствие 
это было уже начато и до Гвазавы.

Все встречи одноклассников - мальчики и 2-3 девочки сводились 
и приводили к попойкам, и сей обычай сохранился у выпускников 
еще некоторое время после выпуска. Часто, на таких 
вечерах, в моей голове звучала фраза, что я лишний - и я уходил 
в другую комнату - если происходило все на чьей-то квартире, 
или вглубь парка Металлургов. Тогда отправляли Елену, простите, 
Олеговну, меня возвращать и пить, - как нормального 
друга, - со всеми. Елена часто сокрушалась о том, что ей стоит 
уйти в монастырь, - обязательно мужской. Не знаю ничего того, 
чего бы не было в таком монастыре из ее мирской жизни. Поэтому 
Елена осталась жить на воле.

Старый детский "друг" Андрюша Леваков, учившийся в параллельном 
классе, приезжал несколько раз на "копейке" со своим 
другом Кузьмичом. Они жили в угаре почти не переставая.

Учебный процесс шел на четверки, домашние задания делались 
на половину, появился мультимедия диск "Кино", - откуда, 
в цифровой последовательности, можно было достать все песни, 
которые я подолгу слушал. Набирались кассеты Ариии. самого 
Кино, появилась группа Мановар и волосы росли. Начались записи 
фолк - музыки по примеру группы "Мельница", для чего 
была быстро освоена блок-флейта и это составляло свободное 
от школы, домашних занятий и редких - раз в неделю, но жестоких 
встреч с одноклассниками вне школы.

Жаль теперь, что все записи сохранились на стопке сломанных 
винчестеров. которые я обязательно когда-нибудь починю.

Иногда Паша Барымов, перехав, как настоящий новый русский, 
в отличную квартиру в центре города, - приглашал к себе, 
поражая ее размерами, убранством и своей внешней возвышенностью 
надо всем, что я видел до нее. Но парень был общительный 
и вмеру добрый. Он владел поразившей меня на короткое 
время красной гитарой Ibanez 320DX с флойдом. не державшим 
строй, - но это была настоящая рок-гитара. которую он, вместе 
с процессором Digitech, дал мне на время. Владел он так же замечательной 
аккустикой Gibson на которой пытался сочинять 
и петь песни. А это закончилось вместе сним написанной и исполненной 
в две гитары со сцены актового зала песне "Учителя, 
спасибо вам". И это был уже выпуск, и зал был полон. Только 
рояля не хватало.

И время медленно подошло к выпускным экзаменам, которые, 
несмотря на преупреждения директора, я здал на среднеарифметические 
четверки, - и к выпускному.

Шариков прятал водку в пианино, что компания в уменьшенном 
виде, - без него и барымова, - стала делать в моем и у меня 
дома, и прошел без ожидаемых обычно на выпускных волшебных 
событий. Домой пришел по-моему рано, но, - может быть, - 
по начатой с выпускного традиции, вся компания одноклассников 
продолжила выпускной у Корабельникова Яна, - того урода, 
который бросил меня на дороге. 

До окончания школы я уже стал посещать подготовительные 
курсы по высшей математике - мать решила из класса филологии 
отправить меня на факультет механики и систем управления. 
Надеясь на такую-же рабочую судьбу, как и у себя. У тулы 
были другие планы.

Высшая математика была непонятна и проходила очень тяжело, 
но это не помешало сдать вскоре единый гос. экзамен по 
школьным курсам математики, русского и физики, - частью 
списаннй, - на достаточный проходной балл для факультета 
ракетостроения политехнического института. До поступления 
были курсы уже были при политехе, проходили так же тяжело, - 
давая понять, что специальность не совсем моя. Последующее 
обучение показывало это не настолько явно. 

Между подготовками и экзаменаменами, выпускники, - дабы 
обозначать дружбу на всю жизнь, продолжали встречи, а Тула 
была всем сердцем, палатками и магазинами рада всему, что 
происходит с ее молодым поколением. 

Рады были и Федоренко со Слюсарской, Рада была и Барматина 
распивать девятиградусный сидр и газированный столькожеградусный 
колокольчик на детских качелях, или дома, или в 
лесу. А как был рад тот некий, про которого будет рассказ далее, 
никто не поверит. Кроме тех, кто им руководил.

Но это был редкий фон жизни, жизнь же основная, как и 
раньше, проходила дома, - в подготовках, здачах, и поиске себя 
в списке зачисленных на первый курс ракетостроения в группу 
121331.

Как неясно и потерянно чувствовал я себя, стоя в первом 
корпусе перед первыми днями и записывая расписание лекций 
и практик на неделю. Так начиналась "самостоятельная", "нешкольная
" жизнь, сулившая так всем необходимую институтскую 
свободу. Все оказалось сказкой. 

В группе оказались двое из параллельного класса - Евгений 
Авдеев и Андрюша Пелешко. Старостой был выбран Паша Прасолов, 
по странному совпадению оказавшийся тоже металлистом 
- маленький, скрытный, тихий мальчик. Но так же с явно 
скрываемыми тайнами. Мальчик слушал блек-метал, считал 
себя сатанистом, между лекциями барабанил пальцами по уже 
и так разбитым партам и хрипел. Над чем Женя не забывал подшучивать. 
И над чем еще он только не забывал это делать!

Первое занятие прошло в набитой аудитории, в которой помещался 
далеко не весь поток, и все сидели по 3-4 человека на 
парту. С каждым годом поток рядел.

На первом курсе были даны общие дисциплины - физика, 
вызывавшая больше вопросов, чем решений. химия, английский 
язык, экономика и подобные. Началась высшая математика, 
преподаваемая господином Авериным, - мужиком всегда 
пьяным, экзамены которому в некоторых случаях сдавались коньяком 
и водкой. Ими же, но позже, сдавались экзамены и рассчетные 
работы по кафедре. но уже в объеме накрытого алкогольного 
стола.

Началась начертательная геометрия, чертимая мною на ватманах 
дома и носимаю в тубусах, - и планиметрия, - непонимаемая 
мною до сих пор.

Аудитории политеха, прошедшие явно не одну войну со студентами, 
были испаганены от парт до потолков. Зимой преподаватели 
советовали нам не раздеваться. Как во времена Блокадного 
Ленинграда, преподаватели Ленинградской консерватории 
давали уроки игры на рояле в перчатках и под разрывы авиационных 
бомб.

Все училось, все сдавалось, особенных проблем не было, зачеты 
были получаемы на среднеарифметические 60 баллов.

Частыми стали визиты в гости к Евгению Авдееву, жившему 
на 38-м и дружившему через пиво Жигулевское, 1.5 литра и 
через "Дьябло 2". Там же произошло знакомство с его братом, 
Алексеем. недавно вернувшимся из армии и все время стремившимся 
показать свое владение боевыми искусствами. Что 
при должном разогреве алкоголем было показываемо постоянно. 
Как и самим Женей, решившим меня однажды придушить. 
А Женя авдеев - это 80 килограмм мышц, Женя авдеев, качок
еще со школьных времен и придушил меня, но воремя выпустил. 
Леша же, смеясь, говорил потом, что от его брата в таких 
случаях можно спастись только здавив ему яйца. И по поводу 
яиц - приходил как-то к нему знакомый ДПСник и жарил на 
сковородке траву, которую все, используя трехлитровую банку, 
потом курили. Не накурились, трава была плохой, но тупое 
женино лицо, расплывшееся в улыбке, запомню надолго. Благо. 
увидеть его с такой же улыбкой предстояло еще не раз.

И в завершение рассказа о семье авдеевых образца перво-
го - второго курса скажу, что район подобал им всем своим личным 
составом. Ни утром, ни вечером там показываться не стоило. 
Но так как я был "авдейский друг", то цел остался. Район 
был помешан на мотоциклах. Один мотоциклист так и остался в 
виде венка у березы. Современные жители в его честь устроили 
на этом месте помойку. Мы же с Лешей, от алкоголя получавшего 
бонус к храбрости или глупости, одажды тоже покатались 
на яве. И, странное дело, выезжая на основную трассу с улицы 
Газовая, задним ходом нас сбила какая-то лада. Вернее, сбили ее 
мы, - она просто подставила заднее крыло. в результате чего, я, 
укрепленный косухой, перелетел и через лешу, и через крыло. 
Но касуха на то и сделана. И подставы на то же. В данном случае 
косуха оказалась сильнее. За разбитое крыло расплачивался сам 
Леша, таинствнно улыбаясь и говоря, что все "хорошо".

Сам по себе Женя вполне вел себя как друг, сам звонил, разговаривал, 
шутил. Все оказалось ложью.

Денег не было. Был деньги чтобы доехать в институт и вернуться. 
На еду приходилось часто занимать у того же Жени. 
И еда была по-тульски - залитый наполовину чашки сухой роллтон 
с плевком кетчупа сверху.

Или более дорогой вариант, - в банке, но тоже с нехваткой 
воды. Кто-то мог позволить себе подобие хот-дога. Женя покупал 
в палатке кукурузные хлопья, называемые им "убийцами", 
а рядом стоял тип и хвастался пенсионной книжкой и третьей 
группой инвалидности. До второго курса я еще мог бегать. Сейчас 
500-700 метров пешком, потом день отдыха. И бегал я, как и 
в школе, - и быстрее Кузьмина, и быстрее Пелешко. Жаль. Это 
умение уже не вернется. Со второго курса, поняв, что перестал 
прыгать через две ступеньки и что отключается голова, начались 
походы к врачам, унесшие много денег и времени, не принесшие 
ни диагноза, ни лечения, - а приведшие меня к неизлечимой 
вторично-прогрессирующей форме рассеяного склероза. 
Что видимо всем и нужно было. Мать молчала.

И каждое утро, крепя нервы, я вставал, портил все настроение 
на весь день, и ел ее еду, - одинаково невкусную, - и терпел 
ее присутствие. И так подолжалось многие годы. А Тула наблюдала.

А встречи одноклассников продолжались. Более того, я был 
приглашем к Елене Олеговне, ныне Барматиной-Богачевой, домой 
на починку компьютера. И убил бы себя, если бы был невнимательным. 
Елена с улыбкой попросила починить. Я с улыбкой 
открыл его и хорошо, не стал трогать руками включенный. 
С блока питания на корпус била дуга толщиной в пол-сантиметра. 
Очень испугался за Барматину, - могло же убить будущего учителя, 
- побежал в магазин за новым, установил. Вот так Барматиной 
не удалось убить меня. И даже еще пару раз пригласить 
к себе удалось показать замечательные фотографии ее группы 
из Педа, их замечательные праздники, хеллоуины, ряженых, ее с 
придыханием старосту.

И встречи продолжались. Ян Корбельников, учившийся где-
то на гуманитарном, привел в школьный коллектив красного 
муравья. И этот муравей, под громкие одобрительные хлопки 
Тулы, загадил мою жизнь до конца. Звали его Сергей Боронин. 
Сергей Боронин был из уездного города Богородицка. посещавшегося 
нашим классом годами ранее в контексте экскурсии в 
усадьбу Болотова. На момент приезда данного лица, город представлял 
из себя частный сектор по окна в грязи с парой пятиэтажек. 
Боронин с детства привык пить. И в школьной компании, 
как человек, не знающий тулы, нашел себе занятие по духу. 
А потом, видимо, и задания. Но по началу он просто пил и трахал 
Барматину, далеко не отходя от квартиры бабушки Яна Корабельникова, 
где и происходили все пост-выпускные встречи.

После, когда с Яном рассорились координаторы пьянок - Артем 
Федоренко и Юлия Слюсарская (желавшая стать детским 
психологом, и, вероятно, чтобы я - слесарем), встречи переместились 
ко мне домой. И, как верный друг, отказать я не мог. 
И, благо, встреч было немного. Происходило же на них все по 
стандартному сценарию, но однажды г-н Боронин, увидя в моей 
ванной фаллические символы и груди на кафеле, разбил задом 
Барматиной раковину. И главный вопрос не в том, чем им не подошла 
чугунная ванная, - а в том, почему ни воспитанная Барматина, 
ни это говно ни слова об этом не сказали, и деньги на 
новую раковину были заработаны мной уже несколько позже.

Далее встречи были перенесены на свободную территорию 
квартиры Барматиной на улице Шухова, где находися местный 
УВД, а Боронин был изгнан и из компании, и из пары Барматина-
Боронин за характер, личные черты, нрав, алкоголизм и начавшую 
проявляться наркоманию. Примерно за то же он был 
изгнан и из института со второго курса, не появляясь там и 
предпочитая заниматься своими основными делами. Конечно, 
учитывая успеваемость с посещаемостью. Вместе с ним, но не 
зная его, из политеха был выгнан Андрюша Леваков, примерно 
за тоже, что и Боронин, но имел честь сразу отправиться в армию. 

Второй мой курс прошел, как и первый, успешно. Где-то в то 
время стали добавляться профильные предметы. появился пропуск 
в секретный учебный корпус и степень допуска к секретной 
информации. Зачем, - не ясно, и какая она могла быть после 
этого секретная, тоже. Был представлен зав. факультета МиСУ 
Орлов, проведший вступительную лекцию о мечтах Циолковского. 
трехступенчатых ракетах и прочем, - и мы всей группой 
121331 были, через подвал, приведены на территорию профильной 
нашей кафедры "ракетостроение". Кафедра находилась на 
втором этаже корпуса, факультету было отдано все правое крыло 
здания на втором этаже. Но попасть нам было дозволено не 
через входную дверь, а через подвал (прокуреный в сизый цвет) 
и подвальную лестницу.

Пелешко и Авдеев пару раз приходили в гости, и Пельш, на 
память, на дверной притолоке, оставил рисунок фашистской 
свастиуки с его ником - НВ (нервоз). Этими же буквами подписывал 
книги второй мой дед, на деньги от смерти которого 
мать купила квартиру. Дед Василий Степанович умер приерно 
вместе с ним. 

Потом этот нервоз стал инженером КБП. И делает оружие 
для России. Логично.

Тогда же произошла самая разрушительная встреча в моей 
жизни. Пока издалека, потом далее по тексту. Объект был маленький, 
в дредах и привлек внимание общим внешним видом. 
Много всякого там "училось".

А Боронин всегда был рядом. Хоть и изгнанный из университета 
и из всех компаний, - договариваясь с Артемом, - приезжал 
из своей (чужой) квартиры в заречье на школьный стадион. 
Где и стал потихоньку подлаживаться под меня.

В параллельной группе был у нас некий великий, - и считавший 
себя таковым, - гитарист Александр Шмерега, со второго 
курса начавший искать второго гитариста в свою группу. Старос-
те была куплена гитара Aria Pro 2 "обязательно зеленого цвета", 
но на прослушивании. состоявшемся дома у бассиста группы 
Алексея Ксенофонтова (сайд-проэктом которого была группа 
"Иглодор"), Паша показал свое неумение использовать инструмент. 
Мне повезл, до необходимой начальной степени использовать 
его я умел (второй раз в жизни, была у меня только аккустика), 
и вступление к песне "Торреро" было вроде сыграно. А я 
взят то-ли в группу "Феникс", то-ли в группу "Империя" Я в это 
время слушал по примеру старосты блэк-метал и у меня была 
майка единственной группы, которая пыталась из стиля делать 
музыку - группы "Emperor" Но тогда мнггих параллелей я еще 
не замечал.

Шмерега был ужасно похож на гитариста Арии Холстинина, 
был пафосным, строгим, требовательным и играл абсолютно 
тоже и так же, что и его прообраз. Подом меня удивила последовательность 
Шамрай (гитарный мастер) - Шмерега - Шумахер 
(барабаньщик, о нем позже). Не единственная последовательность 
фамилий и событий в жизни, заметь которые, мне бы сразу 
закончить предписанную кем-то историю. Но, слава Богу, так 
или иначе, история закончилась сама, а вот что началось вместо 
нее с жизнью, телом и мозгом - это далее.

С 2006 года начинается серия походов к неврологам, на которые 
приходилось занимать деньги у матери. и которые ничего. 
кроме трат не принесли. А обострения РС происходили все 
чаще. И, к сожалению, теперь даже прокуратура этой области не 
смогла воостановить потерянные заключения врачей.

Встречи на стадионе гимназии продолжались, и общий 
знакомый - Артем Федоренко стал медленно отходить назад, 
освобождая Сереже Боронину простор для проведения параллелей 
и нахождения зацепок, чтобы стать ближе. Появились 
общие увлечения. Естесственно, тяжелая музыка, появились 
рассказы о группе в богородицке, появились диски, названия 
групп, вокруг них диалоги, - вокруг диалогов пиво, и для общения 
один на один уже нужен был только телефон. Делать 
ему было в основном нечего, приезжал он относительно часто 
и так как не был ничем занят, как бы начал искать работу. 
И как бы предложил мне присоедениться. Работа была найдена 
- аптечный склад. Мы были сборщиками заказов. Работа 
была по ночам, добирался я домой пешком, он - как говорил, 
тоже пешком, причем через какое-то кладбище. Тяжело было 
ездить в институт, я часто засыпал стоя в переполненных в 
7 утра автобусах после смены, но, как ни странно, работать 
нравилось, - и раковину я купил. Платили не больше 4 тысяч, 
принимал нас на работу какой-то лысый мужик и, естественно. 
никакого официального оформления не было. Что днем 
делал Боронин, знает, вероятно только СК. Во всяком случае, 
следователям бы я доверил дописать эту часть, скрытую от 
моих глаз. Сережа воровал лекарства, - вкусные конфетки, 
и уже начал курить. Курить начал и я. Курил только с ним, 
как и пил.

Проработали мы относительно недолго, месяц-два, потом я 
получил возможность нормально быть в институте и сдавать 
сессии. Сережа что получил, не знаю. Разговоры были на отвле
ченные темы, рассказывал как ему тяжело платить за квартиру. 
И пили пиво.

Но вскоре работа снова пришла в голову, - как навязчивая 
идея, - и я нашел по объявлениюю самую доступную - грузчик. В 
Спар. Ездил на другой конец города, не вполне понимая, зачем, 
работал на складе. разгружал товар на приемке, вывозил в зал. 
Странно было многое, - начиная от кассирши в майке какой-то 
блэк-группы, необходимость поднимать двадцатикиллограммовые 
ящики с яйцами на два метра под ехидные улыбки работников, 
- и Боронин. Сподобил Боронин, приехавший к разгрузочному 
пандусу украсть ему со склада бутылку дорогой водки. 
А потом случайно расставляя товары я разбил ящик с дорогим 
пивом. Воздояние получилось. 

Через некоторое время перевели на другой склад с хлодильниками. 
а потом я просто ушел и не вернулся. Платили там 2500 
р. и смысл был только в самоунижении и толстой маленькой начальнице. 
Потом, через несколько лет начальница станет больше 
в два раза и во столько же толще.

Еще один или два дня был отдан авдеекскому Леше, занимавшемуся 
отделкой квартир, и я, с сильнейшей зубной болью 
и гноем, ехал к нему на объект в поселок "Горелки", помогать 
то-ли что-то отделывать, то-ли просто таскать цемент. Тоже 
сколько-то платил. 500 рублей, наверно.

Далее снова учеба, практики, лекции, сессии. Попал как хороший 
студент в список проходящих практику на закрытом полигоне 
г. Саров. 

Были в группе и такие, которые являлись только на сессию, 
или которые все-таки отсиживали часы, но где сами учатся имели 
посредственное представление. Но доучились. Деньги решают.


Еще была практика на заводе "Штамп", показали весь техпроцесс. 
Один из согрупников, г-н Марков, устроил за копейки 
на пару недель работать на другой завод. Кем - не помню. Наверно, 
формовщиком.

Музыкальная деятельность в группе "Империя" началась 
примерно в это время. Репетиции проходили в дк Металлуров. 
Играл я на чем попало, во что попало, и комнатка, в которой репетировала 
группа была узкая и маленькая. Вдруг появилась бабушка 
и заявила, что у нее есть сберкнижка на мое имя, - и срок 
вклада уже подошел, - и так вовремя подошел, что огромные 
10000, накопленные ей внуку были сразу же отданы за новый 
инструмент. Через месяц я стал обладателем Ibanez RG321, отличного 
инструмента за свои деньги, и единственного инструмента 
класса "электрогитара" до сих пор. Во что, кроме педали 
Jackhammer. я играл - не помню. Помню непосещавших репетиции 
"распиздяя" Лешу Дисторшена (того, из Иглодора) - программиста, 
участвовавшего во многих, с его слов, олимпиадах 
и слетах, - и вокалиста Геогина, зазнавшегося парня, не желавшего 
заниматься, как от него требовал Шмерега. И помню, что 
меня все сторонились и старались ни о чем не разговаривать. 
Концертов пока не было. Я же сам не особенно понимал, что я 
там делаю. Репетиции только начинались.

В разряд просушиваемой музыки попало творчество Сергея 
Маврина и потом стало ясным желание Шмереги и играть музыкальное 
подобие группы "Ария" и его нездоровое визуальное и 
прочее сходство с ее гитаристом. Слава богу, на Маврина я похож 
не стал, но часть мелодизма проникла в стилистику игры. 
Что с упорством выживается. Сам же Маврин умудрился, как 
и все обычные люди, которых я знал и не знал, жизнь мне подпортить. 
Видимо, желая ее украсить. Но тогда он был просто недоступной 
да и не должной к доступу звездой, бывшей где-то. 
Шмерега же уже светил рядом.

В 2002 году выходит альбом Manowar "Warriors of the world", 
обозначивший фактически конец группы. и бывший настолько 
впечатляющим, что кассета сразу была подарена Павлику Кузьмину, 
лежавшему в военом госпитале с легкими.

Потом, - или прежде, - ему был подарен и "Sign of the hammer" 
с буклетом, - и вполне претендовавшим на лицензию. Не стоило 
никому ничего делать от души. И впоследствии это станет явным.

Кузьмин-Раптор после школы пошел в Артучилище, прослужил 
КМБ, в течение которого был мной и его родителями посещен. 
Выбежал тощий мальчик откуда-то из леса с автоматом 
на три минуты, - отхаркиваясь, - и убежал. Чему он научился в 
артучилище, будет рассказано ниже. Да и чем он заменял артучилище 
тоже.




Глава пятая

Наступил 2007 год, Боронин уже как год нашел себе замечательную 
работу во вновь открывшемся от питерской стороны 
мультимедиа-супермаркета "Сфера". А если был Боронин, Питер, 
воля и деньги, начались и наркотики. Их, - по моему, - первых 
сферовцев, и вербовали в питере только колесами. Управляющие 
работали с Борониным только на них. И на амфетамине. 
И на траве. Но трава-не наркотик, а дудка. Как и тульский губернатор 
в то время.

Поэтому Боронин, не любивший ни работы, ни людей, ни 
проблем, ни ответственности, быстро перестал быть продавцом 
и стал сразу управляющим магазина. Но пока меня это касалось 
только рассказами - вот навязчивая необходимость в работе 
была более вещественна. 

Говорить о том, посещал ли я его в это время - в Заречье - не 
стану. Помню о периоде сферы. Можете спросить у него сами, он 
с удовольствием в подробностях расскажет. Помню только, что 
он был занят, быстр и имел самолюбиво-гордый вид. И общение 
с ним, скорее всего, сократилось, поскольку новые друзья были 
для него уже выше уровнем, чем старые. Или не было старых.

Но иногда он соизволил звонить, о чем-то говорить (уверен, 
он напишет такую же историю, о чем) и однажды я спросил его, 
нет ли в его супермаркете рабочего места. Его вроде не было, и 
Боронин скрытно, мутно и вихляя об этом говорил, но пригласил 
на собеседование, - и с этого момента можно перечислять 
трупы. 

Свободное место было в отделе мультимедиа, и, хотя, в игры 
я не играл, - но индустрию на тот момент знал и в компьютерах 
разбирался. Зашел в магазин, удивился его цивилизованности 
и современности - оитличием от всего, что было и есть в Туле, 
- мимо впопыхах пробежал Сережа, - спросил за чем я, - сказал 
что он занят и кинул мне анкету отдела. Стоя перед кассой, 
огромным полукруглым прилавком, за которым сидели две гордые 
девушки, - заполнил анкету, - и отдал ее Жене Колабину, 
улыбчивому, всегда радостному мальчику, всегда в ораньжевом 
и в очках - администратору отдела, после чего пошел рассматривать 
отдел, - пока не пришел Женя и сказал продолжать изучать 
товар. На работу меня приняли, провели беседу с мужиком - военным, 
отвечающим за безопасность и личные данные (странно. 
если бы там работал действительно любой представитель 
хотя-бы МВД), познакомили с директором тульского магазина, 
молодой девушкой Юлией (как потом говорил Боронин, при 
первоначальном приеме на работу все были одинаковы, и сам 
Боронин мог бы стать директором), бухгалтером Варварой, - 
и ушел в отдел. Может, это было в течение двух дней.

Во всяком случае, работал я с 10 до 9 вечера в течение как 
раз двух дней, потом два дня был в институте. Последней моей 
расчетной работой была ПЗРК "Игла", - Тула смеялась, как могла, 
- над собой и своими детьми, которые так и продолжали по 
подъездам колоть героин и метадон, но после 2013 года резко 
стала все прятать и перекрашивать.

Готовить расчетные работы к сессии приходилось прямо на 
рабочем компьютере, что было не удобно. Иногда приходилось 
работать и не в свои смены. По началу было физически тяжело 
стоять на ногах девять часов с перерывом, и ноги превращались 
в тумбы. 

Нескско раз перед сменой снилось, как бегу к автобусу и не 
могу двигать ногами. Днем ингда появлялся образ себя с трос-
тью и ощущением, что это "круто". Тула дождалась. Только 
трость нужна чтобы кое-как дойти до магазина или аптеки. Это 
круто.

Сама работа сложность представляла только в моменты 
конфликтов с людьми, шедших на них в случае проблем с 
продукцией или просто из-за характера туляка. Но все было 
решаемо, ассортимент быстро изучен, постепенно изучались 
работеники. Боронин, казавшийся другом, оказался еще более 
сильным алкашом, чем был без работы. Без Ягуара, энергетиков, 
пива, амфетамина, травы ему не работалось, но если 
работалось, то работалось, - не сказать, что плохо, - просто 
в тягость. В магазине был замечательный подбор персонала. 
Первый, кого стоит отметить, - был Алексей Карпеченко, - 
торговец замечательной травой, придумавший слово "дудка" 
(то-ли в честь губернатора, то-ли губернатор выбрал себе такой 
псевдоним), в отделе музыки работали как представители 
тульской зарождавшейся и почившей к 2013 году рок-сцены 
Владимир Шумахер и какой-то еще маленький толстый потный 
тип, игравший панк-рок (работал в отделе видео, потом 
ради прикрытия женился на женщине с ребенком и сделал еще 
одного), так и просто торговец наркотиками г-н Синельников 
(и сел, - на пять лет, - но потом, еще через пять лет). Были просто 
лесбиянки, Черноусова и Тишина, была девочка Катя, но уже 
Белоусова. Была богатая девочка Даша Ларина, приехавшая из 
Москвы как бы с учебы, жившая с мамой (совладелицей типографии 
Гриф и Ко) и быстро нашедшей общий язык с Борониным. 
Ему нужны были подобные люди, и когда Синельников 
его не снабжал, в распоряжении Сережи появились некий Антон 
и ДД, своевременно снабжавшие его необходимыми инст-
рументами. Но это было позже, пока Сережа расчитывал на 
имеющиеся возможности.

Мы же с Алексеем, благо у него почти всегда была трава, час-
то курили, и Женя Колябин становился понятно почему улыбчив. 
Работе это не мешало, не мешало и учебе, - продажи были 
на 100000 в день, получали мы копейки, - все остальные деньги, 
используя некие бухгалтерские методы, мне неизвестные, - 
скрытие налогов. невыплаты в пенсионный фонд и т. д. увозили 
к себе ребята из Санкт-Петербурга. 

Несмотря на свой статус администратора магазина и подобающую 
зарплату, Боронин был все время грустен, все время 
просил денег взаймы и когда я приезжал к нему в гости он либо 
пил, либо курил, либо нюхал. Или, чаще, всё вместе, - или, - еще 
чаще, ждал одного из слагаемых. Кроме алкоголя. Как и сейчас 
говорят по меня, - я был не против. Я не особенно обращал на 
это внимания. Но паучья настойчивость боронина побеждала. 
Как меня, так и военного Кузьмина. который Боронина ненавидел, 
но что делать!

Работать. И работали. Кто как мог. Я стоя и консультируя, Боронин 
бегая и плеская во все стороны ягуаром. Тула наблюдала.

Прайсы заполнялись, товар ставился на учет и на свое место 
на полке, документы оформлялись и меня почти стали пускать 
за кассу. А очереди были на десять человек, поэтому я не считал 
себя готовым к такой напряженной работе, - да и голова не позволяла.


Теперь уже не каждую пятницу (которые так и продолжались), 
а каждый день отдельные сотрудники собирались вместе, 
шли в кафе-спар. на лавки около магазина клондайк - и пили. 
А я стоял и считал себя лишним, пока не ехал домой.

Боронина хотели забрать в армию. Он умудрился взять деньги 
из кассы, употребить их, взять кредит на квартиру, - употребить 
его, и ему нужно было брать в долг. И тут то он и вспоминал, 
что у него есть друг Рома, который все эти долги, с помощью 
матери, конечно, - получал я сам 10000, - покрывал. Ни копейки 
не вернулось. А боронин живой. Парадокс.

Боронину досталось еще, как бедному другу, много моей 
техники, - плееры Nexx, Ipod, телефоны, и, вероятно. еще много 
чего, о чем я уже забыл. Все это было им или сломано, или 
потеряно, - или, проще, - продано. Много моей техники просто 
пропало. И как они с Лариной хотели повесить магазинные подставные 
кражи потом на меня!

Брал в долг Боронин и у нее, но как девушка расчетливая, она 
давала только с возвратом продукцией. Боронин ее обманывал, 
и часто продукция употреблялась невозвращенной, а Дарья с 
горя пошла учить французский язык. А как с амфетамином его 
учить лучше! В случае Кузьмина поступалось так же - вот он его 
и не любил. А я, как камера все рассматривал. Но, как камера - 
жаль - не записывал.

Еще была девочка Женя Сафатова, странная и верующая, 
вравшая о своем рождении в г. Керч, старавшаяся влезть в лю
бые мои, и не только мои, и так неполноценные отношения с 
противоположнам полом, - старавшаяся всем помочь. но всех 
раздражавшая. Боронина она спасала помощью в его одиночестве, 
после чего он долго отплевывался. Однажды, приехавши 
к нему, развесила - украсила угол его квартиры фотографиями 
всех представителей женского пола - но уже другого магазина - 
"Либра" (выбор был почти тот же, что и в "Сфере"), и не ясно 
было, зачем. Но, учитывая то, что Боронин намекал мне сматываться 
от бабского коллектива, - говорил, что у него отнимаются 
ноги, не двигаются пальцы рук по локоть и т. д., Сафатова хотела 
помочь мне. Я не понял. Но понял теперь, - и теперь уже подготовлен. 
Нож куплен.

В то время я не думал о бабах, - досдал последнюю сессию 
четвертого курса. и, уже получив повышение и новый открывшийся 
магазин, взял академический отпуск, который в Тульком 
университете стоил 23000 рублей. И не вернулся с него, поэтому 
сейчас обладаю предписанной мне еще директором первой гимназии 
справкой о неполнов высшем образовании. 

Новый магазин назывался "CD-master", он по странной случайности 
находился в десяти метрах от "Китайской стены", - 
дома 130, - в котором я прожил всей семьей все начало своей 
истории, - и был в восьмидесятые рестораном, в котором мои 
"родители" играли свадьбу. 

С конца работы в "Сфере" у меня тоже, в первый раз, появилась 
полноценная девушка, Зоя Исламова, жившая от Криволучья 
по "восточному объезду" в паре километров. Девушка 
странно представляла развитие отношений, - у нее был график, - 
к которому я не приспособился, а спать с ней я не хотел. Или не 
хотел сразу. Единственное, что с ней я понял. это что такое настоящий 
ступор и непроходящее дрожание ног. У меня было к 
чему приспосабливаться и без Зои.

Еще с конца "Сферы" у меня появился велосипед, на котором, 
превозмогая себя, я несколько раз ездил на работу. Среди 
машин и среди фур, среди гор пыли и падая в лужи на трамвай
ных путях. Но вид транспорта оказался самым оптимальным 
для одиночной поездки, - поскольку с годами, тем более теперь, 
- автобусы стали неприемлимыми. И могу первый раз похвастать 
тем, что, как инвалид второй группы, имею возможность 
и даже саму технику передвигаться, - пусть и не на далекие, но в 
разы большие, чем пешком, дистанции. Первый велосипед был 
с женским сидением, был куплен у лесбиянок за 2400 рублей и 
быстро рассыпался, поскольку не был предназначен для какой 
либо более агрессивной езды, нежели ровный асфальт. А я ездил 
везде. О том, как с ним поступили в конце, далее.

Несколько моментов можно еще ометить из времени "Сферы
". Например. поездку на дачу Дашиной мамы. Село Коптево. 
Алексей Карпеченко подготовил много копоти, и по его милости 
накурены все были от и до. У него откуда-то с самого начала 
была машина Пежо 306, в которой он то отъезжал, то приезжал 
назад. Еще у него был друг из родного ему Обнинска, который, - 
спасибо ему, - запечатлил на фото и видео почти каждую минуту 
шашлыков. Что замечательно, ночью все пошли купаться, - 
а я, дотащив ноги до пруда, - сидел и смотрел на голые зады и 
сиськи в гусиных пупырышках, боясь сразу утонуть. И проснулся 
на втором этаже в детской люльке. Зато перед этим хорошо 
помахал топором.

Еще слово о Лариной. Были в сфере по-началу тематические 
вечера, когда, например. напившись, играли в детскую бутылочку. 
Мне было уже 23-24. и я первый раз поцеловал девушку. 
Бутылка указала на Дашу, - девка она была холодная, поэтому 
после бутылочки все продолжили пить, - так и не выбрав мне 
пару. А как все ждали! Катя Белоусова даже разделась. Даже все 
танцевали подобие стриптиза на окнах. Все зря. Но потом Даша 
подарила мне сувенир из Египта - амулет от сглаза, который при 
всех стараниях туляков помог слабо и в 2013 году просто пропал. 
Да и мьолльнир был у меня тогда, - поэтому страшно не 
было. И сильнее я был чуть-чуть. Заменял мне врачей. на которых 
уходили деньги за их врачебное молчание.

А потом ушли еще большие деньги за военник и за астму, которая 
и так была. Тула делала что хотела, - и никаких барьеров и 
преград в ней не было и нет.

Еще как-то раз привели на стажировку Ваню. Классического 
улыбающегося туповатого удутыша, которого, несмотря на мое 
о нем мнение, на работу взяли. И этот Ваня отблагодарил.

Двое. Еще были двое. Аджарский грузин Гоша Сурманидзе, 
разбиравшийся в музыке, пивший как Боронин и дувший как 
дышал. Чисто репер. И был еще Сережа Колос, - все его называли 
охром, - и стоял он на входе. Теперь, по его словам, мент 
в суде. Возит в автозаках заключенных. Что делал он раньше? 
Нужно узнать у его друга Гоши.

И еще один Иван. Лукьянцев. Толстый парень, из разряда 
музыкальных меньшинств - грайндкорщиков - сатанистов и 
нео-фашистов. Но веселый и дружелюбный, как казалось. Имел 
поэкт "Шизум психопатум" и "писал" сумашедшую "музыку" 
из вала электроники, каши барабанов, жужжания гитар и рева. 
Предлагал и мне вступить в один из своих проэктов. Нашел же 
он друга в Гоше, и на сцене можно было несколько раз наблюдать 
Ивана с орущим в микрофон Сурманидзе. Надо мной они 
потом довольно интересно посмеялись. Смеялся он и над тульскими 
скинхедами. к которым имел посредственное отношение 
- но настоящие скинхеды - опасные и больные на голову - остались 
ближе к девяностым. Современные же ограничивались зигованием 
от бедра (что я даже сам наблюдал в 2016 году) и показывали 
двумя пальцами усы. Но это любили делать и все бабы. 
Настоящие нео-нацисты остались, слава Богу, за кадром. Мне 
позже досталось жалкое подобие, скрывавшее себя за личиной 
нормального человека, но вскоре прекратившее это занятие.

Так вот было у дурачка Вани (никто не говорит. что он до сих 
пор дурачок), день рождения. И так как он был классическим 
растой, все, как можно представить, дули. А после Охр делал из 
высокоградусного вина, водки и минералки коктейль, который 
пили из железной вазы. Я очнулся в 11-й медсанчасти с разби
той головой. Как говорили, упал с лестницы. Я просто так не 
падаю, мне нужна помощь. Помощь, - самоотверженную, - мне 
оказывал Саша Волобуев, мальчик Даши и будующий менеджер 
магазина "CD-master", - по "дружески" переживая за меня, 
проводив на скорой помощи до больницы и дознаваясь о моем 
состоянии. В последствии еще не раз меня подставивший, был 
тогда со мной почти не знаком.

Сергей Колос, - Охр, - стал иногда пришлашать в магазин 
своего друга Гарика, жившего в 35 лет вместе с мамой и имевшего 
склад старых гитар и прочего советского оборудования. 
Ко мне он приходил с ноутбуком. на который что-то нужно 
было каждый раз поставить.

Но где был Колос, там был и батон. Криволученский алкаш, 
просаживающий все деньги матери в игровых автоматах и живший 
на алкогольных коктейлях, - Батон стал часто встречать нас 
после работы, - шатаясь по городу, - и пытался влезть в компанию. 
Так Охр постепенно вводил в жизнь своих дюдей.

Но главная беда заключалась в том, что у Леши Карпеченко 
пропала трава (видимо из-за страха того, что за его другом Синельниковым 
уже начали приходить из ГНК), и пришлось мне 
иногда звонить Сережиным Антону и ДД. Барыгам немногословным, 
серьезным и ответственно выполнявшим свой долг. 
Но, постепенно, и они исчезли, - да и необходимости не было, - 
и решила Тула подсунуть мне еще одного.

Этот прилип надолго, был абсолютно "беспонтовым", был 
маленьким, глупым, слушал русский реп и с ним в никуда ушло 
некоторое количество денег. У Кузьмина значительно большее. 
Но об этом позже.

Этого звали тоже Пашей, введен он в жизнь был Гошей Сурманидзе 
(фамилия жены Боронина - Сурначева, вскоре устроился 
некий Ларинцев) и очень долго терся вокруг магазина, нигде 
не учась и ничего не делая, кроме травы. Глазницы у него 
были зеленые, глаза широкие и мутно-блестящие. Навязывался 
он медленно. И отправлен был вскоре в армию воспитывать со
бак, но, вернувшись, основного занятия не бросил, а добавил 
новых элементов поиска астрала.

В "Сферу" часто приезжала инкассация, - состоявшая из сослуживцев 
Кузьмина, - а Кузьмин скоро все свое свободное время 
стал так же проводить в и около "Сферы", находя то, что ему 
было нужно. Предупреждали меня бабы, чтоб был с ним поаккуратнее, 
но друг другом - что мне его опасаться?

Частой моей гостьей в магазине была и Елена Барматина, проводящая 
часы, стоя и ожидая, когда я освобожусь от очередных 
покупателей, и рассказывающая свои истории из своей же жизни. 
Потом, как только у меня появилась девочка Зоя, Барматина 
пропала и больше никогда не появлялась. Лично. Зато у Жени 
Колабина, администратора моего отдела, какое-то время и для 
стого объективных целей появилась девочка Лена Барматина. 

Все бабы любят говорить, что кого-то спасали. Меня не 
спасал никто, ибо и не от чего было, - и не особенно много 
было желающих. Но единственный раз, в заречье, на квартире 
Боронина. который устроил фирменную гарь и на которой присутствовала 
Лена, - она, увидя, что кузьмин лежит на кухне и 
не может двигаться, - сказала мне, что пора отсюда уходить. И 
мы ушли вдвоем, подло бросив бедного военного невменяемым, 
под кухонным столом Боронина. 

Сложно остановить этот рассказ о фоновой части жизни, но 
местами его продолжу, - как продолжались встречи одноклассников 
"A" класса, - уже скучные и поверхностные. На одной из 
них произошла ссора всей компании с Кузьминим, накуреным 
в дрова, как и я, - и общение, - после их последующей контрольной 
встречи, прекратилось. Что было сообщено мне после Кузьминым, 
которому мало того, что уже тогда верить не стоило, 
к тому же он стал часто переносить образ меня на себя и наоборот. 


В это же время я отдал ему свою косуху, которая, будучи сделанной 
из клеенки с ватным утеплителем, была протерта и местами 
порвана - и, зимой, в минус тридцать градусов была да
леко не уютна, - была сменена была то-ли на обычную куртку, 
то-ли на пальто, - узкое, но в котором я проходил еще несколько 
лет. Кузьмин взамен отдал мне новую военную рубаху, и, возможно, 
фуражку, которые в качестве экспонатов хранятся по 
сей день. Боронин же, за все блага отданные ему мной - а это 
и плееры, и деньги, и телефоны (все были им потеряны и сломаны), 
отблагодарил меня огромной рубахой в осенних листьях 
клена. Тоже хранится как вещдок. 

Барматина была названа лариной "томной француженкой" и 
так же пропала из компании сферовцев. Которая, еще до моего 
вступления на работу, часто за свои попойки в людных местах 
была гонима или десантниками (Боронин почти каждый год, в 
день десантника, лично попадал на бой с ними), - или милицией, - 
в конце концов просто караулившей того-же Гошу Сурманидзе в 
стандартных для его ночевок, в обездвиженном состоянии, местах 
- хотя мы, как ответственные сотрудники, старались всегда 
запихнуть его в такси. И, обычно, после минут ора и сопротивления, 
он сдавался.

Я дрался единственный раз, когда боронин приехал в Криволучье 
пить, и мы шли к школьному стадиону. Все было подстроено 
так, что попавшиеся на дороге гопники были слабыми, -
Боронин свалил их мощными ударами в голову и упал на одного 
за парапет, откуда его бой мне виден не был. Я же сел на своего 
сверху, и, поскольку руки у меня были такими же слабыми, как и 
гопники, бил его в голову локтем. Вроде без повреждений.

Но теперь о хорошем. Я был выбран начальством и отвезен 
на место будующего магазина "CD-мастер", - после ремонта 
меня сделали администратором отдела и поручили и расстановку 
товара, и подготовку стеллажных обозначений, и его заказ, 
и кассу с ее работоспособностью (хотя был еще Саша Волобуев 
- и там этим знимался он, - как администратор магазина, - из 
ниоткуда взявшийся), и сборку стеллажей и все то, что сопровождает 
продажу и принятие товара с браком. Еще в сфере из 
гор дисков на складе я организовал подобие складского учета в 
уменьшенной (в соотвествии с типом товаров) форме, и следил 
за удобством его использования. То же попытался сделать и в 
"CD-мастер""е, но на складе стеллажей не было, - дубли с браком 
лежали валом в коробках, - а в зале под каждым стеллажом 
был свой ящик. Товары были рассортированы на стеллажах и 
в зависимости их принадлежности к определенной товарной 
группе, - и в перекрестной зависимости друг от друга, и в зависимости 
от требований впервые вошедшего в магазин человека. 
Отдел был хорошим. но товаров становилось все меньше, все 
больше брака и количество лицензионной продукции на еденицу 
общей уменьшалось с каждым заказом. Средний диск стоил 
89 рублей, выходная цена конторы, которая его выпускала, была 
не больше 7 рублей с полиграфией. Контора принадлежала владельцам 
сети. Кто из них жив теперь, я не знаю. Но зарплата моя 
подросла на 6 тысяч и составила 16000 р. 

Тульское начальство появлялось редко, а бухгалтер стал прпадать 
и в основной Сфере. В которую, во время еще моей в ней работе, 
приходили сотрудники Службы контроля за незаконным 
оборотом нелицензионной продукции. В магазине оставлялись 
самые ответственные продавцы, - и мы убирали с полок почти 
все, кроме редких представителей лицензиноой продукции, и, - 
могу снова похвастать своим отделом, - только он ей и обладал. 
Отделы фильмов с музыкой были для них пустыми, и как все это 
объясняли, я не знаю. Ларина знает. Боронин что-то врал (ему 
было и будет не привыкать), - мы же говорили, что являемся 
только продавцами, не больше, - а начальства сейчас нет и когда 
появится, знает только Сережа. "Сереж, когда приедет Юля?" С 
нас брали показания, составляли протоколы, и вскоре приходили 
еще ребята из ГНК за Синельниковым, который долго прятался 
и просил остальных ничего о нем не знать.

Были большие, в последствии составившие основные поставки 
товаров, - несмотря на еженедельные заказы минимально 
необходимого - перебросы дублей, брака и непродаваемых 
позиций из других регионов, закрываемых один за другим. 

Сам магазин бы оформлен лично Бониным как посыльным 
на подставную фамилию "Погорнило" - какого-то чурки, от которого 
остался один паспорт и регулярно переоформлялся по 
разными ООО - "Сгима", "Дельта", еще какое-то.

В один из таких магазинов сети мы с Сурманидзе ездили с 
проверкой. Продавцы там были глупые, в товаре не разбиравшиеся 
и не умевшие вести диалог с покупателями. Это была Калуга. 
Естественно, Гоша был заряжен травой, были покатушки 
с горки около музея Циолковского, вход в который был не найден, 
и снова я отмечал за собой, что хожу все хуже и хуже.

Пока еще приходила Барматина, она приносила сигареты, - 
говорила, что бросает курить, так же стояла и что-то рассказывала. 
Однажды пришлось покинуть отдел, чтобы успокаивать 
Лену, сидя почти возле самого моего первого подъезда, пившую 
коньяк и сокрушавшуюся о плохих отношениях с парнем. С каким 
только, можно предполагать. Да и при чем было это место, 
тоже.

В отдел приняли малолетних Вову Панина (сидевшего на 
траве, и ди джея Сашу Пуденкова (занимавшегося тем же). Оба 
"ди-джеи", не знавшие о музыке ничего, не умевшие работать и 
нигде не учившиеся, - может только в техникуме, ребята были 
детьми небедных родителей и присутствовали в магазине ради 
"прикола". Тула любит своих героев. бывшие ди-джей Баунс и 
Алекс-71 сейчас уважаемые деятели какого-то завода и призводительи 
клипов и прочего аудиовизуального мусора. Владеющие 
огромными деньгами, что для Тулы определяющее, хапающие 
дым ведрами и составляющие оплот несуществующей ныне 
ди-джей и реп-сцены. Появился так же начинающий звезда-режиссер 
малометражного кино Картавый (почти как Заика из 
детства), заслуживший страницу на Кинопоиске.

Жене Авдееву из группы 121331 при подборе персонала - уже 
мной - была так-же педложена работа в магазине, на что он согласился, 
- найдя нетрудный для него непрофильный заработок 
- работал он так же как и диджеи, - и новых друзей в их лице.

Еще была Юля Алекснасеева, кассир, такая же верующая, как 
Сафатова, - и такая же настойчиво и неприятно ищущая себе 
парня. После перебора всех доступных и их отказов, она остановилась 
на обработке Боронина, который отплевывался от нее 
так-же, как и от Сафатовой. Но, однажды, поймав момент, когда 
он сидел на стуле в подсобке в бессознательном состоянии (или 
специально притворялся), готовившись ехать за амфетамином, 
она встала на его защиту от нас, проходивших мимо подсобки 
и призывавших его к возвращению к бутылке, - и закрылась 
с ним. Долго не было Боронина, и Юля ушла сразу домой. Он 
молчал. С 2013 года она была единственным человеком из этого 
места, рискнувшим "случайно" попасться мне в транспорете и в 
больнице. Об этом потом.

 Из группы, вернее, с потока. остался в жизни и Шмерега, репетиции 
группы "Империя" все эти годы продолжались, медленно 
отрабатывался материал, во времена "CD-мастер""а у 
меня появился свой комбик на 30 вт, проданный мне за 6000 самим 
Шмерегой под страхом, что он продаст его другому, и вскоре 
начались первые и последние концерты. За комбик деньги отдавались 
пол-года.

Первый из них прошел на улице Шухова - первое "не странно
", - в бывшей бане, в которой открыли клуб "Виноград". На 
концерт соизволили приехать две сферовские девушки - все та 
же Зоя, девушка "моя", и ее сотрудница по отделу Катя Белоусова. 
До выступления было ощущение полного моего отсутствия 
для людей, и я не совсем снова понимал, что там делаю. 
Но с момента саундчка назначение мое стало ясно, звук настроен, 
и группа в отведенной ей комнате ждала своего выхода. 
И он состоялся, правда звук мне настроили таким образом, что 
я слышал всех, стоящих рядом, - но не свой комбик и мониторы. 
Поэтому, вглухую, отыграл концерт, - конечно, очень приблизительно, 
- на ощупь, попадая в свою партию. Слушатели, 
а передо мной был зал со столиками, свое отношение особенно 
не показывали, а только пили. Как и девушки, с которыми 
я, вместе с оборудованием по приглашению авдейского Леши, 
поехали к нему в дом на 38-й. Там, естесственно, пьянка затронула 
уже и меня и произошел интересный эпизод в жизни. Бабы 
пили и молчали, а Леша, заметив заканчивающийся алкоголь. 
решил на своем новом восьмисоткубовом мотоцикле съездить 
на заправку. И конечно не один, а со мной. Сначала, рассекая 
криволучье под 200 км\ч мы ехали за алкоголем, потом таким 
же образом, пролетая мимо автобусов, обратно. Пакет с купленным 
я держал, прижав к себе, сам прижавшись к леше, и ожидая, 
когда стекло от разбитых бутылок распорет мне живот и я, 
как в прошлый раз, перелечу через гонщика метров на пятьсот. 
Леша оказался пьян, но точен, - и въехали мы в 38-й целыми. 
Вот только проехали нужный поворот, - Леша добавил газу и 
поехал в "лес за грибами" Лес с грибами кончился полем с грязью, 
где пьяный Леша увяз, протащил мотоцикл несколько метров 
и уронил его на землю. Потом упал рядом и уснул. До леса 
мы не доехали совсем немного. Но что делать, - и мне пришлось 
ложиться на землю, в сухую траву, и спать до утра. А ранним 
утром, уже трезвый и злой Леша, явно исполнив вчера чей-то 
указ, начал вытаскивать мотоцикл из грязи на трассу. Мне звонила 
Зоя, - сказала, - что не удивлена. Еще бы была. Потом он 
просто довез меня до своей хибары, я забрал инструменты и потащил 
все домой.

С базы, находившейся в четырех остановках, десятикиллограммовый 
комбик приходилось тащить с тремя остановками 
по несколько десятков минут. Было это один раз, был почему-то 
Кузьмин, но был явно не за тем, чтобы помочь мне. Хотя и не 
курил. Странность.

Странностью было и то, что моя "девушка" Зоя отказалась 
присутствовать на репетициях. зато согласилась Сафатова. 
Стойко отсидев всю металлическую программу, а для сафатовой 
играли мы хорошо - и слышал я себя полноценно - Сафатова 
даже выявила желание учиться игре на барабанах. Странно, 
чему мог научить ее Сашка Горнин, в свободное время работав
ший на Тулачермете и сам постигавший владение инструментом 
- и постигавший его в контексте металла. Но все оказалось 
хорошо, о барабанах Сафатова быстро забыла, хотя стали уже 
рождаться идеи группы по типу White Lies. Но не забыла еще раз 
посетить репетицию, перед этим накурившись гашиша со мной 
и уехав от туда сразу же. По поводу совпадений анализировать 
события не мне, но играть с допингом оказалось неэффективно 
и не интересно, хотя вместо положенных прописанных партий 
получалось нечто необычное. Но подобное больше не повторялось.

Второй концерт состоялся в поселке Иншинский, в поле, рядом 
с которым, в самом поселке, жил Гоша Сурманидзе. Концерт 
назывался "Фестиваль воздухоаплавания" и был полноценным 
однодневным фестивалем с тысячной толпой, сценой на 2 метра 
в высоту и занимал пол-поля. Туда уже приехала одна катя. Может 
и не одна, но я не помню. Никто не решил встретить меня 
ни перед, ни после выступления, а со сцены я видел только свет 
от прожекторов. Приехал на концерт один, вся остальная группа 
добиралась вместе на машине Горнина, до начала выступления, 
за пару часов, сидел в зрительной площадке и ждал. Потом 
Шмерега позвал уже за сцену, в палатку музыкантов, - неприятных 
пафосных личностей, - как в общем, был и сам Шмерега, 
и подождав еще некоторое время, нас вызвали на сцену. Мне 
был оведен ее правый угол, настоящий стэк Marshall 900, который 
я видел в пекрвый раз и за который я очень переживал - за 
кнопку standby - не оказаться бы в приближавшемся как поезд 
выступлении с выключенным усилением, но стоящий где-то рядом 
работник сцены все сделал за меня. Мне оставалось установить 
свой Jackhammer, настроить примерно голову marshall"a, 
подключиться и ждать. Ждать пришлось недолго, Саша Горнин 
отбил палками пять долей и все, как тот же поезд, понеслось. 
Волнения почти не было, - себя, как и всех, я слышал, - а толпу 
из-за света не видел, и играл все как на репетициях. Как металлист 
должен вести себя на сцене, я не знал, поэтому просто 
стоял и играл. А Шмерега, как настоящий Холстинин, бегал, 
тряс головой с басистом, ставил ножку то на свой монитор то на 
пандус барабанщика и поднимал вверх хриф гитары. Играл он 
на леворукой гитаре. поскольку был левшой. После трех песен 
наше выступление окончилось и я так же, в одиноочестве уехал 
домой, - хотя, может, горнин отвез нас всех на базу. Сути это не 
меняет. Все молчали.

И последнее, третье выступление для меня стало самым лучшим, 
поскольку со сценическим аппаратом я уже освоился и 
чуствововал себя свободно. Выступление проходило в рамках 
какого-то фестиваля в ныне не существующем рок-клубе "Молот
", где у шмереги были все свои, - начиная от директора с ведущей, 
кончая звукачами. Но выступление группы "Империя" 
завершало фестиваль, и мало того, что из мне знакомых, уже не 
пришел никто, - на самом выступлении осталось человек десять. 
Правдо, решивших слемиться. И само выступление было отыг-
рано хорошо. Да и привез и отвез нас на машине Сашка Горнин.

Вскоре я пришел на репетицию и мне было сказано, что 
группе я не подхожу. До этого почуствав, что с очередным обострением 
перестали двигаться пальцы левой руки. Разработа-
лись.

До тех пор и с тех пор начались невнятные отношения со 
сферовцем Шумахером, бывшим как и Шмерега, высокого о 
себе мнения, - резким и неприятным большинству, - но и потому 
игравшим во множестве тульских групп то на барабанах, 
то на гитаре. По сути, это был обыкновенный дворовый алкаш 
и наркоман, как и все прочие, нигде не учившийся, но за счет ситуации 
и выбранной деятельности, поднявший свое самолюбие 
до образования неприятной личности недомузыканта. Однако, 
недомузыкант со своей группой "Стереошум" (у меня в голове 
шумело уже не первый год) записал ряд песен, в том числе "Твой 
внутренний голос звучит в чужой голове", как бы констатируя, 
одним из первых, мою проблему - и как вышло, проблему с самого 
детства, - и прочие песни, подражая стилем различным 
зарубежным рок-группам, с которыми был прекрасно был знаком. 
работая в отделе музыки. 

Но так получилось, что нашли с ним общий язык, может и 
на фоне сдутой вместе травы, - и обнажды, - предложив мне, 
видимо, один из своих любимых напитков - кофе с коньяком, и 
пригласив после закрытия магазина своего музыкального друга 
из коллектива "Ангел не бес", было принято не особенно воспринятое 
мной как жизненное решение переехать в съемную 
общую квартиру. 

Он занялся поиском, я занялся комплектованием ассортимента 
в новый открывшийся отдел печатных изданий - художественной 
литературы. Отдел получился хорошим, - еще одна 
моя гордость, - но книги еще до демонстрации подборки отдела 
покупателям были частично раскуплены самими продавцами 
магазина, - а дозаказов никто уже делать не давал. Зато было решено 
открыть небольшой книжный отдел в "Сфере", который 
заполнял Боронин каким-то борохлом, поэтому еще часть книг 
моего отдела увезли в другой магазин.

Стоя в своем отделе, в голове зазвучала навязчивая мысль, 
что надо съездить в "Сферу" и признаться Зое Исламовой в том, 
что очень сильно хочу с ней встречаться. Мысль меня убедила, 
в "Сферу" съездил, признался - было очень неуютно - получил 
хитрую ухмылку и ответ "я подумаю". Но дело было в том, 
что я не подумал, и решение, - несмотря на внутренний голос, 
не принимал, поэтому для меня никакой девушки не было. Но 
даже, один раз, таща гитару. пришлось ее провожать до дома и 
потом через весь "восточный объезд" идти домой уже ночью. 
Зоя проверяла, сколько могу пройти, допустила до двери поъезда, 
вышла с собакой, о которой рассказала что та боится людей 
и писает при их виде, - и погуляв с ней, ушла домой. Людей я не 
боюсь, многим бы сломал пару костей, но недержание мочи присутствует. 
Зоя не присутствовала почти сразу. 

После этого случая Кузьмин рассказывал очередную придуманную 
историю о том, что недавно была свадьба друга, после 
котой. провожая одну из подруг невесты через длинный путепровод 
пешком, он ее "трахал" голым задом на камнях. Тогда 
воспринят рассказ был как проходной, из жизни друга.

Переезд на новую квартиру, - как и квартиру, - подготовил 
и нашел сам Шумахер, и в день смерти Егора Летова, представил 
мне нашего соседа - Виктора, и сказал готовиться к переезду. 

Но в первую очередь, моя работа в "CD-мастере" подошла 
к концу, и почти через год от ее начала, я был возвращен обратно 
в сферу в качестве и ее администратора, - вместе с тем 
и администратором своего старого отдела, поскольку боронин 
или уволился сам. или его уволили. И вернулся я в магазин уже 
ассортиментом гораздо худший, и с явно нежелавшими его развивать 
ни новыми продавцами. ни старым начальством. Выручка 
за день принципиально упала. стеллажи были на несколько 
метров в длину заполнены одними и теми же наименованиями, 
лицензия как вид продукции пропала и больше не появлялась, 
появились только двухсторонние сборники игр, на пятьдесят 
процентов или не работающие физически, или с неработающим 
наполнением. Питерскую фирму прикрывали по всем городам, 
выпуск дисков всех категорий приостановился и к нам пошел 
поток перебросов чужих браков и бесконечных дублей, которые 
только по приемке сверялись с накладными и даже не выставлялись 
в зал. Ситуация была одинаковая для всех отделов. Работать 
становилось противно. Но часть старых продавцов еще 
работало. включая Катю Белоусову. проработавшую в "Сфере" 
еще и после моего ухода оттуда, до самого закрытия. О новых 
продавцах знать я ничего не хотел. - а о том, что появилось там 
после меня, - тем более. Например, о Костике Недорезове, туповатом 
мальчике, пожем на Курта Кобейна, - и сказать о нем 
могу одно - надо дорезать, чтобы читалось. Желательно на минимальной 
для болванки скорости.

У работников появилась новая забава - играть в футбол. 
Играли в футбол на стадионе около самой сферы - "CD-мастер" 
против "Сферы". Красные футболки (фирменный цвет) против 
синих. Устроен был почти продуманый матч, с медалями и бабами 
с пушистысми шариками на руках. Мне было позволено 
подозрительно легко забить три или четыре мяча, Мамонова 
(баба из отдела "видео", занималась футболом и лесбиянством, 
как и всем прочим), постоянно пыталась загородить мне путь к 
воротам своим выпяченным и согнутым задом, - а Зоя, как победителю, 
- надела на меня шоколадную медаль. Сохранилась до 
сих пор. Вот только все фотографии команд меня не сохранили. 
Поэтому память в большинстве случаев - единственный документ. 
И эта "книжка". Врали и врут потом и сейчас обо всем 
и много. А, и боронин, бегавший в основном за амфетамином, 
тоже присутствовал.

Второй футбол состоялся в съемном зале какой-то школы 
в Заречье, найденным стараниями охранника "CD-мастера". 
Странным было время ожидания перед запуском нас в зал и 
сбором денег за него - вот только чем, не помню. Что-то было 
не так.

Я был с гитарой, мне было не особенно до футбола. но сходить 
на него все равно решил, - как и Зоя, - которой в лицо полетел 
единственный мяч от моей ноги, - конечно случайно, - так, 
что я даже не заметил ни мяча, ни принятого решения ударить, 
ни удара. Но прилетел он точно ей в голову, - и еще бы чуть 
выше, - и стала бы Зоя похожа на окровавленную свинью.

Однако, она посмеялась, и все прошло как-бы незамеченным, 
а футбол прошел для меня на сидении второго этажа, поскольку 
бегать я опять не мог. Расходились мы в разные стороны - мальчики 
по обычаю "по пиву", в спар. Девочки, - Сафатова и Зоя, - 
"домой".

А у Боронина появилась новая подруга - кассирша Лилия, и, 
- на его счастье, - сидевшая и тогрговавшая амфетамином так 
же, как и Синельников. Но будучи бабой, не надежная и страдавшая, 
как и Ларина потом, от панических атак. И почему-то 
Тула решила поселить ее, - как и Батона, - радом со мной - через 
дорогу, сделав неудобным боронину поездки за его товаром. 

С другой стороны, как честный наркоман, своих денег он не 
имел, - и занимать их всегда было рядом. Да и развести на покупку 
было возможно. Так же он поступал и с Кузьминым, к 
этому времени уже работавим в Москве. в Министерстве Обороны 
Российской Федерации, и приезжавшему в Тулу только за 
наркотикам. И, как человек, получавший в разы больше меня, 
был используем с усиленным рвением и уговариваем на все боронинские 
желания не пропасть без необходимого допинга.

Мы же с Гошей во время моей последней "Сферы", однажды 
съездили в магазин одежды, - в котором он как бы невзначай 
привел меня к белой рубашке в белый листик и майке с индейским 
орнаментом Майа. С Борониным мы тоже ездили в магазин 
одежды - и я купил себе черную майку с белым огромным 
черепом на груди, а он - с картинкой из игры "Spase invaders" 
- один корабль против нескольких рядов вражеских.

Как только я вернулся в офис "Сферы" и померял рубашку, 
явилась зоя, - и ушла, - когда не получилось ее на мне расстегнуть. 
Потом, до своего увольнения, принесла мне зараженную 
вирусом флешку. от которой мой рабочий офисный компьютер, 
потеряв и базы 1С и всю прочую информацию, оказался неработоспособен. 
Но что только не приходилось там восстанавливать, 
- и после нескольких часов все было рабочее, - и начальство 
не заметило никаких изменений.

Боронин к этому времени был уже уволен и медленно спивался 
от безделья в в своей зареченской халупе, но уволившаяся 
так-же Ларина с подстегнутым амфетамином воображением начала 
уже стоить планы своего собственного магазина "Либра". 
И ей нужен был администратор. Боронин помог. И вскоре новый 
книжный магазин в туле открылся. Но об этом позже.

А сейчас - мой переезд на улицу Гоголевская, в квартиру без 
ремонта, без мебели, с холодной водой и черными стенами на 
кухне - но трехкомнатную и с одним продавленным диваном,
а главное - с окнами, выходившими на Тульскую Филармонию. 

Отец Шумахера выделил нам холодильник, я привез из дома 
компьютер, комбик, постельные принадлежности и дедушкин 
ковер с Карсоном, купленным не дедушкой, а всего лишь на 
данные им деньги. И так и забытый мной на этой квартире при 
съезде с неевместе с первым моим синтезатором Casio. На кухне 
был повешет огромный плакат Стива Вая, подаренный мне сотрудницей 
Анной Подзолковой, и мы с Шумахером (Владимир 
Поздышев, - для поклонников), принялись отдирать стены от 
копоти, отмывать чугунную мойку и приводить все в насколько 
это было возможное подобие чистоты. Шумахер в своей комнате 
тоже устроил подобие уюта - привез раскладушку, повесил 
на окно черную портьеру, и поставил на стол свой компьютер. 
В первый вечер мы сидели на полу, смотрели друг на друга и 
слушали Joy Division. Кёртис потом повесился, и меня зачем-то 
долго ассоциировали с самоубийцей.

Шумахер иногда готовил суп и варил кашу, но большую часть 
времени был пьяным и злым, возвращаясь со своих концертов 
- не на меня, а на всех, включая частых гостей в лице Авдеева 
и просчих сотрудников. Иногда курили. Особенно, когда приходил 
Кузьмин. Он даже привез мне с юга пластикого краба со 
снимающейся крышкой для хранения гашиша. Краб был забыт, 
и ничего в нем не хранилось. 

У Кузьмина стали случаться частые приступы агрессии и ненормального 
поведения, его отводили к врачу и прописывали 
антидепрессанты. Боронина он ненавидел, как и тот его и оба 
друг о друге говорили мне, чтобы я был аккуратнее то с одним, 
то с другим.

Мало того, он тогда и потом стал слепнуть, - по его словам, - у 
него пропало зрение на половину одного из глаза - стала черной 
одна из полусфер и ему прописали что-то наподобие липоевой 
или никотиновой кисллоты, от которой сильно краснеет кожа и 
появляется чувство прилива крови к по периферической кровяной 
системе. Мне годами позже прописывали примерно такие 
же лекарства, как сопутствующие восстановительной терапии 
после основного преднизолона.

А его друг, - сослуживец, - сидевший на перилах моста в 
заречье, с пьяну упал спиной вниз и сломал ее. Умер. Кузьмин 
его потом хоронил. Кузьмин много придумывал исто-
рий.

Как на КМБ, например, из полка. вооруженного БМП, солдаты 
на этом БМП ездили на бензоколонку за пивом, или как их, 
всем взводом, выстроили около избушки, - и сказали входить по 
одному. Внутри была "блядь", и Кузьмин с его боевыми товарищами 
получил крещение.

Так же у кузьмина произошла свадьба, относительно недалеко 
от Гоголеской, которую он решил закончить в своем стиле - 
взяв травы и ушедши с нее. Но это были мелочи.

Шумахер в ознаменование переезда купил двух мадагаскарских 
тараканов, живших в банке. Но не долго - я поставил их 
на окно, и, вернувшись с работы, они были уже мертвыми. Зажарились 
на солнце.

Виктор, - наш сосед, - был личностью таинственной, старался 
говорить филосовско - незначащими фразами и сидел на корточках 
возле двери. В его комнате не было ничего, даже выключателя 
света - кроме железной кровати. Потом Виктор пропал. 
Зато приехал DJ-клещ, он же Майонез, он же Alex-71 - который 
на квартире толком не жил, использовал ее для развода баб, но 
деньги - 2400 р\месяц платил.

Шумахер использовал свою комнату за тем же - там появлялись 
и поклонницы после коцертов, и Катя Белоусова - но спать 
перед следующим днем они не мешали.

Однажды и ко мне пришла Зоя. Смотреть фильм, который 
должен был закончится действием. И он им закончился, но с 
проблемами. Девушка у меня была первой, поэтому выделенный 
шумахером презерватив надевался с трудом и был неконтролируемо 
воспринят мной как что-то лишнее, эрекция кончилась 
и он свалился. Что потом давала делать с собой Зоя было не 
очень эстетично, кроме вида ее грудей. Груди были хорошими.
Вот и весь первый раз. Можно быть гордым, фильм я не помню. 

Зато эту историю быстро узнали все ее подруги, что в их случае 
логично. А может, - и просто, - все наблюдали.

Через какое-то время, проснувшись утром, я не смог встать, 
меня тошнило, я упал на пол и пополз в туалет. Есть не мог еще 
несколько дней. Голова не работала дольше. Это было одним из 
первых серьезных обострений рассеяного склероза, и мне посоветовали 
лечь в больницу. Но посоветовал Шумахер, - врачи 
сказали, что все нормально. Зоя сказала, "что не мудрено". Начальство 
сказало. что могу взять выходной.

Стали единажды еще приезжать ларина с сафатовой, нюхать 
свой амфетамин. Я считал их визит для себя особенным, - а они 
прсто нанюхались и уехали. Во имя Отца и Сына, Сафатова, как 
говорится! Боронин приезжал делать все то же, но с особенным 
усилием. Боронина мы старались не приглашать. Но он, как Батон, 
очень быстро передвигался и так же быстро прилипал. Как 
и быстро отлипал и убегал. Ларина решила устроить еще одну 
дачу, - уже с присутствием мне не знакомых своих друзей, где я 
снова был лишним. Боронин везде был своим. особонно с теми. 
кто разделял его основную страсть. А я сидел и переключал для 
них музыку через свои любимые колонки Соло-1, которые потом 
подарил зачем-то лариной и мало того, что сожалею об этом, 
к тому же они на этой даче и сгнили. От души желаю ей того-же.

На этой же квартире были острижены мои волосы, росшие 
еще с первого курса института. Пришла в гости Сафатова, - сказала, 
- что может стричь, - и начала учиться. Я оказался криво 
и коротко стриженным, Сафатова отправлена домой, а на квартире 
с шумахером оставалось жить недолго. Пить он не переставал, 
но потерял интерес к совместной жизни, и часто не появлялся 
дома.

С Зоей мы растались очень странно, сидя на лавке где-то рядом 
с магазином. Она сказала "Давай о чем нибудь поговорим" 
и голова у меня отключилась. Просидев с полчаса мы встали и 
разошлись. В автобусе домой в голове прошла мысль "Надо плакать. 
С девушкой расстался". Пришлось поплакать.

Зоя вскоре ушла из сферы во вновь открытую "Либру", и некоторое 
время писала на рабочий icq двусмысленные фразы о 
том, где она идет, какой театр посещает и что-то еще. Потом сообщения 
прекратились.

В это же время деградация магазина достигла максимума, недовольство 
покупателей совпадало с недовольством продавцов, 
всем стало на все плевать и я уволился. 

Стало нечем платить за квартиру. я стал часто ночевать дома 
у матери, - в квартире 113, - Шумахер злился. И пришла Ларина 
и привела вербовщика Юрия из типографии своей матери "Гриф 
и Ко" с гордым имперским орлом на логотипе. Но это я заметил 
уже далеко позже, а пока пообщался с Юрием, поел пельменей, 
прилепленных к стене и договорился о встрече в центральном 
парке Белоусова.

В кафе "Солнышко" не было ни одного знакомого человека, 
кроме Юрия и его сотрудника, лысого верстальщика Матюхина, 
и мне, - снова находившемуся не в своей тарелке, - приходилось 
с притворной благодарностью принимать какую-то еду и отвечать 
на какие-то вопросы.

Потом я приехал в саму типографию, по странному стечению 
обстоятельств, находившуюся недалеко от халупы Боронина.

На последние зарплаты сферы купил матери в зал - уже ее 
комнату - стенку, обогреватель и, после долгих объяснений, 
микроволновку. Впоследствии - газовую колонку на кухню и 
стиральную машину на ее кредит - в 2014 году спаленную тульскими 
электроумельцами. Как и десятки лампочек, как и старый 
холодильник, включающийся теперь как дизельный мотор. Но 
пенсию по инвалидности на новый я уже тратить не буду.

Раптор-Кузьмин уговорил сменить рабочую видеокарту из 
отдела себе, на менее мощную, но, по счастью, так же выполнявшую 
свои функции. Для себя я назвал это местью "Сфере" за все 
ей сделанное и получил еще от Раптора символическую плату. 
О коробке дисков, за все время мзятых "посмотреть" и так в магазин 
не вернувшихся, говорить не буду.

Боронин же с помощью брата переехал в новую квартиру 
на Зеленстрое, где на 15-м этаже продолжал жить свою жизнь. 
К переезду, я съездил и купил ему пылесос от "Сферы". Но Боронину 
не нужно было ничего. Или что-то другое.




Глава шестая

В феврале, или июне - уже не помню, - нужно смотреть трезюме, 
- я приехал на собеседование в типографию. Здание было, 
и не дай Бог, - есть, - огорожено двухметровым забором, с раздвижной 
стеной-дверью, в щель которой я протиснулся, и пройдя 
будку с охранником пошел к центральному входу двухэтахного 
сдания. Вокруг все было цивилизованно, стояли удобные 
лавочки, на которой я, собравшись с мыслями, дождался Юру, 
оказавшегося менеджером приема заказов и почему-то считался 
сыном директора, Лариной Нины Михайловны. Как потом 
оказалось, - все, кто попадал к Лариной считали себя ее детьми. 
Салава Богу, упасло. К ней, через офис, в ее кабинет- Юра меня 
и повел. Директор сидел за столом без компьютера, по-советски, 
с бумагами и быстро спросив, - где работал и что умею, - сказал 
Юре отвести меня в отдел допечатной подготовки. Типография 
была полного цикла, с фальцевальным цехом, отдельным человеком 
на прессе для штампов, печатным цехом с четырехкрасочной 
печатной машиной, Кабинетом проявки пленок, цехом с 
ризографом, бородатым мужиком за огромным станком-ножом 
и, собственно, располагавшимся на втором этаже отделом допечатной 
подготовки. Рядом со столовой и бухгалтерией. Меня 
представили начальнику Любе и оставили с ней и отделом наедине. 
Она посадила меня на свободное место. нашла где-то 
стоящий стаорый "Макинтош" и почти сразу дала пакет с заказом. 
Каким, я не помню, помню, на "маке" отработал я пару 
недель, - он тормозил и вылетал, - и бесил пока больше Любы. А 
баба была злой, учить ничему не хотела, только тыкала лицом в 
ошибки и спрашивала то, что надо было выучить или узнать у 
сидевших рядом верстальщиков. Отношения в коллективе были 
странные, Любу за глаза никто не любил, - но все слушались, 
заказчиков она не уважала, как и сотрудников, - и унижала и 
тех, и других. Постоянно неудовлетворенная работой остальных 
цехов, при встрече с их начальниками улыбалась и почти 
что целовалась, но за спиной плевала кислотой. Терпеть приходилось 
много, нервов потрачено ни на что еще больше, но за
казы выполнялись, усложнялись. количество их увеличивалось, 
появлялись полноценные книги, было освоено искусство фальцевания. 
О типографских правилах, Чихольдах. Индизайнах 
и прочем речи уже не шло. Нравилось, как и в основном моем 
виде деятельности, общаться с заказчиками, - иногда требовательными 
до многих часов сидения возле верстальщика, что 
Любовью осуждалось. Были тульские писатели, были книги для 
институтов, были заказы других типографий, наградные листы, 
посто листовки, буклеты, немного плакатов - но только на вывод, 
визиток и море бланков для больниц и прочих заведений.

В обеденное время нас - меня и вновь, через пару месяцев, 
пришедшего Женю Колабина с еще одним сферовцем, Максом 
Рапоцевичем - кормили в столовой в присутствии самой Нины 
Михайловны. Остальные просто пили водку. Пила водку и 
Нина Михайловна. И на планерках, с утра - и после, и до обеда, 
- и после - и вечером. Все время. Боронин, после либры попавший 
туда, оказался в раю, - сидя в офисе, считая деньги и пряча 
в шкафу бутылку коньяка. 

Нервы, ушедшие на взаимный ор, - а я, - сам, как бывший 
начальник, не вполне понимал отношения Любви к подчиненным 
и заказчикам, отразились на новых обострениях, - и я стоял 
около других верстальщиков или выводя на печать что-то, 
держась за принтер xerox phaser - единственное хорошее воспоминание 
о типографии. Платили относительно мало - 12000 р. 
каждый конец смены заканчивался заполнением бланка выполненных 
работ, и зарплата, вне зависимости от его заполнения 
была стандартной и выдавалась в прекрасных белых конвертах, 
прямо как в историях о них. Конверты забирали обратно. 

Меня Люба тоже не любила и сразу определила из новопришедших 
верстальщиков себе любимца - Женю, которого взялась 
таскать по всем цехам и учить досконально всему печатному 
процессу.

Иногда приходилось пить вместе с начальством и с Юрием 
под Лепса. "Рюмка водки на столе" - хит этих встреч. Один раз, 
разозлившись на Любу, вышел и выкурил беломор с травой. 
Трава была уже как лебеда, но все таки. Потом стал просто ее 
затыкать впоследствии пропавшими закрытыми наушниками 
"Sennheiser" и к коцу года, заработав еще одно обострение, сказав 
что заболел, ушел домой и не вернулся. Было это под мой 
день рождения, 22 декабря, и с горя купил себе еще одни наушники 
"Sennheiser Hd 555", в которых проходил летом и зимой 
еще несколько лет. Теперь лежат на покое "дома".

В "Либру" старался не ездить, зная, что там работает Зоя - 
оказалось тяжело. Боронин или сам приезжал - угощал сигаретами 
(своих у меня никогда не было, да и один я не курил. Кроме 
травы, да и то с кузьминым обычно), или где-то встречались и 
он, рассказывал свои стандартные истории о том, что все говно, 
только ягуары "з****сь". И немного о том, что происходит в 
"Либре". 

Из "Либры" приезжали тамошние дизайнеры (там был свое 
дизайнерское мини-бюро) маленькая (1.5 метра с кепкой), мочаливая, 
скрытная и злая девочка Оля Торгова и ее подруга на 
метр восемьдесят Аня Сурначева (вторая стала боронинской 
женой, но как и о чем это - позже. Сурманидзе вроде не при 
чем). Они выполняли для типографии свои заказы, обе учились 
(судя по результатам, - не обе) на факультете дизайна политеха 
и старались не общаться ни с кем, кроме принимающих их 
работы или, наооборот, выдающих им. Анна была художницей 
в классическом понимании, с уклоном и в дизайн и в неясные 
свои фантазии. Оля была странным подобием дизайнера - и я 
думал, что она и не училась нигде. Училась. И то чудо, которое я 
видел на втором курсе, оказалось именно ей.

Еще приезжала, чтоб ее!, - снова Сафатова, тоже ставшая 
дизайнером вместе с остальными и привозила на вывод начавший 
выпускаться их компанией, под предводительством дочери 
моей начальницы - все той же Лариной Дарьи - журнал "Белый 
кролик".

На презентацию которого мы все были приглашены. Презен
тация была в клубе "Ворота солнца", все пили, фотографировались. 
Я никого не знал, поэтому ждал Кузьмина, который без 
травы не бывает, и это упрощало мое там нахождение. Все напились, 
начали разъезжаться. Колабину досталась почти уже не 
говорившая и не двигавшаяся Торгова, а мы с Кузьминым, под 
вьюгой, пошли к какому-то подъезду. Что делал боронин, я не 
знаю. И был он там вообще, тоже. Может, - был слишком быстр 
и я его не заметил, может, - слишком пафосен в такой компании, 
чтоб искать какого-то Рому. У него случалось.

Под конец года, но до моего неоконченного обострения (ни 
на одной из работ не было ни отпусков. ни больничных, ни пенсионных 
фондов. да и трудовая на подставные фирмы ценна 
только датами да должнстями с печатями - и после других обострений 
(а обострения склероза не проходят, - посто становится 
немного лучше - перестал ходить, через две недели начал, но 
уже на километр меньше - и так далее и по всем видам нервной 
деятельности) приезжала Ларина, которой, видимо сообщили, 
что работать я в такой обстановке нормально не могу - и стала 
вербовать меня, усевшись за мое рабочее место с коньяком, в 
"Либру".

Любовь незадолго до этого стала рассказывать по своего 
"милого" Ромочку - мужа - и сетовать на свою бесплодность. 
Но пока это не важно. Важно это стало позже и применительно 
ко мне, поскольку подстава как была до этого, так никуда и не 
делась.

В конце или в начале "Грифа" из квариры с Шумахером пришлось 
съехать. Там уже никто фактически не жил, и Шумахеру я 
остался еще и должен 2400 за последний месяц. С Гоголевской в 
"Гриф" ездил к 7 часам, - Шумахеру, вероятно, было не удоюбно 
просыпаться рано, - приезжая в "Гриф" покупал тульский пряник 
и маленькую коробку сока, - завтрак. И если сегодня в обед 
не было водки, то нас кормили в столовой супом.

Шумахер, перед этим решив, что он еще и гитарист, или решив, 
что он Шмерега, - но группу со мной не делавший, - купил 
в кредит мексикансий "Стратокастер", который благополучно 
оставил в Туле, уехав в Питер жрать кислоту.




Глава седьмая

А теперь про саму гадкую часть короткой жизни, с самыми 
гадкими людьми и с гадким итогом.

В "Либру" меня пригласили на празднование моего же дня 
рождения, - классически напились, - Боронин так же классически 
унюхался, и, если был Кузьмин (чего я не помню - но он старался 
посещать и это место), - накурились. Были и дизайнеры, 
которых я тоже не помню, была Ларина, которая подарила мне 
книгу Трумена Капоте со своим рисунком некого человечка Ежи 
с надбисью "Ежи друг ромы" Ежи другом Ромы не стал, - а стал 
не посто другом, - а настоящим, классическим предателем, раздувшим 
из ничего проблем на пол-жизни и уехавшим прятаться. 
Что и предложил книгой сразу и мне - обложкой с бегущими 
по Нью-Йорку бабой с мужиком, вооруженными саквояжами. 
Позже подобный рисунок появился в подаренной еще в школьные 
времена книге Пушкина, в которой Ларина, - неизвестно 
когда умудрившаяся, - нарисовала того-же Ежи, но с отрезанными 
ногами, - по пояс, - и с надписью: "Возглас удивления?".

Благополучно всю компанию оставив в этой "Либре", - и часто 
потом делая именно так, - у дизайнеров был свой закрытый 
алко-климат, - Боронин не походил мимо, - а я с самого начала 
вообще там был лишним и место мне так до конца и не нашлось. 

Поэтому из Минобороны стабильно раз в неделю, под прикрытием 
мамы, - за травой, - приезжал Кузьмин. Зеленоглазый 
мальчик продавал свою лебеду и потом показал своих товарищей 
- псевдофотографа (торгующего "бошками"), псевдопрограммиста 
(просто трава), настоящего кислотника (не видел 
до этого никогда кислотников), пару мутных панков и некого 
Гаврилу, имевшего две машины, жившего в селе Сергиевском 
и продававшего гашиш строительными кирпичами. И резавшего 
его мачете. Видел один раз, - но уверен, - что дело для него 
было постоянным. Это сжатое описание растянутых редких 
встреч на годы вперед, - и если и вспомню далее, - обязательно 
расскажу в деталях.

Конец года я, уже без "Грифа", сидел дома и играл в Халф-
лайф, до этого никогда мной не проходимый - как и абсолютное 
большинство игр. В игры, - даже по работе я не играл, - вот 
на кафедре ракетостроения, по рассказам и моим последним 
наблюдениям, - зная где я работаю, - все занятия проходили 
в Старкрафте по сети. Вдруг позвонила Ларина и попросила постоять 
в отделе - единственном на весь магазин, а сама куда-то 
ушла. Приехал, отсидел за кассой смену, посмотрел на еще тогда 
хороший книжный магазин с лицензионными! фильмами, принял 
пару заказов, отпустил пару товаров, - может, что-то и рассказал 
о чем-то кому-то, - но мой товар были не книги, - в ассортименте 
еще надо было разбираться. Вечером вернулась Ларина 
и сказала. что с самого видного места, в углу, пропала подарочная 
огромная книга в коробке, - какого-то дизайнера или художника, 
- стоимостью 4000 рублей, - и начала допрос. У меня 
все было под контролем, никто просто так ничего бы не вынес, 
- да и не кому было, - к тому же работали антикражные ворота, 
- и Ларина самодовольно успокоилась. Перед этим попортив 
нервы и заставив сомневаться и в себе и во в сем. Магазин закрывала, 
судорожно дергая дверь. оря в трубку "Фобос, фобос, 
я второй" - или не второй, - я не помню. Много раз возвращаясь, 
снова дергая дверь и прося меня делать то же. До этого ключи от 
"CD-мастера" были у меня, открывал его я, аблюдая, как и когда 
приходят псевдоработники. Поэтому Ларина показалась очень 
странной, несмотря на то, что магазин был ее. И жила она в этом 
же доме, - двумя подъездами далее.

Так как магазин был укомплектован и смысла во мне там не 
было, - приходил я на работу, не зная за чем. Мне выделели метровую 
каморку со стеллажами дублей. Разложили икеевский 
стул, - и я сидел уткнувшись головой в стену. Рядом находился 
кабинет "начальства" - самой Лариной и Боронина. Боронин 
работал посыльным за амфетамином и пытался научиться 
программировать обработки в 1С и Экселе. Заливая стол и себя 
ягуаром, облизывая его от остатков амфетамина, оря на улице 
"Шива-разрушитель", Сережа продолжал свою стандартную ка
рьеру. Вызывая меня иногда на перекур. Вызывали меня иногда 
и в зал, подменить продавца, ушедшего в туалет или еще куда. И 
я разбирался потихоньку с бессистемно распиханными по стеллажам 
книгами, применяя начальные навыки визуального мерчандайзинга, 
который не принес результатов, поскольку новые 
книги пивозились за год существования магазина пару раз, и 
колдовать приходилось с одними и теми же. Денег - а спонсировался 
магазин "Грифом" - Нина Михайловна давала только 
на аренду, а продажи покрывали только зарплаты продавцов, 
балластом висевших дизайнеров (хотя и на грифовской ставке 
- мне он давал толи 2 тысячи, толи 4), и зарплату самой Лариной. 
получавшей и без того нелимитированный материнский 
кредит. Боронин позволял себе брать деньги из кассы, Ларина 
их потом докладывала, - и они часто закрывали дверь в свою 
комнату, чтобы спокойно, но быстро работать. Вот только над 
чем? Ларина любила гонщика Валентино Росси и заполнять никогда 
никем не оплачиваемые прайсы на книги. Боронин разбил 
подаренный ему моей матерью! телефон, потерял в маршрутке 
мой плеер, - и трудился как мог.

Вывеску для "Либры" проэктировал друг-собутыльник 
Нины Михайловны, некий Брич. Олег Евгеньевич. Ходил в фиолетовом 
болохоне, был вольным художником и по его словам, 
занимался дизайном надгробий и надгробных камней.

Ларина сокрушалась на дуру-Сафатову. бывшую главным 
редактором и отказавшуюся размещать в журнале "Белый кролик
" профильную рекламу, не понимая, что печать стоит денег, - 
и довольно не малых, - учитывая, что цифровых четырехкрасочных 
машин в "Грифе" не было, - офсет разгонять ради пятидесяти 
журналов никто бы не стал, - и печаталось все на Phaser"e. 
Один картридж на один цвет стоил 3-4 тысячи, и уходили они 
поразительно быстро. А еще были внутритипографские нужды. 
Бабы сидели и рисовали свои кислотные или просто тупые рисунки, 
рассчитывая на тиражи детских тетрадей, календарей и 
записных книжек. Которые продавцы, включая меня, старались 
выложить на самое выгодное место. чтоб их хоть кто-то ку-
пил.

Были выезды на ярмарки, где под жарой, - с неходящими ногами 
и мутной головой, - я стоял напротив белого дома с лениным, 
и торговал книгами. Ездили на Куликово поле, там было 
еще хуже.

Ларина раз решила провести ревизию, и пока все снимали 
книги и считали их, Боронин снова и опять зарядился и быстро 
их пикал. Зато потом мне досталась часть чести их расставлять, 
и в этом деле баб получилось сдвинуть с помехи. 

И за кассой, через пару месяцев, меня настигло одно из самых, 
- как оказалось, - опасных обострений, после которого я 
превратился на какое-то время в дурака с черной пеленой перед 
глазами. И не выходил со своего склада. Мне подсунули книгу 
про аборты в Америке начала двадцатого века и я, восстанавливая 
мозговую деятельность, прочитал все восемьсот страниц 
за две недели, потом скачал себе учебники Html и CSS О"Рейли 
на английском языке, - и принялся их изучать, - но все для меня 
скоро кончилось. Одновременно и как-бы не связанно с этим, 
в Петербурге, Владимир Шумахер тоже вдруг решил делать так- 
же, - и к своему следующему приезду уже далеко меня опередил, - 
оставившего все начинания с новым грузилом на шее.

Была еще одна поездка на ярмарку фестиваля в селе "Крапивна
", перед которой я расстался со своим велосипедом, еле 
доехав до "Либры", и не найдя сил вернуться на нем обратно. 
Ехали в забитом пикапе по четыре человека на сидение, - меня 
придавили между Юрой из "Грифа" и Дашей Лариной, - и я никак, 
как всегда, не понимал, - зачем я там нужен. Но палатку мы 
с Сашей Шошиным поставили, товар я разложил по всей науке, 
Ларина развесила свою бижутерию, - и ярмарка в целом принесла 
какие-то деньги. Осталось много фотографий, в том числе 
поднимаемой Шошиным Лариной под крышу торговой палатки 
и фото .Лариной с протянутой мне рукой. А я сидел с игрушкой - 
двусторонним плюшевым волком. и никакие руки помощи мне 
были не нужны. Приезжали пожарные, Шумахер с девушкой. 
Зоя с парнем. С Шумахером Ларина отпустила меня покурить. 
Одного - в туалет и съесть сухой гречневой каши из полевой 
кухни. У ее матери неподалеку строился коттедж, на который 
уходило много средств типографии. И рядом с ним - коттеджи 
ее сотрудников. На сцене выступал коллектив немецких 
волыньщиков. Мимо палатки проезжала пожарная машина. 
В конце Ларина показала на ближайшем сельском кладбище могилу 
своего папы под бесформенным куском черного гранитнго 
камня и разрушенную, - вероятно, еще с начала "советстких" 
времен, - церковь, от которой остались одни стены, горы кирпичей 
и остатки внутрицерковных помещений. А у меня - несколько 
фотографий. Обратно ехали вместе на автобусе. Никто 
из "продавцов" магазина в подобных выездных мероприятиях 
участия не принимал.

Наступил июнь, в июне - шестого - день рожденья Кузьмина, 
на которое позже подарил ему красочную книжку о методах пыток 
со времен инквизиции и до настоящего времени. Что толкнуло, 
не знаю, но упаковал ее красиво, в подарочную бумагу.

Шестого же июня, в "Либре", состоялась большая пьянка по 
случаю так же, - что теперь ясно - придуманного, - дня рождения 
Торговой Ольги, на который собрались и новые бабы из их 
компании, и парни из той же, - их компании. 

До этого, на подобном же вечере Зоя привела своего нового, 
специально подобранного урода, который хотел сначала ее 
"трахнуть" на пианино, стоявшее в дизайнерской комнате, но 
сделал это в моей комнатке, громко стуча ее костями об стены.

Немного до этого Лариной подбросили стиральную машинку 
"Зингер" 18-го века, требующую починки, - чем вроде бы немного 
занимался и я, - но основню работу по ее оттиранию взяла на 
себя Сафатова, - а я был подставлен банкой растворителя, которую 
Сафатова подсунула мне под ноги в раздевалке (такая там 
комната тоже была), - и на которую я, естественно, наступил, - 
разбив. А растворитель лучше любого "момента" девяностых, - 
и, поняв, что она хочет этим сказать, просто сказал им убирать 
разлитое и проветривать комнату.

Была еще комната - как в "Грифе", с полноценной кухней, 
на которой умелица Торгова, - вместо кислоты, - решила зажарить 
гуся, которого потом, с водкой и другими дизайнерами, - 
а может, и с борониным, - под ее мерзкий смех, они радостно 
съели. Измазав жиром всю кухню, которую ворчавшая Ларина, 
на следующий день, сама оттирала. Спасибо Господу Богу за то, 
что почти ни на одном таком вечере я не присутствовал.

Но день рождения все испортил. Пили они не как Сферовцы, 
а до полных свиней, - и дождавшись моей готовности, Торгова 
решила сделать так же, как Зоя. Получилось у нее довольно 
смешно, - проснулся я на полу с головой между стеллажом и 
дверью, - с ее телом на себе. "Акта" не было, - было забавное 
издевательство.

Торгова оделась, вышла. В это же время приехал брат Дарьи, 
Денис, - и я стал убирать у себя на своем маленьком складе то, 
что Торгова ночью натворила с его содержимим. Через некоторое 
время она вернулась и с улыбкой спросила: "давай встречаться
". Думать было некогда и не о чем, - заставлен я выл врасплох, 
- сказал "давай" - и начался ад, продлившийся несколько 
месяцев, - и потом лет, - и от которого отмаливать себя придется 
еще дольше.

Мы пошли куда-то через дорогу. и снова напивающаяся Торгова, 
сидя на лавке понесла странные фразы о том, что хочет 
стать пожарником, если не удастся стать дизайнером. Пожарником, 
- причем в москве. С этого момента и далее ее я особенно 
не слушал. 

Вернулись обратно, но дошли только до лавок по дороге, 
сидя на которых, - у меня на ногах, - она уснула. Полтора метра 
и килограмм пятьдесят в ней было, и когда ноги стали совсем 
отниматься, я хотел ее сбросить. Будить не получалось, но она 
вскоре проснулась и мы пошли на кухню как бы разговаривать. 
И спасибо Денису, - на эту кухню зашедшему, - наш как-бы "раз
говор" быстро закончился, - я проводил ее до остановки, поцеловал 
на прощание, - пахнуло утробным гнилым пивом и тысячей 
сигарет, - посадил на автобус и пошел "блевать" в кусты.

Потом встретились на квартире Боронина, котрый учтиво 
оставил нас двоих, - а квартира была уже другая, - купленная его 
братом в новостройке в районе Зеленстрой, - и она снова уснула, 
свернувшись как гусеница. Но трезвая, - дав себя рассмотреть. 
Девочка показалась милой, я позвонил Раптору и сообщил. что 
у меня появилась, собственно, девочка. Все было зря. Торгова 
проснулась, изобразила счастливое лицо - изображала его еще 
целую неделю, - аж что можно было поверить, - и пошла к себе 
домой, - жила она через дорогу с Анной Сурначевой, ее матерью, 
огромной клеткой с кроликом, клетками с белками и оранжевым 
котом.

Как бы то ни было, с ней мы не общались, - парень у нее уже 
был, - причем в Москве, к которому она периодически ездила и 
собиралась уехать навсегда, - и в известие всего этого я был поставлен 
вскоре.

И снова про Сафатову. У нее дома, через несколько дней, 
была большая "вечеринка", - где была и новая "девушка", еще 
боящаяся подойти, - не говоря обо мне. Зато на улице глаза ее 
сияли. От чего, - вопрос.

Вскоре же состоялась еще одна из немногих встреч. Все они 
были строго распланированы и договорены я только могу предположить, 
с кем. Встреча была больше чем встреча, - нас с Борониным 
позвали на дачу в Смоленский Десногорск, - из которого, 
согласно легенде, была сама Торгова. Нас проводил Павел, зарядя 
прощальным дымом, - и мы, - севши в семичасовую поездку, 
отправились на автобусе. Боронин был молчалив и загадочен. 
На одной из остановок взятый мной из холодильника и подготовленный 
матерью кефир сорвал крышку, - и залил несколько 
сидений, - но странностей больше не было. 

На зеленой стоянке, после четырех часов, я, - как "парень девушки
", - позвонил "девушке" и сообщил, где мы. "Девушка" 
сказала, что ждет. Пассажиры, сходив в туалет, сели в автобус, -
и без остановок мы доехали до какого-то села около Десногорска, 
- до которого автобус уже не шел. Но Торгова уже ждала, -
с лукошком малины на каленях и матерью невдалеке, на Матизе, - 
на котором мы, через весь Десногорск, поехали к Торговой домой. 
Сидели мы на заднем сидении и я смотрел на щюрющуюся 
на солнце девочку с трепетавшими на ветру волосами (которые 
еще были на месте) в отражении зеркала заднего вида, - и уже 
почти думал, - что вот такая теперь "есть у меня девочка".

Девочка жила в девятиэтажке, на последнем этаже, встретил 
нас еще и ее отец, усатый мужик, - и теперь, всей счастливой, 
полноценной семьей, - все пошли на последний этаж, к ним домой. 
Обычная квартира, заваленная хламом, - как у меня. Торгова 
показала сразу плеер из детства, - кассетный, Панасоник 
- как у меня. Стали приезжать оставшиеся, - которым она была, 
естесственно, гораздо больше рада - Степан, Мария из "Либры" 
и Анна Сурначова. Пара из Анны и Боронина смотрелась более 
правдоподобно.

Отсидев в тишине положенное время, - кто-то был лишний, - 
Торгова сделала мне толстый бутерброд с колбасой и кетчупом, - 
остальных присутствующих напоив пивом, - и вся бригада снялась 
в Дикси за продуктами. То есть горючим. Купив его на неведомо 
пакетов. все загрузились в такси и поехали на дачу. Проехав 
мимо сгоревшего, дорога повернула к водохранилищу и 
остановилась возле уже ее дома. 

Выгрузились, начали переодеваться. Боронин забыл плавки, - 
пришлось дать свои, - и постепенно начали пить. Вернее они 
пили все время, но сам вечер начался позже. Приехал брат Торговой, 
рассказывал что-то про бойлер, как им не надо пользоваться. 
Не знаю зачем. 

Около входа в дом был камин, - его растопили дровами, - 
накрыли стол. У торговой был особый сособ солить огурцы 
- она нарезала их в пакет с солью и долго трясла, - и все сели 
пить. Лишним был я, - поэтому сидел не особенно втянутый в 
разговор, - Боронин же сразу переключился на себе подобных. 
Чуство присутствия друзей в Торговой превышало чувство 
присутствия "парня", - и себя она в мою сторону особенно не 
проявляла. А мне зачем в чужое лезть? Все напились и пошли 
плавать, - я остался один, - и потому, что не мог ходить, - и 
потому, что не особенно хотелось видеть ни ее компанию. ни 
придателя Боронина. Откупавшись, они вернулись. В Торговой 
проснулось чуство моего присутствия, - и она принесла банку 
с живыми креветками. То-ли кто-то еще съездил за коньяком. 
то-ли он уже был. Они продолжили пить, а Торгова повела меня 
наверх, в свою комнату, - и завершила таки половой акт, - на 
голо, - не раздумывая. - и совершала так и далее. У меня же как 
у новичка еще не раз возникали вопросы по поводу применения 
котрацептивов. но с ней вопрос не обсуждался, и они так 
и не пригодились. Остается до сих пор догадываться, была ли 
она действительно больной или просто ела противозачаточные. 
В разговоре сразу после этого, сидя на пороге дома под дождем, 
она призналась, - что она наркоман, - и таблетки с марками она 
ела, - но явно не противозачаточные. И очень хотела получить 
такое-же признание от меня.

Ночью я сильно ударился головой об пол, - поскольку спали с 
ней на полу, - а комната была отдана Анне с Борониным.

С утра погуляли, - показала мне камень посередине водохранилища, 
на котором в детстве сидела и думала о чем-то, - и была 
отправлена домой. Я обратно не пошел, и, - так как хотелось вообще 
оттуда исчезнуть, - просто пошел вдоль водохранилища, 
пока не зашел в заросли. Пошел обратно. К вечеру приехал брат, 
который, напившись, взял меня с собой в ближайшее село за 
добавкой. Шли, разговаривали, - обратно, чуть не убитые местными, 
- шли уже пьяные и орали песни. Которые резко закончились, 
- и брат, - серьезным тоном начал говорить о сестре, - о 
том, что ей - а значит, и мне - делать в туле нечего, - и надо переезжать 
в Москву. У меня был почти начавший открываться новый 
магазин вместо закрывавшегося старого, Боронин уже из 
"Либры" ушел, и никуда перезжать я не собирался, да и не мог 
физически. Встретили нас сама Торгова и жена ее брата, "Найда
" (которую, по рассказам Торговой, он "трахал", - а детей все 
никак не было). Торгова поругалась на брата и повела нас назад. 

Там продолжалась все та же попойка, - с новым коньяком, в 
этой компании не кончавшемся, - благо для боронина. И еще 
когда-то днем приехала Ларина. лежавшая в очках на шезлонге 
и ни с кем не разговаривавшая. 

То. что можно отметить далее, в памяти не осталось, - и 
мы уже ехали на машине торговского отца на автобус. Попрощавшись 
с "будущим папой", сели, - Боронин с Анной начали 
возливаться коньяком, - Торгова в сиденье потеряла телефон - 
и мне пришлось его долго искать, - и в итоге поездки я остался 
до сих пор должен ей 600 рублей за билет.

Приехали. Долго спашивала, - понравилась ли поездка, или 
нет, - сообразить и проанализировать сразу я не мог, поэтому 
не ответил. Все пошли далее пить, я поехал домой, - вечером 
позвонив Торговой и узнав, что она провалилась в люк. 

К августу выбрали новое место для "Либры" - около Политеха 
и Артучилища (в 2013 году закрытого) и я сел за расчеты стеллажей, 
расстановку и прочее. Потом ездил и делал начальный ремонт. 
Красил, убирал мусор. Потом разбирал старую "Либру", - 
запаковывали книги, возили их из магазина в магазин, - Ларин 
брат смачно отдирал двери монтировкой, - а я отвинчивал 
гипсокартонные стеллажи. Бабы сидели на бордюре и смотре-
ли.

До этого приехал в Тулу дорогой Шумахер из Питера, и мне 
не терпелось их с Торговой познакомить. Он пришел в "Либру", 
кто-то еще пришел, Боронин с амфетамином в частности, и мы 
с Шумахером, - естесственно без Боронина, - спокойно сидели и 
беседовали в "офисе". Зашел разговор о "девушке", "девушка" 
появилась сразу же, открыв дверь, - и что подозрительно, - Шумахер 
напрягся и постарался отвечать на ее немногочисленные 
вопросы односложно или молчать. Шумахер, как участник мно
гих тульских тусовок, мог знать многое, - вот только я не хотел 
ничего знать. 

А в магазине надо было делать кассы, ложить кабеля, настраивать 
1С-ки, собирать стеллажи, Саше Шошину - единситвенному 
мужику в Либре после ухода Боронина (если он таковым 
являлся), пришлось делать ремонт в импровизированном офисе 
- отгораживать его от основного второго помещения гипсокартоном, 
- из самого помещения, вероятно, планировалось сделать 
что-то похожее на прошлое дизайн-бюро, - но использовалось 
оно исключительно для пьянок, - и девки с Борониным после 
"Грифа" особенно не хотели больше ничего. Как и моя "девушка
", приезжавшая после смены в типографии мне в отдел, здоровавшаяся 
и уходившая со своей компанией куда угодно.

Незадолго после перезда мне было заявлено. что, будучи в 
Москве и опоздав на маршрутку в Тулу, "девушку", потерянную 
в метро, нашел парень, - и оставил себе на ночь. "Я тебе изменила. 
Прости меня" и т.д. прозвучали странно после нескольких 
дней знакомства, особенно с ней.

Потом этот парень, бывший ее относительно давним московским 
другом, позвонил и уточнил, - не будет ли ничего плохого, 
если Торгова останется, поскольку вот уже ночь, - и ехать 
поздно. Я переживал за сохранность своей "девушки", поэтому 
разрешил.

А пьянки "девушки" перешли еще с прошлой "Либры" на 
квартиру Степана, закончившего, как и все они, - факультет 
дизайна, - дико неподозреваемо-нечеловечески пьющего и начинающего 
увлекаться неонацизмом. Как, впоследствии оказалось, 
- и "девушка". Но тагда все было безобидно, собирались у 
Степана все те же, без Лариной, - но с Борониным и мной, - как 
парнями двух представителей всей компании. Вот где точно я 
себя в первый раз в жизни почуствовал не просто лишним, а 
готовым просто уходить. Но как бросить "девушку", да еще и 
с парнями, да еще и "бухую"? Вскоре "девушка" побрилась на 
лысо и уговорила побриться нас с Борониным, - и я, без задних 
мыслей, - согласился. С этого времени волосы были только в 
двух положениях - или до пупка, или под ноль. Теперь я уже старый 
и больной (как и был раньше - только хуже) - и волосы стали 
пореже. Но длина стандартная. Металл, как говорится. 

А тогда, возле "Либры", местная бабка очень интересовалась 
тем, почему мальчики в либре лысые. Приходилось целовать 
Торгову и говорить, что это моя девочка.

Так вот, с девушкой появилось еще одно, кроме бессмысленного 
и для меня очень тяжелого физически секса, занятие, - игра 
"кварталы". Суть - берется стопка, и как в детстве, - картонные 
кепсы, - так тут - монеты России, - отскоком от стола или залетают, 
или не залетают в стопку. Кто попадает, тот вынуждает 
партнера пить эту стопку. Стопка была часто стаканом с пивом, 
Пива было по 2.5 литра Белого медведя, а я был метким. Торгова 
трезвой не была, или ее вообще не было. Но одажды ее даже 
пробило на сближение и она показала мне свою старую фотографию 
в кошельке.

Говорить она не умела, - умела спорить и орать, - или пьяной, 
- бормотать что будет. Однажды пробормотала, что хочет 
дочь и назовет ее Александрой. Потом была ночь, хорошо хоть 
не групповая - их я, видимо, пропустил, - все были по комнатам. 
Торгова лежала своим классическим бревном и даже поплакала 
в конце. Потом покурила и мы пошли покупать мне джинсы. 

Единственный вопрос, который звучал с момента переезда 
"Либры", был - "Что тебе от меня надо?". Все потом пользовались 
выворачиваниями смысла и обращением твоих фраз в 
твою же сторону и подобными лексическими или психологическими 
приемами, - особенно Ларина. Но надо было что-то Торговой 
и от меня, мне же надо было собирать магазин из вала 
досок. Поэтому, как она не пыталась плакать под этот вопрос, 
я его не понимал (не я выбирал ее, не я к себе лез, а ее "дам" 
было не просто не нужно, - а сгубило собой очень многое), -
и вопрос повторялся на протяжении двух месяцев. Сейчас понял 
что. Преднизолон и МРТ.

Подарила мне бритву, сказала, - что выбирала сама. Не нравилось, 
что ходил со щетиной. В этот же вечер показал ей "Контроль
" про Кёртиса. Сказала. что он слабак. Все было решено, 
даже не решая. Ничего. Теперь хожу как Лев Толстой.

На следующий день при покупке очередного Белого медведя 
она сказала, что "может хватит?", но покупка все равно состоялась. 
А ночью заявила, что не хочет детей - мутантов. Градо-
образующим предприятием Десногорска является Десногорская 
атомная электростанция. В Торговой метр пятьде-
сят.

Следующей же ночью было сказано, что у нее был выкидыш. 
Информация шокировала, даже потребовалась статья в Википедии 
про выкидыши, - и получилось, что мразь отсчитала 40 
дней с Десногорска. Зачем-то поделился в "Либре" горем с Лариной. 
Хотя там всем все и так было видно. Очень ждал, что приедет 
торговский брат и готовился к разборкам, но про выкидыш 
забыли через день.

Еще Торгова порадовала знанием моего раннего детства, тогда 
неизвестно для меня откуда полученного, - кроме рассказа 
про люк, показала на вторую возможную квартиру для переезда 
из Китайской стены, - когда выбирали с матерью, около стадиона 
Арсенал, - сказала, это ее первый дом после поступления и 
переезда в Тулу. 

Говорила и натурально плакала, что ее мать, тоже Нина 
(может, и Михайловна) сильно пьет. Вот только из-за чего, не 
помню. Из-за дочери. наверно. Дочь пила еще классически и в 
"Грифе", однажды приехав к Боронину, - к его новой 21 этажке. 
Вызвав меня, сказав что ее снова сильно напоили, - и указав на 
совенка у себя на животе, - на зеленом балахоне. 

Пила вся эта компания недалеко от жилья Боронина, - мес-
то называлось "Индастриал" и представляло из себя пустырь за 
гаражами с остовом старого то-ли завода, то-ли чего-то похожего. 
Единственное, что могу сказать об этом месте, - только то, 
что залезшая на второй этаж кострукции Ларина чудом не упала 
в дыру в полу и не окончила свой век. Очень сильно за нее переживал, 
но девка оказалась ловкой.

Торгова же, продуманно психанув, решила демонстративно 
уйти, ожидая, что пойду за ней. Выждав время, - пошел, - и был 
ей пойман около трамвайной остановки, - и с этого началось 
долгое расставание. После этого были игры в "кварталы" один-
один, результатом были слова : "Я от тебя уйду через две недели
" Ответом было стандартное "Уходи сейчас, если так". Ушла. 
До следующей пьянки.

Один раз, всей этой новой компанией, - за исключением 
Степана и включая Наталью Ходакову, - ходили дважды в лес. 
Первый раз закончился и проходил спокойно, - я пытался уйти 
поглубже и дать ногам отдых, - и, вместе с тем, не дать никому 
себя трогать. Нашли, вернули. По дороге обратно Торгова решила 
гадать на ромашке - любит или нет. Кто? Купили по дороге 
пельменей, готовила пельмени она хорошо и на предоставленной 
Борониным квартире я их ел. 

Второй поход туда же Торгова начала с призыва дождя, - 
и как начинающая ведьма (свои опыты, видимо она ставить не 
прекратила), - вызвала через какое-то время ливень. Мы стояли, 
в потоке воды - были и Степан, и его товарищ, - вот был ли Боронин 
с Аней, не помню, - жались друг к другу и пытались развести 
костер. Торгова поинтересовалась, все ли будет хорошо с 
моими легкими. С утра, проснувшись у Ани дома - без Ани, Сережи 
и ее Матери, - но с Торговой и котом на постели, - понял, 
что задыхаюсь. Вытерпел. Торгова смотрела "Доктора Хауса"
и была мерзка.

Одной из последних встреч был поход в больницу по направлению 
Аниной матери, работавшей в каком-то диспансере - 
к ее подруге, оператору КТ. КТ рассеяный склероз не показывает, 
- только МРТ, - и Торгова, довольная издевательством, поехала 
в "Гриф", - а я еще два года был без диагноза и лечения.

Появлялась часто и дома. 

Сначала трезвая, - познакомил с матерью, - та хотела пода
рить ей серебряный браслет на ногу, - наотрез отказалась. Надо 
было дарить крестик. 

Потом уже, - после "Либры", пьяная до не состояния ходить. 
Приходилось почти таскать. Не только, конечно, пьяная. 
Но трезвая она только злилась и была абсолютно неприятна. 
К постели сразу трезвела и придумывала различные эмоциональные 
издевательства. Постель была с детства, односпальная, 
приходилось забиваться в щель между стеной и постелью, 
- чтобы дать "девушке" места для сна. Или спать, как в песне, 
на краю, - только волк спал на постели. Можно найти положение 
равновесия. Перекосив центры тяжести верхней части тела 
и нижней и висеть на самом краю - как флойд на натяжении 
пружин с одной стороны, - и струн - с другой.

Как в протоколе: просыпалась злая, шла мыться. Если не 
вставала, не давала вставать и мне. Но мне к девяти в либру, 
я не привык опаздывать, - и злилась она все равно. Была всегда 
вооружена энергетиками и кеторолом. Энергетики выглядели 
забавно в маленькой ручке - размером с предплечье. 

И так разъезжались - она в "Гриф" (в "Либре" уже открылось 
турагенство), я - в "Либру". 

Самое страшное произошло после такого-же вечера. Мы 
вышли из восемнадцатого автобуса, и пошли почему-то к подъезду 
барматиной, - где в моей голове прозвучал толчок, - и я 
спросил: "Ты за меня выйдешь". Не поняв сам вопроса и ответа 
"Да", - уточнил, сколько еще было передо мной таких предложений, 
- мне соврали что не было. Пошли вниз ко мне домой. 
Торгова сказала что против красивой свадьбы, только штамп, - 
и сказала нести ее домой на руках. В качестве эксперимента взял 
на руки пятьдесят килограмм и пронес целых пять метров. Потом 
поставил на место.

И еще. Единажды - я всегда, каждый вечер был дома - она 
никогда не проявляла интереса к встречам (один звонок по пути 
из Новомосковска "Пойдем гулять" - "Я заболела) - Торгова позвонила 
сама и сказала, что ей нужно идти в клуб "Виноград", 
находившийся уже на новом месте (и без группы "Империя"), 
- и сказала приезжать. Позвонил в такси, приехала "Нива" (Торгова 
до этого говорила, что хочет купить "Ниву"), и приехал к 
ней. Торгова была уже пьяной, - и сразу, - не доходя до клуба и 
не отходя от находящейся через дорогу церкви, пошла писать на 
магазин. Закончив и подтянув штаны, пошла в клуб. И я с ней, - 
что делать. В клубе был драм-н-басс, - самый наитупейший, - 
а за годы "Сферы" даже я, металлист, стал в курсе хорошего 
драм-н-басса, - но Торгова стала судорожно поднимать попеременно 
ноги и согнутые в локтях руки. От такого я быстро ушел 
в зону со столиками, где обнаружил мастеровцев Панина и еще 
кого-то, выпил водки и сел за свободный столик. Устав сидеть, 
пошел к барной стойке, - где обнаружил Торгову почти в засос с 
Гошей Сурманидзе. Разошлись быстро, я не удивился знакомст-
ву (уже было ясно, что это за "Торгова"), - и почти не общаясь с 
Гошей, - пошел к выходу. Она пошла туда же. В вызванном такси 
опять прозвучало "Что тебе от меня нужно". Что дальше, - не 
помню. Знаю только, что тогда украла Торгова мой любимый 
кулон.

Прокладывая сеть для турагенства, чувствовал, что все в 
теле отключается через двадцать минут работы. Но компьютеры 
им поставил. Как и Лариной выполнял ее редкие поручения. 
Да и сама она в Либре появлялась редко. Зато был уже задуман 
магазин в Новомосковске, - и когда меня привезли туда на казенной 
машине с книгами, - он работал, был отремонтирован и 
ассортимент, - бедный, - но стоящий, - был. И Ларина в присутствии 
Боронина, спросила, - а не хочет ли кто нибудь поездить 
сюда и поработать, - поскольку самой ей не в пору ездить через 
день в другой город. Все уже было продумано. Стал ездить я, 
поначалу с Борониным, не интересовавшимся ничем, - пившим 
свои ягуары и хваставшимся крепнувшими отношениями с Анной 
- она дала ему прочитать свою книгу "Москва-петушки" 
Ерофеева.

Меня Торгова наградила страницей в контакте, который я 
считал детской отупляющей игрушкой, и не собирался никогда 
им пользоваться. Оказалось, контакт - серьезное оружие асихологической 
борьбы. И не только.

И каждый день, - с утра на вокзал, - сорок минут до Ново-
московска, - и сидеть на кассе весь день. Не было ни сменщиков, 
ни покупателей, - Ларина быстро потеряла интерес к развитию 
магазина, - сначала привозя стеллажи и приезжая сама 
и расставляя альбомы художников или публицистику. Потом 
все делал я, и двигал стеллажи, и переставлял книги и проводил 
ревизии и впоследствии собирал весь зал для DVD-фильмов и 
музыки. Замерив, посчитав, заказал стеллажи, - потом ползал 
и собирал их. Отдел получился хороший, - но непосещаемый, 
- как и сам магазин. Реклама не проводилась, витринное стекло 
разбили, - и сам он находился в проезде. Ларина нашла продавщицу 
из новомосковска, которая переехала в тулу, и, будучи, 
как все, - дизайнером, - разукрашивала стены тульской "Либры" 
и ее мать, ставшую моей сменщицей. Потом, медленно и мне 
нашли замену. Новомосковск проверял мой склероз разобранными 
полами - приходилось, как по канату, выходить из магазина, 
- там же было еще серьезное обострение, после которого 
когнитивные функции почти совсем отказали и пришлось долгое 
время учиться заново говорить с двумя и более людьми и 
ориентироваться в пространстве. Ларина хотела подсунуть еще 
какую-то идею верстать каталог подарочных изданий, но идея 
осталась только высказанной в автобусе.

В тульской "Либре" на фоне отсутствия поставок любой литературы, 
кроме заказов с сайта "Озон" (новомосковская выручка 
большей частью состояла из таких же заказов), начатый с 
малого отдел хэнд-мейд бижутерии разросся на пол-магазина, и 
все стало медленно умирать.

Вывески для этой либры "рисовала" уже Торгова, - не Брич, 
- поэтому в ней не было ни стиля, ни информативности. Огромный 
квадратный баннер на входе был выполнен Анной и несмотря 
на его художественность. попахивал коллажом и кислотой.

Один раз, по старой памяти, Охр из сферы организовал 
встречу всех сферовцев, совмещенную с "Либрой", результатом 
которой стала кража Батоном моего нового телевона Philips,
подаренного мне Кузьминым. К слову.

У Лариной в новой "Либре" (Проспект ленина, 103а), тоже 
был день рождения, - где, кроме меня, Саши Волобуева (ее парня), 
Боронина и какой-то бабы, - никого не было. И все бы как 
всегда, если бы не фото лариной, сжимающей уши какой-то 
плюшевой игрушке. До этого Ларина, прямо как Ушан из поъезда. 
стала ходить в ушанке, - а Шумахер, - приехавши в гости 
в "Либру", сжимал так-же уши Кенни из Южого парка. Тогда 
я даже не подозревал, что со мной происходило всю жизнь. 
Теперь не подозреваю, как все эти уроды могли в лицо молчать. 
Только одна Торгова встала как-то спиной к стене магазина, 
двинула мне костяшкой ладони в лоб и сказала: "Ты что, ничего 
не видишь?" Нет. Я на тебя уже устал смотреть.

В Торговой ничего необычного не было - все было погано. 
Вокруг тоже все было как всегда. Только от начала проспекта 
пешком, - до магазина, - дойти я уже не мог. Тула свую вонючую 
изнанку стала показывать примерно к 2013 году.

А пока Торговой воровались деньги из кассы, Борониным 
из турагенства - и все под контролем Лариной, - чтобы проверить 
и повесить это на меня. Может возьмет ответственность? 
Надеюсь, ей еще придется ее взять.

Носила Торгова женственные берцы, одевалась в пальто цвета 
"хаки" и любила лилии. 

Расстование Торговой было намечено на 13 ноября, когда для 
этого была организована стандартная пьянка и я закрылся от 
всех в маленькой раздевалке, - и разложил там два стула, - чтобы 
спать. Но проснулся на диване в турагенстве с торговой и 
пустым магазином. Она молча встала, собралась и ушла в неизвестином 
направлении. Несколькими днями до этого пыталась 
меня задеть тремя своими парнями, - рассказом о том, что ей с 
ними было хорошо, - и послала на "хй". Ничего из этого не уди
вило, а только заставило перетерпеть момент общения.

Но Торгова, через контакт, даже извинилась, - и пригласила 
на встречу, - куда, придя, опоздав, - с огромными кольцами в 
ушах (до этого были дешовые железные черепушки), - самодовольно 
сказала: "Говори. Хотя бы о фильмах". Сказать я ей ничего 
не смог вообще, и она, допив кофе. так же пафосно ушла. 

Зато шумахер соизволил пригласить меня на свою вечеринку 
в Щекино, где жила некая Винокурова, - а приглашение Шумахера 
было довольно лестным, - так как он казался известным 
музыкантом. Программа вечера состояла в стрижке налысо в 
исполнении Винокуровой и ужина из суши, разложенных в виде 
свастики. На что было обращено не много внимания. зато фотографии 
остались. А дети веселились. Потом позвонила девушка 
Шумахера и спросила, где он. Шумахер лежал на полу попой 
кверху, и фамилия принимающей ей обо всем сказала. Уезжали 
мы по жаре, и обращал внимание я, - что до, что после этого, - на 
то, как менялось мое состояние. Голова была мутной и в глазах 
было серо - и я не вполне понимал, где нахожусь.

Смены в Новомосковске продолжались, и под новый год Волобуев 
предложил ехать в Петербург. В Петербурге я до этого 
был еще в четырехлетнем возрасте с бабкой Анной Кузьмничерй, 
- поэтому согласился. Ехали через Москву, сев там на поезд. 
Жили в хостеле на одноэтажных краватях в одном номере. 
Никого, кроме двух человек, я не знал. Зима была под 30 градусов, 
все соседи сразу расходились, я же дальше канала Грибоедова 
по причине болезни дойти не мог, поэтому основное впремя 
сидел в хотеле. Волобуев, любитель абсента, остановился на текиле, 
которую вечером, молча, все пили. Через пять дней, посетив 
Шумахера в его магазине, и оказавшись надутыми питерской 
травой, мы благополучно уехали. В Москве я купил себе 
штаны с застежками и кеды, в которых проходил не один год. 
Гадская мать их выьросила. На штанах был ремень на двух колцах, 
- но понял его смысл я только лет через пять. В москве же, 
покупая еще одни штаны, -первый раз почувствовал, - что та
кое жара для склерозника. Теперь летом стараюсь не находиться 
под солнцем.

Приехав, продолжился все тот же магазин, - ходили с Лариной 
на день рождения к Гоше, которому нарисовал и напечатал 
замечательную открытку, - заставил, кого смог в ней расписаться, 
- но Гоша, укуреный и упитый, - не оценил. Зато первый раз 
я увидел быт тульских реперов. 

Был еще один день встречи с Торговой, когда все в магазине, - 
как встречая звезду, вышли на ружу, - и проплыла она, в компании 
двухметрового парня, улыбаясь во все стороны и всем 
кланяясь. Мне кто-то опять сказал плакать, - и я пошел в свой 
офис изображать горе. Но пришел Боронин, и горе кончилось. 
Успокаивал, как друг. Полный бред.

Вскоре Ларина, под предлогом отъезда опять же с Сашей в 
Питер, позвала меня себе на квартиру смотреть за ее кошками - 
сиамской, и белым глухим котенком. У лариной была современная 
квартира-студия с унитазом на ступеньке. чтобы Нина Михайловна 
чевствовала себя на нем, как королева. В этом доме 
Ларина провела детство - там была и ее комната, в которой запирались 
кошки, когда накладывалась еда, - и комната Нины 
михайловны, - которая приходила поздно, если вообще приходила. 
Ларина угощала сигаретами с ментолом и просила купить 
соленых палок, но не до того было. На столе у нее стояла игра 
из двух кубиков. на одном - фаллические символы, на другом 
- что с ними делать. Идти на х., как говорится. И они уехали в 
Санкт-Петербург, оставив меня наедине с кошками и иногда 
с ее матерью. Спать приходилось под кондиционером. поэтому 
за 2 недели не мог избавиться от приступов астмы. Но кошек 
кормил, фотографировал а недавно купленный телефон. Приходил 
и уходил Боронин. Потом Нина Михайловна сказала, что 
кто-то украл ее золото и была очная ставка. Боронина я не здал - 
хотя кто знает, - может, - и украл. Может, просто Нина Михайловна 
веселилась. Привез туда свои драгоценные колонки 
соло-1 и миди-клавиатуру - надо было записывать вариации на 
Tool. Осталась от Торговой такая просьба. Как и шлейф информации 
о себе в блоге, который еще долго тянул душу и испортил 
всю жизнь. 

Как и подпортили ее друзья мелкого Паши - Гаврила и прочее 
тульское отродье, приглашая на свою базу в заброшенном трехэтажном 
здании под мостом в заречье. Первый этаж здания был 
отдан на разрисовку реперам, на втором этаже панки-бомжи 
устроили себе квартиры и курильные. Играли в пинбол травматиками. 
В одном из пустовавших залов на пол-стены было нарисованное 
лицо Торговой. Мерзкий момент жизни.

Посещения были еще до квартиры Лариной - как бы подброс 
Торговой на прощание, - несколько раз присутствовал, - осматривал 
одно из ее мест обитания и ее друзей из нарко-меньшинств.

Неприятнее было ранее, когда, после очередного обострения, 
записывая все в тетрадку - память не работала, логические цепочки 
не строились, - приходилось рисовать и блок-схемы для 
обычных зависимостей вещей и ассоциативные ряды понятий. 
Почти учить себя заново думать. И Торговой понадобилось 
кольцо. Но в губу - она вся была в пирсинге. И я, цепляя носками 
пороги магазина, кое-как купил ей, по совету продавца,
набор колец. И пополз в сторону заречья, - полтора километра 
до типографии. По пути встретил расставленных, как в игре по 
углам, - то карандуха Павлика, то Гаврилу с пивом, то еще кого-
то. Прошел мимо, дошел до типографии. отдал кольца - Торгова 
сказала, что ей не подходят и вышла со мной на задний двор,
к мусорным бакам, - курить. Покурила, пошла "работать".

После квартиры лариной, кузьмин пригласил меня жить к 
себе в Москву. И в сочетании с публикациями в блоге, - пока 
вполне безвредном, - и окончанием работы новомосковской 
"Либры", - я согласился.

Зарплата либры с плеча Лариной была 10000 р., - как подготовка 
к будующей пенсии. О болезни в городе знали все, кроме 
меня - за неколько лет до ее неизлечимой стадии. На зарплату 
смог купить себе только меленький плеер Сони, с которым, - 
слава Богу, - не слыша ничего вокруг, проходил до самого конца 
- и, почему-то, с Аукционом, "Девушки поют". С детства ненавидел 
аукцион. Потом плеер сгорел. До этого был другой плеер 
Сони, дорогой, - украден Гошей Сурманидзе после визита к 
Лариной в гости. И будующий мент Колос в подтверждение.

Зато Боронин украл из "Либры" ненужный дизайнерский 
компьютер, который потом, с разрешения Лариной, я забрал 
себе домой - и который потом, с намеками на меня, когда я уже 
был в москве, был у меня забран. Своих колонок я уже не видел.




Глава восьмая

Кузьмин уже несколько лет "служил" в Министерстве Обороны 
- настраивал сервера. А на сухую - настраивать сервера 
скушно. И, вероятно, министр обороны своим высочайшим 
указом разрешил всей его смене пить круглосуточно водку, - 
а лично Кузьмину - дуть не переставая. За запасами чего, 
как я говорил, он приезжал в Тулу. Но не только Тулой, как 
оказалось, живет Москва, - и в Москве Пашин донор тоже 
был. Меня он коснулся, - снова, - в контексте подставы, - 
после чего донору пришлось менять паспорта и уезжать 
в Индию.

Но это уже история Кузьмина, - к нему и вопросы.

Я же приехал за Торговой, привез с собой комбик, гитару 
и музыкальную литературу, благополучно потом Кузьминым 
украденную, - и заставил его же, Кузьмина, купить себе миди-
клавиатуру. Хотя и раньше поездки.

Жили мы сначала с его сослуживцем, служившим не в его 
части, потом с каким-то учителем математики, гонявшем шары 
в теннис. Спали на одной кравати - благо двуспальной, - и никаких 
вопросов по этому поводу, вроде, не было.

Первый месяц был занят наблюдениями за блого, в котором 
Торгова попеременно признаваясь в любви и мажа дерьмом, публиковала 
фоторграфии. С Кузьминым обычно пили, если не 
получалось привести ему из Тулы появившийся в Туле в открытой 
продаже химический заменитель травы, который Кузьмин 
употреблял раз и до конца. Поэтому в основном пили вермут и, 
поскольку кругом была Москва и свет был высший, - а Кузьмин 
был ковбоем, - то и виски "White horse". Прямо как в любимой 
Боронинской песне. Сам Боронин звонил пару раз, - интересовался 
не о делах, - а ехидно о поисках. Потом почти выяснилось, 
что Торгова никуда не уезжала, - а уехала потом, - история запутанная 
для меня.

С июля, через месяц, начал искать работу, но в Москву пришли 
пожары, - воздух был сизым и температура была 40 градусов. 
Поэтому я большее время лежал, пока Кузьмин "служил". Уже 
почти не ходил, и когда в первый раз пригласили на собеседование, 
дошел только до здания с офисом.

Кузьмин часто возил меня к своим друзьям, друзья были уже 
с детьми, остальные друзья, - один, - просто барыжили и дули. 
Ходили в парк Измайлово, - и через какое-то время в торговском 
блоге появился велосипедный "трек" на два велосипеда,
проделанный ей по парку. Публиковала свои рисунки, какая она 
в различных ролях, - то-ли девку заставили, то-ли сама любила, 
- как оказалось, - в контексте ночных игр, менять различные 
роли. Но все рисунки, - а рисовала она плохо, - сводились 
к перебору образов женских персонажей, проэцируемых на 
себя. Себя же она представила в качестве фотографа, пытаясь 
фотографиями с намеками прокомпостировать мозги. Готорые 
от склероза и жары и так плохо работали.

Но самое странное то, что в голове начинали звучать слышимые 
и воспринимаемые слова, - и слова были неприятные - "оля, 
оля, оля" и так далее. 

У Кузьмина, как оказалось, - была девушка, - от которой он не 
знал, как отделаться (все старались что-то скопироовать из моей 
жизни - боронин купил плеер, поступил на филологию и так 
далее) и однажды, в отсутствие соседа, лег спать в его комнате, 
подложив девушку вместо себя. Девушка вела себя спокойно, - 
ни мне, ни ей, ни изменять, - если и было кому, - то уж точно 
просто "трахаться", - не хотелось. Утром или вечером она сварила 
огромную кастрюлю военного пустого супа с кусками куриных 
костей и больше я ее видел. Хотя видел, уже приезжая 
к кузьмину гораздо позже и из Тулы - в 2012 году - она как-бы 
случайно села напротив на сидение метро, - и Кузьмин как-бы 
ее не заметил.

Торговой писал несколько раз. даже получил ответ, не логически 
не сходившийся с ее публикациями - "Что тебе от меня 
надо". Объяснил развернуто, что, - начиная от семьи, кончая 
будующим и т.д., - но ответ не получил.

Получил приглашение на собеседование в "О"стин". Кое как 
дошел до его офиса, пронаблюдал, как взорвалась кухня в соседнем 
доме, опалив деревья, вошел внутрь, - и прошел собеседование 
на должность кладовщика.

Пробыл кладовщиком не долго, почти стал старшим кладовщиком, 
- но военник мой лежал в военкомате в Туле, поэтому 
работа в "Остине" закончилась вместе с поездкой в Тулу за военником. 

В Тулу же часто приходилось ездить за деньгами. поскольку 
кузьмин требовал 10000 в месяц платы, и деньги приходилось 
брать то у матери. то у самого Кузьмина, который, позже. говорил 
Лариной, что летом такого-то года у него ушло в никуда 
очень много денег.

В нее же пришлось приехать на день рождения Боронина, - 
в октябре, - на которое собрались и Зоя, и Торгова со свои Кашкаровым, 
и Ходакова. На выбор. Первой, около подъезда, попалась 
Зоя с зеркальным фотоаппаратом, - но без Костика Недорезова. 
Зеркальный фотоаппарат оказался интересной игрушкой. 
Потом приехали Торгова с Кашкаровым - абсолютно гармоничная 
пара. Торгова с рюкзаком в пол-туловища, - Кашкаров, толстый 
как рюкзак, и выше ее на три головы, - все молча быстро 
прошли мимо. Сам день рождения проходил для меня скованно, 
но до того, пока я не послал все и не напился. И стал играть в 
зеркалку дальше. Пофотографировал Зою, даже Торгова с перекошенным 
лицом промелькнула, - и пошел в ванную разбираться 
с Кашкаровым, по его просьбе, - чья она девушка. Так как ей 
было как-бы все равно, но выбрала она парня себе сразу, - я сказал, 
что и дальнейший выбор за ней, - а, по наблюдениям, "девушка
" она его. Хотел с ним выпить, пожать руку, - но все это 
"чмо" сразу пошло спать. Я продолжил пить, и проснулся утром 
рядом с постелью боронина, на полу. Никого, кроме него, уже 
не было. Может, Анна была. Что-то говорила про Торгову, про 
гитаризм, - не помню.

Уехал обратно в москву.

Полностью поездка закончилась на мое день рождения, ко
торое я провел за написанием подарочной пьесы Торговой, и в 
итоге или не услышанной, или обосранной, - как она делала со 
всем. 

Перед этим, готовившись выйти в смену, мы с Раптором, который, 
- как оказалось, меня уже провожал, - пошли в магазин 
на Курском вокзале, - и я купил себе модную фиолетовую рубашку 
в верикальную полоску, ботинки и штаны. Штаны потом 
"случайно" порезал ножом, - теперь стали шортами, рубашка от 
поездок 14-15 года выцвела, - а ботинки так и не ношу. Парадные 
- или на свадьбу, или на похороны.

В Тулу я вернулся в 2010 году, и из дома после этого выходил 
редко, поскольку ходить мог все меньше и меньше.




Глава девятая

Никого по возвращению, кроме Шумахера, уже не было. 
Боронин рассказал историю, как от него уехала в москву Анна, - 
но потом вернулась с бумерангом. Я подарил ему книжную полку 
и один раз даже пришлось запивать его горе настойкой на лимонах, 
- Боронин лечил меня, как настоящий друг, - и показывал 
правую руку в районе безымянного пальца. С тех пор довольно 
много осталось фотографий, смотреть которые тошно, - но все 
они опубликованы на "Фликере". 

Еще рассказал страшную историю, что его постоянно вызывают 
в милицию на опазнания, а позже - в суд. Проблема была в 
девочке, покупавшей наркотики, или продававшей их, - не помню, 
- на которую напали покупатели. И бравый Боронин вступился 
за девочку, - и без благодарности с ее стороны участвовал 
в опознавании бандитов и судебном заседании в качестве сведетеля. 
На его месте, я бы сел вместе с ними.

Дома в основном лежал, смотрел на бесконечные посты Торговой, 
которая меняла блоги, устраивала шарады, намекала на 
свой выбор каких то парней, и прочий моральный спам. Пел 
песни и потихоньку играл на инструментах, поскольку члены 
тела, как и голова с переменным успехом работать отказывались. 
Вскоре отнес Шумахеру комбик, как действующему музыканту, 
- инструметы не должны стоять без дела, - и даже пару 
раз был у него в гостях. Один раз он со мной погулял.

Много лазил по сайтам с музыкальной техникой и все, кто за 
мной наблюдал - а подключились, видимо, тогда уже многие, - 
решили, что я собираюсь делать домашнюю студию. Поэтому 
появились идеи о звуковых картах, новых комбиках и прочем. 
Что нужно, было заказано, - и на день рождения, Кузьмин из 
Москвы, привез новый маленький двенадцативатный (именной, 
- где-то нашли модель с инвентарным номером 113) комбик 
и звуковую карту Maya44. Не использованная ни разу, сейчас 
лежит где-то в коридоре. Комбик был кем-то невосстановимо 
сломан в 2014-15 годах, когда в квартиру уже стали ходить неизвестные. 
взламывая замки дверей, - или, проще, имея ключи. 

Кузьмин так же привез свой старый компьютер, к которому сразу 
стали подключаться, кто попало (с 13-го года стабильно и ко 
всему, что было в доме), поэтому он стоит там же, где и звуковая 
карта. 

В этом году наконец положили в пульманологическое отделение 
с приступом астмы, и наконец хоть один диагноз осилили 
поставить. Но больше смотрели на то, что ноги я таскаю за 
собой и давали поднимать хрупкие предметы на второй этаж, 
наблюдая, - сколько разобью. Поднимался и спускался по лестнице 
уже тогда с поручнем. но стекляшек не разбил. Как и состояние 
заинтересовало врачей только как наблюдение для обсуждения. 
Навещать приехал один Шумахер, рассказывавший 
о своей музыкальной деятельности и явно не желавший ничего 
знать о моем состоянии.

Боронин устроился работать во вновь открывшийся ритейлере 
бытовой техники "Ситилинк", - где сидел, - отплевываясь 
от посетителей и начальства, и выдавая заказы. 

Несколько раз приезжал зеленоглазый Паша, отслуживший 
год в армии и сидевший уже не на траве с гашишом, а на кислоте, 
- на которую вскоре посадил и Кузьмина, - и рассказывающий 
высокоинтелектуальные истории про фракталы. Зато 
немного позже у него появилась девушка из Пензы, которая, 
правда, нисколько не мешала ему заниматься любимым делом.

Героинщик Роман с первого этажа подъезда пересел на метадон, 
чем он гордился, - и был даже встречен мной однажды, как 
и Ушан, с иглой в вене, - на моем пролете лестничной клетки. 
Потом несколько раз старался навязаться в гости.

Появился новый знакомый, как-бы десантник, сначала хотевший 
по пьяни втянуть в драку, - потом оказавшийся притворно 
интересующимся всем, что происходит в жизни. Долго рассказывал 
про свой ноутбук, - просил его настроить, - но так с ним 
и не появился. К 13-му году сильно интересовался типографией 
и вскоре вообще пропал.

Как и Ларина, как и "Либра", как и все, кто был до 2010 года. 

Кроме одно мента Охра, приезжавшего к своему "батону", 
жившему в соседнем доме и рассказавшему историю о том, как 
его сбила машина, и он уже пару лет ходит с металлическим 
штырем в ноге. Потом история стала модной, и со штырями ходило 
еще минимум два человека.

И кроме, - одноразово, - Гоши Сурманидзе, заболевшего и 
пригласившего его навестить в Иншинке. Поехал и Боронин. 
Квартира у Гоши была в разобранном состоянии, без полов (чем 
хвастался потом и Батон), без мебели - а я еще перед этим хотел 
помочь ему с компьютером. Иншинка была поселком вне Тулы. 
и Гоша отвел нас через заросли и мусорке к какой-то луже, где 
все остановились. Они - пить, я - сидеть на земле. Боронин говорил 
вверенные ему двузначные слова про свадьбу, отъезд и 
что-то, что косвенно касалось Торговой, - но отношение блогов 
ко мне он отрицал. Как и все остальное. Гоша говорил, что все 
будет хорошо и я выздоровлю. 

До этого, под конец "Либры", они с картавым на интернет- 
радио "Синтез-ФМ" вели авторскую передачу о фильмах и музыке 
(репе), приглашая на "живые" выступления тульских реперов. 
Скоро, может из-за сильного пьянства или пристрастия 
к траве, передача закрылась. Но гоша еще устраивал какие-то 
реп-баттлы, концерты в ныне снесенном центре "Олбани", на 
танцплощадках клуба "Премьер", и администрация тулы давала 
разрешение на проведение "реп-танцев" в парке Белоусова и 
стрит-болл-соревнований на площади ленина. До 13-го года. В 
этом году, на одной из последних встреч, они с Картавым забрались 
на парапет и гордо смотрели на меня сверху.

В это же время он переехал из своих алкоразвалин, продав их 
кому-то, - в частный дом, - уже в черте города, своим состоянием 
не отличавшимся от прежней квартиры. В котором продолжил 
пить. плакать о своем горе, - какой он ничтожный, - и слушать 
от всех слова горячей поддержки. Я к нему ездил дважды 
или трижды, когда он собирал своих "друзей", чтобы плакать 
им всем вместе. Приезжал Боронин с Сурначевой, объявивший 

в этой помойке о своем намерении сочетаться с ней браком. 
Я приезжал просто, привозил гостинец от матери - большую коробку 
чая. Зачем он ему был нужен, не ясно. Гоша рассказывал, 
что сначала завел себе сожительницу, укравшую у него много 
денег, - но по его благородности, - не отмщенной, а потом - черно-
белую собаку. Рассказывал, подражая и моему состоянию. 
но уже на Егорьевском, что его положили в больницу с энцефалитом. 
Потом увозили с того же Егорьевского ночью пьяного и 
уснувшего (там был когда-то сквер с фонтаном, а остались бетонные 
метровые стены), на скорой помощи. Зеленый и полукоричневый, 
- толи от болезни, толи от макияжа, - сделал себе на 
голове дредды и хвастался подругой в Москве, эти дредды умевшей 
делать. Снова спасибо Господу Богу, что подругу я больше 
не видел.

Также забыл рассказать о семейной поездке Борониных с 
моим участием на реку "Воронка", прямо под мост, по которому 
носили невест. Дрова пришлось носить мне, я их почти на коленях, 
и уходил оттуда, ночью, ползком, - как партизан. Зато осталось 
несколько семейных фотографий пьяных Ани и Сережи, - 
как и их матери, - и присутствовавшей там Натальи Ходаковой. 
У которой дома я в итоге оказался, был накормлен наспех нарубленным 
салатом, но так как еще был след Торговой, Наталью, 
под ее предлог, трогать не стал, - и пошел домой.

Летом 2010 года еще раз (пятый или шестой) съездил в клинику, 
отдал 2500 р за врача, - но не смог поднятся на пятый этаж 
с кабинетом. Тула снова получила деньги, подстроив еще полгода 
болезни. О ней, как выяснилось потом знали с перевого-второго 
визита уже все в Туле, а с детства те же все педполагали и 
ждали проявлений.

В 2011 году, в контакт ко мне добавилась некая Даша Гаврилова. 
Используя обычные для контакта публикации клипов и песен 
с говорящими названиями, изо всех сил пыталась попасть 
домой. Оказалось, что, - естественно, - никакой Гавриловой не 
было, - за ней были все бабы из "Либры" группой, и я прове
рялся. Может, она и была, но на личные вопросы, - выходящие 
из рамок подготовленной легенды, - отвечалось двусложно или 
вообще опускалось без внимания. Что подтвердилось вопросом 
к ней же, но в 14 году - и Гаврилова уже "ничего не помнила". 
Работала она в СЕО-компании. поэтому вполне могла быть ботом, 
или чем-то подобным. Хотя говорила, что ездила в Петербург, 
- и Боронин лично подтверждал, - что, мол, ездила такая 
Гаврилова, - снималась в домашнем порно и дула, а вернувшись 
пропала. Пропала, - и после больницы, - как и во время ее, никакой 
гавриловой уже не было.

К осени 2011 года, как и у всех склерозников, было очередное 
обострение, до которого я все равно уже не ходил. Матери 
поступило разрешение начинать лечить, и она, вызвав сначала 
скорую помощи и сходив потом к районному невропатологу. записалась 
на МРТ. До такси в день обследования держала меня 
она, после МРТ - тащил на себе Боронин. К такси опоздавший, 
- и картинно бежавший, расплескивая по сторонам пиво.

МРТ показало демиэлинизирующее заболевание в стадии 
обострения, - что никого не удивило, - как не удевил и диагноз 
в больнице. В палату я попал с умирающими инсультниками, за 
некоторыми никто не приходил. После недели сам начал вставать, 
смог дойти до туалета, - раньше ходил лежа, - в бутылку, - 
а кто-нибудь относил. Так и сам стал делать с инсультниками 
и орать на техничек, превративших палату, как все говорили, в 
"богодельню", - с примесью того же туалета. Приезжал Боронин, 
навещал меня на бревне около морга, потому что больше 
нигде нельзя было выпить своего пива. Лечащий врач был Цой, 
ничего не говоривший, - только проходивший всегда мимо и качавший 
мерно молоточком. Гипнозом все займуться всерьез потом. 
С капельницами было страшно, - от преднизолона, говорят, 
люди кончают самубийством, - но как-то вытерпел и выписался. 
Долечивался дома тем же преднизолоном в таблетках, месяц, 
за него натерпелся страха еще больше. Лечили горой таблеток, 
которые все сказывались на работе нервов и мозга, но резуль
тат. хоть сколько сравнимый со здоровым человеком получил 
только году к 2017. Эту больницу из всех последующих можно 
назвать вводной и пока спокойной. Что творили люди в следующих, 
писать бы уже не здесь, - но все получило такую огласку 
и столько людей оказалось ввязано, что и Европейский суд по 
правам человека в первом заявлении отшутился, - второе заявление 
откомментировал новостями о переезде Совета Европы 
из дымящегося здания. Инстаграм суда сразу советовал просто 
уезжать.

Но это потом.

После меня отвезли к единственному из трех на Тулу специалисту 
по рассеяному склерозу, странно названному Дариной 
Игоревной Сошиной, не знавшей как, - и не желавшей лечить 
профильную свою болезнь. Проведя, как и потом, минимальные 
необходимые для обследования действия, - констатировав, 
как профессиональный психолог, - что болезнь не лечится, но 
лечить можно попробовать - просто это очень дорого стоит, - 
спросила: "будете лечится?". Постоянно потерянный, я не мог 
ответить, мать сказала, что "будем". Что сказал Саша Шошин и 
Дарья Ларина, не знаю.

Мне купили железую палку, и с ней, - единственной мерой 
реабилитации тульского здавоохранения, я хожу до сих пор.

День рождения был отмечен в кафе "Лисья нора" с матерью 
и Борониным. Мать, что странно, была сама в полупанике, - 
а я - от преднизолона распух до того, что жир тек из уголков 
глаз. Гормональные препараты далеко не приятно переносятся. 
На стенах висели отрезанные головы свиней, оленей и прочих 
животных. Боронин был немногословен, предложил качать с 
торрента курсы какого-то московского института, - и, собственно, 
вся "дружба" и поздравления на этом кончились.

Позже, поймав момент, зашел в гости Шумахер, и я, через 
ужас, пытался изобразить хозяина и готовил ему чай. О чем шла 
беседа, не помню. Можно послать ему запрос. Тут уже все давно 
делается через прокуратуру.

Заходил Авдей, и кроме своих обычных клипов "Алисы", 
"Арии" и пива - пиво он пил всегда, - рассказывал о смысле 
жизни по Карнеги, Господе Боге, самогипнозе и депревации сна. 
Это такой метод очищения сознания. перед которым сутки не 
спишь. Единственный раз я послушал этого урода, и закончилось 
все тем, что спал с открытыми глазами, видя окружающее. 
И это страшнее преднизалона.

Начал снова приезжать Сергей Колос, - как бы к Батону, - часто 
вызывал на вечерние встречи, пил один и только вино и советывал 
обратиться к гипнотизеру в областную поликлинику. 
Почему все решили меня лечить именно гипнозом стало ясно 
потом.

Мать съездила в "Либру" и купила майку с хамелеоном, завинченным 
хвостом и такими же глазами.

Мной стали просто управлять. Говорились контрольные фразы, 
- повторялись, зацикливались, - и я бессознательно начинал 
что либо говорить или делать. Но это было только начало, - для 
будующих вопросов у всех есть одно объяснение - трава. Травы -
во первых, - не было, а во вторых - она действовала совершенно 
иначе, - и мозгов не осталось бы у говорящих. Но следствие есть 
следствие - а сговор - сговор.

На день рождения Боронин подарил мне складной нож с 
красным плюсом, - и потом объяснил, - что резать вены нужно 
не поперек, - а вдоль.

Очередное обострение произошло весной веселого 2012 года, 
когда у Боронина с Анной была назначена свадьба. И вот беда, - 
прямо в этот день меня и положили. 

Больница стала первой из остальных последующих больниц, 
отличивших тульских дюдей от остальных цироковыми 
качествами. В отделение впускали голубя, в палате лежал прапорщик, 
- увидев во мне Иисуса, - требовавший, чтобы я с ним 
говорил. Увидел он и дедушкины часы, - военная гордость превысила 
рамки его роли, - и он унизиттельно и постоянно спрашивал 
о времени. Часы я снял, и они по каким-то причинам 
потом сломались. Почему, кстати, были у меня, - и почему пришлось 
забирать их потом у бабки, - вопрос появился только сейчас. 
В соседней палате двое суток выразительно громко, - как 
на сцене, - воя, умирала бабка. Потом ее увезли на каталке и все 
время моего лечения на окне стояли траурные цветы. Стпвить 
их стало для отделения в моем присутствии традицией. В первой 
моей больнице за ночь "умер" мужик в тельняжке, всю ночь 
тяжело, - почти в слух, - дышавший и поднимавший руку. Роль я 
ирать не стал, звать никого, соответственно, тоже, - и его увезли 
в реанимацию, где он "скончался".

В больницу навестить меня приезжала Ларина с Борониным, 
с пивом. и предлагала устроить на территории пикник.

В палату положили поочередно двух эпилептиков, у которых, - 
как и у всех в палате, - Цой брал биопсию спинного мозга. Больше 
он ничего не делал. Один эпилептик много курил, - требовал, -
чтобы я ходил с ним и настаивал на том, чтобы я бросил. Сам 
достоверно изображал припадки и через неделю, как наркомана, 
его из больницы убрали. Второго эмилептика, - возможно, -
настоящего, - положили сразу после первого. Те же припадки, те 
же палки в зубы, - чтобы не проглотил язык, - но сам был тихим. 
И не повесился, как Ян Кертис.

После садьбы приехал сам Боронин, показал кольцо на среднем 
пальце около автобуса для похорон (которые еще долго потом 
ездили за мной по туле), - и уехал. Все вдруг озаботились 
моим здоровьем. позвонила и анна, - текущая жена, - выслушала 
поздравления, дала поговорить с ее матерью, - которая тоже выслушала 
поздравления, - и что-то сказала про мое здоровье, и 
совместное будующее. Звонил Гоша, беспокоился, - как я там, -
и приглашал сразу к себе - он уже жил со своей "слепой" бабкой 
где-то в деревне. Ни будующего, слава Богу, - ни дерневни, - вероятнее 
всего, - вообще не существовавшей, - не было. Звонила 
и бабка Анна, просила "держаться".

Но и капельницы преднизолона были перенесены легче, чем 
в первый раз, и домой я приехал уже не на такси. 

С этого момента Торгова открыла новый блог, и он почему-то 
сейчас не закрыт, согласно заявлению, - и всех приглашаю его 
изучить. Согласно блогу и рассказам Боронина, Торгова присутствовала 
и на свадьбе, и у Лариной на даче после нее, - где должен 
был состояться выбор невесты уже мне. Но в больницу выборные 
не поехали. Блог начался золотой рыбкой и закончился перевернутыми 
крестами, расчлененными трупами и шлюхами, - 
из чего, в первую очередь, - и не главную, - я сделал вывод, что 
она в Туле была, что она не замужем, - и что она именно то человеческое 
уродство, какое и предполагалось. Боронин при встречах 
отвергал обращенность страницы ко мне, - фотографии 
с торговой, показанные на планшете, быстро перелистывал, - и 
советовал заняться словестным айкидо в качестве развития навыков 
диалога. На опросы о Торговой обычным ответом было 
то, что я двигаюсь как рак, - спиной вперед. Но мне же нужна 
была информация, никак не сходившаяся с данными из интернета.

Лежа "дома", на постели, с закрытыми глазами, примерно 
с этого времени стал видеть какую-то белую фигуру женщины, 
от которой отбивался, как мог. В основном резал и бил топором.

Сама торгова в 2010 году, фотографией себя в "подвенечном" 
платье, с маленьким букетом роз и Кашкаровым в грязной желтой 
футболке, обозначила, что она его жена, лицемерно улыбаясь 
и показвывая язык. С последующими картинками блядей 
в красных колготках и кружащихся балерин, это не сходилось. 
Как и не подходили под общий скрипт рассказа слова Боронина 
о том, что она еще и беременна. Кашкаров с женой были профессиональным 
"троллями". 

Торгова не забывала использовать и контакт для тех же целей, - 
сначала публикуя на странице песни с многозначительными 
названиями (как поступали и остальные бабы), - но когда я стал 
ей напрямую писать и задавать вопросы, - закрыла страницу,
продолжив троллинг с помощью открытой аватарки.

Потом начались рассказы про месть, разбитые лица и смерть. 

От Боронина стали поступать сведения о Степане, связавшемся 
с националистами "всерьез". Сам степан стал качаться и вцелом 
подходил под классическийм образ скина. Где-то получилось 
его увидеть. Со всех страниц всех участников "Сферы" стали 
сыпаться намеки о расправе, судах Линча и прочем, - в письменной 
форме и в виде изображений, - появились нацистские страницы 
друзей друзей, Степан в форме свойственного ему стеба 
говорил и об инвалидах, и о евреях, и о бритье налысо и прочем 
веселье.

Остальные были впоне серьезны, включая Ивана Лукъянцева. 
встретившегося один раз на том же Егорьевском, и рассказывавшего 
страшную историю о сожжении дерьма под листком 
бумаги и долгом общении с ФСБшниками.

Тогрова тоже не забыла включить сожжение в список опубликованных 
фотографий. 

Все это продолжалось ровно до октября.

Колабин публиковал свою лысую голову и жаловался, что 
у него - рак. Боронин на общей встрече в честь моей выписки 
настоятельно рекомендовал выбрать себе друга, - и пригласив к 
себе в гости, показав вновь обретенные кулинарные способности. 
Анна сказала, что мне нужно держаться "надежного" Сережи, 
"всегда прикроющего спину". Я решил позже просто пойти 
в отделение.

На встрече Охра с Батоном, проходившие около соседнего 
дома, был высмеян тот же Гарик, который приходил ко мне в 
"Сферу" - рассказывалось, что у него поехала крыша и он написал 
на всех своих "друзей" заявление в ментуру. Охр, смеясь, 
хвастался копией.

Съездили по моему приглашению на концерт Шумахера, состоявшийся 
в некоей "Долине Икс". Шумахер не удостоил меня 
и рукупожатием и спел именную песню Летова "Я бесплезен". 
Степан, тоже там оказавшийся ходил и стучал кулаком об руку, -
остальные молчали. "Харю" боронина описать не могу. 

В контакте стали появляться сообщения о поганичниках - 
орлах, в силах которых разбираться с "подобными мне", - баба, 
близкая ко всей их компании, посоветовала очистить тулу от 
грязи. 

Мне, перед этим, чтобы продолжить, - или начать самостоятельное 
лечение (интерферон в уколах я еще не получал), пришлось 
ехать в Москву к павлу за грибами. Грибы были шиитаке 
в порошке, - и в виде настойки на льняном масле применялись 
при раке, рассеяном склерозе и прочих имунных болезнях. Из 
поездки только помню. что кузьмин переехал к торговому комплексу 
"Облака" и рассказывал мне, что военная служба научила 
его отлично врать и пить водку литрами. Ни то, ни другое 
мне интересно не было, - и я поехал домой, - а на Кузьмина 
с неба упал странный красный сгусток чего-то.

Приехав, - и Боронин своим контактом, - и торгова своим 
блогом, - поспешили высказаться. Один - картинкой о военном 
наркомане, вторая, - о любимой ей теме - грибах.

И почти сразу - точно не вспмню - я поехал а Анне Сурначевой 
домой в надежде наконец выяснить положение дел у и 
с Торговой. Боронин был на работе. Чтобы подойти к их дому 
нужно было пройти помойку и развалины летней сцены из "советских
" времен, с проломленными досками ее самой и остовами 
лавок небольшого зрительного зала. Очень долго сидел во 
дворе, пытаясь сформулировать вопрос и набраться духа позвонить 
в квартиру и подняться. Переместился к подъезду, - 
и положение вдруг упростила ее мать, совершенно случайно 
пришедшая с работы. Поднялись вместе, - Анна была с только 
что вымытой головой и на кухне, - осторожно объяснила, что 
"у Оли все хорошо, она замужем и все в прошлом". Дослушав, 
я ушел, - и сразу начались события. Позвонили из больницы,- 
сообщили, что мне по федеральной программе полагается 
лечение дорогостоящими уколами. Пожизненно. В контакт пришло 
сообщение от самой! Торговой, говорящей, что я свободен 
и что ничего не возможно. Жаль только. что сробщение не 
сохранилось. Если только через прокурорский запрос админам 
контакта, но и прокуратура мне надоела, - и запрос я не придумаю. 
А в конце этого ряда событий я, покупающий хот-дог, 
нашел сотню на земле, - правда брать не стал, - надоели подлоги 
и подставы, - но вскоре мне назначили пенсию по инвалидности. 
Об уколах сразу сообщил Лариной - хотел, почему-то, чтобы 
порадовалась вместе со мной. Восприняла как нечто ежедневно 
происходящее и не требующее эмоциональной реакции. Сама 
Ларина страдала от панических атак, - у нее были проблемы с 
нервами и сердцем, - которые она запивала коньяком - и у нее 
умерла она из кошек.

Второй раз я ехал к Кузьмину с дружеской просьбой о помощи 
в складывающейся ситуации, и, показав мне в подъезде, -
случайно, - коробку от детского актомата, и рассказав про бомжа, 
постоянно спавшего в лифте, - он выслушал рассказ о проблеме. 
Как Шерлок Холмс, - выкурил положенную ему траву, -
и как-то отшутился, объяснив, что в таком случае обычно 
начинают действовать менты.

С утра включив популярную тогда песню "тебе здесь не рады, 
давай до свиданья", - попрощался, - и я уехал назад.

И я стал всерьез опасаться сожжения квартиры, и уехал вместе 
с гитарой и фотографией деда - больше ничего ценного у 
меня не было - к Лариной, жившей уже на съемной квартире 
вместе с Сашей. С Лариной я не общался со времени приезда 
из Москвы, и поэтому общение надо было начинать с коньяка. 
Мне разрешили остаться на ночь, утром я обнаружил на кафеле 
нож в остатках помидора и Ларинскую просьбу сходить ей за 
сигаретами. Вместе с гитарой пошел по ее просьбе, - и в итоге 
уехал обратно. 

С матерью, по приглашению бабки Анны, пришли к ней в гости, 
- но гости были на улице, - и бабка, почти не выходившая 
из дома, встретила нас на остановке "Криволученские встречи
", проводила до лавки за домом, и рассказала о том, - что, во-
первых, через дорогу живет бабка. у которой останавливаются 
местные алкаши на время, - и во-вторых - если поехать в Волго
град, то можно найти там хостел для бомжей, - в котором мало 
того, - что живут бесплатно, - там еще и кормят.

Несколько раз, предположив, что все раздуто Торговой, назначал 
ей, в контакте, - вслепую, - встречи, - и ездил в Москву 
в одно и то же место, - и ждал. Возвращаясь обратно, обнаружил 
облитый водой паспорт и решил дома не ночевать. А пришлось 
это делать на трубах около "Китайской стены" и церкви, 
где, - как настоящий бомж, - даже немного поспал. Но остаток 
ночи сидел на лавке. Даже менты приезжали проверять. Но подходить 
не стали. 

В другой раз ночевал, сидя на лавке Могилевского сквера, 
почи, - около квартиры Сережи и танка т-34. По приглашению 
Шумахера, напичавшего, что встретит меня там. Шумахера не 
было, была баба с овчаркой, - и отсидев ночь, - поехал домой. 

Перед этим, дабы не потерять инструмент, в этом же сквере,
с этим же Шумахером, - все-таки встретился, - инструмент отнесли 
на базу, немного поиграли, - поганый оказался барабанщик, 
- и гитару, в свалке других, на несколько дней я оставил.

По ночам Тула стала звуковыми эффектами нагнетать атмосферу 
- бабы по ночам куковали, потом публиковали, - сколько 
осталось жить, туляки что-то взрывали и что-то жгли (садюты 
были еще весь 13-й год). Сафатова решила предупредить, 
что евреям опасно играть на пианино, - и опубликовала фильм 
"Пианист", о временах фашистких гетто. Потом предупредила: 
"Не выходи на улицу. Не совершай ошибку". Наверно, это 
относилось больше к 2013 году. До этого я лечился. как и положено, 
преднизолоном, поэтому переносилось все тяжело. 
Много ночей не спал, - ждал, когда полетят обещаные Торговой 
в блоге коктейли Молотова в окно и начнут срезать болгаркой 
входную дверь. 

Один раз снова не выдержал, - но уже не зная, - куда идти, 
просто перешел дорогу и сел на лавку. Все оказалось подготовленным. 
Рядом со мной сел алкаш, посетовал на неоткрывающую 
подругу в день рождения, послушал мою историю, 
- и предложил жить у себя. По дороге к нему встретил гордо 
прошедшую мимо Барматину. Квартира оказалась в хорошем 
состоянии, с подготовленной пустой комнатой. Алкаш предложил 
выпить, - и я уже не отказывался, - зато он признался, что 
являлся подсадной уткой от ментов, и очень по этому поводу 
грустил. Пришла его "девушка", распухшая от "фуфыриков", - 
за которыми мы вскоре для них обоих и пошли - в ближайшую 
аптеку. "Девушка" интересовалась моим здоровьем, сетовала на 
свое, - на астму.

Потом они напились до слюней, алкаш уснул головой в таз, 
в который и "блевал", лежа в кровати, - но перед этим прогнав 
и "девушку", и меня.

Следующие ночи я провел дома, - на посту, - с ножом, в ожидании 
парней. Парни, - издалека, - из соседних переулков, разжигали 
приближающиеся факелы. 

До этого бабка у подъезда спросила у меня, кому приезжали 
вон те пожарные машины.

Я же спросил у Охра, которого вызвал, как действующего 
мента, - что стоит делать в подобной ситуации. Поскольку и разбираться 
было не скем, и нервы уже не выдерживали. Он посоветовал 
обратиться в прокуратуру.

Следующей ночью я просто позвонил 02, и с матерью поехал 
в отделение на металургов 1, улица Доватора. По дороге, (в три 
часа ночи), встретился Батон, пытавшийся выведать, - куда мы 
едем, - но остался один с пивом. 

В отделении некий Кузнецов составил заявление с описанием 
всего происходящего и ожидаемого, - но без имен основных 
участников. Дома уже была подготовлена стопка скриншотов со 
всех ресурсов, так и не пригодившаяся. 

Заявление не было зарегистрировано, - как оказалось уже в 
2016 году, - и менты предожили мне вместо компенсации взять 
кредит в 500 тысяч.

Нет, я просто написал в Европейский Суд по Правам Человека.

Но тогда, - придя домой, - на несколько дней, - все вроде 
успокоилось, - или я перестал смотреть на их посты. И в ноябре 
2012 года меня снова увезла скорая помощь с новым обострением 
в цирк.

Мать любила смотреть сериал "Интерны", но в исполнении 
туляков он должен был кончится судом. Судьи тоже были подставными. 

Поэтому пока меня просто привезли в приемный покой. 
Осмотрел врач, и положил уже в новую, шестую и полностью 
подготовленную для сериала палату.

Из известных мне ранее людей были подсунуты бывший 
одногруппник Никифоров, работающий около самого отделения 
в каморке системных администраторов, - и алкаш Рома с 
пятого этажа подъезда, - лежащий в старой моей палате. Зав. 
отделением был тот же кореец Цой, - и настоящего Цоя в раздевалке 
мне тоже потом показали. "Все они в кожаных куртках, 
все небольшого роста".

В палате лежал уже описываемый мне в контакте пограничник, 
- бывший "наемник", - превращавший африканских женщин 
и мужчин в гробы, - и зек, - который много не говорил, но 
отмерял мне жизнь тазиком, стаканом, листом бумаги и куском 
хлеба сверху. И показывал пальцем на закрытый рот. Все это 
длилось в рассказах и маленьких постановках довольно долго, -
оказалось, что пограничник тоже склерозник (а как иначе?), -
и мне приходилось его, как царя, возить на коляске на его перекур. 
Сидел он в открытой палате тоже как царь, - прямо напротив 
выхода, - сверля немецкими глазками и тонким узким 
лицом все, что проходило мимо палаты. Иногда показательно,
по вечерам, - давая на что-то время, вставал, демонстративно 
откручивал от рулона необходимое количество бумаги и уходил. 
Иногда крошил батон себе на колени и смахивал мне на 
ноги, иногда протирал адеколоном за ушами. Для дополнения 
эффекта "камеры" были добавлены постоянные, мерпные капли 
воды, и сестры ходили ставить капельницы всегда в разные 
руки, - и с темно, венозным цветом накрашенными ногтями. 
Около постели пограничника болтался огромный надувной кот. 
Медленно - направо, медленно - налево. 

В соседней палате лежали менты, и я, - одетый матерью в голубую 
майку, - был ими спародирован розовой. Менты не лечились, 
были положены статистами, игрались с рацией, - пшикая 
и развлекаясь. 

Но так как происходящее подтверждало мои опасения, а толк 
от ментов был как от клоунов, - часто, чтобы убедиться в сохранности 
квартиры, - приходилось через окно туалета из больницы 
уходить, - и издти пешком, качаясь и волоча ноги, - по уже 
ноябрьскому морозу, домой. Мать специально не оставиляла ни 
куртки, ни ботинок. 

Дома встречала наигранно с удивлением и утром провожала 
обратно. Потом в туалете стали ставить швабру и открывать 
другое окно. Появились и похоронные цветы в сестринской. 
Появилась навязчивое сравнение звука сушилки рук с болгаркой. 
И на удивление, все втали сушить руки без перерыва. 

Ко второй неделе больница стала превращаться в типичный 
дурдом, и с капельницами пнеднизолона было еще и жутко. 

Много раз писал заявление Цою о прекращениии лечения, 
но он, - указывая на волю матери, оставлял дальше. Начальник 
больницы отослал к Цою. 

Тула сопровождала все автоматными очередями где-то около 
больницы, - и в мои уходы за мной высылалась машина скорой,- 
выезжавшая из-за углов зданий и проезжавшая мимо.

Дома я наблюдал в окно еще более интересную картину. Ночью, 
в квартире напротив моего окна, - на фоне желтого света, 
- появлялись двое людей, - один - высокий и толстый, и другой - 
мелкий. Подолгу стояли напротив окна. Чтобы выяснить, какое 
это отношение это имеет ко мне, ходил к противоположному 
подъезду, рассчитывал номер квартиры, звонил, - и получал ответ 
одинокой бабки о своем одиночестве.

Одна ночь была самой страшной, когда на мою штору, - как 
догадался потом выяснить, - откуда-то из подъезда спроэцировали 
белое лицо без глаз, - но с двигающимся ртом, - и действительно 
казалось, - что это приведение, которое со мной разговаривает. 
Пронаблюдав пол-ночи за этим, - и прикинув, что свет 
на шторке не может появиться сам, - обнаружил где-то вдалеке 
источник, - может и в той квартире напротив, после чего лицо 
сразу оплыло вниз, и стало еще и мертвенно-страшным.

Так лечили неврологическую болезнь в неврологическом отдеолении 
тульской больницы.

Но были еще "друзья" и мать, навещавшие меня. Боронин 
пришел бородатым, как Кашкаров. Что говорил, не помню, - 
что-то стандартное, - но эффект своим холебалом оказал. 
Ларина пришла с коньяком, спросив в воздух, - а можно ли здесь 
пить?, и получив откуда-то ответ, начала проведывание. Показывала 
свои, расплетенные из косы, отросшие волосы, - и просила 
их пощупать, - оценить из мягкость. Но, во первых чужую 
бабу, - тем более ее, - я бы трогать не стал, а во вторых - волосы 
были тонкие и сухие. Так же сказала сразу же после больницы 
делать себе загранпаспорт и ехать с ней во Францию. Вместе со 
всем происходящим, элементы фарса тоже подходили.

Мать была самой красноречивой, придя в пустую столовую, 
и выложив из принесенных котлет и двух коробок сока две могилы.

Ко мне, как к слабоумному и больному, - и не столько ко мне - 
к пограничнику (вывявившему желание после больницы попасть 
в хороший дом престарелых), была вызвана Иисусова 
благодетельница Сафатова, приехавшая с буклетами и устроившая 
ему презентацию дома престарелых, в который часто, 
лицемерно заботясь обо всех, ездила, - раскрашивать старикам 
стены. Обо всем, что погнраничник перед этим наговорил мне, 
я молчал, - боясь, что после раскрытия информации, - Сафатова 
проживет не долго. Стоило раскрыть. Даже ради эксперимента.

К пограничнику так-же приходила "жена", отчитываясь, что 
семья с улицы Волкова благополучно выселена и фамилии из
менены, - а мать, вторя этому рассказу, - стала приходить ко мне 
в белых тапках и с огромными пакетами вещей и еды.

Обо всем происходившем с пограничником было сообщено 
военному Кузьмину, доложившему в ответ, что "все под контролем
".

От преднизолона я стал пухлым, голова работала им на руку.

Самое страшное же началось не вокруг, а с телом. 

С этой больницы я стал слышать определенные постиоянные 
фразы, унижающие меня, что-то подсказываюшие, объясняющие. 
Стали возникать импульсивные идеи, совпадавшие со временем 
"13 и прочее. В части тела стали колоть иголки - в пальцы, 
ноги, - куда делал уколы, - указывая, в какую ногу нужно делать, 
чтобы не забыл. Самые любимые пальцы вуду-оператора были 
безымянный и средний палец. При воспоминании о Торговой 
начинали колоть в паху. Начали сгибаться пальцы в фалангах. 
руки в локтях, - и не просто сгибаться, а делть это именно в момент 
засыпания, еще пару лет не давая уснуть много времени. 

Видел еще такое зрелище - стая птиц с разгона летела в окно 
палаты, - не долетая метра до окна, - и вертикально, параллельно 
стене, взлетала вверх. Но это так, для начала.

Сейчас могу говорить обо всем спокойно, - и потому что привык, 
- и потому, что многократно вслух потом озвучивал проблему, 
- и потому что молитвы со свечами тоже действенное 
средство. Но тогда было довольно страшно.

И поняв, что дома меня ждет все та же ловушка, отправляющая 
меня в дурдом, - я ушел в другую сторону. Через дырку в 
заборе - на улицу Кутузова, позвонил Гоше, решив что бравый 
репер в каких только ситуациях не поможет, - но бравый репер, 
- как в кино, - оказался частью программы и отговорился от помощи. 
Поэтому, не имея более вариантов, - я опять пришел домой. 

Но в следующий раз, через парк Металлургов с красочными 
свастиками на входе, дошел до Дома Культуры, - и сидел, с заклеенными 
венами на обеих руках, - и думал, что делать дальше. 

В голову пришла только Ларина, и я, - вызвав такси, с мешком 
сменной одежды из больницы, как всегда в трениках, футболке 
и негнущихся шлепках, - поехал к ней. По дороге до ее дома 
встретил Степана, - обязательно, как много раз потом с другими 
представителями, - переходя через дорогу. Дошел до Лариной, 
вызвал ее вниз к подъезду, обрисовал ситуацию, - и она повела 
меня к себе.

Там меня уже ждали Нина Михайловна и ФСБшник, распивавшие 
водку, и я, - дождавшись, когда даша закончит свой совместный 
с ними вечер, согласился поехать с ней на снимаемую 
ей квартиру. Но в итоге попросил таксиста везти меня обратно 
в Криволучье.

В больнице стали появляться резиновые перчатки на перилах 
для слабоходящих, значение которых я тогда не стал выяснять. 
Видимо давали знаки о помощи. 

Но скоро зек с пограничником выписались, - одновременно, - 
и приехали новые постояльцы, - а кого играли они я не поню, -
и не особенно хочу напрягать память.

Самого меня выписали после 21-го дня этого дурдома в очередной, 
- уже в квартире 113, который продолжается и до сих 
пор, - стараниями уменьшенный на сколько возможно. Чьими 
только, я не знаю. Как и не знаю, кто получил возможность контролировать 
сознание, сон, подсознание и вегетативную нервную 
систему. 

Выписала лечащий врач, не Цой, - молодая девочка, забравшись 
ногами на стул, - подчеркивая свое жизненное превосходство 
надо мной. Мать же решила унизительно и для меня и для 
себя отблагодарить всех врачей конфетами.

Дорогой из больницы меня сопровождали керамические черные 
кошки в окнах, - и сколько еще старых дур с ведрами и дибилов 
с лестницами потом попадется. Проблема только в том, 
что деревней Тулой все не ограничилось.

После больницы, под свой день рождения, я уехал к Кузьмину, 
- кардинально изменившемуся в поведении и своих словах, - 
рассказывающего про нового соседа Валеру, показывающего 
засохшую огромную бабочку под потолком новой съемной 
квартиры (и надеевшемуся, что к лету "13-го она оживет), подарившего 
мне трость (а его сосед, теннисист собирался брать 
частные уроки пения), - и приехавшего на организованное моей 
матерью празднование в кафе, - не сомневаюсь, - "Берлин" или 
"Лисья нора". До меню мне не было абсолютно никаго дела, 
я был в перманентном шоке, - а мать, стесняясь людей и нервничая, 
- настаивала на выборе, - что -то предлагала. Кузьмин 
же от своей матери подарил полосатый шарф. Мимо прошла 
Анна Сурначева - без мужа, - но с матерью, "удившись" нам, и 
вскользь поздравив. 

После мы поехали к Лариной, бывшей в одиночестве, - и по 
болезни не смогшей посетить празднование моего дня рождения. 
Ларина включила песню Аукциона "С днем рождения", 
пришла СМС-ка от Шумахера, - первый и последний раз, - и Ларина 
налила чай с амфетамином. Болела она видимо им, - мне 
стало просто ясно, что она сделала, - и вскоре я, как и Кузьмин,
от нее уехали. Но перед выходом, Ларина успела похвастаться 
велосипедом, Кузьмин - сказать, что "пора снимать скальпы и 
заменять кожу на лицах", - и так мой день рожденья и закончился, 
- а за ним и 2012 год.




Глава десятая

С тринадцатого года, Тула, посчитав, что обработка больницами 
и гипнозом закончена, - превратила квартиру в пыточную 
камеру; мать, - в смотрителя; соседей - в исполнителей, а остальных 
людей в статистов и наблюдателей.

Стал уже слышать не просто комментарии, как и потом, - 
о том, что я "бомж", "наркоман" и прочее, -а военнные приказы 
что делать и нет. Начал чинить отцовскую гитару, покрывать ее 
лаком и надеялся подарить ее Кузьмину на день рождения (до 
этого он говорил, что хочет купить себе бас-гитару), - но доделав, 
- разбил ее. Соседи с января началали постоянный стук 
в стены, не прекращающийся и сейчас, в 2018 году. Стук начинался, 
когда я что-либо делал, - комментировал прочитанное в 
книгах, просто сбивал с мыслей, - тогда же стал отмечать, что 
люди слышат то, что я думаю. И об этом не смущались говорить 
в интернете рекламными баннерами, названиями программ 
передач в "Яндексе" и другими как-бы случайно попадавшими 
материалами. На Евровидении 2013 Яна Чурикова сказала загадосную 
фразу о том, что "идеи витают в воздухе". В 17 году, 
когда наконец стал играть на гитаре - на какой-то фотографии 
в новостях надела косуху, - был у всех период касух в 17 году. 
Использовали меня и в качестве промежуточного звена рекламной 
цепи - демонстрировали баннеры, - в надежде на то, что 
люди, их через меня увидившие, повысят продажи. Глаза в автобусах 
сами переводились на баннеры с рекламой по сторонам 
дорог. На улицах люди ходили в моем присутствии, - и ходят, 
- с телефонами, не звоня, - но изображая, - что слушают, - или 
фотографируют, разговоривая. Стали постоянно показывать на 
часы, и вскоре настройка на время привела к тому, что любое 
действие, если сверять его с текущим временем, происходило в 
что-то 13, - по n-часов:13 минут и подобное. Сейчас продолжается 
то же, но добавилось число 11, - которое часто слышал в 
голове с ками-то фразами. Само число - день рожденья матери. 
Действия иногда осуществляются ровно в кактие-то часы без 
минут - 7:00, 18:00 и тд.

Со всех этажей лаяли и лают собаки, соседка, - слабоумная, 
завела себе странную породу, отличавшуюся запахом гниения -
на два этажа вокруг, - даже будучи в квартире. Распыляла в дыры 
между стенами диклофос и черемуху. А мент Колос в шутку - 
просто в воздух этим же вечером. Соседи выходили синхронно 
со мной, вынося карманных собак на руках, - как бы со мной, -
гулять. Я гуляю редко, особенно по сраной Туле.

Мать, которая по началу, - когда был сам мало способен передвигаться 
один, - ходила со мной, - и настроила на то, чтобы 
смотрел на знаки машин. Знаки были того же содержания, что 
и часы, - с числом 13, с буквами "ром", "мор", "нрк" и прочими. 
И я еще долго избавлялся от этого ее внушения. Машины 
просто преследовали, как и кареты скорых помощей, 
ментовские уазики и лады, трактора, муоровозы и прочее. 
Мать поражадла и своими действиями - ходя, как в армии, 
в ногу (и над квартирой стали частио летать кукурузники), 
изображая себя больной с трясущимися руками, показывая 
свои груди, используя только зеленую туалетную бумагу, разбрасывая 
зеленые листья и рассыпывая везде белый порошок. 
Часто входила по ночам, раскладывая болты вблизи гитары, 
других вещей; кнопки от клавиатуры, - пытаясь что-то выразить, 
и прочие знаки. Потом стали входить соседи, когда 
в доме никого не было. На дверь комнаты был повешен замок, 
который был сразу же взломан. Но это уже 14 год, - в 13-м 
меня просто пытали и сводили с ума.

На пороге ванной комнаты появился вырезанный ножом 
вопросительный знак, восклицательный знак и элемент с обоев 
в комнате, похожий на голову. Пространство перед унитазом 
использовалось как место, - чтобы обрывками газет, статей, - 
что-то донести - о том, что идет распродажа, далее расскажу 
чего. о каких-то героях и т. д.

Бабы на улице, говоря мимо меня обо мне, хотели "после 
всего носить его на руках". Но в итоге просто копировали то, 
что делал дома, - ходили и читали с телефонов книги, носили 
синие советские треники, кашляли в лицо, - мужики плевали, - 
и около дома, - по пути на трамвайную остановку, - собиралась 
свалка мусорных мешков. Собиралась она и по другой дороге к 
другой остановке.

Бабка Анна звонила и говорила, что в трубке играет музыка 
(часто внутри головы слышал слово "радио" и части музыки, 
которые сам бы вспоминать не стал). Обещала, что "терпи, атаманом 
станешь" и беспокоилась о таблетках.

Кузьмин на странно собравшейся в начале 2013 года встрече 
сферовцев - как будто ни в чем не бывало, жравших пиво, - ляпнул 
загадочную фразу: "Москва болеет". За что Москва болела? 
Последующие поездки показали, что за мусорные машины. Питер 
- просто за баки с пакетами.

А я с 14 года вставил беруши и уже их не доставал.

С февраля стало происходить самое страшное - меня стали 
будить в 1:13 ночи, и в состоянии перехода от сна к бодрствованию 
- идеальному для гипноза, внутри головы расспрашивали 
о прошлом. Потом, - тихим стуком с пятого этажа, - все прекращалось. 


Приезжал Боронин, - и вместо того, чтобы слушать мой 
рассказ о попытках сделать сайт (о происходящем я говорить 
опасался, боясь за их спокойствие), - проверял стуком по столешнице 
мою реакцию. Бабки в подъезде, пока были еще живы, 
собирались перед подъездом на лавке, - и Боронин, - как их сосед, 
сидел напротив.

Боронину же в начале года привез гитару с усилителем - я уже 
играть не мог и все так же за нее переживал, - и решил, - пусть 
играет. Урод отказался, и пришлось все везти домой. Вскоре, 
при встрече, на людях, Боронин постучал по водосточной трубе, 
указывая, что у меня не работает голова. До этого сказал загадочную 
фразу "как ты лодку назовешь, так она и поплывет". 
Могу только назвать его лодку.

Все, и Боронин, и Авдеев, - и кто его знает, кто еще, - стали 
покупать аккустические гитары, стараясь играть как я, пальца
ми, - простые люди задолбали называть иеня басистом. Копировали 
все, что могли.

Батон сказал, что ему в автоматах выдали за раз 70000 рублей, 
- хотел дать мне в долг и говорил, что на Большом суде всем им 
настанет конец. Позже он постоянно ловил меня на улице с 
просьбами дать в долг сам, так как ему надо было срочно погашать 
кредит в одном банке, чтобы дали другой в другом.

Метадонщик с первого этажа стал хвастаться не только 
метадоном, но и войнами с цыганами, - и в итоге обзавелся девушкой 
на Матизе с двумя детьми, гордо куря им поверх голов. 
За бабами спрятались и все остальные участники моего прош-
лого, как например раковый больной Колабин, мужественно 
поставив новую жену себе за спину, - и так же тупо смеявшийся 
в камеру на фотографии.

В магазинах появилась именная туалетная бумага от Анны 
Сурначевой с нарисованным зайцем. 

Тогда же начался пик уколов в члены тела, щипков в мышцах 
и сгибаний конечностей. 

К подсознанию и к голове подключались даже менты. Один, 
конечно, - и может, и не мент, - но настаивающий на моем прекращении 
чего-то и что потом все прекратится. Ничего не прекратилось 
- и уменьшилось только со временем и применением 
методик защиты подсознания, очистки биополя, молитв, и свечей. 
Но это было позже, - и проблема все равно есть.

Тогда же стало ясно, что кто-то настолько когда-то, - или недавно, 
- открыл сознание для всех, - что я стал подобием камеры 
с мокрофоном. Люди, не стесняясь, издевались над этим, - ходя 
впереди меня с зеркальцем, бабы передо мной в лицо, с теми же 
зеркальцами, чесали свои морды. Охр звонил и, издеваясь, говорил 
тайну, которую никто не должен услышать.

Приезжать к Батону стал уже с новым Гариком, евреем-теннисистом, 
- следующие два года "развивавшим бизнес ракеток и 
уезжавшим в израиль к сестре". На деле - пившим водку и негодовавшим 
на правительство. Старый Гарик, после "заявления на 
всех друзей", напал на одного из них с катаной! и его положили 
в психбольницу. Опять же, по рассказам мента Сережи Колоса. 
Батон, по его же словам, отлежал в больнице от пьянства, в которой 
все пили еще больше. чем от него лечились.

Много было слов в голове про кольцо, кололи в безымянный 
палец, - и единственное, что я сделал на это, - купил два плеера 
за 700 рублей с окантовкой джойстика в виде металлического 
кольца. И приехал на Егорьевский, - ждать. Ждать, естественно, 
было не кого, - но с этого времени до меня дошло, что Стив Вай, -
гитарист из америки!, - написал свой предпоследний альбом с 
учетом творившегося в какой-то сраной Туле - и с моей жизнью. 
По его словам, - сказанным на альбоме русским женским голосом, 
- "это была история света", - но светом это далеко не было, - 
что он в издевательском виде на своей странице в "Facebook" 
постоянно проявлял, то фотографируясь в моих синих советских 
трениках, то стоя со своей гитарой с перекрюченными 
пальцами, - а играть я с 13-го года перестал на всем, то советуя 
сесть и сутками писать музыку, то изображая меня инопланетянином, 
то фотографируясь на фоне матиза и называя Торгову 
"the whore", - в чем я сним согласен, - и предложив мне, - 
и всем его тысячам подписчиков, - вместо нее обратиться к Богу 
(и в этом он тоже оказался прав). Но что от меня ему было нужно, 
я не понял, - на гитаре я не играл, музыкуальных написал 
только три пьесы, - и то для Торговой, - и то на пианино (и то, 
которые сам не стал играть). И в конце концов Стив в 2015 году, 
не оправдав свои возложенные на меня ожидания (а у меня тогда 
еще висел на стене портрет Фрэнка Заппы), выпустил самый 
посредственный свой альбом с набором скушных неизданных 
ранее гитарных пьес, длинной фортепианной "пьесой" с набором 
аккордов и отсутствием банальной центральной тональности 
- бегая вверх и вниз арпеджио по на ходу придуманным 
аккордам, - и с обложкой, - на которой был нарисован он с осьминожьими 
щупальцами. Перед этим - за год, подобная картинка 
появилась в блоге Торговой, - и в 13 году сначала меня так же 
пугали то-ли Кракеном в ванной, то-ли чем-то подобным, что 
придет ко мне. Не пришло.

По поводу прочих "звезд" - русские тоже отличились. Федоров 
из Аукцыона выпустил полный личных издевательств альбом 
с песней "Топоты ног надо. Надо мною", "Ходунки". Топотов 
не было и хожу я с тростью, - но были гвозди, тупые дрели 
по кирпичу, болгарки, и все, чем обычно, - до этого в рассказах, -
пытались старые люди или выжить из квартиры, или свести с 
ума (все, что расказывала до этого бабка из ленинского). Логотип 
на странице Аукциона в "Facebook" сменился на тупую 
картинку стилизованной рожи, переходящей в руку с молотком. 
Федоров, - так же, как и Вай, - записал серию фортепианных 
пьес, - но в отличие от Вая, который, хоть пианистом и не являлся 
и явно не собирался делать что-то хотя-бы просто логично 
звучавшее - просто бегал по клавиатуре, куда встанут пальцы, -
Федоров записал просто набор хаотичных нот. 

Как проходили его два посещенных мной концерта, напишу 
позднее.

Третий, кто себя явно проявил - был тоже Федоров, но Евгений 
из Tequilajazzz, - и опять оказалось, - что и последний 
альбом про меня, и новая группа Zorge сочиняла тексты для пе-
сен, - описывая ситуацию в квартире и со мной. Но, - в отличие 
от остальных, - этот Федоров писал музыку. которую можно 
было слушать "Да. Я слышу голоса, они мене велят убраться 
прочь. От этих берегов. Велят мне голоса." Он был прав, - пугали, 
пытались заставить уехать, - но это только малая часть всего. 
Начиная с его песен, в жизнь вошел образ "корабля", на который 
могут невзять и уплывут без тебя, - и образ параллелей, -
часто применявшихся огромным количеством баб в соцсетях 
для привлечения внимания. Сейчас поутихло. Зато Стинг написал 
альбом "The last ship". Тоже поиздевался и пропал.

Четвертый музыкант, который меня интересовал (тогда) был 
Сергей Маврин, - и он поступил так же, как и евгений федоров. 
Песни их группы слушать было можно, моя история в них про
слеживалась, на гитаре он играл как всегда до этого. На странице 
в "Контакте" и "Facebook" в основном меня унижал, - как и 
Федоров, - пытался изображать себя верстальщиком, издевался 
над инвалидностью (фотографировался гордый, - с развивающимися 
волосами на фоне моря, и ногой стоя на старом, ржавом, 
москвиче), - а когда я стал потихоньку - в 2014 году восстанавливать 
умения игры на инструментах, назвал меня еще и 
курящим. Естественно, показав это на себе - я же должен был в 
группе "Империя" играть роль Маврина. И опубликовал видео 
с болгаркой.

Приезжал Маврин в Тулу (единственный из зрителей-звезд), 
в бар "Ирландец", где двадцати левым "слушателям" и стандартным 
тульским алкашам, отыграл в одиночестве программу. 
Ответил на вопрос, не превышвет ли он скорость, не пишет-ли, 
когда болен, не вдыхает ли посторонних дымов, назвал своего 
отца прокурором и уехал.

В 14 году, в Москву, приезжал сам Вай, на которого я не поехать 
не мог. Вай незаинтересованно отыграл программу, заставил 
бабу из зала выйти на сцену и самодовольно петь атональные 
мелодии, понамекал обо мне, - и тоже уехал. На лестнице 
стоял г-н Авдуевский. автор журнала о гитарах 2004 года выпуска, 
- и своим телом настаивал на том, что к нему надо было 
подойти. Концерт Аукциона, немного позже, - в этом же клубе, -
начался поносом, поэтому мимо Авдуевского, на всякий случай, 
я прошел мимо.

Остальные музыканты и группы, которые раньше слушал, 
ограничились постами на своих страницах с микрофонами и 
пустыми залами, - или вообще фотографиями из зрительного 
зала. Сайт "Allmusic" в еженедельных рассылках присылал подборки 
свежих альбомов, - называвшихся, - все, как на подбор, - 
по событиям происходящего или происходившего здесь. Или 
как музыканты это все понимали. 

В итоге все равно оказалось - пой я - не пой, играй - не играй - 
это вызывало далеко противоположную одобрению реакцию, о 
чем сообщалось и сообщается в новостях заголовками и самим 
происходящим. В 13-м году, наслушавшись меня, страна организовала 
конкурс "Голос", шедший по первому каналу, - и петь 
захотели все. Не поют. Долорес О"райордан вообще в 2017 году 
предпочла перед записью альбома, - а я как раз записывал выпуски 
"Музыкальной гостиной", - покончить жизнь самоубийством 
в отеле.

Как потом выяснилось (все теми же голосами в голове), - 
в квартире 113 должна была быть "сцена", - и я должен был не 
отходя от постели выступать.

Инструментов в руки я не мог взять еще долго, - а голова вернулась 
в подобие нормы еще позднее.

Начало года, с фоном из пыточной камеры, мать отметила 
походом в пиццерию. заставляя меня еще что-то к тому-же выбирать, 
- и говоря, что я ни о чем хорошем не мечтаю. Я мечтал, 
чтобы все кончилось. Теперь, - чтобы все отвечали. Или умерли. 
По выбору. Зачем-то настояла на фотографиовании меню, - 
вероятно собиралась поиграть готовящую, заботливую мать. 
Что без опыта, - да еще в ее исполнении, - было и не сделано, -
и не возможно.

С начала же года появился Леша Авдеев, - уже женатый и с 
маленькой дочерью, - открывший новую строительную фирму 
"Арктика". Как потом оказалось, - выдуманную и неработающую, 
- а только изображающую деятельность в договоренности 
с матерью и черт его знает с кем еще. Но Леше самому это тоже 
не нравилось, и он предпочитал в офисе остсутствовать.

И снова все настаивали на выборе "стиорон" и друзей.

Мне поручили делать сайт, к которому было дано много указаний, 
примеров "Хочу такой", и описаний техники, - например, 
насоса Грундфос для туалетов на вторых этажах частных домов, -
особенно рекламируемый лешей.

В офис возил меня он на своей "Волге", часто перед машиной 
ехал бак для отсасывания канализационной грязи, сам леша пытался 
серьезно, - в сторону, - говорить о проблемах дорожающе
го бензина и рассказывал о новом сотруднике из Криволучья, 
который все может, - но пьет, - и его надо заставлять. Может,
и нашел он своего Батона - правда тот ничего не мог.

В офисе, пытаясь во всем этом дурдоме делать сайт, стал постепенно 
понимать, - что думая, - все вокруг замолкают. Поэтому 
старался там не появляться. На вешалке висело пальто матери.

Но иногда Леша вспоминал о сайте и привозил меня снова в 
офис, где появились уже новые сотрудники - бухгалтер, старавшийся 
выведать, лицензионная ли 1С-Бухгалтерия стояла в "Либре
", или нет; кровельщик, хотевший себе отдельную страницу 
о крышах, и даже давший свой телефон, - крыша была нужна, 
потому что постепенно стали собираться вокруг лысые. Хотя и 
сам леша тоже был лысый. И я сам к середине года побрился налысо. 
В итоге в "Арктику" пришел Женя Авдеев, которого Леша 
как бы оформил, - и стал интересоваться как администрировать 
"джумлой" и делать сайт. После всего этого, - и предложения 
так же оформится, - там я больше не появлялся. Но сайт, - не 
полностью, - доделал, - сделал им и листовки, - но Тула была 
помойкой, - и листовки ей были не нужны. Зато возвращаясь 
домой, стало появляться большое число рекламных баннеров о 
строительстве. кровле и насосах.

Годом до этого, Ларина, с высоты своего положения, решила 
помочь мне, - сидящему дома, - и подбросила несколько фотографий 
с найденными ей кошками. Делать листовки.

В феврале вместе с ночными пытками съездил к ней на квартиру. 
Ларина была скрытна, о чем-то молчала, говорила загадками 
про то, что в феврале все кончится, - и рядом с ней услышал 
в голове слово "Пой". Даже если бы она лично мне это сказала,
я еще бы подумал, - стоит или нет, - а в текущем положении 
и после подобной подсказки, - петь я точно не собирался.

Пару раз звонил Кузьмин, рассказывал о друге по игре в бильярд 
и его сестре, - и о том, что кто-то несет золотые яйца.

Ларина своими звонками применила все свои психологи
чес-кие умения по выворачиванию фраз смыслом наизнаку, 
оборачивание тобой сказанного в твою же сторону, нахождением 
своих недостатков и в лицо присваивавшихся тебе, 
переносе образов одних людей на других - да и просто навыки 
лжи обо всем что было в ее жизни, моей жизни и окружающем. 
Теми же способами пользовались и мать, и Боронин, 
и Кузьмин, - пока большинство из них еще редко присутствовало 
в жизни. От нее я узнал, что Торгова лежит в неврологии после 
тяжелой депрессии, и то, что "девушку" нужно оставить в покое 
в таком состоянии. Никто никого не трогал, Ларина говорила 
про себя, и вскоре ее действительно положили в клинику - но по 
алкоголизму. Там и тем же способом я услышал еще одну фразу, 
и не последнюю - "беги". А приехал к ней, настояв в термосе 
шиповник с лимоном и отдав последний мед. 

Встретил меня Саша Волобуев со словами - "Пост здал, пост 
принял". Ларина от отвара отказалась, палата у нее была на одного 
человека, с ноутбуком, - и когда ей принесли капельницу с 
желтой жидкостью - я ушел.

Но рассказ о больнице - рассказ о том, что было в 14 году. До 
больницы Тула протащила ее и по психиатрам и наркодиспансерам.

Мне она хвасталась походной аптечкой с колесиками. кучей 
успокоительных и антидепрессантов и рассказом, что однажды 
ее так "накрыло", - что впоследствии панической атаки пришлось 
вызывать знакомого врача с капельницами на дом. Нина 
Михайловна пила. Наверно поэтому Даша нервничала так сильно.

Единственный раз с 2009 года был в "Либре", - Ларина, сидевшая 
на кассе, показала мне фигурку Бетмена, рвущего на 
себе цепи, - и услышав, что я предполагаю (мысленно. конечно) 
нахождение в либре Торговой, начала намекать на маленькую 
раздевалку. Но шутка не прошла, - я заказал у нее книгу про общение 
(поскольку, - как уже говорил, - восстанавливать, несмотря 
ни на что, когнитивные функции все равно приходилось), - 
и уехал. Книгой она тоже поиздевалась. "Игры, в которые играют 
люди" - полностью объясняющее их поведение в мою сторону, 
название. Убрана подальше.

Зачем-то, - по чьей-то идее, - заказал книги по музыкальной 
теории, и достают меня люди до сих пор. Всю весну пятнадцатого 
года, - ровно до восьмого марта, - котда на вновь открытой 
странице задачника по гармонии Римского-Корсакова, - был 
найден засушенный цветок, - решал задачи. После восьмого 
марта мать решила купить! за 30000 р. цифровое пианино, - 
в которое ушли и еще деньги из моей пенсии (замечательный 
подарок), - и так и не узнав, чья это была идея, - и что этот кто-
то от меня хотел, - пианино стоит. Рядом с настоящим, на котором, 
после покупки, пропало желание заниматься, - я и не собираюсь, 
как раньше, - находить поводы и заставлять себя. Так же 
в 2016 после курса преднизолона, в октябре! была навязчивая 
идея, - и купил себе велосипед!, - на котором, хотя и проездил 
до сега, - но как подарок, по такой - изнутри - подсказке, да еще 
и на свою пенсию - 7000 р., - был воспринят, как издевательство. 
Теперь все это стоит, а от меня потребовалось только умение не 
замечать чужое подсунутое мне барахло.

К конце года, после долгой болезни, начавшейся со стуком и 
прочими действиями соседей, умерла моя кошка Ася, с которой, 
- еще котенком, в эту гвартиру и переехали. Кошка изменилась 
в поведении, отказывалась есть, - с ней не ел и я, - и потом, после 
недолгих уколов, ее усыпили. Уколы делал я, - мать не проявила 
интереса, - хотя кошка жила с ней в комнате, - сильно похудела 
и под рассказ о больных почках была убита ветеренаром из поселка 
Шварц, - с помощью, конечно, - Лариной. Мать положила 
кошку в коробку от моих ботинок, я отнес ее в тот самый парк, 
и через промерзшую почву закопал. Через год на этом месте 
построили теннисный корт!, превратившийся в классическое 
заброшенное "советское" здание, с рваным полиэтиленом на 
окнах и отгороженным забором.

Умер и попугай, переставший летать и однажды найденный 
лежащим на дне клетки. Мать положила его в банку из-под чипсов 
"Лейз" и отнесла на помойку. Провожала нас соседка, лопатой 
что-то копавшая около полъезда.

В четырнадцатом году, я, насмотревшись Торговских постов 
про то, как она "купит себе черепаху, наклеет шерсть и будет 
гладить против ворса", - думая, что это некий способ общения, 
заказал себе сухопутную черепаху. Привезли ее весной, откудато 
с юга, - трехлетнюю. Довез в коробке до дома, - из другой, 
большой коробки склеил ей дом с норкой, - заполнил днище 
галькой и она в таком виде прожила год, и зиму даже спала в 
спячке. Выпускал ее, учил ползать по кровати. находить спуск, 
общался - черепаха оказалась умной, как человек, - отвечала 
поворотами головы на фразы, и все запоминала, но только не 
ориентацию в пространстве. Что не важно, - черепаху, ко времени 
своих будующих относительно длительных отъездов, я отдал 
матери - и с ней уже четвертый или пятый год занимается 
она.

События в квартире, - как и мои прочие заметки, - были 
записаны, и с некоторыми книгами о психологии семьи и вещами 
были упакованы в коробку, опечатаны, - и, так как вартира 
постоянно посещалась неизвестно кем, - встала необходимость 
коробку поместить в сохранное место. Кузьмин. будучи вором 
и идей, и вещней, - не подходил. Второй квартиры вне Тулы 
у меня не было, - поэтому я остановился на камерах длительно 
хранения в Москве. Поездка по первому адресу закончилась 
буквальным тупиком и разговорами левых людей, - в слух и как 
всегда как-бы мимо, - о прокуратуре, судах и т. п. Под дождем 
я дошел обратно на метро и поехал в хостел, потом по новому 
адресу, педварительно купив телевон с картами, - поскольку 
до этого ориентировался по записям. В новом складе камер не 
оказалось, - и я нашел последний, - до которого от метро еще 
надо было дойти полтора километра, - но коробку там оставил, 
и пролежала она год по 900 р месяц. Иногда приезжал, и сам платил, 
перезаключал договор, - но все остальные разы удаленно.

С 2014 года начал вести нерегулярные дневники. в основном 
заполненные, к сожалению, своими стихами и рассуждениями, - 
но события тоже описаны. Сдесь же описываю все неподробно, 
- останавливаясь на основном, - наблюдения каждодневные, - 
может, опубликую потом. Первый сборник стихов, написанных, 
правда, - уже в 2017 году, - вышел в печать тогда же. Огромным 
тиражом в три экземпляра и оплеванный всеми. Теперь "Автобиография
".

Однажды, к лету, позвонил Кузьмин, - и дал прямой приказ 
"Делай что-нибудь". И я, - основное время живший как ивалид 
и лежавший, - слушавший, что творят вокруг, и иногда выходивший 
по прстым делам - в магазин или аптеку, - стал готовить 
заявление в суд на соседей с относительно полным описанием 
того. что происходило квартирой в мое и вне моего присетствия, 
с компьютерной техникой (ноутбук сам включался и выключался, 
к нему удаленно подсоединялись, - уверен, ни одного файла 
в сохранности у меня не осталось, были серии DDos-атак и т.д), 
с электроннойм техникой - часами на кухне. показывающими 
стандартно n:13, или зацикленное время, переключавшееся хаотично, 
сгоревшими десятками лампочек (напряжение медленно, 
аккуратно, поднимается, - и у лампочки от взрыва отрывает 
стеклянную ножку с нитью накаливания), и описанием всего, 
что делали люди с моей психикой и головой.

Перед этим сходив, конечно, к юисту, посоветовавшему предварительно 
обратиться в полицию и прокуратуру. Как и заявление, 
- еще и поданное не с первого раза, - ни одно из заявлений 
в полицию, прокуратуру, управу, приемную перезидента, - 
не принесло ничего кроме стопки отписок с выдуманными фамилиями 
типа Дятлова или Яценко с Ниценко. На Украине в тот 
момент Путин разиграл первую серию своей войны и переворота, 
отделив "мирным" путем Крым и Донбасс в пользу России. 
И премьером Украины на тот момент стал странный тип Яценко.

Вообще, с 13-го года, люди с верху до низу превратили свою 
жизнь от магазинов - до министра иностранных дел в пародию. 
На заявление в Стратсбургский суд по правам человека, - куда 
было отослано три заявления, - отвечал то референт, - тот-же 
Яценко, - то мне присылали конвенцию и просили написать 
заявление не русским, а английским языком, - но отвечая, что 
судья заявление рассмотрел и ни под одну статью оно не поддошло.

Тульский судья, назначенный на мое дело, назывался Натальей 
Николаевной, осмотрел меня презрительно с головы до ног, - 
и заявление вернул, - до педоставления доказательств происшедшего. 
Плохо было то, что Путин выпустил указ, позволяющий 
учитывать аудио-визуальные свидетельства полноценными доказательствами 
годом позже. Зато в суде я видел настояющую 
шлюху - прокурора, о которой сразу же написал композицию. 
Они получались короткими, - и в тех условиях, - странно, что я 
этим еще занимался.

Результатом действительным стали отключения воды, отопления 
зимой, электричества. И даже глава района, - Могильников, 
- не помог.

В июле, - сразу после суда, поехал в Десногорск, поздравить 
"торгову" с "дем рождения". Но не найдя сначала расположения 
ее дома, отправился за водохранилище на дачу. Таксист сделал 
вид, что не понимает, о каких дачах я говорю. Телефон за пол-
часа сел (перед и после этого на нем сами переключались mp-3-
композиции, менялась настройка экранов и т. п.), и я через лес, -
ориентируясь по звукам шоссе и детского лагеря, - пошел в сторону 
водохранилища. Сначала собрав цветов, - но через нес-
колько сот метров лесного вала, сменив их на добавочную к 
моей палке опору, - березовый дубец, - прошел еще пару сот метров, 
- и упал, - а оставшуюся дорогу уже полз, - и так дополз до 
водохранилища, ориентируясь по атомной станции на другом 
берегу, - и полулег на пень, - пока не начали есть муравьи. С муравьями 
в рюкзаке и приехал обратно.

Когда ноги кое-как стали снова двигаться. - уже расставшись 
с идеей поздравить торгову, - пошел в обратную предполагаемой 
сторону - к шоссе. Преодолел, - как Принц Персии, - болото 
(с потерями), влип в смолу в дереве, прошел мимо леса мертвых 
деревьев с ветками-колючками. На обрыве, прыгая с дерева на 
дерево, прошел часть водохранилища и надолго упал на протоптанной 
дороге, с которой сполз в заросли молодого клена, где 
лежал, пел песни, - и плакал. Но снова ноги, - ближе к вечеру, - 
стали меня носить, и через сосновый лес, - в горку и цепляя корни 
сосен, - вышел на трассу. И сел в остановке. Одетый в белую 
рубашку, как на праздник. А рядом села баба в белом вечернем 
платье. Но я выбрал черный бумер, - на котором, - бесплатно, 
парни привезли меня обратно в город. Где я дополз до пиццерии, 
оборачиваясь на центральную городскую церковь. Поел, 
и пошел к похожему на знакомую мне "Семейную копилку" 
магазину. Снарядил себя фасолью и бейсболкой. И сел надолго 
на лавке. К ночи снова поехал в сторону водохраилища, попал 
на фестиваль с блэк- и подобной музыкой, - послушал группу 
"ТТ-34", - и пошел назад. Лег спать во дворе на стол, замерз и 
пошел в сторону станции, с которой уехал обратно. Соседи по 
автобусу были туристы, спорившие о том, кто круче играет на 
гитаре, - и о чем то еще. 

И приехав в Москву, то-ли сразу, то-ли из Тулы, - с заездом 
навестить свою коробку, - сразу уехал в Санкт-Петербург.

На вокзале узнал из "Новой газеты" о сбитом украинцами 
малазийском лайнере и надеялся на свойственную Петербургу 
аполитическую настроенность. Оказалось, зря.

Петербург был жарким, полным чурок, - и хостел оказался 
грязным, без столов и стульев на кухне, без посуды, - и кровать 
мне сзади заклеили клеенкой, - чтобы было как в парнике. 
В туалете было нарисовано приветствие. Около метро "Василеостровская
" бабки продавали ромашки. Когда пришла идея 
искать работу, - и я даже съездил на собеседование, приведшее 
по карте к тупику, тюрьме и матизу, - бабки уже стали раздавать 
газеты с объявлениями про работу. До этого, еще в Туле, 
все считали меня то рыбой, которую надо вытащить, - то зайцем 
из шляпы, - и Шумахер, которому назначил встречу сразу после 
"собеседования", сказал, что доедает свое суши, - и готов к 
встрече на метро "Владимирская". Город не уважал ни своего 
прошлого. ни настоящего. Памятник Достоевскому стоял, хоть 
и огороженный забором и площадью, но ни одной лавки, чтобы 
сесть ним, - и так-же, как и он - задуматься, - хотя-бы о толпах 
ментов вокруг, - возможности не было. 

Но доковыляв еще пару сотен метров, лавка нашлась, - и сидевший 
на ней чурка подвинулся. Жара уже разгоралась, - и Шумахер 
приехал на велосипеде, отогнав чурку. Мы пересели под 
навес, - и как будто ничего не происходило, по старой памяти, - 
поболтали. Потом он пригласил есть "фалафели" с супом из чечевицы, 
что вместе с жарой и температурой супа сделало мою 
голову очень мутной. Шумахер замолк, и озираясь по сторонам. 
посторался побыстрее закончить встречу.

В метро на лавке я поплакал и поехал в хостел, лежать. 

Но, - несмотря на жару, - все-таки получилось очень много 
ходить. В основном, в посках моря, - ориентируясь по бумажной 
карте, - и всегда приходя или к стройке (теперь стадион), или 
просто к забору.

В этом же году, - а может, и с прошлого, - начались посещения 
всех вышепечисленных исполнителей, - и из-за моего интереса к 
их творчеству, - и из-за нездорового их интереса к моей жизни.

Первый был Федоров Евгений с группой "Зорге", которого 
я, с подачи Шумахера, слушал еще с первой больницы. Концерт 
был в Москве, в маленьком забитом клубе, где я снял столик, -
и не напрягая себя лишний раз, сидя, - прослушал и пропел с 
ним всю, уже наизусть знакомую, программу. Главное в этом 
было то, что я впервые вырвался из камеры 113, - и рад был еще 
и этому. А Федоров, - почему-то после концерта психанув, - кинул 
свой бас на стойку и ушел со сцены. Еще предлагалось вступить 
в профсоюз, и как недостойный. я этого делать не стал.

Был через год на открытом фестивале "Все живое" в городе 
Электроуглях, на которых Федеоров, - исключительно для меня 
и какой-то бабы, - с путым полем. отыграл программу. Что потом 
было, - звучало не интересно, - приехала Сафатова в платье 
с красной крапинкой, указывала мне на украинские фургоны, - 
и я вскоре уехал в Москву, в хостел.

Второй концерт был Федорова Леонида, в клубе "Март" 
в марте же соответственно, может и уже 15-го года. В первый раз 
из двух посещенных, Федоров пел стараясь, и после концерта я, 
- как слушатель, - к нему подошел, подарил ему книжку Хлебникова 
"Доски судьбы", - и он, посоветовав мне не обращать ни на 
что внимания, пожал руку.

Второй концерт, - через год, - он уже, как и все, - спел в виде 
издевательства, - не исполняя свои песни со сцены, - а оря за 
столом под водку соответственный репертуар. Гитару слышно 
не было, режиссер постарался все сделать в каше, - и Федоров, 
проарав все песни, решил все закончить перегрузом с бесконечным 
эхо, - бросив гитару на стул и усевшись рядом за стол, -
пить водку. Перед этим, - как поклонник, - я пытался найти его 
страницу в "Facebook", но нашел страницу его, как потом оказалось, 
жены, - которая проявляла в мою сторону нездоровый интерес, 
- хотя-бы тем, что постила, - и потом на концерте прошла 
на виду мимо, - ожидая, что я буду как-то реагировать. Узнал. 
Но это было похоже на шизофрению больше, чем на обычное 
общение звезда-поклонник. Тем более, ненормально было внимание 
жены Федорова, - а не его самого. Но, учитывая его прошлое, 
- аукцион 90-х, - он был в своем образе, - а к нему я приближаться 
не собирался. И к этому времени, "дома", потихоньку 
стал играть на гитаре, - а играл я либо свой металл, - либо отрывки 
из сочинений Вая, - и Федоров, наверно, обиделся. Может, 
у них был какой-то план относительно меня, - и они чего-то 
ожидали, - но получилось только меня унизить, - и испортить 
свою дискографию.

Потом были концерты аукцыона в клубе "М1", - где я отстоял 
не больше получаса, - а он пел песню "внутри собаки пусота и 
мрак". И последний его концерт - проэкт "Федоров и Крузенштерн
", где он, - в составе бассиста и довольно металлического 
барабанщика, - под мощную ритм-секцию, - пел свои невнятные 
песни. И потом так же на виду, глядя в глаза прошел мимо.

Считаю его должным мне 4500 рублей за зря потраченные на 
него деньги. Что и как он играет сейчас, - я уже не знаю, - так как 
все уже посланы. Но были еще альбомы "Мотыльки" с котрабасистом 
Волковым, где они, - на обложке, - спинами к камере, - 
подпригивали, держась за руки. Потом у него были все те же фотографии 
с сигаретами, - и исключая его намеки, - можно было с 
точностю определить происхождение его музыки.

На жизнь, - кроме негативного влияния, - "звезды" не повлияли 
никак.

В 13-м году, осенью, меня положили на дневной стационар, - 
но уже не в старое отделение, - а в корпус с отделением пульманологическим, 
где до этого лежал с астмой, - и куда неврология 
переехала на время. На этот раз меня всего лишь встретила 
картинка стилизованного японского флага на двери, - и приходилось 
терпеть мать, - что стало невыносимо трудно (и из-за ее 
псевдозаботы. и из-за ее присутствия). Остальное прошло, как 
и должно было всегда проходить в больнице. Капельницы на 
этот раз отменили, - были внутривенные уколы, - от которых 
чернело в глазах и долго не пог встать, - но больница прошла 
спокойно. Возможно. потому что приходил туда на пол-часа 
каждый день.

И потом сделал себе подарок на день рождения, - уехал на 
серию концертов в москву. Об этом позже.

А пока, в том же 13-м году, "Либра" снова переехала в новое 
здание. Магазин стал еще меньше, - и вскоре сдеградировал до 
коробки с книгами в парке Белоусова. Помещение находилось 
напротив математического корпуса Политеха, все в "Либре" говорили 
- "такая математика", - и открыли ее грустными полуздутыми 
ораньжевыми шариками, - любимым цветом Кузьмина. 
Я приезжал в "Либру" несколько раз до ее закрытия, - встречали 
меня иногда Мария из старой "Либры", иногда и сама Ларина, - 
рядом с которой у меня в голове звучало "тебе не будет лучше", 
белые голуби в клетке, потом, - новая продавщица и закрытый 
магазин. Книги подбирались только из старого оставшегося 
ассортимента - ничего нового с 2009 года не привозилось, - 
и только с говорящими про меня обложками и корешками. Все 
было заставлено букинистикой. Батон на одной из встреч говорил 
о том, что избавился от своих старых книг. У него же на 
двери подъезда появилась нарисованная кошка, - а потом поставили 
синий матиз. Матизами Тула достает меня с 13 года и 
до сих пор. 

Кузьмин, вероятно, часто приезжал туда после карандуха 
Паши, - один, - но пару раз приезжал или звонил мне, - и мы 
ехали в "Либру". В автобусе говорились фразы обо мне в воздух, 
- всем зрителям, - с Лариной он обсуждал меня в моем присутствии 
вопросами "Кто он? Гопник? Голубой?" и т. д. Ларина 
была с Кузьминым. Их одних один раз и оставил в двоем - не 
шла беседа, - нужно было избавиться от лишнего. 

В помещении старой "Либры" открыли т. н. "антикафе" "Кот 
Шредингера", - и потом Ларина, предполагая, что я не знаю о 
чем речь, просила Кузьмина объяснить в чем заключался эксперимент. 
В моем случае, - я вроде выжил. А девочки неплохо 
посмеялись.

Брич спрашивал, - а понимаю ли я, что нарисовани на картинах 
Дали. Непонятно было только то, для чего он это спрашивает.

В "Либре" проводилась литературная встреча с "писательницей
", написавшей путевые заметки по какому-то острову, - проделывая 
которые, она решала свои психологические проблемы. 
Брич в это время показывал, как легко взламывается замок в помещение 
турагенства. И рассказывал про свои многочисленные 
железные кости.

Заявления о вскрытом замке и входах в квартиру писались 
одно за другим, включая заведующего всея полицией Тульской 
области ген. Галкина. На приеме у его зама был лично, прием он 
предпочел провести со снятым галстуком, - и как результат, - 
была снова отписка из районного отделения. С тогдашним участковым 
тоже наобщался, - приходили ко мне всей бригадой, - 
нажимали клавиши на пианино, просили сыграть "мурку". 
Хорошо, что диалог записал, - на память. А "мурку" в их исполнении 
можно послушать на "Soundclowd""е. 

И к нему тоже ездил на вызов, смотрел, как он печатает отписку. 
И к помощнику прокурора ездил - тот постучал по стене 
и сказал, что любит играть на гитаре, - но когда все-таки пришлось 
слушать мое обращение, - замолчал и стал работать. 
В конце спросил, не лежал ли я в психбольнице. 

И с новым участковым, к которому переадресовывались все 
обращения и к "президенту" путину, и в прокуратуру, - и по поводу 
вскрытой двери, - и по поводу стука, - и по поводу сожженной 
стиральной машины, - я общался совсем недавно. Строгая 
женщина, составившая с моих слов заявление, - ответа на которое 
не было, - и рассказавшая сказку про воров медных кабелей. 
Один только перед ней от меня ушел, настроив пианино и заменив 
две струны за 2500 рублей.

А "Либра", вероятно, открывалась только тогда, когда я в нее 
приходил, - и скоро вообще закрылась, - переместив пять книжек 
в скворечник в центральном парке, - на воровство всем желающим. 

Потом бабы, наученные лариной, открыли маленький сами-
для-себя магазин "Букля". Маша стала стричь волосы. Открылся 
культурно развлекательный комплекс "Ликерка-лофт" на 
базе давно уже не работавшего символа Тулы, - ликероводочного 
завода "Левша". И все алко-компании со своими гениальными 
джаз-скам-группами переместились в одно место.

В здании старой, - первой "Либры", в рамках своей "избирательной 
кампании" в 2017 году открылся штаб Навального. 

Но перед этим, в день города, - была последняя ярмарка, - 
с лариной, как единственной участницей со стороны "Либры". 
Был дождь, - а я приходил ее фотографировать, - и потом даже 
сделал книжку-фотоальбом, изданный на "Амазоне" за 1000 р. 
и подаренный ей на память. Не оценила. На ярмарку она приезжала 
с дорожной суикой на колесиках, - намекая, что пора мне 
уезжать.

Но пригласила к себе в гости. где хотела дать зеркалку - а я 
хотел сделать такой же альбом о новом магазине, не подозревая, 
для чего его открыли. Около зеркалки стояла игрушка с ножом 
за спиной. Но не из-за нее я не взял зеркалку, - а из-за большого 
числа фотографий на ней и резкого поноса, - от которого уже 
избавлялся дома.

Саша в "Либре" - а Ларина все пыталась странно, не уходя 
от него, - уйти ко мне (все помешались на кольцах), - пришел в 
таком же, как и мое, старом пальто, - только зеленом, - и намекал 
громко вслух на ревизию. Как там было! Да, Боронину пришлось 
тяжко, согласен. 

Но им обоим нужно было, чтобы я был смешан и с Борониным, 
и с Батоном, и с Кузьминым. и с удутышем Пашей сразу, 
- или по мере вопросов людей обо мне.

Ларина посоветовала установить веб-камеру в квартире. 
Я бы посоветовал ей стать свидетелем в суде. Или подсудимой, 
как суд решит.

Были написаны два заявления в приемную по правам человека 
при президенте РФ, - лично отвезены. Москва встретила меня 
по-щиколотку засранным электронным туалетом стоимостью 
25 рублей, а принимающая заявления баба - советом начать рисовать. 
Но я еле дошел до приемной. голова была мутной, - а я - 
злой. Поэтому заявление она приняла, и через месяц я получил 
отписку в неподведомственности решения подобных проблем. 
Права человека ограничивались только правомерностью судебных 
решений. Судебное решение я им тоже послал, но и на это 
была отписка. абсолютно повторяющая решение суда. Да еще и 
рассмотренная департаментом природных ресурсоов и охраны 
прав человека в них.

Ездил с заявлением в конституционный суд России, - в ту же 
москву, - еле доползая и до приемной и до судов, - и, впоследствии, 
- до посольств. В приемной заявление приняли и принимающая 
пошла мыть руки уксусом. Но решение суда было 
обычным - рассмотрение заявления не в ходит в полномочия.

Между всем этим Торгова сподобилась начать вести целенаправленный 
сериал про уток и их кормление, - в определенном 
месте, и в определенное время. И в течение года я ездил на подстроенные 
встречи, в которых видел ее, - то издалека, - то вблизи, 
вместе с кашкаровым, пообещавшим сломать мне ноги, - то 
проходящей мимо. А главное, - есть у нее семья, или нет, - не 
узнал. Зато видел как она вытерла ноги о порог церкви. Неплохое 
шоу получилось, - как она может выразиться, - но я, начитавшись 
ее пародий на свои стихи, получил еще и уколы в колено, 
- и старабюсь теперь избавиться от нее всеми доступными 
методами.

В посольства, после электронных писем в ООН и паравозащитные 
организации типа "Amnesty internetional" - где предпочитали 
не брать тубку или овечать, - что адвокаты пока заняты, - 
я ездил или в 14 или 15 году. Посольство США встретило отплевывающимся 
от меня солдатом, - посольство Великобритании 
было закрыто и по его территории (в идеале являющимся территорией 
страны посольства), - ходил русский мент.

Письма и звонки в посольства были рассмотрены, и ответ я 
получил от русского служащего и русского оператора, - и сделал 
вывод, - что с русскими я общаться закончил. Несколько раз писал 
заявление на временную американскую визу под предлогом 
посещения организованного Стивом Ваем "гитарного лагеря", 
но Стив не ответил, кроме картинок в "Фейсбуке", - и визу я 
не получил. Не получил ее и после официальной американской 
лотереи. Зато получил издевательства Трампа над тем, что сплю 
на полу, - как байдарочник, которых не пустили в Америку, -
и кучу новостей и публицистики про алкоголь, наркотики и бег.

Полусил только письмо из приемной президента Франции 
Макрона, пригласившего меня разобрать мою проблему лично, -
в посольстве, - подписавшись, правда, насмешкой. И был послан. 
А тысячи мигрантов в это время штурмовали его Францию, 
разогнанные из своих домов Путиным и его новым военным 
полигоном в Сирии.

По началу, считая Кузьмина гниющим другом, несколько раз 
ездил и к нему "в гости", варил ему кашу из овсянки (перешел 
только на овсянку с 13-го года), подрался с ним, закрыл его на 
балконе. Все подходы к его новому дому были изрисованы намеками 
на Торгову и покрыты помойкой. Потом, после моих писем 
в ФСБ Бортникову (после чего Павленский решил поджечь 
дверь ФСБ), - Кузьмину выделили бесплатную квартиру в уже 
вневедомственном ФСБ здании, - с качалкой "Спарта" (что он 
долго орал перд этим), - и с детским легочным диспансером поблизости. 
Кузьмин рассказывал о своих поездках к сослуживцу 
в село Товарково под Калугой, как хотел спускаться к горной 
реке где-то на севере, - и прочую чушь о своих сослуживцах - 
Мелешко и прочих. С 15-го года Кузьмина я не видел и не слышал.

9 мая 2015 года меня позвала отмечать собственно праздник 
Ларина, перед этим отдавая фашистские приветствия куда-то 
вдаль. Но на этот раз встретив сининькими цветочками (она 
сейчас цветочница в Москве - по своему профилю от университета 
полиграфии им. Федорова) и брезгуя видеть, - отвернувшись 
от меня, - пока я, с палкой, - спускался с горки. Предполагалось, 
что спать буду с ней, ее московский друг спал с Ниной 
михайловной, - а даша на улице. Я - один. И какая-то гнида своими 
огромными лапами порвала мне ботинки. И, видимо, это 
была как раз Нина Михайловна, усиленно пившая водку и раасказывавшая 
истории, как фСБ получил сведения о том, что 
Саша Волобуев подмешивает Даше в чай какой-то порошок, - 
и у Даши проблемы с нервами. Смешно. Даша бы не стала тратить 
порошок на чай.

Потом Даша решила вместе с Авдеевым, - по моему пригла
шению, - посетить мой день рождения. Подарила Авдееву не 
мнтересную мне книгу про "Led Zeppelin" и была распухшей от 
преднизолона. Что она им лечила, не известно, - но насколько я 
знал Дашу, - ей хотелось и попробовать все, - включая мои основные 
лекарства. Подражать пытались все. Было абсолютно 
мерзко.

С 15-16 года стал ездить в Политех, собирать документы и 
получил справку о неокнченном высшем образовании, 4 курса. 
Попытались изменить все. Компьютеры отказывались подключаться 
к сети, была выкрана копия заявления, пол в Главном 
корпусе был выложен плиткой венозного цвета, - с прожилками, 
- мой деканат, - чтобы отметить изменения в Туле, - перенесли 
в другое крыло здания, - и где-то умудрились мне на пальцы 
нанести краску для дактелоскопии. Но документ в итоге был получен, 
- с полной выпиской всех изученных предметов, - на официальном 
бланке, - и теперь даже можно повесить его на стенку, -
как грамоту, - учился я хорошо.

Вместе со всем этим начал постепенно искать работу, сначала 
безрезультатно в Туле, - потом, с результатом, - в Москве. 
В котору ездил каким-то летом на месяц, - прошел собеседование, 
- но дальше дело не пошло. Съездил на еще одно, - мне сказали, 
- что инвалид первой группы нетрудоспособен и таких не 
берут, - с чем я уехал домой, и отлежал в больнице ради третьей 
группы, которая сменилась через год второй. 

В 2015 году съездил на месяц в Петербург. где прошел так 
же два собеседования, - первое закончилось обучением, и, - 
в свою очередь, - меня не взяли, - а второе обучением до конца 
не закончилось. Потому что у меня кончились деньги на общежитие 
и началось обострение из-за осенней погоды. Пришлось 
уезжать. Все все слышали, все все видели, кругом были строители, 
Федоров дал интервью о том, что начал ремонт в квартире, 
люди были подобраны, - была бабка-склерозница, была полная 
визуальная копия школьной учительницы, был тип - администратор 
закрывшегося магазина товаров по 40 рублей, была баба 
с головой, как колокол (перед этим, - лечившись дома преднизолоном, 
- открылась старая гидроцефалия и пришлось ходить 
по врачам), была пиццерия "Мама-рома" и много другого бреда.

В 16 году, в начале года, на месяц, - поехал в Москву, отличившуюся 
самых загаженным общежитием, - которое даже у студентов 
быть не может. К моему приезду начали ремонт - красить 
стены, постояльцы пили водку комнатами, - в комнатах же и ели, 
- и была грязь как на улице. А на улице был холод. Еще раз съездил 
в предложенный мне колл-центр, посетил несколько учебных 
занятий, но колл-центр оказался не консультацинным, -
а для впаривания никому не нужных космодисков. самогонных 
аппаратов и постельных наборов. Хотя люди вроде работали 
молодые, - и как и все, - казались культурными. На собеседование 
пришел еще один инвалид, визуальная копия Анны Сурначовой 
и жирная баба - как Нина Михайловна Ларина. У меня 
же от этого всего началось обострение и пришлось в походном 
режиме лечиться преднизолоном. И на обучения я больше не 
пришел. И из московской помойки уехал гораздо раньше оплаченного 
срока.

В 2016 году, приехав из Москвы летом, - и заинтересовавшись 
судьбой своих колонок, - позвонил Денису, - брату Лариной, - 
и в добавление к лежавшей в руке газете с предложениями о работе, 
- спросил его, - нет ли в "Грифе" какой-нибудь верстки. Он 
сказал приехать в типографию, которая уже называлась "Аквариус
", - и половина первого этажа занимала парикмахерская, - 
и я приехал, закрыв глаза на свое к ней отношение. Пришел снова 
к Любе, Нине Михайловне, - она напоила чаем, сказала, что 
старую трудовую книжку надо выбросить, что отказ от первой 
нерабочей группы - глупость, и сказала "Вестай, если хочешь. 
Я не умею". Взял у Любы конверт с заказом и уехал. Заказ оказался 
от некоего Колычева, книга на 800 страниц правовой военной 
документации, но верстка шла быстро. Не учитывая даже того, 
что файлы на компьютере перемещались, - и половину работы 
пришлось переделывать заново. Каким-то образом, но как потом 
сказал в беседе частный детектив, - через беспроводной канал 
мыши, или, - как сейчас, - через Wi-Fi адаптер, - даже выключенный 
в Bios (а боронин продал "персональный" ноутбук с серийным 
номером invalid), - и к компьютеру, и к ноутбукам всегда 
подключались, перенастраивали программы, всячески мешали 
работать, - но верстку я доделал и отвез. Перед этим, - еще и пообщавшись 
с адвокатом, - получил ясный ответ. что это просто 
чья-то "подстава" и решается, - если нет четких доказательств, - 
только с помощью друзей в МВД. Таких не было. 

В "Грифе" появился заросший аквариум, фотография девочки 
в локонах перед пианино, портрет Путина, новая цифровая 
четырехкрасочная машина Toshiba, - из ужасного пластика, вся 
люфтившая и дребезжащая, - и заика-верстальщик. Несколько 
раз пришлось еще туда ездить, забирать и привозить правки, 
- потом отсылать их по мобильному интернету, - и общаться с 
картавым. Люба уехала в Москву. Заказ я сдал, денег не заплатили, 
- больше там появляться не собирабсь, - и не советую никому. 
Вместо оплаты осталась аудиозапись беседы с Ниной Михайловной 
- на память.

История аудиозаписей началась с 14-го года. когда потерявшие 
стыд туляки стали обсуждать меня в моем присутствии 
везде - в транспорте, магазинах, - и приходилось носить с собой 
телефон с гарнитурой. На запись им попадать почему-то не 
хотелось. Как и Авдееву, единожды после 14-го года пришедшему 
"в гости", - в воздух и используя третье лицо унижавшегму 
меня, - и вдруг увидевшему, что все, что он нёс, - было записано 
на плеер с диктофоном. Заткнулся сразу, засобирался, и больше 
не появлялся. Боронин позже разыграл партию. На мою запись 
включил свою. Есть еще куча записей мелодичных стуков, оров 
и всего. чем развлекали меня соседи. Тоже на память.

Закончился пост-либровский поиск работы в ноябре 2016 г.
в Туле, где меня взяли в колл-центр компании "Комус", - и выгнали 
через неделю за то, что послал на "хй" начальника - вылитого 
Сашу Пуденкова из "CD-мастера". Там же встретил Ла
ринцева из "Сферы" и злую, глупую коучера нашей учебной 
группы, - явно бывшую против моей кандидатуры, и толком не 
позволившей изучить их конфигурацию 1С. А работать по схеме 
мне как-то было несподручно. Зато за эту неделю заплатили 
4000 рублей. на которые я прожил до февраля 2017 года и собираю 
деньги дальше, чтобы вообще уехать.

На разведку, кроме поисков работы и первого раза, в Санкт-
петербург ездил еще в 16 и 17 годах. 

В 16 году за шунгитовыми шариками и камнями, перед этим 
купив стельки и аппликатор Кузнецова - которые сильно помогали 
неходящим ногам. Тогда я наконец дошел до Финского 
залива, - и совершенно не удивленный морем, - ушел обратно. 
В хостеле меня встретила снова сгорбленная бабка, позвонила 
администратор, - назвала меня Алешей, - а себя Авдеевой, - и 
нацепила огромные золотые яйца на шею. В хостеле же были 
парни "Таблеточку-оп! Эксперименты"; дети, настоящий еврей, - 
и какие-то деревенские бабы в конце. С экрана телевизора, запинаясь, 
читала обращения Захарова, а Лавров потом приглашал 
в Гос. архив под предлогом, что там работают "девочки" 
или что-то похожее. Перед этим я написал резюме на официальном 
сайте Российской Федерации по поиску работы на вакансию 
"архивариус".

 В 17 году ездил в Питер почти зимой, с обострением, - за лекарствами, 
- и привез пакет американских таблеток, которыми 
лечусь до сих пор. Остановился в хостеле "Распутин", с семьей 
цыган. накормивших меня супом, - а я ел только кашу и соевые 
белковые коктейли (и ем), - и стал писать стихи. Срачала об
Иисусе Христе, потом про войны и кончилось все тульской грязью. 
Потом лег в больницу, не доделав модель Ил-2 (Т-34 стоит 
уже три года, и пришлось еще писать в администрацию Тулы, 
поскольку тульские уроды с настоящего танка на Зеленстрое 
сняли пулемет), - и лег в больницу, - после которой я пожизнеено 
инвалид второй группы. 

Стихи выпущены в 2018 году в составе сборника "Скобы", 
некоторые озвучены и так же. в виде диска, были выпущены. 
И по тычку в спину были записаны аудиокниги Бунина, Солженицына 
и Толстого. которые бесплатно распространяются через 
запрещенный, но прекрасно работающий, торрент. На презентацию 
была приглашена одна Сафатова. Для массовки. Но экземпляр 
книги и диск ей достался.

Ларина же уехала после закрытия "Либры", мутно зовя меня с 
собой, - и я даже на 3 дня к ней ездил. С Сашей. который по расписанной 
кем-то схеме, - жил с ней, - постоянно ссорился, дома 
иногда не присутствовал и был снова не против отдать пост около 
лежащей в постели, и пьющей днями коньяк Лариной. Она 
прикрылась тяжелой депрессией, - и стала искать работу как бы 
вместе со мной, - но я уже в этот день уехал. Перед этим заставив 
их пить классически водку "Зеленая марка", от которой Саша, а 
потом и Даша, быстро отказались. и я, - сидя один, первый и 
последний на текущий момент раз в жизни с бутылкой водки на 
кухне, - очень мило ее допил с группой Manowar и их песнями. 
А поорать их и без водки дело любимое. Пара Саша-Даша (а Зоина 
с Костей пара называлась ЗоКо) вторила мне, - картинно и 
надуманно изображая ссору. Утром Саша настрого сказал не 
давать Даше пить, - и ушел, - а Даша стала настойчиво выпрашивать 
коньяк, перед этим допив, - пока я спал, - остатки водки 
из холодильника. Даша человек взрослый и самостоятельный, -
и держать я ее не стал, - а Саша просто сказал, что все понятно. 
Ларина же сказала. что если что, к ней приезжал Брич. На 
мое воспоминание о настоящей елке они достали пластиковую 
игрушку (был уже декабрь), - и я уехал. Больше никого из них я 
не видел. Надеюсь, никогда.

Квартиру они подобрали снова под меня, - с мини-типографией 
и, почему-то, магазином мотоциклов на первом этаже. На 
слова о Торговой ларина начинала нервно курить.

Уезжал я, как в клипе "Warriors of the world", - под снопы искр 
от резки металла.

В 16 и 17 годах приезжал верный друг Боронин с проверками 
и с водкой - был юбилей Сталинградской битвы, - от которого 
его воротило. Но пить пришлось. На майке, - над сердцем, - был 
нарисован дьявол, - и боронин, рассказывая о ворах, работе и о 
проблемных новичках, показывал клип с какими-то ндусами и 
говорил, какой у них прекрасный стратокастер. Второй раз говорил 
мало, - слушал, что я ему о нем же с первых времен высказывал. 
Встал, молча собрался, - уходил он строго после сделанных 
задуманных заранее вещей, - кинул в меня зажигалку и ушел. 
Рассказ о фашистах и Торговой привел к тем же результатам.

В семнадцатом году, после издания книги стохов "Скобы", 
была приглашена Сафатова, книга бессмысленно ей вручена, -
а сама она упрекнула меня в том, что не пускаю внутрь любовь, - 
и рассказала о моем настоящем друге боронине, "столько раз 
меня вытаскивавшем". Ложь и клевета с православной верой 
сочетаются странно, приводят к нехорошим последствиям, -
и, надеюсь, ее еще приведут.

Мини - альбом "Ушедшие", посвященный трагедии 1917 года 
и последующим миллионам смертей, со стихами Белого и Иванова, 
музыкой Прокофьева и Мясковского, - как и своей, - был 
записан в июне 2017 года. И потом я узнал, что ко времени окончания 
записи умерла бабка Анна. По ним по всем, включая Боронина, 
- на абложке альбома, - горит свеча. 

И в ногах бабки на кладбище до сих пор стоит деревянный 
крест.




Послесловие

Сглаз, порча, подселения, установленные внутренние всязи 
не известно с кем, постоянные подсказки о том, - что делать, импульсы 
на действия...

Что все они от меня хотели я до сих пор не знаю, - знаю только, 
- что Тула, - всеми методами, - с детства, пыталась свести 
меня в могилу. И к ней, позже, - присоеденилась вся Россия. 
А, поскольку, сделать это трудно, - ограничились все любыми 
методами унижения и смешиванием со своей грязью. 

Такие результаты на восемнадцатый год.