Сидор Никифорович сидел на передней скамье первого фургона, глубоко надвинув соломенную широкополую шляпу на лоб. Вожжи, казалось, просто лежали в его руке, а по его расслабленной осанке можно было подумать, что Сидор Никифорович успел задремать в долгой дороге. Тем более, что в длинной колонне не было слышно ни разговора, ни смеха, а только поскрипывали деревянные оси, хлопала серая парусина горбатых тентов, да на ухабах грунтовки в такт звяканию ведер, привязанных сзади повозки, погромыхивали енвидимые в глубине фургона тяжелые письменные столы и ящики в картотечных шкафах. Караван бродячих бюрократов второй уже день ехал по пустой степи прочь от изобильного берега Черного моря в Киев.
Обычно дела шли так, что все лето бродячие бюрокарты путешествовали от села к хутору, от хутора к городишке, все пописывая протоколы, постановления, докладные и письма, необходимые местным жителям. Подзаработавши так за лето, бюрократы оставались зимовать в Киеве и проедать свой заработок, пока опять не приходила пора трогаться в путь, как только просохнут дороги.
Однако, это лето совсем не задалось, спроса на отчеты и планы не было, а желавшие оформить документы не брали дорогих красивых бланков и отчаянно торговались за цену проставления печатей. Наконец, всегда верный заработок в богатейшем селе Ахтырка также не удался. Ахтырка была бы зажиточным селом и без своего промысла, земля досталась крестьянам жирная, село утопало в пышных фруктовых садах. Но вылов больших черепах, приходивших откладывать яйца на пляж, приносил огромные доходы. Панциры шли на гребни, а из яиц делали лекарства и всякую любимую столичными модницами парфюмерию чудесных свойств, мясо солили и продавали купцам в Китай. Крестьяне зарабатывали на черепахах, а бюрократы на давнем споре крестьян с монахами из-за приносившего такой доход пляжа. Когда-то часть пляжа была пожалована местному монастырю, укрывшемуся в меловых холмах неподалеку от села, но крестьяне не желали мириться с тем, что монахам принадлежал пляж от южной косы и до утеса и каждый год которое уже поколение приглашали суд из уездного города и щедро платили бюрократам.
Процесс был письменный, начинался уже не ранним утром, так как что суд, что бюрократы, не сразу могли прийти в себя после съеденного накануне, провизия, что приносили крестьяне, была отменного качества и наивкуснейшая. Вяленные гуси, копченые поросята, связки жирных колбас, пухлые хлебы, корзины фруктов, аромагические наливки, все это уничтожалось в сказочных количествах. Будило всех пение монахов, которые проходили строем через все село к площади, на которой заседал днем суд. На площади монахи стояли и пели, до тех пор, пока не открывалось заседание. Конечно, садиться для написания бумаг за столы, расставленные на площади, приходилось не евши и даже в спешке, но на деле так было легче после вчерашнего. Пока день разгорался, бюрократы усердно исписывали кучи бумаги, суд их безмолвно зачитывал, не отставали в изготовлении документов и монахи, подсовывая суду на диво хитроумные жалобы, ходатайства и челобитные. Монахи за долгие годы изощрились в бумажном ремесле, и это было одной изх причин, почему не удавалось закончить этот процесс. Главной же причиной было то, что в один из вечеров на пляж приходили черепахи и стороны, погоняемые нуждой собрать свой драгоценный урожай панцирей и яиц, согласно просили суд о перерыве до следующего года. Впрочем, суд и бюрократы уезажали каждый раз необиженными, до отказа снабженные самым лучшим провиантом и хорошей деньгой. Но в этот год, а так бывало, ждать черепах не приходилось, река, впадавшее в море билз Ахтырки, понесла в море глинистую воду, а черепахи любили только совершенно чистую, прозрачнейшую воду. Процесс, как назло не состоялся и пришлось уехать несолоно хлебавши.
Теперь Сидор Никифорович думал тяжелую думу о предстоящей зимовке. Думал он ее уже второй день, ровно с того времени, как выехали прочь с садов Ахтырки. Наконец, Сидор Никифорович надумал. Ухмылнулся в усы, и еле слышно сказал, подъезжая к развилке: "В Москву!"
Караван согласно повернул за его фургоном направо, прочь от дороги в Киев. Москва была изобильной столицей, а еще там пекли прекрасные пироги.