"Кстати, а вы выполнили хоть что-то из советов по поиску троп между слов, что нашли в первой части завещания генерала?" -
Спиридон Никитич только почувствовал, как на другую скамейку, приставленную спинкой к такой же скамейке, но на которой сидел он, опустился кто-то еще. Невидимый собеседник спросил еще раз:
"И нашли что?"
Спиридон Никитич, как предписывалось, выпил кофе на веранде в кофейне на углу, закрытой от улицы белыми занавесками, а потом гулял весь вечер по тихому саду, сворачивая с одной дорожки на другую. Дорожки прихотливо завивались, одни были посыпаны мульчой, другие гравием, и раз от разу Спиридону Никитичу даже казалось, будто что-то должно произойти, но дорожка, еще раз сделав петлю, переходила в другую. Притомившись, Спиридон Никитич присел на скамейку на берегу пруда, лицом к уже замирающей в сумерки тихого вечера воде. К спинке его скамейки по какой-то прихоти была приставлена еще одна, так, что обе скамейки были поворочены друг к другу спинкой, и теперь, не обернувшись, нельзя было увидеть собеседника. Хотя Спиридон Никитич оставался в безмятежном настроении, что-то подсказывало Спиридону Никитичу не оборачиваться к тому, кого он не видел. Советчик продолжал.
"А между тем, дорогой Спиридон Никитич, проблема не культурная, а метафизическая. Примерно, хотя это и пустое занятие, ее можно представить следующим образом. Ваша человеческая способность к познанию заслоняет от вас тропы, по которым вам следовало бы уйти отсюда. Посмотрите, как обстоят дела с тем, что вы зовете здравым смыслом, смыслом вообще. Вы же понимаете и других людей, ваших современников, и более того, ваших предков, хуже того, вас поймут и ваши потомки, вздумай вам что-либо написать или сказать. Между тем это возможно лишь потому, что связь, которая скрепляет каждого сообщающего со способом изъяснения, принятым в предшествующем поколении и, к слову, с последующим, крепче, чем связь сообщения с другой паутиной, с паутиной современности говорящему. И так вы, люди, барахтаетесь во множестве сетей, начиная с сети, в которую уловлены жившие и будущие жить, и, вовсе не заканчивая этим, в сети того, что принято называть современностью. Крепость этих ловушек вы себе, простите, и не представляете, ну хорошо, возьмите хотя бы то, что проще всего, вас и ваших предшественников век назад.
Очевидно, что вы и ваш условный предшественник век назад безнадежно влип в паутину того, что зовется для каждого современностью. Но при этом совершенно верно, что каждый из вас может объяснится друг с другом. Но из этого следует простой и неприятный вывод, то, что зовется смыслом, есть лишь то, что вы находите общего. Смысла в этом смысле, по совести сказать никакого, смысл для людей есть бессодержательная тавтология. Совпадения, в которых вы уверены, вы зовете смыслом. Ваши знаки - это бегство от указаний. Это, конечно, неестественно, так как по природе каждый из вас уникален, да и весь мир уникален. Ну, как вам еще сказать, дорогой Спиридон Никитич. Возьмем еще один пример, люди чувствуют, что что-то неладно, ведь способность к выразительной оригинальности, передающей жизненность себя и реальности, они зовут талантом. Но опять же, ваши таланты крайне ограниченны, потому как, образно говоря, вооружены негодным оружием и не могут его отложить. Каждый, кто на капельку намекнет вам на существование сетей, прорывая их, тут же достраивает ловушку, так как всю его крошечную работу, чтобы проредить участок паутины вашего мира, вы берете в оборот так ловко, что она опять же становится еще одной, крепчайшей паутиной, вы же берете все, что он сделал, в багаж. Помните, это предостережение, напрасно забытое, о том, чтобы быть как птицы небесные? Понимаете, Спиридон Никитич, беда еще в том, что вы и про себя в этой паутине ничего определенного ни сказать, ни подумать не можете. Вас просто нет."
Спиридон Никитич не выдержал и обернулся. Скамейка за ним была пуста.