Аннотация: Переделанная версия старого доброго "Ключа к континууму". Теперь герои не смогли выйти в бесконечность.
У Хины незабудковые глаза и золотой пушок на коже возле ушей. У Иры глаза цвета ультрамариновой загадки и кошачий позвоночник. Тане любит Иру, но именно Хина ему предназначена.
Он понял сразу. Девушка -- или осенняя кленовая ветка - стояла в очереди за мылом. Ее уно переливалось синусоидами. Его уно повторяло ее период, катясь прерывистым зигзагом. Жить в унисон приятно.
У Иры короткие волны. Из-за этого кажется, что она подходит многим, -- но ошибка в миллионную долю микрометра, пренебрежимо малая в начале, накапливается и разрушает биологическую гармонию.
У Хины волна чинная, неторопливая. Будто стремится довести до совершенства свой изгиб. Наверное, многих раздражает такая чинность. Немного счастья Тане в том, что композиция их колебаний так периодична.
А теперь у Хины нет ног. Хотя беды можно было легко избежать...
"Имей ты чуть более мудрости," -- криво усмехнулась Хина, поглаживая лакированный костыль. Незабудковый укор. И как будто надежда. А надеяться вроде поздно.
Хина владела жидкостью. Может, ей помогал плавный биоритм, когда она касанием пальца к поверхности воды снимала депрессию и страх. Может, просто расчетливый ум.
Незабудковый лед... И ультрамариновая загадка пламени.
Ира не улыбается сегодня. Жрица с кукольным рассудком. Она, в отличие от Хины, умеет мечтать.
Глупость привлекает. Это тайна темноты, меняющей краски мира.
-- О чем ты думаешь? - шелковистые пальцы пробежали по завитку облачных волос Тане.
-- Я ухожу завтра. До новой Исиды. Обычный цикл.
-- Плохо, что цикл так длинен. И мы не властны над ним.
Пальцы Иры скользнули в ладонь Тане и коснулись линии сердца.
-- Ты хотел бы вернуть Хине ноги?
Ультрамариновый вопрос. Или Тане лишь почудилось, что Ира это спросила? Мысль об искалеченной подруге казалась почти материальной...
Песочные воланы на блузе мокры, кончики золотистых волос расползлись по воде. Девушка с холодными глазами склонилась над чашей.
В мире, где все конечно, все познаваемо. И чудеса тоже.
Тане считает Хину калекой. Его дело. Хотя плоти нет, но волны энергии еще опутывают несуществующие колени Хины, и еще приходит боль. Все можно вернуть, найдя верный импульс, сообщив нужное направление. Будущее состояние уно предопределено лишь настоящим. Спастись от поезда удалось бы единственной лишней мыслью, и, кто знает, может, моргнув в нужный момент, Хина смогла бы отрастить новые ноги?..
Тане думает, бред. Он верит только в Малые циклы, те, что дают знание о каком-то кубическом дециметре мира на час. Так он творит добро своим светом. Белый маг проклятый. Не понимает, что "замкнутые системы", направляя девяносто девять процентов уно к цели, теряют остаток. Пусть это мало, но ничтожная доля миллиметра расхождения Тане и Иры в биоритмах помешала им пожениться. А один процент бесконтрольного уно может убить живого или воскресить мертвого.
"... Это было бы чудом. А чудо подразумевает бесконечность", -- возразил воображаемый Тане, знающий все лучше остальных. Почти материально возразил.
-- Даже не думай. Это неприятно и тебе, и мне, -- продолжил образ. Хина обернулась.
-- Тане?!
-- Хина?!
Они изобретали бесконечность чуть меньше года. Питались концентратами, забыли о наслаждениях, даруемых морем. Изредка до Тане доносились отрывки мыслей Иры. Она плакала в ночь, когда Исида стала новой. И плакала при полной Исиде.
Чудо произошло. Тане мгновенно переместился через океан к Хине. Может, синхронность ритмов и мыслей притянула подвижное к неподвижному. Может, еще что. Но в конечном мире случайного нет, значит, чудо повторимо.
Сначала искали бесконечность во времени. Во всех трех измерениях Вселенная ограничена, но она может существовать вечно. Образовать огромный цикл, вращающийся в бытии... Однако человек не властен над временем, и идея пропала втуне.
-- Знак бесконечности тем и отличается от окружности, что имеет середину. Точка ноль - она равно близка действительным и мнимым, положительным и отрицательным числам.
-- Мир -- нечто. За его границей -- ничто. Если в мире исчезнет все уно, он потеряет границы. И обретет необъятность.
Еще одна теория. К сожалению, не осуществимая на практике.
Шелковые пальцы коснулись щеки Тане. На лоб Иры падала тень от ажурных волос.
-- Я не смогла дольше ждать. Ты забыл об обещании, белый.
Как будто весь ультрамарин вытек из глаз жрицы со слезами. Просто черные кружочки.
-- Не забыл, а не захотел. Прости, -- взгляд Тане скользил меж ресниц Иры, ища загадочную искру.
-- Ты смотришь мне в глаза? Хочешь огонь? Его нет больше. Я ослепла и хожу в линзах, белый.
Душа Тане словно выплюнула все внутренности. Пустота. Только пустота.
-- Хочешь достичь бесконечности? Но ты даже мыслишь о ней плоско.
Атеа сложил мудру, и Тане застыл, не в силах вымолвить рвущиеся из горла слова.
-- Хина тебя испортила. Она слишком медленная и не умеет мечтать. Она просчитывает, ты воображаешь, Ира чувствует. Не уйдешь от Хины - сгубишь и себя, и любовницу. --Большой палец Атеа вернулся в его обычное положение - ко второй фаланге указательного. -- Говори.
-- Пожалуй, я скажу лишь спасибо.
Хина использовала чудо, чтобы Тане бросил все и остался с ней. Незабудковая эгоистка.
Кончики золотистых волос посерели, как дорожная пыль. Посерели и глаза Хины -- уже не незабудковый лед, а мертвый металл. Однако Тане не сможет бросить ее, ибо таковы циклы уно...
"Ища бесконечность, я поняла, что она не нужна. В бесконечном мире Тане ушел бы к Ире, а здесь он не волен выбирать," -- Хина давно уже перестала грезить об исцелении. По губам скользила едкая улыбка -- она разучилась смеяться от радости. Только от осознания собственной силы.
Волосы разметались по черному вельвету, как сусальная паутина. "Пусть злится на меня, пусть... Это лучше, чем искать ключ к континууму".
Раньше Тане изобретал в конечном мире бесконечность. Теперь он изобретал пути уйти от Хины. Незабудковая льдинка в черном платье -- он ненавидел ее. Но когда он отталкивался от ее мыслей и чувств, Хина тихо исчезала, а не шла за ним. И его как магнитом тянуло следом.
"Почему?.. Почему у нее надо мной такая власть?"...
...И тот же вопрос задавала себе Хина, когда они вновь оказывались рядом.