Гарднер Эрл Стенли : другие произведения.

Мейсон 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  
  Дело о двойнике пожилой дамы
  Глава 1
  Сью Фишер пришлось внести свое имя в список лиц, пользовавшихся лифтом, так как по субботам все офисы были закрыты.
  Накануне она уже предвкушала два дня безмятежного отдыха, как вдруг телеграмма, извещавшая о прибытии в понедельник в Лос-Анджелес Амелии Корнинг, владелицы компании «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани», вызвала целый поток докладов и служебных записок. Сью не успела справиться с ним до конца рабочего дня и пообещала Эндикотту Кэмпбеллу, управляющему компанией, что придет субботним утром в офис и отпечатает оставшиеся материалы; в понедельник утром они будут лежать у него на столе.
  Сьюзен работала в компании уже более года, но знала Амелию Корнинг только по твердым негнущимся буквам подписи, время от времени появлявшейся под ее короткими свирепыми посланиями.
  Положение вещей осложнялось тем, что мисс Корнинг страдала артритом, поставившим ее в зависимость от инвалидного кресла, а в последние годы она стремительно теряла и зрение. По доходившим из Южной Америки слухам, ее зрение ухудшилось до такой степени, что она отличала лишь свет от темноты, а окружающие предметы и лица людей представлялись ей бесформенными пятнами.
  Около десяти тридцати утра, когда Сью Фишер уже целиком погрузилась в работу, она услышала в коридоре частый топот ног, стук в дверь и высокий детский голос:
  — Мисс Сью, мисс Сью!
  На мгновение лицо Сьюзен просветлело, но тут же она недовольно нахмурилась. Карлтон Кэмпбелл, семилетний сын ее босса, был готов целовать землю, по которой ходила Сью, она в свою очередь странным образом тоже привязалась к мальчику. Но вскоре Сьюзен стала замечать, что гувернантка малыша, Элизабет Доу, все чаще перекладывает известную долю своих обязанностей и ответственности воспитательницы на ее, Сьюзен, плечи.
  Сью выключила электрическую пишущую машинку, вышла из секретарской, пересекла приемную и открыла входную дверь.
  Карлтон Кэмпбелл, с горящими от нетерпения глазами, протягивал ей коробку из-под обуви.
  — Здравствуйте, мисс Сью, здравствуйте, мисс Сью! — повторял он.
  По коридору, мерно отбивая шаг тяжелыми прогулочными туфлями на низком каблуке, дефилировала Элизабет Доу.
  Сью обняла и поцеловала мальчика. Затем ей пришлось дожидаться Элизабет Доу, которая, как обычно, не соизволила хоть чуточку поторопиться и поздоровалась не раньше, чем подошла вплотную, — чтобы не напрягать голос.
  — Доброе утро, Сьюзен, — сухо произнесла она.
  — Доброе утро, Элизабет.
  — Я зашла потому, что мне сказали, что утром ты будешь здесь.
  — Да, у меня срочная работа, — ответила Сью и, выдержав для большего впечатления паузу, добавила: — Очень важная. Срок — до понедельника.
  — Понимаю, — равнодушно отозвалась Элизабет Доу, которую волновали лишь вопросы, касающиеся лично ее. Проблемы других людей не вызывали у нее ни малейшего интереса. — Сью, будь милочкой, присмотри с полчасика за Карлтоном. У меня назначена крайне важная встреча, и я никак не могу взять его с собой… а ты ведь знаешь — он не останется ни с кем, кроме тебя.
  Сью посмотрела на часы, прекрасно понимая, что «полчасика» вполне могут превратиться в час.
  — Ну… — Она опять нерешительно глянула на часы.
  — Не думай, что я прошу только ради себя, — добавила Элизабет, — Карлтон очень хочет о чем-то поговорить с тобой, и с самого утра он сильно взволнован. Если я оставлю его с экономкой, у него может случиться нервный припадок, да и у нее, пожалуй, тоже.
  — О, пожалуйста, Сью, — взмолился Карлтон. — Разрешите мне остаться. Я кое-что вам расскажу.
  — Хорошо, — сказала Сьюзен, — но, Карлтон, ты должен быть паинькой: будешь сидеть в кресле и смотреть, как я работаю. У меня осталось несколько очень важных документов, которые надо перепечатать.
  — Я буду хорошим, — пообещал Карлтон, устраиваясь в кресле с коробкой в руках.
  Элизабет Доу, видимо опасаясь, что Сью переменит свое решение, устремилась к двери.
  — Всего на несколько минут, — заверила она, исчезая.
  Сью улыбнулась Карлтону.
  — Так что там в коробке? — спросила она.
  — Сокровища, — ответил тот.
  Сью глянула на коробку с внезапной тревогой.
  — Послушай, Карлтон, — спросила она, — а у тебя там нет лягушек или еще какой-нибудь живности в этом роде?
  Мальчик улыбнулся и отрицательно покачал головой.
  — Это не мои сокровища, а папины, — пояснил он.
  Карлтон говорил так быстро, что слова, вылетая у него изо рта, буквально наступали друг другу на пятки. Сьюзен, задумчиво рассматривая коробку, сочла нужным повторить свой вопрос:
  — Я тебя правильно поняла, Карлтон? Это сокровища твоего папы?
  — Теперь они мои, — сказал Карлтон. — Папа сказал, что мы можем поменяться сокровищами, но если он захочет получить свои сокровища назад, то вернет мне мои.
  — А как насчет твоей коробки? Как она выглядит?
  — Такая же, как эта, — ответил Карлтон. — Ведь папа не покупает ботинки в магазинах — папа покупает ботинки по почте. Когда их приносят, он вынимает ботинки из коробок и ставит в шкаф.
  — Да, я знаю, — улыбнулась Сью. — Я сама выписываю заказы на его обувь. У него есть своя любимая марка, и к тому же у него нестандартный размер. Папа знает, что его коробка с сокровищами у тебя?
  — Он же сказал, что мы с ним можем обменяться, — ответил Карлтон.
  — Когда сказал?
  — Недавно.
  — Я думала, что твой папа с утра собирался съездить поиграть в гольф.
  — Он сказал, что мы можем поменяться, — повторил Карлтон.
  — Дай-ка я загляну в папину коробку.
  Мальчик непроизвольно крепко прижал коробку к груди.
  — Нет! — воскликнул он. — Из-за этого я поссорился с мисс Доу, она хотела забрать у меня коробку.
  — Почему?
  — Не знаю.
  — Я совсем не собираюсь забирать эту коробку, — возразила Сью. — Мне только кажется, нам следует заглянуть внутрь. Ты разве так не думаешь?
  Ничего не ответив, Карлтон еще крепче прижал коробку к себе.
  — Ты ведь сказал, что тут сокровища, правда? А что в твоей коробке?
  — Много разных вещей.
  — Интересно сравнить твои и папины сокровища. Давай откроем и поглядим.
  — Тут узел, — поколебавшись, сказал Карлтон.
  Сьюзен улыбнулась ему в ответ.
  — Я очень хорошо разбираюсь в узлах, — сказала она, но затем притворно нахмурилась. — Хотя, может быть, для нас твой будет слишком трудным. Давай просто взглянем на него, не трогая.
  Карлтон дал ей посмотреть шпагат, которым была перевязана коробка.
  Увидев аккуратный двойной узел, Сью тут же поняла, что он завязан не детскими пальцами. Трудно было судить, правду ли говорил Карлтон насчет обмена, однако не оставалось сомнений, что эта коробка принадлежала взрослому.
  — Давай прикинем, сколько она весит, — предложила Сью.
  Мгновение поколебавшись, мальчик отдал ей коробку. Сью подержала ее в руках, затем вернула Карлтону.
  — Ого, какая тяжелая.
  То, что Сью вернула коробку, не пытаясь ее открыть, успокоило мальчика.
  — Интересно, почему она такая тяжелая? — задумчиво произнесла Сьюзен, добавив затем: — Знаешь, Карлтон, если вдруг твой папа держит здесь свои деловые бумаги, нам следует проследить, чтобы они не потерялись.
  Он вежливо кивнул:
  — Я не потеряю.
  — Ты знаешь разницу между морским узлом и узлом бабушкиным? — спросила Сьюзен.
  — Моя бабушка умерла, — ответил мальчик.
  — Ну, твоя бабушка тут ни при чем, просто так называется узел. Смотри, здесь веревка завязана морским узлом. Видишь? Вот, дай я тебе покажу.
  Не забирая у Карлтона коробку, лежавшую у него на коленях, Сью тем временем трудилась над узлом, пока наконец не развязала его.
  — Видишь, как легко все получилось? — сказала она. — А вот бабушкиным называется другой узел. Его ты быстро научишься завязывать сам, даже если и не умел раньше.
  Занимая Карлтона этими разговорами и оставляя коробку по-прежнему в руках мальчика, Сьюзен, стоя на коленях, удалось украдкой поднять угол крышки.
  Увиденное заставило ее похолодеть. Коробка была доверху заполнена зелеными купюрами. Банкноты, лежавшие сверху, были стодолларовыми.
  — Мисс Доу знает, что здесь сокровища твоего папы?
  — Конечно. Она пыталась отнять у меня коробку и забрать мои сокровища. Я не люблю ее. Она плохая.
  — Она хочет помочь тебе, — сказала Сью. — Наверное, она думает, что папе не понравится, чтобы ты распоряжался его сокровищами.
  — Но ведь папа сам сказал, что мы можем поменяться.
  — Интересно, а твои сокровища в порядке? — задумчиво спросила Сью. — Как ты думаешь, папа не мог потерять твою коробку?
  При этой мысли лицо мальчика омрачилось.
  — Я думаю, — продолжала Сью, — нам нужно найти твоего папу, вернуть ему его сокровища и попросить отдать твои, тогда они будут в целости и сохранности.
  — Я не знаю, где папа. Он уехал на машине.
  — Мне кажется, он собирался этим утром поиграть в гольф, — сказала Сью. — Но поле для гольфа такое большое, пока там отыщешь папу! А ты ведь не хочешь потерять свои сокровища, правда?
  — Я буду сохранять сокровища папы. — Руки мальчика вновь крепко сжали коробку.
  Вдруг лицо Сьюзен осветилось, как при внезапном озарении.
  — А может, лучше всего открыть сейф, большой сейф, и положить папины сокровища туда?
  Карлтон, очевидно, не был в этом уверен.
  — Потом мы снова закроем сейф, — продолжала Сью, понизив голос до заговорщического шепота, — и мисс Доу не сумеет его открыть, никто не сумеет. Мы запрем сейф и сможем вынимать сокровища, когда захотим, они будут в безопасности.
  Глаза Карлтона загорелись.
  — О’кей, — прошептал он с живостью, — давайте откроем сейф.
  Сью подошла к большому сейфу, набрала две кодовые комбинации цифр и открыла двери. Затем отперла внутреннюю стальную дверь и переложила часть бумаг, чтобы освободить место для коробки.
  — Давай поторопимся, — прошептала она, — мы должны спрятать сокровища до того, как вернется мисс Доу.
  Карлтон приплясывал от возбуждения.
  — Мы закроем сейф и не скажем ей, где находится коробка.
  — Ну, сказать-то мы можем, — ответила Сью, — но это ей не поможет. Она не сумеет открыть сейф. Никто, кроме твоего папы и меня, не сможет этого сделать.
  — Вот это да! — воскликнул Карлтон.
  Сью протянула руку за коробкой. На мгновение он заколебался, но затем передал свое сокровище Сью.
  — Теперь мы поставим ее вот сюда, — продолжала Сью.
  Она повернулась таким образом, что на короткое время заслонила собой коробку от мальчика, и подняла ее крышку.
  Внутри в буквальном смысле слова лежали тысячи долларов — стодолларовые банкноты, плотно уложенные и перетянутые резинками. «Видимо, в пачках по пять тысяч», — успела подумать Сью.
  — А сейчас нужно снова завязать коробку, — сказала Сью, сделала из шпагата прежний аккуратный морской узел и задвинула коробку в сейф.
  Она торопливо захлопнула внутреннюю дверь сейфа, повернула ключ, затем закрыла массивные внешние двери, надавила на тяжелые никелированные рычаги, которые ставили на место засовы, и набрала коды на обоих замках.
  — Видишь, — сказала Сью Карлтону ликующим голосом, — теперь мы положили сокровища в такое место, откуда их никто не сможет унести.
  — Мы даже не скажем ей, где они лежат, — с воодушевлением объявил тот.
  — Ну, если она спросит, думаю, лучше сказать, — ответила Сью, — ведь мы должны относиться к мисс Доу с уважением и почтением. Она так старается помогать тебе.
  — Она противная. Она меня не любит, — надулся Карлтон.
  — Нет, она любит тебя. Она очень любит тебя, но, знаешь, мисс Доу твоя воспитательница, это ее работа, и она обязана иногда заставлять тебя делать вещи, которые тебе не совсем нравятся. Но это нужно для твоего же блага.
  На лице Сью появилось выражение задумчивости.
  — Знаешь, Карлтон, нам все же следует найти папу и проверить, брал ли он твои сокровища.
  — Я правда не знаю, куда он поехал.
  — Пожалуй, вот что мы сейчас сделаем. Мы позвоним в загородный клуб. Думаю, он там. Я знаю, он собирался сегодня утром поиграть в гольф и сейчас, вероятно, находится где-то на поле.
  — А можно и мои сокровища тоже положить в сейф? — неожиданно спросил Карлтон.
  — Наверное, да. Думаю, твой папа позволит. Но сначала посмотрим, удастся ли нам его найти.
  — Вечером он придет домой.
  — Знаю, но ведь он играет в гольф, а ты же понимаешь, что он не может таскать с собой коробку во время игры. Если вы поменялись, он, скорее всего, оставил твою коробку в машине или где-нибудь еще, а ведь ты не хочешь, чтобы с твоими сокровищами что-то случилось?
  — Нет.
  — Хорошо, тогда постараемся найти папу.
  Она села к селектору и позвонила в гольф-клуб.
  — Мистер Эндикотт Кэмпбелл играет сейчас на поле?
  — Я свяжу вас с тренером, — ответила телефонистка. — Минуточку.
  — Тренер слушает, — раздался через некоторое время в трубке густой бас.
  — Мистер Кэмпбелл сейчас находится на поле? Я бы хотела поговорить с ним по важному делу. Это звонят из его офиса, и если вы…
  — Но его здесь нет, — прервал ее бас.
  — Нет? — разочарованно протянула Сью.
  — Вот именно, мэм, нет и не было все утро. Он числился в заявке на игру, как член команды, но ее отменили…
  — Спасибо, — поблагодарила Сью и повесила трубку.
  Довольно долго она сидела в задумчивости, а Карлтон с детским любопытством наблюдал за ней.
  Вдруг зазвучал зуммер селектора, и на приборной доске загорелся красный сигнал городской связи.
  Сью на мгновение опешила, затем почти автоматически включила селектор.
  — Компания «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент», — сказала она.
  — Почему меня никто не встречает? — прозвучал сварливый женский голос.
  — Прошу прошения, — ответила своим сладким голосом Сью. — Не могли бы вы сказать, кто вы, где вы и…
  — Я — Амелия Корнинг, нахожусь в аэропорту.
  — Что? — воскликнула Сью.
  — Вы меня не слышите?
  — Я… да… то есть… Мы не ожидали вас раньше понедельника, мисс Корнинг.
  — Какой, к черту, понедельник! — огрызнулась говорившая. — Я послала телеграмму — вы должны были меня встретить. Это чудовищно: мне приходится просить кого-то подкатить меня к телефонной будке и набрать для меня номер. Немедленно приезжайте в аэропорт. Кто вы? Кто говорит?
  — Я — Сьюзен Фишер, личный секретарь мистера Эндикотта Кэмпбелла, — ответила Сью.
  — Где сам мистер Кэмпбелл?
  — Его нет на работе. Сегодня суббота, знаете ли…
  — Я знаю, какой сегодня день. Нечего мне это объяснять, — огрызнулась женщина. — Ладно, приезжайте. Я жду. У меня масса проблем с багажом, и я устала.
  На другом конце провода бросили на рычаг трубку.
  Сьюзен, словно в тумане, выключила селектор и, повернувшись к Карлтону, сказала:
  — Карлтон, ты не знаешь, куда пошла мисс Доу?
  — По-моему, в банк.
  — В субботу утром? — поразилась Сью. — По субботам банки закрыты… Нет, погоди. Есть отдел, который работает.
  Она листала телефонный справочник в поисках номера банка, как вдруг услышала в коридоре тяжелые, неторопливые шаги, затем дверь отворилась, и на пороге появилась Элизабет Доу.
  — Он сильно мешал? — осведомилась она.
  — Карлтон — милочка, — ответила Сьюзен. — Действительно милочка. Но сейчас я очень тороплюсь, мне позарез нужно отыскать мистера Кэмпбелла. Ты не знаешь, где он?
  — Думаю, играет в гольф. Позвони в загородный клуб, если это действительно так важно. Хотя вряд ли ему понравится, если его побеспокоят…
  — Предоставь судить об этом мне, — оборвала ее Сьюзен. — Я уже звонила в клуб и не нашла его там. Но мне действительно необходимо знать, где он сейчас. Может быть, тебе известны имена людей, с которыми он сегодня собирался играть?
  Гувернантка отрицательно покачала головой.
  — Ладно, у меня сейчас нет больше времени заниматься этим, — сказала Сью. — Пошли, я закрываю офис.
  — Куда ты торопишься? — спросила гувернантка.
  — По важному служебному делу, очень важному. Если увидишь мистера Кэмпбелла, скажи ему, чтобы он постарался немедленно связаться со мной, немедленно, понимаешь? Дело величайшей важности.
  Элизабет Доу удивленно посмотрела на Сьюзен:
  — Думается, мне следует узнать больше, чтобы сообщение имело для него какой-то смысл.
  — Скажи ему, чтобы он связался со мной немедленно. Скажи — тревога первой степени.
  Элизабет Доу не любила, когда ее торопили. Она привлекла к себе Карлтона и в своей медлительной манере спросила его:
  — Где твоя коробка?
  Карлтон хотел было ответить, но сдержался и посмотрел на Сьюзен.
  — Мы ее спрятали, — сказал он.
  — По-моему, такие вещи не следует прятать, — заметила гувернантка. — Следует держать свои сокровища при себе. Где коробка?
  — Пока в безопасности, — вмешалась Сью. — Потом я ее достану.
  И она почти вытолкала гувернантку за порог, захлопнула дверь, погладила Карлтона по головке, а затем подобно молнии пронеслась к лифту и нажала на кнопку вызова.
  — Коробка, — взывала позади Элизабет Доу. — Она нужна ему и…
  Кабина лифта поднялась и остановилась перед Сью.
  — Все закончили, мисс Фишер? — улыбнулся ей лифтер.
  Сью слышала шаги мисс Доу за углом коридора и молилась, чтобы их не услышал лифтер.
  — Да, — ответила она, — и мне срочно надо поймать такси.
  — Отлично, — сказал лифтер, — поехали.
  Двери лифта сомкнулись как раз в тот момент, когда Элизабет Доу, крепко ухватив за руку Карлтона, появилась из-за угла. Лифтер не видел их, но глаза Элизабет Доу и Сьюзен Фишер на какое-то мгновение встретились. Лицо гувернантки было злым и обиженным. К счастью, Сью видела теперь только цифры, отмечавшие движение лифта по этажам.
  Она быстро пробежала холл и на ближайшей стоянке села в такси. Нырнув в машину, она попросила шофера:
  — Пожалуйста, поезжайте как можно быстрее.
  Когда автомобиль тронулся, Сью заглянула в сумочку, чтобы узнать, хватит ли ей денег оплатить поездку.
  Денег было в обрез. Она вынула четыре однодолларовые купюры, затем переложила ключи, помаду и косметичку, чтобы пересчитать мелочь на дне сумочки.
  Решив, что этой суммы должно хватить, она откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и постаралась хорошенько собраться с мыслями.
  Мисс Корнинг была вспыльчивой женщиной, но исключительно умным предпринимателем. Сью не покидало тревожное чувство, что в отсутствие Эндикотта Кэмпбелла Амелия Корнинг станет задавать вопросы ей, вопросы, на которые будет крайне трудно дать ответ. Собственно говоря, на протяжении последних нескольких дней, пока они с Кэмпбеллом готовили отчеты к приезду мисс Корнинг, Сью сама себе задавала эти вопросы.
  Например, вопрос о шахте в пустыне Мохаве, известной под названием «Мохавский монарх». По отчетам выходило, что «Мохавский монарх» работает круглые сутки в три смены. Но в прошлое воскресенье, когда Сьюзен проезжала по этой местности, на обочине грязной дороги она заметила старый, потрепанный непогодой указатель, гласивший: «Мохавский монарх». Сью доехала по этой дороге до места, где у подножия горы, ярко освещенные солнцем, были разбросаны дощатые некрашеные постройки.
  Здания оказались пустыми, повсюду ощущалась какая-то гнетущая атмосфера. Только жилище управляющего казалось обитаемым, но на ее стук в дверь никто не ответил.
  Озадаченная Сью вернулась в городок Мохав и спросила у служащего бензоколонки о «Мохавском монархе». Тот сам ничего не знал, но переадресовал ее вопрос седому шахтеру, подъехавшему в этот момент на заправку.
  Шахтер рассказал ей, что, насколько он знает, в округе имеется только одна шахта «Монарх» и она не работает уже более двух лет.
  Сью решила, что здесь какая-то ошибка, что должен существовать еще какой-то «Монарх», неизвестный старому шахтеру, и только что виденная ею шахта — другая, со сходным названием.
  На неделе Сью нашла возможность просмотреть данные по шахте «Монарх». Компания регулярно выписывала чеки на покрытие расходов шахты.
  Среди материалов находились отчеты о проделанной работе. Из них следовало, что горняки вот-вот выйдут на большой пласт высококачественной руды. Сью почти не понимала технических терминов, в изобилии попадавшихся ей во время торопливого просмотра документации. Она с трудом уяснила себе разницу между стволом и штреком. Тем не менее она узнала, что главная жила «ушла» в разлом и что, когда ее опять нашли, она оказалась безмерно богатой и с тех пор все расширялась и расширялась. Сью знала, что в деловой переписке с Амелией Корнинг упоминались отчеты с «Мохавского монарха», а данные геологических исследований регулярно направлялись ей в Южную Америку. Очевидно, «Монарх» был только одной из причин, заставивших Амелию Корнинг приехать после многолетнего отсутствия для личной проверки дел компании.
  Сью до смерти боялась потока вопросов, которые могли обрушиться на нее. Она решила притвориться насколько возможно глупой и валить все на мистера Кэмпбелла.
  В аэропорту Сьюзен расплатилась с таксистом. Потребовалась вся ее наличность, чтобы оплатить поездку и дать тридцать пять центов на чай.
  — Простите за такие чаевые, — виновато сказала она. — У меня срочное дело и… здесь все мои деньги.
  — Забудьте о них, леди, — с улыбкой ответил шофер такси, возвращая ей тридцать пять центов. — Держу пари, что вам нужно сделать несколько телефонных звонков… мелочь вам пригодится.
  Она вгляделась в его мужественное лицо, в добрые смеющиеся глаза и в порыве благодарности пожала ему руку.
  — Спасибо вам, — сказала она, — я чувствую себя такой… нищей. Вообще-то можно отнести эти расходы на счет компании, но у меня нет при себе наличности… вот и все.
  — Забудьте об этом, — опять улыбнулся таксист. — Везти такую леди, как вы, просто удовольствие.
  Затем он уехал, а Сью помчалась к залу ожидания, одинаково страшась и упустить, и встретить Амелию Корнинг.
  Сьюзен увидела Амелию Корнинг сразу, лишь только вошла в зал ожидания. Собственно говоря, ее невозможно было не заметить. Она сидела в складном инвалидном кресле на колесиках лицом ко входу. Ее многочисленные чемоданы и сумки стояли рядом, щедро испещренные наклейками многочисленных южноамериканских отелей и курортов. Внешность ее была далека от привлекательности: резкие морщины, идущие от крыльев носа к длинному узкому подбородку, прямой костистый нос, широкие скулы и полностью скрывающие глаза большие темно-синие очки.
  Сьюзен приблизилась к женщине в кресле.
  Та сидела совершенно неподвижно. Если она и заметила Сьюзен, то не подала виду.
  Стараясь скрыть дрожь в голосе, Сьюзен спросила:
  — Мисс Корнинг?
  Лицо сидевшей медленно повернулось на голос. Сьюзен показалось, что за тяжелыми темными очками на нее оценивающе смотрят близорукие глаза.
  — Да.
  — Я — Сьюзен Фишер, личный секретарь мистера Кэмпбелла, вы разговаривали со мной по телефону, когда я была в офисе.
  Сьюзен ожидала проявлений недовольства и была удивлена, когда неожиданно потерявшим свою сварливость голосом женщина сказала:
  — Вы молодец, Сьюзен, что доехали так быстро.
  — Я приехала так скоро, как только могла.
  — Я знаю. Конечно, ожидание показалось мне очень долгим, но я понимаю, что путь неблизкий и вы, должно быть, отправились тотчас же после моего звонка. Спасибо…
  — Вы… мы очень рады вашему приезду. Мы возьмем такси?
  — Разумеется.
  — Я отнесу багаж и…
  — Наймите носильщика.
  — Да, мисс Корнинг, я… простите, я…
  — Что такое? — раздраженно бросила женщина, внезапно потеряв всю благожелательность. — Я ненавижу людей, которые мямлят и пытаются подсластить пилюлю. В чем дело?
  — У меня нет ни цента, — призналась Сью. — Я потратила все деньги на дорогу сюда.
  — А разве в офисе нет денег на случай непредвиденных расходов? Почему нет фонда, доступного доверенным служащим?
  — Я… я не знаю. Его действительно нет.
  — Там есть сейф?
  — Да, конечно.
  — Кто еще, кроме вас, знает код?
  — Мистер Кэмпбелл и бухгалтер.
  — В сейфе всегда должны лежать несколько сот долларов на случай неожиданных командировок и поездок. Откуда вам знать заранее, когда я прикажу купить мне билет на самолет в Южную Америку?
  Сью стояла в растерянности, не зная, что ответить.
  — Когда увидите мистера Кэмпбелла, проследите, чтобы такой фонд появился. Я могу послать вас в Южную Америку. Вы хорошая девушка, Сьюзен, но, видно, напуганы до смерти. Когда вы познакомитесь со мной поближе, то не будете так бояться, зато научитесь уважать мое мнение и станете выполнять приказы не раздумывая. Понятно? Не раздумывая.
  — Да, мисс Корнинг.
  — Очень хорошо, — сказала женщина, открыла сумку, вынула портмоне и извлекла оттуда пять банкнотов. — У меня плохо с глазами, при таком освещении я не могу ничего разглядеть. Я никогда не знаю, сколько именно при мне денег, но всегда уверена, что их достаточно. Здесь, моя милая, пять десяток. Занесите в счет дорожных расходов пятьдесят долларов.
  Сьюзен произнесла изменившимся голосом:
  — Мисс Корнинг, это не десятки, а сотенные.
  — Спасибо. Я старалась держать стодолларовые бумажки с одной стороны, а десятидолларовые — с другой. Похоже, портмоне перевернулось.
  Ее костлявые пальцы ухватили другую пачку купюр и отсчитали пять бумажек.
  — Это десятки, Сью?
  — Да, мэм.
  — Прекрасно, вот вам пятьдесят долларов на дорожные расходы. Прикиньте, сколько вы заплатили шоферу, вызовите носильщика, такси, и отправимся. Номер для меня заказан?
  — Заказ был на понедельник, но… я думаю, нам удастся вселиться.
  — Мою телеграмму получили?
  — Нет, мэм. Только относительно понедельника.
  — Должны были получить.
  — Она, вероятно, в пути.
  — Путь в никуда! Я и впрямь улетела раньше, чем намеревалась. Этот подонок, служащий аэропорта, которому я дала крупную купюру для отправки телеграммы, видно, порвал бумажку с текстом, сунул деньги себе в карман и пошел пьянствовать. Таков мир в нынешние времена. Никакой ответственности, никакой дисциплины, никакой честности. Ладно, Сьюзен, поехали в отель.
  Сьюзен отыскала носильщика, такси и, сидя в автомобиле, вдруг заметила, что отвечает на подробные вопросы мисс Корнинг о делах компании.
  Один раз она решилась сказать:
  — Прошу вас, мисс Корнинг, спросите об этом мистера Кэмпбелла.
  — Вы работаете на меня, не так ли?
  — Да, но я подчиняюсь непосредственно мистеру Кэмпбеллу.
  — Мне наплевать, кому вы подчиняетесь. Вы служите мне. Вы работаете на меня. Я требую преданности, профессионализма и сотрудничества. Вы отвечаете на мои вопросы, и больше никаких «спросите мистера Кэмпбелла». Сейчас я пробуду в отеле ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы зарегистрироваться и занести в номер багаж, а затем мы с вами отправимся в офис, и все оставшееся время вы будете отвечать на мои вопросы.
  — Я?! — с отчаянием воскликнула Сью.
  — Да, деточка, ты. И ты будешь отвечать правду. Я не потерплю никаких попыток прикрыть кого-нибудь, понимаешь? Себя или кого-либо другого.
  — Хорошо, мисс Корнинг.
  — Причина, почему я приехала в субботу, а не в понедельник, в том и заключается, что я прекрасно знала: в этот день Эндикотт Кэмпбелл будет отсутствовать — играть в гольф или что-нибудь в этом роде, и я хотела без помех проверить некоторые материалы раньше, чем он планировал. Я велела служащему аэропорта послать телеграмму, но была уверена, что он этого не сделает. Ты сказала, что знаешь код сейфа. Мы откроем его и посмотрим, что находится там внутри. Это будет большая нагрузка для моих глаз, мне придется воспользоваться сильной лупой. Я собираюсь проверить некоторые цифры, а ты дашь мне информацию, которая мне потребуется по ходу дела.
  А теперь я задаю прямой вопрос: у тебя есть основания считать Эндикотта Кэмпбелла нечестным человеком?
  — Я… почему?.. Нет.
  — Не говори со мной так.
  — Как?
  — Ты смутилась, когда начала отвечать. Понимаю тебя, но мне нужны прямые ответы на прямые вопросы. У тебя есть основания считать Эндикотта Кэмпбелла нечестным?
  — Не знаю.
  — Правильно. Ты не знаешь, нечестен ли он, но есть ли у тебя основания считать, что он может оказаться нечестным? Да или нет?
  — Видите ли, мисс Корнинг, — ответила Сьюзен, — есть одно обстоятельство, которое меня беспокоит, — шахта «Мохавский монарх».
  — Меня тоже. Думается, мы поладим с тобой, Сьюзен, если ты научишься быстро и честно отвечать на мои вопросы.
  По настоянию мисс Корнинг Сьюзен не только поехала с ней в отель, но и расписалась за нее в регистрационной книге, затем поднялась в номер, заказанный на понедельник, но, по словам портье, оказавшийся свободным и вполне готовым к приему гостьи.
  Спустя самое короткое время Сью уже сопровождала мисс Корнинг в офис.
  — А теперь, деточка, — заявила мисс Корнинг, — я хочу видеть платежные документы, касающиеся шахты «Мохавский монарх». Как ты знаешь, я велела мистеру Кэмпбеллу подготовить их для меня.
  — Бухгалтерские книги в сейфе, но вся подробная информация, видимо, в Мохаве, — ответила Сью.
  — Книги показывают лишь общие расходы по этой шахте. А каковы доходы от продажи руды?
  — Я не могла найти эти сведения. По-моему, они в Мохаве. Есть отчеты, из которых следует, что главная жила пропала, но со слов мистера Кэмпбелла я знаю, что потом было добыто большое количество руды.
  — Куда она делась?
  — Не знаю.
  — Открой сейф. Посмотрим, что скажут книги.
  Сьюзен открыла сейф, отперла ключом внутреннюю стальную дверь и вынула бухгалтерские книги, относившиеся к шахте «Мохавский монарх».
  Мисс Корнинг подкатилась на своем кресле к сейфу и наклонилась вперед, чтобы разглядеть его содержимое.
  — Что это? — спросила она, указывая длинным костлявым пальцем на коробку, взятую Сьюзен у Карлтона.
  На мгновение Сьюзен пришла в замешательство.
  — Это так… Кое-что из моих личных вещей, которые я оставила на несколько часов в сейфе, потому что должна была спешить в аэропорт и…
  — Что там? — настаивала мисс Корнинг.
  — Нечто сугубо личное.
  — Любовные письма?
  — Не совсем так.
  — Ну ладно. Это сейф компании, в нем нельзя хранить личные вещи.
  — Я никогда бы не посмела так поступить, мисс Корнинг, если бы ваш телефонный звонок не спутал все мои планы. В конце концов, я не должна сегодня работать. Это личные вещи интимного характера.
  Мисс Корнинг повернула голову так, что толстые непрозрачные линзы ее очков уставились прямо в лицо Сью.
  — Хм-м… — протянула она, потом развернула свое кресло и на полной скорости направила его через всю комнату к столу, где Сью разложила бухгалтерские книги и другие документы.
  Сью начала испытывать к мисс Корнинг боязливое почтение. Эта женщина обладала сверхъестественной способностью читать чужие мысли и распознавать малейшие нюансы интонаций.
  — Теперь, дорогуша, — заявила та, приблизившись к столу, — мои глаза не те, какими должны быть. Я могу читать только через сильное увеличительное стекло, а от него глаза очень устают. Мне придется целиком положиться на тебя. Где лист с полным балансом расходов?
  Сьюзен отыскала его.
  — Прочти мне цифры, — приказала мисс Корнинг.
  Сью медленно и отчетливо начала зачитывать колонки чисел.
  Женщина нахмурилась и покачала головой:
  — Не тяни резину. Я все это знаю. Просто напомни мне.
  Когда Сью закончила, мисс Корнинг проверила ее, вспоминая число за числом до самой последней записи, — словно своими глазами видела весь баланс.
  Внезапно она сменила предмет разговора:
  — Какие материалы есть по земельному участку «Оклахома-Ройял»?
  Сью подошла к сейфу, вынула документы и по требованию мисс Корнинг прочла их вслух.
  — По-моему, Эндикотт Кэмпбелл — жулик, — не колеблясь заявила мисс Корнинг.
  Сью застыла в испуге.
  — Дай мне чемодан, — скомандовала мисс Корнинг, — я заберу эти бумаги с собой. Мне нужен эксперт-почерковед, чтобы их проверить. Думаю, что большая часть чеков — фальшивки. Полагаю, все они выписаны самим Эндикоттом Кэмпбеллом.
  — Но, мисс Корнинг, тогда это же… это же…
  — Совершенно верно, — завершила мисс Корнинг начатую Сью фразу, — это подлог, или хищение, или и то и другое вместе. Теперь мне необходимо куда-то сложить эти бумаги. Нужен чемодан — даже два чемодана. Вот…
  Мисс Корнинг опять раскрыла свое портмоне и извлекла из него две стодолларовые купюры.
  — Найди где-нибудь поблизости магазин, пусть не очень хороший, но где продаются чемоданы, — обратилась она к Сьюзен, — некоторые торговые точки, похоже, работают всегда и в любое время, и купи мне два очень прочных чемодана. Мне не нужны модные, мне нужны надежные. Возвращайся как можно скорее. Я знаю в городе эксперта, который сделает для меня эту работу. Я недовольна тем, как ведутся дела компании, так же, кстати, как и ты.
  — Что вы имеете в виду, мисс Корнинг?
  — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты сидела на работе в субботу, стараясь подготовиться к моему приезду. Ты прикидывала, что скажешь мне, когда я наконец появлюсь. Ты надеялась, что отвечать на вопросы тебе не придется, что это выпадет на долю Эндикотта Кэмпбелла.
  — Я… я… не думаю, что имею право обсуждать с вами личность и поведение мистера Кэмпбелла, мисс Корнинг. В конечном счете, я работаю под его…
  — Перестань трещать как сорока и побыстрее принеси мне чемоданы! — обрушилась на Сью мисс Корнинг. — Я хочу как можно быстрее начать работать с документами. Я должна изучить все до тонкостей к утру понедельника и знать, как подойти к Эндикотту Кэмпбеллу. Я не собираюсь обвинять его в том, чего не смогу доказать. Я намереваюсь выдвинуть обвинение, подтвержденное фактами. Ну а теперь иди.
  — Да, мэм, — пискнула Сью, чувствуя себя совсем маленькой и незначительной и очень-очень встревоженной.
  Она спустилась вниз на лифте и после двух неудачных попыток найти магазин, открытый в субботу, наняла такси; водитель доставил ее в торговый центр, дождался, пока она выберет два прочных чемодана, и привез обратно в контору. Сью застала мисс Корнинг в ее кресле у окна. Она разглядывала при ярком полуденном свете какие-то погашенные чеки, сильная лупа для чтения лежала поверх очков.
  Мисс Корнинг подняла взгляд на вошедшую Сью.
  — Так я и думала, — сказала она. — Все операции — совершеннейшая липа. Ты принесла чемоданы, деточка?
  — Да.
  — Поставь их на стол. Уложи эти чеки в один из чемоданов. Теперь мне нужна вот эта книга и все вот эти бумаги. Я поработаю с ними в отеле. Кстати, где все-таки Эндикотт Кэмпбелл? Я хочу знать, где он может быть.
  — Не имею понятия. Утром я звонила в гольф-клуб, надеясь найти его там. Он был одним из четверки, которая собиралась играть, но матч отменили.
  — Я должна видеть его, — отрезала мисс Корнинг, — и обязательно сегодня вечером у себя в отеле. И не впускай его сюда, если он сейчас появится. Я не хочу видеть его теперь, когда удобно ему, я хочу с ним встретиться, когда это будет удобно мне! Садись за телефон и добудь его.
  — Я должна подойти к селектору и… и…
  — Неважно, куда ты должна подойти, — рявкнула мисс Корнинг, бросая в чемодан пачку чеков, — садись к телефону и найди его. Позвони еще раз в гольф-клуб. Если его там нет, узнай имена людей из четверки. Позвони каждому из них. Разыщи Кэмпбелла. Как насчет его дома… он может быть там?
  — Не знаю. Я просто не знаю, где он, мисс Корнинг.
  — Он вдовец?
  — Жена от него ушла. С ней осталась дочь Ева. А младший сын Карлтон живет с отцом. Мистер Кэмпбелл взял для мальчика гувернантку.
  — Что за гувернантка?
  — Англичанка.
  — Кто она? Как ее зовут?
  — Элизабет Доу.
  — Хорошо, разыщи ее, — велела мисс Корнинг. — Получи хоть какую-нибудь информацию. Эндикотт Кэмпбелл нужен мне сегодня вечером в двадцать сорок пять. Ни раньше, ни позже, понимаешь… скажи ему, что я не терплю, когда опаздывают. Если я говорю — двадцать сорок пять, это значит именно двадцать сорок пять, и точка, а теперь садись за телефон, а я уложу в чемоданы нужные мне документы.
  За пятнадцать минут, проведенных за телефонным аппаратом, Сью узнала не больше, чем раньше. Двое из партнеров Кэмпбелла были своевременно предупреждены им и присоединились к другой группе играющих. Третьего игрока, Харви Бенедикта, Сью никак не могла разыскать. В телефонной книге номер его домашнего телефона отсутствовал. Телефонистка объяснила ей, что у него нет зарегистрированного номера домашнего телефона.
  Позвонив в дом Кэмпбеллов, Сью узнала от Элизабет Доу, что экономка не слыхала об Эндикотте Кэмпбелле на протяжении всего дня, но хозяина ждали в восемнадцать тридцать, так как он просил приготовить обед к семи часам.
  Когда Сью сообщила обо всем этом мисс Корнинг, та на несколько секунд застыла в кресле. Ее широкоскулое лицо с лошадиной челюстью и длинным носом выглядело какой-то гротескной маской.
  — Прекрасно, — наконец произнесла она. — Эти чемоданы слишком тяжелы для тебя. Дай лифтеру два доллара, чтобы он снес их вниз на тротуар. Сядем в такси и поедем в отель.
  Сью вышла к лифту, нашла помощника сторожа и объяснила ему, что делать. Тот не мешкая явился и забрал чемоданы. Затем Сью заперла офис и вместе с мисс Корнинг спустилась на лифте вниз. На улице Сью поймала такси.
  — Где ты живешь, деточка? — осведомилась мисс Корнинг.
  Сью назвала свой адрес.
  — Сначала подбросим эту молодую женщину домой, — велела мисс Корнинг водителю. — Затем вы довезете меня до отеля «Артениум». А сейчас помогите мне сложить это кресло.
  Что-то в манере мисс Корнинг распоряжаться заставляло людей немедленно подчиняться ей.
  — Слушаюсь, мэм, — сказал шофер.
  Мисс Корнинг с немалым искусством подвела кресло к открытой дверце автомобиля. Она могла двигаться самостоятельно в той мере, чтобы помочь шоферу усадить себя в машину, но в один из моментов тяжело навалилась на плечо Сью, и та получила полное представление о силе ее длинных пальцев. Наконец мисс Корнинг устроилась в машине, инвалидное кресло было сложено и поставлено рядом с двумя чемоданами. Сью села рядом с шофером.
  — Да, мисс Корнинг, извините, я забыла отдать вам сдачу с двухсот долларов. Два чемодана стоят семьдесят шесть долларов тридцать центов вместе с налогами. А вот деньги, которые вы дали мне еще в аэропорту.
  Сью подала ей магазинный чек и открыла сумочку, чтобы вынуть деньги.
  — Не надо, деточка. Забудь об этом, — сказала мисс Корнинг. — У тебя выдался сегодня тяжелый день. Ты вела себя достойно, и я это оценила. Приятно видеть у служащих преданность. Это очень ценное качество. Его нечасто находишь в людях. Ты честная. Думаешь, я не знаю, что те первые пять купюр были сотенными? Я проверяла твою честность. Если бы ты подтвердила, что это десятки, — я бы тут же тебя уволила. Ты честная и преданная, ты хорошая девушка.
  — Но… ну что вы… спасибо, — ответила совершенно ошеломленная этими похвалами Сью.
  — Не за что.
  — Я не понимаю, как вы все это выносите, — сказала Сью. — У вас был такой тяжелый перелет из Южной Америки со всеми предотъездными сборами, потом работа в конторе…
  — Чушь! — оборвала ее мисс Корнинг. — Не волнуйся за меня, милочка. Я сделала остановку в Майами. Приняла хорошую горячую ванну и сейчас свежа как огурчик.
  — Вы не хотите, чтобы я отправилась с вами в отель и?..
  — Зачем? — возмутилась мисс Корнинг. — Я чувствую себя как дома. И не люблю, когда со мной нянчатся. Когда мы с тобой познакомимся поближе, ты увидишь — я всегда уверена в своих силах. А теперь успокойся и посиди молча. Мне нужно подумать, и я не хочу слышать никакого стрекота. Если у меня возникнет к тебе вопрос, я задам его, если нет — молчи.
  Так они молча ехали, пока такси не остановилось перед домом, где жила Сью.
  — Вам было совсем не по пути, — виновато сказала девушка.
  — Пустяки. Если бы я направилась прямо в отель, ты бы не поехала со мной, села в автобус и вернулась домой совсем измотанной. А теперь ты сядешь в горячую ванну и расслабишься. Тебе предстоит только сообщить мистеру Кэмпбеллу, что я жду его сегодня в двадцать сорок пять.
  — Как мне ответить, если он спросит, что случилось?
  — Говори правду. Никогда никому не лги. Я не требую лжи от моих служащих и не лгу сама. Если он будет задавать вопросы — отвечай на них.
  — Но… если он спросит, довольны ли вы?..
  — Тогда передай ему, что я считаю его жуликом. Я уже сказала это, и сказала всерьез. Ему придется еще дать мне кое-какие объяснения. Всего хорошего, Сью.
  — Всего хорошего, мисс Корнинг.
  Сью вышла из машины и, стоя на тротуаре, наблюдала, как удалялось такси с Амелией Корнинг на заднем сиденье, прямо, точно палка, сидевшей с неподвижным лицом и устремленными в пространство темными стеклами очков.
  Сью глубоко вздохнула и вытащила ключ от входной двери дома.
  Глава 2
  На часах было двадцать минут седьмого, когда в квартире Сьюзен Фишер зазвонил телефон и в трубке раздался нетерпеливый и раздраженный голос Эндикотта Кэмпбелла:
  — Какого дьявола вы искали меня в гольф-клубе, Сью? Вы же знаете, я не люблю, когда меня беспокоят по выходным, и особенно не люблю, когда это делают женщины, стараясь выяснить, где я и чем занимаюсь. А теперь говорите, в чем дело?
  — Мне тоже нравится отдыхать по выходным дням. Я работала целый день и… — сердито начала Сьюзен.
  — Между нами есть некоторая разница в служебном положении, — прервал ее Кэмпбелл, — а также в нашей значимости для компании. Льщу себя надеждой, что в отличие от вас я незаменим. Теперь продолжайте.
  — Во-первых, — начала Сью, — ваш сын принес в офис коробку из-под обуви, наполненную пачками стодолларовых банкнотов, и сказал, что это сокровища его папы и что он получил их от вас в обмен на свои.
  — Что? — не веря своим ушам, спросил Кэмпбелл.
  — Обувная коробка с кучей стодолларовых банкнотов внутри. Она выглядит основательно набитой.
  — Вы не пересчитывали деньги?
  — Нет.
  — И не предполагаете, сколько их там?
  — Тысячи, должно быть.
  — Вы говорите, что коробка была в руках у Карлтона?
  — Да.
  — Вы с ума сошли!
  — Прекрасно. Значит, я сумасшедшая, — сказала Сью. — Но эту коробку принес ваш сын и сказал, что она принадлежит вам. Это все, что мне об этом известно.
  — Где сейчас эта коробка?
  — Я поставила ее в сейф.
  — Сьюзен, я ничего не понимаю… У меня нет никаких сокровищ. Я ничего не знаю насчет обувной коробки с банкнотами. В чем дело? Чего вы хотите добиться? Мой сын никогда не давал вам никакой коробки, наполненной деньгами. Это невозможно! Полный абсурд!
  — Прекрасно, значит, я еще и лгунья.
  — Я совсем не утверждаю этого, но вы явно не в себе. Здесь что-то не так. Вы говорите, что поставили коробку с деньгами в сейф?
  — Да.
  — Хорошо, пусть она там полежит, пока мы не выясним, в чем дело. Я действительно дал сыну поиграть с коробкой, в которой лежала пара моих выходных туфель. Но было бы безумием полагать, что в ней находились какие-то деньги. Это единственная причина, почему вы искали меня? Какая-то дикая история о моем сыне и обувной коробке, набитой…
  — Амелия Корнинг прилетела сегодня утром и продержала меня целый день в конторе. Она сказала, что ждет вас ровно в двадцать сорок пять, и просила объяснить вам, что, когда она говорит — двадцать сорок пять, это значит…
  — Что-о?! — заорал в трубку Кэмпбелл.
  — Прилетела Амелия Корнинг, — повторила Сьюзен.
  — Ее не может быть здесь.
  — Прекрасно, выходит, я опять солгала, и, если уж я такая лгунья, мне ничего больше не остается, как попрощаться с вами.
  Она раздраженно бросила трубку.
  На мгновение Сью задумалась, затем достала телефонную книгу и нашла номер телефона адвоката Перри Мейсона.
  В справочнике значился адрес его офиса и номер с примечанием: «По ночам звонить в Детективное агентство Дрейка».
  Сьюзен набрала номер агентства Дрейка.
  Когда телефонистка сказала: «Детективное агентство Дрейка», Сьюзен, заметно волнуясь, разразилась потоком слов:
  — Мне необходимо видеть мистера Мейсона. Я немедленно должна встретиться с ним. Дело очень важное. Говорит Сьюзен Фишер, я взяла этот номер из телефонной книги. Он обозначен как ночной телефон мистера Мейсона и…
  — Минуточку, — наконец удалось вставить дежурной, — я соединю вас с самим мистером Дрейком. Он как раз находится сейчас у себя.
  Через несколько секунд спокойный и собранный мужской голос произнес:
  — Говорит Пол Дрейк. В чем проблема?
  Сьюзен Фишер обрушила и на него целый поток слов.
  Дрейк начал задавать вопросы, и, прежде чем Сью это заметила, спокойная деловитость его голоса успокоила ее нервное состояние и позволила вполне связно изложить события дня.
  — Где вы сейчас? — спросил Дрейк.
  Сью объяснила.
  — Хорошо, я попробую связаться с мистером Мейсоном и перезвоню вам. Ждите моего звонка.
  Сью положила трубку, метнулась в ванную комнату, припудрила лицо, коснулась его румянами и едва взяла в руки помаду, как опять раздался телефонный звонок.
  Подбежав к телефону, она схватила трубку:
  — Да?!
  В трубке послышался голос Эндикотта Кэмпбелла:
  — Сьюзен, какого дьявола? Я вам звоню, а у вас занято. Я хочу понять все до конца. Где сейчас мисс Корнинг?
  — В своем номере, в отеле «Артениум».
  — Он был заказан на понедельник.
  — Знаю, однако он оказался свободен, поэтому она в нем сразу поселилась.
  — Вы сказали, что она просматривала документы компании?
  — Она держала меня в офисе целый день.
  — Мне это не нравится.
  — Мне тоже, — согласилась Сью Фишер. — Она ждет вас в отеле ровно в двадцать сорок пять.
  — Хорошо, я жду вас в отеле ровно в двадцать часов.
  — Я не могу.
  — Почему?
  — Потому что я целый день работала и… у меня назначена встреча.
  — Хорошо, я буду ждать вас в холле «Артениума» не позже половины девятого. Даю вам эти полчаса на улаживание личных дел и отмену свидания. Ваше отсутствие будет равносильно заявлению об увольнении.
  Не попрощавшись, он бросил трубку.
  Вскоре телефон снова ожил. На этот раз в трубке прозвучал другой голос.
  — Говорит Пол Дрейк, — произнес детектив своим прозаично-суховатым тоном. — Мистер Мейсон и его личный секретарь Делла Стрит обедают в кафе «Канделябр». Они собираются закончить обед к восьми часам. Мистер Мейсон сказал, что если у вас дело большой важности, то он готов встретиться с вами там в двадцать часов.
  — Но ведь это же совсем рядом с «Артениумом»! — воскликнула Сьюзен Фишер.
  — Совершенно верно.
  — О, я непременно буду там. Я так вам признательна… Я… Передайте, пожалуйста, мистеру Мейсону, что не знаю, как его и благодарить.
  Глава 3
  Делла Стрит, посматривая поверх кромки поднятой кофейной чашечки, тихо сказала:
  — Если мне не изменяет моя способность судить о людях по выражению их лица, только что вошедшая молодая женщина — та самая, что звонила Полу Дрейку и так обеспокоена нечестным ведением дел управляющим компанией, где она работает.
  Сидевший спиной к двери Мейсон попросил:
  — Опиши мне ее, Делла. Доставь мне удовольствие узнать, как одна женщина судит о другой.
  — Она неплохо смотрится, с мужской точки зрения, — начала Делла. — Хорошая фигура — округлости там, где положено; на вид серьезная и скромная.
  — Не надо с мужской точки зрения, — прервал ее Мейсон. — Мужские наблюдения обычно ошибочны. Оцени ее с женской точки зрения, Делла.
  — Не знаю, сколько она получает, — сказала Делла, — но, имея представление о секретарской зарплате, я бы предположила, что, судя по внешнему виду, она живет обособленно. Ей не приходится поддерживать мать, отца или младших братьев. Она также умеет носить одежду, следит за собой, то есть, что называется, ухоженная.
  — Цвет волос?
  — Темные, но не угольно-черные. Скорее темно-каштановые.
  — Натуральные?
  — Бог его знает, не различишь — особенно на таком расстоянии. Вы, вероятнее всего, вообще не сможете определить.
  — Глаза?
  — Довольно темные. Цвет опять же отсюда не разобрать. Или черные, или темно-карие. Она — настоящая маленькая леди. Нервничает, но старается держать себя в руках, говорит с метрдотелем… Они идут сюда.
  Метрдотель извиняющимся тоном сказал:
  — Молодая леди утверждает, что она условилась с мистером Мейсоном.
  Мейсон встал. Делла Стрит спросила:
  — Вы Сьюзен Фишер? — И, когда та утвердительно кивнула, протянула ей руку: — Делла Стрит, личный секретарь мистера Мейсона, а вот сам мистер Мейсон.
  — Присаживайтесь, — предложил Мейсон.
  — Мне так неловко, мистер Мейсон. Я не должна была беспокоить вас за обедом, но мое дело — ужасно важное.
  — Прекрасно, — ответил Мейсон, — послушаем, о чем идет речь. Не хотите ли десерт, ликер или кофе? Полагаю, вы уже обедали…
  — Да, я перекусила… Ровно через тридцать минут мне необходимо быть в холле отеля «Артениум».
  — Тогда вам, вероятно, не стоит тратить время на кофе. Садитесь и расскажите мне обо всем.
  Быстрое описание событий дня заняло у Сьюзен Фишер десять минут.
  Когда она закончила, Мейсон задумчиво сощурил глаза, затем посмотрел на часы и сказал:
  — Да, времени по-настоящему приняться за дело у нас нет.
  — Почему? Осталось еще двадцать минут.
  — Нет, я имею в виду, что нет времени найти свидетелей, которые могли бы подтвердить содержимое коробки для обуви.
  — Вы думаете, это необходимо?
  Мейсон кивнул.
  — Вам следовало тотчас же позаботиться о свидетеле, как только вы узнали, что находится в коробке.
  — Но почему?
  — Вы не знаете, сколько там денег, — сказал Мейсон, — и никто другой тоже не знает.
  — Понимаю, но коробка, целая и невредимая, лежит в сейфе.
  — Кто знает, что она целая и невредимая?
  — Ну, ведь я знаю… Я…
  Она обескураженно умолкла.
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — Вы утверждаете, что содержимое коробки не тронуто, но представьте себе, кто-то заявит, что оттуда пропали две или три тысячи долларов?
  — Да, теперь я понимаю, — ответила Сью, — но почему это нужно кому-то делать?
  — Потому что вы, очевидно, обладаете сведениями о непорядках в компании. При таких обстоятельствах виновная сторона может попробовать запутать в них и вас.
  Мейсон сделал знак официанту.
  — Думаю, мы должны оказаться в «Артениуме» как можно раньше, — обратился он к Сьюзен, — даже если Кэмпбелл придет всего на пять минут раньше назначенного времени и это даст нам лишних пять минут, а они, возможно, нам пригодятся.
  — Значит, вы… вы согласны быть моим адвокатом?
  Мейсон кивнул:
  — По крайней мере, до выяснения ситуации.
  Она благодарно коснулась рукой его запястья.
  — О, мистер Мейсон, не могу выразить словами, что это для меня значит. Теперь я все больше начинаю понимать… В самом деле, все могло оказаться ловушкой, и тогда… О, что касается этих денег, я попала в довольно сомнительное положение.
  — Карлтон, вероятно, еще слишком мал, чтобы сосчитать деньги?
  — Боже, конечно.
  — Сколько, по-вашему, примерно было денег в коробке?
  — Не знаю, это стандартная коробка для обуви, доверху набитая стодолларовыми банкнотами. Думаю, там должна быть очень большая сумма.
  Мейсон кивнул. Официант принес счет. Мейсон подписал его и обратился к Делле Стрит:
  — До отеля всего один квартал, бессмысленно садиться в машину, чтобы потом искать еще место для парковки. Мы пойдем пешком.
  Когда они вышли из кафе и направились к отелю, Мейсон сказал:
  — Если Кэмпбелл уже будет там, когда мы появимся, пожалуйста, представьте меня ему как своего адвоката. Если же мы придем раньше, представьте меня ему сразу, лишь только он войдет, и дайте мне возможность самому вести разговор.
  — Он возмутится, — предупредила Сьюзен Фишер.
  — Знаю, но он будет возмущен еще многим во мне, а вы, я думаю, нуждаетесь в защите с самого начала.
  — Но в конце-то концов, настоящий босс — мисс Корнинг. Она стоит выше мистера Кэмпбелла. Она стоит выше всех. Она платит мне жалованье. Я должна ему это объяснить, и тогда посмотрим, посмеет ли он упрекнуть меня в том, что я…
  — Я совершенно не разделяю вашей позиции, — сказал Мейсон.
  — Но это единственная причина, почему мне хотелось вашего присутствия в отеле, — сказать Кэмпбеллу, что по закону я не только имела право действовать так, как действовала, но и была обязана поступать именно так.
  — Я думаю о коробке с деньгами, — пояснил Мейсон.
  — Но ведь она в сейфе и…
  — И, — прервал ее Мейсон, — если Эндикотт Кэмпбелл решит зайти в офис, забрать из сейфа коробку и спрятать ее туда, где ее никто больше не увидит, у вас не будет ни малейшей возможности доказать, что она когда-либо лежала там.
  — Вы думаете, он мог бы это сделать?
  — Не знаю, но когда человек держит в своем платяном шкафу коробку, полную стодолларовых банкнотов, у меня поневоле возникают сомнения в его добропорядочности, и налоговое управление, несомненно, их разделит. А вот мы и пришли. Давайте войдем.
  Сьюзен Фишер, потеряв дар речи от осознания сложности положения, вошла в дверь отеля, любезно распахнутую для нее Мейсоном.
  Делла Стрит сжала руку Сьюзен.
  — Все в порядке, мисс Фишер, — сказала она. — Положитесь на мистера Мейсона. Он лишь хотел вам объяснить, почему он считает нужным вести разговор сам.
  — Но ведь этого не может быть, — начала Сьюзен Фишер, — он… Конечно, мистер Кэмпбелл не сделал бы этого. Но если…
  — Вот именно, — ответила Делла Стрит, — если сделал, что тогда?
  — Не знаю, — призналась Сьюзен Фишер.
  — Вы видите его? — спросил Мейсон, когда они вошли в холл.
  Сьюзен отрицательно покачала головой.
  Мейсон, нахмурившись, бросил взгляд на часы.
  — В подобной ситуации дорога каждая минута… Насколько он точен обычно?
  — Очень точен.
  — Ладно, будем надеяться, что он появится хотя бы чуть раньше назначенного ему времени.
  — Одно я знаю наверняка, — сказала Сьюзен. — Он должен быть здесь ровно в восемь сорок пять. Это время назначила мисс Корнинг, добавив, что не потерпит опоздания ни на одну минуту.
  Им пришлось ждать до тридцати пяти минут девятого.
  Мейсон нетерпеливо сказал:
  — Мне нужно поговорить с ним до того, как он поднимется к мисс Корнинг. Я должен знать, что…
  — Вот он идет. — Сьюзен кивком указала на входную дверь.
  Мейсон изучающе посмотрел на человека, быстро направлявшегося к лифту: возраст — около сорока, широкоплечий, довольно тонкая талия, могучая шея, тяжелый подбородок, широкие брови и напряженный взгляд.
  Человек шел прямо на них, по-видимому настолько погруженный в свои мысли, что заметил Сьюзен Фишер, только чуть ли не столкнувшись с ней.
  — Сьюзен, — произнес он, — во имя всего сущего, что все это значит?
  — Мне хотелось бы познакомить вас с мистером Мейсоном и его личным секретарем мисс Деллой Стрит, — ответила Сьюзен. — Мистер Мейсон — мой адвокат.
  Эндикотт Кэмпбелл не мог бы выглядеть более потрясенным и обескураженным, даже вытащи Сьюзен пистолет и выстрели в него в упор.
  — Адвокат! — воскликнул он.
  — Вот именно, — вмешался Мейсон, делая шаг вперед и протягивая руку Кэмпбеллу. — Здравствуйте, мистер Кэмпбелл. Я представляю интересы Сьюзен Фишер.
  — Но для чего ей понадобился адвокат? — осведомился Эндикотт Кэмпбелл.
  — Об этом вы узнаете, — ответил Мейсон. — Не хотели бы вы сейчас поговорить с ней?
  — Я пригласил ее сюда, чтобы обсудить некоторые деловые проблемы, касающиеся только интересов компании. Часть из них носит конфиденциальный характер. Для меня нежелательно присутствие посторонних.
  Видя растерянность Кэмпбелла, Мейсон решил перехватить инициативу.
  — Тут дело касается коробки из-под обуви, содержащей некоторое количество стодолларовых банкнотов, мистер Кэмпбелл, — сказал он. — Вы, кажется, оспариваете утверждение моей клиентки, и я желал бы внести в этот вопрос ясность.
  — Это один из вопросов, который хотел бы разрешить и я, — отчеканил Кэмпбелл, в бешенстве поворачиваясь к Сьюзен Фишер. — Итак, Сьюзен, какого дьявола вы вздумали прятаться за спину семилетнего мальчугана и впутывать его в свои сомнительные финансовые делишки?
  — О чем вы? — в недоумении спросила Сьюзен.
  — Вы прекрасно знаете о чем. Эта нелепая басня о том, что Карлтон имел при себе коробку, набитую деньгами.
  — Но так это и было!
  — Чушь! — отрезал Кэмпбелл. — У него не было никакой коробки.
  — Вы спрашивали его об этом? — осведомился Мейсон.
  Кэмпбелл забегал вокруг Мейсона.
  — Мне незачем его спрашивать. А что касается меня, вы не имеете законного права присутствовать при этой встрече в отеле.
  Мейсон сказал:
  — Вы только что обвинили мою клиентку в финансовых злоупотреблениях. Обвинение было выдвинуто в присутствии свидетеля. Скажите, что вы подразумеваете под финансовыми злоупотреблениями?
  — Она хорошо знает, что я имею в виду, — ответил Кэмпбелл. — И я не думаю, что мне следует вдаваться в подробности лишь потому, что вы бродите здесь в поисках повода для возбуждения дела о нанесении морального ущерба. Я добавлю к этому, мистер Мейсон, что у вас появится гораздо более обширное поле деятельности, если вы собираетесь представлять интересы этой девушки.
  Кэмпбелл опять повернулся к Сьюзен Фишер.
  — Так как вы, очевидно, намеревались поймать меня в ловушку, если я стану вникать в подробности, ограничусь тем, что буду задавать вам только вопросы. Что произошло с той коробкой, о которой вы говорили мне по телефону?
  — Что именно вы хотите знать?
  — Куда вы ее подевали?
  — Поставила в сейф.
  — А потом что вы с ней сделали?
  — Ничего. Я оставила ее в сейфе.
  — Сейчас ее там нет, — сказал Кэмпбелл.
  — Что? — воскликнула Сьюзен.
  — Вы это знаете совершенно точно, но я не обвиняю вас, учитывая то обстоятельство, что вы пользуетесь услугами такого опытного юриста. Поэтому я просто делаю заявление: вы, Сьюзен Фишер, сообщили мне по телефону, что в офисе находится коробка со стодолларовыми банкнотами. Теперь я требую от вас предъявить мне эту коробку.
  — Насколько я понимаю, — сказал Мейсон, — вы уже побывали в офисе.
  Кэмпбелл повернулся к нему и смерил адвоката враждебным взглядом.
  — Я не вижу оснований отвечать на этот вопрос, — сказал он. — С другой стороны, у меня нет причин не ответить на него. Да, я был в офисе. Я открыл сейф. Я искал коробку там, где мне было указано, и ее не обнаружил.
  — И что же это доказывает? — спросил Мейсон.
  — Это доказывает, что она лжет.
  — В чем заключается ложь?
  — Хорошо, скажу иначе. Пусть докажет, что не лжет. У нее нет свидетелей, могущих подтвердить наличие денег в коробке, нет даже свидетелей самого существования этой коробки.
  — И вы думаете, что у нее должны были быть свидетели? — поинтересовался Мейсон.
  — Это была бы похвальная предосторожность, которая подтвердила бы ее правдивость.
  — Итак, вы пришли в офис и не обнаружили там никакой коробки?
  — Правильно.
  — Ни денег, ни коробки? А у вас есть свидетели?
  — Свидетели? Что вы хотите этим сказать?
  — Это была бы похвальная предосторожность, подтверждающая вашу правдивость.
  — Как вы смеете!.. Вы… — задохнулся от злости Кэмпбелл.
  — На определенном этапе дознания вас могут спросить: может ли кто-нибудь подтвердить, что вы не обнаружили в сейфе коробку? — пояснил Мейсон.
  — Но я ее не нашел и думаю, что мое слово достаточно весомо для любого суда.
  — Это будет зависеть от целого ряда обстоятельств, — сказал Мейсон.
  — Например? — осклабился Кэмпбелл.
  — От способа ведения перекрестного допроса и от того, как вы будете при этом держаться. Кстати, кажется, у вас назначена встреча с мисс Корнинг?
  — Да.
  — Я тоже хотел бы повидать мисс Корнинг, — заявил Мейсон. Он повернулся к Сью Фишер: — Где ее номер, мисс Фишер?
  — Президентский номер на двадцать первом этаже.
  — Тогда мы все вместе можем отправиться наверх, — предложил Мейсон. — Я намереваюсь задать мисс Корнинг несколько вопросов; кроме того, мне нужно убедиться, что мистер Кэмпбелл воздержится от каких-либо инсинуаций в адрес мисс Фишер и не попытается внушить мисс Корнинг предубеждение к моей клиентке, прежде чем появится шанс разъяснить происшествие с коробкой.
  — Вы не смеете этого делать, — сказал Кэмпбелл. — У нас деловая встреча, и вы не имеете права совать свой нос в чужие дела.
  — А кто мне помешает? — поинтересовался Мейсон.
  Кэмпбелл расправил плечи и окинул взглядом крепкую фигуру и широкие плечи адвоката.
  — Прежде чем вы зайдете слишком далеко, вам, вероятно, интересно будет узнать, что я считаюсь очень неплохим боксером, хоть и любителем.
  — А прежде чем зайдете слишком далеко вы, — ответил Мейсон, — вам будет не менее интересно узнать, что я считаюсь чертовски хорошим профессионалом.
  С этими словами адвокат повернулся спиной к Кэмпбеллу и направился к лифту.
  Делла Стрит, взяв Сьюзен за руку, последовала за ним.
  Кэмпбелл тоже двинулся было вслед, но повернул назад, сказав вслух:
  — Хорошо, на всякий случай я захвачу детектива.
  Мейсон задержался на несколько секунд, наблюдая за удаляющимся Кэмпбеллом.
  — Он отправился за здешним детективом? — спросила его Делла Стрит.
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Но, скорее всего, сначала он позвонит по внутреннему телефону мисс Корнинг и попросит ее не принимать нас.
  — Я уверена, что меня она примет, — сказала Сьюзен. — Она милая, и я ей понравилась. Ему, во всяком случае, она уже не доверяет.
  — Что ж, посмотрим, как все повернется. Идемте, — предложил Мейсон.
  Они вошли в один из лифтов, поднялись на двадцать первый этаж, и Сью привела их к президентскому номеру.
  Мейсон нажал на кнопку звонка. Они услышали за дверью переливы колокольчика, но одновременно из глубины номера донеслись настойчивые телефонные звонки.
  Мейсон позвонил еще раз, затем постучал. Нахмурившись, он сказал:
  — Она назначила Кэмпбеллу на двадцать сорок пять, мисс Фишер?
  — Да, с точностью до минуты.
  Мейсон посмотрел на часы.
  — Сейчас уже без двенадцати девять.
  — Мы пришли точно в срок, — сказала Делла Стрит.
  — С нее станется подождать ровно тридцать секунд с часами в руках, а потом уйти из номера, — предположила Сьюзен Фишер.
  — Но ведь она прикована к инвалидному креслу?
  — Да, она может пройти шага два, но при этом опираться на что-нибудь. Практически она почти всегда в кресле.
  Мейсон осматривался в коридоре, когда из кабины лифта вышел Кэмпбелл в сопровождении неброско одетого, серьезно выглядевшего субъекта и направился к президентскому номеру.
  — Весьма смахивает на гостиничного детектива, — заметил Мейсон.
  — Я представляла себе гостиничного детектива совсем другим, — заметила Сьюзен.
  — Так выглядят все они, — улыбнулся Мейсон.
  — Как именно, мистер Мейсон?
  — Непохожими на тех, какими представляют их себе люди, — ответил Мейсон и пошел навстречу детективу. — Кажется, в номере никто не отвечает, — обратился он к нему.
  — А кто-нибудь должен ответить? — спросил тот.
  — Мы так полагаем, — сказал Мейсон.
  Человек покачал головой:
  — Гостья выехала из этого номера чуть позднее пяти часов вечера.
  — Что? — воскликнула Сьюзен.
  — Я как раз собрался проверить эту информацию, — сказал гостиничный детектив. — По нашим книгам номер проходит как свободный. Счет был оплачен наличными, и женщина, которая в нем поселилась, вскоре выехала.
  Детектив извлек из кармана ключ и сказал:
  — Мне хочется, чтобы присутствующие здесь приняли во внимание, что я вхожу не в номер, числящийся у нас как занятый. Этот номер свободен. Я зайду туда только для того, чтобы проверить, как его прибрали горничные и есть ли там мыло, свежие полотенца и чистое постельное белье.
  Детектив щелкнул замком, широко раскрыл дверь и поклонился Делле Стрит:
  — Дамы проходят первыми.
  Делла и Сьюзен Фишер вошли внутрь вместе с Эндикоттом Кэмпбеллом, Мейсон и детектив замыкали группу.
  Это было просторное помещение с телевизором, холодильником и небольшим баром с застекленной полкой для бутылок и стаканов, миксерами и морозильником для льда. Номер состоял из двух спален, двух ванных комнат и просторной гостиной.
  Сейчас номер был не просто пуст — он отличался той образцовой чистотой и порядком, какие присущи в дорогих гостиницах только совершенно свободным номерам.
  — Так я и думал, — заметил детектив.
  Кэмпбелл не удовлетворился этим замечанием. Он шнырял повсюду: заглянул в ванные комнаты, проверил некоторые из углов, осмотрел нетронутые полотенца, глянул даже под кровать.
  Внезапно он повернулся к Сьюзен Фишер:
  — Откуда нам знать, что мисс Корнинг вообще была здесь?
  Мейсон поймал взгляд Сьюзен и сделал ей знак молчать.
  — Мы можем заглянуть в регистрационную книгу, — предложил он.
  — Именно это мы сейчас и сделаем, — ответил Эндикотт Кэмпбелл.
  — Поскольку мы начали как бы общее расследование, нам лучше продолжать его в том же направлении, — предложил Мейсон.
  — Прошу вас, не нужно, — запротестовал детектив. — Мы должны избегать всего, что привлекло бы к отелю внимание общественности и прессы.
  — Разумеется, — сказал Мейсон. — Все, что нам требуется, — это установить некоторые факты, чтобы не привлекать ничьего постороннего внимания.
  Детектив прищурился:
  — Откуда вы знаете, что и этих фактов не достаточно, чтобы оказаться втянутыми в какие-нибудь неприятности?
  — Конечно, я этого не знаю, — добродушно сказал Мейсон, — но я заранее предполагаю, что вам нечего скрывать и что равным образом нам тоже нечего скрывать. Я убежден, что мистеру Кэмпбеллу также нечего скрывать.
  — Мне это не нравится. Я возражаю против подобных намеков, — сказал Кэмпбелл.
  — Каких намеков? — спросил Мейсон.
  — Что мне есть что скрывать.
  — Я ведь ясно сказал, что вам нечего скрывать.
  — Ладно, я не собираюсь с вами спорить. Давайте спустимся вниз и посмотрим, что скажут записи.
  Они покинули номер и спустились в холл, где сразу прошли к столу регистрации. Детектив объяснил портье ситуацию.
  Человек за столом держался настороженно, тщательно выбирая выражения:
  — Сегодня утром была не моя смена. Но я знаю, что к нам прибыла гостья в инвалидном кресле в сопровождении молодой дамы, которая по просьбе прибывшей расписалась за нее в регистрационной карточке. Ей был предоставлен номер, хотя он был заказан только на понедельник. Я говорил с клерком, дежурившим утром; он сказал мне, что на вопрос о времени пребывания у нас гостья ответила, что предполагает пробыть здесь от двух до трех недель. Сопровождавшая ее молодая дама заполнила регистрационную карточку.
  — Это была я, — сказала Сьюзен Фишер, — она попросила меня сделать это, так как сидела в своем инвалидном кресле.
  — Разве это не серьезное нарушение правил? — спросил Кэмпбелл служащего.
  — Это не совсем обычно, — сознался портье, — но не противоречит правилам, поскольку мисс Корнинг весьма известная личность, намеревавшаяся остановиться в отеле на довольно длительный срок. Насколько я знаю от утреннего дежурного, в холле было довольно людно, накопилось много багажа, и женщина в инвалидном кресле, конечно, заслуживала некоторого снисхождения.
  — Похоже, так оно и было, — сухо заметил Кэмпбелл, — она получила его вполне достаточно.
  — Нас интересует, что произошло потом, — сказал Мейсон. — Что вам известно об этом?
  — Тогда я должен переадресовать вас к кассиру. Я уже дежурил, когда она рассчитывалась. Я видел, как она отъезжала, и подумал, не покидает ли она отель насовсем, но отбросил эту мысль, так как прочел в регистрационной карточке, что пожилая дама собирается пробыть в отеле еще некоторое время.
  — При ней были чемоданы? — спросил Мейсон.
  — Да, багаж был при ней.
  Портье обратился к помощнику управляющего, который, в свою очередь, связался с кассиром. Благодаря ему выяснили, что мисс Корнинг действительно выехала из отеля чуть позже пяти часов.
  Затем Мейсон направился к швейцару, принявшему от адвоката вложенный ему в руку банкнот с почтительным поклоном.
  — Женщина в инвалидном кресле и темных очках, — начал Мейсон, — покинула отель где-то около пяти часов и…
  — Конечно, я помню ее. Очень хорошо помню.
  — Она уехала в такси или в частной машине?
  — В такси.
  — Вы знаете шофера?
  — К сожалению, нет. Стоп, одну минуточку. Я вспоминаю его лицо. Он очень часто бывает здесь и… минуточку, он недавно вернулся, и его машина находилась на стоянке. Он… давайте посмотрим стоящие там машины. Я думаю, его такси четвертое или пятое по счету.
  Они быстрым шагом шли вдоль выстроившихся в ряд машин, пока швейцар не указал на одну из них:
  — Вот эта.
  Водитель обеспокоенно посмотрел на них.
  — В чем дело? — спросил он, опуская боковое стекло.
  Мейсон объяснил:
  — Мы разыскиваем пожилую даму в инвалидной коляске, которая около пяти вечера покинула отель, села в ваше такси и…
  — Точно, — сказал шофер, — я подбросил ее до вокзала.
  — А потом?
  — Больше я ничего не знаю. Она расплатилась со мной и наняла носильщика.
  — Она собиралась сесть на поезд?
  — Похоже, да.
  — Это, пожалуй, все, что мы могли здесь узнать, — промолвил Мейсон.
  Он поблагодарил таксиста и вернулся в отель.
  Эндикотт Кэмпбелл, выждав с секунду, быстрым шагом приблизился к адвокату.
  — Послушайте, Мейсон, — сказал он. — Вам не приходит в голову, что эта женщина прихватила с собой документы компании, конфиденциальные и крайне важные документы, которые всегда должны находиться в нашем офисе?
  — Сколько акций компании принадлежит мисс Корнинг? — спросил Мейсон.
  — Около девяноста процентов.
  Мейсон, улыбаясь, посмотрел на него.
  — Вот вам и ответ на ваш вопрос.
  — Нет, погодите, — петушился Кэмпбелл, — это не ответ, нельзя отделываться от таких проблем шуткой.
  — Почему же?
  — Потому что я отвечаю за документы.
  — Тогда я сформулирую по-другому: перед кем вы несете ответственность за их сохранность?
  — Перед акционерами.
  — Понятно. Тогда я повторю свой вопрос: сколько акций находится в руках мисс Амелии Корнинг?
  — О черт! — прорычал Кэмпбелл и, повернувшись на каблуках, быстро ретировался.
  Мейсон с ухмылкой пожал руку гостиничному детективу, сказав:
  — Думаю, если мы с толком поведем это дело, то избежим всякой огласки.
  — Сделайте все, что в ваших силах, — попросил тот. — Знаете, такого рода сведения, попав в газеты, выглядят не слишком-то хорошо. Наш отель весьма консервативен, поэтому…
  — Понимаю, — сказал Мейсон. — Мы приложим все усилия, чтобы сотрудничать с вами, а вы… — Мейсон прервал начатую фразу.
  Гостиничный детектив усмехнулся:
  — Конечно, конечно. Мы тоже рады с вами сотрудничать, мистер Мейсон. Я всегда к вашим услугам, стоит вам только позвонить. Мое имя Бэйли. Колтон Бэйли. Просто спросите обо мне, и я сделаю все, что в моих силах.
  Мейсон поблагодарил его и предложил обеим молодым женщинам закончить прерванную трапезу. Они вновь направились в «Канделябр».
  — О, тысяча извинений, — сказала Сью. — Мне казалось, что вы уже закончили обед.
  — Так оно и есть, — ответил Мейсон, — но мне не хотелось, чтобы детектив знал, куда мы пойдем.
  — А куда мы пойдем?
  — В мою контору, — отметил Мейсон. — Мы пустим по следу Амелии Корнинг Пола Дрейка и постараемся добраться до нее раньше, чем это удастся Эндикотту Кэмпбеллу. Когда он покинул нас, у меня создалось впечатление, что он намеревается немножко поиграть в сыщика-любителя. Если я не ошибаюсь, он сейчас на пути к вокзалу, а там попытается порасспросить носильщиков.
  — Разве вы не боитесь, что в таком случае он обойдет нас на повороте? — спросила Сьюзен.
  — Пожалуй, нет, — ответил Мейсон. — Для подобного рода расследований существуют различные методы. У нас в конторе есть железнодорожное расписание. Мы можем точно установить, какие поезда отправлялись в это время. Пол Дрейк пошлет на задание парочку профессионалов, и мы скоро узнаем, какие именно билеты были проданы. Возможно, Кэмпбелл выяснит раньше нас, что делала мисс Корнинг, добравшись до вокзала, но держу пари, что мы узнаем, где она сейчас находится, раньше Эндикотта Кэмпбелла. Конечно, это в том случае, если у него не хватит ума нанять профессиональных детективов.
  — А что мы будем делать дальше?
  — А дальше, — сказал Мейсон, — мы будем ждать в нашей конторе, пока не получим нужных сведений. Ведь почти слепая женщина в инвалидном кресле не может просто раствориться в воздухе.
  Адвокат вывел машину со стоянки у кафе и привез женщин в свою контору. Делла Стрит, позвонив Дрейку, попросила его прийти к ним.
  Немного погодя послышался условный стук в дверь, и Делла впустила детектива.
  — Пол, это — Сьюзен Фишер, — сказал Мейсон. — Она секретарь в «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани». Компания практически полностью принадлежит Амелии Корнинг — богатой женщине, живущей в Южной Америке.
  Мисс Корнинг около пятидесяти пяти лет, она почти слепая, носит сильные очки с темно-синими стеклами и вынуждена, кажется из-за артрита, проводить большую часть жизни в инвалидном кресле. Она остановилась в отеле «Артениум», но сегодня же выехала оттуда около пяти часов вечера и отправилась на такси до вокзала.
  Дрейк, выглядевший вялым, как медведь после зимней спячки, слушал с непроницаемым выражением лица, скрывавшим то внимание, с которым он разглядывал и оценивал Сьюзен Фишер.
  — Что я должен предпринять? — спросил он Мейсона.
  — Разыскать ее, — ответил Мейсон.
  Дрейк бесшумно поднялся и пошел к двери.
  — Если не возражаешь, я воспользуюсь телефоном в твоей приемной. Разговор не будет вас беспокоить.
  Дрейк бросил на Сьюзен ободряющий взгляд и скрылся за дверью.
  — Он хороший детектив? — спросила Сью.
  — Один из самых лучших, — ответил Мейсон.
  Дрейк вернулся в кабинет Мейсона минут через десять.
  — Твой телефон, видно, раскалился, Перри, — сказал он. — Я подключил к делу массу людей и послал их в таксомоторные компании, через систему радиосвязи с машинами они опросят шоферов в поисках информации о женщине. Не позднее чем через четверть часа трое моих людей будут на вокзале. Они опросят диспетчера на стоянке такси, всех носильщиков, поспрашивают и в билетных кассах.
  — Хорошая работа, Пол, — похвалил Мейсон.
  Делла Стрит подала Полу Дрейку аккуратно отпечатанный лист бумаги:
  — Здесь перечислены все поезда, отправлявшиеся сегодня после шестнадцати часов на Южную Калифорнию и Санта-Фе.
  Пол Дрейк сложил бумагу, сунул ее в карман, сказав:
  — Спасибо, Делла. — И добавил: — Великие умы думают одинаково.
  — Хочешь сказать, что ты уже сам проверил расписание, Пол? — спросил Мейсон.
  — Хочу сказать, первое, что сделали мои люди на вокзале, убедившись после беглого осмотра зала ожидания, что женщины там нет, — они изучили расписание отправления поездов. Если женщина сидит в одном из этих поездов, Перри, я думаю, тебе хотелось бы знать об этом прежде, чем она прибудет к месту назначения.
  — Естественно, — подтвердил Мейсон.
  — У тебя есть какие-нибудь предположения? — спросил Дрейк.
  — Есть поезд, идущий в Сакраменто через Мохав, — сказал Мейсон. — Я не удивился бы, если та, кого мы ищем, взяла билет до Мохава.
  — Господи боже! — воскликнула Сьюзен Фишер. — Могу поспорить, именно так она и сделала.
  — Если она ждала этого поезда, — вмешалась Делла Стрит, — она какое-то время должна была находиться в зале ожидания.
  Мейсон кивнул.
  — Но почему она так рано покинула отель, отправилась на вокзал и сидела там в битком набитом зале ожидания, вместо того чтобы провести то же время в роскошных апартаментах «Артениума»?
  — Погоди, погоди, — сказал Пол Дрейк, — ты исходишь из определенной гипотезы, стараясь подогнать под нее факты. Может, лучше сначала установить факты, а потом делать выводы? Согласен?
  — Согласен, — усмехнулся Мейсон.
  — Прекрасно. Тогда пойду к себе и буду сидеть на телефоне там.
  Когда он ушел, Сьюзен Фишер обратилась к Мейсону:
  — Вы еще ничего не говорили о деньгах, мистер Мейсон.
  — Правильно, не говорил, — улыбнулся ей Мейсон.
  — Я живу на жалованье, мистер Мейсон, и… Мне не хотелось начинать этот разговор при мистере Дрейке, но я просто не в состоянии оплатить всех этих детективов и все эти дорогостоящие расследования.
  — Понятно, но в настоящее время это ведь мое дело, — ответил Мейсон.
  — И все же, мистер Мейсон, у меня недостаточно средств, чтобы…
  — У мисс Корнинг достаточно денег, — прервал ее Мейсон.
  Брови Сью удивленно поднялись.
  Мейсон лишь улыбнулся.
  Немного погодя Сью продолжила:
  — Но, мистер Мейсон, мисс Корнинг вряд ли станет оплачивать мои расходы на юридическую защиту.
  — Конечно, нет, — согласился Мейсон, — но думаю, что мы можем помочь мисс Корнинг в деле, в котором она очень заинтересована. Здесь возникает весьма интересная ситуация.
  Делла Стрит улыбнулась Сьюзен и предложила:
  — Возьмите в приемной какой-нибудь иллюстрированный журнал и устройтесь поудобнее. У нас с мистером Мейсоном еще много дел, и нам дорога каждая минута.
  Делла Стрит ушла в свою комнату, и вскоре оттуда донеслась пулеметная очередь пишущей машинки. Мейсон, вынув экземпляр «Последних судебных решений», заметил, обращаясь к Сьюзен:
  — Я так занят, что мне с трудом удается быть в курсе профессиональных новостей. Если бы не случайные передышки, связанные с ситуацией, подобной нашей теперешней, я бы вообще безнадежно отстал.
  Сью кивнула, вышла в приемную, захватила там несколько журналов и на цыпочках вернулась обратно. Какое-то время она пыталась читать, но, поняв, что слишком взволнована для этого, оставила журналы и сидела молча, наблюдая за напряженно-сосредоточенным лицом Мейсона, который, казалось, напрочь забыл о ее существовании.
  Телефон прозвенел через полчаса после того, как Пол Дрейк покинул бюро Мейсона. Делла Стрит быстро сняла трубку:
  — Да, что там, Пол?
  Она слушала сдвинув брови, потом предложила:
  — По-моему, тебе лучше зайти к нам. Да, она еще здесь. Пол идет сюда, — сказала Делла, повесив трубку. — Складывается весьма странная ситуация.
  — Я подозревал нечто подобное, — сказал Мейсон, откладывая журнал.
  Делла Стрит наготове стояла у двери.
  — Его контора на этом же этаже? — спросила Сьюзен.
  Мейсон кивнул.
  Лишь только Дрейк стукнул в дверь, как Делла сразу же распахнула ее.
  — Ну? — осведомился Мейсон.
  — Какой-то идиотизм, Перри, — покачал головой Дрейк.
  — И все-таки — что?
  — Ладно, слушай по порядку, — сказал Дрейк. — Эта женщина не старалась скрыть от окружающих свое пребывание на вокзале, наоборот, она привлекла к себе внимание многих. При ней были четыре чемодана, два из них такие тяжелые, словно набиты книгами.
  — Или бутылками, — заметил, смеясь, Мейсон.
  — Или бутылками, — согласился Дрейк. — Только носильщик подумал, что все-таки это были книги. Она велела положить чемоданы в автоматические камеры хранения — те, куда опускаешь монету, ставишь багаж, закрываешь дверь, поворачиваешь ключ и забираешь его с собой.
  Мейсон кивнул.
  — Таким образом она избавилась от своего багажа, дала носильщику хорошие чаевые и затем отправилась в своем кресле в сторону женского туалета. Тут она бесследно исчезла.
  — Она не заходила в туалет? — спросил Мейсон.
  — Никто не может этого сказать. Она будто растворилась в воздухе.
  — Вы проверили поезда?
  — Мы спрашивали проводников, носильщиков, билетных кассиров, абсолютно всех. Уговорили носильщика, прятавшего ее чемоданы в автоматические камеры, показать их. Мы даже заставили одного из служащих, отвечающих за сохранность багажа, открыть их.
  — Пусто? — спросил Мейсон.
  — Пусто, — ответил Дрейк.
  — Именно этого я и опасался, — пояснил Мейсон.
  — Чего? — спросила Сьюзен Фишер.
  Лицо Мейсона посуровело.
  — Я ведь уже говорил, что женщина пятидесяти пяти лет в темно-синих очках, почти слепая и прикованная к инвалидному креслу, не может отправиться в такое людное место, как вокзал, и затем раствориться в воздухе.
  — Да, помню ваши слова, но…
  Мейсон улыбался, когда Сьюзен на минуту смолкла.
  — Но, похоже, ей это удалось? — продолжила Сьюзен Фишер.
  Мейсон повернулся к Полу Дрейку.
  — Пол, — сказал он, — желательно, чтобы твои люди прочесали окрестности вокруг вокзала. Они должны приняться за работу и проконтролировать все — понимаешь, все! Я хочу знать все пути, пользуясь которыми можно покинуть вокзал, и я хочу, чтобы каждый из них был досконально проверен. Неважно, если на это уйдет вся ночь.
  — Будет сделано, — ответил Дрейк и удалился.
  — Вы не могли бы мне сказать, мистер Мейсон, чего вы опасаетесь? — спросила Сью Фишер.
  — Женщина, так необычно выглядевшая, не может исчезнуть бесследно, — опять повторил Мейсон. — Если же она все-таки исчезла, придется признать, что наша исходная позиция была неверной.
  — Вы хотите сказать, что мисс Корнинг не могла сделать то, что на самом деле сделала?
  — Нет, — возразил Мейсон, — я хочу сказать, что у нее совсем другая внешность.
  — Вы подразумеваете?.. Вы имеете в виду?..
  — Представьте себе, что эта женщина — аферистка, — сказал Мейсон. — Вы ведь не знаете Амелию Корнинг, но вы единственная, кто ее видел. Она позвонила вам и назвалась Амелией Корнинг. Ее манера говорить и ее внешность соответствовали известному вам описанию. Вы поехали в аэропорт. Она сидела в окружении багажа с наклейками южноамериканских отелей — уже этот факт может служить косвенной уликой против нее.
  — Почему вы так думаете?
  — Как правило, багаж пассажиров содержится в камере хранения аэропорта, — начал объяснять Мейсон, — но эта женщина сидела в холле в инвалидном кресле среди своих вещей. Как они там оказались? Ясно, что она не могла сама забрать багаж и с помощью инвалидного кресла переправить в холл. Следовательно, она должна была нанять носильщика.
  Спрашивается, к чему была нужна ей вся эта волокита? Разве не проще было бы оставить багаж там, где он находился, до тех пор, пока приезжая не найдет машину и носильщик не доставит туда багаж?
  Но сама эта сцена — женщина, сидящая в инвалидном кресле рядом с горой чемоданов, пестрящих южноамериканскими наклейками, — вся эта сцена говорит о том, что для женщины было необычайно важно, чтобы вы узнали ее сразу же, как только войдете в холл.
  Видите ли, это обстоятельство насторожило меня сразу же, как только я услышал о нем от вас, — продолжал Мейсон. — Но после того как вы описали мне нрав этой дамы, я решил, что она, возможно, относится к числу людей, старающихся никогда не спускать глаз со своих пожитков. Поэтому я постарался выбросить из головы свои первоначальные сомнения. Тем не менее вся эта история была мне как-то не по душе.
  — Значит, вы полагаете, что эта женщина — аферистка!
  — Конечно, я не могу этого утверждать. Тем не менее нельзя не предположить такую возможность. И если она — аферистка, нужно признать, что ей достался хороший улов. Она сбежала, унеся множество улик против Эндикотта Кэмпбелла, которые позволят ей шантажировать его. По всей вероятности, она прихватила с собой и коробку, содержащую бог знает сколько тысяч долларов и…
  Слова Мейсона были прерваны криком ужаса, вырвавшимся у Сьюзен Фишер. Она сидела смертельно-бледная, с расширенными глазами, прижав ко рту ладони.
  — Теперь вы видите, — сказал Мейсон, — почему мне казалось преждевременным говорить о гонораре. Сначала мне хотелось выяснить, что же все-таки произошло. Я не желал бы, чтобы вы попали в грязную лужу, из которой не сумеете выбраться.
  — А что вы имели в виду, когда сказали, что ваши догадки оказались ложными? — с трудом удалось вымолвить Сью.
  — Давайте предположим, что женщина, называвшая себя Амелией Корнинг, была аферисткой. Предположим дальше, что, въехав в дамский туалет, она вылезла из своего инвалидного кресла, сняла темные очки и направилась к выходу уже не как беспомощная калека, а как обычная здоровая женщина.
  — И кто-то ее поджидал? — спросила Сьюзен.
  — Кто-то должен был ее поджидать, — сказал Мейсон. — Тот, кто открыл камеры хранения, вынул оттуда чемоданы, поставил их в автомобиль, сложил кресло, спрятал его в багажник машины, затем отвез женщину, изображавшую мисс Корнинг, в город, где она растворилась среди миллиона других женщин среднего возраста.
  — Должно быть, она взяла и коробку, — в отчаянии вновь прошептала Сью.
  — Во всяком случае, она могла это сделать, — подтвердил Мейсон. — А теперь, мисс Фишер, я хочу, чтобы вы поехали домой и попытались успокоиться. В случае если появятся какие-то новости, звоните в агентство Дрейка и сообщите о них.
  Мейсон встал, взял ее за руку и проводил до двери.
  — Вам не трудно будет одной добраться до дому?
  — Нет, — ответила она. — Мне нужно сесть на автобус, потом пройти три квартала пешком — и я дома.
  — Три квартала?!
  Сью кивнула.
  — Сколько у вас при себе денег?
  — У меня еще остались деньги из тех, что дала мисс Корнинг. Вам нужен задаток?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Я хотел бы, чтобы вы взяли такси. Пусть оно доставит вас до самой двери вашего дома. И не покидайте своей квартиры сегодня вечером ни при каких обстоятельствах, пока не позвоните Полу Дрейку и не договоритесь с ним обо всем.
  Адвокат проводил ее к лифту и, после того как двери кабины закрылись, направился в контору Дрейка. На лице его уже не было обнадеживающей улыбки.
  — Оставь своих людей на вокзале, Пол, — сказал Мейсон, — но пошли еще парочку в аэропорт. Держи их там.
  Дрейк сдвинул брови:
  — Ты рассчитываешь, что мисс Корнинг может объявиться там?
  Мейсон кивнул.
  — Ты думаешь, она добралась на такси до вокзала, затем — до аэропорта и теперь собирается улететь?
  — Черт возьми, нет, — ответил Мейсон. — Я думаю, она собирается прилететь.
  Понадобилось некоторое время, чтобы смысл сказанного Мейсоном дошел до сознания детектива. Дрейк воскликнул:
  — Охо-хо! Ну и неразбериха начнется!
  Мейсон продолжал:
  — Очевидно, маршрут, которым она воспользуется, — сначала самолет до Майами, затем из Майами — сюда. Та, другая женщина заявила, что летела таким маршрутом, скорее всего, им воспользуется и настоящая мисс Корнинг. Она пройдет иммиграционный контроль и таможню в Майами, затем прилетит сюда.
  Ты направишь людей в аэропорт и сразу же по прибытии мисс Корнинг дашь мне об этом знать, именно сразу, случится ли это днем или ночью. Нельзя, чтобы она получила возможность позвонить по телефону или сделать что-либо еще, прежде чем я сам не поговорю с ней. Один из твоих людей должен подойти к даме и сказать, что ему поручено ее встретить. У него нет необходимости объяснять, что он послан фирмой. Он скажет лишь, что ему поручено ее встретить и доставить в отель. Затем пусть он немедленно позвонит мне.
  — Ты поедешь в аэропорт?
  — Для этого не хватит времени, — возразил Мейсон. — Я буду ждать ее в «Артениуме».
  — А как насчет Эндикотта Кэмпбелла?
  — Эндикотт Кэмпбелл устраивает из этого дела своего рода состязание умов, — сказал Мейсон. — Если он догадается, что происходит, то может действовать против нас нашим же оружием. В противном случае я надеюсь поговорить с ней первым.
  — А Сьюзен Фишер?
  — В течение двух часов после появления мисс Корнинг, — сказал Мейсон, — Сью Фишер будет арестована за хищение примерно ста пятидесяти тысяч долларов. Ее обвинят в краже бухгалтерских книг и платежных чеков корпорации, так что никакая ревизия не станет возможна, и девушка увязнет по горло в неприятностях.
  Дрейк поразмышлял немного, затем печально наклонил голову.
  — И даже ты не сумеешь придумать способа защиты, чтобы вытащить ее из ловушки, — сказал он.
  — Не говори с такой определенностью, Пол, — возразил ему Мейсон. — Ты пасуешь мне, а я мчусь с мячом. Но мне необходим чертовски точный пас. Ну а теперь начнем!
  Глава 4
  Воскресным утром в одиннадцать тридцать зазвонил не зарегистрированный в справочнике телефон Мейсона, и в трубке раздался голос Пола Дрейка:
  — О’кей, Перри, ты выиграл.
  — Она здесь?
  — В аэропорту. Мой человек уладил все формальности и собирается везти ее в «Артениум» на своей машине.
  — Хорошо, Пол. Спасибо. Я тотчас же выезжаю.
  — Хочешь, я тоже приеду?
  — Нет. Позвони Делле на квартиру, попроси ее приехать туда как можно скорее. Пусть захватит с собой свой блокнот и свое женское обаяние. Интуиция подсказывает мне, что наша путешественница недоверчива по отношению к мужчинам, но Делле наверняка удастся расположить ее к себе. Во всяком случае, пусть попытается.
  — О’кей, — сказал Дрейк. — Желаю тебе удачи, Перри.
  — Она мне понадобится, — ответил адвокат.
  Мейсон позвонил Сьюзен Фишер.
  — Я хочу предупредить вас о том, — сказал он, — чтобы вы были готовы действовать.
  — То есть?
  — Может случиться, что вы мне будете нужны.
  — Хорошо, — ответила она, — я буду наготове, я сделаю все, что вы скажете, мистер Мейсон.
  — Держитесь поближе к телефону и оденьтесь для выхода из дома, — сказал Мейсон, кладя трубку.
  Он вывел из гаража машину, доехал до «Артениума» и ждал около пятнадцати минут, пока не появился детектив Дрейка, осторожно двигавший инвалидное кресло, где сидела сухопарая женщина в больших темно-синих очках, широкоскулая, с выступающим подбородком и плотно сжатыми губами.
  Мейсон подошел к женщине.
  — Мисс Корнинг? — осведомился он.
  Та подняла голову и повела ею из стороны в сторону, пытаясь как-то рассмотреть из-за своих тяжелых синих стекол человека, чей голос слышала.
  Через мгновение она коротко ответила:
  — Да. Я мисс Корнинг. Что вам угодно?
  — Меня зовут Перри Мейсон, — ответил юрист. — Я — адвокат и хотел бы поговорить с вами о чрезвычайно серьезном деле, касающемся принадлежащей вам здесь собственности. Я считаю исключительно важным сделать это, прежде чем вы вступите в контакт с кем-либо другим.
  Женщина немного помедлила, затем ответила:
  — Хорошо, мистер Мейсон, я готова выслушать все, что вы скажете. Насколько я знаю, здесь для меня зарезервирован номер.
  — Полагаю, что компания ждала вас, — сказал Мейсон.
  — Да, они оказались разумнее, чем я думала. Тем не менее я не понимаю, как они догадались, что я прилетаю уже сегодня, хотя я должна была появиться только завтра. Но путешествие оказалось долгим и утомительным, и я решила прилететь на день раньше, чтобы дать немного отдохнуть моим старым костям.
  Детектив Дрейка, стоявший у стола регистрации, подошел к креслу в сопровождении портье с регистрационной карточкой. Он многозначительно посмотрел на Мейсона, сказав:
  — Портье просит мисс Корнинг собственноручно заполнить регистрационную карточку.
  — Разумеется, — сказал Мейсон.
  Мисс Корнинг протянула костлявую руку, чтобы взять карточку у портье, но ее пальцы прошли в десятке сантиметров выше ее.
  Портье тактично убрал карточку и вложил ее женщине прямо в руку.
  — Просто распишитесь вот здесь, — предложил он.
  — Где? — спросила мисс Корнинг, держа ручку.
  — Вот здесь. — Портье взял ее за руку, приложил ручку к бумаге, и мисс Корнинг немедленно написала «Амелия Корнинг» угловатым, корявым, не вполне разборчивым почерком.
  — Пожалуйста, сюда, мисс Корнинг, — сказал мальчик-лифтер.
  — У вас только два чемодана и сумка? — спросил Мейсон.
  — Боже мой, а сколько вы ожидали? Вы знаете, как дорого стоит провоз лишнего багажа на самолете из Южной Америки? Это грабеж среди бела дня. Сейчас я жалею, что не ограничилась одной сумкой. Конечно, комфорт есть комфорт, мистер… э-э…
  — Мейсон, — подсказал адвокат.
  — Ах да, Мейсон. Видите ли, я плохо запоминаю имена, но ваше постараюсь запомнить. У вас приятный голос. Думаю, вы мне понравитесь.
  Пока они приближались к лифту, Мейсон шел рядом с креслом.
  Тут вынырнул Колтон Бэйли, детектив отеля, вероятно предупрежденный портье. Он протянул Мейсону руку и тихонько попросил:
  — Представьте меня.
  Мейсон выполнил просьбу.
  — Мисс Корнинг, разрешите представить вам мистера Колтона Бэйли. Он занимается в отеле различного рода административными делами, и, если вам что-либо понадобится, будет счастлив позаботиться об исполнении вашего пожелания.
  — Приятно слышать, — сказала мисс Корнинг. — А теперь я загляну в этот президентский номер, и вполне возможно, мне понадобится нечто более скромное. Нет никакого смысла кататься в кресле по множеству комнат, которые мне не нужны и, кстати, стоят хороших денег.
  — Давайте поднимемся и посмотрим, мисс Корнинг, — предложил Бэйли. — В любом случае нам хочется, чтобы вы были довольны.
  Маленький кортеж поднялся в президентский номер. Мальчик открыл дверь, и Бэйли, Мейсон и человек Дрейка вкатили кресло мисс Корнинг в гостиную.
  Она осмотрелась вокруг и фыркнула:
  — Держу пари, все это стоит долларов сто в день.
  — Сто тридцать пять, — осторожно ответил Бэйли.
  — Прекрасно, я хочу выехать отсюда и занять номер поменьше.
  — Насколько мне известно, этот номер уже оплачен, — заметил Бэйли.
  Мисс Корнинг снова фыркнула:
  — В этом весь Эндикотт Кэмпбелл: выбрасывает деньги компании на ненужную мне роскошь только для того, чтобы удивить меня. Кстати, где он сам?
  Бэйли вопросительно глянул на Мейсона.
  Тот посмотрел на свои часы.
  — Очевидно, он скоро появится, мисс Корнинг.
  — Извините, мисс Корнинг, — вмешался Бэйли, — существует еще маленькая формальность, которую нам следует выполнить по соображениям безопасности. Вероятно, вы захотите обменять в отеле чеки на деньги, и мы охотно откроем для вас счет. Конечно, с финансовой точки зрения все решается совершенно просто, нам нужна только полная уверенность в идентичности вашей личности. Не разрешите ли посмотреть ваш паспорт?
  — Я ведь еще ни о чем не просила, — сказала женщина резко, — кроме номера поменьше.
  — Но если это вас не затруднит, мне все же хотелось бы увидеть ваш паспорт, мисс Корнинг.
  — Да ради бога! Я уже столько раз предъявляла этот проклятый паспорт… Я надеялась, что в своей собственной стране мне не понадобится постоянно носить его при себе и показывать каждому Тому, Дику или Гарри.
  Внезапно она поняла, как обидно звучит ее замечание, и холодно улыбнулась:
  — Я не имела в виду, что именно вы являетесь Томом, или Диком, или Гарри… или все же да?
  — Нет, мисс Корнинг, — сказал Бэйли. — Я — Колтон, Колтон Бэйли.
  — Извините, пожалуйста. Рада, что вы не приняли моего замечания на свой счет. Боюсь, мои нервы немного разгулялись.
  Бэйли тщательно изучил паспорт, затем вернул его мисс Корнинг и кивнул Мейсону.
  — Хорошо, — сказал он, и в его голосе явно чувствовалось облегчение, — я вряд ли смогу быть вам чем-либо полезен, мисс Корнинг, — по крайней мере в настоящий момент. Я удаляюсь и оставляю вас на попечение мистера Мейсона.
  — Я также выполнил свои обязанности, мисс Корнинг, — сказал сотрудник Дрейка. — Полагаю, что больше я вам не нужен.
  Когда он открывал дверь, в комнату вошла элегантно одетая, спокойно-деловитая Делла Стрит.
  С ходу оценив ситуацию, она подошла прямо к инвалидному креслу и сказала:
  — Добрый день, мисс Корнинг. Меня зовут Делла Стрит. Я постоянный секретарь мистера Мейсона, и мистер Мейсон просил меня прийти сюда на случай, если я вам понадоблюсь. Если вы нуждаетесь в чисто женской помощи, я постараюсь исполнить все к вашему полному удовольствию.
  Мисс Корнинг по-птичьи дергала головой, поводя ею из стороны в сторону, словно надеясь получше рассмотреть незнакомку сквозь свои темные очки.
  — Моя дорогая, хотя я не вижу вас достаточно ясно, — сказала она, — но все же различаю вашу прекрасную фигуру и слышу ваш чудесный голос. Чем хуже я вижу, тем больше полагаюсь на свой слух. Очень многое в людях я определяю по голосу. Ваш мне понравился.
  — Спасибо, очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Делла Стрит.
  — Не за что. Теперь ваша очередь, мистер Мейсон. Вы — юрист. Если ваше время ничего не стоит, вы плохой юрист. Если же вы хороший юрист — ваше время стоит кучу денег. Мы оба не хотим тратить время попусту, поэтому перейдем к делу.
  — Не хотите ли вы прежде немного освежиться? — спросил Мейсон.
  — Выкладывайте наконец, что у вас ко мне, молодой человек! — выпалила она. — Вы увидите, что я достаточно свежа. Итак, что вам от меня нужно?
  — Не мне, — ответил Мейсон. — Одному моему клиенту.
  — Это то же самое, — заметила мисс Корнинг, — продолжайте. Садитесь, и пусть ваша прелестная секретарша тоже устроится поудобнее.
  — Вам удобно в вашем кресле? — спросила Делла Стрит. — Не хотите ли пересесть в более комфортное кресло?
  — Мне удобно и здесь, — откликнулась мисс Корнинг.
  — У меня нет времени на дипломатические ухищрения, мисс Корнинг, — начал Мейсон, — в деле, подобном этому, нужно прямо выкладывать карты на стол.
  — Картинкой вверх, — уточнила мисс Корнинг.
  — Картинкой вверх, — подтвердил он, улыбаясь. — Первое, что я должен вам сообщить и что, возможно, повергнет вас в некоторый шок, это тот факт, что вчера в контору «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент» позвонила из аэропорта женщина, назвавшаяся вашим именем.
  — Что? — воскликнула мисс Корнинг.
  Мейсон только кивнул.
  — Дальше, — поторопила она. — Что случилось потом?
  — Дальше мы вступаем в область предположений. Я не могу вам точно сказать, что именно произошло. Тем не менее могу сообщить следующее: эта женщина позвонила в контору компании. Молодая девушка по имени Сьюзен Фишер, секретарь Эндикотта Кэмпбелла, которая по распоряжению мистера Кэмпбелла явилась в контору субботним утром, чтобы подготовить некоторые документы к вашему прибытию, и работала сверхурочно, ответила на звонок. Узнав, что мисс Корнинг находится в аэропорту, что ею была послана телеграмма о более раннем сроке прибытия, не полученная конторой, и не сумев связаться с мистером Кэмпбеллом, мисс Фишер помчалась в аэропорт.
  Там она встретила женщину, внешне очень напоминавшую вас; та сидела в инвалидном кресле, рядом располагался ее багаж с наклейками южноамериканских компаний.
  Мисс Фишер доставила эту женщину в тот самый номер, где находитесь сейчас вы, и та настояла на немедленной поездке в офис для проверки некоторых бумаг. Женщина проявила поразительную осведомленность в делах компании. Она уточняла различные детали, рылась в документах, затем послала Сьюзен купить чемоданы, сложила в них многие папки с квитанциями и расчетные книги и исчезла вместе с чемоданами. Существует вероятность, что она прихватила с собой очень большую сумму денег из сейфа, но мы пока в этом не убеждены.
  — Почему?
  — Потому что происхождение этих денег покрыто налетом некоторой таинственности.
  — Хорошо, но каким образом вы оказались замешанным в эту игру?
  — Я представляю интересы Сьюзен Фишер.
  — Ей нужен адвокат?
  — Он может понадобиться.
  — Почему?
  — Потому что, став жертвой обмана, она впустила в офис фирмы аферистку, выдала ей различные документы и бухгалтерские книги и разрешила вынести их из конторы.
  — К чему затеяли всю эту бешеную деятельность в субботу?
  — Откровенно говоря, есть основания полагать, что в работе компании имелись некоторые нарушения. Взять хотя бы, к примеру, шахту в пустыне Мохаве, известную под названием «Мохавский монарх», которая…
  — Этой шахтой следует заняться, — решительно прервала его мисс Корнинг. — Можете не продолжать, мистер Мейсон. Это одна из причин моего приезда. Но где же все-таки Эндикотт Кэмпбелл?
  — Не знаю. Откровенно говоря, я предвидел ваше сегодняшнее появление в аэропорту, и человек, который встречал вас там, действовал скорее по моему поручению, нежели от лица вашей компании.
  — И вы думаете, что кто-то собирается поставить вашу клиентку в затруднительное положение?
  — Мистер Кэмпбелл уже намекал на это.
  — В таком случае послушаем сначала мистера Кэмпбелла, а затем эту молодую даму. Где ваша такая дельная секретарша? Она еще здесь?
  — Я здесь, — заявила о себе Делла.
  — Хорошо, — сказала мисс Корнинг. — Полагаю, вы знаете телефон вашей клиентки. А вот вам несколько номеров, которые дал мне мистер Кэмпбелл на случай, если его не будет дома, и его домашний номер, сначала можете попытать счастья там. Постараемся заполучить сюда их обоих.
  Делла Стрит занялась телефоном.
  — Мисс Корнинг, — сказал Мейсон, — отныне судьба Сьюзен Фишер находится в ваших руках, поскольку вы владеете подавляющей частью акций и совершенно не зависите от позиции мистера Кэмпбелла.
  — Совершенно верно, мистер Мейсон, и вам не стоит тратить своего времени, чтобы объяснять мне само собой разумеющиеся вещи. Вот почему я хочу, чтобы мисс Фишер поскорее приехала сюда. У меня неважно со зрением, зато я очень хорошо разбираюсь в голосах. Теперь, когда я почти не могу видеть, мне приходится компенсировать эту утрату с помощью слуха. Услышав, как говорит тот или иной человек, я могу решить, стоит ли мне ему доверять. Мои суждения не всегда безошибочны, но в принципе вполне меня устраивают.
  И я скажу вам еще кое-что. Я здесь потому, что, когда я разговаривала с мистером Кэмпбеллом по международной линии, мне не понравился его тон. В нем была какая-то двусмысленность, которая меня совершенно не устраивала. Я не знаю, что здесь происходит, не знаю, пытается ли он выгородить себя или кого-то другого, но… в сущности, я здесь для того, чтобы выяснить все это.
  Делла Стрит сообщила:
  — Эндикотта Кэмпбелла дома нет. Экономка не знает, где он. Она в доме одна. Гувернантка, Элизабет Доу, маленький сын Карлтон и сам Эндикотт — все они отсутствуют.
  — Они ушли вместе?
  — Этого экономка не знает.
  — А что насчет Сьюзен Фишер, Делла? — спросил Мейсон.
  — Я дозвонилась до мисс Фишер и попросила ее тотчас же приехать сюда. Она вот-вот появится.
  — Прекрасно, — заявила мисс Корнинг, — теперь я освежусь, как вы мне недавно предлагали. Мистер Мейсон, если ваша секретарша согласится помочь старой беспомощной женщине, я попрошу ее пройти со мной в одну из спален. Вы можете остаться здесь, в этой комнате, которая, по-моему, именуется гостиной. Пожалуйста, подождите, мистер Мейсон, я скоро вернусь. Если между тем прибудет ваша клиентка, попросите ее расположиться тут же, скажите — мы скоро будем. Ваше имя — Делла Стрит? — спросила она, повернувшись к Делле.
  — Совершенно верно, — подтвердила та.
  — Пожалуйста, пройдите со мной в спальню и помогите мне распаковать вещи. Мои глаза совсем плохи, а чемодан трудно разбирать на ощупь. Да, я еще вижу очертания предметов и лиц, но яркий свет беспокоит меня, а в полутьме я вообще ничего не различаю. Мне приходится все больше и больше рассчитывать на осязание.
  — Буду рада, если смогу помочь вам, — сказала Делла Стрит.
  — Вы радушны и знаете свое дело, — объявила мисс Корнинг. — И, если только я не совсем ошибаюсь в людях, вы очень способны. Идемте.
  Женщины удалились. Мейсон откинулся в кресле и постарался расслабиться, но безуспешно. Он поднялся и в задумчивости начал расхаживать по комнате.
  Адвокат все еще продолжал это занятие, когда кто-то тихонько постучал в дверь. Мейсон открыл — перед ним с испуганным видом стояла Сьюзен Фишер.
  — Входите, — пригласил Мейсон.
  Она вошла в комнату, недоверчиво озираясь вокруг.
  — Женщины разбирают вещи в спальне, и мисс Корнинг приводит себя в порядок, — объяснил Мейсон.
  — Насколько плохо обстоят дела? — спросила Сьюзен.
  — Совсем не так уж плохо — по крайней мере пока. Мисс Корнинг производит впечатление весьма разумной женщины с очень уравновешенным, спокойным характером.
  — Мистер Кэмпбелл еще не говорил с ней?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Насколько я знаю, Кэмпбелл понятия не имеет, что она в городе. Он ждет ее завтра.
  — Тогда откуда вы узнали, что она здесь?
  Мейсон усмехнулся:
  — Я это предвидел.
  — Каким образом?
  — Я знаю, что ее ожидают завтра, и подумал, что она может прилететь на день раньше. Поэтому люди Пола Дрейка ожидали ее в аэропорту. Когда она появилась, человек Дрейка подошел к ней, объяснив, что позаботится о ее багаже, потом тотчас же позвонил Полу Дрейку, а тот — мне.
  — И вы все это заранее предусмотрели?
  — Ну, тут нечего было особенно предусматривать. Мы знали, что мисс Корнинг раньше или позже появится в аэропорту, и мне хотелось изложить ей вашу версию событий прежде, нежели Эндикотт Кэмпбелл представит свою. Вот и все.
  Сьюзен Фишер импульсивно сжала руку Мейсона в своих ладонях.
  — Я считаю вас просто удивительным человеком, — сказала она. — Но почему вы не сказали мне, что собираетесь делать?
  — Боялся причинить вам лишние волнения, — ответил Мейсон. — Хотел, чтобы вы хорошо спали ночью. Удалось?
  — Не совсем. Это было не то, что называют хорошим сном. Я ужасно выгляжу?
  — Вы выглядите великолепно, — успокоил ее Мейсон. — Но мисс Корнинг больше полагается не на свое зрение, а на свой слух. Она вслушивается в голоса людей, с которыми беседует, и на основании этого создает себе представление о собеседнике. Она…
  Дверь спальни отворилась, и Делла Стрит вкатила кресло мисс Корнинг в гостиную.
  — Хэлло, Сьюзен, — сказала Делла. — Мисс Корнинг, перед вами Сьюзен Фишер; Сьюзен — это мисс Корнинг.
  — Где вы, деточка? — спросила мисс Корнинг.
  — Я здесь. — Сьюзен приблизилась к креслу. — О, мисс Корнинг, я так убита вчерашней историей. Мистер Мейсон говорит, что рассказал вам обо всем.
  — Садитесь поближе ко мне и расскажите сами, что произошло.
  — Сьюзен, вы сядете с одной стороны кресла мисс Корнинг, — сказала Делла Стрит, — а мистер Мейсон — с другой, и вы сможете удобно беседовать.
  — Мистер Мейсон, — сказала мисс Корнинг, — хотя это и не вполне этично с моей стороны, но мне хотелось бы украсть вашу секретаршу. Не знаю, мисс Стрит, сколько платит вам мистер Мейсон, — но я удвою эту сумму.
  — Одну минуту, — вмешался Мейсон. — Но то, что сейчас здесь происходит, квалифицируется как преступный сговор, крупная кража и измена.
  — Ничуть не бывало, — возразила мисс Корнинг. — Это деловое предложение, и измена тут ни при чем, поскольку я ничем вам не обязана. Мисс Стрит — единственная, у кого есть перед вами обязательства, и поэтому она вообще не примет во внимание мое предложение. Не так ли, Делла?
  — Боюсь, что да, — рассмеялась Делла.
  — Хорошо, тогда перейдем к делу. Итак, юная леди… Ваша фамилия — Фишер?
  — Да, Сьюзен Фишер.
  — Сколько вам лет, Сьюзен?
  — Двадцать четыре.
  — Хорошая фигура?
  Сьюзен смущенно засмеялась, а Делла Стрит ответила за нее:
  — Очень хорошая, мисс Корнинг.
  — Влюблены? — пожелала узнать мисс Корнинг.
  — В настоящее время нет.
  — Как давно вы работаете в конторе?
  — Больше года.
  — Вы сразу стали секретарем мистера Кэмпбелла?
  — Нет, я начинала стенографисткой.
  — А потом он сделал вас своим секретарем?
  — Да.
  — Вы хорошо печатаете?
  — Достаточно хорошо.
  — А стенографируете?
  — Думаю, что также вполне хорошо.
  — Мистер Кэмпбелл выбрал вас за деловые качества или за красивую фигуру?
  Сьюзен Фишер вновь смущенно засмеялась.
  — Ну же, отвечайте на мой вопрос.
  — Честно говоря, мисс Корнинг, думаю, что он выбрал меня из-за моей фигуры, но когда испробовал в деле мои способности стенографировать и печатать на машинке, то, полагаю, оставил меня за эти способности.
  — Он заигрывал с вами?
  Сьюзен смешалась, но потом ответила:
  — Да.
  — Вы пошли на это?
  — Нет.
  — Как он к вам подъезжал?
  — Ну, на обычный манер, проверял, до какого предела можно зайти.
  — Трудно винить его за это, — сказала мисс Корнинг. — Любой нормальный мужчина будет вести себя так по отношению к хорошенькой девушке, которая у него работает. Ну а теперь: мистер Кэмпбелл — мошенник или нет?
  — Этого я не могу сказать с определенностью.
  — Но все же, как вы думаете?
  — Я и вправду не знаю, мисс Корнинг, и хотела бы, но не знаю. Некоторые обстоятельства действительно беспокоят меня. Но я не бухгалтер, я просто печатаю документы и…
  — Вы пользуетесь арифмометром?
  — О да.
  — Ладно, продолжайте. Вы печатаете различные документы и?..
  — Ну, документы я получаю обычно из бухгалтерии или от самого мистера Кэмпбелла… И я должна сказать, дело организовано так, что, мне кажется, никто, кроме мистера Кэмпбелла, не имеет полного представления о том, что происходит в фирме. Меня особенно занимает эта шахта — «Мохавский монарх».
  — Почему именно она?
  — Ну, во-первых, я недавно проезжала мимо Мохава. Я совсем не собиралась искать шахту, я даже забыла о ее существовании в этой местности. Я просто ехала мимо и увидела указатель у дороги, довольно потрепанную непогодой доску, прибитую к столбу. И поскольку я прочла на ней надпись «Мохавский монарх», то из любопытства завернула туда.
  — И что вы обнаружили?
  — Я обнаружила шахту, но там не было рабочих. Я вернулась на одну из бензоколонок и спросила, нет ли поблизости другой шахты с таким же названием, но человек на бензоколонке сказал, что никогда не слышал о существовании еще одной шахты. Эта закрыта с тех пор, как пропала одна из жил.
  — Судя по ежемесячным отчетам, шахта работает, хотя и с большими убытками, — сказала мисс Корнинг.
  — Я хорошо знаю месячные отчеты — я их печатаю, — ответила Сьюзен Фишер.
  — Но вы думаете, что шахта не работает?
  — Я этого не знаю.
  — Тогда, если отчеты фальшивые, мистер Кэмпбелл — мошенник?
  — Я бы не рискнула это утверждать. Отчеты приходят от управляющего в Мохаве и…
  — Эндикотт Кэмпбелл сам никогда не был в Мохаве, чтобы посмотреть на шахту?
  — Не знаю.
  — Но если он действительно заботится о моих делах, то должен был бы знать, что творится на шахте, которая находится у него почти на задворках.
  Сьюзен Фишер промолчала.
  — Ну, не молчите же, — набросилась на нее мисс Корнинг, — должен или не должен?
  Сьюзен перевела дух и ответила:
  — Мистер Кэмпбелл очень много занимается фирмой. Он составляет отчеты и координирует работу, и у него забот полон рот с налоговой службой. Честно говоря, я не думаю, что он когда-нибудь был в Мохаве. Вероятно, он считает, что шахта как бы находится вне сферы его компетенции. Не знаю, где он…
  Входная дверь распахнулась, и уже с порога Эндикотт Кэмпбелл бросил:
  — Кто это утверждает, что я никогда не был в Мохаве? Что вообще здесь происходит? Вы пытаетесь за моей спиной порвать в клочья мою деловую репутацию?
  — Полагаю, этот сердитый скрипучий голос принадлежит моему управляющему, Эндикотту Кэмпбеллу. Входите, мистер Кэмпбелл, присаживайтесь. Кстати, перед тем как войти, принято стучать.
  — Мне совершенно безразлично, что принято и что нет, — раздраженно ответил Кэмпбелл. — И если я работаю на вас, мисс Корнинг, мне не по душе, что вы собираете моих служащих и обсуждаете с ними мою деятельность, прежде чем поговорить со мной или хотя бы известить меня о вашем прибытии.
  — Спокойнее, мистер Кэмпбелл, — сказал Мейсон, — мы пытались связаться с вами по телефону.
  — Откуда, собственно, вы узнали, что мисс Корнинг здесь? — спросил Кэмпбелл.
  — Я предвидел ее появление, — ответил Мейсон.
  — Ее ожидали лишь завтра.
  — Знаю, но если это вас интересует, я послал своих людей в аэропорт встретить мисс Корнинг сразу же после прибытия самолета. То же самое могли сделать и вы, если бы захотели или подумали об этом.
  — Боюсь, что такой извращенный способ мышления несвойствен мне, — сказал Кэмпбелл. — Извините, мисс Корнинг, что я ворвался сюда столь неподобающим образом, но, по совести говоря, я взбешен.
  — Пожалуйста, беситесь, — подзадорила его мисс Корнинг. — Мне нравится, когда мужчины ссорятся.
  — Ну а мне не нравится, что мистер Мейсон сует нос не в свое дело и орудует за моей спиной.
  — Не преувеличивайте, — вмешался Мейсон, — во-первых, мне чертовски безразлично, что вам нравится, а что нет. Во-вторых, никто не действовал за вашей спиной. Мы перед вами и только подбираем мяч, который вы потеряли. И запомните одно: я защищаю интересы Сьюзен Фишер. Она — моя клиентка. Я подозреваю, что вы собираетесь превратить ее в своего рода футбольный мяч, который будете гонять по всему полю, чтобы скрыть собственные провалы. Я этого не допущу. Я хотел, чтобы мисс Корнинг узнала подлинные факты, прежде чем вы получите шанс исказить их.
  — А мне хотелось бы сообщить мисс Корнинг эти факты до того, как появитесь и исказите их вы.
  — Мы говорим о фактах, — возразил Мейсон.
  — Вы говорите о сугубо частных делах компании.
  — Мы отвечаем на вопросы мисс Корнинг о «Мохавском монархе», и я думаю, что мисс Корнинг с большим на то основанием может задать эти вопросы вам. Если вы полагаете, что факты нами подтасованы, то мне интересно, как представите их вы.
  — Мне тоже, — сказала мисс Корнинг.
  Кэмпбелл потерял значительную долю своей воинственности.
  — Что касается «Мохавского монарха», то я, очевидно, стал жертвой обмана со стороны человека, который распоряжается делами непосредственно в Мохаве. Видимо, я получал от него фальшивые отчеты — как письменные, так и устные, по телефону.
  — Вы когда-нибудь бывали там? — спросила мисс Корнинг.
  — Да. Я только что оттуда, — ответил Кэмпбелл. — Я выехал туда вчера. Мисс Корнинг, я не специалист в области горного дела. Я — администратор и специалист по инвестициям в недвижимость. Горное дело как таковое вне моей компетенции. Я предупреждал вас об этом, когда вы нанимали меня на работу.
  Что касается сделок с недвижимостью, то вы увидите, что благодаря моему ведению дел тут получена солидная прибыль. В случае же с «Мохавским монархом» я был обманут, и вы, мисс Корнинг, потерпели весьма серьезные убытки. Мне очень жаль, но, повторяю, я был так занят недвижимостью, что передоверил руководство горнодобывающей частью дел компании Кену Лоури, управляющему шахтой. Шахта была тем местом, о котором я практически ничего не знал. Я привык полагаться на своих подчиненных.
  Прибыль от сделок с недвижимостью, которую я для вас получил, очень велика, намного больше, чем любые потери от «Мохавского монарха». Мне бы хотелось обсудить с вами этот вопрос более подробно и без присутствия посторонних лиц.
  Что касается этой молодой дамы, так страстно желавшей увидеть вас прежде, чем я сам сумею открыть рот, — опасаюсь, что она похитила более ста шестидесяти одной тысячи долларов наличными. Я заставил ревизионный отдел бухгалтерии работать всю ночь и обнаружил весьма значительную недостачу наличных денег. Это предполагает поистине дьявольскую ловкость и доскональное знакомство со всеми делами компании.
  — Ну наконец-то, теперь все выплыло на поверхность, — сказал Мейсон. — Значит, вы обвиняете Сьюзен Фишер в хищении денег у компании?
  — В настоящее время я не выдвигаю никаких обвинений. Я лишь сообщаю своему работодателю конфиденциальные сведения, полученные мной от ревизионного отдела.
  — А себя вы считаете совершенно непричастным к пропаже? — поинтересовался Мейсон.
  — Разумеется.
  — Вы, управляющий компанией, считаете свою работу безупречной, и тем не менее только в последние двадцать четыре часа вы обнаруживаете недостачу в сто шестьдесят одну тысячу долларов и узнаете, что «Мохавским монархом» управляют настолько неумело, что мисс Корнинг оказалась обманутой на многие тысячи долларов.
  — Я не обязан отвечать на ваши вопросы. Мне не нравятся ваши формулировки, и, повторяю, я не обязан подвергаться допросу с вашей стороны, мистер Мейсон. К вашему сведению, мое управление делами компании принесло мисс Корнинг более семисот пятидесяти тысяч долларов. При таком размахе деятельности трудно не допустить каких-то упущений на некоторых подведомственных тебе участках, не уделив им достаточного внимания.
  — И на участках, лишенных внимания, допустимы, по-вашему, недостачи и обман?
  — Я уже сказал, что не обязан подвергаться допросу с вашей стороны.
  — Вы обвиняете мою клиентку в хищении, в любом случае мне придется допрашивать вас, если не здесь, то в суде, — сказал Мейсон.
  — К тому времени у меня в руках будут цифры и факты, так что даже вы не сумеете доказать невиновность своей клиентки.
  — К вашему сведению, — обратился Мейсон к мисс Корнинг, — мистер Кэмпбелл, кажется, держал у себя в платяном шкафу коробку из-под обуви, набитую стодолларовыми банкнотами. Его семилетний сын случайно взял эту коробку и…
  — К вашему сведению, мисс Корнинг, это наглая ложь, — прервал его Кэмпбелл, гневно повысив голос.
  — Мы можем доказать свои слова, — сказал Мейсон.
  — Только не голословным утверждением вашей клиентки, — парировал Кэмпбелл. — Эту коробку не видел никто, кроме Сьюзен Фишер.
  — Эту коробку принес в офис ваш сын. Где сейчас Карлтон? — вмешалась Сьюзен.
  Эндикотт Кэмпбелл заявил:
  — Пусть все здесь присутствующие запомнят: мой сын никогда не будет втянут в это дело. Я не допущу, чтобы его сыновняя любовь ко мне превратилась в ненависть. Оставьте моего сына в покое. Никто не посмеет его допрашивать.
  — Я заключаю из ваших слов, что вы уже предприняли необходимые шаги, чтобы спрятать сына? — уточнил Мейсон.
  — Я действую так, как подсказывает мне моя отцовская совесть. Я выполняю свой родительский долг.
  — Другими словами, если отвлечься от этих высокопарных слов насчет родительского долга, дело выглядит следующим образом: Сьюзен Фишер утверждает, что ваш сын отдал ей субботним утром принадлежавшую вам коробку из-под обуви и что в этой коробке лежали стодолларовые банкноты. Вы утверждаете, что это абсолютная ложь и что никто, кроме Сьюзен Фишер, в глаза не видел упомянутую коробку. В доказательство своей правоты вы спрятали сына куда-то, где с ним нельзя поговорить.
  — Вы адвокат, вы можете толковать все в свою пользу, — сказал Кэмпбелл. — Я сделал заявление, которое, надеюсь, мисс Корнинг посчитает правдивым — как оно того и заслуживает.
  — Полагаю, я услышала достаточно, чтобы составить себе представление о сложившейся ситуации, — сказала мисс Корнинг. — Я дала вам и вашей клиентке, мистер Мейсон, возможность высказаться, а теперь хочу предоставить такой же шанс мистеру Кэмпбеллу.
  — Я расскажу вам следующее, — начал Эндикотт Кэмпбелл. — Вчера утром я попытался немного рассеять дурное настроение моего сына. У него есть коробка из-под обуви, в которой он хранит свои «сокровища». А у меня в шкафу лежала коробка с парой выходных туфель. В шутку я предложил ему обменяться коробками. По всей вероятности, он принял это всерьез и взял мою коробку. Позже он сказал мне, что отдал коробку Сьюзен Фишер, которая поставила ее в сейф, и он не мог взять ее обратно. Вот и вся история с коробкой из-под обуви. Я знаю, что было в коробке, — пара выходных туфель. Я могу показать вам товарный чек магазина, где они были куплены. Теперь, если мисс Фишер будет настолько любезна, что предъявит коробку, набитую — как она утверждает — деньгами, давайте посмотрим, что находится там в действительности.
  — Все ясно: кто-то из двоих лжет, — сказала Амелия Корнинг. — А сейчас, мистер Мейсон, если ваша троица удалится, я побеседую с мистером Кэмпбеллом. Я полагаю, мистер Кэмпбелл, вы сумеете обосновать некоторые из обвинений?
  — К сожалению, Сьюзен Фишер своевременно избавилась от значительной части документации, — объяснил Кэмпбелл. — Она утверждает, что вручила их женщине, приехавшей вчера и назвавшейся вашим именем. Если бы мисс Фишер не действовала так энергично, прежде чем получить от меня соответствующие указания, то думаю…
  — Я все время старалась разыскать вас, — вмешалась Сью.
  — Значит, недостаточно упорно старались или искали не там, где нужно, — возразил Кэмпбелл. — К вашему сведению, я отменил игру в гольф, чтобы срочно отправиться в Мохав и с определенностью установить, что происходит на шахте. Между тем вы на собственный риск решились отдать служебные документы компании совершенно незнакомому человеку. Это великолепно вписывалось в ваши планы, мисс Фишер. По моему мнению, вы специально откопали эту аферистку в самую последнюю минуту, чтобы окончательно все запутать и избежать ответственности за хищения.
  — Вот вы и пустили в ход обвинения, — заметил Мейсон. — А теперь позвольте спросить вас, мистер Кэмпбелл: существует ли, по вашему мнению, какая-нибудь причина для того, чтобы любой ответственный за эти хищения человек — неважно, будь то Сьюзен Фишер, Джон Доу или Эндикотт Кэмпбелл — смог так ловко осуществить всю эту махинацию, чтобы доказательства хищения исчезли одновременно с деньгами?
  Кэмпбелл ответил с ледяной улыбкой:
  — Так вот что станет основой вашей защиты: контрнаступление, не так ли? Хорошо, я принимаю вызов, Перри Мейсон. А сейчас я собираюсь сделать конфиденциальный отчет моему работодателю, и поверьте, он будет достоверным. Позвоните мисс Корнинг через час, и вы заметите, что ваша клиентка не так хитра, как думает. Я позаботился о достаточном количестве доказательств ее лживости.
  — Вы все имели здесь полную возможность выпустить пар, — сказала мисс Корнинг. — Я знаю версию Сьюзен Фишер и теперь хочу послушать вас, мистер Кэмпбелл. С остальными — прощаюсь.
  Глава 5
  Мейсон, Делла Стрит и Сьюзен Фишер медленно направлялись к лифту.
  — Мистер Мейсон, — спросила Сьюзен, — не могли бы мы отыскать Карлтона? Мистер Кэмпбелл отослал его куда-то с этой английской гувернанткой.
  Мейсон ответил, лишь когда они подошли к лифту и он нажал на кнопку:
  — Мальчик не знал, что находится в коробке, не так ли?
  — Да, но он знал, что это папины сокровища.
  — А его папа настаивает на том, что «сокровищами» была пара выходных туфель. Так что это мало чем может нам помочь. Даже если мы разыщем коробку с деньгами, мы не докажем ничего, так как Эндикотт Кэмпбелл поклянется, что, когда его сын брал коробку, в ней были только туфли. Он ни при чем, если вы выбросили туфли на помойку и набили коробку стодолларовыми пачками украденных вами денег.
  Только сейчас смысл сложившейся ситуации во всей его полноте дошел до сознания Сьюзен. Она взглянула на Мейсона с отчаянием.
  — Что же мы можем сделать? — спросила она.
  — В большой степени это будет зависеть от дальнейшего развития событий и от того, что за человек мисс Корнинг.
  — У меня создалось впечатление, что ее трудно провести, — сказала Сьюзен.
  — В таком случае у Эндикотта Кэмпбелла уже сейчас появится куча проблем, — заметил Мейсон.
  — Значит, нам придется просто ждать.
  Мейсон подарил ей одну из своих теплых улыбок.
  — Вам да, Сью, ну а мы предпримем кое-какие шаги, которые подстегнут случай. Как говорят газетчики: хороший репортер — сам кузнец своего счастья, и, пожалуй, мы с Деллой постараемся попытать счастья.
  — Где?
  — О, в разных местах.
  — В Мохаве?
  — Возможно, и там, — согласился Мейсон.
  — О, мистер Мейсон, нельзя ли и мне с вами? Пожалуйста! Нельзя?
  Адвокат покачал головой:
  — Нам не хотелось бы, чтобы вы предпринимали нечто, даже отдаленно напоминающее бегство или попытку ускользнуть хотя бы на время от дачи показаний. Сейчас же ступайте домой и оставайтесь там. Следите за телефоном. Если случится что-нибудь необычное, тотчас обращайтесь к Полу Дрейку.
  Лифт остановился, и двери его раскрылись.
  Мейсон потрепал Сью по плечу.
  — Постарайтесь думать о том, что все это — игра и мы должны разыграть свои карты правильно, без малейшей ошибки.
  Глава 6
  Машина Мейсона с трудом продвигалась по оживленной воскресной улице. Мейсон сидел за рулем с каменным лицом, не произнося почти ни слова. Делла Стрит, зная, насколько серьезно относится ее патрон к вождению автомобиля, даже не пыталась завести с ним деловой разговор.
  Затем поток машин начал редеть, и адвокат прибавил скорости.
  Они выехали на небольшую возвышенность, пересеченную железнодорожными путями, и увидели растянувшийся вдоль своей главной улицы городок Мохав. Воздух пустыни был кристально чист. В послеполуденном освещении здания казались словно выгравированными на фоне неба.
  Мейсон подъехал к бензоколонке, попросил служащего наполнить бак и как бы между прочим спросил:
  — Не знаете ли вы человека по имени Лоури? Кен Лоури?
  — Конечно, — ответил служащий. — Он… Да вот он, на той стороне улицы, садится в свой пикап!
  Мейсон посмотрел в указанном направлении и увидел потрепанный пикап с надписью «Мохавский монарх» на боковой двери.
  Адвокат ринулся через улицу, но не пробежал и полпути, как Лоури уже отъехал.
  Служащий бензоколонки пронзительно свистнул, человек в пикапе резко обернулся, увидел, как Мейсон машет ему рукой, и остановился.
  Мейсон приблизился к машине.
  — Вы — Лоури с «Мохавского монарха»?
  — Верно.
  — Я — Перри Мейсон, адвокат из Лос-Анджелеса. Очень хотел бы побеседовать с вами.
  — О чем?
  — О делах шахты.
  Лоури, улыбаясь, отрицательно покачал головой:
  — Я не говорю о делах с незнакомыми людьми. Во всяком случае, о делах шахты.
  — Хорошо, если не говорите, может, по крайней мере послушаете меня?
  Делла Стрит, торопливо перейдя улицу, приблизилась к машине.
  Мейсон представил их друг другу:
  — Это мистер Лоури, а это мой секретарь — мисс Стрит.
  Лоури — седой, сероглазый, с обветренным лицом мужчина лет сорока — с удовольствием разглядывал Деллу. Легкий ветер пустыни играл ее юбкой, и Лоури тотчас же опустил глаза, чтобы ничего не упустить из виду.
  — Добрый день, мадам. Очень рад познакомиться с вами, — сказал он.
  Делла Стрит подарила ему свою самую ослепительную улыбку и подала руку:
  — Добрый день, мистер Лоури.
  — Я вижу, вы заняты, — сказал Мейсон, — но мы приехали сюда исключительно ради вас. Не могли бы вы уделить нам несколько минут?
  — Я не могу разговаривать.
  — У вас нет даже нескольких минут для нас?
  — Несколько минут послушаю.
  — Где мы можем побеседовать? — спросил Мейсон.
  — Здесь не хуже, чем в любом другом месте, — ответил Лоури.
  Делла поймала взгляд Мейсона и предложила:
  — Почему бы нам не сесть в машину мистера Лоури и не поговорить там? Разговор не привлечет ничьего внимания, и нас никто не услышит.
  Помедлив, Лоури согласился, и Мейсон сказал:
  — Хорошая мысль, Делла.
  Адвокат обошел пикап и открыл дверцу для Деллы Стрит.
  Делла забралась внутрь, на мгновение великодушно позволив Лоури полюбоваться своими обтянутыми нейлоном красивыми ногами. Мейсон сел рядом с Деллой и захлопнул дверь.
  — Слушаю вас, — сказал Лоури.
  Он сел вполоборота, чтобы видеть лицо Мейсона, а когда ощутил все обаяние взгляда Деллы, то устроился поудобнее и свесил правую руку через спинку сиденья, показав этим, что, вопреки всему, никоим образом не стремится поскорее завершить интервью.
  — Подозреваю, что здесь был Эндикотт Кэмпбелл и предупредил вас о возможности появления нежелательных лиц, — сказал Мейсон.
  Лоури только усмехнулся.
  — И вероятно, он даже упоминал мое имя, — продолжал Мейсон.
  Лоури сказал:
  — Я слушаю.
  — А я буду говорить. Мне бы очень хотелось узнать кое-что о шахте «Мохавский монарх», а именно: как она создавалась, как работала, как давно перестала работать.
  Лоури молчал.
  — Ну? — подбодрил его Мейсон.
  — Не скажу, — наконец произнес Лоури. — Более того, и не собираюсь говорить.
  — Мистер Лоури, не выслушаете ли вы меня? — вмешалась Делла Стрит.
  — Идет.
  — Молодая девушка, необычайно привлекательная молодая девушка обвиняется в преступлении, — начала Делла Стрит. — Мистер Мейсон пытается помочь ей. Он делает это не ради денег. Она не заплатила ему еще ни цента и не сможет оплатить даже незначительную часть стоимости его услуг. Это молодая секретарша, у которой впереди вся жизнь. Эта жизнь, возможно, пойдет прахом, если в настоящее время некоторые факты будут истолкованы превратно. Ведь не существует причины, почему кто-то должен бояться правды, не так ли, мистер Лоури? Или такая причина есть?
  — Что касается меня, то ее нет.
  — Тогда почему вы отказываетесь ответить на несколько простых вопросов? Вы представляете, что значит для молодой женщины попасть в тюрьму? У всякой женщины есть в жизни только несколько золотых лет, когда она особенно привлекательна. Потом, даже в самом лучшем случае, когда ей доступны витамины, свежий воздух, солнце, физические упражнения, она начинает быстро увядать.
  Подумайте, что означает для молодого привлекательного существа осознать, что, когда за ней захлопнутся ворота тюрьмы и потянутся годы пребывания там, ее красота будет утекать как песок сквозь пальцы?
  — Однако сквозь ваши пальцы не утекло ни капли вашей прелести, мадам, если вы разрешите мне это сказать, — произнес Лоури.
  Делла Стрит подарила ему самую ослепительнейшую из своих улыбок.
  — Конечно, я ничего не имею против ваших слов, — сказал она. — Вы кажетесь мне настоящим мужчиной, честным человеком, человеком того сорта, который презирает обман, окольные пути и увертки. Но, если я не ошибаюсь, вам приходится заниматься делами, которые вам не по душе и доставляют немалые огорчения. Мистер Мейсон — очень знающий адвокат. Возможно, он сумеет вам помочь.
  — Мне не нужна помощь, — возразил Лоури.
  — Вероятно, вы и думаете, что не нужна, но в таком деле случается всякое, — продолжала Делла Стрит. — И не стоит также забывать, что Эндикотт Кэмпбелл очень заинтересован в спасении собственной шкуры.
  — Ваша секретарша чертовски сноровиста, — сказал Лоури, взглянув на Перри Мейсона.
  — Убедила? — с улыбкой спросил Мейсон.
  — Еще нет.
  — Уже должна была бы убедить за это время, мистер Лоури, поскольку она говорит правду.
  — У нее это, точно, звучит убедительно.
  — Правда всегда звучит убедительно, — вставила Делла Стрит. — В ней есть что-то безошибочно узнаваемое. Теперь я рискну перевести разговор на другую тему и заметить, что вам самому есть над чем задуматься. Вы — человек, любящий вольную жизнь на природе. Вы привыкли к открытым пространствам, ветру в лицо, к солнечному свету и свежему воздуху.
  Я постаралась объяснить вам, что значит тюрьма для молодой женщины, но вы еще не знаете, что значит попасть в тюрьму для человека вроде вас, быть упрятанным за каменные стены, лишиться солнечного света, воздуха, свободы! Вы знаете, сколько именно таких людей заболевают в тюрьмах туберкулезом?
  Лицо Лоури налилось краской.
  — Что вы, собственно, хотите от меня? — яростно бросил он. — Вы мне угрожаете?
  Делла Стрит посмотрела ему прямо в глаза:
  — Я не угрожаю вам, мистер Лоури, я только предупреждаю вас. Вы принадлежите к породе мужчин особого склада. И мне действительно не хотелось бы, чтобы вы провели десяток лет за решеткой. Хочу еще раз повторить: мой шеф, мистер Мейсон, очень опытный человек. Если вы расскажете ему обо всем, он, возможно, сумеет помочь вам.
  Лоури упрямо мотнул головой.
  Делла Стрит быстро повернулась к Мейсону и, слегка подмигнув, сказала:
  — Ну, хватит, шеф, идемте.
  — Нет, подождите минутку, — возразил Лоури. — Я еще немножко подумаю.
  — Тогда думайте побыстрее, — сказал Мейсон, подыгрывая Делле Стрит.
  На несколько секунд воцарилось молчание, затем Лоури опять покачал головой.
  — Нет, — сказал он, — я не буду говорить.
  — Прекрасно, — заявил Мейсон, — достаньте свой блокнот, Делла.
  Делла вынула из сумочки блокнот.
  — Запишите дату и время беседы, — сказал Мейсон, — и, кроме того, зафиксируйте следующее: продиктовано в присутствии Кена Лоури, управляющего шахтой «Мохавский монарх». Мы разыскали мистера Лоури и попросили его рассказать нам кое-что о работе шахты. Мы объяснили ему, что некая молодая женщина обвинена в преступлении, в котором она неповинна, что обстоятельства сложились против нее и что она, вполне вероятно, является жертвой широко задуманного мошенничества. Мистер Лоури не захотел дать по этому поводу абсолютно никакого объяснения. Он ничего не сказал относительно рабочего режима шахты, не указал ее местонахождение, не ответил, давно ли она закрыта, отказался вообще разговаривать с нами об этом, продемонстрировав тем самым, что сам замешан в данном деле и стремится скрыть правду.
  — Погодите, — сказал Лоури, — раз уж вы начали записывать, запишите, что я ничего не скрываю, но мне просто запретили обсуждать это дело с кем бы то ни было и прежде всего с Перри Мейсоном.
  — Кто вам дал такое указание? — спросил адвокат.
  — Эндикотт Кэмпбелл.
  — Хорошо, — мрачно сказал Мейсон. — Когда я разделаюсь с Эндикоттом Кэмпбеллом, он, возможно, никому уже больше не будет давать подобных указаний. Но если вы все же собираетесь следовать его указаниям, валяйте. Однако, прежде чем связывать себя узами преданности Кэмпбеллу, постарайтесь уяснить себе его поступки. Возможно, мне придется подвергнуть вас в суде перекрестному допросу, мистер Лоури. Не говорите тогда, что я не давал вам никаких шансов.
  Мейсон открыл дверь машины.
  — Точно. Вы давали мне все шансы, — огрызнулся Лоури. — Но мне не разрешено с вами разговаривать, и я не стану этого делать.
  Делла Стрит придвинулась к нему и, повинуясь внезапному порыву, положила ладонь на его руку.
  — Послушайте, мистер Лоури, пожалуйста, давайте поймем друг друга правильно.
  — Я все понимаю правильно.
  — Но, возможно, мы неправильно вас поняли. Давайте я изложу дело таким образом: вам представилась возможность поговорить с Эндикоттом Кэмпбеллом. Вы знакомы с ним уже давно и…
  — Вчера я видел его впервые в жизни, — прервал ее Лоури.
  — Хорошо, — сказала Делла, многозначительно глянув на Перри Мейсона. — Вы, вероятно, умеете неплохо разбираться в людях. Какое впечатление произвел на вас Эндикотт Кэмпбелл? Вы отправились бы с ним на опасное дело? Хотели бы вы иметь его своим партнером?
  — Я сам выбираю себе партнеров, и выбираю тщательно, — сказал Лоури.
  — Но в данном случае — нет, — возразила Делла. — Это Эндикотт Кэмпбелл сделал вас своим партнером, а вы этого не заметили. Теперь вы его партнер в жульничестве, так же как были с ним партнерами в эксплуатации шахты.
  — Он мне не партнер, — стоял на своем Лоури.
  — Это вы так думаете, — вступил в разговор Мейсон. — Кэмпбелл приехал к вам сюда, наговорил всякой всячины и приказал молчать, а теперь вы отказываетесь дать относящуюся к делу информацию — информацию, которую мы имеем право знать, которую вы обязаны сообщить, хотя бы для того, чтобы защитить самого себя, не говоря уже о молодой девушке.
  — Погодите, погодите, — сказал Лоури. — Если вы ставите вопрос таким образом, это меня убеждает. Я вам говорю: этот парень — не мой партнер.
  — А я говорю, что партнер, — возразил Мейсон. — Если можно так выразиться, он втянул вас в партнерство. Вы играете ему на руку. Вы следуете его инструкциям и делаете все, что он вам приказывает. Вы, конечно, не его партнер по управлению шахтой, но партнер в чем-то, что в конечном счете может оказаться преступлением. Такое партнерство может доставить вам еще больше неприятностей.
  Впервые с начала разговора Лоури отвел глаза от своих собеседников, повернулся и стал смотреть через лобовое стекло на уходящую вдаль улицу.
  — Почему я обязан что-то вам рассказывать? — спросил он.
  — А почему нет? — возразил Мейсон. — Если только вам нечего скрывать. Поставлю вопрос по-другому: почему вы должны действовать заодно с Эндикоттом Кэмпбеллом? Лишь потому, что он появился здесь и сказал, что вы обязаны делать?
  — Потому, в конце концов, что я работаю на Кэмпбелла.
  — Следуете его распоряжениям?
  — Да, распоряжениям владельца компании.
  — И вы считаете, что Эндикотт Кэмпбелл представляет владельца компании?
  — Он так сказал.
  Мейсон загадочно улыбнулся.
  Лоури потупился и глубоко вздохнул:
  — Ладно, я буду говорить. Я хотел бы объяснить свою позицию в этом деле. Но я пообещал Эндикотту Кэмпбеллу ничего вам не сообщать.
  — В таком случае вы стали партнером Кэмпбелла, — сказала Делла Стрит.
  — Ради всего святого, перестаньте меня этим попрекать, — раздраженно бросил Лоури. — Я ведь вам уже ответил, что этот человек мне не партнер.
  Мейсон посмотрел на Деллу Стрит, улыбнулся и снисходительно покачал головой.
  — Мне жаль, что вы не отдаете себе в этом отчета, мистер Лоури, — мягко произнесла Делла Стрит.
  Лоури еще немного подумал, затем решился:
  — Ладно, я буду говорить. Я совершил кое-какие странные для меня самого поступки, но все — по распоряжению мисс Корнинг.
  — Личному?
  — Телефонному.
  — Сколько было телефонных звонков?
  — Два.
  — Из Южной Америки?
  — Нет. Из Майами. Она дважды приезжала по делам в Штаты и тогда звонила мне.
  — Вы знакомы с ней лично? — спросил Мейсон.
  — Я ее никогда не видел.
  — Другими словами, вы слышали голос в телефонной трубке, — начал Мейсон. — И этот голос требовал, чтобы вы совершали определенные действия, в высшей степени необычные. Затем в Мохаве появляется человек, которого вы прежде тоже никогда не видели, и требует от вас полного молчания относительно этих действий. Но вы и впрямь довольно легковерны, мистер Лоури.
  — Вы подразумеваете, что по телефону со мной говорила, возможно, совсем не мисс Корнинг?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Но вы и сами этого не знаете. Позвольте мне спросить: не сообщал ли вам Эндикотт Кэмпбелл, что вчера появилась женщина, выдававшая себя за Амелию Корнинг?
  — Боже мой, нет! — воскликнул Лоури.
  — Но тем не менее это так. Если кто-то отважился собственной персоной изображать Амелию Корнинг во плоти, то совсем нетрудно сделать это в разговоре по междугородной линии.
  Лоури задумался:
  — Ладно, мне не нужен такой партнер, как Эндикотт Кэмпбелл. Он мне не по душе. Чересчур вкрадчив и чересчур скользок. Вы открыли мне глаза, мисс Стрит, когда спросили, хотел бы я раскинуть на пару с ним палатку в пустынном месте. Я не стал бы делить с ним палатку даже на один день. Я ему не верю.
  — Сейчас самое время прояснить ситуацию, — подбодрил его Мейсон.
  — Я вам вот что скажу, — начал Лоури. — Меня сюда наняла письмом Амелия Корнинг. Она вступила во владение «Мохавским монархом» и закупила всю шахту — до последнего гвоздя. Она предложила мне работать у нее и управлять шахтой, следуя ее инструкциям.
  — Что вы знаете о «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани»?
  — Это дочерняя фирма, но я работал непосредственно под руководством мисс Корнинг и все указания получал непосредственно от нее. Всю информацию я также посылал ей. И вот вдруг мы влипли в неприятность. Жила ушла в разлом, и я не знал, что делать. Я написал ей и получил ответ, что дальнейшие указания насчет этого должна дать мне лос-анджелесская компания. Но, позвонив на следующий день, она сообщила, что изменила свое мнение. Она спросила, что я думаю насчет закрытия шахты, и я ответил, что, на мой взгляд, это единственно разумное решение и что в поисках пропавшей жилы мы можем истратить целое состояние.
  Она собиралась дать мне знать о своем окончательном решении. Немного позже она позвонила снова и сообщила, что по некоторым обстоятельствам, связанным с налогообложением, не может позволить себе официально закрыть шахту. Она сказала, что передаст дело в руки лос-анджелесской компании, куда я должен ежемесячно отправлять сведения о расходах на жалованье, как если бы шахта продолжала работать по-прежнему. По отчетной документации у меня числилось двенадцать человек в каждой из трех восьмичасовых смен — всего тридцать шесть рабочих. Я сообщал, сколько денег требуется на жалованье им, а из Лос-Анджелеса мне присылали чек, по которому я получал в банке наличные в стодолларовых банкнотах. Из этой суммы я вычитал свое собственное жалованье, а остальные деньги пересылал почтой в Лос-Анджелес. Таким образом, как сказала мисс Корнинг, имели место просто операции с наличными деньгами. При этом достаточно лишь оплатить обязательную страховку и накладные расходы. А для налоговой службы, судя по бухгалтерской отчетности, это выглядит так, будто шахта работает полным ходом. При чем же здесь жульничество?
  — Вы так думаете? — спросил Мейсон.
  — Видите ли, это-то меня и смущает, — ответил Лоури. — Я точно следовал инструкциям, делал то, что требовала мисс Корнинг, но делал неохотно.
  — Итак, вы постоянно посылали деньги в лос-анджелесскую компанию? — спросил Мейсон.
  — Нет, я посылал их в «Корнинг аффилиэйтед интерпрайсиз», на адрес почтового ящика.
  — В виде наличных?
  — Я просто получал по чеку в местном банке стодолларовые банкноты, вычитал сумму своего жалованья, затем упаковывал остальные деньги в обычный пакет. И больше всего меня смущало указание владелицы не регистрировать пакет и не делать на нем никаких пометок, чтобы никто не мог заподозрить, что там находится что-то ценное. Просто требовалось вложить деньги в обычный пакет и отправить его почтой на абонентский почтовый ящик филиала фирмы. Я регулярно получал чеки от «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани» на покрытие эксплуатационных расходов. Каждые две недели я подписывал чек и шел в банк получать по нему наличные.
  — Банк не подозревал, что тут что-то нечисто? — спросил Мейсон.
  — Что значит — нечисто?
  — Но разве банк не видел в ваших действиях ничего необычного?
  — Ясно, что видел, но не хотел поднимать шум. Я сказал им, что таково желание главной владелицы шахты и… Ну да банк меня знает.
  — Вы живете здесь уже давно?
  — Точно.
  — И, как я понимаю, пользуетесь хорошей репутацией, никто не сомневается в вашей честности?
  — Смею надеяться, что это так.
  — Сколько всего денег вы отправили в Лос-Анджелес?
  — Где-то около ста шестидесяти одной тысячи долларов.
  — Вы отчисляли деньги на социальное страхование и?..
  — Нет, я просто отсылал наличность в Лос-Анджелес.
  — Вы получали расписки или что-либо в этом роде?
  — Я никогда не получал из филиала фирмы ни одной строчки, но после каждого отправления денег мне звонили, что посылка получена.
  — Кто звонил?
  — Не знаю. Какая-то женщина. Она просто сообщала, что это говорят из конторы филиала, что посылка получена и что я должен продолжать действовать, как и прежде.
  — Выходит, вы слышали по телефону два голоса, — сказал Мейсон, — голос женщины, которая принимала бандероли, и голос той, что представилась Амелией Корнинг.
  — Так оно, вероятно, и было, — ответив Лоури. — Но голос мисс Корнинг я не очень хорошо помню.
  — Мог ли это быть один и тот же голос?
  — Я… ах, я не знаю. Я все больше путаюсь, мистер Мейсон.
  — А голос, который подтверждал прием посылок по телефону? Смогли бы вы его узнать?
  — Думаю, смог бы. По крайней мере, смог бы попытаться.
  — Куда вам звонили?
  — В мой дом при шахте, в дом управляющего.
  — В рабочее время?
  — Нет, всегда по вечерам.
  — И Эндикотт Кэмпбелл не разрешал вам никому об этом говорить?
  — Он приказал мне ничего не говорить вам, но чем больше я об этом теперь думаю, тем больше понимаю, что оказался в странном положении. Мне не хочется иметь партнером Эндикотта Кэмпбелла.
  — Это можно понять. Думаю, вы поступили правильно, рассказав нам обо всем, — сказал Мейсон. — Кстати, вы что-нибудь слышали в последнее время об Амелии Корнинг?
  — Ни словечка.
  — Вы посылали какие-либо другие отчеты о том, что делали?
  — Нет, да от меня этого и не требовали, я должен был лишь получать по чекам наличные и посылать бандероли в Лос-Анджелес.
  — И все же вам не казался странным этот способ ведения деловых операций?
  — Само собой. Но я считал, что это каким-то образом связано с налогами. И потом, никакому владельцу не хочется закрывать шахту. Это всегда плохо воспринимается людьми. Конечно, местные жители знали, что шахта бездействует. Что же касается бухгалтерских документов, то все они были в полном порядке, включая обширные ежемесячные платежные ведомости и справки о ежемесячных поступлениях крупных денежных сумм наличными, которые, как я подозревал, выдавались якобы за доходы от продажи руды. А раз деньги наличные, то тут ничего не докажешь, их путь нельзя проследить.
  — Таковы ваши соображения? — сказал Мейсон.
  — Да.
  — И как вы метко заметили, путь наличных денег невозможно проследить.
  — К чему вы клоните? — спросил Лоури.
  Мейсон, открыв дверь машины, сказал:
  — Будьте осторожны, Лоури, выбирая себе партнера. Пожалуй, лучший партнер, которого вы можете найти, — правда.
  Внезапно Лоури порывисто протянул ему руку:
  — Я очень рад, что познакомился с вами и с вашей секретаршей. Вы дали мне чертовски хороший совет. Сейчас я чувствую себя намного лучше, чем прежде.
  Делла Стрит, улыбаясь, тоже протянула ему руку:
  — И мне было так приятно познакомиться с вами, мистер Лоури. Я сразу заметила, как неуютно вы себя чувствовали наедине с вашими мыслями, которые вам приходилось держать при себе. Вы совсем не тот человек, который годится для выполнения таких темных дел.
  — Это мучило меня уже давно, — сознался Лоури.
  — Большое спасибо, — сказал Мейсон. — Мне доставило удовольствие познакомиться с вами.
  Лоури провожал их взглядом, пока они не добрались до бензоколонки.
  — Благодарю, Делла, — сказал Мейсон. — Ты действительно отлично обтяпала это дело. Это был великолепный психологический прием — убедить его в том, что он невольно стал партнером Кэмпбелла… Как только ты додумалась?
  — Я и правда не знаю, шеф, — ответила Делла. — Мне просто пришло это в голову, когда я почувствовала, что он — прямодушный человек, истинное дитя природы.
  — Думаю, без твоей светлой головки мне не обойтись, — признался Мейсон.
  — Великолепно, — сказала Делла, — она при вас. И чем мы займемся сейчас?
  — Возвратимся в Лос-Анджелес. Но сначала позвоним Полу Дрейку. Мы должны сосредоточить наши усилия на Эндикотте Кэмпбелле, но также узнать все возможное относительно Амелии Корнинг. Боюсь, что мы узнаем не слишком много.
  Глава 7
  Мейсон позвонил Дрейку из телефона-автомата в Ланкастере.
  — Сядьте на хвост Эндикотту Кэмпбеллу, — распорядился он. — Это дело еще более сомнительное, чем я думал, и интуитивно чувствую, что оно очень опасно. Итак, установи слежку за Кэмпбеллом и попытайся выяснить, где спрятан его сын.
  — Это весьма трудная задача, — ответил Дрейк. — Он предвидел, что мы будем искать мальчика, и заранее уничтожил все следы. Когда нечто подобное предпринимает умный человек, любому частному детективу почти невозможно напасть на след. Возможно, это могла бы сделать полиция, но для нас это будет долгая и дорогостоящая работа.
  — Все равно подумай, что можно сделать, — сказал Мейсон. — Я возвращаюсь в город. Жди меня в офисе. Нам нужно поговорить.
  — А что узнал ты — нечто полезное?
  — Думаю, да, — ответил Мейсон.
  — Будем надеяться, — откликнулся Дрейк, — потому что, будь уверен, твой счет за работу нашего агентства растет с бешеной скоростью.
  — Но у меня еще есть кредит? — осведомился Мейсон.
  — До миллиона, — заверил Дрейк.
  — Этого достаточно. Не оставляй Кэмпбелла, Пол, — заключил Мейсон и повесил трубку.
  Потом он позвонил в «Артениум» и попросил соединить его с Амелией Корнинг таким образом, чтобы она не узнала, что говорят по междугородному телефону.
  — Мисс Корнинг, говорит Перри Мейсон, — сказал адвокат, когда в трубке послышался ее голос. — Мне хотелось бы увидеться с вами сегодня вечером — возможно пораньше.
  — Ах, это было бы чудесно, мистер Мейсон. Я испытывала наслаждение, беседуя с вами, и думаю, что вы и ваша клиентка можете быть мне очень полезны. К вашему сведению, разговор с Эндикоттом Кэмпбеллом ни в малейшей степени не удовлетворил меня.
  — Понимаю, — коротко ответил Мейсон.
  — Я сейчас получила телеграмму, что моя сестра и мой бразильский поверенный вылетели из Майами и прибудут авиарейсом в двадцать два часа двадцать пять минут, — продолжала она. — Но прежде чем они появятся, я бы хотела поговорить с вами… Не можете ли вы приехать немедленно? Где вы сейчас?
  — В данный момент для меня это невозможно, — ответил Мейсон, избегая называть место своего пребывания. — Как насчет девятнадцати тридцати?
  — Раньше было бы для меня лучше, но, конечно, я понимаю, что вы очень занятой человек. Я собираюсь порадовать Сьюзен Фишер. Я пришла к заключению, что… впрочем, лучше рассказать вам об этом при личной встрече. Вы возьмете с собой вашу секретаршу?
  — Да, разумеется, — ответил Мейсон.
  — Хорошо, поднимайтесь прямо в номер. Не утруждайте себя предварительным звонком. Я жду вас в девятнадцать тридцать.
  — Хорошо, в девятнадцать тридцать, — подтвердил Мейсон.
  — Мне необходимо предупредить вас еще вот о чем, мистер Мейсон. Я настоящий маньяк в смысле точности. Если вы сомневаетесь насчет девятнадцати тридцати, пусть будет девятнадцать сорок пять.
  — Девятнадцать тридцать вполне подходит, — заверил Мейсон. — Я буду точен.
  — Большое спасибо, мистер Мейсон. До свидания.
  — Ровно в девятнадцать тридцать у нас встреча с Амелией Корнинг, — сказал Мейсон Делле Стрит, вернувшись к машине. — Пол установил слежку за Эндикоттом Кэмпбеллом.
  — Как прошел разговор между Эндикоттом Кэмпбеллом и Амелией Корнинг? — поинтересовалась Делла. — Была ли от него какая-нибудь польза для нас?
  — Больше чем просто польза, — улыбнулся Мейсон, — мисс Корнинг не делала никакой тайны из того, что дискуссия с Кэмпбеллом совершенно не удовлетворила ее.
  Делла Стрит рассмеялась:
  — У меня было ощущение, что парень собирается обмануть сам себя.
  — Но он все еще может доставить нам много неприятностей, — сказал Мейсон. — Нам нужно торопиться, Делла. Мисс Корнинг специально предупредила меня, что ее непременное условие — точное соблюдение назначенного времени. Кстати, из Южной Америки прилетают ее сестра и ее поверенный. Они послали телеграмму из Майами и прилетят в Лос-Анджелес авиарейсом в двадцать два часа двадцать пять минут.
  — Тогда вокруг Эндикотта Кэмпбелла смыкается кольцо.
  — Может сомкнуться, — поправил Мейсон. — Но людей его сорта не следует недооценивать. Он умен, изобретателен, дерзок, весьма вероятно, уже заранее предвидел возможность сложившейся ситуации, принял соответствующие меры и спланировал свои действия.
  — Но что толку от этих его планов? — вслух размышляла Делла. — Наверняка он откладывал свою сверхприбыль и держал эти накопления аккуратно сложенными в обувной коробке, а его сын взял ее и отдал Сьюзен Фишер.
  — А что потом случилось с коробкой?
  — Ну, или та, что представилась Амелией Корнинг, забрала ее, или…
  — Продолжай, продолжай, — поторопил Мейсон, когда Делла смолкла.
  — Или сам Эндикотт Кэмпбелл вернулся, открыл сейф и забрал коробку. Конечно, это он, шеф.
  — Во всяком случае, такая возможность у него была. Несомненно, он приехал в офис и открыл сейф. Однако если женщина, представившаяся как Амелия Корнинг, уже присвоила коробку, то ко времени появления Кэмпбелла в офисе сейф был пуст.
  — Но, шеф, я не вижу тут никакой разницы. Кэмпбелл разработал весь этот мошеннический план и так умело расставил силки, что Сьюзен Фишер обязательно должна была в них угодить. Потом, она отдала этой женщине всю документацию, подтверждавшую непорядки на шахте, и…
  — И это, разумеется, являлось для него поводом вообще ввести в игру эту женщину. Но коробка со стодолларовыми банкнотами — уже нечто другое!
  — Вы хотите сказать, что эта женщина сама надула Кэмпбелла?
  — Такая вероятность существует, поскольку Кэмпбелл ведет себя самым загадочным образом, — сказал Мейсон. — Знаешь, Делла, по-моему, он не знает наверняка, то ли деньги попали к Сьюзен Фишер и она их прикарманила, придумав для Кэмпбелла басню насчет обувной коробки в сейфе, то ли его сообщница, сыгравшая роль Амелии Корнинг, решила сама полакомиться жирным кусочком.
  — Другими словами, вы считаете, что, судя по поведению Кэмпбелла, денег у него нет.
  — Это всего лишь предположение, — ответил адвокат. — Но нам нужно принять его во внимание.
  Мейсон увеличил скорость до максимально дозволенной и сосредоточил внимание на езде.
  Когда они подъезжали к Лос-Анджелесу, Делла Стрит, все чаще поглядывавшая на свои часы, красноречиво посмотрела на Мейсона.
  — Не собираетесь ли вы сначала позвонить Полу Дрейку? — спросила она.
  — У нас нет на это времени, — ответил адвокат. — Мы потратили на дорогу больше времени, чем я рассчитывал, и, чтобы соблюсти точность, нам придется ехать прямо в «Артениум».
  — Может быть, вы высадите меня, я свяжусь с Полом и попрошу его позвонить вам?
  — Нет, я хочу, чтобы ты поехала со мной. Кстати, мисс Корнинг специально осведомлялась о тебе и просила, чтобы я обязательно тебя привез. Очевидно, ты произвела на нее большое впечатление. И впрямь, Делла, твою сегодняшнюю работу не оценишь просто деньгами.
  — Вы заставляете меня краснеть, — с нарочитой скромностью ответила Делла.
  — А ты заставляешь меня очень гордиться тобой, — ответил Мейсон. — Благодаря тебе мы нашли подход к Лоури. Думаю, что теперь мы обладаем информацией, представляющей величайший интерес для Амелии Корнинг. Меня бы не очень удивило, потребуй она ордера на арест Кэмпбелла. Однако меня беспокоит еще одна вещь.
  — Какая именно?
  — Думаю, что Кэмпбелл узнал о нашей вылазке в Мохав, чтобы посмотреть шахту.
  — Ну и?..
  — В таком случае он задастся вопросом, что мы там разузнали.
  — Это так важно?
  — Довольно важно, — сказал Мейсон. — Поскольку, если он захочет выяснить, что нам там удалось узнать, что он сделает?
  — Думаю, позвонит Лоури.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон, — и когда Лоури станет говорить с Кэмпбеллом по телефону, он уже не будет тем добровольным его союзником, каким был до нашего появления. Кэмпбелл прямо спросит Лоури, рассказал ли он нам что-либо, а Лоури не умеет лгать.
  — Он даже не будет стараться делать это, — сказала Делла. — Он скажет Кэмпбеллу правду.
  Мейсон молча кивнул.
  — А теперь представь себе, что может натворить попавший в отчаянное положение Кэмпбелл за время, пока мы снова сможем вернуться к Лоури?
  Делла Стрит была явно обеспокоена.
  — Это не очень успокаивающая мысль, — согласилась она.
  Оставшуюся часть пути они молчали. К «Артениуму» они подъехали в девятнадцать двадцать семь. Мейсон вручил швейцару два доллара.
  — Позаботьтесь о моей машине. У меня нет времени искать место для ее парковки.
  — Все будет в порядке. Я присмотрю за ней. Она может еще постоять там, где стоит. Вы вернетесь скоро?
  — Вероятно. Я дам вам знать, если мы задержимся дольше десяти-пятнадцати минут, — сказал Мейсон.
  Мейсон и Делла быстро миновали холл и поднялись на лифте в президентский номер.
  Еще не доходя до него, Делла Стрит замерла:
  — Похоже, что дверь открыта.
  Мейсон присмотрелся к пятну яркого света, падавшего из двери в коридор, и ускорил шаг.
  Дверь президентского номера была широко распахнута. Внутри горели все лампы. Не было видно ни инвалидного кресла, ни каких-либо следов присутствия Амелии Корнинг.
  — И что теперь? — спросила Делла.
  Мейсон, еще стоя на пороге, ответил:
  — Я думаю, Делла, что в ожидании нашего появления она оставила дверь открытой, чтобы мы могли сразу же войти и подождать ее в гостиной.
  Они вошли в комнату. Мейсон указал на полуоткрытую дверь спальни:
  — Взгляни, нет ли ее там?
  Делла Стрит ответила быстрым понимающим взглядом, хотела что-то сказать, но раздумала. Она подошла к двери и, постучав, сказала:
  — Здравствуйте, мисс Корнинг. Мы здесь.
  Ответа не последовало.
  Делла Стрит широко открыла дверь и вошла в спальню.
  — Есть тут кто-нибудь? — окликнула она.
  Позади себя Делла услышала быстрые шаги. Мейсон стоял рядом с ней.
  Комната носила явные следы пребывания тут женщины: открытый платяной шкаф, одежда на вешалках, кремы на туалетном столике.
  — Посмотрим вокруг, Делла, — сказал Мейсон, поспешно отступив назад. — Убедись, что здесь никого нет. Загляни в шкафы и даже под кровать.
  — Шеф! — испуганно воскликнула Делла. — Неужели вы думаете?.. — Потом она взяла себя в руки и бросилась к платяному шкафу.
  Мейсон уселся в кресло в гостиной. Минуты через две туда вошла Делла и отрицательно покачала головой.
  — Смотрела всюду?
  — Всюду.
  — В ванной комнате?
  — Тоже.
  — Ладно, — сказал Мейсон, указывая на дверь в противоположной стороне гостиной: — Вот другая спальня, погляди, пожалуйста, и там.
  Делла медленно открыла дверь, на этот раз без стука, и, оглядев помещение, вернулась назад.
  — Никого, — заявила она.
  — Кресла нет?
  Она отрицательно покачала головой.
  — А чемоданы? — спросил Мейсон.
  — Не знаю точно. Кажется… Погодите, дайте подумать… Правильно, два чемодана и сумка.
  — Подождем, — предложил Мейсон.
  — Мы могли бы спросить лифтеров, — сказала Делла.
  — Могли бы, — согласился Мейсон, — но не будем. Пока не будем.
  — Можно было бы предположить, что она оставит нам записку.
  — Ну, она оставила открытой дверь и… — Он оборвал фразу, услышав приближающиеся голоса.
  В дверях появилась солидная дама лет за сорок. За ней — вертлявый черноволосый и черноглазый субъект с усиками. За этой парой следовали два боя с багажом.
  Мейсон поднялся.
  — Прошу прощения, — начала женщина, — я думала, что это номер Амелии Корнинг.
  — Так оно и есть, — ответил Мейсон. — Мы ждем ее.
  — Значит, ее нет здесь?
  — В данный момент нет. Мы пришли в назначенное нам время, нашли дверь приоткрытой и посчитали это за приглашение войти. Разрешите вам представиться. Я — Перри Мейсон, адвокат, а это — Делла Стрит, мой секретарь. А вы?..
  — Я — София Эллиот, сестра Амелии. А это — ее поверенный Альфредо Гомес.
  — О да, я знаю, мисс Корнинг ожидала вас, — любезно произнес Мейсон. — В телефонном разговоре она упомянула, что вы прилетаете сегодня, но я думал, что вы появитесь позднее.
  — Оказалось, что мы успеваем на более ранний рейс, — пояснила София Эллиот и повернулась к мальчикам-посыльным: — Все в порядке, вносите чемоданы.
  Альфредо Гомес, юркий и тонкий в талии, с кошачьей грацией приблизился к Делле Стрит, низко поклонился ей, задержал на мгновение ее руку в своей, затем подошел к Перри Мейсону и тоже протянул ему руку.
  — Душевно рад, — сказал он.
  Делла Стрит бросила взгляд на Мейсона.
  — Я полагаю, вы разговаривали с мисс Корнинг из Майами по телефону?
  — Мы послали телеграмму, — ответила София Эллиот.
  — Извините, мисс или миссис Эллиот? — спросил Мейсон.
  — Миссис Эллиот! — пробасила она. — И, если это вас интересует, я — вдова, что, впрочем, вас совершенно не касается.
  — Я представляю интересы клиентки, которая имела кое-какие дела с мисс Корнинг, и мисс Корнинг пригласила меня прийти сюда, — сказал Мейсон и, посмотрев на часы, добавил: — Прошло почти десять минут после назначенного времени.
  — Ну, если она назначила вам точное время и ее нет, значит, она раздумала встречаться, — сказала София Эллиот. — Ее часы идут с точностью до секунды, и когда она определяет время встречи, то придерживается его. Итак, куда мы положим наши вещи? — обратилась она к посыльным.
  — В номере две спальни, — сказал один из них.
  Крупными шагами женщина направилась к правой двери, открыла ее, заглянула внутрь, вернулась в гостиную и, не говоря ни слова, прошла в другую спальню, тоже осмотрела ее и сказала:
  — Альфредо, вы займете эту комнату. Пусть посыльный внесет ваши вещи туда. В другой спальне — двойная кровать. Я поселюсь с Амелией.
  Альфредо Гомес, соглашаясь, поклонился и указал на чемодан и сумку.
  — Это мой багаж, — обратился он к одному из мальчиков на несколько напыщенном английском, однако вполне разборчиво и без акцента.
  София Эллиот бдительно следила за размещением багажа в первой спальне, а Альфредо Гомес настороженно и безмолвно ждал, пока мальчик заносил его багаж во вторую спальню.
  Вернувшись в гостиную, София Эллиот скомандовала Гомесу:
  — Дайте посыльным чаевые.
  Гомес вынул из кармана пиджака пачку банкнотов.
  — Это бразильские деньги. Здесь они не ходят, — сказала София.
  Гомес улыбнулся мальчикам ослепительно-белыми зубами, сунул пачку обратно, вытащил из другого кармана бумажник и торжественно извлек оттуда долларовую бумажку, протянув ее одному из посыльных.
  — Этого мало, — наставительно сказала София Эллиот.
  Гомес вытащил еще три доллара.
  — Это слишком много, — заметила она теперь. — Дайте каждому по доллару.
  Гомес вежливо подчинился.
  Посыльные с непроницаемыми физиономиями поблагодарили и исчезли.
  — Насколько я понимаю, ваша телеграмма была неожиданностью для мисс Корнинг, — обратился Мейсон к Софии Эллиот.
  Она медленно обернулась, окинув Мейсона далеко не любезным взглядом.
  — Вы говорите, что вы адвокат?
  — Да.
  — Представляете интересы моей сестры?
  — Нет, я представляю интересы другой клиентки, связанной делами с вашей сестрой.
  — Вас сюда пригласили?
  — Мне было назначено на девятнадцать тридцать.
  — Это не ответ на мой вопрос. Вас приглашали в номер именно в эту комнату?
  — Мы нашли дверь широко открытой, — сказал Мейсон. — Я воспринял это как молчаливое приглашение.
  — Сколько сейчас времени?
  — Девятнадцать сорок пять.
  — Прекрасно, сестры здесь нет, и она не оставила вам записки. Я передам ей, что вы приходили. Если она снова захочет увидеть вас, она пошлет за вами.
  — Прошу прощения, — возразил Мейсон, — за мной не посылают. Я адвокат.
  Альфредо Гомес проскользнул поближе к Софии Эллиот.
  — Но в этот раз, однако, она посылала за вами?
  — Она пригласила меня нанести ей визит, и я согласился.
  — Ну, хорошо, раз вы так щепетильны, скажу по-иному, — продолжала София Эллиот. — Если моя сестра снова пожелает говорить с вами, она пригласит вас нанести ей визит. На сегодня это все. Я въезжаю в номер.
  Она подошла к двери и открыла ее настежь.
  Мейсон поклонился.
  — Был искренне рад познакомиться с вами обоими, — сказал он, уступая дорогу Делле Стрит.
  — Хм, — буркнула София Эллиот.
  — И возможно, вы сумеете уведомить мисс Корнинг, что завтра утром в девять тридцать я буду в моем офисе. Если она пожелает со мной говорить, то может позвонить по телефону и договориться о приеме.
  Мейсон с Деллой вышли в коридор, и София Эллиот захлопнула за ними дверь.
  Делла Стрит вопросительно подняла брови. Адвокат улыбнулся, взял ее под руку и повел к лифту.
  — Вот кого можно назвать властной личностью, — сказал он.
  — Это еще мягко сказано, — заметила Делла Стрит. — Желала бы я знать, как относится к этому Амелия Корнинг.
  — Я тоже, — согласился Мейсон. — Вполне очевидно, что она не приглашала к себе сестру и этого обольстительного Альфреда, оба явились по своей собственной инициативе, вероятно, чтобы устроить собственные делишки.
  — Эта София своего не упустит, — констатировала Делла Стрит.
  Мейсон вызвал лифт.
  — Можно предположить, что сестра мисс Корнинг является главнокомандующим. Ты обратила внимание, что она не приказала посыльным оставить багаж в гостиной до возвращения Амелии Корнинг? Она просто устроилась, как ей было удобно.
  — И приняла на себя командование, — добавила Делла Стрит.
  Лифт спустил их вниз.
  — Куда теперь? — спросила Делла Стрит.
  — К нашей клиентке, Сьюзен Фишер, — сказал Мейсон.
  Глава 8
  Перри Мейсон позвонил в квартиру Сьюзен Фишер, но никто не отозвался.
  Он нахмурился, подергал дверь. Она была заперта. Он снова позвонил.
  — Не понимаю, — сказал Мейсон. — Я ведь велел ей сидеть дома и постоянно находиться у телефона.
  — Как вы думаете, что могло случиться? — спросила Делла Стрит.
  — Что бы ни случилось, произошло нечто важное, — ответил Мейсон, — поскольку она нарушила обещание. Если же это какая-нибудь неожиданность, она должна была позвонить Полу Дрейку. Попробуем узнать, не сообщала ли она ему чего-нибудь.
  Он вышел на улицу, нашел телефонную будку и позвонил в агентство Дрейка.
  — Пол, это Перри Мейсон. Не было ли у тебя известий от Сьюзен Фишер?
  — Она звонила в шесть часов, — ответил Дрейк. — По ее словам, произошло нечто настолько сверхсекретное, что она не смеет вымолвить ни словечка. Ей нужно на короткое время отлучиться из дома, и она просила известить об этом тебя.
  — Ты не пробовал выведать у нее, в чем дело?
  — Пробовал, но не успел даже толком начать. Она явно страшно торопилась. Она просила лишь передать тебе, что все будет в порядке, и просила тебя не беспокоиться.
  — Ну ладно, — сказал Мейсон, — я перезвоню тебе, Пол. Она ведь даст тебе знать, когда вернется.
  Адвокат повесил трубку, вышел из будки и в ответ на немой вопрос Деллы покачал головой.
  — Она ушла, — сказал Мейсон. — Дала Дрейку довольно загадочное объяснение. Пол говорит, что она страшно торопилась. В сложившейся ситуации, Делла, нам лучше всего пойти куда-нибудь поесть. Похоже, что сегодня вечером все складывается не в нашу пользу.
  — Эти слова отзываются музыкой в моей душе, — торжественно объявила Делла. — Подумать только — еда!
  — Отлично, Делла, только мы разделим эту процедуру на части. Я заметил через пару домов отсюда маленький коктейль-бар. Зайдем туда, выпьем по коктейлю, а через двадцать минут проверим, не вернулась ли наша клиентка, и если нет, пойдем и хорошенько поужинаем.
  — Можно внести дополнение? — спросила Делла Стрит.
  — Что еще?
  — Долгий опыт общения с вами научил меня, что синица в руках лучше журавля в небе. Давайте коктейль сейчас, а ужин позднее заменим получасом в ресторане за углом. Я предпочитаю простой кусок мяса теперь ожиданию филе миньон к полуночи. Мясо полезнее слов.
  — О’кей, — смеясь, согласился Мейсон, — но самое позднее через полчаса я хочу вернуться сюда. Во всем этом кроется что-то меня тревожащее.
  Они свернули за угол, в маленький ресторан, где их быстро обслужили. Как справедливо предполагала Делла, торопившихся гостей ждали фрикадельки и горячий бульон.
  Через полчаса они уже опять стояли перед домом Сьюзен Фишер.
  Мейсон припарковал машину, и они с Деллой направились к входной двери, которую собиралось открыть тоненькое существо в длинном плаще и низко надвинутой на лоб шляпе. Существо вдруг застыло, увидев их.
  — Мистер Мейсон! — воскликнула Сьюзен Фишер.
  Адвокат окинул взглядом ее одежду — мужская шляпа, свитер, брюки, плащ, туфли на низком каблуке.
  — Ну, что это вы делали, переодевшись мужчиной? — спросил он.
  — Я… Я не знаю, — сказала Сьюзен Фишер. — О, как я рада вас видеть. Я… Я так надеялась увидеть вас.
  Мейсон сказал:
  — Вам было бы легче это сделать, если бы вы последовали моему совету и оставались у себя дома у телефона.
  — Я знаю, знаю, но не получилось.
  — Почему?
  — Потому что она мне позвонила.
  — Кто?
  — Амелия Корнинг.
  — Что ей было нужно?
  — Она хотела, чтобы я сделала нечто втайне от всех.
  — Что произошло? — прищурившись, спросил Мейсон.
  — Можно ли… Я не знаю, имею ли я право говорить здесь об этом.
  — Лучше не стоит, — ответил Мейсон. — Идемте в вашу квартиру… но, детка, вы вся дрожите.
  — Да, я знаю, я вся на нервах. Мне кажется, что я просто упаду на лестнице.
  Адвокат проводил ее к лифту, затем, добравшись до нужного этажа, — через коридор.
  — Дайте мне ваши ключи, милочка, я открою дверь, — сказала Делла Стрит.
  — Ну а теперь, Сьюзен, поговорим, рассказывайте, — сказал Мейсон, когда они вошли в квартиру.
  Сьюзен присела и начала так нервно теребить перчатки, словно выжимала из них воду.
  — Ну, говорите же, — подбодрил ее Мейсон, добавив: — Кто знает, много ли у нас времени.
  — Она позвонила мне, — начала Сьюзен, — и подробно рассказала, что я должна делать. Она велела мне взять карандаш и стенографировать ее инструкции.
  — Где записи?
  — Они в моем блокноте, но они отпечатались у меня в мозгу. Она велела мне отправиться в бюро по прокату автомобилей, находящемуся в четырех кварталах отсюда, взять автомобиль, затем по Малхолланд-драйв доехать до описанного ею перекрестка, потом проехать немного более мили до бензоколонки. От бензоколонки я должна проехать еще две десятых мили. Там остановиться у большой прогалины, оставить машину, пешком вернуться к бензоколонке и купить там одногаллоновую канистру бензина. Затем с этой канистрой вернуться назад и поставить ее к себе в машину — ведь каждый, кто ездит в вечернее время, должен на всякий случай подстраховаться.
  — И к чему все это?
  — Ей было нужно, чтобы я отвезла ее в Мохав, но никто не должен был об этом знать. Она сказала, что в любом случае ей необходимо поговорить в Мохаве с каким-то человеком до того, как в понедельник утром откроются банки.
  — Она не объяснила, почему ей нужно поговорить с этим человеком?
  — Нет.
  — И не назвала его имя?
  — Нет.
  — А почему на вас такая странная одежда?
  — Она сказала, что я должна надеть мужскую шляпу с широкими полями, спортивные брюки, свитер, плащ и туфли на низком каблуке, чтобы в случае необходимости я могла пробежать изрядное расстояние.
  И она была так мила ко мне, мистер Мейсон. Она сказала, что тщательно меня проверила, оценила мою прямоту и честность — так же, как и мою преданность компании. Она сказала, что собирается вышвырнуть Эндикотта Кэмпбелла и назначить меня на руководящую должность, и еще сказала…
  — Плюньте на то, что она говорила, — прервал ее Мейсон. — Расскажите мне подробно, что еще она велела вам сделать и что вы сделали.
  — Я сделала все точно так, как она требовала. Я знала, что в доме есть чулан, где сторож держит старые вещи, в том числе широкополую шляпу, и я взяла ее. У меня есть тяжелый дождевик. Я выехала так рано, что оказалась в указанном месте за добрых двадцать минут до назначенного времени. Я поставила машину, сходила на бензоколонку, купила канистру с бензином, вернулась назад и ждала, ждала, ждала…
  — Человек, продавший вам канистру с бензином, не предлагал подвезти вас к вашей машине?
  — Нет. Мисс Корнинг сказала мне, что, если он и предложит, я не должна соглашаться. Она предположила, что он так не поступит, поскольку бензоколонку обслуживает всего один человек.
  — Значит, он вам этого не предложил?
  — Нет. Он охотно сделал бы это, но сказал, что находится на бензоколонке один. Будь их двое, он бы меня подвез. Он даже намекал, что на время готов закрыть бензоколонку, но я не согласилась. Похоже, и он боялся, что кто-то увидит закрытую бензоколонку и донесет владельцу.
  — А что сталось с наемной машиной?
  — Я ждала и ждала, а когда мисс Корнинг не появилась, то вернулась и сдала машину обратно, заплатив за нее. Мисс Корнинг велела мне поступить так, если она не встретит меня самое позднее в девятнадцать пятьдесят. В таком случае я должна немедленно вернуться домой, сдав арендованную машину. Я спросила ее еще, что мне делать с канистрой горючего, и она настоятельно потребовала не возвращать ее на бензоколонку, а просто выбросить в придорожные кусты.
  — Откуда вы взяли деньги на оплату машины?
  — Ведь та, ненастоящая мисс Корнинг, вчера, когда я работала в офисе, дала мне денег на расходы. Мисс Корнинг велела тратить эти деньги, сказав, что возместит их мне.
  — Когда мисс Корнинг собиралась явиться на встречу с вами — я имею в виду встречу на Малхолланд-драйв?
  — Она не сказала. Она только велела ждать от девятнадцати пятнадцати до ровно девятнадцати пятидесяти. Если это окажется для нее возможным, то она встретится со мной в этот промежуток времени.
  — Когда она вам позвонила и дала все эти поручения?
  — Примерно… кажется, это было без четверти шесть.
  Мейсон взглянул на Деллу Стрит.
  — Почти сразу после нашего с ней телефонного разговора.
  — Она также сказала мне, мистер Мейсон, что беседовала с вами по телефону. Я поинтересовалась, где я могу вас найти, но она ответила, что вы сейчас находитесь за городом и сами звонили ей.
  — Вы уверены, что слышали в трубке именно ее голос?
  — Да, совершенно уверена. У нее немного своеобразная манера говорить, а я прекрасно запоминаю голоса. Я совершенно уверена, что это была она.
  — Вы вернули машину в гараж и пришли домой пешком?
  Она замялась.
  — Так?
  — Нет. Ах, мистер Мейсон, я знаю, что не должна была бы этого делать, но я была в таком нервном напряжении… Я зашла в коктейль-бар и выпила стаканчик. Мне это было действительно необходимо.
  — Вас там знают?
  — Да. Бармен очень любезный человек. Я иногда туда заглядываю.
  — Сколько времени вы там пробыли?
  — Недолго. Десять-пятнадцать минут.
  — Затем сразу отправились домой?
  — Да.
  Мейсон нахмурился.
  — Вся история выглядит совершенно бессмысленной, — сказал он. — Как ни верти, ничего не получается. Мисс Корнинг говорила что-нибудь о своей сестре и ее управляющем из Южной Америки?
  — Ни слова.
  — Теперь послушайте, Сьюзен, — заметил Мейсон. — Эта женщина приехала из Южной Америки. Она не бывала здесь с давних пор. Она просто не могла дать вам такие подробные указания, вплоть до расстояний. Откуда ей знать о расстояниях или о том, один ли человек работает на бензоколонке или с напарником…
  — Но она знала все совершенно точно, — прервала его Сьюзен. — Она сказала, что связалась с детективным агентством и все эти детали — только части головоломки, которые сложатся вместе. Она сказала, что те, кто собирался надуть нашу компанию, наметили встречу, на которой появимся мы. Она сказала, что ко времени вашего возвращения в город у нас будут все нужные вам доказательства… и это была определенно мисс Корнинг. Я знаю ее голос. Тут не может быть сомнений.
  — Боюсь, — сказал Мейсон, — что вы либо маленькая доверчивая дурочка, либо мисс Корнинг подвергла себя опасности и могла за это поплатиться. И в этом случае вы действительно находитесь в беде.
  — Но, мистер Мейсон, что я могла сделать? Ведь я целиком завишу от доверия и поддержки мисс Корнинг. Я не могла сделать ничего, кроме того, что сделала. Она сказала, что из детективного агентства ее уведомили только что, и у нас просто не было времени. Она готова была уплатить десять тысяч долларов, успей детектив сделать это раньше, до вашего звонка. И потом, она считала, что вы в Мохаве.
  Мейсон поднялся и с отсутствующим видом принялся расхаживать по комнате.
  — Что случилось? — забеспокоилась Сьюзен. — Вы опасаетесь, что…
  Делла Стрит, зная привычку Мейсона сосредоточиваться таким образом, предостерегающе поднесла палец к губам.
  Мейсон дефилировал почти две минуты. Внезапно он повернулся к Сьюзен:
  — Сью, вы можете нарисовать мне точную схему местности, где вы оставляли машину?
  — Конечно. Она ведь дала мне точное описание с указанием расстояний в милях, и я все это застенографировала.
  — Где запись?
  — У меня.
  — Вы расшифровали ее?
  — Нет.
  — У вас есть пишущая машинка?
  — Да.
  — В таком случае напечатайте возможно быстрее описание пути. Затем оставайтесь здесь и ждите. Ни в коем случае не оставляйте квартиру, пока я не дам вам знать о себе.
  Подстегиваемая торопливостью Мейсона, Сьюзен Фишер открыла машинку, вставила лист бумаги и напечатала описание пути.
  Мейсон быстро просмотрел напечатанное, сложил лист, спрятал его в карман и, обратившись к Делле, сказал:
  — Идем, Делла.
  — Мне ждать здесь? — повторила вопрос Сью Фишер.
  — Только здесь, не трогайтесь с места, — приказал Мейсон, — и если мисс Корнинг позвонит, попытайтесь узнать, где она сейчас находится. Затем звоните Полу Дрейку и сообщите об этом ему. Я попрошу Пола прислать вам телохранителя.
  — А если она позвонит и потребует, чтобы я с ней где-нибудь встретилась?
  — Тогда узнайте, где она находится, звоните Дрейку и делайте то, что скажет мисс Корнинг. В случае, если вы заметите, что за вами следует мужчина, не пугайтесь. Это будет человек Дрейка.
  Мейсон потянул Деллу Стрит к лифту, задержался в холле у телефона-автомата, чтобы позвонить Полу Дрейку, затем устремился к машине.
  — Мы едем туда? — спросила Делла.
  Мейсон кивнул.
  — Зачем? Что вам там нужно?
  — Возможно, мы еще сумеем предотвратить убийство.
  — Шеф! — воскликнула Делла. — Не хотите ли вы сказать… Вы думаете… Вы полагаете?
  — Вот именно, — ответил Мейсон.
  Обычно такой разумный и осторожный водитель, Мейсон на этот раз с места рванул машину.
  — Нас задержит полиция, — предупредила Делла Стрит, когда Мейсон проскочил на красный свет.
  — Тем лучше, нам может понадобиться полицейский, — успокоил ее Мейсон.
  Но ни одного полицейского не было видно. Адвокат свернул на Малхолланд-драйв и стал сверяться с планом.
  — Вот бензоколонка, — сказала Делла.
  Сжав губы, Мейсон мрачно кивнул, сбавил скорость и начал осторожно спускаться вниз по улице.
  — Погодите, погодите! — воскликнула Делла. — Вот место, где Сьюзен ставила машину.
  — Знаю, но я не хотел бы оставлять нашу машину здесь, — ответил Мейсон.
  Он проехал еще сотню ярдов, пока не нашел место для парковки. Из ящика для перчаток он вынул фонарик.
  — Выходи, Делла, — сказал он.
  Длинные ноги адвоката шагали так быстро, что Делла, чтобы не отставать, бежала за ним рысцой. Они вернулись к прогалине у дороги, где на мягкой почве отпечатались следы шин.
  Луч света от фонарика Мейсона метался по кустарнику.
  «Что вы ищете?» — собиралась спросить Делла.
  Ответ на ее невысказанный вопрос дал луч фонарика, упавший на лежащую в кустах красную канистру.
  — Канистра с бензином, — сказала Делла. — Должно быть, пустая.
  Мейсон кивнул.
  — Возьмем ее с собой?
  — Мы ни к чему не будем прикасаться, — предупредил Мейсон. — Сюда, Делла.
  Мейсон и Делла поднялись к вершине холма, где виднелось обширное открытое место. Здесь устраивались обычно любители пикников, затем они разворачивали свои машины и возвращались к дороге, поэтому тут образовалась своего рода площадка, лишенная растительности.
  Мейсон выключил фонарик и прислушался. С дороги порой доносился звук проезжающего автомобиля. Издалека слышались шумы большого города. Внизу, насколько хватало глаз, простиралось до самого океана целое скопище блистающих огней. Высоко вверху сияли звезды.
  — Какое великолепие, — сказала Делла. — Разве здесь не идеально… — Вдруг она запнулась, потом вскрикнула.
  Снова включенный фонарик Мейсона, обшаривая края прогалины, вдруг наткнулся на тело, лежавшее на спине в ужасающе гротесковой позе, присущей только смерти.
  Мейсон приблизился к телу. В ноздри ударил запах бензина.
  Адвокат направил луч фонарика на лицо трупа.
  — Шеф, это Лоури, Кен Лоури, управляющий шахтой! — полуистерически выкрикнула Делла Стрит.
  Мейсон кивнул. Луч фонарика продолжал двигаться.
  — А вот бухгалтерские книги, — сказала, несколько успокоившись, Делла, — все пропитанные бензином.
  Мейсон опять кивнул, подошел вплотную к мертвому, наклонился над ним и пощупал пульс.
  — Ладно, Делла, пошли отсюда, — сказал он.
  — Шеф, что это значит? Что произошло?
  — Мы пришли слишком поздно, чтобы помешать убийству, — объяснил Мейсон. — Но, возможно, успели предотвратить уничтожение улик.
  — Вы полагаете, книги должны были быть сожжены?
  Мейсон кивнул:
  — Да. Осторожнее, Делла. Возможно, откуда-нибудь из-за кустов за нами наблюдает хладнокровный убийца.
  Они вернулись так же, как пришли, и сели в машину. Мейсон повел автомобиль к бензоколонке.
  — У вас есть телефон? — спросил он служащего. Человек кивнул и указал внутрь помещения. Мейсон вбежал туда, набрал номер полицейского управления и попросил соединить его с отделом по расследованию убийств.
  Когда его соединили, он осведомился, на месте ли лейтенант Трэгг.
  — Он заходил на минуту и сейчас опять ушел. Возможно, мне удастся еще перехватить его в коридоре.
  — Остановите его! — крикнул Мейсон. — Скажите, у телефона Перри Мейсон. Скажите еще — это важно.
  Адвокат услышал, как голос на другом конце провода гаркнул:
  — Эй, задержите Трэгга! Не выпускайте его из управления.
  Через несколько секунд в телефонной трубке послышался звук приближающихся шагов, затем голос Трэгга:
  — Да… Трэгг слушает.
  — Я должен сообщить вам нечто, что понравится вам не больше, чем мне, — сказал Мейсон. — Я нашел труп.
  — Понятно, — сухо ответил Трэгг. — И вы совершенно правы.
  — В чем?
  — В том, что мне это нравится не больше, чем вам, возможно, еще меньше. Итак, где вы торчите и что там произошло?
  — Тело облито бензином, — сказал Мейсон, — и я предполагаю, что убийца намеревался сжечь не только свою жертву, но и некоторые важные документы, лежащие рядом с убитым. Я сейчас вернусь на место убийства и постараюсь предотвратить эту возможность. Вышлите как можно быстрее наряд полицейских к Малхолланд-драйв. Я буду пока охранять место преступления. Теперь к телефону подойдет Делла Стрит и объяснит вам все остальное.
  Мейсон передал телефонную трубку Делле.
  — Поговори с ним, расскажи подробно, как сюда проехать, — сказал он. — Я возвращаюсь назад.
  — Нет, нет! — воскликнула она. — Это слишком опасно. Вы не должны… у вас нет оружия.
  — Как только улики будут уничтожены, — сказал Мейсон, — наша клиентка попадет прямым ходом в газовую камеру. Не думаю, что убийца решится поджечь бензин при свидетеле.
  — Нет, он просто убьет вас, — возразила Делла.
  — Объясни Трэггу, как добраться сюда, — повторил Мейсон. — Это лучшее, что ты можешь сделать. Скажи ему, чтобы сначала направил сюда ближайшую патрульную машину, а потом ехал сам.
  Адвокат не дал Делле времени для дальнейших возражений, пробежал мимо оторопевшего служащего к машине, вновь вернулся на прогалину, развернув автомобиль так, чтобы фары освещали проезд на поляну, сделанный отдыхающими, заглушил мотор и опустил стекла. Он сидел, наблюдая за дорогой и внимательно прислушиваясь.
  Мейсон прождал минут десять, прежде чем услышал отдаленный звук полицейской сирены. Звук быстро превращался в пронзительный вой. Кроваво-красные огни мигалки сначала осветили зловещим огнем кустарник, затем в ее лучах сверкнула машина адвоката. Сирена с горловым клекотом заглохла.
  Из машины, держа руку на револьвере у пояса, выскочил полицейский и направился к Мейсону.
  — Ну, в чем дело? — спросил он.
  — Я — Перри Мейсон, адвокат, — представился Мейсон. — Это я звонил в отдел убийств и просил лейтенанта Трэгга прибыть сюда как можно скорее. В ста ярдах отсюда лежит облитый бензином труп. Полагаю, убийца намеревался сжечь убитого, но мое появление спугнуло его.
  — Ага, вот оно что. Как же вам удалось появиться так вовремя?
  — Я шел по следу.
  — По какому следу?
  — Это совсем другое дело, хотя оно тоже может быть связано с убийством.
  — Вы также знаете и убитого?
  — Если я не ошибаюсь, это труп Кена Лоури, занимавшего должность управляющего шахтой «Мохавский монарх».
  Полицейский задумался, потом сказал:
  — Ждите здесь, не трогайтесь с места и не выходите из машины.
  Затем он вернулся к патрульной машине, поговорил со своим напарником и, взяв очень сильный фонарь, начал осматривать дорогу, стараясь держаться кустов, чтобы не затоптать ничьих следов.
  Мейсон ожидал.
  Прошло еще около четверти часа, и в отдалении завыла вторая сирена. Вскоре подкатила еще одна полицейская машина. Из нее вышел лейтенант Трэгг и направился к машине адвоката.
  — Что все это означает, Мейсон?
  — Я нашел труп, вот и все.
  — Убийство?
  — Насколько я могу судить, да.
  — Орудие убийства?
  — Я не нашел никакого.
  — Личность убитого?
  — Полагаю, это Кеннет Лоури, управляющий шахтой «Мохавский монарх».
  — Вы знали его?
  — Да.
  — Когда вы видели его в последний раз?
  — Сегодня, значительно позднее полудня. Кстати, видел в первый и в последний раз в жизни.
  — Где?
  — В Мохаве.
  — В таком случае он мог последовать сюда за вами.
  — Он вполне мог явиться сюда и до меня.
  — Хорошо. А что вас интересовало в Мохаве?
  — Я проверял некоторые финансовые дела.
  — Для кого?
  — Для одной моей клиентки.
  — Ее имя?
  — В настоящий момент я не имею права называть вам свою клиентку. Но, лейтенант, я хочу сделать вам одно предложение.
  — А именно?
  — Недавно в отеле «Артениум» остановилась некая Амелия Корнинг. Но, кажется, она внезапно покинула этот отель несколько загадочным образом. Она назначила мне встречу на девятнадцать часов тридцать минут, но ее не оказалось на месте. У меня есть все основания полагать, что, возможно, быстрое вмешательство полиции может предотвратить ее убийство.
  — Где труп? — спросил Трэгг.
  — Идите по этой тропе вниз, — сказал Мейсон. — Я осветил ее фарами. Один из патрульных уже отправился туда и, вероятно, находится возле трупа.
  Трэгг подошел к патрульной машине, поговорил с водителем и, отдав ему вполголоса какие-то распоряжения, вернулся к Мейсону.
  — Идемте, — сказал он адвокату. — Оставьте фары включенными. Если батарея сядет, купите новую на бензоколонке. Сцена должна быть освещена.
  Трэгг еще раз вернулся к своей машине и привел с собой фотографа и эксперта технической службы с чемоданчиком.
  — Ведите, Перри, — обратился Трэгг к Мейсону, — держитесь с краю. Постарайтесь не затоптать следы на дороге.
  — Один раз я уже проходил здесь, — объяснил Мейсон. — Тогда еще я не знал, что обнаружу труп, и, конечно, наступал на следы, оставил, видно, и свои собственные. Но, возвращаясь, я держался кустов.
  — О’кей, здесь есть и ваши следы, — подтвердил Трэгг. — Постараемся не оставлять новых.
  Продираясь сквозь кусты, Мейсон и его спутники приближались к прогалине, откуда полицейский из патрульной машины уже сигналил им фонарем.
  — Сюда, — позвал он.
  Трэгг и остальные прошли по краю прогалины к месту, где стоял патрульный.
  — Похоже, убийство, — ответил полицейский. — Тело облито бензином, несколько лежащих рядом книг — тоже. Вон тот нож для разрезания бумаги, который я здесь нашел, мог стать орудием убийства. Возможно, кто-то находящийся неподалеку отсюда лишь ожидает, чтобы чиркнуть спичкой. Поэтому я остался охранять место преступления.
  — Хорошая работа, — одобрил Трэгг. Он повернулся к Мейсону. — Ладно, Мейсон, один из полицейских проводит вас назад к машине. Не уезжайте, пока я с вами не поговорю.
  — Мне нужно к бензоколонке, — возразил адвокат, — вы можете найти меня там.
  — Почему к бензоколонке?
  — Там Делла Стрит.
  — Ладно, отправляйтесь туда, но не дальше. Проводите его к машине, — приказал полицейскому Трэгг. — Проследите, как он сядет в машину и доберется до бензоколонки.
  Один из людей, склонившихся над трупом, сказал:
  — Лейтенант, этот человек убит совсем недавно.
  — Но он мертв?
  — Мертв.
  — О’кей. Приготовьтесь к фотоснимкам, — приказал Трэгг. — Мейсон, вам в ту сторону.
  Полицейский, держа Мейсона за руку, повел его через кусты, строго держась обочины. Когда адвокат оказался в своей машине, полицейский спросил:
  — Теперь вы едете до бензоколонки?
  — Да.
  — Я провожу вас туда.
  — О’кей, — согласился Мейсон.
  Адвокат завел двигатель, выбрался на проезжую часть и двинулся в направлении бензоколонки. Патрульная машина следовала за ним до бензоколонки, затем развернулась и уехала.
  Делла Стрит улыбнулась Мейсону, открыла сумочку и вынула оттуда какие-то клочья.
  — Что это? — спросил Мейсон.
  — Очень красивая пара совершенно новых нейлоновых чулок, вдрызг изорванная ветками кустов. Это законные издержки?
  — Да, которые должны быть возмещены, — сказал Мейсон.
  — В графе расходов это будет выглядеть чудесно — одна пара чулок для секретарши.
  Мейсон рассмеялся:
  — Делла, они не появятся в этой графе в такой формулировке. Давай теперь потревожим Пола Дрейка.
  Служащий бензоколонки с нескрываемым любопытством накинулся на них:
  — Ну, скажите же, в чем дело?
  — Произошло убийство, там дальше, у дороги, — ответил адвокат.
  — Господи! Как же это случилось?
  — Кто бы мог мне это объяснить! — вздохнул Мейсон. — Там лежит канистра от бензина. Вы случайно никому не продавали недавно галлон бензина?
  — Продавал, — ответил служащий, — примерно часа полтора тому назад и еще удивился, что за странности происходят.
  — А кому вы ее продали?
  — Молодой женщине в мужской шляпе и в длинном плаще. Шляпа была надвинута почти на глаза.
  — Блондинка? — спросил Мейсон, многозначительно глядя на Деллу Стрит.
  — Не знаю.
  — Блондинка с голубыми глазами, невысокая, лет двадцати семи?
  — Мне она показалась моложе.
  — Намного моложе?
  — Ну, я точно не знаю… Ей могло быть и двадцать семь.
  — Голубые глаза, — настаивал Мейсон.
  — Я и вправду не знаю, — нахмурился человек.
  — Значит, вы не очень хорошо ее рассмотрели?
  — Да, не очень. Она пришла и попросила галлон горючего. Помню, я очень удивился, почему на ней мужская шляпа. В общем, я не совсем понял, что ей здесь нужно. Девушка, одна в дороге. Осталась без горючего. Я охотно подвез бы ее к машине, но не на кого было оставить бензоколонку, я был здесь один.
  — Довольно подозрительная личность? — спросил Мейсон. — Кто бы еще разгуливал по ночам в мужской одежде?
  — Я не совсем уверен, что на ней была мужская одежда. Только вот этот длинный плащ и шляпа.
  — Это была мужская шляпа?
  — Совершенно верно, мужская шляпа.
  — С широкими полями?
  — С широкими… и она, насколько возможно, опустила ее вниз.
  — Но у нее были голубые глаза, ведь это вы заметили?
  — Погодите, насчет глаз я не совсем уверен.
  — Значит, вы не смогли бы присягнуть, что они голубые?
  Человек задумался и с сомнением произнес:
  — Нет, я не могу поклясться, что они были голубыми.
  — Тогда вы вообще не можете сказать, какого они цвета?
  — Я… нет, думаю, не могу.
  — О’кей, — сказал Мейсон. — Делла, поговори с ним еще и запиши все, что он скажет, ладно? Попытайся все же получить описание этой молодой женщины.
  Адвокат незаметно подмигнул Делле.
  — Мне нужно поговорить по телефону, — сказал он служащему.
  Тот явно жаждал побеседовать с Деллой Стрит.
  Мейсон набрал номер Пола Дрейка.
  — Что новенького слышно об Эндикотте Кэмпбелле? — спросил он, когда детектив взял трубку.
  — По-моему, мы запираем конюшню после того, как лошадь исчезла, — ответил Дрейк. — Нам не удалось напасть на его след. Его нет дома, и мы не имеем представления, где он скрывается.
  — Продолжай поиски, — сказал Мейсон. — И если вам удастся его найти, не выпускайте из поля зрения — это важно. Теперь кое-что еще, Пол.
  — Что?
  — Мы просто обязаны найти Карлтона Кэмпбелла — семилетнего мальчика, находящегося на попечении этой английской гувернантки, Элизабет Доу.
  — Имей совесть, Перри, мы ведь делаем все возможное, — взмолился Пол Дрейк.
  — Сделайте больше возможного, — сказал Мейсон. — Произошло убийство. Убит управляющий «Мохавским монархом» Кен Лоури. Я еще сегодня после полудня разговаривал с ним. Должно быть, он раскинул мозгами после того, как мы с Деллой уехали, решил, что рассказал нам слишком много, или наконец до него дошло, что дважды два — четыре, когда я ему кое-что объяснил.
  Вероятно, поэтому он отправился в Лос-Анджелес, чтобы поговорить с Эндикоттом Кэмпбеллом либо разыскать в отеле мисс Амелию Корнинг. Думаю, скорее всего, ему нужна была мисс Корнинг. Каким-то образом он узнал ее адрес, возможно, она ему позвонила.
  Мисс Корнинг исчезла. Она назначила мне встречу на девятнадцать тридцать, но ее не оказалось в отеле. При этом она сверхточна в своих договоренностях. Я хочу, чтобы вы сделали все, что можно, и срочно.
  — Как далеко ты продвинулся в этом деле? — спросил Дрейк.
  — Я болтаюсь где-то посередине. Играю с убийцей в салочки, не зная точно, кто он.
  — Но у тебя есть подозрения?
  — Подозрения есть, — согласился Мейсон. — Но нет доказательств. Добавлю, что в отель «Артениум» прибыли сестра Амелии Корнинг и ее южноамериканский агент. Очевидно, в их семье роль мужчины играет — или пытается это делать — именно сестра, София Эллиот. Не думаю, что такое по душе Амелии Корнинг, в этой семье, пожалуй, далеко не все идет мирно.
  Меня тревожит и кое-что еще, Пол. Вряд ли Амелия Корнинг страстно хотела увидеть свою сестру и этого агента, Альфредо Гомеса. Думаю, что они явились по собственной инициативе и между ними и мисс Корнинг могут существовать какие-то трения, какое-то столкновение интересов. Но это лишь мои догадки. Я посоветовал полиции поискать Амелию Корнинг, намекнув, что ей тоже грозит опасность быть убитой.
  — Ты думаешь, она и впрямь в опасности?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Мне просто не понравилось, как появилась та парочка, и предполагаю, Амелии Корнинг тоже не понравится. Когда я говорил с ней по телефону и она упомянула, что получила телеграмму о прибытии сестры, ее голос звучал не слишком радостно.
  — Если ты подключил к делу полицию, — сказал Дрейк, — я мало что смогу для тебя сделать. Полицейские не дадут мне развернуться.
  — Это верно, — согласился Мейсон, — но вдруг тебе повезет и ты наткнешься на что-нибудь любопытное, Пол. Я посоветую тебе то, что ты определенно сможешь сделать.
  — Именно?
  — Ищи мисс Корнинг, не боясь привлечь к себе внимания, подозревая всех, кто даже предположительно может быть причастен к делу.
  — Это ты серьезно — всех?
  — Да, всех.
  — Это меняет характер работы, — предупредил Дрейк.
  — Он уже изменился, — ответил Мейсон. — Начинай, Пол.
  Повесив трубку, адвокат отметил про себя, что Делла Стрит настолько загипнотизировала служащего своими большими прекрасными глазами, что он вряд ли обратил внимание на телефонный разговор Мейсона и, уж конечно, не слышал из него ни слова.
  Мейсон вызвал по телефону такси, затем увлек Деллу в сторону, чтобы коротко поговорить с ней наедине.
  — Делла, полиция обязала меня не покидать бензоколонку. О тебе речи не было. Я вызвал такси. Оно будет ждать меня здесь. А ты возьмешь мою машину и быстро улетучишься.
  — Куда?
  — Делла, это очень важно и серьезно, я не хочу, чтобы полиция напала на след Сьюзен Фишер прежде, чем этого можно избегнуть. С другой стороны, я не могу посоветовать ей покинуть город, поскольку это может быть расценено как доказательство ее вины. Но слушай внимательно: если я поручу тебе заняться поисками мисс Корнинг, с чего бы ты начала?
  — Право, не знаю.
  — Это трудный вопрос, но вспомним, что она проявляла большой интерес к мохавской шахте. И мы не должны забывать, что убийство Кена Лоури может иметь очень серьезную подоплеку. Итак, ты должна поехать на квартиру Сьюзен Фишер и забрать ее к себе, чтобы она в подробностях рассказала тебе все, что знает. И если тебе потом придется поехать в Мохав… впрочем, ты сегодня очень устала. Я не имею права заставлять тебя работать днем и ночью — целые сутки — на предельной скорости. Сегодняшний день был особенно утомителен. Но вы обе могли бы остановиться по дороге в каком-нибудь мотеле и там переночевать. Разумеется, назвав свои имена. А с утра пораньше вы могли бы побродить вокруг Мохава. Возможно, существует, пусть совсем крохотный, шанс, что вы что-нибудь обнаружите.
  — Вам нужна отсрочка, не так ли, шеф? — спросила Делла Стрит.
  — Ну-ну, Делла, не стоит делать скоропалительных выводов, — ответил Мейсон. — Я просто прошу тебя поискать доказательств. Думаю, тебе стоило бы отправиться в Мохав и там осмотреться.
  — И я должна сообщать вам какие-то сведения?
  — Время от времени, — сказал Мейсон. — Сегодня вечером это не нужно. У тебя есть деньги?
  — Обойдусь.
  Мейсон достал из бумажника две стодолларовые купюры.
  — На какое-то время этого хватит.
  — А как вы будете обходиться без своей машины?
  — Не беспокойся, я справлюсь. Возьму напрокат. А теперь ты бери мою и, пожалуйста, поторапливайся. Время от времени звони мне.
  — А если нас схватит полиция?
  — Если вас поймает полиция, — сказал Мейсон, — ты можешь сказать, что адвокат Сьюзен Фишер не любит, чтобы его клиенты делали какие-либо заявления в его отсутствие, и предпочитает предварительно поговорить с клиентом и выяснить какие-то факты, прежде чем тот даст показания полиции.
  — Думаю, что я все поняла, — сказала Делла. — Пожелайте мне успеха.
  — Ни пуха ни пера, — ответил Мейсон.
  Делла Стрит направилась к его машине и вскочила туда, взмахнув юбкой и обнажив длинные ноги.
  Служащий смотрел ей вслед, пока машина не пропала из виду.
  — Она — фотомодель, не так ли? — спросил он Мейсона.
  Тот отрицательно покачал головой.
  — А должна бы, — мечтательно сказал парень. — Самая красивая девушка, которую я когда-либо в жизни видел.
  Мейсон понимающе улыбнулся.
  — И какая умелая, — добавил он.
  — Чем она занимается? — поинтересовался служащий.
  — Она очень, очень квалифицированный секретарь, — объяснил Мейсон.
  Служащий еще некоторое время стоял, глядя на дорогу, затем вздохнул и вернулся в помещение.
  Глава 9
  Счетчик такси показывал девять долларов восемьдесят центов, когда Трэгг скрепя сердце разрешил наконец Мейсону возвратиться к своим делам.
  — Эта история не очень-то меня радует, Мейсон, — сказал Трэгг.
  — Убийству никогда нельзя радоваться, — согласился адвокат.
  — Я не это имел в виду, — пояснил Трэгг. — Я не очень доволен ролью, которую вы в нем играли.
  — Я не имею ничего общего с этим убийством, — возразил Мейсон.
  Трэгг указал ему на дорогу.
  — Ладно, отправляйтесь, — сказал он. — Лично я считаю, что вы эту свою профессиональную привилегию всюду совать нос довели до крайности. Но смотрите, Перри Мейсон, рано или поздно все факты этой истории прояснятся. И мы узнаем, как случилось, что вы приехали сюда искать труп.
  — Уверяю вас, я не искал тело, — возразил Мейсон.
  — Ладно, не стоит начинать по второму кругу. Поезжайте.
  Мейсон забрался в такси и кивнул шоферу.
  — В Голливуд, — распорядился он.
  В Голливуде Мейсон назвал таксисту адрес Сьюзен Фишер и спросил:
  — В трех-четырех кварталах от этого дома есть агентство по прокату автомобилей. Вы не знаете, где именно?
  Таксист, немного подумав, кивнул:
  — Это филиал компании «Ви рент М-кар», на бульваре, в трех с половиной кварталах отсюда.
  — Поехали туда, — сказал адвокат.
  Водитель затормозил у входа в агентство. Выйдя из машины, Мейсон направился туда и обратился к служащему:
  — Как насчет того, чтобы получить напрокат машину?
  — Это зависит от того, на какое время она вам понадобится, — ответил служащий. — Мы уже закрываемся, и сегодня у нас был оживленный день. Являясь филиалом, мы не располагаем большим количеством машин. На данный момент в наличии одна-единственная, только что возвращенная машина. Ее еще не осмотрели, не наполнили бак и все прочее. В случае, если вы собираетесь вернуть ее завтра, до девяти часов утра, вы должны пригнать ее в один из других наших филиалов. Список адресов я вам дам.
  — Согласен, — ответил Мейсон. — Мне срочно нужна машина.
  — У вас при себе водительские права?
  Адвокат предъявил водительское удостоверение, оставил карточку авиасообщений в качестве залога и оплатил такси.
  — Я уже закрываю, — объяснил человек, — повторяю, у нас был напряженный день, и я задержался на пятнадцать-двадцать минут, чтобы перенести записи в гроссбух.
  — Тогда, вероятно, вы сдавали сегодня напрокат много машин?
  — Немало.
  — Но ведь у вас здесь не слишком много автомобилей?
  — Здесь — нет, ведь это только филиал. Обычно мы стараемся держать здесь постоянно только одну машину и в случае необходимости вызываем машины из наших других филиалов. После моего звонка они могут доставить машину в любое время за десять минут, иногда еще быстрее.
  — Значит, вы держите здесь всего одну машину?
  — Да. Правда, не обязательно всегда одну и ту же.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Интересно знать, как у вас поставлено дело?
  — Фактически наша компания применяет совершенно новый метод, — объяснил служащий. — Кое-кто из наших конкурентов разместил гараж в городе и стоянку в аэропорту. При желании арендовать машину необходимо приехать за ней туда или организовать доставку машины арендатору. Определенные трудности возникают и с возвращением арендованной машины. А наша компания рассредоточила свои филиалы по всему городу. Вы можете взять машину в любом из них и получите на руки список с адресами филиалов, в любой из которых можете ее возвратить.
  — Хорошая идея, — похвалил Мейсон.
  — И очень удобная для меня, — продолжил служащий. — Разумеется, у меня здесь и собственная бензоколонка. Но позвольте я заправлю вам бак горючим, и вы можете уезжать.
  Пока наполнялся бак, адвокат прошел к телефонной будке и позвонил Полу Дрейку.
  — Пол, у меня есть автомобиль, который нуждается в очень тщательном осмотре специалистом. Мне нужен кто-нибудь, знающий толк в обращении с увеличительным стеклом.
  — Предмет поиска?
  — Пятна крови, отпечатки пальцев и тому подобное.
  — Понятно. Я знаю одного техника из полицейской лаборатории, который иногда работает для меня, — несколько устало ответил Дрейк. — Но в это время он, вероятно, уже в постели. Я подниму его, если он тебе очень нужен.
  — Он умеет держать язык за зубами?
  — Умеет.
  — Он поднимается из постели из симпатии к тебе?
  — Нет, не ко мне, а к пятидесяти долларам — примерно.
  — И будет работать за них большую часть ночи?
  — И будет работать большую часть ночи.
  — О’кей, — сказал Мейсон. — Позвони ему, выходи на улицу и жди меня возле своего дома. Я возьму тебя с собой. И мы поедем к твоему знакомому.
  — Как скоро?
  — Через пятнадцать минут.
  — О’кей, я постараюсь успеть все уладить, — сказал Дрейк. — Буду ждать на улице. Интересно, спит ли кто-нибудь этой ночью?
  — Насколько я знаю, никто, — ответил Мейсон. — Узнал что-нибудь об Амелии Корнинг?
  — Да, мы ухватились за ниточку. Нашли парня из обслуживающего персонала отеля, который получил двадцать пять долларов за то, чтобы спустить мисс Корнинг в ее кресле на грузовом лифте. Она сказала, что ей нужно незаметно покинуть отель для каких-то дел.
  — В какое время это было, Пол?
  — В восемнадцать тридцать.
  — Подходит.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Она назначила мне встречу в девятнадцать тридцать. Она очень пунктуальна. Она могла предполагать, что вернется своевременно.
  — Правильно. Она так и думала. Она договорилась с этим парнем, обслуживающим грузовой лифт, что он будет ждать ее в переулке у служебного входа ровно в девятнадцать двадцать, чтобы посадить ее в лифт и доставить наверх к номеру.
  — И он ждал ее?
  — Да. Парень стоял там целых десять минут, но она не появилась.
  — И она ушла из отеля в восемнадцать тридцать?
  — Да, примерно в это время. Возможно, несколькими минутами раньше. Парень говорит, что это могло быть восемнадцать двадцать пять.
  — Он сообщил обо всем этом полиции?
  — Полиция его еще ни о чем не спрашивала. Полицейские выглядят совершенно безразличными — по крайней мере пока. Наши люди не заметили никаких признаков заинтересованности с их стороны. Сестра мисс Корнинг, похоже, держит оборону, она не впускает никого, кто проявляет внимание к поступкам Амелии Корнинг.
  — Это хорошо, — твердо заявил Мейсон. — Мы определенно опередили полицию на пару шагов. Сделай все возможное, чтобы проверить такси, которые обычно стоят у «Артениума», и…
  — Уже сделано, — ответил Дрейк. — Все такси подъезжают к отелю и выстраиваются в одну линию в том порядке, как прибывают. Передняя из машин подъезжает ко входу в отель по знаку швейцара. Если швейцар отсутствует, передняя машина сама подкатывает возможно ближе к подъезду. Тем не менее обычно таксисты работают в паре со швейцаром. Тот получает чаевые за вызов такси, он любезен с таксистами, и все довольны.
  — А если такси вызвали к служебному входу в переулке?
  — Это должно быть сделано по телефону, — объяснил Дрейк. — Я расспросил все таксомоторные парки, и ни в один из них не поступал в упомянутое время вызов такси к служебному входу отеля. Следовательно, это должна была быть частная машина.
  — Это маловероятно, — возразил Мейсон.
  — Ничего другого не придумаешь.
  — Ну ладно, — сказал адвокат. — Я еду к тебе. Вытаскивай своего знакомого из постели, и пусть он, когда мы появимся, тщательно осмотрит машину, как они это делают в полиции, на предмет отпечатков пальцев и всего остального, что может иметь значение. Да не забудь, что у тебя на руках должны быть перчатки, когда ты будешь влезать в машину.
  На взятой напрокат машине Мейсон подъехал к зданию, где располагалась его собственная контора. На тротуаре его уже поджидал Пол Дрейк, который, сев в машину, подсказал Мейсону, куда надо ехать. Покинув деловую часть города, они направились в жилой район, свернули в боковой проезд и въехали прямо в уже открытый гараж.
  — Познакомься с Майртоном Обертом, Перри, — сказал Дрейк. — Он работает в полицейской лаборатории.
  — Я хочу, чтобы эта машина была тщательно проверена, и не хочу, чтобы об этом кто-либо узнал, — сказал Мейсон.
  — Еще больше этого не хочу я, — ответил Оберт. — Машина «горячая». Не так ли?
  — Не в том смысле, как вы думаете. Это машина, взятая напрокат. И мне хотелось бы знать, кто пользовался ею сегодня до меня.
  — Но, предположим, того же захочет и полиция? — спросил Оберт.
  — Тогда вы проинформируете полицию.
  — В таком случае я должен действовать в установленном порядке и прежде всего снять отпечатки пальцев. Для этого мне нужен скотч.
  — Валяйте, но ничто не должно указывать на то, что здесь были сняты эти отпечатки.
  — Я не вижу, для чего вам все это, — сказал Оберт.
  Мейсон ответил:
  — Иногда полиция не желает делиться со мной информацией. Если я не поделюсь своей информацией с ней, то буду идти по крайней мере вровень.
  Оберт подумал над этими словами и, усмехнувшись, сказал:
  — О’кей, я попросил своего коллегу помочь мне. Он должен появиться с минуты на минуту. Мне пришлось вытащить его из постели.
  Оберт закрыл дверь гаража, включил яркий свет и приступил к работе.
  Уже светало, когда Оберт наконец сказал:
  — Мистер Мейсон, в машине нет никаких пятен крови. Довольно много смазанных отпечатков пальцев. Есть двадцать три отчетливых отпечатка на дверях, на обратной стороне зеркала заднего обзора и зеркала бокового обзора. Я снял их скотчем. Что будем делать сейчас?
  — Мне нужны дубликаты этих отпечатков, — сказал Мейсон.
  — Тогда я должен сфотографировать снятые отпечатки.
  — Сколько времени это займет?
  — Сделать снимки недолго, но проявить и отпечатать — другое дело.
  — Очень хорошо, — сказал Мейсон. — Вы хотите оградить себя от всех случайностей. Хорошо, сфотографируйте отпечатки и отдайте мне их оригиналы. Вы можете проявить фотографии на досуге и обезопасить себя.
  Оберт некоторое время обдумывал предложение, затем сказал:
  — Это будет стоить дороже, мистер Мейсон. Здесь намного больше работы, чем я рассчитывал.
  Мейсон подал ему двадцатидолларовый банкнот.
  — Эта сумма покроет ваши издержки?
  — Покроет.
  — Тогда к делу, — сказал Мейсон.
  Оберт вынул из шкафа аппарат для фотографирования отпечатков пальцев, положил снятые отпечатки на темную поверхность, установил поверх аппарат и быстро сфотографировал все отпечатки.
  — С ними все закончено? — спросил Мейсон.
  — Все.
  — О’кей, — сказал адвокат. — Тогда я удаляюсь.
  — Скажите, эта машина действительно взята напрокат?
  — Да.
  — Понимаете, я должен обезопасить себя в этом деле, — сказал Оберт. — Мне не хотелось бы иметь недоразумения с полицией. До сих пор у нас с вами всего лишь личная договоренность. Но у меня есть номер машины и…
  — Само собой разумеется, — сказал Мейсон. — Я не требую от вас ничего, что могло бы доставить вам неприятности. Вы ведь имеете право делать частную работу в свободное время.
  — Спасибо. Я просто хотел убедиться, что мы правильно понимаем друг друга, — сказал Оберт.
  — Да, правильно, — ответил адвокат.
  — Спасибо. — Оберт посмотрел на часы и зевнул: — Теперь я лягу вздремнуть часа на два, прежде чем идти на работу, — сказал он.
  — Счастливчик, — заметил Дрейк.
  — Почему?
  — Потому что можете поспать два часа, — объяснил Дрейк.
  Мейсон усмехнулся, открыл дверь машины и уселся за руль.
  — Садись, Пол, — сказал он, — мы совершим еще одно путешествие.
  — Какое? — осведомился Дрейк, когда они задним ходом выезжали из гаража.
  — В постель, — пояснил Мейсон.
  — Вот желанные слова, — сказал Дрейк.
  — Но сначала остановимся у твоего агентства и поспрошаем, не случилось ли чего-нибудь новенького.
  — Мы ведь можем позвонить по телефону.
  — Ладно, давай позвоним, — согласился Мейсон.
  Они остановились у телефонной будки. Дрейк вылез, поговорил и вернулся в машину.
  — Ничего нового, — сказал он, — они еще не отыскали Эндикотта Кэмпбелла, нет и никаких следов его семилетнего сына и гувернантки. Полиция перевернула весь Мохав, стараясь разузнать что-нибудь о Кене Лоури, но все еще не проявляет никакого интереса к Амелии Корнинг. Здесь у нас преимущество.
  — О’кей, — сказал Мейсон. — Это позволяет нам поспать часа два с половиной. Нам не нужно вставать на работу так рано, как твоему эксперту.
  Глава 10
  Перри Мейсон проснулся без четверти восемь, побрился, принял душ, оделся и, не позавтракав, зашел в супермаркет. Купив там две дюжины больших сочных яблок, он подъехал на своей взятой напрокат машине ко входу в колледж, поставил ее у края тротуара, выпустил воздух из левой передней шины и с беспомощным видом встал возле машины. Когда мимо него проходила компания смеющихся и болтающих между собой учащихся, полностью погруженных в свой собственный мир, Мейсон обратился к ним:
  — Эй, ребята, не хотите ли заработать двадцать долларов?
  Компания остановилась и подозрительно посмотрела на него.
  — Вот ключи от машины, — сказал адвокат, — у меня назначена встреча, и мне не хочется опаздывать, меняя покрышку. Честно говоря, я даже не знаю, как это делается. Я не знаю, где инструменты. Вот ключи и вот двадцатка.
  — Ну, что ты думаешь? — спросил один из юнцов.
  — Манна небесная, — ответил другой.
  — Я зайду вон в ту закусочную и выпью чашечку кофе, — сказал Мейсон. — Постарайтесь сделать получше. Угощайтесь яблоками, если хотите.
  Мейсон бросил на сиденье автомобиля двадцатидолларовую бумажку и направился через улицу в закусочную.
  Оглянувшись, он заметил, что ребята буквально облепили машину.
  Когда адвокат допил свой кофе и вернулся к машине, покрышка была заменена. Один из стоявших у машины ребят сказал:
  — Большое спасибо, мистер. Мы не хотим вводить вас в такие расходы. Ребята считают, что взяли с вас лишку.
  — Ничуть, — возразил Мейсон. — Я вступил в эту сделку по собственной воле и не обеднею.
  Между тем вокруг машины столпились пятнадцать или двадцать ребят, причем те, кто не участвовал в смене покрышки, завистливо поглядывали на тех, кто работал.
  Один из ребят внезапно сказал:
  — Послушайте-ка, я ведь вас уже видел раньше. Во всяком случае, вашу фотографию. Вы не… Вы же Перри Мейсон, адвокат!
  — Правильно, — усмехнулся адвокат, сел за руль, оставив левую дверь машины широко открытой, и еще в течение четырех-пяти минут болтал с мальчишками. Затем захлопнул дверь и поехал в свою контору.
  Он подъехал к стоянке, где они с Деллой Стрит чаще всего парковались, и обратился к сторожу:
  — Я чертовски тороплюсь. Вы не могли бы поставить мою машину, если найдется место? Большое спасибо.
  Мейсон улыбнулся сторожу и заторопился к лифту. Выйдя оттуда, он мимоходом заглянул в офис Пола Дрейка.
  — Пол уже здесь? — спросил он у дежурной на коммутаторе.
  — Еще нет, — ответила та. — Он просил вам передать, что работал до пяти часов утра и намерен немножечко вздремнуть.
  — Как только он появится, попросите его зайти ко мне, хорошо? — сказал Мейсон и направился в собственную контору.
  Он прошел через приемную и сказал сидевшей там молодой девушке:
  — Герти, Делла Стрит сегодня, видимо, не придет. Я немного посижу у себя в кабинете. Но не исключено, что мне придется отменить все назначенные встречи.
  Как обычно романтично настроенная, Герти спросила с благоговейным страхом:
  — О, мистер Мейсон, неужто еще одно убийство?
  — Боюсь, что так, — ответил Мейсон.
  — И вы в нем замешаны?
  Адвокат усмехнулся:
  — Допустим, у нас есть клиент, который может быть в нем замешан.
  Он прошел в свой кабинет, сел, поднял трубку и попросил:
  — Герти, соедини меня с президентским номером отеля «Артениум». Я буду говорить с любым, кто ответит. Боюсь, что сегодня у нас выдастся довольно тяжелый день. Нам придется обходиться без Деллы и…
  — О нет, не придется. Она только что вошла, — заявила Герти.
  — Что?! — подпрыгнул в кресле Мейсон.
  — Она только что вошла.
  Адвокат бросил трубку, в два шага преодолел расстояние до двери и распахнул ее в тот самый момент, когда Делла Стрит собиралась открыть ее снаружи.
  На какой-то момент встреча выглядела так, будто они собирались броситься в объятия друг друга, потом Мейсон проговорил:
  — Господи, Делла, как я рад тебя видеть! Хотя, судя по всему, новости плохие.
  — Вы правы, — подтвердила Делла.
  — Входи и рассказывай. Где ты была?
  — С шести часов утра я находилась в окружной прокуратуре, — объявила Делла. — На рассвете нас подняли с постелей помощники шерифа графства Керн. С ними появился наш друг лейтенант Трэгг и стал задавать мне самые подробные вопросы.
  — Что ты ему сказала?
  — Я сказала ему правду.
  — Всю?
  — Ну, были некоторые моменты, которых я не коснулась, но я еще никогда не видела лейтенанта Трэгга таким упорным. Там был еще помощник окружного прокурора, который вел себя просто оскорбительно.
  — Они не имели никакого права держать тебя.
  — Я так им и сказала. Но у них на все находился ответ. Они сказали, что я могла быть свидетелем-очевидцем, подстрекать к совершению тяжкого преступления и участвовать в нем, что я, возможно, пыталась скрыть улики… о, у них была еще масса доводов.
  — На тебя сильно давили?
  — Они были очень настойчивы, — ответила Делла Стрит, убирая свою шляпу в платяной шкаф и устало падая в кресло. — Я думаю, что помощник окружного прокурора и один из помощников шерифа повели бы себя еще хуже, если бы не лейтенант Трэгг. Он был упорен в своих расспросах, но вел себя в высшей степени корректно, как джентльмен старой школы.
  — А что они хотели от Сьюзен Фишер?
  — Об этом я ничего не знаю, — ответила Делла Стрит. — Они отправили ее в отдельную комнату и со времени задержания не дали нам возможности обменяться хотя бы словом. Они посадили нас в разные машины и допрашивали в разных комнатах.
  — Ладно, похоже, пахнет жареным и вот-вот разразится буря.
  Из приемной Герти дала несколько резких предупредительных звонков, одновременно дверь открылась, и на пороге кабинета показался лейтенант Трэгг.
  — Доброе утро, Перри, — поздоровался он и, поклонившись Делле Стрит, добавил: — Я уже виделся с вами утром, Делла.
  — Это трудно оспаривать, — ответила она.
  — Прошу простить меня за это вторжение к вам без предупреждения, Перри, — сказал Трэгг, — но, как я объяснял вам не однажды, налогоплательщики не любят, когда мы прохлаждаемся в приемных. Случается, что человек, зная, что нам нужно, предпринимает шаги к уничтожению цели нашего визита.
  — А цель вашего сегодняшнего визита?.. — поинтересовался Мейсон.
  — Ну, в данном случае мне поручили попросить вас заглянуть в некоторые разделы Уголовного кодекса.
  — Пожалуйста.
  — В этих разделах речь идет о сокрытии улик, о сообщничестве и других тому подобных вещах. Но я не собираюсь обсуждать с вами эти разделы.
  — Почему же? — спросил Мейсон.
  — Потому, — все еще улыбаясь, ответил Трэгг, — что я уверен — вы давно уже с ними знакомы и, весьма вероятно, предприняли шаги, чтобы эти параграфы не могли быть к вам применены.
  — Тогда какова же все-таки цель вашего визита?
  — В настоящий момент цель моего визита — уведомить вас, что мы изымаем автомобиль, который вы взяли напрокат прошлой ночью в компании «Ви рент М-кар», и еще мне поручено спросить, почему вы сочли необходимым арендовать именно эту конкретную машину?
  — Именно эту? — уточнил адвокат, улыбнувшись, и пояснил: — Причина, почему я взял напрокат автомобиль, в том, что у Деллы Стрит были дела, а вы приказали мне не покидать бензоколонку. Следовательно, чтобы вернуться в город, после того как вы закончили меня расспрашивать, мне понадобилось вызвать такси. Вполне естественно, что далеко не все любят ездить на такси и платить по тарифу. Даже преуспевающий юрист может в таком случае сильно потратиться.
  — Пожалуй, — согласился лейтенант Трэгг. — Но я подозреваю, что вы знали, что взятая вами напрокат машина — та самая, которую ваша клиентка Сьюзен Фишер ранее тоже брала напрокат и на которой она приехала к месту, где позднее был найден труп Кена Лоури.
  — С чего вы это взяли! — воскликнул удивленный Мейсон.
  — Вы не знали этого?
  — Откуда я мог знать?
  — Вы взяли машину в том же агентстве.
  — Разумеется, — ответил Мейсон. — Это ближайшее прокатное агентство к бензоколонке, где вы велели мне оставаться.
  — Ясно, — сказал Трэгг. — Другими словами, это чисто случайное совпадение.
  — Можете его так называть, — согласился Мейсон.
  — А могу и не называть, — сказал Трэгг. — Я твердо уверен, что и окружной прокурор его так не назовет.
  — Прекрасно, вы хотите забрать машину. Как я понимаю, вы дадите мне расписку, мы проверим километраж по счетчику на настоящее время, я позвоню в «Ви рент М-кар», и вы объясните им, что полицейский департамент сам вернет ее и сообщит показания счетчика. Я, естественно, не желаю платить десять центов за каждую милю, которую соизволит проехать на машине кто-либо из департамента полиции.
  — О, разумеется, — сказал Трэгг. — Мы всегда рады сотрудничать с вами, Перри.
  — Спасибо.
  — А теперь, — продолжал Трэгг, — если мы осмотрим эту машину на предмет скрытых отпечатков пальцев и обнаружим, что все отпечатки стерты, вы можете понять, насколько многозначительно и подозрительно это будет выглядеть.
  — Не сказал бы, что уж так подозрительно, — ответил Мейсон, — но я вполне уверен, что в материалах обвинения это обстоятельство будет выглядеть в высшей степени подозрительно.
  — И это может поставить вас в очень неловкое положение, — отметил Трэгг.
  — Может, — согласился адвокат.
  — Не заметно, что вы и впрямь так думаете.
  — Надеюсь, этого не случится, поскольку верю, что вы ничего подобного не обнаружите.
  — Хорошо, автомобиль — на стоянке, и двое экспертов тщательно его изучают. Если вы соблаговолите спуститься вниз и проверить счетчик, мы дадим вам расписку за машину и заберем ее.
  Мейсон вздохнул:
  — Похоже, все-таки придется. Как долго вы уже поработали над машиной?
  — С тех пор, как вы оставили ее на стоянке, — усмехнулся Трэгг. — Знаете, Мейсон, я хочу предложить вам пари.
  — Какое?
  — Что мои люди доложат: в машине нет ни единого отпечатка, кроме, может быть, одного или двух ваших собственных на двери… и вы знаете, что случится, если так оно и будет? Я отправлю вас в управление для дачи показаний по поводу уничтоженных отпечатков. Я думаю, вам следует предупредить свою несравненную секретаршу об отмене встреч на случай, если вы не вернетесь в контору.
  Мейсон вздохнул и протянул руку за шляпой.
  — Меня всегда угнетают эти неуклюжие методы полиции.
  — Знаю-знаю, — сказал Трэгг, — но окружной прокурор весьма плохо относится к адвокатам, уничтожающим доказательства.
  — Доказательства чего?
  — Убийства.
  — Какого рода доказательства?
  — Ну, к примеру, я бы не удивился, если бы в этой машине некоторое время находился Кен Лоури. Тогда его отпечатки могли бы быть найдены, если бы их не трогали. К вашему сведению, эти специалисты по отпечаткам работают довольно-таки профессионально, и если в машине уничтожены отпечатки, они это установят. Конечно, если автомобиль находился в вашем распоряжении и если у вас был серьезный мотив защитить свою клиентку, ответ более или менее ясен.
  — Я бы сказал — менее, чем более, — заметил Мейсон. — Давайте лучше спустимся на стоянку и поглядим на машину. Тебе, Делла, пожалуй, лучше пойти с нами в качестве свидетеля, чтобы зафиксировать километраж.
  — Чем больше компания, тем веселее, — согласился Трэгг, — идемте.
  Трэгг вывел их из конторы к лифту, затем из лифта, через боковой выход, на стоянку.
  Двое мужчин осматривали автомобиль, оставленный Мейсоном. Еще один, с аппаратом для фотографирования отпечатков пальцев, суетился рядом.
  — Ну, — спросил Трэгг, когда они подошли к машине, — вы установили, что она дочиста вымыта?
  Один из людей повернулся к Трэггу. Его лицо выражало полную беспомощность.
  — За все время своей работы, лейтенант, — сказал он, — я никогда не видел машины с бóльшим количеством отпечатков пальцев, чем вот эта. Она покрыта ими сверху донизу. Они везде — спереди, сзади, на лобовом стекле, на окнах, на руле. На зеркале заднего обзора — ни единого свободного места.
  На мгновение улыбка исчезла с лица лейтенанта Трэгга. Затем он глубоко вздохнул и поклонился Перри Мейсону.
  — Слабый противник не заслуживает уважения, — сказал он. — Мне доставит большое удовольствие вернуться к прокурору и сказать ему, что нет смысла вас допрашивать.
  — Вы не ожидали найти на машине отпечатки пальцев? — спросил Мейсон.
  — Ну, я не думал, что машина будет вообще свободна от всяких отпечатков. Но мне было поручено сказать вам, что я уверен именно в таком результате. Тем не менее я не ожидал, что машина будет покрыта таким количеством отпечатков пальцев. Не соблаговолите ли объяснить, как это случилось?
  Мейсон пожал плечами.
  — Наверное, довольно много людей прикасалось к машине, — сказал он. — Возможно, полиция осматривала ее до того, как я взял ее напрокат.
  — Не говорите глупостей, — ответил Трэгг.
  — Выглядит так, будто какая-то из национальных политических партий устроила в этой машине свой съезд. Сплошные отпечатки, — сказал один из экспертов, стоявший неподалеку от Трэгга.
  Трэгг поклонился и приподнял шляпу, что можно было истолковать как жест прощания с Деллой или как знак уважения к Перри Мейсону.
  — В сложившейся ситуации нет причин нарушать ваш распорядок дня, адвокат. Всего наилучшего.
  — Семнадцать тысяч девятьсот сорок пять и две десятых. Правильно, лейтенант?
  — Правильно, — буркнул Трэгг.
  — Запиши, Делла, — велел Мейсон.
  Делла Стрит сделала запись в блокноте.
  — Прощайте, лейтенант.
  — Оревуар,70 — ответил Трэгг. — Несомненно, мы вскоре увидимся.
  — О, несомненно, — подтвердил Мейсон и вместе с Деллой направился в здание.
  Когда Мейсон и Делла Стрит вошли в лифт и двери уже почти закрылись, в вестибюле появился Пол Дрейк. Он бросился к лифту и успел втиснуться в кабину.
  — Привет, Пол, — сказал Мейсон.
  — Боже, как я рад вас видеть, — заулыбался Дрейк.
  — Что-то случилось? — спросил адвокат.
  — Очень многое, я зайду к тебе и расскажу все новости… — Он многозначительно покосился на других пассажиров, которые с любопытством поглядывали на них.
  Мейсон согласно кивнул, и через несколько секунд все трое уже шагали по коридору.
  — Они арестовали твою клиентку, — сообщил Дрейк.
  — Знаю. Они на некоторое время задержали даже Деллу.
  — О’кей, я собираюсь сказать тебе кое-что, Перри, — продолжал Дрейк. — У них есть некая абсолютно неоспоримая улика. Какая — мне еще неизвестно, но скажу тебе одно: в этот раз ты защищаешь виновного клиента.
  — Ты уверен?
  — Я — нет, но мой информатор уверен. В управлении мне посоветовали передать тебе, чтобы ты бросил это дело.
  — Я не могу, Пол. Я слишком глубоко в нем увяз. Что еще новенького?
  — Нашелся Эндикотт Кэмпбелл. Около пяти часов утра он приехал домой. Никто не знает, где он был. Он приехал в своем автомобиле, поставил его в гараж, вошел в дом и пока оттуда не показывался.
  — Что еще?
  — Полиция объявила розыск Амелии Корнинг. Вчера вечером она выбралась на своем кресле из грузового лифта, и больше ее никто не видел.
  — Этот человек, что управляет грузовым лифтом, — полиция знает о нем и его вахте у служебного входа в отель?
  — Ну конечно, — сказал Дрейк. — Как только полиция официально начала розыск, она опросила всех лифтеров, и этот парень из грузового лифта рассказал им все.
  — И они не нашли ни следа?
  — Ни следа.
  — Это странно. Полуслепая женщина в инвалидной коляске не может просто раствориться в воздухе.
  — Ну, выходит, она смогла, — возразил Дрейк. — Не забывай — это происходит уже второй раз за сорок восемь часов. Первой исчезла женщина, назвавшаяся Амелией Корнинг, теперь пропала сама Амелия.
  — Одна из них только притворялась Амелией Корнинг, — сказал Мейсон. — Следовательно, исчезнуть для нее было очень простым делом. Все, что ей требовалось, — подняться с кресла, снять темно-синие очки и уйти. Но настоящая Амелия Корнинг — темная лошадка другого рода.
  Адвокат отпер дверь своего кабинета и пропустил вперед Деллу и Дрейка.
  — Ладно, Пол, — сказал он. — Давай приступим к работе. У нас куча отпечатков пальцев для проверки.
  — Нам придется потратить на это чертовски много времени, — вздохнул Дрейк.
  — Как так?
  — У полиции больше власти, — пояснил Дрейк. — Они могут прийти к управляющему «Ви рент М-кар» и сказать, что им нужны отпечатки его пальцев. Они могут отправиться к Эндикотту Кэмпбеллу и спросить, не возражает ли он против снятия его отпечатков. Затем они сравнят их с отпечатками из машины.
  Мы в другом положении. У нас есть куча снятых отпечатков, и все, что мы можем сделать, — это постепенно отбрасывать одни и гадать, кому принадлежат другие. Мы не обладаем возможностями полиции.
  — А как насчет человека, снимавшего отпечатки? Как ты думаешь, он отдаст полицейским снимки?
  — Да, если узнает, что полиция их ищет.
  — Когда он это узнает?
  — Вероятно, через день-другой, — сказал Дрейк. — Это зависит от того, когда информация попадет в газеты. В этом деле действительно есть что-то роковое, и не следует недооценивать Эндикотта Кэмпбелла. Он ловкий, оборотистый, хитрый деляга.
  — Я допустил ошибку, Пол. Я обязан был сказать тебе, чтобы ты послал за ним пару шпиков и отыскал, куда он направился и что делает. Конечно, мы никак не могли знать, что Амелия Корнинг намеревается исчезнуть.
  — Естественно, — согласился Дрейк.
  — Ладно, займись делом и собери все, что сможешь, собери все самые маленькие обрывки информации. Кроме того, возьми эти отпечатки и попробуй установить их принадлежность. К этому моменту полиция уже зарегистрировала Сьюзен Фишер, поэтому у них есть ее отпечатки пальцев. Коронер снимет отпечатки Кена Лоури в морге. Где мы можем найти отпечатки Амелии Корнинг — другой вопрос. Мне кажется, они могли быть взяты в связи с ее въездной визой или какой-либо другой казенной формальностью при въезде в страну. Они могут лежать в каком-либо учреждении.
  — Предположим, Амелия Корнинг либо Кен Лоури находились в этой машине, — сказал Дрейк. — Предположим, их отпечатки идентифицированы.
  Мейсон подумал немного, затем медленно покачал головой:
  — Если кто-то из них был в машине — мы погибли.
  Дрейк сказал:
  — Перри, от этого дела у меня почему-то крутит под ложечкой. Мне кажется, они точат на тебя зубы.
  — Хорошо, у тебя не будет никаких трудностей в снятии отпечатков пальцев у Кена Лоури. Он в морге. Немедленно пошли туда кого-нибудь.
  — Уже послал, — ответил Дрейк. — Дай мне отпечатки, и я пойду к себе. Я распорядился привезти отпечатки Лоури сразу, как только их снимет коронер.
  — А коронер отдаст их? — спросил Мейсон.
  — Разумеется. Для них это рутина. Они дактилоскопируют каждый труп, идущий на вскрытие.
  — Ты знаешь, как было совершено убийство?
  — Удар в сердце: одна колотая рана, очевидно, нанесена ножом для разрезания бумаги и вскрытия писем. Тем, что похож на стилет.
  — Где входное отверстие, спереди или сзади?
  — Сбоку, — ответил Дрейк. — Очевидно, Кена Лоури застали врасплох. Он находился с кем-то, кому доверял.
  — Ладно, начинай работать над отпечатками.
  — Я могу проверить отпечатки Лоури за несколько минут.
  Дрейк позвонил к себе в контору.
  — Я у Мейсона, — сказал он. — Вы получили от коронера отпечатки Кена Лоури? Ясно. Принесите их сюда. Хорошо?
  Через минуту на столе Мейсона лежал набор отпечатков, сделанных в морге. Адвокат вынул из своего кейса пачку отпечатков и протянул их Дрейку. Тот уселся за стол.
  Пользуясь увеличительным стеклом, он один за другим сверял отпечатки, снятые Обертом, с теми, что были доставлены из канцелярии коронера.
  Вдруг на лице Дрейка появилось выражение отчаяния.
  — Держись, Перри, — огорченно произнес он.
  — Что такое?
  — Подожди, дай проверить.
  Повозившись еще две-три минуты, Дрейк положил один отпечаток, сделанный в машине, на несколько дюймов выше отпечатка, принесенного от коронера, затем медленно сложил увеличительное стекло и, взглянув на Перри, сказал:
  — На этот раз ты пропал. Один из отпечатков, снятых в автомобиле, принадлежит Кену Лоури. Если ты известишь лейтенанта Трэгга, что у тебя есть этот отпечаток, ты вручишь своей клиентке билет в газовую камеру. Если не уведомишь его, то поставишь себя в положение, которое квалифицируется как сокрытие вещественного доказательства в деле об убийстве.
  Мейсон обдумывал ситуацию около минуты, затем сказал:
  — Мы не станем делать ни того, ни другого, Пол. Позвони своему человеку, который делал отпечатки. Скажи ему, что машина фигурирует в деле об убийстве и он должен проявить фотографии и немедленно отнести их в полицию.
  — Никому не сообщая, что это предложил ты?
  — Правильно.
  — Тут ты все ставишь на карту, — сказал Дрейк. — Полиция получает информацию, а у тебя нет даже того плюса, что ты сам сообщил эту информацию.
  Мейсон кивнул:
  — Если полиция начнет работать против меня, у нее останется меньше времени работать против Сьюзен Фишер. Я отвлеку их.
  — Не обманывай себя, — мрачно сказал Дрейк. — У них найдется время на каждого, включая меня.
  Глава 11
  Судья Бертон Элмер появился в зале суда, и судебный пристав объявил о начале заседания. Заинтересованные наблюдатели отметили, что справа от своего заместителя Харрисона Флэндерса собственной персоной расположился окружной прокурор Гамильтон Бергер. По канцелярии графства со скоростью лесного пожара разносились слухи, что на этот раз вина клиентки Перри Мейсона будет доказана настолько неопровержимо, что выиграть дело адвокату будет невозможно. Заключение виновной под стражу доказывалось с математической точностью, и не было ни малейших сомнений, что обвиняемая после слушания ее дела в окружном суде предстанет перед судом высшей инстанции.
  Более того, ходили слухи, что немедленно после решения судьи Элмера относительно обвиняемой сам Перри Мейсон будет обвинен в сокрытии материальных улик и против него будет возбуждено дело.
  Один из видных обозревателей зашел так далеко, что предсказал в утренней газете: судья Элмер закончит дело за два часа, и к вечеру адвокат окажется почти в том же положении, что и его клиентка.
  Гамильтон Бергер держался настолько торжественно, что смертный приговор воспринимался как единственно возможный результат судебного заседания.
  — Слушается дело «Народ против Сьюзен Фишер», — объявил судья Элмер.
  — Готов к слушанию от имени Народа, — произнес Харрисон Флэндерс.
  — Готов от имени подзащитной, — заявил Мейсон.
  Флэндерс со сноровкой ветерана судебных процессов представил суду доказательства совершения преступления, обстоятельства обнаружения трупа Кена Лоури вскоре после наступления его смерти, карты и диаграммы, указывающие точное место, где был найден труп, результаты опознания тела одним из членов семьи, передал историю деятельности убитого в золотодобывающей компании «Мохавский монарх», добавив, что эта компания является дочерней фирмой «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани».
  Закончив с последним предварительным свидетелем, Флэндерс нанес прямой удар.
  — Вызовите свидетеля Эндикотта Кэмпбелла, — объявил он.
  Эндикотт Кэмпбелл вышел вперед, принял присягу, назвал свое имя, местожительство и занимаемую должность — главный управляющий «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани».
  — Вы знали покойного мистера Лоури? — спросил Флэндерс.
  — Я познакомился с ним незадолго до его гибели.
  — Вы были знакомы с компанией, которую для экономии времени будем называть «Мохавский монарх»?
  — В общих чертах.
  — Что вы подразумеваете под этими словами?
  — Компания, которой я управляю, переводила деньги компании «Мохавский монарх» на страховые операции.
  — Вы знаете, сколько всего денег было переведено дочерней компании в прошлом году?
  — Да, сэр.
  — Сколько?
  — Двести семь тысяч пятьсот тридцать шесть долларов восемьдесят пять центов.
  — Это отражено в бухгалтерских книгах «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани»?
  — Да.
  — Возникали ли какие-либо чрезвычайные обстоятельства в связи с этой «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент компани», которую для краткости я буду именовать компанией «Корнинг»?
  — Да, были.
  — Какие?
  — Ожидался приезд из Южной Америки Амелии Корнинг, владелицы девяноста процентов акций, для личного инспектирования дел компании и дочерних фирм.
  — Вы знакомы с обвиняемой?
  — Да.
  — Она работала у вас?
  — Да.
  — Как долго?
  — Примерно полтора года.
  — Каковы ее служебные обязанности?
  — Ее нанял мой помощник. Она была больше чем секретарем. Она помогала мне вести дела компании.
  — Обратимся к субботе третьего числа текущего месяца. Вы в этот день разговаривали с обвиняемой?
  — Да.
  — Как вы вели разговор?
  — По телефону.
  — Вы знаете голос обвиняемой настолько хорошо, что можете быть уверены, что с вами разговаривала именно она?
  — Да, сэр.
  — Какова была тема разговора? Что сказала обвиняемая?
  — Она сказала мне, что мисс Корнинг, которая не должна была появиться раньше понедельника, неожиданно появилась в субботу, что она пыталась меня разыскать и…
  — Подождите, вы сказали, что «она» пыталась разыскать вас. Вы имели в виду мисс Корнинг или обвиняемую?
  — Обвиняемая сказала, что она, обвиняемая, пыталась найти меня, но не сумела.
  — Что еще она утверждала?
  — Она утверждала, что мой сын, Карлтон, семи лет, был у меня в офисе со своей гувернанткой, Элизабет Доу, и показал обвиняемой коробку из-под обуви, которая, как он сказал, принадлежит мне, что она проверила содержимое коробки и обнаружила, что та наполнена стодолларовыми банкнотами, составлявшими большую сумму, что она положила коробку в сейф, не пересчитав деньги.
  — Что еще?
  — Затем обвиняемая сказала, что внезапно позвонила мисс Корнинг и велела ей приехать в аэропорт, что она привезла мисс Корнинг в отель, после чего мисс Корнинг прибыла в контору, провела там довольно длительное время, изучая счета, и фактически забрала часть их из конторы.
  — Все это происходило в субботу, третьего?
  — Да, сэр.
  — Вы убедились впоследствии, было ли это правдой?
  — Я убедился, что по меньшей мере частично это неправда.
  — Что оказалось неправдой?
  — Мой сын не давал обвиняемой никакой коробки или чего-либо подобного, где содержались бы деньги, и мисс Корнинг не была в моей конторе. Была женщина, которая выдала себя за мисс Корнинг, зарегистрировалась в отеле, и обвиняемая сговорилась с этой женщиной передать ей…
  — Минуточку, — прервал его Мейсон. — Я протестую против слова «сговорилась» как личного умозаключения свидетеля и прошу его вычеркнуть.
  — Оно будет изъято, — сказал судья Элмер. — Просто перескажите разговор и что затем произошло — так, как вы это знаете.
  — Я, конечно, немедленно приготовился к встрече с обвиняемой и с мисс Корнинг. Личность, которая выдавала себя за мисс Корнинг, внезапно исчезла, обвиняемая появилась с мистером Мейсоном в качестве своего адвоката и продемонстрировала, скажем так, полное нежелание сообщить дальнейшие сведения о коробке или о чем-то еще, где находилась большая сумма денег.
  — Незадолго до происшедшего вы имели контакт с покойным Кеном Лоури?
  — Да, имел и также немедленно связался с ним после этого инцидента.
  — Что вы сделали?
  — Я поехал в Мохав.
  — И расспросили мистера Лоури?
  — Да.
  — Тогда это была ваша вторая встреча с ним?
  — Да. Первая произошла днем в субботу, третьего числа. Вторая — почти в час ночи четвертого. Вторая беседа длилась около часа.
  — Существует ли причина, почему вы вообще не встречались с Лоури до третьего числа?
  — Мне было приказано сосредоточиться на операциях с недвижимостью и не касаться мохавской шахты. Я получил особое указание оставить ее полностью в руках мистера Лоури.
  — Кто дал вам это распоряжение?
  — Мисс Корнинг.
  — Каким путем?
  — В разговоре по междугородной линии.
  — Итак, в течение прошлого года вы перевели примерно двести семь тысяч долларов из компании «Корнинг» в «Мохавский монарх». Вы получили оттуда какие-либо перечисления?
  — Не прямо в «Корнинг», а в дочернюю компанию. Я был предупрежден мисс Корнинг, что дочерняя компания сама произведет расчет в соответствующее время.
  — Когда вы виделись с мистером Лоури, у вас был с ним разговор относительно его работы?
  — Да.
  — И что же он сказал вам насчет денег, которые он отправлял, или что он делал с деньгами, переводимыми компанией «Корнинг»?
  — Я протестую, — вмешался Мейсон. — Пересказ разговора, неизвестного моей подзащитной, не является прямым свидетельством и не имеет отношения к делу.
  — Если суд позволит, это часть res gestae, — возразил Флэндерс. — Это помогает раскрыть мотив убийства Лоури. Это был официальный разговор между работником компании и управляющим.
  — Меня не интересует степень официальности разговора, — сказал Мейсон. — Он не имеет отношения к подзащитной. Более того, сейчас вполне очевидно, что Лоури не работал в компании «Корнинг». Он получал чеки от компании «Корнинг» и, как явствует из его признания, делал кое-что иное, вместо того чтобы посылать деньги компании «Корнинг».
  — Именно это я и хочу доказать, — сказал Флэндерс.
  — Тогда докажите это более компетентным свидетельством, — съязвил Мейсон.
  — Я думаю, вопрос поставлен правильно, — сказал судья Элмер, — полагаю, предмет разговора — бухгалтерские записи, не так ли?
  — Нет, — сказал Флэндерс. — Сложилась необычная ситуация, и именно из-за этого был убит Лоури. Мы можем засвидетельствовать показаниями нескольких человек, что делал Лоури с деньгами, которые получал.
  — Вы можете показать, что, по его словам, он делал с ними, — возразил Мейсон, — но его слова никак не связаны с подзащитной.
  — Я удовлетворяю протест, — сказал судья Элмер.
  — Хорошо, — ответил Флэндерс, всем своим видом демонстрируя нарочитое разочарование, но по поведению Бергера было ясно видно, что он воспринял решение судьи как должное.
  — Мистер Кэмпбелл, у вас был еще разговор с мистером Лоури, после того как вы покинули Мохав?
  — Да.
  — Когда он состоялся?
  — Около пяти часов вечера.
  — Вы виделись или разговаривали по телефону?
  — По телефону.
  — Что сказал вам мистер Лоури?
  — Он сказал, что мистер Мейсон и его секретарша…
  — Минуточку, — вмешался Мейсон, — я протестую против передачи этого разговора — как пересказа чужих слов, не имеющего отношения к делу, некомпетентного и несущественного. Нет оснований считать, что моя подзащитная присутствовала при этом разговоре или что он полностью или частично имеет к ней отношение.
  — Я обращаюсь к разговору, состоявшемуся между покойным и этим свидетелем, чтобы коснуться заявлений, сделанных мистером Мейсоном в качестве адвоката обвиняемой.
  Судья Элмер покачал головой.
  — Протест будет отклонен, только если вы сможете показать, что разговор был передан обвиняемой или она присутствовала при нем или слышала его.
  — Хорошо, — сказал Флэндерс. — Итак, мистер Кэмпбелл, у вас состоялся очный разговор с обвиняемой относительно коробки с деньгами?
  — Вне всякого сомнения.
  — И о чем шла речь?
  — Я сказал обвиняемой, что в сейфе нет коробки с деньгами, о которой она мне сообщила.
  — И что она ответила на это?
  — Ничего, только настаивала, что мой сын дал ей коробку из-под обуви, наполненную деньгами.
  — Сколько лет вашему сыну?
  — Семь.
  — Его имя?
  — Карлтон.
  — Обвиняемая сказала вам, когда именно упомянутая коробка с деньгами была ей отдана?
  — Она сказала, что в то субботнее утро, третьего числа, в моей конторе Карлтон передал ей коробку и, заглянув в нее, она обнаружила, что коробка набита стодолларовыми банкнотами. Она положила ее в сейф.
  — Спрашивайте, — предложил Флэндерс Мейсону.
  — Вы отправились в контору искать коробку до разговора с нами? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Почему?
  — Она сказала по телефону, что мой сын дал ей коробку и уверял, что она принадлежит мне. Я, разумеется, хотел это выяснить, как отец и как должностное лицо компании.
  — И вам удалось найти в сейфе что-либо подобное?
  — Нет.
  — Вы открывали сейф, чтобы заглянуть в него?
  — Да.
  — С вами был кто-нибудь еще?
  — Нет.
  — Тогда это только ваши слова против ее слов.
  Эндикотт Кэмпбелл торжествующе улыбнулся.
  — Мистер Мейсон, пока это мое слово против ее, и пока я, по крайней мере, не обвиняюсь в убийстве с целью скрыть свои финансовые махинации, — сказал он саркастически.
  Мейсон слегка поклонился ему.
  — Да, пока, — сказал он. — Спасибо, на данный момент у меня все.
  — Пригласите вашего следующего свидетеля, — распорядился судья Элмер.
  — Вызывается Элизабет Доу, — произнес Флэндерс.
  Элизабет Доу, угловатая малопривлекательная женщина, решительным шагом поднялась на свидетельское место. С совершенно равнодушным лицом она сообщила свои фамилию, имя, адрес и род занятий.
  — Вы знакомы с Карлтоном Кэмпбеллом, семилетним сыном Эндикотта Кэмпбелла, свидетеля, который только что давал показания?
  — Да.
  — У вас есть с ним какие-либо официальные связи?
  — Я его гувернантка.
  — Вы были ею в субботу, третьего числа сего месяца?
  — Да.
  — Вы взяли его с собой в контору «Корнинг» утром этого дня?
  — Да, взяла.
  — Кто там был?
  — Сьюзен Фишер, обвиняемая.
  — Между Сьюзен и Карлтоном произошел какой-либо разговор?
  — Да.
  — Вы слышали этот разговор?
  — Да, частично.
  — Карлтон имел при себе что-либо, когда пришел в контору?
  — Да.
  — Что это было?
  — Коробка для обуви.
  — Вы видели собственными глазами, что находилось в этой коробке?
  — Да. Пара черных выходных туфель из натуральной кожи, принадлежавших Эндикотту Кэмпбеллу.
  — Как вы узнали, что там находится?
  — Перед тем как мы вышли из дому, между Карлтоном и его отцом был разговор о коробке с «сокровищами», и Карлтон спросил отца, могут ли они поменяться своими «сокровищами». Карлтон решил, что получил разрешение взять эту коробку.
  — Там была только одна коробка?
  — Да, только одна коробка, которую Карлтон взял с собой.
  — Чем вы можете доказать, что действительно знали, что находится в коробке?
  — Когда мы ехали в машине, мне удалось развязать шнур, которым она была перевязана, когда Карлтон отвлекся. Я хотела выяснить, что там, поскольку, естественно, несла ответственность за мальчика.
  — И что в ней было?
  — Как я сказала, только пара черных ботинок.
  — Это все. Можете допрашивать, — сказал Харрисон Флэндерс, с легким поклоном обращаясь к Мейсону.
  — Вы вели машину, когда развязывали коробку? — спросил Мейсон.
  — Нет, не вела, — ответила она. — Я сидела за рулем. Я включила зажигание, затем спросила Карлтона, где его пальто. Оказалось, он забыл его дома. Я велела ему вернуться. Пока он отсутствовал, я успела развязать коробку.
  — Коробка была перевязана?
  — Да.
  — Чем?
  — Я думаю, шпагатом.
  — И вы заглянули внутрь?
  — Да.
  — И потом опять завязали?
  — Да.
  — Куда вы направились?
  — Прямо в контору.
  — Почему вы поехали в контору?
  — Я знала, что обвиняемая должна быть там, и хотела попросить ее присмотреть за Карлтоном, пока не сделаю некоторые личные дела. Я попросила ее о личном одолжении.
  — И она согласилась?
  — Да.
  — Существует ли какая-нибудь вероятность, что коробка могла быть подменена?
  — Нет, во всяком случае, до того, как мы пришли в контору, нет, сэр. Коробка все время была у Карлтона, и он принес ее с собой. Любая подмена могла быть совершена только обвиняемой.
  — Это все, — сказал Мейсон.
  — Вызывается Фрэнк Голден, — объявил Флэндерс.
  Голден был приведен к присяге и сообщил, что является владельцем филиала компании «Ви рент М-кар».
  — В воскресенье, четвертого числа сего месяца, вы видели обвиняемую?
  — Да, видел.
  — Вы разговаривали с ней?
  — Да.
  — И вы заключили с ней некую сделку?
  — Да.
  — Что это была за сделка?
  — Я сдал ей напрокат одну из принадлежащих нам машин — автомобиль, обозначенный в нашем инвентарном списке как «машина девятнадцать».
  — В котором часу вы сдали ей эту машину?
  — В шесть часов тридцать минут вечера.
  — И она вернула ее?
  — Да.
  — Во сколько?
  — Наши записи показывают, что в двадцать часов пятнадцать минут.
  — И эта машина числится в инвентарном списке под номером девятнадцать?
  — Да.
  — И этот номер стоит на автомобиле?
  — Да. Хотя он не очень заметен, но все же краской проставлена цифра «девятнадцать».
  — Значительно позднее в этот вечер вам приходилось сдавать эту машину кому-либо еще?
  — Да.
  — Кому?
  — Мистеру Перри Мейсону, адвокату обвиняемой.
  — Когда это было?
  — Почти перед самым закрытием. Где-то около… Ну, за несколько минут до одиннадцати вечера. Я занес время в книгу учета как двадцать два тридцать, потому что это официальное время конца работы.
  — Как была одета обвиняемая, когда вы ее увидели?
  — На ней были плащ, свитер, брюки и мужская шляпа, широкополая шляпа, надвинутая на глаза. Сначала я подумал, что это мужчина, но, после того как она заговорила, я, разумеется, понял, что передо мной женщина. И потом, конечно, я узнал, кто она, из ее водительских прав.
  — Она предъявила вам права?
  — Да. Это необходимо, чтобы получить машину напрокат.
  — И в ваших записях есть ее имя?
  — Да, сэр. Сьюзен Фишер, обвиняемая по этому делу.
  — Когда вы окончательно получили автомобиль назад?
  — В понедельник, пятого днем. Его вернула полиция. Перед этим меня уведомили, что полиция занимается им.
  — Все. Можете вести допрос, — сказал Флэндерс.
  — Вопросов нет.
  — Вызовите Майртона Оберта, — велел Флэндерс.
  Майртон Оберт назвал свой адрес и профессию и дал показания, что между двенадцатью тридцатью и часом ночи в понедельник он был вызван Перри Мейсоном и Полом Дрейком, чтобы снять отпечатки пальцев с автомобиля, что он записал также малоприметный номер машины — девятнадцать. Затем он снял серию отпечатков и вручил их Перри Мейсону. Он дал, однако, ему понять, что, если машина замешана в каком-либо преступлении, он передаст информацию полиции, и сделал фотографии отпечатков. Эти фотографии были переданы полиции, причем один из отпечатков, снятых у покойного Кена Лоури, совпадает с отпечатком, найденным в автомобиле на тыльной стороне зеркала заднего обзора. Оберт подчеркнул, что является специалистом по идентификации отпечатков пальцев и что не может быть сомнений: этот отпечаток сделан средним пальцем правой руки покойного.
  — Допрашивайте, — заносчиво предложил Флэндерс.
  — Вопросов не имею, — сказал Мейсон.
  — Вызывается лейтенант Трэгг, — объявил Флэндерс.
  Лейтенант Трэгг засвидетельствовал, что принял телефонный вызов от Перри Мейсона, который сообщил о найденном им трупе в районе Малхолланд-драйв, что сначала Трэгг по радио отдал приказ патрульной машине направиться туда и проследить, чтобы все осталось нетронутым. Затем вместе с помощником коронера, фотографом и экспертом-криминалистом сам отправился на место преступления, и там они обнаружили труп Кеннета Лоури.
  Трэгг предъявил различные фотографии и идентифицировал их.
  — Как долго труп находился там со времени наступления смерти?
  — Очень короткое время, — сказал Трэгг. — Я предоставлю патологоанатому назвать точное время, но смерть наступила незадолго до нашего приезда.
  — Во время осмотра вы искали следы автомобиля вокруг трупа?
  — Да.
  — Что вы обнаружили?
  — Я нашел малозаметные следы шин, ведшие к месту обнаружения трупа. Я тщательно осмотрел их и сделал слепки. Мне удалось получить хорошие слепки следов всех четырех покрышек колес автомобиля. Они имели между собой довольно очевидные отличия.
  — Покрышки не были одинаковыми?
  — Нет, сэр. Они были двух разных типов, двух видов ободов. Передние — одного производства, задние — другого. И более того, на правой передней покрышке есть заметная выемка, которая оставляет особенно выделяющийся индивидуальный след.
  — Вы обнаружили автомобиль, имеющий соответствующие слепки шины?
  — Да, сэр.
  — Что это за автомобиль?
  — Автомобиль номер девятнадцать, собственность компании «Ви рент М-кар». Я нашел этот автомобиль на автостоянке у здания, где находится контора адвоката Мейсона. Мистер Мейсон признал, что машину поставил он и что прошлой ночью взял ее напрокат в этой компании.
  — Можете вести перекрестный допрос, — предложил Флэндерс.
  Глаза Мейсона сузились.
  — Лейтенант, когда вы нашли эти следы?
  — В ночь обнаружения трупа.
  — Через какое время после обнаружения?
  — Всего через несколько минут, пока вы, насколько я знаю, ждали на бензоколонке.
  — Вы ничего не сказали мне об этих следах.
  — Нет, сэр.
  — Почему?
  — Я не знал, что мой долг сообщать вам все, что находит полиция, мистер Мейсон.
  — У меня все, — сказал Мейсон.
  Флэндерс вызвал Софию Эллиот. Она засвидетельствовала, что является сестрой мисс Корнинг, что приехала из Южной Америки и поселилась в номере сестры в отеле «Артениум», что когда она подошла к номеру, его дверь была открыта и внутри находились Перри Мейсон и его секретарша; после короткого разговора она предложила мистеру Мейсону и его секретарше покинуть помещение и пообещала известить адвоката и его секретаршу в случае, если мисс Корнинг захочет их увидеть.
  Служащий отеля «Артениум», работающий на грузовом лифте, засвидетельствовал, что получил от мисс Корнинг двадцать пять долларов за то, чтобы незаметно вывезти ее из отеля.
  Затем со стороны Харрисона Флэндерса последовал сюрприз — он вызвал свидетельницу Карлотту Эймс Джексон.
  Мисс Джексон оказалась ничем не примечательной, остроносой нервозной особой, которая явно наслаждалась всеобщим к себе вниманием.
  — Где вы были в ночь на воскресенье, четвертого числа сего месяца? — осведомился Флэндерс.
  — Я находилась в переулке, сбоку от служебного входа в отель «Артениум».
  — Как вы там оказались?
  — Я работаю в отеле горничной. Когда я свободна, то каждый вечер гуляю по переулку.
  — В тот вечер вы тоже гуляли?
  — Да.
  — Вы заметили что-нибудь необычное?
  — Да.
  — Пожалуйста, расскажите, что это было.
  — В переулке я увидела женщину в инвалидном кресле на колесах. Там нет тротуара, и кресло стояло возле стены. Это было необычное место для женщины в инвалидном кресле, и я направилась туда, чтобы заговорить с ней.
  — Вы говорили с ней?
  — Нет.
  — Почему?
  — Потому что в переулок свернул автомобиль, проехал мимо меня и остановился прямо возле женщины. Из него вышел водитель, помог женщине забраться в машину, сложил кресло, положил его в багажник, и они уехали.
  — Вы видели водителя?
  — Да.
  — Это был мужчина или женщина?
  — Женщина.
  — Вы можете ее описать?
  — На ней были плащ, свитер, брюки и мужская шляпа, надвинутая на глаза.
  — Вам удалось увидеть ее лицо?
  — Да.
  — На каком расстоянии от нее вы были, когда видели лицо?
  — По-моему, футов около двадцати.
  — Вы видели эту женщину когда-либо прежде?
  — Нет, насколько я знаю.
  — Вы встречали ее снова?
  — Да.
  — Когда вы опять ее увидели?
  — В полицейском участке.
  — Кто показал вам ее?
  — Там стояли в ряд пять женщин для опознания. Я выбрала из них ее.
  — И кто была эта женщина, если вы знаете?
  — Обвиняемая, сидящая здесь, — Сьюзен Фишер.
  У Сьюзен Фишер перехватило дыхание от тоскливого ужаса.
  — У вас была возможность рассмотреть автомобиль?
  — Разумеется.
  — Вы видели этот автомобиль позднее?
  — Да. Я узнала его в компании «Ви рент М-кар». Он был помечен номером девятнадцать.
  — Вы можете приступить к допросу, — с преувеличенной вежливостью обратился Флэндерс к Мейсону.
  Адвокат встал и в упор посмотрел на свидетельницу:
  — Вы запомнили номер автомобиля, увидев его в первый раз?
  — Да, я так думала.
  — Вы так думали?
  — Да, я вполне уверена в этом.
  — Вы где-то записали номер?
  — Нет.
  — Вы полагаетесь на свою память?
  — Да, но потом я забыла его. Когда же мне сказали, что это может иметь огромное значение в расследовании убийства, оказалось, что я вновь вспомнила номер.
  — Вы видели цифру «девятнадцать» на этой машине, когда она проезжала по переулку?
  — Нет.
  — В это время было уже темно?
  — Да, темно.
  — Вы находились рядом с машиной?
  — Примерно в двадцати футах.
  — Вы продолжали идти?
  — Нет, я остановилась.
  — Почему?
  — Так мне было лучше видно.
  — А вам не было бы видно лучше, подойди вы ближе?
  — Возможно.
  — Тогда почему вы не подошли ближе?
  — Я… ну, я просто хотела увидеть, что происходит вокруг, вот и все.
  — Вам любопытно все, что происходит вокруг вас, миссис Джексон?
  — Нет!
  — Тогда вы избрали новую линию поведения?
  — Я не понимаю, что вы подразумеваете под этими словами.
  — Как правило, вы не интересуетесь тем, что происходит вокруг вас?
  — Как правило, я интересуюсь тем, что вижу.
  — И стараетесь это запомнить?
  — Иногда.
  — Вы сказали, что узнали мою подзащитную при официальном опознании.
  — Да.
  — Вы видели ее прежде?
  — Только в переулке.
  — Больше нигде?
  — Ну, мельком, когда ее вели в комнату для опознания.
  — А до этого вы видели ее фотографию?
  — Да. В полиции мне показали ее фото и спросили, та ли это молодая женщина, которую я видела.
  — И вы сказали им, что это она?
  — Я сказала, что… Ну, я сказала им, что, похоже, да.
  — Сначала вы сказали им, что не можете быть в этом уверены?
  — Ну разумеется. Нельзя вот так посмотреть на фото и…
  — Я спрашиваю вас: сказали ли вы в первый раз, что не можете быть уверены в том, что это та самая женщина?
  — Да.
  — Но когда вы увидели ее в ряду других женщин, после того как полиция предварительно показала вам ее, как вы сказали, «мельком», то вы уверились?
  — Да.
  — Вы заметили изображенный на автомобиле номер девятнадцать, когда видели его в переулке?
  — Нет, я заметила его позже.
  — А как же вы узнали, что это та самая машина?
  — По ее внешнему виду.
  — Это довольно распространенная марка автомобилей?
  — Да.
  — Тысячи и тысячи автомобилей той же марки и модели, внешне совершенно одинаковых, ездят по улицам Лос-Анджелеса.
  — Ну, я не знаю насчет тысяч и тысяч, но… в общем, все равно я уверена, что это была та же самая машина.
  — Вы хорошо помните, — спросил Мейсон, — сколько раз с вами беседовали в полиции?
  — О, несколько раз.
  — А в окружной прокуратуре?
  — Тоже несколько раз.
  — В полиции не меньше десяти раз?
  — Примерно столько.
  — И столько же в окружной прокуратуре?
  — Нет, там только пять.
  — Теперь давайте посмотрим, — предложил Мейсон. — Как я понял вас, вы не были вполне уверены относительно личности женщины, когда полиция в первый раз спрашивала вас, но с течением времени вы становились все более уверены. Это правильно?
  — Да.
  — Вы не были уверены во время первого допроса?
  — Ну… Нет, не была. Я сказала им, что не совсем уверена. Но я постоянно думала об этом и каждый раз, когда думала, вспоминала немного больше.
  — То есть после каждого разговора с полицейскими вы становились все более уверены?
  — Да.
  — Именно в этом заключался предмет их разговоров с вами?
  — Я не знаю, что такое «предмет».
  — Но они провели с вами десять бесед?
  — Да.
  — И с каждой новой вы становились все увереннее?
  — Да.
  — То есть во время девятой беседы вы были менее уверены, чем во время десятой или чем сейчас.
  Поднялся Гамильтон Бергер.
  — Ваша честь, — обратился он к судье, — это запугивание свидетельницы, мелкое крючкотворство, противозаконный перекрестный допрос. Получается совсем не то, что она говорила.
  — Нет, именно это она и говорила, — парировал Мейсон. — Она сказала, что с ней разговаривали по меньшей мере десять раз и что после каждого разговора она становилась все более уверенной. Из этого следует, что еще после девятого разговора она была менее уверена, чем после десятого.
  — Отклоняю протест, — улыбаясь, заявил судья Элмер.
  Гамильтон Бергер медленно опустился на свое место.
  — Сейчас, когда протест окружного прокурора предупредил вас о возможной ловушке, вы можете ответить: во время девятого разговора вы были менее уверены в своих показаниях, чем сейчас?
  — Ну, я не это имела в виду.
  — Неважно, что вы имели в виду, — сказал Мейсон. — Я задал вам вопрос. Отвечайте: да или нет?
  — Нет. Я была уверена уже во время девятого разговора.
  — Тогда зачем был нужен десятый?
  — Не знаю.
  — И почему вы сказали, что с каждым последующим разговором становились все более уверены?
  — Ну, я имела в виду именно время между девятым и десятым разговором.
  — Прекрасно, мы вернемся к восьмому, — сказал Мейсон. — Вы были более уверены после десятого разговора, чем после восьмого?
  — Да, — раздраженно выпалила свидетельница.
  — И более уверены после пятого разговора, чем после четвертого?
  — Да.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня все.
  Судья Элмер посмотрел на часы.
  — Обвинение предполагает представить еще новые доказательства?
  — Нет, ваша честь, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Суд объявляет перерыв до двух часов дня, — заявил судья Элмер. — У меня есть небольшое дело, которое я собираюсь рассмотреть в час тридцать, но полагаю, что к двум часам оно будет разрешено, и мы сможем продолжить рассмотрение нашего дела. Судебное заседание отложено, обвиняемую препроводить к месту заключения.
  Глава 12
  Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в отдельной комнате маленького французского ресторана вблизи Дворца правосудия, где они часто обедали во время выступлений Мейсона в суде.
  — Да-а, мы и прежде бывали на грани поражения, но в обеденный перерыв нам обычно удавалось концентрировать свои мысли и каким-то путем выбраться из пропасти, — оглядевшись вокруг, сказал адвокат.
  — На этот раз нам не выбраться, — мрачно произнес Дрейк. — Твоя клиентка, Перри, виновна, и более того, вероятно, она заманила куда-то Амелию Корнинг и избавилась от нее. Держу пари, что в течение следующих двадцати четырех часов где-то будет найден труп Амелии Корнинг, и, когда его обнаружат, твою клиентку обвинят еще в одном убийстве.
  — Ее могут обвинить в убийстве, но это совсем не значит, что она виновна, — сказал Мейсон.
  — Перри, как ты можешь это говорить? Доказательства выстраиваются так дьявольски непогрешимо, что нет даже призрачного шанса доказать ее невиновность.
  — Это потому, что ты смотришь на все происходящее глазами обвинения, — возразил Мейсон. — Давай лучше проделаем небольшую аналитическую работу. Что тебе удалось выяснить о телефонных разговорах Кена Лоури?
  — Никаких звонков от него, — сказал Дрейк, — и нам не удалось проследить, звонил ли кто-нибудь ему.
  — Ему звонили, — возразил Мейсон. — Мы знаем, что, во всяком случае, один раз ему звонили. Эндикотт Кэмпбелл. Кэмпбелл показал это под присягой. Значит, либо Кэмпбелл сказал что-то, заставившее Лоури броситься в Лос-Анджелес, или был еще один разговор после звонка Кэмпбелла. Когда мы с Деллой Стрит простились с ним, у него не было намерений ехать в Лос-Анджелес. Ему, должно быть, позвонили сразу после нашего ухода, и этот разговор заставил его отправиться в город. Мы с Деллой остановились ненадолго, чтобы позвонить тебе и выпить по чашечке кофе. Мы добрались до «Артениума» в девятнадцать двадцать пять. Лоури просто не мог оказаться в городе намного раньше этого времени. Даже если это был срочный вызов, он не мог попасть в город намного раньше девятнадцати сорока пяти.
  — Прекрасно, — сказал Дрейк. — Твоя клиентка встретила его, как только он появился, вывезла его за город, прикончила и вернулась с машиной к двадцати пятнадцати.
  — У нее не было на это достаточно времени, — ответил Мейсон. — Ей пришлось бы заставить Лоури встретиться с ней в месте убийства.
  — Ну и что тут неправдоподобного? — удивился Дрейк. — Лоури возвращается домой на шахту. Там его застает телефонный звонок. Голос, который он уже знает, голос Сьюзен Фишер, сообщает, что он дал маху, разоткровенничавшись с тобой, и что он должен немедленно приехать в Голливуд, затем явиться в указанное место. Твоя клиентка записала расстояния стенографическими знаками.
  Ты с Деллой поехал в Лос-Анджелес в отель, затем в Голливуд. Лоури же мог срезать путь через Бербанк и сэкономить по меньшей мере полчаса.
  Мейсон предложил:
  — Нам нужно выяснить, что это был за звонок. Давай посмотрим, сможем ли мы это сделать.
  — Если сможем, окажется, что звонила твоя клиентка и… как ты поступишь, Перри? Попытаешься скрыть улики или передашь их полиции?
  — Тут возникает сложный вопрос этического характера, — ответил Мейсон. — Адвокат не должен скрывать улики. С другой стороны, он не должен повсюду выкапывать доказательства виновности своего клиента. Как бы то ни было, существующие улики могут быть и в пользу моей клиентки. Давай позвоним в твое агентство и узнаем, нет ли там чего-нибудь новенького?
  Дрейк попросил принести телефонный аппарат и назвал телефонистке номер агентства.
  — Алло! Это Пол Дрейк. Вы что-нибудь обнаружили? — осведомился он. — О’кей, выкладывай.
  Вскоре Дрейк положил трубку и сказал Мейсону:
  — Итак, кое-что обнаружилось, но это весьма загадочная ниточка.
  — Что именно? — спросил Мейсон.
  — Междугородный звонок из Лос-Анджелеса был сделан Кеннету Лоури днем в воскресенье, вероятно, во время вашего с ним разговора. Лоури не ответил, поэтому было оставлено извещение — когда он появится, пусть позвонит оператору под номером шестьдесят семь в Лос-Анджелес. Мексиканка, которая убирает в доме Лоури, вспомнила, что записала эти цифры в блокноте, лежавшем рядом с телефоном.
  Ну, мои люди связались с оператором и сумели проследить путь звонка. Звонили из телефонной будки. Голос был женский, и женщина сказала, что будет ждать, пока не ответят. Очевидно, она сидела рядом с телефоном минут около двадцати, пока не дождалась звонка. Это был вызов с оплатой на станцию, и женщина внесла тарифную плату. А теперь послушай, Перри: телефонная будка находится в двух кварталах от квартиры твоей клиентки. Она, очевидно, не хотела звонить из своей квартиры, поэтому прошла эти два квартала и позвонила из телефонной будки.
  — Как она назвалась? — спросил Мейсон.
  — Она сказала телефонистке, что мистера Лоури вызывает мисс Смит.
  — Интересно, знает ли об этом полиция? — задумчиво произнес Мейсон.
  — Нет, Перри, не думаю.
  Мейсон прищурился.
  — Теперь мы знаем, почему Лоури отправился в город. Он собирался с кем-то встретиться. Дело, очевидно, было достаточно важным, если он поехал сразу же после нашего с ним разговора. Практически он ехал вслед за нами.
  — Сьюзен Фишер подобрала Амелию Корнинг в переулке, — подхватил Дрейк, — и увезла ее, потом к ней в машину подсел Кен Лоури. Мы знаем, что случилось с Лоури… Боже мой, Перри, эта женщина, должно быть, настоящий дьявол во плоти. Чтобы скрыть хищение большой суммы денег, она совершила два убийства и…
  — Нет, погоди, — прервал его Мейсон. — Давай не будем обвинять ее в двух убийствах, не имея пока никаких доказательств ее вины. Сьюзен Фишер заявила мне, что в ту ночь в машине не было никакого Кена Лоури, что она вообще никогда в жизни не встречала его и даже не знает, как он выглядит, и что она не сажала Амелию Корнинг в машину возле отеля.
  — Брось, — сказал Дрейк. — Против нее слишком много улик. Боже мой, Перри, ты слишком оптимистически настроен. Практически каждый, кого я знаю, уже согнулся бы под тяжестью неоспоримых доказательств, предъявленных сегодня утром в суде… Ты же видел, как сиял Гамильтон Бергер. Победу обвинения в этом деле он считает парой пустяков и специально пришел в суд, чтобы его фотография появилась в газетных репортажах о деле, которое проиграл Мейсон. Знаю, что можешь еще манипулировать разными юридическими тонкостями, но помни, что в сознании обычных людей это — судебный процесс и ты его проиграл.
  — Процесс еще не проигран, Пол, — резко возразила Делла Стрит, глядя на часы. — Еще полтора часа, прежде чем все будет потеряно.
  — В этом деле есть некоторые частности, которые ставят меня в тупик, — добавил Мейсон.
  — Например? — спросил Дрейк.
  — То, как вела себя женщина, появившаяся в субботу утром в аэропорту… Разумеется, крайне странно сидеть в инвалидном кресле, окруженной багажом. Хотел бы я немного побольше узнать об этой женщине.
  — Она была аферисткой, — сказал Дрейк.
  — Но чрезвычайно умной аферисткой, — заметил Мейсон, — и у нее был немалый опыт обращения с инвалидной коляской. Она могла передвигаться с ошеломляющей скоростью…
  — Откуда вы знаете? — спросила Делла.
  — Сьюзен Фишер описала мне это в подробностях, — ответил Мейсон.
  — Я бы не придавал серьезного значения тому, что сказала Сью Фишер, — скептически улыбнулся Дрейк. — Лично я думаю, что у твоей клиентки не все дома. Вероятно, какая-то наследственная психопатия.
  — Какие дополнительные улики имеет обвинение? — спросила Делла Стрит.
  — Только орудие убийства, — ответил Мейсон. — Они предъявят его, свяжут его с личностью Сьюзен Фишер и после этого смогут спокойно идти отдыхать.
  — Вы собираетесь выставлять какие-то контраргументы?
  — Вряд ли, — ответил Мейсон. — Нет смысла выпускать на сцену Сьюзен Фишер, чтобы она отрицала свою виновность.
  — Только попробуй выпусти, и Гамильтон Бергер на перекрестном допросе разорвет ее на мелкие кусочки, — предостерег Дрейк. — Вот почему Бергер так самодовольно выглядит сегодня в суде. Если ты не вызовешь свою клиентку для дачи показаний, он станет победителем на процессе, где ты ударил лицом в грязь. Если же ты поступишь иначе, он разорвет Сьюзен в клочья.
  — Как правило, на предварительном слушании вызов обвиняемого для дачи показаний под присягой ничего не дает, но… Оставим это, мне хотелось бы узнать больше об аферистке, которая сыграла роль Амелии Корнинг.
  — Она приехала из отеля на вокзал и попросту исчезла, — напомнил Дрейк. — Она не брала такси. Следовательно, она уехала на частной машине. Кто-то ожидал ее, и, вероятно, она попросту сняла свои большие синие очки, встала с кресла, сложила его и пошла себе, как любой здоровый человек.
  Мейсон внезапно щелкнул пальцами.
  — Что? — спросил Дрейк.
  — Есть одно направление поисков, которое ты упустил, — заявил Мейсон.
  — Какое?
  — Наемные лимузины.
  — Что ты хочешь этим сказать?
  — Для короткой поездки ты ловишь обычное такси, — сказал Мейсон. — Для длительного пути нанимаешь лимузин с шофером. Позвони в агентство, Пол. Пусть они проверят различные службы проката лимузинов. Узнай, может, кто-то из них принимал заказ в субботу после пяти часов на поездку в Мохав.
  — В Мохав?
  Мейсон кивнул.
  — Почему в Мохав?
  Мейсон вдруг поднялся из-за стола и стал возбужденно расхаживать по комнате.
  — У меня появилась идея, Пол, — сказал он. — Просто потрясающая идея.
  — Ты хочешь сказать, что никакой другой женщины не было? Что Сьюзен Фишер переоделась Амелией Корнинг, а потом…
  — Пол, звони в агентство, — нетерпеливо перебил его адвокат. — Пусть срочно проверят службы проката лимузинов.
  Дрейк связался по телефону со своей конторой. Проинструктировал подчиненных и положил трубку.
  — Итак, — сказала Делла Стрит, — не знаю, как вы, ребята, а я собираюсь поесть.
  — Думаю, лучше бы я перехватил что-нибудь в забегаловке, пока был подходящий момент, — вздохнул Дрейк. — Печальный опыт учит, что судебные дела совершают непредсказуемые повороты, но результат всегда один: склизкие, полусырые гамбургеры вместо хорошо прожаренного куска мяса. На этот раз я не дам себя одурачить и тоже хочу поесть.
  Они сделали заказы официанту, расположились вокруг стола и приступили к еде в мрачном молчании.
  Через пятнадцать минут последовал телефонный звонок Полу Дрейку.
  Дрейк выслушал, делая пометки, и сказал:
  — О’кей, похоже, тот самый.
  Он повесил трубку и повернулся к Мейсону:
  — О’кей, Перри, ты просто ясновидящий.
  — Продолжай, — сказал Мейсон, сдерживая волнение. — Не тяни, Пол.
  — В субботу в семнадцать пятнадцать служба проката лимузинов «А-2» приняла заказ прислать лимузин к въезду в привокзальный гараж. Им было приказано залить полный бак и подготовить машину к дальней поездке. Шофер последовал инструкциям и встретил женщину в инвалидном кресле и в больших синих очках. Она дала ему ключи от нескольких ячеек камеры хранения. Он отправился туда и принес ее чемоданы и сумки, сложил их в машину и отвез женщину в Мохав.
  Наморщив лоб, Мейсон посмотрел на часы:
  — Нам пора возвращаться в суд. Я должен провести небольшой перекрестный допрос, и мы узнаем больше, чем знаем сейчас.
  — О, во имя всего сущего, — устало заныл Дрейк. — Перестань биться головой о каменную стену, Перри. На этом процессе у тебя есть только один выход: как только начнется заседание, встать и обратиться к судье примерно с таким заявлением: хотя ты считаешь, что у тебя есть еще неплохие шансы для защиты твоей клиентки, однако представленных доказательств достаточно, чтобы обосновать связь обвиняемой с совершенным преступлением, и ты просишь суд вынести сейчас по этому поводу свое решение. В таком случае ты лишишь Гамильтона Бергера возможности требовать прений сторон и удержишь его от громкой речи, которая прямиком попадет во все газеты.
  А именно этого и хочет Бергер. Он будет говорить о молодой женщине, маскирующейся под невинность, рассуждать о сатанинском характере, скрывающемся за привлекательной внешностью, громогласно обличать. Он намекнет, что еще один труп ждет, чтобы его нашли и поместили фотографию в газете.
  В конце концов, Перри, это дело… с лимузином и шофером мало что значит. Мы ведь все знаем, что аферистка появилась в субботу, чтобы сыграть роль Амелии Корнинг, и было бы довольно естественно, появись она из Мохава. Признаюсь, что мне немного не по себе, что я вообще не подумал о лимузине и шофере, но ведь полиция тоже об этом не подумала. Этот шофер не был допрошен.
  Мейсон не стал тратить времени на ответ Дрейку. Он подозвал официанта, подписал чек и сказал:
  — Идемте в суд. Нам предстоит еще большая работа.
  Глава 13
  В зале суда, ожидая появления судьи Элмера, Мейсон вдруг обратился к Дрейку:
  — Пол, я хочу, чтобы ты разузнал, кто подруги Эндикотта Кэмпбелла.
  — У него нет ни одной, — ответил Дрейк.
  — Не говори мне этого, — возразил ему Мейсон. — Разумеется, что у такого мужчины есть женщины. Жена оставила его два года назад и…
  — Некоторое время была одна, — сказал Дрейк. — До того, как в конторе появилась Сьюзен Фишер. Она была его секретаршей и была замужем. Кэмпбелл втюрился в нее, и, очевидно, она ответила взаимностью. По крайней мере, так думал ее муж. Он поднял страшную шумиху по этому поводу, угрожал застрелить Кэмпбелла и забрал из конторы жену.
  — Они больше не встречаются?
  — Нет.
  — Он не звонит никакой женщине?
  — Со времени нашей слежки — нет.
  — Тогда, значит, он в курсе того, что за ним следят. Никаких звонков? Никаких женщин, посетивших дом?
  — Только одна женщина звонила туда, — сказал Дрейк. — И она подруга гувернантки, Элизабет Доу.
  — То, что она подруга гувернантки, не исключает, что она подруга и Эндикотта Кэмпбелла, — возразил Мейсон.
  — Только не она, — ответил Дрейк. — Вот, я прочитаю тебе сведения о ней. — Он вынул блокнот. — Синди Хэстингс, Рентнер-роуд, тысяча пятьсот тридцать шесть. Это адрес меблированных комнат «Тулэйн». Она живет в номере триста сорок восемь. Медицинская сестра. Выглядит примерно как Элизабет Доу, только заметно старше. Англичанка. Худощавая. Длинноногая, страдает плоскостопием, лицо лошадиное…
  — Достаточно, — ответил Мейсон. — Вычеркни ее, но это хороший след. Кто еще ходит в друзьях у гувернантки? Люди ее же возраста?
  — Судя по всему — никто, — ответил Дрейк. — По крайней мере, нам не удалось установить никого. Я думаю, что все они догадались о слежке, хотя ничем не показали, что знают об этом, и ведут себя весьма осмотрительно. Они…
  Женщина-полицейский ввела в зал Сьюзен Фишер. Когда она садилась за креслом Мейсона, то, наклонившись к адвокату, спросила:
  — Я подвела вас, мистер Мейсон?
  — Честно говоря, не знаю, — ответил адвокат.
  — Я скажу только одно, мистер Мейсон, все эти показания — куча лжи. Я никогда в жизни не встречала Кена Лоури. Я никогда не возила его в автомобиле. Я всегда говорила вам лишь одну правду. Я…
  В зале появился судья Элмер, и судебный пристав стукнул своим молотком, призывая к порядку.
  Гамильтон Бергер, расположившийся за столом обвинения, бросил в сторону Мейсона взгляд триумфатора и опять уткнулся в какие-то бумаги.
  Харрисон Флэндерс объявил:
  — Если суд позволит, наш следующий свидетель — Норма Оуэнс.
  Норма Оуэнс представилась начальником канцелярии компании «Корнинг майнинг, смелтинг энд инвестмент».
  Флэндерс сказал:
  — Я показываю вам стилет для разрезания бумаги, помеченный как «вещественное доказательство обвинения», и спрашиваю вас: вы можете его опознать?
  — Это нож, которым пользовалась Сьюзен Фишер, чтобы вскрывать письма. Он лежал на ее рабочем столе.
  — По каким признакам вы опознали его?
  — По его внешнему виду и по маленькому пятнышку на рукоятке. Я помню, как оно появилось. Мисс Фишер воспользовалась стилетом, чтобы открыть банку с краской.
  — Больше вопросов к свидетелю не имею, — сказал Флэндерс. — Можете вести перекрестный допрос.
  — Вопросов нет.
  — Вызываю лейтенанта Трэгга, чтобы задать ему еще один вопрос, — сказал Флэндерс. — Вы уже приводились к присяге, лейтенант. Займите место.
  Мейсон, смотревший через окно куда-то вдаль, казалось, совсем отключился от происходящего.
  — Лейтенант, вы провели обыск квартиры обвиняемой?
  — Да.
  — Кроме других вещей, вы искали квитанцию за прокат машины номер девятнадцать из «Ви рент М-кар»?
  — Да.
  — Предъявите ее, пожалуйста.
  Трэгг показал бумагу.
  — Я прошу, чтобы она была приобщена к делу в качестве вещественного доказательства обвинения, — сказал Флэндерс. — Ваша очередь, — обратился он к Мейсону.
  Мейсон, очевидно, не слышал слов Флэндерса. Сощурившись, он в глубокой задумчивости продолжал смотреть в окно.
  — Вы можете вести допрос, мистер Мейсон, — повторил судья Элмер.
  — Да, ваша честь, спасибо, — вздрогнув, ответил адвокат.
  Он встал, подошел к лейтенанту Трэггу, выжидательно смотревшему на него, коротко бросил: «Вопросов нет» — и вернулся на свое место.
  — Все, лейтенант, — сказал Флэндерс. — Ваша честь, все материалы обвинения предъявлены.
  Гамильтон Бергер поднялся.
  — Если суд позволит, — начал он, — я хотел бы прокомментировать материалы, предъявленные здесь в качестве доказательств. Благодаря им суд увидит, что случившееся — хладнокровное, умышленное убийство. Нельзя забывать также об исчезновении Амелии Корнинг. Это очень серьезный вопрос, и нет сомнений, что убийство Лоури и исчезновение мисс Корнинг связаны между собой.
  — Минуточку, — прервал его Мейсон. — Вы приступаете к прениям сторон?
  — Конечно, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Сомневаюсь, что есть какая-то необходимость вести прения, — заявил судья Элмер.
  — Разве не надлежит дать защите возможность предъявить свои доказательства? — спросил Мейсон.
  Бергер удивленно посмотрел на него:
  — Нет ни единого доказательства, которое вы могли бы или решились предъявить.
  Мейсон заявил:
  — Прежде чем представить какие-либо доказательства защиты, я прошу суд вызвать для дальнейшего перекрестного допроса Эндикотта Кэмпбелла.
  — Мы вносим протест, — сказал Гамильтон Бергер. — Это любимая уловка адвоката Мейсона — получить представление о материалах обвинения и потом вызвать какого-нибудь важного свидетеля обвинения для дальнейшего перекрестного допроса.
  — Тем не менее я даю на это разрешение, — сказал Элмер. — Хотя сейчас идет лишь предварительное слушание с целью определить, существует ли разумное основание связать обвиняемую с данным преступлением, факт остается фактом — это слушание идет в суде. От защиты нельзя требовать знания всех материалов обвинения. Теория права гласит, что защите должна быть предоставлена любая возможность объяснить те или иные факты.
  — Я подозреваю, что желание мистера Мейсона подвергнуть мистера Кэмпбелла дальнейшему перекрестному допросу имеет целью оттянуть время и создать почву для какого-либо возможного противоречия между доказательствами, когда дело будет слушаться в суде высшей инстанции, — сказал Гамильтон Бергер. — Мы бесспорно установили prima facie71 дела и уже имеем сейчас право на решение суда. Если мистер Мейсон хочет вызвать Эндикотта Кэмпбелла как свидетеля защиты, то пусть так и сделает.
  Судья Элмер покачал головой.
  — Я намерен разрешить защите вызвать мистера Кэмпбелла для перекрестного допроса. Займите свидетельское место, мистер Кэмпбелл. Вы уже приведены к присяге.
  — Мистер Кэмпбелл, я хочу задать вам пару вопросов, — сказал Мейсон. — Вы узнали от моей подзащитной по телефону, что ваш сын Карлтон отдал ей коробку из-под обуви, содержавшую большое количество стодолларовых банкнотов. Вы узнали об этом в субботу вечером. Это верно?
  — Я не узнавал ничего подобного, — возмущенно ответил Кэмпбелл. — Она заявила, что так поступил мой сын. Она солгала. Я уже доказал, что это ложь. Я провел расследование и обнаружил, что мой сын ничего подобного не делал и у него с собой была коробка с парой моих выходных ботинок. Я знаю, что мой сын держит свои игрушки, или, как он их называет, сокровища, в коробке из-под обуви, и я помню, как в шутку сказал ему, что мы могли бы обменяться коробками. Но я не прятал дома никакой обувной коробки, содержащей деньги. И у моего сына тоже не было никакой обувной коробки с деньгами, которую он мог бы передать обвиняемой.
  — Тем не менее, — сказал Мейсон, — вы боялись, что по этому поводу мальчику будут задавать вопросы, и спрятали его где-то так, что полиция не может его допросить, не правда ли?
  — Я не делал ничего подобного! — рявкнул Кэмпбелл. — Разумеется, я никому не позволю травмировать моего сына и промывать семилетнему мальчику мозги, чтобы…
  — Один момент, один момент, — вмешался Гамильтон Бергер. — Мистеру Кэмпбеллу нет необходимости сообщать какую-либо информацию, хотя я могу понять его справедливое негодование. В любом случае данный перекрестный допрос ведется неправильно, неразумно, он касается вещей, не имеющих никакого отношения к данному делу.
  — Я полагаю, что допрос может выявить предубеждение свидетеля. Мне бы хотелось знать, что произошло в его конторе в субботу, — сказал судья Элмер. — Не вижу причины, почему свидетель не может отвечать на заданный ему вопрос. Он выглядит человеком, способным защитить себя.
  Гамильтон Бергер сел. Кэмпбелл продолжил:
  — Я сказал вам то, что должен был сказать. Разумеется, я не собирался дать какому-то ловкому адвокату возможность сделать из моего сына разменную монету в деле о хищении. Признаю, что велел гувернантке Элизабет Доу отвезти его в такое место, где его не будут беспокоить вопросами, и держать там, пока я не дам знать, что Карлтон может вернуться.
  — Но как вы собираетесь дать ей знать об этом, если сами не знаете, где они находятся?
  — Я велел Элизабет Доу время от времени звонить мне.
  — Вопросов больше не имею, — сказал Мейсон.
  — Дело со стороны обвинения закончено, — объявил Гамильтон Бергер.
  — Мне бы хотелось вызвать для дальнейшего допроса Элизабет Доу, — сказал Мейсон.
  — Мы протестуем, ваша честь, защита явно пытается действовать в свою пользу.
  — Видимо, так оно и есть, — согласился судья Элмер. — Мистер Мейсон, если вы сообщите цель перекрестного допроса, то, возможно, суд и примет решение вызвать названного свидетеля.
  — Я хочу узнать, где начиная с субботнего вечера прячут семилетнего мальчика, сына Эндикотта Кэмпбелла, — объяснил Мейсон.
  — Не понимаю зачем, — сказал судья Элмер.
  — Это может иметь большое значение для процесса, — ответил Мейсон.
  Судья Элмер отрицательно покачал головой:
  — Я так не думаю. Просьба повторно вызвать Элизабет Доу для дачи показаний не может быть удовлетворена. У вас есть какая-либо твердая линия ведения защиты, мистер Мейсон?
  — Если суд позволит, — сказал Мейсон, — я прошу отложить слушание до шестнадцати часов. К этому времени я либо представлю необходимые доказательства защиты, либо передам дело суду без всякой защиты.
  — Почему вы просите этой отсрочки, мистер Мейсон? Как ветеран судебной защиты, вы наверняка должны понимать: против вашей подзащитной собраны такие убедительные улики, что защита не сможет найти абсолютно никакого мотива, способного склонить суд к решению освободить обвиняемую.
  Это не слушание, на котором необходимо доказать несомненную виновность подсудимого. Здесь происходит всего лишь слушание с целью определить, совершено ли преступление, и если совершено, то есть ли разумные основания считать, что его совершил обвиняемый. Все эти условия точно соблюдены.
  Гамильтон Бергер, не упуская возможности сделать несколько замечаний, снова вскочил с места.
  — Более того, если суд позволит, — начал он, — я считаю, что обвиняемой не следует оказывать никакого снисхождения. Перед нами крайне отталкивающая ситуация, когда молодая женщина, злоупотребив оказанным ей доверием, ограбила компанию, где работала. Далее она попыталась скрыть растрату, снискав расположение главы корпорации. Потерпев неудачу, она, чтобы замести следы, совершила убийство. Мы знаем об одном совершенном ею убийстве, но я думаю, благодаря представленным доказательствам суд понял, что, вполне вероятно, обвиняемой совершено два убийства.
  — Обвиняемая под стражей, — возразил Мейсон. — Она не совершит больше никаких убийств, пока находится в тюрьме. Я считаю, что, как ее адвокат, имею право на полтора часа для разработки той линии защиты, которую я уже имею и которую предъявлю суду. Она может прояснить некоторые моменты, требующие уточнения. В качестве профессионала я могу заверить: у меня есть основания считать, что я сумею найти доказательства величайшей важности в последующие полтора часа.
  — Будучи хорошо знакомым с репутацией защитника, суд намерен принять его заверения.
  — Я тоже хорошо знаком с репутацией защитника! — выкрикнул Бергер. — Эта репутация основана на обмане.
  — На исключительной сообразительности, — поправил его судья Элмер. — На сообразительности вкупе с честностью. Порой его сообразительность выводит прокуратуру из себя, но, насколько известно суду, честность этого защитника никогда не ставилась под сомнение. Суд удовлетворяет ходатайство защиты. Судебное разбирательство отложено до шестнадцати часов. Обвиняемую вернуть под стражу.
  Мейсон подозвал Деллу Стрит и Пола Дрейка и быстро подошел к месту, где сидел лейтенант Трэгг.
  — Лейтенант, — сказал он, — могу ли я отвлечь вас на минутку по весьма срочному делу?
  Трэгг на мгновение задумался, затем сказал:
  — Почему бы и нет?
  — Тогда за мной, — бросил Мейсон.
  Адвокат повлек своих спутников к лифту. Они успели заметно обогнать публику и первыми занять кабину.
  — Опускай без остановок, прямо на первый этаж, — велел Мейсон лифтеру. — Срочное дело.
  — Эй, погодите, — сказал Трэгг. — Что случилось?
  — Мы собираемся кое-что предпринять, прежде чем успеют догадаться, что мы делаем.
  — Нет, погодите, — запротестовал Трэгг. — Я не на вашей стороне, Мейсон. Я на…
  — Вы хотите или не хотите поддержать закон и защитить граждан? — спросил Мейсон.
  Трэгг усмехнулся:
  — Не стоит меня убеждать, я за материнство и против греха. Я поеду с вами, Перри, но предупреждаю: в случае чего я задам вам хорошую трепку.
  — Согласен, — сказал Мейсон.
  Лифт остановился на первом этаже. Мейсон ринулся к выходу такими широкими шагами, что Пол Дрейк с трудом держался рядом с ним, в то время как Делла Стрит и коротконогий лейтенант Трэгг почти бежали.
  Адвокат вел их туда, где стояли припаркованные автомобили.
  — Лейтенант, ваша полицейская машина находится здесь? — спросил Мейсон.
  Трэгг кивнул.
  — Сядем в нее, — сказал Мейсон. — Вы садитесь за руль. Включите сирену и мигалку.
  — Я могу пользоваться ими только в случае крайней необходимости, — возразил Трэгг.
  — Это и есть случай крайней необходимости, — ответил Мейсон. — Вы получите самое решающее доказательство, если успеете до того, как оно будет уничтожено.
  — Вы имеете в виду доказательство, которое оправдает вашу клиентку? — подозрительно осведомился Трэгг.
  — Доказательство, которое недвусмысленно укажет убийцу, кто бы он ни был, — ответил Мейсон. — Я даю вам слово, Трэгг. Я еще никогда не лгал вам.
  — О’кей, поехали, — согласился Трэгг. — Это не по правилам, но что поделаешь.
  Они сели в машину. Трэгг завел мотор и, выехав на улицу, включил мигалку и сирену.
  — Куда? — спросил он.
  — Тысяча пятьсот тридцать шесть, Рентнер-роуд, меблированные комнаты «Тулэйн». Нам нужна комната триста сорок восемь.
  — Что там? — спросил Трэгг.
  — Доказательство, — ответил Мейсон.
  — О’кей, я уже зашел так далеко, что я с вами, Перри, — сказал Трэгг. — Но это должно иметь хороший конец.
  — Все будет хорошо, — заверил Мейсон.
  Сирена освобождала путь через перекрестки. Приняв решение, лейтенант Трэгг на максимальной скорости проносился сквозь красные огни светофоров, уклонялся от переполненных магистралей, чтобы сэкономить время на менее загруженных транспортом улицах.
  Когда полицейская машина оказалась в нескольких кварталах от «Тулэйна», Мейсон сказал:
  — Теперь выключите сирену, Трэгг. Нам не нужно никого чрезмерно пугать.
  Трэгг отключил сирену, и последние полтора квартала машина скользила плавно, почти прижимаясь к тротуару.
  Еще до того, как машина остановилась, Мейсон открыл ее дверь и бросился к дому. Они заняли автоматический лифт, и Мейсон нажал кнопку третьего этажа. Лифт медленно двигался вверх, и адвокат с трудом скрывал свое нетерпение.
  Они мчались по коридору к номеру триста сорок восемь. Мейсон постучал в дверь.
  Через несколько секунд дверь отворилась на ширину цепочки.
  — Кто там? — спросил женский голос.
  — Полиция, — произнес Мейсон. — Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств. Нам нужно войти и задать вам несколько вопросов.
  — Вы не можете войти, — ответила женщина.
  — Полиция требует этого, — повторил Мейсон.
  — Погодите минуточку, — запротестовал Трэгг. — Я…
  — У вас есть ордер? — спросил голос.
  — Нет, — ответил лейтенант Трэгг, — и более того, я…
  Мейсон, отступя назад в коридор, внезапно бросился на дверь. Запор, державший цепочку, вылетел. Дверь широко распахнулась, шурупы отскочили вместе с куском дерева, в котором держались. Мейсон бросился мимо ошеломленной женщины, пробежал через гостиную и распахнул дверь в спальню.
  На краешке кровати, держась за медный столбик ее ножки, сидела женщина. Когда лейтенант Трэгг вошел в спальню, незнакомка сонно сказала:
  — Не позволяйте… не позволяйте им… не позволяйте им снова колоть мне снотворное.
  — Кто это? — спросил Трэгг.
  — Перед вами Амелия Корнинг, — ответил Мейсон, — и если вы поторопитесь, то успеете схватить женщину, которая нас встретила, прежде чем она добежит до лифта. Если не успеете, то…
  Трэгг взглянул на сидящую на постели Амелию Корнинг и бросился вон из квартиры.
  Он опоздал. Та, кто выбежала за дверь, уже во всю мочь неслась по коридору. Увидев, что лифт стоит на другом этаже, она побежала по лестнице. Трэгг последовал за ней.
  Мейсон сел на кровать рядом с полусонной женщиной и спросил:
  — Вы можете говорить, мисс Корнинг?
  — Приготовьте мне кофе, — сказала она. — Меня накачали снотворным.
  — Кофе приготовлю я, — вмешалась Делла Стрит. — Он должен быть где-то на кухне. Пол, пойдем, ты поможешь мне.
  Женщина качнулась, оперлась на Мейсона, уронила голову ему на плечо и мгновенно погрузилась в глубокий наркотический сон.
  Через десять минут в квартиру вернулся лейтенант Трэгг.
  Он увидел, как Мейсон и Делла поддерживают женщину, а Пол Дрейк держит чашку, из которой та пьет кофе.
  — Она сбежала? — спросил Мейсон.
  Трэгг крепко сжал челюсти.
  — Нет!
  — Она убежала от вас на улицу, так?
  — Она убежала от меня на улицу, но не учла новейших полицейских методов, — ответил Трэгг. — Я сел в свою машину, связался с диспетчером, и вся округа была перекрыта. Со всех сторон сюда устремились патрульные машины, и я дал описание: одежда, возраст, рост, примерный вес, внешний вид…
  — Вы запомнили это с одного взгляда? — спросил Мейсон.
  — Само собой, запомнил, — ответил Трэгг. — За кого, черт возьми, вы меня принимаете? Я полицейский, но далеко не глупый полицейский. Эта ваша женщина была схвачена через три минуты после того, как оказалась на улице, и сейчас она на пути в управление, где будет допрошена. А теперь расскажите мне, в чем дело и что мне у нее спрашивать.
  — Эта женщина — медицинская сестра Синди Хэстингс, — сказал Мейсон. — Она выдавала себя за мисс Корнинг — носила темные очки и пользовалась инвалидным креслом. Это она позвонила Сьюзен Фишер, велела ей надеть плащ, брюки, свитер, надвинуть на глаза мужскую шляпу, отправиться в некий пункт на Малхолланд-драйв и купить на бензоколонке галлон бензина.
  — И затем Сьюзен Фишер подобрала ее в переулке возле отеля? — спросил Трэгг.
  — Ничего подобного, — ответил Мейсон. — Синди Хэстингс сидела там в инвалидном кресле. Элизабет Доу, одетая в точности так, как они приказали одеться Сьюзен Фишер, приехала и забрала ее. Случилось так, что это видел свидетель, — а вы знаете, как сомнительны свидетельские показания, особенно если речь идет об опознании незнакомого тебе человека. Свидетельница видела некую женщину в плаще и надвинутой на глаза мужской шляпе, а воображение и упорное внушение со стороны полиции довершили остальное.
  Итак, обе женщины поехали на встречу с Лоури. За короткое время после того, как они посадили его в машину, они были готовы совершить убийство — тщательно, до мельчайших деталей спланированное таким образом, чтобы Сьюзен Фишер никого и никогда не смогла бы убедить в своей невиновности. Должно быть, я приехал всего лишь через несколько минут после убийства.
  — Тогда настоящая мисс Корнинг, — сказал Трэгг, — та, которая…
  — Та, которая приехала в субботу, — сказал Мейсон. — Мы могли бы догадаться, если бы дали себе труд подумать. Та женщина привычно пользовалась инвалидным креслом. Она делала все, что делала бы настоящая мисс Корнинг, и ничего из того, что сделала бы мнимая.
  Две преступницы похитили ее, когда она пыталась попасть в Мохав, чтобы увидеть шахту. Они дали ей добраться до города, затем усыпили, привезли назад в Лос-Анджелес и спрятали в квартире Синди Хэстингс. В то же время, зная, что Кен Лоури собирается заявить, что может узнать голос женщины, приказавшей ему отправлять деньги в «Корнинг аффилиэйтед интерпрайсиз», подруги приняли решение его убить. А что можно придумать лучше, чем свалить преступление на Сьюзен Фишер?
  Женщина на кровати сонно улыбнулась.
  — Я не могу видеть, — сказала она, — но… — Она зевнула, медленно наклонила голову, затем выпрямилась и сказала: — Я хорошо разбираюсь в голосах… Кто бы вы ни были, вы умный человек!
  — Все будет хорошо, мисс Корнинг. Я — Перри Мейсон, адвокат, который вам поможет, — сочувственно произнес Мейсон.
  Затем он повернулся к Трэггу и продолжил:
  — Они планировали подменить мисс Корнинг и создать впечатление, что подставной фигурой является настоящая мисс Корнинг. Но внезапно сестра мисс Корнинг и ее поверенный в делах прислали телеграмму, что вылетают к ней из Южной Америки, и это внесло в планы преступниц непредвиденные изменения.
  Женщина на кровати продолжала бороться со сном.
  — Значит, София прилетела, вот как? Явилась на мою голову… все боится, что я встречу какого-нибудь охотника за приданым и выйду замуж. — Мисс Корнинг опять зевнула.
  — Прекрасно, а теперь расскажите мне о деньгах, и я сведу остальные концы с концами сам, — попросил Трэгг.
  — Я не могу быть уверен относительно денег, — ответил Мейсон. — Вероятно, у Кэмпбелла и впрямь где-то стояла коробка с парой ботинок. Но Элизабет Доу держала деньги, полученные от Лоури, в точно такой же коробке. Кэмпбелл сказал сыну, что не прочь поменяться с ним «сокровищами», и мальчик нечаянно взял коробку со всеми деньгами своей гувернантки. Она не знала этого до тех пор, пока не услышала разговор по телефону между Кэмпбеллом и Сьюзен Фишер.
  — И что случилось с этими деньгами? — спросил Трэгг.
  Амелия Корнинг вновь зевнула, попыталась что-то сказать, улыбнулась и наконец пролепетала:
  — Они у меня… положила туда, где они никогда не найдут… пока я не буду готова… Есть еще кофе?
  — Вот и все, — сказал Мейсон. — В том, что Элизабет Доу узнала, работая гувернанткой, она увидела великолепную возможность наживы. Она позвонила Кену Лоури, назвалась мисс Корнинг, сказала, что звонит из Южной Америки, и велела сделать ему то, чего любой находившийся в здравом рассудке бизнесмен никогда бы не сделал. Но Кен Лоури, будучи простодушным человеком, шахтером, привыкшим к жизни в полевых условиях и общению с людьми, чье слово равноценно векселю, следовал ее инструкциям буквально. Он, правда, испытывал некоторые сомнения, но успокаивал себя тем, что его хозяйка не хочет платить налогов. Элизабет Доу арендовала почтовый ящик от имени «Корнинг аффилиэйтед интерпрайсиз». Лоури был достаточно покладист, чтобы… — Мейсон посмотрел на свои часы и сказал: — Нужно дать этой женщине еще кофе. Нам следует отвезти ее к врачу и использовать вашу служебную машину, чтобы мы четверо успели попасть к четырем часам в суд.
  Глава 14
  Мейсон торопливо вошел в зал заседаний ровно в четыре часа, когда недовольный отсрочкой судья Элмер уже занимал свое место.
  — Вы намерены представить суду доказательства в пользу обвиняемой, мистер Мейсон? — задал вопрос судья.
  — Да, — ответил Мейсон, — я бы хотел пригласить для дачи показаний Фрэнка Голдена из компании «Ви рент М-кар».
  — Протестуем! — выкрикнул Гамильтон Бергер. — Опять одно и то же. Мы…
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Я вызову Фрэнка Голдена как свидетеля защиты и потом, если смогу рассчитывать на терпение суда, вызову в качестве второго свидетеля защиты Амелию Корнинг — при условии, что она оправится к тому времени от наркотического сна.
  — Кого вы вызовете?! — воскликнул Гамильтон Бергер.
  — Мисс Амелию Корнинг, — улыбаясь, ответил Мейсон. — Фрэнк Голден, займите, пожалуйста, место свидетеля. Вы уже присягали.
  Голден занял место.
  — Вечером в воскресенье вы сдали эту машину моей подзащитной, — сказал Мейсон. — Она вернула ее. После этого машину арендовал я. После того, как ее сдала подзащитная, и до того, как ее получил я, машиной кто-либо пользовался?
  — Боюсь, что да, — ответил Голден. — Я был занят, когда обвиняемая вернула ее. Я записал показания счетчика, но не внес их в регистрационную книгу. Я оставил машину стоять перед входом. Когда я вернулся, машина исчезла. Я подумал, что мой помощник отвел ее на стоянку. Позднее оказалось, что он этого не делал.
  — Сколько времени отсутствовала машина?
  — Около часа. Ее вернули незадолго до вашего прихода, и счетчик показывал, что она проехала примерно тридцать миль.
  — И вы ничего никому об этом не сказали? — осведомился Мейсон.
  — Меня никто не спрашивал, — выпалил свидетель. — Поскольку за эту оплошность я мог быть уволен, я решил, что ничего не стану говорить, если только не спросят.
  — Спасибо, — сказал Мейсон.
  В зал суда вошла Делла Стрит и протянула адвокату записку.
  Мейсон поднялся со своего места.
  — Врач утверждает, что мисс Корнинг не может выступить как свидетель. Поэтому, если суд позволит, я прошу вызвать моим вторым свидетелем лейтенанта Трэгга.
  Трэгг, который перешептывался у стола обвинения с Гамильтоном Бергером, направился к свидетельскому месту. Однако окружной прокурор поднялся, сделал глубокий вдох и сказал, обращаясь к судье:
  — Ваша честь, в этом нет необходимости. Я заявляю о прекращении дела против Сьюзен Фишер и прошу освободить ее из-под стражи.
  Наступила мертвая тишина, затем репортеры, уже каким-то образом предупрежденные, что в деле назревает неожиданный поворот, дружно повалили к выходу. Судья Элмер, выждав несколько секунд, улыбнулся и сказал Сьюзен Фишер:
  — Ходатайство удовлетворено. Дело против Сьюзен Фишер прекращается и… спасибо, мистер обвинитель, за вашу достойную позицию в этом вопросе.
  Мейсон встал, поднял свой атташе-кейс и внезапно присел под грузом навалившегося на него тела. Сьюзен Фишер, одновременно плача и смеясь, повисла у него на шее со словами:
  — О, вы удивительный, удивительный человек!
  Стоявшая немного в стороне Делла Стрит улыбнулась и подтвердила:
  — Мы все ему об этом говорим.
  — Но я никогда, никогда, никогда не смогу заплатить вам, — проговорила сквозь слезы Сьюзен Фишер. — Вы потратили бог знает сколько своих денег и…
  — Не беспокойтесь об этом, — ответила Делла Стрит. — У него, знаете, было предчувствие. Он все время твердил, что счет оплатит мисс Корнинг.
  Лейтенант Трэгг протиснулся поближе к Мейсону.
  — Ну что же, Перри, ваша клиентка чиста перед законом. Больше у вас нет причин скрывать что-либо. Как только вы догадались?
  Мейсон объяснил:
  — Лейтенант, когда опытный защитник допрашивает на суде свидетеля, он прекрасно видит, говорит ли тот правду или нет. Когда я задал Эндикотту Кэмпбеллу вопрос о коробке с деньгами и о его сыне, то неожиданно для себя обнаружил, что его ответы звучат искренне.
  Я отвел ему в драме роль злодея, потому что в моем представлении он типичный маленький тиран, стремящийся подняться как можно выше, третируя подчиненных… Но оказалось, что относительно этой коробки с деньгами он говорил правду. Но если он говорил правду, тогда лгать должна была Элизабет Доу. И как только передо мной возникла такая гипотеза, я внезапно увидел факты в совершенно ином свете. Это похоже на оптический трюк: сначала видишь полет черных звезд вверх, а потом что-то щелкает у тебя в мозгу, и ты видишь белые звезды, летящие вниз.
  Одна из двух старых дев была аферисткой. Мы все решили, что это — первая, но она привыкла пользоваться инвалидным креслом. И в ту минуту, когда я узнал, что она выписалась из отеля для того, чтобы совершить тайную поездку в Мохав, я понял, что она должна быть настоящей мисс Корнинг. Самозваная мисс Корнинг никогда бы не захотела поехать в Мохав.
  Как только меня озарило, что Элизабет Доу солгала и настоящая Амелия Корнинг исчезла, я вдруг вспомнил: мое расследование установило, что у Элизабет Доу есть подруга-медсестра, чьи приметы точно совпадают с приметами Амелии Корнинг.
  Теперь я знал ответы на все вопросы.
  Лоури говорил мне, что, по его мнению, он сможет узнать голос женщины, которая давала ему по телефону инструкции и время от времени подтверждала получение денег. Вполне естественно, что эта женщина захотела его убрать. Кэмпбелл разговаривал с Лоури по телефону. Лоури признался, что все мне рассказал. Элизабет Доу могла слышать слова Кэмпбелла — этого было достаточно, чтобы принять решение немедленно избавиться от Лоури.
  Вполне естественно, что она задумала свалить вину на Сьюзен Фишер, которой все отводили роль преступницы.
  Элизабет Доу устремилась на переговорный пункт, вызвала Лоури и приказала ему немедленно приехать в Лос-Анджелес, найти в Голливуде указанное ему место и, в случае если он приедет первым, — ждать.
  Затем две женщины действительно подготовили дьявольский замысел. Они заставили Сью одеться в необычный костюм, взять напрокат автомобиль, совершить действия, которые свяжут ее с преступлением, и вернуть машину. Затем Элизабет Доу, одетая в такой же бросающийся в глаза костюм, забрала свою соучастницу из отеля. Подставной мисс Корнинг пришлось исчезнуть ввиду приезда сестры Амелии Корнинг. И разумеется, ее исчезновение не должно было выглядеть как бегство. Оно должно было носить загадочный характер, чтобы найденный в скором времени труп настоящей мисс Корнинг тоже отнесли бы на счет Сью Фишер. Как только Сью сдала машину, приятельницы тайком угнали ее, встретили Лоури в назначенном месте и отвезли его туда, где, согласно их плану, должны были найти его труп. Не забывайте, что Лоури был преданным служащим. Он знал Элизабет Доу только по голосу и думал, что она возглавляет дочернюю компанию, на которую он работает. Узнав голос, он в точности последовал ее инструкциям.
  — Есть у вас какие-нибудь предположения, что это были за инструкции? — осведомился Трэгг.
  — Только предположения, — ответил Мейсон, — но чертовски заманчивые предположения.
  — Какие же?
  — Ну, вероятно, Элизабет Доу сказала, что ее спутница — Амелия Корнинг, владелица компании, что они решили уничтожить часть финансовых документов компании и хотят, чтобы он был свидетелем этого. Они сказали, что сделанное ими могут счесть незаконным, поэтому они собираются сжечь книги, заявить деньги как обычные доходы и заплатить с них налоги.
  — Это предположение? — уточнил Трэгг.
  — Это предположение, — сказал Мейсон. — Сделайте свое собственное, если мое вам не нравится. Поставьте себя в положение Лоури. Он находился в автомобиле с женщиной, которую считал крупным боссом. С женщиной, отдававшей ему приказания, которым он слепо подчинялся все эти месяцы. Он готов был сделать все, что она скажет.
  — Кто же из двоих его убил? — спросил Трэгг.
  Мейсон пожал плечами:
  — Они обе были в деле, и тут нет никакой разницы. Наиболее вероятно, что смертельный удар ножом нанесла Элизабет Доу, хотя я подозреваю, что, когда вы как следует нажмете на подруг, каждая постарается свалить все на свою компаньонку. Как бы то ни было, больше всего теряла Элизабет Доу, потому что Лоури мог узнать ее голос. К тому же она сильнее и физически более развита.
  Трэгг прищурил глаза.
  — Если это верно и вы спугнули убийц за работой, — сказал он, — то почему они просто не бросили в бензин горящую спичку и не сожгли улики?
  — Потому что они не собирались их сжигать, — ответил Мейсон. — Они только хотели создать впечатление насчет таких планов, но им хотелось наверняка связать облитые бензином труп и книги с купленной Сьюзен Фишер на бензоколонке канистрой.
  Вся операция могла быть спланирована только тем, кто живет по соседству, знает окрестности, знает, что в филиале агентства по прокату машин проверят счетчик возвращенного автомобиля и оставят его рядом со стоянкой с ключом в замке. Это должен был быть кто-то, кто живет рядом и кто является близким другом Элизабет Доу. В общем, повторяю, это своего рода оптическая иллюзия — как только увидишь ее в правильном свете, то…
  Сквозь группу слушавших пробилась Делла Стрит и поймала взгляд Мейсона.
  Увидев выражение ее лица, адвокат остановился на середине фразы.
  — Амелии Корнинг много, много лучше, — сообщила Делла Стрит. — Доктор дал ей стимулятор. Ее разум сейчас остр как бритва. Она спрашивала о вас, она очень, очень вам благодарна.
  Трэгг, несколько криво улыбнувшись Мейсону, спросил:
  — Хорошо, защитник, но объясните мне, как вам все-таки удалось так заляпать автомобиль отпечатками пальцев?
  — Это секрет фирмы, — усмехнулся Мейсон. — Если бы в машине не обнаружили отпечатков Лоури, я дал бы вам слишком много материала для раздумий… а сейчас, если вы нас извините, мы собираемся повидать Амелию Корнинг. У меня предчувствие, что я заложил фундамент для весьма солидного гонорара.
  Дело супруга-двоеженца
  Глава 1
  У Деллы Стрит, личного секретаря Перри Мейсона, лукаво поблескивали глаза. Правую руку она держала за спиной.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — сказала она.
  Сидевший за столом адвокат поднял голову и, заметив блеск в глазах Деллы Стрит, откинулся на спинку вращающегося кресла.
  — Ну что? — спросил он.
  — Мне нужны сведения.
  — Какие?
  — Не могли бы вы, шеф, объяснить мне принцип работы телефона? Каким образом голос преобразуется в электрические колебания, которые идут по проводам, а потом снова превращаются в слышимый звук, так что кажется, будто голос идет из трубки?
  — Конечно, могу. Просто нужно бросить десятицентовик в специально предназначенную для этого прорезь.
  — А не знаете ли вы, — продолжала Делла Стрит, — почему, когда в Нью-Йорке полдень, в Лос-Анджелесе только девять утра?
  — Естественно, знаю. Потому что жители Нью-Йорка встают на три часа раньше.
  — А вот еще один вопрос, — сказала Делла. — Почему в Калифорнийской пустыне даже в жаркие дни вершины гор покрыты снегом?
  Лоб Мейсона недовольно сморщился.
  — Ты слишком взрослая, чтобы тебя отшлепать, и слишком ценный сотрудник, чтобы тебя уволить. Но, может быть, ты все-таки скажешь, какого дьявола…
  — Вы же совсем недавно жаловались, — перебила его Делла, — что судебная практика превратилась в рутину и идет по накатанной дорожке, совсем как газетная хроника, где об убийствах, кражах и изнасилованиях сообщается изо дня в день одними и теми же словами, только имена пострадавших разные. И я решила убедить вас, мистер Мейсон, что появилось что-то новенькое.
  — Что общего, — спросил Мейсон, — между снегом на вершинах калифорнийских гор и новшествами в судебной практике?
  Делла Стрит вынула руку из-за спины и помахала тщательно отпечатанной брошюрой.
  — Вот здесь тридцать семь вопросов, которые могут задать ваши дети. А вы можете на них ответить? — Она перевернула страницу. — А вот пятнадцать физических явлений, которые не всегда правильно объясняют, и пятьдесят интересных фактов, которые вообще мало кто может объяснить.
  — Насколько я понимаю, — перебил ее Мейсон, — на последней странице договор с пустой строчкой для подписи и квитанция для наложенного платежа.
  — Не договор, — возразила Делла, — а купон, и, если поставить на нем свою подпись, можно получить подробную информацию о брошюре «Практическая физика для родителей». На ней напечатано имя Гвинн Элстон с адресом и номером телефона, по которым ее можно найти.
  — По-твоему, я должен поставить там свою подпись, — серьезно заметил Мейсон, — и начать готовиться стать папашей?
  — Не обязательно, — сказала Делла Стрит, — потому что мисс Элстон сидит в приемной и терпеливо ждет. У нее нет визитной карточки, и она дала мне брошюру, потому что там есть ее имя и адрес.
  — Ну что ж, — недовольно произнес Мейсон, — боюсь, тебе придется в конце концов сообщить мисс Элстон, что меня не интересует… Ну-ка, посмотрим все же! — Мейсон взял брошюру и стал читать. — Скажи ей, что мне наплевать, почему кит пускает фонтан, выплывая на поверхность, почему некоторые животные впадают зимой в спячку, почему летом день длиннее, чем зимой… Кажется, я обойдусь и без знания того, почему вода в пористом глиняном кувшине остается дольше холодной, чем та, которая стоит рядом в простой стеклянной бутылке.
  — Дело не в этом, — ответила Делла Стрит. — Мисс Элстон вовсе не собирается продать вам книжку, а хочет узнать, можете ли вы расшифровать для нее несколько китайских иероглифов и… содержится ли стрихнин в скомканном лоскуте.
  — А что за скомканный лоскут?
  — Он у нее в кошельке.
  — Ей надо знать, есть ли в нем стрихнин?
  Делла Стрит кивнула.
  — Почему?
  — Кто-то пытался ее отравить.
  — Может быть, чья-то разъяренная жена? И это все? — спросил Мейсон без тени иронии.
  — Кажется, пока все, но я уверена, что выплывет и еще что-нибудь. Вид у этой дамы очень расстроенный и слегка возбужденный. Хотя идет дождь, она не промокла. Видно, оставила плащ в машине. А какие у нее ножки!..
  — Сколько ей лет? — поинтересовался Мейсон.
  — Двадцать с хвостиком. Должна сообщить вам лично и под большим секретом, шеф, что она довольно лакомый кусочек! В ее наружности нет ничего вызывающего или чувственного, зато есть и то и се, и пятое и десятое: большие выразительные глаза, голос, который звучал бы весьма соблазнительно, если бы не казался слегка испуганным.
  Мейсон серьезно спросил:
  — Как по-твоему, Делла, есть ли хоть какая-нибудь вероятность, что это дело хоть на одну десятую так интересно, как ты его тут расписала?
  — Почему-то, — заметила Делла Стрит, — мне кажется, что оно гораздо интереснее, хотя должна признаться, что постаралась его несколько приукрасить.
  — А ведь всего час назад, — проговорил Мейсон, — я сетовал, что наша судебная практика становится нудной. Что ж, поглядим на нее. Пожалуйста, Делла, впусти мисс Элстон.
  Делла Стрит бесшумно выскользнула за дверь, ведущую в приемную.
  Глава 2
  Гвинн Элстон кивнула, когда Делла Стрит представила ее адвокату, затем села, разгладила юбку на коленях, символическим жестом одернула подол, улыбнулась и произнесла:
  — Мистер Мейсон, чтобы понять, о чем идет речь, нужно иметь хоть маленькое представление о моей работе.
  Адвокат кивнул с серьезным видом.
  — За мной закреплена, — продолжала она, — серия книжек, предназначенная для родителей и содержащая ответы на вопросы, которые могут задать дети. Книжки составлены так, что не рассчитаны на один возраст. В них есть не только ответы на вопросы, часто задаваемые малышами, но и сведения, которые даже взрослым… — Тут она умолкла и усмехнулась. — Извините, мистер Мейсон, но мне столько раз приходилось повторять это, что, начав, я уже не могу остановиться или изложить короче. То, что я говорю вам, это, как выражаются в торговле, «стандартная пластинка», но вы ведь поняли суть?
  — Боюсь, мисс Элстон, — сказал Мейсон, — я не на рынке, чтобы…
  — Боже сохрани! — испуганно посмотрела девушка. — Я вовсе не собираюсь торговаться. Я… Мне кажется… меня собираются убить. Мне предстоит стать, как говорится, тем самым препятствием.
  — То есть жертвой?
  Она кивнула.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Мне неловко надоедать вам с предысторией, мистер Мейсон, но вам необходимо знать ее, иначе то, что я расскажу, покажется просто бредом и вы сочтете меня жертвой больного воображения.
  Адвокат наклонил голову в знак того, что слушает.
  — Головная фирма всячески содействует нам в продаже, занимается рекламой и составляет списки перспективных лиц, чтобы мы не тратили времени, бессмысленно обивая пороги. Списки, которые присылают нам — иногда по почте, иногда диктуют по телефону, — это примерно десять человек в день. Мы должны добавить в свой график десять новых посещений наряду с повторными.
  — А что значит «перспективные»? — спросил Мейсон.
  — Семьи с доходом от шести тысяч в год, где двое или больше детей и предпочтительно молодые родители. Они более… ну, более прогрессивны, что ли.
  Мейсон снова кивнул.
  — Нелл Арлингтон — моя лучшая подруга, — продолжала мисс Элстон, — которая вышла замуж за Фелтинга Граймса и поселилась здесь в городе. У них очень славный дом. Помимо комнаты для гостей есть свободная комната. Думаю, что пустовавшее помещение предназначалось для прислуги. Там есть раковина и туалет, которые соединены с общей ванной внизу. А теперь, пожалуйста, слушайте внимательно, мистер Мейсон, потому что это важно.
  Мейсон кивнул.
  — Около года назад все сложилось так, что у меня чуть почва не ушла из-под ног, — сказала Гвинн Элстон. — Я оказалась в расстроенных чувствах и без гроша в кармане… Нелл настояла, чтобы я пожила у нее несколько недель, пока все не образуется. У Нелл хоть отбавляй всяких идей и инициативы. Кстати, это с ее подачи я ответила на рекламное объявление и стала продавщицей в книжной фирме.
  — А в каких отношениях вы с мужем Нелл?
  — В этом-то все дело, мистер Мейсон. Сначала он попросту терпел меня, а потом стал глядеть жадным взглядом. Понимаете ли, когда живешь в одном доме… в общем, у него было много случаев видеться со мной… ну, не совсем одетой.
  — Не способствовали ли вы возникновению таких ситуаций? — спросил Мейсон.
  — Боже сохрани! — с чувством произнесла Гвинн. — Я его терпеть не могу.
  — Но вы намекаете на то, что между вами что-то возникло?
  — Ну да.
  — И что же?
  — Он ко мне клеился.
  — И вы хотели съехать от них?
  — Да.
  — А что дальше?
  — Нелл посмеялась надо мной. Она будто знала, что он станет ко мне клеиться, что все мужчины пристают к хорошеньким женщинам, но она доверяет мне как подруге и знает, что я уж развешу где надо объявления «Руками не трогать».
  — И вы их развесили?
  — Да, и, пожалуй, была при этом слишком резкой и задела Фелтинга Граймса за живое. Он обиделся, а потом начал строить мне мелкие пакости, чтобы от меня избавиться.
  — И теперь, насколько я понимаю, — вставил Мейсон, — это ему почти удалось, и…
  — Нет, нет, мистер Мейсон! Вы через сто лет не догадаетесь…
  — Что ж, у меня нет в запасе ста лет, а через полчаса придет следующий посетитель, так что вы уж мне расскажите сами.
  — Фелтинг Граймс редко бывает дома. Он как бизнесмен-снайпер. Нелл никогда не говорила определенно, чем он занимается. Думаю, потому что он ей не докладывал. Он много путешествует и делает капиталовложения. У него всегда куча денег, но за все время, что я их знаю, мне так и не удалось выяснить точно, чем же он занимается.
  — А вы у него спрашивали?
  — Нет, я спрашивала у Нелл.
  — И что она говорит?
  — Она смеется и отвечает, что ей нет дела до его работы, а когда Фелт приезжает домой, все, что ему нужно, — это женское общество, сладкий-пресладкий яблочный пирог с корицей и возможность отдохнуть от служебных треволнений.
  — Однако интересный характер у вашей подруги, — заметил Мейсон.
  — Да, наверно… Кажется, достаточно предыстории… Теперь вы поймете, что я собираюсь вам рассказать. Вчера в моем списке перспективных лиц оказался некий Фрэнклин Гиллетт… Вы знаете поместье Джорджа Белдинга Бакстера неподалеку от Виста-дель-Меса?
  — Приблизительно, — ответил Мейсон.
  — Ну так это на Трибли-Уэй, примерно в четверти мили от поместья Бакстера. Это новый пригородный район.
  — И вы отправились к Фрэнклину Гиллетту? — спросил Мейсон.
  — Если точнее, то к миссис Гиллетт. Мы всегда стараемся построить свою работу так, чтобы вначале встретиться с хозяйкой дома, и часто вовсе не видим хозяина. Понимаете ли, одно из условий нашего найма — яркая индивидуальность и… неплохая фигура. Иногда хозяйка хочет, чтобы мы встретились с ее мужем перед заключением сделки, но обычно предпочитает сама передать ему наше предложение и дать ответ на следующий день. В таких случаях мужей мы не видим.
  — То есть хозяйка не выводит на сцену очередную конкурентку? — спросил Мейсон.
  Гвинн Элстон смущенно засмеялась.
  — Вроде этого. У нас даже есть инструкции: во время вечерних посещений, когда возможна встреча с мужем, одеваться более скромно. А днем мы должны быть одеты просто вызывающе. У фирмы существует теория, что женщины предпочитают разговаривать с другими женщинами, если те обладают яркой индивидуальностью, очарованием, красивыми ногами. Ой, мистер Мейсон, я тут болтаю неизвестно что, а ведь вы занятой человек! Вы хотите, чтобы я говорила по существу. Короче, Фрэнклин Гиллетт — это второе имя. На самом деле он оказался Фелтингом Граймсом.
  Мейсон поднял брови.
  — Откуда вы знаете?
  — Начнем с того, что, когда я была у миссис Гиллетт, во время нашего разговора открылась дверь и вбежал ее сынишка.
  — Сколько ему лет?
  — Семь.
  — Ну и дальше? — спросил Мейсон.
  — Этот мальчик оказался точной копией Фелтинга Граймса. Я в жизни ни разу не была так потрясена, как тогда. Пыталась что-то сказать, но не могла, и в конце концов у меня хватило храбрости лишь откашляться.
  — Нередко самое разительное сходство ни о чем не говорит.
  Гвинн кивнула.
  — Я понимаю, мистер Мейсон. Поверьте, я бы не стала вам надоедать, если бы не была уверена и если бы не другие осложнения.
  — Ладно, продолжайте. Дослушаем до конца.
  — Я справилась с приступом кашля, закудахтала над Фрэнклином-младшим, задала ему кучу вопросов, спросила, кто его папа и служил ли он в армии. Видите ли, Фелт — в смысле Фелтинг Граймс — был военным летчиком и служил в Китае. И, конечно же, юный Фрэнклин сообщил мне, что папа служил в военной авиации и как раз в Китае. Я спросила, есть ли у него фотография отца, и он принес ее. Это была фотография Фелтинга Граймса, снятая в Китае, и… Тут я, кажется, повела себя довольно бестактно, слишком много расспрашивала об отце, и миссис Гиллетт в какой-то момент сказала Фрэнки, чтобы он шел играть.
  — А вы как-нибудь дали ей понять, что узнали человека на фотографии? — спросил Мейсон.
  — Господи, конечно, нет! Я тут же запустила свою рекламную пластинку, и она имела большой успех. Миссис Гиллетт попросила меня прийти еще раз вечером… На фотографии, которую мне показал Фрэнки, на стене ангара виднелись какие-то китайские иероглифы. Я запомнила четыре самых больших и потом нарисовала их. Вот они. Ведь Фелтинг Граймс служил в Китае, и, если можно перевести иероглифы, мы узнаем, какая это военно-воздушная база, и тогда у меня будет достаточно доказательств, чтобы предоставить их Нелл… если понадобится.
  — Когда у вас был разговор с миссис Гиллетт? — спросил Мейсон.
  — Вчера днем.
  — И она хотела, чтобы вы пришли сегодня вечером, потому что дома должен быть муж?
  — Не знаю, мистер Мейсон. Она просто спросила, не могу ли я снова прийти завтра в половине девятого вечера. То есть сегодня.
  — Ну ладно. А что там насчет яда?
  — Вчера вечером я вернулась к Нелл и сразу же заметила, что Фелтинг Граймс почувствовал что-то неладное. Он спросил меня, где я была, как идет торговля, скольких людей я посетила и какие у нас перспективные визиты, а потом стал выяснять имена тех, к кому я должна была идти.
  — Но вы не сказали ему, что были у Гиллеттов? — напомнил Мейсон.
  — Тут-то и загвоздка! Сказала, мистер Мейсон. Видите ли, иногда фирма присылает список перспективных по почте, а иногда сообщает по телефону. Когда у меня список кончается, я звоню Нелл, и, если по почте пришел новый, она мне читает его по телефону. Если из фирмы звонят и к телефону подходит Нелл, она отвечает, что мисс Элстон слушает, и тогда список диктуют ей и она записывает.
  — А что случилось в этот раз?
  Гвинн Элстон сказала:
  — Очевидно, список валялся на виду и попался Фелту, откуда он и узнал, что я была у Гиллеттов. Так что представляете, в какой я оказалась переделке. Если бы я ему соврала, что не была там, он бы понял, что я что-то подозреваю, так что мне оставалось одно: вести себя так, будто имя Фрэнклина Гиллетта для меня ничем не отличается от имени других клиентов.
  — Вы так и поступили?
  Гвинн кивнула.
  — А что потом?
  — Вроде бы все обошлось, но вчера вечером перед сном он налил мне, как обычно, джина с тоником, и у него был такой горький привкус, что я нашла предлог сходить в свою комнату, там вылила напиток в раковину, сполоснула стакан, наполнила до половины водой из-под крана, потом вернулась и выпила, будто это был джин с тоником. Когда легла спать, то все не могла заснуть, пошла к раковине, намочила палец, провела им по стенке и лизнула — горечь была страшная. Тогда я взяла эту тряпку и протерла ею раковину — хотела выяснить… нет ли там стрихнина.
  — А что, если там окажется стрихнин, мисс Элстон? — спросил Мейсон.
  — Тогда я хоть буду знать… Господи, мистер Мейсон, неужели вы не понимаете? Он же готов на все. Он просто не может допустить, чтобы Нелл узнала о его двойной жизни. Он убьет меня вмиг, только бы его не разоблачили. В Фелтинге Граймсе есть что-то зловещее. Нелл его любит, по крайней мере она так думает. Так или иначе, но она счастлива. Я думаю, в сексуальном плане они прекрасно подходят друг другу, а Нелл — человек широких взглядов. Она не задает вопросов, не ревнует, у нее нет никаких поводов для разочарования.
  — Дети у них есть?
  — Детей нет, но… Вы же понимаете, что может случиться при таких обстоятельствах. Нелл может его попросту уничтожить. Ведь если все выплывет наружу… это же тюрьма, правда?
  — Как по-вашему, кто из них жена номер один, а кто жена двоеженца? — спросил Мейсон.
  — Не знаю.
  — Но вы знаете, что маленькому Фрэнклину Гиллетту, или, как его называют, Фрэнки, семь лет, значит…
  — Ничего это не значит. Может быть, как раз именно поэтому миссис Гиллетт отослала его из комнаты, когда я начала расспрашивать мальчика. Понимаете… у них могла быть связь, и тогда Фрэнки… ну понимаете, незаконный. А потом, может быть, она уговорила Фелтинга жениться на ней… Господи, ну и клубок!
  — Что ж, при таких обстоятельствах, мисс, нам нужно поскорее все выяснить. Вам лучше не возвращаться туда, пока…
  — Я должна вернуться, мистер Мейсон, иначе Нелл с ума сойдет от беспокойства. Она позвонит в полицию и… Да нет, ничего страшного. Фелтинг Граймс сегодня утром отчалил в очередную командировку. Его не будет неделю. Мы с Нелл остаемся полными хозяйками в доме.
  — Значит, сегодня вечером, — сказал Мейсон, — Фрэнклин Гиллетт, наоборот, может вернуться из командировки, — предположил Мейсон.
  Она кивнула.
  — Вы все же собираетесь идти туда?
  — Мистер Мейсон, я не могу не идти. Я должна пройти через это и… Понимаете, это мой единственный шанс. Если я смогу вести себя так, будто ничего не подозреваю, то получу хоть какую-то передышку.
  — А вы не думаете, что можете сегодня вечером наткнуться на мужа?
  — Вовсе нет. Если он явится домой и миссис Гиллетт расскажет ему, что я должна прийти, он найдет предлог, чтобы не присутствовать. Вряд ли он допустит, чтобы я столкнулась с ним нос к носу и узнала его, если только он не собирается убить меня на месте.
  — Это вряд ли, — сказал Мейсон.
  — Я тоже так думаю. Так что едва ли он будет там. А если у меня хватит актерских способностей изобразить, будто для меня это обычное служебное посещение, то со мной все будет в порядке.
  — Но вы не хотите, чтобы Нелл продолжала жить по-прежнему?
  — Вот уж нет! И не хочу оставаться в ее доме слишком долго, после того как вернется Фелтинг Граймс. Если, конечно, стрихнин — это не моя выдумка.
  — А как только вы в этом убедитесь, вы все расскажете Нелл?
  — Да, но я должна быть стопроцентно во всем уверена, мистер Мейсон.
  Адвокат кивнул.
  — Тогда, — задумчиво продолжала Гвинн Элстон, — я буду просто обязана сказать Нелл. Но одному богу известно, что она выкинет. С нее, кстати, вполне станется держать язык за зубами и продолжать жить с ним в качестве второй жены. Вот миссис Гиллетт — та наверняка не потерпит этого.
  — Вы так думаете?
  — Я уверена. Она тонкогубая, решительная, из тех, что всегда ведут себя так мило и вежливо, но от таких веет холодом… в них нет жизненной силы, как в Нелл. Нелл — человек широких взглядов, с ней легко ладить, у нее есть свои взгляды на жизнь. Она считает, что если женщина не способна сделать так, чтобы ее муж был всегда доволен, то найдется другая, которая это сделает.
  — Миссис Гиллетт другого типа?
  — Поверьте мне. Повидав столько семей, сколько их видела я, вряд ли ошибешься… видишь их насквозь.
  — Ну ладно, — решил Мейсон, — если вздумаете пойти вечером туда, идите, только помните: ничего в этом доме ни есть, ни пить… Если муж, Фелтинг Граймс, будет дома, никаких сцен, обвинений, никаких намеков миссис Гиллетт, что она жена двоеженца. Когда она представит вас мужу, не подавайте виду, что вы знакомы. Вот вам моя визитка. Дайте ему ее и скажите: «Вы знаете Перри Мейсона, адвоката? Я сегодня утром была у него, и он, кажется, знает вас. Он сказал, что хорошо бы вам с ним связаться».
  — Думаете, он так и сделает?
  — Сделает или не сделает, во всяком случае он поймет, что вы мне все рассказали и что он ничего не выиграет, заставив вас замолчать.
  — Понятно… Это все так театрально звучит и кажется немыслимым, когда сидишь в кабинете адвоката, со сводами законов, где пахнет правосудием. — Гвинн улыбнулась Делле Стрит. — Мне так хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не сплю. Я кажусь себе ужасной дурой, что пристаю к вам со всем этим.
  — Вовсе нет, — возразил Мейсон. — Вы не поверите, сколько невероятных историй слышали эти стены. Некоторые просто фантастические… А вы уверены, что хотите пойти к ним?
  — Да, да, мистер Мейсон, я просто должна. А то Фелтинг Граймс поймет, что я что-то подозреваю. Нет, я-то в полной безопасности, пока он не вернется домой. И если я смогу сыграть сегодня вечером, мне ничто не грозит. Но сейчас я думаю не о своей безопасности. Нелл — моя подруга и… пусть делает что хочет, но она должна все знать. По-моему, это двуличие — жить вместе и ничего не рассказать, скрывать от нее.
  — Вы близкие подруги?
  — Да, очень. Мы одно время жили вместе, снимали комнату, всегда рассказывали друг другу о парнях, которые к нам клеились.
  — А о тех, которые не клеились?
  Она гортанно засмеялась:
  — Таких не было.
  — Ну ладно, — подвел итог Мейсон, — оставьте Делле Стрит свой адрес и телефон. И возьмите мою визитную карточку. Если вечером надумаете мне позвонить, вот вам телефон Детективного агентства Дрейка. Оно на этом же этаже. Пол Дрейк работает у меня детективом. Агентство открыто круглые сутки. Я им скажу, чтобы они оставили для меня запись разговора, если вы позвоните.
  — Вы очень добры. А как… как насчет задатка?
  Мейсон кивнул, глядя на ее сумочку.
  — Сколько вы на этом зарабатываете?
  — Иногда довольно много. В среднем выходит шестьсот-семьсот долларов в месяц. Я выплачиваю кое-какие старые долги — у меня был настоящий финансовый крах, а в банке около семисот долларов. Вас устроит задаток в сто долларов?
  — Пять долларов, — широко улыбнулся Мейсон. — И выпишите мне чек. Тогда вы станете моей клиенткой. А о плате поговорим потом, когда вообще будет о чем говорить. Оставьте-ка мне эту тряпочку. Вот, положите в конверт, заклейте его и надпишите сверху ваше имя, чтобы мы его не перепутали.
  Делла Стрит протянула Гвинн Элстон конверт. Гвинн сделала все, как сказал Мейсон.
  — Еще раз надпишите там, где заклеено, — сказал Мейсон.
  Гвинн написала свое имя на обратной стороне конверта, подняла голову и сказала:
  — Господи, мистер Мейсон, вы превратили это в настоящее вещественное доказательство!
  — Может быть, так оно и есть, — не стал отрицать Мейсон.
  Она покачала головой.
  — Я не буду подавать на него в суд, даже если он действительно пытался убить меня. Я просто хочу… понимаете, хочу узнать, что мне грозит.
  — А вы отважная женщина!
  Она раскрыла чековую книжку, выписала чек на пять долларов, протянула его Делле Стрит, затем встала, тщательно расправила юбку на бедрах и улыбнулась адвокату.
  — При моей работе отвага — не лишнее свойство, — сказала она. — Я буду держать вас в курсе дела, мистер Мейсон.
  Делла Стрит проводила ее из кабинета, а потом вернулась к адвокату.
  Мейсон сказал:
  — Давай сначала позвоним Дрейку и предупредим его, а потом Джону Дауни, токсикологу, пусть посмотрит эту тряпочку, чтобы убедиться, что горький вкус напитка не плод воображения юной мисс. Пол может послать сотрудника в лабораторию Дауни.
  — Думаете, этот Граймс стал бы так грубо работать? — спросила Делла Стрит.
  — Кто знает. Мы имеем дело с неизвестной величиной, о которой нам нужно узнать как можно больше. И как можно быстрее.
  — Вы хотите, чтобы Пол Дрейк разузнал насчет Фрэнклина Гиллетта?
  Мейсон покачал головой.
  — Это может навредить нашей клиентке. Вдруг Пол не сможет действовать незаметно? Придется нам сидеть сложа руки до вечера… Мне почему-то кажется, что Гвинн Элстон сумеет сама о себе позаботиться. По-моему, она… себе на уме.
  — И вы, шеф, не вините Фелтинга Граймса, что он к ней клеился?
  — Я как Нелл, — улыбнулся Мейсон. — Человек широких взглядов.
  — А ведь я заметила, как вы на нее смотрели, когда она выходила, — улыбнулась Делла Стрит.
  — Ну еще бы! — ответил Мейсон. — А теперь свяжись с Дрейком и узнай, может ли он устроить, чтобы Дауни поскорее сообщил нам о результатах проверки на стрихнин, только пусть не использует весь лоскут. Кусочек нам пригодится как вещественное доказательство.
  Глава 3
  В половине пятого Делла Стрит подняла телефонную трубку, сказала: «Одну минуту», подняла брови, глядя на Мейсона, и произнесла:
  — Звонит доктор Дауни.
  Мейсон кивнул и взял трубку.
  — Привет, Джон. Это Перри Мейсон. Что-нибудь обнаружили?
  — Я получил конверт от Пола Дрейка, — сказал доктор Дауни, — с именем Гвинн Элстон, надписанным на нем. Распечатав конверт, обнаружил внутри лоскуток. Отрезав от него около одной трети, проверил его на содержание стрихнина.
  — И что вы нашли?
  — Стрихнин.
  — Сколько?
  — Всего лишь следы. Его было недостаточно, чтобы измерить количество, но на ткани явно был стрихнин.
  — Хорошо, — вздохнул Мейсон, — храните этот лоскут как можно тщательнее. Оставьте его в конверте, в котором он был, вложив в другой, запечатанный. Заприте в сейф и, когда потребуется, будьте готовы давать показания.
  — А в чем, собственно, дело?
  — Пока не знаю.
  — Я боялся, что мои известия вам неприятны, ведь вы всегда на стороне обвиняемого, — сказал Дауни.
  — Нет, тут другое дело, — объяснил Мейсон. — Я пытаюсь кое-кого уберечь.
  — Если это Гвинн Элстон, — предположил доктор Дауни, — ее следует оградить каменной стеной, потому что кто-то действительно подсыпал ей стрихнин.
  — Большое спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Держите вещественное доказательство в таком месте, где его никто не сможет взять. И где вы его немедленно найдете, когда понадобится.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит:
  — Ну, Делла, думаю, все ясно. Вечером нам будут звонить. Звякни-ка Полу Дрейку и попроси его прийти.
  Через несколько минут Дрейк постучал условным стуком в дверь кабинета Мейсона. Делла Стрит впустила его.
  Дрейк оглядел Деллу оценивающим взглядом, сказал: «Привет, красотка», подошел к массивному креслу для клиентов, развалился в нем в своей излюбленной позе и широко улыбнулся Перри Мейсону.
  — Ну, выкладывай.
  — Пол, сегодня я жду экстренного звонка.
  — Примерно в какое время?
  — Где-то между половиной девятого и половиной десятого, от молодой особы по имени Гвинн Элстон.
  — Конверт, надписанный этим именем, мой оперативник относил доктору Дауни, — вспомнил Дрейк.
  Мейсон кивнул.
  — К твоему сведению, Пол, в конверте лежал лоскут с явными следами содержания стрихнина.
  — Ого! — произнес Дрейк и, немного помолчав, спросил: — А какая она собой, Перри?
  Делла Стрит развела руки на ширину плеч ладонями внутрь и повела ими вниз, изобразив несколько крутых округлостей.
  — А-а, такая? — понял Пол Дрейк.
  — Только еще почище, — съязвила Делла.
  — Черт возьми, тебе всегда достается высший класс! — пожаловался Дрейк. — Если мне звонит женщина и просит последить за кем-нибудь или что-то расследовать, то это всегда или плоскогрудая уродина с иллюзиями, галлюцинациями и фрустрациями, или мешок прокисшего цемента. А девчонки, которых ты представляешь, всегда шикарно одеты, на них приятно смотреть и…
  — Ты по ходу дела никогда не упускаешь своего, — перебил Мейсон, — так что перестань ныть. Так вот чего я от тебя хочу: чтобы ты с восьми часов был у себя в конторе, чтобы ты заправил свою машину, чтобы при тебе был по крайней мере один человек, широкоплечий оперативник с мощными кулаками, готовый к любым неожиданностям, который не даст маху, если запахнет керосином.
  — А дело пахнет керосином? — поинтересовался Дрейк.
  — Еще не знаю.
  — Где ты будешь?
  — Ровно в восемь тридцать мы с Деллой будем обедать в «Голливуд-Браун-Дерби». Можешь поймать нас там.
  — Ну вот, всегда так, — проворчал детектив и улыбнулся Делле. — Я должен торчать в конторе, чтобы ответить на телефонный звонок. Если проголодаюсь, мне пришлют кофе и гамбургеры. А вы с Перри будете сидеть в «Голливуд-Браун-Дерби» и небрежно так ковырять фирменное блюдо.
  — Смысл стратегии в следующем, — объяснил Мейсон. — Так как мы с Деллой оказываемся ближе к месту предполагаемых событий, может быть, нам придется срываться оттуда и мчаться на место происшествия. В таком случае мы хотим быть уверенными, что ты следуешь за нами с подкреплением. Дождь перестал, и на улицах сыро. Обещают еще ливни. Я не люблю быстро ездить по мокрым улицам.
  — Все это звучит весьма таинственно, — заметил Дрейк.
  — Так и есть, — отозвался Мейсон.
  — Ты мне что-нибудь еще скажешь?
  Мейсон покачал головой:
  — Не могу. Не сейчас, Пол.
  — Ну ладно, — обреченно вздохнул Дрейк. — Буду играть вслепую. Но я должен познакомиться с этой Гвинн Элстон, Перри.
  — Еще познакомишься, — пообещал Мейсон.
  Дрейк легко поднялся из кресла, подмигнул Делле и вышел из кабинета.
  — Вы думаете, что до половины девятого что-нибудь еще может случиться? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон покачал головой.
  — На этот час назначена встреча с миссис Гиллетт, а Фелтинг Граймс уехал утром, и его не будет дома.
  — Вы должны отдать должное этой девушке: храбрости у нее хоть отбавляй.
  Мейсон кивнул.
  — И почему-то мне кажется, — продолжала Делла, — что, если дела пойдут плохо, она сама может оказаться достаточно опасной.
  — То есть? — уточнил Мейсон.
  — Она не вчера родилась.
  — Сколько ей лет?
  — Двадцать четыре или двадцать пять, но она, очевидно, задавалась множеством вопросов и знает на них ответы.
  — Они сейчас все такие, — вздохнул Мейсон.
  — Но у этой девицы сногсшибательная внешность, и в ней есть что-то такое… Ну, помните, она сама говорила: к ней все клеились.
  — Думаю, к ней все бы клеились в любом случае, — ответил Мейсон.
  Делла рассмеялась:
  — Вы обо всех судите, как Пол Дрейк… Я поняла, шеф, мы сегодня работаем до половины девятого?
  — До восьми, — поправил Мейсон. — У нас остается в запасе много времени, мы сможем спокойно сидеть в «Браун-Дерби» и ждать звонка.
  — Что ж, если вы собираетесь работать до закрытия конторы, давайте займемся донесением Нельсона.
  Мейсон кивнул, посмотрел на часы и предложил:
  — Давай закроемся прямо сейчас, сделаем на полчаса перерыв, чтобы выпить кофе, а потом займемся донесением.
  Мейсон и Делла Стрит закончили работу без четверти восемь. Затем адвокат затолкал пухлую пачку бумаг обратно в папку и бросил на стол.
  Делла Стрит устало закрыла блокнот для стенографирования, взглянула на часы и сказала:
  — Десять минут, чтобы напудрить нос и взять плащ.
  Ровно без пяти восемь они заперли контору и по дороге к лифту заглянули в контору Дрейка, где горел свет.
  Мейсон передал телефонистке, сидящей у коммутатора:
  — Скажите Полу Дрейку, что мы направляемся в «Браун-Дерби». С половины девятого мы будем там.
  Телефонистка кивнула.
  — Хотите поговорить с мистером Дрейком?
  — Нет, не обязательно, — ухмыльнулся Мейсон, — а то он будет завидовать. Скажите, чтобы продолжал в том же духе.
  Войдя в «Браун-Дерби» ровно в восемь двадцать пять, Мейсон сказал метрдотелю:
  — Гус, я жду важный телефонный звонок. Вы можете устроить так, чтобы меня позвали?
  — Я поставлю аппарат на ваш стол, мистер Мейсон, а телефонистка позвонит вам с коммутатора, как только вас позовут к телефону.
  — Спасибо, Гус!
  Они с Деллой Стрит сели за один из отгороженных столиков у стены. Мейсон сидел спиной к залу, Делла — так, чтобы видеть входящих и выходящих посетителей. Они выпили по коктейлю и неторопливо принялись за обед.
  В девять пятнадцать Мейсон снял трубку и позвонил Полу Дрейку.
  — Что-нибудь слышно, Пол? — спросил он, когда детектив подошел к телефону.
  — Ни звука, — ответил Дрейк. — Отсидел себе все на свете.
  — Ладно, мы еще минут двадцать побездельничаем тут за ликером. Потом снова свяжемся с тобой.
  В девять сорок официант подал Мейсону знак ответить на звонок.
  Адвокат взял трубку и услышал голос телефонистки:
  — Мистер Мейсон? Вас вызывают.
  Через секунду в трубке послышался голос Дрейка:
  — Только что получил известие от твоей подружки, Перри.
  Мейсон весь напрягся.
  — Что-нибудь случилось?
  — Была весела, как птичка. Хотела немного поболтать со мной, спрашивала, где ты, а я сказал, что ждешь звонка и что она может позвонить тебе в «Дерби», чтобы побеседовать с тобой лично. Потом она еще несколько минут трепалась о том о сем. Ну и соблазнительный же голосок у этой девчонки!
  — Надеюсь, ты не назначил ей свидание на сегодняшний вечер? — усмехнулся Мейсон.
  — Не такая уж я дубина, — обиделся Дрейк. — Я предложил ей деловую встречу. Но она, кажется, была разочарована. По ее голосу можно было понять, что ей не привыкать к телефонным заигрываниям.
  — Ну ладно, теперь положи трубку, Дрейк. Она, наверное, пытается дозвониться мне.
  — Перезвони мне, Перри, и скажи, должен ли я ждать.
  — Ладно, но, кажется, все в порядке.
  Мейсон бросил трубку на рычаг и буквально через минуту заметил новый сигнал от официанта.
  Он снял трубку, сказал: «Слушаю», и тут же раздался голос Гвинн Элстон:
  — Это Перри Мейсон, адвокат?
  — Он самый.
  — Это Гвинн, мистер Мейсон.
  — Где вы находитесь?
  — На станции автосервиса между Бэрбанком и Четсуортом. Здесь небольшой поселок Виста-дель-Меса. Если хотите, я скажу вам номер.
  — Не обязательно, мисс. Меня только интересует, как ваши дела.
  — Все превосходно, — объявила она с торжеством. — Я со всем справилась блестяще. Никто ничего не заподозрил.
  — Мужа не было?
  — Миссис Гиллетт сказала, что он задерживается и не сможет прийти, хотя ей бы хотелось, чтобы я поговорила с ним. Они решили, что пока не могут позволить себе купить мои книжки. У них были какие-то расходы, и они не хотят тратить больше. Я ответила, что мне жаль, и ушла, не стала ни во что совать нос, и она ничего не заподозрила. Я рада, что у меня все получилось. Я почти час там проторчала — уговаривала ее купить книжки на сумму, которую позволят их средства. Мы всегда так делаем. И она вела себя очень мило.
  — И ничего не заподозрила?
  — Абсолютно. Знаете, как это бывает, когда так искусно врешь. Всегда чувствуешь, когда наживка заглатывается вместе с крючком, а если нет, то ощущаешь неловкость от того, что тебе не очень-то верят. Так бывает, когда говоришь слишком много, чтобы прикрыть прорехи, а потом и попадаешься на том, что сказала лишнее.
  — Вы рассуждаете как заправская лгунья, — заметил Мейсон.
  — А я и есть заправская лгунья. — Она засмеялась своим гортанным смехом. — Вы не представляете, сколько бедной девушке приходится в жизни лгать, мистер Мейсон.
  — Ну ладно. Значит, теперь вы довольны, что все обошлось. Вы возвращаетесь домой?
  — Да.
  — У меня для вас есть новости, — вспомнил Мейсон. — Анализ лоскута, что вы мне дали, показал положительный результат.
  Несколько долгих секунд она молчала, а потом медленно проговорила:
  — Я была почти уверена, что так и будет. А вы что-нибудь узнали об этих иероглифах?
  — Пока нет. То, что обнаружен стрихнин… меняет ваши планы? — спросил Мейсон.
  — Теперь я знаю, что за фрукт Фелтинг Граймс. И боюсь. Хорошо бы кто-нибудь убил его. Гора с плеч свалилась бы…
  — Не говорите так, — строго сказал Мейсон.
  — Что же делать, я и в самом деле так думаю. Послушайте, мистер Мейсон, я на вас обиделась.
  — В чем дело?
  — Я думала, вы полностью доверяете мне… Разве не вы прислали полицейского, который ждал меня у ворот дома Бакстера?
  — Расскажите-ка мне о нем! — потребовал Мейсон, взглянув на Деллу Стрит, и слегка отодвинул трубку от уха, так чтобы она, наклонившись, могла слышать, о чем идет разговор.
  — Он красивый и очень милый, — сказала Гвинн. — Я могла бы и влюбиться в него. Он прикинулся, что ему нужна моя помощь, но меня не проведешь. Я-то знала, что он там для того, чтобы защищать меня. Он сделал вид, что стоял под дождем, но одежда на нем была совершенно сухая.
  — Где же он стоял, около дома Гиллеттов?
  — Нет. Прямо у ворот имения Бакстера. У его автомобиля спустила шина. Запаска тоже была спущена. Он хотел добраться до автосервиса, чтобы кто-нибудь подъехал и помог. И вел себя очень мило.
  — И вы остановились и заговорили с ним?
  — Нет, он сам. Светил фонарем, а потом показал мне значок полицейского, сказав, что попал в переделку и хотел бы, чтобы я с ним поехала в городок Виста-дель-Меса. Отсюда я и звоню вам.
  — И вы его подвезли? — спросил Мейсон.
  — Ну да. Он остановился у станции автосервиса, с которой я сейчас звоню. Договаривается, чтобы забрали его машину.
  — И что вы собираетесь делать?
  — Если я не надумаю погулять с этим красавчиком сыщиком, то поеду домой. Скажу Нелл, что у меня болит голова, и лягу спать. Если у вас найдется для меня время завтра утром, я приду и расскажу все это вам еще раз.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Увидимся завтра. Сейчас у вас все в порядке?
  — В полном порядке!
  — Я хочу вам кое-что посоветовать, Гвинн. Ни с кем не гуляйте сегодня вечером. Когда приедете домой, поговорите с Нелл и ложитесь спать. Если там окажется Фелтинг Граймс или появится позже, сразу же уходите из дома. Садитесь в машину, поезжайте куда-нибудь в мотель и, как только устроитесь, позвоните в Детективное агентство Дрейка. Ясно?
  — Да, мистер Мейсон. Я сама решила, что поступлю так в случае необходимости, но Фелта дома не будет.
  — Откуда вы знаете?
  — Я уверена — он отправился в командировку.
  — А сколько обычно они длятся, эти командировки?
  — Обычно около недели, но точно никогда не известно. Иногда он является домой довольно неожиданно.
  — Сегодня, — предостерег Мейсон, — он как раз и может явиться неожиданно. Приходите в мою контору утром.
  — В какое время?
  Мейсон взглянул на Деллу Стрит.
  Делла нахмурила лоб и, вспомнив график работы Мейсона на следующее утро, нацарапала на скатерти указательным пальцем: десять тридцать.
  — Десять тридцать вас устроит?
  — Десять тридцать? Я приду, мистер Мейсон.
  — Вот и хорошо. Буду ждать вас, и мы все обсудим как следует.
  Адвокат подождал, пока она повесит трубку и освободится линия. Потом набрал телефон Дрейка.
  — Пол, — сказал Мейсон, когда детектив подошел к телефону, — это ты послал своего человека приглядывать за моей клиенткой?
  — Где?
  — Около имения Бакстера, в Виста-дель-Меса.
  — Черт возьми, впервые слышу об этом! У меня тут сидит человек наготове, вооруженный до зубов. Вот и все, что я сделал. А почему ты спрашиваешь?
  — Наверное, это просто совпадение, Пол. Да ладно! Скажи, что на сегодняшнюю ночь он свободен, дежурной на коммутаторе передай, что, если позвонит Гвинн Элстон, пусть сразу сообщит мне. Думаю, что все будет в порядке, но лучше быть наготове.
  — Все ясно, — сказал Дрейк. — Значит, я могу отпустить оперативника?
  — Скажи ему, чтобы шел домой. Кулаки не понадобятся.
  Адвокат положил трубку и повернулся к Делле Стрит.
  — Ну, — вздохнул он, — кажется, день кончился. Наша птичка в безопасности.
  Делла Стрит кивнула, потом проговорила:
  — Чувствую, что в случае необходимости ваша птичка смогла бы дать настоящий бой.
  — Возможно, — ответил Мейсон, — но надеюсь, что такая необходимость не возникнет.
  Глава 4
  В десять тридцать пять Делла Стрит сказала:
  — Ваша клиентка с ярко выраженной индивидуальностью, торгующая книгами, кажется, запаздывает на пять минут.
  Мейсон нахмурился:
  — Ей давно пора быть здесь, но теперь, когда опасность миновала, у нее, может быть, поубавилось прыти?
  — Что ж, шеф, мы можем за это время ответить на два письма, пришедших только что.
  — Хорошая мысль, — одобрил Мейсон.
  В десять сорок пять адвокат закончил ответы на письма. Он посмотрел на часы, нахмурился, повернулся к Делле Стрит и спросил:
  — Делла, какой у нее адрес?
  — Мандала-драйв, 367, Фелтинг Граймс.
  — А у них есть телефон?
  — Есть, у меня записан номер.
  — Позвони им, — попросил Мейсон, — выясни, что стряслось на этот раз.
  Делла Стрит набрала номер и через несколько секунд спросила:
  — Можно поговорить с Гвинн Элстон? Она ведь живет у вас, правда? О!.. Спасибо, миссис Граймс… Не беспокойтесь. Это просто ее приятельница, ничего серьезного. Я перезвоню позже.
  Делла Стрит повесила трубку, прежде чем миссис Граймс успела вставить слово, и сообщила Мейсону:
  — Поговорила с Нелл Граймс. Она спрашивала, что передать. Голос у нее любопытствующий и довольно настойчивый. К вашему сведению, Гвинн Элстон ушла из дому утром около девяти, и миссис Граймс точно не знает, какой у нее план на предстоящий день и где ее можно найти, но думает, что, очевидно, мисс Элстон позвонит позже, и, если я оставлю номер, она попросит ее перезвонить мне.
  Мейсон задумчиво нахмурился:
  — Черт возьми, Делла! Если с девушкой что-нибудь случилось, я дам самому себе в морду. В конце концов, стрихнин в стакане…
  — Но она была дома до девяти, — успокоила Делла, — или почти до девяти.
  — Это миссис Граймс так говорит, — ответил Мейсон. — Я…
  На столе у Деллы Стрит громко зазвонил внутренний телефон. Она сняла трубку.
  — Да, Герти. Ах вот как? Сейчас, минутку. — Она повернулась к Перри Мейсону: — Ваша пропавшая клиентка внизу, живая и здоровая. И она, — продолжала Делла Стрит, взглянув на часы, — опоздала ровно на двадцать минут.
  — Пусть войдет. Или вот что, Делла, лучше сходи за ней сама и приведи ее сюда, а по дороге объясни, что времени у меня в обрез и когда я назначаю встречу…
  — Я устрою ей головомойку, — пообещала Делла Стрит. — Мне-то нет дела, какие у нее ножки! — И она исчезла.
  Через три минуты Делла вернулась, ведя за собой Гвинн Элстон.
  Мейсон поднял голову, посмотрел на Деллу и увидел, что она подает ему знаки, отчаянно мигая, и перевел взгляд на Гвинн Элстон.
  — Ну, — сказал Мейсон, — мы, кажется…
  — У мисс Элстон серьезные неприятности, — сказала Делла Стрит.
  Мейсон поднял брови.
  — Вы бы присели, мисс Элстон, — пригласила Делла Стрит, — и рассказали мистеру Мейсону то, что рассказали мне.
  Мейсон, глядя на бледное, измученное лицо Гвинн Элстон, вслух предположил:
  — Наверное, мистер Граймс неожиданно вернулся домой?..
  Она покачала головой, попыталась что-то сказать, осеклась, взглянула на Деллу Стрит и наконец выдавила из себя:
  — Он больше никогда не вернется домой. Он умер.
  — Кто умер? Граймс?
  Она кивнула.
  — Так… — с расстановкой произнес Мейсон. — А откуда вы знаете?
  — Я видела труп.
  — Когда?
  — Примерно… примерно три четверти часа назад.
  — Подождите минуту! Я говорил с его женой по телефону несколько минут назад, и она…
  — Она еще ничего не знает, — закончила Гвинн Элстон. — Никто не знает. Его убили.
  — Это вы его убили?
  Она покачала головой.
  — Если да, то лучше скажите сейчас и не тратьте времени на истерику, не рыдайте, не ждите от меня снисхождений. Говорите! Только голые факты. Где вы его видели?
  — В усадьбе Бакстера.
  — Что вы там делали?
  — Поехала узнать о полицейском, который дал мне вчера вечером пистолет.
  — Пистолет! — вскричал Мейсон.
  Она кивнула.
  — Дальше! — торопил Мейсон.
  — Вам рассказать про пистолет или начать сначала и…
  — Начните сначала, да побыстрее. Вы отправились к Гиллеттам. Мистера Гиллетта не оказалось дома. Миссис Гиллетт сказала, что сейчас у них нет денег на книги, потому что было много других расходов. Вы пробыли там около часа. Что потом?
  — Я ушла.
  — Это ясно, — нетерпеливо перебил ее Мейсон. — Дальше!
  — Вы помните, что вчера весь день шел дождь, где-то до самого вечера лило как из ведра, а потом стало моросить. Я медленно подъехала к воротам усадьбы Бакстера и увидела свет фонарика: он то загорался, то гас и светил мне прямо в глаза.
  — Что вы сделали?
  — Начала было тормозить, потом вспомнила все… и газанула.
  — Дальше?
  — Этот тип вышел на дорогу у меня перед носом и направил фонарик в ветровое стекло прямо мне в глаза. Я и остановилась.
  — Что за фонарик? Ручной или…
  — Ручной, но довольно мощный, из тех, которые имеют большую лампу и которая насажена прямо на батарейку…
  — Ладно, вы остановились, — перебил Мейсон. — Что было дальше?
  — У него там стоял автомобиль. Крышка багажника была поднята, и он мне сказал, что у него спустила шина и нет домкрата и что ему нужно немедленно попасть на ближайшую станцию автосервиса, чтобы кто-нибудь приехал и помог. Он попросил подвезти его. Красивый парень, без плаща, но, как ни странно, одежда на нем была вся сухая. К тому времени уже моросил холодный дождь… Он явно стоял там недолго. Наверное, сидел в машине, просто ждал, пока я подъеду. Потом увидел фары моей машины, вылез и принялся за дело.
  — И что вы сделали?
  — Я не открывала дверцу. А только опустила стекло на пару дюймов, чтобы слышать, что он говорит. Понимаете, мне приходилось выслушивать самые разные предложения и…
  — Не сомневаюсь, — перебил Мейсон. — Вы опустили стекло на пару дюймов. Что дальше?
  — Он вытащил из кармана кожаный бумажник и показал мне значок, сказав, что он полицейский и приказывает мне открыть. Я отказалась, а он так нервно хихикнул и говорит: «Слушайте, я не собираюсь торчать здесь всю ночь и препираться с вами. Я полицейский. Я дам вам свой пистолет, и, если вам покажется, что я к вам пристаю, можете остановить машину и высадить меня».
  — И что он сделал?
  — Просунул пистолет в окно рукояткой вперед, так что он упал на сиденье.
  — А вы?
  — Взяла пистолет, открыла дверцу и посадила его в машину.
  — Рассказывайте дальше.
  — Потом я подвезла его в поселок Виста-дель-Меса. Это… это милях в двух от усадьбы Бакстера. Там был открыт автосервис, и он сказал, что попросит дежурного прислать ремонтную машину.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Дальше?
  — Он остановился. Дежурный был занят другой машиной. Затем пошел к туалету, а я позвонила вам.
  — Что потом? — спросил Мейсон.
  — Потом я долго ждала, а он так и не появился. В конце концов мне пришлось пойти спросить дежурного, не подходил ли к нему человек с просьбой починить шину у автомобиля, на что он ответил отрицательно. Он только видел, как этот человек подъехал, вышел из машины и пошел к туалетам, а потом он занялся ремонтом автомобиля, решив, что нам ничего не нужно, и просто перестал обращать на нас внимание.
  — Ну и что вы тогда сделали?
  — Я попросила дежурного пойти посмотреть в мужском туалете.
  — Вашего приятеля там не оказалось?
  Она покачала головой.
  — Что вы сделали?
  — Посмотрела в женском — там тоже никого. Тогда я поехала домой.
  — А пистолет?
  — Пистолет лежал рядом на сиденье.
  — Ясно, — сказал Мейсон. — Знаете, у нас мало времени. Давайте все побыстрее выясним. Вы приехали домой. Что же случилось там?
  — Я увидела Нелл и сказала ей, что у меня жутко болит голова и я ложусь спать и… сделала так, как вы мне сказали.
  — И вы уснули?
  — Пыталась, но Нелл вошла и сказала мне: «Послушай, Гвинн, не знаю, что с тобой случилось, но ты сама не своя, и, к твоему сведению, врать ты не умеешь. Сядь-ка и расскажи мне, что произошло. У тебя что, роман с моим мужем? Если и так, уж не такая это катастрофа, из-за которой нужно рвать отношения. Или просто легкий флирт, который вам обоим ничего не стоит прекратить, а я могу этого и не заметить».
  — И вы ей все рассказали?
  — Нет, — ответила Гвинн. — Я ей дала понять, что никакого романа нет. Сказала, что немного беспокоюсь из-за полицейского, который дал мне пистолет, а потом исчез, а пистолет остался у меня. Но я ничего не рассказала ей о своих подозрениях, о том, где я была, о вас.
  — А потом?
  — Нелл попыталась допросить меня с пристрастием, сказав, что вообще-то полицейские не имеют привычки швырять оружие девушкам на колени и, по ее мнению, Фэт что-то замышляет и это связано со мной. Она хотела узнать, продолжает ли он ко мне клеиться и не делала ли я ему авансов, и… вообще, мы немного поговорили, и она вроде бы вздохнула с облегчением и сказала: «Ну ладно, сейчас я приготовлю тосты с молоком, уложу тебя в постель и сама пойду спать».
  — И что дальше? — торопил Мейсон.
  — Мы поели, еще немного поговорили, и я легла спать. Кто бы мог подумать, что мне удастся заснуть! Я была уверена, что не сомкну глаз и буду дергаться всю ночь. Но я в жизни не спала так крепко. Когда встала утром, Нелл решила продолжить допрос, сказав, что чем дольше она думает о моем рассказе про полицейского и пистолет, тем он кажется ей все более неправдоподобным, и она решила, что я морочу ей голову. Я достала пистолет и показала ей… Затем мы открутили барабан и заглянули внутрь… Одной пули в обойме не хватало.
  — Одной пули? — переспросил Мейсон.
  Она кивнула.
  — Я попыталась как-то все это замять, но про себя решила, что разузнаю, кто такой, собственно, этот полицейский. А напасть на след я могла только в усадьбе Бакстера: он, наверное, там что-то расследовал.
  — И что вы сделали?
  — Доехала до усадьбы Бакстера, считая, что у меня достаточно времени, чтобы успеть приехать туда, навести справки, а потом вернуться и прийти к вам в назначенное время, в десять тридцать.
  — И что же случилось?
  — Ворота были открыты. Я подъехала к дому. Позвонила в дверь. Никто не открыл. Тогда я развернула машину…
  — Почему вы не шли пешком?
  — Я боялась собак. Решила, что, если там есть сторожевая собака, лучше сидеть в машине.
  — Понятно. Дальше.
  — Я объехала вокруг дома, но не хотела ставить машину прямо на дороге, так что стала потихоньку разворачиваться и отъезжать к обочине. Вы помните, вчера шел дождь, и трава у дороги была сырая. Задние колеса у меня оказались слишком далеко от дороги, одно из них соскользнуло, и, когда я попыталась выйти из машины, колесо крутилось. Я все же открыла дверцу, вышла и направилась к дому. И тут увидела, что из высокой травы около кустов торчит мужская нога в штанине и ботинке. Тогда я прошла пару шагов вперед и увидела другую ногу, вроде бы скрюченную. Я раздвинула кусты и тут же наткнулась на мертвое лицо Фелтинга Граймса.
  — Он был мертв?
  — Мертвее некуда.
  — Вы до него дотрагивались?
  — Да, я наклонилась и дотронулась до его лица. Оно было холодное.
  — Почему вы решили, что его убили?
  — Да потому что грудь у него была пробита пулей.
  — Так, — сказал Мейсон, — продолжайте. Давайте послушаем финал. Что вы сделали?
  — Я до смерти перепугалась. Побежала обратно к машине, села в нее и попробовала завести. Колеса немного покрутились вхолостую, потом я выехала на дорогу и выбралась наконец оттуда.
  — А револьвер? — спросил Мейсон.
  — Из-за револьвера я совсем потеряла голову. Выезжая из ворот усадьбы, я снизила скорость. У ворот росли какие-то кусты. Я вышла из машины и забросила револьвер туда как можно дальше. Потом снова села за руль и поехала к Нелл, чтобы сказать ей… но тут вспомнила, что мне нужно к вам, и… и вот я здесь.
  Мейсон бросил взгляд на свою клиентку, потом на Деллу Стрит и сказал:
  — Вы знаете, Гвинн, я вспомнил, что о вас говорила ваша подруга Нелл Граймс.
  — Что же?
  — Что вы не умеете врать.
  Гвинн покраснела. С недовольным видом она поднялась было со стула, но тут же снова уселась в напряженной позе на самый краешек.
  — Меня это возмущает, мистер Мейсон!
  — Эта ваша история… — начал Мейсон.
  — В ней все правда, — перебила она. — А возмущает меня, когда говорят, будто я не умею врать. Я первоклассная врунья, и уж если бы я выдумала какую-нибудь историю, она звучала бы куда правдоподобнее, чем эта, и была бы гораздо интереснее. Конечно, очень странно, что полицейский подсовывает мне через окно машины револьвер, чтобы я защищалась от его же приставаний, но ведь он понимал, что иначе я его не впущу, а ему нужно было, чтобы я его впустила. Он не знал, что делать… Я говорю правду!
  — Ну ладно, — мрачно заключил Мейсон. — Вы моя клиентка. Я должен действовать исходя из того, что вы говорите правду. Если вы лжете, считайте, что путевка в газовую камеру у вас в кармане. Вы это понимаете? Самая дорогостоящая ошибка, какую только можно совершить, — это ложь своему адвокату. Это все равно как если бы пациент лгал своему врачу. Я понятно выражаюсь?
  Она кивнула.
  — У меня нет времени, чтобы допрашивать вас с пристрастием. Я должен действовать, предполагая, что вы мне не лжете, и держаться этого до конца. Если вы мне солжете, то все, что я сделаю, чтобы защитить вас, вернется к вам как бумеранг и обернется против вас. Понятно?
  Она снова кивнула.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — У вас есть список клиентов, который вам сообщают каждый день по телефону? У вас есть клиенты?
  — Конечно, есть. У меня еще целый день впереди.
  — Идите к своим клиентам.
  — А разве я не должна… Разве нам не нужно сообщить, что я нашла труп и…
  — Делайте, что я вам сказал, — перебил ее Мейсон. — Уходите из конторы и начинайте обход клиентов.
  — А как же труп?
  — Вы сообщили мне, что нашли труп. Я ваш адвокат и позабочусь обо всем сам. Поймите, я не хочу, чтобы вы совершали поступки, которые можно расценить как попытку к бегству. Занимайтесь своей работой.
  — И ничего не говорить Нелл?
  — Ни одной живой душе! Из-за особых обстоятельств этой смерти, из-за вашего открытия, что Нелл Граймс, возможно, жена двоеженца, что Фелтинг Граймс на самом деле Фрэнклин Гиллетт и что миссис Гиллетт — его первая и, следовательно, законная жена, — из-за всего этого вы должны полностью довериться мне и следовать только моим указаниям. Идите и продавайте свои книжки. Не звоните Нелл. Ни с кем не входите в контакт до конца дня. Действуйте по своему обычному распорядку, а когда кончите работу, возвращайтесь домой.
  — Как ни в чем не бывало?
  — Именно как ни в чем не бывало, — повторил Мейсон. — Если вам до того момента никто не позвонит, я буду ждать вас у дома Граймсов или попрошу кого-нибудь подождать вас там. А теперь идите.
  Гвинн Элстон поднялась, машинально разгладила юбку на бедрах, направилась к двери, потом обернулась, улыбнулась через плечо Перри Мейсону и проговорила:
  — Честно, мистер Мейсон, я вам сказала чистейшую правду. Если бы я врала, поверьте, у меня получилось бы гораздо лучше.
  — Будем надеяться, — ответил Мейсон, и Гвинн выплыла из комнаты.
  Мейсон кивнул Делле Стрит:
  — Зайди к Полу Дрейку. Скажи ему, что нам нужно узнать имя полицейского, машина которого стояла около усадьбы Бакстера вчера вечером. Мы должны иметь сведения прежде, чем кто-либо другой. Еще нужно узнать, кто из работников автосервиса в Виста-дель-Меса ездил к усадьбе Бакстера и менял колесо на автомобиле. Пусть Пол Дрейк займется этим вплотную. Скажи ему, чтобы он собрал нужных людей, а потом пришел сюда, чтобы я рассказал ему подробности.
  — А как же труп? — спросила Делла. — Разве вы…
  — Я поговорю с лейтенантом Трэггом из отдела по расследованию убийств, — пообещал Мейсон. — Попроси Герти связаться с ним, когда пойдешь мимо. Потом иди к Дрейку и берись за дело.
  Делла Стрит кивнула.
  Мейсон дождался звонка Герти и поднял трубку.
  — Здравствуйте, лейтенант. Как вы себя чувствуете сегодня утром? Это Перри Мейсон.
  — Да, ваша телефонистка сказала мне, — сухо ответил лейтенант. — Насколько я понял, вам нужны сведения?
  — В данный момент нет. Наоборот, я хотел бы сообщить вам кое-что.
  — Как мило с вашей стороны, — ехидно удивился Трэгг. — Должен заметить, это какой-то ваш новый фокус, мистер Мейсон…
  — На сей раз хочу вам сообщить, что, по-видимому, произошло убийство.
  — Ну и ну! — не сдержал восклицания Трэгг. — Это и в самом деле что-то новенькое! Обычно вы позволяете нам обнаружить тело, только для того, чтобы… Ну ладно, не будем… Вы можете назвать мне имя убитого?
  — Думаю, — сказал Мейсон, — что убитого звали Фрэнклин Гиллетт. Он жил на Трибли-уэй, неподалеку от Виста-дель-Меса. К вашему сведению, это совсем недалеко от большого поместья Джорджа Белдинга Бакстера, которое, насколько мне известно, окружено декоративной литой изгородью. Тело мистера Гиллетта лежит в траве недалеко от проезжей дороги позади дома. Оно частично скрыто кустами.
  — И откуда вам все это известно? — поинтересовался Трэгг.
  — Обнаружил тело мой клиент, — ответил Мейсон.
  — А где теперь этот ваш клиент?
  — Вот этого я вам не скажу, за исключением того, что в моей конторе его нет.
  — Вам это так просто не пройдет, Мейсон! Мы должны допросить этого клиента. Верните его… или ее.
  — По закону я, как адвокат, узнав о преступлении, обязан сообщить о нем. Мой клиент не обязан давать информацию о чем-либо, кроме как о найденном теле. Я не обязан раскрывать личность клиента. Большое спасибо, лейтенант. У меня все.
  Мейсон повесил трубку, не дожидаясь дальнейших словоизлияний Трэгга.
  Глава 5
  Пол Дрейк, двигаясь с тяжеловесной грацией, благодаря которой его движения казались ленивыми, но абсолютно точно рассчитанными, как у фокусника или боксера-профессионала, развалился в большом кожаном кресле для клиентов и сказал:
  — Ну хорошо, Перри. Я выполнил инструкции, и мои люди уже работают. Теперь хотелось бы знать, что это за экстренный случай.
  — Доставай блокнот, Пол, — ответил Мейсон. — Джордж Белдинг Бакстер — хозяин большого дома на Трибли-уэй. Там вчера вечером стоял автомобиль. Что ты знаешь об этом Бакстере? Мне нужна информация, и побыстрее.
  — Крупный миллионер, спортсмен. Имеет много разных капиталовложений.
  — Сколько ему лет?
  — Лет пятьдесят пять.
  — Женат, холост?
  — Холост. Около пяти лет назад со скандалом развелся. Она получила неплохие отступные — пару миллионов долларов.
  — Разузнай о нем все, что можешь, — попросил Мейсон.
  — Что-нибудь есть еще? — спросил Дрейк.
  — Много всего. Некто Фрэнклин Гиллетт жил на Трибли-уэй, имел семилетнего сына Фрэнклина-младшего, жену. Был убит вчера вечером или сегодня рано утром, и полиция уведомлена, что тело находится на территории поместья Бакстеров.
  — Черт возьми! — сказал Дрейк. — А кто сообщил в полицию?
  — Я.
  — Ты?
  — Да, я.
  Дрейк начал выбираться из кресла.
  — Дьявольщина, Перри, так не делается…
  — Как?
  — Сообщать в полицию об убийстве, а потом вызывать сыщика.
  — А если бы я не сообщил в полицию, что тогда?
  Взгляд Дрейка выражал крайнюю степень раздражения.
  — Я не собираюсь с тобой спорить, просто говорю.
  — Хорошо. Будем считать, что ты мне сказал. А теперь некоторые сведения для тебя лично. У меня есть причины полагать, что револьвер тридцать восьмого калибра, который валяется в кустах… Сейчас я нарисую тебе схему. — Мейсон торопливо нацарапал схему. — Он должен быть где-то здесь.
  — И что я должен делать? — спросил Дрейк.
  — Отправляйся туда. Если не сможешь проникнуть в усадьбу, болтайся у забора и не спускай глаз с этого места. Если полиция найдет там револьвер, я должен об этом знать.
  — А если не найдет?
  — Если не найдет, спроси у полицейских, нельзя ли тебе войти на территорию усадьбы и поискать. Тебя, конечно, никто не пустит, но это может натолкнуть их на мысль.
  — Ты что, хочешь, чтобы я нашел револьвер?
  — Черт возьми, конечно, нет! Зачем мне, чтобы ты находил этот револьвер? Я показал тебе место, где не следует даже искать его. Но полиция должна найти там револьвер. А когда найдет, я должен об этом знать.
  — В один прекрасный день ты достукаешься до тюряги, Перри.
  — Да не думай ты об этом, — посоветовал Мейсон, — а делай то, что тебе говорят. Я хочу, чтобы ты собрал сведения о Бакстере, о Фрэнклине Гиллетте и выяснил все что можно об убийстве. Отправляйся туда и займись делом. Полиция будет не в восторге от твоего присутствия. И от меня тоже. Тебе нужно будет проявить много хитрости и дипломатии.
  — А как я им объясню, откуда знаю об убийстве и на кого работаю?
  — Так и скажи, что об убийстве тебе рассказал я и работаешь ты на адвоката Мейсона. И еще. Вот тебе сведения о машине, которую нужно отыскать. Вчера вечером, между девятью и десятью, машина застряла у дома Бакстера. Принадлежит полицейскому или частному детективу. Если сможешь, определи марку шин по следам, которые остались в грунте на обочине. Собери брошенные сигаретные пачки — словом, все, что может оказаться уликой. Потом тебе нужно объехать все станции автосервиса в Виста-дель-Меса. Поговори с теми, кто работал вчера вечером, и найди того, кто помнит молодую женщину, от которой сбежал ее спутник. Потом проверь все станции автосервиса и буксирный гараж там, в Виста-дель-Меса. Узнай, кто ездил чинить шину автомобиля, номер водительских прав его владельца, кто владелец и кто заказывал ремонт. Это, конечно, задача не из простых, но я хочу, чтобы ты задействовал столько людей, сколько надо, чтобы прочесать всю эту местность тщательно и быстро. И смотри, чтобы полиция не села тебе на хвост, когда поедешь туда.
  — Я уже отправил своих сотрудников в Виста-дель-Меса. Приехав, они будут звонить и требовать инструкций. У того автомобиля была спущена шина?
  — Да. Запасная шина, по-видимому, тоже. Кто-то вызвал автослесаря, чтобы он поменял шину или накачал запасную, чтобы тот человек мог уехать. Я хочу знать, кто был тот человек, и не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что ты…
  Дверь приемной открылась, и вошел лейтенант Трэгг в фуражке, сдвинутой на затылок. Его сопровождал полицейский в штатском, который держался на два шага позади и упорно молчал.
  — Ничего-ничего, лейтенант, — с издевкой сказал Мейсон. — Можете и впредь входить без стука.
  — Я же вам объяснял, Перри, в особенных случаях, таких, как сейчас, мы всегда так входим, — жизнерадостно ответил лейтенант. — Это повышает эффективность работы.
  — Однако вы явились без промедления, Трэгг! Я-то думал, что вы лично поедете в усадьбу Бакстера.
  — Я знаю, что вы так думали, — ответил Трэгг, — поэтому и пришел к вам. Вижу, здесь ваш сыщик, и вы, наверное, даете ему указания.
  — Совершенно верно, угадали. Иди принимайся за работу, Пол.
  Трэгг улыбнулся Дрейку и сказал:
  — Смотрите не сядьте в лужу, Пол. У вас есть лицензия, но ведь вы не хотите потерять ее.
  — Садитесь, господа, — пригласил их Мейсон.
  — Пожалуй, нам некогда рассиживаться, — ответил Трэгг. — Я хочу знать, кто является вашим клиентом в деле об убийстве Гиллетта.
  — Я не обязан вам докладывать, — покачал головой Мейсон.
  — Полагаю, вы знаете, что гласит закон о соучастии? — осведомился Трэгг.
  — Конечно, знаю. Я еще знаю, что гласит закон об адвокатуре, о сокрытии улик, о сообщении о преступлении… Собственно говоря, лейтенант, я сыграл вам на руку: я сообщил об убийстве, хотя мог и не делать этого.
  — Если бы вы скрыли убийство, — сказал лейтенант, — зная, что оно совершено, это было бы преступление.
  — Что значит «зная»? — спросил Мейсон. — Я не видел трупа.
  — Но вы знали, что он есть.
  — Мне просто сообщили, что там лежит труп.
  — Этого достаточно.
  — Вот и нет! Я могу вам, скажем, прямо сейчас сказать, что на перекрестке Седьмой и Бродвея лежит труп. Это же не преступление, что вы не кидаетесь к телефону, не звоните в полицию и не говорите: «На перекрестке Седьмой и Бродвея лежит труп».
  — Потому что на перекрестке Седьмой и Бродвея нет никакого трупа, — сказал Трэгг.
  — Откуда вы знаете?
  — По вашему тону, по множеству признаков.
  — Значит, вы не должны сообщать полиции?
  — Нет.
  — Значит, — заметил Мейсон, — все зависит от того, насколько верно мы можем истолковать тон другого человека. Мне следовало подумать об этом раньше, лейтенант, потому что теперь, когда вы об этом сказали, я припоминаю, что мой клиент говорил таким тоном…
  — Знаю, знаю, — перебил Трэгг. — Собственно, я зашел так, по-соседски, Перри, потому что мне хочется, чтобы вы были вместе с нами. Страшно подумать, что вас могут запереть в таком месте, где с вами нельзя будет пообщаться. И вам будет неприятно, и мне скучно без вас.
  — Мне без вас тоже, — заверил Мейсон. — Мне нравится иметь приятелей-полицейских, которые могут иногда заскочить просто так и растолковать мне какой-нибудь закон.
  — А с того момента, — добавил Трэгг, — как вы начнете помогать и потворствовать убийце…
  — Я становлюсь соучастником, — закончил фразу и улыбнулся Мейсон. — Но загляните в Уголовный кодекс, лейтенант, и скажите мне, есть ли там статья, запрещающая помогать и потворствовать невиновному человеку, которого ошибочно обвинили в убийстве.
  — Я говорю о виновном!
  — А я — о невиновном.
  — Что ж, — поморщился Трэгг, — я пошел, Мейсон. Я заходил просто для того, чтобы выразить вам свое почтение.
  — И попробовать поймать моего клиента у выхода из конторы, — закончил его мысль Мейсон.
  — Не без этого, — согласился Трэгг. — Мы сразу оцепили вашу контору, но при таком уличном движении вашему клиенту ничего не стоило ускользнуть. В конце концов, полицейским не так просто следить за всеми, кто выходит из многолюдного учреждения, и задерживать каждого, кто похож на клиента Перри Мейсона.
  — А вы поступили именно так? — осведомился Мейсон.
  — Мы сделали лучше. И знаете ли, Мейсон, не такие уж мы идиоты. Мы раскинули сети…
  — И поймали рыбку? — поинтересовался адвокат.
  — Слишком много ее попалось, — с широкой улыбкой признался Трэгг. — Наши ребята сейчас просеивают сито. Скорее всего, у них там всего лишь десяток разозленных типов, которые кроют полицию на все лады. Знаете, ведь когда стараешься, чтобы правосудие свершилось, народ почему-то на стенку лезет от злости. А когда не стараешься, они пишут в газеты возмущенные письма и требуют чистки полиции.
  Мейсон задумчиво смотрел на Трэгга.
  — Боюсь, я недооценивал вас, лейтенант. Я думал, вы сломя голову полетите в усадьбу Бакстера.
  — А мы и туда успели. Наши действия достаточно обширны. Трибли-уэй находится в черте города. Это наш участок, и нам надо действовать энергично. Я бы пришел сюда раньше, но мне нужно было лично проследить за некоторыми телефонными звонками. Может быть, нам немного помогут лифтеры. Мы стараемся, Перри. Мы крутимся.
  — Не сомневаюсь, — задумчиво ответил Мейсон.
  — Хочу вас кое о чем спросить, — продолжал Трэгг. — Откуда ваш клиент узнал, что в усадьбе Бакстера произошло убийство?
  — А я не уверен, что мой клиент знал об этом. Возможно, кто-то сказал ему, что там лежит труп, а мой клиент рассказал мне, а я посоветовал известить полицию.
  — Возможно, — согласился Трэгг, — но как-то маловероятно.
  — Если убийца — мой клиент, — сказал Мейсон, — то я бы не сообщал в полицию и посоветовал бы ему не делать никаких заявлений, на основании которых его можно было бы обвинить, и сохранил бы сообщение, сделанное мне, как профессиональную тайну.
  Задумчиво хмурясь, Трэгг проговорил:
  — В таком случае, Перри, возможно только одно: есть какая-то улика, на поиски которой вы боитесь отправиться сами. Но вы крайне заинтересованы в том, чтобы полиция ее нашла, прежде чем с ней что-либо случится. Что это может быть за улика?..
  — Представления не имею.
  Трэгг повернулся к сопровождавшему его полицейскому в штатском и так же задумчиво продолжал:
  — А знаешь, Джим, это может быть орудие убийства… Ну что ж, думаю, что-нибудь разыщем. Рад был увидеть вас, Мейсон.
  — Спасибо, что зашли, — ответил адвокат вежливо.
  — Не за что. Я всегда рад забежать, когда оказываюсь поблизости.
  Трэгг и полицейский вышли из конторы.
  Глава 6
  Мейсон сказал Делле Стрит:
  — Трэгг, наверное, уже далеко. И, как видно, приставил ко мне «хвост». Но мне все же очень хочется поговорить с миссис Фелтинг Граймс. Так что садись в машину и…
  В эту минуту отчаянно, частыми короткими звонками затрезвонил телефон, и было ясно, что дежурная у пульта пытается подать адвокату какой-то сигнал.
  Прежде чем Мейсон успел кивнуть Делле Стрит, чтобы она сняла трубку, дверь открылась и в комнату вернулся лейтенант Трэгг с полицейским в штатском. Они вели с собой Гвинн Элстон.
  — Решил удивить вас скорым возвращением! — весело объявил Трэгг. — Эту молодую даму зовут мисс Гвинн Элстон, Перри. Интересно, вы можете опознать ее?
  С деревянным, непроницаемым лицом Мейсон спросил:
  — А зачем? Она хочет получить деньги по чеку?
  — Согласно корешку в ее чековой книжке, она вчера выписала чек на имя Перри Мейсона на сумму пять долларов.
  — Вы не имели права брать у нее сумку или чековую книжку без ордера на обыск, — объяснил Мейсон.
  — Знаю, — ответил Трэгг. — Думаю, что время от времени мы совершаем мелкие оплошности. Но, видите ли, то, что мы узнали, настолько важно… Конечно, мы не считаем это уликой, Перри.
  — В том-то и дело. Вы думаете, что поймали меня на нарушении буквы закона, потому что я не сообщаю об убийстве, о котором вы узнали по слухам, а потом берете и нарушаете сами законы об обыске и аресте, считая, что это в порядке вещей.
  — Мы-то работаем в интересах правосудия, — возразил Трэгг.
  — А с чего вы взяли, что у меня другие интересы? — спросил Мейсон.
  — Вот об этом я и хочу поговорить с вами. Видите ли, Мейсон, эта молодая дама проявила исключительную сдержанность по поводу того, почему она выписала вам чек на пять долларов, где она была в ближайший час и все такое прочее.
  — Не хотите ли присесть? — спросил адвокат.
  Трэгг повернулся к Гвинн Элстон и радушно предложил:
  — Вы бы сели, мисс. А мы уж постоим.
  — Зачем вы пришли, лейтенант? — на сей раз не выдержал Мейсон.
  — Видите ли, — сказал Трэгг, — в этом беда вашего брата, гения. Вы умеете мыслить только блестящими озарениями, Перри, и пренебрегаете добрым старым кропотливым трудом. Взять, к примеру, хотя бы эту девушку. Как только вы позвонили и сообщили о преступлении, мы сразу приняли некоторые меры предосторожности. Мы позвонили в таксомоторную компанию, стоянка которой находится перед вашей конторой, и попросили их передать по радио, что все водители такси, взявшие пассажиров около этого здания в последние пятнадцать минут, должны сообщить об этом по телефону. Затем мы позвонили на две ближайшие автостоянки и сказали, что каждый, кто недавно поставил там машину, должен быть задержан, как только предъявит квитанцию, особенно если покажется, что он спешит.
  Ну конечно, отношения с некоторыми гражданами мы подпортили. Пришлось задержать два такси, взявшие здесь пассажиров. И один бедняга, кажется, опоздал на самолет. Он грозится подать в суд на городские власти, на полицию, на водителя и на таксомоторную компанию, но нам пришлось проверить его. Мы пытались сделать это как можно менее болезненно — он сам виноват, что не поехал в аэропорт загодя.
  Потом мы задержали человек десять на двух автостоянках, и все они вопят как резаные. Мы поехали туда и просеяли их довольно быстро, пока не наткнулись на эту дамочку.
  Эта девушка рассказала нам довольно странную историю. Она не очень-то искусно лжет. Вероятно, она порядочная девушка и не научилась еще врать по-настоящему. Когда мы проверили ее водительские права и начали задавать вопросы, она вдруг заявила, что не будет больше отвечать, пока не повидается со своим адвокатом. Тут-то, раз уж она открыла свою сумочку, доставая водительские права, мы взглянули заодно на чековую книжку и обнаружили, что Перри Мейсону была уплачена сумма в пять долларов…
  И тогда, сопоставив факты, мы решили, что, возможно, эта самая девушка и рассказала вам о трупе Фрэнклина Гиллетта в усадьбе Джорджа Бакстера, и, естественно, нам захотелось выяснить, что ей об этом известно.
  — И что, вы спросили у нее? — поинтересовался Мейсон.
  — Да. И она захотела поговорить с вами.
  — И вы решили, что пять долларов — подходящий для меня залог в деле об убийстве? — спросил Мейсон.
  — Вовсе нет, — ухмыльнулся Трэгг. — Это вчерашний чек. Она, очевидно, советовалась с вами по поводу каких-то мелких неприятностей, а к сегодняшнему дню мелкие неприятности повлекли за собой убийство.
  Мейсон взглянул на Гвинн Элстон. В ее глазах стояла красноречивая мольба. Едва заметно адвокат покачал головой.
  — Ну, — настаивал Трэгг, — что скажете?
  — Да, мисс Элстон — моя клиентка. И я бы хотел поговорить с ней наедине.
  — Боюсь, Мейсон, сейчас не получится, — заметил лейтенант Трэгг. — Ей еще не предъявлено обвинение, но мы ее допрашиваем, и я совершенно уверен, что окружной прокурор тоже захочет допросить ее. И думаю, Гамильтон Бергер, наш окружной прокурор, получит довольно смутное представление о деле, если я разрешу вам поговорить с вашей клиенткой наедине.
  — Значит, она арестована?
  — Если хотите, да, арестована, — ответил Трэгг. — Послушайте-ка, Перри, мы не хотим быть пристрастными в этом деле, но молодая привлекательная женщина отказывается отвечать на вопросы. Это уже само по себе подозрительно.
  — Вот что получается, когда хочешь помочь полиции, — сделал вывод Мейсон. — Если бы я подождал еще полчаса, а потом позвонил вам…
  — Тогда оказалось бы, что вы утаиваете показания, — перебил Трэгг. — Да, вы не дурак, Мейсон, и знаете, что к чему. Вы хотели соблюсти невинность и позвонили нам в тот самый миг, когда мисс Элстон выходила из вашей конторы. Но я уже сказал, Перри: вы, люди блестящего ума, иногда недооцениваете рутинную, каждодневную работу полиции, добрую старую работу ногами и методическое расследование в отличие от порывов вдохновения.
  Мейсон повернулся к Гвинн Элстон:
  — Мисс Элстон, я, как ваш адвокат, рекомендую вам не отвечать ни на какие вопросы, не делать никаких заявлений, пока у меня не будет возможности самому разобраться в ситуации… Должен вам сказать, что я постепенно в ней разбираюсь. Надеюсь в ближайшие несколько часов выяснить достаточно много. Полагаю, что лейтенант Трэгг будет относиться к вам как отец родной. Полицейские вам скажут, что совсем не хотят быть пристрастными и, если вы невиновны, они ни за что не отдадут вас на съедение газетчикам. Если вы сможете вспомнить свои передвижения в последние двадцать четыре часа, они будут только рады вас отпустить. Они много чего вам скажут, лишь бы заставить вас заговорить. Но вы не говорите. Ни слова. Сидите и молчите. Дайте им понять, что говорить за вас буду я.
  — Ладно, — вздохнул Трэгг, — вот и все, что мы хотели узнать от вас, Перри. Хотели убедиться, что именно эта клиентка рассказала вам об убийстве. Боюсь, вам придется отправиться с нами, мисс Элстон.
  — Мистер Мейсон, можно… — начала было Гвинн.
  — Нельзя! — оборвал ее Трэгг. — Вы подозреваетесь в самом настоящем убийстве.
  — Но имеете полное право на консультацию адвоката, мисс Элстон, — добавил Мейсон.
  — Это после того, как ее зарегистрируют, — возразил Трэгг. — А сейчас мы повезем ее в полицию для небольшого допроса.
  — Помните, — сказал Мейсон, обращаясь к Гвинн, — не надо отвечать, о чем бы вас ни спрашивали. Не отвечайте даже на самые простые вопросы. Не говорите даже о том, где вы живете. — Мейсон интонацией подчеркнул последние слова.
  Лейтенант Трэгг открыл дверь, чтобы выйти, и сделал знак полицейскому.
  — Пошли, — сказал он ему. — И возьмем даму с собой. Мне не хочется так поступать с привлекательной женщиной, но, если она не будет помогать следствию, ее могут задержать надолго.
  Мейсон подождал, пока все отойдут подальше, и сказал Делле Стрит:
  — А теперь, Делла, спускайся и выводи мою машину. Заведи и стой на стоянке ровно десять минут, затем подъезжай к входу в здание.
  — Если там будет где остановиться…
  — Не нужно останавливаться. Я буду ждать у бровки тротуара. Ты будешь ехать, а я вскочу в машину на ходу.
  — Поедем к Фелтингу Граймсу домой? — спросила Делла.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Здесь мы пока на шаг опережаем полицию. Нам нужно сохранить это преимущество.
  — Но ведь они догонят нас.
  — Конечно. Единственное, на что я надеюсь, — пока мы будем там, мы узнаем что-нибудь новенькое и снова обойдем полицию на шаг… Ладно, Делла, засекай время. Ровно через десять минут ты должна проехать мимо входа.
  Глава 7
  Делла Стрит остановила машину у бровки тротуара напротив дома номер 367 по Мандала-драйв, где жили Граймсы.
  — Ничего не записывай, — сказал Мейсон и открыл переднюю дверцу.
  Она выбралась из машины, скользнув по сиденью и соблазнительно сверкнув стройными ногами перед носом Мейсона, и через секунду уже стояла на тротуаре, оглаживая юбку.
  — Что ж, шеф, пойдемте.
  Они пошли по бетонированной дорожке.
  Делла Стрит тихонько спросила:
  — Вы ей много собираетесь рассказать?
  — Не знаю. Придется действовать по обстоятельствам, полагаясь на интуицию. Посмотрим, как будут развиваться события.
  Мейсон позвонил в дверь. Ему открыла Нелл Граймс.
  — Доброе утро, — сказал Мейсон. — Я адвокат. А это мисс Делла Стрит, моя секретарша. Мы бы хотели войти и поговорить с вами, если вы не возражаете.
  — Перри Мейсон! — воскликнула женщина, глядя на него округлившимися глазами.
  — Он самый, — подтвердил Мейсон.
  — Удивительно! Я читала о вас в газетах и знаю вас по фотографиям. Пожалуйста, входите!
  Она провела их в гостиную.
  — Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал Мейсон. — Вам придется довериться мне.
  — Я готова, — ответила она. — Можете спрашивать. Я постараюсь ответить на любые вопросы и помочь, чем смогу.
  — Мои вопросы, — начал Мейсон, — касаются Гвинн Элстон.
  Миссис Граймс вздрогнула от неожиданности.
  — Гвинн! Боже мой, что она натворила?
  — Мисс Элстон, насколько мне известно, живет у вас, — сказал Мейсон.
  — Да. У нее своя комната, и она здесь завтракает. Иногда мы приглашаем ее пообедать с нами, но наша финансовая договоренность включает проживание и завтрак.
  — Она торгует книгами?
  — Да.
  — Вам известно, где она была вчера вечером?
  — Вчера вечером, — ответила Нелл Граймс, тщательно подбирая слова, — она занималась какими-то крайне таинственными делами.
  — Она рассказывала вам, как ее остановил полицейский?
  — Гвинн повторила басню о полицейском, который остановил машину и бросил ей на колени револьвер на тот случай, если он… позволит себе слишком много.
  — Вы поверили?
  — Конечно, нет.
  — Вы дружите с мисс Элстон?
  — Она моя лучшая подруга. Я знаю ее много лет.
  — Она когда-нибудь лгала вам?
  — Пару раз привирала. И я тоже лгала ей. Но это… это было совсем другое дело.
  — Она показывала вам револьвер?
  — Да.
  — Вы не заметили в нем ничего необычного?
  — Боже, мистер Мейсон, я так мало понимаю в этом, чтобы знать, что там обычно, а что необычно! Гвинн хоть как-то разбирается, а я — никак, кроме того, что она мне сказала.
  — А что она вам говорила?
  — Что в барабане один стреляный патрон. Я увидела, что на одном патроне посередине зазубрина, — это, наверное, и есть стреляный. Вот и все, что мне известно, кроме, конечно, этой сказки Гвинн, будто кто-то дал ей револьвер, чтобы защищаться, а потом сбежал от нее, оставив револьвер.
  — Значит, вы ей не поверили?
  Нелл Граймс покачала головой.
  — Извините, мистер Мейсон, я не собираюсь вам лгать: я ей не поверила.
  — А вам не приходило в голову, что из этого револьвера могли кого-то застрелить, а потом избавиться от него как от улики?
  Нелл подумала несколько секунд и ответила:
  — Нет, такое мне в голову не приходило. Откровенно говоря, мистер Мейсон, я решила, что Гвинн попала в переделку, выдумала всю эту историю про полицейского и рассказала мне, чтобы посмотреть, пройдет ли номер, поверю ли я ей.
  — Вы дали ей понять, что не верите?
  — Да. Она достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, что я и не думала верить ее выдумкам.
  — Вы случайно не знаете, откуда она взяла револьвер и где он сейчас?
  — Гвинн взяла его с собой.
  — А где сейчас Гвинн?
  — От нее не было известий с утра. Ей звонила… какая-то женщина с приятным голосом, которая не захотела оставить своего телефона.
  — Ваш муж дома?
  — Нет. Он в командировке. Он уехал на неделю, иногда его не бывает и дольше. Моего мужа зовут Фелтинг, но все зовут его просто Фелт.
  — Он много ездит?
  — Да.
  — Самолетом?
  — В основном — да. Но у него, как и у меня, есть машина.
  — Где сейчас машина вашего мужа? — спросил Мейсон.
  — Наверное, на стоянке аэропорта. Он уехал вчера утром. А почему вы меня об этом спрашиваете?
  — Я пытаюсь узнать как можно больше о Гвинн Элстон.
  — А при чем здесь мой муж?
  — Скорее всего, ни при чем.
  — Послушайте, мистер Мейсон… Не знаю, следует ли вам об этом говорить…
  — О чем?
  — Вчера утром Гвинн залезла в аптечку и взяла оттуда таблетки стрихнина. Бог знает, зачем он ей понадобился.
  — Вы держите стрихнин в аптечке?
  — Да. В доме же нет детей. Нам досаждали крысы, и я подкладывала им отравленное мясо.
  — Гвинн об этом знала?
  — Да.
  — Когда она взяла таблетки?
  — Вчера утром. По крайней мере, вчера утром я нашла их у нее в комнате на письменном столе.
  — Вы не спрашивали ее о них?
  — Нет. Я просто положила их на место. Хотела спросить у нее, но у меня вылетело из головы. Она вела себя… как-то… ненормально. Я почти уверена, что она завела интрижку с моим мужем… Если это так, то, по-моему, их не стоить винить. Она хорошенькая и любит выставлять свои прелести напоказ. Обожает носить свитера в обтяжку, короткие юбки и валяться на диване полуодетой. А Фелт все это замечает. Впрочем, как все мужчины.
  — Послушайте, миссис Граймс, — сказал Мейсон, — я буду играть с вами в открытую. У Гвинн неприятности.
  — Что за неприятности?
  — Пока не знаю, насколько серьезные. Ее допрашивает полиция, и я хочу, чтобы вы мне помогли.
  — Но что я могу сделать? Я говорю правду и не собираюсь лгать… А вы мне больше ничего не расскажете, мистер Мейсон? Почему полиция?..
  — Я хочу собрать как можно больше сведений о событиях вчерашнего вечера и обо всем, что им предшествовало, прежде чем полиция доберется сюда.
  — Полиция едет сюда?
  — Да, — подтвердил Мейсон. — Чтобы поговорить с вами. Они появятся с минуты на минуту.
  — Что же вы от меня хотите?
  — Я хочу, чтобы вы ушли отсюда.
  — Я должна бежать?
  — Вовсе нет, — сказал Мейсон. — Я хочу, чтобы вы сели в свою машину и уехали. Я еду с вами, и мы по дороге поговорим. Моя секретарша будет ехать сзади в моей машине.
  — Куда же мы отправимся?
  — Куда-нибудь, где сможем спокойно поговорить.
  Она внезапно приняла решение.
  — Хорошо, мистер Мейсон. Для Гвинн я сделаю все, что в моих силах, даже солгу. Но лжесвидетельствовать на суде не стану… Если вы считаете, что это ей поможет, я согласна.
  Мейсон тут же поднялся.
  — Поехали, — сказал он. — Полицейская машина может появиться в любую минуту.
  Миссис Граймс провела его через черный ход в гараж. Мейсон открыл дверь гаража. Нелл Граймс села в машину, поправила юбку, чтобы ногам было свободнее, пару раз выжала сцепление, потом включила стартер, выключила запасные тормоза и спросила:
  — Я буду выезжать задним ходом. Ваша секретарша едет за нами?
  — Да.
  — В какую сторону ехать?
  — В какую хотите, туда, где поменьше машин и где мы могли бы поговорить.
  Нелл Граймс дала задний ход, вывела машину из гаража и свернула на Мандала-драйв.
  Делла Стрит ехала в сотне футов за ними.
  — Так что именно вы хотите узнать, мистер Мейсон?
  — Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне как можно подробнее о работе вашего мужа.
  — Здесь я фактически не могу вам помочь. Все, что я знаю, — это то, что у него много дел и он никогда не обсуждает эти дела со мной… И я, простите, до сих пор не понимаю, какое отношение это имеет к Гвинн.
  — У вас общая налоговая квитанция?
  — Вообще-то нет. Фелт сам заполняет свою налоговую квитанцию. Я ее не подписываю, не вижу и вообще ничего не знаю о ней.
  Мейсон нахмурился:
  — Вам не кажется это необычным?
  — Вы в этом понимаете больше меня. Вы же юрист. А я замужем первый раз.
  — Вы знаете Джорджа Белдинга Бакстера? — спросил Мейсон.
  — Бакстер… Бакстер, — задумалась она. — Я слышала это имя. Оно вроде бы на слуху, но я не знаю его… Нет!
  — Как вы думаете, ваш муж может быть знаком с ним или работал когда-нибудь на него?
  — Не знаю.
  — Вам известна фамилия людей, к которым вчера вечером ходила Гвинн Элстон?
  — Гиллетт. Они живут на Трибли-уэй, недалеко от Виста-дель-Меса. Разве Гвинн вам не говорила?
  — К сожалению, — сказал Мейсон, — события разворачивались слишком быстро и…
  — Мистер Мейсон, я хочу знать, что стряслось, а не тыкаться вслепую. Подозреваю, что мой муж с ней крутит, и… Скажите, их не застукали вместе в мотеле… или что-нибудь в этом роде?
  — Если вам такое приходит в голову, вы никогда не хотели попросить Гвинн съехать от вас?
  — Нет. Я же понимала, что Фелтинг видит множество привлекательных девушек и… Так невозможно жить с мужем, мистер Мейсон. Нельзя же оградить его от всех соблазнов.
  — Но не обязательно, чтобы этот соблазн постоянно мелькал перед носом, — возразил Мейсон.
  — В общем, не знаю… Может быть, Гвинн и крутит с ним, но она его не похитит у меня.
  — А ваш муж заглядывается на других женщин?
  — Мистер Мейсон, конечно, можно верить, что он не изменяет, но каждый мужчина, в сущности, эгоист, и, когда какая-нибудь красотка строит ему глазки, он сразу воображает себя этаким мужественным героем и… — Она внезапно наклонилась вперед и включила радио.
  — Зачем? — спросил Мейсон, кивнув на приемник.
  — Сейчас будут передавать сводку городских новостей. Я всегда слушаю ее. Это моя любимая передача. Я вам сейчас кое-что скажу, мистер Мейсон, но не вздумайте это где-то повторять. Я знаю, что у Фелта есть другая женщина, но неизвестно, кто она. До недавнего времени мне и в голову не приходило, что это может быть Гвинн.
  — Откуда вы знаете о другой женщине?
  — Ну, есть множество признаков, всякие мелочи… и некоторые из них… я не собираюсь рассказывать вам подробности, мистер Мейсон, но я знаю, что другая женщина существует. И уже давно.
  По радио передали рекламу, затем сообщили погоду и перешли к новостям. «Недавно обнаружено тело мужчины, которого предположительно опознали как Фрэнклина Гиллетта, лежавшего вверх лицом на траве около дороги в загородной усадьбе Джорджа Белдинга Бакстера, известного миллионера. Он был застрелен пулей тридцать восьмого калибра, и полиция считает, что убийство произошло между девятью вечера и полуночью. В кармане мужчины находились документы и водительские права на имя Фрэнклина Гиллетта, проживающего на Трибли-уэй возле Виста-дель-Меса, причем на водительских правах имелся отпечаток большого пальца. Полицией был обнаружен автомобиль, припаркованный у бассейна в усадьбе Бакстера. Автомобиль зарегистрирован на имя Фелтинга Граймса, проживающего на Мандала-драйв, а в отделении для перчаток лежал кожаный бумажник с набором удостоверений личности и водительскими правами, принадлежащими Фелтингу Граймсу. Отпечаток большого пальца на правах Граймса соответствует отпечатку на правах Гиллетта. В настоящее время полиция…»
  Тут голос диктора заглушил визг тормозов: Нелл Граймс нажала так резко, что Мейсона чуть не швырнуло на ветровое стекло. Машину занесло на тротуар.
  Мейсон в тревоге оглянулся и увидел, что Делле Стрит только чудом удалось удержаться на месте.
  Нелл Граймс смотрела на Мейсона широко открытыми глазами. Челюсть у нее отвисла, руки бессильно соскользнули с руля.
  — Так вот оно что! Она убила моего мужа! Слышите, Перри Мейсон? Она убила моего мужа, а вы пытаетесь переманить меня на ее сторону! — В голосе миссис Граймс зазвучали визгливые истерические нотки. — Вот что она сделала! Она убила моего мужа! Убирайтесь вон отсюда, Перри Мейсон! И не смейте больше разговаривать со мной. Теперь я знаю, в чем дело. Эта стерва взяла револьвер… она все это давно задумала. Небось решила, что защищает меня… Убирайтесь вон! Выметайтесь из моей машины! Вон! Вон отсюда!
  — Постойте, миссис Граймс, — сказал Мейсон. — Сейчас вы немного успокоитесь, и мы все выясним.
  Она резко повернулась на сиденье, высвободила ноги из-под руля и принялась наносить ими удары, метя ему в лицо острыми каблуками.
  — Вон отсюда! Вон отсюда! — визжала она. — Я вас изобью, исцарапаю! Я вас убью! Вы хотели заставить меня предать собственного мужа! Вон отсюда!..
  У Мейсона перед глазами мелькали высокие каблуки, которыми она метила ему в лицо. Он отбил пару ударов, торопливо открыл дверцу и выскочил на тротуар.
  — Миссис Граймс, у вас истерика. Вы делаете слишком поспешные выводы. Если бы вы хоть чуть-чуть успокоились…
  Она повернулась на сиденье, нажала на газ, машина дернулась и рванулась с места, оставив Мейсона на тротуаре.
  Подъехала Делла Стрит.
  — Нам по пути? — спросила она.
  Несколько мгновений Мейсон молча смотрел вслед удалявшейся машине.
  — Красивые ноги, — заметила Делла Стрит. — Или вам было не до того?
  — Ну и каблуки! — заметил Мейсон.
  — Да, видно, что ей не раз приходилось защищаться таким образом. Что вы ей сказали?
  — Это не я. Сообщили по радио. В полиции считают, что у них есть доказательства того, что Фрэнклин Гиллетт и Фелтинг Граймс — одно лицо.
  — И что она?..
  — Она решила, что я хочу заставить ее помогать убийце ее мужа.
  — Она вообразила, что это сделала Гвинн?
  — Она только и делала, что предполагала разное, еще до того, как мы к ней приехали, — ответил Мейсон.
  — Зря вы ей позволили бить себя по лицу, — сказала Делла. — Такими-то каблуками! Она могла повредить вам глаз или расцарапать лицо… Жаль, что у меня не было кинокамеры. Хороший получился бы фильмик… Так что будем делать?
  Мейсон уселся на сиденье рядом с Деллой.
  — Поедем и поглядим на усадьбу Бакстера.
  — Пол Дрейк там? — спросила Делла.
  — Пол Дрейк там. И думаю, лейтенант Трэгг отдал приказ не подпускать его к месту преступления, чтобы не позволить ему найти улики, которые могут внести какую-то ясность в случившееся.
  Глава 8
  У дороги, ведущей к воротам усадьбы Джорджа Белдинга Бакстера, было припарковано с десяток автомобилей.
  Мейсон увидел Пола Дрейка — тот курил сигарету, прислонившись к ажурной ограде.
  — А где все? — спросил Мейсон.
  — Газетчики входят по пропускам. Многие — просто так. А нам почему-то нельзя.
  — Что нам мешает?
  Дрейк кивнул на полицейского в форме, маячившего у ворот.
  — Пошли, — сказал Мейсон.
  Адвокат, Делла Стрит и Пол Дрейк подошли к полицейскому.
  — Мне нужно войти, — сказал Мейсон.
  — У вас есть пропуск, журналистское удостоверение?
  — У меня есть профессиональное удостоверение. Я — Перри Мейсон, судебный адвокат. Действую от имени Гвинн Элстон, которую сейчас допрашивают в связи с этим убийством.
  — Покажите пропуск, и я вас пущу.
  — Где его взять?
  — Или у лейтенанта Трэгга из отдела по расследованию убийств, или у шерифа. Журналистов на территорию пускают по удостоверению, но не в дом.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — А с домом есть связь?
  — То есть как это?
  — Лейтенант Трэгг там?
  — Мне не положено сообщать сведения о лейтенанте Трэгге.
  — Мне он нужен.
  — Не вам одному.
  — У вас нет телефонной связи?
  — Портативных раций мы не носим, если вас это интересует.
  — Теперь понял? — сказал Дрейк Мейсону. — Мы зеваки. Отбросы общества.
  — Понял.
  Адвокат вытащил из кармана плоский серебряный портсигар, раскрыл его, протянул полицейскому:
  — Хотите закурить?
  Полицейский покачал головой.
  Мейсон протянул портсигар Делле Стрит. Она поблагодарила и отказалась.
  Дрейк взял сигарету.
  Мейсон достал зажигалку. Они с Дрейком прикурили, он захлопнул портсигар и небрежно перебросил его через ограду в кусты.
  — Эй, это что еще за дьявольщина? — спросил полицейский.
  — В чем дело, сержант? — сказал Мейсон как ни в чем не бывало.
  — Туда нельзя ничего бросать!
  — А что, есть такой закон? — поинтересовался Мейсон.
  — Конечно, есть. Нельзя бросать мусор в чужие владения.
  — Ну-ну, — возразил Мейсон, — какой же это мусор? Это ценный портсигар. А теперь посмотрите на эту зажигалку.
  Адвокат так же небрежно забросил в кусты и зажигалку.
  — Ну вот, Пол, по-моему, нам здесь больше делать нечего.
  — Эй, погодите-ка, — насторожился полицейский. — Что еще за дела? Что вы задумали?
  — Ничего, — ответил Мейсон. — Я уже сделал все, что хотел.
  — Нельзя подкидывать вещественные доказательства.
  — Доказательства чего?
  — Не знаю, — ответил полицейский.
  — Я так и думал, — заявил Мейсон.
  Полицейский подошел к машине, стоявшей возле самых ворот, вызвал штаб и стал говорить, держа трубку у самых губ. Затем стал внимательно слушать — вероятно, ему давали указания. Потом он повесил трубку и с воинственным видом подошел к Перри Мейсону, сердито глядя на него.
  — Так вы сказали, вас зовут Перри Мейсон, адвокат?
  — Да, — подтвердил Мейсон.
  Адвокат потянулся, зевнул, глубоко затянулся сигаретой, многозначительно подмигнул Полу Дрейку и позвал:
  — Ну, пошли, Пол.
  — Теперь уходить нельзя, — сказал полицейский.
  — Как? — поразился Мейсон. — Вы хотите сказать, что я не волен уйти отсюда?
  — Подождите минуту.
  — Вы что, разрешаете мне войти?
  — Нет.
  — Тогда мне здесь нечего делать. Я пошел.
  — А я говорю, подождите. Лейтенант Трэгг хочет поговорить с вами.
  — Когда я хотел поговорить с ним, вы мне сказали, что таких желающих много. Теперь вы заявляете, что он хочет поговорить со мной. К вашему сведению, не он один этого хочет.
  — Ну-ну, спокойно, приятель, — сказал полицейский. — Вы подбросили туда улики.
  — Улики чего?
  — Вы же кидали вещи через ограду.
  — Вот в этом я с вами полностью согласен и хотел бы получить возможность вернуть личную собственность.
  Полицейский с тревогой поглядел на дорогу.
  Через несколько минут на посыпанной гравием дорожке появился лейтенант Трэгг в сопровождении полицейского в штатском.
  — Ага, — сказал он, — вся компания в сборе: мисс Стрит, Перри Мейсон, Пол Дрейк. — Трэгг повернулся к полицейскому: — Что случилось, сержант?
  — Этот парень, — сказал тот, указывая на Мейсона, — достает из кармана портсигар, предлагает всем закурить, а потом преспокойно закидывает его за ограду в кусты. Я ему говорю, что нельзя этого делать, а он берет зажигалку и тоже кидает вслед.
  Глаза Трэгга превратились в щелочки.
  — Вы все время смотрели за ним, пока он находился здесь?
  — Да.
  — Он больше ничего не бросал?
  — Нет.
  — А этот? — спросил Трэгг, указывая на Пола Дрейка.
  — Он здесь околачивается, наверное, с час.
  — Что он делал?
  — Ничего, просто болтался.
  — Поблизости от ограды?
  — Да. Прислонился и курил, и…
  — Курил и подбрасывал улики, — сердито закончил Трэгг. — Он подбросил туда что нужно… Ну-ка, давай узнаем, в чем дело. Мейсон тут просто ломал комедию. Нельзя было разрешать Полу Дрейку слоняться у забора.
  — Но вы велели никого не пускать внутрь, а он был снаружи…
  — Думать надо головой, — ответил Трэгг. — Любой мог прислониться к забору, просунуть руку под пиджак, улучить миг, когда вы не видите, и бросить что-нибудь в кусты.
  — А что бросить?
  — А черт его знает! — ответил Трэгг. — Но сейчас мы это выясним. Пошли посмотрим. Куда Мейсон бросил зажигалку и портсигар?
  — Прямо вон туда. Сейчас там что-то блеснуло. Если вы сюда подойдете, вы увидите… ага, вот они. Видно, как блестят.
  — Хорошо. Дик, — сказал Трэгг полицейскому в штатском, — вы идите туда, а я буду говорить вам, куда идти. Оглядитесь, когда войдете за ограду.
  Трэгг стоял, задумчиво глядя на Мейсона.
  Полицейский у ворот командовал:
  — Теперь правее… назад… еще немного правее. Вот-вот, вы совсем у цели!
  — Нашел зажигалку, лейтенант! — крикнул полицейский в штатском.
  — Портсигар упал дальше и немного правее! — крикнул ему полицейский у ворот. — Я видел, куда он упал. Он ударился о ствол и отскочил. Он…
  — Вижу, — отозвался тот. — Нашел. И еще здесь…
  — Что там еще? — спросил Трэгг, услышав, что полицейский вдруг осекся.
  — Здесь револьвер, лейтенант.
  — Я так и думал. Вот для чего были все эти игры! Пол Дрейк подбросил револьвер, а Перри Мейсон постарался, чтобы мы его нашли.
  — Это довольно громогласное обвинение сыщика с надежной репутацией в непрофессиональном поведении, лейтенант, — заметил Мейсон.
  — Ничего, ничего, — пробормотал невнятно Трэгг после минутного размышления. — Это я думаю вслух. Я ни к кому конкретно не обращался. Не слушайте, ребята. Засуньте-ка в ствол карандаш, Дик, и принесите его сюда. Поглядим, что за штука.
  Полицейский в штатском выбрался из густого кустарника, держа револьвер тридцать восьмого калибра с помощью карандаша, продетого в ствол.
  — Интересно, что ты знаешь, — сказал Трэгг, взявшись за карандаш и внимательно разглядывая револьвер. — Ладно, давайте отнесем его в лабораторию и посмотрим, что это нам даст. Может быть, мы узнаем, какое отношение он имеет к человеку, который его сюда подбросил.
  — А мой портсигар и зажигалка? — спросил Мейсон. — Я получу их обратно?
  Трэгг широко улыбнулся ему:
  — Вы их не получите, Перри, до поры до времени. А когда верну, на них будут мои инициалы… Видите ли, мы приобщим их к делу как вещественные доказательства.
  — А как я буду курить? — поинтересовался Мейсон.
  — Обычная пачка сигарет вполне сгодится для нашего брата полицейского, — порекомендовал лейтенант Трэгг. — Коробок же спичек — прекрасная вещь для добывания огня. Теперь, сержант, мы возьмем веревку и протянем ее вдоль дороги между этими двумя калитками, чтобы никто не шатался у изгороди.
  — Запираете конюшню, когда лошадку уже украли? — съязвил Мейсон.
  — Просто не пускаю тех, кто подбрасывает улики, — возразил Трэгг. — Нам вовсе не хочется, чтобы их урожай был чрезмерно велик.
  — Это так. А тем временем вам не мешает посмотреть, вдруг там окажется еще одна зажигалка и портсигар.
  — И еще один револьвер, — задумчиво проговорил Трэгг. — Вы знаете, Мейсон, иногда ваши мысли до странности совпадают с моими. Дик, возьмите веревку, мы сейчас огородим это место, а вы, сержант, никого не подпускайте к забору. Нам не нужно, чтобы тут шлялись всякие…
  — Это намек на нас, Делла. Нам пора идти.
  — Иногда вы с ходу понимаете намеки, Мейсон. Интересно, почему вы хотели, чтобы мы нашли револьвер, и еще интереснее, откуда вы знали, что он там лежит.
  Мейсон повернулся к Дрейку:
  — Вот так-то быть офицером полиции, Пол. Становишься циником и скептиком. Я наугад бросил портсигар, а он превращается в револьвер.
  — Вы, конечно, раздобыли для нас кое-какие улики, — сказал Трэгг, — но мы пока не можем оценить их по достоинству, не зная, что они означают.
  — Когда найдете второй револьвер, — успокоил его Мейсон, — может быть, что-нибудь поймете наконец.
  — Вот что я вам скажу, Перри. Мы собираемся проследить путь этого револьвера с той минуты, как его сделали на заводе, до того момента, как его бросили сюда, во двор, и, если он имеет хоть какое-то отношение к вам, вы об этом услышите.
  — А что, разве противозаконно бросать револьвер в чужие владения?
  — Противозаконно фальсифицировать улики, — поучительно заметил Трэгг.
  — Ну-ка, ну-ка, лейтенант, перечитайте Уголовный кодекс. Что в этом фальшивого и где здесь улики?
  Трэгг ткнул большим пальцем в направлении стоявших автомобилей.
  — В путь! Вам здесь больше нечего делать.
  Глава 9
  В начале пятого, когда Мейсон и Делла Стрит вернулись в контору, явился Пол Дрейк с кучей новостей.
  Мейсон, нетерпеливо расхаживавший по комнате, остановился, когда Дрейк извлек пачку тонкой бумаги из картонной папки и сказал:
  — Ну, Перри, мы стараемся идти на шаг впереди полиции, но не так-то это просто.
  — Что значит — на шаг впереди полиции? — озадаченно спросил Мейсон. — Они же нас догнали.
  — Вовсе нет. Я вырвался вперед.
  — Расскажи-ка, — потребовал Мейсон. — Куда это ты вырвался?
  — Я хотел узнать, как настоящая фамилия парня — Гиллетт или Граймс, — начал Дрейк, — и предпринял то, чего полиция сделать не удосужилась. Я стал искать свидетельства о рождении. Свидетельства о рождении Фелтинга Граймса не существует в природе, а вот Фрэнклина Гиллетта — есть. Я опущу мелкие подробности и расскажу только о главном, потому что все эти сведения с пылу с жару и ты, возможно, захочешь тут же начать действовать.
  — Продолжай, рассказывай, — попросил Мейсон.
  — Отца Фрэнклина Гиллетта звали Горман Гиллетт. Видимо, он бросил семью, когда сын был еще ребенком. Мать подала на развод на основании ухода мужа из семьи. Потом она умерла. Никто не знал, что случилось с Горманом Гиллеттом, — во всяком случае, в документах о разводе ничего не сказано. Но самое интересное, Перри, что Горман — очень редкое имя. Изучив статистику населения — ну, конечно, над эти делом работала целая команда оперативников, — было установлено, что один из Горманов живет в городке Пайн-Хэвен, в горах, недалеко от Уолкер-Пасс. Мой сотрудник говорит, что там жил некий Горман Гиллетт. Такой тип вроде отшельника.
  — Жил? — переспросил Мейсон.
  — Вот-вот, — сказал Дрейк. — Сотрудник позвонил туда и выяснил, что этот тип три дня как умер. Здешний владелец похоронного бюро, он же и общественный администратор, говорит, что не нашел родственников и держит тело в морге в надежде, что кто-нибудь объявится и заплатит за похороны. Ну а Горман — имя редкое, и есть вероятность… возраст сходится и все остальное вроде бы тоже…
  Мейсон задумчиво хмурился, переваривая сообщение.
  — А твой сотрудник хорошо все разузнал, Пол?
  — Этот тип был там вроде местной достопримечательности. Он сильно опустился. Ходил в старой драной одежде, отрастил бороду, и никто не знал, на какие средства он существовал.
  — Никаких родственников?
  — Никаких.
  — Есть еще что-нибудь?
  — Куча обычной информации. Я достал фотокарточку Фрэнклина Гиллетта.
  — А что миссис Граймс?
  — Она как только удрала от тебя, ринулась в полицию и рассказала им, как ты пытался подговорить ее бежать… Словом, при таких обстоятельствах твое имя не иначе как попадет в газеты, Перри.
  — У тебя есть копия водительских прав?
  — А как же! Фрэнклин Гиллетт был ростом пять футов одиннадцать дюймов, весил сто восемьдесят пять фунтов, имел каштановые волосы и зеленые глаза. Я достал его фотографию у газетчиков. Она будет напечатана через пару часов.
  — А был автомобиль со спущенной шиной у ворот усадьбы Бакстера?
  — Нет, его не было. Ты с таким же успехом, Перри, можешь узнать об этом сейчас, как и позже.
  — То есть как?
  — Не было никакого автомобиля.
  — Должен быть, — настаивал Мейсон.
  Дрейк покачал головой.
  — Если и был, то шина у него не была спущена.
  — Откуда ты знаешь?
  — Прежде всего у нас есть доказательство обратного, — объяснил Дрейк, — чего бы оно ни стоило. Я облазил все гаражи в этом районе, автомобильные клубы, станции автосервиса. Никто не высылал ни буксира, ни ремонтного автомобиля. Я заставил двоих сотрудников проверить автосервис, который ты мне назвал, и нет никаких сомнений, что молодая женщина, по описанию твоя клиентка, побывала там вчера вечером около половины десятого. Этот парень запомнил время, потому что менялся в десять и ему как раз осталось полчаса до прихода сменщика. Женщина эта вела машину. Мужчина вышел, о чем-то спросил и отправился на задворки станции, а потом исчез.
  — Его приметы? — спросил Мейсон.
  — У меня записано. Рост примерно пять и восемь или пять и девять футов, лет двадцати пяти, вес — около ста семидесяти пяти фунтов. Темные волнистые волосы, но какого цвета глаза, работник станции сказать не мог. Одет был в темно-коричневый костюм. Обрати внимание на время, Перри. Довольно точно указывается половина десятого. В десять часов охранник в усадьбе Бакстера закрыл ворота и запер их на цепь. В это время перед воротами не стояло никакой машины.
  — А что за охранник?
  — Некий Корли Л. Кетчум. У него маленький домик в глубине двора, и его обязанность — следить, чтобы ворота отпирались в семь часов утра, а в десять вечера запирались.
  — Кто смотрит за домом? Вряд ли они разрешат, чтобы к ним входил неизвестно кто.
  — Нет. Когда Джордж Белдинг Бакстер дома, то пара слуг находится там с восьми утра до пяти вечера. Есть кухарка, которая приходит в полдень и работает до восьми, и домоправительница, которая живет в усадьбе. Домоправительница в основном бывает на месте, но сегодня у нее выходной, и она сказала полиции, что Джордж Белдинг Бакстер разрешил ей уйти вчера вечером примерно около девяти.
  — А сам Бакстер? — спросил Мейсон. — Где он?
  — Он ездил в Сан-Франциско заключать какую-то сделку и как раз возвращался обратно. Он доехал до Бейкерфилда, остановился в мотеле переночевать и приехал домой сегодня утром. Он сразу отправился в контору и там узнал, что в его усадьбе что-то случилось, — только когда ему позвонили из полиции.
  — Он видел фотографии трупа?
  — Он видел сам труп и сказал, что впервые видит этого человека. Завтра он улетает в Гонолулу и велел своим служащим оказывать полиции всяческую помощь, а ключи, насколько мне известно, оставил лейтенанту Трэггу.
  В полиции теперь почти уверены: Гвинн Элстон знала, что Фрэнклин Гиллетт и Фелтинг Граймс — одно лицо, по крайней мере с того момента, когда увидела фотографию Фрэнклина Гиллетта во время первого посещения Гиллеттов.
  Версия полиции: будто Граймс догнал ее после визита к миссис Гиллетт, она села к нему в машину и, вероятно, обвинила его в двоеженстве, и сцена была весьма бурной. Она направила на него револьвер, потребовала ехать в усадьбу Бакстера, загнала его под дулом револьвера на территорию усадьбы, застрелила и… Потом твоя клиентка припрятала тело, припарковала машину Граймса и пешком вернулась туда, где оставила свой автомобиль. Все это нужно было успеть сделать, пока ворота в усадьбе Бакстера были открыты.
  — А как же человек, который был с ней на станции обслуживания, Пол?
  — Это ее любовник или сообщник. Как только полиция узнает, кто он такой, дело останется только открыть и закрыть.
  — Оно открыто, — сказал Мейсон, — а закрыть его они так просто не смогут.
  — Не обманывай себя, — посоветовал Дрейк. — Ты бы посмотрел, как скрупулезно они стараются связать все ниточки воедино.
  Несколько минут Мейсон молча раздумывал, потом жалобно протянул:
  — Как жалко, что моего двоюродного дядюшку, Гормана Гиллетта, некому похоронить. Я сожалею о его смерти, Пол. Думаю, что смогу наскрести денег на его похороны.
  На лице Дрейка появилось выражение тревоги.
  — Погоди-ка, Перри. Не стоит лезть в эту ловушку.
  — Почему же?
  — Это противозаконно. Не можешь же ты в самом деле заявить, что этот тип — твой родственник.
  — Не знаю закона, который запрещал бы это. Я вполне могу внести плату за похороны, если пожелаю.
  — Но нельзя же заявить, что это твой близкий родственник, и потребовать, чтобы тебе отдали тело.
  — Да кому оно нужно, это тело! — саркастически улыбнулся Мейсон. — Просто поедем и посмотрим.
  — Пустая трата времени, — возразил Дрейк. — Ты на шаг опережаешь полицию, потому что знаешь, где отец Гиллетта, но ведь Фрэнклин потерял связь с отцом много лет назад, фактически еще в детстве.
  — Откуда ты знаешь? — спросил Мейсон.
  — Ну как же, он всем так говорил.
  — Мало ли что он говорил, — отрезал Мейсон. — Он говорил жене, что уезжает в командировку, а сам уезжал из одного дома и появлялся в другом — Фелтинга Граймса. Когда ему надоедало, он говорил Нелл Граймс, что уезжает в командировку, и возвращался к прелестям миссис Гиллетт… Бедный старик Горман, он заслужил приличные похороны. К тому же, если сегодня вечером я окажусь там, где полиция не сможет докучать мне вопросами, хуже от этого не будет.
  — Вот когда я буду, Перри, до смерти рад торчать в своем кабинетике, заниматься делом, пить чуть теплый кофе и лопать сырые гамбургеры, которые мне присылают снизу, из дыры, именуемой рестораном.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Хочешь прокатиться, Делла?
  — С удовольствием.
  — Возьми блокнот и несколько карандашей, — сказал Мейсон и, помолчав, добавил: — И прихвати-ка губную помаду самого светлого оттенка. Едем скорее в Пайн-Хэвен! Кстати, что выяснила полиция насчет револьвера, Пол?
  — Если они что-то и узнали, то пока молчат. Уверен, они не сидят сложа руки. Думаю, что напали на горячий след, но держат язык за зубами… Послушай, Перри, а если этот Горман Гиллетт в самом деле отец Фрэнклина Гиллетта, что тогда?
  — Тогда мы должны будем признать, что смертность в этой семье неожиданно подскочила. Если два члена семьи умерли в течение двадцати четырех или двадцати шести часов, согласись, что это удивительное совпадение.
  — Ты прав, Перри. Мне и в голову не пришло посмотреть на это под таким углом.
  — Может быть, это и не угол, — засмеялся Мейсон. — Может быть, это кривая. — Он повернулся к Делле: — Поехали, Делла, не дадим машине простаивать!
  Глава 10
  Пайн-Хэвен был расположен достаточно высоко, и в нем постоянно сохранялся чистый горный воздух, в то время как в долине стоял мрачноватый туман. Звезды ровно сверкали на хрустально-чистом небе, а на их фоне вырисовывались черные силуэты могучих сосен и елей.
  Яркий свет горел рядом со входом в похоронное бюро Болтона. На переднем плане с одной стороны стояла маленькая часовня, с другой — контора, а позади возвышалось огромное неуклюжее здание, некогда бывшее богатой резиденцией.
  Заправочная станция и кафе-мороженое были открыты. Аптека на углу уже заперта. Несколько бродяг вывалились из здания кинотеатра. Остальные жители маленького горного городка, казалось, уже легли спать.
  Мейсон припарковал машину около похоронного бюро Болтона, подошел к конторе, позолоченная надпись на стекле двери которой гласила: «Исполняющий обязанности коронера и общественного администратора».
  Мейсон нажал кнопку звонка.
  Буквально через несколько секунд дверь открыл чудаковатого вида человек лет шестидесяти, в очках с металлической оправой, жесткими, непослушными волосами, висячими седыми усами и сутулой спиной.
  — Я ищу мистера Болтона, — сказал Мейсон.
  — Считайте, что вы его нашли.
  Мейсон протянул ему руку:
  — Моя фамилия Мейсон. А это мисс Стрит. Насколько мне известно, у вас тут находится покойник и никто из родственников пока не объявился.
  — Горман Гиллетт?
  — Да.
  — А вы родственник?
  — Возможно, — сказал Мейсон, — но должен честно признаться, что вероятность этого мала. Тем не менее я приехал, чтобы взглянуть на умершего. Если это тот самый человек и если других родственников нет и никто не предъявит прав на тело, я хотел бы, по крайней мере, внести плату за похороны.
  Болтон взглянул на Мейсона поверх очков.
  — Ну, это уже что-то, — сказал он. — Входите.
  В душном помещении стоял смешанный запах ладана, цветов и бальзама.
  — Я работал над бухгалтерскими книгами, — объяснил Болтон, — и как раз собирался лечь спать. По ночам бывает морозно, а мне не хотелось включать центральное отопление, так что здесь может быть холодновато. А теперь скажите мне, мистер Мейсон, что вам нужно?
  — Что-нибудь простенькое и недорогое, но и не совсем дешевое.
  — Вы хотели бы забрать покойника?
  — Мне бы не хотелось делать этого, — сказал Мейсон. — Я ограничусь денежным вкладом, достаточным для скромных, но приличных похорон.
  — Ну что ж, это неплохо. Хотите посмотреть наши гробы?
  — Я бы предпочел положиться в этом на вас. Однако пока мне известно лишь имя покойного. Могу ли я взглянуть на него?
  — Конечно! Но видите ли, мистер Мейсон, зрелище не из приятных, и, может быть, молодой даме не следует смотреть — это ведь не тот случай, когда в комнате умершего полно родственников, стоит красивый гроб и все устроено как надо. Тут все не так. Похорон не было четыре дня, и в мертвецкой никого нет. Я… подождите пару минут, хорошо? Потом войдете.
  — Конечно, — согласился Мейсон.
  Болтон вскочил из-за стола и поспешил к двери.
  — Останься здесь, Делла, — распорядился Мейсон. — Я скажу, что ты выпишешь ему чек. Думаю, трехсот пятидесяти хватит… Дай-ка мне твою светлую помаду.
  — Что вы такое придумали, шеф?
  — Не знаю. Помоги, дорогая. Будешь действовать по моим условным знакам.
  — Вы получили за это дело пять долларов задатка, сами обязались уплатить Детективному агентству Дрейка тысячу двести пятьдесят наличными, а теперь еще и здесь выкидываете триста пятьдесят долларов на похороны неизвестно кого…
  — Звучит шикарно, правда? — спросил Мейсон.
  — С точки зрения бухгалтера — катастрофа.
  — А как относится Министерство государственных сборов к тому, что юриспруденция убыточна?
  — Думаю, они смутно представляют себе это. Считают расходы необходимыми и обоснованными.
  — Деньги, — объявил Мейсон, — созданы для того, чтобы быть в обращении. Приходило ли тебе в голову, Делла, что если я возьму доллар и заплачу его Полу Дрейку, а он заплатит его квартирной хозяйке, а та — бакалейщику, то доллар будет полноценно работать на экономику? В то же время, если я суну этот доллар в карман и буду сидеть на нем…
  — Если вы сунете доллар в карман и будете сидеть на нем, — подхватила его мысль Делла, — он вам прожжет дырку в брюках. Так что уж лучше продолжайте швыряться деньгами по-прежнему. По крайней мере, это сэкономит брюки и части тела.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Я просто хотел объяснить тебе, что способствую развитию экономики страны.
  — По-моему, вашего начинания никто не поддержит.
  Дверь открылась, и вошел Болтон.
  — Ну, еще не раздумали посмотреть на тело, мистер Мейсон? — спросил он. — Тогда пойдемте.
  Болтон провел его по коридору и свернул к двери с надписью: «Морг». Освещение в комнате было приглушенно-розового цвета. В воздухе чувствовался сильный запах духов, из репродуктора лилась тихая музыка.
  Болтон, как бы извиняясь, улыбнулся Мейсону:
  — Поставил пластинку. Громкость не совсем та, что надо, — проигрыватель замерз, а когда отогреется, будет играть немного громче. У меня не было возможности перенести его в морг. Он в помещении, которое у меня предназначено для покойников из округа. Надеюсь, вы не возражаете.
  — Вовсе нет, — сказал Мейсон. — Я просто хочу посмотреть.
  Болтон подвел его к столу с мраморной плитой, откинул простыню.
  — Это старый Горман Гиллетт, наш местный философ… Конечно, я его побрил, помыл… чудной он был мужик, вечно тяготеющий к философии и разговорам о разных таких делах… У него тут маленькая хижина, забитая до отказа разной дребеденью, и он, кажется, нигде никогда не работал и даже не упоминал о ней. С другой стороны, он почти ничего и не тратил — купит изредка мешок муки да в охотничий сезон подстрелит оленя и навялит мяса. Вяленой оленины у него всегда было достаточно. Оленя хватало на год.
  Правый глаз Болтона мигнул под съехавшими очками.
  Мейсон стоял и смотрел на труп, безмятежно застывший навсегда в спокойствии смерти.
  — Это тот человек, которого вы ищете? — спросил Болтон.
  Мейсон медленно кивнул.
  — Я, конечно, не до конца уверен, но уж ладно, рискну… Скажите, Болтон, какие похороны можно устроить за триста пятьдесят долларов?
  — За эти деньги, — ответил тот, — можно устроить все очень пристойно, мистер Мейсон, даже очень. Будут и священник, и певчие, и доставка на кладбище вас и мисс Стрит.
  Мейсон продолжал стоять, рассматривая покойника.
  — Не будете ли вы так любезны, — сказал он, — пойти и спросить мисс Стрит, при себе ли у нее чековая книжка? Если при себе, пусть выпишет вам чек на триста пятьдесят долларов.
  — Ну конечно, — с готовностью сказал Болтон. — Уже иду.
  Своими мелкими, быстрыми шажками он поспешил к двери, как птенец перепелки, удирающий от опасности.
  Как только дверь за ним закрылась, Мейсон достал помаду, откинул простыню, поднял холодную руку покойника, потер помадой кончики пальцев и прижал их к сложенному листку бумаги, который достал из кармана.
  Покончив с правой рукой, он проделал то же самое с левой, убедившись, что отпечатки пальцев вышли отчетливо. Особенно тщательно он прижимал к бумаге большие пальцы.
  Бросив взгляд на дверь, он вытащил из кармана еще один листок, снял отпечатки пальцев вторично, потом вытер пальцы покойника носовым платком и опустил простыню на место.
  Затем Мейсон направился к двери, ведущей в другую комнату.
  Делла Стрит, стараясь дать Мейсону побольше времени, чтобы он успел сделать все, что собирался, сказала:
  — Извините, я испортила один чек, и мне пришлось выписывать новый.
  — Все в порядке, — сказал Мейсон. — Только сделай пометку на корешке.
  — Уже сделала.
  Делла Стрит протянула Болтону чек.
  Тот посмотрел на него и хотел положить в карман, но внезапно что-то сообразил и спросил:
  — Вы Перри Мейсон?
  — Он самый.
  — Адвокат?
  — Да.
  — Я и не знал, мистер Мейсон, что этот человек ваш родственник.
  — Я этого не говорил, — возразил Мейсон. — Я сказал: возможно, он мой родственник.
  — Ну а теперь, когда вы на него посмотрели, — спросил Болтон, — что вы об этом думаете?
  — У вас есть чек, а я думаю об этом достаточно много, чтобы организовать похороны.
  Болтон несколько секунд постоял в раздумье, потом сложил чек и сунул в карман.
  — Люблю иметь дело с практичными людьми, — сказал он. — Так что же вас интересует, мистер Мейсон?
  — Где жил Гиллетт? Вы говорите, у него где-то здесь была хижина?
  — Да, да, маленькая хижина, примерно в двух милях отсюда… Хотите взглянуть?
  — Хочу.
  — Мне нужно предупредить жену, чтобы присмотрела здесь, — сказал Болтон. — Подождите минуту, я ей скажу, и мы пойдем.
  — У вас есть ключ? — спросил Мейсон.
  — Я же исполняю обязанности общественного администратора, а родственники покойного пока не появились.
  — У него было какое-нибудь имущество?
  — На похороны не хватает. Вы ведь хотите все осмотреть, правда?
  — Прежде всего, — сказал Мейсон, — я хотел бы установить истинную личность покойного.
  — Конечно, конечно, — согласился Болтон. — Вы вложили триста пятьдесят долларов. Вам нужно что-то взамен. Я же не вчера родился, мистер Мейсон, и не завтра помру. Вы здесь посидите минутку, а я скажу жене, чтобы подежурила в конторе. Не то чтобы я чего-то ожидал. Правда, один парень по имени Джонс тяжело болел, но, похоже, выкарабкается. Бабка Харпер довольно слаба, но еще скрипит. Женщина в здешней частной больнице вот-вот отойдет… Просто удивительно, какое странное время выбирают иногда люди, чтобы умереть, мистер Мейсон. Обычно в два-три часа утра у меня бывает сразу по нескольку вызовов… Ну, вам это неинтересно. Вам нужно взглянуть на хижину. Сейчас я предупрежу жену, и мы пойдем.
  Болтон снова засеменил к двери и исчез.
  — Получили, что хотели? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон показал ей отпечатки пальцев.
  — И что они доказывают?
  — Не имею ни малейшего представления.
  — Думаете, полиция доберется сюда?
  — В полиции, — сказал Мейсон, — сидит народ упрямый и дотошный, старательный и сообразительный. Но вполне вероятно, что в отношении Гормана Гиллетта мы их здорово обскакали.
  — А как вы собираетесь узнать то, что вам нужно?
  — Используем местный источник информации.
  — То есть Болтона?
  — Да, его.
  Дверь открылась, и вошел Болтон, на ходу натягивая пальто и позвякивая ключом на цепочке, который был прикреплен к металлическому кружку с номером.
  — Я еще не проводил официальной описи, — сообщил он. — Просто так, оглядел все вокруг. Ну ладно, пойдемте, может быть, что-нибудь и наведет вас на мысль о том, кем он был на самом деле.
  — Можно поехать в моей машине, — предложил Мейсон. — Она стоит у входа и готова в путь.
  — Прекрасно, — согласился Болтон. — Нужно проехать четыре квартала по главной улице, потом повернуть направо и… там небольшой подъем, но, правда, он может оказаться скользким. Дороги развезло после дождя. Мисс Стрит не волнуется?
  — Мисс Стрит не волнуется, — сухо ответил за нее Мейсон.
  — Вот и хорошо. А то некоторые женщины, знаете ли…
  Болтон хотел сесть на заднее сиденье, но Мейсон предложил:
  — Мы можем сидеть втроем впереди. Я включу обогреватель, и машина сразу нагреется.
  Делла Стрит, передвигаясь уверенно и грациозно, села в машину, скользнув на середину переднего сиденья.
  Болтон уселся рядом и одобрительно посмотрел на нее поверх очков.
  Мейсон завел машину и, проехав четыре квартала по улице, спросил Болтона:
  — Здесь поворачивать направо?
  — Поверните направо, потом нужно пересечь мост через речушку, и дальше будет небольшой склон. Не пытайтесь бороться с дорогой, и все будет в порядке. Пусть колеса себе крутятся.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон.
  Машина двинулась по грунтовой дороге, протарахтела по деревянному мостику и стала медленно подниматься вверх.
  Через пару минут Болтон вздохнул с облегчением и откинулся на спинку сиденья.
  — Вижу, мистер Мейсон, вам приходилось ездить по горным дорогам. Я не зря спросил про мисс Стрит: честно говоря, сам немного волнуюсь, когда еду по этим дорогам в машине с городским водителем.
  — Теперь вы успокоились? — поинтересовался Мейсон.
  — Вполне. Видно, горные дороги для вас не впервой?
  — Как умер Гиллетт? — спросил Мейсон. — Отчего?
  — По медицинскому заключению, закупорка сосудов.
  — А вы знаете врача, который лечил его?
  — Ну как же! Старый док Карвер — Эвальд П. Карвер. — Он как-то по-птичьи склонил голову набок, взглянул на Деллу Стрит, потом снова на Мейсона. — Конечно, мистер Мейсон, поскольку вы платите наличными, мы стараемся вас ублажить. Только вы себе представляете, что здесь являет собой лечащий врач?
  — Врач, который присутствовал при смерти больного? — предположил Мейсон.
  — Ну, это не обязательно, — пояснил Болтон. — Видите ли, не так-то просто провести здесь расследование скоропостижной смерти, и слова «лечащий врач» могут многое означать. Например, если вы идете к врачу или врач идет к вам и у вас оказывается больное сердце и он вас вылечит, а потом вы умираете, то нет нужды разрезать вас и копаться в ваших внутренностях, что очень мешает работникам похоронного бюро. После вскрытия тело трудно забальзамировать. Некоторые, правда, умеют делать вскрытие — после них еще есть с чем работать. А другие, так те перерезают артерии и вообще кромсают все как попало, так что и бальзамировать уже нечего.
  — Между нами, — спросил Мейсон, — скажите, за сколько времени до смерти Карвер осматривал Гормана?
  — Может быть, за сутки.
  — И нашел у него болезнь сердца?
  — Вы задаете много вопросов, — посетовал Болтон. — Собственно, док Карвер встретил Гиллетта на улице — не то на почте, не то где-то еще, — узнал и посмотрел на него внимательно. Вы не поверите, мистер Мейсон, как много доктор может сказать по одному вашему виду и поведению, особенно тот, кто умен и образован.
  — Понятно, — кивнул Мейсон. — Выходит, что доктор Карвер встретил Гормана Гиллетта на почте и понял, что тот, по всей вероятности, умрет в ближайшие сутки от закупорки сосудов?
  — Ну, если хотите, можно сказать и так, — вздохнул Болтон. — А вы понимаете это именно так?
  — Я просто хочу называть вещи своими именами, — возразил Мейсон.
  — Вам нужна чистая правда?
  — Чистейшая?
  — Не приукрашенная?
  — Нет, не приукрашенная.
  — Что ж, — согласился Болтон, — вы платите наличными, мистер Мейсон, и мы обязаны вас обслужить. В общем, это случилось так. У Гиллетта был дружок по имени Эзра Хонкатт, и они с ним вместе собирались что-то разнюхать, хотя Эзра не сказал мне конкретно, что именно они собираются разнюхивать, но у меня сложилось впечатление, будто они хотели выследить и подстрелить оленя.
  Так вот… Эзра пришел в хижину Гормана. Они собирались позавтракать с ним, но того, по всей видимости, не оказалось дома. Нигде не было никаких признаков жизни — ни огня, ни запаха кофе. Эзра вошел — знаете ли, тут все так запросто делают, — а Горман лежал в постели, и Эзра сказал ему пару слов, дескать, лентяй, пора вставать. Но видит — Горман не шевелится. Тогда он подошел и ткнул его кулаком в ребро, тут и понял, что тот мертв.
  Эзра явился ко мне, чтобы я скорее сходил и посмотрел, что к чему… В общем, сами понимаете… Я знал, что старик док недавно видел его, и отправился к нему, попросив дока взглянуть. Ну, док пошел, взглянул и говорит: «Все нормально?» И я отвечаю: «По-моему, все нормально». Мы стянули с Гормана одеяло, нижнее белье, но никаких дырок от пуль и ничего такого не нашли, и док мне говорит: «Я лечащий врач и выпишу свидетельство о смерти от закупорки сосудов!»
  Я и отвез Гормана к себе в морг. Вот так все и было. Никому другому я бы в жизни не рассказал, но вы платите наличными, мистер Мейсон, так что можете рассчитывать на информацию.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — У этого человека, Гормана, не было родственников?.. Ну а друзей? Я имею в виду не местных друзей, не из этого города.
  — Да, об этом я уже думал, — сказал Болтон. — Покойник был не очень-то разговорчив. Вы все поймете, когда увидите то место, где он жил. У него были два-три приятеля, с которыми он охотился, иногда ловил рыбу… иногда немного браконьерствовал. У нас тут олений край, и нам вовсе не улыбается идея оставлять все свои деньги в мясных лавках. Мы стараемся быть законопослушными, но не до полного же идиотизма.
  — Понятно, — кивнул Мейсон.
  — Так вот, у старого Гормана была пара дружков такого же пошиба, как и он сам. Но в последние два года кто-то время от времени приезжал к нему — красивый такой парень. Он никогда не останавливался в городе, ни с кем не знакомился, а ехал прямо в хижину к Горману Гиллетту, какое-то время сидел у него в гостях, потом садился в машину — и поминай как звали.
  — А об этом человеке ходили какие-нибудь слухи? — полюбопытствовал Мейсон.
  — Конечно, ходили! В городе случается всякое, и люди болтают об этом, а как же!.. Никуда не денешься. Люди болтают обо всем, что в новинку или в диковинку.
  — Так вы говорите, этот человек время от времени появлялся в последние два года?
  — Ну, может быть, не два, может быть, и больше. Никто точно не помнит, когда он впервые появился, потому что никто его сначала не замечал. Но через какое-то время люди обратили внимание, что около хижины Гормана стоит машина, а однажды парень здесь заправлялся.
  На лице Мейсона появилось заинтересованное выражение.
  — И где же он брал бензин?
  — Вон на той бензоколонке, за углом, прямо напротив моего бюро.
  — Как вы думаете, у него была кредитная карточка? — спросил Мейсон. — Тогда можно было бы узнать номер водительских прав и…
  — Не-ет, я об этом уже думал, — протянул Болтон. — Когда искал, кто бы мог заплатить за похороны. Но номера прав там не оказалось. Сейчас переедем через эту маленькую впадину на дороге, потом налево и немного вперед, — продолжал Болтон. — Сейчас осторожнее… Вот, приехали! Теперь налево.
  Мейсон повернул налево и поехал по довольно крутой подъездной дорожке.
  — Насколько я понимаю, — предположил Мейсон, — у Гормана Гиллетта не было автомобиля.
  — Автомобиля! — повторил Болтон. — Черт возьми, у него и зубной щетки-то не было!
  Фары осветили грубо сколоченную лачугу.
  — Не знаю, следует ли входить мисс Стрит, — сказал Болтон. — Он был ужасным неряхой и паршивым хозяином. Вряд ли девушка привычна к такому.
  — Ничего, переживет. Мы хотим осмотреть вместе. Какое тут освещение? Электричество есть?
  — Нет. У него была керосиновая лампа, а у меня есть спички, — ответил Болтон.
  Они вышли из машины и пошли по упругому ковру из влажных сосновых игл и листьев. Болтон первым подошел к двери, вставил в замок ключ, отпер ее, вошел в дом и зажег спичку.
  — Вы подождите, — сказал он, — пока я зажгу эту треклятую лампу.
  Делла Стрит потянула носом — в помещении стоял затхлый запах человеческого жилья.
  — Хочешь сигарету, Делла? — предложил Мейсон.
  — Спасибо, хочу.
  Мейсон достал из кармана пачку сигарет.
  — Мне недостает моего серебряного портсигара, — посетовал он.
  — Думаете, вам его вернут?
  — Конечно, — уверенно сказал Мейсон, — но в свое время. И на нем будут нацарапаны инициалы Трэгга. На память.
  Мейсон дал прикурить Делле и закурил сам. В глубине хижины было слышно, как Болтон заправляет керосиновую лампу, с треском зажигает спичку за спичкой. Керосиновая лампа зашипела, потом засвистела и наконец осветила помещение ослепительным белым светом.
  — Заходите, друзья, — пригласил Болтон.
  Хижина состояла из комнаты с койкой в одном углу, столом в другом и плитой посередине.
  На полке стояло несколько банок с консервами. Здесь же были раковина и два крана — с холодной и горячей водой, три стула и деревянный ящик с прибитыми к нему досками, так чтобы при необходимости он мог служить дополнительным стулом. На открытых полках стояло с полдесятка тарелок, банка из-под сигар с видавшими виды ножами, вилками и ложками в ней. На полке, над плитой, красовались закопченные кофейник и чайник. На гвозде, вбитом в стену, висел таз.
  — У него все было по-простому, — объяснил Болтон.
  — Я вижу, — отозвался Мейсон.
  Адвокат остановился в углу комнаты, где стояло несколько сколоченных вместе ящиков, образуя самодельный шкаф, забитый десятками потрепанных журналов.
  — Какие-нибудь документы, письма были? — поинтересовался Мейсон.
  — Никаких писем. Вообще ни одного написанного на чем-либо слова. Я не уверен, что у него была ручка. Вот огрызок карандаша где-то валялся.
  Журналы были как попало запиханы в шкаф, сбитый из ящиков.
  Мейсон пододвинул стул и принялся просматривать их.
  — Ему их приносил посыльный из магазина подержанных журналов, — пояснил Болтон. — Он их брал, когда они уже стоили гроши.
  Мейсон продолжал копаться в журналах. Истории в них, казалось, были предназначены для того, чтобы удовлетворить скрытую страсть к преступлениям. От них так и разило смертью.
  Болтон, догадываясь, о чем думает Мейсон, сказал:
  — Это было его любимое чтиво. Гиллетт предпочитал убийства. Что до меня, то я люблю детективные романы. Моя жена — та обожает про путешествия… Вот так — каждому свое.
  — А вот что-то другое, — заметил Мейсон.
  Он вытащил из кучи «Сэтердей ивнинг пост» двухлетней давности.
  — Вот-вот, — сказал Болтон, — я его тоже видел, когда составлял опись. Это у него единственный нормальный журнал.
  Мейсон стал просматривать журнал, внезапно остановился, но, поймав на себе взгляд Болтона, спокойно долистал его до конца и небрежно бросил в общую кучу.
  — А что еще? — спросил он. — Говорите, он питался вяленым мясом?
  — Только его и ел.
  — А из чего он стрелял оленей?
  — Я так и думал, что вы спросите.
  — У него было ружье? — поинтересовался Мейсон.
  — Ага, — кивнул Болтон. — Отличное ружье, он его и смазывал, и чистил. На нем не было ни пылинки, ни пятнышка ржавчины.
  — Где же это ружье? — спросил Мейсон.
  — Я его отнес к себе для сохранности, — ответил Болтон. — Ружье очень хорошее. Кто знает, что могло бы с ним случиться… я и решил, что в крайнем случае это будет плата мне за похороны.
  — Что ж, — заметил Мейсон, — если наследников не отыщется, оно и должно быть у вас, ведь так?
  — Знаете что, мистер Мейсон, — сказал Болтон, — вы отличный юрист. У вас юридический склад ума. Ей-богу, хорошо, если бы вы купили себе здесь хижину и приехали бы сюда жить. Вы бы поладили с местным народом, уверен.
  — Интересная мысль, — заметил Мейсон. — Когда-нибудь, когда у меня будет больше свободного времени, я хотел бы иметь здесь хижину, чтобы проводить отпуск и выходные.
  — Лучшее место на земле! — восхищенно заметил Болтон. — Люди приезжают сюда, стоя одной ногой в могиле, и живут, живут, живут… черт возьми, уж кто-кто, а я-то это знаю! Сколько раз они меня надували: выздоравливали… а я оставался без заработка… Будете еще что-нибудь смотреть?
  — Вроде нет, — сказал Мейсон. — Думаю, вы переписали все.
  — Вообще-то да, — ответил Болтон. — Когда у меня покойник, которого не на что похоронить, я уж стараюсь ничего не упустить.
  — А денег у него совсем не было? — спросил Мейсон.
  — Около семнадцати долларов наличными вон в той жестянке из-под кофе, и это все.
  — Ни писем, ни открыток, свидетельствующих, что кто-то писал ему или интересовался им?
  — Ничего.
  — Прежде чем мы уедем отсюда, я принесу из машины свой портфель. Там есть одна штука, которую я хочу вам показать.
  — Ладно, — сказал Болтон. — Давайте все пойдем к машине и…
  — Нет, — возразил Мейсон. — Эта керосиновая лампа очень яркая, а вам может понадобиться хорошее освещение.
  — Я принесу портфель, — сказала Делла Стрит, выходя из хижины и через минуту возвращаясь с портфелем Мейсона.
  — Так вот, — сказал Мейсон, — вы говорили, что время от времени к Горману Гиллетту приезжал молодой человек. Вы говорите, что вы его видели?
  — Конечно, видел.
  — А узнали бы, если бы увидели еще раз?
  — Думаю, да.
  — И по фотографии?
  — Смотря какая фотография. Одни фотографируются так, что их можно узнать сразу, а других ни за что не узнаешь. Может, тут дело в людях, а может, и в фотографиях, не знаю.
  Мейсон достал из портфеля снимок Фрэнклина Гиллетта и протянул его Болтону.
  Болтон задумчиво посмотрел на фотографию, потом подвинул ее поближе к лампе и держал так, что яркий свет падал прямо на снимок.
  — Трудно сказать, — произнес он наконец, — потому что она не цветная, а, по-моему, чтобы кого-то узнать, нужен цвет. Но знаете ли, мистер Мейсон, сдается мне, что это он и есть.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — я хотел бы знать наверняка, но…
  — Похож, очень похож. Послушайте-ка, Хай Ловелл сейчас на бензоколонке, будет там до половины двенадцатого. Он-то как следует разглядел парня и любопытный до чертиков. А потом, есть еще Эзра Хонкатт, который нашел тело. Он живет примерно в миле от дороги.
  — Можно с ним поговорить? — спросил Мейсон.
  — Он, наверное, уже лег спать, но если вам нужно поговорить с ним, то можно.
  — Мне нужно.
  — Ну, поехали, — сказал Болтон.
  Они погасили керосиновую лампу. Болтон запер хижину, и Мейсон повел машину вверх по дороге, пока не остановился у дома, указанного Болтоном.
  — Давайте-ка я подниму его, — сказал Болтон. — Народ тут вроде как подозрительно относится к чужим, особенно ночью.
  Болтон вылез из машины, прошел несколько футов вперед и, повысив голос, крикнул:
  — Эй, Эзра!
  Почти сразу же из хижины отозвался резкий, похожий на кудахтанье голос:
  — Это ты, Мэнни?
  — Да, я.
  — Чего тебе надо?
  — Поговорить.
  — Кто с тобой?
  — Мужчина и девушка.
  — Кто такие?
  — Из города.
  — Не желаю разговаривать.
  — Поговори, поговори с ними. Он мужик что надо. А девчонка так прямо красотка.
  — Я в подштанниках, — объявил Эзра.
  — Ну так натяни поверх штаны, — посоветовал Болтон. — Брось бабахающую железку, которая у тебя в руке, зажги свет и оденься.
  — С чего ты взял про бабахающую железку?
  Болтон фыркнул:
  — Я не вчера родился и не завтра помру. Держу пари, ты выскочил из койки, достал ногами пол, а рукой — пушку, после того как мы вырулили с дороги и ты увидел в окне свет фар. Теперь кончай строить из себя невинность, одевайся и открывай эту чертову дверь.
  — Ладно, ладно, — прокудахтал голос. — Я же не могу все сразу, как по-твоему?
  Мейсон и Делла Стрит сидели в автомобиле, в то время как Болтон нетерпеливо ждал снаружи. Наконец в хижине зажегся свет. Болтон подошел и толкнул дверь.
  — Я вас позову, — сказал он.
  Несколько минут Болтон оставался внутри, потом подошел к двери и сказал:
  — Ну вот, теперь он в приличном виде, надел джинсы.
  Мейсон и Делла Стрит, выйдя из машины, вошли в хижину.
  В ней тоже была одна комната, но не такая захламленная, как у Гормана Гиллетта.
  Эзра Хонкатт оказался длинным тощим типом, одетым в нижнее белье из полушерстяной ткани красного цвета и в джинсы. Его вишнево-красная рубашка выцвела и полиняла от многолетней носки. Огромные ступни с подагрическими шишками у больших пальцев были босыми.
  В углу стояла койка, с которой второпях было сброшено одеяло. Простыни не было, на подушку вместо наволочки накинуто махровое полотенце сомнительной свежести.
  Охотничье ружье стояло в углу у кровати, а на деревянном крюке висел шестизарядный револьвер и полная обойма.
  — Эзра Хонкатт, — представил Болтон. — А это Перри Мейсон. А девушку, которая с ним, зовут Делла.
  Это был костлявый человек лет шестидесяти с небольшим, с длинной тонкой шеей, выпирающим кадыком и копной нечесаных волос. Эзра Хонкатт с какой-то опаской посмотрел на вошедших. Он протянул руку через стол и сжал пальцы Мейсона.
  — Рад познакомиться, — прокудахтал он. Потом взглянул на Деллу Стрит и застенчиво поклонился. — У меня тут где-то есть пиджак, — сказал он Делле. — Если бы я знал, что вы такая красотка, обязательно бы надел.
  — Ничего, — успокоил его Болтон. — И так сойдет… Послушай, у этого человека есть фотокарточка, которую он хочет тебе показать.
  — Что еще за карточка?
  — Одного парня.
  — Ладно, давайте погляжу.
  Мейсон вытащил из портфеля фотографию и протянул ее Хонкатту.
  — Когда-нибудь ты видел этого парня, Эзра? — спросил Болтон.
  Эзра долго рассматривал снимок, потом протянул его Мейсону, немного подумал, достал из кармана джинсов пласт табака, отрезал кусок и сунул в рот.
  — Ну что, знаешь его?
  — Как сказать, — неопределенно ответил Хонкатт.
  — А скорее всего?
  — Скорее всего, да.
  — Кто это?
  — Парень, который пару раз приезжал к Горману.
  — Так я и думал, — сказал Болтон. — А как его звать, не скажешь?
  — Не-а.
  — Вот и все, что мы хотели узнать, — сказал Болтон. — Ну, мы поехали. Извини, что подняли тебя, но этот парень сильно торопится. Ему нужно сегодня же ехать обратно в город.
  Бледно-голубые глаза Эзры старались встретиться с глазами Мейсона.
  Болтон хихикнул.
  — В чем дело? — спросил Эзра.
  — Думаешь, ты его знаешь?
  — Вроде что-то знакомое, — ответил тот.
  — И ты мне не скажешь?
  — Что не скажу?
  — Что в нем тебе знакомо?
  — Ну, не настолько знакомо, чтоб тебе говорить.
  — Ты с ним еще увидишься, — пообещал Болтон. — Ну, пока.
  Эзра Хонкатт обиженно посмотрел на него.
  — Так ты что, правда не скажешь?
  — Ничего я тебе не скажу, — заявил Болтон. — Мы поехали.
  Эзра поднялся со скрипучего деревянного стула и выпрямился во весь рост, который оказался значительно больше шести футов. Он протянул длинную костлявую руку, и корявые пальцы еще раз обхватили руку Мейсона.
  — Рад был познакомиться, — сказал он.
  — Я тоже рад познакомиться, — ответил Мейсон. — И благодарю за помощь.
  Эзра Хонкатт перевел взгляд на Деллу Стрит и тут же уставился в пол.
  — До свидания, мадам.
  — До свидания. Рада была встретиться с вами. И спасибо за помощь.
  Она порывисто подошла к нему и протянула руку.
  Кадык Эзры Хонкатта дважды дернулся, прежде чем он смог выговорить:
  — Благодарю вас, мадам, премного благодарю. — Он дотронулся до ее пальцев и тут же отдернул руку.
  — Пока, — сказал Болтон и первым вышел из хижины.
  — Хотите поговорить с Хаем Ловеллом с бензоколонки? — спросил Болтон.
  Мейсон кивнул.
  — Ладно, поехали туда.
  Они добирались по скользкой дороге обратно в Пайн-Хэвен, объезжая бесчисленные грязные лужи.
  Мейсон заехал на бензоколонку.
  — Заправьте мне машину, — попросил он.
  Молодой человек бросил любопытный взгляд на адвоката, томный — на Деллу Стрит и промолчал.
  — Слушай, Хай, — сказал Болтон, — этот человек хочет задать тебе пару вопросов и попросить тебя посмотреть одну фотографию.
  — Ладно, — согласно кивнул Хай.
  Мейсон вышел из машины, его спутники последовали за ним.
  Мейсон снова открыл портфель, достал фотографию, протянул Ловеллу.
  — Ты видел когда-нибудь этого парня? — спросил Болтон.
  Ловелл перехватил бензиновый шланг левой рукой. Не пытаясь коснуться фотографии, он наклонился и рассматривал ее секунд пять, потом выпрямился и сосредоточил все свое внимание на струе бензина, который лился в бак.
  — Ну что? — спросил Болтон.
  — Это парень, который заправлялся здесь, когда приезжал к Горману Гиллетту.
  — Спасибо, — поблагодарил Болтон.
  Мейсон убрал фотографию в портфель. Ловелл завинтил бак, проверил воду и масло, протер ветровое стекло и сказал Мейсону:
  — Три восемьдесят пять.
  Мейсон протянул ему пятидолларовую бумажку:
  — Мне некогда дожидаться сдачи. Я спешу. Большое спасибо.
  Адвокат сел в машину. Делла Стрит влезла на середину переднего сиденья, а Болтон устроился рядом с ней.
  Мейсон выехал с бензоколонки.
  — Сдается мне, это он, — сказал Болтон.
  — Похоже на то, — подтвердил Мейсон.
  — Высадите меня у моего дома, — попросил Болтон.
  Мейсон остановил машину у похоронного бюро.
  — Спасибо. Спокойной ночи, — поблагодарил Мейсон.
  — И вам большое спасибо, — отозвался Болтон.
  — Вы меня не спросили, кто этот молодой человек, — сказал Мейсон.
  — Не спросил, — согласился Болтон. — Я решил, что если вы захотите, то сами скажете, а не захотите, то все равно не скажете. Вы же платили наличными.
  — Думаю, завтра вы увидите его портрет в газетах. Собственно, у меня есть причины полагать, что это сын Гормана Гиллетта, но я не хочу, чтобы вы кому-нибудь об этом рассказывали, пока я не буду знать точно.
  Болтон покачал головой.
  — Мне не надо говорить, чтобы я молчал. Вот если хотите, чтобы я болтал, тогда скажите.
  — Хорошо, — ухмыльнулся Мейсон. — Считайте, что я вам это сказал.
  — Значит, буду болтать, — решил Болтон. — Человек, который первым приносит новость, всегда важная птица.
  — Вот и хорошо, — заметил Мейсон. — Завтра же станете важной птицей.
  — Как бы не так, завтра, — сказал Болтон. — Я сейчас же возвращаюсь на бензоколонку.
  Гробовщик помахал им, и адвокат отъехал по мощеному шоссе.
  — Ну? — спросила Делла Стрит.
  — Кажется, смерть, придя в семейку Гиллеттов, не теряла времени даром, — сказал Мейсон.
  — Как вы думаете, с внуком все в порядке?
  — Не знаю. Попробуем выяснить.
  — Зачем вы ему сказали, Перри, что Фрэнклин Гиллетт — сын Гормана Гиллетта?
  — Он был со мной откровенен, — ответил Мейсон, — и я решил отплатить ему тем же, тем более что он все равно узнает, когда увидит фотографию в городских газетах. Ты ведь заметила у него на столе центральные газеты?
  — Да ладно, шеф, бросьте напускать на себя таинственность. Что было напечатано в «Сэтердей ивнинг пост»?
  — А почему ты решила, что там что-то было?
  — Вы стали просматривать, остановились, увидели, что Болтон на вас смотрит, и стали листать журнал так небрежно, что я сразу поняла: вы наткнулись на что-то важное.
  — Неужели было так заметно? — удивился Мейсон.
  — Для меня — да. Так что же там была за статья?
  — Статья о некоем бизнесмене, который сколотил себе состояние, скупая старые, полуразвалившиеся дома. Он перестраивал их так, чтобы сохранить дух старины, но оснащал современными удобствами и продавал с баснословной прибылью. И звали его, если тебе это интересно…
  Делла Стрит перебила шефа, и их голоса прозвучали в унисон.
  — Джордж Белдинг Бакстер, — сказали они одновременно.
  Мейсон широко улыбнулся, Делла Стрит засмеялась.
  — И все же на шаг впереди полиции! — был доволен Мейсон. — Теперь отдадим отпечатки этих пальчиков Полу Дрейку и посмотрим, что из этого выудим.
  Глава 11
  Мейсон запер на ключ дверь своего кабинета, бросил на стол утреннюю газету и спросил:
  — Привет, Делла, ты давно здесь?
  — Минут пятнадцать-двадцать.
  — От Пола Дрейка что-нибудь слышно?
  — Он говорит, что у него целый ворох новостей, и просит вас срочно позвонить ему.
  — Как его самочувствие?
  — Паршиво. Он почти всю ночь не спал, от кофе у него расстроился желудок, а от гамбургеров изжога. Он проглотил столько соды, что едва не превратился в сухарь.
  — Добрый старый Пол! Значит, все как обычно. Скажи ему, что я здесь, Делла. Попроси зайти, послушаем, что у него интересного.
  Делла Стрит набрала номер Пола, и через несколько секунд тот уже стучал в дверь кабинета.
  Делла открыла. Пол Дрейк, с осунувшимся лицом, посмотрел на Перри Мейсона.
  — Ну и шухер ты поднял в Пайн-Хэвене!
  — А что случилось?
  — Лейтенант Трэгг помчался туда на всех парах.
  — Пытался отыскать улики?
  — Пытался узнать, что ты затеваешь.
  Мейсон улыбнулся:
  — Пока мне удается заставить их гоняться за мной, все в порядке. А как поживают те пальчики, что я оставил тебе вчера вечером?
  — А чьи они? — спросил Дрейк.
  Мейсон покачал головой:
  — Ай-яй-яй, Пол! Ты не должен задавать вопросы, ответы на которые могут сбить тебя с панталыку.
  — Я вызвал эксперта по отпечаткам пальцев, — сообщил Дрейк, — дал ему их на классификацию, а в одном из пригородов мы нашли симпатичного шефа полиции, который согласился телеграфировать в ФБР, после того как мы получим результат.
  — Пока ни слуху ни духу?
  — Нет. Но вот-вот могут позвонить — если, конечно, он у них фигурирует… Скажи-ка, Перри, а эти отпечатки не… — Дрейк вдруг замолчал.
  — Ну? — сказал Мейсон.
  — Я не уверен, что хочу это знать, — сказал Дрейк. — Зато послушай, что я тебе скажу. Полиция выяснила все о револьвере. Собственно, там и выяснять было нечего. Револьвер купил Джордж Белдинг Бакстер и дал своей домоправительнице около двух недель назад.
  — Какой домоправительнице?
  — Минни Краудер.
  — Той самой, у которой в день совершения преступления был выходной?
  — Вот-вот, ей.
  — Ну и что она сделала с револьвером?
  — Бакстер дал ей револьвер две недели назад. Восемь или девять дней назад она его потеряла — выронила из кармана пальто. Она боялась рассказать об этом Бакстеру, потому что он артачился и не хотел давать ей револьвер, говоря, что она его обязательно посеет, а револьвер зарегистрирован на его имя, и кто-нибудь им воспользуется и кого-нибудь застрелит.
  — И что же произошло?
  — Пес его знает. Револьвер выпал из кармана, когда она гуляла и несла пальто перекинутым через руку.
  — Это и есть орудие убийства? — спросил Мейсон.
  — Они пока помалкивают, но, скорее всего, так. Джордж Белдинг Бакстер сказал, что он купил только один револьвер и дал его домоправительнице для самозащиты.
  — Знаешь, Пол, я хочу подготовиться к слушанию дела. Мне нужны повестки. Я хочу, чтобы ты послал повестку Бакстеру, пусть он явится в суд в качестве свидетеля защиты.
  — Этого нельзя делать.
  — Почему?
  — Черт возьми, Перри, ты соображаешь? Джордж Белдинг Бакстер — мультимиллионер, у него дела по всей стране, он собирается лететь в Гонолулу.
  — Не полетит, если я пришлю ему повестку, — ответил Мейсон.
  — Да он тут все разнесет, — сказала Делла.
  — Немедленно приставь к нему человека, — посоветовал Мейсон. — Его нужно держать под наблюдением, чтобы мы знали, где он. Не допускайте, чтобы он заметил, что за ним следят, просто держите его в поле зрения, чтобы мы могли послать ему повестку. И Минни Краудер, домоправительнице, я тоже хочу послать повестку в суд. А как зовут их охранника?
  — Корли Кетчум.
  — Прекрасно, — решил Мейсон, — пошлем повестки в суд всей компании. Какая версия у полиции, Пол?
  — На этот раз одному богу известно, — сказал Дрейк. — У них была мысль, что Гвинн Элстон и Гиллетт встретились, по-крупному поговорили, зачем-то заехали в усадьбу Бакстера, и она застрелила его. Они думают, что с ней, возможно, был кто-то еще.
  — Ну, это их первоначальная версия, — заметил Мейсон. — Они по-прежнему придерживаются ее?
  — Не знаю, Перри. Если Гвинн Элстон расскажет им убедительную историю, вполне возможно, что они ее выпустят.
  — Только затем, чтобы потом затащить на Большое жюри, — сказал Мейсон.
  — То, что она не хочет ничего говорить, сильно уронило ее в глазах общественного мнения, Перри. Все думают, что девушка виновата, иначе она не стала бы молчать.
  — Плевать мне, что там все думают, — сказал Мейсон. — Главное, что подумают присяжные. Ну а как тот тип, который поставил машину у ворот усадьбы Бакстера?
  Дрейк перебил его, замотав головой:
  — Сколько раз тебе говорить, Перри, не было никакого типа. Кто-то действительно был с Гвинн Элстон, когда она приехала на станцию автосервиса. Этот человек спросил у дежурного, где туалет, а потом пошел в другую сторону. Дежурный не стал его останавливать. Бывало, что люди путались в указаниях и шли в обход, но в конце концов всегда находили то, что искали. Только этот тип обошел кругом и, оказавшись с обратной стороны станции, слинял.
  — И оставил Гвинн Элстон с горячим револьвером, — добавил Мейсон.
  — По ее словам, так, — сказал Дрейк. — И ты веришь этому при всех имеющихся уликах?
  — Не знаю, — ответил Мейсон.
  — Если да, ты единственный человек, который в это верит, — констатировал Дрейк.
  — Значит, мне нужно заняться рекламой и сделать так, чтобы в это поверили и другие, — ответил Мейсон.
  — Кто это — другие? — поинтересовался Дрейк.
  — Потенциальные присяжные.
  — И как ты собираешься этим заняться?
  — Ты мне будешь подкидывать факты, Пол, а я буду добавлять в них немного теории, и мы состряпаем то, что нужно.
  — Смотри не обожгись, — предупредил Дрейк.
  — Постараюсь.
  — Я тоже буду держаться подальше от огня, — пообещал Дрейк.
  — Ладно, — решил Мейсон, — за дело! Пошли своих людей к Бакстеру, чтобы мы знали обо всех его передвижениях, и…
  Адвокат умолк, услышав, что зазвонил телефон.
  Делла Стрит взяла трубку, сделав знак Полу Дрейку:
  — Это из вашей конторы, Пол.
  Дрейк подошел к телефону.
  — Алло… да… еще раз, пожалуйста… Да-да, как фамилия?.. Запишите, Делла, хорошо? Как это пишется?.. Черт возьми, мы о нем все знаем… — Дрейк помолчал, потом снова заговорил в трубку: — Вы уверены? Да, любопытно. А кто второй? Коллингтон Холси? Как? Х-о-л-с-и? Да-да, а имя? К-о-л-л-и-н-г-т-о-н?.. Коллингтон? Хорошо! А где? Когда? Хорошо. Да-да, понял… И не пытался изменить имя? Хорошо. — Дрейк повесил трубку и повернулся к Мейсону: — Это отпечатки пальцев Гормана Гиллетта. Он семь лет сидел в тюрьме в Форт-Мэдисон, штат Айова, за вооруженное ограбление.
  — Когда?
  — Двадцать лет назад.
  — А кто был другой?
  — Это его сообщник по имени Коллингтон Холси. Холси и Гиллетт скрылись. Полиция выловила Гиллетта, но Холси так и не нашли… В ФБР все на уши встали, когда шеф полиции прислал им пальчики Гиллетта. Они хотят узнать, где он, потому что вдруг скажет, где Холси. Они хотят также допросить Холси по поводу убийства.
  — Если он и знает, где теперь Холси, — сказал Мейсон, — то никому об этом не скажет. Он…
  — Я тоже так думаю. Ты что замолчал, Перри?
  — Идея! — воскликнул Мейсон.
  — Что-нибудь стоящее, чтобы поделиться с нами?
  — Это, конечно, просто совершенно дикая догадка… — Мейсон покачал головой. — Пойди натрави своих людей на Бакстера, чтобы следили за ним, пока я не пришлю повестку. Начинай же!
  — Полицейский, который отсылал отпечатки, говорит, что ФБР не слезет с Гормана Гиллетта, пока он им не расскажет все, что знает.
  — В ФБР все узнают к полудню, — пообещал Мейсон. — Первое, что сделает Трэгг и компания, — это снимет отпечатки пальцев Гиллетта на всякий случай.
  — А ты-то зачем их снял?
  — Тоже на всякий случай. Так за работу, Пол!
  Когда Дрейк вышел из конторы, Делла Стрит спросила Мейсона:
  — Можно я попробую угадать вашу идею?
  — Попробуй, — согласился Мейсон.
  — Джордж Белдинг Бакстер? — спросила она.
  Мейсон кивнул.
  — Идея завиральная, но давай, Делла, разложим все по полочкам и посмотрим, что получается. У Гормана Гиллетта был дружок, Коллингтон Холси. Они влипли. Гиллетт попал в тюрьму, Холси бесследно исчез. Что это может значить?
  — Ну скажите мне, что вы думаете, шеф?
  — Это значит, что Холси начал с нуля, перестал прятаться и вести преступную жизнь. Он занял положение, при котором никто и не вздумает подозревать его.
  — Как вы это вычислили?
  — Очень просто. У них есть отпечатки пальцев, а он ни разу им не попался. Возьми любого, кто обретается на задворках преступного мира: рано или поздно полиция заполучит его отпечатки пальцев.
  — А у меня не брали отпечатков, в смысле в последнее время, — заметила Делла.
  — Ты же не связана с задворками преступного мира, — ответил Мейсон. — И то у тебя иногда берут. Но всякий, кто якшается с бандитами, время от времени попадает под подозрение, и у него берут отпечатки. И эти пальцы попадают в ФБР, когда предполагаемый преступник разгуливает на свободе. А Холси исчез, как сквозь землю провалился.
  — И дальше? Что дальше, шеф?
  — Гиллетт отсидел срок, послал к черту преступные дела, отправился в маленький городок, приобрел себе хижину, немного браконьерствовал, питался форелью и олениной, иногда покупал муку и бекон, и вдруг в один прекрасный день два с половиной года назад ему попадается «Сэтердей ивнинг пост», а там фотография Джорджа Белдинга Бакстера, мультимиллионера… А теперь представим, что он узнал на фотографии Коллингтона Холси. Что, по-твоему, могло тогда случиться?
  — Думаете, Гиллетт отыскал Джорджа Белдинга Бакстера?
  — А почему бы и нет?
  — Не похоже, чтобы ему много от этого обломилось.
  — А ему и не нужно было много, — сказал Мейсон. — К тому времени ему только и нужно было, что мешок муки, немного бекона, кофе и соль. И он был вполне счастлив.
  — А что дальше?
  — Дальше его нашел сын, который не очень-то гордился своим родителем, но тем не менее заглядывал к старику. И вот однажды он заинтересовался, на какие средства живет папаша, и сделался довольно внимательным сыном, пытаясь узнать, откуда берутся деньги.
  — Ну, — сказала Делла Стрит, — вы меня прямо завораживаете своими рассуждениями!
  — Сама ситуация завораживает, — улыбнулся Мейсон. — Сын обнаружил, что Бакстер — это Коллингтон Холси, и начал вести двойную жизнь. Он стал двоеженцем, переезжал с места на место, занялся таинственным бизнесом, о котором никто ничего не знал, сам заполнял налоговые квитанции, то есть начал кататься как сыр в масле.
  — А потом? — подала голос Делла Стрит.
  — Потом, — продолжал Мейсон, — внезапно пришла смерть. Отец и сын умерли в течение двух суток. И Бакстер отчаянно спешит убраться подальше: теперь, если кому-то придет в голову снять отпечатки пальцев у его домочадцев, чтобы убедиться, что они ни при чем, никто не сможет сказать: «Разрешите, мистер Бакстер, мы снимем ваши отпечатки пальцев, просто для сравнения».
  — И вы собираетесь послать Джорджу Белдингу Бакстеру повестку в суд, — заключила Делла.
  Мейсон широко улыбнулся.
  — Ну и в историю вы лезете! Да Бакстер вам… Шеф, вам не кажется, что вы можете получить…
  — Что же? — спросил, перебивая ее, Мейсон.
  — Закупорку сосудов.
  Мейсон засмеялся:
  — Я буду держаться подальше от доктора Эвальда Карвера, а если меня недосчитаются, то уж без вскрытия не обойдется, Делла. Черт возьми, почему у меня не хватило духу стащить из хижины Гормана «Сэтердей ивнинг пост»?
  — Думаете, Трэгг уже там? — спросила Делла.
  — Может появиться там с минуты на минуту. Как только увидит единственный номер «Сэтердей ивнинг пост» среди криминальных журналов, лейтенант Трэгг подумает то же, что и мы.
  — Это плохо?
  — Это лишит нас преимущества. Да, жаль, что «Пост» остался там.
  — А теперь вы не можете его забрать?
  — Боже сохрани! Это называется прятать вещественные доказательства. Так делать нельзя.
  — А как можно?
  — Можно что-нибудь придумать, чтобы он не так бросался в глаза, — задумчиво сказал Мейсон.
  — Ну что ж, — заметила Делла, — вы же платите наличными.
  Лицо Мейсона медленно расплылось в улыбке.
  — Позвони-ка Мэнни Г. Болтону из похоронного бюро в Пайн-Хэвен, Делла.
  Делла Стрит набрала номер. Через несколько секунд она кивнула шефу.
  Мейсон взял трубку:
  — Доброе утро, Болтон. Как дела?
  — Все прекрасно, просто замечательно!
  — Есть что-нибудь новенькое?
  — Ничего. Все как вчера.
  — Знаете, я все думаю про бедного старого Гормана.
  — А что такое?
  — Мы с вами знаем, как оно бывает, Болтон, — продолжал Мейсон. — Мы понимаем, что, когда человек одинок и любит читать, он читает что-то одно. Я бы не хотел, чтобы люди думали, будто мой дальний родственник читал только одни криминальные журналы.
  — Вы скажите, что надо, и я сделаю. Вы же платите наличными.
  — Мне кажется, будет не очень здорово, если пойдут слухи, что в хижине ничего не было, кроме этих журналов, и…
  — Вы хотите, чтобы я пошел туда, забрал их и сжег? — спросил Болтон.
  — Вовсе нет, — возразил Мейсон, — но… у вас ведь дома есть старые журналы, правда? Вы говорили, ваша жена любит читать про путешествия?
  — Да, конечно, у нас их горы. Дровяной сарай забит ими.
  — Может, наберете там десятка три-четыре старых журналов и положите их рядом с криминальными?
  — А криминальные не забирать?
  — Нет, нет. Забирать ничего не надо. Просто сделаем вид, что у дяди Гормана были более широкие интересы.
  — У дяди Гормана?
  — Ну да, я его так называл, — объяснил Мейсон.
  — Понятно, мистер Мейсон. Я прямо сейчас этим и займусь. Сию же минуту.
  — И конечно, — добавил Мейсон, — вам совсем необязательно помнить, какие именно журналы вы отнесли туда.
  — Не беспокойтесь, — успокоил его Болтон. — Вы знаете, мистер Мейсон, мне кажется, вы бы прекрасно поладили с нашей публикой. Вас бы все тут полюбили. Хорошо, если бы вы приехали к нам жить, и, ручаюсь, вам не пришлось бы много платить мяснику.
  — Заманчивая мысль!
  — Что ж, мы здесь ценим людей, которые все понимают.
  — Вот и прекрасно. Я к вам на днях заеду, мистер Болтон. До свидания!
  Делла Стрит встревоженно смотрела на шефа.
  — А это не преступление — подкладывать вещественные доказательства? — спросила она.
  — Не знаю никакого законного установления, — сказал Мейсон, — которое запрещало бы приносить старую печатную продукцию в дом человека, умершего от закупорки сосудов. Не забывай, что врачебным заключением установлена причина смерти. Ничего подозрительного в ней нет.
  — Но как же фальшивые улики? Разве это не…
  — Да какие улики? И что в них фальшивого?
  — Вы же делаете специально, чтобы номер «Сэтердей ивнинг пост» не выделялся так сильно.
  — А это что, преступление? — поинтересовался Мейсон.
  — Не знаю. Я просто спрашиваю, шеф.
  Мейсон подмигнул ей.
  — Мы идем на шаг впереди полиции, Делла, и это прекрасное и захватывающее ощущение. Обычно мы плетемся на шаг сзади, а они не желают нам сказать даже, который час.
  — Ну а если Болтон скажет им, что принес туда старые журналы по вашей просьбе?
  — Я не хотел, чтобы люди думали, будто в хижине были одни криминальные журналы, — ответил Мейсон. — Ну конечно, если Болтон запомнит журналы, которые он туда притащит, это может им помочь. Но если он скажет, что там ничего не было, кроме рассказов об истинных преступлениях, и что он принес стопку журналов из дома, то Трэгг решит, что все журналы, кроме криминальных, подложены и станет смотреть и перечитывать их, чтобы найти тот номер, который я пытаюсь скрыть.
  — Что ж, вы платите наличными, — вздохнула Делла Стрит.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — Мы должны раздобыть отпечатки пальцев Коллингтона Холси, а потом придумать какой-нибудь пристойный повод добыть отпечаток хотя бы одного пальца Джорджа Белдинга Бакстера.
  — Например, устроить автомобильную аварию и проверить его водительские права? — предположила Делла.
  — Можно и так, — согласился Мейсон, — но он вправе тогда что-нибудь заподозрить, а я бы хотел это сделать так, чтобы ему и в голову не пришло, что у него берут отпечатки пальцев.
  — Как же вы это провернете?
  — Жаль, что у меня нет моего портсигара. Знаешь, Делла, сходи-ка в ювелирный магазин и купи несколько полированных серебряных портсигаров, две красивые настольные зажигалки и протри их до блеска кусочком замши.
  — А потом?
  — Потом мы разложим их в нашей приемной, а пару положим там же на стол.
  — Вы что же, думаете, что Джордж Белдинг Бакстер к вам придет?
  — Он придет, — пообещал Мейсон, — после того как я пошлю ему повестку. Надеюсь, нам удастся сделать это до полудня.
  — И он оставит отпечатки пальцев, пока будет здесь?
  Мейсон кивнул.
  — Вы действительно на один прыжок опережаете полицию, но неизвестно, куда вы запрыгнете. Надеюсь, когда будете приземляться, то будете знать, что у вас под ногами… И насколько основательно я должна опустошить ювелирный магазин?
  — Купи все, что нужно, — сказал Мейсон. — Я хочу, чтобы все это выглядело соблазнительно и заманчиво, а потом возьми кусок замши и постарайся, чтобы на них не было ни единого отпечатка чьих-нибудь пальцев, когда выставишь их в конторе… То-то будет забавно!
  — Что-то, конечно, будет, но только одному богу известно, что именно. Будем надеяться, что и в самом деле это будет забавно.
  Глава 12
  В три часа двадцать пять минут из регистратуры послышался условный сигнал — три отрывистых звонка.
  Перри Мейсон улыбнулся и сказал Делле Стрит:
  — Значит, зверь попался в ловушку. Джордж Белдинг Бакстер в приемной. Выйди и скажи ему, что я сейчас занят, но постараюсь поскорее освободиться и повидаться с ним. Попроси его подождать пять минут. И посади в кресло поближе к серебряному портсигару и зажигалке. Скажи Герти, чтобы позвонила два раза, как только он возьмется за них.
  — Не сомневайтесь. Мы несколько раз прорепетировали. В таких делах на Герти можно положиться. Она ведь обожает всяческие интриги.
  Делла Стрит вышла в приемную, затем вернулась и сказала Мейсону:
  — Господи, он прямо взбеленился! Я еле уговорила его присесть. Он стал ходить взад-вперед, и мне показалось, что он сейчас выломает дверь и ворвется к вам.
  — Но ты его усадила?
  — Да, усадила.
  — Психует?
  — Психует, злится и… бесится.
  — Это хорошо! Если он психует, то уж никак не удержится, чтобы не потрогать эти хорошенькие штучки, и тогда…
  Послышались два коротких звонка.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ага, оставил свои пальчики. Пойди приведи его, Делла, и скажи Герти, чтобы положила под портсигар и зажигалку кусок картона, забрала их и сообщила Полу Дрейку. Ему будет над чем поработать.
  Делла Стрит кивнула, вышла из кабинета и через несколько минут вернулась в сопровождении крупного мужчины лет пятидесяти, который едва не оттолкнул ее в сторону, как только она открыла дверь, и зарычал:
  — Мейсон, я Джордж Белдинг Бакстер. Что еще за треклятую бумажку вы мне прислали?
  Бакстер выхватил из кармана повестку и швырнул ее на стол.
  Мейсон поднялся со стула и с улыбкой проговорил:
  — Прекрасно, Бакстер, я Мейсон. Что за треклятая манера так врываться в мой кабинет?
  — Потому что я в бешенстве.
  — Если есть желание беситься и дальше, — сказал Мейсон спокойно, — можете это делать за пределами моего кабинета. А если хотите сесть и поговорить, вот кресло — садитесь и поговорим.
  — Да, я не прочь поговорить! — уже более миролюбиво заявил Бакстер.
  — Тогда садитесь.
  — То, что я хочу сказать, я могу сказать и стоя.
  — Хорошо, — поднялся Мейсон. — Я тоже могу слушать стоя. Вам прислали повестку в суд. Хочу, чтобы вы свидетельствовали в пользу защиты.
  — Я ни черта не знаю об этом деле.
  Мейсон сел за стол, придвинул к себе какие-то бумаги и принялся читать. Он вел себя так, будто и не слышал замечания Бакстера.
  Несколько секунд тот стоял в нерешительности, затем подошел к столу.
  — Вам это так просто не пройдет, слышите… вы?
  Мейсон и бровью не повел.
  Бакстер стал нервно ощупывать зажигалку на столе, будто примериваясь, нельзя ли воспользоваться ею как оружием.
  Мейсон продолжал читать как ни в чем не бывало.
  — Я уезжаю в Гонолулу, — сказал Бакстер.
  — Прекрасно.
  — Сегодня вечером.
  — Значит, вам придется вернуться к предварительному слушанию дела.
  — Какого дьявола вам нужно? — взорвался Бакстер. — Я не знаю ничего такого, что пригодилось бы вам или вашей клиентке. Я не знаком с обвиняемой, этой Гвинн Элстон. Я не знал человека, которого убили. Я вообще ничего не знаю. Меня здесь не было. Знаю одно: кого-то угораздило совершить преступление около моего дома, вот и все. И то знаю потому, что мне рассказали.
  — А револьвер?
  — Я его купил, тут никаких вопросов нет.
  — Значит, вы можете давать показания по этому поводу.
  — Зачем это надо, когда есть документы? Нет никаких сомнений, кто купил револьвер. Я расписался в регистрационной книге магазина огнестрельного оружия.
  — Это очень интересно, — сказал Мейсон.
  — Послушайте, — зарычал Бакстер, — я пришел сказать вам, что не могу отложить поездку в Гонолулу.
  — Ну так приезжайте на слушание дела.
  — Я не могу болтаться туда-сюда.
  — Тогда оставайтесь, — посоветовал Мейсон.
  — Вот что, Мейсон, мне не хотелось хамить вам. Я думал поговорить по-хорошему. Если по-хорошему вас не устраивает, будем говорить иначе. У меня армия адвокатов. Они знают те же законы, что и вы, и, может быть, несколько таких, о которых вы и не слыхивали. Вы решили воспользоваться судебным процессом, чтобы задержать меня и доставить мне неприятности, а не получить какую-то информацию. Это юридический шантаж. Мои адвокаты посоветовали мне разъяснить вам все обстоятельства и попросить вас освободить меня от присутствия на суде. Я следую их советам.
  — Вы разъяснили обстоятельства, — согласился Мейсон, — но я вас не освободил.
  — Хорошо, Мейсон. Мои адвокаты это предвидели. Что ж, значит, им придется поработать. — Он повернулся и направился к выходу.
  Мейсон снял трубку и спросил:
  — Герти, вы связались с Дрейком?
  — Да, он у себя, и с ним специалист по отпечаткам пальцев.
  — Попросите его зайти, как только он закончит. У меня для него есть еще отпечатки.
  Через несколько секунд Делла Стрит и Пол Дрейк вошли в комнату в сопровождении худого, нервного человека.
  — Мейсон, познакомься со Стэном Дойлом, — сказал Дрейк. — Это один из лучших дактилоскопистов, каких я знаю… У тебя что-то есть?
  Мейсон пожал руку Дойлу и сказал:
  — У нас остались хорошие пальчики. — Он показал на зажигалку на столе.
  Дойл осмотрел зажигалку, достал из кармана маленький пузырек и кисточку, которой нанес немного порошка на сияющую поверхность.
  Отпечатки пальцев проявились сразу же с удивительной четкостью.
  — Вот это да! Действительно, отличные отпечатки! — заметил дактилоскопист.
  — Что вы теперь сделаете? — поинтересовался Мейсон.
  — Отнесем эти вещички в кабинет Пола и сфотографируем.
  — А потом?
  — ФБР предоставило нам отпечатки пальцев мистера Икс, — сказал Дрейк, — и через десять минут мы сможем сказать тебе, Перри, является ли твой приятель этим мистером Икс.
  — Это мне и надо. Я хочу удостовериться в этом, и мне нужны доказательства.
  — Мы в состоянии сделать и кое-что получше, — сказал Дойл. — У нас здесь отпечатков достаточно, так что мы можем совместить их с теми, что взяли в приемной, и провести идентификацию.
  — Это было бы прекрасно, — одобрил Мейсон. — Главное, чтобы быстро, потому что человек, только что побывавший у меня, на ходу подметки рвет.
  Дойл положил кусок картона под портсигар и зажигалку, сказав:
  — Сейчас, Пол, пойдем к вам в кабинет и начнем работать. Я бы сэкономил время, если бы можно было просто унести эти отпечатки, вместо того чтобы их фотографировать, мистер Мейсон.
  — Нет, — не согласился Мейсон. — В таком случае мы теряем преимущество в том, что они останутся на месте, где взяты. Так что проявляйте ваши фотоснимки, а потом сравните их с теми отпечатками мистера Икс, которые есть у Пола, и сообщите мне.
  Оба вышли из кабинета, и Делла Стрит спросила:
  — Перри, а что будет, если все это окажется ошибкой?
  — Много чего, — ответил Мейсон с довольной улыбкой. — Мы играем в азартную игру. Но, думаю, играем наверняка. Все обстоятельства дела складываются в определенную картину.
  — Вообще-то да. Только… это же все косвенные улики.
  — Это косвенные улики, — подтвердил Мейсон, — но они-то, как правило, и бывают самыми весомыми доказательствами… хотя присяжным мы не всегда об этом докладываем.
  Мейсон был в превосходном расположении духа.
  Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку и сказала:
  — Да, Герти? — Потом повернулась к Мейсону: — Ваш Бакстер в самом деле на ходу подметки рвет. Судебный исполнитель хочет вручить вам какие-то бумаги, шеф.
  — Пусть войдет. Мы всегда рады получить бумаги.
  Делла Стрит вышла и вернулась с судебным исполнителем.
  — Спасибо, что впустили меня, мистер Мейсон, — поблагодарил тот. — Люди обычно пытаются избавиться от судебных исполнителей. Но, в конце концов, мне платят за то, чтобы я вручал бумаги.
  — Вручайте, — сказал Мейсон. — Что за бумаги?
  — Запрос Джорджа Белдинга Бакстера об аннулировании повестки в суд и гражданский иск вам за нанесение убытков на сумму в сто тысяч долларов, где утверждается, что вы умышленно нарушили судебную процедуру, чтобы помешать его работе и причинить массу неудобств.
  — Да-а, — протянул Мейсон, — уж если Бакстер берется за дело, он его делает на славу. Должно быть, вы поджидали его прямо здесь, у входа?
  — Да, сэр, — ответил судебный исполнитель. — Я был, что называется, под рукой. Я ждал у лифта.
  — Ну, вот вы мне все вручили, и прекрасно.
  Судебный исполнитель вышел. Мейсон стал просматривать бумаги.
  — Бакстер решил: воевать так воевать, — заметил он. — Этот иск на сто тысяч долларов якобы должен меня запугать и заставить защищаться. Ну ничего, скоро мы доберемся до этого господина.
  Через несколько минут зазвонил телефон.
  — Это, наверное, Пол, — предположил Мейсон. — Он работает быстрее, чем я думал.
  Мейсон поднял трубку:
  — Да, Пол?
  В трубке раздался резкий от волнения голос Дрейка:
  — Послушай, Перри, прежде чем сфотографировать отпечатки, мы поработали с увеличительным стеклом, и я уже теперь могу сказать тебе, что ты идешь по ложному следу. Джордж Белдинг Бакстер — это не Коллингтон Холси.
  Несколько секунд Мейсон сидел молча, пытаясь осмыслить сказанное.
  — Дошло? — спросил Дрейк.
  — Дошло! И как обухом по голове. Пускай твой эксперт займется идентификацией отпечатков. Если он не Холси, то мы должны все равно выяснить, черт возьми, кто он на самом деле.
  Мейсон повесил трубку.
  — Не сработало? — спросила Делла Стрит с тревогой в голосе.
  — Пока нет, — покачал головой Мейсон.
  — И что теперь будет, шеф?
  — Ничего хорошего, это уж точно. Дьявольщина какая-то, Делла, я просто не мог ошибиться! Слишком многое указывает на это, и тем не менее… тем не менее похоже, что я ошибся, если только этот тип не сменил себе расположение линий на подушечках пальцев, а это, как говорят, сделать невозможно.
  — Зато если не думать об этом, — заметила Делла, — он так здорово попался на вашу удочку! Сделал все, что было надо, самым любезным образом.
  Мейсон нахмурился:
  — Хотел бы я знать… Черт побери, Делла, не мог же он догадаться, чего я от него хотел? Может быть, все это время он хихикал про себя, обдумывая повод для потрясающего иска, который он состряпает?
  — Не хочу гадать, — сказала Делла.
  Мейсон грустно улыбнулся:
  — Кажется, на сей раз мы исчерпали свои возможности тыкать пальцем в небо.
  Глава 13
  Возвращаясь с обеда, Мейсон и Делла Стрит зашли в кабинет к Полу Дрейку.
  — Ну, что плохого ты скажешь нам на этот раз? — расстроенно спросил Мейсон.
  — Уйму всего. Мы сделали достаточное количество отпечатков пальцев с твоего серебра, чтобы получить полную идентификацию. Мы послали их в ФБР и получили ответ. Джордж Белдинг Бакстер чист как стеклышко. У него вообще никогда не брали отпечатков пальцев. Он — Джордж Белдинг Бакстер, и никто другой.
  Мейсон молча обдумывал то, что сказал Дрейк.
  — Более того, — продолжал детектив, — газеты подняли шумиху вокруг его иска к тебе. Бакстер дал несколько интервью, заявив, что, если нужно, потратит миллион долларов, чтобы продемонстрировать тебе, что ты не имеешь права использовать повестку в суд для получения какого-либо личного преимущества. Еще он говорит, что ты нарочно причиняешь ему неудобства, что он не знает ничего такого, что могло бы пригодиться твоей подзащитной, и что он понес большие убытки, потому что не смог поехать в запланированную командировку. Пришлось отменить встречи и все такое прочее, и он считает, что ты несешь за это персональную ответственность.
  — Звучит красиво, — заметил Мейсон.
  — В его изложении очень красиво, Перри… А он это может — пришить тебе персональную ответственность?
  — Зависит от обстоятельств, — ответил Мейсон.
  — От каких?
  — От разных… Чего я не могу понять, Пол, так это — на чем держится дело Гвинн Элстон. Собственно, и дела-то никакого нет.
  — Погоди, — прервал его Дрейк. — Я выпустил только одну обойму. Сейчас выпущу вторую, и эта полна до отказа.
  — Давай, — покорно согласился Мейсон. — Что там еще?
  — Они получили результат баллистической экспертизы, — сказал Дрейк. — Фрэнклин Гиллетт убит выстрелом из револьвера, который был выброшен в кусты. Смертельная пуля вылетела из этого револьвера, никаких сомнений в этом нет.
  — Это еще не указывает на вину Гвинн Элстон, — возразил Мейсон.
  — Еще как указывает, Перри, — твоя клиентка заговорила.
  — И что же она сказала?
  — Выложила все как на духу.
  Глаза Мейсона превратились в узкие щелочки, он нехотя процедил сквозь зубы:
  — О человеке, у которого сломалась машина, о значке, который он ей показал, о револьвере?..
  — Вот-вот!
  — Я-то надеялся, что она будет сидеть и не рыпаться, — вздохнул Мейсон. В его голосе слышалось разочарование.
  — Они сыграли с ней обычный номер, — объяснил Дрейк. — Ей осточертело сидеть в камере, вот они и сказали, что держат ее только потому, что она молчит, а если она скажет правду обо всем, что случилось, они проверят, убедятся, что все так и было, и выпустят ее.
  — Она все рассказала, а ей заявили, что она врет, так, что ли?
  — Но вот что самое смешное, Перри! Они не напечатали ее рассказа в газетах, но сделали слепки следов от шин и от ног в том месте, где нашли труп. Они обнаружили, что шины и в самом деле от автомобиля, который вела Гвинн Элстон. Они нашли ее следы вокруг тела и не нашли других, которые можно было бы идентифицировать.
  — Ну ладно, Пол. Думаю, мне нужно поискать человека, который дал ей револьвер.
  — Они уже нашли его, — сказал Дрейк.
  — Они нашли полицейского, Пол?
  — Полицейского, как бы не так! Револьвер ей дал Фрэнклин Гиллетт.
  — С чего они это взяли, Пол?
  — Миссис Гиллетт нашла револьвер у мужа в чемодане около недели назад. Она разволновалась. Гиллетт сказал ей, что нашел его на улице, кварталах в четырех от дома, и хотел оставить его у себя. Но жена боялась, что револьвер может попасть в руки ребенку.
  — Она может опознать револьвер?
  — Да. Она записала номер на всякий случай. Когда Гиллетт сказал, что на неделю уезжает в командировку, она потребовала, чтобы он взял револьвер с собой, — не хотела, чтобы он оставался в доме. И Гиллетт забрал его с собой.
  — Дальше, — нетерпеливо торопил Мейсон.
  — День отъезда Гиллетта совпал с днем приезда домой Фелтинга Граймса, то есть он просто перебрался из одного дома в другой. Вероятно, револьвер так и лежал у него в чемодане. Меньше чем через час после ухода Гиллетта Граймс появился там, где живет твоя клиентка.
  Мейсон долго осмысливал эту информацию. Наконец задал вопрос:
  — А что говорит о револьвере Нелл Граймс?
  — Она его не видела, — ответил Дрейк. — Не видела, пока его ей не показала Гвинн, сопроводив рассказом о том, как полицейский дал ей это оружие.
  И еще одна вещь, Перри. Полиция пальцем о палец не ударила, чтобы найти автомобилиста, который застрял у ворот усадьбы Бакстера. Они не обратились ни на одну станцию автосервиса, чтобы узнать, не посылали ли туда ремонтной машины. А мои люди только и бегали по этому следу… Мне это непонятно. По идее они должны перевернуть вверх дном все гаражи и автосервисы, чтобы только доказать, что Гвинн Элстон солгала и не было никакой машины со спущенной шиной.
  Мейсон нахмурился.
  — И это показывает, — продолжал Дрейк, — что, по их мнению, ее история не стоит даже того, чтобы ее опровергать.
  Внезапно Мейсон вскочил на ноги.
  — Черта лысого! — вскричал он. — Это как раз показывает, что они его нашли! Поэтому он их больше и не волнует!
  — Если бы они нашли его, — спокойно возразил Дрейк, — и если бы его показания подтвердили рассказ Гвинн, ее бы выпустили. Нет, Перри, ты все время идешь по ложному следу. Они хотят, чтобы Гвинн выложила свою версию, а потом докажут, что она все это выдумала, что там нет и слова правды.
  — Интересно, каким образом? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, — ответил Дрейк. — В телепаты я не гожусь, но подозреваю: что-то у них есть такое, что изничтожит твою клиентку, Перри.
  — Говорю тебе, Пол, они его нашли! — настаивал Мейсон. — Что-то в его показаниях играет на руку обвинению… Но вот что я тебе обещаю: если они где-нибудь откопают парня, который поклянется, будто ехал в одной машине с Гвинн Элстон, но не давал ей никакого револьвера, то я от него мокрого места не оставлю. Да, да, они наверняка нашли этого типа, Пол. А я хочу, чтобы его нашел ты. Мы должны знать, кто это.
  Дрейк покачал головой:
  — Да не было его! И полиция готова это доказать. Не забывай, Перри, у тебя нет ничего, кроме показаний твоей клиентки.
  — А у них нет ничего, кроме показаний этого свидетеля. И если они хотят сыграть только на них, то это будет хорошенькое зрелище.
  — Не забывай о времени, Перри, — напомнил Дрейк. — В десять ворота были закрыты и заперты. После десяти Гиллетт не мог бы попасть внутрь: для его машины обязательно пришлось бы открыть ворота…
  Следовательно, для убийства остается сорок пять минут. Оно должно было быть совершено именно в это время. Именно тогда твоя клиентка должна была завладеть револьвером. Она не может рассказать, что делала в это время, и вот выдумала историю о таинственном полицейском, который дал ей револьвер.
  В девять пятнадцать она вышла из дома Гиллеттов — миссис Гиллетт называет время совершенно точно — и наткнулась на Гиллетта. Он, вероятно, ждал ее и заговорил с ней начистоту — дескать, теперь она знает, что он двоеженец, и как она собирается себя вести…
  Если бы она созналась, сказала, что убила его в порядке самозащиты, у нее был бы шанс. Но не забывай, револьвер был у Гиллетта. Она позвонила мне около половины десятого, а сразу после этого позвонила тебе.
  Можно представить себе, что произошло. Гиллетт остановил ее. Он хотел поговорить. У него был револьвер. Он хотел поехать куда-нибудь, где бы им никто не помешал, и они остановились около усадьбы Бакстера. Она его как-то успокоила, может быть, даже подпустила к себе поближе, потом схватила револьвер, застрелила, въехала во двор усадьбы, чтобы припрятать тело, а потом придумала эту байку про полицейского.
  Мейсон сидел в раздумье.
  — Она могла бы сочинить что-нибудь поубедительнее, Пол, уверен. Она бы ни за что не показала револьвер. Выкинула бы его в первую очередь.
  — Трудно сказать, — возразил Пол, — поскольку мы не знаем, что там было на самом деле. Почему-то ей не удалось избавиться от револьвера. Вот она и решила сочинить эту небылицу, чтобы объяснить, как он к ней попал.
  — Не забывай, что Гамильтон Бергер, окружной прокурор, вечно что-нибудь упускает из виду. Он, может быть, сам того не понимает, но у него нет ни малейшего шанса доказать, что у обвиняемой был этот револьвер, из которого убили. Да, у нее был какой-то «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Таких револьверов тысячи.
  — И конечно, — продолжил Дрейк, — тут появился еще и ты со своим портсигаром и зажигалкой, брошенными через забор.
  — Ну конечно, — сказал Мейсон. — Я первый ударил по мячу на мировом чемпионате, вот и все. Я хотел, чтобы полиция обыскала территорию, вот и подвигнул ее на это. Мне пришло в голову, что убийца мог оставить там револьвер.
  — А что привело тебя к такой мысли?
  — Просто хорошая техника расследования. Я хотел, чтобы они обыскали территорию, и я тебя уверяю, Пол, они теперь прочесали там каждый дюйм. Хотя этим они обязаны исключительно мне.
  — Думаю, что прочесали, — согласился Дрейк и добавил: — Во всяком случае, сейчас.
  — Этого я и хотел, Пол. Ты будешь завтра на суде, и, может быть, это не такая уж игра в одни ворота, как ты и Гамильтон Бергер себе представляете. И я хочу тебя попросить еще кое о чем.
  — О чем же?
  — Проверь, где был Бакстер во время убийства.
  — Он был в Бейкерфилде, — сказал Дрейк.
  — Это он говорит, что был в Бейкерфилде.
  — Он был там, — возразил Дрейк. — Мои ребята проверили его показания. Он был в мотеле. В конце концов, Перри, это же очевидно.
  — Что значит — вы проверили его показания?
  — Это значит, что он зарегистрировался в шесть тридцать вечера, сказав, что устал, собирается поесть и лечь спать. При мотеле есть ресторан. Он пообедал там и подписал чек. Это первоклассный мотель с обслуживанием по типу гостиницы. В них выписываются чеки, в номерах есть телефоны и все такое, а утром вы уезжаете.
  Глаза Мейсона сузились.
  — Никто его не сторожил, пока он спал, — сказал он. — Что мешало ему уехать из мотеля в семь часов, приехать на место и убить Фрэнклина Гиллетта, потом вернуться в мотель и уехать утром?
  Дрейк немного подумал.
  — Ничего, — согласился он.
  Мейсон улыбнулся.
  Через несколько секунд Дрейк спросил:
  — Ты можешь доказать, что все было именно так?
  — А ты можешь доказать, что не так? — спросил Мейсон.
  Глава 14
  Судья Хэрлан Лапорт уселся на скамью и объявил:
  — Назначенное на этот час предварительное слушание дела «Штат Калифорния против мисс Гвинн Элстон» объявляется открытым.
  — Свидетели готовы, — ответил Фарли Нельсон, представитель окружной прокуратуры.
  — Ответчик готов, — сказал Мейсон.
  Судья посмотрел на Гамильтона Бергера, который сидел рядом с представителем прокуратуры.
  — Я вижу, окружной прокурор намерен лично участвовать в деле? — спросил он.
  — Да, я намерен лично участвовать в деле, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Очень хорошо. Вызывайте первого свидетеля.
  Гамильтон Бергер поднялся и проговорил:
  — С позволения суда, я хотел бы предварительно решить один вопрос: поступил запрос от адвокатов, представляющих интересы мистера Джорджа Белдинга Бакстера, об аннулировании присланной ему повестки для явки в суд в качестве свидетеля защиты.
  — На каких основаниях? — спросил судья.
  — Адвокаты мистера Бакстера присутствуют в зале, но я назову сам следующие основания: вручение повестки явилось нарушением процесса судопроизводства. Была сделана умышленная попытка доставить неудобства мистеру Бакстеру, исключительно занятому человеку. Предполагается, что ответчик извлекает из этого некую выгоду для себя.
  Судья Лапорт взглянул на Мейсона.
  — Является ли мистер Бакстер необходимым свидетелем, мистер Мейсон?
  — Я считаю, что да, ваша честь. По крайней мере, я чувствую, что он окажется очень важным и необходимым свидетелем.
  — С позволения суда, это ясное дело. Подсудимая не дает никаких показаний, и мы считаем, что, если есть причины для присутствия мистера Бакстера здесь, адвокат должен представить эти причины.
  — Я представил, — отозвался Мейсон. — Мистер Бакстер нужен мне как свидетель.
  — Свидетель чего?
  — Об этом я скажу в свое время.
  — С позволения суда, — сказал Гамильтон Бергер, — обвинение на сей раз предлагает представить любые показания, которые по добросовестному заявлению защиты она ожидает от мистера Бакстера.
  Мейсон повернулся к судье:
  — С разрешения суда, мы заявляем, что это предложение было сделано исключительно с целью сбить ответчика с толку: во-первых, заставить защиту раскрыть дело раньше времени; во-вторых, потому, что мистер Джордж Белдинг Бакстер предъявил мне иск, требуя возмещения убытков на сто тысяч долларов за то, что я помешал его делам, нарушив процесс судопроизводства и прислав ему повестку.
  — Есть такой гражданский иск? — спросил судья Гамильтона Бергера.
  — Да, ваша честь.
  — В таком случае, — объявил судья, — мистер Бакстер сам для себя все решил. Нельзя одним выстрелом убить двух зайцев. Если он собирается судиться с мистером Мейсоном по поводу убытков, он не может требовать, чтобы его освободили от дачи свидетельских показаний по соглашению. Что касается запроса, я считаю, что он должен сам выбрать, что ему делать: либо требовать аннулирования повестки, либо дать ход иску об убытках.
  Гамильтон Бергер повернулся к Джорджу Белдингу Бакстеру, сидевшему в зале суда.
  — Я отстаиваю свои права, — с холодным бешенством произнес Бакстер. — Я также требую, чтобы меня освободили от дачи показаний.
  — Запрос отклоняется, — отрезал судья Лапорт. — Начинайте, мистер Бергер.
  Перри Мейсон подошел к Полу Дрейку, сидевшему у самой скамьи подсудимых, и прошептал:
  — Вот где собака зарыта, Пол. Гамильтон Бергер решил словчить, чтобы помочь Бакстеру состряпать против меня этот иск об убытках. Поэтому он и здесь.
  — Ходят слухи, что он был ужасно удивлен, — прошептал в ответ Дрейк.
  Перри Мейсон улыбнулся:
  — Что ж, поехали: увидим, что произойдет дальше.
  Первым свидетелем обвинения Фарли Нельсон вызвал землемера, который представил суду план владений Бакстера и его дома, вычерченный в масштабе.
  Мейсон отказался от перекрестного допроса.
  Следующим был вызван лейтенант Трэгг, который сообщил, что Перри Мейсон позвонил ему и сказал, что в усадьбе Бакстера находится труп. Он по рации дал указания полицейским отправиться на место и сохранить нетронутыми все улики, а сам быстро прибыл в контору Перри Мейсона, надеясь застать там человека, послужившего Перри Мейсону источником информации. Он признал, что прибыл слишком поздно, тем не менее принял меры по задержанию такси, взявших пассажиров неподалеку от здания, где находится контора Мейсона. Он дал указания сотрудникам автостоянок задерживать автомобили, оставленные там в течение последнего часа. В результате этих действий они задержали подсудимую, Гвинн Элстон, и тут же отвели ее в контору к мистеру Мейсону, где тот порекомендовал ей молчать. В ее кошельке обнаружилась чековая книжка с корешком, указывающим на выплату Мейсону пяти долларов. После этого они договорились с банком сделать фотокопию с этого чека. И имеется фотокопия чека, который был предъявлен Перри Мейсоном и оплачен.
  Затем лейтенант Трэгг рассказал, что после краткого допроса мисс Элстон он отправился в усадьбу Бакстера и лично занялся расследованием. Он описал положение, в котором обнаружил тело, затем, когда охранник у ворот доложил ему, что появился Перри Мейсон и совершил некоторые действия, Трэгг организовал обыск усадьбы и нашел револьвер, который был представлен на опознание: «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, на котором были нацарапаны инициалы Трэгга.
  — Что за действия я совершил? — спросил Мейсон.
  — Я знаю о них только понаслышке, — ответил Трэгг.
  — Давайте не вдаваться в технические подробности, — предложил Мейсон, — а говорить о деле. Так что же я совершил?
  — По словам полицейского, охранявшего ворота, вы появились там, и, когда он отказался вас впустить, вы открыли серебряный портсигар, достали сигарету, затем перебросили портсигар через забор так, чтобы он упал недалеко от места, где был найден револьвер. После этого вы туда же выбросили свою зажигалку.
  — Вы забрали эти предметы? — спросил Мейсон. — И написали на них свои инициалы?
  — Да, написал на них свои инициалы.
  — Эти предметы при вас, лейтенант Трэгг?
  — Да, при мне.
  — Покажите их, пожалуйста.
  Трэгг показал.
  — Я прошу, чтобы их отдали на опознание, — распорядился Нельсон.
  — Не возражаю, — сказал Мейсон. — Приобщите их к вещественным доказательствам, если хотите.
  — Мы приобщим их, когда будет нужно, — ответил Нельсон. — Сейчас нам требуется только опознание этих предметов.
  — Так и сделайте, — сказал судья Лапорт.
  — Больше возражений нет, — сказал Мейсон.
  Нельсон вызвал фотографа, который делал снимки найденного тела. За этим свидетелем последовал патологоанатом, который извлек из тела убитого пулю и установил время смерти между девятью вечера и полуночью.
  Мейсон не стал задавать им вопросов.
  — Ваша честь, теперь нужно представить свидетельства, устанавливающие личность убитого. Это довольно тяжело и малоприятно, но, поскольку это необходимо, я хочу вызвать миссис Фрэнклин Гиллетт, — сказал Нельсон.
  Миссис Гиллетт, вся в черном, принесла присягу и подтвердила, что вышла замуж за Фрэнклина Гиллетта восемь лет назад, что ее вызывали для опознания тела в морг и что действительно это тело человека, за которым она была замужем.
  — Задавайте вопросы, — сказал Нельсон.
  — Извините, миссис Гиллетт, — начал Мейсон, — я постараюсь, чтобы процедура прошла как можно легче для вас. Вы утверждаете, что вышли замуж примерно восемь лет назад?
  — Да.
  — Кем ваш муж тогда работал?
  — Торговым агентом.
  — Вам был известен размер его доходов?
  — Они были небольшими. Он работал за гарантию и комиссионные.
  — Он много работал?
  — Очень много.
  — Как долго он работал в фирме?
  — Около трех лет.
  — А потом?
  — Потом некоторое время он был без работы, а затем стал торговым агентом в другой фирме. Эта работа оказалась хуже предыдущей. Он проработал около года, уволился и нашел новое место, где доход был больше.
  — Ну а дальше? — спросил Мейсон.
  — Примерно два с половиной года назад он заявил, что открывает собственное дело.
  — И как это отразилось на вашем материальном положении?
  — Наше материальное положение значительно улучшилось. Он, вероятно, получал хорошую прибыль.
  — Вы не знаете, что это было за дело?
  — Нет.
  — Не имели ли вы возможности узнать что-либо об этой работе после смерти мужа?
  — Нет, я ничего о ней не узнала, — ответила миссис Гиллетт. — Мой муж никогда не говорил дома о своих делах. После женитьбы он сказал мне, что обеспечивать семью будет он, а вести хозяйство — я. После его смерти я не нашла никаких учетных книг и вообще ничего указывающего на источник доходов. Есть только один-единственный чековый счет с балансом около трехсот тысяч долларов к моменту его смерти. Насколько мне теперь известно, все вклады на этот счет были сделаны наличными.
  — Есть ли у вас какое-нибудь имущество? — спросил Мейсон.
  — Конечно. Мы купили дом на Трибли-уэй. Две трети уже выплатили. У нас есть семейный автомобиль, который вожу в основном я, и еще один, на котором ездил муж.
  — Вы нашли револьвер в кармане вашего мужа?
  — Протестую, — заявил Нельсон. — Это неправомерный вопрос.
  — Протест отклоняется, — отрезал судья Лапорт. — Адвокат спрашивает миссис Гиллетт об имуществе, оставшемся после мужа. Суд порицает призыв к свидетельнице предоставить только часть необходимой информации. Отвечайте на вопрос.
  Миссис Гиллетт медленно произнесла:
  — Вскоре после возвращения мужа из последней командировки я обнаружила в его чемодане револьвер. Это был «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Я записала его номер: С232721. Перед тем я спросила мужа, что это такое… Должна ли я говорить, что он ответил?
  — Говорите, — сказал Мейсон.
  — Он сказал, что нашел револьвер около дороги, в трех кварталах от дома, и хотел сначала сообщить в полицию, но потом передумал, решив, что там, как он выразился, его задолбают вопросами.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Это все.
  — Теперь, ваша честь, — сказал Фарли Нельсон, — последует та часть дела, которая придала ему скандальный характер и подняла порядочный шум в газетах. Тем не менее, чтобы объяснить обстоятельства дела, я должен вызвать, хотя и весьма неохотно, Нелл Арлингтон.
  Подошла Нелл Арлингтон.
  — Где вы живете?
  — Мандала-драйв, 367.
  — Живете ли вы там под именем Нелл Арлингтон?
  — Нет, сэр.
  — А под каким именем?
  — Под именем миссис Фелтинг Граймс.
  — Вы считали мистера Фелтинга Граймса вашим мужем?
  — Да.
  — Вы сочетались с ним браком в Лас-Вегасе, штат Невада?
  — Да.
  — Это было около восемнадцати месяцев назад?
  — Восемнадцать месяцев и десять дней.
  — Вы видели тело Фрэнклина Гиллетта?
  — Да.
  — Это тело человека, за которого вы вышли замуж и которого знали как Фелтинга Граймса?
  — Да.
  — Вы знакомы с обвиняемой по этому делу?
  — Да. Уже несколько лет. Она моя лучшая подруга.
  — По какому адресу она проживала десятого числа этого месяца?
  — Мандала-драйв, 367.
  — Не могли бы вы рассказать все, что помните, о событиях того вечера, мисс Арлингтон?
  Свидетельница пересказала историю Гвинн о полицейском, который заставил ее поехать с ним и дал ей револьвер.
  — Помните ли вы, в котором часу одиннадцатого числа обвиняемая встала и пошла на кухню завтракать?
  — Очень хорошо помню.
  — Знали ли вы, где в это время находился человек, известный вам как Фелтинг Граймс?
  — Нет.
  — Когда вы видели его в последний раз?
  — За день до того, как он уехал в очередную командировку.
  Нельсон спросил:
  — Известно ли вам, как обвиняемая выполняла свои служебные обязанности?
  — Что вы имеете в виду?
  — Знали ли вы имена клиентов, которых она посещала?
  — Да. Я ей в этом много раз помогала. Как подруга и как секретарша.
  — Что значит «как секретарша»?
  — Она получала списки клиентов, которых должна была посетить либо по телефону, либо по почте, а я записывала фамилии, если их сообщали по телефону в ее отсутствие, и следила, чтобы до Гвинн доходили списки, присланные по почте.
  — Вам известно, что в одном из списков было имя миссис Фрэнклин Гиллетт?
  — Да. Этот список пришел по почте. После… в общем, после ее ареста я нашла в гостиной список клиентов, в котором было имя миссис Фрэнклин Гиллетт, Трибли-уэй, 671. Оно было в самом низу списка. Всего же в нем фигурировало одиннадцать имен.
  — Находился ли этот список на виду, где его мог увидеть человек, известный вам как Фелтинг Граймс?
  — Я обнаружила его в гостиной. Вероятно, его оставила там обвиняемая.
  — Мы попросим, чтобы его приобщили к вещественным доказательствам, — сказал Нельсон.
  — Не возражаю, — согласился Мейсон.
  — А теперь, — продолжал Нельсон, — такой вопрос: заходил ли к вам в среду, одиннадцатого числа, мистер Мейсон?
  — Да, заходил.
  — С ним кто-нибудь был?
  — Его секретарша, мисс Стрит.
  — И к чему же склонял вас мистер Мейсон?
  — Протестую. Вопрос неправомерный, несущественный и не имеет отношения к делу, — сказал Мейсон. — Какая разница, к чему мог пытаться склонить свидетельницу адвокат? Вопрос требует от свидетельницы умозаключения.
  — С позволения суда, — уточнил Нельсон, — мистер Мейсон — адвокат, представляющий обвиняемую.
  — Конечно, я представляю обвиняемую, — ответил Мейсон. — И, кроме того, действовал по собственному почину. Обвиняемая не подсказывает мне, как вести дело. Я делаю то, что считаю нужным. Если обвинение хочет показать, что действия обвиняемой как-то связаны с моими, пусть обвинение докажет, что она знала и участвовала в них.
  — Думаю, вы правы, — сказал судья Лапорт. — Протест принимается.
  — Задавайте вопросы, — предложил Нельсон.
  — Вопросов нет, — небрежно бросил Мейсон.
  — Нет вопросов? — удивился Нельсон.
  — Ни одного, — ответил Мейсон.
  Нельсон накоротке посовещался с Гамильтоном Бергером и сказал:
  — Вызываю для дачи свидетельских показаний Петерсона Л. Маршалла.
  Маршалл назвал свое имя и адрес, заявил, что он владелец магазина спортивных товаров и хорошо знает Джорджа Белдинга Бакстера, который некоторое время был их постоянным покупателем и имел открытый счет в магазине.
  — Я хочу показать вам револьвер «смит-и-вессон», номер С232721, и попросить вас опознать его.
  — Я хотел бы лично проверить номер, чтобы удостовериться.
  — Пожалуйста, проверяйте.
  Маршалл проверил номер.
  — Да, этот револьвер мне знаком.
  — Кому вы его продали?
  — Лично Джорджу Белдингу Бакстеру.
  — Лично?
  — Да, сэр. Мистер Бакстер пришел в магазин и сказал, что ему нужно оружие для самозащиты. Он хотел что-нибудь надежное и не очень громоздкое. Я порекомендовал ему этот «смит-и-вессон» с двухдюймовым стволом, сделанный из легкого сплава, поэтому очень легкое и удобное оружие. Мистер Бакстер сказал, что купит его.
  — И что вы сделали?
  — Ну… — нерешительно произнес свидетель. — Нам нельзя доставлять оружие по адресу в день, когда оно куплено. Мы должны держать его у себя несколько дней, но… при таких обстоятельствах я поставил дату тремя днями раньше и прислал револьвер мистеру Бакстеру.
  — Вы лично доставили его мистеру Бакстеру?
  — Да, сэр.
  — Этот?
  — Да, сэр.
  — Задавайте вопросы, — сказал Нельсон.
  — Вопросов нет, — сказал Мейсон.
  — Я вызываю миссис Минни Краудер, — сообщил Нельсон.
  Миссис Краудер представилась как домоправительница Джорджа Белдинга Бакстера.
  — Итак, скажите нам, пожалуйста, что вы делали вечером десятого числа этого месяца? — спросил Нельсон.
  — Я закончила работу около девяти. Одиннадцатого у меня был выходной. Мне сказали, что десятого мне не нужно оставаться на ночь, и я ушла из дома незадолго до девяти вечера. И собиралась вернуться двенадцатого рано утром. Однако полиция разыскала меня и нарушила мои планы.
  — Когда вас нашла полиция?
  — Одиннадцатого, около двух часов дня.
  — Я сейчас покажу вам револьвер, представленный для опознания, и спрошу вас, знаком ли он вам.
  Свидетельница взяла револьвер, осмотрела его и сказала:
  — Да, знаком.
  — Он когда-нибудь был в вашем распоряжении?
  — Да.
  — Кто же давал его вам?
  — Мистер Джордж Белдинг Бакстер.
  — И что вы делали с этим револьвером?
  — Я держала его в спальне и брала с собой, когда ходила по вечерам гулять. Третьего числа, во время прогулки, он выпал у меня из кармана пальто. Заметив, что его нет, я вернулась, чтобы поискать, но не нашла. И никому ничего не сказала.
  — Зачем мистер Бакстер дал его вам?
  — Протестую, поскольку от свидетельницы требуется умозаключение, — сказал Мейсон, — к тому же вопрос неправомерный, несущественный и не относящийся к делу.
  — Принимается, — сказал судья Лапорт.
  — Какого числа, после того как выронили револьвер, вы впервые увидели его? — спросил Нельсон.
  — Когда мне его показали полицейские.
  — Мне бы не хотелось перебивать обвинение, но у меня возникает вопрос к свидетельнице по ходу показаний, — сказал Мейсон.
  — Задавайте, — разрешил Нельсон. — Правда, я уже почти закончил с этой свидетельницей, и, возможно, вы могли бы задать ваш вопрос при перекрестном допросе.
  — Мне все равно, — ответил Мейсон, — но я задам только один вопрос: вы снова увидели этот револьвер одиннадцатого?
  — Да.
  — Где вы его увидели?
  — У лейтенанта Трэгга. Он показал его мне.
  — Откуда вы знаете, что это тот самый револьвер, который вам дал мистер Бакстер? — спросил Мейсон.
  — Ну… в общем… я точно могу сказать, что это тот самый револьвер. Мистер Гиллетт нашел его там, где я его уронила.
  — Вы знаете, где в точности уронили его?
  — В точности не знаю. Я уронила его, когда ходила гулять. А мистер Гиллетт нашел.
  — А вы знаете, когда вы уронили?
  — Да. Это было третьего, около половины десятого вечера. Я пошла гулять. Револьвер был у меня в кармане пальто. Мне стало жарко, и я сняла пальто, а когда вернулась домой, револьвера не было.
  — А теперь хорошенько подумайте, — сказал Мейсон. — Во время прогулки подходили ли вы к изгороди, около которой полиция нашла револьвер?
  — Нет.
  — Ни разу не подходили близко?
  — Я прошла мимо, но не сходила с асфальтированной дорожки.
  — Но вы могли потерять револьвер около изгороди?
  — Едва ли. Скорее всего, я потеряла его, когда снимала пальто и перекинула его через руку. Я помню, что это было примерно в сотне ярдов от ворот, а потом я шла по асфальтированной дорожке.
  — Вы случайно не заметили номера револьвера, который вам дал мистер Бакстер?
  — Конечно, нет.
  — Это был новый револьвер? На нем не было никаких изъянов?
  — Он был совершенно новый.
  — А сейчас есть ли на нем царапины или изъяны?
  — Я заметила на ручке какие-то царапины. По-моему, это знаки, которые сделал лейтенант Трэгг.
  — Когда вы впервые заметили их?
  — Когда лейтенант Трэгг мне их показал.
  — Самостоятельно вы не заметили какие-нибудь опознавательные знаки на револьвере, который вам дал мистер Бакстер?
  — М-ммм… нет.
  — Значит, вы не знаете, тот ли это револьвер, который дал вам мистер Бакстер, или просто один из тысячи, которые делаются компанией «Смит и Вессон» и продаются по всей стране?
  — Ну, если вы ставите вопрос таким образом, я могу сказать, что он похож на револьвер, который мне дал мистер Бакстер.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — Я ставлю вопрос именно таким образом.
  Нельсон вызвал Александра Рэдфилда, эксперта по огнестрельному оружию и баллистике, и спросил его, осматривал ли он смертельную пулю и делал ли анализы, чтобы установить, из какого оружия она выпущена.
  Рэдфилд показал, что такие анализы он делал.
  — Можете ли вы сказать, была ли смертельной пуля, выпущенная именно из этого оружия?
  — Смертельная пуля была выпущена именно из револьвера «смит-и-вессон», номер С232721, который я держу в руках, — ответил Рэдфилд.
  — Теперь, с позволения суда, — сказал Нельсон, — я приобщаю этот револьвер к вещественным доказательствам.
  — Протестую: это действие неправомерное, не относящееся к делу и несущественное, так как не имеет достаточных оснований, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду? — спросил судья Лапорт.
  — Все очень просто, ваша честь. Не хватает одного связующего звена. Джордж Белдинг Бакстер забрал револьвер в день покупки. Пусть он сам даст показания относительно того, что дал револьвер, который он купил, домоправительнице.
  — С разрешения присяжных, это не имеет ровно никакого значения, — сказал Гамильтон Бергер. — Оружие, найденное на территории, куда оно явно было заброшено, куплено Джорджем Белдингом Бакстером, а револьвер, по виду в точности похожий на него, был дан домоправительнице, а потом потерян ею. Собственно, нам не нужно ничего показывать, кроме того, что револьвер был найден во дворе и что это орудие убийства. Этого достаточно, чтобы приобщить оружие к вещественным доказательствам. Все остальное нужно только для выяснения побочных обстоятельств и истории револьвера.
  — Суд склонен согласиться с окружным прокурором, — сказал судья Лапорт. — Но почему бы попросту не вызвать мистера Бакстера, чтобы он показал, что револьвер, который он купил и который он дал домоправительнице, — один и тот же. Это связало бы с делом именно этот револьвер с определенным номером.
  — Потому что в этом нет необходимости, — решил Гамильтон Бергер.
  Мейсон сухо произнес:
  — Необходимость есть. Джордж Белдинг Бакстер вменяет мне иск на сто тысяч долларов за то, что я вручил ему повестку для дачи показаний на стороне обвиняемой. Если он выступит как свидетель обвинения, то окажется, что его присутствие было необходимо и что я не нанес ему убытков, попросив остаться и дать показания на стороне защиты. Вот единственная причина, по которой Гамильтон Бергер находится в суде: он должен постараться провести дело так, чтобы не потребовалось присутствия Джорджа Белдинга Бакстера как свидетеля.
  Судья Лапорт чуть заметно улыбнулся, затем в раздумье нахмурил лоб.
  — Разумеется, — сказал он, — обычная процедура требовала бы связать револьвер с делом, но… при сложившихся обстоятельствах я склонен согласиться с окружным прокурором, что основанием для приобщения револьвера к вещественным доказательствам является только показание, что из него совершено убийство и что его нашли в определенном месте. Ну а если мы захотим пойти дальше и как-то связать это с подсудимой, тогда, конечно, кое-каких звеньев не хватает.
  — Мы понимаем и исправим это, ваша честь, — доверительно произнес Гамильтон Бергер. — Собственно, у нас есть свидетель, который поможет нам.
  — Хорошо, суд склонен согласиться с вами, что у вас имеется достаточно оснований, чтобы приобщить оружие к вещественным доказательствам. Оно будет приобщено и снабжено соответствующим порядковым номером.
  Гамильтон Бергер не сумел сдержать торжества:
  — Спасибо, ваша честь!
  Нельсон вызвал свидетеля Корли Л. Кетчума.
  Кетчум, одетый в черный костюм, который, судя по всему, уже много лет служил ему «парадным», был явно не в своей тарелке. Он заявил, что является сторожем и садовником в усадьбе Джорджа Белдинга Бакстера и что, как правило, домоправительница оставалась на службе до десяти часов, а его обязанностью было закрывать и запирать ворота в десять. Вечером десятого числа он не знал, что домоправительница с разрешения мистера Бакстера ушла рано. Без двух или трех минут десять в тот вечер он пошел к воротам, закрыл и запер их. В это время он не видел ни одной машины, припаркованной где-нибудь у ворот. Он просто, как обычно, запер ворота и удостоверился, что они заперты прочно. Потом вернулся в сторожку и лег спать. До десяти часов не слышал, чтобы во двор въезжала машина, но, с другой стороны, она могла въехать и так, что он не слышал…
  — Будут вопросы? — спросил Нельсон.
  Мейсон покачал головой.
  Эксперт-криминалист показал, что он действовал по указаниям лейтенанта Трэгга, сделал отпечатки следов машины обвиняемой, так же как и других машин, в том месте, где было обнаружено тело. Он сопоставил эти отпечатки. Также он сделал оттиски следов ног, обнаруженных вокруг тела. Эти оттиски представлены в виде доказательств наряду с оттисками шин.
  И снова не было перекрестного допроса.
  — Должен заметить, что близится час полуденного перерыва, — предупредил судья Лапорт. — У вас еще есть свидетели, мистер прокурор?
  — Думаю, один или два, и это все, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Очень хорошо. Заседание суда прерывается до двух часов. Обвиняемая остается под стражей.
  Судья Лапорт покинул свое место.
  Пол Дрейк подошел к Мейсону и сказал:
  — У них есть еще какой-то таинственный свидетель. Они держат его в комнате для свидетелей, строго охраняют, и никто не может войти туда, чтобы увидеть его.
  — Мужчина или женщина?
  — Мужчина.
  — Ты уверен?
  — Мне удалось мельком увидеть голову, шею и плечи, когда они слишком поспешно вели его сюда, выставив вокруг целый кордон полисменов. По тому, как они себя ведут, можно подумать, что это какой-то заезжий набоб.
  — А ты можешь описать его, Пол?
  — Ну, он… среднего роста, скорее коренастый. Я заметил, что у него длинные волнистые волосы.
  — Подожди-ка минуту, — попросил Мейсон. — Подожди-ка минутку…
  — Ну, что там такое? — с опасением спросила Делла Стрит.
  — Это тот самый человек, который дал Гвинн Элстон оружие. Говорю тебе, они нашли его, Пол. Вот почему они не перекрыли станцию обслуживания.
  — Не было никакой поврежденной машины, Перри, — упрямо твердил Пол. — И не могло быть. Фактор времени здесь против тебя. Я все проверил внимательнейшим образом. Просто не оставалось времени, чтобы послать туда машину и заменить шины.
  Мейсон нахмурился:
  — Значит, есть что-то такое, чего мы не знаем, Пол.
  — Я же говорю, они готовят какой-то большой сюрприз. Что-то такое, что может разрушить твои доводы, Перри.
  — Ну ладно, — ответил Мейсон. — Съедим легкий ленч, вернемся в суд и будем тихонько сидеть на своих местах. Может быть, мы чего-то и не знаем, но придет время, и узнаем, в чем дело, и еще удивим Бергера.
  Дрейк покачал головой.
  — Но только не в этом случае, Перри. Можешь поставить последний доллар, что они все проверили и перепроверили. Они просто не могут скрыть своего торжества.
  — Будем принимать вещи такими, какие они есть.
  Глава 15
  Немедленно после того, как возобновилось заседание суда, Гамильтон Бергер поднялся с торжественным видом, словно фокусник, который вытаскивает кролика из шляпы.
  — Прошу пригласить на место свидетеля Карла Фримена Джаспера, — провозгласил он.
  Полицейский подошел к двери комнаты свидетелей и открыл ее.
  Мейсон, сохраняя на лице неподвижную маску игрока в покер, прошептал Гвинн Элстон:
  — Вот теперь будьте осторожны. Сейчас последует удар.
  Дверь открылась, и в зал суда быстро вошел мужчина лет тридцати.
  Пальцы Гвинн Элстон впились в руку Мейсона. Она сделала попытку подняться, но Мейсон заставил ее снова сесть на свой стул.
  — Это он! Это он! — проговорила она.
  — Тихо! — прошептал Мейсон.
  — Это и есть тот человек, который дал мне оружие, — шепотом сказала она.
  Гамильтон Бергер не мог не обратить внимания на всеобщее волнение и, наслаждаясь им, произнес:
  — Пройдите к месту для свидетелей, мистер Джаспер. Принесите присягу, сообщите свое имя и адрес секретарю суда и садитесь.
  Гамильтон Бергер прошествовал к месту свидетеля и спросил:
  — Мистер Джаспер, каков род ваших занятий?
  — Я частный детектив, работаю по лицензии.
  — И вы были им девятого и десятого числа этого месяца?
  — Да, сэр.
  — Вы были наняты кем-то в эти дни?
  — Да, сэр, был.
  — Кто же нанял вас?
  — Человек, который назвался Фелтингом Граймсом.
  — И какой адрес он вам дал?
  — Мандала-драйв, 367.
  — А дал ли он вам телефон?
  — Да.
  Гамильтон Бергер повернулся к Мейсону с чем-то вроде учтивого поклона:
  — Если суд и защитник позволят, мне хотелось бы допросить этого свидетеля, чтобы я смог восстановить последовательность и связь событий. В этом случае будет меньше путаницы. Откровенно говоря, мне, может быть, следовало показать его связь с орудием убийства и с обвиняемой, а потом вернуться назад. Но я думаю, что суд и защитник должным образом оценят возможность проследить всю последовательность событий.
  — Ну разумеется, — ответил Мейсон, сообразуясь с учтивой вежливостью Бергера. — Нам очень полезно восстановить истинное положение дел. Пожалуйста, мистер окружной прокурор, приступайте.
  Гамильтон Бергер, который явно ожидал каких-то возражений и был готов к спору, сказал: «Благодарю вас» — с видом человека, чья первая бомба не разорвалась, и повернулся к свидетелю.
  — Вы были наняты мистером Граймсом?
  — Да, сэр.
  — С какого дня?
  — С утра десятого.
  — И что же мистер Граймс просил вас сделать?
  — С позволения суда, — вмешался Мейсон, — я не против того, чтобы дать прокурору некоторую степень свободы, которая предоставила бы ему возможность нарисовать предварительную картину, но на самом деле я не вижу причины, которая заставила бы нас выслушивать доказательства, основанные на слухах.
  — Но это важная часть дела, — сказал Гамильтон Бергер.
  Судья Лапорт покачал головой:
  — Сначала следует показать, что это существенная часть дела, а потому надо получить свидетельства более убедительные, чем раньше, мистер прокурор. Возражение поддерживается.
  — Очень хорошо, — ответил Гамильтон Бергер. — Ну и что же вы делали, мистер Джаспер?
  — После того как я получил инструкции от мистера Граймса, я поехал к дому 671 по Трибли-уэй, недалеко от Виста-дель-Меса. Там живут мистер и миссис Фрэнклин Гиллетт.
  — А вы знали к тому времени, что Фрэнклин Гиллетт и Фелтинг Граймс — одно и то же лицо?
  — Нет, сэр.
  — А когда вы это обнаружили?
  — После того как меня вызвали, чтобы опознать тело, которое было найдено во владениях Джорджа Белдинга Бакстера.
  — А когда это было?
  — Это было вечером одиннадцатого, уже после того, как тело перевезли в морг.
  — А теперь скажите, что вы конкретно сделали для своего нанимателя?
  — Я поехал в резиденцию Гиллетта, спрятал машину в такое место, где она не вызывала бы подозрений, и держал резиденцию под наблюдением.
  — И за чем же вы должны были следить?
  — Я должен был следить за номерами машин, которые подъезжали к резиденции и останавливались, и составить описание всех входящих в дом женщин.
  — Вам дали какое-то определенное описание человека, за которым надо было следить, или определенный номер какой-то машины?
  — Нет, сэр. Я только держал это место под наблюдением и должен был описать всех людей, особенно женщин, которые входили, и узнать номера всех машин, которые останавливались около владения или заезжали в него.
  — Ну а дальше что?
  — Как только я фиксировал номер какой-нибудь машины или как только происходили любые изменения, я должен был звонить в свой офис, а они оттуда докладывали Граймсу.
  — Когда вы в первый раз позвонили в свой офис?
  — Вечером десятого.
  — И о каком автомобиле вы доложили в тот раз?
  — Я доложил о машине, которая, как я потом узнал, принадлежала обвиняемой, Гвинн Элстон. Я сообщил номер и дал полное описание мисс Элстон, самое подробное, какое только мог сделать.
  — А через какое время это было сделано, после того как мисс Элстон подъехала к дому?
  — Примерно через три минуты.
  — И вы сделали об этом сообщение по телефону?
  — Да, сэр.
  — А откуда вы звонили? То есть где вы нашли телефон?
  — В моем автомобиле есть система связи, и по ней я передал сообщение в офис, а оттуда уже его передали Фелтингу Граймсу.
  — А как мог Фелтинг Граймс отвечать вам?
  — Только давая инструкции человеку в моем офисе, который, в свою очередь, мог передать их в мою машину по коротковолновой связи.
  — Ну а что случилось потом?
  — Я оставался на своем посту.
  — А что произошло потом?
  — Когда мисс Элстон была уже в доме и примерно через двадцать минут после того, как я закончил передавать сообщение по коротковолновому радио, к дому подъехал мистер Фелтинг Граймс, или, вернее, тот человек, которого я знал под именем Фелтинга Граймса. Теперь-то я знаю, конечно, что его настоящее имя Фрэнклин Гиллетт и что имя Фелтинг Граймс он употреблял в связи с другим своим домом или, лучше сказать, с другим своим образом.
  — Ну а теперь, — продолжил Гамильтон Бергер, — я попробую доказать, что это существенная часть дела. Какие инструкции, мистер Джаспер, давал вам ваш клиент по этому поводу?
  Судья Лапорт посмотрел со своего места на Перри Мейсона, потом спросил:
  — Есть ли возражения?
  — Думаю, что нет. Если суд не возражает, надо внимательно выслушать свидетеля, — заявил Мейсон. — Это становится крайне интересным.
  Свидетель продолжал:
  — Мистер Граймс, как я называл его тогда и как называю его в своих показаниях, дал мне инструкции, чтобы я покинул свой пост и следовал за ним.
  — Итак, ваш пост был на Трибли-уэй?
  — Да, сэр.
  — А как далеко это от усадьбы Джорджа Белдинга Бакстера?
  — Ну, это зависит от того, что вы имеете в виду…
  — Я имею в виду главный въезд в имение Джорджа Белдинга Бакстера, железные ворота.
  — Около четверти мили.
  — И это по той дороге, по которой ехала подсудимая?
  — Это по той дороге, по которой она должна была ехать. Я не следовал за ней.
  — Но это была дорога, которую она не могла бы миновать?
  — Да.
  — А вот владения Бакстера, вернее, ворота… Легко ли до них дойти пешком от дома на Трибли-уэй?
  — Это зависит от того, что вы понимаете под словом «легко».
  — Суд имеет ясное представление о том, что четверть мили есть четверть мили, — изрек судья Лапорт. — Это ровно четыреста сорок ярдов — расстояние, которое может быть легко преодолено пешеходом в отрезок времени приблизительно от пяти до семи минут, если пешеход идет с приемлемой скоростью. Вернемся к сути дела.
  — Очень хорошо. Ну и что вы делали дальше? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Поехал за машиной, которую вел Фелтинг Граймс, во владения Джорджа Белдинга Бакстера. Могу сказать, что у въезда во владение Джорджа Белдинга Бакстера дорога расширяется и там можно было припарковать наши машины, не опасаясь, что их кто-нибудь стукнет.
  — Очень хорошо, продолжайте, — сказал Гамильтон Бергер. — Что произошло потом?
  — Мы остановили машины. Мой клиент сказал, что совершенно необходимо, чтобы я любыми способами остановил персону, которую видел входящей в дом Гиллетта, когда она соберется ехать обратно в город. Чтобы я проник к ней в машину и оставался в ней до тех пор, пока она не остановится у телефонной будки и не позвонит, а я должен запомнить номер, который она будет набирать. Он высказал предположение, что она будет настроена скорее дружелюбно, и я должен сделать все, чтобы завоевать ее доверие. И наконец, я должен был, если возможно, провести с ней ночь.
  — И что же вы сделали?
  — Я запротестовал, потому что это задание показалось мне трудновыполнимым. Мой клиент не желал слушать моих возражений. Он спросил, есть ли у меня оружие. Я ответил, что нет. Тогда он дал мне револьвер и сказал, что я должен выстрелить по задним колесам ее машины, если она соберется уезжать. Он сказал также, что она не поймет, что это выстрел, потому что выстрел из револьвера похож на звук от прокола шины.
  — И вы согласились на это?
  — Я взял у него оружие, прекрасно отдавая себе отчет, что делаю, но клиент был так возбужден, что я решил не вступать с ним в спор.
  — Ну и что вы делали потом?
  — Я припарковал свою машину на обочине дороги. Поднял крышку багажника и попытался сделать вид, будто у меня проблема с шиной. Решил, что если мне нужно поехать с этой девушкой, то это единственный способ привлечь ее внимание.
  — А что делал ваш клиент?
  — Сказал, что будет следовать за нами сзади, когда я поеду с той девушкой, которую, кстати, теперь я знаю как мисс Элстон, подсудимую на этом процессе.
  Гамильтон Бергер спросил:
  — Так ваш клиент дал вам оружие?
  — Да, сэр.
  — И вы его взяли?
  — С неохотой, но взял, сэр.
  — И вы собирались завоевать доверие подсудимой?
  — Да, сэр.
  — И заставить ее поверить вам?
  — Да, сэр.
  — Так вы взяли оружие, которое дал вам клиент?
  — Да, сэр.
  — А что это был за оружие?
  — «Смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра с двухдюймовым стволом.
  — Я показываю вам оружие «Полицейская модель» и спрашиваю: это то же самое, которое вам дал клиент?
  — Нет, один момент, — прервал его Мейсон. — Я утверждаю, что этот вопрос требует иной формулировки. Мне хотелось бы задать этот вопрос по ходу дела.
  — Вы можете задать ваш вопрос, — разрешил судья Лапорт.
  — Вы посмотрели номер револьвера, когда мистер Граймс передал его вам?
  — Нет, сэр.
  — А вы тщательно осмотрели револьвер?
  — Я осмотрел его тщательно.
  — Были на этом револьвере какие-нибудь особые приметы, которые позволили бы вам под присягой показать, что этот револьвер «Полицейская модель» и есть тот самый, который он дал вам?
  — Я не мог бы указать особые приметы.
  — Итак, — сказал Мейсон, — вы не можете показать, что этот револьвер является тем, который он дал вам?
  — Только по внешнему виду.
  — Как частный детектив, вы знакомы с огнестрельным оружием?
  — В принципе, да.
  — И вы знаете, что компания «Смит и Вессон» изготавливает и продает тысячи образцов схожих моделей?
  — Полагаю, что да.
  — Вы видели много таких револьверов?
  — Да.
  — Ну, — спросил Мейсон, — а вы сами имеете при себе оружие, когда работаете как частный детектив?
  — Иногда.
  — В тот вечер, десятого числа этого месяца, у вас было свое оружие?
  — Нет, сэр. Поэтому клиент и дал мне его.
  — И вы не можете утверждать, что данный револьвер «Полицейская модель» и есть тот самый, который Фелтинг Граймс передал вам?
  — Нет, сэр, не могу утверждать. Все, что я могу показать под присягой, это то, что револьвер по внешнему виду был похож на этот.
  — Я заканчиваю свои вопросы, — сказал Мейсон.
  — Очень хорошо. Продолжайте, мистер прокурор. — Судья Лапорт наклонился вперед, навалившись локтями на стол и с особым интересом рассматривая свидетеля.
  — Но, — спросил Гамильтон Бергер, — вы не можете указать на какие-то особенности показанного вам револьвера, которые отличают его от того, что дал вам Фелтинг Граймс?
  — Нет, сэр.
  — Очень хорошо. Что было потом?
  — Инструкции, данные мне, заключались в том, что я должен был любыми средствами остановить лицо, которое будет вести машину, сесть в эту машину и ехать с женщиной до тех пор, пока она не остановится, чтобы позвонить по телефону.
  — А что случилось потом?
  — Мистер Граймс сказал, что он проедет по дороге и остановится так, чтобы его не было видно. Но подходящего места не нашлось. Тогда я предложил ему заехать во владения Джорджа Белдинга Бакстера, развернуть машину и встать так, чтобы он мог быстро выехать из владений, когда мисс Элстон проедет мимо.
  — И что же мистер Граймс?
  — Принял мое предложение, заехал на территорию имения Бакстера и ждал за воротами.
  — А что случилось потом?
  — Через несколько минут я увидел фары машины, которая мчалась по дороге. Я вышел на проезжую часть и замахал руками, потом вынул фонарик и направил его на ветровое стекло машины.
  — А потом?
  — В машине сидела обвиняемая. Она остановилась, но все стекла на окнах были подняты и дверцы заперты. Потом она опустила правое окно на три дюйма. И все. Дверцу открыть она и не подумала.
  — И что же сделали вы?
  — Подошел к машине. Она опустила стекло еще на один дюйм, чтобы услышать мой голос и спросить, что мне нужно. Тогда я показал ей значок и сказал, что я полисмен и работаю по очень важному делу, что у меня проблема с шиной, а запасное колесо спустило и я не могу его поставить в таком состоянии, что у меня нет домкрата и что мне необходимо добраться до ближайшей станции технического обслуживания, чтобы получить помощь, и я хочу, чтобы она меня подвезла.
  — Как поступила женщина?
  — Она поколебалась, а я сказал ей, что нечего бояться, и не только потому, что я полицейский, но еще и потому, что я передам ей свое оружие, которое она может положить на колени и пустить в ход, если я сделаю хоть малейшую попытку приставать к ней.
  — И дальше?
  — Ее это устроило. Я пустил в ход все свое обаяние, и, думаю, ей это понравилось. Она открыла дверцу, я сел в ее машину и положил револьвер ей на колени.
  — Что же случилось дальше?
  — Казалось, она была довольна моей компанией. Когда проезжали первый маленький городок Виста-дель-Меса, я все искал станцию обслуживания. Потом увидел одну, где была телефонная кабина, и попросил ее остановиться. Сказал ей, что хочу найти работника станции, который мог бы поехать и починить мое колесо.
  — И вы остановились?
  — Да, сэр.
  — И что вы сделали?
  — Пошел к работнику станции и спросил у него, где комнаты отдыха, а потом обошел станцию кругом и проскользнул к телефонной будке, прежде чем она вышла из машины.
  — А потом что вы сделали?
  — Сел на корточки позади кабины. Наблюдал, как она набрала известный мне номер Детективного агентства Дрейка и позвала к телефону Перри Мейсона. Потом повесила трубку и набрала другой номер, «Браун-Дерби» в Голливуде, который я тоже знал. И снова спросила Перри Мейсона.
  — А потом состоялся разговор?
  — Да.
  — И вы расслышали его?
  — Вполне отчетливо.
  — И что же вы слышали?
  — Я слышал, она сказала, что Фелтинг Граймс — подлец и его надо убить. Потом она помолчала, когда ей что-то говорили на другом конце линии, а потом она сказала, что и в самом деле если кто-нибудь убьет его, то это будет настоящим избавлением.
  — Что еще?
  — Она договорилась о встрече с тем, с кем говорила, на десять тридцать утра на завтра.
  — Что было потом?
  — Мой клиент все время ехал за нами. Он припарковал машину на боковой улице. Когда я увидел, что она готова повесить трубку и выйти из телефонной будки, я быстро подбежал к машине моего клиента, прежде чем она вышла.
  — Вы рассказали ему о разговоре?
  — Все рассказал.
  — И как он на это реагировал?
  — Очень встревоженно. Он сказал, чтобы я сел в его машину. И отвез меня обратно к усадьбе Бакстера, где я оставил свою машину. Сказал, что дело сделано.
  — И что случилось потом?
  — Мой клиент сказал, что в тот день вечером мне больше ничего не надо будет делать и что, если я ему понадоблюсь, он мне завтра позвонит. Он попросил вернуть оружие. Я объяснил ему, что оставил его в автомобиле мисс Элстон, и это раздосадовало его. Он начал ругать меня, а я сказал, что здесь его вина, что я забрал бы оружие и, может быть, даже назначил бы свидание ей, если бы он не приказал мне сесть в его машину и не увез бы меня с собой.
  — А что сказал он?
  — Сказал, что женщина не шутит насчет того, что сказала по телефону, что она убьет его, а теперь у нее есть и оружие…
  — Но это только слова, — сказал Мейсон.
  — Слова, которые отражали его душевное состояние, — возразил Гамильтон Бергер.
  Судья кивнул:
  — Согласен принять во внимание. Мне кажется, что все это как-то связано между собой и относится к существу дела.
  — А что вы сделали потом? — спросил свидетеля Бергер.
  — Закрыл крышку багажника своей машины, включил зажигание, фары и уехал.
  — А где был ваш клиент в это время?
  — Стоял под дождем около своей машины. У ворот имения Джорджа Белдинга Бакстера.
  — А ворота были открыты или закрыты?
  — В это время ворота были открыты.
  — Вы знали, который был час?
  — Знал.
  — И сколько же было времени?
  — Без десяти минут десять.
  — А как вы узнали время?
  — Посмотрел на свои часы и запомнил, потому что на этом заканчивался мой рабочий день.
  — Итак, когда вы уехали от обвиняемой на станции обслуживания, в ее распоряжении оставалось оружие, которое дал вам ваш клиент?
  — Да, сэр.
  — Я задам вам еще один вопрос, — сказал Гамильтон Бергер. — Когда ваш клиент дал вам револьвер, вы осмотрели его?
  — Да, сэр.
  — И что вы сделали? Что это был за осмотр?
  — Я спросил у мистера Граймса, заряжен ли он. Он ответил вполне определенно, что заряжен. И тем не менее по моей привычке обращаться с огнестрельным оружием я открыл барабан и осмотрел его.
  — Вы хотите сказать, что посмотрели барабан револьвера?
  — Да.
  — На патроны в барабане?
  — Да.
  — Что вы можете сказать в отношении того, был ли револьвер заряжен?
  — В барабане было шесть патронов тридцать восьмого калибра.
  — На тот момент ни один из патронов не был использован?
  — На тот момент — нет.
  — Вы не сомневаетесь в этом?
  — Нисколько.
  Гамильтон Бергер обратился к Перри Мейсону:
  — Пожалуйста, приступайте к перекрестному допросу.
  Тон, которым он это сказал, больше походил на вызов, чем на простое приглашение.
  Мейсон встал и какое-то время внимательно изучал свидетеля.
  — Револьвер «Полицейская модель» довольно популярен, особенно среди шерифов и детективов. Особенно популярна модель у полицейских в штатском, шефов полиции и лиц, которые все время должны иметь под рукой оружие, но не хотят, чтобы оно было тяжелым и бросающимся в глаза, как у полицейских в униформе.
  Мейсон подошел к столу, где лежали вещественные доказательства, взял револьвер и подошел к свидетелю.
  — А теперь ответьте мне, — сказал он, — есть ли у вас какой-нибудь способ, с помощью которого вы смогли бы идентифицировать или отличить это оружие от другого той же модели, не считая, конечно, того, что к спусковому крючку револьвера привязана бирка, указывающая на то, что в данном случае это вещественное доказательство?
  Свидетель стал изучать револьвер, который Мейсон протянул ему.
  — Нет, — ответил он.
  Мейсон положил обратно револьвер «Полицейская модель» на стол, вернулся и опять остановился перед свидетелем.
  — Вы можете под присягой поклясться, что именно этот револьвер и есть то оружие, которое вы оставили подсудимой?
  — Нет, сэр, поклясться не могу. Все, что я могу показать под присягой, так это то, что этот револьвер по внешнему виду похож на тот.
  — Вас нанимали для того, чтобы войти в доверие к подсудимой? Выяснить, кому она позвонит по телефону и каковы ее планы? Вы использовали все свое обаяние, когда говорили с ней?
  — Я старался завоевать ее доверие.
  — Для того чтобы потом это доверие предать?
  — Для того чтобы я мог доложить своему клиенту.
  — И вы готовы были вступить в любовную связь с обвиняемой, лгать ей и делать все только для того, чтобы добиться своей цели?
  — Я должен был выполнить свою работу. В нашей работе мы не всегда можем выбирать средства, с помощью которых добиваемся успеха.
  — Отвечайте на мой вопрос: вы готовы были вступить с обвиняемой в любовную связь?
  — Да.
  — И лгать ей?
  — Да.
  — Вы понимаете, что ваша работа вынуждает вас время от времени лгать?
  — Да.
  — И вы могли бы лгать ради денег?
  — Только не ради денег.
  — А ради чего же?
  — Ради информации, которую я должен был раздобыть.
  — И вы таким образом зарабатываете себе на жизнь?
  — У меня есть профессия.
  — И вы зарабатываете деньги с ее помощью?
  — Да, на жизнь.
  — Отвечайте на вопрос: вы зарабатываете деньги с ее помощью?
  — Да.
  — И, значит, лжете для того, чтобы заработать деньги?
  — Ну да, конечно, если вы уж так хотите.
  Мейсон сказал:
  — Это все.
  — На этом можно закончить дело, ваша честь, — вмешался Гамильтон Бергер. — Теперь стало совершенно ясно, что произошло, ваша честь. Покойный был жив и здоров в тот момент, когда этот свидетель покинул его без десяти минут десять. А у обвиняемой уже было орудие убийства. Мы знаем, что смерть Гиллетта наступила перед десятью часами, потому что именно в это время закрывают и запирают ворота владений Джорджа Белдинга Бакстера. Мы знаем также, что обвиняемая имела оружие, которым было совершено убийство. Мы знаем также, что ночью она была у себя дома на Мандала-драйв, потому что Нелл Арлингтон, известная обвиняемой как Нелл Граймс, жена Фелтинга Граймса, заметила бы, если бы обвиняемая уходила из дому ночью. А на следующее утро, когда она показала револьвер свидетельнице Нелл Арлингтон, там под бойком была одна стреляная гильза.
  Таким образом, перед нами один из самых интересных случаев в смысле доказательств из всех, которые когда-либо проходили в нашем суде. Объективные обстоятельства говорят громче слов и гораздо более выразительны, чем любые высказывания и отрицания. Обвиняемая обнаружила, что Граймс преследует ее. Она, в свою очередь, последовала за ним до усадьбы Бакстера. В ту самую минуту, когда свидетель Джаспер уехал, она проникла за ограду, убила Граймса и уехала, прежде чем в десять часов закрылись ворота.
  Эти ворота обычно держат запертыми всю ночь. Убийство было совершено около десяти часов вечера. Был только один десятиминутный интервал, в течение которого оно могло произойти, и обвиняемая в этот промежуток времени имела в своем распоряжении оружие.
  Эти факты нельзя оспорить или истолковать неправильно. Это реальные факты, и они просто вопиют о виновности подсудимой.
  — И вы пытаетесь убедить этими фактами суд? — спросил Мейсон.
  — Назовите это аргументами, если хотите, — парировал Гамильтон Бергер. — Я просто суммировал все показания в пользу суда.
  — Хорошо, давайте выдерживать установленную процедуру, — прервал их диалог судья Лапорт. — Вы сформулировали свое обвинение, мистер окружной прокурор. Есть ли доказательства у защиты?
  — В конце концов, в данный момент суд стремится выяснить, было ли на самом деле совершено преступление, и в этом нет сомнения, а также определить, существуют ли реальные основания связать это преступление с обвиняемой. Представляется, что и здесь нет сомнений, потому что свидетельства совершенно определенно говорят об этом. — И Гамильтон Бергер, улыбаясь, словно триумфатор, сел на место, предоставляя Мейсону возможность обратиться к судье.
  — Если суд позволит… — начал Мейсон, и по его поведению было ясно, что он напряженно думает, как ему быстро сориентироваться при этом новом повороте дела. — Я хочу заявить, что суд правильно выполняет требования закона. Если бы окружной прокурор не вызвал своего последнего свидетеля, то, несомненно, он смог бы доказать причастность обвиняемой к этому преступлению. Но он сделал лишний шаг. И приведенные им доказательства окончательно свидетельствуют о невиновности обвиняемой. Теперь он не может требовать чего-то иного от обвиняемой, несмотря на тот факт, что до этого момента существовали свидетельства, которые могли бы связать ее с совершенным преступлением.
  — Так, значит, адвокат считает, что показания последнего свидетеля окончательно доказывают невиновность обвиняемой? — недоверчиво спросил Бергер.
  — Именно так, — ответил Мейсон.
  — Приведите же ваши доводы, — попросил Бергер с преувеличенной вежливостью. — Мне было бы очень интересно услышать, как адвокат на этот раз собирается доказать это абсурдное положение.
  — А ответ очень прост, — сказал Мейсон. — Теперь стало ясно, что последний свидетель, Карл Фримен Джаспер, имел в своем распоряжении оружие, при помощи которого было совершено убийство; что он был последним, кто видел пострадавшего живым, и что хотя он и рассказал нам историю, с помощью которой он пытается как-то объяснить происшедшее, но факт остается фактом: ситуация такова, что этот свидетель владел орудием убийства и находился с покойным за несколько минут до его смерти…
  Под давлением этого свидетельства неумолимый перст подозрения неоднократно указывает на этого последнего свидетеля, а не на обвиняемую, — указывает, что револьвер был именно у него. Свидетель признает, что был последним, кто видел убитого живым. И суд должен обратить особое внимание на то, что все время, которое окружной прокурор держал его на кафедре, все это время окружной прокурор задавал ему вопросы об этом револьвере. Но окружной прокурор ни разу не отважился задать один простой вопрос: «Вы убили человека, известного вам под именем Фелтинг Граймс или вы должны были что-то сделать, чтобы содействовать этой смерти?» Окружной прокурор не набрался смелости задать такой вопрос.
  Мейсон сел на свое место, а Гамильтон Бергер с пылающим лицом вскочил на ноги.
  — О ваша честь! — закричал он. — Это самый абсурдный аргумент, который я когда-либо слышал в своей жизни! Это же… это явная чушь! В этом случае обвинение требует снова открыть дело и вернуть свидетеля на место, чтобы задать тот самый вопрос, который, по утверждению адвоката, я не посмел задать ему.
  Мейсон улыбнулся:
  — У защиты нет возражений, ваша честь. Пусть обвинение возвращается к этому вопросу.
  Гамильтон Бергер повернулся к залу суда.
  — Карл Джаспер, — громко сказал он, — пожалуйста, вернитесь на место свидетеля.
  Джаспер вышел вперед.
  — Вы убили Фелтинга Граймса?
  — Нет.
  — Это все, — сказал Гамильтон Бергер. — Можете идти на место.
  — Одну минуту, — вмешался Мейсон. — Я хотел бы участвовать в перекрестном допросе. Мистер Джаспер, когда мистер Граймс в первый раз нанял вас?
  — Протестую! — вскричал Гамильтон Бергер. — Об этом уже спрашивали раньше, и ответ был получен.
  Судья Лапорт решил:
  — Думаю, это правильно, мистер Мейсон. Мне кажется, свидетельства утверждают, что он был нанят девятого.
  — Но это другой вопрос, — возразил Мейсон. — Когда мистер Граймс в первый раз нанял мистера Джаспера?
  — И этот вопрос уже задавался, и на него получен ответ, — повысил голос Бергер.
  — Думаю, что это так, — согласился судья Лапорт.
  Мейсон не отрывал пристального взгляда от лица свидетеля.
  — Очень хорошо. Тогда я задам этот вопрос иначе. Вас когда-нибудь нанимал мистер Граймс до девятого числа этого месяца?
  — Протестую, — снова сказал Гамильтон Бергер. — Вопрос неправомерен, несущественен и не имеет отношения к делу. Не было надлежащего перекрестного допроса свидетелей, как и повторного допроса. Мой вопрос при возобновлении допроса сводился только к одному: виновен или не виновен свидетель в убийстве.
  — А мой вопрос при повторном допросе, — сказал Мейсон, — преследовал цель показать предвзятость некоторых свидетелей и их заинтересованность в исходе дела.
  — Я собираюсь разрешить задать последний вопрос, — сказал судья Лапорт.
  — С позволения суда, — сказал Гамильтон Бергер, — я не хотел бы продолжать спор с судом, но все это заходит слишком далеко, потому что это не перекрестный допрос, и тем более не повторный.
  — Думаю, что адвокату надо дать право задать вопросы по поводу заинтересованности свидетелей, — решил судья Лапорт. — Суд признает, что обстоятельства, при которых мистер Граймс пригласил свидетеля к себе в качестве частного детектива, мягко говоря, не совсем ясны. Отвечайте на вопрос адвоката, мистер свидетель.
  — Впервые я был нанят мистером Граймсом около двух с половиной или трех лет назад.
  — Что?! — вскричал Гамильтон Бергер, и его голос и лицо выразили крайнее удивление.
  — Я не помню точной даты, — повторил Джаспер. — Это случилось примерно два с половиной или три года назад.
  Мейсон спросил:
  — Вы были наняты мистером Граймсом в связи с необходимостью разобраться с отпечатками пальцев, не так ли?
  — Да, сэр. Он дал мне скрытые отпечатки пальцев и таблицу с десятью отпечатками, спросив, не могу ли я определить, являются эти скрытые отпечатки идентичными с какими-то из тех, которые приведены в таблице.
  — И вы нашли, что они идентичны?
  — Да, сэр.
  — А вы знали, кому принадлежали отпечатки пальцев?
  — Нет, сэр.
  — Значит, на скрытых отпечатках ничего не было указано?
  — Нет, сэр.
  — А как таблица с отпечатками пальцев попала к вам?
  — Ее дал мне мистер Граймс.
  — Я имею в виду: знаете ли вы, что это вообще за таблица?
  — Нет, сэр.
  — Эта таблица была отпечатана?
  — Да.
  — Она была отпечатана на листе бумаги?
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Другими словами, такие таблицы с отпечатками пальцев, если я правильно вас понимаю, выпускаются полицией для поиска преступников?
  — Да, сэр.
  — И эта таблица была изъята из циркулярного документа так, чтобы у вас остались только одни отпечатки? Без указания имен?
  — Да, сэр.
  — Это не вызвало у вас никакого подозрения?
  — Отчасти вызвало.
  — И вы, идентифицируя эти отпечатки, попытались определить, кому они принадлежат?
  — Нет, сэр. На самом-то деле я думал об этом и собирался это сделать, но в конце концов решил отказаться от этой мысли.
  — Вы возвратили отпечатки мистеру Граймсу?
  — Да.
  — А знали ли вы или, может, просто догадывались о том, что Фелтинг Граймс хотел найти кого-то из тех, кого разыскивает полиция?
  — Я… ну… догадывался, что да.
  — Но он не передал ни одного из них полиции?
  — Конечно, нет.
  — А вы понимаете, что это прекрасный повод для шантажа?
  — Я не думал об этом в таком смысле.
  — Не будем наивными, мистер Джаспер. Вы же понимали, что покойный имел в виду, разве не так?
  — Я мог только подозревать.
  — А уж если вы подозревали, то вполне могли идентифицировать эти отпечатки и узнать из выпусков ФБР, кому они принадлежат, верно?
  — Я… ну… да.
  — Так, значит, вы лгали, когда только что говорили, что не интересовались, кому принадлежат эти отпечатки?
  — Да.
  — И эти отпечатки принадлежат Коллингтону Холси, человеку, которого особенно активно разыскивает ФБР, не так ли?
  — Да.
  — И поэтому вы шантажировали Фелтинга Граймса, так же как Граймс шантажировал Холси, верно?
  — Я не делал этого. Мне это было противно. Это неправда.
  — Сколько денег вы получили от Фелтинга Граймса за последние два с половиной года?
  — Никаких денег, не считая оплаты за услуги.
  — Так столько же?
  — Он платил мне только за мои профессиональные услуги.
  — Сколько денег? Вспомните, вы же под присягой.
  — Столько, сколько стоят эти услуги.
  — Сколько же денег получили вы?
  — Не могу вспомнить.
  — Пять тысяч долларов?
  — Возможно.
  — Десять тысяч?
  — Может быть.
  — Двадцать тысяч?
  — Не могу припомнить.
  — Пятьдесят тысяч?
  — Нет, это слишком много.
  — Это все, — сказал Мейсон. — Он шантажист и лжесвидетель, да еще имеющий в своем распоряжении оружие, которым было совершено убийство, и суд сам должен сделать из этого заключение.
  Судья Лапорт внимательно посмотрел на Мейсона.
  — Мистер Мейсон, вы не будете столь любезны рассказать суду, почему вы задали свидетелю вопрос об отпечатках пальцев? Совершенно ясно, что в этом деле есть что-то такое, о чем никто из нас не знает, и что вы дедуктивным способом вывели из показаний этого свидетеля и… Ну, в общем, суд считает, что в этом деле что-то есть, что вы знаете и что могло бы быть очень интересным.
  — Это был просто выстрел наобум в темноте, ваша честь, — в замешательстве проговорил Гамильтон Бергер. — Это совершенно очевидно!
  — Если это и был выстрел в темноте, то адвокат имел точную цель, — возразил судья Лапорт.
  — Я думаю, если суд позволит мне пригласить еще одного свидетеля для продолжения перекрестного допроса, — сказал Мейсон, — то это дело прояснится окончательно.
  — Протестую, — заявил Гамильтон Бергер. — Если суд хочет вызвать свидетеля, то это будет свидетель защиты. Слушание закрыто, и обвинение остается прежним.
  — Но обвинение продлило слушание дела, когда потребовало вызова мистера Джаспера в качестве свидетеля, — проговорил судья Лапорт, как бы взвешивая обстоятельства. — Суд не место для интеллектуальных упражнений адвоката, тут устанавливается истинность выдвинутых обвинений и восстанавливается справедливость.
  — Если суд позволит, — сказал Мейсон, — я хотел бы взглянуть на тот отпечатанный на машинке список лиц, который был передан свидетельницей Нелл Фелтинг Граймс после ареста Гвинн Элстон, и узнать, есть ли там имя миссис Фрэнклин Гиллетт. Может быть, тогда я смог бы более точно ответить на вопросы суда.
  Мейсон подошел к столу секретаря, взял бумагу и вернулся к месту, где сидела Делла Стрит.
  — Взгляни-ка, Делла, — прошептал он. — Пусть Пол Дрейк тоже посмотрит. Проверь, напечатано ли последнее имя в списке на той же машинке, что и остальные. Если нет, то покачай головой, когда я посмотрю на тебя. Если да, кивни.
  Перри Мейсон подошел и встал перед судом.
  — Если суд позволит, я хочу обратить внимание на некоторые аспекты данного дела, которые, как предвижу, будут приняты во внимание. Мне кажется, суд должен позволить мне провести повторный допрос одного из свидетелей. Тем не менее, если…
  — Мы возражаем против повторного открытия дела, — сказал Гамильтон Бергер. — Адвокату были предоставлены все возможности. Давайте опираться на факты. Имея в виду обстоятельства дела, обвиняемая — это единственное лицо, которое может быть повинно в этом убийстве.
  — Если суд позволит, — возразил Мейсон, — я заявляю, что могут быть и другие версии. Первая — Карл Джаспер также мог быть виновен в убийстве. Он мог совершить убийство до того, как передал оружие подсудимой.
  Мейсон сделал паузу и посмотрел на Деллу Стрит. Та подняла на него глаза и отрицательно покачала головой.
  Гамильтон Бергер сказал:
  — Может ли понравиться суду, если доводы, выдвигаемые защитой, состоят лишь из одних предположений? Обычно в таких предварительных слушаниях адвокаты не особенно стремятся к добросовестной защите и к выставлению дополнительных свидетелей.
  Однако в данном случае адвокат злоупотребил авторитетом суда, — продолжал Бергер, — пытаясь шантажировать мистера Джорджа Белдинга Бакстера и послав ему повестку с требованием явиться в суд, что было весьма неудобно для мистера Бакстера. Очевидно, адвокат рассчитывал на некоторые уступки для обвиняемой… Но мистер Бакстер сделан из крепкого материала. Он не позволит, чтобы его шантажировали или запугивали. Поэтому он выдвинул иск против мистера Мейсона на сто тысяч долларов. В сложившейся ситуации мистер Мейсон уже не может вызвать мистера Бакстера в качестве свидетеля, не может не учитывать недовольства мистера Бакстера. Если же мистер Мейсон будет принужден судом, то, возможно, он и сделает такую попытку. Но все, к чему стремится, на наш взгляд, адвокат, так это запутать дело до такой степени, чтобы в случае чего можно было оправдаться перед мистером Бакстером. Оправдаться тем, что при определенном повороте дел мистер Бакстер может оказаться полезным свидетелем, а он, Мейсон, послал эту повестку из самых добрых побуждений.
  В этом деле, мне кажется, все ясно, — повторил Бергер. — Не возникает никаких вопросов, и все свидетельства подтверждают вину обвиняемой. Нет никого другого, кто мог бы быть виновным. Здесь появились также свидетельства о шантаже, изучением которых мы займемся в окружной прокуратуре. Но стремление адвоката намеренно запутать дело при рассмотрении иска, поданного мистером Бакстером, может превратить суд в невольного соучастника его защиты.
  Судья Лапорт нахмурился.
  — Разумеется, — сказал он, — суд принимает во внимание определенные причины в ситуациях подобного сорта. Суд также с уважением относится к логике позиции обвинения и понимает искушение, испытываемое адвокатом, стремящимся поднять ряд вопросов, которые при определенных обстоятельствах могут помочь расследованию дела, пригласив мистера Бакстера в качестве свидетеля.
  — С позволения суда, — сказал Мейсон, — я собираюсь теперь же пригласить мистера Бакстера свидетелем.
  — Вы приглашаете его как свидетеля защиты?
  — Да, — ответил Мейсон.
  — Очень хорошо, — сказал судья Лапорт. — Я собираюсь вынести несколько необычное решение. Даю возможность продолжить процесс. Если по ходу дела окажется, что по какой-то серьезной причине потребуется выслушать свидетеля обвинения, то я приостановлю слушание, с тем чтобы обвинение смогло вызвать свидетеля обвинения.
  — Так позвольте ему вызвать Джорджа Белдинга Бакстера на место для свидетеля, — попросил Гамильтон Бергер. — Пусть попытается использовать это обстоятельство. Мне его просто жаль.
  — Я не вижу причин для столь бурной реакции со стороны обвинителя, — заметил судья Лапорт. — Используйте свое право, мистер Мейсон.
  — В качестве первого свидетеля защиты, — провозгласил Мейсон, — я вызываю мистера Джорджа Белдинга Бакстера.
  — Выйдите вперед и примите присягу, мистер Бакстер, — сказал судья Лапорт.
  Проходя вперед, Бакстер многозначительно посмотрел на Гамильтона Бергера, потом поднял руку и принял присягу как свидетель.
  Как только Бакстер занял место свидетеля, поднялся Бергер.
  — С позволения суда, — сказал он, — я буду протестовать против каждого вопроса, который не относится непосредственно и прямо к рассматриваемому делу, ибо не могу позволить адвокату пускаться в это плавание, не имея четкого плана, как это и есть на самом деле.
  — В подобных обстоятельствах, — сказал судья Лапорт, — мне кажется, суд будет пытаться защитить свидетеля против того, что может быть названо плаванием, как вы изволили выразиться.
  — И если суд позволит, — продолжал Мейсон, — имея в виду, что передо мной не совсем дружественно настроенный свидетель, я буду задавать только главные вопросы.
  — Суд склонен согласиться с вами в этом, мистер Мейсон. Приступайте.
  Джордж Бакстер, сидя на месте свидетеля, сердито посматривал на Перри Мейсона, готовый при первой же возможности атаковать адвоката.
  — Как долго вы владеете собственностью, которую называют имением Бакстера?
  — Протестую против вопроса как неправомерного, несущественного и не имеющего отношения к делу.
  — Отклоняется, — произнес судья Лапорт.
  — Я владею им около семнадцати лет, мистер Мейсон, — ответил Джордж Бакстер. — И я желаю заявить, что считаю себя совершенно непричастным к рассматриваемому делу и не могу сообщить ни одного факта, относящегося к нему. В ночь на десятое я был в Бейкерфилде, штат Калифорния. И вообще ничего не знал об этом убийстве до одиннадцатого, когда вернулся в свой городской офис. — Бакстер победоносно улыбнулся и сел.
  — А теперь я спрошу вас, мистер Бакстер, как давно вы знаете человека по имени Корли Л. Кетчум, который на самом деле является Коллингтоном Холси и разыскивается полицией в связи с вооруженным ограблением и убийством?
  Гамильтон Бергер вскочил было с места, чтобы заявить протест, но замялся, встретившись глазами с Бакстером.
  Улыбку триумфатора как рукой сняло с лица Бакстера. Казалось, будто он съежился под одеждой.
  Гамильтон Бергер выдержал трагическую паузу, прежде чем сказать:
  — Протестую. Неправомерный, несущественный и не относящийся к делу вопрос.
  Нерешительность Бергера произвела впечатление на судью Лапорта, так что судья тоже повернулся, посмотрев на свидетеля, и его решение пришло неожиданно быстро:
  — Протест отклоняется. Отвечайте на вопрос.
  Бакстер молча сидел на своем месте.
  — Вы поняли вопрос? — уточнил Мейсон.
  — Да, понял.
  — Вы будете отвечать на него?
  Бакстер глубоко вздохнул и сказал:
  — Я знал этого человека несколько лет.
  — Какое отношение к вам имеет мистер Кетчум?
  — Он мой брат.
  — И вы предоставили ему убежище, зная, что он разыскивается полицией?
  — Да.
  — И примерно два с половиной года назад покойный Фрэнклин Гиллетт раскрыл ваш секрет?
  — Да, он раскрыл личность моего брата.
  — И начал шантажировать вас?
  — Да.
  Гамильтон Бергер не выдержал:
  — О, если суд позволит, это совсем вышло за пределы того…
  — Если вы собираетесь заявить протест, то он отклонен, — заявил судья Лапорт. — Мне кажется, что только сейчас мы добираемся наконец до сути дела. Я так понимаю, мистер Мейсон, что вы пришли к такому заключению, исходя из факта, что отпечатки пальцев, которые были переданы детективу Карлу Фримену Джасперу, на самом деле принадлежали Коллингтону Холси?
  — Да, ваша честь.
  Свидетель нарушил молчание:
  — Ваша честь, я мог бы внести ясность во все это дело. Мой брат, который скрывался под именем Корли Л. Кетчума, на самом деле — Коллингтон Холси, а мое настоящее имя — Джордж Белдинг Холси. Мой брат был втянут в преступную жизнь Горманом Гиллеттом, отцом Фрэнклина Гиллетта… Горман Гиллетт отсидел некоторое время, — продолжал он, — и был освобожден. Я, наверное, так и не узнаю, как Горман Гиллетт открыл мое имя, но думаю, что это произошло из-за статьи в «Сэтердей ивнинг пост». Мы всячески старались не давать снимок брата в этой статье, но фотограф незаметно для нас сделал моментальный снимок, где я и брат рассматриваем некий план; подпись под ним гласила: «Джордж Белдинг Бакстер и его садовник Корли Л. Кетчум изучают ландшафтные планы».
  …Вскоре после этого Фрэнклин Гиллетт вышел на моего брата и предъявил ему свои требования. С тех пор мы ему платим…
  Гамильтон Бергер начал было подниматься, чтобы что-то произнести, но потом словно осекся и снова опустился на стул.
  — Теперь расскажите нам, что произошло в ночь на десятое, — потребовал Мейсон.
  — Мы ничего не могли с этим поделать, — сказал свидетель. — Мы были просто бессильны и вынуждены были поддаться шантажу. Отпечатки пальцев брата хранились в полиции, и его разыскивало ФБР. Мы всячески скрывали его. Он жил у меня под видом низкооплачиваемого садовника. Однако, когда его настоящее имя было раскрыто Горманом Гиллеттом, а потом это стало известно и его сыну Фрэнклину, мы должны были платить, потому что ничего не могли поделать. Хотя я иногда сомневался, что Горман знает, чем занимается его сын и сколько он с нас всякий раз требует. Когда десятого я был в Бейкерфилде, то увидел в местной газете извещение о том, что Горман Гиллетт скончался.
  — И вы знали, что если что-то случится и с Фрэнклином Гиллеттом, то секрет вашего брата будет сохранен? — предположил Мейсон.
  — Все было совсем не так, — ответил свидетель. — Гиллетт-младший использовал смерть отца, чтобы выставить нам новые требования. Я узнал об этом по телефону. Он хотел, чтобы я сделал нечто такое, чего не могу сделать… Я и мой брат не убивали его. Я в этом совершенно уверен.
  — Расскажите нам, что за новые требования выставил Гиллетт-младший, — попросил Мейсон.
  — Я позвонил по телефону брату. Он сказал, что я должен приехать домой, но так, чтобы все думали, что я еще в Бейкерфилде. Он сказал еще, что не может объяснить, для чего это нужно, но от этого будет зависеть все. Я остановился в мотеле в Бейкерфилде, предупредил, что пообедаю и рано лягу спать. Пообедав, пошел в мотель, разобрал постель, потом незаметно вышел оттуда, вскочил в машину и сразу поехал в свое имение. Приехал туда вскоре после одиннадцати.
  …Я застал Фрэнклина Гиллетта с моим братом, — продолжал свидетель. — Гиллетт требовал от нас совершенно нереальную сумму, которую назвал последней выплатой. Он сказал, что теперь, когда его отца больше нет, он наконец готов освободить нас от платежей. Его доводы сводились к тому, что когда его отец был еще жив, то на него нельзя было полагаться: кто-нибудь мог уговорить его сделать заявление или он по неосторожности мог выдать нас. Этот аргумент не показался мне очень-то логичным, хотя смерть отца, несомненно, уменьшала вероятность того, что тайна будет раскрыта. Фрэнклин сообщил нам, что у него серьезные неприятности, что он должен заплатить за молчание одной дошлой бабенке, которая якобы следит за ним, и что ему нужны не только деньги, но и моя поддержка: я должен был организовать ему алиби.
  — И что случилось потом? — спросил Мейсон.
  — Я отказался, — ответил Бакстер. — Сказал, чтобы на меня не рассчитывали. Я заплачу деньги, но вовсе не хочу оказаться на месте свидетеля и лжесвидетельствовать, чтобы обеспечить Фрэнклину Гиллетту алиби в деле об убийстве.
  — Вы знали что-нибудь о его планах?
  — Он сказал вскользь, что, может быть, ему придется покинуть страну. Честно говоря, сомневаюсь, чтобы его планы были достаточно определенны, но он требовал сто тысяч долларов наличными, да еще и алиби в придачу. У нас с братом была большая сумма наличными, но я наотрез отказался от того, чтобы делать ему алиби. Он сказал, что выяснит, насколько подробно эта хитрая бабенка успела сообщить какому-то адвокату о нас с братом, и что он должен якобы удержать ее от встречи с этим адвокатом на следующий день утром, в противном случае ему придется покинуть страну. Фрэнклин был в очень нервном состоянии, иногда казалось, что он не может даже рассуждать логично. Я боялся, уж не спятил ли он…
  — И что же произошло дальше? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, — ответил Бакстер. — Он сказал, что должен срочно разобраться с какой-то сложной ситуацией и к часу ночи вернется. Потом пошел к машине.
  — А где стояла его машина?
  — Он припарковал ее внизу, около плавательного бассейна. После моего отказа насчет алиби он вышел из дома и направился к машине. Мы с братом обсуждали этот вопрос, когда услышали вдруг звук то ли выхлопа машины, то ли выстрела. Выбежали из дома, но ничего не увидели. Посмотрели вокруг, на газоны, но и там ничего не увидели и не услышали больше. Потом раздался звук выезжающего из ворот автомобиля, и мы подумали, что это уезжает Фрэнклин Гиллетт.
  — Который был час?
  — Без нескольких минут полночь.
  — И ворота были открыты?
  — Ворота были закрыты в десять, но брат открыл их, когда Фрэнклин Гиллетт позвонил нам и сказал, что приедет, чтобы обсудить важный вопрос.
  — Фрэнклин Гиллетт так прямо и сказал вам, что собирается совершить убийство?
  — Да. Он, правда, не назвал имени жертвы, но предупредил, что будет замешан в убийстве и ему совершенно необходимо иметь алиби, которое не сможет оспорить полиция. Он хотел, чтобы я обеспечил ему такое алиби… Он был в курсе того, что на тот момент считалось, будто я нахожусь в Бейкерфилде. Фрэнклин требовал, чтобы я под присягой показал, что он якобы узнал о том, где я нахожусь, что у нас было дело, требующее обсуждения, что он приехал ко мне в Бейкерфилд и что мы находились в мотеле вместе с одиннадцати часов вечера.
  …Я был очень расстроен, — продолжал Бакстер, — очень расстроен тем, что с моего брата была сорвана маска и разоблачен его маскарад. Мне надо было что-то предпринять, чтобы этого не случилось. Но разве можно оспорить такое доказательство, как отпечатки пальцев?! Я и раньше говорил ему, что за свои ошибки придется платить…
  — Думаю, — заявил Перри Мейсон, — что этого вполне достаточно. У меня больше нет вопросов. Желает ли окружной прокурор продолжить перекрестный допрос?
  Гамильтон Бергер нахмурился, повернулся к Нельсону. Они шепотом посовещались, потом он беспомощно посмотрел на судью Лапорта и сказал:
  — Вопросов нет.
  — А теперь, — заявил Перри Мейсон, — я прошу вызвать одного из свидетелей обвинения для продолжения перекрестного допроса.
  — Кто является этим свидетелем? — спросил судья.
  — Нелл Арлингтон, — сообщил Мейсон.
  — Если суд позволит, — вмешался Гамильтон Бергер, — мы снимаем свой протест. Как мы себе представляем, задача нашего учреждения состоит в том, чтобы преследовать людей, обвиняемых в преступлениях. Но когда в ходе расследования возникают некоторые особые обстоятельства, мы не можем забыть о том, что наша основная задача — стоять на страже справедливости.
  Судья кивнул и изрек:
  — Благодарю вас за это заявление, мистер окружной прокурор. Вы так хорошо объяснили нам задачи вашего учреждения. Мисс Арлингтон, пройдите, пожалуйста, вперед.
  Нелл Арлингтон неохотно встала.
  — Вы уже принимали присягу, — пояснил судья Лапорт, — поэтому займите место свидетеля.
  Нелл Арлингтон прошла вперед.
  Мейсон задал вопрос:
  — Вы уже давали показания относительно того, что часто выполняли обязанности секретаря подсудимой, что имели доступ к спискам ее возможных клиентов, которые она получала, поэтому иногда сообщали ей эти данные, если она звонила по телефону.
  — Да, — хрипло подтвердила свидетельница.
  — И когда эти данные передавались вам по телефону, вы записывали их и потом рассылали сообщения?
  — Да.
  — Я заметил, что в списке, который содержит имя миссис Фрэнклин Гиллетт, проживающей по Трибли-уэй, 671, одиннадцать имен вместо десяти, что запись с адресом на Трибли-уэй — последняя в списке, и, похоже, запись эта сделана на другой пишущей машинке, нежели остальные десять. Полагаю, мисс Арлингтон, вы добавили это имя уже после того, как список был получен по почте. И теперь, прежде чем ответить на вопрос, вспомните, что находитесь под присягой, что имена в этом списке могут быть легко проверены через центральное бюро и, наконец, что шрифт каждой пишущей машинки так же индивидуален, как почерк человека, и эксперт, изучив этот документ, без труда установит, что шрифт, которым напечатано это имя, принадлежит именно вашей пишущей машинке.
  Последовало долгое молчание, и Нелл Арлингтон призналась:
  — Да, это имя впечатала я.
  — А причина, по которой вы сделали это, — сказал Мейсон, — состояла в том, что вы начали что-то подозревать. Вы хотели узнать, кто живет по этому адресу.
  — Просматривая вещи человека, которого я считала своим мужем, я нашла водительское удостоверение на имя Фрэнклина Гиллетта, где был указан именно этот адрес — Трибли-уэй, 671. Возраст человека, описание его внешности совпадали точно. Я не знала, что и подумать. Не знала, вымышленное это имя или здесь что-то другое. Мне хотелось узнать, что за всем этим кроется, поэтому я вписала это имя, зная, что моя подруга Гвинн Элстон позвонит по этому адресу и я смогу все узнать так, чтобы она не догадалась, что здесь у меня личный интерес.
  — Но, — предположил Мейсон, — что-то произошло, что заставило изменить ваши намерения?
  — Да, произошло, — согласилась женщина. — И вы сами знаете, что именно. Мужчина, которого я считала своим мужем, был двоеженцем. И я оказалась одной из двух его жен. Мой муж, или мужчина, которого я считала своим мужем, узнал, что Гвинн должна звонить по этому, второму его адресу, и, естественно, предположил, что она узнает о его двоеженстве и все расскажет мне. И задумал убить ее, чтобы она не могла сделать этого. Он приготовил джин с тоником и добавил туда стрихнина. Я ничего не знала об этом до тех пор, пока Гвинн не покинула дом и не ушел он сам, пока я не нашла пузырек с таблетками стрихнина, который он оставил, после того как взял его из аптечки. Я думала, Гвинн вылила этот отравленный напиток в раковину умывальника. И мне казалось, что муж сделал этот напиток чересчур крепким.
  …Когда Гвинн вернулась в тот вечер домой, да еще с оружием, я почувствовала, что пришло время открыть все карты. Сначала я пыталась заставить ее рассказать мне все, но она не сделала этого. Я видела, что она лжет. И я подложила ей в молочные гренки веронал. Когда она крепко заснула, я забрала оружие и вышла, чтобы разыскать мужа.
  — И как вы начали отыскивать его? — поинтересовался Мейсон.
  — Мне было известно, что в течение некоторого времени он жил тем, что брал дань с Джорджа Белдинга Бакстера. Я не знала причины этого и решила выяснить ее, поехав в имение Бакстера. Взяла с собой револьвер, который вытащила из-под подушки Гвинн, когда та заснула. Я была уверена, что мистер Бакстер владеет ключом от этой тайны… ну, и мне почему-то казалось, что там я найду своего мужа.
  — И вы нашли его там?
  — Я подъехала как раз в тот момент, когда мой муж выходил из дома. Я поймала его, как говорится, с поличным.
  — И?.. — спросил Мейсон.
  — Он увидел меня. Захотел узнать, что мне здесь нужно, и, когда я обвинила его… ну, сказала, что знаю, что он хочет убить меня, он набросился на меня и принялся душить. Я нажала на спусковой крючок револьвера. Он повалился назад, на газон. А я… я просто развернулась, выехала через открытые ворота и вернулась домой. И снова засунула револьвер под подушку Гвинн.
  Мейсон с чем-то вроде поклона повернулся к Гамильтону Бергеру:
  — Думаю, что на этом вопросы защиты можно закончить.
  Глава 16
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в адвокатской конторе и обсуждали только что закончившееся дело.
  Мейсон сказал:
  — Вот как важно упорно добиваться цели, шаг за шагом. Ясно, что даже малейшая деталь может решить весь исход дела. Домоправительница говорила правду о том, что потеряла револьвер. Фрэнклин Гиллетт, вернувшись к себе на Трибли-уэй после визита к своей второй жене на Мандала-драйв, заметил оружие на обочине дороги. Это был новый и хороший револьвер, и он, без сомнения, остановил машину, поднял его и забрал с собой домой. И этими немудреными действиями втянул Джорджа Белдинга Бакстера в дело. Конечно, в тот момент он не имел никакого представления о том, откуда взялся револьвер. Для него эта находка явилась словно манной небесной — револьвер, валяющийся на обочине дороги!.. Он просто поднял его и забрал себе.
  …У Гиллетта было абсолютно верное средство для шантажа, — продолжал Мейсон. — Ему оставалось лишь в любой момент запускать руку и брать сколько захочется. А Джордж Белдинг Бакстер был уже крупным предпринимателем с положением в обществе, когда его брат попал в беду и бежал из-под стражи на пути к месту заключения. При этом был убит полицейский, но, скорее всего, его брат был тут ни при чем и мог бы оправдаться. Джордж изменил свое второе имя, стал жить с братом под именем Корли Л. Кетчум, и они вместе начали вести дела. Бакстер процветал. В газетах намеревались поместить его фотографию. Естественно, так как брат был его партнером, то собирались дать фотографию обоих братьев. Это-то и вызвало сложности. Корли в этом тандеме находился на положении вроде человека незначительного и вынужден был изображать из себя садовника и домоправителя. Выглядело все весьма поэтично… Горман Гиллетт отсидел в тюрьме, вернул свой долг обществу и был готов зажить новой жизнью, пусть даже очень скромной. Несмотря ни на что, это была бы весьма независимая жизнь.
  …А Коллингтон Холси, — продолжал Мейсон, — вынужден был жить как обманщик. Находясь в постоянном страхе. И все его человеческие природные способности были скрыты под маской, которую он вынужден был постоянно носить. Оба брата должны были платить шантажисту. За восемнадцать месяцев до всего этого Гиллетт безумно влюбился в Нелл Арлингтон. К тому времени он слегка подустал от рутинной домашней жизни с законной женой. И решился на двоеженство, поняв, что, если ему не придется заниматься каким-нибудь частным бизнесом, чтобы заработать на жизнь, шансы быть разоблаченным практически отсутствуют. Из-за того что он так редко бывал дома, заскучавшая Нелл пригласила подругу, Гвинн Элстон, пожить у нее, и Гиллетт был весьма доволен этим. Медленно, но неумолимо его затягивала паутина его же собственного жульничества. То, что он готов был дать Гвинн Элстон стрихнин, свидетельствует о том, что человек впал в отчаяние. Он рассчитывал, что у Гвинн начнутся конвульсии и она умрет, а он и Нелл смогут дать такие показания, которые помогут им избежать следствия. Другими словами, Гиллетт относился к тому типу людей, которые не в состоянии продумать все далеко вперед и с ходу стараются избавляться от неприятностей, которые возникают на пути, не обдумывая тщательно свое поведение.
  Пол Дрейк заметил:
  — Все это говорит о том, что адвокат должен быть лояльным по отношению к клиентам. Но я не думаю, Перри, что когда-нибудь найду в себе смелость пойти против такого влиятельного человека, как Джордж Белдинг Бакстер.
  — Это нечто большее, чем просто лояльность в отношении своего клиента, — задумчиво произнес Мейсон. — Это лояльность по отношению к основным принципам справедливости. И если ты стремишься к этому, Пол, надо время от времени вспоминать только что закончившееся дело и по крайней мере быть готовым поступать сообразуясь с подобными принципами.
  — Готовы, можем и согласны, выражаясь юридическим языком! — подытожила Делла Стрит, и ее взор, когда она смотрела на Перри Мейсона, как никогда говорил о глубине ее чувств к этому человеку.
  Дело бывшей натурщицы
  Глава 1
  — Ну вот я и опоздал, — улыбнулся Перри Мейсон, открывая дверь своей конторы и приветствуя доверенного секретаря Деллу Стрит.
  Делла, взглянув на часы, снисходительно улыбнулась:
  — Вот вы и опоздали! И если вам так хочется поспать подольше, то ради бога! Я не знаю, кто бы имел на это больше прав, чем вы. Только… я боюсь, нам придется покупать новый ковер в приемную.
  Мейсон недоуменно посмотрел на нее:
  — Новый ковер?
  — Этот вот-вот протрется до дыр.
  — Что ты хочешь сказать, Делла?
  — Вас ждет клиент, который ворвался сюда, как только Герти открыла контору, без одной минуты девять. Беда в том, что он не сидит на месте, а меряет шагами комнату со скоростью пять миль в час. Каждые пятнадцать-двадцать секунд он смотрит на часы и спрашивает, когда вы придете.
  — Кто это?
  — Лэттимер Рэнкин.
  Мейсон нахмурился.
  — Рэнкин, — пробормотал он, — Рэнкин… Тот, что имеет какое-то отношение к картинам?
  — Известный агент по продаже произведений искусства, — уточнила Делла Стрит.
  — Ах да… припоминаю. Он производил экспертизу картины по одному делу и какую-то даже нам подарил. А кстати, куда мы ее подевали, Делла?
  — Она собирает пыль в кладовой за библиотекой юридической литературы. Или, точнее, собирала до пяти минут десятого сегодняшнего утра.
  — А что потом?
  — А потом, — продолжала Делла, указывая на картину, — я достала ее и повесила справа от двери, чтобы клиенту было удобно созерцать ее, когда он займет свое место напротив вас.
  — Умница, — похвалил Мейсон. — Только боюсь, не повесила ли ты ее вверх ногами.
  — Ну, если хотите знать мое мнение, то вся она какая-то перевернутая. Но, по крайней мере, она висит. Кстати, на обратной стороне есть табличка с именем Лэттимера Рэнкина и его служебный адрес. Если табличка прибита правильно, то и картина висит правильно: А если он нахмурится и скажет: «Мистер Мейсон, вы повесили мою картину вверх ногами», вы можете парировать: «А вы, мистер Рэнкин, вверх ногами прибили табличку».
  — Ну что ж, справедливо, — согласился Мейсон. — Давай освобождать его от мучительного ожидания. Поскольку у меня не было назначено встречи, я не очень-то и торопился.
  — Я говорила ему, что вы будете с минуты на минуту, просто задержка в пути.
  — А как ты об этом узнала? — улыбнулся Мейсон.
  — Телепатия.
  — Ты намерена и дальше этим заниматься?
  — Ну, все время этим заниматься мне будет страшновато, — кокетливо ответила она. — Так я зову мистера Рэнкина, пока ковер еще цел?
  Несколько секунд спустя, как бы продолжая свой марафонский бег, в комнату ворвался высокий темноволосый человек с угрюмым лицом и пронзительными серыми глазами. Приблизившись к столу Мейсона, он схватил руку адвоката своей огромной костлявой лапищей, окинул помещение быстрым взглядом и сказал:
  — А, вижу, вы повесили мою картину. Многие не понимали работы этого художника, но рад сообщить, что сейчас они очень хорошо расходятся. Я предвидел этот момент. У него есть мощь, гармония. Мейсон, я хочу подать в суд на одного человека за клевету и оскорбления.
  — Вы не хотите этого.
  Замечание Мейсона заставило Рэнкина вздрогнуть.
  — Боюсь, вы меня не поняли, — сказал он холодно, начиная понемногу выходить из себя. — И я хочу, чтобы вы немедленно возбудили дело. В качестве компенсации я намерен получить полмиллиона долларов с Коллина М. Дюранта.
  — Присаживайтесь, пожалуйста.
  Рэнкин, оставаясь прямым и натянутым как струна, опустился на стул.
  — Я хочу, чтобы это дело получило самую широкую огласку, — продолжал он. — Дюранта надо выдворить из города. Он ни черта не смыслит в деле, плут, обманщик — словом, непорядочный человек.
  — Вы хотите получить с него полмиллиона долларов?
  — Да, сэр.
  — И хотите дать самую широкую огласку этому делу?
  — Да, сэр.
  — Вы хотите доказать, что от его действий пострадала ваша профессиональная репутация?
  — Верно.
  — И ущерб равен полумиллиону долларов?
  — Да, сэр.
  — Вам придется объяснить, каким образом это было сделано.
  — Он открыто заявил, что я не разбираюсь в искусстве, что мои оценки ничего не стоят и что от этого пострадал один из моих клиентов.
  — А кому он об этом заявил? Скольким людям? — спросил Мейсон.
  — Очень долго я подозревал, что это были всего лишь намеки. Теперь у меня есть свидетель — молодая женщина по имени Максин Линдсей.
  — И что же он сказал Максин Линдсей?
  — Он сказал, что картина, которую я продал Отто Олни, — заурядная подделка, при первом взгляде это распознал бы любой агент.
  — Об этом он сказал только Максин Линдсей?
  — Да.
  — В присутствии свидетелей?
  — Других свидетелей не было. При подобных обстоятельствах вряд ли они возможны.
  — Каких обстоятельствах? — уточнил Мейсон.
  — Он пытался произвести впечатление на молодую особу, короче говоря, клеился к ней — так, по-моему, теперь это называется.
  — Она рассказала кому-то еще о том, что узнала? — поинтересовался Мейсон. — Другими словами, стала ли эта информация достоянием других?
  — Нет. Максин Линдсей учится рисовать. Два-три раза мне удавалось оказать ей кое-какие услуги. Помог удачно купить краски и все остальное, за что она была мне очень благодарна. Придя ко мне, Максин все рассказала, чтобы я был в курсе проделок Дюранта. Конечно, кое-что мне было известно, но впервые появилась возможность доказать.
  — Итак, я повторяю свое утверждение: вы не хотите возбуждать это дело.
  — Боюсь, я не понимаю вас, — уже спокойнее сказал Рэнкин. — Мои финансовые дела в порядке. Чековая книжка при мне. Я готов выплатить аванс. И я хочу возбудить иск немедленно. Иск на полмиллиона долларов. Конечно, если вы не хотите заняться этим делом, я всегда могу…
  — Спуститесь на землю, — начал успокаивать его Мейсон. — Давайте посмотрим на факты.
  — Очень хорошо, продолжайте — о фактах так о фактах.
  — Итак, Максин Линдсей знает, что Коллин Дюрант сказал, что вы продали Отто Олни картину, которая не является подлинной. А кстати, сколько вы получили за нее?
  — Три тысячи пятьсот долларов.
  — Хорошо, — продолжал Мейсон. — Максин Линдсей знает, что сказал Дюрант. Вы предъявляете иск на полмиллиона долларов. Это попадает в газеты. На следующее утро миллионы читателей узнают, что Лэттимер Рэнкин, агент по продаже картин, обвиняется в том, что всучил подделку. Это все, что они запомнят.
  — Чепуха, — взорвался Рэнкин. — Они узнают, что это я подал на Коллина Дюранта, что хоть кто-то осмелился привлечь к ответу этого прохвоста.
  — Нет, не узнают, — стоял на своем Мейсон. — Прочитав, они запомнят только то, что один эксперт сказал, будто вы всучили подделку за три тысячи пятьсот долларов богатому клиенту.
  Рэнкин нахмурился, поморгал глазами и уставился на Мейсона.
  — Вы хотите сказать, что я должен сидеть сложа руки, пока этот хам будет распространять обо мне подобные слухи? Бросьте, Мейсон! Он не эксперт, он просто агент, и, если вам интересно знать, очень плохой агент.
  — Мне это неинтересно, — ответил Мейсон, — и не в ваших интересах делать такие заявления, так как вы знаете, что Дюрант, в свою очередь, тоже может привлечь вас за клевету. Итак, вы пришли сюда за советом. Я даю вам его. Возможно, это не то, что вам хотелось бы услышать, но это то, что вам необходимо знать. Когда вы возбуждаете против кого-то дело о диффамации, имейте в виду, что в этом случае вы ставите под сомнение свою собственную репутацию. Вы даете под присягой показания, и адвокат противной стороны начинает задавать вам вопросы. Предположим, это делаю я: вы продали Отто Олни фальшивую картину?
  — Конечно нет.
  — Откуда вам это известно?
  — Потому что я разбираюсь в живописи. Я знаю художника. Я знаю его работы. Я знаю его стиль. Я вообще разбираюсь в искусстве, Мейсон. Бросьте, я бы и десяти минут не продержался в бизнесе, если бы не разбирался. Картина подлинная, в этом не может быть никаких сомнений.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Тогда вместо того, чтобы предъявлять Дюранту иск в полмиллиона долларов за вашу подпорченную репутацию, вместо того, чтобы вызывать вас в суд и доказывать злонамеренность его действий с целью подрыва доверия к вам ваших постоянных и потенциальных клиентов, мы договариваемся о встрече с Отто Олни.
  — А это еще зачем? — недоуменно посмотрел на него Рэнкин.
  — Мы убеждаем владельца картины Отто Олни возбудить дело против Дюранта, который принизил ценность принадлежащего ему произведения искусства, утверждая, что оно не является подлинным. Олни заявит, что заплатил за картину три тысячи пятьсот долларов, хотя на самом деле стоимость ее в два раза выше, то есть семь тысяч долларов, и за клевету Коллин Дюрант должен возместить ему именно эту сумму.
  И вот тогда, — продолжал Мейсон, — читатели узнают, что человек, занимающий положение Отто Олни, обвинил Дюранта в том, что он клеветник, некомпетентный ценитель искусства и просто лжец… Мы привлекаем прессу, Олни вызывает эксперта для оценки картины, который авторитетно заявляет, что она подлинная. В результате этой встречи в газетах появляется фотография, где вы, эксперт и Отто Олни пожимаете друг другу руки на фоне этой самой картины. После этого всем становится ясно, что Коллин М. Дюрант действительно темная личность, а вы, напротив, внушающий доверие агент, мнение которого одобрено экспертами, и ваши клиенты полностью удовлетворены. Сейчас для нас самое главное — подлинность картины, а не ваша репутация, не размер убытков, которые вы несете, и не что-то еще такое, что может выплыть на свет божий в связи с этим делом.
  Рэнкин опять похлопал глазами, полез в нагрудный карман и, достав чековую книжку, сказал:
  — Одно удовольствие работать с настоящим профессионалом, мистер Мейсон. Чек на тысячу долларов в качестве аванса вас устроит?
  — Тысяча долларов — это в два раза больше предполагаемой суммы, — заметил Мейсон, — в зависимости от того, конечно, чего вы хотите добиться и насколько серьезно ваше дело.
  — Дело действительно очень серьезное. Коллин Дюрант — малый не промах, всезнайка, болтун. Кропотливая работа, умение заводить знакомства в сфере искусства не его стиль. Чтобы добиться успеха, по его разумению, гораздо проще утопить конкурентов и таким образом возвыситься самому. Я не единственный, кто оказался мишенью для его намеков и насмешек, но только у меня есть свидетель, готовый дать показания в суде о том, что Дюрант подверг сомнению подлинность проданной мной картины.
  — А какие у вас отношения с Олни? — спросил Мейсон. — Вы продали ему только эту картину?
  — Только эту. Но у меня есть все основания надеяться на его хорошее отношение ко мне.
  — А почему только одну? — спросил Мейсон. — Продав одну вещь, разве вы не стараетесь сделать клиента постоянным покупателем?
  — Дело в том, что Олни — довольно своеобразный человек, с очень определенным вкусом. В то время ему нужна была только одна картина, не более. Фактически он поручил мне приобрести именно эту работу, если, конечно, удастся найти ее, и я думаю, он дал такое поручение не мне одному.
  Мейсон спросил:
  — А какую работу?
  — Филиппа Фети.
  — Боюсь, что мне придется попросить вас немного просветить меня.
  — Филипп Фети — француз или, точнее, был французом, который уехал на Филиппины и занялся там живописью. Его ранние работы были довольно посредственными. Позднее ему удалось создать подлинные шедевры — залитый солнцем задний план, а на переднем, в тени, фигуры людей. Возможно, вы не обращали внимания, мистер Мейсон, но редко кому удается передать на холсте подлинный солнечный свет. Тому есть много причин. Одна из них — неспособность холста проводить свет; красками на холсте можно передать лишь идею света. А особенно трудно показать контраст между светом и тенью. Но на полотнах Филиппа Фети… В своих последних работах он добивается потрясающего эффекта. Картины залиты светом, который буквально ослепляет. Так и хочется надеть солнечные очки. Даже исследователи его творчества не знают, как он добивался такого эффекта. Талант потрясающий! Я не думаю, что наберется хотя бы две дюжины его работ последних лет, да и оценить их могут немногие. Хотя интерес к ним постоянно растет. Я уже говорил, что продал картину Олни за три тысячи пятьсот долларов, сейчас она стоит семь тысяч. Я готов заплатить за нее десять, чтобы получить ее назад. Думаю, смог бы продать ее за пятнадцать. А через пять лет она будет стоить все пятьдесят.
  Мейсон улыбнулся.
  — Хорошо, — сказал он. — Это ваш ответ. Идите и постарайтесь уладить дела с Отто Олни. Пригласите независимого эксперта, пусть он проведет оценку. Затем убедите Олни подать в суд на Дюранта за то, что тот усомнился в подлинности его картины. А потом добейтесь, чтобы эксперт предложил Олни десять тысяч долларов за картину. Эта история станет хорошей наживкой для газетчиков. Олни начинает дело против Дюранта. Вы проходите по нему как агент, который продал картину и чья оценка подтверждена независимым экспертом. Тот факт, что вы продали картину за три тысячи пятьсот долларов, а сейчас за нее готовы дать десять, то есть в три раза больше того, во что вы оценили ее несколько лет назад, делает неизбежным счастливый конец. Газеты захотят знать, кто такой Филипп Фети, и вы сможете рассказать историю о его картинах и упомянуть тот факт, что их цена растет изо дня в день. Это поднимет стоимость картины Олни, создаст ажиотаж вокруг живописи Фети, а Дюрант останется ни с чем. Если газетчики захотят взять интервью у Дюранта, единственное, что он может сделать, — это еще раз заявить, что картина поддельная. К тому времени у Олни будет больше оснований подать в суд, мнение Дюранта будет опровергнуто лучшими ценителями искусства в стране, Олни все это будет на руку, ваша репутация не станет предметом судебного разбирательства, а только возрастет благодаря рекламе в прессе. Когда вы сможете позвонить Олни?
  — Я позвоню ему прямо сейчас, — ответил Рэнкин, — и попрошу Джорджа Лэтэна Хауэла, известного эксперта, произвести оценку картины…
  — Тпрр, подождите, — охладил его пыл Мейсон. — Не надо торопиться с оценкой, пока мы не будем готовы обеспечить должную рекламу в газетах. Именно поэтому я спросил вас, абсолютно ли вы уверены в подлинности картины. Если есть хоть тень сомнения, то мы будем раскручивать дело по-другому. Стратегию будем выстраивать исключительно на фактах.
  — Будьте абсолютно уверены, что это подлинный Фети.
  — Еще один пункт. Нам придется доказать, что Дюрант говорил о поддельной картине.
  — Но я уже рассказывал вам об этом. Ко мне пришла Максин, и я все узнал от нее, из первых рук.
  — Пришлите ее ко мне. Я хочу взять у нее письменное показание под присягой. Можете представить, в каком положении мы окажемся, если развернем кампанию в прессе, а доказать клевету Дюранта не сможем. Тогда вы окажетесь в ловушке. На сегодняшний день наш единственный свидетель — Максин Линдсей. Мы должны быть уверены, что можем полагаться на нее.
  — Клянусь жизнью, мы можем на нее надеяться, — заверил Рэнкин.
  — Вы сможете убедить ее прийти сюда и дать аффидевит? — спросил Мейсон.
  — Абсолютно уверен.
  — Как скоро?
  — В любое время.
  — В течение часа?
  — Ну… после ленча. Вас устроит?
  — Вполне. Свяжитесь с Отто Олни. Посмотрите, что он думает об этом, как отнесется к тому, чтобы предъявить иск Дюранту…
  — И нанять вас?
  — Конечно же нет, — возразил Мейсон. — У него есть свои адвокаты. Пусть он поручит им. Я продумываю стратегию. Вы платите мне за совет, Олни платит своим адвокатам за ведение дела, Дюрант оплачивает убытки за то, что усомнился в подлинности картины, а в результате эффективная реклама укрепляет вашу репутацию.
  — Мистер Мейсон, я настаиваю на чеке в тысячу долларов. И слава богу, что мне хватило ума прийти именно к вам, а не к кому-либо другому, кто способен делать только то, что ему говорит клиент.
  Рэнкин выписал чек, передал его Делле Стрит, пожал руку Мейсону и вышел из конторы.
  Мейсон улыбнулся Делле:
  — А теперь сними эту чертову картину и отнеси ее назад в кладовку.
  Глава 2
  В час тридцать Делла сообщила:
  — Пришла ваша свидетельница, шеф.
  — Свидетельница? — переспросил Мейсон.
  — Да, та, что проходит по делу о фальшивой картине.
  — А, — вспомнил Мейсон, — та молодая особа, которой Дюрант, желая произвести впечатление, поведал о том, что картина Олни — подделка. Надо посмотреть, годится ли она для процесса, так что давай-ка познакомимся с ней, Делла.
  — Я уже с ней познакомилась.
  — И как она, аппетитная?
  Делла улыбнулась глазами:
  — Вполне.
  — Сколько лет?
  — Двадцать восемь — тридцать.
  — Блондинка, брюнетка, рыжая?
  — Блондинка.
  — Давай посмотрим, — заключил Мейсон.
  Делла Стрит вышла и через минуту вернулась с застенчиво улыбающейся голубоглазой блондинкой.
  — Максин Линдсей, — представила ее Делла Стрит, — а это — мистер Мейсон, мисс Линдсей.
  — Здравствуйте, — сказала она, проходя вперед и протягивая руку для приветствия. — Я столько наслышана о вас, мистер Мейсон! Когда мистер Рэнкин сказал, что мне предстоит встретиться с вами, я не могла в это поверить.
  — Рад с вами познакомиться, — пропустил мимо ушей комплимент Мейсон. — Вам известно, почему вы здесь, мисс Линдсей?
  — Из-за мистера Дюранта?
  — Верно. Не могли бы вы рассказать мне об этом?
  — Вы имеете в виду подделку Фети?
  — Так это действительно подделка?
  — Так сказал мистер Дюрант.
  — Хорошо, присаживайтесь вот сюда и попытайтесь воспроизвести ваш разговор.
  Она опустилась на стул, улыбнулась Делле Стрит и, поправляя платье, сказала:
  — С чего же мне начать?
  — Когда это произошло?
  — Неделю назад.
  — Где?
  — На яхте мистера Олни.
  — Он ваш друг?
  — В каком-то смысле.
  — А Дюрант?
  — Он был там.
  — Друг Олни?
  — Ну, наверное, мне следует объяснить. Это было что-то вроде вечеринки, где собираются художники.
  — А сам Олни рисует?
  — Нет, он просто любит общаться с художниками, говорить об искусстве, картинах.
  — И он покупает их?
  — Иногда.
  — Но сам не занимается живописью?
  — Нет, ему бы хотелось, но нет. У него хорошие идеи, правда, отсутствует талант.
  — А вы художник?
  — Мне бы хотелось причислить себя к их числу. Некоторые из моих картин имели успех.
  — И это помогло вам познакомиться с мистером Олни?
  Она открыто посмотрела в глаза Мейсону:
  — Нет, я не думаю, что он пригласил меня по этой причине.
  — Так почему он пригласил вас? — настаивал Мейсон. — Личный интерес?
  — Да нет, не совсем. Дело в том, что прежде я была натурщицей, и он познакомился со мной, когда я позировала одному художнику. У меня это неплохо получалось, пока я не стала немного… ну, у меня немного располнела грудь. И вот тогда я сама решила заняться живописью.
  — А этот «недостаток», — улыбнулся Мейсон, — дисквалифицирует вас как модель? Я-то по своему невежеству полагал, что все как раз наоборот.
  Она улыбнулась в ответ:
  — Фотографам нравится полная грудь, художники, как правило, предпочитают изящество форм. Я начала утрачивать свои позиции как первоклассная модель, а позировать фотографам для каких-то поделок не хотелось. Фотографы высшего класса обычно еще более разборчивы, чем художники.
  — И вы решили заняться живописью, — вернулся к началу разговора Мейсон.
  — В каком-то смысле — да.
  — Вы этим зарабатываете на жизнь?
  — Частично.
  — А прежде вы не изучали живопись? В художественной школе или?..
  — Это не та живопись, — не дала она закончить ему вопрос. — Я делаю портреты.
  — Я полагал, что и этому надо учиться, — удивился Мейсон.
  — Я это делаю по-другому. Беру фотографию, сильно увеличиваю ее и печатаю, чтобы получился всего лишь размытый контур. Затем покрываю его прозрачной краской. А потом заканчиваю портрет маслом. Довольно неплохо получается.
  — Но Олни больше интересовался вашей…
  Она улыбнулась:
  — Я думаю, его интересовало мое отношение к искусству, жизни… Возможно, то, что в недавнем прошлом я была натурщицей.
  — И каково это ваше отношение?
  — Ну, если вы модель и позируете художникам, то к чему скрывать? Я терпеть не могу лицемерия… Так вот, однажды, во время сеанса у одного художника, мы разговаривали с Олни о его жизненной философии, о том, как я понимаю жизнь… И после этого он пригласил меня на вечеринку.
  — Это тогда зашел разговор о картине?
  — Нет, это было намного позднее.
  — Хорошо. Расскажите о вечеринке. Вы разговаривали с Дюрантом?
  — Да.
  — Он говорил о картинах Олни?
  — Нет, не о картинах Олни. Он обсуждал своих коллег или, точнее, конкурентов.
  — И Лэттимера Рэнкина?
  — Да, о нем главным образом и шел разговор.
  — Можете вы припомнить, с чего все началось?
  — Я думаю, Дюрант хотел произвести на меня впечатление. Он был… ну, мы были на палубе, и… он пытался ухаживать за мной. Дело в том, что я очень хорошо отношусь к мистеру Рэнкину. По-моему, Дюрант, почувствовав это, решил как-то скомпрометировать его в моих глазах.
  — Продолжайте.
  — Говоря о мистере Рэнкине, он сделал несколько замечаний, которые я бы сочла немного, ну, немного… Я бы назвала их язвительными, если бы речь шла о женщине.
  — Но он не женщина, — заметил Мейсон.
  — Определенно нет.
  — Насколько я могу догадаться, руки он держал все это время не в карманах?
  — У мужчин руки редко бывают в покое, — заметила она небрежно. — Его были настойчивы.
  — И затем?
  — Я сказала, что мне нравится мистер Рэнкин, что у нас дружеские отношения, на что Дюрант ответил: «Хорошо, любите его, если вам так хочется, как друга, но никогда не покупайте у него картин. Можно влипнуть».
  — И что вы на это ответили?
  — Я спросила, что он имеет в виду.
  — И что он ответил?
  — Он сказал, что Рэнкин или не разбирается в искусстве, или надувает своих клиентов и что одна из картин на этой яхте, проданная Рэнкином Олни, — поддельная.
  — Вы спросили какая?
  — Да.
  — И он ответил?
  — Да, Филипп Фети, та, что висит в главном салоне.
  — У него приличная яхта?
  — Да, вполне. На ней можно отправиться куда угодно, хоть вокруг света.
  — Олни ходит в кругосветные плавания?
  — Не думаю. Он иногда отправляется в круизы, но в основном использует ее для вечеринок, где… где он может развлекать своих приятелей-художников. Он проводит на борту очень много времени.
  — А дома его друзья не бывают?
  — Не думаю.
  — Почему?
  — Наверное, жена не одобряет.
  — А вы встречались с ней?
  — Определенно нет.
  — Но вы хорошо знакомы с Олни?
  — Да.
  — Так… — сделал паузу Мейсон. — Рискую показаться невежливым, но вынужден это сделать. Вам предстоит давать свидетельские показания.
  — Но я этого не хочу.
  — Боюсь, что теперь вам уже придется это сделать. В суде вы повторите то, что сказал Дюрант. А теперь мне необходимо знать, могут ли во время перекрестного допроса вскрыться какие-то вещи, касающиеся лично вас и которые вам не хотелось бы обсуждать.
  — Это будет зависеть от того, в какое русло будет направлен допрос, — твердо сказала она, посмотрев в глаза адвокату. — Мне двадцать девять лет. И я не думаю, что найдется девушка моего возраста, которая…
  — Минуту, — прервал ее Мейсон, — постарайтесь не понять меня превратно. Я перехожу к конкретным вопросам. Связывает ли нечто большее, чем дружба, вас и Лэттимера Рэнкина?
  Она непроизвольно рассмеялась:
  — О боже, нет! Искусство для Лэттимера Рэнкина — это все: его мысли, мечты и даже пища. Я для него только художница. И он, как друг, помог мне с заказами на несколько портретов. Мысль о какой-то любовной связи в голове Лэттимера Рэнкина — это что-то невероятное. Нет, мистер Мейсон, определенно нет.
  — Хорошо, — продолжал Мейсон, — тогда еще вопрос: а с Отто Олни?
  Ее глаза немного сузились.
  — А в нем я не уверена.
  — Но каким-то образом ухаживать за вами он пытался?
  — Пока не могу сказать ничего конкретного. Но уверена, что он не оставляет без внимания девушек с хорошей фигурой. А у меня хорошая фигура.
  — Вам приходилось оставаться с ним наедине?
  — Нет.
  — И никаких разговоров на эту тему?
  — Нет, только… ну, я думаю, если бы мы остались одни, он не тратил бы времени зря.
  — А почему вы так думаете?
  — Мне это подсказывает мой опыт.
  — Но вы же не оставались с ним наедине?
  — Нет.
  — И он не пытался ухаживать за вами?
  — Нет.
  — Давайте постараемся правильно понять друг друга, — сказал Мейсон. — Это как раз то место, где непонимание недопустимо. Я незнаком с этим Дюрантом, но если он ввяжется в драку, то непременно привлечет детективов. Они переворошат все ваше прошлое, так же как и настоящее.
  — Правильно ли я понимаю, мистер Мейсон, — начала она, глядя в глаза адвокату, — что против меня может быть использовано только то, что имеет отношение к Рэнкину или Олни?
  — Или к эксперту Джорджу Лэтэну Хауэлу, — уточнил Мейсон, заглянув в свои записи.
  — Ну что ж, мистер Хауэл — очень милый человек.
  — Тогда давайте с этим разберемся. Очень милый человек… Вы знаете его, он знает вас?
  — Да.
  — Роман?
  — Я могла бы солгать.
  — Здесь или в суде?
  — И здесь и там.
  — Я не стал бы, — посоветовал Мейсон.
  После минутного колебания она подняла ресницы и честно посмотрела в глаза адвокату.
  — Да, — едва слышно произнесла она.
  — Что — да?
  — Да, роман.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Я постараюсь защитить вас, насколько это окажется возможным. Мне нужно сейчас же позвонить. — Мейсон кивнул Делле Стрит: — Соедини меня с Лэттимером Рэнкином.
  Минутой позже, когда Делла подала знак, Мейсон снял трубку и сказал:
  — Рэнкин, это Мейсон. Когда мы с вами говорили об эксперте, вы называли имя Джорджа Лэтэна Хауэла. Мне пришло в голову, что лучше пригласить кого-то еще.
  — В чем дело? — спросил Рэнкин. — Чем Хауэл нехорош? Он лучший из всех, кого я…
  — Никто не ставит под сомнение его профессиональные качества, — прервал его Мейсон. — Я не могу назвать истинную причину. Но мне, как вашему адвокату, просто необходимо дать этот совет. Какого-нибудь другого хорошего эксперта вы знаете?
  — Еще есть Корлис Кеннер, — сказал Рэнкин, немного подумав.
  — Кто он?
  — Она. Чертовски хороший эксперт. Немного молода, но прекрасно разбирается, и я очень ценю ее мнение.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — Что-то вроде синего чулка или…
  — Да что вы, нет, — прервал его Рэнкин. — Она потрясающе привлекательна. Шикарно разодета, ухоженна, фигура, походка…
  — Сколько лет?
  — О боже, понятия не имею. Где-нибудь за тридцать.
  — Далеко за тридцать?
  — Нет, ну где-то тридцать два — тридцать три.
  — Что, если пригласить ее? — спросил Мейсон.
  — Прекрасно. Конечно, я думаю, последнее слово будет за Олни. Возможно, он захочет пригласить своего эксперта, но… Я думаю, он скорее пригласит ее, чем кого-либо другого.
  — Отлично. И еще одну минуту. — Мейсон прикрыл телефонную трубку рукой и улыбнулся Максин Линдсей: — Насколько я понимаю, нет причин, по которым перекрестный допрос эксперта Корлис Кеннер мог бы вас чем-нибудь смутить?
  В ответ она улыбнулась глазами:
  — Причин для смущения действительно нет.
  — Хорошо, — сказал Мейсон в трубку, — забудем о Хауэле и предложим Корлис Кеннер. Я получу аффидевит от Максин Линдсей, и, хотя ей не очень хочется быть замешанной во всем этом, она согласилась.
  — Максин умница. И хотя то, что она делает, не вполне можно назвать искусством, я помогу ей найти клиентов. У меня есть на примете заказ на два детских портрета.
  — Я передам ей, — сказал Мейсон, вешая трубку.
  — А можно узнать, почему аффидевит? — спросила Максин Линдсей.
  — А это для того, — начал Мейсон, глядя ей прямо в глаза, — чтобы быть уверенным, что в суде вы не уведете нас в другую сторону. Вы сообщаете мне какие-то факты. Основываясь на них, я даю рекомендации клиенту. И мне необходима уверенность, что, придя в суд и заняв место для свидетелей, вы скажете то же самое, что я сейчас слышал. Если вы этого не сделаете, у моего клиента будут серьезные неприятности.
  Она кивнула.
  — Поэтому, — продолжал Мейсон, — я люблю брать аффидевит у человека, который будет главным свидетелем. Он дается под присягой. Если вы вдруг отречетесь от своих показаний, то будете обвинены в лжесвидетельстве, что равносильно даче ложных показаний в зале суда.
  Она с облегчением вздохнула:
  — Если это все, я буду рада дать вам эти показания.
  Мейсон обратился к секретарше:
  — Напиши аффидевит, Делла, и дай подписать. Проследи, чтобы мисс Линдсей подняла правую руку и поклялась.
  — Я не подведу вас, мистер Мейсон, если это все, что вас волнует. Мне не хочется быть замешанной в этом, но если надо, так надо… Я не подведу вас. Это не в моих правилах. Не мой стиль.
  — Приятно слышать, — сказал Мейсон, пожимая протянутую руку. — А теперь пройдите с мисс Стрит, она подготовит аффидевит и даст вам на подпись.
  Какое-то время она постояла в нерешительности.
  — Если что-то случится в связи с этим делом, могу я вам позвонить?
  — Через мисс Стрит. У вас есть какие-то предчувствия?
  — Возможно.
  — Тогда позвоните в контору и спросите Деллу Стрит.
  — А если будет что-то срочное и в нерабочее время?
  Мейсон посмотрел задумчиво:
  — Можно будет позвонить в Детективное агентство Дрейка, которое находится на этом же этаже, и там работают двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Как правило, они могут разыскать меня.
  — Благодарю вас, — сказала Максин, поворачиваясь к Делле Стрит.
  Мейсон, нахмурив лоб, смотрел им вслед, пока они не вышли. Потом он быстро снял трубку и сказал телефонистке:
  — Герти, соедини меня, пожалуйста, с Полом Дрейком.
  Через минуту, услышав голос детектива, он сказал:
  — Меня интересует бывшая натурщица по имени Максин Линдсей. По-моему, сейчас она занимается изготовлением каких-то портретов. Говорит, что уже не годится для первоклассной модели. Слишком большая грудь. Агент Лэттимер Рэнкин оказывает ей покровительство, и я не хочу, чтобы он догадался о нашем интересе к ней. Мне нужно о ней все.
  — Сколько лет?
  — Около тридцати, блондинка с голубыми глазами, открытым лицом, хорошо сложена, уравновешенна.
  — Сейчас же займусь, — пообещал Дрейк.
  — Я в этом не сомневаюсь. Если она будет звонить вам поздно вечером или в выходные дни, узнайте, что ей нужно, и, если что-то важное, передайте мне.
  — Хорошо. Это все?
  — Это все, — сказал Мейсон, опуская трубку.
  Глава 3
  Около четырех часов пополудни раздался телефонный звонок.
  — Адвокат мистера Олни на проводе, шеф, — сообщила Делла Стрит. — Он хочет поговорить с вами.
  Мейсон кивнул и снял трубку:
  — Перри Мейсон слушает.
  — Это Рой Холлистер из «Уортон, Уортон, Косгроув и Холлистер». Мы поверенные Отто Олни. Нам стало известно, что ваш клиент сообщил мистеру Олни, будто агент по продаже картин по имени Дюрант публично заявил, что любимая картина мистера Олни — подделка. Вам известно что-нибудь об этом?
  — Довольно много, — признался Мейсон. — У меня есть письменное показание свидетельницы, готовой подтвердить в суде, что Дюрант рассказал ей о том, что картина Филиппа Фети, проданная Отто Олни моим клиентом Лэттимером Рэнкином, — подделка.
  — Разве это не дает оснований Рэнкину возбудить дело против Дюранта? — спросил Холлистер.
  — Да, пожалуй, он может привлечь Дюранта за клевету.
  — Ну и?..
  — Но подобные действия могут нанести вред его профессиональной репутации, так как ставится под сомнение не только подлинность картины, но и компетентность Рэнкина. Будет указано и на то, что со стороны Дюранта это не просто заблуждение, а преднамеренная клевета. Если вам доводилось сталкиваться с подобными делами, то вы знаете о тех подводных камнях, которые могут встретиться, — публика запомнит только то, что компетентность Лэттимера Рэнкина была подвергнута сомнению другим специалистом. А я не хочу, чтобы мой клиент попал в эту ловушку.
  — И что вы намерены предпринять?
  — Ничего, — пожал плечами Мейсон.
  — Похоже, Рэнкин рассчитывает, что Отто Олни предъявит иск Дюранту?
  — Без сомнения.
  — Так пусть Рэнкин сам полощет свое грязное белье, — отрезал Холлистер. — Мы не дадим ему загребать жар руками нашего клиента.
  — Я бы поступил так же, — безразлично заметил Мейсон. — Однако, если Олни хочет поставить на место Дюранта, все, что ему нужно, — это подать в суд и доказать, что картина подлинна. В этой ситуации в центре внимания окажется только картина.
  — Я не думаю, что моему клиенту захочется ввязываться в это только для того, чтобы защитить репутацию Рэнкина.
  — Я тоже так думаю. И будь он моим клиентом, я бы тоже посоветовал ему не ввязываться.
  — Так из-за чего же весь сыр-бор?
  — Но если бы он был моим клиентом, — продолжал Мейсон, — я бы донес до его сознания и следующее: если не остановить Дюранта, то создастся мнение, что картина и в самом деле поддельная, а сам он простофиля. Не знаю, каков авторитет вашего клиента в бизнесе и нанесет ли это вред его репутации. Думаю, что все-таки да.
  Последовало молчание.
  — Ну и?.. — нарушил его Мейсон.
  — Я обдумываю, — ответил Холлистер.
  — Можете не торопиться.
  — Так в ваши планы не входит предъявление иска Лэттимером Рэнкином?
  — До тех пор, пока он является моим клиентом, он этого не сделает. Так не угодно ли вам получить копию свидетельских показаний Максин Линдсей?
  — А это кто?
  — Человек, которому Дюрант сделал заявление о картине.
  — Да, мне бы очень хотелось получить эту копию. Я позвоню вам утром.
  — Хорошо. Мы высылаем ее. — Он поднял глаза, чтобы убедиться, что Делла Стрит слушает и делает записи. — Мой секретарь позаботится, чтобы это сделали немедленно.
  Делла улыбнулась:
  — Да, как его развернуло! Ведь позвонил-то он, чтобы сообщить, что никому не позволит загребать жар руками своего клиента. — Мейсон усмехнулся. — Скажите, шеф, а вы каким-то образом можете пострадать в подобном деле?
  — Мой клиент — да.
  — Итак, ваша стратегия начинает разворачиваться, — улыбнулась Делла. — А Олни? Он может пострадать?
  — А он-то как? Богатый подрядчик, который платит своим адвокатам за месяц вперед?
  — Итак, Дюрант будет отвечать перед судом и наверняка проиграет дело. А Рэнкину это ничего не будет стоить, кроме гонорара, который он уже заплатил вам. Не слишком ли хорошо для Рэнкина?
  — Именно за это он и заплатил мне, не так ли? — с усмешкой спросил Мейсон. — И еще. Имей в виду, что у Олни свои, очень грамотные адвокаты.
  Глава 4
  На следующее утро в половине одиннадцатого Холлистер опять позвонил Мейсону.
  — Приглашаю вас на пресс-конференцию на борту яхты Отто Олни. Подъезжайте к двум часам к яхт-клубу «Пингвин». А с двух до пяти — коктейли.
  — А что вы решили насчет иска? — поинтересовался Мейсон.
  — Мы предъявляем его сегодня в час. Наш клиент очень раздражен этим заявлением Дюранта, и аффидевит Максин Линдсей полностью все объясняет. В качестве компенсации за причиненный ущерб мы требуем двадцать пять тысяч долларов. Мистер Олни очень высоко оценивает картину и опасается, что слова Дюранта могут отразиться не только на ней, но и на его репутации бизнесмена. Более того, наш клиент, проанализировав ситуацию, пришел к выводу, что это заявление было сделано не случайно, а с недобрыми намерениями, и запросил еще двадцать пять тысяч в виде штрафных санкций.
  — Я с удовольствием приеду. Со мной будет моя секретарша, хорошо?
  — Конечно.
  — Я рад, что вы предъявили этот иск.
  — Хотя нам и не нравится, когда нашими руками загребают жар. Вы же понимаете, — продолжал Холлистер, — что настоящий повод к действию — это то, что Рэнкин имеет против Дюранта.
  — Ну, я полагаю, Олни найдет способ компенсировать ваши услуги в этом деле.
  — Не сомневаюсь.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — тогда давайте оставим разговоры о том, кто чьими руками загребает жар, а будем считать, что мы предоставили вам возможность неплохо заработать. Надеюсь, вы будете в два часа?
  — Да, буду.
  — Тогда до встречи.
  Адвокат повесил трубку и повернулся к Делле Стрит, которая слушала разговор.
  — А не послать ли нам к черту все эти дела в заплесневелой конторе, Делла? Хватит ворошить старые, пропылившиеся бумажки в поисках предмета тяжбы для судебных исполнителей. Давай сбежим отсюда и проведем остаток дня на борту роскошной яхты Отто Олни. Там мы посмотрим на картину, вытянем по нескольку коктейлей, а после этого где-нибудь пообедаем и даже потанцуем… ну, чтобы не разучиться.
  — Насколько я понимаю, мое присутствие там — в интересах дела?
  — Да, это очень важно. Мне бы и в голову не пришло поехать без тебя.
  — В этих обстоятельствах, — заметила она сдержанно, — будет правильным отложить вашу встречу с клиентом, назначенную на три часа, и объяснить, что это продиктовано крайней необходимостью.
  — А кто это, Делла?
  — Человек, который хочет встретиться с вами по поводу апелляции по делу его брата. В свое время адвокату якобы не удалось противостоять неправомерным действиям прокурора.
  — Ах да, вспомнил. Это интересный случай, но не безотлагательный. Позвони ему и скажи, что я могу встретиться с ним в двенадцать тридцать вместо трех, или перенеси встречу на завтра. Подбери наиболее удобное время, но имей в виду, что ничто не должно помешать нам присутствовать при оценке работы Филиппа Фети. Честно говоря, меня очень заинтересовало описание его техники.
  Делла Стрит улыбнулась, наблюдая, как Мейсон взял пачку срочных писем, аккуратно разложенную на его столе.
  — Ничто, — заметила она, — не заставляет вас так энергично и с таким энтузиазмом браться за рутинную работу, кроме перспективы поскорее удрать из конторы и с головой окунуться в какую-нибудь авантюру.
  Мейсон на секунду задумался, взвешивая ее слова, потом улыбнулся, с удовольствием признавая точность этих наблюдений.
  — Нам так не хватает приключений, Делла. Давай побыстрее покончим со всем этим хламом и хорошо отдохнем.
  На этом адвокат с головой погрузился в кучу писем.
  Без десяти час Мейсон и Делла сели в автомобиль; остановились, чтобы перекусить в придорожном ресторане, а потом поехали в яхт-клуб «Пингвин», справились, где находится яхта Отто Олни, и вскоре оказались на борту миниатюрного океанского лайнера.
  Высокий, усталого вида человек лет сорока с лишним, в морской фуражке, голубой куртке и белых брюках вышел им навстречу.
  — Я — Олни, — сказал он, бросив лишь беглый взгляд на Мейсона и задержавшись подольше на фигуре Деллы.
  — Перри Мейсон. А это мисс Стрит, мой доверенный секретарь.
  — Здравствуйте, здравствуйте, — приветствовал их Олни, пожимая руки. — Вы немного рановато. Проходите и располагайтесь поудобней. Не хотите выпить?
  — Мы только что пообедали, а пить пока рано. Хотелось бы взглянуть на картину. Я уже говорил с вашими адвокатами об этом деле.
  — Да, да, знаю. Проходите и смотрите.
  Вслед за Олни они прошли в роскошный, со вкусом обставленный салон, где главное место было отведено одной картине. На ее переднем плане в тени дерева расположилась группа обнаженных по пояс женщин, а позади них, на фоне буйства красок, залитые солнечным светом, резвились голые дети.
  — Можете себе представить, что эта картина — подделка?! — воскликнул Олни. — Это написано где-то недалеко от Багио, и Филипп Фети — единственный художник, сумевший постичь дух этой страны. Посмотрите, какая глубина! А кожа этих женщин! Обратите внимание на выражение их лиц, а потом на солнечный свет. Вам не кажется, что он обжигает? Так и хочется укрыться в тени дерева вместе с женщинами.
  Мейсон, потрясенный картиной, сказал:
  — Да, пожалуй, это самая необычная работа, которую мне когда-либо доводилось видеть.
  — Спасибо, спасибо, спасибо! — воскликнул Олни. — Я поклонник Фети. Он открыл такое, что еще никому не удавалось. Я бы с удовольствием приобрел и другие его работы, если цена будет приемлемой, разумеется. Наступит время, когда они будут стоить огромных денег!
  — Я разделяю ваше восхищение, — согласился Мейсон. — Женщины, деревья, дети на заднем плане — все это как живое.
  — Да, можно создать иллюзию объемности, затенив передний план и высветив задний, — пояснил Олни, — но мало кому это удается. Большинство картин, на которых пытаются передать солнечный свет, — бледны, безжизненны. Они подобны цветным фотографиям, снятым сквозь дымку тумана. А Фети знал, как изобразить тень прохладной, уютной. Она доминирует на переднем плане, а яркие краски заднего плана создают впечатление такого солнечного света, который… А вот и мисс Кеннер. Познакомьтесь с ней, пожалуйста.
  Олни подался вперед, приветствуя молодую, приятную женщину с серьезными глазами, которая, протягивая руку, небрежно бросила:
  — Привет, Отто. Что на этот раз?
  — На этот раз, — сказал Олни, — для вас заготовлен сюрприз. Но я не буду его раскрывать, пока не соберутся все остальные. А вот и Холлистер!
  Адвокат Олни, маленький, энергичный, подвижный, с портфелем в руках, поднялся на борт яхты и был представлен Мейсону и Делле Стрит. Затем появилась группа репортеров в сопровождении фотографов с фотоаппаратами, и наконец на берегу появился Лэттимер Рэнкин, важно выступая и поднимаясь на борт яхты.
  — А где Максин? — спросил у него Олни.
  — Я решил, что ей лучше не приходить. У нас есть ее аффидевит, который говорит сам за себя, и нет необходимости брать у нее интервью для прессы.
  Тень разочарования омрачила лицо Олни, но он вежливо сказал:
  — Хорошо, вам виднее. — А затем обратился ко всем собравшимся: — Дамы и господа, сейчас вам будут предложены коктейли, а потом я открою причину, по которой мы здесь собрались.
  — Послушайте, Олни, нам известна причина, — раздался голос репортера. — Ваш адвокат предъявил иск в связи с этой картиной Фети. Коктейли — это хорошо, но нам нужен материал для газет, и мы бы предпочли сначала делать дело, а уж потом выпивать.
  Тут вмешался фотограф:
  — Будьте добры, встаньте перед картиной, мистер Олни…
  Его перебил Рэнкин:
  — Одну минуту. Я хочу, чтобы все было сделано правильно. Я хочу…
  — Подождите, а вы-то кто? — не дал ему договорить репортер.
  — Это тот парень, который продал картину, — пояснил ему кто-то.
  — Ну хорошо, хорошо, тогда проходите. Вставайте рядом с Олни перед полотном.
  — Еще одну минуту внимания, — попросила Корлис Кеннер. — Я не хочу быть единственным экспертом здесь. Сейчас подойдет один человек, выдающийся эксперт в этом виде искусства в нашей стране. Это Джордж Лэтэн Хауэл. Меня очень удивило, что его не пригласили, и я взяла на себя смелость сделать это сама. Надеюсь, вы не возражаете, Отто? Есть причины, почему здесь желательно его присутствие. Сейчас он подойдет.
  — Прошу внимания, — взял слово Холлистер. — Это судебный процесс, и я бы хотел кое-что пояснить. Свидетели…
  Его прервал чей-то голос:
  — Привет всем! Как будто я немного опоздал.
  — А вот и Хауэл, — облегченно вздохнула Корлис Кеннер.
  Мейсон внимательно посмотрел на кареглазого, загорелого человека лет тридцати пяти, который входил в салон легкой, пружинящей походкой, непринужденно и в полной уверенности, что ему всегда все рады.
  — Теперь можно продолжать, — сказала Корлис.
  — Как известно репортерам, да и многим из присутствующих, — начал Олни, — сделано заявление, что эта картина — подделка.
  — О боже! — воскликнул Хауэл.
  — В подлинности этой картины не может быть никаких сомнений, — заявил Рэнкин. — Ни одному художнику не удавалось так ярко…
  — Ну подождите, — прервал его Олни. — Я все-таки хочу сначала предложить коктейли. А теперь идите сюда. Давайте снимемся на фоне картины. Вам нужны фотографии, и вы их получите. Холлистер, проходите. Рэнкин, сюда, и Корлис. И конечно, Хауэл.
  — Меня не надо, — возразил Холлистер. — Не хочу быть обвиненным в том, что оказываю влияние на суд через прессу. Думаю, мне не следует быть на этой фотографии, а что касается Хауэла…
  — Хауэл — величайший специалист в этом виде искусства, — прервал его Олни. — Я рад, что он здесь.
  Тут опять вмешался кто-то из репортеров:
  — Хорошо, вставайте перед картиной. Не смотрите в объектив. Держитесь непринужденно. Смотрите на картину. Только не надо поворачиваться затылком в объектив. Лучше встаньте в профиль.
  Фотографы быстро организовали группу. Щелчки затворов, вспышки.
  — Хорошо, все в порядке. А теперь — продолжение истории.
  — Итак, — наконец получил возможность договорить Олни, — Коллин М. Дюрант, самозваный эксперт и агент по продаже картин, набрался наглости усомниться в подлинности этого полотна. Если верить ему, то это — ненастоящий Фети.
  — Боже правый! — не удержалась Корлис Кеннер. — Не могу представить, чтобы кто-то, хоть что-нибудь смыслящий в искусстве, мог такое утверждать.
  — А теперь давайте послушаем мистера Хауэла, — предложил Олни.
  Его прервал Холлистер:
  — У нас здесь два эксперта. Если их сфотографировать вместе, то обоим придется выступать в суде. Иначе создастся впечатление, что один из свидетелей не хочет давать показания.
  — Никто не собирается капитулировать, — рассмеялся Хауэл. — Нет необходимости тщательно исследовать полотно, чтобы сказать, кто это сделал. Я думаю, любой стоящий эксперт в стране оценит эту работу на уровне музейного экспоната, назовет имя художника и год создания. Картина написана между 1933 и 1935 годами, в тот период, когда Фети начинал открывать для себя новую технику. И поживи он подольше, еще не ясно, какой могла бы стать вся современная живопись. Единственная причина, по которой он не создал своей школы, заключается в том, что больше никому не удавалось достичь подобного эффекта.
  — Я думаю, секрет в красках, — заметила Корлис Кеннер.
  Хауэл кивнул:
  — Нет сомнения. Он владел каким-то секретом смешивания красок. Об этом свидетельствует результат. Посмотрите на кожу женщин под деревом — гладкая, блестящая. Кто-то уверял, что Фети добавлял в краски кокосовое масло.
  — Нет, дело не в этом, — возразила Корлис Кеннер. — Кокосовое масло не годится.
  — А вы пробовали? — спросил Хауэл.
  Чуть-чуть поколебавшись, она улыбнулась и сказала:
  — Да, немного экспериментировала. Мне хотелось разгадать, в чем тут секрет. Наверное, все так делают.
  В салон вошли официанты во всем белом и на серебряных подносах внесли стаканы, лед и бутылки.
  — Бар в другом конце зала, — сказал хозяин. — Прошу вас, господа. Вам будут предложены бурбон, мартини, скотч с содовой и «Манхэттен».
  Один из репортеров полюбопытствовал:
  — А во что вам обошлась эта яхта, Олни?
  — Триста тысяч, — спокойно ответил хозяин.
  — А как вы ее используете?
  — Она служит для развлечений, в интересах дела, конечно.
  — А правда, что вы держите на ней все свои картины? — спросил другой репортер.
  — Да, довольно много.
  — А почему?
  — Мне это удобно, — сухо ответил хозяин после минутной паузы. — Я провожу большую часть времени на яхте, и мне нравится, когда картины со мной рядом.
  — У них с женой разные вкусы, — пояснил Холлистер Мейсону. — Она не любит искусство и все, что с ним связано. А он действительно большую часть времени проводит на яхте.
  — Развод? — спросил Мейсон.
  — Развода не будет.
  К ним подошел официант.
  — Что ты будешь пить? — обратился Мейсон к Делле Стрит.
  — Скотч с содовой.
  Мейсон кивнул:
  — Принесите два.
  — Да, сэр.
  — Трудно вести подобные дела, — пожаловался Холлистер. — Все это неплохо, но я не хочу, чтобы меня обвинили в злоупотреблении рекламой для создания предвзятого отношения в суде. Я думаю, это неэтично.
  — Да, на это косо смотрят, — согласился Мейсон.
  К картине подошел Хауэл и, достав лупу, стал тщательно рассматривать полотно. Мейсон взял с подноса стакан, подошел к нему и встал рядом.
  — Ну и?.. — спросил он.
  — Не может быть никакого сомнения. Но я это делаю для того, чтобы в суде ни один дотошный адвокат не смог… Ах, извините, я не имел в виду лично вас, мистер Мейсон. Вы же знаете, адвокат адвокату — рознь.
  — Так же как и эксперт эксперту, — ответил тот, смеясь.
  — Вот именно. Я об этом ничего не знал, пока мне не позвонила Корлис. Не понимаю, как можно было усомниться в подлинности этой картины… Скажу вам больше, Мейсон. Это одно из самых выдающихся произведений Фети. Их всего-то не больше двух дюжин. Лично я добавил бы от трех до пяти тысяч к цене каждой из них, воспользовавшись рекламой, и то это заниженная цена. Если у вас когда-либо появится возможность купить картину Фети дешевле, чем за пятнадцать тысяч долларов, хватайте ее. Это выгодное помещение капитала.
  — Вы полагаете, они поднимутся в цене?
  — Я в этом уверен. А с чего все началось-то?
  — Насколько мне известно, — сказал Мейсон, — на одной из вечеринок здесь же агент по имени Дюрант…
  — А, знаю его, — вставил Хауэл, — беспринципный человек, большой охотник саморекламы. Продолжайте.
  — …В частной беседе выразил мнение, что эта картина не является подлинной.
  — Он сказал это Олни?
  — Нет, молодой особе по имени Максин Линдсей.
  Лицо Хауэла окаменело.
  — Понимаю, — произнес он без всяких эмоций.
  — И, — продолжал Мейсон, — я полагаю, она повторила это мистеру Рэнкину, тому самому, который продал эту картину Олни. Рэнкин рассказал об этом Олни, и, вполне естественно, тот вышел из себя. Он считает, что если Дюранта не осадить, то ценность картины может быть поставлена под сомнение.
  — Ну, одно бесспорно, — сказал Хауэл, — никто в здравом рассудке не может подвергнуть сомнению подлинность этой картины.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит, поднял свой бокал, дотронулся до нее и сказал:
  — За тебя.
  — За вас, — ответила она. — А мы еще долго здесь будем? На подобных сборищах всегда есть риск оказаться свидетелями какого-нибудь скандала.
  — Мы побудем сколько потребуется, чтобы оценить ситуацию.
  К ним незаметно подошел фотограф и ослепил вспышкой.
  — Надеюсь, вы не возражаете, мистер Мейсон? Для моей газеты эта фотография вас и вашей секретарши, стоящих рядом и глядящих в глаза друг другу, гораздо интереснее истории с этой картиной. А в чем ваш интерес здесь?
  — Простое любопытство, — ответил Мейсон. — Меня пригласили, и я решил посмотреть, как живет другая половина человечества.
  — Я понял, — рассмеялся репортер. — Разыгрываете, да?
  Мейсон улыбнулся Делле:
  — Давай попрощаемся с хозяином и пойдем.
  — Опять в контору? — грустно спросила она.
  — Не глупи. Найдем что-нибудь поинтереснее. Пойдем в Маринленд. Ты позвонишь Герти и скажешь, что мы не вернемся. Пусть она на всякий случай свяжется с Полом Дрейком. Может быть что-то срочное. Скажи ей, что я позвоню Полу вечером… А мы с тобой поужинаем и потанцуем в «Робертс Руст».
  — Твист, — обрадовалась она и протянула ему руку.
  Глава 5
  В конце ужина, когда Делла Стрит и Мейсон допивали свой кофе, к ним подошел официант и положил вырезку из газеты.
  — Вы, наверное, уже видели, мистер Мейсон. Мы очень гордимся этим.
  Мейсон взглянул на заметку — из разряда тех, что составляют колонку сплетен о происходящем в городе.
  — Нет, я не видел, — сказал он.
  Делла Стрит подалась вперед, и Мейсон пододвинул вырезку, чтобы было удобно читать вдвоем.
  «„Робертс Руст“ за последнее время стал излюбленным местом известного адвоката Перри Мейсона, чьи процессы — это хорошо продуманные спектакли, полные блеска и остроумия. Он приходит сюда пообедать и потанцевать со своей секретаршей. Это ночное заведение процветает главным образом благодаря зевакам, приходящим взглянуть на знаменитого адвоката и его проницательную секретаршу, с которой, как говорят, он неразлучен».
  Мейсон улыбнулся и передал вырезку официанту.
  — Я еще этого не видел.
  — Ну, — вздохнула Делла с сожалением, — это означает, что мы лишились еще одного места, где можно было хорошо поесть.
  — Да, раз уж в газете написали, что я здесь бываю, то бог знает, сколько надоедливых посетителей сюда ринется.
  — Если только я не ошибаюсь, а, как хороший секретарь, я в таких делах ошибаюсь редко, то один из них уже ринулся на нас. Он приближается к столу, как видно, с единственной целью — или получить бесплатную консультацию, или при случае небрежно бросить знакомому: «Когда вчера вечером мы выпивали с Перри Мейсоном в „Робертс Руст“, он сказал мне…»
  Делла остановилась на полуслове, так как к ним неслышно подошел тот самый человек — лет сорока, гибкий, нервный, весь какой-то напряженный.
  — Мистер Мейсон? — спросил он.
  Мейсон холодно посмотрел на мужчину:
  — Да?
  — Мы незнакомы, и извините, что мне пришлось подойти к вам вот так, но дело это очень срочное.
  — Для вас или для меня? — уточнил Мейсон.
  Мужчина не обратил внимания на замечание.
  — Меня зовут Коллин Дюрант. Я агент по продаже картин и критик. Газеты склоняют мое имя в связи с клеветой в мой адрес Отто Олни. Насколько я понимаю, вы в курсе всего этого.
  — Вы понимаете неверно. Я не имею никакого отношения к «клевете» в ваш адрес.
  — Мне стало известно, что он подает на меня в суд, утверждая, будто бы я усомнился в его вкусе, принизил ценность его картин и назвал одну из них подделкой.
  — Что касается этого, — сказал Мейсон, — вам следует обратиться к самому Олни. Я не являюсь его адвокатом и не собираюсь им быть.
  — Но вы были там сегодня. В газетах есть фотографии — вас и вашей секретарши. Так это и есть мисс Стрит?
  Мейсон ответил:
  — Сегодня в полдень я был на пресс-конференции, устроенной Отто Олни на его яхте. Я не давал интервью и не собираюсь давать его сейчас.
  Дюрант пододвинул стул от соседнего стола, сел и сказал:
  — Ну хорошо, тогда я хочу, чтобы вы узнали эту историю в моем изложении.
  — У меня нет ни малейшего желания это делать. Сейчас неподходящая обстановка для конфиденциального разговора, к тому же мне не хочется с вами говорить об этом деле.
  — Говорить буду я, — стоял на своем Дюрант. — Во-первых, я не знаю, что говорил Олни. Он никогда не просил меня дать оценку его картинам. Я действительно неделю назад был на его яхте. Вполне естественно, что осмотрел его коллекцию, но никаких оценок не делал, поскольку никто меня об этом не просил. В коллекции действительно есть Филипп Фети или то, что выдается за него. Я не исследовал эту картину. Просто бросил поверхностный взгляд. Насколько мне известно, он заплатил за нее три тысячи пятьсот долларов. Он очень гордится ею. Я никогда не говорил, что это подделка. Чтобы быть уверенным, надо произвести тщательный анализ. Я бы сказал, однако, что в этой картине есть на что обратить внимание. Но это — на тот случай, если бы спросили мое мнение.
  — Я вас не спрашивал. Меня совершенно не интересует эта ваша история, и я даже не предлагал вам сесть.
  — Хорошо, — сказал Дюрант, — давайте сформулируем так: я сам предложил себе сесть. И раз уж газеты придали значение этому делу Олни, подчеркнув, что среди присутствующих были вы со своей секретаршей, я хочу предупредить вас, что со мной это дело так не пройдет. Насколько я понимаю, единственный человек, которому я обо всем этом рассказал, — бывшая натурщица, у которой есть все основания охотиться за дешевой рекламой. Или, точнее, так: которая жаждет рекламы, желательно бесплатной. Мне бы очень хотелось знать: не она ли виновница скандала? Ни ей, ни кому-либо иному я ничего не говорил, кроме следующего: если бы спросили мое мнение о картине, я бы постарался ее очень внимательно изучить. Но я всегда так делаю, когда интересуются моим мнением. И я не позволю этой любительнице дешевой рекламы использовать мои слова как повод для газетной шумихи.
  — Мне нечего сказать вам, — отрезал Мейсон. — И повторяю, у меня нет желания обсуждать это дело.
  — Не обсуждайте, если не хотите, — согласился Дюрант, — просто выслушайте.
  — Но у меня нет никакого желания и слушать вас, — возмутился Мейсон, отодвигая стул. — Я пришел отдохнуть. Спокойно провести вечер. И повторяю, мне нечего с вами обсуждать и нет желания слушать вас.
  Адвокат встал.
  — А я предупреждаю вас, — не унимался Дюрант, — что, если какая-то дешевая шлюха возомнила, что сможет заработать ценой моей репутации, у нее ничего не выйдет.
  — Я пытался быть с вами вежливым, Дюрант. Повторяю, я не намерен ничего обсуждать. А теперь вставайте и направляйтесь к выходу, или вам не поздоровится.
  Дюрант смерил взглядом рассерженного адвоката, пожал плечами, встал и сказал:
  — То же самое я адресую вам, мистер Мейсон. У меня есть репутация в деловом мире, и я не позволю, чтобы ей наносили ущерб ни вы, ни кто-то еще.
  Мейсон подошел к стулу, на котором сидел Дюрант, отнес его на место, повернулся спиной к непрошеному гостю и опять сел напротив Деллы Стрит.
  Еще немного постояв, Дюрант вышел.
  Делла потянулась вперед и попыталась успокоить адвоката, положив ладонь на его руку и слегка пожав ее.
  — Не смотрите так ему вслед, шеф. Если бы взглядом можно было убивать, вам бы пришлось выступать в суде в роли собственного защитника по делу об убийстве.
  Мейсон поднял глаза на Деллу, и его лицо потеплело от улыбки.
  — Спасибо, Делла, — сказал он. — Я как раз обдумывал убийство в целях самозащиты. Не знаю уж, как это ему удалось так разозлить меня. Терпеть не могу, когда нарушают мое уединение. Терпеть не могу этих охотников за бесплатными консультациями и желающих побахвалиться знакомством со мной.
  — И, — добавила Делла Стрит, — вы терпеть не можете экспертов по имени Коллин Дюрант.
  — На этом точка.
  — А теперь, — продолжала она, — будучи наверняка уверенной, что вы собираетесь уходить отсюда и не возвращаться, пока не утихнут сплетни вокруг этой истории с картиной, я хочу пойти и позвонить Полу Дрейку. Ну как, нравится вам моя идея?
  — Да, это неплохая идея. Свяжись с ним и узнай, не интересовался ли кто мной.
  Адвокат опустил руку в карман.
  — О нет, у меня полный кошелек мелочи. Пейте кофе и отдыхайте. Через минуту я буду здесь со всей мерзостью от Пола.
  С этим она исчезла в направлении телефонных будок. Мейсон налил себе еще чашку кофе, откинулся на спинку стула и наконец расслабился, наблюдая за танцующими парами. Через несколько минут вернулась Делла.
  — Ну и как там, не пахнет жареным?
  — Пока ничего не горит, но запах есть.
  — Интересно, какой?
  — Максин Линдсей.
  — Что там с ней?
  — Она недавно звонила и сказала, что ей просто необходимо поговорить с вами сегодня вечером.
  — И что ответил Дрейк?
  — Он сказал, что не может связаться с вами, но вы, возможно, позвоните ему сами. Потом Максин добавила, что, сознавая, как вы заняты, она могла бы обойтись разговором с секретаршей Деллой Стрит.
  — Пол дал ей твой телефон?
  — Да.
  — Значит, тебе могут позвонить поздно вечером?
  — Все в порядке, меня это не обременит. Что мне ответить ей?
  — Постарайся разгадать, что там у нее на уме, и дай понять, что, раз у нас есть ее аффидевит, ей нельзя менять его.
  Делла Стрит кивнула в знак согласия.
  — Видишь ли, Делла, — продолжал Мейсон, — на юридическом факультете преподают закон. Но никто не учит, как обращаться с явлениями жизни, к которым этот закон применим. И когда молодой адвокат приступает к практике, он обнаруживает, что главные проблемы — это не законы, а доказательства, иными словами, факты. Давай разберем этот случай. К нам пришел взбешенный Рэнкин и потребовал немедленно возбудить дело против Дюранта. Он хотел воспользоваться рекламой в газетах и имел все основания действовать таким образом. Если бы я дал ему попасть в эту ловушку, его бы уже давно притащили на базарную площадь и четвертовали. Это означало бы крах его профессиональной репутации. Ну кто захочет иметь дело с агентом, который всучил подделку богатому клиенту? Теперь, как известно, дела обстоят иначе. Дюрант защищается, Рэнкин почти празднует победу, но факты пока против нас.
  — Ну, например?
  — Во-первых, мы должны доказать, что Филипп Фети, проданный Рэнкином Отто Олни, — это подлинник.
  — По-моему, мы имели возможность в этом убедиться.
  Мейсон кивнул:
  — Во-вторых, нужно доказать, что Дюрант действительно назвал картину подделкой. У нас есть письменные показания свидетеля, скрепленные присягой, но может оказаться, что именно на этом Дюрант выстроит свою контратаку.
  — Ну, Максин высказывалась вполне определенно, она не может отказаться от своих слов. Аффидевит оформлен по всем правилам.
  — Вот это и волнует меня. Случись что-то с Максин, мы не сможем воспользоваться ее показаниями. Единственная цель, с которой они были взяты, — связать ее по рукам, не дать возможности изменить их.
  — Она этого не сделает, — сказала Делла уверенно.
  — Может быть другое.
  — Что?
  — Предположим, она выходит замуж за Коллина Дюранта?
  — Господи помилуй!
  — А если предположить?
  — Ну об этом, я думаю, не стоит беспокоиться.
  — Не знаю, но что-то здесь есть подозрительное. Юрист во мне начинает предупреждать об опасности.
  — Этот юрист делает вас скептиком, причем таким, что вы начинаете выдумывать трудности там, где их нет.
  — Может быть, ты и права, — согласился Мейсон, — но все-таки что-то в поведении Дюранта тревожит меня.
  — А что конкретно?
  — Если бы знать. Что-то в его манере, в его позе, в том, как он приблизился к нам… Тебе доводилось слышать о распространенном мошенничестве в сделках с бриллиантами? Кстати, на этом погорели многие ювелиры.
  — Нет, — сказала Делла с неподдельным интересом.
  — Представительный молодой человек приходит в ювелирный магазин в пятницу, в половине пятого, когда банки уже закрыты. Он рассказывает вполне правдоподобную историю. Вечером у него помолвка, и он хочет выбрать для своей невесты самое изысканное кольцо с бриллиантом. Он счастлив, возбужден, его чековая книжка в порядке. Он выписывает чек, и ювелир продает ему кольцо за тысячу пятьсот долларов.
  — И что же? Чек оказывается поддельным?
  — Нет, нет. Чек в порядке. В этом-то все и дело.
  — Тогда не понимаю.
  — На следующий день, — продолжал Мейсон, — молодой человек идет в ломбард и хочет заложить кольцо за двести долларов, а оптовая цена кольца около семисот пятидесяти долларов. Приемщик в ломбарде чувствует неладное и сообщает полиции. При допросе молодого человека выясняется, что он купил это кольцо в ювелирном магазине. Они связываются с ювелиром, и тот сообщает, что действительно продал кольцо молодому человеку, который выписал чек. У ювелира были какие-то сомнения на этот счет, но теперь он абсолютно уверен, что чек поддельный, и просит полицию задержать этого парня за мошенничество. В полиции молодого человека держат до понедельника, когда ювелир может предъявить чек в банк. И тут — о ужас! — он узнает, что чек в порядке. Молодой человек рассказывает историю о том, как он был отвергнут своей невестой, как ему оказалось ненужным кольцо, один вид которого теперь вызывал отвращение. Далее он рассказывает, что слишком горд для того, чтобы идти назад к ювелиру и сознаться в том, что ему дали от ворот поворот. Он хотел как можно скорее избавиться от кольца и поэтому пошел в ломбард и попросил за него минимальную сумму. И чтобы уж совсем развеять сомнения, он сообщает адрес и имя девушки, которой якобы делал предложение.
  Девушка слово в слово повторяет историю. Да, действительно, он ухаживал за ней и она принимала эти ухаживания, хотя и не считала, что это любовь. Так, приятельские отношения, флирт. Поэтому, когда он явился с бриллиантовым кольцом делать предложение и к тому же был немного навеселе, она, взвесив все, решила, что это не тот человек, с которым она хотела бы связать свою жизнь. Итак, молодой человек в ярости. Он идет к адвокату и предъявляет иск ювелиру на сто пятьдесят тысяч долларов, так как по его вине парень провел уик-энд под арестом. Парень утверждает, что пострадала его репутация, и требует наказания ювелиру.
  — И что же? Что решает суд?
  — Ну, до этого дело не доходит. Парень предлагает ювелиру расплатиться за пережитые неприятности бриллиантовым кольцом и суммой от двух до пятнадцати тысяч долларов наличными, в зависимости от того, насколько испуган ювелир. Затем небольшая передышка, и в следующую пятницу все повторяется сначала. Выбирается новый провинциальный ювелир, достаточно богатый, из тех, кто предпочитает не иметь дел с правосудием, и «шутка» повторяется.
  — Не может быть, чтобы и в этом деле было нечто подобное!
  — Не знаю… Но что-то тревожит меня. Все время, пока Дюрант говорил, я чувствовал его неискренность. Меня не покидало ощущение плохой игры. Вполне очевидно, что он не ставил целью чего-то добиться этим разговором, просто хотел произвести неприятное впечатление. Как мне кажется, это своеобразная прелюдия к возможному вымогательству.
  — Но откуда вы знаете?
  — Не могу объяснить, но это то, что любой опытный адвокат может учуять. Вы слушаете, что вам говорят, наблюдаете за выражением лица, движениями, прислушиваетесь к интонациям, угадываете фальшь — и все. Вы знаете! Это трудно описать. Ну, например, вы смотрите фильм, где режиссер пытается выжать из актеров все, на что они способны. В результате они переигрывают, а вы вдруг осознаете, что это всего лишь толпа актеров, гримасничающих перед камерой, не более. Или другой случай. Вы смотрите и понимаете, что это хорошая работа, режиссер добивается верного эффекта, и создается полная иллюзия реальности. Как будто вы смотрите в окно и перед вашими глазами совершается подлинное действо.
  — Конечно, — согласилась Делла Стрит, — мне это знакомо. Хотя, к сожалению, приходилось наблюдать не так часто.
  — Знаю. Это потому, что у разных людей разный порог доверчивости. Рядового человека провести легче. Адвокат или тот, кто общается с ним, как ты, более скептичен; и малейшая неискренность, малейшая попытка извлечь из ситуации больше возможного вызывают в вас протест. На подсознательном уровне вы отказываетесь это воспринимать, а на сознательном понимаете, что все это фальшь — толпа актеров на фоне грубо сколоченных декораций и ни малейшей иллюзии реальности. В результате — ничего, кроме раздражения и недовольства из-за того, что вы зря тратите время на это дешевое зрелище.
  — Вы думаете, Дюрант устроил нам нечто подобное?
  — Я сразу угадал неискренность. Разговаривая со мной, он преследовал какую-то цель. Он играл — и играл плохо.
  — Но у нас есть письменное показание Максин, скрепленное присягой, и она не может от него отказаться.
  — Но она может исчезнуть. И тогда Дюрант с негодованием будет отрицать, что говорил нечто подобное. Предположим, он будет утверждать, что это судебное разбирательство дискредитирует его как эксперта, его карьера на этом закончена и так далее… А, к черту все, Делла. Я просто знаю, интуитивно чувствую — тут что-то нечисто.
  — Не может быть!
  — Может! Именно я предложил Рэнкину, чтобы Олни подавал в суд. Именно я сказал адвокатам Олни, как это сделать. Олни уязвим настолько, насколько может быть уязвим богатый человек. Дело слушается присяжными. Дюрант — молодой, амбициозный агент, рвущийся к успеху. Он разыгрывает патетическую сцену в суде. Олни возбудил дело, не выслушав Дюранта, не дав ему возможности объясниться. Как гром среди ясного неба на него обрушилась газетная шумиха, где его назвали клеветником, усомнились в компетентности. И вот он клянется, что никогда не говорил ничего подобного, и, если бы Отто Олни взял на себя труд поинтересоваться, так ли это было, вместо того чтобы вырываться на первые страницы газет, он бы узнал, что все это ошибка, которая произошла из-за женщины, на которую он полагался как на свидетеля.
  — И вы думаете, Максин замешана в этом?
  — Пока не знаю, но собираюсь выяснить. Ты знаешь, в чем заключалась ошибка ювелиров, которые продавали бриллиантовое кольцо мошеннику? Им просто не хватало смелости ввязаться в драку, покопаться в прошлом этого парня, поинтересоваться, чем занимается его подруга… Пойдем, Делла. Давай поднимемся в агентство Дрейка и посмотрим, как он борется со сном. Завтра к этому времени мы должны знать абсолютно все о Максин Линдсей и все, что нам удастся выяснить о Коллине Дюранте.
  — Принимая во внимание, что вам не нравится Дюрант?
  — Единственное обстоятельство, которое я принимаю во внимание, — это неискренность Дюранта, и если Олни со своими деньгами угодил в ловушку, то я заставлю всех вдребезги расшибиться. Кроме того, сам хочу немного поохотиться.
  — А если это ложная тревога?
  — Тогда мы задали Полу хорошую работенку и сделали все для того, чтобы я хорошо выспался. Поверь мне, я провел много перекрестных допросов, повидал много людей, и меня на мякине не проведешь. Я готов биться об заклад, что Дюрант разыграл перед нами спектакль. Пойдем к Дрейку и начнем раскручивать это дело.
  Глава 6
  Мейсон и Делла Стрит вышли из лифта в тот самый момент, когда входная дверь в Детективное агентство Дрейка открылась и на пороге появился сам Пол Дрейк.
  — А, привет! Ночная смена приступает к работе в конторе знаменитого адвоката, а? А я думал, вы уже спите.
  — Нет, мы идем в твою контору, — сказал Мейсон, — и у нас полно работы для тебя, хватит на всю ночь.
  — О нет! — застонал Дрейк. — Сегодня вечером я как раз собрался в театр. Сто лет нигде не был. А для тебя я все сделал. Вышли на связь с твоей подругой Максин. Все! У меня на руках билет. Имею я право отдохнуть?
  — Ты это сделаешь в другой раз. Постой же, Пол!
  — Ну, в чем дело? Еще одно убийство?
  — Да нет, черт возьми. Лучше бы уж убийство. Там, по крайней мере, все просто. Это касается лично меня.
  Дрейк вопросительно посмотрел на Деллу Стрит.
  — Он нашел пуговицу и пришил к ней пиджак, но, боюсь, тебе все-таки придется поработать.
  — Хорошо, пойдемте. Я на всякий случай оставил вам записку. Звонила ваша Максин, оставила какой-то номер. Я предупредил ее, что вряд ли увижу вас сегодня. Будете звонить? Я дал ей еще номер телефона Деллы. Если позвонить сейчас, то ночью Делла сможет спать спокойно.
  — Позднее, не сейчас. Я хочу немного подумать, а потом обговорить кое-что с тобой.
  Дрейк открыл дверь, пропуская их вперед, и сказал дежурной:
  — У меня есть билет в театр, Герти. Отдай его кому-нибудь из наших: пусть сдадут в кассу, продадут с рук или посмотрят спектакль.
  Войдя в кабинет, Дрейк усадил Деллу Стрит, указал на стул Мейсону, а сам уселся за стол, на котором стояло несколько телефонов.
  — К черту, Пол, — выругался Мейсон. — Тебе нужен другой кабинет. Здесь такая теснота, что невозможно пройтись, а я не могу думать, сидя на месте.
  Дрейк усмехнулся:
  — Скажи мне, в чем дело, Перри, а потом иди к себе и расхаживай там, сколько душе угодно. Да, кстати, обдумай, где достать денег, чтобы расплатиться со мной по счету. И не забудь включить в накладные расходы стоимость билета, который я купил у спекулянта.
  — Дело в том, Пол, — продолжал Мейсон, — что Делла права. Я нашел пуговицу и пришил к ней пиджак, но пиджак точно подходит к этой пуговице.
  — Ну и?..
  — Пуговица подлинная, — продолжал Мейсон. — И будь я неладен, если знаю, как все увязать, не пришив к ней пиджак.
  — Хорошо, расскажи мне о пиджаке.
  — Ну, это очень напоминает известную историю о вымогательстве денег у ювелиров, Пол.
  — И кто жертва?
  — Отто Олни.
  — Но не из-за картины же? Я читал об этом в вечерней газете.
  — Да, из-за этой самой картины.
  — Так в чем же дело, Перри? Это все-таки подделка?
  — Нет, картина подлинная.
  — Ну тогда о чем же волноваться?
  — Я не уверен, удастся ли Олни доказать, что Дюрант назвал картину подделкой.
  — Боже, неужели Олни не обезопасил себя, прежде чем подать в суд? На него работает хорошая фирма. Я знаком с ними — «Уортон, Уортон, Косгроув и Холлистер».
  — Никакого сомнения в том, что это хорошая фирма. И именно я навязал им это дело. Максин Линдсей, та девушка, с которой Дюрант говорил о картине, дала нам под присягой показание.
  — Оно есть у вас?
  — Да.
  — Тогда в чем же дело?
  — У меня есть подозрение, что Максин хочет сбежать.
  — А что, если связаться с ней прямо сейчас? Она же оставила номер.
  — Не прямо сейчас. Я хочу встретиться с ней, а прежде чем встретиться, мне нужно выяснить о ней кое-что.
  — Продолжай, — сказал Дрейк.
  — Вот что произошло. Дюрант разыскал меня сегодня вечером и устроил спектакль. Это, без сомнения, был спектакль.
  — Но почему ты так уверен?
  Наступило минутное молчание.
  Дрейк повернулся к Делле Стрит:
  — Ты поймала его на чем-то, Делла?
  Она покачала головой:
  — Инстинкт.
  Дрейк усмехнулся.
  — Не смейся, — сказал Мейсон. — Я выслушал много свидетелей и уж как-нибудь могу отличить правду от лжи. Дюрант вышел на меня и разыграл спектакль. Тщательно отрепетированный. На него и делается основная ставка в этой игре. Теперь, если я не ошибаюсь, Максин должна позвонить и сказать, будто у нее что-то случилось и что она не может рассказать по телефону, но ей нужно срочно уехать, от этого зависит вся ее жизнь. Потом она пообещает позвонить и сказать, где находится. Затем она исчезнет.
  — И ты не сможешь найти ее?
  — И я не смогу найти ее. Дюрант будет из кожи вон лезть, доказывая, что пострадала его репутация, что поставлены под сомнение его честь и компетентность, и потребует немедленного судебного разбирательства. И тут Олни обнаружит, что нет его свидетельницы. Конечно, Олни сможет доказать подлинность картины. Об этом не будет и речи. Но как он докажет, что Дюрант говорил обратное?
  — И тогда адвокаты Дюранта предложат Олни заплатить кругленькую сумму, чтобы избежать процесса за клевету? — спросил Дрейк.
  Мейсон кивнул.
  — И что мы будем делать?
  — Максин хочет встретиться со мной. Я предлагаю ей приехать к дому Деллы Стрит. Это подходящее место. Она приедет на такси или в автомобиле, и, может быть, одна. Ты сможешь расставить поблизости полдюжины своих людей, Пол? Они сядут ей на хвост и будут вести до конечного пункта. И еще, покопайся в прошлом Максин Линдсей. Я хочу знать о ней абсолютно все, и одновременно узнай все о Дюранте. Вряд ли удастся найти в его прошлом что-то слишком скандальное, а если что-то и есть, то тщательно скрываемое, иначе это немедленно отразилось бы на его репутации. И все-таки самым слабым звеном в цепи должна быть Максин.
  — Но это будет дорого стоить, — заметил Дрейк.
  — Знаю. Это будет очень дорого стоить, какой бы оборот ни приняло дело. А в том, что дело это нечистое, у меня нет никаких сомнений. Представляешь, в каком положении окажусь я, когда пойдут слухи, что Перри Мейсон раззява, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца.
  — А при чем здесь ты?
  — А я здесь при том, что Лэттимер Рэнкин, мой клиент, который продал картину Отто Олни, первым пострадал от нападок Дюранта.
  — А как он узнал об этом?
  — Ему рассказала Максин Линдсей.
  — А зачем она это сделала?
  — Они друзья. Рэнкин помог ей получить несколько заказов. Она ему благодарна и…
  — О-о, — прервал Дрейк, начиная понимать. — Да, что-то здесь есть подозрительное.
  — Да все, абсолютно все. Между нами, Пол, Рэнкин пришел ко мне и просил возбудить дело против Дюранта. Я сказал, что это глупо, что надо заставить это сделать Олни. В таком случае Дюрант вряд ли придет в себя и сможет заниматься прежним бизнесом.
  — Рэнкин хотел избавиться от своего конкурента?
  — Не знаю, что там у него было на уме, да если бы и знал, то не сказал бы. Дюрант — мошенник, ведет грязную игру. Я сказал Рэнкину, что ему незачем ввязываться в это, рисковать своей репутацией. Надо так построить игру, чтобы действие вращалось вокруг картины. Итак, Рэнкин пошел к Олни, Олни привлек своих адвокатов, адвокаты связались со мной, и вот дошла очередь до тебя.
  — Насколько я понимаю, ты сказал адвокатам Олни, чтобы они раскручивали это дело?
  — Черт возьми, им ничего не надо говорить. Они же адвокаты и прекрасно знают, что делать. Они пригласили экспертов для оценки картины, они доверили мне взять письменное показание у свидетельницы, на основании которого можно было бы строить обвинение против Дюранта.
  — Ну, — многозначительно начал Дрейк, — это чертовски хорошая пуговица, и она может подойти к пиджаку. Так с чего же начнем?
  — Во-первых, собери своих ребят. Потом я позвоню Максин по телефону, который она оставила… Посмотри на номер, Делла, потом спустись к нам в контору и сверь со своими записями. У тебя есть ее домашний номер телефона? Если это тот же самый…
  — Нет, это не домашний, я помню.
  — Хорошо. Тогда звоним.
  — Прямо сейчас? — спросил Дрейк.
  — Прямо сейчас. Я думаю, встреча с ней в каком-нибудь удобном месте поможет избавиться от кое-каких вопросов. Готов поклясться, что после встречи с нами она направит свои стопы к Дюранту… Пол, сними трубку параллельного телефона, а Делла — другого. Пока мы будем разговаривать, вы записывайте.
  — Можно сделать лучше, — сказал Дрейк. — Запишем на магнитофон.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Записывайте. Делла, набирай номер. Пол, включай магнитофон. Какую трубку взять мне?
  — Делла набирает на этом телефоне, я слушаю вот по этому, а когда Максин ответит, ты возьмешь вот эту трубку, Перри. Имей в виду, Делла, она не должна догадаться, что ее будут слушать по параллельным телефонам. Поэтому, когда она снимет трубку, скажи: «Одну минуту, мисс Линдсей. Я приглашу мистера Мейсона». А потом добавь, чтобы ей было слышно: «Она на проводе, шеф», или что-нибудь в этом роде.
  Делла Стрит кивнула и сняла трубку.
  — Готовы?
  Дрейк нажал выключатель под столом и сказал ей:
  — Нажми вон ту кнопку. Я готов. И еще. Не кашляйте и не дышите в трубку. Если она услышит дыхание троих, то почует неладное. Все притихли, кроме того, кто разговаривает.
  — Давай, Делла.
  Проворными, натренированными пальчиками Делла начала крутить диск. Послышались долгие гудки, а потом тонкий, испуганный голос:
  — Алло?
  — Мисс Линдсей? — спросила Делла Стрит.
  — Да, да. Кто это? Мисс Стрит?
  — Да. Вы хотели поговорить с мистером Мейсоном? Подождите минуту.
  — Да, да, пожалуйста.
  Делла Стрит повернулась и сказала так, чтобы было слышно на другом конце:
  — Она на проводе, шеф.
  Мейсон выдержал паузу и взял трубку:
  — Да? Здравствуйте. Здравствуйте, мисс Линдсей. Это Перри Мейсон.
  — О, мистер Мейсон, я так рада, что вы позвонили. Мне просто необходимо было с вами связаться, и я не знала, что делать.
  — Так что у вас случилось?
  — У меня беда, мистер Мейсон. Это личное. Я не могу никому об этом говорить, но мне нужно… мне нужно уехать, и я не хочу, чтобы пострадал мистер Рэнкин, потому что… ну, вы знаете. И я подумала, будет непорядочно уехать, не предупредив вас.
  — Подождите, Максин. Вы не можете выйти из игры вот так.
  — Я вернусь. Я буду звонить вам, но сейчас произошло нечто ужасное, и мне нельзя оставаться здесь, это все.
  Мейсон встретился взглядом с Дрейком и подмигнул:
  — Откуда вы звоните, Максин?
  — Это не я звоню. Вы позвонили мне.
  — Я знаю. Но где вы? Это ваша квартира?
  — Это… Не пытайтесь выследить меня, мистер Мейсон. Никто не должен знать, куда я уезжаю.
  Мейсон терпеливо продолжал:
  — Я просто спрашиваю, где вы сейчас, Максин. Мне необходимо выяснить, есть ли возможность встретиться лично.
  — Я… Я в телефонной будке на автовокзале. Я жду здесь уже целую вечность.
  — Вы не в своей квартире?
  — Нет, нет, нет.
  — Мы можем встретиться у вас позднее?
  — Нет, нет. Я туда не вернусь, мистер Мейсон. Я не могу… Я не могу объяснить. Это… Нет, я не вернусь.
  — Хорошо. Тогда слушайте. Я хочу, чтобы вы для меня сделали одну вещь. Точнее, не для меня, а для мистера Рэнкина. Насколько я понимаю, он ваш друг, и вам вряд ли хочется быть неблагодарной по отношению к нему.
  — Да, конечно.
  — Хорошо. Мы были в ресторане с мисс Стрит. Выезжали по одному делу, потом зашли пообедать, потанцевать, а сейчас я провожаю ее домой… Вы приехали на машине?
  — Да, она здесь.
  — Хорошо. Давайте встретимся около дома мисс Стрит. Если вы хотите оставаться незамеченной, то, я думаю, все будет в порядке. Никому не придет в голову искать вас там. Припаркуйте машину и включите габаритные огни. Мы подъедем с мисс Стрит и обо всем поговорим. Это необходимо для Рэнкина.
  После минутного колебания она едва слышно ответила:
  — Да, думаю, что смогу.
  — Так вы будете там?
  — Где это?
  — Это дом «Криттмор» на Уэст-Селиг-авеню. Мы будем там приблизительно… Сейчас посмотрим… Ну, минут через сорок пять. Вы подождете нас?
  — Хорошо… ладно, думаю, что да.
  — Послушайте, Максин. Это чрезвычайно важно. Так вы будете там?
  — Да, буду.
  — Вы не передумаете?
  — Нет, мистер Мейсон. Если я что-то обещаю, то делаю.
  — Хорошо, молодец! Не забывайте, Лэттимер Рэнкин многое для вас сделал, и теперь нельзя бросить его вот так.
  — О, я… Я так хочу… Я буду там, мистер Мейсон. Я постараюсь объяснить вам.
  — Хорошо. Через сорок пять минут.
  — Сорок пять минут, — ответила она и повесила трубку.
  В конторе Дрейка ей отозвались сразу три аппарата.
  — Ну а теперь что ты скажешь о пуговице и пиджаке, Пол?
  — К черту, понятия не имею, как ты это делаешь. Наверное, экстрасенсорное восприятие. Но ты действительно предсказал такой поворот.
  — Я с подобным встречаюсь не впервые, шеф, — заметила Делла Стрит, — и могла бы догадаться, но на этот раз, должна признаться, даже я немного сомневалась.
  — Я бы сказал, ты изрядно сомневалась, — уточнил Мейсон. — Ну ладно, к черту, дайте мне немного походить и подумать. Садись на телефон, Пол, и вызывай своих людей.
  — Им понадобится дополнительное описание или хватит того, что есть у меня? — спросил Дрейк.
  — Она блондинка, — начала Делла, — с голубыми глазами, такая…
  — К черту, — прервал Мейсон, — вам совсем не обязательно знать, как она выглядит, Пол. Если она там, то будет в автомобиле со включенными габаритными огнями, а мы с Деллой подъедем к ней и поговорим. Твои люди могут заметить нас, а когда она тронется, следовать за ней. А если ее там не будет, так не будет.
  — Ладно, ты прав, — согласился Дрейк. — А теперь выметайтесь отсюда, я буду собирать людей. Через несколько минут вам негде будет припарковаться у дома «Криттмор». Все будет занято моими детективами.
  — Да, поторапливай их, — сказал Мейсон. — Пойдем, Делла. Минут через двадцать пять мы будем там. Полу надо дать время привести в действие людей. А у меня будет несколько минут подумать.
  Мейсон открыл дверь, пропуская вперед Деллу. Она прошла по коридору, улыбнулась ночному дежурному и открыла наружную дверь. В это время Перри Мейсон достал из кармана ключи от своей конторы.
  Войдя в кабинет, адвокат включил свет и размеренными шагами заходил по комнате.
  Делла Стрит, взглянув на свои часики, сказала:
  — Неужели вы дадите ей удрать, шеф?
  — Конечно, поэтому я и хочу посадить ей на хвост детективов Дрейка. Мне надо знать, куда она направляется и что намерена делать.
  — А если она лжет, вы ее задержите?
  — И попаду в ту же ловушку, что и ювелир? — улыбнулся Мейсон. — Нет, Делла, я просто хочу посмотреть, что все это значит.
  — Мне так кажется, что вы уже прекрасно знаете, что все это значит.
  — Давай продвигаться шаг за шагом. Пока я знаю только то, что Дюрант разыгрывает спектакль и действия Максин пока укладываются в хорошо известную схему. Пока я уверен в своих подозрениях и дальше этого не иду.
  Мейсон возобновил ритмичное расхаживание по комнате, слегка наклонив вперед голову и заложив за ремень большие пальцы рук.
  Делла Стрит, зная, что подобные минуты бывают самыми плодотворными, сидела молча, наблюдая за ним и время от времени поглядывая на часы.
  — Все это дело укладывается в прекрасную модель, — сказал Мейсон спустя некоторое время, — настолько прекрасную, что это почти классический образец.
  Поскольку он сказал это, ни к кому конкретно не обращаясь и, очевидно, не ожидая ответа, Делла Стрит промолчала.
  Адвокат продолжал расхаживать по комнате.
  — Можешь представить, в каком положении окажусь я. Уже вижу заголовки в газетах: «Агент по продаже картин предъявляет иск миллионеру на полмиллиона долларов». Адвокаты Олни не примут обвинений. Холлистер заявит, что это я настаивал на возбуждении дела. Пойдут слухи, и все будут покатываться со смеху, как знаменитого адвоката Перри Мейсона обвела вокруг пальца пара мошенников.
  — И что же вы намерены делать? Вам необходимо предпринять что-то для собственной защиты.
  Немного подумав, Мейсон ответил:
  — Лучшее средство защиты — это нападение, Делла. Я подожду, пока они нанесут свой удар, и отвечу им тем же… Который там час?
  — У вас еще есть минут пять.
  — Они мне не нужны, — сказал с усмешкой Мейсон. — Думаю, я уже разгадал их трюк. Пора, двинули.
  — Ну, — сказала Делла, выключая свет, — я рада, что вы чувствуете себя лучше.
  Мейсон рассмеялся:
  — Честно говоря, Делла, у меня такое впечатление, будто я уже закончил это дело.
  Она ободряюще сжала его руку.
  — Предоставляю вам и здесь быть первым, — сказала она, пропуская его в дверь.
  Мейсон обнял ее, похлопал по плечу, и так вместе они пошли по коридору.
  — Может быть, мне заглянуть к Полу и сказать, что мы выезжаем? — спросила Делла.
  Немного поколебавшись, Мейсон ответил:
  — Нет. Вряд ли Полу это важно. Он уже в работе, расставляет людей, и он наверняка не сомневается, что мы там будем вовремя.
  — А когда мы приедем, вы постараетесь по возможности отвлечь от них внимание, да?
  — Когда мы приедем, попробуем играть на слух. Ну, пойдем же!
  Мейсон не спеша вел автомобиль в направлении Уэст-Селиг-авеню, потом повернул и замедлил скорость.
  — Смотри в оба, Делла. Ищи машину с зажженными габаритными огнями.
  — А вы не знаете, какая у нее машина?
  — Нет, наверное, небольшая и старой марки.
  — А, вон машина, в которой кто-то есть.
  — Мужчина. Не смотри. Это, наверное, сыщики Дрейка. Сосредоточься на габаритных огнях.
  — А, вот! — воскликнула Делла. — Впереди налево.
  — Хорошо. На минуту остановимся рядом с ней, чтобы привлечь внимание людей Дрейка.
  Мейсон вплотную подъехал к машине Максин Линдсей.
  — Привет, Максин, — сказал он.
  Она едва улыбнулась в ответ:
  — Привет.
  Мейсон обратился к Делле:
  — Садись за руль и опусти стекло, чтобы тебе было слышно с этой стороны. Я оставлю дверь открытой.
  Мейсон вышел из машины, и Делла подвинулась на освобожденное им место.
  Открывая дверцу машины Максин, Мейсон сказал:
  — Спасибо, что приехали, Максин. Вы были так взволнованы и огорчены, что я боялся, вы можете не сдержать слова.
  Слегка поправляя сильно задравшийся подол юбки, она ответила:
  — Я жду здесь уже десять минут. Какой-то подозрительный мужчина… он уже дважды проехал.
  — Может быть, ищет место для стоянки или поджидает девушку из этого дома. Ну, так что же у вас стряслось, Максин?
  — Я… Я не могу рассказать вам подробности, мистер Мейсон. Случилось нечто ужасное, и мне необходимо уехать.
  — Хорошо. Вы уезжаете, но куда?
  — Я… Я не знаю. Не могу сказать… Даже вам.
  — Но вы должны помнить, что проходите свидетелем по делу.
  — Я знаю. Я все понимаю. Я дала показания. Вы можете ими воспользоваться, если это необходимо.
  — Я не могу ими воспользоваться. Согласно закону, человек имеет право на перекрестный допрос свидетелей, выступающих против него, и, если вы будете давать показания против Дюранта, его адвокаты имеют право устроить вам перекрестный допрос.
  — Это… Это…
  — Это что?
  — Ничего.
  — Итак, вы обязаны быть здесь.
  — Я… Я не могу… по крайней мере, некоторое время.
  — Хорошо, — продолжал Мейсон. — Почему вы не можете быть здесь?
  — Я не могу сказать… Это… Нет, мистер Мейсон, это… это слишком ужасно. А сейчас, пожалуйста, мистер Мейсон, я просто не могу больше ждать. У меня беда и… Мисс Стрит, не могли бы вы сделать мне одолжение?
  Делла Стрит откликнулась из соседней машины:
  — В чем дело, Максин?
  — У меня в квартире остался кенар. Меня, наверное, не будет — ну, какое-то время. До завтра ему хватит воды и корма. А потом, пожалуйста, возьмите его и отнесите в какой-нибудь зоомагазин, где за ним будет уход.
  — Может быть, я позабочусь о нем? — спросила Делла Стрит, многозначительно глядя на Перри Мейсона.
  — О, правда? Вы возьмете его? Замечательно! Если я буду знать, что моя птичка в надежных руках…
  — Как долго вы намерены отсутствовать? — спросил Мейсон.
  — Не знаю. Я вернусь, но не знаю когда. Я… Мистер Мейсон, мне просто необходимо уехать. Поймите же меня! Если бы я хотела просто сбежать, я не стала бы звонить вам, а просто спокойно уехала, не сказав ни слова.
  — Именно это и сбивает меня с толку.
  — Почему?
  — Потому что идет вразрез со всем остальным ходом вещей.
  — Каких вещей?
  — А, не обращайте внимания. Так как же вы узнаете, когда понадобитесь мне?
  — Вы дадите объявление в газете, мистер Мейсон. Всего несколько слов: «Намечается слушание дела. Нужен свидетель». И подпись. Одна буква — М. Я позвоню вам. Вы назовете время, когда мне приехать в суд, я дам показания и исчезну. Давайте поймем друг друга правильно, мистер Мейсон. Я подтвержу только то, что уже написала и подтвердила клятвой, и все. Не хочу, чтобы меня расспрашивали о чем-нибудь еще.
  — Что вы имеете в виду: «о чем-нибудь еще»?
  — Все, все, что угодно. А теперь мне нужно ехать, мистер Мейсон. Мне нечего добавить, я уже и так потеряла слишком много времени.
  Она протянула ключи от квартиры Перри Мейсону:
  — Пожалуйста, передайте мисс Стрит. Спасибо вам обоим. Большое спасибо. Жаль, что все так получилось, но я… я не могу больше ждать.
  Она протянула руку Мейсону:
  — До свидания, мистер Мейсон.
  Немного замешкавшись, адвокат пожал протянутую руку, прощаясь, и вышел из машины. В тот момент, когда он захлопывал дверцу, Максин уже завела мотор.
  Как только зажглись фары и машина стала отъезжать от обочины, на середину улицы выехал стоявший немного впереди автомобиль. Другой вырулил из-за угла. Похоже, шофер искал удобное место для стоянки и, продвигаясь со скоростью улитки, мешал движению. Максин нетерпеливо нажала на клаксон. Еще один автомобиль, также без пассажиров, вплотную приблизился к машине Максин и тоже нетерпеливо загудел. Машина, которая создавала помеху движению, отъехала в сторону, и цепочка автомобилей, обозначенных красными огоньками подфарников, одновременно двинулась вперед с нарастающей скоростью.
  — Люди Дрейка? — спросила Делла.
  — Люди Дрейка, — подтвердил Мейсон.
  — Ну и что вы обо всем этом думаете?
  — Не знаю, Делла. С одной стороны, я вижу, что Дюрант ведет игру по заготовленному сценарию. С другой стороны, я не могу не видеть, что эта девушка искренна, она действительно попала в беду, но боится подвести нас и на самом деле намерена явиться в суд.
  — Другими словами, интуиция уводит вас в двух различных направлениях, — сказала с улыбкой Делла.
  — Подталкивает к двум противоположным заключениям, скажем так, — уточнил Мейсон. — Многое будет зависеть от того, куда направляется Максин и что намерена делать.
  — Вы надеетесь, что люди Дрейка не упустят ее?
  — Такие парни никого не упустят. Вот только Максин может догадаться, что ее преследуют.
  — А нам как быть? Мы будем сегодня обследовать ее квартиру?
  Мейсон покачал головой.
  — Ключ, — сказал он, — может быть какой-то ловушкой. И тем не менее я не могу поверить, что она лжет. В любом случае, мисс Стрит, это ваш дом, и, раз уж мы здесь, я провожу вас до квартиры.
  — Как мило с вашей стороны. А как быть с машиной, которая осталась у конторы?
  — В таком случае, я полагаю, завтра вам придется приехать на такси.
  — И к тому времени вы уже будете знать, где Максин провела ночь?
  — Если мальчики Пола хотя бы наполовину так умны, как должны быть, мы периодически будем знать ее точное местонахождение. Более того, к завтрашнему утру нам будет кое-что известно о ее прошлом, а к обеду, надеюсь, мы уже будем знать, что послужило причиной ее бегства.
  — Мне отдать вам ключ от квартиры Максин?
  — Ни в коем случае. Зачем мне ключ от ее квартиры? Его дали тебе, Делла, для того, чтобы ты позаботилась о канарейке. А если ключ окажется у меня, ситуация может быть затруднительной.
  — Не понимаю.
  — Предположим, Максин предстанет перед судом и какой-то адвокат, приступив к перекрестному допросу, как бы между прочим скажет: «Вы читали в газетах об иске, который предъявил Отто Олни Коллину Дюранту?» Она ответит: «Да». Адвокат продолжит: «А в тот вечер вы встречались с Перри Мейсоном, который был на пресс-конференции, устроенной Олни?» Она опять ответит: «Да». И тут он самодовольно улыбнется и бросит: «А вам известно, мисс Линдсей, что с того самого дня у Перри Мейсона появился ключ от вашей квартиры?» Тут он еще раз улыбнется присяжным, отвесит поклон и скажет: «Благодарю вас, мисс Линдсей. У меня больше нет вопросов».
  — Понимаю, — сказала Делла Стрит. — В таком случае я оставлю ключ Максин у себя.
  — Определенно. Утром ты возьмешь такси, а сейчас, если не возражаешь, я поставлю машину на то место, где стояла машина Максин, и провожу тебя домой.
  — Вот это сервис! — воскликнула Делла. — Я приветствую такое предложение. Однако хотела бы уточнить — это деловой визит или дружеский?
  — Пока был деловой. А заключительная часть будет дружеской.
  — И что?..
  — Ну, я полагаю, во всем мире одинаково целуются при расставании, не так ли?
  — Не знаю, — пролепетала она застенчиво.
  Глава 7
  На следующее утро, выходя из лифта, Мейсон остановился у входа в Детективное агентство Дрейка и спросил у дежурной телефонистки:
  — Пол здесь?
  Она кивнула, сказав:
  — Да, разговаривает по телефону.
  — Я зайду. У него есть кто-нибудь?
  Она покачала головой:
  — Нет, он один. Звонит во все концы.
  Мейсон улыбнулся:
  — Догадываюсь, что это из-за меня. Пойду послушаю, как он там ругается.
  С этими словами он пошел по узкому коридору мимо дверей уютных конторок в агентство Пола Дрейка. Открывая дверь, Мейсон услышал, как Пол говорил по телефону:
  — Хорошо, Билл. Выжимай все, что можешь. Продолжай преследовать. Да, есть надежда, что будет передышка? Понимаю. Да, немного наивно, но… Хорошо, она при деле, все ясно.
  Дрейк положил трубку и сказал, доставая сигарету:
  — Привет, Перри. Вот, всю ночь не спал.
  — Рад слышать. Ты же не захочешь получать деньги ни за что.
  — Ну, за это дело я рассчитываю получить приличную сумму, — сказал Дрейк. — Надеюсь, у твоего клиента есть чем расплачиваться.
  — В данный момент, — уточнил Мейсон, — клиентом является сам Перри Мейсон. Я это делаю по своей инициативе.
  — Ты? — воскликнул Пол, забыв от удивления поднести зажженную спичку к сигарете.
  — Да, я, — сказал Мейсон. — Хочу убедиться, не пытаются ли обвести меня вокруг пальца. Ну, что тебе стало известно о Максин?
  — Ваша Максин оставляет за собой след шириной в милю. За ней идут четверо моих парней.
  — Да уж видел, целая команда.
  — Что, очень заметно?
  — Если знать, то да. Но Максин, как мне показалось, настолько поглощена своими проблемами, что ничего не видит вокруг.
  — Это нам на руку, но вдруг она превосходная актриса? — предположил Дрейк. — Ну да ладно, там видно будет, а пока Максин держит путь на север. После разговора с тобой прошлой ночью она сразу же и отправилась. По дороге заехала в аптеку, купила там какие-то кремы, расческу, зубную пасту и пижаму. Потом остановилась на заправочной станции, залила доверху бак и поехала дальше. Ночевала в мотеле в Бейкерсфилде, через шесть часов снова была в пути. Сейчас в Мерседе.
  — Делает остановку?
  — Наспех перекусывает, заправляет машину. Готова ехать дальше.
  — Сколько человек ее преследуют?
  — В настоящий момент только двое. Я думаю, больше и не надо. Остальным велел вернуться. Один идет впереди, другой — сзади. Время от времени они меняются местами, чтобы она не заметила «хвост», но, судя по всему, ей не до этого.
  — А что-нибудь из ее прошлого удалось откопать? — продолжал свои расспросы Мейсон.
  — Была натурщицей в Нью-Йорке, потом перебралась в Голливуд. Видно, рассчитывала, что все двери перед ней будут настежь, однако просчиталась. Некоторое время подрабатывала, позируя художникам, пока не начала полнеть. Потом сама занялась живописью — портреты по фотографиям. Вот вроде бы и все.
  — Друзья? — поинтересовался Мейсон.
  — Пока не обнаружил никаких особых увлечений. Кажется, она влюблена в свою работу — полна амбиций и рассчитывает на успех. Агент по продаже картин Лэттимер Рэнкин обеспечивал ей кое-какие заказы и, возможно, преследовал личный интерес. Она знакома с несколькими натурщицами, художниками, все ее любят. Вот и все. Но я продолжаю работать. Не может быть, чтобы у нее не было никаких связей.
  — А что Дюрант?
  — Дюрант — проходимец. Уволен из армии по состоянию здоровья. Кое-чего поднахватался на каких-то курсах по искусству, заделался агентом по продаже картин, читал лекции. Выражается наукообразно, хотя мало в чем разбирается. Неистощим на выдумки. Любит разъезжать в шикарных автомобилях, которые покупает в рассрочку, да и то изрядно потрепанными, но даже за них не всегда может расплатиться. Уже два месяца не платил за квартиру. Вчера, похоже, не ночевал дома. А если ночевал, то еще спит. За ним следит мой человек, который сказал, что машину в гараж Дюрант не ставил. Он…
  Зазвонил телефон. Дрейк вынул изо рта сигарету, снял трубку и сказал:
  — Говорит Дрейк. — Выслушав сообщение, он ответил: — Хорошо. Так я и предполагал. Оставайся на месте, пока я не скажу, что делать дальше. — Дрейк положил трубку и обратился к Мейсону: — Это как раз тот парень, что дежурит у дома Дюранта. Он действительно не ночевал дома.
  — Человек подобного склада наверняка был женат, хотя бы однажды, — предположил Мейсон.
  — Насколько нам известно — дважды, — уточнил Дрейк. — В первый раз — еще до армии на молоденькой девушке. Через четыре месяца после свадьбы она родила. Сейчас работает, чтобы прокормить ребенка. После службы в армии он женился во второй раз с целью войти в богатую семью, но просчитался из-за старика. Тесть установил за ним слежку, вывел на чистую воду, открыл дочери глаза, и они вышвырнули Коллина Дюранта за порог без цента в кармане.
  — Давно это было?
  — Четыре года назад.
  — Чем еще он с тех пор занимался? Я имею в виду его любовные дела.
  — Он везде успевал. Обожает натурщиц, особенно тех, что позируют обнаженными, молодых художниц, жаждущих признания, — словом, всю эту разгульную компанию. У меня пока не было времени поближе познакомиться с ним… Кстати, Перри, счет для тебя растет. Если ты подсчитаешь, боюсь, тебя хватит удар… но я полагал, тебя интересуют результаты. А потом, я рассчитывал, что за всем этим стоит богач Отто Олни, и, естественно, не жалел денег.
  — И не жалей, — разрешил Мейсон. — Мне действительно нужны результаты, просто необходимы. У тебя есть описание автомобиля Дюранта?
  — Конечно, — ответил Дрейк. Он достал карточку и бросил ее Мейсону: — Модель, номер, цвет — все, что нужно.
  — А что можно выудить из прошлого Максин, почему она направляется именно на север?
  — Пока нам неизвестно даже, куда она едет, — сказал Дрейк. — Может быть, в Сакраменто, или Юджин, или Портленд, или Сиэтл, а может быть, в Канаду. Дадим ей время. Одно точно — она едет в долгое путешествие почти без денег и очень торопится.
  — Откуда вы знаете, что у нее мало денег?
  — Во-первых, она старается снять самую дешевую комнату в мотеле. В Бейкерсфилде потратила полчаса, пока нашла подходящий номер. Пьет она только кофе и почти ничего не ест. Во-вторых, начала заправляться первосортным топливом, потом стала смешивать, а сейчас идет на обычном бензине.
  — Кредитной карточки нет?
  — Карточки нет, расплачивается наличными.
  — Хорошо, не спускайте с нее глаз, Пол. Я к тебе еще зайду.
  Мейсон вышел из детективного агентства, прошел по коридору и, входя в свою контору, улыбнулся Делле:
  — Ну, как дела?
  — Прекрасно!
  — Хорошо спала?
  — Великолепно!
  — Приехала на такси?
  — Нет, шеф, — ответила она, улыбаясь. — Я знала, что счет висит на вас, вы не передадите его Олни, поэтому я воспользовалась услугами общественного транспорта. Правда, пришлось сделать пересадку, но успела вовремя.
  Мейсон нахмурился:
  — Надо было взять такси.
  — Я сэкономила для вас четыре доллара девяносто центов, не говоря о чаевых.
  На минуту задумавшись, Мейсон сказал:
  — Эта твоя преданность меня просто…
  — Да? — поторопила Делла.
  — Просто обезоруживает, — признался Мейсон. — Надеюсь, когда-нибудь я смогу заслужить ее.
  — Что вы узнали от Дрейка? — поторопилась она сменить тему.
  — Дюрант куда-то пропал.
  — А что Максин?
  — Максин направляется на север. И у нее нет денег.
  Зазвонил телефон. Послушав, Делла сказала:
  — Перри, это Пол.
  Мейсон снял трубку на своем столе и спросил:
  — В чем дело, Пол?
  — Еще кое-что о твоей подружке, Максин Линдсей.
  — Что там о ней?
  — Она направила телеграмму Фибе Стиглер в Юджин, Орегон, с просьбой выслать ей двадцать пять долларов до востребования в город Рединг.
  — А как вы узнали?
  — Она отправляла телеграмму из Мерседа, — сказал Дрейк. — Мой человек под предлогом того, что девушка потеряла его телеграмму, заставил ее просмотреть всю пачку. Его одарили гневным взглядом, но телеграмму Максин удалось все-таки прочитать.
  — Хорошо, Пол, — сказал Мейсон. — Постарайся узнать все, что можно, о Фибе Стиглер из Юджина.
  Снова зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку:
  — Да, Герти? Слушаю… Одну минуту.
  Она повернулась к Перри Мейсону:
  — Вас спрашивает мистер Холлистер из «Уортон, Уортон, Косгроув и Холлистер».
  Мейсон прищурил глаза:
  — Хорошо, я отвечу.
  Сняв трубку, он вежливо проговорил:
  — Доброе утро, мистер Холлистер. Как дела?
  — Не слишком хорошо.
  — В каком смысле?
  — Эта свидетельница, Максин Линдсей…
  — Да, в чем дело?
  — Я анализировал ситуацию и пришел к выводу, что мы полностью зависим от нее, от ее показаний.
  — Ну и?..
  — Поначалу я полагал, что все дело будет вращаться вокруг самой картины, той, что Рэнкин продал Олни, и главным будет доказательство ее подлинности.
  — Совершенно верно.
  — Однако, как оказывается, вопрос о подлинности картины уже не стоит. Сейчас дело принимает другой оборот, и главным будет доказательство того, говорил ли Дюрант, что картина является подделкой. Сейчас, как нам кажется, все зависит от показаний одной свидетельницы. Как раз сегодня утром, в восемь тридцать, на совещании фирмы при обсуждении стоящих перед нами проблем мистер Уортон, наш старший компаньон, говорил об этом. Он подчеркнул, что весь процесс сведется к доказательству того, говорил ли Дюрант эти слова, а это, в свою очередь, зависит от показаний одной свидетельницы.
  — Ну что же, показаний одной свидетельницы может быть вполне достаточно.
  — А у вас нет сомнений в ее желании помочь следствию?
  — А почему они должны у нас быть?
  — Предположим, — продолжал Холлистер, — что… ну, что свидетельница выходит замуж за Коллина Дюранта до начала судебного разбирательства. Тогда она не сможет давать показания против собственного мужа, и мой клиент окажется в очень сомнительном положении.
  — А вы располагаете какой-то информацией для подобных заключений? — спросил Мейсон.
  — Информации нет, просто один из компаньонов поднял этот вопрос.
  — У меня нет компаньонов, Холлистер, и поэтому нет необходимости проводить совещания с людьми, которые выдумывают несуществующие проблемы.
  — Я подумал, что вам будет небезынтересно знать наше мнение по этому делу, — сухо сказал Холлистер.
  — Ну хорошо, тогда почему бы прямо сейчас и не разрубить этот гордиев узел? Давайте открыто спросим у Дюранта, заявлял он или нет в присутствии Максин Линдсей, что картина Филиппа Фети, висящая в салоне яхты Отто Олни, подделка.
  — Я уже думал об этом.
  — И что вас смущает?
  — Пока не знаю. Мне надо обсудить этот вопрос с компаньонами.
  — Так обсудите. Если этот парень скажет, что никогда ничего подобного не говорил, — это одно дело. Если скажет, что говорил и что это подделка, — тогда другое. В любом случае надо выяснить… А все-таки почему вы подумали, что она может выйти замуж за Дюранта?
  — Ну, мы просто перебрали варианты, какой оборот может принять дело, каковы наши возможности. Если что-то произойдет, то… Если наш клиент окажется в опасном положении, нам это очень не понравится, мистер Мейсон.
  — Мне бы это тоже не понравилось.
  — Ну что ж, я рад, что имел возможность переговорить с вами. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что необходимо уточнить наши позиции. И сейчас первостепенным является выяснение намерений Дюранта. Пожалуй, этим мы и займемся.
  — Да, займитесь.
  Он повернулся к Делле Стрит и сказал:
  — Мы сейчас оказались на коврике, который из-под нас в любой момент могут вытащить.
  — И что же нам делать?
  — Прибить коврик гвоздями. И тот, кто вздумает его тащить, рискует поломать ногти.
  — А что сейчас будем делать?
  — А сейчас, — сказал Мейсон, — мы тихонько, чтобы никто не видел, выскользнем из конторы, пойдем на квартиру Максин Линдсей и посмотрим, что там нас ожидает.
  — Вы имеете в виду канарейку?
  — И канарейку тоже. А пока мы будем ее искать, пройдемся по всей квартире с частым гребнем. Надо найти хоть что-нибудь, за что можно зацепиться.
  — А что потом?
  — А потом мы спросим мистера Холлистера из «Уортон, Уортон, Косгроув и Холлистер», нужен ли ему расширенный совет в данном случае.
  — А кто войдет в этот совет?
  — Я, — сказал Мейсон. — Как раз подходящее время вмешаться. Мы берем показания у Коллина Дюранта. Задаем ему серию самых неожиданных вопросов. Ну, например, случалось ли ему прежде представать перед судом за то, что он называл какую-либо картину подделкой? Называл ли он картину Филиппа Фети из коллекции Отто Олни подделкой? Потом мы поинтересуемся, давно ли он знаком с Максин Линдсей? Был ли женат? Спросим имена его бывших жен. Наведем справки, где он разводился.
  — И все это существенно?
  — Конечно, существенно. Если этот парень рассчитывает смотаться отсюда в Орегон, жениться там на Максин, а потом как ни в чем не бывало предстать перед нами, то мы этому помешаем. Надо проверить, со всеми ли женами он надлежащим образом развелся. А если нам удастся обнаружить, что какой-то развод недействителен, то, как только он надумает жениться на Максин, мы арестуем этого проходимца за двоеженство, а ее заставим подтвердить, что она не является законной женой Коллина Дюранта. Похоже, этот парень имеет склонность к подобного рода аферам, и если это на самом деле так, то могут быть и другие случаи, когда он женился на свидетельницах, чтобы помешать их показаниям.
  — А что наводит вас на мысль о том, что они собираются встретиться в Орегоне и пожениться там?
  — Хорошо. Давай подумаем. Где Коллин Дюрант? Он не ночевал дома, машины его тоже нет, и Максин была в такой спешке… Она торопилась уехать прошлой ночью. Наверняка у них где-то была назначена встреча.
  — Да, вроде бы начинает проясняться, — согласилась Делла Стрит.
  — Собирайся, поедем.
  — Полу будем говорить, куда мы идем?
  — Мы никому не скажем.
  Когда они уже были в машине Мейсона, Делла сказала:
  — Она сама дала мне ключ. Значит, все, что мы будем делать там, в рамках закона, да?
  — Она дала тебе ключ, чтобы ты забрала канарейку, но что-то мне подсказывает, что тебе будет нелегко найти корм для нее, и для этого придется хорошенько осмотреться вокруг, пока не найдешь, где она его хранит.
  Делла подсказала:
  — На кухне?
  — От такой девушки, как Максин, можно ожидать чего угодно. Ей ничего не стоит хранить корм и в спальне, и в туалете. Он может также оказаться в чемодане или ящике стола. Пакетик с просом можно хранить где угодно. А потом еще витамины… Чтобы канарейка была здоровой, ей просто необходимы витамины.
  — Итак, мы будем искать корм для канарейки по всей квартире.
  — Не просто по всей квартире, Делла. Мы обшарим каждый уголок этой квартиры.
  Какое-то время они ехали молча. Делла Стрит, наверное, продумывала всевозможные варианты.
  Молчание прервал Мейсон:
  — Больше нельзя действовать вслепую, Делла. След и так слишком отчетлив. Над тем фактом, что «Уортон, Уортон, Косгроув и Холлистер» начинают беспокоиться, стоит задуматься. Если это вымогательство, то пора уже появиться на сцене адвокату Дюранта.
  — И вы думаете, Олни будет платить?
  — Его адвокаты действуют сообща. Они не привыкли к игре без правил. Начиная осознавать, в какую историю может влипнуть их клиент, они, естественно, постараются не доводить дело до суда и вывести Олни из-под угрозы. Будь это мой клиент, я постарался бы сделать то же самое. Более того, я продолжаю бороться за клиента до последнего, как бы плохо ни складывались дела. Не думаю, что те, другие, поступят так же.
  — А вот и ее дом, — сказала Делла Стрит. — Думаю, утром несложно будет найти место для стоянки. А, вот здесь можно.
  — Отсюда будет далеко идти. Давай найдем что-нибудь поближе.
  Он вдруг резко затормозил.
  — В чем дело? — спросила Делла.
  — Вон та машина, — сказал Мейсон, указывая на большой претенциозный автомобиль у обочины.
  — Что?..
  — По описанию похожа на ту, что принадлежит Дюранту. Да и номер, кажется, тот же. Выпрыгни-ка и посмотри, пожалуйста, регистрационную карточку на лобовом стекле, хорошо, Делла?
  Делла распахнула дверцу, спрыгнула на землю, подбежала к машине и, взглянув на ветровое стекло, вернулась назад.
  — Да, это машина Коллина Макса Дюранта.
  — Сюжет наш движется к развязке, — пробормотал Мейсон. — Как ты думаешь, Делла, что тут делает Дюрант?
  — Ищет встречи с Максин? — предположила Делла.
  — В таком случае ищет давно. Когда он приехал, места для стоянки рядом с домом не было. Значит, было или слишком рано, когда жильцы еще не разъехались на службу, или слишком поздно, когда все удобные места уже были заняты.
  — А раз мы знаем, что она не ночевала дома, — заметила Делла Стрит, — то, скорее всего, он приехал утром и…
  — Или ждал ее всю ночь, — уточнил Мейсон. — В таком случае он нашел какое-то средство проникнуть в квартиру.
  — Может быть, у него есть ключ?
  — Должен быть. Такое случается.
  Адвокат проехал немного вперед и остановился у главного входа в здание.
  — Какой у нее номер квартиры, Делла?
  — Номер 338Б.
  — Хорошо, поднимемся и посмотрим.
  — А если он ждет в квартире, что будем делать?
  — Там будет видно, сориентируемся на месте. Но боюсь, мы влипли. Если это та драка, которой он хочет, дадим понять, что будем стоять до конца.
  Они поднялись на лифте, прошли по коридору, глядя на номера, и остановились у квартиры номер 338Б. Делла Стрит молча передала ключ адвокату. Мейсон бесшумно вставил ключ в отверстие и осторожно нажал на него. Дверь не открывалась.
  — Может быть, не тот ключ? — спросила Делла.
  Мейсон взялся за шарообразную ручку.
  — Да нет, похоже, дверь оставили незапертой.
  Он повернул ручку, и дверь открылась.
  В квартире никого не было, и там царил безукоризненный порядок. Мейсон встал в дверном проеме, осматривая помещение.
  Делла, вошедшая следом за ним, дотронулась до его руки и прошептала:
  — Никого.
  — Вон там или кухня, или спальня, — сказал Мейсон. — Скорее всего, кухонька.
  Осторожно прикрыв за собой входную дверь, адвокат пересек коридор и резко распахнул дверь, ведущую в маленькую, опрятную кухоньку с игрушечным, прямо-таки карманным холодильником.
  — Еще должна быть встроенная в стену кровать, — сказал он. — Похоже, это и вся квартира.
  Мейсон открыл еще одну дверь, вероятно ванной комнаты, и резко отпрянул.
  Делла Стрит с трудом подавила крик. Вниз лицом, свесившись через край ванны и раскинув ноги на кафельном полу, лежал труп мужчины.
  Адвокат наклонился над телом.
  — Это?.. — спросила Делла слабым голосом.
  — Это Коллин М. Дюрант, с которым вчера вечером у нас с тобой была неприятная встреча; и нет никаких сомнений в том, что он мертв. А вот в спине, наверное, пулевые раны.
  Мейсон еще раз наклонился, чтобы проверить, застыло ли тело.
  — Как вы думаете, давно его убили?
  — А это большой вопрос. Обрати внимание, Делла, что свет включен. Значит, он поехал сюда сразу, как только расстался с нами. Максин наверняка перед отъездом выключила его. К тому же Дюрант не ночевал дома. Интересно, успел ли он сюда до отъезда Максин? Сможет ли Максин доказать, что ждала у платной телефонной будки на автовокзале? Нужно немедленно заявить об убийстве в полицию, Делла. Время дорого. Они должны установить момент наступления смерти, и нам нужно помочь им не допустить в этом ошибки. Смотри-ка, что это?
  — Что? — переспросила Делла.
  Мейсон слегка отвернул полу пиджака убитого.
  — Посмотри во внутренний карман, — сказал он. — Набит стодолларовыми банкнотами. И это человек, лишившийся пары машин только потому, что не мог вовремя расплатиться за них; человек, который уже два месяца не платит за квартиру; мошенник и повеса, который постоянно на мели!
  — Интересно, сколько там?
  — Бог знает, я не хочу брать на себя лишнюю ответственность, пересчитывая их. Нам здесь нельзя ничего трогать.
  Адвокат выпрямился.
  — А через какое время наступает трупное окоченение? — спросила Делла.
  — По-разному. Это зависит от температуры, от того, насколько активен был человек перед смертью, насколько взволнован. Обычно от восьми до двенадцати часов, но иногда бывает и восемнадцать. Обрати внимание, что в данном случае труп застывает, но процесс этот не завершен.
  — Ну, тогда это несколько меняет дело!
  — Не только несколько меняет, — проговорил задумчиво Мейсон. — Это коренным образом меняет все дело. Поторапливайся, Делла! Надо срочно звонить в полицию и дать нашему другу Трэггу возможность допросить нас.
  Они направились к двери. Вдруг Мейсон остановился и сказал:
  — Пожалуй, я подставлю под огонь тебя.
  — Что вы имеете в виду?
  — Ты позвонишь в полицию и все расскажешь.
  — А что рассказать?
  — Скажи им, что Максин Линдсей, проходящая свидетелем по делу, которым я интересуюсь, вчера вечером сообщила тебе, что срочно уезжает, и передала ключ от своей квартиры, чтобы ты позаботилась о канарейке.
  — О боже! — воскликнула Делла. — Канарейка! Я совсем забыла о ней. Где же она?
  — А вот это хороший вопрос, — сказал Мейсон, озираясь по сторонам. — Никаких признаков ни птички, ни клетки, ни даже того, что здесь когда-то была канарейка.
  Делла Стрит обменялась взглядом с адвокатом.
  — Тогда что же это значит?
  — А это может значить очень-очень многое, Делла. Будь осторожна. Назови полиции точное время, когда мы встречались с Максин. Не говори им, когда она нам звонила, о номере телефона, который нам дала, и о том месте, где она якобы была.
  — О, шеф, я записала этот номер, по которому она велела звонить, но потом выбросила в корзину, так как она предупредила, что это не квартира, а телефонная будка.
  Мейсон опять задумался.
  — Скажи, что она дала тебе ключ от квартиры, но ты не будешь говорить о причине, которую она назвала, давая ключ, не получив на то моего разрешения. Максин дала тебе ключ от квартиры, и это все. Точка. Ты взяла ключ и пришла сюда со мной. Никаких показаний, не посоветовавшись со мной, давать не будешь. Однако можешь рассказать все, что связано с обнаружением трупа.
  — Сказать, что вы были со мной?
  — Конечно.
  — А как объяснить, куда вы делись? Они пожелают знать.
  — Скажи, что я не мог задерживаться из-за неотложных дел. Конечно, они разозлятся, но на меня, а не на тебя.
  — А разве вы не обязаны сообщать в полицию сразу же, как только обнаружите труп, и находиться на месте до прибытия полиции?
  — Так я это и делаю. Вернее, ты это делаешь за меня, что почти одно и то же. С другой стороны, пока мне не хочется отвечать на вопросы полицейских, надо еще кое-где побывать.
  — Где? — спросила Делла. И, не дождавшись ответа, выпалила: — А, знаю! Вы летите на север. И об этом больше никто не будет знать. И еще нужно молчать о том, что этим делом уже занимается Пол Дрейк. Об этом станет известно позднее. А вы успеете туда?
  — Думаю, что да. Я полечу в Сан-Франциско, а там, если понадобится, найму частный самолет. А может быть, полечу до Сакраменто. Там видно будет. — Он улыбнулся. — Подберу на слух. В любом случае я буду там, Делла.
  — И я должна молчать, где вы.
  — Безусловно. Ты этого просто не знаешь.
  — Ну а теперь я звоню в полицию?
  — Да, срочно. Спроси лейтенанта Трэгга. Тебе лучше пока закрыть дверь и позвонить из вестибюля. Отпечатки пальцев на этом телефоне могут заинтересовать полицию.
  Мейсон открыл дверь и пропустил вперед Деллу Стрит.
  — Спускайся на лифте. А я сбегу по лестнице. В контору возвращайся на такси.
  И адвокат побежал по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
  Глава 8
  В половине четвертого дня Перри Мейсон из редингского аэропорта подъехал на такси к зданию центрального телеграфа.
  С самой обезоруживающей улыбкой адвокат обратился к служащему:
  — Меня зовут Стиглер. Я послал из Юджина двадцать пять долларов сестре моей жены Максин Линдсей на ваш адрес до востребования. Мне бы хотелось узнать, получила ли она эти деньги.
  Немного поколебавшись, клерк просмотрел переводы и сказал:
  — Нет, мистер Стиглер, не получила.
  — Благодарю вас, я так и предполагал, что буду здесь раньше ее. Ей может понадобиться больше. Спасибо вам огромное. Я подожду на улице. Она должна быть с минуты на минуту.
  Мейсон направился к телефонной будке на станции техобслуживания, откуда мог наблюдать за телеграфом, и позвонил Полу Дрейку.
  — Привет, Пол. Я в Рединге. Деньги Максин еще не получила. Тебе известно, где она?
  — Должна подъехать с минуты на минуту. Мне звонил человек из Чико. Она там останавливалась — перекусила, попросила подкачать колеса и заправила машину. Бак налила неполный, едва хватит до Рединга. Похоже, у нее уже нет ни копейки, но виду не подает.
  — Спасибо, я жду ее здесь.
  — А как быть людям, которые сопровождают ее? Продолжать слежку?
  — Я тебе потом скажу. Пока пусть все остается как есть. И чтобы виду не подали, когда увидят меня!
  — Черт возьми! — презрительно выругался Пол Дрейк. — За кого ты принимаешь моих профессионалов? Не бойся, они тебя не подведут.
  Мейсон повесил трубку и пошел к обочине, на остановку автобуса, ждать Максин. Он простоял минут двадцать, прежде чем появилась бывшая натурщица с серым от усталости лицом и слегка покрасневшими глазами.
  Она притормозила и ехала очень медленно, приглядывая подходящее место для стоянки. Потом она решила оставить машину на станции техобслуживания, откуда звонил Мейсон.
  — Можно машина постоит здесь, пока я схожу на телеграф и получу деньги? — спросила она служащего. — А потом вы заправите мне бак.
  — Я могу это сделать сейчас, мадам, а заплатите по возвращении.
  — Нет, лучше… Лучше так, как я сказала. Мне должны прислать деньги, но их может и не оказаться, и тогда я не смогу заплатить вам.
  Служащий сочувственно посмотрел на нее и сказал:
  — Машина будет на стоянке, мадам. Я уверен, что деньги вам прислали.
  — Да, я тоже на это рассчитываю, — с трудом выдавила ответную улыбку Максин и, едва переставляя ноги, зашагала к зданию телеграфа.
  Она так устала, что долго не замечала, как Мейсон почти вплотную идет следом за ней. Потом, почувствовав присутствие кого-то, идущего буквально по пятам, она раздраженно обернулась:
  — Прошу прощения, но…
  Она задохнулась от неожиданности, слегка пошатнулась и встала как вкопанная.
  — Извините, Максин, но мне пришлось действовать таким образом. Нам нужно поговорить.
  — Я… Вы… Но как вы сюда попали?
  — Я прекрасно долетел до Сакраменто на «Пасифик эрлайнз». А вы устали, Максин?
  — С ног валюсь.
  — Голодны?
  — Немного перекусила в Чико. Я не могла ехать дальше. Живу на одном кофе. И в кармане ни цента.
  — Ну, это поправимо. На телеграфе вас дожидаются двадцать пять долларов. Пойдемте получим?
  — Как… Господи, как вы обо всем этом узнали?
  — Это моя работа. Двадцать пять долларов прислала вам Фибе Стиглер из Юджина, штат Орегон.
  — Ну ладно. Раз вам это известно, значит, и все остальное тоже.
  Мейсон загадочно улыбнулся:
  — Пойдемте получим деньги, Максин, а потом посидим за чашкой кофе и поговорим.
  — Но у меня нет времени. Я должна ехать дальше, из последних сил давить на газ, хотя я так устала.
  — Ничего, пойдемте получим деньги и поговорим. Может быть, вам уже не нужно спешить.
  Адвокат вошел в здание телеграфа, кивнул и улыбнулся клерку, подтолкнув вперед Максин.
  — У вас есть перевод на имя Максин Линдсей? — спросила она.
  — Да, мисс Линдсей. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. Какую сумму вы ожидаете?
  — Двадцать пять долларов.
  — От кого?
  — Фибе Стиглер из Юджина, Орегон.
  — Распишитесь еще и здесь, пожалуйста.
  Максин поставила подпись, клерк протянул ей две десятки и пятерку и обменялся улыбками с Мейсоном.
  Адвокат дотронулся до локтя девушки и сказал:
  — Пойдемте заправим вашу машину и выпьем кофе.
  Они сходили на станцию, где Максин оставила автомобиль, а потом пошли в ресторан напротив. Как только их провели в отдельную кабинку, Максин рухнула на стул, устроилась поудобнее, положив подбородок на руку.
  — Да, вы порядком проехали. Пока не выспитесь, дальше ехать нельзя.
  — Я должна быть там. Мне это просто необходимо.
  Мейсон обратился к официантке:
  — Две чашки и еще принесите кофе в кофейнике. Сливки, сахар? — спросил он у Максин.
  Она отрицательно покачала головой:
  — Не надо. Все откладывается на талии.
  Официантка вопросительно посмотрела на Мейсона.
  — Мне черный, без всего.
  Девушка удалилась и спустя некоторое время вернулась с двумя чашками кофе и двумя маленькими металлическими кувшинчиками.
  — Как правило, мы используем их для горячей воды, — сказала она, — а сейчас я налила в них кофе.
  — Прекрасно, — поблагодарил ее Мейсон, протягивая пятидолларовую бумажку. — Пожалуйста, выпишите нам счет, а остальное возьмите себе. И проследите, чтобы нас не беспокоили.
  Лицо официантки просияло.
  — О, спасибо. Большое спасибо. Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать?
  — Ничего, спасибо.
  — Если что-нибудь понадобится, подайте знак. Я буду наблюдать.
  Размешав кофе, Максин поднесла ложечку к губам, чтобы убедиться, насколько он горяч, потом откинулась назад, совершенно подавленная.
  — Итак, вы хотели, чтобы мы последили за вашей канарейкой? — начал разговор Мейсон.
  Она взглянула на него и уверенно кивнула.
  — Но, — уточнил адвокат, — там не было никакой канарейки.
  Глядя на Мейсона усталыми глазами, Максин вздрогнула, так и не успев отхлебнуть кофе:
  — Там не было чего?
  — Там не было никакой канарейки.
  — Что вы говорите? Кенар был там! Я оставила Дики в его клетке. Это-то и беспокоило меня больше всего.
  — Там не было никакой канарейки, — повторил Мейсон.
  — Но, мистер Мейсон… Я не понимаю… Он должен там быть. Дики был там. Дики, кенар.
  — Никакого кенара, — еще раз повторил Мейсон, — но там было кое-что другое.
  — Что вы имеете в виду?
  — Труп, — спокойно сказал Мейсон, — в вашей комнате.
  Раздалось дребезжание чашки, которую Максин дрожащей рукой пыталась поставить на блюдце.
  — Труп Коллина Дюранта лежит у вас в ванной. Стреляли в спину. Убит наповал. Он…
  Чашка выпала из ослабевших рук, кофе начал растекаться по скатерти. Максин окаменела, и только когда горячая жидкость, стекая со стола, обожгла ее, она вскрикнула.
  Мейсон помахал рукой. Внимательная официантка тут же заметила его знак.
  — У нас тут происшествие, — извинился Мейсон.
  Окинув их пронзительным, изучающим взглядом, но сохраняя непроницаемое выражение лица, она сказала:
  — Я принесу полотенце. Не желаете перейти в другую кабинку?
  Максин встала, отряхнула юбку, взяла салфетку и промокнула кофейные пятна. Она стала бледной, как полотняная скатерть на столе.
  — Проходите туда и садитесь, — сказал Мейсон.
  Появилась официантка с полотенцем и вытерла стол.
  Потом она вернулась и принесла еще кофе в другую кабинку.
  — Ну, возьмите же себя в руки, — сказал Мейсон. — Вы хотите сказать, что не знали, что тело Дюранта в вашей квартире, когда давали ключ Делле Стрит?
  — Честно, мистер Мейсон, я не… Вы говорите мне правду, да?
  — Я говорю вам правду.
  — Это, — проговорила она, немного помолчав, — абсолютно все меняет.
  — Я так и думал. Может быть, вы объясните мне, как…
  — А вы не пытаетесь… вы не пытаетесь подстроить мне ловушку, мистер Мейсон?
  — Что вы имеете в виду?
  — Коллин Дюрант… Он на самом деле мертв?
  — Он мертв. Стреляли в спину, два или три раза. Он упал лицом вниз в вашей ванной. Я могу только догадываться, но предполагаю, что он был убит, когда что-то искал в вашей квартире. Он вошел в ванную, раздвинул занавески, и в этот момент кто-то сзади вплотную приставил к его спине револьвер и два или три раза спустил курок. Это о чем-нибудь вам говорит?
  — Я не убивала его, если вы это имеете в виду.
  — Может быть, вы расскажете мне немного о Дюранте?
  — Дюрант был… он был дьяволом.
  — Продолжайте.
  — Дьяволом с ужасно длинными ушами, который слышал абсолютно все и ничего не забывал. Он был внимательным, участливым слушателем. Провоцируя людей на откровения, он выпытывал информацию об их прошлом, занятиях, связях, да и сплетнями не брезговал. Я думаю, возвращаясь домой, он записывал все на магнитофон или в блокнот, потом сопоставлял полученные сведения, дополнял их, подгонял под какую-то формулу, и получалось так, что он знал о вас гораздо больше, чем вы могли себе представить.
  — Шантаж? — спросил Мейсон.
  — Ну, это не совсем шантаж. Таким образом он хотел утвердиться, установить свою власть над людьми и получать от них то, что ему было нужно. Не думаю, что это делалось ради денег, хотя… Хотя я не знаю.
  — Вы давно с ним знакомы?
  — Почти три года.
  — А благодаря чему он имел власть над вами?
  Она посмотрела на Мейсона, потом опустила глаза и начала что-то сбивчиво говорить, но вдруг запнулась.
  — Говорите, я все равно узнаю. Вам лучше рассказать самой.
  Немного помолчав, она продолжала:
  — Он знал кое-что обо мне.
  — Я так и думал, — сухо заметил Мейсон, давая ей время собраться с мыслями.
  Максин хранила молчание, только устало отхлебнула кофе.
  — Хорошо. Тогда давайте попробуем по-другому. Кто такая Фибе Стиглер?
  — Моя сестра.
  — Замужем?
  — Да.
  — Счастлива?
  — Очень.
  — Как зовут мужа?
  — Хомер Хардин Стиглер. Он финансист и владелец крупного имения в Юджине.
  — Что давало Дюранту власть над вами?
  — Я не могу сказать. Я не скажу вам.
  — Почему?
  — Потому что… Это то, что я никому не скажу.
  — Ну ладно, ладно. Мораль сильно изменилась с тех пор, как девушки…
  — Ах, бросьте эти глупости! — оборвала его Максин. — Это совершенно не то. Поймите же, мистер Мейсон, я кое-что повидала на этом свете. Я натурщица и зарабатывала на жизнь, позируя художникам. Я не дура и не ханжа.
  Мейсон смерил ее проницательным взглядом и сделал ход наугад.
  — Я знаю, — сказал он с сочувствием, — это касается не вас, а вашей сестры.
  Она вся напряглась, как будто через нее пропустили электрический ток.
  — О чем вы говорите?.. Что вам известно?
  — Я знаю много, — продолжал Мейсон, — и собираюсь узнать еще больше, если мне это понадобится.
  — Как вам удается до всего этого докапываться?
  — Так же, как и до всего остального. Это стоит денег, но я получаю нужную мне информацию. А как, по-вашему, я узнал, что вы здесь? А как я узнал, что вы послали телеграмму сестре с просьбой срочно выслать до востребования двадцать пять долларов? А как я узнал, что вы потратили уйму времени в Бейкерсфилде, пока нашли самый дешевый мотель, за который смогли расплатиться?
  — Как вам все это становится известным?
  — Это моя работа, и я обязан выполнять ее. Если вы захотите рассказать о вашей сестре, то я постараюсь помочь вам, насколько смогу. Если вы не расскажете, я все равно узнаю, но тогда уж никаких обязательств перед вами у меня не будет.
  — Вы не должны… Вы не должны расспрашивать, особенно в окрестностях Юджина. Это будет…
  Она остановилась на полуслове, как если бы одна только мысль о том, что может произойти, повергла ее в панику.
  — Тогда, — настаивал Мейсон, — вам лучше самой все рассказать мне, чтобы я знал, что можно делать, а чего нельзя.
  Максин еще немного подумала, потом налила кофе из кувшинчика, устало закрыла глаза и сказала:
  — У меня просто нет сил на борьбу, мистер Мейсон. Я… Нет, я не буду вам рассказывать. Я не могу. Но Дюрант имел власть надо мной.
  — И он использовал это в корыстных целях для вымогательства? Он называл какую-то картину подделкой, заставлял вас рассказать об этом, а потом, когда заводилось судебное дело, вы исчезали. Сколько раз вы это проделали?
  — Нисколько. Я не знаю, делал ли он вообще когда-нибудь нечто подобное.
  — С картиной, которую продал Лэттимер Рэнкин, хотели сыграть такую штуку?
  — Я ничего не понимаю. В этом есть что-то странное.
  — Продолжайте. Скажите мне, что произошло.
  — Ну, мы были на этой вечеринке, и Дюрант сказал мне, что картина не подлинная. Я разозлилась. Такого специалиста, как Рэнкин, в подобных делах не проведешь. Узнав мое мнение, Дюрант спровоцировал меня рассказать обо всем Рэнкину, а потом доложить ему о реакции.
  — И что же?
  — Немного подумав, я пошла к Рэнкину. На самом деле я не собиралась докладывать ему, что сказал Дюрант, а просто хотела узнать, могло ли быть хоть малейшее сомнение в подлинности картины. Рэнкин ответил, что, конечно же, нет, и поинтересовался, почему я спрашиваю… В конце концов он вытянул из меня всю историю и прямо-таки рассвирепел. И тогда я испугалась. Мне никак нельзя было злить Коллина. Я рассказала ему о разговоре с Рэнкином.
  — Он разозлился?
  — Нет, напротив, был даже доволен. Сказал, что я сделала то, что от меня и требовалось. Дальше он мне посоветовал не отказываться от этих слов. Если Рэнкин пойдет к адвокату и мне предложат дать аффидевит, то я должна буду согласиться и сделать все по правилам. Он сказал, что ему даже хочется, чтобы Рэнкин пошел к адвокату. Поначалу он был очень доволен.
  — Продолжайте.
  — Ну, после разговора с Рэнкином все закрутилось. Я узнала, что мною интересовались вы и предлагали дать письменное показание.
  — Что произошло потом?
  — Ваша секретарша Делла Стрит, может быть, не запомнила, но, когда она готовила для подписи бумаги, я спросила разрешения позвонить другу. Им был Коллин Дюрант. Я сказала, что нахожусь у вас и мне предлагают подписать аффидевит.
  — И что он на это ответил?
  — Он рассмеялся и сказал, что это то, что ему и нужно. Он хочет, чтобы я была свидетелем.
  — И что дальше?
  — Было заведено дело, появилась статья в газете, и тогда Дюрант сказал мне, чтобы я быстро убиралась из страны.
  — Это было прошлым вечером?
  — Да, все так быстро происходит… Кажется, это было неделю назад. Да, прошлым вечером.
  — Так, — сказал Мейсон. — Это важно. Это очень важно. В котором часу он приходил к вам?
  — Около шести.
  — Значит, это было за час или полтора до его встречи со мной.
  — Он встречался с вами вечером?
  — Да, он разыскал меня в ресторане и сказал, что вы гоняетесь за дешевой рекламой, провоцируете скандал в своих собственных интересах; и он не позволит, как он выразился, какой-то шлюхе приносить в жертву его репутацию ради своей славы.
  — И когда это было?
  — Это было не позднее семи тридцати.
  — Но я не понимаю. Он хотел, чтобы я рассказала все Рэнкину.
  — Давайте попытаемся разобраться. Итак, он пришел вчера к вам и сказал, что вы должны покинуть страну, так?
  — Да, он сказал, что я должна исчезнуть. Что я должна убраться, да так, чтобы никто не мог меня найти. Что я ни в коем случае не должна быть свидетелем на суде.
  — И вы сразу же отправились?
  — Нет, нет. Он должен был возвратиться.
  — Зачем?
  — Дать мне денег.
  — Дать вам денег?
  — Да.
  — Взятку?
  — Нет-нет. Расходы на путешествие. Я должна была отправиться в Мексику, просто исчезнуть.
  — И он собирался покрыть все ваши расходы?
  — Да.
  — Когда?
  — Ну, он приходил около шести и сказал, что вернется через час с деньгами, если сможет их раздобыть, конечно. Если в условленное время его не будет, то я должна уйти из квартиры и ждать его на автовокзале. Он придет туда, если не застанет меня дома.
  — В квартиру он не вернулся?
  — Он вообще не вернулся.
  — И как вы поступили?
  — Я прождала целый час. Меня охватила паника. Денег на поездку не было, а Коллин велел убираться, и он не шутил.
  — Он сказал, что вы должны быть в таком месте, где я не смогу разыскать вас, да?
  — Да, он сказал, что вы постараетесь определить место моего нахождения, но этого нельзя допустить.
  — И, несмотря на это, вы позвонили мне?
  — Да.
  — Боюсь, мне это не совсем понятно.
  — Видите ли, я не могла звонить из квартиры или другого известного ему места. Но вы были так добры… Я не могла подвести вас. Потом я поехала на автовокзал. Там мы условились встретиться, если он не успевал к назначенному времени на квартиру.
  — И вы рискнули позвонить мне?
  — Да, я хотела, чтобы вы знали о моем отъезде. Я чувствовала, что для вас это очень важно. Вы дали мне телефон Детективного агентства Дрейка, которым можно воспользоваться в случае крайней необходимости, когда вас нет на месте. Я так и сделала. Сказала им, что мне просто необходимо связаться с вами. Я знала, что это будет строго конфиденциально и Дюрант никогда не узнает, что я звонила вам… Итак, шел девятый час, а его все не было. Я была в полном отчаянии. Вдруг позвонили вы. Я хотела только предупредить о своем отъезде, но вы настояли на встрече. К тому времени мне уже стало ясно, что Дюрант с деньгами не появится и мне придется рассчитывать только на свои собственные. Я решила встретиться с вами и объяснить все, что было возможно, а потом ехать к сестре. Я знала, что при желании Дюрант мог найти меня там и дать денег на поездку в Мексику.
  — Максин, я не ваш адвокат, но, чтобы быть до конца честным, я должен предупредить вас.
  — Да?
  — Полиция будет смотреть на вещи под другим углом зрения.
  — Да, наверное, — сказала она устало.
  — Подождите минуту. Обратите внимание, полиция будет думать, что Дюрант имел над вами власть, что он хотел заставить вас сделать что-то против вашей воли.
  — Да, верно. Я говорила вам об этом, мистер Мейсон. Я признаю это.
  — Далее, — продолжал Мейсон. — Дюрант сказал вам, что возвратится с деньгами — не в шесть тридцать, не в семь тридцать, а около восьми часов. У вас была ссора. Он заставлял вас что-то сделать, а вы не соглашались. Дюрант был опытным мошенником, обладавшим властью над вами, и он заподозрил, что вы могли пригласить сыщика, который скрывается где-то в вашей квартире. Поэтому Дюрант, прежде чем приступить к разговору, решил осмотреть помещение. Он заглянул в кухню, потом в ванную, раздвинул занавески; и пока он стоял так, спиной к вам, вы достали из сумки пистолет и выстрелили. Затем быстро исчезли, попытались связаться со мной, придумали всю эту историю о канарейке и дали Делле Стрит ключ от квартиры. Вы сделали все это для того, чтобы иметь возможность выбраться из страны и иметь алиби.
  — Боже мой! Но, мистер Мейсон, я не убивала его. Я…
  — Я говорю вам, что подумает полиция. Это та предполагаемая ситуация, на основе которой они будут выстраивать свою версию.
  — Они никогда не смогут доказать ничего подобного, потому что это не так, абсолютно не так. Я не убивала его.
  — А вы можете это доказать?
  Она подняла на него глаза, в которых начинало пробуждаться дурное предчувствие.
  — В конце концов, он был убит в вашей квартире, — сказал Мейсон, — и пока не найдено орудие убийства, всегда остается шанс, что…
  Адвокат остановился на полуслове, увидев выражение ее лица.
  — Вижу, что вы наконец начинаете понимать.
  — Оружие, из которого его убили? Что это было?
  — Очевидно, малокалиберный револьвер.
  — Я… я…
  — Ну-ну!
  — У меня был такой револьвер, для защиты. Он лежал в ящике стола.
  Мейсон скептически улыбнулся.
  — Вы должны поверить мне, мистер Мейсон! Вы просто обязаны!
  — Я бы хотел это сделать. Вы мне нравитесь. В конце концов, Максин, это ваша первая попытка придумать историю. Запомните, я их слышал сотни.
  — Но это не придуманная история. Это правда!
  — Знаю, Максин. Можете продолжать в таком же духе. Просто чувствую, что это мой долг — указать вам на то, что полиция заведет дело против вас.
  — Но что я могу поделать?
  — Не знаю, — сказал Мейсон. — И запомните, Максин, я не ваш адвокат. Я бы порекомендовал вам отправиться к лучшему адвокату здесь, в Рединге. Отдайте ему эти двадцать пять долларов в качестве задатка и расскажите, что в вашей квартире в Лос-Анджелесе был обнаружен труп. Пусть он свяжется с полицией и узнает, не хотят ли вас допросить.
  — Коллин Дюрант никогда не раскрывал свои карты. Он только велел мне сказать Рэнкину, что картина Олни — это подделка. После того как я это сделала, он был очень доволен.
  — А он не обмолвился, почему ему надо было, чтобы вы рассказали об этом Рэнкину?
  — Он сказал, что копает под Рэнкина.
  — И он хотел, чтобы Рэнкин подал на него в суд?
  — Он не вдавался в такие подробности. Просто сказал, что копает под Рэнкина.
  — Не под Олни?
  — Нет, только под Рэнкина. Потом он велел мне быстро убираться. Дал мне час времени на сборы, но сказал, чтобы я исчезла незаметно, даже не взяв зубной щетки. Он назначил встречу на автовокзале и сказал, что приедет туда до восьми часов, если не застанет меня дома. Я должна была ехать в Мексику, где при желании могла остановиться в Акапулько, но сначала надо было ехать на автобусе в Эль-Пасо, а потом в Мехико.
  — У него был ключ от вашей квартиры?
  — Постоянно нет. Но вчера вечером он настоял на том, чтобы я дала ему ключ.
  — Вчера вечером?
  — Да. У меня было два ключа. Один я отдала ему, а другой, позднее, — мисс Стрит.
  — Зачем ему понадобился ваш ключ, если вы уезжали?
  — Он сказал, что хочет проверить, не оставила ли я чего после себя и не похоже ли это на бегство. Он не разрешил мне ничего брать с собой, только те вещи, которые были на мне. Я должна была просто выйти, как бы на время. Кажется, его больше всего беспокоило, что меня могут увидеть с чемоданом. Он чувствовал, что за мной могут следить полицейские.
  Мейсон покачал головой:
  — Это не пройдет, Максин. Эта история не годится. Идите к адвокату. А потом звоните сестре и узнавайте, будут ли они с мужем помогать вам… — Мейсон остановился на полуслове, увидев выражение лица Максин.
  — Вы думаете, не будут? О боже! Я не могу! Просто не могу.
  — Не можете что?
  — Не могу вовлекать их во все это.
  — Вовлекать? Но раз они ваши родственники и вы ехали к ним, то они уже вовлечены.
  — Я не собиралась, я не собиралась останавливаться у них. Я просто хотела объяснить, взять денег, чтобы добраться до Канады или еще куда-нибудь, где меня не смогут найти. Естественно, я намеревалась поддерживать с ними связь, и, если бы Коллин Дюрант захотел узнать, где я, ему бы сказали, где меня можно разыскать… Никаких неприятностей из-за меня у них бы не было. Я бы не…
  — Не пытайтесь лгать мне, по крайней мере так неумело. Вы мчались на север, чтобы быть с ними. Вы направили телеграмму с просьбой выслать вам денег. Этих денег хватило бы только на еду и бензин, пока вы не доберетесь туда.
  Максин забилась в угол, откинулась на спинку и закрыла глаза.
  — Я сдаюсь, — сказала она, немного помолчав. — Я не могу убедить вас, но я говорю правду… Я так чертовски устала!
  — Хотите сделать признание? И помните, Максин, я не ваш адвокат. Все, что вы мне скажете, я не обязан сохранять в тайне.
  — Мистер Мейсон, вы должны помочь мне.
  — Я не могу помогать вам.
  — Почему?
  — Я представляю интересы другого человека.
  — Вы имеете в виду Рэнкина?
  — Да.
  Она покачала головой и сказала:
  — Рэнкин не имеет к этому никакого отношения.
  — Я не могу помогать вам, по крайней мере без его согласия.
  Она сидела с закрытыми глазами, зажавшись в угол.
  — Я сдаюсь, мистер Мейсон. Я расскажу, благодаря чему Дюрант имел власть надо мной. Сестра вышла замуж за Хомера Стиглера, и вскоре его забрали в армию, на флот. Пока его не было, она встретила одного говорливого проходимца. И все это случилось в тот момент, когда ее брак был на грани распада. До Фибе доходили слухи о заморских связях Хомера. Она решила, что совместной жизни не получится, но никакого письма, вроде «Прости, дорогой Джон…», писать не стала. Она решила продолжать свой роман, а по возвращении Хомера все рассказать или присмотреться, как он поведет себя. Вскоре Фибе узнает, что беременна. Она решает оставить ребенка, но вдруг, почти перед самыми родами, получает письмо от Хомера, в котором он раскаивается, что связался с одной девицей. Он пишет, что все это глупо, несущественно, не более чем просто физическая близость, которая необходима мужчине, когда он вдали от дома и скучает по женщине. Он просил прощения и обещал приехать через шесть месяцев. Он хочет забыть прошлое и все начать сначала. Фибе — единственная женщина, которую он любит и когда-либо любил. К тому времени сестре стало ясно, что она связалась с негодяем и повесой, который, узнав о ее положении, сразу же исчез. И тут она поняла, что во что бы то ни стало хочет сохранить свой первый брак. И для достижения этой цели она решила использовать меня…
  — Поясните, пожалуйста.
  — Она написала Хомеру, что я пережила бурный роман и должна родить ребенка. На это время она пригласила меня к себе. Когда наступит срок рожать, мы уедем в Калифорнию, а после родов отдадим ребенка на усыновление.
  — И что же произошло?
  — Мы уехали в Калифорнию. Фибе родила ребенка, но под моим именем, и мы пристроили его в один из этих домов, вы знаете. Возвратившись в Орегон, сестра встретила Хомера, и они зажили очень счастливо. А спустя некоторое время Хомер предложил усыновить мальчика, которого считал моим сыном. Вот такая история. Я подписала нужные бумаги, Хомер и Фибе усыновили ребенка и теперь очень-очень счастливы и даже благодарны заблудшей сестре, отказавшейся от собственного сына.
  — Что может произойти, если Фибе расскажет ему правду сейчас?
  — Не знаю. Хомер — своеобразный человек. Ему свойственны крайности. Он большой собственник, ну, как все мужчины.
  — Ну все-таки, что же может произойти, если она расскажет ему все сейчас?
  — Он убьет ее и себя тоже. Он разнесет весь дом. Это такой темперамент! О боже, если он узнает, это будет конец всему.
  — Как узнал об этом Дюрант?
  — Да, это вопрос… Я не знаю, как он узнал, но он поставил перед собой такую цель, и он ее достиг. Он знал этот семейный секрет и благодаря ему мог делать со мной, что хотел. Бывали времена, когда мне хотелось убить его. Он…
  — Одну минуту, — прервал ее Мейсон. — Посмотрите… О-о!
  Максин подняла глаза:
  — В чем дело?
  — Позвольте представить вам двух джентльменов, стоящих у вас за спиной. Один из них — лейтенант Артур Трэгг из уголовной полиции Лос-Анджелеса, а другой, я полагаю, представитель редингской полиции.
  — Сержант Коул Арлингтон, — весело представил его Трэгг. — Так о чем это вы рассказывали мистеру Мейсону, мисс Линдсей? По-моему, о ком-то, кого вы хотели убить? Не относилось ли это к Коллину Дюранту?
  — Одну минуту, Максин, — перебил его Мейсон. — Я позвоню Лэттимеру Рэнкину и попрошу его разрешения представлять ваши интересы. Не знаю почему, но я верю вам.
  — Я рад, что вы возьметесь за это дело, — сказал Трэгг. — Думаю, даме сейчас необходим адвокат, мы бы хотели задать ей несколько вопросов.
  — Более того, — ответил Мейсон, — я собираюсь просить Максин не отвечать на вопросы, пока я не выясню кое-какие обстоятельства и не сделаю заявление полиции. Могу сообщить вам также, лейтенант, что мисс Линдсей собиралась обратиться к адвокату здесь, в Рединге, с просьбой сообщить полиции Лос-Анджелеса, что ей только что стало известно, что в ее квартире был обнаружен труп мужчины, и она готова дать показания.
  — Очень, очень мило с ее стороны, — съязвил Трэгг. — И раз уж она готова дать показания, то, может быть, прямо сейчас и пройдем в полицейский участок?
  — Она была готова давать показания, — уточнил Мейсон, — но я, принимая во внимание то, что она мне только что рассказала, не рекомендую ей этого делать. Мне необходимо кое-что выяснить, и только после этого я сделаю заявление полиции от ее имени.
  — Вы считаете, ее вина настолько велика? — спросил Трэгг.
  — Я не считаю, что здесь вообще есть ее вина. Считай я ее виновной, я бы не стал представлять интересы мисс Линдсей. Я просто чувствую, что она здесь ни при чем, но в это дело вовлечены другие люди, и для сохранения их покоя и счастья она может сообщить только то, что непосредственно касается Коллина Дюранта.
  — Ну что ж, нам в этой ситуации остается только одно — выдвинуть против нее обвинение в убийстве.
  — В таком случае ее необходимо препроводить в ближайший магистрат. Если у вас есть ордер на арест…
  — У меня нет ордера, — оборвал его Трэгг. — Я хочу допросить ее.
  — Хорошо, допрашивайте.
  — Какой же смысл ее допрашивать, если она не будет отвечать?
  — Отвечать буду я, — сказал Мейсон.
  — Мне не нужны ваши ответы, я хочу услышать ее.
  — Тогда арестовывайте ее и ведите в ближайший магистрат. Дайте мне одну минуту. Я хочу встретиться с хорошим адвокатом здесь, в Рединге; он окажет мне некоторые услуги…
  — Так, подождите, подождите… — прервал его Трэгг. — Не путайте наши планы. Мы не хотим начинать это дело неподготовленными. Давайте будем благоразумными.
  — Как вы сюда добрались? — спросил Мейсон. — Взяли напрокат самолет?
  — Да, мы прилетели на специальном самолете. Его часто использует полиция.
  — Самолет большой?
  — Двухмоторный, пятиместный.
  — Хорошо. Тогда я делаю вам вот какое предложение. Мы согласны лететь с вами в Лос-Анджелес. В дороге я расскажу вам все, что мне известно об этом деле. Когда прилетим в Лос-Анджелес, вы поступите так, как сочтете нужным. Вы можете предъявить ей обвинение по решению Большого жюри или поступить как вам угодно… но она не будет давать показаний. Говорить буду я.
  — Что она собирается делать? — спросил Трэгг.
  Мейсон сухо улыбнулся и сказал:
  — Всю обратную дорогу бедняжка будет спать.
  Трэгг скривил губы в усмешке:
  — Вы хотите позвонить Рэнкину и получить его разрешение представлять ее интересы?
  — Верно, я хочу убедиться, что в их интересах противоречий не будет.
  — Хорошо, тогда я позвоню окружному прокурору Гамильтону Бергеру и посмотрю, как он прореагирует на это ваше предложение. Я не думаю, что он будет настаивать на немедленном аресте и на том, чтобы ей предъявили обвинение в убийстве, и я абсолютно уверен, что он не захочет, чтобы это дело разбиралось в магистрате Рединга.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Тогда давайте объявим перемирие. Оставим их с Коулом Арлингтоном при условии, что он не будет ее допрашивать, а сами пойдем звонить.
  — Договорились, — согласился Трэгг.
  Они направились к телефонным будкам.
  Мейсон набрал номер Рэнкина.
  — Рэнкин, — сказал он, — я представляю ваши интересы в деле о картине, проданной Отто Олни. Дюрант убит. Максин Линдсей намерены предъявить обвинение в убийстве, и я бы хотел представлять ее в суде, если вы уверены, что не возникнет конфликта между вашими интересами. Но если я возьмусь представлять ее, я буду драться не на жизнь, а на смерть.
  — Желаю вам удачи, не сдавайтесь. Она молодчина. Вы сказали, Дюрант убит?
  — Да.
  — Надеюсь, они найдут убийцу? Он достоин награды. Он…
  — Заткнитесь! — оборвал его Мейсон. — В суде вас могут спросить, какими были ваши первые слова, когда вы узнали о смерти Дюранта.
  — В таком случае я отвечу, что выражаю по этому поводу глубокое сожаления и надежду, что убийцу ждет справедливое возмездие. Вот и все. Однако, мистер Мейсон, если вы хотите узнать мое мнение по этому вопросу, то можете это сделать. И обязательно защищайте Максин.
  Мейсон повесил трубку, открыл дверь телефонной будки, улыбнулся Трэггу и сказал:
  — Заходите и звоните, лейтенант. Я подожду вас в ресторане за столиком. Надо посмотреть, не докучает ли вопросами моей подзащитной этот будущий шериф.
  Глава 9
  В десять часов вечера Перри Мейсон был уже у Лэттимера Рэнкина.
  Сидя напротив адвоката, высокий, неуклюжий Рэнкин чувствовал себя немного неловко.
  — Я хочу поблагодарить вас, — начал Мейсон. — Вы так легко согласились, чтобы я представлял интересы Максин Линдсей.
  — Естественно. Не вижу причин, почему я должен препятствовать, если вы хотите представлять ее интересы. Для меня это явилось такой неожиданностью. Я был в полном замешательстве, когда узнал о смерти Дюранта.
  — Да уж, казалось, вы не перенесете такой утраты, — сухо заметил Мейсон.
  — Да, извините меня, Мейсон. Я размышлял над этим, и мне немного стыдно. Не стоит плохо говорить о покойнике, теперь-то уж он не может постоять за себя. Хотя этот был такой прохвост!
  — Расскажите все, что вам известно о нем.
  — Да нечего особенно и рассказывать. Начинал он как агент по продаже картин, а потом стал выдавать себя за эксперта. Единственное, что я могу сказать в его защиту, — это то, что он не был бездельником. Постоянно прислушивался, изучал, узнавал и ничего не забывал. У него была замечательная память.
  — Как он находил клиентов? — поинтересовался Мейсон.
  — Не думаю, что у него их было много, но он работал по-снайперски. Выбирал картины и, казалось, уже знал, кого они могут заинтересовать. Он угадывал своих потенциальных покупателей.
  — Значит, дела у него шли хорошо? — уточнил Мейсон.
  Рэнкин надолго погрузился в размышления, а потом как бы нехотя уступил:
  — Да, дела у него шли неплохо, можно даже сказать, хорошо.
  — И вы действительно хотите, чтобы я представлял интересы Максин Линдсей в этом деле?
  — Ей предъявят обвинение в убийстве?
  — Думаю, да.
  — И есть доказательства?
  — Мне там не доверяют. Доказательства у них есть, но пока неизвестно какие. Я предполагаю, что нашли орудие убийства, и, может быть, все указывает на то, что оно принадлежит Максин.
  Рэнкин переплел свои длинные ноги и нахмурился.
  — Конечно, — продолжал Мейсон, — если я возьмусь представлять интересы Максин, то только ее одной. И в случае непредвиденного оборота дела вас я защищать не буду, а для ее спасения сделаю все.
  — Да, я согласен.
  — Подумайте, ведь вас могут обвинить в убийстве Дюранта, обнародуют все улики, а я и пальцем не пошевелю, чтобы защитить вас. Мне придется так поступить, чтобы остаться честным по отношению к своему клиенту.
  — Действуйте, Мейсон, — ободрил его Рэнкин. — Если вы сможете доказать, что я убил его, что ж, пожалуйста.
  Он ухмыльнулся, опять закинул одну ногу на другую и переплел длинные костлявые пальцы.
  — Насколько мне известно, — сказал Мейсон, — когда полиция обнаружила труп Коллина Дюранта, при нем было много денег. Я бы хотел знать, Рэнкин, известно ли вам что-нибудь об их происхождении?
  — Я ничего не знаю. Напротив, мне случайно стало известно, что в день своей гибели он был на мели. Дюрант звонил моей приятельнице и срочно просил тысячу долларов — одолжить или дать в качестве залога под какую-то картину.
  — И что она ответила?
  — Она отказала. Дала понять, что и цента не даст.
  — А вам известно, сколько денег при нем было в день смерти? Ровно десять тысяч, причем все купюры были по сто долларов. И тем не менее за несколько часов до убийства он пытался перехватить тысячу у вашей знакомой.
  — Да.
  — В котором часу это было?
  — Около пяти.
  — А в восемь у него уже было десять тысяч долларов.
  — Да, верно. По крайней мере, я понял, что полиция нашла именно эту сумму и смерть наступила приблизительно в восемь часов.
  — Значит, Дюрант где-то получил деньги. Кто-то финансировал его. И заметьте, вместо тысячи он просил уже десять.
  Рэнкин кивнул.
  — Не догадываетесь, откуда могли поступить эти деньги?
  Рэнкин отрицательно покачал головой.
  — Давайте поговорим вот о чем, Рэнкин. В этом деле не должно быть никаких недоговоренностей.
  После затянувшегося неловкого молчания Рэнкин опять отрицательно покачал головой:
  — Ничем не могу помочь.
  — Хорошо, тогда скажите, как звали эту вашу приятельницу, у которой Дюрант просил деньги.
  — Я бы предпочел не называть ее имени.
  — Это важно.
  — Для кого?
  — Для Максин Линдсей и для вас.
  — А почему для меня?
  — Хочу знать, насколько вы замешаны во всем этом деле.
  — Я никак в этом не замешан.
  — Будете замешаны, если не назовете ее имя.
  Немного подумав, Рэнкин все-таки сказал:
  — Никогда не думал, что он обратится именно к ней с подобной просьбой. Это Корлис Кеннер. Дюрант просил у нее тысячу долларов. После разговора с ним она позвонила мне и все рассказала.
  — Что она ему ответила?
  — Вы хотите знать?
  — Да.
  — Сказала, чтобы проваливал к черту.
  Мейсон нахмурился и вскочил со стула.
  — Я просто хотел убедиться, прав ли в своих предположениях. И еще раз повторяю, мы должны расставить все точки над «i», чтобы не было никаких кривотолков.
  — Все в порядке. Я понял вас и уважаю вашу точку зрения. Что бы ни случилось, не надо попусту размахивать кулаками, это лишнее.
  — Да я и не собираюсь этого делать, — успокоил его Мейсон. — Это совсем не мой стиль.
  Глава 10
  В двенадцатом часу ночи Мейсон приехал в свою контору, вставил ключ в замочную скважину, распахнул дверь и обнаружил, что в помещении горит свет.
  — Привет, Делла. А что ты здесь делаешь так поздно?
  — Жду вас, — улыбнулась она. — Ну как поездка?
  — Догадываюсь, что тебе почти все известно. Мы догнали Максин, следом за нами это сделала и полиция. Я получил согласие Рэнкина представлять ее интересы, чем сейчас и занимаюсь.
  — Почему вы согласились защищать ее, шеф?
  — Кабы знать… Ну, может быть, потому, что я верю ей. Верю в то, что она подставляет себя ради того, кого любит. Ну а если она именно такая девушка, то ее надо защищать.
  — Да, Пол тут недавно шум поднял. Хочет немедленно встретиться с вами. Вы к нему не заглядывали?
  — Нет, — усмехнулся Мейсон. — Меня посетила мысль, что ты можешь оказаться на месте, поэтому я и решил сначала увидеть тебя. Позвони Полу и скажи, что я вернулся.
  Делла Стрит начала крутить диск телефона и через несколько минут уже разговаривала с Полом.
  — Привет, Пол, он вернулся… Ладно, мы ждем. — Положив трубку, она сказала: — Идет, — и подошла к внешней двери, чтобы открыть ее, в тот самый момент, когда раздался условный стук Пола.
  Он стоял на пороге с серым от усталости лицом и темными кругами под глазами.
  — Привет, друзья… Чертовски рад, что ты вернулся, Перри. Если я и сегодня не посплю, то упаду где-нибудь. Но у меня есть для вас кое-что интересное.
  — И что же?
  — Дюрант занимался изготовлением и сбытом фальшивых картин. У него был очень талантливый копиист, который мог сделать любой заказ. Парень не обладает особой оригинальностью, но копии его практически неотличимы от оригиналов.
  — Как тебе удалось это узнать?
  — Я нашел этого парня.
  — Как ты на него вышел, Пол?
  — Это долгая история. Я начал проверять все, что мог узнать о Дюранте, и вышел на художественный магазин, где у Дюранта был свой счет и где он приобрел много всякой всячины, за которую не всегда вовремя расплачивался. Естественно, я заинтересовался, с чего бы это Дюранту покупать холсты, краски, кисти и все остальное. Я зашел поговорить с хозяином и намекнул, что мог бы помочь им получить деньги по одному счету, а заодно узнал, что все покупки направлялись на адрес мастерской одного битника по имени Горинг Гилберт, который расписывался при получении материалов. Там же я узнал, что счет Дюранта опять стал в полном порядке.
  — Ты разговаривал с Гилбертом?
  — Нет, но я узнал, что это действительно высококлассный и очень талантливый копиист. Некоторые из его работ сошли за оригиналы. Парень может скопировать любой стиль любого художника. Ну, скажем, вы предлагаете ему цветную фотографию или картинку из календаря и просите изобразить это в манере какого-нибудь известного художника. Парень прекрасно это делает, да так, что не отличают даже эксперты, по крайней мере, он так говорит. Это типичный битник, хотя в отличие от многих из них купается в деньгах. Во всяком случае, у него их столько, что он может позволить себе все, что хочет. И еще вот интересная деталь, Перри. Две недели назад Дюрант расплатился по счету в художественном магазине стодолларовыми банкнотами. Теперь вспомни, что у убитого Дюранта при себе было десять тысяч точно такими же купюрами и двадцать пять долларов мелочью.
  Мейсон поинтересовался:
  — А может, прямо сейчас и повидаем этого парня? Хотя уже очень поздно.
  — Конечно, можно, если так хочется. Мой человек пасет его; он сказал, что у этой братии только началась вечеринка.
  — Тогда идем. И давай утрем нос полиции.
  — А мне как быть? — раздался голос Деллы.
  — А ты поезжай домой и ложись спать.
  Дрейк уточнил:
  — Это притон, Делла. Не для приличных девушек.
  — Фу, Пол Дрейк! Вы возбудили мое любопытство. Я тут сижу целый день, копаюсь с бумажками, а как только появляется что-нибудь интересненькое, так вы отправляете меня спать.
  — Ты не знаешь эту публику, Делла, — продолжал Пол. — Женщины там в основном художницы и натурщицы, ну, те, что… Ну, ты понимаешь, им ничего не стоит появиться обнаженными в компании мужчин.
  — Я уже видела голых женщин, — отпарировала Делла Стрит и игриво добавила: — А ты, Пол Дрейк?
  Мейсон усмехнулся:
  — Пойдем, Делла, если хочешь. Не забудь блокноты.
  — На твоей машине поедем или на моей? — спросил Дрейк.
  — На твоей, — ответил Мейсон. — Я хочу расслабиться и немного подумать, а ты думай обо всем остальном — светофорах, правилах движения…
  — Никаких нарушений не будет, — заверил его Дрейк. — Я уже исправился. Две недели назад расследовал одно дорожное происшествие и после этого стал по-другому ко всему относиться. Если бы ты видел людей, разбросанных как горох по всей дороге… Тут, знаешь ли, есть над чем подумать.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — Я уже давно излечился, еще когда меня оштрафовали за превышение скорости в Солт-Лейк-Сити. Рад, что и ты исправился. Теперь время от времени можешь работать у меня шофером, пока опять не станешь нарушать. Пойдем, Делла.
  Они вышли из конторы и направились к стоянке. Дрейк повез их к жилому дому, где располагались студии художников и просто квартиры. Когда-то в этом здании был, видимо, склад. На огромном скрипучем и медленно движущемся лифте все трое поднялись на третий этаж.
  Дрейк нашел квартиру Горинга Гилберта и постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал громче, потом повернулся к Мейсону, пожал плечами и сказал:
  — Никого.
  — А дверь заперта? — спросила Делла.
  Немного подумав, Дрейк прошептал:
  — Где-то здесь дежурит мой парень. Он должен знать, где этот битник. Нам надо…
  В это время открылась дверь напротив. В проеме появилась женщина лет тридцати-сорока, обрюзгшая, в легком халате, с окурком, прилипшим к нижней отвисшей губе.
  — Кого надо? — спросила она, с любопытством рассматривая группу.
  — Горинга Гилберта.
  — Постучите в тридцать четвертую. Там вечеринка.
  — В какой стороне? — уточнил Мейсон.
  Женщина указала пальцем вдоль коридора, и, пока они не скрылись из вида, она продолжала стоять и наблюдать.
  Из квартиры номер 34 доносилась музыка.
  Дрейк громко постучал. Дверь открыла высокая стройная женщина в бикини.
  — Ну, проходите… — начала она. Потом, разглядев группу, остановилась на полуслове и повернулась назад: — Эй, Горинг, это, наверное, к тебе. Чужие.
  К двери подошел босой мужчина в расстегнутой спортивной рубашке и стал молча разглядывать пришедших.
  — Горинг Гилберт? — спросил его Мейсон.
  — Верно.
  — Мы бы хотели поговорить с вами.
  — О чем?
  — О деле.
  — Каком деле?
  — О картинах.
  — О копиях, — уточнил Дрейк.
  Гилберт бросил через плечо:
  — Пока, ребята.
  Послышались голоса:
  — Не горячись, парень.
  Выйдя в коридор, он указал:
  — Моя берлога вон там.
  — Знаю, — ответил Мейсон.
  Гилберт с усмешкой посмотрел на него:
  — Да ну? А ты смышленый! Пойдемте.
  И он легкой походкой зашагал по коридору. По всему было видно, что ходить босиком для него привычное дело. Подойдя к двери, он достал ключ из кармана, вставил в замочную скважину и, повернув круглую ручку, предложил войти.
  Квартира была завалена полотнами, кистями, мольбертами. Пахло краской.
  — Это мастерская работяги, — пояснил Гилберт.
  — Вижу, — отозвался Мейсон.
  — Ну и что вам здесь надо, мужики?
  — Вам знаком Коллин Дюрант? — начал Дрейк.
  — Был знаком, — уточнил Гилберт. — И, предваряя ваш дурацкий вопрос: «А откуда вам известно, что он мертв, если вы его не убивали?» — отвечаю: я не убивал его, а слышал, как об этом сообщили по радио, точнее, не сам слышал, а моя подружка, которая и просветила меня. Так что же вам надо?
  — Вы работали на Дюранта?
  — Ну и что из того?
  — Некоторые картины, которые он продавал за оригиналы, оказались подделками.
  — Подождите, подождите, — прервал его Гилберт. — Что вы имеете в виду под подделками? Какое мне, черт возьми, дело, что становилось с моими картинами после того, как я их продавал? Но ничего подобного с моими картинами он не проделывал, а всегда объяснял покупателям: «У меня есть картина, которую ни один эксперт не отличит от подлинного такого-то. Это превосходная жанровая живопись, и я могу достать ее для вас почти даром». Ну и что в этом противозаконного?
  Как только я узнал об убийстве, сразу понял, что сейчас тут появятся ищейки и будут совать во все свой нос. Ну, теперь я вам все сказал. И это действительно все, что я знаю.
  Мейсон, который внимательно наблюдал за Гилбертом, сказал:
  — Вы сделали одну работу, которая нас интересует. Это копия, заметьте, не подделка. Я просто констатирую, что это хорошая копия.
  — Так-то лучше, — проворчал Гилберт.
  — Это копия Филиппа Фети. На ней изображены три женщины в тени под деревом на фоне залитого солнцем пейзажа.
  — Конечно, все картины Фети похожи.
  — А теперь, — сказал Мейсон, — мы хотим знать, когда вы сделали эту копию, что с ней произошло и сколько вам за нее заплатили.
  — А у вас есть право задавать вопросы? — осведомился Гилберт.
  — У меня есть такое право.
  — Удостоверения личности?
  — Дрейк — частный детектив, а я — адвокат.
  — Частный детектив в счет не идет, а с адвокатом я разговаривать не обязан.
  — Нет, обязаны, — сказал Мейсон, улыбаясь. — Вы можете не делать этого сейчас, но вам придется это сделать потом, в суде, под присягой.
  — Так вы хотите, чтобы я говорил сейчас?
  — Да, я хочу, чтобы вы говорили сейчас.
  Гилберт, немного подумав, прошлепал через комнату, где в углу стояло несколько картин. Он вытащил одну из них, с самого низа.
  — Это и есть ответ на ваш вопрос?
  Мейсон и Делла Стрит замерли, пораженные блеском и мастерством исполнения работы. Это полотно казалось точно таким, как то, что они видели на яхте Отто Олни, полотно, отличавшееся какой-то мощью и буйством красок. Глядя на него, вы чувствовали, как солнечный свет пронизывает всю картину, ласкает бархатистую кожу на плечах и шее женщин.
  — Да, это она, — отозвался Мейсон. — Где вы делали эту копию?
  — Да здесь, в мастерской.
  — У вас был оригинал?
  — Как я это делаю, вас не касается. Сделал, и все. Это чертовски хорошая работа, и я горжусь ею. Здесь есть все, что когда-либо было у Филиппа Фети. Мне заказали копию, да такую, чтобы нельзя было отличить от оригинала.
  — Боже, но как вам удалось это сделать? — спросила Делла.
  — Это секрет. — И, повернувшись к Мейсону, Гилберт спросил: — Ну и что дальше?
  — Когда вы ее сделали?
  — Недели две назад, и у меня на нее ушло порядком времени, так уж я работаю.
  — Медленно? — уточнил Мейсон.
  — Урывками.
  — Сколько вам за нее заплатили?
  — На этот вопрос я отвечу в суде, если придется.
  — Обязательно придется. А если сделаете это сейчас, то сможете избежать многих неприятностей. Особенно важно знать, не расплачивался ли Дюрант чеком.
  — Никаких чеков, — сказал Гилберт. — Дюрант, вы говорите? Вот оно что! Послушайте, вы узнали все, что хотели. Теперь я возвращаюсь на свою вечеринку, а вы можете идти на свою.
  Тут вмешалась Делла Стрит:
  — А вы не могли бы ответить на один мой вопрос, мистер Гилберт?
  Гилберт обернулся и, оглядев ее с ног до головы, молча выразил одобрение.
  — На твой, детка, да. Я отвечу на один твой вопрос.
  — За эту картину с вами расплатились стодолларовыми банкнотами?
  Немного подумав, он сказал:
  — Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос, но раз уж обещал… Да, со мной расплатились стодолларовыми банкнотами, и, поскольку ты мне нравишься, я скажу больше. Там было ровно две тысячи, и я получил двадцать стодолларовых бумажек. Но это не имеет никакого отношения к тому, что вы ищете.
  — Две недели назад? — уточнил Мейсон.
  — Около того. Дней десять.
  — Каким образом картина опять оказалась у вас?
  — Ее и не забирал никто. Она все время здесь.
  — А есть ли на этой картине какая-нибудь отметка, по которой вы можете отличить ее от оригинала?
  — Я могу отличить, — сказал Гилберт, — и держу пари, что больше никто.
  — А вы уверены, что это копия?
  — Это копия.
  — Сколько вы за нее хотите? — спросил Мейсон.
  — Вы что, покупаете ее?
  — Возможно.
  — Ну ладно, не давите на меня. Я подумаю и дам вам знать.
  — Когда?
  — Когда решу.
  — Хорошо. Вот моя визитная карточка. Я Перри Мейсон, адвокат.
  — Черт, да я знаю. Сразу узнал, когда вы появились. Ваше лицо уже примелькалось в газетах. А эта киска кто?
  — Делла Стрит, мой секретарь.
  Гилберт еще раз смерил ее взглядом.
  — Ненормальная, — констатировал он.
  — Благодарю вас, — отпарировала Делла.
  — А чем ты сейчас занимаешься? Дела или прогулка?
  — Дела.
  — Когда уходишь?
  — В любое время.
  — Давай бросай этих папашек и пойдем к нам — милые люди, никакого притворства, пустопорожней болтовни; только прямой разговор — глаза в глаза.
  — Как-нибудь в другой раз. А у вас есть право продавать эту картину?
  — Откуда мне знать. Если ее покупает адвокат, пусть он и волнуется обо всем.
  Тут вмешался Мейсон:
  — Очень важно знать, что с картиной ничего не произойдет. Так сколько денег вам надо прямо сейчас, чтобы я мог забрать картину с собой?
  — Деньги, деньги, деньги! Мне так надоели эти жлобские разговоры о деньгах, что я скоро взвою. Знаете что? Это мои проблемы. У меня талант, за который люди готовы платить деньги, а я такой ненормальный, что беру эти деньги. Послушайте, что я скажу вам, Мейсон. Мне не нужны деньги. Они у меня есть. Во всяком случае, хватает на эту берлогу, еду, сок. Все остальное мне достается даром. Знаете, я чуть было не решил подарить эту картину вашей секретарше на память обо мне, но потом передумал. Пусть она побудет немного у меня. И еще я хочу вам сказать. Не ходите больше сюда и не предлагайте мне денег. Я покончил с ними. Из-за них я могу стать таким же жлобом, как вы. Деньги не проживут за вас вашу жизнь. Не все можно купить за деньги. Одни лишь иллюзии, фальшивые ценности. Счастья за деньги не купишь. Его можно только выстрадать. Вот с этим цыпленком, думаю, пока все в порядке, а вы двое — конченые люди. И самое печальное, что вы оба — мужики с мозгами и при желании могли бы выбраться из этой рутины. Но вам не хватает смелости. Вы по рукам и ногам связаны цепями условностей. А, к черту все. Возвращаюсь на вечеринку. Там говорят на одном языке со мной. Выходите, притон закрыт.
  — И все-таки я хочу быть уверенным, что с картиной ничего не случится, — настаивал Мейсон. — Это очень важно.
  — Вы все это уже говорили. Не стоит повторяться. Пластинка изнашивается.
  — Я просто хотел убедиться, что вы правильно меня поняли.
  — Вы говорили громко и внятно. Я слышал и в первый раз, и во второй. Не задерживайте меня и не предлагайте денег. Меня тошнит от них. — Он еще раз оглядел Деллу: — Возвращайся в любое время, лапонька. — Потом, повернувшись к Дрейку и Мейсону, сказал: — Ну, я пошел на вечеринку. Давайте проваливайте.
  Они вышли в коридор. Гилберт захлопнул за собой дверь.
  — Желаю повеселиться, — сказала Делла.
  Он обернулся и еще раз оценивающе посмотрел на нее:
  — Мы-то повеселимся. А вот ты тоже могла бы.
  Он немного постоял с ними у лифта, а потом зашлепал босиком по коридору.
  — Да, это талант, замечательный талант, — сказал, провожая его взглядом, Мейсон. А потом, обращаясь к Делле, спросил: — А как ты узнала, что Дюрант расплатился с ним стодолларовыми банкнотами?
  — А я и не знала. Просто попробовала наугад.
  — И попала в яблочко.
  — Как вы думаете, эта копия висела в салоне на яхте? — спросил Дрейк.
  — Нет. Они выжидали. Они собирались держать на крючке Олни и Рэнкина, пока кто-то из них не проглотил бы наживку. После того как Олни подал бы в суд и эксперты под присягой подтвердили бы подлинность картины, Дюрант постарался бы подменить ее и доставить на экспертизу в суд подделку. Эксперты, которые видели оригинал, выходя для дачи показаний, клялись бы, что это подлинный Фети. Тогда адвокат Дюранта попросил бы их посмотреть повнимательней и приступил бы к перекрестному допросу. Эксперты стали бы сомневаться и искать какие-нибудь опознавательные знаки, но их там не было. Возможно, они продолжали бы клясться, что это оригинал, или, наоборот, охваченные паникой, отступили бы от своих слов. Дюрант выиграл бы.
  — А смог бы он доказать, что это копия? — спросил Дрейк.
  — Там есть какие-то тайные отметки, которые помогли бы ему это доказать. Что-то такое, указывающее на время создания картины, то есть годы спустя после смерти Фети.
  — Будь Дюрант жив, Олни не поздоровилось бы.
  — Да, будь он жив, — повторил Мейсон.
  — А что теперь? — спросил Дрейк.
  — Теперь твои люди пусть продолжают работать, а ты пойди выспись, Пол. Очень плохо выглядишь.
  — Я плохо выгляжу потому, что действительно устал. Сообщаю тебе, что я сейчас поковыляю в турецкие бани и буду там потеть, пока не выйдет вся усталость. А потом зальюсь в такое место, где никто меня не разыщет. Завтра утром буду на работе. А теперь меня нет, весь вышел, и ты ни под каким видом не заставишь меня работать.
  — Ладно, завтра ты будешь совсем другим человеком.
  — До завтра еще так далеко.
  — И завтра ты займешься банками.
  — Какими еще банками?
  — А откуда у него взялись стодолларовые банкноты?
  — Не знаю, хотя не мешало бы узнать. Глядишь, и мне перепадет.
  — Из банка, — подтвердил Мейсон. — Ты же не придешь в магазин и не скажешь: «Вот вам чек, и выдайте по нему сотенными, пожалуйста». И в кинотеатр не пойдешь с подобной просьбой.
  Дрейк в задумчивости поморгал глазами.
  — У Дюранта, — продолжал Мейсон, — на счете ничего не было. Ему нечем было платить за квартиру. Он весь был в долгах. Даже за кисти и краски не мог расплатиться. И вдруг — стодолларовые банкноты. Это было две недели назад. Он отправил кисти и краски этому художнику и расплатился с ним сотнями. Потом опять оказался на мели. Тут он велит Максин убираться из города, и у него опять нет денег, даже ей на дорогу. Он куда-то уезжает, потом возвращается, и опять со стодолларовыми банкнотами.
  — Ты хочешь сказать, что у него был еще один счет на другое имя? — спросил Дрейк.
  — Дело в том, что банки были закрыты в это время.
  — Я устал. Освободи меня от всего этого, — взмолился Дрейк.
  — Иди в турецкие бани, а завтра продолжим. — Адвокат обратился к Делле Стрит: — Я отвезу тебя домой, Делла, а завтра в восемь тридцать у нас совещание в конторе.
  — В девять тридцать, — уточнил Дрейк.
  — В восемь тридцать, — повторил Мейсон.
  — В девять.
  — В восемь тридцать.
  — Ладно, — сдался Дрейк. — В восемь тридцать так в восемь тридцать. Еще час долой. Опять не высплюсь.
  Глава 11
  Мейсон открыл дверь конторы ровно в восемь тридцать.
  Делла была уже там и готовила кофе, аромат которого разносился по комнате.
  Как только адвокат вошел, очаровательная секретарша с улыбкой поприветствовала его и протянула чашку дымящегося кофе.
  — А Пол? — спросил Мейсон.
  Она отрицательно покачала головой:
  — В конторе его нет, еще не появлялся.
  Не успел Мейсон взглянуть на часы и поморщиться, как раздался условный стук Дрейка.
  — Я сам открою, — сказал Мейсон, указав Делле на кофеварку.
  Уже с порога Дрейк протянул ладонь, на которую Делла поставила блюдце и чашку.
  — Вот это сервис, — похвалил он.
  — Опрокидывай, и за дело, Пол. Сегодня ты должен справиться.
  — Справиться с чем?
  — С полицией. Мы должны узнать, что они имеют против Максин. Кое-что они придерживают. Нужно все разузнать о стодолларовых банкнотах Коллина Дюранта. Как только ему требовались деньги, он получал их, причем купюрами по сто долларов. Но получал он их в случае крайней, жестокой необходимости, связанной с его делом. Для личных нужд, ну, например, чтобы заплатить за квартиру, у него не было денег.
  — Да были, — проворчал Дрейк, — просто он их не выкладывал. Хорошенько припрятал где-нибудь. Если у вас появляются стодолларовые банкноты в то время, когда закрыты банки, значит, они у вас где-то спрятаны.
  — Десять тысяч долларов? — спросил Мейсон.
  Дрейк отхлебнул кофе и высказал предположение:
  — Он куда-то собирался и очистил весь свой тайник.
  — Хорошо. Попытайся найти его.
  — Я помогу тебе через полицию, — сказал Дрейк, немного подумав.
  — Каким образом?
  — Один мой парень узнал через репортера, что у полиции против Максин есть серьезные улики. Ее безоговорочно опознала одна женщина. Там рады до смерти.
  Мейсон поставил на стол чашку и начал мерить шагами комнату. Пол Дрейк протянул пустую чашку Делле, она налила еще.
  — Через Большое жюри это не пойдет, — сказал Дрейк. — Они возбудят уголовное дело и начнут судебное разбирательство на основании изложения фактических обстоятельств дела перед судом.
  — Откуда тебе это известно? — спросил Мейсон.
  — Так мои парни всю ночь работали. Я только пробежал их отчеты и сразу сюда.
  Мейсон достал портфель.
  — Мне нужно переговорить с Максин, — пояснил он.
  — Мне пойти с вами? — спросила Делла.
  Мейсон покачал головой:
  — Я поговорю с ней и постараюсь выяснить, где она начинает лгать. В присутствии другой женщины она будет более осторожной. Сделаю все, чтобы очаровать ее и вывернуть наизнанку.
  — Что касается ее, то она уже очаровала тебя, иначе ты не взялся бы за это дело, — заметил Дрейк.
  — Да, вчера я был уверен в ее искренности, а сегодня мне нужно удостовериться.
  — Смотри опять не попадись ей на крючок.
  — Я постараюсь, — уверил его Мейсон.
  — Если она и сейчас надует тебя при твоем нынешнем настрое, то ей ничего не будет стоить и присяжных обвести вокруг пальца.
  — Не будь занудой, Пол. Именно поэтому он и хочет встретиться с девушкой.
  — О боже, — застонал Пол. — Подумать только, я — зануда!
  Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку и спросила у телефонистки:
  — Что там, Герти?
  Потом схватила карандаш, быстро начала писать что-то, в конце спросила: «Это все?» — и повесила трубку.
  — Это от Джорджа Хауэла, эксперта, — пояснила она. — Он просит вас передать Максин, что любит ее и посылает вам чек на две тысячи долларов для ведения ее дела.
  Дрейк присвистнул:
  — Да, в этой девушке, видно, и правда что-то есть. А когда я увижу ее, Перри?
  Адвокат усмехнулся:
  — Как только заимеешь две тысячи долларов, Пол.
  Глава 12
  Максин едва сдерживала слезы:
  — Я сделала все, как вы велели, мистер Мейсон. Не сказала ни слова, но это очень, очень тяжело.
  — Против вас что-то применяли? — спросил Мейсон. — Не давали спать?
  — Да нет, не то. Они отпустили меня около полуночи. Гораздо больше беспокоят газетчики.
  — Да, знаю, — сказал Мейсон. — Они утверждают, что самое худшее для вас — это молчание. И дай вы им интервью, они преподнесут вашу историю так, что публика разрыдается от сочувствия к вам, а ваше молчание вызывает только отчуждение публики.
  — Откуда вам это известно?
  — Это все знакомые приемы. Но я по-прежнему запрещаю вам говорить, пока не проверю, что известно полиции.
  — А что изменится?
  — Да кое-что изменится. Многим подсудимым удалось бы избежать наказания, не лги они в тех случаях, когда это совершенно необязательно. У полиции не было достаточно улик, чтобы доказать вину обвиняемого. Но уличить его во лжи ничего не стоило. И это решало все.
  — Я не собираюсь лгать.
  — А кенар? — спросил Мейсон.
  — Но он у меня был. И я хочу знать, что с ним случилось. Да поверьте же мне, у меня был комнатный кенар.
  — Вы не понимаете, о чем я говорю?
  — Нет, не понимаю, — настаивала она, начиная выходить из себя.
  — И, — продолжал Мейсон, — многое зависит от времени, когда было совершено убийство. Они постараются сделать все возможное, чтобы судебный медэксперт указал как можно более раннее время наступления смерти. А теперь вы должны помочь мне, Максин. Вы говорите, что поехали на автовокзал, позвонили в агентство Дрейка и продолжали там ждать.
  Она кивнула.
  — Подумайте. Постарайтесь вспомнить людей, которые там были. Вы привлекательная девушка. Долго ждали около телефонной будки. Нервничали. Наверняка привлекли чье-то внимание. Ну, скажем, там мог оказаться какой-то повеса, который клеился к вам, или пожилая дама, надоедавшая своим участием.
  — Но что толку в том, если они даже и видели меня?
  — Если они вас видели, — продолжал Мейсон, — и вы можете описать их, мы пойдем к кассиру, расспросим об этих людях и постараемся узнать, куда они направлялись. Потом можно будет дать объявления в этих городах. Узнаем, в каких направлениях в это время отходили автобусы, и поговорим с водителями. Мы могли бы, мы вполне могли бы найти, за что зацепиться.
  — Я никого не запомнила. Я была расстроена.
  — Совсем никого не запомнили? — настаивал Мейсон.
  — Нет.
  — Сколько вы там пробыли, пока мы не позвонили вам?
  — Около часа.
  — А когда вы приехали?
  — Приблизительно в семь пятнадцать.
  — И вы никого не заметили?
  Она отрицательно покачала головой.
  Внезапно Мейсон изменил тему:
  — Вы хорошо знаете Джорджа Лэтэна Хауэла?
  — Я уже отвечала на этот вопрос.
  — Когда?
  — Когда вы спрашивали меня о моих увлечениях в вашей конторе.
  — На этот раз я имею в виду нечто другое. Я хочу знать, может ли он каким-то образом быть замешанным в этом деле.
  — Я не знаю. Честно говоря, он делал мне предложение.
  — Он прислал телеграмму с сообщением, что делает вклад в две тысячи долларов для ведения вашей защиты.
  — Две тысячи долларов?! — воскликнула она.
  Мейсон кивнул.
  — Это значит, что он продал машину и занял, сколько смог.
  — Он так любит вас?
  — Наверное, — сказала она задумчиво.
  — Хорошо, Максин, на этот раз вы не должны мне лгать. У него был ключ от вашей квартиры?
  Глядя ему прямо в глаза, она ответила:
  — Нет.
  — А у Дюранта был?
  — Я отдала ему свой в тот вечер. Он потребовал.
  Мейсон задумчиво посмотрел на нее:
  — А вы уверены, что у него не было ключа раньше и полиция не нашла ваш ключ в связке его собственных?
  — Мистер Мейсон, я говорю правду.
  — Давайте надеяться, что это так.
  — Это так.
  — Хорошо, принято. И помогай вам бог, если вы не говорите всей правды. Скоро будет предварительное слушание дела. Я могу провести перекрестный допрос их свидетелей. У нас нет никаких доказательств вашей невиновности. У них же доказательств для привлечения вас к судебной ответственности вполне достаточно, если только что-то не поможет мне смешать их карты. У них есть улики против вас, но я не знаю, какие и сколько. Поэтому было бы очень нежелательно, чтобы еще и вы лили воду на их мельницу. И еще запомните. Если они смогут доказать, что вы не околачивались у телефонной будки на автовокзале, что вы вышли из квартиры после семи тридцати, то вам не миновать больших неприятностей.
  Она кивнула.
  — Вы сказали им, в котором часу вышли из квартиры?
  — Да, это я им сказала. Я сказала, что вышла из дома в семь, что я не возвращалась и звонила вам из автомата на автовокзале. Я сказала также, что встречалась с вами и мисс Стрит, но что больше я ничего не могу им рассказать без вашего разрешения. И еще, конечно, я сказала, что никуда не убегала, что просто хотела навестить родственников. Потом они задали вопрос о моей сестре, и я признала, что именно ее собиралась навестить. Но я ничего не рассказала о деле — ну, вы знаете, о картине и о том, благодаря чему Дюрант имел власть надо мной.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Эти предварительные слушания всего лишь формальность. Судья просто поставит вас перед фактами, тем более что все они свидетельствуют об одном. А вы не сможете выйти и рассказать, как было дело.
  — Не смогу? — удивилась Максин, как бы не веря своим ушам. — Я полагала, что имею на это право.
  Мейсон покачал головой.
  — Но я должна, мистер Мейсон. Я должна выступить в суде. Знаю, что будет перекрестный допрос, и ничего хорошего от него не жду. Знаю, что переворошат мое прошлое, сделают все, чтобы опорочить, унизить… Но я должна рассказать им, как было дело.
  — Не на предварительном слушании, — охладил ее пыл Мейсон. — Пока держите язык за зубами.
  — Но почему?
  — Потому что пока это может навредить. Если я и смогу опровергнуть их доводы, то только показав, что обвинение не смогло доказать справедливость иска. А ваши показания могут помешать мне выстроить убедительную версию.
  Как только судья предъявит вам обвинение и вы предстанете в Верховном суде перед присяжными, они выслушают ваше изложение событий, потом выслушают свидетелей обвинения и постараются решить, кто говорит правду. Но на предварительном слушании судья даже не попытается разрешить противоречия в свидетельских показаниях. Он обратит на них внимание присяжных позднее, в другом суде. И если обвинение предъявит неопровержимые факты, то тогда уж ничего нельзя будет сделать.
  — Хорошо, — сказала Максин после минутного колебания, — придется мне согласиться. Я во всем повинуюсь вам.
  Мейсон задумчиво посмотрел на нее:
  — У меня такое чувство, что вы его не убивали. И в то же время вы чего-то недоговариваете. Однако я надеюсь узнать больше об этом деле и намного больше о вас к тому времени, когда мы закончим предварительное слушание.
  — Когда это будет?
  — Через пару дней. А сначала я хочу выяснить, какими фактами располагают они. После этого и я буду знать больше.
  — Вы думаете, они все факты раскроют?
  — Конечно, постараются попридержать как можно больше, но моя задача состоит в том, чтобы как можно больше вытянуть у них. А вы теперь стойте на своем. Скажите журналистам, что все им расскажете, как только я разрешу. А пока никому ничего. И постарайтесь не сделать опрометчивого шага, ничего такого, что сработало бы против вас.
  Глава 13
  Пол Дрейк, устроившись на подлокотнике старого кожаного кресла, предназначавшегося для клиентов, спросил:
  — Почему ты не избавишься от этой рухляди, Перри?
  — Какой рухляди?
  — Да вот этого кресла.
  — А чем оно тебе не нравится?
  — Оно старомодное. Таких уже давно ни у кого нет. Во всяком случае, в современных учреждениях.
  — А у меня есть.
  — И что ты за него так держишься?
  — Клиенту в нем удобно, он может расслабиться. Почувствовать себя как дома. Ему захочется говорить. А попробуй вытяни хоть что-нибудь из клиента, когда ему неудобно сидеть. Я хочу сказать: попробуй заставь его говорить правду. С другой стороны, если он не говорит правду, сидя в этом удобном кресле, то я прошу его пересесть вон на тот стул с высокой спинкой якобы для того, чтобы лучше слышать. Этот стул стоит напротив стола и крайне неудобен.
  — Этот стул, — подтвердил Дрейк, — изобретение дьявола.
  — Когда ты хочешь услышать правду, — продолжал Мейсон, — ты сажаешь клиента в удобное кресло и создаешь уверенность в стабильности, участии и комфорте. В том случае, если он настроен на сотрудничество.
  — А если нет, то ты предлагаешь им вот этот неудобный стул?
  — Верно. И чем неудобнее им сидеть, тем больше они начинают ерзать, стараясь устроиться поудобнее. Тогда я даю им почувствовать, что они выдают себя, раз не могут сидеть спокойно. Как только человек начинает ерзать, скрещивать то руки, то ноги, я смотрю на него с укоризной, давая понять, что вижу его насквозь и понимаю, что он не может сидеть спокойно, так как лжет.
  — Ну тогда, Перри, тебе надо пригласить свою клиентку Максин и усадить на этот стул.
  — А в чем дело?
  — Она лжет тебе.
  — В чем именно?
  — Ну, скажем так, я не знаю, что она сказала тебе, Перри, но думаю, что она тебе солгала.
  — Договаривай.
  — Говорила она тебе о незаконнорожденном ребенке, которого родила сестра, пока муж был в армии, и которого записали на нее?
  — Продолжай, продолжай, — настаивал Мейсон, заметив нерешительность Дрейка.
  — Ну, очевидно, все наоборот. Ребенка родила Максин, но они с сестрой договорились придумать эту историю об измене. Муж обо всем знает, и он согласился взять мальчика. Ребенок действительно родился, пока муж был за морем, но его родила Максин, а не ее сестра Фибе Стиглер. На время родов сестры уезжали в одно место, где и оставили ребенка в приюте. А позднее, после всяких вполне законных операций, он был усыновлен Хомером и Фибе Стиглер.
  — Полиции это известно? — спросил Мейсон.
  — Известно? — хмыкнул Дрейк. — Да ты еще ничего не слышал, черт возьми! Отцом ребенка был Коллин Дюрант!
  — Что? — воскликнул Мейсон.
  — По крайней мере, так думает полиция. Они изо всех сил стараются подвести под эту версию все показания. Могу еще кое-что добавить. У них есть женщина, которая знает, что Максин была в своей квартире до восьми часов.
  — Она не могла там быть, — возразил Мейсон. — Она звонила тебе с автовокзала в семь пятнадцать.
  — Это она сказала, что звонила с автовокзала, — заметил Дрейк. — Избитый способ получения алиби. Человек идет в телефонную будку, узнает номер, звонит кому-то, кого нет дома, и записывает на автоответчик: «Я нахожусь в таком-то месте, мой номер такой-то. Это телефонная будка. Пожалуйста, позвоните мне». Потом, совершив убийство и заметя следы, возвращается в телефонную будку и ждет звонка. Максин знала, что ей придется сматываться. Она убрала из квартиры все, что могло заинтересовать полицию. И о канарейке она заранее позаботилась, отнесла к кому-то из близких друзей. Потом связалась с тобой, рассказала эту историю, дала Делле ключ от квартиры и удрала. Она использует нас с тобой, чтобы выстроить себе надежное алиби, чтобы мы подтвердили, что она звонила из телефонной будки на автовокзале.
  — А как полиция вычислила, что отец ребенка — Дюрант?
  — Они пришли к такому выводу на основании косвенных улик. Дюрант в то время увивался вокруг Максин, и они были очень близки. Возможно, откопали какие-то записи в мотелях, сделанные рукой Дюранта.
  — Неужели у меня будет когда-нибудь клиент, который скажет правду?! Наверное, от удивления я упаду со стула. Или точнее будет сказать так: неужели когда-нибудь у меня будет клиент, которому я смогу поверить?
  — Мне неприятно тебе все это говорить, но именно за это ты мне платишь.
  — А как насчет стодолларовых банкнотов? — спросил Мейсон.
  — Пока ничего. Все сходится на том, что у Дюранта был только один счет. Проверены все банки. Нигде его не знают, кроме одного места, где он имеет счет на свое собственное имя. В день смерти там было тридцать три доллара и двенадцать центов.
  — Плюс еще десять тысяч в кармане, — уточнил Мейсон.
  Дрейк кивнул.
  — А неделю назад или около того он расплатился такими банкнотами с художником и в магазине, где покупал кисти и краски. А больше нигде не всплывали стодолларовые банкноты, Пол?
  — Нет, только здесь.
  — Копай дальше. Это только начало.
  Глава 14
  Заместитель окружного прокурора Томас Альберт Декстер встал и объявил:
  — Позвольте доложить суду о начале предварительного слушания дела «Народ штата Калифорния против Максин Линдсей». Обвинение готово.
  — Защита готова, — раздался голос Мейсона.
  — Очень хорошо, — сказал судья Кроули Мэдисон, бросив любопытствующий, почти сочувственный взгляд на Максин, — вызывайте ваших свидетелей, мистер прокурор.
  — Вызывается лейтенант Трэгг, — объявил Декстер.
  Лейтенант Трэгг вышел для дачи показаний и объяснил, что четырнадцатого его вызвала по телефону мисс Делла Стрит или кто-то, назвавшийся этим именем. Он поехал на квартиру номер 338Б, снимаемую обвиняемой по этому делу Максин Линдсей, и обнаружил там Деллу Стрит и труп, находившийся в ванной. Убитый опознан. Им оказался агент по продаже картин Коллин Макс Дюрант.
  — У вас есть фотографии? — спросил Декстер.
  Трэгг передал пачку снимков. Они по одному были переписаны и причислены к вещественным доказательствам. Сюда же была причислена и схема квартиры, представленная Трэггом.
  — А что было в карманах покойного, когда вы обнаружили тело, лейтенант?
  — Несколько ключей, среди которых был и ключ от квартиры обвиняемой, носовой платок, перочинный нож, пачка сигарет, зажигалка, две ручки, блокнот, сто стодолларовых банкнотов и около двадцати пяти долларов мелкими купюрами, всего десять тысяч двадцать пять долларов.
  — Мисс Стрит сделала какое-нибудь заявление?
  — Да.
  — Что она сказала?
  — Не слишком удачное начало для дачи показаний, — заметил судья Мэдисон. — В данном случае показание дается с чужих слов.
  — Обвинению это известно, — согласился Декстер, — но, поскольку мисс Стрит является секретарем мистера Перри Мейсона, адвоката обвиняемой, я решил представить это дело вниманию суда таким образом, конечно, если нет возражений защиты.
  — Это показание существенно? — спросил судья.
  — Вполне.
  — Оно важно?
  — Мы так считаем.
  — Поясните.
  — Оно противоречит последующим показаниям обвиняемой.
  — Очень хорошо. Если нет возражений…
  — Есть возражения, — не дал договорить ему Мейсон.
  — Ну, — раздраженно проворчал судья Мэдисон, — вам следовало раньше возражать, когда этот вопрос только поднимался, давно бы уж с этим покончили.
  — А я возражаю сейчас, — улыбнулся Мейсон.
  — Возражение принято, оно поддерживается, — согласился судья и довольно резко добавил: — Узнаю вашу тактику, мистер адвокат. Вы хотели, чтобы прокурор округа объяснил, почему считает этот разговор важным. Ну что ж, вы добились своего. Ваше возражение принято.
  — Тогда я вызову для дачи показаний мисс Деллу Стрит, которая подтвердит этот разговор, — сказал Декстер, — а лейтенант Трэгг на время уступит ей свое место, с тем чтобы позднее закончить свои показания.
  — Ну, это в какой-то степени противоречит установленному порядку, — пояснил судья Мэдисон, — но думаю, мы можем допустить такое нарушение. Однако, если мистер Мейсон желает провести перекрестный допрос лейтенанта по тем показаниям, которые он уже дал, я предоставляю ему такую возможность.
  — Я бы хотел провести перекрестный допрос позднее, — ответил Мейсон.
  — Очень хорошо. Для дачи показаний приглашается мисс Стрит.
  Делла Стрит вышла, подняла правую руку, приняла присягу и заняла место для свидетелей.
  — Вы знакомы с обвиняемой Максин Линдсей?
  — Да.
  — Вы были с ней знакомы до того, как встретились вечером тринадцатого сего месяца?
  — Да.
  — Вы встречались с ней в упомянутый день?
  — Да.
  — Вы разговаривали с ней?
  — Да.
  — В котором часу?
  — Около девяти часов вечера.
  — Кто присутствовал?
  — Мистер Мейсон и Максин Линдсей.
  — Что она сказала? О чем был разговор?
  — Одну минуту, — взял слово Мейсон. — Можно мне задать вопрос по ходу дела?
  — Конечно, — разрешил судья Мэдисон.
  — В каком качестве вы присутствовали во время разговора, мисс Стрит?
  — Я была вашим секретарем.
  — А чем я занимаюсь?
  — Вы адвокат.
  Мейсон улыбнулся судье Мэдисону и сказал:
  — А теперь, ваша честь, я бы хотел заявить протест на том основании, что этот вопрос требует сведений, не подлежащих огласке, конфиденциальных сведений, сообщаемых только адвокату.
  — Одну минуту, — возразил Декстер сердито. — У меня есть еще вопрос: мисс Стрит, являлась ли Максин Линдсей в то время клиенткой Перри Мейсона?
  — Я не знаю, — ответила Делла Стрит после минутного колебания.
  — Тогда я задам вопрос иначе, — продолжал Декстер. — Она заплатила гонорар?
  — Нет, она не платила.
  Декстер торжествующе улыбнулся:
  — Ну вот, ваша честь. Как видим, это не те отношения, которые связывают клиента и адвоката.
  Тут вмешался Мейсон:
  — Я бы хотел задать вопрос. А сейчас мисс Линдсей является моей клиенткой, мисс Стрит?
  — Само собой разумеется, — прервал его судья Мэдисон. — Не вижу, какое отношение это имеет к делу. Вы выступаете в качестве ее адвоката.
  — Тогда, — сказал Мейсон, — раз ни у кого не вызывает сомнений то, что она является моей клиенткой в данный момент и я выступаю в качестве ее адвоката, я задам мисс Стрит еще один вопрос: она когда-нибудь платила мне гонорар?
  — Нет, не платила.
  Судья Мэдисон улыбнулся:
  — Извините меня, адвокат, но ваш перекрестный допрос не произвел на меня впечатления, мне не совсем понятно, чего вы добиваетесь?
  — Я бы хотел задать еще один вопрос мисс Стрит, — вмешался Декстер. — Мистер Мейсон говорил вам, что собирается представлять интересы Максин Линдсей?
  — Да.
  — И когда он сделал это заявление?
  — Четырнадцатого.
  — Значит, тринадцатого он не говорил вам, что она является его клиенткой?
  — Нет, в то время не говорил.
  Судья Мэдисон пригладил рукой волосы.
  — Думаю, нам надо прояснить факты по этому делу, — сказал он, — прежде чем суд вынесет решение по поводу протеста.
  — Позвольте мне задать еще один вопрос мисс Стрит, — сказал Мейсон. — Известно ли вам о существовании каких-то дружеских связей, то есть просто личных дружеских отношений, между мной и мисс Линдсей?
  — Нет.
  — Указывало ли что-то в упомянутом разговоре на то, что она консультируется со мной скорее как с другом, чем с адвокатом?
  — Нет, она пришла за консультацией к вам, так как прежде была в вашей конторе.
  — Она сказала вам об этом?
  — Это следовало из разговора, да.
  — Если суд позволит, то я возобновляю протест.
  — В данном случае я намерен поддержать его, — согласился судья Мэдисон. — Пусть события развиваются своим чередом. Если улик будет достаточно для привлечения обвиняемой к ответственности без решения суда по поводу этого протеста, тогда обвинение может изъять эти вопросы, так как не будет необходимости задавать их. Суд полагает, что этот момент является существенным, и, возможно, нам придется привлекать крупных специалистов по этому делу, и тем не менее суд намерен поддержать протест.
  — Очень хорошо, — начал Декстер не слишком любезно. — Я еще раз просмотрю дело, так как полагал, что не будет возражений против заявления Трэгга о том, что ему сказала Делла Стрит. Я считаю, что это часть res gestae.72
  — То, что она сказала об обнаружении трупа, может быть частью res gestae, — пояснил судья Мэдисон, — но то, что она передала как фрагмент разговора, приведя слова подзащитной адвокату в предыдущий день, не является частью res gestae.
  — Очень хорошо, тогда вызывайте лейтенанта Трэгга.
  Делла Стрит возвратилась на свое место.
  — Лейтенант, вы встречались среди дня четырнадцатого числа с Максин Линдсей, обвиняемой по этому делу?
  — Да.
  — Где?
  — В Рединге, штат Калифорния.
  — С ней там кто-нибудь был?
  — Мистер Перри Мейсон.
  — Вы сделали какое-либо заявление в присутствии Перри Мейсона?
  — Да, сэр. Я сказал, что хочу допросить ее по делу об убийстве Коллина Макса Дюранта.
  — А обвиняемая сделала ли какое-либо заявление в тот момент?
  — Тогда — нет. Ей запретил мистер Перри Мейсон.
  — Вы возвратились в Лос-Анджелес?
  — Да, сэр.
  — Кто возвратился с вами?
  — Мистер Перри Мейсон и Максин Линдсей, обвиняемая.
  — Впоследствии Максин Линдсей отвечала на вопросы в отсутствие Перри Мейсона?
  — Да, сэр.
  — Она сделала какое-нибудь заявление?
  — Сначала она отказалась. Потом я объяснил ей, что мы не хотим никакой несправедливости, но ей необходимо опровергнуть имеющиеся против нее улики. Мы проведем расследование, и если оно подтвердит то, что она говорит, то она будет освобождена. Далее я пояснил, что и этот ее побег тоже является свидетельством против нее. Она ответила, что никуда не собиралась убегать, а просто решила навестить свою сестру, некую миссис Хомер Стиглер, проживающую в Юджине, штат Орегон. Далее я поинтересовался, как долго она находится в пути, и узнал, что она выехала из Лос-Анджелеса приблизительно в девять сорок, около полуночи была в Бейкерсфилде. Она очень ограничена в средствах и старалась останавливаться только в самых дешевых мотелях.
  — Все это вы узнали от обвиняемой?
  — Да, сэр.
  — Ей объяснили ее конституционные права?
  — Да.
  — Что еще она рассказала вам?
  — Она послала телеграмму сестре с просьбой выслать ей телеграфом денег, и эти деньги она получила в Рединге.
  — А вам не доводилось разговаривать с ее сестрой, лейтенант?
  — Да, я разговаривал с ней позднее.
  — И сестра подтвердила…
  — Одну минуту, — вмешался Мейсон. — Вопрос является наводящим. Более того, он несущественный и к делу не относится. Утверждения, сделанные сестрой относительно обвиняемой, не могут…
  — Снимаю вопрос, — не дал договорить ему Декстер. — Я хотел сэкономить время.
  — А я хочу соблюсти конституционные права обвиняемой, — поставил точку Мейсон.
  — Итак, делала ли вам обвиняемая еще какие-либо заявления?
  — Да, делала. Я высказал предположение, что она назначила встречу Перри Мейсону в определенном месте, но она это отрицала. Затем я задал вопрос относительно времени ее встречи с Перри Мейсоном, и она ответила, что в последний раз видела адвоката около девяти тридцати вечера тринадцатого. Потом она решила навестить сестру и отдала ключ от квартиры мисс Стрит. Я спросил, хорошо ли она знала покойного Коллина Дюранта. Вначале из ее ответа следовало, что они едва знакомы. Потом она отказалась от своих слов и признала, что одно время они были в приятельских отношениях, но после ее переезда в Лос-Анджелес стали встречаться лишь время от времени.
  — Вы задавали вопрос о том, был ли у нее ребенок? — спросил Декстер.
  — Одну минуту, — раздался голос Мейсона, — я протестую. Вопрос наводящий. Он совершенно недопустим и не относится к существу дела.
  — Согласен с тем, что вопрос неправомерен, — согласился судья Мэдисон, — по крайней мере в данной формулировке.
  — Хорошо, я сформулирую по-другому, — резко отреагировал Декстер. — Спрашивали ли вы у нее о ребенке, которого она родила от покойного Коллина Дюранта?
  — В то время — нет. Нет.
  — А позднее?
  — Да.
  — Что она ответила?
  — Я протестую против всех этих вопросов, как наводящих и…
  — Да, они наводящие, — согласился судья Мэдисон, — но обвинение пытается разобраться в этой конкретной ситуации. Я намерен отклонить протест и считаю, что вопрос в данном случае уместен, так как помогает разобраться в мотивации поступка.
  — И что она ответила? — продолжал Декстер.
  — Она отрицала.
  — Отрицала то, что родила ребенка, или то, что его отцом был Дюрант?
  — Одну минуту, — опять вмешался Мейсон. — Прежде чем вы ответите на этот вопрос, я, с позволения суда, хочу возразить. Я считаю, что вопрос, заданный таким образом, является неправомерным. Суд уже признал, что вопрос о том, имела ли обвиняемая ребенка, не имеет отношения к сути дела, если только ребенок не был отпрыском Коллина Дюранта. Формулируя вопрос таким образом, прокурор ставит обвиняемую в положение, когда она будет лишена сочувствия публики, когда газеты сочинят свою историю и…
  — Нет нужды продолжать, мистер Мейсон, — прервал его судья Мэдисон. — Суд уже сделал заявление по этому поводу и напоминает обвинению, что вопрос является неправомерным. Суд позволил задать вопрос только о том, имела ли обвиняемая ребенка от Коллина Дюранта, и получить ответ на него.
  — Она это отрицала, — ответил Трэгг.
  — Проводите перекрестный допрос, — резко сказал Декстер.
  — Лейтенант Трэгг, а вы не спрашивали у нее, имела ли она ребенка от Томаса Альберта Декстера, окружного прокурора?
  Декстер вскочил:
  — Ваша честь, это… это неслыханно! Это неуважение к суду!
  — Почему же? — спросил Мейсон. — Вы задали лейтенанту наводящий вопрос, следовало ли из его разговора с обвиняемой, что у нее есть ребенок от Коллина Дюранта. Вполне очевидно, что оснований для подобного вопроса не больше, чем для вопроса о том, являлись ли вы отцом ребенка обвиняемой. Я просто хотел объяснить свою точку зрения. И, — с улыбкой добавил Мейсон, — если пресса назовет ваше высказывание разрывом бомбы, кульминацией этого дела, то я бы хотел, чтобы мой вопрос оставался наивысшей кульминационной точкой.
  — Переходим к другому вопросу, мистер Мейсон, — с улыбкой разрешил судья Мэдисон. — Я думаю, вы достаточно убедительно объяснили свою точку зрения.
  — Вы признаете, что у обвиняемой есть сестра, миссис Хомер Хардин Стиглер, проживающая в Юджине, штат Орегон?
  — Да, сэр.
  — И что она получила телеграмму от обвиняемой и выслала по ее просьбе двадцать пять долларов?
  — Да, сэр.
  — У меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон.
  — Я не уяснил себе один момент, — начал Декстер. — Обвиняемая объяснила вам, как она вступила в контакт с Мейсоном тринадцатого вечером?
  — Она звонила ему с автовокзала около семи пятнадцати. Не застав его в конторе, она позвонила в агентство Пола Дрейка и попросила их связаться с мистером Мейсоном и передать ему номер телефона на автовокзале. Мистер Мейсон позвонил около восьми пятнадцати и договорился о встрече с ней через сорок пять минут у дома, где живет мисс Делла Стрит. Именно поэтому она встретилась там с адвокатом и мисс Деллой Стрит и дала мисс Стрит ключ от своей квартиры.
  — Вы задавали ей другие вопросы?
  — Но на другие вопросы она отказалась отвечать. Мы объяснили, что пока ни в чем не обвиняем ее, что дело находится в процессе рассмотрения и наши вопросы задаются для того, чтобы она помогла прояснить некоторые обстоятельства этого дела.
  — Вы желаете продолжить перекрестный допрос? — осведомился Декстер.
  — У меня больше нет вопросов, — последовал ответ Мейсона.
  — Вызывается доктор Филип С. Фоули, — провозгласил Декстер.
  Выйдя вперед, Фоули присягнул и назвал себя врачом-экспертом и хирургом при коронере округа.
  — Я обусловливаю право на перекрестный допрос с целью выяснения профессиональной квалификации доктора Фоули, — заявил Мейсон. — Однако прошу понять меня правильно — меня интересует его квалификация не сама по себе, а только кажущиеся достоверными некоторые данные. И с этой целью я бы хотел провести перекрестный допрос.
  — Очень хорошо, — согласился судья Мэдисон. — Продолжайте, мистер прокурор.
  — Речь идет о теле Коллина Макса Дюранта, которое было опознано и зарегистрировано под номером 3674В в конторе коронера округа?
  — Да, сэр.
  — Кто производил вскрытие трупа?
  — Я.
  — Когда оно производилось?
  — Приблизительно в два часа дня четырнадцатого.
  — Когда вы впервые увидели тело?
  — В десять часов утра. Точнее, было уже начало одиннадцатого. Три или четыре минуты, не более пяти минут одиннадцатого.
  — Как вы считаете, доктор, сколько времени прошло с момента наступления смерти до момента осмотра тела? Или, точнее, в котором часу наступила смерть?
  — Я бы обозначил момент наступления смерти между семью сорока и восемью двадцатью вечера тринадцатого.
  — Вы установили причину смерти?
  — Да, сэр. Три пулевых ранения. Одно из них оказалось роковым. Два других тоже были почти смертельными. Пулевое ранение, которое, я полагаю, было первым, поразило позвоночник на уровне четвертого позвонка. Вторая пуля, которая, как я считаю, вызвала немедленную смерть, поразила восходящую часть дуги аорты. И еще одна вошла в легкие. Стреляли в спину.
  — Вы извлекли какую-нибудь пулю?
  — Я извлек все три.
  — И что с ними сделали?
  — Я сдал их на экспертизу в отдел баллистики.
  — Перекрестный допрос.
  — Ригор мортис, или трупное окоченение, не всегда происходит одинаково, не так ли?
  — Да.
  — Из военной медицины известны случаи, когда в обстановке крайнего возбуждения и жары погибали целые отряды; и трупное окоченение наступало тогда почти немедленно, верно?
  — Полагаю, что это так. Сам я не являлся свидетелем подобных фактов, но это известный в медицине пример.
  — И напротив, известны случаи, когда трупное окоченение происходит очень медленно?
  — Да, сэр.
  — Оно начинается с окоченения челюстей и шейных мускулов и потом постепенно распространяется по всему телу?
  — Да, сэр.
  — А когда наступает так называемое разрешение ритор мортис, то все происходит обратным путем?
  — Да, сэр.
  — Теперь поговорим о трупных пятнах. Они тоже появляются в разное время с момента наступления смерти, не так ли?
  — М-м, да.
  — После остановки сердца неподвижная кровь стекает в относительно ниже расположенные части трупа?
  — Да, верно.
  — Переполненные капилляры и венозные сосуды начинают просвечивать через кожу в виде пятен синюшно-багрового цвета?
  — Да, сэр.
  — Этот процесс всегда протекает одинаково?
  — Да, сэр.
  — И если тело лежит неподвижно, то никаких изменений не происходит?
  — Верно.
  — Значит, эксперт, производящий вскрытие, может сказать очень приблизительно, в котором часу наступила смерть?
  — Я бы согласился с этим, да.
  — И ригор мортис настолько непостоянно, что вы можете сказать лишь приблизительно, когда наступила смерть?
  — Да.
  — Теперь о температуре трупа, доктор. Что вы можете сказать по этому поводу?
  — Тело остывает постепенно и с одинаковой скоростью.
  — Однако температура окружающей среды тоже принимается в расчет?
  — Да, сэр.
  — А температура тела в момент наступления смерти?
  — В подобных случаях мы исходим из того, что температура бывает нормальной.
  — Но вы не уверены в том, что температура действительно нормальная? Это всего лишь допущение?
  — Да.
  — Остывание тела зависит и от одежды, не так ли?
  — Да, в очень большой степени.
  — Вы не знали, какая температура была в комнате, в которой находился труп, пока его не переместила полиция?
  — Там было семьдесят два градуса по Фаренгейту.
  — Вы были в комнате?
  — Да.
  — И что делали?
  — Я пытался определить момент наступления смерти методом Лашбау, то есть по скорости остывания трупа. Этот метод дает возможность определить точность момента наступления смерти в пределах тридцати-сорока минут. Применив этот так называемый метод посмертных температур, я получил результат, который не расходился с другими, полученными на основе различных физических данных.
  — Вы считаете, что самое раннее наступление смерти — это семь сорок?
  — Согласно этому методу, да.
  — А самое позднее — восемь двадцать?
  — Да.
  — Могла смерть наступить в семь тридцать девять?
  — Ну, это своего рода увертка, уход от сути вопроса.
  — Так это могло быть в семь тридцать девять?
  — Возможно.
  — А в семь тридцать восемь?
  — Хорошо, я скажу так, мистер Мейсон. Согласно упомянутому методу, эти временны́е пределы являются крайними, и наиболее вероятное наступление смерти — в середине этого периода.
  — Это все, — сказал в заключение Мейсон.
  — Вызывается Матильда Пендер, — продолжал Декстер.
  Матильда Пендер, довольно приятная женщина лет тридцати, приняла присягу и показала, что она является кассиром на автовокзале и что она видела Максин Линдсей вечером тринадцатого. Она обратила внимание на девушку главным образом потому, что она, казалось, была в смятении.
  — В какое время вы ее видели? — спросил Декстер.
  — Приблизительно между восемью и восемью двадцатью.
  — Что она делала?
  — Стояла около телефонной будки.
  — А раньше вы ее видели?
  — Нет, сэр.
  — Перекрестный допрос, — объявил Декстер.
  — Могла ли обвиняемая прийти до восьми часов, то есть до того, как вы обратили на нее внимание? — спросил Мейсон.
  — Не думаю. Я обратила на нее внимание, потому что она нервничала.
  — Вот именно. Если бы она не нервничала, вы бы и не заметили ее? Другими словами, именно нервозность отличала ее от сотен других людей, которые бывают на автовокзале в течение дня?
  — Да, я заметила ее потому, что она нервничала.
  — Я спрашиваю вас: по этой причине вы заметили ее?
  — Я уже сказала вам, да.
  — И если бы она не нервничала, вы бы не заметили ее?
  — Нет.
  — Тогда если бы она пришла раньше восьми часов, но не нервничала, то вы бы не заметили ее?
  — Думаю, что нет.
  — С шести до восьми двадцати?
  — Да.
  — И даже если бы она нервничала, вы могли бы заметить ее не сразу, да?
  — Думаю, что да.
  — То есть сейчас вы полагаете, что она могла пробыть довольно долго, прежде чем вы заметили ее, даже несмотря на нервозность?
  — Я не думаю, что она пришла намного раньше восьми часов.
  — Но она могла прийти до восьми часов, — настаивал Мейсон, — потому что, когда вы увидели ее, она была у телефонной будки в состоянии крайней нервозности. Вы не видели, когда она пришла?
  — Нет.
  — Значит, она пришла еще до того, как вы ее заметили?
  — Да.
  — И вы не знаете когда?
  — Нет.
  — Тогда если то, что заставило ее нервничать, произошло в восемь часов, то именно поэтому вы заметили ее?
  — Я заметила ее потому, что она околачивалась у телефонной будки и нервничала.
  — Совершенно верно. Значит, то, о чем вы свидетельствуете, следующее: в восемь часов эта женщина стала заметно нервничать, и поэтому вы обратили на нее внимание?
  — Да.
  — Итак, эта нервозность, конечно, могла быть вызвана каким-то телефонным разговором, каким-то сообщением, полученным по телефону?
  — Она могла быть результатом чего угодно. Я не пытаюсь определить, что было причиной нервозности этой женщины, а просто констатирую, что она нервничала.
  — И именно поэтому вы обратили на нее внимание?
  — Да.
  — Это все, — завершил Мейсон.
  — Вызывается Александр Редфилд, — объявил Декстер.
  — Я заранее предупреждаю, — сказал Мейсон, — что намерен подвергнуть перекрестному допросу мистера Редфилда, известного эксперта по баллистике и огнестрельному оружию. Я делаю эту оговорку только для того, чтобы сэкономить время на прямом допросе, и подтверждаю свое желание провести перекрестный.
  — Очень хорошо. Мы принимаем ваше условие.
  — Мистер Редфилд, вы получили три пули от доктора Филипа С. Фоули?
  — Да.
  — И в дальнейшем вы сопоставили их с оружием, из которого могли быть произведены выстрелы?
  — Да.
  — Не могли бы вы пояснить нам, как производится экспертиза на соответствие пуль оружию?
  — Каждый ствол имеет свои характеристики, — приступил к объяснению Редфилд. — Есть так называемые видовые характеристики, ну, скажем, диаметр и длина ствола, количество нарезов, их шаг и направление. Повторяю, это характеристики вида оружия. Например, стволы револьверов системы «Кольт» имеют одни видовые характеристики, «Смит-и-вессон» — совершенно другие. Кроме того, существуют еще и неповторимые особенности ствола. С течением времени он ржавеет, и там появляются царапины, канавки, маленькие заусенцы. Они-то и оставляют на пуле едва заметные отметины. Если нам дают оружие, из которого было совершено убийство, и пулю, от которой наступила смерть, естественно не слишком деформированную, мы, произведя контрольный выстрел и сравнив эти две пули, наверняка можем сказать, из какого оружия стреляли.
  — И вы провели такое исследование пуль и оружия, предоставленных вам?
  — Да, сэр, это девятизарядный револьвер 22-го калибра марки «Сантинель», изготовленный «Хай стэндард мэньюфэкчуринг корпорейшн». Номер этого оружия один, один, один, один, восемь, восемь, четыре. У него девятизарядный барабан и ствол в два и три восьмых дюйма.
  — А какой калибр у этого оружия?
  — 22-й.
  — Что еще вы можете рассказать об этом оружии?
  — Это девятизарядный револьвер. Было использовано три патрона. В барабане обнаружены три пустые гильзы и шесть заряженных патронов. Оружие зарегистрировано на имя обвиняемой.
  — А что вы можете сказать о трех пулях 22-го калибра, переданных вам доктором Фоули?
  — Ими выстрелили из этого оружия.
  — Можете проводить перекрестный допрос, — завершил Декстер.
  — У меня нет вопросов, — с улыбкой ответил Мейсон.
  — Господа, время подошло к обеду, — объявил судья Мэдисон. — Суд удаляется на перерыв до часа тридцати. Обвиняемая остается под стражей.
  Глава 15
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в небольшом зале ресторана против Дворца правосудия, где они обычно обедали в перерывах между заседаниями.
  Когда заказ был принят, Мейсон встал из-за стола и начал расхаживать по залу.
  — Все дело в этом чертовом револьвере, — сказал он.
  — Да, никакого сомнения в том, что это оружие Максин, — согласился Дрейк.
  — Конечно, ее. Он и зарегистрирован на ее имя. Но в связи с ним должно быть что-то большее.
  — А еще-то что им нужно? — спросил Дрейк.
  — Если верить Максин, то она хранила оружие в ящике тумбочки у кровати. Об этом могли знать очень многие. Практически все, кто бывал у нее. Таким образом, взять оружие и совершить убийство мог кто угодно.
  — А где был обнаружен револьвер? — спросила Делла Стрит.
  — Ну, наверное, где-то в квартире.
  — Но мы его там не видели. Значит, убийца не обронил его случайно на пол.
  Мейсон кивнул:
  — Но из этого не следует, что оружия там не было. Его могли положить назад в ящик.
  — Похоже, что это единственное место, где он мог быть, — вставил Дрейк. — Если бы Максин взяла его с собой, она сказала бы тебе, правда?
  — Бог знает, — отозвался Мейсон. — Никогда нельзя предсказать, как поступит клиент, особенно женщина. Они запутываются в событиях, попадают в собственную ловушку и почти всегда пытаются обмануть своего адвоката.
  — Ну, когда ее взяли под стражу, у нее наверняка не было с собой оружия, — сказал Дрейк.
  — А может быть, она его где-то спрятала, — предположила Делла.
  — Тогда бы и полиция не нашла его, — возразил ей Дрейк. — Я думаю, нет особой нужды волноваться из-за оружия. Теперь, по крайней мере, все ясно. Оно ее. На предварительном слушании обвинению больше ничего не понадобится.
  — У них есть кое-что еще, — заметил Мейсон, продолжая расхаживать по залу. Внезапно он остановился и сказал: — Пол, я хочу, чтобы ты узнал, как часто за последние три месяца Олни выходил на своей яхте. И еще — выясни все об охране. Другими словами, скольких людей надо было подкупить, чтобы попасть на борт. Нам нужно разузнать как можно больше о мошенничестве Дюранта.
  — Мне кажется, все очень просто, — начал Дрейк. — Он поручает кому-то сделать копию. Потом распускает слухи, что уважаемый агент по продаже картин продал богатому коллекционеру подделку. Агент сходит с ума, коллекционер в бешенстве. Они приглашают экспертов для оценки картины, а затем предъявляют иск Дюранту. Позднее ему удается заменить оригинал копией. Дело доходит до суда. Дюрант доказывает, что это подделка, и получает причитающиеся ему по суду деньги.
  Мейсон опять заходил по залу взад и вперед.
  — Ты не согласен? — поинтересовался Дрейк.
  — Не знаю. Он сказал Максин, что это подделка. Затем велел ей передать его слова Рэнкину. Все это соответствует предложенной тобой схеме. Но этот парень где-то достал десять тысяч долларов и велел Максин убираться из города. К чему бы это? Если картина не была поддельной, то он хотел, чтобы Максин уехала и никто не смог доказать, что он говорил о картине. Если он мог доказать, что это подделка, то показания Максин не имели бы никакого значения. Эти две версии диаметрально противоположны в некоторых аспектах. Почему сначала ему понадобилась копия? И почему после этого ему понадобилось выпроводить Максин из города? Что-то здесь есть пока нам неизвестное — очень важное обстоятельство, которое мы или не знаем, или о котором не догадываемся.
  Внезапно Мейсон повернулся к Полу Дрейку:
  — Пол, заканчивай с едой. Иди в суд и возьми пачку повесток для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к этому делу с картиной. Мне нужен Олни, потом этот эксперт Джордж Лэтэн Хауэл. И проверь по журналу в клубе, когда отсутствовала яхта. Выясни, если сможешь, все ли время на ней был Олни. И пока будешь этим заниматься, поинтересуйся его супружеской жизнью. Разузнай все, что возможно, о миссис Олни. Вручи и ей тоже повестку в суд. Говорят, супругов мало что связывает, и Олни большую часть времени проводит на яхте. Несмотря на то что развод официально не оформлен, их частной жизни, похоже, не хватает душевности.
  Официант принес заказ.
  — А как насчет Горинга Гилберта? Его надо вызывать? Я уже направил лично ему повестку с просьбой явиться в суд и при себе иметь картину, написанную в стиле Филиппа Фети, ту, где на переднем плане под деревом изображены женщины, а вдали, на изумрудной зелени, в лучах солнца играют дети. Думаешь, он явится?
  — Если нет, я такой шум подниму, что хуже будет. На голову встану, а картина будет в суде.
  — Как вы думаете, Декстер будет мешать вам представить картину в качестве вещественного доказательства? — спросила Делла.
  — Он будет драться, как разъяренный бык. Придется без конца оттаскивать его.
  — Почему?
  — Во-первых, он предвидит, что это осложнит ситуацию не в его пользу, а во-вторых, он пытается заставить меня разрешить Максин дать показания на предварительном слушании дела. Если она покажет, что Дюрант велел ей пойти к Рэнкину и сказать о фальшивом Фети, тогда все становится на свои места. Но адвокат, позволяющий клиенту давать показания на предварительном слушании, обычно считается кандидатом в приют для умалишенных. Выступление обвиняемой на предварительном слушании может лишь заострить противоречия в показаниях обвинения и защиты, и ни один судья не решится разрешить этот конфликт не в пользу обвинения, если, конечно, оно не разбивает вдребезги всю версию, выстроенную прокурором. Но, надо сказать, такой шанс выпадает один на десять тысяч.
  — А нечто подобное случалось в вашей практике? — спросила Делла Стрит.
  — Да, дважды, но там не было другого выхода. Показания, данные подзащитным, влекли за собой другие, которые при других обстоятельствах никак не могли быть даны. А именно они полностью разрушали схему, выстроенную обвинением.
  — А не стоит ли и в нашем случае пойти на это? — спросил Дрейк.
  Мейсон, не прекращая своей монотонной ходьбы по залу, сказал:
  — Именно это я и пытаюсь решить, Пол. Сейчас я стою перед таким выбором, что не приведи господь ошибиться. Прокручиваю в голове все варианты.
  Мейсон вернулся за стол и полностью ушел в свои мысли. Он почти не притронулся к еде; сидел, играя вилкой и уставившись в одну точку на скатерти.
  Вдруг он отодвинул тарелку и встал из-за стола.
  — Я пойду на это!
  — Пойдешь на что?
  — Разрешу Максин дать показания.
  Делла Стрит попыталась что-то говорить, но потом остановилась.
  — Для меня это может оказаться чем-то вроде самоубийства. Если номер не пройдет, то по всей стране будут перемывать мне кости и называть это самой большой глупостью года. Но я все равно это сделаю. Другим путем эту чертову картину сюда не вытащить, а она мне позарез нужна. И надо поторапливаться, пока с ней ничего не случилось.
  — А что с ней может случиться-то? — спросил Дрейк.
  — Да что угодно — исчезнет, украдут или просто уничтожат. И этот парень, Горинг Гилберт, тоже может испариться. И кто, черт возьми, забеспокоится, если одним длинноволосым художником станет меньше? Давай, Пол! Поешь в другой раз. А сейчас быстро сделай повестки Олни, его жене, Хауэлу, Рэнкину и охране в яхт-клубе.
  — А этим-то зачем?
  — Хочу знать, когда делали копию.
  — И ты сможешь все это выстроить в убедительную версию?
  — Пока не знаю, но буду изо всех сил стараться. Одно точно — с картины нельзя спускать глаз. Я постараюсь зарегистрировать ее как экспонат в суде.
  — Копию Фети? — спросила Делла.
  Мейсон кивнул:
  — Пойдем, Пол.
  Глава 16
  Ровно в час тридцать, как только судья Мэдисон занял свое место, Томас Декстер сообщил ошеломляющую новость:
  — Я бы хотел еще раз вызвать для дачи показаний Матильду Пендер.
  Молодая женщина заняла свидетельское место.
  — Я хочу вас еще кое о чем спросить, — начал Декстер. — Вы видели обвиняемую, и вам показалось, что она нервничает. Она стояла в телефонной будке, вероятно ожидая…
  — Пожалуйста, без «вероятно», — прервал его Мейсон, — нас интересуют только факты. Выводы мы сделаем сами.
  — Хорошо. У меня здесь есть схема автовокзала с изображением телефонных будок, камер хранения, билетных касс, комнат отдыха и зала ожидания. А также входные и выходные двери. А теперь укажите, пожалуйста, точку на этом плане, где вы увидели обвиняемую. Сначала я прошу вас внимательно посмотреть на схему и сказать, все ли на ней верно отражено.
  — Да, сэр, все точно.
  — Хорошо. А теперь укажите, в какой точке находилась обвиняемая тринадцатого вечером.
  Свидетельница указала карандашом место на схеме.
  — Приблизительно в этой точке?
  — Да.
  — И как долго вы ее здесь видели?
  — Она была или здесь, вот в этой точке, или рядом по крайней мере минут пятнадцать. В этом я уверена.
  — Что потом произошло?
  — Потом она вошла в телефонную будку.
  — Я обратил внимание, что автоматические камеры хранения находятся как раз рядом с телефонными будками.
  — Да, они как раз за будками.
  — А теперь я хочу спросить, знаете ли вы, где находится ячейка под номером 23В.
  — Да, сэр.
  — Где?
  — Третья сверху на этой схеме.
  — Вам знаком человек по имени Фултон, Франклин Фултон?
  — Да, сэр.
  — Вы видели его четырнадцатого или пятнадцатого?
  — Мы встречались пятнадцатого.
  — Где и при каких обстоятельствах?
  — Я проверяла автоматические камеры на автовокзале. Когда какую-то из ячеек не открывают в течение двадцати четырех часов, мы проверяем ее и в соответствии с инструкцией переносим содержимое в специальную комнату, после чего ячейкой можно опять пользоваться.
  — Объясните подробнее, как это делается.
  — Как только монета опускается в приемное устройство ячейки, на табло, находящемся вверху дверцы, появляется регистрационный номер. Каждый вечер в одно и то же время я все их переписываю, затем сравниваю с предыдущими номерами, которые были записаны двадцать четыре часа назад.
  — Итак, пятнадцатого вы обнаружили, что регистрационный номер одной из ячеек не изменился?
  — Да, сэр.
  — Каков порядковый номер этой ячейки?
  — Тот, который вы упомянули, 23В.
  — И когда вы открыли ячейку, то что там обнаружили?
  — Оружие.
  — С вами кто-то был там?
  — Сначала никого. Потом я вызвала полицию, и пришел Франклин Фултон. По-моему, он сержант.
  — Он член «Метрополитенполис»?
  — По-моему, да.
  — Сделали ли вы по его предложению какие-либо отметки на оружии, чтобы в дальнейшем суметь опознать его?
  — Да, мы оба поставили на нем опознавательные знаки.
  — Сейчас я предъявлю вам револьвер 22-го калибра марки «Сантинель», который был передан нам в качестве вещественного доказательства. Внимательно осмотрите его и скажите, видели ли вы его раньше.
  Свидетельница взяла револьвер, повертела его в руках и сказала:
  — Да, это то самое оружие, которое мы обнаружили в ячейке камеры хранения.
  — И именно около этой ячейки вы видели обвиняемую тринадцатого вечером?
  — Да, сэр.
  — Перекрестный допрос, — объявил Декстер.
  — Вы видели, как обвиняемая открывала ячейку? — начал свои вопросы Мейсон.
  — Нет.
  — Полиция снимала отпечатки пальцев с ячейки?
  — Да.
  — Вам что-нибудь известно о них?
  — Только то, что обнаружено несколько отпечатков, которые они не могут идентифицировать.
  — Благодарю вас, это все, — улыбнулся Мейсон.
  — Вызывается Агнес Ньютон, — объявил Декстер.
  Не стоило особого труда догадаться, что утро Агнес Ньютон провела в парикмахерской. Также тщательно были продуманы все детали туалета. Делалось это, по-видимому, не без тайной надежды, что ее фотографии могут появиться в газетах. Да и на свидетельское место она взошла, как звезда на оперную сцену.
  — Поднимите правую руку и примите присягу, — обратился к ней секретарь суда. — Затем назовите ваше имя и адрес.
  Женщина исполнила все, что требовалось.
  — Мисс или миссис Ньютон?
  — Миссис, я вдова.
  — Очень хорошо. Займите ваше место для дачи показаний.
  Декстер приступил к вопросам:
  — Вы живете в том же самом доме, что и обвиняемая?
  — Да.
  — Мысленно возвращаясь к вечеру тринадцатого числа этого месяца, можете ли вы припомнить, что видели обвиняемую?
  — Да.
  — Где вы ее видели?
  — Она выходила из двери своей квартиры, и я наблюдала за ней, пока она не вышла на лестничную клетку. Я думаю, мне следует кое-что пояснить, — бойко добавила она. — Видите ли, она живет на третьем этаже и обычно пользуется лифтом. В этот раз она так спешила, что…
  — Одну минуту, — прервал ее Декстер. — Будет лучше, если вы продолжите, конкретно отвечая на мои вопросы, миссис Ньютон. Итак, можете ли вы назвать время, когда видели обвиняемую?
  — Да, сэр, причем точно.
  — Когда это было?
  — Вечером, без двух минут восемь.
  — А что делала обвиняемая в тот момент, когда вы ее увидели?
  — Выходила из квартиры. Она быстро прошла от своей двери к выходу на лестничную клетку.
  — У нее было что-нибудь в руках?
  — Она несла свою канарейку.
  — Можете переходить к перекрестному допросу, — закончил Декстер.
  Как опытный адвокат, Мейсон не мог не осознавать, что перед ним опасный свидетель, каждый ответ которого будет лишней уликой против обвиняемой, и без того начинающей тонуть. Поэтому начал он с чрезвычайной осторожностью, как сапер, продумывая каждый свой шаг.
  — Как долго вы живете в этом доме, миссис Ньютон?
  — Четыре года.
  — Вам известно, сколько лет в нем живет обвиняемая?
  — Около восемнадцати месяцев.
  — Вы склонны к общению с соседями? — поинтересовался Мейсон с улыбкой.
  — Ну, я стараюсь ни во что не вмешиваться, но со всеми приветлива.
  — Вы работаете или все время проводите дома?
  — Я не работаю, но и не сижу все время дома. Прихожу и ухожу когда вздумается. У меня есть доход, и нет никакой нужды работать.
  — Ну что ж, вам повезло. А когда вы впервые познакомились с обвиняемой?
  — Как только она переехала, мы стали периодически встречаться.
  — Я спросил не об этом. Мне хотелось выяснить, когда вы познакомились с обвиняемой. Когда вы впервые заговорили с ней?
  — Ну, не знаю. Здоровались при встрече, и все. По-моему, как только она переехала, так и повелось.
  — Понимаю. И все-таки позвольте мне по-другому сформулировать вопрос: когда вы впервые начали заходить к обвиняемой и разговаривать с ней?
  — Ну, я не думаю, что мне вообще доводилось с ней много разговаривать. Она не слишком стремилась к общению, а что о ней говорят в доме…
  — Нас не интересует, что вы о ней слышали, — прервал ее Мейсон, — и, пожалуйста, постарайтесь не пересказывать события. Слушание проводится в соответствии со строгими правилами, предусмотренными законом. Я задаю вопросы, вы даете на них четкие ответы, и больше никакой информации. Иначе мне придется просить суд изымать части ваших высказываний, в которых не содержатся ответы на мои вопросы.
  — Никакой инициативной информации, — уточнил судья Мэдисон. — Слушайте вопрос и отвечайте на него. Вы поняли?
  — Да, ваша честь.
  — Одну минуту, — сказал Мейсон. — Я бы хотел попросить разрешения суда задать несколько вопросов обвиняемой конфиденциально.
  Получив утвердительный ответ, он повернулся к Максин.
  — Что вы можете сказать о ней? — прошептал он. — Вы ее знаете?
  — Назойливая болтушка. Обожает ходить по соседям. Заводит знакомства, втирается в доверие, а потом о них сплетни распускает. Она лжет. Она действительно живет на моем этаже, но я не выходила в восемь часов и никуда не выносила кенара. Я не знаю, что с ним случилось. Я…
  — Это неважно, — прервал ее Мейсон. — Мне нужно было схватить общую картину. Что-то в этом есть странное. Либо прокурор выжидает, когда я задам нужный им вопрос, что позволит свидетельнице дать убийственный ответ, либо в ее показаниях есть уязвимое место и он пытается скрыть его кратким прямым допросом.
  Декстер откинулся в своем вращающемся кресле, с улыбкой поглядывая на Мейсона. Из своего большого опыта он прекрасно знал о тех трудностях, с которыми столкнулся защитник.
  — Эта свидетельница в ловушке, — продолжал Мейсон. — Я опасаюсь переходить в новое наступление, но вынужден это сделать.
  Адвокат поднял глаза и, встретившись с насмешливым, вопрошающим взглядом судьи Мэдисона, продолжал допрос:
  — Ваша квартира находится на том же этаже, что и квартира обвиняемой, миссис Ньютон?
  — Верно.
  — И вы были у себя дома, когда увидели обвиняемую?
  — Нет.
  Минуту Мейсон колебался, думая над тем, продолжать ли ему задавать вопросы или остановиться. Поймав краем глаза выражение лица Декстера, он понял, что сам может оказаться в ловушке.
  — Вы стояли в коридоре, миссис Ньютон?
  — Да, я стояла в коридоре, — ответила она. — Один человек, мой знакомый, поднимался в лифте, и я ждала его на пороге своей квартиры.
  — А разве этот человек не мог сам найти вашу квартиру?
  — Мог!
  — Этот человек — мужчина или женщина?
  — Перекрестный допрос ведется в нарушение правил, — прервал допрос Декстер. — Этот вопрос неправомерный, несущественный, и он не имеет отношения к делу.
  — Возражение отклоняется, — охладил его пыл судья Мэдисон. — Суд не вчера на свет появился, мистер Декстер, и узнает те приемы, которыми вы пользовались при прямом допросе этой свидетельницы. Беру на себя смелость утверждать: защита может иметь полную свободу при перекрестном допросе. Продолжайте, мистер Мейсон. Свидетельница ответит на ваш вопрос.
  — Это был мужчина, — резко сказала миссис Ньютон.
  — Этот человек позвонил вам и сказал, что поднимается на лифте?
  — Да.
  — А почему вы уверены, что было без двух минут восемь?
  Декстер скривил губы в усмешке.
  — Потому что мы вместе собирались посмотреть телевизионную программу. Он задерживался, и я боялась, что передача начнется без него. Когда он позвонил, я посмотрела на часы. Было как раз без нескольких минут восемь. Я подошла к двери и открыла ее.
  — Давайте разберемся, где находится ваша квартира. Вы живете на том же этаже, что и обвиняемая?
  — Да, сэр.
  — И вы утверждаете, что, когда обвиняемая вышла из квартиры, она направилась к лестничной клетке, а не к лифту?
  — Да, верно.
  — А выход на лестничную клетку находится рядом с лифтом?
  — Нет! Он находится в противоположной стороне коридора.
  — А квартира обвиняемой находится между вашей и лифтом?
  — Между моей квартирой и лестничной клеткой, — поправила она.
  — А, понимаю. Значит, вы стояли в коридоре у двери вашей квартиры, с нетерпением ожидая вашего друга.
  — Я не сказала, что это мой друг, и ни о каком нетерпении речь не идет, — оборвала его свидетельница.
  — Ну хорошо. Тогда я сформулирую вопрос по-другому. Когда вы ожидали с визитом мужчину, вы были одна в квартире?
  — Да.
  — Он собирался посмотреть с вами телевизор?
  — Да, помимо всего прочего.
  — Понимаю, «помимо всего прочего», — повторил Мейсон с едва уловимой улыбкой, — так ведь вы сказали?
  — Именно так!
  — И вы стояли и ждали у двери вашей квартиры, с тем чтобы этот ваш друг, миссис Ньютон, не прошел мимо?
  — Ну, я стояла, чтобы показать ему квартиру.
  — Так это был его первый визит к вам?
  — Я этого не говорила.
  — А я об этом спрашиваю. Так это был его первый визит к вам?
  — Нет.
  Брови Мейсона поползли вверх.
  — Так молодой человек был пьян, миссис Ньютон?
  — Конечно нет.
  — Надеюсь, с головой у него все в порядке?
  — Конечно.
  — Так зачем же вам понадобилось стоять у двери и показывать расположение квартиры, если он и так знал, где она находится?
  — Ну, это было всего лишь проявлением гостеприимства.
  — Но только что вы утверждали обратное. Вы сказали, что стояли у двери, чтобы показать квартиру.
  — Да, утверждала.
  — Но он уже знал расположение квартиры.
  — Ну, я хотела убедиться, что он не забыл.
  — Сколько раз до этого он был в вашей квартире?
  — Я не знаю.
  — О, ваша честь, — взвился Декстер, — это ни в какие ворота не лезет! Перекрестный допрос сосредоточен на личной жизни свидетельницы, и просматривается явная попытка высмеять ее в глазах публики только потому, что она стояла у двери своей квартиры, чтобы встретить гостя.
  — С распростертыми объятиями, — съязвил Мейсон.
  Судья Мэдисон улыбнулся.
  Декстер сердито повернулся к Мейсону и сказал:
  — Это вполне естественный жест, и вам это известно, но вы делаете все для того, чтобы смутить свидетельницу.
  — Совсем нет, — возразил Мейсон. — Я просто пытаюсь уяснить, как это свидетельнице удалось, стоя в дверях своей квартиры, наблюдать за лифтом, чтобы встретить друга, и одновременно видеть, что происходит позади нее, а именно: как обвиняемая выходит из своей квартиры и идет в противоположном направлении. Насколько я понимаю, это невозможно, если только у свидетельницы нет еще пары глаз на затылке.
  — Джентльмены, давайте не будем переходить на личности, — вмешался судья Мэдисон. — Пожалуйста, адресуйте свои замечания суду. Совершенно очевидно, что в данном случае свидетелю был устроен очень поверхностный прямой допрос, и обвинение вправе ожидать, что противная сторона захочет уяснить, что же произошло. Перекрестный допрос свидетеля в данной ситуации, если использовать популярное выражение, подобен заряду динамита. Защитник вынужден вести перекрестный допрос, и он ведет его в темноте, на ощупь, естественно сознавая опасности, которые могут возникнуть. Суд наблюдает за развитием событий с большим интересом, а обвинитель — даже и не без удовольствия. Суд, естественно, не намерен вмешиваться, пока перекрестный допрос проходит в каких-то разумных пределах. Суд вынужден признать, что тоже был озадачен тем, как это свидетельнице удалось одновременно наблюдать за обвиняемой, которая вышла из своей квартиры и направилась к лестничной клетке, и находящимся в противоположной стороне лифтом, из которого должен был выйти ее знакомый.
  — Ну, — раздраженно возразила миссис Ньютон, — совсем не обязательно было неотрывно смотреть на лифт, я вполне могла видеть, что происходит вокруг.
  — Не спорьте со мной, — предупредил ее судья Мэдисон, — и не опережайте события. Мистер Мейсон, безусловно, задаст вам об этом вопрос.
  Усмешка сошла с лица Декстера. Теперь он казался немного озабоченным.
  — Итак, вы называете время без двух минут восемь, миссис Ньютон? — продолжал допрос Мейсон.
  — Да.
  — Вы приблизительно называете это время, потому что…
  — Я называю не приблизительно. Это точное время.
  — А почему вы так уверены?
  — Потому что телепрограмма, которую мы собирались смотреть, начиналась в восемь.
  — Вы ожидали прихода вашего друга раньше?
  — Я не говорила, что он мой друг.
  — Он мужчина?
  — Да.
  — У вас с ним дружеские отношения?
  — Естественно.
  — Тогда я буду называть его мужчиной, с которым вы дружите. Вы ожидали этого мужчину раньше?
  — Я ждала его с… ну, с половины восьмого.
  — Он должен был прийти в это время?
  — Да, я ожидала его в это время.
  — Вы были раздражены оттого, что его долго нет?
  — У меня было какое-то недоброе предчувствие.
  — Предчувствие? — переспросил Мейсон. — Вы подумали, что он может не прийти?
  — Нет, я подумала, что, может быть, с ним что-то случилось.
  — Он раньше бывал в вашей квартире?
  — Я уже говорила, что да.
  — А он часто опаздывал?
  — Я не назначаю свидания по часам.
  — Но в этот раз вы так поступили?
  — Я назначила эту встречу из-за передачи.
  — Эту встречу назначили вы или он?
  — Ну, я предложила… ну, я не знаю. Это как-то само собой произошло.
  — Итак, ожидая лифт, вы испытывали недоброе предчувствие?
  — Это чувство у меня было раньше. Когда я ждала лифт, у меня было другое чувство, чувство ожидания.
  — Когда вы открыли дверь, обвиняемая стояла в коридоре?
  — Нет, она вышла потом.
  — Вы видели, как она появилась?
  — Ну, я… да.
  — Вы видели, как она выходила из двери?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы увидели ее, как только она открыла дверь?
  — Дверь открылась, потом закрылась. Когда она открылась во второй раз, то появилась обвиняемая с клеткой в руках. Она закрыла дверь и быстро пошла по коридору.
  — Вы с ней разговаривали?
  — У меня не было такой возможности.
  — Что вы имеете в виду?
  — Она даже не обернулась.
  — А, так вы видели только ее спину?
  — Да.
  — Значит, вы отвернулись от лифта, пока смотрели на нее?
  — Нет, я… ну, я пыталась смотреть в обоих направлениях.
  — В одно и то же время?
  — Ну нет, попеременно.
  — Вы стояли и вертели головой из стороны в сторону?
  — Конечно нет. Главным образом меня интересовал лифт. Я увидела обвиняемую… ну, просто случайно, как бы между прочим.
  — Так когда она выходила из квартиры, держа в руках клетку, то была к вам спиной?
  — Да. Она как бы пятилась из комнаты, держа в руках клетку.
  — Она захлопнула дверь и быстро пошла к лестнице?
  — Я уже сто раз вам это говорила.
  — Значит, вы не видели ее лица? — настаивал Мейсон.
  — Мне не надо было смотреть на лицо, чтобы узнать ее. Я узнала фигуру, одежду.
  — Значит, вы не видели ее лица?
  — Я видела одежду.
  — Значит, вы не видели ее лица?
  — Нет.
  — Что было на ней надето?
  — Твидовое пальто.
  — Вы можете описать его? Оно плотно облегало фигуру?
  — Нет, это свободное пальто, мешковатое твидовое пальто.
  — Длинное или короткое?
  — Длинное, закрывает колени.
  — Вы раньше видели ее в этом пальто?
  — Много раз.
  — И все это время вы ожидали, что из лифта появится ваш друг мужчина?
  — Да.
  — И вы не сводили глаз с лифта, чтобы он не просмотрел вашу квартиру?
  — Я хотела встретить его.
  — Значит, вы стояли там не потому, что хотели показать ему квартиру, а чтобы продемонстрировать свое доброе расположение?
  — О, если суд позволит, — вмешался Декстер, — на этот вопрос уже несколько раз отвечали.
  — И все время по-разному, — возразил Мэдисон. — Свидетельница может отвечать на вопрос.
  — Хорошо, — рассердилась она. — Я не знаю, почему там стояла. Это вполне естественно. Я была… ну, я была там, и нет никакой разницы, почему я там была. Я стояла и видела, как обвиняемая выходила из квартиры, держа в руках клетку с канарейкой.
  — Когда ваш друг мужчина вышел из лифта, вы бросились ему навстречу?
  — Нет.
  — Вы пошли к нему?
  — Нет.
  — Вы просто стояли и ждали, когда он подойдет?
  — Нет, я сделала несколько шагов.
  — Пошли или побежали?
  — Пошла.
  — Вы пошли навстречу ему?
  — Сделала несколько шагов.
  — И в это время вы были повернуты к обвиняемой спиной?
  — Она ушла раньше. Открыла дверь на лестничную клетку и пулей выскочила.
  — Еще до того, как ваш друг мужчина вышел из лифта?
  — Почти одновременно.
  — А какое освещение было в коридоре, миссис Ньютон? Насколько я понимаю, свет там неяркий?
  — Вы понимаете неверно. Я жаловалась по поводу освещения, да и другие тоже, поэтому в начале года нам поставили новые лампы, да и давно пора. Раньше было темно, как в склепе. Можно было шею сломать.
  — Итак, освещение было хорошим?
  — Да.
  Немного поколебавшись, Мейсон спросил:
  — У вас есть водительское удостоверение, миссис Ньютон?
  — Конечно.
  — Можно взглянуть?
  — Не понимаю, какое оно имеет отношение ко всему этому?
  — И я тоже, — заявил Декстер, вставая. — Если суд не возражает, то я считаю, что это несущественно и к делу не относится.
  Судья Мэдисон покачал головой:
  — Это перекрестный допрос. Свидетельница показала, что узнала обвиняемую при таких обстоятельствах, которые могут быть чрезвычайно важны для защиты. Я не намерен ограничивать перекрестный допрос, пока он ведется в разумных пределах. Более того, суду понятно, что хочет выяснить своими вопросами защитник, и, следовательно, вопрос уместен.
  Свидетельница неохотно открыла сумочку и достала права.
  — Здесь указана дата моего рождения, — проворчала она, — а я, естественно, не хочу, чтобы о моем возрасте написали в газетах. Думаю, что это никого не касается.
  — Меня не интересует ваш возраст, — возразил ей Мейсон, беря в руки удостоверение. — Меня интересует, есть ли какие-то ограничения. А, вот вижу. Вы не можете водить автомобиль без очков…
  — Ну и что? — оборвала его свидетельница.
  — По-моему, на вас сейчас нет очков.
  — Так я сейчас не за рулем.
  — Тринадцатого вечером вы тоже не были за рулем, когда увидели женскую фигуру, которую приняли за обвиняемую.
  — Я не видела фигуру, которую приняла за обвиняемую. Я видела обвиняемую. Она выходила из комнаты, неся в руках клетку с птицей, и я сказала про себя, я сказала…
  — Нас не интересует, что вы про себя сказали, — прервал ее с улыбкой Мейсон. — Позвольте спросить вас, миссис Ньютон, вы видите заголовок в газете, которую я показываю вам?
  — Конечно, вижу. Могу прочитать и более мелкий шрифт… Ну, даже вон тот заголовок в правом углу: «Президент рассматривает бюджет на следующий финансовый год».
  Задумчиво нахмурившись, Мейсон вдруг спросил:
  — Вы носите контактные линзы, миссис Ньютон?
  — Да!
  — Когда вы начали их носить?
  — Я получила их в полдень двенадцатого.
  — И сразу отказались от очков?
  — Не сразу. Я попеременно ношу то линзы, то очки.
  — То есть тринадцатого вы еще полностью не привыкли к своим линзам?
  — Ну, я хорошо в них видела.
  — Но вы носили их целый день?
  — Нет.
  — На вас были линзы, когда вы вышли в коридор и увидели фигуру, которую приняли за обвиняемую?
  — Я не помню.
  — Давайте посмотрим, можно ли освежить вашу память. Когда вы надели их тринадцатого? Утром?
  — Я не помню.
  — Даму, выходящую из квартиры, которую вы выдаете за обвиняемую, вы узнали по одежде?
  — Я знаю это ее твидовое пальто.
  — Оно не было облегающим?
  — Я уже говорила, что нет. Это мешковатое твидовое пальто.
  — Значит, вы не видели лица, не видели фигуры, а лишь пальто и канарейку в клетке.
  — Что еще вам надо?
  — Мне не надо ничего, — опять улыбнулся Мейсон, — кроме того, чтобы вы сказали правду. Итак, вы не могли опознать обвиняемую по фигуре, так как вы ее не видели.
  — Если суд позволит, то я бы констатировал, что это спорный вопрос, — внес свое замечание Декстер.
  — И тем не менее я намерен оставить его, — ответил судья Мэдисон. — Я полагаю, что ситуация очевидна, и, если защита хочет подтвердить ее для протокола, я намерен разрешить.
  — Я не могла разглядеть фигуру женщины, так как на ней была свободная одежда.
  — Под одеждой вы имеете в виду это мешковатое твидовое пальто?
  — На ней была и другая одежда.
  — Но вы не видели ее?
  — Я не могу видеть через пальто. У меня не рентгеновские лучи вместо глаз.
  — Итак, все, что вы видели, — это фигура в твидовом пальто.
  — Ну, я полагаю, что могу узнать пальто, когда вижу его.
  — И птицу в клетке.
  — Канарейку в клетке.
  — Вы видели птицу?
  — Прекрасно видела, чтобы узнать, что это канарейка.
  — Принимая во внимание тот факт, что вы не собирались выезжать на машине, мы можем предположить, что на вас не было очков. Верно?
  — Хорошо, — резко ответила она. — Я не надела очки, мистер Мейсон, но я не слепая.
  — Благодарю вас, это все!
  — У меня нет вопросов, — отозвался Декстер.
  — Вызывайте следующего свидетеля, — объявил судья Мэдисон.
  — Это все, ваша честь. Обвинению нечего добавить.
  — Итак, — начал судья Мэдисон свое заключительное слово, — как драматично показал мистер Мейсон, в свидетельских показаниях есть определенные пробелы. Да, обвиняемую видели около камеры хранения, однако никто не видел, как она открывала ячейку и что туда клала.
  Да, как оказалось, оружие принадлежит ей. И хотя драматичный перекрестный допрос последней свидетельницы, проведенный мистером Мейсоном, выявил ряд уязвимых мест в показаниях, у суда нет альтернативы, как привлечь обвиняемую…
  Мейсон встал со своего места.
  — И поскольку речь идет об убийстве, — продолжал судья Мэдисон, — обвиняемая не может быть освобождена под поручительство или залог.
  — С позволения суда, я бы хотел сделать заявление, — выступил Мейсон.
  — Пожалуйста, — разрешил судья Мэдисон.
  — Я прошу слова для защиты.
  Судья Мэдисон нахмурился и после минутного колебания заговорил осторожно, взвешивая каждое слово:
  — У суда не было намерения чинить какие-то препятствия. Хотя суд действительно предположил, что поскольку это всего лишь предварительное слушание, то выступления защиты не будет. Суд приносит извинение защите за то, что объявил о взятии обвиняемой под стражу, не спросив защитника обвиняемой о его дальнейших намерениях. Однако, несмотря на это, суд подчеркивает, что в подобных делах, когда единственный вопрос, стоящий перед судом, — это вопрос о том, было ли совершено преступление, и когда есть достаточно веские основания считать, что обвиняемая совершила его, то нет нужды заострять противоречия в показаниях. Поэтому поступок суда очевиден. Я надеюсь, защита понимает эту в общем-то элементарную ситуацию?
  — Защита понимает ее.
  — Очень хорошо. Если вы намерены выступить, то пожалуйста, — разрешил судья Мэдисон.
  — Я вызываю Горинга Гилберта, — объявил Мейсон.
  Гилберт, в рубашке, застегнутой на все пуговицы и заправленной в брюки, и спортивной куртке, вышел вперед, поднял правую руку и занял свидетельское место. Когда секретарь суда записал имя и адрес свидетеля, Мейсон спросил:
  — Вы знали при жизни Коллина Макса Дюранта?
  — Да.
  — Вас с ним связывали какие-то дела?
  — Да.
  — В последние несколько недель у вас с ним были деловые контакты?
  — Да.
  — В результате он заплатил вам какие-то деньги?
  — Да, он заплатил мне за работу, которую я для него сделал.
  — Как вы получили деньги — наличными или чеком?
  — Наличными.
  — А какими купюрами? Были ли там банкноты какого-то определенного достоинства?
  — В последний раз я получил от него всю сумму стодолларовыми банкнотами.
  Судья Мэдисон задумчиво нахмурился и подался вперед, чтобы внимательнее рассмотреть свидетеля.
  — А какую работу вы для него делали? — спросил Мейсон.
  — Я делал различные живописные работы.
  — Вы завершили эти работы?
  — Да.
  — И что вы с ними делали?
  — Они доставлялись Коллину Дюранту.
  — Вы знаете, где сейчас эти работы?
  — Нет.
  — Что? — воскликнул Мейсон.
  — Я сказал, что не знаю, где они.
  — Меня интересует картина, которую я видел у вас в мастерской, выполненная в манере художника…
  — Я знаю, о чем идет речь.
  — Где она сейчас?
  — У меня.
  — Вы получили повестку с указанием принести картину с собой?
  — Да.
  — Это та самая картина, которую я видел в вашей мастерской?
  — Да.
  — И она у вас с собой, здесь?
  — Да, она в комнате для свидетелей.
  — Принесите ее, пожалуйста.
  — Одну минуту, — вмешался Декстер. — С позволения суда, я не возражал против ведения этой линии допроса, поскольку надеялся, что она будет увязана с делом. Относительно стодолларовых банкнотов, возможно, они и имеют отношение к делу. Но что касается этой картины, то совершенно очевидно, что вопрос этот неправомерный, несущественный и к делу не относится. Я возражаю против него и буду стоять на своем.
  — Может показаться, — начал излагать свою мысль судья Мэдисон, — что оплата стодолларовыми банкнотами — это интересное развитие событий, но при условии, что их можно было бы каким-то образом идентифицировать… Я надеюсь, защитник сможет увязать их с делом?
  Судья вопросительно посмотрел на Перри Мейсона.
  — С позволения суда, я намерен увязать с делом и эту картину.
  Судья Мэдисон покачал головой:
  — Не думаю, что картина является существенным доказательством. Деньги, полученные за картину, — возможно.
  — Ваша честь, я докажу, что картина является существенным доказательством, — настаивал Мейсон.
  — Нет, — не соглашался судья. — Я думаю, вам лучше попробовать другой ход, мистер адвокат. Я полагаю, что прежде, чем вы представите картину, вам стоит показать, что она является существенным доказательством на определенном этапе развития этого дела.
  — Я намерен это сделать.
  — Ну что же, действуйте.
  — Однако, — продолжал Мейсон, — я бы хотел в присутствии свидетеля зарегистрировать эту картину и отдать ее на хранение секретарю суда, пока не будет доказано, что она является необходимым вещественным доказательством.
  — Надеюсь, у вас нет возражений против подобной процедуры, — обратился судья Мэдисон к Декстеру.
  Казалось, заместитель прокурора какое-то время был в нерешительности. Потом он встал и заявил:
  — С позволения суда, я бы сделал следующее замечание. Свидетель явился сюда по повестке и согласно ей принес с собой картину. Но ведь картина никуда не денется, она же не может убежать!
  — Картина-то не убежит, — отпарировал Мейсон, — но ее могут унести.
  — Ну что ж, она здесь, и можно будет вернуться к ней позднее.
  — Если она будет зарегистрирована и оставлена на хранение в суде, тогда…
  — Очень хорошо, — прервал его судья Мэдисон, — суд намерен согласиться с этим. Предъявите картину, мистер адвокат.
  Мейсон обратился к Гилберту:
  — Принесите, пожалуйста, вашу работу.
  Гилберт, угрюмый, враждебно настроенный, после минутного колебания сказал:
  — Это моя картина. И я не думаю, что у меня ее просто так можно забрать.
  — Принесите ее, пожалуйста, и мы посмотрим, — сказал судья Мэдисон. — Это распоряжение суда.
  Гилберт вышел в приемную и вскоре вернулся, держа в руках завернутую в бумагу картину. Он сердито содрал оберточную бумагу и предъявил свою работу суду.
  Судья Мэдисон посмотрел сначала на картину, потом на Гилберта и спросил:
  — Это вы сделали, молодой человек?
  — Да, ваша честь.
  — Это очень хорошая работа.
  — Благодарю вас.
  — Можете занять свидетельское место.
  — Картина, которую вы предъявили, — начал Мейсон, — сделана вами по просьбе покойного Коллина М. Дюранта?
  — Так, одну минуту, — вмешался Декстер. — Прежде чем вы ответите, я намерен возразить, поскольку этот вопрос недопустим. Он несущественный и к делу не относится. Эта картина не имеет абсолютно никакого отношения к делу.
  — В данном случае суд согласен. Возражение принято.
  — С позволения суда, я прошу, чтобы картину зарегистрировали, — сказал Мейсон.
  — Принято.
  — И оставили под охраной секретаря суда.
  — На какое время? — спросил судья Мэдисон. — Когда вы будете готовы добраться до сути этого дела, мистер адвокат?
  — Я намерен сделать это до завтра.
  — Вы хотите сказать, что это дело займет всю вторую половину сегодняшнего дня? — уточнил судья.
  — С позволения суда, я намерен позволить обвиняемой дать показания.
  — Дать показания обвиняемой? — как эхо повторил судья Мэдисон с ноткой недоверия.
  — Да, ваша честь.
  Декстер вскочил, открыл рот, посмотрел на Мейсона, потом на судью и медленно опустился.
  — И, — продолжил Мейсон, — для того чтобы подготовиться к такому довольно неожиданному развитию дела, я бы хотел попросить об объявлении перерыва до половины четвертого. Я могу заявить суду, что мое решение выступить с защитительной речью созрело совсем недавно, за несколько минут до окончания выступления обвинения.
  — Ну что ж, у вас есть право выступить с защитительной речью, и у вас есть право объявить перерыв, чтобы иметь возможность доставить сюда свидетелей, — сказал судья Мэдисон. — Правильно ли я понял, мистер Мейсон, вы хотите, чтобы обвиняемая дала показания?
  — Да, я намерен предоставить ей такую возможность.
  — Очень хорошо, это ваше право. Но я бы хотел подчеркнуть, что на предварительном слушании по делу об убийстве это делается в исключительных случаях.
  — Да, ваша честь.
  — Ну что ж, я полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что намерены сделать… Очень хорошо. Суд объявляет перерыв до трех тридцати. Я бы хотел встретиться с защитником в своем кабинете.
  — Хорошо, ваша честь.
  Судья Мэдисон поднялся со своего места и направился в кабинет.
  — Какой трюк вы задумали выкинуть на этот раз? — язвительно спросил Декстер.
  — Никакого трюка. Обвиняемая имеет право рассказать суду свою историю.
  — Вы имеете в виду, рассказать для газет?
  — Как вам будет угодно.
  — Это ваш триумф, — заключил Декстер, — и ваш конец.
  Прихватив свой портфель, он вышел.
  Мейсон вошел в кабинет судьи Мэдисона в тот момент, когда тот вешал в стенной шкаф свою мантию.
  Он повернулся к адвокату и сказал:
  — Послушайте, Мейсон, я давно вас знаю. Вы умный, проницательный адвокат. У вас очаровательная клиентка, которая, вероятно, рассчитывает вызвать сочувствие присяжных, но вы прекрасно знаете суд и то, что слезами и шелками меня не разжалобить.
  — Да, судья, — согласился Мейсон.
  — Хорошо. Не делайте этого.
  — Не делать чего?
  — Не разрешайте обвиняемой давать показания. Вы лучше меня это знаете. Она выходит давать показания, которые тщательно протоколируются. А на перекрестном допросе ее на куски растерзают. И когда она предстанет перед Верховным судом, то ей уже ничем нельзя будет помочь. Все, что она скажет, каждый ответ должен быть точно таким, как на предварительном слушании. Если бы это хоть что-то могло изменить, я бы не говорил об этом. Но и сейчас, без протокола, я скажу вам то же самое. Я намерен объявить о взятии обвиняемой под стражу, и никакие объяснения с ее стороны тут не помогут. Дюрант убит из ее оружия. Он убит в ее квартире. Сразу же после убийства она убегает. Причем убегает так поспешно, что не берет даже самых необходимых вещей. Все ее показания — это ложь. Она солгала и про канарейку, и про время, когда вышла из квартиры и поехала на автовокзал дожидаться вашего звонка. Она спрятала оружие в камере хранения, потом дала ключ от квартиры вашей секретарше и сбежала. Возможно, вам удастся растрогать присяжных. Вы умны, и, повторяю, у вас очаровательная клиентка. Но вам не удастся при наличии таких улик убедить суд не брать под стражу обвиняемую. Так чего ради вы лезете на рожон?
  — Я иду на рассчитанный риск.
  — А вы подумали о том, как пострадает ваша репутация? Как только я объявлю о взятии ее под стражу, вы станете посмешищем для всей страны.
  — Я знаю.
  — К черту! — взорвался судья Мэдисон. — Я ваш друг. И пытаюсь остановить вас от заведомой глупости.
  — Я иду на рассчитанный риск, — стоял на своем Мейсон.
  — Хорошо. Тогда действуйте. Но не забудьте, что слезами и шелками меня не проймешь.
  — Я помню.
  Глава 17
  Войдя в комнату для подсудимых, находящуюся за залом заседаний, Мейсон ободряюще улыбнулся Максин Линдсей.
  — Максин, — начал он, — я собираюсь сделать то, что принято считать большой ошибкой, — разрешить вам дать показания на предварительном слушании.
  — Я тоже хочу это сделать.
  — Вам устроят перекрестный допрос. Будьте готовы к самому страшному — могут вспороть живот и перетряхнуть все внутренности.
  — Я догадываюсь.
  — Приготовьтесь ко всякого рода выпадам и инсинуациям. И вообще у них есть желание поохотиться.
  — Что вы имеете в виду?
  — Будут задавать самые разные вопросы в расчете на то, что вы где-то покривите душой, солжете. Вас будут спрашивать о прошлом, о…
  — Вы хотите сказать, что…
  — Они будут действовать расчетливо и осторожно, — прервал ее Мейсон. — Вас будут спрашивать, как долго вы жили там-то и там-то, по какому адресу, под своим собственным именем или чужим. Другими словами, это будет нечто вроде разведки. Жили ли вы с каким-то мужчиной под видом его жены?
  — Нет.
  — Я просто предупреждаю. Конечно, я постараюсь сократить перекрестный допрос. И вообще у меня есть один план, не знаю, правда, удастся ли мне его осуществить. Я постараюсь сделать так, чтобы вы рассказали часть своей истории, а затем временно освободили свидетельское место.
  — Так, наверное, можно только задержать ход событий?
  — Этого-то я и добиваюсь! Нужно получить такую отсрочку, чтобы мне удалось все перепутать. Так как акценты расставлены сейчас, у вас нет ни малейшего шанса. Вас привлекут к ответственности за убийство первой степени. Мне этого очень не хочется, надеюсь, и вам тоже.
  — Так, — начала она, — наверное, в какой-то степени я могу вынести этот спектакль, но… конечно же, я не хочу, чтобы суд присяжных признал меня виновной в том, чего я не совершала.
  — Понимаю. Я пытаюсь найти выход. Это рискованное предприятие, но ничего другого не остается. Я открываю вам все карты, Максин, и если вы не хотите…
  — Я полностью доверяюсь вам, мистер Мейсон.
  — Вы будете давать показания до тех пор, пока не появится возможность предъявить в качестве вещественного доказательства эту копию Фети. Думаю, с вашей помощью у меня это получится. Запомните, Максин, вам двадцать девять лет. Вы зрелая женщина. В этих условиях вряд ли можно ожидать, что вы… Ну, если вы когда-нибудь жили с кем-то в качестве жены, не стесняйтесь и скажите об этом. Это на тот случай, если вас спросят, меняли ли вы когда-нибудь фамилию. Можете назвать это гражданским браком. Только не давайте им поймать вас на лжи. При любых обстоятельствах говорите только правду. У них уйдут недели на то, чтобы проверить каждый факт. Но если перед присяжными они смогут доказать, что вы солгали под присягой, шансов на то, чтобы выкарабкаться, у вас не будет.
  — Понимаю.
  — Хорошо. На том и порешим. Но если вы лжете мне, то Господь вам судья!
  
  — Шеф, вы поняли значение ответа Гилберта на вопрос о картине? — спросила Делла Стрит, просматривая свои стенографические записи. — Из его слов не следует, что эту картину он делал по заказу Дюранта.
  — Я понимаю, о чем ты говоришь, но тоже не знаю ответа на этот вопрос. Я уже так далеко зашел, что не могу возвращаться. Надо продвигаться дальше. Думаю, он мог неправильно понять вопрос. Как бы то ни было, а назад хода нет.
  — Может быть, Дюрант не заключил с ним сделку конкретно на эту работу, но собирался купить ее, как только Гилберт сделает копию. А когда мы были в мастерской, он не говорил, что Дюрант заказал эту картину?
  — Нет, подожди, по-моему, он не говорил этого, по крайней мере не так конкретно.
  — А мне кажется, говорил, — возразила Делла.
  — Нет, — задумчиво нахмурился Мейсон. — Я спросил его, делал ли он картины по заказу Дюранта, и он ответил утвердительно. Далее я поинтересовался, были ли они подделками, и он ответил, что не в этом смысле слова; Дюрант продавал их как жанровые картины, буквально за гроши. Потом я задал ему вопрос, не писал ли он картину с изображением женщин под деревом в стиле Филиппа Фети. После минутного колебания он подошел к стопке картин, выбрал одну и спросил, не является ли она ответом на мой вопрос.
  — Ну и?..
  — Да, здесь есть что-то странное. Надо обязательно добиться, чтобы картина была представлена в качестве вещественного доказательства. Как только мне это удастся, из версии окружного прокурора получится яичница. По крайней мере, я постараюсь, чтобы так случилось.
  — А Пол Дрейк сейчас разносит повестки?
  — Да, Пол Дрейк занят повестками, и новости для нас неутешительные. Олни собирается позвонить судье и сказать, что не будет давать показания, так как ничего не знает об этом деле, а в суд прибудут его адвокаты с заявлением, будто это я ввел в заблуждение правосудие. Короче говоря, до того, как мы закончим, тут будет целое представление.
  — А что вы думаете о поведении судьи? — спросила Делла Стрит.
  — Если только я не вытащу из шляпы огромного, жирного, дрожащего кролика, то судья заявит о взятии Максин под стражу, но отступать уже поздно. Если я это сделаю, то все подумают, что во время перерыва Максин призналась мне или что-то в этом роде и я не осмелился продолжать. Это будет крайне нежелательно для нее, когда дело будет слушаться в суде присяжных. Я рассчитываю ворваться и крушить направо и налево, чтобы в этой сумятице никто не понял, кто кого и в чем обвиняет.
  — А обвинение как себя поведет в этой ситуации?
  — Обвинение, — улыбнулся Мейсон, — почти наверняка пригласит нашего уважаемого современника Гамильтона Бергера, чтобы в самый ответственный момент заседания он лично мог насладиться моим позором. И окружной прокурор поставит себе в заслугу, что вынудил меня совершить правовую ошибку.
  — Он умный, — предупредила Делла Стрит.
  — Знаю, что умный, — согласился Мейсон, — но я уже прыгнул в лодку, и меня отнесло на середину реки. Я вот-вот наткнусь на камни, и нет другого выхода, как проскочить или опрокинуться. Мне ни свернуть, ни поплыть вспять. Да если бы я и попытался, это меня уже не спасло бы, так лучше опрокинуться и разбиться о пороги. Единственное, что мне остается, — это с умным видом грести вниз по течению, как будто я знаю путь между этими подводными камнями.
  Глава 18
  Когда суд возобновил заседание, в зале присутствовал сам окружной прокурор Гамильтон Бергер.
  Узнав о предварительном заявлении, сделанном Перри Мейсоном, он лично явился в суд и теперь восседал рядом со своим заместителем, всем видом показывая, что знает о промахе защитника и после их долгой вражды рассчитывает наконец взять реванш.
  — Я вызываю для дачи показаний Максин Линдсей, — объявил Мейсон. — Подойдите туда и поднимите правую руку, Максин. И, — добавил он, — говорите только правду.
  — Не надо никакой показухи, — не удержался Гамильтон Бергер, — здесь нет присяжных.
  Судья Мэдисон улыбнулся и спокойно заметил:
  — Я бы очень просил противные стороны воздерживаться от личных выпадов.
  Мейсон приступил к допросу:
  — Максин, вы помните вечер тринадцатого?
  — Очень хорошо.
  — Вы знали Коллина Дюранта при жизни?
  — Да.
  — Как долго вы были с ним знакомы?
  — Несколько… не могу вспомнить. Три или четыре года.
  — Вы были в дружеских отношениях?
  — Да, в дружеских. Ну, я знала его и оказывала кое-какие услуги.
  — А теперь я хочу, чтобы вы очень внимательно слушали мои вопросы, Максин, и отвечали очень конкретно.
  — Да, сэр.
  — Вы знакомы с Отто Олни?
  — Да.
  — Присутствовали ли вы на его яхте в тот день, когда у вас был разговор с Дюрантом об одной из картин Олни?
  — Да.
  — И что сказал Дюрант?
  Судья Мэдисон скривил губы:
  — Сейчас мы забредем в сферу, где…
  Но тут вскочил Гамильтон Бергер:
  — Если суд позволит, обвинение не возражает. Мы хотим, чтобы мистер Мейсон продолжал. Каждая новая тема, которую он приоткрывает, дает дополнительные возможности для перекрестного допроса. Мы намерены не возражать против любого его вопроса.
  — Я высоко ценю отношение окружного прокурора, — сказал судья Мэдисон, — но, в конце концов, у суда много других дел… Однако, если нет возражений, я оставляю вопрос.
  — Вы можете рассказать, что произошло в отношении одной из картин? — повторил вопрос Мейсон.
  — Мистер Дюрант подошел ко мне и сказал, что картина, висевшая на яхте мистера Олни, которую все считали принадлежащей кисти Филиппа Фети, всего лишь подделка. Позднее он велел мне передать этот разговор мистеру Рэнкину.
  — А кто такой мистер Рэнкин?
  — Лэттимер Рэнкин — агент по продаже произведений искусства. Насколько мне известно, именно он продал эту картину мистеру Олни.
  — И что мистер Дюрант сказал вам об этой картине?
  — Он велел мне при разговоре с Рэнкином упомянуть его, Дюранта, мнение о том, что картина всего лишь подделка.
  — Это полотно с изображением женщин под деревом?
  — Да.
  — Я сейчас покажу вам одну работу, и вы скажете, она ли это.
  Судья Мэдисон посмотрел на Гамильтона Бергера.
  — Нет возражений, — просиял тот. — Мы предоставляем защите полную свободу действий.
  — Возможно, это даст повод предъявить картину в качестве вещественного доказательства, — заметил судья Мэдисон.
  — Если он хочет заставить обвиняемую давать показания только для того, чтобы вытащить эту картину, то ради бога! Пусть вытаскивает все, что хочет. Это даст нам больше возможностей для перекрестного допроса, — не унимался Гамильтон Бергер.
  — Очень хорошо, — решительно согласился судья Мэдисон.
  — Я так сформулирую вопрос, Максин, — продолжал Мейсон. — Я покажу вам картину, которая предъявлена для опознания. Вы видели картину, когда ее внесли в зал заседаний?
  — Да.
  — Теперь слушайте вопрос внимательно, Максин. Является ли эта картина, которую я вам сейчас показываю и которая зарегистрирована под номером один, той же самой, которую вам показал Дюрант, велев передать Рэнкину, что это подделка?
  — Я не знаю.
  — А не могли бы вы подробнее ответить на этот вопрос?
  — Хорошо, я скажу так. Эти картины абсолютно похожи. Если это не та самая картина, то она выглядит абсолютно идентично.
  — Тринадцатого вечером у вас было продолжение разговора с Дюрантом?
  — Да.
  — В котором часу?
  — Около шести часов вечера.
  — И что сказал вам Дюрант на этот раз?
  — Мистер Дюрант велел мне убираться из города как можно быстрее, не оставляя никаких следов, не останавливаться, не брать ничего с собой, уезжать, и все.
  — Когда он велел вам уехать?
  — Через час. Он сказал, что я не должна задерживаться в своей квартире.
  — У вас был разговор о деньгах?
  — Я сказала ему, что у меня нет денег на дорогу, и он ответил, что постарается раздобыть. Он велел мне ждать его возвращения в течение часа. Если он сможет достать денег, то привезет их, а если его не будет, то я должна уехать хоть на попутных машинах или телеграфировать сестре и просить денег.
  — У вас есть замужняя сестра, проживающая в Юджине, штат Орегон?
  — Да.
  — Вы сообщили мистеру Дюранту о вашем разговоре с мистером Рэнкином по поводу картины в главном салоне яхты Отто Олни, которую приписывают кисти Филиппа Фети, но которая, по мнению Дюранта, является всего лишь заурядной подделкой?
  — Да.
  — А вы сказали ему, на что пошли в связи с реакцией и действиями Рэнкина?
  — Да, я поставила его в известность о даче письменных показаний под присягой, где сообщила о мнении Дюранта относительно картины.
  — И после этого он велел вам как можно быстрее убраться из города?
  — Да.
  — Теперь я намерен спросить вас, Максин, имел ли мистер Дюрант какую-то власть над вами?
  — Да.
  — Он знал какую-то тайну и угрожал раскрыть ее, если вы не подчинитесь его воле?
  — Да.
  — А сейчас, с позволения суда, я бы хотел предъявить картину в качестве вещественного доказательства.
  — Мы против предъявления картины в данный момент, — возразил Гамильтон Бергер. — Нечего нам показывать, что это поддельный Филипп Фети, нечего показывать, что она когда-то висела в салоне Отто Олни…
  — А мы и не утверждаем, что она там висела, — прервал его Мейсон. — Мы как раз этого не думаем.
  — Что? — переспросил судья Мэдисон, явно озадаченный.
  — Если суд позволит, — продолжал Мейсон, — я думаю, что все гораздо сложнее и не ограничивается тем, что лежит на поверхности.
  — Конечно, с позволения суда, — выступил Гамильтон Бергер, — все это кажется не имеющим отношения к делу, если только защита не покажет мотивацию убийства и мы не разовьем эту тему на перекрестном допросе. Однако давайте предположим, что покойный был мошенником, который замышлял что-то против мистера Олни, или мистера Рэнкина, или обоих. Так что же — это дает обвиняемой лицензию на убийство? У нас пока не объявлена охота на мошенников и шантажистов.
  — Факт остается фактом, мистер Мейсон, пока эта картина слишком изолирована от всего нашего дела, — сказал судья Мэдисон. — Другими словами, свидетель показал, что покойный заплатил ему за изготовление нескольких картин. Но этот же свидетель сказал, если только я правильно его понял, что ему заказали эту картину, но кто именно, он не говорил. Теперь обвиняемая показывает, что эта картина на первый взгляд та же самая, что и в салоне на яхте, та, которую Дюрант назвал подделкой. Но пока мы не установили, является ли она копией, подделкой или оригиналом.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон, — как раз это я и хочу установить.
  — Ну что ж, действуйте, — разрешил судья Мэдисон. — Если исходить из показаний, это может быть оригинал. Для копии она слишком хороша.
  — Для того чтобы установить, что это такое, — нахмурился Мейсон и сделал вид, что неохотно уступает в этом вопросе, — мне придется попросить обвиняемую временно уступить свое место предыдущему свидетелю, Горингу Гилберту.
  — Очень хорошо, — сказал судья Мэдисон, — если на этот раз вы хотите предъявить картину в качестве вещественного доказательства, мы проведем ее предварительный осмотр. Вы можете пройти в зал, мисс Линдсей, а мистер Гилберт займет ваше место.
  Гамильтон Бергер сделал попытку приподняться, чтобы возразить, но после минутного колебания сел на место.
  Мейсон, покусывая губу, как будто от досады, повернулся спиной к Гамильтону Бергеру и ободряюще подмигнул Делле Стрит.
  Гилберт опять поднялся на свидетельское место.
  — Вы получили заказ сделать копию картины, которая находится на яхте Отто Олни?
  — Да.
  — И вы сделали эту картину?
  — Да.
  — Посмотрите на полотно, которое я держу в руках и которое зарегистрировано в журнале вещественных доказательств защиты под номером один, и скажите — это та самая картина?
  — Да.
  — Вам за нее заплатили?
  — Да.
  — Сколько?
  — Две тысячи долларов.
  — Как вам заплатили?
  — Разве мы с этим не покончили? — спросил судья Мэдисон.
  — Это всего лишь предварительное слушание, и я хочу быть уверенным, что акценты расставлены верно, — сказал Мейсон, исподтишка взглянув на часы.
  — Очень хорошо, очень хорошо. Продолжайте, — разрешил судья Мэдисон.
  — Мне заплатили две тысячи долларов наличными, я получил двадцать стодолларовых банкнотов.
  — И вы сделали эту копию?
  — Да.
  — Думаю, это все вопросы, которые я хотел задать свидетелю, — заключил Мейсон. — Насколько я понимаю, у обвинения нет желания проводить перекрестный допрос.
  — Напротив, — отреагировал Гамильтон Бергер, — обвинение обязательно будет проводить допрос этого свидетеля. А пока обвинение намерено дать защите полную свободу задавать вопросы обвиняемой и одновременно возразить против введения в следствие этой картины. Она абсолютно ни с чем не была увязана.
  — Пока картина была только представлена для предварительного осмотра, — возразил судья Мэдисон. — Это ограниченное судебное разбирательство, пока закладывается основа дела, расставляются акценты.
  — Именно поэтому я и хочу провести перекрестный допрос свидетеля.
  — Очень хорошо, продолжайте, — приказал судья Мэдисон. — У нас есть еще несколько минут до перерыва.
  — Я не уверен, что смогу провести перекрестный допрос до перерыва.
  — Хорошо. Начинайте задавать ваши вопросы.
  — Когда вы впервые говорили с Дюрантом об изготовлении копии этой картины? — начал Гамильтон Бергер.
  — Около года назад.
  — И вы сделали для него копии нескольких картин?
  — Не только копии. Я копировал стиль, а не саму картину.
  — Но эта картина — точная копия?
  — Да.
  — Картины, принадлежащей Отто Олни?
  — Да.
  — И Дюрант заплатил вам, чтобы вы сделали эту копию?
  — Нет.
  — Что?
  — Я сказал — нет.
  — Понимаю. Он не заплатил вам, и поэтому вы оставили картину у себя, так?
  — Нет.
  — Разве вы не сказали, что вам заплатили две тысячи долларов стодолларовыми купюрами за изготовление этой копии?
  — Да.
  — И после этого вы оставили у себя картину?
  — Да.
  Бергер, заподозрив какую-то ловушку, некоторое время колебался, а затем нагнулся, чтобы посоветоваться с Декстером. Через несколько секунд он выпрямился и сказал:
  — За эту копию вам заплатила обвиняемая?
  — Нет.
  — Кто заплатил?
  — Это не имеет отношения к делу, поэтому я не буду разглашать имя моего клиента.
  — Не вам решать, молодой человек, что имеет отношение к делу, а что — нет, — прогремел Гамильтон Бергер. — Я требую ответа на мой вопрос.
  — Одну минуту, — вмешался Мейсон. — Окружной прокурор не имеет права настаивать на получении ответа на этот вопрос, пока не признает, что картина является важной составной частью этого дела. Если он этого не признает, то и настаивать на получении ответа не имеет права.
  — Да вы и так уже ввели ее в дело! — возразил Бергер. — Я имею право проводить перекрестный допрос по любой теме, затронутой во время прямого допроса.
  — Имя человека, заказавшего картину, при прямом допросе не называлось.
  — Я понял, что им был Коллин Дюрант, — сказал Бергер.
  — Проверьте протоколы, и вы увидите, что свидетель никогда не говорил этого.
  — Я имею право получить ответ на свой вопрос.
  — С позволения суда, я бы прокомментировал ситуацию так: обвинение не может одним выстрелом убить двух зайцев. Если обвинение выговаривает право на то, чтобы картина была отнесена к делу и являлась материальным фактором, тогда я обретаю право представить эту картину в качестве вещественного доказательства и прокурор может заставить свидетеля ответить на этот вопрос, если, конечно… — Здесь Мейсон сделал паузу и многозначительно посмотрел на свидетеля, потом подчеркнуто замедлил темп речи и заговорил, отчетливо произнося каждое слово: — Если только — я повторяю — он не заявит, что ответ на этот вопрос может выявить его сопричастность к преступлению, а в этих обстоятельствах свидетель не может быть принужден отвечать на вопрос.
  Судья Мэдисон посмотрел на побагровевшее лицо Бергера, потом на Мейсона и наконец на обвиняемую.
  — Это очень своеобразная ситуация, — прокомментировал он.
  — Я имею право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля защиты по любому свидетельскому показанию, — упрямо стоял на своем Гамильтон Бергер.
  — Но это только предварительное расследование, — возразил судья Мэдисон.
  — Никакой разницы нет. Я имею право на перекрестный допрос.
  — Если ваш вопрос относится к разряду имеющих непосредственное отношение к делу. Вы не можете устраивать свидетелю перекрестный допрос по вопросам несущественным, несмотря на то что при прямом допросе такие вопросы задавались. Надеюсь, вы помните, мистер окружной прокурор, что суд обращал ваше внимание на некоторые несущественные показания, но вы заявили, что не намерены возражать, а даете защите полную свободу действий.
  Вы можете избрать такую позицию, но это ни к чему не обязывает суд. Суд не обязан сидеть здесь и выслушивать бесконечные показания, не имеющие отношения к существу дела. Суд склонен полагать, что мистер Мейсон прав; и если вы собираетесь настаивать на получении ответа на вопрос, который не был затронут при прямом допросе и который не является существенным, тогда защита имеет право возражать. Единственная возможность для вас обрести право задать этот вопрос — это согласиться на то, чтобы картина была представлена в качестве вещественного доказательства.
  — Так защита и пытается представить ее, — заметил Бергер.
  — А вы пытаетесь помешать этому, — возразил судья Мэдисон. — Я намерен каждому дать возможность высказаться по существу, но я против того, чтобы время тратилось на пустяки. Слушая показания свидетеля, я сразу заметил, что он не называл имя человека, заказавшего копию картины. На данном этапе он продвинулся дальше и определенно заявил, что этим человеком не был Коллин Дюрант. Теперь, естественно, возникает вопрос: кто это был? Конечно, сам по себе этот вопрос не является существенным, если только он не относится к делу. А он не может иметь к нему никакого отношения, если только картина не станет частью этого дела.
  — Я хочу это знать, — стоял на своем Бергер, — и, полагаю, имею на это право.
  — Таким образом, вы согласны с тем, что картина является неотъемлемой составной частью дела обвиняемой?
  — Нет, не считаю.
  — В таком случае, — сказал Мейсон, — я приму меры, чтобы эта картина, зарегистрированная для идентификации в качестве вещественного доказательства защиты, была представлена как неотъемлемая часть дела подзащитной.
  — Я возражаю, — стоял на своем Бергер. — Нет достаточных оснований.
  — Тогда, — улыбнулся судья Мэдисон, — я намерен поддержать возражения мистера Мейсона на этот вопрос. Я думаю, что это дело требует дополнительных расследований. Они в высшей степени формально юридические, тем не менее речь идет о введении в дело посторонней вещи и перекрестном допросе свидетеля по теме, которая даже человеку, проводящему перекрестный допрос, кажется несущественной.
  — Это несущественно на предварительном расследовании, — сказал Бергер.
  — А сама картина существенна?
  — Да.
  — Тогда, — продолжал судья Мэдисон, — если она не была заказана покойным и не была заказана обвиняемой, то почему нас волнует вопрос: кто ее заказал?
  — Я хочу знать, — упорствовал Гамильтон Бергер. — Хочу удовлетворить свое любопытство.
  — Ваше любопытство не является составной частью этого дела, — съязвил судья Мэдисон. — Я хочу ограничить показания конкретными, важными вопросами. Если вы намерены возражать против введения этой картины в дело, то я смею полагать, что позднее вы дойдете до того, что вычеркнете все показания, касающиеся картины, на том основании, что они неправомерны, несущественны и к делу не относятся.
  — Это верно, ваша честь, — подтвердил Бергер.
  — В данных обстоятельствах, — перешел к заключению судья Мэдисон, — пока мы не покончим с идентификацией этой картины, я не намерен вынуждать свидетеля называть имя своего клиента, особенно когда оказывается, что оно не называлось при прямом допросе. Или, иными словами, пока не появится что-то доказывающее причастность человека к делу. Я намерен поддержать возражение. Однако приближается окончание нашего послеобеденного заседания, и я объявляю о переносе слушания дела на завтра. Честно говоря, я бы хотел посоветоваться с компетентными лицами о проведении перекрестного допроса по несущественным показаниям.
  Гамильтон Бергер еще раз пошептался со своими помощниками и заявил:
  — С позволения суда, я не имею возражений против продолжения. Я бы тоже хотел посоветоваться с авторитетами. Мы возобновим дело утром.
  — Очень хорошо, — заключил судья Мэдисон, — суд возобновит заседание завтра в девять тридцать утра.
  Глава 19
  Вернувшись в контору, Мейсон удобно расположился на своем мягком вращающемся стуле, закинул руки за голову, облегченно вздохнул и усмехнулся.
  — Когда удается выбраться из такой переделки, это чего-то да стоит, — сказал он.
  — Удалось выбраться?! — с удивлением воскликнул Дрейк. — Ты просто отложил на несколько часов роковой день расплаты. Завтра в девять тридцать все начнется сначала.
  — Ну уж нет!
  — Не понимаю…
  — Так вот, в зале все слышали о том, что обвиняемая даст показания на предварительном слушании. Это послужило приманкой для нашего старого друга Гамильтона Бергера, который поспешил на расправу со мной. Газетчики, узнав, что Гамильтон Бергер готовится насладиться триумфом надо мной, толпой повалили на спектакль.
  — Ну, поскольку представление отложено, репортеры будут там завтра. Гамильтон Бергер устроит перекрестный допрос твоей клиентке и пожелает узнать, что это за власть имел над ней Дюрант, благодаря которой она исполняла любые его желания, потом спросит, правда ли, что ради куска хлеба с маслом она готова предать своих друзей, в частности Рэнкина, после этого поинтересуется, знала ли она о том, что участвует в каком-то мошенничестве. На ней места живого не останется, можешь не сомневаться.
  — У меня для тебя есть новости, Пол, — улыбнулся Мейсон. — Никакого представления завтра не будет.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Давай рассуждать логически. Дело быстро обрело новую форму, как только я узнал, что Коллин Дюрант не заказывал никакой копии и что картина никогда не покидала мастерской Горинга Гилберта.
  — И что же из этого следует?
  — Все!
  — Я вижу, что здесь какое-то мошенничество, но что конкретно?
  — Это очень интересное мошенничество, — продолжал Мейсон, — и разгадку знает человек, заказавший копию и оплативший ее.
  — А кто заплатил за копию? — поинтересовался Дрейк.
  Мейсон улыбнулся и покачал головой:
  — Пока неизвестно.
  — Он что-то темнит, Пол, — вмешалась Делла Стрит. — Сейчас будет играть с тобой, как кошка с мышью. Он так возбудит твое любопытство, что может начаться лихорадка.
  — Ой, меня уже лихорадит.
  — Ну, вот вам факты, — начал Мейсон. — Картина была поддельной. Она стоила две тысячи долларов. Ее так и не вручили владельцу. Гонорар заплатили стодолларовыми купюрами. Коллин Дюрант имел десять тысяч такими же купюрами и был убит. А еще у меня есть такая бомба, и я могу взорвать ее в любую минуту. Чуть было не сделал этого сегодня, но удержался, теперь на этом может получиться большая игра.
  — Какая еще бомба? — допытывался Дрейк. — Ну мне-то ты можешь сказать?
  — Оружие в камере хранения.
  — Но это же работает против Максин! Те неопознанные отпечатки вряд ли помогут. Они могли появиться в любое время, как до того, так и после.
  — Все это просмотрели, — улыбнулся Мейсон.
  — Просмотрели что?
  — Камеры проверяют каждые двадцать четыре часа. Как только проходит двадцать четыре часа с момента закрытия ячейки, ее открывают. У этой ячейки контрольный срок истекал пятнадцатого. По этой причине с четырнадцатого по пятнадцатое ею не пользовались. Оружие туда надо было положить не тринадцатого, а четырнадцатого. А это значит, убийца подложил его уже после того, как Максин уехала из штата. Однако это орудие убийства, и положено оно туда было настоящим убийцей.
  Глаза Дрейка расширились.
  — Ну, я…
  Резко зазвонил телефон. Делла сняла трубку и сказала:
  — Да, Герти? В чем дело? О! Одну минуту. — Она повернулась к Мейсону: — Мистер Олни внизу, и, по словам Герти, он вне себя. Размахивает повесткой и хочет знать, чего вы добиваетесь, вызывая его в суд. Говорит, что завтра он должен быть в Гонолулу.
  — Ну что ж, я думаю, придется с ним поговорить, но скажи Герти, что я спущусь к нему минут через пять.
  — А вы не навлекаете на себя неприятности, посылая повестку такому крупному бизнесмену, не зная точно, чего от него хотите?
  — Но я знаю, чего от него хочу, — возразил Мейсон. — Соедини меня с лейтенантом Трэггом из уголовной полиции, хорошо, Делла?
  Через минуту лейтенант Трэгг был на проводе.
  — Привет, лейтенант, как дела? — начал Мейсон.
  — Ну, что касается нас, то все прекрасно, — жизнерадостно отозвался Трэгг. — А как вы-то додумались на предварительном слушании дать говорить обвиняемой? Примите мои соболезнования, Мейсон.
  — Да почему?
  — Ну, об этом весь город говорит, и, надеюсь, вы догадываетесь, что не слишком лестно для вас.
  — Ну что ж, спасибо. Знаю, что вы переживаете за меня.
  — Честно говоря, да, Перри. Мы с вами друзья, несмотря на то что часто бываем по разные стороны.
  — Так вот, чтобы еще больше укрепить нашу дружбу, я хочу сказать вам, кто убил Коллина Дюранта.
  — А я-то думал, что знаю. Да уверен, что и Гамильтон Бергер знает, да и судья Мэдисон тоже.
  — Вы хотите получить признание?
  — Признание, конечно, облегчает участь. Так вы намерены признать ее виновной?
  — Не знаю, но если вы сейчас же приедете ко мне, то я над этим подумаю. Мне надо разделаться с одним клиентом, а потом я с удовольствием помогу вам.
  — Чертовски мило с вашей стороны, Перри! Приеду.
  — Не просто приезжайте, а приезжайте сейчас же!
  — Что вы хотите сказать — сейчас же?
  — Я хочу сказать — сей же час.
  — Это так важно?
  — Это очень важно. Приезжайте.
  Адвокат повесил трубку, улыбнулся озадаченному детективу и сказал:
  — Иди к себе, Пол. Я позвоню, как только ты мне понадобишься.
  Он подождал, пока выйдет Дрейк, потом сказал Делле:
  — Попроси, пожалуйста, Отто Олни.
  Делла Стрит вышла в вестибюль и через минуту возвратилась с рассерженным Олни.
  — Послушайте, Мейсон, что за чертовщина — присылать мне повестку в связи с делом об убийстве? Честно говоря, я не думаю, что это сделала Максин. И мне бы хотелось помочь ей выпутаться. Когда дело будет слушаться в Верховном суде, я постараюсь все тщательно проверить и прикинуть, смогу ли я что-нибудь для нее сделать. Естественно, я не собираюсь давать ложные показания и устраивать представление в суде низшей инстанции, чтобы подумали, что я волочусь за натурщицей. Имейте в виду, как только вы предъявите свидетелей, которые будут давать показания в ее пользу, первое, о чем их спросит окружной прокурор, — это наверняка видели ли они ее хоть раз раздетой. И только потому, что она натурщица.
  — А вы видели ее раздетой? — спросил Мейсон.
  — По-моему, да. К черту, Мейсон! Это нечестно. Моя жена очень… В наших отношениях сейчас трудный период, и она… Ну, она безумно ревнива.
  — Конечно, я не хотел бы быть причиной семейного разлада.
  — Я рад, что вы понимаете, и я… Мой адвокат, молодой Холлистер из «Уортон, Уортон, Косгроув и Холлистер», серьезно занимался этим делом. Он хотел, чтобы я пошел в суд и заявил, что вы намеренно использовали процессуальные законы во вред противной стороне и многое другое в том же духе. Но я ответил ему, что это глупость, поскольку Мейсон — разумный человек и у него есть достаточные основания для подобных поступков, что я сам встречусь с вами и поговорю. Я сказал, что сам выясню, чего вы хотите и есть ли возможность вам помочь.
  — А может быть, вы скажете мне, чего вы хотите?
  — Я хочу знать, что могу сделать, чтобы помочь вам, и еще я хочу получить от вас письмо, освобождающее меня от присутствия в суде. Я информирую вас, что сегодня десятичасовым самолетом улетаю в Гонолулу, и, возможно, мне придется отправиться дальше, на Восток.
  Мейсон посмотрел на часы и сказал:
  — Я ожидаю посетителя, мистер Олни, и постараюсь закончить с вами побыстрее. Делла, застенографируй, пожалуйста, нашу беседу.
  Делла взяла блокнот и карандаш.
  «Письмо Отто Олни, эсквайру,
  копии — судье Мэдисону и Холлистеру из „Уортон,
  Уортон, Косгроув и Холлистер“.
  
  Дорогой мистер Олни,
  будучи заверенным вами, что вам ничего не известно ни о деле, ни о поддельной картине Филиппа Фети, что вы не знакомы с Горингом Гилбертом, изготовившим копию, и не знаете о существовании самой копии, а также не имели контактов с Коллином Дюрантом, я даю вам освобождение от явки завтра в суд, где будет слушаться дело по обвинению Максин Линдсей. Я согласен отозвать повестку, направленную вам, и разрешаю покинуть юрисдикцию суда».
  Надеюсь, здесь все упомянуто, Олни? Я бы хотел, чтобы вы показали это Холлистеру.
  — Я думаю, с этим все в порядке и нет нужды показывать кому бы то ни было. И я хочу извиниться перед вами, мистер Мейсон, я немного погорячился. Думаю… я, ну… придал этому слишком большое значение.
  — Все в порядке, — успокоил его Мейсон. — А ты, Делла, сделай, пожалуйста, внизу приписку, под которой подпишется мистер Олни и подтвердит, что факты, упомянутые нами в письме, верны и ни один из них ему не известен.
  Потом, немного подумав, Мейсон добавил:
  — Все в порядке. Оставь место для подписи мистера Олни, а внизу напечатай: «Отто Олни». Думаю, это все. Письмо готово?
  — Одну минуту, — сказала Делла Стрит, с любопытством наблюдая за лицом Мейсона и ожидая условного сигнала.
  Адвокат с совершенно непроницаемым лицом кивнул:
  — Заканчивай, Делла.
  Делла перевела взгляд на Олни.
  Мейсон, достав портсигар, спросил:
  — Не хотите закурить, мистер Олни?
  — Нет, спасибо. Я, пожалуй, поеду. У меня много дел. А мне надо еще подписать письмо. Я оставлю его у себя на всякий случай, если возникнут проблемы по поводу моей неявки в суд.
  — Да, вам придется подождать. Всего несколько минут. Вы уверены, что вам не надо проконсультироваться с Холлистером?
  Олни посмотрел на часы, начал что-то говорить, потом передумал, откинулся на спинку стула и сказал:
  — Нет нужды беспокоить Холлистера. Я сам управлюсь. Конечно, все это явилось для меня шоком. Я очень высоко ценю эту работу Филиппа Фети и поручил Рэнкину приобрести что-нибудь еще, естественно за разумную цену. Я говорю вам это конфиденциально, мистер Мейсон, это не для прессы.
  — Понимаю.
  — Я помешан на Филиппе Фети, — признался Олни. — Я бы и за сто тысяч не расстался с этой своей картиной и готов отдать до тридцати тысяч за любую другую.
  — А этот Горинг Гилберт — личность. У него замечательные способности. Он сделал потрясающую копию с вашего Филиппа Фети, — начал Мейсон.
  — Если позволите, я бы хотел поправить вас, мистер Мейсон. Это не копия, это подделка.
  — А не кажется ли вам, что очень сложно сделать такую подделку по памяти?
  — Да, вынужден согласиться. Однако, я думаю, есть известные фотографии этой картины. В конце концов, у нее до меня было два владельца.
  — Согласен, но, безусловно, чтобы сделать такую копию, нужно большое мастерство, неважно, как она делалась.
  — Да, я согласен с вами.
  Делла Стрит принесла письмо.
  Мейсон взглянул на нее, передал Олни и сказал:
  — Подпишите здесь, пожалуйста, мистер Олни.
  Олни подписал.
  — Я думаю, Делла, что для того, чтобы удовлетворить суд, было бы хорошо привести мистера Олни к присяге. Просто поднимите руку и поклянитесь, что факты, упомянутые в письме, верны, мистер Олни, Делла Стрит — нотариус.
  — Одну минуту, — возразил Олни. — Вы ничего не говорили о присяге.
  — Это всего лишь формальность, — настаивал Мейсон. — Делла поставит здесь свою подпись, а вы, мистер Олни, только поднимете правую руку.
  — Я не буду ничего подписывать под присягой, не проконсультировавшись со своим адвокатом.
  — А какая разница между заявлением мне и заявлением под присягой?
  — Вам прекрасно известна эта разница.
  — Так это утверждение верно? — спросил Мейсон.
  — Я уже сказал вам, мистер Мейсон. В данный момент я не уверен, что понимаю вашу позицию, да если бы и понимал, то не уверен, что одобрил бы ее.
  — Ну, раз не одобряете, значит, и не понимаете. А кстати, я все пытаюсь выяснить, откуда у Дюранта взялись стодолларовые банкноты. Вам известно, что получить такое количество стодолларовых купюр нигде, кроме банка, невозможно.
  — Согласен, — сказал Олни, устало глядя на Мейсона.
  — Послушайте, Олни, сейчас вы дадите мне аффидевит, и я представлю его завтра в суде. Вы напишете, что ничего не знаете об этом, что не давали Дюранту никаких денег, что…
  — Кто сказал, что я не давал ему денег? — внезапно спросил Олни.
  — Ну как же, вы сами написали в письме, что не имели с ним никаких отношений!
  — Ну, это не… Ну, я не… Хорошо, я мог дать ему эти деньги взаймы.
  — Это в самом деле так?
  — Это как раз тот вопрос, который мне бы не хотелось обсуждать в данный момент, мистер Мейсон.
  — Ну тогда, Олни, я приношу извинения. Если вы дали ему деньги стодолларовыми банкнотами, то вам придется завтра явиться в суд.
  — Подождите, Мейсон. Вы же говорили, что мне не надо идти в суд.
  — При том условии, что вы ничего не знали об этом деле и не имели никаких деловых отношений с Дюрантом, — сказал Мейсон.
  Дверь открылась, и в комнату ввалился лейтенант Трэгг.
  — Ну вот, Перри, вы велели мне прийти, и я здесь. Правда, для этого пришлось кое-где нарушить правила движения, прибегнуть к помощи сирены и проскочить на красный свет, тем не менее я здесь.
  — Прекрасно. Лейтенант Трэгг, вы знакомы с мистером Олни?
  — Да, я знаю его.
  — Олни только что сказал мне, что одолжил Дюранту некоторое количество денег в виде стодолларовых банкнотов. Так сколько денег вы ему одолжили, мистер Олни?
  — Подождите, подождите. Что это такое? Я не собираюсь здесь подвергаться перекрестному допросу, и, более того, ничего подобного я вам не говорил.
  — Я совершенно определенно понял, что вы одолжили Дюранту несколько стодолларовых, — возразил Мейсон.
  — Я сказал, что мог бы. Мог бы выплатить аванс или оплатить чек.
  — Так сделали вы это или нет? — спросил Мейсон, посмотрев на Трэгга.
  — На самом деле мне… мне было жаль парня, и именно по этой причине я был в совершенном изумлении, когда узнал, что он подверг сомнению подлинность моего Филиппа Фети. Это самая ценная картина в моей коллекции.
  — Тогда можно мне узнать, сколько денег вы периодически давали ему и когда?
  — Нельзя, — отрезал Олни. — Чем больше я наблюдаю за вами, мистер Мейсон, тем больше осознаю, что допустил ошибку, доверившись вам и явившись сюда без адвоката. Я намерен вызвать его сюда и…
  — Одну минуту, — прервал его лейтенант Трэгг. — Если вы не хотите говорить об этом мистеру Мейсону, тогда скажите мне. При осмотре тела Дюранта у него было найдено десять тысяч долларов или около того. Итак, сколько из этих денег к нему попало от вас?
  — А кто сказал, что хоть что-то из этой суммы попало к нему от меня?
  — Никто, — ответил Трэгг. — Я спрашиваю об этом вас. Будьте внимательны при ответе, Олни. Это дело об убийстве.
  — Вы не имеете права держать меня здесь и придираться ко мне.
  — Я не придираюсь, я расследую дело об убийстве и задаю вам вопрос. Вас никто сюда не загонял, вы пришли сами.
  — Ну хорошо, ваш вопрос таков, что я не намерен отвечать на него. Не потому, что мне есть что скрывать, но у меня сейчас сложные деловые отношения, и поэтому я ничего не могу предпринять без адвоката.
  — Тогда вам лучше позвонить адвокату и попросить его приехать сюда, — вмешался Мейсон. — Это за вас может сделать мисс Стрит. Делла, позвони, пожалуйста, мистеру Холлистеру и скажи, что он нужен здесь мистеру Олни…
  — Не надо, — оборвал его Олни. — Я сам поеду к нему и проконсультируюсь, прежде чем сделаю какие-либо заявления.
  — Этот Фети — жемчужина вашей коллекции? — поинтересовался Мейсон.
  — Конечно.
  — А как же могло случиться, что она отсутствовала в течение недели, пока Горинг Гилберт делал копию в своей мастерской, и вы не хватились ее?
  — Кто сказал, что ее не было на яхте?
  — А как же иначе?
  — Меня интересует, — вернулся к своему вопросу Трэгг, — какое количество денег попало к Дюранту от вас? При всем уважении к вашему положению, мистер Олни, я намерен выяснить это, прежде чем вы уйдете отсюда.
  — Я не обязан ничего вам говорить.
  — Не обязаны, это верно. Но это может показаться очень подозрительным.
  — Что в этом подозрительного?
  — Почему вы дали ему десять тысяч долларов? — настаивал Трэгг. — Он шантажировал вас?
  — Что вы имеете в виду?
  — Трэгг, вы можете поинтересоваться, правда ли то, что он заказывал Гилберту копию картины Филиппа Фети, — подсказал Мейсон.
  — Почему я должен просить кого-то делать копию моей картины?
  — Возможно, — предположил Мейсон, — у вас были проблемы в семейных отношениях; вы знали, что жена собиралась подавать на развод, и решили обезопасить свою любимую картину.
  — Вы отдаете себе отчет в том, что сейчас говорите? — возмутился Олни. — Вы отдаете отчет в том, что обвинили меня в…
  — Абсолютно. А вы, если все не расскажете, можете быть обвинены в убийстве. Лейтенант Трэгг не вчера родился. Ваша жена тоже получит повестку в суд.
  Олни побелел:
  — Вы вызвали в суд по этому делу мою жену?
  — Да.
  — О боже! Тогда все пропало!
  Мейсон, взглянув на Трэгга, сказал:
  — В день убийства у Дюранта не было ни пенса приблизительно до шести часов вечера. К моменту смерти, около восьми часов, у него появились десять тысяч долларов, и все сотенными. Банки в это время были уже закрыты. А теперь ответьте, давали вы ему эти стодолларовые банкноты?
  — Да, — подтвердил лейтенант Трэгг, — это то, что нужно для начала.
  Олни встал, немного подумал и сказал:
  — Я должен встретиться со своим адвокатом.
  — Прошу прощения, — сказал Трэгг, — но вы никуда не пойдете. А точнее, пойдете со мной в полицейский участок, если не ответите на поставленный вопрос. Я еще раз официально повторяю его: Дюрант получил от вас деньги?
  — Да, — сказал Олни после паузы, — он получил их от меня.
  — Вот теперь лучше. Когда он получил их?
  — Приблизительно в семь сорок пять.
  — Почему он получил их?
  — Он сказал мне, что если у него будут деньги, то он… ну, он поможет исчезнуть Максин Линдсей.
  — А почему вы были заинтересованы в ее исчезновении?
  — Потому что я не мог больше участвовать в этом чертовом деле с картиной, которое сам же и начал, а с другой стороны, я не мог пойти на попятную.
  — Ну вот, теперь кое-что начинает проясняться, — сказал Трэгг. — Итак, вы встречались с Дюрантом в семь сорок пять?
  — Да.
  — Где?
  — Перед домом Максин Линдсей.
  — Тогда, — сказал Мейсон, улыбаясь Трэггу, — насколько известно, Олни, вы были последним человеком, кто видел Дюранта живым, потому что у Максин Линдсей превосходное алиби с семи сорока пяти. В восемь часов ее уже видели на автовокзале.
  — Вы не знаете, что она делала после этого, — вызывающе возразил Олни. — Согласно заключению медэксперта, Дюранта могли убить и в восемь двадцать.
  — Я думаю, вам следует рассказать, что делали вы, — сказал лейтенант Трэгг. — Так будет лучше, мистер Олни.
  — Ну что ж, — тяжело вздохнул Олни. — Я знал, что мне не избежать скандального бракоразводного процесса с женой. У нее было полно улик против меня. У меня же — ничего. Я знал, что она оберет меня до последней нитки. И я начал откладывать наличные деньги. За несколько лет у меня скопилось около четверти миллиона купюрами по сто долларов. Мейсон прав, я хотел сохранить для себя своего Филиппа Фети. Думаю, мне следует выложить на стол все карты, джентльмены. Сейчас это мой единственный шанс. Я влюблен. Влюблен уже давно. Жене это известно. По-доброму развода она мне не даст. Всю власть, которую ей дает закон, она постоянно использует против меня. Так что живу я под дамокловым мечом. Причем условия ее совершенно неприемлемы. Она постоянно думает не над тем, как себе сделать хорошо, а как причинить побольше страданий мне. Она угрожала, что подаст на раздел имущества, но не даст развода, не даст желанной свободы. Ситуация была для меня невозможной. Я решил попытаться откупиться от нее, если смогу, и для этого был готов платить бешеные деньги. Черт, надеюсь, вы понимаете, что все это строго конфиденциально. Только мои адвокаты знают кое-что об этих переговорах.
  — Продолжайте, — сказал Трэгг. — Вы замешаны в деле об убийстве. И вам лучше выйти из него чистым.
  — Так вот, я решил сделать все, чтобы жена не получила этой картины. Наводя справки, я постепенно вышел на молодого человека, который делает потрясающие копии. Его подделки известных мастеров неотличимы от оригиналов. Причем он может копировать как стиль, так и конкретные оригинальные произведения.
  — Этим человеком был Горинг Гилберт? — спросил Трэгг.
  — Не знаю, но догадываюсь, что это он. По вполне понятным причинам я заказывал картину через посредника. Этот человек организовал подходящие условия для снятия копии. Я заплатил две тысячи долларов стодолларовыми банкнотами.
  — Гилберту?
  — Нет, посреднику.
  — Которым был Дюрант? — уточнил Трэгг.
  — Со всей определенностью могу сказать, что им не был Дюрант. Я бы ни за какие деньги не связался с этим проходимцем, тем более не доверил бы ему такое деликатное дело.
  — Тогда как же произошло, что вы дали Дюранту деньги? — спросил Трэгг.
  — Оказалось, что я попал в ловушку. Во-первых, я узнал, что Дюрант сделал заявление о моей картине, что это подделка. Я обезумел от бешенства и решил проучить его. К тому же это давало возможность открыто заявить, что картина подлинна и обладает большой ценностью. После этого я мог заменить ее копией. Итак, я предъявил иск Дюранту и объявил его лжецом. Очевидно, это было как раз то, чего он и добивался. И он действительно не заставил себя ждать: явился тринадцатого и сказал, что обеспечит вызов в суд Горинга Гилберта, который покажет, что я заказал ему копию картины и именно она висела у меня на яхте в тот вечер, когда он заявил, что это подделка. О боже, только не это! Узнай жена о моей проделке с картиной, она лишила бы меня всего! И вот мне пришлось платить. Платить бешеные деньги, а точнее, одиннадцать тысяч долларов.
  — Почему одиннадцать? — уточнил Мейсон.
  — Именно эту сумму он затребовал.
  — А когда и где вы отдали ему деньги?
  — Мы встретились у дома, который он мне описал и в котором, как мне теперь известно, живет Максин Линдсей. Он сказал, что часть денег отдаст Максин, чтобы она смогла скрыться и не давать показаний в суде. Потом я мог бы уладить это дело через прессу и закрыть его. Я не доверял Дюранту, поэтому со мной был свидетель.
  — Давайте точно выясним, что произошло, — сказал Мейсон. — Вы встретили Дюранта перед домом?
  — Да.
  — И вы были не один?
  — Нет.
  — Вы заплатили ему деньги?
  — Не перед домом, нет.
  — Где?
  — В квартире Максин.
  — Вы были в квартире?
  — Да.
  — Кто был с вами?
  — Это… Со мной была женщина.
  — И вы были в квартире Максин?
  — Да. Он сказал, что собирался дать ей денег, чтобы она уехала из штата и не могла выступить в суде, а вы бы не нашли ее. Я ни на минуту не доверял Дюранту, поэтому поехал, чтобы убедиться, что он все сделал, как обещал.
  — Вы постучали в дверь?
  — Нет, у Дюранта был ключ.
  — И что произошло?
  — Максин дома не было, хотя он сказал, что рассчитывал застать ее.
  — В котором часу это было?
  — Без четверти восемь.
  — И что вы сделали?
  — Я не мог ждать, когда она вернется, и заплатил ему деньги — одиннадцать тысяч долларов. Другого выхода у меня не было.
  — Странная цифра, — заметил Мейсон. — Почему одиннадцать?
  — Он сказал, что занял тысячу долларов и ему надо вернуть долг, иначе будут неприятности; часть денег он даст на поездку Максин и проследит, чтобы она никому не сказала ни слова. А я потом прекратил бы это дело.
  — Итак, вы втроем были в квартире Максин?
  — Да.
  — И что произошло?
  — Он остался. Мы ушли. Внизу мы сели в машину, и, когда проехали несколько кварталов, моя спутница вспомнила, что забыла в квартире сумочку. Поэтому ей пришлось вернуться.
  — Продолжайте.
  — Когда она подошла к квартире, дверь была приоткрыта. Войдя, она обнаружила, что Дюрант мертв. Он лежал так, как вы описали. Охваченная ужасом, она бросилась к двери, но заметила, что в коридоре стоит эта любопытная соседка, которая, как оказалось, поджидала своего приятеля. Молодая женщина подумала, что, возможно, соседка услышала что-то подозрительное и теперь наблюдает за квартирой Линдсей, чтобы вызвать полицию.
  — И что она сделала?
  — Первое, что пришло в голову, — бросилась к шкафу, нашла просторное твидовое пальто приметной расцветки, надела его, схватила канарейку и пакет с кормом, который лежал рядом, как будто специально приготовленный Максин, и вышла из квартиры. Повернувшись спиной к женщине и прикрывшись клеткой, она побежала вниз по ступенькам. Внизу, в машине, ее ждал я.
  Мейсон взял лист бумаги и что-то написал.
  — И кто же эта молодая женщина? — спросил Трэгг.
  Олни покачал головой.
  — Трэгг, — сказал он, — я сяду в тюрьму или что бы там ни было, но ее это не коснется.
  — Одну минуту, разве вам не ясно, что эта женщина убила Дюранта? Если, конечно, ваша история правдива…
  — Ерунда, — оборвал его Олни. — Она не может убить… Она не может солгать мне.
  — Да не глупите вы, — оборвал его Трэгг. — Это убийство. Нельзя быть таким.
  — Но я такой и не могу быть иным.
  Мейсон подвинул Олни лист бумаги, на котором было что-то написано.
  Олни взглянул на бумагу, потом на Мейсона, но, прежде чем он смог что-либо вымолвить, адвокат опередил его:
  — Давайте подумаем вот о чем, Трэгг. У Дюранта были какие-то дела с Горингом Гилбертом. По счету в художественном магазине Дюрант тоже рассчитывался стодолларовыми банкнотами. Это было вскоре после того, как Гилберт получил гонорар от представителя Олни за выполнение копии. Дюрант сказал Олни, что занял тысячу долларов и должен вернуть долг. Вероятно, он занял эти деньги у Гилберта. Теперь, Олни заплатил Дюранту одиннадцать тысяч долларов. Когда нашли тело Дюранта, при нем было только десять. Куда же делась тысяча?
  — Так, — сказал Трэгг. — Вы тут во всем разбираетесь. И куда, по-вашему, делась эта тысяча?
  — Ее взял убийца. Убийца — тот, кому Дюрант задолжал тысячу долларов. Он и взял эти деньги, но не прикоснулся к остальным. Убийца — Горинг Гилберт.
  — Как он вошел в квартиру? — спросил Трэгг.
  — Его впустил Дюрант. Гилберт искал его. У него были основания полагать, что он найдет его в квартире Максин. Дюрант нанес первый удар Олни. С этих пор он намеревался сделать шантаж Олни постоянным занятием, пока его семейные дела находились в таком состоянии. Гилберту не нравилось, что Дюрант использовал знания о наличии копии Фети для шантажа Олни. Он не хотел в этом участвовать.
  — Как Гилберт узнал о шантаже?
  — Так же, как узнал о том, что Дюрант в квартире Максин. Подруга Олни создала подходящие условия Гилберту для изготовления копии. Когда Дюрант нанес удар Олни, она позвонила Гилберту и обвинила его в том, что он причастен к сделке, и сказала, что Олни должен заплатить Дюранту одиннадцать тысяч долларов перед домом Максин в семь сорок пять. Гилберт уверил ее, что все это для него новость. Он знал, что Дюрант видел копию Фети, но не имел представления, что он будет шантажировать Олни. Поэтому Гилберт поехал к дому Максин, чтобы посмотреть самому. Когда Олни и его подруга вышли, Гилберт поднялся, чтобы свести счеты с Дюрантом. Дюрант был таким мелочным пройдохой, что решил обмануть даже Максин и не давать ей денег на дорогу. Поэтому он велел ей уехать в семь, а встречу с Олни назначил на семь сорок пять.
  Трэгг щелкнул пальцами.
  — Поняли? — спросил Мейсон.
  — Понял! — воскликнул тот, вскакивая с места, и, обращаясь к Олни, добавил: — Вы едете со мной. Думаю, все это утрясется, но, пока мы не получили признания, вы — главный свидетель.
  После минутного колебания Олни сказал:
  — Очень хорошо, я еду с вами. Думаю, что это и в самом деле Горинг Гилберт. Дюрант знал, что он делал копию картины, поэтому ему не составило труда сложить два и два и продумать эту махинацию.
  — Вы хотите поехать, Мейсон? — спросил Трэгг. — Нам понадобится свидетель.
  — У вас все идет прекрасно, продолжайте.
  Мейсон встал и проводил к двери Трэгга.
  В это время Делла Стрит взяла лист бумаги, который Мейсон передал Олни. На нем было написано имя — Корлис Кеннер. Взяв со стола зажигалку, Делла подожгла его.
  — Ну, — сказал Мейсон, возвращаясь от двери, — вот и все.
  — Вы полагаете, он получит признание от Гилберта?
  — Ты недооцениваешь полицию, Делла. Как только они выходят на верный след, то откапывают все, что нужно. Помнишь неопознанные отпечатки пальцев на ячейке камеры хранения? Абсолютно ясно, что это отпечатки Горинга Гилберта…
  — Сейчас я тоже начинаю понимать, что это Гилберт, — сказала она. — Когда он получил деньги за картину, Дюрант был на мели. Гилберт одолжил ему тысячу. Узнав о копии, Дюрант задумал шантаж, что очень не нравилось Гилберту… А как у него оказался револьвер Максин, шеф?
  — Случайно нашел. Войдя в квартиру, он подошел к туалетному столику, чтобы проверить, не оставила ли Максин каких улик, не участвует ли она в игре. В этот самый момент Дюрант решил проверить, нет ли в квартире какой-нибудь ловушки, и с этой целью вошел в ванную. Найдя оружие, Гилберт не смог удержаться от соблазна — он слишком презирал Дюранта. Если бы Гилберт взял все одиннадцать тысяч, это было бы не так подозрительно. А так, взяв только одну, он оставил после себя четкий след, указывающий на то, что убийца не слишком заботился о деньгах, а взял только сумму, которую ему задолжал покойный.
  Делла Стрит обдумала информацию.
  — А что вы думаете о той власти, которую Дюрант имел над Максин?
  — Дюрант, — сказал Мейсон, — был отцом ребенка, которого родила сестра Максин, пока ее муж служил в армии. Дюранту было все равно, знал ли об этом кто-нибудь, но для Максин это было чрезвычайно важно.
  Делла кивнула:
  — Понимаю. А ваш гонорар?
  Мейсон усмехнулся:
  — Можешь возвратить Хауэлу его чек, Делла. Я полагаю, Олни одолжит денег Максин, чтобы она расплатилась по счетам.
  Потом, немного подумав, добавил:
  — По всем счетам.
  Дело белокурой удачи
  Глава 1
  Поскольку Делла Стрит, доверенная секретарша Перри Мейсона, проводила двухнедельный отпуск у своей тети в Болеро-Бич, адвокат, консультировавший клиента в Сан-Диего, по пути домой решил заглянуть к Делле.
  Рабочая неделя закончилась, была суббота, и Делла Стрит привела несколько доводов, чтобы убедить Мейсона немного отдохнуть. Тетя Мэй пригласила его на ужин, в результате чего адвокату пришлось остановиться в отеле «Болеро».
  — И кстати, — добавила Делла Стрит, — в понедельник утром ты отвезешь меня на работу.
  — Так какую же на самом деле цель ты преследовала, приглашая меня в Болеро-Бич? — поинтересовался Мейсон. — Ты пытаешься найти попутную машину или вы с тетей Мэй решили заставить меня наконец отдохнуть?
  — И то, и другое, — ответила секретарша. — Адвокату, рассматривающему субботний вечер и воскресенье как отпуск, следует прочистить мозги. Тетя Мэй пообещала приготовить свою фирменную курицу и яблоки, запеченные в тесте. На пляже ты увидишь массу красоток в купальниках, и вдобавок ко всему у меня для тебя есть тайна.
  — Не нужно мне никаких тайн, — возразил Мейсон. — Стоит только представить море, песок, солнце, красоток в купальниках, курицу и яблоки в тесте, приготовленные тетей Мэй, как сразу же понимаешь, что заниматься правоведением скучно и неинтересно, воздух в конторе кажется затхлым, а изучение книг по праву — тяжкой обязанностью. Я останусь в Болеро-Бич.
  — Значит, тайна тебя не интересует, — решила Делла Стрит.
  — Я этого не говорил. Просто ты уже представила достаточное количество побудительных мотивов. Тайна — это глазурь на торте. В ней нет необходимости, но она всегда приятна. И гораздо лучше, если она есть.
  — В таком случае надевай плавки и жди меня на пляже через полчаса. Я познакомлю тебя с этой тайной, — пообещала Делла Стрит.
  — Она одушевленная?
  — Одушевленная.
  — На двух или на четырех ногах?
  — На двух. Я еще послушаю, что ты скажешь, когда их увидишь.
  — Буду на пляже через двадцать минут, — заявил Мейсон.
  На самом деле он оказался там через восемнадцать.
  Делла Стрит вытянулась на песке в тени пляжного зонтика.
  — Что теперь? — спросил адвокат, с одобрением оглядывая загорелое тело своей секретарши.
  — Она должна появиться с минуты на минуту, — сообщила Делла Стрит. — Уже полдень… Ты хочешь есть?
  — Просто умираю с голода, однако в предвкушении фирменной курицы и яблок в тесте, приготовленных твоей тетей Мэй, я попытаюсь еще какое-то время сдерживать свой аппетит.
  — Боюсь, что что-то съесть тебе все равно придется, — заметила Делла Стрит. — Подожди… Вот она. — Секретарша показала на пышнотелую блондинку, медленным шагом прогуливающуюся по мокрому песку рядом с кромкой воды. — Видишь?
  — Очень ничего, — решил адвокат.
  — Я правильно охарактеризовала ноги?
  — Среди находящихся сейчас на пляже я отдал бы им второе место. После твоих, естественно. Тайна заключается в том, почему ее никто не сопровождает.
  — Одна из тайн. Давай оставим здесь наши вещи и последуем за ней.
  — А их не украдут? — забеспокоился Мейсон.
  — Это частный пляж. Пока у меня здесь не возникало никаких проблем. Полотенец, сандалий и книг здесь, похоже, у всех в достатке.
  — Тогда пойдем, — согласился Мейсон.
  — Интересующая нас девушка направляется в кафе, — сообщила Делла Стрит.
  — А мы идем следом?
  — Да, шеф. Она идет в открытое кафе, расположенное прямо на пляже, где отдыхающие могут перекусить. Там отлично кормят.
  — Но я не взял с собой бумажник! — воскликнул Мейсон, опуская глаза на плавки.
  — Если ты зарегистрирован в гостинице или являешься членом пляжного клуба, тебе достаточно расписаться на счете.
  — Ты обещала познакомить меня с тайной, — заметил Мейсон, когда они подходили к кафе.
  — Обрати внимание, что я обещала познакомить тебя с тайной, а не с девушкой, — возразила Делла Стрит.
  — А какая разница?
  — Очень большая. Как, например, между «корпус деликти»{Corpus delicti — состав преступления (лат.).} и трупом. Как ты сам многократно говорил, средний человек считает, что «корпус деликти» в деле об убийстве — это сам труп, а на самом деле выражение «корпус деликти», если я все правильно помню, относится к составу преступления, а не к телу жертвы.
  — Таким образом, я делаю вывод, что меня знакомят с тайной, а не с телом, к которому она относится, — улыбнулся Мейсон.
  — Считай как хочешь, шеф. Однако могу заметить, что наблюдаю за ней уже целых десять дней, и все это время она провела в одиночестве, что определенно означает, что к ней не так-то легко подступиться.
  — Так в чем же все-таки заключается тайна? — спросил Мейсон.
  — Что ты думаешь о ее фигуре?
  — О таких обычно говорят «аппетитная».
  — Ты предполагаешь, что ей приходится постоянно бороться с излишним весом?
  — Я сказал бы, что у нее две основные проблемы в жизни: излишний вес и свистки вслед.
  — Так, посмотрим, какую кабинку она заняла, — огляделась по сторонам Делла Стрит, заходя в кафе. — Если мы сядем вот здесь, то увидим, что она будет есть. Ты не поверишь своим глазам.
  Мейсон и Делла Стрит заказали жареную ветчину с гренками и кофе, откинулись на креслах, обтянутых водонепроницаемым материалом, и через несколько минут увидели, как интересующей их блондинке принесли стакан молока.
  — Очень скромно, — заметил Мейсон.
  — Для твоего сведения, шеф, стакан наполовину заполнен молоком, а наполовину — сливками. Я подкупила официантку и узнала массу интересного. Подожди, представление только начинается.
  Блондинка в купальнике медленно выпила содержимое стакана. Затем официантка принесла ей горячий бифштекс, картофель фри и салат, за ними последовали яблочный пирог с мороженым и два шоколадных батончика.
  — Как я предполагаю, шоколадные батончики должны помочь ей не умереть с голоду до следующего приема пищи? — усмехнулся Мейсон.
  — Ты еще и половины не знаешь, шеф. В четыре часа она вернется сюда, чтобы попить чаю. Закажет шоколадное мороженое с орехами и фруктами, большой кусок торта и запьет все это молоком с шоколадом.
  Мейсон в удивлении поднял брови.
  — По-моему, ты в ней слишком заинтересована, Делла.
  — Слишком! — воскликнула секретарша. — Я просто ничего не понимаю. Официантки подсчитали количество ежедневно потребляемых ею калорий. В Голливуде его назвали бы «суперколоссальным».
  — Не исключено, что именно это количество требуется, чтобы поддерживать такую фигуру, как у нее, — предположил Мейсон.
  — Ее фигура заметно увеличивается в размерах, — сообщила Делла Стрит. — Подожди, пока не увидишь, что будет после того, как она распишется на счете и выйдет из кабинки.
  Блондинка закончила десерт, расписалась, взяла два шоколадных батончика и направилась к выходу. По пути она остановилась у весов.
  — За последние восемь дней она прибавила почти пять фунтов, — сказала Делла Стрит.
  — Ты за этим следишь?
  — Слежу и поражаюсь, — призналась секретарша. — Девушка целенаправленно и упорно старается набрать вес, хотя у нее уже и так перебор по всем общепринятым меркам.
  — И давно все это началось, мисс Шерлок Холмс? — поинтересовался Мейсон.
  — Примерно две недели назад, как утверждают официантки, — ответила Делла.
  — Тебе это добровольно открыли?
  — После пяти долларов чаевых.
  — С этой ситуацией стоит разобраться, — решил Мейсон.
  — Ты уже начал, внимательнейшим образом оглядев главный персонаж, — улыбнулась Делла Стрит.
  Блондинка вышла из кафе.
  — Чего ждать теперь? — спросил Мейсон.
  — Ляжет под зонтиком, вздремнет и немного почитает.
  — Будет только лежать или походит?
  — Погуляет для аппетита. Возможно, шеф, твой нетренированный мужской взгляд не замечает, что ее купальник растянут до предела. Он с самого начала плотно на ней сидел, а теперь готов разойтись по швам.
  — Ты рассказывала тете Мэй об этом?
  — Обсуждала с ней ситуацию два или три раза. Вчера она вместе со мной специально приходила на пляж, чтобы лично убедиться.
  — Тетя Мэй знакома с блондинкой?
  — Наверное, да, — задумчиво кивнула Делла Стрит. — Она таинственно улыбалась, не снимала в кафе черные очки, а на пляже не высовывалась из-под зонтика. Мне кажется, тетя Мэй делала все возможное, чтобы блондинка не обратила на нее внимания и не узнала.
  — Но она ничего тебе не открыла?
  — Ничего. А вечером и сегодня с утра она уже занималась своими фирменными блюдами, на которые пригласила тебя.
  Мейсон расписался на счете и сказал:
  — Я считаю, что это какой-то рекламный трюк. Кто-то придумал что-то новенькое.
  — Но что это может быть?
  — Она всегда одна?
  — Старается держаться подальше от всех пляжных покорителей сердец, — сообщила Делла Стрит. — Что, кстати, не так-то просто.
  — Как я догадываюсь, у тебя не всегда получается? — улыбнулся адвокат.
  — Не исключено. Однако я не прилагала таких усилий, как блондинка. Правда, я поставила всех в известность, что в субботу и воскресенье занята. Я ни на секунду не забывала, что ты приезжаешь на выходные.
  — То есть ты была уверена, что тебе удастся уговорить меня остаться?
  Делла Стрит лишь улыбнулась в ответ.
  — Давай сформулируем это несколько по-другому, шеф. Я была уверена, что если ты не останешься, то мне не придется страдать в одиночестве днем и не танцевать вечером.
  — Яблочный пирог с мороженым… молоко с шоколадом… — медленно произнес Мейсон. — Здесь определенно где-то зарыта собака. Пышное тело, заключенное в купальник, готовый в любой момент разойтись по швам. Что-то должно произойти.
  — Мы, конечно, можем открыть филиал адвокатской конторы на пляже, — заметила Делла Стрит.
  — Боюсь, что наши клиенты не согласятся так далеко ездить, Делла.
  — Ладно, шеф, в конце концов купальник может растягиваться лишь до каких-то пределов.
  Глава 2
  Мэй Кирби сердечно приветствовала Мейсона.
  — Мне кажется, мы с тобой практически никогда не видимся, — сказала она. — Да и Деллу ты заставляешь работать с утра до ночи.
  — Знаю, Мэй, — кивнул Мейсон. — Дни летят очень быстро. Темп жизни постоянно ускоряется. Я не успеваю закончить одно дело, как приходится браться за следующее.
  — Только не надорвись, — предупредила Мэй. — Не лучше ли немного сбавить скорость? Так тебя надолго не хватит. Проходи. У меня есть еще одна гостья, которая хочет с тобой встретиться.
  Стоявшая в дверном проеме Делла Стрит улыбнулась Мейсону и быстро подмигнула, когда Мэй отвернулась в сторону.
  — Дайан Алдер. Перри Мейсон, — представила Мэй Кирби.
  Адвокат увидел у окна ту же блондинку, за которой они с Деллой Стрит наблюдали на пляже.
  Блондинка протянула Мейсону руку и обворожительно улыбнулась.
  — Я просто не могу поверить, что сейчас разговариваю с вами, мистер Мейсон, — призналась она. — Вы не представляете, что это означает для меня. Я столько слышала и читала о вас! А тут познакомилась лично! Я очень рада, что миссис Кирби пригласила меня на ужин.
  Мейсон и Делла Стрит переглянулись. Секретарша практически незаметно покачала головой.
  — Вы мне льстите, мисс Алдер, — сказал Мейсон. — Я тоже рад познакомиться с вами.
  — На прошлой неделе я несколько раз видела на пляже вашу секретаршу, — продолжала Дайан Алдер, — однако понятия не имела, кто она, иначе набралась бы храбрости и подошла к ней. Она настолько красива, что все думают…
  — Ой-ой-ой! — перебила ее Делла Стрит. — Вы нам всем льстите, Дайан.
  — Начнем с сухого мартини, — заговорила хозяйка дома. — А затем поужинаем. Вас ждет моя фирменная курица, а потом яблоки, запеченные в тесте.
  — Я столько слышала о ваших фирменных блюдах, миссис Кирби! — воскликнула Дайан Алдер. — Они так же известны, как и Перри Мейсон.
  — Вы хотите их попробовать? — обратилась к ней Делла Стрит.
  — Хочу ли я их попробовать?! Да я просто умираю с голоду.
  Мейсон и Делла Стрит опять быстро переглянулись.
  Адвокату удалось незаметно перекинуться несколькими фразами с секретаршей только после того, как все выпили по коктейлю и готовились сесть за стол.
  — В чем дело? Это капкан? — спросил Мейсон.
  — Не думаю, — покачала головой Делла Стрит. — Просто сюрприз, подготовленный для нас тетей Мэй. Она увидела, что я заинтересовалась Дайан. Тетя Мэй пригласила Дайан на ужин, чтобы та встретилась с тобой. Определенно, они с ней давно знакомы. Это исключение из правил. Тетя Мэй знает здесь десятки людей, желающих встретиться с тобой лично, однако никогда никого не приглашает, если ты у нее ужинаешь.
  — Ты выяснила, в чем дело?
  Делла Стрит покачала головой и уже собралась что-то добавить, но ее перебила тетя Мэй:
  — Прекратите немедленно шептаться. Вы определенно говорите или о работе, или о любви. Ни то, ни другое нельзя делать на пустой желудок. Проходите и садитесь. Перри, ты — сюда. Делла, а ты — вот здесь. Дайан сядет рядом со мной.
  Минут через тридцать, когда Мэй Кирби уже разлила всем кофе, Делла Стрит поблагодарила ее:
  — Все было очень вкусно, тетя Мэй. Боюсь, что за этот ужин прибавила целый фунт, если не больше.
  — И я тоже. По крайней море, надеюсь, что прибавила, — сказала Дайан Алдер.
  Мейсон в удивлении приподнял брови.
  Последовало молчание, а потом Делла Стрит обратилась к блондинке:
  — Надеетесь, что прибавили?
  — Да, — кивнула она. — Я стараюсь набрать вес.
  Делла Стрит внимательно посмотрела на девушку. Дайан смущенно рассмеялась.
  — Я не имею права это обсуждать, — заявила она. — Я знаю, вы думаете, что у меня и так излишки веса, но мне… нужно набрать еще четыре фунта.
  — Вы что, решили перейти в определенную весовую категорию, чтобы заняться борьбой? — спросила Делла Стрит. — Простите, Дайан, я не желала вас обидеть, но из ваших слов мне показалось, что вы стараетесь набрать вполне определенный вес.
  — Все правильно, — кивнула Дайан Алдер.
  Мейсон приподнял брови в немом вопросе.
  Блондинка слегка покраснела.
  — О, я не знаю, как мы вдруг перешли к этой теме… Я… Давайте ее оставим.
  — Мы, конечно, не хотим показаться навязчивыми и совать нос в ваши дела, Дайан, — продолжала Делла Стрит, — но мое любопытство возбуждено. И я точно знаю, что если возбуждено любопытство моего шефа, то он не успокоится, пока не докопается до сути вопроса. Объясните нам, пожалуйста, в чем тут дело — конечно, если это не секрет.
  — В общем-то, в некотором роде да — то есть я не должна ни с кем обсуждать этот вопрос. Однако я точно знаю, что миссис Кирби никому не откроет моей тайны. Она никогда не сплетничает. А вы… в данном случае я разговариваю с адвокатом и его секретаршей.
  — Продолжайте, — подбодрила Делла Стрит.
  — Суть дела в том, что я собираюсь рекламировать новый стиль.
  — Новый стиль? — удивилась Делла Стрит.
  — Конечно, звучит несколько абсурдно, — засмеялась Дайан Алдер. — Но мне платят, чтобы я набрала вес и… В общем, это все.
  — Минутку, — сказала Делла Стрит. — Я не уверена, что все правильно поняла. Вам платят за то, что вы набираете вес?
  — Да, я должна набрать двенадцать фунтов.
  — За определенный промежуток времени?
  — Да.
  — И кто-то вам за это платит?
  — Да. Модельеры. Они… Я понимаю, что вам это кажется глупостью… Я сама не понимаю, как оказалась замешанной в эту историю… Группа модельеров разработала новый стиль. Они считают, что в наше время слишком много людей борются с излишним весом. Это неестественно. Люди были бы гораздо счастливее и чувствовали бы себя значительно лучше, если бы постоянно не думали о диетах и ели бы то, что хочется. Конечно, есть просто полные люди. Мои спонсоры работают не для них. Они искали девушку с определенной фигурой. Упитанную, как они сами выражаются. Она должна рекламировать новый стиль, который они разработали. Они собираются меня фотографировать и снимать для телевидения. Вот и все. Я — модель нового типа. Я открою людям новую тенденцию в моде. Вы сами знаете, как проходят традиционные показы моделей одежды. Их демонстрируют очень худые манекенщицы. Но женщины, сидящие в зале, весят фунтов на двадцать, а то и на тридцать больше манекенщиц и прекрасно понимают, что те платья, в которых манекенщицы выходят на подиум, будут сидеть на обычных женщинах несколько по-иному. Мои спонсоры отправили меня к врачу. Он осмотрел меня. Они считают, что мои талия и походка не пострадают, если я наберу фунтов двенадцать-пятнадцать и… В общем, они пытаются ввести в моду пышные формы… Господи, зачем я все это разбалтываю?! — Дайан внезапно закрыла раскрасневшееся лицо руками. — О, вы меня смутили!
  — Но почему? — не понял Мейсон. — Вы меня страшно заинтересовали. Я думаю, что в этой идее что-то есть. Вы упомянули каких-то спонсоров. Это дом моделей?
  — Откровенно говоря, я не представляю, кто мои спонсоры, — призналась Дайан Алдер. — Я имею дело с агентством… Я подписала контракт, который запрещает мне обсуждать эту новую тенденцию с кем бы то ни было.
  — Понятно, — задумчиво сказал Мейсон.
  — И вы набираете вес? — уточнила Делла Стрит.
  — Боже, да! Последние пять лет мне приходилось считать калории, а теперь я просто наслаждаюсь, позволяя себе все, что мне хочется. У меня сейчас такой аппетит, что я просто не в состоянии отказаться от еды. Я не сомневаюсь, что наберу нужное количество фунтов, однако боюсь, что мне будет не остановиться. Могут возникнуть сложности, если я превышу нужную отметку.
  — У вас сейчас восхитительные формы, — сделал комплимент Мейсон. — Женщины определенно станут покупать рекламируемые вами вещи.
  — В этом-то все и дело. Дизайнеры хотят продавать одежду. Они уверены, что средняя женщина устала до смерти от всевозможных диет. Поэтому они и разработали новый стиль, а потом принялись искать подходящую модель.
  — Я думаю, они ее нашли, — улыбнулся Мейсон.
  Адвокат поднял кофейную чашку, повернулся к смущенной Дайан Алдер и произнес тост:
  — За успех вашего дела!
  Однако через пятнадцать минут, когда Мейсону удалось отвести Деллу Стрит в сторону, он заметил:
  — Делла, в этой истории с Дайан Алдер определенно что-то не так. Похоже на махинацию. Она утверждает, что подписывала контракт. Дайан представляется мне милой девушкой, и мне не хотелось бы, чтобы она стала жертвой каких-то мошенников. Я сейчас принесу свои извинения и уйду, а ты постарайся по-женски поговорить с ней по душам и поподробнее выяснить все об этом контракте. Ты уже давно работаешь в адвокатской конторе и, не сомневаюсь, в состоянии уловить подвох, если он там имеется.
  — Если ей на самом деле платят за то, что она набирает вес, то это просто идеальная жизнь, — вздохнула Делла Стрит.
  — До тех пор, пока кто-то не вырвет коврик у нее из-под ног и она не останется только с лишними фунтами.
  Секретарша улыбнулась:
  — Я прекрасно знаю, как легко и быстро набирается вес и как мучительно и медленно его сгонять. Но что же от нее нужно, шеф? Я имею в виду, зачем кому-то потребовалось составлять подобный контракт?
  — Раз Дайан приятельница твоей тети Мэй, то неплохо бы разобраться с этим вопросом, — ответил Мейсон.
  Глава 3
  На следующий день телефон Мейсона зазвонил в девять утра.
  — Ты одет? — спросила Делла Стрит.
  — Да, я уже давно проснулся и готов к действию. Где ты сейчас находишься?
  — Внизу, в холле.
  — Что-нибудь случилось?
  — Контракт.
  — Какой еще контракт? А, тот, что подписывала Дайан Алдер?
  — Да.
  — Ты выяснила, в чем там дело?
  — И не только. У меня с собой ее экземпляр.
  — Прекрасно! — воскликнул Мейсон. — Поднимайся ко мне. Я встречу тебя у лифта.
  Адвокат дождался Деллу Стрит и поинтересовался:
  — Ты завтракала?
  — Нет. А ты?
  Мейсон покачал головой.
  — Я умираю с голода, — заявила Делла Стрит.
  — Заходи, — пригласил Мейсон. — Сейчас закажем что-нибудь в номер и позавтракаем на балконе с видом на океан.
  Адвокат попросил ветчину, две порции яичницы, кофе и гренки. Делла Стрит подошла к большому зеркалу и критически оглядела себя с головы до ног.
  — Боюсь, что меня вдохновил пример Дайан Алдер, и я в самом скором времени догоню ее, — заметила она.
  — От этого завтрака ты не растолстеешь, — улыбнулся Мейсон.
  — Я уже один раз доходила до точки, когда считала калории даже в стакане простой воды. Однако теперь, познакомившись с Дайан Алдер, которой платят за то, что она прибавляет в весе, мне хочется попросить тебя дополнительно заказать сладкие булочки и картошку.
  — А следует? — спросил Мейсон, протягивая руку к телефону.
  — Боже, нет! — воскликнула Делла Стрит. — Лучше прочитай этот контракт и готовься лишиться секретарши. Ну почему мне раньше никто не сказал об этом?!
  — Ты мечтаешь оказаться на месте Дайан Алдер?
  — У нее просто идеальная работа, если, конечно, такую удастся получить. Я сейчас начала задумываться, как бы и мне заняться тем же самым. Гарантированный доход. Тебя ничто не беспокоит. Знай только — прибавляй фунты в нужных местах.
  — О каких нужных местах идет речь? — уточнил адвокат.
  — О тех, на которых останавливаются мужские взгляды.
  Мейсон сел на стул, просмотрел контракт, нахмурился и принялся читать его во второй раз, теперь уже более внимательно.
  К тому времени, как появился официант с заказом, Мейсон уже закончил изучение документа.
  Делла Стрит подождала, пока официант накрывал стол на балконе, и только после того, как он ушел, а Мейсон сделал глоток кофе, секретарша обратилась к своему шефу:
  — И что ты думаешь? — спросила она.
  — Черт знает что такое! — воскликнул Мейсон.
  — Я предполагала, что контракт тебя заинтересует.
  — Самое странное заключается в том, что на поверхности все представляется очень разумным и даже щедрым. Первая сторона признает, что Дайан может начать беспокоиться, что, набрав вес, она столкнется с проблемами при устройстве на секретарскую работу. Подтверждается факт работы Дайан секретаршей в адвокатской конторе на момент подписания контракта, с заработком пять тысяч двести долларов в год. Так как первая сторона желает, чтобы Дайан — вторая сторона контракта — уволилась с секретарского места и полностью посвятила себя работе моделью, ей гарантируется доход в размере ста долларов в неделю, который будет выплачиваться по субботам с утра. С другой стороны, Дайан принимает на себя обязательства прибавить в весе двенадцать фунтов за десять недель, немедленно уволиться из адвокатской конторы после подписания настоящего контракта, а также проводить достаточно времени на пляже, чтобы как можно лучше загореть. По желанию первой стороны от Дайан может потребоваться позировать в купальнике, однако ни при каких условиях от нее не потребуют позирования в обнаженном виде. По желанию Дайан она имеет право пригласить другую женщину для сопровождения ее в тех случаях, когда ей придется позировать в бикини. И вот здесь мы подходим к очень странному положению, — продолжал Мейсон. — Стороны предполагают, что суммарный доход Дайан может значительно превышать пять тысяч двести долларов в год. Пять тысяч двести долларов в год — это минимальная гарантированная первой стороной сумма. Дайан имеет полное право на эту сумму и не обязана ее ни с кем делить. Однако, если ее суммарный доход за год превысит эту сумму, она обязана выплачивать пятьдесят процентов суммы, превышающей пять тысяч двести долларов в год, первой стороне. И поскольку первая сторона, в общем и целом, идет на риск, общий доход Дайан будет учитываться с целью раздела любых средств, полученных Дайан из любого источника на протяжении срока действия контракта. Срок действия контракта — два года. Первая сторона имеет право продлить срок действия контракта еще на два года, а по истечении вторых двух лет — еще на два года. На протяжении всего срока действия контракта все и любые средства, полученные второй стороной из какого бы то ни было источника, за исключением гарантированных ста долларов в неделю, составляют суммарный доход второй стороны и должны делиться на две равные части, независимо от того, откуда получены эти средства: от показа моделей одежды, выступлений с лекциями по вопросам здоровья, позирования, съемок на телевидении, в кино, а также из любого другого источника, включая конкурсы красоты, подарки поклонников и тому подобное, наследство, безвозмездную передачу средств и так далее. Поскольку первая сторона гарантирует определенный доход второй стороне на срок действия контракта и подготовила планы рекламной кампании, в результате которой Дайан Алдер окажется в центре внимания общественности, и у нее появятся возможности значительно увеличить доход, первая сторона имеет право на половину суммарного дохода второй стороны, независимо от источника дохода или того, является ли этот доход прямо или косвенно результатом усилий первой стороны или известности, полученной в процессе выполнения контракта.
  Мейсон взял в руки нож и вилку и разрезал ветчину на две части, положил половину на тарелку Деллы Стрит, а оставшуюся часть — на свою, и принялся за еду.
  — Итак? — спросила Делла Стрит.
  — Дайан — очень милая девушка.
  — С прекрасной фигурой, — добавила секретарша.
  Мейсон кивнул.
  — Ее, наверное, можно назвать приманкой для свистков вслед, — продолжала Делла Стрит.
  Мейсон снова кивнул.
  — Как ты считаешь, шеф, первая сторона контракта осознает это?
  — На протяжении своей адвокатской карьеры я видел немало различных подходов, однако мне еще ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, если, конечно, первая сторона это имеет в виду.
  — На протяжении своей секретарской карьеры я испытала на себе все подходы, однако тут придумали что-то новенькое.
  — В соответствии с положениями этого контракта если Дайан Алдер познакомится с миллионером и получит от него в подарок сто тысяч долларов или выйдет замуж, муж умрет и оставит ей наследство, то первая сторона имеет право на пятьдесят процентов подарка или наследства.
  — Перспектива выйти замуж за миллионера, в общем-то, обычно не открывается перед секретаршей адвокатской конторы из маленького прибрежного городка, — заметила Делла Стрит.
  Внезапно Мейсон щелкнул пальцами.
  — Ты догадался? — У Деллы Стрит загорелись глаза.
  — Могу предложить одно объяснение. Не уверен, правда, что оно соответствует истинной причине, лежащей в основе всего этого.
  — Какое? Я, откровенно говоря, просто зашла в тупик.
  — Давай предположим, что первая сторона, Харрисон Т. Боринг, кто бы он там ни был, знаком с неким богатым и несколько эксцентричным мужчиной, на которого оказывает большое впечатление определенный тип пышных блондинок. Давай также предположим, что Боринг специально рыскал по окрестностям в поисках девушки нужного типа. Он целое лето ходил по пляжам и разглядывал потенциальных кандидаток в купальных костюмах. В конце концов он выбрал Дайан как наиболее подходящий вариант, однако оказалось, что ей чуть-чуть не хватало пышности.
  — Минутку, — перебила Делла Стрит. — Если Дайан не хватает пышности, то меня просто можно назвать жердью.
  — Ну и что, — отмахнулся Мейсон, — однако мужчина, о котором идет речь, имеет вполне устойчивые и несколько своеобразные вкусы. Он богат и любит молоденьких девушек с волосами цвета кукурузы, не толстых, но пышненьких.
  — Какой-нибудь старый чудак, — решила Делла Стрит, слегка прищурившись.
  — Почему бы и нет? Старый чудак, мечтающий повернуть вспять стрелки часов. Не исключено, что когда-то у него был роман с подобной блондинкой с такими же голубыми глазами и открытым лицом, как у Дайан. Итак, Боринг подписывает контракт с Дайан. Он уговаривает ее начать набирать вес. Она в точности выполняет его инструкции. В один прекрасный день Боринг познакомит Дайан с этим стариком и возьмет дело в свои руки. Здесь возможны несколько вариантов. Старик влюбляется в Дайан, Боринг принимается за шантаж, который в конце концов приводит к цели. Или старик начинает осыпать Дайан подарками, Боринг проводит соответствующую работу, и Дайан оказывается замужем за богачом.
  — В таком случае Боринг получает пятьдесят процентов того, что выделяется Дайан на ведение хозяйства? При определенных обстоятельствах замужество оказывается совсем не тем, что от него ждешь, и единственные средства, выделяемые жене, — это то, что необходимо для закупки продуктов.
  — Теперь мы подходим к пункту о том, что любое наследство, безвозмездная передача средств, передача или переход имущества составляют часть суммарного дохода Дайан. Боринг организует все таким образом, что богатый муж ведет счастливую, но короткую жизнь, и в результате Дайан получает наследство. Боринг не отступает от нее ни на шаг, с тем чтобы немедленно урвать свою половину.
  Делла Стрит какое-то время обдумывала слова адвоката.
  — Может быть и так, — наконец медленно произнесла она.
  — Таким образом объясняются странные дополнительные положения контракта. Срок действия составляет два года, но может быть продлен еще на два, а потом еще на два года по желанию первой стороны. Очевидно, Боринг надеется, что ситуация разрешится в течение первых двух лет, но на тот случай, если муж окажется более живучим, чем Боринг предполагал изначально, он оставляет за собой право продлить срок действия контракта до тех пор, пока не добьется желаемого.
  — А в каком положении в таком случае оказывается Дайан Алдер? — поинтересовалась Делла Стрит. — Боринг планирует обустроить все так, чтобы ее обвинили в убийстве?
  — Нет-нет, — покачал головой Мейсон. — Этого он не может себе позволить.
  — Почему нет?
  — Потому что убийца не имеет права получить наследство, оставленное ему жертвой, — объяснил адвокат. — Следовательно, Боринг разработал какой-то план, в результате которого богатый муж отправится на тот свет естественной смертью — по крайней мере, так покажется всем окружающим. А если его убьют, то обвинение предъявят совсем другому человеку и никак не Дайан Алдер. Убитая горем вдова получает наследство в размере нескольких миллионов долларов. И тут Боринг, который в свое время помог Дайан попасть в поле зрения общественности и организовал встречу с ее будущим мужем, предъявляет контракт и требует себе половину.
  — В дело вовлечены большие деньги, — заметила Делла Стрит. — Разве контракт не будет оспариваться на основании использования влияния, предоставления ложной информации или чего-то еще в этом роде?
  — Естественно, будет, — кивнул Мейсон. — Однако, получая в наследство такие деньги после подписания в прошлом контракта подобного содержания, Дайан окажется вынужденной пойти на какое-то урегулирование вопроса с Борингом и выплатить ему определенную сумму. Если она в одночасье станет богатой вдовой с определенным социальным положением, а следовательно, неплохими перспективами, ей, естественно, не захочется, чтобы эта глава ее жизни становилась достоянием общественности: как она специально набирала вес до нужного количества фунтов, специально пыталась поймать в ловушку своего будущего мужа и все остальное, связанное с этой историей.
  — Другими словами, Харрисон Т. Боринг прогуливался по окрестным пляжам в поисках определенного типа женщины. Его взор остановился на Дайан — потенциальной белокурой удаче, — сделала вывод Делла Стрит.
  — Не забывай и о некоторых других вещах, — продолжал Мейсон. — Хотя у Дайан фигура стриптизерши, она воспитывалась и до сегодняшнего дня вела себя как порядочная девушка. Хочу обратить твое внимание на тот факт, что подобное соединение редко встречается в одном лице, так что Харрисон Т. Боринг нашел золотую жилу и планирует хорошо погреть руки. Обычно девушки с физическими данными Дайан бывают искушенными жизнью, знают, что почем, по ним сразу же видно, что они прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, в то время как Дайан скромна, неопытна, легко смущается и несколько наивна. К тому же на нее просто приятно смотреть.
  — Как я вижу, Дайан произвела на тебя хорошее впечатление, — заметила Делла Стрит.
  Мейсон глубоко задумался.
  — Что Дайан рассказала тебе о Боринге, если вообще хоть что-нибудь о нем говорила? — наконец обратился он к Делле Стрит.
  — Практически ничего. У нее самой нет никакой информации. Дайан работала секретаршей в адвокатской конторе. Она, конечно, понимает, что ее фигура привлекает внимание, и осознает, что если объем талии у нее увеличится, то создаваемый эффект будет испорчен. Поэтому она всегда много плавала и ходила. Работа в адвокатской конторе заканчивалась в пять. Летом, когда светло, Дайан вечером надевала купальник и шла на пляж, чтобы погулять по берегу и поплавать.
  — Без мужчин? — уточнил Мейсон.
  — Без. Она занималась физическими упражнениями. Среднему мужчине не хочется перенапрягаться. На самом деле практически никто не оказывался способным выдержать ее темп. Вначале она шла быстрым шагом, потом немного бегала, потом плавала. Естественно, она прекрасно загорела. Подобные женщины любят рассматривать себя в зеркало, и им страшно не нравятся белые полоски от купальника, остающиеся на теле и портящие ровный загар в тех местах, где общепринятые нормы поведения требуют наличия одежды. Поэтому Дайан соорудила у себя в заднем дворе закрытый уголок, где загорала по выходным, стараясь добиться ровного загара по всему телу. Примерно за три недели до подписания контракта она обратила внимание на то, что за ней по пятам следует вполне приличный мужчина лет тридцати с пронизывающим взглядом. Он изучал ее. Дайан решила, что он похож на актера.
  — И что произошло?
  — Вначале ничего. Дайан привыкла вызывать у мужчин интерес. Они часто пытаются с ней познакомиться, раздевают глазами, пристают, так что она особо не обращает на это внимания. В один прекрасный день Боринг подошел к ней и заявил, что у него есть для Дайан деловое предложение, которое он хотел бы обсудить. Она послала его ко всем чертям. Он возразил, что все законно и есть возможность получения работы в Голливуде, если это ее интересует. Естественно, Дайан заинтересовалась. Боринг рассказал ей о новой тенденции в моде, о том, что в наши дни женщины становятся неврастеничками, уделяя слишком много внимания диетам и пытаясь сохранить фигуры стройными. Одна из самых популярных среди женщин актрис — Мэй Вест. Если бы только Мэй Вест стала носить платья какого-то нового фасона, то его бы тут же переняла основная масса женщин. Природой не предусмотрено, чтобы женщина оставалась похожей на жердь по достижении зрелости. Дайан утверждает, что он говорил очень убедительно и, конечно, сделал ей заманчивое предложение. От Дайан требовалось только набирать вес, а также заниматься физическими упражнениями, чтобы тело оставалось упругим и ни в коем случае не стало жирным. Боринг обращал на это особое внимание.
  — Хорошо, она подписала контракт. Она консультировалась у кого-нибудь? Она же работала в адвокатской конторе и…
  — Нет, — покачала головой Делла Стрит. — Боринг настаивал, чтобы она держала все в тайне, никто не должен знать о новой тенденции в моде до поры до времени, и, увольняясь с работы, она ни при каких обстоятельствах не имела права никому открывать истинную причину своего ухода. Боринг объяснил, что хочет сделать этот новый стиль очень персонифицированным, чтобы женщины видели красоту Дайан до того, как они начнут понимать, что им представляется новая тенденция в моде. Женщины обычно сопротивляются новому стилю до тех пор, пока он не становится основной тенденцией современной моды, а потом выходят из себя, стараясь ему следовать. Боринг считает, что Дайан привлечет внимание общественности. Став известной, она выступит с несколькими лекциями по вопросам здоровья. Боринг сам составит нужные речи и разработает сценарий. Дайан будет говорить о том, что природой женщине предписывается иметь определенные формы, мужчины предпочитают пышных женщин, а худые манекенщицы — это искусственный побочный продукт работы модельеров. Боринг сказал, что при правильном подходе вся страна увлечется этой идеей, женщины забудут о диетах, начнут набирать вес и станут беспокоиться лишь о том, чтобы тело оставалось плотным, а не дряблым. В дальнейшем планируется открытие нескольких комплексов имени Дайан Алдер, где женщины смогут работать над своими фигурами и получать консультации.
  — Черт побери, Делла! — воскликнул Мейсон. — Ведь он прав!
  — Работа задумана колоссальная. Но ты рискнул бы ста долларами в неделю ради осуществления этой идеи?
  — Зависит от обстоятельств. Ставки достаточно высоки. Ладно, что произошло после подписания контракта? Боринг настаивал на интимных отношениях?
  — Вот здесь начались странности. Дайан предполагала, что секс является частью контракта, а поэтому колебалась, подписывать его или нет. Как только Боринг выяснил причину ее сомнений, он заверил Дайан, что после заключения контракта она с ним практически не будет видеться, так как у него накопилась масса дел в Голливуде, Нью-Йорке и Париже: необходимо закладывать основу для подготовки новой рекламной кампании. Так что в конце концов Дайан согласилась. С тех пор она не виделась с Борингом, только разговаривала с ним по телефону. Он периодически звонит ей, и из его слов ей понятно, что он внимательно следит за всем, что она делает.
  — Интересно, — медленно произнес Мейсон.
  — Дайан, в общем-то, находится в замешательстве.
  — Кстати, Делла, а как она получает причитающиеся ей сто долларов в неделю?
  — Каждую субботу по утрам по почте приходит конверт с чеком, подписанным Харрисоном Т. Борингом, президентом «Голливудского агентства по поиску талантливых манекенщиц».
  — Меня, конечно, всегда интересуют тайны, Делла, и я не хочу отказываться от дела, пока убийство еще даже не совершено, однако в данном случае, как мне кажется, есть шанс, что игра ведется по-честному. Идеи Боринга представляются обманом и мошенничеством, когда читаешь сухой язык юридического документа, однако чем больше думаешь об их обосновании, тем более естественными они представляются. Я надеялся, что мы вышли на след потенциального убийства, пока потенциальный труп еще не попал даже в опасную зону. Я уже представлял, как появлюсь на сцене после того, как Харрисон Боринг представит Дайан старому миллионеру, и доставлю массу неудобств мистеру Борингу, а также, не исключено, помогу Дайан свить уютное гнездышко.
  — Что касается последнего, не стоит забывать, что каждый раз, когда Дайан получает два перышка, чтобы опустить в гнездо, Борингу достается одно из них, — напомнила Делла Стрит.
  — Это утверждает контракт, — сказал Мейсон, — однако на практике ситуация частенько складывается так, что приходит в несоответствие с юридическим документом… Не будем пока безоговорочно осуждать мистера Харрисона Т. Боринга, дадим ему возможность проявить себя. Ты можешь вернуть Дайан ее экземпляр контракта. Однако мы не станем выпускать девушку из поля нашего зрения.
  — Да, — кивнула Делла Стрит. — Я так и предполагала.
  Мейсон резко поднял голову и посмотрел на секретаршу, она улыбнулась ему с невинным видом.
  Внезапно зазвонил телефон. Делла Стрит подняла трубку.
  — Алло! — тихо сказала она. — Это номер мистера Мейсона.
  На другом конце провода послышался возбужденный голос Дайан Алдер:
  — О, Делла, как я рада, что застала вас!.. Ваша тетя сообщила мне, где вас можно найти… Делла, верните мне, пожалуйста, контракт. Мне очень жаль, что я отдала его вам. Я надеюсь, вы никому о нем ничего не говорили? Мне немедленно нужен мой контракт.
  — Но почему такая спешка? — не поняла Делла Стрит.
  — Потому что… наверное, мне не следовало его вообще никому показывать. В контракте есть положения, утверждающие, что я должна прилагать все усилия, чтобы избежать предварительной огласки и… Боже, Делла, я, наверное, уже нарушила контракт, передав его вам и объясняя новую тенденцию в моде. Правда, вы — единственная, кому я все рассказала. Мистер Боринг несколько раз повторил мне, чтобы я не делилась даже со своими самыми близкими друзьями, потому что они что-то обязательно упомянут своим друзьям, информация просочится в газеты, в результате чего потерпит крах так тщательно разрабатываемая рекламная кампания. Мистер Боринг объяснял, что, как только они будут готовы представлять новые модели, они обеспечат мне известность. Я выступлю по телевидению, потом сделаю кинопробу, однако ничего не следует предпринимать, пока все не подготовлено полностью. Дизайнеры не позволят безответственным репортерам снимать сливки с их кампании.
  — Вы хотите, Дайан, чтобы я переслала вам контракт по почте? — уточнила Делла Стрит.
  — Если вы не возражаете, то я сама его заберу.
  — Где вы сейчас находитесь?
  — В трех кварталах от гостиницы.
  — Тогда заходите к нам, — пригласила Делла Стрит.
  Секретарша повесила трубку, повернулась к Мейсону и заметила блеск у него в глазах. Он явно заинтересовался.
  — Дайан?
  — Она самая.
  — Желает получить контракт назад?
  — Да.
  Мейсон в задумчивости уставился в потолок.
  — Она сейчас за ним приедет?
  — Да, — кивнула Делла Стрит.
  — Почему девушка внезапно забеспокоилась?
  — Она ничего не объясняла.
  — Когда она появится в гостинице, пригласи ее зайти в номер, Делла. Мне надо с ней поговорить.
  Мейсон закурил и стал наблюдать за поднимающимся вверх дымом сигареты.
  — Мне очень хотелось бы посмотреть на этого Харрисона Т. Боринга, — наконец признался адвокат. — Он может оказаться гораздо хитрее, чем я предполагал.
  Мейсон замолчал и оставался в задумчивости, пока в дверь не постучали. Делла Стрит встала со стула и пошла открывать.
  — Я не буду заходить, Делла, — заявила Дайан Алдер. — Спасибо. Просто отдайте мне контракт, и я побегу.
  — Заходите, — пригласил Мейсон.
  Дайан все еще оставалась на пороге. Делла Стрит широко распахнула дверь.
  — О, спасибо, мистер Мейсон, спасибо, — поблагодарила Дайан. — Не хочу вас беспокоить. Я побегу.
  — Пройдите, пожалуйста. Мне надо с вами кое-что обсудить, — сказал Мейсон, жестом показывая на стул.
  Дайан Алдер вошла в номер с явной неохотой, очевидно не придумав, как уклониться от приглашения, не обидев тем самым адвоката.
  — Я, в общем-то, тороплюсь, — начала она. — Мне очень неловко, что я вас побеспокоила и… Я дала Делле просмотреть подписанный мной контракт. Она заинтересовалась и… мне самой требовалось убедиться, что там все в порядке. Он для меня крайне важен. От него многое зависит.
  — У вас есть иждивенцы? — спросил Мейсон.
  — Больше нет. Мама умерла полгода назад.
  — Оставила вам что-нибудь в наследство? — осторожно задал вопрос Мейсон.
  — Боже, нет! — воскликнула девушка. — Она, конечно, написала завещание, в соответствии с которым все переходит ко мне, но переходить-то, в общем, нечему. Я ее содержала. Именно поэтому мне нужна была постоянная работа. Я давно мечтала переехать в большой город, но маме нравилось жить здесь, я не могла оставить ее одну, а ездить каждый день в Лос-Анджелес далековато.
  — Ваш отец жив?
  — Нет. Он умер, когда мне было десять лет. Мистер Мейсон, мне очень неловко отнимать ваше время и… меня ждут.
  — Понятно, — сказал адвокат и повернулся к своей секретарше: — Принеси контракт, Делла.
  Дайан взяла документ, поблагодарила Деллу Стрит и робко протянула Мейсону руку.
  — Большое спасибо, мистер Мейсон. Мне было очень приятно познакомиться с вами.
  Девушка повернулась, вышла из комнаты и чуть ли не бегом направилась по коридору к лифту.
  — И что ты обо всем этом думаешь? — спросила Делла Стрит, закрыв дверь.
  Мейсон покачал головой.
  — За этой девушкой следует присмотреть, — решил он.
  — А разве с контрактом не все в порядке?
  — А с Борингом все в порядке? — ответил Мейсон вопросом на вопрос.
  — Понятия не имею.
  — Сейчас он выдает ей по сто долларов в неделю. Он согласился платить ей по пять тысяч двести долларов в год. Предположим, он не выплатит эту сумму. Что тогда?
  — Но он обязан это сделать, не так ли?
  — А если у него нет никакой собственности? В контракте об этом не говорится ни слова. О Боринге практически ничего не известно. Дайан Алдер уволилась с работы. Она набирает вес — это подобно движению на лодке по волнам, когда отходишь от берега вместе с отливом: тебе легко, и ты практически не прилагаешь никаких усилий. Однако если ты вдруг решишь повернуть и плыть назад к берегу, то придется сражаться за каждый дюйм пути. Предположим, в какое-то субботнее утро Дайан Алдер не получит чека по почте. Она позвонит в агентство Харрисона Т. Боринга и выяснит, что телефон отключен.
  — В таком случае Дайан окажется в крайне затруднительном положении. Но даже если бы она имела постоянную работу, ее шеф в один прекрасный день мог бы всучить ей зарплату за две недели вперед и заявить, что больше не нуждается в ее услугах.
  — Мог бы. Но если он сам нанимал ее на работу и она должным образом выполняла свои обязанности, у него не было бы оснований увольнять ее.
  — Не исключено, что и Боринг не станет отказываться от услуг Дайан, — заметила Делла Стрит.
  — Все зависит от того, что ему требуется на самом деле. Если Дайан выйдет замуж за миллионера, ей придется выплатить Борингу половину всего, что она получит на протяжении первых шести лет. Если Боринг прекратит посылать ей чеки, то Дайан окажется у разбитого корыта с лишними двенадцатью фунтами веса и никому не нужным листом бумаги. — Внезапно адвокат принял решение: — Набери, пожалуйста, номер Пола Дрейка, Делла.
  — Ну, началось, — вздохнула секретарша.
  — Да, началось, — подтвердил Мейсон. — Мне любопытно выяснить, где тут собака зарыта. Как адвокат, я не могу позволить себе стоять в стороне, положив руки в карманы, и наблюдать, как молодой девушке дурят голову. Я понимаю, что бегу впереди паровоза, но готов поспорить, что в самое ближайшее время Дайан обратится к нам за помощью. Мне хочется быть на один шаг впереди Боринга, а не наоборот.
  — Ты стал бы так же беспокоиться о благополучии Дайан, если бы она оказалась худой как жердь? — ехидно спросила Делла Стрит.
  — Если честно, Делла, — улыбнулся Мейсон, — я не знаю. Однако, скорее всего, в настоящий момент мной в первую очередь движет любопытство, а также желание преподнести Борингу урок, чтобы в будущем ему не хотелось обманывать доверчивых девушек.
  — Хорошо, я позвоню Полу, — согласилась Делла Стрит. — По воскресеньям он обычно заходит в это время к себе в агентство, чтобы проверить отчеты, подготовленные его оперативниками в пятницу и субботу.
  Делла Стрит набрала номер Детективного агентства Дрейка.
  — Алло, Пол, — поздоровалась она. — Шеф хочет с тобой поговорить.
  Мейсон взял трубку.
  — Привет, Пол. У меня есть для тебя задание. Имеется некий джентльмен по имени Харрисон Т. Боринг. У него есть свое дело — «Голливудское агентство по поиску талантливых манекенщиц». Оно расположено в Голливуде. Это все, что мне известно.
  — Что требуется от меня? — уточнил детектив.
  — Выясни, что он собой представляет. Особенно меня интересует, не крутится ли он вокруг какого-нибудь богатого старика с пунктиком насчет молоденьких девушек. Если возле Боринга маячит некий миллионер, мне необходимо об этом знать. Очень важно, чтобы объект не догадался, что им кто-то занимается.
  — Понятно. Я все сделаю, — пообещал Дрейк.
  — Есть еще один аспект, — продолжал Мейсон. — Дайан Алдер, из Болеро-Бич, двадцать четыре года, все на своих местах, блондинка, голубые глаза, пышное тело. Ее мать умерла полгода назад, отец — когда ей было десять лет. Работала секретаршей в адвокатской конторе. Она меня интересует. Она уже какое-то время живет здесь, поэтому, как я предполагаю, у тебя не возникнет особых сложностей с деталями ее прошлого. Мне важно узнать, находится она под наблюдением в настоящий момент или нет.
  — Я могу спросить, кто твой клиент? Мне нужно четко уяснить ситуацию.
  — Клиент — я, — ответил Мейсон. — Отправляй людей на задания.
  Мейсон повесил трубку.
  — Ты считаешь, что за Дайан следят, шеф? — обратилась к Мейсону Делла Стрит.
  — Не исключено. Необходимо выяснить, знает ли кто-нибудь, что она разговаривала с нами. Возможно, что ей сделали предупреждение. Она казалась страшно обеспокоенной, когда появилась здесь. Если кто-то играет в игры, я хочу выяснить, кто именно. А если и меня пригласят принять участие, то я намерен занять такое положение, где смогу сам раздавать карты.
  — Однако, — улыбнулась Делла, — я все еще думаю о том, заинтересовался бы ты так делом Дайан, если бы она походила на жердь.
  Глава 4
  В понедельник утром у Мейсона было назначено слушание дела в суде. Он провел во Дворце Правосудия большую часть рабочего дня и вернулся к себе в контору только к половине четвертого.
  — Пол уже подготовил предварительный отчет по твоему другу Харрисону Т. Борингу, — сообщила Делла Стрит.
  — Прекрасно.
  — Я скажу Полу, что ты здесь, и он сам тебе все объяснит.
  Делла Стрит позвонила в Детективное агентство Дрейка, и через несколько минут в дверь кабинета Мейсона, выходящую прямо в общий коридор, послышался кодовый стук сыщика.
  Делла Стрит впустила Пола.
  — Привет, красотка, — поздоровался он. — Ты просто очаровательна с бронзовым загаром.
  — Ты еще его весь не видел, — скромно ответила Делла.
  — Даже я загорел, — вставил Мейсон, — пока сидел на пляже и рассматривал Дайан Алдер. Подожди рассыпаться в комплиментах, пока ее не увидишь, Пол.
  — По рассказам моих оперативников я уже понял, что эта Дайан очень ничего, — сообщил Дрейк.
  — Да, фигура прекрасная, — согласилась Делла Стрит.
  — Она — милый ребенок, — добавил Мейсон, — но боюсь, что кто-то задумал сыграть с ней злую шутку. Что ты выяснил?
  — С Дайан, конечно, никаких проблем не возникло, — начал отчет Дрейк. — Мои оперативники раскопали все, что требовалось, в Болеро-Бич. Она трудилась в адвокатской конторе «Корнинг, Честер и Корнинг», причем не очень долго. Опыта работы с юридическими документами у нее практически нет, однако она высококвалифицированная машинистка и стенографистка. Ее все любят. Она нравилась членам партнерства, клиентам и двум другим секретаршам. Затем что-то произошло, и она уволилась, не объясняя никому причины. Она просто подала заявление, уведомляя нанимателей, что через две недели она от них уходит. До недавнего времени на иждивении у Дайан находилась ее мать, которая была прикована к постели последние полтора года своей жизни. Она умерла шесть месяцев назад. Девушка тратила практически все, что зарабатывала, на дневных сиделок. Возвращаясь вечером с работы, она сама ухаживала за матерью. Это было тяжело как физически, так и материально.
  — В адвокатской конторе так никто и не в курсе, почему она уволилась? — уточнил Мейсон.
  — Нет, — покачал головой Дрейк. — Она вела себя довольно таинственно, заявила, что хочет немного отдохнуть, что в последние месяцы много работала и вообще находилась под напряжением. Люди, знавшие, через что ей пришлось пройти, симпатизировали ей и радовались, что хоть теперь она немного расслабится. Одна из девушек в конторе решила, что Дайан собралась замуж, однако не хочет до поры до времени никому об этом рассказывать. У нее создалось такое впечатление, потому что Дайан уходила от вопросов о том, что она собирается делать и переходит ли на другое место. Отец Дайан утонул, когда ей было десять лет. Они с приятелем отправились в круиз на Каталину и, как неопытные мореплаватели, не предполагали, с какими проблемами им придется столкнуться. Очевидно, они попали в шторм, горючее закончилось, они дрейфовали какое-то время, а потом яхта пошла ко дну. Береговая охрана обнаружила ее выброшенной на песок.
  — А трупы? — поинтересовался Мейсон.
  — Тело приятеля нашли, а Джорджа Алдера — нет. В связи с этим появились сложности. В то время у их семьи было достаточное количество собственности, однако с наследованием возникли кое-какие проблемы, потому что труп Алдера так и не всплыл. Через какое-то время суд все-таки принял во внимание косвенные улики, признал Алдера усопшим, и собственность, большая часть которой составляла общее имущество супругов, перешла к жене. Тут выяснилось, что необходимо сделать выплаты по ряду обязательств Джорджа, у него имелись долги, и в результате после того, как жена урегулировала все вопросы, от наследства практически ничего не осталось. Мать какое-то время работала секретаршей. Дайан окончила школу и колледж. Потом несколько лет они обе трудились и были неплохо обеспечены материально, затем матери пришлось оставить работу в связи с болезнью. Последние годы жизни она была финансовым бременем для Дайан. Теперь о Харрисоне Т. Боринге. Здесь совсем другая история. Если разузнать сведения о Дайан Алдер не представляло труда, то с Борингом все наоборот. У него есть счет в банке «Голливуд», на котором лежит небольшая сумма денег. В банках, естественно, не любят распространяться о своих клиентах, но мне удалось выяснить, что он представил рекомендательные письма из Риверсайда. Я начал расследование с того конца и нашел след Боринга в Риверсайде. Он занимался там какой-то деятельностью, но никто не в состоянии точно сказать, какой именно. Конторы он там не открывал. Снимал квартиру с телефоном, держал счет в одном из местных банков, однако в банке или не интересовались его родом деятельности, или не хотят предоставлять информацию. Нам требуется еще дополнительное время, чтобы подготовить для тебя полный отчет, Перри. В настоящий момент Боринг находится где-то в Голливуде. Он арендует офисную площадь, но это не личная контора, а фирма, предоставляющая секретарские услуги клиентам. С ним в случае необходимости связываются по телефону. «Голливудское агентство по поиску талантливых манекенщиц» зарегистрировано в телефонном справочнике. Фамилия Боринга там также указана. Однако этим номером пользуются еще несколько клиентов, нанимающих одного секретаря, который также отвечает на корреспонденцию. Ты просил меня узнать о миллионерах, знакомых с Борингом. Не исключено, что один такой имеется. Боринг вступал в деловые отношения с Джорджем Д. Винлоком. К сожалению, я не в состоянии сказать, какого рода сделку они заключали. Винлок — один из первых лиц Риверсайда, однако мало появляется на публике, с ним практически невозможно встретиться. В основном он работает через секретарей и адвокатов. У него несколько близких друзей. Большую часть времени живет на яхте, стоящей у причала в Санта-Барбаре.
  — Ты тщательно занимался Винлоком? — спросил Мейсон.
  — Пока нет. Знаю о нем очень мало. Он неведомо откуда появился в Риверсайде, занялся покупкой и продажей недвижимости, напряженно работал, добился успеха. Начинал с участков в Палм-Спрингс, сделал на этом неплохой доход, потом расширил сферу деятельности и через несколько лет уже продавал и покупал недвижимость по всей округе. У него определенно есть внутреннее чутье: точно знает, какие участки поднимутся в цене. Конечно, в наше время пустыня вовсю осваивается. Кондиционеры позволяют жить там круглый год, чистый воздух и сухой климат привлекают все больше людей, следовательно, цены на недвижимость поднимаются. Винлок одним из первых стал покупать участки в пустыне, вкладывал в них каждый свободный доллар. Он даже на какое-то время влез в долги. Теперь же только снимает сливки. Он давно выплатил суммы, причитающиеся по данным им обязательствам, и стал богатым.
  — Женат?
  — Да, на женщине, которая раньше уже была замужем и имеет взрослого сына, Марвина Харви Палмера. Пожалуй, это все, что мне удалось раздобыть за такое короткое время.
  — Когда Винлок появился в Риверсайде? — уточнил Мейсон.
  — Точную дату назвать не могу. Лет четырнадцать назад.
  Мейсон постучал кончиками пальцев по столу, поднял глаза и попросил:
  — Постарайся, пожалуйста, выяснить все, что только возможно, о Винлоке, Пол.
  — Что конкретно требуется, Перри? Мне посадить кого-нибудь ему на хвост?
  — Пока нет. Борингу — да, а Винлоку не надо.
  — По Борингу уже сейчас работает один мой парень. Объект в настоящий момент находится где-то в Голливуде, и, как только мы точно определим где, мой человек его не отпустит. Если нужно, слежка будет вестись двадцать четыре часа в сутки.
  — Наверное, одного человека на настоящий момент достаточно, — решил Мейсон. — Главное, чтобы у Боринга не возникло подозрений, что за ним наблюдают. Я не хочу, чтобы он знал, что им кто-то заинтересовался. А что там с «Голливудским агентством по поиску талантливых манекенщиц», Пол? Что ты о нем можешь рассказать?
  — Просто официально зарегистрированная компания, — сообщил Дрейк. — Имеется юридический адрес, совпадающий с адресом ряда других подобных компаний, телефонный номер, по которому отвечает секретарша, обслуживающая нескольких клиентов. Одна женщина снимает офисную площадь, а потом предоставляет услуги по обработке корреспонденции, отвечает на телефонные звонки и передает информацию дюжине клиентов.
  — Понятно, Пол. Продолжай заниматься этим делом, пока не выяснишь все детали. Не забывай, что официально клиента у меня в данном случае нет. Я удовлетворяю собственное любопытство, поэтому шею особо не подставляй.
  — Ладно, — сказал Дрейк, встал с кресла и вышел из конторы Мейсона.
  Не прошло и десяти минут после ухода детектива, как на столе у Деллы Стрит зазвонил телефон. Секретарша сняла трубку и сообщила Мейсону:
  — В приемной ждет Дайан Алдер.
  Мейсон прекратил хмуриться и расплылся в улыбке.
  — Так-так! — воскликнул он. — Она попалась на приманку, кто-то дернул за леску, и теперь она чувствует, как крючок царапает ей горло. Приглашай ее, Делла.
  Секретарша кивнула, вышла в приемную и через несколько секунд вернулась с Дайан Алдер.
  — Мистер Мейсон, я знаю, что мне не следовало появляться у вас, не договорившись предварительно о встрече, и мне страшно неудобно за вчерашнее, но… Произошло нечто ужасное, и мне просто необходимо с вами посоветоваться, что мне теперь делать.
  — Что случилось? — спросил адвокат.
  — Я получила заказное письмо с распиской в получении.
  — Вы подписались на квитанции?
  Дайан кивнула.
  — Письмо от Боринга? — уточнил Мейсон.
  Она опять кивнула.
  — В нем говорится, что контракт расторгнут?
  — Не совсем. Вам лучше самому его прочитать.
  Девушка вынула письмо из конверта, развернула лист и протянула Мейсону.
  Адвокат прочитал письмо вслух, чтобы Делла Стрит тоже знала его содержание:
  — «Уважаемая мисс Алдер!
  Я уверен, что Вы, как любая красивая молодая женщина, понимаете, что стили и тенденции в моде нестабильны. Мода капризна.
  Несколько недель назад мы говорили с Вами о нашей идее создания нового стиля. Мы считали, что перед нами открываются огромные возможности, и, более того, за нами стоял богатый спонсор, разделявший наше мнение.
  К великому сожалению, в настоящий момент произошли большие изменения в разработке определенных тенденций, в результате чего наш спонсор охладел к идее. Мы и сами осознаем, что уже появились признаки существования полностью противоположной тенденции.
  При сложившихся обстоятельствах и прекрасно понимая, что Вы идете на жертвы, набирая вес, который будет сложно согнать, зная, что Вы уволились с постоянной работы, и считая, что Вам следует или вернуться на старое место работы, или найти новое, подобное ему, мы с большой неохотой сообщаем, что не сможем в дальнейшем осуществлять Вам выплаты по контракту.
  Если Вы не исключаете возможности сотрудничества с нами в дальнейшем и в тенденциях снова наметятся изменения, мы обязательно будем иметь Вас в виду, как нашу модель номер один. Тем не менее мы думаем, что было бы несправедливо по отношению к Вам не информировать Вас о том, что происходит, и о том, что мы не в состоянии продолжить еженедельные выплаты Вам.
  Мейсон с минуту задумчиво изучал письмо, а потом обратился к Дайан:
  — Дайте мне конверт, пожалуйста.
  Она выполнила его просьбу, а Мейсон принялся рассматривать почтовый штемпель.
  — Вы получили причитающиеся вам деньги в прошлую субботу? — поинтересовался он.
  Девушка кивнула.
  — Это письмо отправили в субботу утром. А теперь объясните мне, Дайан, почему вы горели таким желанием получить ваш контракт назад?
  — Потому что я внезапно поняла, что не должна никому предоставлять информацию о том, чем занимаюсь и…
  — И кто-то позвонил вам и напомнил об этом положении контракта?
  — Нет. Я сама вспомнила, что говорил по этому поводу мистер Боринг.
  — И что?
  — Вы знаете, что я работала секретаршей в адвокатской конторе. Мистер Боринг объяснил, что не хочет, чтобы идеи, касающиеся новой тенденции в моде и отраженные в контракте, предавались огласке. Я не имею права ни с кем обсуждать кампанию, в которой принимаю участие, он особо подчеркнул, что я не должна показывать контракт адвокатам. Если же я отнесу документ юристу, то это будет рассматриваться как серьезное нарушение условий контракта.
  — Понятно, — медленно произнес Мейсон.
  — Так что после того, как я отдала контракт Делле, я внезапно поняла, что если она вдруг покажет его вам, то это будет невыполнением инструкций с моей стороны и нарушением положений подписанного мной документа. Как вы считаете, мистер Мейсон, мистер Боринг мог откуда-то узнать, что произошло? Я имею в виду, что я встречалась с вами в субботу, дала Делле Стрит контракт и…
  Мейсон покачал головой.
  — Письмо отправлено в одиннадцать тридцать утром в субботу, — заметил он.
  — О да, все правильно. Я… я просто чувствую себя виноватой, потому что кому-то показала документ.
  — Какое-нибудь письмо было вложено в конверт вместе с чеком, который вы получили в субботу утром?
  — Нет. Только чек. Они никогда не посылали мне писем — кроме чека, там ничего не было.
  — Вы обратили внимание на почтовый штемпель?
  — Нет.
  — Конверт у вас сохранился?
  — Нет.
  — Скорее всего, его отправили в пятницу вечером, если вы получили его в субботу утром. Это означает, что между вечером пятницы и субботним утром произошло что-то, заставившее мистера Боринга изменить свои планы.
  — Наверное, он узнал о какой-то новой тенденции в стилях и…
  — Чушь! — перебил Мейсон. — Он и не думал ни о каких стилях. Этот контракт — ловушка, Дайан.
  — Какая ловушка? — не поняла девушка.
  — Пока не знаю. Обратите внимание на то, как он составлен. Боринг платит вам по сто долларов в неделю и получает половину вашего суммарного дохода из всех источников за период, не превышающий шесть лет, если он захочет, чтобы срок действия контракта растянулся на эти шесть лет.
  В голосе Дайан послышались слезы.
  — Я даже не предполагала, что все так получится, — призналась она. — Я думала, что в этом контракте все оговорено и у меня будет по сто долларов в неделю по крайней мере следующие два года.
  — Именно так определяется контрактом.
  — Тогда по какому праву он его расторгнул?
  — Боринг не имел на это права, — заявил Мейсон.
  — Я очень рада, что вы так считаете! — воскликнула девушка. — Я именно так и понимаю содержание положений, но письмо… письмо кажется окончательным.
  — Кажется, — кивнул Мейсон. — Окончательным, деловым и бесповоротным и предназначено, чтобы вы запаниковали.
  — А что мне делать, мистер Мейсон?
  — Дайте мне один доллар, — велел адвокат.
  — Доллар? — переспросила Дайан.
  — Да. В качестве аванса. А также оставьте свой экземпляр контракта, если он у вас с собой.
  Дайан с минуту колебалась, потом рассмеялась, открыла сумочку, вручила адвокату доллар и сложенный документ.
  — Мистер Мейсон, я могу… я могу заплатить вам за консультацию.
  Он покачал головой.
  — Я возьму с вас только доллар. Таким образом, вы становитесь моей клиенткой. Остальное получу с Боринга и, даже если мне это не удастся, с вас я ничего не буду требовать. — Мейсон повернулся к Делле Стрит: — Открой, пожалуйста, телефонный справочник. Посмотри, что там значится под «Голливудским агентством по поиску талантливых манекенщиц».
  Делла Стрит пролистала несколько страниц и сообщила:
  — Их номер: Голливуд тридцать один пятьсот.
  — Звони, — велел Мейсон.
  Делла Стрит вышла на городскую линию, потом набрала нужный номер, а через несколько секунд кивнула Мейсону.
  Адвокат поднял трубку у себя на столе и услышал, как женский голос на другом конце провода говорил:
  — Голливуд тридцать один пятьсот.
  — Будьте добры мистера Боринга, — попросил Мейсон.
  — С кем вы хотите поговорить?
  — С мистером Борингом.
  — Борингом? Борингом?.. По какому номеру вы звоните?
  — Голливуд тридцать один пятьсот.
  — Что?.. О да, мистер Боринг, да-да. «Голливудское агентство по поиску талантливых манекенщиц». Минутку. Мне кажется, что мистера Боринга сейчас нет на месте. Вы хотите оставить сообщение?
  — Передайте, что звонил адвокат Перри Мейсон. Я прошу его связаться со мной по чрезвычайно важному делу. Мне необходимо как можно скорее с ним поговорить.
  — Я постараюсь, чтобы он в самое ближайшее время получил ваше послание, — пообещала женщина.
  — Спасибо, — поблагодарил Мейсон и повесил трубку.
  Несколько минут адвокат молча смотрел на Дайан.
  — Как вы считаете, мистер Мейсон, есть шанс, что мне все-таки удастся что-нибудь с этого получить? — наконец спросила она.
  — Пока не знаю. Многое зависит от того, что представляет собой это «Голливудское агентство по поиску талантливых манекенщиц». Мне также требуется найти что-то, на чем можно основывать иск в связи с обманом или получением денег мошенническим путем, созданием заведомо неправильного представления о фактах с намерением ввести вас в заблуждение.
  — В связи с обманом? Мошенническим путем? Ввести в заблуждение?
  — Я не считаю, что Боринг действовал в рамках закона и на самом деле собирался рекламировать вас в качестве модели. То, что он планировал для вас, совсем не касалось тенденций современной моды. Он не думал при помощи вас представлять никакие новые стили. Скорее всего, все эти разговоры о пышных молодых женщинах с красивыми телами и необходимости прибавить двенадцать фунтов — только блеф. Реальной целью контракта, как мне кажется, было связать вас таким образом, чтобы вы отдавали Борингу пятьдесят процентов своего суммарного дохода.
  — Но у меня нет никакого дохода, кроме ста долларов в неделю! — воскликнула Дайан. — Если, конечно, у меня не появятся новые предложения по рекламе моделей одежды, я не снимусь для телевидения или что-то в этом роде.
  — Вот именно. Боринг предполагал, что у вас должны появиться какие-то дополнительные источники дохода. Между вечером пятницы и субботним утром произошло что-то, что привело его к мысли, что с ними ничего не получится. Вопрос в том, что именно произошло?
  — Но что-то он должен был планировать, мистер Мейсон! — закричала Дайан Алдер. — Намечался или какой-то контракт на телевидении, или контракт на демонстрацию моделей одежды, или что-то в этом роде.
  — Все правильно. Он раскопал какую-то информацию и решил погреть на ней руки. Он был настолько уверен в успехе, что платил вам свои деньги, только бы вас не упустить. Но затем выяснилось, что ничего не получится.
  — И что теперь? — спросила Дайан Алдер.
  — Можем сделать две вещи. Вначале, естественно, следует выбить какие-то деньги из Боринга для урегулирования вопроса, а потом постараться выяснить, что он планировал, и самим заняться разработкой этой идеи. Выслушайте меня очень внимательно, Дайан. Если вы заключили контракт, а вторая сторона его расторгла, то у невиновной стороны есть несколько вариантов выбора. Вы можете или согласиться признать контракт недействительным, или продолжать рассматривать его как действующий и требовать выполнения другой стороной своих обязательств. Вы также можете считать, что вторая сторона нарушила контракт, и требовать у нее возмещения ущерба. Я перечислил обычные случаи расторжения контракта одной стороной, в которых не присутствует элемент мошенничества. Если доказан обман, то у вас появляются еще дополнительные варианты. Учтите, что в том, что касается вас, действие контракта закончено. У вас больше нет никаких обязательств по нему. Тем не менее мы предъявим иск Борингу с требованием компенсации ущерба в связи с нарушением контракта. Если кто-то станет задавать вам вопросы по этому поводу, отсылайте всех ко мне. Просто отказывайтесь обсуждать какие-либо вопросы, связанные с контрактом. Если кто-то поинтересуется, как обстоят дела с программой набора вами веса, говорите, что лицо, с которым вы заключали договор, нарушило его, и дело в настоящий момент находится в руках адвоката. Вы запомнили?
  Девушка кивнула.
  — Куда вы сейчас направитесь? Останетесь в Лос-Анджелесе или вернетесь в Болеро-Бич?
  — Я планировала ехать назад в Болеро-Бич.
  — У вас есть машина?
  — Да.
  — Возвращайтесь в Болеро-Бич. Продиктуйте Делле свой адрес и номер телефона. Я хочу знать, где смогу вас найти, если вы мне срочно понадобитесь. Какое урегулирование вопроса вас устроит?
  — В каком смысле?
  — Назовите сумму.
  — То, что удастся получить.
  — Именно это я и хотел знать. Не волнуйтесь, Дайан, и, кстати, сократите потребление сладкого. Вам следует сесть на более разумную диету.
  Девушка улыбнулась Мейсону.
  — Я с трудом влезаю в свои вещи, — сообщила она. — Я… я собиралась полностью обновить свой гардероб.
  — Я думаю, что будет дешевле сбросить вес, — заметил Мейсон.
  — Да, — неохотно согласилась она. — Наверное. Но сколько усилий придется приложить!
  Глава 5
  Незадолго до пяти часов Герти позвонила Делле Стрит. Секретарша повернулась к Мейсону и сообщила:
  — У нас в конторе появился Харрисон Т. Боринг собственной персоной.
  — Черт побери! — воскликнул Мейсон.
  — Приглашать его?
  — Веди себя так, словно это самый обычный посетитель, — велел Мейсон. — Спроси, договаривался ли он заранее о встрече со мной, запиши его фамилию, адрес, номер телефона и цель визита и только потом веди сюда. Незаметно передай Герти записку, что ей следует позвонить Полу Дрейку, сообщить ему, что Боринг находится у меня в кабинете, и мне нужно, чтобы кто-то сел ему на хвост, как только он выйдет отсюда.
  — Предположим, он откажется сообщить мне номер телефона и цель визита?
  — Выгоняй его вон в таком случае, только немного потяни время, чтобы Пол успел послать оперативника. Боринг или будет делать то, что говорю я, или я вообще не стану с ним иметь никаких дел. Думаю, что он напуган.
  Делла Стрит вышла в приемную и отсутствовала минут пять. Вернувшись, она сообщила:
  — Он определенно напуган. Продиктовал мне свою фамилию, номер телефона, адрес и сказал, что ты хотел поговорить с ним по важному делу. Он решил заглянуть к нам лично, а не перезванивать, потому что у него была другая встреча в нашем районе.
  — Прекрасно. А теперь приглашай его.
  Делла Стрит привела посетителя в кабинет адвоката.
  Боринг оказался широкоплечим мужчиной представительного вида, с короткими баками и проницательными серыми глазами. Он держал себя с достоинством. При широких плечах и тонкой талии он выглядел худощавым. Коротко подстриженные усы делали линию губ более четкой. Ему можно было дать лет тридцать с небольшим.
  — Добрый день, мистер Мейсон, — поздоровался он. — Я приехал, чтобы встретиться с вами. Вы просили меня связаться с вами, и раз уж я оказался поблизости от вашей конторы, то решил заглянуть лично.
  — Присаживайтесь, — пригласил Мейсон.
  Боринг опустился в большое кожаное кресло, предназначенное для клиентов, откинулся назад, положил ногу на ногу и улыбнулся.
  — Я хотел поговорить с вами о Дайан Алдер, — сказал Мейсон.
  На лице Боринга промелькнуло легкое удивление.
  — О да! — воскликнул он. — Очень милая девушка. Мне жаль, что наши планы в отношении ее не осуществились.
  — У вас были планы?
  — О да, грандиозные.
  — Вы заключили с ней контракт, — продолжал Мейсон.
  — Все правильно. Насколько я понимаю, вы ее представляете, мистер Мейсон?
  — Да.
  — Мне жаль, что она посчитала необходимым обратиться к адвокату. Мне этого совсем не хотелось.
  — Я понимаю.
  — Я вкладывал совсем другой смысл в свои слова, — быстро вставил Боринг.
  — А я — именно этот, — возразил Мейсон.
  — Она ничего не добьется, консультируясь у адвоката, и в таком случае, естественно, ей придется потратить дополнительное время, усилия и средства.
  — Мое время и ваши средства, — заметил Мейсон.
  Боринг расплылся в улыбке, словно фраза адвоката его здорово позабавила.
  — Боюсь, мистер Мейсон, что вы не понимаете некоторых аспектов жизни Голливуда.
  — Продолжайте, — предложил Мейсон.
  — В Голливуде все делается с помпой, ярко, на основе связей с общественностью. Если, например, срок действия контракта писателя или актера заканчивается и контракт не продлевается, то человек сразу же начинает швырять деньги во все стороны. Покупает новую машину или яхту, появляется в дорогих ночных клубах, сообщает всем, что думает отправиться в круиз по южным морям, потому что ему необходимо отдохнуть перед тем, как он примется за новую работу. Возможно, ему едва хватило денег, чтобы сделать первый взнос за яхту, или он только что продал свою старую машину, чтобы внести аванс за новую. Он тратит последние деньги на дорогие ужины, на которых всегда появляется в сопровождении очаровательных дам. Несмотря на то что он полон отчаяния, он создает впечатление преуспевающего человека. В это время нанятый им специалист по связям с общественностью сообщает всем и вся, что у его клиента все прекрасно и безоблачно, а агент дает знать, что, хотя писатель или актер запланировал длительный отдых на южных морях, его при желании все-таки можно убедить согласиться выполнить кое-какую работу, конечно, при условии, что гонорар окажется достойным. Таков Голливуд, мистер Мейсон.
  — И что из этого?
  — А просто то, что я живу в Голливуде. Я работаю там. У меня были грандиозные планы. Я вкладывал в их разработку все свободные деньги, что у меня имелись. Мне удалось заинтересовать в них спонсора. Поздно вечером в пятницу мой спонсор охладел к идее. Я надеюсь, что мне удастся снова возбудить у него интерес, однако я ни в коем случае не должен ему показывать, что впал в отчаяние. Мне нужно представлять ему и всем окружающим, что у меня все складывается прекрасно и что эта потеря, в общем-то, для меня не играет роли, потому что я участвую одновременно в нескольких проектах, а лишняя работа по продвижению этой идеи отнимала бы у меня дополнительное время.
  — И? — спросил Мейсон.
  — И если бы у меня все получилось, Дайан разделила бы мой успех, а так, к сожалению, нам обоим не повезло. Если она не готова к категоричному отказу, намерена набрать тот вес, о котором мы говорили, то есть добиться тех форм, что требовались для продвижения нового стиля, я надеюсь, что нам удастся еще претворить в жизнь эту идею.
  — Как скоро?
  — Через несколько недель, может, даже дней.
  — Вы надеетесь, что спонсор изменит свое решение? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — У вас есть основания считать, что он его изменит?
  — Я думаю, что могу… Я буду откровенен с вами, мистер Мейсон. Я считаю, что в состоянии гарантировать, что он снова заинтересуется моей идеей.
  — Если вы так уверены, то продолжайте еженедельные выплаты Дайан Алдер.
  — Я не могу.
  — Почему?
  — У меня нет денег.
  — Нас не интересуют ваши неудачи. Вы заключили контракт. Для вашего сведения: в связи с его нарушением моя клиентка может выбрать несколько вариантов действия. Она решила рассматривать невыполнение вами контракта как прекращение каких-либо обязательств с ее стороны. Она намерена предъявить вам иск в связи с понесенным ею ущербом.
  — Я ей, естественно, симпатизирую, — заявил Боринг. — И если бы это было в моих силах, я прямо сейчас выписал бы ей чек для компенсации понесенного ей ущерба. Я ни в коей мере не отказываюсь от своих обязательств. Я просто обращаю ваше внимание, мистер Мейсон, на то, что занимаюсь продвижением идей. Я человек идеи. Мне приходит в голову интересная мысль — и я пытаюсь ее продать. В данном случае спонсор вдруг охладел. Я думаю, что мне удастся вновь его убедить. Если нет, то я постараюсь найти нового спонсора. Каждый свободный доллар я вкладываю в осуществление своих идей. У меня ничего не отложено на черный день. Какие бы то ни было запасы отсутствуют.
  — То есть вы хотите мне сказать, что у вас нет денег? — переспросил Мейсон.
  — Вот именно, — кивнул Боринг.
  Мейсон задумчиво посмотрел на посетителя.
  — Вы — продавец.
  — Все правильно.
  — Агент?
  — Да.
  — Вы продаете идеи, используя личное обаяние?
  — Да.
  — И поэтому, вместо того чтобы перезвонить мне по телефону или отослать меня к своему адвокату, вы пришли лично ко мне в контору и постарались убедить меня в том, что у вас нет денег, а следовательно, для моей клиентки бессмысленно предъявлять вам иск.
  — Вы абсолютно правы, мистер Мейсон.
  — У вас есть адвокат?
  — Нет.
  — Вам лучше его нанять.
  — Зачем?
  — Потому что я заставлю вас заплатить за то, что вы сделали с Дайан Алдер.
  — Кровь из репы не выжать, мистер Мейсон.
  — Не выжать, но сахар из свеклы получается — если знаешь, как это делается. И в процессе свекла подвергается различным видам обработки.
  Боринг задумчиво посмотрел на Мейсона.
  — Поэтому я советую вам нанять адвоката. Я буду обсуждать положение вещей уже с ним, а не с вами.
  — У меня нет адвоката. У меня нет денег, чтобы нанять адвоката. При всем уважении к вам, мистер Мейсон, вы и цента с меня не получите, по крайней мере при нынешнем вашем отношении.
  — У вас есть другое предложение?
  — Если честно, да.
  — Давайте послушаем.
  — Моя идея не потеряла смысла. Рано или поздно я найду другого спонсора. Тогда Дайан будет как сыр в масле кататься. Я уверяю вас, мистер Мейсон: это великолепная мысль. Люди устали морить себя голодом. Диеты всем надоели. Как только появится упитанная манекенщица с прекрасной пышной фигурой и горящими от радости глазами, потому что она не истязает себя диетами, люди за один день проникнутся новым стилем.
  — Я не являюсь экспертом по женской моде, — признался Мейсон. — Я — адвокат, специалист по праву и защищаю интересы своих клиентов.
  — Ну и защищайте себе на здоровье.
  — Хорошо. Моя клиентка намерена предъявить вам иск в связи с причиненным ущербом. Сейчас мы не станем спорить о сумме компенсации. Моя клиентка также рассматривает нарушение вами положений контракта как прекращение каких-либо обязательств с ее стороны в будущем.
  — Я не адвокат, мистер Мейсон, но то, что вы сейчас сказали, кажется мне справедливым.
  — Следовательно, независимо от того, что будет сделано нами в дальнейшем, вы не имеете больше никаких притязаний к Дайан Алдер или на ее доходы.
  — Я предпочел бы сохранить статус-кво, — заявил Боринг.
  — Статус-кво предполагает выплату вами ста долларов в неделю.
  — Я не в состоянии это делать.
  — В таком случае ни о каком статус-кво не может быть и речи, — возразил Мейсон.
  Боринг протянул руку Мейсону, широко улыбаясь.
  — Большое спасибо, мистер Мейсон, что потратили на меня столько времени. Я рад, что мы обсудили с вами эти вопросы. Дайан — очень милая девушка. Делайте все возможное для защиты ее интересов, однако я просто хотел вас предупредить, что, пытаясь получить что-то с меня, она просто выкинет деньги на ветер. Если у меня у самого когда-нибудь появятся средства, мистер Мейсон, то вам не потребуется предъявлять мне иск, потому что я вложу все до последнего цента в продвижение разработанной мною идеи. Я не сомневаюсь, что она отзовется в сердцах людей и принесет неплохой доход. Я прекрасно понимаю, что сейчас чувствует Дайан, однако уверен, что раньше или позже моя идея претворится в жизнь. Через несколько месяцев Дайан окажется в центре внимания общественности и станет самым известным человеком в городе.
  — Давайте будем осторожными, чтобы случайно не обжечься, — предупредил Мейсон, подталкивая Боринга к двери.
  — Я заверяю вас, мистер Мейсон, что очень глубоко переживаю за Дайан и все, что я делаю, я делаю в ее интересах.
  — Вы можете быть уверены, что я также приложу все усилия, чтобы защитить ее интересы.
  Мейсон открыл дверь Борингу. Посетитель еще раз широко улыбнулся, повернулся и пошел по коридору.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Тебе удалось связаться с Полом Дрейком?
  — Да. Человек Дрейка сядет ему на хвост, как только он покинет здание. Скорее всего, кто-то из оперативников поедет вместе с ним в лифте.
  — Очень хорошо.
  — Ну и тип! — воскликнула Делла Стрит.
  Мейсон кивнул.
  — А что с контрактом?
  — Хотел бы я знать, чего добивался Боринг. Что заставило его изначально составить этот документ?
  — Ты не веришь его объяснениям насчет манекенщицы нового типа и…
  — Я ничему не верю из того, что касается Боринга, — перебил Мейсон. — По-моему, и усы у него могут оказаться приклеенными. Дай мне, пожалуйста, этот контракт, Делла. Я хочу на него еще раз взглянуть.
  Делла Стрит принесла папку. Мейсон принялся за чтение документа.
  — Ну? — спросила секретарша.
  Мейсон покачал головой.
  — Не могу разобраться. Здесь…
  Внезапно адвокат замолчал.
  — Ну?! — подбодрила Делла Стрит.
  — Ах, вот что ввело меня в заблуждение! — воскликнул Мейсон.
  — Так что же наконец?
  — Диета, двенадцать фунтов за десять недель, пышная фигура.
  — Цель контракта совсем не в этом?
  — Нет, черт побери. Это все внешнее.
  — Я не понимаю, — призналась секретарша.
  — Давай вычеркнем все это из контракта. Что остается? Мы и раньше видели подобные документы, Делла.
  — А поподробнее?
  — Поиск пропавшего наследника, — объяснил Мейсон.
  У Деллы Стрит округлились глаза.
  — Человек умирает и оставляет после себя внушительное состояние. Родственников нет. Никто не интересуется имуществом, кроме назначенного управляющего. Затем появляются мошенники и принимаются за сбор подробнейшей информации по усопшему. Они выясняют, что где-то в другой части страны живут дальние родственники, не поддерживавшие связи с усопшим при жизни. Мошенники связываются с потенциальными наследниками и заявляют: «Мы в состоянии сообщить вам о кое-какой собственности, о существовании которой вы даже не подозревали. Вы готовы предоставить нам половину? Мы оплатим все расходы, наймем адвокатов — все из нашей доли. Вы получаете половину и не предъявляете больше никаких претензий».
  — А кто родственник в данном случае? — спросила Делла Стрит. — С семьей Дайан все ясно. Отец давно умер, имущество перешло к матери Дайан, после смерти матери оставшееся перешло к Дайан.
  — Но она могла что-то унаследовать от дальних родственников, — заметил Мейсон. — Мошенники интересуются именно такими вариантами.
  — Тогда почему в таком случае Боринг прекратил еженедельные выплаты и отказался от своей доли в ее суммарном доходе?
  — Или потому, что выяснил, что она не имеет прав на это наследство, или потому, что понял, что, заходя с какого-то другого угла, он получит большую выгоду, — решил Мейсон.
  — Предположим, он сейчас обрабатывает какого-то другого человека?
  — Значит, мы обязаны выяснить, чем конкретно он занимается в настоящий момент, остановить его и помочь Дайан получить наследство, не выплачивая Борингу ни единого цента.
  — Но ведь это потребует огромных усилий! — воскликнула Делла Стрит.
  — Естественно, — согласился Мейсон. — Во-первых, нужно расспросить Дайан обо всех ее родственниках как со стороны матери, так и со стороны отца, двоюродных и троюродных братьях и сестрах, дядях и тетях и всех остальных. После этого мы примемся за розыски каждого из них, выяснение даты смерти, причины смерти, места смерти, содержания завещания, оставленного имущества и его распределения. Правда, есть один способ значительно облегчить себе работу.
  — Какой? — загорелась Делла Стрит.
  — Сесть Борингу на хвост, проверить, куда он ездил, чем занимался, с кем встречался и, самое важное, с кем переписывался. Это мы поручим Полу и подождем, пока он не раскопает что-нибудь важное. Ладно, Делла, давай закрывать контору. Забудем о делах на какое-то время. Хватит на сегодня.
  Секретарша кивнула.
  Мейсон встал и направился к выходу в общий коридор. Внезапно он остановился.
  — Делла, кто-то стучит в дверь приемной, — заметил адвокат. — Выйди, пожалуйста, и скажи этому человеку, что наш рабочий день закончился, и, если он захочет, запиши его на завтра.
  Секретарша вернулась в кабинет Мейсона через несколько минут и сообщила:
  — Я думаю, что ты решишь принять этого посетителя, шеф.
  — Кто это?
  — Его зовут Монтроз Фостер. Он хочет поговорить с тобой о Харрисоне Т. Боринге.
  — Так-так! — воскликнул адвокат. — При сложившихся обстоятельствах, Делла, мы отложим закрытие конторы до тех пор, пока не обсудим ряд моментов с мистером Монтрозом Фостером, а после этого поужинаем в каком-нибудь уютном ресторанчике и предложим Полу Дрейку присоединиться к нам. Пригласи посетителя, Делла.
  Через несколько секунд Делла Стрит вернулась в сопровождении худощавого мужчины с вытянутым лицом, глубоко посаженными темными, неспокойными, маленькими, как бусинки, глазками, высокими скулами, длинным острым носом и резкими нервными движениями.
  Он заговорил очень быстро:
  — Добрый вечер, мистер Мейсон, добрый вечер! Я узнаю вас по вашим фотографиям. Давно хотел познакомиться с вами лично. Вы достигли вершины в избранной сфере, самой вершины. Всегда приятно познакомиться с лидером.
  — Чем могу быть вам полезен? — спросил Мейсон, оценивая посетителя.
  — Не исключено, что мы оба можем быть полезны друг другу, — заявил тот.
  — Присаживайтесь, — пригласил адвокат. — Рабочий день у нас закончился, и мы уже закрывались. Однако, если вы вкратце опишете мне суть дела, я постараюсь дать хотя бы предварительную оценку ситуации.
  — Меня интересует Харрисон Т. Боринг, — сообщил Фостер. — Насколько мне известно, вы также им занимаетесь.
  — И что из этого?
  — Я думаю, что мы можем поделиться имеющейся у нас информацией друг с другом. Я считаю, что в состоянии помочь вам, а вы — мне.
  — С чего начнем? — спросил Мейсон.
  — Я знаю — не станем выяснять откуда, — что вы звонили Харрисону Борингу и просили сказать ему, что вы хотели бы с ним связаться. Мистеру Борингу передали ваше послание, и вместо того чтобы перезвонить вам по телефону, чего вы, видимо, от него ждали, он лично появился у вас в конторе. Он совсем недавно ушел от вас. Поэтому я не сомневался, что вы все еще находитесь у себя в кабинете, и продолжал настойчиво стучать в дверь вашей приемной, за что, я надеюсь, вы меня извините.
  — Понятно, — медленно произнес Мейсон.
  — Если вы сообщите мне имя вашего клиента, мистер Мейсон, я практически уверен, что смогу вам помочь.
  — А зачем вам имя моего клиента? — решил выяснить адвокат.
  — Я должен удостовериться, что нахожусь на правильном пути.
  Мейсон слегка прищурился.
  — Не понимаю, зачем мне открывать вам имя моего клиента. Но если вы желаете рассказать мне что-нибудь о Боринге, я готов вас выслушать.
  — Боринг — авантюрист, скользкий тип и пройдоха. К тому же он очень хитер.
  — Он неразборчив в средствах?
  — Этого я не говорил.
  — Я могу поинтересоваться, откуда вам столько о нем известно?
  — Он два года работал на меня, — сообщил Фостер.
  — Кем?
  — Ну… можно сказать, был у меня своего рода детективом.
  — А чем вы занимаетесь?
  Фостер сразу же начал осторожничать:
  — У меня несколько сфер деятельности, мистер Мейсон. Я — человек разнообразных интересов.
  — Основным из которых является поиск пропавших наследников, — добавил Мейсон. — Я прав?
  Фостер был определенно потрясен.
  — О! — произнес он упавшим голосом. — Вы это знаете?
  — Догадался.
  — Но на основании чего?
  — Того, что вас интересует имя моего клиента.
  — Наверное, я сразу же взял быка за рога, мистер Мейсон, но ведь я пытаюсь помочь вам. Именно это было моей целью.
  — Но в то же время вы пытаетесь и сами отхватить себе лакомый кусочек, — заметил Мейсон. — Сейчас я постараюсь обрисовать ситуацию. Вы возглавляете агентство, занимающееся поиском пропавших наследников. Боринг работал на вас. Внезапно он уволился и сам, не афишируя, начал вести какое-то расследование. Вы уверены, что, работая на вас, он раскопал какую-то информацию, что дало ему основание считать, что он может на ней разбогатеть. Вы пытаетесь выяснить, о чьем имуществе идет речь, кто этот пропавший наследник, причем понимаете, что вам необходимо получить эти сведения до того, как Боринг успеет подписать контракт с наследником.
  Казалось, что Монтроз Фостер уменьшался в размере, пока Мейсон говорил.
  — Или вы сами выяснили то, что требовалось, или поставили Боринга в такое положение, что ему пришлось все выложить, — решил Фостер.
  — Над чем работал Боринг, когда уволился от вас? — спросил Мейсон. — Не исключено, что это и есть ключ к разгадке тайны.
  — Да, это ключ, мистер Мейсон, — согласился посетитель. — Однако мы подошли к точке, где нам придется обменяться товаром. Вы называете мне имя своего клиента, а я вам — наследователя, чьим имуществом занимался Боринг.
  Мейсон какое-то время обдумывал предложение Фостера, а потом покачал головой.
  — Это сэкономит вам массу времени, — начал уговаривать его посетитель.
  — Я готов его тратить, — усмехнулся Мейсон.
  — Это сэкономит вам массу денег.
  — У меня они есть.
  — Вы называете мне имя своего клиента, мистер Мейсон, и, если он еще ничего не подписывал с Борингом, я займусь этим делом всего за двадцать пять процентов. Несомненно, мистер Мейсон, вы не можете рассчитывать на большее. Обычно мы берем пятьдесят процентов, да и то только в тех случаях, где не требуется проводить колоссального объема работ.
  — Я рассмотрю ваше предложение, мистер Фостер.
  — Времени нет! — воскликнул посетитель. — Нужно действовать немедленно.
  — Я никогда ничего не покупаю, пока не увижу товар.
  — Я выложил свои карты на стол.
  — Нет, не выложили, — покачал головой Мейсон. — Вы ничего не рассказали мне о себе, кроме того, что пока вам удалось только раздобыть информацию, на которой руки не погреешь.
  — Хорошо, хорошо, — быстро заговорил Фостер. — Вы очень умны, мистер Мейсон. Вы читаете мои мысли. Я вам все открою. Если бы мне удалось узнать имя наследника, я занялся бы расследованием с другой стороны, и у меня все получилось бы. В настоящий же момент, как вы совершенно правильно предположили, я еще ничего не добился, проверяя дела, по которым работал Боринг в последнее время.
  — А вы разговаривали с самим Борингом? — поинтересовался Мейсон. — Предлагали ему поделиться информацией? Предлагали ему большие комиссионные, чем обычно?
  — Да. Он рассмеялся мне в лицо.
  — И что произошло?
  — Я вышел из себя. Я сказал ему все, что о нем думаю, не скупясь в выражениях.
  — А именно?
  — Что он лжец, обманщик, негодяй, предпочитает действовать исподтишка, готов любому всадить нож в спину и неразборчив в средствах. Он умеет себя подать, но на самом деле он обычный мошенник. Он работал на меня, и мне неоднократно приходилось помогать ему выпутываться из всяких переделок, а как только он нашел лакомый кусок, он тут же решил, что сам его съест и никому ничего не оставит.
  Мейсон быстро переглянулся с Деллой Стрит.
  — Насколько я понимаю, вы не заключали с Борингом никакого контракта, — сделал вывод адвокат. — Поэтому он имел полное право закончить работать на вас и начать свое дело. Почему вы пришли в такое негодование?
  — Разве вы не понимаете, мистер Мейсон? Он докопался до чего-то, пока работал на меня. Я платил ему зарплату и комиссионные. Стоило ему натолкнуться на что-то, что, как он предположил, даст ему прекрасную возможность обогатиться лично, как он тут же послал мне уведомление об уходе и дальше уже самостоятельно принялся за исследование вопроса.
  — Если вы не знаете, о чем идет речь, то почему вы думаете, что он раскопал информацию, работая на вас?
  — Вы пытаетесь выудить из меня сведения, мистер Мейсон. Я прекрасно осознаю, что вы делаете. У меня нет выбора, я вынужден это терпеть в надежде, что вы увидите преимущества сотрудничества со мной.
  — Боюсь, что в настоящий момент я их не вижу, — заметил Мейсон.
  — Обдумайте этот вопрос, мистер Мейсон. Если вы сообщите мне имя своего клиента, я начну работать над делом по-новому. У меня есть все средства, необходимые для проведения подобных расследований. Я на них специализируюсь.
  — Но вы потребуете пятьдесят процентов того, что причитается моему клиенту?
  — Я же уже говорил вам, мистер Мейсон, что согласен на двадцать пять. За эти деньги я сделаю все, что требуется. Вы тоже получите двадцать пять процентов в качестве гонорара. Вашему клиенту достанется пятьдесят. Это справедливо.
  — Нет.
  — Почему вы считаете, что это несправедливо?
  — Если я не работаю, я не беру с клиента двадцать пять процентов причитающейся ему суммы.
  — Но жить-то вам надо! — воскликнул Фостер.
  — Это касается только меня.
  — Хорошо. Обдумайте мое предложение. Вам все равно рано или поздно придется иметь со мной дело.
  — Как так?
  — Потому что я раскопаю, над чем работает Боринг, даже если мне придется потратить на это все свои сбережения до последнего цента. Я прослежу, чтобы ему ничего не досталось. Я отомщу за то, что он меня предал.
  — Если у вас, конечно, есть масса времени и денег, — заметил Мейсон.
  — Время у меня есть, деньги тоже, и я не пожалею сил, — ответил Фостер. — Я еще раз предлагаю вам обдумать мое предложение, мистер Мейсон. Вот моя визитка. Моя контора находится в Риверсайде. Звоните в любое время дня и ночи. Днем — по рабочему телефону, а для звонков в ночное время на визитке указан мой домашний телефон.
  — Спасибо, — поблагодарил адвокат. — Я подумаю над вашим предложением.
  Делла Стрит открыла дверь Монтрозу Фостеру. Он остановился в проеме, резко повернул голову, изобразил подобие улыбки и быстро выскочил в коридор.
  Когда дверь за посетителем закрылась, Делла повернулась к Мейсону.
  — Дело запутывается все больше и больше, — заметила секретарша.
  — Однако становится все интереснее и интереснее.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Давай проанализируем ситуацию. Фостер — это мозг организации, занимающейся поиском пропавших наследников. Он находит заказы и берет на себя расходы. Боринг, умеющий себя подавать, вступает в личный контакт. Если бы они столкнулись с каким-то необычным случаем, то можно предположить, что в сути дела скорее бы разобрался Фостер, а не Боринг.
  — Я понимаю, что ты имеешь в виду.
  — Но именно Боринг что-то раскопал, несмотря на то, что он работал под руководством Фостера. Последний даже не представляет, о каком деле идет речь. В настоящий момент Фостер отчаянно пытается выяснить, кто же этот наследник, чтобы подойти к делу с другой стороны.
  — Очко в твою пользу, потому что ты догадался, в чем суть, просто внимательно изучив контракт.
  — Я не собираюсь вручать себе никаких букетов, Делла. Мне следовало додуматься еще раньше… Очевидно, Фостер следит за передвижениями Боринга.
  — В противном случае он не знал бы, что Боринг заходил к нам?
  Мейсон кивнул.
  — И мы тоже приставили к Борингу «хвост», — заметила Делла Стрит.
  — «Хвост» на «хвосте», — усмехнулся Мейсон. — Ладно, Делла, пошли на ужин и отнесем его стоимость на счет конторы, а я пока обдумаю ситуацию. Потом я подвезу тебя до дома.
  — Начнем с коктейлей? — спросила Делла Стрит.
  — Да, ужинаем по полной программе. Мне почему-то хочется попраздновать. Люблю оказываться в ситуации, где все игроки пытаются обмануть друг друга.
  — А как насчет Дайан, шеф? — спросила секретарша. — Мы будем ей звонить и сообщать, что нам удалось раскопать?
  — Пока нет, — покачал головой Мейсон. — Вначале необходимо все обдумать, причем очень тщательно.
  Глава 6
  Самое обычное слушание дела в зале суда во вторник утром переросло в настоящую битву, которая продолжалась и после обеденного перерыва. Мейсон вернулся к себе в контору только в половине четвертого.
  — Привет, Делла, — поздоровался адвокат. — Что нового?
  — Одна рутина, — сообщила секретарша. — Как прошло слушание?
  Мейсон улыбнулся:
  — Вначале все казалось мрачнее тучи, потом адвокат противной стороны начал спорить с судьей по незначительному вопросу, спор стал очень горячим. К окончанию слушания судья полностью принял нашу версию и решил все в пользу моего клиента.
  — А что делал ты? — поинтересовалась Делла Стрит, изображая саму невинность. — Как я предполагаю, ты просто стоял, заложив руки в карманы, пока другой адвокат спорил с судьей?
  — Я пытался восстановить мир. Ну и подлил немножко масла в огонь.
  Делла Стрит расхохоталась.
  — Это как раз в твоем стиле, — заметила она.
  — А что новенького в нашем деле о пышной блондинке, Делла?
  — Бурная активность сконцентрирована вокруг Риверсайда. Пол Дрейк позвонил с отчетом и сообщил, что туда отправился Харрисон Боринг. Он зарегистрировался в мотеле «Реставайл». Оперативник Дрейка сказал, что за Борингом также следят еще из одного агентства.
  — То есть к нему приставлены два «хвоста» и он ни об одном не подозревает?
  — Очевидно, нет. Конечно, при сложившихся обстоятельствах человек Дрейка проявляет максимум осторожности и по большей части полагается на электронные приспособления, используемые в работе сыскных контор. Они прикрепляются к машине объекта и посылают сигналы в автомобиль, в котором находится детектив. Оперативник Дрейка считает, что человек из другого агентства работает без использования какой-либо техники. Пока Боринг ни о чем не догадывается. Пол утверждает, что объект бегает кругами, охватывая все большую и большую территорию.
  Мейсон откинулся назад на вращающемся стуле.
  — Бегает кругами? — переспросил он.
  — Пришло несколько писем, — Делла Стрит перевела разговор на другую тему и протянула Мейсону пачку корреспонденции.
  Мейсон взял верхнее письмо, начал читать, потом положил обратно на стол, отодвинул всю пачку в сторону и несколько минут сидел молча, глубоко задумавшись.
  — В чем дело? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — У меня появилась одна идея, и чем больше я размышляю на эту тему, тем более вероятной мне представляется моя версия.
  — Хочешь со мной поделиться?
  — Да, — кивнул адвокат. — Ты как раз послушаешь, логично ли все звучит. Боринг работал по потерявшимся наследникам и распределению наследства. Но когда Фостер попытался проверить его деятельность, ему ничего не удалось найти. Фостер — очень дотошный человек, к тому же он сам из этой сферы, а следовательно, знаком со всеми методами расследования, применяемыми в подобных случаях, и во-вторых, он точно знает, куда ездил Боринг и какими конкретно наследниками он занимался. Тем не менее Фостер до сих пор не разобрался, что именно заставило Боринга так резко порвать с ним.
  Делла Стрит, понимая, что адвокат просто думает вслух, тихо сидела за своим столом, не пропуская ни одного слова.
  — Внезапно Харрисон Т. Боринг связывается с Дайан Алдер, — продолжал Мейсон, — и уговаривает ее подписать контракт, истинная цель которого так завуалирована, что ни Дайан, ни кто-либо другой не в состоянии догадаться, что в документе речь идет о пропавшей наследнице. Оболочка полностью скрыла таблетку, так что она всем представляется леденцом.
  Делла Стрит молча кивнула.
  — Вернемся к Монтрозу Фостеру. Хотя вид у него совсем не впечатляющий, в отличие от Боринга Фостер умен и хитер. Он решает, что стоит попытаться начать работу с другой стороны, поэтому его интересует, с кем встречается Боринг.
  Делла Стрит снова кивнула.
  — Он приставил «хвост» к Борингу. Несомненно, Фостеру известно, что Боринг виделся с Винлоком. Но, очевидно, Винлок не является решением проблемы, по крайней мере, той, что волнует Фостера. Мы на один шаг впереди Монтроза Фостера, потому что в курсе, что Харрисон Боринг раскопал что-то, что вывело его на Дайан Алдер. Она — конечная цель в этом деле. — Мейсон помолчал несколько секунд, а потом добавил: — Но тем не менее, найдя Дайан Алдер и уговорив ее подписать с ним контракт, Боринг внезапно спустил ее с крючка. Почему?
  Делла Стрит просто смотрела на своего шефа, не высказывая никаких комментариев.
  — Причина, несомненно, заключается в том, что преимущества, которыми Боринг планировал воспользоваться в результате заключения контракта с Дайан — а он определенно считал, что получит значительную прибыль, поскольку выкладывал по сто долларов в неделю, — перекрыли что-то другое, гораздо более выгодное для Харрисона Боринга.
  — Что, например?
  — Шантаж, — ответил Мейсон.
  — Шантаж?! — воскликнула Делла Стрит.
  — Все правильно. Он начал с пропавшей наследницы и внезапно переметнулся на шантаж. Это единственное объяснение всех его усилий убедить Дайан стать моделью нового типа, чтобы заключить с ней контракт, по сути своей являющийся документом, обычно подписываемым с пропавшими наследниками, и дальнейшего отказа иметь с ней какие-либо дела.
  — Но каким образом шантаж связан с пропавшей наследницей? — не поняла Делла Стрит.
  — Мы неправильно рассматриваем ситуацию. Нет никакой пропавшей наследницы.
  — Но если я тебя правильно поняла, ты только что утверждал, что Дайан как раз ею и является.
  — Мы начали с разработки этой идеи, но она оказалась ложной, именно поэтому нам не удалось прийти ни к каким выводам, а Монтроз Фостер не нашел то, что искал. Дайан Алдер — не пропавшая наследница. Мы имеем дело с пропавшим наследователем.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Отец Дайан погиб четырнадцать лет назад — трагически утонул, путешествуя на яхте, однако его тело так и не нашли.
  — Значит…
  — Его тело не нашли, потому что он не погиб. Он спасся каким-то образом, однако решил оставить впечатление, что отправился на тот свет. Он замел следы, где-то начал новую жизнь и, не исключено, сильно разбогател. Наверное, он устал от жизни с матерью Дайан, как и многие мужчины, давно мечтал исчезнуть, а тут ему представилась прекрасная возможность.
  — А дальше? — спросила возбужденная Делла Стрит.
  — Нам следует искать богача, причем такого, у которого нет прошлого. Он в состоянии отчитаться за последние четырнадцать лет, но не более. Он не мог развестись со своей женой, потому что считался мертвым, не исключено, что он снова женился, а следовательно, уязвим для шантажа. Дайан, как его дочь, имеет полное право предъявить претензии.
  — Но разве все имущество не перешло к матери Дайан? — спросила Делла Стрит.
  — Все, о котором она знала, — поправил Мейсон. — То, что отец Дайан оставил на момент своего исчезновения. Однако юридически он все еще оставался женат на матери Дайан. Юридически все, приобретенное им после его исчезновения и до момента смерти матери Дайан, является общей собственностью супругов.
  — В таком случае ключом к разгадке является Джордж Д. Винлок, — пришла к выводу Делла Стрит.
  — Вот именно, — кивнул Мейсон. — Винлок — богатый человек, вокруг которого в настоящий момент крутится Харрисон Боринг. Винлок появился в Риверсайде примерно четырнадцать лет назад и занялся покупкой и продажей недвижимости, разбогател, а теперь является одним из ведущих граждан города, занимает высокую ступеньку на социальной лестнице, у него есть жена, которая на самом деле не жена и… Неудивительно, что Боринг спустил Дайан с крючка. Ему удалось поймать рыбу значительно большего размера.
  — Как я предполагаю, мы отправляемся в Риверсайд? — спросила Делла.
  Мейсон улыбнулся в ответ:
  — Собирайся, Делла. Бери с собой несколько блокнотов и карандаши. Да, мы едем в Риверсайд.
  — И наносим визит Джорджу Д. Винлоку?
  — Проводим очень тщательное расследование. Мы должны быть крайне осторожны, чтобы не спутать все карты, не выступить ни с какими обвинениями, не прийти к ложным выводам. Однако мы обязательно встретимся с Джорджем Д. Винлоком.
  — А дальше?
  — Мы придем к нему как представители Дайан Алдер. Я — ее адвокат. И как только мы поговорим с Винлоком, я думаю, что источник денежных поступлений к Харрисону Т. Борингу как шантажисту иссякнет. А раз Боринг отказался от своего контракта с Дайан, то она будет рада всему, что нам удастся для нее выбить в качестве урегулирования вопроса. Сколько времени тебе нужно, Делла, чтобы собраться?
  — Пять минут. Мне так часто приходится срываться с места без какого-либо предварительного уведомления, что я теперь всегда держу в конторе сумку с вещами, которые мне могут понадобиться, если придется нестись в другой город, не успев заскочить домой.
  Глава 7
  Сид Най, помощник Пола Дрейка, поджидал Перри Мейсона и Деллу Стрит в гостинице «Мишн Инн» Риверсайда.
  — Привет, Сид, — поздоровался Мейсон, пожимая руку детективу. — Вы знакомы с Деллой Стрит. Что новенького?
  — Мне надо с вами кое-что обсудить. Я звонил Полу, и он мне сообщил, что вы направляетесь сюда.
  Делла Стрит заполнила карточки регистрации, и Мейсон, Най и Делла поднялись в номер Мейсона. Адвокат заказал выпить. Най удобно устроился в кресле и заявил:
  — Колеса закрутились.
  — Что произошло? — спросил Мейсон.
  — Я, конечно, не знаю всех деталей, но, если не ошибаюсь, вы хотели, чтобы за Харрисоном Т. Борингом было установлено наблюдение?
  — Все правильно.
  — Очевидно, он понял, что кто-то сидит у него на хвосте, однако это не наша вина. За ним следил еще один человек. У Боринга возникли подозрения, потому что тот парень пользовался дедовскими методами, без применения каких-либо современных технических средств.
  — Продолжайте.
  — Вы помните Муза Дилларда? — спросил Най.
  Мейсон нахмурился, а потом воскликнул:
  — О да! Теперь понял, о ком идет речь. Здоровенный детина, которого я представлял. Он еще лишился лицензии…
  — Все правильно. Он вышел из себя и врезал одному политику за то, что тот начал нецензурно выражаться. Лично я считаю, что политик заслужил то, что получил, но к моему мнению никто не прислушивался. Политик обладал определенным влиянием, а у Дилларда отвратительный характер. В общем, за Борингом поехал Муз Диллард. Он прикрепил к машине Боринга электронный «жучок», чтобы можно было следить за объектом, не вызывая у него никаких подозрений. Боринг никогда не догадался бы, что кто-то сидит у него на хвосте, если бы не парень из другого агентства со своими дедовскими методами. Боринг заметил «хвост» из другого агентства и быстро от него избавился. Тот парень остался где-то в Голливуде, однако теперь Боринг стал гораздо более внимательным. Естественно, у Муза Дилларда проблем не возникло, потому что он пользовался электронными приспособлениями. Однако Диллард — очень крупный мужчина, он сразу же выделяется из общей массы. «Хвостами» обычно работают ничем не примечательные ребята, которые легко смешиваются с толпой. У Дилларда всегда были с этим сложности из-за его роста, но он — лучший специалист по слежке из машины. Он отличный водитель. Диллард кладет свои огромные ручищи на руль, и создается впечатление, что он составляет единое целое с машиной.
  — И что произошло?
  — Боринг решил съездить в Риверсайд. Понятия не имею, почему. Возможно, в результате какого-то телефонного разговора. По крайней мере, он бросил чемодан в машину и включил чуть ли не максимальную скорость. По пути из Голливуда он быстренько сбросил второй «хвост». Диллард его не отпускал. Когда они выбрались на скоростную автостраду, Диллард специально отстал, чтобы, не дай бог, не привлечь к себе внимания, и полагался только на электронный «жучок».
  — А дальше?
  — Вначале Боринг отправился в контору Винлока, потом зарегистрировался в мотеле «Реставайл», в домике номер десять. Диллард подождал какое-то время и тоже зарегистрировался. Он оказался в пятом, как раз напротив десятого. Из его окон отлично просматривается домик, в котором устроился Боринг. Потом произошло непонятное. После того как Диллард оказался в отведенном ему домике, он сразу же задернул занавески, оставив лишь маленькую щелочку, чтобы наблюдать за происходящим. Через некоторое время Боринг вышел на улицу, направился прямо к автомобилю Дилларда, открыл дверцу и начал рыться внутри.
  — Как отреагировал Диллард?
  — Сидел у себя. У него возникло страшное желание схватить Боринга за шиворот и хорошенько потрясти, однако Диллард не забыл свои прошлые неприятности после выяснения отношений с политиком, так что предпочел не высовывать нос.
  — Что искал Боринг?
  — Предположительно, он почему-то заподозрил Дилларда и, наверное, решил проверить, на кого зарегистрирован автомобиль.
  — Он выяснил что-нибудь?
  — Об этом можно только догадываться. Машина числится за Полом Дрейком как частным лицом, и, естественно, в соответствии с законами штата Калифорния регистрационное свидетельство, обтянутое целлофаном, прикреплено в углу лобового стекла.
  — Так что Диллард не стал ничего предпринимать? — уточнил Мейсон.
  — Нет. Он боялся, что Боринг его заметил, и поэтому решил подождать дальнейших указаний.
  Мейсон думал с минуту, а потом приказал:
  — Пусть Диллард остается в домике и следит за Борингом. Мне необходимо знать, с кем Боринг встречается, а если объект куда-то отправится, Диллард должен записывать точное время.
  — Предположим, Боринг уезжает. Дилларду садиться ему на хвост?
  — Нет, — покачал головой адвокат. — При сложившихся обстоятельствах это слишком опасно. Боринг заметит его, даже несмотря на электронный «жучок». Дилларду придется оставаться на месте.
  — Диллард еще не обедал, — заметил Най. — Он — крупный мужчина и очень быстро начинает испытывать чувство голода.
  — Я не хочу рисковать, позволяя Дилларду выйти на улицу. По крайней мере, пока Боринг остается у себя. У тебя здесь есть надежная женщина-оперативница, Сид?
  — Здесь нет, но мы можем ее сюда вызвать. А что требуется?
  — Пусть симпатичная женщина зайдет в домик Дилларда, играя роль замужней дамы, украдкой встречающейся с любовником. Она и принесет ему ужин. Конечно, не ресторанные блюда, но несколько гамбургеров и термос с кофе она ему доставит. В таком случае, если Боринг следит за домиком Дилларда, мы убьем сразу же двух зайцев. Увидев женщину, украдкой пробирающуюся к Дилларду, Боринг успокоится, подумав, что ошибся, приняв его за детектива, а на самом деле он тайный любовник замужней женщины. Во-вторых, мы принесем Дилларду что-нибудь перекусить.
  — Сделаем, но на это уйдет несколько часов, — сказал Сид Най.
  — Что еще нового?
  — Пока все, однако вам, наверное, лучше позвонить Полу и сообщить, что вы на месте и я с вами связался. Или вы предпочитаете, чтобы я отчитывался перед Полом?
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Я сейчас сам с ним поговорю. Делла, набери, пожалуйста, номер Дрейка. — Мейсон повернулся к Сиду Наю: — Откинься в кресле, расслабься и расскажи мне о Джордже Винлоке, потому что я планирую с ним встретиться.
  — В общем-то, особо говорить нечего. Он появился в этих местах лет четырнадцать назад и стал покупать и продавать недвижимость. Он много работал и умеет подать товар лицом. Он получал большие комиссионные. Потом ему представилась возможность купить огромный участок, который он в дальнейшем разделил на несколько мелких и продал по отдельности. В ту сделку Винлок вложил все, что у него было, до последнего цента. Он здорово сработал и получил в результате сто тысяч долларов прибыли. С тех пор он быстро пошел в гору. Винлок умен, обладает отличной деловой хваткой, однако предпочитает оставаться в тени.
  — А о его жене вам что-нибудь известно?
  — Задирает нос, воображает из себя невесть что и свысока смотрит на местное общество. Хотя с ней считаются из-за занимаемого ею социального положения, я уверен, что конкурса на самую популярную жительницу города она никогда не выиграла бы, если бы проводилось тайное голосование. А если поспрашивать местных женщин, то мнения определенно будут высказаны не в ее пользу.
  — А ее сын?
  — Его зовут Марвин Харви Палмер. Современный молодой человек. Очевидно, считает, что ему никогда не потребуется зарабатывать себе на хлеб, и даже не собирается работать. Обожает спортивные машины, дамский угодник, его несколько раз арестовывали за вождение в пьяном виде, однако ему всегда удается выкрутиться и… О, черт побери, Перри, вы сами знаете этот тип молодых людей.
  — Пол Дрейк на проводе, шеф, — сообщила Делла Стрит.
  Мейсон взял трубку.
  — Привет, Перри. Слушай описание человека, потом скажешь мне, если узнаешь, о ком идет речь.
  — Стреляй.
  — Пять футов восемь или девять дюймов ростом, вес — сто тридцать пять фунтов, костлявые плечи, высокие скулы, очень темные маленькие глазки, острый нос. Около сорока, нервные, быстрые движения…
  — Мистер Монтроз Фостер, — перебил Мейсон. — Президент компании «Пропавшие наследники и невостребованная собственность», он заходил ко мне сегодня и пытался выудить из меня информацию. Харрисон Боринг раньше работал на него.
  — Фостер нашел Дайан Алдер.
  — Черт побери!
  — Все правильно.
  — Как ему это удалось?
  — Понятия не имею, Перри. Как-то добрался до нее. Не исключено, что он очень умен. Во всяком случае, он быстро оборачивается. Думаю, он выяснил, что Харрисон Боринг появлялся в Болеро-Бич. Фостер отправился туда же и узнал, что Боринга интересовала Дайан Алдер. О том, что было дальше, можно только догадываться. Или Фостер раскопал, какую сделку с Дайан заключил Боринг, и уже дальше начал работать сам, или он с самого начала решил потрясти Дайан, чтобы послушать, что она ему расскажет. В одном можно не сомневаться: Дайан страшно расстроилась. Вскоре после его ухода она прыгнула в машину и понеслась куда-то на полной скорости.
  — Ты послал кого-то за ней? — спросил Мейсон.
  — Нет. Ты мне этого не велел. Я отправил в Болеро-Бич одного оперативника, который занимался выяснением того, что там делал Боринг. Он узнал, что этот Фостер тоже наводил справки о Боринге и столкнулся с Фостером, когда тот выходил от Дайан. Не прошло и десяти минут, как она сама вылетела из дома и куда-то уехала.
  — Давно?
  — Час или полтора назад.
  — Похоже, что твой парень, Муз Диллард, обратил на себя внимание Боринга. Боринг быстро вычислил «хвост» из другого агентства. На Дилларда он обратил внимание, когда тот регистрировался в мотеле «Реставайл». Боринг осматривал автомобиль твоего человека, который зарегистрирован на тебя, Пол.
  — Я знаю. Я уже получил отчет. Что ты думаешь делать с Диллардом, Перри?
  — Я только что обсуждал это с Сидом Наем. Сид сейчас находится в моем номере. Пусть Диллард никуда не высовывается. Пошлем к нему какую-нибудь женщину-оперативницу с бутербродами и термосом с кофе. Она притворится, что идет на тайную встречу с любовником. Диллард, конечно, следит за теми, кто приходит и уходит от Боринга, однако все, что нам требуется, он выполнить не может.
  — Может, приставить к Борингу еще один «хвост»? — предложил Дрейк.
  — Не знаю. Не считаю это необходимым. Я решил разрубить гордиев узел, связавшись с человеком, вокруг которого закручено все это дело.
  — Кого ты имеешь в виду? — не понял Дрейк.
  — Джорджа Д. Винлока.
  — Винлока?! — удивился сыщик.
  — Все правильно.
  — Ты считаешь, что Дайан подбирали для него?
  — Нет. Теперь я смотрю на проблему с другой стороны, Пол. Я пришел к выводу, что Винлок — это ключ к разгадке тайны.
  — Ты можешь объяснить мне по телефону?
  — Нет. Я планирую действовать по ситуации.
  — Ладно. Ты находишься в том же городе, что и объекты. Сид Най тоже там, он отвечает за моих ребят. Поступай как считаешь нужным. Если тебе потребуется какая-то помощь, просто связывайся с Сидом… Мне направлять еще кого-нибудь в Болеро-Бич?
  — Нет, отзывай всех оттуда, — велел Мейсон. — А с Сидом я сам договорюсь.
  Мейсон повесил трубку.
  — Я сейчас займусь поиском какой-нибудь симпатичной оперативницы, чтобы она отнесла ужин Дилларду, — заявил Сид Най. — У него в домике есть телефон, однако придется выбирать выражения, потому что звонки идут через коммутатор, и не исключено, что администратор мотеля подслушивает, о чем говорят постояльцы.
  — Как я могу с тобой связаться, если ты мне срочно понадобишься? — спросил Мейсон.
  — Через детективное агентство «Три округа». Это наши представители в Риверсайде. Они выполняют здесь наши задания, а мы сотрудничаем с ними, если им требуется что-то в Лос-Анджелесе.
  — Хорошо, я свяжусь с тобой, Сид, если возникнет необходимость.
  — Вы планируете встречу с Винлоком?
  — Попытаюсь увидеться с ним, — ответил Мейсон.
  — Он очень ловок и хитер, — заметил Сид Най. — К нему не особо-то подступишься.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Попробуй дозвониться до Винлока, Делла, — попросил он.
  — Наверное, мне лучше подождать здесь, пока ваши планы не определятся точно, — решил Най.
  Делла Стрит открыла телефонный справочник, нашла нужный номер, набрала его и, когда на другом конце провода ответили, сказала:
  — Мистер Винлок, это секретарь мистера Перри Мейсона, адвоката из Лос-Анджелеса. Мистер Мейсон хотел бы поговорить с вами. Я сейчас передам ему трубку.
  Делла Стрит кивнула Мейсону.
  — Алло! Мистер Винлок? Это Перри Мейсон.
  — Я слышал о вас, мистер Мейсон, — заговорил Винлок холодным и осторожным тоном. — Мне приходилось даже видеть вас один раз, когда вы представляли обвиняемого по делу, слушавшемуся здесь, в Риверсайде. Я тогда заходил в зал суда.
  — Понятно, — ответил Мейсон. — Мне хотелось бы попросить вас, мистер Винлок, уделить мне несколько минут вашего времени.
  — Когда?
  — Как можно скорее.
  — Вы можете объяснить мне, в чем дело?
  — Речь идет о деле, касающемся меня лично. Я считаю, что не стоит обсуждать его суть по телефону, даже в общем и целом.
  — Где вы сейчас находитесь, мистер Мейсон?
  — В гостинице «Мишн Инн».
  — На более позднее время у меня назначена важная встреча, однако я в состоянии уделить вам полчаса, если вы немедленно приедете ко мне.
  — Буду у вас через десять минут, — пообещал адвокат.
  — Прекрасно. Вы знаете, где я живу?
  — У меня есть ваш адрес. Надеюсь, что такси доставит меня по назначению. — Мейсон повесил трубку и обратился к секретарше: — Тебе пока придется принимать здесь огонь на себя, Делла. Действуй как посчитаешь нужным. Я позвоню тебе перед уходом от Винлока.
  — Я отвезу вас, Перри, — предложил Сид Най. — Я знаю, куда. Я подожду, пока вы не закончите разговор, а потом доставлю вас обратно.
  Мейсон колебался несколько секунд, а потом согласился:
  — Хорошо, Сид. Так мы сэкономим несколько минут, а они в дальнейшем могут сыграть роль. Я хочу максимально использовать предоставившуюся возможность встретиться с Винлоком.
  Глава 8
  Особняк Джорджа Д. Винлока, расположенный на возвышенности, представлял собой внушительное строение на фоне живописной местности.
  Най припарковал машину у входной двери.
  — Я подожду вас, — пообещал он.
  — Хорошо. Постараюсь особо долго не задерживаться.
  Мейсон взбежал по ступенькам на крыльцо, нажал на жемчужную кнопку и услышал, как звонок раздается в глубине дома. Практически сразу же дверь открыл молодой человек лет двадцати и принялся нагло и оценивающе разглядывать Мейсона.
  — Да? — спросил он.
  — Меня зовут Перри Мейсон, — представился адвокат. — У меня назначена встреча с Джорджем Винлоком.
  — Проходите, — пригласил юноша.
  Мейсон проследовал вслед за ним в холл. Молодой человек показал жестом на дверь справа.
  — Вам вон туда, — сообщил он и крикнул: — Джордж, к вам пришли!
  Молодой человек повернулся и скрылся за другой дверью, которую закрывала портьера.
  Мейсон направился туда, куда указал молодой человек, и оказался в большой комнате, которая явно использовалась для приема гостей. В центре стоял стол, возле камина — несколько кресел, по стенкам была расставлена дюжина стульев.
  Мейсон принялся осматривать комнату.
  Через минуту появился высокий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он с достоинством протянул руку адвокату.
  — Как поживаете, мистер Мейсон? Я — Джордж Винлок.
  Мейсон подал руку хозяину дома.
  — Простите, что беспокою вас в вечернее время, однако я пришел по делу, которое считаю крайне важным.
  — Я полагаюсь на ваше мнение насчет важности вопроса, — ответил Винлок.
  Мейсон задумчиво посмотрел на собеседника.
  — Это личное дело, и мне несколько неудобно обращать на него ваше внимание.
  — В таком случае, мистер Мейсон, я предлагаю вам переходить прямо к сути, не теряя времени на вступления. Пожалуйста, садитесь вот сюда. На более позднее время у меня назначена еще одна встреча. Мой опыт показывает, что с вопросами, приводящими кого-то в смущение, лучше разбираться немедленно, не пускаясь в долгие объяснения. Надо сразу же брать быка за рога.
  — Перед тем как позвонить вам и договориться о встрече, мистер Винлок, я попытался выяснить кое-что из вашего прошлого.
  — Это просто правильный деловой подход, — заметил хозяин дома. — Я часто сам поступаю именно таким образом. Если я хочу предоставить кому-то на рассмотрение свое предложение, я предпочитаю что-то знать об этом человеке, о том, что он любит, а что не любит.
  — Я выяснил, что на протяжении последних четырнадцати лет ваши дела в Риверсайде складывались весьма успешно, — продолжал Мейсон.
  Винлок молча кивнул, показывая тем самым свое согласие.
  — Однако мне не удалось раскопать о вас никакой информации до момента вашего появления в Риверсайде.
  — Я живу здесь уже четырнадцать лет, мистер Мейсон, — ответил Винлок. — Если вы планируете обсудить со мной какую-нибудь сделку, то я уверен, что вы в состоянии получить обо мне достаточно сведений, касающихся моей активности в этом регионе за этот период времени, чтобы у вас сформировалось обо мне должное представление и вы уяснили для себя мои пристрастия и вкусы.
  — Все правильно, — согласился Мейсон. — Однако то дело, которое я хочу обсудить с вами, как раз касается вашего более раннего прошлого. Именно поэтому оно меня интересует.
  — В таком случае вам, наверное, лучше объяснить мне суть дела. И тогда, не исключено, необходимость копаться в моем более раннем прошлом отпадет сама собой. Не забывайте, что времени в нашем распоряжении не так много.
  — Хорошо. Вы знаете Дайан Алдер? — обратился Мейсон к хозяину дома.
  — Алдер, Алдер, — произнес Винлок, в задумчивости поджав губы. — Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что мои деловые интересы охватывают чрезвычайно широкий круг людей, к тому же я активно участвую в местной светской жизни. У меня плохая память на имена. Обычно в таких случаях я отсылаю посетителей к своему секретарю, у которого хранится список важных имен в алфавитном порядке… Я могу спросить, является ли эта Дайан Алдер вашей клиенткой, мистер Мейсон?
  — Да, — кивнул адвокат.
  — Дело как-то связано с интересами еще одного клиента?
  — Вы пытаетесь провести перекрестный допрос, мистер Винлок, — засмеялся Мейсон.
  — А почему бы и нет?
  — Если вы не знакомы с Дайан Алдер, то у вас нет для этого оснований.
  — А если знаком?
  — В таком случае все зависит от того, насколько хорошо вы ее знаете.
  — Вы намекаете, что мы вступали в интимные отношения, в которые нам не следовало вступать? — холодно спросил Винлок.
  — Ничего подобного, — возразил Мейсон. — Я пытаюсь получить ответ на простой вопрос: знаете ли вы Дайан Алдер?
  — Боюсь, что в настоящий момент я не смогу с определенностью ответить на него, мистер Мейсон. В дальнейшем, не исключено, я удовлетворю ваше любопытство.
  — Тогда я сформулирую его по-другому. Это имя что-нибудь означает для вас в настоящий момент? Или вы не знаете, знакомы ли вы с ней, пока ваш секретарь не проверил его по картотеке?
  — Я утверждал не совсем это, — заметил Винлок. — Я говорил, в общем и целом, о своем прошлом, о людях и именах, а потом задал вам несколько вопросов, касающихся характера и степени вашей заинтересованности и желания узнать, знаком или не знаком я с лицом, о котором идет речь.
  — Хорошо, мистер Винлок. Мне кажется, что пора прекратить словесную дуэль и начать выкладывать карты на стол. Отец Дайан Алдер пропал четырнадцать лет назад. Предполагалось, что он утонул. Вы случайно никогда не страдали потерей памяти, особенно до вашего появления в Риверсайде? Может, в результате какой-то травмы или по какой-то другой причине вы не в состоянии вспомнить обстоятельства своей жизни до приезда сюда? Есть ли вероятность того, что у вас раньше была семья и дочь? Я задаю вопросы, мистер Винлок. Я не делаю заявлений, я не выступаю с обвинениями, я не вношу никаких предложений. Я формулирую вопросы, потому что меня интересуют ответы на них. Если вы ответите «нет», то наш разговор окончен, потому что в таком случае для меня, по крайней мере, он теряет смысл.
  — Вы действуете на основании предположения, что Дайан Алдер — моя дочь? — уточнил Винлок.
  — Повторяю, что я не делаю никаких заявлений и не вношу предложений. Я просто спрашиваю вас, есть ли у вас провал в памяти в связи с травмой или чем-либо в этом роде, касающийся времени до вашего появления в Риверсайде?
  Винлок поднялся с кресла.
  — Мне очень жаль разочаровывать вас, мистер Мейсон, но у меня нет никаких провалов в памяти. Я никогда не страдал ее потерей и в мельчайших подробностях помню свою прошлую жизнь. Вот мой ответ на ваш вопрос. А теперь, как вы сами выразились, наша дальнейшая беседа, по крайней мере для вас, теряет смысл.
  — Все правильно, — согласился Мейсон, поднимаясь. — Я просто хотел удостовериться.
  — Я могу поинтересоваться, почему вы обратились ко мне с этим вопросом? — обратился к адвокату Винлок, провожая его к двери.
  — Потому что, если бы такой вариант не исключался, я помог бы вам избежать некоторых неприятностей и попадания в крайне неудобное положение.
  — Понятно, — медленно произнес Винлок, слегка замедляя шаг.
  Мейсон остановился и посмотрел прямо в глаза собеседнику.
  — У меня есть еще один вопрос, мистер Винлок. Знакомы ли вы с Харрисоном Т. Борингом, в настоящий момент зарегистрированным в мотеле «Реставайл», в домике номер десять?
  — Боринг, Боринг… — нахмурился хозяин дома. — И снова я хочу обратить ваше внимание на тот факт, мистер Мейсон, что у меня отвратительная память на имена. Это, можно сказать, мое больное место. Я просто теряюсь, если кто-то спрашивает: «А ты знаешь такого-то или такую-то?» Мои деловые интересы очень разнообразны и…
  — Знаю, знаю, — перебил Мейсон. — Вы также ведете светскую жизнь. Однако если вы знакомы с Харрисоном Т. Борингом и имели с ним такие деловые отношения, как я предполагаю, то вам не потребуется просить вашего секретаря искать это имя в картотеке.
  — А что конкретно вы предполагаете, мистер Мейсон?
  — Харрисон Боринг убедил Дайан Алдер подписать с ним контракт, в результате чего он получал бы пятьдесят процентов суммарного дохода Дайан из любого источника на протяжении последующих шести лет. Затем он отказался от этого контракта и забыл про Дайан, а это указывает на то, что он нашел более лакомый кусок, поняв, что сможет использовать имеющуюся у него информацию в другом месте, где получит большую выгоду.
  Винлок весь напрягся и стоял, не двигаясь.
  — Вы точно знаете, что подобный документ был подписан? — наконец спросил он.
  — Да.
  — Я могу узнать источник информации, мистер Мейсон?
  — Я лично видел контракт и знаю, что Боринг от него отказался. Следовательно, мистер Винлок, если вы и не хотите открывать мне свои карты, вы должны понимать, что означает расторжение Борингом контракта с Дайан. Он решил, что ему удастся получить больше половины того, на что Дайан имеет право. Значит, он нашел другой источник дохода, который планирует использовать, пока тот не иссякнет.
  — Я думаю, что нам лучше вернуться в кресла, мистер Мейсон, — сказал Винлок. — Сложилась гораздо более запутанная ситуация, чем я предполагал.
  Винлок опустился в то же кресло, на котором сидел ранее, и жестом указал Мейсону на второе.
  Мейсон молча сел и стал ждать заявлений собеседника.
  Последовало долгое молчание.
  В конце концов Мейсон вынул из кармана портсигар и протянул Винлоку, но тот покачал головой.
  — Вы не против, если я закурю? — спросил Мейсон разрешения.
  — Курите. Пепельница на столе.
  Мейсон щелкнул зажигалкой.
  — То, что вы сейчас сказали, шокировало меня, — наконец признался Винлок.
  Адвокат молчал.
  — Хорошо. Я понимаю, что вы начали расследование. Я прямо сейчас могу открыть вам несколько фактов, до которых вы все равно докопаетесь. Я надеялся, что мне никогда не потребуется никому рассказывать о том, что я собираюсь поведать вам. Мое настоящее имя Джордж Алдер. Я был женат на Юнис Алдер. Немногим более четырнадцати лет назад я на яхте отправился в круиз на остров Каталину. Начался шторм. У нас закончилось горючее. Какое-то время мы дрейфовали, потом яхта перевернулась. Несчастный случай произошел ночью. Я прекрасно плаваю. Я пытался найти своего приятеля, но это оказалось невозможным в темноте. Мне удалось продержаться на воде около двух часов. После этого начало светать, и я заметил, что ко мне приближается яхта. Я стал махать рукой и кричать. Одна из девушек, находившихся на борту, заметила меня. Она сообщила об этом мужчине, стоявшему у штурвала. Он развернул яхту, и они меня подобрали. Я уже начал терять силы. Моя семейная жизнь складывалась неудачно. Как выяснилось вскоре после женитьбы, когда страсть уже поутихла, у нас с Юнис не было практически ничего общего. Мы оба оказались несчастливы. Она выражала свое недовольство, критикуя все, за что бы я ни брался. Если я садился за руль автомашины, то ехал или слишком быстро, или слишком медленно. Если я принимал какое-то решение, она всегда его оспаривала. Я выражал свое недовольство по-иному — все реже и реже появляясь дома. Через некоторое время у меня появились другие интересы. Оставаясь несколько часов в воде, я много думал. Я понял, что ситуация безнадежна. Вся моя жизнь прошла передо мной. Я осознал, что нам следовало развестись, пока она еще была молода и привлекательна, чтобы снова выйти замуж. Я решил, что не стоит жертвовать двумя нашими жизнями лишь для того, чтобы создавать видимость семьи в глазах маленькой девочки.
  — В таких делах сложно принимать решения, — заметил Мейсон. — Человек смотрит со своей колокольни и оценивает ситуацию в собственных корыстных интересах.
  — То есть вы со мной не согласны? — уточнил Винлок.
  — Я просто сделал общее замечание. Однако это все в прошлом. Если вы хотите оправдать свои действия, я с радостью выслушаю вас. Однако, ввиду того что вы только что мне открыли, я делаю вывод, что у нас осталось мало времени.
  — Вот именно. Итак, подобравшая меня яхта направлялась на Каталину. Я объяснил им, что поехал в круиз в веселой компании. Я поспорил со своими приятелями, все из которых были в стельку пьяными, что доплыву до Каталины раньше, чем они окажутся там на яхте. Ничего не соображая, я прыгнул за борт, а другие отпустили меня, давая вслед напутствия. Я сказал своим спасителям, что занимаю высокое положение и не могу допустить огласки подобного происшествия. Они дали мне одежду, которую я пообещал вернуть, и высадили меня на острове Каталина. Совсем недавно Харрисон Т. Боринг каким-то образом выяснил, что тогда произошло и что я на самом деле — Джордж Алдер.
  — Он просил у вас денег? — поинтересовался Мейсон.
  — Я уже платил ему четыре раза. Сегодня Боринг снова приехал в Риверсайд за отступными. Он сказал, что это последний платеж, поэтому потребовал очень крупную сумму.
  — Сколько?
  — Десять тысяч долларов наличными.
  — Вы в состоянии позволить себе выплачивать шантажисту такие суммы? — удивился Мейсон.
  — Я не могу позволить себе не платить. Боринг готов лишить меня всего. Я не сумел предоставить необходимые бумаги для получения разрешения на вступление в брак, поэтому я убедил женщину, которую все сейчас считают моей женой, что у меня есть причины, сдерживающие меня от новой женитьбы. Она сама разведена, и на момент начала нашей совместной жизни еще не было принято окончательное судебное решение по расторжению ее брака. Поэтому мы объявили нашим друзьям, что ездили на выходные в Неваду и поженились там. В те времена круг моего общения был значительно менее широким, чем теперь. То, что мы сделали — вернее, не сделали, — не привлекло никакого внимания. Если не ошибаюсь, в колонке светских новостей в местной газете появилась маленькая статейка.
  — Вы испытываете какие-нибудь чувства к Дайан? — спросил Мейсон. — Вы просто ушли из ее жизни. Она лишилась отца, и вы даже ни разу…
  — Но я не мог дать ей знать! — воскликнул Винлок. — Мне требовалось полностью порвать со старым. Половинных мер нельзя было допустить. Однако я всегда оставался в курсе дел Дайан, хотя она об этом не догадывалась. Если бы ей когда-нибудь по-настоящему понадобились деньги, я нашел бы способ ей их предоставить. Она нашла прекрасную работу секретарши в адвокатской конторе «Корнинг, Честер и Корнинг» в Болеро-Бич. Наверное, она не представляет, как она туда попала. Ее рекомендовала другая адвокатская контора, расположенная здесь, в Риверсайде, которая кое-чем обязана мне. Если бы они не замолвили за Дайан словечко, я сомневаюсь, что она получила бы такое место, не имея никакого опыта. Однако это, в общем-то, к делу не относится. Я не пытаюсь оправдаться перед вами, мистер Мейсон. Я просто показываю вам, что ваши заявления явились шоком для меня, потому что, как теперь очевидно, Боринг не собирается останавливаться на последней полученной от меня крупной сумме, а планирует вытянуть из меня все, до последнего цента. Это убьет мою жену. Скандал на данном этапе, огласка незаконности наших отношений, потеря общественного положения… Мне страшно подумать, во что эта история может вылиться.
  — У вашей жены есть сын от первого брака? — уточнил Мейсон.
  — Все правильно, — кивнул Винлок. — Что касается меня, а… Ладно, я не стану о нем ничего говорить. Если что-то случится и… Если бы этому молодому человеку самому пришлось зарабатывать себе на жизнь… Но оставим этот вопрос. Нет смысла его обсуждать.
  — Вы можете мне открыть, что вам сказал Боринг, требуя последние десять тысяч долларов наличными? — обратился к Винлоку Мейсон.
  Хозяин дома пожал плечами.
  — Вы, наверное, уже много раз слышали подобные истории, мистер Мейсон. Боринг позвонил мне и заявил, что искренне раскаивается, до этого времени он действовал как самый низкий шантажист, таким образом, портится его характер, он превращается в дешевого мошенника. Теперь у него появилась возможность заняться каким-то делом на законных основаниях, а для того, чтобы колеса закрутились, ему требуется начальный капитал в сумме десять тысяч долларов. Если он получит их от меня, то вложит куда-то там и обеспечит себе в дальнейшем стабильный доход, а я о нем никогда в жизни больше не услышу. Он клялся и божился, что если я предоставлю ему десять тысяч долларов наличными, то он никогда от меня ничего не попросит. С момента получения этих денег он начнет честную жизнь. А я, в свою очередь, с удовлетворением буду вспоминать, что поставил его на путь истинный, одновременно обезопасив себя от необходимости каких-либо выплат в дальнейшем.
  — Вы ему поверили? — удивился Мейсон.
  — Я заплатил ему десять тысяч, — сухо ответил Винлок. — У меня не было выбора.
  — Тактика Боринга по отношению к вам — стандартная программа действий некоторых шантажистов, — заметил Мейсон.
  — А что вы намерены предпринять, мистер Мейсон?
  — Пока не знаю. Не забывайте, что я представляю вашу дочь и что она даже не подозревает об истинных фактах дела, по крайней мере пока. Как ее адвокат, я поставлю ее о них в известность. А вы что намерены предпринять, мистер Винлок?
  — Мне остается только одно — сдаться на милость Дайан. Я попрошу ее принять денежную компенсацию и не лишать мою жену ее социального статуса. Наверное, на большее надеяться не приходится.
  — Предположим, вы урегулируете вопрос с Дайан, но проблема с Борингом таким образом все равно не решается, не так ли?
  У Винлока опустились плечи.
  — Если б я только знал, что делать, мистер Мейсон, — вздохнул он. — А теперь, если вы меня извините, мне просто необходимо встретиться с другим человеком, с которым я договаривался заранее.
  Мейсон подал руку хозяину дома.
  — Мне очень жаль, мистер Винлок, что я принес вам плохие новости, — сказал адвокат.
  — Мне следовало их ожидать, — ответил Винлок, провожая адвоката к двери.
  Мейсон покинул дом и направился к поджидающему его автомобилю.
  — Ситуация близится к разрешению? — поинтересовался Сид Най, когда Мейсон открыл дверцу машины и опустился на сиденье.
  — Семимильными шагами, — сообщил Мейсон. — Я думаю, что стоит принять кое-какие меры в интересах справедливости.
  — Какие, например?
  — Испугать до смерти шантажиста. Поехали в гостиницу. Я позвоню Полу Дрейку, выясню, что ему удалось раскопать, поговорю с Деллой Стрит, а потом начну готовить сцену.
  Най улыбнулся.
  — Насколько я понимаю, вы удовлетворены своей встречей с Винлоком? — спросил детектив.
  — Она открыла кое-какие возможности, — сообщил Мейсон.
  — Молодой парень вылетел отсюда на спортивной машине на полной скорости минут семь-восемь назад, — отчитался Сид Най о том, что видел, дожидаясь адвоката. — А минуту или две тому назад выехала дама сногсшибательной внешности. Это что-нибудь означает?
  Какое-то время Мейсон сидел с задумчивым видом. Когда Сид Най завел мотор, адвокат наконец ответил:
  — Думаю, да.
  Глава 9
  Сид Най отвез Мейсона в гостиницу «Мишн Инн».
  — Я займусь своими делами, Перри, — сказал детектив. — Выясню, что произошло за это время. Буду держать с вами связь. Вы пока останетесь в гостинице?
  — Какое-то время, — ответил Мейсон.
  — Если я вам потребуюсь, вы можете меня найти через детективное агентство «Три округа». Наверное, я даже буду в их конторе.
  — Спасибо, — поблагодарил адвокат.
  Мейсон подождал, пока Сид Най не отъехал, потом вошел в гостиницу и поднялся к себе в номер.
  — Как насчет ужина, Делла? — обратился он к секретарше.
  — Я надеялась, что ты все-таки о нем вспомнишь. У меня есть для тебя новости.
  — Какие?
  — Дайан здесь.
  — Где — здесь?
  — Где-то в Риверсайде. Я предложила ей подъехать в гостиницу и подождать тебя, однако она была очень взволнована.
  — Что она хотела?
  — С ней связывался Монтроз Фостер.
  — И она после этого расстроилась?
  — Страшно. Он объяснил ей факты жизни.
  — Какие, например?
  — Что Боринг старался что-то из нее вытянуть в своих корыстных целях. Фостер поинтересовался, удалось ли Борингу заставить ее что-то подписать, она сообщила, что удалось, тогда Фостер захотел взглянуть на контракт, но тут у него ничего не вышло.
  — А потом?
  — Фостер принялся расспрашивать Дайан о ее семье, пытаясь выяснить, на чем же он сможет погреть руки, не дав Дайан понять, в чем же тут дело.
  — А дальше?
  — Выдал ей старый проверенный номер. Описал в красках торговлю женщинами. Дайан сама об этом много читала и смотрела голливудские фильмы, так что быстро попалась на крючок и поверила ему. Фостер объяснил ей, что Боринг пытался завлечь ее для аморальных целей, он очень скоро поставил бы ее в такое положение, в котором она не смогла бы уже сопротивляться, начала бы принимать наркотики, превратилась бы в развалину — как физически, так и морально. Содержание подписанного ей контракта не имеет значения — он все равно заключен с Дайан после того, как она была введена в заблуждение, следовательно, она должна его немедленно расторгнуть. Боринг — бабочка-однодневка, ничего хорошего от него ждать нельзя, он авантюрист, пройдоха, скользкий тип, он уже заставил ее уволиться с работы, в самое ближайшее время она потеряла бы контакт с друзьями и оказалась бы во власти Боринга всего за несколько сотен долларов, а затем он щелкнул бы кнутом.
  — И Дайан поверила Фостеру?
  — Она так расстроилась, что не представляет, что делать. Она ничего не сообщила Фостеру о том, что Боринг отступил от условий контракта.
  — А откуда она узнала, что мы находимся здесь? — поинтересовался Мейсон.
  — Случайно. Она самостоятельно приехала сюда и услышала, как в холле гостиницы кто-то говорил, что в ней остановился Перри Мейсон, адвокат. Она позвонила из ближайшего телефона-автомата.
  — Но почему она приехала в Риверсайд, Делла?
  — Она выяснила, что Боринг сейчас здесь. Она спросила у меня, не стоит ли ей лично встретиться с ним и потребовать объяснений. Она хотела, чтобы он вернул ей второй экземпляр контракта, на котором стоит ее подпись. Она теперь думает, что его смысл в том, чтобы заставить ее располнеть, а потом отправить в Южную Америку для работы проституткой. Бедняжка просто доведена до истерики. Я пыталась ее успокоить, но до нее, как мне показалось, смысл слов сейчас не доходит. Я велела ей немедленно подниматься в твой номер.
  — Она пообещала это сделать?
  — Она ничего не обещала, а только повторяла, что попала в ужасную ситуацию и неизвестно, чего ей еще ждать, если кто-то узнает, какой контракт она подписала с Борингом. Она не сомневается, что Боринг задумал ее продать.
  — При сложившихся обстоятельствах нам следует оставаться в номере, пока здесь не появится Дайан, — решил Мейсон. — Фостер говорил ей что-нибудь о ее отце?
  — Фостер явно просмотрел очевидное, — ответила Делла Стрит. — Он просил Дайан рассказать ему о братьях и сестрах отца и родственниках матери. Он ищет какую-то дальнюю связь, кого-то, с кем Дайан совсем потеряла контакт. Он думает, что какой-то забытый девушкой родственник умер и оставил огромное наследство, о котором она и не подозревает. А как прошла твоя встреча с Винлоком? Что-нибудь удалось выяснить?
  — Вот здесь нам страшно повезло, Делла, — сообщил адвокат.
  — Значит, Дайан на самом деле его дочь?
  — Да, — кивнул Мейсон. — И шантажист пытается это использовать.
  — Что ты планируешь? — спросила секретарша.
  — У меня три задачи. Во-первых, я должен защищать интересы Дайан, во-вторых, не позволить Фостеру докопаться до истинных фактов, а в-третьих, напугать шантажиста до смерти, чтобы он бросился в бега, скрываясь от правосудия.
  — А потом?
  — Боринг получил десять тысяч долларов наличными в качестве отступных. Я не уверен, что мы в состоянии доказать в суде все таким образом, чтобы ему вынесли соответствующий приговор, однако я практически не сомневаюсь, что эти деньги у него сейчас при себе. Не думаю, что он сможет предоставить какое-нибудь объяснение, удовлетворяющее правоохранительные органы. Винлок сидит на вулкане. Не знаю, насколько он богат, но предполагаю, что мы договоримся с ним не меньше чем на полмиллиона долларов для Дайан. Она, в свою очередь, поклянется не разглашать тайну. Однако перед тем как решать вопрос с Винлоком, нам следует выяснить, что здесь все-таки ставится на кон. Я думаю, что Дайан поведет себя благородно, но нельзя исключать эмоциональный шок. Наш долг — преподнести ей все как можно мягче.
  — Когда ты откроешь ей правду? — спросила Делла Стрит.
  — Как только увижусь с ней. Она — моя клиентка. Я — ее адвокат. Мои знания — ее знания. Я должен сообщить ей то, что мне известно, а потом мы вместе начнем разрабатывать оптимальную тактику. Однако я не могу не учитывать эмоциональное потрясение, которое вызовут мои слова.
  — Если не ошибаюсь, ты что-то говорил об ужине, — напомнила Делла Стрит.
  — В гостинице прекрасная кухня, они приносят заказы в номер. Попросим бифштекс из филейной части, жареный картофель, салат из помидоров и авокадо. Потом…
  — Боже праведный! — воскликнула Делла Стрит. — Ты что, решил превратить меня в Дайан Алдер? Хочешь, чтобы и я тоже прибавила двенадцать фунтов?
  — Ты работаешь на беса в человеческом облике. Я готовлю тебя на продажу в Южную Америку.
  — Мое сопротивление ослабевает. Эти мысли о еде сводят меня с ума… А если, предположим, Дайан появится, пока мы ждем или пока едим?
  — Именно поэтому я и хочу заказать бифштекс из филейной части. Обычно приносят очень большие порции, так что попросим еще одну тарелку и поделимся с Дайан.
  — Если ты планируешь и ее накормить, то тогда следует подумать еще и о молоке с шоколадом, а также сладких пирожках с изюмом и миндалем.
  — А вдруг Дайан не объявится? Тогда тебе придется…
  — Прекрати! — замахала руками Делла Стрит. — Не исключено, что я не смогу устоять.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Позвони, пожалуйста, портье, Делла, и узнай, в гостинице ли Дайан, а если нет — забронирован ли у нее номер? Потом позвони в ресторан и попроси принести заказ через сорок пять минут.
  Делла Стрит набрала номер портье, выяснила, что Дайан в гостинице не зарегистрирована, а потом заказала ужин.
  Пока они ждали, Мейсон связался с Полом Дрейком.
  — Тебе удалось что-нибудь раскопать, Пол? — поинтересовался адвокат.
  — У нас тут страсти поулеглись.
  — Дайан в Риверсайде, — сообщил Мейсон. — Оставайся у себя в агентстве, Пол. Ситуация близится к разрешению. Закажи гамбургер к себе в кабинет.
  — У тебя есть сердце, Перри? — взмолился сыщик. — От сухомятки у меня боли в желудке, и сегодня я уже принимал таблетки.
  — Наверное, Пол, ты все-таки сможешь выйти ненадолго, чтобы нормально поужинать, однако возвращайся не позже чем через час и предупреди в конторе, где тебя искать в случае необходимости. Я встретился с Винлоком и теперь знаю ответы на все вопросы.
  — Ты хочешь сказать, что он признался…
  — Я хочу сказать, что все в порядке, — перебил Мейсон. — Однако это не следует обсуждать по телефону.
  — Сколько времени моим парням еще оставаться на задании? — уточнил Дрейк.
  — Пока я не скажу их снять. Я думаю, что дело практически завершено — по крайней мере, эта его стадия. Диллард застрял в мотеле. Очевидно, Боринг его заподозрил.
  — Что ты планируешь насчет Боринга?
  — После встречи с Дайан съезжу в мотель и поговорю с ним по душам.
  — Ты предполагаешь, что разговор ему не понравится?
  — Совсем не понравится.
  — Ты с ним справишься, Перри? — забеспокоился Дрейк.
  — Не волнуйся. Не родился еще такой шантажист, с которым мне не удалось бы справиться. Я поставлю его в такое положение, что он посчитает себя скрывающимся от правосудия. А если после этого он решит обратиться в бегство и представляться под другим именем — тут я уже ничего не смогу предпринять.
  — Естественно, нет. Ты — образец добродетели, Перри, — усмехнулся Дрейк. — Я пошел ужинать. В конторе будут знать, где я, однако постарайся, пожалуйста, не отрывать меня от бифштекса и картофеля фри.
  — Закажи лучше вареной картошки, чтобы опять не мучиться с желудком, — посоветовал Мейсон. Он повесил трубку и взглянул на часы. — Ну почему не появляется Дайан? Я хочу держать в руках все поводья, перед тем, как пускать лошадь вскачь.
  Робкий стук в дверь послышался только через двадцать минут.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Наверное, Дайан, — заметил он.
  Секретарша открыла дверь.
  Дайан Алдер стояла на пороге.
  — Заходите, — пригласила Делла Стрит. — Мистер Мейсон здесь.
  Дайан проследовала за Деллой Стрит в номер, натянуто улыбнулась Мейсону и выдохнула:
  — О, слава богу!
  — Присаживайтесь, — предложил адвокат. — Мы заказали бифштекс, а по вашему внешнему виду мне кажется, что вам требуется выпить.
  — Причем двойную порцию, — заметила девушка.
  — Даже так? — удивился Мейсон.
  Она кивнула.
  — Послушайте, Дайан, — обратился к ней Мейсон. — Давайте уясним некоторые вещи. Вы заплатили мне аванс. Я — ваш адвокат. То, что вы мне говорите, — конфиденциально. Вы можете открыть мне что угодно. Если я, в свою очередь, узнаю что-либо, что каким-то образом относится к вам, я сразу же сообщу вам. Я обязан это делать. Вы меня понимаете?
  — Да.
  — Сейчас вы будете шокированы, — продолжал Мейсон. — К сожалению, информация, которую я должен вам передать, заденет вас за живое… Что бы вам хотелось выпить?
  — Бренди.
  — Нет, бренди не стоит пить перед ужином. Лучше манхэттен{Коктейль из вермута и виски.} или мартини.
  — Мне ничего не хочется есть.
  — Что случилось, Дайан? — удивился Мейсон. — Что-то вас беспокоит? А теперь ответьте мне на несколько вопросов. Зачем вы ни с того ни с сего все бросили и приехали в Риверсайд?
  — Я… я решила встретиться с одним человеком.
  — С кем именно?
  — С мистером Борингом.
  — Вы узнали, что он находится здесь?
  — Да.
  — Откуда?
  — Мне это сообщил один человек.
  — Кто?
  — Хороший знакомый мистера Боринга. Мистер Боринг раньше на него работал.
  — Монтроз Фостер?
  — Да.
  — Что еще вам рассказал Фостер?
  — Что я вела себя как полная дура, что мистер Боринг пытался меня использовать, контракт о работе моделью — очковтирательство, он добивался совсем другого.
  Мейсон задумчиво посмотрел на посетительницу и поинтересовался:
  — А Фостер объяснил вам смысл контракта, Дайан?
  — Торговля женщинами. Вынужденная проституция.
  Мейсон подошел к девушке и обнял ее за плечи.
  — У вас был очень трудный день, Дайан, — сказал адвокат. — Вы уже узнали массу непонятных вещей, но, к сожалению, впереди вас ждет еще один шок. Вы насмотрелись голливудских фильмов. Прекратите беспокоиться насчет Боринга. Оставьте его мне.
  Зазвонил телефон.
  Мейсон кивнул Делле Стрит и снова повернулся к своей клиентке.
  — Послушайте, Дайан, вы дрожите как лист на ветру. Что случилось?
  Девушка расплакалась.
  — Я сейчас позову его, Сид, — сказала Делла Стрит в трубку.
  Секретарша обратилась к Мейсону:
  — Сид Най. Говорит, что у него есть важная информация.
  Мейсон бросился к аппарату:
  — Да, Сид? В чем дело?
  — Не знаю. Мне только что звонил Муз Диллард. Очень странный звонок.
  — А поподробнее?
  — Он спросил: «Сид, ты понял, кто это говорит?». Я сразу же узнал его голос и ответил, что понял. После этого он произнес всего одну фразу: «Гей, Руб!»{Традиционный призыв циркачей объединиться против жителей города, в котором они гастролируют, например, если горожане недовольны выступлениями и готовы затеять драку, считая себя обманутыми; выражение используется исключительно циркачами и служит призывом для сплочения рядов против всех не работающих в цирке.} — и повесил трубку.
  — Он сказал только это? — уточнил Мейсон.
  — Да, — подтвердил Сид Най. — Он когда-то работал в цирке.
  — Где ты сейчас находишься?
  — В агентстве «Три округа».
  — Сколько тебе нужно, чтобы подъехать к входу в «Мишн Инн»?
  — Несколько минут.
  — Я спускаюсь вниз, — сказал Мейсон и повесил трубку.
  Адвокат повернулся к секретарше.
  — Делла, объясни все Дайан, — велел он. — Постарайся помягче. Поговорите по душам, как две подружки. Когда принесут заказ, угости ее и отложи мне кусочек на потом. Надеюсь, что я долго не задержусь. Правда, с уверенностью ничего утверждать не могу.
  — Двойной мартини для Дайан? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон повернулся к своей клиентке.
  Дайан посмотрела на него, а потом опустила глаза.
  — Ни одного, — решил Мейсон. — И она не должна ни с кем разговаривать, пока я не вернусь. Понятно? Ни с кем.
  Адвокат закрыл за собой дверь.
  Глава 10
  Сид Най встретил Мейсона у входа в гостиницу «Мишн Инн».
  — Что ты думаешь, Сид? — спросил адвокат.
  — Что-то определенно произошло. Муз не из тех, кто легко теряет голову. Явно случилось что-то серьезное, и Муз боялся объяснять по телефону, потому что звонок шел через коммутатор мотеля. Он подобрал фразу, понятную мне, но которая не дойдет до другого человека. Муз — неординарный парень. Он какое-то время работал в цирке и в курсе, что я тоже кое-что знаю из циркового жаргона.
  — Что именно означает «Гей, Руб!»?
  — Призыв к бродячим артистам объединиться против чужаков. Он может сигнализировать начало драки, а может просто давать знать, что надо расчистить себе дорогу, сметая все на своем пути. Одним словом, старый цирковой боевой клич.
  Сид умело вел машину, маневрируя в потоке движения.
  — Значит, Дилларду требуется помощь?
  — Совершенно точно, но что конкретно произошло, я сказать не могу. Он попал в какую-то переделку и просит нас срочно приехать.
  — Меня это устраивает, — сообщил Мейсон. — Я как раз собирался поговорить по душам с Харрисоном Т. Борингом.
  — Боринг будет в восторге от вашей беседы? — улыбнулся Сид Най.
  — Я надеюсь, что после нашей беседы у мистера Боринга появятся совсем другие идеи, полностью отличающиеся от засевших у него в голове, и не исключено, что он решит сменить обстановку.
  Сид Най завернул на боковую улочку и внезапно притормозил.
  — Там стоит полицейская машина, Перри! — воскликнул он.
  — В каком домике остановился Диллард? — уточнил Мейсон.
  — В пятом.
  — В таком случае подъезжай прямо к нему. Если Диллард попал в беду, мы поможем ему выкрутиться. Если полиция приехала к кому-то другому, мы не станем обращать на них никакого внимания и просто зайдем к Дилларду.
  Най заехал на территорию мотеля, нашел место для парковки, выключил фары и зажигание и повернулся к Мейсону, ожидая указаний.
  — Прямо идем в пятый коттедж, — сказал Мейсон.
  Мужчины подошли к двери.
  — Для начала попробуй ручку, — велел адвокат.
  Най еще не успел за нее взяться, как дверь распахнулась.
  Электричество внутри не горело. Высокий крупный мужчина, маячивший в проеме, шепотом пригласил посетителей:
  — Заходите.
  — А свет? — спросил Най.
  — Никакого света, — ответил Диллард, закрывая за ними дверь. — Постарайтесь ни на что не наткнуться. Ваши глаза через несколько минут привыкнут к темноте. Я сижу вон там, у окна, слегка раздвинув занавески, и слежу за происходящим.
  — И что происходит?
  — Понятия не имею. Примчалась полиция. Несколько минут назад уехала «Скорая».
  — «Скорая»? — переспросил Най.
  — Да. Они его увезли.
  — Кого? Боринга?
  — Да.
  — Ты знаком с Перри Мейсоном, Муз?
  — Конечно, — ответил Диллард, протягивая руку адвокату. — Как поживаете, мистер Мейсон? Давно вас не видел. — Диллард повернулся к Сиду Наю и объяснил: — Когда-то мистер Мейсон вытащил меня из одной переделки.
  — Я знаю. Я просто хотел убедиться, что ты понял, кто это, а то здесь темно. Так что же все-таки случилось?
  — Много чего, — сообщил Диллард. — Но я никак не могу разобраться в сути дела. У Боринга, похоже, был приемный день. Приходили и уходили разные люди. Последней появилась девушка, она очень быстро ушла, а примерно через десять минут примчались полицейские. Я не мог передавать информацию по телефону, потому что не хотел, чтобы администрация что-нибудь заподозрила: звонки здесь идут через коммутатор. Прямой связи нет. Я минут пять поднимал и опускал трубку, пока на коммутаторе не ответили: что-то отвлекло администрацию, потому что они не реагировали на сигналы с моего аппарата.
  — Итак, они ответили. Они извинились, дали какое-нибудь объяснение?
  — Ни слова. Просто кто-то сказал: «Администратор». Я заявил, что мне нужно выйти на городскую линию. Мне объяснили, что я должен продиктовать им номер телефона, а они меня соединят. Я дал номер агентства «Три округа» и попросил позвать тебя, Сид. Я не сомневаюсь, что на коммутаторе подслушивали, потому что в трубке все время слышалось дыхание. Я произнес «Гей, Руб!», зная, что ты поймешь эту фразу и примчишься сюда. Я не хотел просить тебя об этом открытым текстом, потому что тогда ты начал бы задавать вопросы, мне пришлось бы отвечать, и потом мы были бы вынуждены покинуть этот домик, что, наверное, делать не стоит — это прекрасный наблюдательный пункт.
  — Ты здорово сработал, Муз, — похвалил Мейсон. — Что ты еще видел?
  — Сразу же после того, как я повесил трубку, приехала «Скорая». Они вынесли его на носилках.
  — В таком случае он жив, — решил Мейсон.
  — Да, это точно была «Скорая», а не катафалк. Я, конечно, не знаю, что у них здесь за система, но, насколько я понимаю, «Скорая» возит живых.
  — Ладно, давайте разбираться дальше, — сказал Мейсон. — Кто к нему приходил?
  — Фамилий я назвать не могу, — ответил Диллард. — Я записал номер одной машины, других людей просто опишу. Пока это все.
  — Ты смотрел в окно?
  — Да, выключил свет, слегка раздвинул занавески и достал бинокль с увеличением в два с половиной раза. Потом я начал использовать другой бинокль — с увеличением в восемь раз, для ночного видения. Я его обычно беру на подобные задания.
  — Ладно, что ты можешь нам сообщить?
  — Мне придется зажечь свет, чтобы прочитать свои записи. Писал я в темноте.
  — Расскажи, что помнишь.
  — Первым появился тот худой мужчина с быстрыми движениями, что рыскал по Болеро-Бич…
  — Монтроз Фостер, — перебил Мейсон. — Президент компании «Пропавшие наследники и невостребованная собственность». Боринг работал на него, пока внезапно не уволился. Фостер считает, что Боринг нашел какую-то золотую жилу и не желает ни с кем делиться.
  — Не исключено, — согласился Диллард. — Короче, он появился здесь около восьми и пробыл у Боринга минут пятнадцать. Точное время у меня записано.
  — Ты отчетливо видел всех входящих и выходящих? — уточнил Мейсон.
  — Конечно. К тому же, когда прибыл Фостер, еще не совсем стемнело. Потом зажгли фонари на стоянке, так что я разглядел всех посетителей достаточно хорошо, чтобы идентифицировать.
  — Прекрасно. Продолжай.
  — В течение примерно пяти минут после того, как Фостер ушел, ничего не происходило. Я ждал, что объект отправится куда-нибудь поужинать, но он оставался в домике. Похоже, он ждал кого-то или чего-то. Примерно в двадцать минут девятого появился молодой парень на спортивной машине. Ну и несся! На полной скорости влетел на территорию мотеля и притормозил прямо перед домиком номер десять. Выскочил из машины, хлопнул дверцей и скрылся внутри — все за одну секунду. К тому времени уже стемнело.
  — Он стучал? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — Сколько ему лет?
  — От двадцати одного до двадцати трех. Приехал на дорогой спортивной машине иностранного производства. Он припарковал ее таким образом, что номер мне записать не удалось.
  — Предполагаю, что это Марвин Харви Палмер, — решил Мейсон. — Сколько он пробыл у Боринга?
  — Минут пятнадцать. После того как он умчался, появилась женщина лет сорока. Ну и дамочка! Разодета в пух и прах и держалась очень высокомерно. Оставалась там минут десять. Сразу же после нее зашел мужчина. Он ждал, пока не уйдет женщина. Он увидел машину женщины и узнал ее, или видел саму женщину, или что-то еще, по крайней мере, он вначале заехал на территорию мотеля, припарковал свой автомобиль в дальнем конце стоянки, затем заметил машину женщины, выехал с территории мотеля и поставил автомобиль где-то за ее пределами. Сам вернулся, встал в тени вон там под деревьями и ждал, пока не уедет женщина. Мужчина представительной внешности в темных очках. Он уверенно направился к домику, громко постучал в дверь, зашел и провел там минут пять. Потом десять минут все было спокойно. Затем прилетела сногсшибательная блондинка. Ну и куколка! Я записал номер ее машины.
  — Ты ее хорошо рассмотрел?
  — Еще как! Она припарковала автомобиль и быстро вылезла. Ее не волновало, что обнажаются ноги — ей хотелось как можно скорее выйти из машины. Ей требовалось обойти автомобиль, чтобы добраться до двери Боринга. Несколько шагов она сделала прямо на меня. У нее подвернулась юбка и… О, боже праведный, ну и ножки!
  — Ты рассмотрел ее лицо? — поинтересовался Мейсон.
  — Года двадцать четыре, высокая блондинка. А фигура… Господи, прости мою душу грешную. Пышное тело.
  — В какое время она вошла и сколько времени она провела внутри?
  — Вошла примерно через десять минут после того, как уехал мужчина. Оставалась там минут десять или пятнадцать. Когда снова оказалась на улице, она была страшно возбуждена. Она бежала со всех ног и прыгнула в машину. Открыла правую дверцу и проскользнула через сиденье на водительское место. Дала задний ход и помчалась отсюда. Даже забыла включить фары. Точное время записано у меня в блокноте.
  — А после нее?
  — На какое-то время все затихло. Затем к двери Боринга подошла администраторша, постучала, потом еще раз погромче, распахнула дверь и вошла. Она практически сразу же выбежала наружу. Через несколько минут приехала полиция.
  — Итак, давайте все уточним, — сказал Мейсон. — Муз, с какого времени ты следил за коттеджем Боринга?
  — С тех пор, как он сюда приехал.
  — Ты видел всех, кто к нему заходил?
  — Да, видел.
  — А черный ход в этих коттеджах имеется?
  — Нет, только одна дверь. Конечно, можно проверить, но я практически уверен, что никакого черного хода здесь нет, по крайней мере, в обычных мотелях… Кстати, Сид обещал прислать ко мне кого-то с ужином. Боже, как я проголодался!
  — Оставим пока тему еды, — перебил Мейсон. — Сколько времени там находилась блондинка?
  — Минут пятнадцать.
  — Она заходила последней?
  — Все правильно. С Борингом что-то случилось. Если ему врезали кулаком — это дело рук мужчины. Если в него выстрелили или воткнули нож — то могла и девчонка постараться. Не исключено, что именно так и есть: она ведь была последней.
  Мейсон отвел Сида Ная в сторону и заговорил вполголоса:
  — С полной уверенностью можно определить первого посетителя: Монтроз Фостер. Вторым, предположительно, появлялся Марвин Харви Палмер, третьей, не исключено, миссис Винлок. Что касается мужчины в темных очках, то я практически уверен, что это Джордж Винлок… В какое время мы от него уехали, Сид?
  — В восемь двадцать пять, — ответил детектив.
  — Сколько займет дорога сюда от дома Винлоков?
  — Не более пяти минут, если не плестись черепашьим шагом. И мотель, и дом Винлоков расположены в одной части города.
  — Значит, как только я от него ушел, Джордж Винлок прыгнул в автомобиль и понесся сюда. Он увидел машину своей жены, припаркованную перед домиком, занимаемым Борингом. Если вторым здесь появлялся Марвин Харви Палмер, то он уехал из дома незадолго до того, как мы покинули территорию Винлоков. Ты сам говорил мне про спортивную машину.
  — Я имею право спросить у вас, мистер Мейсон, как прошла встреча с Винлоком? Во время нее взорвалась бомба?
  — Да, — кивнул Мейсон.
  — В таком случае ответ прост, — решил Сид Най. — В комнате, в которой вы разговаривали с Винлоком, имеется потайной микрофон. Парень подслушивал, о чем вы беседовали, и решил оказаться самым умным, поэтому прыгнул в машину и понесся сюда.
  — И что произошло?
  — За ним последовала мать. Она бы отправилась вместе с парнем, однако захотела навести макияж и припудрить нос. Муж вылетел из дома, как только уехали мы. Он оказался здесь и понял, что супруга его опередила. Вот и все.
  Мейсон и Сид Най присоединились к Дилларду.
  — Что бы там ни произошло, — кивнул Диллард в сторону домика под наблюдением, — это дело рук блондинки.
  — Минутку, Муз, — обратился к нему Мейсон. — Мне кажется, что ты делаешь поспешные выводы. По всей вероятности, речь идет о моей клиентке.
  — Ого! — воскликнул Диллард.
  — Если ты просто говоришь, что она зашла в домик в такое-то время, а вышла в такое-то, — это одно, однако не стоит строить догадки и рассуждать о том, что случилось, пока она там находилась.
  — Простите, — извинился Диллард. — Наверное, я поспешил, но… Других объяснений я предложить не в состоянии.
  — Есть и другой угол зрения, — заметил Мейсон. — Например, молодому человеку требовалось что-то от Боринга, и он решил показать свою силу. После его ухода Боринг остался без сознания лежать на полу. Появившаяся следом за парнем женщина могла оказаться матерью молодого человека. Она зашла в дом и обнаружила умирающего Боринга на полу. Она также нашла какой-то предмет, прямо указывающий на то, что это дело рук ее сына. Она оставалась в домике достаточно долго, чтобы замести следы и изъять улики, связывающие убийство с ее сыном. Она взяла орудие убийства и уехала. Следующий мужчина мог быть ее мужем. Он ждал в сторонке, пока она не уйдет, поскольку не хотел, чтобы она его видела, или не хотел ставить ее в неловкое положение. Как ты сам говорил, заехав на территорию мотеля, он заметил ее машину и отправился обратно, чтобы припарковать свою где-то на одной из боковых улочек.
  — А как только он заметил ее машину, — добавил Сид Най, — он сразу же понял, что в комнате, в которой он разговаривал с вами, мистер Мейсон, установлен потайной микрофон и его жена подслушивала.
  — Давайте предположим, что парень на самом деле стукнул Боринга по голове рукояткой револьвера, мать обнаружила Боринга на полу без сознания, затем муж, вошедший вслед за женой, понял, что Боринг умирает. Он осмотрелся, чтобы удостовериться, что жена не оставила никаких улик, то есть и он мог забрать револьвер. Затем он тоже уехал.
  — А вы в состоянии привязать имена к сыну, матери и мужу? — поинтересовался Диллард.
  — Думаю, да, — ответил Мейсон. — Я не называю их пока, потому что тебе, Диллард, придется выступать свидетелем. Для тебя же лучше не знать их до поры до времени.
  — Решайте, что лучше для вас. Я знаю только, что блондинка заходила последней. Если она ваша клиентка, мистер Мейсон, то я не стану гадать, что она там делала пятнадцать минут, но вы сами прекрасно понимаете, к каким выводам придет полиция. Убедить в своей версии присяжных вам удастся, но только не полицию. Они посчитают, что, если она обнаружила серьезно раненного или умирающего мужчину на полу, она не пробыла бы в доме пятнадцать минут.
  — Диллард, я хочу задать тебе один прямой вопрос, — обратился к детективу Сид Най. — Тебе приходилось когда-нибудь терять страницы из блокнота?
  — Но только не в деле об убийстве. У меня и так было полно неприятностей с законом.
  — Ты прав, — согласился Мейсон.
  — Однако от меня не потребуют ничего рассказывать, если мне будет некому это рассказывать.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Можно сделать так, что меня будет трудно найти.
  Мейсон обдумал предложение Дилларда, а потом заявил:
  — Это не решение вопроса.
  — Тогда что вы предлагаете?
  — Черт побери, не представляю, — признался Мейсон, — однако мне необходимо поговорить со своей клиенткой, пока до нее не добралась полиция и пока они не допрашивали тебя, Диллард.
  — В таком случае вам нужно действовать очень быстро, — заметил Диллард, — потому что до меня, по крайней мере, они доберутся в самое ближайшее время.
  — Почему ты так думаешь?
  — Я зарегистрировался сразу же после Боринга и поселился в домике, из которого виден его домик.
  — И как тебе удалось получить именно его?
  — Я специально попросил дать мне такой, из которого открывается определенный вид.
  — М-да, — вздохнул Сид Най. — Естественно, полиция заинтересуется.
  — А почему ты специально попросил такой коттедж? — спросил Мейсон.
  — Потому, что мне не хотелось сидеть в машине на стоянке. Я привлекал бы к себе ненужное внимание. Я сказал администраторше, что мне нужен домик, из которого просматривается стоянка. Она предложила мне несколько вариантов. Я выбрал пятый номер.
  — Она спрашивала у тебя, почему именно его?
  — Вопросов она никаких не задавала, но очень внимательно меня разглядела. Как только она сообразит, что к чему, она обязательно расскажет полиции обо мне. Вначале полиция спросит у нее, происходило ли в мотеле что-нибудь необычное, она ответит, что нет. Потом они начнут интересоваться другими постояльцами и не регистрировался ли кто-нибудь одновременно с Борингом или сразу же после него, тут она, несомненно, вспомнит меня. Полиция направится в этот домик, чтобы допросить меня, если я все еще останусь здесь, а если нет, то они возьмут у администрации карточку регистрации, где записан номер автомашины. Она числится за Полом Дрейком. В общем-то, найти меня не составит труда.
  — Мне нужно немедленно поговорить со своей клиенткой, — обратился Мейсон к Сиду Наю. — Диллард, оставайся пока здесь и не включай свет. Если ты мне понадобишься, я тебе позвоню.
  — Не забывайте, что если вы позвоните мне после того, как полиция допросит администраторшу, то кто-то, определенно, будет подслушивать на коммутаторе, — предупредил Диллард.
  — Я никогда не исключаю возможность, что кто-то подслушивает, откуда бы я ни звонил, — ответил Мейсон.
  — Если вы со мной не свяжетесь, что тогда? — уточнил Диллард.
  — Сматывайся отсюда. Вообще-то, я думаю, что тебе имеет смысл смотаться прямо сейчас… Ты ведь, кажется, не ужинал?
  — Нет. Они обещали прислать ко мне какую-то дамочку с бутербродами.
  Сид Най щелкнул пальцами.
  — Мне нужно немедленно позвонить в агентство, — сообщил он, — а то она ведь может появиться с минуты на минуту. Если она теперь приедет сюда, то возникнут нежелательные осложнения.
  — Почему бы тебе не поужинать? — обратился Мейсон к Дилларду. — Теперь нет смысла держать десятый домик под наблюдением. Полиция его опечатает и наверняка оставит на ночь кого-то из своих людей, чтобы отвечать на телефонные звонки, если вдруг кто-то решит связаться с Борингом.
  — Ладно, я пошел ужинать, — решил Диллард.
  — Вначале я отвезу Мейсона в гостиницу, а потом приеду за тобой, — сказал Сид Най Дилларду.
  Мейсон кивнул, соглашаясь.
  Глава 11
  — Шеф, вот этот кусок бифштекса мы оставили для тебя, — сообщила Делла Стрит. — Я боялась держать его на раскаленной сковородке, чтобы он не пережарился. Поэтому он остыл.
  — Ничего страшного. Съем и холодный, — ответил Мейсон.
  — Давай лучше закажем еще один, — запротестовала Делла Стрит. — Я…
  — Времени нет, — перебил Мейсон. — Дайан, вы практически ничего не съели.
  — Я не… В общем, я не голодна.
  — Вы изменились со времени нашей первой встречи, — заметил Мейсон.
  — Да, я…
  — Что-то случилось? — спросил Мейсон беззаботным тоном, отрезая кусочек бифштекса. — Вы не испытываете постоянного чувства голода, как опасались, думая, что вам будет не остановиться?
  — Я… я не знаю. Похоже, у меня пропал аппетит.
  — Зачем вы сюда приехали?
  — В Риверсайд?
  — Да.
  — Встретиться с мистером Борингом.
  — Вы встретились?
  — Пока нет. Делла велела мне зайти сюда. Выслушав все, что она мне рассказала, я считаю, что разговаривать с ним должны вы.
  Последовало молчание.
  — Кофе горячий, шеф, — наконец сказала Делла Стрит. — Я не давала ему остыть, подставив спиртовку, однако он не свежезаваренный. Заказать кофе не отнимет больше нескольких минут…
  Мейсон покачал головой и повернулся к Дайан.
  — Сейчас Боринг находится или в больнице, или в морге, — сообщил он.
  — Что?! — воскликнула она с округлившимися от удивления глазами. — С ним что-то случилось?
  — Случилось, — подтвердил Мейсон.
  Дайан поднесла руку к горлу. Делла уставилась на Мейсона.
  — С ним что-то случилось, пока вы с ним разговаривали, — продолжал Мейсон.
  — Я… я… — у Дайан в глазах появились слезы.
  — Послушайте, Дайан, — взорвался Мейсон, — вы играете в опасную игру. Не исключено, что она закончится пожизненным заключением. Своему адвокату нельзя врать. А теперь откройте мне правду. Что произошло?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы отправились в мотель «Реставайл». Вы знали, что Боринг находится в десятом коттедже. Вы зашли к нему. Вы обнаружили его лежащим на полу или…
  — Лежащим на полу! — воскликнула она. — Что вы хотите этим сказать?
  — Мне нужно знать правду. И не врите мне, Дайан, никогда больше мне не врите. Если еще раз попытаетесь меня обмануть, я откажусь представлять вас.
  — Хорошо, мистер Мейсон, я вам все открою. Я с самого начала думала вам во всем признаться. Да, я виделась с Борингом. Я знала, что он в Риверсайде.
  — Откуда?
  — Один мужчина мне много всего о нем рассказал. Он объяснил, где его можно найти и что единственным для меня возможным вариантом, чтобы выкрутиться, остается попытаться отобрать у Боринга второй экземпляр контракта. Боринг обманул меня, ему было наплевать, наберу я фунт или целых пятьдесят. Разговоры о работе моделью и изменениях фигуры — просто очковтирательство. Боринг планировал использовать подписанный мной контракт, чтобы продать меня в Южную Америку. Он оставил меня без средств, чтобы мне пришлось… торговать собой. Этот мужчина объяснил, что пока контракт с моей подписью находится у Боринга, он в любой момент может испортить мне репутацию.
  — Вы говорили тому мужчине, что Боринг отступил от условий контракта, а следовательно, он расторгнут? — уточнил Мейсон.
  — Нет, — покачала головой Дайан, — потому что считала, что это просто уловка со стороны Боринга, чтобы заполучить меня в свои лапы.
  — Когда вы встречались с Борингом?
  — Перед тем, как прийти сюда.
  — Он разорвал контракт?
  — Он… вернул его мне.
  — А потом?
  — Я ушла.
  — Сколько времени вы пробыли у него?
  — Не больше пяти минут.
  — А затем вы ушли? — уточнил Мейсон.
  — Да, и направилась сюда.
  — Так все-таки, сколько времени вы пробыли у него?
  — Я уверена, что не больше пяти минут.
  — А это не могло на самом деле оказаться пятнадцать или двадцать минут?
  — Нет, что вы, мистер Мейсон. Я думаю, что даже меньше пяти. Такие вещи быстро решаются. Наверное, я провела у него минуты две. Я заявила ему, что все о нем знаю, что мне объяснили суть контракта, что это фальшивка, я не считаю его действительным, и потребовала назад второй экземпляр.
  — А потом?
  — Мистер Боринг ответил, что не представляет, кто со мной разговаривал, моя подпись стоит под контрактом и я связана по рукам и ногам, как он выразился.
  — А дальше?
  — Мистер Мейсон, это было последней каплей. Я ответила, что не только контракт, но и сам он — фальшивка, документ не имеет силы, сам Боринг не планировал для меня никакой карьеры модели, а хотел просто получить меня в свою власть. Мистер Боринг расхохотался и заметил, что я уже нахожусь в его власти, я возразила, что нет, что он глубоко заблуждается и что его ждут неприятные сюрпризы. Я сообщила, что наняла вас в качестве адвоката, это его, во всей видимости, испугало, и он вернул мне контракт.
  — Послушайте, Дайан, мы должны подойти к этому вопросу очень серьезно. Если вы во время разговора с Борингом подняли стул и стукнули его по голове в целях самообороны или воспользовались каким-то оружием, в результате применения которого Боринг упал на пол, от вас требуется только одно: признаться мне в этом. У вас прекрасная репутация, вы создадите у присяжных хорошее впечатление, и вам поверят. Однако, если вы врете и вас в этом уличат, вас обвинят в неоправданном лишении человека жизни, или непредумышленном убийстве, или даже умышленном второй степени.
  Девушка постаралась встретиться взглядом с Мейсоном, но у нее это не получилось.
  — Дайан, вы врете, — решил Мейсон.
  — Я вынуждена, мистер Мейсон! — воскликнула она. — Правда просто кошмарна.
  — Вы уже и так потеряли массу времени, пытаясь меня обмануть. У вас это не пройдет, Дайан. Вы не умеете лгать. А теперь откройте мне правду, пока еще не слишком поздно.
  — Что вы имеете в виду — не слишком поздно?
  — Полиция будет здесь в любую минуту.
  — Боюсь, что вы мне не поверите.
  — Говорите правду и не тяните резину.
  — Ладно, — вздохнула девушка. — Я отправилась в мотель. Я была страшно возбуждена, расстроена, я негодовала и…
  — Опустите это. Что вы сделали?
  — Я подошла к двери домика, занимаемого Борингом. Она оказалась приоткрытой на дюйм или два. Внутри горел свет. Я постучала, никто не ответил, так что я просто толкнула дверь. Он лежал на полу. В помещении сильно пахло виски, и я решила, что он в стельку пьян.
  — Вы ничем его не ударяли?
  Она покачала головой:
  — Боже, нет! Он валялся на полу. Я думала, что он пьян, поэтому решила осмотреться и попробовать найти подписанный мной экземпляр контракта.
  — Нашли?
  — Да.
  — Где?
  — У него в портфеле.
  — И забрали с собой?
  — Да.
  — А потом?
  — Я нагнулась над мистером Борингом и только тогда поняла, что он ранен. Он не пил виски, а был облит спиртным.
  — А дальше?
  — Я выбежала из домика, нашла ближайшую телефонную будку — она оказалась в трех кварталах от мотеля, — позвонила администраторше и сказала ей, что мужчина в десятом домике ранен. Я повесила трубку, пока она не успела задать никаких вопросов. Потом я поехала к вам.
  — Дайан, вы все равно лжете. Поиски контракта отняли у вас много времени. Вы увидели Боринга, лежащего на полу без сознания. Вы принялись осматривать его вещи по всей комнате. Вам удалось разыскать контракт только спустя пятнадцать минут. Вы также нашли десять тысяч долларов наличными и решили и их прихватить в придачу к контракту.
  Девушка покачала головой:
  — Все было так, как я описала. Я забрала контракт. Никаких денег я не видела.
  — Сколько времени вы находились в домике?
  — Думаю, что чуть больше двух минут.
  — Почему вы наврали мне вначале?
  — Я боялась… Я надеялась, что мне удастся избежать ответственности, если я представлю, что он был жив и здоров, когда я уходила…
  — Он к вам приставал?
  — Он был без сознания. Лежал на полу.
  — Мне еще ни разу не приходилось представлять клиентку, которая мне постоянно врет, — заявил Мейсон. — Для вашего сведения: полиция сможет доказать, что вы находились в домике Боринга целых пятнадцать минут.
  — Но это не так! — воскликнула Дайан. — Я… О, мистер Мейсон, почему вы мне не верите? Теперь я говорю правду. Клянусь всем святым.
  Мейсон холодно посмотрел на нее.
  — Вы на меня сердитесь, — решила девушка. — Вы откажетесь меня представлять. Вы…
  — Я получил от вас аванс и буду вас представлять. Тем не менее я намерен дать вам хорошую взбучку и вытрясти из вас правду. Делла рассказала вам о том, что ваш отец жив?
  Дайан кивнула со слезами на глазах.
  — Вы попали в переделку…
  В дверь постучали.
  Мейсон нахмурился и обратился к Делле Стрит:
  — Посмотри, пожалуйста, кто там.
  Секретарша открыла дверь.
  На пороге стоял полицейский в форме.
  — Простите меня, — извинился он. — Мне хотелось бы поговорить с мисс Дайан Алдер.
  — Что вам от нее нужно? — спросил Мейсон, делая шаг вперед.
  — Кто вы? — поинтересовался полицейский.
  — Меня зовут Перри Мейсон. Я — адвокат Дайан Алдер. Я представляю ее в связи со спором, возникшим по одному контракту. Итак, что вам от нее нужно?
  — Допросить ее об убийстве.
  — Убийстве — кого?
  — Харрисона Т. Боринга. Его смертельно ранили сегодня вечером. Нам требуется выяснить у Дайан Алдер, не знает ли она чего-нибудь, что могло бы нам помочь.
  — Вы считаете, что это ее рук дело? — уточнил Мейсон.
  — Мы проводим расследование, пытаясь разобраться, что же произошло на самом деле.
  — А почему вы хотите допросить Дайан Алдер?
  — К нам поступила определенная информация.
  — Информация к вам поступает постоянно, — возразил Мейсон.
  — Шеф послал меня сюда, чтобы доставить мисс Алдер в управление.
  — Мисс Алдер не поедет в управление. Она расстроена, она понервничала и пережила эмоциональный шок.
  — В связи с этим делом?
  — Не дурите. Она лишилась контракта на работу моделью, который, как она предполагала, приведет к съемкам в кино и на телевидении. Она на грани истерики.
  Полицейский колебался.
  — Это может оказаться очень важным, — наконец сказал он. — Меня послали сюда за мисс Алдер. Я…
  — Вы ее никуда не повезете, — перебил Мейсон. — В настоящий момент она не будет ни с кем разговаривать. Сейчас она примет что-нибудь успокоительное. После того как она полностью придет в себя, она поговорит и с вашим шефом, и с представителем окружной прокуратуры, и с теми, кто там еще пожелает ее выслушивать. Однако пока она этого делать не станет.
  — Таким образом, она оказывается в несколько затруднительном положении. Подозрение падает на нее, — заметил полицейский.
  — Да пошло это подозрение к чертям собачьим! — взорвался Мейсон. — Вы хотите мне сказать, что в этом городе полиция настолько негуманна, что допрашивает женщин, испытавших эмоциональный шок и находящихся в таком состоянии, в котором обычно остаются под наблюдением врача?
  — Я отчитаюсь перед шефом, — сказал полицейский. — Ему это совсем не понравится.
  — Отчитайтесь и передайте ему от меня лично, что до завтрашнего утра Дайан Алдер не будет ни с кем разговаривать. Она не станет отвечать на вопросы журналистов, полиции и кто там еще захочет ее видеть, пока не приведет в порядок свои нервы и не восстановится после перенесенных переживаний.
  — Но вы же понимаете, что мы можем ее арестовать, — возразил полицейский.
  — Это ваше право, — согласился Мейсон. — Если вам удастся получить ордер — приходите обратно. Но я точно знаю, что у вас нет против нее никаких доказательств. Вы здесь только потому, что в полицейском управлении прозвучал анонимный звонок — какой-то недоброжелатель решил еще добавить проблем мисс Алдер. Для вашего сведения — эта молодая женщина стала жертвой хитроумного заговора. Она только что обнаружила, что произошло на самом деле, и шокирована. Если вы сейчас заверите меня, что у вас имеются против нее фактические доказательства, я немедленно вызову врача, чтобы успокоить ее, и мы попробуем получить у нее заявление. Однако, если вы действуете только на основании анонимного звонка, потому что вам посоветовали найти мисс Алдер и допросить ее, я не сомневаюсь, что звонил кто-то из тех лиц, кто претендовал на имущественные права мисс Алдер, играл на ее эмоциях и совсем не думал о том, что произойдет с самой мисс Алдер. Итак, что вам нужно?
  Полицейский улыбнулся.
  — Я уяснил вашу позицию, мистер Мейсон. Мы подождем, пока она придет в нормальное состояние.
  Полицейский посмотрел на заплаканную испуганную девушку.
  — Это и есть мисс Алдер? — поинтересовался он.
  — Да, — подтвердил Мейсон, — а это моя секретарша, Делла Стрит. Я — Перри Мейсон, адвокат, представляющий Дайан Алдер.
  — Вы проследите, чтобы она не уехала из города?
  — Я отвечаю за нее, — ответил Мейсон.
  — Простите, мисс Алдер, — извинился полицейский и вышел в коридор.
  — Быстро сними еще один номер, Делла, — приказал Мейсон секретарше. — Отведи туда Дайан. Переночуешь вместе с ней. Никто не должен знать, где она.
  Адвокат повернулся к Дайан Алдер.
  — Что бы вы ни делали — не врите, — велел он. — Говорите только правду. Когда вам станет лучше, расскажите все подробно Делле Стрит. Если вас начнет допрашивать полиция, говорите, что будете делать заявления только в присутствии своего адвоката, и немедленно связывайтесь со мной. Вы поняли?
  Девушка кивнула.
  — Пойдемте, Дайан, — позвала Делла Стрит.
  Глава 12
  Не прошло и пяти минут после ухода Деллы Стрит, как в дверь номера Мейсона раздался кодовый стук: один громкий, четыре тихих и вновь два громких удара.
  Адвокат убедился, что дверь в спальню закрыта, затем подошел к выходу в коридор, щелкнул замком и увидел на пороге Сида Ная.
  — Привет, — поздоровался детектив. — Я хотел сообщить, что в полицию поступил анонимный звонок. Им посоветовали обратить внимание на Дайан.
  — Я уже в курсе. А кто звонил?
  — Скорее всего, Монтроз Фостер. Я также должен сообщить, что вам не нужно больше беспокоиться насчет времени прихода и ухода посетителей Боринга.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Муз Диллард долго боролся со своей совестью, а потом решил, что от него не требуется делать какие-либо заявления полиции. Конечно, если они сами его найдут и начнут допрашивать — это совсем другое дело.
  — У него возникли какие-нибудь проблемы?
  — Нет. Он спокойно уехал из мотеля.
  — Каким образом?
  — Все оказалось очень просто. Я припарковал свою машину в квартале от мотеля, пешком проследовал до административного здания, сделал вид, что собираюсь зайти, потом завернул за угол и проскочил в пятый домик.
  — Тебя никто не видел?
  — Уверен, что никто.
  — А дальше?
  — Я огляделся, снова вышел на улицу и сел в машину Дилларда. Он дал мне ключи. Я завел мотор, когда машина разогрелась, я подал сигнал Музу. Он немедленно присоединился ко мне, и мы выехали с территории.
  — Что вы сделали с ключом от домика?
  — Муз оставил его внутри.
  — А дальше?
  — Какое-то время мы ехали вместе и разговаривали. Потом я пересел в свою машину и направился сюда. Муз поехал своей дорогой.
  — Итак, вы разговаривали?
  — Все правильно.
  — О чем?
  — А вы как думаете?
  — Ты случайно не предлагал ему смыться?
  — Боже, нет! Ну разве я способен на такое? Конечно, я обратил его внимание на тот факт, что, если у полиции возникнет желание его допросить, они могут это сделать, однако он сам не обязан проявлять инициативу. Он должен только отчитываться перед Полом Дрейком. И кстати, Диллард потерял свой блокнот.
  — Потерял свой блокнот! — воскликнул Мейсон.
  — Вот именно. Наверное, он где-то выпал у него из кармана. Я заметил, что он будет представлять собой жалкое зрелище, если у него при себе не окажется блокнота.
  — Давай будем откровенны, Сид. Ты украл этот блокнот и спрятал его?
  — Ни в коем случае. По крайней мере, не совсем в том смысле, что вы вкладываете в свои слова, мистер Мейсон. Диллард считает, что блокнот выпал у него из кармана, когда он садился в машину. Он держал плащ в руке и кинул его на заднее сиденье.
  — Полиция сможет найти блокнот?
  — Не думаю. Я видел, как блокнот падал на пол машины. У меня также остались смутные воспоминания о том, как что-то выпало на машины, когда я открывал дверцу, чтобы выпустить Дилларда. Я не обратил на это особого внимания. Естественно, я могу вернуться к тому месту и обыскать канаву.
  Мейсон нахмурился.
  — Наверное, не стоит так рисковать в деле об убийстве, Сид, — заметил адвокат.
  — Конечно, я понимаю. С другой стороны, я не охраняю Дилларда. Он ведь может обратиться в полицию, если его начнет здорово мучить совесть. А к чему в результате привел анонимный звонок в полицию насчет Дайан? Полиция ее допросила, мистер Мейсон?
  — Нет.
  — Почему?
  — Я им не позволил.
  — Полиция в Риверсайде очень мягкая, как я посмотрю, — усмехнулся Сид Най.
  — Просто я оказался очень жестким. Если бы у них имелись хоть какие-то доказательства против Дайан, они, несомненно, арестовали бы ее, однако тянуть симпатичную девушку в управление просто потому, что к ним поступил анонимный звонок, представляется плохой рекламой. Общественность может возмутиться. Кстати, а ты в курсе, куда отправился Диллард?
  — Понятия не имею, — ответил Сид, глядя в потолок.
  — Предположим, что он нам понадобится? Мне срочно нужно будет задать ему несколько вопросов?
  — Где бы он ни находился, я не сомневаюсь, что он станет читать газеты, выходящие в Риверсайде. Его особенно интересуют тематические объявления.
  — Понятно, — медленно произнес Мейсон.
  — Ну, мне пора, — заявил Сид Най. — У меня еще масса дел. К тому же я не удивлюсь, если полиция в самое ближайшее время возьмет под наблюдение ваш номер. Наверное, нам лучше держать связь по телефону.
  — Но звонки идут через коммутатор, — заметил Мейсон.
  — О, я знаю, однако я не собираюсь говорить ничего такого, что нельзя слышать любому заинтересованному лицу. Например, начну рассуждать об охоте на американских лосей{Имя сыщика, наблюдавшего за домом Боринга, — Муз — может быть также переведено с английского языка как «американский лось».}. Вы сразу же поймете, о чем идет речь.
  — Конечно.
  — И я, например, стану обсуждать с вами предстоящую охоту и скажу, где наиболее вероятно повстречать американского лося.
  — Я уверен, что эта информация заинтересует меня только в том случае, если мне вдруг захочется отправиться на охоту на лося. В данный момент меня беспокоят совсем другие проблемы.
  Най улыбнулся в ответ.
  — Вы знаете, где меня найти, мистер Мейсон.
  Детектив попрощался и вышел.
  Минут десять адвокат ходил из угла в угол комнаты, склонив голову, и в задумчивости курил сигарету.
  Внезапно в дверь постучали.
  Мейсон распахнул ее.
  На пороге стоял Джордж Винлок.
  — Я могу зайти? — спросил он.
  — Конечно. Проходите, — пригласил Мейсон.
  Винлок сел и внимательно посмотрел на Мейсона сквозь затемненные стекла очков.
  — Вы можете их теперь снять, — заметил адвокат.
  — Я ношу их уже четырнадцать лет, — возразил Винлок. — Теперь они мне на самом деле нужны.
  — Что у вас на уме?
  — Меня волнует одна проблема.
  — Какая?
  — Дайан.
  — И что с Дайан?
  — Я вел себя по-свински в отношении ее.
  — Вы думаете, что я стану с вами спорить?
  — Если честно — то нет. Однако мне хотелось бы как-то урегулировать вопрос, предоставив ей кое-какую компенсацию.
  — Как, например?
  — Выделить ей собственность.
  — Девочка, привязанная к отцу, а затем считавшая, что он мертв, но в дальнейшем внезапно обнаружившая, что он все это время оставался жив и палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то ей помочь, наверняка не склонна проявлять дочернюю любовь.
  — Я понимаю. Но если вы и я обсудим денежную сторону вопроса, то не исключено, что в дальнейшем Дайан сможет понять и мою точку зрения, и то, что при сложившихся обстоятельствах у меня не оставалось выбора.
  — Боюсь, что ваша точка зрения окажется ей не по душе.
  — Однако я не вижу необходимости освещать все эти вопросы в прессе.
  — Но что-то все равно всплывет, — заметил Мейсон.
  — Не думаю.
  — Я с вами не согласен. Монтроз Фостер, президент компании «Пропавшие наследники и невостребованная собственность», вышел на ваш след.
  — Я в курсе, — подтвердил Винлок.
  — Вы в курсе? — переспросил Мейсон.
  — Да, теперь.
  — Если Фостер занялся вашим прошлым, то скрыть вам ничего не удастся.
  — Вы не правы, мистер Мейсон. Фостер основывается на предположении, что у Дайан умер дальний родственник и оставил какую-то собственность, на которую может претендовать Дайан. Такой родственник имеется на самом деле — с моей стороны. Правда, наследство совсем невелико. Фостера можно направить по ложному следу.
  — Понятно.
  — Остаетесь вы.
  — И Дайан, — добавил Мейсон.
  — Дайан — очень внимательная и тактичная девушка. Она не сделает ничего, что разрушит жизнь других людей.
  — Вы имеете в виду женщину, считающуюся вашей женой?
  — Да. Я повторяю, мистер Мейсон, что остаетесь вы.
  — И что вы предлагаете?
  — Вы получите очень крупный гонорар за то, что представляли интересы Дайан, например сто тысяч долларов.
  — Вы правы, я представляю Дайан и сделаю то, что считаю лучшим в ее интересах.
  — Для нее не будет лучшим раскрытие моего прошлого и ее родственных связей со мной.
  — Почему вы так думаете?
  — Это просто усложнит ситуацию.
  — Вы обладаете здесь большим влиянием, мистер Винлок. В полицию поступил анонимный звонок о том, что им следует допросить Дайан. У вас должно быть достаточно власти, чтобы организовать все таким образом, что полиция не примет этот звонок во внимание. Вам не нужно, чтобы ее допрашивали.
  Винлок думал несколько минут, а потом заявил:
  — Увозите ее из города.
  — А затем?
  — Этого достаточно.
  — Вы в состоянии контролировать действия полицейского управления?
  — В разумных пределах и не напрямую.
  — Остается вопрос имущественных прав Дайан, — продолжал Мейсон.
  — Ее законные права на какую-либо собственность очень туманны, — заметил Винлок.
  — Я с вами не согласен. В штате Калифорния собственность, приобретенная после вступления в брак, считается общей собственностью супругов.
  — Но я не жил со своей первой женой более четырнадцати лет! — воскликнул Винлок.
  — Забудьте выражение «первая жена». У вас была только одна жена.
  — Какое отношение это имеет к обсуждаемому вопросу?
  — Большое.
  — Боюсь, что не понимаю вас, мистер Мейсон. Юнис Алдер умерла. Собственность, приобретенная после вступления в брак, считается общей собственностью супругов, однако после смерти жены она автоматически переходит к мужу, при условии соблюдения определенных формальностей, конечно. Если бы вы обратились ко мне до смерти Юнис, то могла бы сложиться совсем другая ситуация. Теперь же я нахожусь в седле.
  — Это вы так думаете, — возразил Мейсон. — Однако вы едете на необъезженном мустанге и в любой момент можете оказаться на земле. По закону доля жены в общей собственности супругов автоматически переходит к мужу, если она не оставила завещание, в котором распорядилась ею каким-то иным образом. Ваша жена оставила подобное завещание. Бенефициаром по нему является Дайан.
  Винлок нахмурился в задумчивости.
  — Сколько вы хотите для Дайан? — наконец спросил он.
  — Во сколько оценивается ваше имущество?
  — Все зависит от того, как его оценивать.
  — Как вы его оцениваете?
  — Миллиона три, если брать все вместе.
  — Хорошо, что вы предлагаете?
  — Я продам достаточное количество акций, чтобы дать Дайан пятьсот тысяч долларов. Пятьдесят тысяч она получит наличными, и сразу же. Через девяносто дней — еще сто тысяч. Остальное — в течение года.
  — Что вы хотите взамен?
  — Полное молчание о наших родственных связях и моем прошлом.
  — Вы — совершеннолетний. Предполагается, что вы отдаете себе отчет в том, что делаете. Пока я не дам вам никакого ответа и не сделаю никакого предложения. Я все обдумаю и поступлю так, как считаю наилучшим в интересах Дайан Алдер. Если полиция докопается до ее связи с Харрисоном Т. Борингом и начнет ее об этом допрашивать, то ей, наверное, стоит рассказать о своих взаимоотношениях с вами и обо всем, что окружает эту историю.
  — Чтобы мне уяснить все детали, не могли бы вы вкратце описать суть дела с Борингом? — попросил Винлок.
  — Боринг откуда-то выяснил про вашу родственную связь. Он разыскал Дайан и задурил ей голову, обещая сделать ее моделью нового типа, обеспечить ей съемки в кино и на телевидении. Он говорил, что она будет рекламировать какой-то, совершенно отличный от предыдущих, стиль в женской моде. Однако за всеми этими сладкими речами и приманками в виде обещаний известности прятался крючок: он получал пятьдесят процентов ее суммарного дохода, независимо от источника, будь то наследство или что-либо еще. На себя он брал обязательство выплачивать ей по сто долларов в неделю. В прошлую субботу она получила уведомление, что еженедельные выплаты прекращаются, из чего следует, что Боринг решил, что для него выгоднее запустить свои когти в вас и шантажировать, чем позволить Дайан получить наследство, а затем судиться с ней, не будучи уверенным в исходе процесса, потому что она, естественно, настаивала бы, что Боринг ввел ее в заблуждение и так далее, и тому подобное. Дайан обратилась ко мне в связи с отступлением Боринга от условий контракта и прекращением еженедельных выплат по сто долларов. Она даже не догадывалась об истинной цели подписания этого документа. У меня возникли подозрения. Я приставил «хвост» к Харрисону Борингу. Сегодня вечером я попросил встречи с вами, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Дайан понятия не имеет о том, что я делал. До нее добрался Монтроз Фостер и убедил ее в том, что для того, чтобы защитить свое доброе имя, ей необходимо раздобыть второй экземпляр контракта, находившийся у Боринга. Не посоветовавшись со мной, она решила взять инициативу в свои руки.
  — Что она сделала? Она встречалась с Борингом?
  — Я не стану отвечать на эти вопросы, однако могу заявить, что в полицию поступил анонимный звонок, после которого они решили допросить Дайан о Боринге. Они уже приезжали сюда и намеревались отвезти ее в управление. Я отказался предоставить им такую возможность. Если им удастся ее допросить — последствия непредсказуемы. Я и дальше буду делать только то, что считаю лучшим в интересах Дайан.
  — А если им не удастся ее допросить? — спросил Винлок.
  — В таком случае я обдумаю ваше предложению и обсужу его с Дайан.
  — Я могу позвонить? — попросил разрешения Винлок.
  Он набрал номер управления полиции, а когда на другом конце провода ответили, представился:
  — Это Джордж Д. Винлок. Позовите, пожалуйста, начальника управления мистера Престона. Это очень важно… О, правда? Передайте ему, пожалуйста, трубку.
  Последовало молчание, а потом Винлок заговорил снова:
  — Алло, шеф? Джордж Винлок беспокоит. Ты посылал кого-то в гостиницу «Мишн Инн» допросить Дайан Алдер. Что там случилось?
  Винлок какое-то время молча слушал.
  — Просто анонимный телефонный звонок?.. Хорошо, шеф, а теперь я тебе кое-что скажу. Я знаю Дайан Алдер. Она подписала контракт на работу моделью, съемки в кино и на телевидении. В этой сфере большая конкуренция, и, естественно, ей многие завидуют. Я не сомневаюсь, что этот телефонный звонок — попытка доставить ей лишние беспокойства и неприятности. От ее допроса тебе не будет никакой пользы, ты только еще больше расстроишь ее и… О, спасибо, шеф. Я просто хотел тебе сообщить… Ты поговоришь со своими ребятами?.. Огромное спасибо. Спокойной ночи.
  Винлок повесил трубку.
  — Это ответ на ваш вопрос, Мейсон?
  — Да, — кивнул адвокат.
  — Увозите ее из города.
  — Она только что приняла успокоительное.
  — Тогда пораньше утром.
  — Вы хотите с ней встретиться?
  — Она все обо мне знает? — уточнил Винлок.
  — Теперь — да.
  — Я хочу с ней поговорить, но не здесь. Пусть она сейчас возвращается в Болеро-Бич. Я свяжусь с вами, чтобы договориться о встрече и обсудить условия имущественного урегулирования вопроса и с ней, и с вами. А пока я оставляю все на ваше усмотрение, мистер Мейсон.
  — Вы можете рассчитывать, что я сделаю все, что только в моих силах, в интересах Дайан.
  — Передайте ей, пожалуйста, что я заходил, когда она уже спала и что это в любом случае было не место и не время для нашей встречи. Передайте ей, что я использую все свое влияние, чтобы уберечь ее от ненужной известности, и мне очень хотелось бы, чтобы она не принимала в отношении меня никаких решений, пока не выслушала мою сторону дела. Также не забудьте сказать, что я лично звонил начальнику управления полиции с просьбой не беспокоить ее.
  — Это я вам обещаю, — сказал Мейсон.
  Винлок протянул руку.
  — Спасибо, мистер Мейсон. Спокойной ночи.
  — Спокойной ночи, — попрощался Мейсон и проводил посетителя до двери.
  Глава 13
  Не прошло и трех минут после ухода Джорджа Винлока, как в дверь номера Мейсона снова постучали. Адвокат распахнул ее. На пороге стояла удивительно красивая женщина и лучезарно улыбалась.
  — Мне можно зайти, мистер Мейсон? — спросила она. — Меня зовут миссис Винлок. Я знаю, что мой муж только что был у вас. Я ждала в холле, спрятавшись за пальмы, пока он не ушел. Я хочу с вами кое-что обсудить.
  — Проходите и садитесь, — пригласил Мейсон.
  — Спасибо. Я пройду, но садиться не стану. Я в нескольких словах объясню вам, что мне требуется и что я готова предложить взамен.
  — Что вы готовы предложить? — решил выяснить Мейсон.
  — Свободу Дайан Алдер.
  — А что хотите?
  — Чтобы мое положение в обществе, респектабельность и имущественные интересы остались нетронутыми. Вам это ясно?
  — Ясно. А теперь объясните, пожалуйста, все поподробнее. Почему вы решили, что свобода Дайан Алдер поставлена на кон?
  — Не притворяйтесь наивным, мистер Мейсон. Дайан приехала в Риверсайд, чтобы встретиться с Борингом, и она с ним встретилась. Скорее всего, она — последняя, кто видел его живым.
  — Откуда вы знаете?
  — В полицию поступил анонимный звонок, в котором сообщалось именно это.
  — Откуда вы знаете? — опять спросил Мейсон.
  — От друга, имеющего определенные связи.
  — Похоже, что вы владеете массой информации, — заметил Мейсон.
  — Кто обладает знаниями, тот обладает властью.
  — А вы хотите власти?
  — Власти и еще власти. Не буду даже стараться обмануть вас, мистер Мейсон. В нашей гостиной есть скрытый микрофон. Мой сын находится сейчас в романтическом возрасте. Уже имели место случаи, когда девушки пытались его шантажировать. Я посчитала необходимым установить в доме «жучки», чтобы записывать разговоры.
  — И вы сегодня вечером слышали весь мой разговор с вашим мужем.
  — Каждое слово.
  — Итак, что вы предлагаете?
  — Если вы сможете доказать, что Харрисона Боринга смертельно ранили до того, как у него в домике появилась Дайан, то вы полностью оправдаете свою клиентку, не так ли?
  — Предположительно, да.
  — Я в состоянии предоставить вам эти доказательства.
  — Наверное, вам лучше сесть, миссис Винлок, — сказал Мейсон.
  — Хорошо, — согласилась она.
  Женщина опустилась на стул, положила ногу на ногу и поправила юбку таким образом, что она легла, соблазнительно показывая пару стройных ног, обтянутых нейлоновыми чулками. Миссис Винлок откинулась назад и уверенно посмотрела на Мейсона. Она улыбалась.
  — И как вы намерены это доказывать? — поинтересовался адвокат.
  — Это детали, которые мы обсудим позднее. Сейчас нам следует выяснить, согласны ли вы со мной в принципе. Я надеюсь, что вы четко уяснили мое предложение: вы получаете доказательства, а взамен мое положение в обществе, респектабельность и имущественные интересы остаются нетронутыми.
  — Что еще вы готовы предложить взамен, миссис Винлок?
  — Что вы имеете в виду под словом «еще»?
  — Например, имущественные права Дайан.
  — А разве они у нее есть?
  — Да.
  — Что хотел мой муж?
  — Я считаю, что этот вопрос вам лучше обсудить лично с ним.
  — В таком случае то предложение, которое сделал мой муж относительно раздела имущества, приемлемо для меня.
  — Мне требуется получить более подробную информацию о том, как вы намерены представлять доказательства, о которых упоминали, а потом обсудить ваше предложение с моей клиенткой.
  — Хорошо. Харрисон Т. Боринг был шантажистом, мошенником и авантюристом. Интересы оказались переплетены чрезвычайно сложным образом. Сегодня вечером он вступил в стычку с человеком, который тоже хотел урвать для себя лакомый кусочек, в результате чего Боринг получил смертельное ранение. Предположим, что мой сын приехал на встречу с Борингом и увидел, что тот лежит на полу. Он не стал осматривать тело, решив, что Боринг в стельку пьян, и просто уехал. Далее предположим, что я приехала к Борингу вслед за своим сыном и увидела, что Боринг серьезно ранен. Я пришла к выводу, что они из-за чего-то подрались. Я покинула территорию мотеля, а через какое-то время позвонила администрации и посоветовала заглянуть к постояльцу, занимающему десятый домик. После меня к Борингу приехал мой муж, увидел, что Боринг лежит на полу с серьезными ранениями, и решил, что я их нанесла. Он тоже уехал.
  — В таком случае потребуются показания вашего мужа, сына и ваши собственные, а вам также может быть вынесен обвинительный приговор, потому что вы не вызвали помощь к раненому, — заметил Мейсон.
  — Дачу показаний можно устроить. Скажите мне только, каков в самом худшем случае будет приговор?
  — Если ваш сын думал, что Боринг пьян и у него имелись на это основания, то в данном случае никакого нарушения закона нет. Если вы знали, что совершено преступление, и не сообщили об этом, ситуация значительно осложняется.
  — Предположим, я тоже думала, что он пьян?
  — В таком случае пострадает правдоподобность представляемой вами версии. Два подобных совпадения — это уже чересчур.
  — Предположим, мой муж признается, что понял, что Боринг ранен, и решил, что его ударила я. Он подумал, что я не в состоянии нанести сильный удар и Боринг скоро должен прийти в себя. Это очень серьезно? Мой муж может получить условный приговор, или предостережение суда, или что-то в этом роде?
  — Не забывайте, что человек умер, — сказал Мейсон. — Все зависит от характера ранений, от того, могла ли немедленная врачебная помощь спасти ему жизнь. Вы также не должны забывать, что я представляю Дайан и не имею права давать советы ни вам, ни вашему мужу.
  — В таком случае я временно отменяю свое предложение, — заявила миссис Винлок. — Я также хочу обратить ваше внимание еще на один факт, мистер Мейсон, факт, который вы, как мне кажется, даже не осознаете: комната, в которой нашли мистера Боринга, вся пропахла виски.
  Мейсон в удивлении приподнял брови.
  — Насколько я понимаю, вы этого не знали?
  — Всегда опасно приходить к преждевременным выводам, — сказал адвокат. — Однако мне интересно, что вы обратили на это внимание, миссис Винлок.
  — Как я заметила, мистер Мейсон, вы только получаете информацию. Из вас никаких сведений не вытянешь, не так ли?
  — Я считаю подобный подход более предпочтительным, — ответил адвокат.
  Женщина внезапно поднялась со стула.
  — Я объяснила вам ситуацию в общем и целом, — сказала она. — Обдумайте мое предложение. Как я предполагаю, Дайан не будет в ближайшее время выступать ни с какими заявлениями, о которых может пожалеть в дальнейшем, потому что они осложнят урегулирование ряда вопросов?
  — Вы предлагаете мне заняться подстрекательством к лжесвидетельству?
  — Конечно, нет, мистер Мейсон, — улыбнулась миссис Винлок. — И сама я тоже не намерена совершать лжесвидетельство. Я просто рассуждаю вместе с вами о том, что произошло бы при определенных обстоятельствах, и нет ли возможности создать ситуацию, которая докажет существование этих обстоятельств.
  — Очень интересные предположения, — заметил Мейсон. — А не могли бы вы теперь рассказать мне, что произошло на самом деле, когда вы вошли в домик, занимаемый Харрисоном Т. Борингом?
  — Я никогда не говорила, что была там.
  — Я знаю, что были, — возразил Мейсон.
  Она игриво улыбнулась и ответила:
  — В таком случае вы не знаете, что я там обнаружила, когда вошла.
  — Вы абсолютно правы.
  — При обычных обстоятельствах, когда вы должны получить ответ на этот вопрос, мистер Мейсон?
  — Когда вы окажетесь в месте дачи свидетельских показаний в суде, вас допросит представитель окружной прокуратуры, а мне предоставится возможность провести перекрестный допрос.
  — И вы считаете, что вам удастся докопаться до истинных фактов через перекрестный допрос?
  — Я попытаюсь.
  — Интересная мысль, — заметила миссис Винлок. — А теперь, мистер Мейсон, вкратце объяснив вам цель своего визита, я не позволю вам поймать меня в капкан, продолжая беседу. — Она подошла к Мейсону с видом грациозной королевы, оказывающей милость подданному, протянула руку и улыбнулась: — Приятно было познакомиться, мистер Мейсон.
  — Думаю, что нам придется встретиться вновь, — заметил адвокат.
  — Не сомневаюсь. Мой телефон значится в телефонном справочнике. Вы можете звонить в любое время. Для вас я всегда дома.
  Мейсон смотрел ей вслед, пока она шла по коридору, а потом медленно закрыл дверь с задумчивым видом.
  Глава 14
  В три часа ночи Мейсона разбудил телефонный звонок.
  Еще полностью не проснувшись, адвокат протянул руку к аппарату и услышал голос Сида Ная:
  — Отоприте дверь. Я иду к вам и не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел.
  На другом конце повесили трубку, пока Мейсон не успел произнести ни слова.
  Адвокат встал и щелкнул замком.
  Через несколько минут Сид Най проскользнул в комнату.
  — Вам не понравятся мои новости, — предупредил он.
  — Выкладывай!
  — Они поймали Муза Дилларда, видимо, уже несколько часов назад.
  — Что ты имеешь в виду под словом «поймали»?
  — Он пытался скрыться.
  — Как им это удалось?
  — Полиция решила проверить постояльцев из соседних домиков и выяснить, не слышали ли они или не видели чего-нибудь странного. Все было в порядке, пока они не добрались до пятого номера. Внутри никого не оказалось, дверь они нашли незапертой, ключ лежал на столике, кровать была не смята, занавески слегка раздвинуты, перед окном стоял стул, на котором сидел Диллард, пепельница, полная окурков, осталась на полу рядом.
  — Продолжай, — попросил Мейсон, когда Най остановился.
  — Получилось, что Диллард оставил чуть ли не письменное заявление о том, чем он занимался. Количество окурков в пепельнице вообще показывает, как долго он оставался на задании.
  Мейсон кивнул.
  — Полиция проверила номер автомашины, на которой приехал Диллард, зарегистрированной на Пола Дрейка. Они связались с дорожным патрулем, сообщили номер машины и дали описание Дилларда. Они разослали сообщения всем постам. Полиция остановила Дилларда на автозаправочной станции на выезде из города.
  — Что произошло потом?
  — Они проверили водительское удостоверение, выяснили, что он работает частным детективом, поинтересовались, почему он пытается уехать из города, а потом намекнули, что его ждут большие неприятности, если он откажется сотрудничать с полицией. Большего и не требовалось. Дилларда уже один раз пропустили через мясорубку. Ему этого хватило.
  — И он все выложил? — уточнил Мейсон.
  — Да, — кивнул Сид Най. — Даже отвез их на то место, где мы «потеряли» блокнот. Он все еще валялся там у обочины. Таким образом, Дайан оказывается последней, кто видел Боринга живым, или предположительно живым, и она выбежала из домика в возбужденном состоянии. Самое плохое то, что Диллард настаивает, что она находилась там почти пятнадцать минут. Полиции это совсем не понравилось.
  — И мне тоже, — сказал Мейсон. — Она клянется, что меньше.
  — Если она что-то искала, время для нее прошло незаметно, — заметил Най.
  — Но не настолько же, — нахмурился Мейсон. — А Муз Диллард случайно не мог ошибиться?
  — Черт побери, нет. Не в таком деле. Иногда Муз туго соображает. Иногда он выходит из себя и допускает ошибки, но как оперативник он — высший класс. Он прекрасно знает, что делает, ведет записи и очень внимателен. На раздобытые им сведения можно спокойно положиться.
  Мейсон глубоко задумался.
  — Ну и история, — вздохнул Сид Най.
  — Да, ситуация непонятная, — согласился Мейсон, — однако мы должны смотреть фактам в лицо, даже если они нам совсем не по душе. С фактами не спорят. Почему они еще не арестовали Дайан, Сид?
  — Понятия не имею. Не исключено, что они ждут…
  Зазвонил телефон.
  Мейсон поднял трубку.
  — У нас в комнате находится женщина-полицейский, — сообщила Делла Стрит. — У нее есть ордер на арест Дайан.
  — Пусть Дайан уходит с ней, — велел Мейсон. — И предупреди ее, чтобы не делала никаких заявлений, кроме как в моем присутствии. Повтори ей несколько раз: никаких.
  — Не беспокойся.
  — Протяни время, Делла. Я буду у вас, как только что-нибудь на себя надену.
  — Постараюсь, — пообещала секретарша.
  Одеваясь, Мейсон продолжал разговаривать с Сидом Наем:
  — Сид, мне требуется, чтобы ты уехал из города, пока это еще возможно. Ты не являешься свидетелем, поэтому твое исчезновение не будет сокрытием улик. Однако в настоящий момент мне совсем не нужно, чтобы полиция интересовалась моими делами после моего появления в Риверсайде.
  — Вы не хотите, чтобы кто-либо пронюхал о вашей встрече с Винлоком?
  Мейсон застегнул рубашку.
  — Совершенно верно. К тому же я предпочел бы, чтобы полиция также не узнала о том, что Винлок заезжал к Борингу… Как ты считаешь, Сид, Диллард догадывается, что это были сам Винлок, его жена и сын жены?
  — Нет. У него не записано их номеров машин. Фамилий он не знает. Он в состоянии предоставить описание двух машин из трех и самих посетителей. Он видел только один номер — автомобиля Дайан. Он, естественно, идентифицирует семью Винлока, если их ему покажут, однако в этом городе Винлоки — последние, на кого падет подозрение.
  Мейсон затянул ремень.
  — И помни, Сид, если начнут допрашивать тебя, ты не в курсе, кто заходил к Борингу. У тебя имеются только догадки — и то же самое касается меня.
  Мейсон поспешил в комнату Деллы Стрит. Дверь открыла женщина-полицейский.
  — Доброе утро, — поздоровался Мейсон. — Я — Перри Мейсон, адвокат Дайан Алдер. Насколько я понял, вы пришли, чтобы ее арестовать?
  — Да.
  — Я хочу поговорить с ней.
  — Она не одета. Она уезжает со мной. Вы поговорите с ней уже в управлении.
  — В таком случае я поговорю с ней сквозь дверь, — возразил Мейсон, повышая голос. — Не делайте никаких заявлений, Дайан, совсем никаких. Не называйте полиции своего имени, не рассказывайте о своем прошлом, родителях…
  Дверь захлопнулась у Мейсона перед носом.
  Мейсону пришлось ждать в коридоре десять минут. Наконец дверь распахнулась, и женщина-полицейский в сопровождении Деллы Стрит и Дайан Алдер вышла в коридор.
  — Вы выдержите, Дайан? — обратился к ней адвокат. — Вы сможете не произнести ни слова?
  Девушка кивнула.
  Женщина-полицейский повернулась к Мейсону.
  — Я не позволю никаким адвокатам разговаривать с арестованной, — заявила она. — Если желаете проконсультировать свою клиентку, приходите в тюрьму и делайте все, как положено.
  — А что я сделал не так?
  — Вы мешаете мне выполнять приказ. Если вы будете настаивать, я предъявлю вам обвинение в попытке помешать аресту.
  — Разве преступление давать советы клиентке в присутствии представительницы службы правопорядка, производящей арест, говоря ей о том, что если она начнет отвечать на вопросы, то место, на котором она остановится, будет считаться чрезвычайно важным, однако если она сразу же откажется отвечать на какие-либо вопросы по совету своего адвоката и потребует немедленного слушания дела в суде…
  — Хватит! — злобно закричала женщина-полицейский. — Я не позволю вам с ней разговаривать.
  — Я разговариваю не с ней, а с вами.
  — Ваши слова предназначаются для нее. Я прошу вас с мисс Стрит покинуть нас. Это приказ.
  Мейсон улыбнулся.
  — Да, с вами сложно договориться, — заметил адвокат.
  — Естественно, — сердито ответила она.
  Дайан Алдер сделала шаг назад и оказалась за спиной женщины-полицейского. Девушка встретилась глазами с Перри Мейсоном и приложила указательный палец к губам, показывая тем самым, что поняла его наставления.
  Мейсон поклонился представительнице службы правопорядка.
  — Я выполню ваши пожелания, мадам. Пошли, Делла.
  Глава 15
  Картер Леланд, прокурор округа Риверсайд, обратился к судье:
  — Сейчас проводится предварительное слушание, ваша честь. Мы намерены показать, что обвиняемая по этому делу вступила в деловые отношения с погибшим, Харрисоном Т. Борингом, убедилась в том, что Боринг обманул ее, пришла в возмущение, отправилась в мотель «Реставайл», чтобы встретиться с ним лично, и встретилась. Она последняя, кто видел Боринга живым. Когда она уходила из домика, Боринг находился при смерти. Это все, что от нас требуется, фактически даже более того, что требуется для того, чтобы дело передали в следующую судебную инстанцию.
  — Представляйте вашу версию, — велел судья Уоррен Талент.
  — В качестве своего первого свидетеля я хотел бы пригласить Монтроза Фостера, — объявил Леланд.
  Монтроз Фостер вышел вперед, поднял правую руку, принял присягу и с беспокойным видом опустился на стул, предназначенный для свидетелей.
  — Вас зовут Монтроз Фостер, последние два года вы проживаете в Риверсайде и являетесь президентом компании «Пропавшие наследники и невостребованная собственность», не так ли?
  — Все правильно, — подтвердил Фостер.
  — В прошлый вторник, день убийства, разговаривали ли вы с обвиняемой?
  — Да.
  — Где?
  — В Болеро-Бич.
  — Делала ли обвиняемая какие-либо заявления относительно своего отношения к Харрисону Т. Борингу?
  — Да.
  — Что она говорила?
  — Что готова его убить.
  Леланд резко и неожиданно повернулся к Перри Мейсону.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — предложил окружной прокурор.
  — Вы не собираетесь больше ничего показывать через допрос этого свидетеля? — поинтересовался Мейсон у Леланда.
  — Этого достаточно, — ответил окружной прокурор. — Я не намерен превращать предварительное слушание в цирк.
  Мейсон обратился к свидетелю:
  — Говорили ли вы что-нибудь обвиняемой, что было рассчитано на то, чтобы она сделала подобное заявление?
  — Я возражаю, — встал со своего места Леланд. — Для ответа на заданный вопрос требуется вывод свидетеля. Свидетель не имеет права давать показания о том, что думала обвиняемая, или предполагать, что могло вызывать определенные эмоции.
  — Возражение принимается, — постановил судья Талент. — Измените формулировку вопроса, мистер Мейсон.
  — С радостью, ваша честь, — ответил Мейсон и повернулся к Фостеру: — Вы пытались сказать что-нибудь, что должно было привести обвиняемую в гнев по отношению к погибшему?
  — Ваша честь, это тот же вопрос, — воскликнул Леланд. — Адвокат защиты, несмотря на постановление суда, повторяет то же самое. Для ответа требуется вывод свидетеля.
  — Нет, это уже другой вопрос, — возразил Мейсон. — Он относится к ходу мыслей и настрою свидетеля.
  — А это несущественно, — заметил Леланд.
  — То есть вы утверждаете, что я не имею права показать пристрастность свидетеля? — улыбнулся Мейсон.
  — Вопрос очень умело перефразирован. Возражение отклоняется, — постановил судья Талент.
  — Я говорил ей определенные вещи о Боринге, — заявил Фостер.
  — Вопрос заключался в том, пытались ли вы, мистер Фостер, сказать что-нибудь, что вызвало бы гнев обвиняемой по отношению к Борингу, — напомнил Мейсон.
  — Хорошо, я отвечу. Да.
  — Вы преднамеренно пытались возбудить у обвиняемой гнев?
  — Да, я же уже сказал вам.
  — Вы говорили ей, что Боринг хотел поставить ее в такие условия, что она была бы вынуждена торговать собой?
  — Ну… она сама пришла к такому выводу.
  — И вы с ней согласились?
  — Я не стал ее переубеждать.
  — И ни разу во время вашего разговора с обвиняемой вы не упоминали, что у Боринга были аморальные цели в отношении обвиняемой?
  — Она сама подняла эту тему.
  — А вы поддержали ее в этом мнении?
  — Да.
  — И объяснили ей, что Боринг обманул ее, чтобы заставить подписать контракт, который позволит ему продать ее в рабство и заставит торговать собой?
  — Я ей этого не говорил. Она сама пришла к такому выводу.
  — И вы с ней согласились?
  — Да.
  — А потом вы заявили ей, что это и было целью Боринга?
  — Хорошо, заявил.
  — Но вы-то знали, чего добивался Боринг, не так ли, мистер Фостер? Разве вы не говорили мне, что Боринг обнаружил какую-то собственность, на которую могла претендовать обвиняемая?
  — Да, он добивался именно этого, — согласился Фостер.
  — И вы знали, чего он добивается?
  — Конечно, знал.
  — Значит, это было его истинной целью?
  — Да.
  — Следовательно, заявляя обвиняемой, что целью заключения Борингом контракта было заполучить ее в свою власть с совсем другими намерениями, вы ей наврали?
  — Я позволил ей ввести в заблуждение саму себя.
  — Отвечайте на вопрос, — велел Мейсон. — Вы ей наврали?
  — Я возражаю, — встал со своего места Леланд. — Перекрестный допрос ведется не должным образом. Он предполагает факты, не представленные в качестве доказательств.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Талент.
  — Хорошо. Я ей наврал, — сказал Фостер.
  — Вы сделали это, чтобы получить преимущества для себя лично?
  — Да.
  — Значит, вы готовы врать, вступая в деловые отношения, чтобы получить какие-то преимущества для себя?
  — Я этого не говорил.
  — Но я вас спрашиваю об этом.
  — В таком случае мой ответ: нет.
  — Обычно вы не врете, чтобы получить для себя преимущества?
  — Вношу протест. Это спорный вопрос, — заметил Леланд.
  — Согласен. Протест принимается, — постановил судья Талент.
  — Тем не менее вы солгали, чтобы получить преимущество в том случае? — спросил Мейсон.
  — Да! — рявкнул свидетель.
  — В тот вечер, когда было совершено убийство, вы сами встречались с Харрисоном Т. Борингом в мотеле «Реставайл», не так ли?
  — Да.
  — И разговаривали с ним?
  — Да.
  — Ваша честь, я возражаю против представления всего, что имело место во время того разговора, — встал Леланд. — Никаких вопросов о том разговоре не задавалось во время допроса свидетеля выставившей стороной, то есть нами. Если адвокат защиты хочет допросить мистера Фостера о содержании того разговора, то ему следует пригласить мистера Фостера как своего собственного свидетеля.
  — Я пытаюсь показать мотивацию и пристрастность, — заявил Мейсон.
  — Я склонен согласиться с вами, господин адвокат, — решил судья Талент. — По крайней мере, как мне кажется вы таким образом покажете пристрастность и заинтересованность свидетеля, а если затем вы еще покажете, что в день смерти погибшего он сам с ним встречался, это добавит силы вашим аргументам.
  Мейсон повернулся к свидетелю.
  — Вы врали Борингу, когда разговаривали с ним в день убийства? — спросил адвокат.
  — Нет.
  — Вы не говорили Борингу, что обвиняемая намерена отказаться от всех сделок, по которым у нее с Борингом была достигнута договоренность, однако, если Боринг откроет вам секрет, до которого докопался, вы станете с ним сотрудничать, постараетесь удержать обвиняемую в руках и поделитесь с Борингом после получения обвиняемой имущества, на которое она имеет право?
  — Это, в общем и целом, суть сделанного мной Борингу предложения.
  — Но вы не подписывали с обвиняемой никаких соглашений?
  — Я чувствовал, что смогу убедить ее заключить со мной контракт, — заявил Фостер.
  — Но вы сказали Борингу, что уже заключили?
  — Что-то в этом роде.
  — Значит, вы наврали Борингу?
  — Хорошо! — сказал свидетель. — Я наврал Борингу. Он наврал мне, а я ему.
  — Если только вы можете получить преимущество, вы готовы лгать?
  — Я возражаю, — встал со своего места Леланд. — Это вопрос, по которому суд уже принимал решение.
  — Возражение принимается, — постановил судья Талент.
  — Таким образом, в прошлый вторник, — продолжал Мейсон, — вы врали на двух встречах, в процессе осуществления своей обычной деятельности, чтобы получить преимущества для себя лично, не так ли?
  — У меня то же возражение, — заявил Леланд. — Это тот же вопрос, ваша честь.
  — Я так не считаю, — сказал судья Талент. — Это вполне определенный вопрос о двух встречах с двумя людьми. Однако я принимаю возражение на основании того, что этот вопрос уже задавался и на него получен ответ. Свидетель признавался, что врал этим двум лицам в тот день.
  — Вы сейчас врете? — спросил Мейсон у Фостера.
  — Нет.
  — Вы стали бы врать, если бы это пошло вам на пользу?
  — Я возражаю! — закричал окружной прокурор. — Перекрестный допрос ведется не должным образом. Задан спорный вопрос.
  — Возражение принимается, — постановил судья Талент.
  — Имело ли место физическое столкновение во время вашей встречи с Борингом?
  — Я… Все зависит от того, что вы имеете в виду под выражением «физическое столкновение».
  — Боринг вас ударил?
  — Нет.
  — Боринг схватил вас за шиворот или за какую-то часть одежды?
  — Он меня толкнул.
  — Он вышвырнул вас вон?
  — Пытался.
  — Но у него не хватило сил?
  — Не хватило.
  — Потому что вы оказали сопротивление?
  — Да.
  — А каким образом вы оказали сопротивление?
  — Я один раз его ударил.
  — Итак, в день смерти Боринга, во вторник вечером, вы отправились к нему незадолго до его смерти, — сделал вывод улыбающийся Мейсон. — Вы наврали обвиняемой, вы наврали Борингу, вступили в драку с Борингом и нанесли ему удар. Все правильно?
  — Все правильно, — подтвердил Фостер.
  — У вас имелись основания считать, что у Боринга в тот момент была при себе большая сумма денег наличными, и вы потребовали отдать часть их вам, то есть чтобы он поделился с вами?
  — Я возражаю. Перекрестный допрос ведется не должным образом, — заявил Леланд.
  Подумав, судья Талент постановил:
  — Возражение принимается.
  — Вы получили от Боринга какие-нибудь деньги?
  — У меня то же возражение, — сказал Леланд.
  — Возражение принимается.
  — У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.
  — Я приглашаю Муза Дилларда в качестве своего следующего свидетеля, — вызвал окружной прокурор.
  Муз Диллард направился вперед, опустив плечи. Казалось, что он хотел бы уменьшиться в размерах. Он опустил глаза и старался не встречаться взглядом с Мейсоном.
  — Как вас зовут? — обратился Леланд к свидетелю.
  — Муз Диллард.
  — Чем вы занимаетесь?
  — Я — детектив.
  — Частный детектив?
  — Да, сэр.
  — Вы работали частным детективом в прошлый вторник?
  — Да.
  — Вы были знакомы с погибшим, Харрисоном Т. Борингом?
  — Мне доводилось его видеть.
  — Когда вы впервые его увидели?
  — В понедельник.
  — Где?
  — Он выходил из конторы мистера Мейсона.
  — И что вы сделали по отношению к Харрисону Т. Борингу?
  — Установил электронный «жучок» на его автомашину.
  — Под словом «жучок» вы имеете в виду электронное приспособление, помогающее следить за машиной?
  — Да.
  — Вы в состоянии описать это приспособление?
  — Оно работает на батарейках, прикрепляется к какой-нибудь части машины и посылает сигналы, которые принимает другое приспособление, устанавливаемое в машине, из которой ведется слежка, в данном случае в той, в которой ехал я. Таким образом, отпадает необходимость постоянно держать в поле зрения машину, за которой следишь.
  — И вы следили за мистером Борингом?
  — Да.
  — Вы приехали в мотель «Реставайл» в Риверсайде вслед за ним?
  — Да.
  — И сняли коттедж, расположенный прямо напротив занимаемого мистером Борингом?
  — Совершенно верно.
  — В какое время вы вселились в коттедж в прошлый вторник?
  — Около шести вечера.
  — Вы держали под наблюдением десятый коттедж, который снял Харрисон Боринг, не так ли?
  — Да.
  — Вы видели обвиняемую в тот вечер?
  — Да.
  — В какое время?
  — Я вел записи. Я могу в них взглянуть?
  — Эти записи сделаны вашей рукой?
  — Да.
  — Это ваш почерк?
  — Да.
  — Вы делали их, когда вели наблюдение?
  — Да.
  Окружной прокурор кивнул.
  — Вы можете взглянуть в ваши записи, чтобы освежить память.
  — Обвиняемая вошла в домик в девять часов вечера, а вышла в двенадцать минут десятого, — сообщил Диллард.
  — Вы уверены насчет времени, мистер Диллард?
  — Абсолютно.
  — Ваши часы шли правильно?
  — Я всегда ношу точные часы и регулярно проверяю их по сигналам, передаваемым по радио.
  — Вы обратили внимание на поведение обвиняемой, когда она выходила из коттеджа Боринга? Что-нибудь указывало на эмоциональное возбуждение?
  — Она страшно торопилась. Она вылетела из домика и бросилась к своей машине, припаркованной перед ним.
  — Вы узнали обвиняемую?
  — Да.
  — Вы записали номер машины, на которой она приехала?
  — Да.
  — Назовите его.
  — TNN — сто сорок восемь.
  — Вы проверили, на кого зарегистрирована машина?
  — Да.
  — И чья фамилия значится на регистрационном свидетельстве, прикрепленном к лобовому стеклу?
  — Дайан Алдер.
  — После того как обвиняемая уехала, кто еще заходил к Борингу?
  — Через какое-то время появилась администраторша мотеля, приоткрыла дверь, заглянула внутрь и поспешила прочь.
  — А кто-нибудь после нее был?
  — Двое полицейских.
  — А после них?
  — Санитары с носилками.
  — Санитары появились, пока полицейские находились внутри?
  — Да.
  — Значит, после того, как обвиняемая вышла из домика, никто не заходил внутрь до появления полиции, не так ли?
  — Все правильно.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Леланд и Мейсону.
  — Не исключено, что я не понял ваших слов, мистер Диллард, — обратился Мейсон к свидетелю. — Вы сказали, что после того, как обвиняемая уехала, никто не заходил в коттедж до появления полиции, не так ли?
  — Все правильно.
  — А как насчет администраторши мотеля? Разве она не заходила туда?
  — Она просто заглянула внутрь.
  — Что вы имеете в виду под словами «заглянула внутрь»?
  — Открыла дверь и заглянула внутрь.
  — Она заходила в коттедж?
  — Все зависит от того, что вы имеете в виду под словом «заходила». Она стояла в дверном проеме.
  — Она делала шаг внутрь?
  — Да.
  — Она закрывала за собой дверь?
  — Я… не думаю.
  — У вас с собой блокнот, в который вы записывали время?
  — Да.
  — Я могу на него взглянуть? — спросил Мейсон.
  Свидетель протянул блокнот адвокату.
  — У вас здесь записано, что в коттедж заходил мужчина, приехавший на спортивной машине, — заметил Мейсон.
  — Это было раньше.
  — Затем в домик заходил еще один мужчина в темных очках.
  — Ваша честь, я возражаю против подобного ведения перекрестного допроса, — встал со своего места Леланд. — Целью моего вызова этого свидетеля было только показать, что обвиняемая заходила в коттедж, занимаемый Борингом, и она последняя видела погибшего живым. Она провела внутри двенадцать минут, а выйдя на улицу, находилась в крайне возбужденном состоянии. Свидетель освежил свою память по заметкам, сделанным во время наблюдения. Мистер Мейсон имеет право допрашивать его по этим записям только с целью подтвердить их истинность. Он не может выходить за рамки допустимого законом и допрашивать свидетеля по аспектам, не поднятым во время допроса свидетеля выставившей стороной.
  — Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах — это ненужное ограничение в отношении перекрестного допроса, — решил судья Талент.
  Леланд продолжал стоять.
  — Ваша честь, — снова обратился он к судье, — я не хочу с вами спорить, однако это чрезвычайно важный момент. Мы можем уйти в сторону от главного, если во время перекрестного допроса будет обсуждаться масса побочных вещей. Сейчас проводится предварительное слушание, на котором нужно только показать, что совершено преступление и есть достаточно оснований считать, что его совершила обвиняемая. Это единственная цель предварительного слушания, и от меня, как представителя окружной прокуратуры, больше ничего не требуется.
  — Вы желаете выступить по этому вопросу, господин адвокат? — обратился судья Талент к Мейсону.
  — Да, — кивнул тот. — Я считаю, что показания этого свидетеля теряют силу без его записей. Я намерен доказать, что его записи неточны, и на этом основании требовать вычеркнуть из протокола все его показания.
  — В настоящее время, допрашивая его о других лицах, заходивших в домик, занимаемый Борингом, вы пытаетесь только показать истинность и обоснованность его записей?
  — Это основная цель моего перекрестного допроса.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Талент. — Вы, несомненно, имеете право допросить его по этим записям.
  — Отвечайте на вопрос, — велел Мейсон.
  — Мои записи показывают, что один мужчина зашел в домик в восемь вечера и вышел в восемь пятнадцать, другой зашел в восемь двадцать и вышел в восемь тридцать пять, женщина зашла в восемь тридцать шесть и вышла в восемь сорок пять, мужчина в черных очках зашел в восемь сорок шесть и вышел в восемь пятьдесят, обвиняемая зашла в девять и вышла в девять двенадцать.
  — Когда вы в последний раз видели погибшего?
  — Когда он заходил в десятый домик.
  — Вы не видели, чтобы он лично подходил к двери и впускал кого-либо из упомянутых вами лиц?
  — Нет… Минутку. Я видел, как Боринг выходил на стоянку и осматривал мою машину, припаркованную там. Это было вскоре после того, как мы оба зарегистрировались в мотеле, еще до того, как он принял кого-либо из посетителей.
  — Сейчас я вас об этом не спрашиваю, — заметил Мейсон. — Как я вижу, в ваших записях ничего не указано о том, что происходило после двенадцати минут десятого.
  — В то время обвиняемая вышла из домика.
  — И в ваших записях больше ничего не отмечено?
  — Я тогда прекратил делать записи.
  — Почему? Вы знали, что Харрисон Т. Боринг мертв?
  — О, ваша честь, я возражаю, — вскочил со своего места Леланд. — Вопрос просто абсурден.
  — У свидетеля должна была быть причина, почему он перестал вести записи, — заметил судья Талент. — Я считаю, что адвокат защиты имеет право допросить его насчет сделанных записей. Возражение отклоняется.
  — Ну, я прекратил вести записи, когда уехала обвиняемая, потому…
  — Почему? — спросил Мейсон.
  — Потому что вы, мистер Мейсон, и мой шеф приехали лично в тот домик, в котором я сидел, и вы сами могли видеть, что происходит.
  — О, понятно, значит, вы прекратили делать записи, когда я появился в домике, не так ли?
  — Все правильно.
  — И вы хотите убедить нас в том, что до того момента все записи велись очень точно?
  — Да.
  — Но ваши записи не показывают время прибытия полицейских. Они также не показывают, в какое время приехала «Скорая».
  — Ну, я же рассказал вам об этом.
  — Вы не знали, что мы приедем, — заметил Мейсон.
  — Я вас ждал.
  — Таким образом, вы прекратили вести записи, когда начали ждать нашего приезда?
  — Я решил, что нет необходимости записывать, когда приехала полиция и когда приехала «Скорая». Я не за этим следил, а за объектом.
  — В ваших записях также не указывается, когда администраторша мотеля вошла в домик, сколько она там пробыла и когда вышла.
  — Она просто заглянула внутрь и вышла, поэтому я не посчитал это важным.
  — О, значит, вы записывали только то, что считали важным, — сделал вывод Мейсон. — Другими словами, если в домик Боринга входил человек, появление которого вы не считали важным, вы ничего не записывали по этому поводу в свой блокнот?
  — Ну, я… Хорошо, я допустил здесь промах, — признал Диллард. — Я не записал время, когда внутрь заглядывала администраторша мотеля.
  — А также время ее ухода?
  — Это произошло практически одновременно.
  — Она вошла и вышла одновременно? — с неверием в голосе переспросил Мейсон.
  — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, мистер Мейсон. Она вошла и… пробыла там не больше секунды, а потом выбежала на улицу.
  — В коттедже, который вы занимали, был телефон?
  — Да.
  — Вы упоминали, что ваш шеф находился в Риверсайде?
  — Человек, перед которым я отчитываюсь по месту своей работы.
  — Вы имеете в виду Сида Ная?
  — Да.
  — Вы звонили Сиду Наю?
  — Да.
  — Когда?
  — Сразу же после того, как администраторша мотеля выбежала на улицу. Я понял, что что-то случилось.
  — Мне хотелось бы, чтобы вы точно описали комнату, из которой вели наблюдение. Там была кровать?
  — Да.
  — Стул?
  — Да.
  — Окно выходило на стоянку для автомашин, и из него вы могли наблюдать за входом в десятый коттедж?
  — Да.
  — И телефон тоже был?
  — Да.
  — Где он стоял?
  — Рядом с кроватью.
  — После того как вы увидели, что администраторша выбежала из домика Боринга, вы сняли трубку телефонного аппарата и позвонили с отчетом Сиду Наю, не так ли?
  — Это нельзя назвать отчетом. Я просто произнес одну фразу: сигнал, что что-то случилось.
  — Что именно вы сказали?
  — Когда он взял трубку и понял, что звоню я, я произнес: «Гей, Руб!»
  — Вы раньше работали в цирке?
  — Да.
  — И клич «Гей, Руб!» означает призыв к циркачам объединяться против всех, кто не работает в цирке?
  — Примерно так, да.
  — Вам было сложно дозвониться до Сида Ная?
  — Нет, он сразу же поднял трубку.
  — Я спросил: вам сложно было дозвониться до Сида Ная?
  — Ну да. Администраторша в это время, естественно, звонила в полицию и…
  — Вы не знаете, чем в это время занималась администраторша, — перебил Мейсон. — Вы же не видели ее в тот момент?
  — Нет.
  — В таком случае вы не знаете, что она делала.
  — Я предположил, что она делала, потому что мне пришлось довольно долго сидеть у аппарата и поднимать и опускать трубку, пока на коммутаторе не ответили.
  — Вы знали, что звонки идут через коммутатор, находящийся в административном здании мотеля?
  — Да.
  — И администраторша или оператор коммутатора соединяет звонящих с городской линией?
  — Мне пришлось продиктовать ей нужный номер, а она уже с ним связывалась.
  — Когда вы разговаривали по телефону, вы стояли спиной к окну?
  — Я не мог находиться в двух местах одновременно.
  — Вот именно, — подтвердил Мейсон. — А раньше в тот вечер вы звонили Сиду Наю?
  — Нет… Ой, минутку. Да, звонил. Я сообщил ему, что меня срисовали.
  — Что вы имеете в виду?
  — У объекта возникли подозрения. Он вышел из своего домика, осмотрел мою машину и прочитал, что написано на регистрационном свидетельстве.
  — Это был последний раз, когда вы видели погибшего?
  — Да.
  — А пока он осматривал вашу машину, вы позвонили Сиду Наю?
  — Нет, я подождал, пока мистер Боринг не закончит и не вернется в свой домик.
  — Вы имеете в виду коттедж номер десять?
  — Да.
  — И после этого вы позвонили Сиду Наю и сообщили, что вас срисовали?
  — Да.
  — О чем-нибудь еще вы говорили с Сидом Наем?
  — Нет, это все.
  — Разве вы не говорили ему, что проголодались?
  — Да, все правильно. Я спросил у него, нельзя ли мне сходить поужинать.
  — Что он ответил?
  — Что нельзя. Чтобы я оставался на месте. Он… По-моему, он тогда находился в вашем номере, мистер Мейсон, и передавал мне ваши указания.
  — И все это время вы находились у телефонного аппарата?
  — Естественно.
  — Повернувшись спиной к окну?
  — Да.
  — Таким образом, ваши записи являются неточными и неполными, потому что не показывают, что происходило после того, как уехала обвиняемая.
  — Тогда уже ничего не происходило. Только приехала полиция.
  — А как насчет администратора мотеля?
  — Да, появлялась администраторша.
  — А за время вашего телефонного разговора и того времени, что вы потратили, чтобы дозвониться, и стояли спиной к окну, в домик могли войти и выйти несколько человек, не так ли?
  — Ну… Как я уже говорил, мистер Мейсон, я не мог находиться в двух местах одновременно.
  — Значит, Боринга вообще могло не быть в десятом домике, когда туда заходила обвиняемая.
  — Как так? — не понял Диллард.
  — Боринг мог уйти, пока вы звонили Сиду Наю, чтобы сообщить, что вас срисовали, как вы выразились, и вернуться после того, как туда заходила администратор, пока вы снова звонили Сиду Наю, чтобы сказать: «Гей, Руб!»
  — Хорошо, я держал домик Боринга под наблюдением, однако я не в состоянии находиться в двух местах одновременно. Естественно, если я звонил по телефону, то не мог сидеть у окна. Когда я ходил в туалет, я тоже не смотрел на домик Боринга.
  — Значит, вы не вели наблюдение все время.
  — Я вел за ним наблюдение — то, что от меня требовалось. Однако разумно предположить, что, например, естественные потребности заставляют человека отлучиться на какое-то время.
  — Следовательно, ваши записи неточны, поскольку не показывают всех, кто заходил в домик Боринга, и всех, кто из него выходил.
  — Мои записи точны.
  — Они показывают лиц, которых вы видели, — поправил Мейсон, — однако вы не знаете, сколько человек зашли и вышли, пока вы не сидели у окна.
  — Я увидел бы их, — возразил Диллард.
  — Вы по крайней мере один раз ходили в туалет?
  — Да.
  — Не исключено, что и два раза?
  — Не исключено.
  — И вы не записали время, когда администратор заходила в домик Боринга?
  — Нет.
  — Или когда она уходила?
  — Нет.
  — Это все, — объявил Мейсон.
  — Я планировал закончить представление своей версии допросом только что выступавшего свидетеля, — сказал Леланд, — однако при сложившихся обстоятельствах и в связи с поднятым адвокатом защиты техническим аспектом я хотел бы пригласить администратора мотеля. Миссис Кармен Бради, пройдите, пожалуйста, вперед и примите присягу.
  Миссис Бради приняла присягу и идентифицировала себя как администратора мотеля.
  — Заходили ли вы в коттедж номер десять во вторник вечером? — обратился к свидетельнице окружной прокурор.
  — Да.
  — В какое время?
  — Я специально его записала. Ровно в девять двенадцать.
  — Почему вы туда пошли?
  — Мне позвонили, и женский голос посоветовал проверить постояльца из десятого домика, потому что, похоже, ему плохо. Я зашла в домик и увидела, что мистер Боринг лежит на полу. Он с трудом дышал. Я бросилась назад в административное здание и вызвала полицию.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Леланд к Мейсону.
  — В какое время поступил звонок?
  — В двенадцать минут десятого.
  — И вы отправились в домик Боринга?
  — Да.
  — Сколько вы там находились?
  — Практически нисколько. Я открыла дверь, увидела, что он лежит на полу, повернулась и бросилась назад, чтобы вызвать полицию.
  — Сразу же?
  — Сразу же.
  — Вы закрывали за собой дверь, когда заходили в домик Боринга?
  — Я… я не помню, мистер Мейсон. По-моему, я уже начала ее закрывать, но тут заметила мужчину на полу. Я удивилась, подошла к нему, склонилась над ним, поняла, что он все еще жив, и бросилась звонить в полицию.
  — Как вы фиксируете время поступившего звонка?
  — Я его записала.
  — По предложению полиции?
  — Да.
  — В таком случае вы его записали не тогда, когда звонок поступил, а несколько позднее, — заметил Мейсон.
  — Всего через несколько минут.
  — Через сколько?
  — Я сообщила в полицию, что в мотеле находится раненый, они поинтересовались, откуда мне это известно. Я объяснила, что мне позвонили и сказали об этом. Тогда полиция посоветовала мне записать время.
  — И вы последовали их совету?
  — Да.
  — А в какое время вы разговаривали с полицией?
  — Было чуть больше, чем девять тринадцать.
  — Значит, вы записали время «девять двенадцать», когда было уже чуть больше, чем девять тринадцать?
  — Я решила, что звонок поступил минуту назад.
  — Вы получили информацию от той женщины, повесили трубку и сразу же направились в десятый домик?
  — Да.
  — А затем вернулись назад, подняли трубку и позвонили в полицию?
  — Да.
  — Десятый коттедж расположен далеко от административного здания?
  — Не больше чем в семидесяти пяти футах.
  — Полиция сказала вам, что вы позвонили им в девять тринадцать?
  — Тогда нет.
  — Как вы определили время?
  — По электрическим часам у меня в конторе.
  — На тех часах было девять тринадцать?
  Свидетельница колебалась.
  — Так что показывали часы?
  — Девять семнадцать.
  — Но вы только что поклялись, что было девять тринадцать.
  — Да.
  — На каком основании?
  — Данные в полиции показывают, что я позвонила им в девять тринадцать. Их часы идут с точностью до секунды. Позднее, когда я проверила свои часы, я выяснила, что они спешат.
  — Когда вы их проверяли?
  — На следующий день.
  — Вы решили их проверить, обнаружив, что имеется несоответствие между временем, записанным в полиции, и временем, записанным вами?
  — Да.
  — У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.
  — Я хотел бы пригласить доктора Пауэрса для дачи показаний, — объявил Леланд.
  Доктор Пауэрс занял свидетельскую ложу.
  — Вы проводили вскрытие трупа в среду утром? — обратился окружной прокурор к доктору.
  — Да.
  — Вам доводилось раньше видеть этого человека?
  — Я лечил его, когда его привезла «Скорая».
  — Опишите, пожалуйста, его состояние, когда его привезла «Скорая».
  — Человек умирал.
  — Когда он умер?
  — Примерно через двадцать минут после поступления к нам.
  — Вы знаете причину смерти?
  — Черепно-мозговая травма. Его ударили по затылку каким-то тупым предметом.
  — Ударили каким-то тупым предметом? — переспросил окружной прокурор.
  — Да, я так считаю.
  — В результате чего он получил черепно-мозговую травму?
  — Да.
  — Которая привела к смерти?
  — Да.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился Леланд к Перри Мейсону.
  — Имело ли место наружное кровотечение?
  — Нет.
  — Внутреннее кровотечение?
  — Да. Внутри черепной коробки.
  — Можно ли получить подобную травму в результате падения, доктор?
  — Нет. По участку черепной коробки, о котором идет речь, нанесли сильный удар каким-то тяжелым предметом.
  — Например, дубинкой?
  — Возможно.
  — Молотком?
  — Я сказал бы, что скорее каким-то бруском.
  — Трубой?
  — Возможно.
  — Вы заметили еще какие-нибудь травмы?
  — Ушиб на лице сбоку, несильный, но тем не менее ушиб.
  — Вы имеете в виду синяк?
  — Да.
  — Иначе говоря, гематома, полученная в результате травмы?
  — Да.
  — Еще что-нибудь?
  — Больше никаких травм не было.
  — У меня все, — объявил Мейсон.
  — Я приглашаю Герберта Кнокса в качестве своего следующего свидетеля, — вызвал Леланд.
  Кнокс вышел вперед, принял присягу, идентифицировал себя как полицейского, сообщил, что в девять пятнадцать вечера во вторник получил по рации приказ ехать в мотель «Реставайл», прибыл на место примерно в девять восемнадцать, его направили в коттедж номер десять, там он обнаружил раненого мужчину. Это тот же человек, которого в дальнейшем отвезли в больницу и передали доктору Пауэрсу, свидетелю, только что покинувшему место дачи показаний. Мужчина, по мнению Кнокса, находился при смерти. В дальнейшем он опознал его тело в морге. Это был тот же мужчина, которого он впервые видел в домике номер десять в мотеле «Реставайл».
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Леланд к Мейсону.
  — Вы почувствовали запах виски в домике? — спросил Мейсон.
  — Конечно. Виски был разлит по одежде раненого. Запах оказался очень сильным.
  — Вы сделали опись находившихся в комнате вещей?
  — Позднее да.
  — Там были чемодан и одежда?
  — Небольшой чемодан и дорожная сумка.
  — Вы нашли в домике какие-нибудь деньги?
  — В домике — нет.
  — Вы обыскивали раненого?
  — Только после того, как его доставили в больницу. Я лично осмотрел снятую с него одежду.
  — Вы нашли какие-нибудь деньги?
  — Сто пятнадцать долларов двадцать два цента бумажными деньгами и мелочью.
  — И все?
  — И все. На нем был пояс для хранения денег, однако он оказался пустым.
  — Вы обыскали автомобиль Боринга?
  — Да.
  — Нашли там деньги?
  — Нет.
  — Насколько вам известно, найденные вами деньги — это все наличные, что имелись у Боринга?
  — Да.
  — У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.
  — Мы закончили представление нашей версии, — сказал окружной прокурор. — Мы просим, чтобы слушание дела по обвинению Дайан Алдер передали в следующую судебную инстанцию.
  — Защита намерена приводить какие-нибудь доказательства? — обратился судья Талент к Мейсону. — Если нет, то мы прямо сейчас примем решение. Это только предварительное слушание, и уже установлено, что совершено преступление, и имеется достаточно оснований считать, что обвиняемая связана с его совершением.
  — Сейчас половина двенадцатого, — сказал Мейсон. — Могу я попросить суд отложить слушание до двух часов? За это время защита решит, будем ли мы представлять свою версию или нет.
  — Хорошо. Слушание откладывается до двух часов, — постановил судья Талент. — Вам хватит этого времени, мистер Мейсон?
  — Думаю, да, ваша честь.
  После объявления перерыва газетные репортеры бросились к Мейсону и Леланду.
  — Я прекрасно знаю, что адвокат защиты любит превращать предварительные слушания в дискуссию века, — холодно заявил Леланд. — Это неправильно. Я не хочу критиковать других окружным прокуроров, но, как мне кажется, они слегка побаиваются мистера Мейсона. Они не представляют достаточного количества доказательств, что дает возможность защите повернуть дело в свою пользу.
  Репортеры обратились к Мейсону:
  — Вы готовы как-то прокомментировать слова окружного прокурора, мистер Мейсон?
  Мейсон улыбнулся и ответил:
  — Я выступлю с комментариями в два часа дня.
  Глава 16
  Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк заказали обед в номер Мейсона в гостинице «Мишн Инн».
  Вскоре после того, как Мейсон поговорил с администратором ресторана, зазвонил телефон.
  Делла Стрит сняла трубку и кивнула адвокату:
  — Тебя, шеф, — а потом добавила шепотом: — Миссис В.
  — Алло! — сказал Мейсон.
  На другом конце провода послышался ровный, бесстрастный голос миссис Винлок:
  — Добрый день, мистер Мейсон. Как прошло слушание?
  — Как я и предполагал, — осторожно ответил адвокат.
  — Вы хотите кое-что предпринять в интересах своей клиентки?
  — Естественно.
  — Если вы согласитесь на сделку, предложенную мной, вы одержите еще одну победу над окружной прокуратурой, а обвиняемую выпустят из-под стражи. И мой сын, и я готовы дать показания, что, войдя в домик Боринга, мы обнаружили его лежащим на полу и тяжело дышащим. Мы оба решили, что он пьян. Я поклянусь, что именно я звонила администратору мотеля.
  — Предположим, я просто вручу вам повестку о явке в суд и приглашу вас занять свидетельскую ложу?
  Миссис Винлок рассмеялась в ответ.
  — Мистер Мейсон, вы же опытный адвокат! Вы не допустите подобную оплошность. Подумайте, что произойдет, если я поклянусь, что Боринг оставался жив и здоров, когда я уходила?
  — А ваша цена?
  — Вы ее знаете. Полное молчание по всем вопросам, обсуждение которых может повлечь за собой какие-либо изменения моего положения в обществе или навредить моим имущественным интересам. До свидания, мистер Мейсон.
  На другом конце послышались короткие гудки.
  Делла Стрит приподняла брови в немом вопросе.
  — Пол, тебе придется пообедать на ходу, — обратился Мейсон к детективу. — Отправляйся в мотель «Реставайл». Раздобудь где-нибудь секундомер. Попроси администраторшу быстрым шагом пройтись от коммутатора до десятого коттеджа. Пусть зайдет внутрь, вернется обратно и позвонит в полицию. Выясни, сколько точно времени займет вся процедура, и свяжись со мной.
  — Хорошо. Во сколько я должен быть у тебя?
  — Предварительно позвони. Не исключено, что у меня еще появится для тебя задание.
  — Я пошел, — сказал Дрейк.
  Через пять минут после ухода сыщика в дверь постучали. Делла Стрит открыла ее. На пороге стоял возбужденный Джордж Д. Винлок.
  — Добрый день, — поздоровался он. — Мне можно войти?
  — Конечно. Проходите, — пригласил Мейсон.
  Винлок посмотрел на Деллу Стрит и сказал:
  — Мы хотелось бы поговорить с вами строго конфиденциально, мистер Мейсон.
  — Это невозможно, — возразил адвокат. — При сложившихся обстоятельствах я не намерен разговаривать с вами о чем-либо без свидетеля. Мисс Стрит — мой доверенный секретарь и работает на этой должности уже довольно длительное время. Вы можете ей полностью доверять. Она останется и, более того, будет стенографировать наш разговор.
  — Это очень деликатный вопрос, мистер Мейсон, — заметил Винлок. — Очень личный.
  — Мисс Стрит и раньше приходилось слышать обсуждение деликатных вопросов об очень личных проблемах.
  Винлок с минуту обдумывал слова адвоката, а потом сдался:
  — Вы не оставляете мне никакого выбора, мистер Мейсон.
  — Садитесь и переходите к делу.
  — Моя жена заявила вам, мистер Мейсон, что она и ее сын, Марвин Харви Палмер, готовы дать показания о том, что они заходили в домик номер десять между восемью и девятью часами во вторник, что в то время Боринг лежал на полу и тяжело дышал, они почувствовали запах виски и решили, что он пьян. Марвин Палмер ждал несколько минут в надежде, что Боринг придет в себя и они смогут поговорить. Моя жена находилась в домике совсем непродолжительное время.
  — И? — спросил Мейсон.
  — Это ложь, — в возбуждении сказал Винлок. — Боринг был жив и здоров, когда они заходили в домик.
  — Откуда вам это известно?
  — Потому что я заходил к нему вслед за ними.
  — Вы не говорили мне о сути своего разговора с Борингом, — заметил Мейсон.
  — Я заявил, что добьюсь его ареста за шантаж, что теперь уже нет возможности сохранить в тайне наши родственные отношения с Дайан. Вы раскопали мою тайну, и самой Дайан стало все известно. При сложившихся обстоятельствах, если он не уедет из города до утра, я приложу все усилия, чтобы он оказался за решеткой.
  — Вы потребовали у него вернуть десять тысяч долларов?
  — Да. Он их вернул.
  — И не сопротивлялся?
  — Я его страшно напугал. Ему не хотелось расставаться с деньгами, но еще больше не хотелось садиться в тюрьму за шантаж.
  — Вы передали Борингу десять тысяч долларов наличными? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — Когда?
  — Около пяти вечера. Он заезжал ко мне в контору перед закрытием. Находился там очень недолго. Деньги у меня были приготовлены заранее.
  — А из вашей конторы он направился прямо в мотель?
  — Наверное. Вам лучше знать. Насколько я понял, вы приставили к нему «хвост».
  — Ваши слова подтверждает отчет детектива.
  — Меня очень беспокоит вся эта история, мистер Мейсон, — признался Винлок. — Я не могу допустить, чтобы моя жена пошла на лжесвидетельство только ради того, чтобы спасти нашу репутацию. Это слишком дорогая цена.
  — А откуда вы знаете, что это будет лжесвидетельство?
  — Потому что Боринг оставался жив и здоров, когда я уехал!
  — Это утверждаете вы, — ответил Мейсон, прищурившись, — но есть и другое объяснение.
  — Какое?
  — Вы убили его.
  — Что?!
  — Вот именно. Вы отправились к Борингу и пригрозили ему, что добьетесь его ареста, Боринг заявил, что ему плевать на ваши угрозы, пусть его арестовывают. Он не позволит вам на него давить. Вы начали с ним спорить, ударили его, нанесли смертельное ранение и забрали деньги, которые передали ему раньше в качестве отступных. В таком случае целью показаний вашей жены в первую очередь является спасение вас, а не Дайан. Умирающий Боринг лежал на полу, когда в домик вошла Дайан. Перед Дайан к Борингу заходили вы. Как только вы заявите, что он был жив и здоров, когда вы виделись с ним, вы сразу же переведете подозрение на себя.
  — Я ничего не могу поделать, — возразил Винлок. — Я намерен сказать правду. Я уже и так по уши погряз в обмане. Хватит.
  — А что случится, если ваша жена и ее сын займут свидетельскую ложу и поклянутся, что, когда они заходили в десятый домик, Боринг лежал на спине, тяжело дышал и от него разило виски?
  — Если я займу место дачи показаний, я все равно скажу правду, — заявил Винлок.
  — Предположим, вас никто не пригласит в качестве свидетеля?
  Винлок встал и принялся ходить по комнате, сжимая и разжимая кулаки.
  — Да поможет мне бог! — воскликнул он. — Не представляю, что делать. Наверное, мне стоит уехать из страны, туда, где меня никто не сможет допросить и…
  — Вы уедете из страны с целью избежать обвинения в убийстве?
  — Не дурите, мистер Мейсон. Если бы я его прикончил, я с радостью согласился бы с планом, придуманным моей женой, чтобы купить молчание Дайан. Я сам совершил бы лжесвидетельство и поклялся, что Боринг был без сознания и, очевидно, в стельку пьян.
  — Если только то, что вы мне сейчас говорите, не является частью хитроумно разработанной вами стратегии, нацеленной на спасение вашей собственной шкуры… Сообщив, что Боринг оставался жив и здоров, когда вы уходили, вы делаете меня подстрекателем к лжесвидетельству, если я допущу выступление в суде вашей жены и ее сына как свидетелей со стороны защиты и они заявят, что Боринг лежал на полу, предположительно в стельку пьяный.
  — Я ничем не могу вам помочь, мистер Мейсон. Я не хочу и дальше идти по скользкой дорожке обмана. Я дошел до точки, когда больше не в состоянии спокойно спать по ночам.
  — А как ко всему этому относится миссис Винлок? — поинтересовался Мейсон.
  — К сожалению или к счастью — тут я не знаю, как точно определить, — она не разделяет моих чувств. Очевидно, ее беспокоит только одно: что предпринять, чтобы факты не всплыли наружу, чтобы ее окружение не прослышало о том, что вся ее жизнь на протяжении последних четырнадцати лет — обман и что она на самом деле не является моей законной женой. Ее волнуют лишь последствия в отношении положения в обществе и финансовая сторона дела.
  — Хорошо, возвращайтесь домой и обговорите все с ней, — решил Мейсон. — И не забывайте, что как адвокат я обязан делать то, что будет в интересах моей клиентки. Вы заявляете мне, что Боринг оставался жив, когда вы уходили. Ваша жена и ее сын утверждают, что он был смертельно ранен и только благодаря сильному запаху виски они решили, что он пьян. Я не могу поверить вам и не поверить им. Я должен действовать в интересах Дайан.
  — Вы — адвокат, дорожащий своей репутацией. Вы не можете подстрекать кого-либо к лжесвидетельству.
  — Вы думаете, что ваша жена пойдет на лжесвидетельство?
  — Я знаю это.
  — Вы исключаете возможность, что Боринг играл роль, когда ваша жена и ее сын появлялись у него? Что он специально полил свои вещи виски и лег, притворившись пьяным? А потом он встал, чтобы обсудить дела с вами?
  — От него не разило виски, когда я с ним разговаривал, — сказал Винлок.
  — В таком случае Боринга убили вы.
  — Не дурите, Мейсон.
  — При сложившихся обстоятельствах… — задумчиво начал Мейсон. — Дело невесть как запутано, черт побери. Никто не представляет, что произошло. Общественность будет потрясена.
  — Если моя жена и ее сын займут место дачи показаний и совершат лжесвидетельство, то у меня, наверное, не останется выбора, — заявил Винлок. — Мне придется подтвердить их версию, но я говорю вам, Мейсон, это ложь.
  — Я не стану приглашать вас в качестве свидетеля, однако ничто не удерживает меня от того, чтобы пригласить миссис Винлок и Марвина Харви Палмера.
  Винлок посмотрел на Мейсона, но быстро отвел взгляд.
  — Хотелось бы мне знать истинный ответ на этот вопрос, — признался Джордж Винлок.
  — Так же, как и мне, — сказал Мейсон, задумчиво глядя на посетителя.
  — Я, естественно, могу вывести свою жену за пределы юрисдикции наших судов, — заметил Винлок.
  — Естественно, однако я хочу вас кое о чем предупредить. Если я все-таки решу представить версию защиты и вызвать вашу жену и ее сына в качестве свидетелей, а они окажутся для меня недосягаемыми, я расскажу суду обо всех разговорах с вашей женой и о выдвинутом ею предложении дать определенные показания. Я буду настаивать на продолжении слушания и добьюсь вызова вашей жены и ее сына в качестве свидетелей. Ни они, ни вы не сможете всю жизнь оставаться за пределами юрисдикции наших судов. У вас здесь слишком много имущественных интересов.
  Винлок покачал головой:
  — Выбора у меня нет. Я попал в капкан.
  Он направился к двери, повернул ручку и вышел из номера.
  Делла Стрит вопросительно посмотрела на Мейсона.
  Через пять минут зазвонил телефон.
  — Миссис Винлок, — сообщила секретарша.
  Адвокат взял трубку.
  — Вы приняли какое-нибудь решение, мистер Мейсон? — снова прозвучал холодный голос.
  — Пока нет.
  — Я дома, мистер Мейсон. Мне потребуется всего несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Мой сын со мной.
  — И вы дадите показания, как обещали? — уточнил Мейсон.
  — Я дам показания, как обещала, при условии, что вы дадите мне слово джентльмена и адвоката, что вы и Дайан сохраните в тайне родственную связь Дайан с моим мужем и согласитесь на финансовое урегулирование вопроса, предложенное мистером Винлоком. До свидания, мистер Мейсон.
  На другом конце провода послышались короткие гудки.
  В этот момент появились два официанта с обедом.
  — Итак, шеф, — сказала Делла Стрит, как только официанты ушли, — похоже, что перед тобой встала серьезная дилемма.
  Адвокат кивнул, несколько минут посидел над тарелкой, потом отодвинул ее от себя, встал и принялся ходить из угла в угол.
  — Ты решил, что будешь делать? — спросила секретарша.
  — Черт возьми! — воскликнул Мейсон. — Доказательства указывают на то, что убийца — Джордж Винлок.
  — Наверное, он, — согласилась Делла Стрит. — Если только Дайан не врет.
  — Я должен верить рассказу своей клиентки и принимать ее заявления за чистую монету. Однако она наверняка лжет насчет звонка администрации мотеля. Скорее всего, звонила миссис Винлок. Это подтверждают показания Дилларда насчет времени ухода Дайан. У нее просто не оставалось времени, чтобы добраться до телефона. Важным фактором является то, что миссис Винлок не стала звонить, пока ее муж не вышел от Боринга и не сообщил ей, что напугал Боринга и заставил его вернуть деньги.
  — Все равно получается, что убивал Джордж Д. Винлок, — заметила Делла Стрит.
  — Он все очень ловко обставил. Если я попытаюсь представить его убийцей, я окажусь подлецом. Если же, с другой стороны, я вызову миссис Винлок и ее сына для дачи свидетельских показаний, они поклянутся в том, что предложили, Дайан спрыгнет с крючка, на который попала, а я могу ждать обвинения в подстрекательстве к лжесвидетельству, когда Винлоку заблагорассудится щелкнуть кнутом.
  — А все это случайно не хитроумный план, тщательно разработанный и отрепетированный этой семейкой? — высказала предположение Делла Стрит.
  — Очень может быть, — согласился Мейсон.
  — И что ты собираешься предпринять?
  — Понятия не имею. Вначале я допускал вариант лжесвидетельства — и будь что будет. Теперь я считаю, что это заговор с целью провалить мою защиту и поставить меня в такое положение, чтобы я никогда не узнал, что же произошло на самом деле.
  Адвокат снова принялся ходить из угла в угол.
  — Конечно, Делла, моей обязанностью не является доказывать, кто совершил убийство, — обратился он к секретарше через несколько минут. — Этим должно заниматься обвинение. Мой долг — доказать невиновность Дайан.
  — Тебе это удастся?
  — С такими показаниями — раз плюнуть.
  Снова зазвонил телефон.
  — Пол Дрейк, — сообщила Делла Стрит.
  — Привет, Перри, — поздоровался сыщик. — Я закончил в мотеле «Реставайл».
  — Что ты выяснил?
  — В обе стороны надо пройти футов по сто. При нормальной скорости движения это занимает по тридцать секунд. Быстрым шагом, естественно, меньше. Зайти в контору и позвонить — семь секунд. В общем и целом, она дала точные показания. Самое большее у нее на все ушла минута и десять секунд.
  — У меня есть еще для тебя задание, Пол. Съезди к телефонной будке, расположенной в трех кварталах от мотеля. Засеки время от выезда с территории мотеля. Позвони мне из той будки и скажи, сколько времени прошло до того момента, как ты услышишь мой голос. Я жду у аппарата.
  — Ладно. А потом я отправляюсь обедать. Я умираю с голоду. А вы с Деллой, как я предполагаю, уже сидите там сытые и довольные.
  — Мы и не довольные, и не сытые. А сижу я на краю сука и не уверен, что в ближайшее время не появится кто-то с огромной острой пилой. Приступай к заданию, Пол.
  Сыщик перезвонил через четыре минуты.
  — Привет, Перри. Дорога от въезда на территорию мотеля до будки занимает ровно две минуты. Я припарковал машину, зашел, набрал твой номер, и ты ответил.
  — Значит, звонила не Дайан, — резюмировал Мейсон. — Или здесь что-то не так с временным фактором.
  — Она последняя видела Боринга живым, — сухо заметил Дрейк. — Ты, конечно, можешь запутать Дилларда, но это будет лишь техническая промашка. Факты говорят сами за себя.
  — Конечно, время ухода Дайан можно проверить еще через несколько моментов, а время прихода фиксируется только по часам Дилларда, — размышлял вслух Мейсон. — Предположим, Диллард ошибся, проверяя часы не по радиосигналу, а по настенным часам в административном здании мотеля?
  — А это поможет, если ты докажешь подобное? — спросил Дрейк.
  — Все поможет, Пол. Я имею в виду все, что прояснит ситуацию.
  — Или запутает ее. Ладно, я пошел обедать, — заявил Дрейк.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит.
  — Две минуты, — сообщил адвокат.
  — Таким образом, временной график Дилларда смещается на четыре минуты?
  — Где-то так.
  — Он смотрел на часы в темноте и, в общем-то, мог допустить ошибку, — заметила Делла Стрит.
  — Это жизненно важно — что касается Дайан.
  — Конечно, появляются сомнения, — заметила секретарша, — но ведь она находилась в домике по меньшей мере десять минут, даже если Диллард и ошибся.
  — Дайан утверждает, что нет.
  — Но она признает, что оставалась достаточно долго, чтобы найти контракт. Она только предполагает, сколько времени ушло на поиски.
  — Меня раздражает полная уверенность окружного прокурора, действующего на основании мнения о том, что это просто еще одно рутинное дело об убийстве, по которому проводится предварительное слушание, и нет резона не разобраться с ним за полдня.
  — Основная проблема заключается в том, врет ли Винлок, — решила Делла Стрит. — Не исключено, что вся их семейка пытается защитить сына миссис Винлок, который и нанес смертельный удар. В общем-то, несоответствия в записях Дилларда не играют особой роли.
  — Мне предоставляется возможность разбить версию окружного прокурора в пух и прах, добиться оправдания Дайан и в то же время получить для нее кругленькую сумму в качестве урегулирования имущественных споров. Если я пойду на это, Винлок заявит, что я занимался подстрекательством к лжесвидетельству, или окажется в таком положении, что в любой момент сможет щелкнуть кнутом, поскольку я попаду в его власть.
  — А что произойдет, если ты не сделаешь того, что тебе предлагается? — спросила Делла Стрит.
  — Дело Дайан передадут в следующую судебную инстанцию. Она останется в тюрьме до нового слушания — теперь уже перед присяжными. Ни о каком залоге в деле об убийстве не может идти и речи. Ко времени следующего слушания миссис Винлок не только снимет с повестки дня свое предложение, но и поклянется, что никогда его не делала. Это будет слово Дайан против большого количества косвенных улик и против слова очень влиятельного человека, Джорджа Д. Винлока. Затем я представлю драматическую новость, которая удивит всех: Винлок — отец девушки и дает показания против нее, чтобы спасти свою шкуру. Я выступлю перед присяжными с массой аргументов — и, скорее всего, Дайан обвинят в непредумышленном лишении человека жизни, а не в убийстве третьей степени. Это лучшее, на что я могу надеяться. Черт побери!
  Делла Стрит, понимавшая, в каком положении оказался адвокат, с беспокойством смотрела на него.
  Глава 17
  — Продолжается предварительное слушание по делу по обвинению Дайан Алдер, — объявил судья Талент. — Вы обещали дать знать суду, мистер Мейсон, намерены ли вы представлять свою версию.
  — Рассматривается трудный вопрос. Возникли кое-какие осложнения, о которых я в данный момент не могу говорить. Они вызывают беспокойство у защиты относительно пути, который следует избрать.
  Окружной прокурор Леланд вскочил на ноги.
  — Я возражаю против того, чтобы защите предоставлялось дополнительное время. Его и так уже было достаточно, — закончил он.
  — Я не прошу дополнительного времени, — заявил Мейсон, — однако мне хотелось бы прояснить один вопрос, касающийся временного фактора. Мне необходимо продолжить перекрестный допрос свидетеля Муза Дилларда.
  — У вас есть возражения? — повернулся судья Талент к Леланду.
  — Несколько, ваша честь. Диллард фактически является враждебно настроенным свидетелем. Он работает на адвоката защиты. Он неохотно давал показания и делал это таким образом, чтобы представить все факты в пользу защиты. Перекрестный допрос закончен, я возражаю против повторного вызова свидетелей мистером Мейсоном. Это противоречит общепринятой процедуре.
  — Вопрос остается на усмотрение суда, — заметил судья Талент. — Вы не могли бы обосновать свое заявление, мистер Мейсон?
  — Конечно. Диллард утверждает, что обвиняемая находилась в домике, который занимал Боринг, с девяти до девяти двенадцати. Однако в учетной документации зафиксировано, что в полицию позвонили в девять тринадцать, что означает, что администратор мотеля заходила в домик, по крайней мере, в девять двенадцать. Администрацию, в свою очередь, о происшедшем поставила в известность какая-то женщина, позвонившая…
  — Достаточно, мистер Мейсон, — перебил судья Талент. — Суд заинтересован в отправлении правосудия. Я удовлетворяю вашу просьбу. Мистер Диллард, вернитесь, пожалуйста, на место дачи показаний.
  Диллард снова оказался в свидетельской ложе.
  — Взгляните, пожалуйста, в ваши записи, мистер Диллард, потому что я хочу задать вам несколько вопросов относительно временного фактора. Я попрошу окружного прокурора передать вам блокнот.
  Леланд неохотно выполнил просьбу Мейсона.
  Адвокат встал рядом с Диллардом.
  — Это какие-то каракули, а не цифры, — заметил Мейсон. — Как вы объясните, что они так неаккуратно нацарапаны?
  — Я сидел у окна и писал цифры в темноте, — ответил Диллард. — Я не включал свет.
  — И вы также в темноте смотрели на часы, чтобы определить время?
  — У меня циферблат с подсветкой.
  — Вы полностью исключаете возможность, что могли ошибиться на пять минут?
  — Конечно. Я прекрасно видел стрелки часов.
  — А на две минуты?
  — Нет.
  — На одну?
  — Я сформулирую свой ответ следующим образом, мистер Мейсон: я не видел секундную стрелку, однако часовую и минутную видел прекрасно. Я мог — повторяю, мог — ошибиться на полминуты или три четверти минуты, но никак не на целую.
  — Если обвиняемая вышла из домика, села в машину, доехала до телефонной будки, позвонила администрации мотеля, администраторша направилась в домик Боринга, чтобы лично убедиться, что с постояльцем случилась неприятность, вернулась и сообщила в полицию, совершенно очевидно, что полиция не могла зарегистрировать звонок в девять тринадцать, если Дайан вышла из домика в девять двенадцать.
  Диллард молчал.
  — Я вижу, что, хотя остальные цифры у вас в блокноте — просто неразборчивые каракули, слова «блондинка заходит в домик», номер ее автомашины: TNN — сто сорок восемь — и время: девять часов вечера — написаны очень аккуратно. Также аккуратно выведено «блондинка выходит из домика» и время — девять часов двенадцать минут. Вы в состоянии это объяснить?
  — Ну… я, наверное, подвинулся к тому месту, где было лучше освещение.
  — В таком случае вы не писали эти цифры, когда обвиняемая выходила из домика. Не исключено, что вы внесли их в блокнот гораздо позднее.
  — Нет, я записал их примерно в то время.
  — Примерно в то время или в то время?
  — В то время.
  — Ваша честь, — поднялся со своего места Леланд, — перекрестный допрос выходит за рамки допустимого законом. Вопрос уже задавался, на него получен ответ, адвокат защиты пытается спорить со свидетелем и давить на него.
  — Сложилась несколько странная ситуация, — заметил судья Талент. — Я хотел бы поинтересоваться у адвоката защиты, на самом ли деле он считает, что именно обвиняемая звонила администрации мотеля и сообщила, что с постояльцем десятого коттеджа не все в порядке?
  — Я считаю, что, не рискуя интересами обвиняемой, я могу ответить на этот вопрос таким образом, что представляется, что именно обвиняемая звонила администрации мотеля, а даже если звонило и другое лицо, в любом случае временной фактор является решающим.
  — Она не могла звонить администратору, — заявил Леланд. — Это определенно сделал кто-то другой, а адвокат защиты пытается воспользоваться сложившейся странной ситуацией в отношении временного фактора и настаивает, что звонила его клиентка.
  Мейсон, изучавший блокнот Дилларда, казалось, не обратил никакого внимания на слова окружного прокурора.
  — Мистер Мейсон, прозвучало возражение, — заметил судья Талент. — Вы намерены сказать что-нибудь по этому поводу?
  — Нет, ваша честь.
  — Я считаю, что вопрос уже задавался и на него получен ответ. Возражение принимается, — постановил судья Талент.
  Мейсон повернулся к Дилларду:
  — Хорошо, я задам вам вопрос, который еще не задавался и на который ответ пока не получен, мистер Диллард. Разве не является фактом то, что вы внесли эту запись касательно обвиняемой, номер ее автомашины и время ухода до того, как обвиняемая вышла из домика? И вы в то время сидели за столом под лампой, а следовательно, написали эти цифры четко и аккуратно?
  Диллард помедлил, а потом покачал головой:
  — Нет.
  — А разве не является фактом, что вы быстро выходите из себя? — продолжал Мейсон. — После того как мужчина в темных очках покинул десятый коттедж, погибший, Харрисон Т. Боринг, заметивший, что вы следите за ним, слегка раздвинув занавески, явился в занимаемый вами коттедж, пригрозил вам, а вы вышли из себя, ударили его, в результате чего он упал. Боринг ушибся головой о камень и остался лежать без движения. Вы поняли, что серьезно ранили человека, подняли его на руки, отнесли в занимаемый им коттедж, оставили там на полу, полили его одежду виски, вернулись к себе и, пока вы размышляли, что же вам теперь предпринять, увидели, как в коттедж Боринга заходит обвиняемая. Вы прекратили наблюдение, теперь вас волновало только то, как спасти собственную шкуру. Вы услышали звук отъезжающей машины, а вскоре, пока вы все еще сидели за столом и размышляли, звук полицейской сирены, и в это время вы записали в блокнот данные о появлении и уходе обвиняемой — примерные, а не точные данные — и после этого позвонили своему начальнику, Сиду Наю, и попросили его о помощи. Не так ли?
  Леланд поднялся с места с высокомерной улыбкой на губах.
  — О, ваша честь, это полный абсурд…
  Окружной прокурор внезапно замолчал, увидев выражение лица судьи Талента, подавшегося вперед и внимательно рассматривающего Муза Дилларда.
  Крупный мужчина в свидетельской ложе сжимал и разжимал огромные кулаки. Мускулы его лица исказились, как у человека, который хочет расплакаться и забыл, как это делается.
  Диллард вытер пот со лба.
  — Отвечайте на вопрос, мистер Диллард, — сурово приказал судья Талент. — И говорите правду.
  — Да, все произошло именно так. Я его ударил. Только он стоял у меня в дверном проеме и оскорблял меня. Он первый бросился на меня, но я его опередил. Он упал назад и ударился об угол крыльца, а потом скатился на землю. Я не знал, насколько серьезны его ушибы, но мне уже и так хватило неприятностей. Я поднял его и отнес в десятый домик и полил его одежду виски. Тут я понял, что он серьезно ранен. Я вернулся к себе и стал обдумывать, что делать. Пока я сидел, приехала девушка.
  — Обвиняемая? — уточнил судья Талент.
  — Да, — кивнул Диллард. — Я не записывал время ее появления. Я сел за стол и схватился руками за голову. Я услышал, как она уехала, а вскоре прозвучала полицейская сирена. Тут я понял, что попал в переделку. Я позвонил Сиду Наю и сказал: «Гей, Руб!» Он понял, что я зову на помощь. Я знал, что вскоре мне пришлют подкрепление. Я собирался признаться во всем Сиду, однако вместе с ним появился Перри Мейсон. Это меняло дело. До их появления я внес ложную запись в блокнот. Я просто хотел зафиксировать посещение девушки, однако я точно не знал ни время ее приезда, ни отъезда. Я записал приблизительные данные. Затем я решил скрыться, уехав из города. Я не думал подставлять девушку. Я пытался спасти собственную шкуру.
  Судья Талент посмотрел на Леланда.
  Выражение лица окружного прокурора показывало его крайнее удивление. Потом он опустился на стул, словно у него подкосились ноги и не осталось больше сил стоять.
  Судья Талент повернулся к Мейсону:
  — Объясните, пожалуйста, суду, как вы догадались, что произошло на самом деле? Очевидно, вы сами не так давно это поняли, мистер Мейсон?
  — От меня требовалось только верить словам своей клиентки. Тогда сразу же становилось ясно, что с показаниями этого свидетеля что-то не так. Я принялся искать возможные объяснения. Как только я увидел, как аккуратно в блокноте Дилларда записаны данные о посещении Боринга мисс Алдер, я мгновенно догадался, что подобная запись не могла быть сделана в темноте. Я виню себя в том, что только сейчас понял, что произошло на самом деле.
  — Суд хочет похвалить вас за прекрасно проведенный перекрестный допрос и сделать комплимент вашей наблюдательности, — сказал судья Талент и повернулся к окружному прокурору. — Дело по обвинению Дайан Алдер прекращено, — постановил он. — Я считаю, мистер Леланд, что необходимо арестовать Дилларда в связи со лжесвидетельством и по обвинению в убийстве. Честно говоря, мне кажется, что он говорит правду, утверждая, что нанес удар в целях самообороны. Объявляю заседание закрытым.
  Глава 18
  Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк и Дайан Алдер сидели в спальне номера Мейсона в гостинице.
  — Я не в состоянии больше сдерживать журналистов, шеф, — обратилась к Мейсону Делла Стрит. — Они собрались в гостиной, и коктейлей им уже недостаточно. Им нужна информация.
  — Что вы решили, Дайан? — повернулся Мейсон к своей клиентке.
  Дайан глубоко вздохнула.
  — Что касается моего отца — он от меня отказался. Когда-то я его очень любила. Я и сейчас испытываю к нему симпатию, однако вижу его слабости. Что касается женщины, которая живет с ним… Что ж, она — женщина. У нее есть свои проблемы. Она обладает здесь определенным положением в обществе, и я не собираюсь отнимать его у нее. — Дайан помолчала, а потом улыбнулась Мейсону. — Я возвращаюсь в Болеро-Бич, — объявила она. — Я приехала сюда как Дайан Алдер и вернусь в Болеро-Бич как Дайан Алдер. Вы можете урегулировать все вопросы с моим… отцом?
  — Вы не желаете с ним встречаться?
  Девушка смахнула с ресницы слезу.
  — Он не хочет видеть меня, и, насколько я понимаю, для него это опасно. Я не собираюсь лишать счастья других людей.
  Мейсон кивнул Делле Стрит:
  — Выходим в гостиную. Сейчас я сделаю заявление для прессы.
  Дело о ледяных руках
  Предисловие
  Мой хороший друг, Дик Форд (Ричард Форд, доктор медицины), патологоанатом департамента полиции графства Суффолк, Бостон, глава департамента судебной медицины и медицинской школы Харварда, которому я посвятил одну из книг о Перри Мейсоне, не раз подчеркивал, что необходимо установить более тесные связи между правоохранительными органами, патологоанатомией и судебной медициной.
  Трудно подсчитать, сколько преступлений расследовал доктор Форд. Никто точно не может сказать также, сколько раз он помогал полиции отыскать ключ к запутанному делу, «вычислить» подозреваемого, сколько предложил собственных версий в ходе следствия, приводивших к раскрытию преступлений. Я лично знаю несколько случаев, когда его мудрый совет спасал человека от обвинения в убийстве, — на деле это оказывался либо несчастный случай, либо самоубийство.
  Почти шестнадцать лет доктор Форд тесно сотрудничал с Джозефом Б. Феллоном, шерифом из департамента полиции города Бостона. Недавно, когда ему исполнилось шестьдесят три года, он по собственному желанию ушел в отставку с поста заместителя управляющего департамента полиции.
  На протяжении последних лет доктор Форд много рассказывал мне о Феллоне — о его умении вести допрос, о его незыблемом принципе: человек считается невиновным до тех пор, пока неопровержимые факты не докажут обратное.
  Доктор Форд утверждал, что Феллон — один из самых умных следователей, которых ему когда-либо приходилось встречать; этот человек никогда не запугивал обвиняемого, оставаясь при любых обстоятельствах джентльменом, был терпелив, внимателен и осторожен, но всегда настойчив.
  Феллон обладал редким педагогическим даром: обучая своим методам работы, он одновременно и проверял их. Уходя на пенсию, этот полицейский оставил по себе добрую память: в департаменте полиции Бостона продолжали трудиться опытные, прошедшие настоящую практику следователи, которых он когда-то привел сюда и которыми по праву гордился. Феллон научил их всему, что знал сам, и научил хорошо. Несмотря на его уход, в департаменте полиции ощущалось его незримое влияние, ибо его дело продолжали настоящие профессионалы, его ученики.
  Так вот о чем я хочу сказать: судебная медицина как наука очень важна для общества в целом. Но особенно дано оценить ее значение тем полицейским, у которых хватает ума, способностей и интеллекта, чтобы работать не покладая рук каждый день, перенимать накопленный опыт; тем, кто обладает достаточной силой воли, чтобы вопреки мнению многих встать и заявить однажды: да, полиция в данном случае была не права, она не располагает достаточными доказательствами и уликами, чтобы возбудить дело против подозреваемого.
  В течение долгого времени ко мне поступает информация из первых рук о многих делах, которые вел Феллон, — о стиле его работы, тщательности, с которой он ее проводил, его неизменной корректности, непогрешимой честности, неподкупности и верности принципам, которые он всегда отстаивал.
  Именно поэтому после его ухода на заслуженный отдых я решил посвятить эту книгу выдающемуся офицеру полиции Джозефу Б. Феллону.
  Глава 1
  Делла Стрит, личный секретарь Перри Мейсона, сказала, входя:
  — Шеф, это определенно что-то новенькое в нашей работе.
  Мейсон, подняв глаза от книги, которую читал, покачал головой:
  — Делла, у нас ничего новенького быть не может.
  — Нет, шеф, в самом деле, такого еще не было. В приемной сидит клиентка, которая утверждает, что может вам уделить не более двадцати минут.
  — Она может уделить мне только двадцать минут? Я правильно тебя понял?
  — Именно так.
  — Да, это в самом деле что-то новенькое. Как ее зовут?
  — Одри Бикнел.
  — А сколько ей лет?
  — Двадцать пять — двадцать шесть.
  — Блондинка, брюнетка, рыжая?
  — Жгучая брюнетка, очень яркая, чувствуется сильный характер, напоминает черный опал. Уверена, вам понравится.
  — Думаешь?
  — Чувствуется, что она в напряжении: я говорила с ней всего несколько минут, выясняя ее имя и адрес, и за это время она раз пять посмотрела на часы. По профессии она секретарь, но сейчас без работы. Не замужем, пока живет в квартире одна, но ищет работающую компаньонку, которая могла бы разделить с ней все расходы по квартире…
  — Ты спросила, что у нее ко мне за дело?
  — Да, но она ответила, что у нее ровно столько времени, чтобы объяснить это один раз. Добавила, что дело важное.
  — Ну что ж, проси ее сюда, но все же попытайся выяснить, что же это за дело. Пока я понял только, что она хорошенькая…
  Делла медленно изобразила руками в воздухе очертания женской фигуры, следуя ее изгибам. Мейсон усмехнулся.
  — Делла, чего ты ждешь, не тяни время, зови ее!
  — Может быть, шеф, это просто женская интуиция, но выражение ее лица, когда она отказывалась говорить со мной о цели визита, дало мне основание предположить, что сия дама из того сорта женщин, которые обожают все усложнять… В надежде, естественно, на то, что их привлекательность безотказно подействует на любого мужчину и вызовет сочувствие.
  — Делла, меня уже разбирает любопытство! Теперь я должен во что бы то ни стало поговорить с ней. Пусть даже сорвется деловое свидание, назначенное на четыре. Кстати, сколько у меня осталось времени?
  — Только десять минут.
  — Но ведь она собиралась изложить все за двадцать, — заметил Мейсон.
  — Теперь уже осталось семь, — уточнила Делла, взглянув на свои наручные часы, затем вышла в приемную и тут же вернулась в кабинет вместе с загадочной клиенткой.
  — Мисс Бикнел, мистер Мейсон, — представила Делла девушку.
  Одри Бикнел быстрыми шагами подошла к адвокату и протянула руку для пожатия, едва заметно улыбаясь и внимательно глядя на него своими темными глазами.
  — Очень вам благодарна, что согласились меня принять, мистер Мейсон. Я, конечно, должна была предварительно договориться о встрече, но, поверьте, дело не терпит отлагательства… — Она взглянула на часы, снова улыбнулась. — Вы не возражаете, если я начну… с вопроса?
  — Да, пожалуйста.
  — Вы бывали на скачках?
  — Конечно!
  — Надеюсь, знаете, как делают ставки?
  Мейсон кивнул.
  — У меня пять билетов по сто долларов на лошадь Ду Бой. Сегодня после полудня она бежала в третьем заезде. По предварительным подсчетам, ее шансы на выигрыш — один к пятидесяти. Полагаю, теперь скачки уже закончились. Если она выиграла…
  — Мне не совсем ясно, мисс Бикнел, чего же вы хотите от меня?
  — Если она выиграла… — в задумчивости повторила Одри.
  — И что же?
  — Я хочу, мистер Мейсон, чтобы вы взяли у меня эти билеты и, если лошадь выиграла, получили деньги и передали их мне.
  — Не могу ли я узнать, мисс, как часто вы играете на скачках?
  — Только третий раз. Раньше я ставила два доллара на лошадь через букмекера.
  — А как вы находите букмекера? — спросил Мейсон.
  — В конторе, где я работала, был молодой человек, который подсказывал, на какую лошадь лучше ставить. Иногда мы ставили вместе, случалось, держали пари.
  — И всегда не больше двух долларов?
  — Да.
  — У вас, наверное, была абсолютно точная информация о лошади, на которую вы ставили? — спросил Мейсон.
  — А разве это так важно?
  — Конечно, когда вы сами получаете деньги, это одно дело. Но в данной ситуации необходимо знать все, чтобы защитить ваши интересы и… себя.
  — О чем вы? Надо всего-навсего завтра после полудня подойти к кассе ипподрома, сдать билеты, получить деньги и ждать моих указаний.
  — А если лошадь проиграла?
  — Тогда вам незачем было бы идти на ипподром, — ответила она улыбаясь.
  — Похоже, вы не сомневаетесь, что она выиграла заезд?
  — Разумеется, я не ставлю на лошадь, если не уверена, что она выиграет. Но вы ошибаетесь, думая, будто у меня была какая-то предварительная информация. Я выбираю лошадь интуитивно, чаще по имени — оно должно красиво звучать. Уверена, имя говорит о многом, по нему можно определить, способна ли лошадь выиграть.
  — Хорошо, а теперь я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал Мейсон. — Вы были сегодня на ипподроме, сами ставили на пари и покупали билеты?
  Немного поколебавшись, Одри произнесла:
  — Да.
  — И вы ушли со скачек до начала заезда?
  После некоторой заминки она утвердительно кивнула.
  — Выходит, в настоящий момент вы даже не знаете, выиграла ли ваша лошадь?
  — Нет, не знаю.
  — Тогда позвольте спросить вас, почему вы ушли со скачек? Вы же поставили довольно крупную сумму.
  — А вот это как раз я не желаю с вами обсуждать сейчас. Я только хотела бы, чтобы вы стали моим адвокатом и получили эти деньги. Оставляю вам двадцать долларов в счет нашего соглашения. Если лошадь выиграет, я вам плачу гонорар за получение денег в кассе ипподрома. В противном случае — просто выбросьте билеты в мусорную корзину, а эти двадцать долларов будут ваши. За потраченные на меня двадцать минут.
  — Как с вами связаться, если я получу деньги?
  — Я сама вам позвоню.
  — Когда?
  — Завтра.
  — Но в субботу наш офис закрыт. Правда, можно обратиться в Детективное агентство Дрейка, оно на нашем же этаже. И работает двадцать четыре часа в сутки. Позвоните вот по этому телефону и попросите Пола Дрейка. Он всегда меня найдет. Предупреждаю: если лошадь и выиграет, я не собираюсь носить с собой пачку денег, а возьму чек или положу их в банк.
  — Никакого чека, только наличными, и в банкнотах не больше ста долларов каждая. Для такого человека, как вы, мистер Мейсон, это небольшой риск. Не сомневаюсь, у вас есть разрешение на ношение оружия.
  — Да, есть.
  — Ну тогда оно вам может пригодиться. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы на вас напали и отобрали те деньги. Будьте осторожны.
  Девушка резко встала, одарив его мимолетной улыбкой.
  — Большое спасибо, мистер Мейсон, и вам, мисс Стрит. — Повернувшись, она протянула руку Делле Стрит. — Вы были так добры и внимательны ко мне, я очень это ценю.
  Сказав это, Одри Бикнел стремительно направилась к выходу, открыла дверь и вышла в коридор.
  — Одну минутку, я хочу…
  Слова Мейсона не были ею услышаны, так как дверь уже закрылась.
  — Позвать ее? — спросила Делла Стрит.
  Мейсон улыбнулся и только покачал головой:
  — Я только хотел спросить, когда мы снова увидимся.
  — А вы думаете, мы ее еще увидим?
  Мейсон кивнул, задумчиво разглядывая оставленную ею купюру.
  — Интересно, каковы шансы этой лошади? В пять тридцать по радио передадут результаты сегодняшних скачек. Прямо на скаковой дорожке измеряется расстояние между теми, кто первым пришел к финишной ленточке, и тут же передают результаты по радио. Можем послушать, какая лошадь выиграла, — сказала Делла Стрит.
  — Мы, конечно, послушаем радио, но я и сейчас могу поспорить с тобой, Делла, что выиграл Ду Бой.
  — Вы так уверены? — вопросительно подняла брови Делла.
  — Пойми, ставки должны делаться, когда предыдущий забег уже окончен, перед тем как лошади вышли на новый заезд. Наша таинственная клиентка поставила пятьсот долларов на лошадь, имя которой стоит в самом конце списка. Ты можешь себе представить обстоятельства, которые заставили бы нашу девушку уйти до окончания интересующего ее забега?
  — Только страх смерти, — неожиданно выпалила Делла.
  Мейсон с одобрением посмотрел на нее.
  — Итак? — В голосе Деллы звучало нетерпение.
  — Итак, я собирался сказать, что, само собой разумеется, Ду Бой выиграл забег; само собой разумеется и то, что наша клиентка оставалась на ипподроме до того момента, как стали ясны результаты. По каким-то причинам, известным только ей одной, она не осмелилась получить в кассе причитающийся ей выигрыш. К этому я могу только добавить, что любая молодая женщина в похожих обстоятельствах вряд ли пойдет к адвокату и оставит у него двадцать долларов залога, если будет сомневаться в выигрыше. Более того, если бы что-то случилось и нашей клиентке действительно пришлось уйти со скачек раньше начала заезда, она бы сэкономила свои двадцать долларов, дождавшись объявления результатов, а уж потом обратилась бы к адвокату. Хотя в это время уже все адвокатские конторы были бы закрыты… Не забывай, что сейчас вечер пятницы.
  — Все это очень логично, шеф. Вы меня почти убедили.
  — Вся беда в том, Делла, что мои рассуждения в данном случае построены на логике: «само собой разумеется». Но, как известно, одно из самых опасных для любого адвоката заблуждений — это принимать что-то как само собой разумеющееся.
  Зазвонил телефон, и Делла сняла трубку. Послушав, она положила ее на рычаг и повернулась к шефу:
  — Ваша четырехчасовая встреча отложена, шеф, так что мы можем приступить к разборке почты. А позже послушаем результаты забегов по радио.
  Мейсон кивнул, и Делла улыбнулась ему.
  — Я рада, что мы наконец разберем с вами хоть часть нашей корреспонденции. Самое время!
  Мейсон придвинул к себе стопку с пометкой «Срочно» и взял первое письмо. Быстро пробежав его глазами, передал Делле.
  — Скажи этому человеку, что я не интересуюсь его предложением.
  Он прочел следующее письмо и опять передал своей секретарше.
  — Ответь этому человеку, что для работы над его делом я должен знать более подробно все его обстоятельства, в особенности о свидетеле, который опознал преступника.
  Каждый раз Делла брала письмо, которое протягивал ей Мейсон, и быстро делала на нем пометку. Они работали так споро, что к пяти тридцати вся груда писем была разобрана.
  — Здесь есть еще одно послание, правда не срочное, но, мне кажется, достаточно важное, — заметила Делла.
  — Нет, на сегодня хватит! — покачал головой Мейсон. — У меня хватит бумаг на всю ночь. Люблю отвечать друзьям и не терплю деловых писем. Посылаешь их — и тут же приходит ответ, прямо какой-то непрерывный обмен! Ответы приходят почти одновременно с посылкой твоих собственных — нескончаемый процесс!.. Слушай, Делла, принеси кофеварку, сварим по чашечке, и позвони Полу Дрейку, пригласи его на кофе. Скажи, что мы с тобой собираемся прослушать по радио результаты вчерашних скачек.
  Кивнув, Делла вынула из стенного шкафа кофейник, чашки, сахар и сухое молоко, потом позвонила Полу Дрейку.
  — Он идет. Говорит, что имеет свежую информацию о третьем заезде и даже сам сделал небольшую ставку.
  — В третьем? Но именно в нем и бежал Ду Бой? Ведь так?
  Делла опять молча кивнула.
  — Ну и ну! Было бы просто очаровательно, если бы Пол сообщил, что выиграл Ду Бой.
  — А вот и наш игрок, — сказала Делла, услышав стук в дверь.
  Она поспешила открыть ее.
  — Привет, красавица! — приветствовал ее Пол. — Откуда такой интерес к скачкам?
  Делла перехватила взгляд Мейсона. Он словно говорил: «Обойдись без комментариев».
  Шеф усмехнулся:
  — Просто захотелось немного расслабиться, Пол. У нас прекрасный кофе. Присаживайся! В наших буднях слишком много рутины: приходишь в офис утром, борешься с телефонными звонками, с бесконечной почтой, мчишься в суд, затем обратно в офис и опять приводишь в порядок свою корреспонденцию… И так ежедневно.
  — Ты просто разрываешь мне сердце, а на вопрос так и не отвечаешь, — улыбнулся Пол.
  — А сам-то ты с чего вдруг заинтересовался бегами?
  — Просто хобби, чтобы отвлечься от дел. Сам же говоришь, рутина… С тебя причитается. Не хочешь спуститься по этому поводу в кондитерскую, за пончиками к кофе, а, Делла?
  — Нет, лучше сходи за ними сам.
  — Тогда я пошел! Здесь за углом есть хорошая кондитерская, там всегда свежие пончики. Возьму с шоколадной глазурью или посыпанные сахарной пудрой…
  — Мне без шоколада, — попросила Делла.
  — И мне тоже! — подтвердил Мейсон.
  — Ну и мне, — согласился с неохотой Дрейк. — И все-таки, Перри, скажи, на какую лошадь ставил ты?
  — Ладно уж, признаюсь. На одну в третьем забеге, ее зовут Ду Бой.
  — Ду Бой?
  Внимательно следя за выражением его лица, Мейсон кивнул. Дрейк засмеялся, откинув голову.
  — Что случилось?
  — Ду Бой! — воскликнул Дрейк. — Боже мой, почему тебе было просто не выбросить на ветер эти деньги и забыть о них? Ду Бой!.. У него никаких шансов на успех. К тому времени, как фаворит придет к финишу, твоему Ду Бою еще останется проковылять четверть круга. Боже мой, Перри, не говори мне ничего об этой лошади!
  — Я плохо в этом разбираюсь, — скромно заметил Мейсон.
  — Да, плохо, поэтому и стал жертвой старого, хорошо известного трюка. А теперь послушай меня, тебе надо узнать кое-что о скачках из первых рук. Вокруг ходит полно самых разных слухов: на кого надо ставить, на кого — не надо, тебе дадут плохие и хорошие советы, намекнут на что-то… Если у тебя есть постоянный информатор и он знает, что ты следуешь его советам, то он старается подсказать тебе, кто будет победителем. Но если ты не постоянный его клиент, то он даст тебе намеренно неточную информацию. Знаешь, эти советчики всегда выбирают тех, кто ничего не смыслит в скачках, в их тонкостях, в одиночном и двойном забегах и в гандикапе — беге с препятствиями. Если его сведения окажутся неверными и ты не выиграешь, а это случается в девяноста девяти случаях из ста, ты никогда больше не встретишь этого жучка. Если же ты случайно выиграешь, он получит свои чаевые, и ты будешь ему доверять и дальше. Единственный путь правильно выбрать лошадь, на которую ставишь, — это знать о ее прошлых выступлениях, ее весе, жокее, который на ней скачет, о дорожке, по которой она будет бежать… Ну скажи же мне откровенно, Перри, кто тебе подсказал поставить именно на Ду Боя? Ты хорошо знаешь эту лошадь?
  — Нет.
  — Значит, какой-нибудь сомнительный тип…
  — Хорошо одетая дама.
  — Женщина?
  — Да.
  — Какого примерно возраста?
  — Лет двадцати пяти — двадцати шести.
  Дрейк расхохотался.
  — Никому не признавайся в этом, Перри. Один из самых опытных адвокатов — и попался на такую древнюю уловку! Прекрасно! Уверен, эта женщина одновременно дала эту же информацию еще двум десяткам таких же новичков, как ты. Хорошенькой женщине всегда легко ввести мужчину в заблуждение. О Перри, как ты мог?..
  Мейсон взглянул на часы.
  — Спасибо за помощь, Пол. А теперь, с твоего разрешения, послушаем радио перед тем, как ты нам принесешь пончики. — Посмотрев на Деллу Стрит, Мейсон ухмыльнулся: — Из всего сказанного мы с тобой можем сделать вывод, что наш друг Пол Дрейк не поставил на Ду Боя.
  Глава 2
  Щелчок — и из микрофона послышался громкий голос диктора:
  «Итак, начался третий заезд. Хороший старт. Они бегут тесной группой. Джи Виз, фаворит, идет по внешней дорожке первым, Хард Таймc — вторым, Диир Энд — третьим, Карт Бланш — четвертым, Ду Бой — пятым. Вдали на повороте Джи Виз впереди на корпус, Диир Энд — вторым, Хард Таймс — третьим. Вот они выходят на прямую, Диир Энд и Хард Таймс идут наравне за Джи Визом, Пот О’Голд впереди Карт Бланша на голову».
  Дрейк ухмыльнулся, вынимая из пакета и надкусывая шоколадный пончик.
  — Похоже, я выиграл приз, — засмеялся он. — Ду Бой! Действительно забавно!
  Диктор информировал:
  «Диир Энд начал отставать, Ду Бой быстро выходит вперед из последнего ряда. Он обходит Карт Бланша, обходит Диир Энда, нагоняет Хард Таймса…»
  Дрейк оторопело положил свой шоколадный пончик, поставил на стол чашку с кофе и посмотрел на Мейсона.
  Между тем диктор продолжал:
  «Теперь Джи Виз и Хард Таймс идут рядом, за ними — Ду Бой. Диир Энд — на полкорпуса позади. Пот О’Голд — на корпус позади. Потом идет Карт Бланш. Хард Таймс обходит Джи Виза. Теперь Хард Таймс на полкорпуса впереди. За ним Джи Виз, третьим идет Ду Бой. Но вот он вырывается вперед, обходит Джи Виза, Ду Бой обходит Джи Виза, вот Ду Бой и Хард Таймс идут наравне. Теперь Ду Бой уже обходит всех, а вот и финиш, и Ду Бой приходит первым, Хард Таймс — вторым, Джи Виз — третьим!»
  Делла выключила радио.
  — Доешь пончик, Пол.
  — Черт бы меня побрал! — пробормотал Дрейк, доедая свой пончик. — Не выключай эту штуковину, Делла. Послушаем, с каким перевесом он выиграл. Мой бог, эта лошадь летела так быстро, будто несла флаг Соединенных Штатов! Кто бы мог подумать, что победит именно Ду Бой?!
  Делла Стрит включила радио, держа наготове карандаш и бумагу, чтобы записать результаты. Когда их сообщили, она протянула бумажку Мейсону.
  Пол, покачав головой, присвистнул:
  — Ну и дела! Пятьдесят семь долларов при ставке в два доллара или двадцать семь пятьдесят, если ставка доллар. Вы-то поставили по два доллара?
  Мейсон загадочно улыбнулся:
  — У меня к скачкам чисто академический интерес, Пол.
  — Пятьдесят семь долларов, — повторил еще раз Пол. — Господи, знает ли твоя паства, что это такое? Это означает, что если у кого-то хватило бы мужества поставить сто долларов на Ду Боя, он бы сейчас выиграл две тысячи семьсот пятьдесят долларов. — Удивленно качая головой, Дрейк все повторял: — Подумать только, две тысячи семьсот пятьдесят долларов! Даже если бы поставить не сто, а пятьдесят долларов, то это бы составило…
  — Послушай, а как насчет двухдолларового пари? — невинно поинтересовался Мейсон.
  — Ну, при этом ты бы получил пятьдесят пять долларов. И покрыл бы все свои расходы на скачках — заказал бы в ресторане прекрасный обед при свечах и с шампанским, танцами и хорошенькой девочкой и…
  Тут до него внезапно дошло, что сам-то он забег проиграл.
  — А я поставил мои два доллара не на него, а на Джи Виза, и проиграл. И вот вместо ресторана сижу и ем шоколадный пончик. А вы с Деллой сейчас пойдете и отпразднуете свой выигрыш.
  — А что, неплохая идея, Делла! Почему бы и в самом деле нам с тобой не пообедать при свечах… филе миньон с запеченной картошкой и все такое прочее… Звучит прекрасно, — согласился Мейсон.
  — Вот только моей фигуре картошка противопоказана. Давай заменим ее на зеленый горошек, если не возражаешь?
  Дрейк задумчиво поставил на стол пустую чашку.
  — Приятно иногда послушать, как живет другая половина человечества. Ну что ж, у меня полно работы в офисе, столько надо всего переделать до конца рабочего дня. И все же, Перри, как ты получил эту информацию?
  — У нас своя, новая система, и она никогда не подводит. Выигрываешь каждый раз.
  Дрейк удивленно раскрыл глаза.
  — Да, — продолжала Делла, — эта система не учитывает разницу между лошадьми, вес, состояние дорожки, по которой они бегут, и даже жокея. Просто смотришь список принимающих участие в забеге лошадей и выбираешь понравившееся тебе имя — и эта лошадь приложит все свои силы, чтобы выиграть. Не веришь? Ду Бой — прекрасное имя. Оно звучит так солидно…
  — О боже мой! Да вы просто жалкие любители, ничего не смыслящие в этом! По этой системе можно сразу же разориться. У вас нет ни одного шанса!
  — Я знаю, а вот как ты выбрал именно Джи Виза, Пол?
  — Я это сделал на научной основе, просчитав ее предыдущие выступления… О, иди ты к черту, Мейсон! Твои пятьдесят пять долларов быстро уплывут от тебя, если будешь придерживаться своей системы.
  Мейсон небрежно вытащил из кармана пять билетов по сто долларов каждый.
  — Я ненавижу небольшие пари. Вот это пари так пари! Пятьсот долларов мне больше по душе.
  Дрейк смотрел на билеты как завороженный.
  — Больше четырнадцати тысяч! — Он посмотрел на Мейсона. — Перри, неужели ты?.. Да, всякое я видел. «Честные усилия выиграть», «приятно звучащее имя»… Дьявол! — Распахнув дверь, он выскочил в коридор.
  — Итак, куда же мы отправимся, шеф? — поинтересовалась Делла.
  — Обедать, и вернемся сюда завтра после полудня. Здесь есть касса, в которой можно получить деньги по выигрышам заездов предыдущего дня. Я там и появлюсь с этими пятью билетами. И, согласно подсчетам Дрейка, получу около… Сколько же, Делла?
  Делла быстро сделала карандашом подсчеты.
  — Что-то около четырнадцати тысяч двухсот пятидесяти долларов. Сюда же входят потраченные на билеты пятьсот.
  — Совсем неплохая сумма для молодой безработной секретарши, подыскивающей партнершу, чтобы разделить расходы на квартиру. Слышал, в налоговом бюро есть специальные сотрудники, которые проверяют имена и адреса выигравших на скачках большие суммы.
  — Как мило! Но вам ведь нужен свидетель?
  — Безусловно!
  — Теперь мы должны отправиться на ипподром и получить эту сумму.
  — Ты права. Вся срочная корреспонденция разобрана.
  — Нам надо взять с собой атташе-кейс для такой кругленькой суммы.
  — Если ты не возражаешь, то мне бы хотелось, чтобы ты выбрала для меня лошадь в завтрашнем заезде. Всего одну, с милым таким, надежным именем, из тех, что прикладывают все силы, чтобы прийти первыми.
  — Для меня это будет просто удовольствием, шеф!
  Глава 3
  С трудом прокладывая себе дорогу среди машин, Мейсон подъехал к парковке у ипподрома. Найти свободное место оказалось не так-то просто. Выйдя из машины, он помог выйти Делле, и вдвоем они направились к трибунам.
  — Ты выбрала для меня хорошую лошадку с привлекательным именем?
  — Представьте себе, выбрала.
  — Какую же?
  — У нее прекрасное имя — Паунд Стерлинг. Так и кажется, что наши деньги уже лежат в банке. Что я должна теперь делать?
  Мейсон с мрачным видом протянул Делле два доллара.
  — Как только откроется окно, ты подойдешь и поставишь их на номер шесть, это и будет Паунд Стерлинг.
  — Два доллара?! Поставить всего два доллара на лошадь с таким прекрасным именем, выбранную самим великим Перри Мейсоном? Нет, это будет оскорбительно. Я поставлю на нее десять долларов.
  — Но послушай, может, из этого ничего и не получится, а десять долларов — немалые деньги, — пробовал возразить Мейсон.
  — Паунд Стерлинг — это не мистификация. Это настоящие деньги в банке, я это предчувствую.
  — Ты поставишь два доллара.
  — Нет, десять!
  — Два!
  — Послушайте, шеф, представьте, что он выиграл, а вы меня отговорили от десятидолларового пари. Как вы после этого будете себя чувствовать?
  — Спорить с женщиной — напрасная потеря времени. Ставь десять, — вздохнул Мейсон.
  — Ставлю десять.
  Они нашли на трибуне два свободных места. Сразу перед началом заезда открылось окно. Делла пошла и поставила на шестой номер.
  — Послушай, надо побыстрее покончить со всем этим бизнесом. Я подойду к окну, в котором платят победителям вчерашних заездов, покажу наши билеты, а ты будешь свидетелем на случай, если возникнут вопросы.
  — А что, они еще и задают вопросы, выдавая деньги?
  — Кассир, конечно, нет, но рядом может оказаться кто-то еще.
  — Кто же?
  — Кто-то, кого не хотела бы видеть наша клиентка.
  — Мне кажется, будет неплохо, если я возьму один билет и подойду к окну первой, а вы со стороны понаблюдаете за ситуацией.
  — Нет! — Мейсон покачал головой. — Нам надо погасить все билеты сразу. Таковы инструкции нашего клиента, и лучше, если это сделаю я, а не ты. Если вдруг возникнут какие-то осложнения, я постараюсь вести себя как можно естественнее, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что я в чем-то замешан и поэтому действую через тебя, получая сначала по одному только билету.
  — Шеф! Если вдруг что-то произойдет, должна я буду сделать вид, что я вас не знаю, и отойти в сторону?
  — Нет, никакой игры! Ты мой секретарь, и будем держаться естественно. Мы получаем удовольствие от игры на скачках и пришли погасить наш выигрыш от вчерашних заездов.
  — Мы сами делали ставки?
  — Будет логично так предположить.
  — Нам придется объяснять наши действия?
  — Мы никому ничего не будем объяснять, просто заберем деньги и спокойно уйдем. Вполне возможно, что при этом может присутствовать представитель налоговой службы, который пожелает узнать мое имя и адрес.
  — Вы собираетесь ему сообщить эти сведения?
  — Мое имя и адрес? Конечно!
  Молча они прошли к окну, в котором выдавались выигрыши. Мейсон вынул пять билетов и протянул их кассиру.
  Тот посмотрел на билеты, потом на Мейсона:
  — Третий забег, номер четыре.
  Мейсон кивнул.
  — В каких купюрах вы хотите получить? Вас устраивают крупные банкноты?
  — Не возражаю, но не крупнее чем по сто долларов.
  Кассир стал отсчитывать деньги, потом пододвинул всю стопку Мейсону:
  — Вот, пожалуйста.
  Внезапно вперед выбежал коротышка лет пятидесяти, человек болезненного вида, с пронзительным буравящим взглядом. Он явно нервничал.
  — Вот он! Это он, арестуйте его! — закричал коротышка.
  Тут же на зов коротышки вперед выдвинулся широкоплечий человек, вытащил из заднего кармана брюк кожаный бумажник, открыл его и предъявил полицейский значок.
  — Полиция!
  — Могу я посмотреть? — спросил Мейсон, протягивая руку.
  Взяв бумажник и бляху, он держал ее так, чтобы Делла смогла увидеть номер на бляхе.
  — Спасибо. Вы действительно полицейский.
  — Откуда у вас эти билеты? — спросил офицер, обращаясь к Мейсону.
  — Он знает, где их взял! — продолжал между тем кричать коротышка. — Он взял их у Родни Бенкса, а это мои деньги!
  — Заткнись! — бросил полицейский через плечо.
  Мейсон повернулся к офицеру.
  — Вот вам моя карточка, — сказал он, протягивая ее полицейскому.
  Тот взглянул на нее:
  — Вы Перри Мейсон? То-то я смотрю, мне знакомо ваше лицо. Надо было мне сразу догадаться, я видел вашу фотографию в газетах.
  — Деньги! — продолжал верещать коротышка. — Заберите у него деньги, офицер! Не дайте ему себя уговорить!
  — Да заткнитесь вы наконец! — Мейсон повернулся к человеку: — Мое имя — Мейсон, а кто вы?
  — Вы прекрасно знаете, кто я. Я — Марвин Фремон.
  — И почему вы считаете, что эти деньги принадлежат вам, мистер Фремон?
  — Вы это прекрасно знаете. Деньги выиграны Родни Бенксом, он поставил на лошадь, а пять сотен для пари взял у меня и растратил их… Офицер! Я хочу вернуть свои деньги!
  Полицейский явно заколебался, не зная, что предпринять.
  — Говорю вам, заберите у него мои деньги! Возьмите этого человека под стражу. Он соучастник! — продолжал кричать Фремон.
  — Как ваше имя? — спросил Мейсон у полицейского, протягивая ему руку.
  — Сид Бёрдетт, сэр.
  Они обменялись рукопожатием.
  — Сейчас я расследую ограбление или растрату, мистер Мейсон. Нет сомнения, что этот самый Бенкс делал ставки чужими деньгами, он попросту залез в чужую кассу и работает на Марвина Фремона, сэр, вернее, он на него работал.
  — Ну давайте же действуйте, заберите у него деньги, — все не унимался Фремон. — Он явный соучастник! Арестуйте его и отправьте в тюрьму. Ясно, какой-то нечестный адвокат сговорился с растратчиком. Тот же старый трюк! Эй, офицер, женщина делает какие-то записи.
  — Я вижу, — ответил полицейский.
  — Она мой секретарь.
  — Ну а для чего она делает эти записи?
  — Только что меня назвали нечестным адвокатом в присутствии нескольких свидетелей. Это дает мне право на встречный иск против этого джентльмена, мистера Фремона.
  — О чем ты тут толкуешь, какое такое право? Если у кого-то и есть это право, то именно у меня. Ведь на мои деньги делались ставки! — кричал Фремон.
  — Как я понял, Родни Бенкс — ваш клиент, мистер Мейсон?
  — Мой совет: не принимайте вещи как нечто само собой разумеющееся, — заметил Мейсон.
  — Вы хотите сказать, что он не ваш клиент?
  — Этого я тоже не сказал.
  — Ну вот что, я расследую это дело. Родни Бенкс сейчас находится в тюрьме по обвинению в растрате. Совершенно очевидно, что он давно увяз в этой игре на скачках. Вчера он получил свежую информацию о том, что выиграет Ду Бой, и, я полагаю, обчистил кассу, чтобы сделать очередные ставки. Но Фремон быстро понял, что происходит, и приехал сюда, на скачки, чтобы его арестовать.
  — Кто его арестовывал?
  — Мы не могли сразу найти этого парня, но, узнав, что Ду Бой выиграл, отправились к кассам и стали его там ждать. И вскоре Бенкс появился у окна, где делают пятидесятидолларовые ставки. Он предъявил пятидесятидолларовый билет, и, как только ему стали платить, я вмешался и арестовал его.
  — Он сделал какое-нибудь заявление?
  — Он все отрицал.
  — Вы его обыскали?
  — Конечно, я его обыскал. Сначала думал, что у него пистолет, потом уже, в тюрьме, мы изъяли все, что было в его карманах.
  — Билетов при нем не оказалось?
  — Только один, тот, что он предъявил, пятидесятидолларовый.
  — Вы считали, что у него еще должны быть билеты?
  — Мы были в этом абсолютно уверены. Видимо, он их передал кому-то из своих сообщников.
  Мейсон повернулся к Фремону:
  — Какова сумма растраты, мистер Фремон?
  — Я не знаю.
  — Почему же вы не знаете?
  — Все как-то смешалось.
  — Но как же так могло произойти?
  — Не знаю… Все как-то смешалось. Меня просто надули. Я собираюсь проверить бухгалтерские книги и отчетность. Но одно знаю совершенно точно: это мои деньги, даже не имеет значения, сколько похищено. Эти пятьсот долларов взяты у меня из оборота, и они краденые. Они принадлежат мне.
  Мейсон с сомнением покачал головой:
  — Может быть, Бенкс выиграл достаточно, чтобы покрыть недостачу, конечно, если предположить, что была недостача. Я имею в виду те деньги, которые он выиграл на свой пятидесятидолларовый билет.
  — Повторяю вам в который раз, это не его деньги, а мои! — кипятился Фремон. — Я сам знаю законы, могу сказать, как это называется. Он их просто растратил, мои деньги. Он поставил их на лошадь и выиграл, ему просто повезло, но это совсем не меняет картины, поскольку это касается меня. Он мой служащий, растративший мои деньги, и этот выигрыш по праву принадлежит мне.
  — Вам лучше позвонить своему адвокату, — заметил Мейсон.
  — Я уже видел своего адвоката.
  — Тогда было бы лучше, если бы вы задали ему некоторые вопросы, — сказал Мейсон.
  — Вы должны его тоже арестовать как сообщника, — продолжал настаивать Фремон, дергая за рукав Бёрдетта.
  — Я не имею права арестовать этого человека, поскольку он сам адвокат.
  — Узнайте у него, что причитается мне за моральный ущерб, — продолжал Мейсон.
  — Ущерб?
  — Не вы ли сами назвали меня нечестным адвокатом?
  Бёрдетт усмехнулся.
  — Ну почему… почему ты, стряпчий, занимаешься такими сомнительными делами? — кричал Фремон.
  — Запиши это тоже, Делла.
  Она кивнула.
  — Делла Стрит мой секретарь, джентльмены, — повторил Мейсон.
  Бёрдетт повернулся к Фремону:
  — О’кей, мистер Фремон, полагаю, вы и в самом деле должны повидать своего адвоката.
  — Хорошо, я посоветуюсь со своим адвокатом и найму частного детектива. Конечно, я буду полагаться на них, а не на вас. Именно адвокат посоветовал привести сюда полицейского и арестовать сообщника. А теперь я хочу кое-что сказать вам обоим: если эти деньги не будут мне возвращены, то вы оба за это ответите.
  Мейсон и Делла, не дослушав, повернулись и направились быстрыми шагами в сторону трибун, где происходил очередной заезд; лошади в этот момент вышли на очередной поворот беговой дорожки.
  — Какая привлекательная личность, — сказала Делла.
  — Я просто хочу напомнить вам, мисс Стрит, что вы работаете на образцового шефа.
  Она засмеялась, сжав его руку.
  — Работа действительно компенсирует многое, шеф. А теперь пойдемте болеть за нашу лошадку, Паунд Стерлинга, или как ее там зовут…
  — Уверен, с таким именем она не может проиграть.
  Они стояли и смотрели, как лошади приближаются к финишу. Паунд Стерлинга не было среди пришедших первыми.
  — И с таким именем проиграть! — разочарованно заметила Делла.
  — Давай попробуем еще разок, в следующем заезде. У нас с тобой есть весь список лошадей с красивыми, стоящими именами, на которых можно рассчитывать; они приложат максимум усилий, чтобы вырваться вперед. Давай-ка поставим на совершенно неизвестную лошадь, без всякой репутации. Вот здесь есть одна, во втором заезде, Каунтерфейт Кеш. Забег этой лошадки может стать незабываемым зрелищем.
  — Сделаем двухдолларовую ставку, — предложила Делла Стрит.
  — Давай мне деньги для пари, я их за тебя поставлю.
  Мейсон подошел к окну, где делали ставки по десять долларов.
  — Паунд Стерлинг не оказался для нас счастливым выбором. А как насчет номера пятого, Каунтерфейт Кеш?
  — Один?
  — Два, два десятидолларовых билета.
  Взяв у Мейсона деньги, кассир протянул ему через окно два билета, и Мейсон вернулся на трибуну к Делле.
  — Вам не кажется, что нам нужен целый вооруженный эскорт, чтобы охранять деньги, которые вы с собой носите?
  — Да, их целая пачка, и у нас могут быть неприятности, хотя я совсем не склонен подозрительно относиться ко всем и вся. Но похоже, что в некотором роде я связался с растратчиком. Эти деньги, из-за которых возник, мягко говоря, весь этот спор, послужили причиной того, что на меня хотят повесить ярлык сообщника Бенкса… Ладно, давай сейчас попытаемся получить удовольствие от скачек, а потом к черту уберемся отсюда. Предположительные шансы у Каунтерфейт Кеша — двадцать к одному, хотя перед выходом на старт они могут и еще снизиться.
  — Как же так?
  — В надежде отыграться многие ставят на нефаворита. Обычно такие игроки делают маленькие ставки, но некоторые любители, поставившие десять раз по два доллара, ищут лошадку, способную вернуть их деньги один к десяти, эти играют ради удовольствия и, почувствовав риск, надеются отыграться.
  Мейсон стал рассматривать сидящую на трибунах публику.
  — А вот и наш приятель Марвин Фремон; похоже, он держит нас под постоянным наблюдением, — наклонившись к Делле, тихо сказал Мейсон.
  — Он просто боится, что вы совершите какой-нибудь безрассудный шаг и растратите на скачках его деньги.
  — Во всем этом есть что-то странное.
  — О, смотрите, шеф! Как вы и говорили, устанавливаемая разница стала падать, вот, восемнадцать к одному. Ой, уже пятнадцать к одному. Не могу понять, как кто-то может поставить на лошадь с таким именем, кроме тех, кого так привлекла эта Паунд Стерлинг? Представить, что лошадь с таким именем может принести хоть какие-то деньги…
  — Ладно, хватит, пошли отсюда, пора положить наши деньги в сейф.
  — Разве мы не собираемся посмотреть этот заезд?
  — Мы досмотрим до конца этот заезд, но я ни в коем случае не допущу, чтобы тебе пришлось нанимать адвоката, который бы гасил твой выигрыш, как это только что проделал я.
  Делла расхохоталась. Мейсон протянул ей билет:
  — На этот раз мы уж проследим за нашей лошадкой сами и посмотрим, может, удастся ее уговорить, улестить, и она победит.
  Они поболтали еще немного, пока внезапно Делла не увидела Фремона.
  — Недалеко отсюда стоит тот человек, шеф, и с ним еще двое.
  Мейсон глянул через плечо:
  — Похоже, на сей раз он с подкреплением.
  — Что он может нам сделать?
  — Да ни черта не может!
  — Но представьте, шеф, что деньги все-таки были растрачены…
  — Мы ничего точно не знаем, и, что еще хуже, никто не знает. И нет никакой возможности выяснить, какие это были билеты. Ни малейшей! Конечно, кассир в окне, где делают ставки, случайно мог запомнить человека, сделавшего ставку на нефаворита. Может, и запомнил, но идентифицировать деньги нет никакой возможности.
  — Ну предположим, окажется, что человек, сделавший ставки, и есть этот самый растратчик?
  — В таком случае им придется сделать несколько вещей. Прежде всего доказать, что билеты куплены именно на эти деньги. Что этот человек приходил ко мне и что я был его агентом или что я знал о растрате. А затем им придется обратиться в суд, чтобы вернуть эти деньги.
  — Если они к тому времени вас не арестуют и не конфискуют деньги, пока вы будете под арестом, — уточнила Делла.
  — Именно в этом случае Фремон, или как его там зовут, очень скоро поймет, что развил слишком бурную деятельность, и получит неприятностей больше, чем мог предполагать. Очень скоро он окажется перед лицом тех же самых проблем, но только уже теперь при определении его деяний как уголовного преступления им, без сомнения, придется доказывать по пунктам все обвинения, и не только из-за преобладания улик.
  — Какая лошадь наша? — спохватилась Делла, следя за ходом мысли Мейсона.
  — Под номером пять.
  — О, смотрите-ка, смотрите! Вон он идет третьим! Отстает и уже идет четвертым… Боюсь, его имя опять ничего не сказало нам о его качествах, и он не прилагает никаких усилий…
  — Одну минутку, смотри! Он вырывается вперед, он уже идет третьим.
  — Ему бы надо было бежать резвее.
  — Смотри, смотри! Он вырывается вперед, смотри, на повороте он обходит идущего впереди, видишь? Он — второй! Давай, номер пятый, давай! — уже кричал в нетерпении Мейсон.
  Пятый обошел на несколько сантиметров второй номер, затем поравнялся с фаворитом, который уже мчался по финишной прямой. Толпа внезапно замерла, потом стадион взорвался криками тысяч голосов, поддерживая фаворита. Делла тоже вскочила со своего места, обхватив Мейсона за плечи.
  — Давай, давай, быстрее! — кричала она. — О шеф! Мне кажется, он придет первым. Но нет! Он не смог!..
  Расстроившись, она села, посмотрев на Мейсона:
  — Господи, если бы я заключила двухдолларовое пари на то, что он придет вторым, я бы выиграла.
  — Сейчас сообщат результаты фотофиниша. Уже должны проявить пленку. Он был очень близок к финишу…
  — Сколько времени это займет?
  — Немного. Мы сейчас пойдем к выходу и услышим результаты по пути домой.
  — Думаете, еще есть какой-то шанс?
  — Безусловно, есть, по крайней мере, шанс, что они пришли одновременно.
  — Почему бы нам не подождать до конца забегов? Может быть, мы сможем…
  — Ты забываешь, Делла, что для нас это бизнес, а не развлечение. Я смотрю, у тебя уже началась игровая лихорадка, ты входишь в азарт.
  Они уже направились к выходу, когда Делла заметила:
  — Смотрите, шеф, нас с вами уже ждут!
  К ним подошел Марвин Фремон:
  — Вы сказали, чтобы я обратился к адвокату. Вот… я пришел с ним.
  Один из двух стоявших рядом с Фремоном мужчин вышел вперед.
  — Я Баннистер Доулинг, мистер Мейсон, и представляю интересы Марвина Фремона.
  — Прекрасно, вы ему понадобитесь.
  — А это Морай Хобарт, из детективного агентства «Хобарт-детектив».
  — Вы, как я понимаю, частный детектив? — спросил Мейсон.
  — Да, именно так.
  — Хорошо. У меня, господа, мало времени, так что же вы хотите?
  — Мы хотим получить обратно деньги сейчас же, сегодня, мистер Мейсон, — ответил Хобарт.
  — У вас деньги, которые принадлежат моему клиенту, — пояснил Доулинг.
  — А почему вы считаете, что эти деньги принадлежат вашему клиенту?
  — Они были поставлены вчера на лошадь при заключении пари, — ответил Хобарт.
  — На какую лошадь?
  — Ее зовут Ду Бой.
  — И на этом основании вы полагаете, что деньги принадлежат Марвину Фремону?
  — Мистер Мейсон! — вмешался в разговор Доулинг. — Нам необходимо понять друг друга. Родни Бенкс взял деньги моего клиента, чтобы поставить пари в дубле. У него были долги, и он жаждал расплатиться. Поставить пари в дубле и выиграть было для него единственным шансом. Но к этому времени мы уже за ним следили. Морай Хобарт уличил его, когда он получал деньги в кассе, где платят по пятидесятидолларовым ставкам: он выиграл, поставив на Ду Боя. Мы предположили, что этим он не ограничился, делая ставки и на других лошадей.
  — Тогда как же он поступил со своими билетами?
  — Передал их своему сообщнику, а тот — вам.
  — И кто же был его сообщником?
  — Его сестра. Ее видели у окна, где делаются стодолларовые ставки.
  — Почему же вы ее не арестовали?
  — Потому что она не пришла получать выигрыш. Арест брата, очевидно, ее напугал, и ей удалось от нас скрыться.
  — А вы можете идентифицировать деньги, которые она поставила? — в недоумении поинтересовался Мейсон.
  — Почти. Правда, у нас есть не все номера купюр.
  — Все это очень интересно, мистер Хобарт, но я не улавливаю, как это касается меня?
  — Если именно эти деньги были украдены, то, как вы понимаете, Бенксу они не принадлежат; ну а если они не его, то любые выигранные на них новые суммы становятся, естественно, собственностью моего клиента. Другими словами, он не имеет права на эти деньги, он лишь физически ими обладает, присвоив их себе.
  — Очень интересная ситуация! Хочу окончательно убедиться, что правильно понял вас: Бенкс был растратчиком?
  — Да.
  — Но выигранные им деньги покрывали его долги?
  — Полагаю, что не открою большой тайны, если скажу, что общая сумма выигрыша во много раз превосходит первоначальную ставку.
  — Но ведь Бенкс теперь в тюрьме?
  — Он арестован по обвинению в растрате. Суд назначил залог в пять тысяч долларов, при внесении которого заключенного под стражу могут выпустить на поруки. Но Бенкс не смог собрать эту сумму.
  — Как я понял, мистер Хобарт, растраченная сумма была меньше пяти тысяч долларов?
  — Да, это так.
  — Между тем у вас не появилось намерения позволить ему возместить убытки?
  — Конечно нет. Это будет рассматриваться как уголовное преступление, ведь мой клиент предъявляет ему обвинение в растрате.
  — И одновременно желает получить выигранные деньги?
  — Конечно, это ведь деньги моего клиента.
  — Да, весьма любопытная теория. Но, извините, я не могу разделить подобную точку зрения.
  — По крайней мере, мистер Мейсон, объясните нам, как к вам попали эти билеты, — попросил молчавший до сего времени адвокат Доулинг.
  Мейсон рассмеялся.
  — Мне бы хотелось, чтобы вы правильно поняли нас, — продолжал Доулинг. — Мы собираемся быть с вами корректными и соблюсти справедливость. Как профессионал профессионалу скажу: мне бы хотелось, чтобы мы сотрудничали. Если исходить из того, что я только что вам сообщил, считайте, что вы получили официальное уведомление о сложившейся ситуации и в определенных обстоятельствах можете быть квалифицированы судом как соучастник преступления или укрыватель растратчика.
  — Ну, благодарю. Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что я не хуже вашего знаю законы. У меня в офисе горы книг по юриспруденции, и я всегда в состоянии заглянуть в них, если в чем-то сомневаюсь, — ответил Мейсон.
  — Хорошо. Тогда пойдите и уточните в своих книгах, при каких обстоятельствах человек делается соучастником преступления, и не слишком тешьте себя надеждой, что ваша профессия даст вам право уйти от обвинения в пособничестве растратчику, — раздраженно проговорил Доулинг.
  — Со своей стороны я посоветовал бы вашему клиенту пригласить адвоката, так как ему придется отвечать за клеветнические заявления, сделанные в присутствии свидетелей: он назвал меня стряпчим, занимающимся сомнительными делами, и нечестным адвокатом.
  Доулинг посмотрел на Фремона.
  — Это ложь, абсолютная ложь! — заверещал Фремон. — Я говорил об адвокатах вообще, а не о нем.
  — Значит, в том числе и о мистере Доулинге? — заметил Мейсон.
  — Не давайте ему загонять вас в ловушку. — Доулинг жестом остановил Фремона. — Больше ни слова! Немедленно заткнитесь, вы уже сказали достаточно!
  — Даже больше чем достаточно, — ухмыльнулся Мейсон.
  — Так у вас есть свидетели? — удивленно посмотрел на Мейсона Доулинг.
  — Да, мой секретарь, Делла Стрит, и офицер полиции по фамилии Сидней Бёрдетт.
  — Его секретарь! — закричал в раздражении Фремон. — Да она подтвердит все, что он прикажет!..
  — Заткнитесь же вы наконец! — рассвирепел окончательно Доулинг.
  — Зачем же так? Дайте ему поговорить, может, мой секретарь тоже возбудит против него дело о клевете.
  — Полагаю, мы продолжим эту дискуссию в отсутствие моего клиента, — сказал Доулинг.
  — Вам ее придется продолжить и в мое отсутствие, — ответил Мейсон. — Мы просто ждем…
  В этот момент замигала лампочка на табло и голос в громкоговорителе объявил:
  — Результаты фотофиниша показали, что в забеге первым пришел Каунтерфейт Кеш. Второе место разделили две лошади, Биггер и Беттер. Третье место занял Хот Хэд.
  Мейсон повернулся к Делле:
  — Давай получим деньги на наши билеты, Делла, и уйдем наконец отсюда.
  — Эй, одну минуточку! — закричал Фремон. — Так что же это у вас там за система?
  — Очень простая система и действует абсолютно безотказно, — насмешливо ответил Мейсон.
  — В чем же она состоит? — В глазах Фремона светился неподдельный интерес.
  — Может, вы наконец дадите мне возможность говорить? — разозлился Доулинг.
  Мейсон улыбнулся адвокату:
  — Я как раз собирался ответить на вопрос вашего клиента, но поскольку вы предпочитаете, чтобы я не разговаривал с ним, а он — со мной, то будет лучше придерживаться этой тактики поведения. Пошли, Делла.
  — Эй, подождите минутку! — закричал Фремон. — Он не имел в виду, что нельзя говорить о скачках. Он имел в виду, что нельзя говорить… о чем я сказал… я имею в виду, то, что я сказал… что…
  — Да замолчите же вы!
  Мейсон взял Деллу под руку, и они пошли к окну кассира. Девушка слегка сжала руку Мейсона, направив к другому окну.
  — Нам сюда, шеф.
  — Нет, сюда, посмотри на свой билет.
  — Десятидолларовый билет? Почему? Вы мне по ошибке дали свой?
  — Да нет, у меня такой же. Мы же создали безотказную систему, и я решил ею воспользоваться. Мне не хотелось, чтобы ты поставила десять долларов на лошадь, которая должна проиграть, и только два доллара — на победителя.
  — Но почему, шеф, ставки…
  — Делла… мы выиграли! Сейчас увидим, сколько.
  Мейсон протянул в окно билеты и получил сто шестьдесят долларов на каждый.
  — Ну, видишь, не так уж плохо для одного заезда.
  За спиной они услышали голос Фремона:
  — Послушайте, мистер Мейсон, зачем нам спорить и ругаться?.. Мы можем стать друзьями… Мне бы все-таки очень хотелось знать, как вы выбираете лошадей?
  — Я же сказал — по своей безотказной системе. Но я обещал администрации ипподрома никому, кроме близких друзей, о ней не рассказывать, а вы вряд ли можете считаться моим приятелем. Пошли, Делла.
  И Мейсон с Деллой пошли к стоянке машин.
  — Сделай вид, что разговариваешь со мной, а сама повернись и краешком глаза посмотри, идут ли они за нами.
  Взяв шефа под руку и широко улыбаясь, Делла все сделала, как он ее просил.
  — Похоже, нас преследует детектив, — не оборачиваясь, проговорила девушка.
  — Ну что же, сейчас мы им устроим веселенькую гонку.
  Они сели в машину. Вначале Мейсон поехал на небольшой скорости, потом, влившись в уличный поток, погнал что было мочи, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида. Он проскочил на желтый свет прямо перед тем, как его переключили на красный, повернул налево, потом направо, затем опять налево, развернулся на сто восемьдесят градусов и въехал в зеленый жилой район.
  — Оглянись, Делла, кто-то еще едет за нами?
  — Как будто пусто, все кругом спокойно. Думаете, они будут нас искать?
  — Не исключено. Может, даже пошлют своих людей понаблюдать за твоей квартирой и моей конторой. Но если они не проследили нас до этого района, то найти, где я живу, им будет трудновато.
  — И что же нам теперь делать?
  — Прежде всего не будем делать того, что от нас ждут: не поедем ни в контору, ни к тебе домой.
  — Но ведь у вас при себе, шеф, такая сумма денег!
  — И пистолет тоже, — мрачно пошутил Мейсон. — Когда адвокат приглашает свою секретаршу в субботу на скачки и подсказывает, на кого ей поставить в дубле, и она при этом выигрывает сто шестьдесят долларов, такое событие просто грех не отметить. Думаю, нам не помешает сочный кусок мяса средней прожаренности, кипящий в горячем масле лук по-французски, немного шампанского и, конечно, танцы…
  — Безусловно, как всегда, вы правы, шеф. Ну а как мы поступим с нашей клиенткой?
  — Она сейчас безуспешно пытается с нами связаться. Надо позвонить в агентство Полу Дрейку. К тому времени, как нам подадут ужин, мы, возможно, уже будем избавлены от так называемой наличности.
  — Думаете, она захочет получить деньги наличными, а не чеком?
  — Безусловно, поэтому мы должны держать деньги при себе.
  — Но теперь, когда известно, что деньги были украдены, чем это может для нас обернуться?
  — Ты же знаешь, мне лишь сообщили, что человек по имени Родни Бенкс обвинен в растрате. Я должен исходить из того, что он не виновен, пока не будет доказано обратное. Я же лично такого не знаю, и никто не утверждает, что моя клиентка, Одри Бикнел, что-либо растратила. Поэтому, мисс Делла, забудем пока обо всем этом.
  — А разве чемоданчик со всеми этими деньгами вам ни о чем таком не напоминает?
  — В настоящее время я собираюсь содержимое чемодана переложить в специальный пояс для денег. Это можно считать ответом на твой вопрос?
  — Конечно! И все же, что подумает наша клиентка? Почему она так стремится получить деньги наличными и что она собирается с ними делать?
  — Делла, наша клиентка не сочла нужным поставить нас в известность об этом.
  — Но ведь и для нее рискованно иметь такую сумму при себе…
  — Похоже, ее подстерегают и другие опасности. Мы позвоним Полу Дрейку, а там посмотрим, что предпринять дальше.
  Глава 4
  Из телефонной будки Мейсон позвонил Дрейку.
  — Пол, это Перри. Мне кто-нибудь звонил?
  — Ты смеешься? Телефон звонит непрестанно. Открой мне секрет, чем ты так привлекаешь женщин?
  — Что ты имеешь в виду?
  — Обольстительный женский голос, принадлежащий Одри Бикнел, спрашивал тебя четыре раза за последний час, интересовался, будешь ли ты мне звонить, и просил оставить тебе очень важное сообщение.
  — Что же этот голос просил передать?
  — Просил тебя позвонить в мотель «Фолей» и спросить мисс Ненси Бенкс.
  — Когда позвонить?
  — Похоже, Одри Бикнел, судя по нетерпению в ее голосе, ждет твоего звонка как можно скорее.
  — Хорошо, сейчас позвоню, прямо из этой телефонной будки.
  — Звони; мне показалось, Перри, что это очень важно.
  — Хорошо, а попозже перезвоню тебе.
  Повесив трубку, Мейсон тут же набрал номер мотеля «Фолей» и попросил к телефону мисс Ненси Бенкс.
  — Подождите, — ответили ему, — она живет в номере четырнадцатом, сейчас я позову ее.
  Через минуту Мейсон услышал в трубке энергичный женский голос:
  — Мистер Мейсон?
  — Говорите.
  — Я думала, вы уже никогда не позвоните. Вы были на скачках?
  — Да, был.
  — Деньги получили?
  — Какие деньги?
  — Вы прекрасно знаете, какие деньги, мистер Мейсон. Деньги за выигрышные билеты, которые я вам передала… О боже, я забыла, что, когда была у вас, представилась вам под другой фамилией, как Одри Бикнел.
  — Это было вымышленное имя?
  — Нет, не вымышленное, пожалуйста, не называйте его так, это просто мой псевдоним.
  — Хорошо, мисс Ненси Бенкс, чего же вы хотите от меня?
  — Мистер Мейсон, скажите, все в порядке, вы получили деньги?
  — Прежде чем я вам отвечу, сначала закончите вашу мысль. Вы начали с того, что хотите, чтобы я взял деньги и…
  — Да, хочу, а потом, чтобы вы пошли и внесли залог за моего брата, Родни Бенкса. Он сейчас в тюрьме по обвинению в растрате, и залог установлен в сумме пять тысяч долларов. Прошу вас, из тех денег, что вы получили от выигрыша на скачках, отложите пять тысяч, а остальные верните мне.
  — Одну минутку! Хочу сказать, что сейчас вы для меня никто — просто голос по телефону, а голоса по телефону стоят десять центов за дюжину. Если вы не спешите, давайте встретимся в удобном для нас обоих месте. Я удостоверюсь, что вы именно та женщина, которая передала мне билеты. Тогда я передам вам деньги, а вы мне — расписку за них. И уже потом, если вы не измените своего желания, я внесу залог за Родни Бенкса после ваших соответствующих инструкций в письменном виде.
  — Но ведь это займет массу времени. Почему вы так осторожничаете, мистер Мейсон?
  — Не забывайте, я адвокат, а в настоящий момент имею дело с незнакомкой. В подобных обстоятельствах не существует такого понятия, как «слишком».
  — Ну ладно, раз вы хотите удостовериться, приезжайте ко мне в мотель. Я только что из душа и не могу выйти на улицу. Но приведу себя в порядок к тому времени, как вы здесь появитесь.
  — Хорошо, через полчаса я буду в мотеле.
  — Жду. Скажите, не было никаких осложнений с получением денег?
  — Все объясню, когда увижу вас. Если вы та женщина, которая была в моей конторе, вам не о чем беспокоиться.
  — Мистер Мейсон, я рада и чрезвычайно благодарна вам. Я так боялась, я… значит, вы едете?
  — Да, сейчас буду.
  — Один?
  — Нет, со своей секретаршей. Она будет свидетелем. Повторяю, я должен быть очень осторожен.
  — Ну, хорошо, — сказала она, непринужденно рассмеявшись. — Делайте, как считаете нужным, я вас за это не виню.
  — Итак, через тридцать минут, — повторил Мейсон, вешая трубку.
  Ровно через двадцать девять минут адвокат уже стоял у входа в мотель. Он припарковался у номера 14, помог Делле выйти из машины. Дверь в номер была открыта, в дверях стояла девушка, которая называла себя Одри Бикнел. В домашнем шелковом брючном костюме ярко-розового цвета и цветастом пиджаке розово-зеленых оттенков, расшитом мелким бисером, который, оттягивая тонкий шелк, обозначал каждый изгиб ее стройного тела.
  — Заходите, заходите! — улыбаясь Делле Стрит, пригласила она. — Приятно увидеть вас снова, мистер Мейсон. Входите!
  Адвокат вынул из машины чемодан и вошел в номер.
  — Деньги у вас с собой?
  — Да, здесь все четырнадцать тысяч двести пятьдесят долларов. — Он открыл чемодан, поставил на стол и начал пересчитывать деньги.
  — О, я даже не представляла, что это такая большая сумма! — радостно воскликнула Одри при виде купюр.
  Кивнув, Мейсон продолжал молча считать, складывая стопки по тысячам.
  — Ну вот и все. Пишите расписку, что получили от меня все деньги, что это были все деньги, которые вам причитались в обмен на поставленное и выигранное пари на скачках, билеты эти были мною погашены и деньги в целости и сохранности переданы вам.
  — Вы хотите получить гонорар из этой суммы, мистер Мейсон?
  — Да, конечно. Вначале вы получаете от меня деньги, потом платите мне мой гонорар.
  — Скажите мне, какая это должна быть сумма?
  — Я скажу, но ее величина зависит и от того, что вы хотели бы от меня в связи с делом Родни Бенкса. При этом мне необходимо будет получить от вас официальное обращение ко мне как к адвокату. Я собираюсь внести залог за вашего брата, будучи вашим адвокатом, но ни в коем случае не собираюсь быть также и его адвокатом. По крайней мере, до тех пор, пока не узнаю всех деталей этого дела.
  — Ну что же, трудно не согласиться с вами, мистер Мейсон. Брат вел себя очень неосмотрительно. Я просто не могу смириться с его поведением: что-то, безусловно, за этим стоит.
  — Хорошо, мисс, давайте закончим хотя бы одно дело. Подпишите расписку.
  Она быстро подписала бумагу, протянутую ей Деллой.
  — Теперь следующий этап: вы хотите, чтобы я внес залог за Родни Бенкса?
  — Да, пожалуйста.
  — Когда?
  — Как только сможете.
  — Сумма залога была определена?
  — Да, в магистрате. Пять тысяч наличными.
  — Вы ведь могли бы, мисс Бенкс, обратиться в фирму, которая ссужает деньги для залога?
  — Да, да, знаю, но они берут очень высокий процент за услугу, и с этим связан риск, да у меня и нет таких денег.
  — Однако нашлись же у вас пять сотен долларов, чтобы поставить их в дубле на почти безнадежную лошадь? — хитро прищурился Мейсон.
  — Она не была безнадежной, ведь она выиграла.
  — Ладно, не будем спорить. Победителей не судят!.. За то, что я забрал на ипподроме ваши деньги, вы заплатите мне триста долларов. Потом вы дадите пять тысяч на залог для Родни. За внесение залога я возьму с вас еще сто пятьдесят долларов, внесу его от вашего имени. А это значит, что в полученной мною расписке также будет стоять ваше имя. Ну а после всего этого мои обязательства можно будет считать выполненными.
  — Да, все так, мистер Мейсон. Вот, возьмите эти деньги. И очень важно еще одно: чтобы они его выпустили сегодня после полудня.
  — Почему?
  — Ну… — замялась Ненси, — важно. И все…
  — Хорошо, вот вам, мисс, расписка за полученные пять тысяч и за мой гонорар.
  Делла вынула свой блокнот и, быстро выписав расписку, показала ее Мейсону. Убедившись, что все правильно, он расписался, вырвал листок из блокнота и протянул молодой женщине.
  — После того как я его вытащу оттуда, я должен сразу вам сообщить об этом?
  — Нет. Будет лучше, если между нами больше не будет никаких контактов. Скажите, мистер Мейсон, кто-нибудь за вами все это время следил?
  — Да, следили.
  — Но, надеюсь, сюда вы не притащили за собой хвост?
  — Мы приняли все меры предосторожности, чтобы этого не случилось. Вы так спешили, когда я вам позвонил, что я не стал терять времени и сразу поехал в мотель. Мне кажется, никто за мной не следил.
  — Если кто-нибудь узнает, где я… Очень бы этого не хотелось.
  — Не говоря уж о том, что теперь у вас на руках такая большая сумма. Вам стоило бы подумать, как спрятать деньги в каком-нибудь надежном месте.
  — Да, да, понимаю. А вы поспешите, мистер Мейсон, пора вызволять Родни.
  — Немного странно, мисс, я внесу залог, а вы даже не хотите, чтобы я за это отчитался.
  — Нет, не хочу. Простите, но мы с вами покончили все дела. И спасибо вам за все.
  Внезапно она подошла и крепко обняла Мейсона, но так же быстро отступила назад.
  — О’кей, а в следующий раз, когда вы опять будете располагать достоверной информацией о лошадках с приятно звучащими именами, на которых можно положиться, дайте мне знать.
  Кивком головы Мейсон показал Делле, что они уходят. Женщина, которая, придя в офис к Мейсону, назвалась Одри Бикнел, стояла в дверях и наблюдала, как они садились в машину. Она уже не улыбалась, выражение лица у нее было задумчивое.
  — Что ты о ней думаешь? — спросил Мейсон, помогая Делле сесть в машину.
  — Трудно сказать. Скорее всего, она все-таки Ненси Бенкс, возможно, даже и сестра Родни. Совершенно ясно одно: она ведет какую-то игру и, безусловно, чем-то очень напугана — она вся как натянутая струна.
  Глава 5
  В здании суда Мейсон подошел к служащему, который принимал залоговые деньги.
  — У вас содержится под стражей Родни Бенкс, обвиняемый в растрате. Его должны освободить до суда под залог в пять тысяч долларов наличными или под долговую расписку в десять тысяч долларов. Я Перри Мейсон, адвокат, и принес пять тысяч наличными от лица моего клиента, Ненси Бенкс. Пожалуйста, выпишите мне расписку и распорядитесь, чтобы его выпустили.
  Служащий внимательно пересчитал деньги, которые протянул ему Мейсон, взял книжку расписок с подложенной внутри копиркой и стал писать.
  — Адрес Ненси Бенкс, пожалуйста.
  — Пожалуйста, запишите адрес конторы Перри Мейсона. Ей все можно послать через меня.
  — Мне нужен ее домашний адрес.
  — Вы можете записать адрес моей конторы, — повторил Мейсон.
  Служащий какое-то мгновение колебался, потом все-таки заполнил квитанцию.
  — Думаю, когда залог оплачивают наличными, так сделать можно. Ну, а теперь я буду ждать мистера Бенкса.
  — Вы представите эту квитанцию на залог, и он будет выпущен.
  — Сделайте, пожалуйста, все побыстрее.
  — Мы и не собираемся его держать и кормить дольше, чем это необходимо. Но учтите, он должен вовремя явиться в суд.
  — Он явится.
  Прошло, однако, не меньше двадцати минут, прежде чем в комнате, где сидел в ожидании Мейсон, появился Бенкс в сопровождении тюремщика.
  — Привет, Бенкс, я Перри Мейсон, ко мне обратились официально, чтобы я внес за вас залог. Я практикующий адвокат. Так что с вами тут стряслось?
  — У меня украли билет, который я ставил на выигравшую в скачках лошадь.
  — Минутку, одну минутку! — вмешался офицер. — Никто у вас ничего не крал. У меня был приказ о конфискации имеющегося при вас имущества.
  — Почему? — спросил Мейсон.
  — У этого парня в его бумагах оказался билет в пятьдесят баксов на лошадь по кличке Ду Бой, номер четыре во вчерашнем третьем заезде.
  — Эта лошадь, — пояснил Бенкс, — пришла первой, и выигрыш на нее составил четырнадцать сотен и двадцать пять долларов.
  Мейсон посмотрел на полицейского.
  — Билет, повторяю, был в его вещах при аресте, и мы выдали ему квитанцию на отобранные вещи.
  — Но вы обратно не вернули билета, — возразил Бенкс.
  — Мы не могли этого сделать, поскольку он был конфискован по решению суда. В ваших вещах есть письменное уведомление о том, что открыто дело «Фремон против Бенкса». Фремон заявил, что вы растратили его деньги, используя их в игре на скачках.
  — Я мог бы получить выигрыш по этому билету, и у него не было бы права ни на какие претензии, — обиженно заявил Бенкс.
  — Все, что я об этом знаю, — продолжал полицейский, — это то, что билет был конфискован по решению суда. Вы можете обжаловать это решение.
  — Но ведь обжалование не снимет обвинения в растрате чужих денег? — спросил Мейсон.
  — Очевидно, нет, обвинение все еще в стадии рассмотрения.
  — Этот старый козел Фремон утверждает, что у него пропало более тысячи долларов, и если он прав, то теперь у меня полно денег, чтобы заплатить ему все до последнего цента. Так нет же! Ему понадобился и выигравший билет, чтобы осудить меня и обвинить в растрате! — с жаром воскликнул Бенкс.
  — Молодой человек, я не ваш адвокат и не собираюсь быть им. Скажу вам одно: вас выпускают на поруки. Убирайтесь отсюда! И не советую вам заявлять, что во время ареста при вас оказался этот пятидесятидолларовый выигравший билет: в квитанции перечислены принадлежащие вам личные вещи. У вас есть копия предписания задержать билет. Суд собирается его конфисковать. Вам предъявлен судебный иск от Фремона и в дополнение — требование Фремона о вашем аресте по обвинению в растрате. Теперь вам ясна позиция Фремона? Если вы используете именно эти деньги, чтобы внести недостающую сумму, которую, по его утверждению, вы похитили, то недостача будет возмещена, но тогда вы подпадаете под статью за причиненный моральный ущерб и произведение несправедливого ареста и обвинения в растрате — все это зависит от имеющихся в деле доказательств.
  Если он заявит, что ставку в пятьдесят долларов на выигравшего Ду Боя вы сделали из его денег, вы становитесь непреднамеренным собственником любых выигранных вами денег, и, таким образом, он может рассматривать нехватку тысячи долларов как случай растраты и одновременно претендовать на выигрыш в четырнадцать сотен и двадцать пять долларов.
  — Но ведь это несправедливо! — взорвался Бенкс. — Нельзя же есть пирог и одновременно сохранять его целым!
  — Ну а сейчас вы как раз делаете то, что я просил вас не делать, — вы разглагольствуете. Мой вам совет: идите и повидайте сестру. Поговорите с ней, и не забывайте, что именно она выложила за вас залог в пять тысяч долларов наличными, иначе бы вас не выпустили.
  — А где она взяла такие деньги? — спохватился Бенкс.
  — Я не готов обсуждать финансовые дела моего клиента и еще раз повторяю, что самое лучшее для вас сейчас — держать рот на замке, пока не увидитесь с сестрой и со своим адвокатом. Отправляйтесь же прямо сейчас к сестре, вы знаете, где ее найти?
  — Кажется, знаю.
  — В таком случае отправляйтесь к ней. И не забывайте, что вы взяты на поруки, поэтому свободны идти куда захотите. Что же касается дальнейшей вашей судьбы, то это уже не моя забота. У меня много дел и мало времени. Прощайте.
  Мейсон повернулся и быстрыми шагами направился к лифту. В машине перед входом его ждала Делла Стрит.
  — Ну, что там? — спросила она в нетерпении садившегося в машину Перри.
  — Теперь оказалось, что исчезло немногим больше тысячи долларов; значит, выигрыша по билету Родни Бенкса было бы более чем достаточно, чтобы со всем рассчитаться. Но Фремон продолжает утверждать, что пари ставилось на его деньги и, таким образом, выигранное тоже принадлежит ему.
  — Значит, обвинение в растрате остается?
  — Растрата — это преступление, и оно не дает растратчику права на деньги и на прибыль от них.
  — А как же с суммами, которые наша клиентка поставила на Ду Боя?
  — Хороший вопрос. Очень многое зависит от того, каким образом были растрачены деньги и вообще откуда они взялись. Если Родни дал своей сестре пятьсот долларов, велел просто поставить на Ду Боя и эти деньги были растрачены, то Фремон докажет, что они были взяты у него и ему принадлежит все выигранное. Но многое этому господину предстоит еще доказать. Сам факт растраты, идентификация денег… И возможно, придется доказывать, что сестра Бенкса стала соучастницей или по крайней мере знала о преступлении брата. Это необычная ситуация, Делла.
  — А самому Родни известно, что сестра поставила на Ду Боя? Он хоть намекнул на это?
  — Трудно сказать. Родни Бенкс — широкоплечий, крепкий малый с быстрой, слегка нервной речью и ужимками. Типичные признаки нестабильной психики. Довольно распространенный случай с молодыми людьми, которых в свое время матери или старшие сестры старались уберечь в этой жизни от ответственности.
  — Другими словами, он вам не понравился и вы не хотите иметь с ним дело?
  — Давай лучше скажем так: не хочу представлять его в суде. Я представлял его сестру в случае с внесением залога и получил за это гонорар. Ну а теперь, мисс Стрит, несмотря на поздний час и в связи с вашим значительным выигрышем на бегах, мы отправляемся с вами выпить по коктейлю, а затем пообедаем. И постараемся забыть обо всем — о нечестных клиентах, обманутых боссах, растратах, сосредоточив свое внимание на еде. Расслабимся и получим максимум удовольствия от жизни.
  Глава 6
  Было еще не слишком поздно, когда Перри Мейсон проводил Деллу до подъезда ее дома, попрощался и медленно поехал домой. Уже открывая дверь, он услышал телефонный звонок. Его номер телефона был известен только Делле и Полу Дрейку, поэтому он поспешил через комнату к аппарату.
  — Алло, слушаю вас?
  В трубке раздался голос Дрейка:
  — Твоя клиентка в истерике, она хочет тебя видеть немедленно, говорит, что это ужасно важно для нее.
  — Ну, я не собираюсь мчаться к ней, пока не узнаю, что там у нее произошло. Я выполнил все свои обязательства перед ней. Скажи, а она не объяснила тебе, что ее так взволновало?
  — Произошло что-то непредвиденное. Ее просто трясло. По крайней мере, хоть позвони ей. Наверное, действительно случилось что-то очень важное, — предположил Дрейк.
  — Может, ее ограбили и отняли все деньги? Хорошо, я ей позвоню, — согласился Мейсон.
  Мейсон позвонил в мотель «Фолей» и попросил к телефону Ненси Бенкс из номера 14.
  — Извините, — ответил чуть погодя голос в трубке, — но этот номер не отвечает. Только что туда было сделано несколько звонков, но никто не подошел. Я менеджер мотеля.
  — Спасибо, я перезвоню через несколько минут.
  — Кто спрашивает мисс, скажите, пожалуйста. — При всей мягкости тона в нем прозвучали решительные нотки.
  Слегка поколебавшись, Мейсон ответил:
  — Если она вдруг будет звонить, передайте ей, пожалуйста, что звонил ее адвокат.
  — Ее адвокат?
  — Именно так.
  — А зачем ей нужен… о, простите! Не хотите ли сообщить свое имя?
  — Мейсон.
  — Не Перри ли Мейсон?
  — Да, именно он.
  — Пожалуйста, простите, мистер Мейсон. Я сейчас напишу записку и оставлю ее в двери номера. Миссис должна сейчас вернуться, хотя я и не знаю, куда она вышла. Ей звонили несколько человек, но она не снимала трубку. А я не люблю звонить попусту, когда знаю, что человека нет в номере. Стены в номерах не такие уж тонкие, но, когда звонит телефон, его звук все равно тревожит живущих в соседних номерах.
  — Хорошо, я перезвоню. Оставьте ей, если будете так любезны, записку, просто напишите, что я звонил и перезвоню через десять-пятнадцать минут.
  Перри удобно устроился в кресле, закурил сигарету и принялся за чтение вечерней газеты, когда внезапно раздался звонок. Взяв трубку, Перри опять услышал голос Дрейка:
  — Перри, девица просто в истерике, она требует, чтобы ты немедленно приехал, кричит, что случилось что-то ужасное.
  — А куда, собственно, надо ехать, Пол?
  — Туда, в мотель.
  — Ее там нет, менеджер мотеля сказал, что ее телефон не отвечает.
  — Она там, она звонила оттуда, по крайней мере, она мне так сказала, — удивился Дрейк. — Я спросил ее, где она находится, и она ответила, что ей просто необходимо тебя увидеть, что она заплатит любые деньги, чтобы только ты приехал к ней, так как она не может приехать к тебе сама. Она опять повторила, что дело не терпит отлагательств.
  — О, черт, так всегда и происходит, когда связываешься с женщиной, да к тому же еще истеричной… Хорошо, Пол. Я поспешу к ней, и, если ее не окажется в мотеле, потребую такой гонорар, который преподаст этой девице хороший урок. Когда ты собираешься домой?
  — Только один бог знает когда. Я сейчас работаю над одним сложным делом. Несколько моих людей проверяют документы. А что сказать, если кто-нибудь тебе позвонит?
  — Кто бы ни звонил, скажи, что до утра меня нельзя будет найти. Но если вдруг прорежется Ненси Бенкс, скажи, что я уже на пути к ней и что для нее будет лучше, если причина, по которой она меня вытащила из дома в этот час, действительно важная.
  Вздохнув, Мейсон поправил галстук и позвонил в гараж своего дома, чтобы вывели машину. Спустившись на лифте и сев в автомобиль, он, не мешкая, выехал к мотелю.
  Яркая неоновая надпись «Мотель Фолей» освещала фасад здания; внизу более мелкими буквами сообщалось: «Мест нет». Поколебавшись минуту, отправиться ли сначала к менеджеру в контору или прямо в номер, он подъехал к номеру 14 — типичному боксу, из которых состоял этот небольшой мотель. Запарковал рядом машину, вышел и постучал в дверь. Ответа не последовало, хотя внутри горел свет. Мейсон нажал на ручку двери, и она легко открылась. На полу перед дверью лежала записка. Мейсон прочел ее. «Мисс Бенкс! — говорилось в ней. — Звонил ваш адвокат и обещал перезвонить через пятнадцать минут».
  Мейсон прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Это был обычный номер, как в любом мотеле подобного типа. Чемодан стоял на полке. На туалетном столике перед зеркалом лежала женская сумочка. Посмотрев на часы, Мейсон сел, стараясь сдерживать раздражение, и стал ждать. В тишине ясно слышалось тиканье стоящих на бюро часов. Он сверил время на своих наручных с этим будильником для путешественников и нашел, что тот отстает на пять минут; опять посмотрел на свои и встал, собираясь уйти. Уже подойдя к двери и взявшись за ручку, он бросил последний взгляд вокруг. Внимание его вдруг привлекла закрытая дверь, которая, очевидно, вела в ванную. Мейсон быстро подошел к ней, постучал и, не получив ответа, открыл. В душевой лежало нелепо согнувшееся тело Марвина Фремона. Голова была повернута на плечо, глаза уставились в пустоту, впереди на рубашке было видно маленькое красное пятно от пули.
  Поколебавшись, Мейсон вытащил носовой платок и стал вытирать все ручки дверей, которых он касался и где могли остаться отпечатки его пальцев. Потом захлопнул дверь в ванную и быстрыми шагами направился к выходу, когда дверь резко отворилась и в номер вбежала Ненси Бенкс.
  — О, мистер Мейсон, я так рада, что вы пришли!.. Это такое облегчение!.. О… спасибо вам! — проговорила она, поднося пальцы к горлу, потом быстро подошла к Мейсону и взяла его за руки: они были холодны как лед.
  — Быстро рассказывайте, что случилось, — промолвил Мейсон.
  — Я столько раз вам звонила, я хотела…
  — Я вам тоже звонил, и ваш номер не отвечал.
  — Меня здесь не было.
  — Это очевидно, но это ваши проблемы… Ну а теперь рассказывайте.
  — Я была у себя. Надо было спрятать деньги, которые вы мне передали, — спрятать в надежном месте. Не хотела держать все яйца в одной корзине.
  — Рассказывайте побыстрее. Что же случилось? Почему вы мне звонили?
  — Меня кто-то ограбил!
  — Что вы имеете в виду?
  — Только то, что сказала. Едва я вышла из своей машины позади дома, где я живу, кто-то приставил мне к груди дуло пистолета и сказал грубым таким голосом: «Это ограбление! Давай деньги!»
  — Вы можете описать того, кто угрожал вам?
  — Он был… Нет, не могу!
  — Он был в маске?
  — Его лицо было завязано носовым платком, верхний край повязки прижимала низко опущенная шляпа, для глаз были проделаны две дырки. Это, пожалуй, все, что я увидела.
  — Какая у человека была фигура?
  — Широкоплечий, коренастый. По тому, как он двигался, и по его фигуре ему можно дать лет сорок, но, может, он и моложе.
  — Понятно. И что же произошло дальше?
  — Деньги лежали у меня в сумочке. Наставив пистолет, он ударил меня, пистолет отлетел, он схватил его и бросился бежать.
  — Грабитель забрал всю сумму?
  — Всю, целиком, до последнего цента, мистер Мейсон!
  Мейсон с сомнением посмотрел на девушку.
  — И после этого вы сразу позвонили мне?
  — Да.
  — Откуда вы звонили?
  — Из своей квартиры.
  — Вы говорите, что были там? И оттуда передали Полу Дрейку сообщение для меня?
  — Да, потому что я хотела немедленно вас здесь увидеть.
  — И вы сказали Полу, что звоните из квартиры?
  — Да.
  — Вы сообщили в полицию?
  — Боже мой, конечно нет!
  — Это первое, что вам надо было сделать, — сказал Мейсон, не сводя с нее глаз. — Вы должны были немедленно сообщить в полицию, что вас ограбили. Почему для вас было так важно, чтобы сюда приехал именно я?
  Глаза ее округлились от удивления.
  — Почему это было так важно для меня? Боже мой, мистер Мейсон! На женщину совершено вооруженное нападение, она ограблена, а вы делаете вид, что ничего особенного не произошло!
  Мейсон кивнул с сомнением:
  — Вы должны сделать заявление в полицию.
  — Нет, я не могу, мистер Мейсон, я просто не могу этого сделать!
  — Почему не можете?
  — Как вам сказать… на это есть причины.
  — У вас осталась часть этих денег, ведь я из них внес залог за вашего брата. Вам вернут этот залог.
  — Да, — сказала она, опуская глаза.
  — Я продолжаю настаивать на том, что вы должны позвонить в полицию.
  Она упрямо замотала головой.
  — Ну что ж, тогда мне нечего больше здесь делать. — С этими словами он направился к двери и, улыбнувшись ей, заметил: — Видимо, вам не привыкать к таким вещам. Все-таки ваше материальное положение несколько поправилось, оно лучше, чем несколько дней назад. Получите обратно деньги и еще обойдете всех в этой игре.
  — Мистер Мейсон, вы меня разочаровываете.
  — Почему же?
  — Вы воспринимаете как само собой разумеющееся.
  — Ограбление для вас — это еще одно новое впечатление. Очевидно, впервые на вас наставили пистолет и забрали деньги… Для полиции это обычное рутинное дело, все равно как если бы ваш шеф попросил принести карандаш со стенографическим блокнотом и написать под диктовку письмо. Я, конечно, не полицейский и видел в своей жизни достаточно преступлений. Но смотрю на жизнь так же, как любой полицейский. Не хочу с вами спорить, но позвонить в полицию надо. Если вы им опишете этого человека так же, как мне, то вполне возможно, что полиция отыщет грабителя и вернет вам деньги.
  — Нет, нет, я не хочу вмешивать сюда полицию!
  — Хорошо, в таком случае мне ничего не остается, как откланяться и отправиться домой, а вам… вам остается отправиться в постель и…
  — Но я боюсь оставаться здесь, в мотеле, одна.
  — А чего вы боитесь? Вы лишились своих денег. Чего еще вам опасаться?
  — Нет… думаю, что нечего…
  — Я не могу здесь с вами оставаться, вы ведь взрослая девочка. Вы что-то говорили мне о какой-то своей подружке, у которой хотели спрятать деньги?
  — Да, говорила.
  — Если вы так нервничаете и боитесь быть здесь, поезжайте туда! Позвоните ей, пусть она с вами переночует в вашей квартире.
  — Неплохая мысль, мистер Мейсон. Я так и сделаю. Рада, что вы мне это посоветовали. Сейчас же сложу свои вещи.
  — Давайте!
  Ненси пошла к двери проводить Мейсона, издали протягивая ему руку. Она оказалась такой же ледяной, как и раньше, и адвокат почувствовал пронизывавшую ее нервную дрожь.
  — Хорошо, делайте, как решили, — напутствовал Мейсон.
  — Не могли бы вы, мистер Мейсон, подождать меня, пока я соберу свои вещи?
  — Извините, но у меня был тяжелый день. С вами больше ничего не случится. Несите свой чемодан в машину и поезжайте домой.
  — Пожалуйста, подождите несколько минут, прошу!
  Мейсон в сомнении покачал головой.
  — Я знаю, понимаю, что вы очень заняты и вообще потеряли со мной терпение… Я упрямо не хочу звонить в полицию… Еще раз благодарю вас, мистер Мейсон, от всей души благодарю.
  Улыбнувшись, Мейсон потрепал ее по плечу и направился к двери. Он уже почти дошел до кабинета менеджера, когда за его спиной открылась дверь, он услышал быстрые шаги и чей-то голос: «Мистер Мейсон, пожалуйста!..»
  Адвокат обернулся: Ненси бежала следом и просто упала ему на руки, обхватив его за плечи в приступе страха:
  — Мистер Мейсон!..
  — Ну что опять случилось?
  — Ужасное, просто ужасное! Вы должны… Мы не можем здесь говорить, кто-нибудь нас услышит… Пожалуйста, пойдемте со мной.
  — Еще что-нибудь новенькое?
  — Это ужасно!
  — И что же?
  — Тело… — понизив голос, прошептала она.
  — Где?
  — В душевой.
  — Вы уверены?
  — Да.
  — Мужчина или женщина?
  — Мужчина.
  — Он мертв?
  — Не знаю, боюсь, что да. Он… похож на мертвого.
  Мейсон повернулся, обнял за плечи дрожавшую молодую женщину:
  — Успокойтесь же! Возьмите себя в руки. Вы не знали, что тело было там?
  — Клянусь богом, нет!
  — Как вы его обнаружили?
  — Я стала собирать вещи и зашла в ванную и тут увидела его, как бы сложившегося пополам… в душевой.
  — Ну теперь-то вы просто обязаны сообщить в полицию.
  — Обязана?!
  — Ну конечно.
  — Можно, я пойду, а вы сами…
  — Ни в коем случае. Это худшее, что можно сейчас сделать. Вы останетесь и будете присутствовать, когда приедут представители полиции. Вы что, боитесь полицейских?
  — Да, очень.
  — Не следует бояться, они вас будут охранять, если вы не виноваты… А вы не виноваты, не так ли?
  — Конечно, не виновата.
  — И вы ничего не знали о лежавшем в ванной теле?
  — Нет.
  Мейсон хотел пропустить девушку вперед, придерживая дверь в номер, но она сопротивлялась.
  — О, я не могу, я боюсь туда заходить!
  Перри слегка подтолкнул ее вперед.
  — Конечно, вы боитесь, но придется поприсутствовать, — сказал он, захлопывая за собой дверь. — Ну, дорогая, а теперь перестаньте мне врать.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Только то, что вы знали: там лежит тело.
  Она посмотрела на него с обидой в широко распахнутых глазах.
  — Почему, мистер Мейсон? Я… Как вы можете обвинить меня в этом?
  Адвокат пристально смотрел на нее, и через секунду она опустила глаза.
  — Единственная причина, по которой вы хотели, чтобы я сюда приехал, — причина, почему вы так стремились встретить меня именно в номере мотеля, была та, что вы знали об этом теле, которое лежит здесь. Или вы убили его сами, или нашли. Вы не желали мне в этом признаться, а хотели, чтобы я сам его обнаружил. Вы думали, что, обнаружив убитого, я тут же вызову полицию. А вы собирались явиться сюда чуть позже со своей историей ограбления…
  — Но эта история ведь на самом деле чистая правда, мистер Мейсон!
  — Я вам не верю, мисс! Все это чистой воды выдумка, чтобы создать себе алиби. Довольно жестокое алиби, объясняющее ваше отсутствие в номере и стремление заполучить меня. Вы и позвонили мне потому, что уже знали, что тело лежит здесь. Но я переиграл вас: вместо того чтобы обнаружить его в удобное для вас время и позвонить в полицию, я сделал вид, что ничего не видел и не знаю.
  — Так вы его уже видели?
  — Конечно!
  — Но вы не подали вида. Вы…
  — Я испытывал вас. Хотелось увидеть, расколетесь ли вы и скажете ли мне правду или будете продолжать ломать комедию, притворяясь, будто ничего не знаете, а случайно зайдя в ванную и обнаружив там тело, броситесь вернуть меня, прежде чем я уйду.
  Неожиданно девушка кинулась к нему в объятия и горько зарыдала.
  — Так все и было, признайтесь? — спросил Мейсон.
  — Да, да! Поэтому я и позвонила… Я обнаружила тело.
  — Как вы его нашли?
  — А как вы себе это представляете? Обыкновенно!.. Пошла в ванную и… оно там лежало.
  — Ну хорошо, я должен позвонить в полицию. Теперь для вас важно рассказать мне всю правду.
  — Я вам и рассказала всю правду.
  — Всю?
  — Абсолютно!
  — А как насчет ограбления?
  — Это правда, меня ограбили. Вы не верите, мистер Мейсон?
  Помолчав, адвокат в раздумье спросил:
  — Хотите подождать меня в номере, пока я буду звонить в полицию?
  — Ни за что!
  — Нам лучше не звонить через коммутатор менеджера. Неприятностей не оберешься!.. Недалеко от бассейна стоит телефонная будка, позвоним оттуда. У вас есть ключ от номера?
  — Есть.
  — Тогда заприте дверь и пойдемте со мной.
  Когда дверь была заперта, они спустились к бассейну. Бросив монету в автомат, Мейсон набрал номер оператора и сказал:
  — Говорит Перри Мейсон. Соедините меня, пожалуйста, с отделом по расследованию убийств.
  Через минуту в трубке послышался голос лейтенанта Трэгга:
  — Привет, Перри. Что случилось на этот раз? Надеюсь, не убийство?
  — Похоже, убийство, — ответил Мейсон.
  — Где вы сейчас находитесь?
  Мейсон объяснил ему.
  — Где тело убитого?
  — В одном из блоков мотеля.
  — Вы там один?
  — Нет, со мной моя клиентка.
  — Она живет в этом номере?
  — Да.
  — Кто нашел тело?
  — Я.
  — Почему она его убила? Самозащита?
  — Она говорит, что не убивала его.
  — Я надеюсь, вы ничего не трогали в блоке и не двигали тело?
  — Нет, конечно. Оно в душевой, хотя половина его свешивается из ванны.
  — И ваша клиентка об этом ничего не знает?
  — Говорит, что не знает.
  — Тогда почему она вам позвонила?
  — Она звонила по другому поводу.
  — Не входите в номер, ничего не трогайте и, главное, не оставляйте отпечатков пальцев. Не позволяйте вашей клиентке уехать, а сами оставайтесь на месте. Я еду, — сказал лейтенант Трэгг.
  Глава 7
  Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств вышел из машины и направился к мотелю «Фолей», где около четырнадцатого блока его ждали Мейсон вместе с Ненси Бенкс.
  — Итак, молодая леди, почему вы сняли комнату в этом мотеле? — начал он с ходу.
  — Я… я хотела остановиться в таком месте, где бы могла спокойно поговорить с мистером Мейсоном.
  — О чем же?
  — О некоторых делах, которые никого не касаются, кроме меня.
  — Вот что, дорогая, спуститесь на землю. В вашем номере совершено убийство. Где находились вы в тот момент?
  — Не знаю. Я не знаю, в котором часу оно было совершено.
  — Когда вы обнаружили труп?
  — Когда вернулась.
  — Откуда вы вернулись?
  — Вернулась из своей квартиры.
  — Где у вас квартира?
  Она назвала адрес.
  — Что вы там делали?
  — Я поехала туда… чтобы сделать кое-какие дела. У меня с собой была некоторая сумма денег, от которой я хотела избавиться.
  — Что вы имеете в виду, говоря «избавиться»?
  — Я хотела спрятать деньги так, чтобы никто их не нашел.
  — Кого вы имеете в виду, говоря «никто»?
  — Ну, никто…
  — Все это звучит довольно забавно. Мне бы хотелось еще кое-что узнать у вас, — сказал Трэгг.
  — Одну минутку, лейтенант, — вмешался Мейсон. — Давайте сразу поставим все точки над «i»: вопросы не должны задаваться в обвинительном тоне. Это не допрос.
  — Тогда вы тоже должны понять, что ответы не должны быть уклончивыми, — парировал Трэгг.
  — История не такая уж простая, лейтенант, — сказал Мейсон. — У мисс Бенкс есть брат, который был арестован за растрату денег и…
  — Подождите минутку! — прервал его Трэгг. — Когда мне нужно будет спросить вас, я это сделаю, Мейсон. Сейчас же необходимо взять показания у вашей клиентки. Хочу услышать вполне определенные ответы на некоторые вполне четкие вопросы. Я знаю, куда клоню и чего добиваюсь. Вы же или знаете, или нет… Поэтому прошу некоторых, чересчур умных адвокатов помолчать и не подсказывать ответы своим клиентам.
  Мейсон повернулся к Ненси Бенкс:
  — Расскажите ему все. Худшее из того, что вы можете сейчас сделать, — это своими ответами создать у лейтенанта Трэгга превратное представление о происшедшем. Он человек справедливый, хотя как у следователя у него довольно своеобразный, я бы сказал, подход к допрашиваемому.
  — Это звучит уже лучше. Итак, мисс Бенкс, вы знали убитого?
  — Да.
  — Кто он?
  — Это Марвин Фремон.
  — У вас были с ним какие-нибудь отношения?
  — Мой брат работал у него.
  — Чем занимался Фремон? Его профессия?
  — Он инвестор, занимался антиквариатом и редкими вещами, покупал и продавал их, одновременно был агентом по продаже недвижимости.
  — У вас лично с ним были какие-то неприятности?
  — У брата были.
  — Какие?
  — Фремон обвинил брата в растрате денег.
  — Что-нибудь еще?
  — Мой брат отправился на бега и поставил на победившую в скачках лошадь, а мистер Фремон потребовал от него выигранные деньги.
  — Он получил их?
  — По его обвинению моего брата арестовали и бросили в тюрьму, забрав у него при аресте выигравший билет. Мистер Фремон подал в суд и, наверное, получит эти деньги.
  Мейсон попытался что-то вставить, но Трэгг взглядом остановил его.
  — И вы официально наняли Перри Мейсона. Для чего? Чтобы помочь брату?
  — Да.
  — Что-нибудь еще?
  — Я хотела внести за брата залог, чтобы вытащить его из тюрьмы.
  — Какого типа залог?
  — Наличными.
  — Кто вам дал эту сумму?
  — Никто, она была у меня.
  — И где же вы взяли эти деньги?
  — Я поставила на лошадь и выиграла.
  — На какую лошадь?
  — На Ду Боя.
  — И каковы результаты?
  — Я поставила на него пятьсот долларов и выиграла довольно приличную сумму, четырнадцать тысяч долларов.
  — И что вы с ними сделали?
  — Я дала выигравший билет мистеру Мейсону и попросила получить их. Он получил.
  — Что же далее мистер Мейсон сделал с деньгами?
  — Он передал их мне.
  — Что произошло потом?
  — Потом я попросила его внести залог за моего брата в размере пяти тысяч долларов и передала мистеру Мейсону эту сумму, а также заплатила ему гонорар.
  — И он внес залог?
  — Да.
  — Что же произошло с оставшимися деньгами?
  — Они остались у меня.
  — И где они сейчас?
  — Я их… потеряла.
  — Где?
  — Меня ограбили.
  — Когда?
  — Когда я поехала к себе на квартиру, чтобы спрятать деньги. Я хотела, чтобы моя приятельница помогла мне их спрятать.
  — Как ее зовут?
  — Лоррейн.
  — Где она живет?
  — У нее квартира в одном коридоре со мной, напротив.
  — Чем она занимается?
  — Она не работает, она была замужем.
  — Получает алименты?
  — Полагаю, что да.
  — А поточнее?
  — В основном она живет на алиментные деньги.
  — Есть у нее другие источники?
  — Она работает на ферме по разведению форели, но не на полной ставке.
  — Что это за ферма?
  — Форелевое хозяйство, ферма Осгуда. Там большой бассейн, вы приезжаете, берете напрокат удочки и все, что вам необходимо для рыбной ловли, а потом они с вас берут за каждую пойманную форель. Иногда моя подруга там работает. Она знает мистера Осгуда, хозяина фермы.
  — И вы, мисс, передали ей часть денег?
  — Нет.
  — Почему же?
  — Меня ограбили до того, как я успела ее повидать.
  — Что же случилось с деньгами?
  — Их забрал ограбивший меня мужчина.
  — Как называется дом, где вы живете?
  — «Локхард».
  — Где это?
  — На Локхард-авеню.
  — Номер вашей квартиры?
  — Пятьсот тринадцать.
  — Кто был ограбивший вас мужчина?
  — Не знаю.
  — Опишите его.
  — Невысокого роста. Думаю, ему около сорока. Вместо маски его лицо было прикрыто платком, на лбу его придерживали внутренние края шляпы, а для глаз были вырезаны две дырки. Все, что я смогла рассмотреть, — это платок, шляпу и его глаза… Думаю, он курит, так как от него пахло табаком.
  — У него был пистолет?
  — Да.
  — Так он забрал все деньги?
  — Да.
  — Почему вы решили, что ему около сорока?
  — Его манеры, его фигура, голос, то, как он двигался…
  — Где произошло это ограбление?
  — Около дома, в котором я живу, там паркуют машины многие жильцы моего дома.
  — Вы постоянно там оставляете машину?
  — Да.
  — Там есть охранник?
  — Нет, это не официальная стоянка, просто площадка, принадлежащая хозяину нашего дома, он позволяет жильцам оставлять на ней машины.
  — Есть там какой-нибудь знак?
  — Да, есть знак, указывающий, что машины могут оставлять только жильцы, но иногда некоторые посторонние тоже паркуются, ведь наш дом самый большой в округе.
  — Думаете, вы бы узнали этого человека, если бы встретили?
  — Если бы я увидела его в маске, возможно, но вообще-то я сомневаюсь, потому что не видела его лица.
  — Он был высоким?
  — Скорее среднего роста, на несколько сантиметров повыше меня.
  — Толстый?
  — Средней упитанности, не толстый и не тонкий.
  — Коренастый?
  — Да, пожалуй, скорее да.
  Трэгг полез в карман, достал платок, в котором были прорезаны две дырки для глаз, повязал его себе на лоб и поглубже надвинул на лоб шляпу, так что она придерживала платок; обе прорези оказались там, где были глаза.
  — Ну что, так? — спросил он.
  Ненси Бенкс даже вскрикнула от неожиданности.
  — О чем-то это вам напоминает?
  — Вы выглядите абсолютно точно как тот человек.
  — Это не я вас ограбил. К вашему сведению, я взял этот платок в кармане убитого.
  — О!..
  Трэгг прислушался к интонации ее восклицания.
  — Вас это удивило?
  — Очень.
  — Вы не думали, что это был он?
  — Мне и в голову не могло прийти такое.
  — Но он мог им быть?
  — Да, мог.
  — Хорошо. Значит, вы покинули свою квартиру и приехали сюда, в мотель.
  — Да.
  — И этот труп уже был здесь, в душевой номера?
  — Ну, все было не так просто, я не обнаружила его, пока не…
  — Но он был уже здесь?
  — Думаю, да.
  — Так когда вы его нашли?
  — Я… я не помню точно времени, я позвонила Полу Дрейку, частному детективу. Мне сказали, что я смогу найти мистера Мейсона в любое время через Детективное агентство Пола Дрейка.
  — И вы ему позвонили?
  — Да.
  — Отсюда?
  — Нет, из телефонной будки, которая стоит на дороге.
  — И вам ответили?
  — Да, я поговорила с мистером Дрейком, сказала, что должна немедленно увидеть мистера Мейсона по очень важному делу.
  — Под делом величайшей важности вы имели в виду ограбление?
  — Да.
  — Но вы не застали Мейсона?
  — Нет.
  — Через сколько времени вы его нашли?
  — Мне показалось, что прошло несколько часов.
  — Ну, через час?
  — Не знаю.
  — Через два часа?
  — Не знаю. Нет, не думаю.
  — Где вы находились все это время?
  — В телефонной будке.
  — Где?
  — В телефонной будке у бензозаправочной станции.
  — Где это?
  — Я не знаю адреса.
  — Станция была открыта или закрыта?
  — Закрыта.
  — Вы сможете ее найти?
  — Думаю, что смогу. Она расположена на полпути между моим домом и мотелем…
  — Что же произошло дальше?
  — Через некоторое время мистер Мейсон позвонил в контору к Дрейку, и тот передал мою просьбу. Потом я опять позвонила Дрейку, и тот сказал, что мистер Мейсон на пути сюда, в мотель.
  — Что мистер Мейсон выехал?
  — Да.
  — И вы ему рассказали о найденном теле?
  Она колебалась, не зная, что ответить.
  — Ну!
  — Нет, не сразу.
  — Почему же не сразу?
  — Обнаружив тело, я вышла отсюда и стала ждать… в более удобном месте, откуда можно было наблюдать. Я хотела, чтобы мистер Мейсон сам обнаружил труп, и хотела сделать вид… О, я не знаю, я хотела… создать себе алиби…
  — Чтобы вас не заподозрили?
  — Не знаю, я запаниковала.
  — Почему?
  — Поставьте себя на ее место, лейтенант, — вмешался в разговор Мейсон. — Вы в мотеле, в своем номере, находите мертвеца и…
  — Я ставлю себя на ее место. Я и вам, Мейсон, собираюсь позже задать несколько вопросов. Уж не такой вы чистенький, как может показаться с первого взгляда. Это дело грозит принять такой оборот, о каком вы пока и не подозреваете… Ну а сейчас я беседую с мисс Бенкс. Что же заставило вас подумать, что вы можете подпасть под подозрение?
  — Как вам сказать? Убитый и я недолюбливали друг друга.
  — По какой причине?
  — Мне не нравилось, как он обращается с Родни.
  — Родни — это ваш брат?
  — Да.
  — Из-за Фремона и был арестован ваш брат?
  — Да.
  — Вы знали Фремона?
  — Да, конечно.
  — И неоднократно с ним разговаривали?
  — Да.
  — Вы когда-нибудь на него работали?
  — Да.
  — Вы ушли сами или он вас выгнал?
  — Я ушла сама.
  — Почему?
  — По причинам личного характера.
  — Вы нашли тело Фремона в ванной комнате вашего номера. Запаниковали и позвонили Мейсону. Потом выбежали и стали ждать Мейсона на дороге. Что еще вы успели сделать за это время?
  — Ну, я просто ждала, и все… Когда я звонила в первый раз, то еще не наткнулась на тело. Вы меня совсем запутали… В первый раз я позвонила из-за ограбления. Именно поэтому и хотела увидеть мистера Мейсона. И уже потом, узнав, что он собирается ехать мне на помощь, я вернулась сюда и обнаружила тело. Вот тогда я выбежала на улицу и стала его поджидать там.
  — Одну минуту, стойте, где стоите. Вы оба! — вдруг приказал лейтенант Трэгг.
  Он вошел в мотель и вскоре вернулся. В руках у него был обрывок картонного пакета с петелькой от шнурка. Однако на обрывке картона, обнаруженном в ванной, осталась часть надписи, несколько букв с названием фирмы.
  — Когда мы найдем другую, недостающую его часть, то сложим и получим название фирмы, которой принадлежит лед. Кстати сказать, мы сразу заподозрили неладное, так как плитки пола в ванной были необычно холодными на ощупь; я имею в виду, холодными как лед. Ну а кусочек картона, найденный около убитого, подтвердил нашу догадку. Теперь объясню, что сие значит, мисс Бенкс. Выходит, что убийство планировалось заранее. Что это предумышленное убийство, выполненное с дьявольской изобретательностью. И этот обрывок, глядя на который ваша клиентка, Мейсон, движением головы дала понять, что ничего не знает о нем, является ключом к раскрытию преступления. Теперь, если мы найдем на нем еще и отпечатки пальцев вашей клиентки, которая сказала, что ничего о нем не знает…
  — Одну минутку, — прервал Трэгга Мейсон, — пока вы все не исказили! Моя клиентка ничего подобного не подтверждала.
  — Но она покачала головой, — настаивал Трэгг.
  — Нет. Когда вы спросили, знает ли она, что это за обрывок, Ненси кивнула.
  — Я еще раз задаю вам вопрос, мисс Бенкс… Вы когда-нибудь прежде видели подобный контейнер?
  — Я уже сказал вам, она больше не будет отвечать на вопросы, — возразил Мейсон.
  — Повторяю, мисс, надо либо кивнуть, либо покачать головой, много сил это у вас не отнимет.
  Мейсон обнял девушку за плечи:
  — Сядьте, Ненси! Не кивайте и не качайте головой, не отвечайте ни на какие вопросы, не давайте себя спровоцировать. Это обычная манера полицейского допроса: брать молодую женщину на испуг в тот момент, когда она расстроена и может на себя наговорить. Когда вы возьмете себя в руки и успокоитесь, я дам лейтенанту Трэггу интервью и отвечу на все его вопросы. До тех пор — ни слова.
  Трэгг ухмыльнулся:
  — Подождите, пока не увидите хоть один из отпечатков ее пальчиков на картоне, а потом уж посмотрите, как она себя поведет. Впрочем, от меня вы не получите ответа на вопрос, есть ли отпечатки ее пальцев на пакете, до тех пор, пока дело не будет передано в суд. Если же в суде вы захотите вызвать вашу клиентку для дачи свидетельских показаний, чтобы она все отрицала, вам придется порядком поволноваться. Ну а поскольку вы не желаете, чтобы мисс Бенкс отвечала на мои вопросы, так как она устала и любая попытка дознания будет вами рассматриваться как полицейская жестокость, можете отвезти свою клиентку куда угодно. Единственное условие — она должна явиться по первому требованию для дальнейшего допроса, возможно, это случится завтра. И любые отговорки будут свидетельствовать против нее. Вы ведь не хотите этого, мистер Мейсон?
  Снисходительно улыбнувшись, Трэгг повернулся на каблуках и пошел к мотелю.
  Глава 8
  Мейсон повернулся к Ненси Бенкс, внимавшей Трэггу.
  — Пожалуйста, мистер Мейсон, увезите меня отсюда, — взмолилась Ненси. — Увезите куда-нибудь, где они не смогут меня найти. Хоть на время!
  Мейсон завел мотор, выехал со стоянки мотеля на шоссе и помчался в потоке машин, сам не ведая куда.
  — Хотите поговорить, Ненси?
  — Нет.
  — Боюсь, все же придется. Прежде чем полиция начнет новый допрос, я должен иметь полное представление о случившемся, то есть знать правду. Понимаете, какие могут быть последствия, если вы будете мне лгать? Я могу сделать ложный шаг и, вместо того чтобы помочь вам избежать неприятностей, навлеку на вас новые. Вам подстроили ловушку, и я хочу понять, насколько все это серьезно.
  — Уж куда серьезнее, — чуть не плакала Ненси.
  — Минуточку, одну минуточку, поберегите свои слезы до другого случая. Сейчас не время расслабляться и рыдать. Вы на взводе, словно часовой механизм, и останетесь в таком состоянии, пока не откроете мне всей правды. Так как насчет сухого льда?
  — Я об этом ничего не знаю.
  — Вы говорите неправду, Ненси.
  — Вы мне не доверяете! Никто мне больше не верит…
  — Даю голову на отсечение, что так оно и есть. Понимаю, вам пришлось много пережить, Ненси. Но вы ведете непонятную игру не только со мной, но и с полицией. У вас ничего не выйдет, поверьте, — терпеливо продолжал увещевать ее Мейсон. — Уверен, вы что-то знаете о пакетах с сухим льдом. Я сейчас скажу вам, что предполагаю я. Вы стараетесь прикрыть брата. Думаете, что это он убил Марвина Фремона, и стараетесь его выгородить. И для этого пытаетесь сделать все, чтобы создать впечатление, будто тот был уже мертв к моменту, когда ваш братец вышел из тюрьмы. Это дает ему стопроцентное алиби.
  — Ну почему, черт возьми, вы так решили?
  — Да потому, что, когда мы с вами встретились в номере, у вас были ледяные руки. Они не могли замерзнуть до такой степени от чего-то другого… только если вы имели дело с большим количеством льда.
  — Но, мистер Мейсон, это сумасшествие! Я никогда в жизни не слыхала ничего подобного. Как вы можете обвинять меня! Разве вы не знаете: когда женщина очень нервничает или чем-то расстроена, у нее леденеют руки? И ноги. Боже мой, вам показалось, что у меня холодные руки! Дотронулись бы вы до моих ног…
  — Ненси, я не собираюсь терять с вами драгоценное время, его у меня попросту нет. Должен заявить, что в рассказанной вами истории есть что-то очень фальшивое, как, впрочем, и в ваших доказательствах собственной невиновности. Предупреждаю вас последний раз, вы недооцениваете полицию.
  — Как это — недооцениваю?
  — Поверьте, они намного сообразительнее и умнее, чем это вам представляется. И я достаточно хорошо знаю Трэгга, чтобы точно сказать: он готовит вам ловушку.
  — Какую ловушку?
  — Он ждет, что мы вот-вот совершим какой-нибудь опрометчивый шаг, а этого ему только и надо. Так что вы знаете о сухом льде?
  — Очень, очень немного… А что?
  — Я не смог как следует рассмотреть этот кусочек пакета, который Трэгг держал в руках, не понял, что там было написано, но ясно увидел часть буквы «с» и целиком «е». Трэгг сказал, что кусок оторван от пакета из-под сухого льда, и я не склонен сомневаться в его словах.
  Вдруг Ненси раздраженно произнесла:
  — Будь проклят этот лед!
  — В чем дело? Объясните! Что с ним связано? Почему при одном упоминании Трэгга о сухом льде вы чуть не потеряли сознание и с ходу угодили в ловушку?
  — Ну ладно, — с неохотой начала Ненси. — Я расскажу.
  — Вот так-то лучше. Значит, вы все-таки имели дело с ним? Со льдом?
  Поколебавшись, она наконец нехотя произнесла:
  — Да, имела.
  — Зачем же вы его притащили в ванную?
  — Я его не приносила.
  — Но вы об этом знали?
  — Да.
  — Вы к нему прикасались?
  — Мистер Мейсон! Когда я увидела тело, оно было обложено льдом; думаю, вокруг него лежало около десяти контейнеров: под пальто, под ногами, на нем самом…
  — Ну и как же вы поступили?
  — Я ничего не трогала; я позвонила вам, а потом просто собрала пустые контейнеры к себе в машину и помчалась, чтобы найти место, где бы можно было их выбросить. Нашла по дороге дренажную трубу, выбросила все в нее, потом вернулась в мотель, чтобы дождаться вас там. Когда подъехала, вы меня уже ждали.
  — И опять вы, Ненси, говорите неправду. Вы не собирались говорить о том, что нашли тело, а хотели, чтобы я сам его обнаружил.
  — Да, правда… Так оно и было, но насчет льда я говорю правду.
  — Но что было в этом такого уличающего? Почему вы сразу не позвонили в полицию? Почему боялись, что они обнаружат труп и контейнеры со льдом?
  — Это сразу бы указало им на меня.
  — Каким образом?
  — Я… я…
  — Ну, давайте, снимите груз с души!..
  — Во всем виновато глупое замечание, которое я сделала в кругу знакомых примерно неделю назад. Разговор зашел об убийстве, и кто-то рассказал, как полиция определяет время убийства по температуре тела. Вот тут-то я и заявила, что полицию можно обмануть, понизив температуру с помощью пакетов со льдом. Если ими обложить убитого на пару часов, тогда, мол, время определения момента смерти передвинется соответственно на четыре-пять часов назад.
  — Кто же слышал, что вы это говорили?
  — Все, кто был рядом тогда, они даже подшучивали надо мной по этому поводу.
  — И все-таки, кто был в той компании?
  — Мой брат Родни, Лоррейн, менеджер дома, в котором я живу, человек по фамилии Холстэд, менеджер фирмы, в которой работает мой брат, ну и еще несколько их друзей. Мы все вместе выпивали.
  — И почему это вас угораздило вдруг заговорить о сухом льде?
  — Потому что им пользуются на форелевой ферме, а я иногда там бываю вместе с Лоррейн и Родни.
  — Ваш брат в дружеских отношениях с Лоррейн?
  — Да.
  — Насколько дружеских?
  — Ну, я не спрашивала, не знаю… Думаю, что в довольно близких.
  — Где живет ваш брат?
  — У него квартира в одном из домов Локхарда.
  — И ключ от квартиры Лоррейн?
  — Точно не знаю, но он часто бывает у нее.
  — Ну ладно, Ненси, у меня есть для вас новость. Первое, что делает полиция, расследуя случаи, подобные вашему, — это прочесывает местность; в частности, ищут и в дренажных канавах. Опыт подсказывает им, что, как правило, преступник именно там прячет то, что хочет спрятать.
  — Боже мой! Не можем ли мы, мистер Мейсон, поехать и вытащить те контейнеры из канавы?
  — Не можем. Это и есть ловушка, в которую мы оба угодим. Уверен, лейтенант Трэгг уже позвонил в Главное полицейское управление, и уже посланы люди, которые обыскивают все вокруг — канавы, трубы… Могу поспорить, что он и отпустил нас, не настаивая на продолжении допроса, потому что был уверен: мы сами попадем в расставленную им ловушку. Он дал нам веревку и теперь ждет, когда мы сами наденем себе на шею петлю. Но как бы все плохо ни было, мы не будем усугублять ситуацию… Поэтому вот что, Ненси. Сейчас я отвезу вас к вашей машине, и мы двинемся домой. Вы попросите свою подружку Лоррейн переночевать у вас и быть с вами все это время. Она должна будет отчитаться передо мной за каждую вашу минуту. Ей придется поклясться, что вы не покидали свою квартиру ни на миг… Вы поедете в своей машине впереди, а я — сзади. И буду следить, чтобы никто не повис у вас на хвосте. Если я быстро замигаю фарами, это будет означать, что за вами следят. Тогда тут же припарковывайтесь к тротуару, я подъеду, и вы быстро пересядете в мою машину. Я отвезу вас сам и останусь до приезда Лоррейн.
  — А что будет с контейнерами?
  — Я еще раз повторяю: если вы вздумаете приложить хоть малейшее усилие, чтобы достать их, то вляпаетесь в такие неприятности, из которых вас не смогу вытащить даже я… Кстати, Ненси, что вы думаете насчет платка? Это именно тот платок, который был на грабителе? Думаете, Марвин Фремон подстроил ограбление?
  — Мистер Мейсон, я просто не знаю, что и подумать. Да, судя по всему, это мог быть и он.
  — Можете вы, Ненси, хоть примерно назвать время, когда вас ограбили?
  — Часа два-три назад. У меня плохое чувство времени, правда, есть часы, но они вечно встают: я почти всегда забываю их снять, когда лезу под душ.
  — И все-таки, сколько прошло времени с того момента, как вы вошли в душ и увидели убитого?
  Она колебалась.
  — Говорите же! Я хочу услышать правду.
  — Это было примерно за двадцать минут до того, как вы приехали, мистер Мейсон.
  — Другими словами, уже после того, как вы узнали, что я отправился к вам. Вы взяли контейнеры, отогнали машину подальше от дома и выбросили их в трубу?
  — Да.
  — Будем надеяться, что на картоне не осталось отпечатков.
  — А разве можно с картона снять отпечатки пальцев?
  — Похоже, вы знаете слишком много о расследовании преступлений.
  — Я люблю читать детективные истории. Не знаю почему, но истории о разных преступлениях привлекают меня. Я читаю и много специальных журналов.
  — Знаете, у меня для вас есть информация. Действительно, при определенных обстоятельствах бывает очень трудно снять отпечатки пальцев с картона. Это зависит от его вида, структуры; но в настоящее время уже разработана новая технология, при которой используются аминокислоты и можно получить отпечатки с бумаги. При обработке аминокислотами бумажной поверхности реакция идет очень медленно, иногда лишь по прошествии нескольких лет удается получить четкие отпечатки. Раньше применялся менее совершенный метод, при котором исследуемый кусок бумаги или картона помещался в пары йода; этот процесс был труден и менее совершенен, поэтому-то и сложилось мнение, что с бумаги отпечатки снять почти невозможно. Новая технология все изменила.
  — Я этого не знала.
  — Если все-таки найдутся контейнеры с вашими отпечатками, то будет довольно трудно как-то это объяснить. Еще труднее вам будет отказаться от объяснений.
  — Считаете, что я в тупике?
  — Вы в тупике, из которого трудно выбраться. Уверен, вы кого-то прикрываете, очевидно, своего брата.
  — Мистер Мейсон, поверьте — я говорю чистую правду!
  — Ладно, не буду с вами больше спорить; я предупредил вас о расставленной ловушке. Нельзя недооценивать полицию и способности лейтенанта Трэгга. В полиции работают умные, интеллигентные люди, они очень упорны в достижении цели при расследовании… Ну а теперь, Ненси, поехали в мотель. Там вы пересядете в свою машину, и мы отправимся к вам на квартиру. Думаю, Трэггу не придет в голову, что я позволю вам вести машину: он предполагает, что я повезу вас на своей или где-нибудь по дороге спрячу.
  Итак, я подвожу вас к вашей машине, а дальше еду сзади на расстоянии в четверть мили. Если кто-то меня обгоняет или вклинивается между нами, я смотрю, следит ли этот человек именно за вами, и в таком случае обгоняю его и подаю вам сигнал фарами, несколько раз мигая. Понятно, Ненси? Это значит, что за вами следят. Если я еду сзади спокойно, то, значит, все в порядке, и вы продолжаете свой путь. И это будет означать, что вы еще не на подозрении у полиции, как я опасался, а может быть, полиция уже нашла какие-то новые следы, которые ведут к кому-то еще. Пока еще рано об этом говорить. Постарайтесь хорошо выспаться, когда попадете домой.
  — Мистер Мейсон, я не могу выразить вам мою признательность!
  — Ну и не надо. Самое лучшее, что вы можете сделать, — это сказать мне всю правду и потом следовать моим инструкциям.
  — Хорошо, я так и сделаю, — сказала она послушным голосом.
  — Мне надо будет позвонить Полу Дрейку и рассказать об убийстве. Нам понадобится его помощь.
  Глава 9
  Мейсон пропустил машину Ненси вперед, а затем поехал сзади на значительном расстоянии, соблюдая дистанцию и глядя в зеркало заднего вида, не едет ли кто-нибудь за ними. Никого не было. Движение на дороге было совсем небольшим, но впереди, через две мили, дорога вливалась в автостраду, где оно заметно усиливалось, и Трэгг вполне мог поставить на пересечении дорог полицейского, который тут же начнет следить за ними. Огни машины Ненси мелькнули впереди, на повороте. Мейсон притормозил, наблюдая за дорогой в зеркало заднего вида. Он все еще ждал, что на обочине автострады его поджидает подстроенная Трэггом ловушка. Прибавив газу, он прошел изгиб дороги, выйдя на прямую. Посмотрев вперед, он не увидел хвостовых огней машины Ненси. Он еще прибавил скорость, стрелка спидометра продолжала ползти направо. Через полмили на перекрестке он наконец обнаружил тормозные огни ее машины, выехавшей на бульвар. Она успела проскочить перекресток, но Мейсону не повезло. Он выехал на бульвар, нажал на тормоза на перекрестке, и ему потребовалось не менее десяти секунд, чтобы вновь набрать скорость и въехать в поток машин. Но здесь он уже окончательно потерял огни машины Ненси, перед ним была лишь извивающаяся, светящаяся хвостовыми огнями, горящая, двигающаяся вперед змея.
  Вскоре он добрался до съезда на Локхард-авеню и через короткую улочку выехал к блоку домов Локхарда. Он не сумел найти места для машины ближе чем за два корпуса. Позвонил в квартиру Ненси, но не получил ответа. Найдя на таблице фамилию Лоррейн Лоутон, нажал кнопку ее домофона, номер 512, затем снял трубку и стал ждать.
  Через минуту Мейсон услышал приятный женский голос:
  — Мисс Лоутон слушает. Кто это?
  — Не знаю, слышали ли вы обо мне, я Перри Мейсон, адвокат.
  — О, да, конечно, мистер Мейсон.
  — Ненси Бенкс у вас?
  — Нет, ее здесь нет. Не хотите ли подняться?
  — Я думал, что Ненси уже приехала. Я подожду ее внизу минуту-другую, а потом поднимусь к вам.
  — Замечательно. Хочу вас увидеть и… кое-что рассказать.
  — Может, мне тогда лучше подняться прямо сейчас и поговорить с вами до того, как подъедет Ненси?
  — Почему бы и нет? Как только она появится здесь, то сразу зайдет ко мне. Моя квартира прямо напротив ее. Выйдете из лифта на пятом этаже и повернете налево, моя дверь четвертая по коридору.
  — Я поднимаюсь, — ответил Мейсон и, следуя указаниям Лоррейн, поднялся на пятый этаж, повернул налево и, пройдя вперед, подошел к квартире 512. Дверь уже была распахнута, и молодая привлекательная голубоглазая блондинка улыбалась ему навстречу.
  — Мистер Мейсон?
  — Да.
  — Я Лоррейн Лоутон, — сказала блондинка, протягивая руку. — Заходите, пожалуйста.
  — Ненси будет здесь через несколько минут. Честно говоря, я просто не понимаю, почему она еще не приехала. Она вам не звонила?
  Лоррейн покачала головой.
  — Не понимаю, что могло с ней случиться. Ей следовало бы быть здесь уже несколько минут назад.
  — Вы адвокат Родни Бенкса, мистер Мейсон?
  — Нет, сейчас я адвокат Ненси.
  — Боже мой, зачем ей понадобился адвокат?
  — Она обратилась ко мне, чтобы я внес залог за Родни.
  — Залог за Родни?
  — Да.
  — Вы хотите сказать, что ей удалось собрать деньги для внесения залога?
  — Мне бы хотелось, чтобы она сама рассказала вам все в деталях; она сейчас приедет. Я так понимаю, вы ее лучшая подруга? И близкий друг Родни?
  — Конечно, мистер Мейсон, у нее нет от меня никаких секретов. Но я надеюсь, что вы вытащите Родни, одна мысль о том, что он в тюрьме… у меня просто бегут мурашки по коже.
  — Его уже выпустили.
  — Выпустили?! Странно, что он до сих пор не дал о себе знать! — в раздражении бросила она, а через секунду добавила: — Вонючка!
  — Он еще свяжется с вами, — успокаивал Мейсон. — Видимо, у него есть какие-то срочные дела.
  — Этот Фремон, по-моему, один из самых презренных людей в мире. Он проходимец и собирается раздавить Родни. Вообще-то я полагаю, что нельзя работать на человека, которого ты не уважаешь, подчиняться подлецу.
  — Вы его знаете?
  — Марвина Фремона? Кажется, могу утверждать, что знаю.
  — Тогда я спрошу у вас кое-что о Ненси. Может ваша подруга знать что-нибудь о сухом льде? Вы сами-то о нем знаете? Она когда-нибудь могла им воспользоваться?
  — Боже мой, мистер Мейсон, да мы постоянно имеем с ним дело!
  — Что вы имеете в виду?
  — Как вам сказать… У меня есть в некотором роде работа… Это не постоянное место. Я помогаю на форелевой ферме Осгуда, и, конечно, они пользуются там сухим льдом.
  — Можете рассказать мне об этом поподробнее?
  — Наверное, вы видели на повороте дороги знак, указывающий направление к ферме Осгуда? Это всего в четверти мили отсюда; на нем написано, что для ловли форели не нужно разрешения, можно ловить сколько пожелаешь, и удачная ловля гарантирована.
  — Можно ловить сколько угодно?
  — Сколько кто захочет. На ферме есть шесть бассейнов, соединенных проточной водой, они всегда полны форели. Конечно, рыба приручена и хорошо накормлена. Когда рыба видит идущего по борту бассейна человека, она сразу подплывает, ожидая кормежки. Бедная тварь не понимает, что иногда пища может быть насажена на крючок, и рыболов-любитель безжалостно выдергивает ее из воды.
  — И вы работаете в эдаком месте?
  — Как вам сказать, есть определенное соглашение между хозяевами и мною. Там работают три-четыре девушки, у нас почасовая оплата, особенно по субботам и воскресеньям; мы «подпорки», или «ноги».
  — Что вы имеете в виду?
  Она засмеялась:
  — В эти дни мы работаем в купальниках, иногда надеваем сверху юбочки, блузки и сапоги. Посетители не подозревают, что на нас под юбками купальники, поэтому в воде мы делаем вид, что случайно их намочили, ахая, охая и подбирая мокрый край, оголяя ноги и вызывая восторги посетителей. Иногда мистер Осгуд оставляет нас одних, и мы сами справляемся с посетителями. Честно говоря, ничего сложного в этом нет. Надо просто регистрировать прибывших, а когда они уезжают, взвешивать пойманную рыбу. Если она небольшого размера, посетители платят поштучно, если же крупная, то по весу.
  — Мы с вами говорили о сухом льде, — напомнил девушке Мейсон.
  — Да, да, помню. Это часть нашей работы на ферме. У нас есть магазин, где хранится этот сухой лед в небольших контейнерах, которые изготовляются по нашему заказу. Мы его храним в специальном холодильном шкафу. Часто, когда люди хотят захватить рыбу домой, мы продаем им этот лед. — Она засмеялась. — Вы очень бы удивились, мистер Мейсон, как эти рыболовы, любители форели, зависят от нас. На ферме много постоянных посетителей. Одно дело, когда они отправляются рыбачить в горных речках. Оттуда они нередко возвращаются ни с чем. Тогда-то они едут к нам, спокойно вылавливают, сколько им хочется, вытаскивая форель одну за другой. Поверьте, для них это не спорт, а просто бизнес. Потом рыбаки просят положить пойманную форель на сухой лед и уезжают домой, рассказывая своим женам и друзьям, какая замечательная у них была рыбалка и какие они опытные рыболовы.
  — У вас сухой лед хранится в закрытом на ключ шкафу, особенно ночью или ранним утром?
  — Да, ночью и утром все заперто.
  — Но у вас есть ключи?
  — Есть.
  — А у Ненси?
  — Думаю, и у нее они есть.
  — Она там тоже работает с вами?
  — Да, она хорошо смотрится в купальном костюме, и к тому же она прекрасная актриса, так натурально огорчается, когда «внезапно» намочит юбку… Она стоит по колено в воде, рыбаки в восторге, когда она обнажает ножки, смеется, потом поднимает юбочку до пупа, на нее наводят кинокамеры и фотографируют… Иногда любители вдруг замечают, что на ней купальник, но они над этим смеются. Она пользуется большой популярностью среди посетителей… Мистер Мейсон, не хотите ли выпить?
  — Нет, спасибо, — поблагодарил Мейсон, глядя на часы. — Я беспокоюсь, где же, однако, Ненси. Кроме того, на работе я не пью.
  — А почему вы так о ней беспокоитесь?
  — Но ведь она собиралась со мной здесь встретиться, а ее все нет и нет.
  — Знаете, у нее, по-моему, нарушено ощущение времени, мистер Мейсон. Когда назначаешь ей встречу, она может в это время отправиться куда угодно и опаздывает обычно на пятнадцать-тридцать минут. Я бы на вашем месте не волновалась.
  — Есть небольшая разница между обычным свиданием и нашим. Она должна была приехать сюда; я ехал позади нее. Куда она могла подеваться?
  — Может быть, у нее лопнула по дороге шина?
  — Я не видел никого на обочине дороги со спущенной шиной. А в какой стороне находится ваша форелевая ферма?
  — О, здесь недалеко, у меня есть крупномасштабная карта, я вам покажу на ней это место и объясню, как проехать и что вы встретите по дороге.
  — Что же я встречу по дороге?
  — Закусочную, пивной бар. А недалеко есть мотель, всего в полутора милях отсюда, очень хороший, мы всегда его рекомендуем посетителям. Вот карта.
  — Как называется этот мотель?
  — «Фолей».
  — Вот как! — Лицо адвоката не отразило никаких эмоций. Он подошел сначала к окну и посмотрел на освещенный водоем, потом к столу, поворошил лежавшие на нем журналы.
  — Вижу, у вас немало журналов, в которых пишут обо всяких криминальных историях.
  — Некоторые мне принесла Ненси, после того как прочла. Она большая любительница такого рода рассказов. Я, правда, их не особенно люблю, но, когда она приносит, прочитываю и иногда нахожу кое-что интересное. Она и книги покупает такие же. Я не могу себе позволить тратить деньги на всю эту макулатуру, а Ненси очень ее любит. Прочитав, я обычно все выбрасываю.
  Они помолчали немного.
  — Знаете, — продолжала Лоррейн, — странно, что вы меня спросили о сухом льде. Всего несколько дней назад мы собирались в кругу друзей и обсуждали, как совершают преступления и как при этом сбить со следа полицию… Именно Ненси тогда утверждала, что можно так запутать полицейских, чтобы они не смогли точно определить время убийства, и, таким образом, обвиняемый будет иметь фальшивое алиби, которое никто не сможет опровергнуть.
  — Скажите, — спросил Мейсон, — на пакетах с сухим льдом обычно что-нибудь написано?
  — Да, там написано «сухой лед» и стоит фирменный знак нашей форелевой фермы.
  Внезапно послышался стук в дверь, но не обычный. Это явно был условный знак, и лицо Лоррейн сразу просветлело.
  — А вот и Род! — воскликнула она и бросилась к двери.
  — Привет, персик! — Родни Бенкс заключил ее в объятия, целуя, хотя было похоже, что он делает это без большого энтузиазма, скорее в силу привычки.
  — Род, тебя выпустили!
  — Конечно! Сестра внесла за меня залог. Разве ты не знаешь?
  — Как я могла это узнать? Ты пришел так поздно и ни о чем не предупредил меня, ты, вонючка!
  — У меня здесь небольшое дельце. О, какие люди! Великий Перри Мейсон!
  — Привет, Родни!
  — А где сестричка?
  — Я не знаю, мы должны были с ней встретиться здесь.
  — Она появится через полчаса, а то и через час. Ты же знаешь, у нее отсутствует чувство времени.
  — Род, что происходит? — в недоумении спросила Лоррейн.
  — Кто-то выбрал именно меня, знал, что у меня мало денег. Я глупец, что попался… Я мог бы превратить его в мокрое место! Он не сможет доказать, что там хоть цент пропал, поверьте мне. Если он только обратится в суд, чтобы доказать, что у него пропали деньги, то сам подставится, и у него будут ужасные неприятности!
  — Но ты в порядке, Родни?
  — Да, все нормально. Провел тяжелую ночь в каталажке… Что за вшивое место! Теперь я понимаю людей, которые предпочитают идти прямым и честным путем: они просто боятся попасть в эту дыру.
  — Почему ты сразу не дал мне знать о себе, когда вышел? — спросила Лоррейн.
  — Я же сказал, у меня были дела.
  Родни вытащил из кармана большую пачку денег.
  Мейсон посмотрел на нее с удивлением:
  — Когда тебя арестовали, при тебе не было этих денег.
  — К счастью, не было. Я их спрятал, чтобы забрать, когда смогу ими воспользоваться. И не хотел их ставить на бегах, чувствовал, что если возьму все деньги на скачки, то все и поставлю, да, вполне возможно, и проиграю. Поэтому я взял небольшую сумму. Что меня ужасно разозлило — так это то, что полицейские не дали мне получить деньги после того, как я выиграл. Что вы мне посоветуете делать с выигравшим билетом, мистер Мейсон? Мне сказали, что он будет конфискован по решению суда.
  — Вам придется нанять адвоката.
  — Я уже веду переговоры с одним из них.
  — Я не могу вас представлять, Родни, потому что уже представляю вашу сестру, — улыбнулся Мейсон.
  — Ну мы ведь единое целое с сестричкой.
  — Нет, вам надо иметь своего адвоката.
  — Вот что, Лоррейн. Сегодня у нас с тобой праздник, поедем отметим его. Как насчет выпивки, мистер Мейсон? Или вы будете ждать мою сестру?
  — Еще немного подожду.
  — Ладно, тогда мы пойдем.
  — Одну минутку, молодые люди, у меня для вас есть новость. Дело в том, что Марвин Фремон мертв.
  — Что?! — невольно вырвалось у обоих почти одновременно.
  — Вы все равно узнаете от полиции или из газет, поэтому не вижу причин, почему бы мне вам этого не сказать. Ненси отправилась в мотель «Фолей» и сняла там номер. Не знаю, правда, зачем. Она должна была встретиться со мной здесь, и я должен был передать ей кое-какие деньги. Я предпочитаю, чтобы она сама сказала вам, сколько и откуда взялись эти деньги. Может быть, она решила пожить в мотеле, так как боялась, что деньги будут арестованы… Я не знаю точно. Но кое-что знаю. Марвин Фремон был найден мертвым в ее номере мотеля. Он был убит… очевидно, его застрелили, может быть, стреляли несколько раз, я пока не знаю.
  — А что же полиция? — спросила Лоррейн. — Она-то знает?
  — Да, полиция знает, она там уже была. Они допросили Ненси и пока отпустили. Она должна была приехать прямо сюда.
  — А где были вы?
  — Я был с ней, когда приехала полиция, и после того, как ее допросили. После допроса мы уехали, я ехал сзади на своей машине, чтобы убедиться, что за нами никто не следит. Мы прошли сложный поворот, и после этого я потерял из виду габаритные огни ее машины, хотя знал, что она должна быть впереди. Я прибавил скорость и тогда увидел вдали хвостовые огни, но, когда подъехал ближе, ее машина завернула за угол.
  — Знаю. Это первый угол около мотеля? — спросила Лоррейн.
  Мейсон кивнул.
  — Послушайте, это как раз там, где надо сворачивать к форелевой ферме. Клянусь, она поехала на ферму, и если бы вы не поехали прямо, а свернули, то не потеряли бы ее. Она оказалась позади вас, и вы ее больше не увидели.
  — Хорошо. Но что все-таки Марвин Фремон делал в мотеле? — удивился Родни. — Что он делал в комнате моей сестры?
  — Я надеялся, что вы, ее брат, мне об этом расскажете.
  Родни покачал головой:
  — Все это для меня новость. Что же сказала полиция?
  — Они полагают, что это сделала Ненси.
  — Смешно! Ненси и мухи не обидит! — возмутился Родни.
  — Знаешь, Родни, Ненси в последнее время делала странные вещи… Ну, во-первых, зачем она сняла номер в мотеле? — задумчиво произнесла Лоррейн.
  — Но ведь Мейсон должен был принести ей туда деньги для моего выкупа, — ответил Родни.
  — Откуда Марвин Фремон знал, что она там живет?
  — Да, это вопрос! — воскликнул Родни.
  Все помолчали, и вдруг Родни снова возмутился:
  — Боже мой, а если Марвин Фремон пытался ухаживать за моей сестрой, если хотел воспользоваться ситуацией со мной, пока я был под стражей, чтобы… Ах, сукин сын!
  — Замолчи, Род, он же мертв.
  — Мне совершенно наплевать, мертв он или нет. Он был сукиным сыном при жизни и после смерти остался им.
  — Родни, не полагается так говорить о мертвых!
  — Я буду говорить о них так, как хочу, черт возьми! — закричал Родни. — Что вы вообще-то знаете! Старик получил то, что заслуживал. Но где же моя сестричка? Вам не кажется, что ее заграбастала полиция?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Полиция допросила ее и выпустила, хотя она и не имеет права уезжать из города на случай, если понадобится ее вновь допросить. Если она уехала на форелевую ферму, ее могут забрать и там.
  — Вы представляете, что с ней будет, если ее обвинят в убийстве?
  — Ее еще никто не обвинил в убийстве. Я представляю ее по другому делу.
  — По делу о внесении залога?
  — Да.
  — Ясно, — сказал Родни. — Где же она взяла деньги?
  — Об этом тебе надо поговорить с сестрой. Она должна сейчас появиться.
  Взглянув на часы, Родни, поколебавшись, сказал:
  — Однако я уверен, сестра может сама за себя постоять. Представляю, как она должна себя чувствовать в этой ситуации, но мы с Лорри уходим прогуляться по городу, и не думаю, что Ненси захотела бы поехать с нами. Дорогая, почему бы тебе не накинуть плащ и не дать возможность мистеру Мейсону подождать Ненси, а мы пойдем?
  — Я волнуюсь, не произошло ли что-нибудь с ней, — ответила Лоррейн.
  — Ну о чем тут волноваться? Ненси не пропадет. Она хорошо водит машину, прекрасно знает город. Если полиция решит еще раз ее допросить, то Мейсон тут, он этим займется… Скажите мне, мистер Мейсон, у Марвина Фремона был ордер на изъятие моего выигравшего билета. Теперь он мертв. Какое это может иметь значение для судебного процесса?
  — Распорядителю его имущества будет дана возможность заменить истца.
  — Вы хотите сказать, что деньги все же будут задержаны?
  — Да, на какое-то время.
  — Черт бы их побрал! Мне следовало раньше проучить этого старого глупца.
  — Вы можете попробовать получить деньги за причиненный ущерб, но и в этом случае вряд ли будут основания для предъявления иска.
  — Ох уж эти адвокаты и эти основания для иска! — сказал Бенкс. — Пошли, Лорри.
  — Мистер Мейсон, где вам удобнее подождать, здесь или напротив, в квартире Ненси? У меня есть ключ, можете подождать там, а мою дверь оставить открытой, — предложила Лорри.
  Мейсон посмотрел на часы:
  — Боюсь, в таких обстоятельствах я не многое могу сделать. Я, пожалуй, пойду и попытаюсь связаться с Ненси через агентство Пола Дрейка. Если кто-нибудь из вас что-либо услышит о ней, звоните мне в агентство и оставьте сообщение. Там работают двадцать четыре часа в сутки.
  — Хорошо, мы с вами свяжемся, — пообещал Родни. — Пошли, Лорри. Приятно было повидаться, мистер Мейсон.
  Глава 10
  Из уличной телефонной будки Перри Мейсон позвонил в контору Пола Дрейка. Когда тот ответил, Мейсон поинтересовался, есть ли новости. Услышав, что нет, сказал, что едет домой.
  — Да, еще одно, Пол, знаешь, я потерял свою клиентку.
  — Что значит «потерял»?
  — Она должна была появиться в квартире у подруги, я ее ждал, но она так и не появилась.
  — Может быть, она в полиции?
  — Полиция ее отпустила.
  — Что-то с машиной?
  — Не думаю. Если узнаешь о ней что-нибудь, сообщи.
  — Хорошо, сделаю. Но сейчас у меня здесь кое-кто сидит, и он наверняка будет тебе интересен. Тебе стоило бы с ним встретиться.
  — Кто это?
  — Его имя — Ларсен Л. Холстэд. Он менеджер, то есть бухгалтер, ведущий дела Фремона. У него есть что порассказать об этом типе. Мы просто не можем не сообщить это полиции. Я его задержу: хочу, чтобы он сам все тебе поведал еще до полиции, и для тебя будет совсем неплохо, если ты потом сам туда позвонишь и все сообщишь.
  — Где он сейчас?
  — У меня в офисе.
  — Ты сможешь его задержать до моего приезда?
  — Думаю, что да, тем более что я уже его задержал на пятнадцать минут.
  — Я еду! Постарайся выполнить мою просьбу: узнай, что стряслось с Ненси Бенкс, задействуй свои связи.
  Мейсон вскочил в машину и в считаные минуты добрался до парковки рядом со зданием, где находилась его контора. Здесь он вышел из автомобиля, нырнул в лифт и вскоре уже был в офисе Дрейка. Телефонистка в небольшой приемной встретила Мейсона улыбкой и приветливо показала ему рукой на ведущий к офису коридор: она в этот момент разговаривала по телефону, и Мейсон истолковал ее жест как разрешение пройти в небольшой кабинет Дрейка. Здесь в кресле он увидел сутулого человека лет пятидесяти, с начавшими седеть волосами, кустистыми бровями над бледно-голубыми глазами, смотревшими на собеседника внимательно и как бы оценивающе. Металлическая оправа очков держалась у него на кончике носа, что позволяло ему смотреть и поверх стекол. Было видно, что Холстэд — человек с характером.
  Пол Дрейк сразу их познакомил:
  — Мистер Мейсон, это мистер Ларсен Холстэд, менеджер фирмы Фремона. Я уже говорил по телефону, у него есть что рассказать тебе.
  — Как вам удалось познакомиться?
  — Это долгая история, — уклончиво ответил Пол. — Тебе будет интересно послушать о бизнесе Фремона. Мистер Холстэд, расскажите, пожалуйста, мистеру Мейсону все, что вы мне тут изложили, — попросил Пол, поворачиваясь к посетителю. — Неплохо пройтись по фактам еще раз.
  Откашлявшись, Холстэд спросил:
  — Мне не ясна моя роль в этом деле. Не хотелось бы выдвигать обвинения…
  — Вы правы, и не надо. Все, что вы здесь расскажете, останется строго между нами, — заверил его Дрейк.
  — Боюсь, что Фремон просто проходимец. Мне, конечно, не следовало бы так отзываться о своем хозяине, но боюсь, что не смогу больше продолжать у него работать. Методы, которыми он пользуется, отвратительны. По его обвинению арестован Родни Бенкс — якобы за растрату. Думаю, у Родни действительно не хватало иногда небольших сумм, но на сей раз Фремон сам все подстроил. Он дал Родни какую-то старинную коллекцию и поручил к концу недели получить за нее наличными, при этом прекрасно зная, что Родни любит скачки и ходит на них каждый уик-энд, делая ставки, — начал рассказывать Холстэд.
  При его последних словах Мейсон и Дрейк обменялись взглядами.
  — Почему же он хотел сделать из своего служащего растратчика?
  — Из-за его сестры Ненси. Я, собственно, здесь тоже из-за нее: услышал, что она наняла мистера Дрейка, и подумал, что здесь должна быть какая-то связь. Мистер Дрейк отказался что-либо объяснить мне… но, конечно, я вижу, что вы, джентльмены, заинтересованы в этом деле. И я тоже. Я давно знаком с Ненси. Некоторое время она работала у Фремона, и он все время к ней приставал. Однажды она не выдержала, дала ему пощечину и, ни слова не говоря, ушла. С тех пор он искал случая отомстить. Родни же продолжал у него работать, хотя неоднократно обещал разбить Фремону физиономию, если он еще когда-нибудь станет увиваться за его сестрой. Фремон только посмеивался. Надо помочь Родни, ведь его арест развяжет руки Фремону, и он будет вести себя по отношению к Ненси как проходимец.
  — В каком смысле? — спросил Мейсон.
  — Ведь он скупщик краденого.
  — Откуда вы знаете?
  — Я узнал об этом случайно. Фремон покупает и продает антиквариат, старину, интересуется недвижимостью и вообще всеми видами сомнительного бизнеса, в котором я не очень-то разбираюсь. Но одно мне ясно: все это не для глаз публики. Посмотрели бы вы на его контору — трудно представить более грязное, неряшливое место, все валяется в беспорядке и громоздится как попало. Единственная современная вещь в этом бардаке — сейф в офисе и книги, в которых он записывает все свои контракты. Книги содержатся в образцовом порядке, но, как я теперь понимаю, это на самом деле ничего не значит и не отражает действительного положения дел.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я имею в виду, что его истинная деловая активность никак не отражена в этих записях. Его основная деятельность зафиксирована в других, ведущихся самым продуманным образом бухгалтерских книгах.
  — А что это за основная деятельность?
  — Фремон, по существу, скупщик краденого.
  — Что вы имеете в виду?
  — Он покупал старинные драгоценности, старомодные оправы, в которые вставлены настоящие гранаты или поддельные рубины…
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Некоторое время он держал драгоценности в магазине, потом вставлял в золотую оправу вместо граната большой бриллиант, а гранат исчезал.
  — А потом?
  — Потом он продавал это кому-нибудь из заинтересованных людей, кто, в свою очередь, вынимал драгоценный камень из золотой оправы и вставлял в платину, а потом продавал отдельно новую драгоценность и отдельно — золотую старинную оправу.
  — Как вы обо всем этом узнали?
  — Случайно, на прошлой неделе. Ко мне в руки попало украшение — гранаты в старинной оправе, а когда через пару дней я опять его увидел, то в нем уже не хватало нескольких камней, и вместо них были вправлены бриллианты, которые, естественно, делали эту вещь несравненно более дорогой.
  — Теперь понятно, — сказал Мейсон.
  — Продолжайте, Холстэд, рассказывайте дальше, — сказал Пол Дрейк.
  — Вы сами понимаете, мистер Мейсон, чтобы заниматься подобного рода делами и при этом никак не отражать это в бухгалтерских книгах, надо иметь большие суммы наличными.
  — У Фремона они были?
  — Да, были, но я до прошлой недели этого не знал. Понимаю, возникает вопрос: что же я делал все это время, будучи бухгалтером? Вот поэтому-то я и начал свое собственное расследование.
  — Расследование чего?
  — Поступающей наличности и того, как колеблются ее размеры. В скрытом в полу сейфе я — опять же случайно — обнаружил двадцать тысяч долларов, и, что интересно, эта сумма все время менялась, порой уменьшаясь до шести тысяч двухсот семидесяти пяти долларов в один день и вдруг увеличиваясь до восемнадцати тысяч. Однажды, в пятницу утром, я нашел там двенадцать тысяч, а после того, как пришел Фремон, сумма превысила восемнадцать тысяч.
  — Что же происходило с этими деньгами?
  — Очевидно, часть из них выплачивалась тем, кто приносил украденные драгоценности, но в принципе их мог получить любой.
  — Что вы имеете в виду?
  — Родни Бенкс — хороший паренек, — сказал Холстэд, — он молод, и у него высокомерно-пренебрежительный взгляд, готовность всегда ввязаться в драку, что так свойственно молодым. Вот Фремон и собирался заявить, что Бенкс якобы растратил сумму из тех наличных денег, которые мы держим в обычном сейфе. Тут я мог бы помочь вам, мистер Мейсон. Случайно я узнал, что одна из купюр в сто долларов, что была в пачке наличности в сейфе в четверг вечером, утром в пятницу оказалась в тайнике в полу.
  — Как вы это обнаружили?
  — Дело в том, что я записывал номера всех стодолларовых купюр с тех пор, как обнаружил этот тайник. Записал и на этот раз.
  Мейсон внимательно на него посмотрел.
  — Вам придется пойти с нами в полицию и повторить свой рассказ, — сказал он.
  — Я сам собирался пойти в полицию, хотел снять с себя всякие подозрения, но дело в том, что если эта конкретная купюра была взята из наличных денег в сейфе и переложена в пачку спрятанных денег, то нет никакой возможности доказать растрату, и, как вы понимаете, дела по обвинению Родни Бенкса не существует.
  — Минутку, попробую соединиться с полицией, — взглянул Мейсон на часы.
  Пол Дрейк удивленно поднял брови:
  — С лейтенантом Трэггом?
  Мейсон кивнул.
  Дрейк поднял трубку и сказал телефонистке:
  — Соедините меня с лейтенантом Трэггом из отдела по расследованию убийств, если он еще не ушел домой.
  — Убийств? — удивленно спросил Холстэд. — Но это дело скорее должно рассматриваться в отделе по растратам и недостачам…
  — Вот вы и ошибаетесь! Это как раз дело об убийстве: Марвин Фремон найден убитым сегодня вечером в мотеле «Фолей».
  — Что? — вскричал Холстэд, вскакивая.
  — Ненси Бенкс снимала номер в этом мотеле. А его тело было найдено в ее номере.
  — Это многое объясняет, — в раздумье произнес Холстэд. — Фремон сказал мне, что часть украденных денег — у Ненси и он вернет их любым способом. Говорил еще, что она не посмеет пойти в полицию, что бы ни случилось.
  — Одну минутку, лейтенант Трэгг! Перри Мейсон хочет поговорить с вами. — С этими словами Дрейк протянул трубку адвокату.
  — Здравствуйте, лейтенант, я не был уверен, что вы еще на работе.
  — Вы же знаете, что мы никогда рано не уходим домой.
  — Не могли бы вы еще задержаться, я хочу прислать вам одного свидетеля.
  — Что еще за свидетель?
  — Его зовут Ларсен Холстэд, он работал бухгалтером у Фремона.
  — Я искал его. Мы нашли его адрес, и я послал человека, чтобы пригласить его к нам.
  — Сейчас он находится у меня, и я отправлю его к вам на такси.
  — Так он у вас, Мейсон?
  — Да.
  — Не выпускайте его из виду. И не отправляйте его на такси: сейчас я пришлю за ним патрульную машину.
  — Мы в агентстве Пола Дрейка.
  — Об этом я уже догадался, когда мне позвонил Дрейк. Ну а этот парень, видимо, расскажет мне ту историю, которую вы хотите, чтобы услышала полиция?
  — История достаточно интересная, и нам наплевать, поверит в это полиция или нет. Присяжные заседатели в это наверняка поверят.
  — Как мило, Мейсон! Может быть, мои слова и прозвучат саркастически или… вы меня склонны обвинить в антагонизме, Перри, но я стараюсь относиться к вам по-дружески, держа в голове, что мы все же по разные стороны баррикады. Кстати, вы пришли в офис Дрейка не с тем, чтобы его люди искали вашу клиентку Ненси Бенкс?
  — Да, что-то не пойму, куда она пропала, — ответил Мейсон.
  — Кончайте удивляться, она у нас. Она вам, без сомнения, позвонит, когда мы здесь ее оформим по всем правилам. Но вам не стоит видеться с ней сегодня вечером. Она арестована по обвинению, по которому не выдают на поруки. К вашему сведению, ей предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве.
  — Мне казалось, вы ее отпустили после допроса, взяв подписку о невыезде из города? — удивился Мейсон.
  — Неплохо вы все устроили, послав ее на машине из мотеля и следуя за ней. Думали проверить, нет ли слежки? Ну а тут мы вас и опередили!
  — Что же все-таки произошло? — спросил Мейсон.
  — Боюсь, что нарушу профессиональную тайну, если расскажу вам, что произошло. Ваша клиентка, надеюсь, завтра все вам опишет в деталях. Я же вам сказал, где она находится.
  — Вы хотите сказать, что произошло что-то непредвиденное, раз вы ее обвиняете в убийстве?
  — Ну, я обычно не люблю выдавать информацию раньше времени, но в данном случае, полагаю, вы искренни, Мейсон, даже если окружной прокурор со мной и не согласится. Уверен, вы никак не связаны с этим убийством. Но полагаю также, что вам надо подумать и о том, как защитить себя.
  — Что я должен для этого сделать?
  — Пока вы сопровождали эту молодую девицу и следили, нет ли за ней полиции, она свернула на боковую дорогу, ведущую к форелевой ферме Осгуда, остановилась у бака с мусором прямо перед конторой и быстренько стала выбрасывать пакеты из-под сухого льда. За этим занятием ее и застала полиция.
  — И как же она это объяснила?
  — Пусть она объяснит это вам сама, — сухо повторил Трэгг. — А я уже и так достаточно вам рассказал. Окружной прокурор будет исходить из предположения, что она отправилась туда по вашему совету, чтобы скрыть улики.
  — И полиция за ней следовала? Прямо до самого места?
  — Полиция не столь наивна, как вам кажется. Когда мы обнаружили обрывок пакета с частью отпечатанного названия фирмы, мы кое-куда позвонили и узнали, что подобные пакеты с сухим льдом принадлежат ферме Осгуда, потом послали патрульную машину проверить баки с мусором. Ну а когда полицейский нашел в одном из баков картонки от сухого льда, то я ему приказал съехать с дороги, спрятать машину в кустах и ждать. Вот почему я показал вам — помните? — кусок найденного в душевой мотеля обрывка пакета и спрашивал тогда вашу клиентку, не видела ли она его прежде, а потом отпустил вас обоих. Теперь я уверен, окружной прокурор согласится с моим предположением, что именно вы посоветовали девице поехать и спрятать эти пакеты. Но ведь прятать их там было величайшей глупостью с ее стороны, а вы, Мейсон, прикрывали ее от полиции в своей машине, когда она ехала к Осгудам.
  — Спасибо за подсказку, — только и ответил Мейсон.
  — Это не подсказка, а профессиональная любезность. Спасибо, что позвонили насчет Ларсена. Держите его там, пока не приедут мои люди. И, честно говоря, Перри, я не думал, что вы совершите такую глупость с этими пакетами. Пора все-таки понять, что мы, полиция, тоже не лыком шиты.
  — Постараюсь больше не быть таким наивным.
  — Я доволен, что вы сделали для себя полезные выводы, — ответил Трэгг и повесил трубку.
  Буквально через несколько минут полицейский в форме постучал в дверь конторы Дрейка.
  — Вы Ларсен Холстэд? — спросил он.
  Холстэд кивнул, вставая ему навстречу.
  — Да, это я.
  — Вы поедете со мной.
  — Хорошо, сэр.
  После того как оба покинули офис, Мейсон с улыбкой спросил Дрейка:
  — Надеюсь, Пол, ты записал разговор с Трэггом на пленку?
  — Каждое слово, Перри! Разве ты не видел, как я нажал кнопку, едва ты начал? Что сказал тебе лейтенант? У меня возникло ощущение, что ты получил удар ниже пояса.
  — Так оно и было. Можешь больше не искать Ненси Бенкс. Она в тюрьме по обвинению в убийстве первой степени.
  Глава 11
  В комнате для посетителей городской тюрьмы заплаканная Ненси сидела напротив Перри Мейсона.
  — Я вам соврала, я не стою того, чтобы вы мне помогали. Я знаю, вы теперь откажетесь от меня, и я ничего не смогу с этим поделать, но я вас не виню, — всхлипывала Ненси.
  — Вы моя клиентка, а я лоялен к своим клиентам при любых обстоятельствах. Вы еще и порядочная дура, мисс. Хоть теперь расскажите мне, что случилось.
  — Я говорила вам неправду, чтобы меня не обвинили… — У Ненси задрожали губы.
  — Кто мог оговорить вас?
  — Не знаю. Только когда я увидела эти пакеты с сухим льдом вокруг тела Фремона, то сразу поняла, что произошло. Кто-то, знавший о моих разговорах насчет того, как обмануть полицию… Словом, чтобы они не могли установить точно времени убийства… Этот кто-то и подставил меня.
  — Когда вы обнаружили в ванной пакеты с сухим льдом?
  — Почти сразу, как увидела убитого.
  — И в какое время — точно — это было?
  — Я приехала в мотель и сразу почувствовала: что-то не так. Я оставляла дверь запертой, а она оказалась открытой. У меня сразу возникло неприятное чувство, будто я не одна в номере, и я испугалась. Потом, оглядевшись, открыла дверь в ванную… и тут я его увидела.
  — Хорошо. Что вы сделали потом?
  — Я побежала в телефонную будку и позвонила мистеру Дрейку. После этого я не выходила из нее до тех пор, пока он не сообщил, что вы согласились приехать.
  — Что дальше?
  — Дальше?.. Я вернулась к мотелю, села в свою машину и стала вас ждать. Я не могла заставить себя войти в номер и остаться наедине с этим…
  — А что потом?
  — Потом я все-таки вошла, чтобы убедиться, что Фремон действительно мертв. Потому что мне стало вдруг казаться, что он не умер, а я сижу в машине и жду, пока он там истекает кровью…
  — Хорошо, вы вошли в номер… Что было потом?
  — Я нагнулась к телу, чтобы проверить, есть ли у него пульс. Моя левая рука наткнулась на что-то холодное, и тут я увидела пакеты с сухим льдом с нашей фермы. Вот тут меня охватила паника, и я просто потеряла контроль над собой. Не знаю, почему я это сделала.
  — Теперь это уже не имеет значения. Что было потом?
  — Я собрала все пакеты, выбежала из мотеля и сложила их в машину. Я знала, что до фермы пять минут езды, и там, около нее, есть большой контейнер для мусора. На ферме пользуются сухим льдом для хранения рыбы… Вот я и подумала, что, если я сложу пакеты в контейнер, сухой лед испарится до того, как кто-нибудь увидит содержимое контейнера, все решат, что это мусор с фермы… То есть использованные пакеты из-подо льда, в которых хранилась форель…
  — Продолжайте.
  — Подумав так, я оказалась просто кретинкой, потому что совершенно забыла об отпечатках пальцев. О, мистер Мейсон!.. Если бы вы меня простили, я бы никогда, никогда больше вас не обманывала!
  — Продолжайте, я должен точно знать, что же произошло.
  — Ну, когда лейтенант Трэгг показал этот кусочек от пакета и вы заговорили об отпечатках пальцев, я просто похолодела, у меня все внутри затряслось. Только тут я подумала, что могла оставить на них отпечатки пальцев. Вам это было неизвестно, а я прекрасно знала, что по специальному заказу на пакетах для льда фермы Осгуда была напечатана ее реклама. Вот ее кусочек я и увидела на том обрывке, который держал в руках лейтенант Трэгг.
  — Он и хотел, чтобы вы это увидели! Я же говорил вам, что расставлена ловушка. Лейтенант послал своих ребят на ферму, а вы угодили ему прямо в руки.
  — Только сейчас я это поняла, тупая идиотка!..
  — Вернемся к тому, что вы сделали дальше. Вы собрали все пакеты и отнесли их в машину, отвезли на ферму и засунули в мусорный бак.
  — Точно.
  — Просто бросили их сверху?
  — Конечно нет, я засунула руку и перемешала весь мусор, так что пакеты оказались на дне, чтобы никто их случайно не увидел: не хотела, чтобы такое количество пустых контейнеров из-подо льда привлекло чье-то внимание. К тому же… на двух из них были размазанные пятна крови.
  — Пока вы возились с ними, у вас и замерзли так сильно руки?
  — Ну конечно, я даже сразу не почувствовала, как они у меня окоченели.
  — Значит, вы все-таки вспомнили о рекламной надписи, пятнах крови и отпечатках пальцев на пакетах и, решив, что горизонт чист и полиция за вами не следит, отправились их выбрасывать. Ну а что вы собирались с ними делать дальше?
  — Я собиралась сложить их все в мешок и утопить, предварительно уничтожив отпечатки. Мне показалось, что полиция все-таки может их обнаружить, и потому я хотела намочить их предварительно в воде, считая, что это окончательно уничтожит отпечатки.
  — Вы нашли все десять контейнеров, когда вернулись?
  — Да.
  — Все десять?
  — Да.
  — Включая и те, на которых была кровь?
  — Да, все.
  — Что же случилось дальше?
  — Совершенно внезапно мне в лицо ударил сноп света. Навстречу шел человек, позади него шел еще один мужчина. Тот, что был впереди, направил свет мне прямо в лицо и сказал: «Леди, мы из полиции, не шевелитесь».
  — Что же сделали вы?
  — Я закричала и так испугалась, как никогда в жизни, у меня внутри все перевернулось…
  — Итак, вас поймали с поличным. У вас возникло чувство вины. Вы пытались оправдаться. Что вы при этом говорили?
  — Мистер Мейсон, я была не в состоянии вымолвить ни слова. Я пыталась собраться с мыслями… Я готова была отдать на отсечение свою правую руку, чтобы какая-то спасительная ложь пришла мне на ум. Но я абсолютно потеряла дар речи.
  — Понимаю, но они продолжали на вас давить, требуя объяснений. Спрашивали, что вы тут делаете, у мусорного бака. Говорили, что, если вы объясните свои действия, они все поймут. Они прекрасно знали, что человек в вашем положении часто совершает поступки, за которые ему стыдно, что очень часто он и в самом деле кажется виновным, хотя почти всегда его поступкам можно найти логическое объяснение.
  — Мистер Мейсон, как вы точно угадали, что они говорили! Откуда вам это известно?
  — Это стандартная линия поведения полиции. Они обращают внимание на все — как вы держитесь, какова ваша реакция на их вопросы… Вы ведь пытались оправдываться?
  — Я была не в состоянии, мне было абсолютно нечего им сказать. В конце концов я взяла себя в руки и заявила, что поскольку они мне не верят и любые мои объяснения обернутся для меня плохо, то им надо увидеться с моим адвокатом.
  — И они вас задержали?
  — Они сказали, что задерживают меня, посадили в машину и отвезли в тюрьму. Потом за мной пришла женщина-полицейский, и они допрашивали меня несколько часов.
  — Как вы себя вели?
  — Спокойно. К тому времени я поняла, что чем больше они из меня вытащат, тем хуже мне будет. Поэтому я решила молчать. Надо было себя вести по-другому?..
  — В таких обстоятельствах только так и нужно, — ответил, обдумывая создавшееся положение, Мейсон. — Ну а теперь объясните мне, почему вы все-таки поставили именно на эту лошадь? — внезапно задал вопрос адвокат. — Кто вам подсказал?
  — Мне никто не подсказывал!
  Раздраженный Мейсон поднялся, собираясь уходить.
  — Что ж, Ненси, иногда приходится расставаться до срока. Вы мне лгали слишком долго, и я должен вам сказать, что, по-моему, вы не умеете лгать. Не знаю, может, у вас мало практики или вы слишком низкого мнения об интеллекте окружающих вас людей. Но вы…
  — Мистер Мейсон, пожалуйста, поверьте, я говорю чистую правду!
  — Не стройте из себя дуру. У вас должны были быть очень веские причины ставить на ту лошадь. Она никому не известна, и без наводки никто не мог бы предположить, что она выиграет, потому и выигрыш ваш так велик. Когда молодая женщина в вашем положении ставит пять сотен долларов на такую лошадь и неожиданно для всех выигрывает, она действует совсем не по наитию. И это ясно всем, уверяю вас.
  С этими словами Мейсон направился к двери.
  — Подождите, мистер Мейсон, подождите, я вам расскажу.
  Полуобернувшись, адвокат остановился.
  — Мистер Мейсон, у меня не было никакой информации. Мне никто не подсказывал, на кого ставить. Я просто… я просто поставила на нее, потому что… разве вы не понимаете, это была единственная лошадь, на которую я могла… поставить!
  — Нет, я этого, увы, не вижу.
  — Это из-за Рода, — наконец выдавила из себя Ненси.
  — Рода? Вашего брата?
  — Да. Он растратил несколько тысяч долларов, и кто-нибудь мог это обнаружить, а он не мог никак их вернуть.
  — Кто же мог это обнаружить?
  — Думаю, мистер Холстэд, менеджер компании… Я не знаю точно до сих пор. Я так и не узнала, кто именно.
  — А откуда вам стало известно, что брат растратил деньги?
  — Он сам мне позвонил и сказал. Звонил, чтобы попрощаться. Сказал, что в следующий раз я, видимо, увижу его уже в тюрьме.
  — Он позвонил, чтобы с вами попрощаться? Что ему было от вас нужно?
  — Почему вы думаете, что ему было что-то нужно от меня?
  — Уверен, ему было что-то нужно. Так что же?
  — Ему были нужны… деньги.
  — Сколько?
  — Столько, сколько надо было вернуть.
  — И вы ему дали?
  — Нет.
  — Почему?
  — У меня их просто не было.
  — Что же вы предприняли?
  — Мистер Мейсон, у меня на счете в банке на черный день было отложено пятьсот долларов. Вернее, четыреста семьдесят пять. Двадцать пять я доложила из моей зарплаты для ровного счета. Я поклялась, что не трону этих денег, что бы ни случилось.
  — И что же?
  — Я сделала только то, что могла сделать девушка в моем положении, чтобы быстро достать большую сумму. Я взяла все деньги и поставила их на одну лошадь — нефаворита, которая могла, выиграв, принести наибольший доход. Именно на ту, что принесла бы наибольшие деньги — чтобы можно было рассчитаться.
  — Почему же… ведь вы… Боже мой, вы могли все потерять?! Хорошо, продолжайте… Это звучит неправдоподобно, но в этом есть своя логика.
  — Вы поняли, мистер Мейсон? Это абсолютно логично! Эти пятьсот долларов ничего особенного бы мне не принесли. Мой брат нуждался в помощи. Ему нужна была большая сумма наличными, и нужна немедленно, да при этом чтобы никто этого не знал. И я это для него сделала. Брат признался, что взял деньги из какого-то тайника, который случайно обнаружил. Мне кажется, он сказал — из какого-то секретного сейфа. Я его спросила, не деньги ли это на мелкие расходы, но он сказал, что нет.
  — Я начинаю кое-что понимать, — сказал Мейсон. — Хорошо, продолжайте.
  — Ну вот и вся история. Я получила свои деньги в банке, приехала на скачки и стала выбирать лошадь, которая бы выиграла. Я чувствовала себя совершенно несчастной, поверьте, мистер Мейсон. Сказать по правде, я даже не смела и надеяться, что у меня есть хоть малейший шанс на выигрыш. Но при этом понимала, что мои последние пятьсот долларов никак не спасут Родни, лучше уж мне стать полным банкротом, чем дать погубить Родни.
  — Черт возьми, ничего себе способ выбора лошади! — восхитился Мейсон. — Но в вашем случае это сработало!
  — Да, сработало, мистер Мейсон.
  — Подождите, но ведь Родни тоже поставил пятьдесят долларов на ту же лошадь. Как это произошло?
  — Он рассуждал так же, как и я. Ему быстро нужны были деньги, но он смог достать лишь небольшую сумму. Вот и поставил свои пятьдесят долларов в дубле и пятьдесят на горяченькую лошадку, которая, как он думал, должна выиграть.
  — Слушайте, а почему вы поставили все пятьсот долларов?..
  — Да потому, что мне надо было достать ту сумму, что он растратил.
  — Сколько же он растратил?
  — Родни сказал мне, что около четырех тысяч долларов.
  — Почему тогда не поставить было триста долларов на эту незнакомую лошадь и не сэкономить двести? Еще для одного дубля?
  — Потому что я знаю достаточно о скачках, чтобы понять, что просто поставить на «темную» лошадку — это еще ничего не определяет, лишь дает возможность приблизительно оценить эту лошадку. Настоящий же нефаворит порой совсем иной, и он может невольно привлечь других людей, которые так же отчаянно нуждаются в деньгах, как я, а значит, и выигрыш будет гораздо меньше: ведь чем больше народу ставит на лошадь, тем меньше доля каждого при выигрыше.
  — Ну а почему вы не получили свои деньги?
  — Я была на скачках. Мой брат не знал этого. Он тоже там был. А я это знала, я видела его там. И он поставил на ту же лошадь, но об этом я узнала только по окончании заезда. Я была так взволнована, просто дрожала как осиновый лист. Я направилась к окну, чтобы получить свой выигрыш, когда увидела его у другого, а вместе с ним и мистера Фремона. Между ними произошла ужасная ссора. Мистер Фремон кричал, что деньги, которые поставил Родни, принадлежат ему, значит, и выигрыш полагается ему, ну а тут вдруг откуда ни возьмись появился полицейский с ордером на арест брата. Все это было просто ужасно!
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Я была почему-то уверена, что они следят и за другим окном, где я должна была получить свой выигрыш.
  — Мистер Фремон знал вас лично?
  — О да. Он знал меня и не любил. Скорее я ему нравилась, но он мне — нет.
  — Он приставал к вам?
  — Приставал и вечно распускал руки. Начал вроде с отеческого отношения, я ведь у него работала, и он взял на работу Родни, все это выглядело как одолжение мне. Сначала он просто обнимал меня, поглаживал, ну а потом начал приставать по-настоящему.
  — И вам пришлось из-за этого уйти с работы?
  — Да.
  — Значит, ваш брат сказал, что взял и растратил деньги. Вы, кажется, уже называли сумму…
  — Что-то около тридцати пяти — сорока банкнотов по сто долларов. Словом, почти четыре тысячи долларов.
  — А я сначала понял, что не хватало полутора тысяч…
  — Одно время сумма достигала даже пяти тысяч, но потом он выиграл и доложил деньги. Я представляла, насколько взрывоопасна эта ситуация, и хотела, чтобы он был со всех сторон чист… Ну и, конечно, хотелось немного избавить его от давления, которое создалось из-за этой растраты.
  — Сам-то он не мог заплатить?
  — Нет, и очень расстраивался. У него осталось вообще всего несколько сотен долларов. Думаю, что он хотел взять из этого тайника еще больше денег — может быть, все. Но что-то случилось, я не знаю, что именно: денег вдруг не оказалось на месте, поэтому он взял только сто долларов. Когда он в последний раз пришел на скачки, это было все, что у него осталось.
  Мейсон немного подумал, потом сказал:
  — Хорошо, Ненси, я скажу вам, что надо делать в сложившейся ситуации. Главное — сидеть и не рыпаться. Никому ничего не говорить. Не говорить полиции даже о времени, когда все это произошло. Они будут вас допрашивать с пристрастием… Будут петь сладкую песню о том, что они думают, будто вы кого-то прикрываете, и захотят…
  — Но они уже это делали!
  — И вы им ничего не сказали о вашем брате?
  — Я вообще ничего им не говорила.
  — Хорошо. Продолжайте так вести себя и дальше. Молчите. Не говорите им ничего, кроме того, что вас представляю я, и, если им нужна какая-либо информация, пусть говорят со мной; я сделаю заявление, когда сочту это нужным. Есть еще одна вещь, от которой я должен вас предостеречь. Это газеты и тот рэкет, который за ними стоит. Репортеры и всякие писаки, специализирующиеся на подобного рода скандалах. Они тоже будут задавать вам вопросы, просить об эксклюзивном интервью и станут толковать, какую огромную пользу принесет вам при судебном разбирательстве ваше интервью любимой газете, где вы все выложите о себе. Если вы начнете с ними хотя бы разговаривать, уже одно это поможет им представить ваш случай в самом выгодном свете.
  — И все это будет ложью?
  — Не обязательно. Некоторые репортеры — довольно меткие стрелки. Но они постараются быть нейтральными в оценке процесса, не принимать ничью сторону и в то же время представят своим читателям ваш очень симпатичный портрет — портрет девушки, которая никогда в жизни не попадала ни в какие неприятные истории, была прекрасным секретарем и которая теперь оказалась волею судеб втянутой в водоворот событий. Она не властна над ними и сидит в тюрьме, ожидая суда по обвинению в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Они будут расписывать ваш характер, ваши реакции на происходящее, вашу личную жизнь, делая все от них зависящее, чтобы вызвать у публики симпатии к вам.
  — Но сначала я должна буду заговорить?
  — Обычно бывает так. Иногда они стараются вызвать симпатии публики просто потому, что это важно для паблисити газеты. Но прежде всего им необходимо знать о выбранном объекте как можно больше, а уж детали и второй план они сочинять мастера.
  — И что, я не должна рассказывать им о себе?
  — Ни в коем случае! Вы не должны рассказывать абсолютно ничего и ни о чем. Это окончательно! Вы в состоянии молчать?
  — Да.
  — Это будет вам стоить нервов. И немалых. Выдержки, большого мужества и целеустремленности.
  — Я обещаю молчать. Если вы будете со мной, мистер Мейсон, я сделаю все, что вы скажете.
  — Хорошо! А теперь у меня много дел, чертовски много! Но залог успеха всех этих дел — ваше молчание.
  Адвокат махнул рукой женщине-полицейскому, присутствовавшей при свидании, в знак того, что визит окончен, и поспешил к лифту. Спустившись на первый этаж, позвонил из телефонной будки Дрейку.
  — Пол, это Перри. У меня для тебя дельце, — сказал он, услышав в трубке голос детектива.
  — Давай.
  — Я знаю, что противозаконно проводить инвентаризацию личных вещей умершего человека, открывать его сейфы и все в таком роде, если не присутствует представитель налоговой инспекции по оценке наследства.
  — И чего же ты хочешь от меня?
  — Полиция прибудет в контору Фремона для описи его наличности в сейфе и в секретном подполе. Они не станут этого делать без представителя налоговой инспекции по оценке имущества, потому что знают, что в этом секретном подполе должна быть большая сумма денег наличными.
  — Продолжай, я слушаю.
  — Поэтому полиция будет с нетерпением ждать представителя этой службы, кусая ногти, пока им не удастся разрезать красную ленточку.
  — Хорошо, но при чем тут мы с тобой?
  — Я хочу присутствовать при вскрытии этого секретного хранилища.
  — Поверь, это невозможно, Перри! В твоем присутствии они ни до чего не дотронутся. Полиция выкинет тебя прочь, едва ты приблизишься к зданию. Ты представитель обвиняемой, и они не собираются тебе преподносить улики на блюдечке.
  — Они, может, и не собираются, но им придется. Я случайно знаю кое-кого из департамента налоговой инспекции. Позвони туда, Пол, и скажи, что ты хочешь, чтобы они назвали меня своим представителем в момент, когда сейф будет вскрываться и они будут делать опись.
  — Но зачем тебе это, Перри, они и так сделают всю опись аккуратно?
  — Знаю. Но я хочу посмотреть эту контору внутри, хочу туда попасть и оценить ситуацию в целом, прежде чем буду в суде защищать Ненси Бенкс от обвинения в убийстве.
  — Если налоговая инспекция на это согласится, они поссорятся с полицией.
  — Совсем не обязательно. Ну давай, Пол, действуй.
  — Ладно, я начну действовать, если смогу подвести логическую базу под твою просьбу и если это позволяет закон. Но даже если закон не позволяет, я постараюсь придать больший авторитет твоей личности.
  — Это именно то, что мне нужно. Авторитет. Я еду в контору. Постарайся немедленно сесть на телефон и все выяснить к тому времени, как я туда прибуду.
  Глава 12
  Мейсон вставил свой ключ в дверь, ведущую из коридора в офис, открыл ее, и тут же его встретила ободряющая улыбка Деллы Стрит.
  — Как дела, шеф?
  — Будь я проклят, если знаю, — покрутил головой Мейсон. — Когда говорю с этой девчонкой, я ей верю, но, как только ухожу от нее, тут же начинаю думать, что она самая искусная лгунья, которую я когда-либо встречал. Пол не объявлялся?
  — Он просил передать, чтобы вы позвонили ему, как только доберетесь до конторы.
  И она тут же стала его соединять с агентством Дрейка.
  — Но все-таки что там происходит с Ненси?
  — История столь невероятная, что просто теряет всякий смысл. Я так и слышу сарказм в голосе окружного прокурора, когда он говорит: «Ну а теперь, мисс Бенкс, если не возражаете, то повторите нам часть вашей истории еще раз… ту ее часть, где вы говорите о том, как офицеры полиции застали вас у мусорного бака; вы собирали контейнеры от сухого льда, стараясь избавиться от своих отпечатков пальцев. Если вы проясните эту часть, то думаю, что смогу закончить перекрестный допрос…»
  — Что, все так плохо?
  — Хуже некуда!
  В дверь раздался условный стук Дрейка. Тот с порога сообщил:
  — У меня дурные новости, Перри.
  — Что, не договорился с налоговой инспекцией?
  — Не смог. Они не в состоянии этого сделать, даже если бы и захотели, а они, естественно, не хотят — ни сами, ни тем более связываться с командой окружного прокурора. По моим сведениям, они собираются сегодня утром отправиться в контору Фремона, чтобы открыть квадратный сейф в полу, где лежат деньги: хотят воочию убедиться, сколько там денег. Туда должен прибыть представитель налоговой инспекции по оценке имущества.
  — В котором часу они туда отправляются?
  — Я сделал, что мог, Перри, и заставил их пообещать, что они нам позвонят абсолютно конфиденциально, чтобы дать знать, когда начнется эта церемония. Конечно, полиция может прибыть туда в любое время, чтобы отыскать доказательства.
  — Я знаю это, Пол, но с той большой суммой, которую они ожидают найти там, полиция будет тоже очень осторожна. А что ты накопал на Фремона?
  — Просто анкетные данные. Ему было пятьдесят один год, женат. Дальше… С женой расстался, но не развелся, детей нет.
  — Не развелся?
  — Нет.
  — Вот то, что нам нужно! Его вдова. Что у тебя есть о ней?
  — Инес Фремон, кассирша в кафетерии «Гриль энд Колд», работает с восьми утра и до четырех часов дня. На десять или одиннадцать лет моложе Фремона. Они поженились три года назад, расстались — с год.
  Мейсон оттолкнул стул.
  — Поехали, Пол. — Потом повернулся к Делле Стрит: — Будет лучше, если ты возьмешь свой блокнот и поедешь с нами. Скажешь вдове, что я не поверенный, а адвокат, представляющий предполагаемого убийцу ее мужа.
  — На твоей машине поедем или на моей? — спросил Пол.
  — На моей, я поведу. У тебя есть адрес кафетерия?
  — Вот, записан. Может, ты хочешь сначала туда позвонить?
  Подумав секунду, Перри покачал головой:
  — Думаю, не стоит, лучше приедем неожиданно для нее. А то она еще возьмет и позвонит в полицию, что я к ней еду, а в полиции вообразят, что я не хотел, чтобы они о ней узнали.
  Они поспешили к машине Мейсона. Адвокат уверенно повел машину по указанному Дрейком адресу. Кафетерий, судя по входной двери, переживал не лучшие времена. Они направились к стойке кассы. За ней сидела блондинка, листающая журнал и внимательно рассматривающая картинки своими большими серыми глазами.
  — Чем могу помочь? — спросила она.
  — Вы Инес Фремон, миссис? — вопросом на вопрос ответил адвокат.
  Последовала долгая пауза, и лицо женщины словно окаменело.
  — Да, в чем дело? Что случилось? — наконец произнесла она.
  — Я Перри Мейсон, это мой секретарь Делла Стрит, а это частный детектив Пол Дрейк. Хочу быть с вами абсолютно искренним, миссис Фремон. Прежде всего я хочу вам сообщить, что ваш муж мертв и…
  — Я все знаю, полиция уже побывала здесь, они хотели получить какую-нибудь ценную информацию, которая им бы пригодилась в расследовании этого дела.
  — Вы им ее дали?
  — Нет.
  — Вам известны обстоятельства смерти вашего мужа?
  — Да.
  — Это ваше личное дело, но, насколько я понимаю, вы с ним расстались задолго до этого?
  — Да.
  — Хотите об этом что-нибудь рассказать?
  — Нет.
  — Миссис Фремон, хочу открыть вам все свои карты. Я представляю молодую женщину, Ненси Бенкс, которую в настоящий момент обвиняют в убийстве вашего мужа. Не думаю, что она виновна, однако против нее имеются косвенные улики, и довольно основательные. Я же стараюсь найти факты. Я не сделаю ничего такого, что могло бы ввести вас в заблуждение. Не буду пытаться вас обмануть. Все, что мне нужно, — это хоть какая-то информация, если бы вы согласились ее дать.
  — Если она его убила, то эту девушку следовало бы наградить за это медалью.
  — Я не думаю, что она его убила, миссис Фремон, но я должен собрать все факты, все, что смогу, чтобы защитить ее интересы и представлять ее в суде.
  — А что же вам нужно от меня?
  — Мистер Фремон до вас был женат?
  — Не был.
  — А вы были замужем?
  — Да, я была.
  — И тоже неудачно?
  — Да.
  Мейсон помолчал. Было ясно, что она вначале хотела что-то рассказать, но потом внезапно раздумала. Через несколько секунд молчание стало тягостным.
  — Мне нечего вам рассказать, и я не знаю, чем могу вам помочь, — наконец вымолвила Инес Фремон.
  — У вас есть права на наследство, вы консультировались по этому поводу со своим адвокатом?
  — У меня нет никаких прав: когда мы вступали в брак, то подписали взаимное соглашение.
  — Это было ваше совместное решение?
  — Он меня заставил.
  — Может быть, вы мне объясните, каким образом?
  — Послушайте, мистер Мейсон, вся эта история мне осточертела. Поэтому я хочу ее забыть как можно скорее.
  — Вы вышли замуж три года назад?
  — Около этого.
  — И вы тогда его любили?
  — Послушайте, мистер Мейсон, мне сорок лет, и я выгляжу на свои. В мои годы уже трудно найти приличную работу. Везде хотят более молодых и красивых женщин. Я старая рабочая лошадка, и мне хотелось надежности: каждая женщина этого хочет… Мне казалось, что на сей раз я получу это, если выйду замуж. И еще мне казалось, что он меня любит.
  — А на самом деле не любил?
  — Оказалось, мистер Мейсон, что с его стороны это был простой расчет.
  Адвокат удивленно поднял брови. И опять в воздухе повисло неловкое молчание.
  Инес первой нарушила его.
  — Хорошо, я расскажу вам об этом. Ему вообще было на меня наплевать.
  — Тогда почему он на вас женился?
  — Он женился, потому что знал: в этом штате жена не может давать показания против мужа. Он женился потому, что я располагала кое-какими сведениями, которые помогли бы властям надолго упрятать его в тюрьму… Он женился на мне, потому что мне было известно о его махинациях с краденой собственностью. Он вступил со мной в брак, чтобы я никогда и нигде не смогла открыть рот… Но в самом начале я ничего этого, к сожалению, не знала, только позже поняла, в чем тут дело.
  — Вы подписали соглашение об отказе от имущества еще до бракосочетания?
  — Я его подписала после того, как мы расстались.
  — Но почему, миссис, вам ведь, безусловно, полагалось при этих обстоятельствах…
  — Это длинная и очень личная история. Я, конечно, сглупила и не понимала до конца, с кем имею дело. Он был беспощадным, ловким… нет, это не то слово… скорее коварным человеком. И на него работало целое агентство частных детективов, людей беспринципных, но достаточно опытных. Они следили за мной с той самой минуты, как я ушла из его дома навсегда, но я об этом не догадывалась. Они были настолько ловкими и так незаметно следили за мной, что трудно было что-то заподозрить. Фремон просто выжидал, пока не накопал на меня компромата, а потом представил мне его с весьма драматическим видом. Нет нужды вдаваться во все эти подробности, но в результате пришлось подписать отказ от всех претензий на совместное имущество.
  — Миссис Фремон, я чувствую, что обязан дать вам совет: не медлите ни минуты и наймите адвоката. В котором часу вы кончаете работу?
  — В четыре часа. Обычно я работаю с восьми утра и до четырех дня.
  — Миссис Фремон, прошу вас, срочно найдите себе адвоката. Не ждите. Прямо сейчас идите к телефону.
  — Чем может мне помочь адвокат? Что хорошего ждать от него?
  — Адвокат может вам быть очень полезен.
  Она покачала головой:
  — Адвокат будет стоить массу денег…
  — Говорят, что у вашего мужа был секретный сейф, в котором он хранил крупные суммы денег. Полиция сегодня собирается провести в его конторе опись имущества и всех наличных средств.
  — Это его деньги. Ко мне они не имеют никакого отношения.
  — Вы не можете заранее предполагать, как все обернется, миссис Фремон. Я не тот адвокат, который раздает советы просто так и бросает слова на ветер. Но, выражаясь нашим юридическим языком, контракт, который подписывался по принуждению — именно так, как вас заставили его подписать, против вашего желания, — может быть объявлен в суде недействительным.
  В ее печальных глазах внезапно зажегся огонек, и она с интересом посмотрела на Мейсона.
  — А вы сами, мистер Мейсон… я столько слышала о вас… Не могли бы вы представлять мои интересы?
  — Мог бы, но лишь частично. Скажем, защищать вас там, где ваши интересы не пересекаются с интересами моей клиентки Ненси Бенкс, которую обвиняют в убийстве вашего бывшего мужа. Если вдруг окажется, что это вы убили его, я сделаю все возможное, чтобы вас осудили, так как представляю интересы мисс Бенкс, которую сейчас обвиняют в совершении этого преступления.
  На губах Инес появилась едва заметная улыбка.
  — Мне следовало бы его убить, но я этого, увы, не сделала.
  — Я не смогу вас представлять, миссис Фремон, прежде всего потому, что интересы Ненси для меня — первоочередные. Я должен оставаться свободным от иных обязательств, чтобы сделать все, что в моих силах, дабы помочь ей. Может быть, мне придется все же исходить из того, что вы убили мужа.
  — Как бы я хотела, чтобы так оно и было!.. У меня было достаточно причин и возможностей это сделать, но, как я вам уже сказала, увы, я этого не сделала.
  — И все-таки, миссис Фремон, я настаиваю на том, что вам нужен адвокат. Возможно, он откроет какие-то новые факты, которые дадут вам возможность доказать, что ваше соглашение было подписано по принуждению… А сейчас мистер Дрейк, детектив, может представлять вас во время проводимой полицией описи в конторе вашего мужа. Мистер Дрейк работает на меня, пока мы расследуем это убийство. Но нет такого закона, по которому он не мог бы представлять ваши интересы при обыске, когда, возможно, будут раскрыты новые факты. Если они обнаружатся, нетрудно будет доказать, что вас принудили подписать то соглашение.
  — Вы думаете, соглашение можно будет пересмотреть?
  — Я ничего не думаю, миссис Фремон. Просто настаиваю, чтобы вы наняли адвоката.
  Женщина повернулась к Дрейку:
  — Так сколько может стоить защита моих интересов, если вы согласитесь представлять меня при описи имущества мужа? Вы должны при этом быть постоянно начеку, если, как говорит мистер Мейсон, что-нибудь откроется в отношении подписанного мною отступного документа.
  Дрейк взглянул на Мейсона и получил в ответ едва заметный кивок.
  — Не так уж много… Это вам будет стоить всего пятнадцать долларов, — ответил Дрейк.
  Минуту поколебавшись, она открыла кошелек, вынула деньги и протянула их детективу.
  — Но вы при этом обещаете нанять адвоката? — спросил в который раз Мейсон.
  — Я подумаю, адвокат ведь тоже потребует гонорар. Вероятно, вы не представляете себе, джентльмены, что могут значить пятнадцать долларов для работающей женщины, достигшей того возраста, когда люди осматривают ее с ног до головы при просьбе взять ее на работу, а потом стараются найти предлог, чтобы отказать ей.
  — Ну, хорошо, — пообещал Дрейк, — я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам помочь, миссис Фремон. Но если у меня ничего не получится, вам это ничего не будет стоить. Договорились?
  — Да ладно, я ни на что особенно и не рассчитываю. За спасибо никто ничего не делает. Я сама так живу, за все надо расплачиваться и самой за все бороться.
  Мейсон сделал знак Делле, и та выписала Дрейку разрешение на представление интересов Инес при обыске.
  — Подпишите вот здесь, а я посмотрю, что смогу сделать для вас, миссис Фремон, — сказал Дрейк, протягивая ей лист.
  Глава 13
  Было уже три часа пополудни, когда Дрейк вернулся в офис Мейсона с отчетом о проведенном в конторе Фремона обыске.
  — Ну, рассказывай, что там произошло?
  — Это было одно из самых отвратительных шоу, которые я когда-либо видел, будь я проклят…
  — Холстэд тоже был?
  — Конечно!
  — И он показал им скрытый в полу тайник?
  — Вот именно. В конторе поверх цементного пола лежит ковер. Сам же пол состоит из отдельных плиток. Когда снимаешь ковер, то сначала ничего вроде не видно: обыкновенный ровный пол. Однако в самом центре есть маленький, абсолютно плотно прилегающий на стыках квадратик — он прилегает так плотно, что даже лезвие бритвы не пройдет в зазор между ними. Вот под этой плиткой и было то малюсенькое углубление; туда вошло тончайшее острие маленькой отвертки.
  — И что дальше?
  — При помощи этой отвертки квадратную плитку вынули из пола, а под ней оказалось кольцо. Потянув за него, вынули квадратную крышку со стороной около сорока пяти сантиметров. Под ней оказался металлический ящик. Когда этот квадрат положили обратно, то стык был похож на тонкий пробор в волосах, совершенно незаметный.
  — Но очевидно, что Холстэд-то его заметил.
  — Он заметил его в свое время, потому что у него возникли подозрения: он точно знал, что ищет, — ответил Дрейк.
  — Но и Родни Бенкс нашел этот тайник, — возразил Мейсон.
  — Хорошо, он действительно его нашел. Но вспомни, они оба исподтишка следили за Фремоном. Никогда не видел более ужасного места, чем эта контора, то бишь офис. На окнах железные решетки, двери укреплены тяжелыми стальными болтами — это вдобавок к секретным замкам. Стены тоже чем-то обиты, и я не удивлюсь, если этот материал окажется пуленепробиваемым, как и стекла на окнах.
  — Ну и сколько же денег Фремон прятал в своем тайнике?
  — Вот теперь я тебе сообщу такое, что ты прямо рухнешь, Перри! Там не оказалось ни единого цента!
  — Что?!
  — Ничего, абсолютно пусто.
  — Как это могло произойти? — спросил огорошенный Мейсон.
  — Над этим надо подумать. Но я скажу еще кое-что — полицию это совсем не удивило.
  — Черт бы их побрал!
  — Трэгг принял этот факт весьма достойно. Он или чуть раньше там побывал, все обследовал и убедился, что в тайнике ничего нет, или работает над какой-то версией, по которой кто-то взял эти деньги. Больше всех был удивлен Ларсен Холстэд. Сначала он просто заглянул внутрь. Потом встал на колени и опять заглянул. Было ясно, что он не верит своим глазам. Потом он стал там лихорадочно шарить кончиками пальцев, но Трэгг быстро его остановил: он собирался снять с находившегося внутри металлического контейнера, в котором, вероятно, и лежали деньги, отпечатки пальцев.
  — Как глубок тайник?
  — Сантиметров сорок — сорок пять, я не мерил. Может быть, и все пятьдесят.
  — А верхний цементный квадрат был со стороной в сорок пять сантиметров?
  — Да, я уже говорил, что весь пол состоит из таких же квадратов со стороной в сорок пять сантиметров, и невозможно отличить один от другого.
  — И, говоришь, Трэгг не был удивлен?
  — И глазом не моргнул! Он заглянул в него, и я перехватил хитрую ухмылку в уголках его рта, которую мы с тобой так хорошо знаем. Холстэд со словами: «Что происходит?» — упал на колени, как я тебе уже говорил, и стал шарить внутри, но Трэгг схватил его за руку и закричал: «Никаких отпечатков пальцев!»
  — И что же Холстэд?
  — Он посмотрел на лейтенанта снизу вверх и сказал: «Какая разница? Мои отпечатки уже давно здесь имеются, какая разница… Я сам держал в руках эти деньги и сам их считал. Я знаю, они были здесь».
  — И что ответил Трэгг?
  — Только улыбнулся, хитрая лиса, и сказал: «Мистер Холстэд, нам больше не нужно ваших отпечатков, помимо тех, что уже есть. Но мы не хотим стереть другие, если таковые имеются».
  — Дальше что?
  — Они обыскали всю контору, проведя полную инвентаризацию, а затем заперли и ушли, захватив с собой Холстэда. Они хотели получить от него еще какую-то дополнительную информацию, но я не представляю, какую именно.
  — Они не стали возражать по поводу того, что ты пришел?
  — Сначала они все вместе просто выгоняли меня оттуда. Потом я им показал письменное поручительство миссис Фремон, сказал, что представляю интересы вдовы. Один из полицейских попытался обвинить меня в побочном бизнесе, но я ему возразил, что нет никаких причин, почему бы мне одновременно не проводить расследование для тебя, Мейсон, и представлять интересы клиента.
  Потом их всех собрал Трэгг, они о чем-то посовещались, и после этого лейтенант подошел и сказал, что согласен на мое присутствие. Он знает, что я честный детектив и всегда соблюдаю при расследовании этическую сторону вопроса, а потому они больше не возражают против моего присутствия. Ну а затем Трэгг стал распространяться о том, что они надеются, я расскажу миссис Фремон, с каким уважением они отнеслись к представляющей ее стороне, что они так же, как и она, горят желанием поставить все на свои места и что в дальнейшем каждому, кто будет ее представлять, полицией будет оказано всестороннее уважение и содействие.
  — Будь я проклят! Что-то за всем этим стоит, хотя я и не знаю что. Думаю, полиция владеет какой-то другой, пока недоступной нам информацией, — предположил Мейсон.
  — Разве это тебя удивляет? — спросил Пол.
  — В этом деле — да.
  — Ну вот я тебе и рассказал, как в настоящий момент обстоят дела, — подвел итоги Дрейк. — А ты со своей стороны, пока я там был, узнал что-нибудь?
  — Дело будет слушаться при расширенном составе присяжных заседателей. Ненси собираются предъявить обвинение в преднамеренном убийстве и тут же отправить ее в суд. Предварительное слушание немного замедлит ход событий. Они хотят иметь вердикт Большого жюри о привлечении к уголовной ответственности и немедленной передаче дела в суд, — пояснил Мейсон.
  — А ты, Перри, конечно, будешь стараться его отсрочить?
  — Я хочу очень внимательно еще раз пересмотреть и обдумать имеющиеся против Ненси улики. Хочу заполучить список свидетелей, которые будут выступать перед Большим жюри, и, может быть, Пол, мне удастся их обвести вокруг пальца.
  — Каким образом?
  — Ты когда-нибудь, Пол, наблюдал перетягивание каната? Когда одна сторона совсем отпускает — канат плохо натягивается, а потом, когда противник расслабляется и уже предчувствует победу, можно внезапно изо всех сил резко дернуть и победить.
  — И насколько же надо отпустить канат на сей раз?
  — Настолько, чтобы можно было повеситься, — ответил Мейсон.
  — Это довольно опасно, Гамильтон Бергер — человек жесткий, изобретательный борец. Если у него нет достаточных улик, то он может отступить. Но если они у него есть, он борется до последнего, как дикая кошка, и выходит, как правило, победителем.
  — Я его знаю, — задумчиво ответил Мейсон. — Но мне нравится сама идея.
  Глава 14
  Судья Наварро Майлз посмотрел на окружного прокурора.
  — За подсудимой остается право на отвод любого из присяжных, — сказал он.
  Поднялся Мейсон:
  — С позволения суда, мы не намерены отводить никого из присяжных заседателей. Состав жюри полностью удовлетворяет защиту.
  — Очень хорошо. Приведите к присяге присяжных заседателей, — попросил Майлз.
  Члены жюри встали и по очереди были приведены к присяге, держа правую руку над Библией и обещая честно и объективно служить закону в судебном разбирательстве между штатом Калифорния с одной стороны и Ненси Бенкс — с другой.
  Судья Майлз задумчиво посмотрел на Гамильтона Бергера:
  — Как я понимаю, окружной прокурор собирается лично вести это дело?
  — Да, ваша честь. И мне будет помогать мой заместитель, Роберт Калверт Норрис, который сейчас присутствует здесь, в зале суда.
  На лице судьи Майлза промелькнуло любопытство.
  — Кстати, — продолжал Гамильтон Бергер, — по причинам, которые станут яснее в процессе судебного разбирательства, это будет очень важный, в каком-то смысле уникальный судебный процесс, и поэтому выбранный гражданами окружной прокурор обязан принять личное участие в этом деле. Теперь, если суд позволит, мой заместитель, мистер Норрис, сделает первое заявление перед жюри, — объявил Гамильтон Бергер.
  — Очень хорошо, пожалуйста, продолжайте, — сказал судья Майлз.
  Норрис, высокий, стройный, с длинными вьющимися рыжевато-каштановыми волосами, большими голубыми глазами и манерами, подчеркивающими его достоинство, прошел вперед и встал перед присяжными.
  — Прошу суд и вас, леди и джентльмены, позволить мне сделать очень короткое заявление. Я хочу обрисовать факты, которые обвинение собирается доказать в процессе судебного разбирательства.
  Он остановился, приосанился, распрямил плечи, с серьезным, торжественным видом посмотрел на присяжных и начал:
  — Мы собираемся доказать, что брат обвиняемой Ненси Бенкс — Родни Бенкс, будучи служащим у покойного Марвина Фремона, украл у него и растратил значительную сумму денег. Большую часть этих денег он использовал на скачках, ставя значительные суммы на лошадей. Фремон обнаружил недостачу и проследил на бегах за Родни Бенксом. Он стал свидетелем того, как Родни поставил на неизвестную лошадку по имени Ду Бой, которая и пришла первой.
  Когда Родни Бенкс собрался получить свой выигрыш в кассе тотализатора, Марвин Фремон стал ему там же доказывать, что ставка была сделана на его, Марвина Фремона, деньги, а не на деньги самого Бенкса, и, таким образом, выигранная сумма принадлежит ему, Фремону.
  В результате Бенкс был арестован за растрату. Это, леди и джентльмены, как полагает суд, и послужило в дальнейшем поводом для убийства. Мы не собираемся вам здесь доказывать, что убитый, Марвин Фремон, был ангелом. Он им не был. Более того, факты свидетельствуют как раз об обратном. Фремон был вовлечен в нелегальный бизнес. Он заключал незаконные сделки. Для этих целей у него в офисе тайно хранились крупные суммы денег.
  Родни Бенкс, брат обвиняемой, узнал о тайнике, где хранились деньги. Растрата была обнаружена, его арестовали, но позднее он был выпущен под залог, и Бенкс решил пойти с козырной карты, ведь все равно ему пришлось бы отвечать за содеянное. Поэтому он возвращается в контору Фремона и забирает из тайника все деньги, собираясь в дальнейшем использовать их при заключении сделки. Понимая, что Фремон не может заявить о пропаже, так как при этом пришлось бы объяснять, откуда у него взялась такая большая сумма, и понимая также, что Фремон пойдет на уступки, если с ним поторговаться, а он, растратчик, находится при этом в более выгодном положении, Родни Бенкс спокойно берет все деньги.
  Это заставило Фремона искать сестру Родни, обвиняемую, которая жила в мотеле «Фолей», расположенном недалеко от форелевой фермы Осгуда. Эта форелевая ферма состоит из многочисленных сообщающихся небольших бассейнов с чистой проточной водой. Рыболовы спокойно ловили форель как в бассейнах, так и на стремнине реки, оплачивая каждую выловленную рыбу.
  Форелевая ферма была хорошо известна Лоррейн Лоутон, подруге обвиняемой, которая там служила. Ненси тоже иногда подрабатывала на ферме, прохаживаясь в купальнике и помогая рыбакам. Чтобы спортсмены могли спокойно ловить и не волноваться, что их рыба испортится, на ферме держали холодильник с сухим льдом. У обвиняемой были от него ключи, как, впрочем, и от другого имевшегося на ферме оборудования.
  Итак, обвиняемая отправилась в мотель, где собиралась встретиться со своим братом. Фремон выследил ее и, таким образом, знал, где она находится.
  Теперь, леди и джентльмены, мы подходим к тому моменту, которого хотелось бы избежать, но при всем желании сделать это невозможно.
  Родни Бенкс не только сам играл на скачках, делая ставки украденными деньгами, но и дал часть этих денег своей сестре вместе с инструкцией поставить именно на Ду Боя. Сестра поставила пять стодолларовых пари на эту лошадь. Однако, увидев, что ее брат арестован прямо на ипподроме при попытке получить выигрыш по своему билету, она в панике покинула скачки, направившись в контору Перри Мейсона. Там она передала свои билеты ему, попросив получить выигрыш на следующий день.
  Мистер Мейсон получил деньги по этим билетам и передал их в мотеле обвиняемой, хотя и был поставлен в известность, что они куплены на украденные ее братом деньги.
  Марвин Фремон приехал в мотель. Возможно, он вел себя непозволительно — вскрытие показало, что он был сильно пьян. Обвиняемая в мотеле его и убила. Тело было найдено в ванной комнате ее номера. Теперь мы подходим к самому интересному моменту данного дела. Обвиняемая, зная, что полиция определяет время убийства по температуре тела, решила изменить это время на гораздо более ранний час. Что же она делает?
  Обвиняемая едет на форелевую ферму Осгуда, набирает там большое количество сухого льда в пакетах-контейнерах и обкладывает им в ванной тело убитого. Затем она ждет, пока температура тела не упадет до, как она считает, достаточно низкой отметки, звонит своему адвокату Перри Мейсону и просит его срочно приехать в мотель.
  Уверенная, что Мейсон на пути к ней, она собирает контейнеры в свою машину, опять едет на ферму Осгуда и бросает их там в мусорный бак.
  Улики также неоспоримо доказывают, господа присяжные, что, когда трюк с сухим льдом был раскрыт полицией, она вернулась к этому баку вторично с целью, которая скоро вам станет известна и которая ведет к самому важному моменту — косвенному доказательству вины Ненси Бенкс в этом деле.
  На основе именно этой улики, леди и джентльмены, обвинение будет настаивать на определении действий обвиняемой как преднамеренного убийства и соответствующем решении присяжных заседателей. Это было убийство, обдуманное заранее. Убийство со злым умыслом. Убийство, тщательно спланированное. Убийство из алчности.
  В заключение хочу выразить надежду, что вы согласитесь с доводами обвинения. Спасибо за внимание. — С этими словами Роберт Норрис вернулся к столу обвинения.
  Окружной прокурор Гамильтон Бергер не скрывал, что вступительное слово ему очень понравилось. Он пожал руку своему заместителю и тепло ему улыбнулся.
  Судья Майлз обратился к Перри Мейсону:
  — Защита хотела бы сделать какое-то заявление?
  — Защита оставляет за собой право сделать его позже, — ответил Перри Мейсон.
  — Хорошо. Вызывайте свидетелей, — ответил судья Майлз.
  Роберт Норрис, придавая значение предварительным деталям, подозвал инспектора и показал ему карту местности, где происходили события; на ней было четко видно, что расстояние между фермой Осгуда и мотелем «Фолей» — не больше чем в полторы мили.
  Затем был вызван хирург, производивший вскрытие убитого Фремона. Он свидетельствовал, что смерть наступила мгновенно и причиной ее явилась пуля, выпущенная из револьвера 38-го калибра, которая попала прямо в сердце.
  Пока этого свидетеля продолжали допрашивать о менее значительных, но важных для следствия анатомических деталях, Мейсон повернулся к Ненси Бенкс и шепнул ей:
  — Ненси, вы должны мне сейчас сказать правду. Участвовали вы вместе с братом в краже денег?
  — Нет.
  — Что за улику они могли обнаружить в мусорном баке на ферме Осгуда? Чем они хотят нас поразить?
  — Контейнерами с сухим льдом, — прошептала в ответ Ненси.
  — Они всё об этом знают, — покачал Мейсон головой. — И знают, что и мы всё об этом знаем. Нет, это наверняка что-то, что им известно, а нам еще нет.
  — Тогда я даже не знаю, что предположить.
  — Больше вопросов нет, — объявил в этот момент Роберт Норрис, вкладывая в свою интонацию весь драматизм ситуации. — Приступаем к перекрестному допросу.
  Мейсон ободряюще потрепал Ненси по плечу, поднялся и подошел к свидетелю.
  — Доктор, вы заявили, что нашли смертельную пулю?
  — Да, сэр.
  — И вы ее предъявили полиции?
  — Да, сэр.
  — Где вы ее нашли?
  — В углу, на полу в ванной, там, где лежало тело, куда оно упало после того, как в него попали.
  — Вы представили пулю в отдел баллистической экспертизы полиции?
  — Да, сэр, я отдал ее лейтенанту Трэггу из отдела по расследованию убийств и думаю, что он провел эту экспертизу.
  — Тогда скажите, как вы определили, что это была пуля, вызвавшая смерть?
  Доктор улыбнулся:
  — Это была единственная пуля в ванной, и она прошла навылет.
  — Как вы можете доказать, что Фремон был убит именно в ванной? — спросил Мейсон.
  — Потому что смерть была мгновенной, и он упал прямо в этом месте.
  — Откуда такая уверенность, что он упал именно в этом месте?
  — В этом месте было найдено его тело.
  — Пуля, говорите, прошла навылет?
  — Да.
  — И была найдена на полу в ванной после выстрела?
  — Да, сэр.
  — Итак, вы, призванный для того, чтобы обследовать тело убитого, сделали вывод, что мужчина был застрелен именно там, где был найден. Вы также сделали вывод, что пуля, найденная на полу в ванной, является той самой пулей, которая явилась причиной смерти Фремона?
  — Да, совершенно естественно именно так и предположить.
  — Другими словами — вы исходите в своих выводах из предположений, а не из фактов.
  — Но ведь это логические предположения!
  — Ваши мысли по поводу обсуждаемого предмета никак не связаны с обвиняемой: мисс Бенкс должны быть предъявлены только факты. Итак, вы не можете утверждать точно, что человек, тело которого было найдено в ванной ее номера, был убит именно там?
  — Ну, как вам сказать… Я не знаю, я ведь там не был, когда стреляли…
  — Совершенно верно. Судя по вашему рассказу, тело могло быть найдено и вне мотеля, а затем перенесено в ванную и положено там.
  — Вряд ли такое предположение было бы правильным.
  — Но ведь это вполне возможное предположение? Ответьте на вопрос: да или нет? Такое возможно?
  — Да, думаю, возможно. — Свидетель, поколебавшись секунду, добавил: — Но это противоречит логике.
  — Почему же?
  — На полу не было крови. Кровь была только в одном месте — в ванной комнате. Вспыхнувший в момент попадания порох вокруг раны говорит о том, что стреляли с очень близкого расстояния, всего с десяти сантиметров. Для любого, даже сильного человека было бы очень трудно передвинуть тело, тем более этого не могла сделать молодая женщина, которая обвиняется в преступлении, — нести труп через весь мотель к себе в номер.
  — Именно предположив, что подзащитная является тем человеком, который совершил убийство, вы сделали вывод, что тело не могло быть перенесено через мотель? — спросил Мейсон.
  — Именно это я только что и сказал.
  — Вы исходите только из предположений и, давая показания, полагаетесь не на факты, доктор, а лишь на свои выводы. Вы исходите из предпосылки, что именно моя подзащитная и сделала тот смертельный выстрел. Предположив это, вы пришли к выводу, который возвели в улику.
  — Но ведь это логичные выводы! Никак иначе нельзя объяснить факты.
  — Ну а почему не предположить, что погибший сам, по своей воле вошел в мотель и проследовал мимо обвиняемой прямо в ванную комнату?
  — По этому поводу ничего вам сказать не могу.
  — Можете привести какие-нибудь логические возражения?
  — Я не должен этого делать. Я здесь для того, чтобы давать показания и излагать факты, а не предполагать, что могло бы случиться.
  — Это так, однако, доктор, все ваши свидетельские показания представляют собой одни лишь предположения по поводу того, что произошло… Поэтому, уважаемые члены суда, я хотел бы показания этого свидетеля изъять из протокола заседания, если на то будет дано ваше согласие.
  — Отклоняется, — поднял руку судья Майлз. — Присяжные согласно закону не могут не обращать внимания на различные предположения, которые делает свидетель. Присяжные учтут показания этого свидетеля, факты и выводы медицинской экспертизы, которую он как эксперт проводил. Все другие показания суд отклоняет и предлагает присяжным не принимать их во внимание.
  — Включая и показания о смертельной пуле? — спросил Мейсон.
  — Конечно, — ответил судья. — Ибо данный свидетель не знает, была ли эта пуля смертельной. Обвинение имеет право говорить о наличии тела в ванной. Оно имеет право говорить также и о причине смерти, и о наличии пули в ванной комнате. Оно имеет право заключить, что это была единственная найденная там пуля. Что же касается всего остального, то эти выводы будет делать суд, но никак не свидетель.
  — Если мне позволит суд, — встал окружной прокурор Гамильтон Бергер, — я выскажу предположение, что мой достопочтенный друг придает слишком большое значение техническим деталям.
  — Суд считает, что свидетели должны давать показания только по известным фактам, а не делать самостоятельных выводов, — тут же резко ответил судья Майлз. — Закон есть закон.
  — Не думаю, что уважаемый суд призван строго классифицировать показания свидетелей подобным образом и указывать присяжным, какую часть показаний они должны принимать во внимание, а какую — нет.
  — Правила позволяют идти еще дальше. Я накладываю запрет на эту часть показаний, — тут же заявил судья Майлз. — Желая сэкономить ваше время, господин обвинитель, и говоря о правилах, которыми должен руководствоваться суд, я заявляю, что защита вправе требовать исключения всех показаний данного свидетеля на том основании, что они базируются исключительно на выводах. В таком случае вам придется снова приглашать свидетеля и проследить, чтобы он давал показания, придерживаясь только фактов: место нахождения тела, причина смерти, ожог от выстрела вокруг раны, наличие пули, но не в теле, а на полу душа.
  — Очень хорошо, — резюмировал Гамильтон Бергер с присущим ему тактом. — В моем положении я не могу не принять существующих правил и не относиться к ним с соответствующим пиететом. Но при этом я должен с уважением констатировать, что мистер Мейсон имел все основания возражать против поставленных мною вопросов. Другими словами, я спросил доктора, нашел ли он смертельную пулю. И он ответил утвердительно. Вот в этом месте мистер Мейсон имел право возразить, что пуля не являлась смертельной. Или, скорее, что свидетель не мог точно знать, что именно эта пуля была смертельной, — уточнил Бергер.
  — Вы так формулируете вопросы, господин окружной прокурор, что свидетелям приходится делать собственные выводы, — ответил судья. — Я бы хотел продолжить работу суда, принимая во внимание ваши замечания о тактике защиты. Нельзя не заметить, что защитник и обвиняемая не прекращают все время шепотом совещаться, а вы стараетесь лукавить с обвинением, задавая вопросы так, чтобы свидетелю приходилось отвечать, делая свои умозаключения.
  — Я не задавал подобных вопросов, — не согласился Бергер.
  — Ваше окружение, ваши помощники их задавали. А теперь продолжим слушание дела.
  Покраснев от незаслуженного, как он считал, оскорбления, Бергер сел на место.
  — Вызовите для дачи показаний лейтенанта Трэгга, — приказал Роберт Норрис.
  Трэгг сел на свое место с видом человека добродушного и учтивого, как бы стараясь подчеркнуть, что налогоплательщики избрали его не зря и он выполняет свои обязанности именно так, как того требуют его избиратели.
  Лейтенант Трэгг засвидетельствовал, что ему позвонил Перри Мейсон и сказал, что в номере мотеля, где живет его клиентка, а в настоящее время уже и обвиняемая, было найдено тело убитого человека; что Трэгг немедленно выехал на место преступления и там обнаружил убитого; что вместе с доктором, который только что давал показания, он осмотрел тело убитого; что в ванной они нашли одну, только одну пулю; что эта пуля у него сейчас с собой… При этом он предъявил суду пулю, которая как улика была приобщена к делу.
  Лейтенант заявил, что он передал пулю в отдел баллистической экспертизы; что он находился там, когда проводились тесты по определению калибра пули и уточнению, была ли она выпущена именно из данного револьвера 38-го калибра; что проведенная экспертиза неопровержимо доказала, что она была выпущена именно из данного револьвера; что этот револьвер находится в настоящее время у него и он может его предъявить в качестве улики.
  Мейсон повернулся к Ненси:
  — Где они взяли этот револьвер?
  — Я не знаю, я никогда его не видела.
  — Мы просим приобщить этот револьвер как вещественное доказательство, — встал Норрис.
  — Одну минутку, — поднимаясь, сказал Мейсон, — у меня есть несколько вопросов.
  — Хорошо, — ответил судья, — вы можете задать свои вопросы свидетелю в отношении этого оружия, мистер Мейсон.
  — Откуда у вас это оружие? — спросил Мейсон.
  Трэгг сохранял абсолютно невинное выражение лица:
  — Его передал мне офицер полиции.
  — Вы знаете, где он его взял?
  — Я знаю только понаслышке и, конечно, не могу свидетельствовать об этой улике.
  — Вы лично принимали участие в баллистической экспертизе и проверяли этот револьвер и эту пулю, которая была найдена в душе?
  — Да, я принимал в этом участие, сэр.
  — И вы, я полагаю, являетесь экспертом по идентификации оружия?
  — Хотя я не являюсь официальным полицейским экспертом, но сам себя таковым считаю. Однако я присутствовал во время проведения микроскопического сравнительного исследования пули, которую я вправе назвать «пуля из душа», раз уж нельзя называть ее «смертельной» пулей. Я сравнил ее с пулей, выпущенной из револьвера, который я сейчас держу в руках. Я сам проверил сравнительный микроскопический анализ обеих пуль и не колеблясь заявляю, что «пуля из душа» была выпущена из этого оружия, которое я держу в руках, а не из какого-то другого.
  — Вы проверили регистрационный номер оружия?
  — Да, я проверил его.
  — Кто купил этот револьвер? На чье имя он был зарегистрирован?
  — Оружие зарегистрировано на имя Марвина Фремона, — ответил Трэгг, любезно улыбаясь. — Это оружие описано в разрешении на его ношение, которое мы нашли у Фремона вскоре после его смерти.
  — Другими словами, Фремон купил этот револьвер и получил разрешение на ношение оружия на том основании, что ему приходится иметь дело с большими суммами денег, и ему разрешено было носить его с собой для личной защиты?
  — Абсолютно точно.
  — Он получил разрешение именно на этом основании?
  — Именно.
  — И вы не знаете, где было найдено это оружие?
  — Только понаслышке, — повторил, сияя, Трэгг.
  Мейсон повернулся к суду:
  — Я закончил задавать вопросы свидетелю. Я не имею ничего против приобщения оружия в качестве улики.
  Мейсон сел, повернувшись к Ненси Бенкс, и прошептал:
  — Теперь я понял… Вот что они нашли в контейнере для мусора около форелевой фермы Осгуда.
  — Нет, нет! — прошептала она, объятая страхом, с широко открытыми глазами. — Этого не может быть!..
  — Чего вы хотите добиться, продолжая все это время говорить мне неправду и ставя меня в глупое положение? Ведь мне приходится бороться вслепую, — с раздражением бросил вполголоса Мейсон. — Я хочу сделать все от меня зависящее, чтобы вам помочь, но я устал от вашей лжи.
  — Что вы еще обнаружили, лейтенант? — спросил Норрис после формальностей приобщения револьвера к делу в качестве улики (при этом на него повесили табличку и квалифицировали как улику «В»).
  — Когда я подсунул руку под убитого, то плитки пола в душевой, на которых он лежал, были холодные, очень, очень холодные.
  — Вы подумали, что плитки охладились из-за того, что жидкость испарялась с их поверхности?
  — Я сначала так подумал.
  — Но эти плитки оказались холоднее, чем вы предполагали?
  — Намного холоднее. Более того, одежда убитого на ощупь тоже была очень холодной.
  — Прохладной, хотите вы сказать?
  — Я сказал — холодной.
  — И что же вы сделали, почувствовав это? Как определили температуру?
  — У доктора был с собой термометр, чтобы измерить температуру тела убитого, и еще в мотеле был градусник. Я воспользовался последним — просто приложил его к полу, и он показал плюс пять градусов. В то время как в комнате было — по нему же — двадцать четыре.
  — По тому же градуснику?
  — Да, сэр.
  — Вы потом проверили это термометром доктора, и он показал то же самое, правильно?
  — Вернувшись в полицейский участок, я тщательно проверял его в течение часа.
  — И к какому выводу пришли?
  — Я определил, что он показывает температуру абсолютно точно.
  — Еще что-нибудь необычное привлекло ваше внимание?
  — Да, меня удивила необычная температура надетых на убитом вещей и температура в самой ванной комнате. Я стал искать — и нашел под телом обрывок клееного пакета от контейнера.
  — У вас он с собой?
  — Да. — Трэгг положил на стол кусочек пакета, который с этой минуты тоже становился уликой.
  — Что вы затем сделали?
  — Выйдя из мотеля, я отправился к машине, в которой меня ждали Мейсон и его клиентка. Я сказал им обоим, что этот обрывок пакета был, по моему мнению…
  — Одну минуточку, — прервал его Норрис. — Я не нуждаюсь в данный момент в вашем мнении по этому поводу. Хочу только услышать, что вы сказали обвиняемой и ее адвокату Перри Мейсону. Хочу знать, о чем вы говорили в их присутствии.
  — Да, сэр, понимаю. Я заявил обоим, что, по моему мнению, этот обрывок — не что иное, как часть пакета, оторванная от контейнера с сухим льдом, и спросил их, знают ли они что-нибудь об этом?
  — И что они вам ответили?
  — Обвиняемая молча отрицательно покачала головой, а ее адвокат тотчас предупредил ее, чтобы она не произносила ни слова и даже не двигала головой, выражая свое согласие или отрицание чего-либо.
  — Если суд позволит, — сказал Норрис, — то в данный момент я прекращаю прямой допрос свидетеля. Возможно, позже я его еще раз вызову в связи с другими моментами этого дела. А теперь передаю свидетеля защите для перекрестного допроса.
  Лейтенант Трэгг повернулся и настороженно посмотрел на Мейсона, не переставая при этом улыбаться. Его манера поведения по-прежнему была подчеркнуто любезной. Мейсон же, понимая, что ему расставляют ловушку, тоже постарался быть предельно учтивым.
  — Если суд мне позволит, ввиду того что обвинение, очевидно, намерено вызвать этого свидетеля через некоторое время еще раз, чтобы он дал показания по другим аспектам этого дела, заявляю, — сказал Мейсон, — что и для меня будет сейчас удобнее воздержаться от перекрестного допроса, отложив его. Если обвинение не вызовет его для дальнейших показаний, как обещало, то я резервирую за собой право вызвать свидетеля для перекрестного допроса.
  — Очень хорошо, вполне справедливое требование, — одобрил судья Майлз. — Обвинитель, вызывайте следующего свидетеля.
  Норрис был не в состоянии скрыть свое разочарование. Насупившись, он с раздражением повернулся и стал что-то тихо говорить сидевшему рядом Гамильтону Бергеру. Однако Бергер, сам опытный ветеран судебных боев, сознавая, что манера поведения Норриса может не лучшим образом повлиять на ведение дела и лишь доказывает, что тактика Мейсона выбрана правильно, дипломатично отвернулся от Норриса и объявил:
  — Следующим в качестве свидетеля обвинения вызывается Стенли Мултон.
  В зале появился Мултон, ждавший вызова в комнате для свидетелей. Он вошел в раздвижные двери и занял положенное место. Это был полицейский, который третьего числа, то есть в день убийства, выехал в патрульной машине к месту происшествия. Когда его спросили, получил ли он какие-либо специальные инструкции, не уточняя при этом, какие именно, он заявил, что действительно получил. На вопрос, что же он сделал, получив их по телефону, ответил, что поехал на большой скорости не к мотелю, а к форелевой ферме Осгуда, припарковал машину на боковой улочке, затем вернулся и спрятался в кустах футах в тридцати от бака с мусором.
  — Так, — сказал Норрис, — понятно. Вы видели в эту ночь обвиняемую?
  — Да, видел.
  — Где?
  — Около мусорного бака.
  — Вы там были один?
  — Нет, сэр, со мной был еще один полицейский.
  — В котором часу вы увидели обвиняемую?
  — Мы увидели ее в десять часов шестнадцать минут, а взяли под стражу — в десять двадцать одну.
  — Что делала обвиняемая в это время и в этом месте?
  — Она приехала на машине, припарковала ее таким образом, что передние фары освещали мусорный бак, осмотрелась, постояла прислушиваясь и направилась прямо к баку.
  — И что она там стала делать?
  — Сначала она вынула какой-то мусор, а потом стала выбирать картонные пакеты, некоторые из них еще были наполовину заполнены сухим льдом.
  — Но в тот момент вы этого еще не знали?
  — В тот конкретный момент не знал, но вскоре, через несколько минут, убедился в этом.
  — Вы говорите, что она вытаскивала эти пакеты со льдом?
  — Да.
  — Среди них был и разорванный?
  — Был.
  — Обвиняемая взяла и разорванный тоже?
  — Да, взяла.
  — А вы у нее отобрали этот, разорванный пакет?
  — Да, я его забрал.
  — Что вы сделали именно с этим пакетом в свете того, что лейтенант Трэгг нашел под телом убитого и представил в суд оторванный кусок пакета, который сейчас превратился в улику «С»?
  — Вы имеете в виду — позже?
  — Да, после ареста, мистер Мултон.
  — Я сложил обе части и посмотрел, совпадают ли они по линии отрыва.
  — Значит, у вас есть кусок порванного пакета, который вы отобрали у обвиняемой вечером третьего числа?
  — Да, сэр.
  — Предъявите, пожалуйста, его суду.
  Свидетель открыл свой чемоданчик и извлек из него разорванный бумажный пакет.
  — Теперь, мистер Мултон, — сказал Норрис, — я дам вам оторванный кусок пакета, который является уликой «С». И хочу, чтобы вы показали суду, совпадают ли стороны вашего обрывка пакета и оторванного куска — улики «С».
  Свидетель сложил обе половинки и показал их внимательно следившим за его действиями присяжным: края совпали абсолютно точно.
  — Теперь, если позволит суд, — сказал Норрис, — я прошу приобщить этот второй обрывок пакета в качестве вещественного доказательства «D».
  Судья Майлз испытующе посмотрел на Мейсона. Адвокат же, зная, что присяжные заседатели зорко следят за ним и что этот чертов кусок пакета, так называемая косвенная улика «D», связала обвиняемую с убийством, как ни одна другая не могла бы этого сделать, старался, чтобы его голос звучал равнодушно, почти скучающе:
  — Да, конечно, ваша честь. Защита не имеет возражений. Мы только оговариваем в качестве условия, что это может быть лишь одной из версий, исходя из установленных фактов.
  — Принято! — кивнул судья Майлз. — Вещественное доказательство «D» будет одной из версий.
  — Ну а теперь, если позволит суд, я бы попросил разрешить присяжным заседателям взять в руки вещественные доказательства «С» и «D» и посмотреть, как они совпадают.
  Прежде чем Майлз успел возразить, Мейсон заявил:
  — У защиты нет возражений. Мы собирались сделать то же самое: предложить присяжным посмотреть эти две части пакета.
  Поведение и голос Мейсона свидетельствовали о том, что это не является для него неожиданностью и что он сам собирался сделать это, просто выбирал подходящий момент.
  Тем временем присяжные, посмотрев внимательно на эти два бумажных куска, увидели, что края линии разрыва полностью совпадают. Они с пониманием кивали друг другу, некоторые неодобрительно качали головой, но и без слов стало понятно, какое неизгладимое впечатление все это произвело на них.
  После того как присяжные вернули экспонаты суду, Роберт Норрис, как и все в зале, увидев, как подействовало на всех это столь драматическое представление улики, сказал:
  — А сейчас, мистер Мултон, я хочу узнать, что вы делали после того, как взяли обвиняемую под стражу. Немедленно, сразу после этого?
  — Мы сказали ей, что намерены доставить ее в департамент полиции по подозрению в преднамеренном убийстве.
  — Она что-нибудь при этом говорила?
  — Она сказала, что комментариев не будет, что ее адвокат — Перри Мейсон, и если мы хотим что-нибудь узнать о деле, то должны связаться с ним.
  — И как вы поступили?
  — Вместе с моим напарником мы посадили ее в полицейскую машину, а я вернулся к мусорному баку, чтобы продолжить поиски.
  — Вы хотели найти какие-то новые улики?
  — Да.
  — И что-нибудь нашли?
  — Нашел.
  — Где?
  — На самом дне бака.
  — И что это было?
  — Револьвер 38-го калибра.
  — Вы записали номер этого револьвера?
  — Да, записал.
  — Теперь попрошу вас изучить оружие, которое нам представлено и проходит как улика «В», сопоставив его номер с записанным вами.
  Свидетель Мултон вынул из кармана записную книжку, взял в руки револьвер, долго сверял каждую цифру, потом поднял голову и кивнул.
  — Так что вы обнаружили? — спросил Норрис.
  — Номера совпадают. Это револьвер, который я обнаружил в мусорном баке.
  — Другими словами, револьвер, который вы нашли на дне мусорного бака, и есть тот револьвер, который представлен суду как вещественное доказательство?
  — Да, так и есть.
  Норрис торжествующе улыбнулся:
  — Мистер Мултон, в каком состоянии был револьвер, когда вы его нашли?
  — В цилиндре барабана револьвера не хватало только одного патрона, остальные были на месте.
  — Хорошо, мистер Мултон. Скажите, вы знакомы с боевым оружием? Это входит в курс обучения полицейских, не так ли?
  — Да.
  — И вы знакомы с данным видом оружия: револьвером «смит-и-вессон», калибр тридцать восемь?
  — Да, конечно.
  — И это единственное пустое пространство от пули находилось прямо против ударного механизма?
  — Совершенно верно. Это был револьвер двойного действия. Пустое пространство от пули находилось в стреляющей позиции. Совершенно ясно, что первоначально он был заряжен всеми шестью пулями. Был произведен только один выстрел, после чего пустая гильза осталась в той же позиции, в которой она находилась перед выстрелом.
  — Перекрестный допрос, — победно провозгласил Норрис.
  — Зачем? — спросил Мейсон, как бы удивляясь самой мысли заместителя окружного прокурора о необходимости перекрестного допроса. — У нас нет вопросов к свидетелю.
  — Не будете его допрашивать? — не поверил своим ушам Норрис.
  — Конечно нет, — бросил в ответ Мейсон.
  — Вызывайте следующего свидетеля, — объявил судья.
  При этих словах Гамильтон Бергер выразительно посмотрел на часы:
  — Приближается время обеда. Суд распускается на перерыв.
  — Леди и джентльмены, — обратился к присяжным заседателям судья Майлз. — Суд отпускает вас домой, это записано в законе нашего штата. Однако суд предупреждает, что вы не имеете права обсуждать это дело ни с кем из посторонних и даже между собой. Вам не разрешено читать газеты, слушать по радио или по телевидению отчет о сегодняшнем заседании. Вы также не имеете права выражать свое или выслушивать чье-либо мнение об этом деле, пока оно полностью не будет закончено. Суд откладывается до девяти тридцати утра следующего дня.
  Мейсон с облегчением вздохнул и наконец расслабился, разжав нервно сжатые до того в кулаки руки.
  Глава 15
  Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк расположились в офисе адвоката. Все сидели хмурые, с унылым видом.
  — Прости, Перри, — сказал Дрейк, — но я не смог отыскать ни одной зацепки, чтобы как-то помочь. Мне кажется, что уже вообще нельзя ничего сделать. Это то самое расследование, о котором просто мечтает каждый окружной прокурор. И в самом деле, у Бергера в руках оказались такие косвенные улики, которые невозможно поставить под сомнение: пуля, оторванный кусок от пакета контейнера… Да и обвиняемая была поймана просто за руку, когда прятала револьвер в баке с мусором.
  Ничего не отвечая, Мейсон продолжал смотреть в одну точку, откинувшись в кресле и упершись подбородком себе в грудь.
  Делла Стрит только с сочувствием переводила взгляд с одного на другого.
  — Путь Гамильтона Бергера тоже, надо сказать, не усыпан розами, — вдруг промолвил Мейсон. — Есть несколько моментов, которые просто не вяжутся с его рассуждениями и теориями.
  — Не стоит беспокоиться за его теории. Сегодня он вылил на тебя только первый ушат. Завтра, несомненно, выльет следующий. И в суде ходят слухи, будто он готовит нам настоящую бомбу. Хочет нас уничтожить, поэтому и присутствует лично на всех заседаниях. Собирается насладиться своим триумфом.
  — Почему Фремон пошел к ней в ванную? Отказываюсь понимать!
  — Потому что она его туда завлекла, — ответил Дрейк.
  — Если он постоянно носил револьвер, как же он оказался у нее? Где он его носил? Наверное, в заднем кармане брюк, — рассуждал Мейсон. — Или у него был специальный карман, пришитый к поясу, чтобы иметь при себе оружие постоянно.
  — Может быть, Перри, она использовала старую как мир женскую технику: ударилась в слезы, бросилась ему на шею, просила прощения, может, даже встала на колени и обхватила руками его ноги — и тем временем незаметно вытащила у него из кармана пистолет, потом…
  — Что потом? — спросил Мейсон.
  — Потом выстрелила в него.
  — Почему?
  — Потому что он не желал принять от ее брата возмещения нанесенных ему убытков.
  — О каком возмещении убытков здесь могла идти речь? Братец вернулся и просто обчистил его! У них с сестрой появилась козырная карта — что-то около пятнадцати или двадцати тысяч долларов Фремона. Если бы Фремон отправил Родни в тюрьму, ему уже не вернули бы ни копейки. Нет, Пол, это по теории окружного прокурора… И я надеюсь, что он именно так и думает, потому что я собираюсь проделать несколько дырок в этой теории прямо на глазах у присяжных, — задумчиво произнес Мейсон.
  — Сколько надо в ней проделать дырок, чтобы она перестала держать воду? — поинтересовался Дрейк. — Помни, Перри, что в этом деле перекрестный допрос свидетелей обвинения не увеличит твои шансы на выигрыш. Их улики абсолютно неоспоримы, они хладнокровно и математически точно доказывают ее вину. Может быть, завтра во время заседания обвинитель собирается вывалить тебе все, что знает. И тогда ты вынужден будешь повернуться и сказать: «Ненси Бенкс, займите, пожалуйста, место для дачи показаний». Тогда ей придется пойти и рассказать достаточно убедительную историю. И, поверь мне, это будет потрясающая история — лучшее из того, что она до сих пор тебе рассказывала.
  — Что заставило тебя сказать мне все это, Пол?
  — Выражение твоего лица, — ответил Дрейк.
  Мейсон поднялся и заходил по комнате.
  — Вся загвоздка в том, что для Ненси было бы намного лучше, будь у нее другой адвокат. Мне не надо было браться за это дело.
  — Почему? — спросил Дрейк.
  — Да потому, что я ставлю правду превыше всего и люблю придерживаться фактов. Одно дело, когда знаешь, что твой клиент не виновен; совсем другое, когда твой клиент совершил преступление, пусть даже в деле есть много смягчающих обстоятельств, но ситуация при этом совсем иная. Многие адвокаты, занимающиеся уголовными преступлениями, не позволяют своим клиентам до определенного момента рассказывать подлинную историю: они ждут, пока обвинение выложит все доказательства, потом находят в них слабые места, а уже после всего этого вызывают для дачи показаний своего клиента, который рассказывает суду свою историю, подогнанную под факты, используя слабые места в обвинении, стараясь перехитрить его, чтобы все было похоже на правду. И, должен сказать, это очень неприятно действует на обвинение. Конечно, такого типа адвокаты не говорят прямо своим клиентам, чтобы те лжесвидетельствовали. Но они дают им понять, что, если рассказать на суде о том-то и том-то и преподнести это так-то и так-то, присяжные будут склонны поверить. Ведь любой клиент достаточно сообразителен, чтобы понять, что дважды два — четыре, и додумать остальное. Именно поэтому такого сорта адвокаты не выслушивают правду от своего клиента, потому что если они ее не узнают, то и клиенту не надо будет ничего менять, и адвокат не будет виновен в подталкивании к лжесвидетельству.
  — В нашем деле, какую бы историю Ненси ни рассказала, ей все равно никто не поверит, — махнул рукой Дрейк.
  — Не уверен. Она очень сообразительная молодая женщина и умеет произвести впечатление на окружающих, — возразил Мейсон.
  — Знаю, знаю, Перри! Но это производило впечатление, пока жюри состояло из одних мужчин. Тогда можно было при даче показаний продемонстрировать красивые ножки и благодаря этому легко избежать даже обвинения в убийстве. Но теперь, когда среди наших присяжных появились женщины, как правило внимательно рассматривающие обвиняемую, если вдруг слишком оголить свои ножки, можно сразу лишиться голосов женской половины жюри. Если же совсем их не покажешь, то не произведешь впечатления на мужчин.
  — Ей не придется показывать ножки, — ответил Мейсон. — Она просто может рассказать историю, очень близкую к тому, что случилось на самом деле.
  — Какую, например?
  — Ну, скажем, такую… Она приехала в мотель, где должна была встретиться со своим братом.
  — Ты думаешь, она именно поэтому туда приехала?
  — Это вполне логичное объяснение. Она уехала в мотель, попросив меня внести залог за брата. Ей казалось, что за ним следят, что у нее будут вымогать ее выигрыш, так же как это было с братом. Она хотела поговорить с Родни и выяснить точно, что он собирается делать, сколько растратил денег и какова ситуация в целом.
  — Конечно, этим и объясняется все ее поведение. — Дрейк щелкнул пальцами. — Брат пришел в мотель. Туда же пришел Фремон. Они поссорились. Родни сказал ему: засадишь меня в тюрьму, никогда больше не увидишь ни цента из своих двадцати тысяч долларов. Более того, я разболтаю многое из того, что знаю о твоих делишках, парням из налоговой инспекции, и они в двадцать четыре часа вызовут тебя на ковер.
  — И что случилось потом, как ты себе это представляешь? — спросил Мейсон.
  — После такой угрозы Фремон на него набросился, молодой Бенкс ударил его кулаком в живот, потащил в ванную и…
  — Нет, все-таки что ты хочешь сказать? Что было потом?
  — Ну, потом… Фремон вытащил пистолет, а Бенкс отобрал у него оружие и убил… Фремона.
  — Интересно, как это Бенкс у него отобрал револьвер? — спросил Мейсон. — Ты оставил Фремона сидящим в ванной комнате, направившим дуло на Бенкса. И когда же это Бенкс мог наброситься на Фремона, чтобы тот не успел выстрелить?
  — Может быть, девчонка как-то его отвлекла? — высказал предположение Дрейк. — Может, схватила оружие?..
  — Интересно! Давай рассказывай дальше.
  Дрейк хотел было продолжать, но остановился.
  — Черт, Перри, мне нужно время, чтобы обдумать свой собственный рассказ. Устрой мне перекрестный допрос прямо сейчас!..
  Внезапно Мейсон щелкнул пальцами.
  — Что-то пришло в голову, да?
  — Я только что сообразил, Пол, почему Гамильтон Бергер лично принимает участие в этом деле.
  — Почему же?
  — Ты помнишь, какое он сделал заявление в самом начале? О том, что дело требует присутствия выполняющего свои обязанности офицера, ответственного за обвинение?.. Что-то в этом роде?
  — Я сделала подробную запись всего, что говорил тогда окружной прокурор, — кивнула Делла.
  — Что же он сказал? — спросил Мейсон.
  Делла раскрыла свой неизменный блокнот, перевернула несколько страниц и стала читать:
  — «Да, ваша честь. И мне будет помогать мой заместитель, Роберт Калверт Норрис, который сейчас присутствует здесь, в зале суда. Кстати, по причинам, которые станут яснее в процессе судебного разбирательства, это будет очень важный, в каком-то смысле уникальный судебный процесс, и поэтому выбранный гражданами окружной прокурор обязан принять личное участие в этом деле».
  — Теперь мне стало понятно, в чем тут дело. Он присутствует на суде постоянно, чтобы гарантировать неприкосновенность.
  — Что вы имеете в виду?
  — Он собирается вызвать Родни Бенкса в качестве свидетеля.
  — О боже! Вы думаете, что Бенкс согласится свидетельствовать против собственной сестры?
  — А у него не будет другого выхода. Бергер собирается допросить его по поводу растраты денег, и Родни, конечно, заявит, что он отказывается отвечать на вопросы по совету своего адвоката, что вопросы задаются для того, чтобы инкриминировать ему содеянное, и что поэтому его адвокат советовал ему молчать.
  На этом основании Бергер встанет и будет просить суд предоставить ему возможность задавать вопросы и заставить Бенкса отвечать. Он заявит, что в интересах выяснения истины в данном деле, для того чтобы Родни согласился отвечать, обвинение гарантирует ему полную неприкосновенность.
  — И тогда Родни вынужден будет отвечать на вопросы? — спросила Делла.
  — Да, должен. Это относительно новый закон, — кивнул Мейсон.
  — И это поставит тебя в трудное положение, Перри…
  — Это крепко по мне ударит, Пол… Поэтому иди теперь в другую комнату, садись на телефон… Скажи, у тебя есть сыщик, который следит за Родни Бенксом?
  Дрейк кивнул.
  — Передай ему, чтобы Родни с нами связался. С ним надо разговаривать по-дружески. Будет еще лучше, если ты отыщешь хорошенькую женщину-агента. Надо подстроить все так, чтобы она как бы случайно познакомилась с Родни и передала бы ему, что окружной прокурор собирается вызвать его в суд и заставит отвечать на вопросы, гарантируя неприкосновенность, — сказал Мейсон.
  — Что хорошего из этого может получиться, Перри, ты подумал? Это просто вынудит его покинуть страну?
  Мейсон улыбнулся:
  — Это, по крайней мере, позволит ему подготовиться, так что, как они рассчитывают, им не удастся сыграть на эффекте неожиданности: мы к тому моменту должны твердо стоять на ногах.
  — Я знаю, что Родни связался со своим адвокатом, — сообщил Дрейк. — Его зовут Джарвис Н. Гилмор.
  — Джарвис? — переспросил Мейсон, задумавшись.
  — Ты его знаешь?
  — Я знаю о нем многое, знаю методы его работы, — сказал Мейсон. — Чтоб ты знал: «Н» происходит от «неттл» — «крапива», и Джарвис именно такой парень: он всегда раздражает окружных прокуроров. Понимаю, что и меня особенно не жалуют, но при этом уважают, так как я всегда стою за правду. Джарвис совсем другой человек. И они смертельно ненавидят его, проигрывая ему почти все дела, в которых Джарвис выступает защитником.
  — Ты хочешь сказать, что он, в отличие от тебя, не докапывается до правды?
  — Помните, я вам говорил о типе адвоката, который предварительно узнает все доказательства, факты, улики от обвинителя, затем просит прервать заседание, чтобы инструктировать своего клиента о том, как в этом свете должен выглядеть его рассказ и как использовать каждое слабое место в обвинении? Я как раз и имел в виду именно Джарвиса Гилмора. Когда он проделает все, о чем я только что вам рассказал, то начинает изо всех сил тянуть время. Так что, если существует хоть малейший шанс, он добивается переноса вечернего заседания еще до того, как его клиента вызовут давать показания. К этому времени клиент им уже достаточно натренирован, подвергнут в качестве репетиции нескольким перекрестным допросам и может рассказать сказочно убедительную историю — честную и откровенную — и, естественно, готов выдержать любой настоящий перекрестный допрос.
  — Итак, Родни Бенкса консультирует Гилмор. Так, Перри?
  — Так. Значит, Гилмор уже несколько раз посмотрел наше дело сегодня после полудня, и я скажу тебе, Пол, что надо сейчас сделать. Мы должны в пух и прах разбить эту схему. Пойди в телефонную будку, из которой звонок не будет прослушиваться, и позвони Джарвису Гилмору.
  — В столь поздний час?
  — Черт, да при чем тут время?! Мой ночной номер телефона не внесен в телефонную книгу. У Гилмора, ты увидишь, все иначе. У него есть дневной номер и ночной. Скажу тебе больше: у него есть специальный служащий, отвечающий на телефонные звонки в любое время дня и ночи. Он всегда рад звонкам.
  — Хорошо, что я должен говорить и как?
  — Измени голос, скажи, что ты друг, что окружной прокурор собирается вызвать его клиента для дачи показаний и заставить отвечать на вопросы, гарантируя ему полную неприкосновенность.
  — И что потом? — спросил Дрейк.
  — Повесишь трубку и быстро покинешь будку. И забудь, что когда-либо звонил ему. Может быть, нашему другу, окружному прокурору, будет над чем поразмыслить.
  — Ты хочешь сказать, что этот Джарвис Гилмор уж так хорош?
  — Я хочу сказать, что он скорее настолько плох… — ответил Мейсон, но не договорил. — Ну ладно! Давай за дело, Пол!
  Глава 16
  Судья Майлз опустился на свое место, и заместитель судебного исполнителя произнес:
  — Прошу всех сесть!
  Майлз огляделся.
  — Обвиняемая на месте, все присяжные присутствуют… Джентльмены! Вы готовы продолжить нашу работу?
  — Да, ваша честь, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Да, ваша честь, мы вполне готовы, — ответил Мейсон.
  Поднялся Норрис:
  — Вызывается Ларсен Л. Холстэд для дачи показаний.
  Имя Холстэда, произносимое на разные лады, прошелестело в воздухе, и через несколько мгновений он сам появился в дверях зала заседаний. Подошел к месту свидетеля, где даются показания, и был приведен к присяге.
  — Скажите, вы работали несколько месяцев у мистера Фремона, незадолго до его смерти?
  — Да, работал.
  — Вы знакомы с Родни Бенксом, братом обвиняемой?
  — Да, знаком.
  — Где вы с ним познакомились?
  — Он тоже был служащим у Фремона.
  — Каковы были ваши обязанности?
  — Ну… — медленно протянул Холстэд, глядя на присяжных поверх очков, — я был своего рода бухгалтером и одновременно управляющим конторой, занимался налогами, в общем, делал все, что необходимо.
  — А чем занимался Родни Бенкс?
  — Он помогал реализовывать коллекции, был продавцом… Вообще он на все руки мастер, мог все. Фремон занимался необычным бизнесом, и его сотрудники не подходили под обычную мерку простых служащих. Так же, как и сам его бизнес было трудно охарактеризовать одним словом.
  — Понятно, — кивнул Норрис. — Скажите, какая часть этого бизнеса осуществлялась на наличные деньги?
  Холстэд начал нервно облизывать губы.
  — Гораздо большая, чем я ранее предполагал, — ответил он как бы через силу.
  — Ответ весьма неопределенный, — недовольно промолвил Норрис, поворачиваясь к присяжным и стараясь, чтобы они прочувствовали скрытый смысл его слов. — Тогда я спрошу вас иначе. Убитый держал большие суммы наличности в своем офисе?
  — Да, порой очень крупные суммы.
  — Вы о них знали?
  — Об одних — знал, о других узнал лишь недавно.
  — Его бухгалтерские книги велись правильно? В них были отражены поступления этих сумм денег?
  — Нет, сэр. И эти суммы всегда были разными. Как правило, они поступали наличными и не регистрировались. Чаще всего никто, кроме самого Фремона, не знал, что они находятся в офисе.
  — И где он их держал?
  — Для этого у него было два места. Одно — это обычный сейф, а другое — секретный сейф — квадрат под ковром, под одним из цементных блоков, который можно было поднять.
  — Я покажу вам фотографию пола в офисе Фремона. Вы смогли бы по ней определить, какая именно из секций пола та, о которой вы упомянули?
  Холстэд внимательно посмотрел снимок и показал:
  — Вот эта.
  — А теперь я покажу вам фотографию снятого с места цементного квадрата, и вы скажете, тот это или не тот квадрат, который вы описали.
  Холстэд снова взглянул изучающе на фотографию:
  — Да, это он.
  — И что находилось под этим квадратом?
  — Металлический ящик, вмонтированный в цемент и потому неподвижный.
  — И что содержалось в этом ящике, когда вы в последний раз в него заглядывали?
  — Ничего. Он был пуст.
  — Я имею в виду предпоследний раз… когда вы его видели?
  — Там было восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов.
  — Вы их считали?
  — Да, я их пересчитал.
  — Зачем?
  — Я составлял налоговые декларации и не собирался принимать участие в составлении фальшивых ведомостей. Как только я обнаружил в подполе такую сумму наличными, я решил спросить мистера Фремона о них и услышать, что он мне ответит, как объяснит их появление, а потом хотел узнать у него, зафиксирована ли эта сумма в его бухгалтерских книгах.
  — И вы это сделали?
  — Нет, сэр.
  — Почему же?
  — Мистер Фремон был убит прежде, чем у меня появилась возможность его об этом спросить.
  — Теперь назовите число, когда вы видели и пересчитывали эти деньги. Когда нашли эту сумму — восемнадцать тысяч долларов.
  — Это было в пятницу, незадолго до полудня.
  — Вы внесли эту сумму в какие-то документы?.. Сверх общей суммы, хранящейся в офисе?
  — Да, я хотел попытаться проверить оборот капитала по некоторым счетам, исходя из стоимости банкнотов. Большинство из них были достоинством в десять и двадцать долларов, очень немного пятидолларовых, и совсем редко попадались купюры пятидесятидолларовые. Было несколько стодолларовых, поэтому я и записал их номера: их оказалось всего четыре.
  — У вас с собой запись этих номеров?
  — Да, с собой.
  — Пожалуйста, покажите свои записи и назовите присяжным номера этих четырех стодолларовых купюр.
  — Это: № L04824084A; № L01324510A; № G06309382A; № К00460975А.
  — Когда вы записали эти номера? — спросил Норрис.
  — Тогда же, когда считал деньги.
  — И какой это был день недели?
  — Пятница, второе число.
  — И в какое, вы сказали, это было время?
  — Незадолго до двенадцати дня. Я бы сказал, около одиннадцати тридцати, точнее уже не смогу вспомнить. Я не записал время, мне это было ни к чему, но скорее всего, около одиннадцати тридцати пяти. Мистер Фремон, мне кажется, ушел около половины двенадцатого, и в этот момент я посмотрел на часы.
  — Вы знаете, куда он отправился?
  — Он только сказал, что… не вернется больше. Я не знаю, куда.
  — Перекрестный допрос, — произнес Норрис.
  — У меня больше нет вопросов к свидетелю, но я бы хотел посмотреть на записи свидетеля, которыми он пользовался для освежения памяти, — попросил Мейсон.
  — У меня нет возражений, — ответил Норрис.
  Адвокат прошел вперед, и Холстэд протянул ему маленькую записную книжку, в которой каллиграфическим почерком профессионала были сделаны записи поступающих сумм. Номера стодолларовых купюр, о которых он упомянул, были написаны так четко, что ни о каких ошибках и речи идти не могло. Мейсон хмуро просмотрел записи и вернул книжку свидетелю.
  — Вопросов не имею, — спокойно сказал он.
  — Тогда, если суд не возражает, мы бы хотели еще раз поговорить с офицером полиции Мултоном, — сказал Норрис.
  — Очень хорошо, пригласите мистера Мултона занять место свидетеля, — попросил судья Майлз.
  Мултон проследовал к свидетельскому месту.
  — Вы уже были приведены к присяге, поэтому нет нужды повторять процедуру. Садитесь, — сказал Майлз.
  Норрис подошел к свидетелю, вынул из кармана стодолларовую купюру и спросил:
  — Мистер Мултон, я даю вам купюру и прошу обратить внимание на ее номер — К00460975А. Видели ли вы ее когда-нибудь прежде? Пожалуйста, сравните со своими записями и ответьте на мой вопрос.
  Мултон вытащил из кармана записную книжку, поднес купюру ближе к открытой страничке, разложив все это на коленях, внимательно посмотрел и наконец сказал:
  — Да, я ее прежде видел.
  — Где же вы ее видели?
  — Я получил ее от Родни Бенкса.
  — Родни Бенкс имеет отношение к обвиняемой?
  — Он ее брат.
  — А вы получили эту купюру от него?
  — Да.
  — Он не говорил вам, откуда у него эти деньги?
  — Подождите! — вдруг резко оборвал Норриса Мейсон. — Я возражаю против вопроса, это называется — показания с чужих слов.
  — Возражение принимается.
  — Это только предварительно, если позволит суд, — возразил Норрис. — Мы оговариваем в качестве условия, что ответом должно быть только «да» или «нет». При этих обстоятельствах судебные правила позволяют ответить на вопрос «да» или «нет». Теперь послушайте, мистер Мултон, вопрос очень прост: объяснял ли вам Бенкс, откуда у него эти деньги? Да или нет?
  — Да, — ответил Мултон.
  — После того как он вам это сказал, вы говорили с обвиняемой Ненси Бенкс?
  — Да, говорил.
  — Вы что-либо заявляли в ее присутствии?
  — Да, заявлял.
  — И что же вы заявили?
  — Одну минутку! — опять прервал Мейсон. — Возражаю против этого вопроса как некомпетентного, не имеющего отношения к делу и несущественного. Какая разница, что полицейский сказал Ненси Бенкс?
  — Ваша честь, — сказал Норрис, — я хотел, чтобы вы услышали, о чем он с ней говорил, а ее ответ я хотел бы приобщить к делу в качестве свидетельства.
  — Я пойду на то, чтобы позволить свидетелю ответить на вопрос обвинения, — сказал судья Майлз. — Делаю это только потому, что об этом просит обвинитель, утверждая, что приведенный здесь ответ обвиняемой является уместным и относящимся к делу.
  — Ему хотелось бы убедить в этом суд.
  — Возражение отвергается. Отвечайте на вопрос.
  — Я ей сказал, что, по словам ее брата, эти сто долларов являются частью тех денег, которые она давала ему, — заявил Мултон.
  — И как же она отреагировала на это заявление? — спросил Норрис.
  — Возражаю против вопроса как некомпетентного, не имеющего отношения к делу и несущественного, — встал Мейсон.
  — Она сказала, что ей нечего добавить, что все заявления за нее сделает ее адвокат Перри Мейсон.
  — Одну минутку! — воскликнул Перри Мейсон. — Я не слишком хорошо знаком с правилами поведения в такого рода ситуациях, но мне кажется, это допущение против правил.
  — Об этом должно подумать жюри.
  Тут встал судья Майлз:
  — Я разрешил это свидетельское показание на основании уверений, что ответ уместен и имеет отношение к делу. Допуская, что ответ прозвучит своего рода признанием со стороны обвиняемой. Именно так и случилось. Однако между ее ответом и тем, что мы ожидали услышать, к сожалению, огромная разница. Обвиняемая, конечно, имеет право не говорить с полицейским офицером и не отвечать на его вопросы, если не хочет… Поэтому, обдумав все, я решил сохранить за собой право не принимать во внимание эти вопросы и ответы свидетеля на них и собираюсь посоветовать присяжным поступить аналогично.
  — Я также заявляю присяжным, что если обвиняемой предъявлено обвинение и обвиняемая с ним соглашается или делает заявление, которое показывает, что обвинение является правдой, то закон позволяет сделать подобное заявление; в таком случае признание и поведение обвиняемой приобщаются к свидетельским показаниям. Не думаю, что наше дело подпадает под это правило. По крайней мере, насколько в этом заинтересован я, оно не подпадает. Думаю, что обвиняемая в любой момент имеет право сказать: «Свяжитесь с моим адвокатом и все переговоры ведите через него». По этой причине прошу вас, леди и джентльмены уважаемого жюри, не принимать во внимание сделанное свидетелем заявление в отношении обвиняемой и ее ответ. Все это будет изъято из документов и вычеркнуто из памяти.
  — В данных обстоятельствах, — сказал, поднимаясь, Гамильтон Бергер, всем своим видом демонстрируя, что он предвидел подобную ситуацию, — мы попросим офицера Мултона уступить место свидетельнице Лоррейн Лоутон.
  Когда Лоррейн заняла место для дачи показаний, Норрис произнес:
  — Ваше имя — Лоррейн Лоутон, вы живете в квартире прямо напротив квартиры обвиняемой. Вы присутствовали, когда свидетель Мултон задавал вопросы Родни Бенксу о происхождении денег, которые у того были с собой?
  — Да.
  — Вы слышали, что ответил на это Родни Бенкс?
  — Да, слышала.
  — Он сказал вам, где он получил деньги, лежавшие в его бумажнике? Кто их дал ему еще вечером?
  — Возражаю! — заявил Мейсон. — Вопрос некомпетентный, неуместный и не имеющий отношения к делу, основанный на случайной информации.
  — Поддерживаю, — быстро ответил судья Майлз.
  — Это все, — сказал Норрис.
  — Отказываюсь от перекрестного допроса, — сказал Мейсон.
  Лоррейн Лоутон сошла с подиума и уступила место Родни Бенксу, которого следом за ней вызвал помощник шерифа.
  Свидетель Родни Бенкс появился в зале суда, сопровождаемый невысокого роста человеком, который бежал впереди него и, обогнав своего подопечного, подошел к столу.
  — С позволения суда, я — Джарвис Неттл Гилмор, и мне хотелось бы, чтобы в документах зафиксировали, что я являюсь в настоящее время адвокатом Родни Бенкса.
  — Хорошо, мистер Гилмор, в документах это будет отражено. А теперь, свидетель, поднимите правую руку и поклянитесь.
  Гилмор что-то тихо и быстро внушал своему клиенту, очевидно давая последние инструкции.
  Родни прошел вперед, поднял правую руку, произнес клятву, обещая говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, занял место свидетеля, назвал свое имя, адрес, а затем повернулся к окружному прокурору с выражением мрачным и одновременно пренебрежительным.
  — Я задам несколько вопросов этому свидетелю, если суд мне позволит, — сказал Гамильтон Бергер и повернулся к Родни Бенксу: — Вы помните тот случай, когда были арестованы по обвинению в растрате денег?
  — Да, помню.
  — Вскоре вы были выпущены на поруки. В тот день, когда вас выпустили, вы получали или не получали деньги от вашей сестры, обвиняемой на этом процессе?
  — Возражаю против вопроса как некомпетентного, не имеющего отношения к делу и несущественного, — сказал Мейсон. — Более того, вопрос наводящий и предполагающий упоминание о вещах, не имеющих отношения к данному делу.
  — Мы собираемся объединить оба этих случая, — пояснил Гамильтон Бергер. — Что же касается самого свидетеля, он откровенно враждебен в отношении суда, и я имею полное право задать основные вопросы.
  — Суд разрешает отвечать на этот вопрос только утверждением или отрицанием — «да» или «нет», — ответил судья Майлз.
  — Вы получили деньги от сестры при встрече в тот раз? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Да, получил.
  — Тогда сейчас я покажу вам стодолларовую купюру за номером К00460975А. Была ли она среди тех купюр, которые дала вам ваша сестра?
  — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как он может инкриминировать мне преступление.
  — Скажите, в тот же день позднее вы встретили офицера Стенли Мултона?
  — Ну, думаю, это было совсем поздно, где-то после полуночи. Нет, кажется, я вообще встретил Мултона в воскресенье утром, четвертого.
  — У Мултона был ордер на обыск вашей квартиры, вы помните?
  — Да, был.
  — И он обыскал ее?
  — Да, обыскал.
  — И он изъял у вас эти сто долларов?
  — Да.
  — Ну а вы, где вы сами взяли эти сто долларов?
  — Одну минуту, одну минуту, одну минуту! — занудел довольно громко Джарвис Гилмор, выходя вперед и становясь между окружным прокурором и свидетелем. — Я вам советую не отвечать на этот вопрос на том основании, что ответ может помочь им инкриминировать вам…
  — По совету моего адвоката, — насупился еще больше Родни Бенкс, — я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
  Судья Майлз сказал:
  — Подождите минуту, я иначе сформулирую вопрос, мистер Бенкс. Можете вы пояснить, как ответ на законный вопрос расценивал бы ваш адвокат, мистер Гилмор?
  — Да, сэр, могу.
  — Вы сделали ему откровенное и правдивое признание о всех деталях данного дела? Не так ли?
  — Да, сэр.
  — И тем не менее мистер Гилмор вас предупредил, что, если вы ответите на заданный вопрос, вам будет инкриминировано преступление?
  — Да, сэр, именно так.
  Судья Майлз повернулся к Гилмору:
  — Вы посоветовали своему клиенту не отвечать на поставленный вопрос, мистер Гилмор, на том основании, что он может быть изобличен… А вы сами подробно ознакомились с фактами этого дела, мистер Гилмор?
  — Да, ваша честь.
  — В подобных обстоятельствах свидетель не может принуждаться к ответу на вопрос.
  — Одну минуточку, — возразил Гамильтон Бергер. — Если суд мне позволит, я хочу сказать, что существует сравнительно новый закон, и я готов проинформировать о нем присутствующих. Я детально изучил факты и обстоятельства данного дела, и по этому новому закону я могу обратиться к вашей чести с письменной просьбой, чтобы вы приказали свидетелю ответить на поставленный вопрос, несмотря на то что он формально может его игнорировать. В одном из пунктов этого запроса я обязуюсь предоставить данному свидетелю иммунитет, снимающий с него вину за любое преступление, в котором он предположительно формально мог участвовать в связи с получением этих денег. Я прошу суд немедленно продолжить слушание дела, а также поставить данного свидетеля в известность о том, что на него распространяется этот иммунитет. Это позволит ему ответить на ранее поставленный вопрос.
  — Позвольте, господин окружной прокурор, взглянуть на ваш письменный запрос, — попросил судья Майлз. — Полагаю, что копию этого заявления вы передадите Перри Мейсону как адвокату обвиняемой?
  — И адвокату свидетеля — тоже, — ответил Гамильтон Бергер, протягивая судье документ, а Гилмору, Мейсону и Бенксу — его копии.
  Судья Майлз внимательно прочел документ.
  — Мистер Гилмор! Этот документ, все его параграфы, обеспечивает вашему клиенту полную неприкосновенность и безопасность, страхует от любого формального нарушения закона, являющегося результатом получения от сестры вашего подопечного украденных денег.
  — Этого недостаточно, — вступил в разговор Гилмор. — Окружной прокурор задал вопрос, и он может заставить моего подопечного отвечать на него. Но пусть он сначала заявит, что свидетелю предоставляется полный иммунитет от совершенного преступления и в том случае, если оно раскроется, и в результате его ответа на поставленный вопрос…
  — Если бы адвокат потрудился прочесть мое заявление до конца, — прервал его Гамильтон Бергер, — то он бы заметил, что следующий его пункт как раз и дает ответ на это его требование. Я пишу заявление обычно стандартно, но тут вставил специальный пункт, чтобы отмести всякие возражения, которые, как я полагал, могут возникнуть в связи со слишком общей формулировкой самого документа. Теперь, когда он отпечатан, вы видите, господин Гилмор, что вашему подзащитному гарантируется неприкосновенность от обвинения в любом преступлении, раскрытом при ответе на прямой вопрос, на который ранее свидетель отказывался отвечать, боясь, что ответ смог бы подтвердить его участие в этом преступлении.
  — Очень хорошо, — ответил судья Майлз. — Продолжим слушание дела, хотя думаю, что это есть дух закона, а я должен придерживаться его буквы. Итак, мистер Бенкс, вы заявили, что, отвечая на этот вопрос, вы можете формально оказаться замешанным в преступлении?
  — Да, сэр.
  — Именно так вам советовал ваш адвокат?
  — Да, сэр.
  — И вы отказывались отвечать на этот вопрос единственно по той причине, что это будет вменено вам в вину?
  — Да, сэр.
  — Мистер Бенкс, как вы слышали, мистер Гамильтон Бергер, который является высококвалифицированным специалистом, и суд это подтверждает, а также является законно избранным действующим окружным прокурором по закону и, имея власть, данную ему законом, предоставил вам полный иммунитет от обвинения в любом преступлении, которое может быть раскрыто в результате того, что вы ответите на заданный вам вопрос. При данных обстоятельствах суд заверяет вас, что иммунитет вам предоставлен, и, следовательно, по закону, вас больше не охраняет другая статья закона — о самооговоре. Принимая во внимание это и тот факт, что вы получили полный иммунитет, теперь это уже ваш долг — ответить на заданный вопрос.
  — Да, сэр, — ответил Бенкс.
  — Вы достаточно хорошо вникли в ситуацию? — спросил судья Майлз.
  — Да, сэр.
  — Хорошо. Вас спросили, где вы получили сто долларов, которые офицер Мултон изъял у вас?
  — Суд не должен изменять формулировку вопроса, — встал Мейсон. — Ведущий протокол секретарь суда должен прочесть первоначальный вариант данного вопроса свидетелю.
  — Пожалуйста, прочтите вопрос, — с раздражением попросил Майлз. — Вы увидите, что первоначальная запись вопроса в принципе не отличается от только что услышанной вами формулировки. Я просто хочу быть уверен, что свидетель осознал свое положение и тот факт, что ему дарована неприкосновенность. Думаю, что и суд, и адвокат свидетеля полностью оценили ситуацию. В прошлом были случаи, когда конституционная гарантия против самооговора нарушалась. Те, кто отказывался отвечать на вопросы по совету своих адвокатов, боявшихся вовлечь своего клиента в формальное преступление, действовали в пределах своих законных прав. Теперь, по новой статье, закон разрешает окружному прокурору даровать свидетелю неприкосновенность и, таким образом, избегнуть любой ловушки, которая может быть расставлена несговорчивому свидетелю.
  Судья Майлз хмуро и недовольно посмотрел на Мейсона.
  — Ваша честь, — произнес Мейсон с приличной случаю скромностью, — пусть теперь будет повторно зачитан заданный свидетелю вопрос.
  — Итак, где вы взяли эту стодолларовую купюру? — вновь прозвучал вопрос.
  — Вы поняли вопрос? — спросил судья Майлз.
  — Да, сэр.
  — Отвечайте.
  Родни Бенкс посмотрел на Гилмора:
  — Я должен отвечать?
  — Да, вы должны, так постановил суд. Вы же слышали, вам пожалована неприкосновенность.
  — Я взял эти сто долларов у Марвина Фремона после того, как убил его.
  — Что?! — вскричал Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги.
  Родни Бенкс как воды в рот набрал.
  Джарвис Гилмор самодовольно улыбнулся, слегка поклонившись в сторону разгневанного окружного прокурора.
  — Я попрошу перечитать этот ответ, — заявил Перри Мейсон. — Я не только хочу убедиться, что он внесен в протокол, но желаю быть уверенным, что я его правильно понял и что присяжные поняли его так же, как и я.
  — Одну минуту! — закричал Гамильтон Бергер. — Я хочу, чтобы этот ответ был изъят из протокола. Это не ответ!.. Вернее, это неправильный ответ… Свидетель взял деньги у сестры и теперь себя оговаривает, чтобы дать ей шанс выкарабкаться.
  — Если суд мне позволит, — встал Перри Мейсон, — я бы отнес это замечание окружного прокурора к разряду поступков, наносящих ущерб судебному разбирательству. В присутствии присяжных заседателей окружной прокурор торжественно заявляет о факте, который не доказан.
  — Именно так, — раздраженно поддержал это заявление судья. — Присяжные не должны принимать во внимание это заявление окружного прокурора как бездоказательное. Случай неправомерного поведения налицо. Я предостерегаю присяжных заседателей и прошу их не обращать внимания на это заявление.
  — Если позволит суд, — продолжал Мейсон, — я попрошу все-таки перечитать в протоколе ответ свидетеля, чтобы убедиться, что он занесен туда и я его правильно понял.
  — Протестую против повторного чтения! — заявил Гамильтон Бергер. — Это… этим должна заняться конфликтная комиссия коллегии адвокатов, только она может принять дисциплинарные меры. Эти адвокаты, явно предвидя, что я имел в виду, передернули карты таким образом… Это противоречит здравому смыслу!
  — Если я правильно понял, — снова заговорил Мейсон, — то теперь окружной прокурор возражает против повторного прочтения части судебного документа?
  — Я требую изъятия ответа свидетеля, требую, чтобы это было сделано до прочтения, — повторил Гамильтон Бергер.
  — Создалась абсолютно невозможная ситуация, — заявил судья Майлз. — Я могу понять окружного прокурора, который был застигнут врасплох признанием свидетеля. Но, как уже упоминалось на предварительном заседании, гарантия неприкосновенности предоставлена в печатной форме, точно так же, как в печатной форме имеется заявление, что свидетелю гарантируется неприкосновенность при любом совершенном им преступлении, которое может быть раскрыто в процессе ответа на задаваемый вопрос и в котором свидетель в том или ином виде принимал участие.
  — Если позволит суд, могу я снова ходатайствовать о повторном чтении вопроса к свидетелю и его ответа?
  Судья Майлз бросил взгляд на Мейсона и ухмыляющегося Джарвиса Гилмора и с раздражением приказал стенографисту:
  — Прочтите ответ на вопрос! Нет, прочтите и вопрос, и ответ!
  Стенографист прочел вопрос:
  — «Послушайте, где вы взяли стодолларовую купюру?»
  Потом, перевернув страницу стенографического блокнота, прочел:
  — Ответ был: «Я взял эту стодолларовую купюру у убитого мной Марвина Фремона… у Марвина Фремона после того, как я его убил».
  — Спасибо! И опять перед нами вопрос неправомерного поведения окружного прокурора и его неправомочных заявлений присяжным заседателям по поводу фактов, отсутствующих в свидетельских показаниях, — заявил Мейсон.
  — Это уже повторно рассматривается вопрос о неправомерном поведении, — констатировал судья Майлз. — Я предупреждал окружного прокурора, что это не совсем обычная процедура, поэтому желательно было, чтобы он держал в узде свой гнев и вспыльчивость, сохраняя хладнокровие. И снова я не могу не предостеречь присяжных заседателей и прошу их не обращать внимания ни на какие заявления обвинения, пока эти заявления не подтверждаются фактами, то есть свидетельствами. Мистер Мейсон, вы хотите заявить, что в ходе судебного процесса допущены нарушения закона?
  — Нет, ваша честь, я хотел бы просить суд предупредить окружного прокурора, чтобы он больше не делал подобных заявлений, не подкрепленных свидетельскими показаниями, и одновременно предостеречь присяжных заседателей от рассмотрения уже сделанных им заявлений.
  Судья Майлз внимательно выслушал предложение Мейсона.
  — Может быть, все-таки кем-то будет заявлено, что в ходе судебного разбирательства допущены нарушения закона? — с надеждой в голосе произнес Гамильтон Бергер.
  — Я думаю, что, раз дело было отдано на рассмотрение суду присяжных, обвиняемая имеет право на оправдательный вердикт, полученный из рук тех же присяжных заседателей, — ответил Мейсон.
  — Я обвиняю данного свидетеля в даче ложных показаний под присягой! — взорвался Гамильтон Бергер.
  — И вот опять… Если мне позволит суд, то смею заметить, что мы стали свидетелями неправомерного поведения окружного прокурора, использующего свое служебное положение, применяющего метод запугивания свидетеля и дискредитации данных им в суде показаний, — заявил Мейсон.
  Судья едва заметно усмехнулся.
  — Мне не кажется, — сказал он, — что свидетеля запугивают. Однако стоит опять напомнить окружному прокурору, что это — уголовный процесс, что в нем участвуют присяжные заседатели, а возникшая ситуация хотя и беспрецедентна сама по себе, но является все-таки результатом действий обвинителя.
  — Документы показывают, что свидетелю была предоставлена неприкосновенность, что свидетель ответил на вопрос и что ответ на вопрос выявил преступление. Итак, господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к свидетелю?
  — Безусловно, есть! — прокричал Гамильтон Бергер.
  — Мне кажется, что будет лучше, если суд возьмет пятнадцатиминутный перерыв, позволив адвокатам обеих сторон восстановить эмоциональное равновесие и адаптироваться к этому новому повороту дела. Итак, суд удаляется на пятнадцатиминутный перерыв и просит присяжных не обсуждать между собой процесс, а также не позволять никому обсуждать его в своем присутствии.
  Едва судья Майлз покинул свое место, как разгневанный Гамильтон Бергер бросился в тот конец зала заседаний, где сидела защита.
  — Это вам даром не пройдет! — закричал он Гилмору. — Я заставлю вас предстать перед Большим жюри, именно так, не перед конфликтной комиссией, не перед коллегией адвокатов, а перед Большим жюри! Я сделаю все, чтобы вы были преданы суду по обвинению в преступном заговоре лжесвидетельства и как соучастник в деле об убийстве. Вы знаете так же хорошо, как и я, что этот молодой человек взял деньги у своей сестры! А вы поставили меня в положение, когда я предоставил ему статус неприкосновенности при ответе на основной вопрос! Это вы, Гилмор, так все подстроили, что его ответ на этот вопрос отбросил меня на нулевые позиции, и я проиграл дело!
  — Давайте, действуйте! Поставьте меня перед Большим жюри, — закивал Гилмор. — Обвините Родни в лжесвидетельстве. Для того чтобы доказать это, вам придется сначала доказать, что он не убивал Фремона. Это была бы великолепная сцена в зале суда! Окружной прокурор графства старается доказать, что человек не убивал, что он невиновен, а тот, в свою очередь, настаивает, что он виновен. Я просто не могу дождаться подобного шоу!
  — Это правда? Вы будете доказывать, что Родни Бенкс невиновен? — спросил Бергера один из репортеров.
  В ярости Бергер повернулся в сторону дотошного газетчика, и в тот же момент засверкали вспышки десятка фоторепортеров. Один из них тотчас кинулся вон из зала с сенсационной пленкой, запечатлевшей окружного прокурора, потерявшего контроль над собой.
  — Умерьте свой гнев, Гамильтон, — успокаивал его Мейсон. — Зачем вы выставляете напоказ свои чувства, ведь это ни к чему хорошему не приведет.
  Глубоко вздохнув, Бергер сказал:
  — Я никак не ожидал от вас, Мейсон, подобного поведения.
  — Со своей стороны… я не сделал ничего плохого, — ответил Мейсон. — Вы сами угодили в расставленную ловушку, а теперь хотите, чтобы она захлопнулась? Или желаете выбраться из нее и продолжить слушание дела? Думаю, что смогу помочь, если вы намерены бороться.
  — Больше нет никакого дела, — обреченно ответил Бергер.
  Приблизившись, Мейсон взял окружного прокурора под руку:
  — Если вы будете продолжать рассуждать подобным образом, то вашей карьере придет конец. Не падайте духом, вернитесь на землю!
  — Мне отвратительна сама мысль, что я попал в ловушку, расставленную этим стряпчим, занимающимся сомнительными делами! Мы все знаем Гилмора. Этому парню так же легко лжесвидетельствовать, как иному — перейти улицу.
  — Поспокойнее, поспокойнее, господин прокурор! Пойдите выпейте стакан воды и улыбнитесь. Ну как, продолжим заседание суда?
  — Какое заседание? Все кончено, все, кроме скандала!
  — Сейчас кричите вы. Остыньте же и дайте мне возможность провести перекрестный допрос Родни Бенкса. И не давайте народу почувствовать, что Гилмор вас перехитрил.
  — Я знал, что этот человек жулик и мошенник, но ведь не до такой же степени! — никак не мог успокоиться Бергер.
  — Вы ведь точно не знаете, что именно он научил этому Родни. Успокойтесь и полегче отнеситесь ко всему, мне не нравится, когда вы в таком состоянии.
  Бергер глубоко вздохнул:
  — Постараюсь, но я чувствую, черт возьми, что и ваш палец, Мейсон, есть в этом пироге!
  — Конечно! — ответил, улыбаясь, Мейсон. — Но мой палец выполнял иную функцию, поверьте: «Это был большой палец, который выковыривал сливы», — если вы еще помните ту детскую песенку, прокурор.
  Бергер внимательно посмотрел на адвоката и с возгласом: «Без комментариев!» — бросился вперед, расталкивая репортеров.
  Между тем с огромной быстротой о происшедшем в зале суда стало известно многим, и зал стал быстро наполняться публикой — корректными атташе посольств, газетными репортерами, фотокорреспондентами с камерами и вспышками в руках. Через двадцать минут, после перерыва, судья Майлз занял свое место.
  — Здесь сегодня находится много представителей прессы. Хочу поставить всех в известность, что в зале суда запрещено делать снимки в присутствии присяжных заседателей, обвиняемой и моем лично. Корреспонденты должны выйти в коридор, им будет позволено сделать фотографии после окончания заседания, когда суд удалится на совещание, — заявил Майлз. — А теперь, господин окружной прокурор, займите свое место.
  — У меня нет больше вопросов к свидетелю, — ответил Гамильтон Бергер. — Настаиваю — если суд позволит — на утверждении, что данный свидетелем Родни Бенксом ответ на заданный ему вопрос сделан, очевидно, скорее с целью выгородить собственную сестру, которая в настоящее время проходит на нашем процессе в качестве обвиняемой, чем установить истину, поэтому я прошу уважаемый суд взять этого человека под стражу.
  — В настоящее время, — разъяснил Майлз, — суд не обладает на то властью. Мы не можем распорядиться о взятии под стражу свидетеля Бенкса. Когда присяжные будут располагать всеми фактами и свидетельскими показаниями и дело будет представлено на их рассмотрение, только тогда они смогут вынести свой вердикт.
  — Мистер Бенкс, вы уже давали показания и временно получили статус неприкосновенности?
  — Я что, буду иметь этот статус и в случае убийства тоже? — ответил вопросом на вопрос Бенкс.
  — Что касается вас, то суд отказывается комментировать легальный аспект создавшейся ситуации. — В голосе судьи Майлза звучало откровенное отвращение. — У вас есть адвокат, который вас представляет… Адвокат, — добавил судья, — который, похоже, вполне способен вам обеспечить достойную защиту в суде. Вы можете покинуть свидетельское место, мистер Бенкс.
  — Одну минутку, — остановил Майлза Мейсон. — Я имею право на перекрестный допрос свидетеля.
  Поколебавшись секунду, судья согласился:
  — Да, у вас есть такое право.
  — У меня к нему несколько вопросов, — сказал Мейсон.
  — Очень хорошо, задавайте их.
  — Вы, Родни Бенкс, время от времени играли на бегах, делали ставки? — сразу взял быка за рога Мейсон.
  — Только по уик-эндам. Да, играл…
  — И вы растратили деньги своего хозяина, чтобы компенсировать проигрыш?
  — Одну минутку, ваша честь, — встал Гилмор. — Я протестую против данного вопроса, так как он задан, чтобы свидетель признался в преступлении и рассказал о фактах, что некомпетентно, неуместно, несущественно и никак не связано с рассматриваемым делом, а потому я советую моему клиенту, то есть свидетелю, не отвечать на этот вопрос, так как ответ может быть поставлен ему в вину.
  — Вы действительно считаете, что ответ на этот вопрос даст возможность инкриминировать что-то вашему подзащитному?
  — Да, ваша честь.
  — В этих условиях, принимая во внимание то, как был поставлен вопрос, суд считает естественным для себя не принуждать свидетеля к ответу на вопрос, пока окружной прокурор не предоставит ему полный иммунитет. Окружной прокурор собирается это сделать?
  — Окружной прокурор этого делать не собирается, — ответил Гамильтон Бергер. — Окружного прокурора уже использовали в этой игре между Мейсоном, Гилмором и Бенксом. Окружной прокурор не только не собирается предоставлять и далее статус неприкосновенности этому свидетелю, но и ставит своей целью обвинить данного свидетеля в любом совершенном преступлении в пределах его юрисдикции, которое не включено в предоставленный ранее иммунитет.
  И в который раз за время разбирательства этого дела, теряя контроль над собой, Гамильтон Бергер повысил голос:
  — Я предъявлю обвинение Родни Бенксу в растрате денег, предъявлю обвинение за превышение скорости, предъявлю ему обвинение в том, что он плевал на улице!..
  — При данных обстоятельствах, — перебил его судья Майлз, улыбаясь, — не нахожу оснований для принуждения его к даче показаний.
  — Послушайте, — обратился Мейсон к Бенксу. — Когда вы поняли, что разоблачение неизбежно, вы отправились в офис, залезли в секретный сейф в полу и забрали все имевшиеся там наличные деньги, не так ли?
  — Не отвечайте, не отвечайте, не отвечайте! — закричал Гилмор. — Вам инкриминируют ответ! — Гилмор повернулся к судье Майлзу: — Я протестую против такой формы перекрестного допроса. Адвокат хорошо знает, что он делает: он ставит моего клиента в тяжелое положение, подвергая риску.
  — Но все в суде только что слышали заявление окружного прокурора… И совершенно не обязательно произносить по этому поводу целую речь, можно просто заявить о возражении, — разъяснил судья.
  — Я протестую против того, что вопрос требует ответа, который даст возможность инкриминировать моему клиенту любое преступление, поэтому я ему советую не отвечать на вопрос.
  — Вы слышали заявление вашего адвоката? — спросил судья Майлз у Родни Бенкса. — Вы согласны с такой позицией?
  — Да, это и моя позиция.
  — При данных обстоятельствах позиция свидетеля понятна, и суд не видит причин заставить его отвечать, — сказал судья.
  — Я закончил перекрестный допрос, — заявил Мейсон.
  — О ваша честь, это все выглядит так безнадежно! Все это становится похожим на фарс! — возмутился Гамильтон Бергер. — Обвинение считает, что…
  Тут снова встал Мейсон:
  — Могу я пояснить суду это замечание?
  — В чем дело? — удивился Майлз. — Мне кажется, в интересах вашей клиентки было бы лучше, если бы окружной прокурор довел до конца мысль о том, что он собирается заявить. Если я правильно оцениваю ситуацию, он собирается внести предложение.
  — Прежде чем он внесет любое предложение, я прошу суд вызвать еще раз одного свидетеля для перекрестного допроса.
  — Кого из свидетелей?
  — Мисс Лоррейн Лоутон.
  Гамильтон Бергер поднялся, чтобы возразить, но внезапно в его глазах мелькнул азартный огонек, и он молча сел на место.
  — У окружного прокурора есть возражения? — спросил судья.
  — Возражений нет, — ответил Бергер.
  С сомнением посмотрев на Мейсона, судья сказал:
  — Я хочу сказать вам, господин адвокат, что дело находится на такой стадии рассмотрения, когда перекрестный допрос свидетеля обвинения вряд ли улучшит положение обвиняемой. Боюсь, он может его только ухудшить.
  — Я это вполне понимаю, — располагающе улыбнулся Мейсон. — Но от имени моей подзащитной заявляю, что она не хочет быть оправдана при обстоятельствах, которые оставят несмываемое пятно на ее репутации. Моя подзащитная желает установления правды, только правды и ничего, кроме правды.
  — Избежим излишнего разглагольствования, — призвал Гамильтон Бергер. — Вызывайте свидетельницу и будьте осторожны, так как сами можете угодить в ловушку.
  — Последнее замечание абсолютно не мотивировано, — ответил судья Майлз. — Суд вполне реально может оценить обстоятельства, с которыми столкнулся обвинитель, но суд не собирается по этой причине смягчать декорум. А теперь, мистер Мейсон, вы повторно намеревались вызвать мисс Лоррейн Лоутон?
  — Да, ваша честь.
  — Мисс Лоррейн Лоутон, прошу занять место свидетеля.
  Когда она вошла в зал заседаний, судья Майлз заметил, что нет нужды вновь давать присягу, так как она уже дана ранее, однако напомнил:
  — Вы, мисс Лоутон, все еще находитесь под действием данной вами клятвы говорить только правду и ничего, кроме правды. А теперь, мистер Мейсон, начинайте перекрестный допрос.
  — Вы состоите в дружбе с подзащитной? — начал Мейсон.
  — Да.
  — И с ее братом — тоже?
  — Да.
  — Вы работаете на форелевой ферме Осгуда?
  — Да.
  — Мы это уже обсуждали, — напомнил Гамильтон Бергер.
  — Я задаю предварительные вопросы, чтобы меня не обвинили в несправедливом подходе к свидетелю.
  — Продолжайте, — кивнул судья.
  — Вы встречались с Родни Бенксом третьего числа этого месяца после того, как его выпустили из тюрьмы на поруки?
  — Да, встречалась.
  — Вы знали о том, что Родни Бенкс должен был встретиться со своей сестрой после того, как вы расстанетесь?
  — Да, знала.
  — Они должны были увидеться в мотеле «Фолей», который находится недалеко от форелевой фермы, на которой вы работаете?
  — Да, там.
  — В тот вечер вы были на ферме Осгуда?
  — Я… я не хочу отвечать на этот вопрос.
  — Так вы были на ферме Осгуда и взяли там контейнеры с сухим льдом?
  — Я…
  — А теперь одну минутку… Прежде чем вы ответите на этот вопрос, хочу привлечь ваше внимание к некоторым фактам. Родни Бенкс признался в убийстве Марвина Фремона. Ему была предоставлена окружным прокурором неприкосновенность от обвинения. Послушайте, я понимаю, что ваше поведение было незаконно, но полагаю, что власти заинтересованы в скорейшем раскрытии правды, а потому я надеюсь: если вы расскажете всю правду, суд отнесется к вам более снисходительно. Так вы были на ферме Осгуда в тот вечер?
  — Не думаю, что я должна отвечать на этот вопрос, и боюсь, что это даст возможность инкриминировать мне преступление.
  — Подобный исход зависит от многих обстоятельств, — пояснил Мейсон. — Если вы нашли тело Марвина Фремона и, подумав, что он убит Бенксом, хотели понизить температуру трупа, обложив его сухим льдом, чтобы полиция не могла правильно определить время убийства, то есть создавали Родни стопроцентное алиби, — в таком случае вы совершили преступление.
  — Это не совсем то, что я сделала. Я знала, что Родни очень не любил Марвина Фремона. Была осведомлена также и о том, что Фремон собирается посетить Ненси: он выследил, где она прячется… Поэтому боялась, что Родни, застав Фремона у сестры, мог убить его. Вот я и помчалась в мотель «Фолей». Дверь номера оказалась открытой, но ни Ненси, ни Родни там не было. Я вошла, осмотрелась и увидела лежавшего в ванной комнате убитого Фремона. Но, несмотря на то что меня обуял страх, я все же разглядела, что все его тело обложено сухим льдом. И сразу вспомнила рассказ Ненси, как по температуре можно определить время наступления смерти. И невольно подумала: это Родни его убил, а Ненси съездила на ферму, взяла там пакеты с сухим льдом и обложила ими убитого, чтобы понизить температуру тела. И тогда полиция подумает, что убийство совершено давно, а это обеспечит алиби Родни, так как он в то время был еще в тюрьме… Ну и, конечно, не позвонила в полицию.
  — Спасибо, это все, что я хотел узнать, — сказал Мейсон.
  Поднялся с места Гамильтон Бергер:
  — Итак, я чувствую, что… Словом, вопросов не имею…
  — В таком случае прошу повторно вызвать Ларсена Холстэда.
  — Возражений нет, — ответил окружной прокурор, с уважением глядя на Мейсона.
  — Пригласите свидетеля Холстэда, — произнес судья. — И хочу сказать, джентльмены, что согласен с мистером Мейсоном: если мы докопаемся до истины, это будет не только в интересах обвиняемой, но и во имя справедливости. Задавайте вопросы, господин адвокат.
  Ларсен Холстэд занял место для дачи свидетельских показаний, поправил очки на носу и посмотрел на Мейсона поверх стекол.
  — Хочу уточнить одну деталь. Вы заявили, что, когда в последний раз заглядывали в секретный тайник Фремона, там было восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов. Так?
  — Да, правильно.
  — И вы записали номера четырех стодолларовых купюр?
  — Да, записал.
  — Среди них была и стодолларовая купюра под номером К00460975А, которая представлена теперь в качестве улики?
  — Да.
  — Вы также заявили, что Фремон уехал из офиса на весь день?
  — Да. И возможно, что это он, а не Родни вернулся потом, днем, и забрал деньги. Может, приехал на другой день утром. Я только знаю, что деньги лежали в тайнике, но, когда я вернулся в офис вместе с полицией, их там уже не было.
  — И, только желая проверить деньги, вы выбрали несколько крупных купюр и записали их номера?
  — Да.
  — В свою записную книжку?
  — Да.
  — И номер К00460975А тоже внесли вместе с другими тремя?
  — Да.
  — Могу я увидеть эту запись? — спросил Мейсон. — Хотелось бы самому проверить номера.
  Свидетель с явной неохотой полез в задний карман, вытащил оттуда бумажник, потом покопался в нем и вытащил наконец из него маленькую книжечку.
  — Одну минутку, — остановил его Мейсон. — Вы держали свою записную книжку в отделении бумажника?
  — Да.
  — Покажите, где именно?
  Свидетель протянул Мейсону старый кожаный бумажник. Адвокат открыл его, вытащил оттуда стодолларовую купюру и сказал:
  — Номер этой купюры L04824084A. А вот и еще одна, тоже стодолларовая, номер G06309382A.
  Свидетель молниеносно наклонился к Мейсону и попытался выхватить у него бумажник, но адвокат отдернул руку столь же быстро.
  — А вот и третий банкнот, L01324510A! — торжественно произнес он. — Так вот, если вы не имеете никакого отношения к убийству, если все деньги находились в тайнике, когда вы покидали контору, каким же образом эти стодолларовые купюры оказались в вашем бумажнике?
  Холстэд смотрел на Мейсона с выражением ужаса в глазах и лепетал еле слышно:
  — Я думаю… думаю… по ошибке положил эти купюры в свой бумажник, а не в тайник… Видимо, переписывал номера и по рассеянности… засунул купюры в бумажник, когда вкладывал туда книжку…
  — Тогда, — неумолимо настаивал Мейсон, — вы должны были положить туда и стодолларовую купюру за номером К00460975А, которая представлена на суде в качестве улики.
  — Да, правильно, она должна быть у меня…
  — Так объясните, как же купюра оказалась у Родни Бенкса, если вы ее по рассеянности положили в свой бумажник?
  — Я… я… Наверное, произошла ошибка…
  — Нет, Холстэд, ошибку совершили вы, думая, что безнаказанно можете обчистить тайник и свалить все на Родни Бенкса. Фремон это понял и пытался, угрожая оружием, вернуть свои деньги. Но внезапно вы его, очевидно, толкнули, и он опрокинулся навзничь в номере мотеля. А во время падения Фремона пистолет выстрелил, и пуля попала в сердце. Или, может, это вы отобрали у него пистолет и выстрелили?
  — Нет, нет, я не убивал!.. Все произошло случайно… Я отказываюсь отвечать на этот вопрос… Меня подставили…
  Несколько долгих секунд в зале было слышно, как тикают часы. Потом поднялся невообразимый шум.
  — Возьмите его немедленно под стражу! — потребовал судья Майлз. — Объявляется перерыв на пятнадцать минут.
  Глава 17
  Перри Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк и Ненси Бенкс сидели в конторе адвоката.
  Ненси, которая все еще была в состоянии, близком к истерике, произнесла:
  — До сих пор не могу понять, как вам все это удалось распутать, мистер Мейсон.
  Мейсон подмигнул своей секретарше.
  — Я и сам этого не могу понять. Ваш брат, как видите, ничего не знал об этом тайнике в конторе Фремона. Но он имел представление о деньгах, лежавших в официальном сейфе, где сумма доходила иногда до семисот долларов. Фремон же всячески старался соблазнить его деньгами, даже за коллекции требовал брать наличными, и в пятницу после полудня, когда все банки уже были закрыты, Родни пришлось держать вырученное у себя до понедельника. Фремону также было известно, что ваш брат увлекается скачками и все выходные проводит на бегах. Он как бы специально подталкивал парня, чтобы тот взял «взаймы» из суммы, полученной за коллекцию Фремона. А потом поставил бы на лошадей. Родни Бенкс попался на эту удочку, и «заимствование» вошло у него в привычку. А когда Родни стал проигрывать, сумма его долга перевалила за восемьсот долларов. Именно в этот момент Фремон и захлопнул ловушку.
  — Но почему?! — вскричала Ненси.
  — Потому что Фремон долгое время волочился за вами и никогда не забывал той пощечины, которую получил когда-то. Поэтому твердо решил, что рано или поздно заставит вас обратиться к нему за помощью. Он знал, как вы любите брата, и ему казалось, что, как только тот попадет в тюрьму, вы будете его умолять принять от вас деньги для возмещения растраты и забрать обратно жалобу на Родни, которую он подал в полицию. К тому времени как Фремон уже решил было, что его дело в шляпе, Родни обратился к вам, Ненси, с просьбой поставить на не известную никому лошадку. Скажу откровенно, это было очень рискованное предприятие, но то же самое сделал бы и сам Родни. Неизвестная лошадь вышла победительницей, и тут же на горизонте появился Фремон, требуя все деньги под тем предлогом, что ставки делались из украденной у него суммы.
  Он был в ярости от вашего выигрыша, от того, что я сумел получить его в кассе, но он ни в чем не мог ни обвинить меня, ни заставить отдать ему деньги.
  Фремон понимал, что я передам деньги только вам, за вычетом своего гонорара. Знал он и то, что вы припаркуете свою машину на стоянке около своего дома. Это он соорудил себе маску из носового платка и ограбил вас, будучи абсолютно уверенным, что вся сумма была тогда у вас в руках, что деньги принадлежат ему, а забрать то, что принадлежит тебе, не считается преступлением.
  Однако после ограбления он обнаружил, что денег в пачке оказалось намного меньше, чем было спрятано в его тайнике. Он не мог знать, что из этой суммы вы заплатили за Родни залог в пять тысяч долларов и что отдали брату часть своего выигрыша. Он просто решил, что вы что-то припрятали.
  Каким-то образом, видимо через частное детективное агентство, он выяснил, что вы остановились в мотеле «Фолей», поэтому-то он туда и отправился, чтобы вернуть недостающее.
  Что ни один из вас не принял в расчет, Ненси, так это то, что Холстэд знал о тайнике и о хранящихся в нем деньгах и что он решил его полностью обчистить именно в этот момент, понимая, что все подозрения падут на Родни.
  Однако Фремон все же подозрительно отнесся к поведению Холстэда, заподозрив и его в краже денег.
  Холстэд последовал за Фремоном в мотель «Фолей». Что там произошло, мы знаем только со слов Холстэда, но, похоже, он говорит правду, и это подтверждается фактами.
  Холстэд предложил Фремону заключить мировую, согласно которой сам Холстэд обязался не сообщать властям о торговле Фремона крадеными вещами и за это оставлял у себя все взятые им деньги. И еще он требовал, чтобы с Родни были сняты все обвинения.
  Однако все пошло не так, как они задумали: между ними в мотеле возникла ссора, и Фремон вытащил револьвер, а Холстэд попытался его вырвать у него, прежде чем тот выстрелит. Фремон, сопротивляясь, попятился, поскользнулся на мокром полу ванной и упал. При падении пистолет выстрелил, и пуля угодила ему прямо в сердце.
  Холстэд запаниковал. Ему надо было срочно придумывать себе алиби. Вспомнив, чтó вы, Ненси, говорили по поводу сухого льда — что его можно использовать для понижения температуры тела убитого, дабы запутать при расследовании полицию, — он отправился на ферму Осгуда. Сначала он бросил револьвер в бак для мусора, затем залез в холодильник, открыв запор, взял нужное количество льда и, вернувшись в мотель, обложил пакетами тело Фремона. Потом вернулся в контору Фремона, открыл тайник, взял деньги и отправился туда, где, как он полагал, ваш брат хранит наличные резервные деньги. Он нашел их, подложил в пачку одну из стодолларовых купюр, номера которых были у него переписаны. Таким образом он, оставаясь чистеньким, собирался и дальше шантажировать Родни.
  — Как же вы, мистер Мейсон, догадались, что у Холстэда в бумажнике хранятся остальные купюры? — спросила Делла Стрит.
  — Ответ на этот вопрос я отыскал… в аккуратном почерке этого джентльмена, которым были записаны номера этих купюр в его записной книжке. Номера были длинными, но писались, видимо, неспешно, красиво, чуть ли не каллиграфическим почерком, каждый номер — на отдельной строчке… И совершенно ясно, что, сидя неудобно, где-нибудь на полу, так тщательно вывести цифры этих длинных номеров просто невозможно. Для этого Холстэду нужно было устроиться за столом и записать номера в спокойной обстановке, не торопясь. А чтобы оградить себя от всяких подозрений, одну из этих купюр он подбросил Родни. Я просто уверен, будь у него в запасе время, остальные три банкнота Холстэд спрятал бы в ваших вещах, Ненси…
  Скажу вам откровенно, я, конечно, рисковал, отправляясь на скачки… Однако риск этот, как и ставка на Ду Боя, оправдал себя… И я ни о чем не жалею.
  Ненси, не в силах сдержаться, бросилась к Мейсону и в порыве благодарности крепко обняла его.
  — Я только и могу сказать, — сквозь слезы проговорила девушка, — что очень признательна вам. Как и мой брат. Вы так рисковали. Так… — Но ведь риск был оправданный, и в нашем деле он не раз еще себя оправдает, — улыбаясь ответил Мейсон.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"