Рэнкин Йен : другие произведения.

Заживо погребенные [resurrection Men] (Инспектор Ребус - 13)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  Рэнкин Иэн.
  
  Заживо погребенные
  
   У всех людей свои секреты…
  
   The Smiths. «What Difference Does It Make?»
  
  
   Ныне крепитесь, друзья,
  
   и для счастья себя берегите.
  
   Вергилий. «Энеида», I. 207
  
  
  1
  
  – Ну и зачем вы здесь?
  
  – Здесь – это где? – поинтересовался Ребус.
  
  – Что значит – где? – Глаза женщины за стеклами очков стали хмурыми.
  
  – Вы имеете в виду, – пояснил он, – в этой аудитории? На этих занятиях? Или на этой планете?
  
  Женщина улыбнулась. Звали ее Андреа Томсон. Она не была врачом – и дала понять это при первой же встрече. Ни психиатром, ни терапевтом. «Анализ профессиональной пригодности» – так назывался ее предмет в расписании, выданном Ребусу.
  
  2-30 – 3-15: Анализ профессиональной пригодности, ауд. 316.
  
  Там же сообщалось, что занятия проводит мисс Томсон, но она, появившись в аудитории и представившись, сразу же стала Андреа. Но то было вчера. Во вторник. На семинаре «Это необходимо знать». Так она назвала свой семинар.
  
  Ей было сильно за тридцать. Низкорослая, с широкими бедрами. Густая копна светлых волос пестрит темными прядями. Зубы крупноваты. Она не состояла в штате, то есть не все время работала на полицию.
  
  – Все мы тут по одной причине, верно? – сказал ей вчера Ребус. Ему показалось, она не сразу поняла, о чем речь. – Я про то, что все мы в штате… Потому и здесь. – Он махнул рукой на закрытую дверь. – А работаем, получается, не с полной отдачей. Приходится подхлестнуть.
  
  – Вы считаете, инспектор, что вам необходимо именно это?
  
  Он погрозил ей пальцем:
  
  – Если будете меня так называть, я буду обращаться к вам «доктор».
  
  – Но я-то не доктор, – напомнила она. – Не психиатр, не терапевт, не медицинский работник в принципе – в общем, не врач, хотя меня почему-то считают врачом.
  
  – А кто же вы?
  
  – Я занимаюсь вопросами профпригодности.
  
  Ребус фыркнул:
  
  – Тогда не забывайте пристегивать ремни безопасности.
  
  Она посмотрела на него с изумлением.
  
  – Мне что, предстоит езда по ухабистой дороге?
  
  – Именно это вы и почувствуете, когда будете анализировать, как мой профессионализм, вы ведь так это назвали, вышел из-под контроля.
  
  Но это было вчера.
  
  А сейчас она стремилась разобраться в его чувствах. Что он чувствует, работая детективом?
  
  – Мне нравится эта работа.
  
  – Какого рода удовольствие она вам доставляет?
  
  – Какое только возможно.
  
  Он по-доброму улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
  
  – А я думала…
  
  – Я знаю, что вы думали.
  
  Ребус обвел взглядом аудиторию. Это была обычная комнатка для занятий. Два стула из хромированного металла по сторонам письменного стола, фанерованного тиковым шпоном. Стулья обтянуты материей какого-то неопределенно тусклого цвета. На столе ничего, кроме блокнота формата А4 в линейку и ее ручки. В углу большая набитая сумка. «Уж не там ли мое личное дело?» – подумал Ребус. На стене висели часы, а под ними календарь. Календарь прислала местная пожарная часть. Занавеской служил кусок тюля, закрывающий окно.
  
  Это был не ее кабинет. Она бывала здесь лишь в тех случаях, когда возникала необходимость в ее услугах. Поэтому все тут и выглядело так.
  
  – Мне нравится моя работа, – помолчав, продолжал он, сцепив пальцы. И почти сразу, испугавшись, что она может придать этому жесту какой-то смысл – например, готовность отстаивать сказанное, – расцепил их. Он просто не знал, куда деть руки, а поэтому, сжав кулаки, сунул руки в карманы пиджака. – Мне все нравится в моей службе, даже неразбериха, когда приходится заниматься писаниной, а в степлере вдруг не оказывается скрепок.
  
  – Тогда почему у вас возник конфликт со старшим инспектором Темплер?
  
  – Не знаю.
  
  – Она считает, что причиной могла послужить профессиональная ревность.
  
  Он громко расхохотался:
  
  – Она так и сказала?
  
  – А вы с этим не согласны?
  
  – Конечно нет.
  
  – Насколько мне известно, вы знакомы уже несколько лет?
  
  – Даже больше, чем несколько.
  
  – И она всегда была старше вас по чину?
  
  – Если вы полагаете, что причина в этом, знайте, меня это никогда не волновало.
  
  – Но вы совсем недавно стали ее подчиненным.
  
  – И что?
  
  – Вы довольно долго работаете в должности инспектора. И что, не думаете о продвижении? – Их взгляды встретились. – Может, «продвижение» не совсем подходящее слово. Вы что, не хотите, чтобы вас повысили в чине?
  
  – Нет.
  
  – Почему?
  
  – Возможно, не хочу лишней ответственности. Она пристально посмотрела на него.
  
  – Смахивает на заранее подготовленный ответ.
  
  – Так оно и есть, это мой девиз.
  
  – А вы… были бойскаутом?
  
  – Нет, – ответил он.
  
  Она помолчала, потом взяла ручку и принялась внимательно ее рассматривать. Это была обычная дешевая желтая ручка фирмы «Бикс».
  
  – Послушайте, – прервал он затянувшуюся паузу. – Я ведь не ссорился с Джилл Темплер. Прекрасно, что ее назначили старшим инспектором. Но эта работа не для меня. Меня устраивает мое нынешнее место. – Он поднял глаза. – Я не имею в виду этот кабинет. Мне нравится разбираться в делах, раскрывать преступления. А причина, по которой меня отстранили… мне вообще не нравится, как проводилось это расследование.
  
  – Должно быть, вам казалось так на начальном этапе?
  
  Она сняла очки и потерла покрасневшую переносицу.
  
  – Не только, я и потом не раз бывал недоволен, – признался он.
  
  Она надела очки.
  
  – Но кружку-то вы первым швырнули?
  
  – Я же не хотел в нее попасть.
  
  – Ей пришлось увернуться. Полная кружка – это ведь не пустяк.
  
  – А вы пробовали чай в полицейском участке? Она улыбнулась.
  
  – Значит, у вас все в порядке?
  
  – Да.
  
  Он постарался сложить руки так, чтобы его поза излучала непоколебимую уверенность.
  
  – Тогда зачем вы здесь?
  
  Несколько минут спустя, пройдя по коридору, Ребус завернул в мужской туалет и, оплеснув лицо холодной водой, обтер его бумажным полотенцем. Глядя в висевшее над умывальником зеркало, он вытащил из кармана сигарету и, закурив, пустил струю дыма в потолок.
  
  В одной из кабинок спустили воду; послышался лязг щеколды, дверь распахнулась, и появился Джаз Маккалоу.
  
  – Так и знал, что это ты, – сказал он, открывая кран.
  
  – Это почему?
  
  – Долгий вздох, а потом щелчок зажигалки. Так всегда бывает после встречи с психиатром.
  
  – Да она не психиатр.
  
  – Я сужу по габаритам: от своей работы она осела книзу и раздалась вширь.
  
  Маккалоу потянулся за полотенцем и, вытерев руки, бросил его в урну. Поправил галстук. Вообще-то его звали Джеймс, но никто никогда не называл его настоящим именем. Для всех он был Джемеси, но чаще всего Джаз. Ему было хорошо за сорок, он был высокий и сухощавый, с густой черной шевелюрой, но на висках уже поблескивали редкие серебряные нити. Он похлопал себя по животу над поясным ремнем, словно желая показать отсутствие кишечника. А Ребус с трудом мог рассмотреть свой ремень даже в зеркале.
  
  Джаз не курил. Дома, в Броути-Ферри, у него была семья: жена и двое сыновей, о которых он говорил постоянно. Любуясь на себя в зеркало, он заправил за ухо выбившуюся из прически прядь.
  
  – Джон, черт возьми, что мы здесь делаем?
  
  – Этот же вопрос только что задавала мне Андреа.
  
  – Уж кому-кому, а ей-то известно, что все это пустая трата времени. Но дело в том, что ей платят зарплату за то, что мы здесь.
  
  – Значит, мы делаем доброе дело.
  
  Джаз пристально посмотрел на него.
  
  – Да ты чего, спятил? Думаешь, у тебя с ней что-нибудь получится?
  
  Ребус поморщился.
  
  – Да брось ты. Я хотел сказать…
  
  Да что тут говорить? Джаз рассмеялся, а потом похлопал Ребуса по плечу.
  
  – Ну ладно, пора, – сказал он, толкая дверь. – В полчетвертого семинар «Поведение в общественных местах».
  
  Это был их третий день в Туллиаллане, колледже шотландской полиции. Большинство здесь были новички, которым, прежде чем их выпустят на улицы, надлежало пройти необходимое обучение. Но были и другие полицейские, более старшие и опытные. Их призвали на очередные сборы или на переобучение в связи с переклассификацией.
  
  Были здесь и те, кого называют «заживо погребенными».
  
  Колледж размещался в Туллиалланском замке, хотя никакого замка там не было, а было что-то вроде жилища феодала, к которому пристроили несколько современных зданий, соединив между собой крытыми галереями. Архитектурный ансамбль, окруженный внушительной лесистой территорией, располагался неподалеку от городка Кинкардин к северу от залива Ферт-оф-Форт, почти посередине между Глазго и Эдинбургом. Университетским кампусом он так и не стал, однако имел какое-то отношение к науке. Ведь сюда ехали учиться.
  
  Или в наказание, как это было в случае с Ребусом.
  
  Когда Ребус и Маккалоу вошли в аудиторию, где должен был проходить семинар, там уже сидело четверо офицеров. «Дикая орда» – так окрестил их компанию инспектор Фрэнсис Грей после того, как они впервые здесь собрались. Двоих из присутствующих Ребус знал – сержанта Стью Сазерленда из Ливингстона и детектива Тама Баркли из Фолкерка. Сам Грей был из Глазго; Джаз работал в Данди, а пятый член их группы, детектив Алан Уорд служил в Дамфрисе. Тот же Грей однажды назвал их группу «общенациональным представительством». Но Ребусу они скорее казались представителями каких-то своих племен: хотя они и говорили на одном языке, но действительность воспринимали по-разному. Они относились друг к другу с подозрением, что было особенно странно для офицеров, работающих в одном регионе. Ребус и Сазерленд были из Лотиана, однако город Ливингстон считался зоной ответственности подразделения F, которое все в Эдинбурге называли «корпус F». Сазерленд, казалось, дожидался прихода Ребуса, чтобы сказать о нем что-то неприятное. Выражение лица было таким, какое бывает у мучителей.
  
  Всех шестерых объединяло то, что они оказались в Туллиаллане из-за каких-то проколов в работе. Главным образом из-за неприятностей с начальством. Два первых дня они большую часть свободного времени рассказывали коллегам о своих стычках с руководством. История, поведанная Ребусом, была много скромнее, чем истории большинства его сотоварищей. Если бы так, как проштрафились они, проштрафился недавний выпускник полицейского колледжа, на его карьере стоял бы жирный крест и ни о какой отправке в Туллиаллан и речи бы не было. Но эти люди были кадровыми офицерами, прослужившими не менее двадцати лет. Большинство приближалось к рубежу, когда можно уйти на заслуженный отдых, да еще и с полной пенсией. Туллиаллан был для них чем-то вроде последней соломинки. Здесь им надлежало получить нечто вроде отпущения грехов, чтобы воскреснуть на службе.
  
  Едва Ребус и Маккалоу успели сесть, в аудиторию вошел офицер в форме и быстрым, четким шагом прошел к свободному стулу у дальнего конца овального стола. На вид ему было лет пятьдесят пять, и в его задачу входило напомнить им об их основных обязанностях при работе в общественных местах. Он должен был научить их быть на уровне и ни в словах, ни в поступках не нарушать закон.
  
  Не прошло и пяти минут с начала лекции, а перед мысленным взором Ребуса было уже совсем другое. Он снова перебирал в уме все, связанное с убийством Марбера…
  
  Эдвард Марбер был эдинбургским артдилером, торговал живописью и антиквариатом. Именно был, потому что теперь Марбер мертв – убит ударом дубинки прямо у своего дома неизвестным убийцей или убийцами. Орудие убийства еще не найдено. По версии городского патологоанатома, с которой согласилось следствие, он мог быть убит ударом кирпича или увесистого камня. Заключение о причине смерти пригласили дать профессора Гейта. Кровоизлияние в мозг, вызванное ударом. Марбер умер на ступеньках своего дома в Даддингстон-виллидж; в руке он зажал ключ от входной двери. К дому он подъехал на такси после закрытого ночного просмотра для избранных своей последней выставки «Новые шотландские художники-колористы». Марбер был владельцем двух эксклюзивных галерей в Нью-Тауне и антикварных магазинов в Глазго на Дандес-стрит и в Перте. Ребус, помнится, поинтересовался у кого-то, почему в Перте, а не в разбогатевшем на нефти Абердине.
  
  – Да потому, что богатые приезжают в Перт играть и развлекаться.
  
  Допросили таксиста. Марбер не водил машину, а от ворот, которые в тот день были открыты, до дома было восемьдесят метров. Таксист довез его до порога. При этом зажглись галогенные светильники, установленные по одной стороне лестницы. Марбер расплатился, дал чаевые и попросил чек. Таксист развернулся и поехал назад, ни разу не посмотрев в зеркало заднего вида.
  
  – Я ничего не видел, – сказал он полицейским.
  
  Чек, выданный таксистом, был найден в кармане Марбера вместе со списком сделанных им в тот вечер продаж на общую сумму свыше шестнадцати тысяч фунтов. Его доля, как выяснил впоследствии Ребус, составляла двадцать процентов, то есть три тысячи двести фунтов. В тот вечер он неплохо заработал.
  
  Утром тело обнаружил почтальон. По словам профессора Гейта, смерть наступила между девятью и одиннадцатью часами вечера. Таксист взял Марбера у галереи в восемь тридцать, стало быть, он высадил его возле дома в восемь сорок пять. В знак согласия таксист молча повел плечами.
  
  Словно инстинктивно, полиция немедленно выдвинула версию ограбления и сразу же столкнулась с целым рядом проблем и явных нестыковок. Кто рискнет напасть на жертву, пока такси еще не скрылось из вида и площадку перед домом освещают галогенные лампы? Казалось бы, невероятно, но ведь к моменту, когда машина выехала на улицу, Марбер был бы уже в безопасности, по ту сторону входной двери. Хотя карманы Марбера оказались вывернуты, наличность и кредитные карточки, которые, по всей вероятности, там были, исчезли, нападавший не воспользовался ключом, чтобы открыть входную дверь и поживиться тем, что было в доме. Возможно, его что-то спугнуло, но это, если вдуматься, маловероятно.
  
  Грабители обычно действуют по обстоятельствам. На вас, к примеру, могут напасть на улице, увидев, как вы получили деньги в банкомате. Но грабитель не станет околачиваться перед дверью, дожидаясь вашего возвращения домой. Дом Марбера стоит на отшибе: Даддингстон-виллидж расположен на окраине Эдинбурга, это пригород, со всех сторон окруженный холмами, похожими на Трон Артура [1], и живут там люди состоятельные. Дома прячутся за стенами, гарантирующими покой и безопасность. Подойди кто-то к дому Марбера, охранный галогеновый светильник немедленно бы включился. Тогда грабителям пришлось бы прятаться – например, затаиться в траве или укрыться за деревом. Таймер выключает светильник через две минуты. Но любое движение – и система вновь сработает, лампа загорится.
  
  Детективы, прибывшие для осмотра места преступления, определили несколько точек, где, по их мнению, могли бы спрятаться нападавшие, однако не нашли там никаких следов их пребывания: ни отпечатка обуви, ни нитки от одежды.
  
  Заместитель начальника участка Джилл Темплер выдвинула свою версию:
  
  – А может быть, нападавший уже находился в доме? Услышав, что входная дверь открывается, он бросился туда. Ударил входящего по голове и сбежал.
  
  Но дом был оснащен по последнему слову техники: повсюду стояли датчики и сигнальные устройства. Следов взлома никаких, и все вещи, казалось, на месте. Близкий друг Марбера, тоже галерейщик и антиквар – дама по имени Синтия Бессан – прошлась по дому и заявила, что, по ее мнению, ничего не пропало, однако большая часть коллекции покойного была снята со стен, и все картины, тщательно упакованные в гипсокартон, стояли у стены в гостиной. Госпожа Бессан не смогла дать этому никакого объяснения.
  
  – Может, он собирался обновить рамы или перевесить их в другие комнаты. Ведь если картины долгое время висят на одних и тех же местах, от них невольно устаешь…
  
  Она обошла все комнаты, особенно тщательно осмотрев спальню Марбера, порог которой переступала впервые. Она назвала ее «святилище уединения».
  
  Убитый ни разу не был женат, и это натолкнуло расследующих убийство детективов на предположение, что он был геем.
  
  – Сексуальные пристрастия Эдди, – заявила Синтия Бессан, – никак не связаны с преступлением. Но это должно выяснить расследование.
  
  Ребус чувствовал себя как бы вне игры, в основном сидя на телефоне. Бессмысленные звонки друзьям, партнерам. Одинаковые вопросы, на которые он получал почти одинаковые ответы. Упакованные в гипсокартон картины проверили на отпечатки пальцев. Проверка показала, что картины упаковывал сам Марбер. И никто – ни его секретарь, ни приятели – не мог дать хоть какое-то объяснение.
  
  Однажды, когда очередное совещание подходило к концу, Ребус придвинул к себе оставленную кем-то кружку с чаем – там был крепкий чай с молоком – и запустил прямо в Джилл Темплер.
  
  Это совещание началось так же, как и все совещания до него. Ребус проглотил три таблетки аспирина, запив их утренним кофе-латте. Кофе подали в картонном стаканчике. Пил он его в кафе на площади Медоуз. Обычно это была первая и последняя порция хорошего кофе, выпиваемая им в течение дня.
  
  – Крепко перебрал вчера? – спросила сержант Шивон Кларк.
  
  Она окинула его беглым взглядом: костюм, рубашка и галстук те же, что и накануне. Возможно, он вообще не потрудился раздеться на ночь. Утреннее бритье кое-как: несколько раз наспех прошелся электробритвой по лицу. Голова давно не мыта и не стрижена.
  
  Видела она только то, что Ребус сам хотел ей показать.
  
  – Доброе утро, Шивон, – еле слышно пробормотал он, комкая в пальцах пустой стаканчик.
  
  Обычно на совещаниях он стоял в дальнем конце комнаты, но в тот день почему-то уселся за стол в первом ряду. Сидел, опустив плечи, и, потирая лоб, слушал, как Джилл Темплер распределяла задания на день.
  
  Как можно больше контактов с соседями, как можно больше бесед, как можно больше телефонных звонков.
  
  Его пальцы незаметно обхватили и сжали кружку. Он не знал, чья эта кружка, прохладная глазурь холодила руку – возможно, кружку оставили на столе еще вчера. В комнате было душно и уже здорово припахивало потом.
  
  – Как можно больше этих идиотских телефонных звонков, – непроизвольно проговорил он, обращаясь как бы к самому себе, но его реплику услышали многие. Темплер подняла глаза от бумаг.
  
  – Ты хочешь что-то сказать, Джон?
  
  – Да нет… ничего.
  
  Она встала со стула.
  
  – Если хочешь что-то добавить – возможно, какое-то из твоих блистательных умозаключений, – я вся внимание.
  
  – С полнейшим уважением к вам, мэм, смею заметить: вы не слушаете – вы говорите.
  
  Вокруг зашумели, сидящие рядом смотрели на него разинув от изумления рты. Ребус медленно поднялся со стула.
  
  – Так мы не сдвинемся с мертвой точки. – Его голос звучал громко и отчетливо. – Мы переговорили уже со всеми, и ничего нового мы узнать не сможем!
  
  Щеки Темплер побагровели. Лист бумаги, который она держала в руке – с заданиями на день, – скрутился в трубочку и вот-вот, казалось, превратится в клочки.
  
  – Что ж, полагаю, мы можем кое-чему поучиться у вас, инспектор Ребус.
  
  Он уже перестал быть для нее Джоном. И голос стал таким же громким, как его. Она обвела взглядом комнату: тринадцать офицеров, неполный личный состав. В работе на Темплер постоянно давили – преимущественно через финансы. Каждое расследование имело свою смету, которую она не смела превысить. А ведь приходится учитывать еще и болезни, и праздники, и привлечение новых сотрудников…
  
  – Может, вам стоит выйти сюда, – после краткого раздумья произнесла она, – и доставить нам удовольствие, поделившись своими мыслями по обсуждаемому вопросу, а заодно и сообщить нам, как именно сдвинуть расследование с мертвой точки. – Она вытянула руку, словно представляя его аудитории. – Итак, леди и джентльмены…
  
  Именно в этот момент он и метнул в нее кружку. Крутясь в воздухе, она описала плавную дугу, расплескивая холодный чай. Темплер инстинктивно пригнулась, хотя кружка наверняка пролетела бы над ее головой. Она ударилась о стену чуть выше пола у нее за спиной и отскочила от нее, не разбившись. Все, кто был в комнате, молча вскочили, стряхивая с одежды капли чая.
  
  А Ребус сел и стал водить указательным пальцем по столешнице, словно стараясь отыскать клавишу обратной перемотки на пульте управления своей жизнью.
  
  – Детектив Ребус?
  
  Офицер в форме обращался к нему.
  
  – Да, сэр?
  
  – Рад, что вы наконец-то решили присоединиться к нам.
  
  Все, кто сидел за столом, засмеялись. Сколько же он пропустил? Взглянуть на часы он не осмелился.
  
  – Извините, сэр.
  
  – Я спрашиваю, вы согласны войти в составе группы граждан? – Он указал кивком на противоположную сторону стола. – Детектив Грей будет офицером полиции. А вы, детектив Ребус, якобы приходите в полицейский участок с намерением сообщить важную информацию, связанную с одним из расследуемых преступлений. – Преподаватель сделал секундную паузу. – А может оказаться, что вы попросту псих.
  
  Двое рассмеялись, а Фрэнсис Грей, глядя на Ребуса, радостно улыбался и ободряюще кивал ему головой.
  
  – Ну что, детектив Грей, начинайте.
  
  Грей, склонившись над столом, подался вперед.
  
  – Итак, миссис Дитчуотер, вы утверждаете, что видели что-то прошлой ночью?
  
  Раздался смех, на этот раз более громкий. Преподаватель жестом призвал к тишине.
  
  – Прошу вас относиться к занятиям со всей серьезностью.
  
  Грей согласно кивнул и снова посмотрел на Ребуса.
  
  – Так вы действительно что-то видели?
  
  – Да, – заявил Ребус и уверенным тоном добавил: – Офицер, я видела все от начала до конца.
  
  – И это несмотря на то, что в течение последних одиннадцати лет вы считаетесь абсолютно незрячей?
  
  Раскаты хохота раздались в аудитории, преподаватель заколотил по столу, пытаясь восстановить порядок. Грей, расслабившись, смеялся вместе со всеми, подмигивая при этом Ребусу, плечи которого тряслись от беззвучного смеха.
  
  Фрэнсис Грей изо всех сил старался воскреснуть и вернуться к прежней жизни.
  
  – Я прямо чуть штаны не обмочил, – сказал Там Баркли, ставя на стол поднос с кружками.
  
  После окончания занятий они обосновались в большем из двух кинкардинских пабов. За столом тесным кругом сидели все шестеро: Ребус, Фрэнсис Грей, Джаз Маккалоу, Там Баркли, Стью Сазерленд и Алан Уорд. Алан, которому было всего тридцать четыре, был самым молодым среди них и самым младшим по званию на курсе. Зато мнения о себе он был слишком высокого. Возможно, потому, что работал на юго-западе.
  
  Пять пинтовых кружек пива и один стакан колы: Маккалоу собирался ехать домой, навестить жену и детей.
  
  – А вот я, наоборот, делаю все, только бы не видеться со своими, – перед этим сказал ему Грей.
  
  – Ну все, пошутили, и хватит, – объявил Баркли, с трудом усаживаясь на стуле, – я и так чуть не обмочился. – Он весело посмотрел на Грея и со смехом добавил: – Последние одиннадцать лет вы слепая.
  
  Грей поднял кружку.
  
  – Вот мы какие, да разве таких еще найдешь?
  
  – Да ни в жизнь, – отозвался Ребус. – Все, кто чего-нибудь стоит, торчат на этих проклятых курсах.
  
  – Улыбайся и терпи [2], – сказал Баркли. Он выглядел на свои сорок; плотный, с оплывшей талией. Волосы цвета соли с перцем зачесаны назад. Ребус его хорошо знал – они вместе участвовали в нескольких расследованиях: от Фолкерка до Эдинбурга полчаса на машине.
  
  – Интересно, а крошка Андреа улыбается, когда терпит? – спросил Стью Сазерленд.
  
  – Попрошу без пошлых шуточек, – погрозил пальцем Фрэнсис Грей.
  
  – Да и вообще, – поддержал его Маккалоу, – не стоит бередить фантазии Джона.
  
  Грей удивленно приподнял брови:
  
  – Это правда, Джон? Тебя действительно заводит твоя наставница? Смотри, как бы Алан не приревновал.
  
  Алан оторвал взгляд от сигареты, которую раскуривал от зажигалки, и сердито посмотрел на них.
  
  – Ты что, Алан, сердишься? – удивился Грей. – Здесь тебе не Дамфрис, где меньше преступников, зато больше овец.
  
  Все снова засмеялись. А ведь Фрэнсис Грей вовсе не старался быть в центре внимания; все происходило само. Стоило ему сесть на стул, вся компания сразу же рассаживалась вокруг; сейчас Ребус оказался напротив. Грей был крупным мужчиной, и прожитые годы оставили свой след на его лице. Если он что-то говорил, то всегда делал это с улыбкой, или подмигивал, или смотрел на собеседника как-то по-особому, поэтому ему все сходило с рук. Ребус никогда не слышал, чтобы кто-либо подшутил над Греем, зато все окружающие служили мишенями для его шуток. Он словно держал их в постоянном напряге, испытывал. То, как они воспринимали его выходки, говорило ему все, что он хотел о них знать. Порой Ребуса так и подмывало проверить, как отреагирует Грей на шутки или подколы в свой адрес.
  
  Возможно, это надо будет выяснить.
  
  Заиграл мобильный телефон, Маккалоу встал, поднес телефон к уху и отошел в сторону.
  
  – Наверняка жена, больше некому, – предположил Грей.
  
  Он уже почти ополовинил свою кружку с лагером. Грей не курил: бросил лет десять назад, так он сказал Ребусу, когда они вместе вышли на перерыв и Ребус протянул ему пачку. Уорд и Баркли курили. Трое курящих из шести – значит, Ребус мог курить без стеснения.
  
  – Она что, следит за ним? – спросил Стью Сазерленд.
  
  – Это говорит о прочных, основанных на любви отношениях, – заключил Грей, снова поднося кружку к губам.
  
  Он был из тех любителей пива, глядя на которых никогда нельзя уследить, как они глотают: процесс поглощения напитка выглядит так, словно их глотки всегда нараспашку и они просто сливают в нее пиво.
  
  – Вы что, знакомы? – удивился Сазерленд.
  
  Грей посмотрел через плечо туда, где, прижав трубку к голове, стоял Маккалоу.
  
  – Я знаю этот тип людей, – отрезал Грей. Ребус разбирался в людях не хуже. Он встал.
  
  – Повторим?
  
  Две кружки лагера, три кружки светлого эля. По пути к барной стойке Ребус вопросительно глянул на Маккалоу, тот отрицательно покачал головой. Его бокал с колой был почти полным, и больше он пить не собирался. До слуха Ребуса донеслось: «Выезжаю через десять минут…» Да, точно, с женой. Ребусу тоже надо было позвонить. Джин, вероятно, уже заканчивает работу. В час пик, чтобы добраться от музея до ее дома в Портобелло, потребуется не меньше получаса.
  
  Бармен знал свое дело: за сегодняшний вечер это был их третий заказ. Оба вечера накануне они провели в колледже. В первый вечер Грей выставил солидную бутыль с солодовым напитком, И они, усевшись вокруг стола в комнате отдыха, знакомились друг с другом. Во вторник после ужина они встретились в баре колледжа; Маккалоу снова тянул из бокала колу, а потом пошел к машине.
  
  Но сегодня за обедом Там Баркли вдруг сообщил, что в деревушке есть бар, пользующийся хорошей репутацией.
  
  – Местные им довольны, – подвел он итог.
  
  И вот они здесь. Бармен выглядел радушным, и по его виду Ребус понял, что он привык видеть в заведении людей из колледжа. Он работал быстро и споро, без заискиваний и панибратства. В тот вечер в середине недели в баре было всего полдюжины постоянных посетителей. Трое за одним столом, двое у дальнего конца барной стойки, а один расположился за стойкой почти напротив бармена, который обслуживал Ребуса. Вдруг этот человек повернулся к нему.
  
  – Приехали в коповскую школу, точно?
  
  Ребус утвердительно кивнул.
  
  – Для новобранца вы слишком старый.
  
  Ребус внимательно посмотрел на нового собеседника. Это был высокий, совершенно лысый мужчина, голова прямо сверкала. Усы седые, а глаза кажутся вдавленными глубоко в череп. Перед ним стояла бутылка с пивом, а рядом стакан с чем-то похожим на темный ром.
  
  – В полиции сейчас очень тяжело с кадрами, – ответил Ребус. – Как бы не пришлось объявить призыв.
  
  – Похоже, вы меня разыгрываете, – осклабился тот.
  
  Ребус, пожав плечами, пояснил:
  
  – Мы здесь на курсах переподготовки.
  
  – Старых собак обучают новым трюкам, так? Он поднес пиво ко рту.
  
  – Вам заказать? – предложил Ребус.
  
  Он отрицательно покачал головой. Ребус передал бармену деньги и, не воспользовавшись подносом, взял двумя руками три пинтовые кружки. Отнес на стол, потом вернулся еще за двумя, одну из которых заказал для себя. Тут он подумал: звонок Джин лучше не откладывать на потом. Ведь она сразу поймет по голосу, что он пьян. Но она не поймет, почему он решил напиться, да и кто может понять…
  
  – Так вы отмечаете окончание учебы? – спросил мужчина.
  
  – Нет, как раз начало, – ответил Ребус.
  
  В полицейском участке Сент-Леонард было по-вечернему тихо. Задержанные, ожидавшие утреннего судебного разбирательства, сидели по камерам, кроме них в участке было только двое мальчишек, пойманных на краже из магазина. Наверху, в кабинетах следователей, уже почти никого не было. Все мероприятия, связанные с расследованием убийства Марбера, назначенные на этот день, были выполнены, и в участке оставалась только Шивон Кларк. Она сидела перед компьютером, пристально глядя на скринсейвер; по экрану скользила фраза, выведенная крупным кеглем: «ЧТО БУДЕТ С ШИВОН, КОГДА ОНА ЛИШИТСЯ СВОЕГО СПОНСОРА?» Кто это написал, она не знала: наверно, шутка кого-то из ее команды. Возможно, автор послания имел в виду Джона Ребуса, но тогда смысл не совсем понятен. Вообще знал ли автор значение слова «спонсор»? А может, он намекает на то, что Ребус заботился о ней, предостерегал ее? Она даже рассердилась на себя, когда до нее дошло, насколько раздражает ее эта фраза.
  
  Она вывела меню установки скринсейверов, кликнула на опции «баннер» и вместо фразы, бегущей по экрану, набрала новую: «Я ЗНАЮ, КОЗЕЛ, КТО ТЫ». После этого проверила пару стоявших в комнате компьютеров, но на тех экранах мелькали звездочки и колыхались волнообразные линии-. Телефон у нее на столе зазвонил, но она не стала снимать трубку. Наверное, очередной псих горит желанием сделать признание или сообщить какую-нибудь идиотскую информацию. Вчера позвонил один респектабельный джентльмен средних лет и заявил, что его соседи сверху – преступники. Выяснилось, что над ним живут студенты, у которых часто звучит громкая музыка. Его предупредили, что отвлечение полиции на пустячные дела является серьезным правонарушением.
  
  – Знаете, – после переговоров с заявителем признался один из сотрудников, – если бы мне пришлось весь день слушать «Слипнот» [3], я бы еще и не то сделал.
  
  Шивон села за стол и сняла трубку.
  
  – Отдел криминальных расследований, сержант Кларк слушает.
  
  – В Туллиаллане учат, – произнес голос в трубке, – что очень важно быстро снимать трубку.
  
  Она улыбнулась:
  
  – А я предпочитаю помурыжить звонящего.
  
  – Быстро снять трубку, – пояснил Ребус, – означает ответить по телефону раньше, чем он прозвонит полдюжины раз.
  
  – А как ты узнал, что я здесь?
  
  – Да я и не знал. Сперва позвонил тебе домой и побеседовал с автоответчиком.
  
  – И что подсказало тебе, что я здесь, а не в городе? – Она откинулась поудобнее на стуле. – Похоже, ты сейчас в баре.
  
  – В живописном Кинкардине.
  
  – И ты нашел в себе силы оторваться от пивной кружки, чтобы позвонить?
  
  – Я сперва позвонил Джин. У меня осталась двадцатипенсовая монета…
  
  – Я прямо-таки польщена. Целых двадцать пенсов?
  
  В ответ из трубки послышалось фырканье.
  
  – Ну… и как дела?
  
  – Да не забивай себе голову, лучше скажи, как тебе в Туллиаллане?
  
  – Как считают некоторые преподаватели, учеба проходит по сценарию натаскивания старых собак на новые трюки.
  
  Она рассмеялась:
  
  – Не выдумывай, не могут они так говорить.
  
  – Некоторые могут. Нас обучают управлению расследованием и пробуждению ответного сочувствия у жертвы.
  
  – И ты при этом еще находишь время пить?
  
  Молчание на другом конце провода; она испугалась, уж не позволила ли она себе лишнего.
  
  – А как ты догадалась, что я не сижу здесь на свежих апельсинах? – помолчав, спросил он.
  
  – Просто догадалась, и все.
  
  – Ну тогда продолжай подавлять меня своим искусством сыска.
  
  – Догадалась потому, что ты говоришь слегка в нос.
  
  – После скольких кружек?
  
  – Думаю, после четырех.
  
  – Эта девушка просто чудо. – В голосе послышалось легкое раздражение. – Подожди, не вешай трубку, – продолжал он, опустив монету в щель таксофона.
  
  – И тебе не жалко еще одного двадцатипенсовика?
  
  – Пятидесятипенсовика, учти. У тебя хватит времени рассказать мне свежие новости о Марбере.
  
  – Знаешь, после того кофейного инцидента практически ничего нового.
  
  – Мне кажется, это был чай.
  
  – Какая разница, что было в кружке, на стене осталось пятно. Именно за это тебя и отправили в ссылку, правда, тут, я считаю, они перестарались.
  
  – Я напрасно трачу деньги.
  
  Она вздохнула и подалась вперед. Скринсейвер только что сработал. Фраза «Я ЗНАЮ, КОЗЕЛ, КТО ТЫ» поползла по экрану справа налево.
  
  – Мы все еще занимаемся друзьями и коллегами. Есть парочка интересных историй: один художник, с которым Марбер поссорился. Для бизнеса это нетипично, дело дошло даже до рукоприкладства. Этот художник оказался одним из тех самых новых шотландских колористов, и то, что его работы не были представлены на выставке, можно считать за явное оскорбление.
  
  – Возможно, он трахнул Марбера по голове мольбертом.
  
  – Возможно.
  
  – Ну а вторая история?
  
  – Ее я специально приберегла для тебя. Ты видел список приглашенных на закрытый просмотр?
  
  – Да.
  
  – Оказалось, что не все посетители этого просмотра были в списке. Нам были известны лишь имена людей, оставивших записи в гостевой книге. А теперь есть список всех, кто был приглашен на просмотр. Некоторые побывали на выставке, но не потрудились ни ответить на приглашение по электронной почте, несмотря на пометку «срочно», ни оставить запись в книге.
  
  – И один из них этот художник? – предположил Ребус.
  
  – Представь себе, нет. Зато среди них был некий М.-Г. Кафферти.
  
  Она услышала, как Ребус присвистнул. Моррис Гордон Кафферти – Верзила Гор – по всем данным считается самым крупным гангстером Восточного побережья, ну или одним из самых крупных. Кафферти и Ребус давно знали друг друга.
  
  – Верзила Гор поклонник искусства? – задумчиво произнес Ребус.
  
  – Не исключено, что он собирает живопись.
  
  – Не исключено, но чего он никогда не станет делать, так это грохать человека по голове на пороге его дома.
  
  – Преклоняюсь перед твоей великолепной эрудицией.
  
  Повисла пауза.
  
  – Ну а как Джилл?
  
  – После твоего отъезда намного лучше. Она собирается делать тебе еще какие-нибудь пакости?
  
  – Если пройду курс, то нет. Так мы договорились. Ну а как Новобранец?
  
  Шивон усмехнулась. Новобранцем Ребус называл детектива Дейви Хайндза, недавно принятого в отдел уголовных расследований.
  
  – Он спокойный, прилежный, трудолюбивый, – перечислила она достоинства нового сотрудника. – Прямая противоположность тебе.
  
  – Ну а какая-нибудь польза от него есть?
  
  – Можешь не волноваться. Я сделаю из него то, что надо.
  
  – Это ты умеешь – не зря же тебя повысили.
  
  – А теперь мне уже можно домой? – В ее голосе послышалось раздражение.
  
  – Краткий и полезный доклад, сержант Кларк. Ваша оценка семь по десятибалльной шкале.
  
  – Всего семь?
  
  – Минус три бала за сарказм. Вам надо обратить особое внимание на эту проблему, мешающую вам нормально контактировать с людьми, иначе…
  
  Внезапный гудок был сигналом, что время истекло. Она еще не привыкла к обращению «сержант» и иногда, представляясь, называла себя «детектив Кларк», забывая, что милость недавнего широкомасштабного повышения не обошла и ее. А может быть, фраза на мониторе продиктована завистью? Ведь Сильверз и Худ остались на прежних должностях, как, впрочем, и большинство сотрудников отдела уголовных расследований.
  
  – Молодец, девочка, ты успешно сужаешь круг подозреваемых, – сказала она себе и потянулась за пальто.
  
  Когда Ребус вернулся к столу, Баркли протянул ему свой мобильник и сказал, что при надобности он может пользоваться им.
  
  – Спасибо, Там. У меня тоже есть мобильник.
  
  – Аккумулятор сдох?
  
  Ребус, взяв со стола кружку, медленно покачал головой.
  
  – Мне кажется, – вмешался в разговор Фрэнсис Грей, – что Джон просто предпочитает пользоваться привычными вещами. Или я не прав, Джон?
  
  Ребус пожал плечами и поднес кружку к губам. Глядя поверх нее, он увидел того самого лысого мужчину. Теперь он стоял чуть в стороне от стойки и внимательно наблюдал за их компанией…
  2
  
  – Доброе утро, джентльмены! – раздался в аудитории рокочущий голос.
  
  Все шестеро уже сидели за тем же самым овальным столом, на другом конце которого, где стоял стул преподавателя, лежало не менее дюжины толстых папок.
  
  9-15 – 12-45: Управление расследованием - старший следователь (в отставке) Теннант.
  
  – Я уверен, вы в прекрасной форме и готовы учиться. Никто не станет отпрашиваться с занятий по причине головной боли или рези в животе!
  
  После этих слов на стол шлепнулась еще одна пухлая папка. Теннант с грохотом выдвинул стул. Упершись взглядом в столешницу, Ребус пытался рассмотреть рисунок фанеровки. Когда он поднял наконец глаза, от удивления аж заморгал. Это был тот самый лысый тип из бара, только теперь на нем был безукоризненный в тонкую полоску костюм, белоснежная рубашка и темно-синий галстук. Когда он обвел взглядом лица участников вчерашней попойки в баре, глаза, казалось, излучали дьявольски пронзительные лучики.
  
  – Я хочу избавить вас от скуки и занудства, джентльмены, – произнес он, похлопав ладонью по одной из папок. Поднявшаяся пыль зависла в солнечном луче, падавшем через окно за его спиной; казалось, свет нужен лишь для того, чтобы он мог заглянуть в глаза вчерашних посетителей бара. Алан Уорд, который не произнес за весь вечер и трех слов, сразу переключившись с пива на неразбавленную текилу, сейчас сидел в темно-синих, плотно прилегающих к лицу солнцезащитных очках, больше подходящих для слалома, чем для этой душной аудитории. Когда они с Ребусом курили после завтрака, Алан не проронил ни слова. Но тогда Ребус и сам был не сильно расположен к разговору.
  
  – Никогда не верь человеку, если не видишь его глаз! – лающим голосом изрек Теннант.
  
  Уорд медленно повернул голову в его сторону. Теннант, не развивая только что высказанную мысль, молча ждал, когда очки будут сняты. Уорд полез в карман, достал футляр и сунул в него очки.
  
  – Так-то лучше, детектив Уорд, – одобрительно произнес Теннант. Сидящие за столом удивленно переглянулись. – Да, друзья мои, я знаю ваши имена. Вы знаете, как это называется? Это называется подготовка. Без нее ни одно расследование ни к чему не приведет. Вам необходимо знать, с кем и с чем вы имеете дело. Согласны, инспектор Грей?
  
  – Целиком и полностью, сэр.
  
  – Нет смысла метаться от одной версии к другой, верно?
  
  По взгляду, какой Грей бросил на Теннанта, Ребус понял, что Теннант задел его за больное. Он давал понять, что уже провел подготовку: ему известны не только их имена, но и все, что находится в этих папках.
  
  – Да, сэр, – холодно согласился Грей.
  
  В дверь постучали, и двое ассистентов начали вносить что-то напоминающее большие коллажи. Еще мгновение, и до Ребуса дошло, что это. Стена смерти. Так называли фотографии, карты, списки, вырезки из газет… все то, что обычно висит на стенах в рабочей комнате следственной группы. Эти материалы и были прикреплены к щитам, вставленным в деревянные рамы, которые ассистенты расставляли вдоль стен. Когда они закончили, Теннант поблагодарил их и попросил выйти. Потом встал и зашагал вокруг стола.
  
  – Управление расследованием, джентльмены… А впрочем, вы ведь старые профессионалы, верно? Вам известно, как нужно расследовать убийство. Зачем изучать какие-то новые приемы?
  
  Ребус стал вспоминать все, что Теннант говорил вчера в баре, когда с терпением опытного рыбака выяснял, что можно из него выудить…
  
  – Вот поэтому и не будет никаких новых трюков. Вместо этого… как насчет того, чтобы как следует отработать старые, а? Кое-кому из вас предстоит ознакомиться с особым разделом моего курса. Насколько я знаю, его называют «Воскрешение из мертвых». Вам дают старое нераскрытое дело, уже забытое, и просят рассмотреть его как-то иначе, под другим углом. Нужно, чтобы вы работали как единая команда. Когда-то, очень-очень давно, каждый из вас был членом своей команды. Помните? Тогда во всем разбирались лучше. – Он словно выплевывал слова, беспрерывно кружа при этом вокруг стола. – Возможно, вы больше не верите в то, во что верили тогда. Но у меня, будьте уверены, вы будете работать вместе как единая команда. Для меня, – почти по слогам произнес он и после паузы добавил: – И ради несчастной жертвы преступления.
  
  Он подошел к столу, открыл папку и вынул несколько глянцевых фотографий. Ребусу сразу вспомнилась служба в армии и Королевская школа минеров. Интересно, служил ли в армии Теннант, подумал он.
  
  – Вот, освежите в памяти практику уголовных расследований, вспомните, как мы объединяли вас в группы под названием «синдикаты» и вам в разработку давали дело. Вас записывали на видеокамеру… – Теннант указал пальцем вверх. Камеры следили из всех углов комнаты. – Целая команда преподавателей и инструкторов наблюдала за вами из соседнего кабинета, слушала ваши разговоры, подбрасывала любопытные факты, важные подробности и смотрела, как вы будете их использовать. – Он сделал паузу. – Сейчас все будет иначе. Сейчас только вы… и я. Если я и буду записывать вас на пленку, то только для моих собственных нужд.
  
  Он снова зашагал вокруг стола, выкладывая по одному фотоснимку перед каждым из практикантов.
  
  – Взгляните на фотографии. Имя жертвы Эрик Ломакс. – Это имя Ребус знал. Сердце у него екнуло. – Его насмерть забили чем-то вроде бейсбольной биты или бильярдного кия. Удар был такой силы, что частицы дерева проникли в череп.
  
  На стол перед Ребусом легла фотография. В аллее, освещенной фотовспышкой, среди луж, рябых от моросящего дождя, на месте преступления лежало тело. Ребус потрогал фотографию, но не взял ее, испугавшись, что все увидят, как дрожит его рука. Ну почему из всех нераскрытых дел, пылящихся в архивах, на свет явилось именно это? Он пристально взглянул в лицо Теннанта, ища ответа на этот вопрос.
  
  – Эрик Ломакс, – продолжал Теннант, – умер в центре одного из самых крупных и самых отвратительных городов, умер вечером в пятницу, когда вокруг кипела жизнь, Последний раз его видели, когда он, подвыпив, выходил из своего паба, примерно в пятистах ярдах от аллеи. Эту аллею посещают ночные бабочки, трахаются там с клиентами стоя или еще бог знает для чего. Если кто из них и натыкался на тело, сообщить об этом не потрудился. Позвонил, видимо, кто-то из клиентов на обратном пути. Запись его сообщения сохранилась.
  
  Теннант замолчал. Он оказался как раз возле своего стула и, видимо устав выписывать круги, наконец присел.
  
  – Это случилось шесть лет назад – в октябре тысяча девятьсот девяносто пятого года. Первоначальное расследование проводила криминальная полиция Глазго, но оно постепенно зашло в тупик. – Грей поднял на него глаза. Теннант, кивнув ему, продолжал: – Да, детектив Грей, я учитываю факт, что вы участвовали в расследовании. Но сейчас это не важно.
  
  Он внимательно обвел взглядом лица сидящих за столом. Ребус в это время уставился на Фрэнсиса Грея. Ведь Грей участвовал в расследовании убийства Ломакса…
  
  – Джентльмены, я знаю об этом деле не больше, чем вы, – продолжал Теннант. – А к концу этого занятия вы будете знать о нем больше, чем я. Мы будем встречаться каждое утро, но если кто-то захочет продолжать работу и по вечерам после занятий, можете быть уверены, я буду только «за». Мои двери для вас всегда открыты. Мы тщательно просмотрим все бумаги, изучим записи и стенограммы, проверим, все ли на месте. Мы вовсе не собираемся искать ошибки в расследовании: поймите, я не имею ни малейшего представления о том, что мы будем искать в этих бумагах. – Он похлопал по одной из папок. – Но не в наших интересах и в интересах семьи Эрика Ломакса приложить все усилия, чтобы найти убийцу.
  
  – Каким я, по-твоему, должен быть: хорошим копом или плохим копом?
  
  – Что? – переспросила Шивон, чье внимание было поглощено поисками места, где припарковаться.
  
  – Хорошим копом или плохим копом? – повторил детектив Дейви Хайндз. – Так какой я?
  
  – Господи, Дейви, припаркуюсь, тогда и задавай свои вопросы. Как думаешь, этот «форд-фиеста» отъезжает? – Шивон притормозила, заморгала поворотником. «Фиеста» отъехала от кромки тротуара. – Слава тебе господи! – радостно воскликнула Шивон.
  
  Они находились в северной части Нью-Тауна, у самого конца Реберн-плейс. Узкие улицы, заставленные машинами. Дома, которые здесь называют «колониями», разделены на верхнюю и нижнюю половины, и только расположенные снаружи каменные лестницы говорят о том, что это жилища, а не естественные террасы. Шивон притормозила и уже приготовилась въехать задом на освободившееся место, как вдруг увидела, что идущая сзади машина сунулась вперед, чтобы первой занять бесценное свободное место.
  
  – Это что еще за… – Шивон загудела, но водитель и ухом не повел. Задняя часть его разворачивающейся машины уже перегородила улицу, и он, довольный, протянул руку к заднему сиденью, намереваясь взять оттуда какие-то бумаги. – Ты только глянь на этого нахала! – разъярилась Шивон.
  
  Отстегнув ремень, она выскочила из машины, Хайндз – за ней. Он видел, как подойдя к машине, она постучала в стекло дверцы водителя. Мужчина резко распахнул дверь и вышел из машины.
  
  – Ну? – сказал он.
  
  – Я уже разворачивалась, чтобы въехать сюда, – сказала Шивон, указывая на свою машину.
  
  – И что?
  
  – А то, что я хочу, чтобы вы отсюда убрались.
  
  Нажав на кнопку на ключах, тот тем временем запер двери.
  
  – Простите, – вежливо произнес он, – но я спешу, к тому же, в соответствии с законом, владелец на девять десятых прав.
  
  – Возможно, – раскрыв удостоверение, Шивон поднесла его к лицу мужчины, – но мне выпал шанс как раз и быть той самой одной десятой; значит, на основании этого и именно сейчас наш спор будет решен.
  
  Мужчина бросил взгляд на удостоверение, потом на Шивон. Раздался глухой щелчок, замки на дверях машины открылись. Сев на водительское сиденье, он завел двигатель.
  
  – Стой здесь, – приказала Шивон Хайндзу, указав на место, с которого съезжала машина. – Не хватало, чтобы еще какой-нибудь урод проделал тот же трюк. – Хайндз кивнул, глядя, как она идет к своей машине.
  
  – А все-таки я хороший парень, – проговорил он, но потихоньку, чтобы она не услышала.
  
  Малколм Нельсон жил в одной из колоний в дальнем конце улицы. Открыв дверь, он предстал перед ними, одетый во что-то похожее на пижамные штаны – мешковатые, в малиново-серую полоску – и толстый рыбацкий свитер. Он был босиком, а волосы стояли дыбом, словно он только что схватился за провод высокого напряжения. Голова его была наполовину седой, а круглое лицо заросло щетиной.
  
  – Мистер Нельсон? – спросила Шивон, снова раскрывая удостоверение. – Я сержант Кларк, а это детектив Хайндз. Мы вам звонили.
  
  Наклонившись, Нельсон высунул голову из дверей, словно хотел узнать, что творится на улице по обе стороны от его дома.
  
  – Ну что ж, заходите, – пригласил он и быстро запер дверь.
  
  Внутри оказалось невообразимо тесно: гостиная, в которой располагалась и крохотная кухня, плюс максимум две спальни; лестница, упирающаяся в дверь-люк, ведущую на чердак.
  
  – И здесь ваша?…
  
  – Моя студия, да. – Он кинул быстрый взгляд на Шивон. – Зато никаких посетителей.
  
  Он провел их в гостиную, где царил немыслимый хаос. Это была комната с подиумом: на нижнем уровне стояли диван и колонки стереосистемы, обеденный стол на верхнем. На полу всюду валялись журналы и вырванные из них листы, преимущественно с картинками. На этом бумажном ковре повсюду громоздились альбомы, книги, карты, пустые винные бутылки с отклеенными этикетками. Прежде чем сделать следующий шаг, приходилось тщательно выискивать место, куда поставить ногу.
  
  – Проходите, если, конечно, сможете, – пригласил художник. Он, казалось, нервничал, смущался и старался не встречаться с гостями взглядом. Он быстро провел рукой по дивану, смахнув на пол все, что на нем лежало. – Садитесь, пожалуйста.
  
  Сели. Нельсон устроился напротив, втиснувшись в пространство между колонками.
  
  – Мистер Нельсон, – начала Шивон, – как я сказала по телефону, мы просто хотим задать вам несколько вопросов о ваших отношениях с Эдвардом Марбером.
  
  – Между нами не было никаких отношений, – резко перебил художник.
  
  – Как прикажете вас понимать?
  
  – Так и понимайте, мы не разговаривали и вообще не общались друг с другом.
  
  – Вы поссорились?
  
  – Этот человек обдирает и покупателей и художников! Как по-вашему, можно иметь с ним какие-то отношения!
  
  – Хочу напомнить вам, что мистер Марбер мертв, – тихо сказала Шивон. Мгновение они смотрели друг другу в глаза.
  
  – Что вы хотите сказать?
  
  – Только то, что вы говорите о нем в настоящем времени.
  
  – А, понимаю. – Он вдруг помрачнел и задумался.
  
  Шивон слушала его дыхание, шумное и хриплое. Возможно, он астматик, подумалось ей.
  
  – У вас есть какие-либо доказательства? – спросила она после паузы.
  
  – Того, что он был мошенником? – Нельсон на миг задумался и покачал головой. – Хватит и того, что мне это известно.
  
  Уголком глаза Шивон заметила, как Хайндз, достав записную книжку, что-то записал. В дверь позвонили, и Нельсон, пробормотав извинения, вскочил. Когда он вышел из комнаты, Шивон повернулась к Хайндзу:
  
  – Даже чаю не предложил. А что ты пишешь?
  
  Он показал ей книжку. Страница была разрисована какими-то закорючками. Шивон вопросительно посмотрела на него, ожидая объяснений.
  
  – Когда они думают, что их слова записывают, это здорово помогает сконцентрировать их внимание на предмете разговора.
  
  – Научился этому в колледже?
  
  Он покачал головой.
  
  – За все годы, пока носишь форму, босс, можно кое-чему научиться.
  
  – Не говори мне «босс», – бросила она, наблюдая, как Нельсон вводит в комнату еще одного гостя. Глаза ее расширились. Это был тот самый тип, который старался занять их место для парковки.
  
  – Это мой… хм… – Нельсон не мог решить, как представить гостя.
  
  – Я адвокат Малколма, – сказал мужчина, изображая на лице слабую улыбку.
  
  На мгновение Шивон растерялась.
  
  – Мистер Нельсон, – произнесла она, стараясь встретиться взглядом с собеседником, – мы приехали с намерением просто побеседовать с вами. Поэтому нет нужды в…
  
  – Лучше сразу поставить все на формальную основу, вы согласны? – сказал адвокат, пробираясь через завалы на полу. – Кстати, меня зовут Эллисон.
  
  – А как ваша фамилия, сэр? – язвительным голосом поинтересовался Хайндз. В долю секунды с адвоката слетела вся напускная важность. Шивон мысленно похвалила коллегу.
  
  – Уильям Эллисон.
  
  Он протянул визитку Шивон. Скользнув по ней взглядом, она сразу передала ее Хайндзу.
  
  – Мистер Эллисон, – кротким голосом начала она, – мы явились сюда лишь для того, чтобы задать несколько тривиальных вопросов об отношениях – профессиональных и личных, – которые могли существовать между мистером Нельсоном и Эдвардом Марбером. Это заняло бы не более десяти минут. На том бы все и кончилось. – Она встала, полагая, что и Хайндз сделает то же самое: он все схватывал на лету. – Но поскольку вы хотите поставить все на формальную основу, то, я думаю, мы продолжим и завершим нашу беседу в управлении.
  
  Адвокат от неожиданности вздрогнул и вытянулся.
  
  – Зачем же, давайте сейчас…
  
  Она пропустила его слова мимо ушей.
  
  – Мистер Нельсон, я полагаю, вы хотите поехать к нам со своим адвокатом? – Она посмотрела на его босые ноги. – Вам стоило бы надеть туфли.
  
  Нельсон бросил взгляд на Эллисона:
  
  – Я как раз…
  
  – Это все из-за того, что произошло на улице? – перебил его Эллисон.
  
  Шивон, не моргая, выдержала его прямой взгляд.
  
  – Нет, сэр. Это из-за того, что мне необходимо выяснить, почему вашему клиенту понадобилась ваша помощь.
  
  – Насколько я знаю, каждый имеет право на…
  
  Нельсон потянул Эллисона за рукав.
  
  – Билл, у меня сейчас неприятности, и я не хочу проторчать полдня в полицейской камере.
  
  – Могу вас заверить, комната для допросов в полицейском участке Сент-Леонард очень удобная и уютная, – заверил художника Хайндз. Затем картинным жестом поднес к глазам часы. – Правда, в это время… нам предстоит долго торчать в пробках.
  
  – То же самое будет и на обратном пути, – добавила Шивон. – А если комната для допросов занята, придется подождать, пока она освободится… – Она с лучезарной улыбкой посмотрела на адвоката. – И все же стоит сразу поставить все на формальную основу, как вы и хотели.
  
  Нельсон поднял руку.
  
  – Одну минуту, пожалуйста.
  
  Он вывел адвоката в прихожую. Шивон, просияв, повернулась к Хайндзу.
  
  – Один ноль в нашу пользу, – объявила она.
  
  – А судья готов дать финальный свисток?
  
  Вместо ответа, пожав плечами, она сунула руки в карманы жакета. Она повидала и более запущенные и грязные комнаты, но сейчас ее мучила мысль, не вошел ли Нельсон в роль эксцентричного художника. Однако кухня, видневшаяся из-за обеденного стола, выглядела чистой и опрятной. Возможно, она потому так выглядит, что Нельсон не очень часто пользуется ею…
  
  Они услышали, как хлопнула дверь. Шаркая ногами, Нельсон вернулся в комнату.
  
  – Билл решил… хм, что это…
  
  – Прекрасно, – обрадовалась Шивон, снова усаживаясь на диван. – Итак, мистер Нельсон, чем скорее мы приступим, тем скорее закончим, верно?
  
  Художник снова втиснулся между колонками. Они были большими и старыми: короба из фанерованного дерева, спереди экраны из коричневого пенопласта. Хайндз тоже сел и вынул записную книжку. Шивон, поймав наконец взгляд Нельсона, одарила его премилой ободряющей улыбкой.
  
  – Итак, – начала она, – почему же вы почувствовали необходимость присутствия адвоката, мистер Нельсон?
  
  – Просто… я подумал, что так надо.
  
  – Только в том случае, если вы подозреваемый.
  
  Она замолчала, чтобы дать ему возможность понять услышанное. Нельсон пробормотал что-то извиняющимся тоном.
  
  Расположившись поудобнее на диване и расслабившись, Шивон повела допрос по всем правилам.
  
  Они стояли возле автомата, держа в руках чашки, полные горячей коричневой жидкости. Хайндз сделал первый глоток, и лицо его скривилось.
  
  – Неужели нельзя скинуться и купить кофейный агрегат? – проворчал он.
  
  – Уже пытались.
  
  – И что?
  
  – И началась ругань, чья очередь покупать кофе. В каком-то кабинете есть кофейник. Так что приноси свою кружку и все припасы для кофе, но послушайся моего совета: принеси еще и замок, иначе все это немедленно исчезнет.
  
  Он внимательно рассматривал жидкость в пластиковой чашке.
  
  – Легче пользоваться агрегатом, – пробормотал он.
  
  – Согласна. – Шивон распахнула дверь отдела по расследованию убийств.
  
  – А чью чашку бросил детектив Ребус? – спросил Хайндз.
  
  – Никто не знает, – пожала плечами она. – Возможно, она была здесь еще со дня постройки этого здания. Может, еще строители оставили.
  
  – Тогда не удивительно, что за это его поперли отсюда. – Она вопросительно посмотрела на него в ожидании дальнейших объяснений. – За попытку уничтожить исторический памятник материальной культуры.
  
  Она улыбнулась и направилась к своему столу. Кто-то – в который уже раз – утащил ее стул. Она огляделась, на ближайшем к ней свободном стуле обычно сидел Ребус. Он перетащил его из кабинета Фармера после того, как прежний заместитель начальника отдела ушел на пенсию. То, что никто из сотрудников отдела не прикасался к этому стулу, подтверждало репутацию Ребуса, однако Шивон это не помешало подтащить его стул к своему столу и с удобством на нем расположиться.
  
  Экран ее компьютера не светился. Дотронувшись до клавиши, она оживила его. Перед ее глазами по экрану поплыла новая надпись заставки. ТОГДА ДОКАЖИ ЭТО – СКАЖИ, КТО Я. Оторвав глаза от экрана, Шивон обвела взглядом комнату. Два первых подозреваемых: детектив Грант Худ и сержант Джордж Хей-Хо Силверз. Они стояли у дальней стены, наклонив друг к другу головы. Может быть, обсуждали распорядок дел на следующую неделю, договариваясь о подмене друг друга. В недавнем прошлом Грант Худ имел по отношению к Шивон определенные намерения. Она считала, что сможет погасить его любовный жар, не сделав врагом. Но он был помешан на разного рода хитроумных трюках: компьютерах, видеоиграх, цифровых камерах. Посылать ей такие послания – как раз в его стиле.
  
  Другое дело Хей-Хо Силверз. Он предпочитал шутки практичного характера, жертвой которых ей уже доводилось быть. И хотя он был женат, репутация у него была далеко не безупречной. На протяжении нескольких лет он сделал Шивон с полдюжины нескромных предложений, а на рождественской вечеринке мог огорошить совершенно невероятными идеями. Но в том что он способен поменять скринсейвер, она сомневалась. Ведь, печатая свои донесения, он и ошибки-то в словах выправлял с трудом.
  
  А другие?… Детектив Филлида Хоуз, стажерка из отделения на Гайфилд-сквер… детектив Билл Прайд, старший инспектор после недавнего повышения… Вроде никто на такое не способен. Когда Грант Худ повернул голову в ее сторону, она жестом поманила его к себе. Он нахмурился, пожал плечами, как бы спрашивая, что ей нужно. Указав на экран компьютера, она погрозила ему пальцем. Он прервал разговор с Силверзом и поспешил к ней. Шивон провела пальцами по клавиатуре, скринсейвер исчез с экрана, вместо него появился документ в текстовом формате.
  
  – Что-нибудь не так? – обратился к ней Худ. Медленно покачивая головой, она проговорила:
  
  – Может, мне показалось. Скринсейвер…
  
  – Что там такое? – Стоя за ее спиной, он всматривался в экран.
  
  – Медленно сворачивался.
  
  – Может, с памятью проблемы, – предположил он.
  
  – С моей памятью, Грант, все в порядке.
  
  – Я говорю о памяти на винчестере. Если она заполнена, скорость снижается.
  
  Все это она знала, однако делала вид, что для нее это новость.
  
  – Скорее всего, так оно и есть.
  
  – Если хочешь, я посмотрю. За пару минут справлюсь.
  
  – Не хочется отрывать тебя от интересной беседы.
  
  Худ обернулся и посмотрел на Джорджа Силверза, рассматривавшего Стену смерти, где висели фотографии и документы, связанные с проводимым расследованием.
  
  – Хей-Хо внезапно овладела страсть к составлению коллажей, – негромко произнес Худ. – Он уже почти полдня торчит перед этой доской, уверяя, что пытается ухватить «суть» событий.
  
  – То же самое делал и Ребус, – сказала она.
  
  Худ посмотрел на нее.
  
  – Хей-Хо – это не Джон Ребус. Джордж Силверз хочет одного: спокойно досидеть до пенсии.
  
  – А Ребус?
  
  – А Ребус скажет спасибо, если останется в живых и дослужится до пенсии.
  
  – Это твои личные домыслы или кто-то еще так считает?
  
  Дейви Хайндз был всего в метре от ее стола; сунув руки в карманы брюк, он всем своим видом показывал, что разговор ему не интересен.
  
  Грант Худ выпрямился, похлопал Хайндза по плечу и спросил:
  
  – Ну, как наш новичок проявляет себя в работе, сержант Кларк?
  
  – Пока неплохо.
  
  Худ присвистнул, по изменившемуся выражению его лица было понятно, что он ожидал совсем другой оценки служебной деятельности Хайндза.
  
  – Это высшая похвала, высказанная сержантом Кларк, Дейви. Ты, по всей видимости, словчился найти способ снискать ее благосклонность. – Демонстративно подмигнув, он повернулся и снова пошел к Стене смерти.
  
  Хайндз подошел вплотную к столу Шивон.
  
  – Между вами что-нибудь было?
  
  – С какой стати ты об этом спрашиваешь?
  
  – Детектив Худ неприязненно относится ко мне.
  
  – Это ненадолго, так что не бери в голову.
  
  – Но я угадал? Ведь между вами что-то было?
  
  Глядя ему в глаза, она медленно покачала головой:
  
  – Дейв, по-моему ты возомнил себя знатоком в подобных делах?
  
  – С чего ты взяла?
  
  – Увлекаюсь психологией.
  
  – Я бы не сказал…
  
  Говоря с ним, она сидела, удобно откинувшись на спинку стула Ребуса.
  
  – А давай-ка проверим тебя: что ты думаешь о Малколме Нельсоне?
  
  Хайндз сложил руки на груди:
  
  – Я думаю, мы все выяснили.
  
  Он имел в виду их разговор во время поездки от дома Нельсона в управление. Эта встреча практически ничего не прояснила. Нельсон не делал секрета из того, что не разговаривал с галерейщиком, и не скрывал, что разозлился на то, что его неожиданно сняли с выставки новых колористов.
  
  – Этот педрила Хэсти… да он не в состоянии даже стену в комнате покрасить, а уж Селин Блэкер…
  
  – А мне вообще-то нравится Джо Драммонд, – перебил художника Хайндз. Шивон бросила на него предостерегающий взгляд, но Нельсон не расслышал реплики.
  
  – Селин – это даже не ее настоящее имя, – продолжал он.
  
  В машине Шивон спросила Хайндза, действительно ли он такой знаток живописи.
  
  – Да нет, просто я немного почитал о колористах, – признался он. – Мне думается, в нашем расследовании это может пригодиться…
  
  И вот теперь, уперевшись костяшками пальцев в стол, за которым сидела Шивон, он наклонился к ней.
  
  – Да и насчет алиби у него, прямо скажем, туго, – объявил он.
  
  – А он что, похож на человека, которому может потребоваться подтверждение алиби?
  
  Хайндз на мгновение задумался.
  
  – Но ведь он пригласил адвоката…
  
  – Пригласить-то пригласил, но просто поддавшись панике. Тебе не показалось, что, когда мы стали говорить по существу, он расслабился?
  
  – Слишком уж он самонадеянный.
  
  Шивон обвела взглядом комнату, встретилась глазами с Джорджем Силверзом. Указав на экран компьютера, погрозила ему пальцем. Не обратив внимания на ее жесты, он направился к Стене смерти, чтобы снова делать вид, что погружен в глубокомысленное созерцание.
  
  Тут открылась дверь, и на пороге появилась замначальника Джилл Темплер.
  
  – Общество по борьбе с шумом снова распространяло свои листовки? – громоподобным голосом вопросила она. – Тишина в офисе свидетельствует о том, что там работают из рук вон плохо. – Ее пристальный взгляд остановился на Силверзе. – Джордж, ты что, ждешь озарения свыше?
  
  На лицах заиграли улыбки, но никто не засмеялся. Офицеры старались выглядеть по-деловому, но следили за шефом.
  
  Темплер твердой походкой направилась прямиком к столу Шивон.
  
  – Как продвигаются твои дела с художником? – спросила она; ее голос теперь звучал на несколько децибел тише.
  
  – Он говорит, что прошелся в тот вечер по нескольким пабам, мэм. Купил готовый ужин и пошел домой слушать Вагнера.
  
  – «Тристана и Изольду», – уточнил Хайндз.
  
  А затем, под пронизывающим, словно лазерный луч, взглядом Темплер, выдавил из себя, что Нельсон пожелал беседовать с ними в присутствии адвоката.
  
  – Он что, настаивал на этом? – Она перевела пронизывающий взгляд на Шивон.
  
  – Я отражу это в моем отчете, мэм.
  
  – Но вы не сочли нужным об этом упомянуть?
  
  Шея Хайндза побагровела, когда до него дошло, как он подставил Шивон.
  
  – Мы не думали, что это может иметь какое-то значение… – Стоило ему почувствовать, что он оказался в центре внимания, как голос его сразу сел.
  
  – Вы так считаете, да? Насколько я понимаю, я здесь не нужна. Детектив Хайндз, – во всеуслышание объявила Темплер, – считает себя достаточно компетентным, чтобы принимать все решения.
  
  Хайндз попытался улыбнуться, но не смог.
  
  – Но он ошибается. Это я так, на всякий случай, довожу до вашего сведения… – Темплер деловой походкой направилась к двери и, указав жестом в сторону коридора, добавила: – Главное управление, зная, что у нас отсутствует один из детективов, на время командировало нам одного из своих.
  
  Шивон непроизвольно сжала зубы и тяжело выдохнула, узнав лицо и фигуру вошедшего в комнату человека.
  
  – Детектив Дерек Линфорд, – объявила Темплер, представляя вошедшего. – Возможно, некоторые из вас с ним знакомы. – Она отыскала глазами Хей-Хо Силверза. – Джордж, ты уже достаточно долго торчишь у этой стены. Может, ты по-быстрому введешь Дерека в курс дела, а?
  
  С этими словами Темплер вышла из комнаты. Линфорд огляделся, а затем упругой походкой подошел к Джорджу Силверзу и пожал протянутую руку.
  
  – Господи, – чуть слышно проговорил Хайндз. – Минуту назад у меня было такое чувство, что меня засунули в чашку Петри… – Он замолчал, посмотрев на Шивон, и через секунду спросил: – В чем дело?
  
  – В том, что ты только что говорил… обо мне и Гранте… – Она кивком головы указала на Линфорда.
  
  – О, – выдохнул Хайндз, а затем спросил: – Как насчет еще чашечки кофе?
  
  У кофейного агрегата она представила ему отредактированную версию событий, рассказала, что пару раз выходила в свет с Линфордом, но умолчала о том, что Линфорд начал за ней следить. Упомянула о вражде между Линфордом и Ребусом, а также о том, что первый обвинял второго в нанесении серьезных увечий.
  
  – Ты хочешь сказать, что детектив Ребус его избил?
  
  Шивон отрицательно покачала головой:
  
  – Тем не менее Линфорд все равно его обвинял.
  
  Хайндз присвистнул. Он, казалось, хотел что-то сказать, но в этот момент в коридоре появился сам Линфорд. Он шел к кофейному агрегату, перебирая монеты на ладони.
  
  – Не будет пятидесятипенсовика? – спросил он. Хайндз сразу стал рыться в карманах, дав возможность Линфорду и Шивон переглянуться.
  
  – Как дела, Шивон?
  
  – Отлично, Дерек. А у тебя?
  
  – Да вроде ничего. – Он медленно закивал. – Спасибо, что проявляешь ко мне интерес.
  
  Хайндз тем временем опустил монеты в щель и отказался взять мелочь, которую протягивал ему Линфорд.
  
  – Вам что, кофе или чай?
  
  – Не беспокойтесь, я сам сумею нажать нужную кнопку, – ответил Линфорд. Хайндз, поняв, что проявляет чрезмерное усердие, на шаг отступил.
  
  – К тому же, – продолжал Линфорд, – насколько я знаю, что кофе, что чай из этого агрегата – разницы никакой. – Он попытался изобразить улыбку, но глаза остались серьезными.
  
  – Почему именно он? – задала вопрос Шивон.
  
  Разговор происходил в кабинете заместителя начальника. Джилл Темплер, повесив трубку, делала пометки на полях какого-то напечатанного документа.
  
  – А почему бы и нет?
  
  Внезапно Шивон осенило, что в то время Темплер не была еще замначальника участка. И не знала всего, что произошло.
  
  – Понимаете… кое-что было… – Она поймала себя на том, что говорит словами Хайндза. – Между детективом Линфордом и детективом Ребусом… – попыталась объяснить Шивон.
  
  – Детектив Ребус больше не состоит у нас в штате. – Темплер взяла один лист и сделала вид, что углубилась в чтение.
  
  – Я знаю, мэм.
  
  Темплер бросила на нее внимательный взгляд.
  
  – Тогда в чем дело?
  
  Шивон бегло оглядела кабинет. Окно, шкафы с картотекой, цветы в горшках, пара семейных фотографий. Как бы ей хотелось, чтобы все здесь принадлежало ей. Как она хотела когда-нибудь оказаться на месте Джилл Темплер!
  
  А для этого надо не выдавать своих секретов.
  
  Надо казаться сильной и не раскачивать лодку.
  
  – Ни в чем, мэм.
  
  Она шагнула к двери и уже потянулась к ручке.
  
  – Шивон. – Голос звучал мягче. – Я уважаю вашу преданность детективу Ребусу, но не отношу это к категории необходимых добродетелей.
  
  Шивон, не оборачиваясь, кивнула. И как только на столе босса снова зазвонил телефон, она вышла из кабинета – вышла, как она считала, с достоинством. Вернувшись в отдел по расследованию убийств, она проверила скринсейвер. В компьютере все было по-прежнему. Тут ей пришла в голову одна мысль; она вышла в коридор, постучалась в дверь и, не дожидаясь ответа, заглянула в кабинет. Темплер прикрыла ладонью трубку.
  
  – А теперь в чем дело? – поинтересовалась она, и в ее голосе снова зазвучали металлические нотки.
  
  – В Кафферти, – выпалила Шивон. – Мне хотелось бы самой его допросить.
  
  Ребус медленно кружил вокруг овального стола. Наступила ночь, но жалюзи на окнах были открыты. Стол был завален документами, вынутыми из папок. Чего здесь не хватало, так это порядка. Ребус не считал себя обязанным наводить порядок, однако сейчас решил заняться именно этим. Он понимал, что утром остальные члены группы, возможно, переложат все по-своему, но он по крайней мере хоть попытается как-то систематизировать бумаги.
  
  Протоколы допросов, отчеты об опросе соседей, медицинское и патологоанатомическое заключения, отчет судмедэксперта, протокол осмотра места преступления… Как и следовало ожидать, в жизни убитого существовало множество факторов и обстоятельств, оставшихся вне поля зрения: а разве можно надеяться раскрыть преступление, не потрудившись найти мотив? Местные проститутки давали показания очень неохотно. Никто из них не считал Эрика Ломакса своим клиентом. Ход расследования не подстегнуло даже то, что примерно в это время в Глазго были совершены убийства нескольких проституток, за что полицию обвиняли в бездействии. Не повлияло и то обстоятельство, что Ломакс – известный среди своих подельников как Рико – вел свои дела на окраинах территории, контролируемой городским криминальным сообществом.
  
  Короче говоря, Рико Ломакс был гнусный тип. Даже по разложенным на столе бумагам Ребус смог заключить, что некоторые сотрудники, проводившие первоначальное расследование, считали, что его смерть попросту удалила с поля одного игрока. Кое-кто из нынешних коллег склонялся к тому же.
  
  – Какой смысл давать нам в разработку этого подонка? – возмущался Стью Сазерленд. – Пусть нам дадут дело, которое бы нам хотелось распутать.
  
  На этот выпад старший следователь Теннант отреагировал резко и категорично. Им следует хотеть распутать любое дело. Ребус, с самого начала наблюдавший за Теннантом, не мог понять, почему он выбрал именно Ломакса. Был этот выбор случайным или за ним скрывалась какая-то непонятная цель?
  
  Среди прочего в комнате стояла коробка со старыми газетами того времени. В них было много интересного, й не только потому, что они пробуждали воспоминания. Ребус сел и принялся просматривать газеты. Официальное открытие моста Скай-Роуд… Райт Роверз в матчах на кубок УЕФА… А вот: боксер наилегчайшего веса убит на ринге в Глазго…
  
  – Давнишние новости, – раздался вдруг чей-то голос. Ребус поднял голову. В дверях, расставив ноги и держа руки в карманах, стоял Фрэнсис Грей.
  
  – Я думал, ты еще в пабе, – сказал Ребус.
  
  Шмыгнув носом и потерев его ладонью, Грей прошел в комнату.
  
  – Мы там только что все это обсуждали. – Он постучал пальцами по пустой папке. – Ребятам не терпится приняться за дело, но ты, похоже, обскакал всех.
  
  – Пока шли тесты и лекции, все было нормально, – проговорил Ребус, откидываясь на стуле и распрямляя спину.
  
  Грей кивнул.
  
  – А теперь настала пора серьезно поработать, так? – Он выдвинул из-за стола ближайший к Ребусу стул, сел и сосредоточенно уставился на газетную полосу. – Но ты, похоже, относишься к этому серьезней всех.
  
  – Да я просто пришел первым, только и всего.
  
  – Это я и имею в виду, – не сводя с него глаз, произнес Грей. Он послюнил палец и перевернул страницу. – У тебя хорошая репутация, Джон, верно? Но иногда ты слишком увлекаешься.
  
  – Что ты говоришь? А сам ты здесь для того, чтобы строго придерживаться должностной инструкции?
  
  Грей снисходительно улыбнулся. Ребус почувствовал запах пива и никотина, исходящие от его одежды.
  
  – Мы все иногда переходим границы дозволенного, согласен? Такое случается и с хорошими копами, и с плохими. Может, ты думаешь, что именно это и делает хороших копов хорошими!
  
  Ребус внимательно смотрел на профиль Грея. Грей оказался в Туллиаллане из-за того, что раз за разом не исполнял приказы старшего по званию офицера.
  
  – Мой босс, – продолжал Грей, – был и навсегда останется законченной безмозглой задницей. – Сделав паузу, он добавил: – Уважаемой задницей. – После этой фразы он грохнул кулаком по столу.
  
  Большинство этих людей не относилось к вышестоящим так, как требуют правила субординации; они не верили в то, что те способны хорошо работать и принимать правильные решения. Те, кого Грей называл Дикой ордой, смогут вернуться к исполнению своих прежних обязанностей только тогда, когда научатся соблюдать законы иерархии.
  
  – Послушай, – произнес Грей, помолчав, – ведь мне без проблем могут назначить такого босса, как старший следователь Теннант. Такого, который называет вещи своими именами. У которого совершенно ясная позиция. Это человек старой школы.
  
  Слушая, Ребус утвердительно кивал.
  
  – Он по крайней мере выскажет тебе все прямо в лицо.
  
  – И не обосрет тебя за твоей спиной. – Грей вдруг стал внимательно рассматривать первую полосу газеты, а потом протянул ее Ребусу: Розит Вид обещает создать 5000 рабочих мест… – А мы все еще здесь, – вздохнул Грей. – Раз мы тогда не уволились, обошлись без нас. Как ты думаешь, почему так получилось?
  
  – С нами было бы слишком хлопотно? – предположил Ребус.
  
  Грей покачал головой:
  
  – Потому, что в глубине души они кое-что понимают. Им ясно, что мы нужны им больше, чем они нам.
  
  Он повернулся к Ребусу, стараясь поймать его пристальный взгляд. Он, казалось, ждал, что скажет в ответ Ребус. Но тут из коридора послышались голоса, и сразу несколько голов просунулось в дверь. Четверо их коллег вошли в комнату с двумя большими сумками, из которых сразу же извлекли банки с пивом и бутылку дешевого виски. Грей, встав со стула, сразу же принял командование на себя.
  
  – Детектив Уорд, вы отвечаете за обеспечение нашей команды кружками и стаканами. Сержант Сазерленд, потрудитесь закрыть жалюзи, понимаете? Детектив Ребус уже открыл дискуссию. Кто знает, может быть, как раз сегодня мы размотаем этот хитрый клубок, который подбросил нам Арчи Теннант…
  
  Все понимали, что этого не случится, но это не остановило порыв начать мозговой штурм, горячность которого только усиливалась по мере ослабления действия алкоголя. Некоторые доводы были дикими, обсуждение делало их еще более дикими, но звучали и здравые мысли, мелькавшие, словно самородки в грудах пустой породы. Там Баркли составил список высказанных идей. Как Ребус и предполагал, разложенные бумаги вскоре перемешались, и на столе воцарился прежний хаос. Но он промолчал.
  
  – Рико Ломакс ничего не ожидал, – авторитетно заявил Джаз Маккалоу.
  
  – Почему ты так считаешь?
  
  – Если человек что-то подозревает, он старается поменять свой распорядок жизни, а этот наглец Рико появляется в том же самом месте, в том же самом баре, в то же самое время, что и всегда.
  
  Несколько человек согласно кивнули и принялись развивать высказанную мысль: гангстерская разборка, заранее подготовленное нападение.
  
  – Мы все время работали со стукачами, – добавил Фрэнсис Грей. – И что? Передали кучу денег в их грязные руки. А результат: все коту под хвост.
  
  – Не исключено, что он мог быть связан каким-либо контрактом, – задумчиво проговорил Алан
  
  Уорд.
  
  – Алан, ты еще здесь? – с притворным удивлением воскликнул Грей. – Ведь в это время тебя укладывают в постель с твоим любимым мишкой?
  
  – Признайся, Фрэнсис, ведь ты покупаешь свои шуточки оптом? И обычно те, у которых срок годности давно истек.
  
  Раздался дружный смех, и несколько пальцев, указывающих на Грея, словно говорили: Фрэнсис, этот парень тебя сделал! Он действительно тебя сделал!
  
  Ребус видел, как рот Грея растянулся в улыбке, такой тонкой, какая бывает у манекенщиц на подиуме.
  
  – Насколько я понимаю, нам предстоит долгая ночь, – сказал Джаз Маккалоу, возвращая всех на землю.
  
  После очередной банки пива Ребус вышел из комнаты и двинулся в туалет. Нужно было дойти до конца коридора и спуститься на один пролет. Закрывая за собой дверь, он слышал, как Стью Сазерленд повторил одну из своих прежних версий:
  
  – Рико был сам по себе, так? Не входил ни в одну гангстерскую группировку. Но, если верить слухам, мог ловко увести с места преступления любую банду, когда начинало припахивать жареным…
  
  Ребус знал, о чем толкует Сазерленд. Если кто-то совершал нападение или попадал в затруднительное положение, из-за чего необходимо было на некоторое время исчезнуть из города, то обеспечить безопасное убежище должен был именно Рико. У него были связи повсюду: в муниципальных многоэтажках, загородных пансионатах, на стоянках дальнобойщиков. От Кейтнеса до границы и от Гебридских островов до Восточного Лотиана. На стоянках дальнобоев на Восточном побережье он чувствовал себя как дома: его двоюродные братья и сестры управляли по меньшей мере дюжиной таких стоянок. Сазерленд пытался выяснить, кто был вынужден скрываться от полиции в то время, когда был убит Рико. Возможно, одно из таких убежищ накрыли, а Рико в наказание угостили бейсбольной битой? А может быть, кто-то пытался узнать у него местонахождение одного из джентльменов удачи?
  
  Эта версия заслуживала внимания. Однако Ребус не понимал, как они могут что-либо выяснить шесть лет спустя. Подойдя к лестнице, он заметил, что вниз кто-то спускается. Уборщик, подумал он. Но рабочий день уборщиков заканчивался раньше. Он хотел было спуститься, но передумал и прошел до конца коридора, туда, где была еще одна лестница. Спустился на первый этаж. Прижимаясь к стене и стараясь ступать бесшумно, дошел до центральной лестницы. Открыл стеклянную дверь и с удивлением обнаружил того, кто там прятался.
  
  – Добрый вечер, сэр.
  
  Старший следователь Арчибальд Теннант обернулся.
  
  – А, это вы.
  
  – Вы подглядываете за нами, сэр?
  
  От Ребуса не ускользнуло, что Теннант не сразу нашелся, что ответить.
  
  – Да ведь и я, по сути, занимаюсь тем же, – прервал паузу Ребус, – при данных обстоятельствах.
  
  – Сколько вас там? – спросил Теннант, глядя поверх головы Ребуса.
  
  – Все.
  
  – И Маккалоу не уехал домой?
  
  – Сегодня нет.
  
  – В таком случае я просто поражен.
  
  – А почему бы вам не присоединиться к нам, сэр? Возможно, еще осталась пара банок пива…
  
  Теннант, картинно поднеся к глазам руку с часами, наморщил нос.
  
  – В это время я обычно ложусь спать, – ответил он. – Буду вам благодарен, если вы…
  
  – Умолчу о том, что встретил вас? Вы полагаете, что это подорвало бы дух и единство нашей группы?
  
  Его лицо начало непроизвольно расплываться в улыбке; неловкость Теннанта доставляла ему удовольствие.
  
  – Детектив Ребус, может, вам стоит разыграть из себя непрофессионала? Хотя бы на этот раз.
  
  – То есть показать себя не таким, каков я есть на самом деле, вы это имеете в виду? – сказал отставной следователь с усмешкой.
  
  – Называйте это как хотите. Своего мнения я вам навязывать не буду, понятно?
  
  Он повернулся и зашагал прочь от главного входа в колледж. Дорожка, ведущая от подъезда, была хорошо освещена, и Ребус наблюдал, как он идет по ней, а затем завернул под лестницу, где стояло несколько телефонных кабинок.
  
  Ему ответили после пятого гудка. Ребус смотрел на лестницу и был готов сразу повесить трубку, если только кто-нибудь там появится.
  
  – Это я, – произнес он в трубку. – Надо встретиться. – Выслушав ответ, он продолжал: – И как можно скорее. Сможете в этот уик-энд? Это не касается вашего ноу-хау. – Он помолчал. – А может, и касается. И сам не знаю.
  
  После того как ему дали понять, что с уик-эндом ничего не получится, он кивнул. Выслушав еще несколько слов, Ребус повесил трубку и толчком распахнул дверь в туалет. Открыл кран и остановился перед умывальником. Не прошло и минуты, как в туалет вошел еще кто-то. Алан Уорд, хмыкнув, направился в одну из кабин. Ребус слышал, как скрипнула защелка, а потом Уорд начал расстегивать брючный ремень.
  
  – Напрасная трата времени и мозгового вещества, – раздался из кабины голос Уорда. – Напрасные усилия.
  
  – Старшему следователю Теннанту не удалось тебя убедить, правильно я понимаю? – обратился к нему Ребус.
  
  – На что мы, черт возьми, тратим время!
  
  Восприняв эту фразу как утвердительный ответ на свой вопрос, Ребус не стал больше отрывать Уорда от дела, ради которого он сюда пришел.
  3
  
  В пятницу они с утра снова принялись за дело Ломакса. Теннант попросил доложить о проделанной работе. Несколько пар глаз уставились на Фрэнсиса Грея, но сам он сверлил взглядом Ребуса.
  
  – Джон просидел над документами намного дольше, чем любой из нас, – сказал он. – Давай, Джон, доложи преподавателю, что нам удалось выяснить.
  
  Чтобы собраться с мыслями, Ребус выпил несколько глотков кофе.
  
  – Большая часть того, что нам удалось сформулировать, это всего лишь гипотезы, причем не новые. Мы пришли к выводу, что жертву поджидали. Им было известно, где и в какое время он бывал. Но дело в том, что на этой аллее тусовались девушки, однако ни одна из них не заметила там посторонних.
  
  – А они, разумеется, не самые надежные на свете свидетели, так? – перебил его Теннант.
  
  Ребус перевел взгляд на него:
  
  – Они вообще не хотят светиться в полиции, вы ведь это имеете в виду?
  
  Вместо ответа Теннант пожал плечами. И пошел кружить вокруг стола. Интересно, подумал Ребус, заметил ли он, что сегодня утром лиц со следами похмелья уже меньше? Что греха таить, некоторые выглядят так, словно дети разукрасили им лица цветными мелками, но Алану Уорду не понадобились его стильные солнцезащитные очки, и глаза Стью Сазерленда хоть и обведены черными кругами, но белки без кровавых прожилок.
  
  – Так вы считаете, это дело рук гангстеров? – спросил Теннант.
  
  – Мы считаем это наиболее вероятным объяснением, этого же мнения придерживалась и группа, проводившая первоначальное расследование.
  
  – Но?… – Теннант через стол смотрел в глаза Ребусу.
  
  – Но, – продолжил за него Ребус, – здесь тоже не все так гладко. Если это удар, нанесенный гангстером, то почему об этом никто не знал? У криминальной полиции Глазго есть информаторы, однако никто ничего такого не слышал. В таких делах, конечно, бывает, натыкаешься на стену молчания, однако и в ней обычно есть какая-то щель, которая и обнаруживается в ходе расследования.
  
  – И что же вам удалось из этой щели выудить?
  
  Теперь вместо ответа пожал плечами Ребус.
  
  – Да ничего. Просто все это немного странно, и только.
  
  – Ну а что известно о друзьях и подельниках Ломакса?
  
  – Да это просто дикая банда вроде семи гномов. – За столом негромко зафыркали. – Вдова мистера Ломакса Фенелла вначале была в числе подозреваемых. Ходили слухи, что она вовсю погуливает за спиной супруга. Никаких доказательств ее причастности не нашли, а сама она не была расположена к откровенности.
  
  Фрэнсис Грей откинулся на стуле и распрямил плечи.
  
  – Она почти сразу же перевезла свой фургон к Чибу Келли.
  
  – Ну и ну, – покачал головой Теннант.
  
  – Чибу принадлежат два паба в Гоувене, так что стоять за стойкой для него дело привычное.
  
  – Можно быть уверенным, что он и сейчас там?
  
  Грей кивнул:
  
  – Его засадили в тюрьму Барлинни, но не надолго: за скупку краденого. Его пабы приносят больше дохода, чем большинство ресторанов индийской еды. Да и Фенелла не из тех, кто будет безутешно тосковать – многие из мужчин в Гоувене знают, что она предпочитает на завтрак…
  
  Теннант задумчиво качал головой.
  
  – Детектив Баркли, вы чем-то опечалены? Баркли сложил руки лодочкой.
  
  – Да нет, сэр, все в порядке.
  
  – Вы уверены?
  
  Баркли снова развел ладони, пытаясь при этом скрестить под столом ноги.
  
  – Это потому, что мы слышим об этом впервые.
  
  – О миссис Ломакс и Чибе Келли? Теннант дождался утвердительного кивка.
  
  Баркли, а затем снова переключил внимание на Грея.
  
  – Итак, детектив Грей? Это вы выяснили, объединив усилия всей группы?
  
  Отвечая, Фрэнсис Грей старался не смотреть на Баркли.
  
  – Не относитесь к этому серьезно, сэр. Подтверждений того, что Фенелла и Чиб знали друг друга, когда Рико был жив, мы не нашли.
  
  Теннант вытянул губы трубочкой.
  
  – Вы согласны с этим, детектив Баркли?
  
  – Вполне, сэр.
  
  – А как остальные? Правильно ли поступил детектив Грей, не раскрыв вам всю информацию?
  
  – Не вижу в этом ничего плохого, – сказал Джаз Маккалоу, остальные согласно закивали.
  
  – А у нас есть шанс допросить миссис Ломакс? – неожиданно звонким голосом спросил Алан Уорд.
  
  – Не думаю, – ответил Теннант, стоявший напротив него.
  
  – Выходит, у нас не много надежд достичь какого-то результата?
  
  Теннант пригнулся к его плечу.
  
  – Не думаю, что результаты вашей работы, детектив Уорд, делают вам честь.
  
  – Как прикажете вас понимать? – вызывающе спросил Уорд, пытаясь встать на ноги, но Теннант примирительно похлопал его ладонью по спине.
  
  – Сидите, я вам все объясню. – Когда Уорд снова опустился на стул, Теннант убрал руку и снова зашагал кругами вокруг стола. – Это дело можно считать отложенным, но не закрытым. Если вы убедите меня в том, что необходимо выяснить что-то, возможно, кого-то допросить, я это организую. Но вы должны меня убедить. В прошлом, детектив Уорд, вы проявляли даже излишний энтузиазм в том, что называется методикой проведения допросов.
  
  – Да этот сучонок наркоман все наврал.
  
  – И поскольку его жалоба не подтвердилась, мы, естественно, должны признать, что вы не совершили ничего противозаконного.
  
  Теннант послал Уорду лучезарную улыбку, однако лицо у него было такое невеселое, какое Ребусу нечасто доводилось видеть. И вдруг, хлопнув в ладоши, он объявил:
  
  – За работу, джентльмены. Сегодня я хочу посмотреть, как вы будете разбирать и анализировать протоколы допросов. Работайте парами, так легче. – Он указал туда, где у стены стояла чистая доска. – Я хочу получить поэтапную схему первоначального расследования с вашими комментариями и критическими замечаниями. Подмечайте все, что они пропустили; все сопутствующие обстоятельства, особенно такие, которыми, по вашему мнению, следует заняться поподробнее. – Услышав, что Стью Сазерленд проворчал что-то, Теннант бросил на него пристальный взгляд и объявил: – Кто не видит в этом смысла, может отправляться вниз. – Он глянул на часы. – Через три четверти часа у курсантов начинается трехмильный забег. Так что, сержант Сазерленд, вам хватит времени надеть на себя майку и шорты.
  
  – Сэр, я тут ни при чем, – ответил Сазерленд, картинно поглаживая себя по животу. – Легкое расстройство желудка, только и всего.
  
  Сердито посмотрев на него, Теннант вышел из аудитории. Медленно, словно нехотя, шестеро мужчин снова сложились в единую команду, распределив между собой ворохи лежащих на столе бумаг. Ребус обратил внимание, что голова Тама Баркли постоянно опущена и что он старательно избегает встречаться глазами с Фрэнсисом Греем.
  
  А Грей работал в паре с Джазом Маккалоу. Сначала Ребусу показалось, что он расслышал, как Грей сказал: «А ты знаешь дразнилку про «Барклиз-банк»? На юге ее все знают. «Тот, кто ходит в «Барклиз-банк», тот, конечно, мастурбант». Но Маккалоу не поддержал разговора.
  
  Примерно через час Стью Сазерленд, захлопнув очередную папку, с грохотом водрузил ее на груду таких же, лежавших перед ним, и, встав со стула, потянулся, разминая затекшие ноги и спину. Сделав несколько шагов по комнате, он подошел к окну и, повернувшись к столу, некоторое время смотрел на своих коллег.
  
  – Мы зря тратим время, – сказал он. – Мы никогда не найдем того, что нам надо.
  
  – А что нам надо? – поинтересовался Алан Уорд.
  
  – Имена или кликухи тех, кого Рико прятал в своих дальнобоях и лежбищах в то время, когда его грохнули.
  
  – И какая связь? – тихим голосом задал вопрос Маккалоу.
  
  – Неужто не ясно? Рико помогал бандитам скрываться, значит, если кто-то хотел найти кого-то из них, ему надо было трясти Рико.
  
  – И прежде чем приступить к расспросам, они решили выбить из него мозги, – с издевкой подсказал Маккалоу.
  
  – Может, они просто переусердствовали и не рассчитали силу удара, когда грохнули ему по черепу. – Сазерленд, потирая руки, скользил взглядом по лицам своих товарищей, ища поддержки.
  
  – А может, он сообщил им то, что было нужно, – предположил Там Баркли.
  
  – Так уж и сообщил, что-то не верится, – усомнился Фрэнсис Грей.
  
  – Когда над его головой занесли бейсбольную биту, может быть, именно так он и поступил, – вступил в разговор Ребус, пытаясь отвести раздражение Грея от Баркли. – Лично я не вижу здесь ничего невероятного… – Чуть помедлив, он продолжал: – Положим, Рико не поддался на угрозы. А возможно, он назвал это имя, думая этим спасти свою жизнь.
  
  – Какое имя? – спросил Грей. – Того, кто в это время уже отбросил коньки? – Он скользнул взглядом по лицам товарищей, сидевших за столом, но те лишь недоуменно пожимали плечами. – Мы даже не знаем, прикрывал ли он тогда кого-нибудь или нет.
  
  – Именно это я и пытаюсь выяснить, – как можно спокойнее проговорил Стью Сазерленд.
  
  – Если Рико помогал кому-то скрыться, – предположил Там Баркли, – и кто-то пользовался его услугами, все указывает на то, что такие люди скрылись навсегда. А это значит, что мы уперлись в глухую стену.
  
  – Ты, если хочешь, можешь умыть свои ручки, – раздраженно проговорил Грей, ткнув пальцем в строну Тама Баркли. – Мы не собираемся обсуждать все твои великие умозаключения.
  
  – Но я по крайней мере ничего не скрываю от ребят.
  
  – Разница здесь вот в чем: в большом городе мы фактически занимаемся тем же, чем сейчас. Баркли, чем ты обычно занимаешься в Фолкерке: натужно пыхтишь за накрепко запертой дверью? А может быть, тебе нравится подвергать свою жизнь опасности и держать дверь открытой настежь, когда ты работаешь?
  
  – А ты работаешь на всю катушку, так, что ли?
  
  – Именно так, дружище, именно так я работаю. А вот ты работаешь совсем не так, и пользы от тебя ноль.
  
  Воцарилось молчание, которое внезапно нарушил смех Алана Уорда, а вслед за ним рассмеялся и Стью Сазерленд. Лицо Тама Баркли почернело; Ребус знал наперед, что будет дальше. Баркли вскочил на ноги, стул с грохотом свалился на пол. Встав одним коленом на стол, он изготовился перескочить через него с намерением добраться до Фрэнсиса Грея. Ребус вытянул руку, чтобы остановить его и дать Стью Сазерленду время броситься вперед и схватить его в железные объятия. А Грей сидел, откинувшись на спинку стула, с самодовольной улыбкой на лице и концом ручки отбивал дробь по столешнице. Алан Уорд шлепал ладонью по бедру, словно сидел не в аудитории, а в первом ряду в цирке «Барнум и Бейли». Они не сразу заметили, что дверь в аудиторию открыта и на пороге стоит Андреа Томсон. Она медленно сложила на груди руки, когда в комнате наконец наступило что-то похожее на порядок. Ребус вспомнил, как должен вести себя класс при появлении преподавателя.
  
  Но здесь-то совсем другое: здесь были мужчины – тридцатилетние, сорокалетние и пятидесятилетние; мужчины, обремененные ипотеками и семьями; мужчины, карабкающиеся по карьерной лестнице вверх.
  
  Ребус не сомневался, что, увидев эту промелькнувшую перед ней сцену, мисс Томсон будет размышлять над ней на протяжении нескольких месяцев.
  
  Сейчас она смотрела на него.
  
  – Детектива Ребуса просят к телефону, – объявила она.
  
  – Я не буду, – сказала она, – расспрашивать вас о том, что там произошло.
  
  Они шли по коридору к ее аудитории.
  
  – Это разумно, – одобрил он.
  
  – Не понимаю, почему этот звонок переключили на мой телефон. Мне кажется, гораздо легче было бы сходить за вами из приемной…
  
  – Тем не менее благодарю вас за хлопоты.
  
  Ребус наблюдал, как раскачивается при ходьбе ее тело. Ее походка напоминала попытки до крайности неловкого человека танцевать твист. Возможно, у нее была родовая травма позвоночника в легкой форме; а может, это результат автомобильной аварии в подростковом возрасте…
  
  – Ну и как?
  
  Он слишком поздно отвел от нее взгляд.
  
  – У вас смешная походка, – признался он. Она подняла на него глаза:
  
  – Да? А я и не замечала. Спасибо, что сообщили мне об этом.
  
  Она открыла дверь. Снятая с рычага телефонная трубка лежала на столе. Ребус поднес ее к уху.
  
  – Алло?
  
  В трубке слышались только гудки. Он встретился с ней взглядом и пожал плечами.
  
  – Должно быть, надоело ждать, – предположил он.
  
  Она взяла у него трубку, поднесла к уху, потом положила на аппарат.
  
  – А кто звонил? Как представился?
  
  – Никак.
  
  – Это был междугородний звонок?
  
  Она пожала плечами.
  
  – Так все-таки что он сказал?
  
  – Только то, что хочет поговорить с детективом Ребусом. Я ответила, что вы в другом конце коридора, тогда меня спросили, могу ли я… нет… – Она на секунду задумалась, потом покачала головой. – Я сама предложила сходить за вами.
  
  – И он не представился?
  
  Ребус сидел за ее письменным столом – на ее стуле.
  
  – Я вам что, автоответчик?
  
  Ребус улыбнулся.
  
  – Да я просто шучу. Кто бы это ни был, перезвонит.
  
  При этих словах телефон зазвонил вновь. Ребус поднял вверх руку, обращенную раскрытой ладонью к ней.
  
  – Ну вот, что я и говорил, – с улыбкой произнес он.
  
  Он потянулся к телефону, но она, опередив его, сама взяла трубку. Ее взгляд красноречиво говорил, что это все-таки ее кабинет.
  
  – Андреа Томсон, – представилась она. – Эксперт по профпригодности.
  
  Потом еще секунду слушала, прежде чем до нее дошло, что звонят ему. Ребус взял трубку.
  
  – Детектив Ребус слушает, – сказал он.
  
  – В школе у меня был советчик по выбору профессии, – произнес голос в трубке. – И он разрушил все мои мечты.
  
  Ребус узнал этот голос.
  
  – Только не рассказывай мне, – ответил он, – что у тебя не хватило упорства стать солистом балета?
  
  – Я бы мог танцевать только вокруг тебя, друг мой.
  
  – Одни обещания. Какого черта ты, Клеверхаус, решил испортить мне отпуск?
  
  При слове «отпуск» брови у Андреа Томсон удивленно поднялись. Заметив это, Ребус подмигнул. Он занял ее стул, поэтому она полусидя пристроилась на столе.
  
  – Слышал, ты преподнес своей начальнице чашечку чаю.
  
  – И тебе не терпится позлорадствовать, потому и звонишь?
  
  – Вовсе не потому. Мучительно признаваться, но нам, возможно, потребуется твоя помощь.
  
  Взяв в руки телефон, Ребус медленно поднялся со стула.
  
  – Шнур длинный?
  
  – Наверно.
  
  Воспользовавшись моментом, Андреа Томсон заняла свой стул. Ребус топтался около нее, держа в одной руке телефон, в другой трубку.
  
  – Я здесь застрял, – сказал он. – Не вижу никакой возможности…
  
  – Очень может быть, что увидишь, когда узнаешь, что нам от тебя нужно.
  
  – Нам?
  
  – Мне и Ормистону. Я звоню тебе из машины.
  
  – И где сейчас эта машина?
  
  – На гостевой парковке. Так что отрывай свою задницу и дуй сюда.
  
  Клеверхаус и Ормистон раньше работали в Втором отделе Шотландской криминальной полиции, который размещался в Большом доме – так называли Главное полицейское управление. Отдел служил также штаб-квартирой полиции Лотиана и Пограничного края. Шотландская криминальная полиция, или ШКП, занималась расследованием громких дел, связанных с серьезными преступлениями: наркоторговлей, организованной преступностью, укрывательством краденого, убийствами. Ребус знал обоих с незапамятных времен. С недавних пор ШКП, вместе с Клеверхаусом и Ормистоном, вошла в структуру Агентства по борьбе с наркотиками. Оба сейчас сидели в машине на гостевой парковке, найти их не составило никакого труда: Ормистон занимал водительское место в старом черном такси. Клеверхаус, изображая пассажира, расположился на заднем сиденье. Ребус забрался в машину и уселся рядом с ним.
  
  – На кой ляд вам эта колымага?
  
  – Прикрытие лучше некуда, – ответил Клеверхаус, поглаживая дверцу. – Никто никогда не обратит внимания на черное такси.
  
  – В такой глуши еще как обратит!
  
  Клеверхаус согласно кивнул.
  
  – Но ведь сейчас мы не ведем слежки, так что все нормально.
  
  Теперь Ребус в свою очередь вынужден был признать, что довод Клеверхауса не лишен смысла. Он закурил, не обращая внимания ни на надпись «Не курить», ни на то, что Ормистон опустил переднее стекло. После недавнего повышения Клеверхаус стал детективом, а Ормистон получил чин сержанта. Это была странная парочка – высокий и худой Клеверхаус, почти дистрофик, худобу подчеркивал пиджак, который он обычно застегивал на все пуговицы. И невысокий, коренастый Ормистон с блестящими черными кудрями, придававшими ему сходство с римским императором. Говорил, как правило, Клеверхаус, оставив Ормистону роль напарника, стоящего на стреме.
  
  И сейчас, как всегда, тон задавал Клеверхаус.
  
  – Ну и как тебе в Туллиаллане, Джон? – спросил он.
  
  Ребуса насторожило, что он называл его по имени.
  
  – Нормально, – ответил он, опуская стекло и стряхивая пепел.
  
  – И кто еще из провинившихся там ошивается?
  
  – Стью Сазерленд, Там Баркли… Джаз Маккалоу… Фрэнсис Грей…
  
  – В общем, компания разношерстная.
  
  – Мне кажется, я в нее вписался.
  
  – Даже не верится, – фыркнул Ормистон.
  
  – Шофер, забудь о чаевых! – прикрикнул на него Ребус, постукивая ногтями по плексигласовому экрану, отделяющему его от Ормистона.
  
  – Кстати об этом, – произнес Клеверхаус. Это был сигнал. Ормистон повернул ключ зажигания, включил первую передачу, и машина тронулась.
  
  Ребус обратился к Клеверхаусу.
  
  – Куда мы едем?
  
  – Просто едем и разговариваем, вот и все.
  
  – Я ведь схлопочу за это взыскание.
  
  Клеверхаус усмехнулся:
  
  – Я уже переговорил с директором. Он обещал, что все будет в порядке.
  
  Ребус откинулся на спинку. Машина гремела и дребезжала на ходу, двери дрожали, он чувствовал каждую пружину под вытертой кожаной обивкой.
  
  – Надеюсь, вы застрахованы на случай, если машина развалится на ходу, – сказал Ребус.
  
  – Джон, ты же знаешь, я всегда все предусматриваю.
  
  Они выехали из двора колледжа и повернули налево, в сторону Кинкардин-бридж. Клеверхаус, отвернувшись к окну, разглядывал окрестности.
  
  – Дело касается твоего приятеля Кафферти, – неожиданно сказал он.
  
  Ребус мгновенно ощетинился:
  
  – Он не мой приятель.
  
  Клеверхаус заметил нитку, приставшую к штанине его брюк. Он снял ее и принялся разглядывать с таким вниманием, словно она была для него важнее, чем резкий ответ Ребуса.
  
  – Вообще-то дело касается не столько самого Верзилы Гора, сколько шефа всей его команды.
  
  Ребус нахмурился:
  
  – Хорька?
  
  Ребус встретился взглядом с Ормистоном, сосредоточенно наблюдавшим за ним в зеркало заднего вида в надежде понять, что скрывается за его сдержанностью, к которой примешивалось волнение. И Ормистон, и его коллега считали, что вышли на что-то существенное. И что бы это ни было, помощь Ребуса была им необходима, однако в том, что ему можно доверять, они уверены не были. Ведь и до самого Ребуса доходили слухи о его якобы близости с Кафферти, о том, что они во многом похожи.
  
  – Хорек, насколько известно, никогда не прокалывался, – продолжал Клеверхаус. – Но когда Кафферти освободился, его делам в Эдинбурге пришел конец.
  
  Ребус кивнул: пока Кафферти сидел в тюрьме, Хорек держал для него город в руках.
  
  – Интересно, – задумчиво проговорил Клеверхаус, – после того как Кафферти снова взял дело в свои руки, чувствует ли наш Хорек себя обиженным? Как говорится, сперва дали порулить, а потом отправили на заднее сиденье.
  
  – Некоторые предпочитают ездить с шофером. Через Хорька вам к Кафферти не подкопаться.
  
  Ормистон стал сморкаться, выводя носом звуки, похожие на сопение быка.
  
  – Там видно будет, – сказал он.
  
  Клеверхаус сидел безмолвно, точно аршин проглотил. Но и в таком положении он, казалось, подавал команды напарнику. Ребус не был уверен, что Ормистон произносит хоть слово без того, чтобы Клеверхаус не подал ему знак кивком головы.
  
  – Бесполезно и пробовать. – Ребус счел необходимым подчеркнуть только что высказанную мысль.
  
  Клеверхаус отвернулся от окна и впился в него пристальным взглядом.
  
  – У нас есть кое-что в запасе. Сын Хорька кое на чем прокололся.
  
  – А я и не знал, что у него есть сын.
  
  Вместо утвердительного кивка Клеверхаус медленно опустил веки: это требовало меньшей энергии.
  
  – Его зовут Эли.
  
  – И что же он натворил?
  
  – Открыл собственный бизнес, так, пустяки: преимущественно кокаин, немножко амфетамина, ну и марихуана до кучи.
  
  – Вы ему уже что-нибудь предъявили? – поинтересовался Ребус.
  
  Они давно миновали мост и ехали теперь по трассе М-9 в западном направлении. Несколько минут спустя слева по ходу появится старый нефтеперегонный завод в Грейнджмуте.
  
  – Ну, как сказать, – уклончиво ответил Клеверхаус.
  
  Перед глазами Ребуса словно проявлялся снимок, сделанный «Полароидом», и вот наконец он увидел завершенную картину.
  
  – Так вы хотите уговорить Хорька пойти на сделку?
  
  – Именно на это мы и рассчитываем.
  
  Ребус задумался.
  
  – Нет, он на это не пойдет.
  
  – Тогда Эли сядет. И надолго.
  
  Ребус посмотрел на него и, помолчав, спросил:
  
  – И с каким количеством этой дряни вы его взяли?
  
  – Наверно, лучше будет, если ты сам увидишь.
  
  Теперь до него дошло, куда они едут.
  
  Западный Эдинбург, торговая зона рядом с Горджи-роуд. Это место знавало прежде лучшие времена. Да, подумал Ребус, только развивающаяся промышленность может обеспечить безопасность – тогда свободные производственные помещения охраняют от вандалов и поджигателей. Здание склада окружал по всему периметру плотный забор, ворота круглосуточно охраняла специальная команда. Ребусу доводилось бывать здесь и раньше, много лет назад: тогда шло расследование по делу о провозе оружия за обшивкой трейлера. Трейлер, стоявший сейчас на территории склада, не сильно отличался от того трейлера. Главное отличие состояло в том, что этот трейлер был разобран, и множество деталей лежало в строгом порядке на бетонном полу. Двери и панели были отвинчены. Оси опирались на домкраты, колеса со снятыми покрышками тоже лежали на полу. Два ящика, поставленных один на другой, позволили заглянуть внутрь. Ребус осмотрел кабину. Сиденья были сняты, под срезанным покрытием пола виднелся потайной отсек, в котором сейчас было пусто. Ребус слез с ящиков и, обойдя трейлер, подошел к задним дверям посмотреть груз, разложенный на светло-голубом брезенте. Не все упаковки были вскрыты. Эксперт-химик – сотрудник лаборатории судебной медицины в Хауденхолле – склонился над ящиком с пробирками и растворами. На нем не было привычного белого халата, вместо него по случаю холодной погоды он надел ярко-красную лыжную куртку и шерстяной берет. Примерно на половине распакованных коробок уже красовались наклеенные им этикетки. И еще около полусотни ждало своей очереди…
  
  Ормистон снова занялся прочисткой носа. Ребус повернулся к Клеверхаусу, который, поднеся руки ко рту, пытался согреть их дыханием.
  
  – Следи, чтобы Орми не слишком приближался к наркоте, а то он все сдует.
  
  Клеверхаус усмехнулся, а Ормистон пробормотал что-то, но Ребус не расслышал.
  
  – Похоже, обычная поставка по отработанной схеме, – заключил Ребус. – Кто его сдал?
  
  – Никто. Нам просто повезло, только и всего. Мы знали, что Эли помаленьку приторговывает.
  
  – И вы не подозревали, что он ворочает такими объемами?
  
  – Ни сном ни духом.
  
  Ребус осмотрелся. Это тянуло больше чем на обычную поставку, и они это понимали. Перехватить такое количество – величайшая удача. Сейчас здесь был только он, эти двое из Агентства по борьбе с наркотиками и эксперт-химик. Наркотики, ввозимые с континента, – это дело таможни и службы акцизов…
  
  – Честно говоря, – сказал Клеверхаус, глядя в лицо Ребуса, – Карсуэл дал нам добро.
  
  Карсуэл был заместителем начальника полиции. С ним у Ребуса не раз бывали стычки.
  
  – Он знает, что я здесь? – поинтересовался он.
  
  – Пока нет.
  
  – Так, давайте уточним: вы задержали трейлер, обнаружили кучу нелегального товара. Этого достаточно, чтобы упечь сыночка Хорька лет на десять… – Он помолчал. – Кстати, а какое отношение к этому имеет сын Хорька?
  
  – Эли был водителем этого трейлера. Он дальнобойщик.
  
  – Вы за ним следили?
  
  – У нас возникло подозрение. Мы задержали этого придурка, когда он, остановившись на придорожной площадке, курил косяк.
  
  – Таможня в этом не участвовала?
  
  Клеверхаус покачал головой.
  
  – Мы подъехали так, наудачу. В путевых документах указано, что он доставлял принтеры в Хатфилд, а на обратном пути его загрузили компьютерными программами и играми. – Клеверхаус кивком указал в угол склада, где стояло полдюжины поддонов. – Как только мы представились, Эли попытался засрать нам мозги этим…
  
  Ребус наблюдал, как эксперт-химик наливает чай из термоса.
  
  – А от меня вы что хотите? Чтобы я потолковал с папашей, хотите проверить, сможем ли мы договориться?
  
  – Ты лучше знаешь Хорька. Может, он тебя послушает. Просто поговорите о том о сем, как отец с отцом…
  
  Ребус, внимательно глядя на Клеверхауса, спрашивал себя, насколько осведомлен этот человек. Когда дочь Ребуса оказалась в инвалидной коляске, Хорек отыскал виновника и передал его Ребусу на складе, похожем на этот…
  
  – Ведь в этом нет ничего плохого, верно? – Голос Клеверхауса сливался с мягким эхом, отражавшимся от гофрированных панелей.
  
  – Он не станет закладывать Кафферти, – негромко произнес Ребус. Но резонанс от его речи было не сравнить с тем, который производила речь Клеверхауса.
  4
  
  Всесторонний подход.
  
  Идею подал Дейви Хайндз. Допросы друзей покойного и его партнеров по бизнесу дело полезное, однако нелишне помнить, что подчас ситуацию можно прояснить, обратив внимание еще кое на что.
  
  – На другого галерейщика, вот что я имею в виду, – пояснил он.
  
  Поэтому-то Шивон и Хайндз оказались в небольшой галерее, принадлежащей Доминику Манну. Она находилась на западной окраине города, рядом с Куинсферри-стрит, где Манн обосновался совсем недавно.
  
  – Едва я здесь оказался, понял, что лучше места не сыскать.
  
  Шивон выглянула в окно.
  
  – Больно уж тихое место для магазина, – задумчиво заключила она: с одной стороны – офисные помещения, с другой – адвокатская контора.
  
  – Ничуть, – горячо возразил Манн. – Веттриано жил в двух шагах. Может, его удача перейдет ко мне.
  
  На лице Шивон играло недоумение, поэтому Хайндз поспешил на выручку:
  
  – Мне нравятся его работы. Он ведь тоже самоучка.
  
  – Некоторые галереи отказываются от него – из-за ревности, я так считаю. Но я всегда говорю: с успехом не поспоришь. Я бы его выставлял и выставлял.
  
  Шивон обратила внимание на стоящую рядом картину. На ней был изображен яркий апельсин; называлась она «Слияние» и стоила разумных денег – 8975 фунтов, чуть больше того, что она заплатила за машину.
  
  – А что вы скажете о Малколме Нельсоне?
  
  Глаза Манна округлились. Ему было около сорока пяти; неяркий блондин в тесноватом костюме цвета, который Шивон назвала бы красно-коричневым. Зеленые туфли без шнурков и бледно-зеленая футболка. Западная окраина была для него, скорее всего, единственным безопасным местом.
  
  – Работать с Малколмом – это кошмар. Смысл таких слов, как «сотрудничать» и «сдерживать себя», ему не известен.
  
  – А вы когда-нибудь выставляли его работы?
  
  – Только один раз. На общем вернисаже. Одиннадцать художников. И Малколм начисто испортил впечатление – вздумал приставать к посетителям и покупателям, указывая на несуществующие дефекты картин.
  
  – А сейчас его кто-нибудь выставляет?
  
  – Очень может быть. Он продает работы за границу. Думаю, кто-то где-то получает свою долю от продажи его картин.
  
  – А вы никогда не сталкивались с коллекционером по имени Кафферти? – как бы между прочим спросила Шивон.
  
  Манн в задумчивости наклонил голову.
  
  – Здешний?
  
  – Вообще-то да.
  
  – По фамилии вроде ирландец, а у меня есть несколько ушибленных живописью клиентов в районе Дублина.
  
  – Он из Эдинбурга.
  
  – В таком случае не могу сказать, что имею удовольствие его знать. Может, стоит включить его в список тех, кому я рассылаю приглашения?
  
  Хайндз захлопнул каталог, который только что листал.
  
  – Прошу прощения, сэр, если мой вопрос прозвучит нескромно, но принесет ли кончина Эдварда Марбера финансовую выгоду другим галерейщикам этого города?
  
  – А каким образом?
  
  – Ну… его клиенты достанутся кому-то другому…
  
  – Ага, теперь понятно,
  
  Шивон и Хайндз обменялись взглядами. Им показалось, что прямо слышно, как работает мозг Доминика Манна, переваривая информацию об уходе коллеги с рынка. Сегодня он наверняка просидит допоздна, удлиняя список приглашенных к себе на выставки.
  
  – Нет худа… – проговорил он после паузы и снова замолчал, так и не закончив фразы.
  
  – Вы знакомы с галерейщиком и антикваром по имени Синтия Бессан? – задала вопрос Шивон.
  
  – Помилуйте, мадам Син все знают.
  
  – Она ведь, если не ошибаюсь, была ближайшим другом мистера Марбера.
  
  Доминик Манн выпятил губы.
  
  – Возможно, и так, не спорю.
  
  – Вы не совсем уверенно говорите, сэр.
  
  – Да… они были большими друзьями… это правда…
  
  Шивон смотрела на него прищурившись. Манн чего-то не договаривал, по всей видимости, ему хотелось, чтобы эту информацию из него вытянули. Вдруг он, всплеснув руками, спросил:
  
  – А Синтия является наследницей?
  
  – Этого, сэр, я не знаю.
  
  На самом деле она знала: по завещанию Марбер передавал часть своего имущества нескольким благотворительным учреждениям и друзьям, в том числе и Синтии Бессан, остальное переходило его сестре и двум племянникам, живущим в Австралии. Сестру известили, но она ответила, что поездка в Шотландию для нее затруднительна, и поручила уладить дела поверенному и бухгалтеру Марбера. Шивон не сомневалась в том, что их услуги будут оплачены более чем щедро.
  
  – Я думаю, Син заслуживает этого более других, – задумчиво произнес Манн. – Временами Эдди обращался с ней как с надоевшей прислугой. – Он поднял глаза на Шивон и Хайндза. – Я не люблю плохо отзываться о покойных, но Эдди был не из тех, с кем легко дружить. Раздражительный, грубый…
  
  – И как же люди с этим мирились? – поинтересовался Хайндз.
  
  – О, он бывал и обворожительным, и щедрым.
  
  – Мистер Манн, – обратилась к нему Шивон, – а были у Марбера другие близкие друзья? Я имею в виду, более близкие, чем миссис Бессан.
  
  Манн быстро заморгал:
  
  – Вы имеете в виду любовниц?
  
  Шивон выразительно кивнула. Манн ждал именно этого вопроса. Все его тело, казалось, извивалось от удовольствия.
  
  – Ну, вкусы Эдди…
  
  – Я полагаю, мы можем строить некоторые догадки о склонностях мистера Марбера, – перебил его Хайндз, имея в виду непостоянство последнего.
  
  Шивон взглядом заставила его замолчать. Ее глаза словно говорили: никаких догадок.
  
  Манн тоже посмотрел на Хайндза. И вдруг прижал ладони к щекам.
  
  – Боже, – выдохнул он, – вы думаете, что Эдди был геем, так ведь?
  
  – А что, не был? – с безучастно-кислой миной переспросил Хайндз.
  
  На лице галерейщика появилась вымученная улыбка.
  
  – Дорогой мой, мое ли это дело – знать, был он на самом деле геем или нет?
  
  Хайндз бросил на Шивон умоляющий взгляд:
  
  – После беседы с миссис Бессан у нас сложилось впечатление…
  
  – Я неспроста называю ее мадам Син [4], – перебил его Манн. Шагнув вперед, он поправил одну из картин. – Она всегда достойно защищала Эдди.
  
  – Защищала от чего? – спросила Шивон.
  
  – От окружающих… от любопытных глаз… – Он огляделся, словно в галерее было полным-полно недоброжелательных соглядатаев, и, повернувшись к Шивон, продолжал: – Поговаривали, что Эдди вступает только в кратковременные отношения. Вы понимаете… с профессиональными женщинами.
  
  Хайндз открыл было рот, собираясь задать очередной вопрос, но Шивон, опережая его, сказала:
  
  – Полагаю, мистер Манн имеет в виду проституток.
  
  Манн с готовностью закивал головой, облизывая языком уголки губ. Тайна перестала быть тайной, значит, причина волноваться уже отпала…
  
  – Я это сделаю, – сказал Хорек.
  
  Это был маленький костлявый человечек, одетый чуть не в лохмотья. На улице его можно было принять за сезонного рабочего или бродягу, то есть за того, кто не причиняет хлопот и кто не вызывает тревоги. Это было его амплуа. Работая на Верзилу Гора, он разъезжал по городу в «ягуаре» с шофером. Но стоило ему расстаться с ними, как он снова входил в свою роль и делался неприметным для окружающих, словно кучка мусора у дороги.
  
  Обычно его можно было найти в диспетчерской по приему заказов принадлежащего Кафферти таксопарка, но Ребус понимал, что там они встретиться не могут. Он позвонил по мобильнику и попросил соединить его с Хорьком.
  
  – Передайте, что звонит Джон со склада.
  
  Они договорились встретиться на пешеходной дорожке у Юнион-кэнел, примерно в полумиле от диспетчерской. По этой дорожке Ребус не ходил уже много лет и сейчас вдыхал воздух, пропитанный запахом дрожжей с местной пивоварни. По расцвеченной нефтяными пятнами воде канала плавали птицы. Лысухи? Шотландские куропатки? Он так и не сумел выучить названий птиц.
  
  – Как у тебя с орнитологией? – спросил он Хорька.
  
  – Да никак, я лишь раз был в больнице – с аппендицитом.
  
  – Я не про болезни. Орнитология – это изучение птиц, – объяснил Ребус, хотя подозревал, что Хорек знает об этом не хуже его: выставить себя круглым дураком – его обычный трюк, рассчитанный на то, что излишне доверчивые люди его недооценят.
  
  – А, ну да, – сказал он, кивая головой, а затем добавил: – Передай, я все сделаю.
  
  – Я же еще не сказал, что им надо.
  
  – Я и так знаю, что им надо.
  
  Ребус посмотрел ему в глаза.
  
  – Кафферти закажет тебя.
  
  – Если сможет, в чем я сильно сомневаюсь.
  
  – Вы с Эли, наверно, очень любите друг друга.
  
  – Его мать умерла, когда ему было двенадцать. Детям такой опыт ни к чему.
  
  Он смотрел на замусоренную узкую полосу воды таким пристальным взглядом, каким туристы смотрят на воду в Венеции. Девушка на велосипеде, ехавшая по дорожке в их сторону, кивнула им, когда они посторонились, чтобы дать ей проехать.
  
  Когда дочери Ребуса было двенадцать, она жила с матерью, они к тому времени уже развелись.
  
  – Я всегда помогал, чем мог, – сказал Хорек.
  
  Он произнес это спокойно, без показных чувств, но Ребус не был уверен, что он вполне искренен.
  
  – Ты о его делах?
  
  – Конечно нет; если б знал, я бы этого не допустил.
  
  – Что-то не очень верится.
  
  – Да пошел ты, Ребус.
  
  – По крайней мере ты мог устроить его на работу в вашу фирму. Ведь твоему боссу всегда нужны торговцы наркотой.
  
  – Эли ничего не знал о наших делах с Кафферти, – процедил сквозь зубы Хорек.
  
  – Не знал? – Ребус улыбнулся, но глаза его оставались серьезными. – Уж не хочешь ли ты сказать, что Верзила Гор способен поделиться удачей? В любом случае вам был бы конец. – Не глядя на Хорька, Ребус кивал головой, как бы убеждая самого себя. Сдай Хорек своего босса, и он труп. Но если бы Кафферти обнаружил, что сын самого надежного из работающих на него людей торгует наркотиками на его территории… тогда Хорьку тоже несдобровать. – Я не хочу лезть в ваши дела, – продолжал Ребус, закуривая, скомкал пустую пачку, бросил ее на землю и пинком столкнул в канал.
  
  Хорек молча следил за его действиями и вдруг нагнулся, выловил скомканную пачку из воды и мокрую сунул в карман засаленного пальто.
  
  – Мне, видимо, всегда придется подбирать дерьмо за другими, – сказал он.
  
  Ребус понял, что он имеет в виду: Сэмми в инвалидной коляске; водитель, совершивший наезд и скрывшийся с места ДТП…
  
  – Я ничего тебе не должен, – тихим голосом произнес Ребус.
  
  – Не беспокойся, я не работаю так, как ты думаешь.
  
  Ребус пристально посмотрел на него. Ведь, встречаясь с Хорьком раньше, он видел… а что он, собственно, видел? Подручного Кафферти, гнусного подонка – мелкий винтик в большой машине, крепко завинченный и незаменимый. А теперь перед ним был отец, человеческое существо. Ведь до сегодняшнего дня он и не подозревал о том, что у Хорька есть сын. А теперь он знал, что этот человек, потеряв жену, один растил сына в самый трудный, подростковый период. Невдалеке оттого места, где они стояли, проплыла, кокетливо прихорашиваясь, пара лебедей. В канале испокон веков жили лебеди. Хотя загрязнение воздуха и воды их убивало, а соседство с пивоварней заставляло покидать привычные места, так что лебедей здесь уже давно не должно было быть. Но эта последняя пара отличалась непоколебимым постоянством.
  
  – Пойдем выпьем чего-нибудь, – предложил Ребус.
  
  «Могильщики» было неофициальное название этого паба. При открытии он был назван «Тренажерный зал», но, поскольку рядом находилось кладбище, первоначальное название изменилось. Заведение гордилось своим пивом, а отполированная до блеска медь как бы намекала на стоящую рядом пивоварню. Поначалу бармен воспринял заказ Хорька как шутку, но, когда Ребус в ответ на его недоуменный взгляд пожал плечами, он налил, что было заказано.
  
  – Пинта восьмидесятого и кампари-сода, – объявил бармен, ставя напитки на стойку.
  
  Бокал кампари украшали маленький бумажный зонтик и засахаренная вишня.
  
  – Пытаешься рассмешить, сынок? – спросил Хорек, выуживая украшения из бокала и бросая их в пепельницу. Через секунду туда же отправилась и выловленная из канала сигаретная пачка.
  
  Они присели за столик в тихом уголке. Сделав два долгих глотка из своей кружки, Ребус слизнул пену с нижней губы.
  
  – Так ты действительно это сделаешь?
  
  – Это же семейное дело, Ребус. Ты ведь для своей семьи все сделаешь, верно?
  
  – Очень может быть.
  
  – Вспомни, ведь ты засадил собственного брата, разве не так?
  
  Ребус поднял на него глаза.
  
  – Он сам себя засадил. Хорек повел плечами.
  
  – Называй как хочешь.
  
  С полминуты они молчали, сосредоточившись на напитках. Ребус думал о своем брате Майкле, мелком наркодилере. Сейчас, отсидев положенное, он больше этим не занимается… Хорек нарушил молчание первым:
  
  – Эли полный дурак. Но это не значит, что я не стану его вытаскивать.
  
  Склонив голову, он сжал пальцами переносицу. Ребус услышал, как он пробормотал что-то вроде «Господи…». Ему вспомнилось, что он почувствовал, когда увидел Сэмми в больнице, подключенного ко всяким системам, с телом, изломанным, как у старой куклы.
  
  – Ты как себя чувствуешь, нормально? – спросил он.
  
  Хорек кивнул, не поднимая головы. Розоватая кожа на его лысой макушке была покрыта мелкими чешуйками. Ребус обратил внимание на его скрюченные, как от артрита, пальцы. Хорек едва притронулся к своему стакану, а Ребус уже почти осушил свой.
  
  – Закажу еще, – предложил он.
  
  Хорек поднял голову, Веки его были красными, как у зверька, в честь которого он был назван.
  
  – Моя очередь, – решительно объявил он.
  
  – Да ладно, – жестом успокоил его Ребус. Но Хорек покачал головой:
  
  – Это не по мне, Ребус, я так не работаю.
  
  Он поднялся и, распрямив спину, направился к барной стойке. Вернулся к столику с кружкой пива и поставил ее перед Ребусом.
  
  – Будем здоровы.
  
  – Будем. – Хорек снова сел, отпил чуток из своего бокала. – Так что им от меня надо, этим твоим друзьям?
  
  – Я бы не назвал их друзьями.
  
  – Полагаю, дальше последует моя встреча с ними?
  
  Ребус кивнул.
  
  – Они хотят, чтобы ты слил им все, что у тебя есть на Кафферти.
  
  – Зачем? Какой смысл? У него же рак. Поэтому-то его и выпустили из тюрьмы Барлинни.
  
  – И все лечение Кафферти ограничилось несколькими сеансами облучения. Предъявив ему обвинения, мы потребуем нового медицинского освидетельствования. Если болезнь не подтвердится, он снова отправится за решетку.
  
  – И в Эдинбурге с преступностью будет сразу же покончено? Ни уличной наркоторговли, ни махинаций?… – Хорек чуть заметно улыбнулся. – Уж кому знать, как не тебе.
  
  Ребус, сосредоточив взгляд на пиве, промолчал. Он знал, что Хорек прав. Слизнув с губ пену и сделав решительное лицо, он начал:
  
  – Послушай… Я думаю…
  
  Хорек, с интересом глядя на него, ждал, что он скажет.
  
  – Дело в том… – Ребус заерзал на стуле, словно пробуя усесться поудобнее. – Я не уверен, что именно сейчас от тебя что-то потребуется.
  
  – Что ты имеешь в виду?
  
  – Я думаю, ты не должен соглашаться делать что-то сразу. Эли потребуется адвокат, и этот адвокат может порасспросить кое о чем.
  
  Глаза Хорька расширились.
  
  – Например?
  
  – Каким образом полиция вышла на этот трейлер, как они его нашли… Возможно, там у них не все чисто. Они не поставили в известность ни таможню, ни службу акцизов. Возможно, есть процедурные проколы… – Ребус сжал кулаки, заметив надежду, мелькнувшую на лице Хорька. – Пойми, я не утверждаю, я только предполагаю.
  
  – Конечно, я понимаю.
  
  – Я не могу сказать, так это или не так.
  
  – Понимаю. – Запустив ногти в щетину, Хорек поскреб подбородок. – Если я обращусь к адвокату, как сделать так, чтобы это не дошло до Верзилы Гора?
  
  – Надо действовать втихую; не думаю, чтобы Шотландское агентство по борьбе с наркотиками хотело бы придать это дело огласке.
  
  Хорек наклонился к Ребусу, словно собираясь посекретничать с ним.
  
  – А если они пронюхают, что ты мне тут говорил…
  
  Ребус отстранился.
  
  – А что я тебе говорил?
  
  Лицо Хорька расплылось в улыбке.
  
  – Ничего, мистер Ребус. Вообще ничего.
  
  Он протянул руку. Ребус протянул свою, почувствовал мягкое рукопожатие, которым мужчины обменялись на прощание. Они не обменялись больше ни одним словом: им было достаточно видеть глаза друг друга.
  
  Все было так, как говорил Клеверхаус: «Просто поговорите о том о сем, как отец с отцом…»
  
  Клеверхаус и Ормистон привезли его в Туллиаллан. По дороге они почти не разговаривали.
  
  Ребус: «Не думаю, что он на это пойдет».
  
  Клеверхаус: «Тогда его сын сядет в тюрьму».
  
  Эту фразу Клеверхаус злобно талдычил, пока Ребус не напомнил ему, что этот человек не из тех, кого можно убедить.
  
  – А может, мне потолковать с ним? – сказал Клеверхаус. – Мне и Орми; может, наши аргументы окажутся более убедительными?
  
  – Вполне возможно.
  
  Когда Ормистон дернул ручной тормоз, он заскрипел, как тяжелая несмазанная дверь. Ребус вылез из машины и, идя по паркингу, слышал позади себя звук отъезжающего автомобиля. Войдя в колледж, он сразу же направился в бар. На сегодня рабочий день закончился.
  
  – Я пропустил что-нибудь стоящее? – поинтересовался он у сидевших у стола офицеров.
  
  – Лекцию о пользе физических упражнений, – ответил Джаз Маккалоу. – Они помогают подавлять агрессивность и снимают чувство разочарования.
  
  – Так вот почему все здесь постоянно тренируются! – Ребус скользнул взглядом по лицам товарищей и повернулся к барной стойке, собираясь пойти и заказать выпивку. Стью Сазерленд, как всегда, первым нашелся с ответом. Этот крепкий, краснолицый человек с густыми черными волосами и медленными рассчитанными движениями был типичным уроженцем Северного нагорья. Ему нужно было дотянуть до пенсии, работой он давно тяготился и не скрывал этого.
  
  – Я буду делать все, что положено, – говорил он своим товарищам. – Никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не делаю того, что положено.
  
  Что именно ему «положено», он так и не объяснил, да никто и не думал об этом спрашивать. Проще было вообще игнорировать Стью, что, казалось, вполне устраивало и его самого…
  
  – Большую порцию виски, – сказал он, протягивая Ребусу пустой стакан.
  
  Выслушав пожелания остальных, Ребус двинулся к стойке, где бармен уже начал выполнять заказ. Но тут в полуоткрытую дверь просунулась голова Фрэнсиса Грея, и вся группа разразилась смехом, засыпая его шутливыми вопросами. Ребус был готов дополнить заказ, но, заметив его у стойки, Грей отрицательно покачал головой, потом отступил в коридор и закрыл за собой дверь. Ребус заплатил за выпивку, принес заказанное на стол, а затем направился к двери. Фрэнсис Грей его ждал.
  
  – Давай пройдемся, – предложил Грей и, сунув руки в карманы, пошел по коридору к лестнице.
  
  Ребус последовал за ним. Они остановились возле почтовой конторы – уменьшенной копии городского почтамта со стеллажами, заполненными газетами и журналами, пакетами и коробками, и даже стеклянной стеной с окошками. Здесь проходили тренировки по освобождению заложников и задержанию грабителей.
  
  – В чем дело? – спросил Ребус.
  
  – Помнишь, сегодня утром на меня наехал Баркли, обвинил, что я утаиваю информацию?
  
  – И ты все не можешь успокоиться?
  
  – Погоди и постарайся меня понять. Дело совсем в другом. Я ведь кое-что обнаружил.
  
  – Это касается Баркли?
  
  Грей, глянув на него, взял со стеллажа один из журналов. Журнал был трехмесячной давности. Он сразу бросил его обратно на полку.
  
  – Фрэнсис, меня ждет выпивка. Я бы хотел вернуться, прежде чем пиво выдохнется…
  
  Грей сунул руку в карман и вытащил сложенный вчетверо лист бумаги.
  
  – Что это? – спросил Ребус.
  
  – Попробуй ты объяснить.
  
  Ребус взял листок и развернул. Это был короткий, отпечатанный на пишущей машинке отчет о поездке двух офицеров Управления уголовных расследований в Эдинбург в связи с убийством Рико Ломакса. Их послали с заданием разыскать «известного подельника убитого» Ричарда Даймонда, но они, проведя три дня в столице, вернулись ни с чем. Судя по последней фразе, автор отчета не смог сдержать эмоций и предлагал «выразить благодарность нашему коллеге, детективу Джону Ребусу (отделение криминальной полиции в Сент-Леонарде), за поддержку и помощь, оказанные нам, хотя они и были совершенно недостаточными».
  
  – Может, он хотел сказать «достаточные», – пошутил Ребус, протягивая листок Грею, но тот продолжал сверлить его взглядом и не вынимал рук из карманов.
  
  – Наверное, ты это хотел утаить.
  
  – Зачем?
  
  – Думал, что никто его не обнаружит и не заинтересуется находкой, как я, поэтому ничего и не сказал.
  
  – О чем?
  
  – О том, что ты принимал участие в первоначальном расследовании.
  
  – А что рассказывать? Приехала парочка ленивых тупиц из Глазго, и все, что их интересовало, – это где самые лучшие пивные. Через два дня они свалили домой, ну а по возвращении им ведь надо было что-то написать, – пожал плечами Ребус.
  
  – Не слишком убедительное объяснение, почему ты об этом не сообщил. Но, возможно, это объясняет, почему ты так тщательно перебирал документы до того, как мы в это вклеились.
  
  – Ты на что это намекаешь?
  
  – На то, что ты хотел выяснить, упоминается ли твое имя в…
  
  Ребус медленно покачал головой, словно перед ним стоял ребенок, которого бесполезно убеждать, взывая к разуму.
  
  – Ну, а где ты сегодня пропал?
  
  – Пытался накормить собак сеном.
  
  Помедлив еще несколько секунд и поняв, что больше ничего не узнает, Грей взял из рук Ребуса листок и начал складывать.
  
  – Так что, может, положить его обратно в папку?
  
  – Я бы именно так и поступил.
  
  – Не уверен. А этот Ричард Даймонд, что, его имя когда-нибудь еще всплывало?
  
  – Понятия не имею.
  
  – Если он снова занялся делом, уж с ним-то стоит пообщаться, согласен?
  
  – Очень может быть.
  
  Ребус смотрел на листок, наблюдая, как пальцы Грея скользят по его острым кромкам. Он протянул руку, взял листок и положил себе в карман. Грей едва заметно улыбнулся.
  
  – Ведь ты опоздавший член нашей шайки, верно, Джон? В списке, который мне прислали, были наши имена… но твоего не было.
  
  – Мой босс пожелал избавиться от меня как можно скорее.
  
  Грей снова улыбнулся:
  
  – Еще одно забавное совпадение: Теннант дает нам дело, в котором мы оба были задействованы?
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – А как могло быть иначе?
  
  Лицо Грея стало задумчивым. Он встряхнул одну из коробок из-под крупы. Как он и ожидал, она оказалась пустой.
  
  – Дело в следующем: ты до сих пор в полиции, потому что тебе известно, где прячут тела [5].
  
  – И какие именно? – спросил Ребус.
  
  – Да откуда же мне знать такие подробности?
  
  Теперь пришел черед улыбаться Ребусу.
  
  – Фрэнсис, – сказал он. – У меня ведь и фотографии есть. – Подмигнув Грею, он отвернулся от него и поспешил в бар.
  5
  
  Синтия Бессан жила вблизи Лейт-Линкс, в квартире, занимавшей почти весь верхний этаж здания, в котором прежде размещался таможенный склад. Почти вся жилая площадь приходилась на одну огромных размеров комнату с куполом, как в соборе, и громадными световыми люками. Вся внутренняя стена комнаты была покрыта росписью. По поверхности не менее двадцати футов в высоту и шести в ширину были распылены плавно переходящие друг в друга краски всех цветов спектра. Бегло осмотрев комнату, Шивон отметила про себя, что это единственное доступное взору произведение живописи. В комнате не было ни книг, ни телевизора, ни музыкального центра. На обеих фасадных стенах были смонтированы раздвижные окна, выходившие на пристань, за которой виднелась западная часть города. Синтия Бессан, стоя в кухонном углу, наливала в бокал вино. Она пригласила обоих офицеров составить ей компанию, но они отказались. Дейви Хайндз расположился в самом центре дивана, на котором помимо него могла бы без труда уместиться целая футбольная команда. С серьезным видом он просматривал страницы своей записной книжки; Шивон надеялась, что он не будет вести себя угрюмым букой. На лестнице, поднимаясь в квартиру, они слегка повздорили. Началось с замечания Хайндза о том, что он испытывает чувство облегчения – ведь Марбер, как он выразился, не оказался «активным гомиком».
  
  – А какая разница? – вспылила Шивон.
  
  – Да мне… просто для меня так лучше, только и всего.
  
  – Что лучше?
  
  – Ну, что он не был…
  
  – Прекрати. – Шивон раздраженно махнула рукой. – И вообще хватит об этом.
  
  – О чем?
  
  – Дейви, давай прекратим этот разговор.
  
  – Так ведь ты сама его начала.
  
  – Я и закончу, договорились?
  
  – Послушай, Шивон, я не о том…
  
  – Все, Дейв, проехали, ладно?
  
  – По мне, так даже лучше, – ухмыльнулся он.
  
  И вот сейчас он, безразличный ко всему, сидит, уткнувшись в свою книжку.
  
  Синтия Бессан, улыбаясь Хайндзу, неторопливо подошла к дивану и тоже присела. Она приложила бокал к губам, сделала глоток и глубоко вздохнула.
  
  – Вот и полегчало, – проговорила она.
  
  – Трудный день? – спросила Шивон, решившись наконец сесть в одно из кресел, обитых той же тканью, что и диван.
  
  Бессан начала перечень – перечисляя, она загибала пальцы – всех сделанных сегодня дел:
  
  – Налоговый инспектор, агент по уплате НДС, подготовка трех выставок, встреча с бывшим мужем-жмотом и с девятнадцатилетним сыном, которому вдруг взбрело в голову стать живописцем. – Снова подняв бокал, она повела глазами поверх его ободка, но остановила взгляд не на Шивон, а на Хайндзе. – Не много ли для одного дня?
  
  – Я бы сказал, ужасно много, – согласился Хайндз, растягивая лицо в улыбке.
  
  До него вдруг дошло, что с ним флиртуют. Он посмотрел на Шивон, чтобы узнать, насколько такая ситуация ей неприятна.
  
  – К тому же еще и смерть мистера Марбера, – напомнила Шивон.
  
  Лицо Бессан исказила гримаса боли.
  
  – Господи, конечно.
  
  Ее реакция была несколько преувеличенной, но Шивон подумала, что антиквары, наверное, привыкли вести себя так на публичных показах.
  
  – Так вы живете одна? – обратился к ней Хайндз.
  
  – Когда предпочитаю такой образ жизни, – ответила та с деланой улыбкой.
  
  – Мы очень благодарны вам, что вы нашли время для встречи с нами.
  
  – Да что вы, о чем речь!
  
  – Просто у нас появились некоторые вопросы, – пояснила Шивон, – связанные с личной жизнью мистера Марбера.
  
  – О?…
  
  – Миссис Бессан, не могли бы вы сказать, как часто он пользовался услугами проституток?
  
  Шивон показалось, что от этого вопроса женщину передернуло. Взгляд Хайндза, устремленный на нее, словно говорил: Не пользуйся тем, что она расположена ко мне. Но тут Бессан снова обрела Дар речи.
  
  – Эдди не пользовался ничьими услугами.
  
  – А почему вы так уверены?
  
  Глаза Синтии наполнились слезами; она выпрямила спину, словно проверяя ее гибкость.
  
  – Да потому, что Эдди выбрал такой образ жизни. Отношения всегда вносят смуту, так он говорил… – Казалось, она хотела сказать что-то еще, но вдруг осеклась.
  
  – Так он прогуливался по Кобург-стрит [6] или знакомился как-то иначе?
  
  Она смотрела на Шивон, сидящую поодаль, и Шивон чувствовала, как ее враждебность к Синтии сходит на нет. Взгляд Хайндза был все еще устремлен на нее, но встречаться глазами с ним она не хотела.
  
  – Он посещал сауну, – негромко проговорила Бессан.
  
  – Регулярно?
  
  – Когда ему этого хотелось. Мы были с ним не настолько близки, чтобы он посвящал меня во все подробности.
  
  – Так он ходил по злачным местам?
  
  Бессан сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Вспомнила, что в руке у нее бокал с вином, поднесла его ко рту и снова сделала долгий глоток.
  
  – Синтия, наилучший способ покончить со всем этим – рассказать нам обо всем, – вкрадчиво произнес Хайндз.
  
  – Но Эдди всегда был таким… таким скрытным в подобных делах…
  
  – Понимаю. Но ведь вы не разглашаете никаких секретов.
  
  – Вы шутите? – Она удивленно посмотрела на него.
  
  Он ответил:
  
  – Вы же помогаете нам найти того, кто его убил.
  
  Обдумывая его слова, она медленно кивала головой. Слезы в ее глазах высохли. Она пару раз моргнула, фокусируя взгляд на Хайндзе. На мгновение Шивон показалось, что они вот-вот возьмутся за руки.
  
  – Недалеко отсюда есть одно место. Мне было известно, когда Эдди там бывал. Я знала, что он идет или туда, или оттуда домой. – Шивон хотелось спросить, каким образом Синтия улавливала разницу, но она промолчала. – Это в переулке недалеко от Коммершиал-стрит.
  
  – А вы не знаете, как называется заведение? – спросил Хайндз.
  
  Синтия недоуменно покачала головой.
  
  – Ну ничего, – успокоила ее Шивон, – мы разыщем.
  
  – Мне просто хочется сохранить его доброе имя, – умоляющим голосом произнесла Синтия. – Вы понимаете?
  
  Хайндз кивнул. Шивон поднялась с кресла.
  
  – Если бы не это расследование, я не усмотрела бы здесь никаких проблем.
  
  – Спасибо вам, – проникновенным голосом произнесла Синтия Бессан.
  
  Вопреки уговорам, она проводила их до дверей. Прощаясь, Хайндз поинтересовался ее самочувствием.
  
  – Обо мне не беспокойтесь, – ответила она, коснувшись его руки, а потом, открыв дверь, попрощалась с ним за руку. Шивон, стоя на пороге, раздумывала, не протянуть ли Синтии руку, но та повернулась к ней спиной и быстро вернулась в комнату. Дверь закрыл Дейви Хайндз.
  
  – Как ты думаешь, с ней все в порядке! – спросил он, когда они спускались по гулкой лестнице, где кирпичные стены были выкрашены в белый и желтый цвета, а обшарпанные металлические ступеньки вибрировали под ногами. – Какое зловещее место для жилья.
  
  – Если хочешь, можешь потом ее навестить. – Шивон секунду помолчала. – После работы, когда освободишься.
  
  – У тебя, как мне кажется, появилось в репертуаре что-то новое, – удивился Хайндз.
  
  – Поработай со мной подольше, – ответила она. – У меня в запасе больше, чем пластинок в фонотеке Джона Ребуса.
  
  – Ты хочешь сказать, что у него много пластинок?
  
  – Немало, – ответила Шивон.
  
  Уже на улице она отыскала глазами киоск, купила вечернюю газету и раскрыла на полосе тематических объявлений.
  
  – Продажа или покупка? – спросил Хайндз, но она водила пальцем по строчкам рубрики «Сауны», а потом опускала палец вниз, сверяя адреса.
  
  – «Парадизо», – сказала она, – заведение VIP-класса, телевизоры и бесплатная парковка.
  
  Хайндз заглянул в газету: похоже, это всего минуты две на машине.
  
  – Мы не туда? – поинтересовался он.
  
  – Именно туда.
  
  – А может, лучше предупредить заранее?
  
  – Не будь таким мягкотелым, это будет настоящее шоу.
  
  Посмотрев на Хайндза, она поняла, что он не очень-то верит ее словам.
  
  Коммершиал-стрит давно уже утратила свою коммерческую функцию, но теперь то тут то там заметны были признаки возрождения. Госслужащие стали обладателями величественного здания со сверкающими стеклами, которое называлось Дом на набережной Виктории. Появилось множество ресторанчиков – хотя в силу нелегких обстоятельств некоторые из них уже успели закрыться – для изысканных и платежеспособных посетителей. Чуть подальше стояла старая королевская яхта «Британия», поджидающая желающих отправиться в групповой круиз. По всему было видно, что этой пустующей территории, где некогда располагалась промышленная зона, грозит крупномасштабная реконструкция. Шивон пришло в голову, что Синтия Бессан, вероятно, купила свой перестроенный склад в надежде стать одним из первых обитателей района Эдинбурга, преобразованного на манер лондонского Доклендза. Вполне возможно, что и месту, на котором располагалась сауна «Парадизо», тоже найдется более достойное применение. В воображении Шивон это место находилось как бы на середине пути, который проходили девушки, работающие на Кобург-стрит, к деньгам, получаемым от клиентов. Работающие девушки ценили свои услуги недорого, и это притягивало простую публику, а вот сауну «Парадизо» посещали изысканные клиенты. Здание окружала ограда цвета небесной средиземноморской лазури, на фоне которой были нарисованы пальмы и пенистые волны. Реклама снова напоминала, что это заведение VIP-класса. Вероятно, раньше здесь располагался какой-то магазин, а теперь на входной одностворчатой двери с квадратным зеркалом в середине не было ничего, что хотя бы намекало на то, что происходит внутри. Шивон, отыскав звонок, нажала на кнопку.
  
  – Да? – донеслось из-за двери.
  
  – Криминальная полиция Лотиана и Пограничного края, – представилась Шивон. – Как насчет того чтобы поговорить?
  
  После недолгой заминки дверь открылась. Внутри повсюду в произвольном порядке стояли кресла. В них сидели мужчины в голубых махровых халатах. Приятные на ощупь, подумала Шивон: голубое хорошо сочеталось с цветом стен. По телевизору шел обзор спортивных событий. Перед их приходом некоторые из сидящих пили кофе и прохладительные напитки. Теперь многие из них вскочили и поспешно бросились к двери, за которой, по мнению Шивон, висела их одежда.
  
  Рядом с входной дверью стояла конторка портье, за которой на высоком стуле восседал молодой человек.
  
  – Добрый вечер, – обратилась к нему Шивон, предъявляя удостоверение.
  
  Хайндз тоже предъявил свое, в то же самое время обшаривая глазами помещение.
  
  – В чем дело? – спросил молодой человек.
  
  Он был худой до невозможности, на спине болтался хвост черных волос. Перед ним лежала толстая книга; она была закрыта, вместо закладки из нее торчала ручка.
  
  Шивон достала фото Эдварда Марбера. Это была последняя прижизненная фотография, сделанная в тот вечер, когда он был убит. Он стоял у себя в галерее; лицо в капельках пота блестело. Широкая жизнерадостная улыбка прямо в камеру – улыбка человека, которого ничто происходящее в мире не беспокоит, в том числе и то, что жить ему осталось всего два часа.
  
  – Вас, очевидно, не сильно волнует, как представляются ваши гости, – сказала Шивон. – Его могли называть Эдвардом или Эдди.
  
  – Вот как?
  
  – Нам известно, что он был вашим клиентом.
  
  – Известно? – Молодой человек внимательно посмотрел на снимок. – И что же он натворил?
  
  – Его убили.
  
  Молодой человек следил глазами за Хайндзом, который подошел к двери, за которой скрылись клиенты.
  
  – А когда? – спросил он, но по лицу его было видно, что мыслями он где-то далеко.
  
  Ладно, подумала Шивон, пора с этим кончать.
  
  – Понятно, вы говорить со мной не расположены. Значит, придется самой побеседовать с девушками и выяснить, кто из них был с ним знаком. А вы тем временем свяжитесь со своим боссом и передайте ему, что на сегодняшний вечер ваше заведение закрывается.
  
  Вот теперь он наконец обратил на нее внимание.
  
  – Это мое заведение, – объявил он.
  
  Она улыбнулась:
  
  – Не сомневаюсь. Вы просто прирожденный предприниматель.
  
  Он молча смотрел на нее. Она сунула фотографию ему под нос.
  
  – Взгляните еще раз, – повторила она.
  
  Пара клиентов сауны, уже одетых, отводя глаза, прошмыгнули мимо них, выбираясь из заведения. В приоткрывшейся задней двери показалось женское лицо, потом еще одно.
  
  – Что происходит, Рики?
  
  Молодой человек, глядя в их сторону затравленным взглядом, в ответ только покрутил головой, а потом, встретившись глазами с Шивон, сказал:
  
  – Кажется, я его видел, может быть, и не лично, а фотографию в газете.
  
  – Такое случается, – согласилась Шивон, кивая.
  
  – Видите ли, передо мной постоянно мелькают множество лиц.
  
  – И вы фиксируете какие-то сведения о них? – спросила Шивон, глядя на книгу.
  
  – Только имя, ну, еще и имя девушки.
  
  – Ну и как это все происходит, Рики? Клиенты сидят, выбирают девушку?…
  
  Рики утвердительно кивнул:
  
  – А что творится там, это уж их дело. Может быть, кто-то просто хочет, чтобы ему почесали спину и поговорили о том о сем.
  
  – Как часто он к вам наведывался? – Шивон все еще держала фотографию перед ним.
  
  – Не могу сказать.
  
  – Больше одного раза?
  
  Раздался звонок в дверь. Рики, казалось, не слышал. Он не побрился в это утро и теперь тер тыльной стороной ладони подбородок, заросший щетиной. Группа мужчин с пиджаками в руках и в незашнурованных ботинках двигалась к выходу. Когда дверь открыли, клиенты, стоявшие на улице – пара подвыпивших бизнесменов, – нетвердой походкой вошли внутрь.
  
  – Лаура вечером свободна? – спросил один.
  
  Заметив Шивон, он растянул лицо в улыбке и быстро оглядел ее сверху донизу. Зазвонил телефон.
  
  – Джентльмены, Рики будет в вашем распоряжении через минуту, – произнесла Шивон строгим голосом, – как только поможет мне разобраться с моими проблемами.
  
  – Боже мой, – прошипел один из мужчин.
  
  Его товарищ уже плюхнулся в кресло и теперь без конца спрашивал: «Где птиш-шш-шки?» – в то время как первый изо всех сил старался поставить его на ноги.
  
  – Чарли, здесь полиция, – пытался он вразумить приятеля.
  
  – Приходите через десять минут! – попросил их Рики, но Шивон не верилось, что мужчины вообще снова когда-нибудь появятся в заведении даже по прошествии и более длительного времени.
  
  – Я, кажется, испортила вам бизнес, – с улыбкой заметила Шивон.
  
  Из внутренней двери вышел Хайндз.
  
  – Да там просто черт знает какой лабиринт. Лестницы, двери, ничего не понять. Можешь представить, даже саму сауну не найдешь. Ну а что у тебя?
  
  – Рики собирается с мыслями, чтобы сказать мне, был ли мистер Марбер постоянным клиентом.
  
  Хайндз кивнул и взял трубку телефона, который все еще звонил.
  
  – Сауна «Парадизо», детектив Хайндз слушает. – Немного подождав, он поднес трубку к глазам. – Повесили, – объявил он, пожимая плечами.
  
  – Послушайте, он приходил несколько раз. – Рики наконец-то прорвало. – Я ведь работаю посменно, понимаете?
  
  – Днем или в вечернее время?
  
  – Кажется, в вечернее.
  
  – Как он себя называл? Вспоминая, Рики качал головой.
  
  – Кажется, Эдди.
  
  В разговор вмешался Хайндз:
  
  – Он оказывал предпочтение кому-то из девушек?
  
  Рики снова принялся качать головой. И тут ожил другой телефон: зазвучала мелодия из боевика «Миссия невыполнима»; сигналил мобильный Рики. Отцепив трубку от ремня, он приложил ее к уху-
  
  – Алло? – Выпрямив спину, он несколько секунд молча слушал. – Все под контролем, – сказал он, затем посмотрел на Шивон. – Вы еще долго здесь будете?
  
  Шивон поняла: звонил хозяин, возможно, ему позвонила одна из девушек и сказала, что происходит в сауне. Шивон протянула руку за мобильником.
  
  – Она хочет поговорить с вами, – сказал Рики, затем снова молча слушал, а потом покачал головой, не спуская при этом глаз с Шивон. – Я обязан показывать им книги? – поспешно спросил он, видя, что Хайндз начал поглаживать рукой обложку.
  
  Рики отстранил его свободной рукой.
  
  – Я же сказал, что разберусь с этим, – произнес Рики более твердым голосом, заканчивая разговор; в его лице тоже появилась твердость. – Я уже сказал вам все, что знал, – объявил он, прицепляя телефон к ремню и не убирая свободной руки с книги.
  
  – Вы позволите мне поговорить с девушками? – спросила Шивон.
  
  – Вы же моя гостья, – ответил Рики, и его лицо расплылось в улыбке.
  
  Переступив порог, Шивон сразу поняла, что в помещении уже никого нет. Она осмотрела душевые кабины, шкафчики для одежды, обшитый деревом короб сауны. Осмотрела лестницу, ведущую вниз, туда, где работали девушки. Ни одного окна: лестница располагалась ниже уровня земли. Заглянула в одну из комнат. В нос ударил сильный запах парфюмерии. В углу стояла глубокая ванна; на стенах – множество зеркал. Никаких осветительных приборов она не заметила. Из укрепленного высоко на стене телевизора неслись урчание и стоны, шло жесткое порно. Выйдя в коридор, она обратила внимание на занавес в дальнем конце. Подошла и отвела в сторону. Дверь. Аварийный выход. Он выводил в тесный переулок. Девушки благополучно скрылись.
  
  – Девочки сделали ноги, – подтвердил Хайндз. – А что будем делать мы?
  
  – Можем предъявить обвинение во владении видеоматериалами, демонстрация которых запрещена законом.
  
  – Можем, – согласился Хайндз. – А можем наведаться сюда и днем.
  
  Шивон начала подниматься по узкой лестнице. Телефон в сауне снова зазвонил. Рики протянул было руку к трубке, но, поглядев на Шивон, передумал.
  
  – Кто владелец? – спросила она.
  
  – Сейчас приедет адвокат, – вместо ответа объявил Рики.
  
  – Отлично, – сказала она, направляясь к выходу. – Надеюсь, без работы ему скучать не придется.
  
  Компания «заживо погребенных» перебралась из бара в рекреацию, а стало быть, перешла от алкогольных напитков к прохладительным. Значительная часть обучавшихся в Туллиаллане должна была оставаться здесь и на выходные, но те, кому дозволялось проводить их дома, засобирались в дорогу. Джаз Маккалоу уже уехал. Уехал и Алан Уорд, долго жаловавшийся на то, какой длинный ему предстоит путь. Остальные пытались как-то взбодриться, хорошо понимая, что выходные не сулят им ничего такого, без чего они не могли бы обойтись. Рекреация, расположенная рядом с лекционной аудиторией, представляла собой просторный холл, уставленный диванами и креслами, обтянутыми кожей. Ребус знал, что многие из учащихся, уютно устроившись здесь на отдых, в конце концов засыпали, а проснувшись на следующее утро, долго ощущали ломоту во всем теле.
  
  – Какие планы, Джон? – спросил Фрэнсис Грей.
  
  Ребус пожал плечами. Джин была приглашена на свадьбу к каким-то друзьям, жившим у южной границы. Она звала его поехать вместе, но он отказался.
  
  – А у тебя? – поинтересовался он.
  
  – Я уже пять дней дома не живу. Погнался за дешевизной, и вот тебе результат: все разваливается, протекает, того и гляди, болты сорвет.
  
  – Ты покупаешь сантехнику в магазине «Сделай сам»?
  
  – Да нет, что ты. Почему ты решил, что неполадки могут быть только в быту?
  
  Двусмысленный ответ Грея встретил недружный смех. Уже пять дней они живут в Туллиаллане. Им кажется, что они уже знают друг друга как облупленных.
  
  – Я, наверное, поболею завтра за свою команду, – сказал Там Баркли.
  
  – За кого ты болеешь? За «Фолкерк»?
  
  Баркли кивнул.
  
  – Тебе надо выбрать настоящую, достойную команду, – посоветовал Грей.
  
  – И она должна быть непременно из Глазго, да, Фрэнсис?
  
  – А откуда же еще? Ребус поднялся с дивана.
  
  – Ну ладно, до встречи в понедельник…
  
  – Если не встретим тебя раньше, – хитро подмигивая, отозвался Грей.
  
  Ребус зашел к себе в комнату собрать кое-какие вещи. Это была удобная келья с ванной, расположенной за стенкой. Жилье было лучше многих гостиничных номеров, где ему приходилось останавливаться. Многие практиканты и учащиеся жили по двое, так много народу было сейчас в колледже. Мобильник Ребуса лежал там, где он его оставил – на зарядке в одной из розеток. Он плеснул себе немного «Лафройга» из бутылки, которую достал из тайника, затем включил радио и настроился на станцию, передававшую ритмичную танцевальную мелодию.
  
  Взяв мобильный телефон, набрал номер.
  
  – Это я, – произнес он, стараясь говорить как можно тише. – Почему вы перестали мне звонить?
  
  Он слушал, как собеседник на другом конце линии недовольно проворчал, что уже слишком поздно. А когда Ребус ни словом не отозвался на это ворчание, тот поинтересовался, где он находится.
  
  – У себя в комнате. Слышите, радио играет. Когда же мы встретимся?
  
  – В понедельник, – прозвучал ответ.
  
  – Где и как?
  
  – Это я решу. Как обстоят дела?
  
  – Вот это я как раз и не хочу сейчас обсуждать.
  
  На линии воцарилось молчание. Затем голос повторил: «В понедельник». После этого на подсвеченном дисплее появилось сообщение, что соединение прервано. Он уменьшил громкость радиоприемника и выключил его, предварительно отключив будильник. Подошел к сумке, которую раскрыл перед тем, как позвонить, но вдруг понял, что спешить некуда. В Эдинбурге его не ждет ничего, кроме пустой квартиры. Он взял в руки прощальный подарок Джин – портативный CD-плеер. Вместе с ним она подарила ему еще и несколько дисков: Стенли Дэн, «Морфин», Нил Янг… Сам он тоже прикупил кое-что: Ван Моррисон, Джон Мартин. Он приладил наушники и нажал кнопку. Нарастающая мелодия заполнила его мозг, вытеснив из него все остальное. Он прилег на подушку. Да, твердо решил он, именно эта песня должна быть включена в окончательный список мелодий, которые будут звучать на его похоронах.
  
  Но этот список надо составить сейчас. Ведь кто, в конце концов, может точно знать…
  
  Шивон открыла дверь. Было поздно, но она ждала гостя. Эрик Моз всегда предварительно звонил, чтобы убедиться, что все нормально. Так было заведено. Моз работал в Главном управлении полиции, в Большом доме, и специализировался на компьютерных преступлениях. Их связывали старые дружеские отношения – и ничего больше. Они перезванивались; иногда заканчивали вечер у нее или у него в квартире, пили поздний кофе с молоком и рассказывали друг другу разные истории.
  
  – Ах ты, закончился, – послышался из кухни голос Моза.
  
  «Закончился» относилось к кофе без кофеина. Шивон была в гостиной, ставила диск в проигрыватель: «Олдсолар» [7] – ее недавняя покупка – хорошая музыка для поздней ночи.
  
  – Средний шкафчик, верхняя полка, – отозвалась она.
  
  – Ага, нашел.
  
  Эрик – преподаватели в Феттес-колледже [8] прозвали его за сообразительность Мозгом – как-то сказал Шивон, что его самый любимый фильм «Когда Гарри встретил Салли», определив таким образом свою позицию в их отношениях. Если она хочет эти отношения продвинуть, первый шаг должна сделать она.
  
  Что и говорить, никто из коллег не верил в чистоту их отношений. Машину Эрика видели припаркованной далеко за полночь у ее дома, а на следующее утро оба полицейских участка гудели. Ей было на это наплевать, как, кажется, и Эрику. И вот сейчас он входил в гостиную с подносом, на котором стояли кофеварка, кувшинчик с горячим молоком и две чашки. Он поставил поднос на журнальный столик, где лежали бумаги с ее записями.
  
  – Завал? – спросил он.
  
  – Как всегда. – Заметив улыбку на его лице, она спросила: – В чем дело?
  
  Он покачал головой, но она ткнула шариковой ручкой ему под ребра.
  
  – Вспомнил твои шкафы на кухне, – признался он.
  
  – Мои что?
  
  – Шкафы. Все эти баночки, жестяночки…
  
  – Ну и что?
  
  – Там всюду наклейки, чтобы уж не сомневаться, где что.
  
  – Ну и что?
  
  – Мне стало не по себе, только и всего. – Он подошел к CD-плееру, вытащил из стойки первый попавшийся под руку диск, открыл коробку. – Видишь?
  
  – Ну?
  
  – Ты ставишь диски в стойку, не переворачивая.
  
  Он закрыл компакт-диск и вынул другой.
  
  – Так удобнее читать название, – пояснила Шивон.
  
  – Мало кто так делает.
  
  – А я не такая, как другие.
  
  – Это правда. – Он встал на колени у столика и надавил на поршень кофеварки. – Ты более организованная.
  
  – Это точно.
  
  – Намного более организованная.
  
  Она, кивнув, снова ткнула его ручкой под ребра. Он тихонько засмеялся и налил молока в ее кружку.
  
  – Это просто мои наблюдения, – сказал он и, разлив кофе по чашкам, протянул одну ей.
  
  – У меня куча неприятностей на работе, мистер Моз, – глядя ему в глаза, призналась Шивон.
  
  – Придется работать в выходные?
  
  – Нет.
  
  – Есть какие-нибудь планы? – Он отхлебнул из своей чашки и, нагнув голову, глянул в ее записи. – Ты была в «Парадизо»?
  
  На ее переносицу легла едва заметная вертикальная черточка.
  
  – Ты что, знаешь это место?
  
  – Знаю только репутацию, которой оно пользуется. Где-то полгода назад там сменился владелец.
  
  – Это точно?
  
  – Раньше хозяином был Таджо Макней. Ему принадлежала еще и парочка баров в Лейте.
  
  – Что и говорить, заведения оздоровительного характера.
  
  – Липкие ковры и жидкое пиво. Как выглядит «Парадизо»?
  
  Она чуть помедлила с ответом.
  
  – Да нет, там вовсе не так убого, как я сперва думала.
  
  – Лучше пойти туда, чем снимать девушку на улице?
  
  Прежде чем кивнуть, она снова ненадолго задумалась. Существует проект создания в Лейте зоны, безопасной для проституток. Поначалу для этого была выбрана промышленная зона, плохо освещенная в темное время суток, где за последние годы произошло не одно разбойное нападение. По этим причинам градостроителям план завернули…
  
  Шивон устроилась на диване, подогнув под себя ноги; Эрик развалился в кресле напротив.
  
  – Кто ставит музыку? – поинтересовался он. Она ответила вопросом на вопрос:
  
  – А сейчас кто хозяин «Парадизо»?
  
  – Ну… это зависит от того…
  
  – От чего?
  
  Вместо ответа он поводил указательным пальцем по крыльям носа.
  
  – Я должна выбивать из тебя ответ силой? – глядя на Эрика с улыбкой, спросила Шивон.
  
  – Не сомневаюсь, ты сделала бы это с величайшим удовольствием, – сказал он, так и не ответив на ее вопрос.
  
  – А я думала, что мы друзья.
  
  – А мы и есть друзья.
  
  – Что-то не верится; если у тебя нет желания поговорить, незачем было и приходить.
  
  Он вздохнул и отпил кофе; на верхней губе остались молочные усики.
  
  – Ты знаешь Верзилу Гора Кафферти? – спросил он; вопрос был чисто риторическим. – Если копнешь поглубже, наверняка натолкнешься на это имя.
  
  Шивон всем телом подалась вперед.
  
  – Кафферти?
  
  – Он, конечно, это не афиширует и никогда не появляется вблизи этого места.
  
  – А как ты об этом узнал?
  
  Моз заерзал в кресле, стараясь выбрать позу поудобней для такой непростой беседы.
  
  – Выполнял кое-какие работы для Агентства по борьбе с наркотиками.
  
  – Для Клеверхауса?
  
  Моз кивнул:
  
  – Но об этом молчок. Если он узнает, что я проболтался…
  
  – Так они снова занялись Кафферти?
  
  – Давай поговорим о чем-нибудь другом, ну пожалуйста! Я выполнил для них разовую работу и сразу вернулся в компьютерную группу отдела судебно-медицинских экспертиз. Тебе известно, что объем работы в этом подразделении ежеквартально увеличивается на двадцать процентов?
  
  Шивон встала с дивана и подошла к окну. Жалюзи были закрыты, но она стояла перед окном в такой позе, словно всматривалась в какую-то доселе невиданную, пугающую перспективу.
  
  – Где возрастает объем работы? В Агентстве по борьбе с наркотиками?
  
  – В компьютерной группе отдела судебно-медицинских экспертиз. Ты меня не слушаешь…
  
  – Кафферти… – повторила она, обращаясь скорее к самой себе.
  
  Кафферти владелец «Парадизо»… Эдвард Марбер часто посещал это место… И этот рассказ о том, что Марбер надувал своих клиентов…
  
  – Сегодня я должна была его допросить, – как бы между прочим сказала она.
  
  – Кого?
  
  Она повернулась к Мозу и посмотрела на него так, будто забыла о том, что он здесь.
  
  – Кафферти, – объявила она.
  
  – В связи с чем?
  
  Она не слышала его вопроса.
  
  – Он был в отъезде, в Глазго… должен вернуться сегодня вечером, – сказала она, глядя на часы.
  
  – Придется отложить до понедельника, – предположил Моз.
  
  Она кивнула. Да, можно отложить. Может быть, ей удастся собрать на него кое-что еще.
  
  – Ладно, – сказал Моз. – Сядь и расслабься. Она обхватила себя руками.
  
  – Ну как я могу расслабиться?
  
  – Легко. Для начала сядь, сделай несколько глубоких вдохов и начинай рассказывать мне какую-нибудь историю.
  
  Она внимательно посмотрела на него:
  
  – Какую же, например?
  
  – Например, о том, почему ты вдруг проявляешь такой интерес к Моррису Гордону Кафферти…
  
  Шивон отошла от окна, опустилась на диван и сделала несколько глубоких вдохов. Затем встала и взяла в руки стоявший на полу телефон.
  
  – Сперва нужно сделать еще одно дело.
  
  Глаза Моза округлились. Но когда на звонок Шивон ответили, его лицо расплылось в улыбке. Она заказала пиццу.
  6
  
  В понедельник Ребус вернулся в Туллиаллан, поспев к завтраку. Большую часть субботы он провел в баре «Оксфорд», убивая время сначала в одной, а потом в другой компании выпивох. Под конец он все же добрался до своей квартиры и уснул в кресле; проснулся в полночь от нестерпимой жажды и головной боли. Потом так и не смог уснуть до рассвета, хотя собирался отсыпаться до полудня. Почти всю вторую половину воскресенья он провел в прачечной самообслуживания, а вечер – снова в «Оксфорде».
  
  В общем, что ни говори, выходные он провел не так уж и плохо.
  
  По крайней мере провалов памяти у него больше не случалось. Он мог припомнить все, о чем говорилось в баре «Оксфорд», все шутки в свой адрес; все, что показывал телевизор, стоявший в дальнем углу. Сразу после начала расследования убийства Марбера он вдруг почувствовал сильнейшую апатию и упадок сил. Прошлое, казалось, душило его так же сильно, как настоящее. Воспоминания о женитьбе и о том дне, когда они с молодой женой перебрались на Арденн-стрит. О той первой ночи, когда он, стоя у окна, наблюдал, как на противоположной стороне улицы какой-то пьяница средних лет, вцепившийся в фонарный столб, уснул и, спящий, изо всех сил старался удержать равновесие. Ребус почувствовал прилив симпатии к этому человеку; тогда многое вызывало у него подобное чувство – ведь в то время он был новобрачным, с первой закладной [9] и Роной, мечтающей о детях…
  
  И вот за неделю, от силы две до злополучного инцидента с чайной кружкой Ребус сам превратился в такого человека: мужчину средних лет, вцепившегося в такой же фонарный столб и пытающегося сосредоточиться, хотя для него даже перейти улицу – задача невыполнимая. Он должен был прийти к Джин на обед, но, расслабившись в «Оксфорде» и чувствуя себя там вполне комфортно, на минутку выскользнул на улицу и по телефону наплел ей что-то о том, почему не сможет прийти. Он, кажется, имел намерение пойти на Арденн-стрит; сейчас он не мог вспомнить, каким путем он добирался до дому. Он держался за фонарный столб и смеялся, вспоминая того человека. Когда сосед пытался ему помочь, Ребус, еще крепче вцепившись в столб, кричал во все горло, что он ни на что не годен, кроме того, чтобы сидеть в конторе да трепаться по телефону.
  
  Он не осмелился посмотреть соседу в глаза, потому что…
  
  Выйдя за сигаретами после завтрака, он увидел, что на плацу для парадов и построений собралась толпа. Среди собравшихся было множество слушателей и практикантов. Группа стажеров из Управления уголовных расследований отмечала половину отбытия своей пятинедельной стажировки. Одним из пунктов их учебно-тренировочной программы была организация сбора благотворительных пожертвований, и во имя исполнения этого задания один из стажеров обязался совершить парашютный прыжок с приземлением на плацу. Приземление было назначено на 9 часов 15 минут, место было обозначено большой буквой X, составленной из двух расстеленных на земле полотнищ ярко-красной материи, придавленных камнями. Несколько практикантов, сощурившись и прикрывая глаза от солнца ладонями, смотрели в небо.
  
  – Может, Королевские ВВС помогут, – мечтательно предположил кто-то.
  
  Ребус стоял поодаль, засунув руки в карманы. Он уже предпринял спонсорскую акцию, обязавшись выложить пять фунтов в случае удачного приземления. Среди собравшихся пронесся слух, что в проезде припаркован «лендровер» с армейскими номерами. В одном из окон здания, перед фасадом которого размещался плац, виднелись два силуэта в светло-серой униформе.
  
  – Сэр, – обратился к Ребусу один из слушателей, предлагая пройти вперед.
  
  Так тут было принято, такое отношение к старшим предписывали правила поведения в колледже. Если столкнешься с полдюжиной таких парней в коридоре, все, как один, учтиво произнесут «сэр», уступая дорогу. Он сделал вид, что не заметил учтивости молодого человека. Дверь открылась, все взоры устремились туда. Вышел молодой человек в летном комбинезоне, грудь опоясывали парашютные ремни. В руках он нес складной металлический стул. Молодой человек поклонился и послал лучезарную улыбку толпе, безмолвно следившей за тем, как он подходит к знаку X и резким движением ставит стул в центр. Ребус шумно выдохнул и покачал головой, догадавшись, что будет дальше. Практикант из Управления уголовных расследований влез на стул, сжался и, вытянув руки по швам, прижал их к телу, словно намеревался нырнуть солдатиком в бассейн. И – прыгнул. Едва он коснулся земли, вверх густым облаком взметнулась пыль. Он стоял прямо, широко разведя руки, словно готовясь принять шумное приветствие зрителей. По толпе прошел ропот, на лицах было явно выраженное недоумение. Слушатель поднял стул. Офицеры Королевских ВВС, стоявшие за окном, смеялись.
  
  – Что это было? – спросил кто-то, очевидно не веря глазам своим.
  
  – Это, сынок, был прыжок с парашютом, – ответил ему Ребус.
  
  Восхищение было слегка подпорчено лишь тем, что он только что лишился пяти фунтов. Он вспомнил, что в те времена, когда он сам был слушателем колледжа, он зарабатывал деньги подобным же образом, участвуя в тренинге отражения нападения, который продолжался практически целый день. Да, в те дни он считал удачей, если с ходу мог прорваться сквозь линии защиты…
  
  Вернувшись в аудиторию, он объявил, что прыжок был удачным. Товарищи встретили его слова лишь хмурыми взглядами да пожимали плечами. Джаз Маккалоу, назначенный старшим следователем, беседовал с Фрэнсисом Греем. Там Баркли и Алан Уорд сортировали документы. Стью Сазерленд объяснял порядок расследования старшему следователю Теннанту, слушавшему его с кислым лицом. Усевшись за стол, Ребус придвинул к себе кипу газет. Он проработал добрых полчаса, время от времени поднимая голову, чтобы посмотреть, не желает ли Грей ему что-нибудь передать. Когда объявили перерыв, Ребус вытащил из кармана листок и сунул его в кипу газет. Вернувшись в аудиторию с пластиковой чашкой чая, он предложил Маккалоу поменяться работами.
  
  – Свежий взгляд, ну сам понимаешь, – объяснил он.
  
  Маккалоу, кивком подтвердив согласие, сел перед кипой газет. Грей отошел от Теннанта, с которым только что перебросился несколькими фразами.
  
  – Ас чего он такой встрепанный? – глядя на Теннанта, заметил Ребус.
  
  – Начальство нагрянуло, – ответил Грей.
  
  – Что за начальство?
  
  – Начальники полиции. Не меньше полдюжины, у них здесь какое-то совещание или что-то вроде того. Не думаю, что им есть до нас дело, а вот Арчи не уверен…
  
  – Не хочет, чтобы они встретились с учащимися коррекционной группы?
  
  – Вроде как нет, – хитро подмигивая, предположил Грей.
  
  И тут Маккалоу громким голосом окликнул Ребуса. Ребус подошел к его столу. Маккалоу держал листок бумаги. Ребус взял его и стал делать вид, что читает с большим интересом.
  
  – Господи, как же я этого не заметил? – произнес он, стараясь придать голосу искреннее удивление.
  
  Грей глянул ему через плечо.
  
  – Это еще что?
  
  Ребус обернулся, их взгляды встретились.
  
  – Джаз только что раскопал. Два офицера из Глазго приезжали в Эдинбург в поисках одного из подельников Рико, некоего типа по имени Дики Даймонд.
  
  – Что? – к ним подошел Теннант.
  
  – Я был приставлен к ним в качестве офицера связи, только и всего.
  
  Теннант быстро пробежал глазами бумагу.
  
  – Они, похоже, были не слишком рады этой поездке.
  
  – Да просто валяли дурака, – подтвердил Ребус. – Помню, что они все время торчали в пивной.
  
  Теннант посмотрел на него в упор:
  
  – Вы только это помните?
  
  Ребус кивнул. Теннант не сводил с него пристального взгляда, но Ребус не сказал больше ничего.
  
  – А кто такой Дики Даймонд? – спросил Маккалоу.
  
  – Да просто мелкая рыбешка, – ответил Ребус. – Я о нем практически и не слыхал.
  
  – Вы говорите о нем в прошедшем времени?
  
  – Возможно, он и сейчас занимается тем же, вполне допускаю.
  
  – Он был подозреваемым? – поинтересовался Маккалоу.
  
  Грей повернулся к сидящим за столом.
  
  – Кто-нибудь сталкивался с Ричардом Даймондом? – спросил он.
  
  Все разом, пожав плечами, отрицательно замотали головой. Теннант, указав кивком на кипу бумаг, лежавших на столе перед Маккалоу, спросил:
  
  – Есть о нем еще какие-нибудь упоминания?
  
  – Пока не нашел.
  
  – В этих бумагах наверняка должно быть что-то еще, – сказал Теннант и, повернувшись ко всем присутствующим, добавил: – И если эта бумага была надлежащим образом зарегистрирована, надо найти документ, который предшествовал этому отчету. Значит, нужно держать в памяти это имя и продолжать поиски.
  
  В аудитории послышалось согласное мычание; кто-то негромко произнес: «Есть, сэр», а Фрэнсис Грей маркером приписал это имя к тому, что уже было написано на доске.
  
  – А есть какой-нибудь шанс, что ваши коллеги в Управлении Лотиана и Пограничного края могут сообщить нам что-нибудь об этом типе? – спросил Алан Уорд, надеясь пойти по еще нехоженому пути наименьшего сопротивления.
  
  – Неплохо бы проверить, – ответил ему Ребус. – Почему бы тебе не сесть на телефон?
  
  Уорд нахмурился.
  
  – Так ведь ты там работаешь, – буркнул он.
  
  – И Стью тоже, – напомнил Ребус, и Уорд устремил пристальный взгляд на Стью Сазерленда. – А один из принципов, необходимых в нашей работе, это межрегиональное сотрудничество.
  
  Это была одна из истин, следуя которой старший следователь так настаивал на согласованной работе. Не ожидая такого оборота, Уорд помрачнел.
  
  – Ладно, – пробурчал он. – Давай номер.
  
  Ребус посмотрел на Стью Сазерленда:
  
  – Стью, будь другом, подскажи ему номер.
  
  – С превеликим удовольствием.
  
  В это мгновение раздался стук в дверь, от которого Теннант буквально остолбенел. Но дверь приоткрылась, и вместо грозного полицейского начальства в проеме показалась Андреа Томсон. Обрадованный Теннант взмахом руки пригласил ее войти.
  
  – Понимаете, я запланировала встречу с детективом Ребусом сегодня на вторую половину дня, но тут неожиданно возникло другое обстоятельство.
  
  «Ага, получилось!» - подумал Ребус.
  
  – Вот я и хотела узнать, не отпустите ли вы его ко мне…
  
  Пока они шли по коридору, она была против обыкновения молчалива, даже губы поджала, поэтому Ребус и не пытался завязать разговор. Но, подойдя к двери в аудиторию, она в нерешительности остановилась.
  
  – Входите, – сказала она. – Я буду через минуту.
  
  Ребус посмотрел на нее, но Андреа отвела глаза, а стоило ему взяться за ручку двери, повернулась и пошла дальше по коридору. Все еще глядя ей вслед, Ребус открыл дверь. Боковое зрение подсказало, что в комнате кто-то есть. На стуле Андреа Томсон сидел человек, с которым ему так хотелось встретиться. Он вошел и быстро закрыл за собой дверь.
  
  – Ловко придумано, – с похвалой в голосе произнес он. – А насколько она в курсе?
  
  – Андреа будет держать язык за зубами, – ответил сидящий за столом, протягивая Ребусу руку. – Ну как ты тут, Джон?
  
  Ребус ответил на крепкое рукопожатие и сел.
  
  – Да нормально, сэр.
  
  Перед ним сидел его шеф, начальник полиции Дэвид Стрэтерн.
  
  – Ну а все-таки, – спросил он, поудобнее устраиваясь на стуле, – может, есть какие-нибудь проблемы, Джон?…
  
  Со дня их первой встречи прошло чуть больше двух недель. Ребус сидел на своем рабочем месте в полицейском участке Сент-Леонард, когда позвонили из Большого дома и спросили, не может ли он подскочить к ресторану «Блонд» и встать перед ним на другой стороне улицы.
  
  – Зачем это? – поинтересовался он.
  
  – Узнаете.
  
  Едва Ребус, запахнув под пронизывающим ветром пиджак, шагнул на проезжую часть, чтобы перейти улицу, раздался гудок. Из окна машины, припаркованной на углу Рэнкиллор-стрит, высунулась рука и подала ему знак. Хотя на нем не было привычной формы, он сразу узнал человека, сидевшего на водительском месте: это был Дэвид Стрэтерн. Им уже доводилось встречаться, но то были официальные встречи, к тому же не частые. Ребус был не из тех, кого приглашают на приемы, устроенные для спортсменов, или боксерские бои, во время которых зрители курят сигары. Ему не случалось оказаться в числе тех, кого награждают за храбрость или усердие на службе. И все-таки оказалось, Стрэтерн о нем знал.
  
  Это был не служебный автомобиль, а черный блестящий «ровер» – собственная машина начальника. Пол перед пассажирским сиденьем был застелен коричнево-желтым ковриком, на заднем сиденье лежали журналы и хозяйственная сумка. Как только Ребус сел и закрыл дверцу, машина тронулась.
  
  – Прошу прощения за конспирацию, – произнес Стрэтерн с улыбкой, отчего морщинки вокруг глаз обозначились более четко.
  
  Ему было под шестьдесят, значит, чуть больше, чем самому Ребусу. Но он был шефом, боссом, или, как говорили в полиции, «большой дубинкой». И Ребус все ломал голову, что же, черт возьми, происходит. Стрэтерн был в непарадных, скорее домашних, брюках и джемпере с треугольным вырезом. Наряд был сугубо штатским, но сидел на нем словно форма. Седые, аккуратно подстриженные волосы красиво окаймляли уши, а большую лысину было видно только тогда, когда он, подъезжая к перекрестку, поворачивал голову, чтобы увидеть, нет ли кого на пересечении.
  
  – Вы что, собираетесь пригласить меня пообедать? – поинтересовался Ребус.
  
  Шеф улыбнулся. Куда более широко, чем при встрече.
  
  – Слишком близко к Сент-Леонарду. Не хочу, чтобы нас видели вместе.
  
  – Я неподходящая компания для вас, сэр?
  
  Стрэтерн бросил быстрый взгляд в сторону Ребуса.
  
  – Неплохо, – сказал он, – но это не особенно трудно, если столько лет шлифуешь свое мастерство, согласен?
  
  – О чем это вы, сэр?
  
  – О твоих язвительных подколах; ты как бы выходишь за границы субординации, проявляешь непокорность. О том, как ты ведешь себя в ситуации, пока не находишь способа в ней разобраться и понять, что к чему.
  
  – Вам это не нравится, сэр?
  
  – Да не волнуйся, Джон. В том, о чем я хочу просить тебя, непокорность – необходимое условие.
  
  Ребус почувствовал, что попал в такой тупик, в какой ему еще попадать не доводилось.
  
  Стрэтерн подъехал к пабу на южной окраине города. Он находился недалеко от крематория, и практически все клиенты заходили сюда для того, чтобы помянуть усопших, значит, паб не пользовался популярностью у людей, не связанных с похоронами. Они расположились в тихом углу. Стрэтерн заказал сэндвичи и две полупинтовых кружки эля и повел беседу так, чтобы сегодняшняя встреча выглядела как нечто привычное для них обоих.
  
  – Ты не пьешь? – спросил Стрэтерн, глядя на почти нетронутую кружку Ребуса.
  
  – Я практически не употребляю такие напитки, – отозвался Ребус.
  
  Стрэтерн внимательно посмотрел на него.
  
  – Не совсем согласуется с твоей репутацией.
  
  – Может, вас неправильно информируют, сэр?
  
  – Не думаю. Мои осведомители обычно объективны.
  
  Возразить было нечего, однако в голове у Ребуса сразу же заскребла мысль: кто же сливает информацию шефу? Возможно, его помощник Колин Карсуэл, который терпеть его не может; или детектив Дерек Линфорд, особо приближенный к Карсуэлу. Наушничая шефу на Ребуса, ни тот ни другой явно не пожалели бы черной краски.
  
  – При всем моем уважении к вам, сэр, – сказал Ребус, откидываясь на спинку стула и не притрагиваясь ни к пиву ни к сэндвичам, – если вы не против, давайте пропустим увертюру.
  
  Сказав это, он стал наблюдать за тем, как начальник старался заглушить закипевший в нем гнев.
  
  – Джон, – наконец произнес Стрэтерн, – я приехал, чтобы попросить об одной услуге.
  
  – Об услуге, которая требует нарушения некоторых правил субординации?
  
  Начальник полиции кивнул.
  
  – Я хочу, чтобы ты сам отстранил себя от дела.
  
  – От дела Марбера?
  
  Ребус прищурился.
  
  – Само дело здесь ни при чем, – пояснил Стрэтерн, успокаивая внезапную подозрительность Ребуса.
  
  – Но ведь вы все равно хотите, чтобы я не участвовал в расследовании?
  
  – Да.
  
  – Почему?
  
  Ребус, не дожидаясь ответа и не раздумывая над тем, каким он будет, поднес к губам широкую полупинтовую кружку с пивом.
  
  – Да потому, что я хочу поручить тебе кое-что другое. В Туллиаллане, если быть точным. Там вот-вот начнется реабилитационный курс.
  
  – И я должен буду пройти реабилитационный курс, потому что меня с треском отстранят от дела?
  
  – Полагаю, старший инспектор Темплер будет на этом настаивать.
  
  – А она в курсе?
  
  – Она согласится с моим планом, когда я с ней поговорю.
  
  – Кто еще в курсе?
  
  – Никто. Почему ты спрашиваешь?
  
  – Потому что, насколько я понимаю, вы поручаете мне секретную работу. Я пока не знаю, почему именно мне, и не знаю, смогу ли ее выполнить, но у меня есть какое-то предчувствие.
  
  – И?
  
  – В Феттес-колледже есть люди, которые относятся ко мне без большой симпатии. Я далек от мысли, что…
  
  Пока он все это говорил, Стрэтерн не переставая качал головой.
  
  – Об этом будем знать только ты и я.
  
  – И еще старший инспектор Темплер.
  
  – Она будет знать только то, что я найду нужным ей сообщить.
  
  – А это то, что побуждает спросить о главном, сэр…
  
  – О чем именно?
  
  – О том, – ответил Ребус, вставая со стула с пустой кружкой в руке, – ради чего все это затеяно. – Он поднял кружку вверх. – Я бы предложил вам еще, сэр, но вы ведь за рулем.
  
  – А ведь ты сказал, что практически не употребляешь такие напитки.
  
  – Я врал, – с едва заметной улыбкой признался Ребус. – Ведь вы этого хотели, верно? Завзятый лжец…
  
  По рассказу Стрэтерна, дело было вот в чем: когда-то на Западном побережье действовал наркоторговец по имени Бернард Джонс…
  
  – Берни Джонс, он больше известен под этим именем. По крайней мере, был известен до своей безвременной кончины. – Рассказывая, начальник полиции вертел в руках пустую кружку. – А умер он в тюрьме.
  
  – Продолжая с недюжинным упорством настаивать на своей невиновности?
  
  – Не совсем. Он так и не раскололся, к тому же его здорово кинули. Но сам он нам об этом не сообщил. Ведь вряд ли это обстоятельство повлияло бы на приговор, согласен? «Вы сажаете меня за восемь килограмм, а у меня припрятано намного больше».
  
  – Понимаю, как нелепо и странно это выглядело.
  
  – Но слухи о заначке быстро распространились. Ведь это либо деньги, либо наркота – для кого как.
  
  – И?
  
  – И… Операция против Джонса была серьезная: да ты, наверное, помнишь. Она началась зимой девяносто четвертого и продолжалась до весны девяносто пятого. Были задействованы полицейские силы трех графств, десятки офицеров, организационная неразбериха…
  
  Ребус кивнул.
  
  – Но полицейские силы Лотиана и Пограничного края к этой операции не привлекались.
  
  – Точно, не привлекались. – Он помолчал, а потом добавил: – Ни прямо, ни косвенно.
  
  – Так что все-таки произошло?
  
  – Произошло, Джон, то, что на сегодня всплыло три имени. – Начальник полиции склонился над столом и продолжал еще более тихим голосом: – Ты наверняка знаешь кое-кого из них.
  
  – И кто же это?
  
  – Фрэнсис Грей. Детектив, служит в полиции Гоувена. Знает это место как свои пять пальцев: за это ему цены нет. Но он нечист на руку, и все об этом знают.
  
  Ребус снова кивнул. Он слышал о Грее и знал, что сказано об этом человеке в служебной характеристике: примерно то же, что и о нем. Интересно, сколько там правды и сколько надуманного?
  
  – Кто еще? – спросил он.
  
  – Молодой детектив Алан Уорд, служит в Дамфрисе. Он схватывает все буквально на лету.
  
  – Никогда о таком не слышал.
  
  – И последний, Джеймс Маккалоу, детектив из Данди. По большому счету, за ним ничего не числится, по крайней мере, все так считают, но время от времени с ним случаются приступы бешенства. Они расследовали это дело, благодаря чему и познакомились.
  
  – И вы считаете, что они прикарманили добро Берни Джонса?
  
  – Мы считаем, что это весьма возможно.
  
  – Кто это «мы»?
  
  – Мои коллеги. – Стрэтерн имел в виду остальных начальников шотландской полиции. – Это просто отвратительно. Даже если это просто слухи. Но это бросает тень и на высшее руководство.
  
  – Сэр, а какова ваша роль во всем этом?
  
  Ребус отпил уже почти половину из второй, купленной им для себя кружки. Пиво почему-то давило на кишечник так, словно вдруг затвердело в желудке. Он подумал о деле Марбера, об этих занудных телефонных звонках… Ладони ухватились за холодный фонарный столб.
  
  – Были задействованы полицейские силы трех регионов… а значит, ни к одному из тамошних детективов с просьбой о подобной услуге мы обратиться не можем.
  
  Ребус медленно закивал, возможно подумав о тех трех персонах, на которых пала тень. Наверное, они обратились к Стрэтерну с просьбой выделить кого-то на это дело.
  
  А он, очевидно, подумал о Ребусе.
  
  – Так эту троицу собираются направить в Туллиаллан? – спросил Ребус.
  
  – По воле случая, все они будут проходить там общий курс.
  
  По тому, каким тоном шеф произнес эту фразу, Ребус понял, что помимо воли случая на это повлияла и еще какая-то воля.
  
  – И вы хотите, чтобы я был там вместе с ними? – спросил Ребус, пристально глядя на Стрэтерна. Тот молча кивнул. – И что мне конкретно делать?
  
  – Выяснить все, что удастся… Войти к ним в доверие.
  
  – Вы думаете, они вдруг ни с того ни с сего откроют свои души чужаку?
  
  – А ты не будешь для них чужаком, Джон. Молва о тебе побежит впереди тебя.
  
  – Это значит, что я, так же как и они, беру на лапу?
  
  – Это значит, что молва о тебе побежит впереди тебя, – повторил Стрэтерн.
  
  Ребус на мгновение задумался:
  
  – Вы и ваши «коллеги»… А у вас есть какие-нибудь факты?
  
  Стрэтерн покачал головой:
  
  – В результате неглубокого и спешного расследования, которое нам удалось провести, мы не обнаружили никаких следов ни денег, ни наркотиков.
  
  – Вы ведь не многого ожидаете от меня, не так ли, сэр?
  
  – Я считаю твою задачу очень непростой, Джон.
  
  – Непростой? Это мягко сказано! – Ребус закусил нижнюю губу. – Назовите хотя бы одну причину, почему именно я должен этим заниматься.
  
  – Я думал, тебе нравятся сложные задачи. К тому же, надеюсь, что тебе, как и большинству из нас, ненавистны продажные копы-оборотни.
  
  Ребус не сводил с шефа пристального взгляда.
  
  – Сэр, ведь многие как раз и думают, что я и есть продажный коп.
  
  Говоря это, он думал о Фрэнсисе Грее – интересно все-таки, что это за человек.
  
  – Но мы-то знаем, Джон, что они заблуждаются, верно? – сказал начальник полиции, вставая, чтобы принести Ребусу еще кружку.
  
  Туллиаллан: а это значит, что с делом Марбера можно попрощаться… короткий перерыв, чтобы войти в роль… и шанс поймать человека, которого однажды при нем назвали «Ребусом из Глазго». Начальник полиции, стоя перед барменом, внимательно смотрел на него. Ребус знал, что времени Стрэтерну было отпущено не много, перед ним ясно маячила пенсия. Может, этот человек все еще испытывал служебное рвение, незавершенные дела и тому подобное…
  
  Возможно, Ребус все-таки сделает это дело.
  
  И вот теперь, в аудитории Андреа Томсон, сцепив пальцы рук, сидел Стрэтерн.
  
  – В чем дело, что за спешка? – спросил он.
  
  – Я не сильно продвинулся, если вас это еще интересует. Грей, Маккалоу и Уорд едва знакомы друг с другом.
  
  – Так и есть, они на самом деле едва знакомы друг с другом. Вместе они работали только в том деле.
  
  – По ним не скажешь, что они владеют припрятанным где-то сокровищем.
  
  – А как, по-твоему, они должны выглядеть? Разъезжать на «бентли»?
  
  – Их счета проверяли?
  
  Начальник полиции потряс головой.
  
  – На их банковских счетах нет ничего, заслуживающего внимания.
  
  – Может, на имя жены…
  
  – Ничего, – отрезал Стрэтерн.
  
  – Сколько времени они были под наблюдением? Стрэтерн посмотрел на него:
  
  – А тебя это каким боком касается?
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – Просто хотел выяснить, не являюсь ли я той самой соломинкой, за которую вы ухватились.
  
  – Они вот-вот от нас ускользнут, – после долгой паузы произнес Стрэтерн. – Грею осталось до пенсии меньше года; Маккалоу, вероятно, тоже вскорости последует за ним. А дисциплинарные взыскания Алана Уорда…
  
  – Вы думаете, он старается сделать так, чтобы его поперли со службы?
  
  – Возможно. – Начальник полиции посмотрел на часы, подвигал их корпус туда-сюда по запястью. – Пора собираться.
  
  – Еще одна вещь, сэр…
  
  – Только поскорее. – Стрэтерн сделал глубокий вдох. – Излагай.
  
  – Нам поручили расследовать давнее дело.
  
  – Приучают вас работать в группе, да? И, осмелюсь предположить, что руководит вами Арчи Теннант.
  
  – Да. Но дело в том… – Ребус замолчал, раздумывая, насколько подробно нужно посвящать в ситуацию своего шефа. – Понимаете, мы оба, Грей и я, связаны с этим делом.
  
  Стрэтерн посмотрел на него с нескрываемым интересом.
  
  – Грей был задействован в расследовании, работая в своей части, а я был приставлен в качестве офицера связи к двум молодчикам из Глазго, прибывшим в Эдинбург прощупать ситуацию. И было это в девяносто пятом – в том самом году, когда Берни Джонс…
  
  Лицо Стрэтерна стало задумчивым.
  
  – Это совпадение, – после недолгой паузы объявил он. – Обычное совпадение.
  
  – Теннант не знает?…
  
  Стрэтерн резко замотал головой.
  
  – И этого дела ему никто не навязывал?
  
  Шеф снова резко замотал головой.
  
  – Так ты поэтому хотел меня видеть?
  
  – Грей может подумать, что это не просто совпадение, а кое-что другое.
  
  – Согласен, это нелепость. А с другой стороны, если ты поведешь себя правильно, это может способствовать сближению. Ведь у вас уже появилось что-то общее. Понимаешь, что я имею в виду?
  
  – Да, сэр. А вы не допускаете мысли, что кто-нибудь может спросить?
  
  – Спросить?
  
  – Спросить старшего следователя Теннанта, почему он выбрал именно это дело.
  
  Стрэтерн снова помрачнел, губы его сжались.
  
  – Я подумаю, что тут можно сделать. Остальное в порядке?
  
  – В порядке, сэр, – ответил Ребус, не веря самому себе.
  
  Лицо Стрэтерна прояснилось, он поднялся со стула и одновременно с Ребусом оказался у двери.
  
  – Ты первый, – приказал начальник. Затем поднял руку и потрепал Ребуса по плечу. – А знаешь, Темплер приходит в неистовство при упоминании о тебе.
  
  – Потому что без моей проницательности дело Марбера намертво бы зависло.
  
  Стрэтерн должным образом оценил шутку.
  
  – Потому что ты с такой силой запустил в нее кружкой. Она воспринимает это как выпад против нее.
  
  – Ведь это же только один из актов пьесы, сэр, – сказал Ребус, открывая дверь.
  
  Он шел по коридору, обдумывая эту встречу, но, вместо того чтобы идти в рекреацию, спустился по лестнице вниз. Ему хотелось курить, но сигареты кончились. Выглянув во двор, он удивился, не обнаружив обычной толпы курильщиков. У него в комнате была пачка сигарет, так что в крайнем случае можно было зайти за ней либо неторопливо прогуливаться по коридору, надеясь на встречу с добрым самаритянином.
  
  Беседа с шефом душевного успокоения не принесла. Ему хотелось убедиться в том, что появление на свет дела Рико Ломакса было простым совпадением. Он не мог взять и выбросить из головы тревожное подозрение, которое в его сознании выглядело более значительным по сравнению с тем, что мог видеть глаз.
  
  Нет интриги обеспокоенных начальников полиции.
  
  Нет денег, полученных от продажи наркотиков.
  
  Нет тайного сговора между Греем, Маккалоу и Уордом.
  
  Есть только дело Рико Ломакса… и его собственное участие в нем. А причина тревоги в том, что Джон Ребус знал о Рико Ломаксе больше, чем рассказал.
  
  Намного, намного больше.
  
  А знает ли это Стрэтерн? А не работал ли Грей на Стрэтерна?…
  
  Ребус стал подниматься по лестнице, шагая сразу через две ступеньки. Тяжело дыша, он поспешно шел по коридору, направляясь туда, откуда недавно вышел. Не постучавшись, он резко распахнул дверь, но начальника полиции в аудитории не было. В аудитории Андреа Томсон не было никого.
  
  Стрэтерн, должно быть, шел сейчас в главное здание, в замок. Дорогу туда Ребус знал. Он шагал широко и быстро, не замечая молодых слушателей с их учтивым приветствием «сэр». На мгновение Стрэтерн задержался, рассматривая один из стендов, окаймляющих стены главного коридора, окна которого выходили на опустевший сейчас парадный плац. Ни стула, ни парашюта, ни ярко-красных полотнищ, перекрещивающихся в форме буквы X.
  
  – Одну минуточку, сэр, – негромко произнес Ребус.
  
  Стрэтерн посмотрел на него широко раскрытыми глазами и рывком открыл ближайшую дверь. За дверью был конференц-зал, заполненный рядами стульев с прикрепленными к спинкам пюпитрами для письма. В зале не было ни души.
  
  – Ты что, хочешь раскрыть себя? – набросился на него Стрэтерн.
  
  – Я должен знать о них более подробно, – ответил Ребус. – Обо всех троих.
  
  – Я думал, мы обо всем договорились. Чем больше ты знаешь, тем сильнее могут быть их подозрения…
  
  – Когда они взяли деньги? Как узнали про них? Как получилось, что эта троица оказалась вместе?
  
  – Джон, ничего этого не отражено в отчетах…
  
  – Но должны же быть какие-то записи. Что-то ведь должно быть.
  
  Стрэтерн смотрел на него затравленным взглядом, словно боясь, что их подслушивают. Ребус был уверен в одном: если вся эта история с Берни Джонсом просто ширма, то никаких данных, никаких записей…
  
  – Хорошо, – тихо, почти шепотом, произнес Стрэтерн. – Я достану все, что смогу.
  
  – Сегодня вечером, – добавил Ребус.
  
  – Джон, это может не…
  
  – Сэр, мне все это нужно сегодня вечером. Казалось, Стрэтерна била дрожь.
  
  – Самое позднее – утром.
  
  Оба неотрывно смотрели в глаза друг другу. Ребус как бы нехотя кивнул. Он думал о том, дал ли он Стрэтерну достаточно времени, чтобы состряпать липовое дело. Наверное, нет.
  
  Утром будет видно.
  
  – Если возможно, сегодня вечером, – сказал он и пошел к двери. На этот раз он направился прямо в свою комнату, где лежала желанная пачка сигарет.
  7
  
  – А где ваш приятель-гомофоб? – спросил Доминик Манн.
  
  Шивон и Манн сидели друг против друга за маленьким столиком у окна в кафе на западной окраине. Он размешивал свой декофеинированный кофе с молоком, а она сделала один глоток двойного эспрессо и теперь ощущала во рту мелкие частицы кофейных зерен. Чтобы избавиться от неприятного привкуса, она достала из сумки бутылку с водой, которую принесла с собой.
  
  – Вы это заметили, – улыбнувшись, сказала она.
  
  – Я заметил, что он старался не встречаться со мной взглядами.
  
  – Может, он просто стеснялся, – предположила Шивон.
  
  Она глотнула воды из бутылки и, прополоскав рот, проглотила. Манн посмотрел на часы, которые носил циферблатом к внутренней стороне запястья. Она вспомнила, что ее отец носил часы так же, а когда она однажды спросила, почему, ответил, что так стекло меньше царапается. Хотя стекло на его часах было почти непрозрачным из-за царапин и потертостей.
  
  – Я должен открыться в десять, – объявил антиквар.
  
  – Вы что, не собирались на похороны?
  
  Она имела в виду похороны Эдварда Марбера, начавшиеся почти полчаса назад в Уарристонском крематории.
  
  Манна передернуло.
  
  – Мне этого не вынести. И я почувствовал невероятное облегчение от того, что вы дали мне повод не присутствовать.
  
  – Рада была помочь.
  
  – Итак, чем могу быть вам полезным?
  
  Две верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и он просунул в раскрытый ворот согнутый указательный палец.
  
  – Я все думаю об Эдварде Марбере. Если он обманывал… то как он это делал?
  
  – В зависимости от того, кого он обманывал: покупателя или художника.
  
  – Давайте рассмотрим оба случая.
  
  Манн сделал глубокий вдох и приподнял одну бровь.
  
  – Пять минут, вы сказали?
  
  Шивон улыбнулась:
  
  – Может, потребуется и меньше, смотря как быстро вы будете говорить.
  
  Манн вытащил палец из-за ворота рубашки и снова принялся мешать свой кофе. Похоже, он вообще не собирался его пить. Когда он говорил, взгляд его то и дело останавливался на окне. Конторские служащие, шаркая ногами, спешили в свои офисы.
  
  – Понимаете, торговцы живописью могут надувать потенциальных покупателей разными способами. Можно преувеличить известность художника или редкость и ценность работы покойного живописца. Вы можете предложить подделку – именно такие случаи обычно попадают на первые полосы…
  
  – Вы же не думаете, что Марбер продавал подделки?
  
  Манн задумчиво покачал головой.
  
  – С крадеными полотнами он тоже не связывался. Но даже если бы они сбывал краденое, вряд ли кто-нибудь в Эдинбурге об этом знал.
  
  – А это возможно?
  
  Он перевел взгляд на Шивон.
  
  – Такие сделки совершаются тайно. – Он заметил, как она прищурила глаза. – Под столом, – пояснил он, и она понимающе кивнула.
  
  – Ну а как обманывают художников? – задала вопрос Шивон.
  
  Манн повел плечами:
  
  – Существуют несколько способов. Один из них – завысить размер комиссионных, это серьезный обман, но художник может и не понять, что его обманули.
  
  – А каков обычный размер комиссионных?
  
  – От десяти до двадцати пяти процентов. Чем более известен художник, тем меньше комиссионные.
  
  – Ну а для такого, как Малколм Нельсон?…
  
  Манн на мгновение задумался.
  
  – Малколм хорошо известен в Англии… Коллекционеры его картин есть и в Штатах, и на Дальнем Востоке…
  
  – Но живет он не как богатый человек.
  
  – Вы имеете в виду его pied-a-terre? [10] В Сток-бридж Колониз? – Манн усмехнулся. – Не будьте такой легковерной. Это жилище он использует как студию. У него есть гораздо больший дом в Инвереске, и, если верить слухам, он недавно пополнил список своей недвижимости еще и домом в Перигорде.
  
  – По-вашему, он не понес ущерба от того, что его работы не допустили на выставку колористов?
  
  – Никакого, по крайней мере финансового.
  
  – В смысле?
  
  – У Малколма, как и у любого художника, есть самолюбие. И ему не нравится, когда его куда-то не допускают.
  
  – Вы полагаете, поэтому он и обвиняет Марбера в обманах?
  
  Манн пожал плечами. Он наконец прекратил работать ложечкой и сейчас водил кончиками пальцев сверху вниз по стеклу высокой чашки, определяя температуру кофе.
  
  – Да Малколм и не считает себя колористом: он видит себя лидером этой группы.
  
  – По всей вероятности, между ними произошла ссора.
  
  – Так говорят.
  
  – А вы в это не верите?
  
  – Он посмотрел на нее.
  
  – Вы допрашивали Малколма?
  
  – Еще нет.
  
  – Думаю, вам надо с ним побеседовать. А заодно спросить, зачем он пришел в тот вечер в галерею Эдварда.
  
  Шивон едва не поперхнулась, допивая остатки своего эспрессо. Ее рот словно наполнился грязью, и она снова потянулась к бутылке с водой.
  
  – А вы там были? – спросила она, с трудом произнося слова.
  
  Манн отрицательно покачал головой:
  
  – Меня не пригласили. Но мы, торговцы живописью… мы всегда в курсе того, как идут дела у конкурентов. Мне случилось проезжать мимо на такси. Выставка выглядела по-деловому унылой.
  
  – И вы видели Малколма Нельсона?
  
  Манн кивнул:
  
  – Он стоял на тротуаре, как ребенок у витрины магазина игрушек.
  
  – А почему вы раньше не сказали об этом?
  
  Манн снова впал в задумчивость, отвернулся от нее и стал водить глазами по сторонам.
  
  – Возможно, из-за компании, в которой вы тогда пребывали, – наконец ответил он.
  
  Сев в машину, Шивон посмотрела список непринятых вызовов: трижды звонил Дейви Хайндз. Она позвонила ему в участок Сент-Леонард.
  
  – В чем дело? – спросила она.
  
  – Просто хотел узнать, как прошли похороны.
  
  – Меня там не было.
  
  – Тогда ты в явном меньшинстве. Их посетила добрая половина сотрудников участка Сент-Леонард.
  
  Шивон знала, что они высматривали там тех, кого можно перевести в разряд подозреваемых, фиксировали имена и адреса всех, кто пришел на погребальную церемонию.
  
  – Ты сейчас в участке? – зачем-то спросила она.
  
  – В данный момент я думаю, что я нахожусь в участке. И очень напоминаю себе экипаж байдарки-одиночки в уик-энд, к тому же…
  
  – Помнится, в этот уик-энд ты не работал.
  
  – Но в соревнованиях поучаствовал бы с удовольствием. Кстати, слышала новость?
  
  – Нет.
  
  – Про банковские балансы Марбера… Вроде бы он арендовал сейф где-то вблизи Грентона. И пользовался им в течение последнего месяца. Я побывал там и заглянул в сейф, но он оказался пустым. Хозяин уверяет, что вряд ли Марбер вообще в него заглядывал.
  
  – Тогда зачем ему этот сейф?
  
  – Может, чтобы хранить в нем картины?
  
  – Возможно, – неуверенно согласилась Шивон.
  
  – Ни его секретарю, ни Синтии Бессан ничего не известно об этом сейфе.
  
  – Ты, никак, снова встречался с мадам Синтией? – лукаво спросила Шивон.
  
  – Только затем, чтобы задать пару-тройку вопросов…
  
  – И попутно пропустить пару-тройку стаканов вина?
  
  – Не волнуйся, я взял с собой кое-кого в качестве наставника, вернее дуэньи. – Помолчав, Хайндз спросил: – А если не была на похоронах, то где?
  
  – В городе. Подумываю снова нанести визит художнику.
  
  – Малколму Нельсону? С какой целью?
  
  – Есть новая информация. Нельсон ходил на закрытый просмотр.
  
  – А почему никто об этом не упомянул?
  
  – Я думаю, он не заходил в галерею, а просто потоптался на тротуаре возле здания.
  
  – И кто это сказал?
  
  – Доминик Манн.
  
  – Ты говорила с ним? – спросил Хайндз после недолгой паузы.
  
  – Он сам пригласил меня для разговора, – соврала Шивон.
  
  Она хотела скрыть от Хайндза, что планировала встретиться с Манном без него. Ведь кто знает, а вдруг они и вправду станут напарниками?… Более того, она понимала, что ей необходимо иметь союзника в полицейском участке Сент-Леонард. И не из-за исчезновения Ребуса или появления Дерека Линфорда. Она понимала, что не может быть одновременно во всех местах, значит, поневоле придется зависеть от других – так уж лучше зависеть от выкованных собственными руками союзников, чем от приобретенных врагов. Надеждам на следующий шаг по карьерной лестнице, возможно, не суждено сбыться, но это не значит, что можно позволить себе расслабиться…
  
  – Я не видел никаких следов его приглашения, – докапывался Хайндз.
  
  – Он позвонил мне на мобильник.
  
  – Странно, я постоянно тебе звонил, но твоя мобила все время была выключена…
  
  – А он дозвонился.
  
  Они надолго замолчали. Она поняла, что он мысленно анализирует разговор.
  
  – Ты хочешь, чтобы я присутствовал при разговоре с Нельсоном? – негромко спросил Хайндз, хотя наперед знал, что она ответит.
  
  – Да, – ответила она; ответила слишком поспешно. – Если хочешь, встретимся у его дома?
  
  – Договорились. Через полчасика?
  
  – Отлично, – подхватила она и вдруг, спохватившись, спросила: – Кредитки убитого не засветились?
  
  – Не проявились ни в одном месте.
  
  Это была любопытная деталь: украденные кредитные карты используются спешно и по максимуму до того, как их заблокируют. Эрик рассказывал ей о мошенниках, орудующих в Интернете: интернет-магазины работают двадцать четыре часа семь дней в неделю. Вор может воспользоваться кредитной картой практически мгновенно, а покупки доставят по безопасным адресам. Если, проводя вечер вне дома, вы лишитесь своих карточек, то, когда наутро обнаружите пропажу, будет уже слишком поздно. Так почему же убийца взял карточки и не воспользовался ими? Ответ: для того, чтобы инсценировать нападение с целью ограбления, а на самом деле это вовсе не…
  
  – До встречи у дома Нельсона, – объявила она. Собираясь закончить разговор, словно вспомнив что-то важное, она вдруг сказала: – Постой, у тебя есть телефон Нельсона?
  
  – Где-то есть.
  
  – Лучше сначала позвонить. У него есть другой дом, в Инвереске.
  
  – Если он узнает, что мы едем, не вздумает ли он снова напустить на нас своего адвоката?
  
  – Уверена, ты сумеешь его отговорить. Если он в Инвереске, перезвони, я за тобой заеду.
  
  Но Малколм Нельсон был не в Инвереске. Он был в том доме, где они уже встречались, и одет он был так же, как при первой встрече. Шивон была почти уверена, что с того времени он не мылся и не брился. Повсюду царил тот же самый беспорядок.
  
  – Хотим задать вам парочку вопросов, – без всяких предисловий объявила она.
  
  Ни она, ни Хайндз не присели, а художник снова расположился на том же месте – между колонками. Его руки были в пятнах краски, а с мансарды вовсю несло растворителем.
  
  – Я могу позвонить другу? – сердито спросил он.
  
  – Вы даже можете предложить ему приехать, если считаете, что это вам поможет, – ответил Хайндз.
  
  Нельсон шмыгнул носом и изобразил на лице подобие улыбки.
  
  – У вас были столкновения с Эдвардом Марбером? – обратилась к нему Шивон.
  
  – Смотря что под этим понимать.
  
  – Я имею в виду драку.
  
  – Вы ведь не были с ним знакомы, верно? Он и с мухой бы не справился.
  
  По валявшимся на полу кускам оберточной фольги Шивон догадалась, что свой последний обед Нельсон заказывал в китайском ресторане.
  
  – Так вы его избили? – повторил вопрос Хайндз.
  
  – Просто слегка толкнул, только и всего. Эдди всегда норовил встать почти вплотную, будто и знать не знал, что такое дистанция между телами.
  
  – Как это происходило? – поинтересовалась Шивон.
  
  – Я толкнул его в грудь.
  
  – И где это было?
  
  – У него в галерее.
  
  – После того как он отказался принять ваши работы на выставку?
  
  – Да.
  
  – Вы его толкнули, только толкнули, и что дальше?
  
  – От попятился и упал на какие-то холсты, – пожав плечами, промямлил Нельсон.
  
  – И вы после этого в галерею не заходили?
  
  – Да я бы и по нужде не присел рядом с этим местом.
  
  – Что вы говорите? – изумился Хайндз.
  
  В его голосе прозвучало нечто такое, что насторожило художника.
  
  – Ну хорошо, я пошел туда вечером, когда начался вернисаж.
  
  – Вы входили внутрь? – проникновенным голосом уточнила Шивон.
  
  – Войди я внутрь, меня наверняка бы заметили; да ведь вы и сами отлично знаете, что я туда не заходил.
  
  – А что тогда, мистер Нельсон, вы там делали?
  
  – Хотелось послужить напоминанием о делах неправедных на этом торжестве.
  
  – Вы хотели унизить мистера Марбера?
  
  Художник пригладил волосы, отчего они пришли в еще больший беспорядок.
  
  – Да я и сам не знаю, чего хотел.
  
  – Может быть, вы хотели устроить скандал? – подсказал Хайндз.
  
  – Если бы я хотел устроить скандал, я бы зашел внутрь, правильно?
  
  – И сколько времени вы провели рядом с галереей?
  
  – Да не много, минут пять, ну, может, десять.
  
  – Что-нибудь видели?
  
  – Я видел жирных уродов, заливающих шампанское в глотку.
  
  – И не видели ничего подозрительного?
  
  Нельсон покачал головой.
  
  – Вы узнали кого-нибудь из приглашенных? – спросила Шивон, переступая с ноги на ногу.
  
  – Двух журналистов… фотографа… нескольких постоянных покупателей.
  
  – Кого конкретно?
  
  – Шэрон Берне… Я буквально разъярился, когда увидел, что она тоже там. Она купила несколько моих работ…
  
  – Кого еще?
  
  – Морриса Кафферти…
  
  – Кафферти?
  
  – Ну да, он бизнесмен.
  
  Шивон понимающе кивнула:
  
  – А у него есть ваши работы?
  
  – По-моему, есть одна.
  
  Хайндз, прочистив горло, спросил:
  
  – А кого-нибудь из художников вы там не заметили?
  
  Нельсон сердито посмотрел на него; взгляд, который Шивон послала Хайндзу, тоже содержал гнев – ведь он перебил разговор о Кафферти.
  
  – Джо Драммонд тоже был, – как бы про себя произнес художник. – Я не видел Селин Блэкер, но она наверняка пропустила на халяву не один стаканчик, а потом слушала льстивые излияния в свой адрес.
  
  – А как насчет Хэсти?
  
  – Хэсти не часто посещает подобные сборища.
  
  – Даже если у него есть живопись для продажи?
  
  – Он предоставляет это продавцам. – Нельсон, прищурившись, спросил: – А вам нравятся его работы?
  
  – Что-то в них есть, – тоном знатока изрек Хайндз.
  
  Нельсон покачал головой, словно не был вполне согласен с подобной оценкой.
  
  – Мистер Нельсон, позвольте спросить вас вот о чем, – прервала их разговор Шивон. – Вы сказали, что Эдвард Марбер был обманщиком. Но я так и не поняла, кого он обманывал.
  
  – Да всех, черт возьми. Он продавал картину за ту цену, что она реально стоит, а художника уверял, что пришлось немного уступить, чтобы она ушла.
  
  – А как он при этом обманывал покупателя?
  
  – Да ведь покупатель вполне мог купить эту картину за более низкую цену. Или, к примеру, он впаривает несведущему покупателю работу нового колориста, а это попросту фуфло. Но он и тут вздувает цену.
  
  – Но ведь силой никого покупать не заставляют, – возразил Хайндз.
  
  – Но они все-таки покупают, особенно после того, как Эдди заморочит им головы.
  
  – А вы, мистер Нельсон, продавали свои работы напрямую, без посредников? – задала вопрос Шивон.
  
  – Продавцы захватили весь рынок, – со злостью ответил Нельсон. – Проклятые кровососы…
  
  – А через кого вы выходите на рынок?
  
  – Есть одна галерея в Лондоне: Терретс Уайт. Лондонский галерейщик тоже себя не забывает…
  
  Послушав еще минут пятнадцать пустопорожнее брюзжание художника, Шивон и Хайндз вышли на улицу и остановились невдалеке от дома. Машина Шивон стояла у кромки тротуара, машина Хайндза была припаркована во втором ряду автомобилей, стоящих вдоль улицы.
  
  – А он все еще говорит о Марбере в настоящем времени, – заметила Шивон.
  
  Хайндз кивнул.
  
  – Похоже, что убийство не сильно его тронуло.
  
  – А может, он прочел те же книги по психологии, что и мы, и понимает, как надо себя вести.
  
  Хайндз сосредоточенно сощурился, обдумывая ее довод, и после недолгой паузы вспомнил:
  
  – Он видел Кафферти.
  
  – Да. Хотела тебя поблагодарить, что ты так быстро сменил тему, стоило ему о нем упомянуть.
  
  Хайндз снова умолк, будто припоминая, как все было, а потом пробурчал что-то вроде извинений.
  
  – А почему тебя так интересует Кафферти? Она повернулась к нему.
  
  – А что?
  
  – Я слышал, что между Кафферти и детективом Ребусом что-то было.
  
  – И что же об этом ты слышал, Дейви?
  
  – Ну, что они… – Хайндз, казалось, наконец-то понял, что сам загнал себя в угол. – Да ничего.
  
  – Ничего? Ты действительно ничего не слышал?
  
  Он пристально посмотрел ей в глаза.
  
  – Почему ты не взяла меня с собой, когда шла к Доминику Манну?
  
  Она почесала ухо, осмотрелась по сторонам, а потом снова повернулась к Хайндзу.
  
  – А ты знаешь, какой был его первый вопрос ко мне? «А где ваш приятель-гомофоб?» Вот поэтому-то я и не взяла тебя с собой. Считала, что смогу вытянуть из него побольше, если тебя рядом не будет. – Чуть помолчав, она добавила: – Поэтому я так и поступила.
  
  – Что ж, вполне разумно, – согласился Хайндз; плечи его обвисли, ладони, сжатые в кулаки, прятались в карманах.
  
  – А что за картины у Нельсона, знаешь? – спросила Шивон, чтобы поскорее переменить тему.
  
  Хайндз вытащил из кармана правую руку, сжимавшую четыре открытки. На них были работы Малколма Нельсона. И названия типа «Первые впечатления, оказавшиеся последними», «Взгляд на то, что давно известно». Названия, казалось, не увязывались с живописью: поля и небо; скалистая коса; вересковая пустошь; лодка на озере.
  
  – Ну как? – спросил Хайндз.
  
  – Да не знаю… Вообще-то я ожидала чего-то более…
  
  – Абстрактного и сердитого?
  
  Шивон бросила на него многозначительный взгляд:
  
  – Именно.
  
  – Абстрактная и сердитая живопись не продается, – объяснил Хайндз. – Ее не покупают те, кто знает, какого рода эстампы и открытки нужны публике.
  
  – Что ты имеешь в виду?
  
  – То, что приносит деньги. Поздравительные открытки, картины в рамах, оберточная бумага… Спроси Джека Веттриано…
  
  – Разумеется, спрошу, но для начала мне надо узнать, кто он такой.
  
  Она задумалась, вспоминая, не упоминал ли о нем Доминик Манн.
  
  – Художник. Пара, танцующая на отмели.
  
  – Я видела эту картину.
  
  – Не сомневаюсь. Он наверняка отлично заработал на открытках и примерно столько же получил от продажи картины.
  
  – Ты шутишь.
  
  Хайндз отрицательно покачал головой и сунул открытки в карман.
  
  – Прибыль от искусства всецело зависит от маркетинга. Я говорил об этом с одним журналистом.
  
  – Одним из тех, кто был на том просмотре?
  
  Хайндз кивнул.
  
  – Она искусствовед и пишет для «Геральд».
  
  – И я при этом не присутствовала?
  
  Он посмотрел на нее, и в его взгляде она прочла: так же, как и я не присутствовал на встрече с Домиником Манном.
  
  – Ладно, – сказала она. – Это мое упущение. Давай дальше о маркетинге.
  
  – Необходимо, чтобы имя художника получило известность. Для этого есть множество способов Художник, вернее, его работы, должен вызывать определенные чувства и настроения.
  
  – Как эта… с ее незастеленной кроватью? [11]
  
  Хайндз снова кивнул.
  
  – Или вдруг искусственно возбуждается интерес к каким-то новым школам или направлениям.
  
  – К новым шотландским колористам?
  
  – В точку. В прошлом году был большой ретроспективный показ работ основоположников колоризма – Каделла, Пиплоу, Хантера и Фергюссона.
  
  – И все это тебе рассказала та самая дама-искусствовед?
  
  Он поднял вверх указательный палец.
  
  – Для этого потребовался один телефонный звонок.
  
  – Кстати о звонке… – Шивон полезла в карман за телефоном, набрала номер и стала ждать ответа. Хайндз вытащил из кармана открытки и бегло просмотрел их.
  
  – Кто-нибудь из сотрудников беседовал со свидетелями? – спросила Шивон.
  
  Хайндз кивнул:
  
  – Я думаю, Силверз и Хоуз их опросили. Они беседовали с Хэсти, Селин Блэкер и Джо Драммондом.
  
  – А как имя этого Хэсти?
  
  – Среди профессионалов оно не известно.
  
  На звонок никто не ответил, и Шивон отключилась.
  
  – И что выявилось в результате этих бесед?
  
  – Они действовали по всем правилам. Она удивленно посмотрела на него.
  
  – В каком смысле?
  
  – В таком, что они не знали или делали вид, что не знали, о чем конкретно их спрашивают.
  
  – В отличие от тебя, ты хочешь сказать?
  
  Хайндз облокотился рукой на машину Шивон.
  
  – Я прошел ускоренный курс по шотландскому искусству. И тебе и мне это известно.
  
  – Так поговори с замначальника Темплер. Может, она позволит тебе еще раз побеседовать с ними. – Шивон заметила, как покраснела шея Хайндза. – А может, ты уже поговорил? – догадалась она.
  
  – Да, еще в субботу, в конце рабочего дня.
  
  – И что она сказала?
  
  – Она сказала, что я, похоже, знаю все лучше, чем она.
  
  Шивон негромко рассмеялась.
  
  – Скоро ты к ней привыкнешь, – сказала она, чтобы его утешить.
  
  – Она теперь запилит до смерти.
  
  Лицо Шивон стало серьезным.
  
  – Она просто делает свою работу.
  
  Вытянутые губы Хайндза приняли очертания буквы О.
  
  – Я и забыл, что вы с ней подруги.
  
  – Она мой начальник, как, впрочем, и твой.
  
  – Насколько мне известно, она продвигает тебя по службе.
  
  – Меня не нужно продвигать… – Сделав паузу, Шивон вдохнула поглубже. – От кого ты это слышал? От Дерека Линфорда?
  
  Хайндз повел плечами. Он и не мог точно сказать, от кого: от Линфорда, Силверза, Гранта Худа… Шивон еще раз набрала номер на своем телефоне.
  
  – Замначальника Темплер и следовало быть с тобой построже, – сказала она, держа телефон у уха. – Разве ты сам не понимаешь? Это ж ее работа. Будь она мужчиной, ты бы сказал про нее, что она может запилить до смерти?
  
  – Тогда я сказал бы про нее что-нибудь похуже, – ответил Хайндз.
  
  На этот раз на звонок ответили.
  
  – Говорит сержант Кларк. Я договаривалась с мистером Кафферти о встрече,… Да, просто хочу узнать, в силе ли наша договоренность? – Она слушала, глядя при этом на часы. – Отлично, благодарю вас. Буду к назначенному времени.
  
  Закончив разговор, она сунула телефон в карман.
  
  – Моррис Гордон Кафферти, – объявил Хайндз.
  
  – Верзила Гор для своих.
  
  – Известный местный бизнесмен.
  
  – Не гнушающийся при этом наркоторговлей, рэкета и бог знает чего еще.
  
  – До этого у тебя были с ним контакты?
  
  Она молча кивнула. Контакты с Кафферти были у Ребуса: а она при этом могла в лучшем случае считаться зрителем.
  
  – И на какое время у нас назначена встреча? – поинтересовался Хайндз.
  
  – У нас?
  
  – Я думаю, ты не против, чтобы я опытным глазом посмотрел его собрание художественных ценностей.
  
  В этом был смысл, хотя Шивон предпочла бы отправиться на встречу без него. Телефон Хайндза зазвонил, он поднес его к уху.
  
  – Здравствуйте, мисс Бессан, – произнес он, подмигивая Шивон, и вдруг нахмурился. – Вы уверены? – Он внимательно посмотрел на Шивон. – Да нет, мы недалеко от вас. Да… через пять минут… Ну, до встречи, – сказал он, заканчивая разговор.
  
  – В чем дело? – поинтересовалась Шивон.
  
  – Похоже, кто-то похитил картину из личной коллекции Марбера. И как ты думаешь, что именно похищено?… Веттриано…
  
  Они приехали в галерею Марбера, где их ждала Синтия Бессан, все еще в черном после похорон и с красными от слез глазами.
  
  – Я снова привезла сюда Джэн… – Кивком она указала на комнату, где секретарша Марбера перебирала бумаги. – Она сказала, что хотела сразу приступить к работе. Вот тут-то я и заметила.
  
  – Заметили что? – спросила Шивон.
  
  – Понимаете, у Эдди была картина, которую он очень любил. Какое-то время он держал ее дома, а потом собирался повесить у себя в офисе. Поэтому я и не сказала ничего, хотя заметила, что ее нет в доме. Но, по словам Джэн, опасаясь того, что ее могут украсть из галереи, он снова привез ее домой.
  
  – А не мог он ее продать? – предположил Хайндз.
  
  – Не думаю, Дэвид, – покачала головой Бессан. – Но как раз сейчас Джэн и проверяет это…
  
  Шея Хайндза побагровела; он почувствовал на себе удивленный взгляд Шивон, озадаченной тем, что Бессан назвала его по имени.
  
  – И что это за картина?
  
  – Раннее полотно Веттриано… Автопортрет с обнаженной натурой, стоящей позади и отражающейся в зеркале.
  
  – А размер картины? – спросил Хайндз, доставая записную книжку.
  
  – Что-нибудь сорок на тридцать дюймов… Эдди приобрел ее лет пять назад или чуть раньше, как раз перед тем, как цены на работы Джека взлетели до небес.
  
  – А сколько она может стоить сейчас?
  
  Она пожала плечами.
  
  – Ну, тысяч где-то тридцать-сорок. Вы думаете, ее украл тот, кто убил Эдди?
  
  – А как вы думаете? – задала встречный вопрос Шивон.
  
  – Знаете, ведь у Эдди есть работы Пеплоу и Белланика, Клее-младшего и пара превосходных эстампов Пикассо… – Она, казалось, была в замешательстве.
  
  – Значит, эта картина была не самым ценным экспонатом коллекции?
  
  Бессан покачала головой:
  
  – А вы уверены, что она пропала?
  
  – Ее нет ни здесь, ни в доме… – Она растерянно смотрела на них. – Не знаю, где еще она может быть.
  
  – А может, у мистера Марбера есть еще какое-нибудь жилье или вообще помещение в Тоскане? – предположила Шивон.
  
  – Он проводил там лишь один месяц в году, – возразила Бессан.
  
  Шивон задумалась.
  
  – Надо уточнить эту информацию. Где-нибудь есть фотография этой картины?
  
  – Возможно, в каталоге…
  
  – Миссис Бессан, а вы бы не могли еще раз съездить домой к мистеру Марберу, чтобы удостовериться окончательно?
  
  Синтия Бессан кивнула, затем, бросив взгляд на Хайндза, спросила:
  
  – Мне придется самой туда добираться?
  
  – Я уверена, Дэвид будет рад вас подвезти, – заверила ее Шивон, наблюдая, как кровь снова и снова приливает к шее Хайндза.
  8
  
  Войдя в аудиторию, Ребус увидел, что вся группа обступила Арчи Теннанта. Сам Теннант сидел на стуле, а учащиеся сгрудились позади, стараясь через его плечо заглянуть в листок, который он им читал.
  
  – В чем дело? – спросил Ребус, вытаскивая руки из карманов пиджака.
  
  Прервав чтение, Теннант ответил:
  
  – Документик на Ричарда Дики Даймонда. Твои амигос из Лотианского управления только что прислали по факсу.
  
  – Кто бы мог ожидать от них такой прыти?
  
  Подойдя к окну, Ребус наблюдал за автомобилем, двигающимся по проезду к выезду на шоссе. Должно быть, это Стрэтерн ехал домой: водитель впереди, пассажир сзади.
  
  – Ну и фрукт этот твой Дики, – объявил Фрэнсис Грей.
  
  – Он вовсе не мой, – возразил Ребус.
  
  – Но ведь ты его знал? Несколько раз задерживал?
  
  Ребус утвердительно кивнул. Отрицать было бессмысленно. Он сел по другую сторону стола, лицом к своим товарищам.
  
  – Я думал, ты ответишь, что практически не знал, – язвительным тоном произнес Грей, глаза его при этом странно бегали.
  
  Теннант перевернул страницу.
  
  – Я еще не дочитал до конца, – обратился к нему Там Баркли.
  
  – Читай быстрее, а то читаешь чуть не по складам, – осадил его Грей, но Теннант передал листок Баркли.
  
  – Я бы сказал, что знал его очень мало, – продолжал Ребус, отвечая на реплику Грея.
  
  – Ты же его дважды арестовывал.
  
  – Грей, я арестовывал чертову тьму народа. И не все из них становились мне закадычными дружками. Он пырнул ножом какого-то парня в ночном клубе, потом налил бензина кому-то в почтовый ящик. До суда, насколько мне известно, дошло только последнее дело.
  
  – Ты рассказываешь нам то, что нам уже и так известно, – заметил Джаз Маккалоу.
  
  – А иначе и быть не может, ты ведь такой мозговитый, Джаз, и тебя ничем не удивить.
  
  Маккалоу, а также и все остальные внимательно посмотрели на него.
  
  – В чем дело, Джон? У тебя что, критические дни или это недомогание по другому поводу? – подал голос Стью Сазерленд.
  
  – Может, Андреа не поддалась его чарам, а, Джон? – предположил Фрэнсис Грей.
  
  Ребус посмотрел в глаза, наблюдавшие за ним, затем выдохнул давно сдерживаемый в легких воздух, и на его лице появилась покаянная улыбка.
  
  – Простите меня, парни, простите. Я действительно малость не в себе.
  
  – Именно по этой причине вы и оказались здесь, – вразумляющим тоном объявил Теннант. И, ткнув пальцем в лежащую перед ним папку, спросил: – Этот парень больше не попался?
  
  Ребус пожал плечами.
  
  – И смылся еще до того, как прибыли вызванные на помощь сотрудники уголовной полиции из Глазго?
  
  Ребус снова пожал плечами.
  
  – Смылся или попросту скрылся, – как бы про себя произнес Алан Уорд.
  
  – Ты еще здесь, Алан? – притворно изумился Грей.
  
  Ребус внимательно посмотрел на обоих. Они, казалось, не особенно симпатизировали друг другу. Интересно, подумал он, может, Алан Уорд уже созрел, чтобы сдать своего подельника. Нет, это более чем сомнительно. А с другой стороны, среди трех подозреваемых негодяев он явно самый неопытный…
  
  – Все понятно, – объявил Там Баркли. – Даймонд, должно быть, совершил самоубийство. Но как бы то ни было, сам собой напрашивается вывод, что ему было кое-что известно… А может, он сделал это, испугавшись, что кто-то так подумает.
  
  Ребус был почти уверен, что утром Баркли первым делом принял таблетку психостимулятора. Теннант снова ткнул пальцем в папку.
  
  – Сейчас это не более чем исписанная бумага. Она не дает никакой информации о том, что происходило с Даймондом в течение трех следующих лет.
  
  – Можно разослать его данные, возможно, мы что-то узнаем о нем от других полицейских подразделений, – предложил Джаз Маккалоу.
  
  – Хорошая мысль, – согласился Теннант.
  
  – Но вот об одном в этой папке почему-то нет ни слова, – задумчиво произнес Фрэнсис Грей, – кто были подельники Дики Даймонда. Ведь если такой, как он, вдруг исчезает, всегда существует кто-то, кому это известно. Тогда они, возможно, и не были расположены говорить, но теперь, по прошествии времени…
  
  – Вы хотите поговорить с его подельниками? – спросил Теннант.
  
  – Хуже от этого не будет. Время идет, языки понемногу развязываются…
  
  – Так мы можем запросить Лотианское управление…
  
  Грей поскорей перебил Стью Сазерленда, предлагавшего прибегнуть к помощи коллег.
  
  – Я уверен, что наши друзья на востоке знают об этом больше. – Повернувшись к Ребусу, он добавил: – Ты согласен, Джон?
  
  Ребус кивнул:
  
  – Сейчас они занимаются делом Марбера.
  
  – Тоже довольно интересное расследование, – согласился Грей и, хитро улыбнувшись, добавил: – Но и оно не пришлось Джону по вкусу; как говорится, на вкус да на цвет товарищей нет.
  
  Все заулыбались, А Грей, обойдя вокруг стола, остановился и заглянул в глаза Теннанту.
  
  – А вы, сэр, как считаете? Стоит пожертвовать парой дней, чтобы прокатиться в Старую коптилку? [12] Просто вам, а может, нам надо туда позвонить. – Сказав это, он развел руками и пожал плечами.
  
  – Наверное, если мы позвоним сегодня во второй половине дня, то завтра к этому времени получим ответ, – подумав, заключил Теннант. – Так, что еще мы должны сделать?…
  
  Как оказалось, на сегодня у них было запланировано еще кое-что. Но до этого необходимо было посетить два занятия, указанные в расписании. В обеденный перерыв в столовой было шумно, все чувствовали облегчение от того, что посетившее колледж большое начальство наконец-то уехало. Теннант казался подавленным, и Ребусу невольно подумалось, что он расстроен из-за того, что они не посетили его «шоу», на что он втайне надеялся. А не участвует ли и он в их деле, вдруг пришло в голову Ребусу. Ведь гораздо легче прикрыть опоздание Ребуса на занятия, если у начальника полиции есть кто-то свой в штате колледжа. А потом эти отчаянные сомнения насчет «совпадения», когда для повторного расследования им предложили дело, в котором принимал участие Ребус…
  
  И Грей тоже.
  
  А может, Грей – это засланный Стрэтерном казачок?… Эти мысли вызывали в голове Ребуса сумбур, а отогнать их никак не удавалось. Лазанья расплылась, образовав на тарелке какое-то желто-красное месиво, окаймленное по краям оранжевым жиром. Чем дольше он смотрел на тарелку, тем сильнее расплывалась в его глазах цветовая мешанина.
  
  – Нет аппетита? – спросил Алан Уорд.
  
  – Может, ты хочешь? – вместо ответа спросил Ребус, но Уорд покачал головой.
  
  – Если честно, это блюдо сильно смахивает на послед.
  
  Сравнение было не из приятных, и Алан Уорд, только что отправивший в рот изрядный кусок лазаньи, натянуто улыбнулся.
  
  Сразу после ужина некоторые из слушателей затеяли играть в мини-футбол. Другие не спеша прогуливались вокруг спортивной площадки. Что до Дикой орды, то она штудировала теорию управления расследованием, пользуясь «Руководством по расследованию убийств» (сокращенно РРУ), которое, если верить их преподавателю, являлось «Библией настоящего, скрупулезного расследования». В руководстве были детально прописаны основные направления расследования и даны инструкции по исполнению необходимых процедур. По атмосфере, царившей в аудитории, можно было заключить, что команда, созданная для расследования, работала самым наилучшим образом.
  
  Но Ребус считал все это писаниной и канцелярщиной.
  
  Затем были занятия по курсу судебной энтомологии, а когда они закончились, все повалили в аудитории.
  
  – Ну вот, стоит только вспомнить о бабочках, и прямо плохо становится. – Там Баркли все никак не мог успокоиться после только что просмотренных слайдов. Он еще долго моргал и улыбался собственным мыслям. Войдя в рекреационную зону, они расположились на диванах, зажмурили глаза, зачесали лбы. Ребус и Уорд спустились вниз и вышли на улицу покурить.
  
  – Как мне все это действует на нервы, – сказал Уорд и кивком поблагодарил Ребуса, поднесшего зажигалку.
  
  – Да, есть над чем подумать, – согласился Ребус.
  
  Речь шла о только что виденных ими увеличенных фотографиях разлагающихся трупов с разными жуками и насекомыми. Им объясняли, как личинки, обнаруженные на трупе, могут помочь установить время смерти. Им показывали всплывших утопленников и обгоревшие трупы; показывали человеческие тела, больше похожие на малиновое желе.
  
  Вспомнив о несъеденной лазанье, Ребус сделал еще одну затяжку.
  
  – Дело в том, Алан, что мы часто не обращаем внимания на все те мерзости, с которыми приходится сталкиваться по работе. Мы становимся циничными, а может быть, даже ленивыми. Мы же видим, как начальство следит за нами во все глаза и постоянно загружает канцелярщиной. Мы забыли, что такое настоящая работа. – Ребус посмотрел на своего молодого собеседника. – Ты согласен?
  
  – Но ведь это просто работа, Джон. Я служу, потому что у меня нет другой профессии.
  
  – Уверен, что ты на себя наговариваешь.
  
  Уорд задумался, затем сдул пепел с сигареты.
  
  – Впрочем, может, оно и так. Временами и я чувствую то же самое.
  
  Ребус кивнул.
  
  – Мне кажется, Фрэнсис часто придирается к тебе.
  
  Уорд бросил на него настороженный взгляд, и Ребус понял, что слишком поспешил обсуждать с ним эту тему. Но через мгновение на лице Уорда появилась вымученная улыбка.
  
  – Да мне его придирки как с гуся вода.
  
  – А вы знаете друг друга?
  
  – Практически нет.
  
  – Я, конечно, не уверен, но мне кажется, что Фрэнсис пытался обращаться так же со всеми…
  
  Уорд погрозил ему пальцем.
  
  – Джон, да не бери в голову. Мы вместе расследовали одно дело. Я думаю, от этого мы не стали ближе и остались, как говорится, при своих.
  
  – Понятно. Но вы ведь не совсем чужие, раз он считает, что может распекать тебя, хотя бы и в шутку, верно?
  
  – Верно.
  
  Ребус затянулся, затем выдохнул дым. Глаза его смотрели вдаль, словно его что-то заинтересовало в футбольной игре.
  
  – И что это было за дело? – спросил он после паузы.
  
  – Да один наркодилер из Глазго… гангстер по масштабам и по замашкам.
  
  – Из Глазго?
  
  – Да этот фрукт раскинул свои щупальцы повсюду.
  
  – И даже в твоем округе?
  
  – Конечно. Ведь Стренрейер – это ворота на пути в Ирландию и обратно. Оружие, наркотики, наличка так и шмыгают туда-сюда, как пинг-понговые шарики.
  
  – А как звали того парня? Может, и я его знаю?
  
  – Да нет, не знаешь. Он уже мертв. – Ребус наблюдал за Уордом. Интересно, что последует за этой фразой – пауза или он прикроет веками глаза? Не последовало ничего. – Его звали Верни Джонс.
  
  Ребус сделал вид, что роется в памяти, пытаясь найти что-то связанное с этим именем.
  
  – Он умер в тюрьме? – спросил он.
  
  Уорд кивнул.
  
  – Что заслужил, то и получил.
  
  – Мы взяли одного похожего в Эдинбурге.
  
  – Кафферти? – сразу предположил Уорд. – Да… Слышал я об этом сукином сыне. Это с твоей помощью его упрятали за решетку?
  
  – Тут тоже без проблем не обошлось, его не долго продержали в тюрьме. – Ребус втоптал окурок в землю. – Значит, ты согласен терпеть то, как Фрэнсис насмехается над тобой?
  
  – Да не переживай ты за меня, Джон, – ответил Уорд, похлопывая его по плечу. – Когда Фрэнсис Грей перейдет границу допустимого, я дам ему это понять… Будь уверен. – Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. Ребусу почудилось покалывание в плече, в том месте, по которому Уорд только что похлопал. – Ты еще покажешь себя в Эдинбурге, ведь так, Джон?
  
  – Посмотрим, на что я еще способен.
  
  Уорд кивнул. В его глазах Ребус заметил стальной холодный блеск, который, вполне возможно, присутствовал в них постоянно. Он понимал, что не стоит недооценивать Уорда. Но вот сможет ли он сделать из него союзника, в этом он уверен не был…
  
  – Ты идешь?
  
  – Я тебя догоню, – ответил Ребус.
  
  Он решил было выкурить еще сигарету, но передумал. Оттуда, где играли в футбол, донеслись рев и крики; зрители, стоявшие по краям поля, подняли вверх руки. Ему показалось, что один из игроков катается по земле.
  
  – Они скоро будут в Эдинбурге, – тихо произнес Ребус, обращаясь к самому себе.
  
  Затем медленно покачал головой. И ему предстоит следить за Дикой ордой, хотя сейчас все наоборот – они суют нос в его дела. Что-то вынюхивают, расспрашивают про Дики Даймонда. Взмахом руки Ребус отогнал от себя эту мысль, а затем, достав из кармана мобильник, набрал телефон Шивон. Ему никто не ответил.
  
  – Как обычно, – проворчал он.
  
  Тогда он позвонил Джин. Она как раз делала покупки у Напиера-травника. Узнав об этом, он невольно улыбнулся. Джин поверила в гомеопатию, и теперь ее аптечка в ванной была забита лекарствами, приготовленными из трав. Она и его заставляла их принимать, когда простуживался, и они, казалось, помогали. Но всякий раз, заглядывая в ее аптечку, он думал, что можно было бы использовать содержимое доброй половины ее баночек в качестве приправ для жарки и тушения.
  
  – Можешь смеяться сколько влезет, – часто повторяла она. – А лучше скажи, кто из нас здоровее?
  
  А теперь Джин хотела узнать, когда они увидятся. Он ответил, что пока не знает. Он не сказал, что благодаря нынешней работе может появиться дома скорее, чем ожидалось, просто не хотел ее обнадеживать. Если бы они о чем-нибудь условились, шансы, что все может в последнюю минуту сорваться, были бы довольно велики. Ей лучше не знать, когда он вернется.
  
  – Вечером я иду на фильм с Дениз Ричардз, – объявила она.
  
  – Отлично, что не тоскуешь, сидя дома.
  
  – Так ведь это ты дал деру из дому, а не я.
  
  – Такая у меня работа, Джин.
  
  – Да уж конечно. – Он слышал, как она вздохнула. – Ну а как ты там проводишь выходные?
  
  – Отдыхаю. Устаю, как черт. Мелкие постирушки…
  
  – Пьешь, наверное, до опупения?
  
  – Такому даже суд не поверит.
  
  – А что, трудно найти свидетелей?
  
  – Без комментариев, ваша честь. Лучше скажи, как прошла свадьба?
  
  – Жаль, что тебя там не было. Так я увижу тебя, когда ты в следующий раз приедешь в город?
  
  – Конечно.
  
  – И скоро это произойдет?
  
  – Трудно сказать, Джин…
  
  – Ладно… Веди себя хорошо.
  
  – Да я всегда так и делаю, – сказал он и, не дожидаясь пока она что-нибудь ответит, произнес: «Ну, пока!» – и закончил разговор.
  
  Когда он вернулся в рекреацию, там царило возбужденное оживление. Арчи Теннант, скрестив руки и уткнувшись подбородком в грудь, стоял перед слушателями и, казалось, был погружен в раздумья. Там Баркли размахивал руками, будто хотел привлечь этим внимание остальных. Стью Сазерленд и Джаз Маккалоу, перебивая друг друга, пытались что-то сказать. Алан Уорд, казалось, вот-вот примет участие в общей суматохе, требуя объяснений, и только Грей выглядел островком спокойствия в бушующем море. Он сидел на диване, положив ногу на ногу, и его черный, до блеска начищенный ботинок качался из стороны в сторону, словно палочка в руке дирижера.
  
  Ребус не сказал ни слова. Проскользнув за спиной Уорда, он присел на диван рядом с Греем. Луч закатного солнца, бивший в окно, неестественно удлинил тени, мельтешащие на противоположной стене комнаты. Ребус молча наблюдал за происходящим. Аналогия с оркестром исчезла, теперь ему казалось, что это перед ним разворачивается кукольное представление. И за ниточки дергает всего один человек.
  
  Ребус так и не проронил ни слова. Он заметил мобильник, лежащий на коленях у Грея. Он достал из кармана свой, более обшарпанный и более тяжелый. Да к тому же и устаревший. Когда он принес свой прежний сломанный телефон в мастерскую, ему сказали, что дешевле купить новый, чем ремонтировать старый.
  
  Грей, заметив мобильный Ребуса, сказал:
  
  – Мне звонили.
  
  Не отрывая глаз от неутихающей суматохи, Ребус спросил:
  
  – Должно быть, хорошие новости?
  
  Грей закивал:
  
  – Через нескольких людей, которые мне многим обязаны, я распустил слух, что мы разыскиваем Рико Ломакса.
  
  – И что?
  
  – И мне позвонили…
  
  – Эй, джентльмены, – позвал Теннант, махая руками. – Подойдите, пожалуйста, прошу вас.
  
  Шум стих. Теннант оглядел подошедших своим острым, пронизывающим взглядом и опустил руки.
  
  – Ну вот, мы получили новую информацию… – Он вдруг умолк и пристально посмотрел на Грея. – Ваша информация верна на сто процентов?
  
  Грей пожал плечами:
  
  – Ему можно верить.
  
  – А что за новая информация? – спросил Уорд. Сазерленд и Баркли наперебой бросились объяснять, но Теннант строго оборвал их.
  
  – Так вот, оказалось, что владельцем паба, где Рико пил в тот вечер, когда его убили, был некий Чиб Келли, и, как нам известно, вскоре он начал путаться с вдовой Рико.
  
  – Как скоро?
  
  – А это важно?
  
  – При проведении расследования было известно?…
  
  Вопросы сыпались один за другим, и Теннанту пришлось еще раз призвать своих учеников к спокойствию. Он посмотрел на Грея.
  
  – Скажите, Фрэнсис, группе, которая вела первоначальное расследование, было известно об этом?
  
  – Понятия не имею, – развел руками Грей.
  
  – Может быть, кто-нибудь из вас встречал упоминание об этом в документах? – Теннант обвел глазами присутствующих, но все отрицательно качали головами. – Тогда остается главный вопрос: важен ли этот факт для нашего расследования?
  
  – Возможно.
  
  – Должно быть.
  
  – Преступление по страсти.
  
  – Без сомнения.
  
  Теннант снова задумался, а аудитория опять наполнилась гулом голосов.
  
  – Может, стоит поговорить с самим Чибом, сэр?
  
  Теннант посмотрел на того, кто это предложил, – на Джона Ребуса,
  
  – Да, разумеется, – подал голос Уорд. – Наверняка он возьмет вину на себя.
  
  Раздался приглушенный смех.
  
  – Это правильно выбранная последовательность действий, – произнес Ребус, повторяя фразу, которую им вбивали в головы на занятиях по курсу «Руководство по расследованию убийств».
  
  – Джон прав, – сказал Грей, глядя на Теннанта. – При проведении реального расследования мы бываем в нужных местах, где задаем вопросы, смотрим на лица людей, а не сидим сиднем, как школьники, оставленные после уроков.
  
  – Я думаю, что смотреть на лица людей – это именно то, в чем вам надо совершенствоваться, детектив Грей, – холодно ответил Теннант.
  
  – Очень возможно. Но именно благодаря этому моя работа в течение последних двадцати с лишним лет была результативной.
  
  – Не исключено, что этим она и ограничится.
  
  Напряженность в их отношениях становилась все более заметной.
  
  – Мне кажется, было бы логично побеседовать с этим человеком, – сказал Ребус. – Ведь это не просто учебный тест, это настоящее незакрытое дело.
  
  – Похоже, Джон, тебе не слишком-то хочется вновь заниматься этим эдинбургским делом, – объявил Джаз Маккалоу, засовывая руки в карманы.
  
  – В том, что сказал Джаз, есть смысл. – Грей повернулся к Ребусу. – А ведь ты нам кое о чем не рассказал, так, детектив Ребус?
  
  Ребус с трудом подавил желание схватить Грея и прошипеть ему на ухо: А что тебе известно? Но вместо этого он сунул мобильник в карман и оперся локтями о колени.
  
  – А может, я мечтаю о поездке на Дикий Запад, – произнес он.
  
  – А кто говорит, что именно ты туда поедешь? - спросил Алан Уорд.
  
  – А я вот не представляю, как мы все набьемся в комнату Чиба Келли, – покачал головой Стью Сазерленд.
  
  – А что? Для тебя это слишком трудная работа? – язвительно усмехнулся Уорд.
  
  – Это ничего не даст, – раздался зычный голос Теннанта. – Поскольку детектив Ребус проявляет такую заботу о «правильно выбранной последовательности действий», первое, что нам необходимо сделать, выяснить, действительно ли это новое обстоятельство. А для этого необходимо вновь перелопатить все документы на предмет того, фигурировал ли Чиб Келли где-нибудь в качестве хозяина заведения… Кстати, а как назывался тот паб?
  
  – «Клеймор» [13], – сказал Грей. – Теперь он называется «Собака с костью» и стал куда фешенебельнее.
  
  – А хозяин все еще Келли? – поинтересовался Ребус.
  
  Грей отрицательно мотнул головой.
  
  – Какая-то английская сеть: все стены заставлены книгами, кругом беспорядок. Кажется, что пришел не в паб, а в лавку старьевщика.
  
  – Вот что надо делать, – объявил Теннант. – Надо снова разобрать все документы и посмотреть, что мы сможем найти.
  
  – Можно управиться за час, ну, может, за два, – предположил Грей, бросив взгляд на часы.
  
  – Какие планы на вечер, Фрэнсис? – обратился к нему Теннант.
  
  – Джон везет нас в Эдинбург, так что вечер мы проведем в городе. – Тяжелая рука Грея опустилась на плечо Ребуса. – Не все же нам торчать в рекреации, верно, Джон?
  
  Ребус не сказал ничего, он не слышал, как остальные члены группы одобрительно гудели: «Здорово», «Неплохая идея!» – его мысли всецело сосредоточились на Грее, он старался понять, что, черт возьми, ему надо.
  9
  
  – Что, черт возьми, вам надо? – Спросил сердитый голос из-за плотно закрытой двери, а ответили ему приглушенно-спокойным тоном. Секретарша улыбнулась Шивон и Хайндзу. Она прижимала к уху телефонную трубку. Шивон слышала телефонные звонки, доносившиеся откуда-то из-за двери. Наконец трубку сняли.
  
  – Что?
  
  Секретарша непроизвольно вздрогнула.
  
  – К вам два офицера полиции, мистер Кафферти. Вы им назначили…
  
  Это было произнесено каким-то виноватым, слегка дрожащим голосом. Внимательно выслушав то, что говорил ей шеф, она положила трубку.
  
  – Через несколько минут он будет в вашем распоряжении, а пока, прошу вас, садитесь…
  
  – Вы, должно быть, получаете большое удовольствие от работы?
  
  – Да. – Секретарша через силу улыбнулась. – Да, это правда.
  
  – Секретари требуются во многих местах. Если бы я искал место секретаря, начал бы поиски с редакции пятничного выпуска «Шотландца».
  
  Прихватив с собой Хайндза, Шивон направилась к трем стоящим у стены стульям. Места для журнального столика в приемной не было. Два письменных стола – один служил рабочим местом секретарше, второй был завален грудой бумаг. Вероятно, в этом помещении раньше располагался магазин. С одной стороны здания была пекарня, со второй – магазин канцтоваров; большое окно приемной выходило на унылую улицу. Район находился в юго-западной части города, недалеко от Толлкросс. Воспоминания Шивон, связанные с этим местом, были не из приятных, поскольку именно здесь несколько лет назад она разбила машину, не сумев преодолеть перекресток на Толлкросс-роуд. Этот треклятый перекресток пяти дорог, регулируемый светофором, – и она на подаренной родителями машине, с только что полученными правами…
  
  – Я не смог бы здесь работать, – продолжал Хайндз изливать секретарше душу, кивая подбородком в сторону улицы. – Такой манящий запах из пекарни…
  
  Он с улыбкой погладил себя по животу. Секретарша тоже улыбнулась, но, как показалось Шивон, почувствовав облегчение, именно облегчение, и ничто другое, от того, что Хайндз имел в виду не ее босса…
  
  Вместо магазина теперь здесь было «Риэлторское агентство МГК». Через все окно тянулась полоса, на которой крупными буквами было напечатано: «Решим любые проблемы с недвижимостью». Когда они только подъехали к этому зданию, Хайндз спросил, зачем «криминальному гению» понадобился такой привлекающий внимание фасад. На это у Шивон ответа не было. Она знала, что у Кафферти были в городе интересы иного рода: больше всего его привлекал расположенный в Горджи таксопарк. Свежая краска на стенах и новые ковры наводили на мысль, что «Риэлторское агентство МГК» начало функционировать недавно.
  
  – Сомневаюсь, что в это агентство обратится хоть один человек, – сказал Хайндз, наклонившись к Шивон.
  
  Если секретарша и расслышала, что он сказал, то не подала вида. Она надела наушники и притворилась, что печатает надиктованный текст. Шивон взяла несколько листков из бумажной кучи на втором столе. Это были списки предлагаемых к сдаче квартир. В основном это были квартиры, расположенные в многоэтажках в наименее престижной части города. Один она протянула Хайндзу.
  
  – Большинство агентств предупреждают, что не обслуживают тех, кто получает социальную помощь. В этом агентстве такого предупреждения нет.
  
  – И что?
  
  – Тебе доводилось слышать о домовладельцах, набивающих свои квартиры жильцами, живущими на пособие, чтобы потом делать на этом деньги? – Хайндз растерянно захлопал глазами. – Бедняги вынуждены предъявлять документы, подтверждающие, что они живут на пособие. Этого достаточно, чтобы домовладелец получал арендную плату от Управления социальной помощи. И неплохо на этом зарабатывал.
  
  – Но ведь это же риэлторское агентство. Сюда может обратиться любой…
  
  – Но это не значит, что любому обратившемуся сдадут квартиру.
  
  Чтобы это понять, Хайндзу потребовалось время; подумав немного, он обвел глазами комнату. Два календаря, перечень дел, запланированных на текущую неделю. Ни одной картины в оригинале.
  
  Дверь, ведущая в кабинет, распахнулась, из нее выскочил человек с крысиным лицом и, шаркая ногами, поспешил к выходу. Затем из кабинета выплыла фигура, заполнившая собой почти весь дверной проем. На стоящем в дверях человеке была белая, совершенно новая, судя по ослепительной белизне, рубашка и шелковый галстук цвета свежей крови. Закатанные рукава обнажали толстые, поросшие волосами руки. Большую голову, похожую на шар из боулинга, окаймляли коротко стриженные жесткие седые волосы. В глазах играл какой-то темный блеск.
  
  – Простите, что заставил ждать, – отчетливо выговаривая слова, произнес он. – Моя фамилия Кафферти. Чем могу быть полезен?
  
  При его появлении Шивон и Хайндз встали. Кафферти предложил им на выбор чай или кофе. Они отрицательно покачали головой.
  
  – Донна принесет из пекарни, – заверил он. – Так что никаких хлопот.
  
  Они вновь отказались, и тогда он пригласил их в кабинет. Он был почти пуст: письменный стол, на нем не было ничего, кроме телефона; четырехсекционный стеллаж для документов; оконце с матовым стеклом. Хотя свет не горел, кабинет походил на чисто прибранную и хорошо освещенную пещеру. Собака – черно-белый спаниель – встала и, подойдя к Шивон, обнюхала ее туфли, а затем ткнулась влажным носом в ее протянутую ладонь.
  
  – Кларет, место! – резко приказал Кафферти, и собака нехотя потрусила в свой угол.
  
  – Какой замечательный пес, – сказала Шивон. – Но почему Кларет?
  
  – Обожаю красное вино, – с улыбкой пояснил Кафферти.
  
  У стены стоял короб из гипсокартона, в котором, судя по форме и размерам, находилось три-четыре вставленных в рамы картины или рисунка, и это сразу напомнило Шивон короб, который они видели в доме Марбера. Хайндз сразу рванулся к нему, хотя Кафферти указал ему на кресло, стоявшее у письменного стола.
  
  – Нет времени развесить картины? – спросил Хайндз.
  
  – Все не могу решить, вешать их или не стоит, – ответил Кафферти.
  
  Шивон уже сидела в кресле, и Кафферти никак не мог выбрать, на ком сосредоточить внимание, на ней или на Хайндзе. Одновременно смотреть на обоих он не мог.
  
  – Детектив Хайндз в некотором роде страстный любитель живописи, – объяснила Шивон, а Хайндз тем временем внимательно рассматривал полотна.
  
  – Что вы говорите? – В рокочущем басе Кафферти послышалось удивление.
  
  Его пиджак висел на спинке стула, он сидел подавшись вперед, словно боясь его измять. Плечи его поражали мощью. Шивон подумалось, что он похож на хищника в клетке, который в любую минуту готов показать когти.
  
  – У вас есть Хэсти, – удивился Хайндз, поднимая картину так, чтобы Шивон тоже могла ее увидеть. Картина была обернута полиэтиленом, сквозь который едва просматривались краски и массивная белая рама. – Вы купили ее на закрытом просмотре, мистер Кафферти?
  
  – Нет.
  
  Шивон украдкой бросила взгляд на Хайндза.
  
  – Из выставочного зала еще ни одной работы не выносили, – сказала она, словно напоминая ему об этом.
  
  – Да, да, – согласился он и едва заметно покачал головой, давая понять, что полотна Веттриано в коробе нет.
  
  – Так вы тогда что-нибудь купили? – спросила Шивон, сверля Кафферти взглядом.
  
  – Да нет, ничего.
  
  – Не оказалось ничего из того, что вам нравится?
  
  Кафферти положил локти на стол.
  
  – Вы ведь Шивон Кларк, если не ошибаюсь? – улыбаясь, спросил он. – Я поначалу забыл, а теперь вдруг вспомнил.
  
  – И что же именно вы вспомнили, мистер Кафферти?
  
  – Вы работаете с Ребусом. Но, как я слышал, его отправили на переподготовку, – сказал он, скривив лицо в неодобрительной гримасе. – А вы детектив Хайндз… и зовут вас Дэвид, так?
  
  – Все правильно, сэр, – выпрямляя спину, откликнулся Хайндз.
  
  Кафферти удовлетворенно кивнул.
  
  – Я просто поражена, – сказала Шивон, стараясь придать голосу самый нейтральный тон. – Вам известно, кто мы. Стало быть, вам должна быть известна и причина, почему мы здесь.
  
  – По этой причине вы навестили и мадам Син: чтобы поговорить об Эдди Марбере. – Кафферти наблюдал, как Хайндз пересекает комнату и усаживается рядом с Шивон. – Это Син сказала мне, что вас зовут Дэвид, детектив Хайндз, – хитро подмигивая, добавил он.
  
  – Вы ведь были на просмотре в галерее Эдварда Марбера в тот вечер, когда он был убит?
  
  – Да, был.
  
  – А в гостевой книге не расписались, – заметил Хайндз.
  
  – Не вижу никаких оснований, почему я обязан это делать.
  
  – И сколько времени вы пробыли в галерее?
  
  – Я немного опоздал и оставался там почти до самого конца. Несколько человек отправились куда-то ужинать. Они приглашали с собой Эдди, но он отказался, сказав, что сильно устал. Я… он вызвал такси.
  
  Локти Кафферти чуть заерзали по кромке стола. Шивон подметила в нем какую-то неуверенность и сразу поняла, что Хайндз тоже обратил на это внимание. Наступила пауза, и некоторое время никто не нарушал молчания. Первым заговорил Кафферти:
  
  – Мне кажется, мы все покинули галерею около восьми, самое позднее – в четверть девятого. Я решил зайти куда-нибудь выпить.
  
  – Куда именно?
  
  – В новый отель, ну, в том же здании, где «Шотландец». Заодно хотел посмотреть, как он выглядит. А после этого заглянул в «Королевский дуб» послушать народную музыку…
  
  – И кто играл? – спросила Шивон.
  
  Кафферти пожал плечами:
  
  – Да разные люди.
  
  Хайндз извлек из кармана записную книжку.
  
  – С вами был там кто-нибудь еще, мистер Кафферти?
  
  – Со мной была пара деловых партнеров.
  
  – Не будете так любезны назвать их имена?
  
  Кафферти покачал головой:
  
  – Это частное дело. Что бы вы ни говорили, я отлично понимаю, что вы хотите повесить это дело на меня. Но ничего у вас не получится. Я любил Эдди Марбера, очень любил. Я, как и все, был просто в шоке, когда узнал о том, что произошло.
  
  – А вам не известно, были ли у него враги? – задала вопрос Шивон.
  
  – У него не было врагов, – ответил Кафферти.
  
  – Даже среди тех, кого он обманывал?
  
  Кларет вдруг насторожил уши, словно понял смысл последнего слова, а глаза Кафферти сузились.
  
  – Обманывал?
  
  – Как нам сообщили, есть вероятность, что мистер Марбер обманывал художников, так же как и покупателей: цены завышал, а выплачивал меньше… Вам не доводилось слышать ничего подобного?
  
  – То, что вы сказали, для меня новость.
  
  – И что, теперь у вас изменилось отношение к вашему давнему другу? – спросил Хайндз.
  
  Кафферти метнул на него сердитый взгляд. Шивон встала с кресла. Она видела, что Кларет наблюдает за ней, видела, что собака бьет хвостом по полу.
  
  – Поймите, – обратилась она к Кафферти, – мы не станем проверять ваше алиби, если вы назовете имена ваших друзей.
  
  – Я не сказал «друзья», я сказал «деловые партнеры».
  
  Кафферти тоже встал с кресла. Кларет сел.
  
  – Я уверен, что они добропорядочные граждане, – заверил его Хайндз.
  
  – Я теперь бизнесмен. – Кафферти поднял вверх указательный палец. – Уважаемый бизнесмен.
  
  – Который не желает помочь самому себе, подтвердив свое алиби.
  
  – Возможно, потому, что мне оно и не требуется.
  
  – Будем надеяться, что это так, мистер Кафферти. – Шивон резким движением протянула вперед руку. – Спасибо, что нашли время встретиться с нами.
  
  Кафферти пристально посмотрел на ее руку и только потом пожал, на мгновение его лицо скривилось в улыбке.
  
  – Шивон, вы на самом деле такая твердая, как кажется?
  
  – Для вас, мистер Кафферти, я сержант уголовной полиции Кларк.
  
  Хайндз посчитал нужным также протянуть руку, Кафферти пожал ее. Эти трое вели откровенную игру, стараясь казаться вежливыми, непредвзятыми, придерживающимися одинаковых взглядов – словом, вылепленными из одного теста.
  
  Когда, выйдя наружу, они остановились на тротуаре, Хайндз поцокал языком и сказал:
  
  – Ну и как верить этому гнусному Верзиле Кафферти?
  
  – Просто не позволяй ему дурачить себя, – спокойно возразила Шивон.
  
  Она понимала, что Хайндз слушал его голос, смотрел на его рубашку и галстук… А она сосредоточилась на глазах Кафферти, и они, как ей показалось, говорили о его принадлежности к миру чуждых для нее существ, хищных и жестоких. И, что более важно, теперь она была уверена, твердо уверена в том, что никакая тюрьма его в своих камерах не удержит.
  
  Шивон посмотрела в окно приемной, задержав на нем взгляд, а Донна смотрела на нее оттуда до тех пор, пока рев босса не заставил ее со всех ног броситься в кабинет и плотно закрыть за собой дверь. Трудно было поверить, что такие звуки мог издать человек…
  
  – Он допустил лишь одну оговорку, – задумчиво произнесла Шивон.
  
  – Когда говорил про вызов такси?
  
  Шивон кивнула.
  
  – Знаешь, что меня больше всего интересует? Кто на самом деле заказывал такси.
  
  – Думаешь, Кафферти?
  
  Она снова закивала и, повернувшись к Хайндзу, спросила:
  
  – В какой компании, по-твоему, он сделал бы заказ?
  
  – В своей? – неуверенно предположил Хайндз.
  
  Она снова закивала головой, а затем бросила взгляд на старомодный «ягуар», припаркованный на другой стороне улицы. Водителя она не знала, но, всмотревшись в фигурку на заднем сиденье, сразу узнала того самого человечка с крысиным лицом, получившего от Кафферти разнос в тот момент, когда они вошли в приемную. Она подумала, уж не тот ли это тип, которого зовут Хорьком… или как-то вроде того.
  
  – Постой-ка секунду, – бросила она Хайндзу и двинулась к мостовой, собираясь пересечь улицу. Но пока она смотрела направо, затем налево, шоферу явно подали какую-то команду, и, когда она была уже посередине проезжей части, «ягуар» тронулся с места, а глаза Хорька неотрывно следили за ней через заднее стекло. Лишь сигнал приближающегося мопеда вернул Шивон к реальности, и она резко рванула назад, где ее ждал Хайндз.
  
  – Ты что, его знаешь? – удивился он.
  
  – Правая рука Кафферти.
  
  – И о чем ты хотела его спросить?
  
  Она уже подумала об этом и сейчас старалась подавить улыбку. Ну о чем, собственно говоря, она могла спросить Хорька… и была ли необходимость бросаться к нему через дорогу в неположенном месте?
  
  Но именно так поступил бы Ребус.
  
  Все, кто был в участке, обсуждали известие о пропаже картины. Секретарша Марбера откопала цветное фото, с которого сейчас делали копии, а старший инспектор Билл Прайд определял стоимость картины. Отчеты о прошедшей утром кремации тщательно изучались. Ни в одном не содержалось хоть мало-мальски важных сведений. Основной новостью на этот час было происшествие с картиной Веттриано. Хайндз отправился в дом Марбера, где у него была назначена встреча с Синтией Бессан.
  
  – Хочешь, потом встретимся и пойдем куда-нибудь выпить? – предложил он Шивон.
  
  – А ты уверен, что мадам Син тебя отпустит? – Она улыбнулась и отрицательно покачала головой. – На сегодня у меня запланирован вечер дома, – объявила она.
  
  Полчаса назад она объявила то же самое Дереку Линфорду, приглашавшему поужинать – «так, ничего особенного… ну, где-нибудь здесь. Несколько наших соберутся…». Услышав отказ, он побагровел.
  
  – Я изо всех сил стараюсь сделать тебе что-нибудь приятное, Шивон.
  
  – Еще несколько таких уроков, Дерек…
  
  Джилл Темплер потребовала представить рапорт о пропавшей картине. Шивон представила, кратко изложив лишь самую суть. Темплер выглядела задумчивой. Когда телефон на ее столе зазвонил, она подняла трубку, нажала на рычаг, разрывая соединение, и положила трубку на место.
  
  – Что теперь будем делать? – спросила она.
  
  – Не знаю, – пожала плечами Шивон. – Сейчас хоть что-то может высветиться. Более того, возникают вопросы, которые необходимо разрешить. Например: почему именно это полотно?
  
  – Случайность? – предположила Темплер. – Схватил первое, что попало под руку?…
  
  – И при этом не забыл снова включить сигнализацию и запереть за собой дверь?
  
  Темплер понимала, что Шивон говорит дело.
  
  – Будешь разбираться с этим? – спросила она.
  
  – Если есть в чем разбираться, я готова притащить из дома хоть весь инструмент, да еще и лупу в придачу. Думаю, надо подшить это в папку с грифом «Интересные факты».
  
  Шивон заметила, как помрачнело лицо Темплер, и она догадывалась, почему: шефиня наверняка вспомнила, что в подобном тоне обычно высказывается Джон Ребус…
  
  – Извините, – сказала Шивон, чувствуя, как у нее вспыхнули щеки. – Дурная привычка.
  
  Она повернулась, собираясь выйти из кабинета.
  
  – Кстати, – остановила ее Темплер, – а как Верзила Гор Кафферти?
  
  – Купил собаку.
  
  – Что ты говоришь? А он не боится, что мы превратим ее в наши глаза и уши?
  
  – У этой собаки, по-моему, кроме носа и хвоста, ничего нет, – ответила Шивон и решительным шагом направилась к двери.
  10
  
  – Ну, что будешь теперь пить, Джон?
  
  Всякий раз, когда Ребус заходил в очередное питейное заведение, Джаз Маккалоу задавал этот вопрос. Они ехали в Эдинбург на двух машинах. Одну машину согласился вести Ребус: а раз так, он не должен позволять себе лишнее. Джаз, сидевший за баранкой второй машины, после каждого приема внутрь доказывал, что он практически ничего не пил, так что все увещевания были ему вообще по барабану.
  
  До шести часов они усердно работали над материалами дела, и Теннант неотлучно находился при них. Под конец, попросту и без церемоний, Уорд пригласил его провести вечер с ними. Но Теннант вежливо и с достоинством отказался, возможно, из-за того, что не знал, как это будет воспринято коллегами,
  
  – Господи, – сказал он. – Я же не смогу за вами угнаться и слишком скоро окажусь под столом.
  
  Шестеро разместились в двух машинах: Ребус за рулем, на заднем сиденье Стью Сазерленд и Грей, тут же обозвавший «сааб» Ребуса «старым драндулетом».
  
  – А ты, Фрэнсис, на чем ездишь? На «бентли» с откидным верхом?
  
  Грей замотал головой:
  
  – «Бентли» я держу в гараже, а езжу в основном на «лексусе».
  
  Это была правда, он ездил на самой крупной модели «лексуса» с кожаным салоном. Ребус и представить себе не мог, сколько такая машина может стоить.
  
  – И сколько сейчас надо выложить за такую тачку? – спросил он.
  
  – Не больше того, что раньше, – был ответ.
  
  Сазерленд начал с причитаниями вспоминать,
  
  сколько стоили машины, когда он учился водить. Ребус, пользуясь случаем, наблюдал за Греем в зеркало заднего вида. Вообще-то он предпочел бы иметь пассажирами Грея и Уорда, чтобы попытаться еще сильнее настроить их друг против друга. Его бы также устроило, если бы Уорд и Грей ехали вместе с Маккалоу – тогда по крайней мере можно было бы посмотреть, действуют ли они как-то сообща. Но ни тот ни другой вариант не выгорел.
  
  Они захотели сперва поесть, поэтому он привез их в индийскую закусочную на Николсон-стрит. А после этого в «Королевский дуб». За стойкой сидели четверо подвыпивших мужчин. Двое, в центре, пришли вместе; те, что сидели по краям, были каждый сам по себе. Все четверо курили так усердно, словно поспорили, кто выпустит больше дыма. В углу расположились два парня с гитарой и мандолиной; они импровизировали, глядя при этом в глаза друг другу со страстью пылких любовников.
  
  Ребус и его собутыльники заполнили собой все оставшееся пространство крошечного бара.
  
  – Черт побери, Джон, – промычал Там Баркли, – а где девочки?
  
  – Ты, Там, видать, забыл, что мы вырвались практически из заключения.
  
  В «Королевском дубе» они пропустили по одной, после чего двинули в центр. «Кафе Ройал», «Эбботсфорд», «Купол» и «Стэндинг Ордер» – четыре паба, четыре порции на брата.
  
  – Великая ночь в Эдинбурге, – как бы про себя произнес Баркли, провожая глазами подвыпившие компании, тихо бредущие мимо них. – А я все сомневался, правильно ли нас зовут Дикой ордой?
  
  – До Баркли наконец-то дошло, кто он на самом деле, – отозвался Джаз Маккалоу.
  
  – Но ведь именно поэтому нас и турнули на этот курс, разве нет? – не унимался тот. – Мы не играли по их долбаным правилам.
  
  Изо рта у него потекли слюни, и он обтерся тыльной стороной ладони.
  
  – Люблю, когда человек говорит то, что думает, – смеясь и хлопая Баркли по плечу, объявил Фрэнсис Грей.
  
  – А мне нравится тот, кто пьет и не пьянеет, – заплетающимся языком пробормотал Маккалоу, обращаясь к Ребусу.
  
  – А в Глазго было бы иначе, верно, Фрэнсис?
  
  – Что ты имеешь в виду, Там?
  
  – Да вот в такую ночь.
  
  – В Глазго не чувствуешь себя так свободно, это уж точно.
  
  Грей обхватил Баркли за плечи.
  
  – Я и говорю… Вот, например, это место… – Баркли внимательно осмотрелся вокруг. – Это же настоящий дворец, а не пивная!
  
  – Здесь раньше был банк, – пояснил Ребус.
  
  – Это не настоящий паб. Ты слышишь, что я говорю?
  
  – Мне кажется, – сказал Стью Сазерленд, – ты не говоришь, а бормочешь, потому что ты пьян.
  
  Лицо Баркли расплылось в улыбке.
  
  – Возможно, Стью, ты прав. А возможно, совершенно не прав.
  
  Все хором засмеялись и согласились двинуться в обратную сторону, рассчитывая зайти в какой-нибудь паб, мимо которого они прошли на пути сюда. Ребусу по-прежнему хотелось повести их в Каугейт, но куда бы они ни решили пойти, он не сомневался, что Баркли уже достаточно. Более шумные бары, заполненные подростками и залитые ярким и ежесекундно меняющимся светом… Нет, в таком месте их шестерка смотрелась бы, как… в общем, как шестерка копов, которые решили расслабиться. Некоторые были уже без галстуков, хотя все в костюмах, кроме Маккалоу, который перед самым выездом заскочил в свою комнату и надел джинсы и водолазку. Коллеги не упустили случая посмеяться над ним: старый пердун, а вырядился по моде…
  
  Когда они добрались до перекрестка Саут-бридж и Хай-стрит, Фрэнсис Грей вдруг попросил свернуть на Хай-стрит и ехать по ней в направлении Кэнонгейт. Так и сделали, хотя все-таки попытались вытянуть из него, зачем и куда они едут.
  
  – А может, он знает хорошую пивную, – предположил Баркли.
  
  У Ребуса чуть покраснели уши. До этого он вел себя как гид, который стремится увести группу туристов подальше от привычных для него мест. Он хотел, чтобы эти пабы и дальше оставались его пабами.
  
  Грей остановил машину у магазина килтов и уставился на соседнее здание.
  
  – В детстве мама приводила меня сюда, – медленно проговорил он.
  
  – А что здесь такое? – поинтересовался Стью Сазерленд.
  
  – Вот здесь, Стью, – Грей топнул ногой по тротуару, – здесь то, что делает нас теми, кто мы есть!
  
  Сазерленд огляделся.
  
  – Что-то никак не пойму…
  
  – Это дом Джона Нокса [14], – пояснил Ребус. – Здесь он жил.
  
  – Все правильно, так и есть, черт возьми, – согласно закивал Грей. – Кого еще приводили сюда матери?
  
  – Я был здесь в школе с экскурсией, – промямлил Джаз Маккалоу.
  
  – Так и я тоже, – оживился Алан Уорд. – Ну и скучища, скажу я вам.
  
  Грей поднял вверх указательный палец.
  
  – Ты оскорбляешь нашу историю, Алан. Нашу историю.
  
  Ребус хотел сказать о том, против чего выступают женщины и католики. Он не много знал о Джоне Ноксе, но смутно помнил, что этот человек не вызывает особых симпатий ни у тех ни у других.
  
  – Ноксландия, – провозгласил Грей, разводя руки. – Вот что такое Эдинбург, ты согласен, Джон?
  
  Ребус чувствовал, что это какая-то проверка. Он пожал плечами и спросил:
  
  – Какого из двух ты имеешь в виду? Был ведь еще один Нокс: доктор Роберт Нокс [15]. Он покупал трупы у Берна и Хея. Может, он для нас даже еще важнее…
  
  Грей на несколько секунд задумался, а потом на его лице появилась улыбка.
  
  – Арчи Теннант подбросил нам труп Рико Ломакса, и мы занимаемся вскрытием. – Он медленно закивал головой. – Здорово придумано, Джон. Очень здорово.
  
  Ребус не был уверен, что Грей сказал то, что думал, тем не менее принял его похвалу.
  
  Там Баркли, стоявший с безучастным видом и не принимавший участия в разговоре, вдруг объявил:
  
  – Надо пойти отлить.
  
  Он шагнул к дорожке, ведущей к ближайшему подъезду, и вскоре скрылся в темноте.
  
  Алан Уорд внимательно осматривал улицу, поворачивал голову то вправо то влево.
  
  – Это место напоминает мне Таймс-сквер в Дамфрисе, – заключил он и вдруг, затем, заметив двух приближающихся женщин, воскликнул: – Ну вот, настал и на нашей улице праздник! – Сделав к ним несколько шагов, он закричал: – Давайте к нам, леди! Понимаете, мы с друзьями никогда здесь не были… А как насчет того, чтобы мы поставили вам выпивку?…
  
  – Да нет, спасибо, – ответила одна из женщин, кинув пристальный взгляд на Ребуса.
  
  – Тогда, может, где-нибудь перекусим?
  
  – Мы только что поели, – подала голос ее спутница.
  
  – И как поели, хорошо? – спросил Уорд.
  
  Затеяв разговор, он уже не хотел его прекращать. Первая женщина не спускала глаз с Ребуса. Стью Сазерленд так и стоял у витрины магазина килтов, изучая цены.
  
  – Пойдем, Дениз, – сказала первая женщина.
  
  – Как это пойдем? Мы же с Дениз как раз беседуем, – запротестовал Уорд.
  
  – Пусть они идут, Алан, – прервал молчание Ребус. – Джин, я…
  
  Но Джин тянула Дениз за рукав. Она все не сводила с Ребуса гневного взгляда, пока ее внимание не привлек появившейся слева из темноты Там Баркли, который пытался на ходу застегнуть молнию на брюках.
  
  Ребус хотел было ей что-то сказать, но осекся. Уорд приставал к Дениз, пытаясь узнать номер ее телефона.
  
  – Господи! – закричал изумленный Баркли. – Пока я отливал, они уже успели… Да куда же, леди, постойте!
  
  Но леди уже ушли своей дорогой. А Ребус стоял, как столб, и молча смотрел им вслед.
  
  – Ты осел, Алан, – заплетающимся языком бормотал Баркли. – Ты хотя бы узнал ее телефон?
  
  В ответ Алан лишь оскалился и подмигнул, кивнув головой в сторону Баркли.
  
  – Да она тебе в мамаши годится, – объявил Стью Сазерленд.
  
  – Да нет, скорее в тетушки, – уточнил Уорд. – В чем-то выиграешь, в чем-то проиграешь…
  
  До Ребуса вдруг дошло, что рядом с ним стоит Грей.
  
  – Джон, это твоя знакомая?
  
  Ребус утвердительно кивнул.
  
  – Не скажу, что ваша встреча ее обрадовала. Ее зовут Джин?
  
  Ребус снова кивнул.
  
  Грей обхватил его за плечи.
  
  – Джон погорел, – объявил он. – Встретил особу, с которой меньше всего хотел встретиться.
  
  – Так всегда бывает в таких местах, – сказал Алан. – Этот паршивый город слишком мал! Столичный город! Да это скорее столичная деревня.
  
  – Да ладно, Джон, не бери в голову, – старался ободрить его Джаз Маккалоу.
  
  – Ну все, пошли, давно пора выпить, – предложил Сазерленд, указывая пальцем на ближайший к ним паб.
  
  – Отличная мысль, Стью. – Грей еще крепче обхватил Ребуса за плечи. – Может, после выпивки повеселеешь, Джон? Одну дозу…
  
  Ребус медленно кивнул.
  
  – Одну дозу, – повторил он.
  
  – Молодец, – ободрил Фрэнсис Грей и двинулся к дверям паба, по-прежнему держа его за плечо.
  
  Ребус ощущал ужасную тяжесть, чувствовал, как на плечи что-то нестерпимо давит, но это была вовсе не чужая рука. Он вдруг представил, как после седьмой или восьмой пинты вдруг теряет контроль над собой и выбалтывает на ухо Фрэнсису Грею ту самую тайну, которую он хранит столько лет.
  
  Убийство Рико Ломакса… оно ведь целиком на мне…
  
  А потом спросит Грея про Берни Джонса – услуга за услугу… а Грей откажется от всего.
  
  Туфта это, Джон, сплошная туфта, и ничего больше. А ведь ты доделываешь дела Стрэтерна, неужто сам не понимаешь?
  
  Направляясь к пабу, Ребус инстинктивно чувствовал, что Джаз и Уорд идут вслед за ним, отрезая ему путь к отступлению…
  
  Таксист ни за что не хотел сажать в машину шестерых, но все-таки уступил, когда ему посулили хорошие чаевые… А кроме тога, это ведь были копы. Они с трудом втиснулись в салон, но поездка, к счастью, была короткой. Шофер высадил их на Арденн-стрит, и Ребус повел их к себе. Он помнил, что в холодильнике был лагер, а в буфете – банки с пивом и виски. Там же стояли чай и кофе. Молоко бы тоже сейчас не помешало, но ведь всегда как-то обходились без него.
  
  – Какая красивая лестница, – восхитился Джаз Маккалоу, осматривая узорный кафель на стенах и мозаичный пол, на которые Ребус никогда не обращал внимания, хотя прожил тут не год и не два.
  
  Они поднялись на второй этаж, и Ребус, достав ключ, открыл дверь. У порога на полу лежала почта: несколько листков и конвертов.
  
  – Идите в гостиную, – сказал Ребус, – а я принесу выпить.
  
  Он пошел на кухню, налил чайник, потом открыл холодильник. До него доносились голоса, но звучали они для него как-то странно. Почти никто не переступал порога этой квартиры. Несколько раз приходила Джейн… и кое-кто еще. Но еще никогда не приходило столько людей одновременно… Даже после того, как съехала Рона. Он налил себе стакан воды из-под крана и залпом осушил. Перевел дух и выпил еще стакан. Зачем он их сюда притащил? А ведь это Грей предложил. Хорошо бы перед сном пропустить по маленькой у Джона. Он пытался стряхнуть с себя опьянение, пытался очистить голову. Если открыть перед ними двери своего дома, может, и они тогда откроются ему. Грей предложил пойти к нему. Может быть, Фрэнсис Грей во время этого визита надеется уяснить себе что-то про Ребуса?
  
  – Будь осторожен, Джон, – полушепотом приказал он себе.
  
  И тут он услышал музыку, потом звук стал еще отчетливее, поскольку прибавили громкость. Ну что ж, пусть это наведет на размышления студентов, живущих в соседней квартире. Звучала песня группы «Лед Зеппелин», голос Роберта Планта забирал за душу. Когда он вошел в гостиную с банками пива и стаканами лагера, Алан Уорд уже просил выключить «эту бодягу».
  
  – Да это же классика, – втолковывал ему Джаз Маккалоу.
  
  Сам Маккалоу, всегда такой сдержанный в движениях, сейчас стоял на четвереньках, демонстративно выставив зад на всеобщее обозрение, и внимательно изучал коллекцию пластинок Ребуса.
  
  – Ой, спасибо, Джон! – закричал Сазерленд, хватая пиво.
  
  Кивком поблагодарив Ребуса, Уорд взял стакан лагера. Там Баркли спросил, где туалет.
  
  – У тебя много хитов, Джон, – сказал Маккалоу. – У меня тоже немало. – Он вытащил «Exile on Main Street» [16]. – Лучший альбом из всех, ты как считаешь?
  
  – О чем это вы? – заинтересовался Грей. Услышав название альбома, он усмехнулся. – Изгнанники на Арденн-стрит – вот это про нас, согласны?
  
  – Вот за это я и выпью, – объявил Стью Сазерленд.
  
  – За что именно?… – Ребус протянул банку Грею, но тот поморщился.
  
  – Может, виски чуток? – попросил Грей; Ребус кивнул.
  
  – Я тоже с тобой выпью.
  
  – Значит, назад ты нас не повезешь?
  
  – Фрэнсис, я ведь засосал пять пинт, рассчитывая, что сегодня буду спать в своей постели.
  
  – Похоже на правду… Не много шансов на то, чтобы провести ее в постели Джин, да? – Грей увидел, как изменилось лицо Ребуса. Он поднял руку ладонью вперед. – Прости, Джон, сболтнул, не подумав.
  
  Ребус чуть кивнул и спросил Джаза, чего хочет он, тот ответил, что кофе.
  
  – Если Джон остается, мы сможем втиснуться в мою машину, – объявил он.
  
  Ребус принес бутылку «Боумора» и два стакана. Наполнив один, он подал его Грею.
  
  – Может, принести воды?
  
  – Не глупи – остановил его Грей и, чокнувшись с ним, произнес: – За Дикую орду.
  
  Поднести стакан ко рту помешал ему громкий хохот Тама Баркли, который вошел в комнату, застегивая на ходу молнию на брюках.
  
  – За Дикую орду, – гоготал он. – Фрэнсис, да это же отличный тост.
  
  – Господи, Там, – поморщился Уорд, – неужто ты не мог догадаться сначала застегнуть молнию на ширинке, а потом выходить из сортира?
  
  Не обратив внимания на этот совет, Баркли взял банку пива, открыл и плюхнулся на диван рядом с Сазерлендом. Ребус заметил, что Грей сидит в кресле, закинув ногу на ногу, где обычно сидел он сам, и выглядит сейчас как хозяин дома. Телефон Ребуса и его пепельница стояли рядом с креслом на полу.
  
  – Джаз, – поморщившись, произнес Грей, – ты собираешься весь вечер доставлять нам удовольствие любоваться твоим задом?
  
  Маккалоу, обернувшись к нему, сел на пол. Ребус принес для себя один из стульев, стоявших вокруг обеденного стола.
  
  – Такого диска я не видел уже много лет, – сказал Маккалоу, поднимая над головой первый альбом Монтроза.
  
  – Джаз роется, как свинья в куче навоза, – поморщился Грей. – Одна комната в его доме доверху заполнена пластинками и кассетами. Все расставлено в алфавитном порядке, честь по чести.
  
  Пригубив виски, Ребус изобразил улыбку.
  
  – А ты что, был там? – спросил он Грея.
  
  – Где?
  
  – У Джаза.
  
  Грей смотрел на Маккалоу, а тот смотрел на него.
  
  – Шила в мешке не утаишь, – с улыбкой сказал Грей, а затем, повернувшись к Ребусу, добавил: – Мы ведь с Джазом давно знакомы. Я не хочу сказать, что у нас очень тесные отношения типа menage a trois [17] но пару раз я был у него дома.
  
  – И никому ни слова, – укоризненно покачал головой Сазерленд.
  
  Ребуса обрадовало, что и другие присоединились к их разговору.
  
  – Послушайте, что там за проблемы? – неожиданно подал голос Баркли.
  
  – У нас нет проблем, – таким решительным тоном заявил Маккалоу, что Алан Уорд расхохотался.
  
  – Алан, – обратился к нему Ребус, – да ты, никак, хочешь взять часть проблем на себя?
  
  Он не понял, чему Алан засмеялся – то ли категоричному утверждению, что проблем действительно не существует, то ли… Кроме того, подумал он, какая, в сущности, разница между отсутствием проблем и их наличием. Несколько штук… даже несколько сотен тысяч штук фунтов… были рассованы по карманам без каких бы то ни было последствий, и никто при этом реально не пострадал. Да и какое это вообще имело значение? Возможно, и имело, если дело касалось наркотиков. Ведь наркотики – это бедствие. Но Стрэтерн не был уверен, что это был просто «грабеж награбленного».
  
  Черт побери! А ведь Ребус сказал Стрэтерну, что ему нужны подробности расследования по делу Берни Джонса – и нужны, по возможности, сегодня. А он… был сейчас на расстоянии тридцати с лишним миль от Туллиаллана, допивал стакан лагера и собирался наполнить его еще раз…
  
  Алан отрицательно качал головой. Грей уверял, что был в доме Маккалоу много лет назад и с тех пор не переступал его порога. Ребус рассчитывал, что Сазерленд и Баркли не бросят этой темы и будут задавать еще вопросы, но они молчали.
  
  – А что хорошего по ящику? – поинтересовался Уорд.
  
  – Так мы же музыку слушаем, – осадил его Джаз.
  
  Альбом «Лед Зеппелин» сменил диск Джеки Левена – именно этот диск выбрал бы сейчас и сам Ребус.
  
  – По-твоему, это музыка? – взбеленился Уорд. – Слушай, Джон, у тебя есть какие-нибудь фильмы? Ну, какое-нибудь старое доброе порно?
  
  Ребус отрицательно покачал головой.
  
  – В Ноксландии это не дозволено, – пояснил он, а на лице Грея, услышавшего эти слова, промелькнула едва заметная поощрительная улыбка.
  
  – И сколько времени ты тут обитаешь, Джон? – поинтересовался Сазерленд.
  
  – Да уже двадцать с гаком.
  
  – Отличная квартира. Стоит, должно быть, немерено.
  
  – Я так думаю, больше ста тысяч штук, – предположил Грей.
  
  Уорд закурил и протянул пачку Баркли и Ребусу.
  
  – Наверное, – глядя на Грея, согласился Ребус.
  
  – Джон, а ты ведь был женат, верно? – спросил Маккалоу, откладывая конверт с диском первого альбома «Бэд Компания».
  
  – Было дело, – ответил Ребус.
  
  Интересно, подумал он, Джаз спросил из любопытства или в его вопросе был заложен какой-то особый смысл?
  
  – Но и теперь здесь чувствуется женская рука, – заключил Грей, окидывая взглядом комнату.
  
  – А дети есть? – задал новый вопрос Маккалоу, ставя альбом на прежнее место, видимо боясь нарушить систему, в которой, как он предполагал, хранил свои диски Ребус.
  
  – У меня есть дочь. Сейчас она живет в Англии. А у тебя два сына, верно?
  
  Маккалоу кивнул.
  
  – Одному двенадцать, второму четырнадцать… – При воспоминании о детях лицо его расплылось в улыбке.
  
  Я не хочу отправлять этого парня за решетку, подумал Ребус. Уорд болван, Грей хитрый и скользкий, как угорь, но Джаз Маккалоу – это совсем другое. Джаз Маккалоу был ему симпатичен. И дело не в том, что он примерный семьянин и любящий отец, и не в его музыкальных вкусах: Джаз обладал каким-то внутренним спокойствием; чувствовалось, он знает, какова его роль в этом мире. Ребус, который провел большую часть жизни в нескончаемом поиске ответов на множество вопросов, ему просто завидовал.
  
  – И они, наверное, без памяти любят папочку? – с ухмылкой поинтересовался Баркли.
  
  Маккалоу пропустил его вопрос мимо ушей. Но тут Стью Сазерленд, развалившийся на диване, подался вперед:
  
  – Заранее прошу прощения за свои слова, Джаз, но ты, мне кажется, не тот человек, который способен пойти на конфликт с начальством. – Он провел взглядом по лицам сидящих в комнате, словно ища поддержки.
  
  – Да, более спокойного человека, чем он, и представить невозможно, – поддержал его Фрэнсис Грей. – Разве я не прав, Джон?
  
  – Дело в том, Стью – ответил Джаз, – что, когда мне дают приказ, с которым я не согласен, я просто киваю головой и говорю: «Есть, сэр», а потом поступаю так, как считаю нужным. В большинстве случаев никто этого не замечает.
  
  Грей согласно кивнул.
  
  – Я тоже считаю, что так и надо: улыбайся, будь раболепным и подобострастным, но при этом поступай по-своему. Попробуй взбунтоваться, и из тебя сделают отбивную. – Говоря это, Грей сверлил взглядом Алана, но тот этого не замечал: подавляя очередной приступ икоты, он тянулся за второй банкой пива.
  
  Ребус встал и наполнил стакан Грея.
  
  – Прости, Джаз, – сказал он, – ты, наверное, уже заждался кофе.
  
  – Джон, пожалуйста, черный с одним кусочком сахара.
  
  Грей нахмурил брови:
  
  – С каких это пор ты перестал пить кофе с молоком?
  
  – С тех самых, как понял, что молока в этом доме, по всей вероятности, нет.
  
  Грей расхохотался:
  
  – Мы сделаем из тебя отличного детектива, Маккалоу, попомни мои слова.
  
  Ребус пошел на кухню за кофе.
  
  Наконец они один за другим вышли из его квартиры. Ребус вызвал такси, чтобы они смогли доехать до машины Джаза. Наблюдая за ними в окно, он видел, как Баркли, споткнувшись о поребрик, едва не протаранил головой боковое стекло задней дверцы таксомотора. Воздух в гостиной был пропитан сигаретным дымом и запахом пива, чему, впрочем, удивляться не стоило. Напоследок они прослушали «Saint Dominic's Preview» [18]. Звук телевизора был приглушен – его включили для Алана Уорда. Ребус выключил телевизор и поставил альбом Вана Моррисона с самого начала, убавив звук почти до предела. Интересно, подумал он, не слишком ли поздно звонить Джин?
  
  Он понимал, что уже слишком поздно, но все-таки хотел выяснить, сможет ли он в принципе позвонить. Взяв телефон, он некоторое время смотрел на него. Когда телефон вдруг зазвонил, он чуть не уронил его на пол. Возможно, это чей-то дурацкий звонок из машины Джаза. Может, они что-то забыли… Поблуждав по комнате, его взгляд уперся в диван, тогда он поднес трубку к уху.
  
  – Алло?
  
  – Кто говорит?
  
  – Ты, – ответил Ребус.
  
  – Что?
  
  – Да ничего: просто шутка старика Томми Купера [19]. Чем я могу служить, Шивон?
  
  – Я просто подумала, а не залез ли кто-нибудь?
  
  – Куда?
  
  – Я заметила у тебя в окнах свет.
  
  Подойдя к окну, Ребус выглянул на улицу. Ее машина с работающим двигателем стояла припаркованная во втором ряду.
  
  – Это что-то новое в технике «Наблюдений за соседями»?
  
  – Просто ехала мимо.
  
  – Не хочешь подняться ко мне?
  
  Ребус обвел глазами бардак, царящий в квартире. Джаз, правда, предлагал помочь навести порядок…
  
  – Если ты не против.
  
  – Давай поднимайся.
  
  Войдя, она сразу втянула в себя воздух, принюхиваясь.
  
  – Хмм, тестостерон, – простонала она. – Ты что, сотворил все это один?
  
  – Не совсем. Еще несколько ребят из моего колледжа…
  
  Помахивая рукой перед носом, она прошла в гостиную.
  
  – Может, окно открыть?…
  
  – Наводить порядок глубокой ночью… – проворчал Ребус, но все же приоткрыл окно, хоть и не шире чем дюйма на два. – А почему ты, черт возьми, в такую поздноту не дома?
  
  – Да просто решила прокатиться.
  
  – По Арденн-стрит проходит чей-то маршрут?
  
  – Я ездила на Медоуз… давно хотела там побывать.
  
  – Ребята из колледжа хотели, чтобы я показал им город.
  
  – И, конечно, пришли в восхищение?
  
  – Кажется, они сочли, что он маловат.
  
  – Вот тебе и Эдинбург! – Она присела на диван. – Смотри-ка, еще не остыл, – удивилась она. – Вот сейчас я чувствую себя героиней сказки про Трех Медведей.
  
  – Прости, что не могу предложить тебе овсяной каши.
  
  – Я бы не возражала против кофе.
  
  – Тебе черный?
  
  – Что-то подсказывает мне, что надо ответить «да».
  
  Когда он вошел в гостиную с чашкой кофе, вместо Вана Моррисона звучал «Могуэй».
  
  – Тот самый альбом, что ты подарила, – напомнил он.
  
  – Да, знаю. Интересно, что ты о них думаешь?
  
  – Мне нравятся их тексты. Кстати, а как с делом Марбера?
  
  – Вчера во второй половине дня у меня состоялся очень интересный разговор с твоим другом Кафферти.
  
  – Его все еще продолжают называть моим другом?
  
  – А разве он таковым не является?
  
  – Поставь впереди приставку «не» и попадешь почти в точку.
  
  – Мы прибыли как раз в тот момент, когда он устраивал выволочку своему помощнику.
  
  Ребус, только что удобно расположившийся в кресле, подался вперед.
  
  – Хорьку? Она кивнула.
  
  – За что?
  
  – Откуда мне знать? По-моему, Кафферти так обращается со всеми своими людьми. Когда он вызывает секретаршу, она не идет к нему в кабинет, а буквально несется. Не удивлюсь, если за глаза ее называют Попрыгуньей. – Шивон скривилась. – Какой ужасный кофе.
  
  – Тебе удалось узнать что-нибудь у Кафферти?
  
  – Ему нравятся работы Хэсти. – Ребус, казалось, не придал значения ее словам; выдержав секундную паузу, она продолжала: – Судя по записям в журнале галереи, он уже давно ничего не покупал у Марбера. В тот вечер он был на показе, приехал с опозданием, но оставался до конца. Даже вызвал для Марбера такси…
  
  – Из таксопарка Кафферти?
  
  – Собираюсь утром это выяснить.
  
  – Это было бы интересно.
  
  Она задумчиво кивнула.
  
  – Ну а как ты? Как тебе в этом Туллиаллане?
  
  – Как принцу во дворце. Все удобства и никаких стрессов.
  
  – А чем тебя там загрузили?
  
  – Разбираться со старым делом. С глухарем. Нас по новой обучают старым приемам работы в команде.
  
  – И как ты, обучаешься?
  
  Он пожал плечами:
  
  – Мы, наверное, пробудем в Эдинбурге день или два. Может, найдем какие-нибудь зацепки.
  
  – Могу я тебе чем-то помочь?
  
  Ребус отрицательно мотнул головой.
  
  – Я вижу, у тебя и без того дел по горло.
  
  – А где же вы расположитесь?
  
  – Я думаю, можно было бы найти свободную комнату на участке в Сент-Леонарде…
  
  Шивон посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
  
  – Ты думаешь, Джилл пойдет на это?
  
  – Честно говоря, об этом я как-то не думал, – слукавил он. – Но мне кажется, проблем с этим не будет… А ты как считаешь?
  
  – Слова «чай», «кружка» и «бросать» вызывают у тебя какие-либо ассоциации?
  
  – Чай в брошенной кружке? Это что, песня «Кокто Твинз»? – Она наградила его улыбкой за остроумие. – Так ты просто решила проехаться?
  
  Она кивнула.
  
  – Я часто так делаю, когда не могу уснуть. А почему ты качаешь головой?
  
  – Потому, что я делаю то же самое. Вернее, делал. А теперь постарел и стал ленивым.
  
  – Наверно, таких, как мы, великое множество, но мы ничего не знаем друг о друге.
  
  – Наверное, – согласился он.
  
  – А может быть, нас только двое, ты да я. – Она откинула голову на спинку дивана. – Расскажи мне, кто там еще с тобой на этом курсе?
  
  – Да что о них рассказывать?
  
  – Кто они такие?
  
  – А какими они, по-твоему, должны быть?
  
  Она пожала плечами.
  
  – Ненормальными, плохими и опасными? – предположила она.
  
  – Плохие, с точки зрения взаимоотношений, – согласился он.
  
  Она сразу поняла, что он имеет в виду.
  
  – Ох-хо-хо. Что-то случилось?
  
  И он ей рассказал…
  11
  
  Когда во вторник утром Шивон появилась на работе с сумкой, полной бумаг, и пластиковым стаканчиком с кофе, за ее столом кто-то сидел и глядел на монитор ее компьютера. Этим кем-то был Дерек Линфорд, а на экране в режиме бегущей строки красовалось новое сообщение: Я ВИЖУ, ТВОЙ ЛЮБОВНИК ВЕРНУЛСЯ.
  
  – Как я понимаю, это не твоих рук дело? – спросил Линфорд.
  
  – Нет, – ответила Шивон, ставя сумку на пол.
  
  – Как считаешь, это меня имеют в виду?
  
  Приподняв крышечку, Шивон отхлебнула кофе.
  
  – А кто этим занимается, знаешь? – поинтересовался Линфорд. Вместо ответа она молча покачала головой. – Ты совсем не удивлена, поэтому могу предположить, что это сообщение не первое…
  
  – Ты прав. А теперь, будь добр, встань с моего стула.
  
  – Извини, – сказал Линфорд, вставая.
  
  – Все нормально. – Она села, двинула мышкой, и скринсейвер пропал с экрана.
  
  – Ты выключила монитор, когда вечером уходила с работы? – Линфорд стоял слишком близко – с такого расстояния ему было удобнее вести беседу.
  
  – Мы же должны экономить энергию, – объяснила она.
  
  – Значит, кто-то включил питание и запустил систему.
  
  – Похоже, так.
  
  – И он знает твой пароль.
  
  – Все знают пароли друг друга, – ответила она. – Компьютеров на всех не хватает: приходится работать то на одном то на другом.
  
  – Когда ты говоришь все, ты имеешь в виду?… Она бросила на него нетерпеливый взгляд.
  
  – Давай прекратим этот разговор, Дерек.
  
  Офис наполнялся людьми. Старший детектив Билл Прайд проверил, обновлено ли «руководство к действию» – перечень оперативно-следственных мероприятий на текущий день. Филлида Хоуз сделала уже половину звонков, помеченных в ее списке. Накануне она, закатывая глаза, уверяла Шивон, что обзванивание знакомых и соседей не самая захватывающая часть расследования. Гранта Худа вызвали в кабинет замначальника Темплер, вероятно, для получения инструкций перед встречей с прессой и телевидением – этим всегда занимался Худ. Отступив на полшага, Линфорд спросил:
  
  – Что у тебя намечено на сегодня?
  
  Держись от меня на расстоянии вытянутой руки, хотела сказать она, но произнесла сосем другое:
  
  – Займусь таксомоторами. А у тебя?
  
  Линфорд оперся руками о край ее стола.
  
  – Финансовые дела покойного. Не дела, черт возьми, а сплошное минное поле… – Он внимательно посмотрел ей в лицо. – У тебя усталый вид.
  
  – Благодарю.
  
  – Бурно провела ночь?
  
  – Тусовка… что еще остается.
  
  – Ты серьезно? А я так почти никуда не выхожу все эти дни… – Он ждал, как она отреагирует на его слова, но она сосредоточенно дула на кофе, хотя то, что оставалось в стаканчике, было чуть теплым.
  
  – Да, – Линфорд упорно продолжал искать способ продолжить разговор, – мистер Марбер еще тот финансовый махинатор; распутать его дела будет нелегко. Полдюжины банковских счетов… всякие вложения… венчурные вложения капитала…
  
  – Недвижимость?
  
  – Только дом в Эдинбурге и вилла в Тоскане.
  
  – Везет же некоторым.
  
  – Да… от недели в Тоскане я бы не отказался…
  
  – Лично меня устроила бы и неделя на собственном диване.
  
  – Что-то ты уж слишком занижаешь стандарты, Шивон.
  
  – Благодарю тем не менее за вотум доверия.
  
  Он не поддержал предложенный ею тон разговора.
  
  – В одном из его банковских счетов…
  
  Он, похоже, хотел узнать у нее что-то, а она вела свою игру.
  
  – Что такое? – спросила она.
  
  Филлида Хоуз, положив трубку, вычеркивала очередное имя из списка и делала какие-то пометки в блокноте.
  
  – …я наткнулся на небольшую странность, – продолжил Линфорд. – Ежеквартальные выплаты одному риэлторскому агентству.
  
  – Риэлторскому агентству? – оживившись, переспросила она. Линфорд кивнул. – Какому же?
  
  – Это что, имеет значение? – нахмурился он.
  
  – Возможно, имеет. По случаю, мне вчера довелось быть в «Риэлторском агентстве МГК» и разговаривать с его владельцем: Верзилой Гором Кафферти.
  
  – Кафферти? А он не был ли клиентом Марбера?
  
  Шивон кивнула.
  
  – Поэтому-то меня это заинтересовало.
  
  – Знаешь, меня тоже. Не понимаю, зачем человеку с такими деньгами, как у Марбера, снимать где-то помещение.
  
  – А ответ на это…
  
  – Я пока Не нашел. Постой, постой… – Он попятился к своему столу – столу, за которым прежде сидел Ребус, – и принялся лихорадочно рыться в бумагах. Шивон и самой надо было кое в чем разобраться. Ответы на некоторые вопросы, возможно, знал старший детектив Прайд.
  
  – Чем тебе помочь, Шивон? – спросил он, когда она подошла к его столу.
  
  – Такси, на котором убитый доехал до дому, сэр, – поинтересовалась она. – Какой компании оно принадлежит?
  
  Чтобы ответить, Прайду не нужно было никуда заглядывать: это ей всегда в нем нравилось. Она даже подумывала, не готовит ли он каждый вечер что-то похожее на домашние задания, запоминая факты и цифры. При проведении расследований этот человек был просто ходячим справочником.
  
  – Имя шофера – Сэмми Уоллес. За ним числится несколько дел: проникновение в жилище со взломом, укрывательство. Последний раз он привлекался несколько лет назад. Мы его проверили. Вроде чист.
  
  – А в какой компании он работает?
  
  – Частная транспортная компания «MG кэбс».
  
  – Принадлежащая Верзиле Гору Кафферти? Прайд смотрел на нее немигающим взглядом
  
  и при этом машинально постукивал кончиками пальцев по пластиковой карточке с именем, приколотой к груди.
  
  – Не думаю, – наконец ответил он.
  
  – Вы не будете возражать, если я уточню?
  
  – Конечно нет. Вы же вчера говорили с Кафферти…
  
  Она согласно кивнула.
  
  – А сейчас Линфорд раскопал, что некое риэлторское агентство регулярно получало от мистера Марбера плату.
  
  Рот Прайда округлился от удивления и принял очертания буквы О.
  
  – Конечно, займитесь проверкой, – опомнившись, поспешно произнес он.
  
  – Да, сэр.
  
  Проходя по комнате, она обратила внимание на Линфорда, все еще рывшегося в бумагах. Когда она дошла до своего стола, к ней подскочил Грант Худ с ксерокопией страницы из гостевой книги галереи Марбера.
  
  – Как ты думаешь, что это? – спросил он.
  
  Она внимательно рассмотрела подпись.
  
  – Похоже, Марлоу.
  
  – Да, но только в списке приглашенных нет никого с фамилией Марлоу, – громким голосом объявил он.
  
  – Это Темплер поручила тебе выяснить, кто там был в тот вечер? – поинтересовалась Шивон.
  
  Худ кивнул:
  
  – Да я уже почти все выяснил. Есть несколько имен неизвестных нам лиц, а также несколько лиц, имена которых нам неизвестны. Можешь взглянуть, если хочешь…
  
  Подведя ее к своему компьютеру, он открыл нужный файл. На экране появилась планировка галереи, на которой маленькими крестиками были обозначены гости. После клика мышки экран обновился. Крестики превратились в фигуры, кружившие ходульно-судорожной походкой по галерее.
  
  – Это последняя версия программы, – пояснил он.
  
  – Очень впечатляет, Грант. Ты весь уик-энд трудился над ней?
  
  Он кивнул. Было заметно, что его буквально распирает от гордости, он напоминал ребенка, хвастающегося своими пятерками.
  
  – Ну а что это добавляет к тому, что нам уже известно?
  
  Он посмотрел на нее, поняв, что она насмехается над ним.
  
  – Да пошла ты, Шивон, – сердито прошипел он, а она лишь улыбнулась в ответ.
  
  – Кто из этих пляшущих человечков Кафферти?
  
  Еще один клик, и на экране появился список свидетелей.
  
  – Вот твой Кафферти, – объявил Худ.
  
  Шивон прочитала приводимый ниже словесный портрет: коренастый, седоволосый, в черном кожаном пиджаке, более подходящем человеку вдвое моложе.
  
  – Да, это он, – подтвердила она и, похлопав Худа по плечу, отправилась искать телефонную книгу.
  
  Дейви Хайндз только что вошел в комнату; Прайд взглянул на часы и нахмурился. Хайндз робкими шажками крался по проходу, а увидев Шивон, стоящую у стола Джорджа Силверза с томом «Желтых страниц», двинулся прямо к ней.
  
  – Застрял в пробке, – объяснил он. – У моста Георга Четвертого все перекопано.
  
  – Запомню это место, когда завтра поеду на службу.
  
  Он заметил, что телефонная книга открыта на разделе «Услуги такси».
  
  – Очередные выяснения?
  
  – Частная транспортная компания «MG кэбс», – ответила она. – Шофер из этой компании вез Марбера домой после показа.
  
  Хайндз понимающе кивнул, следя из-за ее плеча за пальцем, ползущим вниз по странице.
  
  – Ага, вот и она, – сказала Шивон, остановив палец. – Судя по адресу, расположена в Лохенде.
  
  – И владелец Кафферти?
  
  – Не знаю, – ответила она. – У него есть компания в Горджи. Эксклюзивные такси или что-то в этом роде… – Палец двинулся по странице вверх. – Ага, вот они где. – И вновь палец замер на строчке с названием компании. – Как ты думаешь, что обозначают буквы MG?
  
  – Может быть, там дают напрокат гоночные машины?
  
  – Да проснись ты, Дейви. Вспомни его риэлторское агентство, оно же называется «МГК». А теперь взгляни сюда: «MG кэбс».
  
  – Тоже «МГК», – согласился Хайндз.
  
  – Надеюсь, ты понял, что у меня не только симпатичное лицо?
  
  – Но это еще не доказывает, что хозяином фирмы является Кафферти.
  
  – Наверно, быстрее всего это можно выяснить, если спросить самого мистера Кафферти. – Шивон подошла к своему столу и взяла трубку.
  
  – Это Донна? – сказала она, когда ей ответили. – Донна, это сержант Кларк, мы встречались вчера. Есть шанс обменяться парой слов с вашим боссом? – Она смотрела на Хайндза, а он не сводил жадных глаз с ее стаканчика с кофе. – Да что вы говорите? Может, вы попросите его мне перезвонить? – Шивон продиктовала секретарше свой номер. – А скажите, правда, я не уверена, что вы это знаете, не является ли мистер Кафферти владельцем фирмы под названием «MG кэбс»? – Пододвинув стаканчик Хайндзу, Шивон кивнула головой, когда их взгляды встретились. Он благодарно улыбнулся и отхлебнул несколько глотков. – Тем не менее спасибо, – сказала Шивон, кладя трубку.
  
  – Только не говори мне, что он уехал за границу, – шутливо предупредил Хайндз.
  
  – Она точно не знает, где он. Ей пришлось отменить все назначения на сегодняшнее утро.
  
  – Может, нам следует этим поинтересоваться?
  
  Шивон пожала плечами:
  
  – Пусть пока потешится тем, что ввел нас в сомнения. Если он не позвонит, тогда посмотрим, что делать.
  
  К столу Шивон подошел Дерек Линфорд с какой-то бумагой в руках.
  
  – Доброе утро, Дерек, – приветствовал его Хайндз, но Линфорд словно не заметил его приветствия.
  
  – Вот, смотри, – сказал он, протягивая листок Шивон. Компания называлась «Высокоэффективное управление недвижимостью». Она показала листок Хайндзу, указав пальцем на название компании.
  
  – Не знаешь, что могут означать эти письма?
  
  Он покачал головой, и она перевела взгляд на Линфорда.
  
  – Так почему все-таки мистер Марбер платил им по две тысячи фунтов ежеквартально?
  
  – Пока не знаю, – ответил Линфорд. – Сегодня я с ними поговорю.
  
  – Интересно, что они скажут.
  
  – Не переживай, ты узнаешь об этом первой.
  
  Это было сказано таким тоном, что Шивон почувствовала, как горячая краска заливает ей щеки. Она даже попыталась спрятать лицо за кофейным стаканчиком.
  
  – Было бы неплохо узнать, кому реально принадлежит «Высокоэффективное управление недвижимостью», – подсказал Хайндз.
  
  Линфорд смерил его оценивающим взглядом:
  
  – Спасибо за совет, детектив Хайндз.
  
  Пожав плечами, Хайндз встал, со стула, затем снова сел.
  
  – Нам необходимо работать в контакте, – объявила Шивон. – Похоже, что такси, доставившее Марбера домой, принадлежит Кафферти. Ему принадлежит и риэлторское агентство… Возможно, это простое совпадение, и все-таки…
  
  Линфорд согласно кивал.
  
  – Я думаю, нам сегодня предстоит как следует поработать вместе, чтобы разобраться, что тут к чему.
  
  Шивон кивком подтвердила свое согласие. Для Линфорда этого было достаточно – он повернулся и быстрым шагом направился к своему столу.
  
  – Я и вообразить не мог, насколько он мил, - вполголоса проговорил Хайндз. – Боюсь, уж не влюбился ли он в меня по уши.
  
  Шивон силилась сдержать улыбку, но не смогла совладать с собой. Она перевела взгляд на Линфорда в надежде, что он ничего не видит, но он смотрел прямо на нее. Увидев на ее лице лучезарную улыбку, он так же радостно улыбнулся в ответ.
  
  «О господи, - подумала Шивон. – Ну как, черт возьми, я могла в это вляпаться?»
  
  – Ты помнишь квартиры, которые мы видели вчера в «Риэлторском агентстве МГК»? – спросила она Хайндза. – Ведь средняя стоимость аренды такой квартиры фунтов четыреста в месяц, а это тысяча двести фунтов в квартал.
  
  – А Марбер переводил им намного больше, – уточнил Хайндз. – Интересно, чего ради он так раскошеливался?
  
  – Да уж явно не ради складского помещения. – Она вдруг умолкла. – Ладно, наверняка Дерек скоро нам все объяснит.
  
  – Он тебе объяснит, – поправил ее Хайндз, и в его голосе прозвучала нескрываемая горечь… а возможно, даже и ревность.
  
  «О господи!» - снова подумала Шивон.
  
  – Сколько раз вам надо это повторять?
  
  Вопрос был обращен к шоферу такси Сэмми Уоллесу, сидевшему в одной из комнат для допросов в полицейском участке Сент-Леонард. Рукава его клетчатой рубашки были закатаны, так что был виден весь спектр татуировок, покрывавших его руки, – от выцветших бледно-голубых наколок до профессионально выполненных орлов и цветков чертополоха [20]. Сальные черные волосы, заправленные за уши, закрывали шею и спадали на спину. Он был широкоплеч, заметный шрам прорезал лицо; кисти рук тоже были в шрамах.
  
  – Сколько времени вы на свободе, мистер Уоллес? – поинтересовался Хайндз.
  
  Уоллес внезапно вскочил со стула.
  
  – Хватит! Хватит долбать мне мозги! Я не позволю вам шить мне черт знает какие дела только потому, что вам не удается найти никого другого, чтобы засадить за решетку!
  
  – Вы все сказали? – спокойно спросила Шивон. – А теперь потрудитесь снова сесть, мистер Уоллес.
  
  Уоллес сел; его лицо выражало одновременно отвращение к происходящему и нежелание участвовать в нем. Шивон бегло просматривала его дело.
  
  – Сколько времени вы работаете в таксомоторной компании «MG кэбс»?
  
  – Три года.
  
  – Стало быть, начали вы работать в этой компании почти сразу после освобождения?
  
  – Да, как раз в то время спрос на нейрохирургов резко упал.
  
  На лице Шивон помимо ее воли появилась едва заметная, не толще тюремной самокрутки, улыбка.
  
  – И тут мистер Кафферти выручил, правильно? Типа оказал помощь такому же, как и он, оступившемуся.
  
  – Вы о ком?
  
  – Он ведь и сам сидел в тюрьме, поэтому вполне естественно, что он… – Шивон внезапно замолчала, будто смысл вопроса Уоллеса дошел до нее только сейчас. – Я говорю о вашем работодателе, – объяснила она. – О мистере Кафферти. Ведь это он дал вам работу, так?
  
  Уоллес перевел взгляд с Шивон на Хайндза, затем снова уставился на Шивон.
  
  – Я не знаю никакого Кафферти.
  
  – Моррис Гордон Кафферти, – напомнил Хайндз. – «MG кэбс» – название его компании.
  
  – Если бы на моей машине стояли инициалы Стиви Уандера [21], меня бы, по-вашему, можно было считать слепым пианистом?
  
  Шивон снова улыбнулась, хотя эта шутка рассмешила ее меньше.
  
  – Со всем уважением, мистер Уоллес, должна сказать вам, что вы ведете неверную игру. Всякому, кто отсидел срок, знакомо имя Верзилы Гора Кафферти. А ошибка ваша в том, что вы притворяетесь, будто имя это вам не знакомо.
  
  – Верзила Гор? Господи, конечно, я слышал про Верзилу Гора… вроде его называли Моррис. Но я в жизни не слышал его фамилию…
  
  – Он что, никогда не приходил в офис таксомоторной компании?
  
  – Послушайте, насколько мне известно, компанией «MG кэбс» управляет мой босс – Эллен Демпси. Именно она и дала мне эту работу.
  
  – Ваш босс женщина? – изумился Хайндз.
  
  Уоллес посмотрел на него, и Хайндз вдруг стал прочищать горло, словно признавая, что вопрос был глупым. Шивон взяла в руку сотовый телефон:
  
  – Какой номер?
  
  – Чей номер? – спросил Уоллес.
  
  – Компании «MG кэбс»
  
  Набрав данный Уоллесом номер, она сразу же услышала ответ:
  
  – Компания «MG кэбс». Что вам угодно?
  
  – Это мисс Демпси? – спросила Шивон. Наступила пауза, и голос, прозвучавший после нее, был уже не так приветлив.
  
  – Кто это?
  
  – Мисс Демпси, с вами говорит сержант криминальной полиции Кларк из отделения в Сент-Леонарде. В настоящий момент я веду допрос одного из ваших водителей, Сэмюэля Уоллеса.
  
  – Господи, ну что опять: сколько раз мне надо будет рассказывать вам эту историю?
  
  – До тех пор, пока мы не решим, что получили от вас всю необходимую нам информацию.
  
  – Ладно, в чем дело?
  
  – Вы бы не могли объяснить происхождение названия вашей компании?
  
  – Что-что?
  
  – Что означают буквы MG?
  
  – MG – это гоночные машины.
  
  – А почему так названа фирма?
  
  – Да просто они мне нравятся. У клиента сразу возникает ощущение, что наша машина повезет его быстро.
  
  – И это все?
  
  – Я не понимаю, какое это может иметь…
  
  – Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Моррис Гордон Кафферти – Верзила Гор?
  
  – У него таксомоторная компания в западной части – «Эксклюзивные таксомоторы». Он делает бизнес по высшему разряду.
  
  – По высшему разряду?
  
  – Ну да, высшие чиновники… бизнесмены. Им, чтобы ехать в аэропорт, подавай только «мерс».
  
  Шивон всматривалась в Сэмми Уоллеса, пытаясь представить его в высокой форменной фуражке и белых перчатках…
  
  – Ладно, спасибо за помощь.
  
  – Я все-таки не понимаю, что вам…
  
  – А вы не могли бы сказать, кто звонил в «MG кэбс»?
  
  – Когда?
  
  – Когда заказывал машину для мистера Марбера.
  
  – Наверное, сам и звонил.
  
  – Этот звонок не зафиксирован. Мы справлялись в телефонной компании.
  
  – А что вы в таком случае хотите от меня?
  
  – Этот человек мертв, мисс Демпси.
  
  – Если бы вы знали, сержант Кларк, сколько наших клиентов…
  
  – Хорошо, еще раз спасибо за помощь, – холодно перебила ее Шивон. – До свидания. – Закончив разговор, она положила телефон на стол и обхватила его ладонями.
  
  Уоллес по-прежнему сидел, положив руки на стол ладонями вниз и широко растопырив пальцы.
  
  – Ну что? – спросил он.
  
  Шивон взяла со стола ручку и повертела в пальцах.
  
  – Я думаю, пока все, мистер Уоллес. Детектив Хайндз, потрудитесь проводить мистера Уоллеса к выходу…
  
  Вернувшись, Хайндз попросил Шивон рассказать, что она узнала от Эллен Демпси. Слушая ее, он несколько раз хихикнул.
  
  – Я-то думал, что пошутил, а оказывается…
  
  Она покачала головой.
  
  – Да нет, как видишь, MG – это действительно гоночные машины.
  
  – Я и не спорю, – согласился Хайндз, – но у мистера Уоллеса какой-то допотопный «форд». К тому же стоило ему выйти из машины, он сразу получил чек на оплату парковки.
  
  – Только не думай, что это его расстроило.
  
  – А я и не думаю, – сказал Хайндз, усаживаясь на стул и наблюдая за тем, как Шивон крутит в пальцах ручку. – А это еще что?
  
  В дверном проеме стоял человек в форме.
  
  – Как угодно, – сказал он, – но у вас только пять минут на сборы.
  
  И сразу начал затаскивать комплект из четырех металлических кресел в и без того тесную комнату.
  
  – Что происходит? – спросил Хайндз.
  
  – Мне кажется, это вторжение, – предположила Шивон. И вдруг она вспомнила, кто и зачем…
  12
  
  В то утро, приехав в Туллиаллан, Ребус развернулся и сразу же поехал назад за Стью Сазерлендом и Тамом Баркли. Перед тем он долго и терпеливо наблюдал за спорами, кто с кем должен ехать. Грей предложил воспользоваться его «лексусом», и Алан Уорд сразу изъявил желание быть его пассажиром.
  
  – Джаз, может, ты тоже поедешь с нами? – предложил Грей. – Я очень плохо ориентируюсь в маршруте. – Потом, посмотрев на Ребуса, добавил: – Ты не против везти Стью и Тама?
  
  – Без проблем, – согласился Ребус, жалея, что у него нет жучка, чтобы установить его в машине Грея.
  
  По пути Баркли, то и дело прерывая свою речь долгими похмельными зевками, продолжал рассуждать о Национальной лотерее.
  
  – Страшно подумать, сколько денег я угрохал на это в последние годы.
  
  – Но все ведь, однако, на пользу, – поучительно заметил Сазерленд, ногтем большого пальца выковыривая из зубов остатки съеденного за завтраком бекона.
  
  – Дело в том, – продолжал Баркли, – что раз уж начал, как остановишься? Кто не рискует, тот и не выигрывает.
  
  – Да, брат, ты определенно влип, – согласился Сазерленд.
  
  Ребус не отрываясь смотрел в зеркало заднего вида. «Лексус» шел сразу за ними. Казалось, что все в машине молчат. Грей и Джаз сидели впереди, Уорд расположился сзади.
  
  – Мне хватило бы восьми или девяти миллионов, – продолжал распространяться Баркли. – И не потому, что я такой жадный…
  
  – Один мой знакомый выиграл больше миллиона, – объявил Стью. – И представляешь себе, он даже с работы не ушел, вот ты бы так мог?
  
  – У богатых свои причуды, – не унимался Баркли, – у них, если вдуматься, никогда нет денег. Все вложено либо в ценные бумаги, либо в недвижимость. Можно встретить парня, у которого есть замок, но нет денег, чтобы купить пачку сигарет.
  
  Сазерленд, сидевший на заднем сиденье, расхохотался.
  
  – А ведь ты прав, Там, – подтвердил он.
  
  Ребус тоже задумался об этом… о богатых, которые не могут воспользоваться своими деньгами либо потому, что они куда-то вложены, либо потому, что, как только они начинают их тратить, сразу же возникают подозрения.
  
  – Как по-твоему, сколько стоит такой «лексус»? – спросил Ребус, не отрывая глаз от зеркала заднего вида. – Или Фрэнсис выиграл его лотерею?
  
  Сазерленд, повернув голову, посмотрел в зад нее окно.
  
  – Думаю, штук тридцать, – ответил он. – Честно говоря, не такая уж запредельная цена для зарплаты старшего детектива…
  
  – А как тогда объяснить, что я езжу на «саабе», которому четырнадцать лет? – поинтересовался Ребус.
  
  – Может, ты недостаточно обдуманно тратишь деньги? – предположил Сазерленд.
  
  – Скорее всего, – поддержал его Ребус, – не далее как вчера ночью ты мог убедиться, что каждый пенни я вкладываю в интерьер своей роскошной холостяцкой квартиры.
  
  Сазерленд засопел и снова принялся ковырять в зубах.
  
  – А если подсчитать, сколько ты тратишь на курево и выпивку? – не унимался Баркли. – Без них ты наверняка мог бы покупать себе каждый год по новому «лексусу».
  
  Ребуса эта арифметика совершенно не убедила, даже если бы он и вправду сделал такие расчеты.
  
  – Ну, если уверен, значит, так тому и быть, – сказал он Баркли.
  
  В Туллиаллане его дожидался пакет формата А4 – информация от Стрэтерна по делу Берни Джонса. У него не было времени его вскрыть, хотя позарез нужно было узнать, есть ли там какие-нибудь свидетельства, что Джаз, Грей и Уорд замечены на слишком больших тратах. Например, у них слишком большие дома или они роскошествуют на отдыхе… А может быть, они попросту выжидают выхода на пенсию, а уж тогда отыграются вовсю.
  
  И как получилось, что у каждого вдруг возникли неприятности с начальством? Может, это просто уловка, чтобы попереть их со службы? Наверняка самый простой способ отправить в отставку… Ребус, глядевший в зеркало заднего вида, вдруг заметил какое-то движение: «лексус» подавал сигнал и шел на обгон. Вот он, гудя, обошел «сааб» Ребуса; в заднем окне красовалось лицо Алана Уорда с самодовольно-глупой ухмылкой.
  
  – Только посмотрите на этого урода! – засмеялся Баркли.
  
  Джаз и Грей, улыбаясь, слегка помахали ему.
  
  – А это не Теннант там за нами? – сказал Сазерленд, снова оборачиваясь назад.
  
  – А кто его знает! – неуверенно ответил Ребус. – Что у него за машина?
  
  – Понятия не имею, – пожал плечами Баркли.
  
  Старший следователь Теннант сопровождал их в Эдинбург. Он не мог находиться при них неотлучно, но должен был быть в курсе всего, что они делали.
  
  – Вот было бы здорово без этих проклятых камер видеонаблюдения, – покачал головой Баркли. – Как я ненавижу все эти штуки! Все кажется, что тебя заснимут как раз в тот момент, когда тебе приспичит почесать яйца или еще что-нибудь…
  
  – Может, они натыкали камер и там, куда мы едем? – предположил Сазерленд.
  
  – В участке Сент-Леонард? – Ребус отрицательно покачал головой. – Нет, мы еще пребываем в стадии наскальных рисунков каменного века… Стью… Господи, да что он делает.
  
  Тормозные огни «лексуса» вдруг вспыхнули, и Ребус изо всех сил дал по тормозам. Сазерленда, который сидел, развалясь, на заднем сиденье, швырнуло вперед, и он ткнулся лицом в подголовник Ребуса. Баркли вцепился обеими руками в приборную доску, словно защищаясь от толчка, который еще должен последовать. А «лексус» со все еще горящими тормозными огнями, набирая скорость, уходил вперед.
  
  – Этот кретин включил противотуманные фонари, – объяснил Баркли.
  
  Сердце Ребуса колотилось. Между машинами было не более трех-четырех футов.
  
  – Стью, с тобой все в порядке? Сазерленд тер рукой подбородок.
  
  – Можно сказать, да, – отозвался он.
  
  Ребус переключился на вторую скорость и нажал на газ, правая нога – от кончиков пальцев до паха – дрожала.
  
  – Ну, мы еще за это с ними разберемся, – пообещал Баркли.
  
  – Хватит придуриваться, Там, – осадил его Сазерленд. – Будь у Джона фиговые тормоза, мы бы в них влупились.
  
  Ребус знал, что следует сделать. Проявить волю. Он еще сильнее надавил на газ. Мотор «сааба» взревел, требуя переключиться на более высокую передачу. А когда до столкновения с новеньким «лексусом» оставалось меньше секунды, он вдруг пошел на обгон, и машины некоторое время шли бок о бок. Троица, ехавшая в другой машине, с улыбками следила за его маневром. Там Баркли, сидевший впереди, побелел как полотно, а Стью Сазерленд безуспешно пытался нащупать ремень безопасности, который, как догадывался Ребус, затерялся где-то под обивкой.
  
  – Ты такой же долбанутый, как они! – заорал с заднего сиденья Сазерленд, стараясь перекричать рев двигателя.
  
  «Я действую по заранее намеченному плану», – хотел сказать ему Ребус, но промолчал. Вместо этого еще прибавил газу и, когда капот его машины оказался впереди «лексуса», резко крутанув руль, подрезал Грея.
  
  Теперь настал черед Грея принимать решение: надо было либо тормозить, либо съезжать с трассы, либо позволить Ребусу врезаться в его машину.
  
  Он резко дал по тормозам, и машина Ребуса снова оказалась впереди; «лексус» мигал сигнальными огнями и гудел. Прежде чем сделать то, чего так настойчиво требовал двигатель «сааба», Ребус помахал рукой и наконец переключился на третью передачу, а затем на четвертую.
  
  «Лексус» сбросил скорость, и машины снова поехали друг за другом. Ребус, не отрывавший взгляда от зеркала заднего вида, видел, что трое в той машине говорили… и говорили они о нем.
  
  – Мы же могли помереть, Джон, – с дрожью в голосе жалобно произнес Баркли.
  
  – Держись, Там, – подбодрил его Ребус. – Если б ты помер, твои лотерейные билеты наверняка оказались бы выигрышными уже в следующем тираже.
  
  И тут он неожиданно рассмеялся. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось успокоиться.
  
  Они заняли два последних свободных места на парковке участка Сент-Леонард, расположенной за задним фасадом здания.
  
  – Не слишком вдохновляющий вид, согласен? – спросил Там Баркли, внимательно осматриваясь кругом.
  
  – Ты не поверишь, но я называю его домом, – ответил Ребус.
  
  – Джон Ребус! – громким голосом объявил Грей, вылезая из «лексуса». – Ты ненормальный, отвратный сукин сын! – По его лицу все еще блуждала ухмылка.
  
  Ребус в ответ пожал плечами.
  
  – Не надо было подрезать меня, Фрэнсис.
  
  – Ведь мы же чуть не столкнулись, – сказал Джаз.
  
  Ребус снова пожал плечами.
  
  – Если бы не эта ситуация, не было бы вплеска адреналина, согласен?
  
  Грей похлопал Ребуса по плечу.
  
  – Кто знает, может, мы в конечном счете не такая уж бешеная орда?
  
  Ребус едва заметно поклонился. Притопайте меня таким, какой я есть, подумал он.
  
  Стоило им переступить порог своего «офиса», как приподнятое настроение мигом улетучилось. Им выделили одну из комнат для допросов, куда занесли два стола и шесть стульев, после чего не осталось вообще никакого места. Хотя камера, укрепленная высоко на стене и направленная на главный стол, была предназначена для видеозаписи допросов, а вовсе не для того, чтобы фиксировать мозговой штурм Дикой орды, Баркли, заметив ее, скорчил злобную гримасу.
  
  – И ни одного телефона? – удивился Джаз.
  
  – У нас же есть мобильники, – успокоил его Грей.
  
  – Но и платим за них мы сами, – язвительно напомнил Сазерленд.
  
  – Прекратите ныть хоть на две секунды и давайте подумаем вот о чем. – Джаз скрестил руки на груди. – Джон, здесь можно найти более просторный офис?
  
  – Честно говоря, сомневаюсь. Если вы помните, сейчас здесь расследуют убийства. Даже этот офис отдел криминальных расследований выделил нам с трудом.
  
  – Послушай, – перебил его Грей, – мы здесь всего на один, от силы два дня, верно? Нам ведь не нужны ни компьютеры, ничего такое…
  
  – Возможно, но как бы нам здесь не задохнуться, – жалобно возразил Баркли.
  
  – Так откроем окно, – успокоил его Грей, указывая на два узких окошка, расположенных на одной стене высоко над полом. – Если все пойдет как надо, большую часть времени мы все равно будем проводить на улице: будем беседовать с людьми, следить за ними.
  
  Джаз все никак не мог примириться с размерами комнаты.
  
  – Документы вообще класть некуда.
  
  – Да нам и не нужны никакие документы, – раздраженно сказал Грей; он, по всей видимости, уже начал выходить из себя. – Нам всего и нужно-то что полдюжины бумаг из всех наших папок, и ничего больше. – Он в сердцах рубанул рукой воздух.
  
  – Ну, вообще-то я и не рассчитывал, что будет из чего выбирать, – вздохнул Джаз.
  
  – Так ведь мы же сами напросились ехать в Эдинбург, – напомнил Уорд.
  
  – Но это же не единственный участок в городе, – возразил ему Сазерленд. – Может, стоило осмотреться и поглядеть, а вдруг кто-то предложит что-то получше.
  
  – Да ладно, перебьемся как-нибудь, – бодро проговорил Джаз; глядя прямо в глаза Сазерленду, он решительно передернул плечами, показывая, что готов работать в предложенном помещении.
  
  – Я тоже так думаю, – поддержал его Ребус. – Навряд ли нам повезет накопать что-то новое на Дики Даймонда.
  
  – Отлично, – язвительно произнес Джаз. – Будем считать, что эти бодрые аккорды подняли нам настроение.
  
  – Бодрые аккорды? – передразнил его Уорд. – По-моему, ты вчера прослушал слишком много записей из коллекции Джона.
  
  – Да, а ты, Джаз, вот-вот нарядишься в бусы и сандалии, – со смехом добавил Баркли.
  
  Джаз шутя протянул ему два пальца, затем они расставили стулья и принялись за работу. У них уже был составлен список тех, с кем надо побеседовать. Пару имен из списка вычеркнули, потому что, по сведениям Ребуса, этих людей уже не было в живых. Он считал, что лучше не давать им… заходить в тупик… Но сам он не видел, за что толком зацепиться. Сравнительный анализ документов и поиски в компьютерных базах данных в Туллиаллане давали слабый намек еще на одно имя – Джо Дейли, – а это был информатор детектива Бобби Хогана. Хоган работал сейчас в отделе криминальных расследований в Лейте; они с Ребусом немало проработали вместе. С Хогана и решено было начать. Они пробыли в комнате для допросов не более получаса, но уже было нечем дышать, хотя и окна и дверь были раскрыты настежь.
  
  – Дики Даймонд обычно ошивался в баре «Зомби», – сказал Джаз, перелистывая записи. – А это ведь тоже в Лейте, точно, Джон?
  
  – Да, только я не знаю, работает ли он до сих пор. У них были непрерывные проблемы с лицензией.
  
  – Лейт – это то место, где толкутся проститутки? – поинтересовался Алан Уорд.
  
  – Не зацикливайся на этом, мой юный друг, – сказал Грей и, протянув руку к голове Уорда, взъерошил ему волосы.
  
  Из коридора послышались голоса, и через некоторое время уже можно было расслышать, чем шла речь:
  
  – …самое лучшее, что мы смогли подобрать в нынешней сложной ситуации…
  
  – Они не согласятся работать в таких тяжелых условиях…
  
  На пороге открытой двери возник старший следователь Теннант; от того, что он увидел, глаза его расширились.
  
  – Лучше оставайтесь там, где стоите, сэр, – предостерег его Там Баркли. – Если сюда войдет хотя бы еще один человек, кислорода в комнате не останется совсем.
  
  Теннант повернулся к фигуре, маячившей позади него – к Джилл Темплер.
  
  – Я же предупреждала, что кабинет маленький, – сказала она.
  
  – Предупреждали, – согласился тот. – Вам как, удобно, джентльмены?
  
  – Вряд ли можно разместиться удобнее, – ответил Стью Сазерленд, сопровождая свою реплику жестом, какой обычно делают люди, недовольные собственной судьбой.
  
  – Подумываем установить в углу кофейный автомат, – сообщил Алан Уорд, – рядом с мини-баром и джакузи.
  
  – Отличная мысль, – похвалил его Теннант, ни один мускул на его лице при этом не дрогнул.
  
  – Да мы более чем довольны, сэр, – объявил Фрэнсис Грей. Отодвигая свой стул, он отдавил Таму Баркли палец на ноге. – Мы же здесь ненадолго. А то, что мы торчим тут, в этой комнате, так это, можно сказать, наша собственная инициатива. – Он встал со стула и послал Джилл Темплер ослепительную улыбку. – Я – детектив Грей, поскольку никто не находит нужным…
  
  – Заместитель начальника отделения Темплер, – представилась Джилл, пожимая протянутую руку. Представляя ее остальным, Грей оставил Ребуса на самый конец. – Этого джентльмена вам представлять не надо.
  
  Джилл пристально посмотрела на Ребуса, но тот отвернулся, надеясь, что эта сцена предусмотрена сценарием.
  
  – Ну что ж, джентльмены, если у вас нет ко мне претензий, я вынуждена вас покинуть; мы расследуем убийство…
  
  – А мы тоже, – объявил Уорд.
  
  Джилл сделала вид, что не расслышала его реплики, и пошла прочь по коридору. Обернувшись, она пригласила Теннанта выпить кофе в ее кабинете. Теннант, смотревший ей вслед, оглядел своих подопечных.
  
  – Если возникнут проблемы, звоните мне на мобильный, – напомнил он. – И учтите: я жду от вас результатов. Я ведь сразу увижу, кто работает кое-как. – Погрозив им поднятым вверх пальцем, он поспешил вслед за удаляющейся Джилл.
  
  – Ну и зануда, – проворчал Уорд. – Могу поспорить, что ее кабинет побольше нашей мышеловки.
  
  – Нет, чуть поменьше, – уточнил Ребус. – Но она сидит там одна.
  
  Грей ехидно засмеялся:
  
  – Заметь, Джон, тебе-то она кофе не предложила.
  
  – А все потому, – наставительным тоном объяснил Сазерленд, – что Джон не умеет держать себя в руках.
  
  – Дельное замечание, Стью.
  
  – Очень может быть, – подал голос Джаз, – но не пора ли озаботиться тем, чтобы слегка поработать? А чтобы доказать наш энтузиазм, для звонка детективу Хогану я предоставляю свой мобильный. – Он взглянул на Ребуса. – Джон, он ведь твой кореш… Не хочешь перекинуться с ним парой слов?
  
  Ребус кивнул.
  
  – Есть у тебя его номер? – спросил Джаз, и Ребус опять кивнул.
  
  – Ну, раз так, – заявил вдруг Джаз, опуская мобильник в карман пиджака, – может, ты и позвонишь ему со своего мобильного, а?
  
  Лицо Фрэнсиса Грея, надолго ставшее от хохота просто багровым, вызывало в памяти образ младенца, которого только что вынули из ванночки.
  
  Вообще-то он не собирался звонить. Он считал, что для него еще продолжается то время дня, которое называется добрым утром. К тому же сейчас его интересовало лишь одно: как ему выкроить минутку, чтобы внимательно изучить сообщение Стрэтерна.
  13
  
  Шивон ополаскивала водой лицо, когда в дамскую комнату вошла Тони Джексон, одна из женщин-полицейских, из тех, что носят форму.
  
  – Так что, встретимся в пятницу вечером? – спросила Джексон.
  
  – Не уверена, – ответила Шивон.
  
  – Если пропустишь три недели подряд, получишь желтую карточку, – предупредила ее Джексон и, войдя в одну из кабинок, защелкнула дверь. – А кстати, здесь нет туалетной бумаги! – закричала она оттуда. Шивон нажала клавишу дозатора, в нем не оказалось ничего, кроме воздуха. На противоположной стене висела сушилка для рук, которая не работала уже несколько месяцев. Она вошла в кабинку рядом с той, куда зашла Джексон, отмотала несколько витков туалетной бумаги и начала промокать ею влажное лицо.
  
  Джексон и еще несколько сотрудниц, обязанных носить форму, ходили по пятницам куда-нибудь выпить. Иногда потом они ужинали где-нибудь, а затем шли в клуб потанцевать и вообще расслабиться после трудовой недели. Подцепляли каких-нибудь попавшихся под руку парней, благо недостатка в них не было. Однажды они оказали честь Шивон, пригласив ее с собой. Единственное, что отличало ее от них, был чин сержанта. Но они, казалось, приняли ее в свой круг и без стеснения сплетничали в ее присутствии. Но потом Шивон стала пропускать эти еженедельные встречи, и на данный момент пропустила уже две подряд. Она не хотела вращаться в кругу, который поглотил бы ее. Почему – она и сама не знала. Может быть, это стало превращаться в рутину, а если учесть еще и работу, которая тоже превратилась в рутину… Но приходилось терпеть, хотя бы из-за зарплаты и танцев с незнакомцами по вечерам в пятницу.
  
  – Что тебе поручили? – обратилась Шивон к Джексон, все еще сидевшей в кабинке.
  
  – Пешее патрулирование.
  
  – С кем?
  
  – С Перри Мейсоном [22].
  
  Шивон улыбнулась. «Перри», недавний выпускник колледжа в Туллиаллане, в действительности был Джоном Мейсоном, однако все звали его Перри. Джордж Силверз придумал прозвище и для Тони Джексон: он называл ее Тони Джеклин [23], прозвище прижилось и было в ходу до тех пор, пока не прошел слух, будто Тони – сестра футболиста Дарена Джексона. После этого Силверз стал относиться к ней с большим уважением. Шивон как-то спросила Тони, правда ли это.
  
  – Полная чушь, – ответила Тони. – Но я не собираюсь париться по этому поводу.
  
  Насколько было известно Шивон, Силверз все еще верил в родство между Тони и Дареном и по-прежнему уважал ее за это…
  
  Тони было сокращением от имени Антония.
  
  – Я никогда не называла себя Антонией, – призналась однажды Тони, когда они сидели за стойкой бара в кафе «Хард Рок» и глазели по сторонам, пытаясь обнаружить «притаившиеся до времени таланты». – Такое имя больше подходит аристократам, согласна?
  
  – Попробовала бы ты пожить с именем Шивон…
  
  Из-за двери кабинки донеслось произнесенное вполголоса ругательство.
  
  – В чем дело? – спросила Шивон.
  
  – От рулона бумаги осталась одна чертова сердцевина. Посмотри в соседней кабине, – попросила Тони.
  
  Заглянув в кабинку, Шивон обнаружила, что почти всю бумагу она извела, чтобы вытереть лицо.
  
  – Осталось чуть-чуть, – сообщила она.
  
  – Будь добра, передай мне через верх.
  
  Передавая ей бумагу, Шивон сказала:
  
  – Послушай, Тони, насчет пятницы…
  
  – Только не рассказывай мне, что у тебя свидание.
  
  Шивон предвидела такой поворот.
  
  – Да нет, у меня и вправду свидание, – соврала она; именно эту отговорку она придумала, чтобы освободить себе пятничный вечер.
  
  – И кто же он?
  
  – Давай не будем об этом.
  
  – А почему бы тебе не прийти с ним?
  
  – Я же не знала, что молено прийти с мужчиной. К тому же вы наброситесь на него и, чего доброго, съедите.
  
  – Он что, такой красавец?
  
  – Да нет, но, в общем, ничего.
  
  – Ну ладно… – Послышался шум воды. – Но потом расскажешь все подробности.
  
  Щелкнула щеколда, дверь распахнулась, Тони, поправляя форму, вышла из кабинки и направилась к умывальнику.
  
  – Учти, полотенец нет, – напомнила Шивон, открывая входную дверь.
  
  С языка Тони Джексон снова обрушился поток проклятий.
  
  Дерек Линфорд стоял в коридоре почти напротив двери в туалет. Шивон сразу поняла, что он ждет ее.
  
  – Есть кое-что для тебя, – начал он; в тоне, каким это было сказано, слышалось явное самодовольство.
  
  Шивон потянула его по коридору, стараясь увести подальше до того, как выйдет Тони. Она боялась, как бы Тони не подумала, что субботний завтрак разделит с ней Линфорд.
  
  – Ну что? – спросила она.
  
  – Я разговаривал с риэлторским агентством.
  
  – И?…
  
  – Никаких намеков, что оно принадлежит Кафферти… Похоже, тут все было открыто и честно. Марбер арендовал через них квартиру на Мэйфилд-террас. Но сам там не жил.
  
  – Конечно, не жил. Ведь у него был собственный огромнейший дом…
  
  Он посмотрел на нее очень пристально.
  
  – Имя женщины – Лаура Стаффорд.
  
  – Какой еще женщины?
  
  Линфорд улыбнулся:
  
  – Той, которая заходила в агентство и узнавала, какие квартиры сдаются. Посмотрев несколько из предложенных, она выбрала эту.
  
  – Но ведь арендная плата поступала со счета Марбера?
  
  Линфорд согласно закивал.
  
  – С одного из его самых закамуфлированных счетов.
  
  – Значит, он хотел сохранить это в тайне? Думаешь, эта Лаура была его любовницей? – Но ведь он не был женат. – Точно, не был. – Шивон закусила губу. Это имя… Лаура… Что-то здесь не то… Да, та самая сауна «Парадизо». Два выпивавших бизнесмена. Один, помнится, поинтересовался, свободна ли Лаура. Шивон задумалась…
  
  – Ты собираешься с ней разговаривать? – спросила она.
  
  Линфорд кивнул. От него не ускользнул интерес, который вызвало у нее его сообщение.
  
  – Хочешь присутствовать при разговоре?
  
  – Не знаю, стоит ли?
  
  Он скрестил руки на груди.
  
  – Послушай, Шивон. Мне хотелось бы вот что выяснить…
  
  – Ну?
  
  – Видишь ли, не все гладко между нами…
  
  Глаза у нее округлились.
  
  – Скажи прямо, что не хочешь брать меня с собой.
  
  Он пожал плечами:
  
  – Я просто подумал, может, в пятницу, если, конечно, ты свободна…
  
  – После того раза? После того, как ты шпионил за мной?
  
  – Да я просто хотел узнать, как ты.
  
  – Именно это меня и бесит.
  
  Он снова пожал плечами:
  
  – Ну так что, у тебя на пятницу уже что-то запланировано?
  
  Что-то в его голосе ее насторожило.
  
  – Ты что, подслушивал у двери? – спросила она.
  
  – Я просто ждал, когда ты выйдешь. Я не виноват, что твоя подружка кричит так, что половина участка в курсе ваших дел. – Он на секунду смолк. – Короче, ты хочешь пойти на Мэйфилд-террас?
  
  Шивон мысленно оценила имеющиеся варианты.
  
  – Да, – заявила она.
  
  – Уверена?
  
  – На сто процентов.
  
  – Ну-ну, хочешь посмотреть на эту цыпочку! – раздался вдруг голос Тони Джексон, тихонько подошедшей сзади. Шивон замахнулась на нее, Джексон отпрянула, и единственно, что у Шивон получилось, так это сбить клочок туалетной бумаги, прилипший к ее лицу.
  
  До Мэйфилд-террас всего пять минут езды от участка Сент-Леонард. Это широкая авеню между Далкейт-роуд и Минто-стрит, которые ведут из города, отчего там всегда полно машин. По сравнению с ними Мэйфилд-террас – тихий оазис. Широкая улица застроена основательными, по большей части трех- и четырехэтажными домами, стоящими отдельно или блоками. Некоторые перестроены в многоквартирные, в том числе и тот, где жила Лаура Стаффорд.
  
  – Ты, наверное, думаешь, что за шестьсот семьдесят фунтов в месяц она получила в свое распоряжение целый дом? – сказал Линфорд, и Шивон вспомнила, что он всегда был помешан на недвижимости и, бывало, подолгу корпел над еженедельными выпусками каталога «Недвижимость», сравнивая цены в разных районах.
  
  – А как, по-твоему, за сколько можно купить такой дом? – поинтересовалась она.
  
  Он пожал плечами, но она поняла, что в уме он стал делать какие-то подсчеты.
  
  – Думаю, перестроенная квартира с одной спальней в таком доме потянет тысяч на сто, не меньше.
  
  – А целый дом?
  
  – Отдельный или сблокированный?
  
  – Сблокированный.
  
  – Думаю, штук семьсот-восемьсот. – Помолчав, он добавил: – И цены растут.
  
  Они поднялись на четыре ступеньки и остановились перед входной дверью, на которой было три звонка и три таблички с фамилиями. Фамилия Стаффорд среди них не значилась.
  
  – Ну, что скажешь? – обратилась Шивон к Линфорду, тот стоял чуть позади, задумчиво склонив голову.
  
  – Ни на первом, ни на втором, ни на третьем этаже, – сказал он, а затем, перегнувшись через перила крыльца, добавил: – Смотри, здесь еще одна квартира, должно быть, с отдельным входом из сада.
  
  Он пошел вниз по ступенькам, Шивон за ним. Они обошли дом и увидели дверь и звонок, но без всякой таблички. Линфорд нажал на кнопку, и они стали ждать. Дверь открылась, и на пороге возникла женщина. Сутулая женщина лет примерно шестидесяти. Из-за ее спины доносились возгласы и писк занятого игрой ребенка.
  
  – Мисс Стаффорд? – обратился к ней Линфорд.
  
  – Лауры сейчас нет, но она скоро придет.
  
  – А вы, наверное, ее мать?
  
  Женщина отрицательно покачала головой.
  
  – Я бабушка Александра.
  
  – Миссис?…
  
  – Дау. Телма Дау. А вы что, из полиции?
  
  – Что, так заметно? – с улыбкой спросила Шивон.
  
  – Донни… это мой сын, – начала объяснять миссис Дау, – то и дело попадает в какие-то жуткие истории. – Помолчав, она вдруг спросила: – А он не…
  
  – Нет, нет, миссис Дау, мы пришли не из-за вашего сына. Мы хотим поговорить с Лаурой.
  
  – Она в магазин вышла. Придет с минуты на минуту…
  
  – Вы не против, если мы подождем?
  
  Миссис Дау была не против. Она провела их по узкой лестнице в квартиру. Там было две спальни и гостиная. Дверь гостиной выходила прямо в великолепный сад, сейчас она была распахнута, через проем можно было увидеть мальчика лет четырех, игравшего в дальнем уголке сада. Весь пол гостиной был завален игрушками.
  
  – Не могу с ним сладить, – пожаловалась миссис Дау. – Что я только не делаю, но мальчишки в таком возрасте – просто беда…
  
  – Да и в любом другом тоже, – сказала Шивон; при этих словах по лицу женщины скользнула усталая улыбка.
  
  – Вы знаете, они же разошлись.
  
  – Кто? – спросил Линфорд, который, казалось, больше интересовался квартирой, чем ответом на собственный вопрос.
  
  – Донни и Лаура. – Миссис Дау пристально следила за внуком. – Он, честно говоря, не очень доволен, что я хожу сюда…
  
  – А что, сам Донни не часто навещает Александра? – спросила Шивон.
  
  – Не часто.
  
  – Лаура не хочет? – задал вопрос Линфорд, все еще поглощенный осмотром квартиры.
  
  Миссис Дау промолчала и вместо ответа повернулась к Шивон.
  
  – Тяжело в наше время быть матерью-одиночкой.
  
  Шивон согласно кивнула.
  
  – Как и в любое другое время, – добавила она, заметив, что ее замечание затронуло чувствительную струну в душе этой женщины. Вероятно, Телме Дау тоже пришлось растить сына одной. – А вы присматриваете за Александром, когда Лаура на работе?
  
  – Да, иногда… он ведь в детский сад ходит…
  
  – А Лаура работает по ночам? – спросила Шивон.
  
  Миссис Дау, опустив голову, смотрела в пол.
  
  – Иногда работает.
  
  – А вы остаетесь с Александром? – медленно произнесла Шивон, не сводя глаз с женщины. – Дело в том… Вы ведь не спросили, почему мы здесь, миссис Дау. А это был бы нормальный вопрос. И то, что вы его не задали, заставляет меня предположить, что Лаура в последние годы ведет такой образ жизни, что вы привыкли к подобным визитам.
  
  – Может, мне и не нравится то, как она зарабатывает на жизнь, но это не значит, что я не понимаю, что ее к этому вынуждает. Бог свидетель, я и сама переживала трудные дни. – Она опять помолчала. – Несколько лет назад, ну, когда Донни и его брат были еще совсем маленькими, а денег не было… Кто знает, не приходила ли мне самой в голову такая мысль?
  
  – Вы хотите сказать, что думали пойти на панель? – холодно поинтересовался Линфорд.
  
  Шивон готова была отвесить ему оплеуху, но вынуждена была ограничиться сердитым взглядом.
  
  – Приношу извинения за моего коллегу, миссис Дау, – сказала она. – Вежливости и такта у него столько же, сколько у козла.
  
  По тому, как Линфорд посмотрел на нее, было видно, в какой шок повергла его эта фраза. Как раз в это мгновение открылась и почти сразу же захлопнулась входная дверь, и на лестнице послышались торопливые шаги.
  
  – Это я, Телма, – раздался голос, а несколько секунд спустя Лаура Стаффорд вошла в гостиную с двумя пакетами с надписью «Сэвецентр» – названием супермаркета в конце Далкейт-роуд.
  
  Ее взгляд перебегал с Шивон на Линфорда, а затем с Линфорда на Шивон. Не сказав ни слова, она прошла на кухню и принялась выкладывать покупки. Кухня была маленькой и тесной, в ней не было места даже для стола, поэтому Шивон остановилась в дверях.
  
  – Мы хотим кое-что выяснить относительно Эдварда Марбера, – начала она.
  
  – А я-то гадала, когда же вы придете.
  
  – Ну вот мы и пришли. Можем поговорить сейчас или назначим встречу на другое время.
  
  Стаффорд посмотрела на нее и поняла, что Шивон изо всех сил старается быть ненавязчивой и тактичной.
  
  – Телма, – обратилась она к пожилой женщине, – вы не могли бы пять минут поиграть с Александром, а я тут пока разберусь с делами.
  
  Миссис Дау встала и, не говоря ни слова, пошла в сад. Шивон услышала, как она о чем-то заговорила с внуком.
  
  – Мы ей ничего не сказали, – успокоила Шивон.
  
  – Спасибо, – понимающе кивнув головой, ответила Лаура.
  
  – Она знает о Марбере?
  
  Стаффорд покачала головой. Ростом она была пять футов и четыре дюйма, стройная, лет около тридцати. Короткие черные волосы расчесаны на пробор. На лице почти никакой косметики; чуть подведены глаза и, возможно, немного тональной пудры. Никаких украшений; белая футболка заправлена в выцветшие голубые джинсы. На ногах розовые босоножки.
  
  – Я ведь не выгляжу как проститутка, правда? – спросила Лаура, и Шивон сразу почувствовала, что слишком внимательно разглядывает ее.
  
  – Конечно, вы совсем не вписываетесь в привычный стереотип, – согласилась Шивон.
  
  Линфорд тоже подошел к двери.
  
  – Я детектив Линфорд, – представился он, – а это сержант Кларк. Мы здесь для того, чтобы задать вам несколько вопросов относительно Эдварда Марбера.
  
  – Конечно, это ваше право, офицер.
  
  – Это он платит за эту квартиру?
  
  – Платил, а теперь, естественно, нет.
  
  – Ну, и как же вы теперь будете, Лаура? – спросила Шивон.
  
  – Может, останусь и дальше жить в этой квартире. Еще не решила.
  
  – И вы сможете себе это позволить? – изумился Линфорд; в его голосе Шивон послышались нотки зависти.
  
  – Я зарабатываю достаточно, – отозвалась Стаффорд.
  
  – Вы сами хотели стать его содержанкой?
  
  – Это был его выбор, не мой. – Она выпрямилась, прислонилась к стене и сложила на груди руки. – Да, такая вот история…
  
  Но тут Шивон перебила ее. Ей было неприятно чувствовать Линфорда так близко от себя.
  
  – Может, все-таки присядем? – предложила она.
  
  Они перешли в гостиную. Линфорд плюхнулся на диван, а Шивон села на стул, полагая, что Лауре Стаффорд придется сесть рядом с Линфордом, а такое соседство он вряд ли сочтет для себя удобным.
  
  – Так вы говорили?… – с легким поклоном произнес он.
  
  – Я расскажу вам свою историю. Расскажу коротко и только то, что может быть вам интересно. Как вы уже знаете, Эдди был одним из моих клиентов.
  
  – В сауне «Парадизо»? – спросила Шивон.
  
  Лаура кивнула.
  
  – Именно там мы и встретились. Он приходил туда раз в две недели, иногда реже, иногда чаще.
  
  – И всегда заказывал вас? – спросил Линфорд.
  
  – Насколько мне известно, да. Но может быть, он заходил туда не в мою смену.
  
  – Продолжайте, пожалуйста, – кивнув, попросил Линфорд.
  
  – Ну, и он всегда интересовался моими делами. Вообще некоторые клиенты интересуются подобными вещами, но с Эдди было как-то иначе. Он говорил негромким, вкрадчивым голосом. И в конце концов я тоже разоткровенничалась. Мы с Донни разошлись. Я осталась с Александром на руках, мы жили в жуткой дыре в Грентоне… – Она немного помолчала. – И вдруг Эдди объявляет, что устроит все мои дела. Я сперва подумала: опять какое-то фуфло. Некоторые клиенты так делают: наобещают невесть чего, а сами никогда ничего не выполняют. – Она закинула ногу на ногу. На правой лодыжке вилась тонкая золотая цепочка. – Мне показалось, Эдди понял, что я сомневаюсь. Он дал мне адрес и телефон риэлторского агентства, велел пойти туда и выбрать квартиру для нас с Александром. – Она обвела взглядом комнату. – И вот мы здесь.
  
  – Хорошая квартира, – сказала Шивон.
  
  – А что мистер Марбер хотел получать взамен? – поинтересовался Линфорд.
  
  Стаффорд покачала головой.
  
  – Если случались накладки, он не устраивал сцен и не выяснял, с кем я была.
  
  – А дома вы не встречались? – спросил Линфорд.
  
  Стаффорд вспыхнула.
  
  – Я подобными вещами не занимаюсь. – Помолчав секунду, она добавила: – Я до сих пор не понимаю, почему он это сделал.
  
  – Может, он был просто влюблен в вас, Лаура, – предположила Шивон, придавая своему голосу теплоту и участие, готовясь сыграть роль «хорошего» следователя в противовес «плохому», роль которого досталась Линфорду. – Я думаю, в нем был некоторый романтизм…
  
  – Да… возможно. – Глаза Стаффорд загорелись, и Шивон стало ясно, что она попала в цель. – Возможно, так оно и было.
  
  – Вы когда-нибудь были в его доме? – поинтересовалась Шивон. Стаффорд отрицательно помотала головой. – А вы знали, чем он зарабатывал на жизнь?
  
  – Он продавал картины, верно?
  
  Шивон кивнула:
  
  – Некоторые из принадлежащих ему картин были сняты со стен – вы не знаете, почему он мог сделать это?
  
  – Может, хотел переправить их в свой дом в Тоскане.
  
  – Вы знаете об этом доме?
  
  – Он рассказывал мне о нем. Так это правда?… Стаффорд, очевидно, слышала за свою жизнь немало всяких небылиц.
  
  – Да, у него есть дом в Италии, – подтвердила Шивон. – Лаура, похоже, одна из его картин пропала. Он не передавал ее вам? – Она протянула фотографию картины. Стаффорд посмотрела на фото, но взгляд был рассеянный, несосредоточенный.
  
  – Он рассказывал об Италии, – с тоской в голосе произнесла она, – о том, как мы поедем туда… Я думала, это просто так… – Она опустила глаза.
  
  – Эдди ведь был с вами откровенен, Лаура? – ненавязчиво спросила Шивон. – Он рассказывал вам о себе?
  
  – Ничего такого особенного… Ну, про дела немного, чем занимается…
  
  – Он говорил с вами о каких-нибудь своих проблемах? – Стаффорд отрицательно помотала головой. – В последнее время его ничего не тревожило?
  
  – Да нет, он казался вполне счастливым. Я думала, что ему повезло и он заработал какие-то деньги…
  
  – Почему вы так думали? – резко перебил ее Линфорд.
  
  – Ну, может, он что-то такое упоминал. Когда мы говорили про эту квартиру и про то, как он может позволять себе такие траты.
  
  – И он сказал, что хорошо заработал?
  
  – Да.
  
  – Лаура, а он не имел в виду свою выставку? – спросила Шивон.
  
  – Возможно…
  
  – Или вы все-таки так не думаете?
  
  – Не знаю. – Она провела взглядом по саду. – Похолодало что-то. Надо завести Александра в дом…
  
  – Лаура, нам надо задать вам еще пару вопросов. Меня интересует «Парадизо».
  
  Стаффорд внимательно посмотрела на Шивон:
  
  – И что именно?
  
  – Кто хозяин заведения?
  
  – Рики Маршалл.
  
  – Не верьте этому, – стараясь быть убедительной, сказала Шивон. – Он, возможно, хозяин стола, за которым он сидит, но это ведь не совсем то, верно?
  
  – Я всегда имела дела только с Рики.
  
  – Всегда?
  
  Стаффорд кивнула. Шивон молчала, и пауза в их разговоре затянулась примерно на минуту.
  
  – Вы когда-нибудь сталкивались с человеком по имени Кафферти? С Верзилой Гором Кафферти?
  
  Стаффорд отрицательно помотала головой. И снова повисла пауза. Стаффорд вдруг заерзала на диване, словно собираясь что-то сказать.
  
  – И все то время, – вдруг подал голос Линфорд, – пока Марбер оплачивал вашу квартиру, он никогда не просил вас о каких-либо дополнительных услугах?
  
  Лицо Стаффорд окаменело и стало похожим на маску. Шивон поняла, что больше она ничего не скажет.
  
  – Нет, – сказала она, отвечая на его вопрос.
  
  – Вы понимаете… трудно в это поверить, – пожав плечами, произнес Линфорд.
  
  – Только не мне, – прервала его Шивон, глядя на Стаффорд, а Линфорд, нахмурив брови, сверлил ее взглядом. – Я лично – верю, – добавила она.
  
  Она встала и протянула Лауре Стаффорд свою визитку.
  
  – Звоните в любое время, когда надумаете поговорить…
  
  Стаффорд, рассматривая карточку, медленно кивала головой.
  
  – Ну, спасибо, что уделили нам время, – кислым голосом произнес Линфорд.
  
  Они дошли почти до входной двери, когда вдруг услышали голос Стаффорд, донесшийся из гостиной:
  
  – Он мне нравился, понимаете. Такого я не могу сказать почти ни о ком больше…
  
  Выйдя на улицу, они молча дошли до машины Линфорда. Когда они сели и пристегнулись, он повернул ключ и сосредоточенно уперся взглядом в дорогу.
  
  – Ну что ж, спасибо за поддержку, – сказал он.
  
  – И тебе спасибо большое за то же самое. Сотрудничество – как это все-таки хорошо.
  
  – Разве я когда-либо говорил, что не верю тебе.
  
  – Давай не будем об этом, хорошо?
  
  Перед тем как снова заговорить, он молча и сосредоточенно курил примерно две минуты.
  
  – Этот ее бойфренд… или кто он там…
  
  – Донни Дау?
  
  Линфорд кивнул.
  
  – Мать его ребенка живет, да. еще и трахается, в шикарной квартире. Он решает отлупить ее богатого любовничка, но не рассчитывает силы и лупит его слишком сильно.
  
  – А как он узнал о Марбере?
  
  – Может, она сама ему и сказала.
  
  – Даже миссис Дау ничего не знает.
  
  – Ты что, веришь словам этой шлюхи? Шивон, сморщившись, закрыла глаза.
  
  – Не надо так ее называть.
  
  – А как же еще? – Она не ответила, и он решил, что в этом коротком споре выиграл он. – И тем не менее, побеседовать с ним стоит.
  
  Шивон открыла глаза.
  
  – Его мамаша сказала, что он попадал в неприятности. Значит, он числится в наших базах данных.
  
  Линфорд кивнул.
  
  – И может, мы найдем там и его благоверную. Вдруг за ней числится кое-что посерьезней, чем приставание к мужчинам на улице, а? – Он рискнул бросить взгляд на Шивон. – Как думаешь, Кафферти знал про их дела?
  
  – Я еще не знаю наверняка, является ли он хозяином «Парадизо».
  
  – А что, разве нет?
  
  Кивком Шивон дала понять, что это так. Она раздумывала, знал ли Кафферти об увлечении Марбера Лаурой… Допустим. И что с того? И возможно ли вообще, чтобы он мог втянуть в это Лауру? Ну и для чего бы ему это было нужно? Она мысленно перебирала причины. Может, у Марбера были картины, которые хотелось иметь Кафферти… что-то, что Марбер не хотел продавать. Шантаж или что-то подобное в такой ситуации бессмыслен. Марбер был одинок. А шантажировать можно или семейного человека, или того, кто хочет казаться святее Папы Римского. Марбер имел дело с художниками, а это люди широких взглядов. Шивон сомневалась, что их повергло бы в шок, узнай они, что их артдилер спит с проститутками. Да, очень возможно, это только подняло бы его в их глазах.
  
  Я думала, что ему повезло и он заработал какие-то деньги… – вспомнились ей слова Лауры. Сколько именно и где? Сумма, из-за которой могли убить? Которая может заинтересовать кого-то вроде Верзилы Гора Кафферти?
  
  – А что они делают, когда отходят от дел? – спросил Линфорд, включая сигнал поворота, чтобы ехать в Сент-Леонард.
  
  – Кто?
  
  – Проститутки. Не спорю, сейчас-то она выглядит привлекательно, но ведь этому наступит конец. Такая работа… помимо всего, еще и изматывает… – Он не сумел сдержать улыбку.
  
  – Господи, Дерек, как ты мне отвратителен, – поморщилась Шивон.
  
  – Так с кем же ты встречаешься в пятницу? – опять спросил он.
  14
  
  Здание, где располагался полицейский участок в Лейте, смотрелось очень внушительно, но большинство их тех, кто в нем работал, называло его «геронтологическим». Они прибыли туда к назначенному часу во второй половине дня. Детектив Бобби Хоган, который, натягивая пиджак, встретил их на крыльце, объяснил происхождение этого странного названия:
  
  – Это как человек, за которым ухаживают родные. Он может нормально выглядеть, быть хорошо одетым – привлекательным и все такое, – но внутри он уже развалина. Сосуды лопаются, перебои с сердцем, да и мозг работает через пень колоду. – Он то и дело подмигивал Алану Уорду.
  
  Из Сент-Леонарда прибыло трое: Ребуса включили в группу с явным умыслом, Там Баркли рвался на свежий воздух, Алан Уорд вызвался сам, хотя Ребус подозревал, что молодой человек просто хочет узнать, где кучкуются проститутки.
  
  День был ясный и ветреный. Пиджак Хогана раздувался, как парус, и ему стоило долгих усилий просунуть руки в рукава. Он был несказанно рад случаю отлучиться из участка, и стоило лишь упомянуть бар «Зомби», как он вскочил из-за стола и стал искать глазами пиджак.
  
  – Если повезет, папаша Джо может там оказаться, – сказал он, имея в виду своего осведомителя Джо Дейли.
  
  – Сейчас он уже не называется бар «Зомби», – объяснял он, ведя их по Толбат-Винд. – Это заведение лишили лицензии.
  
  – Слишком много шума? – предположил Алан Уорд.
  
  – Слишком много спившихся поэтов и писателей, – поправил его Хоган. – Чем больше они восхваляют Лейт, тем больше народу приходит полюбоваться на злачные места.
  
  – А где теперь можно найти такое местечко? – поинтересовался Уорд.
  
  Хоган, взглянув на Ребуса, хитро улыбнулся.
  
  – Мы как раз в таком месте, Джон.
  
  Ребус понимающе кивнул. Там Баркли выглядел уныло: наступал день, а значит, его мучило похмелье.
  
  – Угораздило же меня мешать пиво с виски, – корил он себя, потирая виски; предстоящее посещение паба его совершенно не радовало…
  
  – И как теперь называется этот паб? – спросил Ребус Хогана.
  
  – Бар «Зет» – ответил тот. – А вот и он…
  
  В окнах «Зета» стояли матовые стекла, и в центре каждого красовалась большая буква Z. Интерьер был выдержан в серых тонах в сочетании с хромом; на столешницах, отделанных каким-то светлым современным покрытием, имитирующим дерево, каждая кружка и каждая горящая сигарета надолго оставляли следы. Звучала музыка, которую знатоки, вероятно, называют «транс» или «эмбиент»; в меню, написанном мелом на доске, значилось «Хуэвос ранчерос» – с пояснением: «Техасско-мексиканский завтрак, подается в течение всего дня, – и «Закуска Атака», то есть блины с начинкой «баба гануш».
  
  Однако, едва переступив порог, Ребус почувствовал, что с баром «Зет» что-то не так. В конце дня пьющую публику здесь составляли прогоревшие бизнесмены и вконец опустившиеся пьяницы, для которых постоянной точкой стал еще бар «Зомби». Атмосфера казалась насквозь пропитанной кислым запахом несбывшихся надежд. Указав на один из многочисленных свободных столиков, Хоган спросил сопровождавшую его троицу, чего бы они хотели.
  
  – Платить будем мы, Бобби, – категорично заявил Ребус. – Ведь это ты оказываешь нам помощь.
  
  Уорд остановил свой выбор на бутылке «Холстейна», а Баркли попросил содовой – «сколько войдет в стакан». Хоган, сказав, что пока не выбрал, пошел к стойке вместе с Ребусом.
  
  – Твой парень здесь? – негромко спросил Ребус, Хоган отрицательно покачал головой.
  
  – Ну, это еще ничего не значит, не переживай, придет. Папаша Джо недоверчивый тип: если там, куда он пришел, все незнакомы, он уходит, и никогда и нигде не задерживается дольше, чем нужно, чтобы принять внутрь две порции.
  
  – У него есть работа?
  
  – У него есть призвание свыше. - Хоган заметил, как изменилось лицо Ребуса. – Да не волнуйся, он не священник. Просто у него такое лицо, что незнакомые люди начинают рассказывать ему о своих проблемах. И это, кажется, целиком и полностью заполняет время дядюшки Джо…
  
  Подошел бармен. Ребус передал ему заказ, прибавив полпинты эля для Хогана и то же самое для себя.
  
  – Тяжелая внутренняя борьба, не так ли? – с усмешкой спросил Хоган.
  
  – Да, Бобби, не на жизнь, а на смерть.
  
  Хоган понял, что Ребус хотел сказать.
  
  – Так зачем опять открывать эту банку с червями?
  
  – Я и сам бы хотел знать.
  
  – Дики Даймонд был придурком, и все об этом знали.
  
  – Кто-нибудь из его прежних подельников сейчас при делах?
  
  – Да вот один перед тобой.
  
  Ребус задержал взгляд на неутешно несчастном лице с пустыми глазами.
  
  – Кто это?
  
  Хоган, подмигнув, наблюдал, как Ребус рассчитается за выпивку. Когда бармен склонился над мелочью, высыпанной на прилавок, Хоган окликнул его по имени:
  
  – Привет, Мэлки.
  
  Молодой человек нахмурился:
  
  – Разве мы знакомы?
  
  Хоган пожал плечами.
  
  – Дело в том, что я-то тебя знаю. – Он секунду помолчал. – Так и сидишь на герыче?
  
  Ребус и сам понял, что это наркоман. В его глазах, в том, как двигались мускулы его лица да и остальных частей тела, было что-то не совсем обычное. Но ведь и бармен распознал в них легавых сразу, как увидел.
  
  – Не, с этим дерьмом я завязал, – заявил Мэлки.
  
  – И что, перешел на метадон? – с усмешкой спросил Хоган. – Детектив Ребус пришел сюда, потому что хочет разобраться, что там за поганка с твоим дядюшкой.
  
  – С каким это?
  
  – Да с тем самым, о котором сейчас почти и не слышно… хотя, может, у тебя другие сведения. – Хоган повернулся к Ребусу. – Мэлки – сын сестры Дики.
  
  – А сколько времени ты уже работаешь здесь, Мэлки? – поинтересовался Ребус.
  
  – Да почти год.
  
  Безразличное лицо бармена стало вдруг сердитым.
  
  – Ты знал это заведение, когда оно называлось «Зомби»?
  
  – Тогда я был еще слишком мал, вам не кажется?
  
  – Но это не значит, что тогда тебя не использовали для своих дел, – ответил Ребус, закуривая сигарету и протягивая пачку Хогану.
  
  – Так это что, дядя Дики навел на меня полицию? – спросил Мэлки. Ребус покачал головой. – Ну тогда мама… Время от времени она впадает в плаксивое настроение и начинает причитать, что дядя Дики, должно быть, помер и похоронен неизвестно где.
  
  – А что, по ее мнению, с ним случилось?
  
  – Почем я знаю?
  
  – Тебе надо попытаться выяснить это у нее. – Ребус достал из кармана свою визитку с номерами пейджера и коммутатора полицейского участка. – Интересно знать, что она тебе ответит.
  
  – Еще минута, и я помру от жажды! – раздался вопль сидевшего за столиком Баркли.
  
  Хоган взял две кружки. Ребус пристально смотрел на Мэлки.
  
  – Послушай, – обратился он к бармену. – Ведь ты же постоянно что-нибудь да слышишь. А мне действительно хочется знать, что с ним случилось.
  
  Мэлки кивнул и повернулся взять трубку зазвонившего телефона. Но Ребус схватил его за руку.
  
  – Где ты живешь, Мэлки?
  
  – В Сайтхилле. А вам-то что до этого? – Мэлки высвободил руку и снял телефонную трубку.
  
  Сайтхилл – это как раз то, что надо. В Сайтхилле Ребус знал кое-кого…
  
  – Так что же случилось с этим заведением? – спросил Уорд, когда Хоган и Ребус вернулись к столу.
  
  – Они сделали неправильные выводы из своих маркетинговых исследований – ведь сейчас в Лейте предостаточно яппи, на которых они могли бы запросто сделать состояние.
  
  – Возможно, так оно и было бы, продержись они еще несколько лет, – предположил Баркли, вливая в себя полстакана содовой.
  
  Хоган поддержал его, утвердительно кивнув.
  
  – Так оно и будет, – подтвердил он. – Но какой стыд, что мы так и не добились собственного парламента.
  
  – Тебя бы наверняка туда пригласили, – язвительно заметил Ребус.
  
  – Мы хотим иметь парламент.
  
  – Ну так в чем тогда проблема? – спросил Уорд.
  
  – Парламентарии не захотели работать в Лейте, посчитав его слишком провинциальным.
  
  – Может, боялись поддаться плотским искушениям? – предположил Уорд. – Но я что-то ничего подобного здесь не вижу…
  
  Открылась дверь, и в бар вошел еще один одинокий пьяница. Все его тело дергалось и извивалось, словно кто-то только что завел до отказа какой-то внутренний моторчик. Увидев Хогана, он поклонился ему, как знакомому, и сразу же направился к стойке. Хоган, однако, махнул ему рукой, давая знак подойти.
  
  – Это он? – спросил Уорд, и лицо его мгновенно стало твердым, словно маска.
  
  – Да, это он, – ответил Хоган, а затем обратился к новому посетителю: – Папаша Джо… а я-то гадал, приведут ли вас сюда ваши пасторские пути?
  
  Эта шутка вызвала на лице Джо Дейли улыбку, он кивнул. Все выглядело как часть необходимой процедуры, которую они с Хоганом разыгрывали при каждой встрече. Хоган сразу же перешел к делу, начав знакомить пришельца со своими спутниками.
  
  – А теперь пообщайся с этими добрыми людьми, – сказал он по окончании представления, – а я тем временем принесу тебе небольшой сосуд с возлиянием. «Джемисон» с содовой без льда, так?
  
  – Было бы весьма кстати, – с достоинством произнес Дейли, от которого явно несло перегаром. Он наблюдал, как Хоган идет к барной стойке. – Добрый человек, спешащий делать благое дело, – заключил он.
  
  – А что, папаша Джо, Дики Даймонд тоже был добрым человеком? – неожиданно спросил Ребус.
  
  – А… Пес Даймонд… – Дейли на мгновение задумался. – Ричард, наверное, был самым лучшим другом, которого только можно себе представить, но в то же время мог вести себя как самый последний мерзавец. В нем не было ни капли сострадания и милосердия.
  
  – Вы встречались с ним в последнее время?
  
  – Нет, вот уже пять или шесть лет, как я его не видел.
  
  – А может быть, вам встречался его друг по имени Эрик Ломакс? – задал вопрос Уорд. – Большинство называет его Рико.
  
  – Да… давно это было, скажу я вам… – Дейли облизал губы в предвкушении скорой выпивки.
  
  – Не волнуйтесь, мы заплатим, сколько потребуется, – успокоил его Ребус.
  
  – А, ну так вот… – Принесли виски для Дейли, и он на гэльском языке произнес тост за здоровье всей компании. Бросив взгляд на стакан, Ребус понял, что воды в нем в два, а то и в три раза больше, чем виски.
  
  – Папаша Джо как раз собирался поведать нам кое-что о Рико, – объяснил он Хогану, подсевшему к столу.
  
  – Да… – начал Дейли. – Рико ведь нагрянул сюда с Западного побережья, верно? Устроил хорошую вечеринку, так гласит легенда. Меня конечно же не пригласили.
  
  – Но Дики там был?
  
  – О, наверняка.
  
  – И происходило это в Глазго? – спросил Баркли, лицо его было еще более бледным и бескровным, чем всегда.
  
  – Допускаю, что вечеринки могли происходить и там, – согласился Дейли.
  
  – Но это не главное, о чем вы хотите рассказать, верно?
  
  – Да нет… я расскажу о том, что было не связано с его фургонами. Тогда в Западном Лотиане существовало одно местечко, и Рико иногда его навещал.
  
  – Вы имеете в виду именно фургоны – во множественном числе? – уточнил Ребус.
  
  – У него было несколько фургонов; он сдавал их туристам и прочим желающим.
  
  И прочим желающим… Репутация Рико известна; темные личности из Глазго находили убежище на пустошах Восточного побережья… От Ребуса не ускользнуло, что бармен Мэлки принялся протирать недавно вытертые столы прямо по соседству с ними.
  
  – Они тогда плотно спаялись, Рико и Дики? – задал вопрос Уорд.
  
  – Даже не знаю, как сказать. Ведь Рико, по всей вероятности, и приезжал-то в Лейт не больше трех-четырех раз в год.
  
  – А вам не кажется странным, – спросил Ребус, – что Дики сделал ноги примерно в то же время, когда Рико убили?
  
  – Не могу сказать, что я как-то увязывал эти два события, – ответил Дейли и, поднеся стакан к губам, допил остатки виски.
  
  – Что-то не верится, папаша Джо, что вы сказали сейчас чистую правду, – спокойным голосом возразил Ребус.
  
  Пустой стакан опустился на столешницу.
  
  – Да… возможно, вы и правы. Мне кажется, я не слишком задумывался над этим, как, впрочем, и любой другой в Лейте.
  
  – И?
  
  – И что?
  
  – И к какому заключению вы пришли?
  
  – Да ни к какому, – ответил Дейли, пожав плечами. – Кроме того, что пути Господа нашего воистину неисповедимы.
  
  – Целиком и полностью согласен, – поддержал его Хоган, а Алан Уорд, встав из-за стола, объявил, что идет делать очередной заказ.
  
  – Когда закончишь начищать эту пепельницу… – бросил он Мэлки.
  
  Он тоже обратил внимание на поведение бармена. Возможно, он был более наблюдательным, чем Ребус, который, видимо, давал ему сейчас фору…
  
  Линфорд не оставлял попыток подкопаться под Донни Дау. Он раскопал все, что имелось на него в полицейской базе данных, и корпел над этими сведениями. Одновременно с этим на его столе появилась тонкая папочка с именем Лауры Стаффорд. Шивон заглянула в эту папочку. Обычные предупреждения, приводы, аресты: дважды попалась во время облавы в сауне, один раз в борделе. Бордель размещался в квартире над пунктом видеопроката, там заправляла подружка парня, которому принадлежал видеопрокат. Лаура была одной из девушек, которые работали в ту ночь, когда полиция, действуя по наводке, нанесла визит в бордель. Разбирал это дело Билл Прайд. На полях одной из страниц его почерком была сделана пометка: «Согласно информации, полученной из анонимного источника, сауна, расположенная на той же улице, по всей вероятности…»
  
  – Гора родила мышь, – таков был комментарий Дерека Линфорда.
  
  Куда больше радости принесло ему копание в информации на Донни Дау, который дрался начиная с десятилетнего возраста. Последовали аресты за вандализм и пьянство, после чего Дау занялся полезной для здоровья физической деятельностью: тайским кикбоксингом. Но и это не спасло его от неприятностей: обвинение в проникновении в жилище со взломом (впоследствии снято), несколько разбойных нападений, задержание с наркотиками.
  
  – И что за наркотики?
  
  – Конопля и таблетки.
  
  – Кикбоксер с неуравновешенной психикой на колесах? От одной мысли становится страшно.
  
  – Одно время он работал вышибалой, – сказал Линфорд, ведя пальцем по соответствующим строкам отчета. – Работодатель написал письмо в его защиту.
  
  Он перевернул страницу. Под письмом стояла подпись: Моррис Г. Кафферти.
  
  – Кафферти был владельцем одного из охранных агентств в городе, – добавил Линфорд. – Несколько лет назад сбыл это агентство с рук. – Он посмотрел на Шивон. – Так ты все еще не веришь, что этот парень, возможно, и грохнул нашего артдилера?
  
  – Начинаю колебаться, – призналась Шивон.
  
  Дейви Хайндз выдвинул свой стул так, чтобы быть ближе к ее письменному столу, и теперь, развалясь в нем, постукивал ручкой по зубам.
  
  – Нечем заняться? – спросила его Шивон.
  
  – Честно говоря, чувствую себя как лишний член на оргии. – Чуть помолчав, он сказал: – Прости… это не лучший способ описания моего состояния.
  
  Шивон на секунду задумалась.
  
  – Подожди-ка, – сказала она и снова направилась к столу, за которым сидел Линфорд, но вошедший в комнату незадолго до этого человек как раз пожимал Линфорду руку. Тот кивал, будто они с ним были когда-то знакомы, но успели забыть друг друга. Нахмурившись, Шивон подошла к ним.
  
  – Здравствуйте, – сказала она. Гость, взяв листок из папки с материалами на Донни Дау, внимательно читал его. – Я сержант этого отделения. Меня зовут Шивон Кларк.
  
  – Фрэнсис Грей, – представился мужчина. – Инспектор уголовной полиции.
  
  Он пожал ей руку, почти утопив ее в своей ладони. Он был высоким и плотным, с толстой шеей и коротко стриженными седоватыми – цвета соли с перцем – волосами.
  
  – Вы знакомы? – спросила она.
  
  – Как-то встречались… довольно давно, в Феттес-колледже, верно? – замялся Грей.
  
  – Верно, – подтвердил Линфорд. – Пару раз выручали друг друга телефонами.
  
  – Я просто зашел поинтересоваться, как продвигается расследование, – пояснил Грей.
  
  – Все нормально, – успокоила его Шивон. – Вы из группы Туллиаллана?
  
  – Это за мои грехи, – осклабился Грей. Он положил листок в папку и взял другой. – Похоже, Дерек неплохо раскрутил вам дела.
  
  – О, в деле раскрутки он большой специалист, – поддержала его Шивон, скрещивая руки на груди. Грей рассмеялся, Линфорд нехотя присоединился к нему.
  
  – Шивон многое позаимствовала у Фомы неверующего, – начал он.
  
  Глаза Грея стали узкими, как щелки.
  
  – Средства, мотив, возможности. Мне сдается, два из трех налицо. По крайней мере, сейчас вы уже можете допросить подозреваемого.
  
  – Спасибо, детектив Грей, возможно, мы воспользуемся вашим советом. – Эти слова прозвучали из-за спины Грея: они не заметили, как в комнату вошла Джилл Темплер. Грей поспешно разжал пальцы, и листок, взятый им из папки, спланировал на стол. – Позвольте спросить, что вы здесь делаете?
  
  – Да ничего, мэм. Просто прогуливался и зашел. Нам каждый час полагается десятиминутный перерыв для предупреждения кислородного голодания.
  
  – Я думаю, вы уже поняли, что в здании, где расположен наш участок, великое множество коридоров. К тому же существует еще и мир за стенами нашего здания, может, вам стоит обследовать и его. А это – офис, где идет расследование убийства. И для нас крайне желательно, чтобы без необходимости нас не отрывали от дела. – Она сделала короткую паузу. – Думаю, что вы поняли?
  
  – Абсолютно, мэм. – Он смотрел то на Шивон, то на Дерека. – Примите мои глубочайшие извинения за то, что оторвал вас от вашей благородной миссии.
  
  Мигнув на прощание обоим, он быстро вышел. А она, не сказав больше ни слова, лишь стрельнув глазами, в которых блеснул какой-то непонятный огонь, снова направилась к себе в кабинет.
  
  Шивон даже захотелось поаплодировать. Она и сама готова была сказать Грею пару ласковых, но сомневалась, сможет ли нанести ему достаточно чувствительный удар. Замначальника Джилл Темплер проделала это виртуозно, благодаря чему необычайно выросла в глазах Шивон.
  
  – А эта сука, оказывается, умеет быть крутой, кто бы мог подумать? – проворчал Линфорд. Шивон не ответила: она хотела иметь Линфорда на своей стороне, и размолвка с ним была ей совершенно ни к чему.
  
  – Дерек, – обратилась она к Линфорду, – раз уж ты сам по уши завяз в Донни Дау, можно, Хайндз пока посмотрит, как обстоят дела с наличностью Марбера, если ты, конечно, не против? Я знаю, ты уже с этим разбирался, но надо же хоть чем-то занять беднягу.
  
  Она стояла перед ним, заложив руки за спину, надеясь лишь на то, что и она сама, и ее просьба не выглядят слишком глупыми.
  
  Линфорд пристально посмотрел на беднягу Хайндза.
  
  – Ладно, – буркнул он и, изогнувшись, достал нужную папку из стоящей на полу позади него коробки.
  
  – Спасибо, – проворковала Шивон, пускаясь вприпрыжку к своему столу. – На, держи, – обычным голосом обратилась она к Хайндзу.
  
  – Что это? – изумился Хайндз, глядя во все глаза на папку, но не отваживаясь протянуть к ней руку.
  
  – Финансы Марбера. Лаура Стаффорд вроде почему-то предполагала, что он ожидал поступления крупной суммы. Я хочу знать, за что, когда и сколько.
  
  – И я узнаю это из его записей?
  
  Шивон покачала головой.
  
  – Возможно, из его бухгалтерских материалов. Там есть и имена, и телефонные номера. – Она постучала пальцами по крышке папки. – И попробуй сказать, что я плохо к тебе отношусь.
  
  – А кто этот громадный придурок, с которым вы разговаривали? – Хайндз кивком указал на стол, за которым сидел Линфорд.
  
  – Инспектор уголовной полиции Фрэнсис Грей. Приехал из Туллиаллана вместе со всей бандой.
  
  – Уж больно крут.
  
  – Чем круче залезешь, тем больней упадешь, Дейви.
  
  – Если этому громиле когда-нибудь взбредет в голову упасть, пусть делает это подальше от нас. – Он внимательно поглядел на папку. – Можно обращаться к бухгалтеру, если потребуются какие-то разъяснения?
  
  – Можешь спросить, не скрывает ли он что-нибудь от нас или не мог ли его клиент скрывать чего-то от него.
  
  – Раритетные картины? Крупные суммы в наличке?
  
  – Можно с этого начать. – Она секунду помолчала. – Но ты, Дейви, вероятно, и сам справишься?
  
  Хайндз кивнул:
  
  – Без проблем, сержант Кларк. А чем вы будете заниматься, пока я буду корпеть над вашим заданием?
  
  – Мне надо повидаться с одним другом. – Она улыбнулась. – Но ты не переживай: это чисто деловая встреча.
  
  Штаб-квартиру полиции Лотиана и Пограничного края, расположенную на Феттес-авеню, большинство местных полицейских называли Большим домом. Кроме того, ведомство имело еще одно название – Окно во двор, но не в честь фильма Хичкока, а из-за курьезного случая, когда какой-то ловкач залез в открытое окно первого этажа и похитил ценнейшие следственные документы.
  
  Феттес-авеню была широкой магистралью, дальний конец которой упирался в ворота Феттес-колледжа – школы, где когда-то учился Тони Блэр. Именно в этот колледж сливки общества посылали своих чад, дорого оплачивая эту привилегию. По идее, Шивон должна была бы уже привыкнуть к тому, что любой из полицейских офицеров курс обучения прошел именно здесь, однако среди ее коллег было несколько выпускников других частных эдинбургских школ. Эрик Моз, к примеру, проучился два года в Стьюартс-Мелвилл [24] – эти годы он называл «суровыми».
  
  – А почему суровыми? – спросила она, шагая рядом с ним по коридору первого этажа.
  
  – Я был толстым, носил очки и любил джаз.
  
  – Достаточно.
  
  Шивон повернула было к одной двери, но Моз остановил ее. Она только что хвасталась, что отлично помнит внутреннее расположение здания, поскольку какое-то время прослужила в ШКП, Шотландской криминальной полиции.
  
  – Они переехали, – объяснил Моз.
  
  – И когда?
  
  – Тогда же, когда ШКП стала ШАБН, Шотландским агентством по борьбе с наркотиками.
  
  Они миновали еще две двери и вошли в большой кабинет.
  
  – Вот здесь располагается Шотландское агентство по борьбе с наркотиками, а я сижу в будке, похожей на шкаф, этажом выше.
  
  – И зачем мы здесь?
  
  Моз сел за письменный стол. Шивон нашла стул и подтащила его к столу.
  
  – Затем, – ответил он, – что, пока ШАБН нуждается во мне, мне предоставлено окошко, в которое могу кое-что видеть.
  
  Он повернулся на вращающемся стуле и жестом пригласил ее осмотреться. На письменном столе стоял ноутбук, рядом лежала кипа бумаг. На полу у стола в ряд выстроились коробочки черного и серебристого цвета – периферийные компьютерные модули. Большинство из них выглядели как самоделки, и Шивон готова была побиться об заклад, что Моз сам их собрал, а возможно, даже сам и сконструировал. В каком-то параллельном мире миллиардер Эрик Моз сидел у бассейна своей калифорнийской виллы… а в это время эдинбургская полиция боролась со всеми кибернетическими преступлениями, какие только возможно придумать.
  
  – Так чем я могу тебе помочь? – спросил он.
  
  – Меня интересует Кафферти. Мне необходимы любые подтверждения того, что он является хозяином сауны «Парадизо».
  
  Моз, молча глядя на нее, несколько раз моргнул.
  
  – Только и всего? Письма по электронной почте или телефонного звонка будет достаточно? – Он помолчал. – Нет, не по этой причине ты доставила мне удовольствие тебя видеть.
  
  Она слегка задумалась над ответом.
  
  – Линфорд здесь. Может, мне просто нужен был повод, чтобы сбежать от него.
  
  – Линфорд? Самый любознательный в мире человек собственной персоной?
  
  Она сама рассказала Мозу о Линфорде. Это произошло спонтанно, помимо ее желания, в тот самый первый вечер, когда он пришел к ней. Объяснила, почему так осторожно относится к гостям, почему почти всегда закрывает по вечерам окна ставнями…
  
  – Его прислали вместо Ребуса.
  
  – Заменить Ребуса не каждому под силу. – Он замолчал, она согласно кивнула, и он продолжил: – Ну и как он действует?
  
  – Так же мерзко, как и раньше… Не знаю, кажется, он пытается что-то изображать… а потом сбрасывает маску.
  
  – Угу.
  
  – Послушай, я ведь пришла сюда совсем не затем, чтобы говорить о Дереке Линфорде, – повернувшись к нему, сказала она.
  
  – Конечно нет, но, по-моему, это нелишне. Она улыбнулась, осознав правдивость его слов.
  
  – Ну а Кафферти? – спросила она.
  
  – Финансы Кафферти – дело чрезвычайно запутанное. Нельзя с уверенностью сказать, дают ли ему их какие-то люди, или его деньги запрятаны в какой-то структуре, где он играет роль либо бессловесного партнера, либо акционера.
  
  – И это не зафиксировано никаким письменным документом?
  
  – Эти люди не из тех, кого слишком волнует вопрос, знают ли о его бизнесе в Регистрационной палате.
  
  – Так что все-таки у тебя есть?
  
  Моз включил ноутбук.
  
  – Честно говоря, не много, – признался он. – Клеверхаус и Ормистон поначалу вроде бы заинтересовались, но потом вдруг остыли. Их захватило что-то другое… что-то, чем они наверняка не захотят ни с кем делиться. Незадолго до того, как меня переселили в каморку для швабр…
  
  – Чем был вызван их интерес?
  
  – Предполагаю, что они хотят снова засадить Кафферти за решетку.
  
  – Так это было просто умозрительное исследование?
  
  – Шивон, умозрительное исследование существует для того, чтобы накапливать предполагаемые факты.
  
  Моз читал то, что висело на экране. Шивон это было отлично известно, ей незачем было изгибаться за его спиной, чтобы читать. Лучше бы он вообще выключил монитор, чем приглашать ее читать эту писанину. При всех их дружеских отношениях, для него это был как бы территориальный вопрос. В ее квартире для него не было запретных мест: он мог рыться в ее шкафах и буфетах, в ее компакт-дисках, но здесь были такие вещи, которые он должен был прятать от нее, и незаметно, но твердо держать дистанцию. Никому, казалось, не было дозволено слишком близко подбираться к Мозу.
  
  – Наш друг Кафферти, – сказал он, – проявляет интерес по крайней мере к двум саунам в Эдинбурге и, возможно, уже распростер свои крылья над Файфом и Данди. Если говорить конкретно о «Парадизо», мы точно не знаем, кто хозяин. Есть один письменный документ, но он выводит на неких вроде бы уважаемых бизнесменов, которые, по всей вероятности, служат чьей-то ширмой.
  
  – И ты считаешь, что этот кто-то Кафферти?
  
  Моз пожал плечами.
  
  – Как ты говоришь, это всего лишь предположение…
  
  – А как насчет таксопарков? – задала Шивон давно мучивший ее вопрос.
  
  Моз пробежал пальцами по клавишам.
  
  – Да… пять частных компаний с наемным штатом. Эксклюзивные такси в Эдинбурге и несколько небольших фирмочек вокруг Западного Лотиана и Мидлотиана.
  
  – Но это не дочерние предприятия «MG кэбс»?
  
  – А где оно расположено?
  
  – В Лохенде.
  
  Моз перевел взгляд на монитор и покачал головой.
  
  – А ты знаешь, что Кафферти управляет риэлторским агентством? – спросила Шивон.
  
  – Он открыл его два месяца назад.
  
  – А тебе известно почему? - Она ждала пока Моз обдумает ее вопрос. Он покачал головой и бросил на нее внимательный взгляд. – А ты подумай, – продолжала настаивать она.
  
  – Понятия не имею, прости, Шивон. Это имеет отношение к делу?
  
  – Эрик, я пока не знаю, что имеет отношение к делу, Я буквально тону в информации, но пока ничего из нее не складывается.
  
  – Возможно, если ты переведешь ее в двоичную систему…
  
  Он подтрунивал над ней, и она в ответ показала ему язык.
  
  – И чем мы заслужили посещение такой важной особы? – раздался рокочущий голос.
  
  Это был Клеверхаус, он зашел в кабинет вальяжной походкой; за ним по пятам семенил Ормистон, они шли так близко друг к другу, что казалось, их лодыжки скованы одной короткой цепью.
  
  – Да просто зашла в гости, – ответила Шивон, стараясь говорить спокойно.
  
  Моз уверял ее, что эти два сотрудника агентства по борьбе с наркотиками подойдут разве что к концу дня. Клеверхаус сбросил пальто и повесил на стойку. Ормистон, который намеревался снова уйти, остался в куртке, только сунул руки в карманы.
  
  – Ну и как поживает твой дружок? – спросил Клеверхаус.
  
  Шивон нахмурилась. Кого он имеет в виду, Моза?
  
  – Видели его на днях в Туллиаллане, – подал голос Ормистон.
  
  – Я слышал, он нашел себе кого-то подходящего по возрасту, – как бы невзначай обронил Клеверхаус. – Должно быть, тебя это бесит, Шив?
  
  Шивон пристально смотрела на Моза, лицо у него пылало; было видно, что он вот-вот бросится на защиту. Она покачала головой, призывая его не вмешиваться. Внезапно Моз представился ей мальчишкой-школьником, испуганным, но готовым дать сдачи и получить при этом новую порцию насмешек.
  
  – А как твои любовные дела, Клеверхаус? – язвительным тоном спросила она. – Орми тебя хорошо обслуживает?
  
  Клеверхаус засопел, не ожидая такого поворота событий.
  
  – И не называй меня Шив, – добавила она.
  
  В это время раздался приглушенный сигнал мобильного. Звонил ее телефон, который она заткнула в глубину своего рюкзачка. Откопав его, она поднесла телефон к уху.
  
  – Кларк, – произнесла она.
  
  – Вы просили позвонить, – прозвучал голос в трубке.
  
  Она немедленно поняла, кто это. Кафферти. Ей потребовалась всего секунда, чтобы собраться с мыслями.
  
  – Я интересовалась компанией «MG кэбс», – сказала она.
  
  – «MG кэбс»? Компанией Эллен Демпси?
  
  – Один из их водителей отвозил Эдварда Марбера домой.
  
  – И что?
  
  – А то, что совпадение довольно странное: «MG кэбс» и ваше риэлторское агентство имеют в названиях одни и те же инициалы.
  
  Шивон забыла, что вокруг нее люди; она сосредоточила все внимание на том, что и каким голосом говорит Кафферти.
  
  – Именно так: совпадение. Я сам недавно обратил на это внимание и даже подумал, что названия очень похожи.
  
  – Что вы говорите, мистер Кафферти?
  
  Шивон, склонившись к прижатому к подбородку телефону, не видела, что происходит сзади, но заметила пристальный взгляд Моза, направленный куда-то за ее плечо. Обернувшись, она увидела Клеверхауса, окаменевшего, как изваяние.
  
  Он понял, с кем она говорит.
  
  – У Эллен есть друзья, Шивон, – слышался в трубке голос Кафферти.
  
  – И что же это за друзья?
  
  – Лучше с ними не пересекаться.
  
  Она почти видела его жестокую, холодную ухмылку.
  
  – Сомневаюсь, что существует хоть кто-то, с кем вы бы так или иначе не пересеклись, мистер Кафферти, – возразила она. – Так вы утверждаете, что не имеете никакого отношения к компании «MG кэбс»?
  
  – Никакого.
  
  – Позвольте полюбопытствовать, кто вызывал такси в тот вечер?
  
  – Не я.
  
  – Я и не утверждаю, что вы.
  
  – Возможно, сам Марбер и вызвал.
  
  – Но вы этого не видели?
  
  – Вы полагаете, что «MG кэбс» имеет к этому какое-то отношение?
  
  – Я ничего не полагаю, мистер Кафферти, я всего лишь действую в соответствии с инструкцией.
  
  – Что-то трудно в это поверить.
  
  – На что вы намекаете?
  
  – Неужто все то время, что вы работали с Ребусом, никак на вас не повлияло?
  
  Она предпочла не отвечать. Внезапно ей в голову пришла другая мысль.
  
  – Откуда вам известен этот номер?
  
  – Я позвонил в участок… один из ваших коллег дал мне его.
  
  – Кто именно?
  
  Ее будоражила сама мысль, что Кафферти смог узнать номер ее телефона.
  
  – Тот, с которым я говорил… не помню имени. – Она знала, что он врет. – Шивон, я же не собираюсь следить за вами.
  
  – Тем лучше для вас.
  
  – В находчивости вам не откажешь.
  
  – До свидания, мистер Кафферти. – Она отключилась, села и некоторое время смотрела на дисплей телефона, ожидая, не позвонит ли он снова.
  
  – Она называет его мистер Кафферти! – взорвался Клеверхаус. – Что здесь вообще происходит?
  
  – Он позвонил мне, потому что я просила об этом его секретаршу.
  
  – А он случайно не знал, где вы находитесь?
  
  – Не думаю. – Она секунду помолчала. – О том, что я пошла сюда, знал только Дейви Хайндз.
  
  – И я, – добавил Моз.
  
  – И ты, – подтвердила она. – Но номер моего мобильного он узнал от кого-то в Сент-Леонарде. Не думаю, что он знал, где я.
  
  Клеверхаус мерил шагами комнату, а Ормистон, не вынимая рук из карманов, просто присел на край письменного стола. Чтобы вывести его из себя, звонка Кафферти было недостаточно.
  
  – Кафферти! – вне себя орал Клеверхаус. – И где? В этой самой комнате!
  
  – Ты, должно быть, поприветствовала его как дорогого гостя, – съязвил Ормистон.
  
  – У меня такое чувство, словно он обгадил всю эту проклятую комнату! – брызгая слюной, кричал Клеверхаус, но темп его метаний замедлился. – Что у тебя за интерес к нему? – прозвучал наконец осмысленный вопрос.
  
  – Он был одним из клиентов Эдварда Марбера, – пояснила Шивон. – И был у него в галерее в тот вечер, когда Марбера убили.
  
  – В этом смысле он твой человек, – тоном судьи объявил Клеверхаус. – Но не копай глубже.
  
  – Мне необходимо добыть кое-какие доказательства, – продолжала Шивон.
  
  – Ив этом тебе помогает Моз? – спросил Ормистон.
  
  – Мне надо выяснить, какое отношение Кафферти имеет к сауне «Парадизо», – доверительным тоном проговорила она.
  
  – Зачем?
  
  – Да потому, что убитый был клиентом этого заведения.
  
  Она изо всех сил старалась сдерживаться и не выболтать им слишком много. Дело было не только в ее контактах с Ребусом – даже между полицейскими одного ведомства практикуется недоверие и нежелание обесценивать добытую информацию, сообщая о ней коллегам.
  
  – Тогда возможен шантаж, – заключил Клеверхаус. – Что ж, это можно считать мотивом.
  
  – Не знаю, – ответила Шивон. – Ходят слухи, что Марбер вроде как обувал клиентов.
  
  – Ну, блин! – воскликнул Клеверхаус, прищелкнув пальцами. – Кафферти у тебя ну прямо затычка для каждой бочки.
  
  – Интересная личность, особенно при сложившихся обстоятельствах, – резюмировал Моз.
  
  Шивон вдруг приняла задумчивый вид.
  
  – Кто-то очень не хочет связываться с Кафферти, – помолчав, проговорила она как бы про себя.
  
  – Ты хочешь сказать, кто-то еще, кроме нас? – уточнил Ормистон с едва сдерживаемой улыбкой.
  
  Раньше он носил густые черные усы, но потом сбрил. Шивон отметила про себя, что без усов он выглядит моложе.
  
  – Кроме тебя, Орми, – ответила она.
  
  – И почему же? – спросил Клеверхаус. – А что он вообще тебе сказал?
  
  Он перестал метаться по комнате, но окончательно успокоиться так и не смог; теперь он стоял перед ней расставив ноги и сложив руки на груди.
  
  – Туманно намекнул на каких-то людей, с которыми он не хотел бы пересекаться.
  
  – Да он попросту вешает тебе лапшу, – объявил Ормистон.
  
  – Выходит, эти люди нездешние, если с ними такие проблемы, – задумчиво проговорил Моз, потирая нос.
  
  – В Эдинбурге у Кафферти все схвачено намертво, – категорично объявил Клеверхаус.
  
  Шивон слушала их вполуха. А что, если у Эллен Демпси, размышляла она, есть друзья где-то за пределами Эдинбурга?… Может быть, стоит докопаться до истинного хозяина «MG кэбс»? Если Демпси работает не на Кафферти, возможно, она работает на кого-то другого, и этот другой пытается разорвать щупальца, которыми Кафферти опутал город?
  
  Внезапно слабая мысль, словно тихий звон тревожного колокольчика, забилась в ее голове: ведь если это правда, у Кафферти есть все возможности подставить Демпси? У Эллен есть друзья, Шивон… с ними лучше не пересекаться. Голос звучал обольстительно, доверительно, точно кошка мурлычет. Он явно пытался ее заинтересовать. Навряд ли он делал это без причины, без какого-то, пока неясного, мотива.
  
  А не пытается ли Кафферти использовать ее?
  
  Выяснить это можно лишь одним способом: повнимательнее присмотреться к компании «MG кэбс» и к Эллен Демпси.
  
  Когда она снова прислушалась к разговору, Ормистон распространялся о том, что им с Клеверхаусом надо хотя бы чуток вздремнуть.
  
  – Постоянное наблюдение? – предположил Моз.
  
  Ормистон кивнул, но, когда Моз попросил рассказать об этом поподробнее, состроил такую мину, что собеседник сразу понял: он слишком любопытен.
  
  – Это совершенно секретно, – поддержал коллегу Клеверхаус.
  
  Произнеся это, он сразу уставился на Шивон, будто подозревал – больше того, знал, - что она рассказала ему не все, что есть между ней и Кафферти. Она мысленно вернулась в те времена, когда работала в Феттес в составе оперативно-следственной группы. Клеверхаус тогда относился к ней как к младшей, но это было так давно, словно в предыдущей жизни. Она не отвела взгляда. Когда Клеверхаус моргнул первым, ей показалось, что она почти одержала победу.
  15
  
  – И с тех пор вы его не видели?
  
  Женщина покачала головой. Беседа протекала в Форте – в ее квартире на пятом этаже высотного здания, стоящего на самой окраине Лейта. Из окон узкой гостиной, не будь они такими грязными, открывался бы великолепный вид на побережье. В комнате стоял стойкий запах кошачьей мочи и объедков, но Ребус не заметил ничего, что говорило бы о физическом присутствии кошек. Женщину звали Дженни Белл, она была подружкой Дики Даймонда в то время, когда он исчез.
  
  Когда Белл открыла дверь, Баркли послал Ребусу взгляд, который будто говорил, что он понял, почему Даймонд так исчез. На Белл не было никакой косметики, серая одежда висела мешком. Шлепанцы разлезались по швам, зубов не хватало – от этого щеки у нее втянулись, а протезы, которыми она, по всей вероятности, пользовалась в разговорах с гостями, она почему-то не вставила. Поэтому трудно было разобрать, что она говорит, особенно Алану Уорду, сидевшему на подлокотнике дивана; он так сосредоточенно вслушивался в то, что говорит дама, что брови его слились в одну.
  
  – Я его в глаза не видела, – начала Белл. – Иначе он бы у меня получил по полной.
  
  – А что вообще подумали, когда он слинял? – спросил Ребус.
  
  – Ну, наверное, что он кому-то должен.
  
  – А он действительно остался должен?
  
  – Конечно, и первой – мне, – ответила она, тыкая пальцем в свой непомерно пышный бюст. – Он вытянул у меня почти две сотни.
  
  – За раз?
  
  Она помотала головой.
  
  – Да нет, сегодня возьмет, завтра возьмет, так и набралось.
  
  – И сколько времени он вот так вымогал у вас деньги? – поинтересовался Баркли.
  
  – Четыре, ну, может, пять месяцев.
  
  – Он здесь жил?
  
  – Временами.
  
  Где-то – в соседней комнате, а может, в соседней квартире – играло радио. За стеной две собаки затеяли шумную возню. У Дженни Белл был включен электрообогреватель, отчего в комнате стояла духота. Уорд и Ребус немного выпили, но Ребуса это обстоятельство не сильно волновало, он полагал, что запах и пары алкоголя не повлияют на густые ядовитые испарения, наполнявшие комнату. Бобби Хоган дал им адрес Белл, но сам, извинившись и сославшись на неотложные дела, поехал к себе в участок. Ребус был на него за это не в претензии.
  
  – Мисс Белл, – обратился он к женщине, сидевшей напротив, – вы когда-нибудь бывали вместе с Дики на стоянке фургонов?
  
  – Несколько раз на выходных, – подумав, ответила она, искоса бросив на Ребуса хитрый, плотоядный взгляд. Отвратительных выходных, мысленно уточнила она. Ребус почувствовал, как Уорда непроизвольно передернуло, когда он представил себе все, что там происходило. Глаза Белл сузились. Она устремила пристальный взгляд на Ребуса. – А ведь я вас раньше где-то видела, может такое быть?
  
  – Может, – согласился Ребус. – Я иногда захожу выпить в бар по соседству.
  
  Она покачала головой:
  
  – Это было давно. В баре…
  
  – Так я и говорю…
  
  – А разве вы были не с Дики?
  
  Ребус отрицательно замотал головой; Уорд и Баркли смотрели на него с подозрением. А Хоган уверял, что памяти у Белл никакой. Как он ошибался…
  
  – Давайте вернемся к фургонам, – настойчиво напомнил Ребус, – где именно они стояли?
  
  – Где-то по дороге на Порт-Сетон.
  
  – Вы ведь знали Рико Ломакса, верно?
  
  – О да. Отличный парень этот Рико.
  
  – И он всегда бывал вместе с Дики на вечеринках?
  
  Она решительно кивнула.
  
  – Жуткие были времена, – произнесла она с улыбкой. – Никаких соседей, не с кем затеять скандал.
  
  – Не то что здесь, хотите сказать? – спросил Уорд: как раз в этот момент кто-то за стеной поднял крик, укоряя свое чадо.
  
  – Сколько можно напоминать, что за собой надо убирать!
  
  Белл посмотрела на стену.
  
  – Да, не то что здесь, – подтвердила она. – Для начала в этих проклятых фургонах было намного просторнее.
  
  – А что вы подумали, когда услышали, что Рико убит? – спросил Баркли.
  
  Она пожала плечами:
  
  – А чего тут думать-то? Рико, он Рико и есть.
  
  – И кто же он?
  
  – Вы хотите спросить, что в нем было, кроме потрясающей способности трахаться? – Она засмеялась, издавая горлом какое-то кудахтанье и обнажая бледно-розовые десны.
  
  – А Дики знал об этом? – полюбопытствовал Уорд.
  
  – Дики присутствовал при этом, - объявила она.
  
  – И не возражал? – поразился Уорд.
  
  Она ответила ему удивленным взглядом.
  
  – Я думаю, – начал Ребус, давая Уорду время побороть смущение, – мисс Белл хочет сказать, что Дики тоже принимал участие.
  
  Какое-то время Белл, улыбаясь, наблюдала, как Уорд воспринимает внесенное Ребусом уточнение. Потом снова закудахтала…
  
  – В Сент-Леонарде есть душ? – поинтересовался Уорд, когда они ехали обратно.
  
  – Считаешь, необходимо помыться?
  
  – Все бы отдал, лишь бы полчасика потереться мочалкой под горячей водой. – Он с таким ожесточением стал чесать ногу, что Ребус и сам почувствовал зуд во всем теле.
  
  – Этого образа мне не забыть до могилы, – вдруг объявил Баркли.
  
  – Ты имеешь в виду Алана под душем?… – спросил Ребус.
  
  – Да ты же отлично знаешь, черт возьми, о чем я, – сморщившись, пробормотал Баркли.
  
  Ребус понимающе кивнул. Оставшуюся часть пути они проехали молча. Ребус задержался на парковке, сказав, что хочет покурить. После того как Уорд и Баркли ушли, он вытащил свой мобильник и позвонил в справочную, где ему дали номер компании «Калдер Фармаси» в Сайтхилле. Он знал одного из фармацевтов компании, парня по имени Чарльз Шанкс, жившего в Данфермлине и в свободное время обучавшего кикбоксингу. Когда ему ответили, он попросил к телефону Шанкса.
  
  – Чарльз? Это Джон Ребус. Скажи, у фармацевтов есть что-то похожее на клятву Гиппократа?
  
  – А зачем? – В голосе слышалась насмешка… и легкая подозрительность.
  
  – Просто хочу узнать, не у тебя ли берет методон один конченый торчок по имени Мэлки Тейлор?
  
  – Честно говоря, Джон, не уверен, что смогу тебе чем-то помочь.
  
  – Все, что мне надо, так это узнать, нормально ли он себя ведет, соответствует рамкам программы?…
  
  – С ним все в порядке, – ответил Шанкс.
  
  – Спасибо, Чарльз. – Закончив разговор, Ребус опустил мобильник в карман и пошел в участок. Фрэнсис Грей и Стью Сазерленд сидели в комнате для допросов и разговаривали с Баркли и Уордом.
  
  – А где Джаз? – спросил Ребус.
  
  – Он сказал, что пойдет в библиотеку, – ответил Сазерленд.
  
  – Зачем?
  
  Сазерленд пожал плечами, предоставив возможность ответить Грею.
  
  – Джаз считает, что не помешает знать, что происходило в мире в то время, когда грохнули Рико и исчез мистер Даймонд. Ну а каковы ваши успехи в Лейте?
  
  – Бар «Зомби» превратился в заведение самого низкого пошиба, – начал Уорд. – Мы побеседовали с прежней подружкой Дики. – Он изобразил на лице гримасу, которая должна была дать Грею понять, что он о ней думает.
  
  – Ну и квартирка у нее! Грязная, запущенная, вонючая, – добавил Баркли. – Я всерьез подумываю, не купить ли какое-нибудь дезинфицирующее средство.
  
  – Кстати сказать, – игриво заметил Уорд, – мне кажется, в далеком и туманном прошлом она оказывала Джону кое-какие услуги.
  
  Грей удивленно поднял брови:
  
  – Это правда, Джон?
  
  – Ей показалось, что она меня узнала, – отмахнулся Ребус. – Но она обозналась.
  
  – А она считает иначе, – настаивал Уорд.
  
  – Джон, – взмолился Грей, – скажи честно, ты когда-нибудь трахал подружку Дики Даймонда?
  
  – Я никогда не трахал подружку Дики Даймонда, – твердо сказал Ребус.
  
  В этот момент открылась дверь и вошел Джаз Маккалоу. Он выглядел усталым, одной рукой тер глаза, а во второй держал кипу бумаг.
  
  – Рад это слышать, – объявил он, имея в виду только что произнесенные Ребусом слова.
  
  – Ну и что ты нашел в библиотеке? – спросил Стью Сазерленд таким тоном, словно был уверен, что Джаз не подходил к ней ближе чем на сто ярдов.
  
  Джаз бросил бумаги на стол. Это были копии газетных статей.
  
  – Смотрите сами, – прибавил он. Когда они разобрали листы со стола, он стал излагать свои аргументы. – В Туллиаллане у нас были газетные вырезки, но в них была информация исключительно об убийстве Рико, а расследовалось оно в Глазго.
  
  Все сводилось к тому, что газета, выходящая в Глазго, – «Гералд» – освещала дело более полно, чем конкурирующие издания, выходящие на Западном побережье. А теперь, просмотрев газету «Шотландец», Джаз нашел несколько кратких упоминаний об «исчезновении местного жителя Ричарда Даймонда». Рядом с одной заметкой была помещена крупнозернистая фотография, на которой был изображен Даймонд, выходящий из зала суда и застегивающий клетчатый пиджак. Выглядел он так: давно не стриженные пряди закрывают уши, рот широко раскрыт, острые зубы выдаются вперед, косматые брови похожи на вытянутые в длину кочки, длинное костлявое тело, на шее что-то похожее на угревую сыпь.
  
  – Красавец, ничего не скажешь, а? – заключил Баркли, откладывая фото.
  
  – Ну и что нового для нас в этой кипе? – спросил Грей.
  
  – Здесь сказано, что О.-Дж. Симпсон намерен разобраться с убийцей своей жены [25], – объявил Там Баркли.
  
  Ребус посмотрел на первую полосу газеты. На ней был портрет спортсмена после его оправдания на суде. Номер был за среду 4 октября 1995 года.
  
  – «Растет надежда, что тупиковое положение в Ольстере разрешится», – прочел Уорд следующий заголовок. Он обвел глазами всех, кто сидел за столом. – Это радует.
  
  Джаз взял еще одну газету и разложил перед собой.
  
  – Полиция оказалась несостоятельной в охоте на насильника, совершившего преступление в доме пастора.
  
  – Это я помню, – сказал Там Баркли. – Тогда еще привлекли офицеров из Фолкерка.
  
  – И из Ливингстона, – добавил Стью Сазерленд.
  
  Джаз протянул газету Ребусу:
  
  – А ты помнишь, Джон?
  
  Ребус кивнул.
  
  – Я тоже был в команде. – Он взял протянутую Джазом копию заметки и начал читать.
  
  В газете говорилось о том, что в ходе расследования полиция исчерпала все возможности, так и не добившись никаких заметных результатов. Прикомандированных офицеров направляли назад в свои подразделения. Основная группа, состоящая из шести офицеров, будет продолжать тщательно обрабатывать информацию и отрабатывать новые версии. Из этих шестерых в конечном итоге осталось трое. И среди них Ребус. О самом преступлении в заметке говорилось не много. Столь жестокого преступления Ребусу не довелось видеть за все годы службы в полиции. Дом пастора стоял в Мюррейфилде, зеленом Мюррейфилде с его большими дорогими
  
  домами и чистыми улицами. Вероятнее всего, первым этапом преступления было проникновение в дом со взломом. В результате налета было украдено серебро и другие ценные вещи. Самого пастора дома не было, он в это время навещал прихожан. Дома была его жена. Ранний вечер, освещение еще не включено. Вероятно, именно поэтому нападавший – судя по словам жертвы, он был один – и выбрал этот дом. Дом, стоящий рядом с церковью, скрытый за высокой каменной стеной и окруженный деревьями, был как бы отделен от внешнего мира. Нет освещения – значит, дома никого нет.
  
  Будучи слепой, жертва не нуждалась в освещении. Она была наверху, в ванной комнате. Звон разбитого стекла. Она в это время наполняла ванну, возможно, и ослышалась. А может быть, это на улице шалили ребята и разбили бутылку. В доме была собака, но супруг взял ее с собой выгулять.
  
  Она почувствовала сквозняк с лестницы. В вестибюле рядом с входной дверью был телефон, но она, поставив ногу на верхнюю ступеньку, услышала, как внизу скрипнула доска. Поэтому решила воспользоваться телефоном, стоящим в спальне. Она уже почти дотянулась, когда он нанес удар и, схватив за запястье, вывернул ей руку так, что она упала на кровать. Ей казалось, что она слышала щелчок выключателя прикроватной лампы.
  
  – Я слепая, – взмолилась она. – Пожалуйста, не надо…
  
  Но это его только распалило; закончив, он самодовольно рассмеялся, и этот смех стоял у нее в ушах все время, пока шло расследование. А как не посмеяться, ведь она не сможет его опознать. Изнасиловав ее, он сорвал с нее всю одежду, нанося жестокие удары по лицу, когда она кричала. Он не оставил ни одного отпечатка пальцев, лишь несколько волокон ткани с одежды и лобковый волос. Он смахнул телефон на пол и растоптал. Забрал всю наличность, мелкие фамильные драгоценности из шкатулки на ее туалетном столике. Ничего из украденного так и не всплыло.
  
  Он не произнес ни слова. Она имела лишь смутное представление о его росте и весе, но не могла сказать ничего о том, как он выглядит.
  
  С самого начала полиция решила не разглашать появляющиеся у следствия версии. Они принялись за дело с величайшим усердием. Бизнес-сообщество выделило пять тысяч фунтов в качестве награды за информацию. Лобковый волос дал полиции код ДНК, однако в то время базы данных пептидных карт ДНК еще не существовало. Поэтому сначала требовалось изловить преступника и только после этого проводить сравнительный анализ ДНК.
  
  – Ситуация была скверная, – задумчиво произнес Ребус.
  
  – Так этого мерзавца все-таки поймали или нет? – спросил Фрэнсис Грей.
  
  Ребус кивнул.
  
  – Где-то через год. Он снова проник в квартиру и изнасиловал находившуюся в ней женщину. Это произошло в Брайтоне.
  
  – Сравнительный анализ ДНК? – предположил Джаз.
  
  Ребус снова кивнул.
  
  – Надеюсь, он сгниет в аду, – морщась от омерзения, воскликнул Грей.
  
  – Он уже давно там, – успокоил его Ребус. – Его звали Майкл Вейч. Его зарезали в тюрьме уже через неделю. – Он пожал плечами. – Так уж получилось, что тут сказать?
  
  – Да, так уж получилось, – повторил Джаз. – Я иногда думаю, что в тюрьме больше справедливости, чем в наших судах.
  
  Ребус понимал, что своим рассказом он лишь положил начало, а теперь надо сказать: Ты прав… помнишь того бандюка, которого поставили на ножи в Барлинни? Кстати, его звали Берни Джонс. Но это было бы слишком. Скажи он так, это бы их вспугнуло, заставило быть настороже. Поэтому он сдержался и промолчал, прикидывая в уме, выпадет ли еще такой шанс.
  
  – Во всяком случае, он получил то, что заслужил, – объявил Сазерленд.
  
  – Но это не послужило утешением его жертве, – глядя на него, произнес Ребус.
  
  – Но почему, Джон? – спросил Джаз.
  
  Ребус посмотрел на него, а потом взял со стола еще один лист.
  
  – Если бы ты просмотрел газеты еще за несколько недель, то обнаружил бы, что она покончила с собой. Перед этим она вела абсолютно уединенную жизнь. Не могла примириться с мыслью, что он еще где-то существует…
  
  Ребус много дней занимался расследованием того, что произошло в пасторском доме. Проверял версии, подброшенные информаторами, желающими получить вознаграждение. Проверял все, даже самые слабые подозрения…
  
  – Скотина, – с тяжелым вздохом прошипел Грей.
  
  – Сколько еще жертв! – покачал головой Уорд. – А мы заморочились на этом поганом хапуге Рико Ломаксе…
  
  – Похоже, работаем на износ? – Это сказал Теннант, стоящий в дверях. – Вы, наверно, здорово продвинулись, и я скоро смогу отрапортовать об этом начальству?
  
  – Мы стартовали, сэр, – ответил Джаз уверенным голосом, однако глаза его свидетельствовали об обратном.
  
  – На данный момент вы работаете с большим числом газетных публикаций, – отметил Теннант, всматриваясь в лежащие на столе фотокопии.
  
  – Я просматривал их на предмет установления возможных взаимосвязей, – пояснил Джаз. – Вдруг в это время кто-то пропал или были обнаружены неопознанные тела.
  
  – Ну и?
  
  – Пока ничего, сэр. Хотя, мне сдается, я понял, почему детектив Ребус не проявил себя чрезвычайно полезным сотрудником, когда из Глазго прибыло подкрепление из Управления уголовных расследований.
  
  Ребус недоуменно посмотрел на него. Неужто и вправду знает? Ведь Ребус здесь для того, чтобы неотрывно наблюдать за этим трио, а каждый их шаг, кажется, направлен только на то, чтобы не дать ему выполнить свою задачу. Сначала Рико Ломакс, теперь изнасилование в Мюррейфилде. Ведь между этими преступлениями существовала связь… и этой связью был сам Ребус. Нет, не только Ребус… Ребус и Кафферти… И если правда выплывет наружу, то на карьере Ребуса можно ставить точку.
  
  Это будет почище автокатастрофы.
  
  – Дальше, – приказным тоном потребовал Теннант.
  
  – Его перебросили на другое расследование, сэр, перебросили вопреки желанию. – Джаз протянул Теннанту газетную публикацию об изнасиловании.
  
  – А, помню, – задумчиво проговорил Теннант. – Ты ведь тогда сделал все возможное, Джон?
  
  Ребус кивнул:
  
  – Меня отстранили и перебросили на дело Дики Даймонда.
  
  – Несмотря на твое нежелание?
  
  – Несмотря на мое явное нежелание, сэр. Как я и говорил, я, как мог, помогал команде следователей из Глазго.
  
  Теннант задумчиво промычал что-то невнятное.
  
  – Ну так как, по-вашему, детектив Маккалоу, приближает это нас к раскрытию дела мистера Даймонда?
  
  – По все вероятности, нет, сэр, – откровенно признался Джаз.
  
  – Трое из нас ездили в Лейт, сэр, – неожиданно высоким голосом произнес Алан Уорд. – Для того чтобы побеседовать с двумя людьми, знавшими его. Возможно, Даймонд делил свою подругу с Рико Ломаксом, по крайней мере, об одном таком эпизоде нам известно.
  
  Теннант молча уставился на него. Уорд слегка занервничал.
  
  – Это произошло в фургоне, – продолжал он, стреляя глазами то в Ребуса то в Тама, ожидая поддержки. – Джон и Там тоже там были.
  
  Брови Теннанта взметнулись вверх.
  
  – В фургоне?
  
  Громовой хохот раскатился по комнате, Уорд покраснел как рак.
  
  – В Лейте, сэр.
  
  Теннант повернулся к Ребусу:
  
  – Полезная поездка, детектив Ребус?
  
  – Чем-то похоже на рыбалку, бывали результаты и похуже.
  
  Теннант снова задумался.
  
  – Кстати о фургоне: есть хоть какой-то смысл этим заниматься?
  
  – Возможно, есть, сэр, – ответил молчавший до сих пор Там Баркли. – Мне кажется, тут что-то есть, и мы должны докопаться до сути.
  
  – Флаг вам в руки, – ободряюще произнес Теннант и, повернувшись к Грею и Сазерленду, спросил: – А вы в это время?…
  
  – Работали на телефоне, – с достоинством отрапортовал Грей. – Пытались найти других подельников Даймонда.
  
  – И тем не менее выкроили достаточно времени для прогулок, не так ли, Фрэнсис?
  
  Поняв, что попал впросак, Грей почел за лучшее промолчать.
  
  – Замначальника участка Темплер говорит, что вы суете нос в ее расследование.
  
  – Да, сэр.
  
  – Ей это совсем не нравится.
  
  – И она пришла к вам поплакаться, сэр? – насмешливо-вызывающим тоном спросил Уорд.
  
  – Нет, детектив Уорд… Как и положено, она просто поставила меня в известность, только и всего.
  
  – Есть мы, и есть они, - не унимался Уорд, его взгляд метался по лицам Дикой орды, сидящей вокруг стола.
  
  Ребус понял, что он имел в виду: это уже была не команда, а скорее группа, в которой налицо противостояния разных точек зрения.
  
  Есть мы… и есть они.
  
  Ребус этого не ощущал. Наоборот, в глубине души он чувствовал себя оторванным от всех. Ведь он был кротом, которого забросили, чтобы он повел за собой группу, а вместо этого он раскручивает дело, и, если успешно его завершит, для него это будет концом.
  
  – Прошу считать это предупреждением, – обратился Теннант к Грею.
  
  – Если я вас правильно понял, мы не должны относиться друг к другу по-братски? – спросил Грей. – Мы теперь вроде колонии прокаженных, так, что ли?
  
  – Мы здесь потому, что нам оказала любезность заместитель начальника Темплер. Это ее участок. И если вы хотите пройти положенный курс… – Он на секунду замолчал, давая им время подготовиться к тому, что он скажет дальше. – Вы будете делать в точности то, что вам сказано, ясно?
  
  Послышалось недовольное ворчание, в котором отчетливо улавливалось вынужденное согласие.
  
  – А теперь за работу, – объявил Теннант, взглянув на часы. – Я еду обратно и надеюсь увидеть вас всех в Туллиаллане сегодня вечером. Вы остаетесь в городе и помните, что вы находитесь здесь только потому, что я за вас поручился…
  
  После его ухода они некоторое время сидели, глядя в пространство и друг на друга, обдумывая, что делать дальше. Первым заговорил Уорд:
  
  – Этому парню следовало бы сниматься в порнофильмах.
  
  Баркли нахмурился:
  
  – Это еще почему, Алан?
  
  Уорд посмотрел на него.
  
  – Скажи мне, Там, когда ты последний раз видел член такого большого размера?
  
  Хохот частично снял напряжение. Но Ребус не чувствовал желания смеяться. Он мысленно представлял себе, как слепая женщина вдруг ощущает руку незнакомца, сжимающую ее грудь. О том, какой ужас она при этом испытала. В то время ему не давал покоя один вопрос, и он даже обращался за ответом к психологу: «Кому в такой ситуации должно быть хуже – слепой или зрячей?»
  
  Психолог лишь покачал головой, не в силах дать ответ. Тогда Ребус, придя домой, сделал повязку и крепко завязал глаза. Он выдержал двадцать минут, потом плюхнулся в кресло, ноги были в синяках; он плакал, пока не заснул.
  
  Сейчас он решил дать себе перерыв и пошел в туалет. Грей посоветовал ему строго придерживаться курса и не подходить слишком близко к «настоящим детективам». Когда он вошел в туалет, Дерек Линфорд, стоя у умывальника, стряхивал воду с рук.
  
  – Нет полотенец, – объяснил он Ребусу и стал рассматривать свое отражение в зеркале.
  
  – Я слышал, ты теперь сидишь в моем кресле? – сказал Ребус, подходя к писсуару.
  
  – Не думаю, что у нас есть темы для разговора, не согласен?
  
  – Вполне согласен.
  
  Молчание длилось примерно с полминуты.
  
  – У меня сейчас допрос.
  
  Линфорд не мог удержаться, чтобы не сообщить об этом Ребусу. При этом он старательно заправлял прядь волос за ухо.
  
  – Не смею задерживать, – отозвался Ребус.
  
  Стоя лицом к писсуару, он буквально ощущал, как взгляд Линфорда сверлит ему спину. Дверь туалета раскрылась и снова закрылась. Пришел Джаз. Он начал было представляться Линфорду, но тот перебил:
  
  – Прошу прощения, в комнате для допросов меня ждет подозреваемый.
  
  Когда Ребус застегнул молнию на штанах, Линфорда в туалете уже не было.
  
  – Я сказал что-нибудь не то? – растерянно спросил Джаз.
  
  – Линфорд в рабочее время уделяет внимание только тем, кому он, по его мнению, должен лизать задницу.
  
  – Перспективный карьерист, – со злобой сказал Джаз и понимающе кивнул. Подойдя к раковине, он вымыл руки под струей холодной воды. – Напомни, а то я позабыл, как называется эта песня группы «Клэш»?…
  
  – «Перспектива карьерного роста» [26].
  
  – Точно. Я всегда чувствовал какую-то неприязнь к «Клэш»: слишком все у них старо, и никакой политики.
  
  – Понимаю, что ты имеешь в виду.
  
  – Если группа хорошая, так она хороша во всем.
  
  Ребус смотрел на озадаченное лицо Джаза: полотенца кончились, и вытереть руки было нечем.
  
  – Экономят, – объяснил Ребус.
  
  Джаз, вздохнув, вытащил из кармана носовой платок.
  
  – В тот вечер, ну, помнишь, когда мы столкнулись… это была твоя подружка, да? – Он подождал, пока Ребус кивнул. – Сейчас у вас все нормально?
  
  – Не совсем.
  
  – Они ведь никогда не скажут, что довольны тобой, верно? А ведь если ты коп, любовная жизнь не может быть нормальной.
  
  – Но ведь ты все еще женат.
  
  Джаз кивнул.
  
  – Женат, но это нелегкое дело, согласен? – Он замолчал. – Это дело об изнасиловании на тебя подействовало, я это заметил по твоим глазам. Когда ты читал газетную публикацию, ты словно опять погрузился в эти события.
  
  – И не сосчитать, сколько таких случаев подействовало на меня за эти годы, Джаз.
  
  – Почему ты все принимаешь так близко к сердцу?
  
  – Не знаю. – Ребус секунду помолчал. – Может, потому, что я привык быть хорошим копом.
  
  – Хорошие копы, Джон, отделяют себя от реальности барьером.
  
  – А сам ты так делаешь?
  
  Джаз помедлил с ответом.
  
  – Работа прежде всего. Но она не должна быть причиной бессонницы, и ее ни с чем нельзя смешивать.
  
  Ребус понял, что это удобный случай.
  
  – А ты знаешь, мне тоже начали приходить в голову подобные мысли… Может, уже слишком поздно: ведь мне скоро в отставку.
  
  – В смысле?
  
  – В том, что, кроме жалкой пенсии, мне уже ничего не светит. Работа отняла у меня жену, ребенка… почти всех друзей, которые у меня были…
  
  – Да… веселого мало.
  
  Ребус кивнул:
  
  – А что взамен?
  
  – Ты позабыл про проблемы с алкоголем и нарушением дисциплины?
  
  Ребус улыбнулся:
  
  – А кроме этого, что еще?
  
  – На этот вопрос, Джон, я ответить не могу.
  
  Они помолчали, и после паузы Ребус задал давно подготовленный вопрос:
  
  – А ты когда-нибудь переступал границу дозволенного, Джаз? Я не имею в виду мелочи, здесь мы все грешны… Я имею в виду нечто большее, что-то такое, с чем тебе пришлось бы учиться жить по-другому?
  
  Джаз внимательно посмотрел на него:
  
  – А у тебя такое было?
  
  Ребус поднял указательный палец.
  
  – Я ведь первый спросил.
  
  Лицо Джаза стало мрачным и задумчивым.
  
  – Возможно, – сказал он. – Однажды такое и случилось.
  
  Ребус сочувственно кивнул:
  
  – А ты когда-нибудь хотел повернуть все вспять и сделать так, чтобы этого не было?
  
  – Джон… – Джаз осекся и после недолгой паузы спросил: – Мы говорим обо мне или о тебе?
  
  – Мне думается, мы говорим сейчас о нас обоих.
  
  Джаз подошел на полшага ближе.
  
  – Тебе что-то известно о Дики Даймонде, скажи? Может быть, даже об убийстве Рико?…
  
  – Возможно, – согласился Ребус. – Так это и есть, Джаз, твоя самая большая тайна? А что, мы с тобой сами не можем в этом разобраться? – Ребус почти перешел на шепот, как бы вызывая этим Джаза на откровенность.
  
  – Я ведь почти тебя не знаю, – сказал Джаз.
  
  – А мне кажется, мы уже достаточно хорошо знаем друг друга.
  
  – Я… – Джаз сглотнул слюну. – Ты пока еще не готов, – произнес он, посмотрев на Ребуса как-то по-особому.
  
  – Я не готов? Да о чем ты, Джаз?
  
  – Джон… я не знаю, кто ты такой…
  
  – Я постоянно думаю, как сделать мою жизнь на пенсии более безопасной. Дело в том, что мне нужна помощь, помощь тех, которым я могу доверять.
  
  – Мы говорим о чем-то незаконном? Ребус утвердительно кивнул:
  
  – Надо будет снова нарушить закон.
  
  – И насколько это рискованно?
  
  – Не очень, – подумав, ответил Ребус. – Вероятно, средняя степень риска…
  
  Джаз уже открыл было рот для ответа, но в этот момент дверь туалета распахнулась и вошел Джордж Силверз.
  
  – Привет, джентльмены, – с радушной улыбкой произнес он.
  
  Ни Ребус ни Джаз не ответили на его приветствие, поскольку не могли расцепиться взглядами. Потом Джаз, склонившись к Ребусу, прошептал: «Поговори с Фрэнсисом», – и поспешно вышел. Силверз вошел в кабинку, но сразу же выскочил обратно.
  
  – Черт возьми, нет бумаги! – закричал он, вне себя от раздражения. – А что это тебя так рассмешило?
  
  – У нас большой прогресс, Джордж, – объявил Ребус.
  
  – Значит, ты преуспел больше, чем вся наша компания, – пробормотал Силверз и скрылся в другой кабинке, захлопнув за собой дверь.
  16
  
  Настроение у Дерека Линфорда было хуже некуда. Ребус со своей компанией обосновался в комнате для допросов №1, более просторной, чем комната для допросов №2, которой пришлось довольствоваться Линфорду. К тому же окна тут не открывались, и было душно, как в чулане. Узкий письменный стол был привинчен к полу. Так принято в камерах, где допрашивают подозреваемых, привлекающихся по статьям, связанным с насилием. К стене был прикреплен двухкассетный магнитофон, а над дверью установлена видеокамера. Имелась также кнопка тревожной сигнализации, неотличимая по виду от выключателя настольной лампы.
  
  Линфорд сидел за столом рядом с Джорджем Силверзом. Напротив сидел Донни Дау. Дау был низкорослым и сухощавым, хотя квадратные плечи свидетельствовали о развитой мускулатуре. У него были прямые светлые волосы – явно крашеные – и трехдневная черная щетина. В мочках обоих ушей были пуссеты и кольца, еще одна пуссета красовалась в носу. На языке, который тоже подвергся пирсингу, блестел золотой шарик. Рот у него был все время полуоткрыт, и кончик языка непрерывно гулял по кромкам зубов.
  
  – Так кем вы сейчас работаете, Донни? – поинтересовался Линфорд. – По-прежнему консьержем?
  
  – Я не буду отвечать ни на один вопрос, пока вы не скажете, зачем меня сюда привели. Мне полагается адвокат или кто-либо в этом роде?
  
  – Какое обвинение устроило бы тебя больше всего, сынок? – спросил Силверз.
  
  – С наркотой я не связываюсь.
  
  – Так ты же умный мальчик.
  
  Дау скривился и показал Силверзу средний палец.
  
  – Нас пока интересует твоя бывшая жена, – объявил Линфорд.
  
  – Какая именно? – не моргнув глазом, спросил Дау.
  
  – Мать Александра.
  
  – Лаура – шлюха, – объявил Дау.
  
  – А ты, бросив их, разумеется, обеспечил и ее и ребенка на всю жизнь? – насмешливо поинтересовался Силверз, но Дау посмотрел на него как на пустое место – мол, да, этот следак явно не регбист…
  
  – И что она сделала? – спросил Дау у Линфорда.
  
  – Нас интересует человек, с которым она встречалась.
  
  – Встречалась?
  
  – Богатый чувак, снял ей нехилую квартирку. Впрочем, не такую уж и маленькую… – пояснил Линфорд.
  
  Дау оскалился и грохнул кулаком по столу.
  
  – Вот потаскуха! И ее еще назначили опекуном!
  
  – Вы что, боролись с ней за это право?
  
  – Боролись?…
  
  Для таких людей, как Дау, глагол «бороться» имеет только одно, прямое значение.
  
  – Я хочу сказать, – переиначил фразу Линфорд, – ты тоже претендовал на то, чтобы стать опекуном Александра?
  
  – Так это же мой сын.
  
  Линфорд снова кивнул, понимая, что ответ на вопрос был отрицательным.
  
  – А кто все-таки этот ее…арь? Этот ваш богатый чувак!
  
  – Артдилер, живет в Даддингстон-виллидж.
  
  – А она с Александром в его квартире? Трахается там с этим сукиным сыном! При Алекс…
  
  От гнева лицо Дау стало просто багровым. В наступившей тишине Линфорд услышал голоса и смех из комнаты для допросов №1. Эти недоумки наверняка смеялись над тем, что выперли его в комнату №2.
  
  – Ну хорошо, а какое отношение все это имеет ко мне? – спросил Дау. – Вы просто хотели сделать мне какую-нибудь гадость, или на уме у вас еще что-то?
  
  – Против вас, мистер Дау, дважды выдвигались обвинения в насильственных действиях, – объявил Силверз.
  
  Личное дело Донни лежало на столе, Силверз побарабанил пальцами по картонной обложке.
  
  – Что? Всего два? А сколько избивали меня самого, да я уже давно сбился со счета! А вам известно, что, когда я только начал работать вышибалой, не прошло и недели, как какой-то долбак шарахнул меня по тыкве. Здесь об этом ничего не сказано? – Он ткнул пальцем в папку. – Вы замечаете только то, что вам выгодно.
  
  – Возможно, ты и прав, Донни, – согласился Силверз, откидываясь на стуле и скрещивая на груди руки.
  
  – Но что мы реально видим перед собой, Донни, – стараясь говорить как можно убедительнее, начал Линфорд, – это человека, уже привлекавшегося за насильственные действия, который у нас на глазах пришел в бешенство, узнав, что у его бывшей жены есть отношения с другим мужчиной.
  
  – Да пошла она! Плевать я на нее хотел! – Дау резко отъехал на стуле от стола и сунул руки в карманы; ноги его задвигались, как поршни.
  
  Линфорд с деловым видом принялся листать папку с его личным делом.
  
  – Мистер Дау, – начал он, – не доводилось ли вам читать об убийстве, произошедшем в городе?
  
  – Только если о нем напечатано на спортивных страницах.
  
  – Некий артдилер умер от множественных ударов по голове рядом со своим домом в Даддингстон-виллидж.
  
  Ноги Дау замерли.
  
  – Погодите-погодите, – проговорил он и даже вскинул вверх руки.
  
  – Итак, чем, говорите, вы зарабатываете на жизнь? – пошел по второму кругу Джордж Силверз.
  
  – Что? Подождите, ну подождите секунду…
  
  – Убит человек, у которого были отношения с Лаурой, мистер Дау, – объявил Линфорд.
  
  – Ты ведь работаешь вышибалой у Верзилы Гора Кафферти, верно? – задал вопрос Силверз.
  
  Дау не мог ответить сразу; требовалось время, чтобы обдумать; думать он не мог, но понимал, что, если скажет что-нибудь – что-нибудь, - это может…
  
  Но тут раздался стук в дверь, и в комнату просунулась голова Шивон Кларк.
  
  – Не возражаете, если я поприсутствую? – спросила она.
  
  Лица ее коллег исказили столь недвусмысленные гримасы, что она повернулась, чтобы уйти. В этот самый миг Дау вскочил и бросился к двери. Силверз метнулся за ним, но Дау растопыренной пятерней ткнул ему в кадык. Силверз захрипел и схватился руками за шею. Линфорд был практически заблокирован, оказавшись между Силверзом, столом и стеной. Подняв ногу, Дау пнул Силверза, тот отлетел назад, на Линфорда, в панике шарившего пальцами по стене в поисках тревожной кнопки. Шивон, уже вышедшая в коридор, пыталась удержать дверь, ухватившись изо всех сил за ручку, но силы были явно не равны. Он рывком распахнул дверь, схватил ее за волосы и отшвырнул назад, в комнату. По коридору наконец разлился рев сирены, но его и след простыл. Сотрудники, сидевшие в соседней комнате, видели, как он мелькнул в проеме их двери. Еще поворот, еще несколько дверей – и он уйдет.
  
  В комнате для допросов №2 Силверз, скрючившись на стуле и загородив Линфорду выход из-за стола, пытался восстановить дыхание. Шивон поднималась с пола. Большой клок волос, валявшийся рядом, не так давно был частью ее прически.
  
  – Черт побери вас всех! – причитала она.
  
  Не обращая внимания на ее стоны, Линфорд бросился в коридор. Левую ногу – в том месте, на которое грохнулся Силверз, – пронзала острая боль. Утешало то, что синячок будет свидетельством его боевых подвигов.
  
  – Где он? – во весь голос заорал он.
  
  Там Баркли и Алан Уорд, переглянувшись, указали в сторону выхода.
  
  – Он двинул туда, шериф, – с улыбкой пояснил Уорд.
  
  Проблема была в том, что фактически никто не видел, как он выходит из участка. Главный вход находился под видеонаблюдением, и Линфорд дал указание службе охраны подготовить пленку. После этого пошел по кабинетам, заглядывая под столы; обследовал он и несколько имевшихся в участке чуланов. Когда он после обхода пришел в помещение охраны, там прокручивали пленку. Полноцветная замедленная запись зафиксировала, как Донни Дау выбегает из входной двери.
  
  – Вызывайте патруль, чтобы прочесать территорию, прилегающую к участку! – распорядился Линфорд. – И машины, и пешие патрули. Составьте его описание и оповестите всех, кто сейчас на дежурстве.
  
  Офицеры охраны переглянулись.
  
  – Чего вы ждете? – взбеленился Линфорд.
  
  – Вероятно, Дерек, они ждут, когда я отдам приказ выполнять твое распоряжение, – раздался голос у него за спиной.
  
  Это был голос замначальника участка Джилл Темплер.
  
  – Ой-ой-ой, – стонала Шивон.
  
  Она уже сидела за своим столом, а Филлида Хоуз осматривала ее рану на голове.
  
  – У тебя сорван еще и кусочек кожи, – констатировала она. – Но волосы, конечно, скоро отрастут.
  
  – Наверное, больнее чувствовать, чем смотреть, – предположил Алан Уорд.
  
  Инцидент, произошедший в комнате для допросов №2, казалось, порушил существовавшие барьеры: Грей, Маккалоу и Ребус тоже толклись рядом с Шивон, пока Джилл Темплер в своем кабинете производила с Линфордом и Силверзом разбор полетов.
  
  – Кстати, меня зовут Алан, – представился Уорд, обрадовав своим вниманием Филлиду Хоуз. Когда она назвала ему свое имя, он подивился его необычности. Он слушал ее объяснения по этому поводу, а Шивон встала и отошла в сторону, будучи совершенно уверенной, что ни тот ни другой ее ухода не заметил.
  
  Ребус, скрестив руки на груди, стоял у дальней стены, изучая приколотые к доске материалы по расследованию убийства Марбера.
  
  – А он шустрый малый, – сказала Шивон, подходя. Ребус обернулся и посмотрел, как любезничают Уорд и Хоуз.
  
  – Ты бы предупредила ее, – сказал он. – Лично я не уверен, что Алан – образец благопристойности.
  
  – А может, ей именно такие и нравятся, – возразила Шивон, то и дело прикладываясь пальцами к тому месту на голове, с которого была содрана кожа; оно было как раз на макушке и зверски саднило.
  
  – Тебе могут даже дать больничный, – заметил Ребус. – Я знаю немало копов, которых освобождали от работы и из-за менее серьезных травм. А кроме того, еще шок, стресс…
  
  – Так легко тебе от меня не отделаться, – отмахнулась Шивон. – А почему вы не бросились в погоню за Донни Дау?
  
  – Это же не входит в нашу задачу, ты что, забыла?
  
  Ребус окинул взглядом комнату. Хоуз слушала болтовню Уорда, Джаз Маккалоу беседовал с Билли Прайдом и Дейви Хайндзом, Фрэнсис Грей сидел на столе, качая ногой и перелистывая папку со свидетельскими показаниями. Заметив на себе взгляд Ребуса, он подмигнул ему, слез со стола и подошел поближе.
  
  – Надо было поручить это расследование нам, как считаешь, Джон?
  
  Ребус молча кивнул. Грей, казалось, понял, что он лишний, и, сказав Шивон пару сочувственных слов, он отошел от них к другому столу, прихватив по пути новую папку.
  
  – Мне необходимо поговорить с Джилл, – вполголоса сказала Шивон, не сводя глаз с закрытой двери кабинета Темплер.
  
  – И после этого возьмешь больничный?
  
  Шивон отрицательно мотнула головой:
  
  – Мне кажется, я узнала Донни Дау. Это он сидел за рулем машины Хорька в тот день, когда я ходила в офис Кафферти.
  
  Ребус пристально посмотрел на нее:
  
  – Уверена?
  
  – На девяносто процентов. Я видела его всего-то несколько секунд.
  
  – Так, может, стоит поговорить с Хорьком?
  
  Шивон кивнула:
  
  – Только сначала надо получить согласие начальства.
  
  – Ну если тебе хочется работать по такому сценарию…
  
  – Ведь ты сам только что сказал: это не входит в нашу задачу.
  
  Лицо Ребуса стало задумчивым.
  
  – А что, если ты пока придержишь эту информацию?
  
  Она внимательно посмотрела на него, не понимая, к чему он клонит.
  
  – А я пока втихаря переговорю с Хорьком? – предложил Ребус.
  
  – Но ведь меня тогда могут обвинить в сокрытии информации.
  
  – Нет, это всего лишь сокрытие того, что тебе показалось… Может, тебе потребовался еще один день, чтобы убедиться, что за рулем машины Хорька ты видела Дау.
  
  – Джон… – Она запнулась и дальше попросила лишь мысленно. Просила, чтобы он поделился с ней, положился на нее, доверился ей.
  
  – У меня есть на это серьезные причины, – проговорил он чуть не шепотом. – Есть кое-что, в чем Хорек мог бы мне помочь.
  
  Ей потребовалось около тридцати секунд, чтобы принять решение.
  
  – Хорошо, – сказала она.
  
  Он взял ее руку в свою.
  
  – Спасибо, – прошептал он. – Я твой должник. Как насчет того, чтобы сегодня вместе поужинать? Кажется, моя очередь платить?
  
  – Ты уже звонил Джин?
  
  Его глаза погасли и помрачнели.
  
  – Пытался. Ее или нет дома, или она не берет трубку.
  
  – Вот именно ее тебе следует пригласить.
  
  – Я непременно позвоню ей сегодня вечером…
  
  – Ты непременно должен был пойти за ней в ту ночь, извиниться и все объяснить.
  
  – Буду пытаться, – заверил он.
  
  – И пошли ей цветы. – Поглядев на его лицо, она не могла сдержать улыбки. – Когда ты посылал кому-нибудь цветы в последний раз? Боюсь, это был траурный венок…
  
  – Очень может быть, – согласился он. – Во всяком случае, траурных венков было явно больше, чем букетов.
  
  – Только, пожалуйста, не перепутай букет с венком, когда будешь делать заказ. В телефонной книге есть целая куча флористов.
  
  Он кивнул:
  
  – Позвоню сразу после разговора с Хорьком, – заверил он и пошел к двери, ведущей в коридор.
  
  Уж лучше было звонить со своего мобильника, чем со служебного телефона. Ребусу нужно было позвонить в два места.
  
  Но Хорька в офисе не было, и самое большое, что смогли сделать для Ребуса, это равнодушно-безразличным голосом предложить оставить сообщение.
  
  – Благодарю вас, – ответил Ребус. – А кстати, Донни сейчас в офисе?
  
  – Какой Донни? – спросили его и разъединились.
  
  Ребус выругался и пошел в приемную справиться в «Желтых страницах», а оттуда – на парковку, звонить флористу. Он выбрал букет, состоящий из разных цветов.
  
  – А какие цветы любит ваша дама? – спросили его.
  
  – Не знаю.
  
  – Ну, а какой цвет она предпочитает?
  
  – Послушайте, выберите сами, хорошо? В пределах двадцати фунтов.
  
  Заказ был оформлен, и он продиктовал номер своей кредитной карточки. Сунув телефон в карман и вытащив взамен пачку сигарет с зажигалкой, он вдруг понял, что даже не представляет себе, что можно купить на двадцать фунтов. Полдюжины пожухлых гвоздик или огромную нелепую ветвь, покрытую цветами? Что бы то ни было, это будет доставлено Джин на дом сегодня вечером в 6 часов 30 минут. Вдруг он встревожился: а если она задержится на работе, что сделает флорист – оставит букет у дверей на радость проходящему мимо вору? Или отнесет обратно в магазин и попытается вручить на следующий день?
  
  Он глубоко затянулся; легкие наполнились дымом. Все всегда оказывается сложнее, чем кажется поначалу. Но стоило об этом задуматься, как все только усложнилось, ведь он был уверен, что все кончится плохо и глупо на что-то надеяться. С самых ранних лет он был пессимистом, считая это надежным средством избежать превратностей судьбы. Видя, что все идет плохо, пессимист воспринимает это как должное; если же хорошо, это будет для него приятным сюрпризом.
  
  – Уже поздно что-то менять, – пробормотал он.
  
  – Беседуешь сам с собой? – спросил Алан Уорд, на ходу срывая целлофановую упаковку с сигаретной пачки.
  
  – А, это ты? Ну как, не удалось уболтать детектива Хоуз?
  
  Уорд закивал.
  
  – Настолько не удалось, – с торжеством объявил он, – что она согласилась сегодня со мной поужинать. Хочешь посоветовать что-нибудь дельное?
  
  – Дельное?
  
  – Ну да, как поскорее забраться к ней в трусы.
  
  Ребус сдул пепел с сигареты.
  
  – Она хороший сотрудник, Алан. Скажу больше, она мне нравится. Ты нанесешь мне личную обиду, если сделаешь ей больно.
  
  – Да мы просто немного повеселимся, – стал оправдываться Уорд. Но вдруг на его лице появилась самодовольная ухмылка. – Видно, у тебя самого ничего не выгорело, поэтому ты и…
  
  Ребус резко повернулся, схватил Уорда за лацканы пиджака и прижал к стене. Уорд выронил изо рта сигарету и попытался оттолкнуть Ребуса. В этот момент в воротах показалась патрульная машина, сидевшие в ней полицейские во все глаза уставились на этот бесплатный спектакль. Тут же чьи-то руки начали растаскивать сцепившихся. Оказалось, что на сцену вышел Дерек Линфорд.
  
  – Дамы, дамы, – насмешливо приговаривал он. – Не давайте волю рукам.
  
  Уорд поправил помятый пиджак.
  
  – А тебе что здесь надо? – набросился он на Линфорда. – Лазаешь под машинами и проверяешь, нет ли там сбежавшего арестанта? – кричал он, брызгая слюной.
  
  – Вовсе нет, – возразил Линфорд, окидывая взглядом парковку – так, на всякий случай… – Просто подумал, с кем бы перекурить…
  
  – Ты же не куришь, – напомнил ему Ребус.
  
  Он все еще тяжело дышал.
  
  – Ну, я подумал, может, стоит попробовать. Бог свидетель, время как раз подходящее.
  
  Уорд рассмеялся и, казалось, забыл о ссоре с Ребусом.
  
  – Вступай в наш клуб, – радушно предложил он, протягивая Линфорду сигареты. – Темплер, похоже, устроила вам разборняк?
  
  – Да, бардак у нас что надо, – с глуповатой улыбкой ответил Линфорд, прикуривая от поднесенной Уордом зажигалки.
  
  – Ну и не бери в голову. Говорят, Дау кикбоксер. Так что держись-ка ты от него подальше.
  
  Казалось, Уорд старается ободрить Линфорда. Но Ребуса сейчас интересовало, что у Линфорда на уме. Ведь он застал их в момент, когда они уже практически дошли до драки, и даже не спросил, из-за чего, – дескать, так поглощен собственными проблемами. Ребус решил посмотреть, что будет дальше.
  
  – Послушай, Джон, ты на меня не сердишься, а? – вдруг обратился к нему Уорд.
  
  Ребус промолчал. Он знал, что стоит ему уйти, как Линфорд – он ведь все помнит – наверняка спросит, из-за чего вышел конфликт, его новый закадычный дружок расскажет ему и о ночи, проведенной в городе, и о Джин.
  
  А ведь у Линфорда может быть при себе оружие. Ребус прикинул, сколько времени может потребоваться на то, чтобы его применить. Его даже покоробило при мысли, что вместо него вести расследование дела Марбера назначили Линфорда. Почему именно Линфорда, что в нем такого особенного? Возвращаясь в участок, Ребус почувствовал, что его внутреннее состояние оказывает действие даже на то, как он движется, делая тело все более и более вялым. Он попытался расправить плечи, вытянуть шею. Ему вспомнилась виденная когда-то надпись-граффити: Можно быть параноиком, но это вовсе не значит, что вас не преследуют на самом деле… Может быть, он превратился в параноика, всюду ищет врагов, ловушки, подставы? В первую очередь в этом виноват Стрэтерн – он же выбрал именно меня! Я ведь даже не доверяю человеку, на которого работаю, думал Ребус, так как же я вообще могу доверять кому-либо? Повстречав по дороге одного из офицеров, задействованных в расследовании убийства Марбера, он подумал, как хорошо было бы сейчас сидеть за столом с другими сотрудниками, делая надоевшие телефонные звонки и не переживая, что толку от них мало. Вместо этого он роет самому себе глубочайшую яму – в этом он почти не сомневался. Он подбросил Джазу «идейку», план срубить немного бабла. И теперь не оставалось ничего, кроме как выполнять намеченное…
  
  Вечером Ребус решил посидеть где-нибудь в одиночестве. Коллегам он сказал, что должен сделать одно неотложное дело, и обещал присоединиться к ним позднее, как только сможет. Они еще не решили, задержаться ли им в Эдинбурге, чтобы выпить на прощание, или сразу ехать в Туллиаллан. Джаз наверняка поехал бы в Броути-Ферри, но его машина осталась в колледже. Уорд подумывал об ужине с Филлидой Хоуз в мексиканском ресторане неподалеку от Сент-Леонарда. Ребусу удалось незаметно улизнуть, пока коллеги горячо обсуждали планы. Приняв три порции в «Оксе» и выслушав половину свежих анекдотов, он вдруг понял, что проголодался. Куда пойти поесть, он еще не решил… но меньше всего ему хотелось бы зайти в ресторан и встретиться с Уордом и Хоуз. Он знал, что может приготовить что-нибудь дома, но знал и что не будет этого делать. Так или иначе, но лучше бы побыть дома. Что, если Джин звонила? Получила ли она уже цветы? Мобильник лежал в кармане: он ждал, что она позвонит. В конце концов он заказал еще порцию спиртного и шотландское яйцо, единственное, что еще оставалось в меню.
  
  – Остатки от обеда, так, что ли? – обратился он к бармену Гарри.
  
  – Я не работал во время обеда. Так будете заказывать или нет?
  
  Ребус кивнул:
  
  – И пакетик орешков.
  
  Временами он жалел, что в «Оксе» такой скудный ассортимент блюд. Он не забыл еще прежнего хозяина, Вилли Росса, выставившего за дверь какого-то несчастного, попросившего показать меню; этот человек, указав на вывеску бара «Оксфорд», спросил: «Это что, бар или ресторан?» Ребус был уверен, что больше он туда не заходил.
  
  В тот вечер в «Оксе» было тихо. Слышался негромкий говор посетителей, сидящих за несколькими столами в зале, а у барной стойки торчал один Ребус. Когда со скрипом открылась дверь, он даже не обернулся, чтобы взглянуть на нового посетителя.
  
  – Заказать тебе еще порцию? – раздался голос у него за спиной.
  
  Это была Джилл Темплер. Ребус мгновенно выпрямился.
  
  – Моя очередь, – сказал он.
  
  Тем временем она уселась на табурет и, сняв с плеч рюкзачок, бросила его на пол.
  
  – Что будем пить?
  
  – Я за рулем. Мне хватит полпинты эля. – Она на мгновение задумалась. – Нет, пожалуй, лучше джин-тоник.
  
  Повернув голову, она бросила взгляд на экран телевизора, из которого лилась тихая музыка. Как обычно, Генри настроился на один из своих любимых каналов – «Дискавери».
  
  – Ты это смотришь? – спросила Джилл.
  
  – Генри включает этот канал, чтобы отпугивать клиентов, – пояснил Ребус.
  
  – Точно, – подтвердил Генри, – этот канал действует безотказно на любого, кроме него.
  
  Он кивком указал на Ребуса. На лице Джилл появилась усталая улыбка.
  
  – Тяжелый день? – участливо спросил Ребус.
  
  – Не каждый день совершаются побеги из комнаты для допросов. – Она взглянула на него с лукавством. – Думаю, тебя это обрадовало?
  
  – Почему?
  
  – Все, что может выставить Линфорда в плохом свете…
  
  – Не думал, что у меня репутация настолько мелкого человека.
  
  – Да? – Она, казалось, задумалась. – А вот он, возможно, как раз такой. Теперь все только и говорят, что ты и какой-то тип из Туллиаллана затеяли драку на парковке.
  
  Так, значит, Линфорд уже разболтал.
  
  – Считай, что я тебя предупредила, – продолжала она. – Я думаю, эта история уже дошла до ушей старшего следователя Теннанта.
  
  – Ты разыскала меня для того, чтобы это сообщить?
  
  Она молча пожала плечами.
  
  – Ну что ж, спасибо, – сказал он.
  
  – Честно говоря, я хотела поговорить…
  
  – Послушай, если об этой чертовой кружке…
  
  – Ну хоть сейчас признай, что выходка была идиотская. Джон, да ведь ты и сам это знаешь.
  
  – Да я просто случайно смахнул ее со стола, так что я вообще не заслуживаю никакой ссылки. – Ребус заплатил за выпивку, поднял свою пинтовую кружку и чокнулся ею со стаканом Джилл.
  
  – Будем здоровы, – проговорила она и, сделав долгий глоток, шумно выдохнула.
  
  – Полегчало? – спросил он.
  
  – Полегчало, – согласилась она.
  
  – А люди удивляются, чего мы пьем, – усмехнулся он.
  
  – Тем не менее лично мне хватит – а тебе?
  
  – Тебя устроит приблизительная цифра?
  
  – Меня устроит, если ты расскажешь, как идут дела в Туллиаллане.
  
  – Больших успехов я там не достиг.
  
  – Но это, вероятно, еще впереди?
  
  – Возможно. – Немного помолчав, он продолжил: – Если я решусь совершить несколько рискованных шагов.
  
  Она посмотрела на него:
  
  – Но сначала переговоришь со Стрэтерном, так ведь?
  
  Он кивнул, но по ее лицу понял, что не убедил.
  
  – Джон…
  
  Тот же тон, каким сегодня днем говорила Шивон. Послушай меня… верь мне… Он повернулся к Джилл.
  
  – Но ведь ты же можешь взять такси, – сказал он.
  
  – И что из этого?
  
  – А то, что можно выпить еще.
  
  Она заглянула в свой стакан. В нем не было ничего, кроме льда.
  
  – Пожалуй, осилю еще один, – согласилась она. – Теперь я плачу. Ты что будешь?
  
  После третьей порции джин-тоника она призналась Ребусу, что кое с кем встречалась. Это продолжалось примерно девять месяцев, а потом все разом кончилось.
  
  – И правильно, что это не афишировала, – одобрительно заключил он.
  
  – У меня даже не было возможности познакомить его с вами.
  
  Она вертела в руках стакан и разглядывала тени, которые он отбрасывал на поверхность барной стойки. Генри обслуживал кого-то в другом конце зала. Пришел еще один завсегдатай и, подсев к приятелю за один из столиков, принялся обсуждать с ним футбольные новости.
  
  – Ну а как твои отношения с Джин? – поинтересовалась Джилл.
  
  – Между нами возникло некоторое непонимание, – дипломатично ответил Ребус.
  
  – Не хочешь говорить?
  
  – Нет.
  
  – Не хочешь доверить мне уладить ваши отношения?
  
  Он посмотрел на нее и отрицательно покачал головой. Джин и Джилл были подругами: Джилл их и познакомила. Он не хотел, чтобы она из-за этого чувствовала неловкость.
  
  – Тем не менее спасибо, – поблагодарил он. – Мы и сами все уладим.
  
  Она взглянула на часы.
  
  – Мне, пожалуй, пора. – Соскользнула с табурета и подхватила свой рюкзачок. – А ты знаешь, здесь совсем не плохо, – заключила она, еще раз окинув взглядом выцветший интерьер бара. – Я бы что-нибудь съела. Ты ужинал?
  
  – Да, – соврал он, понимая, что ужин с Джилл – это уже измена принципам. – Надеюсь, ты не сядешь за руль в таком виде, – предостерег он ее, когда она шла к двери.
  
  – Посмотрю, как буду чувствовать себя на воздухе.
  
  – Лучше представь, что будет, если тебя заберут за управление машиной в нетрезвом виде!
  
  Она помахала ему рукой и скрылась за дверью. Ребус решил заказать еще порцию. Запах духов Джилл еще витал в воздухе. Он чувствовал его даже на рукаве своего пиджака. Может, стоило послать Джин вместо цветов духи, мелькнула у него мысль и сразу сменилась другой: ведь он не знает, какие духи она любит. Глядя на выставку бутылок за барной стойкой, он вдруг понял, что даже в подпитии может без напряжения вызвать в памяти вкус и особенности не менее двух дюжин сортов пива.
  
  Две дюжины сортов пива… и ни малейшего представления о том, какими духами пользуется Джин Берчилл.
  
  Открыв дверь подъезда, он заметил на лестнице какую-то тень: кто-то спускался вниз. Возможно, кто-нибудь из соседей, но Ребус почему-то отбросил эту мысль. Он оглянулся, но на улице никого не было. Нет, это не засада. Он посмотрел вверх: показались ступни, затем ноги и, наконец, все тело.
  
  – Что ты здесь делаешь? – свистящим шепотом спросил Ребус.
  
  – Слышал, что ты меня искал, – ответил Хорек, спустившийся на верхнюю площадку первого этажа. – Да и мне надо с тобой поговорить.
  
  – Ты никого с собой не привел?
  
  Хорек помотал головой:
  
  – Босс бы такие встречи не одобрил.
  
  Ребус снова повел глазами вокруг. Ему не хотелось пускать Хорька в квартиру. Самое подходящее место – бар, но еще одна доза, и разум помутнеет.
  
  – Ладно, пошли, – сказал он и, пропуская Хорька вперед, пошел к двери, ведущей во двор.
  
  Открыв замок, он распахнул ее. Обитатели дома не часто выходили в сад, разбитый на заднем дворе. Листва на деревьях и кустах пожухла, газоны заросли травой, доходящей почти до пояса, и только по периметру шла узкая полоска самых устойчивых к засухе, а потому еще зеленых растений. Почти сразу, как Ребус с семьей поселился здесь, Рона выдрала все сорняки и посеяла семена травы и цветов. Сейчас было практически невозможно определить, выжило ли хоть что-нибудь из ее посева. Забор из кованого железа отделял их садик от соседних, образующих прямоугольник, на каждой стороне которого стоял многоэтажный дом. В большинстве окон горел свет: в кухнях, ванных комнатах, на лестничных площадках. Для них освещения было более чем достаточно.
  
  – В чем дело? – спросил Ребус и полез в карман за сигаретами.
  
  Хорек поднял с земли и положил в карман пустую банку из-под пива, которую только что смял, наступив на нее каблуком.
  
  – У Эли пока все в порядке.
  
  Ребус уже почти позабыл про сына Хорька.
  
  – Ты сделал то, что я тебе велел?
  
  – Они пока все еще держат его на крючке, но мой адвокат говорит, что у нас все выгорит.
  
  – Ему уже предъявили обвинение?
  
  Хорек кивнул:
  
  – Только в употреблении: предъявили количество, которое было при нем, когда его взяли.
  
  Ребус покачивал головой в такт его словам. Клеверхаус в этом случае действовал осмотрительно.
  
  – Дело в том, – начал Хорек, наклоняясь к цветочной клумбе и поднимая валяющиеся на ней пакет из-под чипсов и обертку шоколада, – я боюсь, как бы мой босс не пронюхал чего-нибудь.
  
  – Об Эли?
  
  – Не только об Эли… я говорю о наркоте.
  
  Ребус зажег сигарету и задумался о вездесущей системе глаз и ушей, созданной Кафферти. Ведь всего-то и надо, чтобы ученый из полицейской лаборатории рассказал коллеге, а этот коллега поделится с приятелем… и пошло, и пошло. У Клеверхауса не было никакой возможности долго хранить задержанный груз в упаковках. Все равно…
  
  – Так это, может, и к лучшему, – успокоил Ребус Хорька. – Нажми со своей стороны на Клеверхауса, пусть предпримет хоть что-то.
  
  – Например, предъявит обвинение Эли, ты это имеешь в виду?
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – Или передаст дело таможне, таким образом, они спихнут это дело с себя, да и еще и прославятся…
  
  – А Эли в любом случае загремит за решетку?
  
  Хорек встал на ноги, из его полных карманов послышался хруст.
  
  – Если он будет сотрудничать со следствием, ему дадут по минимуму.
  
  – Но Кафферти все равно с ним разделается.
  
  – Тогда, может, тебе первому стоит пойти на уступки. Дай этим борцам с наркотой то, что они хотят.
  
  Лицо Хорька стало задумчивым и мрачным.
  
  – Сдать им Кафферти?
  
  – Только не говори мне, что ты сам об этом не думал.
  
  – Да… конечно же думал. Но мистер Кафферти… он сделал мне много хорошего.
  
  – Он что, член твоей семьи, да? Он же тебе не родственник…
  
  – Нет, – сказал Хорек, растягивая это односложное слово.
  
  – Можно задать тебе вопрос? – спросил Ребус, стряхивая пепел с сигареты.
  
  – Ну?
  
  – А ты не знаешь, где сейчас может быть Донни Дау?
  
  Хорек отрицательно помотал головой.
  
  – Я слышал, его на допрос вызывали.
  
  – И он смылся.
  
  – Ну, это уже глупо.
  
  – Вот поэтому я и хотел с тобой потолковать. Ведь теперь мы должны разослать повсюду поисковые группы, а это значит, будут разговоры со всеми его друзьями и подельниками. Полагаю, ты не откажешься сотрудничать?
  
  – Естественно.
  
  Ребус одобрительно кивнул:
  
  – Предположим, Кафферти все-таки прознал про эти наркотики… как по-твоему, что он предпримет?
  
  – Во-первых, захочет выяснить, кто их привез, – ответил Хорек и задумался.
  
  – А во-вторых?
  
  Хорек пристально посмотрел на него:
  
  – А кто сказал, что будет во-вторых?
  
  – Всегда так бывает, если есть «во-первых», значит, должно быть «во-вторых».
  
  – Согласен… во-вторых, он, наверное, захочет наложить на них лапу.
  
  Ребус внимательно изучал горящий кончик сигареты. До его слуха доносились звуки, которыми жил сейчас дом: музыка, телевизионные голоса, стук тарелок, которые ставят на сушилку. В окнах мелькали силуэты… обычные люди, живущие обычной жизнью, а ведь каждый из них думает, что он не такой, как другие.
  
  – Кафферти имеет отношение к убийству Марбера? – спросил он.
  
  – А когда я стал твоим стукачом? – вопросом на вопрос язвительно ответил Хорек.
  
  – Я и не собираюсь делать из тебя стукача. Я думал, что один вопрос…
  
  Этот низенький человек вдруг опять нагнулся, словно хотел поднять какой-то мусор из травы, но там ничего не было, и он снова медленно выпрямился.
  
  – А для других ты всегда дерьмо, – пробормотал он.
  
  Это прозвучало как мантра. То ли он имел в виду сына, то ли Кафферти: Хорек как бы оправдывался перед ними. Потом посмотрел на Ребуса, и взгляды их надолго скрестились.
  
  – Ну, откуда мне знать о таких делах?
  
  – Я ведь не говорю, что Кафферти сделал это своими руками. Может, кто-то из его людей, или кто-то, кого он нанял… возможно даже, через тебя, чтобы самому быть вроде как ни при чем. Кафферти всегда был мастером подставлять других.
  
  Эти слова, казалось, повергли Хорька в раздумья.
  
  – Так поэтому те два копа недавно приходили туда? Задавали вопросы про Марбера? – Он вопросительно посмотрел на Ребуса, тот кивнул. – А босс не сказал, в чем дело.
  
  – А я думал, он тебе доверяет, – посетовал Ребус.
  
  Хорек снова умолк.
  
  – Я точно знаю, что он был знаком с Марбером, – сказал он после паузы, голос звучал так тихо, что его, казалось, мог заглушить даже самый слабый ветерок. – Не думаю, чтобы он ему сильно нравился.
  
  – Я слышал, он перестал покупать у Марбера картины. Не из-за того случайно, что Марбер жульничал, а ему стало об этом известно?
  
  – Этого я не знаю.
  
  – А по-твоему, такое возможно?
  
  – Возможно, – подтвердил Хорек.
  
  – А скажи… – Ребус еще понизил голос. – Может ли Кафферти устроить заказную мокруху так, чтобы никто про это не знал?
  
  – Ты ведь спрашиваешь об этом, чтобы уличить меня самого.
  
  – Нет, все останется между нами.
  
  Хорек сложил руки. Мусор в его карманах опять захрустел.
  
  – Мы уже не в таких близких отношениях, как раньше, – с сожалением проговорил он.
  
  – Кто, по-твоему, мог пойти на такое дело? Хорек покачал головой.
  
  – Я не крыса.
  
  – Крысы умные животные, – сказал Ребус. – Они знают, когда бежать с тонущего корабля.
  
  – Кафферти не потонет, – с печальной усмешкой возразил Хорек.
  
  – То же самое говорили и о «Титанике», – возразил Ребус.
  
  Больше говорить было не о чем. Они пошли обратно к лестнице. Войдя в вестибюль, Хорек направился к парадной двери, а Ребус стал подниматься по ступенькам. Он не пробыл в квартире и двух минут, как раздался стук в дверь. Он собирался принять ванну. Ему очень не хотелось впускать Хорька к себе в дом. Поэтому он попытался отогнать от себя все мысли и стать таким, как все. Постучали снова, на этот раз он пошел к двери.
  
  – Кто там? – спросил он.
  
  – Детектив Ребус? Вы арестованы.
  
  Заглянув в глазок, он открыл дверь. На площадке стоял Клеверхаус с улыбкой на лице, язвительной и тонкой, как бритвенное лезвие.
  
  – Может, пригласишь меня войти? – спросил он.
  
  – Я как-то этого не планировал.
  
  – Все шутишь, да? – Клеверхаус нагнулся и глянул через перила.
  
  – Как раз собирался принять ванну.
  
  – Хорошая мысль. Я тоже поступил бы так в подобных обстоятельствах.
  
  – О чем это ты?
  
  – О том, что ты только что провел минимум пятнадцать минут с человеком, который является правой рукой Кафферти. И часто он тебя навещает? Может, найдешь в себе силы подсчитать, сколько ты в целом получил за свои услуги, а, Джон?
  
  Ребус, сделав два шага вперед, притиснул Клеверхауса спиной к перилам. Падать пришлось бы с высоты второго этажа.
  
  – Чего тебе надо, Клеверхаус?
  
  На лице Клеверхауса не осталось и следа притворного юмора. Он не испугался Ребуса; он попросту разозлился.
  
  – Мы пытаемся прижать Кафферти, – в бешенстве закричал он, – может, ты позабыл об этом? А теперь поползли слухи об этой злополучной машине, и Хорек где-то откопал адвокатишку, который крутит мне яйца. Поэтому мы установили наблюдение, и что же мы вдруг выясняем? Хорек собственной персоной наносит тебе визит. – Он ткнул пальцем Ребусу в грудь. – И как прикажешь отразить это в моем отчете, детектив Ребус?
  
  – Да плевал я на тебя, Клеверхаус.
  
  По крайней мере он наконец-то понял, чем занимается Ормистон: ходит хвостом за Хорьком.
  
  – Плевал? – Клеверхаус покачал головой. – Тебе, Ребус, это все выйдет боком. Это о тебе парни из Барлинни будут говорить, что его нужно согнуть в бараний рог. Потому что если я сумею связать тебя с Кафферти и его делами, Бог свидетель, я тебя просто сгною.
  
  – Считай, что ты меня предупредил, – ответил Ребус.
  
  – Мы только-только начали распутывать дело этого дружка Кафферти, – прошипел Клеверхаус. – Так что взвесь все как следует и реши, на чьей ты стороне.
  
  Ребусу вспомнились слова Хорька: Кафферти не утонет. И улыбка, с которой он это сказал. Но почему он был таким печальным? Ребус отступил на шаг, давая Клеверхаусу возможность отодвинуться от перил. Клеверхаус расценил это как проявление слабости.
  
  – Джон… – он снова назвал Ребуса по имени, – что бы ты там ни скрывал, пора тебе выложить все начистоту.
  
  – Спасибо за совет.
  
  Ребус отчетливо понимал, что представляет собой Клеверхаус: наглый карьерист, одержимый идеями, которые ему никогда не довести до конца. Прижать Кафферти или на самый крайний случай внедрить к нему крота – невероятно подняло бы его в собственных глазах, он и подумать не мог, что все это может сорваться. Его буквально разъедали подобные опасения. Ребус был ему почти симпатичен: ведь он мог быть действительно замешан в этом деле!
  
  Клеверхаус покачал головой, удивляясь упрямству Ребуса.
  
  – Я видел Хорька ночью в машине, он сам сидел за рулем. Это потому, что Донни Дау смылся?
  
  – Тебе известно о Дау?
  
  Клеверхаус кивнул:
  
  – Может, мне известно даже больше, чем ты думаешь, Джон?
  
  – Что касается этого дела, возможно и так, – согласился Ребус, пытаясь развязать ему язык. – Ну а все-таки, что конкретно?…
  
  Но Клеверхаус не клюнул.
  
  – Сегодня вечером я говорил со старшим детективом Темплер. Она проявила очень большой интерес к водительским функциям Донни Дау. – Сделав краткую паузу, он продолжал: – Но ведь ты-то все это время об этом знал, правда?
  
  – Неужели?
  
  – Ты даже не смог изобразить удивления, когда я поделился с тобой этой новостью. Вспомни, ты ведь вовсе не удивился… почему же тогда она ничего не знала? Ты снова продолжаешь держать информацию при себе, Джон… а может, ты попросту хочешь прикрыть своего дружка Хорька?
  
  – Он мне не дружок.
  
  – Его адвокат пришел и задал мне совершенно ясные и правильные вопросы, словно перед этим его хорошо подготовили.
  
  На этот раз инициатива была у Клеверхауса; он буквально пер на Ребуса, но тот, казалось, не сдвинулся ни на дюйм. Он слышал, как наполняется ванна. Еще немного, и она переполнится.
  
  – Так что он здесь делал, Джон?
  
  – Ты хочешь, чтобы я поговорил с ним…
  
  Клеверхаус тупо уставился на него. Но вот в глазах его промелькнул блеск надежды.
  
  – И что?
  
  – Приятно с тобой говорить, Клеверхаус, – сказал Ребус. – Передай от меня привет Орми, когда встретитесь.
  
  Он отступил назад, в прихожую, и взялся за дверь, собираясь ее закрыть. Клеверхаус неподвижно стоял на площадке, словно был готов простоять так до утра. Он ничего не говорил, потому что больше им говорить было не о чем. Ребус поспешил в ванную и закрутил кран. Ванна была полна горячей воды, добавлять холодную было просто некуда. Он сел на унитаз и обхватил голову руками. И тут его обожгла мысль, что он не доверяет Хорьку даже больше, чем Клеверхаусу.
  
  Реши, на чьей ты стороне…
  
  Сама мысль об этом была Ребусу неприятна. Он уже не мог быть уверен, что не угодил в капкан. А вдруг в намерения Стрэтерна входило прищучить именно его, используя Грея и его подельников как наживку? Даже если и существовали какие-то темные дела, которые требовалось раскрыть, вовлекая в это Грея, Джаза и Уорда, мог ли Ребус преуспеть, не впутывая при этом самого себя? Он встал и пошел в гостиную; нашел бутылку виски и стакан. Взял первый попавшийся диск и вставил его в музыкальный центр. Группа «R.E.M.», альбом «Out Of Time» – «Вне времени». Название в точности соответствовало тому, что творилось с ним сейчас, в эту самую минуту. Он посмотрел бутылку на свет, хотя знал, что не притронется к ней… Нет, только не сегодня. Он поставил ее на место, взял телефон и набрал домашний номер Джин. Автоответчик. Делать нечего – он оставил еще одно сообщение. Подумал, а не поехать ли в Нью-Таун, не заглянуть ли к Шивон? Нет, это будет нечестно по отношению к ней… Да ее наверняка и нет дома, мотается где-то на машине, рана на голове саднит, взгляд все еще не может сосредоточиться на дороге впереди…
  
  Стараясь не шуметь, он подкрался к входной двери и посмотрел в глазок. На площадке было пусто. Он не удержался от улыбки, вспомнив, в каком смешном виде оставил Клеверхауса. Снова вернулся в гостиную, подошел к окну. На улице ничего подозрительного. В музыкальном центре Майкл Стайп метался между гневом и печалью.
  
  Ребус уселся в свое любимое кресло. Он хотел расслабиться и отдохнуть. Но тут зазвонил телефон, должно быть, Джин, прослушав его сообщение, решила сделать ответный звонок.
  
  Но это была не Джин.
  
  – Все в порядке, гигант мысли? – поинтересовался Фрэнсис Грей своим мягким раскатистым голосом, свойственным жителям Западного побережья.
  
  – Бывало и лучше, Фрэнсис.
  
  – Не бойся, у дядюшки Фрэнсиса есть лекарство от всех болезней.
  
  Ребус откинулся головой на спинку кресла.
  
  – Ты где?
  
  – В прекрасном месте недалеко от офицерского бара в Туллиаллане.
  
  – И что это за лекарство?
  
  – Ну разве я могу быть таким бессердечным? Нет, гигант мысли, я говорю о чем-то совершенно удивительном, длиною в целую жизнь. Представь себе: два человека и целый мир возможностей и удовольствий, открывшийся перед ними.
  
  – Тебе что-то подсыпали в стакан, детектив Грей?
  
  – Я говорю о Глазго, Джон. И я буду твоим гидом в этом самом лучшем месте на всем Западе.
  
  – Уже поздновато для таких разговоров, ты как считаешь?
  
  – Завтра утром… Лишь ты да я. Только постарайся быть здесь пораньше, иначе пропустишь самое веселье.
  
  Телефон замолчал. Ребус смотрел на него, раздумывая, не позвонить ли самому… Они с Греем в Глазго… но какова цель? Может, Джаз уже поговорил с Греем, передал, что Ребус может им что-то предложить? А почему в Глазго? И почему только они вдвоем? А Джаз, он что, отделился от своего закадычного друга? Мысли Ребуса снова перескочили на Хорька и Кафферти. Старые узлы можно ослабить. Старые союзы и давняя преданность могут быть забыты. Во всех таких делах всегда существуют слабые места, точно трещины в аккуратно выполненной кладке. Ребус всегда считал Алана Уорда слабым звеном в их цепи… Теперь он передал пальму первенства Джазу Маккалоу. Он снова пошел в ванную и, стиснув зубы, сунул руку в горячую, как кипяток, воду и вытащил затычку. Открыл холодный кран, чтобы разбавить воду до нужной температуры. Налил на кухне кружку кофе и бросил в нее две таблетки витамина С. Потом вернулся в гостиную и сунул письмо от Стрэтерна под одну из диванных подушек.
  
  Вот теперь можно было залезать в ванну…
  17
  
  Берни Джонс был невероятно грубым и жестоким человеком. Он контролировал большую часть шотландской наркоторговли через самые широкие контакты, а также безжалостно истребляя всех и всяческих конкурентов, возникавших на его пути к абсолютному господству в этой сфере. Людей подвергали пыткам, уродовали или убивали – иногда все три вида воздействия применялись к одному человеческому существу. Множество людей попросту исчезло. В то время ходила упорная молва, что столь долгое и успешное воздействие террора на общество можно было осуществить только при поддержке полиции. Иными словами, Берни Джонс, словно охраняемый вид, был занесен в особую «красную книгу». Явных доказательств этому никогда не было, правда, «отчеты», хотя и малодостоверные, содержали упоминания о некоторых возможных подозреваемых, действующих в Глазго и окрестностях. Но ни в одном из таких отчетов Фрэнсис Грей не упоминался.
  
  Значительную часть своей жизни Джонс прожил в неказистом муниципальном доме в одном из самых неспокойных городских районов. Он был «человеком из народа», жертвовал деньги на местную благотворительность и оказывал помощь всем начинаниям – от создания детских площадок до домов престарелых. Но благодетель был в то же время и тираном, необыкновенная щедрость сочеталась с сознанием того, что он платит за силу и неуязвимость. Стоило кому-то подойти к газону его дома ближе чем на сто ярдов, как ему сразу становилось об этом известно. Операции полицейской слежки прекращались в течение десяти минут. Никому не дозволялось появляться вблизи Берни Джонса. В его полицейском досье было множество фотографий. Он был высоким, широкоплечим, но не производил впечатления физически крепкого человека. Он носил модные костюмы, его волнистые белокурые волосы были всегда аккуратно уложены. Ребус представил себе, как в детстве он исполнял роль архангела Гавриила в школьном рождественском спектакле. С течением времени взгляд стал твердым, челюсти мощными, но Джонс оставался по-прежнему симпатичным мужчиной, на лице не было ни следов от ударов, ни шрамов, которые обычно появляются за долгие годы преступной жизни.
  
  А затем пришло время «Операции по очистке рядов», в которой участвовало несколько силовых ведомств; они провели долгосрочную разведывательную операцию, которая закончилась изъятием нескольких тысяч таблеток экстази и амфетамина, четырех килограммов героина и примерно такого же количества гашиша. Операцию посчитали успешной, а Берни Джонса упекли в тюрьму. Впервые в жизни он оказался в камере. Три предыдущих обвинения рассыпались из-за процессуальных упущений или в результате того, что свидетели изменили свои показания.
  
  И на этот раз процесс против него был проведен небезупречно – налоговое ведомство указало на это в письме, которое Ребус обнаружил в деле. Процесс можно было построить иначе, но они хотя и не надеялись на успех, но провели его с максимальным усердием. Все офицеры полиции, заподозренные в каких-либо связях с Джонсом и его бандой, прошли на протяжении процесса через систему допросов и проверок. Группа следователей продолжала работать и во время суда, следя за тем, чтобы не допустить изменения свидетельских показаний или пропажи свидетелей. Только после того, как Джонса признали виновным, он стал жаловаться, что его запугивали и в конце концов заставили по-крупному раскошелиться. Он не назвал никаких имен, но просочились сведения, что ему якобы обещали «смягчение» некоторых свидетельских показаний. Это, конечно, стоило денег, и он согласился. Один из его людей получил команду доставить деньги, хранящиеся в тайнике. (В доме, где жил Джонс, полиция обнаружила совсем не много: примерно пять тысяч фунтов наличными и пару незарегистрированных пистолетов.) Посыльный с деньгами не вернулся, а когда его взяли, рассказал, что всю дорогу до тайника за ним следили, а потом напали три человека – именно те, кто и предложил эту сделку. Они-то и обули Джонса. Сколько именно денег стояло на кону, можно было только гадать. По самым смелым оценкам, накопления Джонса составляли примерно три миллиона фунтов.
  
  Три миллиона фунтов…
  
  – Назови имена, чтобы мы могли тебе поверить, – уговаривали следователи.
  
  Но Джонс отказался. Так он не работал: никогда прежде не работал и никогда не будет. Посыльного тем временем нашли зарезанным возле собственного дома после проведенной где-то ночи: это была плата за провал. Джонс твердо верил, что этот человек не мог надуть его в одиночку. Он и в бега пустился лишь потому, что боялся последствий этой растраты. Три миллиона не та сумма, которую Берни Джонс списал бы со своего счета просто потому, что человек допустил ошибку.
  
  Удар ножом служил этому подтверждением.
  
  Без сомнения, такую же судьбу он планировал и для копов (то, что это были копы, сомнений не вызывало), дважды надувших его, но у него уже не было времени, чтобы воплотить свои планы в жизнь. Когда они стояли в очереди за завтраком, один из его сокамерников воткнул ему в шею заточку – суповую ложку с профессионально отточенным концом. Этот сокамерник, Элфи Фрэзер, известный под именем Элфи Мягкий, был одним из осведомителей Фрэнсиса Грея – и это впервые навело следователей на мысль о том, кто может быть соучастником ограбления Берни Джонса.
  
  Грея допросили, он все отрицал. Никто так и не смог понять, как Элфи Мягкий, будучи умственно отсталым и далеко не совершенным физически индивидуумом, мог пойти на убийство. Следствию было известно, что Грей прилагал огромные усилия к тому, чтобы вытащить Элфи из тюрьмы, поэтому вполне правдоподобной считалась версия, что Элфи таким образом выразил ему свою благодарность. Но Элфи досиживал трехлетний срок: возможно ли, чтобы он пошел на многократное удлинение срока, убивая Джонса по указанию Грея?
  
  Единственный ценный элемент этого пазла появился, когда стало известно, что в тот день, когда несчастный посланец Джонса отправился за деньгами, три офицера – Грей, Маккалоу и Уорд – ездили куда-то на машине Грея. Позже, когда им задали вопрос о цели этой поездки, они сказали, что ездили отметить окончание расследования. Назвали пабы, где пили, и ресторан, в котором ели.
  
  Больше высшее начальство добиться от этих трех человек ничего не смогло. Они не проявляли никаких признаков мотовства, а расследование не выявило, что они хранят деньги на тайных и неприкасаемых счетах. На последней странице отчета был подробный перечень дисциплинарных нарушений Фрэнсиса Грея. Перечень был написан от руки, подпись отсутствовала. Ребус предположил, что перечень был получен от непосредственного начальника Грея. При чтении между строк ясно просматривались личная обида и горечь: «этот человек является позором…»; «словесные оскорбления старших по званию…»; «пьяные выходки во время общественных мероприятий…». Это был настоящий Грей. Ребус и сам имел неблестящую репутацию, но Грей его значительно перещеголял. Ребуса озадачило, что его не выгнали со службы, хотя для этого имелась масса веских оснований. По его мнению, за Греем неотступно следили, ожидая удобного случая припереть его к стенке за аферу с Берни Джонсом. Но ввиду его скорого выхода на пенсию беспокойство усиливалось. Они считали, что наступил час расплаты… расплаты любой ценой.
  
  Ребус вытерся и снова пошел в гостиную. Из колонок лилась музыка «Голубого Нила», а сам он развалился в кресле. Он был трезв как стеклышко и все думал, думал, думал. Материалы в папке содержали бесчисленное множество догадок и предположений: слухи; истории, рассказанные сокамерниками. Единственной зацепкой было то, что поездка этой тройки произошла именно в день, назначенный для передачи денег, а также то, что Джонс погиб от рук одного из осведомителей Грея. И все-таки… три миллиона… Он прекрасно понимал, почему они не могут позволить Грею и компании просто исчезнуть с ними. По миллиону чистыми на каждого. Ребус должен был признать, что миллионерами они не выглядят и не ведут себя как миллионеры. Так почему просто не выйти в отставку и не поехать куда-то, где можно вовсю оттянуться, воспользовавшись добычей?
  
  Да потому, что это подтвердило бы прежние подозрения и могло инициировать проведение нового широкомасштабного расследования. За истекшие годы Элфи Мягкий не менее полудюжины раз подвергался допросам, но так и не сказал ничего стоящего. Выходит, был не таким уж мягким…
  
  И снова в голове Ребуса нет-нет да возникала мысль, что все это часть тщательно продуманного плана с целью отвлечь его, а возможно, и подвести к тому, чтобы изобличить самого себя, обнаружив свою роль в деле Рико Ломакса. Он сосредоточился на музыке, но «Голубой Нил» – это не то, что может сейчас помочь. Старательно спетые, прекрасные песни про город Глазго.
  
  Глазго: место, куда он направится завтра.
  
  Незаметно для себя он стал постукивать кончиками пальцев в такт музыке по папке, переданной ему Стрэтерном…
  
  Проснувшись, он обнаружил, что диск кончился, а шея затекла. Ему снилось, что он в ресторане с Джин. В ресторане какого-то шикарного отеля, а при этом на нем одежда, которую подарила Рона, когда они женились. И у него не оказалось денег, чтобы расплатиться за дорогие блюда. Он чувствовал себя таким виноватым… виноватым, что предал и Рону, и Джин… виноватым во всем. Кто-то еще присутствовал в его сне, у кого хватало денег, чтобы заплатить за все, и Ребус в конце концов стал гоняться за ним по всем коридорам и закоулкам отеля – от пентхауса до погребов. Собирался ли он попросить у него в долг? Знал ли он вообще этого человека? Намеревался ли отобрать деньги или ловко выманить их у незнакомца? Этого Ребус не знал. Он встал на ноги и устало потянулся. Спал он не больше двадцати минут. И тут он вспомнил, что утром должен быть в Туллиаллане.
  
  – Лови момент, – сказал он себе, доставая из кармана ключи от машины.
  
  Рики – с волосами, все так же забранными в хвост, – стоял спиной к входной двери в сауне «Парадизо».
  
  – Господи, это снова вы, – пробормотал он, обернувшись и видя Шивон.
  
  Она осмотрелась. В заведении был словно тихий час. Одна из девушек лежала на софе, читая журнал. Телевизор, звук которого был выключен, показывал бейсбол.
  
  – Вы любите бейсбол? – спросила Шивон, но по выражению лица Рики было понятно, что он не расположен к разговорам. – Я так иногда смотрю, – продолжала она, – если не удается заснуть. Ах, если бы вы могли рассказать мне правила или объяснить хотя бы половину того, о чем говорит комментатор… Но я в любом случае посмотрю, что там происходит. – Она обвела взглядом холл. – Лаура сейчас здесь?
  
  Сначала он хотел соврать, но передумал, поняв, что она все равно докопается до правды, и сказал:
  
  – Она сейчас занята с кем-то.
  
  – Не возражаете, если я подожду?
  
  – Снимайте пальто и чувствуйте себя как дома. – Он взмахнул рукой в экстравагантном приветствии. – Но если какой-нибудь клиент предложит вам последовать вниз, виноваты сами.
  
  – Конечно, – согласилась Шивон, однако осталась в пальто, да еще и мысленно похвалила себя за то, что надела брюки и сапоги.
  
  Женщина на софе – Шивон успела рассмотреть ее повнимательнее – выглядела как минимум лет на десять старше, чем Шивон решила при первом взгляде. Макияж, прическа и одежда могут либо прибавить лет, либо убавить. Она вспомнила, что в тринадцать лет могла сойти за шестнадцатилетнюю и даже более старшую девочку. Из-за занавески, закрывающей дверь, появилась еще одна женщина. По пути к столу Рики она окинула Шивон любопытным взглядом. Рядом со столом в стене была ниша, в которой кипел чайник. Женщина сделала себе чашку кофе и, отойдя, остановилась рядом с Шивон.
  
  – Рики говорит, вы ищете кого-то за какие-то дела.
  
  Ей было лет двадцать пять; симпатичное круглое лицо, длинные каштановые волосы. Она была с голыми ногами, короткое до колен неглиже почти не скрывало черный лифчик и трусики.
  
  – Рики вас обманул, – успокоила ее Шивон.
  
  Женщина повернулась к Рики и высунула язык, демонстрируя торчащую посредине него серебряную пирсинговую бусину. Затем плюхнулась в ближайшее кресло.
  
  – Не забывайся, Сузи, смотри не вляпайся во что-нибудь, – не отрываясь от журнала, обратилась к ней женщина, лежавшая на софе.
  
  Сузи посмотрела на Шивон.
  
  – Она хочет предупредить тебя, что я коп, – пояснила Шивон.
  
  – Так это правда? Я могу во что-то вляпаться?
  
  Шивон пожала плечами:
  
  – Мне говорили, что я распространяю заразу через смех.
  
  Сузи улыбнулась. Шивон заметила, что на одном плече у нее огромный синяк, который неглиже тоже не могло скрыть.
  
  – Спокойный вечер, – кивком указывая на синяк, сказала Шивон.
  
  – Сразу после закрытия пабов у нас начинается небольшая суматоха, но потом все успокаивается. Вы пришли, чтобы повидаться с кем-то из девушек?
  
  – С Лаурой.
  
  – Она сейчас с клиентом.
  
  Шивон понимающе кивнула.
  
  – А ты, стало быть, решила поговорить со мной? – спросила она девушку.
  
  – А что здесь такого? Я так понимаю: вы делаете свою работу, а я свою. – Сузи поднесла к губам чашку с отбитым краем. – Ну и нечего возникать по этому поводу. Вы пришли, чтобы арестовать Лауру?
  
  – Нет.
  
  – Значит, допросить хотите?
  
  – Вроде того.
  
  – У вас акцент не шотландский…
  
  – Я выросла в Англии.
  
  Сузи смотрела на нее изучающим взглядом.
  
  – У меня была подружка, так ее говор смахивал на ваш.
  
  – И давно это было?
  
  – В колледже. Я проучилась год в Нейпире. Вот только не помню, откуда она приехала… откуда-то из Мидландса.
  
  – Да, наверное; там говорят именно так.
  
  – А вы сами откуда?
  
  На ногах у Сузи были потрепанные шлепанцы-мокасины, и когда она закинула ногу на ногу, один свалился на пол, обнажив накрашенные лаком ногти.
  
  – Да примерно из тех же мест, – ответила Шивон. – А ты знаешь Лауру?
  
  – Мы с ней уже довольно давно работаем в одну смену.
  
  – А она здесь сколько?
  
  Сузи пристально посмотрела на Шивон, но не ответила. Шивон не настаивала.
  
  – Ну ладно, – сказала она, – а ты?
  
  – Около года. Я скоро отсюда уйду. Я решила, что буду заниматься этим только год, и не дольше. Я уже накопила достаточно, чтобы вернуться в колледж.
  
  Женщина на софе хмыкнула, но Сузи даже не взглянула в ее сторону.
  
  – А вы хорошо зарабатываете в полиции?
  
  – Неплохо.
  
  – А сколько… наверно, тысяч пятнадцать – двадцать?
  
  – Да побольше.
  
  Сузи покачала головой.
  
  – Это мелочь по сравнению с тем, что вы могли бы заработать в таком заведении, как это.
  
  – Не думаю, что у меня есть к этому способности.
  
  – Я тоже так думала. А как завалила все экзамены… – Она посмотрела вдаль отсутствующим взглядом…
  
  Женщина, лежащая на софе, закатила глаза. Шивон не могла решить, что здесь правда, а что ложь. У Сузи был почти год, чтобы продумать свою легенду до мелочей. А может, для нее это была единственная возможность примириться с существованием в «Парадизо»…
  
  Вдруг из-за занавески показался мужчина. Оглядев холл, он удивился, не увидев ни одного мужчины, кроме Рики. Шивон узнала его: менее рьяный из тех двух бизнесменов, которые зашли сюда в их прошлое посещение, – тот самый, что назвал Лауру по имени. Пригнув голову, он заторопился к двери и вышел на улицу.
  
  – Ему вручили счет или он рассчитался иначе? – спросила Шивон.
  
  Сузи покачала головой:
  
  – Они платят нам, а уж потом мы сами рассчитываемся с Рики.
  
  Шивон посмотрела на Рики, который, стоя у стола, внимательно наблюдал за ней.
  
  – Собираетесь проинформировать мистера Кафферти о том, что я здесь? – спросила она.
  
  – А вы все о том же? – осклабился Рики. – Ну сколько можно повторять, что хозяин этого заведения – я?
  
  – Конечно вы, кто бы сомневался, – заверила его Шивон, подмигивая Сузи.
  
  – Еще месяц, и меня здесь не будет, – произнесла Сузи, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то другому.
  
  Шивон тем временем встала и направилась к двери, закрытой занавеской. Закрыта была дверь только одной кабины. Постучав, она вошла. Из-за двери с рифленым стеклом слышался шум льющейся воды. В комнате стоял широкий топчан с матрасом, в углу – гидромассажная ванна, ничего больше в комнате не было. Шивон старалась не вдыхать зловонный воздух этой комнаты.
  
  – Лаура? – позвала она.
  
  – Кто здесь?
  
  – Это Шивон Кларк. Ничего, если я подожду вас на улице?
  
  – Минуты две, не больше.
  
  – Отлично.
  
  Шивон снова поднялась по лестнице. Заведение по-прежнему казалось вымершим.
  
  – Передайте Лауре, что я у выхода, – приказным тоном сказала она Рики.
  
  Ее машина стояла поперек дороги возле самого входа. Она села за руль. Мягко играло радио, стекла были опущены. Мимо прогромыхало несколько машин и такси. Насколько ей было известно, невдалеке отсюда уличные проститутки выходили на работу, более опасную, чем та, которой занимались в заведениях, подобных «Парадизо». Мужчинам приходится платить за секс: это факт, доказанный жизнью. И пока есть спрос, не будет недостатка в тех, кто способен его удовлетворить. Но что больше всего поражало Шивон в этом бизнесе, так это то, что всем этим заправляли мужчины и организован он был на потребу мужчинам, а женщины были низведены до уровня товара. Ну хорошо, возможно, это был их собственный выбор, но по каким причинам? Потому что не оставалось ничего другого, по крайней мере на их взгляд? От отчаяния или по принуждению? Она почувствовала тяжесть в животе, как будто внутри давили какие-то спазмы. Такое ощущение часто посещало ее в последнее время, и она опасалась, что теперь оно останется с ней навсегда. Она видела себя окаменевшей, как статуя, а в это время Кафферти, Рики и все остальные суетились и всячески преуспевали.
  
  Дверь открылась, и из нее вышла Лаура. Она была в черной плотно обтягивающей мини-юбке, жилетке такого же цвета и черных кожаных сапожках до колен. Ни пальто, ни жакета на ней не было, значит, она собиралась снова вернуться на
  
  работу.
  
  – Лаура! – окликнула Шивон.
  
  Лаура пересекла дорогу и, сев на пассажирское сиденье, потерла руки.
  
  – Не очень теплый вечер, – посетовала она.
  
  – Вы ничего не слышали о Донни? – сразу переходя к делу, спросила Шивон.
  
  Лаура повернулась к ней и отрицательно покачала головой.
  
  – Сегодня утром мы пригласили его на допрос. – Поймав взгляд Лауры, Шивон продолжила. – Но он сбежал.
  
  Лаура смотрела на нее без всякого выражения.
  
  – Он знает о ваших… делах, – стараясь говорить спокойно, сообщила Шивон.
  
  – О каких именно?
  
  – О ваших отношениях с Эдвардом Марбером.
  
  – Оххх…
  
  – Он будет вас преследовать?
  
  – Не знаю.
  
  – А что будет с Александром?
  
  Глаза Лауры расширились.
  
  – Он не сделает ничего плохого Александру!
  
  – А вдруг он попытается его похитить?
  
  – Да нет, он же понимает, что со мной ему хорошо!
  
  – Может, стоит выделить нескольких офицеров, чтобы они следили за вашим домом…
  
  Лаура отрицательно качала головой.
  
  – Нет, не надо. Донни не сделает ничего плохого ни мне ни Александру…
  
  – Вы всегда можете обратиться за помощью к мистеру Кафферти, – как бы между прочим посоветовала Шивон.
  
  – Кафферти? Я же вам сказала…
  
  – Донни работает на Кафферти, вам это известно? Так, может быть, стоит попросить Кафферти избавить вас от Донни.
  
  – Я не знаю никакого Кафферти!
  
  Шивон ничего не ответила.
  
  – Я не знаю этого человека, - упорствовала Лаура.
  
  – Ну тогда и беспокоиться не о чем, верно? Может, я напрасно потратила время, придя сюда так поздно, чтобы предостеречь вас…
  
  Лаура повернулась к Шивон.
  
  – Простите, – сказала она и, помолчав, добавила: – И спасибо. – Она протянула руку и накрыла ладонью руку Шивон. – Я это оценила.
  
  Шивон медленно кивала головой.
  
  – Скажите, а Сузи когда-нибудь посещала колледж? – спросила она.
  
  Услышав этот вопрос, Лаура, казалось, растерялась.
  
  – Сузи? По-моему, она еще только думает об этом… примерно шесть или семь лет.
  
  – Так, значит, все эти годы она работала в сауне?
  
  – Выходит, так.
  
  Они услышали, как открылась дверь в «Парадизо», и мужчина – из-за слабого освещения они не рассмотрели его лица, а видели только его спину – вошел в заведение.
  
  – Я, пожалуй, пойду, – сказала Лаура. – Возможно, это один из моих клиентов.
  
  – У вас их, наверное, много, да?
  
  – Не так уж много, но есть.
  
  – Это значит, что им с вами хорошо.
  
  – Или плохо из-за безысходности жизни.
  
  – Эдвард Марбер тоже чувствовал безысходность?
  
  – Не сказала бы, – слегка смутившись, ответила Лаура.
  
  – А тот клиент, который уходил от вас, когда я пришла? Он ведь регулярно вас навещает, верно?
  
  – Вроде того. – Она, казалось, вновь обрела уверенность; быстро открыла дверь машины и вышла. – Еще раз спасибо.
  
  Когда она переходила дорогу, дверь сауны опять распахнулась и свет, вырвавшийся из помещения, осветил тротуар перед входом и часть улицы. Из дверей выскочил тот самый мужчина, только теперь она разглядела его лицо. Донни Дау.
  
  – Лаура! – закричала Шивон. – Скорей в машину!
  
  Она никак не могла нашарить ручку двери, которая по непонятной причине вдруг оказалась на несколько дюймов дальше от того места, где должна была быть. Распахнув наконец дверь, Шивон стала выбираться из машины.
  
  – Лаура! – закричала она почти в тот же самый момент, что и мужчина; их голоса как бы столкнулись в воздухе над их головами.
  
  – А ну иди сюда, шлюха!
  
  Донни Дау бросился к Лауре. Лаура вскрикнула. И тут раздался звук, который словно застрял в ушах Шивон на весь остаток этой ночи – звук запираемого изнутри дверного замка сауны «Парадизо».
  
  Ухватив Лауру за плечи, Дау прижал ее спиной к машине. А потом его рука взметнулась вверх, и Шивон скорее поняла, чем увидела, что он держит какое-то оружие, нож или другой колющий предмет. Опираясь одной рукой, она перепрыгнула через капот и вцепилась в него. Этого оказалось достаточно, чтобы он отвлекся. Нож вошел в тело Лауры с мягким шуршанием, похожим на слабый укоряющий шепот. Тссшш! Шивон схватила его руку, в которой был нож, пытаясь завести ее ему за спину. И при этом вслушивалась в неровное дыхание Лауры; воздух выходил из нее вместе с кровью, вытекающей из раны. Обернувшись к ней, Дау ударил Шивон кулаком в переносицу. Слезы залили ей глаза, а силы мгновенно иссякли.
  
  Тссшш!
  
  Нож снова вошел туда, куда был нацелен. Шивон отпустила его руку и, собрав все оставшиеся силы, ударила его коленкой в пах. Дау отшатнулся и взвыл от боли. Шивон видела, как обвисло тело Лауры. Она еще держалась за ручку дверцы, но колени ее подгибались. По одежде струились потоки крови.
  
  – Немедленно прекрати!
  
  Шивон изготовилась нанести Дау следующий удар, но он увернулся, крутанувшись волчком вокруг себя. Нож – а это был нож, каким обычно пользуются строители, такой нож можно купить в любом магазине «Сделай сам» – был все еще зажат в его правой руке. Набрав полные легкие, Шивон издала громкий крик, надеясь, что он испугается.
  
  – На помощь! Кто-нибудь, помогите! Женщина умирает! Донни Дау убил ее!
  
  Услышав свое имя, он на мгновение замер. А может быть, слово «убил» его потрясло. Он уставился на Лауру немигающим взглядом. Шивон двинулась к нему, но он отпрянул. На три, четыре, пять шагов…
  
  – Сволочь! – закричала она. Крик ожег пересохшую гортань. В окнах подвального этажа вспыхнул свет. – Вызывайте «скорую помощь» и полицию!
  
  В окнах замелькали лица, занавески раздвинулись. Дау тем временем отступал все дальше и дальше. Надо было его догнать. Но как же Лаура? Шивон оглянулась, и как только ее взгляд соскользнул с Дау, он, словно только того и ждал, быстрой неровной походкой скрылся в темноте.
  
  Шивон склонилась над Лаурой. При тусклом уличном свете ее губы казались почти черными,
  
  возможно потому, что лицо было белым как мел. Она была в состоянии шока. Шивон ощупала раны. Обе было необходимо зажать, чтобы остановить кровь. Дверь сауны продолжала оставаться наглухо закрытой.
  
  – Сволочь, – со злостью прошептала Шивон. Она не могла думать о Дау без отвращения. Теплая кровь текла у нее по пальцам. – Держись, Лаура, «скорая» уже едет.
  
  Мобильный лежал в кармане, но обе руки были заняты.
  
  Да это же просто кошмар какой-то!
  
  За спиной возник один из жильцов дома. Кажется, он спрашивал, все ли в порядке.
  
  – Надавите вот здесь, – попросила Шивон, указывая на раны, а сама принялась нащупывать телефон, выскальзывающий из ее перепачканной кровью руки.
  
  Того просто парализовало от ужаса. На вид ему было около шестидесяти, жидкие прямые волосы челкой спадали на лоб. Шивон никак не могла набрать нужный номер – так сильно дрожали ее пальцы. Перебежав улицу, она бросилась к двери сауны и с размаху ударила в нее ногой, а потом навалилась плечом. Открыл дверь Рики. Его тоже колотила дрожь.
  
  – Господи… она?…
  
  – Ты позвонил в «скорую»? – закричала Шивон. Тот кивнул.
  
  – А в полицию?
  
  Он сглотнул слюну.
  
  – Только в «скорую», – признался он.
  
  Ей послышался отдаленный звук сирены; только бы по нашему вызову, взмолилась она.
  
  – Ты сказал ему, что она сейчас на работе? – едва сдерживая себя, рявкнула Шивон.
  
  Рики покачал головой.
  
  – Этот чувак совсем без башни… Я сказал, что она в другой смене… – Он снова сглотнул слюну.- Я думал, он меня просто уроет.
  
  – Да… попробуй сказать, что ты невезучий.
  
  Шивон проскочила мимо женщины, прежде
  
  лежавшей на софе, – теперь она стояла, скрестив на груди руки, словно от чего-то защищаясь, – и остановилась у груды халатов и полотенец. Из сауны доносился чей-то плач, но у нее не было времени туда заглядывать, да и нужды не было – она знала, что это наверняка Сузи плачет от страха. Шивон бросилась обратно на улицу и крепко зажала обе раны полотенцами.
  
  – Держите крепче, – приказала она мужчине. С него градом катился пот, он был до смерти напуган, однако понимающе кивнул, а она легонько похлопала его по плечу. Лаура сидела на земле, поджав под себя ноги. Ее пальцы, казалось, намертво прилипли к ручке дверцы. Может быть, в ушах у нее все еще стоял призыв Шивон: Скорее в машину! Спасенье было так близко…
  
  – Не вздумай умирать, слышишь, – почти приказала Шивон, поглаживая пальцами волосы Лауры. Веки Лауры были чуть приподняты, в эти узкие щелки виднелись глаза – остекленевшие, словно мраморные шарики, с которыми играют мальчишки. Она дышала ртом и на выдохе чуть постанывала от боли. Вой сирены раздался совсем близко, и буквально сразу из-за угла Коммершиал-стрит вывернула машина «скорой помощи», посылая на ходу синие световые блики в окна стоящих в ряд домов.
  
  – Они уже здесь, Лаура, – ласково проговорила Шивон. – Все будет хорошо.
  
  – Ты только держись, – сказал мужчина, глядя на Шивон, словно желая убедиться, что сказанное им – правда. Слишком много эпизодов из «Катастрофы» и «Холби Сити» [27], подумала Шивон.
  
  Ты только держись!… Ложь никогда ничего не исправляет. Ложь и существует только потому, что самому лгущему необходимо ее слышать.
  
  Ты только держись!…
  
  Четыре часа утра.
  
  Жаль, что нет Ребуса, думала она. Он придумал бы шутку насчет названия этой песни. Он и раньше так делал, когда им случалось дежурить в больницах, охраняя раненых преступников. Сочинял новый текст вместо наполовину забытого текста песни из вестерна, наверное, то была песня в стиле кантри. Имени исполнителя она припомнить не могла, а вот Ребус знал. Фернон? Ферли? Наверно, все-таки Фернон…
  
  Эти забавы Ребус выдумывал, чтобы отвлечься от ситуации. Сначала она хотела ему позвонить, но потом передумала. Произошло нечто такое, через что она должна была пройти сама. Она переступила границы дозволенного… и понимала это. Она хотела остаться в больнице, но ее не пустили. Наскоро принять душ и переодеться. Патрульная машина ждет внизу, чтобы отвезти ее в участок Сент-Леонард. Полиции Лейта уже надо было начать розыск: ведь это их территория, но они захотели встретиться с ней в Сент-Леонарде для выяснения обстоятельств.
  
  – Ты, однако, здорово врезала ему по яйцам, – похвалил ее водитель патрульной машины. – Он наверняка сбавил обороты…
  
  Она стояла под душем, сожалея, что струи такие слабые. Ей казалось, что вода не льется, а еле капает. А ей хотелось, чтобы струи кололи, как иголки, причиняли боль, захлестывали потоком. Она прижала руки к лицу, глаза непроизвольно закрылись. Прислонившись к кафельной стене, она сползла вниз и села в ванну, согнувшись в той же позе, в какой сидела над Лаурой Стаффорд.
  
  – А кто скажет Александру? Мама умерла… Это сделал папа. Об этом скажет бабушка, когда у нее хотя бы на время перестанут течь слезы…
  
  А кто обрушит это известие на бабушку? Кто-то уже наверняка едет к ней. Ведь необходимо произвести опознание тела.
  
  Автоответчик замигал, показывая, что для нее оставлены сообщения. Подождут. В раковине полно грязной посуды. Она ходила по квартире, вытирая волосы полотенцем. Покрасневший нос распух, ей все еще хотелось приложить к нему что-то холодное. Под налитыми кровью глазами красно-синие пухлые мешки.
  
  Полотенце, которым она вытирала голову, было темно-синим. Белые полотенца уже не для меня…
  
  Замначальника Темплер уже дожидалась ее в участке. Первый вопрос ее был не из легких:
  
  – С тобой все в порядке?
  
  Вместо ответа Шивон издала нечленораздельный звук, описывающий ее состояние, а Темплер сразу перешла к делу:
  
  – Донни Дау редкостная сволочь, и работает он на Верзилу Гора Кафферти.
  
  Шивон задумалась, с кем та успела поговорить. С Ребусом? Но тут Темплер объяснила все сама:
  
  – Мне сказал это Клеверхаус. Ты же знаешь Клеверхауса? – Когда Шивон утвердительно кивнула, она продолжила: – Агентство по борьбе с наркотиками уже некоторое время следит за Кафферти. Правда, они не шибко преуспели; не думаю, что результаты их слежки могут дать хоть что-то ценное.
  
  Все их результаты – попросту сопутствующие обстоятельства, дополняющие реальные события.
  
  – Ты знаешь, что она умерла?
  
  – Да, мэм.
  
  – Господи, Шивон, да оставь ты эти формальности. Зови меня просто Джилл, ладно?
  
  – Да… Джилл. Темплер кивнула.
  
  – Ты сделала все, что могла.
  
  – Но этого оказалось недостаточно.
  
  – А что еще ты могла сделать? Переливание крови прямо на мостовой? – Темплер вздохнула. – Жаль… этот разговор в полночь… говорить надо было мне. – Она провела рукой по волосам. – А кстати, как ты там оказалась?
  
  – Я пошла, чтобы предупредить ее.
  
  – В такое время… ночью?
  
  – Я решила, что так вернее всего застать ее на работе.
  
  Шивон машинально отвечала на вопросы, а мысленно была в другом месте. Все еще на той самой улице. Щелчок замка на входной двери в… рука, изо всех сил цепляющаяся за ее машину.
  
  Тссшш!
  
  – Лейт взялся за это дело, – объявила Темплер безучастным голосом. – Они хотят с тобой поговорить.
  
  Шивон кивнула.
  
  – Филлида Хоуз рассказала нам обо всем.
  
  Она снова кивнула. Сейчас ее больше всего интересовал вопрос, купил ли Донни Дау нож в тот же день. Ведь от магазина «Сделай сам» рукой подать до участка Сент-Леонард…
  
  – Он все обдумал и спланировал заранее, – объявила Шивон. – Так и напишу в отчете. Пусть эта тварь ответит за убийство…
  
  Теперь закивала Темплер. Шивон знала, о чем она сейчас думает: когда Дау привлекут за убийство, ему обеспечат хорошего адвоката… состояние невменяемости… ослабленное чувство ответственности. Мой клиент, Ваша месть, только что узнал о том, что его бывшая жена, женщина, на которой лежит забота о его сыне, не только была проституткой, но и проживала в квартире, снятой для нее и ребенка одним из ее клиентов. И вдруг он об этом узнает - и узнает, от кого бы вы думали?., от офицера полиции! - и мистер Дау, сбежав из полицейского участка и никем не контролируемый, да еще и в состоянии аффекта…
  
  Дау наверняка отделается шестью годами, не больше.
  
  – Это было ужасно, – произнесла она почти шепотом.
  
  – Конечно… я понимаю. – Темплер потянулась и взяла Шивон за руку, напомнив ей Лауру… Лауру, такую живую, когда в машине она так же взяла ее руку…
  
  В дверь громко постучали и, не дожидаясь ответа, раскрыли. По обращенному к двери лицу Темплер Шивон могла понять, что она готова разорвать незваного гостя на куски. На пороге стоял Дейви Хайндз. Он посмотрел на Шивон, а потом перевел взгляд на Темплер.
  
  – Его взяли, – кратко доложил он.
  
  Дау представил дело так, будто он пришел сдаваться по собственной воле, однако офицеры утверждают, что он оказал сопротивление при аресте. Шивон сказала, что хочет на него посмотреть. Временно, до перевода в Лейт, его поместили в одну из камер нижнего этажа. Камера была старая, и температура в ней во все времена года была примерно такой, как в камере глубокой заморозки. Взяли его на Толлкросс. Он направлялся к шоссе Морнингсайд, по которому, вероятно, собирался перебраться в южную часть города. Но тут Шивон вспомнила, что риэлторское агентство Кафферти стоит как раз на этом шоссе…
  
  Рядом с дверью его камеры стояли несколько офицеров. Они смеялись. Среди них был и Дерек Линфорд. Когда Шивон приблизилась, Линфорд потирал костяшки пальцев. Один из полицейских открыл камеру. Она остановилась в дверях. Дау сидел на бетонной кровати, свесив голову на грудь. Когда он поднял голову и посмотрел на нее, Шивон увидела, что его лицо представляет собой один сплошной кровоподтек и оба глаза совершенно заплыли.
  
  – Похоже, ты врезала ему не только по яйцам, Шив, – съязвил Линфорд, вызывая смех стоящих рядом офицеров.
  
  Она повернулась к нему.
  
  – Только не надо утверждать, что ты отплатил ему за меня, - ответила она. Смех разом стих. – В лучшем случае я была всего лишь поводом… – Затем она повернулась к Дау. – Надеюсь, что тебе больно. Надеюсь, тебе будет больно еще очень долго. Надеюсь, у тебя обнаружат рак, ты, мерзкий, жалкий кусок дерьма.
  
  Все мужчины как по команде улыбнулись, но она быстро и молча прошла мимо.
  18
  
  Они поехали на «лексусе». Грей хорошо ориентировался в Глазго. Ребус мог бы устроить им поездку в Барлинни: всем известная тюрьма «Бар-Л» располагалась на эдинбургской стороне, рядом с автострадой. Но Чиба Келли в Барлинни уже не было: он находился в центральной городской больнице, где его тщательно охраняли. У него был инсульт, поэтому и надо было спешить. Если они хотели выслушать доводы Чиба Келли, следовало увидеться с ним как можно скорее.
  
  – Возможно, он просто прикидывается больным, – предположил Ребус.
  
  – С него станет, – согласился Грей.
  
  Ребус все время думал о Кафферти и его чудесном исцелении от рака. Он и сейчас проходил курс лечения, правда, уже в частной клинике. Однако Ребус отлично знал, что все это ложь и обман.
  
  Ни свет ни заря его разбудил громкий стук в дверь. Новость об инциденте с Донни Дау докатилась до Туллиаллана. Ребус сперва пытался дозвониться Шивон домой, потом на мобильный. Увидев его номер, она ответила.
  
  – Ну как ты? – спросил он.
  
  – Устала немного.
  
  – Не ранена?
  
  – Синяков для отчета нет. – Хорошая новость: значит, ран тоже нет.
  
  – Грубую работу лучше предоставь мне, – посоветовал он, стараясь говорить как можно мягче.
  
  – Так тебя же здесь нет, – напомнила она ему, перед тем как попрощаться.
  
  Ребус смотрел в окно. Улицы Глазго казались ему одинаковыми.
  
  – Я всегда плутаю, когда приезжаю сюда, – признался он Грею.
  
  – То же самое происходит со мной в Эдинбурге. Эти долбанные узкие улочки, постоянно крутишься туда-сюда.
  
  – А здесь почти повсюду одностороннее движение – это достает больше всего.
  
  – Да нет, это как раз удобнее, если запомнишь, где как.
  
  – А ты родился в Глазго, Фрэнсис?
  
  – Нет, я из Ланаркширского угольного бассейна, вот откуда.
  
  – А я из угольного бассейна в Файфе, – с улыбкой задумчиво произнес Ребус, как бы создавая новые узы между ними.
  
  Грей молча кивнул. Все его внимание было сконцентрировано на дороге.
  
  – Джаз сказал, ты хочешь о чем-то поговорить, – сказал он.
  
  – Даже не знаю, – неуверенно отозвался Ребус. – Ты для этого повез меня сюда?
  
  – Очень возможно. – Грей замолчал и, казалось, стал еще более внимательно смотреть по сторонам. – Если тебе есть что сказать, поторопись. Через пять минут мы уже будем на парковке.
  
  – Может, чуть позже? – предложил Ребус.
  
  Насаживай наживку на крючок, Джон. Следи, чтобы рыба не сорвалась.
  
  Грей вяло повел плечами, словно показывая, насколько это ему безразлично.
  
  Высокое современное здание, в котором помещалась больница, находилось в северной части города. Но само здание выглядело каким-то нездоровым, каменная отделка потускнела, запотевшие изнутри оконные стекла казались матовыми. Парковка была заполнена, но Грей остановился на площадке, очерченной двойной желтой линией, укрепив на ветровом стекле записку, извещающую, что он врач, прибывший сюда по срочному вызову.
  
  – И что, помогает? – поинтересовался Ребус.
  
  – Иногда.
  
  – Может, надежнее пользоваться полицейской эмблемой?
  
  – Джон, будь реалистом. Местная шпана сразу же благословит полицейскую машину, шарахнув кирпичом в ветровое стекло.
  
  Стол администратора стоял рядом с дверью в отделение экстренной помощи. Пока Грей выяснял номер палаты, где лежит Чиб Келли, Ребус разглядывал движущуюся мимо них толпу раненых. Опустившиеся личности с порезами и кровоподтеками, все достояние которых умещалось в пластиковом пакете, уныние, царившее на всех этих лицах, словно говорило: пребывание здесь лишь напоминает о том, что о них попросту забыли. Группы подростков держались особняком. Они, казалось, знали друг друга и дефилировали по коридорам с таким видом, будто это их территория. Ребус глянул на часы: десять утра обычного рабочего дня.
  
  – Представь себе, что здесь творится по ночам в субботу, – сказал Грей, словно прочитав мысли Ребуса. – Чиб на третьем этаже. Лифт здесь рядом…
  
  Как только раскрылись двери поднявшего их лифта, первым, кого Ребус увидел и узнал по фотографии, которую видел в деле, была Фенелла, вдова Рико Ломакса, сидевшая на стуле.
  
  Она сразу же признала в них копов и вскочила на ноги.
  
  – Скажите, чтобы меня пустили к нему! – закричала она. – Я знаю свои права!
  
  Грей приложил палец к губам.
  
  – У вас есть право хранить молчание, – объявил он. – А теперь успокойтесь и ведите себя как следует, а мы посмотрим, что сможем для вас сделать.
  
  – Вам здесь делать нечего. А у моего несчастного мужа был сердечный приступ.
  
  – Мы слышали, что у него был инсульт.
  
  Она снова перешла на крик.
  
  – Я что, обязана ставить ему диагноз? А они мне вообще ничего не говорят!
  
  – Зато мы сообщим вам кое-что, – притворно мягким голосом успокоил ее Грей. – Только вам придется пять минут потерпеть, ладно?
  
  Он обнял ее за плечи, и она, не сопротивляясь, снова села на стул.
  
  Медсестра наблюдала за ними через узкую стеклянную вставку в двери палаты. Когда они приблизились, она раскрыла перед ними дверь.
  
  – Мы уж хотели сделать ей укол, – сказала она.
  
  – А может, вместо этого сообщить ей хоть что-нибудь?
  
  Женщина метнула на Грея сердитый взгляд:
  
  – Когда будут новости, мы их сообщим.
  
  – Как он? – спросил Грей в надежде ее утихомирить.
  
  – У него был приступ. Теперь одна сторона парализована.
  
  – Он сможет ответить на пару вопросов? – спросил Грей.
  
  – Сможет, да. Но вот захочет ли? В этом я не уверена.
  
  Она повела их по проходу между кроватями, на которых лежали старики и молодые мужчины. Несколько ходячих больных шаркали шлепанцами по блестящему линолеуму цвета бычьей крови. В палате стоял гнетущий запах горелой пищи, смешанный с запахом дезинфекции. В этой узкой, как чулок, комнате можно было задохнуться. Ребус уже чувствовал, как пот ручьями течет у него по спине.
  
  Последняя кровать была отгорожена занавеской, за которой оказался мужчина с одутловатым лицом, подключенный к каким-то приборам; рядом стояла капельница, катетер которой был подведен к вене на руке. Ему было чуть за пятьдесят, на добрых десять лет меньше, чем женщине, оставшейся в коридоре. Седые волосы были зачесаны назад от лба. Подбородок и щеки побриты, но как-то странно: участки серебристой щетины перемежалась с гладкой кожей. На стуле подле него сидел тюремный надзиратель. Он перелистывал захватанные страницы журнала «Скоттиш Филд». Ребус обратил внимание, что одна рука Чиба Келли свешивается с кровати, а запястье пристегнуто наручниками к стальной раме.
  
  – Он что, настолько опасен? – спросил Грей, заметив наручники.
  
  – Таков приказ, – ответил надзиратель.
  
  Ребус и Грей предъявили свои удостоверения; надзиратель представился, назвавшись Кении Ноланом.
  
  – Хороший денек для тебя, Кении, ничего не скажешь, – пошутил Грей, чтобы завязать разговор.
  
  – Волнительный, – ответил Нолан.
  
  Ребус обошел вокруг кровати. Глаза Келли были закрыты и казались под веками совершенно неподвижными. Грудная клетка ритмично поднималась и опускалась.
  
  – Ты спишь, Чиб? – спросил Грей, наклоняясь над кроватью.
  
  – Что здесь происходит? – раздался голос у них за спиной. Возле них стоял врач в белом халате, из кармана торчал стетоскоп; в руке он держал дощечку с подколотыми к ней назначениями.
  
  – Мы – детективы криминальной полиции, – объяснил Грей. – У нас есть несколько вопросов к этому пациенту.
  
  – Ему действительно необходимы наручники? – спросил врач Нолана.
  
  – Таков приказ, – отчеканил Нолан.
  
  – И на это есть причины? – поинтересовался Ребус.
  
  Он знал, что Келли склонен к буйству, но сейчас, судя по его виду, едва ли он был опасен для окружающих.
  
  На этот вопрос Нолан был ответить не в состоянии, поэтому Грей поспешил на выручку:
  
  – В Барлинни недавно недосчитались двух заключенных. Они совершили побег из больничной палаты, точно такой, как эта.
  
  Ребус понимающе кивал головой, подтверждая его слова, а шея Нолана, стянутая накрахмаленным воротничком, побагровела.
  
  – Через сколько времени он проснется? – спросил Грей у доктора.
  
  – Да кто его знает.
  
  – А его состояние позволяет побеседовать с нами?
  
  – Честно говоря, не знаю.
  
  Собираясь уходить, доктор делал какие-то пометки в своих бумагах.
  
  Грей многозначительно посмотрел на Ребуса.
  
  – Ну уж эти доктора, Джон. Профессионалы в высшей степени.
  
  – Creme de la creme [28], – согласился Ребус.
  
  – Мистер Нолан, – обратился к надзирателю Грей, – если я оставлю вам свой номер, можно рассчитывать, что вы пошлете мне сообщение, когда заключенный очнется?
  
  – Ну, наверное.
  
  – Вы уверены? – Грей смотрел ему прямо в глаза. – Или хотите сначала удостовериться, что это не противоречит уставу?
  
  – Да не слушай ты его, – посоветовал Ребус Нолану. – Он под настроение становится крутым до невозможности. – А потом, обратившись к Грею, добавил: – Фрэнсис, дай парню свой номер. А то я сейчас прямо подохну от жары…
  
  Они практически ничего не смогли сказать Фенелле Ломакс, но конечно же ни словом не обмолвились о наручниках.
  
  – Он спит спокойно, – пытался Ребус успокоить ее и сразу же пожалел о том, что выбрал для утешения именно эти слова, так похожие на те, которыми поминают усопшего…
  
  Но Фенелла молча кивала и позволила им отвести себя на первый этаж, где рассчитывала найти что-нибудь, чем можно промочить горло. Кафетерия внизу не оказалось, был лишь небольшой киоск со скудным ассортиментом. Ребус, не успевший позавтракать, купил засохший кекс, залежалый банан и чай. Поданная ему в чашке жидкость серого цвета была под стать больным, которых они здесь видели.
  
  – Вы ведь надеетесь, что он помрет, верно? – спросила Фенелла Ломакс.
  
  – С чего вы взяли?
  
  – Вы же копы. И поэтому вы здесь, разве не так?
  
  – Конечно не так, Фенелла, а совсем наоборот, – убеждал ее Грей. – Мы очень заинтересованы, чтобы Чиб как можно скорее встал на ноги. Мы просто хотим задать ему пару вопросов.
  
  – И что же это за вопросы?
  
  Ребус с усилием проглотил черствый кусок.
  
  – Началось переследствие дела вашего покойного супруга.
  
  Она остолбенела.
  
  – Эрика? Зачем? Ничего не понимаю…
  
  – Ни одно дело не может быть закрыто, пока оно не доведено до конца, – пояснил Ребус.
  
  – Детектив Ребус прав, – подтвердил Грей. – Поэтому нам дали задание стряхнуть с него пыль и посмотреть, не сможем ли мы обнаружить что-то новое.
  
  – Ну а при чем здесь Чиб?
  
  – Может, и ни при чем, – успокоил ее Ребус. – Но кое-что выяснилось буквально на днях…
  
  – И что же? – Ее взгляд метался между двумя детективами.
  
  – Чиб владел пивной вашего супруга, той самой, в которую он заходил в ночь убийства.
  
  – Ну и что?
  
  – А то, что как раз об этом мы и хотим с ним поговорить, – ответил Ребус.
  
  – Зачем?
  
  – Так собирается информация по делу, – внушительно проговорил Грей. – Может быть, вы тоже могли бы помочь, сообщив что-нибудь важное?
  
  – Мне нечего рассказывать.
  
  – Вот тут, Фенелла, вы заблуждаетесь, – возразил Ребус. – Для начала не совсем понятно, как мог Чиб быть в то время владельцем бара. – Ребус ждал ответа, но она лишь пожала плечами. Какая-то женщина на костылях с трудом пробиралась мимо их стола, и Ребус, подвинув стул, оказался чуть ближе к Фенелле. – Кстати, а когда вы с Чибом сошлись?
  
  – Через несколько месяцев после смерти Эрика, – твердо объявила она.
  
  Она была профессионалом и понимала, для чего им это уточнять.
  
  – Но ведь и до этого между вами были дружеские отношения?
  
  Ее глаза вспыхнули:
  
  – На что вы намекаете, говоря «дружеские отношения»?
  
  Грей, не вставая со стула, наклонился к ней.
  
  – Мне кажется, Фенелла, он подозревает, что ваши отношения с Чибом были даже более тесные, чем просто дружеские? – И, отстранившись, снова откинулся. – Ведь такое дело не спрячешь, верно? Узкий круг общения, в котором вы… Уверен, стоит только немного поспрашивать, и все выплывет наружу.
  
  – Спрашивайте что хотите, – ответила она, складывая руки на груди. – Вот только говорить-то не о чем.
  
  – Вы ведь наверняка должны были знать, – не унимался Грей, – женщины всегда это знают; мне самому это хорошо известно, причем по собственному опыту.
  
  – Что я, по-вашему, должна была знать?
  
  – Нравились ли вы Чибу. Как раз это мы и пытаемся выяснить.
  
  – Нет, не это, – холодно возразила она. – Вы хотите повесить на Чиба то, чего он не совершал.
  
  – Мы всего лишь хотим выяснить, какого рода были между вами отношения, – спокойно проговорил Ребус. – И нужно это для того, чтобы не делать поспешных выводов и не пойти в расследовании по неверному пути. – Сделав паузу, он продолжал, стараясь придать голосу оттенок скрытого страдания. – А мы-то надеялись на вашу помощь.
  
  – Смерть Эрика – это уже давняя история, – театрально произнесла она и, расцепив руки, потянулась за чашкой.
  
  – Возможно, придется разворошить и еще более давние воспоминания, чем эти, – объявил Грей.
  
  По его тону чувствовалось, что терпение его вот-вот лопнет.
  
  – Что вы хотите этим сказать? – Она приподняла чашку, словно собираясь отпить.
  
  – Я уверен, что детектив Грей не имел в виду…
  
  Но закончить фразу Ребусу не удалось. Фенелла швырнула чашку в лицо Грею и, вскочив со стула, уверенной походкой пошла прочь.
  
  Грей тоже вскочил.
  
  – Твою мать! – завопил он и, достав из кармана платок, вытер лицо. Его белая рубашка была сплошь в пятнах. Он посмотрел вслед Фенелле. – Мы можем привлечь ее за это, как ты думаешь?
  
  Ребус вспоминал собственное приключение с чашкой…
  
  – Если хочешь, то можно, – задумчиво произнес он.
  
  – Господи, вот уж чего не ожидал… – В этот момент запищал его пейджер. Посмотрев на него, он сказал: – Больной проснулся.
  
  Лифт находился в дальнем конце здания. Встав из-за стола, они поспешили туда. Ребус без сожаления оставил на тарелке недоеденные остатки кекса и банана.
  
  – Будем надеяться, что она нас не опередила, – сказал он.
  
  Грей, стряхивая капли с ботинок, согласно кивнул.
  
  Они не заметили никаких следов присутствия Фенеллы Ломакс в палате. Кто-то поправил подушку под головой Чиба Келли, и сейчас он пил воду из поильника, поднесенного санитаркой. Завидев приближающихся Ребуса и Грея, Нолан вскочил.
  
  – Спасибо, что известили, – сказал Грей. – Я ваш должник.
  
  Нолан ответил кивком. Он заметил пятна на рубашке Грея, но ничего не спросил. Чиб Келли напился и, закрыв глаза, положил голову на подушку.
  
  – Как вы себя чувствуете, мистер Келли? – спросил Ребус.
  
  – Вы – детективы криминальной полиции, – каркающим голосом произнес он. – Я безошибочно узнаю вас по запаху.
  
  – Это потому, что по уставу мы должны пользоваться одним и тем же дезодорантом.
  
  Ребус сел и стал наблюдать за санитаркой. Она объясняла Грею, что ей необходимо известить доктора о пробуждении Келли. Грей, слушая ее, кивал головой, а когда она отошла, коснувшись руки Нолана, попросил:
  
  – Иди поболтай с ней, Кении. Оставь нас на несколько минут с ним наедине. – Подмигнув, он добавил: – Может, удастся договориться о свидании.
  
  Нолан, казалось, пришел в восторг от этого предложения. Келли приподнял одно веко. Грей сел на освободившийся стул надзирателя.
  
  – Мы хотим избавить тебя от наручников. Я с ним поговорю, когда он вернется.
  
  – Что вам надо?
  
  – Мы хотим поговорить о том пабе, которым ты некогда владел, о «Клейморе».
  
  – Я продал его три года назад.
  
  – Он что, не приносил дохода? – удивился Ребус.
  
  – Он не вписывался в мой портфолио, – ответил Келли и снова закрыл глаза.
  
  Сперва Ребус думал, что голос больного такой хриплый со сна, но причина оказалась в другом. Свои функции выполняла лишь одна половина его рта.
  
  – Мне все твердили, что портфолио – это очень важная вещь, – сказал Грей, глядя на Ребуса. – Деньги-то мы делаем, но нам, может, так и не представится случай их найти.
  
  Говоря это, он подмигнул, и Ребус сразу подумал, не пытается ли он сказать что-то Чибу…
  
  – Мое сердце истекает кровью, – невнятно пробормотал больной.
  
  – Потерпи, ты в хорошей больнице.
  
  – Рико Ломакс заходил в «Клеймор», чтобы выпить, не так ли? – спросил больного Ребус.
  
  Келли открыл оба глаза. На его лице не было удивления, скорее любопытство и озадаченность.
  
  – Рико?
  
  – Мы в некотором роде выполняем домашнее задание, связанное с расследованием этого случая, – пояснил Ребус. – Просто надо увязать между собой некоторые обстоятельства…
  
  Какое-то время Келли молчал. Ребус смотрел на Нолана, который в дальнем конце палаты любезничал с санитаркой.
  
  – Да, Рико выпивал в «Клейморе», – признал Келли.
  
  – А ты, как хозяин, тоже иногда выпивал там?
  
  – Иногда.
  
  Ребус понимающе кивнул, хотя глаза больного были снова закрыты.
  
  – Так, значит, вы с ним встречались? – задал вопрос Грей.
  
  – Да, я его знал.
  
  – И Фенеллу тоже? – спросил Ребус.
  
  Один глаз Келли снова открылся.
  
  – Послушайте, я не знаю, про что вы там подумали и что хотите вытянуть…
  
  – Мы же сказали, это вспомогательные операции, как бы зачистка информации, необходимая для закрытия дела.
  
  – А что будет, если я попрошу вас убраться от меня с вашими щетками и тряпками?
  
  – Ну, по всей вероятности, мы сочтем это веселой шуткой, – ответил Ребус.
  
  – Такой же веселой, как инсульт, – добавил Грей, а Келли посмотрел на него, и глаза его при этом сощурились.
  
  – А я ведь вас знаю, верно?
  
  – Мы встречались раз или два.
  
  – Вы служили в Гоувене. – Грей кивнул. – Там были и другие копы.
  
  Келли приложил все силы, чтобы улыбнуться обеими половинами лица.
  
  – Надеюсь, ты не думаешь, что мой коллега в чем-то мухлюет? – спросил Ребус, надеясь услышать какие-нибудь подробности.
  
  – Да они все такие, – ответил Келли. Затем, поглядев на Ребуса, поправился: – Вы все такие.
  
  – Вы с Фенеллой сошлись до того, как Рико грохнули? – свистящим шепотом произнес Грей, внезапно сбросивший маску, за которой прятался до того. – Больше нас ничего не интересует.
  
  Перед тем как ответить, Келли ненадолго задумался.
  
  – Это случилось до убийства. Не потому, что для того, чтобы лечь под кого-то, Фенелле требовались долгие уговоры, а просто потому, что она жила с плохим человеком.
  
  – И поняла она это только после смерти Рико? – спросил Ребус.
  
  – Из этого не следует, что убил его я, – шепотом произнес Келли.
  
  – Тогда кто же?
  
  – Чего вы добиваетесь? Рико – это же просто пылинка на вашей безупречной репутации.
  
  Ребус не обратил внимания на его слова.
  
  – Ты намекнул, что у Фенеллы были и другие мужчины. Сделай милость, назови хотя бы нескольких из них.
  
  Подошел врач, но другой, не тот, что подходил прежде.
  
  – Прошу прощения, джентльмены, – начал он.
  
  – Дайте нам возможность пообщаться с Келли, – требовательным тоном заявил Ребус.
  
  Глаза Келли были закрыты.
  
  – Если вы оставите нас на несколько минут, – ответил доктор, склонившись над больным.
  
  – Пожалуйста, мы выйдем, – сказал Грей. – Но послушайтесь моего совета, док: не злоупотребляйте своей властью…
  
  Они снова спустились на лифте и вышли на улицу. Ребус закурил. Грей с жадностью смотрел, как он курит.
  
  – Спасибо, что подвергаешь меня соблазнам.
  
  – Странное дело с этими больницами, – пожал плечами Ребус. – Стоит выйти оттуда, как сразу тянет закурить.
  
  – Дай и мне сигарету, – попросил Грей.
  
  – Ты же бросил.
  
  – Что за манера все время прикидываться недоумком.
  
  Грей порывисто протянул руку, и Ребус, уступая его настойчивости, отдал ему пачку сигарет и зажигалку. Грей затянулся, задержал дым в легких и выпустил через нос. Даже прикрыл от удовольствия глаза.
  
  – Господи, как хорошо, – произнес он, а затем, посмотрев на горящий конец сигареты, разжал пальцы; когда сигарета упала на землю, он растоптал ее.
  
  – Ты же мог притушить ее и вернуть мне обратно, – упрекнул его Ребус.
  
  Грей смотрел на часы, прикидывая что-то в уме.
  
  – Я думаю, пора назад, – сказал он, имея в виду возвращение в Эдинбург.
  
  – Или?…
  
  – Или можем поехать туда, куда я обещал тебя свозить. Проблема в том, что я не могу пить, когда я за рулем.
  
  – Так можно обойтись и «Айрн-Брю», – предложил Ребус.
  
  – Я думаю, нам стоит побывать в «Клейморе», может, кто-нибудь из тамошних завсегдатаев припомнит какие-нибудь интересные для нас имена.
  
  Ребус молча кивнул.
  
  – Пустая трата времени, ты так считаешь? – спросил Грей.
  
  – Все может быть.
  
  На лице Грея появилась улыбка.
  
  – Почему-то у меня такое чувство, будто в действительности ты знаешь об этом деле больше, чем хочешь показать. – Слушая его, Ребус внимательно рассматривал горящий кончик своей сигареты. – Видно, поэтому ты и проявлял такое рвение в Туллиаллане, я прав? Ты ведь первым бросился смотреть, что там в папках? Ребус медленно кивнул:
  
  – Тут ты угадал. Я действительно не хочу, чтобы всплыло мое имя.
  
  – Но ведь именно это и случилось? Фактически ты же сам и поспособствовал этому. Ведь ты мог припрятать эту страницу… даже уничтожить ее.
  
  – Не хотел быть тебе обязанным, – признался Ребус.
  
  – Так что же все-таки тебе известно о Рико Ломаксе?
  
  – Пусть это остается между моей личностью и моей совестью.
  
  Грей хмыкнул.
  
  – Только не говори, что у тебя есть хоть что-то из перечисленного.
  
  – Вот это и сокращает размер моей пенсии.
  
  Ребус щелчком отправил окурок через решетку изгороди.
  
  – Подружка Дики Даймонда ведь узнала тебя, верно?
  
  – В свое время я был немного знаком с Дики.
  
  – А я знаю, о чем думает Джаз.
  
  – И о чем же?
  
  – Он старается выяснить, связано ли это с нападением на дом пастора.
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – У Джаза слишком пылкое воображение.
  
  Не слишком раскрывайся, Джон, звучало у него в голове. Он должен был убедить Грея в том, что он грязный коп, и в то же время не слишком сильно откровенничать с ним. Если он возьмет на себя хоть что-нибудь, это злополучное трио вместе с высшим начальством сможет обернуть его откровенность против него же. В голове Грея не прекращалась напряженная мыслительная работа: Ребус мог судить об этом и по тому, как он стоит, как держит голову, как дергаются его руки в карманах.
  
  – Если ты все-таки имеешь какое-то отношение к делу Рико…
  
  – Я не говорил, что имею, – поправил его Ребус. – Я сказал, что знал Дики Даймонда.
  
  Грея это, казалось, не смутило.
  
  – Это дела не меняет; разве тебя не удивило это, с позволения сказать, совпадение, что нам дали для повторного расследования то же самое дело?
  
  – Во-первых, это не так: дали дело Ломакса, а не Дики Даймонда.
  
  – И что, между ними нет никакой связи?
  
  – Я, помнится, не так глубоко вникал в суть обоих, – ответил Ребус.
  
  Грей посмотрел на него и засмеялся, медленно качая головой.
  
  – Ты думаешь, что у начальства есть какие-то подозрения и они хотят тебя выпереть?
  
  – А ты что думаешь?
  
  Оттого что Грей, делясь с ним мыслями, провел его еще дальше по этой непонятной дороге, Ребус чувствовал и удовлетворение, и тревогу. Ему казалось удачей, что он отвлек Грея от другого совпадения: от того, что он, Джаз и Уорд прибыли в Туллиаллан все вместе, а Ребус появился там неожиданно и с опозданием. Тревогу же вызывало то, что Ребус и сам не мог забыть дела Ломакса и, независимо от намерений Стрэтерна, если таковые были, собирался добиваться того, что решил.
  
  – Я разговаривал с двумя парнями, которые прошли такой же курс до нас, – сказал Грей. – И знаешь, что они мне сказали?
  
  – Что?
  
  – Теннант всегда дает одно и то же дело. И вовсе нераскрытое: убийство в Розайте несколько лет назад. Того парня нашли. Вот это дело он всегда давал своим группам.
  
  – А нам дал другое, – заметил Ребус.
  
  Грей кивнул.
  
  – Есть о чем подумать, а? Дело, которым занимались и ты, и я… В чем причина?
  
  – Как, по-твоему, может, стоит прямо спросить у него?
  
  – Сомневаюсь, что он скажет. Но ведь тебя это беспокоит. Верно? – Он подошел к Ребусу вплотную. – Насколько ты мне доверяешь, Джон?
  
  – Трудно сказать.
  
  – Ну а я должен доверять тебе?
  
  – Наверное, нет. Ведь первый встречный скажет тебе, на какие идиотские выходки я способен.
  
  Грей улыбнулся от неожиданности ответа, но в его глазах при этом отражалась напряженная умственная работа.
  
  – Ты расскажешь мне то, чего не мог рассказать Джазу?
  
  – Это будет не так просто.
  
  – И что же ты за это хочешь?
  
  – Начнем с поездки.
  
  Грей, казалось, подумал, что это шутка, но спустя мгновение медленно кивнул.
  
  – Хорошо, – сказал он. – Договорились.
  
  Они подошли к машине Грея, на ветровое стекло которой кто-то прилепил парковочный талон. Грей сорвал его.
  
  – Вот гады, никакой жалости, – пробурчал он, оглядываясь в поисках того, кто это сделал. Вокруг никого не было. На приборной доске был отчетливо виден беджик «ВРАЧ ПО ВЫЗОВУ». – Ну чего еще ожидать от Глазго? – брюзжал Грей, открывая двери машины и залезая в салон. – Город полон протестантов и евангелистов, и любой их них – без исключения – жестокосердый и безбожный сукин сын.
  
  Это было не то, что принято называть туристским маршрутом по городу. Гоувен, Кардональд, Полок и Нитсхилл… Далмарнок, Бриджтон, Декнистаун… Поссилпарк и Милтон. Всюду, где они проезжали, поражала усыпляющая однообразность большинства улиц. Давая роздых глазам, Ребус прекратил рассматривать пейзажи, мелькавшие за окном. Многоэтажки, детские площадки, магазинчики. Дети, со скучающими лицами рассматривающие их машину. Время от времени Грей развлекал его, рассказывая о каком-нибудь событии или происшествии – без сомнения, с преувеличениями, которыми они обросли за все те годы, когда он их рассказывал. У него в памяти было множество историй о злодеях и героях, о твердых духом мужчинах и их спутницах. В Бриджтоне они проехали мимо стадиона футбольного клуба «Селтик»: проехали Паркхэд – так называют его те, кто, подобно Ребусу, не болеют за «Селтик»; фанаты команды называют это место Раем.
  
  – Мы въезжаем в католический район, – заметил Ребус. Он знал, что «Инброкс» – стадион «Рейнджерса» – находится совсем рядом с Гоувеном, где Ребус когда-то работал. Помолчав, он добавил: – А ты синеносый небось?
  
  – Да, я за «Рейнджере», – подтвердил Грей. – Всю жизнь болею за них. А ты?
  
  – Да нет, я вообще ни за кого.
  
  Грей бросил на него недоверчивый взгляд.
  
  – Ну кто-то же тебе больше по душе?
  
  – Да я и на матчи-то не хожу.
  
  – А когда по ящику смотришь, как тебе удается не болеть? – Ребус молча пожал плечами. – Ведь на поле одновременно две команды… значит, приходится тебе болеть за кого-то.
  
  – Да нет, не бывает такого.
  
  – Предположим «Рейнджере» играет против «Селтика»… – В голосе Грея послышалось раздражение. – Слушай, может, ты протестант, нет?
  
  – Да какое это имеет значение.
  
  – Да, боже мой, тогда ты точно будешь за «Рейнджере», ну что, не так?
  
  – Не знаю, мне никогда не предлагали играть за них.
  
  Грей разочарованно хмыкнул.
  
  – Послушай, – продолжал Ребус, – я никогда не понимал, что значит религиозная рознь…
  
  – Да пошел ты, Джон, – отмахнулся от него Грей и стал внимательно следить за дорогой.
  
  Ребус рассмеялся:
  
  – Теперь я хотя бы знаю, как тебя можно вывести из себя.
  
  – Только смотри, не перекрути завод слишком сильно, – предостерег Грей. Перед глазами мелькнул указатель М-8. – Пора назад или, хочешь, где-нибудь остановимся?
  
  – Давай вернемся в город и найдем какой-нибудь паб.
  
  – Поиски паба как раз и представляют главную трудность, – сказал Грей, включая правый поворотник.
  
  Кончилось тем, что они оказались в баре «Подкова». Он располагался в центре, и там было полно людей, которые относятся к употреблению алкоголя, как к самому серьезному делу. В таком заведении никто не станет косо смотреть на рубашку с пятнами чая, если тот, на ком она надета, знает толк в питье. Ребус сразу понял, что это должно быть заведение, где почитаются правила и ритуалы; заведение, где стоит завсегдатаю переступить порог, как его тут же узнают и сразу наливают именно тот напиток, к которому лежит его сердце. Было уже за полдень, и комплексный ланч, состоящий из супа, пирога, фасоли и мороженого, разбирали вовсю. Ребус обратил внимание, что в цену включена и выпивка.
  
  Они оба выбрали пирог и фасоль – ни закусок, ни десерта. В углу освободился столик, и они поскорей его заняли. Две пинты ирландского пива: по заверениям Грея, они по-любому могли позволить себе по пинте.
  
  – Будь здоров, – сказал Ребус. – И спасибо за поездку.
  
  – Тебе понравилось?
  
  – Я побывал там, где не бывал прежде. Глазго – это толкучка.
  
  – Скорее джунгли.
  
  – Но ведь тебе все-таки нравится здесь работать.
  
  – Я просто не могу представить себе, что живу в любом другом месте.
  
  – Даже когда выйдешь на пенсию?
  
  – Да, и тогда. – Грей запил ответ большим глотком пива.
  
  – Ты, наверно, получишь полную пенсию.
  
  – И уже скоро.
  
  – Я тоже думаю о пенсии, – признался Ребус, – но не представляю себе жизнь после этого.
  
  – Настанет день, и тебя попрут с работы.
  
  Ребус кивнул.
  
  – Наверняка так и будет, – сказал он и, помолчав, добавил: – Вот потому-то и приходится ломать голову, как бы к ней что-нибудь приплюсовать.
  
  Грей понял, что они наконец подобрались к сути.
  
  – И что же ты надумал?
  
  – Одному мне этого не поднять. – Ребус огляделся, словно кто-то в этом шумном баре мог подслушивать их разговор. – Скорее всего, потребуется помощь.
  
  – Помощь в чем?
  
  – В том, чтобы оприходовать сотню-другую штук из тех, что делают на наркоте.
  
  Ну вот он и раскрыл карты. Единственный безумный способ отъема денег, который мог прийти ему в голову… с помощью которого можно заманить в ловушку эту троицу, а возможно, и увести их от дела Рико Ломакса…
  
  Грей пристально посмотрел на него, а потом громко расхохотался. Лицо Ребуса словно окаменело.
  
  – Господи, ты ведь не шутишь, – отсмеявшись, произнес Грей.
  
  – Я думаю, что это можно сделать.
  
  – Ты, должно быть, встал сегодня не с той ноги, Джон: ведь ты же хороший парень.
  
  – И к тому же один из Дикой орды.
  
  Улыбка постепенно сползала с лица Грея. Он молча потягивал свое пиво. Принесли еду, и Ребус обильно намазал кетчупом пирог.
  
  – Господи, Джон, – начал Грей, но Ребус не ответил, давая Грею возможность высказаться; покончив с половиной пирога, он отложил вилку.
  
  – Помнишь, меня вызвали с занятий? – Грей, не сказав ничего, лишь утвердительно кивнул. – Внизу меня ждали двое из Управления по борьбе с наркотиками. Они повезли меня в Эдинбург, где кое-что показали, а именно перехваченный груз наркоты. Они держат его на складе. Дело в том, что, кроме них, об этом никто не знает.
  
  Глаза Грея сузились.
  
  – Что ты имеешь в виду?
  
  – Они не поставили в известность таможню. Да и вообще никому ничего не сообщили.
  
  – Это ничего не значит.
  
  – Они хотят извлечь из этого выгоду. Есть кое-кто, с кем они хотели бы провернуть это дело.
  
  – Верзила Гор Кафферти?
  
  Пришла очередь Ребуса утвердительно закивать.
  
  – Они не собираются делать ему подставу, но как действовать, они тоже еще не решили. А наркота между тем просто лежит себе без движения и пользы.
  
  – Но под охраной?
  
  – Надеюсь. Правда, я не знаю, что там за охрана.
  
  Лицо Грея стало задумчивым.
  
  – И они показали тебе, что они взяли?
  
  – Химик как раз проводил анализ.
  
  – А зачем они тебе все это показали?
  
  – Затем, что хотели кому-нибудь толкнуть. А мне предложили стать посредником. – После паузы Ребус сказал: – Честно говоря, нет у меня охоты влезать в это дело…
  
  – Если кому-то суждено прибрать к рукам партию товара, пусть лучше это будешь ты. Кстати, а кому еще они его показывали?
  
  – Не знаю. – Ребус сделал паузу. – Но не думаю, что буду первым кандидатом на это дело.
  
  – Почему?
  
  – Потому что прошел слух, что Кафферти уже об этом знает.
  
  – И сумеет первым наложить на него лапу?
  
  – Вот поэтому надо поторопиться.
  
  Грей поднял руку, как бы стараясь охладить энтузиазм Ребуса.
  
  – Только не надо произносить «мы».
  
  Ребус виновато склонил голову, показывая, что принимает упрек.
  
  – Вся прелесть в том, что они зарядят на это Кафферти. Особенно если посулят ему, что килограмм или около того достается лично ему…
  
  Глаза Грея расширились.
  
  – Ты, выходит, уже все просчитал.
  
  – Нет, не все. Но для начала достаточно. Ну так как, решаешься?
  
  Грей протер пальцем запотевший стакан.
  
  – Ас чего ты взял, что я стану тебе помогать? Или что Джаз захочет влезать в это дело?
  
  Ребус пожал плечами, пытаясь изобразить на лице разочарование.
  
  – Да просто подумал… даже не знаю. Это же куча денег.
  
  – Все может быть, но только если ты возьмешь сбыт на себя. Ну, Джон, ты типа понимаешь… Надо будет создать широкую, далеко простирающуюся сеть и продавать мелкими партиями. А это очень опасно.
  
  – Я могу какое-то время пересидеть втихую.
  
  – И наблюдать, как товар портится. Наркотики – это же как пироги: чем свежее, тем лучше.
  
  – Склоняю голову перед твоими познаниями.
  
  Грей снова стал задумчивым.
  
  – Ты когда-нибудь раньше пробовал заниматься чем-то подобным?
  
  Ребус, пристально глядя в глаза Грея, покачал головой:
  
  – А ты?
  
  Грей ничего не ответил.
  
  – И просто надумал провернуть эту аферу?
  
  – Ну, не сразу… Присматриваюсь-то я давно, надо же как-то подстраховать себя перед тем, как распрощаешься с работой. – Ребус заметил, что их стаканы уже пусты. – Может, еще?
  
  – Мне лучше что-нибудь освежающее, я же за рулем.
  
  Ребус подошел к барной стойке. Он здорово поработал, стараясь не проколоться и одновременно раскусить Грея. Выглядеть беззаботным и в то же время озадаченным. Ведь он был копом, который только что перешел границу дозволенного. Грей должен поверить ему… должен поверить в предложенную им схему.
  
  Другой схемы у Ребуса не было.
  
  Для себя он взял виски, надо же было чем-то спрыснуть только что обретенную смелость. Грей попросил апельсиновый сок и лимонад. Ребус поставил перед ним стаканы.
  
  – Прошу, – произнес он, садясь на свое место.
  
  – Ты понимаешь, – заговорил Грей, – что твоя мечта лишена всякого практического смысла?
  
  Ребус, пожав плечами, поднес стакан к носу и притворился, что с наслаждением вдыхает аромат, но мозг его работал с таким напряжением, что нос не различал вообще никаких запахов.
  
  – Что, если я отвечу «нет»? – спросил Грей.
  
  Ребус снова пожал плечами.
  
  – Может, мне вообще ничья помощь не потребуется.
  
  Грей печально улыбнулся и покачал головой.
  
  – Я хочу тебе кое-что рассказать, – начал он, слегка понизив голос. – В прошлом я провернул одно дельце. Может, и не такое денежное, как это… зато все прошло нормально.
  
  Ребус почувствовал, как забилось сердце.
  
  – И что это было? – спросил он, но Грей лишь покачал головой, и не думая отвечать. – Ты действовал в одиночку или у тебя были помощники?
  
  Голова Грея продолжала медленно описывать дугу: но он так и не произнес ни слова.
  
  Это был Берни Джонс с его миллионами? Ребуса так и подмывало задать этот вопрос. Прекратить идиотскую игру и просто спросить! Стараясь не выдать волнения, он сжимал в руках стакан, чувствуя, что пальцы могут в любую секунду его раздавить. Он уперся взглядом в столешницу, мысленно приказывая себе поставить стакан, поставить плавно и аккуратно. Но рука его не слушалась. Одна половина мозга предостерегала, лучше оставь его, а то раздавишь и твоя рука сожмет осколки… Может, и не такое денежное, как это… Что значат эти слова? Неужели деньги Джонса исчезли? А может, он просто хочет утаить от Ребуса суть?
  
  – У тебя все прошло нормально, и это главное, – произнес он.
  
  Спазмы, сжимавшие горло, ослабли настолько, что он уже мог внятно произносить слова. Он попытался откашляться, но боль была такой, словно горло сжимали невидимые пальцы, проникшие под кожу.
  
  Я его сейчас упущу, подумал он.
  
  – Что с тобой, все нормально? – спросил Грей.
  
  Ребус утвердительно кивнул и, совладав наконец с руками, поставил стакан.
  
  – Ты знаешь… В общем, мне малость не по себе. Ведь ты единственный, кому я об этом сказал, – а что, если тебе нельзя доверять?
  
  – Ты должен был в первую очередь все хорошо обдумать.
  
  – В первую очередь я все и обдумал. Поэтому именно это и пришло мне в голову во вторую очередь.
  
  – Рассуждать об этом уже поздновато, Джон. Теперь это уже не твоя идея. Она стала, как бы это сказать, общественным достоянием.
  
  – Если я не оставлю тебя в деле…
  
  Он предоставил Грею возможность закончить мысль и, выдержав паузу, продолжал:
  
  – Меня убьют бейсбольной битой? Как это произошло с Рико?
  
  Грей вздрогнул и прикусил нижнюю губу.
  
  – А что с ним произошло, Джон?
  
  – Не знаю.
  
  Грей пристально смотрел на него:
  
  – Говори…
  
  – Фрэнсис, я правда не знаю. Клянусь жизнью дочери. – Ребус приложил руку к сердцу.
  
  – Я думал, ты знаешь.
  
  Грей, казалось, был разочарован.
  
  Ах ты, скотина… а может, Стрэтерн тебя специально подослал? И ты вешаешь мне лапшу про Берни Джонса, надеясь, что расколюсь и расскажу тебе про Рико?…
  
  – К сожалению, – только и мог сказать Джон Ребус, подсунувший руки под себя, чтобы скрыть, как они дрожат.
  
  Хлебнув лимонада, Грей приглушенно рыгнул.
  
  – А почему я?
  
  – О чем ты?
  
  – Почему ты выбрал меня? По-твоему, я похож на того, кто берет взятки?
  
  – Такое ведь тоже случается.
  
  – А что, если я побегу к Арчи Теннанту и расскажу ему то, чем ты меня только что прогрузил?
  
  – Ну и что он сделает? – поинтересовался Ребус. – Нельзя же привлечь за мечты, согласен?
  
  – Но ведь это не мечта, ведь так, Джон?
  
  – Как сказать.
  
  Грей кивал головой. В его лице что-то изменилось. Он принял какое-то решение.
  
  – Вот что я тебе скажу, – проговорил он, – мне понравилась байка об этой твоей мечте. Что, если по дороге обратно ты прояснишь некоторые белые пятна?
  
  – Например?
  
  – Где этот склад… Кто его охраняет… О каких именно наркотиках идет речь. – Грей сделал паузу. – Для начала достаточно.
  
  – Вполне, – согласился Ребус.
  19
  
  Шивон проспала. Она позвонила на службу и извинилась, наврав, что ждет, пока в нагревателе согреется вода и она сможет помыться. Никого в участке, казалось, не обеспокоило ее отсутствие. Она сказала, что придет, несмотря ни на что. О ране на голове она не вспоминала до той минуты, пока в нее не попала вода, и тогда ее ванную огласили громкие проклятия.
  
  Донни Дау перевезли в Лейт, после чего она разрешила себе передохнуть. Детектив Бобби Хоган проверил заявление, которое она сделала прошлой ночью. Никаких изменений не потребовалось.
  
  – Вы хотите его увидеть? – спросил он после того, как формальности были закончены.
  
  Она отрицательно покачала головой.
  
  – Два ваших сотрудника – Прайд и Силверз – будут присутствовать при допросах. – Хоган сделал вид, что записывает что-то очень важное. – Они хотят повесить на него дело Марбера.
  
  – От них и не такого можно ждать.
  
  – А вы против? – Он перестал писать и поднял глаза, стараясь поймать ее взгляд.
  
  – Если Донни Дау убил Марбера, то потому, что знал о его отношениях с Лаурой. Тогда почему Дау пришел в неистовство, когда услышал об этом от Линфорда?
  
  Хоган пожал плечами.
  
  – Если я влезу в это дело, смогу привести не меньше дюжины объяснений. – Он на мгновение замолчал, а потом продолжал: – Вы же не можете отрицать, что это было бы здорово, да и логично.
  
  – И часто дела заканчиваются подобным образом? – бросив на него скептический взгляд, спросила она и встала, чтобы уйти.
  
  В Сент-Леонарде все говорили только о Дау… все, кроме Филлиды Хоуз. Шивон столкнулась с ней в коридоре, и Хоуз знаком поманила ее в дамский туалет.
  
  Когда дверь за ними закрылась, Хоуз призналась, что прошлый вечер она провела с Аланом Уордом.
  
  – Ну и как? – вполголоса спросила Шивон; она намеренно говорила тихо, ожидая, что Хоуз последует ее примеру. Она еще не забыла, как Дерек Линфорд подслушал их разговор, стоя под дверью.
  
  – Все было здорово. Он и впрямь парень что надо, ты согласна? – Филлида Хоуз перестала быть детективом криминальной полиции: сейчас это были две женщины, сплетничающие о мужчинах.
  
  – Не могу сказать, что я это заметила, – заявила Шивон, но Хоуз, казалось, пропустила ее слова мимо ушей, поскольку внимательно изучала свое лицо в зеркале.
  
  – Мы пошли в мексиканский ресторан, а потом посидели еще в двух барах.
  
  – И он, как истинный джентльмен, проводил тебя домой?
  
  – Вообще-то да, проводил… – Она повернулась к Шивон, и лицо ее искривила усмешка. – Такая свинья. Только я собиралась пригласить его на кофе, как вдруг звонит его мобильник. И он объявляет, что должен срочно возвращаться в Туллиаллан.
  
  – Он не сказал зачем?
  
  Хоуз покачала головой.
  
  – Мне показалось, он не очень-то стремился ехать. Но все кончилось поцелуем в щечку.
  
  Зная подругу, Шивон догадалась, что поцелуй был прощальным.
  
  – А после этого вы с ним виделись?
  
  – А как я могла его не видеть, если мы оба работаем в одном здании?
  
  – Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю.
  
  Хоуз захихикала. Шивон никогда прежде не видела ее такой… кокетливой, хотя она и не была уверена, что именно это слово уместно в данном случае. Она казалась разом помолодевшей лет на десять и, несомненно, более привлекательной.
  
  – Мы собираемся кое-что организовать, – призналась она.
  
  – Интересно, о чем вы говорите, когда оказываетесь вдвоем? – спросила Шивон, заинтригованная ответом.
  
  – В основном о работе. Дело в том, что Алан по-настоящему умеет слушать.
  
  – Значит, в основном вы говорили о тебе?
  
  – О том, о чем мне приятно слышать и беседовать. – Хоуз прислонилась спиной к раковине, скрестила руки и, закинув голову, стала с удовольствием рассматривать себя. – Я рассказала ему о Гейфилд-сквер и о том, как меня направили на работу в Сент-Леонард. Он хотел как можно больше узнать об этом деле…
  
  – О деле Марбера?
  
  Хоуз кивнула.
  
  – Какова моя роль в расследовании… как вообще оно проходит… Мы пили «Маргериту» – ее подают в кувшине.
  
  – И сколько же кувшинов вы оприходовали?
  
  – Да всего один. Не хотела давать ему преимущество, ты что, сомневаешься?
  
  – Филлида, должна сказать тебе, что ты определенно хочешь дать ему преимущество.
  
  Обе расхохотались.
  
  – Ты права, – согласилась Хоуз и снова захихикала.
  
  Внезапно замолчав, она сделала глубокий вдох, ее лицо исказила гримаса, и она резко прикрыла ладонью рот.
  
  – О господи, Шивон, я ведь не спросила, как ты?
  
  – Все в порядке, – ответила Шивон.
  
  Как она и предполагала, причина, почему Хоуз позвала ее сюда, была одна: убийство Лауры.
  
  – Но это, должно быть, было ужасно…
  
  – Если честно, я не хочу об этом думать.
  
  – Но хотя бы сходила к психологу?
  
  – Господи, Фил, зачем мне это надо?
  
  – Не надо держать это в себе.
  
  – Да мне нечего держать в себе.
  
  – Но ведь ты только что сказала, что не хочешь об этом думать.
  
  Настойчивость подруги начала раздражать Шивон. Она не хотела думать о смерти Лауры, потому что сейчас ее беспокоило и отвлекало другое: интерес, проявленный Аланом Уордом к делу Марбера.
  
  – Как ты думаешь, почему Алан так заинтересовался твоей работой? – спросила она.
  
  – Хотел узнать обо мне все.
  
  – Но особенно о твоем участии в расследовании дела Марбера?
  
  Хоуз внимательно посмотрела на нее:
  
  – К чему ты клонишь?
  
  Шивон покачала головой.
  
  – Да ни к чему, Фил, успокойся. – Но Хоуз не сводила с нее вопросительного взгляда, и по ее лицу было видно, что она волнуется. А вдруг она кинется сейчас прямо к Уорду и начнет глупые выяснения отношений? – Возможно, ты и права. – Шивон сделала вид, что соглашается с доводами подруги. – Я и вправду бываю излишне подозрительной… Наверно, это из-за всех этих ужасных событий.
  
  – Наверняка из-за них. – Хоуз взяла ее за руку. – Если захочешь поговорить, я всегда рядом, ты ведь знаешь.
  
  – Спасибо, – ответила Шивон, сопровождая ответ улыбкой, которая, как она надеялась, выглядит убедительной.
  
  Когда они вместе вернулись в рабочую комнату, в голове у нее снова возникла картина происшедшего у «Парадизо». Щелчок замка: она так ничего и не сказала Рики об этом… но еще скажет. За прошедшие несколько часов она многократно прокручивала в уме то, что случилось, спрашивая себя, что она сделала не так. Может, надо было протянуть руку и открыть дверь со стороны пассажирского сиденья, чтобы Лаура оказалась в машине прежде, чем Дау добрался до нее… или самой скорее выскочить из машины, скорее обежать ее спереди… сильнее ударить Дау. Надо было сразу вырубить его… Нельзя было допускать, чтобы Лаура потеряла столько крови…
  
  Надо забыть об этом, подумала она.
  
  Надо думать о Марбере… об Эдварде Марбере. Еще одна жертва требовала ее внимания. Еще один дух, взывающий о справедливости. Однажды после обильных вечерних возлияний в баре «Оксфорд» Ребус признался ей, что видит духов. Вернее, не столько видит, сколько ощущает их присутствие. Все дела, невинные – и не совсем невинные – жертвы… все эти жизни, перетекшие в базу данных и архивные папки криминальной полиции… Но для него всегда оставалось что-то еще. Он, похоже, считал это своим слабым местом, с чем Шивон никогда не могла согласиться.
  
  Мы не можем считать себя людьми, если их судьба нас не трогает, сказала она ему тогда. Но ее пыл охладил цинизм в его глазах, которые словно говорили, что быть «людьми» они-то как раз и не должны.
  
  Она окинула взглядом комнату. Вся команда усердно трудилась: Худ, Линфорд, Дейви Хайндз… Когда они заметили ее, все наперебой стали интересоваться ее самочувствием. Она отмахнулась от их сочувствующе-озабоченных вздохов, заметив, как вспыхнуло лицо Филлиды Хоуз: она устыдилась, что при встрече не проявила ничего подобного. Шивон хотелось успокоить ее, но над ее столом уже навис Хайндз, требовавший немедленного разговора. Шивон села, стащила через голову джемпер и повесила его на спинку стула.
  
  – В чем дело? – спросила она.
  
  – Я насчет денег, которыми ты мне велела заняться.
  
  Она вопросительно посмотрела на него.
  
  – Деньги? Какие еще деньги?
  
  – Лаура Стаффорд думала, что Марберу предстоит получить какой-то крупный перевод, – напомнил Хайндз, заметив ее замешательство.
  
  – Ах да…
  
  Она поняла, что, пока она отсутствовала, кто-то сидел за ее столом: на столешнице круги, оставленные кофейной чашкой; несколько разогнутых скрепок. Лоток для входящих документов полон, и в нем, похоже, рылись. Она сразу вспомнила, как Грей бегло перелистывал документы по делу… вспомнила других из команды Ребуса, слонявшихся по рабочей комнате… Алана Уорда, расспрашивавшего Филлиду о том, как продвигается следствие…
  
  Монитор ее компьютера был выключен. Когда она его включила, маленькая рыбка проплыла от края к краю экрана. Новый скринсейвер – но не послание в форме бегущей строки. Видимо, анонимный мучитель почувствовал сострадание к ней.
  
  До нее дошло, что Хайндз говорил ей что-то, только когда он замолчал. Ее внимание привлекла наступившая тишина.
  
  – Прости, Дейви, я не ухватила сути.
  
  – Я могу подойти попозже, – сказал он. – Может, не стоило тебе приходить в таком виде…
  
  – Лучше повтори еще раз.
  
  – Ты уверена, что это сейчас необходимо?
  
  – Черт возьми, Дейви… – Она схватила карандаш. – Мне что, привести тебя в чувство, воткнув карандаш в одно место? – Он изумленно посмотрел на нее, она также изумленно посмотрела на него, вдруг осознав, что она сказала. Она посмотрела на свою руку, зажавшую карандаш… зажавшую, как нож. – О господи, – воскликнула она, – прости меня!
  
  – Не за что.
  
  Она бросила карандаш и схватила телефонную трубку. Свободной рукой подала Хайндзу знак подождать, пока она будет говорить с Бобби Хоганом.
  
  – Это Шивон Кларк, – представилась она. – Я кое-что забыла: нож, которым действовал Дау… мне кажется, такие продаются в магазине «Сделай сам» рядом с нашим участком. Может быть, он его здесь и купил. В системе охраны используют видеокамеры… или, может быть, кто-то из работников магазина опознает его. – Выслушав ответ Хогана, она сказала: – Спасибо, – и повесила трубку.
  
  – Ты уже завтракала? – спросил Хайндз.
  
  – Вы буквально украли этот вопрос у меня с языка. – Это был Дерек Линфорд. Озабоченность на его лице была настолько неестественной, что Шивон едва не передернуло от отвращения.
  
  – Я не голодна, – ответила она сразу обоим.
  
  Зазвонил ее телефон, она подняла трубку. Оператор на коммутаторе просил разрешения перевести звонок на нее. Звонил некто назвавшийся Андреа Томсон…
  
  – Меня просили позвонить вам, – сказала Томсон. – Я… как бы это сказать, я всегда чувствую неуверенность, когда представляюсь и употребляю слово «консультант».
  
  – Вы, как я понимаю, эксперт по профпригодности, – подсказала Шивон, избавляя Томсон от дальнейших мучений.
  
  – Так меня иногда называют, – произнесла она после долгого молчания. – Вы ведь работаете вместе с детективом Ребусом, не так ли?
  
  Шивон ничего не оставалось, как согласиться, Томсон не так-то легко было провести.
  
  – Он говорил, что вы против того, чтобы вас называли экспертом.
  
  – Некоторым офицерам это не нравится.
  
  – Можете причислить к ним и меня.
  
  Шивон посмотрела на Хайндза, который подбадривал ее жестами. Линфорд все еще пытался придать лицу сочувственное выражение, но все его усилия были напрасны. Мало практики, предположила Шивон.
  
  – Надеюсь, вы не откажетесь поговорить, чтобы исчерпать вопрос, – предложила Томсон.
  
  – Я пока не слышу никаких вопросов, – холодно отозвалась Шивон. – Послушайте, мисс Томсон, у меня куча дел, с которыми надо…
  
  – Позвольте дать вам мой номер телефона, просто на всякий случай.
  
  Шивон вздохнула:
  
  – Ну хорошо, если вам угодно.
  
  Томсон медленно, цифру за цифрой продиктовала номера служебного и мобильного телефонов. Шивон слушала молча, застыв на месте и не пошевелив ни одним пальцем, чтобы их записать. Голос Томсон стал тихим:
  
  – Вы ведь ничего не записали, верно?
  
  – Ну что вы, не волнуйтесь, я все записала.
  
  Хайндз укоризненно качал головой, неизвестно как догадавшись, что происходит. Подняв карандаш, протянул ей.
  
  – Продиктуйте, пожалуйста, еще раз, – произнесла Шивон в трубку.
  
  Закончив разговор, она сунула клочок бумаги под нос Хайндзу.
  
  – Доволен?
  
  – Я был бы еще более доволен, если бы ты что-нибудь поела.
  
  – И я тоже, – поддержал Хайндза Дерек Линфорд.
  
  Шивон смотрела на телефонные номера Андреа Томсон.
  
  – Дерек, – сказала она, не отрывая взгляда от листка, – у нас с Хайндзом назначена одна очень важная встреча. Не будешь ли ты так любезен, чтобы отвечать на звонки моего телефона? – Она начала просовывать руки в рукава джемпера.
  
  – А где вы будете? – спросил Линфорд, стараясь не показать раздражения. – Если вдруг понадобитесь…
  
  – У тебя же есть номер моего мобильника, – ответила Шивон. – А я всегда на связи.
  
  Они завернули за угол и вошли в так называемый технический блок. Хайндз признался, что никогда и не подозревал о его существовании.
  
  – Раньше это был настоящий технический блок, – объяснила Шивон. – Тут, наверное, стояли паровозы. Они в свое время работали на угле или на чем-то еще. Еще до сих пор остался кусочек железной дороги, а раньше она тянулась до самого Даддингстона.
  
  Теперь там размещалось кафе, они взяли по кексу и по чашке чаю. Откусив первый кусочек, Шивон почувствовала, что она и вправду голодна.
  
  – Ну так что ты обнаружил? – спросила она.
  
  Хайндзу не терпелось рассказать. По выражению его лица она поняла, что он все еще хранит при себе добытую информацию, желая обрушить ее на Шивон и увидеть произведенное впечатление.
  
  – Я разговаривал с людьми, имевшими финансовые отношения с Марбером: с финансистами, управляющим банком, бухгалтером, счетоводом-кассиром…
  
  – И?
  
  – И никаких намеков ни на какое большое поступление. – Хайндз сделал паузу, словно решая, уместно ли было слово «поступление».
  
  – И?
  
  – И тогда я начал проверять расходы. Все они перечислены в выписках из его банковского счета с указанием номеров чеков. Но никаких указаний на то, на кого эти чеки были выписаны. – Шивон кивала головой, показывая, что пока ей все понятно. – Этим, очевидно, и можно объяснить, что один платеж не привлек нашего внимания. – Он снова сделал паузу, давая ясно понять: «нашего внимания» читай «внимания Линфорда»… Пять тысяч фунтов. Счетовод-кассир нашел корешок чека, но на нем, кроме суммы, ничего не было обозначено.
  
  – Чек выписан на частное лицо или на компанию?
  
  – Деньги были сняты с одного из личных счетов Марбера.
  
  – И ты знаешь, кому они предназначались? – Она решила высказать предположение. – Лауре Стаффорд?
  
  Хайндз покачал головой:
  
  – Помнишь нашего друга-художника?…
  
  Шивон недоуменно посмотрела на него:
  
  – Малколма Нельсона? Хайндз кивнул.
  
  – Марбер отвалил Нельсону пять штук? Когда?
  
  – Примерно месяц назад.
  
  – А может, это плата за какую-нибудь работу?
  
  Этот вариант Хайндз уже обдумал.
  
  – Марбер не выставлял Нельсона, если ты помнишь. К тому же выплаты такого рода не производятся с личных счетов. Нет необходимости скрывать то, что никто и так не сможет увидеть.
  
  Шивон глубоко задумалась.
  
  – Нельсон в тот вечер был возле галереи.
  
  – Хотел получить еще денег? – предположил Хайндз.
  
  – Думаешь, он шантажировал Марбера?
  
  – Возможно, а может быть, хотел ему что-нибудь продать. Я вот думаю, часто ли бывает так, что ты, насмерть разругавшись с человеком, потом платишь ему четырехзначную сумму, да еще и конфиденциально?
  
  – Так что все-таки он ему продал? – Шивон, казалось, забыла про голод. Хайндз кивком указал на недоеденный кекс, требуя его доесть.
  
  – Наверно, на этот вопрос следует искать ответа у него самого, – сказал он. – Как только ты съешь все, что у тебя на тарелке…
  
  Нельсон, выполнив указание Шивон, явился в участок Сент-Леонард со своим адвокатом. Обе комнаты для допросов были свободны: команда Ребуса, как говорили, поехала по стоянкам фургонов. Шивон обосновалась в комнате для допросов №2, сев на тот стул, где накануне – во время допроса Донни Дау, закончившегося побегом, – сидел Линфорд.
  
  Нельсон и Уильям Оллисон расположились напротив, а Дейви Хайндз сел рядом с ней. Они решили записать всю встречу на пленку. Это могло повлиять на атмосферу встречи; иногда люди нервничают, зная, что говорят в микрофон… зная о том, что все сказанное может быть впоследствии использовано против них.
  
  – Это будет и вам и нам на пользу, – объяснила Шивон, следуя правилам ведения допроса.
  
  Оллисон четко оговорил условие: будет сделано две копии – одна для криминальной полиции, вторая для его клиента.
  
  После этого перешли к делу. Шивон, включив магнитофон, назвала себя и предложила остальным сделать то же самое. Когда Малколм Нельсон говорил, она внимательно следила за ним. Художник сидел, приподняв брови, словно удивлялся, что вдруг оказался в таком окружении. Волосы на его голове были, как обычно, взъерошены, на нем была толстая свободного покроя рубашка из хлопка, надетая поверх серой футболки. Случайно или намеренно рубашка была застегнута не на ту пуговицу, поэтому половина воротника вместе с пуговицей болталась под шеей.
  
  – Как вы нам уже говорили, мистер Нельсон, – без предисловий начала Шивон, – в тот вечер, когда был убит Эдвард Марбер, вы были возле галереи.
  
  – Да.
  
  – Напомните, пожалуйста, зачем вы туда пришли.
  
  – Мне было интересно узнать, что происходит на выставке.
  
  – У вас не было других причин?
  
  – Например, каких?
  
  – Вы должны только отвечать на вопросы, Малколм, – перебил его Оллисон. – И не должны добавлять ничего своего.
  
  – Ну хорошо, поскольку мистер Нельсон задал вопрос, – сказала Шивон, – я, пожалуй, попрошу ответить на него своего коллегу.
  
  Хайндз, щелкнув замочком на тоненькой папке, открыл ее и, вынув копию чека, протянул ее через стол.
  
  – Будьте добры, просветите нас, что это? – попросил он.
  
  – Детектив Хайндз, – объявила Шивон, комментируя для записи на пленку действия своего помощника, – показывает мистеру Нельсону и мистеру Оллисону копию чека на пять тысяч фунтов в пользу мистера Нельсона с датой примерно один календарный месяц тому назад. Чек подписан Эдвардом Марбером, деньги сняты с его личного банковского счета.
  
  Когда она закончила, в комнате воцарилось гробовое молчание.
  
  – Могу я проконсультировать моего клиента? – нарушил тишину Оллисон.
  
  – Допрос прерывается в одиннадцать часов сорок минут, – резким отрывистым голосом объявила Шивон, останавливая запись.
  
  Обычно в моменты, подобные этому, ей до смерти хотелось курить. Они с Хайндзом стояли в коридоре напротив двери в комнату для допросов №2; Шивон, зажав в зубах карандаш, нервно переминалась с ноги на ногу. Билл Прайд и Джордж Силверз только что вернулись из Лейта и были готовы доложить ей о первом подробном допросе Донни Дау.
  
  – Он знает, что сядет за убийство жены, – сказал Силверз. – Но клянется, что Марбера не убивал.
  
  – И ты ему веришь? – насмешливо спросила Шивон.
  
  – Это отъявленный мерзавец… я никогда не верю тому, что говорят подобные типы.
  
  – Он немного не в себе из-за убийства жены, – как бы про себя произнес Прайд.
  
  – Как это трогательно! – насмешливо-холодно отреагировала Шивон.
  
  – Так мы будем предъявлять ему обвинение в убийстве Марбера? – поинтересовался Хайндз. – Хотя появился еще один подозреваемый…
  
  – В таком случае, – раздался чей-то голос, – что вы здесь делаете?
  
  Это была Джилл Темплер. Еще накануне они сообщили ей, что хотят пригласить на допрос Нельсона, и она это одобрила. Но сейчас она стояла в позе начальницы, ждущей доклада о результатах, – расставив ноги и уперев руки в бока.
  
  – Он консультируется со своим адвокатом, – объяснила Шивон.
  
  – Сказал уже что-нибудь?
  
  – Мы только-только предъявили ему чек.
  
  Темплер перевела пристальный взгляд на Прайда.
  
  – Вы, я уверена, привезли из Лейта радостные новости?
  
  – Не совсем.
  
  Она шумно выдохнула.
  
  – Надо наконец прекратить топтаться на месте. – Она старалась говорить потише, чтобы не слышали художник и его адвокат, но, несмотря на это, в ее тихом голосе отчетливо слышались и нетерпение, и неудовлетворенность.
  
  – Да, мэм, – так же вполголоса произнес Дейви Хайндз и повернул голову на скрип двери комнаты для допросов №2: на пороге стоял Уильям Оллисон.
  
  – Мы готовы, – объявил он.
  
  Шивон и Хайндз вернулись в комнату. Закрыв дверь и включив магнитофон, они снова заняли свои места за столом. Запустив пальцы в волосы, Нельсон еще больше их взъерошил. Он несколько раз открывал рот, чтобы заговорить.
  
  – Ну начинайте, Малколм, ведь вы уже готовы, – подбодрил его адвокат.
  
  Нельсон откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
  
  – Эдвард Марбер дал мне пять тысяч фунтов для того, чтобы я перестал докучать ему. Он хотел, чтобы я либо замолчал, либо уехал.
  
  – По какой причине?
  
  – Потому что люди начинали прислушиваться, когда я говорил о его мошенничестве.
  
  – Вы просили его дать вам эти деньги?
  
  Нельсон отрицательно покачал головой.
  
  – Вам нужно ответить вслух, чтобы ответ был записан на пленку.
  
  – Я ни о чем его не просил, – четко произнес Нельсон. – Он сам пришел ко мне. Сначала он предложил мне тысячу, но под конец сумма возросла до пяти.
  
  – А в тот вечер вы пришли в галерею, потому что хотели получить еще? – спросил Хайндз.
  
  – Нет.
  
  – Вы хотели увидеть, насколько успешным был показ, – подсказала Шивон, – а это наводит на мысль, не собирались ли вы увеличить плату за то, что прекратите докучать Марберу. Ведь вы же в конце концов получили деньги, так почему вы продолжали донимать Марбера?
  
  – Да если бы я хотел докучать ему, я вошел бы внутрь, логично?
  
  – А может быть, вы хотели добиться своего, спокойно поговорив…
  
  Нельсон решительно завертел головой.
  
  – Я вообще не приближался к этому человеку.
  
  – Нет, приближались.
  
  – Я хотел сказать, что не говорил с ним.
  
  – Вы были удовлетворены, получив пять тысяч? – спросил Хайндз.
  
  – Не скажу, что я был удовлетворен… это было как бы подтверждение моей правоты. Я взял их, потому что это были пять тысяч, полученные им обманным путем, которые он уже не истратит.
  
  Художник с хрустом провел ладонями по щекам, заросшим густой однодневной щетиной.
  
  – А что вы почувствовали, когда узнали о его смерти? – задала вопрос Шивон, глядя прямо в глаза Нельсону.
  
  – Честно сказать, даже некоторое удовольствие. Я знаю, это звучит не по-человечески, но все равно…
  
  – А вы не задумывались над тем, что мы начнем интересоваться вашими отношениями с мистером Марбером? – спросила Шивон.
  
  Нельсон кивнул.
  
  – Вы не боялись, что мы станем выяснять причину этого платежа?
  
  Он кивнул еще раз.
  
  – Почему же вы нам сами об этом не сказали?
  
  – Я понимал, как бы это выглядело, – ответил он застенчивым голосом.
  
  – И как, по-вашему, это выглядит?
  
  – Так, будто у меня был мотив, возможности и все прочее. – Он по-прежнему не мог отвести глаз от ее взгляда. – Разве не так?
  
  – Если вы ничего не сделали, – сказала она, – то и волноваться не о чем.
  
  Он склонил голову чуть набок.
  
  – У вас интересное лицо, сержант Кларк. Как по-вашему, мне представится возможность написать ваш портрет, когда это все закончится?
  
  – Давайте пока остановимся на настоящем, мистер Нельсон. Расскажите об этом чеке. Как у вас оказалась эта сумма? Она была вам переведена или вы получили ее при встрече?
  
  Закончив допрос, Хайндз и Шивон отправились в булочную-пекарню, чтобы устроить себе второй завтрак. Булочки с начинкой, банки с прохладительным питьем из холодильника. День был теплый, хотя и облачный. Шивон хотелось снова принять душ, однако необходимо было охладить не тело, а скорее голову, чтобы напрочь смыть все, что вызывало в ней неразбериху и путаницу. Они решили пойти в Сент-Леонард дальним путем, а дорогой съесть все, что купили в булочной.
  
  – Выбирай, – сказал Хайндз. – Донни Дау или
  
  Нельсон.
  
  – А почему не оба? – задумчиво спросила Шивон. – Нельсон следит за Эдвардом Марбером и подает Дау сигнал, когда такси с Марбером подъезжает к дому.
  
  – По-твоему выходит, они сообщники?
  
  – А пока мы тасуем эту колоду, добавим в нее еще и Верзилу Гора Кафферти, хотя его ты почему-то не захотел причислить к тем, кто был обманут.
  
  – Я не вижу, каким образом Марбер мог обмануть Кафферти. Это, как ты понимаешь, очень рискованное дело.
  
  – Может быть, еще кто-то – по злобе или из зависти?
  
  – А что насчет Лауры Стаффорд? Может, ей опротивела жизнь в рамках их соглашения… может быть, Марбер захотел пойти еще дальше в их отношениях. – Хайндз, помолчав, заговорил снова: – А что, если посмотреть на Донни Дау как на сутенера Лауры?
  
  Лицо Шивон мгновенно изменилось.
  
  – Ну хватит, – отрывисто бросила она.
  
  Хайндз понял, что сморозил глупость. Он смотрел, как она бросила недоеденную булочку в урну, стряхнула крошки и следы муки с джемпера.
  
  – Тебе надо поговорить с кем-нибудь, – кротким голосом посоветовал он.
  
  – Ты хочешь сказать – посоветоваться? Сделай одолжение…
  
  – Так ведь я и пытаюсь. Но, мне кажется, ты и слушать не хочешь…
  
  – Дейви, я и раньше видела, как убивают людей. А ты?
  
  Она остановилась и посмотрела ему в лицо.
  
  – Мы ведь с тобой партнеры, – сказал он, и в его голосе слышалась обида.
  
  – Нет, мы – это старший и младший офицеры… хотя иногда мне кажется, что ты путаешь, кто есть кто.
  
  – Господи, Шив, да я всего лишь…
  
  – И не смей называть меня Шив!
  
  Он собрался возразить что-то, но, видимо решив получше обдумать аргумент, приложил к губам банку с питьем. После дюжины глотков он перевел дыхание и сказал:
  
  – Извини.
  
  Она повернулась к нему:
  
  – «Извини» – за что?
  
  – За мои шутки насчет Лауры.
  
  Шивон медленно кивала головой, выражение ее лица стало менее напряженным.
  
  – Ты же все понимаешь, Дейви.
  
  – Я пытаюсь. – Немного помолчав, он спросил: – Мир?
  
  – Мир, – подтвердила она.
  
  Дальше они шли молча, но это молчание можно было без преувеличения назвать молчанием единомышленников.
  
  Когда Ребус с Греем вернулись в Сент-Леонард, все их коллеги набились в комнату для допросов №1. Накануне они, разбившись на пары, провели весь день объезжая стоянки фургонов на Западном побережье, беседуя с хозяевами, долгосрочными арендаторами и местными жителями. Теперь они снова были здесь… и очень-очень
  
  устали.
  
  – Я даже и не подозревал о существовании стационарных парков, – недоумевал Алан Уорд. – Люди живут в фургонах с четырьмя койками, как в обычных домах. Рядом разбиты цветочные клумбочки, будка для овчарки.
  
  – При нынешних ценах на жилье, – поддержал его Стью Сазерленд, – можно ожидать, что в будущем таких людей будет великое множество.
  
  – А зимой-то там наверняка холодрыга, – предположил Там Баркли.
  
  Старший следователь Теннант, прислонясь к стене и сложив руки на груди, слушал их беседу. Затем повернулся к Ребусу и Грею:
  
  – Надеюсь, что с Божьей помощью вы добыли нечто более ценное, чем прогнозы на положение с недвижимостью и приемы садоводства.
  
  Грей даже не повернул головы в его сторону.
  
  – Вы так ничего и не узнали? – спросил он Джаза Маккалоу.
  
  – Обломки и огрызки, – отвечал Джаз. – Это же было шесть лет назад. Люди ведь не сидят на одном месте…
  
  – Мы разговаривали с хозяином одного парка, – сказал Уорд. – Он не жил там в то время, когда туда наезжал Рико, но слышал рассказы о тех временах: вечеринки на всю ночь, пьяные разборки. Рико держал два фургона в этом парке… и, возможно, еще пару где-то еще.
  
  – А эти фургоны все еще там? – поинтересовался Грей.
  
  – Только один, второй сгорел.
  
  – Сгорел сам или его подожгли?
  
  Уорд в ответ лишь пожал плечами.
  
  – Вы видите, как я огорчен? – обратился к ним Теннант. – Так осчастливьте меня какими-нибудь радостными известиями из старого доброго города Глазго.
  
  Грей с Ребусом уложились в пять минут, в общих чертах доложив о своей поездке, не упомянув при этом ни о чем, кроме визита в больницу. Когда они закончили, вид у Теннанта был совсем не веселым.
  
  – Не знай я вас так хорошо, – сказал он, обращаясь ко всем, – я бы сказал, что вы только и делали, что толкли воду в ступе.
  
  – Но мы же едва начали работу, – запротестовал Сазерленд.
  
  – Моя точка зрения ясная и простая, – ответил Теннант, ткнув пальцем ему в грудь. – Тот, кто работает не щадя сил, живет в свое удовольствие; тот, кто недостаточно занят, делает работу, для выполнения которой вы и находитесь здесь. – Он сделал паузу. – Возможно, это и не ваша вина; возможно, здесь и искать-то нечего.
  
  – Так, значит, обратно в Туллиаллан? – спросил Там Баркли.
  
  Теннант несколько раз утвердительно кивнул.
  
  – Если, конечно, вы не выдумаете причину, чтобы остаться.
  
  – Дики Даймонд, сэр, – напомнил Сазерленд. – Здесь есть его дружки, с которыми нужно бы потолковать. Мы с помощью местного осведомителя уже распустили кое-какие слухи…
  
  – Это значит, вся ваша работа будет заключаться просто в ожидании?
  
  – Есть еще кое-что, сэр, – возразил Джаз Маккалоу. – В то время когда Даймонд находился в самовольной отлучке, случилось то самое изнасилование в доме пастора.
  
  Ребус самым внимательным образом рассматривал ковровые орнаменты на плитке, которой был выложен пол.
  
  – И что? – нетерпеливо спросил Теннант.
  
  – Да ничего, сэр. Это простое совпадение, в котором, возможно, следует разобраться поподробнее.
  
  – Вы думаете, что дело Даймонда как-то связано с этим делом?
  
  – Я понимаю, что мои доводы весьма поверхностны, сэр…
  
  – Поверхностны? Да ими можно покрыть хорошую пиццу.
  
  – Мы уложимся в один или два дня, сэр, – авторитетно заявил Грей. – Остались кое-какие мелочи, которые мы постараемся подскрести, раз уж мы здесь оказались. – Посмотрев на Ребуса, он продолжал: – Под руководством человека, опытного в…
  
  – Опытного в чем? – Глаза Теннанта сузились.
  
  Грей легонько похлопал Ребуса по плечу:
  
  – Когда дело касается Эдинбурга, сэр, Джон может рассказать все и обо всех, и о живых, и о мертвых. Верно я говорю, Джон?
  
  Теннант задумался, а Ребус промолчал. Подумав, он расцепил сложенные на груди руки и сунул их в карманы пиджака.
  
  – Я подумаю над вашим предложением, – объявил он.
  
  – Спасибо, сэр.
  
  Когда дверь за Теннантом закрылась, Ребус повернулся к Грею.
  
  – Это я-то знаю все и обо всех, и о живых, и о мертвых?
  
  Грей пожал плечами и тихонько рассмеялся.
  
  – А разве не это ты говорил мне? Я понимаю, что это следовало понимать в метафорическом смысле.
  
  – Разумеется.
  
  – Если, конечно, ты не знаешь этого и в ином смысле…
  
  Позже, в конце дня, стоя возле автомата прохладительных напитков, Ребус обдумывал свои дела. Он держал на ладони кучу мелочи, но мысли его были сосредоточены на другом. Он прикидывал, кто должен предложить схему похищения товара. Начальник полиции, например. Стрэтерн ничего не знал о том, что хранится на этом складе, в этом Ребус был уверен. Возможно, Клеверхаус обратился к Карсуэлу, его заместителю. Они были приятелями, и Карсуэл наверняка благословил бы затею, не обнаружив ни малейшего поползновения побеспокоить вышестоящее начальство. Если бы Ребус сказал об этом Стрэтерну, шеф, вероятнее всего, пришел бы в бешенство, поскольку оказаться сбоку припеку в таком важном деле было бы для него совершенно неприемлемо. Ребус не мог с уверенностью предсказать, что результат будет именно таким, но понимал, что такой шаг не сделает разработанную им схему хищения более успешной.
  
  Сейчас была крайне необходима уверенность, что план операции, насколько это возможно, держится в секрете. Суть операции состояла не в хищении товара – хищение было как бы дымовой завесой, способом вывести троицу на чистую воду и, возможно, получить какую-то информацию о пропавших миллионах Берни Джонса. Но он не был уверен, что Грей и компания клюнут на эту приманку… Более того, его насторожило, что Грей проявил к делу такое внимание. Какой смысл Грею ломать голову над каким-то планом, если где-то в тайнике у него хранится денег куда больше, чем может принести набег на этот злополучный склад? Первоначально Ребусу хотелось всего лишь одного: повернуть дело так, чтобы убедить троицу, что и его можно соблазнить и что он, подобно им, способен на грех.
  
  Теперь он должен был предугадать дальнейшее развитие событий: что, если троица решится пойти до конца и осуществить предложенный план?
  
  Но зачем им ввязываться в эту аферу, если они фактически сидят на мешках этих вонючих денег, добытых преступным путем? Единственный ответ, который Ребус мог найти, был тот, что у них этих денег нет. В таком случае его игра переходит в начальную точку. Или, еще хуже, если начальной точкой становится он сам: инициатор того, чтобы хапнуть несколько сотен тысяч, вырученных от продажи наркоты, украденной из-под носа его сослуживцев.
  
  И снова… если тогда Грей и компания удачно провернули операцию… может быть, они решили, что могут проделать такое еще раз. Разве не может жадность провоцировать на такие мысли? Тревожило Ребуса то, что он знал: они наверняка смогут пойти на это. Охрана склада не отличалась ни бдительностью, ни усердием: Клеверхаус и не собирался ни усиливать охрану, ни повышать ее эффективность. Этим он лишь привлек бы внимание к складу. Ворота, пара охранников, висячий замок на воротах… А что, если существует еще и система сигнализации? Надо выяснить. Насчет охраны тоже надо выяснить. Для транспортировки груза подойдет легковой фургон подходящего размера…
  
  Над чем ты ломаешь голову, Джон?
  
  Игра менялась. Ему все еще недоставало информации об этих троих, а вот Грей теперь знал, что Ребусу известно что-то о Дики Даймонде. Джон знает все и обо всех, и о живых, и о мертвых. Хлопком по плечу Грей как бы предостерегал его, одновременно напоминая, кто на самом деле рулит ситуацией.
  
  Неожиданно за спиной возник Линфорд.
  
  – Ты что-нибудь берешь или просто подсчитываешь средства?
  
  Ребус не хотел думать, как ответить на это ехидное замечание, а потому просто отошел в сторону.
  
  – Есть у меня шанс снова оказаться у ринга? – спросил Линфорд, опуская монеты в щель.
  
  – Чего?
  
  – Вы с Аланом Уордом уже помирились? – Линфорд нажал кнопку с надписью «Чай» и тут же стал проклинать себя за это. – Ой, надо было взять кофе. Чай здесь, насколько мне известно, летает по воздуху.
  
  – Да пошел ты в задницу, – огрызнулся Ребус.
  
  – В отделе криминальных расследований без тебя стало намного тише: можно рассчитывать, что тишина воцарится там навсегда?
  
  – И не надейся, – отрезал Ребус. – Я обещал уйти на пенсию сразу, как ты перестанешь быть девственником.
  
  – А вот я уйду на пенсию еще до того, как это случится, – объявила Шивон, подходя к ним. Она улыбалась, но улыбка была вовсе не радостной.
  
  – А кто же вас лишил невинности, сержант Кларк? – со смехом спросил Линфорд и сразу перевел взгляд на Ребуса. – Или не стоит углубляться в тему?
  
  Он отошел от автомата, собираясь идти обратно. Ребус на шаг приблизился к Шивон.
  
  – Ты ведь знаешь, что женщины придерживаются особого мнения о постели Дерека, – сказал он достаточно громко, чтобы его слова долетели до ушей Линфорда.
  
  – Какого? – спросила Шивон, подыгрывая ему.
  
  – Это такое место, куда их никакими силами не затащить…
  
  Когда фигура Линфорда скрылась из глаз, Шивон наполнила чашку.
  
  – Ты так ничего и не выпил? – спросила она.
  
  – Раздумал, – ответил Ребус, опуская монеты в карман. – Ну как ты?
  
  – Прекрасно.
  
  – Точно?
  
  – Ну, в основном, – призналась она. – А то что плохо, так я не хочу об этом говорить.
  
  – А я и не спрашиваю.
  
  Она выпрямилась, перекладывая горячую пластиковую чашку из одной руки в другую.
  
  – Именно это мне в тебе и нравится, – сказала она и через секунду спросила: – У тебя найдется минутка? Хочу поэксплуатировать твои мозги…
  
  Они пошли на автопарковку, Ребус закурил, а Шивон огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет других курильщиков и что их никто не подслушивает.
  
  – Все покрыто тайной, – пошутил Ребус.
  
  – Да нет, просто хотела прояснить некоторые мелочи относительно твоих дружков из комнаты для допросов номер один.
  
  – А что случилось?
  
  – Алан Уорд пригласил вчера Филлиду провести с ним вечер.
  
  – И?
  
  – Докладывать ей практически не о чем. Уорд вел себя как истинный джентльмен… проводил до дому, но, несмотря на приглашение, не поднялся. – Она секунду помолчала. – Он что, женат или есть другие причины? – Ребус покачал головой. – У него кто-то есть?
  
  – Даже если и есть, он об этом не рассказывает.
  
  – Я хочу только сказать, что Фил достаточно симпатичная девушка, ты согласен? – Ребус согласно кивнул. – И он весь вечер уделял ей повышенное внимание…
  
  Она произнесла это таким тоном, что Ребус сразу впился в нее взглядом.
  
  – Какого рода внимание?
  
  – Расспрашивал о том, как продвигается расследование убийства Марбера.
  
  – Ну, это вполне естественно. Разве женские журналы не призывают мужчин больше интересоваться вашими делами?
  
  – Не знаю, ни разу в них не заглядывала. – Шивон с лукавством посмотрела на него. – Я и не подозревала, что ты такой знаток в этой области
  
  – Ты же знаешь, что я имею в виду.
  
  Она кивнула.
  
  – Понимаешь, невольно приходит на память, как детектив Грей слонялся по нашему офису… и этот, второй, как его… Маккулен?
  
  – Маккалоу, – поправил ее Ребус.
  
  Джаз, Уорд и Грей околачивались в рабочей комнате…
  
  – Может, это ничего и не значит, – предположила Шивон.
  
  – А если значит, то что? – спросил он.
  
  Она пожала плечами.
  
  – Что-то им было надо… кто-то их интересовал?… – Она, видимо, подумала про что-то другое. – Дело, над которым они работают… не было вчера ничего такого, связанного с этим делом?
  
  Ребус кивнул:
  
  – Кое-кто, с кем надо было поговорить, попал в больницу.
  
  Его сознание как бы раздвоилось: часть хотела рассказать ей больше… рассказать все. Он знал, что ей точно можно доверять. Но он сдержал себя, потому что не был уверен, что, рассказав, не подвергнет и ее опасности, а опасность может грозить отовсюду.
  
  – Уорд не пошел в гости к Фил, потому что ему позвонили на мобильник и велели возвращаться в колледж.
  
  – Вполне возможно, так и было.
  
  Ребус припомнил, что, когда он сам приехал в Туллиаллан, а было это довольно поздно, Грей, Джаз и Уорд еще не спали; они сидели с недопитыми стаканами в рекреационном баре. Бармен уже прекратил обслуживание; других посетителей, кроме них, не было; даже большая часть ламп не горела.
  
  Но троица все еще бодрствовала, сидя вокруг стола…
  
  Возможно, размышлял он, они вызвали Уорда, чтобы обсудить, как вести себя с Ребусом после его разговора с Джазом… тогда Грей и вызвался свозить Ребуса в Глазго и, по возможности, выпытать у него что-то новое. Когда Ребус появился перед ними, Грей рассказал ему о Чибе Келли и повторил, что хотел бы взять его на встречу с ним. Ребус не поинтересовался тогда, почему… Зато сейчас вспомнил, как спросил Уорда о свидании с Филлидой. Уорд лишь пожимал плечами, не пускаясь в подробности. И по виду его было не сказать, собирается ли он повторить свидание…
  
  Задумчиво кивая головой, Шивон сказала:
  
  – Похоже, тут есть что-то такое, во что я не врубаюсь.
  
  – Например?
  
  – Я буду знать после того, как ты мне сам скажешь.
  
  – Мне нечего тебе сказать.
  
  Она пристально посмотрела на него:
  
  – Нет, есть. Тебе, Джон, необходимо понять кое-что в женской психологии: мы способны прочитать почти все, что у вас внутри, так же легко, как книгу.
  
  Он уже почти решился рассказать ей кое-что, но именно в этот миг заверещал его мобильник. Взглянув на номер, он поднял вверх указательный палец, показывая Шивон, что разговор личный и он хочет поговорить без свидетелей.
  
  – Привет, – сказал он, идя по парковке. – Я все время надеялся, что ты позвонишь.
  
  – Если бы ты знал, что я чувствую, поверь, ты бы не ждал моего звонка.
  
  – И все-таки я рад, что ты позвонила.
  
  – Ты занят?
  
  – Я всегда занят, Джин. Той ночью на Хай-стрит… меня втянули в это дело. Парни из колледжа, из моей группы.
  
  – Давай не будем об этом, – перебила Джин Берчилл. – Я звоню, чтобы поблагодарить за цветы.
  
  – Ты их получила?
  
  – Получила… и два телефонных звонка в придачу: один от Джилл, второй от Шивон Кларк.
  
  Ребус остановился и оглянулся, но Шивон уже вошла в здание.
  
  – Обе говорили об одном и том же, – продолжала Джин.
  
  – И о чем же?
  
  – О том, что ты неотесанный чурбан, но у тебя доброе сердце.
  
  – Я много раз пытался дозвониться до тебя, Джин…
  
  – Я знаю.
  
  – И я хочу загладить свою вину перед тобой. Давай поужинаем сегодня?
  
  – Где?
  
  – Где хочешь.
  
  – Может быть, в «Номере один»? Если ты сумеешь заказать столик…
  
  – Сумею. – Он помолчал и после паузы спросил: – Слушай, а это дорого?
  
  – Джон, ты доставляешь мне неприятности, а за это надо платить. Но на этот раз только деньгами, так что тебе еще повезло.
  
  – В полвосьмого?
  
  – И не опаздывай.
  
  – Не опоздаю.
  
  Попрощавшись, Ребус пошел назад в участок. Заглянув по пути в приемную, он нашел в справочнике телефон ресторана. Ему повезло: там только что отменили систему предварительных заказов. Этот ресторан был частью отеля «Белморал» на Принсес-стрит. Ребус не осмелился спросить, во что примерно обойдется ужин. Ресторан «Номер один» был предназначен для встреч по особым случаям: нужно было заранее копить деньги, чтобы здесь пообедать. Заглаживание вины оказывалось делом весьма недешевым. Но, несмотря на это, в комнату для допросов он вошел в приподнятом настроении.
  
  – Кому-то повезло, – объявил при его появлении Там Баркли.
  
  – И не связано ли это с тем, что мы видели, как блистательная сержант Кларк шла в участок с парковки? – полюбопытствовал Алан Уорд.
  
  Остальные поддержали приятелей смехом и свистом. Ребус пропустил и шутки и смех мимо ушей. И только Фрэнсис Грей – один из всех, кто был в комнате, – не смеялся и не шутил. Он сидел за столом, зажав в зубах карандаш, и кончиками пальцев отстукивал ритм. Он не столько наблюдал за Ребусом, сколько изучал его.
  
  Когда дело касается Эдинбурга, Джон знает все и обо всех, и о живых, и о мертвых.
  
  Был ли в его словах метафорический смысл? Ребусу казалось, что нет…
  20
  
  К шести часам вечера в комнате для допросов уже никого не было. Шивон с облегчением смотрела вслед уходящим. Дерек Линфорд, после их встречи у автомата, не переставая бросал в ее сторону мерзкие двусмысленные взгляды. Дейви Хайндз всю вторую половину дня корпел над отчетом о финансовых делах Малколма Нельсона. Он оторвался от работы лишь однажды, когда вместе с Силверзом вел допрос симпатичной женщины по имени Шэрон Бернc, оказавшейся коллекционером предметов искусства. Когда они закончили, Шивон поинтересовалась у Силверза, кого они допрашивали. Объяснив, он напоследок ухмыльнулся.
  
  – Дейви говорит, что ты ревнива…
  
  Филлида Хоуз сидела на своем месте, и на ее круглом, как луна, лице сразу после обеденного перерыва появилось тревожное выражение, она все посматривала то на часы, то на дверь, надеясь, что Алан Уорд еще раз ее навестит. Но никто из комнаты для допросов №1 не появился и даже не промелькнул у дверей. Неожиданно Хоуз пригласила Шивон посидеть где-нибудь вместе после работы.
  
  – Прости, Фил, – соврала Шивон, – у меня уже кое-что назначено.
  
  Меньше всего ей сейчас хотелось слушать жалобы на охладевшего Уорда и утешать Хоуз, которой не терпелось выплакаться. Но Силверз и Грант Худ договорились пропустить по кружке пива, и Хоуз присоединилась к ним. Хайндз тоже был не прочь пойти с ними, и в конце концов все получилось, как он и хотел.
  
  – И я бы не прочь пропустить кружечку, – сказал он, пытаясь не показывать охватившего его безысходного отчаяния.
  
  – Я тоже могу составить вам компанию, – предложил Линфорд, – если вы не против.
  
  – Чем больше, тем лучше, – ответила Хоуз. – Шивон, так ты точно не можешь?
  
  – Нет, – ответила Шивон. – Тем не менее спасибо за приглашение.
  
  В шесть она осталась в офисе одна. В наступившей тишине слышалось лишь негромкое жужжание ламп дневного света. Темплер уже давно была на каком-то совещании в Большом доме. Руководству не терпелось узнать, насколько продвинулось расследование убийства Марбера. Оторвав взгляд от Стены смерти, Шивон поняла, что если докладывать начальству по существу, то докладывать придется очень немного.
  
  А его, как всегда, чрезвычайно интересовал результат. Особенно в тех случаях, когда были допущены какие-нибудь ошибки или к разработке принимались версии, не требующие больших усилий и времени. Ему очень хотелось повесить убийство на Донни Дау или Малколма Нельсона, даже если для этого пришлось бы кое-что притянуть за уши…
  
  Много лет назад один из преподавателей колледжа как-то сказал ей: важен не результат, важно то, как вы его получили. Он имел в виду, что необходимо играть в открытую, прислушиваться и быть восприимчивым к чужим мнениям; быть уверенным, что в деле нет никаких скрытых проколов, иначе государственный обвинитель или коронер отфутболит дело назад для дополнительного расследования. Только суд должен решать, виновен обвиняемый или нет, а работа следователя заключается лишь в том, чтобы сшить все кусочки в одно целое…
  
  Она перевела взгляд на письменный стол. Ее блокнот был весь исчеркан синими и черными каракулями и закорючками, но не все оставила ее рука. Она знала о своей привычке, разговаривая по телефону, рисовать спирали. А иногда кубы. Или прямоугольники, расчерченные под государственный флаг Соединенного Королевства. Один из рисунков сделал Хей-Хо Силверз: стрела и кактус – это его излюбленные символы. Некоторые никогда машинально не марают бумагу. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь такое делал Ребус или Дерек Линфорд. Для них это значило бы бесполезно растрачивать внимание. Она задумалась, какую информацию о ней мог бы почерпнуть из ее каракулей психолог или почерковед. Спираль, возможно, была бы истолкована как ее способ придать какую-то форму хаосу, царящему в расследовании. Кубы и флаги? Это как-никак вещи со строгой структурой. Стрелы и кактусы… тут она не смогла ничего придумать.
  
  Одно имя в ее блокноте было обведено овалом, над верхней дугой которого был написан номер телефона.
  
  Эллен Демпси.
  
  А ведь Кафферти сказал тогда… У Эллен Демпси есть «друзья». А что это за друзья? Что это за люди, с которыми Кафферти не хочет связываться?
  
  – Так вот что сделало с тобой повышение… – сказал Ребус. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку.
  
  – И долго ты за мной наблюдаешь?
  
  – Не волнуйся, я не собираюсь за тобой шпионить. – Он вошел в комнату. – А что, все уже свалили?
  
  – У тебя потрясающая наблюдательность.
  
  – Прежние способности к логическим умозаключениям еще не совсем покинули свою обитель. – Ребус похлопал себя по лбу.
  
  Его стул стоял возле стола, за которым сидел Линфорд. Он откатил его и установил напротив стула Шивон.
  
  – Не позволяй этому придурку сидеть на моем стуле, – скривился он.
  
  – На твоем стуле? А мне казалось, ты спер его из прежнего кабинета Фармера.
  
  – Джилл же не захотела на нем сидеть, – сказал в свое оправдание Ребус, устраиваясь поудобнее. – Так что у вас в меню на сегодняшний вечер?
  
  – Вероятнее всего, бобы с тостами. Устраивает?
  
  Он сделал вид, что серьезно обдумывает этот вариант, укладывая при этом ноги на стол.
  
  – Может быть, лучше boeuf en croute [29] и бутылка хорошего вина?
  
  – Джин звонила? – вместо ответа спросила Шивон.
  
  Ребус кивнул.
  
  – Я хотел поблагодарить тебя за содействие нашему примирению.
  
  – И где же вы встречаетесь?
  
  – В «Номере один».
  
  Шивон присвистнула:
  
  – А там дают коробочки, чтобы взять недоеденное с собой?
  
  – Думаю, что ради одной или двух костей беспокоиться не стоит. Что ты читаешь?
  
  Вопрос вернул ее к тому, чем она занималась до его прихода.
  
  – Здесь было записано имя Эллен Демпси, причем поверх других записей. Я просто хотела снова записать его, чтобы не забыть…
  
  – О чем?
  
  – Я думаю, с ней стоит пообщаться.
  
  – По причине?
  
  – По той причине, что Кафферти сказал, будто у нее есть друзья.
  
  – Ты не думаешь, что Марбера убил Донни Дау?
  
  Она отрицательно покачала головой:
  
  – Конечно, я могу и ошибаться.
  
  – А этот тип, художник? Я слышал, ты и его допрашивала…
  
  – Было дело. Он получил от Марбера деньги, обещав не рассказывать о его махинациях.
  
  – Но обещания не сдержал.
  
  – Да…
  
  – А ты и его не считаешь убийцей?
  
  Она пожала плечами, изобразив на лице полное недоумение.
  
  – Может, вообще к этому никто из них не причастен. Может, его убил какой-нибудь подросток и смылся.
  
  Она улыбнулась:
  
  – Известен ли хоть один случай во всей мировой истории, чтобы кто-то реально использовал этот довод в качестве алиби?
  
  – Могу с полной уверенностью заявить, что в детстве пытался. А ты нет?
  
  – Сомневаюсь, чтобы мои родители в это поверили.
  
  – Я же не говорю, что чьи-то родители могли купиться на такое. Но почему бы ребенку не попытать счастья…
  
  Слушая его, она задумчиво кивала головой.
  
  – Ни у Дау ни у Нельсона в ту ночь, когда убили Марбера, нет алиби. Да и то, что рассказывает Кафферти, не внушает большого доверия…
  
  – Думаешь, Кафферти все-таки имеет к этому отношение?
  
  – Я пока только пытаюсь это выяснить. По всей вероятности, он является владельцем «Парадизо»… Ему должно было быть известно об отношениях Лауры и Марбера… Его шофер оказывается бывшим мужем Лауры, к тому же Кафферти еще и коллекционер, которого Марбер, возможно, обманывал.
  
  – Так тащи его сюда.
  
  Она посмотрела на него удивленными глазами.
  
  – Что-то сомневаюсь, что он расплачется и начнет давать признательные показания.
  
  – Все равно тащи его сюда, тащи даже ради собственного удовольствия.
  
  Шивон пристально смотрела на обведенное овалом имя Эллен Демпси.
  
  – Почему-то у меня такое чувство, что это будет скорее на пользу тебе, чем мне.
  
  – Это потому, что вы слишком подозрительны, сержант Кларк.
  
  Ребус посмотрел на часы и встал.
  
  – Пришло время прихорашиваться? – поинтересовалась Шивон.
  
  – Ну, надену чистую рубашку.
  
  – Неплохо бы еще и побриться. Если ты хочешь восстановить с Джин прежние отношения.
  
  Ребус провел рукой по подбородку.
  
  – Да, побриться не мешает.
  
  Глядя ему вслед, Шивон думала: мужчины и женщины, когда же отношения между ними стали такими сложными? И почему?
  
  Она открыла блокнот на чистой странице и взяла ручку. Вскоре имя Эллен Демпси, занесенное в блокнот, оказалось в центре чернильного торнадо.
  
  Ребус вымыл голову, побрился и почистил зубы. Отряхнул от пыли свой лучший костюм и отыскал новую, ни разу не надеванную сорочку. Развернув упаковку и вытащив все булавки, он примерил ее. Рубашку необходимо было погладить, но где утюг, он и понятия не имел… Да и вообще не был уверен, есть ли такой прибор в его хозяйстве. Но если надеть пиджак, никто и не заметит складок. Галстук розовый… Нет. Синий… Да. Пятен на нем он не заметил.
  
  Одним взмахом он протер ботинки губкой для мытья посуды и насухо вытер кухонным полотенцем.
  
  Осмотрел себя в зеркале. Волосы, высохнув, кое-где стояли дыбом, и он попытался их пригладить. Лицо было красным. Он понял, что это от волнения.
  
  Он решил прийти пораньше. Можно будет заранее посмотреть на цены, чтобы не выглядеть перед Джин растерянным. Кроме того, разведав ситуацию на местности, он будет чувствовать себя увереннее. Может, проглотить стаканчик виски, так, для успокоения? Бутылка стояла перед ним на полу. Нет, лучше не надо, подумал он: я уже пропустил стаканчик, когда пришел. Он решил, что поедет на машине. Джин не водит, а раз есть хоть какой-то шанс, что они закончат вечер у нее в Портобелло, машина будет очень кстати. К тому же для него это будет причиной не пить слишком много вина: пусть она пьет за двоих.
  
  А если он все-таки выпьет лишнее, оставит машину в городе, а потом заберет.
  
  Ключи… кредитные карточки… что еще? Может быть, одежду на смену. Он всегда оставляет ее в машине. На всякий случай, если останется у нее… Нет-нет… если он вдруг заявит, что у него в багажнике одежда на смену, она поймет, что он рассчитывал именно на такое окончание вечера.
  
  – Никаких заранее подготовленных трюков, Джон, – предостерег он себя.
  
  Последний вопрос: лосьон после бритья – да или нет? Нет. На это есть свои причины.
  
  И вот – выйдя из квартиры и пройдя половину лестницы, – он вспомнил, что не проверил сообщения на автоответчике. Что делать? И мобильник и пейджер у него с собой. Машина припаркована удобно, почти напротив подъезда. Ну как его лишиться… ведь стоит отъехать, и через две минуты оно будет занято. Ну, может, и не потребуется парковать здесь машину сегодня вечером.
  
  Ну хватит думать об этом!
  
  А что, если все меню будет на французском? Тогда она будет заказывать блюда для обоих. А может, лучше пойти на хитрость и сразу попросить ее сделать весь заказ на ее усмотрение? Отдать себя ей в руки и тому подобное. Он пытался представить, что еще может быть не так. На кредитной карточке окажется недостаточно денег? Маловероятно. Будет есть не той ложкой? Вполне возможно. Ему казалось, что подмышки у него уже взмокли.
  
  Господи, Джон…
  
  Все должно быть хорошо. Он открыл машину, сел за руль. Завелся.
  
  Мотор работал без перебоев. Он включил заднюю скорость и съехал с парковочного места. Включил первую передачу и поехал к дороге. Арденн-стрит казалась узкой, поскольку по обеим сторонам была забита машинами, стоящими почти впритык друг к другу. Вдруг одна тронулась задним ходом прямо перед носом его автомобиля. Ребус нажал на тормоза.
  
  Чертов идиот…
  
  Он загудел, но водитель не сдвинулся с места. Ребус видел очертания его головы. Пассажиров в салоне не было.
  
  – Проезжай! – закричал он. Дорогу загородил двенадцатилетний «форд» с висящей буквально на ниточке выхлопной трубой. Ребус решил запомнить номер, чтобы потом устроить этому придурку веселую жизнь.
  
  Машина все еще стояла на месте. Отстегнув ремень безопасности, Ребус вышел из машины, громко хлопнув дверью, и направился к светло-синему «форду». Он прошел уже почти все расстояние, разделяющее машины, когда внезапно его осенило: Ловушка! Он оглянулся – позади никого не было. Он все-таки остановился; до водительской дверцы «форда» оставалось не больше четырех футов. Водитель продолжал сидеть на своем месте, положив руки на рулевое колесо. Уже неплохо. Значит, он хотя бы не держит в руках оружия.
  
  – Эй! – закричал Ребус. – Проезжай или давай обсудим, что делать!
  
  Руки соскользнули с баранки. Дверь с сухим скрипучим звуком, какой издают давно не смазанные петли, наконец распахнулась.
  
  Мужчина, поставив одну ногу на землю, высунулся из салона.
  
  – Надо поговорить, – сказал он.
  
  Ребус, сощурившись, присмотрелся к нему. Он ожидал увидеть что угодно, только не это. Это лицо… этот голос. Этот призрак.
  
  – Сейчас не могу, – справившись с собой, проговорил он. – Через двадцать минут мне нужно быть в одном месте.
  
  – Нам хватит и десяти, – прозвучал ответ. Ребус впился взглядом в рот говорившего. Работу дантиста нельзя было назвать иначе как блистательной. Почерневшие зубы были либо удалены и заменены новыми, либо отшлифованы.
  
  Для мертвеца старина Даймонд выглядел чертовски хорошо.
  
  – Мы можем поговорить и позже, – произнес Ребус тоном человека, который просит об одолжении.
  
  Даймонд покачал головой и вполз обратно в машину. Он почти полностью съехал с парковочного места задним ходом. Ребус должен был отойти в сторону, чтобы не оказаться зажатым между его «фордом» и своим «саабом». Из окна высунулась рука и помахала ему, приглашая ехать следом.
  
  Ребус посмотрел на часы. Черт побери!
  
  Оторвав взгляд от циферблата, он увидел удаляющийся «форд».
  
  Десять минут. Десять минут он мог себе позволить. Он ведь специально поехал с запасом…
  
  О, черт возьми!
  
  Ребус уселся за руль своей машины и двинулся за Дики Даймондом.
  
  Они проехали два или три перекрестка. Даймонд припарковался за одинарной желтой линией – вполне безопасное место в это время суток. Ребус остановился сразу за его машиной. Даймонд уже вылез из «форда». Они находились рядом с Брансфилд-Линкс – широким, поросшим травой склоном, где гольфисты время от времени отрабатывают свои броски и патты [30]. Недавно здесь собирались на барбекю студенты, оставив после себя валяющуюся повсюду одноразовую посуду. От мангалов на траве остались обугленные квадраты. Остановившись у одного из таких квадратов, Даймонд ковырял его носком своего ботинка. Одет он был хорошо. Ничего дорогого и бросающегося в глаза, но и ничего с дешевой распродажи.
  
  – И кто же эта леди? – спросил он, пробегая взглядом по костюму Ребуса.
  
  – Какого черта тебе надо?
  
  Даймонд перехватил пристальный и отнюдь не радостный взгляд Ребуса. Ответив на него страдальческой улыбкой, он зашагал вниз по склону. Ребус, недолго поколебавшись, последовал за ним.
  
  – Что ты затеял? – спросил он.
  
  – Этот вопрос следует задать мне.
  
  – Я, кажется, предупреждал, чтобы ты никогда не смел здесь появляться.
  
  – Так это было до того, как до меня дошли слухи, что здесь происходит.
  
  За эти шесть лет, в течение которых они ни разу не встречались, лицо Даймонда стало еще уже, а волосы поредели, но сохранили прежний неестественно глубокий черный цвет. Под глазами темные мешки, но избыточного веса или иных признаков нездоровья Ребус не заметил.
  
  – И что же именно сейчас происходит? – поинтересовался Ребус.
  
  – Твои люди меня ищут.
  
  – Но это не значит, что они тебя найдут… если, конечно, ты снова не объявишься в городе. – После недолгой паузы Ребус спросил: – А кто тебе об этом сказал? Наверно, Дженни Белл?
  
  Даймонд покачал головой.
  
  – Она даже не подозревает, что я еще жив.
  
  – Тогда наверняка Мэлки? – предположил Ребус и сразу брезгливо поморщился от неприятных воспоминаний. Промолчав, Даймонд дал понять, что он угадал. Мэлки, отиравшийся у столика в баре «Зет»… – Послушай моего совета, – продолжал Ребус, – полезай в машину и дуй отсюда на полной скорости. Именно это я имел в виду, когда велел тебе не светиться.
  
  – Так я и держал свое слово до сегодняшнего дня. – Даймонд начал набивать самокрутку. – А откуда такой неожиданный интерес?
  
  – Да просто совпадение, вот и все. Я попал на курсы повышения квалификации, и нам случайно дали для анализа дело Рико Ломакса.
  
  – Для анализа чего? – Даймонд провел языком по краю бумаги.
  
  Ребус наблюдал за тем, как, вытащив из свернутой самокрутки несколько торчавших табачных полосок, он бережно укладывает их в табакерку.
  
  – Хотят, чтобы мы проанализировали ход расследования, чтобы проверить, можно ли снова обучить нас работать в команде.
  
  – Работать в команде? Тебя? – Даймонд хмыкнул и запалил свою самокрутку. Ребус посмотрел на часы.
  
  – Послушай, – сказал он. – Я действительно…
  
  – Надеюсь, Ребус, ты ведешь их в гору, и притом верной тропой, – перебил его Даймонд, и Ребус уловил в его голосе явную угрозу.
  
  – А что, если нет? – сердито поинтересовался Ребус.
  
  – Я очень долго отсутствовал. Я потерял свое заведение. Я был бы очень рад вернуться…
  
  – Я ведь говорил тебе тогда…
  
  – Знаю. Я знаю. Но тогда я, возможно, слишком боялся тебя. А теперь не боюсь.
  
  – Но ты же сам был активным участником. И если вернешься, кто-нибудь тебя точно достанет, – ответил Ребус, тыча ему пальцем в грудь в такт словам.
  
  – Не уверен. Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что все эти годы я только и делал, что защищал твою задницу.
  
  – Ты, похоже, хочешь прогуляться в полицейский участок в качестве моего гостя.
  
  Даймонд внимательным взглядом изучал горящий кончик своей самокрутки.
  
  – А это уж буду решать я, но никак не ты.
  
  – Ах ты, кусок дерьма, – разъярился Ребус. – Я могу сделать так, что тебя просто закопают… Не забывай об этом.
  
  – А я ведь помню Рико. И часто думаю о нем. А ты?
  
  – Я не убивал Рико.
  
  – А кто же тогда? – снова хмыкнул Даймонд. – Ведь мы оба знаем, как было дело, Ребус.
  
  – Подумай лучше о себе, Дики. Тебе ведь известно, что Рико трахался с твоей подружкой? Она говорила, что это происходило практически у тебя на глазах. Это правда? Так, может быть, ты и есть тот самый, кто посчитал себя оскорбленным и хотел отомстить? – Ребус говорил и кивал головой. – Примерно так я и представлю дело в суде. Ты грохнул своего давнего дружка и дал деру.
  
  Покачав головой, Даймонд в очередной раз ухмыльнулся. Оглянувшись и сунув жестяную табакерку в карман пиджака, он выхватил короткоствольный револьвер и направил его Ребусу в живот.
  
  – Мне не терпится пришить тебя прямо сейчас. Ты этого добиваешься?
  
  Ребус повел глазами вокруг. Ни души в радиусе сотни ярдов; лишь где-то вдали ряды окон многоэтажных домов…
  
  – Здорово придумано, Дики. Маскировка хоть куда. Никто не обратит внимания на людей, размахивающих огнестрельным оружием перед носом друг у друга в центре Эдинбурга.
  
  – Может, мне вообще теперь на все наплевать.
  
  – А может, и нет.
  
  Руки Ребуса висели вдоль туловища; он сжал кулаки. Он стоял не более чем в трех футах от Даймонда, но вот успеет ли он?…
  
  – Сколько мне дадут, если я тебя шлепну? От двенадцати до пятнадцати, а может, и того меньше?
  
  – Тебе не дадут и десяти минут, Дики. Тебя приговорят к смертной казни сразу, как только тюремные ворота закроются за тобой.
  
  – Возможно, да, а возможно, и нет.
  
  – Все знают, что у меня хорошая память.
  
  – Я хочу домой, Ребус. – Он снова огляделся. – А сейчас я дома.
  
  – Отлично… Только спрячь пушку. Ты доказал свою правоту.
  
  Даймонд посмотрел на револьвер.
  
  – Он даже не заряжен, – признался он.
  
  При этих словах Ребус изо всей силы ударил Даймонда кулаком чуть ниже грудины. Схватив руку, державшую пистолет, он вывернул ее. Убедился, что в барабане действительно нет патронов. Даймонд стонал и хрипел, стоя на четвереньках. Ребус стер с револьвера отпечатки своих пальцев и бросил его в траву.
  
  – Попробуй повторить этот трюк, – угрожающе прошипел он, – и я переломаю тебе руки.
  
  – Ты вывихнул мне большой палец, – вскрикнул Даймонд. – Смотри.
  
  Он поднес правую руку к лицу Ребуса, будто затем, чтобы продемонстрировать травму, и вдруг бросился на него, резким ударом свалив на траву. У Ребуса перехватило дыхание. Даймонд лежал на нем, пригвоздив к земле. Ребус начал выворачиваться, стараясь сбросить его, и, когда оскаленная рожа Даймонда оказалась вровень с его лбом, ударил его головой, а затем, мгновенно перекатившись на бок, скинул с себя. Поднявшись, Ребус наступил Даймонду на грудь, но тот, вцепившись руками в его ногу, попытался снова завалить его на землю. Бросившись с размаху на колени, Ребус надавил всем весом Даймонду на грудь. Тот вскрикнул и забормотал что-то невнятное.
  
  – Отпусти! – прорычал Ребус.
  
  Даймонд разжал руки. Ребус снова встал на ноги, отступив на этот раз подальше.
  
  – У меня хрустнуло ребро, – корчась от боли, простонал Даймонд.
  
  – Больница по ту сторону склона, – напомнил Ребус. – Так что вперед, желаю удачи.
  
  Он осмотрел себя. Брюки были в траве и в грязи, рубашка вылезла из-под ремня. Галстук сбит на сторону, голова взъерошена.
  
  К тому же он опаздывал.
  
  – Садись в машину, – обратился он к корчившемуся от боли Даймонду, – и уезжай. В общем, как поют ребята из группы «Спаркс»: «Этот город слишком тесен для нас двоих». Если я увижу тебя здесь еще раз, ты покойник. Понятно?
  
  Лежащее на земле тело издало какой-то звук, но Ребус не разобрал ни слов, ни смысла. Как видно, Даймонд не намеревался благодарить его за столь радушную встречу в столь желанном доме. Он припарковал машину у самого входа в ресторан и бегом бросился вниз по лестнице. Джин он нашел в коктейль-баре, она с притворным вниманием изучала меню. При его приближении лицо ее приняло ледяное выражение. Но тут, хотя в зале было сумрачно, до нее дошло, что что-то случилось.
  
  – Где ты был? – спросила она.
  
  Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, она провела пальцами по его лбу. Он ощутил боль и понял, что на лбу ссадина.
  
  – Улаживал некоторые разногласия, – ответил он. – Я достаточно хорош для этого заведения?
  
  Метрдотель с поклоном остановился у их столика.
  
  – Пожалуйста, принесите Джону большую порцию виски, – попросила Джин.
  
  – Предпочитаете солодовое, сэр?
  
  Ребус кивнул.
  
  – «Лафройг», если, конечно, он у вас есть.
  
  – И немного льда, – добавила Джин. – В отдельном стакане. – Она улыбнулась Ребусу, но в глазах все еще стояла тревога. – Не могу поверить, что буду ужинать с человеком с ледяным компрессом на лице.
  
  Ребус внимательно осмотрелся.
  
  – В таком месте наверняка должен быть человек, который сможет тебя выручить.
  
  Она улыбнулась; на этот раз ее улыбка была более открытой.
  
  – С тобой правда все в порядке?
  
  – Все отлично, Джин, честное слово. – Он взял ее руку и поцеловал запястье. – Отличные духи, – похвалил он.
  
  – «Опиум», – пояснила она.
  
  Ребус кивнул, запоминая информацию на будущее.
  
  Ужин был великолепен и затянулся надолго, с каждым новым блюдом Ребус чувствовал все большую расслабленность и спокойствие. Джин лишь один раз спросила его о «разногласии», в ответ Ребус пробормотал объяснение, придуманное экспромтом, но едва он успел произнести несколько слов, как она, положив ладонь ему на рот, остановила его.
  
  – Джон, лучше бы ты сказал, что это не мое дело… прошу тебя, прекрати сочинять сказки. Неужели ты сам не понимаешь, как ты этим меня обижаешь?
  
  – Ну, прости.
  
  – Возможно, наступит день, когда ты сам захочешь быть со мной откровенным.
  
  – Возможно, – подтвердил он, хотя знал наверняка, что такой день никогда не наступит, как не наступил он в течение всех тех лет, которые он прожил в браке с Роной, и нет никаких оснований полагать, что теперь будет иначе…
  
  Он выпил всего одну большую порцию виски, за которой последовали два стакана вина, а поэтому не чувствовал никаких препятствий к тому, чтобы сесть за руль. Когда официант уже подавал Джин пальто, он предложил ее подвезти. Она кивнула.
  
  После отличного ужина и вновь став друзьями, они ехали в Портобелло; старая запись «Фэйрпорт Конвеншн» создавала уютный музыкальный фон. Когда они свернули на ее улицу, она медленно, почти нараспев, произнесла его имя. Он знал, что она собиралась сказать, и решил взять инициативу на себя.
  
  – Ты не хочешь, чтобы я заходил?
  
  – Не сегодня. – Она повернулась к нему. – Ты не обидишься?
  
  – Да нет, конечно, Джин. Никаких проблем. Поблизости не было ни одного свободного места, где припарковаться, поэтому Ребус остановился посреди улицы напротив ее подъезда.
  
  – Отличный ужин, – сказала она.
  
  – Ну, так можно повторить.
  
  – Можно, но не в таком шикарном месте.
  
  – Не возражаю.
  
  – Ты принял наказание очень достойно.
  
  Она наклонилась, чтобы его поцеловать. Ее пальцы коснулись его лица, а потом обе его руки легли ей на плечи, и он почувствовал смущение, какое чувствовал, когда был еще подростком. Первые свидания… когда еще нет желания форсировать события…
  
  – Спокойной ночи, Джон.
  
  – Я позвоню тебе утром?
  
  – Обязательно, – с нажимом ответила она, открывая дверь. – Я редко даю кому-нибудь еще один шанс.
  
  – Для вас я готов на все, – отчеканил он и в скаутском приветствии поднес два пальца к правому виску.
  
  Она снова улыбнулась и пошла. Поднимаясь по лестнице к входной двери, она ни разу не оглянулась, открыла дверь и закрыла ее за собой. В вестибюле тут же зажегся свет – ленивым не приходится бояться. Он дождался, пока засветятся окна наверху – в прихожей и в спальне, – а затем, переключив передачу, отъехал.
  
  На Арденн-стрит не было ни одного свободного клочка, чтобы запарковаться. Он окинул улицу быстрым взглядом, проверяя, не затаился ли где-нибудь Дики Даймонд, но не обнаружил никаких признаков его присутствия. Он припарковал машину в двух минутах ходьбы от дома и пошел к себе, с удовольствием вдыхая свежий воздух. Ночь была почти по-осеннему прохладной. Ужин прошел нормально, решил он: мобильник он давно выключил, а пейджер ни разу не просигналил. Включив мобильник снова, он убедился, что новых сообщений нет.
  
  – Господи, благодарю тебя, – произнес он, открывая дверь подъезда. Он собирался выпить еще виски, может быть, даже большую порцию. Посидеть в кресле и послушать музыку. Он уже решил, что будет слушать «Лед Зеппелин» – двойной альбом «Phisical Graffitti». Ему хотелось послушать что-то такое, что вытеснит из головы все, что не дает ему покоя. Может, он даже заснет в кресле, но это совершенно не важно.
  
  Отношения с Джин постепенно налаживаются. Ему так казалось… он на это надеялся. Первое, что он сделает утром, – позвонит ей, а может быть, позвонит потом еще раз, когда она вернется с работы.
  
  Он поднялся на свою площадку и направился к двери.
  
  – Господи помилуй…
  
  Дверь в квартиру была распахнута настежь. Кто-то выломал замок. На полу у двери валялись свежие щепки. Стоя на пороге, он всматривался в темноту прихожей. Никаких признаков жизни… ни звука. Нет, рисковать не стоит. Воспоминания о даймондовском револьвере были еще слишком свежи. Даймонд наверняка припрятал где-то патроны, возможно, прямо в машине… Ребус, позвонив по мобильнику, попросил прислать подмогу и стал ждать ее прибытия, не входя в квартиру. По-прежнему никаких признаков жизни и ни звука изнутри. Он попробовал включить свет, нажав на выключатель у входной двери. Без толку.
  
  Прошло минут пять, дверь подъезда открылась и закрылась. Перед этим он слышал скрип тормозов. Шаги на лестнице. Перегнувшись через перила, он увидел поднимающуюся по ступенькам Шивон Кларк.
  
  – Это и есть подмога? – спросил он.
  
  – Я была в участке.
  
  – В такую-то поздноту?
  
  Она остановилась, не дойдя до него четырех ступенек.
  
  – Я могу уходить домой в любое время… – Она повернулась, будто собираясь уйти.
  
  – Так же, как и не пойти, – сказал он, словно досказывая за нее незаконченную фразу. – Ну, раз уж ты пришла… Я и не надеялся, что ты захватишь с собой фонарь.
  
  Она открыла сумку. В ней лежал большой черный фонарь. Щелкнув тумблером, она зажгла его.
  
  – Щиток с пробками здесь, – сказал он, указывая рукой в прихожую.
  
  Кто-то выключил рубильник. Ребус включил его, и прихожая осветилась. Они обошли всю квартиру, уже поняв, что там никого нет.
  
  – Похоже на типичное проникновение в жилище со взломом, – заключила Шивон. Ребус промолчал. – Не согласен?
  
  – Я не задумываясь соглашусь с этим диагнозом, если хоть что-то пропало.
  
  Но ничего не пропало; ничего, насколько они могли судить. Стереосистема, телевизор, аудио-альбомы, диски, бутылки с алкоголем, книги… Все было на месте и в полном порядке.
  
  – Честно говоря, не похоже, что вообще что-нибудь украдено, – сказала Шивон, поднимая конверт винилового диска группы «Назарет». – Или все-таки считать это проникновением в жилище со взломом?
  
  Ребус понимал, что может за этим последовать – эксперты оперативно-следственной группы в поисках отпечатков пальцев засыплют всю квартиру порошком; составят перечень вещей вплоть до изношенного шерстяного костюма… И все в участке будут в курсе, что у него в доме все перерыли и перевернули вверх дном. Он отрицательно покачал головой. Шивон внимательно посмотрела на него:
  
  – Ты уверен?
  
  – Уверен.
  
  Она, казалось, только что заметила, что на нем не обычный костюм, а выходной.
  
  – Ну, и как прошел ужин?
  
  Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, он принялся снимать галстук.
  
  – Отлично. – Расстегнув пуговицу на воротнике, он сразу почувствовал облегчение. – Еще раз спасибо тебе за то, что позвонила ей.
  
  – Чем еще помочь? – Она еще раз внимательно осмотрела гостиную. – Ты уверен, что ничего не пропало?
  
  – Абсолютно уверен.
  
  – Тогда зачем проникать в квартиру?
  
  – Не знаю.
  
  – Неужели тебе ничего не приходит в голову?
  
  – Нет.
  
  Дики Даймонд… Грей… Хорек… Многие знают, где он живет. Но кто из них мог что-то искать? А может, это студенты, живущие за стеной, которым захотелось послушать хорошую музыку…
  
  Шивон вздохнула, потирая пальцами переносицу.
  
  – Почему-то, когда ты сказал «нет», я прямо почувствовала, что ты прокручиваешь в голове какие-то имена…
  
  – Женская интуиция.
  
  – А может, честно приобретенный опыт сыщика?
  
  – И это, конечно, тоже.
  
  – Надо сразу же пригласить плотника. Есть кто-нибудь на примете?
  
  Она имела в виду дверь, нуждающуюся в ремонте.
  
  – Подожду до утра. Придется менять всю коробку.
  
  – А если кто-нибудь придет сюда ночью?
  
  – Залезу под кровать и дождусь, пока он уйдет.
  
  Она приблизилась к нему на несколько шагов и медленно подняла руку. Ребус не представлял, что она собирается делать дальше. А она провела указательным пальцем по его брови.
  
  – Как это произошло?
  
  – Да вот, оцарапался где-то.
  
  – Царапина-то свежая. Это не Джин тебя пометила?
  
  – Да нет, просто налетел на что-то. – Он зажмурил глаза. – Я и выпил-то самую малость. Клянусь, как перед Богом. – Помолчав секунду, он сказал: – Кстати о выпивке… – Он взял бутылку.- Составишь компанию, раз уж ты здесь?
  
  – Не могу допустить, чтобы ты пил в одиночку.
  
  – Сейчас принесу стаканы.
  
  – А как насчет кофе?
  
  – Если только без молока.
  
  Она снова раскрыла сумку и вынула оттуда небольшой пакетик.
  
  – Купила для себя, – сказала она, – но в данной ситуации…
  
  Он поспешил на кухню, а Шивон сняла пальто. Она стала представлять, как изменила бы интерьер этой комнаты, будь у нее такая возможность. Ковер нужен более светлый, это уж точно, а этим старым торшерам, вошедшим в моду еще в 1960-х, явно пора на свалку.
  
  Хлопоча на кухне, Ребус достал из шкафчика два стакана, отыскал среди посуды молочник и налил в него холодной воды на случай, если она вдруг потребуется Шивон. Затем, открыв холодильник, достал полбутылки водки, пакет давнишних рыбных палочек и зачерствевший рогалик. На нижней полке лежал полиэтиленовый мешок, а в нем материалы о Верни Джонсе, присланные начальником полиции. Ребус был абсолютно уверен, что никто не копался в этом мешке. Он положил его обратно на полку вместе с рыбными палочками и рогаликом. Налил в чайник воды и нажал кнопку.
  
  – Если хочешь, я принесу водки! – крикнул он из кухни.
  
  – Лучше виски.
  
  Ребус улыбнулся и закрыл холодильник.
  
  – А ты хоть раз слушал «Араб Стрэп», который я для тебя переписала? – спросила Шивон, когда он вернулся в гостиную.
  
  – Мне понравилось, – ответил Ребус. – Такой подвыпивший парень из Фолкерка, да? А тексты о том, как он занимается сексом?
  
  Он протянул ей стакан. Предложил воду, но она, мотнув головой, отказалась. Они, расположившись на диване, потягивали виски.
  
  – Есть поговорка, ты наверняка ее знаешь, – нарушил тишину Ребус. – Что-то такое про питие и дружбу?
  
  – Несчастье ищет компанию? – ехидным голосом спросила Шивон.
  
  – Точно, – с улыбкой подтвердил Ребус и поднял свой стакан. – За несчастье!
  
  – За несчастье, – эхом отозвалась Шивон. – А куда от него денешься?
  
  Он взглянул на нее.
  
  – Ты хочешь сказать, что это неотъемлемая часть человеческой жизни?
  
  – Нет, – ответила она. – Я хочу сказать, что в противном случае мы с тобой оба были бы безработными…
  21
  
  Проснувшись, Ребус сразу позвонил Джин. Он сделал это почти так же машинально, как прошлой ночью постелил постель. Зайдя в гостиную, он обнаружил, что стереосистема все еще работает. Звучал хит группы «Уишбоун Эш» «There's the Rub» – должно быть, он по ошибке нажал клавишу повтора. Стаканы с виски стояли на обеденном столе. В стакане Шивон оставалось больше половины. Ребус решил было его осушить, но передумал и перелил виски обратно в бутылку. Затем подошел к телефону.
  
  Джин еще спала. Он мысленно представил себе, как она выглядит: прическа рассыпалась, волосы в беспорядке, солнечные лучи просвечивают сквозь кремовые гессенские шторы. Иногда, когда она просыпалась, в уголках ее губ были видны тонкие белые полоски.
  
  – Я же сказал, что позвоню, – оправдывался он.
  
  – Я понадеялась, что это будет в какое-то более сообразное время. – Она с юмором отнеслась к его звонку ни свет ни заря. – Как я понимаю, ты удержался от того, чтобы по пути домой снять непотребную женщину?
  
  – И какая, по-твоему, женщина для меня непотребна? – улыбаясь, переспросил он.
  
  Он решил, что ей незачем знать ни о взломе… ни о кратковременном визите Шивон.
  
  Они поболтали еще минут пять, потом Ребус снова взялся за телефон – на этот раз он позвонил знакомому плотнику, человеку, которому когда-то оказал серьезную услугу, после чего сварил кофе и хорошую миску каши. Молока в пакете было явно мало для кофе и каши, поэтому он долил в него холодной воды. К приходу плотника он успел поесть, помыться под душем и одеться.
  
  – Тони, захлопнешь за собой дверь, – попросил его Ребус, выходя на площадку.
  
  Спускаясь по лестнице, он вновь задумался, кому понадобилось взламывать его квартиру. Наиболее вероятным кандидатом был Даймонд. Возможно, он хотел дождаться Ребуса, но ему надоело ждать, и он ушел. По дороге в Сент-Леонард он снова мысленно прокрутил в голове все, что произошло на Брансфилд-Линкс. Он был просто в ярости, что Даймонд посмел наставить на него револьвер. Не имеет значения, заряженный или незаряженный. Он пытался поточнее припомнить, как он уходил. Испуган он не был, это точно… даже наоборот, был спокоен. Когда на тебя наведен пистолет, какие могут быть сомнения – либо в тебя выстрелят, либо нет. Он помнил, как ощутил дрожь во всем теле, словно схватился за оголенный провод. Дики Даймонд… Пес Даймонд… Размышляя, он подспудно чувствовал что-то похожее на…
  
  Поставив машину на парковку, он решил, что может обойтись без обычной сигареты, и сразу пошел в приемную, где продиктовал объявление патрулям выследить интересующий его автомобиль, дав его подробное описание и номер.
  
  – Прошу никого не приближаться к этому автомобилю: меня интересует только его местонахождение.
  
  Сотрудник понимающе кивнул и склонился к микрофону. Ребус надеялся, что Даймонд учтет предупреждение и уберется из города. Но убедиться в этом было необходимо.
  
  Прошло не менее получаса, пока собралась вся Дикая орда полным составом. Они все приехали в одной машине, и для Ребуса было загадкой, как они втроем – Уорд, Сазерленд и Баркли – смогли уместиться на заднем сиденье. Они побрели в комнату, потягиваясь и разминая на ходу затекшие конечности.
  
  Грей сидел за баранкой, Джаз – рядом с ним. И снова Ребус задумался об Алане Уорде, что он чувствует, так часто играя роль третьего лишнего. Уорд широко зевал; когда он, потягиваясь, поднимал и опускал плечи, позвонки у него хрустели.
  
  – Ну и что вы делали вчера вечером? – спросил Ребус тоном, каким обычно задают невинные вопросы без подтекста.
  
  – Слегка выпили, – ответил Сазерленд. – И пораньше завалились спать.
  
  Ребус смотрел на них, не в силах скрыть удивления.
  
  – Что? – переспросил он, не веря своим ушам. – Вы пошли спать?
  
  – Джаз умотал домой, повидаться со своей милашкой, – внес поправку Там Баркли.
  
  – Скорее пообщаться с ней, – хищно оскалившись, уточнил Сазерленд.
  
  – Надо бы нам как-нибудь прошвырнуться в ночной клуб, – предложил Баркли. – А что, если поехать в Керколди… может, телок снимем…
  
  – От твоих слов я уже возбудился, – проворчал Алан Уорд.
  
  – Так что, значит, все остальные просто просидели в баре в Туллиаллане? – продолжал выяснять Ребус.
  
  – Примерно так и было, – подтвердил Баркли. – Ты провел вечер по-своему, мы по-своему.
  
  – А чем вызван такой интерес, Джон? – спросил Грей.
  
  – Может, боишься остаться в стороне? – поддержал его Сазерленд, – Так надо было ехать с нами.
  
  Ребус понял, что дальше развивать тему не стоит. Прошлым вечером он добрался до своей квартиры около полуночи. Если предположить, что взломщики ехали из Туллиаллана, они должны были выйти из колледжа самое позднее в половине одиннадцатого. В этом случае хватило бы времени добраться до Эдинбурга, обыскать квартиру и вернуться обратно до того, как он окажется дома. А как они могли узнать, что его нет дома? Надо обдумывать другой вариант… Дики Даймонд знал, что он едет на свидание, а это в значительной мере усиливало подозрения на его счет. Ребус хотя и слабо, но все же надеялся, что кто-нибудь из патрульных засечет его машину. Если Даймонд все еще в Эдинбурге, Ребус хотел бы спросить его кое о чем…
  
  – Итак, что у нас сегодня? – спросил Джаз Маккалоу, складывая газету.
  
  – Я думаю, Лейт, – ответил Грей. – Посмотрим, может, удастся найти еще кого-нибудь из дружков Даймонда. – Он перевел взгляд на Ребуса. – А ты как думаешь, Джон?
  
  Ребус кивком подтвердил согласие.
  
  – Никто не будет возражать, если я еще немного здесь задержусь? Надо кое-что закончить.
  
  – Лично я ничего не имею против, – заверил его Грей. – Может, помочь чем?
  
  Ребус покачал головой:
  
  – Фрэнсис, я постараюсь управиться как можно быстрее. Но – спасибо.
  
  – Знаете, как бы там ни было, – напомнил Уорд, – если мы вернемся ни с чем, Теннант немедленно вернет нас в Туллиаллан.
  
  Все согласно закивали. Это произойдет… не сегодня, так завтра, и расследование дела Рико опять сведется к копанию в бумагах, и на этом все кончится: и мозговой штурм, и составление картотеки, и все остальное. Не будет никаких поездок, не будет шансов посидеть в пабах или просто перекусить на стороне.
  
  Дело Рико должно закончиться.
  
  Грей в упор смотрел на Ребуса, а Ребус уперся взглядом в стену. Он знал, о чем думает Грей; а Грей думал о том, что Джону Ребусу такое положение дел нравится…
  
  – Я согласился только потому, что вы так красиво попросили об этом.
  
  – Вы о чем, мистер Кафферти? – не поняла Шивон.
  
  – О том, что согласился прийти. – Кафферти обвел взглядом комнату для допросов №2. – Честно говоря, когда я сидел в тюрьме, камера у меня была больше этой комнаты. – Он сложил руки. – Итак, чем могу помочь, сержант Кларк?
  
  – Я пригласила вас в связи с делом Эдварда Марбера. Ваше имя, как я заметила, неожиданно всплывает в нескольких эпизодах…
  
  – Мне кажется, я сообщил вам об Эдди все, что мог.
  
  – Значит ли это, что вы сообщили нам все, что знаете?
  
  Кафферти прищурился и посмотрел на Шивон оценивающим взглядом.
  
  – Вы, сдается мне, затеяли какую-то игру.
  
  – Вовсе нет.
  
  Кафферти перевел взгляд на Дейви Хайндза, стоявшего у стены, прислонившись к ней спиной.
  
  – Тебе так удобно, сынок? – Он, казалось, обрадовался, видя, что Хайндз растерялся и не знает, что ответить. – Как тебе нравится, детектив Хайндз, работать под началом женщины? Она, по всему видно, дает тебе прикурить?
  
  – Послушайте, мистер Кафферти, – продолжала Шивон, не обращая внимания на его комментарии, – мы предъявили Донни Дау – вашему шоферу – обвинение в убийстве Лауры Стаффорд.
  
  – Он не мой шофер.
  
  – Но он числится в вашей платежной ведомости, – осадила его Шивон.
  
  – Пусть так, но спросить с него по всей строгости не получится, – веско проговорил Кафферти. – Бедняга не понимал, что делает.
  
  – Поверьте мне, все он отлично понимал. – Глядя на улыбающееся лицо Кафферти, Шивон мысленно выругала себя за то, что позволила ему втянуть себя в дурацкий спор. – Женщина, которую убил Дау, работала в сауне «Парадизо». Я уверена, что, если копнуть поглубже, наверняка выяснится, что хозяин этого заведения – вы.
  
  – Когда соберетесь копать, запаситесь лопатой побольше.
  
  – Вы хоть понимаете, что связаны с обоими – и с убийцей, и с жертвой?
  
  – Он не убийца, пока обвинение против него не доказано, – напомнил ей Кафферти.
  
  – Вы рассуждаете как настоящий знаток в подобных делах, в этом вам не откажешь.
  
  Кафферти пожал плечами. Он все еще сидел со сложенными на груди руками; его расслабленный вид наводил на мысль, что он прямо-таки любуется собой.
  
  – А теперь насчет Эдварда Марбера, – снова стала наседать Шивон. – В тот вечер, когда его убили, вы присутствовали на показе для избранных. Вы были одним из его клиентов. И по иронии судьбы, он был одним из ваших. Он встретил Лауру Стаффорд в сауне «Парадизо». Он снимал квартиру для нее и для ее сына…
  
  – По-вашему, выходит…
  
  – По-моему, выходит, что ваше имя фигурирует везде.
  
  – Да, это вы уже говорили. Как мне помнится, вы произнесли: «всплывает в нескольких эпизодах». Вот это мы здесь и обсуждаем, сержант Кларк: эпизоды, случайные стечения обстоятельств, совпадения. Именно их и только их мы будет обсуждать, поскольку я не убивал Эдди Марбера.
  
  – Он обманывал вас, мистер Кафферти?
  
  – Нет никаких фактов, свидетельствующих, что он вообще обманывал кого-нибудь. Насколько я знаю, один человек не сошелся с ним во мнениях.
  
  – И Марбер заплатил этому человеку пять тысяч фунтов за то, чтобы он молчал.
  
  Лицо Кафферти стало задумчивым, а Шивон поняла, что в разговоре с ним надо быть внимательней и следить за тем, что она сообщает ему. У нее было такое чувство, что Кафферти испытывает непреодолимую тягу к информации, подобно той, какую некоторые люди испытывают к драгоценностям или к скоростным автомобилям. Однако уже сейчас определенный, хотя и небольшой, результат налицо: когда она вскользь упомянула о «Парадизо», Кафферти не стал отрицать, что является собственником этого заведения.
  
  В дверь постучали. Когда она открылась, в комнату просунулась голова. Это была Джилл Темплер.
  
  – Сержант Кларк? На пару слов.
  
  Шивон поднялась со стула.
  
  – Детектив Хайндз, побудьте с мистером Кафферти.
  
  Темплер дожидалась ее за дверью, наблюдая за проходящими мимо офицерами, которые, завидев ее, ускоряли шаг.
  
  – В мой кабинет, – коротко бросила она, обращаясь к Шивон.
  
  Шивон напрягла все умственные силы, пытаясь угадать, что из совершенного ею могло вызвать гнев начальства. Но Темплер, войдя в свой кабинет, казалось, расслабилась. Она не предложила Шивон сесть и сама осталась стоять, оперевшись руками сзади о край стола.
  
  – Я думаю, надо попытаться предъявить обвинение Малколму Нельсону, – объявила она. – Я обсуждала этот вопрос с налоговым ведомством. Ты довела дело до конца, Шивон.
  
  Она имела в виду материал, который Шивон собрала на художника. Она заметила на ее столе знакомую папку.
  
  – Благодарю вас, мэм, – ответила Шивон.
  
  – Ты, похоже, не проявляешь энтузиазма.
  
  – Просто я подумала, что есть кое-какие невыясненные моменты…
  
  – Можно насчитать не один десяток, но посмотри, что мы уже имеем. Он рассорился с Марбером, причем на глазах у всех и при этом не стеснялся в выражениях. Он получил деньги – получил или вынудил дать их ему. Он слонялся возле галереи в тот вечер, когда произошло убийство – свидетели его опознали. – Перечисляя, Темплер загибала пальцы. – Вот тебе и мотив, и возможность.
  
  Шивон вспомнила, как сам Нельсон говорил нечто подобное.
  
  – На самый крайний случай мы можем получить ордер на обыск, – продолжала Темплер, – посмотрим, не выплывут ли еще какие-нибудь любопытные факты. Я хочу поручить это тебе, Шивон. То самое украденное полотно, возможно, висит у Нельсона в спальне, я почти в этом уверена.
  
  – По-моему, это на него не похоже, – попробовала возразить Шивон, понимая, что возражение прозвучало неубедительно.
  
  Темплер пристально посмотрела на нее:
  
  – Почему всякий раз, когда я пытаюсь развернуть тебя в правильном направлении, ты сопротивляешься и создаешь мне новые проблемы?
  
  – Простите, мэм.
  
  Темплер, не сводя с нее глаз, вздохнула:
  
  – Ну а что с Кафферти?
  
  – Он по крайней мере явился без адвоката.
  
  – Возможно, он не воспринимает этот вызов серьезно.
  
  Шивон закусила губу:
  
  – Если это все, мэм…
  
  – Нет, не все. Я хочу, чтобы ты добилась ордера на арест Нельсона. И делать это надо быстро. А мистер Кафферти пусть немного попотеет…
  
  – Я никогда не смог бы работать под началом женщины, – доверительно сказал Кафферти Хайндзу. – Рядом со мной всегда должен быть мой человек, понимаешь, о чем я?
  
  Хайндз сел на стул Шивон. Оперся локтями о стол и сцепил ладони, а Кафферти, сидевший напротив, склонился над столом, положив на него ладони. Их лица сблизились настолько, что Хайндз мог уловить запах зубной пасты, которой пользуется этот бандит.
  
  – Хотя и у тебя работа неплохая, верно? – продолжал Кафферти. – Быть копом, я это имею в виду. Правда, уважают их уже не так сильно, как раньше… может быть, и страху тоже поменьше. Ведь иногда они, страх и уважение, сливаются как бы в единое чувство, согласен?
  
  – Полагаю, уважение – это то, что человек заслужил, – подытожил Хайндз рассуждения Кафферти.
  
  – То же самое и со страхом, разве не так? – Для большей убедительности Кафферти поднял вверх указательный палец.
  
  – Вам лучше знать.
  
  – Вот тут ты прав, сынок. По тебе сразу видно, что ты не можешь навести страху на многих, но я, заметь, не говорю, что это плохо. Просто это результат моих наблюдений. Мне думается, сержант Кларк может нагнать больше страху, чем ты, если ее завести.
  
  Хайндз мысленно вернулся на несколько минут назад, вспомнив, как Шивон проявила резкость разговоре с ним, как внезапно она изменилась. Он понимал, что винить в этом он должен только себя: надо было подумать, прежде чем готовить капкан…
  
  – Она поставила тебя на место, верно?
  
  Продолжая расспросы, Кафферти говорил так, словно между ними уже установились доверительные отношения. Он перегнулся через стол, приглашая собеседника к откровенности, а может быть, и к чему-то еще.
  
  – А вы ведь говорите совсем не так, как должен говорить человек, практически приговоренный к смерти.
  
  Лицо Кафферти искривила печальная усмешка.
  
  – Ты имеешь в виду рак? Тогда, Дейви, позволь мне спросить тебя кое о чем: если жить тебе осталось совсем немного, стал бы ты делать все для того, чтобы как можно лучше прожить каждый оставшийся миг? В моем случае… возможно, ты и прав… возможно, я слишком разговорился.
  
  – Я ведь не об этом…
  
  Речь Хайндза была прервана звуком громко распахнувшейся двери. Он встал, уверенный, что это вернулась Шивон.
  
  Но нет.
  
  – Ну что, – спросил Джон Ребус, – неплохой сюрприз, а? – Он посмотрел на Хайндза. – Где сержант Кларк?
  
  Хайндз нахмурился и, немного подумав, ответил:
  
  – Разве ее нет в коридоре? Ее вызвала замначальника Темплер. Возможно, они в ее кабинете.
  
  Ребус подошел к Хайндзу.
  
  – А что у тебя такой виноватый вид? – поинтересовался он.
  
  – Неужели?
  
  Ребус кивком указал на Кафферти.
  
  – Это тот самый пресловутый змей-искуситель, детектив Хайндз. Не стоит прислушиваться к тому, что он тут будет говорить. Ты понял?
  
  Хайндз вяло кивнул.
  
  – Ты понял? - по слогам повторил Ребус, делая свирепое лицо.
  
  На этот раз подтверждающий кивок выглядел более убедительно. Потрепав Хайндза по плечу, Ребус сел на только что освободившийся стул.
  
  – Доброе утро, Кафферти.
  
  – Давненько не видались.
  
  – А ты по-прежнему возникаешь неожиданно, да? – спросил Ребус. – Как прыщ на заднице у подростка.
  
  – В таком случае кем прикажешь считать тебя, подростком или задницей? – вопросом на вопрос ответил Кафферти.
  
  Он сидел, откинувшись на спинку стула и опустив руки. Хайндз обратил внимание, что оба они сидели друг против друга в одинаковых позах. Ребус слегка покачивал головой.
  
  – Нет, я скорее похож на человека, пользующегося «Клерасилом», – сказал Ребус, вызвав улыбку у Хайндза, при том, что лица обоих мужчин оставались серьезными. – Ты влип по самые уши, понимаешь? – продолжал Ребус. – Пока это косвенные улики, но подожди, в зале суда ты кое-что увидишь.
  
  – Ив тот же день окажусь на свободе, – парировал Кафферти. – А то, что делаешь ты, – это оскорбление, совершенно явное и неоспоримое.
  
  – Сержант Кларк ведет себя с тобой иначе?
  
  – Иначе, не то что ты. Интересно, кто же это заставил ее притащить меня сюда? – Он слегка повысил голос. – Детектив Хайндз, не разобьете ли наше пари?
  
  – Никто пребывающий в здравом уме, не станет держать пари с дьяволом, – объявил Ребус, а Хайндз так и не успел раскрыть рта. – Скажи, Кафферти, как Хорек будет обходиться без своего шофера?
  
  – Найдет нового, я полагаю.
  
  – Донни ведь служил у тебя еще и вышибалой, верно? И, очевидно, ловко впаривал дурь всем этим молодым болванам, ошивающимся в твоем клубе.
  
  – Не понимаю, о чем ты говоришь.
  
  – Ты лишился не только шофера, ты понимаешь? Ты лишился не только вышибалы с мускулами. – Ребус сделал паузу. – Ты лишился наркодилера.
  
  Кафферти рассмеялся, но смех прозвучал как-то сухо.
  
  – Как бы мне хотелось хотя бы двадцать минут покопаться в твоей голове, Ребус. Ведь это не голова, а комната смеха.
  
  – Странно слышать такое от тебя, – удивился Ребус. – «Комната смеха» [31] – это же название альбома группы «Студжес»…
  
  Кафферти обратил озадаченный взгляд к Хайндзу, словно приглашая его согласиться, что Ребус вот-вот бросится отплясывать, хотя здесь вовсе не танцпол.
  
  – На конверте этого альбома указан тираж, цифра примерно равна твоему состоянию, – продолжал Ребус.
  
  – Неужели? – Кафферти бросил взгляд на Хайндза и подмигнул: – Ну и что дальше?
  
  – А дальше идет заголовок песни из одного слова, – доверительно сообщил Ребус. – И это слово «Грязь» [32].
  
  Кафферти медленно перевел взгляд на человека, сидящего перед ним.
  
  – Знаешь, какая вещь удерживает меня от того, чтобы протянуть руку через стол и порвать тебе глотку, как пустой мешок из-под чипсов?
  
  – Ну, говори.
  
  – Мне почему-то кажется, что это тебе понравится. Как считаешь, я прав? – Он снова повернул голову к Хайндзу. – А ты как считаешь, Дейви? Думаешь, детективу Ребусу нравится быть на особом положении? Может, его милашка из Портобелло в туфельках на шпильках…
  
  Стул с грохотом опрокинулся, когда Ребус порывисто вскочил на ноги. Кафферти тоже встал. Рука Ребуса, протянувшись через стол, ухватила узкий лацкан черного кожаного пиджака Кафферти. Одна рука Кафферти тоже потянулась через стол и ухватила Ребуса за рубашку. Хайндз сделал было шаг вперед, но сразу понял, что, если вмешается, будет похож на малыша, едва научившегося ходить и лезущего разнимать петушиный бой. Никто не заметил, как открылась дверь. Шивон, вихрем ворвавшись в комнату, вцепилась в руки обоих мужчин.
  
  – Прекратите! Прекратите немедленно или я подаю сигнал тревоги!
  
  В белом лице Кафферти, казалось, не было ни кровинки, лицо Ребуса полыхало, словно всю кровь противника перелили ему. Шивон не могла сказать, чья рука разжалась первой, но ей удалось их растащить.
  
  – Вам лучше уйти, – обратилась она к Кафферти.
  
  – Сейчас, когда я только-только начал нравиться самому себе?
  
  Вид у Кафферти был вполне уверенный, а вот голос дрожал.
  
  – Вон отсюда! – приказала Шивон. – Дейви, проследи, пожалуйста, чтобы мистер Кафферти не околачивался в участке.
  
  – Если он не хочет схлопотать по шее, – угрожающе добавил Ребус.
  
  Шивон шлепнула его ладонью по груди, но не произнесла ни слова, пока Кафферти и Хайндз не вышли из комнаты.
  
  Вот тут она взорвалась:
  
  – За каким чертом ты затеял этот балаган?
  
  – Прости, просто в запале сказал ему лишнее…
  
  – Ведь это я вела допрос! Какое ты имел право вмешиваться?
  
  – Господи, Шивон, послушай, что ты говоришь? – Ребус поднял стул и неуклюже плюхнулся на сиденье. – Ведь всякий раз, когда Джилл говорит с тобой, ты выходишь от нее с таким видом, будто только что закончила колледж.
  
  – Я не позволю тебе вмешиваться в мои дела, Джон!
  
  – Прошу тебя, сядь, и поговорим. – Помолчав секунду, он добавил: – Может, лучше на парковке… а заодно я покурю.
  
  – Нет, – решительно возразила она, – будем говорить здесь. – Она села на стул, с которого только что встал Кафферти, и подвинулась к столу. – Так что ты ему сказал?
  
  – Важнее то, что он сказал мне.
  
  – И что же?
  
  – Ему известно о Джин… Ему известно, где она живет.
  
  Ребус видел, как подействовали его слова на Шивон. Но он не мог сказать ей, что в этом лишь часть проблемы. К словам Кафферти добавлялась записка, переданная ему в диспетчерской. Сложенный вчетверо листок лежал у Ребуса в кармане. В записке сообщалось, что автомобиль Дики Даймонда был замечен на парковке в Нью-Тауне; к ветровому стеклу был прикреплен штрафной талон, а сам автомобиль казался брошенным… хотя Даймонд, где бы он ни был, никогда не подчинялся приказам.
  
  Но истинной причиной взрыва Ребуса было чувство безысходности и невозможность повлиять на ситуацию. Он и раньше хотел вытащить Кафферти в Сент-Леонард, чтобы прощупать, что ему известно о засекреченном складе Управления по борьбе с наркотиками. И вот, когда возможность представилась, не было иного способа выяснить это, кроме как задать вопрос напрямую.
  
  Единственный, кто мог знать… кто мог иметь доступ… это Хорек. Но Хорек не будет стучать – он сам уже об этом предупредил. Кроме того, он ясно Дал понять, что они с Кафферти уже не так близки, как тогда, во время расследования того дела.
  
  Итак, говоря по-простому, у Ребуса не было никакой возможности выяснить…
  
  Все в нем кипело от навязчивого ощущения бессилья, которое в конце концов вырвалось наружу, когда Кафферти упомянул о Джин.
  
  Этот мерзавец пошел с козырной карты, наверняка зная о том, какой эффект это произведет. Мне почему-то кажется, что это тебе понравится… на особом положении…
  
  – Джилл хочет вызвать Малколма Нельсона, – сказала Шивон.
  
  Ребус удивленно поднял брови.
  
  – Чтобы предъявить обвинение?
  
  – Похоже на то.
  
  – Но в таком случае Кафферти срывается с крючка?
  
  – Нет, мы сами обрезаем леску. Проблема в том, что при таком раскладе мы рискуем потерять человека за бортом.
  
  Ребус усмехнулся.
  
  – Только не надо мелодраматических эффектов.
  
  – Я говорю совершенно серьезно, – возразила она. – Почитай как-нибудь на досуге «Моби Дика».
  
  – Честно говоря, не вижу особого сходства между собой и капитаном Ахавом [33]. В фильме его играет, кажется, Грегори Пэк?
  
  Глядя в глаза Ребусу, Шивон качала головой. Ребус знал, что не согласна она отнюдь не с подбором актеров…
  
  Из коридора донесся шум, потом раздался стук в дверь. На этот раз в дверях стояла не Джилл Темплер, а улыбающийся Там Баркли.
  
  – Хайндз сказал, что ты здесь, – объяснил он Ребусу. – Не хочешь зайти и полюбоваться, кого мы подцепили в Лейте?
  
  – Даже не знаю, – ответил Ребус. – В смысле инфекции это не опасно?
  
  Тем не менее он дал увести себя из этой комнаты, прошел мимо Уорда и Сазерленда, смеявшихся в коридоре над каким-то анекдотом, вошел в комнату для допросов №1, где Джаз Маккалоу и Фрэнсис Грей стояли в позах зоологов, изучающих невиданное доселе экзотическое существо.
  
  Существо потягивало чай из пластиковой чашки. Оно не подняло глаз на вошедшего Ребуса, хотя никоим образом не подозревало, что и он может оказаться в этой битком набитой комнате.
  
  – Можешь поверить? – обратился к нему Грей, потрясая сцепленными кулаками. – Первая остановка в баре «Зет» – и с кем, ты думаешь, мы сталкиваемся в дверях?
  
  Ответ на этот вопрос Ребус уже знал. Ведь существо сидело менее чем в четырех футах от него. Более того, ответ на вопрос, заданный Греем, он знал уже в тот момент, когда Баркли просунул голову в дверь.
  
  Ричард Даймонд, он же Пес Даймонд…
  
  – Ну и чтобы завершить знакомство, – объявил Баркли, обращаясь к Даймонду, – позволь представить тебе детектива Ребуса. Может, ты еще его помнишь, поскольку когда-то давным-давно именно он тебя и арестовал.
  
  Даймонд смотрел прямо перед собой. Ребус смотрел на Грея, а тот лишь подмигнул ему, словно давая понять, что тайну Ребуса сохранит.
  
  – Мы как раз собирались задать мистеру Даймонду несколько вопросов, – объявил Джаз Маккалоу, усаживаясь напротив задержанного. – Может быть, начнем с проникновения в жилище священника в Мюррейфилде с последующим изнасилованием…
  
  Даймонд резко вскинулся.
  
  – Какое это имеет отношение ко мне?
  
  – Это событие в аккурат совпало с вашим исчезновением, мистер Даймонд.
  
  – Чушь собачья.
  
  – Тогда почему вы исчезли? Странно, что снова вы объявились как раз тогда, когда мы начали вас искать…
  
  – Человек имеет право появляться там, где захочет, – вызывающе оборвал Даймонд.
  
  – Только если на это есть веские причины, – парировал Джаз. – Вот нам и интересно узнать, что за причины были у вас.
  
  – Что, если я скажу, что это не ваше дело? – задал вопрос Даймонд и скрестил руки на груди.
  
  – Тогда вы совершите ошибку. Мы расследуем убийство вашего доброго друга Рико Ломакса, случившееся в Глазго. Криминальная полиция вас искала, но почему-то никто так и не смог вас найти. Не надо быть специалистом в области конспирации, чтобы заметить связь между этими пунктами.
  
  Поскольку в комнату набилась вся команда, дверь оставили открытой. Даймонд повел взглядом вокруг, избегая встречаться глазами с Ребусом.
  
  – Вы не находите, что здесь с каждой минутой становится все комфортнее? – язвительно спросил он.
  
  – Чем быстрее вы все расскажете, тем скорее выйдете отсюда и снова начнете свою тайную жизнь.
  
  – Что именно я должен вам рассказать?
  
  – Все, – зарычал Фрэнсис Грей. – Про себя и твоего дружка Рико… про стоянки фургонов… про ту ночь, когда его грохнули… про его жену и Чиба Келли… – Грей широко развел руки. – Начинай с чего хочешь.
  
  – Я не знаю, кто убил Рико.
  
  – Придумай что-нибудь получше, Дики, – настоятельно посоветовал Грей. – Он получил удар… а ты сбежал.
  
  – Я испугался.
  
  – Не наговаривай на себя. Тот, кто хотел устранить Рико, должно быть, после этого занялся тобой. – Он на секунду замолчал. – Я прав?
  
  Даймонд, помедлив, кивнул:
  
  – Так кто это был?
  
  – Я уже сказал, что не знаю.
  
  – Но тем не менее испугался. Так испугался, что на все это время исчез из города?
  
  Даймонд расцепил лежащие на груди руки и обхватил ими голову.
  
  – Рико в те годы сумел нажить нескольких врагов. Может, это был кто-то из них.
  
  – Что? – Джаз как будто очнулся. – Только не рассказывай, будто они все намеревались сделать то же самое и с тобой.
  
  Даймонд пожал плечами, но ничего не сказал. Наступило молчание, которое нарушил Грей:
  
  – Джон, а ты ни о чем не хочешь спросить мистера Даймонда?
  
  Ребус кивнул:
  
  – Ты не считаешь, что за этим убийством мог стоять Чиб Келли?
  
  Ответ на этот вопрос Даймонд, похоже, обдумывал.
  
  – Возможно, – произнес он наконец.
  
  – И есть какие-нибудь доказательства? – вступил в дело Стью Сазерленд.
  
  Даймонд покачал головой:
  
  – Это уж ваша работа, ребята.
  
  – Если Рико был тебе настоящим другом, – сказал Баркли, – ты должен нам помочь.
  
  – А в чем дело-то? Это ведь было так давно.
  
  – А в том, – ответил ему Алан Уорд, не пожелавший оставаться в стороне, – что убийца все еще где-то скрывается.
  
  – Может, и так, а может, и нет, – возразил Даймонд. Он опустил руки, сжимавшие голову. – Послушайте, я не уверен, что смогу вам чем-то помочь.
  
  – Ну а как насчет стоянок фургонов? – спросил Джаз. – Ты ведь знал, что одну из них сожгли?
  
  – Если бы и знал, то как можно скорее забыл.
  
  – А ведь ты бывал там, верно? – продолжал Джаз. – Вместе со своей подружкой Дженни. У вас было что-то вроде menage a trois, по крайней мере так она это называет.
  
  – Это она вам сказала? – стараясь скрыть усмешку, поинтересовался Даймонд.
  
  – Уж не хочешь ли ты сказать, что она врет? Послушай, уж не хочешь ли ты удивить нас ревностью… Ты что, и вправду ревновал ее к Рико? А может, жена Рико узнала, что он развлекается на стороне?…
  
  – Да вы, я вижу, прямо фантазер какой-то, причем неугомонный – отмахнулся Даймонд от Джаза.
  
  Фрэнсису Грею, по всей вероятности, эта затянувшаяся история уже порядком надоела.
  
  – Стью, сделай одолжение, – сказал он. – Закрой дверь.
  
  Сазерленд встал и плотно притворил дверь. Грей стоял за стулом Даймонда. Нагнувшись над ним, он обхватил одной рукой его грудь и прижал спиной к спинке стула. Потом наклонил стул назад так, что их лица оказались почти рядом, между ними оставалось не более трех дюймов. Даймонд попробовал вырваться, но Грей держал крепко. Алан Уорд схватил его за руки и прижал к столешнице.
  
  – Мы кое-что забыли тебе сказать, – прошипел Грей на ухо несчастному узнику. – Причина, по которой нам дали расследовать это дело, состоит в том, что мы самые отмороженные из всех отморозков, и нам плевать на законы, обязательные для всей шотландской полиции. Мы здесь потому, что нам плевать на все. Нам плевать на тебя, нам плевать на них. Мы можем выбить тебе зубы и вколотить их тебе в глотку, а когда нам начнут выговаривать за это, мы рассмеемся им в лицо, да еще и похлопывая себя по заднице. Были времена, когда такие мошенники, как ты, могли закончить свои дни в одной из опорных башен Кингстон-бридж. Понимаешь, о чем я говорю?
  
  Даймонд продолжал вырываться. Рука Грея поднялась до горла, и теперь изгиб локтя сдавливал ему гортань.
  
  – Он уже красный, как свекла, – встревожился Там Баркли.
  
  – Да пусть хоть синий, мне плевать! – рявкнул Грей. – Если у него лопнет аорта, ставлю всем. Все, что мне надо, это услышать от этого склизкого куска дерьма хоть что-то похожее на правду. Ну так как, мистер Ричард Даймонд?
  
  Из горла Даймонда вырвался хриплый, булькающий звук. Глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Грей продолжал давить, а Алан Уорд разразился таким веселым смехом, будто не испытывал ничего более радостного за последние несколько недель.
  
  – Фрэнсис, дай человеку возможность ответить, – попросил Ребус.
  
  Грей внимательно посмотрел на Ребуса и ослабил руку. Дики Даймонд закашлялся, из его ноздрей потекла слизь.
  
  – Тьфу, мерзость, – сморщился Уорд, освобождая руки Даймонда. Тот инстинктивно потянулся к горлу и стал ощупывать его пальцами, проверяя, цело ли оно. Затем пальцы двинулись к глазам и вытерли набежавшие слезы.
  
  – Скоты, – с трудом произнес он и хрипло закашлялся. – Банда гнусных скотов… – Вынув из кармана платок, он высморкался.
  
  Дверь была закрыта всего лишь пару минут, но и за это короткое время в комнате стало душно, как в парной. Стью Сазерленд снова приоткрыл ее, впустив струю свежего воздуха. Грей все еще стоял за стулом Даймонда, но теперь он выпрямился и положил руки на плечи пленника.
  
  – Все было бы намного лучше, если бы ты сразу начал говорить, – сочувственно проговорил Джаз: он внезапно стал играть роль доброго копа в противоположность монстру, каким выказал себя Грей.
  
  – Хорошо, хорошо… только дайте мне банку сока или любого другого питья.
  
  – После того, как мы выслушаем твой рассказ, – заявил Грей голосом, не терпящим возражений.
  
  – Послушайте… – Даймонд пытался заглянуть каждому в глаза, дольше всего он задержал взгляд на Ребусе. – Все, что я знаю, я уже в свое время сказал.
  
  – И что же ты тогда сказал? – спросил Джаз.
  
  – Чиб Келли… – Даймонд помолчал. – Вы правы. Он волочился за Фенеллой. Она пронюхала о том, что Рико развлекается на стороне, и рассказала об этом Чибу. А дальше… Рико мертв… Все просто.
  
  Грей и Джаз переглянулись, и Ребус сразу понял, о чем они подумали. Дики Даймонд говорил то, что они, по его мнению, хотели услышать; говорил то, во что, по его мнению, они поверят. Он использовал информацию, которую они сами ему преподнесли, и сейчас прикрывался ею. Он даже воспользовался выражением, которое только что употребил Джаз: развлекается на стороне.
  
  Но Грей и Джаз не купились на это. Остальные выглядели более возбужденными.
  
  – Так это было известно с самого начала, – пробормотал Стью Сазерленд.
  
  Там Баркли подтверждающе кивал, а Алан Уорд, казалось, пребывал в состоянии транса.
  
  Глаза Грея встретились с глазами Ребуса, но Ребус не спешил вступать в игру. Опустив голову, он разглядывал свои ботинки, пока Даймонд украшал свой рассказ подробностями.
  
  – Чиб знал про фургон… Там Рико занимался любовью со всеми своими женщинами. Чиб его и поджег – он был готов на все, лишь бы завоевать расположение Фенеллы…
  
  Ребус заметил, что Грей начинает давить на плечи Даймонда.
  
  – Бол-ль-ше мне нечего вам сказать. Никто не осмелился связываться с Чибом Келли… поэтому мне и пришлось бежать…
  
  Лицо Даймонда перекосилось от боли, которую причиняли ему впивающиеся в плечи пальцы Грея.
  
  – Вы действовали в одиночку или у вас были сообщники?
  
  Голос принадлежал Арчи Теннанту. Видя, что Грей отпустил Даймонда, Ребус почувствовал волнообразно накатившееся облегчение. Баркли и Сазерленд разом заговорили, рассказывая Теннанту, что произошло ранее.
  
  – Стоп-стоп-стоп… Давайте-ка по одному, – приказал Теннант, поднимая руку.
  
  Установив порядок, он выслушал доклад, который каждый из присутствующих дополнял пропущенными деталями и подробностями. Теннант не сводил изучающего взгляда с человека, сидящего на стуле. Даймонд тоже неотрывно смотрел на него, понимая, что появился кто-то более важный, чем остальные, и он может его вызволить.
  
  Выслушав доклад, Теннант склонился над столом, уперев в него сжатые кулаки.
  
  – Это, так сказать, развернутый конспект, согласны, мистер Даймонд? – спросил он. Даймонд решительно кивнул, – И вы готовы в соответствии с этим сделать подробное заявление?
  
  – Прошу учесть, сэр, одно обстоятельство, – перебил его Джаз Маккалоу. – Я не слишком уверен в том, что нам сейчас не навешали лапши на уши…
  
  Теннант, выпрямившись, пристально посмотрел на Джаза.
  
  – Почему вы так считаете?
  
  – Интуиция, сэр. Полагаю, не я один так думаю.
  
  – В самом деле? – Теннант обвел глазами комнату. – Кто еще находит рассказ мистера Даймонда не заслуживающим доверия?
  
  – У меня есть некоторые сомнения, сэр, – неожиданно звонким голосом произнес Фрэнсис Грей.
  
  Теннант кивнул, но взгляд его, казалось, застыл на Ребусе.
  
  – А вы что скажете, детектив Ребус?
  
  – Я считаю, что эти показания заслуживают доверия, сэр, – ответил он; голос прозвучал твердо – и для его собственных ушей, и для ушей всех, кто здесь находился.
  
  – Прошу учесть, сэр, одно обстоятельство, – повторил прежнюю формулировку Джаз Маккалоу. – Прослушать заявление из уст мистера Даймонда – это одно, но отпустить его после этого на все четыре стороны – это, во всей вероятности, будет означать, что мы никогда больше его не увидим.
  
  Теннант повернулся к Даймонду:
  
  – Детектив Маккалоу явно вам не доверяет. Что вы можете сказать по этому поводу?
  
  – Вы не можете держать меня здесь.
  
  Теннант кивнул:
  
  – А знаете, детектив Маккалоу, ведь он прав. Я полагаю, мистер Даймонд не откажется дать нам адрес, где он остановился в этом городе? – Даймонд с готовностью согласился. – А также и свой постоянный адрес? – Новый кивок с еще большим энтузиазмом.
  
  – Сэр, да он даст нам целую кучу адресов, – не унимался Джаз.
  
  – Что вы так боязливы, маловерные? [34] – с укоризной произнес Теннант. – Давайте все-таки начнем с заявления… – Он сделал паузу, после которой спросил: – С этим, я полагаю, детектив Маккалоу, покончено?
  
  Джаз промолчал – именно этого от него и ожидали.
  
  – На этом урок закончен, – отчеканил Теннант, складывая ладони, как на молитве.
  
  Баркли и Сазерленд сели оформлять заявление Даймонда, остальные покидали комнату для допросов №1, дабы им не мешать. Теннант жестом показал Джазу, что хочет побеседовать с ним с глазу на глаз, после чего они пошли в приемную. Алан Уорд сказал, что пойдет на задний двор покурить. Ребус, решивший было присоединиться к нему, вдруг передумал и пошел к автомату, продающему прохладительное питье.
  
  – Он здорово потрудился, чтобы выгородить тебя, – сказал Фрэнсис Грей.
  
  Он уже стоял у автомата и смотрел, как кофе с молоком наливается в его чашку.
  
  – Не поспоришь, – согласился Ребус.
  
  – Я думаю, никто не заметил, что вы знаете друг друга больше, чем следует. – Ребус промолчал. – Но ты ведь не особенно удивился, когда увидел его, верно? Он дал тебе знать, что находится в городе?
  
  – Без комментариев.
  
  – Мы нашли его в баре «Зет». Похоже, племянник контактирует с ним. Дики знал, что мы его ищем, и решил потихонечку смыться… Он говорил с тобой вчера вечером?
  
  – Черт побери, я и не знал, что работаю с Шерлоком Холмсом.
  
  Грей захихикал, и, когда он, согнувшись, брал из автомата наполненную чашку, плечи его все еще тряслись. Ребус тут же вспомнил, как этот человек только что нависал над Дики Даймондом, угрожая задушить.
  
  По коридору к ним шел Джаз и самым откровенным образом чесал задницу, словно руководитель только что надавал ему палкой.
  
  – Что надо было этому недомерку? – спросил Грей.
  
  – Зудел насчет того, как похвально отстаивать свою точку зрения в споре со старшим офицером, но надо знать, когда остановиться, и не переходить на личности.
  
  Ребус задумался: недомерок. Грей и Джаз, оказывается, придумали кликуху и для Теннанта. Да, отношения между ними ближе некуда…
  
  – Я как раз рассказывал Джону, – начал Грей, – о том, как Дики вел себя там.
  
  Джаз, глядя в упор на Ребуса, кивал головой.
  
  – Он тебя не выдал, – многозначительно добавил он.
  
  Значит, Грей рассказал Джазу все, в чем признайся ему Ребус… Интересно, этих двоих связывают еще какие-то тайны?
  
  – Не волнуйся, – успокоил его Грей, – Джазу можно доверять.
  
  – А как же иначе, – добавил Джаз, – если мы собираемся провернуть то рисковое дельце, которое он предлагает.
  
  Они замолчали, и молчание длилось до тех пор, пока Ребус не почувствовал, что вновь обрел способность говорить.
  
  – Так вы уже решились?
  
  – Все может быть, – ответил Грей.
  
  – Для начала хотелось бы узнать поподробнее, – деловым тоном заметил Джаз. – План склада, ну и все прочее. Если действовать, то профессионально, согласен?
  
  – На сто процентов, – поддержал его Грей.
  
  – Все правильно, – сказал Ребус; у него внезапно пересохло во рту. Это просто пробный шар, и только. Нет никакого «рискового дельца»… Ведь так?
  
  – С тобой все в порядке, Джон? – встревожился Джаз.
  
  – Похоже, у него очко заиграло, – предположил Грей.
  
  – Нет-нет, совсем не то, – совладав с собой, стал оправдываться Ребус. – Просто… Понимаете, одно дело обдумывать…
  
  – И совсем другое – выполнять? – подсказал Джаз, понимающе кивая головой.
  
  Если вы, подонки, хапнули деньги Берни Джонса… зачем вам ввязываться еще и в это дело?
  
  – А есть возможность произвести хоть беглую разведку склада? – поинтересовался Грей. – Нужно же знать план помещения, сам понимаешь.
  
  – Нет проблем, – заверил Ребус.
  
  – Тогда давай с этого и начнем. Никогда нельзя быть полностью уверенным, Джон, что твоя затея не обернется воздушным замком.
  
  – Я тут прикидываю, – задумчиво произнес Ребус, окончательно приходя в себя, – может, потребуется и четвертый человек. Как насчет Тама Баркли?
  
  – Там нормальный парень, – согласился Джаз, правда, без особого энтузиазма. – Но, может, лучше взять этого сопляка Алана? – Он переглянулся с Греем; тот утвердительно закивал.
  
  – Алан наш человек, – подтвердил Грей.
  
  – Кто с ним поговорит? – спросил Ребус.
  
  – Предоставь это нам, Джон, – а сам вплотную займись складом…
  
  – Согласен, – ответил Ребус, вынимая свою наполненную чашку из автомата.
  
  Он стал внимательно рассматривать поверхность жидкости в чашке, стараясь припомнить, какую кнопку нажимал – «чай», «кофе» или, может быть, он нажал кнопку самоликвидации? Он должен поговорить со Стрэтерном. А что конкретно ему рассказывать? «Кражу» осуществить никоим образом невозможно… никоим. Так о чем тогда говорить?
  22
  
  В 16 часов 10 минут Малколм Нельсон был арестован по подозрению в убийстве Эдварда Марбера. Детектив Грант Худ, которому были поручены контакты с прессой, чувствовал себя в своей стихии. Оба подозреваемых по двум убийствам арестованы, обоим предъявлены обвинения. Газетные и телевизионные репортеры жаждали подробностей, а он был тем самым человеком, которого для этого надо очаровать. Худ знал наперед все вопросы, которые ему зададут, поэтому ходил кругами у комнаты для допросов, стараясь узнать ответы. Он заскочил домой и переоделся в темно-серый костюм, сшитый на заказ в ателье «Эд и Равенскрофт». Рукава пиджака были укорочены так, чтобы манжеты были полностью видны, а вместе с ними и золотые запонки.
  
  Худ объяснял всем, что весь этот антураж ради того, что он будет говорить перед камерами. Следовательно, надо выглядеть профессионалом. Другие придерживались на сей счет иного мнения.
  
  – Он что, педик или не в себе? – спросил Алан Ребуса.
  
  – Не волнуйся Алан, – успокоил его Ребус. – Ты на него не похож.
  
  Они перекуривали на парковке. Вся команда, собравшись в комнате для допросов №1. до сих пор обсуждала заявление Дики Даймонда. К единому мнению прийти так и не удалось: одни считали, что заявление «не стоит и бумаги, на которой оно написано», другие утверждали, что «Чяба Келли следует взять в оборот».
  
  – А ты как считаешь? – спросил Уорд Ребуса.
  
  – Я согласен с Теннантом. Наше дело накапливать факты и свидетельские показания. А решать, правда это или ложь, будут другие.
  
  – Вот уж не думал, что ты с Недомерком заодно, – покачал головой Уорд.
  
  Снова это прозвище: Недомерок. Известно ли оно еще кому-либо, задумался Ребус.
  
  – Скажи, Алан… Джаз и Фрэнсис с тобой уже разговаривали?
  
  – О чем?
  
  – О том, как ответить на мой вопрос. – Ребус посочувствовал Уорду, видя, что его ответ сбил парня с толку. – Про одно дельце, которое мы собираемся обтяпать. Возможно, и ты в этом поучаствуешь.
  
  – И что за дельце?
  
  Ребус подергал себя за кончик носа.
  
  – Скажи… как ты относишься к тому, чтобы срубить немного бабла?
  
  Уорд пожал плечами.
  
  – Смотря что это за бабло.
  
  Ребус кивнул, но промолчал. Уорд уже собрался подступиться к нему с вопросами, но тут дверь шумно распахнулась, и куча полицейских в форме кинулась к своим машинам; следом бежали Хайндз, Хоуз и Шивон. Хоуз выразительно стрельнула глазами в Уорда, который сразу же впился взглядом в кончик своей сигареты. Улыбка, заранее приготовленная ею, улетучилась – Уорд не проявлял к ней никакого интереса.
  
  – Решили прошвырнуться? – спросил Ребус у Шивон.
  
  – Получили ордер на обыск.
  
  – Возьмете еще одного пассажира?
  
  Она посмотрела на него:
  
  – Ты же не в…
  
  – Ладно, Шивон. Не напоминай мне о правилах.
  
  – Почему такой интерес?
  
  – Кто сказал, что у меня какой-то интерес? Просто хотелось немножко сменить обстановку. – Он повернулся к Уорду. – Ты можешь уладить это с ребятами?
  
  Уорд вяло кивнул. Он хотел поподробнее расспросить Ребуса, но тот уезжал, оставляя его в неведении.
  
  – Поговори с Джазом и Фрэнсисом, – посоветовал на прощание Ребус.
  
  Растоптав окурок, он направился к машине Шивон. Она уже сказала что-то Филлиде Хоуз, и та, освободив пассажирское сиденье, пересела назад и устроилась рядом с Хайндзом.
  
  – Спасибо, Фил, – сказал Ребус, усаживаясь на ее место. – Итак, куда едем?
  
  – В Инвереск. Там у Малколма Нельсона дом.
  
  – А я думал, он живет в Стокбридже.
  
  – Он использует тот дом в основном как студию. Это как-то связано с освещенностью… – наклоняясь вперед, пояснил Хайндз.
  
  Ребус пропустил его разъяснения мимо ушей.
  
  – Итак, сначала Инвереск, затем Стокбридж?
  
  Шивон отрицательно покачала головой:
  
  – Линфорд и Силверз возглавляют вторую группу. Они едут в Стокбридж.
  
  – А Нельсон все это время будет париться в камере?
  
  – Он будет коротать время в компании Джилл Темплер и Билла Прайда.
  
  – Да эта парочка за все годы не провела нормально ни одного допроса.
  
  – Но и не позволила сбежать ни одному арестованному, – добавила Филлида Хоуз. Ребус, заметивший в зеркале заднего вида ее улыбку, улыбнулся в ответ.
  
  – И что мы рассчитываем найти? – обратился Ребус к Шивон.
  
  – Одному богу известно, – сквозь зубы процедила она.
  
  – Может, он ведет что-то типа дневниковых записей, – предположил Хайндз.
  
  – Почему я стал хладнокровным убийцей? - таким, по мнению Хоуз, могло бы быть заглавие этих записок.
  
  – Инвереск – это вообще-то хорошее место, – ни к кому не обращаясь, произнес Ребус. – Должно быть, и денежное – в смысле живописи.
  
  – У него еще есть дом во Франции, – объявила Хоуз. – Хотя не думаю, что нам повезет сделать обыск и там.
  
  Шивон повернулась к Ребусу:
  
  – Местные жандармы выполнят эту работу за нас, как только мы сможем найти кого-нибудь, кто знает французский настолько, чтобы оформить поручение.
  
  – На это потребуется время, – сказал Ребус, глядя в зеркало заднего вида, – Может быть, именно там и находится этот дневник.
  
  – PourquoiJe Suis un TueurAvec le Sang Froid? [35] – изрек Хайндз, после чего в машине сразу воцарилось молчание. Первой заговорила Шивон:
  
  – Почему ты не сказал, что говоришь по-французски?
  
  – Так никто и не спрашивал. К тому же я не хочу быть отстраненным от участия в обыске.
  
  – Как только вернемся, – холодно объявила Шивон, – сразу же подойдешь к старшему следователю Прайду.
  
  – Не уверен, что моего французского будет достаточно, чтобы составить такие специфические фразы, как…
  
  – Мы купим тебе словарь, – оборвала его Шивон.
  
  – Я помогу, если смогу, – пришел на помощь Ребус.
  
  – А насколько хватит твоего французского?
  
  – Тебя устраивает nul points? [36]
  
  С заднего сиденья донесся смех. Лицо Шивон помрачнело, она, казалось, еще крепче, чем прежде, сжала руками рулевое колесо, словно оно было единственной вещью в ее жизни, которой она еще могла управлять.
  
  Они проехали по ухабистым дорогам эдинбургских пригородов Крейгмиллер и Нидри, пересекли городскую черту и взяли курс на Массельбург – самопровозглашенный «Честный город». Хайндз спросил, как и почему возникло это название, но никто из сидящих в машине не смог ничего ответить. Инвереск оказался зажиточным пригородом у городской черты. Здесь новые дома появлялись на свет редко. В большинстве здесь стояли большие старые здания, стоящие на большом расстоянии друг от друга. Они либо прятались за высокими стенами, либо располагались в конце длинных извилистых проездов. Это было убежище для политиков и телезвезд, где они могли скрыться от пристального внимания общества.
  
  – Это что-то новое для меня, – вполголоса произнес Хайндз, не отрывая взгляда от окна.
  
  – Для меня тоже, – поддержала его Хоуз.
  
  Инвереск оказался совсем небольшим, дом
  
  Нельсона они нашли быстро и без труда. У входа уже стояли две патрульные машины – местный полицейский участок получил уведомление об их прибытии. Журналисты тоже были тут как тут и стояли, готовые фотографировать любые результаты предстоящего обыска. Сам дом оказался небольшим, Шивон скорее назвала бы его коттеджем, к тому же очень красивым. Небольшой палисадник, где росли в основном розы, выглядел очень ухоженным. Хотя в нем был всего один этаж, под крышей виднелся ряд мансардных окон. У Шивон были ключи, переданные Нельсоном, которого предупредили, что в противном случае полиция будет вынуждена вскрывать входную дверь. Она приказала Хайндзу принести из багажника упаковку полиэтиленовых мешков для мусора.
  
  На тот случай, если они все же что-нибудь найдут.
  
  Хоуз было поручено следить за коробкой с полиэтиленовыми мешками малого размера, а также за бирками, которые следовало прикреплять к находкам, имеющим особую важность. Все надели резиновые перчатки, и в ту же минуту на противоположной стороне улицы защелкали фотокамеры, зажужжали видеокамеры, начались съемки новой сцены.
  
  Ребус держался на заднем плане. Это было шоу Шивон, и она вовсю старалась продемонстрировать это всем. Собрав свою команду в полукруг, она разъяснила каждому его функцию. Ребус закурил. Услышав щелчок зажигалки, Шивон повернулась к нему.
  
  – В доме не курить, – напомнила она, он кивнул.
  
  Никакая грязь недопустима: пепел, упавший на ковер, может быть истолкован неверно. Ребус решил, что ему лучше постоять за дверью. В конце-то концов, он приехал сюда не для того, чтобы помогать с обыском. Ему необходимо было другое – побыть хоть какое-то время вдали от Грея и всех остальных… время, чтобы собраться с мыслями. Открыв замок входной двери, Шивон распахнула ее настежь. Офицеры вошли внутрь. Насколько Ребус мог видеть, прихожая была такая же, как в большинстве домов. По тому, как Шивон вела себя в машине, Ребус понял, что все это дело она считает пустой тратой времени – выходит, она совсем не уверена, что художник и есть убийца. Однако это не помешало ей исполнить приказ. В доме подозреваемого должен быть произведен обыск. И никогда не известно заранее, что вы там обнаружите…
  
  Поскольку большинство полицейских скрылись за дверью, журналистам пришлось волей-неволей сфокусировать свое внимание на единственном детективе, который остался курить на улице. А раз его фотография появится в газетах, неужто она не попадет на глаза Джилл Темплер? Ребус повернулся к репортерам спиной и завернул за угол. Там оказался небольшой садик, вытянутый вдоль заднего фасада. В саду стоял летний домик, а в дальнем углу еще и сарай. Полоску газона обрамлял бордюр из каменной плитки. Цветы на клумбах казались переросшими, но общее впечатление было такое, будто это задумано специально: одичавший, вольно растущий сад… антитеза порядку, царящему в засаженном розами палисаднике. Ребус был небольшой специалист в области садовых ландшафтов, да и о Малколме Нельсоне знал не так много, чтобы делать какие-то выводы. Он подошел к летнему домику. Судя по виду, домик был явно новым. Лакированная вагонка обшивки, деревянные двери с большими стеклянными панелями. Они были прикрыты, но никаких запоров не было, и он вошел внутрь. Вдоль одной стены стояли шезлонги, словно в ожидании лучшей погоды; массивное деревянное кресло с широкими подлокотниками с углублением для чашки или стакана. Приятное ощущение, подумал Ребус, устраиваясь в кресле. С этого места просматривался весь сад до самой стены дома, он представил себе художника, удобно расположившегося здесь, – на улице дождь, и так приятно пропустить стаканчик в кругу друзей…
  
  – Везет тебе, парень, – пробурчал он.
  
  И в верхних и в нижних окнах мелькали снующие силуэты. Полицейские, следуя указаниям Шивон, работали по двое в каждой комнате. Что же все-таки они там ищут? Что угодно, подтверждающее предъявленное обвинение, или то, чего не должно быть в этом доме… что может навести на след? Ребус мысленно пожелал им успеха. Он чувствовал, что хотел бы жить именно в этом месте, где сидел сейчас, больше всего на свете. Ему казалось, что он в раю. Почему-то такой же точно домик на задах его собственного дома не показался бы ему столь же привлекательным. Ему и раньше приходила мысль продать квартиру и купить домик за городской чертой, откуда можно легко добраться до работы, но все, что он смотрел, чем-нибудь его не устраивало. Проблема в том, что всегда хочется найти такое, чтобы абсолютно все было идеально. В Эдинбурге к его услугам были круглосуточные магазины, бесчисленные пабы, до которых от дома рукой подать, и несмолкаемый шум городской жизни. Он опасался, что в таком месте, как Инвереск, тишина заставит его глубже погружаться в себя (этого он очень не хотел) и это сведет на нет все преимущество от перемены среды.
  
  – Нигде не чувствуешь себя дома, – сказал Ребус самому себе, вставая с кресла. Он и не рассчитывал найти здесь какие-то ответы на мучившие его вопросы. Все его проблемы касались лишь его одного, и окружающая обстановка не могла их облегчить. Сейчас, оказавшись по воле случая вне пределов Эдинбурга, он размышлял о Дики Даймонде.
  
  В качестве эдинбургского адреса Дики указал адрес своей сестры, жившей в Ньюхейвене, а в качестве постоянного – квартиру в многоэтажке в Гейтсхеде. Они направили депешу в отделение полиции Южного района с просьбой проверить адреса. Он жаловался, что не имеет постоянной работы, однако в списках безработных не числился. Банковского счета не было… При нем не оказалось даже водительских прав. О машине он даже не упомянул… впрочем, как и Ребус. Знай они о машине, не было бы ничего проще, чем выяснить его адрес по номерному знаку. Ребус был уверен, что адрес в Гейтсхеде или вымышленный, или уже устаревший. Да и сама машина заслуживала отдельной темы. Ребус вытащил мобильник, позвонил в диспетчерскую Сент-Леонарда и попросил проверить, на месте ли тот «форд», «брошенный в Нью-Тауне», о котором они ему сообщали.
  
  В диспетчерской уже все было известно.
  
  – Машину взяли сегодня утром, – сообщил дежурный.
  
  А ведь машина была на штрафстоянке, и, чтобы ее забрать, надо было заплатить довольно большой штраф. Ребус сомневался, что это сделал Даймонд, – штраф за нарушение правил парковки и плата за пребывание машины на штрафстоянке наверняка превышали стоимость этого «форда».
  
  – Не много времени потребовалось, чтобы убрать этот хлам из Нью-Тауна, верно? – спросил Ребус у дежурного.
  
  – Машина была припаркована перед самым входом в дом, где живет судья, и тому некуда было поставить машину, – объяснил дежурный.
  
  – Вы выяснили адрес, по которому зарегистрирован владелец «форда»?
  
  Проверив записи, дежурный повторил тот же адрес, который Даймонд назвал в комнате для допросов. Закончив разговор, Ребус сунул мобильник в карман. Дики Даймон может уехать из города и на поезде, и на автобусе, и еще неплохо бы учесть, что при надобности он легко угонит любую машину.
  
  Либо это, либо то, что мучило его еще прежде, настоятельно требовало новой встречи и новой порции крепких выражений в адрес Дики. Выражений, а может быть, и действий, чтобы придать большую доходчивость словам.
  
  Где он спрятал пистолет, в машине? Ребус задумался, стоит ли его искать, и решил, что не стоит. Дики Даймонд не из тех, кто способен выстрелить в человека. Оружие служило ему чем-то вроде опоры… опоры, необходимой слабому, трусливому существу. Такой вывод напрашивался сам, если рассмотреть всю историю их взаимоотношений.
  
  Он остановился, прикурил еще одну сигарету, а потом двинулся через весь сад к сараю. По сравнению с домиком сарай выглядел старым, дощатые стены местами заплесневели и покрылись пятнами птичьего помета. На двери опять не было замка, она открылась от легкого толчка. Свернутый шланг, висевший на гвозде с внутренней стороны двери, от удара соскользнул и с грохотом упал на пол. Вдоль стен висели полки с ассортиментом из магазина «Сделай сам» – шурупы, скобы, дюбеля, петли…
  
  Почти весь пол занимала старомодная двухтактная косилка. Между косилкой и стеной было что-то еще, обернутое в кусок пузырчатого полиэтилена. Ребус обернулся и посмотрел на дом. Резиновых перчаток у него не было, но он все-таки решил посмотреть, что скрывается под пленкой. Там явно была картина, по крайней мере рама. Сверток оказался тяжелее, чем ожидал Ребус, вероятно, из-за оказавшегося там стекла. Он вынес сверток на газон. И тут услышал, как открывается окно и Шивон кричит:
  
  – Что ты там, черт возьми, делаешь?
  
  – Иди и сама посмотри, – ответил Ребус.
  
  Он начал разворачивать картину. На ней был изображен мужчина в белоснежной сорочке с закатанными рукавами. У него были длинные черные волнистые волосы, он стоял у каминной доски, над которой висело зеркало. В зеркале отражалась женщина с длинными блестящими черными волосами, на подбородке у нее играли блики, очевидно, от пламени камина. Обе фигуры окружала густая тень. На лице женщины была черная маска, скрывающая глаза и нос. Руки отведены назад, возможно, связаны за спиной. В левом нижнем углу строчными буквами было написано имя художника: Веттриано.
  
  – Вот и картина, которую считали пропавшей, – сказал Ребус, обращаясь к Шивон, стоявшей над ним.
  
  Осмотрев полотно, она обвела взглядом сарай:
  
  – И она просто лежала здесь?
  
  – Была засунута в щель между стеной и косилкой.
  
  – Дверь не была закрыта?
  
  Ребус отрицательно помотал головой:
  
  – Похоже, он запаниковал. Притащил эту вещь, но побоялся занести в дом…
  
  – Очень тяжелая? – спросила Шивон, обходя картину кругом.
  
  – Да, не скажешь, что легкая. А что?
  
  – У Нельсона нет машины. К тому же он не умеет водить.
  
  – Тогда как же он припер эту картину? – Ребус догадывался, о чем она сейчас думает. Он стоял и кивал головой, глядя ей прямо в глаза. – И вот видишь, – сказал он, – выходит, ты нашла картину, которую похитили из дома убитого.
  
  – А не слишком все это просто? – спросила она, пристально взглянув на него.
  
  – Ага… понятно… это я принес ее под полой пиджака…
  
  – Я не говорю, что именно ты…
  
  – Значит, кто-то другой?
  
  – Это не тайна, что Малколм входит в число подозреваемых.
  
  – Может, на стекле есть его отпечатки пальцев? Этого тебе хватит, Шивон? А как насчет залитого кровью молотка? Может, и такой найдется где-нибудь в сарае… Между прочим, я серьезно.
  
  – Что ты хочешь сказать?
  
  – Что это ты нашла картину. Меня здесь вообще не было, запомни. Как только ты доложишь Джилл, что Джон Ребус нашел эту важнейшую улику, она немедленно вызовет на ковер нас обоих. Пусть кто-нибудь из полицейских отвезет меня обратно в город… а потом ты доложишь Джилл о своей находке.
  
  Она кивнула, понимая, что он прав, и проклиная себя, что позволила ему приехать.
  
  – Ну, Шивон? – Ребус погладил ее по руке. – Поздравляю. Теперь все решат, что ты можешь творить чудеса…
  
  Когда Малколму Нельсону предъявили обнаруженную при обыске картину, он сперва отказывался давать какие-либо объяснения, потом сказал, что это подарок Марбера, а под конец заявил, что никогда в глаза не видел этой картины и не прикасался к ней. Его дактилоскопировали, а картину отправили в полицейскую лабораторию в Хауденхолле на экспертизу по выявлению отпечатков пальцев и их идентификации и вообще более детального обследования.
  
  – Не могу понять, мистер Нельсон, – допытывался Билл Прайд, – на кой ляд вам именно эта картина, ведь прямо у вас под носом были и другие, более ценные полотна?
  
  – Я уже сказал вам, что не брал ее.
  
  Адвокат Уильям Оллисон, сидевший рядом со своим клиентом, что-то торопливо писал в блокноте.
  
  – Старший следователь Прайд, вы сказали, что картина была обнаружена в сарае, находящемся в саду при доме Малколма Нельсона? Позвольте поинтересоваться, была ли дверь сарая закрыта на замок?
  
  По крайней мере, в одном из кабинетов находку при обыске в Инвереске восприняли как триумф, и ликование, царившее в логове Дикой орды, выплеснувшись наружу, достигло отдела по расследованию убийств.
  
  – Отличный результат, верно? – поздравил Дерека Линфорда Фрэнсис Грей, хлопнув при этом по спине.
  
  – Но не мой, - стал открещиваться Линфорд. – Я был занят по горло, разгребая дерьмо глубиной в три фута в его студии на другом конце города.
  
  – Но все же результат есть результат, а?
  
  По взгляду, который бросил на него Линфорд, Грей почувствовал явное несогласие, а потому, коротко хмыкнув, отошел в сторону.
  
  Из лаборатории сообщили, что отпечатки пальцев на картине обнаружены. И тут возникла новая проблема: это были отпечатки самого Эдварда Марбера.
  
  – Ну что ж, по крайней мере теперь ясно, что это та самая картина, – заключил, пожимая плечами, один из офицеров.
  
  Это была вполне здравая мысль, которая, однако, не могла удовлетворить Шивон. Ей не давал покоя сюжет, она не могла отделаться от подозрения, что женщина в маске ассоциировалась у Марбера с Лаурой. Между ними не было никакого внешнего сходства, и все же… Может быть, Марбер представлял себя тем самым мужчиной, изображенным на полотне? Вуайеристом или, возможно, даже владельцем… обдумывающим продажу своего товара?
  
  Картина явно таила в себе какой-то смысл. Должна быть какая-то причина, почему ее вынесли из дома Марбера. Она постаралась вспомнить, что о ней сказано в описи личного имущества Марбера. Пять лет назад он заплатил за нее восемь с половиной тысяч фунтов. Сейчас, по словам Синтии Бессан, она стоила вчетверо, а то и впятеро больше – весьма эффективное вложение капитала, – но в то же время и весьма скромное в сравнении с другими полотнами из его же собрания.
  
  Для кого-то она что-то значила… Была чем-то более важным, чем просто материальная ценность.
  
  Что она могла значить для Малколма Нельсона? Может, он испытывал чувство ревности к художнику, добившемуся большего успеха, чем он?
  
  Чья-то рука опустилась на плечо Шивон.
  
  – Отличная работа… И выполнена отлично.
  
  Она только что отказалась разговаривать по телефону с Колином Карсуэлом, заместителем начальника полиции. Ей было известно наперед, что он хочет примазаться к ее славе, поэтому она и не захотела с ним говорить. И вовсе не потому, что жаждала, чтобы вся слава досталась ей одной.
  
  Ей это было вовсе ни к чему.
  
  Потому что этот краткий миг славы… мог в конце концов кончиться тем, что невинного человека упрячут за решетку.
  
  Перед ней стоял один из той команды, прибывшей из Туллиаллана, – Джаз Маккалоу.
  
  – В чем дело? – спросил он. – Вы не разделяете общей радости? Ведь дело можно считать раскрытым.
  
  – Возможно, именно поэтому вас и послали на переподготовку в колледж. – Заметив, что выражение его глаз резко изменилось, она поспешно сказала: – Господи, простите… Говорю сама не знаю что.
  
  – Я понял, что подошел в неподходящий момент. Но я просто хотел поздравить вас с успехом.
  
  – С радостью приму ваши поздравления… но только после того, как виновность подозреваемого будет доказана.
  
  Она повернулась и пошла прочь, чувствуя за спиной взгляд Маккалоу, провожавший ее до самой двери.
  
  Ребус тоже заметил, что она вышла. Он как раз выяснял у Тама Баркли, может ли тот выдумать какое-нибудь прозвище для старшего следователя Теннанта.
  
  – Могу предложить даже не одно, а сразу несколько, – ответил Баркли.
  
  Ребус задумчиво кивал головой. Он только что поговорил со Стью Сазерлендом и теперь был совершенно уверен, что прозвищем Недомерок пользуются только Грей, Джаз и Алан Уорд. Джаз как раз сделал ему знак. Ребус наскоро свернул разговор с Баркли и поспешил за ним. Пройдя по коридору, Джаз свернул в туалет. Когда вошел туда Ребус, он стоял у раковины, держа руки в карманах.
  
  – В чем дело? – спросил Ребус.
  
  Дверь открылась, и появился Грей. Кивнув вместо приветствия, он проверил все кабины и убедился, что они пусты.
  
  – Когда ты собираешься выяснить, как там с товаром? – вполголоса спросил Джаз. – Если еще есть шанс его вывезти, надо спешить.
  
  Голос звучал холодно и по-деловому, отчего Ребус чувствовал, как улетучивается все его расположение к этому человеку.
  
  – Не знаю, – ответил он. – Попробую завтра.
  
  – А почему не сегодня? – поинтересовался Грей.
  
  – Так сегодня уже кончается, – ответил Ребус, взглянув на часы.
  
  – Времени еще достаточно, – настаивал Джаз. – Поезжай прямо сейчас; в случае чего, мы тебя прикроем.
  
  – Все в общем-то привыкли к твоим неожиданным исчезновениям, – снова заговорил Грей. – Но странно, что ты объявился как раз перед тем, как они нашли эту картину…
  
  – И что, по-твоему, это должно означать?
  
  – Давайте сменим тему, – перебил Джаз. – Будем считать это великим открытием, если хотите.
  
  Грей ухмыльнулся:
  
  – Необходима оперативная информация, на основе которой можно начинать, – продолжал Джаз.
  
  – А как с Аланом? – спросил Ребус. – Он в деле или нет?
  
  – В деле, – заверил Грей. – Хотя ему и не слишком нравится, как ты перед ним выпендриваешься.
  
  – Он сам-то это знает?
  
  – Чем меньше Алан знает, тем ему же лучше, – стал уверять Грей.
  
  – Что-то я не пойму, – не унимался Ребус… продолжая надеяться, что подельники сообщат хоть что-то еще.
  
  – Алан делает, что ему велят, – отрезал Джаз.
  
  – А вы что?… – Ребус надеялся на то, что его вопрос прозвучит достаточно наивно. – Уже делали что-то подобное втроем?
  
  – Это информация для служебного пользования, – отозвался Грей.
  
  – Я хочу знать, – настаивал Ребус.
  
  – Зачем? – поинтересовался Джаз.
  
  – Во многом знании много печали, – назидательно произнес Грей, прерывая молчание. – Кстати, а как там твои друзья из Управления по борьбе с наркотиками? Собираешься их навестить или как?
  
  – А что, у меня есть выбор? – намеренно раздраженно спросил Ребус.
  
  Он видел, что Джаз все еще не сводит с него пристального взгляда.
  
  – Джон, пока это все еще твое шоу, – миролюбиво сказал Джаз. – Мы только хотели тебе сказать, что нельзя откладывать его до бесконечности.
  
  – Согласен, – подтвердил Ребус. – Хорошо, я поговорю с ними. – Лицо его стало задумчивым. – И надо обсудить, как будем делить.
  
  – Делить? – зарычал Грей.
  
  – Идея была моя, – решительным голосом начал Ребус, – и пока этим делом занимаюсь я один…
  
  Лицо Джаза, до того излучавшее безмятежное спокойствие, внезапно приобрело угрожающее выражение.
  
  – Делить будем так, Джон, что ты внакладе не останешься, получишь больше всех, – успокоил он Ребуса. – Так что не бойся.
  
  Грей, казалось, собирался было это оспорить, но почему-то не произнес ни слова. Ребус направился к двери, но рука Джаза мягко опустилась на его плечо.
  
  – Только не надо жадничать, если имеешь дело с нами, – предупредил он. – Помни: ты сам предложил нам участвовать в деле. Ты попросил – мы согласились.
  
  Ребус кивнул и вышел. Только в коридоре он ощутил, как колотится сердце. В ушах звенело. Они ему не доверяют и все-таки готовы рискнуть.
  
  Почему? На самом ли деле они оказывают ему содействие? И когда придет время рассказать обо всем Стрэтерну? Разум настаивал – «сейчас», но внутренний голос подсказывал совсем другое. И он решил предпринять небольшое путешествие… в Большой дом.
  
  Шел седьмой час, и он надеялся, что в Управлении по борьбе с наркотиками уже никого не будет, однако Ормистон, сгорбившись, еще сидел за компьютером. Работал он медленно, поскольку клавиши были слишком малы для его громадных пальцев. Когда в офис вошел Ребус, он, чертыхаясь, удалял лишние символы, непроизвольно появляющиеся на дисплее.
  
  – Здорово, Орми, – приветствовал его Ребус, стараясь придать голосу веселую беззаботность. – Ты, как я вижу, работаешь на износ.
  
  Здоровяк Орми, не отрывая глаз от клавиатуры, что-то прорычал в ответ.
  
  – А где Клеверхаус? – поинтересовался Ребус, слегка наклоняясь над столом.
  
  – На складе.
  
  – О, на складе? Вы что, все еще храните там тот товар?
  
  Ребус взял со стола пластинку жевательной резинки и, развернув, сунул в рот.
  
  – А тебе-то что?
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – Да просто так спросил, может, думаю, хотите, чтобы я еще раз встретился с Хорьком?
  
  Ормистон внимательно посмотрел на него, а затем снова уткнулся в клавиатуру.
  
  – Так, значит, все, – сказал Ребус. По взгляду, которым одарил его Ормистон, он понял, что Хорек их больше не интересует. – Могу поспорить, Клеверхаусу будет очень любопытно узнать, зачем ко мне приходил Хорек, да еще ночью.
  
  – Возможно.
  
  Ребус прошелся по комнате.
  
  – Орми, а тебе не интересно это узнать? Хочешь, я расскажу тебе прежде, чем твоему напарнику?
  
  – Да мне это по барабану.
  
  – Ну уж не скромничай… – Ормистон никак не заглатывал приманку, и Ребус решил насадить на крючок более сладкую наживку. – Речь идет о Кафферти и о вашем складе.
  
  Ормистон прекратил печатать, но не отвел глаз от экрана.
  
  – Понимаешь, – дожимал его Ребус, – Хорек говорит, не исключено, что Кафферти собирается почистить ваш склад.
  
  – Мы знаем, что о складе ему известно.
  
  – Все это, конечно, просто слухи.
  
  Ормистон повернул голову, но этого оказалось
  
  недостаточно, Ребус стоял как раз позади него. Надо было повернуть стул со всем его мощным телом на сто восемьдесят градусов.
  
  – А с другой стороны, – продолжал Ребус, – я получил информацию, как говорится, из достоверного источника.
  
  – А ты уверен, что тебе не впаривают фуфло?
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – Решать не мне, а тебе и твоему compadre [37].
  
  Ормистон скрестил руки на груди.
  
  – А чего это ради Хорек решил сдать тебе своего босса?
  
  – Вот об этом-то я и хочу потолковать с Клеверхаусом, – ответил Ребус и, помолчав, добавил: – А заодно и извиниться.
  
  Брови Ормистона поползли вверх. Он расцепил руки и потянулся к телефону.
  
  – Это я должен увидеть, – пояснил он.
  
  – Так ты, значит, решил это отсюда вывезти? – спросил Ребус. Они стояли на складе. Фургона уже не было, большую часть помещения теперь занимали новые по виду деревянные ящики. Два ряда наглухо заколоченных ящиков. – Похоже, ты успел поделиться заслуженной славой с таможней и акцизом?
  
  – Правила есть правила, – ответил Клеверхаус. Ребус провел ладонью по крышке одного из ящиков, а затем постучал по ней кулаком. – Могу поспорить, ни за что не догадаешься, в каком из них товар, – с улыбкой заметил Клеверхаус.
  
  – В каком – или в каких?
  
  – Как сказать.
  
  Воздух был пропитан запахом свежего дерева.
  
  – Думаешь, кто-то собирается их двинуть? – поинтересовался Ребус.
  
  – Не могу сказать наверняка, но слухи об этом циркулируют. Правда, в таком случае придется иметь дело с охраной, но…
  
  – Как бы там ни было, понадобится час, а то и два, чтобы найти ящики с товаром, – кивнул Ребус, пораженный изобретательностью Клеверхауса. – А почему бы просто не вывезти отсюда наркотики?
  
  – И где же они будут в большей безопасности?
  
  – Не знаю… в Феттесе, может быть?
  
  – В Большом доме? Где все окна открыты и нет сигнализации?
  
  – Наверно, ты прав, – согласился Ребус.
  
  – Да нет, прав ты, поскольку товар собираются вывозить. Как только уладим все формальности с таможней… – Клеверхаус о чем-то задумался. – Орми сказал, ты хочешь за что-то извиниться?
  
  Ребус снова закивал:
  
  – Да, за Хорька. Наверно, я и правда был с ним слишком мягок. Ты сказал, мол, просто поговорите о том, о сем, как отец с отцом, потому я и согласился… и говорил с ним, и вел себя не как коп. Ну вот, хочу теперь извиниться.
  
  – Так он за этим приходил к тебе вчера ночью?
  
  – Он приходил предупредить, что Кафферти знает о твоей добыче.
  
  – И эту информацию ты решил попридержать?
  
  – Да вы и так все знаете, нет разве?
  
  – Нам известны только слухи.
  
  – Ну, все равно… – Ребус оглянулся и натужно засопел, – Вы уверены, что здесь безопасно? Кафферти будет наверняка стараться застать вас врасплох…
  
  – Здесь круглосуточная охрана, – заверил Клеверхаус. – На воротах замки, по забору колючка… Ну а мне только и остается довести дело до конца.
  
  Ребус посмотрел на Ормистона:
  
  – А ты сам знаешь, в каких ящиках товар?
  
  Ормистон, не мигая, выдержал его взгляд.
  
  – Глупый вопрос, – пробурчал Ребус, но так, чтобы его слышали. Клеверхаус улыбнулся. – Хочу тебе признаться, – повернулся к нему Ребус, – мне до сих пор неловко, что я не согласился с тобой и не подстроил Хорьку ловушку. Я слишком мягко с ним обошелся. А он вообразил невесть что: будто мне это зачем-то надо и я, мол, теперь у него в руках.
  
  – И поделился с тобой новостями о Кафферти, чтобы сделать тебе приятно? – качая головой, спросил Клеверхаус.
  
  – Зато теперь между нами существует определенная связь, – продолжал Ребус, – и, может быть, я еще перетяну его на нашу сторону.
  
  – Слишком поздно, – возразил Клеверхаус. – Похоже, после того визита к тебе на квартиру Хорек сбежал с корабля.
  
  – Что?
  
  – Я думаю, он запаниковал.
  
  – Именно это нам и надо, – вступил в разговор Ормистон, но под взглядом, брошенным на него напарником, тут же прикусил язык.
  
  – Мы распустили слух, – доверительно произнес Клеверхаус, – что собираемся предъявить обвинение сыну Хорька и повесить все на него.
  
  – Думали, он так напугается, что сам придет к вам?
  
  Клеверхаус кивнул:
  
  – А он вместо этого сбежал?
  
  Ребус пытался докопаться до сути. При встрече с ним Хорек не обнаруживал такого намерения ни сном ни духом.
  
  – И он мог сделать ноги, бросив Эли?
  
  Клеверхаус пожал плечами так энергично, что
  
  все его тело перекосило; этим он дал Ребусу понять, что тема закрыта.
  
  – Ладно, все мы когда-нибудь ошибаемся, – сказал он Ребусу вместо ответа. – Я не склонен думать, что ты здесь в чем-то виноват.
  
  Он протянул Ребусу руку, которую тот после секундного колебания пожал. Он все еще думал о Хорьке, пытаясь понять, мог ли этот человек повредить его планам и ему самому. Он был сбит с толку. Но как бы там ни было, у Ребуса уже не было ни времени, ни возможностей строить предположения и догадки. Ему надо было сосредоточиться, собрать все свои силы.
  
  Что ж, главное еще впереди.
  23
  
  Ровно в тот миг, когда закончился шестичасовой выпуск новостей, Шивон выключила мотор своей машины, припарковавшись у главного входа в «MG кэбс». Половину большой, залитой бетоном парковки занимали «воксхолы» разных моделей, среди которых затесался один-единственный огненно-красный гоночный MG компании «Ровер». Рядом с парковкой был установлен флагшток, на вершине которого реял британский флаг. Офис размещался в здании из бетонных блоков, к нему примыкал гараж, где одинокий механик в коричневом комбинезоне копался в моторе «опеля астра». Хотя Лохенд расположен недалеко от Истер-роуд и считается резиденцией футбольного клуба «Хиберниан», за который болела Шивон, этот район был ей совершенно не знаком. В основном здесь стоят малоэтажные дома ленточной застройки с вкрапленными кое-где магазинами. Она вообще-то не ожидала, что здесь еще кто-то будет, но сейчас до нее вдруг дошло, что таксопарк работает круглосуточно. И все-таки она не надеялась застать Эллен Демпси на работе. Это было кстати: ей всего лишь требовалось почувствовать, что это за место, может быть, задать пару вопросов механику или кому-то еще, кто попадется.
  
  – Проблемы? – спросила она, входя в гараж.
  
  – Все в порядке, – ответил он, захлопывая крышку капота. – Профилактическая проверка. – Сев за руль, он дважды запустил двигатель. – Полный ажур. А офис там. – Он кивком головы указал на крупноблочное строение.
  
  Шивон смотрела на него изучающим взглядом. Сквозь масло и грязь, которыми были покрыты его руки, она разглядела бесхитростную татуировку. Он был бледным и тощим, редкие волосы закрывали уши. Что-то подсказывало, что он уже побывал в тюрьме. Она вспомнила, что Сэмми Уоллес, тот самый шофер, что привез Марбера домой, хвастался, что его имя фигурирует в полицейских отчетах.
  
  – Спасибо, – поблагодарила она механика. – А кто сегодня на телефоне?
  
  Он посмотрел на нее и сразу понял, кто она и откуда.
  
  – Миссис Демпси в офисе, – холодно произнес он, а затем, включив заднюю скорость, стал выводить машину из гаража. Водительская дверь была не закрыта, и Шивон пришлось отступить на шаг, чтобы ее не задело. Он сердито смотрел на нее через заднее стекло, и Шивон поняла, что в нем она друга не обрела.
  
  Поднявшись на две ступеньки, она оказалась у входа в офис и постучала в дверь со стеклянной вставкой посредине. За конторским столом сидела женщина. Она подняла голову – при этом с носа у нее сползли очки – и рукой подала Шивон знак войти. Шивон вошла и плотно закрыла за собой дверь.
  
  – Миссис Демпси? Простите, что беспокою вас…
  
  Она полезла в сумочку за удостоверением.
  
  – Не трудитесь, – остановила ее Эллен Демпси, откидываясь на спинку стула. – Я и так вижу, что вы коп.
  
  – Сержант Кларк, криминальная полиция, – представилась Шивон. – Мы с вами говорили по телефону.
  
  – Да, сержант Кларк, я помню. Чем могу помочь?
  
  Демпси указала на стул по другую сторону стола, и Шивон села. На вид Демпси было около сорока пяти; она была хорошо сложена и для своего возраста неплохо сохранилась. Складки кожи на шее, пожалуй, лучше свидетельствовали о ее возрасте, чем лицо под слоем аккуратного макияжа. Темно-каштановые волосы, похоже, были крашеными, хотя с полной уверенностью судить об этом было трудно. На руках не было ни маникюра, ни колец, только дамский «Ролекс» рельефно выделялся на левом запястье.
  
  – Я подумала, вам доставит удовольствие узнать, что Сэмми Уоллес вне подозрений, – объявила Шивон.
  
  Демпси нарочито аккуратно раскладывала бумаги. На столе и вправду был порядок; все бумаги были разложены по четырем стопкам, напротив каждой лежала папка с наклейкой, куда эта стопка должна была вскоре отправиться.
  
  – А он когда-нибудь был на подозрении? – удивилась Демпси.
  
  – Он был последним, кто видел мистера Марбера живым.
  
  – Если не считать того, кто совершил убийство, – уточнила Демпси. Слегка прищурившись, она пристально посмотрела на Шивон. Очки, висящие на цепочке, свешивались на грудь. – Если он и был подозреваемым, сержант Кларк, так только потому, что когда-то у него были нелады с законом, а также из-за лени кое-кого из ваших сотрудников.
  
  – Я же не говорю, что наши подозрения были настолько серьезны…
  
  – А какие еще были причины?
  
  Шивон помедлила с ответом, понимая, что в этом споре ей не победить. Да, они действительно так внимательно присматривались к Сэмми Уоллесу только из-за его криминального прошлого. Это всегда считалось достаточным основанием.
  
  – К тому же, – продолжала Демпси, протянув руку к мусорной корзине и доставая из нее свежий выпуск «Вечерних новостей», – вот здесь, на первой полосе, сообщается об этом художнике, которого вы арестовали. Этот ведь вы его арестовывали?
  
  Демпси повернула газету, чтобы Шивон, сидящей напротив, было удобнее смотреть. На первой полосе крупными буквами был напечатан заголовок – ЧЕЛОВЕК, ОБВИНЕННЫЙ В УБИЙСТВЕ АРТДИЛЕРА, – а под ним цветное фото бригады, готовой вот-вот войти в дом в Инвереске, чтобы проводить обыск. По всей вероятности, репортаж был передан в редакцию слишком рано – еще до того, как бригада покинула дом, неся помеченные этикетками полиэтиленовые мешки для вещдоков, в одном из которых находилась похищенная картина…
  
  Демпси ткнула пальцем в одно из лиц на фотографии. Да, это была Шивон, рот открыт – она давала инструкции, указывая пальцем на дом. Но у самого края был виден и другой человек. Изображение было зернистым и не совсем четким, однако те, кому этот человека был знаком, без труда могли узнать в нем детектива криминальной полиции Джона Ребуса. Есть ли хоть один шанс, что Джилл не видела этого снимка? Едва ли. Шивон понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
  
  – Миссис Демпси, – начала она, – скажите, все ваши работники бывшие заключенные?
  
  – Нет, не все, – ответила Демпси, складывая газету и отправляя ее обратно в корзину.
  
  – Может, вы руководствуетесь какими-то принципами…
  
  – Нет, это уж как получится. – Тон, каким Демпси ответила на этот вопрос, был совершенно иным – похоже, она подготовилась к нему заранее.
  
  – Люди, обвиненные в преступлениях, связанных с насилием, водят такси по улицам Эдинбурга…
  
  – Люди, которые уже отбыли наказания, за которые были осуждены. Люди, совершившие преступления в далеком прошлом. Я беру на себя смелость утверждать, что инстинктивно чувствую, кому можно доверять.
  
  – Но ведь интуиция может и подвести.
  
  – Не думаю.
  
  Наступившее молчание прервал звонок телефона, но не того, который стоял у Демпси на столе, а другого, на стеллаже, занимавшем весь оконный проем. Шивон заметила, что кроме телефона там была еще и двусторонняя рация. Она поняла, что если кто-то приходил выбрать машину во внеурочное время, то обсудить детали можно было через окно, в котором тогда открывалась подвижная рама. Эллен Демпси доверяла своим водителям, но не доверяла посторонним.
  
  Шивон наблюдала за тем, как Демпси приняла заказ, а потом по радио предложила его «четвертой машине». Надо было взять из бара на западной окраине двух выпивох. Работа по контракту, счет за которую будет выставлен одной из страховых компаний города.
  
  – Прошу прощения, – извинилась Демпси, возвращаясь на место.
  
  Шивон внимательно рассматривала ее одежду: голубой жакет и юбка в тон, белая блузка, черные туфли на низком каблуке. С первого взгляда видно, что перед тобой преуспевающая бизнес-леди.
  
  – Не могу заставить себя перестать гадать, почему такой странный выбор профессии? – с улыбкой призналась Шивон.
  
  – Я люблю машины.
  
  – И гоночная машина на парковке, конечно, ваша?
  
  Демпси бросила взгляд в окно. Машину она припарковала так, чтобы видеть ее со своего места за столом.
  
  – Это моя восьмая машина. Еще две дома в гараже.
  
  – И все-таки… нечасто встретишь женщину во главе автомобильной компании.
  
  – Возможно, я разрушаю устаревшие традиции.
  
  – Вы начали свой бизнес с нуля?
  
  – Если вы думаете, что эта компания была создана, к примеру, моим бывшим мужем или кем-то еще, вы ошибаетесь.
  
  – Я просто интересуюсь, чем вы занимались раньше?
  
  – Уж не подыскиваете ли вы варианты, чтобы сменить собственную профессию?
  
  Порывшись в ящике стола, Демпси достала сигареты и зажигалку. Протянула пачку Шивон, но та в ответ помотала головой.
  
  – Я всегда выкуриваю одну сигарету в день и примерно в это время, – объяснила Демпси. – Может, и смогу когда-нибудь окончательно бросить курить… – Она щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась, медленно выпустила дым. – Я начала с двух такси в Данди – я там выросла. А когда решила расширить дело, поняла, что Данди не совсем то, что мне надо. Другое дело – Эдинбург…
  
  – Ваших конкурентов, должно быть, не сильно обрадовало ваше появление на этом рынке.
  
  – Мы несколько раз откровенно обменялись мнениями, – начала Демпси, но вынуждена была прерваться, поскольку снова зазвонил телефон.
  
  Когда она повесила трубку, Шивон спросила:
  
  – В том числе и с Верзилой Гором Кафферти? Демпси кивнула и добавила:
  
  – Но я все еще, как видите, здесь.
  
  – Иначе говоря, ему не удалось запугать вас настолько, чтобы вы ушли с рынка?
  
  – Кафферти не единственный на этом рынке в городе. Дело может обернуться куда круче… вспомните, как трудно выехать из аэропорта.
  
  Шивон поняла, что Демпси имеет в виду неутихающую вражду между черными таксистами и водителями лицензированных таксомоторов, которые конкурируют из-за прибывающих авиапассажиров.
  
  – В прежние времена нам прокалывали шины, били ветровые стекла… А сколько было ложных заказов! Но в конце концов они поняли, что я кремень. Такой уж я человек, сержант Кларк.
  
  – В этом у меня нет никаких сомнений, миссис Дампси.
  
  – Я мисс.
  
  Шивон кивнула:
  
  – Я заметила, что на вас нет обручального кольца, но механик в мастерской назвал вас «миссис».
  
  Демпси улыбнулась.
  
  – Они все так меня называют. Но меня это не задевает, пусть думают, что существует мистер Демпси, который в случае чего может сюда наведаться и устроить им веселую жизнь… – Она взглянула на часы, – Ой, простите, не хочу вас торопить, но скоро придет ночной диспетчер, а мне до его прихода нужно разобраться с бумагами…
  
  – Понятно, – сказала Шивон, вставая со стула.
  
  – Спасибо, что навестили.
  
  – Ну что вы. Спасибо за совет по выбору карьеры.
  
  – Мои советы вам не нужны, сержант Кларк. Управление автомобильной компанией – это одно, а чтобы женщина была офицером криминальной полиции… – Демпси покачала головой. – Нет, я не взялась бы за такую работу даже за весь чай, который растет в Китае.
  
  – К счастью, я не пью чая, – улыбнулась Шивон. – Еще раз спасибо, что уделили мне время.
  
  Она доехала до конца проезда, прижалась к тротуару, выключила зажигание и принялась обдумывать только что полученные впечатления. Что удалось выяснить в результате беседы? Несколько полезных мелочей. То, что Демпси сразу же признала в ней офицера криминальной полиции, факт интересный. Одно дело нанимать на работу бывших заключенных, но распознать копа в гражданском платье… здесь требуются определенные навыки, которые приобретаются только практикой. Шивон не могла не задуматься над тем, что помогло Эллен Демпси стать в этой области экспертом…
  
  Да, надо будет разузнать, что там было в Данди. То, что она рассказала о себе, почти не вызывало сомнений. Почти, но не совсем. Говоря, она часто делала паузы, а это верный признак, что о некоторых событиях и фактах она умолчала. Вот о них-то Шивон и хотелось узнать. Когда зазвучал мобильный, она сразу поняла, кто это.
  
  Джилл Темплер… и не намерена тратить слова попусту.
  
  – Ради бога, что Джон Ребус делал в Инвереске?
  
  – Он просто потащился с нами, – ответила Шивон, полагая, что доля правды будет наилучшим тактическим ходом на данный момент.
  
  К въезду в «MG кэбс» подкатил какой-то автомобиль. Ночная смена, предположила она…
  
  – Зачем? – добивалась Темплер.
  
  – Ну, вроде хотел немного отдохнуть от того, чем он занимается в участке Сент-Леонард.
  
  – И что?
  
  – Да ничего. Я не разрешила ему околачиваться у дома. Насколько я понимаю, он выкурил сигарету и поехал обратно.
  
  Шивон перебирала в уме всех, кто участвовал в обыске и, следовательно, мог бы уличить ее во лжи. Ведь кто-то мог слышать, как она кричала Ребусу из окна… видеть, как она идет через двор туда, где он сидит на корточках перед нераскрытой упаковкой…
  
  – Почему-то верится с трудом, – снова заговорила Темплер, сводя на нет и без того слабую уверенность Шивон в себе.
  
  – Не знаю… может, потому что вы дольше с ним знакомы. Но все было именно так, как я сказала. Он сказал, что ему необходим перерыв… Я ему напомнила, что он уже не участвует в расследовании дела Марбера. Он не спорил, не делал никаких попыток принять участие в обыске и вскоре уехал.
  
  – Уехал до того, как вы обнаружили картину?
  
  Шивон сделала глубокий вдох.
  
  – До того, как мы обнаружили картину, – подтвердила она.
  
  На несколько секунд Темплер задумалась. Шивон смотрела на красные фонари гоночной машины, выезжающей задом с парковки в ее сторону.
  
  – Надеюсь, что ради твоего же блага Джон подтвердит твою легенду, – сказала Темплер; в этот момент Шивон поворачивала ключ зажигания.
  
  – Понятно.
  
  Наступила пауза, во время которой Шивон почувствовала, что начальница хотела сказать кое-что еще и никак не могла решить, говорить или нет.
  
  – Ну… если это все… – умоляюще проговорила Шивон и сразу же была вознаграждена – Темплер переменила тему.
  
  – Джон говорил тебе что-нибудь про Туллиаллан?
  
  – Только то, что вам уже известно. – Шивон нахмурилась. – Что-то случилось?
  
  – Нет, просто спрашиваю… – В голосе Темплер слышалась тревога.
  
  – Он ведь вернется назад, верно? – спросила Шивон.
  
  – Надеюсь, что да, Шивон. Искренне надеюсь.
  
  Темплер закончила разговор как раз в тот момент, когда машина Эллен Демпси с ревом пронеслась мимо. Шивон вовремя выбралась с парковки. Конечно, в это время движение было очень интенсивным, но не заметить красную гоночную машину даже в густом потоке довольно сложно. В памяти Шивон снова всплыли последние слова Темплер. Задавая последний вопрос, Шивон хотела узнать, не уволят ли Ребуса с работы, но то, как Темплер ответила, наталкивало на размышления. Ответ прозвучал как-то слишком зловеще… Она пыталась дозвониться Ребусу, но телефон не отвечал. Она не совсем понимала, зачем едет за Эллен Демпси – просто ей хотелось узнать об этой женщине чуть больше. То, как она ведет машину, уже могло навести на какие-то мысли, так же как и ее дом – внешний вид и интерьер, район, где она живет… По крайней мере, пока она висела на хвосте у Демпси, она была хоть чем-то занята. Ей не хотелось возвращаться в участок, там придется лебезить и оправдываться… Ей не хотелось домой, где она будет киснуть над тарелкой купленной в кафе еды…
  
  Она включила CD-плеер: «Могуэй», альбом «Rock Action». В музыке слышалось какое-то беспокойное нетерпение, которое почему-то ее, наоборот, успокаивало. Возможно, музыка что-то пробуждала. Нетерпение и монотонность создавали какой-то внезапный непрогнозируемый настрой.
  
  Такое чувство испытывает исследователь.
  
  И возможно, такой же, как она…
  
  Шивон не ожидала, что Демпси повернет на юг, на выезд из города, и убедилась в этом только тогда, когда красный автомобиль на большой скорости вывернул на северо-западную объездную. Очевидно, она живет не в Эдинбурге, а скоро стало ясно, что и на этой стороне Ферт-оф-Форт она тоже не живет. Когда они двинулись к мосту Форт-роуд-бридж, Шивон обратила внимание на датчик бензина. Если придется свернуть на бензоколонку, Демпси она потеряет. И, как всегда, на мосту оказалась обычная для этого места пробка. На подъезде стояло несколько больших очередей – проезд был платным. Шивон не повезло: она оказалась в ряду, который двигался медленнее, чем тот, в котором находился объект слежки. Если так пойдет, Демпси проедет мост раньше, и… прости-прощай. Но Демпси, казалось, была не расположена нарушать скоростной режим, и это навело Шивон на мысль, что ее, по всей вероятности, недавно оштрафовали за превышение скорости или у нее уже такое количество штрафных баллов, что за любое следующее нарушение она может лишиться прав. Заплатив, Шивон понеслась по мосту, не обращая внимания на знаки, ограничивающие скорость до пятидесяти миль в час. Справа от нее по железнодорожному мосту шел поезд. Диск закончился, и она все пыталась нащупать клавишу повтора. И тут увидела впереди машину Демпси, которая мигала поворотником, собираясь свернуть в первый же съезд с моста. Средняя полоса была сплошь забита, и Шивон никак не удавалось втиснуться, чтобы перестроиться в крайний ряд. Она включила поворотник и вплотную прижалась к разделительной линии. Идущая в крайнем ряду машина отреагировала на этот маневр злобной вспышкой фар, но притормозила, что позволило Шивон юркнуть в возникший промежуток. Водитель задней машины громко просигналил ей вслед и еще раз моргнул дальним светом.
  
  – Ситуация понятна, – процедила Шивон сквозь зубы.
  
  Между ней и Демпси было три машины, одна тоже свернула на объездную. Она вела в Норт-Куинсферри, живописный район на берегах Форта с железным виадуком, нависшим над домами. Демпси включила сигнал поворота и готовилась свернуть на узкий пандус с крутым уклоном, ширина которого едва превышала ширину машины. Шивон повернула следом и почти сразу съехала на обочину. Пропустив несколько машин, она задним ходом двинулась обратно. Демпси, достигнув вершины, скрылась за гребнем. Шивон помчалась за ней. Проехав сотню ярдов, Демпси свернула в боковой проезд. Шивон постояла несколько секунд, затем двинулась дальше. Она почти ничего не видела из-за высокого ограждения, но, на ее счастье, Демпси тоже ее не видела. Дом стоял в западной части деревни – на крутом холме, откуда просматривались и главная улица, и стоящие вокруг дома. Шивон была уверена, что с заднего двора открывается чудесный вид на окрестности.
  
  И в то же время место было очень уединенным, Норт-Куинсферри как нельзя лучше подходил тому, кто хотел, чтобы его никто не беспокоил. По мосту двигался еще один состав, и Шивон – стекло водительской дверцы было опущено – слышала его приближающийся звук. Поезд, пересекая Файф, шел в Данди, а оттуда еще дальше. Файф был как бы разделительной зоной между Данди и Эдинбургом. Она задумалась, почему Демпси выбрала для себя это место: не Данди и не Эдинбург, а именно эта деревушка, равноудаленная от обоих. И решила, что Демпси поступила правильно: ни у кого не в гостях – она была дома.
  
  У нее возникло ощущение, что Демпси живет одна. Возле дома не было других машин, не было даже гаража… А ведь Демпси говорила что-то про гараж, где стоят еще две ее гоночные машины. Да… где этот гараж, неизвестно, но точно не здесь. Если, конечно, допустить, что эти машины действительно существуют. А какой ей смысл врать? Произвести впечатление?… Подчеркнуть, что название компании связано с ее страстью к гоночным машинам?… Причин может быть великое множество, тем более что полицейским люди всегда лгут.
  
  Если есть что скрывать… если они говорят лишь бы говорить, потому что, пока они говорят, невозможно задать никакого каверзного вопроса. Демпси говорила достаточно уверенно, спокойно и сдержанно, но это могло быть просто ширмой.
  
  А что она могла бы скрывать, что могла бы скрывать женщина, которая прячет себя от мира? Она ездит на машине, на которую все засматриваются… восхищаются ее сверкающей поверхностью, поражаются ее возможностями. Но у владелицы машины есть еще и оборотная сторона: это женщина, которая безупречно одевается лишь для того, чтобы в одиночестве просиживать дни в своем офисе, поддерживая при этом лишь слабый, чисто формальный контакт с внешним миром. Работники называют ее «миссис»… Она держит с ними дистанцию, желая скрыть, что она одинока, и место рядом с ней вакантно. А потом возвращается домой, в тихую гавань, в дом, укрытый стенами и забором.
  
  Такой была та сторона жизни Эллен Демпси, которую она скрывала от мира. Шивон задумалась, в чем же именно она заключается. Найдет ли она какие-либо ответы в Данди? У Демпси были друзья, даже Кафферти говорил о них с опаской. Может, она связана с преступным миром Данди? Откуда взялись деньги для основания и раскрутки ее бизнеса? Парк машин дешево не купишь, а перейти от «двух такси в Данди» к компании, которой она управляет сейчас, это долгий и трудный путь наверх. Женщина с прошлым… женщина, которая может распознать копа и которая дает работу бывшим заключенным…
  
  Шивон понимала, что у Эллен Демпси было не только прошлое. В полиции и на нее саму имелось досье. И это было самым простым объяснением. Разве не об этом говорил Эрик Моз? Переведи это в двоичную систему. На его языке это означало «упростить». Возможно, она сама слишком все усложняла. Возможно, и дело Марбера на самом деле проще, чем кажется.
  
  – Переведи это в двоичную систему, – сказала она себе, а затем завела мотор и двинулась обратно к мосту.
  
  Ребус добрался до дому почти к половине седьмого. Его мобильный информировал о двух пропущенных звонках: Джилл и Шивон. И вдруг телефон зазвонил снова.
  
  – Джилл, – приветливо ответил он, – а я как раз собирался тебе звонить.
  
  Он стоял в длинном ряду машин перед светофором.
  
  – Ты видел последний вечерний выпуск? – Он наперед знал, что она спросит именно об этом. – Ты попал на первую полосу, Джон.
  
  – Так и есть…
  
  – Ты о том, что они меня сфотографировали? – спросил он, прикидываясь, что не совсем понимает суть вопроса. – Надеюсь, вид у меня неплохой.
  
  – Сильно сомневаюсь, что в тебе может быть хоть что-то хорошее.
  
  Это уже запрещенный удар, но он оставил его без ответа.
  
  – Послушай, – продолжал он, – я расплачиваюсь за собственную глупость. Мне надо было на час отъехать из участка, а они как раз садились в машины. Я упросил их взять меня с собой, так что не стоит искать других виноватых.
  
  – Я уже говорила об этом с Шивон.
  
  – Она велела мне убраться оттуда, я так и сделал.
  
  – Почти то же самое она сказала и мне, только в ее интерпретации ты сам принял решение уехать.
  
  – Джилл, она хочет хоть как-то выгородить меня. Ты же ее знаешь.
  
  – Джон, не забывай, ведь ты отстранен от участия в расследовании дела Марбера.
  
  – Я не забываю и о том, что я коп, который должен выполнять то, что приказано, и не задавать вопросов: ты хочешь, чтобы я засветился в Туллиаллане?
  
  Она вздохнула:
  
  – Пока никаких успехов?
  
  – Есть слабый лучик света в конце тоннеля, – помявшись, ответил он.
  
  Светофор переключился, и он, проехав перекресток, свернул на Мелвилл-драйв. – Проблема в том, что я не знаю, стоит ли мне вообще лезть в это дело.
  
  – Опасно?
  
  – Станет ясно, когда доберусь до сути.
  
  – Бога ради, будь осторожен.
  
  – Как приятно, что ты обо мне так заботишься.
  
  – Джон…
  
  – Перезвоню попозже, Джилл.
  
  Он не стал звонить Шивон, потому что уже знал, о чем она намеревается с ним говорить.
  
  Грей, Джаз и Алан Уорд, должно быть, уже ждали, как договорились, и он заготовил для них историю о том, что с ним произошло. Налет на склад был сейчас нежелателен… не потому, что из этого ничего не выйдет или может не выйти, а потому, что такой вариант был бы неверным. Он понял, что надо встретиться со Стрэтерном и поставить его в известность, что он может заманить эту троицу в ловушку. Но он все еще сомневался, что Стрэтерн даст на это добро. Это было сделано нечисто и не давало ответа на вопрос. Троица могла оправдаться, заявив, что они виновны лишь в том, что пошли на поводу у Ребуса.
  
  Он припарковал машину в дальнем конце Арденн-стрит, а подойдя к дому, увидел, что троица умудрилась припарковаться в аккурат напротив его подъезда. Они мигнули фарами, давая ему знать, что уже прибыли и ждут. При его приближении распахнулась задняя дверца.
  
  – Давай, Джон, чуточку отъедем, – предложил Грей, устроившийся на пассажирском сиденье. За рулем сидел Джаз, поэтому Ребусу оставалось место только сзади, рядом с Аланом Уордом.
  
  – Куда поедем? – спросил Ребус.
  
  – Как дела на складе?
  
  Ребус посмотрел в зеркало заднего вида и поймал взгляд Джаза.
  
  – Похоже, парни, нам ничего не светит, – со вздохом произнес он.
  
  – Объясни толком.
  
  – Для начала скажу, что они устроили круглосуточную охрану на въезде. Плюс система сигнализации по всему забору, а также довольно серьезное препятствие в виде спирали колючей проволоки поверху. Ну и сам склад, где серьезный замок и собственная система сигнализации. К тому же Клеверхаус оказался умнее, чем я предполагал. Притащил на склад целую уйму ящиков.
  
  – А товар только в одном? – предположил Джаз.
  
  Ребус кивнул, все еще чувствуя на себе пристальный взгляд водителя.
  
  – А в каком именно, признаваться он не расположен.
  
  – В таком случае потребуется грузовик, – резюмировал Грей. – Чтобы забрать все эти чертовы ящики.
  
  – Грузовик, Фрэнсис, быстро загрузить не получится, – предостерег Джаз.
  
  – Грузовик нам и не нужен, – включился в разговор Уорд, подаваясь вперед. – Мы просто выберем самый тяжелый и возьмем его.
  
  – Неплохая мысль, Алан, – похвалил Джаз.
  
  – На это тоже потребуется время, – возразил Ребус. – Чертовски много времени.
  
  – А в это время туда устремятся стражи закона и порядка? – резюмировал Джаз.
  
  Ребус понимал, что ему их не переспорить. У него голова шла кругом. У них нет денег Берни Джонса, а может быть, этих денег и вообще не существовало. Все, что у них есть, это мечта, которую я им подбросил и которую они хотят воплотить в жизнь. И которая делает меня вдохновителем и организатором… Не отдавая себе отчета в том, что делает, он затряс головой. И Джаз это заметил.
  
  – Ты считаешь, что у нас нет шансов, Джон?
  
  – Есть одна проблема, – ответил Ребус, напрягая голову и подгоняя мысль. – Они собираются вывезти товар на выходных. Клеверхаус дергается, опасаясь, как бы Кафферти чего не учудил.
  
  – Завтра пятница, – на всякий случай напомнил Уорд.
  
  – Не много у нас времени, чтобы найти грузовик, – пробормотал Грей. Он ослабил ремень безопасности и повернулся к Ребусу. – Ты пришел к нам со своим грандиозным долбанным планом, и что теперь из всего этого выходит?
  
  – Джон в этом не виноват, – покачал головой Джаз.
  
  – А кто же тогда? – задал вопрос Уорд.
  
  – Сам по себе план был отличный, но ему не суждено сбыться.
  
  – Это был сырой план, и следовало понять это с самого начала, – зарычал Грей, бросая на Ребуса свирепый взгляд.
  
  Ребус отвернулся и стал смотреть в окно.
  
  – Так куда мы едем?
  
  – Назад в Туллиаллан, – ответил за всех Уорд. – Теннант же сказал: на этом закончатся ваши каникулы.
  
  – Тогда подождите. Мне надо взять вещи.
  
  – Как это?
  
  – Да так, взять кое-что необходимое…
  
  Джаз включил сигнал поворота и подрулил к тротуару. Они уже подъезжали к площади Хеймаркет.
  
  – Тогда, Джон, придется тебе добираться своим ходом.
  
  – Ничего другого не остается, – пожал плечами Ребус, открывая дверцу, и в этот момент рука Грея словно тисками сжала его предплечье.
  
  – Джон, ты нас очень разочаровал.
  
  – Фрэнсис, – ответил Ребус, стараясь высвободить руку, – я думал, что мы – это команда. Хочешь прогуляться на этот склад – пожалуйста. Но если ты попадешься, то сядешь. – Он секунду помолчал. – А может быть, все пройдет нормально.
  
  – Хорошо, – сказал Грей. – Ты нам не звони: когда будет надо, мы тебе сами позвоним.
  
  Машина рванулась с места. Ребус, оставшийся стоять на тротуаре, смотрел ей вслед.
  
  Вот как оно обернулось. А ведь раздул дело он. Он не собирался наставлять их на путь истинный, не собирался докапываться до истины в деле Берни Джонса. А в довершение всего, они наверняка поняли, чем он занимается…
  
  – Плевать, – в сердцах произнес он, жалея, что не сказал тогда Стрэтерну «нет».
  
  Он ведь и не рассчитывал, что они согласятся с его планом. Это был лишь способ заставить их раскрыться. А вместо этого они сплотились, оттолкнув его от себя. Курс продлится еще неделю. Он может выйти из игры уже сейчас, а может тянуть до последнего. Это он и должен сейчас обдумать. Если он не сумел довести дело до конца, любые подозрения, какие могли возникнуть у троицы, теперь только окрепнут. Осмотревшись, он увидел, что стоит в двух шагах от паба. Неужто есть лучший способ найти выход из запутанной ситуации, чем поразмышлять над ней, склонившись над кружкой двойного солодового пива? К его радости, в заведении можно было еще и поесть. А потом ему могут вызвать такси, чтобы добраться до дома. И никаких проблем больше не будет…
  
  – Вот за это и выпью, – сказал он себе, открывая дверь паба.
  24
  
  В два часа ночи Ребуса разбудил телефон. Он лежал на полу в гостиной рядом со стереосистемой; вокруг коробки от дисков и конверты от пластинок. С трудом поднявшись на четвереньки, он поднял трубку.
  
  – Да? – рявкнул он.
  
  – Джон? Это Бобби.
  
  Ребусу понадобилось какое-то время для того, чтобы понять, кто такой Бобби. А, ну да, Бобби Хоган, криминальная полиция Лейта. Все еще стоя на четвереньках, он всматривался в циферблат часов, пытаясь рассмотреть время.
  
  – Через сколько сможешь здесь быть? – спросил Хоган.
  
  – Это будет зависеть от того, где это «здесь» находится.
  
  Ребус оценил свое состояние: голова затуманена, но это терпимо; желудок ничего, хотя подташнивает.
  
  – Послушай, если не хочешь, ложись в кровать и спи дальше. – В голосе Бобби послышалось раздражение. – Я думал, что оказываю тебе услугу.
  
  – Я сразу же это оценю, как только ты скажешь, в чем дело.
  
  – Тут утопленник. Вытащили у пристани не больше пятнадцати минут назад. И знаешь, уж больно он похож на нашего старого знакомого Пса Даймонда, правда, я видел его довольно давно…
  
  Ребус тупо уставился на разбросанные по полу конверты пластинок.
  
  – Джон, ты там что, заснул?
  
  – Бобби, буду через двадцать минут.
  
  – К тому времени его, наверное, уже повезут в морг.
  
  – Так даже лучше. Встретимся там. – Ребус секунду помолчал. – Есть хоть какая-то вероятность, что это несчастный случай?
  
  – На этой стадии мы готовы выслушать любую версию.
  
  – Тебя не покоробит, если я выскажусь более определенно?
  
  – Встретимся в хранилище мертвецов, Джон…
  
  «Хранилищем мертвецов» обычно называли морг. Один из сотрудников морга когда-то пустил это название в обиход, хвалясь на каждом углу, что он работает в «хранилище мертвецов Эдинбурга». Морг располагался на Каугейт-стрит, одной из самых тихих и неприметных улиц в городе. Нарушая красную линию, здание отступало от тротуара, по которому редко кто проходил, а уж автомобилей и вовсе было не видать – вероятно, они старались объехать это место стороной. Когда будет открыто новое здание парламента, построенное менее чем в десяти минутах ходьбы от морга, положение наверняка изменится. Движение станет более оживленным, возрастет число туристов. Но сейчас, в эти ночные часы, Ребус был уверен, поездка не займет и пяти минут. Он сильно сомневался, что прошел бы сейчас тест на уровень алкоголя в крови, однако, постояв недолго под душем, направился прямиком к машине.
  
  Он не знал, как отнестись к смерти Дики Даймонда, и не мог разобраться в своих чувствах. Трудно даже представить, сколько врагов, затаивших злобу, только и ждали наступления ночи, чтобы встретиться с Даймондом с глазу на глаз.
  
  Он пересек Никол сон-стрит и поехал в сторону центра, возле книжного магазина «Тинз» повернул направо и, развернувшись, двинулся прямо к Каугейт-стрит. Пара такси да несколько пьяных… Да, здание и впрямь смахивает на хранилище мертвецов. Ему было хорошо известно, что попасть в морг в это время суток можно только через служебный вход. Поэтому он припарковал машину в заднем дворе, убедившись, что она не перекрывает подъезд к приемному отсеку. Долгое время вскрытия производили в одной из городских больниц, потому что в патолого-анатомическом отделении не было нормальной системы вентиляции, но сейчас новая система работала вовсю. Войдя внутрь, Ребус сразу же увидел в вестибюле Хогана.
  
  – Он здесь, – вместо приветствия сказал Хоган. – Не волнуйся. В воде он пробыл недолго.
  
  Хорошая новость: после длительного пребывания в воде тело меняется до неузнаваемости. В конце короткого коридора начинался вход в приемный отсек – в стене шел ряд дверей такой ширины, чтобы можно было ввезти каталку. Одна такая каталка стояла в коридоре. На ней лежало тело, завернутое в полиэтилен. Дики Даймонд был в той же самой одежде. Темные волосы были откинуты назад, открывая лицо, к правой щеке прилипло что-то похожее на водоросли. Рот был открыт, а глаза закрыты. Санитары готовились везти его к лифту, чтобы отправить наверх.
  
  – Кто будет делать вскрытие? – поинтересовался Ребус.
  
  – Сегодня оба работают, – ответил Хоган. Оба – это городские патологоанатомы: профессор Гейт и доктор Керт. – Работы полно: передозировка в Мьюрхаусе, пожар в Уэстер-Хэйлсе.
  
  – И еще четверо умерли естественной смертью, – добавил санитар.
  
  Люди ведь еще умирают дома от старости или от болезней в больницах. В большинстве случаев они тоже попадают сюда.
  
  – Поднимемся? – спросил Хоган.
  
  – Давай, – ответил Ребус.
  
  На лестнице Хоган заговорил о Даймонде.
  
  – Вы ведь всей командой беседовали с ним, так ведь?
  
  – Бобби, мы его допрашивали.
  
  – В качестве подозреваемого или свидетеля?
  
  – В качестве свидетеля.
  
  – И когда отпустили?
  
  – Вчера же и отпустили, еще днем. За сколько часов до того, как вы его выловили, наступила смерть?
  
  – Думаю, примерно за час. Вопрос в том, действительно ли он утонул?
  
  Ребус пожал плечами.
  
  – Не знаешь, он умел плавать?
  
  – Понятия не имею.
  
  Они подошли к стеклянной стене, за которой была прозекторская. Сели на стоящие у стены две скамейки. За стеклом ходили люди в хирургических костюмах и зеленых резиновых сапогах. В центре стояло два стола из нержавеющей стали с рядами отверстий для стока и старомодными деревянными подголовниками. Гейт и Керт помахали им. Керт жестом пригласил детективов войти – в компании веселее. Те в ответ покачали головой и ткнули пальцем в скамейки, как бы говоря, что останутся там, где сидят. Тело Дики Даймонда освободили от пленки и сняли с него одежду, сложив все по отдельности в полиэтиленовые пакеты.
  
  – А как ты его опознал? – спросил Ребус.
  
  – По номерам телефонов, обнаруженным в кармане. Один оказался телефоном сестры. Я-то его и так узнал, а ее вызвали для официального опознания. Опознавали здесь, внизу, незадолго до твоего прихода.
  
  – Ну и как сестра?
  
  – Да она, кажется, не очень-то и удивилась. Ну так, легкий шок.
  
  – А может, она ожидала, что этим кончится?
  
  Хоган посмотрел на него:
  
  – Джон, ты хочешь мне что-то сказать?
  
  Ребус отрицательно помотал головой.
  
  – Мы начали повторное расследование, разнюхали кое-что. Мэлки, это его племянник, рассказал об этом Дики. Тот приперся сюда. Мы его взяли. – Пожав плечами, он заключил: – Вот и все.
  
  – Да, но многие не верят, что это действительно вся информация, – задумчиво проговорил Хоган, наблюдая через стекло за тем, как один из санитаров вынул что-то из одежды утопленника. Это был револьвер, тот самый, который Даймонд наводил на Ребуса. Санитар поднес револьвер к стеклу и показал детективам.
  
  – Как же ты умудрился его проморгать, Бобби? – усмехнулся Ребус.
  
  Хоган вскочил на ноги и закричал, прижавшись лицом к стеклу:
  
  – Где он был?
  
  – В трусах, со стороны спины! – крикнул в ответ санитар; из-за маски, закрывающей часть лица, голос прозвучал приглушенно.
  
  – Не очень-то удобно, особенно для него, – добавил профессор Гейт. – По всему видать, у него запущенный геморрой, и носить посторонний предмет в таком месте было для него просто опасно.
  
  Когда Хоган снова сел, Ребус заметил, что у него слегка покраснела шея.
  
  – Такое случается, Бобби, – успокоил его Ребус, а сам задавал себе вопрос: был ли этот револьвер у Даймонда под ремнем, когда он отвечал на их вопросы…
  
  Перед тем как начинать вскрытие, у тела, лишенного одежды, измерили температуру. Ребус и Хоган хорошо представляли, что будут проверять патологоанатомы: уровень алкоголя в крови, наличие ран, травм головы… Им предстояло выяснять, был ли Даймонд, оказавшись в воде, еще жив или уже мертв. Если жив, можно предположить несчастный случай – допустим, по пьяни. Если мертв – преступление налицо. Все – от состояния глазных яблок до содержания легких – дает комплекс отдельных фактов, на основании которых должно последовать заключение. Температура тела позволяет установить момент наступления смерти, хотя пребывание тела в воде делает точность такого вычисления весьма условной.
  
  Просидев минут двадцать в качестве зрителя, Ребус объявил, что ему необходимо покурить. Хоган решил присоединиться. Они зашли в ординаторскую, налили по чашке чая и вышли во двор. Ночь была прохладной и ясной. Во дворе стоял катафалк, куда собирались грузить покойного, умершего естественной смертью. Водитель, обернув к ним сонное лицо, приветствовал их легким кивком. В такое время, да еще в таком месте приходится сталкиваться с самыми необычными ситуациями. С тем, от чего большинство людей – из тех, что спят сейчас в своих постелях, положив головы на подушки, и будут спать до утра, – попросту шарахаются.
  
  – Гробовщик, – задумчиво проговорил Хоган. – Ты никогда не задумывался, почему в таких обстоятельствах это слово звучит как-то по-дурацки? А почему бы не погребальный администратор, например? По-моему, куда более благозвучно, чем гробовщик?…
  
  – Ты хочешь настроить меня на философский лад, Бобби?
  
  – Да нет, я так просто… Да ладно, проехали.
  
  Ребус улыбнулся. Его голова была занята мыслями о Дики Даймонде. Дики преподнес им настоящий подарок – Чиба Келли. Они, судя по всему, его приняли, представили свои соображения Теннанту, и на этом все кончилось. Но Грей и Джаз – в особенности Джаз – этим не удовлетворились. Ребус подумал: а не решили ли они дожать Дики? Ребуса они высадили на площади Хеймаркет… а что им мешало после этого повернуть назад? Фактически они сделали себе неоспоримое алиби. Расставшись с ним, троица держала путь из города в западном направлении, а труп Дики обнаружили в северо-восточной части. Дикая орда начала свое существование как наскоро и бездумно сформированная группа неуправляемых офицеров, не признающих авторитета, не подчиняющихся приказам и не исполняющих их. И вот теперь Ребусу не давал покоя вопрос: можно ли ожидать от них чего-то более опасного, более смертоносного? Грей, Джаз и Уорд горели желанием ограбить склад и завладеть товаром. Без полиции тут не обойдется, но это, казалось, их совершенно не беспокоило. Были ли они способны убить Дики Даймонда? А тогда все тот же вопрос: зачем понадобилось его убивать?
  
  Ответа на этот вопрос у Ребуса не было… пока.
  
  Прислонившись спиной к стене, он наблюдал за дорогой и вдруг заметил припаркованный автомобиль. Внутри происходило какое-то движение. Когда водительская дверь открылась, в фигуре, освещенной пробивающимся из салона светом, он узнал Мэлки. Поискал глазами его мать, но ее не было. Мэлки вылез из машины и уже переходил улицу, направляясь прямо к Ребусу, но, дойдя до линии, разделяющей дорожные полосы, остановился и выбросил вперед руку с выставленным указательным пальцем.
  
  – Подлец, это ведь ты его убил!
  
  Хоган стоял у стены рядом с Ребусом.
  
  – Уймись, Мэлки! – крикнул он.
  
  – Дики говорил, что собирается встречаться с тобой! – хриплым голосом продолжал кричать Мэлки. Теперь указательный палец был направлен на здание морга. – И это ты называешь «встретиться»? Человек приходит поговорить, а ты его убиваешь!
  
  – Что он несет, Джон? – растерянно спросил Хоган.
  
  Ребус в недоумении покачал головой:
  
  – Возможно, Дики действительно сказал, что хочет повидаться со мной…
  
  – Но так и не выбрал время для этого? – предположил Хоган.
  
  – Или у него не было возможности это сделать.
  
  Хоган потрепал Ребуса по рукаву.
  
  – Пойду потолкую с ним, – сказал он, шагая к мостовой и выставив вперед открытые ладони. – Успокойся, Мэлки, успокойся… Я понимаю, тебе сейчас плохо, но давай не будем будить соседей, договорились?
  
  На мгновение Ребусу показалось, что Хоган собирается просить Мэлки «не будить мертвых»…
  
  Ребус вошел внутрь, поднялся в ординаторскую и поставил пустую кружку в раковину. Он уже направлялся к двери, собираясь снова вернуться к прозекторской, как вошел доктор Керт, но уже без костюма и резиновых сапог.
  
  – Как там, есть чай? – поинтересовался он.
  
  – Чайник закипает быстро.
  
  Керт приготовил чашку и пакетик с чаем.
  
  – Он был уже мертв, когда оказался в воде, – начал он. – Убили его где-то около полуночи и вскоре после этого тело бросили в воду. Судмедэксперт, возможно, расскажет какие-то подробности после осмотра одежды.
  
  – От чего он умер?
  
  – Его задушили, сдавив дыхательное горло.
  
  Ребус мысленно перенесся в комнату для допросов, и перед его глазами возникла картина: согнутая в локте рука Грея сдавливает шею Дики Даймонда…
  
  – Не угостите меня сигаретой? – слегка конфузясь, попросил Керт. Ребус раскрыл перед ним пачку, и Керт, взяв одну, положил ее за ухо. – Покурю, когда буду пить чай. Надо доставлять себе простые удовольствия, правда, Джон?
  
  – Что бы мы делали без них? – вместо ответа спросил его Ребус; мысленно он был уже в пути…
  
  Когда он добрался до Туллиаллана, уже светало. Почти одновременно с ним в колледж, крадучись, пробрался еще один детектив, проведший ночь в чужой постели. Ребус знал этого молодого парня, сержанта сыскной полиции из недавно созданного подразделения в центральном районе города. В колледже он проходил курс обучения по одной из специальных программ. Ребус объехал вокруг парковки, высматривая принадлежащую Джазу «вольво». Машина была покрыта росой, так же как и машины по обе стороны от нее, значит, она уже долго здесь стоит. Он положил руку на капот – холодный, такой же холодный, как и у тех, что стоят по бокам.
  
  Отыскав «лексус» Грея, он проделал то же самое с ним. Ничто не указывало на то, что ими недавно пользовались. И тут до него дошло, что он не знает машины Алана Уорда. Он подумал, что можно прочесать парковку и поискать на заднем стекле эмблему автодилера, работающего в Дамфрисе… Но на это нужно время, к тому же Ребус был почти уверен, что это ничего не даст, а потому направился к входной двери. Войдя внутрь, он пошел по коридору, в который выходили двери жилых комнат, и, дойдя до двери Грея – четвертой от двери в его комнату, – громко постучал. Не дождавшись ответа, постучал еще раз.
  
  – Кто там? – донесся хриплый голос.
  
  – Это Ребус.
  
  Щелкнул замок, и дверь открылась. В освещенном проеме стоял Грей.
  
  – Что, черт возьми, происходит? – спросил он.
  
  Он был в футболке и трусах. Волосы стояли дыбом. Из комнаты пахнуло застоявшимся спертым воздухом.
  
  – И долго ты спал, Фрэнсис? – поинтересовался Ребус.
  
  – А тебе-то какое дело?
  
  – Дики Даймонд найден мертвым. Его задушили.
  
  Грей не ответил и лишь моргнул несколько раз, словно стряхивая с глаз остатки сна.
  
  – А после этого утопили у пристани в Лейте. Убийца пытался замести следы, представив дело так, будто… – Ребус, сощурив глаза, посмотрел на Грея. – Припоминаешь, как это было, Фрэнсис? Ведь это произошло всего четыре или пять часов назад.
  
  – Четыре или пять часов назад я уже был в постели, – объявил Грей.
  
  – Кто-нибудь видел, как ты возвращался?
  
  – Ребус, я не обязан ничего тебе объяснять.
  
  – Вот тут ты не прав, – возразил Ребус, помахивая в такт словам указательным пальцем. – Вот что, буди своих парней, и подходите в бар. Жду вас там. Но учти, придется потрудиться, чтобы убедить меня, что вы здесь ни при чем.
  
  Ребус вошел в бар. Воздух был пропитан запахом выдохшегося пива и табачного дыма. На стойке стояло несколько стаканов, оставленных засидевшимися посетителями, покинувшими бар уже после закрытия. Большинство стульев стояли на столах кверху ножками. Поставив один из них на пол, Ребус устроился на нем поудобнее. За каким чертом я сюда притащился? – спрашивал он себя. Совсем не потому, что боялся, что Дики Даймонд уже кому-нибудь все разболтал. Причина скорее была в том, что он был просто не в силах продолжать то, за что взялся. Все, казалось, пошло вразнос, его тонкая, почти ювелирная работа без прикрытия кончилась ничем – возможно, потому, что именно изощренность никогда не была его сильной стороной. Теперь он решил идти напролом, отбросив все ухищрения и тонкости, чтобы посмотреть на реакцию троицы. А что он теряет? На этот вопрос он тоже не мог ответить.
  
  Минут через пять все трое вошли в бар. Было заметно, что Грей попытался привести в порядок прическу. Джаз выглядел довольно свежим и был, как всегда, при полном параде. Алан Уорд явился в мешковатой футболке, спортивных шортах и шлепанцах на босу ногу. Он широко зевал и тер глаза.
  
  – Ну что, Фрэнсис уже вас обрадовал? – спросил Ребус, дождавшись, когда они сядут за стол напротив него.
  
  – Дики Даймонд найден мертвым, – ответил за всех Джаз. – И ты, кажется, вообразил, что Фрэнсис приложил к этому руку.
  
  – Может быть, не всю руку, а только локтевой сустав. Дики задушили, дыхательное горло раздавлено. Смахивает на последствия того приема, который Фрэнсис продемонстрировал в комнате для допросов.
  
  – Когда это произошло? – поинтересовался Джаз.
  
  – Патологоанатом говорит, около полуночи.
  
  Джаз посмотрел на Грея.
  
  – Мы вернулись сюда около десяти, верно?
  
  Грей пожал плечами.
  
  – Вы высадили меня около восьми, – напомнил Ребус. – Вы что, добирались сюда четыре часа от площади Хеймаркет?
  
  – Мы поехали не прямо сюда, – стал объяснять Уорд; он все еще тер руками глаза и щеки. – Останавливались в нескольких местах, чтобы поесть и выпить.
  
  – В каких же, например? – холодно поинтересовался Ребус.
  
  – Джон, – миролюбиво начал Джаз, – никто из нас и близко не подходил к Дики Даймонду.
  
  – В каких местах? – повторил свой вопрос Ребус.
  
  Джаз вздохнул:
  
  – Ну, по той дороге, что ведет из города… ну, там, где мы тебя высадили. Мы остановились у закусочной карри. В конце концов, нам есть о чем поговорить, кроме этого, нет разве?
  
  Все трое разом посмотрели на Ребуса.
  
  – Конечно есть, – подтвердил Грей.
  
  – Как называется этот карри-ресторан? – не отступал от своего Ребус.
  
  Джаз пытался изобразить улыбку.
  
  – Джон, прошу тебя, дай мне возможность…
  
  – А после? Где пили?
  
  – Заглянули в пару пабов по той же дороге, – сказал Уорд. – Джаз сидел за рулем, что было очень кстати…
  
  – И как эти пабы называются? – потребовал Ребус.
  
  – Да пошел ты… – не выдержал Грей. Сцепив пальцы, он подался вперед. – Ты уже достал со своей паранойей. Чего ты завелся? Если тебе нечего делать, а с нами тебе скучно, так и вали отсюда. А ты затеял эту байду…
  
  – Джон, а ведь Фрэнсис прав, – многозначительно заметил Джаз.
  
  – Если вы ездили в Лейт, чтобы утопить Дики Даймонда, найдется кто-нибудь, кто вас опознает, – не отступал Ребус.
  
  Джаз пожал плечами.
  
  – Отлично, – согласился он с веселой улыбкой. – Только никто не сможет, потому что мы там вообще не были.
  
  – Посмотрим.
  
  – Да, – кивая головой, подтвердил Джаз, ни на миг не сводя глаз с Ребуса, – посмотрим. А покуда, есть ли у нас хоть малюсенький шанс пойти и немного поспать? У меня такое чувство, что завтра нас ждет жаркий денек…
  
  Уорд уже встал со стула.
  
  – Паранойя, – пробурчал он, повторяя только что услышанное от Грея слово, хотя Ребус был больше чем уверен, что его значение Уорду не известно.
  
  Грей тоже молча поднялся. Его взгляд буквально прожигал Ребуса насквозь. Джаз поднялся последним.
  
  – Я знаю, это ваших рук дело, – сказал ему Ребус.
  
  Джаз, казалось, собирался что-то возразить, но вместо этого покачал головой, как будто поняв, что никакие слова не способны переубедить Ребуса.
  
  – Лучше признаться, пока не поздно, – посоветовал Ребус.
  
  – Не поздно для чего? – с нескрываемым любопытством поинтересовался Джаз.
  
  – Для восстановления репутации, – спокойно ответил Ребус.
  
  Но Джаз лишь подмигнул ему, перед тем как повернуться, чтобы уйти.
  
  Посидев еще несколько минут в баре, Ребус вернулся в свою комнату и запер дверь. Он чувствовал близость этих троих, тех, кого он только что обвинил в убийстве и в соучастии в убийстве. Он даже хотел заблокировать дверь ножкой стула, а то и вовсе дойти до парковки и уехать домой. Сказать по правде, он не был уверен в том, что они убили Дики; он знал лишь, что они на это способны. Все зависело от того, сколько они знали и насколько сильны были их подозрения – насчет взаимоотношений Ребуса и Дики и насчет того, как эти взаимоотношения привели к убийству Рико Ломакса и поджогу фургона. Ему хотелось напугать троицу так, чтобы они затряслись, и, как он полагал, ему это удалось – причем на все сто. В голову ему приходило еще одно имя, но размышления о нем вели его прямиком к убийству Рико Ломакса.
  
  Имя это было Моррис Гордон Кафферти…
  25
  
  Когда Ребус, войдя в обеденный зал, увидел за одним столом всех пятерых членов Дикой орды, время завтрака уже заканчивалось. Он с трудом втиснулся в пространство между Стью Сазерлендом и Тамом Баркли.
  
  – Так что там все-таки с Дики Даймондом? – спросил Баркли.
  
  – Вчера ночью его задушили, – ответил Ребус, не отрывая взгляда от своей тарелки.
  
  Баркли удивленно присвистнул:
  
  – И что, нам теперь придется и это расследовать?
  
  – Нет, этим будет заниматься Лейт, – успокоил его Ребус. – Тело было извлечено из воды в районе пристани.
  
  – Но ведь здесь может быть связь с делом Ломакса, – возразил Баркли, – а им занимаемся мы.
  
  – Черт возьми, – задумчиво произнес Сазерленд, до этого молча слушавший да качавший головой, – а ведь еще вчера мы с ним говорили.
  
  – Да, забавное совпадение, – подтвердил Ребус.
  
  – Джон считает, что это дело рук кого-то из нас, – неожиданно выпалил Алан Уорд.
  
  У Сазерленда отвисла челюсть, и несколько мгновений он так и сидел с разинутым ртом, набитым недожеванной яичницей с беконом. Закрыв рот, он повернулся к Ребусу.
  
  – Это правда, – подтвердил Ребус. – Даймонда задушили тем же способом, который демонстрировал Фрэнсис в комнате для допросов.
  
  – Пожалуйста, не надо скоропалительных выводов, – взмолился Джаз.
  
  – Точно, – поддержал его Баркли, – такие повороты годятся для мультфильмов о Супермене.
  
  – Джон, ну подумай хоть одну минуту, – канючил Джаз. – Попытайся трезво взглянуть на вещи…
  
  Ребус искоса бросил взгляд на Грея, сосредоточенно намазывающего тост маслом.
  
  – Ну а ты что скажешь, Фрэнсис?
  
  Прежде чем ответить, Грей пристально посмотрел на Ребуса.
  
  – Я думаю, это просто навязчивая идея, запавшая тебе в голову… Ты потерял способность мыслить здраво. Может быть, пара дополнительных занятий с крошкой Андреа приведут твою голову в порядок.
  
  Он потянулся за чашкой кофе, чтобы запить тост.
  
  – Джон, а ведь он прав, – поддержал Грея Баркли. – Ну за каким бесом кому-то из нас убивать Дики Даймонда?
  
  – Да потому, что ему было кое-что известно.
  
  – Что, например? – спросил Стью Сазерленд.
  
  Ребус медленно покачал головой.
  
  – Если ты что-то знаешь, – манерно растягивая слова, произнес Грей, – так давай выкладывай, не стесняйся.
  
  Ребус вспомнил, как всячески намекал Грею, – мол, я не только знаю Дики лучше, чем ты думаешь, но и Дики кое-что знает о смерти Рико Ломакса. И теперь в словах Грея ему слышалась явная угроза: будешь наезжать, я тоже не стану молчать. Но ребус предвидел такой оборот и был уверен, что у Грея нет на него ничего такого, что могло бы ему повредить.
  
  Если, конечно, ему не удалось выбить из Пса Даймонда кое-какие признания…
  
  – Доброе утро, сэр, – внезапно выпалил Джаз, глядя куда-то поверх головы Ребуса.
  
  Теннант подошел к Ребусу сзади и побарабанил ему пальцами по плечу.
  
  – До меня, джентльмены, дошли слухи, что ситуация несколько изменилась. Вы, детектив Ребус, присутствовали при вскрытии, так, может, введете нас в курс дела? Насколько мне известно, детектив Хоган еще не определился в отношении подозреваемых и готов рассмотреть наши выводы и предложения.
  
  – Мне кажется, сэр, – подал голос Баркли, – это новое дело принадлежит нам по праву первой ночи, ведь не исключено, что оно связано с делом Ломакса.
  
  – Баркли, не забывайте, мы – подразделение, действующее неофициально.
  
  – Но ведь и в таком формате мы работаем достаточно успешно, – возразил Джаз.
  
  – Ну, как сказать…
  
  – Но вы ведь не будете возражать, чтобы Лейт получил в помощь пару толковых сотрудников?
  
  – Откуда такая уверенность, что всем нужна ваша помощь? – пробурчал Ребус себе под нос.
  
  – Простите, не расслышал… – переспросил Теннант.
  
  – Нет смысла вмешиваться в это дело, сэр, если даже мотивы не установлены. Мы будем только мешать расследованию, а вовсе не помогать.
  
  – Не уверен, что до конца понял, к чему вы клоните.
  
  Зато Ребус был в этом совершенно уверен, потому что почувствовал, как в него буквально впились три пары сердитых глаз.
  
  – Хочу обратить ваше внимание, сэр, что Дики Даймонда задушили, а когда мы еще днем его допрашивали, детектив Грей немного увлекся и тоже нехило его придушил.
  
  – Это правда, детектив Грей?
  
  – Детектив Ребус преувеличивает, сэр.
  
  – Вы прикасались к свидетелю руками?
  
  – Сэр, он откровенно над нами издевался.
  
  – По-моему, сэр, – встрял Стью Сазерленд, – Джон делает из мухи слона.
  
  – Муха может завести так же далеко, как и слон, – нравоучительным тоном проговорил Теннант. – А вы что скажете, детектив Грей?
  
  – Да Джона попросту заклинило, сэр. Все знают, что он склонен принимать любое дело слишком близко к сердцу. Прошлую ночь я провел вместе с детективами Маккалоу и Уордом. Они могут поручиться за меня.
  
  Оба свидетеля уже с готовностью кивали головой.
  
  – Джон, – обратился Теннант к Ребусу, – ваше обвинение против детектива Грея основано на чем-либо, кроме того, что вы, по вашим словам, видели в комнате для допросов?
  
  Ребус взвесил все, что мог бы сейчас сказать. Но не сказал ничего, а только покачал головой.
  
  – Вы хотите взять назад свое обвинение?
  
  Уставившись в тарелку с едой, до которой он так и не дотронулся, Ребус медленно кивнул.
  
  – Вы уверены? Если Управление уголовных расследований Лейта все-таки обратится к вам за помощью, я должен быть уверен в том, что вы отправитесь туда как единая команда.
  
  – Да, сэр, – выдавил из себя Ребус.
  
  Теннант указал пальцем на Грея:
  
  – Жду вас наверху через пять минут. Остальным – заканчивать завтрак. Встречаемся через пятнадцать минут. Я пока свяжусь с детективом Хоганом и выясню, в каком состоянии на данный момент находится дело.
  
  – Спасибо, сэр, – сказал Джаз Маккалоу вслед Теннанту, который уже шел к двери.
  
  В оставшееся время завтрака с Ребусом никто не разговаривал. Грей ушел первым, сразу же следом за ним ушли Уорд и Баркли. Джаз, казалось, специально задерживался, чтобы не оставлять Ребуса наедине со Стью Сазерлендом, но тот пошел налить себе кофе. Когда он вставал из-за стола, Джаз впился взглядом в Ребуса, но Ребус внимательно рассматривал яичницу у себя на тарелке. Сазерленд снова сел, поставив перед собой полную чашку, затем поднес ее ко рту и начал шумно пить.
  
  – Сегодня пятница, – напомнил он. – День МУСОРРОВ.
  
  Ребус знал, что это значит: Можно Удрать С Опостылевшей Работы Раньше Обычного Времени, завтра суббота, после уик-энда еще четыре дня – и курс закончен.
  
  – Пожалуй, пойду к себе. Да начну укладываться, – сказал Сазерленд, поднимаясь.
  
  Ребус кивнул, а Сазерленд вдруг остановился, словно хотел сказать что-то очень важное.
  
  – Смелее, Стью, – подбодрил его Ребус, надеясь вызвать его на откровенность.
  
  Подействовало. Сазерленд улыбнулся, словно Ребус ответил на какой-то мучивший его вопрос, отчего у Ребуса сразу улучшилось настроение.
  
  Поднявшись к себе, Ребус начал было проверять сообщения, поступившие на мобильный, но тот вдруг зазвонил. Посмотрев на номер, высветившийся на дисплее, Ребус нажал кнопку.
  
  – Да, сэр, – сказал он.
  
  – Можешь говорить? – спросил Дэвид Стрэтерн.
  
  – Мне скоро надо идти, так что у меня всего две минуты.
  
  – Как дела, Джон?
  
  – Мне кажется, я все провалил, сэр. Даже не знаю, как вернуть их доверие.
  
  Если судить по звукам, которые послышались в трубке, Стрэтерн пришел в раздражение.
  
  – Что у вас произошло?
  
  – Не хотел бы сейчас вдаваться в подробности, сэр. Скажу лишь, что на данный момент я пришел к выводу: как бы там ни было с миллионами Берни Джонса, очень сомнительно, что какие-то существенные деньги есть у них сейчас. Хотя в первую очередь я всегда исходил из того, что те деньги у них.
  
  – А сейчас засомневался?
  
  – Я точно знаю, что они отнюдь не безгрешные ангелы. Мне неизвестно, были ли они замешаны в каких-то других аферах, но, если такой случай представится, они обязательно им воспользуются.
  
  – И ни по кому из них нет никаких дополнительных подвижек?
  
  – Практически нет, сэр.
  
  – Это не твоя вина, Джон. Я уверен, что ты сделал все возможное.
  
  – Может быть, даже немного больше, сэр.
  
  – Джон, не беспокойся, я не забуду о твоих услугах.
  
  – Спасибо, сэр.
  
  – Ты, наверно, хочешь на этом закруглиться? Какой теперь смысл там торчать?…
  
  – Честно говоря, сэр, я хотел бы досмотреть спектакль до конца. Осталось-то всего несколько дней, а если я вдруг уеду, обо мне распустят такие слухи, вовек не отмоешься.
  
  – Разумно. В этом случае мы наведем на тебя подозрения.
  
  – Да, сэр.
  
  – Ну что ж, договорились. Если не возражаешь…
  
  – Сейчас, сэр, мне не остается ничего больше, кроме как смеяться сквозь слезы.
  
  Закончив разговор, Ребус неожиданно поймал себя на лжи: он хотел остаться не потому, что боялся сплетен, а потому, что надо кое-что довести до конца. Он позвонил Джейн и предложил вместе провести выходные. Она ответила:
  
  – Ну что ж, как всегда, будем уверены, что ничто этому не помешает.
  
  Да, с этим не поспоришь…
  
  Дикая орда в полном составе снова собралась в той самой аудитории, где они раньше изучали материалы по делу Ломакса. Казалось, с их последней встречи времени прошло гораздо больше чем с того момента, когда они встретились впервые. Теннант восседал во главе стола, сложив руки перед собой.
  
  – Джентльмены, служба криминальных расследований Лейта с радостью принимает нашу помощь, – объявил он. – Вернее, вашу. Руководить расследованием этого дела вы не будете – это, строго говоря, не ваше дело. Но будете передавать всю добытую информацию детективу Хогану и его команде, а они, в свою очередь, будут делиться своей информацией с вами. Вы передадите им все ваши записи, сделанные в рамках розыскных мероприятий по делу Ломакса. В особенности все, что касается мистера Даймонда и его окружения. Понятно?
  
  – Нам предстоит перебазироваться в Лейт, сэр? – спросил Джаз Маккалоу.
  
  – Да, и сегодня же. Все взять с собой. После уикенда вы вернетесь сюда на четыре дня для завершения курса; учтите, вас ждет напряженная работа. Учебный план предусматривал переподготовку, а также переобучение, суть которого в том, чтобы развить у вас навыки работы в команде в качестве эффективных членов оной… – Ребус ощутил, как взгляд Теннанта, когда он произносил последние слова, остановился на нем. – Подразделения, направившие вас сюда, должны убедиться, что здесь вы не напрасно провели время.
  
  – А насколько мы преуспели в этом на данный момент, босс? – подал голос Сазерленд.
  
  – Вы действительно хотите узнать это, детектив Сазерленд?
  
  – Да, хотя после того, что вы сейчас сказали, мне кажется, я могу и подождать.
  
  Все заулыбались – все, кроме Ребуса и Грея. Грей после недолгой беседы с Теннантом казался растерянным, а Ребус весь погрузился в себя – он старался понять, насколько опасно для него оказаться в Лейте. Но это же Эдинбург, в конце концов, а дома и стены помогают, – тем более что Бобби Хоган будет прикрывать ему спину.
  
  Неужели к выходным он останется целым и невредимым?
  
  Это казалось ему пределом мечтаний.
  
  формирование доказательной базы против Малколма Нельсона шло успешно. Колин Стюарт из финансового управления прокуратуры прибыл этим утром в Сент-Леонард, чтобы заслушать отчет, как продвигается дело. Именно Стюарт и его команда юристов должны были решить, достаточно ли данных для передачи дела в суд. Судя по всему, он был результатами доволен. Шивон несколько раз приглашали в кабинет Джилл Темплер и просили пояснить кое-какие процедурные моменты, касающиеся обыска, проведенного в Инвереске. Шивон позволила себе задать и несколько собственных вопросов.
  
  – Ведь чисто материальных доказательств у нас пока нет, согласны?
  
  Стюарт, сняв очки, стал внимательно рассматривать стекла на свет, проверяя, не запылились ли они, а у Джилл Темплер, сидевшей с ним рядом, лицо просто окаменело.
  
  – Мы нашли картину, – возразил он.
  
  – Да, но она была обнаружена в незапертом сарае. Принести ее туда мог кто угодно. И главное, мы еще не исследовали отпечатки пальцев, поэтому не знаем, кто еще мог держать ее в руках.
  
  Стюарт с удивлением взглянул на Темплер.
  
  – Оказывается, у вас штатно служит Фома неверующий.
  
  – Сержант Кларк любит выступать в роли адвоката дьявола, – кислым голосом объяснила Темплер. – Ей, так же как и всем нам, известно, что тесты, о которых она так печется, потребуют дополнительного времени и средств – в особенности средств – и, по всей вероятности, ничего не добавят к тому, что уже известно.
  
  Ее слова были вольной интерпретацией железного правила, отступать от которого офицеры, задействованные в расследовании, никоим образом не должны: ни одно расследование не должно выходить за рамки утвержденной сметы. Билл Прайд наверняка больше времени прокорпел над колонками цифр, чем потратил на проведение следственных мероприятий. Это была еще одна область деятельности, в которой он преуспел: втискивание расследования в отведенную смету. Высшее начальство, сидевшее в Большом доме, считало это качество чуть ли не талантом.
  
  – Я просто хочу обратить ваше внимание на то, что Нельсон представляет собой очень удобную мишень. Его ссора с Марбером произошла практически у всех на глазах. К тому же эта взятка за молчание и…
  
  – Об этой взятке, сержант Кларк, известно только тем, кто участвует в расследовании, – напомнил Стюарт. Он снова водрузил очки на нос. – Или вы полагаете, что среди ваших офицеров есть такие, кто имеет связи с…
  
  – Конечно нет.
  
  – Ну а тогда?…
  
  Тем и кончилось. Вернувшись на рабочее место, она позвонила Бобби Хогану в Лейт. Она собиралась это сделать как раз перед тем, как ее вызвали к начальству. Хотела узнать, сказали ли Александру о смерти матери и как он перенес это известие. Она даже собиралась навестить его бабушку, но понимала, что разговор предстоит не из легких. Тельме Дау нужно смириться с потерей Лауры и с тюремным заключением сына. Шивон надеялась, что она найдет в себе силы пережить это и обеспечить Александру все, что необходимо. Она даже решила обратиться к одному знакомому из социальной службы, который смог бы проследить, чтобы и ребенку, и его опекуну была оказана надлежащая помощь. Окинув взглядом комнату, она увидела, что былой накал, с которым шло расследование, поостыл. Телефоны умолкли. Народ стоял по углам, обсуждая слухи. В последнем вечернем выпуске новостей она видела Гранта Худа, который объявил, что обвинение уже предъявлено, в доме обвиняемого произведен обыск и кое-что из изъятого при обыске направлено на исследование. Информация была подана в самой обтекаемой форме, дабы не нарушать тайну еще не законченного следствия. Даже таблоиды не нашли места на первых полосах для убийства Лауры Стаффорд. ПОНОЖОВЩИНА В ДОМЕ С КРАСНЫМ ФОНАРЕМ – Шивон видела такой заголовок, а под ним фотография дома, где размещается «Парадизо»; рядом другая, поменьше – Лаура, более молодая, с длинными вьющимися волосами.
  
  Сперва Шивон пришлось некоторое время поговорить с другим офицером.
  
  – Шивон, он сейчас занят выше головы. Может, я могу чем-то помочь?
  
  – Да нет… Так у вас тоже полный завал?
  
  – Ну а как же, вчерашнее убийство… Грохнули одного мошенника по имени Дики Даймонд.
  
  Они проговорили еще несколько минут, а затем Шивон, положив трубку, пошла через всю комнату туда, где Джордж Силверз и Филлида Хоуз над чем-то смеялись.
  
  – Слышали, что случилось с Дики Даймондом? – спросила она.
  
  – А что это за хрен? – удивился Силверз, а Хоуз молча кивнула.
  
  – Ведь эта гоп-компания из Туллиаллана с ним тут как раз вчера занималась, – сказала она. – Сегодня утром Бобби Хоган первым делом бросился к нам с расспросами.
  
  – Я думаю, мы все заслужили хотя бы кратковременный отдых, вы как считаете? – складывая руки на груди, заявил Силверз. – А то выловит, того и гляди, кого-нибудь еще…
  
  – О да, Джордж, – язвительно поддакнула Шивон, – особенно ты заслужил, ведь ты проделал такую колоссальную работу и трудился буквально на износ…
  
  Все время, пока она шла к своему столу, его пристальный взгляд сверлил ей спину. И тут в комнату вошла Тони Джексон; увидев Шивон, она радостно улыбнулась.
  
  – Сегодня пятница, – сказала она, подходя к столу Шивон и наклоняясь к ее уху. Силверз сразу же обратил на нее внимание и стал приветливо махать рукой, растянув лицо в льстивой улыбке. Он все еще был уверен, что она состоит в близких отношениях с кем-то из важных персон. Она ответила ему легким взмахом руки. – Вот погань, – чуть слышно проговорила она, а потом снова наклонилась к Шивон. – Так ты все-таки идешь на это свидание?
  
  Шивон кивнула:
  
  – Извини, Тони.
  
  Джексон пожала плечами.
  
  – Ты себя обкрадываешь, не нас. – Она посмотрела на Шивон хитрым взглядом. – Все еще скрываешь от всех имя своего кавалера?
  
  – Скрываю.
  
  – Ну, это твое личное дело. – Джексон выпрямилась, собираясь отойти от стола. – Ой, чуть не забыла. – Из кипы, которую держала в руках, она достала один длинный факс и протянула Шивон. – Адресовано тебе. По ошибке пришло к нам. – Она подняла вверх руку с вытянутым мизинцем. – Доложите обо всем лично мне в понедельник.
  
  – До мельчайших подробностей, – отрапортовала Шивон, глядя с улыбкой на удаляющуюся Джексон.
  
  Но стоило ей пробежать глазами первые строки факса, как улыбка сошла с ее лица. Это был ответ из Управления криминальных расследований полиции в Данди на ее запрос относительно Эллен Демпси. Едва она приступила к чтению, как услышала знакомый голос:
  
  – А ты, Шивон, все работаешь, все работаешь?
  
  Это был Дерек Линфорд. Он расфрантился еще больше обычного – безукоризненно чистая рубашка, новый костюм, щеголеватый галстук.
  
  – Собрался на свадьбу, Дерек?
  
  Опустив голову, он оглядел себя.
  
  – А что плохого в том, чтобы иметь представительную внешность?
  
  Шивон пожала плечами:
  
  – Если, конечно, это никак не связано со слухами, что к нам приезжает начальник полиции?
  
  Линфорд удивленно поднял брови.
  
  – А он что, собирается нас навестить?
  
  Она посмотрела на него в упор и криво улыбнулась:
  
  – Уж кому и знать, как не тебе. Надо же взбодрить команду, похвалить, как мы все усердно работали.
  
  Линфорд засопел:
  
  – А у тебя что, другое мнение?
  
  – Уж если начистоту, у некоторых из нас еще остались кое-какие дела, с которыми необходимо разобраться.
  
  Линфорд, наклоняя голову, пытался заглянуть в факс, лежащий на столе, и Шивон быстро повернула его лицевой стороной вниз.
  
  – Скрываешь что-то от коллег, Шивон? – ехидно поинтересовался он. – Вряд ли это похоже на работу в команде, а?
  
  – Что дальше?
  
  – Может, ты осваиваешь не слишком удачный опыт детектива Ребуса? Смотри не наступи на те же грабли, а то тебя тоже попрут на курсы переподготовки…
  
  Он повернулся, чтобы уйти, но она окликнула его.
  
  – Когда начальник полиции будет пожимать тебе руку, не забудь… – подняв руку, она направила на него вытянутый указательный палец, – что это Дейви Хайндз обнаружил, что Марбер платил Малколму Нельсону. А ты занимался финансовыми делами Марбера и просмотрел всю банковскую отчетность по его счетам, а это проглядел. Помни об этом, Дерек, когда будешь принимать поздравления по случаю успешного завершения расследования. Он не сказал в ответ ничего и лишь посмотрел на нее с холодной улыбкой. Когда он ушел, она попыталась снова взяться за факс, но поняла, что не может сосредоточиться. Сложив распечатку, она отложила ее, решив вернуться к ней после визита начальства из Большого дома.
  
  Придя в кафе «Паровозное депо», она села за столик у окна и заказала травяного чая. Две мамаши кормили детей из баночек детского питания. Других посетителей в кафе не было. Шивон отключила мобильный и достала ручку, чтобы помечать особо интересные места.
  
  Бегло просмотрев факс, она поняла, что помечать придется чуть не весь текст. Наливая чай в чашку, она заметила, как дрожит рука. Шивон сделала глубокий вдох, надеясь успокоиться, и снова углубилась в чтение.
  
  Деньги на создание таксомоторной компании Эллен Демпси не были даром неких таинственных бизнесменов; они были скоплены за несколько лет занятия проституцией. Она обслуживала клиентов по крайней мере в двух саунах и в обеих подверглась арестам, когда в заведения наведалась полиция. Между облавами был интервал в восемнадцать месяцев. В сообщении был также отмечен и такой интересный факт, что, когда Демпси работала в агентстве по вызову, ее вызывали на допрос в связи с тем, что у одного иностранного бизнесмена в аккурат после визита Демпси в его номер «случайно затерялись» деньги и кредитные карточки. Обвинений ей так и не предъявили. Шивон искала какие-либо свидетельства, что этими саунами владел Кафферти, но ничего не нашла. В сообщении были указаны имена, но это были имена тамошних предпринимателей, – один был грек, второй итальянец. После полицейских рейдов Государственная служба Ее Величества по налогам и сборам, Таможенное и Акцизное управления начали собственные проверки на предмет обнаружения скрытых доходов и неоплаченного НДС, в результате чего закрыли заведения и обратили свои взоры на других.
  
  К этому времени Эллен Демпси уже управляла небольшой таксомоторной компанией. В сообщении отмечалось, что в этот период были зарегистрированы два незначительных случая, потребовавших вмешательства полиции: одного из водителей оскорбил пассажир, отказавшийся оплатить проезд. Этот пассажир – склонный после ночных возлияний вздорить по любому поводу – нашел в водителе готового к бою спарринг-партнера. Результатом было то, что оба провели остаток ночи в камере, но дело, ввиду малой значимости, до суда, не дошло. Второй случай был аналогичен первому, разница была лишь в том, что за рулем оказалась сама Эллен Демпси и прыснула в лицо клиенту из газового баллончика. В Шотландии использование газовых баллончиков запрещено, и за нарушение этого запрета Эллен Демпси было предъявлено обвинение. Пассажир клялся, что не собирался идти дальше дружеского прощального поцелуя и что они «давно знают друг друга».
  
  Хотя последняя фраза не привлекла внимания следователей, Шивон хорошо представляла, что произошло в действительности. Один из прежних клиентов Эллен, очевидно не поверивший, что она больше не занимается тем, чем занималась в сауне, решил поднажать, уверенный, что своего добьется.
  
  Но вместо желанного удовольствия его угостили спреем.
  
  Возможно, это и послужило причиной, что она переехала в Эдинбург. Как она могла управлять легальным бизнесом из Данди и не опасаться вторжения призраков из прошлой жизни? Невозможно скрыться от прошлого, зачеркнуть то, кем она была раньше… Поэтому она и обосновалась в Эдинбурге, купила дом в Файфе – там, где ее не знают; там, где она может спрятать от мира свою прошлую жизнь.
  
  Шивон подлила себе еще чаю. Чай почти остыл и стал очень крепким, однако помог хоть как-то упорядочить мысли. Перелистав четыре или пять страниц, она нашла ту, которую искала. На ней было имя, причем имя было не только подчеркнуто, но и обведено овальной рамкой. Это имя упоминалось в сообщении пару раз: один раз в связи с полицейским рейдом в сауну, второй раз в истории с газовым баллончиком.
  
  Сержант уголовной полиции Джеймс Маккалоу.
  
  Или Джаз, так, кажется, все его называют.
  
  Шивон задумалась, может ли Джаз пролить свет на тайны Эллен Демпси; в том, что такой свет существует, она не сомневалась. Ей снова вспомнились слова Кафферти. В факсовом сообщении не было никаких указаний на существование у Демпси каких-либо «друзей». Она никогда не была замужем, детей у нее не было. Она всегда должна была заботиться о себе сама…
  
  В ее памяти одна за другой всплывали картины: Джаз Маккалоу, забредший к ним в комнату, старается разнюхать подробности расследования дела Марбера… Фрэнсис Грей читает за столом протоколы допросов… Алан Уорд, пригласив Фил на ужин, вытягивает из нее информацию.
  
  Может быть, Эллен Демпси… не замешанная напрямую в этом деле… заволновалась и обратилась к своим друзья? Джаз Маккалоу и Эллен Демпси?…
  
  Совпадение или связь? Шивон включила мобильник и набрала номер Ребуса.
  
  – Надо поговорить, – сказала она.
  
  – А ты где?
  
  – В Сент-Леонарде, а ты?
  
  – В Лейте. Наверное, будем помогать расследовать убийство Даймонда.
  
  – Ты со всей компанией?
  
  – Да, а что?
  
  – Хочу спросить у тебя кое-что о Джазе Маккалоу.
  
  – А в чем дело?
  
  – Да, может быть, и ни в чем…
  
  – Ты меня заинтриговала. Не хочешь встретиться?
  
  – Где?
  
  – Может, приедешь в Лейт?
  
  – А что, было бы кстати. Там и задам Маккалоу пару вопросов…
  
  – Только не ожидай от меня большой помощи в этом деле.
  
  – Почему? – спросила она, нахмурившись.
  
  – Не думаю, что Джаз станет со мной разговаривать. Как, впрочем, и все остальные.
  
  – Будь там и никуда не отлучайся, – попросила Шивон. – Я уже еду.
  
  Сазерленд и Баркли прибыли в Лейт на машине Ребуса. Почти всю дорогу они проехали в молчании, которое лишь изредка нарушалось вымученными, ничего не значащими репликами. Наконец Баркли набрался смелости и спросил, может ли случиться, что Ребус откажется от своего обвинения. В ответ Ребус лишь покачал головой.
  
  – С этим человеком бесполезно спорить, – пробурчал Сазерленд. – Слава богу, уже уик-энд…
  
  На участке в Лейте атмосфера стала едва ли менее напряженной. Они подробно отчитались перед Хоганом и одним из его коллег. Ребус говорил мало, поскольку все его внимание было сосредоточено на том, чтобы троица не попыталась оставить хоть что-то недосказанным. Хоган почувствовал напряженность между людьми, сидящими в комнате, и взгляд, направленный на Ребуса, казалось, спрашивал о причине. Между прибывшими не было никакой открытости.
  
  – Мы не хотим путаться у вас под ногами, – сказал Джаз, заканчивая отчет. – Если вы полагаете, что мы можем оказать содействие… – Он на мгновение замялся, а потом, пожав плечами, продолжил: – Вы окажете нам большую услугу, поставив дело так, чтобы мы работали здесь, а не в Туллиаллане.
  
  Услышав эту просьбу, Хоган улыбнулся:
  
  – Кроме нудной работы в офисе, ничего другого обещать не могу.
  
  – Но это лучше, чем сидеть на уроке в классе, – сказал Грей, выразив, казалось, общее мнение.
  
  Хоган кивнул.
  
  – Ну тогда все, но, может быть, только на сегодня.
  
  Комната для допросов выглядела старомодно: столы с обшарпанной фанеровкой и высокий потолок с облупившейся росписью. Чайник непрерывно кипел, и большая часть младших офицеров следила, чтобы в комнате был постоянный запас молока. Прибывшим из Туллиаллана не смогли выделить особого места, что было Ребусу в общем-то на руку: его одногруппники будут вынуждены молчать, раз им придется работать в одном помещении с местными полицейскими, и без того раздраженными их присутствием. После звонка Шивон прошло не менее двадцати минут, прежде чем Ребус увидел, как ее голова просунулась в приоткрытую дверь. Показав Хогану растопыренную пятерню и давая понять, что отпрашивается на пять минут, он встал и вышел к ней в коридор. Он понимал, что Хоган будет с нетерпением ждать возможности перекинуться с ним словом – ведь он чувствует, что не все в порядке, что что-то происходит, и ему не терпится узнать, что именно. Но Хоган возглавлял команду, значит, время у него расписано буквально по минутам. И он тоже не мог улучить момента, чтобы сделать что-то, не привлекая посторонних глаз.
  
  – Давай пройдемся, – предложил Ребус Шивон.
  
  На улице моросил дождик. Ребус поплотнее запахнул пиджак и вытащил сигареты. Он кивком дал Шивон понять, что они пойдут к пристани. Он не знал точно, где было обнаружено тело Даймонда, но предполагал, что где-то недалеко…
  
  – Я слышала о том, что произошло с Даймондом, – сказала Шивон. – А почему с тобой никто не разговаривает?
  
  – Просто небольшая размолвка. – Он пожал плечами и стал рассматривать тлеющий кончик сигареты. – Такое бывает.
  
  – С тобой чаще, чем с остальными.
  
  – Сказываются годы практики, Шивон. Так что у тебя за интерес к Маккалоу?
  
  – Просто его имя кое-где всплыло.
  
  – Где?
  
  – Я занималась Эллен Демпси. Это владелица таксомоторной компании, на машине которой Марбер приехал в ту ночь домой. Демпси перевела свою компанию из Данди. А в прошлом обслуживала клиентов в сауне.
  
  Ребус сразу вспомнил Лауру Стаффорд.
  
  – Интересное совпадение, – пробормотал он.
  
  – Причем не единственное: Джаз Маккалоу ее дважды арестовывал.
  
  Ребуса эта новость так поразила, что он даже оторвал взгляд от кончика своей сигареты.
  
  – И тут я вспомнила, сколько времени потратили Маккалоу и Грей, просматривая протоколы в нашей комнате для допросов.
  
  Ребус кивнул. Он сам там был и видел все своими глазами…
  
  – И Алан Уорд назначал свидание Фил, – продолжала Шивон.
  
  – Да, и расспрашивал, – все еще кивая, подтвердил Ребус. Он вдруг остановился. Джаз, Грей и Уорд… – Как, по-твоему, все это делается с какой-то целью?
  
  Она пожала плечами:
  
  – Я пока ломаю голову над тем, есть ли какая-то связь между Маккалоу и Демпси. Возможно, они все еще контактируют…
  
  – И он по ее просьбе вынюхивал новости по делу Марбера?
  
  – Возможно. – Шивон немного помолчала. – Может, он не хотел, чтобы всплыло ее прошлое. Я думаю, она изрядно потрудилась, чтобы создать себе новую жизнь.
  
  – Все может быть, – не очень уверенно произнес Ребус.
  
  Он снова пошел вперед. Они были уже почти у пристани, тяжелые грузовики вереницей проезжали мимо, то и дело обдавая их клубами дыма и еони из выхлопных труб, вздымая колесами тучи пыли и песка. Они шли, отворачивая лица в сторону. Ребус смотрел на неприкрытую шею Шивон, длинную и изящную, мышцы, рельефно выделяясь, сбегали вниз. Он заранее знал, что с пристани они увидят на воде только масляные пятна да выброшенный за борт мусор. Это не место для последнего пристанища. Он взял ее за руку и повел в сторону аллеи. Та, по счастью, вела к одной из дорог, выходящих к полицейскому участку.
  
  – Что ты собираешься делать? – спросил он.
  
  – Не знаю. Наверно, надо послушать, что скажет Маккалоу.
  
  – Вот в этом, Шивон, я совсем не уверен. Может быть, стоит это пока отложить и копнуть поглубже.
  
  – Почему?
  
  Ребус пожал плечами. Что он мог ей сказать? Что, по его мнению, Джаз Маккалоу, с виду спокойный и обаятельный семьянин, является членом преступной группы, совершившей убийство?
  
  – Я думаю, так будет безопаснее.
  
  Она посмотрела на него недоуменным взглядом:
  
  – Потрудись объяснить.
  
  – Да нет, ничего конкретного… просто у меня такое чувство.
  
  – Чувство, что задать Маккалоу пару вопросов может быть опасным делом!
  
  Ребус снова пожал плечами. Они уже миновали аллею и теперь, повернув направо, шли к заднему фасаду полицейского участка.
  
  – Предполагаю, что это твое «чувство» как-то связано с тем, что с тобой никто не разговаривает?
  
  – Послушай, Шивон… – Он провел рукой по лицу, словно пытаясь соскрести с него кожу. – Ты знаешь, я не сказал бы ничего, если бы не считал это важным.
  
  Обдумав эту фразу, она в знак согласия кивнула. Они уже шли вдоль участка, и вдруг какой-то пьяный, шатаясь ковылявший по тротуару, заставил их сойти на проезжую часть. Когда мимо них, громко сигналя, неожиданно прогромыхала машина, Ребус потянул Шивон обратно на безопасное место. Кто-то куда-то спешил…
  
  – Спасибо, – поблагодарила его Шивон.
  
  – Делаю, что могу, – объявил Ребус.
  
  Пьяный двинулся через дорогу, спотыкаясь и едва не падая. Они были уверены, что он доберется до противоположного тротуара. В руках у него была бутылка: никакой водитель не пожелал бы получить ее с размаху в ветровое стекло.
  
  – Мне часто приходит в голову, что пешеходы должны носить с собой молотки специально для таких ситуаций, – сказала Шивон, глядя вслед удаляющейся машине.
  
  На ступеньках участка, распрощавшись с Ребусом, она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью. Она хотела сказать ему что-то типа «будь осторожен» или «смотри в оба», но слова почему-то не шли у нее с языка. Но он кивнул ей и улыбнулся так, словно прочел их в ее глазах. Проблема не в том, что он считает себя таким уж крутым и крепким – как раз наоборот. Она опасалась, что он преувеличивает свою способность ошибаться. Он всего лишь человек, и, если для подтверждения этого необходимо переносить боль и терпеть неудачи, он был готов и к первому, и ко второму. Означает ли это, что у него комплекс мученика? Может, следует позвонить Андреа Томсон, может, стоит это обсудить. Но Томсон, конечно, захочет обсуждать ее, а к этому Шивон не была готова. Она думала о Ребусе и о тех, кто тревожит ее из небытия. Будет ли Лаура Стаффорд преследовать ее в снах? Может ли она стать первой из череды многих? Сжимая ручку входной двери в участок, она поняла, что облик Лауры в ее памяти уже начал тускнеть, терять отчетливость.
  
  – Займемся лучше делами, – с глубоким вздохом сказала она себе.
  
  Открыв дверь, она заглянула внутрь. Ребуса видно не было. Предъявив удостоверение, она вошла и поднялась на второй этаж, где размещался отдел криминальных расследований. Неожиданно ей пришло в голову, что Донни Дау, возможно, еще находится здесь в камере… Нет, он наверняка уже в Сафтонской тюрьме. Она легко могла бы это выяснить, но боялась, что, если увидит Донни, не сможет отнестись к нему иначе как к исчадию ада.
  
  – Да это, никак, Шивон, я не обознался?
  
  Услышав это, она вздрогнула. Перед ней стоял человек, только что вышедший из кабинета. В руках была голубая папка. Она заставила себя улыбнуться.
  
  – Детектив Маккалоу, – отозвалась она. – Как странно, – ее улыбка стала еще шире, – а ведь я ищу именно вас…
  
  – Что вы говорите?
  
  – Есть разговор. Ненадолго.
  
  Быстро глянув в оба конца коридора, он кивком указал на дверь, откуда только что вышел.
  
  – Здесь нам не помешают, – сказал он, открывая дверь и пропуская ее вперед.
  
  – После вас, – объявила она с улыбкой, которая словно примерзла к ее лицу.
  
  Комната казалась почти необитаемой. Несколько старых столов, безногие стулья, стеллажи с выдвижными ящиками. Она оставила дверь открытой, но вдруг вспомнила про Ребуса… Ей не хотелось, чтобы он застукал ее здесь. Поэтому она все-таки закрыла дверь.
  
  – Вы меня прямо заинтриговали, – сказал Маккалоу, бросив папку на стол и положив на нее руки.
  
  – Да нет, ничего такого, – успокоила она его. – Просто нужно уточнить кое-какие детали, всплывшие в процессе расследования дела Марбера.
  
  Он понимающе кивнул:
  
  – Я слышал, вы нашли пропавшую картину. Теперь ждите повышения.
  
  – Меня только недавно повысили.
  
  – Ну и что? Это же вы практически раскрыли дело, а предел служебного роста – только небо.
  
  – Не уверена, что дело полностью раскрыто.
  
  Он помолчал.
  
  – Да? Вот это уже любопытно.
  
  – Поэтому-то я и хочу задать вам несколько вопросов, касающихся владелицы компании «MG кэбс».
  
  – «MG кэбс»?
  
  – Да, женщины по имени Эллен Демпси. Вы, я думаю, ее знаете.
  
  – Демпси? – Маккалоу сосредоточенно нахмурился, повторив это имя несколько раз. Затем покачал головой. – Дайте какую-нибудь наводку.
  
  – Вы знали ее в Данди. Она тогда была проституткой. Работала в ту ночь, когда вы проводили облаву в сауне. Вскоре после этого она бросила это занятие и стала владельцем компании, состоящей из пары такси. В одного клиента она прыснула из газового баллончика, и дело передали в суд…
  
  Маккалоу закивал.
  
  – Да, – сказал он. – Теперь я понял, о ком речь. Как, вы сказали, ее зовут? Эллен?…
  
  – Демпси.
  
  – Тогда она тоже носила эту фамилию?
  
  – Да.
  
  У него был такой вид, словно он старался, но никак не мог сопоставить имя с лицом.
  
  – Ну и что там с ней?
  
  – Я хотела бы знать, поддерживаете ли вы с ней связь?
  
  Его глаза стали узкими, как щелки.
  
  – А за каким дьяволом мне это надо?
  
  – Не знаю.
  
  – Сержант Кларк… – Он убрал локти со стола, лицо его приняло злобное выражение, ладони сжались в кулаки. – Довожу до вашего сведения, что я мужчина, живущий в счастливом браке – спросите любого… в том числе и вашего друга Джона Ребуса! Все это подтвердят!
  
  – Послушайте, я и не подразумевала ничего такого. Может, это просто совпадение, что вы оба…
  
  – Да, это может быть только совпадением!
  
  – Хорошо, хорошо.
  
  Лицо Маккалоу побагровело, ей было неприятно видеть его сжатые кулаки… Но тут дверь приоткрылась, и в комнату просунулось чье-то лицо.
  
  – Джаз, у тебя все в порядке? – спросил Фрэнсис Грей.
  
  – Отнюдь, Фрэнсис. Эта сучка только что обвинила меня в том, что я трахаюсь с какой-то старой проституткой, которую я в незапамятные времена арестовал в Данди!
  
  Грей зашел в комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь.
  
  – А ну повтори. – Его горящие глаза, сузившиеся в щелки, так и сверлили Шивон.
  
  – Я только сказала…
  
  – Думай, что говоришь, лесбиянка хренова. Тот, кто оскорбит Джаза, будет иметь дело со мной, а уж я приложу все силы, чтобы все увидели, какой Джаз белый и пушистый, но, конечно, не из тех пушистых, которые интересны тебе.
  
  Лицо Шивон полыхало.
  
  – Погодите, – отрывисто проговорила она, пытаясь взять себя в руки. – Пока вы еще не совсем взбесились…
  
  – Тебя что, детектив Ребус зарядил этой чушью? – прорычал Маккалоу, наставив на нее оба указательных пальца, словно в руках у него были шестизарядные кольты. – Ну, если это он…
  
  – Детектив Ребус даже и не знает, что я здесь! – перебила Шивон неестественно звонким голосом.
  
  Мужчины переглянулись. О чем они при этом подумали, она не знала. Грей встал между ней и дверью. Но она и не собиралась бежать.
  
  – Самое лучшее для тебя, – предостерег Маккалоу, – это по-быстрому залечь в свою нору и закопаться там на всю зиму. Ты начала со сказок, а кончишь тем, что начальник полиции сварит тебя в кипящем масле
  
  – Мне кажется, Джаз, как всегда, слишком великодушен в своих прогнозах, – произнес Грей, и в его словах ясно послышалась угроза. Он сделал шаг к ней, чуть отдалившись от двери, и она, распахнувшись, ударила его в спину. Это Ребус, толкнув дверь плечом, возник на пороге, глядя на присутствующих изучающим взглядом.
  
  – Извините, что без приглашения, – сказал он.
  
  – Ты, Ребус, головой-то думаешь? Во что ты втягиваешь свою подружку, забивая ей голову своими параноидальными фантазиями?
  
  Ребус взглянул на Джаза. На нем лица не было, но Ребус не мог понять, искренняя ли это растерянность, и если искренняя, то чем такое состояние вызвано. Ведь его может спровоцировать и случайный поступок, и злонамеренная сплетня.
  
  – Шивон, ты уже задала все свои вопросы?
  
  Когда та кивнула, он поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем и через плечо указал на дверь, давая понять, что сейчас ей лучше всего уйти. Она поколебалась, не слишком ли позволяет командовать собой, потом, кинув на Маккалоу и Грея испепеляющий взгляд, протиснулась за спиной Ребуса в дверь и, не оглядываясь, пошла по коридору.
  
  Грей, злобно ухмыляясь, смотрел на Ребуса.
  
  – Джон, прикрой-ка дверь. Может, обсудим кое-что прямо здесь и сейчас?
  
  – Только не вздумай меня уговаривать.
  
  – А почему бы и нет? Давай поговорим с глазу на глаз. Джаза в сторону.
  
  Ребус застыл, держась за ручку двери и колеблясь, какое принять решение. И все-таки закрыл, тогда зловещая ухмылка, обнажившая желтоватые зубы, еще шире расплылась по лицу Грея.
  
  И тут кто-то заколотил в дверь кулаком. Ребус отошел, и дверь опять распахнулась.
  
  – Вы, как я вижу, удобно устроились? – спросил Бобби Хоган. – Предупреждаю, в моей смене сачков не будет.
  
  – Да нет, просто надо кое-что обсудить, – успокоил его Джаз Маккалоу, и лицо и голос которого вдруг резко пришли в норму.
  
  Грей стоял, опустив голову, и нарочито сосредоточенно поправлял галстук. Хоган разглядывал всех троих, пытаясь понять, что тут происходит.
  
  – Ну вот что, – наконец решительно объявил он, – конференция окончена, ноги в руки и марш отсюда, займитесь наконец тем, что принято считать работой.
  
  Принято… Ребусу подумалось, что Хоган и не представляет, насколько попал в точку. Всего за несколько секунд до его прихода три человека собирались здесь действовать таким образом, который меньше всего напоминает принятые нормы…
  
  – Будет исполнено, детектив Хоган, – ответил Маккалоу, взял со стола папку и направился к двери.
  
  Грей встретился глазами с Ребусом, и Ребус понял, что этому человеку стоило большого труда взять себя в руки. Очень напоминало эпизод, когда Эдвард Хайд решил, что больше не нуждается в Генри Джекилле [38]. Ребус как-то сказал Джазу, что у него есть шанс вернуться к прежней жизни, а вот Фрэнсису Грею он бы никогда такого не сказал. Его глаза неопровержимо свидетельствовали, что все человеческое в нем умерло, и Ребус совершенно не верил, что оно сможет когда-нибудь ожить.
  
  – После тебя, Джон, – остановившись у двери, объявил Маккалоу, делая приглашающий взмах рукой. Выходя из комнаты вслед за Хоганом, Ребус ощутил дрожь и покалывание в спине, словно к ней приставили лезвие и оно вот-вот туда вонзится.
  26
  
  Осторожный стук в стекло водительской дверцы вернул Шивон к действительности. Она не сразу сообразила, что находится на парковке участка Сент-Леонард. Должно быть, она приехала сюда из Лейта, но никак не могла вспомнить, что там произошло. Сколько времени она просидела в машине? Может, полминуты, а может, и полчаса. Стук повторился. Она вышла из машины.
  
  – В чем дело, Дерек?
  
  – По-моему, этот вопрос следует задать тебе. Ты сидишь так, словно видишь перед собой привидение.
  
  – Нет, не привидение, нет.
  
  – Тогда что? Что-то случилось?
  
  Она отрицательно покачала головой, как бы пытаясь встряхнуть воспоминания о том, что произошло там, в офисе… Грей и Маккалоу…
  
  А ведь Ребус ее предупреждал… Но она не утерпела и выложила свои расплывчатые обвинения и нечетко сформулированные вопросы. Едва ли ее учили такому в Туллиалланском колледже. Пусть так, но, как бы там ни было, реакция Маккалоу и Грея была невероятной: внезапная ярость Маккалоу; злость, с которой Грей бросился на защиту товарища. Она ожидала, что обвинения встретят отпор, но не такой же грубый! Впечатление такое, что эти двое, разговаривая с ней, сбросили маски цивилизованных людей и обнаружили скрывавшееся под ними дикое естество.
  
  – Со мной все в порядке, – успокоила она Линфорда. – Просто задумалась, только и всего.
  
  – Точно?
  
  – Послушай, Дерек… – твердым и уверенным голосом произнесла она, прикладывая пальцы к пульсирующей жилке на виске.
  
  – Шивон… я все время пытаюсь наладить наши отношения.
  
  – Я знаю, Дерек. Но сейчас не время, согласен?
  
  – Согласен. – Он поднял вверх руки, показывая, что подчиняется. – Но помни, я рядом и всегда к твоим услугам. – Она через силу кивнула; он повел плечами и сменил тему. – Сегодня ведь пятница… жаль, что у тебя уже назначено свидание. Я собирался пригласить тебя поужинать в «Вичери»…
  
  – Может быть, в другой раз.
  
  Помолчав и чуть подумав, она просто не поверила, что могла такое произнести. Врагов у меня и так достаточно… Линфорд улыбался.
  
  – Ловлю на слове.
  
  Она снова кивнула головой:
  
  – Мне уже пора в участок.
  
  Линфорд посмотрел на часы:
  
  – Я отбываю. Может быть, вернусь под занавес этого действа. А пока желаю тебе хорошо провести уик-энд. – Казалось, он вдруг произнес то, о чем подумал: – Может быть, вдвоем мы сможем кое-что сделать.
  
  – Почему бы не уведомить меня об этом более подробно, Дерек?
  
  Кровь в висках запульсировала еще сильнее. Почему же он не уходит? Она повернулась и пошла к входу в участок. Линфорд остался на месте… наблюдая, как она идет… надеясь, что она обернется, и тогда он одарит ее сочувствующей улыбкой.
  
  Не получилось.
  
  В отделе по расследованию убийств завершался рабочий день. Всей команде дали выходные еп masse [39], аврал закончился. В финансовом управлении прокуратуры на текущий момент были довольны тем, как обстоят дела с расследованием. Однако оставался еще целый ряд вопросов, пока они еще не владели всей информацией и потому собирались прибыть в понедельник с утра. Но сейчас все расслабились. Оставалась еще куча бумажной работы, требовалось подбить итоги и свести концы с концами, и сделать это надо было как можно аккуратнее и тщательнее.
  
  Но - уже в понедельник.
  
  Сев на свое место, Шивон снова уткнулась в первую страницу факса из Данди, а когда она подняла голову, увидела приближающегося Хайндза. По выражению его лица она поняла, что он сейчас спросит, все ли у нее нормально. Она подняла палец и помахала им, как бы запрещая какие бы то ни было расспросы. Он остановился, пожал плечами и повернул назад, а она снова погрузилась в чтение, надеясь найти там какую-нибудь - ну хоть самую малую – зацепку. Она раздумывала, не встретиться ли еще раз с Эллен Демпси – может быть, в разговоре всплывет что-то важное?
  
  «Что же делать?» - спрашивала она себя. Что следует из того, что Маккалоу контактировал с Эллен Демпси? Зачем-то это было ему нужно. О Маккалоу она почти ничего не знала и не имела никаких связей в Данди, через которые могла бы о нем разузнать. Она снова посмотрела на первую страницу.
  
  Адресат: Сержант криминальной полиции Кларк, Управление полиции Лотиана и Пограничного края.
  
  Отправитель: Сержант криминальной полиции Хетерингтон, Тейсайд.
  
  Хетерингтон… Сержант криминальной полиции, такой же, как и она сама. Запрос Шивон не был направлен какому-то определенному лицу. Она просто послала его на факс Главного управления полиции Тейсайда. Первая страница ответного факса была напечатана на листе с логотипом, в котором был указан номер телефона. Под фамилией Хетерингтона стояли какие-то символы. Всмотревшись, она прочитала: х242. Должно быть, это добавочный. Придвинув телефон, Шивон пробежала пальцами по клавишам.
  
  – Главное управление полиции, детектив Уоткинс, – прозвучал в трубке мужской голос.
  
  – С вами говорит сержант криминальной полиции Кларк, участок Сент-Леонард, Эдинбург. Могу я поговорить с сержантом Хетерингтоном?
  
  – В данный момент она отсутствует. – Услышав «она», Шивон широко улыбнулась. – Что ей передать?
  
  – А когда она появится?
  
  – Одну минуту… – Она услышала, как трубку положили на стол. Сержант Хетерингтон оказался женщиной. Значит, у них уже есть что-то общее, а это наверняка облегчит разговор… Трубку снова взяли. – Ее вещи еще здесь. То есть она вернется!
  
  – Скажите, не могу ли я оставить вам свой телефон? Мне просто позарез надо переговорить с ней до выходных.
  
  – Без проблем. Она очень часто задерживается, когда рабочий день уже закончен.
  
  Ну надо же как везет, подумала Шивон, диктуя Уоткинсу свой телефон в Сент-Леонарде, а затем еще и мобильный. Положив трубку, она уставилась на телефон, умоляя его зазвонить. Отдел между тем пустел: бегство от работы, как назвал бы это Ребус. Она надеялась, что с ним все хорошо. Она понять не могла, почему до сих пор ему не позвонила… На самом деле она звонила, только это напрочь вылетело у нее из головы. Она набрала ему, как только села в машину. Но телефон не отвечал. Она решила попытаться еще раз. На этот раз он взял трубку.
  
  – Со мной все в порядке, – сказал он, не дожидаясь вопроса. – Перезвоню позже.
  
  Конец связи.
  
  Она представила себе, как Хетерингтон возвращается к своему столу… вполне может быть, она не заметит оставленного для нее сообщения. Может быть, Уоткинс… нет, судя по голосу, он не из тех, кого, хлебом не корми, только дай посидеть на табурете у барной стойки. А что, если он ушел, не дождавшись возвращения Хетерингтон? А что, если она увидела сообщение, но уже слишком устала и решила отложить его на потом? Может, в эту неделю она работала без выходных… У Шивон такие недели не редкость. В этот уик-энд она решила, что не будет делать ничего – только лежать в кровати и читать, дремать, потом снова читать. Может быть, перетащит одеяло на соседний диван, чтобы посмотреть черно-белый фильм. У нее лежат давно купленные диски, которые она все не найдет времени послушать: «Хоуботолк», «Голдфрэпп»… На футбол она решила не ходить. Игра предстояла выездная – в Мазервелле.
  
  Телефон упорно молчал. Шивон сосчитала до десяти, давая ему последний шанс, затем прибрала на столе и направилась к двери.
  
  Сев в машину, она поставила кассету с какой-то ритмичной мелодией: последний хит группы «R.E.M.». Продолжительность – пятьдесят три минуты, значит, она будет слушать его почти всю дорогу до Данди.
  
  Она вспомнила о массовом исходе автомобилей за город по пятницам во второй половине дня, только когда оказалась в хвосте длиннющей очереди к платному мосту Форт-роуд. Когда машины наконец выезжали на мост, скорость возрастала. Мобильник стоял на зарядке. Хетерингтон пока так и не позвонила. Она смотрела на дисплей телефона каждые пять минут, боясь пропустить эсэмэску. Чем дальше к северу, тем лучше становилось настроение. Ну, подумаешь, не застанет никого в офисе, когда доберется до управления. Приятно все-таки вырваться из Эдинбурга. Все вокруг напоминало о том, что, кроме мира, в котором она живет, существует еще и другой. Она не очень хорошо ориентировалась в Данди, однако не раз ездила сюда на футбол. Стадионы обеих команд, выступающих за Данди, почти рядом. В центре есть несколько пабов, где Шивон любила разогреться перед игрой; ее шарф фанатки «Хиберниан» был поглубже запрятан в рюкзачок. На дороге был знак, указывающий на съезд к Тей-бридж, но однажды она уже свернула в указанном направлении, о чем потом горько жалела. Это был долгий путаный объезд через деревни, лежащие на полуострове Файф. Она поехала прямо, не съезжая с шоссе М-90, намереваясь обогнуть Перт и подъехать к Данди с запада, миновав по пути бесконечное число развязок и объездов. Как раз когда она проезжала мимо одного такого, телефон зазвонил.
  
  – Мне передали ваше сообщение, – раздался в трубке женский голос.
  
  – Спасибо, что позвонили. Вы знаете, по воле случая я сейчас на окраине вашего города.
  
  – Господи, неужто так серьезно?
  
  – Будем считать, мне просто взбрело в голову провести сегодняшний вечер в Данди.
  
  – Тогда, наверное, у вас жизнь скучнее некуда.
  
  Шивон сразу поняла, что понравилась сержанту Хетерингтон.
  
  – Кстати, меня зовут Шивон, – представилась она.
  
  – А меня – Лиз.
  
  – Лиз, может, уже пора закрывать лавочку? Я хорошо ориентируюсь в ваших пабах, но не представляю, где находится ваше Главное управление.
  
  Хетерингтон рассмеялась:
  
  – Считайте, что вы меня убедили.
  
  – Отлично.
  
  Шивон назвала один из пабов; оказалось, что Хетерингтон тоже знакомо это заведение.
  
  – Через десять минут?
  
  – Через десять минут, – подтвердила Хетерингтон.
  
  – Как мы друг друга узнаем?
  
  – Не думаю, что с этим будут проблемы, Шивон. Одинокая женщина в таком месте – редкая птица.
  
  Она оказалась права.
  
  Шивон бывала в этом пабе только по субботам, заходила спокойно посидеть и выпить после футбола в компании фанатов «Хиберниана». Но сейчас, когда народ, настроенный на веселый уик-энд, повалил с работы, обстановка была совершенно иной. Зал был битком набит компаниями сослуживцев, отовсюду доносился громкий смех. В одиночестве пили только несколько мужчин с кислыми лицами, сидевшие на табуретах вдоль барной стойки. Парочки, заскочившие после работы, пересказывали друг другу собранные за день сплетни. В пакетах лежала еда на ужин, купленная в супермаркетах. Гремела танцевальная музыка, а у телевизоров, принимающих спортивные каналы, был выключен звук. Зал был просторный, и все-таки Шивон с трудом нашла место, откуда было бы видно всех входящих. В пабе было два входа, и это не облегчало задачу. Стоило выбрать подходящее место, как вокруг сразу же начали кучковаться выпивохи, загораживая ее от входящих в зал. А Хетерингтон опаздывала. Стакан Шивон был уже пуст, и она подошла к стойке за новым.
  
  – Содовой с лаймом? – спросил бармен, не забывший ее предыдущий заказ; подивившись столь цепкой памяти, она кивнула.
  
  Рядом стояла какая-то женщина. Лиз Хетерингтон забыла упомянуть одну очень важную деталь: в ней было росту не менее шести футов. В отличие от большинства высоких женщин, она не пыталась казаться ниже – наоборот, спину держала прямо, голову высоко и носила туфли на каблуках. Шивон помахала рукой, и Хетерингтон подошла.
  
  – Лиз? – спросила Шивон. Хетерингтон утвердительно кивнула. – Что вы обычно пьете?
  
  – Сухой джин… – Она на секунду задумалась. – Нет, к черту. Сегодня ведь пятница, верно?
  
  – Верно.
  
  – А раз так, тогда «Кровавую Мери».
  
  Свободных столиков не было, и они устроились у дальней стены, поставив стаканы на небольшой выступ. Шивон поняла, что долго рядом с Хетерингтон не простоит, поскольку это грозит растяжением шейных мышц. Она притащила от стойки два табурета, и они сели.
  
  – Будем здоровы, – сказала она.
  
  – Будем.
  
  Лиз Хетерингтон было около тридцати пяти. Густые черные волосы до плеч, подстрижены просто, без тех немыслимых изысков, которых требует новая мода. Тело у нее было худощавое, но поддерживали его довольно широкие бедра, – впрочем, благодаря росту выглядело это вполне органично. Кольца на левой руке не было.
  
  – Вы давно служите в чине сержанта? – поинтересовалась Шивон.
  
  Хетерингтон слегка надула щеки и, шумно выдохнув, сказала:
  
  – Три года… Три с половиной, если уж быть точной. А вы?
  
  – Скоро будет три недели.
  
  – Поздравляю. Как дела в полиции Лотиана и Пограничного края?
  
  – Думаю, примерно так же, как у вас. Замначальника участка, где я работаю, женщина.
  
  Хетерингтон удивленно подняла брови:
  
  – Так это же хорошо.
  
  – В общем-то она нормальная, – задумчиво проговорила Шивон. – Но не из тех, кто склонен благоволить к женщинам…
  
  – Они все такие, – успокоила Хетерингтон. – Слишком часто приходится оправдываться и доказывать обратное.
  
  Шивон согласно кивнула. Хетерингтон, пригубив из стакана, смаковала вкус.
  
  – Уж и не помню, когда в последний раз пробовала такой коктейль, – объяснила она, перемешивая кубики льда в своем стакане. – Так что привело вас в наш город, где перерабатывают джут, варят джем и не дают журналистам сидеть без работы?
  
  Шивон усмехнулась. Она знала, что это обычная для местных характеристика города, хотя сейчас только последний пункт можно было считать верным, да и то с большой натяжкой.
  
  – Хотела поблагодарить вас за материал, который вы отослали по моему запросу.
  
  – Это можно было сделать и по телефону.
  
  Шивон кивнула.
  
  – Там было упомянуто одно имя… Имя одного из ваших коллег. В связи с этим я хотела бы задать вам несколько вопросов.
  
  – Например?
  
  Шивон пожала плечами.
  
  – Ну, мне просто хотелось узнать, что он собой представляет. Его имя Джеймс Маккаллоу. Детектив Маккалоу. Может, вы знаете кого-то, кто мог бы дать мне какие-то сведения о нем?
  
  Хетерингтон внимательно смотрела на Шивон через очки. Шивон не была уверена, что она расположила ее к себе тем, что только что сказала. Может, это не так и важно.
  
  – Так вы хотите узнать что-то о Джазе Маккалоу?
  
  Значит, Хетерингтон его знает.
  
  – Я просто хочу узнать, как он отреагирует, если я задам ему кое-какие вопросы. Предупрежден – значит, вооружен…
  
  – А знание – сила? – Она снова посмотрела на Шивон, та вяло повела плечами. – У вас пусто. – Хетерингтон кивком указала на стакан Шивон.
  
  Шивон поняла, что Хетерингтон дает себе время подумать.
  
  – Содовую с лаймом, – попросила она.
  
  – Может, сухой джин или что-нибудь покрепче?
  
  – Я за рулем, – ответила Шивон, глядя на свой почти пустой стакан. – Так что не стоит.
  
  Хетерингтон усмехнулась и пошла к стойке.
  
  Когда она вернулась, по ее лицу Шивон поняла, что решение принято. Хетерингтон принесла два пакетика жареного арахиса.
  
  – Для поддержания сил, – пояснила она, бросая пакетики на выступ. Усевшись на табурет, она сказала: – Охотники изнывают в поисках дичи.
  
  Шивон понимающе кивнула. Она тоже заметила этих охотников: мужские глаза оценивающе рыскали по ней. На нее пялились и мужчины, сидевшие в компаниях сослуживцев, и одиночки, приткнувшиеся у стойки. А как же иначе: вдруг в пабе обнаружились две женщины, к тому же в начале вечера – чем плохая добыча…
  
  – Пожелаем им успешной охоты, – сказала Шивон.
  
  – Давайте лучше выпьем за профессионалов женщин, – предложила, чокаясь, Хетерингтон и после секундной паузы добавила: – Вы и представить себе не можете, как вам повезло.
  
  – Да?
  
  – Я хочу сказать, может, это даже и не везение. Может, это инстинкт, или судьба, или еще что-то. – Она, замолчав, поднесла к губам стакан, а затем, сменив тему, сказала: – В Управлении очень многие знают Джаза Маккалоу, и некоторые даже были бы не прочь поговорить с вами. Но мало найдется таких, кто решится рассказать что-то существенное.
  
  – Много у него друзей?
  
  – Он многих сделал своими друзьями. За все эти годы он оказал людям массу разных услуг.
  
  – Но вы в их число не входите?
  
  – В прошлом мне довелось пару раз с ним поработать. Он вел себя так, будто меня не существует, а это, как вы понимаете, не так-то просто.
  
  Шивон ясно представила себе, как это могло быть: ведь Хетерингтон на добрых полдюйма, а то и больше, выше Маккалоу.
  
  – Вы ему не понравились?
  
  Хетерингтон покачала головой.
  
  – Не думаю, что его отношение ко мне было так определенно. Просто он не видел необходимости в моем присутствии.
  
  – Потому что вы женщина?
  
  Хетерингтон пожала плечами.
  
  – Возможно. – Она снова поднесла стакан ко рту. – Так что не ждите, что он встретит вас с распростертыми объятиями.
  
  – А я и не жду.
  
  Шивон вспомнила, что произошло в Лейте, и с трудом подавила дрожь. Алкоголь начал действовать; теплая волна прошла по всему телу. Она бросила в рот полную пригоршню орехов.
  
  – А о чем вы хотите его спросить?
  
  – В том факсе, что вы мне прислали…
  
  – Как, я забыла, зовут эту женщину?
  
  – Эллен Демпси. Маккалоу два раза ее арестовывал. Один раз за проституцию, а потом за то, что она прыснула в него из газового баллончика в такси. Демпси может быть замешана в деле, которое я сейчас расследую.
  
  – А при чем здесь Маккалоу?
  
  – Возможно, и ни при чем, но надо кое о чем его спросить.
  
  Хетерингтон кивнула, давая понять, что она поняла.
  
  – Что ж, я рассказала вам все, что знаю про Джаза…
  
  – Но вы не упомянули, что он сейчас на курсах в Туллиаллане.
  
  – О, так вам и это известно? Джаз не всегда проявляет готовность выполнять приказы.
  
  – Один из моих коллег в Эдинбурге грешит тем же. И так получилось, что он тоже угодил в Туллиаллан.
  
  – Так вам поэтому известно, что Джаз сейчас там? Только не думайте, что я хотела скрыть это от вас. Просто мне казалось, что это к делу не относится.
  
  – Все относится, Лиз, – назидательно сказала Шивон. – Я подозреваю, – но надеюсь, это строго между нами… – она сделала паузу, ожидая, пока Хетерингтон кивнет, – что Маккалоу поддерживает контакт с Эллен Демпси и сейчас, после того, как она уехала из Данди.
  
  – И какого рода эти контакты?
  
  – Возможно, достаточно тесные; возможно, он даже крышует ее.
  
  Хетерингтон на мгновение задумалась.
  
  – Не уверена, что смогу вам помочь. Мне известно, что он женат, у него есть дети, один из которых уже взрослый и учится в университете. – Она на миг осеклась. – Правда, сейчас супруги по, обоюдному согласию, живут раздельно…
  
  – Да?
  
  Хетерингтон поморщилась.
  
  – Выглядит так, будто я свожу с ним счеты…
  
  – Да что вы Лиз, у меня и в мыслях нет ничего подобного.
  
  Шивон замолчала, ожидая, когда Хетерингтон снова заговорит.
  
  – Пару месяцев назад он ушел из дома, – вздохнув, продолжала она, – так, по крайней мере, говорили в Управлении. Но он все еще здесь… насколько мне известно, переехал в квартиру, расположенную всего через две улицы от этого места.
  
  – Так он живет в городе?
  
  Хетерингтон покачала головой:
  
  – В ближнем пригороде, в Броути-Ферри.
  
  – На побережье?
  
  Хетерингтон кивнула.
  
  – Послушайте, я правда не хотела говорить ничего плохого про этого человека. Если взять дюжину детективов, едва ли среди них найдется хоть один…
  
  – И у него были проблемы с начальством?
  
  – Ну да, он вообразил, что во всем разбирается лучше их. И кто скажет, что он не прав?
  
  – В этом он тоже напоминает моего коллегу, – с улыбкой сказала Шивон.
  
  – Девочки, привет! А мы тут подумали, может, вы не против еще выпить?
  
  Рядом с ними стояли двое мужчин с пинтовыми кружками в руках. Они были в пиджаках, при галстуках, с обручальными кольцами на пальцах.
  
  – Только не сегодня, ребята, – отказалась Хетерингтон.
  
  Тот, который только что обратился к ним, недоуменно пожал плечами.
  
  – Наше дело предложить, – извиняющимся тоном сказал он.
  
  Хетерингтон помахала им рукой, давая понять, что разговор окончен.
  
  – Может, закажем что-нибудь еще? Вы что будете? – спросила Шивон.
  
  – Честно говоря, мне пора домой, – взглянув на часы, ответила Хетерингтон. – Если вы действительно хотите поговорить с Джазом, поезжайте к нему. Он вас не укусит.
  
  Шивон хотела было сказать, что как раз в этом она не уверена, но промолчала.
  
  Выйдя из паба, они пожали друг другу руки, поскольку им было в разные стороны. Те двое вышли за ними.
  
  – Девочки, куда же вы?
  
  – Не ваше дело. Отправляйтесь-ка лучше домой, к женам.
  
  Мужчины послали им разъяренные взгляды, а потом, бормоча им вслед ругательства, побрели обратно в паб.
  
  – Спасибо за помощь, Лиз, – сказала Шивон.
  
  – Да какая там помощь, не знаю, пригодится ли это вам.
  
  – Вы дали мне повод выбраться из Эдинбурга. Хетерингтон понимающе кивнула, словно поняла, что Шивон хотела сказать.
  
  – Приезжайте как-нибудь еще, сержант Кларк.
  
  – Непременно, сержант Хетерингтон.
  
  Она смотрела вслед высокой фигуре. Почувствовав ее взгляд, Хетерингтон, не оборачиваясь, помахала рукой.
  
  Шивон пошла к тому месту, где запарковала машину. К тому времени, как она выбралась на автостраду, небо стало почти черным. Она поменяла диск «R.E.M.» на диск «Бордз оф Кэнада», и тут зазвонил телефон. Интуиция подсказала ей, кто это может быть.
  
  – Как прошел остаток дня? – поинтересовалась она.
  
  – Пока жив, – ответил Ребус. – Прости, не мог позвонить раньше.
  
  – Ты сидел в одной комнате с ними?
  
  – И старался, насколько возможно, держаться поближе к Бобби Хогану. Я просто поражен, как здорово тебе удалось достать Джаза Маккалоу.
  
  – Надо было послушаться тебя и не связываться с ними.
  
  – Я что-то в этом не уверен.
  
  – Джон… может, ты в конце концов скажешь, что, черт возьми, происходит?
  
  – Очень может быть.
  
  – Я сейчас совершенно свободна.
  
  Долгое молчание.
  
  – Это должно остаться строго между нами, – предупредил он.
  
  – Ты прекрасно знаешь, что на меня в этом смысле можно положиться.
  
  – Я уже раз понадеялся на тебя, когда велел держаться подальше от Маккалоу.
  
  – Так это больше походило на совет, – улыбнувшись, возразила она.
  
  – Ладно, считай, договорились. Садись поудобнее…
  
  – Я готова.
  
  Снова молчание, а затем Ребус со зловещими завываниями начал:
  
  – Во времена оны в одной далекой-далекой стране жил-был король по имени Стрэтерн. И вот призвал он к себе одного из своих верных рыцарей и поручил ему очень опасное дело…
  
  Рассказывая Шивон свою историю. Ребус то садился в кресло, то принимался мерить шагами гостиную. Он закончил работу пораньше и отправился прямо домой, но сразу же стал чувствовать себя здесь как в западне. Он то и дело выглядывал в окно, проверяя, не поджидает ли его кто-нибудь на улице. Парадная дверь была закрыта, но для кого и когда это было препятствием? Плотник заменил дверную коробку, но ничем не укрепил ее дополнительно. Ломиком или фомкой вскрыть ее так же легко, как ключом. Он выключил свет во всей квартире, но и в темноте не почувствовал себя в большей безопасности.
  
  Когда он закончил, Шивон засыпала его вопросами. По поводу того, правильно он сделал или нет, взявшись за это задание, она не сказала ничего. Не сказала, что он затеял безрассудное дело, предложив троице похитить наркотики. Ребус отлично понимал, что она слушает его не только как друг, но и как коллега.
  
  – А ты где? – наконец-то додумался спросить он.
  
  По звукам из трубки было понятно, что она все еще за рулем. Он решил, что, вероятнее всего, она едет домой в Сент-Леонард, но ведь он начал свой рассказ полчаса назад.
  
  – Только что проехала Кинросс, – ответила она. – Я еду из Данди.
  
  Ребус сразу сообразил, что значит «из Данди».
  
  – Копала компромат на Джаза Маккалоу?
  
  – Почти ничего не накопала… Он ушел от жены, но это вряд ли характеризует его как преступника.
  
  – Отдельно от жены? – переспросил Ребус, вспомнив первые дни в Туллиаллане. – Но он постоянно разговаривает с ней по телефону. И при первой возможности летит домой.
  
  – Они уже несколько месяцев живут раздельно.
  
  Счастливый брак рассеялся как дым, мысленно заключил Ребус.
  
  – А куда же он в таком случае ездил? – спросил он.
  
  – Мне кажется, это можно узнать у Эллен Демпси.
  
  – Мне тоже почему-то так кажется… – задумчиво согласился Ребус. – Что у тебя намечено на вечер?
  
  – Практически ничего. Уж не хочешь ли установить наблюдение?
  
  – Может быть, есть смысл слегка приглядеться, вдруг что-нибудь да проявится.
  
  – Демпси живет в Норт-Куинсферри. Я могу быть там минут через пятнадцать.
  
  – А у Маккалоу дом в Броути-Ферри… – Подойдя к обеденному столу, Ребус стал перебирать разложенные на нем бумаги. Ага, вот тот самый листок, который все должны были заполнить в начале курсов. Фамилии и звания слушателей, служебные и домашние адреса. Он поднес листок к глазам. – Ага, все точно, – подтвердил он.
  
  – Говорят, он живет в съемной квартире через две улицы от дома, – сказала Шивон. – Ты точно хочешь ехать сюда? Если его машина в Норт-Куинсферри, то это напрасная поездка…
  
  – Все лучше, чем торчать дома, – ответил Ребус, не добавив, что дома чувствует себя мишенью.
  
  Они условились о том, как будут поддерживать связь по мобильному, после чего он в последний раз позвонил Джин и подтвердил, что сегодня вечером они увидятся, но во сколько – не уточнил.
  
  – Если в окнах не будет света, не звони в дверь, – предупредила она. – Лучше позвони утром.
  
  – Договорились, Джин.
  
  Выйдя из подъезда, он быстро прошел к машине, завел мотор и задним ходом выехал из ряда припаркованных вдоль улицы автомобилей. Он не знал, чего ожидать: то ли засаду, то ли хвоста. Было то тихое вечернее время, когда улицы Эдинбурга становятся менее оживленными и не так-то легко сесть кому-то на хвост, в особенности если объект сам следит за ситуацией на дороге. Бесконечные рывки – то газ, то тормоз, – светофоры, перекрестки. Но Ребус сомневался, что за ним следят. Дикая орда наверняка разъехалась по домам, к семьям, к возлюбленным, к друзьям-собутыльникам. Алан Уорд, помнится, жаловался, что поездка домой занимает очень много времени: маршрут до Дамфриса простой, но не по магистрали, и двигаться приходится медленно. Но он мог сболтнуть это просто ради красного словца. Кто знает, где сейчас эта троица? Раньше Ребус думал, что Джаз стремится в свой прекрасный дом, о котором постоянно твердит. А оказалось, что никакого прекрасного дома не существует. Трудно сказать, что происходит на самом деле. Вечер пятницы, и город, как всегда, полон девушек в коротких юбках и юнцов, фланирующих по улицам развинченной походкой, разгоряченных разной химической дрянью. Мужчины в костюмах, подзывающие такси; музыка, орущая из проносящихся машин. Ты всю неделю работал на износ, пришло блаженное время оттянуться по полной. Выехав из Эдинбурга, миновав Форт-бридж и посмотрев на лежащий перед ним Норт-Куинсферри, он позвонил Шивон.
  
  – Никаких признаков жизни, – посетовала она. – Дважды проехала мимо дома… машины рядом нет.
  
  – Может, она еще на работе? – предположил Ребус. – Пятничный вечер, много заказов…
  
  – Я позвонила, якобы заказать такси. К телефону подошла не она.
  
  Ребус усмехнулся:
  
  – Хитрый ход.
  
  – А ты сейчас где?
  
  – Если махнешь рукой, я тебя увижу. Как раз сейчас проезжаю по мосту.
  
  – Дай мне знать, когда будешь здесь.
  
  Закончив разговор, Ребус сосредоточил внимание на дороге. Броути-Ферри расположен на берегу чуть восточнее Данди. Обитателям доставляет удовольствие считать себя независимыми и благородными – такого мнения о себе обычно придерживаются те, кто, скопив порядочно денег, комфортно живет на пенсии. Он остановил машину, спросить дорогу, и очень скоро очутился на улице, где жил Джаз Маккалоу, понимая, что, скорее всего, Маккалоу где-то поблизости. Вдоль улицы в боковом проезде стояло множество машин, но пикапа «вольво» с крытым кузовом, на котором ездил Маккалоу, он не заметил. Ребус проехал мимо его дома. Дом стоял отдельно от других и выглядел довольно скромно. На вид не больше четырех спален, витражные окна в гостиной. В них был свет. К дому вела дорожка, но гаража не было. На дорожке стояла «хонда аккорд», по всей вероятности, машина жены. Ребус завернул свой «сааб» в соседний тупик, где изловчился поставить машину у соседнего дома так, чтобы видеть всех, кто войдет в дом Маккалоу или выйдет оттуда. Вынул из кармана листок, развернул – это была памятка, которую им выдали в Туллиаллане. Под адресом Маккалоу был напечатан телефон. Ребус набрал номер. В трубке послышался мальчишеский голос: к телефону подошел его четырнадцатилетний сын.
  
  – Сынок, а папа дома? – бодрым голосом спросил Ребус.
  
  – Нет… – Он тянул это слово дольше, чем нужно; очевидно, в это время соображал, что еще можно сказать звонившему.
  
  – Я правильно набрал номер? Это телефон Джаза?
  
  – Его здесь нет, – сказал мальчик.
  
  – Я его друг по работе, – объяснил Ребус.
  
  Мальчик немного осмелел.
  
  – Я дам вам другой телефон, пишите. Есть чем?
  
  – Да-да.
  
  Мальчик назвал номер, записанный в телефонной книжке, а может, и на клочке бумаги. Ребус записал.
  
  – Спасибо, ты мне здорово помог.
  
  – Не за что.
  
  Пока мальчик клал трубку, Ребус успел расслышать, как приглушенный расстоянием женский голос спросил, кто звонил. Он посмотрел на только что записанный номер. Это был номер мобильного Джаза. Звонить по нему не было смысла, поскольку узнать, где абонент, невозможно. Ребус откинулся на подголовник и набрал номер Шивон.
  
  – Я здесь, – сказал он. – Новости есть?
  
  – Может, они в городе, торчат в каком-нибудь пабе?
  
  – Ой, как бы я хотел быть с ними.
  
  – Я тоже. Два часа назад я выпила сухого джина, и теперь голова просто раскалывается.
  
  – Такую головную боль можно вылечить только еще одной дозой алкоголя, – посоветовал Ребус.
  
  – Джон, чем мы, черт возьми, занимаемся?
  
  – По-моему, ведем наблюдение.
  
  – Для чего и для кого?
  
  – Для нас самих.
  
  – Наверно, ты прав… – проговорила она со вздохом.
  
  – Расслабься и не думай, что ты на службе. – Ребус заметил выехавшую на улицу гоночную машину; когда она поравнялась с домом, тормозные огни вспыхнули, но она не остановилась и продолжала движение, поморгав поворотником перед выездом на улицу. – Какая машина у Демпси? – спросил Ребус, поворачивая ключ зажигания.
  
  – Красный MG последней модели.
  
  – Только что мимо меня проехала такая машина. – Он повернул в ту же сторону, куда только что свернул MG, и увидел, как та делает еще один поворот. Ребус продолжал вести репортаж: – Машина замедлила скорость, видимо, водитель хочет произвести поверхностную разведку, что происходит в семействе Маккалоу.
  
  – А теперь?
  
  Ребус собирался свернуть на другую улицу, но передумал, заметив, что MG задним ходом движется к свободному месту в парковочном ряду. На тротуаре стоял какой-то человек, вертя головой то вправо то влево.
  
  Джаз Маккалоу.
  
  Будь чуть посветлее, он бы заметил машину Ребуса, но Ребус знал, что все внимание Джаза сосредоточено сейчас на том, чтобы не быть замеченным миссис Маккалоу. Из машины вышла женщина, и он поспешно повел ее в подъезд.
  
  – Вот и первый результат, – сообщил Ребус. – Она только что впорхнула в квартиру Маккалоу.
  
  Он описал Шивон женщину, за которой наблюдал.
  
  – Точно, это она, – подтвердила Шивон. – И что из этого?
  
  – А то, что теперь мы знаем то, о чем раньше только догадывались. Джаз Маккалоу слинял из дома ради Эллен Демпси.
  
  – Так вот почему он проявлял такое внимание к делу Марбера! Хотел выяснить, не попала ли она под подозрение?
  
  – Похоже, что так…
  
  – А почему бы и нет? – продолжала настаивать Шивон. – Что, по их мнению, мы могли бы найти?
  
  – Не знаю, – честно признался Ребус, и вправду не зная, как еще ответить на этот вопрос.
  
  – Ты что, идешь на попятный? – прозвучал из трубки очередной вопрос Шивон.
  
  – Мне кажется, следует подождать до понедельника, – ответил он. – Так что не спеши считать меня размазней.
  
  – Да что ты, и в мыслях не было…
  
  – Послушай Шивон, ты должна поставить в известность Джилл Темплер. Захочет она дать этому ход или взять это дело в свои руки – пусть Джилл решает сама.
  
  – Она считает, что расследование закончено.
  
  – Может, она и права.
  
  – А что, если не права?
  
  – Господи, Шивон, ну что ты говоришь? Похоже, для тебя Демпси и Маккалоу – это Бонни и Клайд нашего времени. Ты что, думаешь, это они убили Марбера?
  
  – Конечно нет, – ответила она, пытаясь непринужденно засмеяться.
  
  – Ну и ладно, – подытожил дискуссию Ребус.
  
  Но она не успокоилась, просто согласилась, что он прав. Сказала, что все равно не сможет выбросить это из головы, будет думать над этим весь уик-энд, может, удастся как-то перевести это в двоичную систему…
  
  – А стоит ли?
  
  – Не ломай себе голову.
  
  Они закончили разговор, но Ребус все чего-то ждал, не заводил машину. Демпси и Маккалоу – это Бонни и Клайд… Сказано было в шутку, и сейчас Ребус размышлял не столько о Бонни и Клайде, сколько об отношениях между Маккалоу и Эллен Демпси и о том, как эти отношения могли бы перерасти в нечто гораздо более серьезное, чем то, что рисовалось в воображении Шивон.
  
  – Да черт с ними, – сказал он себе после раздумий, не в силах разобраться в путанице, царившей у него в голове.
  
  Он завел мотор и двинулся в южном направлении.
  
  В окнах Джин еще горел свет.
  
  Открыв дверь, она увидела его, стоящего на пороге с пакетом рыбного ужина и бутылкой красного вина.
  
  – На двоих, – сказал он, переступая порог.
  
  – Я польщена. Сначала ужин в «Номере один», теперь это…
  
  Он поцеловал ее в лоб. Она не отстранилась.
  
  – У тебя как на эти выходные? – спросил он.
  
  – Ничего такого, чего нельзя отменить.
  
  – Может, проведем их вместе? Мне надо очень многое у тебя выяснить.
  
  – Например?
  
  – Ну, например… на будущее, что ты предпочитаешь – духи, цветы или рыбный ужин с вином?
  
  – Я тронута, – ответила она, закрывая входную дверь.
  27
  
  Уик-энд прошел как в тумане. Утром в субботу Ребус предложил куда-нибудь съездить. Они поехали по Западному побережью, остановились на обед на озере Лох-Ломонд, провели вторую половину дня как туристы, побродив по городам Тарбет и Крейнларих. На выезде из городка Тейнулит Ребусу попался на глаза отель, в котором они остановились, насмешив портье почти полным отсутствием багажа.
  
  – Как ты это перенесешь? – спросил он Джин. – Ведь здесь на сотню миль вокруг не сыскать ни одной аптеки «Нейпире Гербалист».
  
  Она отмахнулась, хлопнув его по руке, а затем, выйдя из отеля, нашла аптеку, откуда вернулась с зубными щетками и пастой. Гуляя после ужина, они дошли до Эйрдс-Бэй, потом вернулись в номер. Подняли шторы и открыли окно, чтобы, проснувшись утром, прежде всего увидеть Лох-Этив. А потом уснули в объятиях друг друга.
  
  В воскресенье они провалялись в постели до девяти, ругая деревенский воздух, обнимаясь и целуясь. Завтракать не хотелось, они ограничились апельсиновым соком и чаем. Несколько постояльцев, уткнувшись в газеты, сидели в рекреации. Ребус и Джин, проходя мимо, пожелали им доброго утра и вышли из отеля. Трава была сырая, повсюду виднелись капли росы, небо затянули плотные серые облака. Пейзажи за озером, которыми они любовались вчера, сегодня были скрыты плотной пеленой тумана. Они пошли по дорожке. Джин хорошо знала голоса птиц и названия растений. Ребус делал глубокие вдохи, набирая полные легкие воздуха, и вспоминал свои детские прогулки по окрестностям вблизи родной деревни на Файфе, где угольные шахты сосуществовали рядом с пашнями и лугами. Он успел уже отвыкнуть от пеших прогулок, и сейчас колотилось сердце и слегка мучила одышка. Джин старалась поддерживать разговор, но слышала от Ребуса лишь односложные ответы. За весь уикенд он выкурил всего восемь сигарет. Возможно, отсутствие привычного для организма никотина и делало его таким вялым.
  
  Вернувшись в отель, они рассчитались и пошли к машине.
  
  – Куда теперь? – спросила Джин.
  
  – Домой? – неуверенно предложил Ребус, чувствуя непреодолимое желание провести остаток воскресенья в прокуренном пабе. Джин, казалось, была разочарована. – Поедем дальним путем, – добавил Ребус, заметив, как посветлело ее лицо.
  
  Они останавливались в Кэллендере и Стерлинге, а затем Ребусу пришлось сделать крюк, потому что Джин захотела увидеть Туллиаллан.
  
  – Я-то думала, тут охрана, – разочарованно сказала она уже на середине проезда, ведущего к зданию колледжа. – А территория вокруг в полном порядке.
  
  Ребус, слушавший ее вполуха, рассеянно кивнул. Завтра ему надо снова быть здесь. И терпеть еще целых четыре дня, пока не закончится курс. Возможно, Стрэтерн прав: надо было выйти из игры. Тогда Грей, Маккалоу и Уорд, возможно, ощутили бы себя обманутыми, почувствовали, что дело осталось недоделанным, ну а что они могли бы предпринять в ответ?
  
  Ничего, если бы не поняли, что он для них опасен. Он подумал, что Шивон сейчас, возможно, кажется им более опасной…
  
  – Джон? – Джин вернула его к действительности.
  
  – Хммм? – невнятно пробурчал он в ответ.
  
  – Ты все время в каких-то своих мыслях. Обдумываешь, что будет на следующей неделе? – После недолгой паузы, сжав его руку, она добавила: – Мне не следовало тащить тебя сюда. Прости.
  
  Ребус пожал плечами.
  
  – Ну, увидела все, что хотела? – спросил он.
  
  Он вспомнил о комнатах, в которых жила троица, и подумал, можно ли, проникнув туда, найти там что-нибудь интересное. Конечно, сомнительно, но чем черт не шутит… А где они могут сейчас быть? Грей дома в Глазго? Может, он взял Уорда с собой, ведь им надо обдумать следующий шаг? С ними ли Джаз, или он застрял в постели с Эллен Демпси? Ее визиты к нему – дело рискованное. Выходит, жена уже все знает, или Джаз хочет, чтобы она узнала.
  
  А может, Демпси не хотела принимать его у себя… Но почему? Может, это было своего рода соглашением, которому она следовала и, наверное, без особого энтузиазма? Ведь в ее жизни есть еще более важная область, куда она не имела ни малейшего желания его допускать?
  
  – Джон?…
  
  Вернувшись в реальность, он понял, что его машина на две трети перегородила узкий проезд.
  
  – Прости, Джин, – извинился он, включая первую передачу.
  
  – Все в порядке, – успокоила она его. – Мне так хотелось, чтобы весь день ты был моим. И я рада, что мне это удалось.
  
  – Это верно, тебе удалось вытряхнуть из моей головы все мысли о работе, – согласился он с улыбкой.
  
  – А сейчас они снова вернулись? – предположила она.
  
  – Вернулись, – подтвердил он.
  
  – И уже не уйдут?
  
  – Нет, если я срочно не приму каких-нибудь мер, – сказал он, давя на акселератор.
  
  Довезя ее до дому, он сказал, что не останется у нее. Они обнялись и поцеловались. Она взяла сумку.
  
  – Не хочешь взять свою новую зубную щетку?
  
  – Пусть лучше будет у тебя, – предложил он.
  
  – Хорошо, – согласилась она.
  
  Выезжая из Портобелло, он силился вспомнить, закрывают или нет по воскресеньям дороги через Холируд-парк. Если да, скорее всего, придется ехать по Даддингстон-роуд. Он был настолько поглощен выбором маршрута, что поздно заметил голубоватый свет позади, а когда наконец заметил, оказалось, что это сигналы проблескового маячка.
  
  – Что за черт? – пробормотал он, прижимаясь к тротуару. Патрульная машина остановилась позади него, и полицейский в форме, выбравшись с пассажирского сиденья, подошел к его машине. Ребус тоже вышел из своего «сааба».
  
  – Хочешь, чтобы я подышал в трубочку, Перри?
  
  Перри было прозвищем полицейского по имени Джон Мейсон. Вид у него был растерянный.
  
  – Дорожно-патрульная служба весь день пытается выследить вашу машину, сэр.
  
  Лицо Ребуса окаменело.
  
  – А что такое?
  
  Он выключил мобильный в пятницу вечером и не включил до сих пор, – а пейджер валялся где-то в машине на заднем сиденье… Его первой мыслью было: Шивон. Только бы ничего не случилось с Шивон…
  
  Водитель патрульной машины держал в руках радиотелефон.
  
  – Нам приказано при контактах с вами быть настороже.
  
  – Кем приказано? Что вообще происходит?
  
  – Мы должны его сопровождать! – крикнул водитель.
  
  – Вы знаете, сэр, я абсолютно не в курсе, что происходит, – сказал Мейсон Ребусу. – Но я уверен, что, как только мы туда приедем, они вам сами все объяснят.
  
  Ребус снова сел в «сааб» и поехал следом за патрульной машиной. Патрульные, включив проблесковый маячок и сирену, двигались быстро, Ребус следовал за ними. Водитель куражился – превышал дозволенную скорость, выезжал на встречную полосу, обходя поток машин, закрывал глаза на красный свет и пешеходные переходы. Они и не заметили, как проскочили весь северный район Эдинбурга. Ребус нервничал, но не из-за выкрутасов патрульного водителя, а от томительного ожидания неизвестно чего. Что-то случилось. Гадать об этом он не хотел. Он ожидал, что они поедут в Большой дом, но они продолжали двигаться в западном направлении. Так они ехали до самой Дэлри-роуд, и только тут Ребус сообразил, что они едут на склад…
  
  Ворота были распахнуты, у самого здания стояли четыре машины. Их поджидал Ормистон. Он открыл дверцу машины Ребуса.
  
  – Где ты, черт возьми, был? – спросил он.
  
  – А что случилось?
  
  Не ответив ему, Ормистон обратился к полицейским, вылезавшим из патрульной машины.
  
  – Вы оба свободны, – хрипло приказал он.
  
  Мейсон и водитель сердито посмотрели на него, но Ормистон был настолько озабочен своим, что уже забыл об их существовании.
  
  – Орми, может, наконец, скажешь, в чем дело? – спросил Ребус, когда его вели в склад.
  
  Ормистон повернулся к нему.
  
  – Как у тебя насчет алиби на прошлую ночь?
  
  – Я провел ее в отеле более чем в семидесяти милях отсюда.
  
  – Разумеется, в компании?
  
  – Да, спал в объятиях прекрасной женщины. – Ребус схватил Ормистона за руку. – Господи, Орми, уж не собираешься ли ты повесить на меня взлом ворот?
  
  Едва они вошли на склад, стало ясно, что произошло. Два или три ящика были перевернуты вверх дном и взломаны.
  
  – Вчера ночью склад ограбили, – объяснил Ормистон. – А мы собирались вывезти товар сегодня.
  
  У Ребуса в голове был полный сумбур.
  
  – А что охранник? – спросил он.
  
  – Охрана, – уточнил Ормистон, – оба с черепно-мозговыми травмами доставлены в больницу «Вестерн дженерал».
  
  Ормистон повел его в дальний конец склада, где стоял Клеверхаус, глядя в стоящий отдельно открытый ящик.
  
  – Так они нашли именно тот ящик? – предположил Ребус.
  
  – А что, это так сложно? – огрызнулся Ормистон, не сводя с Ребуса пристального взгляда; зловещие черные зрачки были похожи на дула пистолетов.
  
  – Наконец-то, – злобно прорычал Клеверхаус, увидев подходящего Ребуса.
  
  – В то время он был далеко, – сообщил Ормистон коллеге.
  
  – Это он говорит.
  
  – Послушайте, – не выдержал Ребус. – Вы утверждаете, что я к этому причастен?
  
  – Про это место знало полдюжины человек…
  
  – И они что, все немые? Вспомни, ты сам говорил: новости растекаются по городу мгновенно.
  
  – Но о ящиках знал только ты, – тыкая Ребуса в грудь пальцем, возразил Клеверхаус.
  
  – Но я же не знал, в какой именно вы спрятали наркоту!
  
  – А он прав, – скрещивая руки на груди, изрек Ормистон.
  
  Ребус оглянулся на вскрытые ящики.
  
  – А они, кажется, быстро нашли то, что искали.
  
  Клеверхаус пнул ящик ногой. Дверь в задней стене склада открылась, и вошли еще трое. Они стояли за дверью, где, судя по выражению их лиц, злобно препирались между собой. Двое, все еще охваченные пылом, даже не успели опустить руки, которыми только что яростно жестикулировали. Этих людей Ребус прежде не встречал. А вот пальцы их были направлены на помощника начальника полиции Колина Карсуэла.
  
  – Таможня? – догадался Ребус.
  
  Клеверхаус промолчал, а Ормистон утвердительно кивнул. Два агента таможни и акцизного управления повернулись, чтобы уйти. Подошедший к Ребусу Карсуэл выглядел разъяренным.
  
  – О господи, a он то, что делает здесь?
  
  – Детектив Ребус знал о том, что наркотики находятся в одном из ящиков, сэр, – поспешил объяснить Ормистон.
  
  – Но украл их не я, – добавил Ребус.
  
  – И кто мог это сделать? – спросил Карсуэл.
  
  – А что говорят таможня и акциз? – перебил его Клеверхаус.
  
  – Да они попросту рвут и мечут. Объявили, что это их не касается… Раз мы действуем в одиночку, ну и прочая чушь в том же духе… Я больше чем уверен, они ничего не возьмут на себя.
  
  – Что-нибудь уже просочилось в прессу? – поинтересовался Ребус.
  
  Карсуэл покачал головой:
  
  – И ничего не должно просочиться – я хочу чтобы все это поняли. Никто, кроме нас, ничего знать не должен.
  
  – Когда такое количество дури выплывет на улицы, это не удастся долго скрывать, – напомнил Ребус, еще больше сгущая тучи.
  
  Зазвонил мобильный Карсуэла. Взглянув на дисплей, он собрался было не отвечать, но передумал.
  
  – Да, сэр, – произнес он. – Будет сделано, сэр… Да, сейчас. – Выключив мобильник, он стал машинально поправлять узел галстука. – Сейчас приедет Стрэтерн, – объявил он.
  
  – Стрэтерн в курсе? – спросил Ребус Клеверхауса.
  
  – Естественно, черт возьми, в курсе! – в сердцах рявкнул Клеверхаус. – От него ничего не скроешь. – Он опять пнул ногой ящик. – Надо было вывезти товар вчера!
  
  – Что сейчас об этом говорить, – пробурчал Карсуэл, готовясь встретить судьбу.
  
  Ребус услышал шум выезжающей со склада машины – таможенник, – а затем послышался звук приближающейся машины – приехал начальник полиции.
  
  – Кто знал, что вывоз был назначен на сегодня? – сразу же спросил он.
  
  – Только те, кому положено, – отрапортовал Ормистон. – Мы всех оповестили утром.
  
  – И никто ничего не видел? А система видеонаблюдения?
  
  – Есть пленка с записью, – доложил Клеверхаус. – Четверо мужчин в вязаных шлемах, у двоих в руках орудия для взлома.
  
  – Ножовки, – уточнил Ормистон. – Они оглушили охранников, перекусили дужки замков и въехали на склад на машине.
  
  – Фургон, конечно, угнанный, – прорычал Клеверхаус, метавшийся туда-сюда по складу. – Белый «форд-транзит». Мы обнаружили его утром в полумиле отсюда.
  
  – Два охранника на такую уйму наркоты? – задумчиво произнес Ребус, качая головой. – И конечно, никаких отпечатков пальцев? – предположил он.
  
  Ормистон помотал головой.
  
  – А фургонов было два, – поправил он своего коллегу.
  
  Четыре человека, размышлял Ребус. Интересно, кто же четвертый…
  
  – А мне можно посмотреть? – спросил он.
  
  – Что?
  
  – Видеозапись.
  
  Ормистон перевел взгляд на коллегу. Клеверхаус пожал плечами.
  
  – Пойдем покажу, – сказал Ормистон, указывая головой в сторону двери.
  
  Они пошли, а Клеверхаус остался стоять в той же позе, тупо уставившись на пустой ящик. Выйдя со склада, Ребус увидел Карсуэла, сидящего сзади в машине Стрэтерна. Водитель курил, стоя поодаль, оставив эту пару наедине друг с другом. Лицо Карсуэла выглядело безрадостным и озабоченным, что чрезвычайно обрадовало Ребуса.
  
  Он проследовал за Ормистоном в помещение охраны. На экране стоящего на столе монитора была видна прилегающая территория.
  
  – Внутри видеонаблюдения нет? – поинтересовался Ребус.
  
  Ормистон, вставляя кассету, покачал головой.
  
  – А как получилось, что грабители не взяли кассету?
  
  – Запись производится на другом аппарате, который хранится в специальном боксе за складом. Они или не смогли его обнаружить, или вообще не подозревали, что их записывают. – Он нажал клавишу воспроизведения. – Лишь одна маленькая деталь; хоть ее, кажется, удалось сохранить в тайне…
  
  Действие на экране шло в каком-то ходульном режиме; видеозапись, похоже, воспроизводилась с пятикратным замедлением. Вот у ворот остановился «форд-транзит»… вот двое врываются в помещение охраны, третий в это время перекусывает дужки замков; четвертый, оставшийся за рулем, въезжает на склад. Ребус, видя лишь общие контуры, не смог опознать никого. Фургон задом подъезжает к дверям склада, двери раскрываются, и фургон въезжает внутрь.
  
  – А сейчас будет интересное место, – сказал Ормистон и увеличил скорость протяжки.
  
  – А тут что? – спросил Ребус.
  
  – Насколько мы заметили, абсолютно ничего. А теперь, спустя семь или восемь минут…
  
  Вдруг на экране появляется второй фургон, поменьше. Задним ходом он тоже въезжает в склад.
  
  – А это еще кто? – удивился Ребус.
  
  – Без понятия.
  
  В этом фургоне один или два человека, значит, грабителей уже шестеро. Через несколько минут оба фургона выезжают со склада. Ормистон перемотал пленку до того места, где зафиксировано прибытие второго фургона.
  
  – Видишь?
  
  Ребус вынужден был признать, что не видит ничего. Ормистон ткнул пальцем в переднюю часть фургона, чуть ниже решетки радиатора.
  
  – Первый фургон, как ты мог заметить, был с номерным знаком…
  
  Теперь Ребус увидел. На втором фургоне номерного знака не было.
  
  – Наверно, сняли, – предположил он.
  
  – Сняли или чем-то прикрыли, – согласился Ормистон, выключая видео.
  
  – Ну и что теперь? – поинтересовался Ребус.
  
  Ормистон пожал плечами:
  
  – Хочешь спросить, что нового, кроме того, что проводится внутреннее расследование и что нас с Клеверхаусом попрут с работы?
  
  Это было сказано таким тоном, что Ребус сразу догадался, о чем сейчас думает Орми: старшим в команде был Клеверхаус. План предложил он, и его уволят. А Орми, может быть, усидит на месте. Но ведь Карсуэл-то об этом плане знал и скрыл его от начальника полиции. Если уж увольнять кого-то, начинать надо не с Клеверхауса, а с тех, кто выше…
  
  – Хорек не давал о себе знать? – спросил Ребус.
  
  Ормистон помотал головой:
  
  – Думаешь, может, он…
  
  – Орми, очнись, ведь о том, что вы прячете на складе, слухи ходили вовсю. Разве так уж невероятно, что могла произойти еще одна утечка? Да о том, что задумал Клеверхаус, полгорода слышало!
  
  – Хорошо, а как они узнали, в каком ящике наркотики?
  
  Ребус покачал головой:
  
  – На это я ответить не могу. Кто, кроме Клеверхауса, знал, где именно товар?
  
  – Только он, – ответил Ормистон, качая головой.
  
  – А этот ящик отличался чем-нибудь от других?
  
  – Ничем, кроме веса.
  
  – Но должно же было быть какое-то опознавательное отличие?
  
  – Он стоял в самом дальнем углу. А на нем – другой ящик.
  
  Ребус задумался.
  
  – Ну, может, еще охрана знала? – Это все, что пришло ему в голову.
  
  – Нет, они не знали.
  
  Ребус развел руками:
  
  – Ну тогда это твой напарник, больше некому.
  
  Ормистон грустно улыбнулся:
  
  – А он считает, что это ты насвистел своему дружку Кафферти.
  
  Он повернулся и увидел в окно, что Клеверхаус идет через двор к ним.
  
  – Налетчики провели здесь не больше десяти минут, Орми, – раздумчиво проговорил Ребус. – Они знали, какой ящик им нужен.
  
  Дверь караулки распахнулась, и на пороге возник Клеверхаус.
  
  – Я только что объяснил Орми, – огорошил его Ребус, – почему можно заподозрить, что это дело твоих рук.
  
  Клеверхаус бросил на него ошалелый взгляд, но Ребус даже не моргнул. Ошарашенный сотрудник Управления по борьбе с наркотиками повернулся и уставился на своего напарника.
  
  – Я-то здесь при чем? – заволновался Ормистон. – Мы же просчитывали это все десятки раз…
  
  Похоже, им предстоит просчитывать то же самое еще десятки раз. Ребус вышел из караулки.
  
  – Ну ладно, – сказал он. – Мне, пожалуй, пора, а вы, джентльмены, пока разбирайтесь друг с другом. Кое у кого остались еще бесценные часы уикенда, и ему не терпится истратить их с пользой.
  
  – Ты никуда не пойдешь, – осадил его Клеверхаус. – По крайней мере до тех пор, пока не представишь отчета.
  
  – Какого еще отчета? – не понял Ребус.
  
  – Обо всем, что тебе известно.
  
  – Обо всем? Даже о том, что я перебросился парой слов с Хорьком?
  
  – Джон, Стрэтерну уже об этом известно, – предупредил его Ормистон.
  
  – Как и о том ночном визите, который Хорек тебе нанес, – злорадно добавил Клеверхаус, растягивая в улыбке бледные губы.
  
  В этот момент дверь в машине Стрэтерна открылась, оттуда вылез Карсуэл и скорым шагом потрусил к караулке.
  
  – Твоя очередь, – буркнул он Ребусу на ходу.
  
  Злорадная улыбка так и застыла на лице Клеверхауса.
  
  – А тебе не приходило в голову, что надо бы и меня посвятить в это дело? – поинтересовался Стрэтерн.
  
  Он держал на коленях ноутбук и нажимал на клавиши ручкой в серебряном корпусе. Они расположились на заднем сиденье его машины. В салоне пахло кожей и средством для полировки дерева. Стрэтерн казался встревоженным, на щеках играл нервный румянец. Ребус не сомневался, что к концу разговора начальник полиции придет в еще большее волнение…
  
  – Признаю свою ошибку, сэр.
  
  – А что скажешь насчет этого Кафферти?
  
  – Детектив Клеверхаус попросил меня с ним переговорить.
  
  – Почему именно тебя?
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – Наверное, потому, что в прошлом у нас с ним были кое-какие контакты.
  
  – Клеверхаус считает, что ты пляшешь под дудку Кафферти.
  
  – Каждый имеет право на собственное мнение. Но в данном случае оно неверно.
  
  Ребус видел, как сотрудники Управления по борьбе с наркотиками в сопровождении Карсуэла снова вошли в помещение склада.
  
  – Ты ничего не сказал человеку Кафферти?
  
  – Ничего из того, чего детектив Клеверхаус не велел говорить.
  
  – Но это ведь он разыскал тебя?
  
  – Да, заявился ко мне домой. Мы проговорили с ним несколько минут.
  
  – О чем?
  
  – Он беспокоился о сыне.
  
  – И рассчитывал на твою помощь?
  
  – Не могу сказать наверняка, сэр.
  
  Стрэтерн заглянул в листок с какими-то записями.
  
  – Ты ведь был на этом складе дважды?
  
  – Да, сэр.
  
  – И второй раз ты был здесь?…
  
  – В четверг, сэр.
  
  – Зачем? Клеверхаус утверждает, что ты явился без приглашения.
  
  – Не совсем так, сэр. Я приехал в Главное управление, хотел с ним поговорить. Он был на складе, а сержант Ормистон как раз собирался ехать туда… Детектив Клеверхаус был в курсе, что я приеду. Я думаю, он даже обрадовался. В смысле, что сможет похвастаться своим остроумным планом.
  
  – Это с ящиками? Идиотизм чистой воды… – Стрэтерн секунду помолчал. – Он говорит, что ты приезжал извиниться. Что-то не похоже на тебя, а, Джон?
  
  – Да нет, – ответил Ребус, чувствуя неприятную тяжесть в животе: дело, похоже, принимало дурной оборот. – Это был просто предлог.
  
  – Предлог?
  
  – Я приехал на склад, потому что меня попросили об этом Грей, Маккалоу и Уорд.
  
  Наступило долгое молчание. Оба смотрели куда-то остановившимся взглядом. Наконец Стрэтерн заерзал, пытаясь в тесноте салона получше рассмотреть лицо Ребуса.
  
  – Продолжай, – приказал он.
  
  И Ребус рассказал. О плане похищения… о том, как он внедрился в преступную группу… о том, что он и не собирался доводить дело до конца… о том, как его вывели из игры, когда он показал, что охладел к плану.
  
  – Они знали про ящики? – спросил Стрэтерн как-то слишком спокойно.
  
  – Да.
  
  – Это ты им рассказал?
  
  – Я пытался объяснить им, почему замысел невозможно осуществить…
  
  Стрэтерн уперся локтем в колено и положил подбородок на руку.
  
  – Господи, – прошептал он, затем, откинувшись назад, глубоко вдохнул.
  
  – Их было пятеро, – заметил Ребус, наблюдая, как Стрэтерн старается взять себя в руки. – А может, и шестеро.
  
  – Что-что?
  
  – Четверо в фургоне… Это видно на видеозаписи. Плюс по крайней мере один во втором фургоне.
  
  – И что?
  
  – Кто же остальные?
  
  – А может быть, один из них ты, Джон? Может, поэтому я и раскручиваю всю эту историю? А ты сдаешь своих подельников.
  
  – Я ночевал в отеле на Западном побережье.
  
  – Подходящее алиби. С подружкой? – Ребус кивнул. – Вы всю ночь пробыли в номере наедине? Я и говорю, подходящее алиби.
  
  – Сэр… предположим, я тоже участвовал в этом, зачем мне в таком случае вам что-то рассказывать?
  
  – Чтобы подставить их.
  
  – Отлично! – воскликнул Ребус. – Это вы со всей этой вашей гоп-компанией хотели, чтобы они… ну так и берите их. Арестуйте и меня заодно…
  
  Он распахнул дверцу.
  
  – Мы еще не закончили, детектив Ребус…
  
  Но Ребус уже вылез из машины. Он пригнулся и просунул голову в салон.
  
  – Лучше освежить и очистить воздух, сэр. И хватит уже всех этих тайн – и с расследованием дела Берни Джонса… и с продажными копами… и с наркотиками, скрытыми от таможни… и с компашкой начальников полиции, которые умудрились просрать все на свете!
  
  Ребус с грохотом захлопнул дверцу и пошел было к своей машине, но вдруг остановился. Ему страшно хотелось помочиться, поэтому он завернул за угол склада. Там, на другом конце узкой, заросшей сорняками полосы, между забором и стеной из рифленых алюминиевых листов он увидел человеческую фигуру. Человек, стоявший у дальнего конца склада, держал руки в карманах, голова его склонилась вперед, а тело, казалось, корчилось в конвульсиях.
  
  Это был Колин Карсуэл, помощник начальника полиции.
  
  Он изо всех сил пинал ногами забор.
  28
  
  – Даже не мечтай сделать ноги с товаром.
  
  Утро понедельника в Туллиаллане. Разворачивая «сааб» на парковке, Ребус заметил Маккалоу, вылезавшего из своей машины. Тот, изогнувшись, доставал что-то заднего сиденья. Услышав голос Ребуса, он оглянулся, но тут же решил сделать вид, что ничего не слышал. На заднем сиденье лежала какая-то папка. За ней-то он и потянулся.
  
  Толкнув его коленом в поясницу, Ребус резко нагнул его шею, чтобы Маккалоу не вмазался головой в крышу салона, и прижал его к сиденью. Маккалоу извивался, пытаясь вырваться.
  
  – Даже не мечтай сделать ноги с товаром.
  
  – Отвали!
  
  – Думаешь, удастся свалить?
  
  – Не понимаю, о чем ты!
  
  – О налете на склад.
  
  Маккалоу перестал дергаться.
  
  – Отпусти меня, и поговорим.
  
  – Разговорами ты не отделаешься: ты вернешь назад всю наркоту до последнего грамма.
  
  Ребус услышал сзади скрип тормозов; хлопнула дверца, но мотор продолжал работать. Удар кулака Грея пришелся ему прямо в правую почку, и тут же ворот рубашки впился в горло. Сильная рука оттащила Ребуса от Маккалоу, выдернула из машины; он упал на колени, но сразу же вскочил на ноги.
  
  – Ну давай, давай, скотина! – орал Грей.
  
  Он стоял, сжав кулаки, слегка согнув колени, расставив ступни. Кулачный боец, который уверен в победе. Ребус кривился от боли. Маккалоу – взлохмаченный, с багровым лицом – выбирался с заднего сиденья.
  
  – Он говорит, что мы обчистили склад, – сообщил он дружку.
  
  – Что?!
  
  Взгляд Грея метался от одного к другому. Внезапно он выпрямился, перестав изображать боксерскую стойку.
  
  – Я только хочу понять, как вы узнали, какой ящик открывать, – прохрипел Ребус, потирая рукой бок.
  
  – Так ты что, все это время пытался нас наколоть? – перешел в наступление Маккалоу. – Вот чего ты хотел? – Он ткнул указательным пальцем в сторону Ребуса. – Если кто и двинул наркоту, так только ты.
  
  – Да я в это время был вообще в другом конце страны. – В глазах Ребуса заиграл зловещий огонек. – А вот ты, Маккалоу? Что, может, Эллен Демпси согласится подтвердить твое алиби? Уж не для этого ли ты трахаешься с ней?
  
  Маккалоу молчал и лишь обменивался взглядами с подельником. Ребус ощутил дрожь; сейчас он нанес им удар, дав понять, что ему известно о Демпси. Но во взглядах, которыми обменивались Грей и Маккалоу, было что-то странное. В них был страх… страх – и что-то еще.
  
  Чего они боялись?
  
  Что еще они скрывали?
  
  Ребус чувствовал, что склад тут ни при чем. Шивон?…
  
  – Значит, ты знаешь про Эллен? – спросил Джаз как бы между прочим. – Тоже мне открытие, – усмехнулся он, пожимая плечами. – Я уже несколько недель как ушел от жены.
  
  – Да, – грозно подтвердил Грей.
  
  Ребус перевел взгляд на него:
  
  – Ты, похоже, превзошел самого себя, Фрэнсис. Только не надо делать вид, что мои слова тебя удивили.
  
  – Я всегда говорю то, что думаю, – ответил Грей, потирая кулак.
  
  – Если ты надеешься, что я позволю вам удрать с тем, что…
  
  – С чем? – зарычал Грей. – Отвечай за свои слова! Джаз правильно говорит – это ты, ублюдок, сам все и замутил. Так мы и скажем тому, кто сунется к нам с вопросами.
  
  Ребус вынужден был признаться себе, что его обвинения не то чтобы сильно их обеспокоили. Разозлить разозлили, но не обеспокоили. Упоминание имени Эллен Демпси, похоже, задело их за живое. Он решил пока о ней больше не упоминать… Необходимо все как следует обдумать. Он повернулся к ним спиной и пошел к своей машине.
  
  – Встретимся там! – закричал ему вслед Грей, и Ребус не понял, что значит там – в здании колледжа или в одной из бесчисленных шотландских тюрем ее величества. Он оперся рукой о «сааб». Удар, нанесенный Греем, еще давал о себе знать. Но он надеялся, что внутренних повреждений нет. К парковке приближалась длинная вереница машин. В некоторых, вероятно, сидели новички, которым предстояло сделать первый шаг на избранном поприще. В других, должно быть, – старшие офицеры, направленные сюда для повышения профессиональных навыков и знакомства с новыми приемами работы.
  
  Я не могу пойти туда еще раз, сказал Ребус самому себе. Там ему не выдержать и минуты. Сама мысль о том, что придется сидеть за овальным столом Теннанта, избегая встречаться взглядами с Греем и Маккалоу… делая вид, что ничего не случилось… И все это на глазах сотен людей, для которых Туллиаллан был настоящим учителем, другом, наставником…
  
  – Пошли они все на хер! – в сердцах выругался Ребус, протискиваясь за руль «сааба».
  
  Он даже не потрудился позвонить и сказаться больным. Пусть сами звонят Джилл Темплер. Когда потребуется, он это как-нибудь уладит – если вообще потребуется.
  
  Если он вообще захочет улаживать это дело.
  
  Но он все никак не мог выбросить из головы один момент: Грей и Маккалоу посмотрели друг на друга… посмотрели так, словно сделали еще один шаг к краю. Шаг, слишком приблизивший их к какому-то человеку.
  
  Защищали Эллен Демпси… или пользовались ее защитой? В сознании Ребуса одно за другим начали возникать подозрения, но ни одно из них он не мог ни проанализировать, ни, тем более, без посторонней помощи подтвердить. Помощь и везение, причем немыслимое везение – вот что ему сейчас нужно. Двигаясь по проезду, в зеркале заднего вида он заметил Грея. Тот, расставив ноги, стоял посреди дороги. В правой руке он держал пистолет, наведенный на «сааб»; запястье его дрогнуло, когда он выпустил воображаемую пулю, рот раскрылся, но не издал ни звука.
  
  Ребус, казалось, услышал хлопок выстрела.
  
  – Но ты ведь не думаешь, что это дело рук Нельсона? – шепотом спросил Ребус.
  
  Шивон, пристально глядя ему в глаза, покачала головой. Она сидела за своим столом, Ребус, стоявший рядом, наклонился к ней. Он видел их отражение на мониторе; она сейчас писала отчет о взаимоотношениях Маккалоу и Демпси, не упоминая несанкционированного наблюдения, проведенного ими в пятничную ночь.
  
  – Мне надо еще раз взглянуть на материалы по этому расследованию.
  
  – Это невозможно, – так же шепотом возразила она. – В глазах Джилл ты все еще персона нон грата.
  
  Он был почти готов проговориться, что этой проблемы уже не существует. Один звонок Стрэтерну – и босс проинформирует Джилл, что Ребус снова в штате. Он обвел взглядом комнату. Все смотрели на него, и во всех глазах читался один и тот же вопрос: чем вызвано его неожиданное появление и о чем он шепчется с Шивон? Хоуз, Линфорд, Худ, Силверз… Ребус не был уверен, что кому-то из них можно довериться. А вдруг Грей уже стакнулся с Линфордом? А Хоуз, может быть, все еще пребывает под властью чар Алана Уорда?
  
  – Ты права, – прошептал он. – Я нежелательная персона. Кстати, комната для допросов номер один, вероятно, еще пуста. – Он медленно покивал головой, надеясь, что она поймет, о чем речь. – До встречи, – произнес он уже обычным голосом.
  
  – Пока, – отозвалась она, глядя ему вслед.
  
  Из комнаты для допросов №1 еще не успели вынести столы и стулья, на которых восседала Дикая орда, поэтому, если возникала необходимость провести допрос, это делали в комнате №2, по соседству.
  
  Короткий стук в дверь, и Шивон с толстой светло-коричневой папкой в руках проскользнула внутрь. Ребус, устроившись на одном из столов, не спеша пил кофе из автомата.
  
  – Кто-нибудь видел, как ты сюда вошел? – спросила она.
  
  – Никто. А кто-нибудь видел, как ты выходила из офиса с этим багажом?
  
  – Это трудно скрыть, – пожала плечами Шивон. – Хотя не думаю, чтобы за мной следили. – Она положила папку на стол. – Итак, что будем искать?
  
  – Ты считаешь, что это пустая трата времени?
  
  Она подтянула к себе стул.
  
  – Что мы будем искать?
  
  – То, что их связывает, – ответил Ребус.
  
  – Демпси и Маккалоу?
  
  Он кивнул:
  
  – Для начала. Кстати, сегодня утром я выкатил пробный шар – сказал Маккалоу, что знаю об их отношениях.
  
  – Не думаю, чтобы его сильно это взволновало.
  
  – Нет, не взволновало. Но что-то здесь не так просто. Необходимо докопаться, в чем тут дело.
  
  – Думаешь, что-то из этого может навести нас на след? – спросила она, похлопывая ладонью по папке.
  
  – Надеюсь.
  
  Она насмешливо надула щеки, шумно выдохнула.
  
  – Ну что ж, тогда за дело, – предложила она, раскрывая папку. – Поделим бумаги пополам, и каждый начнет просматривать свою часть?…
  
  Ребус, замотав головой, встал и подвинул свой стул вплотную к стулу, на котором сидела Шивон.
  
  – Мы работаем как партнеры, Шивон. Это значит, что каждую страницу мы будем читать вдвоем, анализируя каждую возникающую мысль.
  
  – Сразу хочу предупредить, я не чемпион мира по быстрому чтению.
  
  – Так это и к лучшему. Мне кажется, что конец этого дела ты знаешь лучше, чем начало. У меня будет возможность проглядеть страницу дважды, пока ты будешь читать ее по первому разу.
  
  Он достал первую порцию документов и положил на стол перед собой. И они, точно первоклассники, севшие за один букварь, приступили к чтению.
  
  К обеду голова у Ребуса гудела. Он исписал вопросами, замечаниями и комментариями шесть листов разлинованной бумаги четвертого формата. Никто не помешал их работе. Шивон встала и потянулась.
  
  – Может, прервемся?
  
  Он, посмотрев на часы, кивнул:
  
  – Сорок минут на обед. Можешь принести свою сумку?
  
  Ее рука, массировавшая шею, на секунду замерла.
  
  – Зачем это?
  
  Ребус положил руку на папку.
  
  – Она пойдет с нами, – пояснил он. – Жду тебя через пять минут у входа.
  
  Когда она вышла, он, стоя у подъезда, уже дымил сигаретой. Увидев на ее плече сумку, где лежало что-то тяжелое, он одобрительно кивнул головой.
  
  – Ты что, собираешься работать даже в обеденный перерыв?
  
  – Просто не хочу, чтобы кто-то знал, чем мы занимаемся, – пояснил он.
  
  – Ну что ж, раз это твоя идея… – Сняв сумку с плеча, она водрузила ее на него. – Тебе и носить.
  
  Они пришли в сэндвич-бар около Медоуз, сели на табуреты у окна и принялись за еду. Они и здесь сидели голова к голове, почти не разговаривали и лишь изредка смотрели друг на друга немигающими, ошалевшими глазами. Оба прикладывались к банкам с «Айрн-Брю». По дороге обратно Шивон спросила Ребуса, понравился ли ему рулет.
  
  – Отличный рулет, – ответил он. Она кивнула.
  
  – А какая была начинка?
  
  Он на мгновение задумался.
  
  – Честно говоря, не помню. – Взглянув на нее, он спросил: – А какая начинка была в твоем?
  
  Глядя, как она недоуменно пожимает плечами, Ребус широко улыбнулся; лицо Шивон тоже расплылось в улыбке.
  
  В комнате для допросов №1 все выглядело так, будто во время их отсутствия никто туда не заходил. Они захватили с собой несколько банок с питьем и поставили на стол рядом с папкой и блокнотом с записями.
  
  – Напомни мне, – попросила Шивон, открывая банку, – что мы конкретно ищем?
  
  – Все, на что не обратили внимания на первом этапе расследования.
  
  Она понимающе кивнула, и они снова погрузились в чтение. Часа через полтора дошли до пропавшей картины.
  
  – Здесь что-то есть, – задумчиво сказал Ребус. – Может, это и не представляет интереса для нас, а интересно кому-то другому… Когда Марбер ее купил?
  
  Ребус наблюдал, как Шивон перебирает бумаги в поисках нужной.
  
  – Пять с половиной лет назад.
  
  Ребус постучал по столу колпачком шариковой ручки.
  
  – Мы говорили, что Нельсон пытался шантажировать Марбера… А что, если имел место обоюдный шантаж?
  
  – То есть?
  
  – Может, Марбер сам наезжал на кого-нибудь.
  
  – На Нельсона?
  
  Ребус покачал головой:
  
  – Большие деньги, которые он ожидал…
  
  – Но ведь про эти деньги упоминала только Лаура. Марбер мог сказать ей про деньги, просто чтобы произвести впечатление.
  
  – Разумно, но допустим, что он действительно ждал каких-то денег… или думал, что они поступят.
  
  – Деньги, добытые путем шантажа?
  
  Ребус кивнул:
  
  – От кого-то, кого ему не надо было бояться…
  
  – Немного сыщется людей, более уступчивых, чем Эдвард Марбер.
  
  Ребус поднял вверх палец.
  
  – Ты права. Но, возможно, Марбер не предполагал жить долго…
  
  – Он что, собрался помирать?
  
  Шивон нахмурилась, чувствуя, что не понимает хода мыслей Ребуса. Тот покачал головой:
  
  – Он не предполагал жить здесь. Пустое хранилище, все картины упакованы, словно подготовлены к транспортировке…
  
  – То есть он собирался куда-то уехать?
  
  Ребус снова кивнул.
  
  – Этот его дом в Тоскане… Может, он подумывал о том, чтобы убедить Лауру уехать туда вместе?
  
  – Она бы не согласилась.
  
  – Я не об этом говорю. Но если он испытывал к ней серьезное чувство, возможно, и не предвидел отказа. Вспомни, как он поселил ее в квартире на Мэйфилд-террас: просто сделал сюрприз. Может, и переезд в Италию он хотел сделать таким сюрпризом?
  
  Шивон задумалась над версией, предложенной Ребусом.
  
  – Итак, он помещает часть своего собрания в хранилище, возможно, кое-что он собирается взять с собой… – Она в недоумении пожала плечами. – Ну и к чему это нас приводит?
  
  – Это нас снова приводит к Веттриано… – потирая подбородок, ответил Ребус.
  
  Дверь приоткрылась, и в щель просунулась чья-то голова: Филлида Хоуз.
  
  – А я думаю, чьи это голоса? – извиняющимся тоном проговорила она.
  
  – Мы здесь кое-что обсуждаем, Фил, – объяснила Шивон.
  
  – Не сомневаюсь, но заместитель начальника участка Темплер ищет детектива Ребуса. Тут суит [40], так, кажется, говорят французы…
  
  Когда Ребус вошел в кабинет Джилл Темплер, она, казалось, была всецело поглощена разборкой бумаг на своем столе.
  
  – Вы хотели меня видеть? – спросил он.
  
  – Я слышала, что тебя видели в участке, – ответила она, комкая лист бумаги и отправляя его в мусорную корзину.
  
  – Ты довольна расследованием дела Марбера? – поинтересовался он.
  
  – Финансовое управление прокуратуры, кажется, намерено передать дело в суд. Они хотят, чтобы мы подбили кое-какие бабки… – Подняв голову от бумаг, она посмотрела на него. – До меня дошел слух, что ты рванул в самоволку из Туллиаллана?
  
  Он пожал плечами.
  
  – Там все закончено, Джилл.
  
  – Серьезно? Сэр Дэвид не сообщал ничего…
  
  – Позвони ему сама.
  
  – Может быть, и позвоню. – Помолчав немного, она спросила: – У тебя что-нибудь получилось?
  
  Он помотал головой:
  
  – Могу я сделать для тебя что-нибудь еще, Джилл? Ты знаешь, есть кое-что, что я хочу выяснить…
  
  – Что именно?
  
  Он был уже на полпути к двери.
  
  – Ну… как ты сказала… подбить кое-какие бабки.
  
  Зайдя в комнату отдела по расследованию убийств, он остановился у стола Филлиды Хоуз. В комнате кроме нее сидели еще двое. Ребус склонился почти к самому ее уху.
  
  – Так где же ты меня видела? – спросил он полушепотом.
  
  Она поняла, к чему он клонит.
  
  – Нигде, кроме комнаты для допросов номер один? – проговорила она и посмотрела на него, спрашивая взглядом, доволен ли он ответом.
  
  Он кивнул и чуть отступил от нее.
  
  – Кто-нибудь еще знает?
  
  Она помотала головой.
  
  – Пусть все будет, как есть, – сказал он.
  
  Когда он, спустившись по лестнице, вернулся в комнату для допросов №1, Шивон уже допила банку.
  
  – Веттриано? – напомнила она. – А я ничего не нахожу.
  
  Он сел на стул и взялся за ручку.
  
  – А зачем держаться именно за эту картину?
  
  – Но ведь ты сам сказал, что для кого-то она что-то значит.
  
  – Именно. Предположим, Марбер шантажировал кого-то, пустив в ход некоторую часть, а может быть, даже все свои деньги, чтобы купить какую-то картину. Он конечно же был не первым человеком на свете, которого поразила бацилла жадности, и он решил кое-что на этом выгадать…
  
  – Он не был и первым, для кого такого рода попытки закончились смертью. – Чтобы усилить смысл сказанного, Шивон, подняв руку, прижала друг к другу кончики пальцев. – Он подумывал о том, чтобы слинять из страны, а поэтому решил срубить еще немного бабок на ком-то, кого он шантажировал. Но тем это не понравилось, поэтому они его убили, а картину забрали, ибо знали, что куплена она на деньги, отнятые у них.
  
  – Но картина ничего для них не значила, для них это была просто картина, – добавил Ребус. – Хищение этой картины было просто жестом, притом весьма опрометчивым. И потому, когда Нельсон стал перспективным подозреваемым, убийца решил, что картина станет последним гвоздем, вколоченным в его гроб.
  
  – Помнится, сотрудник финансового отдела прокуратуры сказал, – задумчиво произнесла Шивон, – что про деньги, которые Марбер заплатил Нельсону… не знал никто, только мы.
  
  – В смысле?
  
  – В смысле, что никто больше не знал, как сильно Нельсон был привязан к этой картине…
  
  – Имелись в виду копы? – предположил Ребус, и она кивком подтвердила.
  
  – И все-таки мы не знаем, кого шантажировал Марбер, – упорствовала Шивон.
  
  Ребус пожал плечами:
  
  – А я вообще не уверен, что он кого-то шантажировал… Такое тоже бывает.
  
  – Объясни.
  
  Ее глаза стали узкими, как щелки. Но Ребус покачал головой.
  
  – Не сейчас. Давай продолжим раскопки…
  
  В очередной перерыв Шивон принесла кофе, а вместе с ним и новость.
  
  – Ты в курсе последних слухов?
  
  – Обо мне? – спросил Ребус.
  
  – На этот раз нет. – Она поставила чашки на стол. – О том, что творится в Большом доме.
  
  – Ну, рассказывай.
  
  – Говорят, Карсуэл уходит.
  
  – Неужели?
  
  – И еще какая-то перетряска в Управлении по борьбе с наркотиками.
  
  Ребус удивленно присвистнул, но его свист не произвел на нее нужного впечатления.
  
  – А ты уже, оказывается, знал, – пожав плечами, заявила она.
  
  – Да ну что ты!
  
  – Да ладно, Джон…
  
  – Шивон, положа руку на сердце, заверяю – первый раз слышу.
  
  Она в упор посмотрела на него:
  
  – Линфорд ходит весь перекошенный. Я думаю, он пользовался немалой поддержкой Карсуэла.
  
  – Неуютно работать в Большом доме, если никто тебя не тянет, – согласился Ребус.
  
  Они на секунду задумались над его фразой, а потом разом улыбнулись.
  
  – Стоящему человеку такое не угрожает, – заключил Ребус. – Ладно, давай-ка займемся настоящей работой.
  
  Они решили, что пора немного размяться. Выйдя из участка – уложив перед этим в сумку папку со всеми документами, – они направились к зданию, где располагались хранилища, в которых можно оставить на время ценные вещи. У Марбера в таком хранилище была постоянная аренда. Он никому не говорил, для чего ему это. Зайдя в галерею Марбера, они застали его секретаршу за разборкой вещей в офисе. Она работала по договору с поверенным покойного, который пообещал платить ей до окончания процедур вступления в наследство. Секретарша трудилась усердно, но без спешки, ее совершенно не привлекала перспектива становиться на учет в центре занятости.
  
  Звали ее Джэн Мейкл. Ей было чуть за сорок, она носила очки с овальными стеклами, черные волосы были затянуты сзади в узел, а сама она напоминала длинную иглу, воткнутую в груду коробок, бумаг и всяких предметов искусства, заполнявшую середину офиса, в котором к тому же царила нестерпимая жара. Сама галерея была пуста, голые, без картин, стены утратили свой прежний, привычный вид. Ребус поинтересовался, где сейчас картины.
  
  – Отправлены на аукцион, – ответила Джэн Мейкл. – Деньги от их продажи будут приплюсованы к стоимости имущества.
  
  Было похоже, что эту фразу она заучила по настоянию поверенного Марбера.
  
  – Скажите, дела мистера Марбера на момент его смерти были в порядке? – поинтересовался Ребус.
  
  Они с Шивон стояли в дверях, поскольку весь пол в комнате был завален; на нем было всего два свободных пятнышка, на которых разместились обутые в босоножки ступни ног мисс Мейкл.
  
  – Как и можно было ожидать, – ответила она быстро и четко.
  
  Ребус беседовал с ней впервые.
  
  – У вас не было ощущения, что бизнес идет как-то не так, может, хозяин собирался его свернуть? – не отставал Ребус.
  
  Стараясь не глядеть в его сторону, она помотала головой.
  
  – Вы уверены, мисс Мейкл?
  
  Она что-то буркнула в ответ, что именно – ни Ребус ни Шивон не разобрали.
  
  – Простите? – переспросила Шивон.
  
  – Эдди всегда вынашивал в голове какие-то планы, – ответила секретарша.
  
  – Но он ведь говорил вам, что собирается все продать, верно? – спросил Ребус.
  
  Она помотала головой, на этот раз более решительно.
  
  – Нет, продавать он не собирался, нет.
  
  – Может, он собирался куда-нибудь уехать? Она кивнула:
  
  – Туда, в свой дом в Тоскане…
  
  – Не упоминал ли он в разговорах с вами, кого он намеревается взять с собой?
  
  Она подняла глаза, отчаянно пытаясь удержать слезы, готовые вот-вот оттуда хлынуть.
  
  – Зачем вы так упорно копаетесь в этом?
  
  – Это наша работа, – ответила Шивон. – Вам известно, что по обвинению в убийстве Марбера арестован Малколм Нельсон?
  
  – Да.
  
  – И вы думаете, это он сделал?
  
  – Не имею повода в этом сомневаться.
  
  – Вас это устраивает, потому что так все быстрее кончится, – очень спокойно сказала Шивон – Но разве не лучше найти того, кто на самом деле виновен?
  
  Мейкл, часто моргая, уставилась на нее.
  
  – Так разве это не Малколм Нельсон?
  
  – Мы вот сомневаемся, – ответил Ребус. – Скажите, мисс Мейкл, вы знаете про Лауру Стаффорд?
  
  – Да.
  
  – И вам известно, что она была проституткой?
  
  Женщина кивнула, словно не желая говорить на эту тему.
  
  – Говорил вам Эдди, что собирается поехать в Тоскану с Лаурой Стаффорд?
  
  Еще один кивок.
  
  – А вы не знаете, говорил ли он об этом с ней?
  
  – Я уже сказала, Эдди постоянно вынашивал разные планы… Он говорил об этом, и не один раз. – Она немного помолчала. – И она была не первой женщиной, которую он собирался взять в одну из своих поездок.
  
  По тону, каким это было сказано, Ребус предположил, что мисс Мейкл, возможно, когда-то считала и себя одной из таких кандидаток.
  
  – Может быть, в этот раз его намерения были серьезны? – как можно спокойнее предположил он. – Он как следует упаковал картины. Арендовал помещение для хранения…
  
  – Он и прежде так делал, – перебила она.
  
  Ребус на миг задумался.
  
  – Есть ли в его бумагах какие-либо записи о покупке того полотна Веттриано, которое пропало? Когда и где он его приобрел?
  
  – Полиция их изъяла.
  
  – А еще какие-либо записи они изымали? – Ребус уже не отрывал взгляда от двухсекционного стеллажа с восьмью выдвижными ящиками, стоящего в углу. – Нас интересуют продажи и покупки, сделанные в интервале между пятью и шестью годами, считая от сегодняшнего дня.
  
  – Все там, – кивком указала секретарша, но не на стеллаж, а на две большие коробки, стоявшие на полу у письменного стола. – Последние два дня я как раз разбирала эти бумаги. Одному богу известно зачем… Все это наверняка отправят прямиком на помойку.
  
  Ступая как можно осторожнее, Ребус на цыпочках прошел по комнате, подошел к коробке и раскрыл. Там были пачки счетов и квитанций, разложенные в чистые пластиковые конверты или перетянутые эластичными лентами, из упаковок торчали четко оформленные указатели с датами. Он посмотрел на мисс Мейкл.
  
  – Вы проделали колоссальную работу, – похвалил он секретаршу.
  
  Час спустя Ребус и Шивон сидели на полу в галерее. Перед каждым лежала куча бумаг. Несколько любопытных прохожих, остановившись, наблюдали за ними, полагая, что видят инсталляцию в каком-то новом стиле. Даже когда Шивон, подняв два пальца, точно два револьверных ствола, направила их на парочку молодых людей студенческого возраста, они широко улыбнулись, должно быть, сочтя это частью запрограммированного шоу. Ребус сидел, прислонившись спиной к стене, вытянув скрещенные ноги. Шивон подобрала ноги под себя и сидела так до тех пор, пока покалывание в затекших ногах не заставило ее беспокойно заерзать по дочиста выскобленным деревянным доскам. Ребус то и дело мысленно воздавал хвалу мисс Мейкл. Если бы не ее привычка к порядку, понадобилась бы уйма времени, чтобы во всем этом разобраться.
  
  – Мне кажется, мистер Монтроз был хорошим клиентом, – заметил Ребус, глядя, как Шивон для восстановления циркуляции крови массирует ступни.
  
  – Да, этого у него не отнимешь, – подтвердила Шивон. – Я никогда не предполагала, что жители Эдинбурга способны прожигать такие деньги.
  
  – Они не прожигают их, Шивон, они их инвестируют. Куда приятнее поместить наличность в рисунок, который висит на стене, чем оставить его гнить в банковском подвале.
  
  – Ты меня убедил. Закрываю свой депозит и покупаю Элизабет Блэкэддер [41].
  
  – Никогда не подозревал, что тебе удалось столько скопить…
  
  Она устало опустилась на пол рядом с ним, и они вместе принялись изучать покупки мистера Монтроза.
  
  – А был ли на открытии выставки некий Монтроз?
  
  – На открытии выставки?
  
  Порывшись в сумке, она извлекла из нее папку Марбера и принялась просматривать ее многочисленные разделы. Ребус позвал мисс Мейкл, которая почти сразу возникла в дверях.
  
  – Я скоро ухожу, – с порога объявила секретарша.
  
  – Вы не будете возражать, если мы возьмем все это с собой? – спросил Ребус, указывая на разложенные по полу бумаги. Секретарша огорченно-разочарованным взглядом взирала на развал, в который превратилась разобранная ею документация. – Не волнуйтесь, – успокоил ее Ребус, – мы все приведем в порядок. – Он секунду помедлил. – Если, конечно, вы против, придется оставить все это здесь, на полу, до следующего прихода…
  
  Это довод решил дело. Мисс Мейкл кивнула и повернулась, собираясь идти обратно в офис.
  
  – Задержитесь, пожалуйста, – окликнул ее Ребус. – Насколько хорошо вы знаете мистера Монтроза?
  
  – Совсем не знаю.
  
  Ребус нахмурился:
  
  – Он что, не был на показе?
  
  – Если и был, то нас не представили.
  
  – Однако он покупает много картин… Или покупал четыре-пять лет назад.
  
  – Да, он был хорошим клиентом. Эдди жалел, что потерял его.
  
  – А как это произошло?
  
  Она, пожав плечами, подошла и склонилась над лежащими на полу бумагами.
  
  – Номера на этих указателях относятся к другим сделкам. – Она начала сортировать бумаги, раскладывая их по кучкам.
  
  – Список людей, бывших на приеме, – сказала Шивон, помахивая листом, который извлекла из своей сумки. – Помнишь, мы занимались расшифровкой подписей; некоторые были разборчивыми, другие – нет. Одну идиотскую закорючку можно было прочитать и Марлоу, и Мэтьюс или Монтроз. Помнится, мне показывал ее Грант Худ.
  
  Она протянула ему фотокопию страницы из гостевой книги галереи. Имени не было, если, конечно, не считать именем ту самую закорючку. На левой половине страницы, где гость обычно указывает адрес, тоже было пусто.
  
  – Мисс Мейкл говорит, что Монтроз перестал быть клиентом мистера Марбера. – Он протянул Шивон фотокопию: она сразу впилась в нее взглядом. – Мог ли он появиться на показе?
  
  – Приглашения он не получал, – заявила секретарша. – Я и адреса-то его не знаю. Эдди всегда общался с ним напрямую.
  
  – В этом было что-то необычное?
  
  – Да нет. Некоторые клиенты не хотят себя афишировать. Известные люди или аристократы, которые не хотят давать повод к сплетням об их финансовом положении, а потому стараются скрыть, что они что-то продают…
  
  Она вытащила из кипы еще один листок, взглянула на проставленный на нем номер, а потом снова уткнулась в него.
  
  – В том, что вы говорите, есть смысл, – поддержала ее Шивон. – Мы полагали, что Монтроз и Кафферти одно и то же лицо. Не думаю, что он хотел бы привлечь к себе внимание на публичном мероприятии.
  
  – Ты считаешь, это был Кафферти? – неуверенно спросил Ребус.
  
  – Вот, нашла, – объявила мисс Мейкл, и в голосе ее ясно слышалась гордость, что ее система доказала свою эффективность.
  
  Монтроз – кем бы он ни был – поначалу покупал картины, что называется, крупным оптом, потратив на это за несколько месяцев примерно четверть миллиона фунтов. В последующие годы кое-что из купленного было продано, но имели место и несколько новых покупок. Продажи всегда приносили прибыль. Хотя имя Монтроза указывалось в регистрационных карточках продаж и в документах, выдаваемых покупателям, вместо адреса везде стояло: Галерея Марбера, для передачи мистеру Монтрозу.
  
  – И за все эти годы вы ни разу с ним не встречались? – изумился Ребус. Мейкл покачала головой. – Но вы наверняка говорили с ним по телефону?
  
  – Да, но только когда переключала его на Эдди.
  
  – И что у него был за голос?
  
  – Резкий, я бы так сказала. Человек он очень немногословный.
  
  – Шотландец?
  
  – Да.
  
  – Из высшего класса?
  
  Над этим вопросом она призадумалась.
  
  – Нет, – ответила она и добавила, чеканя каждый слог: – Я не из тех, кто судит о людях, не зная их и не видя…
  
  Ее собственное произношение отрабатывалось в эдинбургской частной школе. Она говорила так, словно каждая произнесенная фраза была строчкой из диктанта для тупоголовых иностранцев.
  
  – Когда Монтроз покупал картины, их, вероятно, отправляли по каким-то конкретным адресам? – предположил Ребус.
  
  – Мне кажется, их всегда доставляли сюда. Но я могу проверить…
  
  Ребус кивнул:
  
  – А когда их уже доставили, что происходило с ними дальше?
  
  – Не могу сказать.
  
  Он пристально посмотрел на нее:
  
  – Не можете или не хотите?
  
  – Не могу, – ответила она, по голосу было ясно, что необоснованное подозрение ее задело.
  
  – Мог мистер Марбер хранить их у себя?
  
  Она пожала плечами.
  
  – По-вашему выходит, что этот мистический Монтроз не хранил у себя ни одной из своих картин? – спросила Шивон, окидывая секретаршу скептическим взглядом.
  
  – Наверняка утверждать не могу. Я бы сказала, что они интересовали его только как способ вложения денег.
  
  – Но ведь он мог украсить ими стены своего дома.
  
  – Наверное, не мог, ведь это может вызвать подозрения.
  
  – Подозрения в чем?
  
  Ребус неотрывно смотрел на мисс Мейкл, давая Шивон понять, что эту тему они могут обсуждать только с глазу на глаз. Секретарша все посматривала на часы, торопясь закрыть галерею на ночь.
  
  – Последний вопрос, – успокоил ее Ребус. – Что случилось с мистером Монтрозом?
  
  Она показала ему последний лист контракта.
  
  – Он все продал.
  
  Ребус взглянул на список полотен, где были проставлены цены. За вычетом комиссионных Монтроз огреб не меньше трети миллиона фунтов.
  
  – А мистер Марбер все проводил через бухгалтерию? – спросила Шивон.
  
  Этот вопрос неожиданно вывел Мейкл из равновесия.
  
  – А как же! – вспылила она.
  
  – В таком случае в Управлении налоговых сборов об этом известно?
  
  Ребус понял ход ее рассуждений.
  
  – Не думаю, что они достигли большего успеха, чем мы, отслеживая финансовые поступления мистера Монтроза. Если они еще не занялись им вплотную, значит, они попросту бездельничают.
  
  – А может, потому, что Монтроза больше не существует? – предположила Шивон.
  
  Ребус согласно кивнул:
  
  – Шивон, а знаешь, какому человеку проще всего исчезнуть?
  
  Немного подумав, она в недоумении пожала плечами.
  
  – Проще всего это сделать тому, кто вообще никогда не существовал, – сказал Ребус и начал собирать бумаги.
  
  По пути к дому Шивон они остановились у китайского ресторана купить поесть.
  
  – Хочу заранее предупредить, – сказала она, – у меня такой бардак, как будто в квартиру угодил снаряд.
  
  Она не сильно преувеличила. Ребус мог легко представить, как она провела этот уик-энд: диски с фильмами из видеопроката, коробка из-под пиццы, пакеты из-под чипсов, шоколадные обертки, снятые с этажерки аудиодиски. Когда она вышла на кухню за тарелками, он спросил, можно ли поставить какую-нибудь музыку.
  
  – Чувствуй себя как дома.
  
  Подойдя к этажерке, Ребус пробежал взглядом по названиям стоящих на ней дисков, о большей части которых совсем не имел представления.
  
  – «Мэссив Этэк»? – спросил он ее, открывая коробку. – Тебе нравится?
  
  – Боюсь, сейчас эта музыка едва ли подойдет. Поставь лучше «Кокто Твинз».
  
  На этажерке стояло четыре диска этой группы. Взяв один, он вставил его в плеер и нажал клавишу. Он успел посмотреть еще несколько дисков, прежде чем она вошла в комнату с подносом.
  
  – Ты правильно ставишь коробки с дисками на этажерку, – отметил он.
  
  – Ты не первый, кто это заметил. Больше того, я и жестяные банки всегда ставлю в буфет так, чтобы видеть наклейку, указывающую ее содержимое.
  
  – Специалисты по организации рабочего места могли бы многому у тебя поучиться.
  
  – Забавно слышать это от тебя: Андреа Томсон предлагала мне побеседовать, после того как убили Лауру.
  
  – Тебе, похоже, она понравилась.
  
  – Кто, Томсон? – переспросила Шивон, валяя дурака.
  
  – Лаура, – язвительно уточнил Ребус, принимая из ее рук тарелку и вилку.
  
  Они принялись открывать картонные коробочки с едой.
  
  – Мне она действительно нравилась, – призналась Шивон, поливая лапшу соевым соусом. Она сидела на диване, Ребус расположился в кресле. – А как тебе это?
  
  – Да как-то еще не задумывался, – ответил Ребус.
  
  – Я про музыку.
  
  – А, музыка отличная.
  
  – Кстати, они из Грейнджмута.
  
  – Там, где в воде присутствуют все химические элементы, какие только существуют на свете, – задумчиво проговорил Ребус, вспоминая бесчисленные нефтяные вышки морских платформ у берегов Грейнджмута, напоминающие дешевую копию декораций к фильму «Бегущий по лезвию», которые он все время видел по пути из Эдинбурга в Туллиаллан. – Все говорит о том, что у тебя был спокойный уик-энд.
  
  – Ммм, – промычала она что-то невнятное, поскольку рот ее был набит овощами.
  
  – Все еще встречаешься с Мозгом?
  
  – Кстати, его зовут Эрик, и мы с ним просто друзья. А ты виделся с Джин в этот уик-энд?
  
  – Да, виделся.
  
  Он вспомнил, что произошло сразу после их расставания, припомнил патрульную машину, сопровождавшую его по улицам, неподалеку от дома Шивон…
  
  – Может, объявим мораторий на взаимные расспросы о том, как обстоят дела на любовном фронте?
  
  Ребус кивком подтвердил, что не возражает, и они молча принялись за еду. Поев, освободили журнальный столик и разложили бумаги. Шивон сказала, что в холодильнике есть несколько бутылок лагера. Увидев принесенные бутылки, Ребус нахмурился: пиво было мексиканское, но Шивон не придала этому значения, поскольку знала, что он выпьет и такое.
  
  Они снова углубились в работу.
  
  – Так кто же все-таки был на приеме в тот вечер? – нарушил молчание Ребус. – У нас есть хоть какое-нибудь описание внешности Монтроза?
  
  – Я почему-то была уверена, что он там был и что каракули на гостевом листе – это не Марлоу и не Мэтьюс…
  
  Она нашла в папке гостевые листы. Проводя расследование, они расспросили всех, кого только можно, но все равно оставалось много неясностей. Народу на приеме было много, и не все были знакомы друг с другом. Она вспомнила, как Худ смоделировал ситуацию на компьютере. Галерея послала сто десять приглашений. Семьдесят пять адресатов приглашения приняли, но не все они оказались в числе гостей, однако другие приглашенные, не ответившие на письма, на приеме были.
  
  – К примеру, Кафферти, – подсказал Ребус.
  
  – Да, к примеру, Кафферти, – согласилась Шивон.
  
  – Так сколько всего человек присутствовало на приеме?
  
  Шивон пожала плечами:
  
  – Это не из области точной науки. Если предположить, что все гости потрудились расписаться в гостевой книге, мы получим число, более-менее близкое к истинному.
  
  – Монтроз расписался.
  
  – Или Мэтьюс…
  
  Он высунул язык, затем потянулся и со стоном изрек:
  
  – Так что ты все-таки предприняла в отношении всех этих гостей?
  
  – Мы попросили всех вспомнить, кого они там видели: имена всех тех, кого они знали, и тех, с кем разговаривали, а также описание запомнившихся им незнакомых гостей.
  
  Ребус кивнул. При проведении расследования такие скрупулезные подробности часто оказываются бесполезны, но иногда и из них можно извлечь крупицу ценной информации.
  
  – А ты смогла идентифицировать всех описанных лиц поименно?
  
  – Не всех, – призналась она. – Один из гостей утверждал, что там был кто-то в тартановом пиджаке. Но больше никто этого гостя вроде бы не видел.
  
  – Похоже, они слегка выпили на приеме.
  
  – Или побывали еще на каких-то приемах и вечеринках в тот вечер. На нас обрушилась целая куча невнятных описаний… Мы, конечно, сделали все, чтобы соотнести каждое описание с именем…
  
  – Задача не из легких, – покачал головой Ребус. – Итак, что мы имеем? Кто-нибудь упоминал Кафферти?
  
  – Да, один или двое. Но сам он был не очень расположен к беседе.
  
  – Так ты все еще считаешь, что Монтроз – это он?
  
  – Мы же можем это выяснить.
  
  – Вообще – можем, – согласился Ребус. – Но пока не получается.
  
  Она отметила абзац на одном из листков.
  
  – Похоже, вот эти описания относятся к Кафферти.
  
  Ребус внимательно прочитал записи на листе.
  
  – Двое гостей видели его в черном кожаном пиджаке.
  
  – Который он обычно и носит, – добавила Шивон. – Он приходил в нем в участок.
  
  – А двое других видели его в коричневом пиджаке спортивного покроя…
  
  – Но ведь гости осушили почти пятьдесят бутылок шампанского, – напомнила Шивон.
  
  – И еще один из гостей утверждает, что у него темные волосы… и еще… вот: «довольно высокий».
  
  Кафферти – он примерно пять футов девять дюймов. По-твоему, это высокий?
  
  – Может быть, этот человек видел его с другого конца галереи… А ты как думаешь?
  
  – Я думаю, что, должно быть, речь идет о двух разных людях.
  
  – О Кафферти и ком-то еще?
  
  – Ком-то, кто на него похож, – уточнил Ребус. – Выше ростом, чем Кафферти, и с волосами, тронутыми сединой.
  
  – И в коричневом пиджаке. Это уже делает поиск более предметным. – Взглянув на Ребуса, она поняла, что ее язвительное замечание пропало втуне – он глубоко задумался. – Ты думаешь о мистере Монтрозе? – поинтересовалась она.
  
  – Возможно, он только что попал в поле нашего зрения, Шивон. Только его контур, но здесь определенно…
  
  – И что дальше?
  
  Внезапно Шивон почувствовала, как страшно стала. Все это время они работали напряженно и без отдыха, а ведь она была дома, и сейчас ей больше всего хотелось принять ванну и поваляться часок-другой перед телевизором.
  
  – Чтобы дать отдых голове, я думаю, нам следует навестить Кафферти.
  
  – Сейчас?
  
  – Возможно, мы застанем его дома. Но я еще хочу заскочить по дороге на Арденн-стрит, взять кое-что из дома. Да, ведь надо еще потолковать с мисс Мейкл. Посмотри, может, в телефонной книге есть ее телефон?
  
  – Слушаюсь, босс, – ответила Шивон, смирившись с тем, что ванна и телевизор откладываются на неопределенное время.
  29
  
  Когда они подъехали к дому Ребуса на Арденн-стрит, он попросил Шивон подождать его в машине. Она видела, как в окнах гостиной зажегся свет, а затем – менее чем через пять минут – снова погас, и из подъезда вышел Ребус.
  
  – Можно задать один вопрос? – начала она.
  
  – Оставим сюрпризы на потом, – подмигивая, ответил он.
  
  Когда они выехали на Марчмонт-роуд, она заметила, что он слишком часто смотрит в зеркало заднего вида.
  
  – Кто-то на хвосте? – предположила она.
  
  – Да нет, не похоже.
  
  – Но ты бы не удивился, если бы за нами следили?
  
  – Мой адрес известен многим, – пожал он плечами.
  
  – Грею и Маккалоу?
  
  – В том числе и этой парочке.
  
  – А кому еще?
  
  – На данный момент один из них мертв, а второй – в самовольной отлучке.
  
  Эта фраза заставила ее задуматься.
  
  – Дики Даймонд и Хорек?
  
  – Мы сделаем из тебя хорошего детектива, – похвалил ее он.
  
  Она молчала, что-то обдумывая.
  
  – А ты знаешь, где живет Кафферти? – Дождавшись его утвердительного кивка, она сказала: – Значит, тебе известно больше, чем я предполагала.
  
  – Я и по чину старше, – улыбнулся он; когда Шивон снова погрузилась в молчание, он решил, что надо ответить нормально. – Мне доставляет удовольствие следить за Кафферти. Это своего рода хобби.
  
  – А ты слышал, что про вас говорят?
  
  – Что я пляшу под его дудку? – спросил он, поворачиваясь к ней.
  
  – Что вы с ним очень похожи.
  
  – Да, мы очень похожи, это точно… как Каин и Авель.
  
  Огромный, стоящий отдельно от других, дом Кафферти располагался в зеленом, граничащем с фермерской зоной предместье позади больницы «Эстли Эйнсли». Освещение улицы было скудным – хотя ни к чему больше это прилагательное здесь было неприменимо.
  
  – Вот, кажется, и его дом, – сказал Ребус.
  
  Шивон во все глаза смотрела вперед, но так и не увидела красного «ягуара» Кафферти, хотя за домом был гараж, куда машину, возможно, уже поставили на ночь. Из окон нижнего этажа сквозь шторы пробивался свет. Обитатели этого района считали шторы на окнах чуть ли не излишеством. И либо пользовались ставнями, либо вовсе не занавешивали окон, так что любопытные пешеходы могли видеть все, что происходит внутри. Дом Кафферти представлял собой солидное трехэтажное каменное строение с эркерами по обе стороны от входной двери.
  
  – Совсем не плохо для бывшего заключенного, – подытожила впечатления Шивон.
  
  – Нам в ближайшем будущем не грозит жить так, как он, – согласился Ребус.
  
  – Если только он вдруг не спустится с небес на землю и не станет простым смертным.
  
  К дверям вела лестница из трех ступенек. Садовая калитка оказалась заперта. Въездные ворота также были на запоре. Внезапно вспыхнули галогеновые светильники на фотоэлементах. Шторы раздвинулись, и несколько секунд спустя открылась входная дверь.
  
  На крыльцо вышел человек высокого роста. Черная обтягивающая футболка подчеркивала развитую мускулатуру и плоский живот. Поза была типичной для клубного швейцара: ноги на ширине плеч, руки сложены на груди. Сюда вам хода нет, без слов, но ясно давал понять он.
  
  – Верзила Гор может выйти к нам? – спросил Ребус.
  
  Внутри послышался собачий лай, и в следующую секунду из дома выскочила собака и замерла между ногами охранника.
  
  Шивон щелкнула пальцами и поцокала языком.
  
  – Ага, вот и Кларет.
  
  Услышав свое имя, спаниель чуть приподнял уши и завилял хвостом, а потом побежал к калитке. Шивон наклонилась и просунула руку в щель. Собака обнюхала ее пальцы. В следующую секунду она уже затрусила по газону, уткнув нос в землю.
  
  Охранник, явно озадаченный тем, что Шивон знает имя собаки, вернулся в дом – вероятно, за инструкциями.
  
  – Кларет? – переспросил Ребус.
  
  – Я видела собаку в офисе Кафферти, – объяснила она.
  
  Ребус понаблюдал, как Кларет, задрав ногу, справил малую нужду на газоне, и перевел взгляд на дверь. Та как раз открылась, и на пороге возник Кафферти в плотном синем махровом халате. Он вытирал мокрые волосы полотенцем такого же цвета, как халат.
  
  – Вы не захватили купальные костюмы? – закричал он и, перед тем как снова войти в дом, кивнул охраннику.
  
  Охранник нажал на кнопку, замок на калитке щелкнул. Кларет побежал в дом за ними.
  
  Широкий вестибюль украшали четыре мраморные колонны и две китайские вазы ростом с Шивон.
  
  – Даже не представляю, сколько нужно цветов, чтобы они там стояли, – бросил Ребус охраннику, который вел их в глубину дома.
  
  – Вас ведь зовут Джо, верно? – вдруг обратилась Шивон к охраннику, который удивленно уставился на нее. – Я видела вас в клубе, куда хожу иногда с друзьями.
  
  – Я там больше не работаю, – ответил Джо.
  
  Шивон повернулась к Ребусу:
  
  – Джо работал там швейцаром… всегда улыбался дамам.
  
  – Правда, Джо? – обратился к нему Ребус. – Как твоя фамилия?
  
  – Бакли.
  
  – И как, Джо Бакли, нравится работать на самого известного гангстера Восточного побережья?
  
  Бакли посмотрел на него непонимающими глазами.
  
  – Очень нравится.
  
  – Еще бы, сколько возможностей запугивать людей, а? Это твоя основная работа или так, мелочевка по сравнению с остальным? – Обращаясь к охраннику, Ребус улыбался. – А знаешь, что случилось с тем придурком, на месте которого ты сейчас работаешь? Он под следствием и скоро сядет за убийство. Это так, тебе для сведения. Должность вышибалы в клубе более перспективна в смысле карьеры.
  
  Пройдя в какую-то дверь и спустившись на несколько ступенек, они остановились еще перед одной дверью, за которой, как оказалось, был зимний сад, а большую часть пола занимал плавательный бассейн метров восемь в длину. Кафферти стоял у бара рядом с бассейном и раскладывал кубики льда по трем стаканам.
  
  – Вечерний ритуал, – пояснил он. – А ты все еще предпочитаешь виски, Чучело?
  
  Чучело… Это было прозвище, прилипшее к Ребусу из-за ошибки, допущенной на суде много лет назад одним прокурором, принявшим Ребуса за свидетеля, некоего мистера Тучелло.
  
  – В зависимости от того, какое у тебя есть.
  
  – «Гленморанги» или «Боумор».
  
  – Пожалуй, «Боумор», только без льда.
  
  – Без льда так без льда, – согласился Кафферти, высыпая лед из одного стакана. – А вам, Шивон?
  
  – Сержант Кларк, – поправила она его, обратив попутно внимание, что Бакли в зимнем саду уже нет.
  
  – Все еще при исполнении, так? Могу предложить «Биттер лемон» – возможно, это больше подойдет к кислому выражению вашего лица.
  
  Они услышали, как Кларет стал скрестись в закрытую дверь с той стороны.
  
  – Место, Кларет! Место! – заорал Кафферти. – В эту часть дома ему ходить запрещено, – объяснил он, доставая из холодильника бутылку «Биттер лемон».
  
  – Водку с тоником, – попросила Шивон.
  
  – Вот это дело, – осклабился Кафферти, наливая стакан.
  
  Его жидкие волосы стояли торчком в тех местах, где он тер голову полотенцем. Просторный халат закрывал тело почти целиком, оставляя напоказ только седую кустистую поросль на груди.
  
  – Как я понимаю, ты получил разрешение архитектурно-строительного управления на все это? – поинтересовался Ребус, глядя вокруг.
  
  – Так вот что тебя беспокоит? Нарушение строительных норм? – засмеялся Кафферти и, протянув им напитки, кивком указал на стол.
  
  Они сели.
  
  – Ваше здоровье. – Кафферти приподнял свой стакан.
  
  – Будем здоровы, – отозвался Ребус с каменным лицом.
  
  Кафферти сделал долгий глоток и шумно выдохнул.
  
  – Так что привело вас ко мне в такое позднее время?
  
  – Ты знаешь человека по имени Монтроз? – просил Ребус, крутя в руках свой стакан с виски.
  
  – Я знаю «Шато Монтроз», – ответил Кафферти.
  
  – А я вот не знаю.
  
  – Это одно из лучших бордо, – объяснил Кафферти. – Но ведь ты не любитель вин, верно?
  
  – Так ты знаешь человека по имени Монтроз? – повторил Ребус.
  
  – Нет, не знаю.
  
  – А ты сам не пользуешься этим именем? – Видя, что Кафферти отрицательно мотает головой, Ребус достал блокнот и ручку. – Не откажи в любезности изобразить, как оно пишется.
  
  – Знаешь, Чучело, я совсем не уверен, что мне надо это делать. С тобой держи ухо востро, верно?
  
  – Не волнуйся, это просто сравнение почерков. Если хочешь, можешь просто расписаться какой-нибудь закорючкой… – Ребус придвинул к нему блокнот с ручкой; Кафферти внимательно посмотрел на него, а потом перевел взгляд на Шивон.
  
  – Может, все-таки объясните…
  
  – На закрытом показе присутствовал некто, называвший себя Монтроз, – сказала Шивон. – Посетители расписывались в гостевой книге.
  
  – Ааа… – понимающе закивал Кафферти. – Понятно, но я-то знаю, что это не я…
  
  Пролистав блокнот, он раскрыл его на чистой странице и вывел: «Монтроз». То, что он написал, не имело ничего общего с росписью в гостевой книге.
  
  – Может, еще разок?
  
  Не дождавшись ответа, Кафферти написал это слово еще четыре раза, и каждый раз немного по-новому. И снова ни одно из начертаний и близко не напоминало злополучную роспись.
  
  – Благодарю.
  
  Ребус взял блокнот. Кафферти намеревался положить ручку в карман, и Ребусу пришлось напомнить, что ручка его.
  
  – Ну что, я вроде бы сорвался с крючка? – спросил Кафферти.
  
  – На приеме ты разговаривал с человеком… чуть выше тебя, может быть, такой же комплекции… в коричневом пиджаке спортивного покроя, темноволосым?
  
  Кафферти, казалось, задумался. Кларет наконец-то угомонился. Возможно, охранник оттащил его на место.
  
  – Не помню, – после раздумий заявил Кафферти.
  
  – А может, ты и не пытался вспомнить? – подозрительно и с укором в голосе спросил Ребус.
  
  Кафферти, изменившись в лице, сердито буркнул:
  
  – А я-то хотел предложить тебе плавки…
  
  – Послушай, что я тебе скажу, – отчетливо проговорил Ребус, – прыгни еще раз в бассейн, и я принесу из кухни тостер.
  
  Кафферти посмотрел на Шивон.
  
  – Вы понимаете, о чем он, сержант Кларк?
  
  – Вы серьезно думаете, что детектив Ребус способен на такое? Скажите лучше, мистер Кафферти, вы ведь наверняка знаете Эллен Демпси?
  
  – Ведь мы, помнится, об этом уже говорили.
  
  – Возможно, но тогда я еще не знала, что она работала на вас в Данди.
  
  – На меня?
  
  – Оказывала услуги в сауне, – уточнила Шивон. Она думала о том, что сказал ей Моз… что щупальца Кафферти могут дотянуться даже до Файфа и Данди. – Я думаю, хозяином сауны были вы.
  
  Кафферти молча пожал плечами.
  
  – В таком случае, – продолжала Шивон, – вы, возможно, вошли в контакт и с офицером местной уголовной полиции по фамилии Маккалоу?
  
  Кафферти снова пожал плечами.
  
  – Когда вы занимаетесь бизнесом, – проговорил он, глядя на Шивон, – всегда найдутся желающие немного вас пообщипать.
  
  – Хотелось бы узнать об этом более подробно.
  
  Кафферти со смехом затряс головой.
  
  Ребус заерзал на стуле.
  
  – Ладно, предоставлю тебе еще один шанс. Ты, наверно, еще не забыл, где проводил время в прошлые выходные?
  
  Услышав этот вопрос, Шивон не могла скрыть удивления.
  
  – Отчет за все сорок восемь часов? – переспросил Кафферти. – Придется вспоминать. Только смотри не обзавидуйся.
  
  – Постараюсь, – пообещал Ребус.
  
  Кафферти откинулся на спинку плетеного кресла.
  
  – Утро субботы: пробная поездка на новой машине. «Астон Мартин». Я все не могу выбросить ее из головы… Обед дома, затем партия в гольф в Престонфилде. Вечером я был в гостях… у соседей через два дома. Отличная пара, оба юристы. Пробыл у них почти до полуночи. В воскресенье мы с Кларетом совершили прогулку вокруг Блакфорд-Хилл и «Эрмитажа». Потом я поехал в Глазго пообедать со своей давней подругой – не могу назвать имени, поскольку она еще замужем. Муженек сейчас в Брюсселе по делам, а мы тем временем забронировали номер над рестораном. – Он подмигнул Шивон, пристально смотревшей в стакан. – Вернулся домой около восьми… посмотрел телевизор. Джо должен был разбудить меня около полуночи и напомнить, что надо лечь в постель. – Он задумчиво улыбнулся. – Пожалуй, я все-таки куплю этот «Астон», понимаете…
  
  – Не слишком-то удобно будет Хорьку сидеть позади тебя, – с ехидным смешком заметил Ребус.
  
  – Напрасно сочувствуешь, он у меня больше не работает.
  
  – Неужто расплевались? – не в силах сдержать любопытство, спросила Шивон.
  
  – Просто разошлись во мнениях относительно бизнеса, – успокоил ее Кафферти, поднося стакан к губам и глядя поверх него на Ребуса.
  
  – Тогда уж подскажи, из какого озера нам предстоит выуживать его труп? – попросил Ребус.
  
  Кафферти снова притворно вспылил:
  
  – Так ты, я вижу, определенно не расположен поплавать.
  
  – Так же, как и… – Ребус поставил стакан на стол и встал. – Что бы я с удовольствием сделал, так это помочился в твой бассейн.
  
  – А я, Чучело, ничего другого от тебя и не ожидал.
  
  Кафферти тоже встал проводить гостей, но передумал и позвал охранника. Бакли, должно быть, стоял за дверью – она сразу открылась.
  
  – Наши гости уходят, Джо, – бросил Кафферти охраннику.
  
  Ребус на миг задержался.
  
  – Ты не спросил, почему я интересуюсь, как ты провел уик-энд?
  
  – Ну, так сделай милость, скажи.
  
  Ребус покачал головой:
  
  – Это не важно.
  
  – Ты, Чучело, всегда играешь в какие-то игры, – усмехнулся Кафферти.
  
  Когда они ушли, он подошел к бару и бросил еще несколько кубиков льда в свой стакан.
  
  Когда они шли от дома до калитки, галогеновые светильники вспыхнули еще раз.
  
  – А почему ты спросил его насчет уик-энда? – нетерпеливо спросила Шивон.
  
  – Не нужно тебе этого знать.
  
  – Как это не нужно, ведь мы работаем вместе!
  
  – С каких пор я стал играть в команде, Шивон?
  
  – Мне кажется, поэтому тебя и послали в Туллиаллан.
  
  Ребус хмыкнул, открывая калитку.
  
  – Кларет – забавное имя для коричнево-белого спаниеля, – вдруг сказал он.
  
  – Может, потому, что, если переберешь этого вина, похмелье тяжелое.
  
  Его рот чуть тронула улыбка.
  
  – Может, – согласился он, но она, взглянув на него, поняла, что он думает о чем-то другом.
  
  – Вообще-то поздновато для визита к мисс Мейкл, как по-твоему? – спросила Шивон, подставив руку под свет фонаря и глядя на часы.
  
  – А что, разве она не похожа на сову?
  
  – Какао и радиоприемник на прикроватной тумбочке, – предположила Шивон. – Кстати, а когда я узнаю, как ты там живешь у себя в квартире?
  
  – А когда мы пойдем к мисс Мейкл?
  
  – Пойдем сейчас.
  
  – Именно это я и собирался…
  30
  
  Джэн Мейкл жила в верхней половине перестроенного дома, выходящего фасадом на Лейт-Линкс. Шивон нравилось это место. Когда муниципальные власти перестраивали здание расположенного здесь старого таможенного склада в многоквартирный дом, она приезжала сюда несколько раз, и единственное, что удержало ее от покупки квартиры, так это хлопоты с переездом. Она вспомнила Синтию Бессан, ближайшую подругу Марбера, и ее дом – тоже бывший склад – буквально в двух шагах отсюда. Интересно, знала ли Бессан, что Марбер подумывал переехать в Тоскану? Возможно, и знала. Однако ничего не сказала – стараясь, в этом нет сомнений, не бросить тень на его имя. Вероятно, она знала и то, что он хотел взять с собой Лауру Стаффорд. Но этот план Бессан вряд ли одобряла.
  
  Шивон колебалась, не поделиться ли мыслями с Ребусом, опасаясь, что он решит, будто она хочет произвести впечатление. Наверняка спросит, откуда ей об этом известно, а ей придется пожать плечами и сказать: «Интуиция». Он засмеется и все поймет – ведь он и сам не раз полагался на чутье.
  
  – У нее темно, – сказал Ребус, но все-таки нажал на кнопку дверного звонка.
  
  В окне второго этажа появилось лицо, и Шивон помахала рукой.
  
  – Дома, – облегченно вздохнула она.
  
  В следующий миг ожило переговорное устройство.
  
  – Да? – раздалось из динамика.
  
  – Детектив Ребус и сержант Кларк, – произнес Ребус, приблизив рот к микрофону. – При встрече мы забыли спросить вас об одном деле.
  
  – Да?…
  
  – Сперва я хочу вам кое-что показать. Можно войти?
  
  – Я не одета.
  
  – Мы вас долго не задержим, мисс Мейкл. Всего две минуты…
  
  Наступила пауза, затем щелкнул замок.
  
  – Ну хорошо, – послышалось из переговорного устройства, замок зажужжал и открылся.
  
  Они вошли в вестибюль, где им пришлось подождать, пока Мейкл, открыв свою дверь, пригласила их подняться по узкому лестничному пролету. На ней был мешковатый желтый свитер и серые легинсы. Свисающие на плечи волосы делали ее моложе. Лоб и щеки блестели от ночного крема. На верхней площадке лестницы царил беспорядок. Мейкл по натуре была коллекционером. Ребус представил себе, как она проводит долгие часы, слоняясь по лавкам старьевщиков и блошиным рынкам, скупая все, что глянулось. Вещи, которые тут были, не отличались ни единством стиля, ни принадлежностью к одной эпохе – просто нагромождение старого хлама. Ребус споткнулся о плинтус. Площадка и лестничный пролет освещались несколькими закрепленными в стене светильниками, отбрасывающими тени в разных направлениях.
  
  – Прямо как в мотеле Бейтса [42], – пробурчал Ребус на ухо Шивон, а та с трудом подавила смех, поскольку мисс Мейкл как раз в этот момент повернулась к ней.
  
  – Мы просто в восторге от вашей коллекции, – сказала она, справившись со смущением.
  
  – Да что вы, просто несколько безделушек, – засмущалась мисс Мейкл.
  
  Ребус с Шивон переглянулись и одновременно подумали, что отзыв едва ли был искренним.
  
  Большая часть пространства гостиной соответствовала стилю эпохи короля Эдуарда VII; одна часть представляла собой китч шестидесятых годов; обстановка еще одной была просто современным скандинавским ширпотребом. Шивон сразу определила, что диван куплен в Икее, а вот что касается лампы, торчащей из куска застывшей лавы и стоявшей на орнаментных плитках каминной доски… здесь она мысленно развела руками. Ковров не было; вместо них на полу лежало восемь или девять циновок разного размера и формы. Там, где их края нахлестывались друг на друга, рельефно проступали бугры.
  
  Ребус подошел к окну, на котором не было ни штор, ни ставней. Из него были видны только темные очертания холмов да еще какой-то пьяница, бредущий к дому на нетвердых ногах, засунув руки глубоко в карманы.
  
  – Так что вы хотели мне показать? – спросила Мейкл.
  
  Хороший вопрос, подумала Шивон. Ей и самой хотелось бы это знать. Ребус сунул руку в карман и вытащил пять фотографий размером с фото на паспорт – голова и плечи. Мужчины, не привыкшие улыбаться, изо всех сил старались придать лицу веселое выражение. Шивон их узнала.
  
  Фрэнсис Грей.
  
  Джаз Маккалоу.
  
  Алан Уорд.
  
  Стью Сазерленд.
  
  Там Баркли.
  
  Их лица были вырезаны из большой фотографии, снятой, вероятно, в начале курса в Туллиаллане. Теперь до нее дошло, чем занимался Ребус, когда заезжал на Арденн-стрит.
  
  Ребус разложил фотографии веером на круглом трехногом столике, где предки, возможно, перекидывались в картишки. Сейчас на нем была расстелена белая кружевная салфетка и стояла хрустальная ваза для фруктов, однако для этих мелких фотографий места было предостаточно. Мисс Мейкл напряженно всматривалась в них.
  
  – Вы видели кого-нибудь из этих людей? – спросил Ребус. – Не торопитесь, посмотрите внимательно.
  
  Мейкл с величайшим усердием последовала его совету. Она с таким вниманием изучала каждое лицо, словно сдавала экзамен, который надо было не просто сдать, а сдать на «отлично». Шивон сразу перестал интересовать интерьер. Она наконец поняла, к чему Ребус так настойчиво ее подводил. Она стала разбираться, что ей доподлинно известно и что она чувствует интуитивно, но не может пока выразить словами. Но и раньше внутреннее чувство подсказывало, что эта группа из Туллиаллана имеет какое-то отношение к убийству Марбера. Она подозревала, что дело тут не только в связи Маккалоу с Эллен Демпси: ведь и Ребус на это намекал. Маккалоу и Демпси вовсе не Бонни и Клайд… следовательно, должно быть какое-то иное объяснение.
  
  – Вот этот был в галерее в тот вечер, – объявила мисс Мейкл, прижав пальцем угол одной из фотографий.
  
  – В коричневом пиджаке? – спросил Ребус.
  
  – Не скажу точно, во что он был одет, но лицо я запомнила. Большую часть времени он рассматривал картины. Он все время улыбался, но я чувствовала, что ни одна из картин ему не нравится. И он явно не собирался ничего покупать…
  
  Шивон склонилась к столу. Это был детектив Фрэнсис Грей. Фигурой и прической напоминает Верзилу Гора Кафферти, только чуть выше. Грей сумел более широко, чем коллеги, растянуть лицо в улыбке, делая вид, что вся мирская суета ему до лампочки. Шивон посмотрела на Ребуса. На лице его появилось удовлетворение, но зловещее.
  
  – Благодарю вас, мисс Мейкл, – сказал он и начал собирать фотографии.
  
  – Постойте, – почти приказала она и ткнула пальцем в фотографию Джаза Маккалоу. – Этот тоже был в галерее. Чрезвычайно обходительный джентльмен. Я хорошо его запомнила.
  
  – А когда вы видели его в последний раз до этого вечера?
  
  Она задумалась над этим вопросом с таким же усердием, с каким рассматривала фотографии.
  
  – Ну, где-то год назад.
  
  – Примерно в то время, когда мистер Монтроз продавал свою коллекцию? – предположил Ребус.
  
  – Боюсь ошибиться… но, кажется, да, примерно в это время…
  
  – Так что, Маккалоу – это Монтроз? – спросила Шивон, когда они вышли на улицу.
  
  – Монтроз – это вся троица.
  
  – Троица?
  
  – Грей, Маккалоу, Уорд, – После секундной паузы он добавил: – Хотя что Уорд мог делать во всей этой игре, я пока не знаю…
  
  – Так все эти картины были куплены на деньги Берни Джонса?
  
  Ребус кивнул:
  
  – Но как, черт возьми, трудно это доказать!
  
  – А Марбера убил Грей?
  
  Ребус покачал головой:
  
  – Нет, это не Грей. В его задачу входило только наблюдать за Марбером и выяснить, куда он собирается после показа. Когда Марбер сказал, что ему нужно такси, Грей заказал машину…
  
  – И заказал в компании «MG кэбс»?
  
  Ребус кивнул:
  
  – После этого Эллен Демпси должна была передать заказ одному из своих водителей и известить кое-кого, что Марбер едет домой.
  
  Вот теперь Шивон поняла.
  
  – Так это Маккалоу его поджидал?
  
  – Да, Джаз Маккалоу.
  
  Ребус попытался мысленно представить, как все произошло. Марбер перед входной дверью. Джаз его окликает. Марбер, узнав его по голосу и по внешнему виду, успокаивается. Может, он даже ждал этого визита, поскольку Джаз должен был передать ему деньги. Чем воспользовался Маккалоу для убийства? Камнем? Каким-то заранее припасенным предметом? После преступления он должен был избавиться от орудия убийства, а уж он-то хорошо знал, куда его скинуть, чтобы следствие не обнаружило. Но перед этим он взял у Марбера ключи, открыл дверь и отключил сигнализацию на время, необходимое, чтобы вынести картину Веттриано. Это было для него особенно важно…
  
  – С чего начнем? – спросила Шивон.
  
  – Я всегда был сторонником оперативности. Она не была безоговорочной сторонницей такого подхода, однако без лишних слов села в машину.
  
  Телефон Фрэнсиса Грея зазвонил минут за пятнадцать до полуночи. В это время он сидел в баре полицейского колледжа. Он был без галстука, две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты. Он курил. Сигарета торчала у него изо рта, когда он шел по коридору и поднимался по лестнице в кабинет, где молодые офицеры постигали науку о том, как представлять суду доказательства и отвечать на вопросы противной стороны, рассчитанные на то, чтобы сбить с толку. Помещение было уменьшенной копией судебного присутствия – вплоть до мельчайших деталей. Ребус сидел один на лавках для публики.
  
  – Немного отдает мелодрамой, Джон. Мы могли бы встретиться в баре, выпили бы…
  
  – Стараюсь по возможности избегать общения с убийцами.
  
  – Господи, опять ты за свое…
  
  Грей повернулся, выказывая намерение уйти.
  
  – Я сейчас говорю не о Дики Даймонде, – холодно произнес Ребус. В этот момент дверь раскрылась и вошел Джаз Маккалоу. – Сегодня ты ночуешь не в Норт-Куинсферри? – спросил его Ребус.
  
  – Нет.
  
  У Маккалоу был вид человека, которого только что вытащили из постели и заставили быстро одеться. Он подошел к столу, под которым стояла аппаратура видео- и звукозаписи и посмотрел на панель управления работой видеокамер и микрофонов.
  
  – Ничего не включено, – успокоил его Ребус.
  
  – И никто не прячется под лавками? – поинтересовался Маккалоу.
  
  Грей нагнулся и проверил.
  
  – Чисто, – объявил он.
  
  – Ты, никак, снова закурил, Фрэнсис? – удивился Ребус.
  
  – Да все из-за стресса, – поморщился Грей. – А ты явился передать нам нашу долю за украденную наркоту?
  
  – Я здесь ни при чем. – Ребус на секунду замолчал. – Не волнуйтесь, я уже не думаю, что это сделали вы.
  
  – Ну, слава богу.
  
  Маккалоу выписывал круги по комнате, словно опасаясь, что Ребус использует какое-то хитрое устройство для записи встречи.
  
  – У тебя есть более серьезная причина для волнения. Джаз, – сказал Ребус.
  
  – Джон, – пояснил Грей, – пришел, чтобы обвинить нас еще в одном убийстве.
  
  – Да это просто какой-то упертый придурок! – вспылил Маккалоу.
  
  – А мне нравится быть таким. Я убедился, что это дает результаты, – отозвался Ребус, не двигаясь со своего места и продолжая все так же держать руки на коленях.
  
  – Скажи-ка, Джон… – Маккалоу подошел совсем близко, их разделяло не более трех футов. – Сколько раз тебе приходилось, ну не то чтобы очень сильно, но все-таки кривить душой в подобных местах? – Он обвел глазами комнату.
  
  – Несколько раз случалось, – признался Ребус.
  
  Маккалоу кивнул:
  
  – Но ведь бывало, что ты на этом не останавливался? Фабриковал дело, чтобы засадить того, кто, по-твоему, был виновен в чем-то другом?
  
  – Без комментариев.
  
  Маккалоу улыбнулся. Ребус пристально посмотрел на него.
  
  – Ты убил Эдварда Марбера, – спокойно объявил он.
  
  – Твои обвинения становятся все более и более нелепыми… – рявкнул Грей.
  
  Ребус повернулся к нему:
  
  – Ты ведь был на закрытом просмотре, Фрэнсис. И именно ты вызвал Марберу такси. Таким образом, Эллен Демпси смогла сообщить Джазу, что Марбер в пути. У меня есть свидетели, которые могут тебя опознать. Звонок в компанию «MG кэбс» зафиксирован в списке звонков с твоего телефона. Да и каракули, оставленные тобой в гостевой книге, наверное, можно идентифицировать – прямо иву даешься, какие чудеса проделывают эти почерковеды. Присяжным очень по душе такие экспертизы…
  
  – А что, если я вызывал такси для себя? – парировал Грей.
  
  – Но ведь ты зарегистрировался в гостевой книге под фамилией Монтроз, и в этом твоя ошибка. И знаешь почему? Потому что у меня есть перечень всех покупок и всех продаж мистера Монтроза. Приблизительно на треть миллиона фунтов. А что стало с остальными миллионами Берни Джонса?
  
  Грей снова рявкнул:
  
  – Да не было там никаких миллионов!
  
  – Мне кажется, Фрэнсис, ты уже и так сказал лишнее, – предостерег его Маккалоу. – Не думаю, что Джон способен…
  
  – Я пришел сюда лишь для того, чтобы воссоздать эту историю для собственного удовлетворения. Из того, что сказал Фрэнсис, я делаю вывод, что Берни Джонс скопил не столько, сколько ожидали. Так что миллионы оказались мифическими. Этого оказалось достаточно, чтобы обеспечить вас стартовым капиталом – но недостаточно, чтобы навлечь подозрения. – Ребус встретился взглядом с Маккалоу. – Это ты из своей доли оказал помощь Эллен Демпси, когда она перебралась в Эдинбург? Ведь иначе, имея всего две машины, как бы она могла создать такой мощный таксопарк… Должно быть, ты помог ей с начальным капиталом. – Он повернулся к Грею. – Ну а что ты, Фрэнсис? Каждый год новая машина?…
  
  Грей промолчал.
  
  – А остальное ты вложил в современное искусство. Кстати, а чья это была идея? – Никто ему не ответил. Ребус перевел пристальный взгляд на Маккалоу. – Должно быть, твоя, Джаз. Вот как это могло выглядеть: Марбер оказался в сауне в Данди в тот вечер, когда ты нагрянул туда с облавой. Думаю, что, если покопаться как следует в отчетах, его имя наверняка всплывет. Или еще одна версия: бабки Берни Джонса были спрятаны неподалеку от города Монтроз. Неплохая шуточка… – Он немного помолчал. – Ну, как вам моя работа?
  
  – Ты не представляешь для нас никакой опасности, Джон, – как можно спокойнее произнес Маккалоу.
  
  Он опустился на одну из скамеек. Грей еще раньше взгромоздился на стол, предназначенный для представителей обвинения, и теперь восседал на нем, болтая ногами и едва сдерживаясь, чтобы не ударить Ребуса ногой в лицо.
  
  – Даймонд рассказал нам про тебя, – прорычал Грей. – и про того, кто изнасиловал жену пастора… Рико Ломакс прятал его в фургоне. Ты чуть-чуть опоздал, он уже смылся. И ты выместил злобу на Ломаксе, а Даймонду велел убираться. Ты ведь не хотел помогать тем двум копам, которые приехали в Эдинбург, чтобы разыскать Даймонда. – Грей засмеялся. – Если мы распутаем дело Ломакса, возьмем в разработку твое имя!
  
  – Он вам это рассказал, и вы все равно его убили?
  
  – Этот гад наставил на меня пистолет, – начал оправдываться Грей. – Пришлось его остановить, иначе он положил бы нас обоих.
  
  – Да это был просто несчастный случай, Джон, – нараспев сказал Маккалоу. – Совсем не то, что произошло с Рико Ломаксом.
  
  – Я не убивал Рико Ломакса.
  
  Лицо Маккалоу растянулось в милейшей улыбке.
  
  – А мы не убивали Эдварда Марбера. Ты здорово закрутил сюжет, Джон, вот только не вижу никаких доказательств. Ну и что с того, что Фрэнсис был на приеме? Что с того, что он звонил в «MG кэбс»?
  
  – Марбер ведь ждал, что ты расплатишься с ним, так? – возразил Ребус. – Он уже получил свою долю – включив ее в стоимость картин при покупке. А ты распродал картины и вложил свои деньги в другое… – Он внезапно замолчал, поняв, что Марбер выдумал свою схему под нажимом Малколма Нельсона. – Какой у вас был план? Держать деньги там, куда вы их вложили, и спокойно дожидаться выхода на пенсию? То есть ждать оставалось меньше года… а что до Уорда, так он еще слишком молод, чтобы получать удовольствие от своей доли…
  
  – Проблема в том, – ответил Маккалоу, снимая приставшую к штанине нитку, – что мы пожадничали, решили поиграть на бирже. Новые технологии…
  
  Ребус заметил, как обмякло лицо Грея.
  
  – И вы, как я понимаю, потеряли все? – предположил он. Теперь до него дошло, почему они проявили такой интерес к ограблению склада. Да и не только это… – И скрыли это от Алана?
  
  Никто не ответил, однако у Ребуса был свой ответ.
  
  – Мы не можем доказать, - произнес после долгой паузы Маккалоу, – что ты убил Рико Ломакса. Но это не помешает распустить слухи в нашей среде. Ведь и у тебя нет никаких доказательств, чтобы повесить на нас убийство Эдварда Марбера.
  
  – Так на чем же порешим? – спросил Грей.
  
  Маккалоу, пристально смотревший в глаза Ребуса, лишь пожал плечами.
  
  – Я думаю, лучше всего не тревожить никаких надгробных памятников, – объявил он своим обычным тихим голосом. Ребус понял, что он имеет в виду: расследование дел тех, кого нет на свете. – Согласен, Джон? Что скажешь? Давай считать, что это ничья?
  
  Ребус глубоко вдохнул и посмотрел на часы.
  
  – Мне надо позвонить.
  
  Грей и Маккалоу застыли словно в столбняке, глядя, как пальцы нажимают на клавиши.
  
  – Шивон? Это я. – По их лицам он заметил, как они, почувствовав облегчение, мгновенно расслабились. – Буду через пять минут.
  
  Ребус выключил телефон. Маккалоу несколько раз беззвучно похлопал, словно аплодируя его находчивости.
  
  – Она ждет тебя в машине? – предположил он. – Лучше подстраховаться.
  
  – Если я не выйду отсюда, – предупредил Ребус, – она сразу свяжется с начальником полиции.
  
  – Будь мы шахматистами, мы бы сейчас пожали друг другу руки, довольные результатом.
  
  – Нет, не пожали бы, – твердо заявил Ребус. – Я коп, а вы убили двух человек. – Он встал, собираясь уйти. – Встретимся в суде, – бросил он на ходу.
  
  Захлопнув за собой дверь, он не сразу направился к машине, а быстрым шагом пошел по коридору, снова набирая номер Шивон.
  
  – Я задержусь минуты на две, – предупредил он ее, заворачивая в гостиничный блок.
  
  Дойдя до одной из дверей, он изо всех сил ударил по ней кулаком и поспешно оглянулся – проверить, не идет ли за ним Маккалоу или Грей.
  
  Дверь с грохотом распахнулась, и на Ребуса уставилась пара чьих-то заспанных глаз, щурившихся от света.
  
  – Какого черта надо? – раздраженно рявкнул Уорд.
  
  Ребус втолкнул его обратно в комнату и закрыл дверь.
  
  – Надо поговорить, – сказал он. – Вернее, говорить буду я, а ты будешь слушать.
  
  – Пошел к черту!
  
  Ребус покачал головой.
  
  – Твои дружки денежки профинтили, – сообщил он.
  
  Глаза Уорда чуть приоткрылись.
  
  – Послушай, не знаю, что у тебя на уме и что ты пытаешься мне впарить…
  
  – Они говорили тебе про Марбера? Думаю, нет. А это, Алан, показывает, насколько они тебе доверяют. Кто зарядил тебя выкачать информацию у Филлиды Хоуз? Джаз? А он не говорил, что надо ему это, потому он спит с Эллен Демпси? – Ребус покачал головой. – Он убил Марбера. Марбер – это дилер, который покупал и продавал ваши картины, то есть управлял вашими вложениями… Да, на беду, Джазу втемяшилось, что, играя на бирже, можно срубить бабок по-крупному. Увы, Алан, должен тебя огорчить. Плакали ваши денежки.
  
  – Да пошел ты. – На этот раз в голосе Уорда уже не слышалось прежней силы.
  
  – Марбер хотел получить свою долю от продажи картин, а у них не было денег ему заплатить. Они боялись, что он начнет трепаться, поэтому и убили его. И нравится тебе это или нет, но ты являешься соучастником.
  
  Уорд смотрел на него не мигая, а затем опустился на расстеленную кровать. На нем была футболка с надписью «Трэвис» на груди и боксерские трусы. Он схватился руками за голову и запустил пальцы в волосы.
  
  – Не знаю, что они там наговорили тебе про ограбление склада, – продолжал Ребус. – Может, что это будут легкие деньги… Им-то они сейчас ой как нужны, ведь через год, когда они начнут оформлять пенсии, ты узнаешь, что делить-то уже нечего… Так что придется поставить крест на всех мечтах…
  
  Уорд беспокойно закрутил головой.
  
  – Нет, – прохрипел он. – Нет, нет, нет…
  
  Ребус приоткрыл дверь, но не больше чем на дюйм.
  
  – Поговори с ними сам, Алан. Они снова тебе наврут. Попроси показать деньги. – Он кивнул, словно подтверждая последнюю фразу. – Пусть покажут… Но когда будешь говорить с ними, старайся смотреть им в глаза. Алан, денег нет. Есть только пара трупов и троица копов, ставших бандитами. – Он приоткрыл дверь пошире, но опять задержался на пороге. – Захочешь поговорить со мной, звони – номер ты знаешь…
  
  Он шел по коридору, понимая, что в любой момент его могут схватить, пырнуть ножом, ударить дубинкой. Увидев Шивон в машине, он впервые за все это время почувствовал облегчение. Она перебралась с водительского сиденья на пассажирское; он открыл дверь и сел за руль.
  
  – Ну? – спросила она, все еще тревожась.
  
  Он лишь пожал плечами.
  
  – Не знаю, – ответил он. – Думаю, все, что нам остается, это ждать и наблюдать. – Он повернул ключ зажигания.
  
  – Хочешь испытать, не намерены ли они убить заодно и нас?
  
  – Мы напишем все, что знаем… опишем все стадии нашего расследования. Копии спрячем в безопасное место.
  
  – Сегодня ночью? – нахмурившись, уточнила она.
  
  – Другого времени не будет, – ответил Ребус, переводя рычаг на первую скорость. – У тебя или у меня?
  
  – У меня, – со вздохом сказала она. – А ты, чтобы я не заснула, рассказывай мне что-нибудь.
  
  – А о чем бы ты хотела послушать?
  
  – О том, куда ты пошел, оставив меня мерзнуть в машине.
  
  Он улыбнулся:
  
  – Ты хочешь узнать о драме, разыгравшейся в аудитории, где проходят тренинги судебных заседаний? Ну так слушай…
  31
  
  Утром во вторник Моррис Гордон Кафферти, сидя за столом на кухне, с аппетитом завтракал, время от времени протягивая лоснящиеся от жира кусочки сосиски Кларету, сидящему рядом и не сводящему глаз с жующего рта хозяина. Ребус, сидя напротив, вертел в руках стакан с апельсиновым соком. Ему удалось поспать часа четыре на диване у Шивон, выйти на цыпочках из ее квартиры, не разбудив ее. Без четверти семь он уже был в Туллиаллане, и вот теперь, спустя час, мобилизовав всю волю, вдыхал соблазнительные запахи, струящиеся из тарелки, стоящей перед Кафферти. На кухне хлопотала проворная женщина средних лет когда Ребус отказался от еды, она собиралась приступить к мытью посуды, но Кафферти велел ей повременить.
  
  – Миссис Прентис, будьте добры, почистите диван, там полно шерсти Кларета, – попросил ее Кафферти.
  
  Она, молча кивнув, вышла, оставив их вдвоем.
  
  – Таких, как миссис Прентис, днем с огнем не сыскать, – глядя ей вслед, изрек Кафферти, с хрустом откусывая кусок тоста. – На этот раз, Чучело, ты захватил с собой плавки?
  
  – Я знаю, это ты ограбил склад. А навел тебя Хорек, верно?
  
  Это Ребус вычислил. Клеверхаус нашел грузовик не случайно – его навел Хорек, который спасал своего сына, дни которого в противном случае были бы сочтены. Хотя Эли сидел под арестом, Хорек понимал, что, когда Кафферти узнает обо всем, непременно захочет крови. Ребус предложил сиюминутное половинчатое решение, но по-настоящему спасти Эли можно было только одним: удалить Кафферти со сцены. А это можно было осуществить, только подставив его – то есть рассказать о наркотиках в надежде соблазнить на ограбление. Но Кафферти сам разработал сценарий налета на склад, не посвятив в него Хорька, поэтому намек, который Хорек сделал Ребусу той ночью в саду, прозвучал для него недостаточно ясно. Хорька попросту вывели из игры, а наркотики похитили, в результате чего он – а не сын – теперь становился единственным подозреваемым…
  
  Кафферти покачал головой:
  
  – Ну передохни ты хоть секунду. Выпей кофе, кофе особенно хорош после сока.
  
  – Я знаю даже, как ты это провернул.
  
  Кафферти бросил еще кусок сосиски в разинутую пасть Кларета.
  
  – Окажи мне услугу, – продолжал Ребус. Он достал блокнот, раскрыл, записал адрес, вырвал листок из блокнота и перебросил Кафферти на другую сторону стола. – Если часть наркотиков окажется там, по этому адресу, полиция будет давить на тебя меньше.
  
  – Я не понимаю, из-за чего на меня можно давить, – успокоил его Кафферти с милой улыбкой.
  
  Ребус поднял стакан.
  
  – Хочешь, я расскажу тебе кое-что о Кларете?
  
  – О вине или о собаке?
  
  – Думаю, мой рассказ коснется и того и другого. Их качество так или иначе связано с обонянием. Когда вчера вечером я увидел твою собаку, которая бегала взад-вперед по газону, уткнув нос в землю, я все понял. – Взгляд Ребуса перешел с собаки на ее хозяина. – Это собака-одоролог [43], так ведь?
  
  Улыбка Кафферти стала шире, он нагнулся, чтобы погладить Кларета.
  
  – Таможня и Акцизное управление отправили его на пенсию. А я не желаю, чтобы мои сотрудники баловались наркотиками, поэтому собака может мне пригодиться.
  
  Ребус понимающе кивнул. Он вспомнил видеозапись, сделанную камерой слежения: фургон, въезжающий на склад… заминка из-за того, что никто не знает, где именно товар. Звонок по телефону, и вот в другом фургоне привозят Кларета. Всего несколько минут, и дело в шляпе.
  
  – У тебя не было времени угнать второй фургон, – сказал Ребус, – я предполагаю, что ты приехал на собственном… Вот поэтому-то ты и закрыл номерной знак…
  
  Кафферти взмахнул вилкой.
  
  – А ты знаешь, что случилось? У меня угнали один из фургонов как раз в ночь на субботу… Нашли его в Уэстер-Хэйлсе – уже сгоревшим… – На несколько мгновений наступило молчание, затем Кафферти засопел и, подтянув листок из блокнота ближе к себе, прочитал: – Еще одна услуга, да? – Его глаза вспыхнули. – Чучело, ты вроде продвинулся в деле Рико Ломакса?
  
  – Слухами земля полнится.
  
  – Это точно, особенно в этом городе.
  
  Ребус мысленно вернулся на шесть лет назад. Дики Даймонд рассказал ему, что насильник жены пастора отсиживается в фургоне у Ломакса… Ребус оказался там слишком поздно… Поняв, что негодяй бесследно скрылся, он поджег фургон и поехал в Барлинни – не просить Кафферти об услуге, а рассказать ему суть дела в надежде, что контакты Кафферти помогут найти преступника. Но вышло иначе. Люди Кафферти напали на Рико Ломакса, безжалостно избили его и бросили умирать. Это было совсем не то, о чем просил Ребус. Но Кафферти ему не поверил. Когда вне себя от злости Ребус приехал в тюрьму Барлинни, Кафферти рассмеялся ему в лицо.
  
  Мы должны с осторожностью следовать своим желаниям, Чучело… Эти слова колокольным звоном звучали в ушах Ребуса все эти годы… А сейчас он объявил:
  
  – Дело Ломакса закрыто.
  
  Кафферти взял листок с адресом и положил в карман своей чистой белой рубашки.
  
  – Странно, как подчас закручиваются дела, – задумчиво произнес он.
  
  – А Хорек поди потешается над нашими разговорами? – спросил Ребус.
  
  – Он – уже история, – ответил Кафферти, стряхивая с пальцев крошки. – Думал, его сын может подняться на таких делах. Хорек попытался сделать первый шаг и примириться с мной. А потом смалодушничал, сдал Эли… – Кафферти тщательно стряхнул крошки с рубашки и брюк, затем аккуратно обтер рот накрахмаленной салфеткой. Посмотрел на Ребуса и вздохнул: – Всегда приятно иметь с тобой дело, Чучело…
  
  Ребус встал и в первое мгновение испугался, что ноги откажут. У него было такое чувство, что все тело вот-вот рассыплется в пыль… Рот был словно набит безвкусным вязким прахом.
  
  Я заключил союз с дьяволом, подумал он, вцепившись руками в край кухонного стола. Воскрешение – это удел тех, кто его заслужил; Ребус знал, что он к таковым не относится. Он мог бы пойти в любую церковь и молиться там о чем угодно либо предложить свою исповедь Стрэтерну. В принципе большой разницы нет. Дело в том, как сделана работа и что испытываешь после этого: муки совести, чувство вины или считаешь себя соучастником. С низменными мотивами и коррумпированной моралью. Он шел к двери такими медленными и мелкими шагами, словно ноги были закованы в кандалы.
  
  – До встречи в суде, Кафферти, – сказал он, но эти слова, казалось, не произвели никакого эффекта: казалось, для Кафферти он уже не существует, распад его существа и личности завершился.
  
  – До встречи в суде, – повторил он шепотом, страстно надеясь, что Бог поможет ему…
  
  В то утро Алан Уорд проснулся поздно. По пути в столовую он встретил Стью Сазерленда, пребывавшего в приподнятом настроении, оттого что курс подходит к концу. Стью сказал, что у дежурного для него оставлен какой-то «таинственный конверт». Алан прошел мимо столовой и через двери, соединяющие здания, вошел в приемную, где дежурная в форме вручила ему толстый конверт формата А4. Не отходя от конторки, он вскрыл его и сразу понял, что в нем. Напечатанный отчет о том, что раскрыл Ребус. Решив не ходить на завтрак, Алан сразу же поспешил в свою комнату. Сначала прочитать…
  32
  
  Все утро Ребус провел в участке Сент-Леонард в самой спокойной обстановке. Шивон поначалу настаивала, что им необходимо поговорить с Джилл Темплер и убедить ее освободить Малколма Нельсона хотя бы под залог.
  
  – Попозже, – качая головой, сказал Ребус.
  
  – Но почему?
  
  – Я хочу посмотреть, что предпримет Алан Уорд.
  
  Это решение он принял еще в полдень, когда, выскочив на минутку из участка перекусить, услышал сигнал своего мобильника. Алан Уорд, доложил АОН.
  
  – Привет, Алан, – сказал Ребус. – Ну как, уже поговорил со своими подельниками?
  
  – Я все это время читал.
  
  В трубке слышался сильный посторонний шум: Уорд звонил из машины.
  
  – Ну и?…
  
  – Не вижу, что я бы мог им сказать. Вот с тобой поговорить я бы хотел.
  
  – Для протокола?
  
  – Как хочешь.
  
  – Может, приедешь сюда?
  
  – А где ты?
  
  – В Сент-Леонарде.
  
  – Нет, не туда. Давай встретимся где-нибудь в другом месте? Я хочу сначала все выяснить, все обговорить с тобой. Может, встретимся у тебя дома? Я сейчас в западной части города.
  
  – Тогда я запасусь пивом.
  
  – Лучше чем-нибудь безалкогольным. Надо о многом поговорить и многое выяснить… Хочу, чтобы все было нормально.
  
  – Ладно, куплю «Айрн-Брю», – пообещал Ребус.
  
  Шивон он не видел. То ли уже ушла обедать, то ли болтала с подругами в туалете. Дерека Линфорда тоже не было видно. Говорили, что по окончании расследования он со всех ног бросился в Главное управление, чтобы добиться назначения оперуполномоченным. Дэйви Хайндз еще раньше украдкой, как бы невзначай, подошел к Ребусу и пожаловался, что Шивон стала относиться к нему очень холодно.
  
  – Привыкай, – с равнодушным видом посоветовал Ребус. – Такой уж она коп по своей натуре.
  
  – Кажется, я начинаю понимать, откуда это у нее, – пробормотал Хайндз.
  
  В ближайшем магазине Ребус купил шесть банок «Айрн-Брю», четыре банки фанты и рулет с тунцом под майонезом для себя. По пути домой он откусил от него раза два, но понял, что есть не хочет. Он думал о Шивон. Она все больше и больше напоминала ему самого себя. Он не видел в этом ничего хорошего, и все-таки это было ему приятно…
  
  Рядом с домом оказалось свободное место, чтобы припарковать машину: значит, день обещает быть хорошим. На тротуаре стоял красный конус, означающий, что здесь собираются прокладывать кабель или что-то вроде того. У муниципалов, кажется, нет других забот, как разрывать и зарывать Марчмонт-роуд… Он уже собирался закрыть машину, когда за спиной раздались шаги.
  
  – Быстро ты добрался, – услышал он голос Алана Уорда.
  
  – Ты тоже…
  
  Повернувшись, он увидел, что Уорд не один. Он привел с собой приятелей. В следующее мгновение дверь «сааба» снова раскрылась и его втолкнули на заднее сиденье. Он чувствовал, что к боку приставили нож, и нож этот упирался в тело с такой силой, что не оставалось никаких сомнений, что Фрэнсис Грей без колебаний пустит его в ход.
  
  Теперь он понял, откуда на тротуаре красный конус: так они держали для него свободное место для парковки.
  
  Однако это совсем не облегчило ситуацию.
  
  Машина задом рванула с места; Маккалоу изо всех сил крутил руль. Алан Уорд сидел рядом с ним на пассажирском сиденье; Фрэнсис Грей – сзади рядом с Ребусом. Нож был самого жуткого вида, с длинной черной рукояткой и блестящим лезвием с зазубренными краями.
  
  – Похоже на рождественский подарок, а, Фрэнсис? – спросил Ребус, кивком указывая на нож.
  
  – Я бы убил тебя прямо сейчас, чтобы избавить нас от лишних хлопот, – брызгая слюной, злобно прошипел Грей, скаля зубы. Ощутив тупую боль в боку, Ребус понял, что нож уже проткнул кожу. Ощупав саднящее место пальцем, он почувствовал, как хлещет из раны кровь. Шок и адреналин делали свое дело, иначе боль была бы куда сильнее.
  
  – Что, Алан, вы уже помирились? – спросил он Уорда, но тот не ответил. – Учти, это явное безрассудство.
  
  – Теперь это уже не важно, Джон, – слащавым голосом произнес Маккалоу. – Разве цель еще не достигнута?
  
  – Фрэнсис ведь попытался достичь задуманного… – В зеркале заднего вида он увидел глаза Маккалоу. Ему показалось, что в них играет насмешка. – А куда мы едем?
  
  – Будь мы сейчас в Глазго, – ответил ему Грей, – мы отправились бы на «прогулку в Кемпси» – так это у нас называется.
  
  Ребус понял, что он имеет в виду. Кемпси-феллс – это горная гряда за городом.
  
  – Уверен, можно найти местечко не хуже где-нибудь рядом с Эдинбургом, – предположил Маккалоу. – Такое, где неглубокая могила будет неприметна…
  
  – Сначала надо доставить меня туда, – сказал Ребус.
  
  Он знал, что они едут на юг, к глухому и дикому месту, каким считались Пентландские холмы.
  
  – Живого или мертвого, мне без разницы, – прошипел Грей.
  
  – Для тебя ведь это тоже проверка, Алан? – спросил Ребус. – Это будет первое убийство, в котором тебе придется поучаствовать. Надо же когда-нибудь и тебе потерять невинность…
  
  Грей прижимал нож к животу, чтобы его не было видно из проходящих мимо машин. Ребус не видел никакой возможности выбраться из «сааба» без того, чтобы Грей его серьезно не ранил. Глаза у того горели каким-то безумным огнем. Может, это как раз и есть то, о чем говорил Маккалоу – мол, все равно, что будет… Ведь они постоянно переходили грань дозволенного. Если Ребус будет устранен, подозрение так или иначе падет на них, хотя и без каких-либо конкретных доказательств. Но ведь Стрэтерн и его коллеги подозревали их столько лет, и что толку? Может, они действительно верили, что могут избавиться от Ребуса, причем безнаказанно… Возможно, они правы.
  
  – Я заглянул в бумаги, которые ты прислал Алану, – сказал Маккалоу; он словно уловил ход мыслей Ребуса. – И знаешь, не нашел там ничего существенного.
  
  – Так зачем же вы подвергаете себя риску, пытаясь меня убить?
  
  – Да потому, что хотим немного развлечься, а это будет весело, – ответил за всех Грей.
  
  – Для тебя – возможно, – сказал Ребус, – но я не пойму, какая польза от этого Джазу и Алану. Кроме того, что это накрепко повяжет вас и обеспечит уверенность, что никто никого не сдаст…
  
  Он устремил пристальный взгляд в затылок Алана Уорда, мысленно приказывая ему обернуться, чтобы посмотреть ему в глаза, но Уорд, не оборачиваясь, заговорил с Греем.
  
  – Окажи мне любезность, Фрэнсис, прошу тебя. Прикончи его сейчас, чтобы он больше не допекал нас своей трепотней.
  
  Грей негромко засмеялся:
  
  – А хорошо иметь друзей, согласись, Ребус? Кстати о друзьях: твоя подружка, сержант Кларк, наверно, будет следующей. Три убийства… или четыре… с какого-то момента это уже не имеет значения.
  
  – Я знаю, кто увел наркоту со склада, – сказал Ребус, прижав ладонь к боку, поскольку боль стала еще сильнее. – Мы можем забрать у него товар.
  
  – Кто? – спросил Маккалоу.
  
  – Верзила Кафферти.
  
  Грей плотоядно заурчал:
  
  – Вот эта игра мне больше по вкусу.
  
  Ребус взглянул на него.
  
  – Эта игра или другая, ты все равно окажешься у разбитого корыта, правда, так оставишь после себя еще несколько трупов, верно?
  
  – Ура! – закричал Грей с хищной улыбкой.
  
  Они проехали Марчмонт-роуд и Мэйфилд-террас. Еще несколько минут, и они окажутся среди Пентландских холмов.
  
  – Где-то здесь, кажется, есть паб с парковкой, позади которого поле для гольфа, – произнес Маккалоу. Ребус повернул голову, чтобы узнать, что творится за окном. Дождь, начавший моросить час назад, еще усилился. – В это время года здесь затишье. Никто не обратит внимания на четырех мужчин, отправившихся на пешую прогулку.
  
  – В костюмах? Под дождем?
  
  Маккалоу посмотрел на него в зеркало заднего вида.
  
  – Если это недостаточно безопасное место, поищем другое. – Он помолчал. – Тем не менее спасибо за заботу.
  
  Грей через силу притворно засмеялся, плечи его затряслись. Ребус слабел, и ему было не до уловок. Боль в боку не давала сосредоточиться. Ладонь, зажимавшая рану, была вся в крови. Он приложил к ране носовой платок, но кровь просочилась и через четыре слоя ткани.
  
  – Приятная медленная смерть, – утешил Грей.
  
  Ребус откинулся на подголовник. Какая нелепость, мелькнуло у него в голове. Я в любую секунду могу потерять сознание. По шее струился. пот, а кисти рук были холодными как лед. Колени нестерпимо болели: пассажирам на заднем сиденье его «сааба» всегда было тесно…
  
  – Подвинь свое сиденье немного вперед, – попросил он Уорда.
  
  – Да пошел ты, – не оборачиваясь, рявкнул тот.
  
  – Наверное, это его последнее желание, – качая головой, заключил Грей.
  
  Через минуту, а может быть, через две, Уорд нащупал рычаг, и Ребус вдруг почувствовал, что ногам стало просторнее и он может вытянуть их на несколько дюймов вперед.
  
  После этого он отключился…
  
  – Вроде это место.
  
  Включив указатель поворота, Маккалоу круто свернул на мощенную гравием парковку. Этот паб был Ребусу знаком – он приезжал сюда с Джин; во время уик-эндов здесь было многолюдно. Но сейчас, в конце рабочего дня да еще в дождь… парковка была пуста.
  
  – Пусть думают, что мы потеряли тебя здесь, – сказал Грей, наклоняясь к Ребусу.
  
  Маккалоу указывал в дальний угол парковки, за которым начинался поросший травой склон. Пешеходная тропка, огибая игровую зону поля для гольфа, уходила дальше, скрываясь за холмами. Бывало, они – он и Джин – прогуливались по этой тропке после обеда и шли по ней до тех пор, пока она не начинала круто подниматься в гору, и тогда, запыхавшись, они поворачивали назад…
  
  Только когда Уорд вылезал из машины, Ребус заметил в руках у него какой-то предмет. Это была небольшая лопатка, со сложенным вдвое, а то и втрое, черенком. Ребус видел такие лопатки в туристическом магазине… может, и охотничий нож, которым орудовал Грей, был куплен там же.
  
  – Я думаю, придется долго копать яму, чтобы меня зарыть, – заметил Ребус, ни к кому не обращаясь.
  
  Он пощупал живот и почувствовал, что весь перед рубашки пропитан кровью. Грей снял пиджак и набросил на Ребуса.
  
  – Людям не обязательно видеть тебя в таком состоянии, – сказал он; Ребус мысленно с ним согласился.
  
  Они отошли от машины и, поддерживая под руки, помогли ему подняться по склону. Каждый шаг отдавался в боку жгучей пронизывающей болью.
  
  – Далеко еще? – поинтересовался Уорд.
  
  – Надо отойти подальше от дороги, – объяснил Маккалоу.
  
  Он постоянно оглядывался, чтобы еще и еще раз убедиться, что никто не идет следом. У Ребуса все плыло перед глазами, он понял, что они…
  
  Совсем, совсем одни.
  
  – Ну-ка выпей… – Кто-то сунул ему в рот горлышко плоской фляжки. Виски. Ребус сделал глоток, но Маккалоу заставил выпить еще. – Давай, Джон, допивай до конца. Это облегчает и боль, и страдания.
  
  Да, подумал Ребус, и вам будет легче завершить свое дело. Виски он все-таки проглотил, но закашлялся, часть виски вылилась изо рта на рубашку, а часть, попав в носоглотку, вылилась из ноздрей, Из-за кашля он прослезился и не мог ничего толком разглядеть. Им приходилось поддерживать его в вертикальном положении и почти тащить… Один ботинок соскочил с ноги, Уорд, наклонившись, поднял его и понес в руках.
  
  Один башмачок на ноге, а другой башмачок на земле, дили-дон, дили-дон, а сыночек мой Джон…
  
  Он вдруг вспомнил этот стишок, который мама читала ему на ночь. Дождевая вода струилась с волос, щипала глаза, лилась за ворот рубашки. Холодный, до чего же холодный дождь. О дожде написаны десятки песен… сотни… а он не может припомнить ни одной…
  
  – Джон, а как ты оказался в Туллиаллане? – вдруг спросил Маккалоу.
  
  – Я запустил кружкой с чаем…
  
  – Нет… это твоя легенда. Тебя послали туда шпионить за нами, так ведь?
  
  – А, так вот почему вы вломились в мою квартиру! – Ребус глубоко вдохнул, отчего острая боль пронзила все тело. – Ну и что нашли?
  
  – Ты ведь очень хорошо относился к нам, Джон. Скажи, кто втравил тебя в это дело?
  
  Ребус покачал головой.
  
  – Ты хочешь унести это с собой в могилу? Что ж, прекрасно. Но запомни: нас не случайно заставили по новой расследовать дело Ломакса, тебя тоже хотели прощупать. Так что не думай, что они у тебя в долгу.
  
  – Знаю, – сказал Ребус.
  
  Он уже давно все понял. В архиве наверняка должно быть что-то свидетельствующее о его причастности к убийству Рико Ломакса и исчезновению Дики Даймонда. Грей сам ему об этом сказал: Теннант всегда дает разбирать одно и то же дело – убийство в Росите, раскрытое много лет назад. Были определенные причины для того, чтобы дать на повторное расследование дело Ломакса, и такой причиной был сам Ребус. В конце концов, высшее начальство ничего не теряло, а в лучшем случае могло одним выстрелом убить двух зайцев: Ребус мог решать свою задачу, а Дикая орда – свои…
  
  – Сколько еще идти? – недовольно спросил Уорд.
  
  – Уже пришли, – успокоил его Маккалоу.
  
  – Алан, – с трудом произнес Ребус, – вот тебя мне искренне жаль.
  
  – Плевать, – оборвал его Уорд. Он вынул из пластикового чехла лопатку, собрал черенок и закрутил соединительные гайки. – Ну, кто начнет? – спросил он.
  
  – Мне бы очень не хотелось, Алан, чтобы ты в этом участвовал. – снова попытался убедить его Ребус.
  
  – Алан, ты что-то полюбил отлынивать, – зарычал Грей.
  
  – Хочу поправить: я всегда отлыниваю, – оскалившись в улыбке, произнес Уорд и протянул Грею лопатку, которую тот схватил.
  
  – Дай-ка мне нож, – попросил Уорд.
  
  Грей протянул ему нож. Ребус заметил, что на лезвии нет крови. Либо Грей обтер его о рубашку Ребуса, либо кровь смыло дождем. Грей воткнул лопату в землю и надавил на нее ногой.
  
  В следующий миг нож вошел ему в шею чуть выше шейных позвонков. Грей пронзительно вскрикнул и потянул к ножу внезапно задрожавшую руку. Но смог только коснуться рукоятки – и сразу рухнул на колени.
  
  Уорд схватил лопату и замахнулся на Маккалоу.
  
  – Вот, Джаз, я и потерял невинность, доволен? – заорал Алан. – Гад, лжец!
  
  Ребус изо всех сил пытался удержаться на ногах, видя все как в тумане да еще и как бы в замедленном темпе. Он понял, что Алан Уорд все последние часы готовился совершить задуманное. Лезвие лопатки разрубило щеку Маккалоу; из раны хлынула кровь. Маккалоу отшатнулся, не удержался на ногах и упал. Грей перекатился на бок, скорчился и затрясся, словно оса, на которую брызнули инсектицидом.
  
  – Алан, ради бога… – закричал Маккалоу; кровь булькала у него во рту.
  
  – Вы оба всегда были против меня! – кричал Уорд звонким надтреснутым голосом. В углах рта у него белели сгустки пены. – С самого начала!
  
  – Мы это делали ради твоего же блага.
  
  – Благодетели хреновы!
  
  Уорд снова замахнулся лопаткой, но Ребус, стоявший рядом с ним, положил руку ему на плечо.
  
  – Алан, довольно. Хватит…
  
  Уорд остановился, часто заморгал, и его плечи обвисли.
  
  – Звони, – чуть слышно произнес он.
  
  Ребус кивнул; он уже держал телефон в руке.
  
  – А когда ты это решил? – спросил он, давя на клавиши.
  
  – Решил что?
  
  – Оставить меня в живых.
  
  Уорд посмотрел на него:
  
  – Пять, ну, может, десять минут назад.
  
  Ребус поднес телефон к уху.
  
  – Спасибо, – сказал он.
  
  Алан рухнул на мокрую траву. Ребуса неудержимо тянуло лечь рядом с ним и уснуть.
  
  Еще минуту, сказал он себе. Еще минуту…
  33
  
  После признания Алана Уорда уже не было никакой необходимости в обнаружении килограмма героина, найденного Клеверхаусом – после анонимного звонка – в квартире, которую снимал Джаз Маккалоу. Но Ребус об этом не знал. Как и следовало ожидать, найденный героин оказался из той самой, похищенной со склада партии, а это, в свою очередь, означало, что Клеверхаус может хоть как-то спасти свою карьеру в Управлении по борьбе с наркотиками, хотя и с понижением в должности. Ребусу было чрезвычайно интересно посмотреть, как Клеверхаус смирится с тем, что ему придется работать под началом Ормистона, долгое время ходившего у него в подчинении…
  
  Самому Ребусу потребовалось переливание крови и семь швов на ране. Когда в него вливалась кровь от неизвестных ему доноров, Ребус чувствовал, что должен каким-то образом отблагодарить их за бесценный подарок, вернувший его к жизни. Кто же они, гадал он, эти люди, давшие ему свою кровь: неверные супруги, неудачники, христиане, расисты?… Важно сделанное ими дело, а вовсе не их убеждения и черты характера. Вскоре он снова был на ногах. А дождь все лил и лил, не переставая. Таксист, везший его на кладбище, сказал, что, по его мнению, дождь этот никогда не кончится.
  
  – А знаете, иногда мне и не хочется, чтобы он перестал, – поделился с ним таксист. – Ведь во время дождя все запахи такие чистые и естественные, замечали?
  
  Ребус согласился. Он попросил таксиста не выключать счетчик, обещая вернуться через пять минут. Свежие надгробия были рядом с воротами. Дики Даймонд уже почти перешел в разряд кладбищенских старожилов. Ребус не чувствовал угрызений совести, что не был на его похоронах. Не было у него с собой и цветов, чтобы возложить на могилу Пса Даймонда – маленький букетик, с которым он сюда пришел, предназначался не ему. Он был уверен, что и сам Дики наверняка отнесся бы к этому равнодушно…
  
  Дальше располагались более ранние могилы, некоторые были аккуратно ухоженными, другие казались забытыми. Супруг Льюис Ходд был еще жив, хотя уже не был пастором шотландской церкви. Ее изнасилование и последующее самоубийство повергли его в такой шок, из которого он выходил медленно и с большими усилиями. На ее могильном камне лежали свежие цветы, Ребус положил свой букетик рядом и минуту постоял на коленях. Это было для него все равно что помолиться. Он помнил, что написано на могильном камне – даты ее рождения и смерти. В девичестве она носила фамилию Филдинг. Прошло уже шесть лет, как она лишила себя жизни. Шесть лет, как умер Рико Ломакс, что было своего рода возмездием. Насильник, Майкл Вейч, тоже мертв; кто-то ничего не знавший о том, какое преступление он совершил, посадил его в тюрьме на перо. Никто этого не планировал, никто не просил об этом. Все получилось само собой.
  
  Отработанный, никому не нужный человеческий материал. Ребус чувствовал покалывание в области шва, напоминающее о том, что он-то еще жив. А все только потому, что Алан Уорд вдруг передумал. Он поднялся с колен, отряхнул землю. с брюк и с ладоней.
  
  Временами он чувствовал себя так, словно воскрес из мертвых. Возможно, и Алан Уорд, у которого в тюрьме будет много времени поразмыслить, когда-нибудь почувствует то же самое.
  34
  
  – Ну, так зачем вы здесь? – Сцепив руки, Андреа Томсон оперлась о них подбородком. Специально для этой встречи она попросила предоставить ей кабинет в Главном управлении полиции в Фете. Здесь, в этом кабинете, она обычно встречалась с офицерами полиции Эдинбурга, которым требовались ее консультации. – Только из-за того, что вам кажется, будто победу увели прямо из-под носа?
  
  – Разве я говорила что-то подобное?
  
  – У меня такое чувство, что вы все время порывались это сказать. Может, я ошибаюсь?
  
  – Не знаю… Я привыкла думать, что работа полиции направлена на то, чтобы обеспечивать соблюдение законов… Этому учат в Туллиаллане.
  
  – А сейчас?
  
  Томсон взяла со стола ручку, но даже не сняла с нее колпачка. До самого конца их встречи она так ничего и не записала.
  
  – Сейчас? – Шивон пожала плечами. – Я не уверена, что эти законы безусловно работают.
  
  – Даже в тех случаях, когда вы добиваетесь успешных результатов?
  
  – И чего же я достигла?
  
  – Вы довели до конца расследование, верно? Невиновный человек был освобожден из-под ареста. Я считаю, что это хороший результат.
  
  – Возможно.
  
  – Возможно, средства для достижения этой цели были не совсем хороши? Или вы думаете, что виновата существующая система?
  
  – Возможно, вина целиком на мне. Возможно, я не соответствую…
  
  – Чему?
  
  Она в очередной раз пожал плечами:
  
  – Наверное, способности играть в подобные игры.
  
  Томсон внимательно рассматривала ручку.
  
  – Вы видели смерть. И это не могло на вас не подействовать.
  
  – Только потому, что я допустила это.
  
  – Потому, что вы человек.
  
  – Я не понимаю, как связаны эти обстоятельства, – тряхнув головой, сказала Шивон.
  
  – Вас никто не винит, сержант Кларк. Совсем наоборот.
  
  – Этого я как раз и не заслуживаю.
  
  – Мы все получаем то, чего, как нам кажется, не заслуживаем, – с улыбкой сказала Томсон. – Большинство воспринимает это как нежданные подарки. Ваша карьера в общем-то была успешной. Может, проблема в этом? Вы не хотите легких успехов? Хотите быть аутсайдером, то есть тем, кто нарушает правила, но до известного предела, так, чтобы остаться безнаказанным? – Она секунду помолчала. – Может быть, вы хотите быть такой, как детектив Ребус?
  
  – Я отлично понимаю, что двум подобным людям в одной структуре не ужиться.
  
  – И все-таки?…
  
  Шивон задумалась, но не додумавшись ни до чего, снова пожала плечами.
  
  – Тогда скажите, что именно вам нравится в работе. – Андреа Томсон – до этого она сидела, откинувшись на спинку кресла, – подалась вперед, пытаясь подчеркнуть неподдельный интерес к ожидаемому ответу.
  
  Шивон снова пожала плечами. Томсон была явно разочарована.
  
  – Ну а помимо работы? У вас есть какие-нибудь интересы?
  
  Шивон надолго задумалась.
  
  – Музыка, шоколад, футбол, выпивка. – Она бросила быстрый взгляд на часы. – Если повезет, после нашей встречи у меня будет время доставить себе по крайней мере три из перечисленных удовольствий.
  
  Профессиональная улыбка на лице Томсон заметно потускнела.
  
  – Еще я люблю долгие поездки на машине и доставленную на дом пиццу, – добавила Шивон, глядя на собеседницу теплым взглядом.
  
  – Ну а как насчет отношений? – задала новый вопрос Томсон.
  
  – А что насчет отношений?
  
  – У вас есть с кем-нибудь какие-то особые отношения?
  
  – Только с работой, мисс Томсон… И я не уверена, что она меня еще любит.
  
  – И что вы думаете делать, сержант Кларк?
  
  – Не знаю… Может, смогу затащить ее в свою постель и накормить «Кедбери». Раньше это всегда помогало.
  
  Когда Томсон подняла глаза от простенькой синей шариковой ручки, она увидела, что Шивон улыбается.
  
  – Думаю, на сегодня хватит, – сказала она.
  
  – Похоже, хватит, – согласилась Шивон, вставая со стула. – И спасибо… Я чувствую себя гораздо лучше.
  
  – А я с удовольствием съела бы сейчас большую плитку шоколада, – ответила Андреа Томсон.
  
  – Столовая еще открыта.
  
  Томсон убрала в сумку свой без единой записи блокнот формата А4.
  
  – Так чего же мы ждем? – удивилась она.
  
  Ian Rankin,
  
  RESURRECTION MEN
  
  2001
  
  
  Примечания
  1
  
   Трон Артура – холм вблизи Эдинбурга. (Здесь и далее примеч. перев.)
  (обратно)
  2
  
   «Улыбайся и терпи» («Grin And Bear It») – песня группы «Импеллитери».
  (обратно)
  3
  
   «Слипнот» - группа, играющая в стилях «метал» и «нью-метал».
  (обратно)
  4
  
   Мадам Син (полное имя Синтия Пейн) была хозяйкой элитного публичного дома для высокопоставленных джентльменов; в 1978 г. ее заведение накрыла полиция, она была осуждена и провела 18 месяцев в тюрьме.
  (обратно)
  5
  
   «Где прячут тела» – название романа Фани Уэнстайн и Мелинды Уилсон, в котором рассказывается история Херба Баумайстера, реально существовавшего серийного убийцы.
  (обратно)
  6
  
   Кобург-стрит- одна из центральных улиц Глазго со множеством ресторанов, пабов и прочих увеселительных заведений.
  (обратно)
  7
  
   «Олдсолар» – популярная в Шотландии группа.
  (обратно)
  8
  
   Феттес-колледж – привилегированная частная школа в Эдинбурге.
  (обратно)
  9
  
   Первая закладная при покупке жилья дает преимущества по ипотеке.
  (обратно)
  10
  
   Пристанище (фр.).
  (обратно)
  11
  
   Речь идет о британской художнице Трейси Эмин и ее работе «Моя кровать», отмеченной Тернеровской премией.
  (обратно)
  12
  
   Старая коптилка – шутливое название Эдинбурга.
  (обратно)
  13
  
   Клеймор – шотландский обоюдоострый двуручный меч.
  (обратно)
  14
  
   Джон Нокс – деятель Реформации в Шотландии, основатель шотландской пресвитерианской церкви, противник Марии Стюарт.
  (обратно)
  15
  
   Роберт Нокс (1791 – 1862) – врач, естествоиспытатель и путешественник. Его имя связывают с именами убийц Уильяма Берка и Уильяма Хея, продавших в 1827 – 1828 гг. 16 трупов Эдинбургскому медицинскому колледжу для вскрытия и последующего анатомического исследования.
  (обратно)
  16
  
   Альбом группы «Роллинг Стоунз», выпущенный в 1972 г.
  (обратно)
  17
  
   Жизнь втроем, «шведская семья» (фр.).
  (обратно)
  18
  
   Альбом североирландского автора и исполнителя песен Вана Моррисона.
  (обратно)
  19
  
   Томми Купер – известный британский комедийный актер, которого считают вторым после Чарли Чаплина.
  (обратно)
  20
  
   Цветок чертополоха – эмблема Шотландии.
  (обратно)
  21
  
   Стиви Уандер – американский слепой музыкант, певец и автор песен.
  (обратно)
  22
  
   Адвокат Перри Мейсон – герой 84 романов Э.С.Гарднера и самого «долгоиграющего» в истории американского телевидения «юридического» телесериала, а также шести полнометражных фильмов, радиопостановки и серии комиксов.
  (обратно)
  23
  
   Тони Джеклин – знаменитый английский гольфист.
  (обратно)
  24
  
   Стьюартс-Мелвилл – эдинбургский привилегированный колледж для мальчиков 11 -18 лет.
  (обратно)
  25
  
   Долгое время американцев будоражил судебный процесс по делу знаменитого футболиста О.-Дж. Симпсона, обвиняемого в убийстве жены и ее любовника. До сих пор правда не известна.
  (обратно)
  26
  
   «Career Opportunities».
  (обратно)
  27
  
   «Катастрофа», «Холби Сити» – британские телесериалы.
  (обратно)
  28
  
   Сливки общества (фр.).
  (обратно)
  29
  
   Мясо с кислой капустой (фр.).
  (обратно)
  30
  
   Патт – легкий удар паттером (клюшкой для гольфа).
  (обратно)
  31
  
   «Fun House».
  (обратно)
  32
  
   «Dirt».
  (обратно)
  33
  
   Капитан Ахав – главный герой романа Германа Мелвилла «Моби Дик».
  (обратно)
  34
  
   См.: Мф. 8:26.
  (обратно)
  35
  
   Почему я стал хладнокровным убийцей? (фр.)
  (обратно)
  36
  
   Нулевой уровень (фр.)
  (обратно)
  37
  
   Приятель (исп.)
  (обратно)
  38
  
   Герои романа Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда», по которому американский режиссер Виктор Флеминг снял фильм «Доктор Джекилл и мистер Хайд».
  (обратно)
  39
  
   Всем, сообща (фр.).
  (обратно)
  40
  
   Искаж. фр. tout de suite - немедленно, сейчас же.
  (обратно)
  41
  
   Элизабет Блэкэддер – шотландская художница и мастер эстампа. Первая женщина, избранная в Шотландскую Королевскую академию и Королевскую академию искусств.
  (обратно)
  42
  
   Имеется в виду американский комедийный фильм ужасов «Мотель Бейтса» режиссера Ричарда Ротстейна.
  (обратно)
  43
  
   Собака, натренированная по запаху искать наркотики, взрывчатку, людей.
  (обратно)
  Оглавление
  1
  2
  3
  4
  5
  6
  7
  8
  9
  10
  11
  12
  13
  14
  15
  16
  17
  18
  19
  20
  21
  22
  23
  24
  25
  26
  27
  28
  29
  30
  31
  32
  33
  34
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"