Аннотация: Продолжение. Вариант с подправленным форматированием
Глава четырнадцатая
1 - Почему я?! - вскрикнул Рис и тотчас же зажал себе рот. Никс посмотрел на короля с легкой укоризной. - Простите, сир, но мои раны не позволят мне надеть... корсет. - А моя гордость? - поинтересовался король. - Моя гордость позволит? Никс, я тебя на каторгу отправлю. - Как вам будет угодно, - легко согласился юноша. - Когда мы доберемся до замка, ваше величество, можете тотчас же отправить меня к палачу. - Непременно, - проворчал Рис. Он свернул снятое с девицы платье и скрылся за грудой бочек. Никс проводил его взглядом, хмыкнул и вернулся к натягиванию монашеской рясы. За импровизированной ширмой слышалось ворчание, шелест ткани и мученические стоны. Наконец Рис выбрался наружу, подбирая подол платья одной рукой, а второй затягивая шнурки корсажа. Получалось плохо. Никс поднял голову, замер, уголки его губ медленно поползли вверх. - Одно слово, - предупредил король, - и я сам тебя убью. - Я молчу, ваше величество, - выдавил Никс. Осторожно приблизившись, он осторожно подтянул завязки королевского корсажа. Рис фыркнул и подобрал юбки. - Пошли отсюда. Ох, надеюсь, я не споткнусь об этот чертов подол... - Вам не так-то часто приходиться ходить в платьях, мой король... - тихо заметил Никс. Рис глянул на него через плечо. Нахмурился. - Ты намекаешь на что-то? - Что вы, ваше величество?!! - И правильно, что не намекаешь, - усмехнулся король. Он схватил Никса за руку, подтащил к себе и сжал в устрашающих даже при взгляде со стороны объятьях. Видимо, это должно было изображать сгорающую от страсти красавицу. Никс пискнул. Чихнул. - Пошли! - еще раз прошипел король. Монастырь казался вымершим. Тихим. Шаги гулко раздавались в этой настораживающей ночной тишине. Рис остановился на галерее, опоясывающей главное здание, и осторожно огляделся. Слева тянулся яблоневый сад, справа - конюшни. И - ни следа ворот. - Ты представляешь, куда нам идти? - тихо спросил он. Никс не ответил. Выскользнув из королевских объятий он тихо сполз на пол и уронил голову на колени. - Жар, - констатировал Рис, опускаясь рядом и осторожно отводя влажные волосы Никса со лба. - Скверно... Эй, ты как? Идти сможешь? - М-м-м... - Никс открыл глаза и поморщился. - Все в порядке, мой король. Я сейчас встану... - Пошли, пока сюда не сбежалась вся братия... Рис осторожно поднял Никса на ноги, обнял за талию и потянул за собой вглубь яблоневого сада. Выглянула луна и ярко очертила их силуэты на фоне деревьев. Боязно было идти вот так, в открытую. Монастырь был пуст.
2 Дорнгейл нажала плечом, и стена-дверь подозрительно легко отъехала в сторону, открывая проход в библиотеку. - Кто-то совсем недавно смазал механизм, - мрачно констатировала она. Герцог вышел из клетушки, хмурясь, и провел рукой по гобелену. - Об этой двери мало кто знает... считается что тут просто чулан... - пробормотал он почти про себя. - Однако же кто-то запер здесь Риса, и едва не угробил нас заодно! Герцог пожал плечами. - Мало ли у моего племянника врагов? - Вы, например, - усмехнулась Дорнгейл. - Я?! Боже, ну при чем тут я?! - Виннерин всплеснул руками. - Сударыня, я всего лишь смиренный подданный короны! Повернувшись - не без опасения - спиной к женщине, герцог отдал сбежавшейся страже приказ прочесать весь замок и окрестности, на этот раз отмечая все подозрительное. После чего удалился спать, о чем громогласно заявил всем присутствующим. - Вот это-то и подозрительно, - буркнула Дорнгейл, идя следом.
3 Она распахнула дверь и застыла на пороге. Рис, сражающийся с завязками корсажа, помахал ей рукой. Никс только слабо кивнул. - Ах ты ма... - начала Дорнгейл, двигаясь к юноше. Рис оставил корсаж в покое, сделал шаг в сторону и замер перед разъяренной женщиной. - Оставь его. - Этот гаденыш едва тебя не убил! - Он не при чем. Лучше распорядись принести нам чаю. - Рис... Король мягко улыбнулся, привстал на цыпочки и что-то шепнул. Дорнгейл изменилась в лице, поникла и махнула рукой. - Будь по-твоему, чудовище. Пошли, я помогу тебе снять это... - И как вы это носите? - закатил глаза король. - Отвратительная штука! - Это с непривычки, - хмыкнула Дорн, затаскивая Риса за ширму. Никс прекратил обращать внимание на возню и обиженные покрикивания смертельно оскорбленного короля, прикрыл глаза и провалился в тяжелую дрему. Когда Рис, затягивая ворот широкой льняной рубашки, появился из-за ширмы, он уже спал. Король осторожно опустился на корточки и укрыл спящего плотным пледом. - Ты уверен, что мальчик не при чем? - тихо спросила Дорнгейл. Рис нахмурился. - Дорн, я не могу даже с уверенностью сказать, что Я не при чем... Там, в подвалах мы вышли к монастырю - это где-то в трех-четырех километрах к востоку отсюда. Старый, заброшенный и полуразрушенный монастырь. Но в нем явно живет кто-то из Орденцев. Они... - король зажмурился, припоминая, а потом воспроизвел идеально точно: - "Твоими руками воцариться истинный правитель Минавы, Адаэзе, как сказано в древних книгах". Что такое "Адазе", я не знаю, а спросить Никса не было времени. Одно могу сказать точно: этот брат Клусум, собратьев которого... Король умолк, с подозрением изучая безмятежное лицо женщины. - Дорнгейл, умоляю, скажи что ты никого по переулкам не убивала!!! - Извини, - только и сказала женщина. Король сник. - Спасибо! Сегодня все против меня! - Это еще не все, - Дорнгейл подошла ближе и принялась по-матерински расправлять воротник королевской рубашки. - На твоего дядю совершили сегодня нападение; тоже кое-кто из орденцев. Отменный душитель. - Он мертв? - проявил неуместное оживление король. - Извини, нет. - Ну и кто это такой умный, а? - Рис вздохнул. - Ну точно, все против меня! Иди-ка ты, сообщи этим тунеядцам, что их король вернулся живым и невредимым. И прямо с утречка начнет карать и миловать. Дорнгейл пожала плечами и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, она обернулась. - Рис, умоляю, не доверяйся этому мальчишке. Виннерин утверждает, что Никс Нарама ненавидит всех Удебруков. В глазах Риса на секунду промелькнуло очень странное выражение, но потом он мягко улыбнулся. - Я ему не доверюсь, ангел мой, не доверюсь. Даже когда двое знают тайну, она перестает быть тайной, верно? Дверь закрылась. Рис осторожно присел на ковер рядом с Никсом, отвел волосы с влажного лба юноши и вновь вздохнул. - Перестает. Быть. Тайной, - раздельно повторил король. - Нет, ну что за денек?!
Глава пятнадцатая
1 Рис поймал себя на том, что рассеяно перебирает мягкие волосы Никса. До этого он вроде бы спал... Волосы в свете камина отливали рыжиной, но не дикой, огненной, как у Дорнгейл, а лисьей. Это завораживало с одной стороны, а с другой заставляло насторожиться. Лисенок - вот на кого иногда бывает похож мальчик. Врет и прячет фигу в кармане. Король даже решил удостовериться, что Никс и в самом деле спит: склонился пониже. Нет, спит... спит, конечно, а у Риса Удебрука XII благоприобретенная паранойя. А может, унаследованная? Если даже Дорн - спокойная, как беременный сатесер Дорн! - заразилась от Виннерина этой чертовой нервозностью. - К песчаной бабушке! - рявкнул король вполголоса и тут же спохватился. Нет, Никса он не разбудил - мальчик продолжил спать так же крепко, но веки его теперь слегка трепетали, а пальцы дрожали. Все так же во сне он прикусил губу почти до крови. Король нежно коснулся кончиками пальцев лица юноши и вздохнул. - Идиотская какая-то ситуация... Так, лежать тут тебе совсем не дело, ангел мой... Король поднялся на ноги и без особых усилий перетащил тело Никса на постель. Отряхнул руки, довольно улыбнулся. Стянул с юноши рясу. - Так, - сказал король. - Так-так-так... Идиот, чего с него взять? Прежде чем закутать Никса в одеяло, король вытащил у него из-за пазухи плотно скрученные свитки. Так и есть, Хроники. Фыркнув, Рис вернулся к камину, устроился в кресле с ногами и развернул первый из листов Хроник.
2 Дорнгейл предпочла лично донести до герцога весть о появлении его царственного племянника. Главным образом потому, что страстно хотела увидеть выражение герцогского лица. Сначала она вежливо постучала. Никто не ответил. А что, если кто-то успел пораньше? Мало ли людей хотят досадить Адольфу Удебруку, герцогу Виннерину? Может, она еще успеет принести сегодня котенку радостную весть о завтрашних похоронах? Дорнгейл толкнула дверь и разочарованно фыркнула. Виннерин был совершенно очевидно жив, просто он спал, уронив голову на какие-то бумаги. Дорнгейл осторожно подкралась к герцогу со спины и глянула на записи. Даже с первого взгляда они выглядели таинственно. Донесения с границ - если Дорнгейл хоть что-то смыслила в бумагах. Нет, не с границ... вот этот "таинственный значок" совершенно точно означает Минаву. Город Минаву, а не все королевство в целом. Та-ак, а вот это скорее всего Орденцы... а вот э... Герцог действовал так же быстро, как Рис, хотя, возможно, ему недоставало изящества. Хотя, кто вообще говорит тут об изяществе?! Эффективность была на высоте. Дорнгейл, сгорающая от стыда - никто, еще никто кроме котенка не смог проделать с ней такую штуку, да и то это было вовсе не обидно! - оказалась прижата к полу. Хорошо, хоть на нем был ковер, не то бы она приложилась к камню. Нет, не приложилась - герцог очень ловко фиксировал ее шею, не давая затылку удариться об пол. Зато в ребро уткнулась фигурная ножка стола, или вернее - ребро в эту ножку уткнулось. Одна рука оказалась под спиной - неестественно вывернута и уже начала болеть. Вторую руку удерживал Виннерин, прижимая коленом ноги. Левая рука герцога упиралась в грудь Дорнгейл сильнее, чем следовало. Сверкнул тонкий, как игла и острый нож и уткнулся в шею под самым подбородком. Сначала даже показалось, что рук у герцога три... нет, это он просто перестал давить на грудь. И то хлеб. - И что же вам понадобилось в моем кабинете, госпожа Дорнгейл? - насмешливо спросил Виннерин. - Я... я собственно... Рука, та самая нужная рука была завернута под спину. Никак не достать. Он знает? Да нет, едва ли... может, попробовать двинуть коле... глупая идея. Колени также прижаты к полу. Никакой возможности пошевелиться. Надежнее было бы только придавить могильной плитой. Удебруки отлично умеют выживать. Да что ж у них тут за гадючник? - Я пришла сказать, что Рис вернулся, но вы спали, и я не рискнула вас будить... Это ведь правда! Герцог не поверил - это было видно по выражению его глаз, хищных, немного раскосых стально-серых глаз. Красивые они, - с досадой подумала Дорнгейл, - красивые эти Удебруки. И опасные, как волки. Говорят, в их степях водятся такие зверюги с серыми проницательными глазами. А еще крестьяне здесь верят в оборотней. Не о том! Все не о том! Герцог убрал кинжал. Убивать, кажется, не будет. - Вернулся? Он в порядке? В этом голосе чуть ли не забота чудилась! - Да, просто устал. И он отказывается что-либо обсуждать до завтрашнего утра. - А эта его игрушка, Никс? Герцог предпочел продолжить беседу в той же неудобной (неудобной, правда, в большей степени для Дорн) позе. - Рис утверждает, что этот мальчик не опасен, - твердо сказала она. - Да? - герцог хмыкнул. Его рука вновь вернулась на грудь женщине ("Убью!" - подумала та), но уже куда нежнее. - А вот мой царственный брат предпочитал держать это небесное создание на цепи. - В каком смысле? - Дорнгейл даже забыла на мгновение о том, что рука герцога занята на ее груди чем-то не совсем уместным. Цепи она недолюбливала. - В прямом, - улыбка Виннерина граничила с гримасой отвращения. - На цепи, с шипастым ошейником. Как не до конца прирученного сатесера. - Вам никто никогда не говорил, что вы чудовища? - тихо спросила Дорнгейл. - Даже Рис? - усмехнулся герцог, неожиданно резко отпуская ее. - Даже Рис, - кивнула женщина, садясь и разминая затекшую руку. Камень в колечке немого оцарапал ей палец. Бывает. - Особенно Рис, - добавила она, подумав. - Но он, как водиться, не ведает, что творит. Вы не задумываясь причиняете боль. - А ты, дорогая моя, не задумываясь, убиваешь, разве нет? - улыбка Виннерина (или это только казалось?) стала чуть теплее. Он мягко взял Дорнгейл за запястья, растирая их. Потом склонился к самому ее лицу. У губ герцога был привкус дорогого импортируемого вина - явно из тех сортов, которые перехватывают на море пираты. Дорнгейл против собственной воли (ну, не то, чтобы ее кто-то принуждал...) откинулась назад. И на этот раз несильно ударилась головой об пол.
3 Место было достаточно темным. Вернее, место было - темнее некуда. Колодец. Сидящий в нем, прямо в грязной жиже, смотрел вниз на тонкий серпик луны. Что-то настроение у него было странное... меланхолия какая-то напала. - Спорим, - вдруг утвердительно сказал он. Такое ощущение, что где-то здесь был еще безмолвный собеседник. - Ты так думаешь? - И ты, конечно же, не боишься проиграть? - Слушай, а за что ты МЕНЯ так не любишь? Или ее, если уж на то пошло... - Да, да, конечно. Посмотрим. Посмотрим-послушаем-попробуем. Он рассмеялся низким, но необычно чистым смехом. - Эй, просыпайся, Знающая, - совсем другим тоном, почти нежно сказал он. Кто-то зевнул. - Я уже давно проснулась, - сказал далекий голос. - Давным-давно.
Глава шестнадцатая
1
Тело затекло, неестественно вывернутая рука страшно ныла, и по ней бегали мурашки-иголочки. К тому же было холодно. Дражайший Адольф Удебрук не потрудился отвязать свою почти случайную любовницу. Вчера это было даже забавно...
Петля обхватывает запястья - тонкий и скользкий шелковый галстук, необычайно прочный - и вот уже руки подтянуты к тяжеловесной фигурно вырезанной ножке стола. Под пальцами гладкий шелк и полированный дуб.
Дорнгейл попыталась оглядеть себя, при этом не раскрывая глаз слишком широко. На ней только рубашка, задравшаяся выше груди, и тонкие ремешки, обхватывающие талию и левое бедро. Там обычно крепиться короткий нож с листообразным лезвием.
Клинок холодит кожу, слегка касаясь ее вычерчивает узоры и завитки. Среди них что-то, напоминающее вензель - АУ.
- Пустите! Пустите немедленно! Это уже смахивает на изнасилование, знаете ли!
Нож аккуратно срезает прядь рыжих волос откуда-то с затылка. Золото и медь растекаются по рукам герцога.
Одна рука свободна. Уже лучше. Жалко, что не совсем та... Колечко плотно прижато к дереву, и с этим уже ничего не поделать. Вчера ей удалось высвободить только одну, правую, руку.
Пальцы словно нехотя перебирают довольно длинные темные волосы герцога, от корней и до самых кончиков. Концы чуть светлее и немного вьются. В его глазах появляются смешинки, и Дорнгейл с трудом удерживается от искушения показать язык и вывернуться.
Вся одежда, конечно же, была свалена в недосягаемости. Ее одежда, потому что Виннерин редкостный педант. И как он только позволяет ей мять его галстук? Досаднее всего, что под руками нет оружия. Ни спиц, ни тонкой струны, ни заточенной косточки, обычно запрятанной в корсаж. Даже самой мелкой вещицы нет! Ничего, что помогло бы освободиться!
Пальца ловко расстегивают крючки корсажа, отбрасывая в сторону украшающие застежки монетки. Ребра монеток заточены до остроты бритвы, но он даже не задел подушечек пальцев. Так же ловко извлечены и все иные колюще-режущие предметы. Теперь Дорнгейл может сделать глубокий - волнующий, если со стороны смотреть - вдох. Оказывается, корсаж был сегодня несколько перетянут...
Руки герцога задерживаются ненадолго на груди, как-то рассеяно лаская ее через тонкую ткань рубашки. Скользят вниз, к завязкам юбки. Дорнгейл не может сдержать торжествующей ухмылки. Юбка держится на четырнадцати замысловато перекрученных шнурках. Если знать секрет, ее можно снять за мгновение. В противном случае придется резать все эти шнурки и тесемки.
К ее разочарованию, Виннерин очень быстро соображает, какую из завязок надо дернуть, чтобы юбка распалась на четыре отдельных полотнища. Откинув их с прежней небрежностью он хмыкает:
- А есть места, где ты не держишь оружия, моя дорогая?
Подняв голову, она могла видеть Виннерина. Он удобно устроился в кресле, закинув ногу на ногу. В одной руке все те же злополучные бумаги, в другой довольно большая, но неизменно изящная кружка с ручкой в виде побега плюща. Над кружкой поднимался пар, делая лицо герцога немного размытым. Почувствовав на себе осторожный взгляд, он оторвался от чтения и ухмыльнулся. Дорнгейл предпочла притвориться спящей.
- Развяжите меня, ваше королевское высочество, - покладисто, но с неистребимым сарказмом, повторяет она.
- Но тогда это уже не будет напоминать изнасилование! - усмехается Виннерин, целуя ее бедро.
Нож выскальзывает из миниатюрных ножен, клинок холодит кожу, слегка касаясь ее вычерчивает узоры и завитки.
- Тогда это будет напоминать то, что мы с тобой, могу быть уверен, очень не любим...
Она приходит в секундное замешательство.
- На занятие любовью, - поясняет герцог, губами прихватывая ее сосок.
В дверь осторожно постучали, и Дорнгейл повернула голову...
2
За стеной грохотали подкованные сапоги стражников, прямиком по шлифованным плитам коридора. Задремавший уже совсем под утро в кресле Рис застонал, оторвал голову от подлокотника - спал в удивительно нейдобной скрюченной позе - и попытался принять приемлемое положение. Кости ломило нещадно, как после ночи на рисовом поле в Ниппомне; и такое бывало. Впрочем, состояние короля не удивляло - ночка выдалась веселая, да и день до того, тоже.
В коридоре было по-прежнему шумно, полно стражников и, по всему видно - чересчур оживленно. В Минаве было не принято, чтобы королевская охрана попадалась на глаза людям, и прежде всего, своему повелителю. Рис поднялся на ноги, потянулся и ощутил жгучее желание поскандалить. Осторожно заглянув за полог кровати и убедившись, что Никс все еще спит (как ребенок, положив под щеку ладонь; волосы сползли на лицо), король кое-как оправил измятую одежду и вышел из своих покоев. Охранники у дверей застыли по стойке смирно, взявшись за рукояти сабель и боевых мечей. Еще дюжина солдат попряталась в ниши, изображая чудовищные статуи.
- Доброе утро, вашвеличество! - гаркнул начальник караула.
Рис поморщился, отмахнулся от солдат и пошел в сторону восточного крыла. Свой сон герцог Виннерин берег. Его личная гвардия ходила в мягких сапогах из тонкой кожи, вооружанная арбалетами и длинными узкими мечами. Здесь царила благодатная тишина. От этого начавшаяся почти сразу же по пробуждении головная боль только усилилась. От досады. Распрямив плечи - и безуспешно пытаясь казаться выше - Рис прошествовал по коридору мимо охраны. Постучал в дубовую дверь, украшенную серебряной насечкой. Изображенный в овальном медальоне олень, казалось, подмигнул и качнул рогатой головой. В раздражении не обращая внимания на искусную работу, Рис постучал громче.
- Войдите, - ответил лениво герцог.
Рис распахнул дверь, так что она едва не стукнулась об стену, широкими шагами вошел в комнату, служившую Виннерину кабинетом, библиотекой, гостиной и даже спальней, судя по брошенному на диванчике толстому пледу. Рис сделал несколько шагов и застыл. На узорчатом ковре работы племени Чарони - только они могут выткать такой чудовищный рисунок, с отрубленными головами, конечностями и чудовищным колличеством окровавленного оружия - лежала едва одетая Дорнгейл. На шерсти всех оттенков красного ее тело казалось ослепительно белым, только талию и бедро перерезал тонкий темный кожаный ремешок. Волосы жидкой медью растеклись по ковру, кое где стыдливо скрывая и саму Дорнгейл. Одна рука женщина была привязана к ножке стола.
- Здравствуй, племянник, - сказал Виннерин, и вывел Риса из ступора.
Голая.
Дорн.
На полу.
У Виннерина.
Здрассте, приехали!
Рис тряхнул головой. Зря - головная боль усилилась. Прошел через всю комнату к столу, переступил через умело претворяющуюся спящей Дорнгейл, и опустился в кресло. Попытался безуспешно выглядеть невозмутимым. Ему это удавалось куда хуже, чем герцогу, спокойно перебирающему какие-то бумаги. Несколько секунд в комнате висело напряженное молчание.
- Дорнгейл сказала, что вы вернулись целым и невредимым, ваше величество, - герцог улыбнулся.
- Дорнгейл, - кивнул Рис. - Сообщила. Я вижу.
Виннерин, кажется, усмехнулся.
- Зачем в замке ткое колличество стражи, дядюшка?
- Это наша с вами охрана, сир, - герцог свернул бумаги, сунул из в ящик стола и повернулся к племяннику. Скрестил руки на груди. - На случай нападения неизвестного убийцы.
- Убийца прекрасно известен, - Рис попытался как можно незаметнее приложить ледяную ладонь к виску. - Это Орден. И я намерян принять меры. На ближайшем заседнии совета я буду настаивать на упразднении и роспуске Ордена.
- Нет, - твердо сказал герцог. - Это невозможно.
- Во-от как?! - Рис дернулся. Бросил короткий взгляд на распростертое на полу тело Дорнгейл. - Развяжите ее наконец, и пусть убирается!
- Как вам будет угодно, сир, - Виннерин взялся за колокольчик. - Я сию секунду вызову охрану и...
Рис едва слышно застонал, подобрал с пола ножик и обрезал галстук почти у самого запястья Дорнгейл. Женщина сочла за лучшее перестать претворяться, быстро вскочила, сгребла в охапку свою одежду и оружие, и выскользунла из комнаты.
"Вот будет потеха страже..." - отвлеченно подумал Рис. Вернулся в кресло.
- Я настаиваю на упразднении Ордена, - повторил он. - Вы на моей стороне?
- Рис, - голос герцога стал проникновенным. Он подался вперед и уставился прямо в глаза юного короля. - Ты ведь далеко не глуп. Ты соображаешь лучше своего отца. Делами тут занимаюсь я. Ты волен делать все, что тебе заблагорассудиться, пока не пытаешься лезть в политику. Тем более, что ты в ней ничего не понимаешь. Как и в собственной стране.
Рис наконец взорвался. Слишком многое смешалось - и головная боль, и безрадостное пробуждение, и это дивное ню на ковре любимого дядюшки.
- А кто в этом виноват?! Именно вы! Вы и отец держали меня так далеко от Минавы! Но теперь я намерян править самостоятельно! И я требую роспуска Ордена! Требую!
Голос сорвался почти что на визг. Герцог грациозно поднялся со своего места, налил из грацина с необычайно манерным, высоким горлышком вина и протянул племяннику. Рис резко отшвырнул от себя руку с бокалом, вино выпеснулось на темно-синюю домашнюю бархатную куртку Виннерина, осколки хрусталя брызнули во все сторону, запутались, в том числе, и в волосах обоих Удебруков. Рис резко вскочил на ноги, и понял, что почти на голову ниже своего дядюшки. Во многих смыслах.
- Не истери, мальчик, и выслушай меня внимательно, - герцог взял племянника за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. - Пока ты молчишь и делаешь то, что с радостью делал твой отец: развлекаешься, охотишся на сатесеров, пьянствуешь, насилуешь прислугу и сажаешь этого потешного мальчика из Предгорья на цепь, ты живешь припеваюче. Но как только ты попытаешься полезть не в свое дело, наплачешься.
- Ты поднимешь руку на своего короля? - почти шепотом спросил Рис.
- На короля?! - герцог совершенно искренне ужаснулся. - Ни в коем случае! Но ты как всегда не думаешь о своем окружении. Как и все мы, Удебруки, впрочем.
Отпустив наконец подбородок Риса, он вернулся к столу и позвонил в колокольчик.
- Проводите его величество в его покои, - кивнул Виннерин двум своим гвардейцам, застывшим в дверях. - Я опасаюсь, убийцы могут прятаться где-то в замке.
Глава семнадцатая
1
- ОТСТАНЬТЕ! - Дорнгейл уже в который раз отмахнулась от троицы не в меру веселых стражников и брезгливо одернула рубашку.
Она едва прикрывала бедра, открывая чересчур даже выгодно длинные сильные ноги женщины. И уже который раз коленка убеждала распоясовшихся гвардейцев отойти подальше. Самое неприятное, что во всем замке не нашлось укромного местечка, где Дорнгейл могла бы задержаться и надеть юбку. Самых умных хотя бы останавливали спицы и нож, стиснутые в кулаке.
Влетев в покои короля, находящиеся к герцогскому крылу ближе, чем ее собственная комната, Дорнгейл заперла дверь, швырнула ворох одежды и оружия на пол и рухнула в кресло.
- Прелестно выглядишь, - голос Никса резанул по ушам.
И говорил-то он вроде бы безо всякого подтекста, а все равно оставался неприятный осадок.
- Как там его сиятельство?
Дорнгейл подняла голову. Мальчишка сидел на краю кровати, одетый в так нежно любимую Рисом ниппонскую одежду, и беспечно болтал ногами. Где-то тут определенно был подвох...
- О ком ты? - с подозрением спросила Дорнгейл.
- Об Адольфе Удебруке, герцоге Виннерине, о ком же еще? - Рис развел руками. - Тальсой Гелен, Предгорский князь отсюда далековато.
Мальчишка явно издевался. Издевался и беззастенчиво разглядывал голые ноги Дорнгейл. Она переборола желание поскорее укутаться в плед. Наглеца нужно ставить на место.
- Ты как всегда лезешь не в свои дела.
- Ты не настолько знаешь меня, чтобы понимать точно, что я всегда делаю, - усмехнулся Никс.
Дорнгейл резко поднялась на ноги и быстро подошла к кровати. Никс медленным взглядом прошелся от пальцев ее ног, до сверкающих от злости глаз. На ножик, подрагивающий у шеи он обратил мало внимания. Тем более, что там уже был шрам, очень старый, едва различимый. Дорнгейл протянула руку и коснулась его. Никс поморщился.
- Прикройся, - посоветовал он. - Сейчас приведут его величество...
- Приведут? - Дорнгейл не смогла сдержать недоумения.
Никс встал, проскользнул мимо женщины и присел у камина, чтобы разжечь огонь.
- Виннерин не станет делиться властью с честолюбивым племянником. Удебруки вообще ненавидят чем-либо делиться. Цепляются клыками и...
- Ты действительно их ненавидишь... - пробормотала Дорнгейл.
Пока она неспеша одевалась, Никс молча смотрел на разгорающееся пламя. Потом тихо ответил.
- Я знаю Удебруков лучше, чем ты. Старый король, вот, любил мальчиков и собак. Плачуших мальчиков и мертвых собак...
Он помолчал еще немного, следя за тем, как огонь пожирает тоненькую ароматную можжевеловую ветку. Потом добавил:
- Я такой везунчик, раз до сих пор жив.
Дорнгейл отмахнулась от непрошеной жалости - нечего жалеть зарвавшегося юнца который, возможно, желает зла котенку, и занялась кофе. И уже перемалывая зерна - бесконечное вращение ручки - Дорнгейл вскинула голову.
- Постой-ка! Нарама... Значит ты...
Договорить ей не дали. В дверь что-то оглушительно грохнуло.
- Похоже, таран, - хмыкнул Никс.
Дорнгейл вскочила на ногии побежала отпирать. Его величество медленно вплыл в комнату, взял со столика фрафоровую вазу и аккуратно уронил ее на пол. Наступил на горстку осколков каблуком. Желание что-нибудь сломать, написанное на лице, не пропало. Никс оглянулся через плечо, бросил полусгоревшую ветку в огонь и поклонился. Король ожег его и Дорнгейл взглядом.
- Вон, оба! - приказал он.
- Рис, послу...
Король, не обращая внимания на Дорнгейл, скрылся за пологом кровати.
- Оставь его, - посоветовал Никс.
- Уж кого-кого, а Риса я знаю достаточно...
- Как скажешь, как скажешь... - покладисто согласился Никс, возвращаясь к огню.
2
Тень в глубине колодца шевельнулась. До спасительного ярко-синего круга ей было не допрыгнуть - колодец был глубок, но тень не волновалась. Ей было чем поживиться и здесь. Человек, сидящий на дне высохшей ямы, выложенной наполовину бревнами, уже превратившимися от древности в труху, наполовину камнями; совершенно седой, изможденный многодневным сидением без воды и пищи. Какое утонченное издевательство - умирать от жады на дне колодца. Тень скользнула к человеку, извиваясь всем своим гибким, чернильно-черным телом. Рука умирающего чересчур проворно взметнулась, и луч света пригвоздил тень к крошащемуся бревну. Человек поднял глаза, и только тогда тень поняла, насколько же она просчиталась. Глаза были густо-синие, с серебрянной спиралью зрачка, закручивающейся внутрь себя, и уводящей все вглубь, и вглубь, и вглубь...
Тени с трудом удалось сбросить наваждение. Безымянный усмехнулся.
- Я посмотрю, тебя так ничему и не смогло научить время.
- Возможно, я не брала у него уроков, - усмехнулся голос, от которого тень скрутило болью.
- А зря, - Безымянный потягулся, разминая затекшее от неподвижного сидения тело. - Смогла бы тогда сообразить, что такой безделицей ты меня не достанешь.
- Но ты навечно останешься в этом колодце, - с ноткой удовлетворения заметил голос. - Тебе не выбраться наружу, ведь способность летать ты утратил.
- Я никогда не умел летать, - возразил Безымянный. - Я умел по воздуху ходить, но теперь воздух не тот.
- Результат один, - голос, если возможно такое вообразить, пожал плечами и ушел.
Безымянный хохотал над чем-то ему одному понятным некоторое время, потом повернулся к тени.
- Прости меня, малышка. Так уж получилось, - безо всякого раскаяния сказал он, разрывая тень в клочья.
3
Страницы шелестели. Одна за одной. Одна за одной. Бесконечные хроники, заляпанные кляксами, с грамматическими ошибками и пометками на полях. Никс потер уставшие глаза, подкинул в камин еще несколько поленьев и вернулся к свиткам.
Один из листков был очень стар - гораздо старше остальных свитков. Края его обтрепались, буквы почти выцвели. Никсу пришлось напрячься, чтобы прочитать хоть что-то. Да и язык к тому же оказался плохо знакомым диалектом Предгорья.
"Аккат-нат тин Адаэзе..."
Адаэзе.
"...истинный правитель Минавы, Адаэзе, как было сказанно в древних книгах..."
Вот что говорил голос в подвалах заброшенного монастыря.
Никс еще раз посмотрел на листок. Северные районы Предгорья - вот откуда этот диалект. Никс должен был его знать, он сам был родом с Севера. Прикрыв глаза, он попытался вспомнить детство.
Огромная башня, стоящая над обрывом, построенная из сверкающего и матового - чередование глыб - черного камня. Ветер гуляет в выбитых стеклах. Высокая старуха - Мартика - сидит на замшелом валуне, приложив руку козырьком к глазам, и смотрит на ее вершину. Там что-то полощется. Стяг? Забытый кем-то столетия назад Стяг?
Никс тряхнул головой, заставляя себя вернуться к реальности. За пологом кровати посапывал король. Где-то в коридоре Дорнгейл препиралась со стражей.
Адаэзе - "дочь короля". Орден хочет совершить невозможное и посадить на трон Минавы женщину.
Никс еще раз обернулся к кровати.
Это значит, что нанешнего короля убьют.
- Сир? - тихо позвал Никс. - Сир? Рис!
- Чего тебе? - послышался недовольный голос из-за полога.
- Вам необходимо уехать. Убийцы слишком легко пробираются в замок.
Тонкая бледная рука резко отдернула занавесь, король свесился с кровати и внимательно посмотрел на Никса. Его лицо ни в коем случае не было сонным.
- Меня не так-то просто убить. Мне думалось, ты в этом убедился.
- Я - слабый наивный мальчик, - губы Никса едва дрогнули. - Я не профессиональный наемный убийца.
Рис махнул рукой и вновь скрылся за толстыми занавесями.
- Сир! - Никс повысил голос.
- Беда с вами... - Рис зевнул. - Стоит только расслабиться, так вы с Дорн начинаете меня тиранить. Она ладно, мы много лет знакомы. Но ты-то когда успел?
Не дожидаясь ответа, король пополотнее задернул шторы. Было вполне понятно - он не желает никого видеть. И прежде всего, своих "тиранов".
- Все-таки я настаиваю, мой король.
- Не каркай! - потребовал Рис и замолчал на долгое время.
4
Магистр Мервалдис был больше всего похож на какую-то рыбу, по странной прихоти вставшую на хвост: высокий, худой, с большими глазами слегка навыкате. Его лицо не слишком располагало, но так герцог Виннерин и не смотрел на лицо. Он был больше занят бумагами, стопкой лежащими на столе.
- Причащение его величества в главном соборе монастыря... - протянул герцог как бы между делом. - Чем вас не устраивает наш Кафедральный, магистр?
Старый монах щелкнул косточками четок. Мерно. Раз-раз. Это уже начинало раздражать - каждый раз перед тем, как ответить, магистр ордена вот так щелкал четками. По залу мерзкий звук разносило эхо.
- Вопрос престижа, сын мой, - деловым тоном ответил магистр. - Народ Минавы доверяет ордену.
- О да, гораздо меньше, чем своему королю! - герцог не смог удержать злость и сарказм. Мервалдис умел выводить из себя, ничего при этом не делая.
- Полагаю, на престиже вашего брата, ваша светлость, оставила пятно та история с мальчиком. Где он кстати сейчас?
Виннерин промолчал. Это дело не касалось Ордена. В дела, которые ордена не касались, орден не имел права лезть. Следовало издать закон, по которому вникать в чужие дела, мысли и проблемы имел бы только сам герцог.
- Мы поняли друг друга? - спокойно спросил он.
- Собор Часа, - кивнул магистр Мервалдис.
- Кафедральный королевский собор, - Виннерин вновь опустил глаза в бумаги.
У обоих осталось смутное ощущение, что они договорились. О чем-то еще, мало касающемся предстоящего королевского причащения.
Глава восемнадцатая
1
Обед традиционно был без соли. Король отнесся к подобному со стоическим терпением, только расколотил две тарелки - одну со свежими хлебцами, и одну - с нежной слабосоленой рыбкой, присыпленной зеленью. Почувствовав, что истерика затягивается и становится совсем уж неприемлемой для молодого правителя, Рис немного смутился и спрятал нос в кубке с вином. Насильно усаженный напротив Никс, крошащий поднятую с пола булочку, только хмыкнул.
- Его светлость сегодня навещал мэтр Мервалдис, - вскользь заметил Никс, когда булочка кончилась.
- Кто?
- Мэтр Мервалдис, глава Ордена Восьмого Часа, - Никс поднял еще одну булочку и занялся ею. Стол перед ним напоминал больше голубиную кормушку. - Насколько я мог разобрать, они говорили о месте вашего причащения.
Рис отставил кубок в сторону и старательно вздернул левую бровь.
- Ты что, подслушивал?
- Ну что вы, сир! Они очень громко говорили.
- Место причащения... что это значит?
Никс смахнул крошки на одну из уцелевших тарелок. Сгреб их в небольшой курганчик посредине. Установил на курганчике столб из зубочистки.
- Ваша коронация прошла в Имазе, вашей приморской резиденции. Теперь здесь, в столице вы должны совершить причащение, исповедаться во всех прошлых грехах, очиститься... Все в том же духе.
- И что? - нахмурился Рис.
- Мэтр настаивал на главном соборе монастыря, как на месте вашего причащения, - пояснил Никс без улыбки, продолжая формовать небольшую хлебную могилку. - Его светлость позволил себе несогласиться и заявил, что настаивает на королевском Кафедральном соборе.
- И кто победил?
- Каждый остался при своем, ваше величество, и мне это не нравиться.
Рис наконец-то пригубил вино и непонимающе моргнул.
- Да? И чем? Извини, но тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?
Никс отставил тарелку на стол, ближе к центру, слишком резко, и едва не сбил несколько бокалов, солонку и графин с вином.
- Что вы вообще знаете о своей родине, мой король? О своей семье? О своих возможных врагах и друзьях? Ничего.
- Это удар ниже пояса! - фыркнул Рис. - Я проторчал столько времени за границей не по своей вине. И, кстати, раз уж на то пошло... Ты мне враг или друг?
Никс опустил голову.
- Сам посуди: ты врываешься ко мне в спальню, пытаешься убить меня, потом вдруг становишься, как шелковый. Ты завлекаешь меня в библиотеку, и я в результате оказываюсь там запертым.
- Но я же сам... - попытался вставить Никс.
Рис покачал головой.
- О, это может быть хитрый план. Чего ты хочешь, Никс Нарам?
Король обогнул столик и завис над юношей. Волосы упали на глаза, выражения которых теперь совсем не было видно. Возможно, он шутил.
- Избавиться от внимания людей, подобных вам, - холодно ответил Никс. - Вы любите подавлять. Взгляните на своего дядюшку, взгляните на себя. Ваш отец это очень любил - доказывать свою силу. Он считал, что причиняя другим боль становиться сильнее и важнее. Он ведь был королем только номинально.
Никс поднял голову. В глазах, золотистых при свете тусклого осеннего солнца, плясали шальные искры. Он уже успел испугаться собственной дерзости, но остановиться не мог. Рис поднял руку. Никс внутренне сжался, ожидая удара, и прекрасно понимая, какой силы будет этот удар. Рис опустил руку ему на плечо, мягко, почти нежно, слегка сжал и тихо фыркнул:
- Дурачок.
2
Дорнгейл осторожно постучала в дверь в тот момент, когда Рис по ее рассчетам уже закончил обедать. Король обнаружился в кресле у секретера, со свитками на коленях. Сидящий рядом на ковре Никс что-то пояснял, водя пальцем по строкам. Женщина ощутила внезапный укол ревности, когда рука короля машинально опустилась на плечо юноши, путаясь в волосах.
- Добрый день, - откашлявшись начала Дорнгейл.
Рис поднял голову, его глаза сузились.
- Добрый, добрый. С чем пожаловала?
- Не смотри на меня, как не предательницу, пожалуйста! - потребовала Дорнгейл.
Рис пожал плечами, скинул свитки на пол, встал.
- Я надеялся на твою поддержку, Дорн, а не на то, что ты будешь спать с моим родственником, знаешь ли.
Дорнгейл скрестила руки на груди.
- Ты надеешься на мою поддержку с тех самых пор, как мы познакомились. Я храню твои тайны, я оберегаю тебя от опасностей, я ношу за тобой тапочки, как собаченка! И что я получаю взамен? Стоит мне проявить слабость, позволительную женщине, как ты начинаешь меня осуждать!
Никс предпочел отступить на несколько шагов и укрыться за пологом постели. В воздухе комнаты, помимо сырости и смолы, запахло еще и грозой. Дорнгейл была на голову, если не больше, выше Риса, но королевская осанка делала того фигурой значительной.
Рис вздернул подбородок, Дорнгейл скрестила руки на груди. Рис едва заметно притопнул каблуком в раздражении, Дорнгейл фыркнула.
-Ты можешь идти, - холодно сказал король, когда игра в гляделки закончилась. - Но если ты хоть слово...
Бледная рука сграбастала короля за грудки и слегка встряхнула. Сверкнул камень в тоненьком колечке.
- Если ты еще раз, - процедила Дорнгейл, - посмеешь усомниться во мне, то узнаешь очень много нового. О жизни... и о смерти.
Рис спокойно разжал ее пальцы, отшвырнул руку прочь и низко опустил голову. Растрепавшиеся волосы почти полностью скрыли его лицо, голос прозвучал глухо.
- Уходи. Раз не понимаешь. Я больше не желаю тебя видеть, так что уходи.
- Все я понимаю, идиотина! - вздохнула Дорнгейл. - Пока.
Она развернулась и ушла, цокая подбитыми каблучками по каменному полу. Негромко хлопнула дверь. Рис Обессиленно рухнул в кресло и уставился на свои ладони.
- Я не совсем уве... - начал Никс.
- Идиотина...- король так и не поднял головы. - Идиотина, как есть! У меня никого нет, кроме нее, а я из-за пустяков ее прогоняю.
- Едва ли Дорнгейл пропадет, - осторожно заметил Никс.
-Дорнгейл? - Рис нервно хихикнул. - Дорнгейл?! О, она не пропадет! Я пропаду!
- Она слишком вас опекает, сир.
Рис медленно поднял голову, скривил губы в неприятной усмешке.
- Ты тоже. Несмотря на то, что ты ненавидел меня в первые минуты.
- Мы вернулись к прежнему разговору, сир? - спросил Никс, вновь опускаясь на ковер рядом с креслом.
3
Раздражение перебороть было невозможно. Стало даже жарко. Дорнгейл спустила шаль с плеч и решительно повернула в коридор, ведущий в один из множества замкнутых внутренних дворов замка. Хаотичная, лишенная логики планировка позволила создать немало укромных уголков. Этот дворик Дорнгейл приметила сегодня утром, пока пережидала бурю. Милое местечко: под ногами поскрипывает мелкий бледно-желтый песок, во вмурованных в цементные круги кадках облетают невысокие черные клены. Если бросить на каменную лавку шаль, то можно даже посидеть на солнышке, не рискуя ничего себе отморозить.
Коридор завернул, выведя на открытую галерею, и Дорнгейл застыла, едва успев скрыться за колонной. Посреди двора стоял герцог Виннерин, опустив острие длинного узкого меча в песок. Волосы были лишь слегка забраны лентой в хвост, и Дорнгейл в который раз подивилась их способности всегда ложиться ровно и точно в отведенное им место. Руки слегка касались рукояти, но клинок все еще едва заметно дрожал. Очевидно, герцог замер незадолго до прихода Дорнгейл. Вот руки вновь обхватили рукоять, слабые, медово-желтые лучи солнца отразились на клинке.
Меч был странный. Ни у кого в Минаве Дорнгейл не видела длинных клинков - в условиях узких улочек и маленьких помещений пользоваться таким было просто неудобно. По той же причине в Лизоне давно уже предпочли более легкую и дающую возможность для маневров и прыжков шпагу. Длинный, изящный, рыцарский меч выглядел каким-то анахронизмом, но удивительно подходил и к месту, и к человеку.
Никогда не считавшая привлекательными - по крайней мере разумными - честные рыцарские поединки Дорнгейл залюбовалась движениями. Пожалуй, теперь она точно остереглась бы нападать на Виннерина, если у него при себе такая "игрушка". Только если в маленькой комнате. Хотя, вполне возможно, герцог придумал способ, как обойти это неприятное обстоятельство.
Вот острие вновь утыкается в песок, Виннерин отбрасывает с лица пряди волос и поворачивается к галерее. На лице неприятная усмешка.
- Добрый день, ваша светлость, - Дорнгейл поклонилась.
Дорнгейл вскинула голову, но промолчала. Врать Удебрукам было глупо и бесмысленно: они, кажется, чувствовали ложь мельчайшими волосиками на коже.
- Мальчишка не только дерзок, но еще и глуп! - герцог осторожно, но вместе с тем с какой-то бесшабашной скоростью убрал меч в ножны - простые, черные, украшенные только небольшими накладками из серебряной проволоки. Змея обвивается вокруг открытой книги и что-то пишет в ней, держа стило в кольце собственного хвоста.
- Удебруки принадлежат к древнейшему роду Минавы, девочка, - заметил герцог, проследив за взглядом Дорнгейл. - Это - их древний герб. Смысл давно утрачен, герольды пытаются отыскать его. Так что теперь у нас новый герб...
- Бабочка... - пробормотала Дорнгейл.
У Риса была небольшая брошь в виде раскинувшей крылья радужной бабочки.
- Мотылек, - поправил Виннерин. - Напоминане о мимолетности людского рода. И о той опасности, которая подстерегает летящего на огонь.Что тебе нужно в моем дворе?
- Я не знала, что он ваш, - Дорнгейл облокотилась о балюстраду и, вытащив из корсажа кончик острой тонкой лески, начала наматывать ее на палец. Кожа побелела. - Утром это место показалось мне уютным, и я захотела вернуться.
- Мне не нравиться, когда кто-то наблюдает за мной, - обманчиво мягко сказал герцог, беря Дорнгейл за руку и разматывая леску. - Особенно, привлекательные рыжеволосые убийцы.
-Я уже давно сменила профессию, - качнула головой Дорнгейл.
- Ах, мамочка! - герцог изящной махнул левой рукой, из правой по-прежнему не выпуская чужой ладони. Кивнул в сторону меча. - Умеешь?
- Нет, я предпочитаю что-нибудь понадежнее.
Герцог тихо рассмеялся.
- Ну-ну, конечно. Ну, оставляю тебя одну. Ты же за этим сюда пришла, девочка.
Виннерин наконец отпустил руку Дорнгейл и тенью скользнул в сумрак галереи.
4
Безымянный потянулся, так, словно удобно дремал на диванчике, а не сидел на дне пересохшего колодца. Достал из нагрудного кармана часы на длинной цепочке и отщелкнул крышку. Время, показываемое часами, упорно ускользало, страстно желая спрятаться от взгляда темно-синих глаз. Вот цвет глаз вдруг поменялся на зеленый.
- Протяни мне руку,
Дай отсюда уйти.
Здесь вода и песок,
Здесь древняя мгла.... - мурлыкнул Безымянный и снова спрятал часы.